Release my soul (СИ) [Selestina] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== — Prologo — ==========

Я спросила: “Чего ты хочешь?”

Он сказал: “Быть с тобой в аду”.

Я смеялась: “Ах, напророчишь

Нам обоим, пожалуй, беду”.

А.Ахматова

Маски. Снова маски. И бесконечные коридоры ее отражений.

В каждом – новое лицо, новая роль, новая она. Настоящая и в то же время фальшивая. Скалящая зубы в ухмылке и стеснительно прикрывающаяся раскрытым веером. Сжимающая рукоять рапиры в оборонительном жесте и хрипящая от удушья. В шелках и каменьях с мушкой на щечке и в простом рубище, подвязанном грубой веревкой. С полой спиной, темно-серой кожей детей Холма и козьими копытами, и золотоволосая прелестница в белом тонком платье, с россыпью веснушек. Почитаемая миллионами в святилищах и закидываемая камнями на площади. Но везде – одинокая.

Некоторые из зеркал подернуты мутью, не позволяют рассмотреть то, что спрятано в глубине. Их она еще не знает, они еще не пронзали ее плоть, жаля тысячами хрустальных осколков. Не обагрялись ее кровью. Им это еще предстоит. Но тело – это просто тело. Очередной сосуд для бессмертной души, которая вновь и вновь возрождается. В очередной раз «умерев» от пыток святой инквизиции, она живет. Сколько уже веков она таким образом посетила? В скольких умерла и воскресла? Нигде не найдя покоя. Не найдя того, в чьих руках другой конец цепи.

Каждый раз, умирая, она оказывается здесь, в туманном нигде, пропитанном ароматом черных тюльпанов и выпивающем ее силы до капли. Каждый раз, не получая шанса на то, чтобы выбраться из демонического лабиринта, материализуется посреди длинного, не имеющего начала и конца коридора, с сотнями, тысячами зеркал. И каждый раз вынуждена разбивать одно из них, чтобы получить еще одну попытку стать счастливой, всадив в свое тело мириады осколков, на которые дробится поверхность. Эти мгновения агонии перехода – расплата за перерождение. Но будь ее воля, она бы уже умерла навечно.

Только ничего не выйдет. Она уже пыталась. Просто стоять здесь, ожидая момента смерти. Сидеть, бродить по замкнутому пространству, снова возвращаясь в начальную точку. Но каждый раз, замешкавшись в этом подвешенном состоянии, не отдав предпочтение одному из зеркал, спустя некоторое время начинала ощущать, как клеймо на бедре обжигает почти до потери сознания, заставляя чувствовать боль, не сравнимую с той, что испытывалась ей при преодолении Грани. И совершенно не оставалось сил терпеть бесконечный личный ад, царапая странную поверхность под своими ногами, покрываясь испариной и то воя, то скуля, словно раненый зверь, потому что умереть ей все равно не дадут. Она будет просто медленно сходить с ума, падая в пучину кошмара, создающего иллюзию, будто ее кости четкими прицельными ударами дробят огромным молотом, в то время, как она прикована к раскаленной наковальне; выныривая на несколько секунд, не понимая, где находится, а потом вновь проваливаясь в небытие, если не решится на очередной переход. Который, возможно, принесет вожделенный покой.

Так какую маску ты выберешь сегодня?

========== — I — ==========

- Ты все же решил сбросить их в одну реальность? – тот, с чьих испещренных складками губ сорвался вопрос, недовольно проследил за передвижением каменных существ по доске. Несогласие не просто читалось на его лице – оно расходилось волнами от фигуры, облаченной в тяжелый камзол, похоже, стянутый из какой-то эпохи, в которую Тайсса вновь занесло в его попытках развлечься. Правда, и выдернуло из этой же эпохи Высшего, видимо, слишком резко: время вышло чересчур быстро, или кто-то забыл его отмерить. Эту стеклянную клетку им не покинуть уже никогда, и максимум, разрешенный всем троим – недолгие визиты в чужие миры, момент возвращения из которых регламентировался волей Трехликой Девы. В ее адрес уже прилетело немало проклятий, но все они были тщетны.

- Восемьсот тридцать шесть перерождений, - подбрасывая на ладони маленькую фигурку, выточенную из обсидиана, отозвался его собеседник, - я устал. Все это время они спасали лишь свои жизни. Это было неплохо на первых порах, но надоело. Хотя, вот та история с прервавшимся императорским родом оказалась неплоха, но все равно завершилась казнью. Тоскливо.

- Не боишься, что слишком быстро они все вспомнят? Тогда эта история окажется одной из тех, где в конце все рыдают от счастья и заставляют травиться их радостью, - Тайсс скривился. Раздосадованный своим ранним возвращением в успевшую за несколько тысячелетий набить ему оскомину стеклянную тюрьму, он был готов срываться на всех, кто попадется на глаза. К несчастью, помимо старших братьев здесь никого не присутствовало и появиться не могло.

- А мы усложним задачку, - подал голос молчавший до сегодня момента Эфрен, лениво развалившийся на кушетке и вертящий в пальцах прозрачный маленький шарик сиреневого цвета, - введем в игру девчонку.

- Иногда мне кажется, что ты скоро до Агнуса дорастешь в своих замыслах, - младший брат нахмурился. – Она здесь вообще не при чем.

- Когда в тебе заговорило милосердие? – помянутый парой секунд ранее старший из троицы, одобрительно кивнувший на предложение Эфрена, удивленно посмотрел на Тайсса. – Идея очень даже дельная.

- Все равно не сработает, - пожал плечами младший, отчаянно желающий сказать что-нибудь против. - Вся ваша схема рухнет через пару лет, и что дальше? Опять тащить народ из других миров, забрасывая в этот, чтобы было за кем понаблюдать? Да они в своих реакциях не отличаются совершенно: то предназначение себе ищут, начиная выслеживать следы Мирового Зла, то просто оседают где-нибудь и плодятся безостановочно. Скоро количество жителей на квадратный метр заставит открыть курорты в Бездне или давать сразу там вид на жительство.

- Тебя опять вышвырнуло из чужой реальности в самый ответственный момент? – догадался о причинах своеобразного бунта со стороны брата Агнус. – Схема не рухнет, даже если я сейчас разобью одну из печатей. В их подсознаниях сейчас – память восьмисот тридцати шести жизней, о восемьсот тридцать седьмой так быстро они не сумеют вспомнить. И разгадать среди множества цепей верную – тоже.

Хрипло рассмеявшись, Высший вернул обсидиановую фигурку на алый пятиугольник.

Просто наблюдай.

***

Ни один мир не может вечно существовать в состоянии покоя: без революционных действий невозможны глобальные изменения. На любой ход со стороны главенствующих лиц всегда найдутся те, кому это придется не по вкусу. Всегда будут происходить какие-то заговоры и перевороты, всегда кто-то будет пытаться кого-то подсидеть и низвергнуть, вскарабкавшись лично на вершину, а потом ожидать момента, когда и с ним поступят так же. Всегда будут вестись войны за ценные ресурсы или просто за кусок земли, всегда будут спорить и не находить ответа правители, всегда будут случаться народные восстания, всегда будет происходить что-то, что кажется единственной мелочью, с устранением которой воцарится мир. И всегда будет то, что важнее всех этих внешних волнений, пусть даже самых глобальных. То, перед чем меркнут любые ситуации в стране и за ее пределами. Потому что для любой матери нет боли сильнее, нежели от потери своего ребенка. Леди Орлэйт не была исключением из общего правила, несмотря на происхождение.

В момент, когда в залу внесли тельце маленькой девочки, она на миг потеряла самообладание, побледнев и пошатнувшись, еле удержавшись от того, чтобы не закричать от ужаса. Черные волосы, когда-то блестящие и живые, сейчас были спутаны и запачканы подсохшей кровью, что была везде – на искореженном когтями и клыками зверя теле, на обрывках бледно-лилового платья, на покрывале, используемом в качестве носилок. Скорпионохвостая иррла ощерилась, зашипев и выдав этим свою принадлежность к семейству кошачьих, когда ее хозяйка резко поднялась с кресла, потревожив мирный сон животного. Сейчас было не до чьей-то тонкой натуры, почивающей на взбитой умелыми руками Бри подушке. Чувствуя, как к горлу подкатывает ком, женщина на негнущихся ногах медленно подошла к дочери, стараясь не выдавать своего состояния и мысленно благодаря супруга, который шел рядом, поддерживая её. Она не имела права на ту реакцию, что можно было узреть у женщин ниже по рангу. А потому, сохраняя маску полнейшего бесстрастия, опустилась на колени перед ребенком, надеясь, что младшая – Айне – еще не знает ничего. Ей было бы слишком сложно объяснить произошедшее.

- Кто это сделал? – властный мужской голос заставил вздрогнуть всех находящихся в зале и сделать шаг назад. Слуги, доставившие дитя, запинаясь на каждом слове, начали убеждать, что ничего не видели: работали себе в саду, занятые привычным делом, а тут на них наткнулись перепуганные дети, прибежавшие явно со стороны Леса, и потащили их с собой. А там – вот, пожалуйста – хозяйская дочь, которую они только по платью-то да рисунку на запястье в виде двух сплетенных полумесяцев опознали. Лорд Ардал, мало что понимающий в сумбурных оправданиях челяди, резко велел им замолчать, оборачиваясь к супруге, что держала в своих руках холодную ладошку дочери, прикрыв глаза и чуть сдавливая ногтями запястье. Даже сейчас, получившая такой удар, первая леди рода Д’Эндарион выглядела соответствующе своему положению: она не билась в истерике, не захлебывалась в рыданиях, требуя выдать ей виновного – загнав вглубь скорбь и боль утраты, она отсчитывала. Секунды с момента происшествия. И это молчание терзало отца сильнее, чем любая другая реакция: он не мог ничего сделать, кроме как ждать. Силы их рода когда-то давно поделились так, что возможность чувствовать душу перешла к женщинам, в то время как мужчины получили способность убить эту самую душу, отправить прямиком за Грань, а не в туманное ничто.

- Мне нужен ребенок, - хриплым, но уверенным тоном, произнесла она, ни к кому не обращаясь, но, тем не менее, облачив свои слова в форму непреложного приказа. Приказа, невыполнение которого могло обеспечить муки, несравнимые ни с одной смертью. Приказа истинной экры и матери. Той, что не пожалеет ничего ради счастья своего долгожданного чада.

- У нас есть шансы? – прекрасно понимая, что именно имела в виду женщина, обратился к ней супруг, хмурясь. Он был готов ради дочери пойти на многое, – после рождения трех сыновей появление на свет Кейры стало истинным чудом – но неужели придется пожертвовать чьим-то?.. Взглянув в глаза той, с которой однажды пообещал провести всю свою жизнь, он понял, что ответа не требуется: жизнь их дочери была бесценна и стоила любых смертей. Даже если ради этого придется отправить за Грань тысячи невинных душ. Если имелась хотя бы одна стеклянная бусина среди океана мелкой гальки, они найдут ее. Только бы не стало поздно. Только бы найти сейчас ту, которая станет идеальным равноценным обменом.

- Я лично проведу ритуал, - отпуская ладонь малышки и поворачиваясь спиной к маленькому тельцу, сообщила леди Орлэйт. У них было не так много времени, а потому стоило поторопиться. И она искренне надеялась, что муж успеет вовремя.

***

Дразнящий ноздри аромат черных тюльпанов, смешанный со сладким запахом смерти, дурманил и вызывал у него отвращение. Туман, не позволяющий увидеть ничего даже на расстоянии вытянутой руки, раздражал и вынуждал двигаться вперед. Хотя… туман ли? Попытайся он сделать шаг назад, упрется спиной в незримую стену, потому что здесь нет пути обратно. Только туда, откуда тянет вечным холодом. Его путь, как и для большинства тех, у кого больше не существует вариантов, прост и хорошо известен: прямо и прямо, до самых Врат. Куда бы он ни пробовал свернуть, все равно придет в единственно верную точку. Ирония ли судьбы в том, что он здесь уже в третий раз? Первые два происходили на возрастных рубежах: в двадцать один день с момента рождения и по достижении отрочества. А, кажется, было еще что-то на вступительном экзамене, но тогда он мало что понимал. Сейчас же, если он не сумеет договориться, визит к Грани станет последним. И ладно бы только для него, но ведь и для нее тоже. Здесь, в туманном нигде , находятся они оба, но не имеют возможности видеть друг друга – этот путь, до высоких кованых ворот, что ведет во владения Трехликой, должен преодолеть каждый самостоятельно. И нет никакого шанса на то, что они встретятся в царстве черных тюльпанов: еще неизвестно, что решат Высшие. А он не мог так рисковать. Он не хотел ее отпускать. И потому сейчас нервно царапал запястье левой руки, прокручивая в сознании варианты.

До момента, пока душа не ушла за Врата, она находится в подвешенном состоянии, проходит свой последний путь, который может занять три минуты, а может и три дня. И если успеть поймать душу в этот момент, есть шанс не пустить ее за Грань и вернуть обратно в тело. Но если же захлопнутся Врата за спиной – уже ничего не попишешь. В подавляющем большинстве случаев, при попытке «воскресить» пребывающую в чертогах Трехликой душу есть шанс создать качественного зомби высшего порядка, но не разумного человека. Есть исключения, но они столь редки, что стали утопией. Даже некромантия не всесильна. Как бы того ни хотелось. И будь он хоть трижды великим магом и бессмертным драконом, ничем помочь не сможет.

Для него, плутающего по коридорам в нежелании пресекать Грань, был лишь один шанс из тысячи на удержание души любимой сестры. Будь он сам жив, он бы сейчас уже метался в поисках компонентов для redire d’anim, но в нынешнем положении единственное, что несчастный некромант мог сотворить – просто держать ее крепче и стараться не достигнуть Врат самолично. Возможно, она придет в себя раньше него, и тогда сумеет вытащить его отсюда. А быть может, и он быстрее вернется в реальность, что еще больше упростит задачу. В любом случае, он не собирался расставаться с ней.

В их мире нет никакого значения, кем приходится тот, кто держит второй конец цепи первородного брака в своих руках: даже если это единокровный родственник – такие связи не считаются непозволительными. А конец его цепи держала именно она – его младшая сестра, так безжалостно убитая кем-то. Он даже не имел понятия, где находится ее труп. Просто почувствовал глухую боль, как если бы от него оторвали заживо половину, а теперь открытая рана кровоточила, и внутрь задувал ветер. Все, что он мог – это попытаться очутиться у Врат до того, как там окажется она. И он был готов отдать Высшим все, что угодно, за исполнение его желания.

Но он опоздал.

Commut’tio f’act. Victim’a acc’pit. Anim’ad animam. Mort’mad mort’m.

Обмен совершен. Жертва принята. Душа за душу. Смерть за смерть.

***

Короткая усмешка коснулась черных губ, выделяющихся на мертвенно-белом лице. Если бы не такие же черные глаза, не имеющие белка и, кажется, собравшие в себе весь мрак Бездны, и не сшитые грубыми нитями половины лица, существо казалось бы почти человеком. Левая его сторона с закрытым глазом и оплывшим контуром не двигалась вообще, и эмоции, владеющие Высшим, удавалось прочесть лишь по правой, сейчас довольно усмехающейся. Взгляд, направленный на невысокий стеклянный столик, был знаком каждому, находящемуся в этой комнате, заполненной туманом и ароматом жженых цветов ирлеи. Так мог смотреть только Агнус в минуты очередного хода, путающего карты его младшим братьям. Эфрен, откровенно скучающий в кресле напротив, накручивал на палец пепельно-белую прядь, пуская из приоткрытого рта колечки ароматного дыма. Прозвучавшие несколькими ударами сердца ранее фразы раздробились о стены, смешавшись с хриплым смехом младшего из Высших, Тайсса, уже предвкушающего новый виток истории, что они втроем вели несколько тысяч лет.

На пятиугольной доске, исчерченной такими же мелкими пятиугольниками алого и белого цвета, расположились фигуры. Все они были окрашены в черный, разницы в том, кто владеет одной из них, не существовало. Вся игра ориентировалась не на победу какой-либо стороны, а на созерцание и ставки. Кто на этот раз обагрится кровью или побелеет и рассыплется прахом? Кто из кукол, что развлекают Высших, не выдержит своего испытания, оборвав ниточку? И кто из них выдаст наиболее интересный сюжет, что прогонит скуку бессмертной троицы, пережившей даже их создательницу?

Старший брат облизал правую половину губ, переставляя невысокую фигуру, изображающую дракона, на белый пятиугольник. Пространство под ней засветилось, принимая жертву и заставляя искусно выточенный кусок камня мерцать, становясь прозрачным. Однако своей формы он от этого не терял.

Стойкий.

Эфрен, оценивший ситуацию, тронул пальцем маленькую человекоподобную фигурку, чье тело обвивал массивный хвост, а выставленная вперед рука держала крохотный синеватый шарик, покачнул творение неизвестного скульптора, а затем перенес на самый край доски, располагая на алом пятиугольнике. Расстояние между ней и драконом, бывшее незначительным, резко увеличилось. Алая полоса расчертила ногу фигурки, разрастаясь, переползая с щиколотки на бедро. И почти тут же затягиваясь.

Упрямая.

Смешок Тайсса, пока что не вмешивающегося в ходы братьев, вновь рассыпался в воздухе.

Небо над Альтеррой сотряс громовой раскат.

***

Десять лет спустя

Маленькая девочка, спрятавшаяся от старших братьев, прижималась к холодному камню, стараясь слиться с ним, скрыться полностью за выбитыми искусным скульптором складками плаща. Она любила эту статую, что была возведена в саду, статую, что олицетворяла воплощение Трехликой, которую никто никогда не имел чести лицезреть. А эту женщину с миндалевидным разрезом глаз, длинными волосами и в странной накидке, с кулоном в виде двух полумесяцев – прям как вышитый на гобелене в ее спальне рисунок – когда-то посчитали земным образом одного из ликов Девы. Сама девочка плохо помнила легенду, лишь в голове крутились обрывки о каких-то «зверях», что вышли из-под ее руки, отчего и посчитали ее Трехликой, решившей посмотреть на то, как живут ее дети, и покарать непослушных. Ведь тогда, как говаривали взрослые, закатилось солнце Холма, уступив место Красной Луне. Правда, саму Деву тогда, кажется, убили. Потому, что если найдутся уверовавшие в божественное происхождение, обязательно появятся и те, кто обвинит в сговоре с Дьяволом.

Могла ли маленькая девочка, с замиранием сердца слушавшая эту сказку от старших подруг, подумать о том, что однажды и сама частично разделит судьбу несчастной женщины?

Сейчас, единственное, что ее интересовало – добраться до старого святилища вовремя и не попасться братьям, которые возвращались домой. А также – надеяться на то, что горничная обманется созданным мороком и посчитает, что госпожа уже почивает. Потому что не пристало леди ночами где-то бегать аки низшей. Вот только как можно спать в такую чудную ночь, когда ее что-то зовет покинуть особняк и выпорхнуть на улицу? Когда на небосводе встречаются Алая и Белая луна, и есть шанс увидеть свое будущее. Она вроде бы верит, что maman и впрямь поговорит с papa, и ее однажды выдадут замуж за Уалтара Эр’Кростона, но так хочется божественного подтверждения. А потому, убедившись, что троица, всегда и везде держащаяся вместе, прошла мимо и скрылась за поворотом, черноволосая смуглянка, накинувшая для большей конспирации темный плащ, выскользнула из убежища и торопливым шагом направилась в сторону заднего входа в святилище, не забывая держать спину и не срываясь на бег: не пристало леди носиться, словно горная лань, как бы ей этого ни хотелось.

- Итак, - сверкнув аметистовыми глазами с вытянувшимися зрачками, она обвела присутствующих взглядом. - У вас есть еще одна минута на то, чтобы сбежать отсюда, - в голосе звучала насмешка и вызов, который не могла проигнорировать ни одна из тринадцатилетних девочек, собравшихся в небольшой темной комнатке, освещаемой лишь семью черными свечами, расположенными в точках-узлах нарисованного на дощатом полу круга. В его центре расположилась чаша с водой, ожидающая своего часа. Единственное окно было плотно зашторено, чтобы через него не пробивался свет двух лун, а тяжелая скрипучая дверь, на данный момент охраняемая худенькой девочкой с копной вьющихся волос цвета индиго, грозилась закрыться на всю ночь. И сейчас у тех, кто не чувствовал в себе достаточно мужества, был последний шанс покинуть это место.

Но никто не шелохнулся. Одна Несса хотела было улизнуть, пока не поздно, но, заметив, что остальные все так же сидят на широких скамьях, пристроенных вдоль стен, подавила в себе малодушный порыв, сделав вид, что привстала лишь для того, чтобы оправить смявшуюся юбку из грубой ткани, выдающую принадлежность к слугам.

- Что ж, - подвела итог все та же зачинщица собрания, - С этого мгновения каждая из вас отвечает за все, что с ней произойдет. Вам был предложен выбор, и все случившееся теперь – лишь результат вашего решения, - экра, соединив ладони лодочкой и выдохнув два слова, заставила на поверхности водного зеркала в чаше расцвести лилию из голубого, мертвенного огня, чем слегка испугала девочек. Ни одна из них еще не видела, как творит магию их старшая подруга, а голубое пламя, как и ультрамариновое, считалось прерогативой Высших. И уж если бы здесь соткалось нечто из нитей цвета сапфира, ни одна запертая дверь бы не остановила опасающихся за свои жизни детей. Наверное, лишь в этот момент они начали осознавать, во что ввязались. Детские игры рисковали обернуться недетскими последствиями.

Пока ошеломленные девочки перешептывались между собой, решая, кто пойдет первой в центр круга – ни одной не хотелось испытывать Судьбу, не зная, что будет дальше, - смуглянка, усмехнувшись, преодолела барьер, ощущая, как он с неохотой впускает её, все же признавая хозяйку, и подошла к чаше. Пусть эти пугливые мышки трепещут, пока она впитывает их страх, чувствуя удовлетворение – она сейчас докажет, насколько все безобидно, если такое определение вообще применимо к магии. Это ведь всего лишь гадание. Пусть и одно из самых якобы опасных и редких, потому как нужно дождаться ночи властвования обеих лун – Алой и Белой – на небосводе. Но это всего лишь гадание, а не вызов Высших. Да и последних бояться бесполезно: она видела их лично, даже говорила с одним, когда пребывала в туманном нигде.

Из дернувшегося вверх языка пламени выпорхнула ультрамариновая бабочка, севшая к ней на палец, от которого вдруг потекли разводы-линии, оплетающие кисть фантастическим узором и зажигающие татуировку на запястье: из обычной, почти пепельно-серой, она стала того же цвета, что и бабочка. Искренне надеясь, что рисунки не останутся с ней на всю жизнь – хватит чешуи, проглянувшей на скулах, - девочка ждала, когда едва ощутимое жжение превратится во что-то более существенное, ради чего она здесь. Когда боль усилилась, рисуя перед глазами цветные круги и всполохи, она опустилась на колени, понимая, что ей не устоять на ослабевших ногах. Едва слушающиеся ее губы прошептали заученную к этому дню фразу, после которой голова взорвалась гулом различных голосов, что добрую минуту не желали стихать, но всё же уступили главенство одному, не имеющему половых признаков. Тому, что согласился ответить на её вопрос, свистящим шепотом насмехаясь над Наследницей. Тому, что разбил детскую надежду. И все же, она нашла в себе силы сохранить достоинство, не показав всего спектра эмоций, и выдавить одно-единственное слово, прежде чем финальная вспышка боли заставила стиснуть зубы и сжать с обеих сторон ладонями виски, даже не замечая, как в нежную кожу впиваются отросшие когти.

- Неправда, - отрицание существующего порядка. Противопоставление своего желания Высшим силам. Обнуление Судьбы, которую будет строить она. Стирание традиций, которые давно пора перекроить. Несогласие с услышанным, идущим вразрез с ее мечтами. Никто не заставит ее поверить в божественную чушь о заключенных на заре существования этого мира браках. Тем более, maman говорила, что еще при рождении, когда ей составляли Путь, провидица указывала на связывающую ее цепь с тем самым юношей, который впоследствии захватил ее сердце. А такие вещи не меняются. Глупое, глупое гадание!

Дождавшись, когда узор на кисти руки посереет и осыплется пеплом, с привычным выражением собственного превосходства над окружающими, смуглянка пересекла барьер, выходя из круга и жестом приглашая следующую девочку испытать свою судьбу и узнать будущее. Она знала – сейчас они все налетят на нее, прося рассказать все в подробностях, и она обязательно распишет, приукрасив действительность. Нет ничего приятнее видеть их удивленные и перепуганные мордашки. Ощущать себя хозяйкой положения: именно сегодня она особенно сильно зависела от эмоционального фона. И, быть может, то, что наплел бесполый голос, не сбудется, если она не произнесет этого вслух.

========== — II — ==========

Со дня того гадания прошло шесть лет, заставивших стереть из памяти ответ на вопрос, но не решимость. Еще в момент их первой встречи, восемь лет назад, она уже знала: этот человек уготован ей судьбой. Это о нем maman говорила, рассказывая о Пути, что составила провидица в ночь рождения старшей дочери рода Д’Эндарион. И пусть тринадцатилетняя Кейра упорно делала вид на людях, что не верит в такую чушь, девичье сердечко трепыхнулось и замерло в ожидании. Дело было отнюдь не в красивых жестах и знаках внимания, не в том, что он понравился всем ее подругам без исключения, и отнюдь не в том, что по Путям у них была идеальная совместимость. Просто абсолютно все представительницы их расы слишком хорошо знали, когда встречают тех самых. Потому что они любили по-настоящему один-единственный раз. Того, с кем скованы призрачной цепью первородного союза. И именно это сыграло злую шутку. Или же сыграли Высшие, уставшие от тысячелетней скуки и решившие развлечься?

Для экров, в отличие от людей, душа куда более священна и, более того, способна на перерождения, если того захочет Трехликая. И именно от этой веры пошла легенда о том, что все браки были заключены еще на заре существования этого мира, когда все существа были сотворены попарно, и Высшие – дети Трехликой Богини – только учились в создании своих игрушек. Из самых первых попыток получились простейшие существа: мелкие фэйри, бесплотные духи, элементали – все, кто позже стал слугами слуг. Постепенно, по мере совершенствования навыков Высших, создавались те расы, что сейчас населяют этот мир, являются его основой. Но все они изначально были связаны по двое, и эти союзы были куда крепче тех, что потом придумали люди. Потому что их нельзя было расторгнуть никаким ритуалом, и даже переход за Грань не разделял связанных. Избранным и проклятым душам, что, в какой-то мере, означало одно и то же, дозволялось переродиться: не факт, что в той же расе, с тем же положением, даже, возможно, с другим полом, но связь оставалась неизменной. И они всю жизнь вынуждены были искать друг друга. Потому что только скованные невидимыми кандалами, отмеченные пламенем Бездны или светом Садов Трехликой, могли обрести счастье. Бывает, что и за всю жизнь они не могли найти друг друга, оттого жили не с теми, с пустотой в душе, с осознанием того, что чего-то не хватает. Люди этого зачастую не замечают – слишком много проблем на пути к полному моральному удовлетворению, для них вполне нормально чувствовать себя несчастливыми. Но для древних рас обретение того самого очень важно, ведь, зачастую, только с ним удастся найти и себя.

Уалтар Эр’Кростон был тем, кому во всех девичьих грезах отводится роль прекрасного принца: стройный, высокий, с глазами цвета чистого льда, четвертый сын не главенствующей четы рода Эр’Кростон, принадлежащего к сэннам - воздушникам. Потомственный аристократ, идеальный спутник для любого выхода в свет, галантный и обходительный кавалер, интересный собеседник. Выпускник одной из старейших Академий, в которую безумно хотела попасть сама Кейра, не оказавшийся в числе лучших, но отмеченный многими профессорами. Не сказать, что бы он был вечно в центре внимания – девы чаще вились вокруг его старших братьев, но эта троица тринадцатилетней Кейре показалась слишком уж старой, и с возрастом ее мнение не изменилось. Тем более, maman по секрету когда-то обмолвилась, что именно руки Уалтара однажды застегнут на ее шее брачное ожерелье, символизирующее цепь первородного брака. И все свое девичество, вплоть до двадцати лет, экра искренне верила в это, надеялась и приумножала внутри себя любовь к избраннику. Ведь если когда-то они были вместе, это не может не повториться. Злые языки шептались о том, что сей союз – лишь политический ход, призванный повысить статус родителей Уалтара и сместить его родственника в Альянсе, но влюбленной девочке до этого не было никакого дела: она не сомневалась ни в чувствах своего избранника, ни в своих.

И теперь, сидя на широкой постели и поджав под себя ноги, – как хорошо, что старшей гувернантки сегодня нет в особняке, а младшие слуги уж точно не посмеют сделать замечание, - она пыталась успокоиться и вникнуть в смысл текста, что старательно изучала уже с четверть часа: никакие любовные дела не могут отменить ее решимости получить диплом. Но мысли, к несчастью, каждую минуту съезжали с классификации ядов на то, как именно стоит показать свое изумление в долгожданный момент. Стоит ли ей даже слегка всплакнуть, или достаточно просто чуть приоткрыть в удивлении рот и поднести к нему затянутую в перчатку ладонь? Что именно она должна будет сказать?

- Ты вся светишься, - сидящая рядом с вышивкой сестра не смогла не отметить на лице у Кейры искреннюю и широкую улыбку, что была так не свойственна прекрасно маскирующей свои истинные чувства старшей дочери рода Д’Эндарион. В отличие от Айне, которая оставалась ребенком в свои девятнадцать, чему способствовал даже ее внешний вид: более мягкие черты лица с детской припухлостью, волнистые волосы пепельного оттенка и бледная кожа; лишь глаза сохраняли фамильный цвет, доказывая, что эти две совершенно не похожие друг на друга девочки - родные сестры.

- Надеюсь, когда-нибудь ты будешь так же счастлива, - несколько мечтательным тоном протянула Наследница, со вздохом откладывая от себя утомившую книгу, осознавая, что подготовиться сегодня не удастся. Мысли упорно не желали концентрироваться на особенностях Шаррианского яда, вновь и вновь сворачивая на женские грезы, в которых она уже даже фасон подвенечного платья придумала. Разве что количество детей не спланировала, и то, лишь потому, что рано им еще.

- От того, что скоро буду реагировать на каждую двулунную ночь? – не совсем поняла ее младшая, которой до совершеннолетия оставался еще год с небольшим. Если так, то восторг ей был совершенно неясен: что приятного в обостряющемся голоде и изменениях ипостаси? Агнус* с этой чешуей на скулах и вытягивающимися зрачками, но неужели по мнению сестры ртутно-серая кожа с лиловыми венами, длинные черные когти и раздвоенный язык были тем самым, чего не хватало ее женской красоте? А у мужчин добавлялись еще наросты на лбу, красные глаза и добрых три ряда зубов. Да и голод. Обо всех «прелестях», что ожидают совершеннолетнего экра, младшая дочь главенствующей пары узнала волей собственного любопытства, засидевшись допоздна в домашней библиотеке лорда Ардала. Вряд ли бы он похвалил дочь за стремление к таким знаниям в пятнадцатилетнем возрасте, и именно из этих соображений Айне ничего говорить родителям не стала, решив справиться с пугающей правдой самостоятельно.

- Глупая, - качнула головой старшая, - Сегодня состоится прием по случаю моего обручения с Уалтаром, и я, наконец, смогу вручить ему свою душу.

- Он уже просил ее у родителей? – с бескрайним удивлением на юном личике поинтересовалась младшая: для нее эта церемония была пока чем-то неведомым, но уже бесконечно желанным, пусть и не представляла она себе того, с кем скована.

- Нет. Но я уверена, что именно так и будет, - в аметистовых глазах сверкнул озорной огонек. Пути не могли ошибаться, и девичье сердце тоже. Ведь в жизни Наследницы рода Д’Эндарион все сложилось так, как надо: она встретила человека, с которым захотела провести всю жизнь, человека, ради которого могла пойти наперекор всем божественным силам. Человека, которого с радостью принял клан. И их помолвка стала лишь ожидаемым, закономерным событием, после которого все пошло не так, как надо. Хотя, наверное, «не так» все пошло еще в момент, когда кто-то из Высших поигрался судьбами двоих, сплетя их в единое целое и отметив этот союз пламенем Бездны. Потому что их отношения должны были уничтожить все, включая их обоих.

Легким поклоном благодаря за тур вальса очередного кавалера и возвращаясь к жениху, который уже второй танец подряд отпускал ее к другим мужчинам, поскольку сам не питал теплых чувств ко всем этим балам, Кейра желала лишь одного: оказаться подальше от толпы, где-нибудь в саду, чтобы охладиться и придти в себя. Хоть и все эти приемы старшая дочь рода Д’Эндарион любила, да и не могла уйти, будучи виновницей торжества, но, признаться, она уже навеселилась вдоволь, и уж очень хотелось разделить вечер со своим избранником. Ведь какое это веселье, если светятся лишь ее глаза, в то время как Уалтар решает очередные вопросы с незнакомым ей мужчиной какой-то уж очень неприглядной и незапоминающейся внешности: экра даже задумалась, не использовал ли неизвестный какой морок для отвода глаз – такой прием часто применяют имеющие отношение к сфере безопасности. Вот только какие дела у Уалтара могут быть с ним? Даже она сегодня отложила все свои политические игры ради единственного совместного вечера, на котором будущий супруг не должен никоим образом заподозрить неладное. Ей полагалось быть лишь очаровательной хозяйкой и влюбленной девушкой в его глазах. А не одной из претенденток на кресло в Альянсе Тринадцати – главном органе управления, в состав которого входили главы аристократических родов семи рас, населяющих это государство. Правда, о ее так называемом покушении на власть мало кто знал – женщины, конечно, допускались к управлению, но не приветствовались. И тем более, не в ее возрасте. И уж тем более об этом не стоило знать Уалтару хотя бы по той причине, что он сам не имел отношения к Альянсу, поскольку его ветвь являлась пятой по старшинству и не имела права на место среди глав. Хотя, став его законной супругой, она могла бы и его посадить рядом с собой. Но только в том случае, если все сложится удачно для нее.

- Позвольте выразить свое восхищение вашей красотой, леди Кейра, - заприметив ее появление, поднял голову незнакомец, встречаясь с черноволосой экрой взглядом, заставившим ее внутренне передернуться: эти рыбьи водянистые глаза у кого угодно бы вызвали отвращение. Добавить жидкий хвостик волос неясного оттенка с зеленцой, усики в тон, бесцветные перепонки между холодными и влажными пальцами, которыми он почтительно взял ее облаченную в перчатку руку, чтобы церемониально облобызать, и можно было спокойно отнести господина к водникам. Девушке сейчас совершенно не хотелось гадать, к какой расе он конкретно принадлежал: в данный момент она возносила свои благодарности тому, кто придумал перчатки, поскольку сдирать с себя кожу после таких «джентльменов» неизвестного происхождения было бы проблематичнее, нежели просто выбросить оскверненную чужими прикосновениями вещь.

- Вам несказанно повезло с невестой, лорд, - получив от Наследницы благодарный молчаливый реверанс, как того требовали порядки, мужчина вновь вернул свое внимание Уалтару, - Пожалуй, не буду более утомлять вас и вашу даму и откланяюсь на этом, - прищелкнув каблуками и отрывисто кивнув, подозрительный – по мнению обрученной – господин покинул молодых, моментально растворившись в толпе, а спустя несколько биений сердца девушка осознала, что не в силах воскресить его лицо в своей памяти. Совершенно точно здесь имел место быть качественный морок. Похоже, фэйри затесались не только в ее родословную.

- Что хотел от тебя этот странный тип? – едва дотрагиваясь губами до хрустального края фужера на длинной тонкой ножке, чтобы пригубить откупоренное специально по случаю помолвки вино, почти равнодушно поинтересовалась Кейра. Терпкая горечь на языке и чуть запоздалое ощущение тепла заставили признать, что не зря papa когда-то отдал за бутыль один очень ценный артефакт.

- Всего лишь бытовые вопросы. Не забивай голову, - отмахнулся будущий супруг, явно не желая посвящать кого-либо в свои проблемы, или же просто считая, что женщина не должна вообще задумываться о таком. Нахмурившись, он потер переносицу, что-то усиленно обдумывая и явно находясь далеко от освещенной миллионами огоньков бальной залы, где сейчас оркестр играл динамичную мелодию. Раскрасневшаяся Айне, счастливо улыбаясь своему кавалеру, протанцевала мимо них, отчего ее старшая сестра вновь задалась вопросом - откуда в девочке столько энергии? Даже она сама, будучи в ее возрасте, так не веселилась на торжествах, не сбегала постоянно из особняка, что потом слуги не могли найти ребенка, а гувернантки раз за разом поджимали губы и повторяли свои тоскливые и нудные проповеди.

- Неужели нельзя было с этим подождать хотя бы до завтра? В конце концов, у нас праздник, - вздохнула экра, поправляя чуть выбившуюся из-под его шейного платка цепочку, на которой висел плоский кулон в виде двух лун, заключающий в центре, в своем пересечении, маленький огонек – ее душу, которую она вручила ему сегодня. Лицо осветила мимолетная улыбка, когда в памяти всплыли его слова, произнесенные вечером, перед старшими членами рода: «Я полюбил тебя за свет твоей души». Это стоило всех комплиментов и признаний, потому что являлось самым истинным и искренним выражением чувств. Лишь тот, кто мог рассмотреть истинное сияние души и звенья призрачной цепи, был достоин стать второй половиной. Однажды она это уже слышала. В какой-то другой, наверное, самой первой своей жизни. И хоть не могла вспомнить, как тогда все сложилось, почему-то в момент, когда звучала эта фраза из уст Уалтара, до слуха Наследницы рода Д’Эндарион явственно доносился еще чей-то голос, повторяющий то же самое, от которого хотелось зажать уши и зажмурить глаза: внутри что-то разрывалось, наполняя адской болью все ее естество.

Холодные пальцы бездумно задержались на его груди, чувствуя биение сердца, и он накрыл их своей ладонью, ободряюще сжимая.

- Вы не откажетесь подарить мне танец, миледи? – шутливо поклонившись загрустившей невесте, осведомился ее избранник, не желая, чтобы она начала строить теории происходящего. Даже несмотря на то, что Наследница не выражала никак своих истинных эмоций, ему, как связанному с ней, не составляло особого труда понять, что творится в черноволосой головке. А еще он неплохо изучил саму Кейру для того, чтобы говорить о предмете ее размышлений в данный момент. Ему бы очень не хотелось, чтобы она знала правду и тем самым испортила самой себе настроение, причем, увы, не только на сегодняшний вечер. То, с чем к нему сегодня подошел этот проныра Мюргис, выходило за рамки «обычных бытовых проблем» и могло потребовать радикальных действий и его непосредственного участия. Уалтар предпочел бы, чтоб его избранница об этом не знала совершенно ничего – она ведь не просто будет зря переживать, так еще и предложит с десяток решений, в которые обязательно сама ввяжется. И дело не в том, что старшую дочь рода Д’Эндарион вечно тянет в сомнительные предприятия – подставляться зазря она все же не станет. Скорее, в ее излишней заботе о нем. Но рисковать женщиной, пусть даже эта самая женщина была экрой, ему не позволяла честь. Хотя шансов на выживание у нее явно поболее будет.

И потому, он был готов даже вновь вернуться в круг танцующих, если это отвлечет его даму от нежеланных тем и заставит ее глаза вновь сиять.

Комментарий к — II —

Агнус - отделившийся от первородной троицы Высший, запертый в Бездне. Беспол, как и двое других Высших. Беспрестанно поминается в ругательствах межмирья, хоть и не является самым главным Злом. Скорее, самым первым.

========== — III — ==========

Голод настиг внезапно. Очертания людей и предметов раздвоились, тут же вновь собираясь в одно, но приобретая отчетливые оттенки, слишком яркие, чтобы быть нормой, как и обострившиеся запахи. Склонив голову и уткнувшись лбом в плечо крепко обнимающего ее мужчины, Кейра отсчитывала про себя удары. Глупое сердце билось как всегда, пока что не пытаясь учащать свой ритм, а значит ей с трудом, но удается сдерживать панику. Хоть и такие вещи всегда случаются не вовремя, потому что лучше бы им в принципе не происходить, старшая дочь рода Д’Эндарион все равно мысленно передала пламенный привет своим предкам за подставу. Старательно выбрасывая из памяти тот факт, что предкам приходилось хуже, чем ей, девушка с трудом дождалась окончания танца, чтобы, совершив поклон, отойти в сторону: желание оттаптывать ноги кавалеру сошло на нет. Как и желание оставаться среди сотни разряженных пар.

- С тобой все хорошо? – обеспокоенно осведомился Уалтар, придерживая избранницу за локоть, замечая, как она отводит взгляд и прячет руки, а на высоком лбу прорисовывается едва заметная морщинка. Резкие перемены настроения его, признаться, не обрадовали. Неужели она в течение всего танца не выпускала из головы его таинственные «дела» и додумалась до серьезных подозрений? С этим необходимо было что-то делать, не дав перерасти оным в стадию действий. Вот только как уберечь инициативную женщину, которой невозможно и слова против сказать? Она не устроит громкий бунт, но ведь своими хрупкими ручками затеет такую теневую игру, что не рад станешь однажды вырвавшейся фразе, пришедшейся ей не по нраву. Он, конечно, догадывался, что черноволосая экра в любом случае его заставит потом пожалеть об обмане, но ведь все делается ради ее блага, и нет смысла беспокоить ее по пустякам.

- Душно здесь, - пояснила Наследница, все так же смотря куда угодно, но не на него, - Ты не будешь против, если я покину ненадолго залу? – голос звучал устало, словно бы ее окончательноутомил прием, хотя еще пару минут назад она смеялась над его шуткой. Нахмурившись, мужчина выразил свою готовность сопроводить даму на балкон, но она даже излишне резким, как ей показалось, жестом остановила его, прося остаться здесь и уверяя в том, что скоро вернется.

Всю дорогу до высоких тяжелых дверей, возле которых караулили лакеи, она как мантру повторяла себе то, что леди не пристало терять достоинство даже в такие ночи. Ей казалось, что до ее совершеннолетия еще несколько месяцев, и она успеет разобраться с возникшими проблемами. Существо внутри нее это активно опровергало. Да и не должна была Алая Луна вступить в полную силу сегодня и вообще появиться на небосводе в ближайшие дни. Вот только светилу не прикажешь спрятаться обратно, равно как и не могла девушка отдать распоряжение «зверю» внутри нее затихнуть. Странно то, что несовершеннолетние экры обычно не подвержены таким приступам, поскольку до двадцати одного года «зверь» развивается, а после – получает сдерживающее клеймо. Зависимость от эмоций боли и ненависти, как и от крови, начинается только с этого возраста, но у нее все случилось гораздо раньше: еще лет в четырнадцать, когда Кейра ощутила непонятное ей самой удовлетворение от чужого яркого страха, а потом очень долго тосковала по этому чувству, параллельно начиная считать себя сумасшедшей. И честно бы верила в это, если бы в один прекрасный день не наткнулась на историю Альтерры, найдя там занимательную главу о Кровавой Жатве, а потом добралась до фолиантов из Главной Библиотеки, которые ей предоставил старший брат. Аргументировала девочка потребность в «Классификации редких рас» тем, что намерена тоже подавать документы в Академию, а начать готовиться лучше всего сейчас. Неясно, поверил ли Кедеэрн в такое объяснение, но вопросов больше не задавал. Хотя он в принципе к просьбам сестры всегда относился снисходительно, да и умел хранить ее секреты. Из всех троих, именно с Эрном, как сокращала девочка его имя, у нее были самые теплые и близкие отношения. Именно он научил маленькую Кейру обращаться не только с ритуальным кинжалом, которым обязана была владеть каждая экра, но и с иллюзорными клинками, что хоть и изрядно опустошали резерв, но могли стать выходом из самого тупикового сражения, поскольку приближались по действию к основному дару мужчин-экров: отправляли за Грань душу. Не сказать, что бы девочка проявляла активный интерес к оружию – ее куда больше интересовали вполне девичьи увлечения, но она словно подсознательно чувствовала необходимость в подобном умении. А иллюзорные клинки, все же, по большей части являлись творением чистой магии, что так увлекала Наследницу. Если б только таланта и предрасположенности ей в этой области побольше. Но, увы – магичка из девушки не получилась.

Теперь она знала, что она такое и что именно с ней творится, знала, что с этим делать, знала, что это навсегда. Вот только почему так рано и так активно? Сдавливая пальцами виски со стучащими в них молоточками и надеясь, что когти не рискнут показаться, – ведь тогда они испортят перчатки – черноволосая экра облизывала губы и напряженно скользила взглядом по саду. Нужно было как можно быстрее попасть в слепую зону для всех, кто может показаться на балкончике или выглянуть в окно: о проблемах не должны знать не только гости, но и даже родители. Сейчас она продышится и вернется в зал. Дайте всего несколько минут, чтобы унять поплывшие перед глазами круги и дрожь во всем теле.

Чуть влажная трава неприятно холодила ноги, касаясь не скрытых туфлями щиколоток, подол длинного вечернего платья шуршал при ходьбе, руки покрылись мурашками: начало весны выдалось прохладным, а она не взяла даже легкую накидку. Хотя сейчас что угодно стало бы мешаться – Кейру и так мучила идея распрощаться с перчатками и обувью, а еще избавиться от впившихся в голову шпилек, сдерживающих тяжелые, густые волосы. Вдобавок можно отодрать юбку, и она окончательно станет похожа на жуткое существо из сказок, которым их с сестрой пугали в детстве. Правда, потом, выросшая экра осознала, что она сама будет страшнее любого ночного кошмара. И это воспоминание заставило болезненно скривиться.

Если очень приближенно – их можно было бы назвать демонами, но все же они являлись скорее смесками. Крови тех древних чудовищ, что многие, по незнанию, называли демонами, и что были куда страшнее оных, в экрах была всего треть. Остальные две в равных пропорциях занимали драконья и человеческая. И самое главное – всего несколько капель драгоценной венозной жидкости истинных фэйри в качестве катализатора, поскольку сама по себе смесь трех предыдущих не опасна. Внешне похожие на людей, – среднестатистический рост, две ноги, две руки, голова и туловище – экры имели ряд отличий, большая часть из которых проявлялась только в боевой ипостаси. Конечно, если не брать в счет нечеловеческий цвет глаз, вытягивающиеся зрачки в моменты эмоциональной нестабильности и магические способности. Несмотря на то, что получилось почти идеальное существо, взявшее от трех древних рас самые яркие черты – регенерацию, оборотничество и ментальную магию, по принципу равновесия оно получило и обратную сторону: боязнь стали, схождение с ума в ночи двулуния – зависимость от эмоций или крови. Изначально этот голод был настолько сильным, что едва созданные «звери», попав под влияние Алой Луны, убивали своих же творцов, потому как не имели никакого разграничения на своих и чужих – они знали лишь понятие жертвы.

Она даже не знала, куда идет, оставив сей вопрос на откуп своему «зверю», понимая, что сейчас так сделать будет разумнее всего. В конце концов, это существо отличалось от тех «зверей», что сброшены Богами в Бездну: за тысячи лет искусственно созданную расу не раз подвергали экспериментам, что привело к максимально возможному контролю сознания своей сущности. Но, получая удар исподтишка, среагировать на него верно сразу – слишком сложно. Особенно если тебя никто не учил тому, как с этим справляться. Поэтому оставалось лишь довериться чему-то, похожему то ли на интуицию и разум «зверя», то ли на шизофрению. В последнее Наследница верила сильнее.

К моменту, когда она нашла искомое, мир перед глазами уже начал восприниматься цветными пятнами, теряя привычные очертания предметов, и самое главное «пятно» цвета индиго – максимально полезное – было прямо перед ней. Медлить она не стала. Пальцы сжимали нечто теплое, что явно было живым существом, которое почему-то даже не пыталось сопротивляться и биться в ужасе, а что-то говорило ей на непонятном языке то ли успокаивающим, то ли насмешливым тоном. Хотя, язык, скорее всего, был родной, просто разум «зверя», взявшего власть в свои лапы, не собирался размениваться на такие мелочи. Он был слишком голоден для осмысливания чего-либо, а потому заставлял упиваться чьей-то болью, трясущимися от нетерпения и желания руками терзать плоть, оставляя кровавые следы и глубокие раны. Все, что не владеющая собой Кейра могла сейчас сказать: перчатки все же пойдут в утиль.

Сознание прояснилось непривычно быстро для подобной ночи, словно «зверю» подкинули цельного кабана с гарниром – Наследница даже ощущала легкое «переедание», заключающееся в слабости и странном бормотании в голове, заглушающем ее собственные мысли: последствия любого ментального «обеда». Сделав пару глубоких вдохов и с ужасом осознав, что она сидит на влажной траве, которая, должно быть, уже оставила следы на платье, экра попыталась встать на ноги и едва сдержала позорный вопль, что явно не сделал бы чести аристократке. Рядом с обессилевшей девушкой, чей разум вернулся к хозяйке почти в целости и сохранности, опершись на локоть, полулежал мужчина. Вот только старых знакомых сейчас не хватало! В иных обстоятельствах, будь это их первая встреча, она назвала бы его оборванцем и, поморщившись, прошла бы мимо, удивившись, кто додумался пустить сюда чернь. Но уж кому-кому, а ему подобный вид был совершенно не свойственен, конечно, ежели находился он не на рабочем месте. Обагрившиеся кровью лоскуты когда-то явно дорогой сорочки, глубокие порезы на теле и лице, явный след от зубов и встрепанные темные волосы «тонко» намекали на то, что непрезентабельный вид приобрел он ее стараниями, и жертвой, столь скоро утолившей «голод», стал именно он. Мысленно поздравив себя с нежданным боевым крещением, – до сей ночи ей не случалось нападать на людей – старшая дочь рода Д’Эндарион отодвинулась, насколько это было возможно, и поправила платье. Здравый смысл намекал, что подкрепилась – пора бы и честь знать. Но откопалась маленькая загвоздка: просто так покинуть «место преступления» не было возможности, поскольку «жертва» отнюдь не пребывала в бессознательном состоянии и, наконец, перевела на нее заинтересованный взгляд разноцветных – изумрудного и стального - глаз, ловящих отражение Алой Луны. И именно интерес насторожил и ввел в ступор Наследницу, которая ожидала чего угодно – от страха до желания убить ее за злодеяние, но никак не этого. Облизав губы и сплюнув кровь, металлический привкус которой, возможно, нравился «зверю», но ни коим образом не значился в списке ее личных пищевых пристрастий, экра понадеялась на то, что она не вгрызалась в чужие конечности: это было бы явно хуже бесконтрольного поцелуя. А еще попахивало полной антисанитарией. Кто знает, мыл ли он эти самые конечности после «клиентов».

- Страстная женщина, - хмыкнул мужчина, обозревая последствия их «встречи» и соображая, куда теперь в таком виде податься. Засвидетельствовал свое почтение обрученным, называется. Счастливая невеста от радости разве что в ладоши не хлопает. А вот то, что мечтает спровадить его подальше – видно невооруженным взглядом. Только телепортом ему не воспользоваться по причине нехило опустошенного резерва. Он даже не может увести чьего-нибудь н’урра – эти заразы слишком преданы единственному хозяину, вдобавок не выносят даже самую каплю драконьей крови. В нем же, увы, ее более чем достаточно. А еще они некромантов не жалуют. Так что не повезло ему вдвойне. На своих двоих далеко не уйдешь, да и плутать по лесу в ночь двулуния – не лучшая перспектива. Опять же, в обессиленном состоянии. Проситься к кому-либо из гостей в экипаж – распугать дам и насторожить их спутников. Как-то выходило, что подходящие варианты наклевываться не спешили, а леди, что устроила ему вид, как после бурной ночи с десятью прелестницами сразу, – вымотала, к слову, так же - не спешит хоть как-то реагировать, если не принимать во внимание озадаченного выражения лица и сошедшихся к переносице бровей, говорящих то ли о ее задумчивости, то ли о желании продолжить «общение». Она, конечно, не раз уже говорила ему, что загрызет и не подавится, но как-то он не предполагал, что обещание было буквальным.

- Я ценю новизну в отношениях и эксперименты, но, может, найдем более цивильное место? – предложил он, не зная, как намекнуть на смену дислокации, - Гостиная? Спальня? Ванная? Там тепло и нет чужих глаз, - если их обнаружат здесь в таком виде, ничего хорошего не светит обоим, причем, не только от живых людей и нелюдей. Маленькая такая особенность собственного дара ему уже не намекала, а верещала во все горло, что ради безопасности стоило бы убраться подальше и постараться как можно быстрее восстановиться. В идеале – до окончания торжества, пока не стало поздно устранить последствия чьей-то «вспышки».

- С радостью бы предложила тебе убраться подальше, - процедила сквозь зубы Кейра, наконец, пришедшая в себя от двусмысленного предложения своей «жертвы», которыми оная сыпала всегда к месту и не к месту, - Но, поскольку наша беседа не завершена, вынуждена предложить проследовать за мной, чтобы переговорить наедине, - с него стоило взять как минимум молчание, желательно, подтвержденное клятвой, потому как верить кому бы то ни было просто на слово – глупо и неосмотрительно. Ей бы очень не хотелось, чтобы хоть одна живая – или не совсем – душа узнала о произошедшем. Ведь нужно подождать несколько месяцев, и все прекратится само собой, когда на ее бедре выжгут клеймо, сдерживающее «зверя», позволяющее контролировать свой разум и действия в двулунные ночи. А до этого момента она прекрасно справится сама, не посвящая никого в собственные проблемы.

Осторожно передвигаясь по саду по направлению к заднему входу в особняк, черноволосая экра пыталась понять, какие Высшие и за какие провинности подсунули ей этого типа вместо мелкого зверька или низшего, например. Ведь разорви она даже любимую иррлу своей матери, ответственность можно было бы спихнуть на лесных тварей или даже на мертвяков – в нынешнее неспокойное время это не новость. А вот с человеком подобное не прокатит, тем более с этим: весь Альянс на уши встанет, разыскивая. Точнее, даже не с человеком: обычный смертный скончался бы от полученных ран моментом и не пришлось бы заметать следы, а этот еще и приставать умудряется, отпуская по пути шуточки относительно ее несдержанности и изобретательности. Мол, еще ни одна дама его убить в порыве страсти не пыталась. Даже интересно, какой особо живучей расе принадлежит эта болтливая и извращенная зараза. И самое главное – он умудрился испортить ей столь долгожданный вечер. Теперь вместо того, чтобы наслаждаться приемом и дарить своему мужчине поцелуи, она мало того, что, похоже, умудрилась подарить их тому, кому совершенно не следовало, так еще и вынуждена сочинять оправдание для своей задержки. Пусть несчастный молится всем известным ему Богам, но она обязана вернуться к гостям и Уалтару в ближайшее время. У них большие планы на остаток вечера и эту ночь, и в них никак не входит обработка чьих-то ран и поиски чистой рубашки по размеру.

В юной головке промелькнула было прекрасная мысль завершить начатое да упокоить некроманта окончательно, но существовало внушительное препятствие: она не знала, как это сделать. И он еще мог быть ей полезен.

========== — IV — ==========

OST: Shikata Akiko - Kaseki no Rakuen

Всю ночь ей снились туманные лабиринты. Снова и снова пронзающие плоть осколки зеркал, счет которым она уже потеряла за время своих блужданий по реальностям и вероятностям. Новая, подарившая ей эту роль, пока казалась обманчиво прекрасной, словно мираж для изнывающего в пустыне путника. Впервые найденные узы первородного брака, человек, с которым она почти связала свою судьбу по велению сердца и судьбы. Правда ли это оазис ее покоя, который она наконец обретет, прекратив скитаться по мирам, или же снова из колоды вытянута карта-пустышка, на обратной стороне которой скалится во все три ряда острых зубов отвратная морда Стража Переходов? И за что вообще ей подарили это наказание?..

Утро, начавшееся с подозрительных вздохов прислуги, не могло считаться прекрасным. Ци, расчесывающая ее волосы, успела целых два раза, задумавшись о чем-то, сильно дернуть пряди, вызвав у Наследницы недовольное шипение: прежде подобных оплошностей низшая не допускала. Резко отобрав у девчонки щетку и вперив взгляд в ее взволнованное отражение, черноволосая экра поджала губы, отрывистым жестом приказывая слуге покинуть хозяйскую спальню. Оставшиеся – Тай и Зу – вздрогнули, опасаясь немилости старшей дочери рода Д’Эндарион, и едва не сбились в шнуровке, при помощи которой затягивали платье на худенькой женской фигурке. Мысленно готовясь отчитать девчонок, если они еще пару раз покажут свою рассеянность и осведомленность в том, что неизвестно самой экре, владелица спальни нахмурилась. Здесь было явно что-то не так. Страдания сердечного характера отметались: на первом месте у Ци, как и большинства подневольных низших в особняке, было служение господам. Да и они в целом не имели привычки показывать свои эмоции, ибо на оные никто бы внимания все равно не обратил. Тогда в чем дело?

Убрав густые волосы в тяжелую косу самостоятельно, Кейра поднялась из-за туалетного столика, отмахнувшись от возжелавших вплести в прическу ленту служанок, позволяя им покинуть хозяйские покои. Раздумывая над тем, насколько ей допустимо на правах невесты сейчас объявиться в гостевом крыле и поприветствовать будущего супруга, девушка окинула взглядом комнату, словно хотела в смятых простынях и разведенных по обе стороны от окна плотных шторах найти ответ на незаданный вопрос. Младшая сестра, оставшаяся сегодня здесь же, – отвлекать от мрачных дум обручившуюся, планы которой на вечер и ночь рухнули из-за возни с «жертвой» – зевнула, сползая с постели и лениво распахивая дверцы платяного шкафа. За что Айне любила ночевать у старшей, так это за обилие платьев, от которых разбегались глаза. Черноволосая экра сама всегда говорила, что неприлично носить один и тот же туалет два дня подряд, а потому не могла воспротивиться, если бы младшая одолжила у нее одну из вещей, вместо того, чтобы переодеться во вчерашнее. Да и странно было бы, если бы она явилась на завтрак в вечернем одеянии. Теперь предвкушающая процесс долгой увлекательной примерки тех нарядов, что так долго не покидали юный ум, Айне прикладывала их к себе один за другим, любуясь то сверкающими под лучами утреннего солнца золотыми и серебряными нитями, которыми был расшит лиф одного из платьев, то искусно сплетенным тонким кружевом, вставленным в зону декольте другого, дабы превратить излишне глубокий вырез в невинный.

Девичьи проблемы были прерваны стуком в дверь, после которого оная распахнулась, впуская главенствующую чету. Удивленная столь ранним визитом и все еще пребывающая в состоянии предчувствия чего-то недоброго, Кейра оправила платье и сделала шаг назад.

- Maman, papa, - чуть склонившись в реверансе, она опустила глаза. Эту обязанность так хорошо вложили в юную головку, что даже сейчас, когда обстановка была достаточно неформальной, а в спальне не присутствовало никого постороннего, Наследница по привычке встречала родителей как полагалось. Младшая сестра сделала то же самое, следуя её примеру и не выпуская из рук вешалки. Но не только традиции клана сыграли роль в таком официозе – лица старшей четы были непривычно холодны. Конечно, они никогда открыто не выражали свои эмоции, но обыденное бесстрастие не могло сравниться с тем, что исходило от них сейчас.

- Кейра, - сухой тон матери заставил старшую внутренне подобраться – он не сулил ничего хорошего. Смуглое лицо девушки чуть побледнело, пока его обладательница соображала, за что именно рискует получить выговор. Вроде бы не делала ничего такого, что не подобает леди, тем более той, за которой следит добрая половина клана. Несмотря на то, что она отнюдь не была хрупкой девочкой, боящейся сказать кому-либо слово поперек, опустить себя в чьих-либо глазах являлось недопустимым. А тем более показать неуважение к родителям собственными поступками. Неужто прознали про ночной срыв и теперь хотят отослать ее в Цитадель, избавиться, как от гнилого плода на здоровом деревце, опасаясь заражения остальных? Но кто мог выдать, ежели вчера они ни с кем не сталкивались, пробираясь в подвалы через черный ход? Кто был способен донести на Наследницу, не опасаясь ее гнева и расправы? Кто вообще присутствовал в столь позднее время в этом крыле, когда все, включая слуг, должны были находиться в той части, что отводилась под прием?

- Скажи, вчера не происходило ничего подозрительного в течение вечера? – обратилась к ней леди Орлэйт, едва заметно потирая кончик мизинца левой руки у основания ногтя, как делала всегда при сильном волнении. Что должно было случиться, чтобы всегда бесстрастная и хладнокровная супруга главы хоть как-то выдавала собственную нервозность? В этом плане, наверное, старшая дочь пошла в нее: с самого детства привыкшая носить непроницаемую маску спокойствия с налетом уважения к своему собеседнику, она никогда не демонстрировала даже искренней и громкой радости, что и говорить об остальном спектре эмоций. Айне, похоже, единственная из всех пятерых детей оказалась наиболее живой и открытой, и причину такой разности натур до сих пор никто не смог разгадать. Воспитывались девочки абсолютно одинаково, если не считать того, что в первый год Кейру баловали сильнее от того, что этот ребенок стал долгожданным для старшей четы. Но и не более. Послаблений не давали обеим девочкам никогда. И все же, в младшей дочери света и тепла оказалось столько, что даже традиции клана и близость к Альянсу не смогли его убить.

- Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, - медленно, взвешивая каждое слово, протянула черноволосая экра, стараясь лишний раз даже не шевелиться. Напряжение передалось и неусидчивой Айне, замершей с чудным платьем бледно-желтого цвета в руках. Переводя взгляд с родителей на сестру и обратно, младшая дочь рода Д’Эндарион ощущала себя несколько лишней в этой комнате. Но просто покинуть спальню не могла, словно боясь, что ее присутствие обнаружат. Потому оставалась стоять подле огромного шкафа, чуть ли не изображая из себя живую статую.

- Уалтар при тебе ничем не демонстрировал своего беспокойства? Возможно, что-то говорил о нестабильности в округе, - предположил лорд Ардал, делая пару шагов вперед и останавливаясь у резного кресла, на котором недавно сидела, завершая свой утренний туалет, их старшая дочь. Теперь же на обитый дорогой тканью из Западных земель предмет мебели устало опустилась хозяйка особняка, все так же не сводя глаз с владелицы спальни. Чувствуя себя под этими взглядами, как под перекрестным обстрелом, девушка внутренне содрогнулась. Она до сих пор не совсем понимала, к чему ведут родители.

- Вы же знаете, что он всячески оберегает меня от сведений о внешней обстановке, - качнув головой, Кейра нахмурилась, - Кроме какого-то странного типа, после беседы с которым он был, кажется, чуть раздражен или даже утомлен, я не видела ни одной причины для его плохого настроения.

- Какого типа? – напрягся глава рода Д’Эндарион, отчего на миг расслабившаяся девушка ощутила, что ее вновь зажали в ментальные тиски. Прислонив украшенные двумя тонкими кольцами пальцы к вискам, она попыталась вызвать в памяти четкий мыслеобраз, но силуэт вчерашнего господина упорно смазывался, не желая выдать хоть одну значимую деталь.

- Водник, совершенно точно водник, - это, пожалуй, все, что помнила Наследница, - Мне кажется, у него были хорошие способности к иллюзорной магии, потому как взгляд постоянно с него соскальзывал, а внешний вид совершенно не отпечатался в памяти. Но больше, к сожалению, я ничего сказать не в силах. А в чем, собственно, дело? – расспросы с раннего утра для родителей были столь нетипичны, что Кейра уже могла построить с полтора десятка гипотез о происходящем. Зря, наверное, она вчера не вытянула из жениха подробности того разговора, из-за которого мужчина был так мрачен. В следующий раз она постарается не допустить на прием подобных скользких типов. Да что там – даже теневиков заставит остаться за закрытыми дверями, чтобы не портили настрой своими вечными докладами. Она и без них прекрасно знает, что происходит в столице и на окраинах, великолепно осведомлена о внутренней и внешней обстановке в межмирье. Она и так почти ежедневно поддерживает с ними связь, как и многие явные или не явные члены Альянса, а также претендующие на место в оном. Но на вечерах подобного рода никаких политических разговоров быть не должно. И уж тем более никаких тайных агентов Альянса.

- Твое бракосочетание отменяется, - три слова, ворвавшиеся в сумбурно перетекающие из одного в другое размышления, были явно не теми, что жаждала услышать любая женщина. Тем более она. Опустившись на постель, чтобы не выдать никак собственного беспокойства, старшая дочь рода Д’Эндарион чуть прикрыла глаза, приводя мысли в порядок. Ждала столько лет, подождет еще несколько дней. Это ничто по сравнению с предшествовавшим сегодняшнему дню сроком.

- Сколь серьезны должны быть причины для такого заявления? – ей стоило огромной выдержки не задать куда более эмоциональный вопрос, но она не имела права.

- Уалтар Эр’Кростон находится в ожидании перехода за Грань.

- … - ни одного слова не сорвалось с губ ошеломленной экры, легкие которой разом покинул весь воздух. В аметистовых глазах плескался ужас, тесно сплетающийся с недоверием. Мелко подрагивающие руки неосознанно сжали край искусно вышитого покрывала. Со стороны, где стояла, замерев, Айне, донеслось ошеломленное восклицание: девочка куда хуже контролировала свои эмоции в силу возраста, а потому не смогла сдержать реакцию. Если уж ее эта новость вогнала в состояние искреннего шока, каково должно быть сейчас сестре?

- Хвала Высшим, что тебя не было рядом с ним в те минуты, - вздохнула первая леди рода Д’Эндарион, - Похоже, они решили, что одной смерти тебе хватило, и уберегли от повторного визита к Вратам, - одно лишь предположение о том, что они могли бы вновь потерять девочку, вызывало дрожь. В какой бы строгости и официозе ни росли дети, любовью они не были обделены. И ни одни традиции клана не могли убить материнский инстинкт и заботу, не могли заглушить сердце. Даже нося громкий титул, женщина оставалась в первую очередь матерью.

- Но вы же спасли меня однажды! – забывшись, Кейра сорвалась на крик, на что ей тут же указал лорд Ардал, одернув дочь.

- Ты думаешь, что это было так просто? Щелкнула пальцами, пробормотала пару фраз, и готово? – леди Орлэйт понимала негодование ребенка, но действительно не могла ничего сделать. Они не Боги. Не Высшие. Они не способны по одному своему желанию воскрешать из мертвых и отзывать почти достигшую Врат душу обратно в тело. То, что им когда-то удалось вернуть к жизни дочь, можно считать подарком Небес, удачным стечением обстоятельств. Не найди девочку слуги вовремя, не обнаружься подходящая жертва, окажись даже сама женщина чуть более уставшей и истощенной после подавления очередного восстания, Трехликая бы уже приняла две души: матери и дочери. Сейчас возможности что-то сделать для Уалтара Эр’Кростона не было ни по одному из трех пунктов. Его тело слишком поздно обнаружили, подбирать равноценную замену уже попросту не было времени, и провести ритуал могла бы только Кейра. Но рисковать ее жизнью – девушки, что не сильна в магических искусствах в принципе, да и не обучена redire d’anim в частности – никто бы не посмел.

- Нет, конечно, но… - не имея возможности закончить фразу, темноволосая экра как-то стушевалась, после чего изменившимся, жалобным голосом, так ей не свойственным, сбиваясь, произнесла, - Мы… он… правда умрет?

После ухода родителей и Айне, что хотела остаться, но старшая сестра без лишних слов захлопнула за ней дверь – не хотелось срываться на смотрящей с такой жалостью девочке – словно бы и солнце покинуло спальню. Резко ставшее ненужным бледно-лиловое платье – официальный цвет клана – теперь вызывало желание изрезать его на тонкие-тонкие ленты. Бездумно водя ладонью по струящейся ткани, изредка зацепляясь за особо крупные камни, Наследница, чуть покачиваясь, невидящим взглядом смотрела в стену напротив. Все в ту же. С гобеленом. И перед размытым от слез взором Алая и Белая луна сливались воедино, напоминая поглощающую этот мир кровь. Еще несколько ударов сердца, и не останется ни одного светлого пятна на картине – все заполнит эмоция боли. Все укроет пелена ужаса и страданий. И будут ими захлебываться слабые люди, будут рушиться города, стираться с лица межмирья государства. А она будет наблюдать за ними, мельтешащими, аки муравьи, безрезультатно тыкающимися куда-то носом, словно слепые новорожденные малыши иррлы, жалящие скорпионьими хвостами своих собратьев. И пока они будут выгрызать себе клочок свободной земли, где можно спастись, на ее лице продолжит блуждать полубезумная улыбка от какой-то странной теплоты внутри.

Теперь уже ничего не страшно. Теперь она снова одинока и не имеет никаких сдерживающих факторов. Теперь ей снова некого терять.

Интересно, когда наступит ее смерть, обещающая новое перерождение? Успеет ли она к этому моменту хотя бы занять место в Альянсе? Или уже следующим утром в спальне найдут лишь ее хладный труп, потому что большего развлечения Высшие уже не получат, а значит, ее ждет новая судьба в другом зеркале.

Не выпуская из рук ставшую противной и скользкой ткань, черноволосая экра упала на бок, подтягивая колени к груди и все так же смотря куда-то вперед. Ей казалось, что она проваливалась в кошмарный сон наяву, когда уже начинается путаница между реальностью и вымыслом. Какая-то ее половина твердила, что нужно подняться с постели: скоро придут служанки, готовые одеть невесту к обряду соединения, который она так ждала. Другая, ехидно смеясь, предлагала облегчить работу тому, кто придет по ее душу, и совершить самоубийство. И что-то внутри говорило, что она еще не сполна расплатилась за свои грехи.

***

Вошедший в просторную комнату, освещаемую десятком факелов, молодой на вид мужчина, казалось, принес с собой солнце, что было совершенно невозможно для Бездны. Кроме обеих лун сюда не заглядывало ни одно светило, погрузив Нижний Мир в привычную полутьму. Но в обманчиво располагающей к себе внешности юного паренька с золотистыми беспорядочно лежащими волосами и янтарными рисунками на левой половине лица, идущими от переносицы вниз до скулы, был один штрих-диссонанс, выдающий его истинную природу: абсолютно холодные, стального цвета с примесью зелени, глаза. И тяжелый взгляд, принадлежащий только созданиям этого места. Взгляд, который имел лишь Владыка.

- Чья кровь в этот раз обагрила твои руки?

- Пока ничья, - загадочно улыбаясь, сидящая на резном диванчике женщина сощурилась, становясь еще больше похожей на иррлу: ей бы еще хвост скорпионий, - Они сами примут это решение. В конце концов, я не столь жестока, и у них всегда есть выбор. Ты же знаешь об этом не хуже меня, - он знал, он слишком хорошо знал. Вот только порой чужая скука может быть куда опаснее, нежели целенаправленное желание сотворить Великое Зло. Скучающий женский ум способен на такие изощренные пытки, что все палачи от зависти будут рыдать кровавыми слезами. А уж если к делу подключается эта девочка с копной медовых волос, всегда искусно убранных в традиционную прическу, и в откровенном наряде, которым она явно вновь дразнит его, то невольно начинаешь сочувствовать даже мертвым. От ее пристального взгляда не в силах скрыться никто: однажды она получила в свои тонкие руки власть, равную по полномочиям божественной, и с того дня такие же стальные с зеленцой глаза, как и у него, стали чаще сиять каким-то нехорошим блеском.

