Двойная игра [Уильям Конгрив] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Уильям Конгрив Двойная игра
Interdum tamen, et vocem Comoedia tollit.Horat. Ars Poet[1]
Syrus. Huic equidem consilio palmam do: hiс me magnifice effero, Qui vim tantam in me, et potestatem habeam tantae astutiae, Vera dicendo ut eos ambos fallam.Terent. Heaut.[2]
Похвальное слово моему дорогому другу мистеру Конгриву по поводу его комедии под названием "Двойная игра"
Джон Драйден
Достопочтенному Чарлзу Монтегю, управляющему финансами[15]
Сэр! Я желал бы от всего сердца, чтобы эта пиеса обладала наивозможнейшими совершенствами, дабы она была более достойна вашего благосклонного внимания, а мое посвящение ее вам было бы соразмерно с тем глубочайшим почтением, каковое всякий, кто имеет счастье быть с вами знакомым, испытывает к вашей особе. Сия комедия снискала ваше одобрение, быв еще в безвестности; ныне, представленная публике, она нуждается в вашем покровительстве. Да не подумает кто-либо, что я почитаю свою пиесу лишенною недостатков, ибо иные из них очевидны для меня самого. Не стану скрывать, что намеревался (побуждаем к сему то ли тщеславием, то ли честолюбием) сочинить комедию искусную и при том правдивую; однако таковое предприятие привело мне на память поговорку Sudet multum, frustraque laboret Ausus idem[16]. И ныне, наказуя себя за гордыню, я вынужден покаяться: и замысел был дерзок, и выполнение его несовершенно. Однако же смею полагать, что не во всем постигла меня неудача, ибо в том, что относится к развитию действия, комедия построена правильно. Это я могу утверждать с некоторой долею самодовольства, подобно тому, как зодчий может утверждать, что дом построен по плану, начертанному им, или как садовник — что цветы посажены им в соответствии с таким-то рисунком. Поначалу мною была замыслена мораль, а уж потом к этой морали я сочинил басню и не думаю, чтобы воспользовался хоть в чем-нибудь чужой мыслью. Сюжет я сделал насколько мог ясным, ибо он в пиесе единственный; а единственным я его сделал потому, что хотел избежать путаницы и положил соблюдать три сценических единства. Впрочем, сэр, моя речь является большой дерзостью в отношении вас, чья проницательность лучше распознает ошибки, чем я сумею в них оправдаться, вас, чья благожелательная зоркость, подобно зоркости влюбленного, обнаружит скрытые здесь красоты (буде они имеются), о коих мне самому не пристало распространяться. Полагаю, что не совершил неприличия, назвав вас влюбленным в поэзию: весьма широко известно, что она была благосклонной к вам возлюбленной, — не умея отказать вам ни в каких милостях, она принесла вам многочисленное и прекраснейшее потомство… Я обрываю себя здесь на полуслове по причине понятной, надеюсь, каждому: дабы не сбиться на поток восхвалений, которые мне было бы столь легко расточать о ваших трудах, а вам было бы столь тягостно выслушивать. С тех пор как комедия была представлена на театре, я прислушивался ко всем сделанным ей упрекам, ибо отдавал себе отчет, в каком месте тонкий критик мог бы приметить слабость. Я был готов отразить нападение; признаю с полной искренностью, что в иных местах предполагал настаивать на своем, в иных — оправдываться; а если бы уличен был в явных ошибках, то чистосердечно бы в них покаялся. Однако я не услышал ничего такого, что требовало бы публичного ответа. Самое существенное, что могло быть истолковано как упрек, следовало бы отнести не на счет сей пиесы, но на счет всех или большей части пиес, которые вообще были когда-либо написаны: речь идет о монологе. И потому я хочу ответить на этот упрек не столько ради самого себя, сколько для того, чтобы избавить от хлопот своих собратьев, коим могут сделать подобный же упрек. Я допускаю, что когда человек разговаривает сам с собой, это может показаться нелепым и противоестественным; так оно и есть по большей части; но порою могут представиться обстоятельства, в корне меняющие дело. Так нередко бывает с человеком, который вынашивает некий замысел, сосредоточась на нем, и когда по самой природе сего замысла исключается наличие наперсника. Таково, конечно, всякое злодейство; есть и менее вредоносные намерения, которые отнюдь не подлежат передаче другому лицу. Само собою разумеется, что в подобных случаях зрители должны отчетливо видеть, замечает ли их сценический персонаж или нет. Ибо если он способен заподозрить, что кто-то слышит его разговор с самим собой, он становится до крайности отвратительным и смешным. Да и не только в таком случае, но и в любом месте пиесы, когда актер показывает зрителям, что знает об их присутствии, это невыносимо. С другой же стороны, когда актер, произносящий монолог, взвешивает наедине сам с собою pro и contra[17], обдумывая свой замысел, нам не следует воображать, что он говорит с нами, ни даже с самим собой: он лишь размышляет, и размышляет о том, о чем было бы непростительно глупо говорить вслух. Но поскольку мы являемся незримыми для него свидетелями развивающегося действия, а сочинитель полагает необходимым посвятить нас во все подробности затеваемых козней, то персонажу вменяется в обязанность уведомить нас о своих мыслях; а для того он должен высказать их вслух, коль скоро еще не изобретен иной способ сообщения мыслей. Другой весьма неосновательный упрек был сделан теми, кто не удосужился разобраться в характерах действующих лиц. По их мнению, герой пиесы, как им было угодно выразиться (имелся в виду Милфонт), — простофиля, которого легче легкого вставить в дураках, обвести вокруг пальца. Но разве каждый, кого обманывают, непременно простак или глупец? В таком случае я боюсь, что мы сведем два различных сорта людей к одному и что самим мошенникам будет затруднительно оправдать свое звание. Неужели же чистосердечного и порядочного человека, питающего полное доверие к тому, кого он полагает своим другом, к тому, кто ему обязан всем, кто (подтверждая это мнение) соответственно себя ведет и проверен в ряде случаев, неужели — говорю этого человека, оказавшегося жертвой предательства, следует поверстать тотчас же в дураки по единственной причине, что тот, другой, оказался подлецом? Да, но ведь Милфонта предостерег в первом акте его друг Беззабуотер. А что собственно означало это предостережение? Оно всего лишь должно было пролить некоторый свет зрителям на характер Пройда до его появления, но никак не могло убедить Милфонта в измене; этого Беззабуотер сделать был не в состоянии, ибо не знал за Пройдом ничего предосудительного, тот просто ему не нравился. Что же до подозрений Беззабуотера о близости Пройда с леди Трухлдуб, то следует обратить внимание, как на это отвечает Милфонт, и сопоставить ответ с поведением Пройда на протяжении всей пиесы. Я снова просил бы своих оппонентов глубже заглянуть в характер Пройда, прежде чем обвинять обманутого им Милфонта в слабости. Ибо, подводя итоги разбору этого возражения, могу сказать, что, лишь недооценив хитрость одного персонажа, можно было прийти к выводу о глупости другого. Но есть одно обстоятельство, которое задевает меня более, чем все кривотолки, которые довелось мне слышать: это утверждение, что на меня обижены дамы. Я душевно скорблю по сему поводу, ибо не побоюсь заявить, что скорее соглашусь вызвать неудовольствие всех критиков мира, чем одной-единственной представительницы прекрасного пола. Утверждают, что я изобразил некоторых женщин порочными и неискренними. Но что я мог поделать? Таково ремесло сочинителя комедий: изображать пороки и безумства рода человеческого. А коль скоро существуют лишь два пола, мужской и женский, мужчины и женщины, из коих и состоит человеческий род, то если бы я не касался одной из его половин, мой труд был бы заведомо несовершенным. Я весьма рад представившейся мне возможности низко склониться перед обиженными на меня дамами; но чего иного они могли ждать от сатирической комедии? ведь нельзя ждать приятной щекотки от хирурга, который пускает вам кровь. Добродетельным и скромным не на что обижаться: на фоне характеров, изображенных мною, они лишь выиграют, а их достоинства станут более заметны и лучезарны; особы же другого рода могут тем не менее сойти за скромных и добродетельных, если сделают вид, что сатира нисколько их не задела и к ним не относится. Поэтому на меня возводят напраслину, якобы я нанес вред дамам, тогда как на самом деле я оказал им услугу. Прошу прощения, сэр, за ту вольность, с какою я излагаю свои возражения другим лицам в послании, которое должно бы быть посвящено исключительно вам; но коль скоро я намереваюсь посвятить вам и свою пиесу, то полагаю, что имею известное право привести доводы в ее пользу. Я почитаю своим долгом, сэр, объявить во всеуслышание, какую благожелательность вы явили к моим стараниям: ибо во имя хорошего замысла вы отнеслись со снисхождением к дурному его исполнению. Я уповаю, что, следуя той же методе, вы примете и сие посвящение. За то великодушие, с коим вы взяли под свое покровительство мое новорожденное чадо, я не могу воздать вам ничем иным, как только определив его к вам на службу теперь, когда оно возмужало и вышло в свет. Иными словами, благоволите принять сие, как знак памяти об оказанных мне милостях и как свидетельство истинного почтения и благодарности от бесконечно вам обязанного вашего, сэр, покорного слугиУильяма Конгрива
Пролог, который читает миссис Брейсгердл
Действующие лица[18]
Мужчины Пройд — мошенник; лжедруг Милфонта, притворный воздыхатель леди Трухлдуб, тайно влюбленный в Синтию. Mилфонт — влюбленный в Синтию и помолвленный с нею. Лорд Трухлдуб — дядя Милфонта. Беззабуотер — друг Милфонта. Лорд Вздорнс — напыщенный фат. Брехли — развязный фат. Сэр Пол Слайбл — старый дурень в рыцарском достоинстве, под башмаком у своей жены; брат леди Трухлдуб и отец Синтии. Псалм — капеллан лорда Трухлдуба.Женщины Леди Трухлдуб — влюблена в Милфонта. Синтия — дочь Сэра Пола от первого брака, невеста Милфонта. Леди Вздорнс — жеманница; мнит, что обладает поэтическим даром, остроумием и ученостью. Леди Слайбл — помыкает своим мужем и податлива на ухаживания.
Мальчик, лакеи, слуги. Действие происходит в доме лорда Трухлдуба.
