Посторонние [Гектор Хью Манро Саки] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Саки Посторонние

Однажды зимней ночью в густом лесу, где-то на восточных отрогах Карпат, стоял человек. Он вглядывался в даль и к чему-то прислушивался, словно ожидая, что кто-то из лесных обитателей появится в поле его зрения, а потом и в пределах досягаемости его ружья. Между тем тот, кого он искал столь пытливым взором, не упоминается в календаре охотника как объект травли, которого законом разрешено преследовать. Ульрих фон Градвиц бродил по темному лесу в поисках врага в обличье человека.

Лесные владения Градвица были обширны и населены большим числом зверей. Узкая полоска поросших лесом обрывистых скал, тянувшихся на окраине его земель, была примечательна не обитавшим там зверьем и не возможностями для охоты, но из всех территорий их владельца эта часть наиболее ревностно охранялась. В результате знаменитого судебного процесса, проходившего еще во времена его дедушки, этот кусок был вырван из незаконной собственности проживавшего по соседству семейства мелких землевладельцев. Сторона, лишенная права владения, так и не согласилась с решением суда, и в продолжение трех поколений отношения между семействами омрачались браконьерством и тому подобными бесчинствами. С того времени как Ульрих стал главой семьи, наследственная вражда между соседями переросла в личную. Если на свете и был человек, которого он ненавидел и которому желал зла, то это был Георг Знаем, наследник раздора, неутомимый похититель дичи и любитель вторгаться в оспариваемый участок леса. Наследственная вражда, быть может, забылась бы или была бы улажена посредством компромисса, если бы тому не препятствовала личная неприязнь двух мужчин. Мальчиками они жаждали крови друг друга, повзрослев, молили о том, чтобы на соперника свалилось несчастье. И в эту терзаемую ветрами зимнюю ночь Ульрих собрал своих лесников не для того, чтобы преследовать в темном лесу четвероногих, но чтобы выследить рыскающих там грабителей, которые, по его подозрениям, двигались в лес со стороны границы. Косули-самцы, обычно прятавшиеся в укрытиях в сильный ветер, в эту ночь метались точно кем-то гонимые, а животные, имевшие обыкновение спать в темные часы, сновали повсюду и выказывали беспокойство. Что-то их определенно тревожило.

Он отдалился от наблюдателей, оставив их в засаде на гребне холма, и побрел вдаль по крутым склонам, пробираясь сквозь чащу мелколесья, выглядывая из-за деревьев и прислушиваясь к завываниям ветра, в надежде разглядеть злоумышленников. Если бы только в эту глухую ночь в этом темном, уединенном месте он мог сойтись один на один с Георгом Знаемом без свидетелей – вот какое желание занимало все его помыслы. И, выйдя из-за огромного бука, он сошелся лицом к лицу с человеком, которого искал.

Противники долгую минуту молча смотрели друг на друга. У каждого в руке было ружье, ненависть – в сердце и желание убить – в мыслях. Явился случай до конца выплеснуть страсти, владевшие ими в продолжение всей жизни. Но человеку, воспитанному под сдерживающим влияние цивилизации, нелегко решиться на то, чтобы хладнокровно, не произнося ни слова, застрелить своего соседа, если только речь не идет о преступлении против семьи и чести. И прежде чем минутное колебание уступило место действию, сама Природа обрушилась на них со всей своей яростью. Над их головами раздался треск, жутким воем откликнулся ветер, и, прежде чем они сумели отскочить в сторону, буковое дерево всей своей громадой с грохотом повалилось на них. Ульрих фон Градвиц растянулся на земле, при этом одну руку он прижал собственным телом, и та тотчас онемела, а другой, почти столь же безжизненной, ухватился за раскидистую ветвь, тогда как его ноги оказались под рухнувшим стволом. Тяжелые охотничьи сапоги уберегли его ноги от переломов, но если травмы оказались не такими серьезными, как могли бы быть, то было очевидно, что ему не выбраться из положения, в котором он очутился, без посторонней помощи. При падении дерева ветви содрали ему кожу на лице, и, прежде чем он смог оглядеться и увидеть результаты бедствия, ему пришлось моргнуть несколько раз, чтобы стряхнуть кровь с ресниц. Рядом с ним лежал Георг Знаем, притом так близко, что при иных обстоятельствах он мог бы дотронуться до него. Он был жив и тоже пытался высвободиться, но был явно столь же беспомощен. Вокруг них горой лежали расщепленные ветви и сломанные сучья.