Чуть закинув голову назад, она громко рассмеялась, наблюдая за удивлением на лице своего супруга. Нет, воистину стоило провернуть все как минимум ради такой его реакции, ради этих вспышек гнева, что выдавали плотно поджатые губы. Сейчас совершенно точно начнет вновь свои заумные речи, что столь часто она слышала от него в последние недели. И кто подсыпал ему в пищу чудного порошка? Ведь не мог он внезапно стать праведником. Поздно, родной.

- Осталось ли в тебе еще хоть что-то живое? Что-то от той смешливой девочки с косичками, которая последнее лакомство отдавала маленькому брату, когда он плакал?

- И откуда в тебе столько сентиментальности? – хохотнула красавица, соскальзывая с софы и приближаясь к супругу, - Или тебе напомнить о том, что смешливую девочку с косичками убил именно ты? И именно ты показал мне, как можно развеять скуку, - и, уже чуть тише, внезапно посерьезневшим на доли секунды голосом, добавила, - Яд Нижнего Мира не выводится ничем.

- Ты никогда не давала мне хоть на секунду забыть, - качнул головой мужчина, прижимая к себе веселящуюся девушку и одной рукой поглаживая ее по предплечью, словно иррлу против шерсти, вынуждая интриганку поморщиться. Болезненная ласка отдавала какой-то обреченностью.

- Ты мне подарил этот мир, - почти по-детски надулась она, осторожно проводя пальцами по рунам на его скуле, что тут же загорались и гасли вслед за ее прикосновениями, - Так почему сейчас начинаешь ругать за то, что я всего лишь развлекаюсь со своими игрушками? Хочешь обратно отобрать свой подарок, поставить за стекло и не позволять даже дышать на него? – когда она смотрела на него так, отказать не представлялось возможным. Он мог быть хоть тысячу раз Владыкой, которого боялись и старались не поминать всуе, он мог даже в порыве злости заставить супругу замолчать и не беспокоить его какое-то время, пока не отойдет. Но в моменты ее обиды, пусть и наигранной, он вспоминал, через сколько они прошли. Кто был виноват в том, что они вместе. Кто обещал, что она никогда не заплачет с ним. И не мог ничего сделать иначе.

- Твои игры заходят слишком далеко, - бесстрастным голосом обронил он, смотря куда-то мимо нее. Он не собирался ничего отбирать, и уж тем более не собирался жалеть. В конце концов, он был рад видеть расцветающую на ее губах улыбку, и не имеет значения, что приходилось принести в жертву. Вот только в последнее время женщина все чаще переходила незримую грань, и он никак не мог не признать этого.

- Не драматизируй, - отмахнулась его собеседница, тут же меняя тон на более серьезный, - Мои игры ничто по сравнению с твоими. Прекрати выставлять себя чище, чем ты есть. Будь это так, ты бы не делил со мной власть в Бездне. Мы – отражения друг друга. Даже если ты этого не хочешь.

Неосознанно сжав ее предплечье так, что девушка вскрикнула от неожиданной боли, он проследил за набухающими каплями крови в месте, где вытянувшиеся из-за накатившей злости когти проткнули пепельно-серую кожу. Из-за глухого раздражения на самого себя, однажды так сглупившего: создай он для нее собственную Вселенную, сейчас бы они не находились в этой ссылке с привилегиями, как однажды назвала их положение сама Илисса. Богам бы не было никакого дела до какого-то нового сгустка реальности, равно как и до тех, кто им бы управлял. И пусть ему пришлось бы приложить еще больше усилий: ведь создать мир с нуля гораздо сложнее, чем сделать кальку с уже существующего, просто добавив свои плетения, позволяющие не только наблюдать, но и вмешиваться в его развитие. Ради нее он был готов пойти еще и не на то. Лишь бы стальные глаза супруги светились неподдельным счастьем.

Воистину их любовь была самым лучшим, что с ними происходило. И самым ужасным, что можно было бы предположить.

***

Резко распахивая глаза, которые, кажется, закрылись лишь мгновение назад, Наследница вернулась в сидячее положение. Хватая ртом воздух, бездумно уставившись в противоположную стену, она пыталась выровнять дыхание. Холодные пальцы комкали так и не оставленное платье, пока бешено стучащее сердце медленно, но верно затихало, а вполне реальная боль в предплечье становилась слабее. Крови не было, да и не могло быть, а вот ощущение чужой стальной хватки не отпускало.

Кейра знала, что это было. К сожалению, слишком хорошо знала.

Со смертью Уалтара Эр’Кростона призрачный замок спокойствия, что она построила себе, рухнул в одночасье.

Комментарий к — IV —

Иррла - шестипалое животное семейства кошачьих, с голым кожным покровом и скорпионьим хвостом. Размерами соответствует среднестатистической кошке, цвет глаз варьируется от ярко-алого до приглушенно-желтого в зависимости от возраста.

========== — V — ==========

Альтерра. Иная Земля. Запретный Мир. Межмирье. У этого места было около трех десятков названий, которые в разной степени отражали его суть, что полностью не открывалась никому. Созданная в результате пространственного сдвига между мирами, она стала своеобразной нишей, которую оказалось удобно использовать в качестве «черновика», сбрасывая в нее нежеланных для других миров «выродков», полученных в результате неудачного эксперимента и не принятых главными расами. Что, правда, не устроило никого, и спустя несколько столетий межмирье оказалось закрытым. Почти тюремным. Оно само выбирало, кого пустить к себе, и почти никогда – не выпускало. Абстрагированное от законов других миров, развивающееся по собственным канонам, это никем не изведанное пространство еще на заре своего существования обрело целый сонм сверженных кем-то в иных мирах божеств, что нашли себе новый кусочек власти здесь. Еще один шанс на доказательство своего величия. На то, что так просто их не сломить. Отличаясь привычной для таких существ неуязвимостью, путем борьбы они все же разделили свои полномочия и слепили первых «детей» по собственному образу и подобию, населив оными захваченные территории. Потому-то не было единой религии здесь – каждый был вправе принимать и почитать своего Бога. А главенство над всеми взяла одержавшая победу Трехликая Дева, Пресветлая Мать, как ее стали называть впоследствии служители культа. Именно из-под ее рук вышло три бесполых создания: Агнус, Эфрен и Тайсс. Высшие. Уже не Боги, но еще слишком любимые своей родительницей, чтобы стать теми, кто должен ей поклоняться. «Дети» других божеств были вынуждены склонить головы не только перед Трехликой, но и перед ее «чадами». И уже лишь после Высших были вылеплены те, кто носил значительную долю божественной крови, но по рангу стоял ниже главной троицы. Бессмертные души, сотворенные попарно, похожие друг на друга как две капли воды, но не столько внешне, сколько своей натурой. И, главное, скованные призрачной цепью вечного брака, что никогда не разрушится. Трехликая не хотела, чтобы те, кто будет населять межмирье, страдали от одиночества: ни в горе, ни в радости. Пусть если они и несут свое наказание, то вместе. Равно как и делят моменты искреннего счастья на двоих. Пусть их жизни будут полными и избавлены от мук беспрестанного поиска. Она уже насмотрелась на страдания людей в том мире, где когда-то вершила судьбы. И теперь, когда у нее появилась возможность создать личный уголок, она мечтала обойти ошибки демиургов иных миров. Но сама совершила еще большую оплошность, вымостив благими намерениями известный путь во всех реальностях.

Подарила им слишком сильную любовь, ставшую одновременно наградой и наказанием.

Просторный зал, обычно наполненный светом нескольких тысяч магических огней и музыкой, поскольку использовался для различного рода приемов и торжеств, сегодня словно бы погрузился в сумрак. И пламя, освещавшее все вокруг сменило оттенок с золотистого на пепельно-серый, и едва слышимая мелодия была нарочито тягучей и печальной. И даже воздух, казалось, вобрал в себя все оттенки скорби, разлившейся в воздухе, сплетаясь с ароматом поджигаемых эделий – цветов, что росли лишь на небесных скалах, в садах сэннов, к расе которых и принадлежал Уалтар Эр’Кростон. Существ с бледной, словно бы прозрачной кожей, сквозь которую просвечивали паутины вен, льдисто-серыми глазами, обычно не выражающими никаких эмоций. Существ, имеющих крылья, созданные из завихрений воздушных потоков. Существ, чье сердце никогда не бьется. Существ, считающих себя небесной карой для всех, кто способен лишь ходить по земле. Существ с обостренным чувством справедливости, что иногда играло против них. Существ, умевших любить и не душить своей любовью, потому что свободу они ценили более иных рас.

Принимая фальшивые соболезнования и на автомате благодаря пришедших сегодня на похороны, подавая им свою руку для поцелуя или обмениваясь с дамами вежливым касанием щеки к щеке, черноволосая экра хотела оказаться в собственной спальне и разреветься. Вот так, как это делают низшие: катаясь по полу, смешивая краски на своем лице, не стыдясь опухших глаз и носа, спутавшихся волос и смятого платья. Расплакаться навзрыд, в голос, до хриплого кашля и потери зрения. Чтобы стало хоть немного легче. Только она слишком хорошо знала въевшееся под кожу воспитание: даже реши она один-единственный раз повести себя неподобающе, она не сможет. Бесстрастное лицо не перекосит боль, а из аметистовых глаз не хлынут потоком слезы. И единственное, что она в силах сделать – довести себя до крайней точки и исчезнуть из особняка на пару часов. Такие сильные эмоциональные удары на нее действуют, как и ночи двулуния, заставляя выискивать жертву. Стоит лишь дождаться окончания спектакля, что назван похоронами, а потом ей станет легче.

Члены Альянса, преподаватели и бывшие студенты Академии, представители аристократии - все они сегодня собрались здесь, обсуждая случившееся. Исходивший аромат от их ауры заставлял внутренне передергиваться, испытывая искреннее отвращение: главенствующая роль отдавалась лицемерию, к которому, как бусинки на ниточку, цеплялись искусственные капли сочувствия, скорби и печали, пытаясь заглушить куда более истинные интерес, злорадство и облегчение. И где-то еще сквозило опасение. Они боялись. Обстоятельства смерти отнюдь не слабого представителя своего рода были до сих пор неизвестны, что на фоне нестабильной обстановки в округе давало повод переживать за собственную шкуру, рога и хвост. Кто-то, безусловно, предполагал, что трагедия произошла не случайно – многим четвертый сын лорда Баэля Эр’Кростона успел спутать карты, многих держал под прицелом, со многими планировал разобраться. Кейра не знала всех имен, не знала обо всех незавершенных делах, но прекрасно представляла, сколько у жениха имелось недоброжелателей. Творя правосудие, невозможно остаться любимым всеми. Он и сам не был святым, но не давал преступить определенную черту другим. Он старался на благо государства и своей будущей семьи, надеясь обезопасить оную. И теперь те, кто должны были стать следующими кандидатами на заключение в Цитадели, подозреваемые в тяжких преступлениях, могли вздохнуть спокойно. Их главный «палач» отошел за Грань. Кого только благодарить – неясно.

- … достопочтенная ассэ Кейра, - отрывисто кивнул только что подошедший темноволосый мужчина, произнося обращение таким тоном, что сразу становилось ясно: в гробу он видал это почтение. Причем, учитывая род его деятельности, вполне вероятно, что в прямом смысле. И нарочито выделяя ее нынешнее положение так, чтобы уловила только она. Ассэ. Так и не оказавшаяся замужем женщина, потерявшая вечного супруга в день бракосочетания. В иных мирах смерть снимала все обязательства, но не для тех, кто был скован.Те, кого называют ассэ, уже не смогут создать семью и до самого конца останутся одиноки. Бесспорно, они могут заключить с кем-то брак, но его не одобрят ни Высшие, ни сама Трехликая. Такой союз не заполнит пустоту. И в нем не родятся дети. Этот момент относился к категории тех нюансов и причин, которыми была увешана цепь первородного брака. Продолжить род можно было только со своей вечной половиной, поскольку только это могло гарантировать им полную семью, как считала Пресветлая Мать. Ее мысли нельзя было назвать неверными, вот только она не учла обратную сторону медали.

- Благодарю, - никак не афишируя тот факт, что предыдущие реплики она благополучно прослушала, отозвалась Наследница. В конце концов, все эти тексты уже можно было выучить наизусть – если они и видоизменялись, то лишь на пару-тройку слов и их порядка в предложениях. Ну и, да, в случае с некромантом интонация слегка дергалась в сторону отнюдь не уважительно-сочувствующей: в отличие от большинства здесь присутствующих Дэй отвратно скрывал свое истинное отношение к возможной супруге своего погибшего приятеля. Назвать мужчин друзьями не представлялось возможным, но и с едва знакомыми личностями кровью не делятся, даже подвергая тех тяжести Долга. Их сблизила Академия, но взгляды на жизнь и разность натур развели по разные стороны баррикад. Тем не менее, общение не сошло на нет, что позволяло некроманту выражать свое недоумение относительно желания Уалтара связать себя окончательно с черноволосой экрой. Дэй никак не видел рядом с куда более спокойным и миролюбивым Эр’Кростоном излишне властолюбивую, амбициозную и сильную леди. Ему нужен был кто-то более живой и теплый, кто-то более легкий и непосредственный. Не задумывающийся о политической ситуации в стране и не пытающийся защитить собственного мужа. Уалтар должен был быть в семье главным, а не делить трон с женщиной. Тем не менее, покойный приятель утверждал, что все эти качества девушки его не волнуют и что он слишком сильно ее любит, а потому готов закрыть глаза на отрицательные стороны. А теперь из-за нее он оказался за Гранью.

- Снова оно? – практически одними губами поинтересовался некромант, делая вид, что крайне заинтересован в выражении своих самых искренних чувств и разделяет всю печаль потерявшей жениха девушки. Но разноцветные глаза в своей глубине таили превосходство и насмешку, что могли быть незамечены кем угодно, кроме той, кому адресовались. Она же, хоть и поняла, о чем спрашивал собеседник, не сочла нужным отвечать. Да и не требовал его вопрос ответа.

- Здесь похороны, а не светский раут, - коротко бросила ему старшая дочь рода Д’Эндарион, намекая на спутницу, что липла к мужчине сверх всех приличий. Он сделал вид, что не услышал комментария хозяйки дома, поворачиваясь к желтоглазой худощавой девочке с заплетенными в несложную прическу бледно-зелеными волосами: весь ее облик так и выдавал в ней низшую, вряд ли владеющую какой-либо магией кроме слабого целительства. Скорее всего травница. Интересно, когда это у Дэя так вкусы попортились, что он переключился с аристократок на чернь? Хотя, скорее просто очередная его жертва. Что ж, по низшей никто плакать не будет, так что очередное развлечение спокойно сойдет ему с рук. И тут же женскую головку вновь посетила несвоевременная мысль о нелепости имени некроманта, который в упор не хотел раскрывать полного варианта, что вечно давало повод Наследнице ехидно равнять его с низшими, ведь только они носили короткие односложные имена: абсолютно всю аристократию регистрировали под длинным и звучным вариантом, что было не только попыткой выделиться и заставить иностранца сломать себе язык при произношении оного. Короткое имя проще использовать в любом ритуале, а также оно может беспрестанно повторяться, что делает низших одинаковыми и уязвимыми. Аристократы же могут не опасаться того, что кто-то совершит вмешательство в их ауру, намеренно или случайно спутав имена в ритуале, например. Правда, здесь действуют еще два момента. Первый, это наличие истинного имени вечной души, если она перерождалась, конечно. Но оно не всегда известно. А второй, это сам процесс регистрации новорожденного, во время которого вписываемый вариант, если он уже кем-то использован, тут же растворяется, оставляя графу пустой, что вынуждает подбирать альтернативу. По этой причине найти на всей Альтерре, к примеру, еще одну Кейру Д’Эндарион не представляется возможным. В том, что Дэй скрывал полное истинное имя, не оставалось сомнений, но с какой целью?

***

В заполненном туманом стеклянном помещении, что давно стало пристанищем троицы Высших, царила непривычная тишина. На белой половине лица Агнуса, перебирающего в пальцах серебристую тонкую цепочку, то появлялась, то гасла усмешка. Эфрен, устроившийся напротив брата, хмурился, на несколько мгновений даже забыв о трубке, лежащей рядом. Категорическое несогласие и недовольство – вот что читалось в его лишенных белка глазах. Игра до сей поры шла по оговоренному между ними сценарию, однако внезапно младший, куда-то испарившийся не так давно, предложил внести изменение. И, по мнению, среднего брата, это было неразумно. Даже странно, что старший дал свое согласие, вследствие чего победило большинство. Цепь, соединяющая две фигуры, истончилась и рассыпалась светящимися искрами, тающими в воздухе. Как истлела в белом пламени и маленькая обсидиановая фигурка с крыльями.

- Зачем было связь-то рушить? – буркнул себе под нос Эфрен, то посматривая на брата, то вновь обращая внимание на доску. – Теперь лишиться печатей – дело нескольких часов. Ты хочешь, чтобы все так быстро завершилось?

- Ты их переоцениваешь, - беря в руки две фигурки, похожих формой, но различающихся размером, не согласился Агнус, - за столько лет печати не разрушились полностью, а ведь предпосылки были. Нет, - старший из троицы задумался, оборачивая «жертв» новой цепью, тут же засветившейся и зафиксировавшейся, - самостоятельно они их не разобьют.

- Странная у вас благодарность, - раздался мужской голос, на который обернулись оба Высших: Агнус – с довольной усмешкой, Эфрен – с недоумением, - это и называлось: отправишься помогать? – говоривший не имел лица, будучи темной тенью с плохо различимыми очертаниями, однако по тембру голоса можно было решить, что это молодой парень, не так давно вышедший из отроческого возраста. На деле, переродившейся душе было на момент смерти немало лет, вот только после того инцидента развитие ее замерло, и внешние признаки остались словно бы замороженными.

- Ты находился рядом столько лет – это достойная плата за свершенное, - пожал плечами Агнус, возвращая фигурки на доску, - в конце концов, мы не заказывали этого убийства. Однако свою роль ты исполнил и заслужил покой, - ухмылка проскользнула на светлой половине лица старшего из троицы, - в Бездне.

Контуры тени начали таять, растворяемые туманом, вновь заполняющим помещение. Близилась ночь. Эфрен, выяснивший личность гостя лишь после слов об убийстве, расхохотался, и его смех вновь разбился на множество осколков, отражаясь от прозрачных стен.

- Девчонку тоже задействуешь? – не преминул он осведомиться, уже иными глазами смотря на старшего из Высших.

Агнус лишь сдвинул фигурки ближе друг к другу, предлагая трактовать это действие как угодно.

В конце концов, самая интересная часть начиналась только сейчас.

***

Чуть пошатываясь от слабости, что владела ей еще со вчерашнего вечера, Кейра захлопнула за собой дверь спальни, бездумно смотря перед собой и видя не роскошные апартаменты, а недавнее белокаменное святилище, где проходили похороны, представляющее собой большой участок земли, вымощенный грубо обтесанными напольными плитами, обнесенный по кругу стеной и лишенный купола. Обоняние до сих пор улавливало аромат скорбного огня, которому предали, согласно традициям, тело Уалтара, возвращая воздушника к его родной стихии, из которой он вышел. Пламя, поглотившее тело и брошенные к нему эделии – цветы, выращиваемые лишь в садах сэннов на парящих в небе скалах, весело взметнулось ввысь, унося пепел и сжигая все наивные девичьи мечты. Льдисто-голубой бутон съежился и почернел, моментально обугливаясь, и безмолвно смотрящая на это экра, словно окаменевшая в своей боли, чувствовала, что ее душа рассыпалась прахом вместе с цветком, что должен был быть сегодня брошен ее рукой в обручальный огонь во время обряда соединения. Судьба переиграла все иначе. Она надела платье, что было подготовлено ко дню ее бракосочетания, и приняла из рук слуги букет из тринадцати эделий, вот только повод оказался диаметрально противоположным.

- Айне, - обратилась к младшей сестре Наследница, почти бессознательно стягивая с рук перчатки, скорее по привычке, нежели и впрямь желая избавиться от этой детали гардероба, - Ты знаешь, почему я задержалась в святилище, - как-то задумчиво произнесла она, опускаясь на постель, приминая длинную юбку. Это не было вопросом – черноволосая экра не ждала на него ответ. Она просто искала подходящие слова. Скрывать такое она не считала необходимым, но и объяснить так, чтобы не вызвать лишних переживаний, было слишком сложно. Зная натуру младшей, не составило бы труда догадаться, что она сделает все возможное и невозможное, лишь бы помочь. Даже удивительно, что она выросла такой… чистой. Лишь бы никто не убил этот хрупкий цветок ее души. Лишь бы путь ей указала Трехликая, позаботившись о благополучии собственной «дочери». Несмотря на то, что истинная душа не имела никакой связи с этой светлой девочкой, оказавшейся в новой реальности сестрой Кейры, сложно было не проникнуться к ней симпатией, словно бы отразив то тепло, что исходило от Айне. Наложившись на родственное отношение самой черноволосой экры, оно родило определенного рода привязанность и желание оберегать. То, что существовало во всех кланах по велению Пресветлой Матери.

- Maman сказала, что тебе нужно помолиться Трехликой, чтобы она лично отворила Врата в свои Сады для Уалтара… - осторожно отозвалась девочка, непроизвольно дотрагиваясь выбившейся из прически пряди пепельных волос, выдавая этим жестом свое волнение. Она не знала, как вообще говорить с сестрой об этом всем, боясь причинить еще больше боли. Ее бы воля, она бы вообще отстранила старшую от траурных церемоний и отправила оную куда-нибудь подальше, где ничто не напомнит о погибшем женихе. Где никто не назовет ее скорбным «ассэ». Где, возможно, она найдет свое излечение.

- Да, - с какой-то горькой усмешкой кивнула Кейра, смотря на гобелен, что висел на противоположной стене и изображал две луны – алую и белую, - Я позаботилась об этом. Я поклялась, что отомщу его убийце. Своими руками отправлю его в Бездну, - уголки губ дрогнули, складываясь в неприятную усмешку. Аметистовые глаза Айне, такие же, как у сестры – фамильный цвет – изумленно и испуганно расширились.

- Прошу, не говори, что…

- … я сделала это у статуи, скрепив договор своей кровью, - закончила за неё Наследница ровным и уверенным тоном. Она прекрасно знала, что именно сотворила и какую плату может понести в случае нарушения клятвы. Но куда хуже была бы отнюдь не кара Высших, а ненависть к самой себе за бездействие. Кем бы ни был убийца, даже если бы его силы превосходили ее – она обязана превратить его жизнь в беспросветный кошмар.

Вместо того чтобы провести ритуал соединения, сегодня она в том же месте, в подвенечном платье принесла другую клятву. Этот день прошел практически так же, как она представляла его себе еще десять лет назад с единственным исключением: рядом не было Уалтара. Вместо его теплой, крепкой руки, пальцы Наследницы сжимали серебристую цепочку с кулоном в виде двух сплетенных лун. Ее душа, что она вручила любимому человеку. Символ ее вечной верности, что находился с ним до самого конца. По сложившейся традиции даже при смерти второй половины душа должна оставаться у того, кому была подарена. При всем желании цепочку бы не смогли снять с умершего: лишь он лично мог отказаться от нее, освобождая тем самым привязанного к себе человека. Но это в случае истинности цепи первородного брака.

Кулон старшей дочери рода Д’Эндарион соскользнул с шеи ее нареченного самостоятельно, когда обмывающие тело слуги невзначай задели застежку. Это могло значить лишь одно.

Их связь оказалась иллюзией.

- Если он не был тем самым, то зачем идти на такие крайности? – младшая сестра, которая уже была осведомлена обо всем вплоть до фальшивой цепи, как-то жалобно взглянула на застывшую каменным изваянием на собственной постели хозяйку спальни, - Не лучше ли продолжить искать? Возможно, на самом деле им является тот милый юноша, что на последнем балу с тебя глаз не сводил, а ты просто не разглядела этого? – ей не хотелось верить, что все действительно не имеет выхода. И она искренне не могла понять, почему сестра так хватается за иллюзорную цепь. Раз она оказалась не настоящей, значит, эта боль ненадолго, и уж действующая обычно в гармонии с разумом, а не бездумно слушающая сердце, старшая дочь рода Д’Эндарион должна была понимать сие лучше всех. Так к чему все клятвы? Дело в любом случае расследуют, если найдут хоть какие-то зацепки. Но ставить на кон свою жизнь…

- Влюбиться в человека? – на миг Кейра даже ожила, вскинув голову и позволяя увидеть в глубине потухших глаз какой-то странный огонек, тут же, правда, скрывшийся без следа, - Что за шутка такая? Единственное, на что годятся люди, кроме служения – существовать в качестве пищи, поскольку их страх очень даже неплох не вкус, - утешение, что ей попыталась предоставить Айне, взгляды на жизнь которой были еще по-детски чисты, для девушки оказалось лишь глупой шуткой. Помнила она этого парнишку, долгое время не решающегося пригласить ее на танец. Краснел, бледнел, заикался, но так и не осмелился. А ее человек без каких-либо способностей не интересовал совершенно. Он был бесполезен.

Конечно, выбор спутника жизни для старшей дочери рода Д’Эндарион не основывался на титуле или чистоте крови, изначально привязанный к призрачной цепи. Но если уж теперь, в положении ассэ, пусть и лишь официальном, раз все оказалось иллюзией, она и станет кого-то искать, то он должен стать инструментом в ее руках. Да и родители бы не одобрили кого-либо из низших возле своей дочери, ведь прекрасно же знали, что это не могло бы быть той вечной любовью. На тех, кто склонял головы перед аристократией, не имевших дара, первородный брак не распространялся: они не были созданы Высшими, они пришли на Альтерру уже позже. Это хоть немного, но облегчало задачу поиска. Зато оставалось еще как минимум семь рас, населяющих Ирльхейн – одно из самых крупных государств Альтерры, управляемое Альянсом Тринадцати. А ведь кроме него существовало еще как минимум девятнадцать ему подобных, разве что меньших размеров. И что, ей теперь отправляться в вояж по межмирью, пытаясь рядом с каждым ощутить то самое тянущее и оглушающее чувство, как было с Уалтаром? Ей и жизни на это не хватит. Тем более что в родных землях она хотя бы может ориентироваться по цвету ауры, сразу отметая спектр от желтого до зеленого, характеризующий низших, и от коричневого до красного, к которому относились представители иных государств. Их деление на классы Кейре не было известно, в отличие от царившего в Ирльхейне: все вариации от фиолетового до стального выдавали аристократа, степень силы которого регулировалась насыщенностью оттенка ауры. Чисто черную имели рахны, чьи тела были покрыты короткой и колючей темной шерстью, а сами они могли похвастаться шестью руками, против привычных большинству нелюдей двух. Боевой ипостасью, как уже можно было догадаться, являлся огромный ядовитый паук.

И, надо сознаться, что черноволосая экра уже не раз возблагодарила Небеса за принадлежность Уалтара к сэннам, не отличавшимся столь экзотичными особенностями своего тела. При одной мысли о том, что ее вечный супруг мог оказаться большим пауком, бросало в дрожь.

Правда, теперь такой гарантии уже никто дать не мог.

Комментарий к — V —

Ирльхейн – своеобразная игра слов с древнего. Ir’lus ch’ane. Призрачные цепи надежды.

========== — VI — ==========

На заре своего существования Альтерра напоминала Сады Трехликой в том представлении, какое сейчас имели о них обитатели межмирья благодаря описаниям и рисункам из книг, что хранились в большинстве Библиотек. Наполненная светом и теплом, едва лишь получившая разделение на территории, которые закрепились за определенными божествами, она была девственно чиста. Кристальная вода озер, бескрайняя синь небес, плодородная почва, связь с природой и стихиями у только что сотворенных существ. Пресветлая Мать медленно, но верно штришок за штришком набрасывала картину своего мира, постепенно заполняя его своими детьми и корректируя по их потребностям.

Из трех аметистов, нашедшихся в горстке камней, что оставались с Богиней в момент ее изгнания, появились Высшие: Агнус, Эфрен и Тайсс. Они не были ни темной, ни светлой стороной: образованные из пыли драгоценных кристаллов и крови Трехликой для связи, эти «дети» стали носителями первородной магии, что могла течь лишь в жилах их потомков. Тех, что будут вылеплены их руками. Самых дорогих сердцу созидательницы. Из осколков хрупкого хрусталя родились сэнны, занявшие территории над облаками, где парили скалы с ровно срезанной поверхностью, словно бы перевернутые вниз своей вершиной. На одном таком «островке» мог раскинуться целый небольшой город, а для удобства связи между оными небесным детям были дарованы крылья из завихрений воздушных потоков, появляющиеся в любой момент и зависящие лишь от объема силы сэнна. В их владении в большинстве своем оказались ветра, и редкие представители своей расы доходили до управления льдом.

Из лезвия стального кинжала, который Пресветлая Мать так и не смогла выбросить однажды, сотворились инцы – теневые драконы, не восприимчивые к холодному оружию, не владеющие огнем и не умеющие летать. Основной их особенностью была способность к маскировке, превосходное владение любым клинком, даже если бы они держали его впервые в своих руках, и регенерация, отличная от других. Кто-то по глупости назвал подобную способность бессмертием, создав очередную легенду. На деле все обстояло несколько иначе: инцы были способны провести больше времени в туманном лабиринте, не переходя за Грань, вплоть до момента, пока смерть их тела не будет зафиксирована, а после вернуться к живым по собственному желанию. Вот только действовало это не на все случаи с отхождением к Вратам. Иначе бы получилось идеальное существо. А такого допустить не мог никто: тем самым бы пошатнулось хрупкое равновесие.

Реки и озера заполнили орны, существа с зеленоватым оттенком кожи, водянисто-голубыми глазами и перепонками между пальцев. Выбираясь на сушу, они сбрасывали змеиный хвост, получая вместо него самую обычную пару ног, но вот кожа не всегда полностью заменялась на тонкую человеческую. Кроме управления водной стихией, они неплохо владели ментальной магией, хоть и до уровня Высших им было далеко. А характер представителей данной расы – такой же скользкий, как и их тела – как играл им на руку относительно выведывания необходимой информации, так и вынуждал остальных лишний раз с ними не искать контакта.

А самые первые представители этих рас, не успевшие еще расселиться по своим основным местам обитания, были собраны под крылом своей главной Матери на небольшом изолированном острове посреди океана, из-за чего потом кто-то создал легенду, будто прародители всех древних родов пришли с той стороны, где луна встречается с зеркальной водяной гладью. Изначально главным светилом была именно эта бледнолицая дева, половину суток проводившая на небосводе, после своего ухода за горизонт уступающая место солнцу на такую же половину дня. У этих детей не было никого, кроме них самих и главной Богини, а потому они друг другу стали ближе, чем иные братья и сестры. А еще все эти дети были созданы по двое и скреплены первородной цепью. С одной стороны, такое действие со стороны Трехликой должно было сразу на корню обрубить все проблемы связанные с созданием семьи и обретением счастья, а с другой… ни в одном мире еще нельзя было обойти судьбу и характер, ни в одном мире невозможно было достичь полной гармонии и идиллии.

Широко улыбающаяся невысокая девочка с аккуратно заплетенными рукой старшей подруги косичками цвета меда и румянцем на щечках-яблочках держала в руках детеныша скорпионохвостой иррлы, что доверчиво тыкался влажным серым носиком в ее ладошки. Обычно эти малыши никому не доверяют, равно как и взрослые особи, редко признающие кого-то равным себе. Не хозяина, нет. Именно равного. Но почему-то к девчушке, что обнаружила явно потерявшийся – ведь не могла родная мать его бросить – комочек с алыми глазами, он вместо того, чтобы ощериться и попытаться атаковать хвостом, вдруг сделал пару неуверенных шагов на слабых лапах, вяло мяукнув. И теперь крайне довольная собой златовласка, предвкушающая восторженную реакцию остальных, неспешно направлялась на поляну, где сейчас играли ее братья и сестры. О, их восхищенные взгляды, брошенные в ее сторону, всегда заставляли зеленовато-серые глаза сиять как-то особенно, а внутри что-то теплело от осознания того, что в эти моменты она стоит на ступеньку выше.

- Лис! – раздался громкий голос мальчишки, что приметил ее первым, после чего в ее сторону тут же обернулось еще пять детских головок, на чьих лицах проступило облегчение. Подруга отправилась куда-то в сторону леса еще с пару часов назад и все никак не возвращалась, отчего некоторые начали выдавать собственное беспокойство: хоть и не должен был никто обидеть детей, девочка могла попросту заплутать или свалиться в реку. А плавать златовласка не умела, отчего-то панически боясь воды.

- Я же просила! – тут же нахмурилась малышка, отчего глаза приняли отчетливый оттенок стали, - Неужели так сложно выговорить три слога? – она никогда и никому не позволяла укорачивать собственное имя, считая это непозволительной дерзостью. Если Пресветлая Мать нарекла ее Илиссой, значит, так тому и быть. А все эти производные вроде «Лис», «Лисочка», «Иличка» и иже с ними вызывали лишь глухое раздражение. Они не рождали никаких теплых чувств даже в возрасте восьми лун, а уж сейчас, когда она перешагнула ту границу, которая начинает выявлять различия между девочками и мальчиками, тем более хотела почтительного к себе отношения.

- Прости, - лицо парнишки даже словно бы поблекло, когда до него дошло, что он снова совершил ту же ошибку, по привычке обратившись к сестре так, как ее называли за спиной, не заботясь о полном имени. Теперь она совершенно точно не станет сегодня вечером продолжать свой рассказ, ведь сказала же, что еще одна попытка обозвать ее «непотребной кличкой», и о том, что произошло далее, они узнают лишь через пару ночей. Для ребят, обожавших сказки златовласки, это было серьезной угрозой. Обладающая богатым воображением и прекрасным актерским талантом, Илисса воистину завораживающе ткала свои истории, так увлекая нечаянных слушателей, что в себя они приходили лишь в момент, когда рассказчица обрывала нить повествования, намекая на то, что луна уже достигла пика на небосводе, и пора бы отдохнуть. Не поддавалась девочка ни на какие уговоры и мольбы, всегда упрямо стоя на своем: если она что решила, то даже Трехликая не заставит дитя изменить этого. Она была достойной дочерью своей Матери. Кто-то даже шептался, что она однажды займет место среди Высших, еще сильнее поднявшись над всеми остальными, тем более что от нее и сейчас исходило что-то такое, что сильно выделяло златовласку среди ровесников.

- Ой, это что? – оказавшаяся ближе всех к вернувшейся на поляну малышке девочка с бледно-зелеными кудрями, так забавно подпрыгивающими при каждом ее шаге, испуганно отпрянула. К ним тут же подтянулись остальные, заинтересовавшиеся внезапной реакцией своей «сестры». Столпившись возле довольной произведенным эффектом златовласки, они переговаривались, не в силах поверить, что в ее руках и правда ребенок иррлы. Кто-то протягивал руку, чтобы потрогать детеныша, но, не осмелившись, тут же отдергивал. Двое мальчишек тут же предложили Илиссе присоединиться к ним в ночной экспедиции в лес, которую они планировали уже несколько лун, но все отчего-то сдвигали назначенный день. Теперь же, восхитившись храбростью «сестры», решились окончательно и желали взять ее с собой, как равную им в своей смелости.

- А ну отошел от Илиссы! – оживленный гвалт окруживших девочку ребят прервал недовольный голос, который не узнать не мог никто. Во-первых, полным именем златовласку называл только один их «брат», а, во-вторых, только он мог столь открыто демонстрировать свое возмущение относительно совершенно невинных действий. Потому что ничего такого не было в обычной улыбке, подаренной Кревану и выражавшей согласие на авантюру, никакого подтекста не скрывалось в дружеском объятии со стороны более эмоционального и непосредственного чем его близнец Лиада. Вот только кое-кто так не считал никогда. Похоже, что создавая его, Пресветлая Мать о чем-то глубоко задумалась, отсыпав собственничества раз в десять больше, чем необходимо. Или же виной всему была маленькая женщина, что словно бы не замечая этого, кокетничала с мальчиками.

- Хэдес, - все с той же очаровательной улыбкой, с которой только что смотрела на черноволосого парнишку, обернулась к нарушителю спокойствия, разбившему короткий миг ее триумфа, златовласка. Те же серо-зеленые глаза, в которых начала прорезаться сталь, те же светлые волосы: стянувший тонкие губы в ниточку юноша безумно ей напоминал саму себя. Разве что не имела она такой причудливой вязи от переносицы вниз к скуле, что по мере взросления расцветала все сильнее, да торчащие во все стороны вихры она б себе не позволила и постоянно хотела усмирить. Что за взъерошенный вид, в самом-то деле? Правда, теперь, когда от него так и расходилась отрицательная энергия, прическа как-то соответствовала общему образу. Медленно приближаясь к вздрогнувшим «ухажерам», как их окрестил про себя Хэдес, он соображал, кому первому преподать урок. Похоже, с ними он еще не проводил воспитательных бесед на тему того, почему не стоит трогать чужих невест, особенно когда эти самые невесты принадлежат ему. А потом он обязательно еще напомнит самой нареченной, что флиртовать, будучи обрученной, не есть правильно. Хотя, судя по смешинкам в родных глазах, где сейчас преобладает почти что весенняя зелень, она нарочно провоцировала его.

- Ну, и кто первый в очереди на просвещение ума? – осведомился юноша, сощурившись. Ребята притихли, вполголоса обсуждая назревающую перепалку и начиная делать свои ставки. На стороне Лиада и Кревана не оказалось практически никого. Не впервые Хэдес заявляет свои права, не впервые очередная партия воздыхателей начинает предпочитать интересоваться златовлаской издалека, пока их мысли не заметил кто-то определенный. Сейчас все явно пройдет по привычному сценарию, но толпа не расходилась, видимо, все еще находя что-то занимательное в обыденных сценах.

- Ты, - фыркнула Илисса, подходя к нареченному со спины и одной рукой обнимая его за плечи, прекрасно зная, что для успокоения этого жеста ему вполне достаточно, - Прекращай уже. Они ничего такого не сделали, - принимая вид абсолютной невинности, совершенно не осознающей, с чего вдруг ее вечный будущий супруг так негодует. И никто не видел, как на девичьем личике, уткнувшемся на пару биений сердца в спину юноши, проскользнула довольная улыбка. Ей так нравилось дразнить суженого, еще с первого дня, как маленький мальчик, почувствовавший цепь первородного брака, отгонял от ничего не понимающей девчушки, подошедшего к ней познакомиться кучерявого парнишку, высыпав тому на голову ведро с песком. Даже будучи совершеннейшим ребенком, Хэдес уже старался сделать так, чтобы никто и помыслить не смел о принадлежащем ему. И пусть не было явного риска потери: у каждого из тех, кто рос с ними, были свои вечные половины, от которых не уйти, - его это не волновало. А вот златовласка, сразу приметившая такую реакцию и проверившая свои догадки несколько раз, внезапно поняла, что можно здорово повеселиться, устраивая подобные представления. Ей было просто по-детски интересно, до чего может дойти этот чудной мальчишка с только начавшимися намечаться рисунками на лице. Точно такими же, как и те, что медленно распускались на тыльной стороне ее левой ладони. Их визуальное связующее звено. Не просто красивый рисунок. То, что активнее всего демонстрирует принадлежность друг к другу кроме внешнего сходства. То, что убьет обоих за возможную измену. То, что о ней сообщит.

А пока такой легкий флирт не является поводом для мучительной смерти, и они оба не вступили в брачный возраст, она будет развлекаться, наблюдая за его вспышками ярости и чувствуя, как он успокаивается вмиг от легкого прикосновения ее прохладных рук.

У нее еще есть время. Пусть и стремительно утекающее сквозь пальцы.

***

Ни одни похороны в мире не могли занять мысли Дэя настолько, чтобы забыть о главной цели его практически любого присутствия на светских приемах вообще. Уходя под руку с очередной дамой в сторону гостевых спален, расположение которых в особняке Д’Эндарион он успел уже изучить досконально, мужчина с разноцветными глазами пребывал в мыслях отнюдь не эротического характера, как на то надеялась его спутница, уже представляющая на своей шее брачное ожерелье и победно улыбаясь невидимым соперницам. О блестящей перспективе думала почти каждая девица, удостоившаяся внимания темноволосого мужчины, но ни одна не смогла приблизиться к оной ни на шаг. И отнюдь не потому, что некромант не стремился связать себя обрядом соединения или же не мог найти вечную супругу. Если бы не жестокое убийство более десяти лет назад, они бы сейчас готовились к свадьбе, ведь она как раз должна была достигнуть совершеннолетия. Не сложилось. Он даже попытался вернуть ее душу, но не успел на какие-то доли секунды. Всегда есть тот, кто влиятельнее. Тот, у кого власть над смертью сильнее. Тот, кто однажды обыграет человека, не привыкшего проигрывать. Дэй не планировал хранить верность до самого конца собственной жизни, но и список его постоянно сменяющихся любовниц начал расти отнюдь не от желания уйти в блаженное забытие с очередной незнакомкой. Так было нужно. Так был шанс. И он не успокоится, пока не произойдет одно из двух: либо он сможет вернуть к жизни свою нареченную, свою младшую сестру, чего не удавалось сделать еще никому за столько сотен лет, либо его поймают и жестоко казнят. Но вероятность последнего варианта, все же, была ничтожно мала. Это он знал с абсолютной уверенностью. И потому сейчас, запирая деревянную дверь на торчавший в замочной скважине ключ, он видел в обвивающей его шею девушке еще один маленький шажок к победе. А еще он обязательно отомстит той, что была повинна в смерти Районны, и сделает это с не меньшей жестокостью. Отберет по крупицам все самое дорогое, что у нее есть, как это сделала она. Заставит жить без единого луча света, как жил он. И не видеть конца своим мучениям, как никогда не наступит его пробуждение от бесконечного кошмара. Он поклялся в этом еще когда сжигал обезображенное тело сестры. Он не мог нарушить обещание.

Желтоглазая травница, имя которой он никак не мог запомнить – то ли Тис, то ли Лис, то ли еще что-то в подобном духе, похоже, была готова самолично его изнасиловать, лишь бы он перешел к действию, а не просто бездумно целовал ее и оглаживал покатое бедро, доводя до крайней степени возбуждения. А ведь казалась такой милой и скромной девочкой. Мужчина мысленно усмехнулся, вспоминая, на что способны некоторые тихушницы вроде нее, сначала просто невинно хлопающие ресницами и краснеющие от каждого случайного прикосновения, а потом устраивающие оргию, достойную лучшего публичного дома. Воистину, страшнее девственницы со строгими родителями и богатой фантазией зверя нет. Вот только Дэю куда интереснее был не столько вопрос ее навыков в общении с противоположным полом, сколько истинная магическая сила, любые блоки на которую срывались в момент эмоциональных пиков. Вот почему он предпочитал решать основную проблему именно после секса: только так он понимал, чего ждать от собственного эксперимента. Девчонка могла просто притворяться слабенькой травницей, едва способной на заговор от хвори: хорошее ментальное воздействие скроет даже архимага. А вот какое умертвие в итоге из нее получится при реальном уровне дара – это интересно. Именно поэтому, покрывая поцелуями молочно-белую грудь, щедро усыпанную веснушками (а лицо вроде чистым было, неужто «гламор» навела?), некромант пристально следил за магическим фоном девочки. Жиденькие бледно-зеленые волосы уже не желали держаться в подобии прически, а желтые глаза подернулись пеленой. Она уже даже не сдерживала стоны, изначально пытаясь еще хоть как-то стыдиться демонстрации своего состояния, но после того, как мужчина скользнул по внутренней поверхности бедра рукой, дотрагиваясь до влажного лона, похоже, забыла про свою «маску». Дэй же откровенно скучал, пропуская мимо просьбы перейти к главному: тусклое желтовато-серое свечение, окружавшее девчонку, даже несмотря на все приближающийся экстаз, оставалось таким же вялым, готовым вот-вот угаснуть, вместо того чтобы активнее разгореться. Воистину зря только на нее время тратил, похоже. Пустышка.

Ощутив знакомое жжение в районе сердца, некромант ухмыльнулся, выныривая из своих мыслей, и, рывком поднимаясь с постели, провожаемый недоуменно-неосмысленным взглядом желтых глаз: неудовлетворенная травница пока что слабо понимала происходящее, лишившее ее финала. Зов ощущался уже куда сильнее, чем в момент, когда Дэй покидал главный зал. Девчонке повезло, сегодня она останется в живых. А он не ошибся в собственных догадках.

Что ж, эта игра обещает быть занимательной.

========== — VII — ==========

Клятвенно пообещав Айне, что не будет засиживаться до самого утра, лелея планы мести убийце жениха, Кейра, наконец, выпроводила едва держащуюся на ногах младшую сестру из спальни и замкнула дверь. Не сказать, что бы она соврала в своих словах: скорее просто деликатно умолчала о том, что спать не собирается. Обдумывать то, каким мучениям предать неизвестного, не было сил и времени – излишне напряженное состояние требовало хоть какого-то переключения. Если она продолжит сейчас мыслительную деятельность все на ту же тему, ее совершенно точно сорвет, чего старшей дочери рода Д’Эндарион не хотелось. Рыдать в подушку и рвать на себе волосы тоже не представлялось наилучшим вариантом для этой и последующих ночей: что и говорить, ее прекрасно воспитали, да и семейная выдержка передалась по наследству – прятать эмоции черноволосая экра умела как никто другой. А еще она отлично владела способностью выбрасывать ненужное из головы, чем и воспользовалась сейчас, бездумно царапая ногтем левое запястье с татуировкой и изучая потемневшие от времени страницы тяжеленного фолианта. Бесспорно, большую часть информации она могла запросить посредством обращения в основное Хранилище, где не пришлось бы продираться сквозь причудливую вязь древнего языка, который к своему сожалению она не знала так хорошо, как хотелось бы. Даже у идеальной Наследницы были свои минусы, и абсолютное отсутствие предрасположенности к изучению других наречий входило в их число. Но столь далекие времена каменные сферы памяти* не охватывали, и единственный источник, из которого были шансы хоть что-то почерпнуть, нашелся совершенно случайно. А еще никто не должен был знать, что он попал в ее руки.

- Леди Кейра, - шуршащий голос, с неприятными нотками, словно бы его обладателя кто-то с пару ударов сердца назад попытался придушить, ворвался в сознание задумавшейся девушки, тут же оторвавшейся от книги и поднявшей голову, обращая взгляд на посетителя. Она и так догадывалась, кто именно это был: помимо одного слишком неразумного орна никто не являлся в ее спальню без предупреждения. И она бы совершенно точно уже прервала с ним все связи, если бы не просто таки феноменальная его осведомленность во всех сферах.

- Ночь, когда я услышу вначале оповещение о вашем визите, и лишь потом узрею вашу персону перед собой, станет переломной для всего межмирья, - ядовито отозвалась старшая дочь рода Д’Эндарион, захлопывая фолиант и поднимаясь из-за стола. На лице мужчины продолжала бродить пренеприятнейшая ухмылка, никогда не сходившая с его лица так же, как и выражение легкого превосходства с лица самой черноволосой экры.

- Вы же знаете, что за все это время я ни разу не имел счастья попасться на глаза тем, кому не следует, - церемониально касаясь холодными мокрыми губами тыльной стороны протянутой руки, привел гость свой неизменный аргумент, сказанный скорее по привычке, нежели из необходимости объясняться.

- Полагаю, без важной на то причины вы бы не явились сегодня, - вновь усаживаясь в глубокое кресло, перешла к делу Наследница, не желая терять ни мгновения бесценного времени, - Наша с вами следующая встреча должна была произойти лишь завтра. Да и вы прекрасно знаете о том, что сегодня я провожаю в Сады Трехликой своего вечного супруга.

- Скорблю о Вашей утрате, ассэ, - его сочувствие было пропитано фальшью, как и вся персона орна, но хозяйка спальни ничем не выразила своего недовольства, уже давно не ожидая искренних эмоций со стороны окружающих. Тем более от представителей этой расы. Только благодарно кивнула, принимая соболезнования.

- И все же, вряд ли вы нанесли личный визит лишь для попытки поддержать меня, вместо того, чтобы сделать это вместе со всеми, в зале.

- Вы как всегда проницательны, - изредка очень хотелось перемотать речи всех этих господ, чтобы добрать до сути сквозь плетения изящных фраз и пустой учтивости, - Но дело и впрямь не терпит отлагательств, - согласился мужчина, складывая руки за спиной, - Вполне возможно, что вскоре Вам будет не за что бороться, - с излишне наигранным вздохом сообщил посетитель, что не помешало ему зорко следить за реакцией той, кому предназначалась фраза. Правда, он не дождался ровным счетом ничего: бесстрастное лицо не прорезала ни одна эмоция, будучи спрятанной глубоко внутри и не предназначаясь никому.

- Поясните.

- Уалтар Эр’Кростон своей смертью основательно подвел все планы иррле под хвост. Вероятно, он предполагал такой исход для себя, поскольку еще утром в руки супруге Владыки всех земель попали очень интересные бумаги. На наше счастье, она сама принимать решения не имеет права, а потому вынуждена ожидать возвращения супруга. Зато после момента их воссоединения она обязательно поделится с ним информацией, а там уже схема проверенная: созыв Совета и вердикт, - даже в своих докладах орн был даже излишне изворотлив. Для стороннего наблюдателя такой набор слов оказался бы излишне путаным. Но привыкшая к подобной подаче информации Кейра выцепила главное: у супруги Владыки оказались разоблачающие документы на некий круг лиц, раскрывающие все деяния за последние годы. Сама она ничего сделать не может – женщина находится лишь у трона и в тени истинного Владыки, а потому не имеет голоса. В его отсутствие она даже Совет не соберет, пока он сам не решит собраться по серьезной причине вроде проблем во внешней политике. Но уж точно не ради кучки особо ускользающих от закона лиц. Подобное правосудие может и подождать. Одни крысы других не сдают. В Совете тоже чистых нет.

- Я все еще не понимаю, к чему вы ведете? Разве нам же не лучше, если несколько кресел в Альянсе освободится? Уж одного из зеленых юнцов – сыновей нынешних членов – я как-нибудь устраню. Или вы полагаете, что Уалтар мог донести на меня? – аметистовые глаза недобро сузились.

- Пресветлая Мать! Конечно же нет, ассэ Кейра, - театрально взмахнув руками, на которых блеснула в лунном свете змеиная чешуя, орн сделал шаг назад, - В верности Вашего вечного супруга Вам я не имею ни капли сомнений. Но Вы же знаете систему формирования органов управления? Для его существования необходима минимум половина членов, а треть должна являться отнюдь не «зелеными юнцами», как Вы выразились. В случае с Альянсом это семь человек, где пятеро должны быть уже опытными политиками, либо же четверо и один носитель крови Высших.

- Я прекрасно изучила эти тонкости. К чему Вы клоните?

- В соответствии с теми бумагами, что передал Эр’Кростон, в Альянсе остается лишь Л’Ангер, каким-то образом не запятнавший себя за все годы нахождения в верхушке.

- Хотите сказать, что даже мой отец попал в список?

- К моему великому сожалению, - кивнул гость, - Но главное даже не это: только двоих можно заменить следующими по старшинству в главенствующих ветвях. У остальных либо нет кровных родственников с подобным правом, либо они являются едва достигшими совершеннолетия детьми, и хвала Небу, если все они – мальчики. И главное - …

- … среди них нет никого, кровно связанного с Высшими, - завершила за него Наследница, мрачнея. Она и не предполагала, что ее избранник может ей так спутать все карты своим чувством справедливости, свойственным всем сэннам. Она, безусловно, знала, что Уалтар активно интересуется всем, что имеет отношение к действиям против закона, потому и старалась не оповещать его о своих притязаниях на кресло в Альянсе, но о том, что у него готов подобный запасной план, ей мыслей в голову не приходило. Интересно, знал ли об этом неизвестный убийца, которым мог быть и кто-то из тех лиц, что попали под подозрение Эр’Кростона? Тогда он сослужил самому себе плохую службу, приблизив момент расправы. Как ни крути, а лучше темной части Ирльхейна от гибели сэнна никак не стало. Вряд ли он передал бумаги только на членов Альянса, а это ведет к переполнению Цитадели. Даже если Владыка всех земель будет долго изучать каждого, и правосудие затянется на несколько лун, все равнослишком много лиц. Слишком долгий процесс. Но отнюдь не судьба остальных так интересовала Кейру, как вопрос отдельно взятого органа власти. Вряд ли правитель позволит ближайшим родственникам осужденных и казненных занять освобожденные места, даже если их наберется необходимое количество, а значит либо Альянс будет распущен, либо за кресла начнется ожесточенная война, и нужно ли ей это – большой вопрос. До сегодняшнего момента существовала возможность оказаться не просто в составе Тринадцати сильнейших, а во главе этого союза, и риски были минимальны. Теперь же, если ей и останется за что бороться, женские руки будут по локоть в крови, которую она уже видела так ясно, будто несколькими мгновениями назад жестоко лишила жизни всех обителей Альтерры.

Почему-то черноволосой экре казалось, что ей уже не привыкать. Но стоит ли гасить огонь своей души тьмой новой вины? Или проще выйти из игры, пока не стало слишком поздно?

Но тогда не останется ничего, удерживающего ее в этой реальности. Последняя надежда безжалостно растоптана, после чего уже нет желания опять кого-то искать: он может вновь оказаться фальшивкой. Единственное, чего ей хотелось, так это окончательного разрыва связи, принесшей ей столько мучений. Чтобы тот, кто держал в своих руках второй конец призрачной цепи, отпустил ее душу. Чтобы ей дали просто упокоиться, пусть даже в Бездне. Она не знала, за что именно расплачивается. Не помнила, кем была. Не могла объяснить, что именно сотворила. Но почему-то четко была уверена – конец этой пытке наступит еще не скоро. И, наверное, уже одним грехом больше, одним меньше – не имеет никакого значения. А потому она может творить все, что пожелает, пока Высшие вновь не швырнут ее в туманный лабиринт с сотнями тысяч зеркал.

Или пока не сойдет с ума от кровавой пелены перед глазами.

Орн, передавший всю информацию, исчез так же, как и появился – посредством портала. Без лишних слов прощания: в нужные моменты он умел отбросить официальную шелуху, действуя четко по ситуации. И сейчас для всех, включая него, было правильней покинуть особняк тихо. Равно как и для самой старшей дочери рода Д’Эндарион, ощущающей, что все внутри у нее уже начинает мелко трястись, хотя беглый взгляд на смуглые руки, все еще обагренные призрачной кровью, доказал, что внешне она остается все такой же спокойной. Вопреки всем надеждам прийти в себя не удалось: нежданный посетитель лишь еще сильнее взбаламутил и без того нестабильное состояние, теперь требующее выхода. И он был лишь один.

- Так и знал, что не выдержишь, - насмешливо шипящий шепот, раздавшийся откуда-то сбоку, предшествовал чьей-то цепкой хватке, увлекающей жадно глотающую свежий воздух девушку в спасительную тень. Выбраться незамеченной из спальни второго этажа через темные коридоры вниз, к главному входу, не составило особого труда, хотя пришлось осторожничать, дабы не быть застигнутой случайными слугами. Но не с балкончика же ей было прыгать в сад – такое поведение насторожило бы случайных свидетелей сильнее, чем ее присутствие вне собственной комнаты.

- Так и знала, что ты не способен долго находиться с одной дамой, - шумно выдохнув, отозвалась Наследница, прислоняясь к холодной каменной стене и безуспешно надеясь унять гул в ушах. Что стоило появиться орну хотя бы с утра, когда она бы пришла в себя, почти забыв о произошедшем? Бесспорно, просто так эту утрату из сердца не стереть, но сон всегда помогал ей приводить в порядок мысли. Всегда, кроме вспышек активности «зверя».

- Когда ты стала защитницей всех женщин Ирльхейна?

- А еще осталось кого защищать? По-моему ты успел опробовать каждую, разве что не тронув детей и старух.

- Звучит как комплимент, - после секундного раздумья оценил некромант, кивнув, и тут же сменил тон на не терпящий возражений, - Пойдем, - потянув едва стоящую на ногах девушку за собой, он скользнул вдоль стены от главных дверей, туда, где не сиял ни один огонек.

- Что тебе нужно от меня сейчас? – сделав ударение на последнем слове, сглатывая подступающий к горлу ком и стараясь, чтобы шаги не столь сильно отдавались в и без того разрывающейся голове, черноволосая экра адресовала вопрос почему-то синеющей в ее глазах спине мужчины. Спина, конечно же, не ответила. По крайней мере, до тех пор, пока столь странная для окружающих и них самих пара не достигла заднего входа в особняк.

- Ты меня умудрилась отвлечь в самый кульминационный момент, - если не уточнять, что таковым оный был для желтоглазой травницы, а не для него, откровенно скучавшего, - И теперь еще спрашиваешь, что именно? – тем более что ей было нужно ровным счетом то же самое. Стоило лишь опустить некоторые «незначительные» детали и мотивы каждого из них.

- Что-то по тебе не заметно, - выдавила из себя Наследница, сохраняя хоть какие-то остатки разума, который намекал на необходимость продержаться в течение пары лестничных пролетов, одного поворота и щелчка дверного замка. Ей не были нужны лишние свидетели. Ее репутация должна была быть идеально чиста, насколько это допустимо для той, кто собирается вступить в Альянс, где святых не наблюдается. И никто не должен даже на миг заподозрить старшую дочь рода Д’Эндарион в проблемах с самоконтролем. Она не какая-то там низшая, не способная удержать эмоции в узде, афиширующая на каждом шагу все, что можно и нельзя. Она выше этого. Выше даже большинства аристократов. Только «зверь» с ней не желал соглашаться.

- Ты думаешь, что я бы выскочил из спальни в непотребном виде, обеспечивая собравшихся порцией сплетен? Не ты ли сообщила мне, что здесь не публичный дом, а похороны?

- То-то ты послушал меня, - вместо ехидного лица с вечно насмешливыми разноцветными глазами перед ней уже был энергетический сгусток цвета индиго, правда, сохраняющий человеческие черты. Тем не менее, силы на то, чтобы отпускать язвительные комментарии, откуда-то брались.

- Пожалуй, ты права, - внезапно согласился мужчина, отпуская предплечье черноволосой экры и оборачиваясь в сторону запертой двери с намерением снова совершить два оборота ключа и таки покинуть первое попавшееся на пути помещение, не забитое старым хламом более чем на пятьдесят процентов: эта часть особняка почти не использовалась, а потому уборкой здесь никто не занимался. Будь Кейра в более привычном состоянии, она бы уже устроила прислуге головомойку, но сейчас ее мало интересовала обстановка. Недовольно рыкнув, оттого что «жертва» ускользнула из рук, она быстрым движением, похожим на скольжение иррлы, бесшумно подбирающейся к своей добыче, преодолела возникшее между ними расстояние.

- С-стоять, - хриплый голос приобрел шипящие угрожающие ноты, а руки обняли со спины некроманта, полностью предугадавшего этот ход. Вытянувшиеся когти царапнули грудь, разрезая тонкую ткань кипельно-белой рубашки и задевая смуглую кожу, на которой выступили первые бисеринки крови. От этого аромата, смешавшегося с запахом мужского тела и сапфировой магии, голова закружилась еще сильнее. Разворачиваясь к уже практически не контролирующей «зверя» Наследнице и заглядывая в аметистовые глаза с алыми всполохами, что означало не полное поглощение сознания, Дэй склонился ниже, позволяя горячему дыханию шевелить выбившуюся из прически прядь черных волос.

- Приятного аппетита, - пожелал то ли самой Кейре, то ли «зверю» некромант, прежде чем все же безжалостно накрыть пульсирующую жилку на шее губами и в следующий миг ощутить металлический привкус крови. Главное, не перекусить нить раньше времени. Остальное же совершенно ничего не значило. Равно как и появляющиеся на его теле глубокие царапины от когтей женщины, у которой лишь тело и черты лица сейчас напоминали о старшей дочери рода Д’Эндарион. Алые глаза с вытянувшимися зрачками зажмурились от наслаждения предоставленным пиршеством. Оба знали, как лучше всего удовлетворить зверя. Первая жертва всегда останется главным источником. Первая кровь всегда будет самой желанной. Сапфировая магия, сплетенная с ярким эмоциональным коктейлем, получаемым лишь в момент жестокого убийства или секса, не заменит ничто. Пока у обоих есть свои причины на сотрудничество, они продолжат поддерживать эту связь.

***

В полосе неяркого дневного света, просачивающегося сквозь неплотно прикрытые тяжелые шторы, танцевали пылинки, стараясь подольше задержаться в воздухе, прежде чем осесть на разбросанные по полу подушки и ловящие тщательно отполированными сторонами кусочки разных размеров, некогда бывшие чудной статуей, украшавшей спальню. Теперь же творение рук Пресветлой Матери обрело вечный покой, отраженное чужой магией, вместо того, чтобы встретиться с живой целью. Неудавшееся покушение не огорчило нападавшую, после чего в полет отправился уже сгусток чистой энергии, правда, растворившийся в защитном плетении жертвы. И теперь оба участника стычки сидели на кушетке, лишившейся разом всех подушек: инициатор сражения, нахмурившись и забравшись с ногами на предмет меблировки, изучала противоположную стену взглядом, в то время как пытавшийся защититься субъект, ничуть не боясь повторения вспышки гнева, находился в опасной близости, крепко прижимая к себе недовольную.

- Одиннадцатое свидание с того момента, как луна достигла своего пика на небе, второе с момента ее нового рождения, - шумно выдохнула девочка с двумя длинными косами, в которые старшая подруга вплела бледно-голубые цветы в тон сегодняшнему платью. На красивом личике с неправильными чертами отразилась усталость, словно бы и не впервой ей проводить подобные подсчеты. Хотя, почему «словно»? Ведь так оно, по сути, и было. Хэдес всегда, всегда ломал все ее попытки флирта с другими «братьями». И ведь были б причины. Так нет! Все прекрасно понимали, что ничем большим, нежели пара уединенных встреч, это не завершится. Это самые обычные короткие романы, что так свойственны в их возрасте. И что как минимум необходимы до момента ритуала соединения, после которого любой путь к измене будет отрезан. А он пытается ограничить ее свободу еще с самой первой встречи столько десятков лун назад. После одного его недовольного взгляда исподлобья все потенциальные воздыхатели внезапно вспоминают, что, вроде как, тоже имеют вторые половины, а юношеское влечение может существовать и на расстоянии.

- И всего лишь семьдесят две воскресших луны до мига, когда ты станешь безраздельно принадлежать мне, - у каждого из них было свое исчисление времени. Никак не препятствуя обнимающим ее талию мужским рукам с едва зажившими царапинами (понес же его Агнус давеча в лес!), Илисса притворно надулась, все так же сидя спиной к вечному будущему супругу. Встрепанный юноша только хмыкнул в ответ на попытку отчитать его действия, последний раз имевшие место быть вчера. Он бы еще понял, если бы избранница отдала предпочтение кому-то достойному ее внимания, но этот Догуэрн, едва ли знавший, как стоит себя вести с женщинами, не стоил даже грязи на ее туфлях. Мальчишка с почти девичьими чертами лица мог похвастаться лишь выразительным чтением стихов собственного сочинения, но и не более того. Ну какой, скажите на милость, с него прок? Да эта капризная девчонка должна ему спасибо сказать, за то, что спас от заведомо провального свидания, на котором она бы обязательно засыпала каждые три минуты. Ведь вернулась бы потом еще более недовольная, нежели была вчера, когда он заявился на их рандеву под луной. Глупая.

- Не замечтался ли ты? – обернулась девушка, чтобы иметь возможность встретиться взглядом с отчего-то довольным собой юношей, - Семьдесят две воскресших луны лишь до дня моего совершеннолетия, - поправила она, - Я не обещала тебе, что в этот день мы официально закрепим нашу связь.

- Хочешь сказать, что ты против? – зеленые глаза гипнотизировали сильнее ментальной магии Эфрена, настолько, что будь она так же слаба, как и большинство своих «сестер», уже бы давно сдалась на милость их обладателя. Незначительно меняя положение своего тела, теперь уже полностью прижимаясь левой стороной к удерживающему ее Хэдесу, и положив ладошку ему на грудь, будто это было единственным препятствием для окончательного сближения, Илисса качнула головой.

- Я не хочу быть с тобой только потому, что так решила Пресветлая Мать, - как и любой женщине вне зависимости от возраста, ей было необходимо понимать, что с ней не по принуждению, а по причинам более искренним и чистым. В ее сказках, что рождались каждый вечер, когда рядом собирались все ее «братья» и «сестры», главенствующую роль играли сильные чувства, не зависящие ни от чьей воли. В ее историях всегда было место чуду и настоящему счастью. В ее мечтах всегда было место вечной любви.

- Какого доказательства хочешь ты? – едва дотрагиваясь до медовых завитков, что выбивались из объемных кос, после недолгого молчания задал вопрос юноша, все так же смотря ей в глаза, но совершенно не в силах прочесть что-либо в них. Такая женщина заслуживала любых свершений. Такая женщина стоила всех возможных даров. Такая женщина не стала бы ни перед кем преклоняться, зная, что преклонятся перед ней. И такая женщина могла принадлежать только ему. Лишь такая женщина была нужна ему. Минет еще сотни полторы лунных воскрешений, и она расцветет в полную силу, но даже сейчас она уже знает о том, на что способна. Подобная цветку ирлеи, что распускается лишь в одну из ночей пика алой луны и постоянно меняет свое местоположение, ее достойны видеть не все. Но однажды встретившись с ней, забыть уже нельзя, что вызывает желание бросаться на поиски и умирать, не находя. Такими были цветы ирлеи. Такой была Илисса в его глазах.

В ее сказках влюбленные юноши спасали избранниц от ужасных чудовищ, но ее не было нужды спасать: вред детям Трехликой могли причинить разве что дикие звери, но на жутких монстров они не тянули, как и оставленные ими царапины на смертельные раны. В ее сказках из дурнушек рождались те, кто готов поспорить с богинями, но ей не требовались никакие преображения: она и без того знала, что великолепна. Ее нельзя было назвать милой, прелестной или нежной, эта красота имела хищнические, загадочные ноты. Но собственное отражение нравилось ей больше, чем очаровательная улыбка светлой Дэль с наивными глазами цвета солнца, считавшейся среди всех «сестер» самой прекрасной. В ее сказках вместе с принцем доставались титул и корона, но она и без того имела высокое положение, которое не желала получать лишь благодаря удачному замужеству. Этого можно было достигнуть и самой. А брак должен был заключаться по другой причине. В ее сказках были чувства, что проходили любые испытания. И это являлось, пожалуй, единственным, чего бы ей хотелось в собственной жизни. Потому что эти сказки создавались той, что в них верила.

- Подари мне мир, - позволяя загадочной улыбке осветить ее лицо, озвучила свое желание девушка, внимательно наблюдая за его реакцией: фраза была выдана совершенно без какой-либо глубокой мысли, лишь потому, что ей безумно хотелось проверить то, насколько далеко он готов зайти ради нее. Если сейчас попросит придумать что полегче - собственноручно вручит ей возможность напомнить о его неспособности держать обещания. И о том, что он не так уж всевластен, как считает сам. Если возьмется за эту идею, то потом обязательно забудет, а через пару лунных воскрешений вновь начнет напоминать о приближающемся совершеннолетии. И она будет знать, что ему противопоставить. Как бы то ни было, она не даст так просто своего согласия лишь для того, чтобы удовлетворить самолюбие Хэдеса. Он всегда говорил ей, что она не будет принадлежать никому, кроме него. Что ее не достоин никто, кроме него. Но в этих словах она видела только демонстрацию собственной исключительности. Только подчеркивание их общего статуса, что был на ступень выше всех остальных. Но не более.

А это не могло являться достаточной причиной для брака.

___

*каменные сферы памяти - основной источник знаний в крупных Хранилищах, представляющий собой, как несложно догадаться по названию, объемную сферу из камня - обычно, драгоценного. Способны вбирать в себя до двухсот пятидесяти шести часов информации.

========== — VIII — ==========

Он снова пришел в ее дом. Снова даже не постучался, просто пройдя сквозь дверь, не удосужившись открыть ее – оно и верно, зачем тому, в ком течет кровь Высших, себя обременять человеческими привычками. Тем более, учитывая его возраст: будучи молодым, всегда хочется использовать силу на полную катушку. Она и сама порой грешила применением своих привилегий и дара для ежедневной рутины, чтобы не утомляться зазря. Это потом придет понимание рационального использования магии. Но не сейчас. Сейчас у нее есть более сложная задача, заключающаяся в том, чтобы не продемонстрировать радость, вызванную его визитом. А еще ненароком не пригладить ладонями его вечно торчащие в художественном беспорядке светлые вихры, что, кажется, никогда не будут лежать прилично, все время придавая юноше какой-то ребячливый вид.

Безумно хотелось сделать одновременно две вещи: подвергнуть визитера особо мучительной пытке и в то же время просто броситься на шею. Все ужасы Бездны, он не имел права пропадать на такой срок! Скрыться из виду, не подавая признаков жизни, не мешая ее свиданиям, не заявляясь посреди ночи просто потому что «холодно одному в постели», не напоминая о приближении дня их соединения. Да просто не попадаясь ей на глаза, в конце концов. Он не должен был создавать полную иллюзию собственного отступления. И не должен был заставлять ее перебирать самые ужасные варианты, потому как о его местонахождении не знал никто. Абсолютно.

- Теперь тебе не отвертеться, - на протянутой вперед руке завис в паре миллиметров от ладони макет Альтерры, напоминающий диковинный цветок, окутанный янтарным сиянием и разбрасывающий всполохи пламени, словно лепестки, отходящие от центра в тех точках, где находились порталы. Юношу, похоже, они не задевали совершенно: кроме ожидания и легкой насмешки в его глазах не читалось ни грамма боли. Без лишних предисловий и приветствий он продолжил прерванный когда-то давно разговор. Словно бы и не было долгой разлуки.

- Что это? – несмотря на то, что она прекрасно знала ответ на свой вопрос, девушка до последнего старалась придать своему лицу вид крайнего непонимания. Словно бы и забыла, какое условие ставила несколько десятков лун назад. Тем более, ведь она же это не всерьез ему говорила: хотела лишь проверить серьезность намерений. Она бы в любом случае согласилась, и дело было даже не в их связи: Хэдес просто не мог не очаровать ее. В определенный момент она даже испугалась, что сказала что-то не то, оттолкнув от себя юношу таким заявлением: он не показывался столь долго, что девушка уже была готова самолично прийти к нему и просить о ритуале соединения, устав от собственных кошмаров, где он просто уходил. И оставлял ее одну. Хоть и гордость бы потом долго ей это припоминала. Но чувства были сильнее. Маленькая девочка, что росла вместе с остальными «детьми» Трехликой, с самого детства ощущала связь с тем, кто держал в своих руках второй конец первородной цепи. И с самого детства нуждалась в нем, хоть и тщательно скрывала это. Золотоволосый мальчишка-ровесник с только наметившимися рунами на скуле, что по мере взросления расцветали на его лице, заменил ей сразу всех: и отца, и брата, и мужа, и друга. Так же, как и она для него. Такое единение и необходимость друг в друге была естественна для всех сотворенных Трехликой и, впоследствии, Высшими, пар. Только это не означало, что все отношения протекали мирно и спокойно: характеры не исключить. А оттого приходилось и добиваться, и доказывать, и убеждать. На каприз одной нашлось упорство другого.

- Я обещал подарить тебе весь мир. Я не бросаю своих обещаний на ветер.

- И ради этого даже готов украсть у Богов столь ценный артефакт? – неужели она и вправду собственными руками толкнула на такой грех? Простая забава обернулась тяжелыми обстоятельствами. И только невероятное усилие над собой позволяло не выдавать испуга, хотя внутри уже все мелко дрожало. Если кто-то узнает, они оба не доживут до ритуала соединения. Посягательство на власть, тем более в подобной форме, не прощается даже великодушной Пресветлой матерью. И думать о том, что сделают с ними, когда все всплывет, совершенно не хотелось. Вот только уничтожить истинное чудо не поднялась бы рука.