Действие первое
Сцена первая
Галерея в доме лорда Трухлдуба. Входит Беззабуотер, пересекает сцену; в руках у него шляпа, шпага и перчатки — он только что из-за стола. Милфонт догоняет его. Mилфонт. Нед!.. Нед, куда ты устремился? Что, бьешь отбой? В самом деле, не думаешь ли ты нас покинуть? Беззабуотер. Где дамы? Мне надоело дуть вино, и я рассудил, что женское общество будет приятнее. Mилфонт. Стало быть в мозгах у тебя кавардак, видно ты и впрямь выпил лишнего. Беззабуотер. Ничуть. Но эти твои дураки чересчур расшумелись; и если уж приходится терпеть бессмысленный галдеж, то женские голоса, по-моему, куда музыкальнее и делают чепуху более сносной. Mилфонт. Пожалуй. Они в том конце галереи предаются чаепитию и сплетням, как издревле повелось у них после обеда. Но я выдумал предлог, чтобы нагнать тебя: мне надо сообщить кое-что наедине, а нынче вечером, полагаю, для этого едва ли представится много возможностей. Беззабуотер. Ну вот, пожалуйста! Этот назойливый хлыщ все равно не оставит тебя в покое. Входит Брехли. Брехли. Друзья, друзья, мальчики, где вы? Прозакладываю бутылку: вы сдаетесь! Да? Беззабуотер, это твои шутки: вечно расстраиваешь компанию, исчезая не вовремя. Беззабуотер. А ты вечно расстраиваешь компанию, являясь некстати. Брехли. Ишь ты! Ха-ха-ха! Я знаю, ты мне завидуешь. Злоба, чванная злоба, клянусь богами, — и жгучая зависть. Вот пусть Милфонт будет судьей: кто лучше сможет сострить и оценить чужую остроту — ты или я. Полно, приятель! Если я сказал, что ты, уходя, расстраиваешь компанию, то разумел лишь одно: когда ты уходишь, компания расстраивается — ей будет не над кем посмеяться. А, Милфонт? Mилфонт. Клянусь, Брехли, ты попал не в бровь, а в глаз. Ему и ответить нечем. Брехли. О дражайший Милфонт! Пропади я пропадом, если ты не душа общества, не субстрат остроумия, не дух… винный! Провалиться мне в тартарары, если хоть три стоющих словца было сказано, или хоть одно оценено по достоинству с того мгновения, как ты был отсечен от тела нашего сообщества. Ха-ха! По-моему, изысканная метафора. Ей-богу, такого мне в твое отсутствие не придумать. А, Беззабуотер? Беззабуотер. Гм… Ты, собственно, о чем? Брехли. О mon coeur[19]! О чем? Ну нет, я тебя накажу за тупоумие: провалиться мне, если я стану тебе растолковывать. Mилфонт. Да бог с ним, он в этом не силен. Но, милый Брехли, прости, тут у меня есть дело. Беззабуотер. Будь добр, ступай: ты видишь, мы не расположены шутить. Mилфонт. Мы тотчас же вернемся, а ты пока иди и поддерживай в компании бодрость и веселье. Пожалуйста, не то ведь они уснут. Брехли. И то ведь правда — уснут!.. Ну, я пойду, пойду, ты просто веревки из меня вьешь… Но провалиться мне, если я отмочу хоть что-нибудь стоящее до твоего прихода. А уж ты, пожалуйста, канашка ты моя, поторопись, пожалуйста, поторопись, не то меня разорвет. Да еще там тебя ждут твой дядя лорд Трухлдуб, он клянется лишить тебя наследства, и сэр Пол Слайбл, этот грозится не принять тебя в зятья, и лорд Вздорнс, который отказывается танцевать завтра на твоей свадьбе, а я, провалиться мне в тартарары, не сочиню тебе эпиталаму[20],- вот и пораскинь-ка, чем ты рискуешь. Mилфонт. Да, да, нам только перемолвиться двумя словами, и я последую за тобой. Брехли. Ладно, ладно. А ты, Беззабуотер, можешь остаться вместе со своим тупоумием. (Уходит.) Беззабуотер. Назойливый хлыщ! Mилфонт. Говоря по чести, он — добродушный хлыщ, и выходки его порою весьма забавны; будь к нему поснисходительней: в нынешних обстоятельствах это сослужит мне службу. Сказать откровенно, я хотел бы, чтобы сегодня веселье продолжалось любой ценой: даже если за терпенье воздадут глупостью, а внимание вознаградят трескотней. Иной раз бывает, что здравый смысл неуместен, равно как и сама истина. Прошу тебя, смотри нынче на все сквозь пальцы: позволь Брехли острить, даже если ему заблагорассудится тебя вышучивать. Беззабуотер. Вот те на! С чего это вдруг столь необычная просьба? Mилфонт. О, никаких оснований для особенного беспокойства нет: я неотступно слежу за интригой. Но мне бы хотелось, чтобы шум и гам притупили ум леди Трухлдуб; ведь сам дьявол не превзойдет ее мозг в изобретательности, а фантазию в способности порождать злых духов. Беззабуотер. А я-то думал, что твой страх перед ней уже миновал. Разве не завтра твоя свадьба с Синтией? Разве ее отец, сэр Пол Слайбл, не явился нынче с целью подписать брачный контракт? Mилфонт. Так-то оно так. Но суди сам, есть ли у меня повод для тревоги: на всем свете лишь ты и Пройд посвящены в тайну пламенной страсти дядиной жены, леди Трухлдуб, ко мне. С той поры как изъявление ее чувств натолкнулось на мой отказ, она постоянно сеяла раздор между мною и дядюшкой; и делала это так тонко, что он ни разу не усомнился в ее ко мне благожелательности. Ее злоба, как потайной фонарь, отбрасывала на меня свой луч лишь в том направлении, в каком ей хотелось. Однако мне было куда легче сопротивляться натиску ее неприязни, чем домогательствам ее любви: из этих двух зол я почитал меньшим ее вражду. И вот, то ли побуждаема отчаянием и видя, как уплывает время и сокращает возможности осуществления ее замыслов, то ли надеясь на отмщение, то ли уповая на ответную любовь, — не знаю, но нынче поутру она нагрянула ко мне, когда я был в постели. Беззабуотер. Какое безумие! Хорошо еще, что природа не дала ее полу способности совершать насилие. Господи помилуй!.. Ну, продолжай. Что было дальше? Mилфонт. А то, что удивило меня всего более: я ожидал встретиться с неистовством отвергнутой женщины, обуреваемой жаждой мести, но не услышал громовых раскатов в ее голосе и не увидел молний в ее глазах, она истекала слезами и исходила вздохами. Долгое время ни один из нас не мог вымолвить ни слова: ее язык был скован страстью, мой — изумлением… Вслед за сим, говоря кратко, она не упустила ничего из того, на что ее толкала необузданная страсть и чего не описать в деликатных выражениях. Когда же она увидела, что все тщетно и что я продолжаю стоять на страже своей чести и родственного долга по отношению к дядюшке, тут-то и поднялась буря, которой я опасался с самого начала. Соскочив, как фурия, с постели, она схватила мою шпагу, и немалые усилия потребовались, чтобы она не поранила меня или себя самое. Когда же удалось ее обезоружить, она ретировалась, пылая яростью, извергая угрозы, подкрепленные тысячью клятв, что не сомкнет, мол, глаз, пока не увидит воочью мою погибель. Беззабуотер. Умопомрачительная женщина! Но какого черта, неужели она считает тебя таким простаком, чтобы с твоей помощью сделать наследника, который тебя самого лишит наследства? Ведь насколько мне известно, завещание составлено в твою пользу при условии, что у дядюшки не будет детей? Mилфонт. Совершенно верно. Так вот, услуга, о которой я прошу, окажется для тебя сущим удовольствием: я поручаю тебе весь вечер занимать леди Слайбл, чтобы моя почтенная тетушка не могла прибегнуть к ее помощи для осуществления своих целей. И если тебе случится завоевать благосклонность леди Слайбл, то можешь перетянуть ее на мою сторону. Она хороша собой и знает это, непроходимо глупа, но считает себя умницей, и у нее старый муж, который в ней души не чает. Беззабуотер. Признаюсь, отличный фундамент для того, чтобы на нем строить куры[21]. Mилфонт. Лорд Вздорнс и его супруга будут достаточно заняты: будут восхищаться друг другом и светскостью Брехли — как они это называют. За дядей я буду наблюдать сам, а Джек Пройд обещал неотступно следить за тетушкой и при малейшем подозрении предупредить меня. Что же до сэра Пола, моего будущего тестя, то он, переполненный отцовской нежностью к Синтии, будет оберегать дочь от малейших неприятностей на пороге ее счастья. Беззабуотер. Итак, ты составил диспозицию. Боюсь только, как бы оборона не оказалась всего слабее там, где у противника главные силы. Mилфонт. Ты имеешь в виду Пройда? Почему, скажи на милость, ты не доверяешь ему? Беззабуотер. Честно говоря, объяснить не берусь. Как ты знаешь, он всегда мне не нравился; я ведь в некотором роде приверженец физиогномики. Mилфонт. Его связывает со мною долг благодарности: не ради ли меня оказывает Пройду милости мой дядюшка? Беззабуотер. Твоя тетушка, ты хочешь сказать. Mилфонт. Тетушка? Беззабуотер. При всем том, что она пылает к тебе страстью, я очень заблуждаюсь, если меж ними нет близости, о которой ты не подозреваешь. Mилфонт. Да бог с тобой! Он попросту хочет услужить мне — и для пользы дела войти к ней в доверие. Беззабуотер. Ну, я бы рад ошибиться. Но мстительная ненависть твоей тетушки как нельзя лучше могла бы проявиться в том, чтобы произвести на свет младенца, который тебя обездолит. Она красива и ловка и, разумеется, распутна, а Пройд явный охотник до мирских утех, и благоприятных возможностей у них предостаточно. Его привязанность к тебе, ты сам сказал, зиждется на интересе; но интерес можно пересадить, и если он пустит корешок в миледи, то уж не знаю, чего ты дождешься от плода. Mилфонт. Если твои подозрения справедливы, то признаюсь, что в последствиях трудно сомневаться… Но я вижу, что компания расходится, пойдем-ка им навстречу. Уходят.Сцена вторая
Там же. Входят Беззабуотер, Mилфонт, лорд Трухлдуб, лорд Вздорнс, сэр Пол Слайбл, Брехли. Лорд Трухлдуб. Стыдись, племянник! — сбежать и оставить нас с твоим тестем отбиваться от молодых людей! Mилфонт. Прошу прощения у вашей светлости, мы возвращаемся. Сэр Пол. Возвращаетесь, зятек? Боженька ты мой, вот и отлично… Странность какая! Клянусь, я немножко того… последняя бутылка была уже для меня чересчур, — все, конечно, так оно и было. Мы без вас скучали; но мистер Брехли — где он? — я подтвержу под присягой, что он остроумнейший человек и отличный собутыльник. И милорд Вздорнс, ваша светлость тоже весельчак, ха-ха-ха!.. Лорд Вздорнс. О сэр Пол! Что вы имеете в виду? Весельчак! Какая дикость! Вы бы еще назвали меня шутом гороховым! Сэр Пол. Отнюдь. Я заявлю под присягой, что это истинная правда: разве не смешат вас шутки мистера Брехли? То-то, ха-ха-ха! Лорд Вздорнс. Это ни с чем не сообразно! Сэр Пол, вы впали в странное заблуждение, думаю, на вас повлияло шампанское. Смею вас заверить, сэр Пол, что я не смеюсь ничьим шуткам, кроме шуток дам и моих собственных, смею вас заверить, Сэр Пол. Брехли. Как? Как, милорд? Вы наносите обиду моему остроумию. Пропади я пропадом, да неужели из всего, что я говорю, ни над чем нельзя посмеяться? Лорд Вздорнс. О! Не понимайте меня превратно, я этого не сказал, ваши умозаключения зачастую вызывают у меня улыбку. Но особе высшего круга менее всего приличествует смеяться: это столь низменное выражение чувств! Смех доступен любому[22]. Представьте только, что вы смеетесь шуткам человека не вашего круга, или смеетесь тогда, когда кому-то из вашего круга вовсе не смешно — это ни с чем не сообразно! Увеселяться тем, что веселит толпу! Нет уж, если я и смеюсь, то всегда в одиночку. Брехли. Наверно потому, что смеетесь собственным остротам, ей-богу, ха-ха-ха! Лорд Вздорнс. Ха-ха! Признаю тем не менее, что ваши остроты способны вызвать у меня улыбку. Брехли. Ну да, милорду нежелательно скалить зубы, чтобы я ему не стал зубы заговаривать. Лорд Вздорнc. Ха-ха-ха! Признаю, сказано так славно, что я не мог сдержаться. Беззабуотер. Мне кажется, что игра слов скорее вызовет перемену в лице вашей светлости, чем простая острота. Лорд Трухлдуб. Сэр Пол, не присоединиться ли нам к дамам и не выпить ли по чашке чаю, чтобы привести мысли в порядок? Сэр Пол. С превеликим удовольствием. Мистер