Свартхевди - северянин [Goblins] (fb2) читать постранично, страница - 2

несколько месяцев от роду, завернутого в тряпки, рядом со мной несколько вещей, частью мужских, а частью женских по виду, обломок кривого меча, пару сумок с барахлом разнообразным, и еще целую дорогу из слизи, от болота до кострища как раз. И подобрали меня, да ушли оттуда поскорее — не дело в потемках с тем, что такие следы оставляет, рубиться, да и незачем — пускай и дальше в своем болоте сидит. А утром поискали в лесу, для порядка, да и все: и так ясно, что произошло.

Молока, для меня мелкого, ясно дело, взять негде, но был мед, не хмельной, но вполне себе пчелиный — вот им, в воде разведенным, меня и поили, пока до нашего борга добирались. Почему не выбросили за борт — так это потому, что колдун наш тогдашний — Торвальд Треска, сказал: удача при мне великая. Как же: взрослые пропали, а малец жить остался.

Видать, нужен богам для чего-то.

А как до борга дошли, так новость батя узнал, препоганейшую: пока он в походе был, жена его, Инге, родить успела, да не уберегли младенчика, помер сразу после родов. Инге горевала сильно, уж осунулась вся, исхудала, даром, что трое детей у нее уже было к тому времени, так батя меня ей отдал: сказал, дескать, раз боги родного забрали, значит, вот этого примем, неважно, что зеленый. Так что, на вот тебе… лягушонка. Нянькайся.

Дед, колдун Торвальд, то есть, проверил: нет зла во мне, значит можно оставить, и Торстейн — жрец Имира который, с ним согласился. Так и порешили. Так что, есть у меня и отец, и мать, и три брата, хоть не по крови, но молочных. Недотроллем братья меня называют, чирей им во всю задницу, а конем все остальные.

Да, глупая история получилась, это как я прозвище сие дурацкое получил, с год назад примерно приключилась.

Положил я тогда глаз на дочку кузнеца нашего, Магнуса Ульвссона, Ауд ее зовут. Вот уж красавица так красавица! Лицом — просто фея снежная, коса с мою руку толщиной — до попки спускается, а фигурка… Мммм… И как-то созрела она быстро, из обычной девчонки в девушку на выданье, так что никто и не заметил.

Вот вроде, была Ауд, одна из многих — а стала первой красавицей, подменили будто. Увиваться за ней пробовали решительно все неженатые парни и мужи борга, от тринадцати и до упора, тем более что и девка хороша, и тесть зажиточный, приданого даст немало за ней.

Одни в девке достоинства, короче говоря.

Да вот, всем отказ. Ну, и я попробовал, естественно. Нет, мне сама Ауд нужна была, не подумайте дурного, забрал бы себе и без приданого!

Так вот.

Магнус-то, сначала доволен был, что дочь популярностью пользуется: выбор женихов когда есть — это всегда хорошо, не засохнет в девках, и второй-третьей хозяйкой в одном доме не станет. Но потом хмуриться начал — как бы не попортили. Это он зря, конечно, у нас тех, кто свободную деву или женщину снасильничает, на кол сажать принято, а сама Ауд не дура, чтобы до свадьбы девичество терять. Но вот, тревожился, однако ж. И кривиться сначала стал, потом ругаться. Песни душевные под ее окном петь запретил, сказал — еще котов на случке услышит ночью, так в тех котов копье метнет, погулять одну не отпускал, только с подругами замужними. Тиранил, в общем, как мог. А после того, как увидел, как Гуннар, парень на год меня старше, сын Грима Безземельного, по стене его дома карабкается, чтобы дочке его про любовь неземную рассказать (светелка ее на втором этаже дома ихнего была), так и вовсе за вилы взялся, которые столь некстати ему на починку принесены оказались.

Так и гнался за Гуннаром через весь борг, громогласно обещаясь в Гуннаре дырок новых, а именно в седалище тощем гуннаровом, навертеть. Не догнал.

Так что, поклонников большую часть поразогнал, все-таки, не одна дева в славном нашем Лаксдальборге есть, много их. Больше, чем парней неженатых.

Но вот несколько особо настойчивых остались, и я среди них: девок много, а Ауд такая одна. Уж, как я только не изгалялся: цветы тащил — охапками, если не стогами, любые: луговые, лесные, с болота принес лилию (она завяла, правда, по дороге, но все равно подарил). За бессмертником на скалы возле фиорда лазил, ободрал грядку с розами у старой Хильды (за что был бит ухватом) — только улыбается мне. Песни ей пел вечерами, жалостливые, презрев опасности (Магнус копье метать не стал, но вот на кричную заготовку из кузни не поскупился — не попал, правда), слова ласковые говорил — все без толку.

И вот подруга ее, Хельга, якобы сжалилась надо мной. Рассказала, что Ауд от того неприступная, потому что по ельфу сохнет, который в книге изображен (есть такая у жреца Торстейна). А я, говорит, на ельфа похож чем-то.

Если со спины, да в темноте смотреть…

Но, говорит, для пущего подобия следует мне волосы отрастить, длинные, а то ельфы под горшок, как-то, не стригутся. С ушами — тут она вздохнула — ничего уже не сделать, так что перво-наперво — волосы. С волосами длинными вылитый ельф, дескать, буду. И я уши развесил, не хуже того приснопамятного ельфа, от карканья этой вороны.

За помощью и советом обратился к Хильде, наставнице своей