- Назовем это иначе: я позаимствовал артефакт на недолгий срок, чтобы разобраться в его магических плетениях. После чего честно возвернул в целости и сохранности. Это – улучшенный слепок с оного, если так можно выразиться.

- И он… - медленно, боясь даже произнести это вслух, начала девушка, следя за тем, как маленькая модель межмирья плывет в ее протянутые раскрытые ладони, согревая их своим светом. Страх сменялся любопытством. И детским восторгом.

- …полностью функционален, - заверил ее довольный собой молодой человек, наблюдая за робкой улыбкой возлюбленной, с которой последняя рассматривала подарок, совсем как маленький ребенок, получивший долгожданную игрушку, - Он способен увеличиваться в размерах как полностью, так и на выбранных тобой локациях, выдавать в проекции интересующие данные, вплоть до самой маленькой травинки или самого редкого камешка, - пояснил он, осторожно обнимая увлеченную нежданным исполнением своего бездумного желания невесту. Он уже и не сомневался в том, что теперь имеет право так называть ее: если говорить начистоту, он имел это право с самого рождения, ведь они были сотворены Высшими одномоментно и предназначены друг другу. Как бы эта девочка ни упрямилась, они оба не смогли бы противиться Судьбе. И он это знал. Так же, как и улавливал истинное ее к нему отношение. Поэтому прекрасно понимал, что даже если бы он не сидел безвылазно в мастерской, пытаясь сотворить невозможное и держась на чистом упорстве, она бы все равно склонила голову однажды перед Трехликой, позволяя соединить их души. И все же… ему очень хотелось как-то показать ей, что эти чувства не только дань уважения Богам и следования Судьбе: что это в первую очередь то, что сильнее их всех.

То, что способно перекроить любую волю Богов. Разрушить миры и создать Вселенные.

Любовь.

***

Образовавшаяся внутри пустота казалась неестественной, а каша в голове из чужих эмоций и чувств – тяжелой. Выравнивая дыхание и фокусируя взгляд на лежащем рядом мужчине, старшая дочь рода Д’Эндарион заинтересованно коснулась странной руны в области сердца, которую почему-то заметила только сейчас. Медленно обрисовывая еще не до конца втянувшимся когтем ее контур и следя за тем, как вслед за этим действием сапфировое пламя вспыхивает и гаснет, девушка пыталась придти в себя, надевая уже привычную маску. Напряжение и боль, что терзали ее в течение неполных двух суток, прошедших с момента получения известия о смерти Уалтара, ушли. Вряд ли насовсем, но сейчас словно бы кто-то лишил ее собственных переживаний, заменив на чужие. Странно то, что обычно такого не происходит: пьющий эмоции зверь не отдает свои, в итоге получая двойной комплект. А она снова выбилась из устоявшихся законов. Да еще и эта странная метка на груди некроманта, которую она совершенно точно не ставила – «зверь» не способен на столь искусную работу, – но от которой явно разило именно ее магией.

- Что теперь? Будешь меня стабильно шантажировать имеющейся информацией? – она не отрицала тот факт, что сам Дэй мог найти плюсы в ситуации, ведь «звери» могли служить на благо не только во время военных действий: их способность пить эмоции помогала при вот таких вспышках. Причем, для обоих: доведенная до крайней точки Кейра, не имевшая других способов выплеснуть все, что скопилось, отдала власть над сознанием своему внутреннему существу, в итоге оказавшись полностью спокойной. Теперь она могла пережить еще с десяток подобных похорон, чувствуя в себе леденящую душу пустоту, от которой стало значительно легче. Еще бы выяснить, как именно мужчина понял, что «зверь» голоден? Она его совершенно точно не звала. Из всей верхушки Дэй был последним, чье имя она бы произнесла.

- Я предпочитаю это называть более красиво: взаимовыгодное соглашение. Я не говорю никому о твоих приступах, ты – выполняешь мои просьбы. В конце концов, ты довольно быстро в итоге приходишь в себя. Правда, уж не знаю, почему именно мои эмоции так на тебя действуют.

- Мне интереснее другое: какого Агнуса ты мне помогаешь? Беспокоишься за несчастных зверушек в этих лесах и чернь, которую никто не станет оплакивать? – убрав с лица выбившиеся из прически взмокшие пряди, Наследница подняла голову, встречаясь взглядом с разноцветными мужскими глазами, не выражающими ничего, кроме затаенной в их глубине ненависти.

- Я сохраняю твою репутацию. Могла бы и поблагодарить.

- Сохраняешь? Со стороны это выглядит как измена с элементами насилия, - любуясь множеством глубоких ран и запекшейся кровью на нижней губе некроманта, прокомментировала девушка, - Еще неизвестно, что хуже. Это или простое убийство, - а еще вдруг пришло в голову, что в следующий раз придется искать места подальше от стен: затылок, которым она умудрилась приложиться о каменную кладку, ныл. Хотя, безусловно, в отличие от Дэя она легко отделалась. Но у него неплохая регенерация и излишне повышенная живучесть: такого не прибьешь. Да и, нет, все же убийство – оно одноразовое, потом нужно искать новую «жертву», и ее могут поймать в итоге. И тогда за свою жизнь она не даст и грата*. А так, пока «пища» постоянна, есть шанс пережить несколько месяцев до получения клейма без особых проблем. Не считая того, что в них оказался посвященным тот, кому не следовало этого знать.

- Продолжаешь считать себя привязанной к Эр’Кростону? Кулон вернулся к тебе. Связи нет.

- Это ничего не меняет, - отстраняясь от того, чью расу никак не могла выяснить, старшая дочь рода Д’Эндарион оправляла платье, державшееся на ней уже практически чудом и изрядно помявшееся. Спасибо, что хоть целым осталось: не привлекала ее идея гулять по особняку в лохмотьях. В этом крыле, конечно, редко кто-то бывает, но не факт, что здесь удастся найти большое зеркало, а значит, есть риск прогулки до своей спальни, что совершенно в другой части строения, своим ходом. Не сказать, что бы путешествия через изнанку реальности ей безумно нравились, но в некоторых случаях они экономили время и могли стать экстренным способом побега. Зеркала идеально подходили, когда было необходимо срочно оказаться в знакомом месте, не попавшись никому на глаза во время перемещения. Но кроме проблемы со знанием точных координат, примешивалась еще и личная непереносимость таких магических трюков, после которых очень уж хотелось полежать и отключить все ощущения.

- Я даже удивлен, что такая как ты озабочена понятием верности.

- Предлагаешь брать пример с тебя и увиваться за каждой смазливой мордашкой, сплавляя их после одной ночи на опыты? – она была прекрасно осведомлена о том, что происходит с большинством женщин, связавшихся с некромантом. Мало кто доживал до повторной встречи: преданный своим исследованиям больше, чем чему-либо, Дэй использовал любовниц в качестве объектов эксперимента, и зачастую финал был трагичен. Для девушек по причине превращения в качественный или не особо труп, для самого мужчины – потому что решение задачи, которой он занимался столько лет, никак не находилось. И все же, он умудрялся по крупицам собирать материал, продолжая надеяться.

- Я исполняю их желания. Нечего сходить с ума, причитая, что лучше б они умерли, нежели страдали всю жизнь из-за измены мужу. Я им любовного зелья не подливал и ментальной магией на разум не воздействовал, так что, - он развел руками, - какие могут быть претензии?

Ничего не отвечая на риторический вопрос, Кейра не спускала взгляд с некроманта еще пару биений сердца, а потом резко развернулась, едва заметно улыбаясь каким-то своим мыслям. Неслышно щелкнувший замок разблокировал дверь, выпуская хозяйку особняка в пустующий и не освещенный коридор. Проводив взглядом женскую фигурку в длинном платье, Дэй оперся спиной о каменную кладку и прикрыл глаза, пытаясь систематизировать ощущения и сравнить с теми, что были когда-то давно. Как ни крути, но впервые он не мог этого сделать, и все попытки перебивались столь интересным запахом магии, ранее ему не встречавшимся. Или же хорошо позабытым. Безусловно, базой служил аметист, свойственный всем экрам, но у Наследницы существовала какая-то индивидуальная нота, которая и сбивала с толку. А еще заставляла сходить с ума и пробуждала почти первобытную ярость.

Все же, следовало пристальней следить за этой женщиной.

Иногда ему даже казалось, что если получить именно ее энергию, ее дар и ее свет, больше не придется убивать. Что это станет финальным компонентом к тому дьявольскому коктейлю, способному сотворить невозможное. Хотя, пожалуй, на Альтерре слово «невозможно» не существовало. Но на данный момент мужчину останавливала одна проблема, которую не удавалось разрешить. Если догадки, что крепнут день ото дня, подтвердятся, гибель Кейры принесет больше неприятностей, нежели радости. Ошибиться в подобном деле не представлялось допустимым. И стоило не один раз взвесить «за» и «против», прежде чем поставить все на карту. Еще несколько чужих загубленных жизней никак не утяжелили бы вес грехов некроманта. Путь его собственного угасшего света души был предрешен уже давно. Но в любой битве он предпочитал выигрывать, а не срываться в последний момент в пустоту. Жертвы должны быть оправданы. А отправиться в Бездну, где его давно уже ждут, приготовив местечко в самом отдаленном уголке, всегда успеется. Если отвечать за грехи, то за все сразу.

***

Прием, посвященный памяти Уалтара Эр’Кростона и не думал завершаться, переходя в последний этап, к которому круг собравшихся редел, но все так же требовал присутствия хозяев особняка. И если младшая дочь, сославшись на усталость, могла отправиться отдыхать, а старшей простили бы отлучку по причине того, что ее боль могла сейчас сравниться лишь с той, что испытывали родители Уалтара, сыновья и главенствующая чета обязаны были находиться здесь, равно как и остальные родственники покойного. И тем удивительней было возвращение сменившей платье Наследницы, да еще и не одной, а в компании с некромантом, который, верный своим мыслям, проследовал за девушкой, что со стороны выглядело как дружеская поддержка, но отнюдь ей не являлось.

- Тебе уже достаточно, - отбирая едва поднесенный к губам бокал из женских рук, прокомментировал свои действия Дэй, на что черноволосая экра поджала губы, все еще не снимая с лица приклеенную улыбку.

- Ты мне не муж, чтобы указывать.

- К счастью для нас обоих. И потому я не потащу тебя на руках в постель, если ты напьешься.

- Мне этого и не требуется, - не поясняя, к чему относился отказ, произнесла девушка, после чего взяла с подноса подошедшего слуги новую порцию алой жидкости, ловящей блики с сотен свечей, что разгоняли тьму в огромном зале. Ей и вправду не было нужды напиваться, хотя бы потому, что состояние вернулось в норму, если оной можно было считать звенящую пустоту. Но это совершенно точно лучше, нежели разъедавшая внутренности боль и ненависть. Сейчас старшая дочь рода Д’Эндарион не могла назвать себя несчастной или скорбящей. Человеком, у которого отобрали все? Пожалуй. Но в это «все» входили и любые эмоции, а потому, возможно, все не так уж и плохо. Настолько, что находились силы на автомате реагировать на своего кавалера и не преисполняться желанием умертвить его тут же как минимум за свое существование. И пока пара перебрасывалась короткими колкими фразами, оба упустили из вида творящееся вокруг.

- Вы?.. – подошедшая к дочери леди Орлэйт на миг поменялась в лице, узрев ее спутника, что не укрылось от Наследницы. Безусловно, она не впервые видела его в своем доме, но ни разу не замечала в опасной близости от Кейры, а потому не предполагала, что они знакомы. Вчерашнее его присутствие в числе скорбящих не вызвало никаких вопросов у первой леди рода Д’Эндарион, поскольку она была осведомлена о его дружбе с покойным во времена Академии, но сейчас, в завершительную ночь памяти, обычно оставались лишь близкие. И женщина искренне надеялась, что в этот круг некромант не входил.

- Леди Орлэйт, - похоже, что даже с неподдельным уважением поприветствовал ее Дэй, едва касаясь губами протянутой руки, - Рад Вас видеть.

- Увы, не могу сказать того же, - прожигая взглядом мужчину, тихо отозвалась супруга лорда Ардала, - Полагаю, Вы успели вчера попрощаться с покойным?

- Да, благодарю Вас за эту возможность.

- Тогда, думаю, Вы меня простите, если я попрошу Вас удалиться? Сегодняшняя ночь лишь для родных, а Вы, насколько мне известно, не связаны с Эр’Кростоном по крови? – как бы ни были учтивы эти фразы, каждая из них сочилась ядом, что вызывало недоумение у Кейры и мысленную ухмылку у нежеланного гостя. Его подозрения крепли все сильнее и сильнее, хоть и требовали более весомого подтверждения, нежели простые ощущения. Но ему некуда спешить – он ждал столько лет, что еще несколько лун вполне можно протянуть в поисках.

- Вам стоит сменить свои источники информации, - все с той же вежливой полуулыбкой опроверг предположение Дэй, - Но, впрочем, Вы правы – мне уже пора идти, - на прощанье все же лишая Кейру очередного бокала с вином, отрывисто кивнул мужчина. Проводив взглядом то ли его, то ли утерянный бокал, Наследница обернулась к матери, все так же не понимая ровным счетом ничего.

- Я запрещаю тебе иметь какие-то связи с некромантом, - пресекая любые вопросы, перешла к сути хозяйка особняка.

- Maman, я конечно тоже не в восторге от этого человека, но к чему такие запреты?

- Тебе должно быть достаточно одного моего слова для исполнения. Я не обязана объяснять причины.

Покорно опустившийся взгляд стал единственным ответом. А в черноволосой женской головке вертелись отнюдь не мысли о подчинении. Хоть и открыто пойти против родителей она не могла, да и ни разу в жизни не видела смысла, прекрасно понимая, что действуют они всегда лишь на благо своим детям, выяснить, откуда дует ветер, требовалось. И как можно скорее. Тайны вокруг себя Кейра не выносила. Тем более подобного плана. Это точно не относилось к запрету на романтические отношения с кем-то, не подходящим дочери правящей четы рода Д’Эндарион. Равно как и не могло зависеть от положения Дэя в обществе. А расовых предрассудков ни лорд Ардал, ни леди Орлэйт не имели. Тогда какого Агнуса происходит в этом доме?

__

Грат – мелкая монета, изготавливаемая из металла низкого сорта, равная одной тысячной тлана.

========== — IX — ==========

Семьдесят две воскресших луны минули не в одно мгновенье, как описывается в любовных романах. И ожидание с трепетным придыханием не сопровождало весь этот срок. Ни одна луна не увидела слез или переживаний. Не стала свидетельницей неосознанного изучения холодными пальцами тонкого материала, который могли ткать лишь мастерицы Трехликой.

Тридцати пяти лунным смертям сопутствовали женские проклятия. Стянутые в ниточку губы, обещающие все ужасы Бездны тому, кто посмел скрыться с ее глаз. Утратившие зелень глаза, невольно обращающиеся в сторону двери, которая никогда не использовалась им по назначению. И отбивающее неровный ритм сердце, попытавшееся спорить с гордостью.

Тридцатью семью полноправными завоеваниями луной неба были отмечены прогулки со случайными кавалерами. Несерьезные поцелуи, не обещающие ничего большего. Страстные взгляды и заливистый хохот. Дорогие подарки, клятвы и чужие надежды пересилить цепь. Против чьей-то призрачной и безотчетной веры в наброски сказки, что будет не похожа на другие.

И одна-единственная двулунная ночь с искрой безумия в зеленых глазах. От расцветающего в полную силу на тыльной стороне руки узора, выжигающего те же линии в груди.

По установленным Пресветлой Матерью традициям невеста прибывала к месту свершения ритуала соединения в наглухо запахнутом плаще, скрывающем ее платье и лицо. Уж откуда таких принципов набралась Трехликая – оставалось загадкой для всех. Но никто не пытался спорить, никто не задумывался о логичности или иных вопросах условия. Все просто принимали.

Они – продолжали ломать каноны.

Черное кружево создавало изящную иллюзию соблюдения всех приличий, поскольку платье хоть и достигало пола, изредка позволяя выглянуть из-под подола округлым носам мягких туфель, это не мешало ему иметь привычно-глубокое декольте и открытые плечи. Даже для официального и строгого ритуала Илисса не смогла подобрать чего-то менее провокационного. И точно такое же кружево лежало на едва прихваченных серебристыми нитями светлых волосах лишь потому, что в Святилище с непокрытой головой и плечами не было ходу даже дочери Богини. Длинные и тонкие пальцы сжимали шероховатые стебли цветов ирлеи, с которыми вечно сравнивал Илиссу ее будущий вечный супруг, и от которых сейчас исходил горьковатый аромат, вызывающий болезненную зависимость.

Скользящий взглядом по привычно-горделиво вскинутому подбородку, выступающим ключицам и искусным узорам на почти прозрачной материи, Хэдес улыбался одним уголком губ. Победно. Счастливо. С предвкушением.

Женщина, что столько ночей заставляла его ощущать чужие ласки на ее пепельно-серой коже. Женщина, что столько лунных смертей и воскрешений просила создать для нее сказку, где она не будет нежной принцессой, потому что и он не прекрасный принц. Женщина, что день за днем одним лишь жестом возводила стену, смеясь и ставя странные условия. Женщина, что знала всего его слабости и умело этим пользовалась. Просто потому, что он позволял ей пользоваться. Женщина, что никогда не изменится, будет принадлежать ему.

Спустя несколько сотен тысяч ударов сердца – официально. Спустя несколько сотен тысяч лет – безраздельно.

У подножия выточенной из золотисто-зеленого хризолита статуи оба были вынуждены преклонить колени в первый и в последний раз в своей жизни. Олицетворяющее Пресветлую Мать, покровительственно протягивающую руку к своим детям, творение неизвестного мастера действительно несло в себе часть силы Богини, и являлось единственным истинным способом провести ритуал соединения. Уже не одна пара принесла свои клятвы, освятив их Светом Садов Трехликой – места, куда впоследствии попадут не утратившие чистоты души, не обреченные на перерождение. И ни одна пара еще не получила здесь отказа, в очередной раз убедившись в реальности призрачной цепи: случайные союзы в Святилище не создавались.

- Что бы ни произошло со светом твоей души, я обещаю, что для меня он не погаснет, даже если станет чернее самых темных глубин Бездны, - ожерелье, инкрустированное множеством обсидианов, загадочно мерцающих сточенными гранями, коснулось женской шеи, в тот же миг смыкаясь и отнимая всякую надежду на потерю: замкнутый круг, не имеющий ни начала, ни конца, не разорвать. Материал, что прочнее любого земного металла, не сломать. И единственный путь к свободе – добровольный отказ обеих сторон. Невозможный.

- Я клянусь, что всегда и всюду последую за тобой, - ни грамма фальши. И лишь обещание в зеленых глазах: она не будет ему принадлежать. Только стоять рядом, но не бесплотной тенью за спиной. Наравне. Эти переплетенные пальцы вечно будут соединены, усиливая связь, созданную первородной цепью. Эти жадные, мучительные поцелуи никогда не получат ни грамма нежности и тепла, но станут дороже иных, наполненных светом и чудом. Эти почти ледяные тела никогда не согреют, но раз за разом без них душа продолжит расписываться морозными узорами.

Они были первыми из детей Трехликой, кто произнес иные фразы во время ритуала. И одним только Небесам известно, к чему такое могло привести. Потому что клятвы, благословленные пламенем Бездны, нельзя нарушить.

Объятые холодным, но обжигающим порождением Нижнего Мира, брошенные женской рукой к подножью статуи цветы ирлеи обратились в прах.

Количество дурных знаков заставляло сбиваться со счета. Оставаясь без внимания.

***

Быть может, родительская воля не всегда ясна. Быть может, родительские поступки вызывают глухое противоречие. Быть может, родительская строгость принимается за равнодушие. И все вместе порождает совершенно иной образ, нежели существует на самом деле. Но даже там может еще биться сердце, заставляя внутри все сжиматься от страха потери.

- Я никак не препятствовала тому, что ты обучал Кейру наравне с сыновьями, - леди Орлэйт устало массировала виски пальцами, не отрывая взгляда от супруга, - Я понимала, что она совершенно не такая, как Айне, и слишком похожа на тебя. Я ничего не сказала поперек, когда ты оповестил меня о том, что хочешь ввести дочь в правящий круг. Я верю тебе и не смею сомневаться в твоих мотивах, - женщина качнула головой, на мгновение замолкая и пытаясь подобрать верные слова, - но все заходит слишком далеко.

- О чем ты? – глава рода Д’Эндарион внутренне подобрался, все еще сохраняя на лице маску абсолютного спокойствия, но на деле пытаясь понять, какой из его ходов супруга успела раскрыть.

- Рядом с ней все чаще появляются те, кто может почувствовать энергию. Ты прекрасно знаешь, что произойдет, если хотя бы один из них составит полную картину того дня. Я тысячу раз прокляла все Пути, предсказавшие одни лишь печальные исходы. Как можно бесконечно отсчитывать лунные воскрешения, помня о том, в какое из них должна вновь прерваться жизнь? Сколько раз мы еще должны будем вспомнить о ритуале возвращения души, и на каком из них не сможем вернуть ее, и сами не вернемся? – чем больше воспоминаний и предположений срывалось с обескровленных губ, темотчетливее становились подступающие рыдания.

Только перед ним, когда-то надевшим на ее шею брачное ожерелье, сильная и порой казавшаяся даже жесткой женщина могла снять все те маски, что въелись намертво под кожу. Образы, демонстрируемые абсолютно всем, вплоть до собственных детей. Все то, что стороннего наблюдателя заставило бы сказать, что понятие «семьи» давно умерло в этом доме. И сквозь эти фальшивые лица рвалось наружу беспокойство, что так долго сдерживалось внутри.

- Лэй, тише, - несколько неловко сжимая ладонь первой леди рода Д’Эндарион, мужчина коснулся свободной ладонью выбившихся из прически жестких на ощупь прядей, - Ты боишься повторения событий десятилетней давности, но что бы ни происходило с нашей дочерью, она уже практически совершеннолетняя. И ты знаешь, о чем это говорит. Ее способности выше, чем у большинства представителей расы. И кроме того, я не зря обучал Кейру с мальчиками. Она уже не тот ребенок, который едва не оказался за Гранью.

- Я… - последовавшая за этим фраза была произнесена так тихо, что могла бы угадываться лишь по шевелению губ, - … хотела бы не запечатывать ее силу.

Возможно ли противопоставить личное счастье чужому спокойствию? Позволить себе хоть раз сделать не так, как надо, а так, как будет легче. Перекроить волю Высших.

Невозможное желание уже давно пустило свои корни в сердце.

***

Небо напоминало о давних временах, что принесли людям смерть. О временах, что почти уничтожили все существовавшие в тот момент расы. О временах жестоких правителей и скучающих божеств. По нему растекался багрянец, грозясь окрасить в этот цвет все живое и вернуть межмирье к истокам.

Растерзанное небо вызывало мучительно-сладкие чувства. И их природа была Кейре неизвестна.

Напряженно прокручивая в пальцах уже ставший горячим кулон, старшая дочь рода Д’Эндарион не сводила взгляда, полного ожидания, с зеркальной поверхности, в которой сейчас отражался интерьер просторной спальни, лишенной какого бы то ни было источника освещения. Мрак скопился в углах, разгоняемый только окрашенными в алый лучами уже почти закатившегося солнца. Но и они просуществуют недолго, будучи уничтоженными готовящейся вступить в свои права тьмой. В ночь абсолютной лунной смерти она безраздельно властвовала над Альтеррой. И черноволосой экре хотелось завершить все дела до этого момента: домашние должны были полагать, что Наследница уже спит. В конце концов, подобные ночи из-за отсутствия контакта с луной изрядно обессиливали и делали ее уязвимой, как и остальных представителей расы.

Шумно выдохнув сквозь стиснутые зубы, старшая дочь рода Д’Эндарион отвернулась от высокого зеркала, чуть прикрытого портьерой, и вернула свое внимание стопке из объемных папок на столе. Агнус с этим некромантом! Не явится, значит, обойдется без него. Конечно, задуманный расклад событий был идеален, но иметь лишь его в запасе было бы слишком недальновидно. Вот только с иными вариантами рисков больше, да и времени в обрез. С какими Высшими в этот раз загулял проклятый некромант?!

Словно в ответ на не заданный вопрос руна на зеркале слабо засветилась, а сама поверхность затуманилась, прекращая отражать идеальный порядок, за который тряслась каждая служанка в особняке, зная характер хозяйки спальни.

- Надо же, это жутко похоже на тайное свидание вопреки запрету Вашей матери, - ехидство выдавало обладателя голоса моментально, еще до того, как удавалось узнать интонации и тембр. Отрываясь от бумаг и поднимаясь из-за стола, Кейра одарила посетителя отнюдь не теплым взглядом.

- Еще пара слов, и это станет похоже на не менее тайное убийство, но уже лишенное всяческих запретов, - зрачки в аметистовых глазах вытянулись, хотя смуглое лицо, лишенное какой-либо миловидности, оставалось все таким же непроницаемым. Фраза была произнесена тихо, но уверенно. Будь на месте некроманта кто другой, он бы уже давно молча смотрел на собеседницу, не рискуя даже вздохнуть. Но с ним подобное бы не прошло. Тем более что ореол безнаказанности окружил мужчину еще в тот момент, когда руна на зеркале настроилась на его ауру, чтобы пропустить одного-единственного визитера в женскую спальню. В ближайшее время убивать его не собирались, и подобное знание развязывало руки. И язык.

- Какая страсть! – Дэй восхищенно присвистнул, правда, тоже стараясь, чтобы его голос звучал как можно тише. Все же, встречу афишировать не стоило. И это понимали оба. Одной не было смысла терять репутацию в глазах родителей, и уж тем более давать пищу для сплетен слухам. Другому не хотелось вступать в беседы с главой рода, в следующий раз рискуя наткнуться на препятствующие его визиту плетения и письмена, окружающие особняк. Несмотря на уровень силы и некоторые особенности расы, уверенности в том, что удастся их обойти, не было. Многолетний опыт лорда Ардала мог оказаться куда более сильным козырем.

- Мне нужна твоя помощь, - это звучало скорее как приказ, но даже в такой форме было унизительно для девушки.

- Надо же, - некромант излишне наигранно округлил глаза, - Вы опустились до того, чтобы просить у меня помощи?

- Ты тоже получишь выгоду с этого, - и без того было ясно, что за одно «спасибо» работать мужчина не станет. И сейчас единственная задача, что стояла перед Кейрой, это поиск достойной цены. Точнее, ее преподнесение: все детали уже давно были продуманы.

- В твоем лице? – пальцы нарочито провокационно скользнули по женскому плечу, задевая холодный атлас и чуть собирая его в складки, опуская ниже и обнажая смуглую кожу. Пусть на бесстрастном лице никогда не показывалось ни грамма ярости или бешенства, в глубине аметистовых глаз мелькало раздражение и что-то, свойственное лишь «зверю». И ради этого стоило каждый раз дразнить столь идеальную женщину, продолжая находить подтверждение своим догадкам.

- Смею надеяться, что до совершеннолетия «зверь» уже откормлен, а потом ты будешь, к счастью, без надобности. Но можешь потратить свою энергию на другую даму, - альтернатива способна была оказаться даже приятнее основной предполагаемой награды, - Если сумеешь, конечно, ибо супруги Владык явно вниманием не обделены. Зато, говорят, что она привлекательна, - лицо этой женщины и вправду мало кто видел, а потому все довольствовались лишь слухами. Но, как и водится, они зачастую сильно разнились, в зависимости от личного отношения и фантазии рассказчика. Доверять мнению собственных осведомителей Кейра не могла, поскольку пониманием красоты орны могли многих вогнать в состояние искреннего непонимания. А высокородные сплетницы, что с жаром перемывали косточки всему дворцу при каждой встрече, оценить объективно уж точно не были способны. И потому вопрос привлекательности супруги нынешнего Владыки Дэю придется решать самолично: встретится и выяснит. Ну, а в случае чего, экра здесь не при чем. И вообще, не понравится на лицо, пусть представляет кого посимпатичнее.

- А ты не забыла, что именно происходит со всеми дамами после этого?

- Вот как раз именно об этом я помнила лучше всего, - продемонстрировала собственную осведомленность экра, - Твоя коллекция пополнилась бы восхитительным экземпляром, если слухи не врали.

- О, так ты об этом знаешь? – удивленно хмыкнув, некромант вольготно расположился в глубоком кресле, - Позвольте, ассэ, вы, случаем, в меня не влюблены? А как же вечное чувство к безвременно почившему супругу? – нарочно вновь меняя стиль обращения, он вскинул правую бровь, в очередной раз вызывая внутренний приступ зависти к легкости исполнения этого жеста.

- Я знаю больше, чем ты думаешь. А у тебя просто очень необычное увлечение, - выделив голосом последнее слово, старшая дочь рода Д’Эндарион сложила руки на груди, - Даже при учете рода твоей деятельности, мало кому приходит в голову творить из особо смазливых на мордашку дам не просто качественные трупы, а мертвых кукол. Правда, до сих пор не поняла: ты их за стеклом держишь или отпускаешь погулять?

- Ну, зачем же за стеклом? Для этого есть музеи, - наигранно поморщился Дэй, в глазах которого активно разгорались искры интереса. В конце концов, даже если в итоге он будет не удовлетворен столь титулованным «подарком», появится возможность иметь у себя в должницах ту, которая привыкла к противоположному раскладу вещей. Как ни крути, а дело оказывалось выгодным.

- Хм, тогда насколько большим должен быть твой особняк, чтобы уместить в нем такое количество лиц?

- Хочешь получить персональную экскурсию? Прости, но вход осуществляется лишь по предъявлению факта гибели. Но для тебя я готов ускорить этот процесс, - подавшись чуть вперед и почти раздевая взглядом стоящую напротив девушку, он понизил и без того негромкий голос, - Будешь жемчужиной коллекции. Черной жемчужиной.

- Позволь уступить столь почетное место королевской особе, - с фальшивым сочувствием отклонила предложение экра. Где-то далеко раздался раскат грома, нарушая почти идеальную тишину. Покинувший кресло некромант обернулся к окну, будто возможная гроза и впрямь его интересовала.

- Сколько благородства!

- И я понадеюсь на то, что страсть не затмит твой разум настолько, что ты забудешь о самом главном, - сокращая расстояние между ними до минимума, чтобы остальное сказанное уж точно не коснулось чужих ушей, Наследница вскинула голову, - Мне нужно уничтожить информацию, переданную Уалтаром. О местонахождении отчетов сообщу завтра, после встречи. Но за их перемещение я не отвечаю.

- Альянса уже мало? Решила на королевский трон покуситься? Признаться, я восхищен, - эта женщина умудрялась все сильнее цеплять его внимание. Действительно, для Уалтара она была излишне безжалостна и деятельна. Да и вообще мало кто бы долго прожил в союзе с такой леди. Только если бы у этого кого-то завалялось лишнее бессмертие.

- Какое тебе дело до моих мотивов? Твое дело – соблазнить супругу Владыки, причем, в короткие сроки. Сам понимаешь, что сделать это нужно тихо, и чтобы бумаги тоже пропали.

Он понимал. Пожалуй, даже слишком хорошо. В конце концов, временно его интересовала не только своя безопасность, но и чужая. А значит, придется задействовать ту часть способностей, что уже множество лунных смертей и воскрешений не пускалась в ход: высокая плата за использование возможностей собственной крови не позволяла слишком часто делать все, что придет в голову. И как минимум для большей части межмирья это было к лучшему. В противном случае в Альтерре бы осталось от силы две расы. Воистину, создавая своих детей, Пресветлая Мать учла многое, добиваясь баланса. Хоть и не обошлось без ошибок.

Первородный брак явно относился к ним.

========== — X — ==========

Холодная земля, напитанная вчерашним дождем, заставляла скользить подошвы тонких сапог. И совершенно точно бы пачкала дорогую ткань, если бы привычное платье не было заменено на брючный комплект, который надевался столь редко, что мало кто в нем смог бы узнать старшую дочь рода Д’Эндарион. Но молодой женщине сейчас были ни к чему лишние встречи, после которых от нежеланных расспросов она точно не отделается. А потому, наглухо застегнув блузку и собрав длинные густые волосы в неприметный пучок, Кейра покинула особняк через тот вход, что давно практически не использовался. Хотя бы так появлялся шанс не афишировать собственное исчезновение и излишне странный внешний вид.

Хмуря асимметричные брови и медленно передвигаясь от одного камня к другому, брезгливо касаясь их поочередно ладонью и пытаясь ощутить нечто важное за чувством неприязни и отвращения к склизкой поверхности, местами потрескавшейся и покрытой тонкой сетью пробившейся травы, Наследница краем глаза следила за местностью. Неизвестно, чего именно она опасалась больше: случайного визитера или не случайного зверя. И тот, и другой мог внести разлад в общий фон, сбив едва-едва настроенные нити. Даже несмотря на отвратительные способности к ментальной магии, удавалось разобрать подозрительно знакомый аромат, причем, довольно свежий, не успевший окончательно впитаться в камни и землю, утратив собственную индивидуальность.

Насколько все было бы проще, если бы Видящие могли управлять своим даром: экра бы просто привела сюда ту, что составляла ей Пути при рождении, заставив заглянуть в недавнее прошлое. И точно бы нашла ответ хотя бы на один из своих многочисленных вопросов. Но, увы, подобной магией не владел никто. Даже образы будущего обычно посещали Видящих хаотично, не желая складываться в единое целое, и их приходилось методично соединять в четкую последовательность, пытаясь ничего не спутать. А с прошлым дела обстояли еще хуже.

Заброшенное кладбище, что примыкало к лесу, мало походило на место для прогулок и вряд ли бы когда-то привлекло Кейру. Здесь не покоился ни один из членов Дома, поскольку все они имели родовую усыпальницу. И уж тем более здесь не лежал никто из тех, кто бы мог быть дорог девушке. Она вообще не знала, кого именно приняла эта земля: могильные камни уже более чем наполовину погрузились в ее теплые объятия, чудом лишь не рассыпавшись в пыль от времени. Никаких надписей на них не наблюдалось, давая основания полагать, что имен лучше было не называть. Здесь вполне могли захоронить опальных представителей различных родов, вплоть до тех, что уже перестали существовать, однажды прервавшись на последних своих членах. Вполне возможно даже, что сюда попали те, кто участвовал в Кровавой Жатве множество сотен лет назад.

В женскую головку залетела шальная мысль о том, что было бы неплохо поднять одного из них и расспросить подробнее об эксперименте. Ведь все дневники, что велись группой лиц, искусственно создавших «зверей», тех самых, от которых произошли экры, были уничтожены. А Наследнице подобная информация оказалась бы нелишней.

Останавливал лишь один момент: пришлось бы вновь обращаться к Дэю. Гордость и нежелание расплачиваться за новую услугу при отсутствии оплаты нынешней не позволяли вновь дать указание некроманту. Агнус знает, какие идеи придут на его излишне извращенный ум. Во всех смыслах.

Становиться черной жемчужиной не было желания.

В особняк молодая женщина вернулась, когда небо окрасилось в багрянец, предвещая еще одну безлунную ночь. Очередной период ненавистной слабости и уязвимости. Захоти сейчас тот же Дэй ее убить, ему ничто не помешает это сделать: ритуальный кинжал – не защита, а на иные способы нет ни капли силы. Даже интересно, почему мужчина медлит с этим: ведь экра была совершенно точно уверена, что рано или поздно он предпримет подобную попытку. У нее имелись все основания на такие предположения. В конце концов, она даже могла его понять. Нет, она не оценивала столь высоко свою значимость для его коллекции живых кукол. Если бы он захотел исполнить это мелкое желание, лишил бы ее жизни еще после их первой ночи, даже не посмотрев на то, что она обручена.

Причина была куда серьезнее. И, находись Наследница на его месте, она бы уже перечеркнула иллюзорным клинком линию жизни на теле того, кто уничтожил ее собственную жизнь.

Потому что именно она отняла у него вечную супругу. Его сестру.

Эту новость, безусловно, никто не сообщал старшей дочери рода Д’Эндарион. Родители бы вряд ли открыто доверили ей свои опасения, предпочитая решить проблемы самостоятельно. Но последние несколько лет даром для экры не прошли: необходимость иметь осведомленность абсолютно во всем, что могло хоть немного касаться ее, сделала свое дело. Помимо тайных информаторов, с которыми девушка поддерживала связь, было создано несколько уникальных артефактов, позволяющих получать сведения из некоторых мест. И собственный дом тоже относился к ним. Основной причиной для установки подобного изобретения в кабинет лорда Ардала, конечно же, были моменты, касающиеся положения дел в Альянсе. Все же, отец рассказывал ей не все, предпочитая скрывать некоторые нюансы. То ли из соображений безопасности собственной дочери, то ли руководствуясь иными рассуждениями: сейчас это было не столь уж важно. Вчерашний разговор родителей заставил ненадолго забыть про политику.

Ровно на одно утро.

Вряд ли сам Дэй еще не знал о том, за чью душу расплатилась его сестра. Некромант обладал пожалуй даже излишне гибким умом и проницательностью. И уж явно лучшее самой Кейры ощущал магический фон, который не мог не показаться ему знакомым: ведь из-за проведенного ритуала старшая дочь рода Д’Эндарион в некотором роде слилась с той девчонкой, забрав ее свет. В то, что мужчина внезапно пожалел Наследницу, или – абсолютно абсурдная идея – полюбил ее сильнее, чем когда-то сестру, верить не приходилось. Молодая женщина отлично знала чувство утраты того, кто держит в руках второй конец первородной цепи. Оно не заглушится никаким новым союзом. Влюбляться можно, равно как и создавать семью. Только это не заполнит пустоту и не согреет выстуженные внутренности.

И шансов на то, что Дэй простит ее, пусть и виновную лишь косвенно, не существовало. Это заложено в них цепью. Усилено где-то на уровне подсознания. Естественно.

А потому становилось до мелкой дрожи интересно, какую игру затеял некромант. И кто из них двоих в ней победит. Ведь ее фигуры уже тоже почти заняли все законные места.

- Тайные свидания становятся традицией? Говорят, женщины – очень непостоянны и пытаются забыться в чужих объятиях после потери единственного супруга, – стоило лишь вспомнить о его существовании, чтобы насмешливый шепот заставил вздрогнуть от неожиданности. Будь способности к ментальной магии и потокам выше, удалось бы засечь визит еще в момент активации зеркального портала, все так же руной настроенного лишь на одного гостя.

- А еще говорят, что синее пламя не оставляет даже пепла, - шипящим шепотом протянула молодая женщина, оборачиваясь.

- Если общий классификатор рас не врет, сила экров стремится к нулю в безлунные ночи.

- Но ты же знаешь, что иногда случаются проколы в устоявшейся системе, - она блефовала. Несмотря на то, что ее «зверь» подавал излишнюю активность, а возможности несколько превосходили те, что были присущи большинству представителей расы, луна на нее действовала точно так же, как и на всех остальных. А потому бледно-голубого огонька, что едва затеплился в середине ладони, вряд ли бы хватило даже на поджог чьей-то растрепанной шевелюры. Опять от какой-то прелестницы явился, что ли?

- Проверим теорию в следующий раз, - ход получил свою оценку и мог быть закрыт, - Я к Агнусу в объятия не тороплюсь: меня еще супруга Владыки ждет. Вакантное местечко в коллекции ей уже выделено, - мужчина довольно ухмыльнулся, подходя ближе и касаясь шероховатыми кончиками пальцев кулона, лежащего на плотной ткани домашнего платья. Огонек, заключенный в переплетения лун, дернулся, даря болезненный укол и вызывая странную эмоцию в мужских глазах. Правда, тут же заглушенную. Обычно прикосновения к свету чужой души вознаграждались тяжелым ожогом, но с учетом сегодняшней ночи и почти полного бессилия хозяйки кулона, ожидать привычной реакции не было смысла.

Теория больше не нуждалась в проверках. Можно было переходить к цели визита.

***

Трехликой хотелось создать идеальный мир. Тот, который подарит покой и максимально убережет каждое существо от боли. Тот, который не будет иметь недочетов иных миров. Но исправляя одни ошибки, Богиня неосознанно порождала другие. Не понимая, что ни одному демиургу не под силу сотворить абсолютно совершенное место. Не осознавая еще, что именно сочетание черного и белого рождает гармонию и является основой всего.

Спустя несколько столетий Альтерра станет той реальностью, где меньше всего внимания будут уделять различиям между расами. Когда количество «выродков» с других миров превысит все известные нормы, и понятие «норма» перестанет быть применимо к межмирью. Но до этого момента еще не раз умрет и возродится Алая Луна. И не один род придет к расцвету и угаснет.

Шестая принцесса неприметного государства, граничащего с Пустыней Отчаяния, сжимала маленькие кулачки так сильно, что на тонкой коже образовывались лунки от ногтей. Одиннадцатый день рождения грозился стать худшим в ее короткой жизни, хотя когда-то ей казалось, что ужаснее восьмого не будет ничего. Но жизнь, похоже, слишком сильно любила смеяться над маленькой девочкой, и каждый раз находила все новые и новые способы для этого.

Привыкнуть ненавидеть праздник за то, что он напоминал ей и всему Двору о трагедии, произошедшей в этот день, удалось лишь год назад. Когда стало ясно, что со временем ничто не изменится. Отец все так же будет ненавидеть ее за то, что целители смогли спасти новорожденную девочку, но потеряли ее мать. Венценосная бабушка – поджимать губы при появлении внучки, вновь и вновь напоминая, что именно по ее вине род однажды прервется. Ведь наследника ее сыну супруга так и не подарила, скончавшись после рождения шестой по счету дочери. А в девочках их кровь слишком слаба, и все они – уйдут на сторону, став условием выгодных сделок, чтобы государство не загнулось совсем. Старшие сестры – смеяться над внешностью младшей, не годящейся даже для политического брака: такое уродство еще нужно было поискать. А двор продолжит презрительно шептаться, не всегда удосуживаясь делать это за спиной. И за все одиннадцать лет жизни оставшийся без крупицы тепла ребенок не найдет ни капли понимания. Не встретит ни одного доброго взгляда. Смирится. Но больше не улыбнется.

Мутное зеркало, стоящее у стены, услужливо демонстрировало бледную кожу с сероватым оттенком, идеально белые волосы без намека на какой-либо отлив, худые ноги и руки, выступающие ключицы, четкие скулы и потухшие красные глаза. Внешность, достойная какой-нибудь г’аархи – духа, которым пугали гувернантки маленьких детей, запрещая им покидать пределы особняка в ночное время суток. Нечисти. Но не человека. А шестая принцесса была чистокровным человеком без малейшей примеси чужой крови. По крайней мере, в это верила она. И в этом сомневался весь Двор во главе с правящими лицами.

Ненавистное зеркало очень хотелось разбить, если бы от подобного действия стало легче. Но кроме фальшивого сочувствия со стороны служанок, которые станут убирать осколки, и последующих шепотков за спиной она ничего не добьется. А потому не стоит и пытаться.

Если все так уверены в том, что она – порождение ночи, результат измены ее матери с кем-то из нечистых, она… она… Да она просто пойдет и найдет тех, кто примет ее, как родную! Даже если не отыщет настоящего отца, то просто присоединится к той расе, чья кровь течет в ее венах. Вряд ли они хуже ее венценосных родственников. И даже если среди них нет того, кто причастен к ее появлению на свет, она постарается вернуть свою мать. Она слышала однажды, что с г’аархами можно заключить сделку, исполнить любое желание. Быть может, если мама вернется, станет легче. Удастся искупить вину. Она ее убила своим рождением, она и вернет.

Решение могло быть глупым. Необдуманным. Абсолютно нелогичным. Но сейчас выход виделся лишь в нем, а потому все действия происходили незамедлительно и спонтанно. Девочка даже ничего не собирала: в этом доме все было чужим. Не принадлежащим ей. Не дарящим ни одной положительной эмоции. И потому для побега было достаточно просто сменить зачем-то надетое платье для выхода, безликое и холодное, на простой домашний наряд, ничем не примечательный, но любимый более всех этих цветастых туалетов, расшитых каменьями. В детскую головку не пришла даже идея позаботиться о продовольствии или решить, куда именно стоит направиться. Главным сейчас было просто покинуть пределы дворца, слиться со слугами, выскочить через черный вход, молясь Трехликой, чтобы ее никто не заметил. Надеяться, что хотя бы сегодня Богиня обратит на нее улыбающееся лицо, подарив каплю надежды и удачи.

Видимо, Пресветлой Матери захотелось хоть раз посмотреть на свое дитя. И хотелось бы верить, что не для создания новой пытки. Потому что сбежать удалось пусть и не без волнения, но, по крайней мере, с первой попытки. Оказаться за тяжелым кованым забором, просто перебравшись на ту сторону через отверстие между камнями, которое образовалось, судя по всему, недавно, раз его еще не успели закрыть. Хоть сейчас собственная субтильность сыграла на руку, позволив пусть и перемазаться с ног до головы, параллельно оцарапав щеку и бедро, но выбраться на свободу. И здесь-то возникла главная проблема: куда именно идти, девочка не знала. Совершенно.

Куда ни глянь, везде лишь дороги, ведущие вниз по склону, к раскинувшемуся в низине городу. Вдали виднеется высокая каменная стена, служащая ограждением от пустыни. Но если кому из нечисти захочется напасть на жителей, столь слабая защита их не удержит. А на сильный магический барьер придворный чародей, увы, не способен. И потому жители уже привыкли к постоянному напряжению, насколько это вообще было возможно. Жить, зная, что в любой момент можешь потерять близких. Или сам отправиться за Грань.

Г’аархи, о которых не раз поминала гувернантка младших принцесс, судя по ее рассказам, жили где-то на востоке, что было в противоположном от Пустыни Отчаяния направлении. А значит, требовалось устремиться вглубь леса, примыкающего к Дворцу. Заодно, узнает, что за ним находится: ведь карт шестая принцесса в глаза ни разу не видела. Образовательная программа для младших дочерей не предполагала подобных дисциплин, а интереса к библиотеке девочка самостоятельно не проявляла. И теперь, когда он проснулся, стало поздно. Приходилось выяснять лично.

Начало пути существовало на искреннем любопытстве. Осторожность скрылась где-то далеко внутри, пока все естество требовало двигаться вперед, следуя по кем-то протоптанной тропинке и осматриваясь по сторонам. Прохлада, царившая там, куда почти не проникали солнечные лучи, смешанная с пением птиц, ненадолго позволяла забыть обо всем, что существовало за пределами леса. Чей-то едва различимый шепот, зовущий за собой, вплетающийся в волосы и проникающий под кожу, казался бесконечно родным и не таящим в себе опасности. Шаг за шагом ощущение собственной принадлежности к этому месту росло, укрепляясь сильнее и сильнее. Но дорога заводила все дальше, а хоть какой-нибудь смены картинки не происходило. Все те же деревья и кусты, все то же отсутствие живых существ, и даже птичьи голоса казались какими-то фальшивыми, ведь их обладателей не удалось увидеть ни разу. А еще со всех сторон начал наползать туман. Бледно-желтый, густой и липкий.

Любопытство изредка стихало, сдаваясь на милость страху. Шестой принцессе было всего одиннадцать лет, и она еще ни разу не оказывалась вне стен дворца. Тем более что, судя по всему, на город надвигалась ночь. А маленькая девочка до дрожи и потери сознания боялась темноты. Руки непроизвольно сжались в кулачки. Затея с поиском уже не казалась столь прекрасной, хотя и возвращаться назад не было никакого желания. Даже если она сгинет в лесу, никто во Дворце по ней слез не прольет. Вот только хотелось жить. Безумно хотелось жить. Кто бы еще сказал, зачем.

Даже встреть она сейчас ту самую г’аарху, она бы лишь обрадовалась ей. Потому, что живое существо. Потому, что, возможно, родное существо. Потому, что хоть кто-то в этом безмолвном и фальшивом лесу. Ноги сорвались на бег, маленькое сердечко неистово колотилось, пока ребенок надеялся сбежать от тумана, готового принять в свои объятия. Что-то внутри твердило, что если пугающая субстанция настигнет и опутает с ног до головы, выбраться из леса не удастся уже никогда. Но тягаться в скорости с порождением ночи было глупо.

Сбитые о холодную землю, расцарапанные мелкими камешками колени не дали даже почувствовать боли: занявший каждую клеточку страх оказался сильнее любых внешних чувств. Отвращение от прикосновений тумана горело ярче остальных эмоций. И в тот момент, когда трясущееся от страха детское тельце сжалось в комочек, не зная, как иначе уйти от опасности, застланные слезами глаза ослепила яркая зеленая вспышка, продлившаяся не более одного удара сердца. Но впечатавшая этот миг в девичью память навечно. Потому что именно так во всех сказках появлялись спасители. Именно так, как показалось шестой принцессе, должен был объявиться ее принц. Сказки не могли врать.

- Что ты здесь делаешь? – мальчик, опустившийся перед ней на колени, не заботясь о чистоте светлых штанов, вряд ли был намного старше. Встрепанные темные волосы, местами достающие до плеч, бледная кожа, расписанная странными едва различимыми узорами, и абсолютно черные глаза. Чистая, непроглядная тьма. Вот только почему-то внутри этого мрака светилось тепло. Или испуганной, уставшей девочке это просто казалось? Потому что ей очень хотелось, чтобы хоть кто-то посмотрел на нее иначе. Потому что в ее сторону впервые была протянута рука. И эта рука могла творить магию, что разом повышало градус доверия к ее обладателю.

- Я… искала… родных, - слезы мешали произнести даже три простых слова без остановок. Хватаясь за мальчишечью ладонь, беглянка попыталась встать на ноги, не потеряв равновесия. Незнакомец, видимо, поняв, в каком состоянии она находится, со вздохом помог ей опереться на него, подходя ближе.

- Здесь можно найти только свою смерть, - то ли ей почудилось, то ли в его голосе и правда мелькнуло что-то похожее на обреченность. Хотя несчастным мальчик не выглядел точно. Сделав несколько шагов вместе с прислонившейся к нему девочкой, едва стоящей на ногах, он дотронулся ладонью до старого дерева, что-то бормоча себе под нос. Шестой принцессе послышалось несколько изощренных ругательств, но она моментально убедила себя в том, что после пережитого и не то померещиться может. Да и язык древней магии был слишком мудрен на слух.

- Идти обратно – слишком долго и опасно. На телепорт мне уже не хватит сил, - пояснил незнакомец, когда реальность исказилось, открывая взгляду детей полое пространство внутри древа, явно расширенное волшебством, - Переждем ночь здесь, а утром я тебя доставлю к границе.

- Я не хочу обратно, - замотала головой девочка так сильно, что волосы окончательно выбились из косы, хлестанув по лицу, - Мне нужно найти хотя бы кого-то из г’аарх.

- Тебе совсем жизнь не дорога? – мальчишка, запечатавший, наконец, вход, обернулся к беглянке, - Хочешь стать одной из них?

- Я и так не уверена, что я не одна из них. Да и хуже быть уже не может.

- Не смей, - он не кричал, не повышал голоса, не показывал никаких ярких эмоций. Только смотрел в упор, удерживая девочку за плечи, не давая ей отвернуться, - Не позволяй забрать свою душу. Г’аархи – не добрые духи, творящие чудеса. И за контракт они возьмут слишком многое. Ни одно желание в мире не стоит этой цены. И твоя жизнь ее тоже не стоит.

Подогнувшиеся ноги не пожелали больше держать свою хозяйку в вертикальном положении. Вслед за ней на землю опустился и мальчишка, продолжая придерживать шестую принцессу за плечи и прижимать к себе, позволяя ей успокоиться. Пусть, наконец, выплачется и уснет. Может, его силы восстановятся раньше, и пока она будет спать, он доставит ее к границе леса. Ей не следует здесь находиться. И искать г’аарх тоже. Зря она вообще ступила под сень этих деревьев: лес иллюзий не имеет конца, и ни один путник еще не выбрался после наступления ночи. Он наблюдал уже не одну сотню смертей. Может, хоть в этот раз сможет предотвратить известный конец.

- Пожалуйста, останься со мной, - едва слышимое бормотание, уже не прерывающееся всхлипами, было добрым знаком. Если беглянка уснет, у него и правда появится шанс. Вновь сев на холодную землю возле свернувшейся клубочком девочки, мальчишка ободряюще сжал ее пальцы в своей ладони. Оставалось лишь ждать.

Шестой принцессе, все детство ловящей презрительные взгляды со стороны, было достаточно одного доброго слова, чтобы довериться.

Утром полусонному взору едва разлепившихся глаз предстал полог родной постели. И о вчерашнем побеге кроме царапины на щеке и бедре ничего не напоминало. Заставляя думать, не было ли все просто ночным кошмаром. Хотя руки до сих пор помнили чужое тепло.

А спустя четыре года их маленькое и неприметное государство посетил с визитом Владыка всех земель, лишь недавно получивший этот титул. И до сих пор не имевший в своем подчинении столь скромного клочка земли. Ни отец, ни бабушка просто так отдавать власть не желали. Выхода было лишь два: война или политический союз. Но все дочери уже обручились, причем, в большинстве случаев, даже имея теплые чувства к избранникам. Более того, разрыв помолвки был способен повлечь за собой порчу других отношений.

Она могла спасти государство от войны. Отца – от потери трона. Кого-то из сестер – от ненавистного брака. Хоть раз получить благодарный взгляд со стороны бабушки. А собственная судьба вряд ли уже могла стать хуже. И потому задернувшаяся шторка, скрывшая ее от так и не ставших родными лиц, была полностью осознанным выбором. Тронувшаяся карета меняла одну тюрьму на другую.

Шестой принцессе уже было некого терять. И оставалось лишь надеяться на мальчишку, который когда-то ей пообещал быть рядом.

Тешить себя собственноручно сплетенной сказкой. Которая никогда не сбудется.

========== — XI — ==========

Hiroyuki Sawano – Blumenkranz

Восемь лет. По меркам высших существ – миг, едва ли заметный среди других ему подобных. По людским меркам – длительный срок, за который многое может измениться. Но не для той, чья жизнь вообще, похоже, не предусматривала ярких красок на сером, как ее кожа, полотне. Прядильщицы Трехликой, видимо, к моменту работы над ее судьбой выбились из сил. А ножницы, чтобы перерезать нить, затупились или же вообще затерялись где-то.

Мутное зеркало, как и в девичьих покоях отцовского дворца, показывало осточертевшую за годы картину. Все слова о том, что с возрастом красота леди распускается, аки цветок в ночь полной лунной силы, к внешности когда-то шестой принцессы, а теперь единственной супруги Владыки всех земель отношения не имели. Серость, бледность и нечеловеческий цвет глаз. Отпугивающие прислугу, вызывающие презрение у мужа и сочувствующие взгляды у гостей и послов. Ненавистные всем, и ей в первую очередь. Можно сколько угодно надеть на себя драгоценностей, заказать самые роскошные платья, наложить румян и помады. Только это ничего не изменит. И она не станет привлекательнее. Человечнее.

Если бы она родилась в семье простых людей, ей бы разбили голову о камни еще во младенчестве. Но она оказалась принцессой. И, возможно, смогла хотя бы принести пользу семье. А значит, ей придется жить до самого конца. Однажды, быть может, даже подарить наследника супругу, который со дня их бракосочетания к ней не прикасался, и надеяться, что ребенок не возьмет от своей матери ни единой черты. Потому что тогда она не позавидует его будущему.

А еще продолжать каждую ночь видеть один и тот же сон, каждый раз не желая просыпаться. Потому что утром родное и любимое лицо сотрется из памяти, и даже тепло чужих ладоней на плечах, невесомое касание губ на лбу исчезнут. И снова душу обхватит почти могильный холод одинокой опочивальни. И единственным желанием будет вновь погрузиться то ли в ночной кошмар, то ли в детскую мечту. Где существует лишь один человек, которому почему-то важна ее жизнь.

Быть может, она окончательно уже потерялась между реальностью и иллюзией, перестав принимать первую и отдавшись последней. Потому что все меньше хотела находиться среди этих лиц, даже просто сидя в беседке с книгой в руках. И все больше – вернуться в те несколько часов ее одиннадцатого дня рождения. Так сильно хотела, что, похоже, начинала переносить желаемое в действительное. Объяснить иначе игры разума не было возможности.

У ослепительно-белой колонны, увитой плющом, опираясь на нее плечом, стоял мужчина с абсолютно черными, непроницаемыми глазами, хранящими в себе всю первобытную тьму.

Он пришел. За ней.

Двенадцать лет не могли пройти незаметно. Лицо потеряло детскую округлость, губы стали тоньше, а во взгляде, кажется, появилось еще больше усталости, будто он старше всех Высших вместе взятых. Неужели дар способен так вытягивать жизненные силы? Или же дело не в этом? Но, как бы то ни было, не узнать мальчишку, когда-то давно сохранившего ее жизнь, она не смогла бы, даже спустя десятки лет.

Книга, смысл которой уже давно потерялся за грузом воспоминаний, захлопнулась, ложась на каменную скамью. Ноги не гнулись, отчего шаги выходили неуклюжими и неестественными. В ушах шумело: то ли от волнения, то ли от окончательного помутнения рассудка. Дыхание, кажется, уже вообще не вздымало скованную плотной тканью платья грудь. И потянувшаяся вперед худощавая рука отчетливо дрожала, а, коснувшись завитка черных волос, все так же достигающих плеч, дернулась. И по утратившим румянец щекам покатились первые слезы.

Человек перед ней был абсолютно реален.

- Здесь… опасно находиться, - разум, затуманенный радостью, замешанной на остатках недоверия, все же пытался оценить сложившуюся ситуацию. И сейчас совершенно не шепотом намекал на то, что в королевском саду находится посторонний человек, обнаружение которого ничем хорошим для гостя не обернется. И это счастье, что до сих пор никто из стражи не узрел его. Неясно, как еще визитеру удалось сюда проникнуть. Но, как бы то ни было, его нужно срочно увести. И сделать это незаметно. Пусть за супругой Владыки в отсутствие царственного мужа не следят с особой тщательностью, но никто не отменял любопытствующей прислуги. Нелюдимая королева, идущая с мужчиной, совершенно точно вызовет ворох подозрений, не оставшись без внимания.

Вот только и расставаться столь скоро с тем, кого ждала долгие двенадцать лет, не было сил.

Решение образовалось само собой, когда, все так же, не говоря ни слова, гость взял все еще пребывающую в противоречивых мыслях женщину за руку, переплетая их пальцы, а в следующий момент тела растаяли в воздухе. Правда, в отличие от того, как легко и просто это выглядело со стороны, ощущения такой же легкостью не были способны похвастаться. Чувство полной утраты контроля над собой, отсутствия «себя», паники. Пространственным перемещениям явно недоставало комфорта. Но сейчас это волновало меньше всего: главное, быть может, появится шанс побыть вместе хоть немного.

Местность сменилась, хотя лица все так же касался теплый ветер, а солнце пригревало обнаженные плечи, с которых соскользнул тонкий палантин. Но теперь трава могла дотронуться до щиколоток, что было невозможно в королевском саду, где за ее высотой тщательно следили. А кованые узоры одного из внутренних заборов растаяли, сменившись бескрайним простором. И только где-то там, впереди, в низине, лежал город. Как когда-то перед одиннадцатилетней принцессой, впервые сбежавшей из дома. Но не было смысла сравнивать две столицы: исход был бы не в пользу родины супруги Владыки Всех земель. В конце концов, здесь находился центр всего межмирья. Но если раньше женщина могла лишь изредка видеть столицу изнутри, сопровождая своего мужа и не показывая лица, то сейчас она оценивала общий план. И была готова заявить о красоте города, где провела уже почти половину жизни.

Ощущение чужого присутствия за спиной получило продолжение в виде крепко обвивших талию рук, впервые порождая чувство защищенности. Обманчивое.

Губы шестой принцессы впервые за много лет сложились в слабую, но счастливую улыбку.

Ночью, плотно прикрыв дверь в опочивальню и свернувшись клубочком под тонким покрывалом, привезенным кем-то из заграничных послов, молодая женщина прокручивала в голове эти десятки минут, что провела рядом с тем, кого так долго ждала. Они совершенно точно о чем-то говорили: он что-то рассказывал, она по большей части слушала. Но сейчас не удавалось вспомнить ни единой фразы из тех бесед. Кажется, она просто наблюдала все это время за мужчиной, стараясь впитать в себя каждую его черточку, запомнить кожей тепло, чтобы оно грело ее в ту вечность, коей являлось их очередное расставание. Пусть и приправленное обещанием скорой встречи. Но каждый удар сердца здесь, в пустоте королевских покоев, уже был словно маленькая бесконечность. И оставалось лишь надеяться, что новый отрезок времени, проведенного друг без друга, не затянется еще на двенадцать лет.

Наверное, Трехликая решила смилостивиться над ней.

Он пришел вновь вечером следующего дня, когда супруга Владыки Всех земель по обыкновению скучала за книгой, смысл которой привычно ускользал. Все мысли сосредоточились на вчерашней встрече, и что бы женщина ни делала, заставить себя найти новый объект раздумий не удавалось. Проклятое сердце заглушало разум. Наивная душа хотела верить.

И вновь была прогулка вне каменных стен столицы, и вновь были не отложившиеся в памяти разговоры, но проникшие под кожу прикосновения и взгляды, утопленные на самой глубине глаз улыбки, выжженные где-то в уголках губ поцелуи. Повисшие в воздухе обещания и надежды, готовые порваться от неосторожного слова или заданного вопроса. И было окрепшее доверие, совершенно не готовое расколоться от внезапного удара.

Девчонка, скрывавшаяся за титулом супруги Владыки Всех земель, на царственную особу походила меньше всего. Дэй, конечно, относительно неплохо был осведомлен о положении женщины при дворе, но все же ожидал видеть нечто иное. Эту же даму хотелось пожалеть и упокоить с минимальными мучениями: чтобы больше не страдала. Не то что бы у некроманта где-то там заворочалась жалость, не существовавшая как класс. Просто жертва, смотрящая так, не доставляет никакого удовольствия. Пусть и удовлетворение от пытки мужчинавообще редко когда-то испытывал. Если бы не бесконечный поиск, все бы эти убийства не потребовались.

Из нее получится и правда неплохой экземпляр в коллекцию. Не то что бы особо занятный, но вполне себе достойный. Пожалуй, заморозить разложение стоит на первой стадии, когда кожа будет лишь чуть тронута тленом. Столь интересная, словно осыпанная пеплом внешность, раскроется еще лучше, когда ее отравит дыхание смерти, слегка обнажив кости, изорвав плоть. Платьем ей станет пушистая паутина, за изготовлением которой дело не постоит: пришло время некоторых знакомых вернуть долги. Пусть эту куклу и придется поместить за стекло, вместо того чтобы пустить гулять по особняку, но, быть может, оно того стоит.

Последняя ночь до возвращения царственного супруга должна была поставить точку в бесконечно оттягиваемом моменте. Иногда жестоко расправиться с чьим-то доверием оказывалось очень сложно. Предложи мужчина ей сбежать, она бы совершенно точно дала свое согласие: некромант видел это в потухших глазах, смотрящих на него с невысказанной болью. Шестая принцесса надеялась на то, что сегодня ее заточение закончится. И в чем-то она была права. Натерпевшаяся душа, наконец, обретет свой покой, освободившись от земного. Он поможет.

Одна была проблема – магический барьер. Не то что бы серьезный: придворный маг не отличался высоким уровнем силы, чтобы создать качественную печать. Но конкретно для Дэя, увы, ощутимый, из-за особенностей дара. Единственный выход, существовавший в этой ситуации, подписывал супруге Владыки смертный приговор. Хотя на нем и так уже стояла печать Кейры, потребовавшей смерти несчастной женщины. И счастье, что она не знала ничего о спасителе из своих воспоминаний: это позволяло не допустить ошибки, создавая образ повзрослевшего мальчишки из ее детства. За эту маскировку и легенду старшая дочь рода Д’Эндарион ему еще отдельно доплатит. Он-то позаботится. И не только об этом.

В негласно начавшейся войне может не оказаться победителя. Обе стороны уже почти полностью уверены в своих догадках, и вряд ли Наследница еще не пришла в собственном расследовании к финальной точке. О нет, она далеко не глупа и способна сложить все кристаллы в одно. А значит, она уже осведомлена о том, что в смерти Уалтара Эр’Кростона виноват именно он. Детали не играют роли для той, кто потерял вечную половину, обрекаясь на пустоту до конца жизни. И потому, Дэй был более чем уверен, отношение экры к нему окончательно утвердилось в положении искренней ненависти, требующей изощренной расправы над «убийцей». Такой, как она любит. Такой, какой и он подвергнет ее, когда наступит тот самый момент.

Нет ничего хуже, чем быть растоптанным самым близким человеком. Нет ничего хуже потери единственного света в жизни. А значит, нужно стать этим светом.

И превратиться в непроглядную тьму.

Даже не зная о мыслях и клятвах друг друга, они выбирали идентичные стратегии. Еще раз подтверждая истину. Снова заставляя Эфрена платить младшему брату, поставившему на возможность отклонения от предсказанного курса. Развлечения Высших бесконечны, потому что даже сломанные игрушки можно восстановить. И бросить в новые условия. Тем более, эти игрушки.

Шепнув два слова, так, чтобы слышала их только хозяйка спальни, и, дождавшись, пока она произнесет полное приглашение, вплетая в него истинное имя некроманта, мужчина шагнул через порог. Отсчет последних минут пошел.

Сейчас шестой принцессе хотелось лишь одного – чтобы рассвет не наступил. Чтобы столь ненавистное солнце, что отнимало у нее каждый раз любимого человека, не показалось на горизонте, хоть раз отдав небеса во власть своей супруге на более долгий срок. Потому что эта ночь вполне могла быть для них последней, ведь утром вернется Владыка. И пусть он все так же не почтит вниманием ее спальню, это уже не даст ей так спокойно пропадать из дворца, чувствуя себя хоть на несколько часов свободной. И счастливой.

И именно поэтому молодая женщина сейчас позволяла давно желанным рукам сминать легкую юбку домашнего платья, скользя ладонями по бедру вверх, а горячим губам касаться ее шеи там, где никто до этого не касался. Где тонкая кожа оказалась на удивление чувствительной, порождая странный трепет по всему телу. И пусть сознание взывало к благоразумию, стыдливо краснея от осознания того, как далеко все способно зайти, если она не одумается. Сил на то, чтобы оттолкнуть мужчину, не было. Ставшие внезапно чужими руки могли лишь перебирать длинные волосы, чуть сжимая пряди, когда острые зубы оставляли отметины над грудью. Напоминали о том, что платье завтра придется подобрать как можно более закрытое.

За теряющими всякую нежность поцелуями, становящимися все более грубыми и болезненными, мелькало ощущение чего-то неправильного. Не сказочного. За ворвавшейся в сознание резкой болью и новым для молодой женщины чувством чужого присутствия внутри, там, где право на нее имел только законный супруг, упускалась из внимания реальность, в которой шею обняла толстая веревка, возникшая словно из ниоткуда. За растущим теплом внизу живота и полным непониманием своих желаний, по вине которых худощавые руки скользили по мужскому телу, исследуя его безотчетно и полностью, испарялся подсознательный страх. Уступая место необходимости быть еще ближе. Хоть раз понять, о чем пишут в этих глупых любовных романах.

Потому что они уже кажутся более реальными, нежели вечерние сказки гувернантки. Ведь ее принц, скорее всего, не стремится вызволить свою возлюбленную из заточения, и он совсем не так нежен и ласков, как казалось когда-то. И всхлип, смешавшийся с очередным стоном, вызванный слишком сильно сдавившими ребра руками, совсем не должен присутствовать в той светлой истории, что когда-то была придумана маленькой девочкой. Призрачные замки рвались на части вместе с образом мальчишки из двенадцатилетней давности. В глубине черной радужки изредка проскальзывали зеленые и стальные искры, а черты мужского лица искажались.

Веревка на шее затягивалась все сильнее, и новый рывок заставлял женщину запрокинуть голову. Из горла стоны вырывались вместе с хрипами, пока ногти царапали мужскую спину, впиваясь глубже с каждым новым толчком. В затуманенных глазах мелькал вопрос, который уже не будет задан. Он так и умрет вместе с супругой Владыки, когда она достигнет экстаза, выгибаясь навстречу любовнику, и грубое волокно до упора сдавит шею.

Шестая принцесса, ставшая королевой, не узнает о том, что это была иллюзия. И никогда уже не дождется того мальчишку, которого любила.

Но, быть может, уйти в неведении даже лучше. Ведь в последние дни она ненадолго, но смогла ощутить себя любимой.

Хоть это и не было похоже на сказку.

***

Разодранное на части небо проливало кровавые слезы. Оно словно предвидело участь земли. И знало, что спустя несколько лет солнце не взойдет на горизонт, уступив на время власть бледнолицей супруге. Что межмирье утонет в агонии, став отныне запретной территорией. Вместилищем проклятых созданий. И Трехликая впервые осознает, что сотворили ее дети. Что сотворила она сама, возжелав идеальный мир.

В отполированных гранях черного камня терялись алые отсветы заката. Зеленые глаза внимательно изучали отражение брачного ожерелья в высоком зеркале, пока острый коготь бессознательно царапал поверхность символа замужества. Идеально подошедшего ей.

- Обсидианы – не случайны? – не требовавший ответа вопрос, адресованный пустоте спальни, разбил вязкую тишину. Кривая усмешка, пересекшая бескровные серые губы, продемонстрировала полнейшую осведомленность Илиссы в вопросе ритуальных украшений. Считалось, что этот драгоценный камень был способен стирать пелену с глаз, особенно активно отводя от ложных чувств. Надеялся ли Хэдес хотя бы так снизить количество романов на стороне с недостойными ее? Слишком очевидный ход. Вряд ли единственный. Но глупый.

Тяжелая штора упала на пол, препятствуя любому проникновению света в помещение. Грани обсидианов померкли, и неглубокая царапина на одном из них осталась незамеченной.

- Идиот.

Хуже первородной цепи ничего быть не могло. Она связывала и указывала сильнее любого обсидиана. И мучила тоже сильнее.

Кто-то когда-то сказал, что настоящая любовь – принять человека полностью. А любая попытка изменить его – это в первую очередь любовь к себе, а потом уже к нему. И, вероятно, по этой причине Хэдес даже мысли не допускал о каких-то переменах в Илиссе после ритуала соединения. В конце концов, она была едва достигшей совершеннолетия девочкой, которая не так уж и много пережила, чтобы кардинально все перевернуть с ног на голову. Чтобы отрезать прошлое и посвятить себя ему. И потому, наверное, он пытался закрывать глаза на то, что между ними почти ничего не поменялось с момента, когда они поклялись над священным огнем. Кроме одного: они еще сильнее стали чувствовать друг друга. Еще сильнее зависеть друг от друга. Еще болезненней стали неизбежные расставания и те почти измены.

И потому пытался не давить на супругу. Только помочь. Обсидианами.

То разгорающийся ярче, то утрачивающий краски, макет Иной Земли замер в нескольких миллиметрах над гладкой столешницей из светлого дерева. Плотные шторы в спальне были задернуты, так что единственным источником света сейчас оставался этот искусственно созданный «цветок», от которого лепестками расходились порталы в другие реальности, а в сердцевине раскинулся уже не такой и новорожденный мир. Склонившаяся над ним и завороженная зрелищем, открывшимся ее глазам, девушка наблюдала с каким-то интересом хищника. В раскосых зеленых глазах вспыхивали стальные ноты, оповещающие о том, что в женской головке бродят не самые невинные мысли. Дотронувшись кончиками пальцев обеих рук до лилового пятна, заставляя его выдать увеличенную проекцию, Илисса вздохнула, все еще не решаясь на столь ответственный шаг. Первая цель была выбрана, нужные инструменты подготовлены, но страх никуда не уходил. Его не могло даже заглушить любопытство. Какая-то часть твердила, что, быть может, вообще ничего не произойдет. Так почему бы не рискнуть? Другая надеялась убедить в неправильности подобного поступка. Вдруг человек сделает неверный выбор? Вдруг из-за этого вся его жизнь повернется излишне резко? И виновата в этом будет она. Осмелившаяся переплести чужую историю.