Брехли, пойдемте с нами, или позовите меня, когда вздумаете сострить, я похохочу незамедлительно. Лорд Трухлдуб и сэр Пол Слайбл уходят. Mилфонт. И ваша светлость никогда не смотрит комедий? Лорд Вздорнс. О да, случается. Но я никогда не смеюсь. Mилфонт. Неужели? Лорд Вздорнс. Нет, сэр, никогда не смеюсь. Беззабуотер. Неужели? Зачем же тогда ходить в театр? Лорд Вздорнс. Затем, чтобы выделяться из публики и досаждать сочинителям[23] эта братия так заносится, если какая-либо из их дурацких острот имеет успех у зрителей боковых лож[24]; признаюсь — ха-ха-ха! — я сплошь и рядом заставляю себя подавить позыв к смеху — ха-ха-ха! — только бы они не слишком о себе воображали. Mилфонт. В этом, милорд, не менее жестокости к самому себе, чем ехидства по отношению к ним. Лорд Вздорнс. Вначале, не скрою, мне приходилось совершать над собою изрядное насилие; но теперь я научился владеть собой. Брехли. Пропади я пропадом, милорд, но вы совершили открытие в сфере юмора! Воистину это удар по острословию и мне жаль моих пишущих друзей, но, клянусь, я люблю ехидство! Нет, черт меня побери, до чего ловко: остроумие побивается остроумием. Алмаз гранится алмазом — клянусь, никак иначе! Лорд Вздорнc. О, я так и полагал, что от вас-то остроумие не укроется, Беззабуотер. Остроумие? Где же оно? Какое к дьяволу остроумие в том, что удерживаешься от смеха, когда тебе смешно? Брехли. О господи, а вам это невдомек? Вот именно в том, что удерживаешься от смеха. Не улавливаете? (Тихо Вздорнсу.) Милорд, Беззабуотер славный малый, но, знаете ли, тугодум. Туповатый, не слишком сообразительный, что-то в этом роде. (Вслух.) Сейчас я объясню. Предположим, ты подходишь ко мне — нет, постой, Беззабуотер, я же тебе хочу пояснить предположим, говорю я, ты подходишь ко мне и хохочешь во все горло, держась за бока… Так. А я серьезно на тебя смотрю и осведомляюсь о причине столь неумеренной веселости, а ты себе хохочешь и не можешь слова вымолвить… А я продолжаю серьезно смотреть, ну разве слегка улыбаюсь. Беззабуотер. Улыбаешься? Вот те на, какого черта тебе улыбаться, когда по твоему предположению я ничего тебе не мог сказать? Брехли. Постой, постой! Сделай милость, не перебивай меня… Я вот и говорю, что в конце концов ты мне скажешь, только не сразу. Беззабуотер. Послушай, а нельзя ли сразу, а то мне все это очень уже надоело. Брехли. Так вот, ты мне выкладываешь забавнейшую шутку или отличный каламбур и при этом лопаешься от смеха, а я слушаю и гляжу на тебя вот так… Разве ты не будешь обманут в своих ожиданиях? Беззабуотер. Нисколько: если это поистине остроумная вещь, то я готов к тому, что ты ее не оценишь. Лорд Вздорнc. Как можно, мистер Беззабуотер! В свете единодушно почитают мистера Брехли остроумцем, и моя супруга отзывается о нем в этом смысле весьма лестно, надеюсь, вы можете положиться на ее суждение. Брехли. Ба, милорд, он в этом ничего не смыслит! Вы не можете себе представить, до чего трудно ему растолковать. (Беззабуотеру.) Возьмемся за дело с другого конца: вообрази, что я скажу тебе нечто остроумное… Беззабуотер. Вот тут я действительно буду обманут в своих ожиданиях. Mилфонт. Оставь его, Брехли, он упорствует в невежестве. Брехли. Жаль его, провалиться мне в тартарары! Mилфонт. Не присоединимся ли к дамам, милорд? Лорд Вздорнc. С превеликой охотой, без них мы как в пустыне. Mилфонт. A может быть еще бутылочку шампанского? Лорд Вздорнс. Да ни за какие блага мира, ни капли более, умоляю вас!.. О невоздержанность! У меня и без того лицо раскраснелось. (Вынимает карманное зеркальце и глядится в него.) Брехли. Дайте-ка и мне взглянуть, дайте-ка, милорд! Я разбил зеркальце, что было вделано в крышку моей табакерки, (Хватает зеркальце и глядится.) Гм… Провалиться мне, а у меня прыщ вскочил. Лорд Вздорнc. Тогда вам необходимо наклеить мушку. Моя супруга вам поможет. Пойдемте, джентльмены, allons, пойдемте все вместе. Уходят.Сцена третья
Комната в доме лорда Трухлдуба. Входят леди Трухлдуб и Пройд. Леди Трухлдуб. И слышать не хочу! Вы вероломный и неблагодарный человек. Да, да, мне известно ваше вероломство. Пройд. Признаюсь, мэдем[25], я проявил слабость, но лишь потому, что стремился услужить вам. Леди Трухлдуб. Чтобы я доверилась тому, кто, как мне известно, предал своего друга! Пройд. Какого друга я предал? И кому? Леди Трухлдуб. Вашего закадычного друга Милфонта — мне. Посмеете это отрицать? Пройд. Не посмею, миледи. Леди Трухлдуб. А разве не обманули вы моего супруга, который словно родной отец вызволил вас из нужды и дал средства к существованию? Разве не обманули его самым гнусным образом, в его собственной постели? Пройд. При вашем содействии, миледи, и для того лишь, чтобы вам услужить, как я уже заметил. Не стану отрицать. Что еще, мэдем? Леди Трухлдуб. Еще? Дерзкий негодяй! Чего же еще, когда я покрыта позором? Разве вы не обесчестили меня? Пройд. О нет, в этом неповинен: я никому не говорил ни слова. Итак, Это обвинение отклонено, перейдем к следующему. Леди Трухлдуб. Проклятье! Уж не смеетесь ли вы над моим гневом? Бесстыдный дьявол! Но берегитесь, не дразните меня, ибо, клянусь геенной огненной, тогда вам не избежать моей мести!.. Растленный мерзавец! С каким хладнокровием он признается в неблагодарности и измене! А есть ли более черное злодейство? Для моего-то греха есть тысяча оправданий: кипучий нрав, страстная душа, удрученная сразу и любовью и отчаянием, способная воспламениться от малейшей искры. Но холодный, расчетливый негодяй, в жилах которого ровно пульсирует черная кровь, — чем он может оправдаться? Пройд. Не соблаговолите ли успокоиться, миледи. Не могу говорить, если меня не слушают. (Леди Трухлдуб мечется по комнате.) Я решился на самый дерзкий обман ради вас, и вы же меня за то упрекаете. Я готов оставаться обманщиком, чтобы вам услужить, а вы выплескиваете мне в лицо тирады о совести и чести, и тем студите мой пыл. Как же мне поступить? Вы знаете, что я завишу от вас, жизнь моя и средства к существованию в вашей власти, ваша немилость приведет меня к неминуемой гибели. Предположим, я могу предать вас, но ведь не стану же я предавать самого себя. Не буду отговариваться честностью, ибо вам ведомо, что я шельма, но я бы хотел вас убедить, что быть верным вам мне велит необходимость. Леди Трухлдуб. Необходимость? О бесстыдный! Так вас не может побудить на то благодарность, не может подвигнуть долг? Разве не предоставила я в ваше распоряжение и свое богатство и самое себя? Разве не были вы по природе своей лакеем, которого я превратила в хозяина надо всем, надо мною и над моим мужем? Куда девалась та смиренная любовь, томление, обожание, коими платили вы мне первоначально и в незыблемости коих клялись? Пройд. Они непоколебимы, они укоренились в моем сердце, откуда их не вырвет ничто, даже вы… Леди Трухлдуб. Даже! Что значит — даже? Пройд. Не сочтите за обиду, мэдем, если я скажу, что питаю к вам искреннее и самоотверженное чувство, на которое вы бы никогда не соблаговолили ответить, если бы не жажда мести и расчет. Леди Трухлдуб. Вот как! Пройд. Послушайте, мэдем, мы здесь одни, так сдержитесь и выслушайте меня. Когда я начал по вас вздыхать, вы были влюблены в своего племянника, не так ли? Я сразу это понял, что свидетельствует о моей любви: вы столь искусно скрывали страсть, что она была видна лишь моему ревнивому взору. Это открытие, признаюсь, сделало меня смелее: я подумал, что оно дает мне над вами власть. Пренебрежение к вам племянника укрепило мои надежды. Я ждал случая и вот подстерег вас, только что отвергнутую им, распаленную любовью и обидой. Ваше расположение духа, моя настойчивость и благоприятные обстоятельства позволили осуществиться моему замыслу: я не упустил удачного мгновения и был осчастливлен. С той поры как любовь моя перестала быть словесной, можно ли выразить ее словами? Леди Трухлдуб. И что же, бес искуситель! — разве я не ответила на твою любовь столь же страстно? Пройд. Страсть ваша, признаю, была пылкой, но целью ее была месть: Этим своим кумиром женщина осквернила храм божества, и любовь была превращена в святотатство. Родись у вас сын и наследник, юный Милфонт окажется на краю пропасти и, дабы избежать падения, вынужден будет ухватиться за вас. Леди Трухлдуб. Как, снова меня дразнить? Ты играешь на мне, как на сигнальном рожке, будоража мой едва смирившийся дух себе на забаву? О стыд! Пройд. Что ж, мэдем, если все начнется сначала, я буду вынужден уйти. К чему это? Я лишь повторил то, о чем вы поведали мне сами в минуту любовной откровенности. Чего ради вам отрицать? Да и сможете ли вы? Не тем же ли огнем подогревается нынешняя горячность? Разве не продолжаете вы его любить? А ведь пожелай я теперь досадить вам, я бы и не подумал расстраивать его свадьбу, назначенную на завтра… Между тем, если бы у вас было чуть-чуть терпения… Леди Трухлдуб. Как, что вы сказали, Пройд? Новая выдумка, чтобы подстегнуть мою вспыльчивость? Пройд. Небо свидетель, нет! Я ваш раб, желания ваши мне закон, и не знать мне отдыха, пока я не верну мир вашей душе — дайте лишь на то согласие. Леди Трухлдуб. О Пройд, зачем мне с тобой лицемерить? Ты знаешь меня, знаешь самые сокровенные закоулки и тайники моей души. О Милфонт! Я горю… Женится завтра!.. Отчаяние терзает меня. Но знает душа, что, любя, я его ненавижу: только бы овладеть им однажды, а там сразу же предать на погибель. Пройд. Успокойтесь: вы овладеете им и погубите разом. Это доставит вам удовольствие? Леди Трухлдуб. Но как, как? О милый, о бесценный негодяй, как? Пройд. Вы уже уговорились с леди Слайбл? Леди Трухлдуб. Да, она, судя по всему, согласится с готовностью. Пройд. Она должна быть вполне убеждена, что Милфонт в нее влюблен. Леди Трухлдуб. Она от природы легковерна в этом смысле, а сверх того питает к нему такую слабость, что поверит мне прежде, чем я начну ее убеждать. Но не пойму, чего вы намереваетесь достичь столь смехотворной уловкой: первый же разговор с Милфонтом ее разубедит. Пройд. Я знаю. Мне это не помешает. Я приготовлю кое-что еще; но нам необходимо время, чтобы поставить более прочный капкан. Стоит мне выиграть несколько минут, и хитроумие мое найдет лазейку.Действие второе
Сцена первая
