Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))
По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...
В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная
подробнее ...
оценка) состоит в том, что автор настолько ушел в тему «голой А.И», что постепенно поставил окончательный крест на изначальной «фишке» (а именно тов.Софьи).
Нет — она конечно в меру присутствует здесь (отдает приказы, молится, мстит и пр.), но уже играет (по сути) «актера второстепенного плана» (просто озвучивающего «партию сезона»)). Так что (да простит меня автор), после первоначальных восторгов — пришла эра «глухих непоняток» (в стиле концовки «Игры престолов»)) И ты в очередной раз «получаешь» совсем не то что ты хотел))
Плюс — конкретно в этой части тов.Софья возвращается «на исходный предпенсионный рубеж» (поскольку эта часть уже повествует о ее преклонных годах))
В остальном же — финал книги, это просто некий подведенный итог (всей деятельности И.О государыни) и очередной вариант новой страны «которая могла быть, если...»
p.s кстати название книги "Крылья Руси" сразу же напомнили (никак не связанный с книгой) телевизионный сериал "Крылья России"... Правда там получилось совсем не так радужно, как в книге))
По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.
cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".
Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.
Итак: главный
подробнее ...
герой до попадания в мир аристократов - пятидесятилетний бывший военный РФ. Чёрт побери, ещё один звоночек, сейчас будет какая-то ебанина... А как автор его показывает? Ага, тот видит, как незнакомую ему девушку незнакомый парень хлещет по щекам и, ничего не спрашивая, нокаутирует того до госпитализации. Дальше его "прикрывает" от ответственности друг-мент, бьёт, "чтобы получить хоть какое-то удовольствие", а на прощание говорит о том, что тот тридцать пять лет назад так и не трахнул одноклассницу. Kurwa pierdolona. С героем всё ясно, на очереди мир аристократов.
Персонажа убивают, и на этом мог бы быть хэппи-энд, но нет, он переносится в раненое молодое тело в магической Российской империи. Которое исцеляет практикантка "Первой магической медицинской академии". Сукаблять. Не императорской, не Петербургской, не имени прошлого императора. "Первой". Почему? Да потому что выросший в постсовке автор не представляет мир без Первого МГМУ им.Сеченова, он это созданное большевиками учреждение и в магической Российской империи организует. Дегенерат? Дегенерат. Единица.
Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно
усталые, слушали песню матери, гордясь ею и отцом.
В детстве моя жизнь четко определялась временами года. Зимой, по возвращении из школы, — дела по хозяйству, уроки, катание на лыжах. Ранней весной — работа на огороде, летом — дачники, купание, лес, продажа на рынке молока и овощей, осенью — уборка огорода.
Но самым интересным и веселым временем было лето. Особенно потому, что в нашем доме, появлялись дачники. Сразу несколько семей.
Снимать дачу чаще приезжали в воскресенье. Водила их по дому мать, отец всегда что-нибудь делал по хозяйству, редко и зорко поглядывал на приехавших. Мать никогда не торговалась, ничем не хвасталась. Красивая, статная, с косой, уложенной венчиком на голове, в нарядном платье, она молча водила дачников по дому. И эта ее спокойная, неторопливая уверенность, деловитость отца нравились всем, внушали невольное уважение. Если приехавшие говорили, что дорого, мать только пожимала плечами, давая понять, что разговор окончен и торговаться бессмысленно. Тогда они или соглашались, или уходили. Если соглашались, мать вела их к отцу, знакомила. Он обтирал тряпкой руки, неспешно здоровался, приглашал присесть, закурить. И тоже по-мужицки терпеливо молчал, зная, что приехавшие выговорятся сами. И действительно, из их слов постепенно становилось ясным, что они за люди. Тогда отец, если он был согласен, коротко говорил: — Ну что ж, живите-отдыхайте, три-четыре… — И впечатление было такое, что это мама все решила и именно она сдала им дачу.