Но скука была сильнее.

Тоска без супруга, которого она вновь видела чуть ли не ночами лунных рождений, все остальное время пребывая в одиночестве. Пусть она и была готова к этому. И все равно ощущала пустоту. Она знала, что все его действия имеют лишь одну цель: зеленоглазую и амбициозную. Считающий, что он должен ради счастья супруги сделать все возможное, Хэдес, получивший от Пресветлой Матери в день совершеннолетия впечатляющую по размерам территорию, решил сделать это место одним из главных государств межмирья. Одним из – поскольку единого правителя в Альтерре быть не могло по изначальной задумке Трехликой. Но это не мешало юноше замахнуться на лидирующую позицию, чувствуя, что это нужно им обоим. Тем более что если бы Илисса захотела стать единовластной хозяйкой Запретного Мира, он бы пошел даже на это, взяв под свой контроль остальные земли. Но пока было достаточно просто поднять свою часть. И делать это приходилось, отнюдь не сидя в спальне, изредка щелкая пальцами: ведь именно так многие представляли будни имеющих дар. Тех, в чьих венах течет кровь Высших. Вот только даже Трехликая не создала мир из ничего, просто по одному своему велению. Хэдес же занимал более низкий уровень. И потому был вынужден все свое время отдавать своему детищу, чтобы сделать не просто пригодное для обитания место, но то, что однажды станет процветающим государством. И пусть сейчас здесь едва ли обосновываются первые люди и нелюди – ему хватит упорства. Тем более что рядом всегда будет стоять любимая женщина, незримо придавая сил.

И именно с этого участка его вечная супруга начала пробы предсвадебного подарка, долгое время ожидавшего своего часа.

Ирльхейн.

Ее призрачная надежда.

========== — XII — ==========

Об удачном завершении дела сигнализировали принесенные все тем же безымянным орном бумаги. Он и уведомил о смерти супруги Владыки Всех земель, что ни коим образом не тронуло старшую дочь рода Д’Эндарион. Единственное, признаться, Кейра была удивлена тем, что из портала вышел посыльный, а не сам некромант. Но, с другой стороны, ей же лучше: оплата откладывалась на неизвестный срок, давая возможность заняться решением иных вопросов. Например, использованием в итоге не дошедших до Владыки сведений в своих целях. Требуется лишь тщательно изучить весь компромат, что был составлен стараниями ее покойного вечного супруга. В конце концов, есть шансы одним ударом выбить кресло из-под одного из членов Альянса. Главу трогать не стоит, это будет выглядеть слишком подозрительно. Достаточно просто спихнуть наиболее бесполезного, чье отсутствие никак не скажется на общем составе. И занять его место.

Ей достаточно даже этого: власть лучше устанавливать постепенно, а не в первый же момент заявив о своих намерениях. Собственную жизнь стоит немного поберечь. Хотя бы до мига, когда свершится задуманное. Возможный смысл ее существования в этой реальности появился у Кейры не столь давно. Осознание того, что она способна сделать здесь, если доберется до Альянса, пришло лишь несколько ночей назад. Но уже заняло все мысли, заставив незамедлительно действовать.

Взятый из Главной Библиотеки, пронесенный через десяток охранных печатей Запретного Сектора, фолиант в обложке, слишком напоминавшей куски сшитой между собой змеиной и человеческой кожи, никак не мог содержать в себе светлые знания. Особенно с учетом того, что несчастная книга попыталась испить крови своей новой хозяйки, за что тут же поплатилась, будучи проткнутой костяным кинжалом. Его когда-то Кейре подарил Эрн, самолично выточивший лезвие из бедренной кости какой-то твари из Бездны. Это была последняя практика старшего сына рода Д’Эндарион, едва позволившая ему остаться в живых: мальчишка более недели провалялся в лазарете с серьезными ранами. Но был чрезвычайно горд тем, что сумел пройти испытание, а значит, получит диплом. О том, что в худшем случае он мог бы не только потерять шесть лет обучения, но и свою жизнь, он не думал. Маленькая Кейра, не разбиравшаяся на тот момент в тонкостях образовательной системы одной из старшейших Академий Альтерры, увидев труп демонической «зверюшки», как девочка ее назвала, еще долго восхищалась братом, требуя научить и ее. Дать урок по убийству исчадий Бездны не стоящий на ногах Кедеэрн отказался, но подарил сестре созданный собственноручно кинжал, сказав, что он станет ее защитой на тот срок, что девочка не может управляться с иллюзорными клинками.

Работать с ними она научится уже спустя восемь лет, после долгих и мучительных тренировок, о которых будет знать лишь старший брат, взявшийся за это. И мать, и отец, и другие обитатели особняка, поверят в то, что частая слабость, бледность и не прекращающиеся в течение первых двух лет потери сознания вплоть до проведения трех-пяти дней в постели, лишь следствие когда-то перенесенного визита к Вратам Трехликой. Когда на деле все это – результат попытки освоить магию, не свойственную женщинам-экрам. Имевшихся зачатков способностей не хватит на полноценное создание и контроль клинков.

Отчаяние и нежелание сдаться доведут до запрещенного эксперимента, о котором не будет знать даже брат. До первой сделки с так кстати попавшемся на ее пути некромантом, с которым они еще не знакомы. И, как позже признается сама себе Кейра, лучше бы не знали друг друга и дальше.

Но он выполнит желание впервые встреченной девчонки. Сделав ее такой, какой она являлась сейчас. Позволит повысить уровень дара, пусть даже довольно высокой ценой, которую однажды придется заплатить. И потому получит право на существование.

Знал ли он уже тогда, что именно она была виновна в смерти его сестры?

Вполне возможно, что Дэй начал свою игру значительно раньше. И все это время с достоинством придерживался выбранной роли. Но она не глупая маленькая девочка. И способна разбить всего его маски одним ударом лезвия. Только еще рано.

Сейчас им обоим внезапное затишье на руку. Пропавший без вести некромант, конечно, может и считаться погибшим, если смерть супруги Владыки Всех земель сопоставят с его визитами к ней. И это гарантировало бы, что никто не узнает о ее причастности к инциденту. Но Наследница слишком хорошо знала мужчину, чтобы быть уверенной в его путешествии с билетом в один конец за Грань. Не время. Игра не подошла к финалу.

И пока Дэй будет где-то скрываться, обдумывая новый ход, она продолжит изучать с трудом добытые бумаги и книги. Тем более что эти строки она совершенно точно уже видела, пусть и не помнила – где и при каких обстоятельствах. И никак не могла полностью перевести написанного: похоже, текст составлялся на древнем языке, бывшем в использовании еще на заре Альтерры. Либо же вообще не имел отношения к Межмирью. Все же, насколько Кейра была осведомлена, Главная Библиотека собрала в себя фолианты иных реальностей, добытые из столь пугающих мест, что только ради предотвращения мести их бывших хозяев стоило закрыть все порталы на произвольный вход.

С другой стороны, могли ли эти сведения идти из других миров, когда были направлены на существовавшую здесь систему? Или же Трехликая Дева оказалась не одинока в своих экспериментах, и не одна раса успела пострадать от того же?

Вне зависимости от ответа на этот вопрос, стоило все же ознакомиться со всеми деталями написанного. Если есть хоть один шанс, не имеет значения, сколько жизней он заберет.

Она им воспользуется.

***

Солнечно-желтые цветы упали на пол, приминаемые босыми стопами. Удушливо-сладкий аромат, что они издавали, вынуждал массировать виски из-за подступающей головной боли. И обещать себе больше никогда не соглашаться на встречу с этим любителем разграблять чьи-то сады. Лучше бы уж тогда украшения дарил, если так хочется выразить свои восхищения не одним лишь льстивым пустословием. Хотя и эти стекляшки уже складывать некуда. Так что пусть воздыхатели придумают способы пооригинальнее.

Измениться Илисса в одночасье не могла. А потому не прекращались ее бесконечные свидания, оправданные тем, что слишком быстро Хэдес заставил ее принести Клятву. Слишком быстро соединил их души окончательно. Когда она еще не была полностью готова. Да и она просто хотела подразнить супруга. Слишком прекрасно было его раздраженное лицо, когда он вновь ощущал на ней чужой запах. Когда он чувствовал те прикосновения, что ей дарили неизвестные мужчины: связь позволяла представить все в красках, выдавая факт даже столь невинной, по мнению женщины, измены. Вот только она слегка перегнула палку, заигравшись. Настолько, что однажды утром получила полную свободу действий.

Он вновь провел большую часть темного времени суток, не смыкая глаз, потому что в этом случае к тактильным ощущениям добавлялись четкие картинки счастливо смеющейся и кокетничающей супруги. Она не имела права никому улыбаться так. И никто не имел права дотрагиваться до нее. Обсидиановое ожерелье на шее давало всем ясно понять, что заинтересовавшая их красавица – занята. Но, видимо, еще не все были в курсе – кем, и кто она такая. Потому как ни один польстившийся на его женщину не доживал до следующего утра, если сыну Трехликой удавалось найти наглеца. А ему удавалось. Практически всегда.

- Я устал. Илисса, я признаю свою вину в том, что застегнул на твоей шее брачное ожерелье так рано, - чего стоили ему эти слова, знал лишь один Агнус. Непогрешимость Хэдеса была негласным правилом. И здесь они стоили друг друга.

- К чему ты это ведешь? – еще сонная девушка забавно нахмурилась, обнимая руками подушку и опираясь на нее подбородком. Вьющиеся светлые волосы падали на лицо и спину, лезли в глаза. Но убрать их не было никаких сил. Сон длился не более трех часов, чего для полноценного отдыха явно недоставало. И если бы супруг не поднялся так рано, видимо, вновь собираясь целый день провести вне дома, оставив ее в гордом одиночестве, вряд ли бы дочь Трехликой открыла глаза сейчас. Не хотелось вновь обнаружить по пробуждении пустую постель, что автоматически означало новые эксперименты с макетом межмирья. Они хоть и были интересны, но начались лишь от тоски по Хэдесу.

- Нам обоим нужен перерыв, - слышать подобное от того, кто едва ли давал ей вздохнуть в одиночестве, казалось сюрреалистичным. Глупым сном. И потому отчаянно хотелось проснуться.

- Предлагаешь стать первыми, кто разорвет призрачную цепь?

- Этого не произойдет никогда, - склонившись к супруге и даже излишне жестко проведя по ее скуле большим пальцем, так, что острый коготь оставил след в виде неглубокой царапины, стремительно затягивающейся, оповестил ее юноша, - Я тебя не отпущу. Даже если ты умудришься влюбиться еще в кого-то, - зелень глаз медленно сменялась темной сталью. В такие моменты, пожалуй, Илисса даже боялась своего мужа. Потому что знала: в своем нежелании потерять ее он сделает что угодно, лишь бы она не досталась никому, кроме него. Но хуже всего было того, что исходя из их зеркальности, она однажды должна была придти к тому же.

- Тогда о чем ты говоришь?

- Эти люди, что поселились на нашей земле, - он присел на постель, не отнимая руки от лица супруги, но смотря куда-то в изголовье кровати, - Они не имеют магии. Мы с тобой получаем почти все, что захотим. Они же едва способны на выживание. Идеальный мир не может быть таким. Не должен быть таким, - качнув головой, задумчиво произнес мужчина. Его супруга начала понимать, к чему он клонит. Нахмурившись и отбросив мешающиеся вьющиеся пряди с лица, она пристально вгляделась в такие же стальные глаза с едва уловимой зеленцой, неосознанно сжимая край подушки. Причина, которую нашел Хэдес, конечно, являлась вполне себе весомой. В сравнении со многими активно развивающимися мирами, основная часть Альтерры пребывала на нижней ступени. Даже огонь могли сотворить лишь те, кто владел даром созидания или же Высшие. Что и говорить об остальных благах цивилизации? Устанавливать всеобщее равенство не было смысла, равно как и предоставить людям сразу все условия: это бы ни к чему хорошему не привело. Преодоление трудностей дает куда больше, нежели существование на всем готовом. Но поднять уровень жизни как минимум в отдельно вверенном им государстве требовалось. И ради этого один из сильнейших сыновей Трехликой собирался временно покинуть межмирье. И Илиссу.

Он ее не отпустил. Он просто ее оставил. Исчезнув из ее жизни, словно его и не существовало. Только внутри еще что-то говорило о том, что Хэдес рядом, не давая забыть. Он хотел, чтобы она сама в себе разобралась. Чтобы хоть немного поняла, что ей нужно. Пусть для этого потребуется некоторое время существовать даже в разных мирах. Пусть она окунется с головой в романтику, что ей дарят бесконечно сменяющиеся поклонники. Даже если он чувствует каждый поцелуй, что дарят ей эти типы. Даже если ему хочется разрушить весь мир, чтобы не осталось никого, кто может посмотреть в ее сторону. Сейчас он должен был разжать эти тиски, даже если в ответ они сожмут его сердце.

Иначе этому не будет конца.

Поначалу, пожалуй, вправду казалось, что они приняли единственное правильное решение. Илисса не могла знать, как именно переживает временное расставание супруг, но учитывая то, как сильно захватила его идея этого путешествия по мирам, вряд ли ему было когда тосковать. А сама женщина наслаждалась отсутствием контроля, хоть и по привычке, возвращаясь домой, старалась ступать как можно тише. И лишь потом вспоминала, что будить в пустынном особняке некого. Разве что никогда не спящих мелких духов, отвечающих за порядок, чистоту и приготовление блюд. Им почти и не осталось работы: появляющаяся лишь на несколько часов хозяйка отказывалась от пищи, надеясь лишь на крепкий сон и расслабляющее купание.

Дни сменялись днями, и призрачная свобода начинала биться в конвульсиях, придушенная входящей в свои права меланхолией. Бесконечно проносящиеся мимо лица, не отпечатывающиеся в памяти и не значащие ровным счетом ничего, переставали дарить какое бы то ни было удовлетворение. Потому что оставались незамеченными тем, кто обычно эмоционально реагировал на каждого нового воздыхателя у женщины. А она наслаждалась этим экзотическим коктейлем, который никто другой бы не смог повторить. Почти зависела от никогда не скрываемой реакции супруга. И начинала чахнуть без нее.

Вот только не пристало одной из самых сильных дочерей Трехликой впадать в уныние из-за каких-то чувств. Проливать слез из-за того, кто оставил ее практически по ее же просьбе. День, когда она опустится до подобного, станет моментом ее гибели. И потому стоило просто взять пример с Хэдеса, доказав самой себе, что даже несмотря на связь, что многократно усиливала все эмоции, она способна жить. Одинокая женщина может не меньше, чем любая другая. Что бы там ни говорила Пресветлая Мать. Если супруг занялся поиском источника для улучшения качества жизни всех тех, кто не имел дара, она тоже внесет свой вклад в историю Ирльхейна. Выйдет из тени, напомнив всем о том, что она полноправная хозяйка этой земли.

Вопрос образования решился созданием первой на Альтерре Академии, причем, принимающей на обучение не только мужчин, как это было ранее. Возжелавшая уравнять представителей обоих полов в своих правах, Илисса вплотную занялась наведением порядков. Первая Библиотека, ставшая Главным Хранилищем, тоже принадлежала ее рукам. Именно сюда девушка начала собирать книги из других миров, подобно своему супругу пустившись в путешествие, но намеренно выбирая маршрут, где им не представится возможности столкнуться. Если он захотел дать им обоим отдых, она примет условия этой игры. И первый сдавшийся станет проигравшим.

Быть может, Хэдес ожидал, что она пресытится чужими ласками и перестанет желать внимания со стороны. Признает главенство цепи и чувств, возникших еще при их рождении. Позовет.

Но даже если вспышки желания наступить на горло собственной гордости и появлялись, всегда находилось чем их заглушить.

Да и эксперименты с макетом Альтерры и чужими жизнями никто не отменял.

Поставленная при наполнении Главной Библиотеки цель преследовалась вполне обыденная: хотелось иметь под боком лучшие труды. Те, что помогут ей окончательно разобраться в способах достижения главной мечты. Единой власти над Межмирьем. И попытки выстоять против одиночества. Чертова связь, созданная Трехликой, была излишне сильна.

На момент этих переходов по межмировым порталам связи Альтерры с остальными реальностями все еще полостью функционировали. До их закрытия оставалось менее сотни лет, и вряд ли кто-то мог предполагать, что причиной всему станет все та же тоска.

Четыре долгих года. По меркам Альтерры четыре года. По меркам иных миров, бесчисленное количество коих посетила Илисса, пытаясь отвлечься и найти что-то новое, значительно больше. Ведь течение времени в них всех значительно различалось. Но каждую ночь она сжимала в руках брачное ожерелье. Словно вместо холодного безжизненного метала прикасалась к таким же холодным рукам мужа. Они никогда не согревали, но почему-то прогоняли внутренний холод, выводящий морозные узоры на сердце. Заставляли трескаться лед, обнимающий в моменты разлуки. И если женщина не сошла с ума за эти четыре года, то только потому, что она была не так слаба, как все эти принцессы из ее сказок. Она не имела права потерять себя только потому, что лишилась чего-то очень ценного.

И лишь однажды ей стало по-настоящему страшно. Когда она проснулась посреди ночи, ощутив, будто внутри не осталось ничего. Словно лед треснул и осыпался, а вместе с ним разрушилось все, что было в него заковано. Так себя чувствовать мог только тот, чья цепь была разорвана.

Тот, у кого отняли половину души.

========== — XIII — ==========

Любой сделанный шаг в этой жизни приносит опыт. Даже если он не увенчается победой, если постараться, из него можно извлечь определенную пользу. Пусть и на конкретный период времени она кажется абсолютно ненужной. В любой миг золотые монеты в руках способны стать трухлявыми щепками, а шестерки – тузами.

Четыре листа с неровными краями и местами поплывшими чернилами были заботливо скручены и убраны за пазуху. Столь жестокий вариант избавления от цепи первородного брака следует оставить напоследок, если не найдется иных выходов. Но сейчас еще слишком хочется жить. Возможно, ощущение вырванных внутренностей когда-нибудь утихнет, и они оба научатся с ним существовать, раз иных выходов нет. Видит Пресветлая Мать, он старался отыскать средство для избавления от проклятой связи, тяготящей его супругу. Если за все то время, что они провели порознь, она ни разу не попыталась установить с ним контакт, быть может, их брак действительно оказался слишком поспешным шагом. И стоило его разорвать. Но единственное, что обнаружилось, требовало заплатить слишком высокую цену. Даже для того, кто не беспокоился за собственную жизнь из-за последующего перерождения, это было на данный момент слишком некстати.

Потому что здесь оставалось еще множество незаконченных дел.

Визит в соседние миры дал понять, насколько велик разрыв между уровнем жизни там и на вверенной ему территории. Казалось, словно он попал в какое-то очень далекое будущее, к которому еще требуется каким-то образом придти. Но даже не длина этого пути заставила задуматься Хэдеса. А множество недостатков этого самого будущего. Абсолютно в любом укладе, что ему встречался, он видел недочеты. И в собственном государстве хотелось их обойти. Сам того не зная, он шел по проторенной Трехликой Девой дороге, ведомый теми же стремлениями.

Идея создания государства, что будет выше остальных, имеющихся на Альтерре, захватила мужчину с головой. Ирльхейн должен был стать центром всего, и тогда мир ляжет к ногам Илиссы окончательно. А не только в виде макета, которым можно было управлять лишь втайне, урывками. Чтобы не узнала Пресветлая Мать. И первым шагом к подобному становилось обеспечение территории таким источником энергии, который позволит удовлетворить все человеческие потребности. И физиологические, и социальные. Кроме того, неплохо было бы наладить связь с соседними мирами, ведь на данный момент путешествия доступны лишь детям Богини, и отбирают подобные перемещения немало сил. И на то, и на другое уже присутствовали наметки решений. Требовалось лишь обсудить все с супругой.

Люди и нелюди, не имеющие дара, которым было дано разрешение поселиться на территории Ирльхейна, только начинали обустраиваться. Возводили хлипкие лачуги, не способные защитить от проказ Тайсса, забавляющегося с недавно попавшими в его руки стихиями. Не имели никакой обороны от диких зверей, что появлялись откуда-то в близлежащих лесах. Возможно, забрасывались через порталы кем-то из соседних миров, ведь, как оказалось, Альтерра считалась таким себе способом принять всех, кто неугоден иным реальностям. И, похоже, Трехликая ничего не пыталась с этим сделать: то ли энтузиазма на идеализацию своего детища ей хватило ненадолго, то ли интерес к тому, как справятся ее создания, перевесил все остальное.

Хэдес хотел, чтобы Ирльхейн стал процветающим местом. Чтобы население имело крепкие и добротные дома, по подобию их с супругой особняка. Питалось не сырой рыбой и кореньями, а могло готовить более благоприятные для них блюда, как это делали мелкие духи, находившиеся у детей Богини в подчинении. Носило красивую и чистую одежду. Умственно развивалось, имело возможность жить достойно. Но такое одной силой мысли не сотворить даже ему. И вряд ли даже Пресветлой Матери хватит на это сил. Магия – не исполнение желаний по щелчку пальцев.

Людям нужны прочные материалы для жилищ. И здесь вполне достаточно освоения дальних земель, которые еще никому не принадлежали. Разве что нужно как-то доставить оттуда камни. И вот тут-то все идет к главному – передвижения, коммуникации, а также обработка пищи, ее хранение. Все это куда быстрее и качественнее осуществится при наличии источника чистой энергии. Сильного и мощного источника. С имеющимся у мужчины уровнем дара можно было постепенно вести все к той точке, где во всей красе распустилось счастливое будущее. А можно было ускорить процесс, что затребует свою цену. И при прочих равных выбор падал на второй вариант.

Вряд ли Илисса отвергнет его идею, подразумевающую участие мелких отдаленных мирков, чью гибель не заметит никто. Но переброшенной из них энергии хватит как минимум на создание основного источника для Ирльхейна. И, быть может, удастся даже опробовать внедрение этой же, но несколько модифицированной, субстанции в живые организмы. С получением некой доли силы и людям, и нелюдям станет проще жить. В этом Хэдес был твердо уверен.

Но такая система требовала полной скрытности от Высших и самой Богини. Пресветлая Мать подобные пути не одобрит. А ему не хочется ждать.

Распахнувшаяся дверь в спальню заставила дернуться сидящую на постели женщину, моментально обернувшуюся на звук и выронившую из рук какие-то бумаги. В покрасневших от недосыпа глазах промелькнул ужас вперемешку с облегчением. Но тут же сменился всколыхнувшейся злостью, заставившей резко подняться на ноги. Признаться, не такой реакции ожидал Хэдес на свое возвращение. Уж если радостью не пахло, то можно бы как-то менее бурно восторг выражать. Например, не надвигаться со столь многообещающим выражением лица, на котором крупными буквами написано желание отправить благоверного в края далекие и неизведанные. Но перед этим все магические силы отнять, чтобы наверняка уж не вернулся.

Чем именно он заслужил такой теплый прием, сын Трехликой не понимал. А еще – почему всегда идеально выглядящая Илисса явно во вчерашнем платье, и, похоже, в нем же спала. И, судя по всему, прическу тоже не расплетала – лишь вправила наиболее выбившиеся пряди.

- Специально заставил поверить в твою смерть? – брошенный в лицо вопрос не подразумевал ожидания ответа: фразы били одна за другой, не давая возможности уклониться, - Дал расчет за неверность? Захотел, чтобы я мечтала об избавлении от этого проклятого чувства до самого конца? - кажется, ему не было даже нужды осведомляться о причинах столь яркого взрыва эмоций. Не умевшая все таить в себе одна из самых сильных дочерей Трехликой выговаривала все и всем сразу же.

- Все пытки Бездны, ты нашел идеальный способ мести! – со всей силы ударяя сомкнутыми в кулаки ладонями супруга по груди, выдохнула женщина, ощущая подступающую истерику. Уже на втором ударе запястья оказались обездвижены, а их хозяйка – притянута ближе к поражающему своим спокойствием мужчине.

- Равно как и ты – великолепный способ дразнить меня с самой нашей первой встречи, и особенно – после ритуала соединения, - холодные стальные глаза в упор смотрели на Илиссу, чьи губы сейчас подрагивали, - Ты прекрасно знала о том, что связь двусторонняя. А потому все твои любовные похождения я успел испытать на себе.

- Зато в своем путешествии по мирам ты неплохо отплатил мне. Тоже решил использовать связь, в финале ее разорвав? – с лица окончательно исчезли все признаки беспокойства или намечающихся слез: взгляд обрел привычное ехидство и вызов.

- Ты же так хотела свободы, - пожал плечами Хэдес. Распространяться о том, что он и понятия не имел, как подействует попытка заглушить цепь, не было смысла. Главное он уже проверил: ничего хорошего из подобной затеи не выходит. И теперь не факт, что настоящий разрыв окажется менее мучительным.

- А получила четыре года ожидания.

- Не подозревал за тобой подобной верности, - удержаться от сарказма было выше его сил. Хотя и своим комментарием он попал в точку: одна из самых сильных дочерей Трехликой могла то же сказать о себе. То, что первое время она продолжала искать облегчения в бесконечных встречах с новыми воздыхателями, еще не означало, что каждую ночь она не сжимала в руках холодный металл брачного ожерелья. Надеясь, что утром она проснется уже не одна. Но не решаясь переступить через себя и позвать.

Он приковал ее к себе сильнее, чем какая-то призрачная цепь вечного брака. Подарил болезненное яркое чувство, так не похожее на то, что задумывалось Пресветлой Матерью. Вынудил ненавидеть саму себя за эту зависимость. И заставил жить.

Сколько боли они испытали и еще испытают по вине друг друга. Но чувствовать себя искренне счастливыми будут тоже только в этом союзе.

- Никогда больше не разрывай связь.

Они оба понимали, насколько тяжело ей дались эти слова. Пусть даже сказанные тоном, не имеющим ни намека на просьбу. Пусть даже произнесенные с абсолютно независимым видом. Это ничего не значило. Если бы не существовало страха потери, с ее губ ни за что бы не слетела подобная фраза.

Переплетенные пальцы рук были многозначительнее любого обещания.

***

Рукописный почерк, заполнивший старый фолиант, расшифровке поддавался неохотно. Складывалось впечатление, будто автор текста нарочно запутывал потенциального читателя, не давая ему ознакомиться с обретенной информацией. То ли знания были столь опасны, то ли просто на первом месте стояло обычное желание подложить Агнуса потомкам своим. В любом случае, процесс чтения шел столь медленно, что другой бы уже бросил эту обреченную на провал затею. Но готовая хвататься за любую соломинку Кейра упорно вырисовывала из букв возможные слова и пыталась найти им значение в более привычном языке. Увы, но перерождения не предполагали значение иных наречий, включая те, что имели отношение к заре существования Альтерры.

Все, что удалось выяснить к данному моменту: шанс на разрыв цепи первородного брака действительно существовал. Причем, не в локальном масштабе, а в общемировом. То есть, кандалы снимались абсолютно со всех существ, имеющих столь чудный «подарок» Пресветлой Матери. Хотят ли все остальные лишиться связи – вопрос другой. И старшую дочь рода Д’Эндарион он не интересовал совершенно. Раз из-за смерти вечного супруга они не в силах провести ритуал обоюдного отказа, следует искать иные пути. А с учетом того, что цепь между ней и Уалтаром была иллюзорной, хоть и ощущалась, как истинная, настоящим держателем второго конца является кто-то другой. И поскольку это тщательно скрывалось Высшими, не факт, что обычный ритуал отказа обеих сторон в данном случае бы подействовал.

Значит, придется делать доброе дело и лишать оков первородного брака абсолютно всех.

Задуматься заставляли лишь объемы энергии, которые требовались на столь грандиозную авантюру. Даже при условии изрядно повышенного уровня сил и общего превосходства экров над другими расами в магическом плане Наследница не имела возможности устроить подобное. В некоторых случаях пришлось бы отдать свою жизнь. Здесь – не хватило бы и этого. И потому, если дальнейший еще не расшифрованный текст не привнесет ясности или же не подарит новые идеи, придется и впрямь задействовать Альянс. Не то что бы это было худшим выходом из ситуации, но точно не одним из самых предпочтительных и простых.

Поток воздуха от захлопнувшейся книги всколыхнул яркое пламя свечи, которое спустя несколько мгновений было окончательно убито. Спальня погрузилась во мрак, едва разбавляемый световыми всполохами.

Разыгравшаяся за окном гроза стремилась подчинить себе весь мир. С обреченным скрипом гнулись тонкие стволы молодых деревьев, сдаваясь напору шквалистого ветра. Беспрестанно вспыхивающие молнии, разрывающие небо на части, кажется, надеялись превратить одеяла туч в ошметки. А старшей дочери рода Д’Эндарион безумно хотелось распахнуть балконную дверь или выбежать в сад, чтобы вобрать в себя оглушающие раскаты грома и прибивающие к земле мелкие цветы тяжелые капли ливневого дождя. Ощущения, что дарила подобная стихия, дающая понять, что Тайсс в который раз дорвался до любимых игрушек, сравнивались лишь с чувством всесилия в ночи двулуния. Просачивающееся под кожу через прислоненные к стеклу пальцы оно было поистине прекрасно.

И даже внезапно коснувшиеся шеи губы не могли испортить настроение. Хотя заставили вздрогнуть и мысленно устроить себе выговор за так и не стертую руну на зеркале, настроенную на вход для одного-единственного индивида, дела с которым уже были завершены. Правда, не на столь уж и долгий срок.

Царапнувшие стекло ногти издали неприятный звук.

- Ты мне нужна.

Как и ожидалось, некромант был жив, здоров и полон своих далеко не безобидных идей.

- Какие признания спустя пару недель после смерти моего вечного супруга. Вы нетерпеливы, - оценила Наследница, впрочем, не делая ничего, чтобы сбросить чужие холодные ладони со своих плеч. Эта маска не подразумевала открытой неприязни. Напротив: стоило проявить хоть немного теплых чувств. Но только не переборщить, чтобы фальшь не просочилась наружу.

- А Вы слишком привыкли видеть в каждой фразе обожание.

- Ненавистную женщину не пытаются ненароком раздеть, зная, что не получат от этого выгоды. Сейчас, - выделив последнее слово голосом, экра обернулась, прекрасно зная, какое выражение лица увидит перед собой. Неизменная маска легкого превосходства и в то же время – беспечности. За ней скрывалось слишком много, чтобы не совершить попыток заглянуть под нее.

- Все еще сохраняешь виды на кресло в Альянсе? –шаг назад, до резного кресла у письменного стола, нарочито демонстрирующий ошибочность предыдущих выводов. Словно бы и не было ничего, лишь чьи-то пустые фантазии. И очередное предложение, совершенно точно являющееся ее расплатой за предыдущее задание. Все верно, она в долгу перед ним. Агнус бы побрал эту необходимость изредка прибегать к подобным сделкам. Правда, быть может, предвидится нечто интересное.

- Я не отступаюсь. Ты знаешь.

- Прекрасно, - на одно слово – два значения, - Тогда, полагаю, не побоишься заключить сделку?

- На еще одну невинную жизнь? Отчего нет? – уголок тонких губ дернулся в усмешке, - Только какая тебе с этого выгода, если это не женщина?

- Развеять скуку? – оценив ее скептичное молчание, Дэй хмыкнул, - Так и знал, что не поверишь. Скажем так, - мужчина побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, подбирая слова, - на этот раз дорогу перешли мне. Не то что бы что-то очень серьезное, но прощать подобное нельзя: другие способны решить, что и им все можно. Сама понимаешь, как на массы действует пример одного.

- Вполне, - Кейра едва заметно кивнула, отклонившись назад и коснувшись спиной холодного стекла. За темным женским силуэтом вспыхивали молнии, на время погружая фигуру в полный мрак. И только аметистовые глаза едва заметно светились, выдавая близость ночи двулуния.

- Методы оставляю на твое усмотрение, но желательно, чтобы он отправился за Грань. С учетом всего, что он сотворил, совершенно точно не в Сады Трехликой.

- Хотелось бы знать, чью именно жизнь ты ценишь наименее сильно.

- Одного слишком заигравшегося во всесилие политика, чье исключение из Альянса откроет путь тебе к центральному креслу. Ты ведь метишь именно туда, я прав?

Дыхание на пару ударов сердца сбилось. Эта игра могла оказаться опасной для нее. При всем совершенствовании собственной формы, выходящих из ряда вон особенностях крови благодаря давнему эксперименту и отсутствию боязни за жизнь, риск в данном деле слегка перевешивал привычный в любых иных авантюрах. Подстраховкой могло служить приближение двулунной ночи. Но насколько качественной? В отличие от Дэя, чью силу Наследница до сих пор не сумела изучить полностью, но примерно предполагала ее направление, у нее со скрытностью было более чем паршиво. И если кто-то обнаружит ниточки, связывающие ее с этим делом, Цитадель станет родным домом. Причем, в самом лучшем случае. А в худшем, казнь последует незамедлительно.

И в то же время, это был один из самых коротких путей к достижению цели, что вела ее столько лет. И почти единственный способ расплаты за предыдущую сделку.

Протянутые руки встретились, сопровождаемые очередным громовым раскатом.

Сделка скрепилась.

========== — XIV — ==========

Здание Альянса Тринадцати вряд ли могло поразить своими архитектурными изысками, коих не имелось. В конце концов, оно отстраивалось далеко не из эстетических целей. И оно не представило бы никакого интереса для историков спустя несколько тысячелетий, поскольку давно должно было утратить все стоящие внимания зоны. При прочих равных экскурсии скорее бы осуществлялись в особняк его основателей, существуй он не только на старых картах. И, тем не менее, были те, кто имел определенную необходимость в визитах сюда, помимо самих членов органа управления.

Запах древней магии, что была чернее самых непроглядных уголков Нижнего Мира, сносил с ног. Отбивал остальные чувства. Вгрызался под кожу. Убивал тех, кто его не выдерживал. Но не в случае с Дэем. Не с тем, чей свет души уже давно померк. Не с тем, перед кем любая темная магия послушно стелилась, не решаясь пойти против.

Его даже в Бездне примут с распростертыми объятиями. Но туда некромант пока не спешил.

Интересно, она помнит?

Темный камень, насквозь пропитанный криками тех, кто завершал свои дни здесь. Мужчина мог слышать эти сотни, тысячи голосов так явно, будто все происходило сейчас, перед ним. В воздухе навечно замерли эмоции боли и ужаса. Кейре бы здесь понравилось. Быть может, она знала о том, что когда-то происходило в этих помещениях, и именно поэтому так рвалась в Альянс? Надеялась получить подпитку в моменты приступов, что случались с ней все чаще.

И слабо верилось в то, что все пройдет с моментом выжигания клейма. Такую силу не запереть внутри, не обуздать какой-то печатью. Не сработать с ней по классической схеме. С даром, уровень которого был поднят за счет его собственной крови, не существует возможности совладать. Будь экра слабее, она бы умерла еще во время ритуала, как он и предполагал.

Потому что когда он давал согласие на свое участие, среди его мотивов не было ни намека на желание помочь незнакомой – как она думала – девчонке.

Это был один из наиболее простых способов убить ту, что была оплетена виной.

Чье существование было куплено ценой жизни его сестры.

Кейра оказалась сильнее, чем ожидалось. Или же просто Высшие не допустили ее к Вратам вновь, не соглашаясь на столь быстрое завершение истории? Хотели еще дольше поиграться с ними? Он бы с радостью подпортил эти божественные лица, кривящиеся в довольной насмешке. Под закрытыми веками тут же всплывала ухмылка Агнуса. Не было никаких сомнений в том, что все происходившее – его рук дело. Только у старшего из всей троицы так легко складывались изощренные планы развлечений. Ни Тайсс, ни Эфрен не были способны на столь длинные истории.

Не Пресветлой Матери же было устраивать эту пытку длиною в вечность.

Даже если тогда случилась осечка, вероятность ее вмешательства в дела обитателей межмирья все равно уже равнялась нулю. И она была бы куда милосерднее.

Не видимые практически никому печати, наложенные на Хранилище, дернулись, пошли рябью и медленно погасли. Система идентификации, пусть и заторможено, приняла визитера. На рассеченном запястье подсыхала кровь, пока рана затягивалась, превращаясь в розоватый шрам, который исчезнет через несколько ударов сердца. Такие мелочи довольно быстро пропадают бесследно, чего не сказать об отметине, за которую стоит поблагодарить все ту же Кейру. Вот кому бы он когти-то пообломал бы. Проблема в том, что они все равно к следующей двулунной ночи вновь отрастут. Демонова экра! Точнее, стоит еще самому себе выдать благодарность за то, что наградил девчонку подобными способностями. Но это как всегда опускалось.

Тянущиеся вдоль стен шкафы и полки, на части из которых в каком-то беспорядке были сброшены свитки и папки, словно кто-то проводил в условиях ограниченного времени поиски, почти не привлекали внимания некроманта. Эта часть помещения его интересовала мало, поскольку содержала в себе в основном различные отчеты и доклады, данные по соседним реальностям, информацию и расчеты, относящиеся к системе, расположенной этажом ниже. От витавшей в воздухе пыли хотелось разодрать легкие изнутри, а отвращение проскальзывало на сосредоточенном лице вопреки воле его хозяина. При всей своей далеко не чистой и привлекательной работе ровно относящийся ко всем ужасам разложенных внутренностей и преотвратнейшим амбре, коими не были обделены трупы той или иной степени давности, древнюю пыль Дэй не выносил. И если Кейра бы в таком случае согнала бы сюда слуг, потребовав немедленную уборку в десять рук, то сам некромант бы скорее подорвал это место к Агнусовой бабушке.

Но, увы. Во-первых, Хранилище имело нехилую защиту, обойти которую в одиночку он не имел возможности, а, во-вторых, эта часть Альянса еще имела для него значение. И не только для него.

Самая дальняя зона, как и главный вход, тоже была готова похвастаться впечатляющим количеством печатей. Что потребовало новую серию глубоких царапин на запястье и очередную гримасу на нахмуренном лице, ставшую единственной реакцией на поганое чувство, возникающее при сканировании крови и магического фона. Конечно, с ощущениями, присущими некоторым ритуалам, перемалывающим внутренности и заставляющими их отхаркивать вместе с кровью, не сравнить. Но и приятного ноль.

Убедившись в том, что система идентификации и впрямь не изменилась, хотя работать стала медленнее (или виной тому – его форма?), мужчина нажал на металлическую ручку и с усилием приоткрыл дверь, отозвавшуюся натужным скрипом. В образовавшуюся щель протискиваться было не то что бы очень удобно, но пытаться разработать застарелый механизм сейчас не оставалось времени.

Взгляд зацепился за серебристые кристаллы, заключенные в стеклянные прямоугольники, стоящие на полках и заполнившие стеллажи. Способ сохранения самой важной информации, доступ к которой нужно еще было получить: воспользоваться ей так просто, как большинством свитков и фолиантов в Хранилище или же в Библиотеках Альтерры, не было возможности. Каждый кристалл требовал права на распечатывание. Но сначала требовалось его коснуться, чего не давал сделать прозрачный вытянутый куб, сделанный, на первый взгляд, из стекла. А потому кажущийся доступным для разрушения. На деле же, этот материал предполагал лишь один способ проникновения: растопить его поверхность по аналогии с зеркалами, используемыми в качестве порталов.

Дэй действовал на абсолютной интуиции, точно зная, что защита даже в самом худшем случае убить его не сможет. Хотя настроение и внешний вид подпортит, здесь сомнений не оставалось. Внимательно изучая каждый кристалл, мужчина продвигался вглубь помещения, ловя каждый отклик магического фона и не чувствуя ничего. Либо он что-то спутал, либо опрометчиво принял смутную картинку за действительность, либо… нет, вынести искомый экземпляр никто не мог. Кейра не имела доступа к Хранилищу, по крайней мере, он так полагал. От иных же гостей эта зона слишком хорошо охранялась.

Буркнув себе под нос одно из древних проклятий, и не пытаясь понять, как он вообще его умудрился вспомнить и произнести, некромант резко развернулся и замер. Сделал едва заметный шаг влево, продолжая смотреть перед собой в сторону выхода, но фиксируя каждое изменение сбоку от себя. Еще одно почти незаметное приближение, сопроводившееся зудом в области переносицы и нижней губы. Надо же. Хорошая маскировка.

Руна рисовалась почти наугад, стираясь и изменяясь. Все же, память упорно не желала сотрудничать со своим хозяином, подтверждая часть его догадок. Как же хотелось выразить свое жаркое «спасибо» виновнице произошедшего. Но тут же внутренний голос напоминал о том, что его роль во всем была далеко не последней. И он все равно не смог бы навредить той, что держала в своих руках второй конец цепи первородного брака. Как бы ни был зол.

Ладонь, преодолевая легкое сопротивление – колеблется, зараза! – дотронулась до подсвеченного синим кристалла. Пальцы сжались на холодной поверхности, большой укололся об острую грань, тут же жадно вобравшую в себя выступившую каплю крови.

Скоро встретимся, родная.

***

Не в правилах того, кто ощущает полную вседозволенность, извиняться. Тем более, когда виной запятнаны оба. Проще посчитать боль отплаченной, продолжать жить, словно ничего не было. Не оглядываться назад. Потому что за горизонтом слишком много всего, требующего внимания. Идея жгла кончики пальцев, требуя выхода. В расширенных зрачках плескалось безумие, уничтожая все остальные эмоции. Торопливая речь, вдохновенная, затягивала в свой кокон.

Увлеченный, Хэдес походил на маленького ребенка, который пытался всеми правдами и неправдами доказать необходимость в дорогой игрушке. Отросшие светлые пряди, лезущие в глаза, и юное лицо разбивали все выстроенные в человеческом разуме образы темного правителя и всемирного зла. И если бы не глаза – стальные, непреклонные и уничтожающие все, чего касался взгляд – можно было бы решить, что молодой мужчина не способен вообще причинить кому бы то ни было вред. И уж тем более – выдвигать подобные предложения, не имеющие шанса на их не реализацию.

- … Но если ты не хочешь ввязываться в это, я возьму полностью систему на себя.

Все же, это было слишком опасно. Слишком против правил Трехликой. И о том, что могла сотворить Богиня, прознав про это, не хотелось даже думать. А потому вовлекать в свои планы Илиссу, даже при всей ее пользе здесь, не хотелось. Она не должна была отвечать за его идеи.

Даже если они напрямую касались ее. Были посвящены ей.

- А у меня есть причины для отказа? – раскосые глаза сощурились. Он не был похож на классического злодея, зато она смогла бы занять это место как минимум благодаря абсолютно не миловидной внешности. И точно такой же сущности.

Она клялась быть рядом. Всегда.

Он бы мог начать ее убеждать в том, что еще есть возможность не увязать во всем с головой. Не падать туда, где совершенно точно не найдется ни крупицы света. Он бы мог сделать все за нее, максимально сняв с нее все возможные обвинения. Но это было полностью ее выбором. Который он не имел права оспаривать. Все равно ничего не выйдет: на собственных решениях его супруга умела твердо стоять, да еще и склоняя к ним окружающих. И он любил это в ней.

Он любил все в ней.

- Я ведь думаю, ты не будешь против, если я добавлю еще идею от себя? – зыбкая тишина безжалостно уничтожилась вкрадчивым женским голосом; Хэдес мог поклясться, что сумасшествие уже наполнило и ее кровь, - Ведь нам же нужно качественное прикрытие, - прикосновения холодных пальцев к рисунку на скуле, уверенно повторяющие плавные линии, опалили холодную кожу.

Для механизма, что начнет тянуть энергию из стоящих на пороге своей гибели миров, была необходима маскировка. Причем такая, чтобы даже у Трехликой не возникло ни малейших подозрений на фальшь. Макет еще одного впечатляющего своими размерами строения сотворился в кратчайшие сроки, и теперь его предстояло создать в реальности. Как и тщательно продумать саму систему переработки энергии, которая помещалась в подвальный этаж и требовала для себя шесть тонких башен-иголок, стержень которых выкладывался из обнаруженного в одном из миров камня, имеющего максимальную степень проводимости. Переправлять материал пришлось в течение нескольких лет, чтобы это не вызвало вопросов ни у кого. А сердце строения занял орган самоуправления, призванный стать связующим звеном между населением Ирльхейна и правящей четой.

Альянс Тринадцати.

Двенадцать кресел заняли старшие представители созданных Пресветлой Матерью рас, не имевших никакого отношения к конкретному государству, но получивших заманчивое предложение о возможном управлении всей Альтеррой. Потому что это было куда разумнее, нежели единый властитель, за титул которого бы началась настоящая резня среди тех, кто попытался бы доказать свое исключительное право на лидерство. Хотя, занявшая центральное место в Альянсе, Илисса не отказалась бы полюбоваться на эту возню под своими ногами. Потому что, в конечном счете, все равно главенство бы досталось ей. И не имеет значения, приложил бы к этому руку ее супруг или нет.

И тогда же, чтобы обезопасить себя от возможных перестановок, женщина в первой из скрижалей, повествующих о формировании органа управления, указала условия получения центрального кресла. Официально – роль играла только кровь Высших, на тот момент присутствовавшая в жилах некоторых рас, представители которых входили в состав членов Альянса. Неофициально – то, о чем умолчалось, но то, что имело куда больший приоритет – совпадение магии. Только некто, имеющий тот же дар, что и она, сумел бы занять место лидера. Любой другой при прохождении процедуры получения доступа превратился бы не в самый качественный, но с любовью сожженный заживо труп. Печати не ошибались.

Отдавать власть Илисса не собиралась. Хотя бы потому, что лишь она и Хэдес должны были знать о том, зачем на самом деле создавался Альянс Тринадцати и какие секреты хранил.

Это подвело бы черту под их жизнями. И уничтожило бы мечты ее супруга. А она не могла позволить подобному случиться.

Что бы ни произошло, они ответят за это вместе.

Дополнительно с системой транспортировки энергии через созданные порталы на нижних ярусах расположилось хранилище информации, доступ к которому имела лишь сама дочь Трехликой, устроившая там нечто вроде сейфа для тех данных, что нельзя было держать в особняке. И в то же время, доступ к ним мог ей понадобиться в любой момент. В частности, это были свитки со сведениями о первородной цепи, что достал Хэдес, и скрижали, стянутые когда-то давно у Пресветлой Матери, которые поддавались определенной корректировке и позволяли таким образом менять порядок Альтерры и влиять на жизни и судьбы ее обитателей. И там же остался макет межмирья, нахождение которого дома могло бы стать опасным в случае чего.

Хранилище было завязано на жизни ее и Хэдеса, и, при любом из нежелательных исходов, уничтожилось бы самостоятельно и без следа. Как и прилегающая к нему группа помещений, оставленная на реализацию выдвинутой супругом идеи об экспериментах по вживлению дара тем, кто его изначально не имел.

Но и этим дело не закончилось. Оставался момент, способный вызвать вопросы у кого угодно от представителей первородных рас до самой Трехликой Девы: башни и порталы. Не заметить связь с соседними мирами было бы слишком сложно, и в рамки Альянса она совершенно не укладывалась. Пришлось продумывать еще одну функцию этого места, заключавшуюся в попытках налаживания межмировых отношений. Предполагалось, что в дальнейшем появится возможность открыть визиты в иные реальности для всех, включая простых людей, не истощающие их ауру и не отнимающие силы у носителей дара.

Правда, на это бы тоже затрачивалась потребляемая из мелких миров энергия, но ее наличие всегда нашлось бы чем объяснить вплоть до камней, составлявших стержни башен. Тем более что данную задумку действительно планировалось провернуть, но позже. Первоочередными были другие цели.

- Ты уже начала испытывать скрижали вместе с макетом?

- Надо же было себя занять, пока ты развлекался, - брошенное вскользь, словно ей и правда не было никакого дела до его четырехлетней отлучки. Но за равнодушием – пропитанные ядом раны, не желающие затягиваться.

- Будь осторожнее.

Не с теми, кто попадал в ее руки. С самой собой. Слишком сильно она могла увлечься. Потеряться.

========== — XV — ==========

Система работала. Пусть неуверенно, на малых мощностях, едва-едва заполняя резервуары чистой субстанцией, но она функционировала. И это вселяло в сердце мужчины какую-то странную гордость, соизмеримую лишь с той, что когда-то давно охватила его в момент завершения работы над макетом Альтерры. Расчеты оказались верны, он и впрямь смог не только создать порталы и соединить их с нужными координатами, но и настроить поток в одну сторону. Дар создателя понемногу осваивался, заставляя двигаться дальше.

Улыбающаяся, совсем как в детстве, Илисса – как же давно он не видел у нее такого выражения лица – заинтересованно разглядывала большие прозрачные емкости, находившиеся в одном из залов подвального этажа. Резко обернувшись к супругу, так, что не сдерживаемые ничем волосы, окутали худощавую фигурку в как всегда откровенном платье золотым облаком, обманчиво вещающим о безобидности их обладательницы, женщина как-то потрясенно качнула головой. Цвет глаз застыл где-то на границе между зеленью и сталью, что говорило о сильных эмоциях.

- У нас получилось, - прошептала одна из самых сильных дочерей Трехликой, сжимая руки в кулачки, - Получилось! – обнимая мужа и утыкаясь носом в ямочку между ключицами, она не могла согнать с лица счастливую улыбку. Несмотря на то, что данная безумная идея принадлежала Хэдесу и, все же, владела им куда сильнее, нежели его вечной супругой, радовалась она за него, как за себя. Странное ощущение чуда и неограниченных возможностей не покидало все ее существо.

- Скоро Ирльхейн получит статус центрального государства межмирья, - перебирая волнистые локоны и касаясь губами женской макушки, задумчиво произнес мужчина, - И тогда Альянс станет главным органом управления. А ты получишь в свои руки всю Альтерру, и не будет необходимости скрывать возможность влияния на нее.

Если ты так того хочешь, все межмирье склонится перед тобой.

И ты станешь Владычицей.

Все сказки, что складывались в юной головке много лет назад, не выдерживали никакой конкуренции с реальностью. Принцы со своим золотым сиянием и сладкими речами меркли перед ароматом магии ее мужа и пугающими искрами в глубине стальных глаз. Все подвиги во имя прекрасной дамы не стоили и части тех задумок и проектов, что были выдвинуты и потихоньку претворялись в жизнь ими обоими. И ни на какое мирное существование воздушной и хрупкой принцессы Илисса бы не променяла свое настоящее, подпитанное риском быть раскрытыми и понести наказание. Потому что Суд Трехликой не обратит внимания на благие намерения: гибель иных миров этим не оправдать.

И все же, Хэдес смог создать историю, что оказалась увлекательнее и желаннее любой ее детской мечты. Как и обещал. Что бы ни происходило, она не жалела об этом браке. И боялась лишь одного.

Преступить незримую грань.

***

Появившийся абсолютно цивилизованным способом – через дверь – некромант заставил Кейру удивленно склонить голову набок и отложить от себя какую-то глупую книжку, которую она схватила в руки, когда услышала стук. Ни к чему родителям знать о том, что действительно занимает ее мысли: пусть видят в ней лишь классический образчик девушки, почти достигшей совершеннолетия по меркам их расы. Поскольку согласно людским обычаям, она уже давно преступила эту возрастную черту.

- Полагаю, ты не будешь возражать, если я на некоторое время избавлю тебя от своего присутствия? – мужчина привычно проигнорировал приветствие, убедив старшую дочь рода Д’Эндарион в том, что ничего странного не произошло, и кто-то просто осваивает для себя новые методы появления. Или же для чего-то устраивает очередной спектакль. И вообще, интересно, как его охрана-то пропустила? Вряд ли maman отменила свое распоряжение касаемо него.

- Если требуется, пару минут я потоскую, - предложила молодая женщина, поднимаясь с постели, - Но, уволь меня от бесконечных ожиданий у окна.

- Жаль, - хмыкнул Дэй, - А я-то надеялся на вечно горящую свечу и теплый ужин.

- К моменту твоего возвращения он уже плесенью покроется.

- Искренне веришь, что я пропаду надолго?

- О коротких отлучках ты обычно не оповещаешь, - они были знакомы не первый год, и потому о его привычках Наследница знала немало. Да и не только о них. Вот только, несмотря на то, что иной раз казалось, будто им обоим известны все сильные и слабые стороны друг друга, ощущение полностью незнакомого человека напротив не покидало. Словно они изучили лишь тысячи масок, так и не добравшись до спрятанного под ними. Или же просто настоящей личины не существовало.

- Когда ты завершишь нашу сделку, я сам тебя найду, - с непривычно серьезным видом уведомил ее некромант, внезапно обхватывая руками женское лицо и не давая экре отвести взгляд. В самых потаенных уголках души всколыхнулась паника, накрывая с головой: что-то в этом зрительном контакте было неправильным, требующим вырваться из жесткой хватки и отвернуться. Кейра не относилась к категории тех, кто вообще чего-то боялся. В категорию ее страхов уже не входила даже смерть, потому что эти пытки оказались бесконечны. И потому странное чувство ужаса, сдавившее горло, пугало неизведанностью. Если бы немой крик, разрывающий изнутри, оглушал, в особняке бы не осталось никого, кто не пал бы его жертвой.

В глазах напротив молодая женщина не могла прочитать ни единой эмоции. И вопреки совершенно не подчиняющемуся никаким командам телу пальцы левой руки заторможено коснулись центра мужского подбородка, словно пытаясь вспомнить что-то важное на основе тактильных ощущений. И получая лишь пустоту там, где должны были быть картинки.

- Надеюсь не узнать в «Вестнике» об убийствах в районе особняка, потому что у кого-то невовремя проснется голод, пока меня не будет, - резко отпустив старшую дочь рода Д’Эндарион и отойдя от нее на шаг, мужчина вновь стал похож на самого себя. И только в этот момент, избавившись от иррационального чувства паники, Наследница осознала, что на протяжении всего молчания совершенно не дышала.

- Я способна справиться со «зверем» без тебя.

Брошенная в спину фраза удостоилась лишь прощальной недоверчивой усмешки и звука захлопнувшейся двери.

Он всегда уходил так. Был единственным, кто в разговоре с ней оставлял за собой последнее слово, даже если со стороны казалось иначе. И заставлял вот так же, как и сейчас, еще некоторое время думать о себе. Пусть и в этих мыслях она многократно подвергала его всем существующим и только что родившимся в изобретательном мозгу пыткам, обязательно оставляя в живых. Потому что не наигралась. И потому что они были полезны друг другу. Потому что их связывало слишком многое, чтобы просто так все разрубить.

Когда вообще отношения перешли ту грань, где все еще понятно, как их назвать? Когда маски, что они старательно подбирали, приросли к лицу? И теперь, разбиваясь, обнажали лишь новую фальшивку. И даже если бы, наконец, в своей попытке дойти до настоящей сущности, они бы и преуспели, вряд ли бы хоть один из них в это поверил. Слишком заврались. Оба.

Обычные отношения, строившиеся на взаимной выгоде, подразумевающей моральное и физическое уничтожение неугодных другой стороне лиц, когда-то уже пытались стать чем-то большим. Соглашение о сотрудничестве до тех пор, пока не появится веской причины для его разрыва, могло на миг привидеться ненужным. Но кто в юном возрасте не творит глупостей и не теряет голову, даже будучи приучен слушать разум? Самовнушение летело к Агнусовой бабушке, отчаяние заставляло поверить в то, что Пути и впрямь ошиблись, и отношения с Эр’Кростоном не имеют будущего. Потому что она не может одна их взращивать, когда с его стороны лишь полная неопределенность. Когда он не делает ни шага к ней навстречу, хотя она уже давно готова принадлежать только ему и вручить свою душу.

Вызвать ревность у вечного супруга с его братом по крови не казалось такой уж плохой идеей. В представлении восемнадцатилетней Кейры мужчина не смог бы делить свою женщину ни с кем, и если он все никак не был в силах признать свои чувства, такая ситуация могла бы послужить катализатором. Рисков не существовало: либо ей везло, и уже вечером они бы планировали обряд соединения, пока некромант залечивал ушибы (драки за прекрасную даму расписывались в каждом уважающем себя романе), либо она станет первой, пошедшей против цепи первородного брака.

Если она и правда существует.

Улыбаться так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, даже у самых близких людей, ее заставляли еще в детстве. Одним только взглядом выражать сразу несколько эмоций, даже диаметрально противоположных, она научилась в отрочестве. Уроки о том, как с невинным выражением лица манипулировать собеседником, длились всю жизнь, совершенствуя ее мастерство. И потому в этой сцене не было ни одного неверного жеста.

Ни в приглушенном смехе, ни в обращенном в сторону спутника взгляде, чуть смущенном, но заинтересованном, ни в опущенных ресницах в ответ на какой-то нескромный вопрос. Даже в тесном контакте, что подразумевался танцем, было ровно столько близости, чтобы дразнить стоящего в нескольких шагах от них Эр’Кростона, беседующего с отцом, но изредка все же поворачивающего голову в ее сторону. И столько же холода, чтобы напомнить Дэю: все это лишь потрясающе воспроизводимый спектакль. Хотя тому не требовалось повторений – все чувства девушки для него были открыты. И направленность каждого вздоха не давала повода для сомнений: она испытывает Уалтара.

Только некромант слишком хорошо знал и того, с кем когда-то разделил свою кровь, имея возможность сейчас сканировать его ощущения: Наследница выбрала неверную тактику. Да, Эр’Кростон был влюблен, но заблудившаяся в сказках и любовных романах экра забыла об одном: ее вечный супруг не имел склонности к собственничеству. И он скорее пожелает возлюбленной счастья с другим, нежели заявит свои права. Пусть и имеет их в отличие от кого бы то ни было. Свой характер Уалтар проявит в иных вещах, но не в отношениях.

И сейчас ему это точно дорого обойдется. Но он не станет вмешиваться.

Пока в его руках этот ночной цветок, что еще никто не успел сорвать, совершенно точно знающий о своей привлекательности, идущей точно из Бездны. Пока еще одна игра в самом разгаре, и по итогам партии выиграет он. Пока на том длинном пути, что стелется перед ним, он может продвинуться еще на шаг, он продолжит касаться губами прохладной кожи шеи, ловя приглушенный стон, что – он точно знает – она пытается сдержать.

Права на потерю контроля у нее нет. Только необходимость позволять некроманту так дотрагиваться до нее. Целовать и лишать на мгновение всех точек опоры, но цепляться за реальность, пересекаясь взглядами с вечным супругом. Вновь падать, не видя в светлых глазах ничего, кроме усталости. И в следующий момент терять зрительный контакт. Потому, что он возвращает все внимание отцу и кому-то из гостей. Потому, что она захлебывается отчаянием восемнадцатилетней девчонки, желавшей иной любви. Заявляющей о себе на все межмирье. Поглощающей. Заставляющей задыхаться.

Как эти – Агнус бы их побрал! – поцелуи.

И впервые у Наследницы не находится ничего – ни желания, ни сил – на прекращение собственноручно начатого фарса. Впервые ей не хочется бороться с судьбой, дав самой себе возможность передышки в бесконечной войне. Даже если она означает падение в Бездну: с некромантом быть иначе не может. Он – последний, с кем она вообще способна себя представить, потому что знает, насколько он опасен. Именно поэтому держит его ближе к себе: чтобы в любой момент нанести не менее болезненный удар.

Она не наивна, как все те, кто теряют от него голову и оказываются уже через несколько часов будущими мертвыми куклами. Поэтому, незамеченной покидая зал, следуя за Дэем, уже ищет способ обратить все в свою пользу: так быстро он все равно ее не убьет. Она слишком хорошо знает о его умении подбирать идеальную маску, чтобы уловить искренность в «роль сыграна, зачем тебе продолжение?». Не в его принципах проявлять благородство и давать свободу выбора, лишив жертву разума. Не в ее принципах ему верить. Поэтому самостоятельно провоцируя, быть может, даже слишком откровенный поцелуй, мысленно усмехается этому, совершенно точно, заданному лишь для вида вопросу.

И ужасается самой себе. Потому что это не месть Уалтару за его излишнюю сдержанность и порой холодность. Это какая-то агнусова тяга к тому, кому невозможно верить. А без доверия, даже реши она пойти против цепи, отношения обречены. У одной страсти, сжигающей дотла и заставляющей возрождаться из этого пепла, будущего нет. По крайней мере, для нее.

Связь, возможность которой для обоих была на самом последнем из существующих мест, не более чем жест отчаяния для одной и новых ощущений для другого. Шаг, из которого оба в итоге извлекут выгоду. Позже. Оставив где-то позади этот краткий миг странного покоя и вычеркнув его из памяти. Начиная новое сражение на пепелище и чужих жизнях.

А с наступлением нового утра она согласна сделать еще одну попытку. Или не одну. Добиться обряда соединения с Уалтаром, подтверждения вечного брака. И выкорчевать все эти странные эмоции, которые наверняка принадлежат Высшим, пытающимся спутать нити ее судьбы. В наказание за тот ритуал шестилетней давности, где цепь между ней и Эр’Кростоном была разрушена. Но она – Д’Эндарион, и ее не учили сдаваться даже Богам.

- … теперь, мне кажется, я тебя понимаю, - звонкий голос Айне, появившейся в спальне несколькими минутами назад, с трудом, но все же вернул Кейру в день сегодняшний. Напоминая о том, что еще ничего не закончилось. И ей надлежит не копаться в не имеющем значения прошлом, когда слишком многое зависит от настоящего.

- Прости, - Наследница вздохнула, оборачиваясь к младшей сестре, отмечая ее слишком цветущий вид и нескрываемую широкую улыбку, и без того никогда не сходящую с лица девочки, - Ты о чем-то говорила?

- Брайс – ну, тот самый, который в прошлом году еще деканом Академии был отмечен за успехи в искусстве владения шпагой, помнишь? – уже короче, чем изначально, но не менее эмоционально, пояснила Айне, - хочет просить мою душу у родителей, - имя у старшей дочери рода Д’Эндарион не вызвало ассоциативных рядов: выдающимися студентами Академии она интересовалась слишком редко. Вот если бы мальчишка заявил о себе в политике, пожалуй, да, молодая женщина бы смогла хоть как-то его охарактеризовать. А так… главное, что сестра вообще нашла того самого и, похоже, довольна сложившейся ситуацией. Если бы вечный супруг – а никто другой бы не осмелился попросить душу – не понравился младшей, она бы это сразу сказала. Не та натура, чтобы играть в чувства.

Давно ли ее глаза светились, а внутри все трепетало в ожидании? Давно ли она рассматривала каждый камешек на платье, что должна была надеть для ритуала соединения? Давно ли представляла себе в мельчайших деталях тот день, что ожидала несколько лет? Давно ли сжимала руку Уалтара, веря в сказку? Давно ли ее сердце остановилось, когда новость о его гибели обрушила все, что годами возводилось?

А теперь внутри не было ничего. Ни тоски, ни боли. Ни пустоты.

Словно кто-то прошелся с метлой, уничтожив любые намеки на эмоции, связанные с этими отношениями. Словно никаких чувств никогда и не было. Словно все, во что так долго верилось, было декорацией, красивым сном, рожденным в уставшем подсознании. Но утро уже давно наступило, и от красочных картинок не осталось ничего: воспоминания и те тают, превращаясь в бессвязную дымку. И, как знать, быть может, через некоторое время она даже не вспомнит лица Эр’Кростона.

И не испугается. Потому что все было фальшью, и она уже свободна даже от лживых страданий.

Им на смену пришли настоящие.

- Мне кажется, я успела опробовать оба вида любви и теперь не хочу более знать никаких. У меня была любовь-награда, искренняя и настоящая, которая должна была стать единственной. Которую предсказали Пути и одобрили Высшие, - если не считать того, что все было иллюзией, - Я вручила Уалтару свою душу, и ничто это не изменит. Даже его смерть. Но за какие грехи мне подарили любовь-наказание к тому, кого я даже не помню? – вопрос слетел с губ почти шепотом, но оказался достаточно четко произнесен, чтобы стать услышанным младшей сестрой. И вызвать непонимание.

Это было абсолютно иррационально. Не знать имени. Не видеть лица. Не ощущать запаха. Но знать, что кто-то там когда-то существовал. И кто-то до сих пор ждет. В чьих-то руках все так же зажат конец цепи, растягивающейся на многие мили. И чем дальше они друг от друга, тем туже на ее шее затягивается петля. Тем сильнее выворачивает внутренности. И тем чаще вспыхивают в голове странные образы, неизвестные, но совершенно точно имеющие к ней отношение.

Пугающие.

Если это сказка, то она не имеет счастливого конца.

***

Одно дело – жертвовать неизвестными мирами, мелкими, стоящими на пороге своей гибели. Если не они – то кто-то другой. Их судьбы уже предопределены. И другое – пусть и случайно, но отправить за Грань одного из тех, ради чьих жизней все и делалось. Собственными руками подписать приговор и выдать билет в один конец. И с учетом того, как именно произошла его смерть, дорога в Сады Трехликой несчастному была заказана.

- Я… - она тряслась, как в горячке, - я убила его, - потемневшие от осознания произошедшего глаза сейчас светились каким-то безумием. Прижимавший к себе любимую женщину Хэдес не знал, как именно ее успокоить и что сказать: против слез Илиссы у него никогда не было оружия. Все мысли о том, что он должен образумить заигравшуюся девчонку, испарились, встретив нежданное сопротивление. Захлебывающаяся в своих рыданиях супруга была слишком напугана, чтобы показывать просто прекрасную актерскую игру. Ей и впрямь было страшно. Она и правда не знала, что ей делать. И она впервые ощутила себя виновной.

- Прекрати. Слышишь? Илисса, - он ощутимо тряхнул женщину, вынуждая ее поднять голову, - Он сам выбрал такой путь, понимаешь? Сам! – касаясь губами ее соленых от слез скул, заставляя вздрагивать от ощущения резких и отрывистых поцелуев на щеках и подбородке, вечный супруг пытался хоть как-то привести ее в себя, - В конце концов, как ты можешь знать, ты ли подарила ему смерть? Быть может, именно столь короткий путь отмерила ему Трехликая?

- Ты… - в замутненном взгляде проскользнуло удивление, и хотя из груди все так же вырывались хрипы, истерика перешагнула свой пик, - ты… не ненавидишь меня? – цепляясь дрожащими пальцами за сорочку мужа, она протянула свободную руку к его лицу, словно даже не осмеливаясь дотронуться, боясь запачкать его той кровью, что незримо обагрила ее руки. В ее глазах он все еще оставался светом, в то время как ее поглощала тьма, так давно поселившаяся в сердце. Огонь ее души не мог согревать – лишь сжигать все дотла и дарить болезненные раны.

Хэдес поджал губы, не разрывая зрительный контакт и продолжая крепко прижимать к себе явно не успокоившуюся окончательно женщину. Он мог отчитывать ее, как маленького ребенка, который не знает, что такое «плохо» и «нельзя», он мог резко осадить ее или же сказать свое твердое «нет». Он мог злиться на ее выходки, мог заставлять ее чувствовать себя виноватой, мог упрекать в том, что она творит. Но не мог ее ненавидеть. Всякий раз, когда он видел ее слезы, из него словно моментально выбивали весь воздух и полосовали сердце острыми когтями. Даже если она была неправа, даже если начинала срываться на крик, он никогда не мог себе позволить довести ее до рыданий. Не мог оставить одну в таком состоянии.

И сейчас, отчаянно целуя, он надеялся, что Илисса забудет обо всем. Надеялся, что ее мысли займет все, что угодно, но не чувство собственной вины. Этот урок был слишком жестоким, но ей хватит его одного. Когда-то ему хотелось, чтобы ее игры хоть однажды завершились подобным образом, чтобы у нее внутри что-то оборвалось. Чтобы раскрылись ее глаза. Но в итоге внутри оборвалось все у него, когда он увидел ее, столь искренне раскаивающуюся и ненавидящую себя. И начинал ощущать за собой вину в когда-то произнесенном вслух желании.

- Я полюбил тебя за свет твоей души. И вряд ли смогу разлюбить даже когда он угаснет.

Хэдес смотрел на развлечения любимой женщины сквозь пальцы, да и сам не был святым. В силу особенностей своего создания они были полными отражениями друг друга. Но он все чаще начинал жалеть, что собственноручно вручил ей Альтерру, а не создал отдельную Вселенную. Чем дальше, тем сильнее Илисса осваивалась в роли Хозяйки. Пусть она и давала каждому существу право выбора, но она прекрасно знала, каким оный будет. Так что выбора, по сути, не существовало.

Все чаще его посещала мысль, что в ее падении виноват только он. Его идеи затянули супругу в те же липкие сети безумия, которые уже не отпустят. Создавая свой мир, они рушили чужие. Счастье одних покупали другими смертями. Если бы была возможность, он бы прямо сейчас разорвал цепь и стер женщине память. И ушел. Чтобы не впутывать ее еще сильнее, не утягивать за собой на дно. Но единственный способ уничтожения первородных уз предполагал смерть, которая не входила в его планы.

И, почему-то ему казалось, что даже если бы все получилось, они бы встретились вновь. И повторили историю.

Потому что Высшие слишком любили развлечения.

========== — XVI — ==========

Каждым разумным существом и в этом мире, и в соседних, движет собственное понимание счастья. Каждый хочет для себя хотя бы его крупицу, а кто-то желает осчастливить и окружающих. И проблема чаще всего кроется в индивидуальности восприятия, где радость одного станет истинным мучением для другого. Обстоятельства, формирующие подсознание и выстраивающие пирамиду из ценностей. Жизнь, демонстрирующая десятки, сотни тысяч масок, в которые верят. И, если разобраться, любое злодеяние в глазах хотя бы одного существа выглядело верным, благим поступком. Есть ли виновные в этом? И так ли они очевидны? Или же прежде стоит посмотреть на ситуацию под разными углами, сколь бы много их ни было?

Цепь первородного брака, что задумывалась в качестве помощи, стала удавкой на шеях почти каждого высшего существа. Но Трехликая ли Дева так жестоко поигралась со своими детьми? Или она и вправду не предполагала, что сделает лишь хуже? Ведь те первые пары, что получили связь, не имели препятствий к ее официальному закреплению. И не выдавали серьезных протестов – проявления характера не в счет. Трудности – не причины для трагедий. Чувства все равно оказывались сильнее.

Но негласный и почти никому не известный приход к власти троицы Высших извлек и из этого выгоду. И когда-то благая идея стала отличной предпосылкой к бесконечным развлечениям. Две фигуры, переродившиеся в одном времени, но в разных обстоятельствах. Цепь, их соединяющая, способствующая слишком сильным эмоциям и необходимости быть вместе. И множество условий, что не дадут это осуществить. Варьировать сценарий можно сколь угодно долго, и каждый раз с интересом наблюдать, как решат проблему эти куклы, так и не освободившиеся от своих веревочек. И мало какая из сказок имела счастливый конец.

Младшая дочь рода Д’Эндарион, отослав служанок,намеревавшихся привычно заняться утренним туалетом девушки, убедилась в том, что за дверью и впрямь не осталось никого, после чего с тихим щелчком повернула ключ в замке. У нее есть немногим более получаса на то, чтобы без лишних проблем собраться и покинуть особняк. Спустя столь короткий срок в спальню обязательно явится гувернантка, которая по просьбе главы дома не оставила свою работу, хотя уже столь активно не опекала девочек. И последует лекция о том, что не пристало леди все утро проводить в постели, не меняя ночное платье и оставаясь нечесаной. А именно желанием еще немного полениться аргументировала Айне свое нежелание одеваться.