Галерея в доме лорда Трухлдуба Входят леди Вздорнс и Синтия. Синтия. Да неужели, мэдем? Возможно ли, чтобы ваша светлость были настолько влюблены? Леди Вздорнс. Я совершенно лишилась сна. Вот уже три недели, как я не сомкнула глаз. Синтия. Поразительно! Я только диву даюсь, как от бессонницы и от избытка любви и от необычайной остроты ума, присущей вашей светлости, у вас еще не зашел ум за разум. Леди Вздорнс. О, дорогая Синтия, не смейтесь над своей подругой. Однако в самом деле я тоже, как вы сказали, диву даюсь. Впрочем, я знаю способ: у меня были фантазии и галлюцинации, но я дала им выход. Синтия. Какой же, мэдем? Леди Вздорнс. О я пишу, пишу без остановки. А вы не пробовали писать? Синтия. Что писать? Леди Вздорнс. Романсы, элегии, сатиры, послания, панегирики, памфлеты, пьесы или героические поэмы. Синтия. Бог с вами, миледи. Я довольствуюсь ролью их прилежной читательницы. Леди Вздорнс. Но это ни с чем несообразно! Вы влюблены и не пишете! Будь я и мой супруг похожи на вас, мы никогда бы не нашли друг друга. О господи! Как было бы печально, если бы я и мой супруг никогда не нашли друг друга! Синтия. И разумеется, в таком случае ни вы, ни ваш супруг никогда бы не нашли пары. Леди Вздорнс. Разумеется не нашли бы! — вот именно. Мало того, что лорд Вздорнс в полном смысле слова джентльмен, он истинный аристократ! О, в нем нет ничего плебейского! Позволю себе сказать, что единственно чего ему не хватает — это синей ленты и звезды[26]: тогда бы уж он сверкал, как истинный фосфорисцент нашей гемисферы[27]. Вам понятно это сочетание двух необычных слов? Синтия. Да, да, мэдем, я не такая невежда. (В сторону.) Во всяком случае я тебе в этом не признаюсь, чтобы ты не докучала мне объяснениями. Леди Вздорнс. Тогда простите. Но они греческого происхождения, и я опасалась, что вы можете не догадаться об этимологии. Тем более, дорогая, я удивлена, что столь образованная девушка не пишет! Боже мой! Как же тогда Милфонт может убедиться, что вы его любите? Синтия. Клянусь, мэдем, тот, кто не верит моему слову, никогда не познакомится с моим почерком. Леди Вздорнс. Я признаю, что Милфонт приятный молодой человек, но думается, что у него не лучшие манеры. Синтия. Не лучшие манеры? А что вы называете лучшими манерами, мэдем? Леди Вздорнс. Нечто особое, ну вот как bel air[28] или brilliant[29] у мистера Брехли, или значительность в сочетании с любезностью у моего супруга, словом, нечто присущее лишь одному ему, что-то такое je ne sans quoi[30]. Мне он представляется слишком заурядным. Синтия. В его обращении действительно нет ни развязности, ни напыщенности, он мне этим и нравится. А вот и он. Леди Вздорнс. Вместе с моим супругом; и прошу заметить разницу. Входят Лорд Вздорнc, Mилфонт и Брехли. Синтия (в сторону). Дерзкая особа! Кажется, я с ней поссорюсь. Леди Вздорнс. Милорд, я только что рассказывала Синтии о том, как влюблена в вас; клянусь, так оно и есть, и я не стыжусь в этом признаться. Ах, от любви у меня колотится сердце! При мысли о ней я не могу вздыхать, да, да! Мой милый супруг! — ха-ха-ха! — вы помните? (Жмет ему руку, обволакивает нежным взглядом и разражается смехом.) Лорд Вздорнс. Прелестное создание! Ну как не помнить? О этот взгляд! Да, да! Неотразим! Вот так мое сердце попало в силки, и стех пор я пребываю в счастливом рабстве. Леди Вздорнс. О какое красноречие! Какое обольстительное красноречие! Какая чарующая нежность во всем облике и в выражении лица! А ваш поклон! Дорогой супруг, поклонитесь как тогда, когда я подарила вам свой портрет. Вот, предположим, это мой портрет. (Подает ему карманное зеркальце.) Ну, пожалуйста, милорд, — ах, он очаровательно кланяется!.. Лорд Вздорнc отвешивает глубокий поклон и целует зеркальце. Леди Вздорнс. Нет, милорд, не целуйте его столь пылко, я должна признаться, что ощущаю уколы ревности. Лорд Вздорнc. Я увидел в зеркальце свой образ и целовал его в вашу честь. Леди Вздорнс. Ах, высшая степень учтивости! Мистер Брехли, будьте судьей: был ли когда кто так хорошо воспитан, как милорд? Брехли. Никто и никогда кроме вас, миледи, пропади я пропадом! Леди Вздорнс. О, как это изящно сказано! Пусть я расстанусь с жизнью, если вы не остроумнейший в мире человек! Мистер Милфонт, вы не думаете, что мистер Брехли необычайно остроумен? Mилфонт. О да, мэдем. Брехли. О что вы, мэдем!.. Леди Вздорнс. Кладезь остроумия! Брехли. О боже мой, мэдем!.. Леди Вздорнс. Остроумнее всех на свете! Брехли. До гроба ваш покорный слуга, провалиться мне в тартарары, мэдем. Лорд Вздорнc (Синтии). Разве мы не счастливые супруги? Синтия. Готова поручиться, что вы счастливейшие супруги в мире: вы не только довольны друг другом и тем, что вы вместе, но каждый из вас доволен сам по себе и самим собою. Лорд Вздорнc. Надеюсь, что Милфонт тоже будет хорошим мужем. Синтия. Очень хочу в это верить, милорд. Лорд Вздорнc. Вы полагаете, что он сможет любить вас не меньше, чем я люблю свою жену? Едва ли. Синтия. Я верю, что он будет меня любить больше. Лорд Вздорнc. О небо! Это невозможно. А почему вы так думаете? Синтия. Потому что у него нет таких серьезных оснований восхищаться самим собой. Лорд Вздорнc. О, ваш покорный слуга благодарит за комплимент, мэдем. Что ж, Милфонт, вы станете счастливцем. Mилфонт. Да, милорд, у меня будут для этого те же основания, что и у вашей светлости; надеюсь, что буду счастлив. Лорд Вздорнс. А, ну конечно. Брехли (к Леди Вздорнс). Ваша светлость совершенно правы; однако, по совести, мое призвание — сатира. Откровенно говоря, я пишу редко, но уж если пишу, — отточенные ямбы, ей-богу! Кстати, милорд мне сказал, что ваша светлость предприняли сочинение героической поэмы? Леди Вздорнс. Милорд вам так сказал? Что ж, не стану отрицать; предметом ее является любовь ко мне моего супруга. И вы догадываетесь, как я ее назову? Готова поклясться, что вам не придет в голову — "Бредниссея"! Ха-ха-ха! Брехли. С намеком на имя лорда Вздорнса, ну да! Ха-ха-ха! Пропади я пропадом, до чрезвычайности a propos и неожиданно. Ха-ха-ха! Леди Вздорнс. Что, недурно? Я вывожу своего супруга под именем Бредниссей, а себя самое — как вы думаете я назвала себя? Брехли. Может быть Бреднилопа? Леди Вздорнс. Просто-напросто Цыпочка — так зовет меня мой супруг. Брехли. Цыпочка? Ей-богу, премило! Провалиться мне в тартарары, если ваша светлость не превосходит всех на свете в умении изящно озадачить. Надеюсь, вы доставите мне счастье познакомиться с вашей поэмой? Леди Вздорнс. О, вы должны стать моим наперсником, мне необходимы ваши советы. Брехли. Я ваш покорный слуга, пропади я пропадом! Я предполагаю, что ваша светлость читали Боссю[31]? Леди Вздорнс. О да, и Рапена[32], и сочинения Дасье об Аристотеле и Горации[33]. Милорд, вы не должны ревновать, но я открылась во всем мистеру Брехли. Лорд Вздорнc. Нет, нет, я одобряю мистера Брехли; нет ли у вас, дорогая, чего-нибудь при себе, чтобы ему показать? Леди Вздорнс. Да, кажется, кое-что есть. Мистер Брехли, пойдемте в ту комнату, я покажу вам отрывок. Лорд Вздорнc. К я пройдусь по саду и потом присоединюсь к вам. Лорд и Леди Вздорнс и Брехли уходят. Mилфонт. О чем вы задумались, Синтия? Синтия. Я думаю о том, что, хотя брак связывает мужчину и женщину воедино, он не мешает нам видеть в них двух глупцов; и глупость каждого становится лишь нагляднее, когда видишь их рядом. Mилфонт. Вы правы, если имеется в виду супружество двух глупцов, у каждого из которых своя дурацкая мания. Синтия. Увы, я знаю случаи, когда вступали в брак двое умников, но несхожесть умов и борьба честолюбий превращала их в глупцов. Мы с вами собираемся играть рискованную партию; не думаете ли вы, что лучше снять свои ставки и выйти из игры пока не поздно? Mилфонт. Вот уж нет! Это значило бы отказаться от желанного выигрыша только потому, что рискуешь проиграть. Колода стасована и снята, остается объявить козыря. Синтия. Это и вправду как игра в карты: если кому пришла хорошая масть, то единственно по воле случая. Mилфонт. Я, пожалуй, сравнил бы брак с игрой в шары. Их, что и говорить, сводит случай, так что порою сталкиваются шары, близкие друг от друга, порою — самые далекие, а все же решает игру только умение. Синтия. Как бы то ни было, это игра, а стало быть один из нас останется в проигрыше. Mилфонт. Вовсе нет: это лишь дружеское состязание в ловкости, и выигрыш тут — взаимное удовольствие. Через сцену проходят музыканты. Mилфонт. Как, музыканты? Да, ведь дядюшка обещал гостям новую песню; вот мимоходом они нам сейчас и сыграют[34]. (Музыкантам.) Прошу вас, окажите любезность, прорепетируйте песню прежде чем исполнить ее для гостей.Песня музыка мистера Генри Перселла[35], исполняет миссис Эйлифф[36]
Действие третье
Сцена первая
Галерея в доме лорда Трухлдуба. Входят лорд Трухлдуб и леди Трухлдуб. Леди Трухлдуб. Милорд, осудите ли вы моего брата, если он после такого неприличия расторгнет помолвку своей дочери? Это неслыханное бесстыдство освобождает его от всяких обязательств. Лорд Трухлдуб. Никак не могу поверить. Милфонт всегда был добропорядочным юношей. Это вздор, дорогая! Да, да, мне известно, что леди Слайбл склонна к преувеличениям и мнит себя средоточием всеобщего внимания. Она уже не впервые принимает почтительность за влюбленность и воспламеняет ревность сэра Пола чьей-либо бесхитростной учтивостью, дабы отвлечь тем его внимание и замести следы истинных своих проказ. Леди Трухлдуб. Вы судите о ней слишком сурово, милорд; между тем высоконравственность моей невестки общеизвестна. Лорд Трухлдуб. Ну, ну, смею думать, что я знаком кое с кем, кто достаточно осведомлен на сей счет. А тут ничто иное, как подвох, подстроенный каким-то жалким интриганом, который позавидовал заслуженному счастью моего племянника. Леди Трухлдуб. Что ж, милорд, может быть все так и есть, как вы говорите. Я надеюсь, что так оно и окажется, но спешить здесь нельзя: в столь важном вопросе необходимы доказательства. Лорд Трухлдуб. Но прежде чем все это утверждать, тоже необходимо иметь доказательства. Леди Трухлдуб. Они как будто есть. Лорд Трухлдуб. Какие? Где? У кого? Леди Трухлдуб. Этого я сказать не могу; не утверждаю, что они существуют. Я хотела бы думать о племяннике только самое хорошее. Лорд Трухлдуб (вполголоса). Вот уж не знаю. Леди Трухлдуб. Как! Вы сомневаетесь в моих словах, милорд? Лорд Трухлдуб. Нет, я этого не говорю… Но, признаться, меня смущает, что вы не спешите выступить в его защиту. Леди Трухлдуб. В его защиту! Помилуй господи, вам хотелось бы, чтобы я защищала низкий поступок? Лорд Трухлдуб. Стало быть, вы этому верите? Леди Трухлдуб. Нe знаю. Мне очень бы не хотелось выражать вслух то, что можно было бы истолковать во вред кузену; вдобавок я чувствую, милорд, что вы встретите с предвзятостью любое мое суждение, которое отлично от вашего. Но коль скоро я сама в конце концов могу быть заподозрена в неискренности и таиться от вас мне мучительно, я не стану запираться. Короче, я этому верю, более того — я поверила бы и худшему обвинению, будь оно ему предъявлено… Не спрашивайте о причинах, милорд: они не для ваших ушей. Лорд Трухлдуб (в сторону). Не знаю, что и думать, здесь кроется что-то из ряда вон! (Вслух.) Не для моих ушей, мэдем? Нет в природе такой вещи, которая касалась бы вас и при этом не задевала меня, а потому причины, вызывающие вашу радость или тревогу, должны породить и во мне те же чувства. Леди Трухлдуб. Но сейчас я хотела бы пощадить ваш слух и не говорить, чем встревожена. Дорогой супруг мой, не настаивайте. Лорд Трухлдуб. Не вынуждайте меня настаивать. Леди Трухлдуб. Что бы это ни было, оно уже совершилось; и лучше не знать того, чего нельзя предотвратить. Поэтому умоляю вас успокоиться. Лорд Трухлдуб. После того, как все от вас узнаю. Леди Трухлдуб. Вы не узнаете. Лорд Трухлдуб. Клянусь жизнью, дорогая моя, узнаю! Леди Трухлдуб. А если нет? Лорд Трухлдуб. Что? Я должен знать и я узнаю, шутки в сторону!.. Я приказываю вам рассказать мне все! Во имя нашего семейного мира! Это ваш долг!.. Леди Трухлдуб. Да, да, милорд, вам более не надо тратить слов — мое сердце и без того раскроется перед вами до дна, но зачем так волноваться? Успокойтесь, дело не стоит даже минутного вашего гнева. Ну ни чуточки, дорогой мой. Ну поцелуйте же меня, не надо сердиться. О господи боже, зачем только я проговорилась? Право, как вы меня напугали!.. Нет, нет, не хмурьтесь, я вам все расскажу. Лорд Трухлдуб. Ну, ну! Леди Трухлдуб. Но вы будете слушать спокойно? Правда, это сущие пустяки, но… Лорд Трухлдуб. Но что? Леди Трухлдуб. Но вы обещаете не сердиться? Нет, обещайте… Обещаете не сердиться на Милфонта?.. Конечно, он провинился, и случись это снова, тогда… Лорд Трухлдуб. Провинился? В чем? Проклятье, да не тяните же из меня жилы! Леди Трухлдуб. Нет, нет, ничего особенного, только… Но вы мне обещаете… Так вот, это пустяк, только ваш племянник