Ощутив облегчение от сознания того, что он жив, и придя в ярость вследствие своего плененного состояния, Ульрих вперемежку забормотал слова благодарственной молитвы и гневных проклятий. Георг, по лицу которого текла кровь, заливавшая ему глаза, прекратил на минуту попытки высвободиться, прислушался, а потом коротко рассмеялся ядовитым смехом.

– Значит, ты не убит, как это должно было случиться, но тоже влип! – воскликнул он. – Крепко влип. Ха-ха, какая ирония – Ульрих фон Градвиц попал в западню в украденном им лесу! Поделом тебе!

И он снова дико, с издевкой, рассмеялся.

– Это мой лес, – возразил Ульрих. – Когда явятся мои люди, чтобы освободить нас, ты, наверное, пожелаешь лучшей участи, чем быть пойманным на земле соседа, где бесстыдно занимаешься браконьерством.

Георг помолчал с минуту. Потом тихо ответил:

– Ты уверен, что твоим людям будет кого освобождать? Со мной сегодня тоже мои люди в лесу, они идут за мной следом, и они первыми придут сюда, чтобы освободить меня. Когда меня вытащат из-под этих чертовых веток, они не сочтут за лишнее усилие передвинуть этот ствол и положить его на тебя. Твои люди найдут тебя мертвым под упавшим буковым деревом. Приличия ради я пришлю мои соболезнования твоей семье.

– Мне ясны твои намерения, – со страстью откликнулся Ульрих. – Моим людям приказано явиться через десять минут, и семь из них уже, должно быть, прошли, и когда меня вызволят, я вспомню о том, что ты задумал. Но раз уж ты встретил смерть, браконьерствуя на моих землях, то не думаю, что с моей стороны будет уместно выражать твоей семье соболезнования.

– Вот и отлично, – огрызнулся Георг, – отлично. Ты, я и наши лесники будем ссориться до смерти, без посторонних. Смерть тебе, Ульрих фон Градвиц.

– Того же желаю тебе, Георг Знаем, вор и браконьер.

Предчувствуя возможное поражение, каждый говорил горячо, ибо знал, что пройдет, наверное, еще много времени, прежде чем именно его люди найдут хозяина. Какая группа явится первой, было лишь делом случая.

Оба к тому времени отказались от бессмысленных попыток выбраться из-под дерева, прижимавшего их к земле. Ульрих ограничился тем, что с усилием выпростал свою частично свободную руку настолько, чтобы достать из кармана фляжку с вином. Прежде чем он сумел отвернуть пробку и вылить себе в горло немного жидкости, прошло довольно много времени. Но каким благословенным показался ему этот глоток! Было начало зимы, снега выпало еще мало, поэтому пленники не так страдали от холода, как могли бы в это время года. Тем не менее вино согрело раненого и восстановило силы, и он с чем-то вроде трепетного сожаления посмотрел в сторону, где лежал его враг, который изнемогая от боли пытался сдержать стоны, кусая губы.

– Дотянешься до фляжки, если я брошу ее тебе? – неожиданно спросил Ульрих. – В ней доброе вино, оно поможет тебе хоть немного скрасить время. Будем пить, даже если сегодня один из нас умрет.

– Нет, я почти ничего не вижу. Кровь запеклась у меня на глазах, – ответил Георг. – И потом, я не пью вина с врагом.

Ульрих молчал несколько минут, прислушиваясь к заунывному завыванию ветра. Ему в голову пришла мысль, становившаяся все более настойчивой по мере того, как он бросал взгляды на человека, который столь решительно пытался противостоять боли и страданиям. Ульриху, испытывавшему такую же боль и слабость, показалось даже, что ненависть, которую он только что испытывал, покидает его.