Хотя на деле уже давно проснувшаяся девушка, которой абсолютно не сиделось на месте, лежать с книгой под одеялом не собиралась.

Волнистые волосы были наскоро убраны в аккуратный пучок, скрепленный длинными костяными шпильками, ночная рубашка, вызывавшая возмущение у гувернантки из-за своей длины и прозрачности, осталась на резной спинке кровати, сменяясь тонким платьем простого покроя без лишних украшений. Не следовало привлекать внимание своим видом, хотя и пытаться походить на кого-либо из низших тоже было нежелательно: ей должны поверить в то, что она – Д’Эндарион. Но перед этим еще требуется как-то покинуть особняк, а в том, что некоторые инициативные лица будут всячески этому препятствовать, сомнений не возникало. На выдвинутую вчера идею о необходимости лично нанести визит пострадавшим, экра услышала столько запретов, что не удивилась бы, обнаружив сегодня на двери тяжелый амбарный замок.

И одного она не могла понять – как можно игнорировать проблему? Люди, поселившиеся на землях, прилегающих к особняку, находящихся во власти рода Д’Эндарион, были вверены Трехликой в руки главы. Так почему он не хочет им помочь? Показать, что он всецело за них, что ему важны их жизни. Что все эти глупые восстания не имеют никаких оснований под собой: никто не собирается принижать тех, кто не обладает даром. Равно как и ставить превосходство иных рас. И люди, и нелюди равны. И тот случай, что произошел с супругой Владыки, конечно, ужасен, и самой Айне неясно, отчего дело замяли, но трагедия не должна никак отразиться на населении.

Девушка не знала, что именно она сделает. Как вообще станет действовать. Она всю жизнь подчинялась сиюминутным мыслям и эмоциям, чем сильно отличалась от старшей сестры, обладающей холодным рассудком, но отнюдь не бесчувственностью. И пусть четкого плана не существовало, необходимость показать низшим, что им всем до сих пор нечего бояться на этой земле, побуждала сбрасывать в сумку драгоценности и мешочки с монетами, отправлять туда же целебные травы и мази. И, воровато оглядываясь, выскальзывать из спальни.

Наверное, хоть в чем-то хорошо иногда действовать вразрез с чужими представлениями о себе. Если зная об излишней деятельности и предприимчивости Кейры, родители нередко усиливали охрану у спальни старшей дочери, дабы воспрепятствовать ее рискованным ходам, то от младшей подобного не ожидал никто. И потому путь сейчас был чист, а любой проходящей мимо и интересующейся маршрутом девушки слуге можно было сказать о желании прогуляться. И никому бы в голову не пришло убедиться в том, что это – не приукрашенная правда.

Любимый н’урр ожидал в стойле, потянувшись к вошедшей и ожидая гостинец. Красные глаза, контрастирующие с черными белками и таким же цветом шерсти, с подозрением косились в сторону девушки, пока она разыскивала стремена и запоздало осознавала две вещи. Во-первых, про необходимость задобрить вредное существо хотя бы тушкой мелкого зверька, или даже его частями. Ничем другим питаться демоническая животина не желала.

А, во-вторых, верховые прогулки в платье удовольствием назвать сложно. Пусть даже она, в отличие от старшей сестры, могла при необходимости и в экстремальных условиях сесть на н’урра, не посмеющего сбросить хозяйку. Если, конечно, ей доверится и признает ее. Кейра же не умела обращаться с этим животным совершенно. То ли виновны странности ее крови, то ли просто не сложилось.

Забираясь на спину создания Бездны, Айне пыталась установить связь с обиженным любимцем: ментальная магия ей давалась легче, чем сестре, но действовала чаще всего только на н’урра. До более сложных уровней дойти не удалось. И даже здесь иногда случались проколы, если животное не желало идти на контакт. Впрочем, слушаясь просьбы как можно тише ступать, покидая пределы особняка через задний двор. А там уже будет раздолье, где хоть в галоп пускайся. Чем быстрее они доберутся до Рокши, тем лучше.

Поселенье от силы на пять десятков домов сложно было назвать большим, но в нем чувствовалась жизнь, что почти не ощущалась в некоторых приближенных к столице городах. Неизвестная для младшей дочери рода Д’Эндарион, не самая красивая, но настоящая. Важно пересекающие дорогу птицы с длинными шеями, видимо, попавшие сюда, как и рогатый скот, с какого-то из соседних миров, заставили девушку приструнить н’урра. Они абсолютно не боялись агнусово творенье, похоже, чувствуя себя хозяевами в этом месте. И пока последний из них не скрылся в канаве, негромким гоготом переговариваясь с товарищами, экра не позволяла скакуну двинуться дальше. Недовольное фырчанье животного было вознаграждено легким поглаживанием по левой стороне морды, где в опасной близости от глаза когда-то прошла страшная рана, оставившая после себя яркий шрам.

Откуда-то слева тянулись ароматы свежего хлеба с травами, звонкий смех сидящих на широкой лавочке у дома девочек отроческого возраста изредка перекрывал громкий лай, с которым золотисто-рыжий щенок носился за пухлощеким мальчишкой, дразнящим его какой-то игрушкой. С блуждающей на юном лице улыбкой Айне осматривалась, все еще не зная, что именно хочет увидеть. Убедиться, что все не так страшно, как говорили родители, обсуждая сложившуюся ситуацию? Или же, напротив, найти того, кому нужна ее помощь, чтобы понять, что она не зря сюда приехала? Где-то в дальнем уголке сознания мелькнула мысль о том, что она бы с удовольствием провела здесь несколько дней. Вдали от особняка и гувернантки, от родных, но наскучивших стен. Живая натура девочки все еще хотела чего-то нового. Потому что мир был слишком широк и интересен, чтобы просто запереться в доме и видеть одно и то же изо дня в день. А именно это ее и ждет после замужества.

Ничего плохого в браке или семье она не видела. И совсем не была против пройти обряд соединения, тем более что оказавшийся ее второй половиной ей и вправду импонировал. Хоть и они не были так уж близко знакомы. Но все это лучше немного сдвинуть. Буквально до того момента, когда она поймет, что готова. Что любопытство утихло, и она может хотя бы недолго посидеть на месте. Рядом с Брайссом.

Детский надрывный плач вывел Айне из раздумий, заставив озадаченно оглянуться, отыскивая его источник. Нашелся оный, правда, тут же: возле одного из добротно поставленных, но давно не видевших новой покраски домов была насыпана горка песка, где несколькими минутами назад увлеченно копался маленький ребенок. По крайней мере, его перепачканные шорты и волосы говорили именно об этом. Сейчас малыш, раскрасневшись, рыдал в голос. Рядом не наблюдалось ни одного взрослого, и у соседних строений никого, способного отреагировать на плач, не находилось. Разве что прекратившая намывать мордочку кошка, недоуменно обернувшаяся на объект столь громких и неприятных звуков. Но ей-то явно до причин дела не было.

Спешившись и едва не запутавшись в юбке, которую с каждой минутой все сильнее хотелось оторвать до самого бедра, экра направилась к ребенку, потянув за собой н’урра. То, что это агнусово создание не любило детей, ее мало сейчас волновало. Едва завидевший ее мальчишка на миг замолчал, рассматривая незнакомку, но тут же вновь зашелся в рыданиях, прижимая к себе левую руку. Нахмурившись, приблизившаяся девушка села на корточки, наплевав на все принципы леди, и, забормотав что-то успокаивающее, потянулась к малышу.

На ладони, что он так не желал позволить увидеть, четко обозначились три кровоточащие точки, расположенные треугольником. Похоже, во время игры ему не повезло наткнуться на корзунь – мелкое животное, обитающее под землей и отличающееся продолговатым тельцем и растроенным хвостом с заостренными концами. Как и стоило предполагать, эти «жала» являлись ядовитыми и служили твари способом ее пропитания. Обычно корзунь можно было обнаружить вблизи от трупов, вне зависимости от того, кому они принадлежали: питались существа именно мертвечиной. Но если попадали в руки живым, пускали в дело хвост для обороны.

Раз след на руке был свежим, да и плач раздался всего несколько минут назад, теплая «встреча» произошла недавно. А значит, время на то, чтобы вытянуть яд и обеззаразить рану есть. Правда, придется готовить смесь, потому как в уже пригодном к использованию виде у экры ее не было. Сами-то травы и несколько склянок с не внушающими окружающим доверия субстанциями, предусмотрительно полетели в сумку во время сборов: наличие тех, кому нужна помощь, раз участились восстания, предполагалось с большой долей вероятности. И, хвала Трехликой, что это был лишь маленький ребенок, а не целое село умирающих людей и нелюдей.

Заставив малыша подняться на ноги и последовать за ней, Айне стукнула пару раз тяжелым металлическим кольцом о дверь, и, не дождавшись ответа, повернула ручку. В лицо дыхнуло сыростью и прохладой, контрастирующей с нагретым солнцем уличным воздухом. Миновав темное помещение, граничившее со входом, и оказавшись в более просторном и светлом, похоже, являвшемся большой комнатой для гостей, младшая дочь рода Д’Эндарион усадила все еще скулящего от боли малыша на диван, а сама отправилась искать кухню.

Поиски не затянулись: в таком маленьком доме, судя по всему, давно не видевшем мужской руки, сложно было бы затеряться. Скромная по своим размерам спальня оказалась первым выходом из большой комнаты, занавешенным лишь короткой плотной шторой вместо двери, а кухня – проемом напротив нее. Выкладывая на стол взятые с собой травы, судорожно вспоминая, для чего эти бурые листья и насколько они опасны, девушка отвлеклась на хлопок входной двери, за которым последовал усталый вздох, и резко поднялась с шатающегося стула, обтянутого вытершейся плотной тканью.

- Вы кто? – вошедшая в дом женщина опасливо шагнула назад. Карие, чуть замутненные глаза, изучали нежданную гостью, руки, державшие ведра с водой, еще сильнее сжались в кулаки. На обезображенном глубокими рытвинами от старой болезни лице проскользнул страх. Не совсем понимая, что в ее виде такого внушающего ужас, экра поспешно заговорила:

- Я не воровка и уж тем более не убийца, - зная, чего более всего боятся люди, она пресекла не высказанные, но отчетливо читающиеся в чужом взгляде предположения, - Ваш ребенок плакал, я не смогла пройти мимо, - после этих слов ведра нашли пристанище на полу, к счастью, оставшись в вертикальном положении и лишь расплескав часть воды на тканый ковер, смешивая ее с пылью и превращая в грязь. Мать – а такой реакции более ни у кого быть не могло – метнулась через весь дом к уличному выходу, но остановилась уже в гостиной, где и узрела своего малыша. В течение минуты, что потребовалась на обеспокоенный град вопросов к дитю, на чьем лице уже подсыхали дорожки от слез, девушка наблюдала за этой картиной с какой-то тоской.

- Его укусила корзунь, - тихо, но отчетливо пояснила гостья, возвращая к себе все внимание, - Нужно обработать рану и остановить заражение, пока еще есть на это время. Все случилось не так давно, поэтому Вы можете не переживать. Если Вы не против, я воспользуюсь огнем – мне необходимо нагреть часть компонентов.

- Мне нечем Вам отплатить, - женщина, прижимающая к груди притихшего мальчишку, выглядела растерянной. Желание отблагодарить незнакомку за помощь боролось с недоверием к той, что вообще неизвестно какими Путями оказалась здесь. Вдруг, сделает еще хуже малышу. А так, есть шансы, что его кровь не возьмет этот яд. Хотя проверять на практике, рискуя его жизнью, не хотелось. И выбор сделать между двумя решениями – довериться или нет – было мучительно сложно.

- Я не нуждаюсь в плате, - слабо улыбнулась экра, - И не желаю вредить Вашему ребенку. Напротив, я хочу помочь тем, кто нуждается в этом. Мое имя Айне Д’Эндарион, - привычно склонив голову, как того требовали традиции, что было сложно выбить даже в столь не привычных для девушки условиях, она вновь встретилась взглядом с хозяйкой дома. Карие глаза чуть потеплели, хотя все еще скрывали какое-то странное недоверие.

- С чего бы вдруг лорду Ардалу присылать в это забытое Трехликой Девой место собственную дочь?

- Papa лучше бы не знать о моем визите, - буркнула себе под нос экра и добавила уже громче, - Он никого не присылал: мне захотелось узнать, как живут те, кто был вверен роду Пресветлой Матерью. Быть может, меня и не посвящают во все подробности внутренних дел, но о восстаниях я, к сожалению, слышала. И очень не хотела бы, чтобы они дошли и сюда.

Молчание, повисшее в комнате, давило на виски. Экра не могла понять, почему таким недоверием фонит от этой женщины, даже с учетом того, что она представилась полностью. Хозяйка дома изучала стоящую у дверного проема гостью, все еще не определившись в своем к ней отношении. Визиты господ обычно проходили лишь с формальными проверками, но отнюдь не с попытками лично что-то сделать для жителей. Тем более с учетом смены общественных настроений это слишком… пугало? И, тем не менее, она не ощущала лжи в словах юной девушки, кажущейся открытой и простой. Словно бы и не росла она там, где честности не место. Хотя, кто знает, быть может, это и есть – искусная маска?

Но жизнь ребенка была важнее всех роящихся в ее голове сомнений. Единственное дорогое, что у нее осталось от когда-то любимого мужа, почти полная его копия. Она не могла потерять то, что держало ее в этой жизни.

- Как много времени Вам нужно на подготовку противоядия, и что может потребоваться от меня?

***

Гнева леди Орлэйт боялись все. Даже лорд Ардал, считающийся хозяином дома и имеющий большую власть, не пугал так, как его супруга, будучи на пределе. А если дело касалось ее детей, женщина просто не могла оставаться спокойной. При этом она не устраивала скандалов, не крушила все вокруг. Но вызванные в зал слуги под предводительством старшей гувернантки мечтали уже о громком разносе вместо этих шипящих фраз, где так и сквозило обещание изощренной смерти. Тихий голос, обволакивающий каждого присутствующего здесь, забирающийся в легкие и останавливающий сердцебиение, пугал во много раз сильнее, нежели любые крики.

- Если через несколько минут моей дочери не будет здесь, вы все, поголовно, пойдете искать себе новое место работы. И будьте уверены, что ни один приличный дом вас не примет. Я позабочусь об этом, - переводя обжигающе ледяной взгляд с одного на другого, первая леди рода Д’Эндарион тяжело дышала, - Если же с ней, не приведи Пресветлая Мать, что-то случится, - еще тише, растягивая фразу и позволяя осознать каждое из произнесенных слов, начала женщина, - Ни один из вас не покинет особняка живым.

- Maman, - дверь распахнулась без предварительного стука, что сейчас, ввиду наличия более существенных вещей, осталось незамеченным, - Что произошло? – вспомнив о приличиях, влетевшая в зал Кейра присела в коротком поклоне, но тут же выпрямилась, быстрым шагом, даже быстрее, чем было принято, приблизилась к матери. Айне и ранее добавляла головной боли всем обитателям дома, но довести хотя бы одного из родителей до столь… ярко выраженного беспокойства, не входило в список ее любимых действий.

- Айне пропала.

- Не может ли быть, что Вы поддались излишней панике? – стараясь держать себя в руках, осведомилась старшая дочь рода Д’Эндарион, - Не так уж редко она уходит самостоятельно гулять.

- Ее н’урра нет в стойле, - одна короткая фраза заставила задохнуться. Прогулки верхом без сопровождающих и оповещения кого-либо из родных к привычкам младшей сестры не относились. И потому беспокойство леди Орлэйт можно было понять. Особенно если вспомнить вчерашний вечерний разговор, за который Кейра уже себя мысленно четвертовала. Знала же, что Айне не сможет просто обсудить и забыть такое. Слишком отзывчивая натура девочки всегда требовала действий по отношению к людям.

И не исключено, что в этот раз размышления переросли в поступки.

Способные стоить ей жизни.

========== — XVII — ==========

Если бы была возможность, сейчас бы младшая дочь рода Д’Эндарион воздвигла памятник своему наставнику, пытавшемуся совладать с непоседливым характером ученицы и вложить несмотря ни на что в ее голову знания. Потому что если остальным учителям это удалось средне, что и сказалось в итоге на владении девушкой ментальной магией, то навыки целительства развились достаточно хорошо, чтобы за несколько часов все же закончить работу с противоядием, не прибегая к старым конспектам, которые, конечно же, с собой она не брала. Единственной надеждой сейчас была ее память, и, на удивление, она не подвела.

Заставляя малыша выпить отвратительнейшую и на запах, и на вкус, и на вид субстанцию, сжимая ему челюсть, чтобы не выплюнул обратно – о да, она помнила желание избавиться от попавшей в горло смеси, поскольку довелось однажды лично опробовать, – свободной рукой Айне искала в сумке ритуальный кинжал. Убедившись, что мальчишка проглотил зелье, она отняла ладонь от его лица, приступая к разматыванию ткани у лезвия. Зашипев от нечаянного касания и скользнув недовольным взглядом по следу от ожога – как носительнице крови первородных фэйри, ей не слишком-то нравились контакты с металлом, – экра обернулась к сидящей рядом хозяйке дома.

- Подержите ребенка, чтобы не дергался и не вырывал руку: не хочу причинить ему слишком много боли, - округлившиеся глаза женщины заставили поспешно пояснить, - У него начала затягиваться рана, по такому ее состоянию обработать место укуса не удастся.

Мать, отчего-то смутившаяся и опустившая взгляд, тут же прижала дитя к себе. Обхватив пальцами запястье мальчишки и поворачивая его кисть ладонью вверх, младшая дочь рода Д’Эндарион резко полоснула кончиком кинжала по тонкой коже ровно в месте ярко-розового рубца, оставшегося от укуса. Интерес касаемо столь скорой регенерации пришлось убрать подальше: сейчас значение имело спасение чужой жизни. А потом можно и вопросы задать: вряд ли ее выставят тут же из дома. При всей мутности хозяйки жилища, на неблагодарную личность она не похожа. И за доброту к только что расплакавшемуся от внезапной боли ребенку способна отплатить относительно равноценно.

Упавшие на ладонь капли той же субстанции, что была насильно влита в дитя, втягивались в раскрытую рану, где тут же начали вздуваться пузыри, спустя пару ударов сердца лопающиеся и замещающиеся новыми. Болотный оттенок зелья постепенно приобретал коричневый тон, по мере смены цвета ликвидируясь из раны все тем же кончиком кинжала. Сосредоточившаяся на своем занятии Айне не слышала детский плач и тихие попытки матери успокоить мальчишку. Не могла никак отметить шум за окном, отследить панику в мутных карих глазах.

Когда смесь перестала темнеть, оставаясь изначального оттенка, кажется, забывшая о необходимости дышать экра шумно выдохнула, отклоняясь вбок и опираясь плечом на мягкую спинку дивана, с которой чуть съехало покрывало с витыми золотисто-зелеными кисточками. Устало улыбнувшись всхлипывающему ребенку, девушка прикрыла глаза, за несколько ударов сердца восстанавливая дыхание и оценивая силы. Резерв опустошился на треть, но он даже пугал не так, как общее истощение. Все же, стоило не игнорировать рекомендации целителя, полагаясь на милость Пресветлой Матери.

- Дайте ему возможность отоспаться, - рывком поднимаясь с дивана, посоветовала Айне, - К утру уже и думать забудете о происшествии. Я оставлю вот эти два пучка, - она указала на тонкие веточки с продолговатыми листьями, лежащие на покрывале, - Пусть пару дней пропьет, во избежание чего. У Вас, конечно, крепкий малыш, но я бы не стала рисковать.

Бросив взгляд на окно, за которым уже в свои права вступил вечер, экра нахмурилась: если maman еще не подняла на уши весь особняк с подачи гувернантки, она это сделает. А значит, требовалось как можно быстрее вернуться, пока на поиски младшей дочери не были высланы все силы, включая теневиков. Видит Трехликая, веселее была бы только спасательная операция для какой-нибудь приближенной ко Двору личности. Иногда родители очень сильно перестраховывались. Хотя она могла их понять: они уже однажды потеряли дочь и лишь чудом смогли вернуть ее из-за Грани. Допустить повторения истории, тем более что не факт, что со столь же положительным исходом, никто не посмел бы.

Выскользнув на крыльцо, провожаемая неловкими благодарностями хозяйки дома Айне на миг замерла, вжавшись в закрывшуюся за спиной дверь. Несколько часов, проведенных внутри жилища, не могли так сильно изменить происходящее. Что послужило катализатором этим людям и нелюдям, сейчас ожесточенно вгрызающимся друг в друга во всех смыслах? Младшая дочь рода Д’Эндарион не раз видела драки, нередко слышала о творящихся на окраинах бесчинствах, где под раздачу попадали и случайные происходящие. Но ей еще не доводилось лицезреть столь массового насилия, где уже не оставалось правых и виноватых. Начавшаяся, вполне возможно, с простого спора, сопровождаемого рукоприкладством, бойня набирала обороты, вовлекая в свое отвратительное нутро новых и новых участников.

Н’урр, дождавшийся хозяйку и позволивший ей с первого раза на него вскочить, как-то задумчиво переступил на месте, после чего осторожно – и это дитя Бездны! – двинулся в сторону дороги, где сейчас сходили с ума жители поселенья. Сильнее вцепившись в загривок животного, на что оно никак не отреагировало, видимо, понимая страх хозяйки, экра старалась стать как можно незаметнее. Безумство не щадит никого, и оттого разницы – виновна ли она в чем-то, али нет – не существует.

А для Высших, желающих внести свою лепту, не имеет значения, какую причину вложить в чужое сознание для ненависти. Их игры не предполагают столь сложных обоснований.

Какую ассоциацию должен провести нелюдь, боящийся и ненавидящий всех, чтобы в девушке, принятой за человека, увидеть врага? Что она должна сделать, чтобы обратить на себя внимание?

Всего лишь появиться в поле зрения. И стать новой мишенью для чужой злости.

Нечеловеческий рев, с трудом доносящий до сознания Айне, что ее пытаются причислить к каким-то «всем», желающим подчинить себе всех смесков или же уничтожить их, заставил экру замереть от ужаса, а ее н’урра – встать на дыбы, когда к нему метнулся четырехрукий громила, покрытый звериной шерстью. Судя по его виду, он относился не к одной из старейших рас, а являлся результатом чьего-то скрещивания. Вполне возможно, что попавшим в межмирье через портал, а не родившимся здесь.

Альтерра не притесняла иномирян, даже таких, кого в родных реальностях звали ущербными, к кому относились с презрением и отвращением, кого гнали и пытались уничтожить. Альтерра принимала всех, как заботливая мать – любимых детей. За то Альтерру и закрыли когда-то. За то ее любили. Но убийство супруги Владыки Всех земель, считаемой из-за ее внешности за не человека, а, следовательно, смеска – ибо на типичного представителя известной расы она не походила, – сместило хрупкое равновесие. Меньшинства восприняли это как показатель того, что и здесь их не желают видеть. Как превосходство над ними даже тех, кто был ниже их по дару – людей. Ничего не способных сотворить, жалких смертных, имеющих столь короткий срок жизни.

И теперь каждый человек стал им врагом. Особенно – человек знатный. Кто знает, может, эта девчонка в добротной одежде и с осанкой аристократки приближена ко Двору. Может, она вхожа в Высший круг и способна влиять на решения Владыки. Может, она здесь, чтобы определить схему их убийства – ведь просто так таких «выродков» не уничтожить. И если так, то обратно до столицы она не доедет: они позаботятся об этом.

Н’урры – создания далеко не безобидные. И в число пугливых они не попадают. Но что может одна-единственная животина, пусть даже рожденная в Бездне, против почти двух дюжин смесков, тоже имеющих в своих жилах кровь тварей Нижнего Мира? Что может против обезумевшей толпы еще не достигшая совершеннолетия девчонка, не обученная боевой магии? А вторая ипостась у представителей древнейших рас по одному щелчку не появляется. Тем они и отличны от «выродков», способных пользоваться нечеловеческими силами без дополнительных условий. И потому презираемы и людьми, и древними расами. У экров есть возможность пробудиться, если жизни их угрожает опасность, но только у сильных особей. А младшая дочь рода Д’Эндарион вообще ни разу еще не чувствовала в себе «зверя». Его рождение означало бы гибель для нее.

Прижимаясь к спине животного и стараясь удержаться на нем, пока окружившая толпа пыталась стянуть экру вниз, Айне молилась всем известным богам во главе с Трехликой, чтобы они образумились. Потому как она и правда ничего не могла предпринять: ритуальный кинжал требовалось еще размотать, а на это нужно было время. Не травками же посыпать, надеясь, что «враги», коими она не считала смесков, расчихаются и дадут ей возможность спокойно уехать. Но, похоже, и боги, и Высшие были заняты просмотром увлекательнейшей картины «беспорядки в Рокше», поскольку хоть как-то помогать не желали.

Лодыжку обожгло болью, выбившей из легких весь воздух: кто-то ударил металлическим предметом, рассмотреть который младшая дочь рода Д’Эндарион не могла, уткнувшись лицом в шею н’урра. Но если это даже и было лезвие, то короткое и ударившее плашмя – иначе бы отделалась она не ожогом с едва заметной раной. Но это действие со стороны смесков породило новые волнения: реакция на металл не могла быть незамеченной. Уязвимое место было найдено. Страх перед копытами н’урра, уже пробившими череп одному из нападавших, уступил место воодушевлению, с которым несколько «выродков» метнулось еще ближе к агнусовой животине, наконец, стаскивая уже не сдерживающую слезы девушку на землю.

Айне казалось, что сейчас ее попросту разорвут на части, и бессознательно срывающиеся с губ просьбы остановиться, не имеющие смысла, станут ее предсмертными словами. Она все еще пыталась найти оправдание толпе, захваченной безумием и желанием отомстить. Она все еще хотела что-то сделать для них, чтобы прекратить бессмысленные возмущения. И ощущая, как ломаются ребра от ударов, и вспыхивает болью лицо, которое безжалостно полосовалось чьими-то когтями, она пыталась провалиться в спасительную тьму. Потому что если Трехликая захотела сегодня увидеть свое дитя перед Вратами, пусть последние минуты сделает менее мучительными.

А в какой-то момент почудилось, что Пресветлая Мать ее услышала. Пропало все: звуки, прикосновения, ароматы. Будто их отключили за ненадобностью. Веки поднять не получалось, но даже если бы удалось открыть глаза – младшая дочь рода Д’Эндарион была уверена – кроме густой, давящей тьмы она бы ничего не увидела. Потеря веса собственного тела, последовавшая за этим, едва обозначенная болью в каждой клеточке, стала последней каплей к расслаблению. Наверное, именно таков ее путь до Врат.

И только спустя неизвестный ей промежуток времени, в течение которого не происходило ничего похожего на перемещения по туманным лабиринтам, зато возвращались ощущения, с которыми тут же явилась невыносимая боль, словно тело пропустили через мясорубку, оставив в нем жизнь, Айне поняла, что милости со стороны богини она не дождалась. Голоса, пробивающиеся в сознание, не могли существовать в коридорах, ведущих к Вратам. Тепло, обволакивающее ее всю, но сконцентрированное где-то слева, не свойственно туманному нигде.

Мучительно приоткрывшиеся глаза, на которые уже не было давления извне, с трудом воспринимали свет. От него хотелось скрыться в каменном склепе, словно он был способен испепелить ее плоть, как в тех странных сказках, принесенных из соседнего мира. В такую чушь младшая дочь рода Д’Эндарион не верила, ведь даже создания Бездны солнечных лучей не боялись, но сейчас отчего-то отчаянно мечтала о возвращении во тьму.

- Ты можешь меня видеть? – слова различались и воспринимались разумом неохотно, но смысл столь короткой фразы все же дошел до девушки. Чуть повернув голову на голос и сощурившись, Айне пыталась сфокусировать взгляд на проявляющейся из слепящей белизны фигуре. Контуры расплывались, но удавалось с полной уверенностью установить, что рядом находится мужчина. И, похоже, знакомый. Губы и голос слушались еще менее охотно, нежели зрение, поэтому экра лишь чуть дернула головой, изображая утвердительный кивок. Спаситель – а, похоже, ему стоило сказать спасибо за подозрительную тишину там, где должна была быть обезумевшая толпа – ответом остался доволен. Вроде как.

- Потерпи немного, сейчас может стать еще хуже. Но ты скоро будешь дома, - прижав израненную девушку к себе покрепче, он переключил внимание на своего спутника, успокаивающего н’урра, которому тоже досталось. Причем, не столько от буйствующих смесков, сколько от того заклинания. Мужчина немногим старше сидящего с Айне молодого человека короткое слово-приказ понял верно. Складывая ладони вместе и концентрируясь на кончиках пальцев, на которых начал формироваться и разрастаться молочно-белый шар, он присел, касаясь одним коленом влажной земли. Энергетическая сфера постепенно увеличивалась в размерах, захватывая пространство. Как только она втянула в себя четыре живых фигуры, находившихся на дороге, мужчина резко развел ладони в стороны.

Шар взорвался осколками, исчезая и оставляя лишь искореженные заклинанием, примененным до этого, трупы смесков.

В сказках принцы появляются внезапно, по велению судьбы. В ее личной не_сказке Брайс появился лишь потому, что цепь первородного брака на определенном расстоянии сигнализировала об опасности для второй половины. И если бы он не направлялся в сторону леса, с которым граничила Рокша, этой встречи, похожей на спасение, не случилось бы. Тем более что не окажись с ним его спутника, спасения бы не произошло.

Но хотя бы в этот момент Айне могла быть благодарна Трехликой за связь. Потому что позже, когда они расстанутся у ворот особняка, где юноша сдаст пострадавшую на руки Кейре, она проклянет Пресветлую Мать. Когда узнает, что их брак невозможен.

Хотя все это – лишь очередной каприз Высших.

***

Первая смерть, что кровью обагрила руки Илиссы, не желала истираться из памяти. Она определенно что-то сорвала внутри, потому что стало и легче, и тяжелее одновременно. Тяжелее – потому что женщина никак не могла себя простить, легче – потому что новые идеи окутали плотным облаком сознание. Макет Альтерры тихо покрывался пылью, клубящейся в потоках солнечного света, льющегося через высокие окна. А одна из самых сильных дочерей Трехликой исписывала листок за листком, все над чем-то раздумывая и что-то вычисляя. Срывалась с места, распугивала слуг своими перемещениями по коридорам из спальни в библиотеку и обратно. Удивляла супруга своей незаметностью из-за внезапного переселения в одну из дальних комнат, почти ничем не заставленную. И не понимала саму себя, расчерчивая знаки, что точно не имели связи с Альтеррой, а были взяты из чужих реальностей.

Мертвому уже было нечего терять. По нему никто не заплачет. И потому идеальнее материала для эксперимента не найти. В конце концов, если все пройдет удачно, она сможет хоть как-то искупить свою вину перед человеком, чья смерть на ее руках. Правда, если исход окажется печален,.. но ему нечего терять. Хуже ему не станет. Стоит ли считать это оправданием?

Ежась от холода, хотя в помещении не наблюдалось даже намека на сквозняк или прохладу, Илисса смотрела на распростертое перед ней тело. Пальцы мяли фактурную ткань платья, пока сама женщина не решалась сделать последний шаг. Она до сих пор не могла спокойно смотреть на человека, перед которым была виновата. Пусть он и был одинок, пусть он и не имел ничего на данный момент, но кто мог с уверенностью сказать, что у него не существовало ни одного шанса на семью и тепло? На то, что однажды он проснется не один. Зато теперь она все уничтожила.

Одна из самых сильных дочерей Трехликой могла сколько угодно активно рваться к управлению межмирьем. Но столь жестокие игры с хрупкими фигурками, ломающимися с одного удара, в планы не входили. Она не собиралась убивать тех, ради кого вообще все задумывалось. Только в определенный момент словно бы наваждение случалось, и экспериментаторская деятельность прорывалась наружу, сметая все и погребая под собой чужие жизни.

Все еще дрожащей рукой откупоривая колбу с густой темно-коричневой жидкостью, Илисса опустилась на колени. Рядом уже расположился лист бумаги, где от руки были набросаны формулы, что предстояло проверить. Прыгающий почерк выдавал эмоции, что владели автором. А бурые пятна – условия, где все записывалось. Как и всегда. И сейчас, совершенно точно, возможный ценный источник знаний, который потребуется сохранить, станет еще более неприглядным. Если ее руки не прекратят трястись, расплескивая ценную субстанцию из пузырька.

Делая неловкий надрез в области запястья мертвого мужчины, Илисса сначала просто безвольно полоснула по коже, не оставив на ней и намека на прикосновение старательно наточенного лезвия. Только с четвертой попытки удалось открыть вену, когда внутренняя тряска стала чуть тише. Первый раз – всегда страшно. Первый раз – всегда выбор. И от того, куда склонится чаша весов, может зависеть вся жизнь. Порой, и чужая.

Но если она все же сможет, на Альтерре появится первый маг. Человек. С даром.

Убив простого человека, она сможет дать рождение кому-то новому и более сильному.

========== — XVIII — ==========

Смерть супруги Владыки внесла в общество разлад. В этом Кейра смогла убедиться за четверть часа, что провела за короткими разговорами длительностью в пять-семь реплик. Безусловно, никаких соболезнований не звучало: даже если дамы прикладывали к влажным из-за капель глазам платки, из-под накрахмаленной ткани тянулись бесконечные предположения о том, кому теперь достанется место рядом с правителем. Пусть и сомнительной степени привлекательности: супруга Владыки являлась не более чем тенью, но, что спорить, хорошо живущей тенью. И даже не способные пожаловаться на свое положение в обществе барышни хотели забраться на жердочку повыше. А потом трястись за то, чтобы их оттуда не столкнули.

Обмениваясь любезностями с одной из едва знакомых дам, Наследница продолжала старательно вслушиваться в беседы рядом с собой. Ее не слишком-то волновал вопрос новой женитьбы Владыки Всех земель, который мог хоть гарем себе набрать, если бы традиции позволили, но в последние дни она слишком углубилась в личные проблемы, забыв о необходимости контролировать политическую ситуацию внутри межмирья. Кроме того, следовало убедиться, что расследование по делу гибели супруги Владыки действительно замяли. За Дэя экра не переживала, а вот за то, что некромант мог бы и ее сдать – очень.

Жизнь, быть может, она и не ценила, но гнить в камере Цитадели пока что не собиралась. Сначала перед ней откроются подземелья Альянса, а потом… Загадочное «потом», относящееся к этой эпохе ее перестанет интересовать. Потому что – она на это надеется – ее здесь уже не будет.

Даже если существует единственный из бесконечного множества шанс на удачу, она не имеет права не попытаться. Терять ей уже нечего.

- Ассэ Кейра, - обернувшись на обращение, женщина привычно склонила голову, подавая руку для церемониального приветствия. Подошедший был невысоким плотно сбитым мужчиной неопределенного возраста, но довольно яркой внешности. Пышности и густоте золотисто-рыжих волос позавидовал бы любой юнец, как и обаятельной улыбке, хоть и пугающей заостренными десятками зубов, свойственными всем аргам* из-за особенностей их питания. И разве что отсутствие белка, из-за которого взгляд казался излишне жутким, могло напугать обычного человека. Но таких все равно на приемах подобного рода почти не водилось.

- Месье Тьерриан, - уголки губ чуть дернулись, отображая на лице вежливую полуулыбку, так контрастирующую с внутренней довольной ухмылкой: даже искать не пришлось.

- Зная Вас, предположу, что все эти сплетни о смотринах Вам уже изрядно наскучили?

- В Вашей проницательности не было и сомнений, - кивнула старшая дочь рода Д’Эндарион, подхватывая с подноса проходящего мимо официанта бокал на высокой витой ножке, наполненный бледно-зеленой жидкостью. Каким бы тоскливым ни был этот вечер, а напитки в который раз оценивались ей на высший балл. Такого потрясающего вкуса она не пробовала даже на недавнем приеме у одной дамы, что при подобном сравнении бы уже картинно отошла в мир иной: любые намеки на то, что у нее все не лучше, чем во Дворце, приводили хозяйку в излишне ярко выражающийся ужас.

- Вы всегда отличались от этих барышень, - собеседник последовал примеру, удостоив своим вниманием тягучую янтарную субстанцию в таком же высоком бокале, - Тем Вы мне и импонируете.

- Тогда, полагаю, Вы не сочтете странным мой вопрос? – задумчиво протянула Кейра, словно бы не решаясь произнести следующую фразу, - Вы не расскажете мне о происшествии в Рокше? Я беспокоюсь, как бы это не повторилось, тем более что случилось все в опасной близости от особняка, - дрожащим голосом пояснила Наследница, - Пострадала моя младшая сестра, - непроизвольно сжав в руке ножку бокала, она тяжело вздохнула, ловя сочувствующий (каков актер!) взгляд Тьерриана.

И стараясь не вспоминать о разочаровании на лице некоторых из родственников, узревших вид Айне и потерявших надежду пробиться к трону за счет незамужней дочери главенствующей ветви.

Если родители были искренне обеспокоены исключительно состоянием ребенка, то хотя бы о младшем сводном брате лорда Ардала сказать того же было нельзя. У него были далеко идущие планы на единственную не обрученную девушку, которую можно было «подать» Владыке в качестве потенциальной невесты. Кейра по причине своего положения ассэ на эту роль не подходила, а брак Айне с Брайсом считался невозможным в силу отношений между двумя родами, отягощенных политическими распрями. То, что между двумя молодыми людьми цепь, волновало родню мало. Несмотря на то, что законы Трехликой когда-то считались непреложными, и потому первородный брак входил в категорию главенствующих истин, материальные ценности со временем вытеснили духовную составляющую. И если иной союз соединения мог принести существенную выгоду, на изначальные узы закрывались глаза. На то, что противодействие воле Пресветлой Матери медленно убивало скованных – тоже.

Даже вопрос продолжения рода бы обошелся без особых проблем: измены не отменялись, и внезапное зачатие вполне могли назвать чудесным даром свыше. Тем более в случае с Владыкой, являющимся человеком, а потому не обремененным никакой цепью. Легенда о том, что Трехликая оценила деяния правителя для народа и подарила ему наследника, еще ни разу не терпела краха. Изобретательности некоторых, наделенных даром, стоило позавидовать даже Высшим. И теперь части особо деятельных лиц приходилось искать новый инструмент в связи с «бракованностью» предыдущего.

О том, что теперь вообще неизвестно, удастся ли выдать замуж младшую дочь рода Д’Эндарион, и не придется ли ей до конца своих дней прятать свое лицо, не желал задумываться никто из них.

- … Таким образом вчера на совете была выдвинута идея о нанесении визита пострадавшим, - даже углубившись в свои мысли, перебирая минуты вчерашнего дня, Кейра умудрялась следить за речью своего собеседника, ухватывая нужные ей фразы.

- Зная о Вашем особом отношении к проблемам общества, могу предположить, что Вы не останетесь в стороне, - мягко улыбнувшись, прокомментировала сказанное экра, нарочито выдав желаемое за действительное, вырисовывая образ Тьерриана таким, каким он сам хотел его видеть. В том, что слова достигнут цели, Наследница не сомневалась: приближенный Владыки лесть любил. Особенно со стороны женщин.

- Конечно, ассэ Кейра, - слишком торопливо, чтобы это было продуманным и давним решением, согласился мужчина, расцветая: вряд ли до этого момента он действительно собирался общаться с народом. Но сказать, что он на ближайшем кладбище видел всех этих пострадавших – выставить себя в дурном свете. И, не приведи Небо, кто-то помимо старшей дочери рода Д’Эндарион об этом услышит.

Чуть склоняя голову, показывая свою заинтересованность в дальнейшем рассказе и одобрение идее, молодая женщина коснулась губами края фужера. Напиток заканчивался, чего нельзя было сказать о беседе. Но ради дела стоило удерживать опротивевшую ей маску, возвращая опустевшее изделие из тонкого стекла на поднос проходящего мимо официанта, и подавая руку приглашающему ее на танец Тьерриану.

Не самый приятный мужчина в ее жизни, но и далеко не самая худшая кандидатура для пары минут тесных объятий под какую-то тоскливую оркестровую мелодию.

***

С момента того эксперимента прошло не так много времени, а скука, захватывающая Илиссу все чаще, достигла своего апогея. Жажда деятельности пересиливала все остальное, и простого наблюдения за населением Альтерры было недостаточно. Вмешиваться в судьбы тех, чьи жизни были вверены ей Пресветлой Матерью, женщина теперь опасалась. Она все еще не могла отойти от той нечаянной смерти, что не планировалась нипри каком исходе. Но и сидеть просто так не могла.

Раскинувшая лепестки-порталы Иная Земля слабо светилась, пока одна из самых сильных дочерей Трехликой изучала эти переходы. Один из них мерцал как-то слишком нервно, будто пытался угаснуть. Такая реакция могла значить лишь одно: пространство, в которое он ведет, на грани. Скорее всего, к нему уже проведена нить, по которой тянется в Хранилище энергия. А значит, оно обречено. Не по их вине, а в силу определенных действий, происходящих там. Интересно, пуст ли тот мир?

Худощавые пальцы замерли в миллиметре от мерцающего лепестка, концентрация энергии вызвала едва заметное синее сияние, с появлением которого руки чуть развелись в стороны, и лепесток послушно начал растягиваться вслед за ними. От волнения дыхание сбилось, замерев где-то на полувздохе: вперив взгляд в увеличивающийся участок макета, Илисса медленно начала складывать ладони лодочкой, не смыкая их и стараясь сделать так, чтобы лепесток оказался между ними. Сияние разгоралось, охватывая эту зону, и вместе с этим женщину начинала бить мелкая дрожь. Ее уровня было все еще недостаточно, но отступление в планы не входило.

Закрывая глаза, она сама стала пламенем, обнимающим лепесток. И медленно, с глухим треском, пелена, скрывающая другую реальность, рвалась, впуская сознание в чужой мир.

Мир, что сгорал в агонии.

Много ли нужно, чтобы развязать войну? Кусок земли, его владельцев и претендентов на него, стойкое нежелание делить и захватить. Прибавить к этому отсутствие гуманности и желание подчинить себе мелкую кучку людей, не имеющих способностей, и стартовая ступенька готова. И ведь даже вручи наступающей стороне участок любой другой земли, они его загребут, но права на чужую зону все равно продолжат заявлять. И потому думать, что однажды наступит временной отрезок, где не будет никаких стычек, перепалок и войн – глупо. И наивно.

Конкретная же заварушка, набирающая обороты и подключающая с одной и с другой стороны все новых и новых участников, длилась уже более месяца, что, конечно, не могло считаться таким уж большим сроком. И по году, и по два тянулись военные действия. Здесь вроде бы и можно было закончить все быстро – люди не способны слишком долго препятствовать нелюдям, особенно не имея особо толковых экземпляров, сведущих в сложных технологиях, – но почему-то у этих «вошек» хватало сил продолжать обороняться и даже совершать мелкие пакости противнику. Вряд ли за землю так дрались: скорее просто не желали сдаваться. И уже одно это заслуживало уважения.

Вот только не было необходимости иметь развитый дар Провидицы, чтобы предсказать исход. Люди на грани. Еще неделя, две. Максимум – месяц. И они будут окончательно уничтожены. И вряд ли какая божественная помощь здесь последует – демиурги давно покинули свой мир, и даже Агнусу неизвестно, почему они так поступили.

Илисса, у которой от желания сделать уже хоть что-то, пусть и в чужой реальности, ныло где-то в груди, ощущала, как где-то там, где осталось ее тело – когда сознание успешно переместилось, – по виску стекает пот. Надолго ли хватит ее выдержки, и не выбросит ли ее раньше времени из-за банальной перегрузки?

На одной из узеньких улочек, насквозь пропитанной запахом помоев и гарью, доносящейся со стороны какого-то дома в самом ее конце, на вымощенной крупными булыжниками дороге сидела девушка, замотанная в темный, местами порванный, но на вид добротный плащ. Из-под него проглядывало платье из грубого сукна, а на грудь выбились две тонкие косы невнятного серого оттенка. Лица увидеть не удавалось, поскольку голова была склонена, а взгляд, судя по всему, обращен на человека, которого худенькие руки со сбитыми костяшками прижимали к дрожащему телу. Звуков Илисса слышать не могла – сознание заполонил общий хаос, – но была готова заявить, что девчонка трясется от рыданий.

Лежащий на ее коленях мальчишка, кажется, был младше ее. И, наверняка, приходился если не родственником, то очень близким человеком. Потому что простых соседей или знакомых так не оплакивают. Проходящие мимо люди никак не реагировали на несчастную, что в очередной раз убеждало одну из самых сильных дочерей Трехликой в человеческой черствости. Быть может, и Высшим не всегда была свойственная гуманность, но своих собратьев они не оставляли без помощи.

Понимая, что еще немного, и ее выбросит из чужой реальности, Илисса из последних сил сотворила едва мерцающую метку, что тут же приклеилась к девушке в плаще. Она была уверена, что вернется сюда, как только немного восстановится.

Она была права.

На ее ли счастье или на счастье незнакомки течение времени в мирах значительно разнилось? Потому, что спустя почти сутки, что потребовались на полное возмещение резерва и изучение доступных в пределах особняка фолиантов, содержащих в себе хоть какую-то информацию по контролю связанных с основным управляемым миром реальностей, супруга Хэдеса вновь попыталась пробиться сознанием в чужое пространство. И увидела все ту же картину, запоздало осознав, что здесь прошло не более получаса. Наверное, это было к лучшему.

С восьмой попытки удалось установить тонкую, желающую в любой момент порваться нить между ней и плачущей девушкой. Илисса хотела просто помочь, словно бы этим смогла хоть как-то искупить свою вину перед тем, кто умер от ее руки, пусть и не намеренно. Пусть и получил новую жизнь с магическим даром. Сам стал магом. Вспоминая проведенный недавно ритуал и вкладывая эту мысль в голову неизвестной, все так же обнимающей мертвого мальчишку, она надеялась лишь на одно: что еще не поздно вернуть его душу.

Не было ни времени, ни возможности искать отдельное помещение и компоненты. Вразумив девушку, что стоит просто переползти в закуток между двухэтажных домов, своей спасительной темнотой скрывающий все происходящее в нем от случайных глаз, Илисса пыталась прочитать ауру незнакомки, но в который раз натыкалась на такой потрясающий щит, что даже становилось обидно. Кто должен был его накладывать, чтобы не выходило взломать у нее? Но, если его наложили, значит, есть что скрывать. И если это сделала сама девчонка, она сильна. Тогда хватит даже ее крови, потому что на активацию заклинания израсходуется часть дара Илиссы. Только так появляется шанс.

Тело, оставленное где-то в спальне, пока сознание присутствовало за пределами Альтерры, дрожало от напряжения. Действия в чужой реальности – не то же самое, что и в своей.

Вынуждая все еще пытающуюся сопротивляться странному голосу в подсознании девушку сделать глубокий надрез сначала на груди мальчика, а затем уже на собственном запястье найденным рядом камнем с острым концом – надеяться на наличие ритуального кинжала было глупо, – супруга Хэдеса приготовилась к самому сложному. Удерживая контроль над чужим подсознанием, она должна была одновременно отдать приказ обновлять рану на запястье, чтобы кровь стекала на рассеченную грудь мальчишки, и в то же время заставлять повторять за ней странные слова, что уже въелись в память одной из самых сильных дочерей Трехликой. И вдобавок из нее тянули силы на действие redire d’anim. Если она доживет до конца, это можно будет считать ее личной победой. Если нет – расплатой.

Детское тельце дернулось, выгибаясь. Из уголка рта показалась кровавая пена, а закрытые глаза распахнулись, невидящим взглядом уставившись в ночное небо, лишенное звезд. Кроме ярко-алого диска луны, заливающее улицу своим зловещим светом, там не было ничего. Он же отражался в черных, не имеющих белка, глазах мальчишки. Девушка, на чьих руках он лежал, кажется, ничего не замечала: покачиваясь, словно в трансе, вновь и вновь рассекала свое запястье, делясь кровью с умершим. Бескровные, закусанные до едва заживших ран губы шептали фразы на неизвестном языке. С каждым новым словом плоть ребенка деформировалась: приобретала наросты на лбу, чешую на скулах, когти на руках. Менялся цвет кожи и температура.

Илисса, которая уже все происходящее наблюдала сквозь дымку, появившуюся от изнеможения, что захватило ее тело и постепенно – разум, последние фразы буквально выдавливала из себя. И пыталась понять, что именно она породила – это существо, не так давно бывшее мертвым мальчишкой, сейчас казалось вполне живым, но уже совершенно не человеком. Какую кровь в него влили? И какая текла по его жилам? Что вообще дало подобную реакцию? Все эти вопросы нуждались в развернутых ответах, случившееся – в тщательном наблюдении и изучении. А сама супруга Хэдеса – в длительном восстановлении сил. Все же, влиять на чужие реальности ей было еще рано.

Покидая умирающий мир, которому осталось не так много, женщина не догадывалась, как воспользуются увиденным нечаянные свидетели. Как простая попытка помочь и воскресить обернется созданием практически идеального оружия. Как начнутся эксперименты тех, кто желает победы над нелюдями. Как за несколько суток погибнет более сотни людей, не переживших смешение крови. Как за еще более короткий период маленькая группа только что созданных «орудий» создаст перевес в войне в пользу людей. Однако, расплата не заставит их ждать слишком долго.

Человеческие эксперименты, мысль о которых в людские головы невольно вложила Илисса, надеясь лишь помочь несчастной девочке, показали обратную сторону медали. Оружие, призванное принести победу тем, кто не имел ни капли дара, стало полностью неуправляемым. «Звери» не различали своих и чужих. Попав под влияние двулунной ночи, они истребляли всех, кто имел привлекательный для них запах напуганной жертвы. Если бы их количество было раза в три больше, Война бы завершилась в рекордно короткие сроки. В мире бы не осталось никого, кроме результатов генетического эксперимента.

Что в очередной раз бы подтвердило превосходство иных рас над человеческой. И глупость последних, не потрудившихся обезопаситься, когда впереди призывно мерцала призрачная победа.

В отчаянии, выжившие к третьему дню Кровавой Жатвы, как меж собой прозвали это люди, взмолились ко всем известным и неизвестным богам. В эту ночь даже старые божки, чьи культы давно были забыты, получили свою часть молитв и прошений, пробудившись.

Илисса, вновь наблюдавшая за происходящим, но более не предпринимающая попыток вмешаться, шумно вздохнула, отрываясь от созерцания картинки. Исход вполне себе ясен, дальше можно не продолжать. Сейчас еще дополнительно эти личности с различной концентрацией божественной крови передерутся за право навести порядок, устроят бойню похлеще той, что между их детищами творится, а затем разгонят «балаган» к Агнусовой матери. Главное уже выяснилось: глупость людская не претерпела изменений. Один вдохновился тем, что во сне нашептало ему Провидение в лице Илиссы, передал это остальным, получил еще одну долю Высшего откровения и потребовал немедленного приведения идеи в действие. Включить голову и подумать, к каким последствиям такие эксперименты могут привести, он не счел нужным. Изучить досконально все свойства крови, конечно же, тоже.

Смешные создания.

Этим они и отличались. Умением просчитывать свои шаги, соизмерять собственные силы с чужими. Анализировать. Понимать. Одно дело – их притязания на власть, когда они не так уж значительно и слабее Высших. Другое – попытка установить господство людской расы, путем подчинения себе абсолютно неизвестных существ и истребления уже существующих. И это при полном отсутствии каких-либо способностей. То же самое, что попытаться управлять неподконтрольной никому, кроме Тайсса, стихией.

Наверное, даже спустя несколько столетий, ничего не изменится. И потому – с людьми невозможно заскучать. Принимающие за божественное озарение любой голос в подсознании, они всегда будут создавать новые ситуации, развлекающие ту, что однажды станет Владычицей Межмирья.

Если ей это все не надоест.

***

Основная задача Наследницы теперь заключалась в том, чтобы визит Тьерриана к пострадавшим завершился новым восстанием. В той вакханалии, что обычно творилась, сложно разобрать, кто кого ненавидит: безумие, заполняющее чужие сознания, всеобъемлюще. И тогда случайная смерть представителя власти никаких вопросов не вызовет. В любом случае там будут иные расы, и даже экры. Если удастся распознать их почерк в убийстве, сложно будет определить конкретного исполнителя. У нее есть шансы сделать все чисто.

Иных вариантов не представлялось: не в особняке же, при наличии сотен слуг и – она более чем уверена – следящих кристаллов, вершить подписанный некромантом приговор. Все должно выглядеть максимально естественно и не иметь никакого отношения к ней.

Повернув ключ в замке, чтобы убедиться в гарантированном одиночестве, Кейра брезгливо стянула перчатки, забрасывая их в горящий камин и с наслаждением наблюдая за тем, как пламя пожирает тонкую материю, оскверненную прикосновениями чужих губ. Устало подходя к постели, по пути избавляясь от струящегося платья, которое хотелось точно так же уничтожить из-за тех же действий, женщина лишила волосы последних удерживающих их заколок, позволяя густой копне коснуться обнаженной спины, и замерла.

На молочно-белом покрывале лежал цветок ирлеи. Аромат, источаемый черными лепестками, заставлял дыхание прерываться и вызывал покалывания в области висков.

Некромант напоминал о себе, даже будучи вне зоны доступа. Время подходило к концу.

Комментарий к — XVIII —

Арги - одна из рас, не отличающаяся своей многочисленностью, но в общей иерархии находящаяся близко к верхушке. Сильно похожи на людей, магические способности низкие, зато являются прекрасными охотниками. На все, что движется. Хоть зверь, хоть человек - роли не играет. Питаться могут и тем, и другим, в сыром виде. Острые мелкие зубы в два ряда, собственно, для этого и предназначены.

========== — XIX — ==========

Решиться на еще одно убийство было бы, возможно, непросто, если бы существовали опасения касаемо продления ее личного кошмара. Если бы за такие действия Пресветлая Мать смогла добавить к и без того затянувшейся пытке еще один отрезок. Но сейчас старшая дочь рода Д’Эндарион была твердо уверена: все, что происходило во время последних перерождений, к идеям Трехликой не имело никакого отношения. Здесь уже начали играться Высшие, не скованные никакими рамками. Потому что Богиня бы уже давно даровала свое прощение вне зависимости от тяжести греха.

Но она была мертва.

Это тщательно скрывалось, потому что сильно пошатнуло бы настроения общества. Исчезновение главной карающей и воздающей силы могло бы смести все устои, сломив тех, кто держался на вере. Потому что только в случае с Пресветлой Матерью нет сомнений в том, что последует за свершенное преступление, и что вообще будет расценено, как нарушение. А какие порядки установятся при главенстве одних только Высших – не мог предположить никто. И, в конце концов, смерть той, что главенствовала в сонме божеств, безжалостно лишала людей надежды. На исцеление ребенка, на урожайный год, на предотвращение все чаще вспыхивающих восстаний, на любое из того, о чем молились те, кто не имел дара и был вынужден надеяться на высшие силы.

И потому уже несколько столетий поддерживалась легенда о существовании Богини, изредка даже подкрепляемая явлениями Трехликой Девы народу. Точнее, тех, кого ошибочно за нее принимали. Одной из последних было дитя Холмов, пришедшее с карающей силой – «зверями», предками экров. Статуя Эйрин до сих пор стояла в саду, медленно разрушаясь, но продолжая напоминать о событиях минувших лет.

А ведь та девушка тоже была убита. Как и Пресветлая Мать.

Такие сведения Кейра обнаружила совершенно случайно, в процессе поисков чего-нибудь стоящего на тему уничтожения цепи первородного брака. Вообще, было странно, что этот свиток обретался в Главной Библиотеке, пусть и в Запретной ее зоне. В теории, следовало спрятать или даже сжечь клочок бумаги, содержащий подобные сведения. Хотя, быть может, кто-то бы посчитал их просто глупой легендой? Но ведь нашлись бы и те, кто в это поверит. И раскол был бы неизбежен. Но, так или иначе, короткая история, словно законспектированная наспех, потому что слишком важна, чтобы о ней забыли, отчего-то заставила Наследницу побледнеть. И что-то внутри потребовало обязательно найти больше информации на этот счет. Информации, что могла и не существовать.

Эрвиг. Имя того, кто необъяснимым образом сумел развоплотить саму Трехликую. Он не входил в сонм божеств, не являлся Высшим, и о его происхождении вообще не было указано ничего. Только последующее упоминание о том, что это навлекло проклятие умирающей на весь его род. Что, в принципе, было более чем ожидаемо. Просто так лишаться жизни боги любой степени важности не любили: попортить кровь всем, кто был так или иначе связан с обстоятельствами их гибели, являлось первоочередной их задачей. И Пресветлая Мать ее выполнила с блеском.

Однако, прежде чем окончательно поставить крест на своей мирной жизни, стоило попытаться сделать хотя бы одно доброе дело. Тем более что не исключены непредвиденные обстоятельства, вследствие которых этот вечер станет для Кейры последним. И очень не хотелось, чтобы все ее существование в этой роли оказалось бесполезным. Пусть хотя бы одна дорогая ее сердцу личность сможет стать чуточку счастливей.

- Maman, я прошу прощения за то, что беспокою Вас, - закрывая за собой тяжелую дверь гостиной, окутанной полумраком из-за того, что освещением для столь просторной комнаты служил только зажженный камин, произнесла старшая дочь рода Д’Эндарион. Леди Орлэйт сидела в кресле, перебирая какие-то карточки, и, наверное, из-за игры света и тени казалась какой-то непривычно уставшей и словно бы постаревшей. Буквально на пару мгновений, но ее можно было назвать просто женщиной, которой приходилось слишком многое нести на себе, не доверяя этот груз даже самым близким. И в этот момент у Наследницы внутри все отдалось болезненной тоской: видеть мать такой было слишком непривычно, чтобы решить, что это – маска. Сейчас первой леди рода Д’Эндарион не имелось смысла притворяться. И все же – голос дочери вернул все на свои места: лицо вновь приняло обыденное непроницаемое выражение, и даже глаза, якобы отражающие состояние души, были подернуты лишь дымкой интереса.

- Что-то произошло? – удерживаемые до этого мига карточки из плотной бумаги легли на стол, и Кейра смогла с удивлением осознать, что это были их детские фотографии. Супруга лорда Ардала не была подвержена беспочвенным приступам ностальгии, чтобы просматривать эти приветы из прошлого от скуки.

- Нет, но может произойти, - Наследница качнула головой, устраиваясь в глубоком кресле, стоящем напротив того, что заняла леди Орлэйт.

- Объяснись.

- Я знаю о том, что papa и большинство представителей рода сочли брак Айне и Брайса невозможным, - старательно подбирая слова, начала девушка, пытаясь не допустить ошибки в своих фразах: это могло уничтожить хрупкую надежду, - Я не стану обсуждать причины, побудившие их вывести подобное решение: взаимоотношения между Домами мне известны плохо, и не мое дело в них лезть. Однако, maman, Вы не будете спорить с тем, что попытка пойти против воли Трехликой ничем хорошим не окончится. Айне за последние дни пришлось пережить немало, и теперь ее будущее уже не кажется столь светлым. Она чудом осталась жива – не без помощи Брайса, к слову – и не факт, что когда-то сможет излечить лицо. Никакой выгодный брак, о коем так пекутся дяди, уже не сложится.

- К чему ты клонишь? – бесцветным голосом осведомилась леди Орлэйт, смотря на пляшущие языки пламени, избегая встречаться взглядом со старшей дочерью, чьи слова слишком сильно повторяли ее собственные мысли.

- Я боюсь за нее, - честно созналась старшая дочь рода Д’Эндарион, - первые несколько дней она отказывалась даже от принесенной в спальни еды, и до сих пор не покидает свою комнату. К пережитому потрясению прибавилась и новость о недопустимости брака, на которую скоро наложится и проклятие нереализованной цепи. Она не выдержит этого. Кто-то другой, возможно, перенес бы весь ужас до конца, но Айне, при всем своем жизнелюбии, сломается раньше естественного финала.

- Ты же знаешь, что воле главы рода не перечат.

- Я готова на коленях умолять papa, если потребуется. Стать тем, что примирит два Дома, если это в моих силах. Но прошу, не допустите потери еще одной дочери, - голос прервался, и потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы выровнять интонацию, позорно нарушающуюся волнением. Она не могла сказать о том, что, быть может, уже утром ее не станет, если Высшие решат, что она заигралась.

Первая леди рода Д’Эндарион прикрыла глаза, не зная, что ответить дочери. Вновь и вновь просить супруга не было смысла: не он один выносил такое решение, не простая его прихоть лежала в основе отказа Брайсу. Однако, удручало другое: пойти на примирение с другим Домом мешали проклятые принципы и гордость. Ни одна сторона не желала просто так заключить мир, и если они обратятся к противоположной стороне, велик риск высокой цены, что придется заплатить за восстановление отношений. И это будет совершенно точно не кусок земли или свобода десятков слуг: некоторые оскорбления не всегда удается смыть даже кровью.

Понимая, что сейчас ответа не последует, Кейра поднялась на ноги, обходя кресло, стоящее на пути к выходу, и цепляясь взглядом за одну из фотокарточек. Счастливые лица старших братьев, окруживших новорожденную Айне, усталая полуулыбка матери. Все это не имело права кануть в небытие, никто из близких более не должен был пострадать. Ее младшая сестра мучилась лишь потому, что Высшие захотели нанести новый удар по самой Кейре – это девушка знала точно. И исправить случившееся обязана была именно она.

Тихо притворяя за собой дверь, Наследница понимала: придется еще немного пожить. Чтобы убедиться в возвращении всего на свои законные места. Поэтому сегодня она не умрет.

Пробуждать «зверя» искусственным путем старшей дочери рода Д’Эндарион еще ни разу не приходилось. Да и вообще вряд ли кто-то из экров практиковал подобное – жизнь все любили, и рисковать только ради возможности «перекусить» чужой плотью и кровью или победить в борьбе не стали бы. Но выбора не оставалось: если выдвигаться без полной уверенности в своих силах, она погибнет через несколько часов. Если же «зверь» соизволит очнуться сейчас, она еще немного побродит по этой земле, пытаясь привести в действие задуманное. И без лишних проблем расправится с жертвой.

Вгоняя самой себе в солнечное сплетение костяной кинжал, от резкой боли Кейра прокусила губу: острое лезвие пронзило плоть, и тут же по темному платью расползся багровый ореол. Стоило сменить одежду, прежде чем покидать особняк. Иначе дотошные слуги донесут о ее состоянии кому-нибудь из родных. Падая на подогнувшиеся колени и поворачивая орудие в глубокой ране, что породило новую волну боли, девушка так же резко выдернула клинок, отбрасывая его в сторону. Толчками густая кровь выбивалась наружу, пузырясь и меняя свой оттенок на практически черный. На пальцах руки, зажимающей рану, начали вытягиваться когти, а сама кожа постепенно серела, расцвечиваясь лиловыми прожилками. Угроза жизни со стороны иного существа – один из достаточно рискованных способов пробуждения «зверя». Сейчас роль «врага» выполнил кинжал, хранящий на себе ауру той твари, из чьей кости вырезался. Смрад Бездны так просто не изгнать.

Криво ухмыляясь и слизывая собственную кровь с прокушенной губы, экра поднялась на ноги, чуть пошатываясь. Регенерация протекала, как и всегда, достаточно беспроблемно, но за считанные секунды прийти в себя было невозможно даже для такого существа. Сознание затуманивалось медленно, позволяя его обладательнице сменить платье на брючный костюм, в котором явно было бы удобнее передвигаться, и набросить на себя неприметный плащ с капюшоном. Костяной кинжал по инерции был перемещен за голенище сапога, то ли из бессознательных соображений безопасности, то ли просто в силу привычки. В любом случае, на разрешение этого вопроса не было времени.

Пора.

Играть на светских приемах ей удавалось явно лучше, чем принимать участие в восстаниях. В том, что оное произойдет, Кейра не сомневалась: низы были настолько предсказуемы, что… да, пожалуй, аристократия от них в этом отношении не слишком-то отличалась. Просчитать удавалось абсолютно любого. Что им могло не понравиться в речи представителя власти? За какую из фраз зацепились, открыто выражая свое недоверие и протест? Этого, по сути, Наследнице знать не было нужды. Она лишь жалела, что не обладает хотя бы минимальным даром влияния на чужие подсознания: сейчас бы вложила всем одну и ту же мысль в головы, понаблюдала за тем, как все заварится без нее, тихо прикончила жертву и скрылась. К сожалению, столь простая версия отпадала, и приходилось лично оказываться возле того или иного существа, подогревая ненависть и заставляя действовать. И надеясь, что ее в приступе безумия не пришибут: «зверь», конечно, прекрасен, но бесконтрольная ярость даже при меньших способностях может нанести больший урон.

Смешиваясь с людьми и нелюдями, пытающимися перебить небольшую группку представителей власти, умудряющихся обороняться и постепенно избавляться от буйствующих лиц, экра выискивала Тьерриана. С огромной бы радостью она его оставила на попечение озлобленных бунтарей, однако, арга так просто не убить. И противопоставить ему было реально лишь несколько высших рас. Здесь, конечно, мелькнули смески, немало взявшие от экров (кажется, опальная ветвь, когда-то давно отсеченная от их Дома, нашла себе местечко), но не факт, что они наткнутся на Тьерриана. Да и Дэй требовал личного ее участия в деле. Агнус бы побрал этого некроманта. И потому, скользя между восставшими в нужном ей направлении, молодая женщина пыталась дождаться момента, когда вокруг невысокой мужской фигуры, стоящей к ней спиной и не оставляющей попыток усмирить буйствующих, окажется плотная живая стена. Не хотелось бы попасться на глаза остальным представителям власти.

Золотисто-рыжие волосы маячили в конце этого короткого пути на манер путеводной звезды. Еще пара шагов, и после небольшого рывка Наследница могла бы коснуться густой шевелюры Тьерриана. Однако, отведенная назад и тут же резко выброшенная вперед рука целилась не в голову, а в спину, одним мощным ударом ломая позвоночник. Пламенная речь прервалась хрипом, и экра даже на миг пожалела, что не видит лица своей жертвы. Хотя «зверю» было и без того неплохо: выплеснувшаяся наружу эмоция ужаса смешалась с запахом крови, отчего сознание Кейры начало сдавать позиции, уступая место «зверю». Легкое движение кистью внутри несчастного – и когти царапнули все еще бьющееся сердце, в следующий момент вырывая его через ту же дыру в спине. Невысокая мужская фигура подкосилась, падая лицом навзничь. Участники восстания, мимо которых произошедшее не прошло незамеченным, радостно взревели, обращая свои искаженные безумием и торжеством лица в сторону экры. Кто-то прицельным пинком перевернул убитого на спину, чтобы надругаться над еще не остывшим телом, разрывая его на клочки, и молодая девушка в ужасе отступила назад.

Это был не Тьерриан.

Она только что собственноручно лишила жизни Владыку всех земель.

От этого осознания разум прояснился, и возникло ощущение, словно это ее ударили в спину, сжимая в пальцах пытающееся не остановиться сердце. Надо же: по ее поручению Дэй отправил за Грань супругу Владыки, по просьбе некроманта она оставила государство окончательно без главы. Они точно друг друга стоили. И вновь внесли разлад в межмирье, будто мало им было однажды.

Безумный смешок сорвался с губ, надрывный, заставивший закашляться. И тут же сменился уже полноценным истерическим смехом, от которого все внутри тряслось, а глаза расширялись. Кажется, еще немного, и у нее бы случился припадок. От всех этих Агнусовых схем, что опять бросали их в один котел. От чествующих ее людей и нелюдей, в чем представлении она стала кем-то вроде освободительницы. От самой себя, не желавшей вновь идти по собственным стопам, но все же повторяющей историю.

Руки тряслись, пока Кейра, ведомая лишь неизвестным ей инстинктом, пробиралась через бунтующих, пытающихся истребить оставшихся представителей власти. На губах змеилась усмешка, когда все же обнаружившая Тьерриана, явно узнавшего ее, экра абсолютно не элегантно кинулась в сторону мужчины. И тут же была вынуждена уклониться, поскольку он провел защитный маневр, зацепляя ее предплечье когтями. А потом – упасть на колени, будучи подсеченной массивным хвостом. Похоже, на этого типа влияла не Алая луна, а нечто иное: боевая ипостась арга активировалась за пару биений сердца. Не дожидаясь, пока ее обездвижат, Наследница перекатилась по земле, молниеносно поднимаясь на ноги и жалея, что не принадлежит к инцам – вот кому стремительности было не занимать. Теневых драконов вообще победить не считалось возможным, равно как и просто поймать. Хотя, сегодня они считались вымершей расой, так что, вероятно, их способности изрядно преувеличивались.

Еще один резкий выпад – на этот раз фальшивый, чтобы ударить уже с противоположной стороны, в которую и отклонился противник. Этот незапланированный бой походил на излишне рваный танец, имеющий чересчур специфичный ритм и рисунок, однако, бесспорно, завораживающий. Кружащие друг напротив друга фигуры – одна невысокая и мощная, другая гибкая и менее массивная – выглядели равными по силе. Им никто не мешал, не рискуя пострадать, да и участникам восстания было с кем бороться. Однако, отдельные личности замирали, чтобы понаблюдать за разворачивающейся картиной, и таких становилось все больше и больше, отчего образовывалась живая полукруглая стена, внутри которой сама собой появилась «арена».

Не контролирующая «зверя» Кейра, начавшая терять концентрацию – ее опыт в подобных сражениях едва ли был выше нуля, – уже пропустила две атаки, подарившие рваную рану от виска к подбородку и перелом левого запястья. Не так уж и страшно – регенерирует, да и рабочая рука у нее правая. Однако, мягко говоря, неприятно. Да и как объяснять свой побитый вид дома – тот еще вопрос. Версию со своим не возвращением домой экра не допускала. Даже в момент, когда, упустив третью атаку, она оказалась лежащей на спине, и мир от удара затылком о землю покачнулся. Противный голый хвост обвил шею, понемногу сжимаясь, но еще оставляя возможность дышать. Одним коленом арг упирался в живот молодой женщины, руками удерживал ее запястья, чтобы предотвратить попытку придушить его в ответ. И, нахмурившись, изучал залитое кровью лицо противницы, не совсем понимая, что сподвигло старшую дочь рода Д’Эндарион напасть на него. Об убийстве Владыки он еще не знал.

Возможности вырваться не существовало. Свободной оставалась лишь голова, но не лбом же пытаться нос сломать мужчине: это попросту смешно. После этого он точно ее прикончит или просто обездвижит, уколов кончиком хвоста в артерию. А потом ему донесут новости последнего часа, и очнется экра уже в Цитадели. Если вообще очнется.

Сознание пронзила шальная мысль, родившаяся из предыдущих. Правда, от ее сути несколько отошедшую от влияния «зверя» Кейру потряхивало: аристократичная натура внутри умудрилась возопить об антиэстетичности предприятия. Пришлось ее заткнуть уверением в том, что мертвецам вообще о таком задумываться бесполезно. А в новом перерождении помнить о том, как именно померла здесь, не будет все равно. И потому риска никакого. Зато есть шанс остаться в выигрыше.

Рванувшись вверх, вкладывая в эти демоновы секунды все свои силы – или их остатки, что умудрились скопиться за несколько мгновений «отдыха», Наследница вцепилась заостренными зубами в шею Тьерриана, подавляя в себе рвотные позывы и с трудом прокусывая твердую кожу, покрытую слизью. Мужчина попытался оттолкнуть от себя экру, но она с силой сжала челюсти, и потому этот жест освобождения стал критическим для жертвы. Все же отлетевшая в сторону от сильного толчка в грудь Кейра, вновь ударившаяся затылком, криво ухмыльнулась. В стиснутых зубах помимо куска чужой плоти осталась серебрящаяся жилка. Та самая нить, чье перерезание означало моментальную гибель существа. Подобный способ убийства гарантировал отсутствие возврата души. По крайней мере, в это тело.