Если же отцу что-нибудь не нравилось в приехавших, он под тем или иным предлогом откладывал решение, а когда дачники возвращались, мама отказывала им.
Дачники с детьми редко приезжали к нам на лето второй раз: у нас было очень строго. Весь участок был занят овощами, ягодами, цветами. Во дворе всегда что-нибудь строилось: побегать и поиграть детям было негде. Если же мяч залетал на грядки, мама строго предупреждала дачников, чтобы они следили за детьми.
У моих родителей было несколько принципов, очень простых, но следовали они им с неуклонной твердостью. Один из них, и главный, — работать. Хорошо и всегда. Чтобы всего было вдосталь. И второй — использовать доходы с наибольшей выгодой. Но не для того, чтобы удовлетворяться ими, а для того, чтобы все полученное с еще большей пользой снова вложить в дело. Мы всегда хорошо и сытно ели, хорошо одевались, были здоровы. Но я просто не представляю себе, как могли бы родители неразумно истратить хоть одну копейку. Правда, в праздники у нас покупалось много вина в дополнение к тем настойкам и наливкам, которые готовила мама, и устраивался большой, богатый стол. Родители умели и любили радушно принять гостей, сами же в гости ходили редко, и преимущественно к соседям, чтобы не ездить в город.
Гости у нас бывали всегда одни и те же. Приходил дядя Сима со своей женой Пелагеей Васильевной, такой же толстой и некрасивой. Они много ели и пили, непрерывно восхищались моими родителями, Приезжал товарищ отца по работе, сухонький старичок, вдовец Егор Дмитрич, остроглазый и желчный. С завода бывали еще мастер Киселев с женой, оба молодые, веселые, и начальник участка Строгов, всегда почему-то один.
Родственников в городе у нас не было, они жили где-то в Белоруссии, в деревне, я никого из них так и не видела. Переписывались с ними мои родители редко, одно-два письма в год. Да однажды еще отец ездил в деревню на похороны своей матери.
Когда у нас бывали гости, мы со Светкой сидели за столом рядом с мамой, у дверей, а отец — во главе, у другого края стола. Мама то и дело выбегала за чем-нибудь, настойчиво потчевала гостей. Отец молча наливал и наливал рюмки. И странно было видеть их обоих, одетых во все праздничное, необычных. Киселев и его жена, белокурые, румяные и голубоглазые, — они всегда привозили нам со Светкой какие-нибудь подарки, — начинали весело и беззлобно подсмеиваться над родителями. Киселев поднимал рюмку и торжественно говорил:
— За самое крепкое хозяйство на земле — ферму Беловых.
Жена подхватывала:
— За рабочие руки, трудовой пот и разумное накопительство!
— Завидует молодежь! — ухмылялся красным лицом дядя Сима.
Отец и мать отмалчивались, точно не слышали или не принимали всерьез этих слов. По лицу Строгова было видно, что он одобряет отца с матерью, Егор Дмитрич непонятно улыбался.
Много выпивали, и очень скоро за столом становилось шумно и весело. Потом Киселев первым начинал разговоры о заводе. И в словах его опять проскальзывала легкая усмешка. — Я, конечно, понимаю, — говорил он, — что расточники высокой марки необходимы, но рабочий-умелец тем и славится, что работает не только для себя.
— Если хорошо для себя, значит, и для других хорошо, — негромко вставлял Егор Дмитрич. — Диалектика.
Отец по-прежнему молчал, Строгов говорил примирительно Киселеву:
— В гости, Миша, пришел и хозяев же критикуешь? — И оборачивался к маме: — Вот она, молодежь, Анна Ефимовна…
Мама извиняюще улыбалась: «Ну, что
Последние комментарии
3 часов 46 минут назад
3 часов 50 минут назад
4 часов 2 минут назад
4 часов 4 минут назад
4 часов 18 минут назад
4 часов 34 минут назад