вздумал поразвлечься поухаживать за мной. Нет, нет, я не смею думать, чтобы он затевал что-нибудь серьезное, но выглядело это, на мой взгляд, довольно-таки странно. Лорд Трухлдуб. Содом и Гоморра[41]! Что я слышу? Леди Трухлдуб. А может статься, он полагал нашу с ним родственную близость через вас недостаточной и задумал породниться сам по себе, вы понимаете, милорд, как любовник… Ха-ха-ха! Ну вот, теперь вам все известно. Но помните, что вы обещали, милорд, оставить все это без внимания. Лорд Трухлдуб. Нет, нет, нет, о проклятье! Леди Трухлдуб. Заклинаю вас не обращать внимания!.. Решил позабавиться — правда, не там, где следовало, — вот и все; а если в этом было что-то большее, то все уже кончилось и кончилось благополучно. Что до меня, то я об этом уже забыла, надеюсь, что и он тоже; во всяком случае он не принимался за прежнее в последние два дня. Лорд Трухлдуб. В последние два дня! Это еще так свежо? Гнусный выродок! Будь он проклят, я сей же час раздену его донага и вышвырну из дома, чтоб он сгинул и пропал, блудливый скот! Леди Трухлдуб. О ради всего святого, милорд! Вы меня погубите, если привлечете всеобщее внимание, мы станем притчей во языцех. Подумайте о своей собственной и о моей чести! Ведь я же вам говорила, что лучше бы вам не знать. Вот вы опять недовольны… Лорд Трухлдуб. Я не могу быть доволен, пока я с ним не покончил! Неблагодарное чудовище, и давно он… Леди Трухлдуб. Боже, я не знаю! Лучше бы я язык откусила, чем признаться вам… Почти год… Нет, нет, ничего больше не скажу, пока вы не придете в себя. Умоляю, милорд, не дайте гостям заметить ваше волнение. Откровенно говоря, я не могу осуждать вас: я и сама в жизни такого не встречала… Кому бы могло прийти в голову, что племянник столь превратно истолкует мое расположение? Не пойти ли вам к себе в кабинет, чтобы собраться с мыслями? Я извинюсь перед гостями, сославшись на срочное дело, и приду к вам. Пожалуйста, милорд, сделайте, как я прошу. Я тотчас же приду к вам и расскажу все до конца. Ну, дорогой? Лорд Трухлдуб. Хорошо, иду. Я просто онемел от неожиданности. Леди Трухлдуб. Ступайте, скорее, — кто-то сюда идет. Лорд Трухлдуб. Хорошо. Но вы скоро? Я должен узнать все остальное. (Уходит.) Леди Трухлдуб (ему вслед). Я тотчас же следую за вами. Так! Входит Пройд. Пройд. Сыграно мастерски, и моя помощь была не нужна; тем не менее я стоял за кулисами в ожидании своего выхода: чтобы все подтвердить, если понадобится. Леди Трухлдуб. Видели вы Милфонта? Пройд. Видел. Мы должны вскоре сойтись здесь опять. Леди Трухлдуб. Как он отнесся к возникшим неприятностям? Пройд. Полагаясь на мою помощь, он как будто не слишком встревожен; ему скорее кажется смешным столь грубый обман, который не замедлит открыться. Однако он предвидит, что вы на этом не остановитесь, и поручил мне за вами следить. Я полагаю, ему не удастся отразить ваш удар, но все же нужно действовать со всей осмотрительностью и быстротой. Леди Трухлдуб. И быстротой, вы правы. Все задуманное предстоит осуществить за остаток вечера, прежде чем разойдутся гости, пока мой муж не остыл и не имеет возможности поговорить с племянником с глазу на глаз. Милорд не должен с ним видеться. Пройд. Ни в коем случае. И для этого вам следует разжечь гнев милорда до такой степени, чтобы он и слышать не хотел о встрече с Милфонтом. А что если вы сошлетесь на меня? Леди Трухлдуб. На вас? Пройд. Скажите милорду, что я был посвящен Милфонтом в его замыслы на ваш счет, что прилагал все свои старания, дабы удержать его, хотя из любви и преданности к нему не стал предавать дело огласке. Вы можете добавить, что якобы я грозился, если он не оставит своих домогательств, все открыть милорду. Леди Трухлдуб. Это еще зачем? Пройд. Затем, чтобы упрочить мнение милорда обо мне как о человеке честном и совестливом и усугубить его ко мне доверие, а это, в случае неуспеха нашей интриги, совершенно необходимо для осуществления другого замысла, который уже созрел в моей голове. (В сторону.) Обвести и тебя, как всех прочих. Леди Трухлдуб. Решено: скажу, что вы однажды помешали Милфонту учинить надо мною насилие. Пройд. Превосходно! У вашей светлости необычайно развитое воображение. Итак, вы сейчас поспешите к милорду, задержите его как можно долее в кабинете и, не сомневаюсь, отольете его, как воск, в желательную вам форму. А гости так поглощены собственными интригами и глупостями, что не заметят отсутствия хозяев. Леди Трухлдуб. Где мы встретимся? В восемь часов, в моей спальне. Мы отпразднуем нашу победу и весело скоротаем часок. Пройд. Я не заставлю вас ждать. Леди Трухлдуб уходит. Пройд. Нетрудно догадаться, как она предполагает скоротать часок. Тьфу!.. У меня вовсе пропало влечение к ней; а ведь она красивая женщина и некогда кружила мне голову. Но вот поди ж ты, с тех пор как я в известной степени поступил к ней на содержание, мои чувства переменились: то, что было удовольствием, стало повинностью, и ныне она волнует меня не более, чем если бы я был ей законным мужем. Появись у нее подозрения о моих планах касательно Синтии, мне не сдобровать. Она дьявольски проницательна и сумеет правильно истолковать мою холодность. А потому придется изобразить страсть и восторг, на том и порешим. Как легко и приятно притворяться в предвосхищении своего торжества! Черт с ним! Ведь можем же мы пить, когда вовсе не чувствуем жажды… Ага! Вот и наш Милфонт, отягощенный думами… Постой-ка, быть у нее в восемь… Гм… Ага!.. Клянусь небом, нашел! Только бы успеть перемолвиться прежде с милордом… Кому я должен быть благодарен собственному уму или божественному промыслу? Э, какая важность! Меня осенила счастливая мысль — я проведу их всех и достигну своей цели. Да, эта двойная игра просто наслаждение!.. Он здесь, примемся за дело. Входит Mилфонт. Пройд делает вид, что его не замечает. Пройд (якобы про себя). Милостивое небо! До чего может дойти людское коварство! Mилфонт. Что с тобой, Джек? Ты так погружен в свои мысли, что чуть не налетел на меня. Пройд. Как я счастлив, что наконец ты здесь, я уж не мог дождаться: мне невтерпеж разрешиться тайной, предназначенной лишь для твоих ушей. Твоя тетушка только сию минуту ушла отсюда. Mилфонт. Поверив тебе тайны своей души, которые ты собираешься изменнически раскрыть мне? Ха! Пройд. Боюсь, моя испорченность именно к этому меня и ведет. Не знаю только, будет ли это по совести раскрыть все тайны? Mилфонт. Давай все. По совести ты можешь выложить все, что выложила она сама. Надеюсь, никаких трагических замыслов в отношении моей персоны? Пройд. Нет, скорее, комические замыслы в отношении моей. Mилфонт. А именно? Пройд. Слушай и держи язык за зубами. Мы толковали о том, как тебя окончательно погубить, и торговались о цене. Mилфонт. Ни дать, ни взять, два опекуна богатой сиротки. Дальше. Пройд. А поскольку за любовь чаще всего платят изменой, то мне за измену обещана любовь. Mилфонт. Вот как! Стало быть, если ты проглотишь микстуру, то в ротик тебе сунут засахаренную сливу. Пройд. Изволите шутить, сэр, но подготовьтесь к удару. Короче, в уплату за твое изгнание я получу… Mилфонт. Синтию и ее приданое. Ты забыл, что уже говорил мне об этом. Пройд. Не то. То есть, ты прав, но в задаток я сперва получу в свое полное и беспошлинное владение… твою тетушку. Mилфонт. Ха!.. Ты что, смеешься? Пройд. И не думаю. Шутки в сторону, я знал, что это тебя ошеломит: нынче в восемь часов она ждет меня в своей спальне. Mилфонт. Все дьяволы ада! Она потеряла последний стыд! Нет, эта женщина обезумела! Пройд. Не хочешь ли отправиться на свидание вместо меня? Mилфонт. Клянусь небом, лучше в печь огненную. Пройд. Стало быть, не хочешь. Да у тебя ничего бы и не получилось, здесь без меня не обойтись. Mилфонт. Что ты имеешь в виду? Пройд. В виду? Что дама не будет разочарована. (В сторону.) Ха-ха-ха! Как он помрачнел! (Вслух.) Ну, ну, я, кажется, совсем сбил тебя с толку. Провидение, то ли желая доставить мне удовольствие, то ли сжалившись над тобой, натолкнуло меня на одну уловку, с помощью которой я могу оказать тебе услугу. Mилфонт. На какую уловку, ради самого неба, милый Пройд? Пройд. Так вот: я иду на условленное свидание, а ты, выждав должное время, в самый критический момент входишь и застаешь меня с твоей тетушкой; ты яростно набрасываешься на меня, а я удираю через потайную дверь, которая заблаговременно останется незапертой. Было бы просто невероятно, если бы после этого ты не смог прийти с нею к согласию. Застигнутая врасплох, она будет полностью обезоружена и сдастся на милость победителя. Отныне и вовеки веков она будет тебя трепетать. Mилфонт. Я преклоняюсь перед тобою, добрый мой гений! Благодарение небу, я теперь не сомневаюсь, что злой рок бессилен отнять у меня мои упования!.. Мои упования! Мою уверенность! Пройд. Итак, мы сойдемся здесь без четверти восемь, и я дам тебе точные инструкции. Mилфонт. И да сопутствует тебе удача во всем! Уходят.Сцена вторая
Там же. Входят с разных сторон Милфонт и Беззабуотер. Беззабуотер. Милфонт, скройся с глаз: сейчас пожалует леди Слайбл, а я у нее не преуспею, если ты будешь в пределах видимости. Меж тем она только-только начала поворачивать на другой галс после того как я долгое время увивался за ней понапрасну. Mилфонт. Ну да, с чего бы это? Ведь она знает, что мне до нее дела нет. Беззабуотер. В ответ на все мои подходы начинались разглагольствования о ее незапятнанном имени, ее добродетели, ее благочестии и прочее ханжество. Потом она поведала мне историю девятилетнего ухаживания за нею сэра Пола: о том, как он ночами напролет лежал во прахе у ее порога, о том, как он получил первый знак ее благоволения — клочок старой пунцовой юбки, который служил ему шейным платком, а в день бракосочетания был пущен на ночной колпак, каковой он с тех пор надевает со всей торжественностью в каждую годовщину брачной ночи. Mилфонт. Это я сам видел, как и весь соответствующий церемониал: в эту ночь он крадется на цыпочках к изножью кровати, как турецкий паша, которого, в знак особой милости, женили на троюродной племяннице султана и предоставили на сей раз полную свободу действий. Она тебе не рассказывала, на каком почтительном расстоянии держит его? Он мне признался, что за редчайшим исключением — я полагаю, в тех случаях, когда она опасается, что забеременела — он лишен всяких прав на супружеские милости своей жены. Как-то раз во сне он слишком свободно развалился и дал волю рукам; с тех пор его на ночь заворачивают в одеяло и, запеленав с руками и ногами, кладут в постель. Так он и спит — только борода наружу, ну словно русский медведь в снежной берлоге. Вы ведь с ним закадычные друзья, неужели он тебе никогда не изливал своих печалей? Дай срок, изольет. Беззабуотер. Глупейшая история!.. Но что более всего меня обнадеживает, так это ее болтовня о множестве искушений, против которых она будто бы устояла. Mилфонт. Ну, тогда она твоя: если женщина хвастает мужчине, что устояла перед искушениями, то дает понять, что ее домогались недостаточно настойчиво и подстрекает проявить больший напор. Так набивают цену на товар, рассказывая о множестве покупателей, у которых не хватило на него денег. Беззабуотер. Я и не отчаиваюсь; но на тебя она все же в обиде. Мне случилось с нею поболтать недавно, на маскараде у лорда Вздорнса — она меня, к моему удовольствию, узнала и не дала мне повода жаловаться на ее холодность; но одно дело женщина под маской, другое — она же с открытым лицом. Маска, скрывая лицо женщины, скрывает и ее истинные чувства. Mилфонт. Наоборот, правильнее