Отплевывая «трофей» и сдерживая рвотные позывы, Наследница шумно выдохнула. Собственные переломы и раны не замечались: они пройдут менее чем за сутки. Нестабильность мира, покачивающегося даже при ее статичном положении, виделась незначительной мелочью. Она жива, и это главное. Она выполнила свою часть договора, более с некромантом ее не связывает никакой долг. И теперь она имеет право выставить ему свой счет.

А сейчас требовалось срочно убраться отсюда, пока никто еще не успел идентифицировать ее личность. И пока радостные люди и нелюди не начали чествовать «освободительницу».

Хотелось соскрести с себя кожу, напитавшуюся чужой кровью, промыть от нее же внутренности, и вообще забыть произошедшее как ночной кошмар.

Только ее утро уже не наступит.

========== — XX — ==========

Проклятые перерожденные души обычно помнили все, что случалось с ними в предыдущих жизнях. Особенно детали, касающиеся причин их существования в новой реальности. И потому редко они вообще испытывали привязанность к лицам, оказавшимся родственниками и друзьями, если только оные тоже не переродились. Бессмертной душе, не получившей покой, было предложено вечно помнить первые узы и более не испытывать ничего столь сильного. А также находиться на критическом расстоянии со вторым концом цепи.

Именно поэтому Кейра не могла взять в толк, отчего она так заботится о благополучии Айне. Младшая сестра, бесспорно, многих располагала к себе, и сложно было бы не проникнуться к ней теплом, однако, не настолько, чтобы ночами не спать, пытаясь найти выход из ситуации. Не до той степени, когда выискивается любая возможность обеспечить спокойное и счастливое будущее, потому что от этого зависит и ее собственное внутреннее равновесие. Наследница ощущала в девочке что-то настолько родное и тянущее, что временами даже становилось страшно. До сумасшествия. Как в день, когда Брайс принес невесту в едва живом состоянии. В день, когда старшая дочь рода Д’Эндарион впервые посетила святилище, готова вознести мольбы всем известным и давно забытым божествам, лишь бы младшая сестра осталась жива, к ней вернулось зрение, и ее лицо стало прежним.

Держать второй конец цепи первородного брака способен кто угодно, вне зависимости от пола, расы и степени родства.

Эта фраза не выходила из головы у Кейры, нервно меряющей шагами спальню в ожидании возможности обсудить с лордом Ардалом все ту же тему брака Айне с Брайсом. Могли ли Высшие зайти так далеко, чтобы и младшей дочери рода Д’Эндарион подарить фальшивую цепь? Ведь с Уалтаром все вышло именно по такому сценарию. А ощущения оказались очень даже реалистичны. Тогда душа ее вечного супруга оказалась в слабом болезненном теле девочки, которая еще об этом ничего не подозревает. И что в итоге делать – неясно. Зачем в этом перерождении им было позволено очутиться рядом друг с другом – тоже. Игры Высших всегда следовали непонятным даже для Пресветлой Матери схемам.

Покидая комнату и двигаясь по направлению к кабинету главы семьи, Наследница все сильнее путалась в собственных мыслях и предположениях. Она уже абсолютно не понимала, что именно скажет и предложит, чего вообще хочет добиться, есть ли какой-то смысл ратовать за свершение обряда соединения для Айне и Брайса, если эта цепь – такая же фальшивка. Но и просто так сидеть на месте она бы сейчас не смогла, и потому должна была хоть что-то сделать. Возможно, она просто сошла с ума этими идеями и видит в каждом, кто по той или иной причине вызывает у нее слишком яркие чувства, того самого.

За пару вдохов и выдохов приводя себя в более уравновешенное состояние, нежели десятком ударов сердца назад, старшая дочь рода Д’Эндарион коротко постучалась в изукрашенную вязью дверь и, дождавшись приглашения, вошла. Темные тона, зашторенные окна и единственный источник света в виде энергетического кристалла расслабляли, помогая лишиться хотя бы сотой части тех переживаний, что мешали сформулировать мысли.

- Доброго утра, papa, - неглубоко присев, как того требовали традиции Дома, обратилась к стоящему у стеллажа с ровными рядами книг мужчине Наследница, тут же подходя к расположенному возле стены диванчику и присаживаясь на самый его край. Внимание хозяина кабинета переключилось со старательно изучаемых им корешков книг на дочь: визиты Кейры в его главную обитель не были такой уж редкостью, но все они имели под собой серьезную причину. И потому ожидать, что она заглянула лишь поздороваться, когда это можно было бы сделать позднее, за завтраком, не стоило.

- Если ты зашла до трапезы, что-то случилось, - медленно произнес лорд Ардал, устраиваясь на том же диванчике и цепким взглядом изучая девушку.

- Надеюсь, что этот разговор не испортит Вам аппетит, и я заранее прошу прощения за свою настойчивость, но беспокойство за состояние моей сестры чересчур велико.

- Я только вчера имел беседу с лекарем – шансы на восстановление кожных покровов лица хоть и ничтожно малы, но все же есть.

- Увы, я не о ее физическом состоянии, а душевном, - при этих словах глава Дома помрачнел, начиная догадываться, какую тему намеревается затронуть его дочь, - Papa, неужели нет возможности устроить ее брак с Брайсом? Вы ведь знаете, что такое цепь. Прошу прощения за напоминание, но ведь и Вам с maman когда-то пришлось пройти через длительное расставание. И Вы представляете, насколько тяжело Айне, и насколько ей станет хуже.

- И все же, это не смертельно. Года два есть до критического момента, за это время можно найти способ разорвать их цепь, - каждое слово – тяжелая могильная плита, - Не один я решаю вопрос дальнейшей судьбы Дома. Твоя жизнь и жизнь Айне контролируются не столь яро, как жизни ваших братьев. Но почему-то только вам обеим так не повезло с вечными супругами.

- Я осознаю значимость чистоты крови и незапятнанность имени для всего рода, но пока моя сестра так же, как и я не получила статус «ассэ», есть шансы на удачное свершение обряда соединения. Любая конфронтация способна завершиться ради блага детей. Не Вы ли с maman всегда радели за наше благополучие? Если нужно, я готова сама упасть на колени перед главой рода и умолять о прекращении этой негласной войны.

- Захочешь ли ты упрашивать этого человека, зная, что он был виновен в нападении на тебя много лет назад? – видя, как расширились глаза дочери, хозяин кабинета замолк на минуту, прежде чем продолжить. – Станешь ли желать мира, зная, что его сестра стала той, из-за кого и были мы с твоей матерью разлучены? Согласишься ли породниться с тем, чей род на протяжении нескольких столетий виновен в отсечении от нашего Дома достаточно сильных ветвей?

- Все это не могло не иметь под собой оснований для свершения, - после короткой паузы качнула головой Кейра, стараясь хоть немного разобраться в собственных ощущениях, особенно касаемо первой фразы, - Полагаю, и наши предки попортили им крови?

- Не без того, - легкий кивок убедил в столь быстро оформившемся предположении, - Однако, принимая это все во внимание, согласишься ли ты перечеркнуть все их преступления лишь ради того, чтобы Айне смогла закрепить вечный союз? Будешь ли уверена в том, что там ее никто не тронет? – последний вопрос заставил Наследницу вздрогнуть и стушеваться. Мучения от нереализованной цепи – не то, что стоит испытать каждому. Однако, скорая смерть от чьей-либо руки в подобной ситуации еще хуже. Хоть и с четкой уверенностью о последней говорить нельзя: возможно, на жизнь сестры никто и не посягнет. Но и списать со счетов такой вариант невозможно. Судя по всему, подобные действия второй стороне не в новинку. А что стало изначальным катализатором, вероятно, уже никто не помнит, или если и помнит, то не поведает.

Видя, что дочь правильно восприняла сказанное, лорд Ардал поднялся с диванчика, возвращаясь к книгам. Он не мог рисковать ни одной из девочек, и, хотя подвергать мучениям младшую из-за цепи не желал, отправлять ее в руки тем, кто быстро от нее избавится – тем более. В том, что Кейра это поймет, сомнений не существовало. Однако, внезапно прозвучавшая фраза напомнила о том, чей характер унаследовала старшая.

- Даже если этот брак настолько опасен для Айне, он должен состояться. Я стану ее тенью, готовой убить любого, кто посягнет на ее жизнь. А вот от душевных мучений я ее не спасу, - голос звучал твердо, и хотя решение появилось менее минуты назад, выглядело оно более чем осознанным.

Иного выхода не находилось. Она попросит мира, но всегда будет готова к войне. Ей не впервой окунать руки в кровь, а за сестру это даже не грех. Девочка будет счастлива подобной компании, это точно: она не раз говорила, что не желает расставаться с Кейрой, даже выходя замуж. Почему бы не исполнить столь простую мечту? Брайс, с учетом его отношения к невесте, вряд ли тоже станет протестовать. С ним, конечно, Наследница контактировала мало, но никакой опасности от него не исходило, и напряжения в их разговорах не присутствовало. Доверить Айне ему она бы смогла. Его роду – нет. И потому придется тому Дому приготовиться к ее постоянному присутствию.

Теперь главное – переговорить с главой рода жениха, и уже после этого нести радостную весть сестре. В успехе предприятия экра не сомневалась: у нее были свои методы убеждения.

Домашним святилищем члены рода Д’Эндарион,проживающие в особняке, пользовались редко. Когда-то, безусловно, основатели Дома искренне почитали и Трехликую Деву, давшую их главной ветви начало, и Высших, без чьей помощи дела не спорились, и даже мелких духов, позволяющих облегчить быт. Однако, раса развивалась, ее положение в общей иерархии менялось, как изменялось и сознание. Экры начинали претендовать уже почти на одну ступень с Первородными, поравнявшись с инцами, на тот момент являющимися наиболее совершенными созданиями Пресветлой Матери. Теневые драконы – мастера иллюзий, владеющие ментальной магией, превыше всего ставящие семью и клан, великолепные воины и стратеги, властители душ. Считалось, что убить их невозможно, как и Высших. И все же, с течением времени их становилось меньше. То ли исчезали, то ли умирали. Никто не знал причины, а спустя несколько столетий на Альтерре ни одного инца не осталось. И даже если они все еще существовали, то более чем успешно маскировались. Вряд ли наряду с дреггами – карликами-горняками – они ушли под землю. Их родиной являлось небо.

Воздух под высокими сводами, изукрашенными мозаичными рисунками, был заполнен запахом пыли, лежащей на барельефах и каменных плитах. Пропитан ароматом никогда не угасающего пламени свечей. Стук каблуков глухо отражался от стен, создавая иллюзию жизни внутри них. Только живой женская фигура, движущаяся по направлению к статуе, стоящей в центре, являлась лишь внешне. Внутри все окончательно погибло, затушив едва теплившийся свет. Как долго она будет бродить неупокоенной – известно лишь Высшим, чьи лица скалятся, когда закрываются ее глаза. Ирлеи легли на алтарь, и на них тут же упала синяя искра, разгорающаяся и охватывающая цветы полностью. Взгляд скользнул по складкам плаща, вырезанным в камне так, будто и впрямь это была легкая ткань, что застыла в один миг. Сомкнутые в молитвенном жесте руки и склоненная голова Пресветлой Матери резко контрастировали с двумя другими ее лицами, расположенными по обе стороны от центрального, радеющего за благополучие своих детей. Правый лик Богини навеки остался юным, почти детским, волосы упругими кольцами падали на плечи, на губах цвета улыбка, в глазах затаились хитрые огоньки. Левый демонстрировал закат человеческой жизни: испещренный морщинами, тонкогубый и усталый, слепой.

- И даже с тремя головами ты не смогла обезопасить себя, - из статуи уже исчез любой намек на божественную сущность, но даже останься он там, вряд ли бы покарал Кейру за столь непочтенное обращение: ни одного лживого слова не было сказано, - что уж говорить обо мне – далеко не лучшем твоем творении. Кажется, где-то ты и вправду просчиталась, не сумев создать идеальный мир и существ, не подверженных низменным страстям. Но ты попыталась. А я уже не смогу, - замолкнув на несколько биений сердца, Наследница задумчиво дотронулась пальцами до почти истлевших цветов ирлеи, тут же осыпающихся прахом, - даже если все вспомню – не смогу. Вряд ли подарю освобождение тем, кто был скован твоей волей и получил смертельную удавку на шею – по прихоти твоих детей. Даже себя освободить не в силах. Что ж ты за божество такое, раз погибла от руки даже не Первородного, а простого не человека? – горько усмехнувшись, экра качнула головой, опершись руками на алтарь. Она все еще плохо понимала происходящее, хотя вспышки памяти в последние дни участились. Особенно сегодняшней ночью, когда она добиралась до особняка, стараясь не попасться никому на глаза. Когда силилась забыть запах крови на своих руках и губах, отмыться от ужаса, что липкой слизью покрыл ее кожу, заглушить предсмертные хрипы жертвы и восторженные крики безумцев, слившиеся со стуком ее сердца. И понимала, что ей не впервой пресекать чужие жизни и рвать серебряные нити. Все было, и не раз. И где-то там, в этих внезапно разгорающихся белых пятнах, слишком слепящих, чтобы удавалось разобрать картинки, крылась правда. За которую она расплачивалась.

- Ассэ Кейра Д’Эндарион? – бесцветный голос, ударившийся о стены святилища, раздробившийся на осколки и смешавшийся с тяжелым звуком шагов, заставил вздрогнуть. И осторожно обернуться. Здесь не было принято разговаривать громко, и тем более окликать присутствующего члена Дома. А потому обратиться к ней мог лишь посторонний.

- Чем обязана? – с привычной маской вежливого равнодушия осведомилась Наследница, рассматривая невысокого сухощавого мужчину в форме. Блеклые оттенки, перчатки и знак на левом предплечье намекали на то, что этот тип принадлежит к тем, кто включен в личную службу безопасности Владыки всех земель. И добрый десяток неизвестных, облаченных в подобного вида форму, но дополнительно носящих маски в качестве защиты от ментальных магов, давал полную уверенность в таком подозрении. Зачем явились эти «красавцы», Кейра догадывалась, и очень хорошо. Однако просто покорно протягивать им руки не собиралась.

- Вы обвиняетесь в убийстве… - дальнейшую часть фразы старшая дочь рода Д’Эндарион благополучно пропустила мимо ушей: ничего нового. А в очередной раз выслушивать титулы того, кто и властью-то на самом деле не являлся, существуя лишь в качестве марионетки Совета, тем более не желала. Позволив визитеру зачитать все положенное и дождавшись, когда он замолкнет, молодая женщина обернулась к стражам с абсолютно непроницаемым выражением лица.

- Какие у Вас доказательства моей вины? – безликие, в масках. Защищены даже от ментальных магов. Хорошо подготовлены к поимке любого нарушителя. Почти. От экра в боевой ипостаси их это не спасет, как и от инца, если он пожелает избежать наказания. Но Кейра вновь самоубиваться ради пробуждения «зверя» не собиралась, а теневиком не являлась априори. Зато изучение стройного ряда никому неизвестных – а об их службе не знали даже родные – лиц подарило ей бесценную информацию, когда взгляд выхватил знакомую ухмылку, не скрытую никакой маской.

- Отпечаток Вашей магии, - что ж, более веского доказательства и впрямь существовать не могло: это не то, что можно было бы подделать при всем желании. Вот только очень интересно, кто занимался считывающими кристаллами, оказавшимися в распоряжении слуг короны? Тот маг, что вечно сопровождал Владыку, не имел столь высокого уровня. Легальной продажи артефактов такого рода не было, а создателей на Альтерре так мало, что почти всех их Кейра знала лично. И могла поручиться: ни один из них не стал бы содействовать стражам Цитадели.

- Рука не поднялась лично меня убить? – вопрос был задан уже не пришедшим по ее душу почти в прямом смысле, а стоящему чуть в отдалении некроманту, взирающему на разворачивающуюся картину с привычным спокойствием и легкой насмешкой. В том, что столь теплая «встреча» произошла благодаря ему, сомнений не возникало. И, что самое интересно, даже упомяни она о его причастности, это ничего не изменит. Стопроцентная вероятность того, что он уже позаботился о себе: иначе бы не явился самолично, зная, что она может и его назвать даже без всяких пыток. Он далеко не идиот.

- Смерть для тебя была бы слишком высокой наградой. Если бы я и убил тебя, так лишь для того, чтобы потом лично оживить, заставляя страдать, - а еще, потому что, мучиться бы пришлось и ему. Потому что долгая разлука отдавалась тем самым ощущением, будто внутри все выстыло. Он уже знал это чувство, появившееся в ночь гибели сестры. Именно поэтому и именно для последней проверки: Цитадель. Все равно выигрыш достанется ему, что бы ни стало результатом.

- Падальщик, - с отвращением бросила ему Наследница, поднимаясь со скамьи и гордо вздергивая подбородок. Ни одни кандалы в мире не смогли бы сломить ее, ни один приговор не заставил бы биться в рыданиях на публике и вымаливать прощения. Столько раз умерев и возродившись, перестаешь беречь жизнь. Хоть и сейчас ей погибать было не время, обвинение не страшило. Они оба прекрасно знали, что ни один замок не удержит женщину, чья сила выходит за рамки привычных способностей экров. А потому такой ход был не более чем очередной тонкой иглой, вогнанной ей под кожу. Неприятно, но не смертельно. Отворачиваясь от мужчины, Кейра позволила легкой улыбке тронуть поджатые губы: посмотрим, кто будет в итоге праздновать победу.

Потому что ей некогда сдаваться: теперь ее существование направлено на благо сестры. Плохо, что решающий момент немного сдвигается, и Айне предстоит провести несколько дней в том же состоянии. Вряд ли papa займется переговорами вместо нее.

И все же, пока ей есть ради чего жить, она еще поборется. Хоть с Цитаделью, хоть с Высшими.

========== — XXI — ==========

Цитадель Безумия. Главное, но не единственное место заключения большинства нарушителей закона, известное еще с первых дней зарождения Альтерры. По легендам, местом для нее стала зона, где грань Срединного и Нижнего миров истончалась до предела, и в итоге последний тянул все жизненные соки из жителей первого, находящихся в этой области. Однако не только размещение позволило гигантскому сооружению без архитектурных изысков получить свое название. Камни, что слагали его стены, еще при закладке пропитались кровью тварей Бездны и прокалились ее огнем. На сводах осталось столько печатей и магических цепей, что мало кто бы их сумел разрушить. Десятилетия сменяли друг друга, Цитадель впитывала в себя души тех, кто умер внутри, и становилась сильнее. Призраки заключенных являлись новым «жителям» этого места, усиливая воздействие на их сознание, обреченные на медленную гибель сходили с ума, забывая самих себя и желая лишь смерти. И это было сильнее любых жестоких пыток, где появлялся шанс быстро отправиться за грань, если тело не выдержит. Самых опасных преступников держали здесь годами.

Девять раз луна взошла на темный небосвод, осветив неуютную камеру, что стала пристанищем для старшей дочери рода Д’Эндарион. Затхлый воздух, покрытые лишаем стены, узкий каменный лежак и нечто, напоминающее окошко, пробитое под самым потолком. В него даже субтильное дитя бы не просунулось, но это молодой женщине и не требовалось. Достаточно было просто считать количество минувших ночей, следить за яркостью и оттенками света, проникающего в помещение, и продолжать сверлить усталым взглядом стену напротив. Спешить не было смысла. За ней все равно придут лишь через несколько часов, чтобы вновь сопроводить к главному живодеру Цитадели. Об этом милейшем во всех смыслах типе Наследница имела более чем яркое представление, и, пожалуй, даже бы получила от него мастер-класс, если бы только не предпочитала действовать более… эстетично? Столь непривлекательные методы выбивания информации из заключенных ее мало интересовали, хотя оказывались очень уж действенны. Бриггом пугали всех, вступивших в отроческий возраст, детей, куда сильнее, чем во младенчестве – г’аархами. И сегодня Кейре выпадал шанс еще раз пообщаться с ним лично.

На тонких губах зазмеилась слабая улыбка. Это будет воистину интересный опыт. И пусть легкое беспокойство присутствовало, не поразиться глупости человеческой экра не могла. Тащить ее на допрос в преддверии ночи двулуния, причем, не имея для подстраховки ни одного мага – верх беспечности. Пусть даже люди, имеющие дар, встречались в Ирльхейне слишком редко – единственный такой был в наличии лишь в королевском дворце, и то, уровень имел чуть выше среднего, – это не повод полагаться на свои силы, объясняя все тем, что мол-де казна не позволяет нанять кого-то из других держав. Благо, что хоть на сдерживающий магию материал для тяжелых браслетов, надеваемых на запястья заключенных, мозгов и средств хватило.

Но эти глупцы всерьез полагали, что ее остановят кандалы?

То, что она никоим образом не попыталась препятствовать им при первом допросе, случившемся несколько ночей назад и оставившем на женском теле рубцы, ничего не значило. «Зверь», получивший пищу в ночь заказного убийства, честно и мирно отдыхал. Готовясь.

Хотя, вполне возможно, что она переоценивала собственные возможности. Голод – вещь сильная, но ее дар по большому счету имеет то же происхождение, что у большинства представителей других рас. И, следовательно, если они не могли освободить силы, значит, не факт, что и ей удастся. С другой стороны, должен был быть выход. Дэй не мог действительно отправить ее на казнь. И отнюдь не из соображений гуманности, а просто потому, что такой способ мести был совершенно не в его стиле. Значит, эти побрякушки можно не принимать во внимание: достаточно просто дождаться наступления утра. Еще бы они не оставляли шрамов от вздувающихся волдырей: любой металл обжигал кожу экров.

Она уже ощущала это тянущее чувство где-то внутри, заставляющее руки мелко подрагивать в ожидании. «Зверь» медленно открывал глаза, желая свой ужин и выражая недовольство на тему браслетов, пытающихся ограничить его силы. И она была почти готова его накормить.

До пиршества оставалось не так много времени.

***

Кровавая Жатва стерла с лица Альтерры три государства, унеся тысячи жизней. Столько молитв, сколько было услышано за сутки, Боги не получали уже давно. И оставить без внимания происходящее, не значившееся ни в каких планах даже у Тийона – главного по всем случающимся в Срединном Мире бедствиям такого типа – никто бы не смог. Откуда тянулись ниточки – удалось вычислить довольно быстро, и сложно сказать, удивило ли это Трехликую, понимавшую, что не все из ее детей выросли такими, какими она их хотела видеть. Хотя, пожалуй, подобного не ожидалось. И если бы на какую другую выходку Пресветлая Мать закрыла глаза, на столь масштабное событие – даже при всей любви к тем, кто вышел непосредственно из-под ее руки – была не в силах.

«Звери» отправились в Бездну, как представляющий крайнюю опасность элемент, но способный пригодиться однажды. Все же, они могли послужить отличным оружием. Пусть и пока неясно, против кого воевать, не жалея ни своих, ни чужих. Но ликвидировать такой козырь нельзя.

Зато требовалось устранить виновных в Войне. Точнее, виновную. Потому что инициатива шла от Илиссы, это Трехликая знала прекрасно. И кроме Цитадели Безумия здесь ничего не было возможности использовать. Вечная ссылка продлится недолго: она будет милостива к своей дочери, позволив той умереть сразу, как только рассудок покинет девушку, и в сторону Богини полетят мольбы об избавлении. Ведь сама она не сможет расстаться с жизнью.

Только одного не учла Пресветлая Мать: фактор в лице своего сына, не планирующего отдавать супругу.

Хэдес негодовал. Если бы сейчас ему под руку попался кто-либо из слуг, моментальная смерть ему была бы обеспечена в лучшем виде. Кабинет уже являл миру лучшее из творений художников-абстракционистов, требуя качественного ремонта. На очереди, похоже, находился зал, где сейчас пребывала виновница столь взвинченного его состояния. И потому, все обитатели особняка, заслышавшие звуки крушения, запрятались как можно дальше. Маска обманчивого добродушия и беззаботности слетела, не оставив после себя ничего, и попадаться на глаза такому хозяину не рисковал никто.

Кроме Илиссы, по всей видимости, решившей сохранить хотя бы одно помещение в презентабельном виде. В конце концов, площадь там была обширнее, реставрационные работы заняли бы больше времени. Поэтому, предоставившая возможность супругу испортить то, что еще не было испорчено, одна из дочерей Трехликой появилась в кабинете, озадаченно разглядывая претерпевший серьезные изменения интерьер.

- Собрался открывать новые грани своего дара? – заинтересованно осведомилась женщина, переступая через обломки треножника, который когда-то украшало раскидистое растение родом из Бездны. Как и все порождения этой зоны, оно было неприхотливо в уходе, но уж очень прожорливо. Лучшим удобрением колючему кустику со стреловидными листьями считались мелкие животные, но при отсутствии таковых и крайнем голоде оно было способно полакомиться и конечностями кого-либо из низших рас.

- О да, раздумываю, как бы податься в могильщики: буду кукол создавать. Мертвых, - добавил мужчина, оборачиваясь в сторону вошедшей и нехорошо улыбаясь, - Из тебя выйдет шикарный экспонат. Молчаливый и безвольный, главное. Не способный творить Агнус знает что! – к концу своих «размышлений» Хэдес успел добраться до супруги, и что-то в его взгляде заставило обычно беспечную на вид женщину сделать шаг назад. Гнева собственного мужа она не боялась никогда, потому что чаще всего такая реакция вызывалась намеренно и крайне забавляла одну из дочерей Трехликой. Но не сейчас. Пятясь от взбешенного мужчины и запинаясь на разбросанных по полу обломках и осколках вещей, когда-то любовно выбираемых для кабинета, она корила себя за то, что решила вообще сюда заглянуть. Похоже, что кто-то был действительно не в духе.

- Не хочешь расставаться со мной и в посмертии? – страх страхом, а неспособность оставить последнее слово за кем-то кроме себя хорошо развязывала язык, пока женщина обдумывала план побега. С учетом того, что она была уже практически загнана в угол и не имела путей к отступлению, мыслительную деятельность можно было смело назвать напрасной.

- Начинаю думать, что идея жениться на тебе была не самой лучшей, - сжав плечо супруги, неожиданно коснувшейся спиной стены, он несильно тряхнул «жертву», в результате чего лопатки ощутимо приложились к неровному камню, оставившему на серой коже глубокие царапины. Желание выдать в ответ нечто из категории «я же говорила» умерло в зародыше, когда дернувшаяся от этого резкого действия Илисса подняла голову и встретилась взглядом с Хэдесом. И против своей воли захотела стать как можно меньше и незаметнее. Потому что впервые стальные глаза показались настолько безжалостными. Настолько чужими. Ледяными.

Даже руки мужчины сейчас казались теплее, чем этот холод, обнимающий все ее естество, пронзающий длинными иглами и вытягивающий душу. Вынуждающий безмолвно кричать, разрывая легкие от нехватки воздуха, вынуждающий молить… о снисхождении? О смерти?

Она никогда не боялась мужа. Никогда не принимала всерьез его угроз. Но молчаливый тяжелый взгляд и до боли сжатые на шее пальцы сейчас заставляли дрожать и жадно глотать воздух приоткрытыми губами. И отнюдь не возможное удушье ее страшило. А что-то другое. Чему она не могла дать объяснения.

И оттого становилось еще хуже.

- Я бы спросил, о чем ты думала. Но слабо верится, что ты вообще утруждала себя мыслительной деятельностью, воздействуя на чужие подсознания! – каждая отрывистая фраза сопровождалась новым резким встряхиванием, осуществляющимся уже бесконтрольно и с применением обеих рук, - Ты заигралась, Илисса! Методы не имеют значения, пока ты заботишься о своем мире и государстве. Но уничтожение соседних областей здесь же, на Альтерре, в список допустимых действий не входит.

- Я хотела помочь той девочке и не предполагала трагедию таких масштабов, - голос, срывающийся и непривычно тихий для нее, вряд ли вообще был принят во внимание. Сейчас мужчина мог слышать только себя, продолжая говорить и все сильнее сжимая плечо виновной. Бешенство, более яркое, нежели любая его одержимость идеей, застилало глаза. Он действительно был способен принять многое, что шло во благо Ирльхейну. Хотя бы по той причине, что сам использовал не самые благородные методы, наказание за которые обязательно когда-нибудь последует. Но он не трогал тех, кто проживал в иных государствах. Межмирье само по себе пока что было неприкосновенно.

Это повышало градус его ярости сильнее и сильнее. Требуя высказать все супруге, заставить ее слушать хоть иногда разум и понимать, что именно она делает. И если бы не внезапный всхлип, прозвучавший рядом с ним, не слишком искренние, чтобы быть фальшивыми, слезы и бескрайний страх в зеленых глазах, он бы не остановился. И не осознал, что, перестав удерживать женщину за горло, занес руку для удара. Не замер в ужасе от этой внезапной мысли.

Он мог ударить Илиссу. Он заставил ее плакать. Он виновен в следах на ее плече и шее, в подступающих рыданиях, что сотрясают ее тело.

Он обещал, что с ней этого никогда не случится.

Но вздрогнуть и отпустить женщину, едва держащуюся на ногах, его заставило не это. А прозвучавшая бесцветным голосом со стороны входа, уже давно не имеющего двери, фраза, вызвавшая новый прилив бешенства.

- У нас приказ Пресветлой Матери сопроводить эту женщину в Цитадель.

Какое из слов стало катализатором безумия, в котором были вскинуты опущенные мгновением назад безвольно руки? Что именно заставило память подбросить когда-то давно увиденные строки, используемые слишком редко, чтобы впиться в сознание и стать привычными? Понимал ли рассудок, что за неповиновение Трехликой наказание может последовать не только в сторону изначально обвиненной лишь Илиссы?

Пять кругов вспыхнули в одно мгновение, увеличиваясь в диаметре и разгораясь сильнее по мере приближения к объектам назначения. Развоплощенные души осыпались прахом на и без того не радующий глаз своей чистотой каменный пол. Изнутри словно разом выдернули все, лишив немалой части сил: подобные заклинания, ориентированные на приближенных к богам существ, использоваться без последствий не могли. Во всех смыслах. Что доказало искажение пространства где-то слева.

- Какой бы грех ни совершила моя жена, решать ее судьбу могу только я, - взгляд, обращенный в сторону появившейся таким нехитрым способом Пресветлой Матери, не выражал ни капли раскаяния. Словно бы не он пошел против решения Богини, не он моментом уничтожил более десятка ее приближенных, пришедших за осужденной на ссылку Илиссой. Не он был готов расправиться даже с Высшими и самой Трехликой, если бы они посмели встать у него на пути. Его супруга могла быть сколько угодно раз виновной, но это не значило, что он позволит кому-то судить ее. И ни при каких обстоятельствах он бы не допустил долгой разлуки.

Стоящая рядом виновница происшествия, уже оправившаяся от недавней вспышки мужа, выглядела абсолютно спокойной: подбородок привычно вздернут, спина идеально прямая, на лице расслабленно-вызывающее выражение. Раскосые глаза чуть сощурены, а губы искривлены в едва заметной усмешке. И лишь холодные пальцы, излишне крепко сжимающие ладонь Хэдеса, чтобы поддержать ослабевшего после такого выброса энергии мужа, выражали истинное состояние молодой женщины. Потому что даже несмотря на свою непокорность, она чувствовала, что с рук им обоим случай со стражей не сойдет.

Пресветлая Мать любила своих детей. Но неподчинение она не переносила.

Тем более что кара действительно была заслуженной.

- Хотите править – Бездна вам в помощь.

Вздрогнув, Илисса непонимающе нахмурилась. Излишне спокойный тон ничего хорошего не сулил. И либо главная часть их наказания тщательно скрывалась, будучи оставленной напоследок, либо проявится самостоятельно. Однажды. Простая ссылка в Нижний Мир на полноценное искупление вины не тянула: несмотря на то, что со Срединным он имел ряд различий, для жизни это место все же было пригодно. Хотя до сих пор не существовало точных сведений о нем.

Но если у них не отнимут силы, не лишат привилегий и некоторых ценных артефактов, о существовании которых, следуя логике, Трехликая догадаться не должна, подобная смена апартаментов – далеко не худший вариант. Или же Богиня просто не подозревала о чрезвычайной приспосабливаемости своих детей?

Тогда она их сильно недооценила.

***

План побега был так прост, что становилось смешно. И ведь даже скрываться не придется: о том, что именно она убила того человека, знает ограниченный круг лиц. Преступления против приближенных к короне лиц не разглашались. А значит, уничтожить достаточно лишь тех, кто находится в Цитадели. С этими мелкими прихвостнями, что вели ее в пыточную, разобраться не составило труда. А вот Бригг был достоин чего-то большего, нежели простая смерть. За то, что он попытался выдернуть из нее признание, за то, что оставил следы на коже, она ему отплатит сполна. Давно уже хотелось испытать все эти вещи. И, заодно, узнать кое-что.

Трясущийся мужик выглядел как-то иррационально, хотя старшую дочь рода Д’Эндарион это совершенно не удивляло. Любой человек, встретившийся с экром в боевой ипостаси, пытался бы бежать. А при невозможности такого действа, уже бы сознание потерял от ужаса. Поэтому «мясник» был вполне еще стойким. Даже интересно, насколько. Моля «зверя» подольше сохранять рассудок, обещая ему сытный ужин, женщина оскалилась. Пальцы обняли деревянную рукоять.

- Так что ты там про бабу говорил? – шипящим шепотом, выдающим наличие крови драконов, осведомилась Наследница, приближаясь к хозяину пыточной. Его страх пьянил и заставлял предвкушать еще более пикантный коктейль из эмоций и крови, - Думаю, ты не откажешься рассказать этой бабе о том, в какой камере ожидает беседы напавший на Айне Д’Эндарион, - сжимая горло мужчине и впиваясь когтями в красноватую кожу, протянула Кейра. В отличие от нее, совершившей преступление, близкое по тяжести к тем, что были направлены против короны, допустившие мелкие провинности в сторону простых граждан, пусть даже представителей иных рас, не допрашивались тут же. А потому преступников могли держать в Цитадели хоть до скончания веков: время тратить на них не хотелось, пока есть дела первостепенной важности. Сойдут с ума самостоятельно, да и дело с концом.

- В пятом… - хрипящие слова из полузадушенного горла выбивались толчками, вместе с кровавой пеной, - …отсеке.

- Значит, не отрицаешь, что он все еще ожидает общения с тобой, - и без того узкие глаза сощурились, что не мешало разглядеть бушующую в их глубине ярость; рука, держащая пыточный инструмент, пришла в движение, одаривая мужчину прикосновением успевшего немного остыть, но бывшего не так давно раскаленным металла к чувствительной человеческой коже. Вопль, ударившийся в стены, заставил женщину склонить голову набок, с умилением наблюдая за Бриггом. Пусть ощутит хоть каплю того, что все десять ночей непрерывно терпела она от кандалов, что еще надлежит как-то снять. Но об этом после. Раз «зверю» такая мелочь не препятствует – еще бы знать, почему, – она займется более важным делом.

- И какого же Агнуса он ожидает? Преступления не против короны – не преступления? – вкрадчиво поинтересовалась старшая дочь рода Д’Эндарион, отбрасывая от себя инструмент и захватывая ладонью чужое запястье. Если бы не сила «зверя», она бы не удержала взрослого и далеко не хрупкого мужика одной рукой, другой с любовью сдавливая кости и наслаждаясь их хрустом, сопровождаемым стоном пострадавшего. Рвущейся изнутри кожей, пронзаемой ломающимися костями. Но этого мало. Требующему внутри нее большего существу этого было категорически недостаточно. Отменив хватку, резанула когтем по лбу, вдоль линии роста мелких курчавых волос. Еще две линии от глубокого погружения естественного острия поперек старой, и, цепляясь за край, потянула скальп на себя, обнажая мясо и упиваясь сумасшедшим воем жертвы.

- Думаю, Цитадели настала пора сменить руководство, - не обращая внимания на бессвязный лепет, перемежающийся с просьбами не убивать, констатировала факт Кейра, на выдохе резким ударом распарывая живот Бриггу, ощущая обволакивающее ладонь тепло и сжимая пальцы в кулак, цепляя когтями внутренние органы. Ребра ломались так же легко, как у какой-нибудь мелкой птички. Запах крови ударил в нос и по вискам, на секунду заставив не привыкшую еще к подобным ситуациям Наследницу поморщиться. В отличие от «зверя», который наслаждался, у самой женщины пока не выходило получить от такого удовольствие.

Но она еще успеет напрактиковаться: следует нанести визит тому выродку, что посмел обезобразить лицо Айне. А по пути придется устранить всю стражу, особенно ту, что будет мешать покинуть Цитадель. Оставаться здесь экра не собиралась. Развлечения – вещь хорошая, но недолгая. Не помешает и должок старому знакомому вернуть, благодаря которому она здесь провела несколько ночей.

Ей есть что сказать некроманту. И за что поблагодарить.

Но последнее еще слишком рано.

========== — XXII — ==========

О том, как именно создавалась Бездна, известно еще меньше, нежели о первых днях самой Альтерры. И ежели о Верхнем Мире с течением времени, передаваясь из уст в уста, сплелись истории, где уже не отличить правду от вымысла, то о Нижнем мало кто мог внести ясность. Оно и понятно – побывавшие в Царстве уснувшей надежды уже не возвращались к свету, а будучи перед Вратами, в туманном лабиринте, рассмотреть хотя бы немного что Сады Трехликой, что Пустошь, невозможно. И если пристанище чистых душ представлялось наполненным теплом и миром, с зеленью лесов и птичьим пением, с нетронутыми полями и лугами, кристальной водой и искренними улыбками, то единственной ассоциацией к обители тех, чей свет души померк, было лишь одно – прах. В этом имелась доля правды, но лишь относительная.

Несмотря на то, что Нижний Мир часто называли Бездной, эти понятия никогда не являлись взаимозаменяемы. Бездна была лишь частью Нижнего Мира, той самой, куда вследствие Кровавой Жатвы богами иных миров были сброшены «звери», от коих и взяли впоследствии свое начало экры. Своеобразный изолятор для тех, кто опасен даже опальным душам. Тюрьма. Но остальная часть Нижнего Мира жила. От Врат, что служили границей, душа сразу попадала либо на поле с черными тюльпанами, ведущее в Сады Трехликой, либо на пустошь с редкими цветами ирлеи, окаменевшими в пик своего цветения и припорошенными песком, который при ближайшем рассмотрении оказывался пеплом. И лишь пройдя по ней, уже почти потеряв надежду на то, что взору откроется что-то кроме мертвых цветов и обнимающего холодную кожу праха, можно было достигнуть Нижнего Мира с его когда-то величественными постройками из белого камня, архитектурными изысками и высокими башнями, уходящими своими шпилями в темно-серое небо, едва освещаемое Алой Луной, что проводила тут почти все свое время и являлась главным светилом. Только теперь здесь покоились лишь останки былого великолепия, впрочем, пригодные для жизни – ведь от погодных капризов защищаться не было нужды, а непрошенного гостя остановит защитная магия. А если не остановит… терять уже нечего – тем, кто не удостоился или не обрекся на перерождение, не умереть дважды. В остальном же Нижний Мир выглядел не таким и пугающим, как описывался в вечерних сказках нянечек, пытающихся вложить в головки своих подопечных хоть каплю разума. Освещаемый приглушенным алым лунным светом, припорошенный прахом надежды, лишенный веры, замерший в момент своего упадка, но оставшийся дарить возможность существовать здесь тем, кто больше не мог вернуться на поверхность. Потерявшие свой свет души называли его Окаменевшим Раем.

И только резиденция Владыки с супругой осталась местом, что претерпело минимальные разрушения, и где едва теплилась искра. Пожалуй, это можно было считать привилегией в ссылке правящей четы, единственной, допущенной Трехликой и ее творениями. Словно бы последний шанс для тех, кому осталось не так много до полета в бесконечный и непроглядный мрак. Пожелав сравняться с Богами, стоящие на одном уровне с Высшими, своими создателями, они вмешивались в дела обителей межмирья. Предсвадебный подарок, что изначально был просто первой пришедшей в юную девичью головку глупостью, оказался очень полезным. И изрядно утолил страсть Илиссы к экспериментам. Да только кто бы мог предположить, что одного Нижнего Мира им станет мало спустя какое-то время, потребовавшееся, чтобы привыкнуть. Кроме решения участи попадающих сюда, они хотели управлять и живыми. Ирльхейн, отнятый у правящей четы, вызывал тоску где-то глубоко внутри. Творить столько лет ради единственного государства, чтобы в итоге потерять его – было немыслимо. Идей по восстановлению контроля не находилось, но и сидеть сложа руки не представлялось возможным.

Иногда Илиссе казалось, что она сойдет с ума от раздирающих ее мыслей. Нижний мир, ставший клеткой для Первородной, заставил охладить рассудок, но уже не мог ничего поменять в ее сознании. Поздно перекраивать разум, когда все ценности и желания сформировались. Когда в руках уже было почти все, о чем она мечтала когда-то в детстве, и внезапно оно оказалось отнято. Да, частично по ее вине, но кто знал, как воспользуются ее словами люди? Имей она большие привилегии в той реальности, что являлась ей неподвластной, она бы обратила свой гнев на этих глупых и недальновидных существ. Да только «звери» все сделали за нее. И теперь мстить было некому. Не Трехликой же за ее наказание. Пресветлая Мать была права: гарантии в том, что следующим шагом они не уничтожат всю Альтерру, не существовало. Хоть и сделают это, бесспорно, из благих побуждений.

Нет, не так.

Она сделает.

Хэдес здесь был абсолютно ни при чем. Осознание того, что супруг отбывает ее наказание, по сути, последовал в ссылку за ней, обожгло. Если бы не цепь, она бы могла просто разорвать их союз, стерев мужчине память и позволив жить спокойно дальше. Хотя, если вспомнить, он что-то говорил о возможности разрушить цепь ценой жизни одного из них. Проблема заключалась лишь в том, что умирать даже при столь незавидной участи Илисса не собиралась. Такой выход казался чересчур простым и малодушным. И существовала еще одна причина, по которой собственная гибель даже во благо жизни супруга являлась неразумной. Это была бы двойная смерть.

Требовалось искать иной путь. Ведь если в соседних реальностях нашлись какие-то варианты обхождения цепи, должны были существовать и другие. Наверняка имеются способы хотя бы заглушить ее отдачу, чтобы увеличить расстояние между концами и спокойно существовать порознь. Из Бездны бежать, возможно, некуда, но она бы определенно смогла перебросить Хэдеса обратно в Срединный мир и взяла бы всю вину за это на себя. Пресветлая Мать не посмела бы его наказывать вновь. А ей уже ниже падать некуда. Только как протянуть период с неизвестной длительностью, пока будут проводиться поиски метода ослабления или стирания связи? Принять ту самую роль, что окончательно их отдалит друг от друга и позволит потом без проблем провести разделение? Или насладиться последним отрезком времени, стараясь не думать про «потом»?

- Скажи, почему ты не уйдешь от меня? Почему не оставишь, наконец, одну? – задумчиво проводя рукой по барельефу на камине, обернулась женщина. Так и вправду было бы проще. Так было бы правильней. И больнее. Но последнее уже ничего не значило.

- Прекрати нести чушь, - оборвал ее Хэдес, хмурясь, - Если бы я мог тебя оставить, я давно бы уже это сделал, - в конце концов, они не смогли даже вынести блокировку цепи.

- А вместо этого предпочел убить тех, кто попытался отправить меня в Цитадель, - криво усмехнулась Илисса, прикрывая глаза и шумно выдыхая. Резное кресло приняло в себя хозяйку, позволяя ей расслабиться и унять дрожь во всем теле. Она прекрасно осознавала собственную вину, да и не хотела она такого финала. Вот только сделанного не воротишь, а скука страшнее обагренных кровью рук. Ее супруг подошел почти неслышно, выдавая свое присутствие лишь тяжелой поступью и легким прикосновением к женскому обнаженному плечу: она всегда отдавала предпочтение открытым платьям, словно бы специально дразня своего мужа. Да, он мог пойти на менее радикальные меры в тот раз, но лишь одна мысль о том, что ему придется прожить какое-то время без своей женщины, вызывала неконтролируемую ярость. И это чувство не терпело никаких мыслей о гуманности. Все, кто посягал на принадлежащее ему, умирали. Все, кто хотел причинить боль его супруге, приговаривались к жестоким мучениям. И даже если ради этого пришлось бы оставить во всем межмирье от силы с десяток существ, он бы пошел на подобную меру.

- Я не понимаю этого чувства, - она нарушила тишину, что повисла несколько ударов сердца назад, - Разве любовь должна быть такой? Разве об этом мечтала наша Мать? Разве таким задумывала свой идеальный мир, ставший в итоге запретным?

- Не думаю, - мужчина качнул головой, продолжая смотреть на то, как яростное голубое пламя пожирает дерево, совершенно не согревая воздух в комнате, - Но другой мне и не надо.

- Хэдес… - она так редко называла его по имени, что становилось ясно: сейчас ситуация действительно серьезная, - Мне страшно, - признание далось нелегко: для женщины, что никогда не выдавала своих слабостей сказать о боязни чего-либо равносильно жестокой смерти, - Я не знаю, на что еще способна. На что способны мы оба. Может ли случиться так, что однажды я даже не пожалею твоей жизни или жизни нашего ребенка? – зеленые глаза, что, наконец, обратились на него, для чего вечной супруге пришлось запрокинуть голову, блестели от подступающих слез. Ее слова были искренними. И от того становилось еще хуже: не в привычках одной из самых сильных и самостоятельных дочерей Трехликой было говорить о таком. Не в ее правилах было хоть как-то выдавать то, что она – женщина. Что она хоть немного нуждается в заботе и защите.

- Ребенка? – он не совсем понимал, о чем она говорит. Обходя кресло по кругу, вставая перед супругой на колени, он хмурился, смотря на нее снизу вверх. Во взгляде не было ни мольбы, ни преклонения: даже в таком положении он оставался тем, кто стоит ступенью выше. Тем, перед кем она должна была склонять голову, как и любая жена. Вот только не в их случае.

- Я хочу, чтобы ты еще раз вспомнил о том, что ты – создатель, - подавшись чуть вперед, чтобы их лица оказались как можно ближе друг к другу, прошептала Илисса так тихо, будто опасаясь, что эти слова может кто-то услышать, и тогда единственная надежда будет зверски уничтожена, - Прошу, сотвори мир для меня.

- Одной Альтерры тебе мало? – хмыкнул Владыка, не совсем понимая, что именно задумала его вечная половина. Только что боялась своих действий, а теперь словно пытается расширить границы для испытаний.

- Когда он родится… - почти одними губами произнесла женщина, желая, чтобы сказанное никто кроме нее и супруга не узнал, - …он получит этот мир и спасется в нем. Там, куда не дотянутся руки его матери и Трехликой. Что бы мы ни совершили, дитя не должно отвечать за наши грехи. Я этого не хочу.

Она хотела иметь место, куда всегда можно сбежать, и которое можно наполнить по своему желанию. Место, где именно она будет хозяйкой. Одного Нижнего Мира для этого было мало, и Хэдес это прекрасно знал. Он уже сотню раз пожалел, что не создал изначально чистый сгусток энергии, который бы и стал новым миром. Пусть небольшой, совершенно пустой, но их личный. Тот, где законы бы составили они сами. Тот, где никого выше бы не стояло и никто бы не смог указать им на ошибки. Никто бы не огласил свое наказание за тяжелую провинность. Мир, где им бы не пришлось бояться. Именно это стало бы достойным подарком любимой женщине, а не права на Альтерру, которые она вынуждена делить с Трехликой и Высшими, да еще и делать это тайно. Все же, он всегда знал о ее стремлении к власти, всегда видел это ожидание в глубине зеленых глаз. Ожидание момента, который предрекали все их «братья» и «сестры»: становления Илиссы на одну ступень с Пресветлой Матерью. Вот только как излишне нетерпеливая и честолюбивая дочь, она не пожелала ждать, медленно, но уверенно входя в роль той, что вершит судьбы обитателей межмирья. Сначала это были просто пробы работы дубликата макета, потом – проверка его возможностей, затем – изучение населяющих Альтерру созданий. А потом была попытка вырваться за ее рамки и первая война, которую спровоцировала она. Пусть и случайно, и в другой реальности.

Ее просьба сейчас была более чем верна, и он не понимал, почему столько времени ждал, хотя и без того не раз думал о подобном. Хотел убедиться, что это не глупость? Если говорить совсем уж начистоту, в его голову даже закрадывалась мысль о том, чтобы разрушить чертов макет межмирья, пока вечная супруга не сотворила еще большее зло, сама того не желая. Но что-то не позволяло это сделать. Простая ли гордость за результат своих трудов? Невозможность нарушить обещание? Ведь это было бы слишком неправильно, если бы он отнял у нее свой же подарок. Нет. Он просто спроектирует для нее новый мир, в который она вдохнет жизнь. Мир, куда они смогут уйти в случае, когда не останется альтернатив. Мир, где смогут вырасти их дети, не знающие о делах своих родителей.

А потом он обязательно уничтожит проклятое доказательство своей любви.

Потому что новое будет куда лучше.

***

Круглое помещение, не имеющее ни входов, ни выходов, составленное из стеклянных пятиугольников, которые стали основой не только для стен, но и для куполообразной крыши, зависло в туманном нигде. По крайней мере, со стороны выглядело это именно так: прозрачный, как и все здесь, пол словно бы утопал в густых белых клубах тумана, за стенами тоже помимо него ничего нельзя было увидеть. А в самом помещении по углам скопился дым от курительных трубок, рассеивающийся ближе к центру, где одиноким островком цвета среди черных и белых деталей виднелась доска с алыми пятиугольниками. Чихнувший от щекочущего ноздри аромата цветов ирлеи, кажется, вновь подожженных младшим братом, Эфрен покрутил в руках крупную фигурку из обсидиана, выточенную в форме человекоподобного существа с мощным хвостом. Осторожный удар заостренным когтем по каменной голове, оплетенной странными лентами с множеством непонятных символов, спровоцировал появление змеящейся трещины, сквозь которую пробился молочный свет.

- У тебя приступ великодушия? – соткавшийся из черных клубов тумана Агнус оценил ход брата, опускаясь в пустующее кресло: несмотря на то, что он отсутствовал несколько часов, все детали истории ему были известны. Однако почему Эфрен решил разбить еще одну печать, старший из троицы Высших не совсем понимал. Вряд ли из желания облегчить чью-то жизнь.

- Это еще не последняя печать, -фигурка вернулась на алый пятиугольник рядом с таким же черным обсидиановым драконом, и тут же в зону раскола лент впились тонкие иглы, - Быть может, остальные сорвутся уже самостоятельно. А если нет, - переведя взгляд на Агнуса, средний из троицы склонил голову набок, - значит, еще рано им менять статус. Но все же, думается мне, эта игра способна стать немного менее скучной.

На сшитых черно-белых половинах лица проскользнула эмоция, схожая с удовлетворением от слов брата.

Чутью Эфрена стоило доверять.

***

Подвалы Альянса за эти дни стали для Дэя почти родным домом. Кажется, он появлялся здесь уже чаще, чем в собственном особняке, часами пропадая в Хранилище, перелистывая старые дневники и разбирая пожелтевшие свитки. Пытаясь распечатать особо интересные кристаллы и понять без дополнительной информации, что заключалось в каждом из них. Потому что сил разрушение защиты отнимало слишком много, а времени оставалось все меньше и меньше. Энергия, что старательно оценивалась столько лет, сравнивалась и анализировалась, убедила его в правоте не так давно выдвинутых догадок. Разве что верить в них не хотелось, потому как построенный фарс все еще не получил логического объяснения. Хотя, какую логику можно искать в действиях Высших, уставших за несколько тысячелетий? Какие мотивы в играх тех, кому захотелось просто развлечься? Однако, некромант продолжал связывать все детали в единое полотно, осознавая, что ему дали фору. Подарили преимущество в игре, где он – лишь кукла. Зачем именно – неясно. То ли благодарили своеобразно, то ли просто заскучали за тысячами однообразных исходов. Но главное – они показали чересчур положительный финал, являющийся слишком возможным, чтобы быть правдой. В том, что в итоге Высшие растопчут и эту надежду на покой, никто не сомневался.

Если только куклы не сумеют взять игру в свои руки, превращаясь в полноценного противника.

Правда, для этого придется действовать не в одиночку.

Подвалы Альянса содержали в себе больше, чем об этом знали его члены. Если к основной части Хранилища они имели доступ, то к закрытой зоне – нет. И о том, что сдерживали и скрывали от чужих глаз старые заклинания, они не могли даже догадываться. Теперь это нечто сменило место своего обитания, перебравшись – или, скорее, перенесшись? – в особняк некроманта не без помощи его хозяина. С привычной усмешкой, похоже, ставшей постоянной его спутницей, Дэй изучал заключенное в кристалл тело, оплетенное таким количеством печатей, что желание их разбивать отпадет уже на первой сотне. Лежащий рядом с мужчиной фолиант, оказавшийся простым сборником легенд, был заботливо раскрыт на первой трети.

И объявили Боги награду тому, кто снимет все печати с Темного Властелина, не потревожив их механизмы. Стали они забирать к себе героев из других миров, дабы те принесли Альтерре покой. Но ни один из избранных не смог даже разрушить окружающий его кокон и добраться до тела. Кто-то сходил с ума от тех картин, что вызывались иллюзиями Темного Властелина, кто-то тут же ставил крест на своей жизни. И постепенно попытки вернуть покой межмирью прекратились. Тело было надежно спрятано, чтобы случайный маг не обнаружил его и не уничтожил, развоплотив тем самым и Альтерру. Со временем, история забылась, и миф о возможном стирании межмирья стал лишь страшной сказкой.

Только ни одна сказка не создавалась на пустом месте. Если ее сочиняли, в нее верили. А вера была способна подчас на самые невероятные вещи.

Ощущая, как плавится под пальцами гладкая поверхность, сначала недоверчиво «кусая» руку, но затем отступая, некромант миллиметр за миллиметром продвигался вглубь. Обнимающая кисть субстанция была вязкой и обжигающей, хотя поверхность кристалла могла соперничать по температуре со льдом. Стороннему обывателю показалось бы странным, что при таком раскладе заключенное внутрь тело еще не обратилось в прах или как минимум не обзавелось тысячей ожогов. Будь оно не мертво еще, оно бы сгорело заживо. По крайней мере, должно было. И, тем не менее, оно сохраняло все тот же вид, что имело в момент своей «консервации».

Возможно, легенды не врали о воздействии защитной магии на тех, кто пытался вот так же добраться до «Темного Властелина». Надо ж было так назвать! Кого-то и впрямь переносило в самую страшную для него реальность – с подсознанием эти чары играться умели. А кого-то, как и Дэя, захлестывали старые воспоминания. И если бы они уже не были прояснены и старательно рассортированы, они бы совершенно точно сделали за несколько часов то, что творит со своими заключенными Цитадель за несколько месяцев или лет. В зависимости от выдержки узника.

До момента, когда он сможет обнять любимую женщину, оставалось не так много времени.

До момента, когда рассмеется в лицо Агнусу – чуть больше.

В любом случае, стоило подождать и провести последние дни в соответствии с расписанным не так давно планом. Пока что все идеально следовало оному, включая подернувшееся рябью зеркало, находящееся в спальне. Идеальный телепорт, пользоваться которым научились немногие. С прекрасной защитой, обычно настроенный на гостей заранее, не предупреждающий, а уничтожающий нежданного визитера. В своих способах избавления от тех, с кем бы не желал контактировать, Дэй был радикален. Любой, перешедший мужчине дорогу, терял право на существование. Так, что никто бы не смел призвать его к ответу. И так, что никто бы не рискнул попытаться отомстить. Их потуги все равно смотрелись бы жалко. Мировому Злу положено быть живучим и всесильным. Хотя бы на фоне более слабых существ.

А еще Мировому Злу положено играть свою роль до конца.

- Надо же, я слегка переоценил тебя, предположив, что ты выберешься еще в первую ночь, - с привычной ухмылкой обернулся некромант, скользя оценивающим взглядом по женской фигурке в изорванном платье и с кандалами на запястьях, - Ну, здравствуй, мой эротический кошмар.

Глухой рык стал единственным ответом, не требовавшим разъяснений.

========== — XXIII — ==========

После ослепляющей белизны телепортации, и даже после неяркого солнечного света сада, темнота, в которой оказалась Кейра, воспринялась слишком непроглядной. Потребовалось время, чтобы получившие целый набор контрастных впечатлений глаза начали делить абсолютную черноту на градации серого и выхватывать какие-то детали интерьера.

Зато хозяину поместья, в которое столь бесцеремонно, хоть и ожидаемо, вторглись, ждать не было необходимости. Оценить порванное платье, рубцы на серой коже и запекшиеся следы крови по всему телу, с явной концентрацией в области кистей (как предсказуемо!) он смог за несколько биений сердца. Запланированный сценарий не имел ни единого прокола, плавно переходя от одного действия к другому. Правда, пока что не было ясно, удалось ли достигнуть поставленной цели. Но в том, что все события идут друг за другом, как и предполагалось, не возникало сомнений.

Значит, действительно их игра зашла так далеко.

Чуть пошатнувшись, женщина сделала неуверенный шаг вперед, прислушиваясь к себе. Рассудок постепенно прояснялся, но вместе с ним накатывала и слабость. Ей еще не приходилось становиться инициатором столь массовых и изощренных убийств. Скольких она отправила за Грань? Тридцать? Пятьдесят? Сотню? Кажется, она сбилась со счета еще на выходе из камеры того выродка, что посмел тронуть ее сестру. Все, кто попадался на пути, уничтожались почти не глядя, сплевывая внутренности на пол и исходя кровавой пеной. Даже один-единственный выживший мог бы помешать ее свободе. Поэтому Цитадель надлежало оставить пустой.

И с каждым новым искореженным трупом разум затуманивался все сильнее, а множественные жизни, что она успела прожить в этой вечной пытке, давали о себе знать, разделяя душу на тысячи частей, смешивая в голове образы и голоса. И уже не было возможности сказать, кто она на самом деле. И зачем она вообще существует. Голову стягивали незримые обручи, а запах смерти, заполнивший каждый миллиметр ее кожи, вместе со вкусом крови на языке, вызывал хриплый кашель. И только губы что-то безостановочно шептали.

Прося у кого-то прощения. Моля кого-то вернуться. Кляня кого-то за боль.

И запинаясь об чье-то родное, но все еще незнакомое имя.

Если так сходят с ума, она уже на грани. И каждая следующая вспышка, возникающая перед глазами, обещается ослепить ее окончательно. Смешать пытающиеся проясниться образы. Вновь бросить в бездну неизвестности, из которой она столь старательно выбиралась. В ту пропасть, откуда к ней тянутся руки тех, за чью смерть она в ответе. Но сильнее всех выворачивают внутренности детские голоса. И шепот, прохладным ветром касающийся измученной души.

Прости.

Дрожащим ногам все же хватило сил дойти до постели. Потому что падать на пол ей все же не пристало, каким бы отвратительным состояние ни было. И уж тем более под любопытным взглядом некроманта, даже не пошевелившегося, чтобы ей помочь. Хотя уж этого-то старшая дочь рода Д’Эндарион точно не ожидала. Пальцы не сразу ухватились за край покрывала, сначала мазнув по мягкой поверхности и сжав лишь воздух. Единственное правило, на которое сейчас Кейра была готова наплевать – вечернее купание и смена платья. Хозяин ложа как-нибудь переживет ее потрепанный и грязный вид. А она сама в текущий момент куда сильнее нуждается в крепком сне, нежели в горячей воде и избавлении от чужой крови. Ее на ней все равно слишком много, чтобы брезговать видимой глазу.

Дэй усмехнулся, наблюдая за устраивающейся на второй половине кровати женщиной, профессионально игнорирующей его присутствие. Нет, он, в принципе, и не думал, что она заявится беседы вести. Но абсолютное молчание было как-то не совсем в привычках Наследницы. И в каком ключе расценивать столь странное ее состояние – мужчина пока плохо понимал.

Затухающее сознание экры, проваливающейся в сон, туманным обрывком выдернуло из памяти давний разговор о доступе гостям в особняк некроманта. Помнится, приглашение выделялось лишь мертвым персонам. Тогда становилось интересно, как она вообще сюда смогла попасть, особенно при незнании координат.

И не рискует ли она завтра проснуться уже в качестве мертвой куклы.

***

Если бы в Нижнем Мире существовала смена времени суток, можно было бы сказать, что в доме, занимаемом правящей четой, с утра творилась подозрительная активность, поднятая Илиссой. Но с учетом того, что здесь граница между «вчера» и «сегодня» стиралась, и дни превращались в единое бесконечное полотно, обитатели особняка скорее назвали бы это не самым удачным пробуждением хозяйки, носящейся из помещения в помещение и не дающей спокойно поработать супругу. Хэдес еще после просьбы Илиссы занял кабинет, где разве что не спал, потому что пытался использовать каждое свободное мгновение на работу. Маленькая энергетическая «снежинка», принесенная из давнего вояжа по мирам и теперь зависшая в пустоте стеклянного куба, слабо светилась: количество печатей и цепей, наложенных на нее, не поддавалось подсчету. Мужчина, невероятно бледный и готовый хоть сейчас отнять хлеб у Форха, отвечающего за ночные кошмары, тяжело дышал, не спуская глаз с будущего мира, за столько дней не ставшего даже на самую малость больше. Для одного лишь создания ядра этой реальности требовалось несколько лет и слишком много энергии. Он и без того отдавал от себя все, до капли, восстанавливаясь потом сутками. Однако этого не хватало, и собственными силами ему придется творить долго. Очень долго.

До безумия хотелось верить, что время не закончится в самый последний момент.

- Хэдес! – влетевшая в кабинет Илисса, подозрительно счастливая и сияющая так, что, кажется, и скопившийся в углах мрак разбивался об ореол света, окружающий ее чуть округлившуюся фигурку в более свободном, нежели она привыкла, но все таком же откровенном платье, окликнула мужа. Дернувшийся от громкого звука хозяин кабинета мутным взглядом осмотрел супругу, не совсем понимая, что вообще происходит, и по какому поводу радость. Заметив его чересчур неживой вид, женщина нахмурилась, становясь спокойнее и недовольнее одновременно.

- Ты перебарщиваешь с жертвами, - сообщила она, оценив покрасневшие белки глаз, под которыми залегли тени, трясущиеся руки и потухшую вязь рисунка на лице, лучше всего остального отражающую состояние Первородного, - и рискуешь умереть раньше, чем закончишь хотя бы ядро.

Осторожно отбросив спутанные светлые пряди от лица мужчины, Илисса вздохнула. Ей уже не нравилось абсолютно все: и ситуация, в которой они находились, и любые выходы из нее. Все сотворенное ими – особенно сосуды в подвалах Альянса – Трехликая обязательно обнаружит, здесь лишь вопрос времени, что уйдет на это. И новые прегрешения, и старые – даже их треть тянула на полноценное развоплощение. Ждать вердикта, ничего не предпринимая, не смогли бы они оба, тем более зная, что это может отразиться на не рожденном ребенке. Работать вот так, выжимая из себя все, было опасно для состояния самого Хэдеса. То, что он носитель крови Высших, от банального перерасхода сил и энергии не спасает. А обрести свободу ценой жизни мужа она бы не желала.

- Я контролирую ситуацию.

- В Бездне я видела такой контроль, - прокомментировала сказанное Илисса, складывая руки на груди, - Если ты так сильно не хочешь терять время, тебе нужна подпитка. С радостью бы предложила свою энергию, но ребенок тянет все, что только может, - к сожалению, этот вариант и правда отпадал, - Однако, не забывай, что у нас немало материала, учет которому никто не ведет.

- О чем ты? – мужчина недоуменно поднял голову, понимая, что не скоро еще супруга оставит его наедине с творением. Если она чем-то загоралась, то не успокаивалась до тех пор, пока не исполнит задуманное. Сейчас она намеревалась помочь ему, и – видит Ангус – лучше бы не посещали такие мысли ее светлую голову. Кто пострадает на сей раз, предположить было сложно.

- О «зверях», сброшенных Трехликой в Бездну после той Войны. И об энергии, скопленной в подвалах Альянса. Мы имеем к ней полный доступ, ты помнишь?

- Если последнее я могу еще понять, то логика твоих мыслей в отношении первого мне неясна.

- Твои резервы впечатляют, однако, ты же знаешь, что они не бесконечны, и всегда есть куда увеличить сосуд, - как маленькому пояснила Илисса, присаживаясь на покрытую пылью кушетку – чувствовалось, что слуг сюда муж не пускал, а сам бы точно уборкой заниматься не стал. Странно даже, что сам пылью и паутиной не зарос. – Можно провести смешение крови и попробовать при этом перетянуть часть энергии этих экземпляров на тебя. Заодно посмотрю, как отреагирует их кровь на твою, - последняя фраза заставила Владыку Бездны насторожиться и как-то странно усмехнуться про себя. Вопросы отпали мигом – судя по всему, именно за этим женщина и пришла в кабинет, поскольку ее глаза в момент визита блестели чересчур маниакально. Ничего против очередного эксперимента жены он не имел: все равно твари останутся в Нижнем Мире, где не представляют никакой угрозы – и без них полно «красавцев». А вот покушение на его собственную кровь воспринялось уже с большей настороженностью. Хэдес почему-то не сомневался, что если бы не ребенок, носимый под сердцем, Илисса бы сама поделилась драгоценной жидкостью с объектами эксперимента. Но ей так рисковать было нельзя. А иных Первородных поблизости не наблюдалось.

- Зачем тебе сдались эти смески? – осведомился мужчина, акцентируя внимание на главном, - Их мощь и без того некуда увеличивать.

- Они неуправляемы, - недовольный вздох выразил все мысли собеседницы, - однако сюда их скинули зря. Из такого исходника может получиться очень сильная раса, не уступающая даже созданным Трехликой. И я бы хотела, чтобы они стали одними из тех, кто поселится в нашем мире. Мне кажется, я знаю, как провести привязку и не дать им убивать «своих», но нужна кровь будущего хозяина.

- Предлагаешь мне заиметь «ручную зверушку»? Все еще не понимаю в этом смысла.

- Не совсем. Просто если окажется, что привязка работает, значит, можно воздействовать на их сознание, как в случае с любым другим разумным существом. Ты же знаешь, что при этом необходим зрительный контакт с объектом, а эти загрызут быстрее, чем я успею с ними поздороваться. Но если можно влиять на сознание, значит, можно вывести из них высшую расу. Для пробы я бы даже отправила их в ограниченном количестве в Срединный мир, а там, последив за ходом событий, определилась бы, что еще следует поменять.

Слушающий рассуждения супруги Хэдес едва заметно улыбался, понимая, что сейчас Илисса все равно всецело в своих идеях и его внезапной эмоции не увидит. Ему нравилось это ее состояние увлеченности, если оно не перерастало в одержимость, хотя в последнее время подобное случалось все чаще. Поглощенная очередной мыслью женщина притягивала к себе внимание, настолько, что хотелось черпать исходящую от нее энергию, которой не удавалось полностью насытиться. Сколь бы безумны ни были предположения, исходящие от нее в такой момент, их смысл все равно ускользал. И оставались мгновения, воздействующие на обоих как-то странно. Возвращающие силы и желание жить.

- Знаешь, - переместившийся с кресла на кушетку Владыка Бездны обнял супругу, кладя ладони на ее живот, - раз нас отодвинули от управления Срединным Миром, отняв возможность влиять на развитие Ирльхейна, мы можем себе позволить маленькую корректировку всех схем, - уголки губ дернулись, рисуя на лице ничего хорошего не предвещающую ухмылку, - и поделить поступающую в государство энергию, ускорив процесс создания нового мира. Людям хватит оставшегося, чтобы жить как и раньше. А после я найду способ переместить эту область в новую реальность.

- И все же надо как-то отвлечь внимание Трехликой от всего, что происходит здесь. Особенно мне бы не хотелось, чтобы она узнала о рождении нашего ребенка. Более чем уверена, что его убьют, - шумно выдохнув, женщина прижалась спиной к груди мужа, сжимая пальцы в кулаки и оставляя на коже яркие полумесяцы от ногтей, - потому что от тьмы не рождается свет.

- Успокойся, - коснувшись губами места, где под серой кожей пряталась серебристая нить жизни, Хэдес стиснул зубы, - если кто-то из Высших или сама Пресветлая Мать попытается причинить вред нашему ребенку, я обещаю, что межмирье растворится в пустоте.

Мысленно поблагодарив Илиссу за напоминание о том, что стоило сделать в первую очередь с новорожденным, Владыка Бездны прикрыл глаза. Все верно. Защиту требуется вживить в организм сразу же, не дожидаясь визита кого-либо из божественных кругов. Неизвестно, какие планы у сильных мира сего на их дитя, но ни одному нельзя дать сбыться. Кристалл, взятый из давно погибшего мира, где существовали те, кому по силам было уничтожить даже божество, хранился в надежном месте, ожидая своего часа. Изначально Хэдес планировал принять это инородное тело в себя, чтобы в крайней ситуации стать тем, кто заберет все грехи на себя и смягчит участь супруги. Однако карта легла иначе. Защита не рожденного еще ребенка оказалась важнее, чем их собственные жизни.

Точнее, важнее его собственной. Готовить запасной план на случай провала основного все же следовало. Только вряд ли Илисса простит его за такие действия, хотя однажды обязательно поймет. И, в конце концов, даже если будет ненавидеть – главное, что останется жива.

А остальное уже детали.

***

Вряд ли Дэя можно было назвать прекрасным тактиком – он предпочитал действовать по ситуации, не выстраивая далеко идущие планы. И в конкретном случае он тоже больше реагировал на происходящее, нежели рисовал себе схемы. Однако некоторые вещи умудрялись идти по четко расписанному сценарию, словно разыгрываемый по партиям спектакль. Оставалось лишь гадать, правда ли ему удалось просчитать действия противоположной стороны, или оная решилась ему поддаться, чтобы потом выложить свою козырную карту, испортив всю партию. Все еще не получалось определить, как сильно отразился на всей игре предыдущий ход, правда ли подтолкнул к финальному этапу, или же оппонент мастерски держит маску.

Покинувшая спальню рано утром Кейра не оставила после себя никаких следов, словно привиделась ему ночью. Но в своем здравомыслии некромант был уверен более чем полностью, а потому догадывался не только о том, что последует дальше, но и куда понесло его гостью. Ей требовалось убедиться, что более не осталось ни одного живого лица, знающего о ее преступлении. Или, точнее, уже преступлениях, если считать Цитадель. Дома экра показаться все равно не рискнет – она четко уверена, что там уже все в курсе о причинах ее внезапного исчезновения, и вряд ли родные примут убийцу Владыки с распростертыми объятиями. Скрыться же ей негде, поэтому она должна будет вернуться сюда.

И если все прошло удачно – не только потому, что ей требуется временное убежище.

На губах мужчины, листающего страницы чужого дневника, чудом сохранившегося за столько сотен лет, скользила задумчивая усмешка. Ему не требовалось считать часы и минуты, он и так прекрасно знал, когда именно зеркальная гладь подернется рябью, и до уха донесется цокот каблуков. Когда послышится шорох стягиваемого плаща, сбрасываемого на кушетку, и облегченный выдох, означающий успешное завершение срочных дел. Эта женщина определенно была предсказуема или же просто отлично изучена, до самых незначительных деталей вроде незаметного сведения большого и безымянного пальцев левой руки, когда требовалось найти в себе уверенность на какой-то шаг.

