Уходящий Париж [Оноре де Бальзак] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Оноре де Бальзак Уходящий Париж

Пройдет несколько дней, и столбы Крытого рынка исчезнут, старый Париж будет существовать только в книгах беллетристов, достаточно смелых для того, чтобы в точности описывать последние остатки архитектуры наших предков; ведь серьезный историк редко обращает внимание на подобные вещи.

Когда французы пошли походом в Италию отстаивать права французской короны на Миланское герцогство и Неаполитанское королевство, они восхищались гениальным умением итальянцев защищаться от жары; вернувшись на родину, французы от восхищения перешли к подражанию. Дождливый климат Парижа, который славится уличной грязью, подсказал им тогда идею портика, показавшегося в те времена чудом. Впоследствии окружили портиком Королевскую площадь.

Странное дело! При Наполеоне по тем же мотивам построили улицу Риволи, улицу Кастильоне и знаменитую улицу Колонн.

Египетские походы принесли нам украшения в египетском стиле для Каирской площади. Еще не известно, превышают ли расходы на войну стоимость того, что она нам приносит.

Если бы наши верховные правители, выборщики, не воплощали собственную посредственность в архитектуре правительственных учреждений, а побольше заботились о посылке художников и писателей в генеральный совет Сенского департамента, то лет сорок тому назад у нас стали бы украшать вторые этажи всех вновь строящихся домов балконами, выступающими вперед метра на два. В таком случае Париж мог бы справедливо гордиться очаровательными архитектурными фантазиями, а, кроме того, прохожие получили бы возможность ходить по тротуарам, защищенным от дождя, и все неудобства, вытекающие из пользования аркадами или колоннадами, исчезли бы. Еще можно терпеть одну улицу Риволи в такой эклектической столице, как Париж, но от семи или восьми подобных улиц начинает тошнить, как от улиц Турина, где глаза слепнут раз двадцать на дню. Атмосферические невзгоды явились бы для города источником красоты, а квартиры второго этажа приобрели бы преимущество, вознаграждающее их за те неблагоприятные для них условия, которые вызваны узостью улиц, высотой домов и низкими потолками, встречающимися все чаще и чаще.

В Милане еще к XI веку относится создание комиссии del ornamento[1], которая наблюдает за фасадами, выходящими на улицу, и все домовладельцы обязаны были представлять ей планы домов на утверждение. Итак, съездите в Милан. Вы придете в восхищение от тех результатов, к которым привел патриотизм городской буржуазии и городской знати, ибо в большинстве своем постройки оригинальны и характерны.

Старинные столбы Крытого рынка играли ту же роль в XV веке, что теперь играют аркады улицы Риволи, они были гордостью прихода св. Евстафия. Это архитектура Маркизских островов: три четырехгранных столба опираются на каменную подставку, на высоте десяти — двенадцати футов лежат побеленные известью балки, образующие средневековый помост. А на нем возвышается легкое строение, похожее на голубятню, со шпицем, иногда изрезанным наподобие испанской куртки. Возле лавки — крытый проход с крепкой дверью; он ведет в тесный, как колодезь, двор, на который выходят оконца, освещающие деревянную лестницу с перилами, по которой поднимаются на два или три верхних этажа. В таком стиле был построен и тот дом, где родился Мольер! К стыду городского управления, все переделали, перестроили, уничтожили столбы, и получился гадкий современный дом с желтой штукатуркой. Ныне портики Крытого рынка сделались парижской клоакой. Исчезает не только это чудо былых времен.

С точки зрения тех, кто, внимательно наблюдая, бродит по Парижу, кто является историком, имеющим единственного читателя, ибо публикует свои писания в единственном экземпляре, с точки зрения тех, кто умеет изучать Париж, и особенно тех, кто не только живет в Париже, но и относится к нему любознательно и с пониманием, — какая странная социальная метаморфоза произошла здесь за последние тридцать лет. По мере того как уходят крупные люди, исчезает вслед за ними и мелюзга. Уничтожить плющ, мох и лишайник так же легко, как распилить на доски пальмы и кедры. Один и тот же молот дробит и живописную прелесть простых вещей и царственное величие. Словом, народ уходит вслед за королем. Рука об руку удаляются они, предоставляя место гражданину, буржуа, пролетарию, промышленности и ее жертвам. С тех пор как выдающийся человек сказал: «Короли уходят!» — мы увидали гораздо больше королей, чем прежде, что и доказывает, как правильны эти слова. Чем больше фабрикуют королей, тем их становится меньше. Король — это не Луи-Филипп, не Карл X, не Фридрих, не Максимилиан, не какой-нибудь Мюрат; король — это Людовик XIV или Филипп II. Во всем мире теперь только царь осуществляет представление о короле, единый взгляд которого дарует жизнь или смерть, слово которого обладает способностью творить, как слово Льва X, Людовика XIV, Карла V, Королева Виктория всего лишь догаресса, а конституционный король — не