будет сказать, что только надевая маску, женщина сбрасывает с себя личину: ведь тогда она избавлена от необходимости краснеть и смущаться. Под маской женщина естественна, как в темноте, как наедине с собой. Сюда идут, я тебя покидаю. Куй железо, пока горячо, да смотри не ленись всовывать ей в руку billet doux[42]: ведь женщина не поверит в любовь мужчины, пока он не одуреет настолько, что начнет томиться ее отсутствием и примется расточать время на писание ей писем. (Уходит.) Входят сэр Пол и Леди Слайбл. Сэр Пол. Мы спугнули ваши мысли, мистер Беззабуотер? Вы хотели вкусить приятность одиночества? Беззабуотер. Приятность является мне в вашем обществе, сэр Пол, и я всегда буду счастлив усладить ею свое одиночество. Сэр Пол. О дорогой сэр, вы изливаете на нас с женой, ваших покорных слуг, неиссякающий поток любезностей. Леди Слайбл. Сэр Пол, что это за словеса? Вы дерзаете отвечать, беретесь за дело, которое следовало предоставить мне. Выказать такую неблаговоспитанность, принять на свой счет то, с чем мистер Беззабуотер адресуется ко мне! Чем вы, позвольте спросить вас, можете усладить чье бы то ни было одиночество? Я клятвенно заявляю перед лицом всего света, что ваша неотесанность заставляет меня краснеть от стыда! Сэр Пол (тихо). Вы правы, дорогая; но не отчитывайте меня так громогласно. Леди Слайбл. Мистер Беззабуотер, если бы о совершенно неученой особе оказалось возможным предположительно заключить, что она способна быть отнесенной к разряду тех, кто в состоянии дать достойный ответ на любезность, каковую вам угодно было адресовать особе, которая совершенно неспособна быть отнесенной по всем статьям к таковому разряду, то я покусилась бы на это скорее, чем на что бы то ни было иное. (Реверанс.) Ибо я не сомневаюсь, что ничто иное не доставило бы мне большего удовольствия. (Реверанс.) Но мне известно, что мистер Беззабуотер столь тонкий ценитель и столь изысканный джентльмен, что для меня решительно невозможно… Беззабуотер. О небеса! Мэдем, вы повергаете меня в смущение. Сэр Пол. Боженька ты мой! Какая утонченная женщина! Леди Слайбл. Во имя создателя, сэр, я прошу снисхождения, мы, женщины, лишены сих преимуществ. Я сознаю свое несовершенство. Однако при том вы не откажете мне в позволении заявить открыто перед всем светом, что я чувствительнее, нежели кто бы то ни было, к знакам расположения и тому подобному; по каковой причине я заверяю вас, мистер Беззабуотер, что я, с оговоркой касательно моей добродетели, не знаю ничего в этом мире, в чем я могла бы отказать человеку ваших достоинств. Вы, конечно, простите мне бедность моего слога. Беззабуотер. О миледи, вы блещете всеми талантами, в особенности же искусством риторики. Леди Слайбл. Вы так учтивы, сэр. Беззабуотер. Вы так очаровательны, мэдем. Сэр Пол. Давайте, давайте! Ну-ка, миледи. Леди Слайбл. Так благородны. Беззабуотер. Так изумительны. Леди Слайбл. Так нарядны, так bonne mine[43], так красноречивы, так искренни, так непринужденны, так непосредственны, так своеобычны, так привлекательны… Сэр Пол. Ай да мы, давайте, давайте! Беззабуотер. О господи! Умоляю вас, мэдем! Не извольте… Леди Слайбл. Так веселы, так элегантны, так белозубы, с такими тонкими чертами, такого тонкого телосложения, в таком тонком белье, и, не сомневаюсь, собственная ваша кожа не уступит ему в тонкости, сэр. Беззабуотер. Ради всего святого, мэдем!.. Я совершенно сконфужен. Сэр Пол. А миледи совершенно задохнулась. Не то бы вы еще много чего услышали. Боженька ты мой, а вы мне еще говорите о леди Вздорнс! Беззабуотер. Да что вы, что вы! И сравнивать нельзя!.. Можно восхищаться утонченностью леди Вздорнс, но лишь в том случае, когда вы забываете о леди Слайбл, — и если только это мыслимо. Леди Слайбл. О, вы меня ставите в неловкое положение. Это уже слишком. Сэр Пол. Вовсе нет, я готов присягнуть — славно сказано. Беззабуотер. О сэр Пол, вы счастливейший из смертных! Такая жена — у всех женщин она должна вызывать зависть, у всех мужчин восхищение! Сэр Пол. Ваш покорный слуга. Я, благодарение небесам, живу отлично, можно сказать мирно и счастливо и, думается, мне не в чем завидовать моим ближним, да будет благословен божий промысел. Поистине, мистер Беззабуотер, моя жена сущий клад, красивая, скромная, изысканная в речах женщина, как вы убедитесь, дабудет мне позволено это сказать, и живем мы душа в душу; она порою может вспылить, равно как и я, но я быстро отхожу — и тогда так раскаиваюсь… О мистер Беззабуотер, если бы только не одно обстоятельство… Входит мальчик и подает письмо сэру Полу. Леди Слайбл (мальчику). Сколько раз повторять тебе одно и то же, наглец! Сэр Пол. Фу ты, боженька мой! Тим, отдай письмо миледи. Тебе следовало сразу же отдать письмо миледи. Мальчик. Оно адресовано вашей милости. Сэр Пол. Неважно, неважно, миледи сама распечатывает все письма. Дитя мое, никогда больше этого не делай, слышишь, Тим? Мальчик. Никогда, раз уж так вам угодно. (Уходит.) Сэр Пол (Беззабуотеру). Прихоть моей жены: у женщин, знаете ли, бывают причуды… Но я вам начал говорить, мистер Беззабуотер, что если бы не одно обстоятельство, я почитал бы себя счастливейшим человеком на Земле; одно только меня удручает, весьма удручает. Беззабуотер. Что бы это могло быть, сэр Пол? Сэр Пол. Так вот, у меня, благодарение небесам, весьма приличное состояние: отличное загородное поместье, несколько домов в городе, вполне удовлетворительная движимость; и что меня поистине удручает, мистер Беззабуотер, так это лишь то, что у меня нет сына, который бы все это унаследовал… Правда, у меня есть дочь и должен сказать — прекрасное и послушное дитя, благодарение небесному промыслу! Я не могу этого не признать, и, стало быть, мистер Беззабуотер, я поистине щедро взыскан провидением, бедный, недостойный грешник… Но будь у меня сын! — ах, вот мое горе, мое единственное горе… Верите ли, я не могу удержать слез, когда вспоминаю об этом. (Плачет.) Беззабуотер. Но мне кажется, что этому горю легко помочь: ваша супруга прелестная, обольстительная женщина. Сэр Пол. О прелестная, обольстительная женщина, как вы изволите видеть, в полном расцвете! Так оно и есть, мистер Беззабуотер, во всех отношениях. Беззабуотер. И о вас я бы никак не подумал, что вы уже в таком преклонном возрасте… Сэр Пол. Увы! Не то, мистер Беззабуотер, ах, не то! Нет, нет, вы попали пальцем в небо, уверяю вас. Не то, мистер Беззабуотер, нет, нет, не то. Беззабуотер. Нет? Так в чем же дело? Сэр Пол. Вы не поверите, если я вам скажу. Миледи столь деликатна — вы удивитесь, но это так, увы, именно так — она столь деликатна, что за все сокровища мира не позволит мужчине к себе прикоснуться, во всяком случае не чаще, чем единожды в год. Уж я это установил точно. Но увы! Что такое единожды в год для мужчины в летах, который жаждет действовать во имя продолжения своего рода? Вот вам истинная правда, мистер Беззабуотер, вот что разбивает мое сердце. Я ее муж, смею сказать; пусть я отнюдь не стою такой чести, тем не менее я ее муж. Но увы мне! Что касается этого дела, то у меня с женой не больше близости, чем с собственной матерью, — истинная правда, не больше. Беззабуотер. Увы, какая жалостная история! С вашей супругой необходимо поговорить, необходимо, сэр Пол, уверяю вас. Это вызов всему человечеству! Сэр Пол. Да наградит вас небо, мистер Беззабуотер! Ах, если бы вы ей сказали! Она к вам чрезвычайно благоволит. Беззабуотер. Непременно поговорю. Вот еще новости! Так или иначе у нас должен быть сын. Сэр Пол. Ну разумеется, и я буду вам бесконечно обязан, мистер Беззабуотер, если вы возьмете это дело на себя. Леди Слайбл (выходя вперед). Сэр Пол, это от управляющего вашим имением: он высылает вам в счет дохода шестьсот фунтов, вы можете оставить из них себе пятьдесят на ближайшие полгода. (Отдает ему письмо.) Входят Лорд Вздорнc и Синтия. Сэр Пол. Ну как, девочка моя? Подойди к отцу, бедный ты мой ягненочек, что ты такая грустная? Лорд Вздорнc. Боже мой, сэр Пол, до чего же удивительный вы человек! Вам только бы все расплывались в улыбках. Но если все начнут хихикать, то прощай дружеская беседа; кроме того, что за удовольствие смотреть на оскаленные зубы? Вам, конечно, весьма по душе леди Тараторн, мистер Глум, сэр Лоуренс Гогот и вся их шайка. Сэр Пол. Я клятвенно удостоверяю, что леди Тараторн отменно веселая дама, но, пожалуй, она чересчур много смеется. Лорд Вздорнc. Веселая! Ничего себе отзыв о светской даме! (Синтии.) А вы бывали на сборищах у леди Тараторн, мэдем? Синтия. Да, милорд. (В сторону.) Нужно поддакивать этому дураку. Лорд Вздорнс. Ну и как? Хи-хи! Что вы скажете об их времяпрепровождении? Синтия. О это чудовищно! Несмолкаемый хохот без складу и ладу. А ведь смех невпопад, милорд, столь же режет слух, как пение не в такт и не в тон. Лорд Вздорнc. Хи-хи-хи! Совершенно верно. А к тому же леди Тараторн так тороплива, она всегда впереди музыки на три такта. А потом, чему они смеются? Смех без острого слова так же, знаете ли, неуместен, как… хи-хи!.. как… как… Синтия. Как танцы без музыки. Лорд Вздорнc. Совершенно справедливо! Это вертелось у меня на языке. Синтия. Но стоит ли их слишком осуждать, ведь они, как мне кажется, никому не причиняют зла и смеются только друг над другом. А вы должны согласиться, что если в их беседе нет ничего смешного, то сами по себе они уже достаточно смешны. Лорд Вздорнc. Вы правы, клянусь честью. Бог уж с ними, пусть так и быть немного повеселятся. Входит мальчик и шепчет на ухо сэру Полу. Сэр Пол. Тьфу ты!.. Жена! Жена! Миледи Слайбл! На два слова. Леди Слайбл. Я занята, сэр Пол, до чего же вы неучтивы! Беззабуотер (тихо сэру Полу). Сэр Пол, имейте в виду, что мы обсуждаем известный вам предмет. (Вслух.) Мэдем, если вам угодно, не продолжим ли мы нашу беседу в соседней комнате? Сэр Пол. Отлично! Желаю успеха, желаю успеха! Малый, когда миледи освободится, скажи ей, что я жду ее внизу. Уходят.Сцена третья
Комната в доме лорда Трухлдуба. Входят Синтия, Лорд Вздорнc, Леди Вздорнс и Брехли. Леди Вздорнс. Так вам показалось, что сцена с молочницей Сьюзен и нашим кучером недурна? Понимаете, я предполагаю, что скотный двор может быть не только в деревне, но и в городе. Брехли. Великолепно, пропади я пропадом! Но уж раз это героическая поэма, то не лучше ли назвать его возничим? "Возничий" звучит торжественней. Кроме того, кучер вашей милости краснолицый, и вы сравниваете его с солнцем, а солнце, как вам известно, называют небесным возничим. Леди Вздорнс. О, разумеется это гораздо лучше! Я бесконечно благодарна вам за совет! Позвольте, мы перечитаем этот десяток строк. (Вынимает листок.) Позвольте, я найду с чего там начинается… — со сравнения… (Читает.)Действие четвертое
Сцена первая