То, сколько они знали друг о друге, требовало или устранения противника, или удержания его рядом с собой на максимально близком расстоянии. И последнее не исключало однажды приведенного в исполнение первого. Только требовалось немного подождать.

- Даже если «зверь» накормлен, полагаю, о тебе того же сказать нельзя, - отложив от себя истрепанную тетрадь, хозяин особняка обратился к гостье, приводящей в порядок волосы, набравшие в себя немалое количество веточек и листьев. Похоже, их обладательнице сегодня пришлось вкусить все прелести путешествий через лес. – Составишь мне компанию за столом?

- Решил поиграть в радушного хозяина? – не отрывая взгляда от собственного отражения и продолжая воевать с мелким мусором, набившимся в растрепавшуюся косу, не преминула поинтересоваться Кейра. – Тогда держи маску до конца и прикажи согреть воду для купания: не хочу, чтобы твои слуги подумали о пополнении в их составе.

- Для тебя у меня всегда припасена более интересная роль, - поднявшись с кресла и мягко приблизившись к Наследнице, некромант коснулся ладонью ее плеча, чуть присобирая плотную ткань короткого рукава, - Арэ принесет тебе платье. Встретимся в столовой, - оставив последнее слово за собой, он покинул кабинет, почти бесшумно притворив за собой дверь. Все еще изучающая свое отражение старшая дочь рода Д’Эндарион поджала губы, вытягивая еще один листик из волос. Все больше намеков на ответы, но и вопросы не желают уменьшаться в количестве. Разум не успевал обрабатывать всю поступающую информацию, и она накладывалась пластами одна на другую, образуя покачивающиеся высокие башни, готовые рухнуть, смешиваясь между собой и внося хаос в едва нарисовавшийся порядок. С этим срочно требовалось что-то сделать, но конкретные идеи пока что наносить визиты не собирались.

Спустя некоторое время, наполненное блаженством в горячей воде с ароматными маслами и желанием проигнорировать прием пищи в угоду сну, которого, казалось, в ближайшие дни ей будет стабильно не хватать, Кейра изучала наряд, явно снятый с какой-то из предыдущих пассий некроманта. Личностью она явно была яркой и не вращающейся в высших кругах, поскольку такое там бы никто не посмел надеть. Экра не считала себя скоплением комплексов и страхов, но среда, в которой она росла, привила определенные нормы внешнего вида, с которыми странная вещь увязывалась плохо. Гладкая ткань, однозначно дорогая, претензий не вызывала: к телу она была приятна, да и очень уж выигрышно своим темно-фиолетовым оттенком обыгрывала внешность женщины. А вот излишне открытая спина, пусть даже при наглухо закрытой горловине, и провокационный разрез от бедра при длинной юбке наводили на мысль, что такой наряд надевался лишь с целью в скором времени снять его. Или как минимум спровоцировать окружающих на это. И все же, определенная доля комфорта в подобном образе имелась, и это было бы глупо не признать.

Так же как и то, что в своих представлениях Наследница изрядно ошибалась. Не имея ни малейшего понятия о жилище некроманта, она искренне полагала, что место должно быть под стать своему владельцу. Пыльное, мрачное, с минимумом источников света, с отсутствием привычных ей удобств, и обязательно с наличием жутких личностей во всех помещениях. А еще со счетов нельзя было сбрасывать мертвых кукол, часть из которых, со слов Дэя, спокойно разгуливала по особняку. И потому, следуя за молчаливым мальчиком, определенно не живым, женщина удивленно разглядывала обстановку, осознавая, что ее установки дали сбой. Обилия света, конечно, не наблюдалось, однако на нежилое помещение, куда можно водить народ на экскурсии с целью запугать их до смерти, тоже похож особняк был мало. Выкрашенные в приглушенный цвет индиго стены, много серебра – от дверных ручек до канделябров, даже изредка встречающиеся на пути растения, правда, принадлежавшие совершенно точно Бездне. А столовая, чьи двери распахнулись перед гостьей в последний момент, освещаемая лишь парой десятков свечей, общей задумкой интерьера повторяла ту, к которой она сама привыкла за столько лет.

Слуга, принесший из подвалов бутылку старого вина, случайно встретившись взглядом с экрой, неосознанно сделал шаг назад, тут же низко кланяясь. Если бы его глазницы не зияли пустотой, Кейра бы с полной уверенностью сказала, что в них плещется уважение и страх. Только причин к подобной реакции она не видела – вряд ли неизвестная ей мертвая кукла, явно принадлежащая к низшим существам, умела читать ауры, чтобы определить уровень дара гостьи. А ее социальный статус точно не мог служить поводом к подобному отношению.

- Превосходное воспитание слуг, - оценила женщина, обернувшись к Дэю, медленно отрезающему кусок от сочной отбивной, поданной минутой ранее. Мужчина только неопределенно усмехнулся, то ли принимая комплимент, то ли показывая свою осведомленность в чем-то, о чем еще не подозревала сама Кейра.

Что и говорить – это место было и впрямь занятным. А с учетом того, что его нереально обнаружить, то оно оказывалось практически идеальным укрытием. Сама экра оказалась в особняке лишь по причине когда-то создавшейся между ними связи, еще после того злосчастного ритуала. И зеркального телепорта, каким-то чудом настроившегося в момент ее бегства из Цитадели. С учетом того, что любое «внезапное» волшебство – грамотно спланированный ход, Наследница, кажется, знала, кого благодарить. Правда, пока не совсем догадывалась, какую цель преследует хозяин дома.

- Что ж, думаю, ты не будешь возражать моему временному пребыванию здесь, - старшая дочь рода Д’Эндарион отложила от себя столовые приборы, обращая внимания на сидящего во главе стола мужчину. По одному лишь выражению его лица становилось ясно, что он скорее доволен, нежели желает высказать ей свои протесты.

- Надеешься отплатить мне за холодные ночи в Цитадели?

- Всего лишь пользуюсь когда-то выданным приглашением, - следя за льющимся в бокал вином, протянула женщина, - Прости, что не в роли мертвой куклы. Но я планирую еще немного пожить.

Ей не вернуться в родовой особняк – даже то, что все, кто был осведомлен о ее участии в том беспорядке и причастность к убийству Тьерриана и Владыки, мертвы, не давало никакого гаранта. Ее не было десять суток, она не давала никак о себе знать. Maman уже наверняка успела организовать поиски и каким-то образом, хотя бы в общих чертах, узнать о произошедшем. Более того, с учетом привычных действий Стражей, о совершенном Наследницей преступлении и ее заключении в Цитадели уже должны были уведомить как минимум главу рода. С учетом положения, дело могли не предавать огласке. И потому, даже если более никто не знал об оказавшейся на ее руках крови, осведомленности вполне достаточно, чтобы не возвращаться домой.

Зато визиту в Альянс это мешать не будет. Зря, конечно, она сказала тогда Дэю уничтожить компромат, а не принести ей. Но и без того там ни одной чистой личности, что сказать каждому, кто попытается намекнуть, что ей в правлении не место, сам отправится в Цитадель. Нет, здесь точно препятствий не существует. А на самый крайний случай, пожалуй, можно еще раз обратиться к некроманту. Если она права в своих догадках относительно природы его магии, ему не составит труда натянуть на нее личину. Главное сейчас – получить доступ к Хранилищу.

И заодно разобраться с планами Дэя, раз представилась возможность.

========== — XXIV — ==========

В темном помещении, лишенном окон, что все равно бы не дали разогнать мрак – ведь на небосводе Нижнего Мира не существовало светил, царил холод. Он царапал своими когтями кожу, заставляя содрогаться от этих прикосновений, целовал каждую клеточку тела. Тяжелый, сухой воздух, заполнивший эту комнату, расположенную в подвальном этаже, вынуждал дыхание сбиваться. Илисса ненавидела атмосферу тех пластов земли, что приближались к Бездне. Даже ей в подобных условиях было некомфортно. Но в них прекрасно существовали некоторые смеси и препараты, что меняли свои свойства ближе к поверхности. И потому для экспериментов данная зона подходила наилучшим образом.

Сидя на каменном полу, чей холод уже не был способен ухудшить ситуацию, женщина старательно отмеряла по каплям густую бордовую кровь, неохотно перетекавшую из сосуда в неглубокую чашу. Рядом, помещенное в круг с бесчисленным количеством символов, лежало тело. Когда-то оно принадлежало мальчишке отроческого возраста, с задорной улыбкой на тонких губах, россыпью веснушек и очаровательными золотистыми кудряшками густых волос. Сейчас его возраст выдавал лишь небольшой рост, а о том, что объект эксперимента был человеком, не сообщало ничто. Ни серая кожа с плотной, блестящей чешуей на локтях и коленях, ни наросты на лбу, ни длинные когти, ни мощный хвост с шипом на конце. Во всем, вплоть до видневшихся за приоткрывшимися губами острых зубах, проявлялся «зверь». Ребенок стал одним из тех, кого группа фанатиков забрала для своих опытов, желая получить живое орудие убийства. Ребенок стал одним из тех, кто выжил. И чьи руки обагрились кровью. Теперь его местом заточения стала Бездна.

Резким движением вгоняя кинжал в сердце мальчишки, супруга Владыки провернула лезвие по кругу, так же быстро вынимая его и наблюдая за тем, как почти черная кровь толчками выбивается из раны. Мальчишка даже не пошевелился, будучи под действием заклятия. Сидящий в паре шагов от него Хэдес, заинтересованно наблюдающий за действиями своей второй половины, придвинулся ближе, понимая, к чему все идет. Вытягивая вперед руку и сжимая ее в кулак, чтобы в следующую секунду полоснуть по вене у локтевого сгиба и зажмуриться от боли – регенерация еще не означала потерю чувствительности, – мужчина сделал еще два взмаха коротким лезвием, раскрывая порез. Крупные алые капли сорвались вниз, падая ровно на грудь распростертому в круге телу. Только вопреки ожиданиям, они не желали просто проникать в рану: касаясь ее краев, они с шипением испарялись. Недоуменно нахмурившаяся Илисса даже на миг перестала размешивать жидкость в чаше, что держала в руках. Таких сложностей она не предполагала: в неглубокой емкости компоненты без проблем соединились, не создав конфликта.

Острие кинжала вспороло толстую кожу «зверя» одновременно с тем же действием на руке Владыки Бездны. Кровь закапала активнее, вновь возмущенно шипя при встрече с раной. Тем не менее, испариться полностью она не успевала, вследствие чего понемногу, но проникала внутрь.

- Все решит скорость, - коротко бросила Илисса, взглянув на супруга. Он понимал, о чем она говорит. Но перед ними вставало новое препятствие: с учетом тех крупиц, которые достигали места назначения, какого объема крови ему самому придется лишиться, чтобы все получилось? Изучая черты лица женщины, старательно пытающейся решить, как ей повысить вероятность успеха, мужчина понимал, что это не так уж важно. Литром больше, литром меньше. Да и на такого хиленького мальчишку много не должно понадобиться.

Кивок, дарующий согласие на дальнейшие действия, вызвал благодарную улыбку у Первородной. Отставив от себя чашу, в которой помимо двух видов крови смешалась еще и темно-синяя жидкость, которую не следовало вводить внутрь, а потому этот состав уже влить в рану было недопустимо, Илисса шумно выдохнула, прежде чем обновить порез на груди «зверя» и взмахнуть кинжалом над второй рукой супруга.

Следующие действия, как ей казалось, подернулись дымкой. Бесчисленные попытки раскрыть раны еще сильнее, влить крови еще больше, одновременно с этим вырисовывая узоры на левой половине грудной клетки мальчишки посредством той самой субстанции из чаши. Какие-то слова, заученные к этому моменту, что повторял за ней Хэдес – ему придется сыграть роль хозяина для этой «ручной зверюшки». И вновь отражающие блики единственной горящей в комнате свечи стороны лезвия, касающиеся в очередной раз кожи.

Реальность пробилась сквозь это безумное марево, окутавшее сознание увлеченной женщины, оседающим в ее руках супругом. Напомнила о себе его бледнеющей кожей, разом утратившей все краски и без того почти не существовавшие на сером полотне. Разрушила наваждение бледнеющим рисунком на лице и обретающими цвет жидкой стали глазами. Заставила испуганно замереть, сжимая пальцы на мужском запястье, дернуться от звука выпавшего из рук кинжала и испугаться собственного надломившегося голоса.

Осознать, что сотворила.

***

В своих предположениях Дэй несколько ошибся: Кейра покидала его особняк не только, чтобы удостовериться в полностью заметенных следах. Все те десять ночей, что она провела в Цитадели, мысли ее крутились вокруг состояния Айне, оставшейся дома без какой-либо поддержки. В день ареста Наследница намеревалась нанести визит Дому Брайса, чтобы прекратить вражду и обсудить вопрос обряда соединения членов двух родов. Стражи правопорядка решили все иначе, распорядившись ее жизнью. И молодая женщина сильно сомневалась, что papa или maman сделают то, что должна была осуществить она. Они действительно были не в силах дать гарант безопасности младшей дочери, и потому не стали бы переступать через себя, протягивая руку тому, по чьей вине оказалась убита сама Кейра. Да, что скрывать, она сама бы с удовольствием всадила длинный клинок в спину главе того Дома, и несколько раз провернула лезвие, кромсая внутренности и дробя мелкие кости. После того, как она узнала об этом, разум не мог не подбросить тысячи идей по качественно составленному отмщению. Только все идеи рушились перед одной-единственной мыслью: в этот Дом должна была войти Айне, и сейчас от благодушия того человека зависело ее счастье. Поэтому отплатить Наследница успеет чуть позже. Сейчас важно связать судьбы Айне и Брайса.

В том, что старшая дочь рода Д’Эндарион способна быть мягкой, если того требуют обстоятельства, Леар МэгРоан, отец Брайса, выбившийся в верхний слой лишь благодаря нескольким бракам с представителями аристократии, но изначально имеющий лишь человеческую кровь в своих жилах, смог убедиться лично. В древе их Дома почти не существовало никого из старейших рас, а дети рождались в лучшем случае смесками, в худшем – магами, как Брайс. Правда, стоит отметить, что магами довольно неплохими. Тем не менее, если бы не связь в третьем колене с кем-то из аргов и не наличие странного родства с инцами, подлинность которого многие подвергали сомнению, в высшие круги весь род МэгРоан, одним лишь своим именем говорящий о простоте крови*, не был бы вхож. Слова и фразы Кейры, явившейся заключить перемирие, звучали скорее как просьбы, нежели как ультиматум. Однако не ожидавший ее визита мужчина не тянул на пустоголового человека, которого легко обмануть улыбкой и вежливым обращением: расценивать силу собеседника он за несколько лет в прогнившем изнутри обществе научился. И потому, хоть и свое согласие глава Дома дал, сам себе он напомнил о необходимости следить и за гостьей, что пообещала поселиться здесь, и за ее сестрой, что должна была стать супругой его среднему сыну. Нервно кивая в ответ на просьбу не оповещать никого о ее визите и их разговоре, Леар МэгРоан уже начинал просчитывать возможные варианты развития событий. В том, что это родство станет мирным и безопасным, мужчина слишком сильно сомневался.

И теперь, сумевшая завершить хотя бы одно дело Наследница перебирала страницы дневника, обнаруженного в особняке некроманта и принадлежавшего тому самому Эрвигу, на чьих руках оказалась кровь Трехликой. Не так давно молодая женщина отправила вестника сестре и сейчас пыталась скоротать время до хоть какого-то ответа, погружаясь в чужие записи и пытаясь разобраться в хитросплетениях судеб и игр Высших. Потому что стоило ей остаться хотя бы на несколько минут в тишине и без какого-либо занятия, голова опять начинала раскалываться, и в ней появлялись голоса. И абсолютно незнакомые, и те, на которые отзывалось сердце. Но до момента, когда она полностью их все распознает, существовала еще слишком большая пропасть, что не желала сокращаться.

Треск, которым сопровождалась углубляющаяся в зеркало руна, заставил старшую дочь рода Д’Эндарион обернуться, чтобы увидеть мерцание символа, начерченного не так давно и не без помощи некроманта. Пускать всех и вся в свой особняк он не намеревался, лишь после короткого диалога с мало что уже значащим для Наследницы обещанием согласившись сделать исключение для ее сестры. Поэтому, поняв, что вестник достиг цели, и его даже не восприняли как галлюцинацию от долгого пребывания в замкнутом пространстве, молодая женщина излишне быстро соскользнула с постели, слегка запутавшись в смятых простынях и юбке домашнего платья и едва не упав. И даже эта задержка не помешала ей снять «замок», перекрестив две черточки руны, чтобы позволить зеркальной глади стать мягкой.

- Ты жива! – повисшая на шее у сестры Айне, кажется, была готова расплакаться от облегчения, накрывшего ее при виде старшей сестры, выглядящей абсолютно здоровой, без видимых повреждений. Кажется, девочка себе за прошедшие дни успела накрутить столько, что ожидала скорее известия о гибели Кейры, нежели о ее возвращении. И потому внезапный ментальный вызов, заставивший усомниться в своей нормальности и вспомнить о вновь игнорируемых советах лекаря, оказался слишком нереальным, чтобы обрадоваться. Но инстинкты и эмоции как и всегда взяли руководящую роль, гоня младшую дочь рода Д’Эндарион в спальню, к зеркалу, которым когда-то ее учила пользоваться в качестве портала старшая сестра. Не задавалось никаких координат, не проводилось расчетов: она просто доверилась голосу.

- Представляю, какая реакция была у maman на известие о моем заключении, - вздохнула Наследница, выскальзывая из пытающихся задушить ее от радости объятий.

- О чем ты? – непонимающе моргнула Айне, - Каком еще заключении? – ее удивление выглядело слишком искренним, чтобы быть фальшью. Даже если бы родители не посвящали младшую дочь в произошедшее, они бы не смогли скрыть своих эмоций. Девочка бы все равно узнала, пусть и окольными путями. Значит…

- Что вообще говорили дома о моем отсутствии?

- В день твоего внезапного исчезновения приходил мужчина, он долго разговаривал с papa. Потом нам было пояснено, что ты проходишь вступительные испытания в Академию, для чего всех желающих пополнить ряды ее учеников собрали на этот период в учебной зоне, где создавались определенные условия, которые следовало выдержать. Правда, звучало это, как проверка на жизнеспособность без каких-либо поблажек, - поежилась девушка, - Я даже в положение по проведению испытаний заглядывала, когда его maman читала, хотя мало что поняла. Но как ты здесь оказалась? Сдала все раньше времени?

- Можно и так сказать, - кивнула экра, разбирая сказанное на части. Чем дальше, тем сильнее она убеждалась, что без Дэя здесь не обошлось. Феерическую чушь наплел, однако. Но ведь поверили же! Причины, которые побудили его скрыть правду, она не пыталась сейчас искать. А вот продолжить анализировать природу его магии требовалось: уж очень интересные проявления. Вполне возможно, что здесь и впрямь замешаны инцы, но такое чувство, что упущено нечто важное. Одни только теневики не способны на такое.

- Если papa узнает, с кем ты, он будет в ярости, - вздохнула Айне, - Он и так с трудом пережил известие о том, что я все же пройду обряд соединения с Брайсом. Ведь с моим… - она запнулась, - …уродством вариантов больше нет. А теперь и ты… Почему? – девочка подняла голову, встречаясь взглядом со старшей сестрой, сейчас отчего-то пугающей своим отрешенным и совершенно чужим видом. - Или… это тоже цепь? – последние слова были произнесены тихо, словно бы от только что промелькнувшей догадки. Предположение, практически не имеющее под собой оснований. Потому что младшая дочь рода Д’Эндарион знала свою сестру, особенно степень ее владения собственными эмоциями. Кейра бы не стала просто так, ради мимолетных и кратковременных ощущений, идти против воли родителей. Причиной здесь могла быть только цепь, но почему-то Айне упорно казалось, что причина не совсем в этом. И кто-то затеял очередную игру, из которой намеревается выйти победителем.

- Я даже не знаю, кого ненавижу больше – себя илиего, - расплетая темные блестящие волосы, качнула головой Наследница, - Моя бы воля – гореть бы ему в пламени Бездны. И мне вместе с ним, - уже тише добавила она. Потому что иначе быть не могло. Она поклялась. Она не могла нарушить слово. И в то же время – не могла отступиться от новой схемы, что предполагала раскрытие карт в ближайшее время, после которого будет слишком сложно привести в исполнение данное перед статуей Трехликой обещание. Но бить в спину она не любила. Не с этим противником. И, быть может, это и правда идеальный выход?

Горьковатый аромат цветов ирлеи впитался в кожу, и поднесенные к лицу пальцы казались чужими. Словно тянулись из другой жизни, где в зеркальном отражении скалились в улыбке острые зубы.

Последний черный лепесток упал на смятые простыни.

***

Маленький Эрвиг беспокойно ворочался в постели. Лежащая рядом с ним Илисса коснулась рукой нахмуренного лба ребенка, словно пытаясь этим жестом лишить его ночных кошмаров. Идея все еще не казалась такой радужной, как когда-то. Но все так же виделась единственным выходом из ситуации, в которой она сама была виновна. Беспокойство за сына не отпускало еще с момента, когда она узнала о том, что в ней зародилась новая жизнь. И до тех пор, пока все они втроем не окажутся вне пределов Альтерры, от постоянного напряжения не избавиться.

Чудом казалось то, что Высшие не лишили ее младенца сразу после его рождения и даже позволили ему прожить уже целых два года: в глазах Трехликой и ее ближайших «детей» и она, и Хэдес уже не имели шансов на прощение. И, обратившие себя во мрак, они не могли породить свет. Местом появления Эрвига была Бездна, и одно только это уже говорило о том, что он пойдет по стопам родителей. По крайней мере, в глазах Богини, Высших и простых людей.

И это требовало принятия мер.

Они с супругом уже говорили об эксперименте, в результате которого ребенок может получить новый дар, единственный, что можно противопоставить Высшим и иным божествам. Иллюзорные клинки, перерезающие нить жизни у абсолютно любого существа вне зависимости от его сил и происхождения. Такой возможности не существовало на Альтерре, и потому был шанс утаить способности мальчика. Расплавленная частица кристалла, которая и преобразовывалось посредством сложных схем в лезвие, должна была слиться с кровью. Но успешного исхода дела не мог напророчить никто. То, что подобное удавалось сотворить в одном из соседних миров, не гарантировало того же в конкретной ситуации. Индивидуальность организма не пересилить никакой магией.

Но, по крайней мере, Эрвиг не должен был пострадать. Она бы этого не допустила.

Перебирая светлые волосы, так же вечно взъерошенные, как и у его отца, женщина едва заметно улыбалась своим мыслям, где мучительное время ожидания уже минуло, и они втроем оказались вдали от межмирья. Где они являлись единственной дарующей и карающей силой и не были вынуждены подчиняться кому-то свыше. Где не существовало страха за себя и за ребенка. Где можно было начать все сначала. Главное, решить еще, как именно переместить туда Альянс: хранилище, уже начавшее свою работу, являлось слишком важным объектом, чтобы просто оставить его здесь. По большому счету, Илисса бы с радостью весь Ирльхейн отправила в другое пространство, продолжая начатое, но уже без условностей и рамок.

Прижав к себе малыша и натянув на оголенные плечи плед, супруга Владыки Бездны прикрыла глаза. Она вытерпит. Ради мужа. Ради сына. Ради будущего.

Хэдес умел быть абсолютно незаметным, когда хотел. Выждав время и убедившись в том, что Илисса действительно уснула, и в ближайшее время ее даже взрывами в этом крыле не разбудить, мужчина скользнул в спальню, подходя к жене и замирая возле постели. У него в запасе не более получаса, и если он не поторопится, все провалится. И все же решительность внезапно спасовала, стоило взглянуть на умиротворенное лицо сына и напряженное – супруги, во всей позе которой, с этими, пожалуй, даже излишне крепкими объятиями, коими она прижимала к себе мальчика, чувствовалось ее желание при первой же возможности защитить ребенка от всего. Только кто бы уберег его от нее самой.

Мужчина не имел сомнений в материнском чувстве Илиссы и ее любви к их первенцу, но он не питал иллюзий и относительно ее тяги к экспериментам и власти. Сознание, временами замутняющееся безумными идеями, не щадящими никого не со злого умысла, а из стремления к новому, могло выдать что угодно. И если собственного попадания под раздачу Владыка не боялся, то Эрвиг не должен был хоть как-то участвовать в деяниях своей матери. Даже если это будет косвенная роль: Трехликая на своем суде будет милосердна, но Высшие найдут за что зацепиться. По этой причине стоило временно сделать супругу недееспособной. Лишь на короткий срок, до того мига, когда будет закончен новый мир.

Аккуратно подхватывая женщину на руки, для чего перед этим пришлось отнять у нее дитя, Хэдес мысленно попросил у нее прощения. Даже если сейчас возникнет непонимание – а оно будет, он знал, – все сотрется позже. Когда не надо будет бояться. А до этого момента придется терпеть.

Терпеть, минуя полутемные коридоры, где нет ни одной даже мертвой души – все слуги были отосланы из особняка на сегодняшний вечер и ночь. Терпеть, с осторожностью располагая спящую на каменной поверхности, накладывая обездвиживающий покров. Кратковременный, но достаточный, чтобы предотвратить раннее пробуждение и побег. Терпеть, тем же способом перенося сюда сына. Терпеть, отмечая окончание действия сонного порошка, что был подмешан в любимое вино Илиссы. И спешить. Потому что над временем он не властен, а оного остается все меньше.

- Что…? – женщина дернулась, с ужасом смотря на супруга, который только что защелкнул последнее звено, приковывающее ее к каменному алтарю. На таком же, расположенном слева, уже лежал маленький Эрвиг. И, судя по равномерному сопению, крепко спал. Все происходило как в каком-то фантасмагорическом сне и не имело никакой связи с реальностью. Она верила супругу. Безоговорочно. Что бы ни произошло. Но творящееся безумие заставляло даже ее веру пошатнуться, уступая место бесконтрольному страху. Зачем, все ужасы Бездны, ради чего он это делает?

- Не пытайся освободиться, - Хэдес, заметивший, что Илисса пришла в себя, с какой-то странной эмоцией посмотрел на нее, после чего его взгляд вновь стал отрешенным и пустым, - Однажды ты поймешь, ради чего все это было. Я не хочу потерять тебя и сына. Будет лучше, если весь твой дар, до последней капли, перейдет к ребенку. Не бойся, - опередил он не заданный вопрос, - Эрвиг выдержит такое количество магии. Я запечатаю его силу, чтобы даже Трехликая до момента его совершеннолетия не смогла ничего заподозрить.

- Зачем? – из сдавленного металлической скобой горла с трудом вырвалось единственное слово. Она все еще ничего не понимала и просто отчаянно желала проснуться. Не хотелось верить в безумие того, кому когда-то вручила душу. Не хотелось его обвинять ни в чем. Не хотелось ненавидеть. Но и понять мотивов его действий до сих пор не удавалось.

- Вседозволенность ослепила тебя, Илисса, - как-то даже слишком тихо произнес мужчина, стараясь не смотреть на супругу: он знал, какая реакция последует, и добивался ее – на яркой эмоции ненависти провести ритуал будет легче, - Ты не всегда способна контролировать себя и после периода затишья вновь срываешься, обрекая своих же подопечных на мучения. Ты убиваешь тех, ради чьей спокойной жизни мы уничтожали слабые миры. Ты рушишь все, что мы строили. И я не хочу, чтобы ты дошла до того момента, когда решишь ввести в игру наши жизни. Без своих сил ты не сможешь управлять Альтеррой.

Ей казалось, что за время этого монолога она даже не моргала, что говорить о дыхании. Широко раскрытые глаза в упор смотрели на Владыку Бездны, коим сейчас во всей красе предстал перед ней супруг. Чужим и далеким. Тем, кто только что показал – он ей не доверяет. Думает, что она не способна контролировать собственные действия. Поступки. Слова. Боится ее и хочет защитить ребенка от нее. От его матери.

Но так ли он не прав?

Нет. Что бы она ни творила, она не одержима. Она знает свои границы и никогда не перешагнет через них. Она не смогла бы пожертвовать единственными близкими людьми. Она бы ни за что не причинила им боль. И то, что он допустил подобные мысли, говорит лишь о том, что его вера растаяла, будто и не было ее. И по какой причине? Это ли то самое «решение ее судьбы», о котором он говорил в ночь, когда за ней пришли из Цитадели? Или же все копилось в течение всего периода, что они были вместе?

Ему было достаточно такой мелочи, чтобы возвести ее в статус Высшего Зла. И превратить ее в ничто. Без дара она приравнивалась к низшим существам, о чьем благополучии они заботились. И теперь она сама стала такой же. Бессильной.

Как они дошли до такого?

Хэдес, расчерчивающий на камне руны, старался не встречаться взглядом с супругой. И вообще не видеть ее, чтобы не сдаться в последний момент. Сейчас он ненавидел все межмирье и себя заодно, потому что только он был виноват во всем, что происходило в эти годы. Если бы он просто дал возможность Илиссе самой захотеть их брака, а не пытался ускорить процесс, соглашаясь на ее в запале высказанные идеи. Он ведь знал ее. Он прекрасно знал ее, чтобы утверждать, что никакой мир бы не понадобился для этого. И не получи тогда девушка функциональный макет, не обрети возможность управлять Альтеррой, она бы попросту забыла об этом. Переросла свое мимолетное желание.

Не было бы ни глупых чужих смертей, ни конфликта с Высшими и Богами. Ни той четырехлетней разлуки. Ни ссылки. Ничего бы не случилось, не попытайся он заявить свои права на нее, заставить ее дать ответ раньше времени, исполняя все ее требования. Но у него еще есть шанс. Абсолютно призрачный, потому что есть риск не успеть. Но быть может, получится. Даже в момент, когда за ними придут, – а это обязательно случится – наказание для Илиссы должно будет выглядеть мягче. Потому что она уже не носительница крови Высших, она уже ничего не сможет сделать. Он возьмет всю вину на себя.

Тем более что и он так просто сдаваться не собирается. И если все сложится верно, они еще раз встретятся, и даже в худшем из исходов он вернет себе любимую женщину и сына. И обеспечит им другую – лучшую – жизнь.

Игольчатое лезвие вырезало поистине искусные узоры на светлой коже, которые тут же наполнялись выступающей на их поверхности кровью. Бордовые рисунки, постепенно расцвечивающие левую руку Илиссы от запястья к внутренней поверхности локтя, напоминали старинную вязь. Точно такая же вязь после резкого рывка тонкой ткани, до сего мгновения бывшей платьем, начала появляться на ключицах, спускаясь ниже. Боли не было – физическую уже давно поглотила душевная, а ей на смену пришла пустота. Замешанная на отчаянном доверии.

Потому что – до сих пор! – не хотелось думать, что Хэдес может навредить ей.

Моментами ей казалось, что даже реши он перерезать нить ее жизни, она бы не сопротивлялась. Только искала ему оправдания, понимая, что возненавидеть все равно будет не в силах. Что бы там ни кричала во всю глотку гордость и нежелание терять все. Свои возможности. Свое положение. Она ведь даже не понимала, чем будет теперь заниматься. В мире, где все построено на магии, ей нет места. И находиться рядом с супругом сейчас – не желала.

Маленький Эрвиг, наверное, получил неслабое заклинание. Потому что обычный сон бы уже прервался после того, как Владыка чуть подрагивающей рукой – от волнения за сына – полоснул по его запястью. И тут же наложил на рану сплетенную минутой ранее простую печать, удерживающую надрез открытым. Происхождение малыша обуславливало его почти моментальную регенерацию. Сейчас это было не к месту.

Выстраивая между супругой и сыном «мост», больше похожий на поток, берущий свое начало во множестве точек и сходящийся в итоге в одну, Хэдес старательно контролировал свое сознание. От непредвиденного волнения, которому он, в общем-то, не был подвержен, слова чуть сбивались, и появись здесь хоть одна ошибка, она способна стать критической. И вместо надежды на спасение подарить лишь двойную смерть. И даже он не мог сказать, что за этим последует.

От внезапной боли, похожей на раскаленные добела иглы, что вдруг пронзили те участки, где вовсю цвели кровавые узоры, Илисса дернулась, пытаясь схватить раскрытым ртом хоть каплю воздуха. Ни разу до сего мига она не думала, что может быть настолько ужасное ощущение, заставляющее мечтать о смерти. И если ей придется в течение всего ритуала чувствовать подобное, то она готова хоть сейчас просить супруга или Трехликую о более милостивом конце.

И, видимо, на фоне именно этих мук, постепенное изъятие сил казалось почти незаметным. Но все так же пугающим.

К концу девятого часа, что длился ритуал, Хэдес уже не знал, на чем именно он держится. Это, пожалуй, было одним из самых сложных моментов его жизни, не сравнимым даже с периодом создания слепка с макета Альтерры. Непрерывный процесс, не дающий возможности на утрату концентрации. Несмотря на то, что силы вытягивались из Илиссы, уже давно потерявшей сознание, Владыке казалось, что одновременно с ней ослабевает и он сам. Влияние ли этого действительно сложного даже для него ритуала или отзеркаливает цепь?

Единственный, кто никак не реагировал на происходящее, все так же крепко спящий Эрвиг. С сыном Хэдес постарался – здесь он мог собой гордиться. Мальчик уже утром, проснувшись, ничего не вспомнит. И даже не будет знать о возросшем уровне дара, полученном от матери. И до самого совершеннолетия не узнает. А если все сложится удачно, то вскоре будет проведен новый ритуал, после которого все вернется на круги своя. И тогда роль ребенка в качестве промежуточного сосуда окажется просто одним из снов, что терзали их когда-то.

Он сможет защитить свою семью.

Комментарий к — XXIV —

*вопрос иерархии я не освещала, однако: деление на классы отражается в именах рода и именах личных. Имя рода, имеющее артикль, говорит о принадлежности к высшему кругу, аристократии. Имя рода с префиксом без артикля – знак магов. Имя рода без префикса присуще смескам и людям без дара. Что до личного имени, то достаточно помнить, что низшие (те же смески и не имеющие дара) обладают повторяющимися именами и составленными из одного (реже – двух) слогов. Почему Кейра и удивлялась личному имени Дэя – он низшим являться не может при своей ауре.

========== — XXV — ==========

Говаривали, что чем выше жердь, тем страшнее упасть с нее. Потому, каждый, кто карабкался наверх, старался устранить тех, кто мог бы его спустить вниз. Но кого уничтожать той, что никогда не знала низов и не ожидала своего свержения? И как это сделать, если теперь такой возможности у нее точно нет? Удивленно разглядывающая стены, сложенные из плохо отесанного камня, местами покрытые чьими-то гобеленами, чтобы придать уюта помещению, Илисса куталась в теплую накидку, но никак не могла согреться. В этом доме все казалось чужим и непонятным. Серый потолок и скрипучий деревянный пол, всего одна полноценная комната, где примостился двухместный диван с тканой обивкой, высокий трехногий шкаф со стопкой книг вместо четвертой ноги, и чудом не упирающийся в низкий потолок, комод, заставленный статуэтками и свечами, похоже, использовавшийся в качестве домашней молельни, и большой ларь со сломанным замком. С покатой его крышки свисала круглая ажурная салфетка. Маленькая кухня, где с трудом помимо печи, работающей на энергии, и нескольких тумб втиснулся столик с облупившейся на его резных ножках краской. На весь дом – три окна, одно когда-то разбитое и неумело заклеенное, отчего изображение искажалось. Если не считать узкую постель, спрятавшуюся за поблекшей занавеской в кухне, объемную корзину, поставленную кем-то в угол, и почти засохшего цветка в кадке, больше в доме не существовало ничего. Даже освещение хозяева, похоже, использовали лишь от свечей, а не энергетических светильников.

- Почему нельзя было найти что-то более… - женщина попыталась подобрать правильное слово ко всему, что попало в поле ее зрения, но спустя минуту махнула на это рукой: супруг, стоящий рядом, все равно понял, что именно она хотела сказать. А для кого еще строить сложные конструкции? Хэдес, явно предполагавший подобный вопрос и удивленный тому, что реакция Илиссы оказалась слишком спокойной, помедлил, прежде чем ответить.

Он действительно мог поселить жену в поместье кого-нибудь из зажиточных граждан, освободив дом от их хозяев. Однако по отношению к людям это было бы излишне грубо: не в том государстве, о чьем благополучии они когда-то заботились. Вдобавок, не стоило вызывать подозрений у Трехликой: новое место жительства ссыльной должно было стать таким же неприметным, как и она сама. По этой же причине Владыка Бездны не согласился с просьбой пустить ее хотя бы в Альянс – такой шаг был чреват скорым разоблачением. Все остальное пока что играло на руку: аура изменилась из-за потери дара, внешность почти слепили заново, и сейчас от прежней Илиссы остались лишь воспоминания да цепь.

- Потому что я не желаю оплакивать твою кончину через несколько дней.

- Значит, вера – фальшивое чувство? – задумчиво произнесла женщина, разглядывая трещины на дверце шкафа. Классифицировать в этот момент собственные ощущения казалось абсолютно невозможным, разве что злость накатывала волнами, моментально уничтожаясь какой-то обреченной усталостью. Хотелось закрыть уши и глаза, пропасть в пустоте и забыть обо всем, что было когда-то. Стереть собственное существование и мир. Родиться кем угодно, но без воспоминаний. Потому что она наверняка бы привыкла к новым условиям, будь изначально другим человеком. Не первородной. А серой фигуркой без дара и привилегий. Слабой и мерзкой.

- Я не могу ввести тебя в Альянс – засветишься перед Трехликой, и она уничтожит нас обоих, - он попытался коснуться щеки супруги, но она отшатнулась от него, - В Бездне тебе сейчас не место, тебя не примет тот мир, пропитанный тленом и магией. Я обещаю, что как только все закончится, к тебе вернется дар, и спадет личина. И ты вновь увидишься с сыном.

- Я хочу тебе поверить, - отошедшая к окну женщина скрестила руки на груди, - Но не знаю, когда смогу это сделать.

- Если даже Трехликая решит воздать нам за все, твое наказание будет во много раз мягче, потому что сейчас ты абсолютно неопасна для мира.

- Уходи.

- Илисса… - еще одна попытка дотронуться до супруги была пресечена внезапно появившимся из складок платья коротким кинжалом. Простая самозащита, не способная причинить серьезного вреда одному из самых сильных сыновей Богини, но абсолютно ледяной взгляд раскосых глаз сработал сильнее любого клинка. Хэдес сделал шаг назад, продолжая смотреть на женщину, запоминая каждую черточку той, в чьем сознании теперь он был абсолютно чужим человеком, и, замерев на секунду, растаял в пространстве, оставляя ее одну.

Ослабевшие ноги подкосились, но Илисса нашла в себе остатки сил, чтобы дойти до дивана и рухнуть на него. Ее трясло. Так, словно резко опустошили все резервы, заставив продолжать особо сложный ритуал. Да, она прекрасно осознавала, что сама виновата во всем, что именно ее одержимость экспериментами привела к такому концу. Но даже подобное понимание не могло враз успокоить и предложить выход из ситуации. Холодные пальцы, комкающие подол платья, почти не сгибались, воспринимаясь чужими. Воздух, пропитанный пылью, заполнял легкие с каждым глубоким и неритмичным вдохом.

Цепляться было больше не за что, надеяться, возможно, тоже. Вот только жить дальше – стоило. Просто чтобы доказать самой себе, что это далеко не предел для ее сил, которые отобрали. И ее делал не дар, не громкий статус, а проклятый характер. Урок получен и усвоен. С чистого листа не начать, но историю всегда можно продолжить.

Особенно, если жизнь слишком длинная, чтобы увидеть в ближайшей перспективе ее конец.

Быть может, теперь Илисса не обладала той хищнической красотой, что привлекала почти каждого представителя противоположного пола. И сама бы себя она в новой личине оценила как нечто не самое страшное и годное к переработке, но отнюдь не интересное. Тем не менее, быть может, роль играл магнетизм, свойственный всем детям Трехликой, быть может, что-то иное. Но остаться без внимания даже при подобной внешности у молодой женщины не получалось.

Казалось, что она вернулась на много лет назад. Туда, где существовали почти ежедневные свидания, где не прекращались ухаживания со стороны, доводившие ее вечного супруга до бешенства. И иногда даже стоившие жизни особо настойчивым и неразумным воздыхателям. Это было слишком давно, с той девочкой, что не знала о своем будущем. И если тогда она принимала все знаки внимания ради реакции Хэдеса, сейчас она это делала скорее по привычке, запоздало понимая, что ждать чьего-то приступа ревности бесполезно. Не примчится же он из Бездны, чтобы отвадить очередного кавалера. Хотя, наверное, этого она бессознательно ждала в первые дни.

И медленно, очень медленно училась хоть что-то чувствовать, не связанное с мужем и сыном. Расставание с последним переносилось хуже всего, хоть и здесь Илисса не могла не признать, что она бы одна не вырастила ребенка, тем более с таким уровнем дара, да еще и среди людей. И с отцом Эрвигу сейчас будет как минимум безопаснее. А она и вправду не перенесла бы и нескольких дней в Бездне при нынешнем статусе.

Только разум может сколько угодно признавать чью-то правоту, а первородная цепь, усиленная материнской любовью, продолжит свое дело.

Однако Хэдес не мог просто ее оставить. Он обещал – себе, ей, сыну, – что все это лишь временная мера. Что нужно просто подождать. Год, два, пять. Он не знал, какой период потребует создание мира, потому что это кардинально отличалось от обычного копирования с имеющегося макета. А его практические навыки в этом вопросе были настолько минимальны, что чудом станет вообще удачный исход дела.

И потому, в редкие дни, когда, кажется, сознание начинало переставать верно воспринимать окружающую реальность, Владыка вырывался в Срединный мир. На несколько часов, сменив личину, максимально заглушив ауру. Появлялся там, где находилась Илисса, и просто наблюдал. Впитывал в себя каждое ее движение, каждый вдох и выдох, каждый едва заметный жест. То, как она отбрасывает с лица короткие пряди темных волос, как потирает виски из-за вернувшейся головной боли, как перехватывает поудобнее кипу книг, грозящуюся развалиться в процессе переноса из одной комнаты в другую.

В еще более редкие ночные визиты он мог даже коснуться ее лица, разглаживая морщинку на лбу, возникшую – он даже и не сомневается в этом – из-за очередного ночного кошмара, наверняка связанного с не отпускающими ее воспоминаниями. И иногда он видел ее слезы. Те, что она боялась показать даже наедине с собой. Постыдные для нее. Потому что не свойственные. И в такие моменты Владыке Бездны становилось еще хуже: чем дальше, тем сильнее ему хотелось наложить на супругу заклятие забвения и дать ей возможность жить среди людей. Как человек.

Оставить ее в покое, остаться ее дурным сном, который никогда не претворится в реальность.

И, если бы не сын, которого он попросту не имел права оставить совсем без матери, именно так бы Хэдес и поступил. Потому что он не мог дать гаранта в их счастливом будущем. Он уже нарушил свое главное обещание – позволил своей женщине почувствовать боль. Из-за него.

Успокаивало лишь одно: с течением времени словно и впрямь ее чувства притуплялись. Все чаще на еще непривычном лице – казалось, он никогда не примет эту временную личину – проскальзывала родная улыбка. Пусть и адресованная не ему. Вызванная не им.

Ему оставалось лишь занять позицию незримо охраняющего ее существа, потому что роль Темного Властелина он уже сыграл. Профессионально. Настолько, что и самому впору поверить. И ежели когда-нибудь потом она сможет простить и принять все его действия, это будет считаться чудом.

Если они до него еще доживут.

***

Стены, сложенные из темного грубо отесанного камня, многочисленные портреты видных деятелей, когда-либо занимающих кресла этого органа власти, обилие света и постоянно встречающиеся ей на пути мелкие служащие, привычно легкими кивками приветствующие женщину: все эти детальки складывались в единую картину, именуемую Альянсом. Однако его ядро простым глазом было не узреть, поэтому придется еще немного подождать. Сначала требуется засвидетельствовать свое почтение нынешним обитателям глубоких кресел и обрадовать их произошедшим. И только потом спускаться в подвалы, ради которых и затевалась вся эта схема с попаданием в члены Альянса.

Все же, устранение Тьерриана оказалось и вправду полезным. Потому что центральное место автоматом освободилось, и претендентов на него не нашлось. Нет, бесспорно, желающих-то собралось немало, однако против крови ничего не сделать. Выбитые на скрижалях условия обойти невозможно. Кресло предложили одному из ее дальних родственников, действительно имеющему в своих жилах кровь Высших, благодаря каким-то там похождениям его предков налево. Как обходилась цепь – Наследница предпочла не узнавать. Хотя, быть может, смешение крови было обязано не изменам, а отдельно проводившимся ритуалам. В любом случае, у родственника «внезапно» обнаружился ворох причин, по которым он никак не мог возглавить Альянс, почему и выдвинул Кейру на этот пост, с чем согласилась добрая половина рода Д’Эндарион. И о чем эта самая половина была ни сном, ни духом. Иногда хотелось воздать должное некроманту с его умениями подделать документ и чужие подписи.

И теперь, прислушиваясь к цокоту каблуков, тонущему в каменных стенах и обилии элементов декора, Наследница медленно приближалась к исполнению одной из главных своих идей. Пусть к моменту достижения цели изрядно сменились причины, по которым она желала этого места, и дальнейшие действия переписались в который раз. Главное оставалось неизменным: доступ к сосудам, заполненным энергией, и Хранилищу. Теперь она четко понимала, что там ищет. И осознавала, в какую ловушку загнала сама себя не без участия в этом всем Высших. Да, проклятая троица создала идеальный сценарий, в финале которого выживших не останется. Да, им удалось отнять надежду на счастливый исход в очередной реальности. Однако никто не говорил, что это последняя их игра. Не факт только, что новое перерождение окажется столь же удачным. И потому стоило поставить на кон все в этой истории, чтобы получить шанс.

К услужливо распахнутым стараниями слуг дверям обернулись все присутствующие в главном зале, и в этот момент Кейра поняла, что может с легкостью захлебнуться количеством удивления, недовольства и непонимания, посланных в ее сторону. Двенадцать пар глаз были готовы пронзить женскую фигурку насквозь, если бы у их взглядов существовала подобная возможность. Они явно уже успели ознакомиться с бумагой, присланной еще вчера. И – Наследница была готова поспорить на свое брачное ожерелье – в восторг они от такого известия не пришли.

- Да обойдет своим сиянием алая луна ваши дома, - коротко поклонившись собравшимся, выдала традиционное приветствие старшая дочь рода Д’Эндарион. Последовавшие за фразой секунды молчания, прежде чем самый молодой из них – Астерн, кажется? – вспомнил о необходимости дать столь же официальный ответ, дабы позволить гостье присоединиться к ним.

- Да отвернут свои лица от вашего рода Высшие, - голос мужчины сорвался на последнем слове, но фраза прозвучала достаточно четко, чтобы считаться произнесенной. Скользнув взглядом по все еще оценивающим ее персону членам Альянса, Наследница с высоко поднятой головой проследовала к центральному креслу, отличающемуся от остальных лишь цветом обивки: черная, абсолютно черная ткань с едва заметным блеском. Никаких украшений или символов – это было бы лишним. Власть сидящего в нем демонстрировалась не пустыми декорациями, а аурой, что значила намного больше.

- Полагаю, Вы уже знаете о том, что согласно решению рода, место лорда Ристерда Д’Эндарион, властителя Сеоирдиса и западной Фиакры, предложено мне? – опускаясь на холодный атлас кресла и обводя взглядом нахмуренные лица, Кейра упивалась их реакцией, вновь и вновь убеждаясь: ради таких эмоций стоило ждать. И ради того, что произойдет через пару часов, после того, как собравшиеся примут ситуацию и введут ее в курс дела. Ведь им не стоит знать, что она не хуже их осведомлена обо всем, что хотя бы раз обговаривалось в этих стенах.

- Женщин во главе Альянса никогда не было, - попытался оспорить случившееся Л’Ангер. Единственный, на кого Уалтар не смог собрать компромат. И единственный действительно не запятнавший свою репутацию за столько лет у власти. Даже интересно, как он сумел сохранить чистоту собственных рук. Но сейчас не об этом стоило задуматься.

- Не считая его основательницы, - отозвалась Наследница будничным тоном, - И вы же не будете спорить с тем, что я имею полное право на это, - на протянутой вперед руке вспыхнуло пламя цвета индиго, вырисовывающее странные узоры, не причиняя боли. Магия той, что заложила первый камень в основание органа управления и когда-то давно выгравировала на скрижалях Устав, приняла старшую дочь рода Д’Эндарион. Иначе быть и не могло.

В аметистовых глазах той, что каждой клеточкой кожи впитывала в себя ужас, приправленный бессознательно проявившимся благоговением, на миг проскользнули холодные искры.

Такому аргументу они бы попросту не смогли ничего противопоставить. Никто не будет спорить с высшей волей, если только не желает расстаться с жизнью.

В Альянсе самоубийц не наблюдалось.

Собрание завершилось лишь спустя полтора часа, после чего Кейра, сдержано попрощавшись с остальными, покинула помещение, стискивая зубы и мечтая быстрее оказаться в одиночестве. Головная боль, преследующая ее с того самого дня, когда она отдала сознание «зверю» в Цитадели, вновь напомнила о себе, становясь местами просто невыносимой. В виски вкручивали острые иглы, загоняя их скопом, а по затылку, похоже, долбили своими молотами горные жители. В минуты столь сильных приступов женщина ненавидела весь мир, но ничего не могла с этим поделать. Она прекрасно знала, что ни один лекарь не поможет ей. И не менее хорошо понимала, почему вообще такое происходит.

Агнус решил разбить последнюю печать.

Если бы ошметки этого заклинания просто растаяли, освобождая последние и самые ценные воспоминания, было бы слишком просто и скучно для самих Высших. Они надеялись, что она лично сорвет остатки печати, но в игру вмешался некромант. Больше никто не был способен подсунуть ей те дневниковые записи, где тот, кому удалось отправить за грань саму Трехликую, говорил о свершившейся мести. И о том, что теперь души его родителей отмщены, а ему уже не страшно принять свое наказание.

Спускаясь по винтовой лестнице с неровными каменными ступенями, местами имеющими выбоины, освещая себе путь простым факелом – не хотелось тратить силы на энергетический сгусток, женщина прокручивала в памяти вновь и вновь те строчки, что с таким трудом разбирала ночью, касаясь пальцами засохших чернил.

Я не облегчу наказание отцу и матери, но отплачу Богине за то, что лишила меня их тепла. Все тридцать с лишним лет я жил ради момента мести, все эти десятилетия учился обращению с клинками только для того, чтобы вогнать их в плоть Трехликой. Пусть жить после этого мне останется не так уж и долго, стало и вправду легче. С радостью бы уничтожил и Высших, но не они вершили правосудие, а потому нет смысла марать руки. Клятву я приносил лишь в отношении Пресветлой Матери, и теперь могу быть абсолютно спокоен: за Гранью мы обязательно встретимся. На мне теперь грех не меньший, нежели на них, в Сады мне не попасть. И прошу я лишь прощения у своей супруги и потомков, если на весь род ляжет проклятие Богини.

Высшие приложили свою руку к этому проклятию впоследствии. Втянули в свои игры невиновную душу. И сейчас женщине хотелось лишь одного: завершить круг, предстать в том пространственном кармане, что облюбовала себе троица после гибели Пресветлой Матери, и предложить последнюю игру в этой реальности. Но для этого следует изучить несколько кристаллов в Хранилище и понять, как распорядиться энергией, что скопилась в сосудах за столько тысяч лет. Финал не изменится – исход игры один. Только суть его различна.

Вычерчивая руну на толстой двери, оплетенной множеством печатей, и чувствуя, как в прислоненную к холодному металлу руку впиваются острия, показавшиеся наружу, чтобы собрать ее кровь, Наследница не могла не отметить, что головная боль разжала свои тиски. Последние слои запечатывающих ее память заклинаний опадали, растворяясь в небытие, позволяя сделать глубокий вдох и шаг вперед, в образовавшийся проем: система приняла гостью.

Хранилище выкачанной из иных миров энергии вселяло трепет. И заставляло дрожать руки.

Она наконец-то здесь.

Для Альтерры начался обратный отсчет. Для нее – тоже. Время прекратит свой бег уже скоро, даже если кто-то встанет на пути, что она избрала много лет назад. Пусть счастливого финала ей не узреть, но даже исполнение последней задачи станет достойной платой за все. Вряд ли она уничтожит свою цепь – теперь это и вправду невозможно. Но ей по силам – по крайней мере, хочется так думать – освободить остальных. Снять их проклятья, подарить жизнь, не скованную обязательством.

А еще сделать проще остаток дней, отведенных Айне, которая менее всех заслужила мучения с первородным браком. Оберегать ее до самого конца Наследница не сумеет, поэтому придется позаботиться о ее безопасности и счастье. И ради этого она готова расстаться с покоем, о котором мечтала столько тысячелетий.

В этом ей должны помочь сосуды, что столько времени хранились здесь.

Наслаждаться одной из мелких целей, что была достигнута, помешал тихий смешок, донесшийся откуда-то из другой части зала. Нахмурившись, Кейра сделала шаг вперед, обходя покрытые пылью сосуды. За ними, у противоположной стены в тени вырисовывалась мужская фигура, вальяжно устроившаяся на каком-то предмете меблировки. Судя по очертаниям, это было кресло, каких уже давно не делали – явно неудобное, жесткое, но с искусной резьбой. Похоже, оно здесь обреталось с тех же времен, что и накопители энергии. Прекрасно понимая, что мало кто смог бы проникнуть в старательно охраняемую древней магией зону, старшая дочь рода Д’Эндарион расслабилась. Этот «гость» ей ничего не сделает. Как минимум сейчас.

- Тебе бы еще плащ подлиннее и трон повыше – на роль скучающего Темного Властелина бы сгодился, - оценила Наследница, скользнув взглядом по обманчиво-расслабленному лицу, тут же исказившемуся усмешкой. Выпад был оценен. И засчитан.

- Ты и без этой атрибутики уже заслужила свой титул…

Они ведь были слишком похожи, чтобы это отрицать. Женщина же даже реагировать на это не стала, отвернувшись обратно к сосудам и увлеченно их рассматривая. Вспоминая. Дэй сощурился: ожидать еще несколько часов, пока кто-то перестанет покушаться на хранилище, очень не хотелось. Он знал, как это долго.

С демонстрацией такой карты можно было повременить, но из всех способов переменить настроение собеседницы, данный – относился к наиболее верным.

- …Илисса, - тихо, но отчетливо закончил некромант. На женском лице проскользнула улыбка, когда сердце на мгновение замерло, прежде чем вновь пуститься в стремительный бег. В какой-то мере это было ожидаемо. Хотя до последнего момента не хотелось верить. Так ее называл только один человек. Тот, кто знал истинное имя ее души. И тот, кого в этой реальности она обещалась убить.

Раньше она думала, что, наконец-то встретив того, с кем скована, прекратит бесконечную пытку перерождений. Обретет покой и перестанет страдать. Высшие лишь посмеялись над этими мыслями: самый настоящий кошмар начинался именно сейчас. С каждым днем она все больше и больше вспоминала о первом браке и с каждым днем все сильнее ужасалась собственному прошлому. То, что совершили они, каралось не смертью, а перерождением. Вечным поиском себя и покоя. И отсутствием оного.

Они посмели приравнять себя к Богам. Они были низвергнуты в Бездну. И даже там они продолжали пытаться встать на одну ступень с создателями межмирья. Продолжали вершить чужие судьбы, спасаясь от скуки в изгнании. Уничтожили мир.

Образ потек, как растворенная краска. Взъерошенные светлые волосы пришли на смену темным, чуть укоротившись. Глаза вернули себе одинаковый оттенок стали. Черты лица заострились, от переносицы к скуле проступила вязь рисунка. Каким образом ему удалось сохранить – восстановить? – свои способности, оставалось загадкой для женщины. Потому что он не мог подгадать, в каком теле окажется. И, тем не менее, эта теневая магия позволила ему столько времени носить другую личину, эффектно уничтожив ее в один миг.

- Хэдес, - устало усмехнувшись, она гордо вскинула подбородок, - Я должна была сразу догадаться по этому вечно холодному телу и страсти к мертвечине, - и по едва заметным, но ощутимым притязаниям на нее. Ни в одной жизни вечный супруг не собирался ее отпускать. Даже если она на тот момент не помнила о своем прошлом.

- Я должен был намного раньше понять по этой бешенной тяге к власти и манипулированию, - и по чувствам, вспыхивающим каждый раз, стоит им оказаться в опасной близости друг от друга. Ненормальным. Оглушающим. Собственническим.

Обмен любезностями состоялся. Маски рассыпались пылью.

========== — XXVI — ==========

Становилось понятно абсолютно все. Ощущения, восприятие, фразы, что на тот момент казались не к месту. Даже запах магии был абсолютно идентичен, и это настораживало Наследницу. Носителей крови Высших уже давно не существовало в межмирье по одной простой причине: большинство из них не решались пойти против установленных Трехликой правил, а потому и не заслуживали перерождения, если сами того не желали. Они одаривались вечным покоем за свою долгую – иной раз даже чересчур – жизнь. Те же, кто карался новыми и новыми жизнями, меняли тело и дар. Ни одному из первородных рас не давалось возможности родиться в том же положении. Таково было их наказание.

- Как тебе удалось вернуть этот облик и кровь? – все еще с недоверием рассматривая слишком знакомое лицо, осведомилась женщина. Конечно, в странных способностях некроманта она не сомневалась, тем более что до сих пор не изучила их полностью, но ему никак не могли облегчить участь: для вечных супругов вина всегда делилась поровну.

- Мы оба знали, что рано или поздно случится, - пожал плечами мужчина, - Когда ты попросила создать новый, чистый мир, уже было понятно, что есть шанс не успеть. Ты не страдала паранойей и не была склонна драматизировать. Я лишь жалею, что не задумался об этом раньше. Сам. И то, каким будет наказание, догадывался. Трехликая однажды уже понадеялась, что Бездна нас охладит, но сильно просчиталась. В новые жизни она должна была отправить нас без способности вернуть все утерянное.

- Она хорошо нас знала. И, тем не менее, где-то ошиблась? – в такое верилось плохо: при всей своей мягкости и любви к Первородным богиня отнюдь не страдала излишней верой в лучшее, и дав один шанс, второй уже не предоставляла. Потому что им предшествовал не один десяток попыток закрыть глаза на все происходящее.

- В мои планы подобное не входило. Я должен был защитить тебя и сына, пусть даже пришлось бы один раз поблуждать по лабиринту переходов. Правда, количество визитов туда несколько затянулось, - мужчина хмыкнул, вспоминая столь «приятный» опыт, а старшая дочь рода Д’Эндарион вздрогнула. Они оба были там. Никто не исключает того, что одновременно, хотя бы в миг, когда их забросили в это туманное Ничто. Но не имели возможности видеть друг друга. Таким стало начало их наказания.

- Это все Агнусовы деяния, - прошипела экра, ощущая растущую волну ненависти, - Пресветлая Мать бы остановилась на трех или четырех перерождениях: она была куда милосерднее.

- Но Трехликую убил наш сын, отомстив за нас, - подтвердил ее догадки мужчина, - и тем самым развязав руки Высшим, никогда не упускающим возможности поиграться. Только сейчас не об этом, - о том, кто кого и зачем отправил за Грань, они могли побеседовать позже. - Я надеялся все вернуть, поэтому допустить уничтожение тела было нельзя. Пришлось заняться связью между ним и Альтеррой. На это ушло не более полутора лет. Созданная печать, наложенная на тело, гарантировала моментальное стирание межмирья, на месте которого появилась бы бесконечная воронка. Вряд ли бы Пресветлая Мать стала бы рисковать своим детищем. Это бы не сравнилось даже с тем, что мы, - споткнувшись о переменившееся выражение лица собеседницы, он поправился, - я устроил.

Да, идея с запечатыванием тела в кристалл, оказалась трудновыполнимой, но реальной. Тем веселее оказалось впоследствии узнать, что Высшие устроили развлечение даже из этого, начав переносить из других миров любителей приключений, готовых потягаться со «спящим Темным Властелином», которого предварительно было необходимо еще разбудить. Троица сильнейших созданий Богини желала уничтожить тело Хэдеса, не затронув Альтерру. Потому что однажды вспомнивший все Первородный, завладевший своим телом и магией, смог бы переломить ход их игры. А в итоге им пришлось через несколько тысячелетий попросту распечатать его воспоминания, предоставив возможность забрать то, что принадлежало ему. Точнее, начатьраспечатывать, наблюдая за тем, сможет ли он самостоятельно сорвать остальные печати и спасти обоих.

- А потом последовали перерождения в иных эпохах и мирах, где нас вообще не существовало. Потому и не получалось воспользоваться сохранившимся телом?

- Именно, - некромант кивнул, - Тысячи лет, несколько тысяч лет потребовалось на то, чтобы оказаться вновь в межмирье. В том, что это не случайность, а намеренный ход Высших – сомнений нет. Так же как и в том, что они начали распечатывать наши воспоминания. Только зачем?

Бесцельно водя пальцем по покрытому пылью сосуду, где светилась голубоватым светом скопленная энергия, Кейра пыталась сложить все паззлы в единую картинку. Чем активнее рушились печати, наложенные на ее память, тем больше появлялось вопросов, а полноценные ответы ускоренно прибывать не спешили. В сознании роились сотни мыслей, и с какой из них начать – все еще оставалось непонятным. Да и нет никакой гарантии в том, что мужчина способен заполнить пробелы в ее воспоминаниях. Она знала, что сотворила, и почему оказалась втянута в игры с зеркалами, но все еще оставалась в дымке та часть, что – она была уверена! – сможет раскрыть причины слишком яркого чувства фальшивой цепи, спутанного с реальной. Особенно странной казалась излишне болезная привязанность к Айне.

Мысль о младшей сестре повернула ход внутренних рассуждений женщины в иное русло. Обернувшись к сверлящему ее взглядом некроманту, Наследница неосознанно сжала в руках край платья, понимая, что фраза, готовая сорваться с ее губ, изрядно идет против ее натуры. И за нее она сама себя будет ненавидеть долго. Очень долго. Потому что вновь таким образом дает ему над собой власть. Только предмет сделки стоил того.

- Мне нужна твоя помощь.

В стальных глазах напротив проскользнула насмешка. Скрипнуло старое кресло, оставаясь в гордом одиночестве, и сердце пропустило удар.

Возможно, этого не было в его плане. Но так даже лучше.

***

Закончившая отглаживать последний кусок ткани, с таким трудом приобретенной в столице – проклятый торгаш не желал сбавлять ценник, – Илисса отставила тяжелый прибор от себя, позволяя ему спокойно остыть, и стянула со столешницы яркий лоскут, рассматривая его и раздумывая над размещением выкройки. Она все еще не соглашалась с той идеей, что затребовала заказчица, будучи твердо уверенной – стоит убрать тонкую полосу внизу, и фигура дамы лишь выиграет. Однако мнение со стороны клиентки было иным: ей хотелось какую-то невнятную длину, изрядно обрезающую ее ноги. Сколько бы Илисса ни объясняла, барышня стояла на своем. Действуй супруга Владыки лишь на одном желании заработать, она бы, безусловно, не стала спорить и попросту приняла желание заказчицы. Но движущей силой являлось намерение максимально сделать образ идеальным. И потому смириться, понимая, сколь неразумно изначально был набросан эскиз, не удавалось.

Потирая переносицу и усаживаясь на стул, чтобы еще несколько часов провести в работе, уснув лишь под утро, Илисса придвинула к себе чертежи. Плывущее зрение, к которому она уже почти привыкла за эти годы, вынуждало часто-часто моргать и щуриться. Так удавалось сфокусироваться на линиях и цифрах, написанных от руки неровным почерком, не желающим улучшаться. Рисующий по разложенной на столешнице ткани мел выводил чуть скашивающуюся вбок линию, отчего женщина бормотала себе под нос ругательства, поминая Агнуса и всех его братцев. Рука чуть дрожала, что и сказывалось на результате. Но разум упрямо сосредотачивался на работе, не желая сдаваться усталости. И потому, когда хлопнула входная дверь, Илисса уже полностью абстрагировалась от внешних звуков, погрузившись в вычерчивание перпендикуляров и кривых.

Высокий черноволосый мужчина в темном плаще, с которого на пол сбегали капли дождя, заставшего человека посреди улицы, оперся о проем арки, разделяющей маленькую спальню и чуть более просторную гостиную, и слабо улыбнулся, изучая сгорбленную женскую фигурку, закутанную в пушистую шаль. На фоне простого платья, затянутого в талии широким поясом, черные обсидианы ожерелья смотрелись странно, резко контрастируя и с одеждой, и даже с обстановкой. Если украшение продать, можно было бы приобрести достаточно большой дом, хорошо меблированный и даже имеющий несколько энергетических кристаллов освещения, что доступно лишь зажиточным гражданам. Но оно не снималось, и расстаться со столь ценным напоминанием о прошлой жизни женщина была не готова.

- Опять не щадишь себя? – короткая прядь шевельнулась от чужого дыхания, коснувшегося шеи. Теплые руки легли на плечи, подбородок уперся в плечо. Вздрогнув, Илисса прикрыла глаза, откладывая в сторону мел и дотрагиваясь ладонью до мужских пальцев. Даже эти простые жесты возвращали ей уверенность и покой, которых иногда так не хватало. В поиске которых она кидалась с головой в работу, чтобы не умирать в одиночестве и глупых мыслях. Чем меньше у нее находилось свободного времени, тем легче оказывалось жить. И тем быстрее стирались из подсознания картинки прошлого, медленно заменяясь на дымку настоящего.

- Специально пришел проверить? – позволяя уголкам губ дернуться в слабой улыбке, поинтересовалась женщина. Гость вздохнул, ничего не говоря. Эта минута тишины была чем-то жизненно важным, словно единственным спасением посреди гложущей пустоты. Неис как-то незаметно для Илиссы стал той тонкой соломинкой, что могла вытянуть из трясины. И хотя полностью разделить с мужчиной его чувства не удалось бы никогда, он как-то легко согласился даже на текущее положение, где супруга Владыки скорее позволяла себя любить, нежели любила сама. Привязалась, благодарила за поддержку, нуждалась, но не любила. И была не в силах это как-либо изменить.

Хотя иногда так хотелось отсечь все прошлые связи и эмоции, подарить кому-то тепло и заботу, прожить остаток жизни так, как все люди. И думать, что все сотворенное – лишь страшный сон. Мрачная легенда на страницах книги, что забудется, стоит лишь наступить новому утру. Еще раз попытаться растоптать старые картинки, как опавшие листья, превратить в однообразное месиво и выбросить.

Плеч коснулся холодный воздух, когда мужские руки соскользнули с них, и Илисса непроизвольно открыла глаза, оборачиваясь, чтобы увидеть, как Неис пересекает комнату, направляясь в не освещенную прихожую. И с губ само собой сорвалось какое-то жалкое «не уходи», впервые адресованное ему.

Гость вздрогнул, замирая. Шорохом и скрипом подгнившей половицы отозвались мягкие шаги женщины, гулким ударом сердца – обвившиеся вокруг его торса худые руки с перепачканными мелом пальцами, что оставляли следы на его темной рубашке. И внутренней мольбой не испытывать его на прочность. Меняя положение своего тела так, чтобы иметь возможность посмотреть в глаза хозяйке дома, мужчина дотронулся ладонью до хранящей на себе такой же меловой отпечаток щеки.

- Поцелуй меня.

Она не могла назвать четко причины, побудившие озвучить эту просьбу. Тем более что Илисса могла самостоятельно сделать то же. Но сейчас оказалось отчего-то важно, чтобы этот шаг последовал со стороны визитера. Словно одним лишь поцелуем удалось бы дать ответы на все еще не оформившиеся в подсознании вопросы. Или же не словно?

Сгущающееся молчание наполнялось неясным противостоянием взглядов. Она ждала, пытаясь уловить на дне его глаз какую-то важную эмоцию, он – искал правду, хмуря брови и бессознательно поглаживая острую скулу большим пальцем. Но привычка бросаться в омут с головой, замешанная на тоске и разлуке, подтолкнула к встрече губы. И готовый прекратиться в первые секунды поцелуй сорвался на сумасшедший и безжалостный, уничтоживший стоящую между ними столько времени преграду. И очистивший разум. Ладонь скользнула со щеки на затылок, одним лишь накручиванием коротких прядей волос на пальцы заставляя отклонить голову назад, сухие губы накрыли участок кожи на шее, где располагалась серебристая нить жизни. Шумно выдохнув и обвив руками шею мужчины, Илисса закрыла глаза. Горькая улыбка, промелькнувшая на лице, стала безмолвным принятием реальности. Вопросы растаяли в воздухе.

Внутри не осталось вообще ничего. Выжигаемые пламенем внутренности осыпались прахом, а огонь давно заполнил вены и артерии, заменив кровь, что теперь была такой же светлой, как и у остальных людей. Только чувства и реакции сохранились: все так же прикусывание зоны нити сопровождалось глухим стоном, все так же перехватывало дыхание от простого произнесения ее имени, все так же хотелось не разрывать контакта, чувствовать мужчину каждой клеточкой своего тела, быть еще ближе, чем сейчас. Так, чтобы кроме его рук и губ везде ничего не существовало, чтобы проклятые куски ткани не становились преградой к получению максимума тепла от холодных тел. Так, чтобы в затянутых пеленой карих радужках увидеть отблески стали. И нарочно прошептать чужое имя, провоцируя на внезапную жесткость.

Чувство собственности не убивалось так просто. Если Илисса и умудрялась смириться, сжиться, то Хэдес с каждым новым годом осознавал, что хуже – лишь смерть второй половины. И лишь потому однажды позволил себе пойти на обман, приняв личину того типа, что в последние месяцы не давал покоя женщине. Эти вьющиеся черные волосы, эта смуглая кожа, эти едва заметные усики, даже этот голос Владыка Бездны ненавидел, но был вынужден принять на себя буквально на несколько часов, с трудом сослав их настоящего обладателя в столицу, якобы по просьбе тяжелобольного родственника. Не зная, чем это обернется. С учетом пути, что займет несколько дней, волноваться о внезапном возвращении не стоило. Бесспорно, Первородный мог вообще отправить ухажера за Грань, но уже привязавшаяся к этому мужчине Илисса на новость о его смерти точно бы не отреагировала положительно. И ведь она бы явно догадалась, кого поблагодарить. Правда, она и обман разгадает, когда кавалер вернется, но это не так уж и страшно.

Ничто не страшно, если он может хотя бы недолго побыть рядом, вновь почувствовать ее тепло и заполняющуюся внутри пустоту. Даже в молчании, что обрушилось на комнату после сдавленных стонов, и в нарочито отведенном в сторону взгляде, изучающем потрескавшуюся краску на стене, было слишком много чего-то важного и утерянного. И уже не имело значения, по чьей вине. Они оба натворили немало.

Заворачиваясь в сброшенный ранее пуховой платок и пряча обнаженные ноги, начавшие замерзать, под собственноручно расшитое покрывало, Илисса старалась не оборачиваться и не реагировать на чужое дыхание в полуметре от себя. Чтобы представить, будто здесь нет никого, и ничего не было. Будто все привиделось уставшему от нескольких тяжелых дней подсознанию. Будто она уже давно свободна и всегда была человеком.

- Отпусти мою душу, - тихо и устало; уже без ненависти. – Мне спокойно здесь. Когда не надо бояться саму себя, бояться за тебя, - стараясь не смотреть на мужчину, царапая ногтем переплетения нитей на покрывале, она продолжила. – Вырасти Эрвига и лучше не говори ему обо мне. Не такой матери он заслуживал.