– Сосед, – спустя какое-то время произнес он, – если твои люди придут первыми, поступай как знаешь. Но что до меня, я передумал. Если первыми придут мои люди, сначала они помогут тебе, как если бы ты был моим гостем. Мы всю жизнь как черти спорили из-за этого несчастного кусочка леса, где деревья не могут выдержать даже дуновения ветерка. Лежа здесь, я поразмышлял и пришел к заключению: какими же мы были глупцами! В жизни есть более интересные вещи, чем попытки одержать верх в пограничном споре. Сосед, если ты поможешь мне похоронить старую ссору, я… я попрошу тебя быть моим другом.

Георг Знаем молчал так долго, что Ульрих подумал было, уж не потерял ли тот сознание от полученных ран. Но вскоре Георг заговорил медленно и отрывисто.

– Как бы все в округе смотрели на нас, сколько было бы разговоров, если бы мы вместе въехали на базарную площадь. Ни одна живая душа не припомнит случая, когда кто-нибудь из Знаемов или фон Градвицев дружески разговаривал друг с другом. А как обрадовались бы лесники, если бы мы сегодня положили конец нашей вражде! И если уж мы решили принести мир людям, никто не должен в это вмешиваться, никаких посторонних… Ты придешь ко мне и проведешь день святого Сильвестра[1] у меня под крышей, а я приду к тебе и отпраздную какой-нибудь праздник в твоем замке… Я никогда не сделаю выстрела на твоей земле, если только ты не пригласишь меня в качестве гостя. А ты должен приехать ко мне, и мы поохотимся за дичью на болоте. Во всей округе нет никого, кто помешал бы нам заключить мир. Никогда не думал, что захочу чего-то другого, чем ненавидеть тебя всю жизнь, но мне кажется, я многое передумал в эти полчаса. И ты предложил мне свою фляжку с вином… Ульрих фон Градвиц, я буду твоим другом.

Какое-то время они молчали, думая о том, какие прекрасные перемены сулит это драматическое перемирие. Они лежали в холодном, мрачном лесу и ожидали помощи, которая принесет освобождение и мир обеим сторонам, а порывистый ветер носился среди голых ветвей и свистел меж деревьев. И каждый про себя молился, чтобы сначала пришли его люди, чтобы первым выказать почетное внимание врагу, который стал другом.

Скоро, когда ветер стих ненадолго, Ульрих нарушил молчание.

– Давай крикнем на помощь, – сказал он. – В этой тишине наши голоса могут услышать далеко.

– Их никто не услышит в таком лесу, – отвечал Георг, – но мы попробуем. Итак, давай вместе.

Они издали протяжный крик, как это умеют делать охотники.

– Еще раз, – спустя несколько минут проговорил Ульрих, тщетно вслушиваясь в эхо.

– Мне кажется, на этот раз я что-то услышал, – произнес Ульрих.

– А я слышу лишь проклятый ветер, – глухо проговорил Георг.

Они молчали еще несколько минут, и затем Ульрих радостно вскрикнул:

– Вижу фигуры людей, идущих через лес! Они идут той же дорогой, по которой я спускался сюда.

Они закричали что было сил.

– Они услышали нас! Остановились. Теперь они видят нас. Спускаются к нам! – вскричал Ульрих.

– Сколько их? – спросил Георг.

– Точно не могу разглядеть, – ответил Ульрих. – Человек девять-десять.

– Значит, это твои люди, – сказал Георг. – Со мной было только семеро.

– Спешат изо всех сил. Молодцы! – радостно произнес Ульрих.

– Это твои люди? – спросил Георг. – Это твои люди? – нетерпеливо повторил он, ибо Ульрих не отвечал.

– Нет, – глупо рассмеявшись дрожащим смехом человека, которого отпустил жуткий страх, сказал Ульрих.

– Да кто же это? – быстро проговорил Георг, стараясь разглядеть то, что другой был совсем не рад видеть.

– Волки.

Примечания

1

Канун Нового года.

(обратно)

Оглавление

  • *** Примечания ***