Галерея в доме лорда Трухлдуба. Входят Милфонт и Синтия. Синтия. Проходя мимо кабинета, я слышала, как он там бушует, а миледи как будто его успокаивала. Mилфонт. Еще бы, да воздается ей в аду, — как ветерок успокаивает пожар. Но я расстрою ее козни и заготовленным ею арканом стреножу ее самое. Синтия. Ничего не выйдет: она все равно вас опутает. Нет уж, видно по всему, что этому не бывать. Mилфонт. Чему не бывать? Синтия. Нашей свадьбе. Mилфонт. Отчего? Синтия. Сердце подсказывает, что не бывать, — потому что мы оба того хотим. Каждый из нас мчится к финишу скачки и мешает другому. Уж поверьте: когда обе стороны в таком единодушном согласии, дело не может кончиться добром. Если двое идут рука об руку, то как можно о них сказать, что они встретятся? Мы словно пара гончих на сворке, что не могут настичь лань, мешая друг другу. Мы слишком близки, потому-то нам и не суждено соединиться. Mилфонт. Гм… Сравнение мне нравится… Брачный союз — лань, которую мы преследуем; но, может быть, нам кажется, что мы ее гоним, а на самом деле мы ее уже настигли? Синтия. Ну да, можно схватить: вот, я беру вас за руку… Но у вас неверная посылка: ведь если что нас разъединяет, так только наши собственные страхи. Mилфонт. А что если нам сейчас, сию минуту, ускользнуть из этого дома и пожениться, отбросив все рассуждения, колебания и страхи? К черту приданое и наследство, дарственные и завещания! Синтия. Да, да, что нам до них? Ведь мы женимся по любви. Mилфонт. По любви, по самой злодейской, скажем прямо, любви! Синтия. А кто не сумеет прожить на проценты с любви, заслуживает того, чтобы умереть в канаве. Так вот, торжественно вам обещаю, что невзирая на свой дочерний долг, на все соблазны, на возможное ваше непостоянство или мою собственную ветреность… Mилфонт.…опрометчиво и своевольно сбежите сей же час и обвенчаетесь со мною. Синтия. Не торопитесь!.. Обещаю, что не выйду ни за кого другого. Mилфонт. Это какое-то отрицательное согласие. Так вы не отваживаетесь на сумасбродство? Синтия. Я отважилась бы, не будь вы так уверены в успехе своей интриги. Но уж раз я решилась полюбить мужчину, не обладающего презренным капиталом, то он должен мне хотя бы доказать, что у него довольно ума. А потому обезоружьте леди Трухлдуб, как вы похвалялись, и заставьте ее дать согласие, и тогда… Mилфонт. Я сдержу свое слово. Синтия. А я — свое. Mилфонт. Уже восьмой час, и с восьмым ударом кончится ее владычество, разве что сам сатана явится ей на помощь in propria persona[48]. Синтия. А если сатана в самом деле явится и ваш замысел потерпит неудачу? Mилфонт. Разве можно в это поверить? Синтия. Так вот, если вы мне с непреложностью докажете, что это был сам сатана, то я соглашусь на бегство — единственный выход. Если же неудачу можно будет приписать случайности, невезению или несчастливому расположению звезд, словом — чему бы то ни было, но не вмешательству самого сатаны, то я буду непреклонна. Единственно, могу подтвердить, — я сдержу обещание и ради вас буду жить в девичестве. Mилфонт. Но ради самой себя вы не захотите умереть в девичестве, а стало быть, я могу надеяться. Синтия. Тсс, вот моя мачеха и с нею ваш приятель Беззабуотер. Им незачем видеть нас вместе. Расходятся в разные стороны. Входят Беззабуотер и Леди Слайбл. Леди Слайбл. Клянусь, мистер Беззабуотер, вы просто прелесть! Из вас так и сыплются любезности, а ничто меня так не трогает, как любезности. Что ж, я отдаю вам должное, а потому заявляю во всеуслышание, что никто не мог завоевать моего расположения в большей степени, чем вы. Да, я признаюсь не без краски смущения, что вы потрясли, так сказать, самый фундамент моей добродетели. И уж поистине, если мне удастся устоять против ваших домогательств, клянусь, я до конца дней буду гордиться собою. Беззабуотер (вздыхая). И презирать меня. Леди Слайбл. Менее, чем кого бы то ни было из мужчин, — порукою моя непорочность! Вот вы уже заставляете меня давать клятвы. Да поддержит меня чувство благодарности, если я дрогну перед необходимостью смиренно признаться в готовности подавить заветные свои чаяния ради самой особы и достоинств столь учтивой особы, утонченность каковой требует, разумеется, большего, чем в состоянии выразить моя безыскусная речь… Беззабуотер (плаксиво). Во имя неба, мэдем, вы уничтожаете меня своею добротой!..Сцена вторая
Комната в доме лорда Трухлдуба. Входят леди Слайбл, сэр Пол и Синтия. Сэр Пол. Ягненочек ты мой, ты можешь делать все, что тебе угодно. Только выкинь из головы этого Милфонта. Синтия. Постараюсь быть вам послушной дочерью, отец. Но я дала клятву: если он не станет моим супругом, я никогда не выйду замуж. Сэр Пол. Никогда не выйдешь замуж? Да не допустят этого небеса! И у меня не будет ни сыновей, ни внуков? И род Слайблов пресечется за неимением мужского потомства? Какой позор! И ты дала клятву? Ты, такое кроткое создание, дала клятву! Ха! Как ты смела дать клятву без моего позволения? Боженька ты мой, разве я тебе никто? Синтия. Не гневайтесь, отец: когда я давала эту клятву, вы были согласны на наш брак, только потому я и поклялась. Сэр Пол. Ну что ж, коль скоро я отказываю в своем согласии, тем самым уничтожается или становится недействительной и твоя клятва: можешь отречься от данного тобой слова, закон это допускает. Синтия. Возможно, однако этого не допустит моя совесть. Сэр Пол. Боженька ты мой, при чем тут совесть? Совесть и закон никогда не бывают заодно, на их единогласие нечего и рассчитывать. Леди Слайбл. Тем не менее, сэр Пол, я так полагаю, что если она дала клятву — прошу вас заметить — если уж она дала клятву, то было бы непристойно, бесчеловечно и безбожно эту клятву нарушить. (В сторону.) Надо снова наладить свадьбу, поскольку мистер Беззабуотер сказал, что ему бы того хотелось. Сэр Пол. Вы так полагаете? И я раньше держался того же мнения… Нет, нет, если вы так полагаете, то я снова держусь того же мнения. Но я не вижу ни милорда, ни миледи, а хорошо бы с ними посоветоваться. Леди Слайбл. Я убедилась, что на кузена Милфонта возвели напраслину. Синтия (в сторону). Удивительно, с чего она вдруг переметнулась на нашу сторону? Мне казалось, что она в него влюблена. Леди Слайбл. Я знаю, что леди Трухлдуб его не жалует; а вот мистер Беззабуотер заверил меня, что ко мне Милфонт питает лишь глубочайшее уважение. То есть кузен не отрицает своего преклонения предо мной, что верно, то верно, однако он никогда бы не дерзнул предпринять что-либо в непристойном смысле; разумеется, если бы это приняло низменный оборот, то я бы не допустила, чтобы моя дочь в рассуждении добродетели, совести и всего такого прочего… Сэр Пол. Конечно, дитя мое, если бы это приняло, как выразилась миледи, низменный оборот… Леди Слайбл. Низменный! Мне открыл это мистер Беззабуотер, а надо вам сказать, что мистер Беззабуотер, слышите, сэр Пол, питает совершенно исключительное уважение и почтение к вашей особе. Синтия (в сторону). И, по всей видимости, к твоей особе тоже, иначе зачем бы тебе так сразу перейти на нашу сторону, — наконец я нашла разгадку. Сэр Пол. Весьма и весьма благодарен мистеру Беззабуотеру, я высоко его ценю, но более всего за его преклонение перед вашей милостью. Леди Слайбл. Оставьте! Нет, нет, сэр Пол, все это вам следует отнести на свой счет. Сэр Пол. Отнюдь. Я заявляю под присягой, что если и обладаю каким-то правом на его уважение, то исключительно благодаря тому, что имею честь быть в известной мере близким к вашей милости, вот и все. Леди Слайбл. Ну-ну-ну! Я клятвенно утверждаю, что это не так; вы излишне скромны, Сэр Пол. Сэр Пол. Мне подобает быть скромным, коль скоро приходится сравнивать себя с… Леди Слайбл. Стыдитесь, сэр Пол! Вы заставляете меня краснеть. Я любящая и покорная жена — вот мои заслуги, единственно этим я и могу внушить уважение. Сэр Пол. Боженька ты мой, я невыразимо счастлив! Позвольте ручку для поцелуя. Синтия (в сторону). Вот так она и обводит вокруг пальца моего бедного отца. Леди Слайбл. Нет, мои уста, сэр Пол, воистину вы этого достойны. Сэр Пол целует ее, отвешивая глубокий поклон. Сэр Пол. Приношу вашей милости смиренную благодарность. (В сторону.) Не пойму — то ли я летаю по земле, то ли хожу по воздуху… Боженька ты мой! Такого никогда еще не бывало. Не иначе, как я обязан этим всем мистеру Беззабуотеру. Несомненно, это его рук дело, он что-то ей шепнул; нет, главное в жизни — иметь умного друга. (Вслух.) Итак, ваша милость того мнения, что для свадьбы не существует препятствий? Леди Слайбл. Безусловно. Мистер Беззабуотер дал мне вполне удовлетворительные объяснения. Сэр Пол. Ну что ж, ягненочек мой, тогда ты можешь сдержать свою клятву, но впредь берегись опрометчиво давать обещания; подойди же и поцелуй папу. Леди Слайбл (в сторону). Говоря по совести, я просто вся дрожу от желания прочесть письмо мистера Беззабуотера, никакого терпения нет. Но ведь у меня есть привилегия читать первой всю нашу почту, стало быть, меня и проверять некому. (Вслух.) Сэр Пол! Сэр Пол. Ваша милость меня звали? Леди Слайбл. О, я не собиралась вас прерывать, дорогой, я только хотела попросить у вас письмо, полученное сегодня от управляющего: еще раз взгляну на отчет и, может быть, увеличу вашу долю. Сэр Пол (подавая письмо с поклоном). Вот оно, мэдем. Не нужны ли перо и чернила? Леди Слайбл. Нет, нет, ничего не нужно, благодарю вас, Сэр Пол. (В сторону.) Ну вот, под прикрытием этого письма я могу прочесть свое. Сэр Пол (Синтии). Хи-хи-хи! А через девять месяцев изволь преподнести мне внука! Хи-хи-хи! — этакого славного бутуза! Я назначу мальчугану по тысяче фунтов в год, едва он глянет мне в глаза, — назначу, боженька ты мой! Я просто захожусь от радости при мысли, что найдется в моей семье кто-то, способный произвести на свет потомство. Уж очень мне хочется оставить после себя свое подобие, а, Син! Ты постараешься обстряпать для меня это дельце, дочурка? Уважь старика-отца, боженька ты мой! Сделай так, чтобы этот пострел был вылитый дедушка! Синтия. Я так рада, батюшка, что вы развеселились. Сэр Пол. Развеселился! Боженька ты мой, я совершенно серьезно. Я заплачу тебе по пятьсот фунтов за каждый его дюйм, в котором будет сходство со мной: вот глаз, к примеру, мой левый глаз, — тысячу фунтов за такой левый глаз. Да, доченька, натворил он бед в свое время! А ведь у тебя мой взгляд, девчурка, совершенно отцовский взгляд, так вот, с помощью воображения передай его малышу! Ведь это фамильная черта, Син: наше семейство отличается томным взглядом, как австрийский дом — оттопыренной губой. Ах! В твои годы, девчурка, я поставил бы пятьдесят против одного, что сумею сделать свой автопортрет. Боженька ты мой! Сумел бы и теперь, — и пусть похуже вас, но… да полно, не смущайся… Синтия. Я не смущаюсь, батюшка, только я, право, не понимаю… Сэр Пол. Ишь ты, ишь ты, плутовка, притворщица, все-то ты понимаешь, а если нет, то скоро поймешь. Полно, не будь такой недотрогой, боженька ты мой, не иди по стопам своей мачехи, моей жены. Да не попустят небеса, чтобы ты взяла с нее пример! Вот уж тогда все пойдет насмарку. Помилуй господи, если на тебя найдет такой стих и ты в свою брачную ночь примешь, как она, необдуманное решение остаться девственницей. Тогда все пропало, тогда всем моим надеждам конец! Сердце мое будет разбито, а состояние достанется невесть кому. Я надеюсь, что ты добрая христианка и не вздумаешь вести монашеский образ жизни? Тьфу! Не так ли? Синтия. Ваша воля, батюшка, — мне закон. Леди Слайбл (в сторону). О милый Беззабуотер! Как очаровательно он пишет, как очаровательна его наружность, я очарована им настолько же, насколько он очарован мной; все это я смогу ему сказать в гардеробной, где совсем темно. О господи! Надеюсь, сэр Пол не заметил второго письма… (Впопыхах прячет письмо управляющего и подает сэру Полу письмо Беззабуотера.) Сэр Пол, держите письмо; завтра утром я все пересчитаю заново и вы получите прибавку. Входит Брехли. Брехли. Сэр Пол, боженька ты мой, а вы оказывается, простите за прямоту, неучтивый человек и все такое прочее; чего-чего, а этого никак бы про вас не подумал. Сэр Пол. Вот те на! Что случилось? Чем я вас рассердил, мистер Брехли? Брехли. Провалиться мне в тартарары, я подозреваю, что вы сами намерены жениться на своей дочери? Вы кудахчете над ней, как наседка, словно бы ваша дочь все еще не вылупилась из яйца, ей-богу, ха-ха-ха! Сэр Пол. О господи! Мистер Брехли такой шутник, хи-хи-хи!.. Нет, нет, мы уже кончили нашу беседу, мы уже кончили. Брехли. Музыканты ждут в зале, лорд Вздорнс ищет партнершу, — ведь мы не можем начинать без Синтии. Сэр Пол. Ступай, дитя мое, ступай, потанцуй и повеселись, а я буду туда заглядывать и любоваться тобой. А где мой зять, Милфонт? Леди Слайбл. Я пошлю его к ним, я знаю, где он. Брехли. Сэр Пол, если встретите Беззабуотера, скажите, чтобы он шел в залу. Сэр Пол. Скажу, скажу. Да я просто пойду и поищу его. Сэр Пол, леди Слайбл и Синтия уходят. Брехли. Итак, все разошлись, и у меня есть возможность поупражняться. Ах, дражайшая леди Вздорнс! Она была бы обворожительным созданием, не будь она по уши влюблена в этого чертова фата, в своего супруга; хотя, с другой стороны, ему нельзя отказать в остроумии; да, этого у него не отнимешь. Э, неважно, она женщина талантливая и, черт побери, талантливый мужчина должен ее увлечь. Она обещала пройти вслед за мной в галерею. Порепетируем… Кхм, кхм… (Раскланивается.) Ах, мэдем!.. Тьфу, черт, зачем мне принижать свой талант, обдумывая, что я скажу? Обдумывают только нудные болваны; люди остроумные, подобно богачам, не останавливаются перед затратами, тогда как тупицы, подобно несчастной голытьбе, вынуждены рыться в кошельке да подсчитывать расходы. Вот и она, — сделаю вид, что ничего не замечаю и попробую вызвать ее интерес какой-нибудь новой веселой выдумкой, в моем стиле. Кхм!.. Входит Леди Вздорнс. Брехли (расхаживает, напевая). "Я болен страстью…" Ха-ха-ха! "вылечи меня". "Я болен страстью…" и т. д. О силы небесные!.. Ах, леди Вздорнс, леди Вздорнс, леди Вздорнс!.. 