Она не отказывалась от сына – она хотела ему лучшей жизни. И не хотела, чтобы на него однажды пал гнев Трехликой. Все равно ее спокойствие вскоре прервется: мир не вечен. Но, быть может, хоть так им удастся удержать этот хрупкий миг гармонии.

Пусть и фальшивой.

Немногим позже, оставшись в долгожданном одиночестве и разбирая сложенные у шкафа стопки книг и газет, в надежде хоть немного лучше ознакомиться с жизнью населения Ирльхейна изнутри, женщина наткнулась на том новейшей истории Альтерры. Не сказать, что бы она интересовалась подобным – в конце концов, столько десятков лет самостоятельно следила и вершила судьбу межмирья, но те, кто ведет подобные летописи, имеют свой взгляд, что нередко разнится с мнением ключевых фигур истории. И потому никогда не помешает ознакомиться с этой точкой зрения, раз она оказалась по другую сторону баррикад.

Когда-то Красная Луна сияла во всех мирах, тогда ее воспринимали как обычное ночное светило. Все изменилось во время второй межрасовой войны, когда группа фанатиков случайно стала свидетелями ритуала возвращения души. И все бы ничего, но ритуал проводился с кровью триединой, пытающейся спасти своего друга. В результате неизвестных факторов ритуал сделал из человека идеальное оружие убийства, жестокого и беспощадного зверя. Кому-то из активистов пришла в голову «гениальная» мысль – пополнить армию подобными существами и получить гарантированную победу. Вот только действовала кровь триединой не на всех, как выяснилось. Из тысячи подопытных лишь двести обрели в себе зверя. Остальные либо возвращались из Потустороннего мира в полном непонимании, либо умирали. К сожалению, экспериментаторы не учли Красную Луну, действующую так же, как и ее бледнолицая сестра на вервольфов. Днем демоническая ипостась была послушна человеческому сознанию, но ночью разум побеждался зверем.

Армия, конечно, получилась что надо, с точки зрения человеческой расы. Всего за месяц противники были в большинстве своем убиты – они не ожидали подобного отпора. Но за это же время результат эксперимента уничтожил и своих создателей – для зверя нет разницы: свой или чужой. Для него есть только жертва. Вместе с оружием люди получили третью, независимую силу, подчинившую себе все. Хоть и в результате этой бойни людей осталось больше всего, некоторые малочисленные расы вообще были истреблены. Но подобный расклад теперь не устраивал даже победителей: еще немного и на Земле остались бы только «звери».

В отчаянии, они взмолились богам с просьбой прекратить кровавую жатву. Они винили во всем несчастную триединую, с которой все началось. А ведь девушка просто пыталась спасти близкого человека. Винили Красную Луну, действующую на зверя своеобразным рычагом. Именно тогда Красная Луна стала вестником смерти. Винили всех, кроме своих собратьев.

Боги, не желая получить пустой мир только из-за людской глупости, выкинули результат эксперимента в Альтерру – недавно образовавшийся сдвиг между мирами, так называемое межмирье. Туда же была отправлена Красная Луна, оставив на Земном небосводе только свою бледнолицую сестру. С тех пор триединых считают порождением Преисподней, Красную Луну – предвестницей Апокалипсиса, а Альтерру – Запретным миром. Мало ли что там вырастет в результате скрещивания рас. Следовательно, было принято решение наложить печать на межмирье, разрешая Альтерре самой решать, кого забрать себе.

На лице отложившей от себя книгу Илиссы застыла горькая улыбка. Все же статус Высшего Зла присвоили ей. Наверное, даже заслуженно. На роль праведницы супруга Владыки и не претендовала, прекрасно понимая, что не ей задумываться о чистоте души. Только сейчас она смотрела на произошедшее со стороны, уже как человек, просто открывший книгу старых легенд, но знающий, что все в ней – правда. И понимание того, что своими руками, пусть и косвенно, она отняла не сотни, а десятки тысяч жизней посредством спасения одной-единственной, заставляло сходить с ума. Отсутствие сведений о конкретном временном отрезке, что требуется выждать – желать сделать что-то со своей памятью. Месяц, два, три она бы еще протянула. Но что, если Хэдесу вообще не удастся завершить мир? Что, если потребуется более десяти лет на это? Или произойдет нечто, из-за чего Трехликая узнает об остальных их провинностях: теневом управлении Альтеррой и перекачивании энергии?

Сложно сказать, страшил ли первородную сам факт перерождения. Скорее, даровал новую надежду на попытку переписать свою жизнь. Вот только ей будет оставлена память, и этого наказания с лихвой хватит, чтобы уничтожить все остальные ее жизни. Одним только напоминанием о том, что происходило в этой. Кем она была. В чем оказалась виновной.

Потому требовалось наложить блок на собственные воспоминания. Если все сложится удачно, он будет распечатан уже в новом – их личном – мире. Если нет – она хотя бы сможет спокойно прожить другой временной отрезок, что подарит ей Богиня в наказание. И, в конце концов, она почти приспособилась к этой странной, неправильной, невозможной для нее жизни среди людей. Без дара, без каких-либо привилегий и условий. Без четкого понимания, что ей не умереть вскоре от какого-нибудь заболевания или серьезного ранения. Однако если она смогла это сделать, смогла влиться в общество, она сумеет понять, чего не хватает населению межмирья. И на чем впоследствии требуется сделать акцент, продумывая все необходимые блага в новом мире. С чем люди способны справиться и с чем должны бороться самостоятельно, двигая прогресс и развиваясь, а что должны для них сделать высшие силы.

Хэдес никогда не дождется от нее глупых слез, проливаемых по прошлому. Никогда не увидит мольбы. И если она оказалась в этих условиях, она будет искать возможность продолжить свой путь. Не в ее привычках просто ждать и надеяться. Теперь эта молодая женщина со смуглой кожей и вьющимися темными волосами – она. Человек. Но все еще способная жить.

И только таинственно мерцающие на брачном ожерелье обсидианы напоминали об ее истинном происхождении. Оставаясь последней нитью, связующей с тем, кого она, где-то в дальнем уголке сердца, обещалась ждать.

И кому доверила свою душу.

========== — XXVII — ==========

Неис вернулся из столицы только полтора месяца спустя, первым делом навестив Илиссу, и лишь после этого направившись в родовой особняк. Попросив женщину отменить все свои встречи с клиентками на сегодняшний вечер, на что получил какой-то заторможенный кивок и подозрение в темных глазах, мужчина, не в силах не улыбаться, дошел до центральной площади и, убедившись, что ему удалось смешаться с толпой, попросту растворился в воздухе, что-то прошептав себе под нос. Очень не хотелось бы, чтобы кто-то из их общих знакомых узнал о его способностях раньше времени. Для Альтерры Неис был чужаком: бабушка и дедушка прибыли с Дахры – маленького, затерявшегося где-то в дальнем уголке Вселенной, мира, о котором в детстве мальчик слышал немало, но до сих пор не мог представить полную картинку. Почему они вообще решились на смену дома, Неис не знал, а от расспросов старшие родственники всегда тактично уклонялись. Через несколько лет у них родился сын – отец Неиса – чистокровный фаэррэ-ин, как и его родители. Кровь этой расы, не многочисленной даже в родном мире, и абсолютно неизвестной для Альтерры, как ни странно, оказалась сильной, вследствие чего даже в браке с иномирянкой родился абсолютно ничего не взявший от матери мальчик, которого и нарекли Неисом. Впоследствии теория о доминировании крови фаэррэ-ин как минимум над кровью орнов, обрела еще два подтверждения в лице младших сестер Неиса. Теперь родители желали узнать, окажется ли их предположение верным, и удастся ли получить чистокровных наследников, и потому подбирали дочерям кандидатов в мужья особенно старательно. Старший же сын, у которого явно в браке должен был появиться такой же чистокровный ребенок, поскольку мужские гены у них испокон веков доминировали над женскими, был предоставлен хотя бы в этом вопросе самому себе. И получил волю выбрать жену самостоятельно, без предварительного изучения ее родословной.

Потому, направляясь в родовой особняк, расположенный в приграничной области Ирльхейна, мужчина был твердо уверен, что никто не посмеет воспрепятствовать его решению.

Главное, чтобы потенциальная невеста не дала резкого отказа.

Он не питал иллюзий: слепой влюбленности Илиссы по отношению к нему не наблюдалось, да и не ждал он подобного. Они оба уже давно не зеленые юнцы, что ведомы гормонами и задыхаются от чувств, едва завидев очаровательное лицо и фигуру. Даже его собственное отношение к женщине было иным: в момент знакомства, безусловно, что-то в ней привлекло Неиса, но вряд ли это что-то было связано с внешностью. Оная являлась вполне обыденной, но от невысокой фигурки, затянутой в простое платье, сложно было оторвать взгляд. От порывистых движений, от нервно комкающих край шали пальцев, от выбивающихся из наспех сделанной прически коротких прядей. Провожая женщину до ее дома, чтобы помочь донести тяжелую корзину с тканями, приобретенными утром в лавке, мужчина не думал, что еще не раз случайно встретится с ней в городе. Не было никакого бурного романа и бесконечных снов с ее участием: просто желание говорить чуть дольше, видеться чуть чаще, обнимать чуть крепче. Их отношения легко характеризовались словом «спокойные». Такой почти домашний уют, не мешающая обоим тишина и возможность поговорить, когда это необходимо. В подобной гармонии можно существовать много лет, поддерживая друг друга. В такой атмосфере Неис хотел бы прожить оставшуюся жизнь и вырастить детей. Мог ли он назвать это любовью, о которой когда-то писали в старых легендах, но которую уже давно истерли из памяти жителей Дахры, и которой не существовало в списке чувств, о которых говорили ему родные? Вряд ли. Желанием заботиться, находиться рядом, жить вместе. Но каким-то странным и непонятным ему самому чувством – скорее нет, чем да. Именно поэтому на слова Илиссы о том, что искренне и сильно полюбить его она никогда не сумеет, он отреагировал более чем спокойно: без этого жили десятки поколений на его родине, без этого мог прожить и он. Но Неис вырос на Альтерре, и все же был вынужден принять существующую здесь систему ценностей, в результате чего уяснил, что здесь загадочная «любовь» ценится и является причиной для брака. Поэтому даст ли свое согласие избранная им женщина – оставалось открытым вопросом.

Морщась от ощущения перетряхивающей его внутренности магии, наложенной на особняк в качестве охранного барьера, мужчина прикрыл ворота, кивком головы здороваясь с садовником, чтобы через мгновение перевести взгляд на второй этаж, где, по его расчетам, должны были находиться старшие родственники.

Он искренне надеялся, что уже через пару часов будет поправлять на себе парадный костюм.

Привычного иным мирам переходного момента между ярким солнечным светом и бледным лунным на Альтерре в те времена не существовало: ночь наступала без промедления, обрушивая на землю чернильную тьму, едва разбавляемую мягким алым свечением. Поэтому если необходимые дела не удавалось завершить вовремя, они переносились на следующий день, и лишь зажиточные слои, имеющие в своем распоряжении энергетические светильники, продолжали собственную деятельность. Улицы же пустели в один миг, а в домах низшего сословия зажигались свечи, позволяющие лишь коротать за чтением или несложной работой период до сна. Щурясь от недостатка освещения и силясь прочитать набросанные собственной рукой цифры, Илисса не прерывала наметку выкройки. Она бы, конечно, уже прекратила работу, тем более что скоро обещался зайти Неис, и вряд ли бы он согласился на ее отсутствующее состояние, увлеченное делом, однако тосковать в безделье было чересчур утомительно. И опасно. Потирая затекшую от согбенного и недвижимого положения шею, женщина отложила от себя мел, придирчиво изучая параллельно идущие линии и сомневаясь в правильности расстояния между ними. Если бы тишину не разбил дробящийся стук в дверь, хозяйка дома еще долго бы подвергала сомнениям свои же расчеты. Соскользнув со стула, припадая на поврежденную утром ногу, Илисса медленно дошла до входа, сдвигая защелку и отпирая дверь.

- День уже завершился, отложи работу, - переступая через порог и отмечая следы нескрываемой усталости на женском лице, вместо приветствия произнес Неис. Для них обоих не существовало пустых фраз, и потому такому началу диалога вряд ли стоило удивляться. Качнув головой в ответ на это, та, к кому обращался столь тонкий намек на упрек в ее попытках не терять ни минуты, вернулась в большую комнату, позволяя визитеру снять верхнюю одежду и пройти вглубь дома.

- Ты хотел о чем-то поговорить? – другая бы наверняка сначала предложила горячий ужин, дала возможность отдохнуть, поговорила бы на отвлеченные темы, как случалось в большинстве семей, но Илисса не видела смысла в подобном оттягивании времени. Да и потчевать гостя было нечем: не позавчерашним же молоком, уже скорее всего свернувшимся. А сама супруга Владыки Бездны хоть и вынуждена была прислушиваться к желаниям человеческого тела, требующего пищи, все же умудрялась подкрепляться лишь раз-два в день самыми простыми блюдами, и вечером чаще всего не нуждалась в этом. Впрочем, кажется, Неис и не ждал особых приготовлений к его приходу.

- Этот рисунок на твоей руке, - от таких слов Илисса вздрогнула, невольно переводя взгляд на тыльную сторону ладони, где когда-то давно расцвел узор, идентичный тому, что украшал лицо Хэдеса, - он говорит о том, что ты более не состоишь в браке?

Непонимающе моргнув, женщина присела на край дивана, не совсем понимая, каким образом гость сделал такие – пусть и неверные – выводы. Темы ее замужества они не касались ни разу, вследствие чего она и не предполагала, что его это каким-то образом волнует. Однако и говорить ему о том, что она навечно останется супругой Владыки Бездны, даже являясь человеком, не желала. Не потому, что боялась разрушить какие-то отношения, за которые не опасалась. А лишь из нежелания пояснять, отчего сейчас они порознь. И потому, что не хотела вновь касаться болезненной темы.

- Прости, - Неис сжал ее пальцы в своей ладони, - я не стану тебе напоминать об этом. Всего лишь желал убедиться в том, что верно истолковал этот символ. У нас вязь по тыльной стороне руки говорит о разрыве союза, а на Альтерре, насколько мне известно, несколько видов брачных обрядов. Какой из них проходила ты, мне не известно.

Что ж, подобное объяснение действительно можно было принять. Только первородные сковывались цепью, вследствие чего подвергались обряду соединения у статуи Богини, и невестам надевались на шею ожерелья, что не снять никому, кроме их супругов. Основная же часть населения межмирья иначе создавала семьи, обычно следуя традициям, созданным тем божеством, что главенствовало на отдельно взятой области. Если же происходил конфликт религии, когда супруги жили под покровительством разных богов, зачастую весы склонялись на сторону мужчины. Однако насколько было известно Илиссе, ни одного обряда с использованием рисунков на теле на Альтерре не практиковалось. Тем не менее, все из тех же соображений, говорить об этом она не стала.

- Тогда, полагаю, я смею надеяться, что ты дашь свое согласие на заключение нашего брака? – не выпуская ее руки из своей, произнес мужчина, а у хозяйки дома как-то не вовремя в памяти всплыл момент, когда Хэдес просил – да что там, настаивал! – на их браке. И хоть это выглядело большим ультиматумом, не имеющим никаких вариантов ответа для нее, кроме положительного, чувств в те минуты было больше. Горько усмехнувшись, женщина вздохнула, с тоской изучая лицо сидящего перед ней гостя.

Илисса хотела предупредить мужчину, на что он себя обрекает, создавая с ней семью, которая никогда не станет полноценной, но, коснувшись ладонью живота, отвергла эту мысль. Не стоит ему об этом знать: тогда придется уничтожить зародившуюся в ней жизнь, а к такому шагу женщина не была готова. Даже если новая беременность отнимет все силы – ребенок родится и будет воспитываться в новой семье. Тем более что в глазах окружающих она – человек без дара. А значит, не скованная цепью. Сам же Неис, похоже, тоже не имеет подобных уз: он мало рассказывал о себе, однако, удалось понять, что основатели его рода пришли с другого мира, где никакого первородного брака не существовало. Экспериментаторское начало в женщине тянулось исследовать кровь будущего супруга. Разумная половина, осознающая отсутствие какого-либо дара, остужала пыл, но заставляла стискивать зубы в бессилии. Такой материал пропадает!

- Конечно, - словно бы и не на брак соглашалась, а говорила о новом заключении сотрудничества с заказчицей. И благодарила Небеса за то, что Неис не спрашивает ее о чувствах, довольствуясь лишь ее ответом. И не просит страсти, так холодно и словно бы вежливо целуя.

В ночь перед обрядом соединения Илисса сожгла засушенный цветок ирлеи и затушила вечно горящую на подоконнике свечу. Прощаясь.

Заключение брака по клановой традиции новой семьи, принимающей ее, для женщины стало таким разительным контрастом с тем днем, когда она вручала душу Хэдесу, принося клятву перед статуей Трехликой, что с тонких губ не пропадала горькая улыбка, впрочем, воспринимаемая окружающими за проявление счастья. Не сказать, что бы эта идея создать семью с Неисом ей претила: иначе бы Илисса ответила ему отказом, не мучая саму себя. Напротив, она трактовала это как шанс изорвать страницы прошлого и прожить хотя бы недолго, но как человек без грехов за своими плечами. Не как та, что обречена на скорое уничтожение и принятие наказания. Только не вспоминать некоторые моменты прежней жизни не удавалось. Преклоняя колени перед невысоким, но крепким мужчиной с невероятно густыми и длинными седыми волосами, собранными в косу, и повторяя за ним специально выученные к этому дню слова клятвы на неизвестном ей языке, Илисса слышала рядом с собой вторящий ей голос Неиса. Протягивая синхронно с будущим мужем правую руку проводящему церемонию старшему родственнику, ощущала, как в запястье и чуть выше вонзаются острые иглы, и видела, как на коже выступают капли крови, образуя причудливый рисунок из множества пересекающихся линий и полукругов. Знак их связи, который сейчас накроют тряпицей, чтобы унять боль. А через несколько дней останется лишь покраснение вокруг заживающих порезов и узор, созданный впрыснутой под кожу краской, безопасной для здоровья человека.

Опуская взгляд в пол и получая благословляющий их союз поцелуй в лоб, женщина даже нашла в себе силы улыбнуться мужу. С этого момента по традициям клана Рэнхем и законам Дахры, на которой она вряд ли когда-то окажется, Илисса принадлежала Неису. Но по воле Трехликой она навсегда останется супругой Хэдеса, что бы ни случилось.

Потому что отпускать ее душу он не собирался.

Владыка Бездны, как и ожидалось, о случившемся узнал почти без промедления. Даже если он днями и ночами следил за постепенно растущим из кристаллической снежинки миром, ему ничто не мешало наблюдать изредка за Илиссой или отправлять к ней своих наблюдателей, незримых для всех, включая его жену. И то, что минутой ранее принесла ощипанная птичка с полуразложившейся грудной клеткой, обрекло несчастное существо на мгновенную смерть. Пепел еще не успел осыпаться на покрытый пылью и исхоженный камень, коим был выложен пол, а Хэдес уже чертил руну переноса, намереваясь пообщаться с супругой. Женщина могла делать что угодно, но не связывать себя новыми узами брака с каким-то непонятным ему самому типом. Однако выразить Илиссе свое мнение на тему ее действий у Первородного не получилось. Во-первых, потому что руна перенесла его не к супруге, а к входу в особняк, что выглядело странным: может, Владыка Бездны и был способен на ошибку, как и любое существо, но уж в простейшем заклинании, отработанном до автоматизма, осечки бы не совершил. А во-вторых, потому что миновать ворота не получалось: проклятая охранная система, распознавшая в нем не приглашенного гостя, нехило попортила ему резерв, выкачав разом половину сил. Недоуменно вглядываясь в мерцающую неплотную завесу малинового цвета, разгадать плетение которой так просто было абсолютно невозможно – видел он такую магию впервые – Хэдес отпустил в ее адрес несколько нелицеприятных слов и исчез.

Стоило попытаться увидеться с Илиссой, когда она уснет. Не приглашение же выпрашивать у ее новоиспеченного мужа: что-то Владыке Бездны подсказывало, что дозволения войти в их дом он не получит. А потому приходилось пользоваться обходными путями. В конце концов, он имеет право на свидание с собственной супругой.

Только даже астральной проекцией в ее сон проникнуть не удалось.

Подобная защита даже для того, кто был изрядно осведомлен о магии иных миров, оказалась в новинку. Тем более, будь он простым человеком или нелюдем со средним уровнем дара, смог бы списать все на элементарное неумение работать с глубокими слоями печати. Но когда выше него стоит лишь Трехликая, и неподвластны – в теории точно – лишь убийства божеств, сложно принять, что существует недоступная его пониманию и не желающая сдаваться ему магия. Это вызывало злость. Да что там – это пробуждало какую-то первобытную ярость, даже бешенство, сравнимые, наверное, лишь с теми, что обуревали Хэдеса в момент, когда его супругу хотели увести стражи Цитадели.

Точки кипения мужчина достиг спустя два с небольшим месяца, когда ни одна из попыток взломать охранную систему особняка не увенчалась успехом, а поймать Илиссу вне стен ее нового дома не удалось: либо в эту минуту занят был он – работа над новым миром не терпела длительных перерывов, либо она днями не выходила на улицу дальше сада. Причин такому затворничеству Владыка Бездны не знал, но мог поклясться, что если это насильственная мера со стороны владельцев особняка, умирать они будут долго и мучительно.

Однако правда выглядела намного прозаичнее: беременность, о которой не догадывался Хэдес, зато уже знали все родственники Неиса, включая самого мужчину, протекала сложно.

К радости Илиссы, все вокруг воспринимали это как должное – человек, носящий под сердцем дитя фаэррэ-ин, определенно бы испытывал неудобства, поскольку вынужден был отдавать все излишне сильному существу. В ее утробе рос первородный, но суть от этого менялась слабо. Вечная усталость, скачки настроения, отсутствие сил для полноценной работы и даже прогулок, сопровождали любую будущую мать, чей малыш превосходил ее по дару. О том, как она будет объяснять мужу и родственникам, почему новорожденный абсолютно не похож на них, Илисса предпочитала не думать. По крайней мере, сейчас. Главное, что хотя бы это дитя она сумеет вырастить сама, увидит его первые шаги, услышит первые слова, сможет прижать к груди, и излить ту любовь, что не досталась Эрвигу.

Ей очень хотелось верить, что сможет.

Сидя в беседке, куда служанка минуту назад принесла чай и сладости, Илисса листала книгу, изнывая от безделья. Возможность предоставить другим ухаживать за ней, знакомая еще по старым временам, конечно, была приятной, но тогда все же существовало немало занятий, в которые женщина могла окунуться с головой. Теперь основная их часть отсекалась из-за отсутствия у нее дара, а другая – из-за проклятой беременности, осложнившейся тем же самым. Хотя нет. Дотронувшись рукой до округлившегося живота, пока еще лишь слабо угадывающегося в просторных платьях, Илисса слабо улыбнулась. Эту беременность даже при всех ее неприятных симптомах она бы не стала отменять, будь у нее подобная возможность. Еще одно напоминание о том, кого любила. Еще одна причина жить.

Звякнувшая ложка, лежащая на блюдце, привлекла внимание женщины. Необычному вокруг себя она привыкла не удивляться, но прыгающие самостоятельно без каких-либо предпосылок к этому предметы в список обыденных явлений не входили. Сверля взглядом дребезжащий столовый прибор, перемещающийся по небольшому блюдцу, Илисса отметила краем глаза колыхание остатков чая в чашке и нахмурилась. До этого ее, признаться, как-то покачивало и потряхивало, но с учетом того, что такие симптомы для утра в последние месяцы вошли в норму, она не обращала на оные внимания. Как оказалось, сегодня чудил отнюдь не организм. А мир.

Отложив от себя абсолютно неинтересный роман, женщина встала на ноги, придерживаясь за витое ограждение беседки, сделала несколько шагов за ее пределы, ощущая, как трава щекочет обнаженные щиколотки, и заметила странную оживленность у входа в особняк: слуги сновали туда-сюда, о чем-то друг с другом переговариваясь. Илисса решилась дойти до них и узнать, в чем причина такого волнения, но замерла на полпути.

А потом реальность поглотило нечто.

Перед глазами просто промелькнул цветной вихрь, словно кто-то скомкал картинку и бросил на крутящийся в бешенном темпе барабан. Уши заложило, будто все звуки разом пропали, кроме гулкого биения ее собственного сердца, отдающегося в висках. Губы пересохли и слиплись, а ноги внезапно стали ватными, подкосившись в один миг. Удар коленями о землю женщина даже не ощутила, сгибаясь пополам и прижимая руки к животу, где что-то скрутилось в тугой узел. Не было боли, но это чувство приятным она бы не назвала.

Закончилось все так же быстро, как и началось.

Вернулось зрение, осязание, слух. Живот перестало тянуть, ноги даже соглашались поднять их обладательницу в вертикальное положение. Но когда Илисса отвела взгляд от травы под собой, поднимая голову и оборачиваясь туда, где был особняк, она побледнела еще сильнее.

Вокруг не было ничего. Ни высокого двухэтажного здания, ни раскидистых деревьев, ни пышных клумб с золотисто-бордовыми цветами, ни фонтанов. Исчез витой высокий забор, видневшиеся за ним домики, густой старый лес, которым пугали детей вечерами. Лишь серая земля и такое же безжизненное небо, встречающиеся где-то за горизонтом. И круглый участок, покрытый все еще зеленой травой, на котором стояла ничего не понимающая женщина, скрестившая руки на животе, словно желая защитить еще не рожденное дитя. Не знающая, что оно само защитило мать, накрыв куполом в момент энергетического всплеска.

Доведенный до льющегося через край сумасшествия Хэдес не признавал полумер. И если он выпускал свою злость, то делал это с размахом. Чтобы тот, против кого она была направлена, уяснил все с первого раза, а не требовал еще с десяток уточнений. Действовало безотказно, хотя бы потому, что мертвые не склонны переспрашивать.

Если Владыка Бездны не мог увидеться с супругой из-за какой-то защитной системы, вместо деликатного стука в дверь он предпочитал снести эту дверь вместе с защитой. Правда, локально бы это сделать не вышло, и пришлось уничтожить весь особняк. Усугубилось все лишь тем, что класс наложенной охранной печати оказался столь высоким, что требовалось задействовать не только свою энергию, но и чужую, позаимствовав половину из сосудов, находящихся в Альянсе. Работать с таким объемом ресурсов Хэдесу еще не доводилось, а потому выход силы из-под контроля оказался ожидаемым.

Любой предсказанный конец света на фоне произошедшего почудился бы детской шалостью, потому что Срединный мир стал хуже Нижнего. Там хотя бы существовал призрачный покой, и на обломках когда-то добротных построек, а также на умерших деревьях и цветах всего лишь лежал пепел. Здесь – две фигуры, стоящие друг напротив друга, находились в центре огромной воронки, чьи границы терялись где-то вдали. На расстоянии множества миль не осталось абсолютно ничего: деревья и дома стерлись из реальности, растворившись в ней и не оставив после себя даже пыли. Остальная же часть межмирья, что не попала в радиус выброса неконтролируемой силы Владыки Бездны, потеряла жизнь. Люди и звери разрывались изнутри, дома разлетались обломками и осколками, деревья и цветы осыпались мелким крошевом на землю. Все то, что Пресветлая мать создавала когда-то, то, над чем трудились Первородные, уничтожилось в единый миг безумия.

Криво усмехнувшись, Илисса позволила себе вновь упасть на колени, не сводя взгляда с еще не осознавшего произошедшее супруга. Придерживая ладонью живот, женщина склонила голову.

Для них «завтра» уже не наступит.

Ни для кого не наступит.

========== — XXVIII — ==========

Маски уничтожились, но легче не стало. Отпала необходимость кого-либо искать и делать бессмысленные телодвижения. Окончательно сформировались цели и пути. Но упорядочить жизнь и сделать ее хоть сколько-нибудь лучше это не могло. Однако теперь всяческий смысл возвращаться в поместье рода Д’Эндарион уничтожился, хотя и находиться рядом с супругом экра не слишком-то желала. Тем не менее, требовалось окончательно залатать все прорехи в памяти, что сделать мог только полностью владеющий информацией мужчина. И закончить главное дело, удерживающее ее в этой реальности: обеспечить спокойный остаток жизни Айне. Поэтому, забирая из Хранилища Альянса несколько кристаллов, женщина не препятствовала попытке некроманта переправить ее посредством телепорта в особняк.

- Продолжаешь начатое? - удобно устроившись в кресле, чтобы наблюдать за что-то расчерчивающим на бумаге хозяином дома, Наследница поежилась от холода, стягивая с подлокотника плед и кутаясь в него. То ли кто-то желал ей продлить молодость такой температурой воздуха, то ли этот кто-то просто решил вернуться в привычные условия, знакомые еще по пребыванию в Бездне.

- И ты вновь оказалась в Альянсе. История обожает повторения? – да, он и вправду занимался возрождением того Ирльхейна, что начинал вырисовываться несколько тысячелетий назад. Но с куда большим усердием он пытался понять, где именно тогда взял кристалл, из которого начинал растить чистый мир. Потому что это знание изрядно облегчило б жизнь им обоим, если бы удалось применить его на практике. Хотелось воспользоваться случайно полученным шансом, даже если он ложный.

- Она просто еще не завершилась, - женщина пожала плечами, - А в нашем случае, похоже, о финале бесполезно и мечтать.

В кабинете повисла тишина, изредка нарушаемая лишь глухими цоканьями, исходящими от напольных часов. День давно уже уступил место ночи, однако о сне не помышлял ни один обитатель комнаты: оба привыкли в это время суток бодрствовать, и очень даже активно. Да и сложно было уснуть, когда мысли сновали одна за другой, мешая даже полноценно обдумать каждую, а вопросы грозились похоронить под своей тяжестью все межмирье.

- Ты так сильно меня любил и ненавидел одновременно, что решил не позволить мне, наконец, обрести счастье не с тобой?– решив все же продолжить разговор и выведать ответы хотя бы на несколько особо интересующих ее сейчас вопросов, осведомилась Кейра. Мужчина помолчал несколько минут, прежде чем хоть что-то сказать на это.

- Только после того, как ты уничтожила мою надежду, - и ответ, и вопрос можно было трактовать двояко. Кто из них говорил о самой первой вспышке собственничества, а кто имел в виду вторую? Насколько они вообще были сейчас готовы поднимать эту тему, и стоило ли ворошить прошлое? Никто не желал дать гарантии в том, что это облегчит их настоящее и хоть как-то обрисует будущее. Которого, вполне возможно, у них нет.

- Я не имею отношения к убийству твоей сестры, - после короткого мига тишины Наследница приняла решение. Говорить о них истинных сейчас она не захотела, затронув лишь ту реальность, что сейчас имела какое-то значение. И в которой белых пятен оказалось больше, чем в самой первой.

- Ради спасения твоей жизни ее убили. Ты причастна. Пусть и косвенно.

- Как и ты – к смерти Уалтара.

- Нечего было пытаться загрызть меня вблизи кладбища – побочный эффект магии, поднявший мертвецов, не прогнозировался. А убивать того, в ком переродилась душа нашего сына, мне не было нужды.

- Что? – все становилось на свои места, дыры закрывались новыми нитками. Ощущение реалистичности фальшивой цепи усиливалось из-за родственного чувства. И если Высшие ввели в игру Эрвига, которого должны были благодарить, а не наказывать, им ничто не мешало вовлечь в свое развлечение и другую невинную душу. Ненависть к почти божественной троице захлестывала с головой.

- Ты просила меня о помощи? – напомнив о коротком разговоре, состоявшемся между ними в Альянсе, вернул к себе женское внимание некромант. Кейра кивнула, еще глубже зарываясь в плед.

- Я хочу, чтобы ты вспомнил о том, как совершал привязку Альтерры к своему телу, - в голосе не было ни капли просьбы, однако, если бы то потребовалось, женщина бы предложила собственную жизнь в качестве оплаты этой услуги. – Мне нужно защитить жизнь Айне.

Нахмурившись, некромант выпустил из рук бумагу и в упор взглянул на экру. Ему не было нужды устанавливать какую-то цену: заклинание само стребует ему причитающееся. И они оба знают, что сколь велика бы плата ни была, они ее отдадут. Однако… иногда мужчине казалось, что его собственничество и эгоизм готовы покрыть все, потому как нечто глубоко внутри предлагало соврать, сказав, что он не помнит особенностей того ритуала.

Чтобы не лишиться супруги вновь.

***

Трехликая могла закрывать глаза на многое. Прощать мелкие провинности и выходки своих детей, надеясь, что хоть одна из ситуаций образумит их. Но не заметить полного уничтожения всего, что она когда-то создала, разрушения того, что строилось годами, Пресветлая Мать, увы, была не в силах. Высшими, заинтересовавшимися ситуацией, извлеклись наружу все грехи Властвующей четы, список коих оказался слишком велик.

- … И даже после ссылки в Бездну приказ был нарушен посредством отправления Илиссы в Срединный мир…

- Без дара ее уже не принимала Бездна, она бы просто умерла здесь. Вы это знаете не хуже меня, - Владыка рванулся, но удерживающий его заклинанием высокий мужчина в форме и маске не зря считался лучшим среди карателей. Сдвинуться осужденному не удалось ни на миллиметр. Оставалось лишь проклинать весь сонм божеств и Высших в частности: расписывай события кто другой, наказание было бы значительно мягче. Но эта троица умела все вывернуть максимально интересно для себя.

- … С ее стороны активных действий в сторону преступления закона не предпринималось, однако нельзя не отметить ее присутствие в Альянсе. Пусть и не во главе оного. Не исключено, что разрабатывалась более сложная задумка, потребовавшая затишья.

- Во всем, что происходило, главенствует моя вина. Лишенная магии Илисса, как вы уже смогли заметить, не способна ничего предпринять, - Хэдес не сводил твердого взгляда с Пресветлой Матери, едва закончившей выслушивать Тайсса, подробно докладывающего обо всех прегрешениях правившей четы. При всей любви к своим детям оставить подобное без внимания Богиня бы уже попросту не имела права. Закрыть глаза на столь впечатляющий список – позволить и остальным нарушать установленные правила, ссылаясь на вседозволенность других. Спустя несколько десятилетий мир погрузится в хаос. И все, что она старательно создаст вновь, будет уничтожено.

- Свое наказание вы разделите поровну, - качнула головой женщина, с болью смотря на одного из своих сыновей.

Вы принесли отличные от других клятвы. И не в моих силах их отменить. Они же и станут вашим проклятием. Ты обещала следовать за ним. Ты обещал любить ее. Так и будет, во всех реальностях.

Илисса обернулась, тут же встречаясь взглядом с Трехликой, за спиной которой обреталась троица Высших, как всегда готовых дополнять приговор Богини. В просторной зале помимо них был лишь Хэдес, удерживаемый Кресом – одним из главных карателей Пресветлой Матери. И, что радовало и вызывало злость у женщины одновременно, Эрвига здесь не было. С одной стороны, лучше бы ему не знать обо всем, что здесь случится. А с другой – супруга Владыки очень хотела увидеть и обнять сына, пусть и в последний раз.

- Это все твоя вина, - оборачиваясь к мужу, прошипела женщина, - Ты со своими проклятыми экспериментами, со своими сладкими обещаниями! Все ужасы Бездны, как же я ненавижу тебя! – если бы ее руки не были скованы, она бы совершенно точно кинулась к мужчине, ведомая желанием оставить на нем свою метку. Располосовать красивое лицо, что вставало перед ее взором всякий раз, как она закрывала глаза. Что никогда не покидало ее воспоминаний.

- Моя вина лишь в этой любви на грани безумия, - его голос звучал глухо, каждое слово, будто прицельными ударами клинков, пронзало ее плоть, заживо погребая под острым градом обвинений, - Развлекавшаяся с чужими жизнями так, будто они все были твоими игрушками, а не живыми существами. Не побоявшаяся поставить на кон даже наши жизни ради власти. Возжелавшая править всем миром, изменить существующий порядок. Забывшая о том, ради чего все было. Ты перешла границы, а я помог тебе в этом.

- Никогда, ни в одной из реальностей, я бы не хотела помнить об этой ошибке, - хоть и подразумевала она скорее свою когда-то оброненную фразу о желании получить весь мир, сейчас это звучало, как признание их отношений самым большим кошмаром, что мог произойти. Как ненависть к цепи. К нему. Когда-то исполнившему ее глупое желание.

- Я бы многое отдал за то, чтобы не любить тебя, - вот только жизнь его без нее была бы пустой.

Ты не будешь помнить. В забвении, что наступит после перерождения, активируясь вспыхнувшей ненавистью после этих слов, ты сможешь забыть о цепи, и, кто знает, возможно, тебе удастся стать счастливее и не повторить историю. Если ты не будешь знать о прошлом и о нашей связи, у тебя появится шанс.

А если это та самая вечная любовь, что рождалась в твоих сказках когда-то, она переживет сотни и тысячи перерождений. Потому что мы не отпустим друг друга.

Высшие рассудили все по-своему. Хитро сощурившись, Эфрен, ответственный за течение времени и воспоминания, принял все их желания, воплощая в жизнь, правда, с собственными исправлениями. Свою кару Властители Нижнего Мира выбрали сами, ему оставалось лишь привести ее в исполнение. Тем более что Агнус и Тайсс совершенно точно будут не против. Хотя, зная их натуры, Эфрен догадывался и об их «скромном» вкладе в предстоящую пытку. Пожалуй, развлечение будет долгим.

Во всех мирах эта любовь будет вашим наказанием и ядом. Во всех мирах вы станете искать друг друга и не находить. Но, даже встретившись, более не обретете счастья. Вы убьете друг друга.

Трехликая не стала разрывать цепь, облегчая тем самым пытку. А через несколько столетий, уставшие от скуки Высшие возжелают внести свою долю и создадут фальш-цепь, обманный островок покоя. Спустя множество перерождений она – надежда на счастливый финал. Безжалостно растоптанная. Разрушенная собственными руками.

Маленький ребенок, все же прорвавшийся в зал, успел увидеть только распадающиеся на осколки фигуры, что медленно таяли в воздухе.

***

Чем они сами в таком случае отличались от Высших? Заскучавшие в своем бессмертии и покое, заигравшиеся с чужими судьбами. Теперь кто-то над ними играл их душами. Все было так закономерно, что… вроде бы и бесполезно проклинать Небеса. Да только легче не становится от осознания собственной вины. И не жалел ни он о том, что когда-то полюбил девочку с косичками, ни она, что не устояла перед его очарованием. Они построили и привели к краху мир. Они полюбили.

Сидя на широкой постели и покачиваясь из стороны в сторону, Наследница все тем же невидящим взглядом изучала гобелен. В точности такой же, какой висел в ее спальне. Кровь, заливающая когда-то светлый мир. Первая Война, произошедшая по их вине, потому что Владычице хотелось проверить свои силы и возможности подарка. Кровавая Жатва, сделавшая Альтерру закрытым миром. Выплывшая на небосвод Алая Луна, ставшая властительницей межмирья. Тысячи невинных душ, сделавших неверный выбор и оказавшихся полностью в ее руках. И еще десятки тысяч – погребенные под вспышкой бешенства ее мужа. Это все – ее вина. Это все – их общий грех. Ничего бы не произошло, если бы не было такой крепкой связи. Ничего бы не произошло, если бы он ее не любил. Ничего бы не произошло, если бы она не выдала ту злополучную фразу, а он не попытался воплотить ее желание в жизнь. Ничего бы не произошло, если бы они не были отражениями.

В голове продолжали звучать последние слова, брошенные в запале друг другу. Куда сильнее гнева Трехликой и Высших была его ненависть, направленная в ее сторону. Куда больше боли принесла пара каких-то фраз, что они не ожидали услышать сами от себя.

Какая-то кривая болезненная ухмылка пересекла смуглое лицо, выглядящая совершенно неестественной. Старшая дочь рода Д’Эндарион даже не знала, что именно чувствует сейчас. И даже не представляла, почему, наконец, смогла все вспомнить. Зачем Высшие соизволили открыть перед ней прошлое. Вряд ли это произошло для ее покаяния: оно бы ничем не помогло. Или же… воспоминания запечатали не Высшие, а она сама?

Сколько бы ни силилась Кейра заглянуть так глубоко в свое прошлое, не могла ясно рассмотреть картину последнего момента, после которого их отправили в забвение. Или же она когда-то ранее попыталась обезопасить себя? Возможно, в миг, когда задумалась о жизни еще не родившегося ребенка, которую нужно было спасти в первую очередь от собственной матери. Быть может, именно тогда она сделала что-то, что скрыло бы от нее ее же воспоминания о прошлом при перерождении? Или постарался Хэдес? Вероятно, ей и правда хотелось однажды начать жить заново, не испытывая страха за любимых и родных, не боясь в первую очередь самой себя, той, кто опаснее всех Высших вместе взятых для тех, кто рядом.

Вот только теперь этот призрачный кокон забвения был разбит, позволяя стальным нитям ужаса от осознания стянуть ее шею до хрипа.

И она совершенно не знала, куда двигаться дальше.

Скрип двери, пронзивший густую тишину, оказался слишком неожиданным звуком. Молодая женщина дернулась, открывая глаза. Пелена прошлого медленно истончалась, взгляд постепенно фокусировался на фигуре визитера, за чьей спиной пробивалась полоса света из коридора. Привыкшая к темноте, что обнимала ее уже несколько часов, Кейра сощурилась. Эта реакция не укрылась от гостя. Осторожно прикрылась дверь, вновь погружая спальню во мрак. Тихие шаги, приближающиеся к ней, не вызвали никаких действий со стороны Наследницы. Апатия, овладевшая ей, оказалась чересчур сильна. Даже на то, чтобы периодически совершать вдохи и выдохи требовалось немало усилие.

- Последняя печать сломана, - по тону голоса было слишком сложно понять, являлось ли это вопросом или констатацией факта. Он всегда говорил так неопределенно. – Скоро наше время закончится.

Шумный выдох стал ему ответом. Потому что и правда нечего было сказать. Только вздрогнуть, когда покрывало смялось под весом того, кто сел на край постели. И замереть, когда холодные пальцы коснулись обнаженного позвоночника, пробегаясь вверх по шее.

- Партия почти завершена, – мужской голос звучал устало, словно его обладатель разом постарел на несколько десятков лет. - Вряд ли Агнус придумает новый виток истории: для него не осталось больше ничего интересного.

Согласно прикрыв глаза, женщина ощутила, как что-то ледяное с острыми гранями царапает шею, обнимая ее и плотно прилегая. Гибкая вещь сомкнулась у выступающих позвонков, и в глубокой, прозрачной тишине раздался едва слышимый щелчок. За доли секунды до того, как дотронуться кончиками пальцев до гладких граней, Наследница уже знала, что так послушно легло на шею, словно бы и было там на протяжении всех этих жизней.

Ее брачное ожерелье.

Символ утраченной свободы. Символ оков, наложенных на душу. Символ их верности друг другу.

Мужская ладонь скользнула по лопатке вниз, прочерчивая большим пальцем линию вдоль позвоночника. Сделать новый вдох оказалось почти непосильной задачей: грудную клетку стянуло обручем, еще сильнее сжавшимся в момент, когда и без того глубокий вырез платья оттянулся ниже. Сократившееся между двумя фигурами расстояние отметилось прикосновением бедер друг к другу и мужским подбородком, удобно устроившимся на женском плече. Теперь находящиеся в спальне сидели бок о бок, и если одна воспринимала реальность замедлившейся, будто и сердце уже не билось, то другой с интересом изучал через кожу неподвижную фигуру рядом с собой. Вспоминая. Наслаждаясь.

Другой голос. Другое тело. Те же реакции.

Даже если бы она старалась скрыть эти отклики на забытые прикосновения, все равно бы ничего не вышло. Связь не обмануть. Когда фальшивые цепи вслед за печатями распались, все лишнее стерлось. Оставив эмоции и ощущения. Нарастающий внутри жар, грозящийся и каменную статую обратить в пыль. Болезненную необходимость прикоснуться, обнять, вдохнуть, почувствовать. Растаптываемые «нельзя» и «бесполезно», на которых босые ноги уже танцевали безумные танцы. И мучительный стон, разбивший тишину, где ранее существовали лишь короткие шумные вдохи и выдохи. Почти граница для незримых «до» и «после», смысла в которых не было. Все равно ничего за последней чертой кроме Бездны не имелось. Не для них.

Бабочки уничтожались бушующим внутри ураганом.

Оборачиваясь так, чтобы в следующий момент поймать чужие губы своими, впервые за столько лет, признать этим действием рухнувшие стены, женщина чуть подалась вперед, прижимаясь к полуобнаженному торсу и обнимая мужчину за шею так, словно сейчас он оставался единственным островком спасения. Хотя на деле скорее являлся тем, что уничтожит ее. Потому что и она – причина его скорой смерти. Клятвы нерушимы, предсказания Высших – всегда исполняются. Но то, что для кого-то стало бы трагедией, для них могло оказаться счастливым финалом. Усталости нужен лишь покой. Когда внутри все прогорело дотла, и внешняя оболочка держалась лишь на остовах, стоило позволить и им рассыпаться, чтобы более не возводить иллюзий жизни. Они оба давно уже мертвы, потому что уничтожены изнутри. Потому что в сотнях, тысячах перерождений их души истощились, существуя лишь на проклятии. Им бы давно развеяться по ветру, да только та, кто смогла бы это сделать, давно развоплощена рукой их сына. Высшие такую милость не подарят. Оставался лишь рискованный шаг: полноценное вступление в игру. Уже как единого целого, коим они не были несколько десятков тысяч лет.

Альтерра рисковала пережить свой второй закат.

Только все это не интересовало никого. Ради возможности уйти и более не быть вовлеченными в агнусово безумие, они смогли бы даже снова привести к краху этот мир. Здесь не осталось ничего ценного. Даже грехи они уже повторили, не раз искупавшись в чужой крови, как бы ни старались пройти новый путь без тяжести вины за плечами. Прошлое настигало, становясь настоящим и говоря о том, что иного будущего не существует. И потому стоило уничтожить возможность на «завтра», которое чересчур утомило за прошедшие тысячелетия.

- Трехликая позволила перерождаться тебе, но не стала трогать не рожденную дочь, - холодные руки сомкнулись на обнаженной талии, вопреки всему даря тепло. - Только, похоже, дальше в игру вступили Высшие, переродив душу девочки в Айне. Оттого ты и ощущала к ней тягу, необходимость заботиться и оберегать.

- Они нарочно вывели на сцену детей, - непроизвольно сомкнув пальцы на мужской ладони, экра нахмурилась, - Чтобы полностью запутать. Потому я не обращала внимания на холодность чувств между мной и Уалтаром, принимая это как должное, успокаивая себя тем, что присутствует необходимость быть рядом, появившаяся еще в первую нашу встречу. И потому же, начиная сходить с ума, когда эта цепь рассыпалась прахом, приняла тягу к Айне за связь. Она была, но иного характера. Только я до сих пор не понимаю, зачем нужно было вообще создавать эти иллюзии и разбивать их впоследствии?

- Они знали, что мы найдем друг друга, специально бросив на сей раз в один и тот же мир. И они хотели затянуть еще один узел на этой нити. Фальшивые цепи рушились уже после того, как мы приносили клятву, делая невозможным счастливый финал. Именно поэтому вспомнил я обо всем раньше. И, получается, эти жизни были их расходным материалом, - скольких убили они сами, в расчет не бралось. Они избавлялись от незнакомых лиц, в то время как Высшие подвергали мучениям их детей. И не только. Троица могла играться сколько угодно с ними, но не имела права втягивать в это невиновных.

- За что они обрекли на перерождение Эрвига – я могу понять, - после недолгой паузы изрекла Наследница, высвобождаясь из объятий и соскальзывая с постели, - сын уничтожил Трехликую, такое просто не забудут, даже если им самим это было выгодно. Но зачем было трогать дочь? И твоя сестра. Кем она была? Почему ты столько времени верил, что у вас связь?

- Похоже, что здесь существовала лишь качественная иллюзия, - мужчина пожал плечами, взъерошивая светлые волосы и наблюдая за тем, как расписанное узорами покрывало облегает гибкую фигурку, скрывая ее наготу, - Никакого иного объяснения найти не могу.

- Значит, Высшие нашли себе развлечение, - завершив завязывать узел над грудью, женщина сцепила пальцы рук в замок, поворачиваясь лицом к сидящему на постели, - Что ж… даже если это будет последней игрой, я не могу от нее отказаться.

- Что ты задумала?

- Переиграть, - в одном-единственном слове ни капли сомнения. В полумраке спальни аметистовые глаза слабо светились, что свидетельствовало о близости двулунной ночи. Но куда явственнее было нескрываемое желание. Вновь сотворить безумство. И это сумасшествие, волнами расходящееся от женщины, сплетающееся с уверенностью, вновь вызывало у хозяина особняка восхищение. Он знал этот взгляд. Знал эту осанку. Эту улыбку.

- Ты же знаешь, что их не убить. А исходом таких игр всегда является смерть.

- Итогом этой игры будет наша смерть. Она все равно неизбежна: мы оба поклялись друг друга, а ты не хуже меня знаешь, что следует за невыполнение, - подходя ближе и проводя пальцами по контуру рисунка на скуле, как делала всегда, протянула женщина. - Но если эта партия окажется за нами, она станет окончательной победой: в случае удачного исхода череда перерождений прекратится.

- Хочешь поставить окончательную точку? – перехватывая порхающие у его лица руки и касаясь губами запястья с перекрещенными лунами, поинтересовался некромант.

- Мне не удалось изменить течение времени, чтобы начать сначала и оказаться с тобой и сыном. Не получилось прожить хотя бы одну жизнь так, чтобы это не было наказанием. Не вышло даже разорвать цепь. Еще одно перерождение приведет к тому же – крушению всех попыток.

У них и вправду не было выхода. Какой бы путь оба ни избрали, жить осталось недолго. Потому стоило рискнуть, устроив поиски того фолианта, что когда-то Хэдес взял с собой из вояжа по мирам. Только не ради разрыва цепи – ради моментальной смерти, что дает возможность минуть туманный коридор, переправляя сразу за Грань.

В их случае – прямиком в Бездну.

========== — XXIX — ==========

В своем несчастье одному я рад,

Что ты - мой грех и ты - мой вечный ад.

У.Шекспир. Сонет #141

Залитое лунными лучами домашнее святилище рода МэгРоан собрало под своими сводами более трех десятков членов Дома, а также их будущих родственников, коих, правда, было не так уж и много. Большая часть рода Д’Эндарион не сумела наступить на горло многолетней вражде и потому отказала в присутствии на бракосочетании Айне и Брайса. Кроме родителей девочки и среднего брата лорда Ардала не появился никто, если не считать принявшую стараниями Хэдеса свою привычную личину Илиссу. Все лишь потому, что под маской Кейры она не желала встречаться с «родителями», но обязана была находиться рядом с «младшей сестрой», которую сейчас, с печальной улыбкой, в последние дни не сходящей с ее лица, благословляла на спокойную жизнь с любимым человеком, искренне надеясь, что на дочери Высшие больше не посмеют отыграться. Ведь, с трудом, но они провели ритуал несколько ночей назад.

Воспоминания о том вечере до сих пор отдавались неприятным чувством где-то в груди. Потому что не было даже возможности объяснить девочке, зачем ее вызвали в такое время. Рассказать Айне о том, кем она являлась до нынешнего перерождения, Наследница не захотела. Поэтому пришлось просто наложить на нее то же усыпляющее заклинание, что Хэдес когда-то использовал для супруги, проводя ритуал изъятия дара. Последствием станет лишь сильная головная боль и временное нарушение координации, но если все пройдет хорошо, девочка просто проспит до утра, а ближе к обеду уже будет чувствовать себя абсолютно здоровой. Насколько это возможно для той, кого с самого момента появления на свет наблюдали лекари.

Экра боялась. Безумно боялась того, что где-то способна случиться осечка, ошибка, возникнуть мелкий недочет, что сведет на «нет» все старания, и не рожденная дочь, абсолютно невинная душа потеряет шанс на спокойную, счастливую жизнь. Которую и без того изрядно исковеркали Высшие со своими забавами. Потому, прижимая к губам бледную руку лежащей на каменном алтаре девочки, женщина обращала мольбы ко всем существующим и даже давно забытым божествам. Пусть даже их игра окончится поражением – она согласна еще не на один десяток зеркал, только бы не тронули дочь. Только бы дали ей впоследствии остаться за Гранью в Садах. В отличие от своих родителей, она не заслужила Бездны.

Хэдес, удерживающий в руках сплетенную за неполный месяц печать, на мгновение замер, изучая склонившуюся над телом фигуру. Винить себя вновь смысла не было, пытаться перебрать старые грехи – тоже. Но не подумать о том, что могло бы когда-то все повернуться иначе, и они бы прошли вместе полный путь, вырастив обоих детей, не удалось. Пусть на секунду, но допустить для себя такое бесполезное предположение. И теперь единственное, что он мог сделать для своего ребенка, о существовании которого узнал лишь в момент принятия наказания, это отдать все за ее покой. Опуская на равномерно вздымающуюся грудь спящей девочки мерцающую печать, он впервые за много лет своего последнего перерождения улыбнулся.

Не искривил в усмешке губы, а позволил себе теплую, давно забытую улыбку.

И ободряюще сжал в своих ладонях пальцы супруги и дочери. На краткий миг.

Теперь, стоя рядом с Илиссой в тени искусно вылепленной колонны, но ни единой клеточкой тела не касаясь женщины, чья голова согласно традициям была покрыта прозрачным кружевом, как когда-то, в день их обряда соединения, мужчина смотрел на преклонившую колени у статуи пару. И то ли вспоминал прошлое, то ли радовался за настоящее. Даже он сам не разобрался бы в этих странных ощущениях и мыслях, да и находящаяся рядом вечная супруга тоже. Тем не менее, внутри царствовал неведомый до сего дня покой, который, конечно же, скоро расколется на части, осыпаясь с глухим звоном. Но это случится не сегодня. Пока можно даже обмануться тем, что главная их задача исполнена, и будущее уже не пугает. Скрепленные когда-то цепью души Айне и Брайса получили подтверждение в текущей реальности, по законам Альтерры их брак состоялся, а жизни новой дочери рода МэгРоан ничего не угрожает. Если, конечно, желающих вновь уничтожить межмирье здесь не присутствует. Изначально предполагалось, что печать замкнется на всех членах Дома, однако для этого потребовалась бы их кровь. И никто не давал гарантии в том, что Высшие не найдут иного убийцы. А направлять заклинание на неизвестного индивида было невозможно. Потому пришлось воспользоваться уже проверенной схемой, расплатившись за такую вольность остатками длительности своих жизней, изначально сотканных небесными прядильщицами. И столь дорогой возможностью разорвать цепь, как единственным сильным желанием. Теперь в запасе до финала у них имелись лишь сутки, после которых их существование прекратится. И если выход не будет найден, за этим последует новое перерождение. Определенно – в разных реальностях, если они не исполнят своих клятв.

О том, как вырваться из бесконечно зеркального лабиринта, Илисса догадывалась. Существовал только один-единственный способ, судя по тем крупицам информации, что удалось собрать. Если после смерти оба попадут не в туманное ничто, а прямиком за Грань. Но возникало две проблемы: первая – устроить такое «путешествие» способны лишь мужчины-экры, а Хэдес никоим образом не принадлежал к ним, особенно теперь, завладев собственным телом; вторая – гибель должна произойти от рук друг друга, иначе бесполезно. Последнее хотя бы автоматически приводило в исполнение их клятвы, что изрядно облегчало дальнейшую участь. Но как поступить с первым, пока никто не знал. Идея была, но насколько она безопасна? Сама женщина с легкостью бы переправила мужчину за Грань, поскольку стараниями брата и отклонений своего организма получила власть над иллюзорными клинками. Но некромант бы этого не повторил. Требовалась своеобразная «смена расы», которая подразумевала еще один – последний – эксперимент. От такой мысли внутри все сжималось: забытые ощущения от этих минут ожидания результата просили возрождения. Но на кону стояла жизнь того, в чьем поиске она провела не один десяток тысячелетий. И теперь права на ошибку не оставалось. Если вечный супруг не выдержит ритуал, отправившись в туманное ничто, а она не сможет вытащить его душу для очередной пробы, для него пытка, может, и закончится. А вот для нее – нет.

Потому, бездумно касаясь затянутыми в искусно изукрашенный материал пальцами граней обсидианов, женщина пыталась принять верное решение. Эксперимент манил, обещая несколько часов прежней жизни, что вспоминалась с тоской и долей ужаса. Но и пугал он ничуть не меньше. И почему-то она знала, что ничего не выйдет из этой затеи: такая способность простым разделением крови не передается, а вновь искать тот элемент, что они вживляли когда-то Эрвигу, не оставалось времени. Риск становился напрасным.

Устремляя взгляд на статую Пресветлой Матери, возле которой сейчас Брайс застегивал на шее Айне брачное ожерелье с нефритами, Илисса подавила глубокий вздох. Губы беззвучно шевельнулись, секундой позже искривившись странной, чуть безумной улыбкой.

Она ответит за свои грехи.

Выпуская под стеклянный потолок фигурные колечки дыма, Тайсс с усмешкой посматривал на старших братьев, обменивающихся короткими репликами вполголоса. Это состояние было почти высшей точкой в любом споре, приходя на смену фразам на повышенных тонах. Если кто-то из троицы начинал говорить почти что шепотом, степень его злости уже не поддавалась никакому измерению. Младший из братьев, развалившись в кресле и забросив ноги на подлокотник, веселился, будучи стороной наблюдающей: он в их сделку не ввязывался изначально, а потому в любом случае не проигрывал. Да, поддразнивать что Агнуса, что Эфрена было весело, спутывать им карты тем более, но практической выгоды в этом не существовало. Чистой воды эмоциональное наслаждение.

- Минус одна фигура, - намекая на не так давно растворившуюся в воздухе обсидиановую бабочку, бросил Тайсс, поглядывая на Эфрена, - так что ты просчитался, братец. Твой ввод ее в игру привел лишь к потере очередной куклы.

Злобный взгляд исподлобья, коим наградил его брат, стал лучшим доказательством того, что удар попал в цель.

- Между прочим, не я один промашку совершил.

- Но центральная идея принадлежала тебе, - черно-белое половинчатое лицо приняло торжествующий вид, который когда-то уже стал началом двух крупных войн и одного стихийного бедствия, - потому в Бездну отправляешься именно ты, - заметив недовольство, волнами расходящееся от Эфрена, старший из Высших продолжил, - скоро там вновь сменится власть. Можешь начинать репетировать приветственную речь и поклоны: может, заслужишь крупицы милости с их стороны. Уверен, и Владыка, и его супруга будут рады видеть тебя в качестве своего слуги.

Хрипло рассмеявшись от представленной картины, Тайсс не нашел в себе ни капли сочувствия к среднему брату. Наблюдать за мучениями Эфрена, оказавшегося в услужении у тех, кто несколько тысячелетий был его куклами, куда интереснее, чем отслеживать витки набившей оскомину истории. И забавляться со временем, отведенным на визиты в другие реальности, теперь никто не станет.

Кольцо дыма, сорвавшееся с трубки, приняло форму человекоподобного коренастого существа и упало в подставленную ладонь младшего из троицы.

Новая фигурка готовилась занять свое место на пятиугольнике.

Мерцающий клинок цвета индиго легко вошел в плоть, точным ударом направленный под ребра. На светлой ткани проступило багрово-черное пятно, медленно увеличивающееся в размерах. Взгляд зеленых глаз напротив стал холоднее, приобретая стальные ноты, однако ожидаемого удивления почему-то Илисса не увидела, создавая дистанцию между их лицами. Словно бы ее действия предугадали заранее и просто ждали, когда отыграются все сцены тщательно сочиняемого спектакля. Отстранившись от мужчины, упавшего в кресло, стоящее за ним, женщина сделала шаг назад, позволяя иллюзорному клинку в своей руке исчезнуть. Свою часть клятвы она выполнила, отомстив за убийство Уалтара. И единственное, что могла сделать для вечного супруга, тоже. Его ждет Бездна, но теперь уже в качестве конечного пункта. А там он не пропадет.

Обессилев, Илисса опустилась на ковер, снизу вверх смотря на хозяина особняка, все сильнее бледнеющего, но не спускающего глаз с сидящей у его ног женщины. В них не было ни ненависти, ни осуждения, ни вопроса. Только какая-то странная насмешка, будто бы приклеившаяся к его лицу, говорящая о том, что ему известно намного больше, чем все полагают.

И о том, что он не мог не оставить за собой последнее слово.

Ощущающий, как по всему телу разливается слабость, Хэдес скользил взглядом по сжавшейся в комок фигурке жены, обхватившей руками колени. Ей недолго мучиться, пусть не надеется на то, что он отпустит ее в новое перерождение одну. Столько лет, проведенных в уничтожении печатей, наложенных на воспоминания, он не мог потратить впустую. Когда его «сестру» сделали жертвой для обмена на душу тогда еще незнакомой ему девочки, вены заполнило безумие, требующее уничтожить весь мир, обязательно бы закончившееся этим сразу после того, как была принесена клятва, если бы в тот момент кто-то из Высших резко не сорвал первую печать, забросив едва переступившего порог отрочества мальчишку в кошмар, не имеющий конца. Странное, ни к чему не привязанное видение, воспринятое в качестве дурного сна. Но отчего-то слишком часто приходящее к нему, стоило только закрыть глаза на несколько мгновений. И для простого ночного бреда уставшего подсознания эти картинки оказались излишне последовательны и логичны. В случайности и совпадения некроманта жизнь научила не верить.

То, что это – его собственная память, он понял лишь через несколько лет, когда почти закончил идею своей мести той, по чьей вине погибла его «сестра». Высшие явно не желали столь быстрого конца, уничтожив еще одно звено в миг, когда молодой человек решил, что пора. Ритуал разделения крови, проведенный с Кейрой, завершился благоприятным исходом для обоих, вместо того, чтобы уничтожить девчонку сразу. Именно тогда стало ясно, что расплату можно отложить: цепь была фальшивкой, и стоило сначала найти истинную. А оборвать линию жизни старшей дочери рода Д’Эндарион он всегда успеет. Тем более что чем старше она становилась, тем больше пользы начала приносить некроманту, решившему приблизить потенциальную жертву ближе к себе. Клятва не имела срока годности, и потому стоило сначала развлечься, прежде чем нанести удар.

Подозрения, позволившие провести параллели между Кейрой и Илиссой, начали зарождаться еще за два года до гибели Уалтара, когда его очаровательная невеста внезапно решила спровоцировать жениха на ревность, воспользовавшись Дэем с этой целью. Вдыхая чересчур знакомый аромат, исходящий от кожи экры, некромант с каким-то непонятным ему самому ужасом отшатнулся от девушки, чьи глаза были затуманены обидой и решимостью. В этой смеси запахов магии, тела и ауры сквозило столь привычного и нужного, что ему на миг почудилось, будто это реальность качнулась на несколько десятков тысячелетий назад. И потому в тот момент против собственной воли, не задумавшись ни на секунду, он попытался оттолкнуть ту, которую был готов сломать и растоптать. Впрочем, в следующий момент уже возвращая себе самообладание и призывая сознание пользоваться доводами разума, а не сиюминутными ощущениями. Им вполне могло поспособствовать то, что взяв душу его «сестры» за разменную монету для своего спасения, Кейра могла получить и часть ее ауры. Это бы уже изрядно спутало карты.

Только чем дальше, тем сильнее крепли подозрения. Вспоминались детали, анализировались незначительные мелочи, что слишком о многом говорили. Жесты, взгляды, запахи, манера речи, осанка, желания. Он мог перечислять до бесконечности, но вместо этого просто намечал себе точки, что могли подтвердить или опровергнуть гипотезу. Проверял, рискуя. Вплоть до заточения Наследницы в Цитадели играл в «да» или «нет», зная, что почти ничего не теряет. Даже если ответ положительный, какова вероятность счастливого исхода? И ему все равно предстоит убить девушку, исполняя клятву, разве что не хотелось бы сделать это раньше времени. Оставалось ждать, исполняя пункты один за другим, и наблюдать. Понимая, что даже если все так, как он предполагает, сама супруга не помнит ровным счетом ничего.

И когда последнее испытание склонило чашу весов в сторону истины, пришло понимание игры, что продолжали Высшие. Принятие собственной роли, но желание сменить статус из послушной фигурки в равноценного игрока. Троица почти божественных персон пыталась решить, как долго будет вспоминать вторая сторона, и сможет ли вообще это сделать. Он – подтолкнуть женщину к самостоятельному разрушению печатей, что, по всей видимости, оказались крепче его собственных. И параллельно стоило что-то сделать с их наказанием, что ему порядком надоело. Хэдес знал, что ни о каком счастливом исходе говорить не стоит: подобная карта для них никогда не выпадет. Однако искупить свою вину перед супругой он был обязан, пусть и ценой собственной судьбы, что получит черную метку.

Потому что не попытайся он тогда напомнить ей о себе и их браке, не сорвавшись, он бы успел закончить мир и вернул жену, получив для нее и сына новую, чистую реальность.

А вместо этого стер все живое с Альтерры, во весь голос заявив Трехликой о своих действиях.

Если бы сейчас, в этом теле, с этими способностями, годящимися лишь для маскировки и теневых дел, но никак не для созидания, чего инцы никогда не умели, он мог сотворить мир с нуля, он бы определенно этим занялся. Да даже будь он в силах продолжить когда-то прерванную работу – не пожалел бы ничего на это. Но то ядро, едва-едва окрепшее, было уничтожено Высшими, когда вытаскивались наружу все грехи властвующей четы. А для нового требовался в первую очередь кристалл, что существовал лишь в каком-то из соседних миров. Мужчина не помнил даже координат этого мира: о процессе развития из кристалла полноценного ядра, на которое еще нужно было нарастить оболочку, можно было и не думать – толку нет.

Единственное, что он мог – заставить Илиссу вспомнить. И отпустить ее душу, позволив ей найти покой, пусть даже в Бездне. Когда-то она просила его об этом, но дикое чувство собственничества, не искореняющееся ничем, выбилось на первый план, убеждая в том, что это невозможно. А сейчас, когда все возможные пути отсеклись, захотелось лишь одного: освободить женщину, не заслужившую всего этого. Да, ее вины в случившемся немало, но только и он искупался в крови не меньше ее. Поэтому, постепенно изучая материалы в различных Хранилищах и с трудом, но найдя нужный фолиант, он приготовился к проведению ритуала, что навсегда разрушит связь между ними, уничтожив и его самого. И вновь все цели смешались, изламываясь и меняя курс, когда в ее глазах он сумел прочесть прощение.

И просто вновь не смог от нее отказаться, сжимая до боли тонкие запястья с голубоватыми венами, оставляя на них следы от чересчур сильного захвата. Это чувство было сильнее разума.

Только решившая переиграть Высших женщина не оставляла ему выбора.

Хэдес знал, что Илисса пойдет на все, лишь бы оставить победу за собой. Увидев, сколь много она готова отдать за спасение дочери, что ни разу не прижала к груди, а лишь вынашивала несколько месяцев под сердцем, пока он – вновь он! – не порвал и эту ниточку, осознал, что супруга совершенно не изменилась. И все так же не задумывается о последствиях своих шагов, а потому может согласиться на любую сделку. Впутаться в любой ритуал, лишь бы остановить безумную игру почти божественной троицы.

Книга, что читала женщина, осталась раскрытой, когда утомленная тяжелым днем Илисса уснула, даже не сменив платье. С трудом отобрав у нее фолиант и не без усилий разобрав рукописную вязь, побледневшую от времени, мужчина обернулся к спящей супруге, желая умертвить ее тут же. Потому что был способен предугадать ход мыслей, и все эти не озвученные ходы его ничуть не радовали. Ни возможный эксперимент, коих ему хватило еще в их первой жизни, ни простой клинок под ребра. И то, и другое отнимало у нее самой шансы обнулить вероятность нового перерождения. А наслаждаться мирными пейзажами Нижнего Мира в одиночестве бывший Владыка Бездны точно не собирался. Они разделили клятвы и связали свои судьбы. Если она так желает послать его за Грань, то и сама отправится туда же.

Не в его силах было создать иллюзорный клинок, что бы сделал эту работу максимально чисто и четко. Но он, в конце концов, являлся магом смерти, что было отнюдь не профессией, а направлением дара, развитого уже последующей учебой. И потому найти хотя бы один способ договориться со стражем Врат Хэдес мог. Цена роли не играла.

Вернувшись вместе с супругой из домашнего святилища рода МэгРоан, мужчина уже знал – у нее не осталось причин жить. А потому ожидать последнего удара стоило в любую секунду, и более медлить мужчина не имел права. Наполняя бокал Илиссы вином, он с затаенным ожиданием и надеждой следил за тем, как тонкие губы касаются стеклянного края, и багровая жидкость постепенно исчезает, оставаясь лишь едва заметными каплями на прозрачных стенках.

Действие яда должно было начаться через несколько часов.

Его собственная смерть решила не задерживаться, прибыв чуть раньше, чем он ее ожидал, и поприветствовав пустотой внутри, образовавшейся в миг, когда сгустки энергии, сплетенные в иллюзорный клинок, вошли в плоть.

- Интересно, кто сейчас стоит во главе Нижнего Мира, - усмехнулась женщина, закашливаясь и чувствуя во рту такой привычный привкус крови. Правда, в этот раз – собственной. «Зверь» спал, и оценить этот прощальный подарок было некому. Да и не до этого сейчас было, потому что внезапная слабость и раздирающий легкие кашель наталкивали на мысли иного рода. Например, о своеволии супруга.

- Уже строишь коварный план по его свержению? – не смог удержаться от комментария мужчина, почти из последних сил протягивая немеющую руку к лицу вечной супруги, чтобы стереть кровавую дорожку, прочертившую свой путь от уголка ее рта вниз по подбородку. Пальцы слушались неохотно, словно бы были выкованы из цельного куска гранита. Он даже боялся, что его прикосновения будут болезненны для женщины.

- Ты ведь не будешь против маленького переворота? – она все еще пыталась держаться, как и всегда, хотя силы и жизнь покидали ее по капле. Но до самого конца она хотела оставаться в его глазах все той же самоуверенной и строящей свою судьбу собственноручно женщиной. Какой он всегда ее знал. Какой она была во всех жизнях, вне зависимости от того, как насмехались над ее личностями Высшие.

- Я не скажу ни слова поперек, даже если ты разнесешь всю Бездну.

- Только пообещай мне одну вещь, - вдруг сменившимся тоном попросила она; через привычный образ мелькнуло лицо маленькой девочки с косичками, что когда-то сумела завладеть его сердцем, - Найди меня, …где бы мы ни оказались. Даже если нам не повезет, и это не последнее наше перерождение… - вновь закашлявшись, она продолжила уже почти шепотом, - Просто найди мою душу.

Прощальная улыбка была смешана со вкусомкрови и соленых слез на губах. Сплетенные пальцы уже бы никто не разомкнул – они почти окончательно застыли, отчего две фигуры медленно становились похожи на статуи. Кулон рассыпался прахом, выпуская из этой клетки маленький яркий огонек ее души. Души, что уже давно была чернее самого темного сгустка мрака в дальнем уголке Нижнего Мира и обагрена кровью. Но она все еще изо всех сил светилась, устремляясь ввысь, хоть и зная, что Садов Трехликой ей не достигнуть.

Тем более что прикованная к другой стороне цепи первородного союза душа некроманта совершенно точно летит в Бездну.

И скоро она отправится следом. Как когда-то давно.

В самой первой жизни.