0-хо-хо!.. Сердце разбито!.. Благодарение богам!.. (Задумывается, скрестив руки на груди.) Леди Вздорнс. О боже! Мистер Брехли, что с вами? Брехли. Миледи Вздорнс! Покорнейший слуга вашей светлости. Что со мною, мэдем? Ничего, мэдем, решительно ничего, ей-богу. Просто я впал в приятнейшую задумчивость, воспарил, так сказать, в сферы созерцания, вот и все. (В сторону.) Сделаю вид, что скрываю страсть, это подчеркнет мою почтительность. Леди Вздорнс. Боже правый! Вы так громко звали меня. Брехли. Я? Творец небесный! Прошу прощения у вашей светлости, — когда? Леди Вздорнс. Да вот только что, когда я вошла. Боже правый, почему вы спрашиваете? Брехли. Не может быть, пропади я пропадом!.. Разве? Странно! Не стану скрывать, я думал о вашей светлости; более того, я как бы витал в мечтах, мне, так сказать, мысленно представлялся весьма приятный предмет, но… неужто я и в самом деле?.. Подумать только: влюбленные и убийцы всегда себя выдают! И я действительно произнес вслух имя леди Вздорнс? Леди Вздорнс. Трижды и во весь голос — клянусь своей страстью к изящной литературе… Вы сказали "влюбленные"? Клянусь Парнасом! Кто бы мог подумать, что мистер Брехли способен влюбиться? Ха-ха-ха! О небеса! Я полагала, что у вас нет иных возлюбленных, кроме девяти муз[49]. Брехли. Ей-богу, так оно и есть, ибо я поклоняюсь их синклиту в образе вашей светлости. Пропади я пропадом, уж и не знаю, прийти мне из-за этого в восторг или впасть в уныние; провалиться мне в тартарары, если понимаю, обрадован я или огорчен тем, что все открылось вашей светлости! Леди Вздорнс. Во всяком случае не теряйте присущей вам веселости. Принц Вольций[50], пораженный любовью! Ха-ха-ха! Брехли. Высмеивать меня — какая жестокость! Однако — ха-ха-ха! провалиться мне, я и сам не могу сдержать смех, ха-ха-ха! И все же, небом клянусь, я совершенно серьезно питаю к вашей светлости неодолимую страсть. Леди Вздорнс. Совершенно серьезно? Ха-ха-ха! Брехли. Совершенно серьезно, ха-ха-ха! Ей богу, серьезно, хоть и не могу удержаться от смеха. Леди Вздорнс. Ха-ха-ха!.. Над кем, как вы думаете, я смеюсь? Ха-ха-ха! Брехли. Черт меня побери, надо мной, ха-ха! Леди Вздорнс. А вот и нет, провалиться мне в тартарары, если я не смеюсь над самою собой. Пусть меня повесят, если я не питаю неодолимой страсти к мистеру Брехли, ха-ха-ха! Брехли. Серьезно? Леди Вздорнс. Совершенно серьезно, ха-ха-ха! Брехли. Вот это да! Пропади я пропадом! Ха-ха-ха! Чудесно! Какое счастливое открытие! Моя дорогая, очаровательная леди Вздорнс! Леди Вздорнс. Мой обожаемый мистер Брехли! Обнимаются. Входит Лорд Вздорнс. Лорд Вздорнс. Все в сборе. (В сторону.) Вот тебе и раз! Брехли (тихо к леди Вздорнс). Тсс!.. Здесь ваш муж. Леди Вздорнс (тихо Брехли). Не показывайте вида и делайте, как я. (Вслух.) Теперь расходимся и снова сходимся в том конце и вы меня обнимаете за талию. Я обучила этому танцу своего мужа, но с другим мужчиной мне, признаться, такая близость дается нелегко. (Делают вид, что разучивают па контрданса.) А вот и милорд, ну теперь мы с ним покажем вам, как это танцуют. Лорд Вздорнс (в сторону). Вот оно в чем дело; и все же не очень мне по душе такая фамильярность. Леди Вздорнс. Давайте, милорд, покажем наш любимый танец мистеру Брехли. Лорд Вздорнс. Нет, дорогая, займитесь с ним сами. Леди Вздорнс. Я займусь с ним, милорд, но вы стоите у нас на дороге. Брехли (в сторону). Отлично сказано, черт побери, отлично! Провалиться мне в тартарары, я боюсь расхохотаться ему в лицо. Лорд Вздорнс. Как-нибудь в другой раз, дорогая, а сейчас не присоединимся ли мы к танцующим? Леди Вздорнс. С удовольствием. Брехли. Пойдемте, милорд, я с вами. (Тихо Леди Вздорнс.) Очаровательная моя умница! Леди Вздорнс (тихо Брехли). У нас будет возможность пошептаться — мы партнеры. Уходят.Сцена третья
Галерея в доме лорда Трухлдуба. Входят с разных сторон леди Слайбл и Беззабуотер. Леди Слайбл. О, мистер Беззабуотер! Мистер Беззабуотер! Я обесчещена! Я погибла! Беззабуотер. Что случилось, мэдем? Леди Слайбл. Какое несчастье! Я этого не переживу! Беззабуотер. Господи помилуй! Чего этого? Леди Слайбл. Ах, я так боюсь! Несчастнейшее стечение и кипроку![51] Я в полнейшем расстройстве и клянусь вам — все мои фибры ходят ходуном. О ваше письмо, ваше письмо!.. По чудовищному недоразумению я отдала его сэру Полу вместо другого письма. Беззабуотер. М-да, это вышло не совсем удачно. Леди Слайбл. Вот он: читает письмо!.. Скорее, отойдем в сторону, посоветуйте мне что-нибудь, пока он нас не видит. (Уходят.) Входит сэр Пол с письмом в руках. Сэр Пол. Силы небесные! Какой заговор мне открылся!.. Перечту, чтобы пресечь все в корне… Гм… (Читает.)"…после ужина в гардеробной, возле галереи; а если сэр Пол нас застанет, то касательно вас он дал мне буквально все полномочия".Буквально! Очень мило — словно бы я сам хлопочу, чтобы у меня выросли рога. Изменнически, прикрываясь моим же именем, поднять оружие против меня! И дальше:
"а до тех пор я буду изнывать в тоске по обожаемой очаровательнице. Умирающий Нед Беззабуотер".Боженька ты мой, вот если бы подпись можно было понимать буквально. Умри и будь проклят, как Иуда Маккавей, то бишь Искариот![52] О дружба! Что ты есть, как не звук пустой? Впредь каждый пусть знает: не успеешь обрести друга, как обретешь рога. Ибо тот, кому ты откроешь сердце, залезет в твою постель и там воздаст за твою любовь твоей жене и с процентами. Так вот ради чего я еженощно запеленывался на протяжении трех лет? Закатывался в одеяла до полной неподвижности? Трепетно приближался к брачному ложу, как к ковчегу, и отказывал себе в счастии вкусить законных семейных услад, дабы соблюсти его чистоту? Ради того, чтобы обнаружить ложе сие оскверненным каким-то нечестивцем? О миледи Слайбл, вы были чисты, как лед, но лед растаял и растекся предательской водой!.. Однако провидение не отступилось от меня и открыло мне заговор. И потому я должен возблагодарить провидение; если бы не провидение, то сердце твое, бедный сэр Пол, все конечно разбилось бы. Возвращается Леди Слайбл. Леди Слайбл. Итак, сэр, я вижу, вы прочли это письмо. Так что же вы, сэр Пол, скажете теперь о своем друге Беззабуотере? Действовал ли он как предатель за вашей спиной, или это вы поощрили его дерзость, дабы испытать мою добродетель, в которой вы осмелились усомниться? Так вы это прочли? (Выхватывает в показном гневе письмо у него из рук.) Ознакомились? Клянусь жизнью, если бы я знала, что подобное может случиться, я тут же и навсегда порвала бы с вами. Неблагодарное чудовище! А? Подумать только! Я угадала это заговор против моей добродетели: ваши пылающие щеки выводят вас на свежую воду. О где укроется, чем утешится поруганная честь? Я развожусь с вами немедля! Сэр Пол. Боженька ты мой! Что мне ответить? Вот удивительнейшая история! Просто ничего не понимаю, даже не понимаю, возможно ли вообще что-нибудь понять. Леди Слайбл. Я правильно решила, что вас нужно испытать, коварный вы человек! Я, которая ни разу в жизни не притворялась, пошла на то, чтобы испытать вас, притворилась, что неравнодушна к этому чудовищу распутства Беззабуотеру и придумала эту уловку — показать вам его письмо; теперь-то я знаю, что вы его сочинили сами… Знаю! язычник вы этакий, знаю!.. Прочь с глаз моих, я развожусь с вами сей же час! Сэр Пол. Господи, что же теперь со мной будет? Я совсем сбит с толку, совсем перепуган, совсем обрадован и совершенно огорчен… Так вы нарочно подложили мне это письмо, а? Правда? Леди Слайбл. Правда? Он еще сомневается во мне, этот турок, этот сарацин! У меня есть кузен — он адвокат в палате общин, я сейчас же еду к нему. Сэр Пол. Постойте! Останьтесь! Умоляю вас! Я так счастлив, постойте, я признаюсь во всем. Леди Слайбл. В чем вы признаетесь, христопродавец? Сэр Пол. Слушайте, клянусь спасением души, я непричастен к этому письму… Нет, я умоляю вашу милость выслушать. Пусть я провалюсь в преисподнюю, если он не превысил полномочий, которые я ему дал… Я только просил, чтобы он замолвил за меня словечко; боженька ты мой, всего лишь словечко за бедного сэра Пола, а там будь я хоть перекрещенец, хоть христопродавец или как вам будет угодно меня обозвать. Леди Слайбл. Как, разве здесь не сказано "буквально все полномочия"? Сэр Пол. Сказано, но клянусь вашей непорочностью и стыдливостью, Эти "буквально все полномочия" придумал он сам. Я признаю, что страстно жаждал, чтобы мне были дарованы милости, каковые зависят целиком от благорасположения вашего, а поскольку он человек речистый, я поручил ему походатайствовать за меня. Леди Слайбл. Предположим, что так… О это он! Этот Тарквиний[53]! Я видеть его не могу! (Уходит.) Возвращается Беззабуотер. Беззабуотер. Сэр Пол, как я рад, что мы встретились. Клянусь, уж я ее уговаривал и так, и сяк, но все было тщетно. И тут из дружбы к вам я зашел в интересующем нас деле несколько далее… Сэр Пол. Вот как?.. Ну, ну, сэр. (В сторону.) Пока не подам ему вида. Беззабуотер. Скажу откровенно, я знавал почтенных джентльменов, которых обманывали жены, разыгрывая из себя недотрог, и потому задумал испытать верность вашей супруги: не преуспев в хлопотах за вас, я притворился, что сам в нее влюблен. Но напрасно: она и слышать об этом не хотела. Тогда я написал ей письмо. Не знаю, к чему это приведет, но я почел долгом вас уведомить; впрочем, мне ясно, как свет божий, что ее добродетель неприступна. Сэр Пол. О провидение! О провидение! Какие свершаются здесь открытия! А это последнее еще прекраснее и удивительнее, чем все остальные. Беззабуотер. Что вы имеете в виду? Сэр Пол. Не могу вам сказать, но я так счастлив! Пойдемте к моей жене, я не могу сдержать свою радость. Идем, дорогой мой друг! Беззабуотер (в сторону). Уф-уф-уф! Сошло! Уходят.
Последние комментарии
40 минут 38 секунд назад
9 часов 32 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад