Искусство Игры [Скотт Макбейн] (fb2) читать онлайн

Скотт Макбейн «Искусство Игры»

Ибо мы видим, что люди действуют по-разному, пытаясь достичь цели, которую каждый ставит перед собой, то есть богатства и славы: один действует осторожностью, другой — натиском; один — силой, другой — искусством; один — терпением, другой — противоположным способом, и каждого его способ может привести к цели.

Макиавелли. Государь

ПРОЛОГ

Власть развращает, причем абсолютная власть развращает абсолютно.

Эта аксиома известна давно, но в начале XXI века она приобрела особую актуальность. Речь идет не о банальном сосредоточении власти в руках какого-либо диктатора. Федерализация Европы, создание надгосударственных компаний и неконтролируемое расширение глобализации, захватывающей все стороны жизни общества, могут привести к тому, что человечеством будут управлять лишь несколько индивидуумов. Разумеется, глобализация приносит материальные блага большинству граждан в мире, но она же угрожает им диктатурой в мировом масштабе.

И еще один очень важный вопрос. Как отыскать правду в стремительно нарастающем мутном потоке информации? По миру с невероятной скоростью циркулируют дешевые сенсации. Их распространяют супермедиа. Это новое словечко, обозначающее плотно интегрированную сеть прессы, радио, телевидения и мировой Паутины. Легионы комментаторов и специалистов денно и нощно работают, искажают факты нужным им образом, чтобы получилась хорошая история. Ведь, в конце концов, правда редко бывает такой уж интересной. А люди осознают, что ими манипулируют, и начинают сомневаться в основах, на которых построена демократия.

Что уж говорить о политиках, торгующих экономической и политической информацией задолго до ее официального опубликования. Разумеется, не все, а некоторые, но и этого достаточно. Информация уже давно стала товаром широкого потребления. Ради наживы вам наплетут небылицы, сочинят невероятные истории. Сменят упаковку на более привлекательную. Правда и виртуальная реальность становятся неразличимыми.

И вообще, от кого людям ждать правды? От конгресса США, российской Думы, европейского парламента, японского парламента? Там что, сидят одни честные люди? Народ на улицах думает иначе. Он сыт по горло рассказами о коррупции.

И вот результат — двадцать первый век грозит стать эпохой глубокого цинизма и неверия.

Узнать правду стало невероятно трудной задачей не только для простых людей, но и для руководителей стран. От кого ее может получить президент или премьер-министр? На мозговые центры полностью полагаться нельзя, их могут тайно контролировать «денежные мешки» или организованная преступность. Тут никто гарантии не дает.

Оставалось лишь уповать на Колледж, тайную организацию, основанную еще в тринадцатом веке. Расположенный на маленьком островке на западном побережье Шотландии, Колледж издавна считался единственным заслуживающим доверия консультативным органом для руководителей всех стран мира. Его девизом была объективность. Основной задачей — поддержание мира на земле. В Колледж приходили сильные мира сего за советом, как разрешить самые сложные проблемы, возникающие в обществе. Гражданские войны, экологические катастрофы, пограничные споры, важнейшие геополитические вопросы. Наступало время, и глава государства направлялся в Колледж, где получал мудрый совет, основанный на самой полной и объективной информации. Надо ли говорить о том, что это делалось в строжайшей тайне?..

Больше всего в Колледже заботились о чистоте рядов. Его так назвали еще в старину, но здесь не было студентов, не проводили занятия, не сдавали экзамены. Никто не ведал, на какие деньги он существует. Восемьдесят его членов без исключения обладали выдающимися способностями. Их назначали пожизненно и платили очень высокое жалованье. Из их числа назначался руководящий совет Колледжа, Арбитры, а также Магистр — глава Колледжа, по существу, его единоличный правитель. Коллеги выполняли задания Магистра, иногда под руководством Арбитров. О том, что они члены Колледжа, за его пределами не знал никто.

Как назначают Арбитров, толком не было известно даже в самом Колледже. Не говоря уже о Магистре. Во внешнем мире о нем знали лишь то, что он существует, а о сосредоточенной в его руках огромной власти вообще никто не догадывался. Для всех он являлся таинственной фигурой, этаким небожителем. В прессе о нем упоминали крайне редко. В последний раз, кажется, когда папа Юлиан IV на одной из аудиенций имел неосторожность заметить: «В руках Святого Петра ключи от Царствия Небесного, а у Магистра от коридоров светской власти».

В начале двадцать первого века Колледж остался единственным чистым источником информации, куда руководители стран в любой момент могли конфиденциально обратиться и получить квалифицированный совет. Однако состояние общества наводило на тревожные размышления. Долго ли Колледж сумеет противостоять этому цунами? Что делать, если он тоже падет? И Магистр ведь не вечен. Кто окажется преемником могущественного стража интересов человечества?

Об Игре ничего не было ведомо.

НАКАНУНЕ ИГРЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Поэтому государя, который не распознает ущерба в самом его начале, нельзя назвать истинно мудрым. Однако дар этот дан лишь немногим.

Макиавелли. Государь

Это произошло, как всегда, внезапно. Правда, под Рождество, когда и следует ждать разного рода политических предательств.

— Джек, вас срочно хочет видеть президент. — Голос пресс-секретаря звучал торопливо и напряженно.

Джек Колдуэлл, специальный советник президента США, поднялся из-за стола и двинулся по коридору. Высокий, худощавый, седой, шестидесяти двух лет. Бесстрастное лицо. В Белом доме он работал давно и был специальным советником у нескольких президентов. Так что если и существовало что-нибудь в политике, чего Колдуэлл не знал, значит, этого не знал никто. Здесь ему доверяли и на его суждения полагались. В коридоре он взглянул в окно на лужайку перед Белым домом. Вся засыпана снегом. В саду, весело переговариваясь, лепили снеговик две дочки президента, Джессика и Карен. Джек улыбнулся. Он вспомнил Кеннеди, его красавицу жену и двух детей. Президент Дейвисон такой же умный и фотогеничный, каким был Кеннеди. Он еще себя покажет со временем.

Сейчас стране, как никогда, нужен достойный президент. Конгрессмены и правительство погрязли в коррупции. Предыдущего президента уличили во взяточничестве и объявили ему импичмент. За последние несколько лет раздражение и цинизм в американском обществе достигли такого накала, что сорокатрехлетний Дейвисон победил на выборах с подавляющим преимуществом. На него возлагали большие надежды. Он исполнял обязанности президента десять месяцев и уже больно задел многих. Не всем по душе пришелся его решительный курс на борьбу с коррупцией. Дейвисона попытаются свалить. Это неизбежно. И все же поддержка американских избирателей кое-что значила. Пока.

Из приемной выглянула секретарша:

— Сэр, президент ждет вас.

Колдуэлл открыл дверь Овального кабинета.

— Джек, входите и садитесь. Вот сюда.

Президент указал на диван. Сидевшие напротив трое — закадычные друзья, кстати — были Колдуэллу хорошо знакомы. Вице-президент Джо Бьюкенен, грузный толстяк из Небраски. Рядом с ним — советник по национальной безопасности Пол Фочер. Этот давно уже топтал коридоры власти и не оставлял ни у кого сомнений в последствиях, какие ждут любого, кто выступит против него. Наконец, Уильям Олсен, загадочный очкастый директор ЦРУ. Ему было под шестьдесят, впереди маячила пенсия.

Атмосфера в комнате показалась Колдуэллу напряженной. Странно, что отсутствовал представитель военного ведомства.

— Господин президент, дела обстоят действительно неважно! — раздраженно бросил Фочер. — Наверное, это самый большой прокол по части национальной безопасности за всю историю.

Сидящий в кресле между двумя диванами президент Дейвисон, очень красивый мужчина, прекрасно умеющий владеть собой, устало провел ладонью по густым темно-каштановым волосам. Появляющаяся кое-где седина его только украшала. Он посмотрел на Колдуэлла. На сей раз без своей знаменитой улыбки.

— Пол, введите, пожалуйста, Джека в курс дела.

Фочер повернулся к Колдуэллу. Внешность советника по национальной безопасности была не такой, чтобы красивая девушка влюбилась с первого взгляда, но он был весьма неглуп, а президенту приходится работать с разными помощниками. Хорошими, плохими или, как в случае с Фочером, совершенными уродами.

— Вкратце дело обстоит так. — Фочер тронул папку на столе. — Вчера вечером мы получили сообщение из России, от очень надежного источника. У них в руках совершенно секретные документы, касающиеся наших стационарных пусковых ракетных установок с ядерными боеголовками, базирующихся в Японии и Турции. — Он помолчал. — Это плохо само по себе. Но по-настоящему плохо то, что документы похищены из наших секретных хранилищ. — Фочер беспокойно дернулся, будто под ним что-нибудь горело.

— Это точно? — ошеломленно произнес Колдуэлл.

— Абсолютно, — проворчал Фочер, взмахнув рукой. — Наш «крот» в России прислал копию. Все один к одному.

В разговор вмешался Бьюкенен:

— Кто-то действует на самом верху. — Он понизил голос. — Ведь к подобного рода секретным документам допущены немногие, близкие к президенту. Это означает, что среди нас завелся предатель.

— Когда информация попадет в прессу? — спросил президент.

Фочер посмотрел на часы.

— Полагаю, у нас в запасе четыре или пять часов. Ведь в России тоже полно дырок, информация быстро просочится в Сеть. Надо готовиться к комментариям.

Все посмотрели на президента. Тот оставался невозмутимым. Крепкие нервы — одно из его качеств. Он размышлял. Затем подался вперед:

— Мы поступим так. Во-первых, Джо, — он повернулся к вице-президенту, — я хочу, чтобы вы и Пол, — он кивнул Фочеру, — в срочном порядке начали расследование, как эти документы попали к русским. Во-вторых, я назначу на вечер экстренное заседание кабинета министров. И в-третьих, нам необходимо смягчить сообщения в прессе.

— А как быть с конгрессом? — с горечью промолвил Олсон. — На модернизацию стартовых площадок военные истратили миллиарды долларов, а японские вообще официально не существуют. Конгрессменам это не понравится.

— Знаю, знаю. — Президент Дейвисон поднялся с кресла. — В три часа у меня назначена пресс-конференция, нужно подготовиться. Встречаемся вечером, и я рассчитываю, что вам удастся выяснить, как документы попали к русским.

Дейвисон посмотрел на Джека. Их взгляды встретились. Они понимали друг друга. Это кризис. Пока под контролем, но все равно кризис. Еще можно подавить шумиху. Однако если к русским попали эти секретные документы, то, значит, могут попасть и другие.

В три часа, после закрытия ежегодного съезда Ассоциации американской промышленности, президент Дейвисон дал пресс-конференцию. Она казалась импровизированной, однако была тщательно подготовлена.

Он вышел на подиум, невозмутимый и спокойный. Рядом жена, Кристина. Красивая пара. Вопросы посыпались легкие и приятные, как детские снежки.

— Господин президент, как вы оцениваете нынешнее состояние экономики и инфляции?

— Как проходит ликвидация нефтяной пленки у побережья Майами?

— Повлияет ли крах фондовой биржи в Бразилии на котировку американских ценных бумаг?

— Когда вы собираетесь посетить с визитом Россию?

Отвечая, президент Дейвисон, как обычно, блистал остроумием. Иногда на губах вспыхивала его знаменитая улыбка. Это впечатляло. Колдуэлл присутствовал на выступлениях президента сотни раз, но по-прежнему попадал под очарование этой незаурядной личности. Дейвисон — прирожденный трибун.

— Господин президент, правда ли, что секретные данные о наших ракетных базах попали к русским?

Дейвисон, конечно, этого ждал, однако вопрос прозвучал неожиданно. Он слегка улыбнулся:

— Хм… понимаете, нравится нам или нет, но почти в каждом государстве есть так называемая спецслужба. И она работает. Как говорится, отрабатывает свой хлеб. — В зале послышался смех. Многие вспомнили недавнюю нашумевшую статью в одной крупной газете, где некий чудаковатый конгрессмен на полном серьезе утверждал, будто Белый дом напичкан иностранными шпионами. — Конечно, до нас тоже дошел такой слух, и мы его тщательно проверяем. Скорее всего речь идет о стартовых ракетных установках, которые мы демонтировали полтора года назад. — Он пожал плечами, как бы показывая, что слух совершенно беспочвенный. — Тем не менее мы уделяем этому серьезное внимание.

Следующий вопрос никому задать не удалось. Пресс-секретарь президента громогласно объявил:

— На этом все. Пресс-конференция закончена.

Президент собрался уходить. В этот момент, когда все камеры еще были нацелены на подиум, к нему подбежала его пятилетняя дочка, Карен, мягко пущенная невидимой рукой. Президент превосходно разыграл удивление. Он наклонился и поднял ее на руки, смеющуюся и раскрасневшуюся. Сцену родительской любви в своих домах на экранах телевизоров наблюдали пятьдесят восемь миллионов американцев, и сердца матерей и отцов переполнились теплотой. Превосходный пример того, что специалисты по пиару называют спонтанно срежиссированным эпизодом. Люди забыли, что было сказано на пресс-конференции, у них в памяти остался лишь достойный человек, примерный семьянин, которому можно доверять.

Президент Дейвисон обнимал дочку, вспыхнув своей замечательной широкой улыбкой. Все прекрасно. Положение в стране стабильное. Достаточно посмотреть на президента, на его улыбку.

Благослови его Господь. Благослови, Господь, Америку.

Все неприятности еще были впереди.

— Я не верю!

Это было в конце дня. В Овальном кабинете собрались министры в полном составе. Председатель комитета начальников штабов^[1] сидел весь багровый. Он только что узнал о случившемся.

— Я не верю, — повторил президент.

Советник по национальной безопасности Пол Фочер настаивал на своем:

— Извините, господин президент, но секретные документы переданы русским из посольства США в Париже. Это подтверждают в ЦРУ, а также наш источник в российских верхах. Круг подозреваемых существенно сузился. В сущности, — он оглядел собравшихся, — лишь один человек имел доступ к подобного рода информации. Дэн Перлман мог взять эти документы с собой в Париж.

— Но… — голос президента Дейвисона чуть пресекся, — посол Перлман — честнейший человек. Я знаю его много лет. Он шпион? Это немыслимо.

Члены кабинеты молчали в недоумении. Если окажется, что близкий друг президента передал русским секретные документы, то президенту несдобровать.

Дэна Перлмана знали все. Из простой семьи, имел скотоводческое ранчо в Монтане. Потом сделал миллионы на торговле скотом, но так и остался простым и открытым. Мужественный человек и настоящий патриот, простодушен, как Джеймс Стюарт,^[2] и олицетворяет подлинную душу Америки.

— Ладно. — Дейвисон понял, что дебаты бесполезны. — Я немедленно вызову посла в Штаты, чтобы вы могли задать ему вопросы. Тем временем, — он кивнул вице-президенту и советнику по национальной безопасности, — расследование должно продолжаться. Изучите все до малейших деталей: кто имел доступ к секретным документам, как именно они были переданы русским и когда? Встречаемся завтра утром, в семь. Заседание кабинета закрыто. — Он поднялся из-за стола и обратился к вице-президенту: — Вас, Джо, я прошу остаться. И вас, Джек.

Они сели за небольшой боковой стол. Президент Дейвисон смотрел на своих ближайших помощников. В этом странном мире, где политики не заводят друзей, он полностью доверял лишь этим двоим. Но президент также доверял и Дэну Перлману.

— Вот это уже серьезно. — Голос Дейвисона звучал еле слышно. Колдуэлл заметил в его глазах глубокую печаль. — Но я не хочу бросать Дэна Перлмана на съедение волкам. Он имеет право на защиту.

Неожиданно президенту Дейвисону пришла в голову странная мысль. Почему русским передали именно эти секретные документы, а не какие-нибудь другие? Потому что это может принести максимальный вред. Кому? Стране или президенту? Скорее последнее. Выходит, это сделано, чтобы свалить президента.

Дэн Перлман только что поговорил по телефону в своих огромных парижских апартаментах посла США. Он никогда не чувствовал возраста — ему было под семьдесят — и никогда не жаловался на здоровье, но сейчас, положив трубку, впервые ощутил себя больным и старым. Стремительно приближалось торнадо, по сравнению с которым прежние напасти казались детскими неприятностями. Надо готовиться к худшему. Он-то выстоит, а вот как жена?

— Дэн, успокойся, все образуется, — бормотал он себе под нос, поднимаясь по лестнице в спальню, где Ингела одевалась, готовясь к приему гостей. Сегодня они давали званый ужин.

Жизнь Дэна Перлмана удалась, и он не собирался это отрицать. Из низов. Родители, мелкие фермеры, в тридцатые годы хлебнули лиха, но сына воспитали правильно. Вырастили трудолюбивым и честным. К тридцати годам Дэн разбогател, и дальше ему во всем сопутствовала удача. Дэну исполнилось шестьдесят три года, когда любимая жена умерла от рака. Впереди маячило одиночество до конца дней, но судьба распорядилась иначе.

Дэн вошел в спальню. Ингела закончила одеваться. Шведская красотка с длинными белокурыми волосами, великолепной фигурой и поразительно красивым лицом. Он познакомился с ней за ужином у старого приятеля четыре года назад. А дальше, как водится, бурный роман и женитьба. Конечно, люди думали, что старый дурак совсем спятил. Ингела моложе Дэна на тридцать лет и вышла за него замуж ради денег.

— Да, вы правы, — отвечал Дэн близким друзьям, которые набирались храбрости сказать ему это. — Красивых женщин всегда привлекают деньги и власть. С этим ничего не поделаешь. — А следом он выдавал свою коронную фразу: — Но она меня к тому же любит. И с этим тоже ничего не поделаешь.

Дэн тяжело опустился на кровать, внимательно глядя на жену, пока она надевала бриллиантовые украшения. «А действительно ли она меня любит?» Он верил, что это так. Разумеется, до него доходили разные слухи, но он их отметал. Ничего не имело значения, кроме ее любви к нему. Она расскажет, когда сочтет нужным, а он простит. Да, таков Дэн Перлман и никогда не изменится. Скорее изменится мир.

— Дорогая, — произнес он, — меня срочно вызывает в Штаты президент. — А потом сообщил все остальное.

Ингела молча выслушала.

— Они решили, будто ты шпион? Что за идиотизм! — Она вытянула вперед пальцы с великолепно наманикюренными ногтями. — Ты самый честный человек, какого я встречала. И вообще, зачем тебе выдавать государственные секреты? Ради какой корысти?

Дэн пожал плечами:

— Конечно, это неправда. Меня кто-то подставил.

— Как ты думаешь — кто?

— Не знаю, дорогая, но обязательно докопаюсь.

— И чего нам теперь ждать?

— Скоро сюда прибудет группа из ЦРУ, — ответил Дэн. — Они все перероют, будут искать улики. Но я не беспокоюсь. Мне нечего прятать. — Он взмахнул рукой и поднялся. — Я вылетаю завтра утром, шестичасовым рейсом, но гостей мы сегодня примем как положено. — Целуя ее, он чувствовал себя усталым стариком. — Не беспокойся, мы победим. Через несколько минут жду тебя внизу, дорогая.

Ингела проводила его взглядом, затем подошла к секретеру, села и быстро набросала письмо. На глазах вскипали слезы. Вот неожиданно все и закончилось.

Ужин прошел на славу. Гости остались довольны. Дэн был известен как хороший рассказчик, а сегодня превзошел сам себя. Ингела блистала, как всегда. Никому даже в голову не могло прийти, что у них что-то не так. В конце вечера, в очередной раз наведавшись в кухню, Ингела как бы между делом попросила свою повариху, филиппинку Марселлу, поехать на центральный почтамт и отправить бандероль. Она сунула Марселле кожаную хозяйственную сумку и поторопилась провожать гостей.

Наступила ночь. Ингела подождала, пока муж крепко заснет, выбралась из постели, надела халат на атласную ночную рубашку. Наклонилась над Дэном и нежно поцеловала в лоб.

— Прощай. Я тебя любила.

Непонятно, кому она об этом напоминала — ему или себе. Впрочем, Дэн Перлман был ей прекрасным мужем. Вряд ли стоило желать лучшего.

Ингела вышла за дверь и двинулась к лестнице, ведущей на следующий этаж, где располагались спальни для гостей посла. Сейчас они пустовали.

Медленными, будто ленивыми движениями она открыла окно в одной из спален, вылезла на узкий уступ, с него перебралась на пожарную лестницу. Выхода не было. Вернее, был, только один. Боже, как жестоки люди! Ингела посмотрела вперед. В лицо дул ледяной ветер. Вокруг мерцали мириады огней, где-то неподалеку проносились машины, в Париже продолжалась ночная жизнь. Внизу поблескивал асфальт внутреннего двора посольства. До него всего пять этажей. Ингела была не одна. Где-то рядом находились сотни тысяч людей. Совсем близко. Но более одинокой она никогда еще в жизни себя не чувствовала. Теперь ей уже никто не поможет.

Ингела медленно развела руки. Оглядела себя в последний раз. Она отдавалась разным мужчинам. И конечно, Дэну. Но с подлинной страстью лишь тому другому, которого любила по-настоящему. Дэн ошибался. Его подставили не просто так. Они замыслили нечто большее. Недаром ее так долго пытались шантажировать.

— Мама, — прошептала Ингела на своем родном языке, по-шведски, затем приветственно взмахнула руками и шагнула в пустоту.

Она свободна.

В четыре часа утра Дэна Перлмана разбудили. Он повернулся на бок и увидел испуганное лицо первого секретаря посольства. Рядом стояли еще двое сотрудников.

— Случилось несчастье.

Его поспешно повели по коридору и вниз по лестнице. Он задавал вопросы, пытался выяснить, какое случилось несчастье, но никто не отвечал. Наконец они вышли во внутренний двор. И тогда он увидел Ингелу. Ее прекрасное лицо было безмятежным. Казалось, она просто легла на минутку отдохнуть, разбросав белокурые волосы по снегу, искрящемуся при свете фонарей. Удар от падения нисколько не повредил ее внешность, практически не оставив никаких следов. Лишь небольшая лужица крови образовалась слева от головы. По-стариковски ковыляя, Дэн приблизился к жене. Ее голубые глаза пристально смотрели на него. Он закрыл их и заплакал. Ингела была уже там, далеко, и вернуть ее не могла даже его любовь.

Это грозило стать политическим скандалом десятилетия. Газеты пестрели заголовками:

«К русским попали совершенно секретные материалы».

«Жена посла США во Франции покончила жизнь самоубийством, накануне попросив служанку отправить бандероль. Скорее всего там были письма. Адресат неизвестен».

Поскольку супруги Перлман являлись близкими друзьями президента, то возбужденная событиями пресса начала интенсивно копать. Намечался большой скандал. Стало известно, что у Ингелы Перлман была любовная связь с каким-то видным государственным деятелем. С кем? Почуяв запах крови, орлы медиа ринулись в атаку. Надо непременно отыскать эти письма и обнародовать. Разумеется, в интересах общественности.

Даже больше, чем пресса, на скандале поживились производители оружия. В России, Китае, Пакистане, Иране, Ираке руководство, встревоженное теперь уже доказанным наличием американских ракетных баз с ядерным оружием вблизи своих границ, объявило о планах увеличения финансирования на оборону.

В Штатах суть дела была ясна уже всем. Один из сотрудников президента оказался предателем. Передал секретные материалы русским, нанес огромный ущерб интересам страны. Политики смекнули, куда подул ветер, и стали дистанцироваться от президента. Даже вице-президент Бьюкенен и тот постепенно на цыпочках отходил в сторону, хотя повсюду заявлял о своей верности. Кабинет министров застыл в ожидании, когда генеральный прокурор нанесет смертельный удар: «Господин президент, полагаю, вам бы следовало обдумать возможность…»

Большинство же простых граждан, следя по телевизору за разворачивающейся на их глазах драмой, испытывали печаль и разочарование. Им были известны две истины, которые игнорировала пресса, — что хорошие люди тоже люди и ничто человеческое им не чуждо, и пока не станут известны все факты, от выводов лучше воздержаться.

Впрочем, никто не сомневался, что когда обнародуют письма, президент падет.

Утром, на третий день после гибели Ингелы Перлман, в Овальный кабинет вошел Джек Колдуэлл. Президент Дейвисон смотрел в окно.

Джек неспешно двигался по темно-синему ковру к столу, за которым сидели многие выдающиеся президенты до Дейвисона, и не переставал размышлять. Ясно, что если этот президент падет, то американская демократическая система даст глубокую трещину, ведь совсем недавно предыдущему президенту объявили импичмент. Теперь система может не выдержать. Активно начнут действовать те, кто рвется к власти, но не может ее получить легитимными средствами. Колдуэлл понимал, что необходимо действовать.

— Джек… — Президент Дейвисон медленно повернулся к Колдуэллу, устремив на него свои темно-карие глаза. Он заметно сдал за эти дни. Они были для него весьма поучительными. Президент много размышлял о том, что стремление к власти корежит людей, превращая их в злодеев. Ради этого они лгут, хитрят, предают. И чем больше власть, тем шире все это. Он сознавал, что кто-то целенаправленно пытается свалить его, но пока не знал кто. Впрочем, это не имело большого значения, поскольку его судьбу решали злополучные письма. Президент имел любовницу-шпионку. — Джек, я решил сложить полномочия.

Колдуэлл медленно покачал головой:

— Не торопитесь. Вначале вам следует встретиться с Магистром.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мудрый знает, как спасти людей, и потому не оставляет вниманием никого. Он умело спасает все сущее и потому не пропускает ничего. Это называется глубокой мудростью.

Лао-цзы

Президент взглянул в окно. Вокруг автомобиля, подгоняемый злым ветром, вертелся и крутился снег, видимо, стремясь поскорее покрыть весь этот суровый шотландский остров. Часы на приборной доске показывали начало пятого вечера. Сразу же после окончания совещания стран НАТО в Париже Дейвисон полетел в Шотландию, где пересел в вертолет, который доставил его со свитой на остров Тира. Теперь предстояло преодолеть последнюю часть пути к замку в центре острова, где располагался Колледж.

Он наблюдал за снежинками, как они ударяются о ветровое стекло. Его предшественник на посту президента рассказывал, что получал удовольствие от поездок на этот остров. Здесь появлялось время подумать, отдохнуть от серых политических будней, интриг и всего прочего. Дейвисон попытался представить множество глав государств, побывавших тут в течение столетий, словно пилигримы, и возвращавшихся с ответами на мучившие их вопросы.

— Еще минут двадцать, господин президент, и мы поедем.

Голос Джека Колдуэлла прервал его фантазии. Хорошо, что он взял его с собой. Колдуэлл встречался с Магистром, когда работал в прошлой администрации. Поможет сориентироваться.

Загудел зуммер специальной связи. Дейвисон щелкнул выключателем. В динамике раздался бубнящий голос начальника президентской охраны:

— Дорога к Колледжу расчищена, сэр, так что доберемся быстро.

— Спасибо, Том.

Через несколько секунд президентский кортеж отъехал от вертолетной площадки. Три автомобиля впереди, три сзади. Так положено. Зарычали двигатели, громко переговаривалась по рации охрана.

Дейвисон не обращал внимания, он уже привык. До Рождества оставалось два дня. Он думал о своих дочерях, восторженно бегающих вокруг Белого дома, ничего не ведающих о беде. О жене Кристине, которой все рассказал вчера вечером. И еще он думал об Ингеле Перлман. Вспоминал аромат и вкус ее тела, нежный смех. «Дорогая, что заставило тебя пойти на предательство?»

— Надеюсь, Джек, мы приехали сюда не зря.

Колдуэлл улыбнулся. Скупо, уголками губ.

— Я тоже надеюсь, господин президент.

Дело в том, что советник по национальной безопасности и вице-президент резко возражали против поездки. Упирали на то, что Колледж якобы противник США и симпатизирует русским. Мрачно намекали на интриги, которые, по их сведениям, плетет Колледж, преследуя корыстные цели. Нельзя посвящать Магистра во внутренние проблемы США. Он использует информацию против их страны, когда понадобится. Ничего, сегодня это выяснится. Может, с их стороны это простая зависть, что доступ к Магистру имеет лишь президент? Несмотря на тревогу, Дейвисон предвкушал встречу с этим таинственным человеком, о котором был много наслышан, но почти ничего не знал.

Узкая дорога вела в лесной массив. По обе стороны стояли заснеженные ели. Президентский кортеж свернул направо, и паромная пристань с вертолетной площадкой скрылись из виду. Монотонно шуршали «дворники». В отдалении угадывались очертания двух гор, вершины которых затянул туман.

— Разве нельзя было провести встречу в аэропорту? Или по крайней мере позволить нашему вертолету приземлиться у Колледжа?

Впервые за много дней Джек Колдуэлл рассмеялся.

— Можете сказать это Магистру, господин президент, если хотите, но я заранее знаю ответ. Регламент посещения острова Тира утвержден специальным решением ООН. Вертолетам здесь позволено приземляться лишь на площадку у паромной пристани. Встречи Магистра с главами государств проходят только в стенах Колледжа, который охраняется строже, чем любое секретное учреждение. Без санкции Магистра на территорию Колледжа не может проникнуть ни одна живая душа. Кроме того, — Колдуэлл снова помрачнел, — короткая поездка в автомобиле побуждает к размышлениям.

Дейвисон кивнул.

«Неужели Магистр действительно поможет? Неужели он знает о наших делах больше, чем я, президент? И все же… посмотрим…»

— Джек, — произнес Дейвисон, не отрывая глаз от окна, — пару месяцев назад Генеральный секретарь ООН, покидая свой пост, дал мне совет. Он по-отечески похлопал меня по руке и сказал: «Запомните, когда станет по-настоящему туго, не медлите, отправляйтесь посоветоваться с Магистром».

— Это правильно, господин президент, — отозвался Колдуэлл.

Дейвисон повернул голову и посмотрел на него.

— Но я не могу поверить, что он знает все. Государственные тайны, подробности размещения наших стартовых ракетных площадок, оборудование.

— Ну, я думаю, всего не знает никто, — проговорил Колдуэлл, — но определенно Магистр знает очень много. — Советник президента США был Коллегой и знал, что говорил. — Магистр более тридцати лет встречается с главами государств, причем строго конфиденциально. Это кое-что значит. Он располагает такой информацией, какую мы не можем даже вообразить. Полагаю, Магистр — единственный человек в мире из ныне живущих, который посещал оба секретных архива Ватикана, а также архив руководства китайской компартии. Находясь всегда над схваткой и будучи доверенным лицом сильных мира сего, Магистр узнает то, чего даже ЦРУ не в состоянии вытянуть из людей. Ваш предшественник говорил мне, что встречи с ним похожи на исповедь, и Магистр, подобно священнику, свято хранит ее тайну.

— Неужели? — удивился Дейвисон. — Вы уверены?

— Да, — ответил Колдуэлл, — относительно этого человека я уверен полностью.

Президент Дейвисон устало покачал головой и отвернулся к окну. В голове роились мысли.

«Уйдет ли после всего этого от меня жена? Обещала остаться, но выдержит ли, когда на страницы газет выплеснутся потоки грязи? А дети? Как объяснить это малым детям, беззаветно любящим меня? Как только они поймут, в чем дело, папа, которого они знали, тут же умрет, канет в вечность, исчезнет. Наверное, навсегда».

Дейвисон вздохнул.

Лес отступил, открыв вид на скалистые горные склоны, покрытые скудной растительностью, в основном вереском и можжевельником. Кортеж приближался к центру острова. Скоро появится Колледж. Дейвисон в очередной раз выругал себя за глупость. Разве можно, занимая такой пост, предаваться любви? К сожалению, назад ничего не вернешь.

Дейвисон принялся размышлять о Колледже. Став президентом, он узнал об этом учреждении много больше, чем прежде. Широкой публике было известно о существовании Колледжа на острове Тира, но никто там не бывал. О нем ходили легенды, а его история звучала изумительно. Основанный в средние века шотландским королем Колледж до сих пор выполнял свою миссию. Как это возможно? Как ему удалось выжить в течение бурных столетий? Однако это случилось. Колледж выжил и процветает. Сегодня это самое крупное консультативное учреждение в мире. Дейвисон радовался, что Джек уговорил его поехать. По крайней мере он увидит все своими глазами, вероятно, единственный раз в жизни. Будет что рассказать внукам. Он откинулся на спинку сиденья и вытянул ноги.

— Джек, как именно работает Колледж? Я никак не могу понять.

Колдуэлл слегка вскинул брови.

— Полагаю, никто за пределами Колледжа этого не знает. Единственное, что достоверно известно, — возглавляет его Магистр. Ему помогают пять Арбитров, старших Коллег, которых назначает он. Всего Коллег не более восьмидесяти. Всегда. Также известно, что Магистр объединяет в Колледже законодательную и исполнительную власть.

— Значит, Магистр назначает Арбитров, и…

— Да. А они назначают Коллег. Насколько мне известно, Магистр также назначает своего преемника.

Президент Дейвисон не почувствовал себя более просвещенным.

— Но как в Колледже собирают информацию? И как получилось, что они так много знают о нас?

Колдуэлл подался вперед.

— Коллеги очень похожи на масонов, господин президент. Об их принадлежности Колледжу во внешнем мире никому не известно. Они могут работать на высших постах в правительствах разных стран, в исследовательских институтах, университетах или международных органах, где угодно — всюду, где занимаются чем-нибудь важным, где решаются судьбы стран. Это глаза и уши Магистра и Арбитров.

— А Магистр? В его руках сходятся все нити?

— Да, — подтвердил Колдуэлл. — Он сидит в центре огромной информационной системы, которую строили столетия. Информация приходит к нему не только от Коллег. Я не сомневаюсь, что у Магистра есть возможность доступа к базе данных любого компьютера в мире, каким бы секретным он ни был. Любой Коллега знает лишь свой участок работы, и ему не известно, чем занимаются другие. Вот так Колледж сохраняет свои тайны. Это очень умная система. На аналогичном принципе построены сегодня ячейки террористических организаций. Предательство одного не может разрушить всю структуру.

Колдуэлл объяснил, что, хотя Колледж призван консультировать глав государств в интересах поддержания мира во всем мире, его интересуют не только военные вопросы. Коллеги постоянно следят за всеми областями человеческой деятельности. Генетика, права человека, преступность, экология, космическое пространство, медицина, экономика, политика, фондовые биржи и многое другое содержится в базе данных Колледжа, на ее основе Магистр дает советы главам государств, больших и малых, независимо от политических убеждений. Колледж — самое влиятельное учреждение, существующее в мире. Причем влияние его внешне неощутимо. Он вроде ангела-хранителя, бдительно следящего за деятельностью человечества и вовремя предупреждающего об опасности.

— Я думаю, — закончил он, — что их компьютеры даже более совершенные, чем наши.

Президент Дейвисон посмотрел на него с интересом и улыбнулся:

— Джек, а вы сами, случайно, не Коллега?

Колдуэлл пожал плечами:

— Коллегой может оказаться любой. Директор ЦРУ, председатель Верховного суда, председатель федерального резерва — все они могут быть Коллегами. Лишь Магистр может раскрыть, кто есть кто, но, насколько мне известно, в истории подобного не случалось.

Дейвисон постучал пальцами по подлокотнику сиденья.

— А злоупотребляет ли Колледж своей властью?

Колдуэлл усмехнулся:

— Лично я такую возможность полностью исключаю. Колледж твердо придерживался своих принципов несколько столетий. Однако очень многое зависит от личности Магистра и чистоты рядов Колледжа. Как все учреждения на земле, он не является совершенным. Достаточно, чтобы в кучу попало одно гнилое яблоко, и она вся скоро начнет гнить. И все-таки, полагаю, Колледж организует работу правильно. Там наверняка существует надежная система сдержек и противовесов, и конструкция может рухнуть, только если коррупционером окажется сам Магистр. А это маловероятно.

— Надеюсь, в Магистры случайные люди не попадают, — заметил Дейвисон и добавил, понизив голос: — А нельзя ли добыть о Колледже больше информации?

Колдуэлл понял, что имеет в виду президент. Можно ли заслать в Колледж своих Коллег, хотя бы одного-двух? Чтобы они там как следует поработали и развернули учреждение в нужную для США сторону. Точно так же, как происходит почти с каждым «мозговым центром» и консультативным учреждением по всему миру. Подобные вопросы задавали Колдуэллу и предшественники Дейвисона, а некоторые страны даже пытались в таком направлении что-нибудь сделать, но безуспешно.

— Это было бы серьезной проблемой. В ЦРУ имеется подробная информация о структуре Колледжа, есть детальные фотографии острова Тира и Колледжа, сделанные со спутников, но толку от них мало. Надо проникнуть внутрь системы, а это практически невозможно, подобно тому как невозможно внедрить своего агента в закрытый монашеский орден. Кроме того, господин президент, — Колдуэлл вежливо кашлянул, — видимо, вы забыли, что конгресс США еще в 1860 году принял закон, защищающий права Колледжа. Позднее была принята соответствующая хартия ООН. Президент, задумавший нарушить ее или подкупить Коллег, поступит неразумно. В Колледже немедленно об этом узнают и сразу захлопнут ставни. С таким президентом просто перестанут иметь дело.

— Конечно, — поспешно проговорил Дейвисон. — Это так… праздный вопрос.

Чтобы окончательно отбить у президента охоту к подобным действиям в будущем, Колдуэлл рассказал, как несколько лет назад его предшественник поручил ЦРУ поработать над тем, чтобы Коллегой назначили нужного человека. Усилий приложили немерено, однако ничего не получилось. Правда, Колдуэлл не упомянул, что именно он сообщил Магистру об этих поползновениях.

Поездка заканчивалась. Впереди появились стены огромного замка, автомобиль стал подниматься по крутому горному склону. Дейвисон не отрывал взгляда от окна.

— Просто не верится, что Колледж действительно существует.

Колдуэлл кивнул.

— Хотя идея не нова. Вспомните знаменитый храм в Дельфах и жрицу-прорицательницу. Кто только не приходил к ней, чтобы узнать свое будущее! В результате она была прекрасно информирована о том, что происходит в мире, и ее предсказания поражали точностью. Я думаю, Магистра можно сравнить с дельфийским оракулом. Говорят, после встречи с ним каждый становится мудрее и просвещеннее.

— Неужели он знает, кто передал наши секреты русским? — нервно воскликнул Дейвисон.

Колдуэлл посмотрел на президента. Открытое лицо, обаятельная, располагающая улыбка, завоевавшая миллионы сердец. В любом случае Дейвисон был и остается хорошим человеком.

— Будем надеяться, что знает.

Колледж располагался в самом центре острова Тира, в средневековом замке, построенном на скалистом обнажении пород. Стоял фасадом к густому хвойному лесу, спиной к Атлантическому океану, вид на который заслоняли невысокие горы. Чуть больше шестисот метров над уровнем моря. Казалось, его отвесные стены будто вырастали из камня. Окна глубоко спрятаны в каменную кладку, парапетные стены с бойницами сложены из массивных гранитных блоков. Этот замок передал Колледжу сам Повелитель островов много веков назад. Снаружи и сейчас тут почти ничего не изменилось, а внутри Колледж походил на старинный университет, оборудованный по последнему слову техники.

Дорога заканчивалась у небольшой автостоянки. Гость, прибывший на остров по приглашению Магистра, дальше должен был подняться по крутой лестнице, пересечь вымощенный камнем мост и приблизиться к каменной арке с большими дубовыми дверями, которые оставались открытыми весь день. Пройдя под аркой, гость оказывался в просторном дворе почти прямоугольной формы. В центре находился большой фонтан, вокруг булыжная дорожка. В углах двора у самой крепостной стены росли древние сосны. А дальше по периметру тянулись увитые плющом строения пятнадцатого века. Их задняя часть была вделана в крепостную стену. Тут жили Коллеги во время своего пребывания в Колледже. Этот двор отдаленно напоминал монастырский — та же спокойная созерцательная отстраненность.

В дальнем конце узкий коридор вел во второй двор, поменьше и более живописный. Почти все его пространство занимал сад с прудом в центре, где плавали карпы. Справа бок о бок стояли два строения. В одном находился большой обеденный зал для Коллег, во втором библиотека Колледжа — изящное здание с мраморным фасадом, уменьшенная копия Парфенона. Оба строения упирались задней частью в крепостную стену и заслонялись высокими деревьями и кустами так, что их почти не было видно даже зимой. В здании, расположенном в левой части второго двора, — оно было такого же типа, что и строения в первом дворе, — находилась приемная Магистра. Здесь он беседовал с гостями.

Второй двор создавал странное ощущение нереальности, словно человек попадал в какое-то таинственное обиталище, доступное немногим избранным. Оба двора резко контрастировали с мрачным внешним видом замка, похожие на драгоценные камни, спрятанные в грубо сработанной шкатулке.

Не только для гостей, но и для большинства Коллег Колледж заканчивался во втором дворе. Казалось, там дальше ничего нет. Многие так и считали, тем более что обойти вокруг замка было нельзя. Однако в дальнем углу в стене находилась дверь, заслоненная деревьями и плющом. Она вела в третий двор — самое сокровенное место в Колледже, где стоял дом Магистра.

Президент Дейвисон, телохранители и Джек Колдуэлл остановились у коридора, ведущего во второй двор. Впереди виднелсясад с расчищенной от снега дорожкой. Президент посмотрел на телохранителей:

— Ждите меня здесь. — Затем обратился к Колдуэллу: — Пойдемте, Джек.

Они вышли в сад. Дейвисон опустился на каменную скамью у пруда, кивнул Колдуэллу, приглашая сесть рядом. Их окутала безмятежная тишина.

— Понимаете, Джек… — Президент вгляделся в замерзший пруд, будто заметил там что-то. — Не исключено, что секретные документы попали к русским по моей вине.

Наступило долгое молчание. Дейвисон вздохнул.

— Ингела и я… у нас была связь. Если она оказалась шпионкой, то могла добраться до секретных документов, которые я иногда оставлял у себя. В последний раз перед расставанием она была грустна и подавленна, но мне даже в голову не могло прийти, что Ингела способна предать меня и страну, ставшую ей второй родиной. Она убила себя, и мы уже никогда ничего не узнаем. — Он на пару секунд замолчал, а затем продолжил напряженно: — Джек, недомыслие, неосмотрительность… да что там говорить, обыкновенная глупость — ведь это все нам тоже даровано Богом. Если бы я мог что-либо изменить в прошлом, то сделал бы это. Но я не могу. В бандероли, которую сейчас все ищут, наверняка лежат мои письма, которые я писал ей. Там ничего особенного нет. Обыкновенные любовные письма. Я ее любил и полностью доверял ей.

— Как вы думаете, у кого сейчас находится бандероль? — спросил Колдуэлл. Разумеется, он уже знал все, о чем только что рассказал Дейвисон.

— Вероятно, у русских или у моих недругов в Вашингтоне. Это уже не имеет значения. Мне так и так крышка, — печально закончил президент. — Как только письма опубликуют, моя судьба будет решена. Конгресс не простит мне связи со шпионкой.

Колдуэлл молча кивнул.

Симз, многолетний секретарь Магистра, почтенный пожилой человек, осторожно постучал в дверь кабинета и вошел. В углу у окна за большим письменным столом, освещенным антикварной настольной лампой, сидел Магистр. На столе разложены бумаги. Много бумаг. Он работал всю ночь. Чтобы это понять, Симзу было достаточно одного взгляда. Он нахмурился. Его уже давно не удивляла феноменальная способность этого человека быстро обрабатывать информацию на множестве языков. Однако Магистр старел. Скоро он уже не сумеет трудиться в таком темпе. Вот и сейчас Симз принес документы, насей раз по Индии, касающиеся осложнения ситуации в Кашмире. Бумаги, проблемы, настойчивые просьбы глав государство встрече. А если Магистра не станет? Кто займет его место? Кто будет всем этим заниматься?

— Магистр, прибыл президент Соединенных Штатов.

Магистр поднял голову и кивнул. Его внешность полностью оправдывала ожидания. Именно таким и должен быть Магистр. Высокий, хорошо сложенный, с величественной осанкой, седой. И лицо у него необыкновенное. Оно моментально притягивало взгляды и уже не отпускало. Высокий лоб, выступающие скулы, орлиный нос, голубовато-серые глаза. Такое лицо хорошо бы смотрелось в эпоху Возрождения, например, вполне могло принадлежать одному из Медичи.

— Банкет Коллег, как всегда, сегодня ровно в восемь, — продолжил Симз и замолчал. Он наблюдал, как Магистр просмотрел принесенные документы и отложил в сторону. Симз знал, что его следующая фраза удивит даже главу Колледжа. — Магистр, с вами срочно хочет поговорить Старший Арбитр. Он предупредил меня, что об этой встрече никто не должен знать.

Магистр устремил на него взгляд. Симзу показалось, что взгляд очень грустный.

— Я знаю, устав Колледжа запрещает Старшему Арбитру встречаться с вами в это время, но…

— Пожалуйста, скажите Старшему Арбитру, — ровно произнес Магистр, — что я встречусь с ним в моих апартаментах сразу же после банкета Коллег.

Президент Дейвисон и Джек Колдуэлл сидели в большой гостиной здания приемов во втором дворе. Обстановка в стиле Людовика XIV. Много света и воздуха. Кругом позолота, на стенах большие полотна, на столиках изящные антикварные вещицы. Гостей Магистра неизменно поражало богатое убранство гостиной, особенно после сурового вида замка и ландшафта острова. В камине ярко горел огонь. Отворилась дверь.

— Господин президент.

Пожатие у Магистра оказалось на удивление крепким. Так вот он какой, этот таинственный небожитель.

Магистр обратился к советнику президента:

— Мистер Колдуэлл, рад вас видеть снова.

Колдуэлл посмотрел на президента.

— Спасибо, Джек, — промолвил Дейвисон. — Вы можете идти. Встретимся во дворе.

Магистр и президент сели. Симз принес кофе и удалился. Дейвисон рассматривал главу Колледжа.

Выглядит, конечно, хорошо, но это ничего не значит. Слава Богу, за свою политическую карьеру президент всяких навидался. Внешность обманчива. Внутри совсем не то, что с виду. А почему, собственно, Магистр должен быть исключением? И что он такого может сейчас сказать, чего президент не знает? Так что поездка сюда, наверное, была напрасной.

— Вы ознакомились с пояснительной запиской о секретных документах, которую составил Джек?

— Да, ознакомился, — ответил Магистр. — И уже беседовал с президентом Барсовым.

— А вот мне так и не удалось связаться с ним по телефону.

Магистр пожал плечами:

— Российский президент — человек занятой. — Он посмотрел в окно, затем перевел взгляд на Дейвисона. — Думаю, ваша проблема вполне разрешима.

— В самом деле? — Дейвисона удивил властный тон Магистра.

— Да. К русским действительно попали секретные материалы о ядерных ракетных базах США в Турции и Японии. Президент Барсов собирается сегодня об этом объявить. — Магистр на пару секунд замолчал. — Чтобы помочь вам.

— Что значит помочь? — сдавленно произнес президент Дейвисон.

— Дело в том, — пояснил Магистр, — что к получению секретных документов российская разведка отношения не имеет. Это постарались люди из вашего окружения. Передача русским сведений о ракетных базах США — часть плана, цель которого — отстранение вас от власти.

Дейвисон ошеломленно молчал.

— В разговоре со мной президент Барсов подтвердил, что агенту российской спецслужбы копии этих секретных документов передали в Париже.

— Кто? — хрипло спросил Дейвисон.

Магистр написал на листке две фамилии. Президент Дейвисон прочитал и шумно вздохнул:

— Боже! И что, есть доказательства?

Магистр кивнул:

— Президент Барсов прислал вот эти материалы. — Он протянул Дейвисону папку. — Я перевел их на английский, поскольку лучше, если они останутся здесь. Вы можете убедиться, что это хорошо спланированная операция. Большинство участников заговора нам известны. Сейчас уточняются детали. Полную информацию вы будете иметь завтра. Я бы рекомендовал вам действовать быстро, господин президент. Вопрос очень серьезный. В Соединенных Штатах и России есть влиятельные люди, настроенные против вас.

— Надеюсь, Колдуэллу доверять можно?

Магистр внимательно посмотрел на него.

— Несомненно.

— А Олсену, шефу ЦРУ?

— Да. А вот охрану вам следует заменить сразу, как только прибудете в Вашингтон.

— Как эти люди собирались действовать дальше?

— Через две недели после импичмента вы должны были погибнуть в авиационной катастрофе.

Вот такой получился интересный разговор. Совсем не то, что ожидал Дейвисон. Прав Джек Колдуэлл, этот человек действительно оракул. Он знает все — что было, что есть, что будет.

Президент США погрузился в чтение материалов, присланных российским президентом Барсовым. Невероятное напряжение последних дней постепенно спадало. Ингела не предала его. Она не являлась шпионкой. Закончив, Дейвисон откинулся на спинку кресла. Зачарованно посмотрел на Магистра. Этот красивый усталый старик за минуты превратился в мудрого доброго друга.

— Президент Барсов решил вам помочь, — продолжил Магистр, — ведь отстранение вас от власти противоречит интересам России. В ближайшее время он намерен предпринять следующее: примерно через час в Москве состоится экстренная пресс-конференция, входе которой он официально пригласит вас с визитом в Россию, чтобы обсудить дальнейшее сокращение ядерных вооружений. Он также заявит, что копии американских секретных документов переданы с целью подорвать доверие между двумя странами. Никакой ценности они не представляют. Он назовет фамилии лиц, передавших эти документы. От вас президент Барсов ожидает решительных действий. Вот перевод текста его выступления.

Дейвисон мрачно кивнул, быстро просмотрел бумаги и вернул Магистру.

— Вам следует незамедлительно принять приглашение на саммит и посетить Россию не позднее чем через три недели. Это поможет Барсову утихомирить ястребов в своем правительстве, решительно настроенных требовать увеличения расходов на ядерные вооружения. Победить должны обе страны, и его и ваша, а не горячие головы в его окружении и предатели в вашем. Понимаете, господин президент, эти двое представляют могущественные круги лиц в США и России. Они давно получают откаты с контрактов на вооружения, особенно ядерные. Вы им очень мешали. Они опасались, что рано или поздно вы докопаетесь до их темных делишек. И решили нанести упреждающий удар.

— То есть все ради денег?

— Частично. Главным образом им нужна власть.

Дейвисон не верил происходящему. Он только что был на пороге гибели, а теперь вот победа.

— Давайте поговорим о ваших неприятностях. — Магистр поставил чашку на поднос. — Личных.

— Ингела Перлман перед гибелью послала бандероль с письмами. Вы знаете кому? — еле слышно произнес Дейвисон.

— Да, — ответил Магистр.

Дейвисон затаил дыхание.

— Ингела послала бандероль мне, — продолжил Магистр. — Потому что больше не доверяла никому. В письме она рассказала, что ее давно шантажируют люди из Вашингтона и теперь у нее нет иного выхода, кроме как покончить с собой. Объяснила, что посылает мне письма, написанные любимым человеком. Она не нашла в себе сил уничтожить их. Попросила меня решить, как с ними поступить.

— И что вы сделаете? — глухо спросил Дейвисон после долгого молчания.

Магистр кивнул в сторону камина. Только сейчас президент заметил, что на столике лежит бандероль.

— Господин президент, я не читал эти письма и думаю, их не читал никто, кроме нее. — Магистр поднялся с кресла. — Считаю, они должны быть возвращены тому, кто их написал. Не сомневаюсь, именно этого хотела и Ингела Перлман. Вот вы и решите, как с ними поступить. Посидите, поразмышляйте у камина. А я вынужден вас оставить. У меня назначены встречи, а вечером ежегодный банкет Коллег. Мое присутствие там обязательно. — Он направился к двери.

— Магистр!

Глава Колледжа обернулся.

— Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь… — голос президента Дейвисона пресекся, — только скажите.

— Спасибо, — мягко промолвил Магистр. — Без помощи я бы не мог работать.

Президентский кортеж отъехал от Колледжа. В машине Дейвисона на экране телевизора президент Барсов выступал на пресс-конференции. «Русский медведь» был прямолинеен, как всегда: «Да, мы действительно получили документы, якобы раскрывающие кое-какие американские атомные секреты, но это откровенная фальшивка, сфабрикованная злоумышленниками с целью испортить отношения России и США. К этому причастны также и некоторые российские официальные лица. С ними сейчас разбираются. В общем, кризиса в отношениях между нашими странами нет. Напротив, настало время организовать встречу на высшем уровне, чтобы обсудить вопросы сокращения вооружений. Я приглашаю президента Дейвисона посетить Россию с официальным визитом. Пусть он узнает, что такое русское гостеприимство, и попробует хорошей водки. Нашим странам давно пора начать более тесное сотрудничество во всех областях деятельности…»

Президент Дейвисон выключил спутниковую линию.

— Ну и какое у вас впечатление от встречи с Магистром? — поинтересовался Джек Колдуэлл.

Кортеж въехал в лес. Дейвисон посмотрел в окно, вспоминая письма, которые бросил в огонь. Магистр специально положил их на столике рядом. Невероятно.

Он повернулся к Колдуэллу:

— Вы были правы, Джек, после общения с ним человек действительно становится мудрее. — Затем на его лице вспыхнула знаменитая улыбка. — Вы заслужили от меня хороший рождественский подарок.

А вот советника президента по национальной безопасности Пола Фочера в сочельник ждал неприятный сюрприз. Его обвинили в государственной измене, начали расследование. Он не стал дожидаться ареста и покончил жизнь самоубийством.

Две недели спустя было объявлено об отставке вице-президента Джо Бьюкенена по состоянию здоровья. Что-то с сердцем. В газетах и на телевидении полагали, будто это результат стресса. Еще бы, ведь его лучший друг, советник президента по национальной безопасности, оказался государственным преступником. Вскоре в прессе появились сообщения, что Ингела Перлман на самом деле являлась любовницей не президента, а Пола Фочера. Такие дела.

А Дейвисон стал одним из самых выдающихся президентов США двадцать первого века.

И с ним рядом всегда была его верная жена.

КОЛЛЕДЖ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Лучшим правитель тот, о ком народ знает только то, что он существует.

Лао-цзы

В сотне километров от западного побережья Шотландии существует одинокий островок Тира, получивший название Земля мудрости. Его можно найти только на очень подробной карте Северной Атлантики. Около двадцати километров в длину и шесть в ширину. Небольшая бухта. В центре маленькое озеро. Об этом ничем не примечательном островке никто бы никогда и не вспомнил, если бы на нем не располагался Колледж.

Более тысячи лет кельты и викинги сражались друг с другом на берегах Шотландии, а на этот островок ни разу не заглянули. Лишь в восьмом веке о нем вспомнил лорд, прозванный Повелителем островов, властвующий в этой части Шотландии. Он повелел воздвигнуть там небольшой замок, который его потомки предали забвению. Шли века, а остров оставался необитаемым. Его посещали бакланы и другие морские птицы на своем пути на север и обратно. Владельцы, похоже, о нем забыли.

И вот в 1165 году у Маргарет, жены Дональда, Повелителя островов, родился сын Джеймс. Тогда в Шотландии не прекращались кровавые междоусобицы, так что Дональд вскоре погиб в одной из битв, оставив безутешную вдову и малого сына. Когда Джеймс подрос, душегубство переместилось на Святую Землю, которую так обильно полили кровью, что ее было бы трудно назвать святой. Участник крестового похода Джеймс, Повелитель островов, был ранен у стен Иерусалима. Лежа в лазарете, умирая от ран, Джеймс поклялся Богу, что если ему суждено снова увидеть суровые берега Шотландии, он создаст на одном из своих островов Колледж мудрецов, чьей единственной целью будет давать советы властителям народов, как жить в мире и не затевать войн.

Милостью Божьей Джеймс, Повелитель островов, выжил и возвратился со Святой Земли на родину. Когда его сын достиг совершеннолетия, Джеймс передал ему правление, а сам удалился в замок на острове Тира. Там в холодный декабрьский день 1217 года был основан Колледж, где первый Магистр, Джеймс, собрал под своим началом двадцать мудрецов, много позднее их стали называть Коллегами. Немногие верили, что дело Джеймса продолжится после его смерти. Однако Господь распорядился иначе. Джеймс умер, причисленный к лику святых, и на его похороны съехалась вся знать Шотландии. В столь редкие минуты единения эти грозные воины, собравшиеся на кладбище при Айонском аббатстве, поклялись на кельтском кресте, что они сами и все члены их кланов будут поддерживать основанный Джеймсом Колледж во имя Шотландии и сохранения мира.

Деньги на Колледж никогда не взимали, их давали добровольно из уважения к святому Джеймсу и его детищу. Сначала в Шотландии, а затем в течение веков средства на остров Тира стекались со всех уголков земли. Повсюду верили в мудрость Магистра и его Коллег.

Джеймс установил правило, согласно которому число Коллег никогда не должно превышать восьмидесяти, чтобы они все были наделены высокими дарованиями, и во главе Колледжа стоял единоличный правитель, Магистр. Этот догмат неукоснительно соблюдался, как и требование, чтобы все происходящее в Колледже держалось в строжайшем секрете. Члены Колледжа с момента его основания никогда не раскрывали своей принадлежности к нему. Можно лишь предполагать, что выдающиеся личности, такие, например, как Иоахим Флорский, Роджер Бэкон, Джейн Гасконская, Дуне Скотт, Пьер Рошель, Исаак Ньютон, Атанасиус Кирхер и Роберт Бойль, скорее всего были Коллегами, а возможно, и Магистрами.

В память основателя Колледжа каждый год в конце декабря устраивают банкет, на него собираются Коллеги в полном составе. В течение года они обычно находятся за пределами Колледжа, хотя имеют там апартаменты, которые могут занимать когда пожалеют.

Вот так Колледж продолжал свою деятельность в течение веков, постоянно наращивая влияние, но всегда оставаясь в тени.

После встречи с президентом Соединенных Штатов Магистр по подземному проходу, к которому имел доступ он один, возвратился в свои апартаменты в третьем дворе. Поднявшись по длинной мраморной лестнице в спальню на верхнем этаже, он начал переодеваться для ужина. Вскоре колокол часовни возвестил время начала банкета.

В камине большого зала горел огонь, освещая витражные окна, изящную резьбу по дереву и средневековую стенную роспись. На длинных деревянных столах, сколоченных еще в эпоху Возрождения, были разложены тяжелые серебряные приборы, а на боковых столиках красовались большие плоские бутылки с вином. За прошедшие столетия в этом зале мало что изменилось.

Стали появляться Коллеги в черных мантиях. Они заняли свои постоянные места. Несколько человек отсутствовали. Например, Джек Колдуэлл. По понятным причинам. После того как часы пробили восемь, в наступившей тишине раздался голос Симза:

— Банкет Коллег начинается.

На этом традиционном ежегодном ужине Коллеги могли вдоволь пообщаться друг с другом, обменяться мнениями, побеседовать о жизни. Им было суждено оставаться в Колледже до конца дней, но все равно каждый был посвящен только в детали своего проекта. Более полной информацией о работе Колледжа располагали немногие избранные, их называли Арбитрами. Все знал лишь один человек — Магистр. Загадочная личность. Его имя не принято упоминать в разговоре даже на территории Колледжа. О масштабах его влияния Коллеги могли лишь догадываться.

— Таня! — коротко произнес кто-то рядом.

Магистр, сидевший за почетным столом вместе с пятью Арбитрами, поднял голову. Одна из Коллег-женщин, по имени Таня, весело рассмеялась и послала воздушный поцелуй Себастьену Дефражу, который сидел за другим столом. У них, кажется, любовь. С этими двумя Магистру скоро предстояло серьезно поговорить. Правда, по иному поводу.

Он начал искать глазами еще троих Коллег. Рекса Буна не заметить было трудно. Этот гигант возвышался над всеми за одним из столов, энергично жестикулируя. Видимо, там обсуждали проблемы ядерной физики. В задней части зала Магистр увидел Эндрю Брендона, который с серьезным лицом беседовал с женщиной, экспертом по исследованию космоса. Бедный Брендон, он так и не оправился после гибели жены. А вот элегантный Горан Радич за столом неподалеку от Магистра, где расположились Коллеги, занимающиеся деятельностью спецслужб. Магистр привлек Горана к расследованию заговора против президента Дейвисона. Горан сработал великолепно. Очень помогли его контакты со спецслужбой русских. Этот человек подавал большие надежды.

— Слово предоставляется Второму Арбитру.

Коллеги затихли. Сидящий справа Арбитр поднялся и обратился к собравшимся. Магистр слушал вполуха. Он размышлял. Что бы сказал Повелитель островов Джеймс, увидев все это? Со дня основания Колледжа минуло восемьсот лет, и детище Джеймса ни на мгновение не переставало работать, продолжая и развивая его благородные устремления. Магистр обвел взглядом Коллег. Люди выдающиеся. Каждый в своей области. Многие занимали важные посты в учреждениях различных стран. Все они дали клятву посвятить жизнь Колледжу, трудиться на него тайно, никогда не раскрывая своей принадлежности. И это в дополнение к основной работе.

— Магистр! — К столу наклонился Симз. — Есть сообщение. Через несколько часов президент Соединенных Штатов объявит о своем визите в Россию на следующей неделе. Начнутся переговоры о сокращении ядерных вооружений. Он хочет, чтобы вы знали об этом заранее.

Магистр кивнул и продолжил размышления. В будущем работу Колледжа придется изменить. В наступившем веке возникли новые угрозы, не похожие на прежние. Колледжу будет все труднее противостоять натиску сил, стремящихся сломить это последнее прибежище альтруизма. Тут потребуется Магистр, наделенный большой мудростью и знанием, сознающий сущность власти и ее дьявольское коварство.

Каждый из сидящих в этом зале обладает огромной властью. Тайной, скрытой. Не говоря уже об Арбитрах и самом Магистре, верховном правителе Колледжа. Он наблюдал за Коллегами. Несомненно, они все желали бы занять его место, подняться на вершину и увидеть самые сокровенные тайны человечества. Их можно понять, но в своем стремлении к власти люди совершают ужаснейшие поступки.

Магистр опять обвел глазами зал. Арбитры, Коллеги, преданнейший Симз, другие служащие, работающие в Колледже с тем же усердием, что и их праотцы.

Возможно ли уйти сейчас, в такое время, когда Колледжу необходима помощь? Когда впереди ожесточенная борьба за выживание? Не приведет ли отказ от власти к катастрофе?

Однако решать это предстояло не Магистру.

Второй Арбитр закончил речь. В большом зале наступила тишина. Симз объявил:

— С заключительным словом выступит Магистр.

Магистр поднялся.

После выступления Магистра официальная часть банкета закончилась. Некоторые Коллеги ушли, но большинство остались сидеть за столами, выпивать, закусывать, беседовать. Симз провел Старшего Арбитра по третьему двору к дому Магистра. Они поднялись в одну из гостиных. Старший Арбитр сел в кресло и стал ждать, повторяя в уме свою речь.

Он оглядел комнату. На стенах висели портреты Магистров прошлого. На столиках, в шкафчиках мерцало серебро, различные антикварные вещицы. Внимание Старшего Арбитра привлекла очень красивая китайская шкатулка-головоломка.

Вошел Магистр и молча сел в кресло напротив. Старший Арбитр рассматривал его несколько секунд. Магистр не так уж сильно изменился за те тридцать пять лет, что они знакомы. Ему за семьдесят, но выглядит довольно крепким. Глаза живые, настороженно-внимательные, как прежде. Необыкновенный, замечательный ум.

Магистр молча выслушал то, что сказал Старший Арбитр, и кивнул. Старший Арбитр поднялся и собрался уходить. У двери гостиной он обернулся:

— Мы ждем вашего решения, Магистр. Оно должно быть принято в течение трех дней.

Старший Арбитр прошагал по коридору, со стенами, обшитыми дубовыми панелями. Ему очень хотелось задержаться, поболтать с Магистром, предаться воспоминаниям. Ведь они столько лет вместе. Но ритуал предписывал удалиться.

Старший Арбитр шел и грустно качал головой. Что делать? Ведь в нынешней ситуации Магистр незаменим. Почти.

Асам Магистр тем временем сидел, прислушиваясь к удаляющимся шагам Старшего Арбитра, и тоже невесело размышлял. Сейчас решалась судьба самого Колледжа. Впервые за много лет. Он устало наклонил голову, вспоминая слова, сказанные Старшим Арбитром.

Значит, Игра началась.

ИГРОКИ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Люди по природе своей существа ненасытные. Мы желаем всего, но, по счастью, не можем всего достигнуть.

Макиавелли.

Рассуждения о первой декаде Тита Ливия

Декабрь. Колледж

Рекс Бун был польщен. Весьма. Его пригласил на ужин Магистр. Он двигался по дорожке к лодочной станции, расположенной в двух километрах от Колледжа, вдыхая морозный утренний воздух. Приятно, когда тебя выделяют из толпы не только благодаря внешности. Потому что внешность у Рекса впечатляющая. Высокий, статный, сложение, как у Арнольда Шварценеггера, его трудно не заметить. При этом он удивительно пластичен и подвижен. Все это вкупе с коротко остриженными белокурыми волосами, волевым подбородком и приплюснутым носом делало его воплощением победителя. Такой идет по жизни не останавливаясь, сметая на своем пути все преграды. Он бы выделялся даже на поле сражения Троянской войны. Под стать физическим данным у Рекса и интеллект.

— Дженкинс, я погребу с часок, — негромко крикнул он тучному смотрителю лодочной станции, стоящему на противоположном берегу.

Тот помахал ему в ответ.

— Хорошо, доктор Бун. Но учтите, там дальше на озере много льда.

Рекс беззаботно улыбнулся. Какой там лед! Он вышел на берег и осторожно втиснул свое внушительное тело в небольшую академическую лодку-одиночку. Затем стряхнул снег с бортов. Конечно, там на озере плавают льдины, но это чепуха. Вообще-то для Рекса все чепуха. Рекс размял мускулистые руки и плечи, настраивая их для работы. Он давно хотел стать Коллегой и достиг этого два года назад. И вот неожиданно вчера, через несколько дней после банкета, Симз передал ему приглашение поужинать с Магистром. Какая честь! Он представлял, что они будут вдвоем. Потрясающий тет-а-тет. Может, Магистр желает обсудить его последнюю статью в журнале «Ядерная физика»?

— Я схожу до Карин-Друр и обратно! — крикнул он смотрителю.

Одиночка стремительно отошла от берега. Солнечные лучи пытались пробить облака. В некоторых местах это им удалось. Вдалеке горы были покрыты снегом. Ледяная вода в озере стояла почти неподвижно. Рекс любил природу севера Шотландии. Он всегда мечтал жить в таком месте. Суровый ландшафт, холодные зимы. Жить и выходить вот так утром для гребли — спорта индивидуалистов.

Одиночка направлялась к центру озера. Рекс оглянулся на лодочную станцию. В душе пели трубы восторга. Он чувствовал себя победителем.

Таня шумно втянула в себя воздух, потом выпустила и часто задышала, содрогаясь всем телом. Вдавила спину в подушки, закрыла глаза. В эти секунды она позволила телу взять верх над сознанием. Чувство времени потеряно. Никаких забот, ничего. Одно блаженство.

Медленно и неохотно она вернулась в действительность, назад, в свои апартаменты в Колледже. Назад к Себастьену. Они вместе более двух лет, и в такие моменты она могла простить ему все.

Таня устало приподнялась и наклонилась над Себастьеном.

— Ты забыл сказать мне кое-что…

— Я люблю тебя.

— Не то.

— Ты лучше всех.

— Не то.

Она дернула его за волосы.

— Ну давай же!

Таня разглядывала лицо возлюбленного, и оно ей очень нравилось. Красивое, выразительное, темно-карие глаза, сбоку на лбу небольшой шрам. Он бы хорошо смотрелся в эротических фильмах. Идеальный любовник.

— Сегодня у нас был потрясающий секс, — проговорил он тоном мученика.

— Совсем не то. — Таня сильнее потянула его волосы.

Себастьен откинул голову на подушки.

— Намекни.

Она хихикнула и отстранилась.

— Сам подумай, дурачок.

Взгляд Себастьена лениво блуждал по телу Тани, лаская ее наготу. Задержался на великолепной груди, прикрытой белой атласной простыней.

— Себастьен! — Таня снова наклонилась над ним, посмотрела в смеющиеся глаза. — Ведь ты забыл рассказать мне кое-что, верно?

— Что значит забыл?

Он продолжал разглядывать ее. Темные длинные волосы, овальное итальянское лицо, чуть смуглое, полные губы, изящные скулы. И глаза, чудные, изумительные глаза. Его возлюбленной тридцать лет. Пик физической привлекательности. Зрелая, опытная, чувственная. И такая женщина его любит.

— Ты получил приглашение на ужин к Магистру?

— Какое приглашение?

— Что, не получил? В самом деле?

— Нет. — Его тон был почти возмущенным.

Ее щеки вспыхнули.

— О, Себастьен! Извини. Я не знала.

Себастьен отвернулся. Ему нравилась ее спальня. На стенах работы представителей современного искусства, богатые, теплые тона. Он знал, что если нажмет вот эту кнопку у постели, шторы раздвинутся и откроется потрясающий вид на гору Муллах-Мор.

— Значит, ты получила приглашение на ужин с Магистром, а мне даже не сказала?

— Себастьен, извини. Я думала, ты тоже получил и дразнишь меня. Честно. — Она провела кончиком пальца по его мускулистой груди.

— Ладно, забудем. — Себастьен зарыл голову в подушку.

— Себастьен, я же извинилась, — расстроенно произнесла Таня. — Я думала, Магистр пригласит тебя тоже.

Он молчал.

Наверное, обиделся. Вот черт, ведь Себастьен очень самолюбивый. Зачем только она начала этот разговор…

Очень скоро Себастьен принялся гладить ее стройные ноги под простынями. После второго раунда занятия любовью Таня отправилась в ванную комнату принять душ. Себастьен лежал, откинувшись на подушки. Улыбался.

— Ты скотина!

Приглашение Себастьену на ужин к Магистру лежало рядом с шампунем. Он его специально туда положил.

День в студии выдался беспокойный. Примадонна германского телевидения Сабина Стрикер тихо выругалась. Через несколько минут должны включить камеры, а самый важный гость передачи еще не прибыл. Рейс задержали. Она отбросила назад свои золотистые волосы и поклялась, что это будет ее последняя передача на «Дойче телефункен».

— Кристиан! — Сабина отстранила гримера и дернула за рукав координатора передачи. — Где наш гость?

— Не знаю, Сабина.

— Так найди его! Не стой здесь! Черт побери, а где продюсер? Где Джордж?

Сабина сорвалась с места. Операторы и прочий телевизионный персонал испуганно расступались перед ней. Лицо примадонны выражало суровую решимость.

«Да я просто убью его! Ну почему у телевизионных продюсеров всегда на первом месте любовные делишки? Я не против делишек, но мой бывший муж Джордж обнаглел. Надо же так прилипнуть к сиськам этой голландской телевизионной дивы, когда у нас идет последняя передача серии! Ну ничего, я Джорджа проучу, обольщу его любимого оператора, поляка с непроизносимой фамилией и голосом как толченое стекло!..»

— Вы Сабина Стрикер?

— Я занята! — бросила она и сразу резко развернулась. Ее лицо мгновенно прояснилось. — О, извините! Вы Горан Радич?

Он более элегантный, чем она ожидала, но в принципе такой же, как на фотографии. Светло-каштановые волосы, усы, тонкие губы, четко очерченное, почти угловатое лицо. Была в нем, правда, небольшая особенность. Небольшая, но для нее важная. Узкое лицо в сочетании с голубыми холодными славянскими глазами. Это намекало на суровую решительность, почти жестокость. Сабине это нравилось. Пикантная острота, как у авангардной мебели тридцатых.

— Мистер Радич…

— Горан.

— Горан. — Она обвила рукой его талию, прикрытую дорогим кожаным пиджаком, и повела к столу в студии. — Извините, но передача начинается через пару минут. Эфир прямой, так что времени что-либо подготовить у нас нет.

— Все в порядке.

Холоден, как наемный убийца.

— Присядьте, я расскажу вам, как пойдет передача. После моей краткой информации мы начнем обсуждение экономики Восточной Европы. На экранах мониторов с вами будут полемизировать профессор Манхеймерского института Лео Тидерман и профессор Венгерского технико-экономического университета Иштван Лакатош.

— Ясно.

Студия мгновенно опустела, приглушили свет, операторы подкатили камеры. Сабина села на стул, оправила кожаную юбку, надула губки и улыбнулась своей знаменитой улыбкой, которая сделала ее самой популярной ведущей политических передач в Германии.

— Добрый вечер! Сегодня последняя передача из нашего цикла, посвященного мировой экономике. Мы обсудим состояние финансов стран Восточной Европы и то, как на него повлиял кризис в Юго-Восточной Азии. Но вначале репортаж о волнениях в Румынии.

Пошел ролик. Сабина бросила взгляд на Горана, сидевшего напротив. Она забыла спросить, насколько хорошо он владеет немецким. Ролик закончился. На экране появился Тидерман. Через несколько минут Сабина пожалела, что решила начать передачу с этого зануды.

Профессор продолжал бубнить, и она не выдержала:

— У нас в студии Горан Радич, эксперт Института международных отношений. Господин Радич, вы согласны с профессором Тидерманом относительного того, что дефицит торгового баланса в Болгарии и Чехии станет увеличиваться?

Возникла пауза. Глаза Сабины расширились. «Может, он едва говорит по-немецки? Катастрофа! Я попытаюсь переводить…» Она открыла рот, но заговорил Горан. На безупречном немецком, без акцента. Очень скоро обнаружилось, что он превосходно владеет материалом. Всеобъемлюще.

Сабина откинулась на спинку стула и слушала. Действительно слушала, а не притворялась, будто слушает. Она с удивлением обнаружила, что получает удовольствие. Зрителям передача понравится. Тидерман — зануда, но он самый крупный немецкий эксперт по экономике. И вот сейчас человек на много лет моложе спокойно, без суеты и рисовки, показал изъяны его анализа и детально разобрал их. Как эротично! Сабина пошевелилась, юбка приподнялась. Теперь зрители могли созерцать ее ноги во всей красе. Им нравилось, когда она их показывала. Повышало рейтинг.

— Так вы считаете, господин Радич, — Сабина жеманно округлила глаза, — что профессор Тидерман при рассмотрении военного сектора экономики Болгарии слишком много внимания уделил макроэкономическим факторам?

— Да, я так считаю.

Сабина продолжала слушать. Мягкий успокаивающий тон, аргументы настолько основательны, что с ними нельзя не согласиться. Сабина опять пошевелилась на стуле и поправила юбку.

Она не могла вспомнить, надела ли трусики. Впрочем, какая разница? Ведь зрителям, наверное, интереснее всего именно это.

— Спасибо, господин Радич. — Сабина была готова расцеловать его. Она повернулась к монитору. — Ваши комментарии, профессор Лакатош?

Тот изложил свое мнение. Сабина ликовала, передача шла как по маслу. Она посмотрела на Горана. Тот внимательно слушал венгерского экономиста.

— Господин Радич, вы согласны с профессором Лакатошем?

— Боюсь, что нет.

— В самом деле? — Сабина широко раскрыла глаза и вспыхнула улыбкой. — Пожалуйста, объясните почему.

Она внутри смеялась, когда Горан камня на камне не оставил также и от анализа Лакатоша. Превосходное окончание серии экономических передач. Один гений и два идиота, которые считали себя гениями. Интересно, каков он в постели? Похоже, потрясающий. Она не сомневалась. Плюс ко всему ей нравился его пиджак. Он так удачно подходил к ее юбке.

— И последний вопрос, господин Радич. Прокомментируйте, пожалуйста, снижение на двадцать процентов добычи угля в Словакии в течение последних четырех месяцев.

Надо пригласить его куда-нибудь после передачи. Сабина бросила взгляд на приземистую фигуру Джорджа за телевизионными камерами. Одна его рука покоилась на спине этой голландки. Черт бы его побрал! Сабина кокетливо провела пальцами по своим волосам, с обожанием глядя на Горана. Будет о чем написать в следующих выпусках желтых таблоидов. Она хотела Горана. А то, что Сабина хотела, она неизменно получала.

Передача закончилась. Сабина и Горан встали и пожали друг другу руки.

— Спасибо, вы изумительно провели передачу.

Может, он Коллега? Спрашивать бесполезно, все равно не скажет.

— Замечательно. — Широким шагом к ним двигался Джордж. С ним рядом семенила длинноногая блондинка. У нее были определенные трудности с поддержанием равновесия. Во-первых, непомерно высокие каблуки, а во-вторых, огромные силиконовые груди. Покачиваясь, они тянули ее куда-то вбок. — Обсуждение прошло просто великолепно! — Джордж похлопал Горана по спине. — Вы, мистер Радич, говорили необыкновенно интересно. Мы обязательно пригласим вас еще. А теперь пойдемте и отметим успех.

Горан любезно улыбнулся:

— Боюсь, не получится. Я должен немедленно лететь в Лондон. Дела.

Сабина проводила его до двери. Даже вышла вместе с ним, хотя воздух был холодный. Горана ждал лимузин, чтобы отвезти в аэропорт. Она поежилась, небольшие соски под атласной блузкой отвердели.

— Спасибо еще раз. — Сабина хихикнула. — Знаете, а профессор Тидерман никогда вам этого не простит.

Глаза Горана заискрились.

— Жаль. Я просто не мог согласиться с его доводами. Профессор пренебрег некоторыми фактами.

Сабина легонько удержала руку Горана, когда он садился в автомобиль.

— Может, останетесь?

— Очень хотелось бы, но мне действительно необходимо срочно лететь. — Горан нежно улыбнулся ей.

— Тогда в другой раз?

— Обязательно.

Лимузин отъехал от тротуара. Горан помахал Сабине на прощание. Симпатичная девушка. И правильно, что избавилась от такого мужа. Она заслуживает лучшего. Однако были две причины, почему Горан не мог сегодня вечером развить отношения с Сабиной.

Первая: Горан — гомосексуалист.

Вторая: ему действительно надо лететь. Магистр пригласил его на ужин.

— Полагаю, их держат здесь, на берегу реки, что существенно затрудняет ситуацию. Доставка войск на самолетах невозможна.

Капитан миротворческих сил ООН Гарно постучал пальцем по разложенной на столе карте Демократической Республики Конго, бывшего Заира. Они находились в разрушенной хижине с провалившейся тростниковой крышей, где было удушающе жарко. Над ними роились мухи. Эндрю Брендон и капитан старались не смотреть на пол, усеянный бляшками засохшей крови. По запаху можно было определить, что трупы отсюда убрали вчера.

— Сколько, вы думаете, они захватили?

— Около десяти женщин и двадцать детей. — Капитан Гарно отмахнулся от мух. — Скверно. Мятежники обещали всех их перерезать, если президент к пяти часам не освободит их главаря Мусавену. Они свое обещание выполнят.

— Конечно. — Эндрю смотрел на тощего француза, капитана. Угол рта подрагивает. Нервный тик. Курит беспрерывно. Подрагивают и руки. В джунглях Конго наверняка не более трех месяцев. Еще три, и капитан Гарно сойдет с ума или погибнет. Нужно написать рекомендацию, чтобы его отозвали. — Значит, сколько времени осталось?

Гарно взглянул на часы.

— Сейчас четыре тридцать. Так что жить им еще тридцать минут. Президент никогда не отпустит Мусавену. Несчастные. — Француз бросил окурок на землю и свернул карту.

Эндрю встал на пороге хижины. Несколько дней назад в этой деревне кипела жизнь, а теперь вот одно пепелище. Тут жили двести человек, которые почти все лежат сейчас в наспех вырытой братской могиле. Головорезы выжидали неподалеку в джунглях, пока дети вернутся из школы, потом согнали жителей деревни в церковь и методично всех перерезали. Даже женщину, у которой начались родовые схватки. Убили ребенка, прежде чем он вдохнул в себя этот теплый, пронизанный солнцем воздух.

— Ничего нельзя сделать, — произнес капитан Гарно.

Так оно и было. Взяв заложников, мятежники предупредили, что убьют любого, кто приблизится к их лагерю. В том числе и миротворцев ООН. Кончать жизнь самоубийством в планы капитана не входило. Тем более на этой забытой Богом земле.

— А я все же попытаюсь, — произнес Эндрю. — Схожу к ним. Один.

Капитан Гарно остолбенел.

— Вы сумасшедший! Они убьют вас. Это же не люди, а кровожадные монстры! Хищные звери по сравнению с ними ангелы. — Он воздел руки к небу. — Зачем это вам нужно? Заложники погибнут в любом случае.

— Вероятно. — Эндрю пожал плечами. — Но я схожу.

Он подошел к своему джипу, достал спутниковый телефон. Затем, забросив на плечо куртку, направился в джунгли.

Капитан Гарно смотрел ему вслед, качая головой. Безумец. Два часа назад он позвонил на базу миротворцев ООН в Капанге, доложил дежурному, что мятежники взяли заложников и отказываются вести переговоры. Дежурный сказал, что пришлет помощь. Через полчаса прибыл один человек на военном джипе. Капитан Гарно удивленно рассматривал его. Среднего роста, австралиец, рыжеволосый, крепкого телосложения, примерно лет тридцати пяти. В общем, непонятно кто. Капитан Гарно вежливо приветствовал Эндрю, как положено, но в душе возмущался. От него отмахнулись. Прислали консультанта, просто так, для проформы. Тут даже пятьдесят легионеров не смогли бы освободить заложников. И вот теперь этот Эндрю отправился на верную смерть. Да, в Конго у многих съезжает крыша.

После ухода Эндрю капитан Гарно сел на скамейку и стал ждать. Рядом сели его четверо подчиненных. Капитан закурил очередную сигарету. То же сделали и остальные. Сидели, болтали, убивали время. То, что мятежники прикончат Эндрю, он не сомневался. Но как? Разрубят голову пополам? Пристрелят? Скорее первое. Они не станут зря расходовать патроны. Не такие это ребята.

Ждать оставалось еще пятнадцать минут.

Через двадцать минут появился Эндрю. Позади него шли восемь женщин и много детей. Эндрю вел одного мальчика за руку. Процессия остановилась у скамьи.

— Пожалуйста, переправьте их в лагерь перемещенных лиц в Капанге, — произнес Эндрю. — Этого мальчика, его зовут Обеди, надо поместить в госпиталь. У него легкое ножевое ранение. А мне сейчас нужно ехать. Вернусь через пять дней.

Эндрю положил спутниковый телефон на заднее сиденье джипа и отъехал, оставив потрясенных капитана и его подчиненных наблюдать клубы пыли, поднятые автомобилем.

Вечером капитан Гарно отправился в лагерь перемещенных лиц в Капанге во второй раз. Он знал, что с женщинами разговаривать бесполезно. Они ничего не расскажут. Так что сел в госпитале у койки семилетнего Обеди. Ему уже перевязали руку. В брезентовом шатре, освещенном несколькими фонарями «молния», было душно. Обеди лежал, смотрел в потолок. Когда появился капитан Гарно, взглянул на него без интереса.

Гарно начинать разговор не спешил. Он извлек из кармана шоколадку и дал ее Обеди. Поболтал с дежурной сестрой. Наконец уселся и перешел к делу. После второй шоколадки Обеди сообщил, как все случилось. Этот белый человек, Эндрю, вышел на берег реки. Сел на землю перед мятежниками. Достал телефон и начал звонить. Один раз, другой. После третьего звонка белый человек увел с собой женщин и детей.

— Любопытно! — усмехнулся капитан Гарно. — Так кому звонил белый человек? Может, ты вспомнишь?

Обеди не вспомнил даже после еще одной шоколадки. Однако, как ни странно, он запомнил,какими словами белый человек закончил первую телефонную беседу. Он сказал: «Спасибо, Магистр».

Эндрю смотрел в окно. В салоне стоял ровный гул самолетных двигателей. Под ним простирались африканские джунгли. Завтра он будет далеко отсюда.

Завтра он будет ужинать с Магистром.

МАГИСТР

ГЛАВА ПЯТАЯ

Мудрый ни в чем не терпит неудачу.

Потому что ничего не делает;

Он ничего не теряет, потому что ничего не имеет.

И потому желание мудрого есть не иметь желаний,

И его не смутишь никакими диковинами.

Для него они не имеют ценности.

Лао-цзы

Симз еще раз просмотрел список гостей Магистра. В нем было пять Коллег: Рекс Бун, Горан Радич, Эндрю Брендон, Себастьен Дефраж и Таня Джонсон. Он отложил его и взглянул на часы. Восемь. Пора. Наверное, они ждут во втором дворе. И наверняка заинтригованы предстоящим ужином с Магистром в его апартаментах. Ведь это большая редкость. Если Магистр кого-нибудь и приглашал на ужин, то это всегда происходило в зале приемов во втором дворе. А третий двор и личные покои Магистра видели вообще единицы. Таковы правила, существующие в Колледже испокон веков.

Симз прошел по гравийной дорожке в первый двор, потом во второй. Кругом тишина. Почти все Коллеги разъехались на Рождество. Небо усыпано звездами, под ногами скрипит снег. Симз не мог вспомнить, чтобы Магистр приглашал на ужин кого-либо из Коллег в такую пору. В декабре, под Рождество. А ведь он служил у Магистра уже почти тридцать лет.

Таня прижалась к плечу Себастьена.

— Я замерзла.

Она бросила взгляд на Рекса. Он молчал, но на его губах играла улыбка. Таня улыбнулась в ответ.

О чем он думает?

Они познакомилась четыре года назад на международном симпозиуме по атомной энергии. Рекс тогда еще не являлся Коллегой. Таню на симпозиум направили с ее официальной работы, как эксперта Европейского компьютерного союза. Она была специалистом по компьютерному моделированию, в том числе и ядерных взрывов. Он работал во Всемирной ассоциации по ядерным исследованиям советником. Его доклад значился в программе. Таня внимательно прослушала доклад, и он показался ей самым интересным из всех, что прозвучали на симпозиуме. Очень толковый, кристально ясный. Чувствовалось, что у этого парня недюжинные способности. Но Рекс привлек Таню не интеллектом. Он понравился ей сразу же, как только вышел на трибуну. Что-то в его крепкой мускулистой фигуре показалось ей успокаивающим и пробуждающим нежность. Он как огромный диван, куда можно нырнуть и почувствовать себя полностью защищенной. Тане давно уже не хватало рядом человеческого существа, которое могло бы скрасить одиночество, не покидающее ее с детства, после ссоры, а потом ужасного развода родителей. Но при этом она должна оставаться совершенно свободной. Непременное условие. Рекс в образе огромного мягкого дивана идеально подходил. Она не ошиблась, но идиллия продолжалась недолго.

Они легли в постель в тот же вечер и провели там все ночи, пока длился симпозиум. А вскоре Таня уехала. Рекс требовал постоянных отношений, а она не была к ним готова. Ее испугала пробудившаяся в нем страсть. Таня это высказала ему в то последнее утро, когда они проснулись и приняли душ. Рекс сказал, что все понимает, вынес ее вещи к машине, но она видела, что он страдает. Рекс ей нравился, но на данном этапе жизни ей не были нужны ни муж, ни дети. К тому же недавно Тане предложили стать Коллегой Колледжа. Нет, свобода ей дороже всего.

В общем, их пути разошлись. Без мужчины Таня оставалась примерно год, а потом в Колледже появился Себастьен. Вслед за ним, несколько месяцев спустя неожиданно возник и Рекс.

— О чем ты думаешь? — спросил Себастьен.

— Так, ни о чем, — меланхолично проговорила Таня, отводя глаза от Рекса.

Она не рассказывала Себастьену об их прежних отношениях, и Рекс обещал ей тоже не подавать виду. Себастьен бы не понял и начал ревновать. Вначале Таня надеялась, что они подружатся, но этого не случилось. Очень уж они разные и одновременно одинаково амбициозные. Хорошо, что их пути никогда не пересекались, даже в Колледже, потому что Рекс и Себастьен сразу невзлюбили друг друга.

— А вот и Симз. — Себастьен приосанился.

Таня продолжала размышлять. Рекс ненавидел Себастьена понятно почему. А вот Себастьен? Может, он интуитивно чувствовал, что она неравнодушна к этому человеку? Да, Рекс ей по-прежнему нравится, и у них добрые дружеские отношения. Но любила она Себастьена. Дружба — одно, а любовь — другое. Конечно, ей жаль, что Рекс продолжает любить ее, ведь она не может ответить ему взаимностью. Во всяком случае, пока.

— Неужели еще гости? — разочарованно протянул Рекс. Его тет-а-тет с Магистром откладывался.

Из темноты во второй двор вышли Эндрю и Горан. Горан с любопытством осмотрелся. Все были ему знакомы. Странная компания приглашена на званый ужин, подумал он. О чем Магистр собирается с ними беседовать? Физик Рекс, компьютерщица Таня, специалист по финансам Себастьен, военный консультант ООН Эндрю, ну и его скромная персона, сотрудник нескольких спецслужб, но для всех известный политический и экономический аналитик. Всем по тридцать лет, холостые, очень разные. Интересную беседу заведет, наверное, Магистр. Рекс, конечно, будет говорить громче всех, а Горан лишь молча наблюдать.

— Пожалуйста, следуйте за мной, — произнес Симз.

В правом углу второго двора сад заканчивался беседкой, окруженной лаврами. Она почти упиралась в стену. Именно почти, потому что трудно углядеть между стеной и лаврами дорожку, ведущую к крепкой дубовой двери. Симз проводил группу по этой дорожке, набрал на пульте код. Дверь открылась, и он кивком пригласил их входить.

Никто не знал, чего ожидать, хотя по Колледжу ходили слухи о размерах и красоте третьего двора. После аркады из резного известняка передними открылся дом Магистра, великолепное здание елизаветинской эпохи с большим эркером в центре, на котором красовался герб Колледжа — голубка, восседающая на скрещенных мечах. Садик перед домом, состоящий в основном из растений в кадках, окружал густой кустарник высотой по колено. Только в углу росло несколько вишен, сейчас припорошенных снегом. К сожалению, в полумраке ничего толком разглядеть нельзя. Слабый призрачный свет давали чугунные японские фонари, установленные на крытой аркаде. Освещение придавало дому таинственный вид. Приглашенным казалось, что они попали во владения волшебника.

Основательно рассмотреть что-либо у них возможности не было, поскольку Симз поспешил к двери. Но как только они вошли в обшитый дубовыми панелями вестибюль, о третьем дворе моментально забыли. Перед ними открылась широкая мраморная винтовая лестница. Пространство вестибюля заполняли невероятной красоты артефакты — старинная мебель, гобелены, картины выдающихся художников. Они остановились посмотреть, но Симз поторопил:

— Пожалуйста, следуйте за мной, иначе мы опоздаем!

Он повел их по винтовой лестнице, не дав ни минуты, чтобы рассмотреть встречающиеся на пути замечательные картины, нефритовые фигурки, фарфор и другие произведения искусства. Наконец они оказались на просторной площадке. Горан попытался увидеть, что там дальше наверху, но Симз провел их по площадке к двери эркера и тихо постучал. Затем открыл дверь и опять же кивком пригласил войти.

В малой гостиной их ждал Магистр.

Официальная часть ужина завершилась. Приглашенные Коллеги пересели в кресла у камина.

— Я хочу, чтобы вы взглянули на одну вещицу, — сказал Магистр.

Эндрю сидел расслабившись с бокалом бренди в руке. В голове слегка шумело. Не от выпитого. Просто изысканность блюд, выдержанные вина и интересный разговор за столом его ошеломили. Он испытывал близкое к блаженству состояние. Обстановка в гостиной Магистра была в высшей степени живописная. Оранжевый огонь в камине, голубые с белым китайские вазы эпохи династии Мин, изделия работы Фаберже из зеленого стекла, орхидеи в вазах, стенные панели из полированного красного дерева. На душе было необыкновенно спокойно.

Эндрю восхищал вкус Магистра, его способность тонко чувствовать красоту. Ведь все, что находится в этой комнате, собрано не для показа. Несомненно, этот человек живет в гармонии с собой.

— Вероятно, она вас заинтересует.

Голос Магистра вывел Эндрю из состояния эйфории. Он сосредоточился.

Магистр взял со столика небольшую шкатулку, протянул Себастьену и откинулся на спинку кресла, не сводя с него серых глаз. Себастьен испытал давно позабытое чувство, когда сдаешь первый, самый трудный экзамен. Трепет, смешанный с твердой уверенностью в своих способностях. Он рассматривал шкатулку несколько минут. Сидящая рядом Таня ободряюще улыбнулась.

— Шкатулка-головоломка, — начал Себастьен. — Я видел такую в вашингтонском музее. Полагаю, это китайская лакированная шкатулка конца семнадцатого века. Несомненно, китайская. На это указывает тип крышки. Подобные шкатулки изготовляли в Китае в конце семнадцатого века в эпоху великого императора Канси. — Он задумался. — Утонченность и изящество, с какими она выполнена, позволяют предположить, что это работа знаменитейшего мастера Чана. Видимо, одна из последних, потому что только в конце жизни он заменил на своих изделиях городские сцены на пейзажи дикой природы.

В гостиной было тихо. Рекс Бун смотрел на Себастьена с восхищением. Вот именно так бы он сам и говорил. Умный подлец. Красивый, сообразительный, находчивый и честолюбивый. Никогда не лезет за словом в карман. Рекс посмотрел на Таню. Их взгляды на мгновение встретились. Он по-прежнему любил ее и ничего не мог с собой поделать. Но теперь надо думать об ином. Рекс стал поспешно вспоминать, что читал о шкатулках-головоломках работы Чана много лет назад. Наскрести удалось не много. Придется пойти на хитрость. Если застрял, никогда не показывай, что не знаешь. Примени какую-нибудь уловку. Их в его арсенале было много. Хотя на сей раз, похоже, не получится. Магистра не проведешь.

— Позволь мне. — Рекс наклонился и взял антикварную вещицу в свои огромные руки. Она была меньше книжки карманного формата. — Я думаю, Себастьен прав. — Он бросил взгляд на него и широко улыбнулся, показав ряд крепких белых зубов. — Однако об этой шкатулке можно было бы сказать много больше. Это великолепно выполненная работа. И очень редкая. Ведь число заказчиков у Чана было весьма ограниченно.

— В основном члены императорской семьи.

— Совершенно верно, — отозвался Рекс, соглашаясь с Гораном. — Чан изготавливал шкатулки для драгоценностей, открыть которые можно было лишь разгадав головоломку, зашифрованную в картинке на крышке. На боках шкатулки мы видим инкрустацию в виде зубцов из разных пород дерева. В остриях зубцов имеются маленькие отверстия, куда вставляются металлические штырьки. Нужное количество штырьков, вставленных в нужные зубцы, позволяет разблокировать рычажный механизм внутри шкатулки, и она откроется. А число штырьков и места, куда их следует вставить, зашифрованы в картинке на крышке. Методом подбора найти решение практически невозможно, поскольку количество вероятных комбинаций огромно. Самый простой способ — сломать шкатулку, что и делали не очень сообразительные заказчики Чана, обнаруживая спрятанную внутри драгоценность.

— Я читала, — вмешалась Таня, — что обычно Чан вкладывал в свои шкатулки-головоломки драгоценности в соответствии с возрастом правящего монарха. Первый год жизни — жемчужина, второй — нефрит и так далее. — Она ласково улыбнулась Рексу.

— О, я этого не знал.

— Это действительно так, — произнес Себастьен, торопясь подчеркнуть промах Рекса. — Могу я посмотреть шкатулку еще раз?

— Погоди! — буркнул Рекс.

На несколько минут воцарилась тишина, пока он пристально разглядывал картинку на крышке, пытаясь расшифровать головоломку. Черта с два. Тут надо сидеть, корпеть над ней сутками, моделировать на компьютере. Ведь шкатулки-головоломки мастера Чана — не шутка. Тем более что эту он выполнил в самом расцвете своего таланта. Рекс бросил взгляд на седовласого Магистра. Может, он намекнет? Но Магистр внимательно смотрел в камин, казалось, погруженный в мысли.

Наконец Рекс был вынужден передать шкатулку Горану. Не получилось. Этот раунд он проиграл. Не оправдал ожиданий. Теперь необходимо срочно придумывать, как исправить положение.

Горан начал поворачивать китайскую шкатулку-головоломку в своих изящных руках. Он ласкал кончиками пальцев лакированную поверхность, выемки в зубцах. Пристально вглядывался сквозь очки в круглой оправе.

— У меня также нет сомнений, что это работа Чана. Никто больше не мог создать столь прекрасное произведение искусства. Это изысканнейший артефакт, какой я когда-либо видел.

— Да, но где ключ к решению головоломки? — спросил Себастьен.

«Черт возьми, почему Магистр захотел обсуждать с нами шкатулку? Разумеется, он-то решение знает. Проверяет нас. Зачем?»

— А вот это сложная задача, — ответил Горан. — Нужно расшифровать картинку на крышке. На ней изображена пасторальная сцена. Горы, между ними свой путь прокладывает речка, чтобы в конце концов низвергнуться водопадом. Гор всего шесть. Речка, петляя, заворачивает за четвертую, а затем вырывается между двумя другими и обрушивается вниз каскадом. На склонах гор растут небольшие деревья, некоторые с тремя ветвями, другие с пятью. В углах шкатулки изображены четыре иероглифа. Они символизируют следующее: смерть, процветание, жизнь и вечность. На этой картинке можно найти много математических закономерностей.

— Сами горы могут символизировать глубину, деревья высоту, а ветви ширину, — промолвил Рекс.

— Глубину? — проговорил Себастьен. — Нет, горы символизируют высоту.

— Да, но пространство между горами — долины вполне могут символизировать глубину, — добавила Таня. — На данной картинке сказано больше, чем кажется на первый взгляд.

Рекс улыбнулся Тане. Умница. Вот почему он любил ее. Широкий кругозор, всесторонний подход к любым вопросам.

— Именно так, — согласился Горан. — Трансформируя эти символы для наших целей, можно предположить, что это движения вверх, вниз и вдоль боковой поверхности шкатулки. Иероглифы также имеют числовые значения. Процветание связано с числом шесть, смерть с четверкой, жизнь с тройкой, а вечность с девяткой. Но для разгадки головоломки одной математики маловато, тут потребуется еще логика и философия.

Взяв у Горана шкатулку, Таня бросила на него взгляд. Он имел репутацию странного, скрытного человека, крайне необщительного. Но, безусловно, он гениальный аналитик.

«Почему Горан всегда так холоден со мной? Не любит компьютерщиков? Или вообще женщин?»

— Настоящая трудность, — произнесла она, — заключена в определении порядка, в каком должны следовать цифры. Посмотрите на второе дерево с тремя ветвями. Оно растет на склоне между первыми двумя горами. Означает ли это, что первый штырек следует вставить в отверстие, расположенное таким образом: два отверстия вверх, три вдоль и одно вниз? Но на какой стороне? Расположенный над этим деревом иероглиф имеет числовой эквивалент три. Означает ли это, что штырек следует вставить в третью сторону шкатулки, начиная с верха по часовой стрелке? — Таня внимательно рассматривала шкатулку, но ответ ускользал. В конце концов она передала ее дальше. — Что вы скажете об этом, Эндрю?

Он несколько минут изучал шкатулку.

— Горан справедливо заметил, что китайские иероглифы имеют не только числовые эквиваленты, но и философские. Я согласен. Выбор символов, разумеется, продиктован философскими склонностями изготовителя шкатулки. В космическом порядке вещей, каким его видел мастер Чан, первой возникала жизнь, следом шли процветание, реализация человека в этом мире, затем следовала смерть, как завершение земного существования, после чего наступала вечность. Следовательно, четыре символа представляют четыре стороны шкатулки. Верхняя — жизнь, а остальные по часовой стрелке. Однако все не так просто. Вероятно, создатель шкатулки полагал, что источником всего есть вечность, включая жизнь и смерть. Если так, то круг должен начинаться с вечности, а дальше жизнь, процветание, смерть, которая сливается с вечностью, давая начало новому кругу. При этом процесс развивается по спирали, с каждым витком поднимаясь на более высокую ступень реализации. Понять порядок следования циклов можно, лишь выяснив взгляды создателя шкатулки.

Они продолжали анализировать головоломку, каждый пытался проявить себя перед Магистром в лучшем свете. Наконец, весьма неохотно, им пришлось признать поражение. Приглашенные чувствовали, что им предложили тест, который они не прошли. Себастьен особенно расстроился. Он хмуро смотрел в потолок. А Рекс, напротив, повеселел, испытывая облегчение, что и остальным тоже не удалось разгадать шкатулку. Магистр сидел у камина, глубоко погруженный в мысли.

Тишину нарушил Горан:

— Итак, Магистр. В чем тут секрет?

На мгновение показалось, что Магистр не слышал, поскольку он продолжал безучастно смотреть на огонь. Затем он поднял голову и проговорил:

— Думаю, эту головоломку можно сравнить с самой жизнью. Когда найдешь разгадку, она кажется простой, хотя поиски порой требуют огромного напряжения. Жизнь тоже кажется простой, хотя непредвиденные обстоятельства, разного рода случайности затрудняют ее, путают наши планы, часто заставляют страдать. Мастер Чан, очевидно, испытывал то же самое. Я провел много часов в размышлениях над головоломкой и жизнью человека, создавшего это редкостное произведение искусства. И по-прежнему не знаю решения.

Приглашенные слушали в изумлении. Если глава крупнейшего на земле средоточия мудрости не знает ответа, то чего ждать от них?

Магистр продолжил, медленно произнося каждое слово:

— Любая проблема может быть решена. Я всегда в это верил. Когда люди объявляют, что нет выхода, это означает, что они его просто не видят. Виноваты они сами. Косность мышления, аберрация зрения — все это делает людей слепыми. А разгадка всегда проста. Усложняет, запутывает человек. Он не способен отказаться от своих желаний, преодолеть предрассудки, и потому поиск выхода обычно ни к чему не приводит. Люди, мечтающие найти путь к решению проблемы, сначала должны проанализировать себя и свои мысли. И лишь потом они смогут размышлять над ситуацией с незатуманенным сознанием.

К сожалению, о создателе шкатулки известно мало. Жизнь искуснейшего мастера Чана окутана тайной. Несомненно, он вырос в бедности, и признали его великий талант далеко не сразу. К тому же он, похоже, сам активно препятствовал распространению своей славы, имея склонность жить в безвестности. Мастер Чан довольно долго создавал замечательные лакированные шкатулки для письменных принадлежностей, был этим знаменит и лишь в сорок с лишним лет изготовил первую шкатулку-головоломку. Эти шкатулки имели огромный успех среди китайских интеллектуалов того времени не только из-за необыкновенной красоты и изобретательности, но также и поразительной оригинальности загадки. Они настойчиво требовали еще. Однако Чан изготовил на удивление мало подобных шкатулок. Причем каждая следующая головоломка была сложнее предыдущей. До нас дошли лишь только восемь-девять, большинство находятся в музеях. Период славы мастера Чана длился недолго. Вскоре он принял решение удалиться в монастырь. Согласно одним источникам — разочарованный несовершенством окружающего мира, согласно другим — по причине тяжелого недуга. Он нашел прибежище в затерянном в горах монастыре, надеясь провести в уединении остаток жизни. Только один человек мог вызвать его оттуда. Это был Сын Неба, император Китая, могущественнейший из правителей, Канси. Очарованный шкатулками Чана, он повелел найти мастера. И его нашли, обыскав страну вдоль и поперек. Слабого больного старика привезли в Пекин, в Запретный Город,^[3] где император повелел ему изготовить последнюю шкатулку-головоломку. Самую красивую и сложную.

Магистр наклонился и поднес шкатулку к свету камина.

— Это она.

Таня завороженно смотрела на Магистра. Остальные тоже.

— Вам, наверное, хочется знать, как шкатулка попала ко мне? Очень просто. Император Канси завещал ее на смертном одре Магистру Колледжа, моему давнему предшественнику, в знак благодарности за оказанную помощь. А теперь вот она перед вами. К утверждению, что я не знаю разгадки этой головоломки, следует сделать оговорку. Я думаю, что знаю ответ. Однако доказать это никогда не сумею. Попробую объяснить. Почти на всех шкатулках Чана изображения на крышках не имели к нему никакого отношения. И только на одной, последней, когда стремительно приближался его последний час, он решил оставить потомком аллегорию своего земного существования. Посмотрите внимательнее на картинку, особенно на речку. Видите, она начинается в левом верхнем углу. Небольшой ручей, который по мере приближения к первой горе становится более полноводным. Затем речка теряется в горах и появляется снова, на сей раз шире и полноводнее. Исчезнув опять, речка устремляется огромным стремительным потоком между самыми высокими горами в центре картинки к обрыву. Не кажется ли вам, что мастер Чан таким образом изобразил свою жизнь? Рождение в бедности, трудный жизненный путь и, наконец, стремительный поток во всем его великолепии. Что же потом? А ничего. Водопад просто повисает в воздухе. Посмотрите, в нижней части картинки ничего не видно. Ни брызг, ни скал, ни водоема.

— Но это не ответ! — резко возразил Горан. — В шкатулке должен быть какой-то секрет. Она не может не иметь смысла.

— Я не сказал, что шкатулка не имеет смысла, — ответил Магистр. — Полагаю, понимание секрета данной шкатулки зависит от личного восприятия каждого. Для меня он заключен в красоте шкатулки, которую мы, человеческие существа, постоянно ищем в искусстве, да и в своей жизни. Простота, несмотря на сложность. В жизни то же самое. Мы убеждены, что в ней есть какая-то тайна, ее нужно постигнуть. А возможно, и нет. Кто сказал, что она должна быть? Именно мы предположили, что это головоломка. Заранее решили и потому не способны увидеть решение. Я считаю, что ответ на загадку следует искать не в шкатулке, а в нас самих. Для меня она со своей красотой сама по себе достаточна и больше никаких тайн не содержит.

— Вы заметили вначале, что это невозможно доказать, — произнесла Таня. — Так оно и есть. Вернее, доказать можно, лишь сломав шкатулку и посмотрев, что у нее внутри.

— Вполне вероятно, — отозвался Магистр. — Вот так мастер Чан выполнил повеление императора создать самую трудную головоломку из всех. Поскольку для того, чтобы проникнуть в смысл шкатулки, нам необходимо прежде всего понять самих себя и свои устремления.

Часы в гостиной пробили два раза. Никто не заметил, как пролетело время. Настолько все были увлечены словами Магистра и сетовали на себя, что не сумели увидеть такое, казалось бы, простое и одновременно глубокое решение. Они начали подниматься с кресел, готовые уходить. Однако Магистр медлил. Его лицо сделалось необыкновенно серьезным.

— Наверное, вас удивит, но приглашены вы сегодня сюда не только для того, чтобы поговорить о китайской шкатулке-головоломке. Не для того, чтобы каждый попробовал силы в разгадке. — Он на секунду замолчал. — Я пригласил вас, чтобы предложить участвовать в состязании за право стать Магистром.

ИГРА

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Благо республики или королевства состоит вовсе не в том, чтобы государь мудро правил им в течение всей жизни, а в том, чтобы государь установил такие порядки, согласно которым это благо не исчезло бы после его смерти.

Макиавелли.

Рассуждения о первой декаде Тита Ливия

Этот удивительный вечер состоял из одних сюрпризов. Горан в изумлении пытался осмыслить сказанное Магистром. Мысли о китайской головоломке вылетели из головы. Ему предложили стать Магистром. Занять пост, дающий практически безграничную власть. Предел желаний. Неужели это возможно? Он подвинул вперед кресло, заметив, что остальные участники встречи сделали то же самое. Вид у всех был настороженный, как и у него. Магистр скрестил руки. Огонь в камине отбрасывал блики на его лицо. Он был похож на монаха, читающего молитву.

— На банкете я сказал, что ноша, какую несет Магистр, огромна. Ведь он не только управляет Колледжем, его основная обязанность — консультировать сильных мира сего, причем не оказывая влияния. Магистр должен осознавать, что к его советам внимательно прислушиваются и в большинстве случаев безукоризненно выполняют. Иными словами. Магистр располагает огромной властью, которой обязан правильно распорядиться. Подавить в себе всяческие соблазны употребить ее не по назначению, хотя бы и с добрыми помыслами. Вот эта комбинация обладания властью и потребности ограничивать ее и составляет существо той ноши, о которой идет речь. С годами исполнять обязанности Магистра становится все более утомительным. Наступает время, когда пост следует передать другому.

Он замолчал. В камине треснуло полено. Вперед возбужденно подался Рекс Бун:

— Магистр, вы собираетесь уйти на покой?

Все посмотрели на него. Горан слегка скривил губы в приятном изумлении. При всех своих способностях Рекс крайне несдержан. Таня незаметно сжала руку Себастьена. Но он смотрел не на нее, а на Магистра.

— Я был бы благодарен, если бы вы позволили мне закончить. В Колледже полагают, будто своего преемника выбирает сам Магистр. Однако это не так. Чтобы занять пост Магистра, нужно победить в состязании, которое называется Игра.

Приглашенные Коллеги напряженно слушали.

— Условия Игры устанавливают Арбитры, они же выбирают ее участников. Магистр к этому отношения не имеет. Цель Игры — в полной мере проверить способности претендентов. Только так можно выяснить, пригодны они для данного поста или нет. Магистр должен обладать широкими знаниями почти во всех областях человеческой деятельности, иметь значительный жизненный опыт, взгляды у него должны быть традиционные и соответствующие нормы поведения. Особенно Арбитров будет интересовать, как претенденты предполагают распорядиться властью, которая может оказаться в их руках. Это необходимо, иначе Колледж со всеми своими делами давно бы уже пришел в упадок. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы в работу Колледжа позволили вмешиваться каким-нибудь внешним силам. Это неминуемо приведет к краху как института Магистров, так и самого Колледжа. — Магистр вздохнул. — Моему преемнику предстоит двигаться по лезвию ножа, а для этого требуется мастерство, ловкость и изобретательность. Совет Арбитров принял решение номинировать вас для участия в состязании за право занять пост Магистра. Но вы вольны отказаться от номинации. Кто-нибудь из вас желает это сделать?

Слова Магистра встретила тишина. Не таковы были собравшиеся у камина, чтобы отказываться. Каждому из них предоставлялся шанс стать доверенным лицом глав почти всех государств на земле, хранителем самых захватывающих тайн человечества. Каждому предлагали почти безграничную власть. Первым подал голос Горан:

— А в чем суть Игры?

— Это станет известно, когда вы примете номинацию, — ответил Магистр.

— Понимаю. — Горан загадочно улыбнулся.

Все смотрели на Рекса. Обычно он словоохотливый. Должен и сейчас что-нибудь сказать. Однако Рекс молчал, задумчиво глядя в свой бокал с бренди, покачивая содержимое на дне. Затем опрокинул его в рот.

— Когда нужно дать ответ? — спросил Себастьен.

— В канун Нового года. Мы снова соберемся здесь, и вы объявите о своем решении.

Встреча с Магистром заканчивалась. Горан поднялся посмотреть ассирийскую табличку с письменами на боковом столике. Магистр оставался сидеть в своем кресле у камина, его лицо было бесстрастным. Коллеги не могли догадаться, о чем он думает.

— Магистр, я ничего не понимаю.

Слова Рекса взорвали тишину, подобно выстрелу из пистолета. Он недовольно покачал головой и встал. Его зубы были стиснуты.

— Вы сказали, что мы должны принять участие в Игре, не зная, в чем она состоит. Я правильно понял?

— Да. Такова процедура.

— Это безумие.

— Кто знает о том, что должна состояться Игра? — спросил Эндрю.

— Арбитры и мы с вами. Себастьен присвистнул.

Рекс пересек комнату, приблизился к большому эркерному окну, посмотрел на звезды и произнес не оборачиваясь:

— Безумие.

— Не знаю, — нейтральным тоном проговорил Горан. — А мне идея кажется хорошей. Игра, реализующая дарвиновский принцип о выживании самого приспособленного. — Он снова занялся ассирийской табличкой. Тут у Магистра вещицы были интереснее, чем в Британском музее.

Рекс вернулся к своему креслу.

— Я не намерен вступать ни в какое состязание, не зная правил. А вы что думаете, Эндрю?

Тот неопределенно пожал плечами. Он очень устал. За последние двое суток удалось поспать всего несколько часов, и то в самолете. Нужно все обдумать спокойно, без спешки, ведь решается вопрос исключительной важности. Конечно, непонятно, что это за состязание, какая Игра.

— А ты, Таня?

— Не знаю, Рекс.

Почему он так себя ведет? Встревожен? Или делает вид? Если притворяется, то зачем?

— Ты что скажешь, Себастьен?

— Рекс, на твоем месте я бы успокоился, — произнес Себастьен снисходительным тоном. — Чего ты так разнервничался раньше времени?

Рекс хмуро посмотрел на него:

— Я отказываюсь принимать номинацию, пока не получу разъяснения, в чем конкретно будет состоять Игра.

Магистр посмотрел на Рекса. В его взгляде не было даже намека на недоброжелательность или раздражение. Он спокойно промолвил:

— У вас есть время подумать до Нового года. А теперь всем спокойной ночи.

Симз повел гостей вниз по мраморной лестнице. Магистр подошел кокну, проследил, как они скрываются в темноте следом за Симзом. Он знал, что сейчас эти люди думают об одном и том же.

Магистром может стать лишь кто-нибудь один.

Они вышли во второй двор, постояли у пруда. Странно, совсем недавно все было так определенно. Они были уверены в себе и своем будущем. А теперь чувствовали себя потерянными. Все изменил Магистр, и изменил безвозвратно. Им только что неожиданно предложили возможность проникнуть в мир гораздо более загадочный и интересный, чем их собственный. Предложили исполнить заветное желание в тот момент, когда они меньше всего ожидали.

Симз пожелал им спокойной ночи, не ведая о том, что на его глазах произошло событие чрезвычайной важности. Хотя заметил, что гости Магистра на удивление молчаливы и подавленны.

Они начали расходиться.

Себастьен и Таня направились в его апартаменты в первом дворе. У нее слегка кружилась голова. И немудрено! К ней неожиданно явился добрый волшебник и предложил нечто несравнимо чудесное. Оказаться в центре всего. Стать Магистром Колледжа. Главы мировых держав будут записываться к ней на прием, терпеливо дожидаться очереди. Она сможет влиять на жизнь многих людей на планете, сама укрывшись в тени. Использует власть для добрых целей. Но у нее есть желания, и захочется их исполнить. Не без этого. А какую цену придется заплатить?

Таня сознавала, что Себастьен номинацию примет. Он самый амбициозный из всех, кого она встречала. Его девиз — только победа. А она? Если придется выбирать между исполнением самого сокровенного желания и своей любовью к Себастьену, что она предпочтет? Станет с ним соперничать? Впрочем, ответ был известен, только Таня не отваживалась признаться себе в этом.

— Таня! — Себастьен остановился. — Сегодня мне очень нужно побыть одному. Все как следует обдумать. Не обижайся.

— Я не обижаюсь. Все в порядке. — Она была разочарована, но понимала его.

Они поцеловались.

— Себастьен, — серьезно произнесла Таня, — я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, — отозвался он.

Себастьена поглотила темнота. Таня проводила его взглядом.

Он ответил машинально или действительно любит? Но если так, то готов ли ради нее пожертвовать постом Магистра?

— Приятных снов.

Она вздрогнула, провела рукой по волосам. Низкий голос прозвучал очень близко.

— Спокойной ночи, Рекс. Хороших снов.

Рекс наклонился ближе, вдыхая аромат ее дивных духов, который напоминал о счастливых днях, бывших, казалось, совсем недавно. Они поцеловались.

Он еле слышно буркнул:

— Будь осторожна, все не так безобидно, как представляется.

И тоже скрылся в темноте.

Рекс вернулся в свои апартаменты весьма довольный собой. Игра будет похожа на соревнование по гребле на одиночках. И он уже сделал хороший рывок на старте. Правда, кое-что надо срочно уточнить. Он посмотрел на часы. Уже почти три часа ночи, пора спать.

Завтра нужно позвонить в Штаты. Материал там найдут через день-два. После этого можно уверенно принимать решение об участии в Игре. Но с острова звонить опасно, вероятно, разговоры прослушиваются.

Рекс сварил кофе, сел у большого компьютерного экрана и включил проверку почтового ящика. Подумал о Тане. Как обычно, по инерции. А может, не стоит за нее беспокоиться? Она вполне способна позаботиться о себе.

Красивая, талантливая. Рексу очень хотелось, чтобы она стала его женой. Но тут, что говорить, Себастьен переиграл его. Для такого человека, как Рекс, не привыкшего проигрывать, это очень унизительно. Но он сам виноват, повел себя по-дурацки. Когда они познакомились на симпозиуме и очень быстро сошлись, Рекс был на седьмом небе. Влюбился в Таню с первого взгляда. Они были близки, очень близки. Мечты стали явью. В последний вечер они пошли поужинать. Таня рассказывала ему о своем детстве, о желании всегда оставаться независимой. Рекс слушал как завороженный, а потом все испортил. Начал вдруг мямлить как дурак о семейной жизни, о браке, о детях. Пытался затопить ее своей любовью, а получилось наоборот. Досадная ошибка. На следующее утро они занимались, как обычно, любовью, а потом Таня встала, оделась и нанесла смертельный удар. Мол, пока ни о каких серьезных отношениях не может быть и речи. Она надеется, что они останутся друзьями. Сказала это и уехала.

Рекс в полной мере вкусил, каково это любить, когда тебя не любят. Он снова встретился с Таней в Колледже, но она уже была с Себастьеном. Их пути иногда пересекались на различных конференциях. Таня держалась с ним по-дружески, но отчужденно. И все же Рекс и по сей день продолжал надеяться, что она когда-нибудь вернется к нему. Когда Себастьен бросит ее ради какой-нибудь женщины помоложе или она от него устанет. А теперь вот Игра может все изменить. Тане придется состязаться с Себастьеном. Борьба предстоит нешуточная, и в ней разрешены все захваты. Дружба, любовь — все побоку. Тогда-то Таня и поймет, что собой представляет этот Себастьен.

На экране появилось извещение о получении сообщения. Первая ласточка. Но не Таня.

«Необходимо встретиться. Завтра. Для обсуждения кое-каких вопросов, представляющих взаимный интерес. В Эррисе. В 7.30 вечера. Отель „Скрещенные сердца“. Горан».

Рекс выключил компьютер и откинулся на спинку кресла. Значит, Горан не желает встречаться в Колледже. Выбрал место подальше. Очень мудро. Ну что ж, посмотрим, посмотрим…

Рекс лег в постель и моментально заснул. Во сне он мчался по озеру в направлении Карин-Друр. За ним остальные. Но он был далеко впереди.

В шесть утра спустившийся с гор густой туман начал понемногу рассеиваться. Паром делал первый рейс с острова Тира. Эндрю стоял на палубе. Он надеялся долететь вертолетом за сорок минут, но из-за тумана, как это нередко случалось, полеты отменили. Дул пронизывающий ветер. Эндрю поежился. Оглянулся на остров.

Суток не прошло, как он прилетел сюда на ужин с Магистром, и скоро надо возвращаться назад в Конго, завершать там работу. Но за эти несколько коротких часов, проведенных в обществе Магистра, очень многое изменилось.

Следует ли принимать участие в так называемой Игре?

Эндрю вгляделся в буруны, создаваемые винтами судна, потом вдаль, где еще виднелась пристань. За ней возвышались две горы, густо поросшие елями почти до вершин. Там, за горами, в самом центре острова, находится Колледж, средоточие множества тайн. Эндрю был уверен, что тайн больше, чем можно предположить. Настоящая китайская шкатулка.

Так принимать участие или нет?

Эндрю стал Коллегой пять лет назад, после увольнения с военной службы. Тогда он работал в ООН, участвовал в миротворческой миссии на Тайване, когда возникла угроза китайского вторжения. Там встретился с Эми, чудесной девушкой, ведущей телевизионных новостей. Вскоре они поженились.

Сразу после свадьбы поступило предложение от совета Арбитров стать Коллегой. Его конфиденциально пригласили в офис Восточного военного союза в Токио, главой которого являлся Арбитр. Эндрю был польщен оказанной честью и согласился без колебаний. И никогда об этом не жалел. Он давно мечтал работать на благо мира, чтобы люди меньше страдали.

Год спустя Эми погибла — нелепо, ужасно, под колесами машины, — и работа в Колледже стала единственным, что Эндрю поддерживало. Он упорно продолжал выполнять свои обязанности консультанта миротворческих сил ООН, а для Колледжа выполнял разнообразные поручения. Расследование коррупционного скандала в Бирме и убийства президента Мали Лаурена, предотвращение гражданской войне в Кашмире, переговоры о прекращении огня в Бурунди и другие. Над некоторыми заданиями вместе с ним работали Коллеги. По военному конфликту в Йемене он сотрудничал с Гораном, по аварии на ядерном реакторе в Южной Корее — с Рексом.

Об иных номинантах на пост Магистра Эндрю знал мало. С Себастьеном никогда не работал. С Таней тоже. Правда, они иногда беседовали на банкетах Коллег. Общение с ней доставляло ему удовольствие. Из пяти предполагаемых участников Игры Таня, наверное, была лучше всех подготовлена технически. К тому же она занималась разработкой программного обеспечения компьютеров Колледжа и знала о нем много больше других. У них с Себастьеном любовная связь. Значит, они скооперируются. Почти наверняка. Серьезный союз. Однако Магистром станет лишь один из них. В связи с этим долго ли продлятся их отношения?

Но самое главное — надо ли принимать участие?

Пост Магистра — вершина успеха. Но он весьма необычный, и состязание за него может принять опасный оборот. Магистр имеет почти неограниченные возможности влиять на ход истории. За подобный пост многие готовы поступиться моральными принципами, Эндрю был в этом уверен. И он подозревал, что самым серьезным соперником окажется не мужчина, а женщина. Таня.

Так принимать ли участие?

Эндрю решил, что пробудет в Шотландии до Нового года, объявит о своем решении Магистру, а затем вернется в Африку. Он оставил Симзу записку для Магистра, где его искать в случае необходимости. А тем временем нужно сделать кое-какие приготовления. На случай если он примет участие в Игре.

Наконец остров скрылся из виду.

Вернувшись после ужина в свои апартаменты в первом дворе, Горан Радич бережно повесил смокинг в шкаф и направился в библиотеку. Постоял там, с удовольствием разглядывая ряды книг на полках, большой консольный глобус, гравюры с видами древних городов на стенах, греческие и римские статуэтки, украшающие каминную полку и пристенные столики. Затем снял с рубашки запонки, положил на стол. Подошел к окну, раздвинул толстые бархатные портьеры, придвинул стул, сел и начал смотреть на звезды.

Горан созерцал Вселенную.

Предстоит состязание за право стать самым могущественным человеком в мире. Игра, в которой возможен лишь один победитель. Магистр только что предложил им власть. Огромную. Но чтобы достигнуть этой власти, нужно понимать ее сущность и уметь с ней обращаться.

Горан размышлял о соперниках. У него не было иллюзий насчет их высоких способностей. В особенности Рекса, который обязательно примет участие в Игре, несмотря на устроенную сцену. Горан был в этом уверен. Но у каждого есть ахиллесова пята, слабое место, его нужно нащупать. Что-то в них самих или в их прошлом. Обязательно, иначе они бы не были людьми. Однако получить информацию о соперниках чрезвычайно трудно, поскольку в Колледже приняты серьезные меры по засекречиванию данных о Коллегах. Они стерты из всех открытых компьютерных файлов, чтобы не искушать любознательных. Лишь крупный специалист по компьютерному программированию способен что-либо раскопать и составить из кусочков целое. Горан не сомневался, что Таня так и поступит.

Интересно, что она обнаружит в Сети о нем?

Конечно, Горан знал, что Рекс — физик, работает во Всемирной ассоциации по ядерным исследованиям. Эндрю — консультант миротворческих сил ООН. Умник Себастьен, советник в Мировом банке, досконально знает глобальную финансовую систему и денежные рынки. Таня — талантливый программист и аналитик. Каждый хорош по-своему. Они способны достичь поставленной цели. И все же Горан сознавал, что в этой Игре ключевыми являются отнюдь не способности. Личность игрока — вот что важнее всего, когда идет борьба за власть. И с учетом этого ему казалось ясным, что Магистром станет он, какой бы ни была Игра.

Почему? Хм… Ответ простой. Потому что Горан знал, в чем его сила. Понимал, что не способен манипулировать людьми, как Себастьен, и не обладает такой физической силой в сочетании с высоким интеллектом, как Рекс. В отличие от Эндрю он не очень силен в военном деле и в компьютерах, как Таня. Но у Горана есть дар, и очень редкий.

Он в совершенстве умеет контролировать свои чувства. Любовь, ненависть, страх, угрызения совести — все это ему неведомо. Для него любая человеческая слабость — червоточина, угнетающая дух и делающая человека слепым, неспособным на подлинные озарения. Горан сознательно жил в душевном вакууме, куда не проникали никакие эмоции и сантименты. У него мозг хорошего врача-клинициста. Объективность, бесстрастное, холодное восприятие. Он — адепт Макиавелли. Что касается власти и умения с ней обращаться, то у Горана перед соперниками существенное преимущество.

Он прошел в кабинет и послал по электронной почте сообщение Рексу. По его кривлянию сегодня было ясно, что он хочет начать Игру прямо сейчас. Как всегда, полон энтузиазма. Даже чересчур. Прекрасно,давай играть!..

А в это время в Германии телевизионная ведущая Сабина Стрикер лежала в постели, забросив одну ногу на оператора-поляка. Оказалось, что у него не только голос как толченое стекло, но и тот еще сексуальный напор. Способен создать крещендо почище церковного органа. Чего же еще желать? Он пригласил ее поехать куда-нибудь, как только она распрощалась с Гораном. Конечно, Джордж был в ярости. А ей плевать! Жизнь — забавная штука. Сабина поцеловала татуированную руку любовника и потянулась к его промежности. Вот если бы вдобавок ко всему удалось вспомнить его имя…

На другом конце света, в Конго, в лагере перемешенных лиц, маленький Обеди ворочался на госпитальной койке. Ему снился загадочный человек с телефоном, по которому можно разговаривать с Богом.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Следует заметить… что люди легко развращаются и меняется их нрав. Однако они могут оставаться хорошими и быстро набираться ума.

Макиавелли.

Рассуждения о первой декаде Тита Ливия

Таня вытянулась в постели, зевнула. Утро началось давно. Она это знала, потому что за окнами светло, несмотря на жалюзи. В сознании медленно всплыло вчерашнее.

Неужели все было наяву, не во сне? Неужели они действительно ужинали с Магистром и им предложили участие в Игре?

Таня почувствована у бедра что-то мягкое. Появилась Гемма, ее персидская кошка.

— Ничего не поделаешь, Гемма, пора вставать.

Она неохотно откинула пуховое одеяло, поднялась. Побрела в кабинет, осторожно взглянула на тренажер «бегущая дорожка». Гемма терлась о ее ноги.

«Сегодня не буду. Позднее сделаю пробежку. Вытащу и Себастьена. Пробежимся до Муллах-Колл и обратно».

Таня включила телевизор и двинулась в душ. Вышла, вытерла полотенцем волосы, направилась в кухню. Здесь, устроившись с миской мюслей, стала смотреть по телевизору анонсы новостей. Кажется, президенты США и России могут достигнуть исторического соглашения по сокращению ядерных вооружений. А всего несколько дней назад над президентом Дейвисоном витала тень импичмента. Разрешить кризис, наверное, помог Магистр.

Она включила автоответчик телефона: «Таня. Я решил уехать на несколько дней, хочу все обдумать. Увидимся в новогоднюю ночь, если ты решишь принять номинацию. Береги себя».

Вот скотина!

Таня выключила автоответчик, с тяжелым вздохом поставила на стол миску. Задумалась. Затем быстро сняла трубку, набрала номер Симза. Он подтвердил, что все участники вчерашнего ужина, кроме нее, уехали. В разное время, но рано утром. Горан и Себастьен улетели вертолетом, когда туман рассеялся.

Таня положила трубку.

Надо же, как быстро ребята разбежались. Это как-то связано с Игрой? Ладно, черт с ним, с Себастьеном, но что значит «береги себя»? И Рекс вчера сказал почти то же самое. Они знают что-то, чего не знает она?

Таня поспешно закончила завтрак. Нужно выяснить, куда они отправились. Это сложно, но у нее есть преимущество. Она могла почти без труда влезть в любой компьютер, где бы он ни находился. В том числе и в компьютер Рекса, а пароль Себастьена ей известен.

Но все же почему они уехали так скоро? Неужели Игра будет настолько ожесточенной?

— Ты оставайся тут, дорогая.

Она прижала к себе Гемму. Кошки много надежнее, чем мужчины.

Направляясь к двери, Таня вдруг осознала, что приняла решение, даже по-настоящему ничего не обдумав.

Она станет участвовать в Игре, и будь что будет!..

Паром с острова Тира обычно добирается до «большой земли» за пару часов. Но если море неспокойное, то плавание может продлиться лишних полчаса, как это случилось сегодня. Рекс не возражал. Ему было нужно время подумать, приготовиться к встрече с Гораном, который всегда летал на «большую землю» вертолетом. Кроме того, качка его взбадривала.

— Рад видеть вас снова, доктор Бун. — Дежурный на паромной пристани кивнул Рексу, когда тот сходил по трапу.

Рекс кивнул в ответ. Эта должность у них передается по наследству. Колледж строго контролирует всех, кто прибывает на остров и убывает с него. Но теперь это лишнее. Магистр мог легко выяснить у Симза или других служащих, когда Рекс покинул Колледж. Труднее было бы определить, куда он направляется.

Еще два часа езды на автомобиле, и Рекс оказался в Эррисе, рыбацком городке на западном побережье Шотландии. Поселился в отеле на окраине. Не хотел привлекать внимание. Полагал, что доберется сюда быстрее, но помешала погода. Ночью поднялась метель, занесло дороги. Рекс беспокоился, успеет ли Горан.

«Наверняка успеет. Этот хитрец сломает шею, но придет на встречу. У него приготовлен какой-то план. Что ж, послушаем, но торопиться не будем. Может, кто-нибудь предложит что-либо поинтереснее».

Рекс взглянул на часы на каминной полке в спальне и направился к телефону. Пора звонить в Штаты. Разговор получился короткий. Потом он быстро пообедал в номере и сел писать письмо — трудная задача, и он мучился, тщательно выбирая слова. Иногда Рекс поглядывал в окно на море. В голове всплывали разные мысли, мешали сосредоточиться.

Почему Магистр решил уйти в отставку? Он сказал, что пришло время передать дела другому. Но что это значит? Он провалил какое-то важное дело, например, связанное с недавним президентским скандалом в США или каким-то другим? Арбитры вынудили его отказаться от поста?

Рекс углубился в письмо, но через пару минут поднял голову. Видимо, придется оставить работу во Всемирной ассоциации по ядерным исследованиям. Но это не проблема. Он часто брал отпуск, когда выполнял задания Колледжа.

В конце концов письмо так и осталось незаконченным. Пора идти в отель «Скрещенные сердца» на встречу с Гораном. Рекс надел теплую куртку с капюшоном. Перед выходом из номера бросил взгляд в зеркало. Задержался, поправил воротник. Ему понравилось то, что он там увидел. Все будет прекрасно. У него хватит твердости и упорства пройти всю дистанцию и оказаться первым. И нужно вырваться вперед прямо на старте. Его вчерашняя эскапада должна была озадачить соперников и даже встревожить. Рекс запер дверь номера. В голову уже лезли мысли, как он начнет работать на посту Магистра.

Он пошел пешком, решил подышать свежим воздухом. До места встречи отсюда всего две мили. Ветер ослаб, но был ледяной. Рекс шагал быстро, уверенно, под подошвами ботинок скрипел снег. Жаль только, что утром не удалось погрести. Это сняло бы напряжение. Но ничего, сегодняшняя встреча должна принести плоды. Он был уверен.

Принесет ли? Рекс сильно встревожился бы, если б узнал, что через двадцать минут после ухода его номер посетил гость. Непрошеный. Он легко справился с замком и долго копался в вещах Рекса. Разумеется, не обошел вниманием и недописанное письмо, которое Рекс оставил на столе, чуть прикрыв блокнотом. Гость внимательно прочитал его. Постоял в тишине, затем опустил листок в карман. Письму не суждено быть отправленным.

Они выбрали столик у камина. Посетителей в этот час было много. Возбужденные, радостные накануне Рождества. Владелец ресторана, добродушный увалень, колдовал за стойкой бара. На помосте музыканты рок-группы, почти юнцы, настраивали инструменты.

Рекс откинулся на спинку стула.

— Хм… я полагаю, ты пригласил меня сюда поговорить об Игре?

Горан внимательно изучал его лицо. Веснушки, большие глаза, плоский нос. Вытянуть информацию из этого парня будет сложно. Бетон, наверное, податливее. И все же надо попытаться.

— Но если ты пришел, значит, тебя это заинтересовало, — произнес он рассудительным тоном.

— Вероятно, — допустил Рекс. — Но прежде давай сделаем заказ.

Он надолго углубился в изучение меню, затем кивком подозвал официанта и заказал гусиную печень, большой стейк из филе и бутылку «Шато Латур». На десерт лимонное суфле. А также сыр, бисквиты и португальский портвейн «Варрес порт» I960 года.

— Хороший это был год, верно? — Он подмигнул Горану.

— Наверное.

Рекс испытывал невероятный душевный подъем.

«Этот пройдоха думает, что, когда я опьянею, из меня можно будет что-нибудь вытянуть. Черта с два!»

— Так о чем мы говорили? — Он весело улыбнулся Горану.

— Я думаю, мы могли бы помочь друг другу в этой Игре.

— Сомнительно. — Рекс отрицательно покачал головой. — Но продолжай.

Принесли стейк. Он оказался очень вкусным. Рекс жевал и думал, не заказать ли второй. Холод нагнал аппетит. Он подозвал официанта и попросил добавку.

— А мне кажется, нам стоит попробовать скооперироваться, — мягко промолвил Горан.

Лицо Горана всегда представлялось Рексу немного похожим на лицо кардинала Ришелье, каким его изображали на портретах. Такое же узкое, усы и бородка, загадочные глаза. Этот человек получает все, что пожелает. Рекс был уверен, что пост Магистра его собеседник желает сильнее всего.

Горан тем временем продолжил:

— Рекс, вчера ты делал вид, будто не хочешь принимать участие в Игре. Разумеется, я в это не поверил. Полагаю, и другие тоже.

— Не поверил?

— Нет. Ты просто решил проверить нашу реакцию. И реакцию Магистра.

— В самом деле? — Рекс заканчивал расправляться со вторым стейком. — Передай, пожалуйста, спаржу.

— Но меня твое противное кривлянье убедило в одном, — сказал Горан. — Тебе было интересно, знает ли кто-нибудь из нас что-либо об Игре.

— Почему ты так решил? — Рекс навис над тарелкой. Его лицо оставалось бесстрастным, хотя он был весьма впечатлен. Горан попал в цель с первого раза.

— И для меня стало ясно, — произнес Горан, — что сам ты кое-что об Игре знаешь.

— Вот как?

Надо же, опять попал в яблочко. Черт возьми, где официант? Надо попросить, чтобы принес еще картофель.

— Да, ты знаешь, как будет проходить Игра. И там определенно есть какие-то тревожные моменты.

Рекс положил нож и вилку. Три точных попадания.

— Да, предположим, это так, ну и что? Что ты предлагаешь?

Горан улыбнулся. Настало время перейти к делу.

— Рекс, нам с тобой приходилось выполнять для Колледжа сложные и рискованные задания. Но Игра имеет сложность более высокого порядка. Победить в ней, видимо, самая трудная задача, с какой мы когда-либо сталкивались. — Горан замолчал и съел кусочек лосося. Скорее не из желания, а чтобы подчеркнуть драматизм момента. — Конечно, ты и я — мы одинаково хотим победить. Поэтому наше сотрудничество возможно лишь на начальном этапе. Его цель — снизить шансы конкурентов. Я думаю, оно будет плодотворным. Мы бы неплохо смотрелись как команда. Тем более что Себастьен и Таня наверняка объединят усилия.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Ты ее любишь, но все равно с этим придется примириться.

Рекс Бун откинулся на спинку стула. Сейчас он был действительно потрясен.

«Неужели я так себя выдаю или это гениальная догадка? Как мог Горан узнать о нашей короткой связи, которая была четыре года назад? Но ведь он агент спецслужб и знает много такого, чего не знают другие. Может, в Колледже ему поручили собирать конфиденциальную информацию о Коллегах?»

Рекс бросил взгляд на подмостки, где играли рок-музыканты. Он поморщился и повернулся к Горану:

— Так что ты предлагаешь?

— Пока ничего конкретного. Просто мы заключаем союз и на первом этапе работаем вместе против остальных. Затем начинаем играть друг против друга, и пусть победит сильнейший.

Рекс сделал вид, будто увлечен десертом, а сам размышлял. Себастьен сильный противник, и Горан прав, Таня станет работать с ним против остальных. На иное нечего и надеяться. Что касается Эндрю, то он — загадка. В прошлом военный, потом перешел на службу в миротворческие силы ООН. Работал на Дальнем Востоке и даже в России. Чем занимался — неизвестно. И наконец — Горан. Какие возможности есть у этого хорвата с британским паспортом? Безупречная логика, острый ум, холодный темперамент — этого у него не отнимешь. По слухам, имеет хорошие связи со спецслужбами многих стран, особенно США и Британии. Полезный союзник, опасный враг. Но Рекса на временное сотрудничество с ним склоняло лишь одно: он не хотел, чтобы победил Себастьен. Нельзя, чтобы этот тип стал Магистром. Ни при каких обстоятельствах. Значит, победить в Игре должен он.

Рекс закончил десерт, отодвинул тарелку и напряженно улыбнулся:

— Хорошо, согласен.

— Прекрасно. Тогда для начала расскажи, что ты знаешь об Игре.

Рекс пожал плечами:

— Вчера, слушая Магистра, я вдруг вспомнил, что несколько лет назад случайно слышал об этом состязании. От бывшего Коллеги, принимавшего в нем участие.

— Когда состязание проходило, в чем его суть?

— Пока это все, что я могу сказать. Вот получу дополнительную информацию, тогда другое дело. — Голос Рекса почти тонул в рок-какофонии.

Горан едва слышал его. Они сидели, смотрели друг на друга. И напрасно. Если бы они внимательно огляделись, то были бы щедро вознаграждены. Потому что за ними внимательно наблюдал некто, который вскоре удалился, так же незаметно, как пришел.

— Рекс, — произнес Горан, — это какие-то жалкие крохи. Ты не сообщил ничего нового. Да, действительно, состязание за пост Магистра проводится не впервые. Несомненно, нынешний Магистр принимал в нем участие. Об этом мог догадаться любой.

— Извини, но пока все! — отрезал Рекс. Он положил салфетку и встал. — Спасибо за компанию, Горан. С тобой было интересно, но мне нужно уходить. Должен поговорить кое с кем. — Он улыбнулся. — Свяжусь с тобой очень скоро.

Рекс развернулся и двинулся к выходу.

Горан в задумчивости допил вино. Несмотря на скудость полученной информации, он не был разочарован. Рекса, оказывается, легко читать как книгу. Что заставляло предположить, что он просто играет и не намерен сотрудничать. Собственно, Горан тоже не намерен. Что же получилось в сухом остатке? Очевидно, Рекс действительно знает об Игре нечто очень важное. И в ближайшее время надеется эту информацию расширить. Горан совершенно не рассчитывал, что он когда-нибудь расскажет ему что-то путное. В общем, придется добывать информацию иными способами. Интересно, с кем Рекс собирался поговорить? С Магистром? Горан приблизился к окну и увидел, как Рекс шагал по подъездной дорожке, огромный, как медведь.

Горан вернулся к столу, расплатился и двинулся на веранду.

Полезная встреча. Все равно Рекс проговорился. Его любовь к Тане в дальнейшем можно будет как-то использовать. Рекс считал, что это большой секрет. Интересно, знает ли об их прежних отношениях Себастьен?

В лицо дул сильный ветер. Метель усилилась, видимость снизилась до нескольких метров. Рекс напряженно вглядывался в бесформенные световые пятна, в которые туман превратил огни встречных автомобилей. Он свернул на боковую дорогу. До отеля было меньше десяти минут ходьбы. Рекс оглянулся. Сзади никого. К чему такая подозрительность? Информация из Штатов придет завтра.

Он засунул руки глубоко в карманы куртки. Идти становилось труднее. Давно не было такой мерзкой погоды. Дурная примета? Рекс в приметы не верил. Он размышлял о предстоящей Игре. «Я сболтнул что-нибудь лишнее? Вроде нет. Теперь ясно, что об Игре никто ничего не знает. А Горана можно будет некоторое время поводить рядом на поводке».

Рекс свернул за угол. «Действовать следует быстро. Игра может обостриться с самого начала, и каждый незначительный промах будет использован против тебя. А в канун Нового года я кое-что скажу Магистру. Любопытно, как он это воспримет?»

Рекс двигался вперед, успешно борясь со стихией и не переставая думать. Необходимо сегодня же отправить письмо Тане.

Отель должен находиться где-то рядом. Очевидно, за тем углом. Тротуар замело, и Рексу пришлось выйти на дорогу. Ветер поднялся такой, что его даже несколько раз откидывало назад. Под ногами сплошной лед. И вдруг сквозь вой ветра прорвался какой-то странный шум. Рекс развернулся. Из непроглядного тумана на него мчалась машина, увеличивая скорость. Он крикнул, попытался увернуться… однако природа и судьба словно сговорились. Рекс поскользнулся. — Чертов лед!

В эти последние мгновения, остававшиеся до удара, Рексу вдруг почудилось, что он снова плывет в одиночке, гребет парными веслами. Вдалеке виден Колледж. К его ужасу, весла неожиданно сломались в руках, и лодка дала сильную течь. Другие одиночки пронеслись мимо, а его лодка стала тонуть. Он проиграл гонку. Сердце переполнилось глубокой печалью.

Мощный удар забросил Рекса на капот, а затем, протяжно застонав, он сполз на землю, под колеса. На его губах пенилась кровь. Он медленно перевернулся на бок, чтобы можно было видеть небо. Вспомнил лицо водителя и скривился. Рекс все же допустил ошибку. Роковую. — Таня…

Его бормотания никто не услышал. Очень не хотелось умирать.

Автомобиль давно скрылся в тумане. А метель продолжала мести, и снежинки падали, покрывая неподвижное лицо Рекса.

Эндрю совершал восхождение. Гора невысокая, но с отвесными скалистыми склонами. Он неспешно двигался и размышлял об Игре. Ему казалось, что иначе в Колледже не могло и быть. Разумеется, чтобы занять столь важный пост, необходимо выдержать конкурс, который должен быть проведен в обстановке строгой секретности. Интуиция его никогда не подводила и сейчас подсказывала, что в это ввязываться не стоит. Но Эндрю и вопреки всем резонам знал, что номинацию примет. Будучи альпинистом, покорившим немало неприступных вершин, он не мог противиться желанию взять самую неприступную из всех. Даже если существует опасность не вернуться с этого восхождения живым.

Время шло, и через пару часов Эндрю продвинулся по скалистому склону далеко вверх. Он опустился на колени подтянуть шнурки, бросил взгляд вниз и заметил какое-то движение. Затем вид заслонило облако тумана. Эндрю продолжил восхождение. Миновал горную хижину и двинулся дальше. Примерно через час стало ясно, что с запада идет буран. Надо поторопиться.

Достигнув вершины, Эндрю, как всегда, полюбовался открывшейся панорамой заснеженных гор. Неожиданно в долине, между облаками, мелькнула человеческая фигура. Потом другая. Он достал бинокль. Оказалось, что и они рассматривают вершину в бинокли. Вероятно, ищут его. Зачем? Погода быстро портилась, надо было спускаться.

Не исключено, что это альпинисты, — здесь их немало, — но Эндрю почему-то чувствовал, что это не так. Вскоре он опять поравнялся с хижиной. Она находилась от него в двадцати шагах. Вдруг дверь распахнулась, и оттуда выбежал человек. Эндрю от неожиданности напрягся, но человек снял защитные очки, и он узнал одного из проводников.

— Эндрю! Слава Богу, что я вас нашел! Пришла ужасная новость.

Он протянул ему листок бумаги. Эндрю прочитал: «Рекс Бун погиб. Его сбила машина. Похороны завтра. Ваше присутствие необходимо. М.».

На острове Тира у основания горы Муллах-Мор стоит часовня, сложенная из гранита. Фасадом на море. В двух милях в глубь острова находится Колледж, к которому ведет узкая лесная дорожка. Вид у часовни заброшенный, будто ее редко посещают. Так оно и есть, ведь тут совершают лишь поминальные службы по усопшим Коллегам. На этой службе присутствовали немногие, кого известили о смерти Рекса и кто смог приехать. Служба была короткой и незамысловатой. В заключение произнес речь Магистр. Как водится, он сказал все нужные слова. Покойный подавал большие надежды… ужасная трагедия… безвременный уход… невосполнимая потеря для Колледжа… жизнь так непредсказуема. В голосе Магистра звучала неподдельная скорбь, хотя за тридцать лет он, несомненно, часто произносил похожие слова.

Горан оглядывал внутреннее убранство часовни. Лучи зимнего солнца блеснули на витражных окнах и погасли. В мрачной прогалине нефа призрачно мерцали свечи. На стенах мемориальные доски со старинными надписями. Вспомнил похороны на кладбище в Эррисе, Рекса Буна в гробу. Рекс едва помещался в нем. Всего несколько дней назад его великолепное тело было насыщено жизнью до предела, он мечтал о будущем, надеялся, а вот теперь уже начался медленный процесс разложения. И тайна о его принадлежности к Колледжу ушла с ним в могилу. Для мира этот широко известный в узких кругах физик погиб в автомобильной катастрофе, во время отдыха в Шотландии. Печально, но подобное случается. Вот и все. Даже самые дотошные газетчики не докопаются.

Таня сидела на задней скамье с закрытыми глазами, но она не молилась, а тоже думала о Рексе. Вспоминала его последний поцелуй. Его страсть. Как он вел ее к постели, нежно расстегивал блузку, ласкал грудь. Таню настолько переполнили эмоции, что она раскрыла глаза и негромко охнула. После чего отвела взгляд от распятия на алтаре. Не следует вспоминать его таким. Во всяком случае, не здесь. Магистр продолжал говорить, а Таня опять против воли начала вспоминать подробности их прежних отношений, которые теперь уже никогда не возобновятся. Бедный Рекс! Он всегда хотел так много и все сразу. Мог бы стать Магистром, а погиб нелепо. В снегу, сбитый машиной. Несчастный случай, или кого-то заставила совершить такое злодейство жажда власти? В глубине души Таня знала правду.

— Как именно он погиб? — спросил Себастьен.

Поминальная служба закончилась. Он и Горан стояли неподалеку от часовни.

— Шеф полиции Эрриса, — ответил Горан, — рассказал Арбитру, что Рекс поздно вечером возвращался в отель. Тротуары замело, и он шел по дороге. Наверное, не увидел приближение автомобиля. Умер почти мгновенно. Время смерти — около полуночи.

— А водитель?

— Скрылся. Вероятно, даже не заметил, что наехал на Рекса. Метель тогда бушевала жуткая. Пока это квалифицируется как несчастный случай.

Они помолчали.

— Эндрю особенно тяжело это переносить, — промолвил Себастьен.

Они с Гораном недолюбливали друг друга, но сейчас представился благоприятный случай поиграть во взаимное доверие. Из часовни вышел Эндрю и направился к ним, на ходу запахивая теплое пальто.

— Почему?

— Его жену тоже сбила машина. Несколько лет назад, на Тайване. Теперь вот всколыхнулись воспоминания.

— Да, — согласился Горан. — Ужасная трагедия.

Себастьен решил сменить тему:

— Ты не знаешь, откуда Рекс возвращался?

— Никто не знает, — ровным тоном произнес Горан. — Очевидно, из бара. Шеф полиции сообщил Арбитру, что у Рекса в крови обнаружили высокий уровень алкоголя. Может, был пьяный, поскользнулся, потерял равновесие?

— Да. Не исключено.

Они взглянули друг на друга, и Себастьен поежился. Отвернулся, стал смотреть на море. Но уже было поздно. Потому что на долю секунды, когда их глаза встретились, они оба с удивлением осознали, что подумали об одном и том же.

— Мне нужно идти, — проговорил Себастьен.

Он кивнул Горану и Эндрю, который только что подошел, и поспешил прочь. Таня его старательно избегала, конечно, в наказание за то, что он покинул ее той ночью, после ужина у Магистра. Порой она бывала очень упрямой, и надо бы с ней помириться до отъезда. Но сейчас Себастьен размышлял об ином.

Он видел Горана и Рекса, они ужинали в ресторане отеля «Скрещенные сердца» в тот вечер, когда погиб Рекс. Значит, Горан солгал. Один — ноль в его пользу. Но Горан, черт бы его побрал, каким-то образом определил: Себастьен знает, что он лжет. То есть Горан теперь в курсе того, что Себастьен в тот вечер тоже находился в Эррисе. Очко в пользу Горана.

Себастьен усмехнулся. А где в это время был Эндрю?

Таня осторожно закрыла за собой дверь. Нужно успеть, пока все не вернулись с поминальной службы. В апартаментах Рекса все пропиталось его духом. На стенах репродукции картин, цветные пятна Монвилле, фантасмагории Шагала. На столике диковинные деревянные фигурки с островов Южных морей Тихого океана. Над ними наверху висели весла и многочисленные грамоты и призы, полученные Рексом за победы в соревнованиях по гребле, национальных и международных.

В напряженной тишине Тане казалось, будто Рекс вот-вот появится из спальни, обопрется спиной о дверной косяк, внимательно посмотрит на нее своими светло-голубыми глазами, а затем кивнет в сторону постели. Но нет, этого, увы, не случится. При всей своей силе и способностях он проиграл. Причем на старте. Его самолет сбили на взлете. Таня сомневалась, что Рекс погиб в результате несчастного случая.

Однако нельзя терять время. Таня поспешила в кабинет. Рекс неспроста вел себя странно на ужине у Магистра. Значит, уже знал что-то об Игре, и информация должна содержаться в его компьютере. Она оглядела стол, заваленный папками и дисками, мощный компьютер с большим монитором, затем достала из кармана небольшой блокнот и флэшку, которую подключила к разъему. Включила компьютер.

Пароль Таня не знала. Она провела в последние два дня подготовительную работу, узнав о его гибели, и вот теперь рискнула прийти попробовать.

Таня нервно отбросила назад волосы, придвинула кресло ближе к столу и вдруг замерла. Затаив дыхание, быстро осмотрела комнату. Ей показалось, будто стулья как-то странно стоят. Неужели тут уже кто-то побывал? И книги на столе тоже непонятно почему так разложены.

После смерти Коллеги его апартаменты тщательно осматривают. Документы, представляющие какую-либо важность, передают в библиотеку, остальные бумаги и личные вещи подлежат уничтожению, чтобы ничто не выдавало его связи с Колледжем. Занимаются этим назначенные советом Арбитров служащие, их называют «чистильщиками».

Так что, здесь уже побывали «чистильщики»? Или кто-нибудь из соперников? Пальцы Тани бегали по клавиатуре, печатали комбинацию за комбинацией. Числа, буквы.

— Рекс! Давай же! Ты должен мне помочь.

Долгое время ничего не получалось. Наконец на экране возникло лицо ребенка. Хм… это что-то новое. Таня откинулась на спинку кресла, поразмышляла несколько секунд и ввела новую комбинацию. Ребенок исчез. Она ввела еще одну, и он снова появился.

Таня с тревогой посмотрела на часы. Принялась вводить комбинации, делая перестановки. Лицо ребенка то появлялось, то исчезало. Наконец ее осенило.

— О Рекс!

Таня поняла: он оставил ей сообщение. Но как до него добраться?

— Думай, думай, — вслух произнесла она.

Пароль должен быть основан на чем-то, что их связывало. Ее и Рекса. Он полагал, что она догадается, а больше никто.

«Что это может быть? Думай, думай!» Тикали секунды. Таня пыталась восстановить в памяти, что там происходило, когда они были близки. Наконец вспомнила их последнюю ночь после окончания симпозиума. Рекс спросил, хочет ли она когда-нибудь завести детей. Таня ответила, что не хочет. Для ребенка в ее жизни нет места. Рекс ее уговаривал, а она ни в какую. Смеясь рассказала ему о Гемме, своей персидской кошке. «Гемма будет моим единственным ребенком».

Таня напечатала: «Гемма-ребенок».

Ничего.

Попробовала еще комбинации. Ничего.

Наконец: «Гемма — единственный ребенок».

Доступ в компьютер открылся. И там действительно было сообщение. Его сообщение.

Из коридора послышались шаги. Таня вздрогнула и начала торопливо читать:

«Таня. Завтра я еду в Эррис. Если ты прочтешь это сообщение, значит, случилось непоправимое. Ты наверняка тоже решишь принять участие в Игре. Я знаю, решишь. Но не доверяй никому. Это состязание много опаснее и труднее, чем ты думаешь. Я напишу из Эрриса, если смогу. Чтобы удалить все файлы из моего компьютера, напечатай слово „Прощай“. Таня, я всегда тебя любил. И всегда буду. Рекс».

Ниже шел постскриптум:

«Макс Стантон. Ищи материалы о нем. Попробуй в Бостонской библиотеке, зал периодики, 6В. Вероятно, есть доступ по компьютерной линии. Не говори никому».

Таня с трудом подавила крик. Шаги приближались. Очевидно, Рекс хотел, чтобы она после прочтения сообщения удалила из его компьютера все файлы. Но если среди них есть информация, которая помогла бы ей победить в состязании или найти убийцу Рекса? Таня в отчаянии размышляла несколько секунд, потом со слезами на глазах поспешно напечатала «Прощай».

Раздался негромкий писк. Это на пульте кто-то набирал код входа в апартаменты Рекса. Таня спряталась за дверью и задержала дыхание. Человек медленно вошел в гостиную и сразу направился в кабинет. Таня выскользнула за дверь. В этот момент экран компьютера мигнул в последний раз, и тысячи содержащихся в его памяти файлов исчезли навеки. Плоды недюжинного таланта Рекса растаяли. Таня быстро шла по коридору. Она была потрясена. Не только посланием Рекса, из которого стало ясно, что его убили. Но и тем, что видела незваного гостя. Он стоял к ней спиной, но она узнала его.

Это был Магистр.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мои слова легко понять и легко претворить в жизнь. Но ни один живущий под небесами не способен сделать ни то ни другое.

Лао-цзы

Канун Нового года

В конце дня Симз вошел в кабинет Магистра, ожидая застать его за рабочим столом, как обычно, погруженного в дела, но с удивлением увидел, что Магистр стоит у окна и созерцает заснеженную гору Муллах-Мор. Симз отметил у него бледность лица, какой прежде не замечал.

— Магистр, прибыла новая Коллега. Проводить ее в главную гостиную?

— Да. А тех, кому назначено на семь, когда они придут, проводите, пожалуйста, в библиотеку.

— Хорошо, Магистр.

В гостиной при появлении Магистра Сьюзен Корелли встала. Она очень нервничала. Еще бы, ведь ей предстояло познакомиться с корифеем, с этой легендарной личностью, о которой почти ничего не известно. Сьюзен приготовилась трепетать, с благоговением внимать любым его словам, но, увидев, сразу успокоилась. Страх исчез. Магистр был примерно такой, каким она его представляла. Только выше ростом. Глаза очень добрые, прост в обращении.

Он подошел, пожал ей руку. Посмотрел внимательно и спокойно.

— Здравствуйте, Сьюзен.

— Здравствуйте, Магистр.

— Я хочу предложить вам немного прогуляться по территории Колледжа. Не возражаете? Все-таки холод.

— С удовольствием.

Они спустились на первый этаж главного здания и вышли в сад. Все дорожки расчищены от снега. Магистр уже знал о новой Коллеге все. Совет Арбитров держал ее в поле зрения несколько лет. Симпатичная женщина, стройная, миниатюрная, золотисто-каштановые волосы, шоколадного цвета глаза и твердый волевой подбородок. Тридцать лет, не замужем, но есть бойфренд. Работает в Вашингтоне, во Всемирной ассоциации по ядерным исследованиям. С Рексом Буном. Он ее и рекомендовал.

С минуту они шли молча. Магистр давал гостье привыкнуть к обстановке. Сьюзен тут было интересно абсолютно все. Она, конечно, слышала об этом учреждении, но оно казалось ей не совсем реальным. Скорее мифическим. Оказывается, Колледж действительно существует на острове Тира. Вот он.

— Как прошла беседа с Арбитрами?

— Хорошо, — улыбнулась Сьюзен. — Я встретилась со Старшим Арбитром в Нью-Йорке. Он познакомил меня с двумя другими Арбитрами. Разговор начался только после того, как я подписала обязательство не разглашать его содержание. Вскоре мне предложили стать Коллегой Колледжа, и я с трепетом согласилась.

— Вы знаете, чем занимается Колледж?

Она кивнула:

— Думаю, да. Коллеги выполняют задания Арбитров и Магистра. Готовят материалы, которые Магистр использует при консультировании глав государств. Назначение Колледжа — работать на поддержание мира во всем мире.

Они остановились у каменной скамьи у пруда, где несколько дней назад стояли президент Дейвисон и его верный помощник Джек Колдуэлл.

— Верно, — произнес Магистр. — Но позвольте мне пояснить, что это будет значить конкретно для вас. — Он помолчал. — Сьюзен, становясь Коллегой, вы взваливаете на себя огромную ношу. Вы будете по-прежнему работать во Всемирной ассоциации по ядерным исследованиям и одновременно вместе с другими Коллегами осуществлять непрерывный мониторинг ядерных программ по всему миру. Вы также будете обязаны передавать нам любую полезную информацию, какую получите на своей официальной работе. В Колледже информацию обработают, после чего Арбитры и я используем ее при необходимости. Иногда вам придется ездить в командировки, порой довольно опасные.

— В каком смысле?

— Ну например, некоторое время назад Рекс Бун по заданию Колледжа осмотрел новый ядерный реактор в Румынии. Официально, как работник ассоциации. Дело в том, что мы получили от российской спецслужбы тревожную информацию о серьезных дефектах в конструкции реактора, производители пытались скрыть ее. Проверка Рекса это подтвердила. На основании его отчета мы провели секретные переговоры с руководством Румынии и помогли им получить кредит от Всемирного банка для исправления ситуации. Рексу угрожала серьезная опасность, ведь предприниматели, ответственные за строительство реактора, должны были выплатить штрафные санкции в несколько сотен миллионов долларов. И они были готовы пойти на все, чтобы помешать проверке. — Магистр слегка улыбнулся. — Но Колледж, разумеется, будет делать все возможное для обеспечения вашей безопасности. При этом, за редкими исключениями, вам предоставят право самой решать, как поступать в том или ином случае. Мы уверены, вы нас не подведете.

— Не подведу. — Сьюзен тоже улыбнулась. — Но как мне улаживать вопросы командировок с руководством ассоциации? Мои отлучки могут не понравиться им.

— За это не беспокойтесь. Глава ассоциации тоже наш Коллега.

Сьюзен рассмеялась:

— Понимаю.

— Но вы перейдете там на должность советника, чтобы иметь больше времени для выполнения заданий Колледжа.

— Могу я задать один вопрос? — нерешительно произнесла Сьюзен.

— Да, это приветствуется.

— Почему выбрали именно меня?

Они находились у главного входа в библиотеку.

— Выбор Коллеги — сложная процедура, — произнес Магистр. — Из нескольких кандидатов Арбитры выбирают самого достойного, тщательно изучают его подноготную и личные качества. Необходимы рекомендации от одного или нескольких Коллег. Вас рекомендовал Рекс Бун. Хочу добавить, что годными для работы у нас оказываются лишь немногие, способные подчинить свою жизнь Колледжу и не злоупотреблять привилегированным положением Коллеги. Они также должны быть готовы к работе в обстановке абсолютной секретности. Им редко удается узнать, как используются их отчеты. Порой это может быть один небольшой элемент пазла. Им необходимо примириться с тем, что они не займут самого высокого положения ни в политике, ни в бизнесе.

— Таких всего восемьдесят? Магистр улыбнулся:

— Да. Основатель Колледжа выбрал правильное число.

Они вошли в библиотеку. Сьюзен поразил огромный холл на первом этаже. Странно. Снаружи здание показалось ей скромных размеров. А тут высоченный потолок, поддерживаемый большими греческими колоннами, широкий центральный коридор с полом, выложенным белым мрамором. По обе стороны коридора комнаты с застекленными дверями. Стеклотонкое, непрозрачное. Магистр приблизился к небольшой тумбе из черного мрамора, провел пальцами по боковой стороне. На тумбе вспыхнули яркие точечки. Стекло стало прозрачным, и Сьюзен увидела, что в большинстве комнат стоит только стол с черной мраморной крышкой и стул. Они двинулись дальше по коридору.

— Книги и документы хранятся на втором этаже и в подвале, — пояснил Магистр. — А тут лишь рабочие комнаты и компьютеры. — Он вернулся к прежней теме: — Примерно год, Сьюзен, вы будете привыкать. Должность Коллеги пожизненная, и вы можете находиться на территории Колледжа сколько пожелаете. Апартаменты в вашем распоряжении. Материально вас также Колледж обеспечит до конца жизни. Вы всегда будете иметь все необходимое.

Они остановились у одной двери. Магистр бросил взгляд на светлое пятно на уровне глаз, и дверь открылась. Они вошли, и стекла сразу сделались непрозрачными. Комната примерно такая же, как остальные. Стол с мраморной крышкой и стул, повернутые к стене, облицованной силиконом. Магистр произвел манипуляции с кнопками сбоку стола, и на нем возникла клавиатура, а стена замерцала. Оказывается, это был огромный экран, высотой с человеческий рост. На экране появилась многоцветная заставка.

— Квантовый компьютер? — спросила Сьюзен.

— Да, — ответил Магистр. — Последнее достижение вычислительной техники. В Колледже таких два. Отсюда можно получить тайный доступ почти к любому компьютеру в мире. Разумеется, есть связь со всеми библиотеками и учреждениями. На этом компьютере работают Коллеги. — Он посмотрел на Сьюзен. — Информация, какую вы представите и которая окажется полезна Колледжу, будет записана сюда, в базу данных, в какой бы точке мира вы ни находились и на любом языке. Вы также можете иметь к нему доступ, когда пожелаете.

Магистр нажал несколько кнопок, и экран погас. Они вышли в коридор.

— Такая трагедия, — вздохнула Сьюзен. — Я имею в виду недавнюю гибель Рекса Буна. Он был выдающимся человеком.

— Я с вами согласен, — отозвался Магистр. — Для нас это огромная потеря. Теперь его место предстоит занять вам.

— Для меня большая честь. — Сьюзен замолчала, собираясь с мыслями. — Как используется информация, введенная в компьютер?

— Ее использую я и Арбитры. Например, для предупреждения в мире экологических катастроф. Если говорить о том, что ближе к вам, то мы делаем все возможное, чтобы атомная энергия использовалась лишь в мирных целях. К нам периодически обращаются руководители более чем двухсот стран, разумеется, конфиденциально, и почти всегда мы находили разумный выход из ситуаций. Порой очень сложных и запутанных.

Сьюзен кивнула. Недавнее освобождение из ливийских застенков известного противника режима. Неожиданное смягчение политической обстановки в Бирме. Поставки продовольствия в Иран после опустошительной гражданской войны. Объединение Кореи. Неужели это все дело рук Магистра?

Они покинули библиотеку и направились в первый двор. Понимая, что встреча с Магистром заканчивается, Сьюзен решилась еще на один вопрос:

— Располагая значительной информацией и имея большое влияние на руководителей стран, вы могли бы управлять миром. Почему вы этого не делаете?

Магистр отрицательно покачал головой:

— Потому что это путь к диктатуре. Колледж не должен ничем управлять. От нас ждут советов. Если мы начнем вмешиваться во внутренние дела стран, это конец. Мы превратимся в интеллектуальных диктаторов. Поэтому у Колледжа нет никакой политической программы.

— Но почему такая секретность?

Они вошли в первый двор.

— Так было заведено с самого начала, — ответил Магистр. — В противном случае Коллеги начнут соперничать, а представители СМИ поселятся на острове и будут пытаться влиять на нас. Главы государств перестанут доверять нам, и Колледж прекратит существование. Он существует потому, что главы государств знают: доверенные нам тайны никогда не раскроются для посторонних. Они верят в нашу объективность, и мы не вправе их подводить.

Сьюзен не стала спрашивать Магистра, что будет, если Коллега раскроет какой-нибудь секрет Колледжа. В беседе Арбитры ей уже это разъяснили. Коллега будет немедленно изгнан. К нему применят также и финансовые санкции. Сьюзен не сомневалась, что у Колледжа достаточно возможностей серьезно наказать Коллегу. Вплоть до физической расправы. Неужели дело может дойти и до такого?

— Магистр, обстановка в мире усложнилась. Коррупция приняла невиданные масштабы. Даже президенту США недавно едва не объявили импичмент. Прессе и телевидению почти никто не верит. Почему бы Колледжу не направить свою мощь против глобальной коррупции?

— За прошедшие восемь веков Колледж часто пытались склонить к тому, чтобы он активно вмешался в жизнь. Кого-то наказал, что-то исправил. — Магистр вздохнул. — Но это невозможно. — Он посмотрел на Сьюзен и улыбнулся. — Колледж должен выстоять, какие бы трудные времена ни наступили. Выстоять, даже если все остальное погибнет. Поскольку учреждение отстаивает идеалы человечества и еще долго будет это делать после того, как мы с вами уйдем.

— Но неужели за века внутри Колледжа ни разу не возникло ни одного конфликта? — удивилась Сьюзен. — Ведь люди по своей природе несовершенны.

— Конфликты были, — осторожно ответил Магистр, — хотя никаких письменных свидетельств об этом не сохранилось. — Они остановились в первом дворе у фонтана. — Конечно, существует вероятность, что кто-либо из Коллег или даже Арбитров попытается использовать Колледж в своих интересах. Вы правильно заметили, люди по своей природе неидеальны, и потому идеальную систему создать невозможно. Однако у нас существуют способы — раскрывать их сейчас я не стану — эффективно противостоять этому.

Сьюзен размышляла. Магистр ей нравился. Замечательный человек, мудрый и скромный. А может, он вовсе не такой, каким кажется? По миру ходят слухи, будто Колледж теперь уже не тот, каким был, он работает в интересах отдельных стран. Покончивший недавно самоубийством бывший советник президента США по национальной безопасности Пол Фочер оставил записку, в которой обвинял Магистра в участии в заговоре против президента Дейвисона. После чего в ООН посыпались требования отменить привилегированный статус Колледжа.

— Таким может оказаться даже Магистр, — произнес он, словно прочитав ее мысли. — Он ведь тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Но пока, как говорится, Бог миловал.

Появился Симз, чтобы проводить Сьюзен.

— А может Коллега по какой-нибудь причине отказаться от работы в Колледже? — спросила она.

— Да. Правда, подобного не случалось уже очень много лет. Но в принципе это вероятно. Коллега покидает Колледж, однако обязательство не выдавать его тайн должен выполнять до конца жизни. Но Арбитры и Магистр просто так, по желанию, сложить с себя обязанности не имеют права.

Они пожали друг другу руки. Магистр улыбнулся:

— Сьюзен, у меня для вас уже есть поручение. — Он понизил голос. — Я послал людей в ассоциацию, проверить документы в столе Рекса Буна и его компьютер. Документы, имеющие отношение к тому, над чем он работал в последние месяцы, доставят сюда. Вы должны им помочь. Кто-нибудь из Арбитров свяжется с вами в Вашингтоне. Это срочно.

— С удовольствием помогу! — воскликнула Сьюзен. — До свидания, Магистр. Я всегда будут помнить сегодняшний день и встречу с вами. Это самое знаменательное событие в моей жизни.

— До свидания, Сьюзен. Надеюсь, мы еще встретимся.

Она смотрела ему вслед, пока он не пропал из виду. Магистр шел, слегка согнувшись. Как пилигрим, несущий крест.

В библиотеке Магистра сиделитрое — Эндрю, Горан и Себастьен. Симз сообщил, что Магистр скоро появится.

Где Таня?

Корешки книг поблескивали в приглушенном свете ламп, стоящих на каминной полке. Похоже, тут были представлены почти все области человеческих знаний на множестве языков. Рядом с солидными томами точных наук примостились философские трактаты. Книги по юриспруденции стояли с работами литературоведов. Политика соседствовала с религией, их антагонизм смягчали вкрапления текстов по психологии и экономике. В этих шкафах, от пола до потолка, содержалась пища для чрезвычайно пытливого ума, который упорно пытался найти ответ на вопрос: что же в конце концов собой представляет это странное создание — человек? Проник ли в сущность человеческого сознания Магистр, почерпнув мудрости из этого глубочайшего кладезя? Что стоит за страстным желанием человека успеха, власти и славы?

В глубине души Горан восхищался Магистром и завидовал ему. Его учености, гениальности, дарованной Богом. Но прежде всего Горан завидовал ему, что он Магистр. И наверняка такая же зависть таилась в сердцах остальных.

Где Таня? Себастьен надеялся, что она решила не принимать участия в состязании. Он был бы этому рад, поскольку не желал соперничать с ней. Это было бы неприятно для них обоих, ведь он не сомневался в том, кто победит. И терять Таню тоже не хотелось. Лучше бы она находилась рядом, подбадривала своей любовью. Со слабой улыбкой на губах Себастьен поглядывал на соперников. У них нет никаких шансов, если против начнут играть он и Таня.

Дверь библиотеки отворилась, и вошла Таня. Чудесное платье, демонстрирующее фигуру во всем великолепии, лучезарная улыбка. Жаль только, что она по-прежнему на него злится.

Таня села на диван рядом с Эндрю, старательно избегая взгляда Себастьена. Чтобы помириться, теперь потребуется нечто большее, чем извинение. Он собирался заговорить с ней, но появился Магистр.

— Полагаю, все вы решили принять номинацию?

Он пытливо взглянул на них.

— Да, — ответил каждый.

— Учтите, очень скоро повернуть назад будет невозможно. С момента начала Игры, а он наступит прямо сейчас, вы перестанете быть Коллегами и вернуться сюда сумеете только на пост Магистра. В любом случае не забывайте об обязательстве соблюдать секретность.

Они молчали.

— Ну что ж, тогда начнем. — Магистр сел в кресло. — Как я уже говорил, условия Игры устанавливают Арбитры. Я им подчиняюсь так же, как и вы. — Он достал из выдвижного ящика конверт, вскрыл его, вынул листок. Начал читать: — «Магистром станет тот из участников Игры, кто через год в канун Рождества перед банкетом Коллег, то есть в восемь часов вечера, явится в эту комнату на совет Арбитров, предварительно положив на указанный счет двадцать миллионов долларов. Деньги должны быть им добыты в результате собственных усилий».

В гробовой тишине Магистр переводил взгляд с одного лица на другое. Эндрю не мог поверить своим ушам. Он-то считал, что это будет состязание умов, проверка интеллектуальных способностей, а оказывается, пост Магистра можно просто купить. Сидящие рядом коллеги тоже были ошеломлены. Игра оказалась совсем не такой, как они предполагали. Зачем нужны Колледжу двадцать миллионов долларов? При всем его богатстве. Арбитры спятили? Невозможно поверить, что пост Магистра вот так просто продается. Покупай, если можешь заплатить двадцать миллионов. «Видимо, я ослышался, — подумал Эндрю. — Невероятно!» Но он знал, что не ослышался. А вдруг Рекс погиб именно из-за этого?

Первым пришел в себя Себастьен и криво улыбнулся. Очень умно. Нет, Арбитры не спятили. Если они так решили, значит, на то имеется причина, и он был уверен, что знает ее.

— Как мы должны достать эти деньги? — спросил он.

— Вам решать.

— Законно или незаконно?

— Вам решать, — повторил Магистр. — Ваш выбор. Стратегию и тактику Игры определяете вы.

Горан предпочитал держать мысли при себе. Колледжу деньги не нужны, это очевидно. На его счетах огромные суммы. Так почему от претендента на пост Магистра требуют двадцать миллионов долларов, которые он должен достать в течение года? Почему такая большая сумма? Может, Рекс обнаружил, что руководство Колледжа замешано в чем-нибудь подозрительном? В чем? Это связано с атомными секретами? С выплатой какого-либо долга? И кому пойдут эти деньги — Колледжу, Арбитрам? Магистру? Может, у него нужно вы купить эту должность?

Заметно побледневшая Таня откашлялась и хрипло проговорила:

— Что означают слова «в результате собственных усилий»?

— А то, — ответил Магистр, — что, доставая деньги, вы не имеете права пользоваться непосредственной помощью правительства, компании либо организации, в которой работаете, или какой-либо другой. Кредиты, займы также исключаются. Вы должны добыть деньги сами, используя свои способности.

«Умно, — подумал Себастьен. — Иначе бы я просто попросил двадцать миллионов, например, у правительства Бразилии в счет услуг в будущем». Разумеется, на сей запрет можно не обращать внимания, но вряд ли получится. У Колледжа повсюду глаза и уши. Остается одно: украсть. Впрочем, еще полно времени, чтобы определиться, как добывать деньги. Себастьен рассчитывал, что после гибели Рекса Буна он стал единоличным лидером. Кто же главный соперник? Он внимательно посмотрел на коллег. «Пожалуй, Эндрю. Военный опыт важен в любом состязании. А если мы будем играть в паре с Таней, то Эндрю и Горан останутся далеко позади».

Стояла тишина. Участники Игры размышляли. Законным путем сделать двадцать миллионов долларов за год почти невозможно, размышляла Таня. И условия состязания вовсе не глупые. Они ставят участников в равное положение, независимо от талантов и связей. Никто не имеет преимущества на старте, и все одинаково рискуют, если захотят действовать незаконно. Таня внимательно следила за Магистром. Что он думает об этом состязании? Его не шокирует, что Игра с меркантильным уклоном? Лицо Магистра оставалось бесстрастным, что смутило Таню еще сильнее. Что ему понадобилось в апартаментах Рекса? Знает ли он обстоятельства его гибели? Таня поежилась. Может, действительно нужно скооперироваться с Себастьеном?

— А если мы все явимся в канун Рождества с квитанциями о переводе на счет Колледжа двадцати миллионов? — спросил Горан.

— Арбитры поставили условие, — твердо произнес Магистр, — а вы можете интерпретировать их как пожелаете. Что-либо разъяснять я не правомочен.

— Понимаю, — кивнул Горан.

— Прошу учесть, — добавил Магистр, — что теперь вы будете предоставлены самим себе. Никто в Колледже, в том числе я и Арбитры, не станет помогать вам. С этого дня вы больше не Коллеги, и до назначенного дня и часа вам не позволено появляться на территории Колледжа. Желаю удачи. До свидания.

Магистр пожал всем руки и проводил до двери. Внизу посетителей ждал Симз, не ведающий, что некоторых видит в последний раз.

Магистр направился в свой кабинет, сел за стол. Через несколько минут начнется беседа с премьером Китая. Затем встреча с президентом Мексики. Они будут обсуждать недавние кровавые столкновения в регионе Чиапас. А потом еще встречи и разговоры по телефону до позднего вечера. Рабочий день Магистра безразмерный.

Он вздохнул. Участники Игры даже не представляют, каково быть Магистром.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Малые знания побуждают человека их расширить. Многие же приводят к заблуждению.

Лао-цзы

Январь. Конго

После встречи с Магистром Эндрю сразу вылетел в Африку, чтобы завершить там работу. И вот теперь, когда с начала Игры минуло две недели, решил перед отъездом посетить лагерь перемещенных лиц, созданный миротворческими силами ООН в Капанге, небольшом поселке на юге Конго. Посмотреть, как живут люди, которых месяц назад он спас. В конце обхода Эндрю зашел в ветхое здание в задней части лагеря, где размещался госпиталь.

— Где твой телефон? — спросил Обеди на суахили. Он внимательно рассматривал рыжеволосого человека с загорелым лицом. Самым важным на этом лице для Обеди были темно-голубые глаза, добрые и живые.

— Телефон я с собой не взял.

Они сидели на деревянной скамейке у госпиталя.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — произнес Обеди. — Кормят хорошо. И рука почти зажила. — Он показал на повязку.

— А как сестра?

— В порядке. Присматривает за малышами.

Эндрю кивнул.

— Ты долго пробудешь здесь? — спросил Обеди.

— Несколько дней. С севера привезут группу беженцев. Я помогу их размещать.

— Не знаешь, когда война закончится?

— Не знаю, — вздохнул Эндрю. — Надеюсь, скоро.

Обеди помолчал.

— Значит, уезжаешь?

— Да, уезжаю.

— А что станешь делать?

Эндрю пожал плечами:

— Да вот… нужно кое-чем заняться.

Ребенку ведь не объяснишь, что ты взялся состязаться за право стать главным миротворцем на земле, старающимся, чтобы войны не было не только в Конго, но и вообще нигде.

— Вернешься?

— Возможно.

Обеди вздохнул.

— Когда вернешься, придешь ко мне? Если я еще буду жив…

— Приду, — промолвил Эндрю и ласково погладил мальчика по голове. — Пойдем, я хочу поговорить с твоей сестрой.

Они встали и двинулись в конец барака.

— Вот она. — Обеди указал на худую девочку лет пятнадцати в поношенном красном платье. Устремив огромные грустные глаза на группу малышей, она наблюдала, как они играют на песке в «классики».

— Как зовут твою сестру?

— Шисванна.

— Хорошо. А теперь иди погуляй.

Обеди отошел, а Эндрю сел рядом с девочкой. Задал несколько вопросов, дал денег, сказал, что приедет с ними повидаться, когда сможет. Он попросил двоих из администрации лагеря присмотреть за ними, но надежды мало. Слишком за многими им приходилось присматривать.

Они помолчали. Эндрю устало прислонился к стенке барака. Мятежники не унимались. Недавно опять нарушили договоренность с войсками ООН и начали бесчинства. «Что я здесь торчу? — спрашивал он себя. — Игра уже началась, а я не продвинулся ни на миллиметр. В Конго даже двадцать долларов большие деньги, куда уж там двадцать миллионов…»

Он наблюдал за детьми.

— Иди и начинай все сначала! — крикнула девочка лет шести.

— Почему? — удивился малыш.

— Потому что ты нарушил правило.

— Какое правило?

— А такое, что это игра, а каждая игра имеет свои правила, — рассудительно проговорила девочка.

— Не хочу я снова прыгать.

— Тогда не будешь играть.

У Эндрю вдруг будто с глаз слетела пелена. Девочка сказала, что у каждой игры есть правила. Верно. У их Игры тоже должны быть четкие правила. Без этого нельзя. Магистр назвал им одно: добыть каким-то образом двадцать миллионов долларов и предстать перед Арбитрами в определенное время. Но это же не все. Почему никто не спросил у него, какие в этой Игре еще правила? Например, в каких случаях она проводится, сколько должно быть игроков, как их выбирают? Как и во всякой игре, в этой тоже должны быть отрегулированы все аспекты. Так каков же общий свод правил Игры? Где он хранится?

На последний вопрос Эндрю ответ знал. Конечно, в Колледже, где же еще.

Он встал и поспешно попрощался с Обеди и его сестрой.

Голландия. Роттердам

Эндрю пристроился на расшатанном стуле в кабинете голландца. Здесь было очень грязно. Неудивительно, ведь кабинет отгорожен в пакгаузе, расположенном в самой запущенной части порта. Обычный человек прошел бы мимо и даже не взглянул. А что тут особенного? Обычное портовое здание, правда, изрядно обветшавшее. Однако внешний вид обманчив. В данном случае так оно и было.

В пакгаузе за многочисленными запорами располагался солидный склад оружия, которым владела группа наемников-легионеров. Из тех, что продавали свои мастерство и опыт тем, кто больше заплатит. Эндрю был знаком с ними уже много лет, как и с другими подобными группами по всему миру. Так было нужно для Колледжа.

— Привет, Эндрю!

После обмена рукопожатиями голландец плюхнулся на стул рядом. Грузный, с брюшком, с мощными руками и плечами.

Редеющие рыжие волосы, мясистые щеки, нос картошкой. Даже намека нет, что он имеет какое-либо отношение к военным. Мясник, а возможно, добропорядочный священник, чревоугодник. И тем не менее именно он возглавлял группу наемников. Эндрю был знаком с голландцем очень давно и знал о нем почти все. А вот голландцу было известно об Эндрю, что он сотрудник миротворческих сил ООН, иногда появляющийся в горячих точках. Голландец догадывался, кто на самом деле Эндрю, но ему было безразлично. Почему? А потому что несколько лет назад Эндрю спас его и еще двоих раненых легионеров, когда они загибались в джунглях Папуа — Новая Гвинея. В общем, голландец обязан Эндрю жизнью. И вот теперь, кажется, тот явился востребовать должок.

— Петер, мне нужна твоя помощь.

— Я с радостью тебе помогу, — отозвался голландец и встал. — Пошли пройдемся. — Он схватил со стола пачку российских сигарет, которые недавно привез с Урала.

Над водой висел легкий туман. Они сели на большую швартовую тумбу, понаблюдали, как заходят в порт танкеры с нефтью.

— Мне необходимо незаметно попасть на один остров, а потом скрыться. Потребуется твое снаряжение. Самое лучшее.

Голландец кивнул и закурил сигарету.

— Можно организовать. Когда?

— Через три недели.

— Какой остров?

— Понимаешь… — Эндрю замялся. Он не хотел называть остров. — Туда очень трудно добраться незамеченным. По воде исключено. Там негде пристать, почти всюду на побережье отвесные скалы. На острове есть паромная пристань и вертолетная площадка, но они под строгим наблюдением. Так что только по воздуху и ночью.

Голландцу это не очень понравилось.

— Но у них же наверняка имеются радары…

— Конечно! Поэтому лететь придется низко, не выше двухсот метров. Это зона сильных интерференционных помех. Если мы полетим на маленькой вертушке, прямо над скалами, нас не засекут. И заходить надо будет с северо-запада, с гор. Задача усложняется тем, что в это время года там с океана дуют очень сильные ветры. Мне нужен очень опытный пилот, который сумеет лететь вслепую.

— Ну ты даешь! — усмехнулся голландец.

— Я просчитал, что подобным способом вполне можно слетать на остров и обратно. Тем более что нас там никто не ожидает. Ведь на острове ничего нет, кроме средневекового замка.

— Замок? Кто в нем обитает? — Голландцу это понравилось еще меньше. Очень похоже на тюрьму. Неужели Эндрю хочет кого-то вытащить оттуда?

Эндрю успокоил его. В это время года обитателей в замке немного, не более тридцати. Но войти туда действительно серьезная проблема, поскольку там лишь один вход.

— Честно говоря, подробной карты острова с замком я никогда не видел. Не исключено, что ее вообще нет.

— Как нет? — удивился голландец. — Где-то должна быть карта. У русских или американцев. Они просто обязаны иметь карту каждого острова на земле.

Эндрю пожал плечами:

— Может, и имеют, однако нам не покажут. Но рельеф острова не так важен. Там под землей лабиринт туннелей.

— Неужели? Ты был там? — Голландец загасил сигарету.

— В туннелях нет, но знаю, что в третьем дворе находится дом, где живет лишь один человек, он входит и выходит оттуда всегда тайком. Это возможно, только если под землей прорыт туннель. И не один. Туннели, должно быть, сделаны очень давно. Уверен, они существуют.

Голландец внимательно слушал. Третий двор. Госпиталь или секретный исследовательский институт? И кто этот загадочный человек, о котором идет речь?

— В замке всего три двора, — продолжил Эндрю. — Труднее всего попасть в третий. Но именно он-то мне и нужен.

— Я не сомневался, — проворчал голландец и швырнул в воду очередной окурок.

Они двинулись по набережной. Не тюрьма, это точно, думал голландец. Наверное, секретный институт.

— Ну и какой у тебя план? — Голландец посмотрел на часы. Пора идти принимать партию товара от китайских друзей и расплачиваться.

Эндрю объяснил, как он предполагает проникнуть в замок. Сразу во второй двор, а затем в третий через подземный туннель, который обязательно должен существовать. Чтобы попасть во второй двор, ему придется подняться по отвесной скале и гранитной стене замка. Требуется оборудование для скалолазания, какое используют части особого назначения США.

Несколько минут они обсуждали, сколько все это будет стоить. Голландец поразмышлял и согласился. Нельзя сказать, чтобы с большой охотой. Лучше бы в это дело не ввязываться, но если Эндрю попросил, значит, надо.

— А человек в третьем дворе, — спросил голландец, — откуда ты знаешь, что его там не будет?

— Определенно не знаю, но очень надеюсь.

Он наметил посетить Колледж двадцать шестого февраля, когда в Чикаго должна начать работу Большая Десятка глав ведущих стран мира. На этой встрече обязательно должен присутствовать Магистр. Если не случится ничего непредвиденного. А если случится, придется решать проблемы по мере их возникновения.

— Что еще? — произнес голландец.

— Мне понадобится аппаратура для зондирования стен и определения в них пустот.

— Хорошо. Что еще?

— Устройство создания радиопомех. Самое лучшее.

— Дальше.

— Пока все. Я должен прилететь на остров и в ту же ночь выбраться с него. Поэтому необходим очень надежный пилот. У тебя есть кто-нибудь на примете?

— Кроме себя, мне предложить некого. — Голландец насмешливо улыбнулся и прикурил очередную сигарету. Надо сократить курение. Хотя бы до двух пачек в день.

Эндрю тоже улыбнулся:

— Очень хорошо. Ведь ты единственный, кому я могу доверить такой секрет.

Голландец прищелкнул языком. Ему затея не нравилась, но он привык всегда платить долги.

— Ладно. Но ты не сообщил главного. Какой остров и где он находится? Надеюсь, это не Папуа — Новая Гвинея?

— Нет, — усмехнулся Эндрю. — Остров расположен у западного побережья Шотландии.

Голландец достал из кармана миниатюрный атлас, открыл карту Шотландии. Задумался. Затем резко поднял голову.

— Черт возьми, это же остров Тира!

— Да.

— Но ведь добираться туда — сущий ад.

— Ну зачем же сгущать краски? Трудно, согласен. Но у меня есть точные координаты.

Голландец остановился у своего пакгауза, внимательно посмотрел на Эндрю.

— Но для чего тебе туда вламываться? Ты же член Колледжа, не отпирайся. Я давно догадался. Почему бы не войти нормально, как все?

Эндрю улыбнулся:

— Не спрашивай. Все равно не отвечу.

У берегов острова Тира свирепствовал атлантический шторм. Из океана на четыреста метров и выше вздымались отвесные скалы, о них с оглушительным ревом бились волны. В сплошной тьме голландец не мог их видеть, но вертолетный радар показывал, что они очень близко. Он замедлил ход.

Полет проходил ужасно. Они поднялись в воздух с площадки на севере Шотландии при ветре в семь баллов. А когда зашли в сторону океана, чтобы приблизиться к острову с северо-запада, ветер усилился до девяти баллов.

Вертолет жестоко трепало, и несколько раз, когда двигатель начинал опасно подвывать, Эндрю взмахивал рукой, показывая, что лететь осталось не очень долго. Голландец понимал: точка возврата пройдена и ничего не поделаешь, но вертолет на подобные нагрузки не рассчитан и в любой момент может рухнуть в океан. Даже если они уцелеют после падения, то через несколько минут все равно погибнут от холода. Теперь ему казалось, что в Новой Гвинее было не так уж и страшно.

— Одна минута до высадки.

— Ты верно определил координаты?

Голландец поморщился:

— Если нет, то тебе придется плыть.

Вертолет задрал нос и, борясь с ветром, стал набирать высоту. Судя по приборам, остров должен находиться в нескольких сотнях метров впереди. Голландец наконец рискнул включить передние огни и в ужасе увидел скалу. Совсем рядом. Будто из океана вдруг вылезло страшное чудовище. Через секунду вертолет закрутило свирепым вихрем и потащило к скале. Началась жестокая тряска по горизонтали и вертикали. А затем, оказавшись внутри вихревой воронки, вертолет стал падать в белое пространство, беспомощно вращая винтами.

Голландец выругался. Рули почти не слушались. Вертолет продолжал падать. В эти мгновения, что длилось падение, перед ними, как на киноэкране, проплывали зазубренные края отвесной скалы, всего в нескольких метрах от окна. Рев волн нарастал. Неспособный вырваться на свободу вертолет со страшным свистом летел к ним.

Вот и конец.

Голландец в отчаянии сильно крутанул рули, положив машину набок. Это единственное, что он мог сделать. Лопасти уже заскользили по волнам, двигатель начал глохнуть, лампочки на приборной доске потускнели. Пора прощаться. Голландец с удивлением осознал, что вслух читает молитву. Еще больше удивились бы этому его бывшие жены. И тут случилось чудо. Неведомая сила оторвала вертолет от океана и толкнула вверх. Он попал на восходящий вихрь, двигающийся со скоростью двести километров в час. Замечательный аттракцион, куда там «американским горкам»!

— Боже, — проговорил голландец через минуту, вытирая со лба пот, — кажется, мы еще живы.

Эндрю молчал, поглядывая на мигающие лампочки на приборной доске, потом произнес будничным тоном:

— Продолжай идти на север, затем заходи за гору Муллах-Мор. Ее высота шестьсот метров над уровнем моря, так что придется подняться. И следи за утесами, они сейчас появятся.

И утесы тут же возникли. Пять торчащих из океана остроконечных рифов. Их оторвало от острова Тира миллионы лет назад. Стоит задеть один, и экскурсии конец.

Через десять минут они достигли западного склона горы Муллах-Мор. Вертолет завис в двух метрах над землей. Эндрю выбросил за борт снаряжение и повернул к товарищу забрызганное дождем лицо:

— Спасибо, Петер. В пять утра, как договорились. Координаты те же. Я зажгу сигнальный огонь. Если меня не будет, просто отваливай. Идет?

— Да, да, — проворчал голландец и полез за очередной сигаретой.

— Счастливо. — Эндрю кивнул и добавил: — Я думаю, к тому времени погода ухудшится.

Он исчез в темноте. А голландец направил вертолет к базе. Надо обязательно промочить горло.

Эндрю собрал снаряжение, забросил мешки на плечи. До Колледжа пять километров, и темнота хоть глаз выколи. Из звуков лишь завывание ветра и глухой рокот волн. Он мог бы закричать во весь голос, и человек рядом ничего бы не услышал.

Эндрю достал из кармана фонарь и двинулся в путь.

Снег и лед на острове Тира заменили вязкая слякоть и моросящий дождь. Продираясь сквозь густой ельник, он обошел гору Муллах-Мор, и через два часа тяжелейшего похода впереди появился замок.

Эндрю остановился передохнуть. Осветил фонарем отвесную скалу. Она была почти ровная, и с нее ручьями стекала вода. Вытаскивая из мешков альпинистское снаряжение, Эндрю вспоминал разные случаи из своего прошлого. Тяжелое ночное восхождение пять лет назад с небольшой группой американских спецназовцев в Андах в Перу, чтобы разведать силы партизан организации «Сияющий путь», переход в одиночку, совершенный в джунглях Борнео для предупреждения убийства местного политика, которое могло развязать межплеменную войну, и ужасное путешествие в горах королевства Бутан, когда Эндрю едва не погиб. Все это он делал для Колледжа, а вот теперь пытается побывать там в последний раз, если только не станет Магистром.

Эндрю начал подъем, очень трудный даже для опытного скалолаза. Он не раз терял опору под ногами, срывался, повисал на руках, сгибаясь под ветром, вбивал в щели крюки. И вот наконец сотня метров позади. Эндрю залез на парапетную стенку с бойницами и осмотрелся. Внизу под ним находились второй двор и сад. Почти вплотную к внешней стене примыкала задняя часть библиотеки. Как он и предполагал, попасть в третий двор, идя по стене, невозможно. Путь преграждали вделанные в гранит зубцы. Оставалось спуститься во второй двор. Эндрю начал травить шнур, уверенный, что тут нигде нет термальных датчиков. Ни на стенах замка — их поливает дождь, — ни внизу в саду, куда имели доступ все Коллеги. А вот в третьем дворе все будет по-другому. Там, наверное, настоящее минное поле устройств обнаружения. Надо думать.

На первом этаже библиотеки горел свет. Значит, кто-то из Коллег еще работал. Хорошо. Там два входа. Парадный, с большими дубовыми дверями, и задний — для персонала. Когда его закроют, войти, не подняв тревоги, будет очень трудно. А до закрытия осталось пятнадцать минут.

Эндрю поспешно спустился по внутренней стене. Внимательно осмотрелся, вошел и быстро поднялся по узкой винтовой лестнице на второй этаж, где не было света. Он надеялся пересидеть там в какой-нибудь комнате, дождаться, когда библиотека закроется.

Неожиданно кто-то у подножия лестницы громко произнес:

— Добрый вечер!

Эндрю застыл, прижавшись к стене. Внизу, на первом этаже, двое разговаривали, что-то обсуждали. Он ждал. Если они захотят подняться, ему не поздоровится. Эндрю прислушался к голосам. Один принадлежал хранителю библиотеки, второй — Арбитру. Неужели Магистра в его отсутствие замещает Арбитр? И поселяется в доме в третьем дворе? Подобный вариант Эндрю не рассматривал. Впрочем, в любом случае надо продолжать. Он зашел слишком далеко.

Арбитр и хранитель двинулись к выходу, их голоса затихли. Эндрю ждал. Через четверть часа хранитель выключил свет и ушел, заперев оба входа. Эндрю сосчитал до двадцати пяти и стал спускаться.

Он полагал, что туннель к дому Магистра должен быть проложен из подвала библиотеки. Где в него вход, определить нетрудно. Из комнат в задней части, где работал только Магистр.

Эндрю снял гидрокостюм и надел войлочные туфли, не оставляющие следов. Подхватив снаряжение, он спустился, освещая себе путь фонариком с очень острым лучом. Добравшись до двери, вставил в замочную скважину небольшое устройство. Лазерный луч просканировал конфигурацию ключа, после чего устройство вылепило из специального пластика его модель. Эндрю подождал, пока он затвердеет, отпер дверь и вошел. Это была самая простая часть работы, и с ней удалось справиться быстро.

Обследуя по очереди комнаты, он зашел в боковую, неопределенного назначения. Несколько шкафов с документами, на стенах картины, на полках и столиках антикварные вещицы. Внимание Эндрю привлекли стоящие на великолепном шелковом ковре в углу две китайские вазы удивительной красоты. Несомненно, эпоха династии Юань. Но у него нет времени их рассматривать. Он нашел то, что искал. В другом углу под старой аркой стертые ступени вели вниз, в подвал. Эндрю достал из кармана электронный датчик и начал спускаться по ступеням. Перед ним открылся широкий туннель, который мог вести лишь к дому Магистра.

Эндрю двинулся по туннелю, вытянув вперед левую руку с датчиком. В другой он держал фонарик. Проход, впрочем, был похож на музейный коридор. На стенах висели портреты Магистров, на изящных резных столиках в изобилии располагались антикварные предметы из дерева, нефрита и фарфора. Их возраст исчислялся сотнями лет. Это были истинные произведения искусства, каких Эндрю никогда не видел. Как они сюда попали? Подарки Магистрам? Переданы на сохранение правительствами стран, где свирепствуют войны? Нет времени искать ответы.

Вскоре Эндрю приблизился к месту, где проход раздваивался. Он был уверен, что находится под третьим двором. Значит, если идти прямо, то этот проход приведет его в дом Магистра. Надо было так и двигаться, потому что минуты летели. Но Эндрю не смог преодолеть любопытства и свернул направо. Очень уж хотелось узнать, что там. Плитки, которыми выложен здесь пол, были сильно стерты, что указывало на солидный возраст. Видимо, этот проход — один из первых, сооруженных в Колледже. Проход заканчивался гротом. У Эндрю перехватило дыхание.

Это был пантеон. Тут, под третьим двором, находилось кладбище Магистров, которое простиралось до фундамента замка. Эндрю в изумлении ходил среди мраморных склепов. На каждом надпись — полное имя усопшего. В Колледже было заведено, что после избрания Магистра его имя и фамилия никогда больше не упоминались. Для всех он становился просто Магистром. Оказывается, после смерти его имя вспоминали, чтобы увековечить. Впрочем, и сейчас оно было известно лишь Богу и немногим смертным.

Эндрю с благоговением читал имена тех, кто в прошлом занимал пост Магистра. Многие отмечены печатью гениальности. Однако времени в обрез, надо идти заниматься делом, ради которого он с таким трудом сюда попал, но Эндрю настолько сильно захватила эта глубокая старина, что он не остановился, пока не пришел к месту последнего успокоения Джеймса, Повелителя островов, первого Магистра. Его усыпальница располагалась в самом конце пантеона, отдельно от остальных. Мраморный склеп без украшений, кроме статуи в самом верху. Человек в простой одежде сидел, откинувшись на спинку кресла. Как живой. Эндрю казалось, что он может подняться и заговорить с ним. Внизу на белом мраморном основании было вырезано последнее послание Джеймса к миру: «Живите в мире и сострадании».

Эндрю присел у гробницы. Хорошо, что этот праведник никогда не узнает, что его пост в основанном им Колледже сейчас продается и покупается. В храме обосновались торговцы. Колледж выстоял несколько столетий и вот теперь пал. Алчность победила. А как иначе объяснить условия Игры? Если он станет Магистром, то обязательно будет с этим бороться. Хотя нет, уже поздно. Все в этом мире со временем приходит в упадок, подвергается коррозии, так что нелогично ожидать, будто Колледж исключение. Он и так противостоял натиску слишком долго. Перед внутренним взором Эндрю предстала картина: огромный колосс шатается и медленно валится в пыль. Бедный Джеймс! Все проходит, все великое вырождается…

Наконец Эндрю покинул пантеон и направился к дому Магистра. Датчик определил внутри электрическое поле. «Умные» приборы, которыми его снабдил голландец, позволили временно отключить систему защиты. Он вошел.

Справа поблескивала медью дверь парадного входа, через который они вошли сюда в тот судьбоносный вечер. Слева, извиваясь, мраморная лестница вела наверх. Эндрю извлек из кармана индикатор, позволяющий определить пустоты в стенах, — коробочку размером с мобильный телефон, — и приступил к работе. Комнат много, а меньше чем через два часа нужно возвращаться к голландцу. Иначе покинуть остров до рассвета не удастся.

Эндрю начал со столовой, затем обследовал остальные комнаты на первом этаже. Летели минуты, а индикатор молчал. Может, это ошибка и никакой ниши в стене нет? Он поднялся, вошел в гостиную, где Магистр показывал им китайскую шкатулку-головоломку, затем в кабинет и дальше в приемную. Наконец в библиотеку. Тут они сообщили Магистру о своем решении принять участие в состязании.

Библиотека была одной из красивейших комнат в доме. По обе стороны облицованного мрамором камина стояли бронзовые глобусы и древние астрономические приборы, армиллярные сферы. Вдоль обшитых дубовыми панелями стен тянулись книжные шкафы. Одна стена свободна. Эндрю внимательно осмотрел ее. На каждой панели помещены рельефные гербы Магистров прошлого. Индикатор вдруг ожил и показал, что за панелями есть большое пространство.

Теперь надо решить, как туда попасть. Эндрю сел в кресло и задумался. Если это тайный проход и Магистр часто пользуется им, то вход в него не должен быть загроможден. Скорее всего он открывается, если нажать определенную панель. Эндрю принялся нажимать одну, другую, третью. Без результата. Сколько времени на это ушло, сказать трудно, но наконец ему повезло. Эндрю нажал на герб Магистра XVI века, который приказал переделать приемную в библиотеку, и часть книжного шкафа бесшумно скользнула назад, открыв вход в тускло освещенный коридор, круто идущий вниз. Эндрю позволил себе несколько секунд повосхищаться своим открытием, затем быстро проследовал по коридору.

Здесь его ждал очередной сюрприз, да еще какой. Он вышел на узкую площадку, выбитую в скале. Внизу, в основании горы, находилась обширная естественная пещера, куда вела каменная винтовая лестница. На разных уровнях в скале человеческими руками были выбиты помещения. То есть дом Магистра являлся настоящей шкатулкой-головоломкой.

Эндрю начал спускаться по ступеням, осматривая комнаты на каждом уровне. На первом установлен второй квантовый компьютер Колледжа. На других хранились различные документы. На четвертом уровне он обнаружил настоящую сокровищницу. Прямо у входа бил великолепный мраморный фонтан, куда вода подавалась из скалы. Рядом с фонтаном дверь. Эндрю предположил, что это вход в туннель, ведущий к пристани или куда-либо еще. Он посидел пару секунд у фонтана, глотнул холодной воды. Затем вошел в тайную библиотеку Магистров.

В Колледже была чудесная библиотека, посреди Коллег давно ходили слухи, будто есть еще одна, которой могут пользоваться лишь Арбитры и Магистр. Библиотека, где хранились редчайшие книги в мире. И вот она теперь передним. Просторное помещение. Изящные резные шкафы с деревянными ступенями, тянущимися к верхним рядам книг. В середине несколько рабочих столов и кресел, как в старой университетской библиотеке. Но книги тут поистине бесценны. Эндрю рассматривал их, осознавая, что в шкафах собраны все богатства цивилизации. Многие книги были известны ему только по ссылкам или не известны вообще. Афоризмы Алдрика дель Вилара, тома из большой энциклопедии императора Цяньлунь, астрономические наблюдения Бейкера, тайные эдикты Карла V, «Послание» святого Бернара Клервоского, сотни манускриптов на греческом, латыни, арамейском, коптском, санскрите и иврите. Больше ста тысяч текстов!.. Как они сюда попали? Из Александрийской библиотеки? Ватиканской? Эндрю был уверен, что в Колледже хранятся великие сокровища человеческой мысли, которые тот каким-то чудом спас от уничтожения в далеком прошлом во время бесчисленных войн и смог сохранить для будущего.

Эндрю бродил по комнатам, мучимый сомнениями. Как бы ему хотелось провести тут хотя бы несколько дней, а еще лучше недель или месяцев! Погрузиться в мудрость прошлого. Но он должен искать лишь одну книгу, ради которой пришел. Наконец поиски привели его в одну из боковых комнат.

На стенах архитектурные пейзажи, полки с дневниками и записными книжками Магистров прошлого. На столе два тома в старинных переплетах. В одном собраны комментарии Арбитров. Эндрю заинтересовал другой, где на черной коже был вытиснен золотом герб Пьера Рошеля, одного из величайших Магистров. На титульном листе под названием «Правила управления Колледжем», в красной спиральной рамке он увидел подпись Рошеля, а ниже подписи всех, кто был после него.

Оригинальный текст написали в XV веке, но позднее Магистры и Арбитры внесли в него изменения, касающиеся случаев, когда могли возникнуть непредвиденные обстоятельства. Эндрю просматривал заголовки правил. Магистр должен быть только один… он назначает пять Арбитров… они Магистрами стать не могут… в случае кончины какого-либо из Арбитров назначается другой… высшая власть принадлежат Магистру и так далее. Где же говорится о состязании?

Вот. Перед избранием нового Магистра Арбитры должны устроить состязание среди выбранных ими пяти членов Колледжа (Коллег) определенного возраста. А когда нужно избирать Магистра? Согласно десятому правилу, это происходит, если Арбитры решают, что Магистр не может в полной мере выполнять свои обязанности. Видимо, в случае смерти, подумал Эндрю, либо физической или умственной недееспособности.

Четырнадцатое правило гласило: «Условия состязания определяют Арбитры. Магистр ни в коей мере не должен быть к этому причастен».

Взгляд Эндрю перескакивал со страницы на страницу. Продолжительность состязания. Дальше… дальше… Где же о сути состязания? Его поражало, что избрание Магистра обставляли такой строжайшей секретностью. Когда пост переходил от Магистра к Магистру, что бы в Колледже ни происходило, все остальные в мире не замечали на его поверхности даже слабенькой ряби. Sic transit gloria mundi. Так проходит мирская слава. Habemus Magistrum. Перед нами Магистр.

Эндрю дошел до последней страницы и замер. Девятнадцатое правило. Он откинулся на спинку кресла и вздохнул. Теперь уже сомнений не оставалось.

— Ты чего такой молчаливый? — спросил голландец, когда остров Тира остался далеко позади. После изрядной порции водки обратный путь ему показался даже приятным. Он посмотрел на Эндрю, угрюмо вглядывающегося в ночь. — Получил что хотел?

Эндрю кивнул. Он думал о девятнадцатом правиле, которое гласило: «В состязании за пост Магистра может принимать участие также и действующий Магистр».

И еще его тревожило одно обстоятельство. Слишком уж легко ему удалось проникнуть в Колледж и найти «Правила управления Колледжем». Будто кто-то хотел, чтобы он прочитал их. Словно его ждали.

Когда Магистр вернулся в Колледж с совещания Большой Десятки, Симз доложил, что прошлой ночью в доме побывал посторонний.

— Следуя вашим указаниям, я ничего не предпринял.

Магистр поднял голову от бумаг.

— Кто?

Симз назвал фамилию. Определить это было несложно. Управляемая квантовым компьютером система проводила непрерывное наблюдение всего острова Тира, а территорию Колледжа в особом режиме. Так что сюда никто не мог проникнуть незамеченным, ни при каких обстоятельствах. И вертолет засекли задолго до того, как высадился Эндрю.

Магистр кивнул и снова углубился в бумаги.

Через несколько часов позвонил Арбитр:

— Магистр, я только что получил известие, что полиция Эрриса закрыла дело Рекса Буна. Установить личность водителя им так и не удалось, но они считают, что смерть наступила в результате несчастного случая. Полагаю, именно этого вы и ожидали.

— Да, — сказал Магистр. — Спасибо.

— И еще, — продолжил Арбитр, — новая Коллега, Сьюзен Корелли, помогла проверить все документы и личные бумаги Рекса Буна в его кабинете во Всемирной ассоциации по ядерным исследованиям. Там ничего не обнаружено. Ни о Колледже, ни о состязании за пост Магистра.

— Понял. Спасибо, Арбитр.

Магистр откинулся на спинку кресла. Таня, Себастьен, Эндрю и Горан. Кто-то из них наверняка знает об обстоятельствах гибели Рекса. Точнее, его убийства.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Есть люди, которые не удовлетворены своей природой и пытаются выйти за ее пределы. Они никогда не достигнут успеха, ибо стремятся совершить невозможное.

Куан Сян

Январь. Бостон

Таня вошла в номер пятизвездочного отеля «Бельвью» в Бостоне. Три недели миновало с того вечера, когда они встретились за ужином с Магистром и рассматривали китайскую шкатулку. За это время случилось многое, и, главное, погиб Рекс. Она тяжело переживала это не только потому, что когда-то они были близки. Рекс для нее олицетворял жизнь, причем полнокровную. Его невозможно было представить мертвым. Динамичный, волевой, абсолютно уверенный в себе, он доминировал в любой среде. И вот теперь канул в вечность. Провидение поистине жестоко. Рекс вполне мог бы стать Магистром.

Таня наблюдала, как носильщики вносят ее багаж в номер. Надо же, живет человек рядом, живет, а тебе и дела нет. Но вот он умирает, и ты вдруг начинаешь тосковать по нему. Сейчас ей очень не хватало Рекса.

Таня покинула Колледж сразу после того, как узнала условия Игры. Не хотела встречаться с Себастьеном. Не могла простить ему, что он оставил ее тогда, после ужина с Магистром. Она знала, что сейчас он уехал в свое шале в Швейцарии. Ничего, пусть немного пострадает. Это для него полезно.

Таня вернулась на работу в Европейский компьютерный союз и через три недели прилетела в Бостон, чтобы побывать в зале периодики городской библиотеки, поскольку компьютерную связь здесь еще не организовали.

Таня распаковала вещи и позвонила в приемную отеля. Через пару минут в дверь громко постучали. Она открыла.

— Я могу вам помочь, мадам?

На нее почти нахально пялился коридорный лет двадцати. Блондинистый, долговязый. Он заметил Таню сразу, как только она вошла в отель, и навострил лыжи. Надеялся, что с ней повезет так же, как несколько недель назад с маклершей из Нью-Йорка. Та была очень даже ничего, а эта вообще потрясающая красавица. Короткая красная юбка, черные чулки, кремового цвета блузка, из которой дерзко выпирали груди. Птица высокого полета. Видимо, инвестиционный менеджер или что-то в этом духе. На пальце нет обручального кольца. Хорошо.

— Да, — ответила Таня. Ее забавлял его ищущий взгляд. Если мужчин лишить либидо, от них мало что останется. — Я пробуду в отеле несколько дней и привезла с собой компьютер. Мне нужен соединительный провод.

— Нет проблем, мадам. — Коридорный широко улыбнулся. — Но у нас внизу созданы все условия для работы на компьютере. Мы будем рады, если вы воспользуетесь ими.

— Нет, — возразила Таня. — Я предпочитаю работать в номере. У вас тут есть плавательный бассейн?

— Да, мадам. На цокольном этаже. — Он жеманно замялся. — Меня зовут Том. Пожалуйста, вызывайте, если что-нибудь понадобится.

— Спасибо. — Она закрыла дверь. Только что вылупился из яйца, а туда же!.. Правда, симпатичный…

Таня включила ноутбук. Уйти с работы оказалось не так просто. Ее начальница Хильда, карга неопределенного возраста, которая пила, ела и спала с компьютерами, закатила настоящую истерику. Она была уверена: Таня просто хочет повышения жалованья, и не могла поверить, что одна из звезд ее отдела собралась уйти навсегда. Помог глава Европейского компьютерного союза. Он вызвал к себе опечаленную Хильду и попросил не мешать уходу Тани. Хильда, конечно, не знала, что он Арбитр Колледжа. Когда в свой последний день в офисе Таня зашла к ней в кабинет попрощаться, Хильда бросилась к ней на шею и разразилась слезами. Очень трогательно. И странно для женщины, чьей единственной страстью являлись чипсы и плоские экраны.

— Возвращайся скорее, — произнесла Хильда. — Найди, что ищешь, и сразу возвращайся.

Таня пообещала, хотя в глубине души знала, что никогда не вернется. Эта часть ее жизни закончилась. К тому же сейчас, после гибели Рекса, ей хотелось находиться подальше от всевидящего ока Колледжа.

В дверь постучали. На пороге стоял коридорный Том. Он решил изменить тактику, напустив на себя меланхолию.

— Я принес провода, мадам. Надеюсь, они подойдут. Что-нибудь еще?

— Нет. Спасибо. — Таня закрыла дверь и хихикнула. Ему бы лучше попрактиковаться с какой-нибудьгорничной. К тому же в отличие от Себастьена у нее нет склонности флиртовать с кем попало. Она подсоединила ноутбук к Интернету. Пришлось купить новый. Старый остался в Колледже, на всякий случай.

Тане не давала покоя гибель Рекса. Она была уверена, что его убили. Правда, доказательств нет. Лишь смутный намек в послании Рекса, что если она его прочтет, значит, «случилось непоправимое». Рекс написал это сразу, узнав об Игре. Что его тревожило? Доступ руководства Колледжа к компьютерам Коллег? Что-нибудь еще? Или он просто торопился на паром и не успел?

А где письмо, которое Рекс обещал написать из Эрриса? Не успел? Что там могло быть? Он пытался предупредить ее о чем-то, связанном с Игрой и участниками, с Магистром?

Таня ввела в ноутбук свой пароль доступа в квантовый компьютер Колледжа. Никакой реакции. Не зря Магистр предупредил, чтобы они не надеялись получить какую-либо помощь от Колледжа. Таня в числе нескольких избранных принимала участие в создании программного обеспечения второго квантового компьютера, им пользовались Магистр и пять Арбитров. Среди прочего там содержались секретные данные о деятельности Колледжа, а также информация о прошлом и настоящем всех Коллег. Таня напечатала пароль и ввела сложную буквенно-цифровую комбинацию. С тем же успехом.

Дальше терзать ноутбук бесполезно. Она поднялась из-за стола. Что делать? Таня продолжала злиться на Себастьена и одновременно скучала. Конечно, секс — само собой, но ей не хватало веселого смеха Себастьена, с которым он встретил бы ее подозрения, будто Колледж организовал за ними слежку. Себастьен посмеялся бы также над сомнениями Тани относительно гибели Рекса. Он попал под машину из-за своей идиотской самонадеянности. Видимо, ожидал, что автомобиль обязательно уступит ему дорогу. Не надо из-за этого убиваться. Вот таких и давят. Но что бы там ни думал Себастьен, женская интуиция подсказывала иное.

Таня разобрала вещи и спустилась в раздевалку на цокольном этаже. Надела бикини. Сейчас бассейн пустовал. Она с наслаждением скользнула в теплую воду и медленно поплыла на спине. В голове по-прежнему крутились мысли о Рексе.

Допустим, его убили. Но почему? Он узнал какой-то атомный секрет? Таня вспомнила недавний скандал в администрации президента США, когда к русским попали данные о ракетных базах с ядерными боеголовками. Тогда едва не сместили президента. Может, Рекс имел к этому отношение? Или дела обстояли еще хуже и он каким-то образом предал Колледж? Абсурд! Ему только что предложили принять участие в состязании за пост Магистра. Колледж не какая-нибудь мафия, чтобы организовывать убийства. И вообще, Рекс в своем послании не упоминал ни о каких личных проблемах. Он намекнул лишь, что Игра будет труднее и опаснее, чем все думают.

— Дорогая, вода теплая?

Таня подняла голову. Пожилая крупная красавица южанка собиралась попробовать ногой воду. Лет шестидесяти пяти, волосы выкрашены под седину с лиловым оттенком. Простое лицо, искренняя улыбка.

— Входите смело. Тут чудесно!

— Грег, дорогой, иди сюда! — крикнула дама своему худощавому мужу.

Таня наблюдала, как они медленно поплыли, разговаривая о чем-то. Нежная интонация и жесты свидетельствовали, что эти пожилые люди по-прежнему очень любят друг друга. Брак по любви на всю жизнь. Трогательно. Вот если бы так было у родителей Тани! Но они враждовали до самой смерти. Вначале умер отец, в одиночестве, от рака. Шесть месяцев спустя скончалась мать. Но Таня любила их, а они ее. Как они гордились ее достижениями, радовались, когда ее приняли на работу в Европейский компьютерный союз! Интересно, как бы они отнеслись к Себастьену? Наверное, были бы очарованы его обаянием и беспечностью, умением все превращать в игру, в том числе и саму жизнь. Таня полюбовалась пожилой парой, затем быстро проплыла несколько раз туда и обратно, снова размышляя о грустном.

Получается, что Рекса убили, чтобы он не мог принять участия в Игре. И сделал это кто-либо из троих. Кто же? Себастьен амбициозен до крайности. Но мог ли он пойти на убийство ради достижения цели? Таня знала его слабости. Бабник, всегда норовит повернуть все в свою пользу. Но все же не убийца. В это она не поверила. Остаются Горан и Эндрю. Насчет этих двоих никакой ясности нет. Особенно Таня сомневалась в Горане. Ей казалось, что он способен на все.

Она продолжала размышлять. Когда настало время вылезать из бассейна, у нее в голове уже созрел план действий. Во-первых, она примет участие в Игре, хотя бы для того, чтобы узнать, кто убил Рекса, если его действительно убили. Рекс сделал бы ради нее то же самое. Во-вторых, раскопает все об участниках Игры, включая Себастьена. У нее для этого есть возможности. Пройдется по компьютерным базам данных и соберет из кусочков единое целое на каждого. Наверняка у кого-нибудь в прошлом обнаружится ключ к разгадке убийства Рекса.

Таня поставила ногу на ступеньку.

— Позвольте помочь?

Она подняла голову и встретила дразнящий взгляд коридорного. Надо же, какой настырный тип! Видимо, считает секс-услуги своей главной обязанностью.

— Спасибо.

Когда коридорный ухватил ее за руку, помогая выйти из бассейна, Таня вдруг поскользнулась, взмахнула рукой и сильно ударила его по промежности. Он согнулся, морщась от боли.

— Ой, извините, Том, — невинно проговорила она. — Вам больно?

— Все в порядке, мадам, — пробормотал он и поковылял прочь.

Таня смотрела ему вслед, сочувственно улыбаясь. Ухаживать за женщиной — своего рода искусство. Ничего, он молодой. Может, научится.

Она направилась в раздевалку. Пора посетить Бостонскую библиотеку. Вдруг удастся узнать что-нибудь новое об Игре? Казалось, все было ясно, но, стоя под душем, Таня по-прежнему мучилась сомнениями. Она составила план действий, но не ответила на главный вопрос. Будет ли играть в одной команде с Себастьеном или против него? Она его, конечно, любила, но…

Дело в том, что Таня сама очень хотела стать Магистром.

Январь. Швейцария

В дискотеке лыжного центра в Кастельне, как всегда, было шумно. К бару не подойти. Публика разного возраста, в основном молодые, в вязаных цветастых свитерах. Лица раскраснелись от алкоголя, разговаривают, стараясь перекричать музыку.

Себастьен сел на табурет, заказал скотч.

— Лед, сэр?

— Нет. Двойной неразбавленный.

Где Таня? Впрочем, черт с ней. Себастьен написал ей по электронной почте, предложил встретиться на этом небольшом швейцарском лыжном курорте. Она бывала здесь несколько раз. И в городке, и в его шале. Почему она его избегает? Злится? Собралась с ним состязаться? Желание стать Магистром побороло любовь?

Он подошел к телефону, набрал номер портье.

— Для меня есть сообщения?

— Нет, сэр.

— Пожалуйста, если появятся, сразу позвоните.

— Хорошо, сэр.

Себастьен не видел Таню с Нового года. Вскоре после последней встречи с Магистром он пришел к ней в апартаменты и обнаружил, что она уже покинула Колледж. Ему так и не удалось с ней пообщаться. Таня не должна участвовать в Игре. Это слишком опасно. Может, она догадалась, кто убил Рекса? Чем сейчас заняты Горан и Эндрю? Наверное, уже разработали план, как сделать двадцать миллионов долларов. Но сейчас нужно сохранять спокойствие. Впереди полно времени. Не стоит торопиться. Разве он не заслужил небольшого отдыха? Не имеет права развлечься перед тем, как заняться серьезным делом?

Себастьен посмотрел на танцплощадку, на людей, извивающихся под чувственную, пульсирующую музыку, и на мгновение позавидовал их спокойствию. Им не надо принимать участие в Игре, где главный приз — власть. Впрочем, он сам выбрал эту участь. Кости брошены, назад хода нет. Желание стать Магистром было настолько сильным, что остановить Себастьена могла лишь смерть.

— Эльза, отстань! Я больше не хочу танцевать.

— Не надо было столько пить, Карл! Ты сделал это специально, чтобы испортить мне настроение.

Себастьен повернул голову. Эти двое стояли справа от стойки.

— Я пошел домой.

— Ну и иди. А я останусь, потанцую.

Надувшись как индюк, Карл неохотно отпустил руку Эльзы и пошатываясь направился к выходу. Эльза села на табурет, проводила его взглядом, презрительно пожав плечами. Потом вышла на площадку и принялась покачиваться в такт тяжелому буханью басов. Лучи стробоскопа периодически высвечивали ее в темноте. Отличная фигура, длинные белокурые волосы, нордические черты лица, крупный рот. Она была в облегающем красном платье с блестками и в кожаных сапогах до колена. Возраст — примерно лет двадцать пять. Себастьен предположил, что Эльза лыжный инструктор. Через несколько минут она вернулась в бар.

— Потанцуем?

Эльза подняла голову. Атлетического сложения мужчина, среднего роста, чисто выбрит, черные волосы, красивое выразительное лицо, на лбу сбоку небольшой шрам. Лет тридцать. Француз? Канадец?

— Конечно.

Они танцевали один танец за другим. Все ближе и ближе друг к другу, пока не сплелись в чувственном экстазе. Наступила полночь. Огни тускнели, а музыка становилась медленнее. Они несколько раз уходили с площадки выпить, болтали о пустяках. Эльзе с ним было очень легко и приятно. А потом Себастьен вдыхал свежий аромат ее волос и целовал теплые губы. Она отвечала сначала с осторожностью, затем настойчиво и страстно. Он знал, что Эльза уже надежно сидит на крючке.

— Идем ко мне?

— Хорошо, — ответила Эльза.

Было начало третьего. После бесконечных ссор с Карлом Эльза наконец почувствовала себя счастливой. Так что колебаний не было.

Они вышли из дискотеки в главный зал лыжного центра. Там молодые пары обнимались и целовались. В воздухе висел тяжелый запах марихуаны и парфюма. Эльза и Себастьен протиснулись через толпу. Неожиданно в полумраке перед ними возник призрак. Из туалета выплыл Карл. Себастьен вскинул брови.

— Эй ты, говнюк, оставь в покое мою подружку! — крикнул Карл, оправившись от шока.

Эльза шагнула вперед, но Себастьен удержал ее. Он приблизился к Карлу и затолкнул его обратно в туалет. Там у раковины пожилой человек мыл руки. Он занервничал, увидев, как здорового пьяного амбала впихнул в туалет мужчина едва ли не на голову ниже.

Себастьен улыбнулся ему:

— Не обращайте на нас внимания.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал Карл, нетвердой походкой направляясь к писсуару, — подожди минутку, я с тобой разберусь.

Пожилой человек боялся пошевелиться. Первый, тот, что справлял сейчас малую нужду, имел сложение культуриста. Другой — средней комплекции, но жилистый. Ясно, что скоро они будут драться, и понятно, кто выйдет победителем. Тем не менее Себастьен как ни в чем не бывало оперся на раковину и закурил сигарету. Посмотрел в сторону пожилого человека.

— Сегодня была неплохая погода, правда?

Тот молча кивнул. Вода шла горячая, но он даже не рискнул повернуть кран. Долго ждать развязки ему не пришлось. Карл отошел от писсуара, задергивая молнию на ширинке, и тут же получил удар в солнечное сплетение. Удар был выполнен настолько мастерски, что второго рубящего, по шее, он даже не почувствовал. Вырубился почти мгновенно. Себастьен поймал его обмякшее тело, толкнул дверь кабинки и усадил на сиденье. Проверил пульс. Все в порядке, парень пробудет в отключке до утра. Нормально. Он направился к раковине помыть руки. Взглянул на пожилого человека и покачал головой:

— Да. С какими только чудиками здесь приходится сталкиваться, верно?

Пожилой человек пробормотал в ответ что-то невнятное. Он был ошеломлен. Закончив мытье рук, Себастьен ласково взъерошил волосы Карла и направился к двери. Молчаливый свидетель происшедшего смотрел ему вслед, до сих пор не смея убрать руки из-под горячей воды. Как легко он справился со здоровяком! А ведь с таким же успехом мог бы и убить его. Наконец пожилой человек закрыл кран и начал вытирать руки. Да, внешность обманчива.

Он вышел, оставив Карла отдыхать на стульчаке в одиночестве.

Следующим вечером они лежали голые у камина в шале Себастьена. Теплый мягкий ковер ласкал бедра Эльзы, прекрасное виски приятно успокаивало после возбуждения, какое она испытала несколько минут назад.

— Если бы тебе нужно было сделать много денег, как бы ты поступила?

Эльза повернулась на бок.

— Сколько?

— Например, двадцать миллионов долларов.

— Вышла бы замуж за миллионера. — Эльза отбросила назад белокурые локоны и поцеловала Себастьена.

— Ну а если бы требовалось сделать деньги самой, а не брать у кого-то?

— Нашла бы престижную работу, вроде как у тебя, много бы работала и мало тратила. — Эльза засмеялась.

— Это все требует времени. А если бы тебе надо было сделать эти деньги очень быстро? Скажем, за год.

— За год невозможно. Остается только ограбить банк.

Ограбить банк. Себастьен подобный вариант отверг с самого начала. В хранилищах банков редко держат огромные суммы. Но если даже там и будут двадцать миллионов, то охрана такая, что не подступишься. Кроме того, это серьезная операция, ее в одиночку не провернешь. Значит, группа, с которой придется делиться. Нет, вооруженное ограбление отпадает.

— Допустим, это невозможно. Что еще?

— Добыть деньги без нарушения закона?

— Да.

— Я думала, вы, инвестиционные банкиры, зарабатываете кучу денег. — Эльза допила то, что оставалось в бокале.

Себастьен поцеловал ее в нос.

— Денег много не бывает.

Они рассмотрели еще несколько вариантов, потягивая виски. Казалось, не существовало профессии, где человек на пустом месте сумел бы заработать такую сумму за короткий срок. Кинозвезды, крупные дилеры на валютном рынке, биржевые спекулянты — все они получали много, но очень редко двадцать миллионов за год.

— Стать поп-звездой.

— Несерьезно.

— Открыть игорное заведение или бордель.

— Много времени уйдет на раскрутку.

— Написать бестселлер.

— Ты шутишь! Писатели никогда не видели подобных денег.

Эльза подавила зевок. Разговор ей наскучил.

— Почему это тебя так интересует?

— Просто любопытно.

— Тогда по крайней мере потрудись заплатить мне комиссионные. Например, поцелуй сюда. — Она показала место на своем бедре.

Себастьен рассмеялся. Когда Эльза заснула, он долго думал об Игре. Ее условия: за год сделать двадцать миллионов долларов. Почему деньги, а не что-нибудь иное? Видимо, Арбитры сочли это самым трудным заданием. К тому же по форме очень простым, незамысловатым.

А остальные участники? Себастьен не имел ни малейших сомнений, что Горан и Эндрю тоже сделают все возможное для победы. Они сильные противники, особенно если объединятся. Конечно, не такие напористые, как Рекс, но все же… Горан тесно связан со спецслужбами нескольких стран. Себастьен узнал об этом, когда пару лет назад по заданию Колледжа они работали вместе во время обвала на бельгийском фондовом рынке.

Об Эндрю известно, что он бывший военный. Таня, наверное, может собрать о нем кое-какие данные. Подобные люди очень опасны. Им не знакомы угрызения совести, они легко могут убить ради достижения цели. И наконец, сама Таня. Видимо, он ошибся, надеясь, что она не станет участвовать в Игре.

В принципе в общих чертах он уже выработал план, как сделать двадцать миллионов, но ему была нужна ее помощь. План чреват опасностями. Если они попадутся, то помощи ждать неоткуда. И придется остерегаться коллег. Особенно Горана. Этот наверняка попытается их остановить, чтобы самому вырваться вперед. Себастьен сонно закрыл глаза.

Черт возьми, где Таня?

Утром он получил ответ на свой вопрос. По факсу пришло сообщение: «Приезжай немедленно. Бостон. Отель „Бельвью“. Таня».

«Значит, все же сотрудничаем? Замечательно!» Соперничать с любимой девушкой ему очень не хотелось. Но Себастьен решил не торопиться и вылететь в Бостон через пару дней.

Он бросил обрывки листка с сообщением в корзину и вышел в кухню.

— Давай покатаемся на лыжах.

Эльза повернула голову. Она сидела за столом в одной футболке.

— Отличная идея, но, я думаю, там будет Карл.

— Вот и чудесно, — беззаботно проговорил Себастьен, вставляя хлеб в тостер. — Приятно повстречаться с ним на свежем воздухе, а не в туалете. Мне не нравится разговаривать с незнакомыми в уборных. Люди могут подумать что-нибудь не то. — Он налил кофе ей и себе. — Надеюсь, твой приятель оправился от болей в животе.

Эльза смеялась вместе с Себастьеном, но ее тревожило, что он не принимает Карла всерьез. Просто никогда не видел его одновременно злым и трезвым. В ту ночь в туалете он еле стоял на ногах, иначе бы Себастьену пришлось туго.

Они вдоволь позанимались любовью, а потом поехали на трамвае в Кастельн. Эльза проводила с Себастьеном уже пятые сутки и все это время только наслаждалась. Ко всему прочему он не испытывал недостатка в деньгах. Сообщил, что работает в банке в Нью-Йорке и всегда проводит зимний отпуск в Кастельне. И все, больше Себастьен к этой теме не возвращался. Эльзе его поведение казалось странным. Обычно мужчины любят поговорить о себе, о своей работе, достижениях. Кроме того, несмотря на беззаботность и явное отношение к миру как к игровой площадке, Себастьен иногда вдруг замыкался, и Эльза начинала чувствовать себя в его обществе совершенно чужой. В нем ощущалась какая-то непостижимая глубина и внутренняя интенсивность, что заставляло ее тревожиться.

— Ты первая входи.

Они забрались в подъемник, вдыхая резкий морозный воздух.

— Потрясающий вид! — Себастьен смотрел на ели внизу. — Работа инструктора тебе не наскучила?

— Нет, горные лыжи — мое призвание, — мечтательно промолвила Эльза. — Никогда не стала бы заниматься чем-нибудь иным.

— А Карл?

— Не знаю. Но он очень хороший лыжный инструктор. И занимается бодибилдингом.

— Надо же, — притворно удивился Себастьен, — а по нему не заметно.

— Мы познакомились в Финляндии год назад, — продолжила Эльза. — На курсах повышения квалификации. Он может быть приятным, когда не пьяный.

— Не сомневаюсь, — добродушно произнес Себастьен и поцеловал ее в морозную щеку. — Ты вернешься к нему?

— О нет! Я собиралась порвать с ним еще до того, как встретила тебя. Ты просто помог мне решиться. — Они вылезли из подъемника. — Я вернусь в Швецию, там тоже есть работа. Вернусь сразу… — Эльза замялась, — после твоего отъезда.

— Правильно, — одобрил Себастьен. — Всегда доверяй своему ощущению предначертанного судьбой пути.

— А ты? — спросила Эльза. — Всегда следуешь данному принципу?

— Конечно. Инстинкту невозможно противиться, не важно, во благо это пойдет или во вред. — Себастьен поправил лыжи на плече. — Ладно, давай оставим философию и окунемся в эту белизну.

Они чудесно провели день. Собирались уже уходить, присели на скамейку отдохнуть, и тут неожиданно появился Карл.

— Привет, Эльза!

— Привет! — Она взглянула на него и отвернулась.

Глаза Карла и Себастьена встретились.

— Какого черта ты увел у меня подружку?

— Так получилось, — спокойно ответил Себастьен. — У тебя есть предложения, как разрешить конфликт? — Он поднялся и начал беззаботно балансировать на лыжных палках, ожидая нападения. Но Карл не торопился. С него было достаточно недавнего столкновения в туалете. Он свирепо посмотрел на Себастьена:

— Ты горнолыжник?

— Немного, — признался Себастьен, скромно улыбнувшись.

Карл оживился:

— Тогда давай устроим соревнование! Если побеждаю я, она возвращается ко мне. Если ты, она твоя.

От удивления Себастьен не знал, что сказать.

— Хорошо, Карл. Это для меня неожиданно, но я согласен. Соревнование, где призом будет Эльза. Оригинальная идея. Мне она нравится.

— Карл, ты просто спятил! — возмутилась Эльза. — Отвали! Я больше не хочу быть с тобой. Пошли, Себастьен.

— Знаешь, у меня есть встречное предложение, — проговорил Себастьен, не обращая на нее внимания. — Давай сделаем это еще интереснее. Заключим небольшое пари.

— Не знаю… — замялся Карл.

— Например, на пятнадцать тысяч долларов.

— Пятнадцать тысяч? — Карл с трудом сглотнул.

— Да, — весело отозвался Себастьен. — Но если хочешь, можно ставку повысить.

Щеки Карла порозовели.

— Нет. Пятнадцати тысяч достаточно. Но соревноваться будем вон там. — Карл показал на трамплин.

Себастьен кивнул:

— Хорошо.

Карл выбрал беспроигрышный вариант. В скоростном спуске Себастьен мог себя показать, но не на трамплине. Карл был в этом виде национальным чемпионом.

Эльза разволновалась и, когда они поднимались к трамплину, умоляюще прошептала Себастьену:

— Не делай этого. Карл профессиональный прыгун. Он легко победит.

— Ну и что? — беспечно промолвил Себастьен. — Проиграю так проиграю.

Они вошли в раздевалку и начали проверять лыжи. В этот момент дверь открыл дежурный из обслуживающего персонала:

— Передали метеосводку. Поднимается сильный ветер. Прыжки запрещены.

Эльза с облегчением вздохнула.

— Нет! — выкрикнул Карл. — Мы будем прыгать! — Он яростно заспорил с дежурным-швейцарцем на смеси трех языков.

Себастьен спокойно продолжал проверять свои лыжи. Служащий был непреклонен. Но Карл не сдавался. Наконец он повернулся к Себастьену:

— Прыгать будем. Я иду первым.

— Хорошо. Иди, желаю удачи.

Карл вышел на трамплин. Поспешно надел лыжи. Внимательно посмотрел на склон, по которому съезжал десятки раз. Победа у него в кармане, он был уверен. Теперь его мог остановить лишь сам Господь Бог. Карл изготовился и ринулся вниз.

В нужный момент он великолепно взлетел, со свистом, как ракета. А вот потом… Внезапно налетевший свирепый вихрь подхватил его, крутанул и перевернул вверх ногами. Ко всему прочему с ноги слетела лыжа. Это было захватывающее зрелище, только не для слабонервных.

Карл приземлился с отвратительным треском, который, казалось, повис в воздухе, пока он, кувыркаясь, продолжал нестись вниз. Стоящие под навесом члены спасательной команды дождались, когда Карл наконец завязнет в глубоком снегу, и устремились к нему с носилками.

— Неужели он погиб? — проговорила Эльза дрожащими губами.

— Надеюсь, нет, — ответил Себастьен, словно ничего не случилось. Но его глаза смеялись.

На следующее утро Себастьен отвез Эльзу в больницу и остался ждать в машине. Через полчаса она вышла и протянула ему медицинское заключение.

— Так, так, — читал Себастьен. — Переломы руки, ноги, таза. Скверно. И… о, раздроблена лобковая кость. Да, пострадал человек. — Он поцеловал Эльзу. — Ты уж будь с ним поласковее. Хотя бы первое время.

— Не знаю, что и делать. — В глазах у Эльзы стояли слезы.

— Ничего, он поправится, вы разберетесь. В общем, все будет хорошо. А мне, к сожалению, пора двигать. — Он нежно погладил ее волосы. — До свидания, лыжный инструктор. Спасибо за тренировки.

— До свидания, Себастьен.

Прощальный поцелуй был долгий и мучительный.

— Всегда доверяй ощущению пути, предначертанному судьбой, — напомнил Себастьен, заводя двигатель.

— Может, еще встретимся? — с надеждой спросила Эльза.

— Конечно. — Себастьен улыбнулся и помахал рукой.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Если войны избежать невозможно, то оттягивать ее не следует. Ибо это выгодно противнику.

Макиавелли. Государь

Январь. Париж

Пока Таня занималась изысканиями в зале периодики Бостонской библиотеки, а Себастьен развлекался на лыжном курорте, Горан, как подобает политическим аналитикам, предавался размышлениям.

Он лежал на диване, слушан вагнеровского «Лоэнгрина», восхищался яркостью мелодических линий, передающих процесс угасания жизни. После его отъезда из Колледжа минуло три недели. На время Игры он решил покинуть свои апартаменты в Лондоне и перебраться в Париж, где снял квартиру в одном из самых престижных районов, проследив, чтобы никто вокруг ничего о нем не знал.

Горан обвел взглядом гостиную. Изящная мебель девятнадцатого века, великолепный ковер на полу. В Колледже, конечно, шикарнее, но и тут неплохо. Последнюю неделю он запрещал себе думать об Игре. Гулял по Парижу, посещал любимые места, получал удовольствие, накапливая энергию для борьбы. Только дурак ринется со всего маху туда, где ступить опасаются даже ангелы.

Теперь настало время собраться с мыслями. Сложить вместе кусочки хитрой головоломки. Итак, что им известно? Во-первых, состязание за пост Магистра. Игра за власть. Во-вторых, китайскую шкатулку, непонятно каким боком к этому припутавшуюся. И наконец, гибель Рекса Буна. Необходимо выработать правильную стратегию, ведь Игра, где на кон поставлена колоссальная власть, как и любая другая, подчиняется общей теории игр и требует от участника большого искусства и максимальной концентрации внимания. За год необходимо не только добыть двадцать миллионов долларов, но и нейтрализовать усилия остальных участников. А соперничество будет очень острым, даже после вынужденного ухода со сцены Рекса. Его гибель подчеркнула серьезность Игры и с самого начала установила тональность.

Горан поднялся с дивана, приблизился к проигрывателю. За окнами уже занимался рассвет, утро обещало быть солнечным. Надо днем обязательно пойти прогуляться. Он поставил другой диск, прилег на диван и закрыл глаза. Комнату наполнила музыка. Чуть покачивая головой, Горан вернулся к размышлениям.

Любая стратегия должна быть подкреплена философией. Горану нужен проводник со спокойным негромким голосом, который станет направлять его, не давать сбиться с пути. Проводник, постигший существо власти. Великий мудрец вроде Вергилия, сопровождавшего бессмертного Данте по кругам ада.

Кого выбрать? Гоббса, Юма, Канта, Клаузевица? Горан вежливо приветствовал каждого и сразу прощался, потому что среди них самым величайшим знатоком власти, несомненно, являлся Макиавелли. Уж этот средневековый итальянский государственный деятель и дипломат знал, что такое быть Магистром. Правда, он умер почти пятьсот лет назад, но это большого значения не имело. Путь к власти во все эпохи в принципе одинаков. Теперь надо решить, с чего начать. Следует полистать «Государя», фундаментальный труд Макиавелли, посвященный искусству политических интриг. Вот они, эти строчки, написанные рукой гения: «Неразумно вступать в сражение, не изучив местности». Очень полезный совет. Именно так и надо поступить. Музыка витала по комнате, а Горан думал.

Тогда у Магистра Рекс сделал вид, будто не желает принимать участия в Игре. Чушь! На самом деле он хотел выяснить, знают ли что-нибудь о ней остальные. Выяснил, из-за чего и погиб. Соперники об Игре ничего не знали, но кто-то из них догадался, что знает он. И вынес Рекса за скобки прямо на старте. Так что же было известно Рексу? Тайна умерла вместе с ним? Нет, тайны не умирают, а только оказываются спрятанными на разной глубине. Рекс должен был оставить какой-нибудь след. Горан терпеливо исследовал каждую возможность и пришел к выводу, что след нужно искать среди фраз, которые Рекс обронил во время своего последнего ужина в Эррисе.

Горан глотнул воды и, закрыв глаза, стал вытаскивать из глубин памяти — медленно, как воду из драгоценного колодца, стараясь не расплескать ни капли, — обрывки картины их ужина. Постепенно перед ним материализовался Рекс, как призрак Банко.^[4] Его массивная фигура, тяжелые жующие челюсти. Наконец он поднял голову, и их взгляды встретились. Живого Горана и мертвого Рекса, воскрешенного в памяти в мельчайших деталях. Затем, точно просматривая фильм кадр за кадром, он педантично восстановил каждое слово, произнесенное Рексом, каждый жест. Там должно что-то быть. Должно. И вдруг сердце Горана замерло.

Поднимаясь из-за стола, Рекс как бы между прочим обронил, что ему нужно «поговорить кое с кем». Тогда Горан предположил, будто Рекс встречается с кем-нибудь из участников Игры или даже с Магистром. Глупо пропустить очевидный вариант, лежащий на поверхности. Рекс собирался кому-то позвонить.

Горан набрал девятизначный номер. Не получив ответа, добавил еще две цифры. Подождал. Наконец отозвался голос, бесстрастный и монотонный, как у машины:

— Извините, но набранный вами номер не задействован.

Горан помолчал и произнес:

— Десятый отдел, пожалуйста.

— Извините, вы ошиблись номером.

— Мне нужен Хэдли.

— Пожалуйста, подождите.

Горан ждал, раздражаясь. Ох уж эта секретность!

Неожиданно в трубке прозвучал женский голос, мягкий и предупредительный:

— Мистер Хэдли на месте. Я вас соединяю. Только назовите ваш кодовый номер, сэр.

— Двадцать шесть, двадцать пять, восемьдесят шесть.

Через мгновение Хэдли ответил. Немного нервозно, поскольку Горан никогда не звонил ему на работу.

— Горан, рад тебя слышать! Давно не виделись.

— Джеймс, мне нужна помощь, — проговорил Горан деловым тоном. — Давай встретимся в пятницу. Поужинаем. Детали того, что мне нужно, я оставлю в обычном месте.

В трубке послышалось нерешительное покашливание.

— Понимаешь, Горан… сейчас такая запарка, что…

— Спасибо, Джеймтс, — сказал Горан, будто не слышал ни слова. — Давай продолжай вертеть колеса.

Он положил трубку. Если Рекс в тот вечер кому-нибудь звонил, это скоро выяснится. А что касается Джеймса, то бойфренды затем и нужны, чтобы помочь в трудный момент.

Горан передвинул фигуру и откинулся на спинку стула. На проигрывателе стоял компакт-диск с прелюдией и фугой ре минор Букстехуде.^[5]

— Твой ход.

— Так это шах, а потом мат?

— Боюсь, что так.

— Как это у тебя получается? — проворчал Хэдли. — Всегда выигрываешь. Будто знаешь мой каждый следующий ход.

Горан усмехнулся:

— Ты слишком суетливо играешь, Джеймс. Двигаешь фигуры, не до конца обдумав последствия. А о том, чтобы вникнуть в особенности психики противника, вообще нет речи.

— Ну и что?

— А то, что ты слабый игрок, Джеймс, и должен признать это.

Хэдли пожал плечами. Изящный мужчина лет двадцати восьми. Стильно одетый. Темно-синий костюм, рубашка, галстук, туфли — все от самых модных кутюрье. Чудные белокурые волосы, замечательная прическа. Высокие скулы, пухлые губы. В общем, настоящий красавчик гей. Любезный, но сдержанный. По виду художник или пианист. Но на самом деле агент британской секретной службы MI6, куда поступил сразу после окончания университета.

Горан налил обоим выпить и продолжил:

— Джеймс, необходимо просчитывать вероятные ходы противника. Иначе проигрыш. Как заметил Макиавелли: «Избавиться от недуга не трудно, когда он только зарождается и вовремя обнаружен. Если его запустить так, что он становится виден всем, лечить будет поздно».

Джеймс натянуто рассмеялся:

— Вечно ты приплетаешь своего Макиавелли! Дело тут не в тактике, а в способностях. Просто у тебя есть талант шахматиста, а у меня нет.

— Ошибаешься, — возразил Горан. — Успех надо планировать. Понял? Ладно, ты сделал то, что я просил?

Хэдли кивнул. Он был единственным посторонним, кто знал, что Горан — член Колледжа, и очень этим гордился.

— Да. Бун звонил из отеля в Эррисе один раз. В Штаты, по данному номеру. — Он протянул Горану листок. — Уверяю тебя, это было непросто.

— Спасибо, милый. — Горан ласково погладил его руку. — Понимаешь, у нас в Колледже погиб один Коллега при странных обстоятельствах, и я помогаю Магистру проводить расследование.

Они поболтали еще несколько минут, и Хэдли поднялся. Надо успеть на поезд до Лондона. Горан помог ему надеть кашемировое пальто, проводил до двери. Друзья обнялись.

Затем он вернулся в гостиную. Сел в кресло, глотнул коньяку, набрал номер, указанный на бумажке.

На том конце линии сработал автоответчик. Голос с американским выговором произнес:

— Вы позвонили миссис Бун…

Горан не стал слушать до конца. Он взял справочник, нашел код города. Выяснилось, что мама Рекса Буна живет в пригороде Бостона. Горан позвонил на Бостонскую центральную телефонную станцию узнать, включен ли ее номер в телефонную книгу. Включен. Замечательно. Горан пригубил еще коньяку. Значит, в день гибели Рекс звонил матери. Ничего странного, кроме маленькой детали. Он звонил рано утром по бостонскому времени. Видимо, не с целью просто поболтать с дорогой мамой. Нет, у него на уме было что-то еще.

Горан снова взял трубку, чтобы забронировать билет на рейс в Бостон. Настало время познакомиться с мамой Рекса. Найти адрес будет несложно.

На этом расследование пришлось приостановить. Горан налил себе еще рюмку, чтобы отметить успех.

Живой Рекс информацией делиться не хотел. А вот мертвый оказался более покладистым.

Горан прилетел рано утром. Прошел таможню, взял напрокат автомобиль и направился в Бостон. Был час пик, так что добираться пришлось долго. Когда он проезжал Кембридж, начался дождь. Студенты, прикрываясь кто чем может, спешили на занятия в Гарвардский университет. Горан вспомнил, как читал там лекции по экономике несколько лет назад. Сейчас знакомства в академической среде окажутся полезными. Захотелось есть. Он полез в пакет с булочками, которые купил в аэровокзале. Откусил, начал жевать.

И вот наконец дом миссис Бун. В узком переулке пригородного квартала. Большой, на обширном участке. Как и все остальные дома, обшит вагонкой и покрашен в ярко-белый цвет. Два этажа, поддерживаемый столбиками портик и чуть ли не обязательный в этих местах длинный шест с развевающимся наверху звездно-полосатым флагом. Ох уж этот вездесущий символ патриотизма! Горан вышел из автомобиля. Двинулся по дорожке, внимательно оглядывая все вокруг. Позвонил в дверь.

Открыла мрачная женщина лет шестидесяти в форме медсестры. Вопросительно посмотрела на него. Он объяснил цель визита. Женщина поджала узкие губы и негромко произнесла:

— Вы можете зайти и поговорить с миссис Бун. Только, пожалуйста, не сильно беспокойте ее. Она преклонного возраста, и смерть единственного сына стала для нее ужасным ударом. Приготовьтесь также к тому, что миссис Бун может неадекватно реагировать. У нее болезнь Альцгеймера.

Она ввела Горана в спальню. В постели лежала худая изможденная старуха. Смотрела пустыми глазами в пространство. Вокруг сосредоточены все атрибуты умирающего. Множество пузырьков и коробочек с лекарствами, кислородный баллон, маска. В воздухе висел противный запах камфоры. Разумеется, на видном месте лежала Библия — главный учебник, который положено зубрить перед сдачей экзамена для поступления в вечность.

Горан сел у постели. Миссис Бун не помнила не только последнего звонка сына, но, кажется, вообще ничего. Тогда он попросил разрешения посмотреть бумаги Рекса. Сказал, что он его друг, они вместе работали над книгой. Она скорее всего не поняла ни слова, но едва заметно кивнула и что-то пробормотала. С этим Горан ее покинул. Несчастная женщина. Рекс, наверное, нежно любил мать, а вот Горан свою даже никогда не видел. Такова жизнь.

Сиделка проводила его в комнату Рекса на втором этаже. Здесь было просторно, светло, много воздуха. Из окна открывался приятный вид на школьную спортивную площадку. Кремового цвета стены увешаны фотографиями студенческих времен. На всех Рекс выделялся своей комплекцией, великолепно развитой мускулатурой, горделивой осанкой. Было ясно, что он готов к свершению больших дел. И он взлетел очень высоко. Член Колледжа, перспективный кандидат на пост Магистра. Но его мечтам не суждено было сбыться.

Горан начал просматривать бумаги. Где-то среди них может быть спрятана тайна Игры.

Через три дня вид из окна Горану изрядно наскучил. К тому же почти беспрерывно моросил дождь. Он просмотрел все бумаги Рекса и ничего не нашел. Математические выкладки, уравнения, великолепные статьи по атомной энергетике, но все это для него бесполезно.

Вскоре Горан решил, что пора заканчивать. Он сидел на полу, рассматривал фотографию на стене. Рекс в футбольной форме Чикагского университета.

«Видимо, я ошибся. Неверно предположил, будто звонок как-то связан с Игрой».

Горан встал и пошел попрощаться с миссис Бун.

— Мой сын, — прошептала она, услышав его имя.

Горан чуть сжал ее тонкие пальцы.

— Я всегда буду помнить вашего сына, миссис Бун. Он был замечательный человек.

Горан вышел на веранду и жадно вдохнул свежего воздуха. Надо быстрее возвращаться в Париж и начинать добывать свои двадцать миллионов. У него уже готов замечательный план. Он попрощался с сиделкой и зашагал по дорожке, осторожно обходя лужи.

У ворот его окликнули:

— Погодите… погодите!

Горан обернулся. По садовой дорожке к нему спешила дородная женщина в белом переднике. Она остановилась перед Гораном, сжимая в руке полотенце. Отдышалась.

— Не знаю, сэр, будет ли вам от этого какая-нибудь польза, но я все же решила рассказать. Мистер Рекс звонил незадолго до смерти. Очень рано. К телефону подошла я.

— И что?

— Так вот… доктор Бун попросил меня найти в его комнате нужные ему бумаги. Он говорил как-то странно, отрывисто, словно был не в себе. Сказал, что позвонит еще и продиктует адрес, куда их послать. Но не позвонил, упокой Господь его бедную душу.

— Вы нашли эти бумаги?

— Да. Но потом пришло извещение о его смерти, и я о них совершенно забыла. А сегодня Марта случайно обмолвилась, что вы ищете какие-то бумаги.

— Где они? — Горан с трудом сдерживал нетерпение.

Женщина отправилась в дом и скоро вернулась. Вместо полотенца в ее руке был коричневый конверт, который она протянула Горану. Он раскрыл конверт, заметив, что его руки подрагивают.

— Так я пойду, сэр?

— Да-да, конечно. Большое спасибо.

Ему пришлось вернуться в комнату Рекса. Он сидел в кресле, разглядывал его фотографию на стене и мысленно благодарил. У Рекса действительно была отменная память. Когда в тот знаменательный вечер Магистр объявил, что они выбраны для участия в состязании за его пост, он, видимо, сразу вспомнил, что где-то о подобном состязании читал. Теперь Горан держал в руках бумаги, которые Рекс накануне своей безвременной смерти просил кухарку отыскать и выслать ему. В них речь шла о некоем Максе Стантоне. Горан углубился в чтение.

Макс Стантон, тридцать лет, способный химик, научный сотрудник одной из лабораторий в Гарварде. Был хорошо знаком с отцом Рекса, местным адвокатом. На тесное знакомство указывал факт, что в завещании Стантон назначил Буна-старшего своим душеприказчиком. Стантон неожиданно умирает в расцвете сил, у отца Рекса остаются кое-какие бумаги покойного, которые потом, после его смерти, перешли к сыну. Большую часть Рекс, несомненно, выбросил, но несколько листков его заинтересовали, и он решил сохранить их.

Судя по всему, это были странички из дневника. Там рассказывалось об ужине у Магистра Колледжа накануне Рождества, куда были приглашены пятеро Коллег, в том числе и Стантон. Магистр являлся предшественником нынешнего. Ужин проходил в его доме в третьем дворе. Только они пятеро и он. В конце им предложили участвовать в состязании за право занять пост Магистра. В чем суть состязания, которое Магистр назвал Игрой, в дневнике не объяснялось. Но было упомянуто, что все пятеро согласились принять в ней участие.

Рекс тогда еще не являлся Коллегой, но мечтал им стать, поэтому и сохранил листки. Когда же Магистр заговорил об Игре, мозг Рекса моментально подал сигнал, что в его базе данных есть какая-то информация. Тогда же Рекс спонтанно решил разыграть сцену, чтобы выяснить, знает ли об Игре кто-нибудь из соперников.

Ему срочно потребовалась информация о Стантоне, и следующим утром он позвонил домой, попросил найти эти листки. Но поздно. Разыгранная накануне сцена стоила ему жизни. Кто-то его раскусил. Бедный Рекс. Играть в футбол и играть Гамлета — совершенно разные вещи.

Горан откинулся на спинку кресла. Какая удача, что эти листки сохранились! Ведь, как правило, после смерти Коллеги все его бумаги, где хоть как-то упоминается Колледж, подлежат уничтожению. А вот это «чистильщики» просмотрели. И теперь Горан располагал любопытной информацией. Во-первых, Игра за право занять пост Магистра уже проводилась по крайней мере один раз, и ее участником был Стантон. Во-вторых, другим участником Игры, учитывая год ее проведения, являлся нынешний Магистр. И в-третьих, Стантон умер вскоре после того, как сделал эти записи.

Теперь Горану предстояло выяснить, что явилось причиной его смерти…

Если бы Горан узнал, что в Бостоне находятся еще двое участников Игры, ему бы это очень не понравилось.

Себастьен прилетел из Швейцарии около шести утра. Приехал в отель «Бельвью», выяснил, в каком номере остановилась Таня. Отпереть дверь тоже труда не составило. Он зашел в темную спальню. Таня пошевелилась в постели и села, протерев глаза. Увидев его, потянулась. Они страстно поцеловались.

У Себастьена отлегло от сердца. Он наклонился обнять ее и в ответ получил сильную пощечину.

— Скотина! Не мог предупредить, что уезжаешь? Идиот!

Себастьен сел на постель. Обиженно потер щеку. Почти месяц не виделись, и на тебе.

Она встала с постели.

— Таня, прости. Я был не в себе. Не соображал, что делаю. Разговор с Магистром сильно на меня подействовал.

— Врешь!

Себастьен сделал еще заход:

— Ну извини же. Или ты хочешь, чтобы я ушел?

— Да, уходи.

Таня исчезла в ванной комнате. Он последовал за ней.

— Таня, ну хватит. Мы будем работать вместе.

— Нет, не будем.

Она встала под душ.

— Таня. Прости, пожалуйста. — Не дождавшись ответа, Себастьен вскинул руки. — Да, ты права — я скотина. Полная скотина. Скотина в десятой степени. А теперь прости.

Она молча мылась.

— Таня…

Широко улыбнувшись, Себастьен распахнул дверь душевой кабины и втиснулся рядом с ней. Как был, в костюме и туфлях. Сильно прижал ее к кафельной стене. Таня попыталась отстраниться, но бесполезно. Настойчивость Себастьена принесла плоды. В конце концов она поцеловала его и начала развязывать галстук, правда, предварительно облив шампунем и еще какой-то жидкостью.

— Ты скотина в двадцатой степени.

Через полчаса они вернулись в спальню. Себастьен с полотенцем в руках смотрел на Таню. Она сидела на постели, по-прежнему голая, вытирала ноги. Восхитительное зрелище. Когда Таня надела лифчик и наклонилась, Себастьен поцеловал ее в плечо.

— Себастьен, ситуация действительно серьезная. Ты это осознаешь?

— Да, конечно.

Таня пожала плечами:

— Нет, не осознаешь. И перестань быть болваном и смотреть на меня, словно сгораешь от любви. Ятебя еще не простила. Так что слушай. У нас появилась уникальная возможность встать у руля Колледжа.

Таня начала одеваться, а Себастьен лег, откинувшись на подушки, восхищаясь ее дивной фигурой.

— Потрясающая возможность, — продолжила Таня. — Взять в руки огромную власть.

— Я согласен.

Таня вставила в уши серьги и повернулась к Себастьену:

— Я хочу услышать от тебя, что ты думаешь обо всем этом, не валяя дурака.

— Хорошо.

Правильно, нужно расставить все точки над i. Сейчас его тон в виде исключения был серьезный. Да, он пришел к выводу, что Колледж более влиятельное и комплексное учреждение, чем казалось раньше. Оно не менее загадочно, чем китайская шкатулка. По его мнению, Колледж очень ловко манипулирует информацией. Можно усилить одно государство, ослабить другое. Все зависит от воли Магистра. И его деятельность не ограничивается одними советами. Он может по своему желанию менять политику в мировом масштабе.

Таня внимательно слушала.

— Понимаешь, когда я стал Коллегой, в первой беседе со мной Магистр упомянул, что Колледж никогда не злоупотреблял властью. Но это лукавство. Колледж не сдерживают никакие категорические императивы, как, например, католическую церковь. Он может использовать власть как заблагорассудится. Я говорю «Колледж», а имею в виду Магистра. Все определяет он. И эта Игра тому подтверждение. Не сомневаюсь, что у Колледжа есть конечная цель, поставленная еще его основателем. Исподволь подчинить мир своей воле. Нет, правительства будут существовать, но лишь для виду. А все решать станет Магистр. Этакий глобальный серый кардинал. К этому в конце концов все придет.

Таня приблизилась к окну, раздвинула шторы и повернулась к Себастьену. При утреннем свете она была такой красивой, что Себастьен почти в нее влюбился.

Она села в кресло.

— До недавнего времени я даже и в мечтах не держала, чтобы стать главой Колледжа. Настолько это выглядело нереально. И вот подобную возможность мне предложили.

— Так ты решила стать Магистром? — медленно проговорил Себастьен, садясь на кровать.

— Да, — ответила Таня. — Ты разочарован? Но я имею такое же право, как все остальные.

— Конечно, — согласился Себастьен.

— Выходит, мы соперники?

— Вроде бы, — усмехнулся Себастьен. — Но это не означает, что мы не должны сотрудничать. До конца Игры еще далеко. — Он на секунду замолчал. — Сообща действовать безопаснее. Мы же не хотим, чтобы с нами случилось то же, что с Рексом.

— Думаешь, его убили? — В глубине души Таня надеялась, что Себастьен рассмеется и станет убеждать ее в обратном.

— Да. Момент был выбран очень подходящий.

— Как страшно! — Таня поежилась. — Себастьен, ты меня любишь?

— Конечно. — Он встал, прижал ее к себе. — А теперь пошли позавтракаем.

Они положили себе в тарелки еды и сели за столик у окна.

— Послушай, — Таня внимательно посмотрела на Себастьена, — поскольку мы решили работать вместе, я должна рассказать тебе кое-что.

— Я тоже. — Он отвернулся от окна и улыбнулся: — Пора признаний. Давай это отметим. Налей себе томатного сока.

— Себастьен, я взломала компьютер Рекса и наткнулась на интересную записку.

— Что ты говоришь? — Он был уверен, что Таня взломала и его компьютер. Наверняка. Хитрая, ничего не скажешь. Ее не следует недооценивать.

Таня вдруг пожалела, что завела этот разговор. Она не собиралась рассказывать Себастьену все. Он не поймет и станет ревновать даже к мертвому. Ее удерживало также и то, что в своем послании Рекс предупреждал, чтобы она не доверяла никому. Но ведь они договорились действовать сообща.

— Понимаешь, там всего-то было несколько слов. Он напечатал их, видимо, для памяти, сразу после ужина с Магистром. Это меня насторожило. Там было сказано буквально следующее: «Бостон. Городская библиотека. Зал периодики. Макс Стантон».

Себастьен закончил намазывать маслом тост.

— Значит, Рекс знал что-то об Игре и сцену тогда у Магистра устроил неспроста. — Сам он уже давно пришел к этому заключению.

— Так вот, — продолжила Таня, — последние несколько дней я провела в библиотеке, в зале периодики. Там хранятся газеты, выходившие в США с незапамятных времен. Я просмотрела большинство ежедневных газет за последние двадцать лет. О Стантоне я ничего не нашла.

Себастьен внимательно выслушал ее, прожевывая очередной тост.

— Я вдруг начал сомневаться. А если гибель Рекса никак не связана с Игрой? Мало ли чем он еще занимался? Откуда нам знать?

— Но данную информацию надо обязательно проверить, — резко проговорила Таня.

— Разумеется, — поспешно согласился Себастьен. — Пойдем в библиотеку сегодня. Я придумал, как ускорить процесс.

— А что у тебя?

Себастьен улыбнулся и потер щеку.

— Не знаю, стоит ли тебе рассказывать, после того, как ты со мной так обошлась. До сих пор больно. — Он сделал скорбное лицо. — И потом, я принес в жертву свой костюм.

Таня фыркнула:

— Так не пойдет. Либо мы работаем вместе и делимся информацией, либо каждый идет своей дорогой. Давай решим с самого начала.

— Все в порядке, успокойся. Я просто пошутил. — Себастьен глотнул кофе. — В тот самый вечер, накануне гибели, Рекс кое с кем ужинал в Эррисе. И мне известно с кем.

Глаза Тани расширились.

— Правда?

— Да. Дело в том, что Рекс тогда поднял крик у Магистра, чтобы проверить нас. Выяснить, знаем ли мы что-нибудь из того, что знает он. Я это сразу сообразил и начал следить за ним. Вот почему мне пришлось покинуть тебя в тот вечер. На следующее утро Рекс отправился на материк и кружным путем добрался до Эрриса, где снял номер в маленьком отеле. Постель и завтрак. Место совсем не в его стиле. Рекс просидел там до вечера, а потом отправился пешком в ресторан. Догадайся, с кем он ужинал?..

— С Гораном?

— Именно, с нашим славным Гораном. Видимо, они договорились встретиться сразу после ужина у Магистра. Я видел их. Но слышать, о чем они говорили, конечно, не мог. Ясно, что-то замышляли. Вскоре Рекс ушел.

— И погиб.

— Да.

— И что потом?

— Да, в общем, ничего. После поминальной службы в часовне я спросил Горана, не знает ли он, где находился Рекс накануне гибели. Тот ответил, что этого не знает никто. Наверное, в тот момент у меня был странный вид, я чем-то выдал себя. Горан теперь знает, что я видел их тогда вместе. Он ведь очень проницательный.

— Что все это значит? — Таня помрачнела.

— Понятия не имею. — Себастьен допил кофе. — Невозможно сложить пазл, когда у тебя всего несколько элементов. Китайская шкатулка-головоломка. Игра. Четыре ее участника живы. И один мертв.

Здание Бостонской библиотеки было построено в начале девятнадцатого века и с тех пор не реконструировалось. Здесь все оставалось как прежде. Зал периодики представлял собой просторное помещение с высоким сводчатым потолком, обшитым деревянными панелями. Двухэтажный. Везде серые металлические стеллажи с подшивками газет и журналов в красных картонных обложках разных размеров. На столиках стояли несколько аппаратов для чтения микрофильмов. Себастьен удивился, увидев, что почти все места за рабочими столами заняты. Он с интересом разглядывал посетителей. Пара-тройка школьников готовились к занятиям, ученого вида люди с бородами сосредоточенно делали выписки, но большинство составляли немолодые граждане, которых оптимистически именуют временными безработными. Эти коротали время в тепле, подремывали, лениво почитывали журналы тридцатилетней давности. Очевидно, дожидались наступления пенсионного возраста.

Таня с Себастьеном поднялись по шаткой металлической лестнице на второй этаж. Тут, в самом конце, забаррикадированная стеллажами, находилась стойка, место дежурного по залу. Рядом доска с вырезками из газет и объявлениями. За стойкой сидела девушка лет двадцати. Бледно-оранжевый комбинезон, в носу и губе пирсинг, во рту жвачка, все как положено. Усердие не являлось сильной стороной ее натуры, поскольку она продолжала читать глянцевый журнал, не обращая на их появление внимания.

Себастьен понаблюдал, как она сосредоточенно двигает челюстями, и вежливо произнес:

— Вы не могли бы нам помочь?

— Нет! — бросила девушка, не отрываясь от чтения.

Себастьен сжал губы. «Ах ты дрянь!» Ничего не скажешь, выбрала профессию по душе. С ее способностью долгое время не менять позы она вполне годилась в шлюхи. Но там необходимо быть активной и любезной с клиентами. Так что только за этой стойкой, огрызаясь на посетителей, она чувствует себя комфортно.

— Я к вам обращаюсь. — Себастьен нажал кнопку звонка на ее столе.

— У меня перерыв на ленч. — Дежурная по залу кивнула в сторону часов на стене, которые показывали десять тридцать. Причем в любое время суток последние два года.

— Ах вот оно что, — пробормотал Себастьен.

Еще секунда, и он выдавил бы на нее тюбик клея, лежавшего на столе. Но Таня с улыбкой потянула его за руку.

— Пошли. Вот тут, — она показала на стеллажи, — собраны американские газеты за двести лет. Причем на микрофильмы переведена малая часть. Как мы найдем среди этого барахла Макса Стантона, не представляю. Здесь же миллионы страниц текста!

Они сели за стол, взяли по несколько подшивок.

— Ты не думаешь, что Макс Стантон — анаграмма или код? — спросил Себастьен. Он погладил под столом колено Тани. Просто руки некуда было девать.

Пожилой человек за соседним столом с интересом наблюдал за ними.

— Нет, — возразила Таня. — Рексу не нужно было записывать для памяти код. Да еще на видном месте. Так что Макс Стантон — имя и фамилия человека.

— В таком случае давай ограничим себя определенными рамками, — предложил Себастьен, неохотно убирая руку с ее колена. — Иначе мы застрянем здесь навеки.

Таня кивнула и промолвила:

— Для начала зададим себе вопрос: почему Рекс указал именно эту библиотеку? А не Библиотеку конгресса, например. Значит, был уверен, что найдет тут то, что ищет. Просматривать надо лишь местные газеты.

Себастьен задумался.

— Правильно. Искать мы будем некрологи.

— Почему?

— Потому что я подозреваю, что Макс Стантон — покойник.

Было уже без двадцати пять, а в пять библиотека закрывалась. Дежурная в оранжевом комбинезоне куда-то надолго исчезла. Таня перевернула очередную страницу подшивки и…

— Ого! — С поблекшей газетной фотографии на нее смотрел симпатичный моложавый мужчина. Ниже помещен краткий некролог. Макс Стантон, химик, погиб, несчастный случай на воде…

Таня заложила страницу и закрыла подшивку. Себастьен спустился вниз, и ей пришла в голову шальная мысль: ничего ему не сообщать, а просто поставить подшивку на полку. Он никогда не узнает. Это будет ее тайна. Вероятно, поможет победить в Игре. Таня напряженно думала. Затем раскрыла нужную страницу и опять внимательно прочитала некролог. Стантон один ловил рыбу с лодки в заливе Кейп-Код недалеко от Бостона. Утонул. Причина: поскользнулся в лодке, ударился головой о борт и полетел в воду. Насильственную смерть коронер штата Массачусетс исключил. Не было никаких свидетельств, ни мотивов. Для самоубийства тоже не было причин. Талантливый ученый погиб в расцвете сил, в тридцать пять лет, так нелепо. Но ничего подозрительного в этом никто не усмотрел.

Являлся ли Стантон Коллегой? Об этом, конечно, в некрологе не говорилось. И все же специфика его работы, достижения и прочее указывали, что этот выдающийся химик вполне мог быть членом Колледжа. И еще, именно в год его гибели нынешний Магистр заступил на свой пост. То есть в том году проводилась Игра.

Заскрипела лестница. Через несколько секунд должен появиться Себастьен. Так что? Закрыть подшивку и ничего не говорить? Или… Таня глубоко вздохнула.

Подошел Себастьен, посмотрел на нее и улыбнулся. Таня раскрыла подшивку, показала некролог. Он тихо присвистнул. Прочитал и кивнул:

— Значит, я предположил правильно. В Игре не обходятся без убийств.

В аэропорту было полно народа. Себастьен и Таня наконец добрались до кассы, купили ей билет на рейс в Швейцарию и направились в бар.

— Мне не хочется, чтобы ты уезжала.

Таня улыбнулась:

— Мне тоже. Но я очень устала. Как хорошо бы вернуться к прежней жизни!

Себастьен глотнул вина из бокала.

— Но это невозможно. Мы уже не Коллеги, и убит Рекс. А если и за нами тоже начнется охота? Кроме того, — он бросил в рот горсть соленых орешков, — я получаю от Игры удовольствие. А ты?

— Ну, не знаю, можно ли это назвать удовольствием. — Таня пожала плечами.

— Ладно, поезжай, поживи в моем шале. — Себастьен погладил ее руку. — Отдохни. Покатайся вдоволь на горных лыжах. Я приеду к тебе через неделю.

— Я все-таки не поняла, зачем ты остаешься.

— Хочу покопаться в библиотеке Гарвардского университета.

— Вот я и спрашиваю — зачем? — Таня резко поставил бокал на стол.

— Расскажу позднее.

— Так не пойдет. Мы же договорились работать вместе. Я тебе все рассказала.

Себастьен засмеялся.

— Не будь такой подозрительной. Я ничего от тебя не утаю. Обещаю. Просто позволь мне завершить выработку плана, как добыть двадцать миллионов.

Таня решила, что не стоит сейчас поднимать шум. Не время. У нее еще будет возможность отомстить.

Она наклонилась и прошептала ему на ухо, укусив мочку:

— Если не расскажешь, я все равно узнаю. И постарайся придумать так, чтобы все было по закону и чтобы нас не убили.

— Попробую. Я неплохо разбираюсь в финансах, а ты в компьютерах. Уверен, вместе у нас получится.

Объявили посадку на рейс. Они направились к нужному выходу. Поцеловались.

— Не знаю, где ты собираешься этим заняться, но я предлагаю Центральную Америку, — неожиданно произнесла Таня.

— Почему?

— В тамошние компьютерные системы, особенно в банках, легче забраться.

— Но где? В Мексике? Гватемале? Панаме?

Таня помахала на прощание.

— Увидимся в шале.

— Пока!

Себастьен проводил ее взглядом. Женщина, о которой можно только мечтать. Красивая, умная, чувственная. Она обязательно внесет свой вклад в дело добычи денег.

В такси, по дороге обратно в Бостон, он смотрел в окно. Где сейчас Эндрю и Горан? Знают ли они что-нибудь о Стантоне? Намного ли отстали от них с Таней? Себастьен дорого заплатил бы, чтобы знать это. Игра разворачивалась, и ему с Таней надо двигаться хотя бы на шаг впереди. Это единственный способ выжить. Сейчас, когда началось кровопускание.

Горан постоял у стойки на втором этаже зала периодики, понаблюдал за девицей в оранжевом комбинезоне. Сегодня она читала женский журнал.

— Надеюсь, вы мне поможете.

— Сомневаюсь. — Девушка взглянула на него без интереса и устало вздохнула.

Горан не был врачом, но, как и многие сотрудники спецслужб, хорошо разбирался в специфических болезнях людей и методах их лечения. Радикальным лекарством от тотальной глупости или амнезии являлась смерть. Правда, неплохой терапевтический эффект оказывали деньги. Горан предпочитал пользоваться данным методом, поскольку здесь имелась возможность проследить за ходом лечения и в случае необходимости скорректировать лекарственную дозу. С бесстрастным лицом он открыл бумажник, достал двести долларов и положил перед девушкой.

Чудо не замедлило свершиться. Она положила журнал прямо на деньги и вопросительно посмотрела на Горана:

— Так что вам нужно?

— Информация о человеке по имени Макс Стантон. Точнее, его некролог.

Девушка оживилась. Ее было не узнать.

Буквально через несколько минут Горан читал некролог.

Понятно, понятно. В Игре, где на кон поставлена огромная власть, должны гибнуть люди. Это неизбежно.

Он поднял голову:

— Вы не знаете, в последнее время кто-нибудь еще интересовался этим некрологом?

Девушка в оранжевом комбинезоне удивленно вскинула брови.

— Только вчера тут были двое. Мужчина и женщина. Они просидели весь день. Я случайно увидела, как женщина делает несколько ксерокопий именно этой страницы. Вот здесь. — Она показала на ксерокс недалеко от стойки.

— Вы говорите, она была с мужчиной?

— Да.

Девушка описала посетителей, и Горан сообразил, что это Себастьен и Таня. Оказывается, женщина сделала также ксерокопии из других газет и журналов. Из каких именно, неизвестно.

— Они не упоминали о том, что опять придут?

— Нет. — Девушке уже надоело. Она и так переработала. Хватит.

— Спасибо. Вы мне очень помогли.

Горан покинул библиотеку. Уселся за столик в кафе напротив.

«Да, Себастьен и Таня сработали хорошо. Нашли Стантона раньше меня, хотя не были в доме миссис Бун и не видели страниц из его дневника. Значит, Рекс успел рассказать что-то Тане. Что именно? Надо выяснить».

Где находятся сейчас его соперники, выяснить несложно. У Горана были возможности, какие Себастьену и Тане даже не снились. Он являлся агентом британской MI6 и имел хорошие связи в ЦРУ.

Горан допил капуччино и вышел из кафе. По его подсчетам, на все должно уйти не более двух часов.

Так и получилось. Через час благодаря любезности ЦРУ он знал название отеля, где останавливалась Таня. Вчера вечером она улетела в Женеву. Себастьен пока в Бостоне. Занимает ее номер.

Горан быстро собрался и поехал в аэропорт.

«Ну что ж, — думал он, откинувшись на спинку сиденья в салоне первого класса самолета „Суисс эрлайнс“, — через девять часов я буду в Женеве. Найти Таню в Швейцарии, если она продолжит пользоваться своей кредитной картой, труда не составит. Это самый простой способ, каким пользуются спецслужбы всех стран, чтобы выследить людей. Интересно, какую еще информацию по Стантону она накопала? Пожалуй, в знак благодарности я дам ей добрый совет. Пусть она избавится от любовника. Помогать Себастьену для нее очень опасно. Любовь, нелюбовь — значения не имеет, ведь речь идет о власти». И вот что сказал об этом великий Макиавелли: «Любой, кто помогает другому прийти к власти, делает это себе на погибель».

На следующий день в Бостоне же произошло одно малозначительное событие. В зале периодики библиотеки за стойкой не появилась девушка в оранжевом комбинезоне. Потому что она там не работала. Это была актриса, которую нанял «чистильщик», сотрудник Колледжа.

Просто Магистр прочитал компьютерное послание Рекса раньше Тани.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

При этом уместно заметить, что людей следует либо ласкать, либо уничтожать. Ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое не может. Из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести.

Макиавелли. Государь

Февраль. Швейцария

Прибыв в Швейцарию, Горан остановился в лучшем отеле Женевы. Спустился в ресторан позавтракать. Сидел, прихлебывал чай «Эрл грей» и посматривал в окно на безмятежные воды Женевского озера. За что он любил Швейцарию? За порядок. Здесь всегда все расставлено по местам. Очень опрятная страна. Неудивительно, что она процветает.

Горан позвал метрдотеля и объяснил, что хочет встретиться в Женеве с адвокатом. Назвал фамилию. Он знал, что все организуют в ту же секунду. Такова Швейцария.

Перед тем как по-настоящему вступить в Игру, ему надо было кое-что сделать. Во-первых, найти Таню, а во-вторых — разобраться с китайской шкатулкой, которую им показывал Магистр.

Горан намазал маслом круассан.

Перед тем как объявить об Игре, Магистр показал им китайскую шкатулку-головоломку. Ну показал и показал, а при чем тут Игра? Конечно, можно понимать и так, но Горан думал иначе. Игра и шкатулка должны быть как-то связаны. Как? Магистру вроде бы условия Игры тогда не были известны. Он сказал, что их определяют Арбитры. Но ведь сам он в свое время являлся участником Игры и должен представлять, что это такое. При чем тут эта шкатулка?

Видимо, Магистр использовал ее как иллюстрацию. Пытался сообщить им что-то очень важное. Например, что Игра много сложнее, чем кажется. Так же, как китайская шкатулка. Горан улыбнулся. Да, внешний вид обманчив. Достаточно вспомнить слова великого Макиавелли: «Люди обычно судят по виду. Ведь увидеть дано всем, а коснуться руками могут лишь немногие. Каждый знает, каков ты с виду, но не многим известно, каков ты на самом деле».

«Важно постигнуть суть Игры. Без этого ничего не получится. Итак, что у меня есть? Китайская шкатулка-головоломка, гибель Рекса и Макса Стантона. Что это мне дает? Если рассматривать вопрос с фасада, то с учетом гибели в каждой Игре участников (Стантона и Рекса) можно предположить, что в ее основу положен принцип естественного отбора. Выживает наиболее приспособленный. То есть в Игре нет установленных правил. В том смысле, что их устанавливают сами участники. Каждый определяет для себя, насколько далеко готов пойти ради победы. Игра очень опасна, поскольку в значительной степени зависит от мировоззрения участников».

Горан заказал еще чая.

«Интересно, мои соперники обдумывают вероятность участия в Игре еще одного или нескольких человек? Магистр об этом ничего не сказал. Да, он передал нам предложение совета Арбитров принять участие в Игре. Но, согласно законам логики, если человек не назван, это не значит, что он не включен в Игру. В таком случае почему бы не предположить, что в Игре участвует также и сам Магистр, который может использовать свой огромный административный ресурс?..»

Горан любовался поблескивающими на солнце водами Женевского озера и размышлял. Так Магистр участвует в Игре или нет? Свидетельств нет. И получить их будет очень сложно. Но можно вспомнить философский принцип «Бритвы Оккама», который гласит, что если у какого-либо явления существует несколько объяснений, то верным следует считать самое простое. В общем, Магистр вполне может оказаться участником Игры, поскольку не заявил об обратном. Но зачем ему это нужно? И почему совет Арбитров назначил Игру? Вероятно, они недовольны его работой.

У Горана перехватило дыхание. Перед его мысленным взором возникла шахматная доска. Она увеличивалась, черные и белые клетки множились, уходили за горизонт, а также отделялись от доски наверх, формируя сложную конструкцию, похожую на лестницу Иакова.^[6] Вот на этой доске он будет играть против выдающегося мастера, самого Магистра.

Взгляд Горана застыл, рука с круассаном замерла у рта. Наблюдавший за ним официант встревожился. Ему показалось, что у клиента случился сердечный приступ. К его облегчению, гость скоро оправился.

Значит, что же? Первоначально участников Игры было шестеро. Теперь Рекс погиб, осталось пятеро. Возможно, их число еще сократится. Посмотрим. Поэтому в этой Игре надо полагаться лишь на себя. Никакого сотрудничества с соперниками. Вот что советовал выдающийся знаток борьбы за власть Макиавелли: «Только те способы защиты хороши, основательны и надежны, которые зависят от тебя самого и твоей доблести».

Подошел метрдотель.

— Круассан оказался свежим, мсье?

— Да. Он был замечательный.

— Очень рад, мсье. Адвокат, с которым вы просили меня связаться, доктор Шмидт, готов встретиться с вами сегодня в десять тридцать.

Горан улыбнулся. Да, на Швейцарию можно положиться.

В десять тридцать Горан опять любовался Женевским озером. На сей раз из окна шикарного офиса одной из самых известных адвокатских фирм Женевы, «Хейдельберг и Шмидт». Он устроился в кожаном кресле. Напротив за большим письменным столом сидел пожилой очкарик с козлиной бородкой, доктор Шмидт. Он рассказывал о своей фирме. Очень медленно и нудно. Казалось, каждое слово ему транслируют откуда-то сверху. Вероятно, от самого Господа Бога. Что ж, многие адвокаты говорят медленно. Это неудивительно для профессии с поминутной оплатой. Они бы произносили одну фразу в час, если бы было возможно.

Доктор Шмидт тоже сделал кое-какие выводы относительно клиента. Хорошо одет, худощавый, темноволосый, умное лицо, за очками в круглой оправе острые, пронзительные глаза. Образован. Доктор Шмидт был удовлетворен. Этот человек оплатит счет.

— Значит, ваш старый друг с женой приехал в Швейцарию, и вы хотите выяснить, где они находятся?

— Совершенно верно, — сказал Горан. — Понимаете, доктор Шмидт, мне нужно срочно найти их. Передать важное известие. Я уверен, вы сумеете мне помочь найти их адрес.

— Конечно. — Адвокат улыбнулся. — Я понимаю.

Тикали секунды, а доктор Шмидт, как и положено, тянул резину. Жаль, что Таня не стала пользоваться здесь своей кредитной карточкой. Наверное, сообразила, что так ее легко выследят. Ну ничего, есть иные способы.

— Мы начнем с отелей. Ведь иностранным гостям положено регистрироваться.

— Да, — кивнул Горан.

— Можно также проверить автомобили.

— Это не поможет. Очевидно, они взяли автомобиль напрокат.

— A y них тут есть недвижимость?

— Не исключено.

— Хм… у нас в каждом кантоне имеется земельный регистр… — Доктор Шмидт задумался. — Там можно получить сведения о владельцах недвижимости. Разумеется, услуга платная. И поиски займут какое-то время.

Горан понимающе улыбнулся:

— А нельзя ли ускорить поиски? За соответствующую плату.

— Хм… — медленно протянул швейцарский адвокат, — можно попробовать.

Через два часа Горан снова посетил офис доктора Шмидта, где его ожидало хорошее известие. У Себастьена есть шале в Кастельне, лыжном курорте в пятидесяти километрах от Женевы. Наверное, деревянный домик с чудесным видом на горы. А в садике должна обязательно стоять фигурка гнома. Как трогательно! Как предсказуемо!

Умница Себастьен.

Пока Горан искал его жилище, сам Себастьен поднялся на борт самолета, выполняющего рейс Бостон — Женева. Он пребывал в глубокой задумчивости. За несколько дней, проведенных в читальных залах библиотеки Гарвардского университета, ему удалось разработать план. Добыть в течение года двадцать миллионов задача выполнимая, однако начинать надо немедленно, иначе рискуешь не успеть в срок. Очень важно при этом быстро исчезнуть, чтобы конкуренты не могли выследить. Игра будет беспощадной, Себастьен не сомневался.

— Пожалуйста, пристегните ремни.

Он почувствовал приятное возбуждение, когда самолет понесся по взлетно-посадочной полосе со скоростью триста километров в час. Удивительно, малейшая неисправность в каком-то узелке оборудования, небольшая утечка горючего, и этот огромный монстр развалится на множество раскаленных обломков, а от людей не останется ничего. Вот так же и с той китайской шкатулкой. Один штырек не на месте, и ты ее никогда не откроешь.

С помощью шкатулки Магистр пытался прояснить для них суть Игры. Он много говорил о ее создателе. Не случайно. Тайну шкатулки можно разгадать, если разгадаешь тайну ее создателя. А в Игре победит тот, кто постигнет ход мыслей Магистра. В этой связи Себастьену вспомнилось одно интересное высказывание: «Знай своего врага и знай себя. Тогда, даже участвуя в сотне сражений, ты не проиграешь ни одного».

Кто же автор? Себастьен помучился какое-то время, потом решил расслабиться. Начал посматривать на молоденькую девушку рядом, по виду студентку. В ответ на его внимание она нервно улыбнулась:

— Ненавижу летать.

Алюминиевая громадина оторвалась от земли. Пока, кажется, все ее узлы работали нормально. Себастьен и пассажирка завели разговор. Вскоре Себастьен выяснил, что его спутницу зовут Сьюзен, она действительно студентка, живет в Женеве. А к концу девятичасового полета вспомнил автора высказывания. Это был знаменитый военный тактик Сунь-цзы, живший в Китае в пятом веке до нашей эры.

И его книга носила символическое название: «Искусство войны».

Горан медленно двигался по извилистой дороге, вглядываясь в ветровое стекло. Мешали клочья тумана, висевшие почти у самой земли. Вот оно, место, которое он искал. Внизу поблескивали огни небольшого лыжного курорта Кастельн. Горан поставил машину подальше и осторожно приблизился к шале сзади, освещая путь фонариком с узким лучом.

Оно было таким же, как все в округе. Двухэтажное деревянное строение с верандой, обращенной к поросшему деревьями склону. Свет в доме не горел. Было тихо. Горан обрадовался. Себастьен еще в Штатах, а Таня, наверное, куда-то отлучилась. К утру снег заметет следы. В общем, все нормально.

Почти у самого дома он остановился, чтобы еще раз обдумать план действий. Очень многое зависит от того, какой сделать первый ход. А победить надо непременно. Горан не мог даже допустить мысли, что не станет Магистром. И дело тут не в гордости и амбициях, как в случае Рекса, не в убежденности, что ты создан природой всегда и во всем превосходить других. Нет. Горан просто был уверен, что только он один со своей уникальной проницательностью способен руководить Колледжем в это непростое время.

Он считал, что мир постепенно сползает к глобальной диктатуре. К подавлению воли индивидуума, к контролю информации немногими. И эта диктатура будет более утонченной, не похожей на прошлые, поскольку большинство населения ее не осознает и ни один глава государства не сможет противостоять ей. Горан понимал: это неизбежно, но его глубоко тревожило, что в новом всемирном потопе Колледж может не выжить. Этого нельзя допустить ни в коем случае. Колледж должен остаться на плаву, даже когда все вокруг погрузится во мрак. Его путеводные огни должны сиять, напоминая главам государств, что будущее человечества — мир, а не войны и тирании.

Колледжем управляет Магистр. У него вся власть, и лишь он в состоянии сдержать этот губительный вал. Нынешний Магистр выдающийся человек, но он устал и, видимо, не знает, как противостоять новым угрозам. Горан также опасался, что Магистр недостаточно привержен идеям Макиавелли и тверд, чтобы защитить правое дело. Горан верил в свое предназначение. Верил в то, что сумеет помочь Колледжу выдержать натиск стихии.

Он медленно двинулся дальше. Потерпеть поражение в Игре означало больше не быть Коллегой. А это хуже, чем смерть. Колледж — Горан являлся его членом уже пять лет — стал для него необходимым элементом обмена веществ. Без Колледжа он не мыслил существования. Только здесь он ощутил человеческое тепло, какого никогда не знал, будучи сиротой с детства, и которое отчаялся найти уже взрослым. Поэтому он станет сражаться за него как крестоносец, до последней капли крови.

Но как далеко он готов зайти в достижении своей цели? Зависит от обстоятельств. Надо почаще обращаться за советом к Макиавелли. Этот мудрый итальянец знал ответы на все вопросы.

Сейчас Горану предстояло понять, что именно Себастьен и Таня выяснили о Максе Стантоне. То есть о том, как проходила предыдущая Игра. У него, разумеется, были на сей счет соображения, и он хотел проверить их. Это будет хотя и небольшой, но первый шаг к победе. А всякие там сомнения, что, мол, взламывать дверь, влезать в чужое жилище аморально, надо отмести. Иначе цели не достигнешь. И в этом смысле его действия не имеют ничего общего с моралью. Достаточно прислушаться к словам Макиавелли: «Пусть государь делает все, что необходимо, чтобы одержать победу и сохранить власть. Какие бы средства он для этого ни употребил, их всегда одобрят и сочтут достойными».

«Нужно только стать Магистром, а потом никому не будет интересно, как я этого достиг. Никто и пикнуть не посмеет, поскольку высшая власть в Колледже принадлежит… кому? Правильно, магистру. А затем меня станут благословлять как его спасителя. К тому же все началось с убийства Рекса. По сравнению с этим влезть в чужой дом — грех совершенно ничтожный».

Приблизившись к задней двери, Горан натянул на лицо вязаную шапочку. Нагнулся, глубоко всадил стамеску рядом с замочной скважиной, вставил в зазор короткий ломик и приналег на него всем телом. Деревянная панель глухо затрещала, и дверь распахнулась.

Наверху Таня пошевелилась во сне и перевернулась на бок.

Самолет благополучно приземлился в аэропорту Женевы. Себастьен и Сьюзен прошли по «зеленому коридору» с остальными пассажирами своего рейса. Всем не терпелось поскорее попасть домой.

— Вам куда? — спросила Сьюзен.

— В Кастельн. Отсюда примерно час езды.

— Я там много раз бывала. Каталась на лыжах.

Они стояли у дверей аэровокзала. Шел снег. Люди недовольно обходили их, торопясь к стоянке такси.

Она посмотрела на Себастьена.

— Как насчет того, чтобы выпить по чашке кофе? — взволнованно произнесла Сьюзен. Затем, успокоившись, добавила: — Я хочу сказать, что приглашаю вас к себе, попить кофе.

Себастьен улыбнулся. Его попутчица — очаровательная девушка. Смазливая, с потрясающими ногами.

— Конечно… — Он собирался сказать что-то еще, но передумал. Ничего не случится, если он приедет к Тане завтра.

Они подошли к выстроившимся в ряд такси.

— Куда? — спросил водитель Сьюзен.

В кухне Горан раздумывал. Вряд ли Таня запрятала информацию о Стантоне очень глубоко. Откуда ей знать, что соперник идет по следу? Скорее всего это где-нибудь в гостиной. Он направился туда, светя фонариком в пол. Жутковатую тишину время от времени нарушал лишь слабый хруст, когда на землю с крыши слетал снег.

Шале стандартной постройки — гостиная, столовая, кухня, холл. Гостиная обставлена со вкусом. Много симпатичных вещиц, на стенах картины, на подставках изящные декоративные вазы. Определенно чувствовалось влияние Тани. Потому что у Себастьена хороший вкус только на женщин. Фонарик осветил большой камин. Поленья свежие. Горан провел пальцем по каминной полке. Пыли нет. Значит, Таня где-то здесь, или в дом каждый день приходит горничная. Он принялся за работу. На осмотр комнаты много времени не потребовалось. Пара шкафов, сервант, сейф. Интерес представлял, пожалуй, лишь лежащий отдельно на полке путеводитель по Центральной Америке с заметками на внутренней стороне обложки, написанными почерком Тани. Надо запомнить. Не исключено, что они собрались туда. Зная Себастьена, можно предположить, что он придумал какой-нибудь экзотический способ добывания двадцати миллионов долларов.

Осмотрев все внизу, Горан начал подниматься по лестнице, задерживаясь на каждой ступеньке, чтобы подавить скрип. На площадке остановился, посветил фонариком вокруг. Там были четыре двери, все закрыты. Он стал пробовать одну за другой.

Медленно нажимал ручку, приоткрывал дверь, заглядывал внутрь. За первыми двумя располагались спальни. За третьей — ванная комната. Горан нажал ручку последней двери.

Таня спала. Ей снилось, что она в своих апартаментах в Колледже. Лежит в постели. Рядом примостилась Гемма. Где-то вдалеке поблескивал свет. Наверное, из коридора, забыла выключить, а дверь приоткрыта, подумала она во сне. Но все же ее что-то тревожило, и она никак не могла понять, что именно. Так иногда бывает, когда усталый водитель на автостраде задремлет за рулем, а потом, когда катастрофа кажется уже неизбежной, подсознание дает ему вдруг приказ проснуться. Вот и Таня неожиданно вздрогнула и открыла глаза. У двери спальни кто-то стоял и светил фонариком.

Таня села, оцепенело наблюдая, как луч шарит по комнате. Нескольких секунд хватило, чтобы сообразить по очертаниям фигуры, что это не Себастьен. Рука потянулась к выключателю лампы, но поздно. Человек в маске метнулся к постели и прижал к ее носу тампон, смоченный какой-то жидкостью. Он заготовил средство заранее. На всякий случай.

— Заходи. — Сьюзен отодвинула велосипед в сторону. — Извини за беспорядок. В последнее время у меня были поездки одна задругой. — Она нервно хихикнула. Ей ведь всего девятнадцать.

Себастьен огляделся. Небольшая квартира, постеры фильмов, фотографии звезд, книги. На одной фотографии обнаженная Сьюзен. Отличная работа. Прекрасно поставлено освещение, подчеркивающее свежесть тела, соблазнительную линию бедер.

— Сварить кофе?

— Да.

— Может, вина?

— Еще лучше.

Она принесла из кухни бутылку. Остановилась перед Себастьеном. Он притянул ее к себе, провел пальцами по волосам. Мгновение, и их губы слились в поцелуе. За это время он успел расстегнуть ей блузку и уже ласкал ее крепкую молодую грудь.

О вине и кофе они забыли.

Горан не спеша привязал руки и ноги Тани к кровати, завязал глаза. Рот заклеил пленкой. Приблизился к окну и слегка отодвинул штору, чтобы можно было видеть автомобили. Затем быстро обыскал спальню, заглядывая всюду. Не найдя ничего, вернулся к постели. Это была проблема для них обоих. Через несколько минут Таня пришла в себя. Мгновенно сообразила, что связана по рукам и ногам. Некто стоял рядом, она это чувствовала. Кто он? Грабитель? Насильник? Кто-нибудь из соперников? Мысли судорожно метались, а вместе с ними поднимался страх.

— Что тебе нужно? — пробурчала она сквозь кляп.

Горан сел на постель, задумчиво оглядел ее полуобнаженное тело, освещенное желтоватым светом фонаря над входом. Против Тани он ничего не имел. Она всегда казалась ему приятной женщиной. Правда, ошиблась, выбрав Себастьена. Жаль. Рекс был бы надежнее. Безумно любящий, не плейбой. Но Рекс мертв, а Таня, что бы ни случилось, будет поддерживать Себастьена. Их двое, а он один. Надо как-то сравнять шансы. Хотя бы разузнать что-нибудь насчет Макса Стантона.

— Кто ты? Что тебе нужно?

Горан уловил в ее голосе страх, и ему это понравилось. Для него предпочтительнее действовать с помощью страха, а не насилия. Что ж, надо использовать возможность. Таня трепыхалась, изворачивалась в путах, звала на помощь Себастьена, хотя знала, что никто ей сейчас не поможет. Что собирается делать незнакомец? Ее охватило отчаяние.

А Горан смотрел на нее и терпеливо ждал.

В полной темноте и тишине слух Тани предельно обострился. Она слышала малейший шорох. Вот он пошевелился, что-то зашуршало. Кажется… да, он надевает хирургические перчатки. Зачем? Таня конвульсивно дернулась несколько раз и затихла. Надежды на спасение нет.

Горан прислушивался к ее хриплому дыханию и молча ждал.

— Что тебе нужно? Деньги?

Вместо ответа Горан начал расстегивать пуговицы на ее ночной рубашке. Очень медленно. Расстегнет одну и подождет. Затем рука в перчатке двинулась вдоль тела, нежно захватила полную грудь, потом вторую.

Таню била мелкая дрожь, а обтянутый тонкой резиной указательный палец устремился прочь от напрягшихся сосков вниз. Опять же медленно и осторожно, поскольку времени в распоряжении Горана было сколько угодно. Он увлеченно регистрировал каждое ее содрогание, как талантливый ученый, проводящий интересный эксперимент. Палец замер у пупка и очертил около него круг. И все это очень неторопливо. Аккуратными касаниями Горан исследовал напряженные мускулы живота, затем, уже влажный от ее пота, палец продолжил путь вниз. Медленно и неумолимо. Достиг лобка и надолго там задержался.

Горан играл с Таней, как ребенок с попавшей в сачок бабочкой. Увлеченный своей чувственной жестокостью и не имеющий намерений остановиться. Перед ним была уже не Таня, а просто живое тело, с которым можно делать все, что заблагорассудится. Он имел сейчас над этим телом абсолютную власть.

— Там, внизу, сейф. В нем деньги.

Таня искусала губы в кровь, которая окрасила пленку с внутренней стороны.

Палец повис в воздухе и медленно продолжил путешествие. В самом низу к нему присоединились еще несколько пальцев, и они вместе нежно раздвинули ей ноги еще шире. Таня была настолько испугана, что уже не сопротивлялась. Палец медленно гладил плоть, — ей казалось, будто туда заползла змея, — а потом вдруг исчез.

В этот момент в ней проснулась надежда. «Он не станет делать мне больно, — мысленно повторяла Таня. — Он уже удовлетворился, пресытился своей властью надо мной». Она начала вспоминать молитвы, которые когда-то знала. Но все это длилось недолго. Было слышно, как мучитель взял с полки пачку сигарет, оставленную Себастьеном. Раскрыл. Мягко прошуршал целлофаном, щелкнул зажигалкой. Значит, прикурил. И вскоре Таня почувствовала жар, когда он приблизил сигарету к ее лицу, а потом медленно стал перемещать сигарету вниз. Таня представила, что он сделает, когда достигнет того места.

Таня билась, изворачивалась, тряслась, пытаясь вырваться из ада. Бесполезно. Тогда в порыве отчаяния она начала выкрикивать через кляп молчаливому палачу все, что могло оказаться ему полезным. Где находится сейф, код, что в сейфе, где лежат ее ювелирные украшения, где сейчас ее любовник. Наконец, спустя целую вечность, сигарета исчезла. Горан посидел на кровати, прислушиваясь к ее приглушенным всхлипываниям. Бедная Таня. Но это было необходимо. И оправданно при данных обстоятельствах. Как сказал Макиавелли: «Жестокость использована хорошо и правильно (если позволительно дурное называть хорошим), когда ее проявляют в целях собственной безопасности и в единичных случаях».

Горан спустился вниз, быстро открыл сейф, нашел документы — некролог Макса Стантона и фрагменты статей из разных изданий, где описывались его научные достижения, — прочел и аккуратно положил на место.

Результаты поисков разочаровали его. Они продвинулись не дальше, чем он. Пора уходить. Горан вошел в гостиную, сбросил с полок книги, сдвинул картины на стенах, изрезал ножом диван. Взял деньги и кое-какие ювелирные украшения. Сунул их в сумку. Пусть это будет похоже на ограбление. Но что делать с Таней? Он вытащил из кармана нож.

В этот момент зазвонил телефон.

Почему Таня не отвечает? Где она?

Себастьен посмотрел на часы. Три тридцать ночи. Она должна быть там. А может, в другом месте, с каким-нибудь мужчиной? Он напряженно слушал гудки в трубке. Уехала? Решила действовать в одиночку?

— Себастьен! — крикнула Сьюзен.

— Я здесь.

— Иди ко мне.

«Ладно, уеду рано утром. Буду в Кастельне к восьми».

Себастьен вернулся в постель. Обнял девушку за бедра. Она притянула его к себе.

Горан терпеливо ждал у постели, когда прекратятся звонки. Потом набрал номер, чтобы узнать, откуда звонили. Оказалось, из Женевы. Значит, Себастьен. Кто еще стал бы звонить в такой час? Получается, что Таня соврала, сказав, что Себастьен еще в Бостоне. Но похоже, она не знает, что ее неверный возлюбленный вернулся и развлекается в постели с какой-то красоткой. В любом случае пора уходить. К утру Себастьен приедет, а встречаться с ним в планы Горана не входило.

Что делать с Таней? Оставить жить и получить опасного врага? Она наверняка догадается, что это был не грабитель, а кто-то из двоих. Либо Эндрю, либо он. Двое врагов, одержимых местью, могут существенно снизить его шансы на победу в Игре. Как поступить? Макиавелли, этот выдающийся знатоктайн человеческой души, давал мудрый совет: врагов надо уничтожать.

Но разве Таня враг? Она сделала ему что-либо плохое? Нет. Однако она станет врагом позднее. Пожалеть ее или уничтожить? Трудный выбор. Ведь если Таня останется жить, его шансы стать Магистром сильно уменьшатся. Разве они с Себастьеном не убили бы его, если бы представилась возможность? Разве не сочли бы это оправданным?

Горан долго взвешивал все «за» и «против». Бедная Таня… Он открыл шкаф, выбрал один из ее шелковых шарфов. Сел на кровать. Да, жизнь иногда преподносит сюрпризы. Но Макиавелли его действия одобрил бы.

Он аккуратно обвязал шарф вокруг шеи Тани и начал медленно стягивать.

Таня чувствовала, как шелковый шарф стягивает ее горло, и понимала, что скоро умрет. Внутренний голос бесстрастно информировал ее, что жизнь завершается. Сознание меркнуло, и мозг активировал свою последнюю, заключительную программу. Она прежде не раз задавала себе вопрос, каково это — умирать. Теперь все становилось понятным.

Таня видела себя лежащей на берегу. Откуда-то издалека к ней двигалось неумолимое цунами, и она спокойно наблюдала за его приближением. Погруженная в сумеречное состояние, Таня уже не ощущала тела и вся была обращена вглубь своего существа. В первый и последний раз. И ее неожиданно захлестнула любовь, какой она никогда не знала прежде. Одна за другой начали рваться невидимые нити, удерживающие ее в этом мире. Себастьен, Игра, воспоминания, надежды и страхи. Все это промелькнуло перед ней и растаяло в легкой дымке, когда накатила первая волна. Таню на мгновение удивила та малость, что составляла ее существование. А волна накатывала, ее невозможно было остановить.

Неожиданно она услышала голос покойного отца, очень близко, рядом с ухом. Его любовь все же отыскала ее на самом пороге угасания и задержала на несколько мгновений. Он шептал ей что-то ласковое, как ребенку, а она слушала, силилась понять, растворившись в его любви.

Через десять минут Горан покинул дом и направился к машине.

Себастьен приехал утром, вошел в гостиную и в ужасе застыл на пороге. Диван изрезан, несколько ваз разбиты, книги разбросаны, сейф открыт. Он взбежал по лестнице в спальню. Здесь все напоминало сцену из триллера. Повсюду валялись одежда и белье. Постель смята. На ней происходила то ли оргия, то ли… О Боже! Себастьен увидел обрывки веревки, привязанной к спинкам кровати, пятна крови на простыне. Неужели?.. Он посмотрел в окно и вскрикнул. Мигом слетел вниз, с силой распахнул входную дверь. Утопая в снегу, побежал к деревьям.

Она сидела под елями, закутанная в стеганую куртку. Пристально смотрела на горы. Когда Себастьен приблизился, даже не повернула головы. Он молча сел рядом, ожидая, когда она заговорит. В конце концов Таня рассказала, что произошло ночью. Будничным бесстрастным тоном, как в телевизионной хронике происшествий. Они помолчали, словно любуясь девственной белизной заснеженного горного склона.

— Почему же он тебя не убил?

— Не знаю.

— Наверное, это был грабитель.

— Нет. Горан или Эндрю.

— Ты уверена?

— Да.

— Но он не взял материалы о Стантоне.

— Зачем? Быстро прочитал, и все. — Таня посмотрела на него без всякого выражения. — Где ты был?

— Я прилетел поздно. Решил переночевать в Женеве. Он тебя изнасиловал?

Таня молчала. Он повторил вопрос, его голос дрожал. Наконец прозвучал ответ:

— Нет. Напугал до смерти, а больше не сделал ничего.

Она отвела взгляд. «Ну почему я по-прежнему его люблю? Чем он меня очаровал, что я продолжаю так тянуться к нему?»

— Что будем делать? — спросил Себастьен.

— Продолжать работу. — Ее голос звучал тихо, но решительно. — Мы ошиблись. Считали, что о Стантоне никто не знает. За это, видимо, Рекс поплатился жизнью. И мы были медлительны и беспечны. Нужно все менять.

Себастьен кивнул. Он был подавлен. Такое случалось с ним очень редко.

Прошло несколько минут.

— Таня, нам необходимо исчезнуть. Сегодня же. Ты права, хватит разбрасываться по мелочам, пора начинать работу.

— Пора. Иди собирай вещи, я побуду тут немного.

Себастьен поднялся.

— Таня, я тебе очень сочувствую.

Она кивнула.

Себастьен побрел к дому, проваливаясь в снег. Таня продолжала любоваться пейзажем. Ее сердце переполняло отчаяние. Если бы Рекс был сейчас жив! Он бы ее защитил!

Она еще не пришла в себя от пережитого ночью. Перед смертью — а конец просматривался реально — Таня успела увидеть очень много и о многом подумать. Оценить прожитое и себя, какой была. Свои устремления, желания. Но это все промелькнуло так мимолетно, что невозможно было постигнуть. За те короткие секунды пребывания в космосе она получила ответы на вопросы. Об Игре, о своей любви, о себе. Но теперь, вернувшись в мир, не помнила ничего. Все оказалось хрупким, неустойчивым, рассыпалось в прах, не оставив после себя никаких следов.

Таня неохотно вернулась к размышлениям о человеке, с которым провела эту ночь.

Он не грабитель. Это Эндрю или Горан. И приходил он за материалами о Максе Стантоне. Значит, кто-нибудь из них убил Рекса. Или оба? Впрочем, не обязательно. Ночной гость поступил очень странно. Обмотал ей шею шелковым шарфом, собираясь задушить. Однако в самый последний момент его что-то остановило. Он снял шарф, аккуратно прикрыл им ее наготу внизу, перерезал путы и ушел. Почему он остановился, после того как вселил в нее такой страх? Пожалел? Но если он убил Рекса, то должен был убить и ее. Выходит, ни Горан, ни Эндрю его не убивали.

Но тогда кто же?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Умеющий побеждать не нападает.

Лао-цзы

Март. Конго

— Обеди, к тебе пришли.

Мальчик поднялся из-за шаткой парты. Остальные тридцать учеников смотрели на него с завистью, ведь к сиротам никто никогда не приходил. Учительница постучала указкой по доске, и ребята неохотно вернулись к уроку.

Обеди выскользнул в коридор. Протопал по земляному полу к кабинету директора школы. Дверь была приоткрыта. В кабинете на стуле сидел человек с телефоном, который спас Обеди и сестру от смерти. Он его тогда даже не поблагодарил. Не знал как. Разве можно это выразить словами?

— Где ты был? — спросил Обеди.

— В Шотландии. Искал кое-что, — ответил Эндрю.

— Нашел? — Обеди теперь пытался говорить с ним по-английски. Правда, это не имело значения. Они могли общаться и на суахили.

— И да, и нет. Как дела в школе?

— Нормально. — Обеди сел на стул.

— Ты давно здесь?

— Несколько недель.

Обеди рассказал, как их перевозили из лагеря перемещенных лиц в эту школу для сирот в Киквите. Рука у него уже зажила.

— Сестра тоже тут?

— Да. В другом классе. Для старших.

Обеди не представлял, как можно расстаться с сестрой. Она единственный родной человек, который остался у него в этом мире. Единственная, кто его любит.

— Я хочу увидеть и ее, — произнес Эндрю, немного помолчав.

— Хорошо. — Обеди удивлялся, что спаситель до сих пор их помнит.

— Ну что ж, учись. Это очень важно. — Эндрю посмотрел на мальчика. — А я должен опять уехать. И оставляю тебе вот это.

Он положил на стол телефон. Обеди замер. Телефон был размером с ладонь, передняя часть поблескивала цветными кнопками, на них были написаны цифры. Вот это подарок! Обеди не мог вообразить ничего более ценного.

Эндрю показал две кнопки, которые нужно нажать, чтобы соединиться с ним. Достал из кармана точно такой же, и Обеди попробовал соединиться. Они сказали друг другу несколько слов. Мальчик весело засмеялся.

— Телефон отдай сестре, — велел Эндрю. — Пусть хранится у нее. И звони, только если случится что-нибудь очень серьезное. Понял? А я приеду сюда, когда смогу.

— Хорошо, — кивнул Обеди.

Но он слабо верил, что их спаситель вернется. Хорошего всегда бывает очень мало.

Эндрю сел в «лендровер». Обеди с сестрой, держась за руки, грустно проводили его взглядами. Он направился в Киншасу. Два с половиной часа езды. Есть время подумать.

По условиям Игры необходимо достать двадцать миллионов долларов. Зачем Колледжу такие деньги? Эндрю был уверен, что не нужны. Колледж богатый. Значит, это своего рода тест. Арбитрам важно знать, каким образом претенденты на пост Магистра решат невероятно сложную задачу, почти не решаемую. Может, с помощью теста они хотели продемонстрировать им, насколько трудно быть Магистром? Каждый день пытаться разрешить почти неразрешимые проблемы человечества.

Дорога была раздолбанная. Эндрю приходилось постоянно объезжать рытвины. Так как же добыть такие деньги? Он по-прежнему не знал. Сделать это законными средствами казалось невероятным. А незаконные шли вразрез с принципами Колледжа. Или принципы изменились?

Мост через речку был взорван. Эндрю с трудом пересек ее на «лендровере» вброд. Он размышлял о китайской шкатулке-головоломке. Ясно, что Магистр показал им ее не просто так. Она должна быть как-то связана с Игрой. Ясно и то, что разгадка головоломки связана с ее создателем, как и суть Игры связана с нынешним Магистром. Но как? Эндрю полагал, что узнать это можно, только если ближе познакомиться с создателем шкатулки, мастером Чаном. Но поскольку он умер триста лет назад, то придется ограничить знакомство лишь его творениями.

Появились пригороды Киншасы. Хижины беженцев, люди в лохмотьях, женщины с грудными младенцами. Все они чудом спаслись от резни. Межплеменная вражда не затихала. Видимо, в Конго скоро развернется настоящая война и страна станет очередной горячей точкой планеты.

Эндрю мучил вопрос: как обстоят дела в Колледже? С виду все благополучно, а на самом деле? Неужели и его тронуло разложение? Эндрю вспомнил недавний президентский скандал в США. Записку, которую оставил Пол Фочер, покончив жизнь самоубийством, где говорилось, что заговор против президента организовал Магистр. В конгрессе поднялся шум. Радикально настроенные конгрессмены начали требовать отмены привилегированного статуса Колледжа. Скандал удалось погасить. Президент Дейвисон выступил с заявлением, что Фочер пытался обелить себя и его инсинуации — ложь. Заверил общественность, что Колледж к заговору не имеет никакого отношения.

А если предположить, что Фочер написал правду и Магистра вынуждают покинуть пост, или он сам решить сложить обязанности, хотя это не разрешено уставом?

«Сумею ли я, став Магистром, остановить коррозию? Может, проще уйти с миром? К чертям Колледж и его Игру! Зачем мне это?»

Но потерять Колледж значило лишиться надежды. Получалось, что Джеймс, Повелитель островов, жил и умер напрасно.

«Где сейчас Горан, Себастьен и Таня? Они наверняка уже далеко ушли вперед. Надо решить, стану я продолжать участвовать в Игре или нет. Но если да, то хочу ли я быть охотником или дичью?»

На въезде в Киншасу Эндрю принял решение. Пока он будет добывать свои двадцать миллионов, необходимо выяснить, где находятся соперники, и не спускать с них глаз.

Он достал спутниковый телефон.

— Кто-нибудь подойдет к этому чертову телефону? — Эл Джонсон, шеф одного из самых знаменитых в Нью-Йорке детективных агентств, бросил на картонную тарелочку сандвич с сыром и солеными огурцами. — Сколько раз я приказывал секретаршам не покидать офис в обеденный перерыв! Клиенты не любят, когда никто не подходит к телефону. Ей-богу, они меня когда-нибудь разорят. — Выпятив внушительный живот, Эл стремительно пронесся в приемную. — Да? — Он сел, пригладил редкие волосы на макушке, внимательно выслушал потенциального клиента и кивнул: — Да, сэр! Я вас понял. Диктуйте, записываю.

Через несколько минут Эл Джонсон ввалился в кабинет самого лучшего детектива в агентстве, плюхнулся в кресло и поправил галстук.

— Пи-Джей, слушай. Есть клиент. Будем называть его Эндрю. Он поручает нам следить за двумя. Только следить и ничего больше, имей в виду. Будет звонить время от времени, получать информацию. Вот их имена и фамилии. Деньги для него не проблема. Контракт на полгода. Берешься? Правда, где они сейчас находятся, он не знает.

Пи-Джей, высокий афроамериканец с вечной улыбкой на лице и сложением культуриста, снял наушники и выключил магнитофон. Прочитал, что написано на листке, который протянул ему Эл.

— Замечательно, бэби. — Он улыбнулся еще шире и, в свою очередь, протянул шефу сообщение, только что полученное по факсу. — Что скажешь?

Эл прочитал сообщение и присвистнул:

— Ничего себе. Что станем делать?

Пи-Джей удивленно вскинул брови:

— Как что? Работать. Два клиента лучше, чем один. А то, что каждый поручает нам следить за другим, так это прекрасно. Мы сделаем то, что они просят. Будем следить за обоими и доить обоих.

— Но, — беспомощно проговорил Эл, — тогда получится, что мы следим за своими клиентами.

— Да все чудесно, бэби, чудесно! — Пи-Джей в экстазе хлопнул шефа по плечу. — Они ничего и знать не будут.

— Да… — глубокомысленно произнес Эл и почесал ухо. — Действительно, нам-то что? Я присмотрю за этим Эндрю, а ты за Себастьеном. Выполним заказ. Но каждый из них поручает нам следить еще за одним парнем. Не хотел бы я оказаться на его месте. Как его зовут?

Пи-Джей взглянул на факс.

— Горан Радич.

Март. Нью-Йорк

— Да, мистер Синглтон, я ознакомился с вашим резюме. — Главный менеджер, ведающий кадрами в «Банке США», имевшем заслуженную репутацию одного из самых надежных в мире, положил бумаги на стол.

Они сидели в кабинете на верхнем этаже нью-йоркского небоскреба, откуда открывался замечательный вид на городские джунгли внизу. Себастьен улыбнулся. После неприятного ночного инцидента в шале он и Таня решили действовать под другими фамилиями. Так их выследить будет намного сложнее. Фальшивый паспорт и документы на фамилию Синглтон обошлись ему недешево.

— Вы хотите работать в одном из наших филиалов в Латинской Америке? — продолжил главный менеджер по кадрам. Он был в рубашке в полоску и красных подтяжках, столь любимых нью-йоркскими банкирами. Типовой комплект завершали массивные золотые часы, галстук «Лиги плюща»^[7] и крупные запонки. Сидящий напротив человек ему нравился. Красив, чисто выбрит, элегантно одет, мягкие манеры. Именно такой им и нужен. — Да, у нас есть вакансия. Ваше резюме впечатляет. Правда, вы чуть старше, чем наши сотрудники на подобных должностях, но это несущественно. Когда вы можете начать у нас работу?

— Немедленно.

— Чудесно. Нас это устраивает. Какими еще языками владеете, кроме испанского?

— Я родился во Франции, — ответил Себастьен. — Свободно говорю также на итальянском, немецком и русском. Знаком еще с двумя языками.

— Поразительно! — Главный менеджер по кадрам улыбнулся. — Мы хотим укрепить кадрами наши отделения в Латинской Америке. Но вам придется пройти месячную стажировку здесь, в Нью-Йорке. После этого вы получите назначение. У вас есть какие-нибудь пожелания?

— Панама.

Американец вопросительно вскинул брови. Странный выбор. Большинство хотят в Бразилию, чтобы в свободное время трахать девочек на пляже Капакобаны.

— Почему именно Панама?

— Это один из самых крупных банковских центров в Латинской Америке, через который проходят большинство торговых операций. Я также полагаю, что вы намерены расширить там свое влияние.

Американец откинулся на спинку кресла. «Невероятно! Совет вчера одобрил стратегию развития. Наши файлы надежно защищены, добраться до них он никак не мог. Видимо, у этого человека потрясающая интуиция».

— Ну что ж, мистер Синглтон, мы непременно учтем ваше пожелание и свяжемся, как только вашу кандидатуру одобрит генеральный директор. Было приятно поговорить с вами.

Он проводил Себастьена до двери. Они тепло распрощались.

Внизу, на выходе из лифта, его окликнул служащий и попросил подойти к телефону.

Главный менеджер по кадрам сообщил ему приятное известие:

— Работа ваша. Начинаете через неделю. Стажировка, как я сказал, будет проходить в Нью-Йорке. Через месяц вы отправитесь в Панаму. Моя секретарша сообщит вам подробности. Поздравляю.

Первая победа. Значит, они оба, Себастьен и Таня, станут работать в одном банке в Панаме. План начал действовать. Таня уже уехала. Интересно, как у нее дела?

Себастьен вышел из небоскреба и влился в поток прохожих. Месяц стажировки — это же кусочек торта. Он бросил несколько монет в шляпу попрошайки.

Но время здесь надо провести с толком.

В пятницу вечером Нью-Йорк был оживлен, как это может происходить лишь здесь, в потрясающем мегаполисе. Город возбужденно гудел, и не только статическим электричеством неоновых огней. У Себастьена на сегодня имелось два пожелания: немного выпить и с кем-нибудь переспать. И оба нетрудно исполнить. Он доехал на такси до Скид-роу^[8] и зашел в ближайший бар.

— Свободно?

— Да.

Себастьен сел на табурет у стойки, заказал бурбон. Темнокожая девушка с темными миндалевидными глазами рассматривала его с искренним интересом. Взгляд свободный и открытый. Вскоре он спросил:

— Как вас зовут?

— Дон. А вас?

— Себастьен. Давайте выпьем.

— Почему бы и нет?

Скоро они уже болтали, как старые приятели. Очень быстро выяснили, кто есть кто. Она разведена, работает в страховой компании. Он банковский служащий, приехал в Нью-Йорк на несколько дней. Без деталей. И вообще, разговор не имел значения, поскольку оба уже решили, как закончится вечер. Однако все следовало оформить подобающим образом.

После ужина, мысленно раздев ее в третий раз, Себастьен заметил как бы между прочим:

— Вы торопитесь домой?

— Нет. — Она блеснула глазами.

— Тогда, может, заглянем ко мне, выпьем кофе? Домой вас отвезет такси.

Она улыбнулась и разгрызла кубик льда своими ослепительно белыми зубами.

— Ладно, но только ненадолго.

В его квартире Дон направилась в ванную комнату. И вот они наконец оказались в постели. Все было замечательно, как и ожидалось. Дон была счастлива. Волнообразно покачиваясь, они медленно двигались к оргазму. Себастьен поднял голову, посмотрел в окно, где был виден Манхэттен, один из красивейших городских пейзажей в мире. Он уже чувствовал себя победителем. Для него не было ничего невозможного. Находящееся под ним существо начало стонать и конвульсивно подергиваться. В этот момент из-за горизонта выглянуло солнце.

Себастьен улыбнулся:

— Вот и затрепетал рассвет.^[9]

Эндрю заканчивал свою работу в Конго, Себастьен готовился к встрече с Таней в Панаме. А что же Горан? За него можно не тревожиться. Он определил путь к вожделенным двадцати миллионам. Но вначале Горан хотел попрощаться со своим бойфрендом, Хэдли. А где весной найдешь лучшее место для встречи, чем Париж?

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Превыше всего государя чтят за великие подвиги и свершения.

Макиавелли. Государь

Апрель. Париж

— В чем смысл жизни? А в достижении цели. Вспомним слова Макиавелли: «Пытаясь достичь поставленной цели (обычно это слава и богатство), люди действуют по-разному. Один проявляет осторожность, другой действует натиском; один применяет силу, другой искусство, один терпелив, другой наоборот. Но, действуя разными методами, каждый может добиться успеха». — Горан задумчиво посмотрел на сидевшего напротив Хэдли: — Ты не согласен?

— Наверное, ты прав, — ответил Хэдли.

Он не мог понять, что Горан пытается ему сказать, однако был рад видеть его таким раскованным и довольным. Их отношения немного странные, типа учитель и ученик. Хэдли весьма неглуп, но до Горана, с его острым как бритва умом и замечательным умением логически мыслить, ему далеко. Однако все это не имело значения. Хэдли вполне удовлетворяла его роль. Быть товарищем и любить без взаимности. Он был совершенно уверен, что Горан никогда не любил никого вообще и его в частности. Он любил идеи.

— Эффективность достижения цели зависит от дороги, которую ты выбрал, — продолжил Горан; его глаза блестели. — Но результат важнее всего. — Он погладил руку Джеймса. — Мне кажется, ты совсем меня не слушаешь. Давай поговорим о тебе.

Джеймс улыбнулся:

— Просто я очень устал.

— Как дела на работе?

— Кошмар! — Хэдли подозвал официанта и заказал еще бутылку «Шато Лафит». — Нас просто загоняли. Кризис в Индии, осложнение ситуации в Конго. Если бы ты знал, как мне там надоело! Давай поменяемся работой?

— Да ты бы взвыл через несколько дней. Думаешь, я постоянно отдыхаю? К тому же за моими действиями постоянно кто-нибудь следит с враждебной подозрительностью.

— О чем ты? — воскликнул Хэдли, зная, что ответа не получит.

Да, ему известно, что Горан — член Колледжа, но это все. Несмотря на их отношения, бойфренд никогда ему о своей работе не рассказывал. Даже не намекал. Хэдли и сейчас не знал, почему их встреча в Париже обставлена с такой секретностью.

— Кстати, — произнес Горан, словно прочитав его мысли, — ты никому не говорил, что едешь сюда?

— Нет, — устало отозвался Хэдли. — Ты уже спрашивал. Я не сказал ни единой душе. Но объясни мне, пожалуйста, что все это значит?

Горан задумался. Может, рассказать? Конечно, не все. Хотя бы чуть-чуть, чтобы слегка расширить его горизонт.

Он положил вилку и внимательно посмотрел на Хэдли.

— Предположи на мгновение, что тебе нужно добыть двадцать миллионов долларов. Причем за год. Как бы ты это делал?

Хэдли удивленно молчал. Наверное, шутка. Нет, все вроде серьезно.

Горан тем временем налил им вино в бокалы.

— В том числе и с нарушением закона? — уточнил Хэдли.

— Конечно. Как угодно.

— И убить тоже можно?

— В принципе — да. — Горан усмехнулся. — Если твои принципы это позволяют. В общем, ты волен делать все, что пожелаешь. Но, полагаю, ты предпочел бы поступить так, чтобы потом продолжать спокойно жить.

— Понятия не имею, — произнес Хэдли после непродолжительных раздумий. — Не могу придумать, как это сделать за год, не нарушая законов. Да и если нарушить, тоже не очень ясно, как потом ухитриться оставаться жить на свободе. Но почему ты спросил?

Горан торжествующе улыбнулся:

— Потому что именно это мне и предстоит сделать. И есть люди, которые будут пытаться остановить меня.

Какой ужас! У Хэдли потемнело в глазах. Он встал.

— Извини, мне нужно в туалет.

Хэдли смотрел на себя в зеркало.

Чего он так испугался? А того, что обрабатывать бумаги в офисе британской спецслужбы — одно, а рисковать жизнью вместе с Гораном, чтобы добыть эти чертовы двадцать миллионов, — другое. Эх, надо было прислушаться к совету учителя и заняться изучением истории средних веков. Занятие скучное, но безопасное.

Хэдли вымыл руки, освежил лицо холодной водой. Полотенец не было, пришлось воспользоваться воздушной сушкой. Идиотские французские рестораны! Отличная кухня и поганые туалеты.

Он вернулся к Горану.

— Что ты так долго? — спросил тот.

— В туалете не повесили полотенца.

— Так вот, слушай дальше. Если тебе предстоит сделать что-либо невозможное, ты должен проанализировать свои возможности. И не паниковать. — Он многозначительно посмотрел на Хэдли. — Мой конек — политика и экономика, особенно Восточной Европы. И, скажем так, очень хорошее знание того, что находится за кулисами. Двадцать миллионов долларов — крупная сумма, и единственное место, где можно найти такие деньги, — это банк. — Он глотнул вина.

Хэдли встревожился. Неужели Горан собирается ограбить банк?

— Но банки имеют обыкновение очень надежно защищать свои деньги, — продолжил Горан. — Так что нужно придумать остроумный способ, как их оттуда извлечь. Это не так трудно, как ты думаешь.

— Неужели? — нервно воскликнул Хэдли.

Горан улыбнулся:

— Давай вспомним историю, Джеймс. Я тебе помогу. Итак, до самого недавнего времени в Английском банке хранилось значительное количество золота одной восточноевропейской страны, оставшееся там со времен Второй мировой войны. Как ты думаешь, что это за страна?

Хэдли пожал плечами:

— Польша?

— Нет. — Горан усмехнулся. — Очевидно, ты силен лишь в истории средних веков. Я сообщу тебе некоторые факты из современной истории. Во время Второй мировой войны нацисты оккупировали Албанию. Среди прочего они взяли много албанского золота, которое было надежно спрятано в Германии, в соляных рудниках. После капитуляции нацистов союзники отыскали золото и положили в Английский банк на хранение. Предполагалось, что оно вернется албанцам, но так не получилось. Потому что после войны власть в Албании захватили коммунисты, с помощью Советов. Союзники решили не передавать золото своим потенциальным противникам. Когда на рубеже девяностых коммунистический режим в Албании рухнул, золото вернули, но не в слитках. Был выплачен денежный эквивалент. В 1996 году в один швейцарский банк на правительственный счет Албании перевели тридцать миллионов американских долларов. Эти деньги по-прежнему лежат там. Понял?

— Нет…

— А что тут непонятного? Просто на счете в швейцарском банке лежат тридцать миллионов долларов.

Хэдли кивнул, по-прежнему ничего не понимая. Неужели он собрался ограбить швейцарский банк?

— Теперь учтем еще один важный фактор, — продолжил Горан. — Во время Второй мировой войны в Албании, как и в других оккупированных странах, было много коллаборационистов и предателей, сотрудничающих с нацистами. Союзникам их фамилии не были известны, потому что в конце войны они так и не смогли расшифровать документы гестапо по Албании. А потом не захотели тратить время и помогать коммунистам, спрятавшимся за железный занавес. Но сегодня, — Горан улыбнулся, — с помощью современных компьютеров можно легко это сделать и узнать фамилии албанских предателей. — Он вскинул брови. — Понял?

Хэдли неуверенно, но кивнул.

— Итак, что мы имеем? Тридцать миллионов долларов на счете в швейцарском банке и албанцы, сотрудничавшие когда-то с нацистскими оккупантами. Ну и что? — Горан посмотрел на друга. — Между этими двумя реальностями есть связь.

— Я ее не вижу, — недоуменно произнес Хэдли.

— Последние пять недель я провел за компьютером. Разбирался с файлами британской спецслужбы по Албании времен Второй мировой войны. Расшифровать мне помогли друзья из ЦРУ. Правда, они не знали, зачем мне это нужно. Так ты догадался, как связаны деньги в швейцарском банке с фамилиями албанских предателей? — Он внимательно посмотрел на Джеймса, ожидая быстрого ответа.

Друг молчал. Горан вздохнул:

— Ладно, Джеймс, предположим, ты очень важная персона в сегодняшней Албании и тебе предложили список этих предателей. Что бы ты сделал?

— Заключил бы сделку, если бы информация оказалась полезной.

— Вот именно! Молодец! И эта информация будет тебе еще полезнее, если поможет осуществить твою давнюю мечту.

— Все равно ничего не понимаю, — вздохнул Хэдли.

Горан поморщился:

— Ну что тут непонятного? Предположим, человек, о котором идет речь, мечтает стать главой правительства, а я мечтаю получить двадцать миллионов долларов. Так как же нам обоим осуществить свои мечты?

— Как?

— Очень просто, — мягко проговорил Горан. — Мы организуем там государственный переворот.

Хэдли снова исчез в туалете.

Когда они выходили из зала, Горан улыбнулся метрдотелю:

— Блюда чудесные. Особенно взбитые сливки с малиной и шампанским. Шедевр!

Плотный француз с массивным носом просиял. Хорошо, когда клиент разбирается. А то некоторые приходят лишь поболтать. Едят и даже не замечают что. Он посмотрел на Хэдли:

— А вам, мсье, понравилось?

— Еда вроде ничего, но вам следовало бы повесить в туалетах полотенца, — произнес Хэдли недовольным тоном. — Для такого ресторана это позор.

Француз застыл с улыбкой на лице. Надо же, какая наглость!

— Можно подумать, у вас в Англии лучше, — пробормотал он им вслед.

Но друзья не слышали. Они уже вышли на бульвар.

— Ты собрался обратно лететь самолетом? — спросил Горан.

— Да.

— Не надо. Поезжай под Ла-Маншем, поездом «Евростар». И вообще, Джеймс, мы временно прекращаем все контакты. Пожалуйста, забудь все, что я тебе сегодня рассказал. Ты меня понял?

— Так ты не хочешь, чтобы я тебе помогал? — спросил Хэдли, не веря своему счастью.

Горан рассмеялся:

— Конечно, нет, Джеймс. Я буду работать один.

Хэдли облегченно вздохнул.

На перроне они остановились у выхода на посадку.

— Ты надолго исчезаешь? — поинтересовался Хэдли.

— Примерно на шесть месяцев.

— Ого… — Хэдли опустил голову.

Без друга будет так одиноко. В Горане было что-то успокаивающее. Теперь Джеймс понимал, что ему было приятно ощущать рядом с собой гения, умевшего найти выход из любого затруднительного положения. Для Горана все возможно. А это так скрашивало серое существование Джеймса, вселяло надежду.

— Я буду скучать по тебе, — сказал он.

— А я по тебе, Джеймс.

Они обнялись.

Садясь в вагон, Хэдли искал взглядом Горана, но тот уже растворился в толпе. Устроившись в купе первого класса, Хэдли заказал выпить, большой бокал. Ему было не по себе.

Хэдли только теперь окончательно осознал, что так и не понял, что есть Горан. Настоящий Горан, без защитной оболочки. От этого и тревожно, и грустно. Неужели он действительно собрался организовать государственный переворот в Албании? Но если сказал, то, значит, сделает. Разумеется, он не сообщит об этом ни единой душе. Но что случилось с Колледжем? Там, кажется, решили наконец не только давать советы главам государств, но и активно вмешиваться во внутренние дела этих государств. Для этого нужны деньги? Хэдли покачал головой. Куда катится мир?!

Он нетвердой походкой направился в туалет и вернулся в купе, когда пригороды Парижа остались позади. Открыл дипломат и помрачнел.

Вот идиот. Забыл отдать Горану его почту.

Неделю назад Хэдли съездил на квартиру Горана в Лондоне взять почту. Собирался отдать ему сегодня, но забыл. Мысли были заняты другим. Ладно, Горану на это наплевать. Там, наверное, какие-нибудь пустяки.

Хэдли откинулся на спинку сиденья, пытаясь расслабиться. Человек напротив улыбнулся. Типичный современный чернокожий, с дредлоксами и наушниками. Слушает рэп. Хэдли тоже едва заметно улыбнулся. Все, надо отдыхать. На сегодня с него достаточно.

Пи-Джей из детективного агентства Эла Джонсона продолжал широко улыбаться. Этот белый, напоминающий испуганного кролика, все же привел их к Горану Радичу. Они засекли Хэдли, когда он приходил на квартиру к Горану забрать почту. Теперь Эл с Горана глаз не спустит.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Людей, всех без исключения, необходимо считать заведомо злыми и предполагать, что они всегда проявят злобность своей души, едва им представится к тому удобный случай.

Макиавелли.

Рассуждения о первой декаде Тита Ливия

Май. Панама

«Панама. Страна в Центральной Америке. Государственный язык испанский. Население 2,5 миллиона человек. Валюта — доллары США. Знаменита своим Панамским каналом, который начинается у столицы страны, города Панама, расположенного на побережье Тихого океана, и заканчивается в порту Колон на побережье Атлантического океана. Мировой банковский центр, где работают свыше 150 банков. Прежде была частью Колумбии. Провозгласила независимость в 1903 году. Военная хунта Мануэля Ортеги была свергнута с американской помощью в 1989 году. Туристов в первую очередь привлекает сам Панамский канал, а также белые песчаные пляжи, тропический лес, рыбная ловля, изделия местных промыслов, дружелюбие населения. Климат тропический, влажный. Три часа лёта от Майами».

Себастьен отодвинул буклет и посмотрел в окно. Внизу в поблескивающем океане отражалось безоблачное небо. Когда самолет развернулся на посадку, открылась панорама столицы. Она растянулась вдоль широкой полукруглой бухты. Это был большой город с небоскребами и фешенебельными отелями, построенными почти у самого берега. Он немного напоминал Гонконг, но не такой эффектный и более просторный. Впрочем, Себастьена в Панаме интересовали не отели, не казино и даже не красивые женщины, не фиесты, не карнавалы, не самбы и не румбы. Дело в том, что Панама славилась по всему миру своими банками.

— Пожалуйста, пристегните ремни. Самолет идет на посадку.

При выходе ему в лицо ударила струя горячего воздуха. Влажность была настолько высокой, что когда он дошел до конца бетонированной площадки, его белая накрахмаленная банковская рубашка была уже вся влажная. Чепуха. После весенней нью-йоркской слякоти и скучного курса менеджмента, прослушанного в «Банке США», это радовало.

Себастьен сел в такси, подумал о Тане и улыбнулся. Затем помрачнел. А вдруг она нашла себе в Панаме бойфренда латиноамериканца? «Пусть только попробует, сразу убью!»

Офис управляющего банком украшали флаги США и Панамы.

— Добро пожаловать, мистер Синглтон, в Панамское отделение «Банка США». Рад с вами познакомиться.

Управляющий — широкоплечий американец с легким калифорнийским выговором, примерно сорока лет, загорелый — казался очень приветливым. Возможно, он таким и был. Звали его Даг Салливан. Он работал в Панаме уже десять лет и надеялся пробыть на этой должности еще десять. Место тихое, спокойное, несмотря на то что банк каждый год проводил операций на миллиарды долларов. Дагу также нравилось, что люди в Панаме не лезут в дела друг друга.

— Нам звонили из Нью-Йорка. Очень хорошо отзывались о вас. Вы прекрасно освоили программу стажировки.

Себастьен пожал плечами, словно извиняясь.

Даг щелкнул тумблером внутренней связи и заказал выпить. Затем подвел Себастьена к окну, откуда был виден Панамский залив. Пояснил, что такое горячее марево висит над городом большую часть года. Они посмотрели вниз, полюбовались небольшим садом камней, окружавшим здание банка. Себастьен радовался. Этот банк, название которого сияло золотом на мраморной плите, являлся идеальным местом для осуществления его плана.

Принесли выпивку. Управляющий проводил его обратно к креслу.

— Вам здесь понравится, Себастьен. Панама — чудесная страна, обласканная Богом. Тут есть все, о чем в других местах могут лишь мечтать. Много солнца, неподалеку чудесные маленькие острова, люди наслаждаются жизнью, стабильная политическая обстановка. В Панаме даже нет армии. Что еще можно желать? — Даг пригубил текилу. — Показатель концентрации банков в этой стране самый высокий в Западном полушарии. Денежные потоки из Латинской Америки к финансовым центрам в Штатах и Европе, в особенности в Лондон и Нью-Йорк, в основном идут через Панаму. Банковская система очень сложная, управляется компьютерами. — Он откашлялся. — Но вы можете спросить, почему эти банки обосновались именно тут, а не, скажем, в Мексике или Венесуэле?

Себастьен не стал бы спрашивать, потому что давно знал ответ. Он с хрустом разгрыз кубик льда и продолжал слушать.

— Банки обосновались в Панаме из-за низких налогов. К тому же здесь очень высоко ценят конфиденциальность. Мы не задаем вопросов, Себастьен, и не ожидаем ответов. Если люди хотят вложить в наш банк свои деньги, мы рады принять. Где они их взяли — не наше дело. Хотя, конечно, всякие там проблемы с наркотиками, отмывание и прочее… мы этого сторонимся.

Управляющий подождал, пока Себастьен переварит информацию.

— Теперь насчет самого банка. — Он протянул ему несколько глянцевых брошюр. — Как вы можете судить по размеру нашего здания, мы в Панаме входим в тройку лидеров. И намерены удерживать позиции. Мы стали работать в этой стране в пятидесятые годы и с тех пор наращиваем капитал. У нас, Себастьен, вы получите возможность поработать в разных отделениях. Будете заниматься аккредитивами, Форексом,^[10] счетами, в общем, всем. У вас есть пожелания, с чего бы вы хотели начать?

— Может, со срочных вкладов?

— Замечательно. А теперь ступайте и устраивайтесь на квартире, наши служащие вам помогут. Увидимся в офисе завтра. Я уверен, Себастьен, Панама вам понравится. Она всем нравится.

Даг Салливан радостно улыбнулся. Пора заканчивать разговор, у него скоро гольф.

Себастьен вышел из банка на ослепительное солнце. Он решил пройтись пешком по району с большими торговыми центрами, где красивые женщины — а их тут великое множество — покупали модные вещи. Гламурные бутики забиты чудеснейшими творениями из Франции и Италии, а застенчивые специализированные магазины игриво и коварно предлагали деликатесы, созданные для удовлетворения даже самых пресыщенных. Себастьену все это нравилось. Он прошел вдоль бухты, восхищаясь автомобилями. Мечта коллекционера. Черные «кадиллаки», элегантные «ягуары», разнообразных цветов «БМВ», лощеные «мазератти». Панама похож на Майами, но без его изобилия пороков. Повсюду ощущалась радостная атмосфера, в которой люди делали деньги и наслаждались жизнью. Себастьен глубоко вдохнул в себя солоноватый воздух.

«Я полюблю этот город. Обязательно. И не в самую последнюю очередь потому, что сделаю тут свои двадцать миллионов…»

В Колледже Магистр только что закончил встречу с президентом Франции. Он вернулся в свой кабинет в третьем дворе. Положил бумаги, посмотрел в окно на цветущие вишни. Зазвонил телефон. Он неохотно взял трубку.

— С вами хочет поговорить Джек Колдуэлл, — сообщил Симз.

Магистр внимательно слушал, следя за вороном, опустившимся на ветку вишни. Задал несколько вопросов. В конце разговора Колдуэлл добавил:

— У него паспорт на имя Себастьена Синглтона. Оформлен менее двух месяцев назад. Недавно он покинул США.

— Где он сейчас? — спросил Магистр.

— В Панаме.

— А Таня?

— Тоже там.

— Пожалуйста, держите меня в курсе дела.

Магистр положил трубку. На ворона больше смотреть не хотелось. Как известно, в средние века эта птица считалась вестницей смерти. Значит, в не столь отдаленном будущем тут кто-нибудь умрет. Кто именно, в этом Магистр не сомневался.

— Помещения банка вам покажет кто-либо из девушек, а по отделу срочных вкладов я повожу вас сам.

— Спасибо, — сказал Себастьен.

— Не за что, — отозвался Тэд Бакстер, шеф отдела срочных вкладов «Банка США». Это было его детище. Он им очень гордился. — Вы начнете работу в этом отделе, так что смотрите и запоминайте.

Тэд сунул карточку в прорезь электронного замка. Стальная толстая дверь щелкнула и открылась. Они вошли. Все как обычно. Шкафы для хранения документов, столы, за которыми молодые девушки обрабатывали распоряжения клиентов, компьютеры. Девушки, разумеется, как по команде повернулись посмотреть на нового сотрудника. Тэд зашагал вперед, Себастьен за ним. В молодости Тэд, наверное, был симпатичным. Рост более двух метров, правильные черты лица. Но теперь в пятьдесят пять с обвислыми щеками, мясистым двойным подбородком, всклокоченными седыми волосами и носом пьяницы он вряд ли мог претендовать на внимание девушек. Представительский вид ему обеспечивал безликий черный костюм. Единственной яркой вещью, которую он себе позволял, являлись ярко-розовые подтяжки.

— Вот ваш кабинет. — Тэд ввел Себастьена в небольшую комнату с письменным столом, фотографией канала на стене, кактусами на подоконнике. — А мой вот здесь. — Он с гордостью показал ему просторную комнату. На стене висели карта Панамы и различные облигационные сертификаты в рамках.

В углу Себастьен увидел диван.

Тэд на нем отдыхает или развлекается с секретаршами? Похоже, первое.

Шкафчика для коктейлей в кабинете не оказалось. Это Себастьена разочаровало. Видимо, Тэд выпивал в другом месте.

— Здравствуйте! — Тэд хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание сотрудниц отдела. Их было около десяти. Он быстро представил Себастьена и повел его обратно в свой кабинет. — Работать со срочными вкладами легко, Себастьен. Вы это все, конечно, знаете. Тут ведь как… — Он замолчал, напрягая память. Ему уже очень давно не приходилось самому заниматься какими-нибудь операциями. — Клиенты открывают срочный вклад в любой валюте и на любой период. Но обычно в долларах от трех до шести месяцев. Как это происходит? Хм… клиент посылает письмо с распоряжением открыть счет. Наши девушки, — он махнул рукой в сторону комнаты, — проверяют по документам его подпись, обрабатывают распоряжение, регистрируют. Когда заканчивается срок, мы выплачиваем клиенту деньги с процентами. Все.

Себастьен кивнул и спросил:

— А сколько сейчас лежит в банке на срочных вкладах?

— Примерно один миллиард долларов.

Мимо проскользнула молоденькая секретарша в очень короткой юбке. Себастьен окинул ее взглядом. Лифчик она не носила, и он это одобрил. Впрочем, здесь и без трусиков можно обойтись. Слишком жарко.

— Это много, — произнес Себастьен. — А как с номерными вкладами?

— А-а! — улыбнулся Тэд. — Вы, я вижу, разбираетесь.

Он уселся в кресло, забросил ноги на стол.

— Как вам известно, Себастьен, единственное отличие номерного вклада от срочного состоит в том, что тут скрыта личность владельца вклада. Об этом известно только управляющему и мне. Понимаете, — он понизил голос, словно собирался поведать какую-то страшную тайну, — некоторые требуют сверхконфиденциальности. Например, богачи не хотят, чтобы жены знали о том, сколько они тратят на любовниц. Крупные политики, компании, не желающие раскрывать размеры своих финансовых авуаров… — Он подмигнул. — В общем, находится достаточно таких клиентов. Но мы проявляем осторожность. Открываем номерные счета лишь после тщательной проверки. Неприятности нам ни к чему.

— А как вы проверяете? — поинтересовался Себастьен.

— Когда клиент обращается к нам с поручением открыть номерной счет, я или управляющий смотрим, кто это такой, проверяем его бизнес. Если все в порядке, открываем номерной счет. Управляющий регистрирует счета в специальной книге, хранящейся в сейфе. То есть фамилия владельца счета зашифрована номером.

— А как снять деньги с такого счета?

— Просто. Клиент отправляет мне письмо, где указывает номер своего счета и какие операции он желает произвести со вкладом. Я сверяю его подпись на письме с подписью, поставленной на бланке при открытии счета. Если они совпадают, распоряжение поступает в обработку.

— Так-так, — задумчиво проговорил Себастьен, — нопозвольте мне вообразить вот такую фантастическую ситуацию. Предположим, вам захотелось снять деньги с какого-нибудь номерного вклада, и с этой целью вы подделали подпись.

Тэд нахмурился. Подобное предположение ему не понравилось.

— О нет. Подпись сверяет также и управляющий. Так что мы с ним должны быть в сговоре, что, согласитесь, нереально. Да и клиент скоро обнаружит, если мы снимем деньги с его счета без распоряжения. — Он усмехнулся. — Система защищена, не сомневайтесь. Клиент не хочет, чтобы знали его фамилию, но деньги должны находиться в сохранности.

— Понимаю, — улыбнулся Себастьен.

— А теперь позвольте мне проводить вас в отдел трансферов. Это наверху. Там производят перечисления из одного банка в другой. Например, когда клиент хочет закрыть счет.

Они медленно поднимались по лестнице, болтая о гольфе. Тэд был ревностным приверженцем этой игры, хотя Себастьен подозревал, что, судя по цвету его носа, Тэд в ней участвует лишь как зритель.

Открывая электронным ключом очередную стальную дверь, он объяснил, что в интересах безопасности доступ во все отделы имеют он и управляющий.

— То есть мне разрешено находиться только в отделе срочных вкладов? — уточнил Себастьен.

— Да. Во всяком случае, первое время. — Тэд весело приветствовал молодых женщин за столами. — Это Кэрол, руководитель отдела. Это Мария. А это… — Он забыл имя. Как можно забыть имя такой красавицы?

Кэрол напомнила:

— Тэд, это Таня. Она у нас работает почти три недели.

— О-о, конечно! Здравствуйте еще раз, Таня… — Тэд замялся. — Познакомьтесь с нашим новым служащим, Себастьеном.

Новый служащий широко улыбнулся:

— Привет всем!

Вечером Себастьен прокатился по столице на взятом напрокат автомобиле. Старый и новый города разделяли примерно восемь километров. Старый город в 1671 году разграбил пират из Уэльса Генри Морган. Теперь от него мало что осталось. Только церковная башня и немногочисленные руины. Морган искал серебро, но так и не нашел. Оно до сих пор лежит где-то тут, надежно закопанное. «Говорят, стоит миллионы. Может, я когда-нибудь вернусь сюда и поищу? — подумал Себастьен. — Хотя к тому времени оно мне вряд ли понадобится. Магистру не нужно заботиться о деньгах. Колледж богатый».

Недалеко от руин на боковой улочке расположился один из многочисленных в Панаме ресторанов морепродуктов. Правда, посетителей было не много. Об этом свидетельствовали отслаивающаяся с фасада желтая краска и покосившаяся вывеска. Тихое место и не на виду. Такое и нужно Себастьену. Он вошел.

— Привет!

— Привет!

Таня выглядела замечательно. Посвежела, загорела. Видимо, уик-энды проводила на пляже. Интересно — с кем?

— Как в Нью-Йорке?

— Неплохо, — ответил он. — Но я скучал по тебе.

Себастьен погладил ее руку. Они не виделись больше месяца и звонками обменивались очень редко. Опасались слежки со стороны Эндрю и Горана.

— Скучал по мне? В Нью-Йорке? — Таня надула губы. — Что-то не верится. Рассказывай кому-нибудь другому. — Она взяла меню. — Ну а я не скучала. Нашла здесь бойфренда… из местных. Тело Аполлона, выносливый, как мул. Мы много гуляли, он показывал мне достопримечательности. Ну… и все остальное. — Таня увидела, как сузились глаза Себастьена, и рассмеялась. Надо же, собственник. Типичный мужчина. — Ладно, я пошутила.

Себастьен отпил из бокала местного пива «Бальбоа».

— Как дела в банке?

— Прекрасно, — произнесла Таня.

Они поболтали о том о сем. Потом лицо Тани сделалось серьезным.

— Себастьен, нам нужно согласовать действия. — Она понизила голос. — Я изучила местную систему перечисления средств. Взломать компьютерные коды будет труднее, чем ожидалось. Они постарались.

— До конца года успеешь?

— Надеюсь. Ты, главное, найди деньги, а с переводом проблем не будет. — Таня помолчала. — Кстати, почему Панама? В Мексике или Бразилии защита проще, чем в Штатах и Европе, а в Панаме оказалась сложнее.

— Чтобы сделать деньги, нужна Панама, — улыбнулся Себастьен. — У меня уже готов план.

— Неужели? — Таня откинула назад волосы. — Тогда выкладывай, умник!

— Что я получу взамен?

Она облизнула губы.

— Зависит от того, насколько сильно ты меня впечатлишь. — Таня внимательно посмотрела на него. — Как именно мы будем делать деньги, Себастьен? На наркотиках?

— Да. Но тебе нечего бояться. Подробно расскажу за ужином. Кстати, как у тебя продвигается испанский?

— Неплохо. Ругаться я уже научилась. Могу послать тебя куда подальше.

— Большое достижение!

На ужин им подали выловленную сегодня рыбу и много вина. Себастьен начал рассказывать о своем плане, который разработал, посидев в библиотеке Гарвардского университета. Наркобизнес давно превратился в одну из крупнейших индустрии в мире с суммарной прибылью более трехсот миллиардов долларов в год. Наркобароны, составляющие верхушку индустрии, зарабатывают в год миллиард долларов. У среднего звена доходы достигают нескольких сотен миллионов. Главным вопросом для них всех является, как быстрее отмыть эти колоссальные суммы.

Разумеется, с помощью банков. И надо придумать хитрые ходы, потому что полиция и спецслужбы многих стран прослеживают движение денежных потоков, и иногда им удается перехватить наркоденьги в самых неожиданных местах. Для отмывания наркодельцам нужны свои люди в банках. Надежные, которым они доверяют. Однако подобного рода «честные» люди в наши дни в дефиците.

— То есть ты хочешь использовать «Банк США» для отмывки наркоденег? — Таня пришла в ужас. — Я к этому не готова.

— Перестань паниковать раньше времени. Я еще не закончил. Знаешь, как именно сейчас наркобароны отмывают свои деньги? Нет? Тогда слушай. Я это выяснил сравнительно недавно, когда выполнял задание Колледжа, помогал Интерполу. Кстати, у тебя есть доступ на все этажи банка?

— Нет, только на свой.

— Досадно. — Себастьен отправил в рот ананасовое мороженое. — В принципе отмыть наркоденьги не так трудно. Предположим, наркоделец хранит свои грязные деньги в нашем банке. Чтобы отмыть, он открывает счет в каком-нибудь другом банке, например, в Швейцарии, и переводит их туда. С помощью безналичного перечисления. И в этом вся фишка. Через какое-то время он может получить деньги в Швейцарии, и они будут совсем другими, чем в Панаме…

— Как? — спросила Таня.

— Это так называемый перевод денег с помощью дебетно-кредитных расчетов. Поскольку банки находятся в разных странах, трансфер производится через один из главных финансовых центров вроде Нью-Йорка или Лондона. Там обязательно есть банк, где панамский и швейцарский банки имеют счета. Наркоделец дает поручение панамскому банку перевести миллион долларов на его счет в швейцарском банке. Панамский банк, в свою очередь, дает поручение центральному банку в Нью-Йорке снять с его текущего счета, то есть дебетовать, один миллион долларов и перевести, кредитовать, эту сумму в соответствующий швейцарский банк. А этот банк дебетует сумму и выплачивает деньги наркодельцу. На компьютерах это производится очень быстро. Но подлинное чудо заключается в том, что деньги, которые наркоделец может теперь получить со своего счета в Швейцарии, будут чистыми. Они никак не связаны с деньгами, хранящимися на его счете в Панаме. Они отмыты. В течение одного утра наркоденьги превращаются в респектабельные, и их можно хранить в самых солидных банках мира. — Себастьен улыбнулся. — Зачем нужны патентованные моющие средства, если существует банк? Он отмывает белее снега.

— Но почему Панама?

— На то существуют три причины. — Себастьен принялся загибать пальцы. — Во-первых, к несчастью для страны, она слишком близко расположена к мировым центрам наркотиков, Колумбии и Боливии, и по этой причине тамошние наркобароны сочли удобным отмывать свои деньги в ее банках. Во-вторых, в Панаме банковская система находится под меньшим контролем правительства, чем в таких гигантах, как Лондон, Нью-Йорк и Токио. И наконец, в-третьих, Горану и Эндрю здесь нас выследить сложнее, чем в Европе или Штатах. Я не хочу остаток дней провести за решеткой, надеюсь, ты тоже. Согласна? Поэтому для осуществления плана выбрана Панама. Кроме того, тут тепло и пиво хорошее.

— Ладно, — кивнула Таня, — но ты не рассказал, как именно собираешься сделать деньги. Учти, с наркотиками я в любом случае связываться не стану.

— Тебе не придется иметь дело ни с какими наркотиками. — Себастьен допил пиво. — Я все расскажу, но вначале… — Он перегнулся через стол и отодвинул волосы, упавшие ей на лицо. — Может, покажешь, как ты тут устроилась?

Таня улыбнулась:

— Не возражаю.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Поэтому мудрый равнодушен к своему творению.

Завершив труд, не видит заслуги.

И не желает выставлять напоказ свою мудрость и умение.

Лао-цзы

Май. Колледж

Под утро Симза разбудил настойчивый телефонный звонок. Он поднялся с постели, прошел в боковую комнату посмотреть на большой плазменный экран. Звонили со спутникового телефона откуда-то из Экваториальной Африки. Ничего не поделаешь, придется будить Магистра. Жаль. Он в последнее время выглядел усталым.

— Магистр, вам звонят. Из Конго.

— Кто?

— Не знаю. — Симз смущенно пожал плечами. — Телефон Эндрю Брендона, но звонит не он. Голос детский и очень встревоженный. Вероятно, Брендон оставил кому-то свой телефон, а тот нажал не ту кнопку.

Магистр посмотрел на часы. Поспать удалось всего три часа.

— Возвращайтесь в постель, Симз. Я разберусь.

Магистр спустился в свой кабинет. Нажал кнопку. Часть стены сдвинулась в сторону, открыв большой экран с картой мира. Он нажал другую кнопку, и на экране возникла крупномасштабная карта Конго. Оперируя кнопками, Магистр быстро определил, откуда звонят, с точностью до нескольких сотен метров. Он произнес в трубку:

— Алло?

С другого конца доносился грохот канонады.

— Алло, — повторил Магистр. — Кто это?

Через минуту ему ответил слабый мальчишеский голос:

— Обеди.

— Что произошло, Обеди? — тихо промолвил Магистр.

Мальчик молчал. Магистр перешел с английского на французский, затем на немецкий. Мальчик заговорил, лишь услышав суахили. Начал сбивчиво рассказывать, что сегодня неожиданно мятежники открыли боевые действия. Его школа разрушена, сестра лежит вот здесь, вся в крови, без движения.

Магистр слушал мальчика не перебивая. Значит, мятежники нарушили соглашение о прекращении огня, заключенное недавно с правительством Конго. Теперь быстро двигаются в сторону столицы, Киншасы. В Конго возобновилась гражданская война.

— Я скоро приеду.

В этот момент в трубке раздался оглушительный рев, где-то рядом разорвался снаряд. Телефон замолчал. Мальчик, наверное, не слышал эти слова.

Магистр вызвал помощника.

— Симз, я должен лететь в Конго. Немедленно.

— Но у вас на завтра намечено очень много дел. Встреча с премьером Канады, селекторные совещания.

— Я знаю, Симз, — терпеливо произнес Магистр. — Однако лететь нужно. В Конго возобновилась гражданская война. Пожалуйста, соедините меня с Генеральным секретарем ООН.

Через час известие о событиях в Конго передали в телевизионных новостях. Эндрю узнал об этом в аэропорту Хитроу. Сообщение было кратким. Опять резня, гибнут люди. Мятежники захватили международный аэропорт в Киншасе. Все рейсы в страну отменены.

Эндрю сел на скамейку в зале ожидания и вытащил спутниковый телефон. Соединился со штаб-квартирой миротворческих сил ООН в Киншасе. К телефону долго не подходили, наконец трубку снял офицер связи Пол Ханлон.

— Эндрю, — Пол пытался перекричать гул, — тут полный хаос! Правительство из Киншасы сбежало. Мятежники всего в пятидесяти километрах. Будут тут менее чем через час. Мы перебазируемся на побережье. В городе нет электричества, телефоны не работают. — Он отдал кому-то распоряжение и продолжил: — Эти изверги убивают всех подряд.

— Я видел в утренних новостях.

— Где ты?

— В Европе.

— И оставайся там, Эндрю. Воздушное сообщение прервано, неизвестно, когда возобновится. Все равно ты тут ничем не поможешь. Уверяю тебя. Головорезы Умботе захватили юг, а ночью пришли в Канангу. Горы трупов. Не пощадили даже больницы. Так что теперь ни ты, ни кто другой ничего сделать не сможет. Ситуация полностью вышла из-под контроля.

— А как дети, Обеди и его сестра? Я оставил им телефон, но он не отвечает.

— Эндрю, мне очень жаль сообщать тебе это, но сиротский приют в Киквите уничтожен прямым попаданием нескольких снарядов. Один из наших сотрудников проезжал сегодня утром мимо. Из живых там никого не осталось. — Ханлон замялся. — В общем, больше мне тебе сообщить нечего. Звони иногда, если сможешь. А теперь извини, я должен идти.

Эндрю отключил телефон. Встал и направился к выходу из аэровокзала.

Назад хода нет. Игру надо довести до конца, чего бы это ни стоило.

Стадион в Киншасе уцелел. Мятежники обошли его стороной. И это не случайно, потому что их предводитель Кристиан Умботе в детстве часто сюда ходил. Ему очень нравился футбол. Однажды здесь даже играла «Манчестер юнайтед». Кровавый безумец пощадил стадион, ему были дороги воспоминания. Сейчас проходили иные состязания, на которых он был главным. Или почти главным.

Участники переговоров сидели под тентом, воздвигнутым посередине футбольного поля. Моргали под вспышками фотокамер. Утром здесь собрались журналисты из многих стран. Под палящим солнцем делали репортажи для своих телекомпаний.

— Не могли бы вы улыбнуться еще раз, джентльмены?

Кристиан Умботе пытался не хмуриться, выводя каракули на новом соглашении. Рядом сидел тучный президент Конго. Они пожали руки друг другу и заулыбались. Оскалились, как волки. Президент тоже вел себя хорошо. Не надел свою знаменитую леопардовую шкуру. Кто-то ему подсказал, что американцам и европейцам это не понравится, потому что они борются за спасение африканских хищников. Убивать людей не страшно. Их больше. Этому виду вымирание пока еще только грозит.

— Улыбнитесь!

Они снова улыбнулись, словно рекламировали зубную пасту. Камеры щелкали и стрекотали. Важное событие. Помирились два непримиримых врага. Теперь президент и его друг Кристиан получат кругленькую сумму, на которую раскошелятся западные правительства. Деньги пойдут на восстановление страны и удовлетворение их личных потребностей в пропорции один к десяти. Ради этого временно можно забыть и о распрях. Они разделят деньги по справедливости.

— Улыбнитесь!

Кристиан Умботе улыбнулся и оглядел собравшихся. Надо же, их почтил вниманием сам Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций. А где этот мудрый старик, который помог разрешить спор? Жаль, что не остался. Сфотографировались бы на память. Завтра портреты Кристиана появятся во многих газетах. Он стал знаменитостью. Это не так трудно. Нужно лишь убить побольше людей.

В полевом госпитале в ста километрах от Киншасы медсестра сопровождала человека в палату. Она восхищалась его смелостью. Поездка в эту часть страны была сопряжена со смертельным риском, тут не действовали никакие законы. А человек был спокоен и нетороплив.

— Мальчика привезли из Киквита два дня назад. Его сестра погибла. Боюсь, зрение ему спасти не удастся.

Человек сел у койки, взял маленькую руку Обеди в свои. Другой рукой мальчик сжимал разломанный пластиковый корпус телефона. Он пошевелился и пробормотал на суахили:

— Ты человек из телефона?

— Да, — ответил Магистр.

— Пришел забрать меня?

— Да.

Обеди улыбнулся. Впервые за много дней.

«Человек из телефона все-таки пришел. Я знал, он меня не оставит».

Через три недели Обеди очнулся после наркоза. Ему сделали очередную операцию. Он втянул носом приятный запах лимона и антисептиков. Простыни такие мягкие. Это уж определенно не Конго.

— Как ты себя чувствуешь?

Обеди нравился голос медсестры. Он слышал его уже много дней и представлял ее ангелом. Обеди ни одного ангела никогда не видел, но ему весьма образно описала их его сестра Шисвана. Очень приятный голос, от которого теплело на душе.

Медсестра села на стул у кровати Обеди и очень медленно произнесла по-английски:

— Скоро к тебе придет один человек. Очень уважаемый.

Она поправила его подушку и ушла.

На площадке перед главным входом в вашингтонскую клиническую больницу произносил речь президент Соединенных Штатов Дейвисон. Он говорил о новой программе развития здравоохранения. И вот речь закончена, аплодисменты стихли. Президент вошел в главный корпус больницы, чтобы перекинуться парой слов с персоналом. Он собирался также навестить одного больного.

Обеди вздохнул и с трудом повернулся на бок. Тело до сих пор болело, но еще больше болела душа. Он не переставал думать о сестре. О ее последних мучительных вздохах, когда она крепко сжимала его руку. Она так хотела остаться с ним, но Бог их разлучил. Почему? Ведь Бог такой милосердный…

Дверь отворилась.

— Это тот самый юноша, мистер президент, которого привезли из Конго.

— Спасибо.

Президент Дейвисон вошел в палату. Сел на стул рядом с Обеди. Мальчик ждал, немного волнуясь. Медсестра сказала, что это очень уважаемый человек. Похож ли он на того, из телефона?

— Привет, Обеди. Я пришел навестить тебя. — Голос уверенный и властный. Рука сжала его руку. Крепко. — Я убежден, ты поправишься. И останешься в Соединенных Штатах, если пожелаешь. — Президент говорил очень медленно, чтобы Обеди мог его понимать. Он вспомнил заснеженный пруд на далеком шотландском острове.

«У нас с этим несчастным мальчиком общий благодетель. Он попросил меня навестить мальчика, и я с радостью делаю это. Страшно подумать, если бы такое случилось с моими дочерями».

— Потерпи, Обеди. Врачи сделают все, чтобы помочь тебе.

Дейвисон погладил голову Обеди и вышел.

Мальчик так и не произнес ни слова. Ничего бы этого не было, если бы не человек из телефона.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Чтобы завлечь врага, дай ему преимущество.

Сунь-цзы. Искусство войны

Июнь. Панама

— Что ты такой хмурый?

Они сидели на полу в просторной квартире Себастьена в престижном районе города. Таня приходила к нему вечером тайком. Не дай Бог, если кто-нибудь узнает об их отношениях.

— Возникла серьезная трудность, — объяснил он.

— Ты с ней справишься?

— Не знаю. — Себастьен помрачнел еще больше. — Трудностей вообще-то две, и порознь они вроде как маленькие, но вместе составляют нешуточную проблему. Вот сижу, думаю.

Таня глотнула из бокала текилы. С начала Игры миновало полгода, и она впервые видела Себастьена таким растерянным и злым.

— Может, тогда не будем?..

Он вскинул глаза к потолку. Какой идиотизм!

— Что — не будем? Думай, что говоришь! Просто в плане придется кое-что изменить. И все. Извлечь из банка двадцать миллионов оказалось сложнее, чем я полагал.

— С чем это связано?

— С тем, что у номерного счета слишком много степеней защиты.

План Себастьена предусматривал работу с номерным счетом, потому что с подобными вкладами работают только начальник отдела Тэд Бакстер и управляющий. Больше никто о них ничего не знает. А значит, пропажу денег в первое время обнаружить будет сложнее. Кроме того, на номерных счетах лежат большие суммы, чем на обычных срочных.

— Во-первых, книга регистрации номерных счетов хранится в сейфе, к которому мне не подступиться. А во-вторых, когда приходит распоряжение о переводе с такого счета какой-то суммы, подпись вкладчика на распорядительном письме Тэд и управляющий вместе сверяют с его подписью на бланке, заполненном при открытии счета. Недавно Тэд, он был почти пьяный, сказал мне, что при малейшем несоответствии они требуют от вкладчика подтвердить подпись. Подделывать ее слишком рискованно.

Таня задумалась.

— Есть только один выход.

Себастьен поднял голову.

— Какой же?

— Тебе нужно самому присутствовать при открытии счета.

Себастьен внимательно посмотрел на нее, затем притянул к себе и поцеловал.

— Умница. Именно это я и придумал. Но времени потребуется много. Надо найти богатого клиента и уговорить его открыть в нашем банке номерной счет. И самое главное, я обязательно должен участвовать в его оформлении. Работа уже начата. Вероятно, первый результат будет завтра. — Он вытянулся на полу. — Как у тебя?

— Прекрасно. — Таня устроилась рядом. — Изучила работу в межбанковской сети. Правда, есть трудности с паролями, но они преодолимы.

— Какими паролями?

— Подлинность распоряжения банка о любом платеже подтверждает специальный пароль. Это примерно то же самое, что и сверка подписей при обработке номерного вклада. И тут тоже все сложно. Дело в том, что пароль состоит из двух частей. Первую часть ввожу я, когда составляю распоряжение о платеже, а вторую вводит шеф отдела Кэрол. Она санкционирует платеж. Ясное дело, ее пароли секретные.

— И как быть?

— Очень просто. Я влезу в ее компьютер.

— Но на это уйдет уйма времени.

Таня засмеялась.

— Мы же договорились. Ты выполняешь свою работу, а я свою.

Себастьен повеселел.

— Ты можешь влезть в любой компьютер?

— Ну, в любой не в любой… — Таня загадочно улыбнулась.

Она уже начала копаться в прошлом соперников. Последние несколько недель регулярно забрасывала невод в океан Сети, выискивая что-нибудь об Эндрю. Добыла пару интересных фактов. В свое время он бросил преподавание в университете и поступил в военную американо-европейскую организацию, осуществляющую надзор за торговлей оружием. Потом стал консультантом миротворческих сил ООН и побывал во многих горячих точках. По заданиям Колледжа тесно контактировал с наемниками. Человек с таким прошлым мог легко убить Рекса, если бы захотел.

Вот именно, если бы захотел. Таня разговаривала с Эндрю всего пару раз. Он показался ей добрым и даже немного застенчивым. Этот человек совершенно не похож на убийцу.

Следующий на очереди Горан. Затем Себастьен, который сейчас так мило играл с ее кошкой. Копать надо. Обязательно. Это страховка.

Она повернулась на бок и прислонилась к Себастьену.

— Ты сказал, что первый результат, вероятно, будет завтра. Что это значит?

— Сам не знаю. — Себастьен улыбнулся. — Подождем до завтра. Провидение порой преподносит удивительные сюрпризы.

— Себастьен? Это вы? Звонит Даг Салливан, управляющий «Банком США». Извините, что беспокою вас в воскресенье. Вы можете говорить? Не заняты?

Себастьен сел в постели и приложил палец к губам, приказывая Тане молчать.

— Нет. Все в порядке. Пожалуйста, говорите.

— Плохая новость. — Даг Салливан замялся. — Тэд в больнице. Избили грабители, когда он вчера вечером возвращался из гольф-клуба. Бедняга.

— Не думал, что здесь тоже грабят.

— А как же! Гангстеры везде водятся. Тэд сообщил, что их было четверо. У него ушиб головы, поранена нога. В больнице сказали, что он поправится через пару недель.

— А возможно, и дольше, — с сочувствием произнес Себастьен. — Лечение требует времени. Мой знакомый, инструктор-горнолыжник, представляете, перед прыжком с трамплина лыжу надел не на ту ногу. Перепутал. В результате упал и сильно поломался. Хорошо, что я находился рядом и отвез его в больницу. Если повезет, будет снова ходить.

— Да… — протянул управляющий. — Тэд, наверное, пролежит и месяц. — Он тактично не упомянул, что ему предстояло также пройти курс лечения от алкоголизма. Это Себастьена не касалось.

— Да, бедный старина Тэд, — вздохнул Себастьен, лаская кончиком пальца грудь Тани. — Я искренне огорчен.

— Я тоже. Тэд — наш ведущий специалист. И выбыл из строя сейчас, когда так много работы. Себастьен, у меня к вам просьба. Не могли бы вы временно взять на себя обязанности шефа отдела срочных вкладов? До выздоровления Тэда. Вместе со мной будете оформлять номерные вклады. Разумеется, жалованье вам повысят.

— Конечно, — проговорил Себастьен, — я готов помочь.

— Вот и чудесно! — обрадовался управляющий. — Не сомневаюсь, вы быстро во всем разберетесь.

— Постараюсь.

Себастьен положил трубку.

«Браво, Тэд. Только зачем преувеличивать? Что значит четверо гангстеров? Вздор. Я заплатил лишь двоим».

— Что случилось? — спросила Таня.

Себастьен поцеловал ее в щеку.

— Да тут с Тэдом случилась беда. Разумеется, он сам виноват. Как обычно, надрался в баре гольф-клуба и свалился с табурета. Как-то неудачно. Говорят, сильно повредился.

Через неделю Себастьен посетил один дешевый бар в квартале красных фонарей Панамы. Из колонок неслись пульсирующие звуки сальсы и румбы. Сквозь завесу табачного дыма едва были видны посетители за грубыми деревянными столами, обсыпанными пеплом и уставленными бутылками с пивом. В основном иностранные моряки и разная местная шваль. Они пьяно шумели и тискали юных проституток. В зале было сумрачно. Маломощные лампочки под металлическими абажурами давали мало света. В дальнем углу мерцал стробоскоп. Не обращая внимания на посетителей, Себастьен заказал двойной ром и сел за стол спиной к стене.

— Эй ты, наш бар только для постоянных клиентов!

Себастьен посмотрел на вышибалу, на его мускулы, напрягшиеся под плотной кожаной курткой, и уткнулся взглядом в свой бокал.

— Эй ты, — повторил вышибала, повышая тон, — я с тобой говорю, приятель! — Он вскинул руку. Можно было не сомневаться, что в ней скоро появится нож.

— Я жду Хуана, — спокойно произнес Себастьен.

— О… тогда все в порядке. — Вышибала подобострастно улыбнулся. Не приведи Господь рассердить Хуана. Схлопочешь пулю. А в двадцать один год умирать очень не хочется.

— К тебе можно присесть? — Возле Себастьена остановилась молоденькая девушка лет восемнадцати в обтягивающем красном платье, которое снова надела, наверное, несколько минут назад. Худенькая, лицо измученное, щеки впалые. Себастьен пожалел ее. Она тут и года не продержится. Погибнет от передозировки или прирежут.

— Садись. Хочешь выпить?

— Ром, пожалуйста.

— Как тебя зовут?

— Кларита.

— Местная?

— Из Колумбии.

— Давно в Панаме?

— Пять месяцев.

— Я вижу, у тебя компания, — раздался голос из полумрака.

На стул рядом с Себастьеном тяжело опустился Хуан. Коренастый, плотного сложения латиноамериканец, лет сорока, с глубоким шрамом сбоку на лбу. В углу рта торчала гаванская сигара. Черная кожаная куртка была такого же фасона, что и у вышибалы, только качественнее. С шеи свисал серебряный медальон с рельефным изображением Богоматери, на запястье красовались большие золотые часы «Ролекс». Он расцеловался с Себастьеном и улыбнулся Кларите. Она встала и отошла.

— Как тебе бар?

— Бар как бар, — ответил Себастьен. — Не думал, что ты обосновался здесь.

Хуан рассмеялся.

— Хватит мотаться по свету. Пора вспомнить о корнях.

Себастьен кивнул. Хуан был бандит и подонок безотносительно к корням. Но с такими тоже полезно поддерживать контакты.

— Как дела?

— Нормально. — Хуан велел официанту принести ром. — Выпьем?

Ему нравился Себастьен. Надежный, всегда вовремя расплачивался и хорош в компании за столом.

Они пили всю ночь. Уже под утро, когда оба были изрядно пьяны, Хуан ухватил Себастьена за рукав и проговорил заплетающимся языком:

— Ты слышишь, на следующей неделе я собираю друзей. Желаю как следует повеселиться. — Он взмахнул руками, словно желая охватить пространство. — Слышишь, как следует. У себя на родине. Лучшем месте на земле. И я хочу, чтобы ты пришел, Себастьен. Повеселишься с нами. Обещаю тебе, моему лучшему другу, не пожалеешь. У нас самые красивые женщины в Латинской Америке. — Он поднес пальцы к опухшим губам и неуклюже поцеловал. — Кра-са-вицы… Понял?

— Не могу. У меня на следующий уик-энд назначена встреча.

— К черту встречу! Понял? — Хуан потянулся и схватил Себастьена за воротник рубашки. — Ты что, не хочешь повеселиться с другом? — В его тоне прозвучала угроза.

Себастьен улыбнулся:

— Конечно, хочу, Хуан. Сейчас мы с тобой за это выпьем.

Тем временем в баре поднялся шум. Здоровенный портовый грузчик повздорил со шлюхой. Что-то ему не понравилось, и он схватил ее за горло. Стал душить. Она отчаянно отбивалась, пытаясь вцепиться ему в щеки ногтями. Но не могла дотянуться. Грузчик безжалостно продолжал свое дело. Остальные наблюдали. Здесь к таким сценам привыкли. Никто и не думал ввязываться.

— Сейчас приду.

Себастьен нетвердой походкой направился к бару. Девушка конвульсивно дергалась, ее лицо побагровело. Подойдя ближе, он увидел, что это Кларита, юная проститутка, севшая к нему за стол в начале вечера. Он оглянулся на Хуана, который лежал, распластавшись на столе, с закрытыми глазами, и пожал плечами. Посмотрел на бармена.

— Бутылку пива.

Бармен подал. Себастьен повертел ее в руках и вернул.

— Нет, пожалуй, лучше виски.

Приняв от бармена бутылку, он постоял в задумчивости, затем ухватил ее за горлышко, чуть привстал на цыпочки, размахнулся и обрушил на голову грузчика. Присутствующие восторженно взревели, радуясь неожиданному повороту сюжета. Грузчик, обливаясь кровью, повалился на осколки стекла в луже виски на полу. Через минуту зрители вернулись к прерванным делам. О грузчике забыли. Кларита стояла неподалеку, опершись на стойку, приходила в себя. Себастьен перешагнул через поверженного грузчика, взял у бармена еще бутылку и, не глядя на нее, вернулся к столу. А вышибалы тем временем уже поволокли грузчика на свежий воздух.

— Зачем ты это сделал? — спросил Хуан.

— Он наступил мне на ногу.

Хуан понимающе кивнул. Нормально. За подобный проступок и убить можно.

В следующую субботу Хуан встретил Себастьена в аэропорту Боготы. Растолкал людей, прижал его к себе, расцеловал в обе щеки.

— Я знал, что ты придешь, приятель. Скоро повеселимся!

Они направились в город. Себастьена не удивило, что на улицах мало людей, даже в центре, хотя вечер только начинался. Он знал причину: военные, партизаны и наркодельцы все никак не могли поделить власть. В результате Богота превратилась в самый опасный для жизни город в мире.

Хуан равнодушно сплюнул в окно.

— Храбрецы перевелись. Кругом одни придурки и трусы. Все прячутся в домах.

Автомобиль мчался по пустынным улицам, а Хуан, попыхивая короткой сигарой, излагал Себастьену свое видение жизни:

— Люди уважают силу. Это закон природы. А всякая там мораль, она ведь денег не приносит. Значит, бесполезна. Чем ты сильнее, тем богаче и тем больше тебя уважают. Это понятно даже идиоту. Но уважать — не значит любить. Вот меня, например, многие не любят. Знаешь почему? Завидуют, сволочи.

Наконец автомобиль остановился у самого шикарного отеля в городе. Хуана мгновенно окружили девушки. Он расплылся в улыбке.

— Chicas, chicas,^[11] я привез друга повеселиться.

Зал пятизвездочного ресторана больше напоминал дорогой бордель. Огромные зеркала в массивных позолоченных рамах, крышки столов из дорогого итальянского мрамора, хрустальные люстры и канделябры. Если все это и поражало, то лишь кричащей безвкусицей. Религиозные сюжеты на копиях картин испанских мастеров на стенах соседствовали с откровенной эротикой.

Хуан повел Себастьена знакомиться с гостями. Он сделал несколько кругов. Целовался, пожимал руки, давая вполголоса характеристику каждому.

— Себастьен, познакомься с доном Мануэлем. Это один из самых крутых дилеров в городе. Богатый дурак и скотина!.. Себастьен, я хочу представить тебя очаровательной донне Карле Лопес. Шлюха, каких мало. Даже не думай прикасаться!.. Себастьен, скажи «привет» моему старому другу, сеньору Сантьяго Себалльосу. Сукин сын должен мне двадцать тысяч. Если к понедельнику не отдаст, зарежу!

Прозвенел колокольчик, и все расселись за столы. Потекли рекой деликатесы, какие только можно вообразить. Официантки, все как на подбор красавицы, по ходу вечера становились все более и более раздетыми. Вскоре часть гостей последовала их примеру. В конце концов все закончилось оргией, какой, наверное, не видели и в Древнем Риме.

Хуан заметил, что Себастьен посматривает на официантку с пышными формами, и хрипло рассмеялся:

— Побереги силы. Тут привезли из деревни школьниц.

Под утро Хуан наконец угомонился. Себастьен, осторожно переступая через подергивающиеся в экстазе пары, направился в свой номер. Здесь на роскошной кровати под балдахином его терпеливо дожидалась миловидная девочка лет пятнадцати. Голая и очень испуганная.

Он подошел, пригладил ей волосы.

— Оденься. И успокойся, я тебя не трону.

Девочка заснула, а Себастьен еще долго лежал, обдумывая следующие шаги. Переносить Хуана становилось все труднее.

Среди приятелей Хуана, с которыми вчера познакомился Себастьен, был и сеньор Гонсалес. Очень приятный человек. Полный дружелюбия, с виду образованный, культурный, лет пятидесяти пяти, но моложавый. В разгаре веселья он пригласил их приехать завтра к нему в гости на ранчо. Хуан продрал глаза часам к десяти, опохмелился, и они поехали. Машину вел Себастьен.

Городские окраины закончились. Заросли тропического леса перемежались полями. Красота. Тепло, в небе ни облачка. Климат почти такой же, как в Панаме, пожалуй, влажности меньше. Себастьен был собран и сосредоточен. Перед ним стояла важная цель. Он оглянулся на заднее сиденье джипа.

— Хуан, а мы тут, случайно, на партизан не напоремся?

— Не беспокойся, — пробормотал тот из-под сдвинутого на лицо сомбреро. — Во владения сеньора Гонсалеса они не заглядывают.

Через час джип свернул с шоссе и проехал несколько миль по проселочной дороге, проложенной по кофейной плантации. Вдалеке показался великолепный дом, похожий на французское шато. Его ослепительная белизна подчеркивала суровость горного пейзажа. Несколько всадников, метрах в пятидесяти в поле, внимательно наблюдали за автомобилем.

— Мы правильно едем? — спросил Себастьен.

— Да, да. — Хуан неохотно поднял голову.

У входа в дом их обыскали охранники. Затем через просторный холл они вышли в сад. Себастьен заметил, что холл обставлен с большим вкусом. Наверное, поработал талантливый дизайнер. Сеньор Гонсалес встретил их у просторного бассейна, в котором с шумом плескались дети. Перекинулся парой слов, предложил Себастьену поплавать с его детьми и женщиной, красавицей с иссиня-черными волосами и великолепной фигурой. Видимо, женой. А Хуан, решив поправить пошатнувшееся здоровье, исчез в доме.

Спустя полчаса Себастьен вылез из воды и сел в кресло с бокалом вина в руке, задумчиво наблюдая за проплывающим в небе единственным облачком. Хозяин дремал в кресле рядом. Наконец он пошевелился.

— Хотите посмотреть ранчо?

Тут же привели лошадей, они сели в седла.

Гонсалес с гордостью показывал свои владения. Он вполне мог сойти за преуспевшего бизнесмена, рано ушедшего от дел, чтобы насладиться жизнью. Его прошлое выдавали лишь выразительные татуировки на руках. Себастьен отлично понимал, что хозяин ранчо не слишком далеко ушел от Хуана, но в отличие от этого бандита элегантно одевался и ценил красоту.

— Плантации и вообще вся земля вплоть до гор принадлежат мне. В свое время мой отец обзавелся здесь небольшой фермой. Я расширил ее. Кроме кофейных плантаций, у меня много недвижимости в Пальмире. — Гонсалес перевел лошадь на шаг и закурил сигару. — Хуан сказал, что вы служите в «Банке США». Хорошая профессия.

— Да. Я доволен.

— Что касается меня, — продолжил Гонсалес, — то в бизнесе я очень давно. Унаследовал дело отца. Теперь вместе с компаньонами занимаюсь также и экспортом-импортом. Сахар, автозапчасти, бумага. В принципе это прибыльно, но, как во всяком бизнесе, бывает удачный год, бывает неудачный. — Он свернул в узкую лощину, поросшую кактусами. — Мы подумываем о расширении, хотим добраться до Штатов, а может, и до Европы. Ищем надежный банк. Хуан говорит, вам можно доверять.

— Я уверен, «Банк США» будет рад предоставить вам кредит под соответствующее обеспечение. — Себастьен старался ничем не выдать свою заинтересованность.

Сеньор Гонсалес хмыкнул. Несколько минут они двигались молча.

— Нам не кредит нужен. Мы намерены инвестировать деньги за границей во что-нибудь прибыльное. Но, вы знаете, наша страна особенная. Правительственные чиновники, таможенники очень жадные. Каждый норовит тебя ограбить. Поэтому я хочу, чтобы о моих вкладах никто не знал. И в банке не задавали лишних вопросов.

Себастьен глубоко задумался. И было над чем. Честному банковскому служащему не так-то легко подавить в себе протесты совести.

— Вероятно… я мог бы вам помочь. Через меня проходят очень крупные суммы, в том числе и по номерным вкладам.

— Понимаю. — Гонсалес выбросил окурок и двинул свою лошадь ближе к лошади Себастьена. Коснулся его руки. — Ваши трудности мне знакомы. В молодости я с ними постоянно сталкивался. Есть желания, но нет денег. — Он хрипло рассмеялся. — Полагаю, мы поможем друг другу.

Себастьен улыбнулся:

— Так что вы конкретно желаете, сеньор Гонсалес?

— Хм… — Он помолчал, погладил лошадь. — Моим компаньонам и мне нужно перевести деньги, но чтобы все было правильно.

— Это возможно, сеньор Гонсалес. Вы откроете в панамском отделении «Банка США» номерной счет. Все, что от вас требуется, — это расписаться на бланке. Потом, если захотите перевести деньги в США или Европу, вам будет достаточно прислать в банк стандартное распорядительное заявление. О том, кому принадлежит вклад, будут знать три человека: управляющий банком, его заместитель, он же шеф отдела, и я.

— Да, но они начнут докапываться, кто я такой.

— Разумеется. И шеф отдела срочных вкладов прибудет сюда проверить все лично. Но это, я надеюсь, мы с вами уладим. Вам придется также открыть счет в Швейцарии. И тоже номерной. Это не сложно, поскольку «Банк США» поручится за вас перед швейцарским банком на основании вашего вклада у нас.

— Сколько вы хотите комиссионных? — спросил Гонсалес, задумчиво рассматривая кофейные деревья.

— Сто тысяч долларов. Авансом. И пятьдесят за каждый трансфер.

— Многовато.

— Такова моя цена. Я сильно рискую, сеньор Гонсалес. Но если вы не можете себе это позволить, тогда…

— Нет, — проворчал Гонсалес, пришпоривая лошадь. Маска дружелюбия слетела с его лица. — Мы заплатим, без проблем. Но надо, чтобы все прошло нормально. Вы меня поняли?

— А как же!

Они поскакали обратно. Вернувшись в сад, сделали круг около бассейна. Сеньор Гонсалес указал на женщину, которая продолжала купаться с детьми.

— Как вам она?

— У вас красивая жена.

Гонсалес откинул голову и зашелся хриплым смехом. Золотые коронки весело поблескивали на солнце.

— Какая жена? Это одна из вчерашних официанток. Хуан видел, как вы на нее внимательно смотрели. Желаю приятно провести вечер, мой друг. Приезжайте на следующей неделе с документами, и… — он внимательно посмотрел на Себастьена, — очень советую, постарайтесь меня не подводить.

Вскоре джип увез гостей вместе с официанткой. Гонсалес проводил автомобиль взглядом.

Ну что ж, посмотрим, что у этого мелкого жулика получится.

В сумерках Хуан повез Себастьена в аэропорт.

По дороге вдруг свернул на боковую улицу, заехал на пустынную автостоянку и остановил машину. Выпрыгнул с вечной сигарой в зубах. Обратился к Себастьену:

— Посиди здесь, подожди, я скоро вернусь. А чтобы не скучать, присмотрись вон к той улице. Туда скоро выедет мотороллер.

Себастьен ничего не понимал. Улица отсюда метрах в двадцати, хорошо освещена, но там ничего не происходит.

Через несколько минут появился прохожий. Судя по одежде, служащий банка или страховой фирмы. Еще через полминуты на улице показался мотороллер. Человек явно торопился домой, прибавил шаг. Мотороллер неспешно двигался за ним.

Когда прохожий поравнялся с Себастьеном, мотороллер прибавил скорость. Сидящий сзади человек — это был Хуан — вытащил пистолет с глушителем. Услышав шум мотора, прохожий обернулся. В этот момент Хуан поднял пистолет и всадил ему в грудь две пули. Мотороллер развернулся и на полной скорости въехал на автостоянку. Хуан и его спутник слезли. Прислонили мотороллер к забору. Потом как ни в чем не бывало сели в машину.

— Ну, посмотрел? — усмехнулся Хуан.

— Что все это значит? — хмуро произнес Себастьен.

Хуан свирепо взглянул на него и тихо, с угрозой проговорил:

— Сеньор Гонсалес попросил показать тебе, что бывает с людьми, которые создают ему проблемы. Чтобы ты запомнил.

— В чем же провинился этот человек?

— Который? — Хуан достал из кармана очередную сигару, делая вид, будто не понимает, о ком идет речь. — Ах этот? Ни в чем. Просто случайно подвернулся.

Управляющий Панамским отделением «Банка США» Даг Салливан с восторгом принял известие, что у них решил открыть номерной счет крупный колумбийский бизнесмен. Похвалил Себастьена. Разумеется, необходимо обязательно проверить, нет ли тут наркоденег. Тэд Бакстер уже окончательно поправился и вышел из больницы. И, что не менее важно, почти закончил прохождение курса в группе анонимных алкоголиков. Так что управляющий с легкой душой отправил его и Себастьена в Колумбию оформить бумаги.

Когда Себастьен сообщил Хуану, что они едут, тот радостно рассмеялся:

— Все будет в порядке, приятель! Мы доставим Тэда прямиком на седьмое небо.

Так оно и случилось. С момента прибытия в Колумбию Тэда непрерывно накачивали спиртным. Нет, он участвовал в оформлении номерного вклада Гонсалеса, вернее, присутствовал при этом. Ему также представили балансовые отчеты компаний, управляемых Гонсалесом и его партнерами, и он остался ими доволен. А как же иначе, ведь у Гонсалеса очень квалифицированный главный бухгалтер. Правда, Тэду не удалось лично побывать на этих предприятиях. После ночи, проведенной в обществе даже не одной, а двух очень привлекательных и опытных подружек, плюс обильные возлияния, ни о какой проверке компаний Гонсалеса не могло быть и речи. Он и до душа добраться не был в состоянии. Впрочем, и проверять нечего, поскольку эти компании существовали лишь на бумаге. Гонсалес снабдил его в избытке фотографиями великолепных зданий и прекрасных офисов. Другие же снимки, где былизапечатлены сексуальные подвиги Тэда, он приберег на потом. Очень интересная получилась подборка. Гонсалес полагал, что банковские служащие высшего звена ведут себя сдержаннее.

Но было еще одно обстоятельство, о котором не знали ни Тэд, ни сам Гонсалес. А если бы узнали, то сильно огорчились бы.

Это случилось в самолете по пути в Панаму.

— Я на минутку. — Тэд встал и пошатываясь отправился в дальний конец салона.

Пока он, сидя на унитазе, в тысячный раз давал себе слово завязать с выпивкой, Себастьен открыл его дипломат и за несколько секунд заменил бланки, подписанные Гонсалесом, на точно такие же, где его подпись была подделана.

— Немного полегчало, — сообщил Тэд, усаживаясь в кресло. — У меня всегда от этой чертовой жирной пищи расстраивается желудок.

— Кстати, и у меня тоже, — произнес Себастьен.

Самолет пошел на посадку.

— Да, Себастьен… — Тэд нервно пригладил усы, — я вот что хотел сказать. Наверное, не стоит утомлять управляющего деталями нашей командировки. Он занятой человек. Сообщим главное и все, а?

Себастьен бросил на него взгляд.

— Я с вами совершенно согласен, старина.

Вскоре «Банк США» открыл номерной счет для сеньора Гонсалеса с первоначальным вкладом пять миллионов долларов. Также ему открыли номерной счет в банке «Лекс» в Женеве. Поскольку заявка пришла из панамского отделения весьма респектабельного американского банка, в «Лексе» не потребовали независимой проверки бизнеса Гонсалеса. Себастьен просто передал им по факсу весь набор документов, какие Гонсалес представил для открытия номерного счета в Панамском банке. Включая бланк с его поддельной подписью.

К концу июля на вкладе Гонсалеса в Панаме было уже свыше десяти миллионов долларов, он распорядился перевести их в Швейцарию. Себастьен получил распорядительное заявление наркобарона и сразу заменил на точно такое же, но с поддельной подписью. После чего передал заявление Тэду, который вместе с управляющим сверил подпись с подписью на бланке, заполненном Гонсалесом при открытии счета. Подписи, естественно, совпадали, поскольку обе были поставлены рукой Себастьена. Деньги перевели, о чем Гонсалес получил уведомление. В итоге все были довольны.

— Представляете, Себастьен! — воскликнул Тэд, узнав о размере комиссионных, какие Гонсалес заплатил «Банку США». — Эти деньги возникли буквально из ничего.

— Да, чудо, — согласился тот. — Такая плата лишь за то, чтобы какую-то сумму просто переложили из кармана в карман.

Он умолчал о том, что сам тоже получил солидные комиссионные. Конечно, по сравнению с двадцатью миллионами это деньги скромные, но на мелкие расходы вполне сгодятся.

— А если все раскроется? — спросила Таня.

Они лежали на чистейшем белом песке, наблюдая прибой.

— Тебе-то что опасаться? — усмехнулся Себастьен. — Даже если все раскроется раньше времени, ты все равно будешь вне подозрений. А вот я попаду за решетку. Точно.

— Я стану носить тебе в тюрьму передачи. — Таня поцеловала его в плечо.

После довольно долгого перерыва они наконец решили встретиться на пустынном пляже на небольшом островке недалеко от берега. Обменяться новостями, отдохнуть. Таня соскучилась по нему.

— Но в любом случае отход надо продумать заранее. — Себастьен глотнул пива и посмотрел на нее.

Он не хотел тревожить ее и не рассказал, кто такой на самом деле Гонсалес, тем более не упоминал о случае, происшедшем по пути в аэропорт Боготы, когда Хуан в назидание ему пристрелил ни в чем не повинного человека. Но надо быть начеку. Если этот бандит что-нибудь заподозрит, головы не сносить.

— Я уже продумала, — продолжила Таня. — Мы порознь перебираемся на другой конец канала, в Колон. А оттуда самолетом до Майами. Я забронирую билеты. — Она хихикнула. — Для тебя на имя мистера Магистра.

Себастьен засмеялся и передал ей пиво.

— Замечательно. До октября еще три месяца. Мы должны успеть.

— Не забудь про Горана и Эндрю.

— Помню. — Себастьен слегка помрачнел. — Вначале необходимо закончить дела тут, добыть деньги. А потом я займусь ими.

Таня молчала, лежала, откинув голову на песок, смотрела в небо.

«Надо что-то решать. Денег Гонсалеса на двоих все равно не хватит. Но дело даже не в этом. Просто… я его люблю. Знаю все недостатки, однако люблю. Очень. Мне с ним хорошо, весело. Себастьен делает мою жизнь многоцветной и яркой. Зачем ему мешать? Он так мечтает стать Магистром. Конечно, я вполне могла бы с ним посоревноваться, и еще не известно, кто бы победил, но… я его люблю. А когда любишь, надо жертвовать. Так что?»

Таня решила, что поможет Себастьену стать Магистром. Надеялась, что он, реализовав себя, полюбит ее по-настоящему. Но внутренний голос по-прежнему уговаривал ее пока не рассказывать всего. Тем более об отношениях с Рексом. Он не поймет.

— Себастьен… мне удалось кое-что разузнать об Эндрю.

— Вот как? — Он поднял голову от корзинки с едой.

Таня сообщила ему о своих изысканиях в Сети. Выходило, что Эндрю очень опасный человек, который без колебаний мог убить Рекса и вломиться в шале той ночью в Швейцарии.

Себастьен молча выслушал и усмехнулся:

— Ты все же решила выразить мне вотум доверия. Перестала подозревать, что я убил Рекса. Спасибо. — Он глотнул пива и положил руки под голову. — Насчет Эндрю ты права. Недаром в Колледже я всегда старался держаться от него подальше. Теперь осталось проверить Горана. Ну… и меня тоже.

— Зачем ты так? Я же люблю тебя и верю.

— Я тоже. — Себастьен не поверил Тане, но улыбнулся и крепко поцеловал в губы. — А теперь я расскажу тебе, в чем секрет китайской шкатулки-головоломки. Откровенность за откровенность. — Он снова лег на спину. — Я думаю, Таня, что шкатулка призвана сказать нам, что внешность обманчива. Мы видим одно, а на самом деле это совсем другое. Вот Магистр назвал наше состязание Игрой, а ведь это война. Причем беспощадная, в которой цель оправдывает средства. В любой игре возможна ничья, но не в этой. Тут победитель может быть только один. И потому совесть, мораль в Игре не действуют. Каждый идет на все ради победы. Но на войне случаются разные ситуации. Чтобы ослабить противника, можно прикинуться совестливым и высокоморальным.

Таня кивнула.

— И что интересно, — продолжил Себастьен, — мастер Чан творил в эпоху правления императора Канси. Наверное, самого великого и самого могущественного китайского императора за всю историю. Я читал о нем. Он ведь не китаец, а маньчжур, использовал свой врожденный ум и военный талант, чтобы получить то, о чем всегда мечтал, — власть над Китаем. И ориентиром ему служила маленькая книжечка, которая называлась…

— «Искусство войны» великого Сунь-цзы, — закончила Таня.

— Откуда ты знаешь? — удивился Себастьен.

— Потому что я тоже знакома с историей Китая.

— Значит, ты должна помнить слова Сунь-цзы: «Война — это великое дело государства; основа жизни и смерти, путь к выживанию или гибели. Этот императив необходимо тщательно обдумать и взвесить».

— Он сказал также, что «в войне все построено на обмане».

— Вот именно. — Себастьен оживился. — Мы участвуем в войне, а шкатулка, которую нам показывал Магистр, — обман. Умный трюк. Иначе и быть не могло. Шкатулка пуста. Там ничего нет. Магистр знает это, и я с ним согласен.

— Какой отсюда вывод?

— Вывод? — Себастьен пожал плечами. — Я много размышлял о Колледже и его подлинной сути. Это учреждение живет лишь тем, что натравливает страны друг на друга и таким образом держит над ними власть. Причем делает это с виртуозным искусством. — Голос Себастьена стал напряженным. — Ты разве не видишь, Таня, это же происходит сотни лет! У Магистра в руках все нити. Он ими манипулирует для получения желаемого результата. Да, мировая система слишком сложна, чтобы ею мог управлять кто-нибудь один, но Колледж в стремлении к этому немало преуспел. Вспомни астрологические диаграммы в средневековых книгах. Большие концентрические круги, символизирующие землю и небо, а в центре стоит некто и всем управляет. Так вот этот некто и есть Магистр, великий мастер манипуляции и обмана. Он эти нити ни за что из рук не выпустит.

— Тогда зачем он предложил нам состязаться за право занять его пост?

— А он не предлагал, — торжествующе произнес Себастьен. — Он сказал, что Игру проводят Арбитры. И я уверен. Магистр сделает все, чтобы удержать власть. Он же не говорил, что сдается. — Себастьен на мгновение замолчал. — Понимаешь, Таня, любую систему, не важно — земную или космическую, удерживают от распада два принципа. Война и мир. Разумеется, в фигуральном смысле. Война вызывает в системе изменения, которые потом стабилизирует мир. Над этими двумя простыми началами размышляли и продолжают размышлять большинство политиков и философов.

— И какое из двух начал основополагающее?

Себастьен поцеловал ее в щеку.

— В глубине души ты ответ знаешь, так же как и я. — Он доел яблоко и отбросил огрызок в сторону. — Война. И я, черт подери, надеюсь в ней победить!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Нужда воевать изначально присуща человеческой натуре. Если нет других причин, люди затевают войну, побуждаемые честолюбием, прочно укоренившимся в их сердцах, никогда их не покидающим, как бы высоко они ни поднялись.

Макиавелли.

Рассуждения о первой декаде Тита Ливия

Июль. Албания

Горан стоял у главного входа в аэровокзал Тираны, ждал машину и думал. Сейчас предметом его размышлений являлась Албания. Удивительная страна, самая бедная в Европе и самая загадочная. Гористый район на Адриатике с населением четыре миллиона человек, вклинившийся между Грецией и бывшей Югославией. Ее историю нельзя назвать спокойной. В течение многих столетий албанцы находились под гнетом Турецкой империи и приобрели независимость только в 1912 году. В апреле 1939 года, то есть еще до начала Второй мировой войны, страну аннексировали итальянцы. Позднее туда пришли нацисты. После войны верх в Албании взяли коммунисты во главе с доморощенным диктатором Энвером Ходжой. Ничего себе история, усмехнулся Горан. Один тюремный срок за другим.

Появился таксист. Горан помахал ему, чтобы уезжал. Его должны встретить.

Да, Энвер Ходжа был интересный экземпляр. Ничего не скажешь. Сорок лет держал Страну Орлов в железном кулаке. Диктатор старой формации, деспот. Не то что нынешние, которые сматываются, как только запахнет бунтом. Ходжа превратил страну в концлагерь, где любого немедленно уничтожали, стоило лишь пикнуть. Он довел идеи Макиавелли до абсурда. Тот советовал государю уничтожить семью прошлого правителя, чтобы удобнее было держать страну в повиновении. Ходжа, видимо, придал этому совету расширительный смысл и уничтожал семью любого несогласного. И вот так он правил вплоть до самой своей смерти в 1985 году, утвердив в Албании казарменный социализм, где коммунистическая партия выполняла роль фельдфебеля. Люди не имели ни собственности, ни свобод, вообще ничего. Правда, и преступность в стране тоже отсутствовала. Очень любопытный эксперимент. Но когда-нибудь все заканчивается. Закончилось и это. Ходжа умер, рухнула империя Советов, и Албания провозгласила себя демократической республикой. Разумеется, никакой демократией там и не пахло. Даже до событий в Косово, а уж после и подавно. Свобод в стране прибавилось, но формально. Все равно здесь всем правили военные, потому что только у них была сила. Горан изучил здешнюю ситуацию очень хорошо.

— Господин Горан Радич? — спросил приблизившийся молодой офицер.

— Да, это я.

— Прошу вас следовать за мной.

Офицер подвел Горана к правительственному автомобилю, где его встретил более высокий чин. Среднего роста, темноволосый, смуглый, с жестким взглядом.

— Господин Радич, меня зовут Леф. Пожалуйста, садитесь. Вы гость генерала Дурреса.

Они пожали друг другу руки, Горан сел в машину. Четыре красных звездочки на погонах Лефа означали, что он майор. Однако не армейский, а спецслужбы. То есть почти полковник.

Автомобиль отъехал и быстро набрал скорость.

— Закурите?

— Я не курю, — ответил Горан.

Стоял разгар лета, было жарко, и Горана потянуло в сон. Он откинулся на спинку сиденья. Поездка из Тираны на юг Албании в Саранду должна занять четыре часа. Скверное качество дороги компенсировали потрясающие виды. Оливковые деревья на склонах гор, каштаны, поля с созревшими подсолнухами, голубая лента Адриатики. Урожай на полях люди убирали старыми дедовскими способами и вывозили на арбах, запряженных осликами. Двадцатый век в Албании практически не ощущался, не говоря уже о двадцать первом. Никаких летательных аппаратов в небе, на дороге очень мало автомобилей. Зато много фортификационных сооружений, построенных по приказу Энвера Ходжи, который боялся нападения на Албанию. Одна из его многочисленных маний.

— Для вас забронирован номер в небольшом отеле в Саранде, — подал голос Леф. — На самом берегу.

— Замечательно, — отозвался Горан.

— Вам понравится. — Леф оживился и принялся рассказывать о достопримечательностях Албании и ее истории.

Горан не слушал его. Если бы Леф знал, сколько раз он бывал в этой стране и как хорошо знаком с ее жуткими тайнами и мучительной историей по документам американской и британской спецслужб. Немало интересного об Албании Горан почерпнул из компьютерных файлов Колледжа незадолго до начала Игры, выполняя задание Магистра.

Горан задремал под убаюкивающий голос майора Лефа и на короткое время забыл о Магистре, Игре и двадцати миллионах.

Саранда, симпатичный городок на самом юге Албании у греческой границы, каким-то чудом уцелел. Катаклизмы, сотрясавшие этот регион, обошли его стороной. Это идиллическое место мало изменилось со времен греков и римлян, искавших здесь умиротворения. Европу опустошали войны, гибли целые народы, а Саранда продолжала существовать, ее это не касалось.

Горан с удовольствием искупался в море и устроился в шезлонге на веранде отеля. Отсюда до греческого острова Корфу всего пять километров. Во времена правления Энвера Ходжи многие албанцы пытались добраться до острова вплавь. Не удалось никому. Все отправились на дно кормить рыб, расстрелянные береговой охраной. Сейчас, глядя на кристально чистое синее море, в это с трудом верилось даже Горану.

Ближе к вечеру прибыл майор Леф. Горан сел в автомобиль, и они двинулись по извилистой дороге вверх к дивной апельсиновой роще, за которой стоял роскошный особняк генерала Дурреса, главы спецслужбы Албании. Эту должность генерал занимал еще в годы правления Энвера Ходжи. Он из породы тех ловких изворотливых царедворцев, которые оставались на плаву при любой смене режимов. В этой стране для него не существовало никаких тайн, а скольких людей он погубил лично — и сосчитать невозможно. Чилийский генерал Пиночет по сравнению с ним просто святой.

Автомобиль въехал в большие ворота из кованого железа и по залитой вечерним солнцем подъездной дорожке направился к видневшемуся вдали особняку. Генерал лично вышел встречать Горана. Спустился по ступеням. Стоявшие по обе стороны от двери солдаты взяли на караул.

— Благодарю вас за оказанную мне любезность, — произнес он глубоким звучным голосом на хорошем английском. — Вы отважились посетить старого солдата в его скучной берлоге.

Генерал крепко пожал руку Горана.

— Прошу вас.

Они вошли в дом.

Комплекцией генерал Дуррес напоминал борца-средневеса. Коренастый, с сильными руками и плечами, бычьей шеей. Семьдесят лет, однако двигался он легко и даже с некоторым изяществом. Крупные черты лица, живые пронзительные глаза. Сейчас они казались добрыми, но Горан знал, что это только сейчас, потому что так надо. Но не приведи Господь, чтобы эти глаза на тебя посмотрели как-то по-другому. Например, как во времена того же пресловутого Ходжи. Интересно, знаком ли он с Магистром? Вполне вероятно.

Дом у генерала был просторный и поражал великолепием обстановки. Предметы искусства Древней Греции и Рима, этрусская керамика, мраморные полы — все это выдавало хороший вкус, который, кстати, во многом совпадал со вкусом Горана. Он был уверен, что генерал тоже высоко ценит работы Макиавелли.

— Вы любите античное искусство?

— Да.

— Приятно слышать. В таком случае походите по дому. — Генерал кивнул человеку, стоящему у двери. — Он вам все покажет. А потом мы выпьем. И пожалуйста, не спешите. Чего-чего, а времени у нас в Албании в изобилии.

Через полчаса Горан присоединился к генералу на балконе. Тот сидел в плетеном кресле, созерцая строения, белеющие вдалеке на острове Корфу.

— У вас замечательная коллекция.

— Рад, что вам понравилось. Как вы могли заметить, меня особенно интересует греческая скульптура. Я собираю ее много лет.

Они поговорили минут двадцать, и генерал признал в Горане серьезного знатока.

— Какая вещь вам понравилась больше всего?

— Трудно сказать. В холле я увидел статуэтку второго века «Юноша, бросающий копье». Очень выразительная скульптура.

— Согласен. — Дуррес улыбнулся. — В конце войны я участвовал в операции по спасению произведений искусства, которые нацисты приготовили к вывозу из страны. Эта статуэтка случайно осталась у меня. Если она вам так понравилась, — он великодушно взмахнул рукой, — я вам дарю ее.

— Но я не могу принять подобный подарок, — смущенно промолвил Горан.

Генерал похлопал его по плечу.

— Пожалуйста, возьмите, она ваша. В знак нашей общей любви к античной культуре. И не надо больше ничего говорить. Давайте просто полюбуемся видом.

Они долго в молчании наблюдали закат. Справа виднелась панорама города Саранда, слева — извилистый морской берег. Остров Корфу сиял, как драгоценный камень, помещенный в темно-синюю шкатулку. Там уже зажгли огни.

— Пора ужинать. — Генерал посмотрел на Горана.

Они прошли в столовую. Тут все было классически просто. Длинный стол с мраморной крышкой, деревянные стулья, белые стены, две римские статуи. На стене напротив двери висел фрагмент чудесного римского фриза — воины, сокрушающие восточных варваров.

— Это из Бутринти,^[12] третий век новой эры, — пояснил генерал.

Горан понимающе кивнул. Разумеется, благородный генерал взял это сокровище из музея на сохранение и немедленно вернет в случае надобности.

Ужин длился свыше двух часов, но время пролетело очень быстро, поскольку превосходнейшее мясо, козий сыр, вино, крепкий кофе и многое другое сдабривала интереснейшая беседа. В основном они говорили об Албании. Генерала трудно было чем-либо удивить, однако обширные познания гостя впечатлили даже его. Он теперь не сомневайся, что Горан член Колледжа, который специализируется на Албании.

— Странно, что мы не встречались прежде, — произнес он. — Вы наверняка посещали Албанию много раз.

— Не скажу, что много, но посещал, — признался Горан. — Это связано с характером моей работы. Я заведую отделом стран Восточной Европы в Институте международных отношений.

Они затронули также и общие темы. О сути власти, умении ею пользоваться, согласились, что власть должна находиться в крепких руках.

Наконец ужин закончился, и они опять расположились на балконе. Саранда и Корфу мерцали огнями в темноте.

Генерал пригубил ракии.

— Я нашел ваше письмо весьма любопытным и захотел встретиться. Разумеется, под Институтом международных отношений следует понимать британскую спецслужбу, но это не мое дело. Вы меня заинтриговали, господин Радич, и я жду продолжения.

— Генерал, — нерешительно начал Горан, — я приехал с вами посоветоваться по одному деликатному вопросу. — Он замолчал, изобразив глубокую задумчивость. — Предположим, я подчеркиваю, предположим, в ходе изысканий, связанных с историей Второй мировой войны, мне удалось обнаружить в архивах нашего института секретные документы нацистов, среди которых оказался список агентов-албанцев. Список зашифрованный.

Горан посмотрел на генерала, и тот кивком попросил его продолжать.

— Эти документы пролежали бы в архиве до скончания века, если бы я не обратил на них внимание. В свое время списки не стали расшифровывать, поскольку в Албании у власти стоял Энвер Ходжа, которому западные союзники не хотели помогать. А теперь предположим, что мне удалось расшифровать этот список и я сейчас единственный в мире, кто знает фамилии видных албанцев, сотрудничавших с гитлеровцами во время войны.

— Да, это интересно, — произнес генерал и приложился к бокалу с ракией. — И кто же в этом списке? Есть ли знакомые?

— Думаю, вам оттуда знакомы все. А теперь опять же предположим, что большинство из них уже мертвы. Зато двое или трое не только живы, но и занимают в нынешнем руководстве Албании лидирующее положение. Если список обнародовать, то, боюсь, в стране могут начаться беспорядки, ведь предателей тут по-прежнему ненавидят. Зверства нацистов до сих пор не забыты. В подобной ситуации власть в стране будут вынуждены взять военные.

— Вполне вероятно, — заметил генерал, — но при условии, что это действительно правда.

— Теперь я хотел бы сделать последнее предположение, что в результате всех этих перипетий к руководству в стране придете вы. Такое тоже вполне возможно, не правда ли?

Лицо генерала оставалось непроницаемым.

— Как на все это отреагирует Запад?

— А что там могут сделать, если список окажется подлинным? Для проверки подлинности его отдадут в самое компетентное в мире учреждение, Институт международных отношений, где проведение экспертизы обязательно поручат мне, как специалисту по Албании.

— А Колледж? — спросил генерал.

Горан пожал плечами:

— Думаю, там тоже подвергнут список независимой проверке. Но этого не следует опасаться, потому что он подлинный.

— Понимаю, понимаю. — Генерал глотнул ракии и надолго замолчал. — Теперь позвольте мне построить несколько предположений относительно того, как будут развиваться события. Списки появятся в печати. Каким образом они туда попали, никто никогда не узнает. Это вызовет сенсацию. Подлинность документов подтвердит престижный Институт международных отношений, а также тайно, независимо от него, Колледж. В Албании правительство уходит в отставку. К власти придут военные, конечно, временно, для стабилизации обстановки. Не исключаю, что во главе страны могу оказаться и я. Но вы также становитесь знаменитым как самоотверженный разоблачитель предателей.

— А вот этого не нужно. — Горан улыбнулся. — Я человек скромный и славы не ищу. Меня вполне устроит гонорар в двадцать миллионов долларов. Их можно снять со счета в швейцарском банке, где лежат деньги, — кажется, тридцать миллионов, — выплаченные Албании за золото. Распорядителем счета является глава государства. То есть вы.

— Хорошо. — Генерал Дуррес допил залпом ракию и внимательно посмотрел на Горана. — Когда я смогу увидеть документы?

— Копии не позднее, чем через три недели. Оригиналы — после получения двадцати миллионов.

Генерал удовлетворенно кивнул. Он слышал, что Коллеги умные люди, а сейчас вот убедился сам.

— Может, вы назовете хотя бы одну фамилию из списка? Для конкретности.

— Президент Албании.

Генерал Дуррес расплылся в улыбке.

— И последний вопрос. Зачем это вам? Неужели только ради денег?

— Представьте, что это так, — произнес Горан со слегка виноватым видом. — Позарез понадобились двадцать миллионов.

Он не имел ни малейших намерений рассказывать генералу правду. Об Игре за пост Магистра, о своем желании спасти Колледж. Однако было что-то в Дурресе, что его восхищало, являлось также и составной частью его самого. Откровенный цинизм генерала или жестокость характера, которая угадывалась под маской добродушного вояки. Горану понравилась мысль, что, став Магистром, он сумеет манипулировать даже этим человеком.

Генерал притворился, будто размышляет, но решение уже принял. Власть. Ее много не бывает. Он швырнул рюмку из-под ракии вниз с балкона и протянул руку Горану.

— Договорились.

Через два дня после возвращения Горана в Париж Себастьену позвонили. Он внимательно выслушал сообщение. Где-то на заднем плане звучал негромкий рэп.

— Вы говорите, он в Париже? Прекрасно, большое спасибо. А теперь я жду сведений об Эндрю Брендоне.

Себастьен положил трубку. Значит, Горан найден. Агентство Эла Джонсона неплохо сработало. Его выследили через бойфренда. Ладно, вечером он расскажет Тане.

Эл подождал, когда Пи-Джей закончит разговор, и набрал номер второго клиента, Эндрю Брендона. Потом, оставшись один, Пи-Джей поразмышлял немного о том, что случится, если Горан и Себастьен прибудут в Париж, чтобы встретиться с третьим, Брендоном, за которым они оба следили. Зачем это им понадобилось? Пи-Джей пожал плечами. Какое ему дело? Платят, и хорошо.

Он улыбнулся и врубил рэп на всю катушку.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Не выходя за дверь, можно познать мир.

Не выглядывая из окна, можно видеть путь.

Лао-цзы

Август. Тайвань

Добывать свои двадцать миллионов Эндрю решил на Тайване.

Этот остров, прозванный в старину Островом сокровищ, находящийся всего в девяноста милях от побережья континентального Китая, — поистине удивительное место. Волей судеб коммунистический вал не накрыл его в 1949 году, и ему удалось чудом выжить, сосуществуя рядом с могучим соседом. Со временем Тайвань превратился в бастион капитализма на Дальнем Востоке, в государство с развитой экономикой, одной из самых динамичных в мире. Здесь на территории тридцати шести тысяч квадратных километров ютятся двадцать три миллиона человек. То есть плотность — семьсот человек на один квадратный километр, одна из самых высоких в мире. Тайбэй, столица Тайваня, во многом похож на Гонконг. Так же перенаселен, большое количество небоскребов, бесконечные пробки на дорогах, обилие игорных заведений и население, привыкшее делать деньги и жить в достатке. Иными словами, Тайвань — рай для предпринимателей.

Эндрю выбрал его, поскольку он здесь вырос. А также потому, что у него была возможность беспрепятственно посещать и Пекин, где в семнадцатом веке жил и правил император Канси, для которого мастер Чан создал шкатулку-головоломку.

Не менее важным для Эндрю являлось то обстоятельство, что генерал Чан Кайши, возглавивший в 1949 году правительство Гоминьдан на Тайване, привез с собой пять тысяч ящиков с редчайшими сокровищами, взятыми из императорского дворца в Пекине.

Среди них были три шкатулки-головоломки работы Чана.

— Ну, рассказывай, что привело тебя сюда? — воскликнул Дэвид Чен, радостно улыбаясь. — Почему не предупредил, что приезжаешь? Я бы организовал ужин в твою честь.

Они сидели в креслах друг против друга в гостиной номера люкс, который занял Эндрю в «Гранд-отеле». Друзья детства, учились вместе в университете. Потом их пути разошлись. Дэвид стал корпоративным финансистом, одним из ведущих сотрудников крупнейшего банка на Тайване, а Эндрю выбрал карьеру военного.

— Как у тебя дела? — спросил Эндрю.

Они не виделись более двух лет. Его друг поседел, но по-прежнему был моложав, бодр, весел, безукоризненно одет.

— Прекрасно. Бизнес на подъеме, несмотря на нестабильность восточноазиатского рынка. Грех желать лучшего.

— А семья?

— Тоже в порядке. Моника, дети. Быстро растут. Младший, кажется, пойдет по моему пути, любит математику. Попробую сделать из него финансиста. Но ты почему тут? Это связано с обострением китайско-тайваньских отношений?

— Нет. Я ушел из миротворческих сил ООН.

— Ушел?

— Да.

Дэвид Чен ждал от Эндрю пояснений, но тот молчал. Странно. Может, просто захотел отдохнуть? Или на работе случились неприятности?

Эндрю налил вино в бокалы. Они выпили.

— Послушай, Эндрю, — заговорил Дэвид, — надеюсь, ты понимаешь, что, если тебе нужна помощь, можешь рассчитывать на меня. У меня здесь хорошие связи. Да тебе об этом беспокоиться и не нужно, с такой квалификацией и знанием языков. Ты ведь свободно владеешь даже тайваньским и мандаринским наречиями. Это вообще большая редкость. Тут все крупные фирмачи выстроятся в очередь, чтобы заполучить тебя на работу.

— Спасибо, Дэвид, — улыбнулся Эндрю. — Но сейчас мне работа не нужна. Я ищу квартиру где-нибудь в районе Музея китайского искусства.

— Ну и чудесно! — Дэвид просиял. — У меня есть кое-какая недвижимость. И как раз одна из квартир находится в квартале недалеко от музея. Она сейчас свободна. Ты можешь жить там сколько захочешь. Бесплатно.

— Нет, спасибо. Я бы предпочел снять ее.

Они поговорили о работе Дэвида, о его семье. Неожиданно он спохватился и застонал:

— Эндрю, прости меня! Я должен уйти. Через полчаса начинается деловое совещание, которое проводит глава банка. Сам понимаешь, пропустить невозможно.

— Да.

— Давай встретимся в уик-энд у меня. Моника и дети будут рады тебя снова увидеть. Ты их не узнаешь.

— Договорились. — Эндрю казался спокойным, но от внимательного глаза Дэвида не укрылись грусть и озабоченность, спрятанные во взгляде.

Дэвид встал.

— Послушай, Эндрю, я вижу, ты расстроен. У тебя действительно все в порядке? Никаких неприятностей?

— С чего ты взял? Разумеется, все в порядке. Но я прошу тебя о моем приезде никому не рассказывать. Разве только жене. Хорошо?

— Хорошо.

Что-то происходит, думал Дэвид, направляясь к лифту. Когда они в последний раз виделись, Эндрю был иным. Казалось, он уже примирился с потерей жены и ребенка, которого она носила в себе. Может, рана открылась и опять мучает его? Или что-нибудь другое, связанное с работой в миротворческих силах ООН?

Дэвид в задумчивости вошел в лифт. «Как ужасно потерять жену и ребенка! Что бы я делал на его месте? Об этом даже невозможно подумать».

Музей китайского искусства располагался в большом современном здании из стекла и бетона. Эндрю поднялся по широким ступеням в холл. Сегодня был экскурсионный день, и несколько групп младших школьников толпились вокруг учителей, раздававших билеты. В аккуратной школьной форме, с небольшими ранцами за плечами, они вели себя так, как дети во всем мире. Вертелись, задирали друг друга, болтали. Взрослым в этот особый таинственный мир вход был воспрещен.

— Вам на второй этаж, сэр, направо, — сказал служитель.

В стороне от других широких, просторных залов, обставленных мебелью эпохи Цинь и Минь, где размещалась основная экспозиция музея, находился еще один, скромный и относительно небольшой. Приглушенный свет, стены цвета морской волны с вкраплениями белого, простой паркетный пол — все это успокаивало и настраивало на самосозерцание. В центре на стенде, покрытом сверхпрочным стеклом, выставлены шкатулки-головоломки, созданные мастером Чаном. Сейчас зал был пуст. Тишина. Эндрю помедлил, не сразу решившись направиться к ним.

Их было три. Они стояли на подстилке из зеленого бархата, потрясающе красивые, с такой же черной лакировкой и так же филигранно выполненные, что и та, которую им показывал Магистр. На крышках мастер Чан выгравировал золотом утонченные изображения. На одной охотничью сцену, на другой городской пейзаж, на третьей окруженный садом храм. Код этих шкатулок был уже давным-давно разгадан, и теперь они стояли раскрытыми. В центре изысканной решетки, помещенной внутрь каждой шкатулки, лежал драгоценный камень — рубин, сапфир, изумруд. Работы исключительной красоты, но Эндрю все же чувствовал легкое разочарование. Ни одна из них не была так совершенна, так западала в память, как шкатулка, которую Магистр показал Коллегам, выбранным для состязания за его пост, в тот судьбоносный вечер. Та была намного исключительнее, более трудная для постижения.

Что там лежит внутри? Тоже какой-нибудь драгоценный камень? Или ничего, как предполагает Магистр? Если там нет ничего, то что же хотел этим сказать мастер Чан? Какую сокровенную тайну желал раскрыть? Эндрю долго рассматривал шкатулки. Жаль, что в мире осталось так мало работ Чана, этого гения. Почти все его творения сгинули в безвестности во время войн, стихийных бедствий или просто из-за человеческого безрассудства.

У двери Эндрю встретил пожилой смотритель в красной музейной куртке.

— Вы хотите посмотреть другие вещи Чана? — Он заметил, как внимательно посетитель рассматривает шкатулки.

— Да, конечно.

— У нас, кроме этих шкатулок, есть две вазы. Они великолепные. В других музеях вы таких не увидите.

Он провел Эндрю в зал, меньший, чем первый, со стенами того же цвета. В центре, за экраном из сверхпрочного стекла, стояли две прекрасные вазы. Их великолепно освещали сверху солнечные лучи, падающие через прозрачный потолок. Вазы небольшие, примерно полметра высотой, причудливой формы. Узкое основание далее кверху расширялось, образуя утолщение, похожее на дыню, чтобы затем снова сузиться, а в самом верху расшириться. Основными цветами здесь были белый и кобальтовая синь. Материал — тончайший фарфор эпохи династии Цинь. Друг от друга вазы отличались лишь изображениями на одной стороне в центральной части. На другой у обеих ваз была нарисована веточка цветущей вишни. Ослепительно белый и рубиново-красный цвета оставались такими же чистыми и свежими, как и в день их создания.

— Садитесь, посмотрите, — произнес старик, показывая на мягкий диванчик. И сам сел рядом.

На первой вазе изображены дети, танцующие вокруг шелковичного дерева на фоне пасторального пейзажа. На переднем плане — деревенские старики, на заднем виднелись высокие горы. Здесь Чан превзошел самого себя совершенным мастерством, с каким изобразил детскую непосредственность и беззаботную легкость танца. Дети плавно двигались, откинув назад головы, слегка наклонившись. Лица оживленные, возбужденные. Сцена излучала такую радость, что казалось, вот-вот раздастся детский смех. Однако тут все было не так просто. Уникальность ансамбля состояла в том, что изображения на вазах были связаны. На первой один из танцующих мальчиков оглядывался. И в отличие от других детей его взгляд был задумчивый, почти грустный.

Мальчик смотрел на человека, изображенного на другой вазе, судя по одежде, мастерового, который взошел на арочный мост и держит путь к высоким горам на заднем плане, начиная долгое опасное путешествие. Рука вскинута в прощальном приветствии. Это отец мальчика. Очень трогательная сцена. Отец уже почти пересек мост и оглянулся, чтобы посмотреть на сына в последний раз.

Эндрю разглядывал вазы, ошеломленный их необычной красотой. Он не сомневался, что человек на мосту — сам мастер Чан. Изображение на каждой вазе казалось законченным, но подлинный смысл все приобретало, только если их ставили рядом.

— Что вы о них знаете? — спросил он смотрителя.

— Рассказывают, что однажды богатый купец попросил мастера Чана расписать две очень красивые старинные вазы. Причем настаивал, чтобы Чан изобразил там и себя. Видимо, он решил, что так вазы будут стоить дороже. Чан исполнил заказ. Но купец остался недоволен, потому что мастер изобразил сцену, где он покидает своего сына. Как будто навеки. Но ведь это трагедия, и никто не захочет купить вазы. Разгневанный богач потребовал объяснений.

— Что ему ответил Чан?

— Он опечален тем, что купец слишком привержен мирским благам и потому не способен видеть суть вещей. Не способен увидеть истинную красоту ваз. Он сказал, что лишь отказавшись от чего-либо самого важного для себя, ты сумеешь постигнуть его истинную ценность. Говорят также, что Чан процитировал купцу слова великого даосиста: «Опутанный цепями страсти видит внешних явлений лик. И лишь неустанно освобождаясь от стремлений, узрит сокровеннейшее».

Понимаете, для купца самым важным на земле являлось его богатство, и он хотел преумножить его тем, что вазы распишет мастер Чан и изобразит на них себя. Для самого Чана наиболее важным на земле был сын. Для других это может быть что-нибудь еще. Чан хотел помочь купцу понять, что все кажущееся человеку ценным — богатство, слава, знатность, успех, власть и даже близкие люди — ловушка затуманенного сознания. Самое ценное скрыто от взоров. Постигнуть это можно, лишь отказавшись от своих устремлений. Освободившись от них полностью.

— Вы считаете, история подлинная?

— Не знаю, — ответил старик. — Но эти вазы прекрасны, и я любуюсь ими каждый день.

Они долго молчали, затем старик снова заговорил:

— Вазы обладают каким-то особым магнетизмом. На них хочется смотреть бесконечно. Раз в год тут появляется один человек. Сидит и смотрит на вазы весь день, потом уходит. И так продолжается свыше двадцати лет, с тех пор как я стал хранителем.

— Кто этот человек?

— Не знаю. Он не произнес ни слова.

Эндрю не отрывал глаз от прекрасных творений мастера Чана. И вдруг его осенило. Та шкатулка-головоломка и воплощает в себе суть поста Магистра. В ней ничего нет и одновременно есть все.

А человек, который раз в год приходит сюда полюбоваться вазами, не кто иной, как сам Магистр.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Папа Александр VI всю жизнь изощрялся в обманах, но каждый раз находились люди, готовые ему верить. Во всем свете не было человека, который так клятвенно уверял, так убедительно обещал и так мало заботился об исполнении своих обещаний. Тем не менее обманы ему всегда удавались, ибо он знал толк в этом деле.

Макиавелли. Государь

Сентябрь. Панама

— Пришло время начинать, — объявил Себастьен и, прикрыв глаза, откинулся на спинку дивана.

Таня появилась в дверях гостиной с бокалами рома и кока-колы. Поставила поднос на кофейный столик. Села в кресло напротив. Он только что пришел. Впервые так поздно, в два часа ночи. Наверное, опять веселился где-нибудь со своим приятелем. Хуана она ни разу не видела, но знала по рассказам Себастьена. Зачем он связался с таким подонком? Ее раздражало, что в последнее время Себастьен будто охладел к ней. Вероятно, посещает с дружком бордели.

Таня погладила вспрыгнувшую ей на колени Гемму.

— Ты уверен, что пора?

— Уверен. Время на исходе. Осталось всего четыре месяца, а нам еще надо определиться с Гораном и Эндрю. — Себастьен зевнул и сел. Шумные загулы с Хуаном давали о себе знать. — У тебя есть возражения?

— Нет. Просто я буду скучать по Панаме. — Ей здесь понравилось все — и климат, и люди. Таня надеялась когда-нибудь вернуться сюда. Если останется жива. Потому что тот, кто убил Рекса и вломился в шале Себастьена в Швейцарии, по-прежнему ходит где-то рядом. — Сколько сейчас на счете Гонсалеса?

— В Панаме около двадцати миллионов. В Швейцарии два.

— Но нам надо сорок, по двадцать на каждого.

— Сорок миллионов будет неизвестно когда! — резко бросил Себастьен. — Откуда у нас время ждать? Кроме того, я не думаю, что Гонсалес станет помешать столько на один счет. Так что пора действовать. Чем меньше вклад, тем позднее он хватится.

Себастьен повеселел, представив, что случится с Хуаном, когда Гонсалес обнаружит пропажу денег. Вряд ли этот наркобарон окажется столь великодушным, что не придаст значения небольшой бухгалтерской ошибке. Но Хуан заслужил то, что получит.

— Как ты собираешься действовать? — спросила Таня.

Себастьен устало прикрыл глаза и начал терпеливо объяснять. Он на несколько дней поедет в Швейцарию — Тэд Бакстер согласился дать ему небольшой отпуск, — появится в банке «Лекс» и даст поручение перевести деньги со счета Гонсалеса на счет в Нью-Йорке. Оттуда они вскоре переместятся по межбанковской сети на счета, которые он открыл в Токио и на Бермудах, и закончат путь на счете, открытом на его и фамилию Тани на Каймановых островах. В банке «Лекс» трудностей возникнуть не должно, поскольку все подписи Гонсалеса на документах будут одинаковые, поставленные Себастьеном. Но он все же решил появиться там лично, чтобы все выглядело еще более убедительным. Вероятность прокола должна быть минимальной. От этого зависела их жизнь.

Таня кивнула и пригубила ром из рюмки.

— Да, но чьи это будут деньги, Себастьен? Твои или мои?

Себастьен заговорил не сразу. Это самая щекотливая часть их сотрудничества, и маневрировать следует очень осторожно. Кто выйдет в Игре победителем, он не сомневался. Так что Тане в любом случае придется с этим примириться. Пройдет время, и она сама поймет, что иначе быть не могло. Но сейчас жизненно важно поддерживать в ней иллюзию, будто они играют на равных. Без этого ничего не получится. Китайский гений Сунь-цзы, заложивший основы военной тактики как искусства, утверждал, что труднее всего научиться правильно маневрировать, сделать так, чтобы окольный путь приводил к цели быстрее, чем прямой.

— Давай не станем сейчас обсуждать это. Я открою общий счет, на себя и на тебя, и там будут лежать эти двадцать миллионов. До конца года еще далеко, так что не надо спешить. Учти, денег этих у нас пока нет. А кроме того, нельзя забывать о Горане и Эндрю. А возможно, и о самом Магистре, который вряд ли так просто откажется от власти.

Таня задумалась. Поправила красный шелковый халат. Он прав, спор сейчас ни к чему не приведет. Нужно потерпеть.

— Хорошо, я согласна. Что дальше?

— Я возвращаюсь из Швейцарии и сразу подаю заявление об уходе. Деньги мы переведем через три недели, за день до моего отъезда. После этого я вылечу в Майами, а ты возьмешь несколько свободных дней и тоже полетишь туда. Конечно, другим рейсом. Мы отпразднуем это важное событие, а потом ты вернешься в банк и поработаешь, например, месяц, чтобы не вызвать подозрений. После чего уволишься. А я тем временем — это будет уже в ноябре — начну вплотную заниматься Гораном и Эндрю. Мы встретимся в Европе и решим, что делать дальше.

Таня поставила бокал.

— План, конечно, хороший, но…

— Что тебе не нравится?

— То, что это все в теории. А на практике Гонсалес или администрация банка могут спохватиться гораздо раньше. Если это будет Гонсалес, то нас ждет неминуемая смерть, а если банк, то большие тюремные сроки.

Себастьен рассмеялся:

— Чепуха! Ничего этого не будет, уверяю тебя. А риск лишь добавляет всей нашей афере пикантности. Доверься мне, Таня. Я не подведу. Клянусь.

Ему показалось, что он ее не убедил.

— Пойми, нам необходимо через это пройти. Нет выбора. Коллегами мы уже больше никогда не станем, авероятно, и вообще нас прикончат. Только не люди Гонсалеса, а наши соперники. А так попытаемся сорвать джекпот.

— Но мы можем выйти из Игры.

— А вот это не получится. — Себастьен сердито прищурился. — Нас все равно прикончат. Думаешь, они поверят? Вспомни, что случилось с Рексом, с Максом Стантоном. Не исключено, он тоже захотел выйти из Игры. Нет, у нас путь только к победе. Назад хода нет.

Таня зевнула. Очень хотелось спать. Она решила сменить тему:

— Ты действительно считаешь, что Магистр участвует в Игре?

Себастьен пожал плечами:

— Вопрос сложный. Ответ простой: пока не знаю. Неизвестно, что за человек наш Магистр. Тридцать лет назад он был Коллегой, потом участвовал в Игре и победил. Вот и все. Судьями в Игре выступают Арбитры. Участвует ли в ней Магистр? Не уверен. Но если участвует, то он самый серьезный противник, потому что в отличие от нас знает все ходы и выходы.

— Полагаешь, он плохой?

Себастьен откинулся на спинку дивана.

— К человеку, занимающему такой пост, категории добра и зла неприменимы. Вот папа римский, он плохой или хороший? Разумеется, хороший. Наместник Бога на земле не может быть плохим. Однако в средние века и даже позднее, особенно в эпоху Борджиа, эти понятия толковали весьма либерально. Прелюбодеяния, убийства были у них обычным делом. Ноя верю, что Магистр — один из самых замечательных людей нашего времени, и его влияние почти безгранично. Подобного соперника не следует недооценивать.

— И он может добиваться победы негодными средствами?

— А почему нет? — удивился Себастьен. — В борьбе за власть все средства хороши. — Он посмотрел на Таню. — Да, порой приходится принимать жесткие решения. Так заведено.

— Эти жесткие решения могут включать и убийство?

— Да. Убийства всегда использовали и используют в борьбе за власть. Как крайнее средство. Только не говори, что ты этого не знаешь.

Он улыбнулся и снова наполнил бокалы.

Октябрь. Швейцария

— Главный управляющий скоро подойдет.

Себастьен оглядел приемную банка «Лекс». Потолок, расписанный херувимами, большие хрустальные канделябры. Похожа на аристократическую гостиную девятнадцатого века. Себастьена приятно изумило, как его встретили. Теперь так изысканно и почтительно обслуживают клиентов уже редко в каком банке. Он был доволен, что выбрал для Гонсалеса именно этот банк. Приятно иметь дело с людьми со вкусом.

— Сеньор Гонсалес?

Себастьен оглянулся. Рядом стоял главный управляющий банком. Казалось, он материализовался из воздуха.

— Прошу вас, садитесь. — Управляющий тронул его за рукав. Осторожно, словно прикасался к реликвии. Впрочем, так оно и есть, ибо объектом его поклонения являлся Мамона. — Я рад быть вам полезен.

Себастьен улыбнулся:

— Я приехал сделать кое-какие распоряжения относительно моего счета в вашем банке.

— Конечно, сэр. — Главный управляющий жестом пригласил Себастьена в боковую комнату.

Немедленно появился ливрейный лакей с полными чайными приборами и чудесным набором конфет. Себастьен взял одну.

— Я решил перевести часть моего вклада в другой банк.

— Никаких проблем, сэр. Просто заполните соответствующий формуляр.

Главный управляющий разбирался в людях. Он видел, что перед ним солидный клиент. Элегантный дорогой костюм, по-английски говорит абсолютно чисто, без намека на испанский акцент, ну и, конечно, факт, что он клиент «Банка США», тоже кое-что значит. В жизни сеньор Гонсалес выглядел даже более впечатляющим, чем на фотографии.

— В течение трех недель я намерен перевести сюда из Панамы большую сумму, — сказал Себастьен. — А потом вы сразу же переведете двадцать два миллиона долларов на мой счет в другом банке. Я объясню почему. — Он заговорщицки наклонился к уху главного управляющего. — Моя жена обнаружила, что я храню деньги на вкладах у вас и в Панаме.

Глаза главного управляющего расширились. Боже, как он сочувствовал! Это действительно серьезная проблема. Не надо больше ничего объяснять. Он тоже взял конфетку, чтобы успокоиться.

— Разумеется, — продолжил Себастьен, — счет в вашем банке я закрывать не намерен. — Он любезно улыбнулся и слегка подмигнул. — Но теперь им будет пользоваться жена.

— Я вас понимаю. — Главный управляющий лучезарно улыбнулся. Да, мультимиллионерам порой трудно умерить аппетиты жен.

После заполнения соответствующих бумаг они немного посидели за чаем для вежливости, обсудили внутреннее и международное положение Швейцарии.

Наконец Себастьен ушел. Главный управляющий наблюдал из окна, как он садится в «роллс-ройс», пока привратник держит над ним зонтик. Себастьен дал ему щедрые чаевые и уехал. Вот это джентльмен, думал главный управляющий. И как прекрасно знает Швейцарию, будто тут жил. Очень приятный клиент.

Через неделю после своего возвращения из швейцарского отпуска Себастьен подал заявление об уходе. Управляющий банком принял это без особых эмоций, а вот Тэд, шеф отдела срочных вкладов, очень расстроился. Ведь Себастьен стал его добрым приятелем и собутыльником, они так хорошо ладили. Тэд с большой грустью записал в своем дневнике дату ухода Себастьена — 25 октября. Конечно, они как следует выпьют на прощание. И пошло оно ко всем чертям это общество анонимных алкоголиков!

Тэд уныло сидел на табурете в баре гольф-клуба, наблюдая за дождевыми струями, стекающими по оконным стеклам. В Панаме длился сезон дождей. Чертова погода! Чего это Себастьену захотелось перейти на работу в другой банк? Да еще в Австралии. Что ему показалось не так в Панаме? Конечно, пути Господни неисповедимы.

Тэд заказал еще порцию виски.

Среда, 25 октября

И вот наступил наконец этот последний день. Рано утром Себастьен заехал к Тане. Они поговорили несколько минут, она проводила его до двери.

— Себастьен, будь осторожен!

Он беззаботно улыбнулся:

— Не беспокойся, со мной все будет в порядке. А у тебя прокола не выйдет?

— Нет. Кэрол обрабатывает в день сотни распорядительных заявлений, так что совершенно невозможно определить, кто ввел последнюю часть секретного кода, она или я.

Теперь все зависело оттого, как пройдет распорядительное заявление. Но вряд ли управляющий или Тэд что-либо заподозрят.

Они поцеловались.

— Счастливо, Себастьен!

— Счастливо!

Когда он приехал в банк, Тэд находился уже там. Полулежал на диване в своем кабинете и выглядел потрепанным. При появлении Себастьена поспешно поднялся и пробормотал что-то насчет вчерашнего. Себастьен улыбнулся. Да, вчера они отлично гульнули. Просидели в баре гольф-клуба до позднего вечера. Сейчас для него жизненно важно, чтобы Тэд расслабился и не был чересчур насторожен.

Утро тянулось медленно. Казалось, оно никогда не закончится. Себастьен посматривал на стенные часы. Минут за сорок до ленча он передал Тэду пачку распорядительных заявлений клиентов. В середине пачки лежало одно с поддельной подписью Гонсалеса о переводе двадцати миллионов долларов на его счет в Швейцарии. Тэд поковылял нетвердой походкой к управляющему, проверить подписи. Вскоре вернулся. Подошел к Себастьену и сильно сдавил его плечо.

— Прошу тебя зайти в мой кабинет.

Сердце Себастьена екнуло. Он внимательно оглядел лицо Тэда. Оно было чрезвычайно серьезным. Как во сне он поднялся и последовал за ним. Что-то случилось. Вероятно, они позвонили Гонсалесу. Или Таня… Неужели она предала его? Себастьен покосился на дверь. Из отдела еще можно выбраться, а вот из банка вряд ли. Они сразу же включат сигнализацию.

— Ты уже догадался, в чем дело, верно? — произнес Тэд, плотно закрывая дверь. Его голос подрагивал.

— Представь, нет.

— Тебе так просто отсюда уйти не удастся. Я все подготовил.

— Подготовил?

— Да. Твой последний вечер. Я поведу тебя в «Лас кумбрес». Надеюсь, стриптиз хорошо настроит тебя для будущей работы. И не смей отказываться. — Жесткое лицо Тэда расплылось в улыбке. — Это моя благодарность тебе за помощь с номерными вкладами, когда я лежал в больнице.

Почти целая минута потребовалась, чтобы застывшее лицо Себастьена осветилось нерешительной улыбкой.

— Тэд, да ты меня просто сразил наповал, — пробормотал он.

— Уверен, тебе понравится. — Тэд радостно потирал руки в предвкушении еще одного вечера с выпивкой, где на закуску будут такие женщины, о которых его жена упоминала с неизменным отвращением. — Кстати, забери этот хлам. — Он протянул Себастьену бланки распорядительных заявлений. — Отправь их в отдел трансферов. И… давай уйдем сегодня с работы пораньше.

— Конечно.

Себастьен двинулся к двери. Надо было торопиться.

Вскоре наверху, в отделе трансферов Таня приступила к обработке очередного распорядительного заявления. Она ввела свою часть кода, затем незаметно вставила в компьютер диск. Через несколько секунд на экране появились цифры секретной части кода, который шеф отдела Кэрол использовала для авторизации трансфера через межбанковскую сеть. Деньги Гонсалеса начали путешествие.

В добрый путь.

Вечер в элитном стрип-клубе «Лас кумбрес» подходил к концу. Себастьен развалился в кожаном кресле, наблюдая, как красивые венесуэльские девушки танцуют самбу и снимают с себя то немногое, что на них оставалось. Да, время в Панаме удалось провести не только с пользой, но и приятно. Будет о чем вспомнить. Он смотрел, как Тэд пошатываясь возвращается из очередного похода в туалет. Бедняга. Пьянство сведет его в могилу. Он знает это, однако ничего не может с собой поделать. Странно, но многие люди, однажды сбившись с курса, так и не в состоянии возвратиться в свою колею.

— Ладно, Тэд, давай выпьем по последней за длинный и извилистый путь.

Они посидели еще полчаса, потом вышли. Решили попрощаться у дверей клуба. Им было в разные стороны.

— До свидания, Себастьен. Желаю удачи.

— Спасибо, Тэд. Береги себя.

Они пожали друг другу руки. Себастьену не терпелось поскорее убраться отсюда.

— Да, — Тэд хлопнул себя по лбу, — только сейчас вспомнил! Собирался тебе сказать, и представляешь, вылетело из головы.

— О чем ты? — Себастьен неохотно обернулся.

— Да… странная какая-то история получилась. Значит, я иду по коридору, это было уже в конце работы… — Тэд громко икнул. — Так вот, ко мне подбегает один младший менеджер, ну тот, который носит бланки срочных вкладов наверх, кажется, его зовут Фернандо, такой озабоченный, и начинает лопотать что-то насчет перевода денег с номерного вклада этого самого… ну, Гонсалеса. Говорит, нужно проверить, там какой-то непорядок. — Он снова икнул. — Извини, тут немного ветрено. Я так и не понял, чего он всполошился. В общем, сказал ему, что это не его дело, и двинулся дальше.

— А какой там может быть непорядок? — произнес Себастьен. Во рту у него пересохло. Наверное, от скотча.

— Не знаю. И вообще, чего он сует нос куда не положено?

Себастьен деланно рассмеялся:

— Ты прав. Чего это он вдруг стал беспокоиться? Я помню распорядительное письмо Гонсалеса. Он захотел перевести какие-то доллары в швейцарский банк. Что в этом особенного?

— Да ничего. — Тэд махнул рукой. — Просто я удивился. Этот Фернандо, мы с ним и двух слов не сказали ни разу, а тут на тебе, останавливает в коридоре, чуть ли не требует проверки. Странно. Ладно, до свидания, Себастьен. И пусть у тебя все будет хорошо.

Себастьен сел в машину и завел двигатель. Его руки подрагивали.

В Колумбии, чтобы стать богатым, одной жестокости мало. Надо еще что-то соображать. И сеньор Гонсалес соображал. Неплохо. В общении он всегда полагал, что ближний поступит так, как поступил бы в сходной ситуации он сам. То есть обязательно обманет, если представится случай. Но Себастьена он почти не подозревал, считая, что тот удовлетворится солидными комиссионными. Кроме того, наложить лапу на его деньги у него не было никакой возможности. «Банк США» — один из самых известных в мире, там все делается по правилам. Система надежная. Снять со счета деньги, перевести их куда-нибудь можно только по письменному распоряжению клиента. Однако Гонсалес все равно решил подстраховаться, — скорее по привычке, чем по необходимости, — и заплатил одному младшему менеджеру в банке, который носил распоряжения клиентов в отдел трансферов. Его задача была простая: просматривать распоряжения и звонить Гонсалесу всякий раз, когда среди них окажутся бумаги, имеющие отношение к его номерному счету. Таким образом он мог проследить, как идут дела. Но поскольку дела всегда шли нормально, эти звонки стали рутиной.

Гонсалес вытянулся в постели. Жизнь наркобарона не так сладка, как кажется. Ничего в мире не дается даром, все нужно выцарапывать, иногда с кровью. И постоянно быть начеку. Иначе все может завертеться так, что ты забудешь, где у тебя лицо, а где задница.

— Эй, guapa,^[13] где ты? Иди сюда.

Он отдыхал в Медельине со своей любовницей. Одной из многих, но самой приятной.

— Ты скоро?

— Сейчас. Причешусь и приду.

«Что за блажь? — подумал Гонсалес. — Собирается лечь в постель и зачем-то причесывается». Он усмехнулся. Да, секс — это замечательно, одно из самых великих удовольствий в жизни, но не самое великое. Секс — развлечение. И как всякое развлечение, со временем приедается, теряет остроту и пикантность, каким бы изобретательным ты ни был. Арабские шейхи скучают в своих гаремах среди сотен наложниц. Деньги тоже приносят удовольствие. Если у тебя в кармане сто долларов, люди тебя не замечают. Если ты имеешь миллион, все без исключения становятся с тобой очень вежливыми. А если сто миллионов, тебя окружат королевскими почестями. Но и деньги тоже приедаются. Если только…

— Еще минутку, дорогой, и я иду.

Если они не сопряжены с властью. Это другое дело. Власть — такая субстанция, в которой можно купаться вечно. Она бездонна и по разнообразию удовольствий во много раз превосходит секс. О власти мечтают, к ней рвутся, ее никогда достаточно не бывает. Деревенский священник в мечтах видит себя папой римским, мелкий жулик хотел бы стать крупным, а служащий, находящийся в самом низу корпоративной пирамиды, не прочь бы забраться на вершину.

— Я уже почти закончила.

Гонсалес не отличался от других. Да, он порочен, его состояние нажито неправедным путем, но важно не это, а результат. Сейчас он приятельствует с президентом страны. И вполне может через несколько лет занять его место. А что, вполне вероятно. Начнутся официальные визиты в разные страны, можно будет беспрепятственно запустить руки по локоть в казну, все женщины будут его, любая, какую захочет, и вообще он удовлетворит любое желание в течение нескольких минут. Это дает власть. И все тянутся к ней. Маленькая рыбка желает стать большой, большая — китом. И на небесах, наверное, то же самое. Бог вот дал людям Библию, но власть из рук выпускать не намерен. И правильно делает.

— Я готова.

Гонсалес отбросил философию в сторону. Ему нравились девушки с большой грудью и пышными бедрами. Латиноамериканцы любят, чтобы женщины было много.

Через минуту кровать начала колыхаться, заскрипели пружины, затряслась настольная лампа. Гонсалес предался половому акту. Кто сказал, что нечестивому отказано в наслаждении? Чушь!

Телефон зазвонил, когда он удовлетворенно откинулся на подушки. Какого черта!

— Слушаю.

— Сеньор, это Фернандо Ламбада. Ваш счет в Швейцарии кредитован.

— Хорошо.

Гонсалес положил трубку. Полежал минуты две и неожиданно вскрикнул:

— Как это кредитован? Ведь я же…

— Милый, что с тобой? — всполошилась девушка.

Но Гонсалес не видел ее, его глаза остекленели, лицо налилось кровью.

— Ах ты сукин сын! — прохрипел он, задыхаясь, и потянулся к телефону.

«Ягуар» Себастьена резко свернул на авенида Бальбоа. Взвизгнули шины. Затем выехал на авенида Насьональ. Надо как можно скорее выбраться из города. Китайский стратег Сунь-цзы советовал вынуждать сильного врага воевать на местности, наименее для него благоприятной. Сзади напряженно сидела бледная Таня.

— Как же он все-таки узнал?

Себастьен быстро объяснил.

— Что будем делать? — спросила она.

Он пожал плечами:

— Порты и аэропорты для нас закрыты. Там наверняка уже дежурят люди Гонсалеса. Остается только Панамериканское шоссе. Либо на юг, в Колумбию, либо на север, в Коста-Рику. Выбирай. Хочешь, поедем в Колумбию? Посетим ранчо Гонсалеса. — Он рассмеялся.

— Себастьен, перестань шутить, — испуганно проговорила Таня. — Нас могут убить.

— Ладно, — неохотно согласился он. — Колумбия отпадает. Поехали в Коста-Рику.

— А потом куда?

— Ты пробудешь там несколько дней со мной и вернешься в Панаму. К тому времени Гонсалес уже успокоится, можешь быть уверена.

— Я боюсь, Себастьен.

Он погладил ее плечо.

— Поспи немного. До границы с Коста-Рикой ехать восемь часов.

Себастьен бросил взгляд на часы. Почти полночь. Гонсалес прибудет в Панаму самое раннее в восемь утра. Вот тогда и начнется настоящее светопреставление.

Он улыбнулся и нажал на педаль газа. «Ягуар» рванул вперед.

Да, правильно говорят — жизнь непредсказуема. Но Себастьен не собирался становиться пищей этого людоеда.

Надо ли упоминать, что у Гонсалеса имелся собственный реактивный самолет, который летал очень быстро. Однако сейчас хозяин был недоволен. Он бы охотно пристрелил пилота, если бы это помогло добраться до Панамы скорее. Но подобная мера была бесполезной, да еще покрытые овечьими шкурами сиденья оказались бы запачканы кровью. Приходилось терпеть. Полет длился два часа, и каждую секунду этого времени Гонсалес посвятил обдумыванию мести. Он перебирал в уме все мыслимые и немыслимые пытки, анализировал каждую, некоторые отвергал из-за недостаточной жестокости, а у оставшихся уточнял детали. Наконец в девятом часу утра самолет приземлился в международном аэропорту Панамы. Наркобарон со свитой сошел по трапу вниз, где его встречал Хуан со своими людьми.

— Ты, — Гонсалес бросил взгляд на Хуана, — продолжай искать его. И учти, он мне нужен обязательно живым.

Два автомобиля остановились у главного входа в «Банк США». Привратник внимательно выслушал Гонсалеса и покачал головой:

— Сеньор, сегодня суббота, и банк работает только для внесения вкладов. Если вы хотите поговорить с управляющим, вам придется прийти в понедельник.

Наркобарон молча оттолкнул его в сторону и ринулся к лифту.

Даг Салливан любил субботу. Чудесное время. Жена обычно посвящала всю первую половину дня покупкам, предоставляя ему полную свободу. Он включил переговорное устройство.

— Сьюзен, передайте Тэду, что через двадцать минут я жду его в гольф-клубе. Надеюсь, он еще трезвый.

Насвистывая «Дикси», Даг направился к шкафу за клюшками. Погода установилась отличная. Приятно будет сыграть партию в гольф. Однако выйти из кабинета ему не удалось. Его впихнул назад какой-то сумасшедший, за спиной которого стояли двое бандитов.

— Где мои чертовы деньги? — выкрикнул Гонсалес и сунул в руку управляющего квитанции. — Отвечай, ты, hijo de puta!^[14]

Даг Салливан пытался не нервничать. Клиенты порой ведут себя очень странно. Он сел за свой стол, быстро нажал маленькую кнопку сбоку и вызвал секретаршу.

— Сьюзен, принесите, пожалуйста, папку номерного вклада 116202339 и бланки с образцами подписей. — Он посмотрел на непрошеных гостей. — Прошу вас, садитесь.

Через минуту перед ним лежала папка с делами Гонсалеса.

— Так какие у вас затруднения, сеньор…

— Гонсалес. С моего вклада сняли деньги.

— Да, — подтвердил управляющий, — вчера с вашего вклада в «Банке США» двадцать миллионов долларов были переведены на ваш счет в Швейцарии.

— Почему это сделали без моего ведома?

— Вы, очевидно, забыли, — произнес Даг Салливан умиротворяющим тоном. — Вот в папке лежит ваше распорядительное письмо.

Гонсалес бросил взгляд.

— Это не моя подпись.

Управляющий изумленно посмотрел на него. Этот человек явно не в себе.

— Что вы имеете в виду, сеньор Гонсалес? Что значит «не ваша подпись»? Это та же подпись, которая стоит на всех других ваших распорядительных письмах. А также, — он перелистнул страницы в папке, — на бланках, которые вы заполнили при открытии номерного счета.

Гонсалес облизнул пересохшие губы. Схватил папку и через несколько секунд швырнул ее на пол.

— Тут нет ни одной моей подписи.

Управляющий начал терять терпение. Он привык иметь дело с тупыми клиентами, но есть же предел.

— Давайте разберемся, сеньор Гонсалес. Вы владелец этого номерного вклада?

— Да.

— Прежде вы давали нам распоряжения о переводе денег на ваш счет в Швейцарии?

— Да.

— То есть вы признаете, что распоряжения эти ваши, но отказываетесь признавать свою подпись. Как же это понимать, сеньор Гонсалес? Мы несколько раз переводили деньги с вашего номерного счета в швейцарский банк «Лекс», и все было нормально. А теперь вы, извините, врываетесь в мой кабинет с утверждением, будто этого последнего распоряжения о переводе денег на тот же счет в Швейцарии не давали. Но даже если это так, вам все равно не о чем беспокоиться, сеньор Гонсалес. Вы свои деньги не потеряли. Вам достаточно только распорядиться, чтобы банк «Лекс» перевел их назад.

— Это невозможно! — истерически вскричал Гонсалес. — Деньги исчезли. В банке «Лекс» отвечают, что их уже перевели еще куда-то. Тоже согласно моему распоряжению.

Управляющий с трудом сдержал улыбку.

— В таком случае, сеньор Гонсалес, вам следует обратиться с претензиями в банк «Лекс». Мы в этом вопросе ничем вам помочь не можем. Однако теперь у меня возникли серьезные сомнения, что вы действительно владелец данного номерного счета. Я вынужден попросить вас расписаться, чтобы сверить вашу подпись с поставленными на бланках. — Даг Салливан протянул Гонсалесу ручку и продолжил: — И если у вас есть какие-то претензии к «Банку США», пожалуйста, приходите в понедельник. Мы их обязательно рассмотрим с привлечением правоохранительных органов Панамы, и, разумеется, вам придется доказать право на владение этими деньгами, а также каким образом они были получены.

Один из подручных наклонился и что-то прошептал Гонсалесу на ухо. Тот стиснул зубы и не прощаясь вылетел из кабинета Дага Салливана. В аэропорту, садясь в самолет, отправляющийся в Швейцарию, он повернулся к приспешникам:

— Найдите его и убейте. Я хочу, чтобы этого мерзавца пропустили через мясорубку. Медленно.

На пропускном пункте в пограничном городе Пасо-Каноа тянулась длинная очередь автомобилей и фургонов. Себастьен поставил «ягуар» в хвост и вышел размять ноги. Через несколько минут он вернулся и разбудил Таню.

— Плохие новости. Пограничники и полиция осматривают все машины. Ищут человека, очень похожего на меня. Выходит, друг Гонсалес нас все же опередил.

— Что же делать? — На Тане лица не было.

Себастьен развернул карту. Попасть в Коста-Рику можно лишь через Пасо-Каноа. Других дорог здесь нет. Оставалась единственная возможность — перейти границу пешком по труднопроходимой горной местности. Он посмотрел на Таню, на ее тонкое хлопчатобумажное платье. Нет, она не выдержит.

— Таня, тут недалеко есть отель. Поехали, может, удастся устроиться на какое-то время. Там решим, что делать дальше.

Они сели в автомобиль. Себастьен повернулся, погладил ее лицо, поцеловал в лоб. Таня такая красивая.

— Я думаю, мы прорвемся.

Отель «Серро-Пунто» был небольшой, класса люкс. Летом здесь все номера занимали богатые туристы, приезжавшие подышать горным воздухом, половить форель и полюбоваться чудесными видами. Отсюда до границы с Коста-Рикой по прямой около тридцати километров. К отелю вела узкая извилистая дорога. Себастьен остановил машину на повороте.

— Таня, нас не должны видеть вместе. Гонсалес пока ничего о тебе не знает. Поэтому я подъеду, возьму номер на одного, а ты придешь позже, пешком. Отправляйся сразу в бар, закажи выпить. Я пройду мимо и как-нибудь дам знать, какой у меня номер. Ты подожди минут десять и отправляйся туда.

Себастьен подъехал к отелю. Сказал портье, что хочет пару дней половить форель. Тот аккуратно записал в регистрационную книгу данные, которые он назвал.

От Себастьена не укрылось, что портье заметно нервничает и поглядывает на «ягуар», стоящий у отеля. Он понимал, что это значит. Его сердце гулко застучало, словно невидимая рука уже заколачивала гвозди в крышку гроба.

Таня вошла в номер, когда Себастьен заканчивал укладывать рюкзак. Он бросил на нее взгляд и понял, что она не верит в благоприятный исход и уже прощается с ним. Пытается запечатлеть в памяти их последние моменты вместе. Себастьен улыбнулся. Нет, эта ловушка еще не повод, чтобы сдаваться.

Он подошел, прижал ее к себе.

— Тебе надо уходить. Немедленно. Ты видела, мы проезжали деревню. Там остановка автобуса. Доберешься до Пасо-Каноа. Оттуда на междугородном автобусе попадешь в Коста-Рику. Он отходит в три часа дня. Гонсалес тебя не ищет, так что бояться нечего. Но автомобиль не бери, на всякий случай.

— А ты?

— Я пойду через горы. — Он достал из дипломата бумаги и запихнул в рюкзак. — Встретимся в Сан-Хосе через два дня. Там, где договорились.

— А если ты не придешь?

Себастьен сел на кровать. Пришло время осознать реальность.

— Если я не приду, значит, меня на этой земле больше нет. — Он посмотрел на нее. — Как ты тогда поступишь?

— Не знаю. — Ее лицо было мертвенно-бледным. — Я не думала об этом.

— Давай подумаем сейчас, Таня, вместе, — проговорил Себастьен деловым тоном. — Жизнь должна продолжаться и без меня. Ты возвратишься в Панаму, поработаешь несколько недель и подашь заявление об уходе. А потом надо будет заняться нашими соперниками. — Он начал застегивать рюкзак.

Таня смотрела на него, ухватившись за дверной косяк. По ее щекам текли слезы.

— Я не хочу больше участвовать в этой Игре. — Она всхлипнула.

— Таня…

Себастьен поднялся с кровати. Крепко ее обнял, вдохнул мягкий, едва уловимый аромат духов и зарылся лицом в дивные волосы. Они простояли так несколько минут, понимая, что, возможно, расстаются навсегда. В глубине души у него начало прорастать маленькое зерно сомнения. А не поражение ли это? Не поднимается ли на недостижимую высоту кресло Магистра, которого он так жаждал и которое совсем недавно казалось почти рядом? Себастьен подавил в себе эту мысль.

— Таня, ты должна продолжать. Мы закончили первую часть Игры, самую трудную. Теперь ты просто обязана стать Магистром.

— А как же Эндрю и Горан?

Лицо Себастьена стало суровым.

— Эндрю ни в коем случае не должен стать Магистром. Он убийца. Его нужно остановить.

— Ты считаешь, Рекса убил Эндрю?

— Да. — Он устало опустился на кровать. — Рекса убили, потому что он по глупости рассказал кому-то из соперников о судьбе Макса Стантона, о том, что противников в Игре устраняют физически. И этот кто-то решил вывести Рекса из Игры именно таким способом, чтобы опередить всех на старте. И это мог быть Эндрю или Горан. Последнего я исключаю. Да, Горан холоден и рассудителен, он сотрудник спецслужбы. Но не убийца. Остается Эндрю. И значит, это он издевался над тобой тогда в шале.

— А не мог быть убийцей кто-нибудь другой? — еле слышно проговорила она.

— Кто, Таня? Вариант с несчастным случаем мы уже давно с тобой отмели. Магистр? Никогда не поверю. Еще не ясно, участвует ли он в Игре, но даже если и так, зачем ему раскрывать карты? Остаемся мы с тобой. — Себастьен посмотрел ей в лицо. — Ты думаешь, Рекса убил я?

— Нет. — Она отвернулась и вытерла слезы. — Но я все равно не хочу продолжать Игру.

Себастьен притянул ее к себе, посадил на кровать, подождал, пока она успокоится. А время шло, и с каждой минутой его шансы выжить уменьшались.

— Ты должна продолжать, Таня. Ради меня. Если действительно любишь. Ты меня любишь?

— Люблю, — прошептала она, — и буду любить всегда. И если бы пришлось выбирать между постом Магистра и тобой, я бы выбрала тебя.

— Это правда?

Она кивнула, по ее щекам по-прежнему текли слезы.

— Конечно. Я не стану скрывать, что хотела стать Магистром. Но любовь оказалась сильнее.

Себастьен прижал ее к себе и долго не отпускал.

— А теперь, Таня, я хочу, чтобы ты дала мне обещание, что найдешь Эндрю и убьешь его. — Его голос звучал тихо, но решительно. — Если он станет Магистром, это будет катастрофа не только для Колледжа, но и для всего мира. Я никогда ни о чем тебя прежде не просил, но теперь прошу. Это значительно важнее наших с тобой судеб. Если Эндрю станет Магистром, он погубит Колледж. Кроме того, это необходимо сделать во имя спасения твоей жизни, Таня. Потому что, начав убивать, он не остановится. И рано или поздно придет за тобой. Запомни мои слова.

Таня смотрела на Себастьена, понимая, что видит его в последний раз. А он продолжал говорить, собирая вещи. Бледный, но решительный.

— Держи связь с агентством Эла Джонсона. Горана уже нашли в Париже, и я уверен, что Эндрю тоже выследили. На Кайманах у нас лежит куча денег. Есть что предъявить в Колледже. Так что ты должна пообещать мне, что отыщешь Эндрю и убьешь его. И не только чтобы отомстить за Рекса. А также ради своего выживания и выживания Колледжа.

— Но ты уйдешь от них, — сказала Таня. — И мы встретимся в Сан-Хосе через пару дней.

— Конечно! — бодро отозвался Себастьен. — Я использую все шансы до последнего. Но на случай, если не удастся, ты должна мне пообещать. Если любишь.

Наконец Таня сдалась из любви к нему и дала обещание сделать то, что он просил. Они обнялись в последний раз, и она вышла за дверь совершенно разбитая, переполненная отчаянием.

Когда Таня находилась недалеко от автобусной остановки, по шоссе в сторону отеля промчался джип с Хуаном и двумя его головорезами. Она их не заметила, потому что была погружена в горькие мысли.

Таня так и не рассказала Себастьену, кто вошел в апартаменты Рекса в Колледже в тот день, когда она обнаружила в его компьютере послание. У этого человека имелись все основания помешать Рексу узнать о судьбе Макса Стантона и о том, что на самом деле представляет собой Игра.

Швейцария

— Главный управляющий будет здесь через несколько минут.

— Через несколько минут, черт возьми? Я хочу видеть его немедленно!

Андре, женоподобный служащий банка «Лекс», одетый как ливрейный лакей, в ужасе воззрился на Гонсалеса. Никогда еще тут клиент ни с кем так не разговаривал. На его глаза навернулись слезы. Он бросился прочь, болтая длинными синими фалдами.

Вскоре в конце коридора появился главный управляющий. Он приблизился к Гонсалесу и почтительно протянул руку.

— Я к вашим услугам, мистер…

— Гонсалес! — прорычал наркобарон, не обращая внимания на протянутую руку. — Я хочу знать, где мои деньги! Mi plata!^[15]

Главный управляющий заметил на его пальцах татуировки, и ему сразу стало понятно, что это за джентльмен.

— Конечно, сэр. Сейчас мы во всем разберемся. Позвольте пригласить вас сюда. — Он завел его в боковую комнату. — Так в чем проблема?

— В том, что я хочу получить свои деньги! — выкрикнул Гонсалес и ударил кулаком по антикварному столу. Затем швырнул на него банковские документы. — Я желаю получить свои двадцать два миллиона долларов.

— Так в чем же дело, сэр? — удивился управляющий. — Позвольте отлучиться на пару минут.

Он поспешно скрылся за дверью, а Гонсалес зашагал туда-сюда по комнате. Вскоре управляющий вернулся с тремя джентльменами. Любезно улыбаясь, они расселись вокруг стола, словно собрались для деловой встречи. На стене пробили надежные швейцарские часы. Гонсалес начал уже сожалеть, что слишком остро на все отреагировал. Здесь так цивилизованно. Вероятно, действительно произошла какая-то досадная ошибка и все сейчас разрешится.

Главный управляющий взглянул на коллег и натянуто улыбнулся:

— С этим номерным вкладом все ясно, сэр. Деньги переведены в другой банк согласно письменному распоряжению владельца, сеньора Гонсалеса. Он вручил его лично мне в прошлом месяце. Такой обаятельный джентльмен.

Когда до Гонсалеса наконец дошло сказанное, он вскочил и стал орать, дергаться, угрожать, потрясать кулаками, только что не вынимал пистолет. Главный управляющий и его коллеги наблюдали за его выступлением с вежливым интересом. Через некоторое время главный управляющий решился наконец остановить его.

— У нас нет никаких сомнений, что вы тоже сеньор Гонсалес. И вот что мы получили недавно по факсу из Панамы. Это касается вас. Можете ознакомиться. — Он протянул ему бумаги. — Подробная информация о ваших активах в Колумбии. И о вашем наркобизнесе.

Гонсалес застыл с полуоткрытым ртом. А главный управляющий снова улыбнулся ему. Той же самой безмятежной улыбкой, с какой сообщал клиентам, что они превысили остаток на своем счете.

— Дальше этот вопрос вам придется обсуждать со старшим инспектором швейцарского управления по борьбе с распространением наркотиков, господином Друкером, и его помощниками. — Он повернулся к троим, сидящим за столом, и посмотрел на Гонсалеса. — Я вас покидаю. Сами понимаете, дела.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Он заводит врага в глубь земель, а затем спускает курок.

Сунь-цзы. Искусство войны

Панама

Себастьен из своего укрытия на холме в лесу близ отеля наблюдал, как Хуан с подручными вылезают из джипа. Положение сильно осложнилось. Гонсалес, очевидно, догадался, что он двинется по границе с Коста-Рикой, и рано утром отправил Хуана с его бандитами самолетом в Пасо-Каноа.

— Гордо, — Хуан взглянул на одного из приспешников, — ты оставайся здесь, разгружай оружие. А ты, Флако, пойдешь со мной.

Они вошли в отель.

Себастьен скрылся в лесу. Если хочешь остаться жив, постарайся поставить себя на место врага.

Как говорил Сунь-цзы: «Непобедимость заключена в самом себе; возможность победы зависит от врага».

А враг у Себастьена грозный. Сейчас Хуан не остановится ни перед чем, и его можно понять. Он просто обязан доставить Гонсалесу Себастьена, живым или мертвым, иначе ему самому конец. Поэтому и помощников из своего небольшого войска он выбрал самых отчаянных. Прирожденных убийц-психопатов. Педро Гордо, по прозвищу Толстый Педро, имел пристрастие продолжать пытки даже после того, как человек рассказал ему все, что знал. Добросовестный палач. Ходил слух, будто у него дома в холодильнике хранится коллекция различных частей человеческого тела. Педро Флако, или Тощий Педро, в прошлом занимался охотой, а теперь с тем же удовольствием травил людей.

Больших возможностей одолеть противника пока не просматривалось. У них арсенал современного стрелкового оружия против его небольшого охотничьего ножа. Но все же два фактора работали в пользу Себастьена. Первый — территория. Она не знакома как ему, так и противнику. И второй — страстное желание Хуана скорее захватить его. Это может заставить противника совершить ошибку. Конечно, преимущества слабоватые, но хоть что-то.

— Он ушел! — крикнул Хуан Толстому Педро и хрипло рассмеялся. — Самое время начинать охоту.

А что, порезать на куски Себастьена интереснее, чем банально убивать людей с мотоцикла. Кроме того, свежий горный воздух полезен для здоровья. Им есть о чем потолковать с Себастьеном.

Природа пограничного района между Панамой и Коста-Рикой удивляет разнообразием. Вблизи Пасо-Каноа местность в основном лесистая, хотя во многих местах фермеры-скотоводы уже вырубили значительные участки под пастбища. Но если вы будете двигаться на север, в направлении Бокас-дель-Торо, то вскоре попадете в настоящие гористые джунгли. Эти безлюдные места считаются непроходимыми. Говорят, там где-то живут индейцы, но их мало кто видел. В общем, это один из последних островков дикой девственной природы в Центральной Америке.

Себастьен очень спешил. Хуан наверняка решил, что он будет пытаться поскорее попасть в столицу Коста-Рики, чтобы там затеряться в толпе. Значит, нужно сделать наоборот. И попытаться разделить приспешников Хуана. Как говорил Сунь-цзы: «Не позволяй врагам собираться вместе».

Себастьен прибавил шаг. Часам к двенадцати надо добраться до речки Чангинола. Он читал о ней в путеводителе. Интересный туристический объект. Стоит посетить.

Через три часа поход через густые джунгли утомит всякого.

— Давай же шевелись, придурок! — заорал Хуан на Гордо. — Или мы пойдем без тебя.

Толстый Педро страдал. А вы сами попробуйте переть сто сорок килограммов плоти по Панамским джунглям, где температура грунта превышает сотню градусов по Фаренгейту.^[16] Он посмотрел вверх, силясь увидеть небо. Ничего не получилось. Густая листва плотно преграждала путь свету. Нестерпимая жара сопровождалась чудовищной влажностью. Двигаться приходилось почти в полумраке. Толстый Педро рубил ползучие растения и лианы налево и направо, напрягая зрение, опасаясь напороться на змею. Его опыт общения с дикой природой, с джунглями ограничивался просмотром видеофильмов — особенно ему нравились сцены с убийствами, — так что реальность стала для него неприятным сюрпризом. Москиты и прочие кровососы исправно делали свое дело. Он отмахивался, вздрагивая от малейшего шороха, в любой момент ожидая появления льва или тигра, не ведая, что в Панаме они не водятся. Далеко впереди мелькали силуэты Хуана и Педро Флако. Они быстро двигались вперед и о чем-то возбужденно говорили. Флако, как опытный охотник, был уверен, что Себастьен скоро выдохнется, самое позднее через полчаса. Они обсуждали, как с ним поступить.

Толстый Педро тяжело вздохнул и двинулся дальше. В голову лезли разные мысли. Главная — пора менять работу. Конечно, мучить людей интересно, и он достиг в этом почти совершенства. Не так-то просто было подняться по карьерной лестнице. Начинал Педро мясником, потом стал наркокурьером, затем наемным убийцей. Теперь, видимо, настала пора заняться каким-нибудь бизнесом. Например, открыть небольшой ресторан в Боготе. Было бы прекрасно. Он любил готовить. И с клиентами можно быть приветливым. Педро Гордо ковылял, теша себя этими мыслями. Соратники уже исчезли из виду.

К двенадцати часам он вышел к Чангиноле, медленной речке, затянутой туманом, над которой нависали огромные, увитые лианами деревья. В воздухе отчетливо ощущался запах сероводорода и еще какой-то дряни. Толстый Педро вдруг понял, что заблудился, и его охватил страх. Он несколько раз крикнул Хуану и Педро Флако. Они откликнулись. Он пошел в этом направлении и скоро забрел в такую чащу, что пришлось вернуться. Крикнул снова. На сей раз отклик пришел с противоположного берега. Надо перебираться туда.

Педро спустился к воде. Речка узкая, метров двадцать. Неожиданно он увидел на том берегу какое-то движение. Вытащил бинокль, навел на резкость и замер. Волны радости распространились по его тучному телу. Толстый Педро не мог поверить своим глазам. На противоположном берегу Себастьен, полуголый, тщетно пытался ползти по грязи. Он догадался, что произошло. Убегая от них, Себастьен, очевидно, поранился или сломал ногу. С трудом переплыл речку и выбился из сил. Вот это подарок!

Педро Гордо, когда ему было удобно, считал себя католиком, поэтому поблагодарил Бога. За Себастьена его ждала награда, Гонсалес не поскупится, а заодно можно будет утереть нос этому засранцу Хуану. Но просто так, на слово, не поверят. Надо что-нибудь предъявить. Разумеется, лучше всего голову. Или уши? Все-таки меньше тащить. Нет, пожалуй, голову. Более убедительно.

Себастьен на противоположном берегу перестал ползти и лежал подергиваясь. От восторга у Толстого Педро даже потекли слюни. Можно пристрелить его отсюда. Но тогда спохватятся те двое и прибегут, опередят. Они ведь на том берегу. Лучше переплыть речку и подкрасться к нему незаметно. Толстый Педро поспешно сбросил одежду, оставив лишь джинсы «Ливайс», засунул пистолет в непромокаемый пакет и поплыл. Кто сказал, что Бог помогает только праведникам? Вранье. Бог помогает всем. Вот сейчас Он благоволит Педро.

— Педро! Где ты? — кричали откуда-то издалека.

Толстяк усмехнулся:

— Пошли вы к черту!

Себастьен подождал, пока эта плавучая куча дерьма достигнет середины речки, и скользнул в воду. А Педро Гордо считал, что счастье у него уже в кармане. Он обдумывал, какое меню будет в его ресторане. Конечно, пицца, курица-гриль, ну и разная там рыба. Насчет рыб он правильно вспомнил, ведь их вокруг довольно много. Маленькие такие, не более тридцати сантиметров в длину, Serrasalmus natteri, именуемые пираньями. Неожиданно Толстый Педро почувствовал острую боль в лодыжке. Повернулся и увидел Себастьена, стремительно отплывающего прочь.

— Гад!

Он пощупал ногу, где этот поганец полоснул ножом, и усмехнулся. Подумаешь, царапина. У него, кроме этого перочинного ножика, больше ничего нет. И хорошо.

Толстый Педро продолжил свой путь к берегу, но его спокойствие длилось недолго.

Дело в том, что Serrasalmus natteri, краснобрюхая пиранья, — существо необычное. Будучи одна, эта пресноводная плотоядная рыбка безобидна и пуглива, но в стае превращается в самое свирепое создание на земле. Стоит ей отведать крови, и все — пиранью уже не остановишь. Мощные челюсти и соединенные вместе острые как бритва трехгранные зубы позволяют ей очистить до скелета любое животное средних размеров, например овцу, всего за две минуты. Ну а с Толстым Педро им пришлось повозиться немного дольше.

— Вот это цирк, — пробормотал Хуан.

Они с Педро Флако вышли к берегу чуть ниже по течению речки и с ужасом наблюдали за бурным водоворотом, в котором исчез их соратник. И через считанные минуты снова возник, но уже в виде скелета в джинсах «Ливайс».

Себастьен тоже наблюдал за происходящим из укрытия в кустах. Он не стал дожидаться конца и исчез в джунглях. Все-таки полезно читать книжки по географии. Себастьен уже не помнил, где он прочитал, что пираньи, кроме бразильских пресноводных водоемов, водятся только в одной речке в Панаме, в Чангиноле.

Через пять минут вода стала снова спокойной.

Такое редко бывает, но сегодня случилось. Душегуб получил по заслугам. И рыбки славно пообедали.

Через несколько часов Себастьен выбрался из джунглей. Близился конец дня. До границы с Коста-Рикой рукой подать, но люди Гонсалеса по-прежнему сидели на «хвосте». Пейзаж изменился. Каменистые холмы перемежалисьучастками лиственного леса. К ночи Себастьен надеялся пересечь границу.

— Ждать осталось недолго. — Педро Флако оживился.

— Ты повторяешь это с самого утра, кретин, — проворчал Хуан.

Через полчаса Хуан в очередной раз посмотрел в бинокль и вдруг заулыбался, похлопав Педро Флако по плечу.

— Смотри!

Тот вгляделся в оптический прицел винтовки. На фоне темнеющего неба вырисовывался силуэт Себастьена. Он двигался по каменистой тропе в сторону леса.

Хуан усмехнулся и поднял винтовку.

— Погоди, дай мне.

Он дождался, когда Себастьен поднимется на гребень холма, и нажал курок. Воздух огласил грохот выстрела. Себастьен покачнулся и повалился на бок.

— Пошли, он наш!

Они побежали.

Пуля зацепила Себастьена в плечо рядом с лопаткой, сбила на землю. Он поморщился от боли.

— Черт!

Это была неожиданность. Себастьен полежал с минуту, приходя в себя. Он допустил ошибку. Неужели трудно было догадаться, что у них есть винтовки с оптическими прицелами? И приборы ночного видения наверняка тоже. А он подпустил их так близко. Да, удача изменила ему. Себастьен прижал носовой платок к ране и, скрипя зубами от боли, заставил себя подняться. Было слышно, как под их ногами осыпаются камни на склоне холма. Промедление грозило немедленной смертью. Себастьен сделал рывок и исчез в лесу.

Преследователи осторожно вошли в лес. Хуан жестом приказал Педро Флако свернуть направо, а сам двинулся влево. Себастьена нужно отыскать до захода солнца. Лес густой, но по сравнению с джунглями продвижение тут не требует больших усилий. Скоро все закончится. Затем можно поболтать о судьбе Педро Гордо, пошутить.

Педро Флако не спешил. Опытный охотник, он знал, что раненая дичь опасна. Вот и следы крови на листьях. Значит, он только что был здесь. Флако медленно поднял пистолет и вдруг услышал голос Хуана:

— Педро!

Конечно, это Хуан. А кто же еще? Тощий Педро обернулся и лишь тогда осознал, что голос Хуана должен был прозвучать слева. Эта невнимательность обошлась ему очень дорого.

Стоявший сзади Себастьен отпустил ветку с привязанным к ней ножом. Расчет идеальный. Нож со свистом врезался в спину Педро Флако точно между шестым и седьмым позвонками. Тот заорал.

Услышав крик, Хуан брезгливо поморщился. Спешить незачем. Он знал, что Тощий Педро попал в капкан, из которого не выбраться. Вон он лежит у дерева. Хуан опустил бинокль, прислушался. Себастьян никак себя не обнаруживал. Очевидно, уже отошел на благоразумное расстояние. И правильно, ведь оружия у него нет. Крики Тощего Педро сменились всхлипывающими стонами. Хуан приблизился, поднял его ружье, извлек патроны и отбросил в сторону. Затем то же самое проделал с его пистолетом. Нож из спины соратника вытаскивать не стал. Лучше оставить как есть. Все равно ему крышка. Тощий Педро лежал с остекленевшими глазами, изо рта сочилась кровь.

— Не бросай меня, — еле слышно прохрипел он. — Пожалуйста.

— Сам виноват! — бросил Хуан. — Подставился. В общем, просрал все. Никакой от тебя пользы.

Он оставил его у дерева. Лучше, конечно, пристрелить бедолагу из милосердия. Но это понятие Хуану было неведомо. Кроме того, надо уходить. Найти до наступления темноты безопасное место для ночевки. Завтра Себастьен ослабеет окончательно, и его можно будет взять голыми руками. А может, удастся прихватить и сегодня. Хуан примерно представлял, куда поползет Себастьен залечивать рану. Тем более что ночи здесь холодные. Вон там между двумя горами виднеется небольшое ущелье.

Стоны Тощего Педро вскоре затихли. Через час другие ночные хищники о нем позаботятся.

Себастьен шел не останавливаясь. Двигаться необходимо. Остановиться означало умереть. Моросил холодный дождь, кровоточило плечо. И самое главное — он сейчас безоружный. Себастьен вгляделся в полумрак. Вдалеке в лощине мерцал слабый огонек.

Между тем Хуан успел поужинать у небольшого костра в пещере. Еды брали на троих, а досталась одному. Тоже неплохо. Он выглянул. Было темно хоть глаз выколи, вовсю лупил муссонный дождь, заглушая звуки. Соратники его подвели. Что один Педро, что второй. От обоих пользы как от козла молока. Ко всему прочему Хуан чувствовал себя скверно. Сказывалось отсутствие в организме кокаина. Впопыхах забыл взять. У него начанся легкий озноб. Но Себастьену все равно гораздо хуже. Это утешало. Завтра он с ним разделается. С этой мыслью Хуан забылся беспокойным сном.

Проснулся он в три часа ночи, потревоженный слабым шумом. Медленно вытянул руку, потрогал винтовку и поднял факел.

Неподалеку стоял согнувшись Себастьен. Запихивап в рот какую-то еду. Когда Хуан пошевелился, он выпрямился. Вид у него был очень жалкий. Одежда разорвана, волосы спутаны, левое плечо опущено, на руках кровь. Но Хуан видел, что мужество его не покинуло. Он смотрел спокойно и гордо. Целясь винтовкой ему в сердце, Хуан улыбался. Победить такого противника приятно. Этот человек одурачил Гонсалеса и самого Хуана. Таких он уважал.

— Ты хорошо сработал, — произнес Хуан. — Senor, tu eres un hombre.^[17]

Он много раз видел, как умирали люди, и мог отличить храбреца от труса. Но чтобы вот так спокойно принимать свою судьбу, нужно быть настоящим героем.

— Adios, amigo mio,^[18] — торжественно проговорил Хуан, нажимая на курок.

Звук выстрела вырвался за пределы пещеры. Но он был слишком слабый, чтобы потревожить лесных хищников, которые лакомились останками Педро Флако. И не произвел впечатления ни на крокодилов, плавающих вокруг обглоданного скелета Педро Гордо, ни на обезьян-ревунов, верещавших на деревьях в лесу.

Смертью в джунглях никого не удивишь. Даже если погиб человек.

А дождь все лил и лил, безразличный ко всему.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Враг не должен знать, где я намерен дать сражение.

Сунь-цзы. Искусство войны

Октябрь. Колледж

На острове Тира выпал первый снег. Магистр завтракал в малой гостиной. С портретов на стенах на него взирали предшественники, а он задумчиво смотрел на них. Минули столетия, а ничего, в сущности, не изменилось. Продолжаются войны, в мире по-прежнему царит жестокость. Захватив власть, многие очень быстро перестают быть людьми.

Его размышления прервал Симз:

— Магистр, вам звонит постоянный секретарь министерства иностранных дел Великобритании. Соединить?

— Да.

Магистр прошел в кабинет.

— Извините, что беспокою, — произнес Коллега в трубке, — но я решил, что вам следует это знать.

— Я слушаю.

— Нам только что позвонили из британского посольства в Панаме. Несколько дней назад в ущелье недалеко от границы с Коста-Рикой обнаружен труп мужчины. Он пролежал там около недели, но сохранились фрагменты одежды и документы, по которым удалось идентифицировать личность погибшего. Уже проведена патологоанатомическая экспертиза.

— Какова причина смерти?

— Повреждения, полученные при падении со скалы. Видимо, человек занимался скалолазанием и сорвался в ущелье. Но не исключено, что он натолкнулся на бандитов и они расправились с ним. В этих местах проходят пути контрабандистов.

— Кто он?

— Тот, за которым вы просили нас проследить. Себастьен Дефраж. Документы обнаружены на имя Себастьена Синглтона. Однако нет сомнений, что это он. Недавно уволился из Панамского отделения «Банка США». Там полагают, что он перед отъездом из страны решил посвятить неделю скалолазанию. Дефраж, он же Синглтон, снял номер в местном отеле и пропал. Сегодня состоится его кремация в Панаме. Мне очень жаль сообщать вам это печальное известие.

— Спасибо, сэр Дуглас. Панамские власти уверены в идентификации?

— Группа крови та же, документы его. На нем также нашли перстень с печаткой, который служащие банка опознали как принадлежащий Себастьену Синглтону. Так что Дефраж действительно погиб. Завтра в одной из панамских газет опубликуют короткий некролог. Разумеется, о Колледже никаких упоминаний не будет.

— Спасибо. — Магистр положил трубку. Придвинул к себе лист бумаги и написал две фамилии. — Симз, пожалуйста, позвоните двоим Арбитрам, которых я указал. Мне нужно связаться с ними сегодня вечером. Передать новость.

— Хорошо, сэр.

Магистр посмотрел на тарелки на столе и приблизился к окну. Он так и не позавтракал, но есть не хотелось. В воздухе медленно кружились снежинки. Не успеешь оглянуться, и Рождество. Очередной банкет Коллег. «Кто наденет мантию Магистра на этот праздник? Кто снимет ее с моих плеч?»

— Таня!

Она обернулась. К ней подошла Кэрол, начальник отдела трансферов «Банка США», и взяла под руку.

— Подумать только, какая трагедия! Ужас! Зачем он отправился в горы один? Это же так опасно.

— Да. — Таня печально вздохнула и оправила черное платье. — Я его не знала, лишь пару раз видела в банке. Но все равно жаль. Совсем молодой.

Они вышли из крематория вместе с другими служащими банка. Тэд Бакстер особенно горевал по Себастьену. Плакал. Вероятно, предчувствовал собственную смерть. Через год ему было суждено умереть от цирроза печени.

Вечером Таня вышла на балкон своей квартиры и села в кресло. Внизу шумел город Панама. Сверху на него равнодушно взирали звезды. Она смотрела на них затуманенными от слез глазами.

— Себастьен…

«Он больше не будет со мной. Никогда». В это невозможно было поверить. Такой умный, талантливый и потерпел неудачу. Ведь ему на роду было написано стать Магистром.

Таня заплакала навзрыд.

Она прождала его в Сан-Хосе неделю. Сидела как на иголках, не отходила от телефона. В четверг на шестой странице «Нью-Йорк таймс» ей попалась маленькая заметка. В Швейцарии застрелен известный колумбийский наркобарон Гонсалес. Когда его перевозили из тюрьмы в суд, на машину напали шестеро вооруженных бандитов в масках. Завязалась перестрелка, в ходе которой Гонсалеса убили. Наркобарона должны были судить за различные преступления, связанные с распространением наркотиков, и колумбийские партнеры, видимо, решили ликвидировать его, чтобы не наболтал лишнего. Таня считала, что он получил то, что ему причиталось. Даже гораздо меньше.

А в пятницу в панамской газете «Ла пренса» на последней странице рядом с рекламой продажи в кредит автомобилей, в колонке хроники происшествий она прочитала сообщение о том, что в ущелье недалеко от границы с Коста-Рикой найдено полуразложившееся тело мужчины. Судя по обнаруженным при нем документам, это Себастьен Синглтон, бывший служащий панамского отделения «Банка США».

Таня немедленно вылетела в Панаму, где ознакомилась с заключением судебно-медицинского эксперта.

Маленькие аккуратные печатные буковки складывались в слова, она с трудом разбирала их сквозь слезы. Мужчина, белый, возраст примерно тридцать пять лет, найден в ущелье у подножия горы Фабрега. Перелом основания черепа, позвоночника, множественные переломы костей. Разложение второй степени. Приблизительное время смерти — за пять — семь дней до обнаружения. Предположительная причина повреждений, приведших к смерти, — падение с высоты свыше ста метров. Группа крови, личные вещи, особые приметы…

Таня просидела на балконе несколько часов, вызывая в памяти образ Себастьена. Только теперь она позволила себе признаться, что все это время после гибели Рекса пребывала в мучительных колебаниях. То ее вдруг переполняла уверенность, что убить его мог лишь Себастьен. Но тут же сердце решительно отвергало подозрение, поскольку такого просто не могло быть. Себастьен, конечно, жаждал стать Магистром, но не через убийство. Вот так ее разум и сердце воевали друг с другом, причиняя страдания. А теперь все кончено, и правду она никогда не узнает.

Ей на колени вспрыгнула кошка.

— Гемма…

Не переставая плакать, Таня приняла решение. Через месяц она уволится из банка и вернется в Европу. Отыщет соперников. Вначале Эндрю. И продолжит борьбу за пост Магистра.

Теперь ее ничто не остановит.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Чем дальше идешь, тем меньше познаешь.

Поэтому мудрый, не видя вещей, проникает в их сущность.

Лао-цзы

Октябрь. Пекин, Китай

На Дальнем Востоке в течение столетий средоточием власти всегда был Пекин. В тринадцатом веке великий монгол, хан Хубилай, вторгся в Китай, преодолел Великую Китайскую стену, сверг правителя династии Сун и основал здесь свою столицу. А в 1654 году тут, в Пекине, в императорском дворце, который называли Запретным Городом, родился другой великий китайский император, Канси, один из самых выдающихся монархов в истории человечества. Он был среднего роста, с лицом, отмеченным оспинами, низким глубоким голосом и очень яркими выразительными глазами на приветливом лице. Канси правил Китайской империей шестьдесят лет с необычайным усердием, не допуская при этом никакого инакомыслия. Его идеалом являлся мир для страны и процветание подданных, и он до конца своих дней не переставал прилагать усилия для его достижения. Император был книжник, его страстью была литература. Под его личным наблюдением был написан большой императорский словарь и многие другие произведения. Он перевел историю Китая на монгольский язык. Перед смертью в своем завещании Канси написал: «Я оставляю империю в мире и довольствии».

Эпоха правления императора Канси интересовала Эндрю еще и потому, что тогда жил и творил мастер Чан.

Он пересек плошадь Тяньаньмэнь в центре Пекина, название которой в переводе означало «Врата Небесного Спокойствия», и вошел в Запретный Город. Перед ним простирался императорский дворец с девятью большими залами, расположенными в соответствии с китайской космологией. Дальше следовало самое сердце императорского жилища, зал Высшей Гармонии, откуда могущественный император Канси простирал свою власть на всю страну. Овальный кабинет по сравнению с этим обиталищем монарха смотрелся бледной тенью. Масштабы власти тогда были иными, не говоря уже о ее абсолютности.

Эндрю замер в созерцании развернувшегося перед ним великолепия. Здания поблескивали желтыми плитками на бледном осеннем солнце. В императорском городе мало что изменилось. Казалось, тут замедлилось время в благоговении к месту, где правили, наверное, самые великие монархи в мире.

Он медленно двинулся через дворцовый комплекс, проходя из дворика в дворик. Это напомнило ему о других двориках совсем в другом месте, где и по сей день была сосредоточена громадная власть. Он сел на скамью рядом с мраморным мостиком, тем самым, который переходил великий Канси, когда прибывал в императорский город и покидал его. Перед внутренним взором Эндрю возникло величественное лицо императора. Слуги несли его в паланкине, чтобы Сын Небес не ступал на землю.

А в один из дней, похожих на сегодняшний, в октябре 1682 года по этому мосту прошел старик, мастер Чан. Возможно, он задержался, чтобы полюбоваться золотыми рыбками, медленно плавающими среди тростника, и поразмышлять над суетностью людских желаний, прежде чем представить могущественному императору самую красивую и самую сложную шкатулку-головоломку из всех, какие он создавал.

Велорикша выехал на многолюдную улицу в одном из деловых районов Пекина. Эндрю велел ему свернуть в узкий переулок и остановиться. Дальше он двинулся пешком.

Исторический факультет университета располагался в неприметном, огороженном забором здании. Оно казалось необитаемым. Эндрю поднялся по ступеням, вошел в вестибюль, направился дальше по коридору и постучал в застекленную дверь. Его пригласили войти.

— Добрый день, профессор Ван. Спасибо, что согласились поговорить со мной.

Они пожали друг другу руки.

Профессор Ван, маленький сутулый, совершенно седой старик, с интересом разглядывал Эндрю водянистыми серыми глазами. Во времена «культурной революции» он, профессор истории и философии Пекинского университета, едва избежал гибели после того, как осмелился покритиковать самого Мао Цзэдуна. Его на многие годы сослали в отдаленную провинцию, где он хлебнул горя. Сейчас, по оценке Эндрю, ему было за восемьдесят.

— Может, посидим в саду? — Профессор Ван вывел его в небольшой дворик. — Я называю его садом, — он улыбнулся, — хотя, как видите, это не так. — Они сели.

— Я хотел поговорить с вами об императоре Канси и мастере Чане.

— Понимаю. — Профессор смотрел на него, ожидая продолжения.

— В Историческом архиве есть запись, что император Канси повелел мастеру Чану изготовить для него шкатулку-головоломку, причем самую красивую и сложную из всех, какие только выходили прежде из-под его рук. А в октябре 1682 года мастера Чана призвали во дворец, чтобы ее представить.

Профессор кивнул.

— Вы когда-нибудь видели эту шкатулку? — спросил Эндрю.

— Нет, — ответил профессор. — Полагают, она погибла свыше двухсот лет назад. У меня нет сомнений, что шкатулка была удивительной красоты. Чан — замечательный мастер, величайший в истории Китая.

Эндрю помолчал.

— Как по-вашему, что сказал император Канси мастеру Чану, получив шкатулку?

Старик профессор откинулся на спинку скамьи.

— Не знаю. Об этой встрече не осталось никаких свидетельств. И вообще очень странно, что она состоялась.

— В каком смысле?

Старик задумался.

— Император встречался с подданными всегда в присутствии множества придворных и стражи. Так предписывал дворцовый этикет. Однако относительно мастера Чана в записи сказано, что император призвал его в свои покои и они беседовали много часов с глазу на глаз. Это уникальный случай в китайской истории. Неудивительно, что содержание их беседы для всех осталось тайной.

— Но почему так случилось? О чем мог говорить величайший в мире правитель с простым ремесленником? Как вы думаете?

Профессор скрылся в доме и вскоре вернулся с небольшим чайником китайского хризантемового чая. Налил две чашки. Они подождали, пока осядут чаинки.

— Я полагаю, что они беседовали о шкатулке-головоломке, которую создал Чан, и о ее смысле. Уверен, что Чан сказал императору Канси удивительные слова.

— Удивительные слова?

— Да. Утверждение, что об этой беседе не осталось никаких свидетельств, не верно. Свидетельство оставил сам император Канси. Под хроникальной записью об аудиенции, данной мастеру Чану, он сделал приписку алыми чернилами. Нет сомнений, что иероглифы поставлены его рукой, ведь писать алыми чернилами тогда было позволено лишь императору.

— Что он написал?

— Он написал поразительные слова. И я думаю, его придворные очень желали бы стереть их. Разумеется, это было невозможно, поскольку внесение даже малейших изменений в написанное императором означало немедленную смерть. Запись с припиской императора сгинула в огне «культурной революции». Тогда воинствующие хулиганы погубили очень много реликвий из культурного и исторического наследия Китая. Но сохранились копии. Оригинал же из всех живущих ныне людей видели всего трое. Я и еще двое историков. Глубокие Старики.

— Так что же он написал?

— Император написал, что имел беседу с мастером Чаном, когда тот принес ему шкатулку удивительной красоты. О чем они беседовали, сказано не было, но император указал, что в конце аудиенции он повелел принести желтый шарф, на котором поставил большую печать империи, и повелел Чану надеть этот шарф. С тем мастер Чан и покинул зал Высшей Гармонии.

— Это все?

— Нет. Покинув императорский дворец, мастер Чан взошел на мраморный мостик. Оттуда он поклонился императору и оставил на перилах шарф, который затем возвратили к трону. Это было написано собственной рукой Канси. У меня нет причин не верить.

— Что это означает?

— Смысл ясен, — ответил профессор. — В беседе мастер Чан сказал императору нечто настолько глубокое, что тот предложил ему свою империю.

— И Чан отказался?

— Да.

Эндрю опять надолго задумался.

— Кем, собственно, был этот мастер Чан?

— Простым ремесленником, создававшим вещи поразительной красоты. Рожден в безвестности и неизвестно где умер.

— А что он был за человек?

— О его личности известно очень мало, но он определенно исповедовал философию даосизма. Еще вспоминают его скромность и доброту. Как искусный мастер и замечательный художник Чан мог нажить огромное богатство и снискать большую славу, но ему ничего этого не было нужно. Его природный дар не был замутнен материальными желаниями и устремлениями. Я представляю, что мастер Чан был таким, как учит дао, — «свободным от уз человеком, который шагал, как он хотел». Он прожил жизнь, следуя своим побуждениям, свободный от людского коварства, лжи и страстных влечений.

— А император Канси, каким был он? Наверное, о нем известно больше.

— О да, — улыбнулся профессор, — об этом выдающемся правителе сохранилось много документов. Он начал править в пятнадцать лет и сразу же осадил министров, считавших, что смогут им манипулировать. Участвовал во многих битвах, но всегда стремился к миру. Канси был просвещенный правитель, великий воин и государственный муж. Он понимал, что такое власть, и умел ею пользоваться.

— А какой религиозной доктрине он следовал? — спросил Эндрю, по-прежнему не понимая, что могло быть общего у императора с ремесленником.

— Вот об этом в исторических записях ничего не говорится. Известно лишь, что он проявлял особый интерес к сочинению Сунь-цзы. Вы читали «Искусство войны»?

— Да, но я не вижу, как идеи Сунь-цзы и дао могут пересекаться.

— Сунь-цзы рассуждает о государстве и природе власти. Этих же вопросов касается и учение дао. Однако здесь теоретизирование носит общий характер, тогда как Сунь-цзы анализирует средства и приемы, необходимые для достижения победы. В дао упор делается на человека, его природу. Ибо любое человеческое существо есть субъект неких влечений и желаний. Это относится и к могущественному правителю империи, и к простому крестьянину. Разница в масштабах.

Профессор замолчал. Отпил чаю.

— Вы полагаете, на встрече император Канси и мастер Чан обсуждали природу власти? — спросил Эндрю.

— Да, но это мои предположения. Любопытен один момент. В даосизме необходимым условием существования является абсолютная свобода духа. Власть же ограничивает свободу, поскольку это ноша. Чжуан-цзы, один из основоположников учения дао, вел жизнь отшельника. Тогдашний правитель Китая, восхищенный его мудростью, послал ему дорогие дары с предложением стать его главным министром. На что Чжуан-цзы коротко ответил, что предпочитает быть на службе у своей свободной воли. Он понимал власть не как некую забаву, дающую удовольствие, а как тяжелую ношу.

Эндрю оживился:

— Вы считаете, что великий Канси предложил мастеру Чану свою империю, увидев в нем человека, менее всего желающего власти и потому достойного быть наделенным ею?

Профессор Ван кивнул:

— Вот именно. Император Канси, величайший правитель в истории Китая, осознал, что сидящий перед ним человек более велик, чем он. Этот простой ремесленник, не подверженный суетности человеческих страстей, был способен осознать свою подлинную сущность. Как мы помним, император Канси повелел Чану создать для него самую сложную головоломку из всех, какие можно вообразить. И Чан создал ее. Наисложнейшей головоломкой, по его мнению, был сам человек. Он хотел показать императору Канси, что понять себя и свое место во Вселенной не помогут ни его богатство, ни власть. Лишь заглянув внутрь себя, он найдет то, что ищет. Только так можно обрести подлинное счастье и удовлетворенность, по сравнению с которыми империя — ничто.

— То есть для мастера Чана предложенная Канси империя была ничем?

— Да, — тихо произнес профессор. — Мастер Чан, не желая ничего, уже овладел всем. И он создал для императора шкатулку-головоломку, не содержащую ничего, тем самым предложив ему постигнуть самого себя.

Эндрю легко и быстро взошел на холм, не чувствуя под собой ног. Здесь располагался Летний дворец, резиденция для отдыха, которую построил преемник Канси в окрестностях Пекина. Он сел на склоне, лицом к озеру. Вдалеке, ближе к противоположному берегу, виднелись две красивые деревянные пагоды, построенные на маленьких островках, соединенных изящным арочным мраморным мостом. Пейзаж напомнил ему рисунок на крышке шкатулки-головоломки. После смерти мастера минуло несколько веков, но красота по-прежнему правила миром, а его идеи проникновения в человеческую сущность сегодня были так же актуальны, как и тогда.

Эндрю просидел на склоне холма весь день, глубоко погруженный в мысли. Его восхищал феномен жизни мастера Чана, достигшего, казалось, недостижимого идеала. Он сумел проникнуть в свою сущность и разглядеть там все до мельчайших подробностей. И дальше в течение всей жизни следовал лишь диктату своего внутреннего самоощущения. Он следовал одному из великих принципов дао, который гласил: «Познай себя, и ты познаешь других».

В конце размышлений Эндрю подвел итоги. Итак, он откроет соперникам место своего пребывания и будет ждать их прихода, хотя это смертельно опасно. Он также начнет действовать по составленному уже давно плану, с помощью которого можно достать двадцать миллионов долларов. Эндрю решил, что должен стать Магистром.

К вечеру похолодало. Он поежился, встал. Пора уходить. Смысл шкатулки-головоломки теперь был ясен.

Ничто и одновременно все.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Если знаешь врага и знаешь себя, твоя победа несомненна.

Если не знаешь врага, но знаешь себя, можешь в равной степени и победить, и потерпеть поражение.

Сунь-цзы. Искусство войны

Ноябрь. Панама

Еще неделя, и прощай Панама!

Таня стояла на своем балконе у перил. С улицы доносились выкрики пьяных юнцов, возвращавшихся домой. В доме напротив гасли окна. На натянутых между шестами веревках сушилось выстиранное белье, на металлических перилах висели ковры. Панама показалась Тане странной, когда она только приехала сюда, а теперь даже не хотелось уезжать. Она знала, что станет скучать по этой стране. И не в последнюю очередь потому, что тут так много связано с Себастьеном. Бары и рестораны, где они встречались, пляж, где занимались любовью, наконец, эта квартира, куда он приходил тайком по вечерам. Но из Игры Таня выходить не собиралась.

Она вернулась в гостиную. Кошка сидела, довольная, на диване, мурлыкала, видимо, не ведая о судьбе Себастьена.

— Что, Гемма, пора приниматься за работу?

Последние недели Таня по вечерам просиживала дома за компьютером, выискивая сведения о соперниках. С Эндрю в принципе все ясно — бывший военный и прочее, — а вот расшифровать Горана оказалось много сложнее.

Официально он числился ведущим сотрудником престижного Института международных отношений. Его высоко ценили как экономиста и политического аналитика. Таня обшарила все закрытые базы данных института и публикации. Там не было ничего интересного. Несколько раз заходила в базы данных многих академических институтов, с которыми был связан Горан. Тоже пусто. Ей удалось обнаружить лишь маленькую зацепку — номер карточки социального страхования Горана.

Пользуясь им как проездным билетом, Таня проникла в базу данных Британского налогового управления. Там можно было получить любые сведения по налогам, социальным льготам, медицинским страховкам, рождениям и смертям, паспортам, вопросам, связанным с таможней, обороной и так далее. Она копнула глубже, забравшись в файлы полиции и специальной службы. К файлам MI6 добраться было сложнее, но для Тани, которая по заданиям Колледжа свободно путешествовала по компьютерным системам и сетям мира, ничего невозможного не существовало. Она знала способы, как войти и выйти.

Потратив несколько вечеров, Таня наконец докопалась до истины. После окончания университета Горан поступил на службу в отдел дипломатической почты министерства иностранных дел, а спустя три года перешел в Институт международных отношений. Вроде бы ничего особенного, кроме одной странности. В отделе дипломатической почты ему по-прежнему продолжали платить жалованье, хотя официально он там не числился. Ухватившись за эту ниточку, Таня обнаружила, что под ширмой отдела дипломатической почты скрывается британская спецслужба MI6. Дальнейшие исследования показали, что Горану также платит жалованье и спецслужба США.

Вот, оказывается, что это за человек. Очень грозный соперник.

Этой ночью Тане не спалось. Фактически она не раскопала ничего нового. Да, Горан агент двух спецслужб. Ну и что? Какое это имеет отношение к гибели Рекса? Убийство как-то связано с Игрой, но истинные причины ей по-прежнему не были известны.

И самое главное — кто убийца? Может, Рекса убил вообще кто-то неизвестный, по приказу Магистра, чтобы тайна о сути Игры не выплыла наружу? Или это сделал один из соперников, решив отправить Рекса на тот свет первым, чтобы он не успел сделать то же самое, когда появится возможность?

Магистр, Горан, Эндрю, Себастьен. Рекса уничтожил один из них. Кто? Этот вопрос не переставал мучить ее. Себастьен был уверен, что убийца Эндрю, хотя не имел никаких доказательств. Таня тоже полагала, что Магистр тут ни при чем. Она даже сомневалась, участвует ли он в Игре. Да, она видела, как Магистр входил тогда в апартаменты Рекса. Но вероятно, с целью выяснить причины его гибели.

Значит, убийцей являлся кто-то из двоих — Горан или Эндрю. Но ничто из того, что Таня на них накопала, не указывало, что они могли пойти на убийство ради победы в Игре. Талантливые, амбициозные, но ведь и она такая же. Ей нужна хотя бы маленькая ниточка, за которую можно ухватиться и исключить одного. Но такой ниточки у нее нет.

Не было ни единого свидетельства, позволяющего что-либо доказать. Таня понимала, что необходимо изменить подход, перестать мыслить прямолинейно. Где-то же должна быть разгадка.

В два часа ночи Таня вскочила с постели, накинула халат и бросилась к компьютеру. Она придумала ход.

Человек, напавший на нее ночью в шале, приходил за сведениями о Стантоне. Откуда он знал, что они могут там быть? Выходит, этот человек выследил их в Бостоне. Для агента ЦРУ Горана подобная задача труда не составляла.

Но как человек отыскал шале Себастьена? Вопрос.

Через несколько минут на экране монитора появился список пассажиров рейса, которым Таня летела из Бостона в Швейцарию. Среди них не было ни Эндрю, ни Горана. Но они могли зарегистрироваться под другими фамилиями, и этого она никогда не узнает. Очередной тупик. Ладно, предположим, Эндрю или Горан не летел с ней в одном самолете, но выяснил, что она летит этим рейсом. Вероятно, ему кто-нибудь помогал. Она вышла из аэровокзала, взяла такси до Кастельна. Можно было сесть ей на «хвост»? Трудно, но выполнимо.

А если человек нашел шале через Себастьена? Но Себастьен приехал туда только утром, после нападения. Может, шале отыскали, потому что оно зарегистрировано как его собственность? Таня задумалась. Через десять минут потянулась к телефону.

— Да, мадам, постараемся вам помочь, — ответила служащая Швейцарского земельного кадастра. — Я сейчас проверю. Пожалуйста, не беспокойтесь. Я уверена, вы оплатили счет. Пожалуйста, подождите минутку, я выведу информацию на экран.

Таня гладила Гемму и ждала. В трубке снова зазвучал голос швейцарской служащей:

— Да, мадам, вы заплатили. Запрос в земельный кадастр кантона Женевы поступил тринадцатого февраля. По недвижимости мсье Себастьена Дефража, как вы и указали. Запрос был, видимо, срочный, потому что плата за проверку составила двести швейцарских франков. Рада вам сообщить, что счет оплачен.

— Ноу меня об этом нет никаких сведений, — сказала Таня.

— Это потому, мадам, что оплату произвела ваша адвокатская фирма «Хайдельберг и Шмидт». Запрос делал сам доктор Шмидт. Адрес фирмы…

Через пятнадцать минут в Женеве в кабинет доктора Шмидта заглянула секретарша.

— Вам звонят, мсье.

Доктор Шмидт оторвался от созерцания безмятежных вод Женевского озера и снял трубку. Женский голос был такой мягкий, предупредительный. Он рад помочь, как всегда. Может, запросить какой-то гонорар? Увы, нет. Запрос мизерный, даже по его меркам.

— Да, счет оплачен. Наличными. Я хорошо это помню. Оплатил мсье Радич. Да, он искал вас и вашего мужа. Ему удалось? О, я очень рад. Если вам понадобится еше какая-нибудь помощь, пожалуйста, обращайтесь без колебаний.

Таня положила трубку. Швейцария не подвела, как всегда. Теперь она знала, кто напал на нее той ночью. Но не убил.

Горан.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Люди похожи на неких хищных птиц, в которых столь сильно желание схватить добычу, которую природа побуждает их преследовать, что они не замечают другой хищной птицы, много большей, парящей над ними, готовой наброситься и убить.

Макиавелли.

Рассуждения о первой декаде Тита Ливия

Ноябрь. Албания

В последние пятьдесят лет новости в Албании неизменно были плохими. Но все равно в последние несколько дней они были особенно угнетающими. Волнения в Тиране и Эльбасане, погромы в Гирокастре, нападение на полицейские участки в Корче и Влоре. Генерал Дуррес отложил военное донесение.

— Ужас!

— Да, но обстановка может стать еще хуже, — произнес генерал Льеши, начальник штаба албанской армии, тощий человек с серыми мешками под глазами и подрагивающими пальцами в табачных пятнах.

— Вы думаете, мне следует приехать в столицу?

Дуррес сидел с гостем на веранде, как обычно, созерцая город Саранду, греющуюся на утреннем солнце.

— Непременно, — сказал генерал Льеши. — Вы там нужны, генерал. Страна начинает разваливаться на части.

— А что говорят политики?

Генерал Льеши вскинул глаза к небу, затянулся сигаретой.

— Да что они могут говорить! Кругом царит хаос. Никто больше никому не верит. Я прощупал почву. Против вас может выступить лишь этот чертов демократ Пеза. Остальные поддержат.

— В самом деле? — Дуррес был очень доволен, но не подавал виду. — Меня только смущает, а не слишком ли мы остро реагируем?

— Нет, — хрипло возразил Льеши и стряхнул пепел на кофейный столик. Затем шлепнул на него смятую папку. — Положение много хуже, чем вы думаете. — Он нервно раскрыл папку. — Вот список коллаборационистов. Среди них двое в правительстве. Это уже знают все. Контроль над страной может быть потерян. Большинство предателей давно лежат в могилах, но это ничего не значит. Остались родственники и у предателей, и у их жертв.

— Да, — сочувственно кивнул Дуррес. — Ужас что могут наделать слухи.

— Генерал, — в отчаянии воскликнул Льеши, — это серьезнее, чем слухи! Подлинность списка подтвердили в лондонском Институте международных отношений. Заключение подписал их главный эксперт Горан Радич.

— Наверное, вы правы. — Дуррес старался говорить как можно спокойнее, чтобы не выдать заинтересованности. — Вы знаете, я не склонен вовлекать в политику спецслужбу в нашем новом демократическом обществе. Но… — долгая пауза, — видимо, я недооценил ситуацию. Нам нужно объединить усилия, чтобы не допустить трагедии. Никогда не предполагал, что обнародование списка предателей Второй мировой войны взорвет страну. Действительно, в Албании могут начаться большие беспорядки.

— Они уже начались! — буркнул начальник штаба.

Генерал Дуррес неожиданно посуровел:

— Вам нужно привести армию в полную готовность и двинуть войска на Тирану. Я со своей стороны мобилизую личный состав спецслужбы. — Он внимательно посмотрел на начальника штаба. — Хочу поделиться с вами полученной недавно совершенно секретной информацией. — Дуррес прекрасно знал, что она станет общеизвестной, как только Льеши вернется в столицу. — Есть еще список. Второй. Сегодня сюда должен прилететь эксперт Института международных отношений, чтобы проверить его подлинность. Если это случится, нас ожидает серьезный кризис. В этом втором списке есть фамилия нашего президента.

Генерал Льеши чуть не проглотил сигарету.

— В таком случае власть в стране должны взять военные. И как можно скорее.

— Боюсь, без этого не обойтись, — согласился Дуррес. Он выжидающе посмотрел на начальника штаба.

— И возглавить страну придется вам, — продолжил тот. — Я не смогу. У меня плохо со здоровьем. Кроме того, у вас есть опыт работы в правительстве.

— Вы думаете, я справлюсь? — смущенно проговорил Дуррес. — Ведь одно дело руководить спецслужбой, и совсем другое — государством. К тому же я человек простой, из народа.

— Мы вам поможем.

— Ну, в таком случае… — Дуррес вздохнул.

У двери, когда они прощались, генерал Льеши добавил:

— Генерал Дуррес, как начальник штаба вооруженных сил Албании, я приказываю вам не позднее чем через два дня прибыть в Тирану и приступить к обязанностям президента. Надо спасать нацию.

Генерал Дуррес улыбнулся:

— Буду стараться.

— С моей подачи британская и американская спецслужбы также подтвердили подлинность списков. — Горан улыбнулся. — Так что никаких проблем нет.

Генерал Дуррес кивнул.

— Как мы договоримся об оплате?

— Через адвокатскую фирму в Швейцарии. Вот реквизиты счета. Вы передаете доктору Шмидту квитанцию об оплате, а он вам конверт с оригиналами списков. — Горан на секунду замолчал. — К сожалению, генерал, я не могу присутствовать в Тиране на торжествах по случаю вашего назначения. Сами понимаете, мне лучше не засвечиваться.

— Вы прекрасно сработали, — похвалил Дуррес, пожимая ему руку. — Добавили в список фамилии, которые я вам назвал. Лучше очистить правительство одним махом.

— Именно так и советовал Макиавелли: «Тот, кто берет власть в государстве, должен решить, насколько необходима жестокость, чтобы применить ее одним разом, а не изо дня в день». — Горан взялся за ручку двери. — Поздравляю, генерал. Уверен, на посту президента вас ждет большой успех.

Генерал Дуррес улыбнулся:

— До свидания, Горан. Было приятно вести с вами дела.

Он подошел к окну. Проводил взглядом скрывшийся вдали автомобиль. Затем вызвал майора Лефа, который в первый раз встречал Горана в аэропорту.

— Эта неделя у нас будет напряженной, — сказал он. — Закажи себе другую форму. Тебе присваивается звание полковника. А в пятницу в Албании произойдет смена власти.

Леф улыбнулся:

— Я могу идти, генерал?

— Нет. В пятницу ты отправишься в Швейцарию, переведешь деньги на этот счет. Потом посетишь вот эту адвокатскую фирму и заберешь конверт со списками.

— Будет сделано, генерал.

— А затем, — продолжил Дуррес, — ты найдешь Горана и убьешь его.

Генерал Дуррес не любил оставлять следы. Горану следовало бы помнить еще один совет Макиавелли: «Истреби всех, кто имеет волю или власть тебе навредить».

30 ноября. Женева

Доктор Шмидт не уставал любоваться идиллическим пейзажем в окне. Женевское озеро успокаивало, внушало уверенность. Оно такое надежное. Вчера снова обратился в фирму давешний клиент, Горан Радич. Оставил очень простое распоряжение. Получить квитанцию и передать конверт с документами. Обошлось ему это в две тысячи долларов. Одно удовольствие иметь дело с такими клиентами.

В дверь заглянула секретарша.

— Вас хочет видеть человек, мсье. Он себя не назвал…

— Да, да, пожалуйста, пригласите его сюда.

Доктор Шмидт обменялся рукопожатием с темноволосым молодым мужчиной, попытался завести вежливый разговор, но полковник Леф к беседе не был расположен. Так что доктор Шмидт взял у него квитанцию о переводе на счет его фирмы двадцати миллионов долларов, позвонил в банк, получил подтверждение и протянул ему запечатанный конверт.

— Пожалуйста, откройте и убедитесь, что все документы в порядке.

Леф распечатал конверт. Оригиналы списков албанских предателей вместе с расшифровкой были на месте. Он кивнул.

— Рад вести с вами дело, — произнес доктор Шмидт. Этот человек показался ему русским, но разве точно определишь?

Леф ушел, не сказав больше ни слова.

Доктор Шмидт снова позвонил в банк и поручил перевести деньги в соответствии с распоряжением клиента.

Двадцать миллионов долларов отправились на счет Колледжа, а доктор Шмидт опять откинулся на спинку кресла. За полчаса заработал два тысячи, теперь можно отдохнуть. Он взял газету, просмотрел заголовки на первой полосе. Большой подъем на фондовой бирже США… банкротство крупного автозавода во Франции… забастовка португальских докеров… военный переворот в Албании.

Горан проследил, как Леф вышел из офиса адвокатской фирмы, и убедился, что двадцать миллионов переведены на счет Колледжа. Все было в порядке. Он поездил по Женеве, чтобы сбить со следа потенциальных соглядатаев, после чего отправился поездом в Париж. Поездка была приятной. Горан выпил бокал шампанского и предался размышлениям. Все удалось как нельзя лучше. А с генералом Дурресом он еще встретится, став Магистром. Можно представить, как тот удивится.

В конце дня Горан сошел с поезда и спустился в парижское метро, затерявшись в людской массе. Он никого не видел, ничего не слышал, погруженный в мечтания.

Но вдруг, уже поднимаясь по ступеням на улицу, Горан почувствовал что-то неладное. Он резко развернулся. Этот человек внизу… его трудно было разглядеть, но… Его лицо показалось Горану знакомым. Невероятно. Его не могли выследить. Он же спутал следы.

Горан внимательно рассматривал прохожих. Ничего подозрительного. И все же. Все же…

Он прибавил шаг, затем быстро оглянулся, и на миг в толпе опять мелькнуло то же лицо. Теперь сомнений не было. Расталкивая людей, Горан побежал. Надо поскорее попасть домой, где его никто не достанет. Он мчался и быстро соображал, как шахматист, попавший в цейтнот.

«Я допустил какую-нибудь ошибку? Прокол? Нет же, никакой ошибки быть не могло. Это невозможно!»

Он свернул в переулок и остановился. Прислушался к тишине. Наверное, показалось. И в тот момент, когда он это подумал, стали отчетливо слышны шаги.

Горан выбрался на набережную Сены. Единственная надежда — квартира.

Когда до дома оставался квартал, он осознал, что никакой ошибки не совершал. Просто это судьба. Такое случалось в истории с самыми изощренными игроками. Макиавелли при написании своего блестящего труда «Государь» вдохновлялся примером Чезаре Борджиа, одногоиз самых безжалостных правителей позднего Средневековья, стремившегося стать правителем Италии, используя любые средства — убийства, обман, пытки. Он почти добился успеха, но умер в тот момент, когда был готов захватить власть. И вот сейчас Горан с ужасом почувствовал, что его ожидает та же участь. Он учел все возможности. Исключая одну — случай. Его выследили через Хэдли. Бедного глуповатого Джеймса. Но ничего, он еще поборется.

Через пять минут Горан ворвался в подъезд своего дома. Игнорируя лифт, бросился вверх по лестнице. Внизу дверь распахнулась, кто-то начал подниматься по ступеням. Но ему уже было не страшно. Скоро он окажется у себя. Там есть пистолет и кое-что еще.

Горан выбежал на площадку перед своей квартирой. Шагнул к двери и вдруг подумал о Тане. Теперь он знал, каково чувствовать себя бабочкой, пойманной в сачок, и благодарил провидение за то, что остановило его в ту ночь в шале, не позволило убить. Не во всем надо слушаться советов Макиавелли. Горан в своем стремлении к власти мог пойти на многое. Но убить человека, не причинившего ему никакого вреда? Нет. Это злодейство, на которое его не соблазнит никакая власть в мире.

Запал сработал, как только он открыл дверь. Дом сотряс мощный взрыв. Горан погиб мгновенно, вместе с двумя дипломатами, жившими на этом этаже. Через несколько минут на задымленной улице появились первые пожарные машины. Завыли сирены.

Кто это сделал, так и осталось неизвестным. Террористы с Ближнего Востока, боевики из наркокартеля, итальянская мафия? Мировая пресса склонялась к последнему варианту с учетом погибших итальянских дипломатов. А потом, как водится, шум затих, поскольку никаких улик обнаружить не удалось. О гибели выдающегося экономиста, разумеется, стало широко известно. Многие газеты поместили некрологи. Появились и статьи с размышлениями на данную тему. Все склонялись к тому, что Горан Радич случайно оказался дома в неудачное время.

Магистру сообщил и о его смерти вскоре после случившегося.

На следующий день, утром, в кабинет президента Дурреса вошел Леф.

— Я уже слышал о гибели Горана Радича. — Генерал сделал кислую мину. — Но зачем ты наделал столько шума? Неужели нельзя было как-то по-иному?

— Генерал, это не я. Меня кто-то опередил.

— Вот как? Значит, у нашего приятеля имелись серьезные враги. Надо же, как подставился. А мне показалось, он умный. — Дуррес усмехнулся. — Ладно, Леф, отправляйся домой. Сегодня можешь отдохнуть.

Итак, после гибели Горана в Игре остались лишь два участника — Таня и Эндрю.

Или все-таки три?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Поэтому добродетельный является учителем недоброго, а недобрый — материалом, на котором учится добродетельный.

Лао-цзы

Ноябрь. Тайвань

Дэвид Чен обнял друга за плечи.

— Ты заработался, Эндрю. Мы тебя совсем не видим. Второй раз встречаемся после твоего приезда на Тайвань. Что случилось?

Они сидели на бархатном диване с бокалами в руках в гостиной большого пентхауса с видом на реку, который занимала семья Чена. Дети уже легли спать, а жена Дэвида пошла к соседям поболтать, обсудить подготовку к праздникам.

Эндрю слабо улыбнулся:

— Придет время, Дэвид, и я все расскажу. А пока у меня к тебе две просьбы.

— Давай говори.

— Первая простая. Мне надо открыть счет в твоем банке и провести через него транзитом крупную сумму.

— Нет проблем.

— Вторая сложнее. Есть на Тайване один человек, с которым я хотел бы встретиться. Может, ты или кто-либо из твоих знакомых знает, как с ним связаться.

— Конечно. На нашем острове я знаю почти всех значительных людей. Кто он?

— Хью Ли.

Дэвид поперхнулся виски. Достал платок, откашлялся и тревожно посмотрел на Эндрю.

— Зря ты в это ввязываешься. Не надо играть с огнем.

— Но ты с ним знаком?

— Нет! — отрезал Дэвид. — И не собираюсь. От таких людей лучше держаться подальше.

— Почему?

Дэвид помрачнел.

— Потому что Хью Ли — глава тайваньской триады. Очень опасный человек. О его жестокости ходят легенды.

— Откуда он появился?

Дэвид понизил голос:

— До прихода к власти коммунистов он орудовал в Южном Китае. Вместе с братом верховодил в преступном мире в Гуанчжоу. Там были и наркотики, и проституция, и продажа людей в рабство, и игорный бизнес, и еще много чего. Они двое фактически правили городом. Когда же в Китае стал верховодить председатель Мао, Хью Ли сбежал и пристроился на Тайване. А вот брату не повезло. — Дэвид подлил им еще виски. — Его арестовали, и, насколько мне известно, он до сих пор сидит где-то в тюрьме в Китае. Хью Ли же за короткое время создал на Тайване мощное отделение триады. В основном контролирует игорный бизнес и проституцию. А также занимается контрабандой в Китай разных товаров и наркотиков. И до сих пор уцелел, потому что очень мудрый.

— Мудрый?

— Не то слово, — усмехнулся Дэвид. — Он приручил тут почти всех. Кого не удалось запугать, купил. Поэтому полиция ничего не может с ним сделать. К Хью Ли на Тайване не подступишься. У него много влиятельных защитников. Стоит полиции завести дело, как оно сразу разваливается. Свидетели умирают, улики исчезают, присяжных подкупают, а он сидит как ни в чем не бывало, притаившись в тени, как крокодил. Высматривает добычу. Одно время нацелился на наш банк. Мы переполошились, но у президента банка есть родственник на самом верху, так что Хью Ли не захотел связываться. Я же говорю, он очень мудрый.

— Но если так, почему не вызволит брата из тюрьмы? — спросил Эндрю. — Не хочет?

— Как не хочет? Говорят, он до сих пор мучается этим. Ты же знаешь, насколько важны для китайцев родственные связи. А Хью Ли, несмотря на свое богатство и влияние, не способен вытащить брата на свободу. Это же позор. Добраться до Китая у него оказались руки коротки. Да и вообще, возможно, его брат уже умер.

Входная дверь щелкнула. Вернулась жена Дэвида.

Он наклонился и прошептал:

— Советую тебе, как старый друг, не связывайся с ним. Опасно.

Эндрю кивнул.

— Последний вопрос: где обитают люди из его триады?

Дэвид обреченно вздохнул:

— Зачем это тебе?

— Нужно.

— Поищи в Запретном квартале, — пробормотал Дэвид и посмотрел на стоящую в дверях жену.

— Как? — спросила она улыбаясь. — Хорошо поговорили? Вспомнили старые времена?

— Да, вспомнили. — Эндрю тоже улыбнулся.

Они посидели еще часок втроем. Потом Эндрю собрался уходить. Жена Дэвида обняла его у двери.

— Пожалуйста, приходи почаще, не пропадай. Мы всегда тебе рады.

Дэвид проводил его до лифта. Он был очень расстроен.

— Эндрю, мы были друзьями много лет, и… я очень боюсь тебя потерять.

— Все в порядке, не беспокойся, Дэвид. Я буду звонить.

Тот на секунду задержал его руку.

— Очень прошу тебя, Эндрю, будь осторожен. Очень осторожен.

«Я покажу тебе страдания, покажу и конец страданий». Так сказал Будда.

«Сохранил бы Будда свой оптимизм после посещения Запретного квартала?» — подумал Эндрю.

В этом районе на окраине Тайбэя царили преступность и порок в чистом виде. Здесь, в обнесенном высокой стеной огромном гетто, обосновалось отделение триады, предводимое Хью Ли. Рядом обитали также и субъекты его грязного бизнеса. Девочки и мальчики, женщины и мужчины на любой вкус, пребывающие в подлинном рабстве, их сутенеры, разнообразные гангстеры, наемные убийцы, мелкие воришки, владельцы ночных клубов, казино — все их существование направлялось злой волей этого небожителя, которого они никогда не видели, так же как не видели его и живущие на другом берегу реки банкиры, адвокаты, судовладельцы, хозяева магазинов, биржевые маклеры, которые постоянно ощущали исходящую от него угрозу и часто подчинялись его приказам.

О месте пребывания владыки не ведали даже многие приспешники. Где-то за мерцающими неоновыми вывесками, дешевыми барами с караоке и борделями, в самом сердце Запретного квартала свил себе гнездо Хью Ли, окруженный невероятной роскошью. Гостиная размером с оперную сцену, бассейн олимпийского класса, личный кинотеатр в саду, обширная библиотека порнографии, богатейшая коллекция нефритовых скульптур, одна из лучших на Дальнем Востоке, — все это предназначено только для одного человека, ему на потребу. Но никто не знал, что Хью Ли тоже живет в страхе. Он не решался признаться даже самому себе, что живет в тревожном ожидании непрошеного гостя, которого невозможно ни запугать, ни купить. Он жутко боялся смерти и, чтобы оградиться от нее, предпринимал все мыслимые и немыслимые меры. К его услугам была многочисленная изощренная охрана, самые лучшие врачи, китайские народные целители. Основными продуктами его питания являлись женьшень, медвежьи лапы и львиные пенисы. Вот так и жил Хью Ли, как крокодил, старея и становясь все более злобным.

Произведя изыскания в Запретном квартале, Эндрю снова поехал в Пекин к профессору Вану. Они опять беседовали во дворике. Когда Эндрю рассказал, зачем ему нужен Хью Ли, профессор помрачнел.

— Это очень влиятельный злодей. На юге страны его до сих пор помнят и говорят о нем с ненавистью и страхом.

— А можно что-нибудь выяснить о его брате?

Профессор Ван посмотрел на Эндрю и сделал несколько глотков чая.

— Как вам известно, я пострадал во времена «культурной революции». Со мной в ссылке были несколько человек, которые теперь занимают в стране высокое положение. Попробуем узнать у одного из них.

Они прошли в кабинет профессора. Он сел за письменный стол, написал записку и протянул Эндрю.

— Много лет назад этот человек был в большой беде, и я помог ему. Вероятно, сейчас он поможет вам.

У двери, прощаясь, профессор Ван добавил:

— Эндрю, хочу напомнить вам одну строчку из дао, которую вы, наверное, забыли: «Если не можешь чего-то сделать, остановись вовремя».

Проводив Эндрю, старик профессор посидел несколько минут в глубоком раздумье и отправился звонить Магистру.

На следующий день Эндрю на черном седане отправился в район Чжун-нань-хай, где жили китайские руководители. Автомобиль въехал в массивные, обложенные красным кирпичом ворота с изречением председателя Мао наверху — «Служи народу» — и остановился у скромного дома. Через десять минут Эндрю беседовал с человеком, от воли которого зависели судьбы миллионов китайцев.

Затем Эндрю вылетел обратно на Тайвань, где утром посетил известного политика. После непродолжительного вежливого разговора о пустяках он протянул ему конверт.

— Пожалуйста, передайте это Хью Ли.

Улыбка на лице политика растаяла.

— Почему вы решили, что я с ним знаком?

Эндрю внимательно посмотрел ему в лицо.

— Просто передайте, и все.

Через три дня, когда Эндрю поздно вечером вернулся к себе в квартиру, с дивана в его гостиной поднялся пожилой хорошо одетый китаец среднего роста, похожий на доброго дедушку, и объявил:

— Я Хью Ли.

— Итак, что заставило вас искать встречи со мной, жалким стариком? — проговорил Хью Ли, предлагая жестом Эндрю садиться. В его собственном доме.

— Это так любезно с вашей стороны откликнуться на мое письмо, — сказал Эндрю. — Могу я предложить вам выпить?

— Нет.

— Желаете что-нибудь поесть?

— Нет.

Эндрю представлял Хью Ли совсем не таким. Его можно было принять за дипломата высокого ранга или министра. Изящное точеное лицо, изысканные манеры, грудной, чуть хрипловатый голос, чрезвычайная любезность, но глаза… его глаза словно принадлежали другому человеку. Малоподвижные, точно покрытые глазурью, они были сосредоточены на собеседнике и пронизывали его насквозь. Так кобра смотрит на добычу.

В этом человеке будто не было ничего ужасного, но он внушал страх. Подсознательный, инстинктивный. Ощутив на себе его ауру, Эндрю понял, что это действительно злодей невиданных масштабов.

— Вы пишете, что знаете, где находится мой брат. Это действительно так?

— Да. Его перевели в рабочий лагерь в провинции Юнань.

— И как он себя чувствует?

— Удовлетворительно. С учетом возраста. Ведь ему почти восемьдесят.

— Откуда вы получили информацию? Сколько заплатили?

— Я не платил ничего, — ответил Эндрю. — Информация получена от начальника лагеря. Вот его рапорт.

Хью Ли взял листок и просмотрел.

— Если вы за это не платили, тогда у вас, наверное, очень хорошие связи. — Хью Ли улыбнулся. — Очень хороший гуанси.^[19]

— Да, — подтвердил Эндрю. — Рапорт начальник лагеря написал вот этому человеку.

Хью Ли прочитал фамилию и тихо охнул. Его узкие глаза впились в лицо Эндрю.

— Должен вам сказать, молодой человек, что, несмотря на преклонный возраст, я по-прежнему могу открыть многие двери. Но эту даже не пытался. Я ничего не слышал о брате больше года, боялся, что он умер. — Хью Ли замолчал, внимательно глядя на Эндрю из-под прикрытых век. Сидящая внутри его кобра начала проявлять интерес и подняла голову, чувствуя, что в норе есть дичь. — Что вы хотите? — наконец спросил он. — Ведь все это не просто так, верно?

— Я слышал, вы мечтаете освободить брата.

Хью Ли усмехнулся:

— Да, но это невозможно. Коммунисты никогда не освободят его. Вы думаете, я не пытался все эти годы?

— Пытались. Но теперь у вас появилась реальная возможность. Я берусь доставить вашего брата на Тайвань.

Глаза Хью Ли вспыхнули.

— Как?

— В обмен на двадцать миллионов долларов.

Хью Ли безнадежно махнул рукой:

— Ха! Я предлагал китайскому правительству огромные суммы и всегда получал отказ. Люди, от которых это зависит, ненавидят нас с братом. Так что я сомневаюсь, что это может получиться даже у шустрого бывшего члена Колледжа. Не теряйте времени.

У Эндрю перехватило дыхание. Поразительно. Хью Ли знал даже то, что он больше не член Колледжа.

— Это действительно возможно, — произнес он. — За двадцать миллионов долларов. Вот фотография вашего брата.

Хью Ли долго рассматривал ее. И его вновь посетила острая тоска. Он до сих пор не исполнил клятву, которую дал родителям свыше четверти века назад. Не освободил брата. Сумеет ли его освободить этот человек, бывший член знаменитого Колледжа? Может, эту информацию он похитил оттуда, и его за это исключили?

— Мистер Брендон, я бы не советовал вам со мной шутить, — заявил он.

— Я и не думаю. Если вас это интересует, то готов взяться.

Хью Ли был заинтригован. Эндрю представил рапорт начальника лагеря, где содержится его брат, адресованный одному из самых крупных руководителей Китая. А также фотографию. «Ясно, что у него есть связи в самых верхах. Неужели коммунистам понадобились деньги и они решили заключить со мной тайную сделку?»

— Ну что ж, давайте обсудим условия.

— Я доставлю вашего брата на Тайвань, — сказал Эндрю.

— Живым?

— Да.

— Очень хорошо. Вы доставите его сюда, в эту квартиру?

— Нет. Если я привезу его сюда, вы сразу же прикажете убить меня.

Лицо Хью Ли приняло обиженное выражение, но в глазах мелькнула веселая искорка.

— Это вы зря. Я не нарушаю обещаний. И потом, что такое двадцать миллионов за жизнь моего брата? Я несметно богат.

— И все же, — твердо проговорил Эндрю, — место передачи выберу я.

— Это должно быть на Тайване.

— Да. Но не на земле, а на воде. Я передам его вам на джонке в тайваньских территориальных водах. И вы должны будете прибыть один.

— Нет! — категорически бросил Хью Ли. — Я старик со слабым здоровьем, у меня много врагов. Мне нужно сопровождение.

— Хорошо. Двое телохранителей и один, который будет управлять джонкой.

— Вы хотите, чтобы я принес деньги с собой?

— Ну что вы! Двадцать миллионов долларов — слишком большая сумма. Вы откроете счет в этом банке. — Эндрю протянул ему реквизиты банка, где работал его друг, Дэвид Чен. — Переведете сюда двадцать миллионов долларов с помощью пароля. Когда я передам вам брата и вы убедитесь, что это он, то сообщите в банк пароль по мобильному телефону. А я затем проверю, поступили на указанный счет деньги или нет.

— Очень остроумно.

Эндрю пожал плечами.

— И что дальше? — спросил Хью Ли.

— Я с кем-нибудь договорюсь заранее, чтобы меня потом забрали с джонки.

Хью Ли кивнул.

— Когда это случится?

— Через пару недель. В середине декабря. Я дам вам знать, когда буду готов. — Эндрю замолчал и посмотрел на Хью Ли. — Мне хотелось бы обсудить с вами еще один вопрос, мистер Ли. Я опасаюсь, что после того, как передам вам брата, вы прикажете меня убить.

— Да вы что? — возмутился главарь тайваньской триады. — Это все потому, что вы меня не знаете, мистер Брендон. Я совсем не такой, каким меня изображают.

— Но я намерен принять меры предосторожности, — продолжил Эндрю. — На всякий случай. И потому изложу условия нашего договора на бумаге, спрячу в конверт, который в случае моей безвременной смерти передадут шефу полиции Тайваня.

Хью Ли поразмышлял с полминуты.

— Хорошо. Я заплачу двадцать миллионов долларов за то, что вы передадите мне брата живым, в тайваньских водах. И пожалуйста, мистер Брендон, постарайтесь воздержаться от шуток, поскольку в этом случае я действительно за последствия не отвечаю. Вам, очевидно, понадобились деньги, но будьте осторожны, как бы алчность не погубила вас. Жду звонка.

Хью Ли в задумчивости спустился по лестнице. Моментально чудесным образом возник эскорт телохранителей. «Значит, — думал тайваньский мафиози, — коммунисты, кажется, решили обменять моего брата-старика на деньги. И правильно решили. Лучше сейчас получить деньги за живого, потому что продать мне труп им не удастся. Но кто получит двадцать миллионов? Наверное, кто-нибудь с самой верхушки. А Брендона выбрали в посредники, чтобы самим не раскрываться. Он же примет на себя все шишки, если вдруг что-нибудь не получится».

Хью Ли вышел на улицу с принятым решением. «Этот парень думает, будто перехитрил меня. Подготовил письмо шефу полиции. Ну и дурак! Шеф полиции — мой друг. Я думал, в Колледже сидят люди поумнее».

Улыбаясь, Хью Ли сел в свой бронированный лимузин.

В детективном агентстве Эла Джонсона в Нью-Йорке раздался телефонный звонок. И опять в обеденный перерыв. Почему клиенты так любят звонить в это время? Эл с недовольным видом снял трубку.

— Да.

Женский голос на другом конце линии был такой нежный и сексуальный, что он заслушался. Такая клиентка может звонить в любое время. Пожалуйста. Эл был уверен, что она так же красива, какее голос. Жаль, что с иными клиентами приходится общаться лишь по телефону.

— Да, мадам. — Эл раскрыл папку. — Он на Тайване.

— Вы уверены? — спросила Таня.

— Да, мадам, мы вполне уверены, что вы найдете его по этому адресу. Нет, нет. Вовсе не беспокоите. Пожалуйста, звоните мне когда пожелаете. И вот мой домашний телефон, на всякий случай.

Эл положил трубку и посмотрел на своего помощника Пи-Джея.

— Может, надо было сказать даме, что Эндрю Брендон сам попросил дать свой адрес ей и другому типу — как его зовут? — Он заглянул в бумаги. — Себастьену? — Эл откусил сандвич и махнул рукой. — А-а, ладно, она сама скоро узнает это.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Поэтому мудрый верит в себя, но не самоуверен, надеется на себя, но не самонадеян, любит себя, но не самолюбив.

Лао-цзы

Середина декабря. Тайвань

— Этот столик занят. Боюсь, мадам, вам придется пересесть за другой.

По вечерам столик был забронирован за мистером Эндрю Брендоном, постоянным посетителем ресторана «Тайбэй стар». Метрдотель повернул голову и поклонился. Вот он сам прибыл.

— Извините, сэр…

— Все в порядке. — Эндрю улыбнулся женщине, сидевшей за его столом. — Привет, Таня.

— Привет. Извини, что так получилось. Может, поужинаем вместе?

— С удовольствием. — Он сел напротив. Официант принес меню.

Таня исподтишка разглядывала Эндрю. Его реакция была совсем не такой, как она ожидала. Эндрю совершенно не удивился. Это настораживало. Таня ожидала, что Эндрю будет ошеломлен внезапным появлением ее на своей территории. Либо у него стальные нервы, либо для нее приготовлена ловушка. «Возможно, кто-нибудь предупредил его о моем приезде? Эл Джонсон?»

— Что ты будешь пить?

— Водку со льдом.

Эндрю заказал Тане водку, себе виски и тоже исподтишка ее рассматривал. Красивая женщина, ничего не скажешь. Великолепная фигура, длинные темные волосы, лицо итальянской красавицы кинозвезды пятидесятых годов, полные губы, придающие ей налет невинности и ранимости. Но внешность обманчива. Эндрю знал, что Таня отнюдь не такая, а, напротив, хитрая и расчетливая. И ее кругозор не ограничен лишь компьютерами. Он не сомневался, что Таня останется в Игре до конца. Но она ему нравилась, и он завидовал Себастьену.

— Ты, конечно, удивлен, что я приехала повидаться с тобой. — Таня отпила из бокала.

— Хочешь обсудить ход Игры?

— Да. Ты знаешь, что Горан погиб при взрыве бомбы в Париже?

— Знаю.

— Так что остались только мы с тобой. Себастьен тоже погиб.

— Как? — искренне воскликнул Эндрю.

Таня рассказала об их похождениях в Панаме и о гибели Себастьена в горах. Она внимательно следила за его лицом. Кажется, Эндрю действительно ничего не знал. Никакой радости по поводу того, что они остались единственными игроками, не выразил. Что у него на уме? Таня расстроилась еще сильнее. Может, она себя как-нибудь выдала? Или Эндрю и Магистр работают вместе?

Когда она закончила рассказ, он тихо спросил:

— У тебя уже есть двадцать миллионов?

— Пока нет.

Нет, не нужно было ей приезжать. Разговор пошел совсем не так, как она представляла. Несмотря на данное Себастьену обещание убить Эндрю, Таня все же хотела убедиться, что это действительно он расправился с Рексом. Но как?

Наивно и глупо ожидать, что он себя каким-то образом выдаст. А его спокойствие и странная беззаботность искушали ее расслабиться. Но вероятно, именно это и было его целью. Наверное, именно таким способом Эндрю усыпил тогда бдительность Рекса. Интуиция подсказывала Тане, что надо уходить, но она осталась.

— А как ты? Добыл свои двадцать миллионов?

— Тоже пока нет, — ответил Эндрю.

— Но есть надежда?

— Да.

Эндрю заказал еще выпить и, когда подали ужин, принялся, к ее огромному удивлению, рассказывать о том, как провел время с начала Игры. О Конго, о мальчике Обеди и его сестре, о тайном посещении Колледжа. Затем поведал ей о Хью Ли и плане добыть двадцать миллионов долларов. Не упомянул лишь о беседах с профессором Ваном и своем понимании шкатулки-головоломки. Таня сидела, слушала и никак не могла сообразить, зачем он все это ей рассказывает. Вот уж чего она не ожидала, так не ожидала. Что он задумал?

— Значит, Магистр участвует в Игре? Ведь правила позволяют.

— Нет, — произнес Эндрю. — Я уверен, что не участвует, хотя пока не совсем понимаю почему. — Он отодвинул кофейную чашку, посмотрел на часы. — Извини, Таня, но мне нужно идти. Давай встретимся сегодня часа через три? Побеседуем еще.

Таня смутилась. Эндрю играл с ней в открытую, а она что-то хитрила, выгадывала. В общем, вела себя недостойно. Надо пойти к себе и обдумать сложившуюся ситуацию.

— Нет, давай лучше завтра.

Эндрю кивнул:

— Хорошо. Я отвезу тебя в отель.

— Не обязательно. Я могу добраться сама.

— Но мне хочется сделать тебе приятное.

— Спасибо. — Она решила, что завтра сменит отель.

Они покинули ресторан, Эндрю ушел подогнать машину к двери, Таня осталась ждать. Двое проходящих мимо мужчин попробовали с ней заговорить, но она отвернулась. Кто же такой на самом деле Эндрю? Они встречались в Колледже раза два или три, но никогда с глазу на глаз. Тане нравилась его скромность, достойная манера держаться. Эндрю всегда казался ей приятным человеком. Но сейчас это значения не имело, потому что он убийца. Печально, но факт.

— Садись.

Автомобиль медленно двигался по узким улицам. Вечерний Тайбэй ничем не отличался от других городов Юго-Восточной Азии. Может, тут чуть больше сутолоки из-за очень высокой плотности населения.

— Давай завтра поужинаем у меня, — предложил Эндрю, когда они подъехали к отелю. — Не возражаешь?

— Нет. Значит, до завтра. — Таня выскользнула из машины.

Оказавшись в номере, она в темноте прошла к дивану и села. Приказала себе: «Ну давай же, думай, думай! Эндрю — убийца. Доверься интуиции Себастьена. Потому что если не он, то кто же? Магистр? Нет. Себастьен? Нет. А может, это был действительно несчастный случай? А Горан? Кто убил его?»

Таня легла в постель, но заснуть не могла. К двум часам ночи она решила, что зря себя терзает. Ведь все ясно: убийца — Эндрю. И завтра она убьет его. Выберет подходящий момент, когда он на что-нибудь отвлечется. Она выполнит обещание.

Таня наконец успокоилась и заснула. Решение было принято.

Кроме того, Эндрю стоял на ее пути к цели, а разве не достижения этого она желала больше всего?

В другой части города Эндрю вернулся к себе в квартиру. Таня его опасается и не доверяет ему. Это очевидно. Но тогда почему она согласилась прийти поужинать с ним наедине? А Себастьен действительно мертв, или она блефует? И что у нее на уме? Интуиция подсказывала, что Таня излучает опасность. Ну что ж, посмотрим, какой она сделает первый шаг.

Эндрю снял трубку и соединился с Полом Ханлоном, офицером связи войск ООН в Киншасе, который оставил ему сообщение с просьбой позвонить. Они перезванивались в течение всех этих месяцев. Ситуация в Конго вновь ухудшилась после недавнего покушения на лидера мятежников Кристиана Умботе. Один из его лейтенантов, некий Мусавена, решил, что пришла пора потребовать и для себя кусок пирога.

В конце разговора Ханлон вспомнил о детях.

— Должен тебя огорчить, Эндрю. Девочка Шисвана погибла. Тогда в школе после обстрела выжили четверо: учительница и трое детей. В том числе и Обеди.

Эндрю молчал.

— Это определенно, — продолжил Ханлон. — Мне также сообщили, что его отправили лечиться в Вашингтон. Ты можешь позвонить туда. Запиши номер телефона. Эндрю, ты меня слушаешь?

— Да.

— Ладно, счастливо, — сказал Ханлон. — Мне пора идти.

— Спасибо, Пол, будем держать связь.

Закончив разговор с Ханлоном, Эндрю сразу позвонил в госпиталь в Вашингтоне, его соединили с палатной сестрой. Узнав, кто он такой, сестра подтвердила, что Обеди лежит у них.

— Я сейчас соединю вас с ним, мистер Брендон. Мальчик уже почти полностью поправился, за исключением зрения. Его восстановить не удалось. Он почти слепой.

— Слепой?

— Да. Со временем кое-что удастся выправить, но нормально видеть он уже никогда не сможет. Мальчик переносит это тяжело. Не хочет ни с кем общаться. Сюда приходила медсестра, которая знает суахили, он и с ней тоже не стал беседовать. Сидит в палате целый день.

— Привет, Обеди!

Мальчик молчал. На мгновение он обрадовался, услышав знакомый голос, будто кто-то близкий восстал из мертвых. Затем занавес снова опустился.

Но Эндрю не сдавался, и вскоре ему удалось растопить лед. Обеди заговорил, очень медленно, на своем родном языке суахили и заплакал. Стал рассказывать о том, что произошло в школе, как погибла сестра. Мальчик был несказанно рад, что наконец к нему вернулся друг, единственный человек на свете, которому он еще был нужен. Может, все-таки стоит продолжать жить, чтобы отплатить ему и всем людям вокруг за то добро, что они для него сделали. Наверняка это понравилось бы и сестре, будь она жива.

Они долго беседовали, и в самом конце Обеди сообщил, что к нему в госпиталь в Киншасе приходил один человек.

— Кто? — спросил Эндрю.

— Не знаю. У меня были забинтованы глаза, я не мог его видеть. Но я звонил ему раньше и просил приехать. Вот он и приехал.

— Да кто же это?

— Человек из телефона.

Положив трубку, Эндрю долго сидел, размышлял об Игре и человеке из телефона.

Когда люди объявляют, что нет выхода, это означает, что они его просто не видят. Виноваты они сами. Косность мышления и аберрация зрения делают людей слепыми.

Именно эти слова тогда и произнес Магистр.

Эндрю снова сел в машину и, проехав небольшое расстояние по набережной реки Таншуи, остановился и пошел пешком. Вскоре он достиг памятного места, где погибла его жена Эми вместе с нерожденным ребенком.

В тот благоухающий ароматами летний вечер пять лет назад она торопилась. Они договорились встретиться в кафе, вон там на углу. Ей не терпелось сообщить ему радостную новость. Сегодня она была на консультации у врача, и он подтвердил, что у них будет сын.

На этом месте ее сбил пьяный водитель. Он вылетел на тротуар, когда ехал расстроенный после проигрыша в казино. Молодая девушка, оказавшаяся в тот момент рядом с Эми, тоже погибла. Очередной несчастный случай на дороге, очередной факт в печальной статистике. Но для Эндрю закончилась жизнь, поскольку у него отобрали самое необходимое для существования. Он не успел сказать своей молодой жене миллион плюс еще столько же всего, что хотел сказать. Как сильно он ее любит, насколько она ему нужна. Эми погибла, случайно оказавшись не в том месте и не в то время. Потому что некое двуногое животное грубо вмешалось в ее и Эндрю судьбы.

Сгущались сумерки, мимо проносились автомобили, а Эндрю продолжал стоять. Он не был здесь с того вечера, как она погибла. Он любил Эми настолько, что похоронил вместе с ней большую часть себя. Свои эмоции, способность переживать и прощать, похоронил веру в людей. В этом отношении они с Обеди одинаковы. Не могут примириться с потерей. Может, принимая участие в судьбе мальчика Обеди и его сестры, он пытался изгладить хотя бы частицу трагедии, впечатавшуюся в его сознание?

Эндрю стоял на краю тротуара, размышлял об Игре и о вазах, расписанных мастером Чаном, на которых тот изобразил прощание с сыном. Эндрю пришел сюда сделать то же самое. Попрощаться с теми, кого любил больше всего на свете. Он пришел сюда, чтобы превратить свою тоску в понимание.

«Если жизнь вообще имеет какой-нибудь смысл, то это, несомненно, добро. Если Обеди смог осознать это и продолжить жить, то смогу и я».

Эндрю стоял на краю тротуара и плакал. Он оплакивал свою семью, жену и ребенка, он оплакивал Обеди, оплакивал себя.

Свою неспособность найти выход.

Открывая Тане дверь, Эндрю знал, что она пришла убить его.

— Привет!

Таня поцеловала его в щеку и отвела взгляд. Она оделась для убийства. В элегантный темно-красный шелковый костюм, показывающий в самом лучшем свете каждый дюйм ее чувственного тела.

— Проходи, садись. Я почти закончил готовить. Надеюсь, тебе нравится китайская кухня?

— Да. — Таня села на диван, поставив рядом сумку.

Квартира у Эндрю была просторная. К стандартной обстановке, которая есть почти в каждой сдающейся внаем обставленной квартире, он повесил в гостиной акварели с австралийскими пейзажами. На столике красовались несколько интересных фигурок. Повсюду лежали книги, географические карты и компакт-диски. В углу стояло пианино. Гостиная ей понравилась своей непритязательностью.

Эндрю высунул голову из дверей кухни:

— Что-нибудь выпьешь?

— Красного вина, пожалуйста.

Интересно, как выглядит кровь, когда она вытекает из человека? Похожа на красное вино? А если ее забрызгает?

— Сейчас.

— Ты играешь на фортепиано? — спросила Таня.

Жаль, что она не расспросила тогда Себастьена, как это делать. Долго надо ждать, когда он рухнет после выстрела? Станет ли кричать?

— Да. А ты?

— Меня мама учила в детстве.

Может, пойти в кухню и покончить с этим сейчас?

— Тогда сядь и сыграй что-нибудь.

Таня подошла, нажала насколько клавиш. Посмотрела на ноты, стоящие на пюпитре. Моцарт, концерт для фортепиано № 21. Вдруг вспомнилась гостиная в их доме в Риме. Мама за пианино, папа сидит, откинулся на спинку кресла.

Что бы сказали родители, увидев свою дочку сейчас? Неужели ее так сильно развратило желание власти?

— Ужин будет готов через несколько минут.

— Ты долго жил в Австралии? — крикнула она, разглядывая акварели. Прошлое Эндрю ей было известно. Просто хотелось проверить, врет ли он.

— Я там родился, — ответил Эндрю из кухни. — Родители переехали на Тайвань, когда мне было тринадцать. После университета я пошел в армию и много поездил перед женитьбой.

— Так ты женат?

Эндрю вошел в комнату.

— Нет. Моя жена погибла в автомобильной катастрофе несколько лет назад. Здесь, на Тайване.

— О, извини. — Таня, разумеется, знала все детали. Его жену Эми сбил пьяный водитель на тротуаре недалеко отсюда. Она погибла в двадцать шесть лет. Была беременна сыном. Водителю дали три года, нашли смягчающие обстоятельства: молодой и прочее.

У него есть какая-то женщина? Она придет на его похороны?

— Все готово. Еще вина?

— Пожалуйста, — произнесла Таня.

Она не ожидала, что ужин доставит ей удовольствие. В отличие от Себастьена, который всегда доминировал в любой беседе, Эндрю очень тактично позволял говорить ей и, казалось, искренне был этим заинтересован. Тане нравилась его непретенциозная задумчивая манера вести беседу. Разумеется, это ничего не меняло. Они говорили о Колледже и своей работе там. Эндрю рассказал о службе в армии и некоторых своих проектах.

— Странно, что мы никогда не работали вместе, — заметила Таня. — Ты думаешь, поэтому нас выбрали для Игры?

— Нет. Согласно правилам, номинантов выбирают случайно. Кроме того, в прошлом я работал с Гораном и Рексом.

— А с Себастьеном?

— Нет. Мы, конечно, были знакомы, но наши пути никогда не пересекались. Колледж очень сложная структура, так что неудивительно.

Да, неудивительно. Но почему так случилось, что работавшие когда-то с ним Горан и Рекс теперь убиты? Очевидно, они что-нибудь знали о его прошлом.

Ужин завершился. Эндрю унес тарелки в кухню. Таня чувствовала, что ему нравится ее общество.

— Давай выйдем, прогуляемся по набережной. Погода хорошая.

Таня кивнула. Она была уверена, что Эндрю ни о чем не подозревает.

— Только прежде я отлучусь на минутку. — Она направилась в ванную комнату. Предложение подышать свежим воздухом оказалось весьма кстати. Обещание, данное Себастьену, в любом случае придется выполнить, но ей хотелось, чтобы это случилось позднее.

Они остановились на берегу. Вокруг мерцали множество огней. В Тайбэе на небольшом участке суши помещались свыше трех миллионов человек, а сравнительно недалеко отсюда простирался континентальный Китай, где обитали один миллиард триста миллионов. И все они жили примерно одинаковой жизнью. Плакали, смеялись, ненавидели, любили, умирали.

«Кругом такое множество людей, так почему же я чувствую себя одинокой? Потому что рядом нет Себастьена? Или это совсем другое, много большее? Отсутствие в моей душе чего-то важного. Может, моя мечта стать Магистром — просто пустые амбиции, и я не буду счастливой, даже если достигну цели?»

— Ты удивился, когда Магистр объявил об Игре?

— Естественно, — ответил Эндрю, — а потом разозлился. Было понятно, что состязание за пост Магистра должно проводиться в тайне, но условие меня поразило. Двадцать миллионов долларов! Мне показалось это невероятным. Неужели Колледжа тоже коснулось разложение?

Таня внимательно посмотрела на него.

— В отличие от тебя я думаю, что Магистр тоже участвует в Игре. Теперь я даже уверена. Он посеял в нас сомнения и неопределенность. И добивается, чтобы к концу Игры все номинанты погибли. Кроме него.

— Ты действительно в это веришь?

Тон Эндрю показался Тане странным.

Она повернулась к нему. Они находились так близко друг к другу, что можно было поцеловаться. Это ее почему-то смутило.

— Как по-твоему, почему Магистр показал нам тогда шкатулку-головоломку? — произнес Эндрю.

— Наверное, хотел внушить нам что-то и использовал шкатулку как иллюстрацию. В том смысле, что, мол, смотрите внимательно, реальность совсем не такая. Вы полагаете, что Магистр не принимает участия в Игре, а он принимает. Поэтому ничего не предполагайте, ничему не доверяйте. Разгадайте загадку сами.

— Я согласен, что шкатулка — иллюстрация того, что мы называем Магистром. Разгадайте загадку, и вы разгадаете, что значит быть Магистром. Я согласен и с тем, что каждый должен разгадать ее для себя. И главное, ответить себе на два фундаментальных вопроса. Как ты понимаешь власть и какими путями станешь добиваться ее? А также является ли пост Магистра чем-то вроде трофея, за который надо сражаться, как на войне, или это нечто несравнимо более глубокое?

Таня кивнула — доводы Эндрю показались ей разумными, — а затем вдруг замерла, забыв о разговоре. Железная рука сжала ей сердце.

Где сумка? Они одни на берегу реки, кругом ни души… она потеряла свою сумку. Конечно, ее взял он, нашел пистолет, и…

— Что с тобой?

Выражение лица у Эндрю было такое, что Таня испуганно попятилась.

— Я потеряла сумку. Только что висела на плече, — проговорила она запинаясь.

Эндрю внимательно смотрел на Таню. Он знал, что стоит ему протянуть руку и сжать ей горло, она расскажет все. Соучаствовала ли она в убийствах Рекса и Горана, или злодейство учинил один Себастьен? Это единственный вопрос, какой у него остался. Он грустно улыбнулся. Подумать только, красивая женщина собралась убить его, вероятно, даже здесь, совсем недалеко от того места, где погибла Эми. Как она поведет себя дальше?

— Может, ты оставила ее там, у стены?

Он смотрел ей вслед, когда она пошла взять сумку.

Ничего, скоро все выяснится.

Они вернулись в квартиру Эндрю. Таня замерзла и, поеживаясь, села на диван. Сумку поставила рядом.

— Выпьешь ликера с кофе?

— Да. Давай включим какую-нибудь музыку.

Она поставила компакт-диск, даже не посмотрев название. Комнату наполнили звуки фортепианного концерта № 21 Моцарта.

За кофе Таня начала рассказывать о своей работе в Европейском компьютерном союзе и Колледже. Ей важно было затянуть разговор, чтобы иметь предлог остаться на ночь.

— Ты обслуживала и компьютеры Колледжа?

— Да. А почему ты спросил?

— Потому что после того посещения дома Магистра меня не покидает мысль, что мне просто позволили проникнуть туда. Ты думаешь, меня можно было засечь?

— Разумеется, — усмехнулась Таня. — Весь остров просматривается насквозь. Ни единая душа не может туда попасть без ведома Магистра.

— Значит, Магистр в курсе того, что я там побывал и прочел правила. И знаю, что он может принимать участие в Игре.

— И что?

— Да, в общем, ты права, ничего. У нас все равно нет никаких доказательств.

Таня согласилась, хотя у нее, как она считала, доказательства имелись. И очень весомые. Макс Стантон, который наверняка в прошлой Игре умер от рук Магистра. Она решила, что пора закругляться.

— Эндрю, уже поздно. Ты не возражаешь, если я останусь у тебя на ночь?

Таня по-прежнему была уверена, что он ни о чем не подозревает и просто пытается выудить у нее какие-нибудь полезные сведения.

— Конечно. Здесь есть свободная спальня. Только мне завтра нужно очень рано вставать, поэтому ты, уходя, захлопни за собой дверь.

— Тогда спокойной ночи. — Таня встала.

«Зря ты что-то планируешь на завтра. Оно для тебя уже не наступит».

Эндрю тоже поднялся.

— Наверное, в следующий раз мы встретимся перед банкетом Коллег.

— Да, — произнесла Таня. — Но до этого нам предстоит еще добыть двадцать миллионов.

— Конечно. — Эндрю улыбнулся. — Спокойной ночи.

Таня колебалась. Может, ей следовало поцеловать его на прощание? Но это был бы уже откровенный цинизм. Она разделась, легла в постель. Шел третий час ночи.

«Я подожду часа полтора, пусть он покрепче уснет. А потом быстро сделаю дело и уйду. Доберусь до отеля, сразу съеду и вылечу первым же рейсом в Таиланд. Отдохну там пару дней. Его труп обнаружат не раньше чем через неделю. Со мной это никто не свяжет».

В четыре часа Таня встала, бесшумно открыла сумку и вытащила пистолет с глушителем. Она знала: в магазине три патрона. Нужно направить дуло в сердце, нажать на курок, и все будет кончено. Так просто. Она подошла к двери, осторожно повернула ручку. Спальня Эндрю находилась не дальше чем в трех с половиной метрах. Таня замерла, прислушалась и приблизилась к полуоткрытой двери. В полумраке были отчетливо видны очертания тела под одеялом. Таня даже слышала его дыхание. Она подняла пистолет, напряженный палец лег на курок.

Таня не знала, сколько простояла в такой позе. Наверное, минут пять. Но ей показалось, что много дольше. Оказалось, что решиться убить человека и сделать это — не одно и то же. Первое — легко. Мозг спланирует с безжалостной логикой последовательность действий. Нацель пистолет, стреляй и беги. Все очень просто. Но Таня не могла заставить себя нажать на курок. Не получалось. Это для нее все равно что броситься в омут. Все ее существо вопило, что нельзя этого делать ни в коем случае и как только она пересечет эту грань, возврата назад не будет. Логически обосновать можно все и оправдать тоже, но есть еще и душа, она тебя никогда не простит и до конца жизни будет напоминать о совершенном злодействе, о нарушении основной заповеди, данной Богом человечеству.

Таня глубоко вздохнула и попробовала снова взвинтить себя.

«Чего ты медлишь? Ведь он убийца. Расправиться с убийцей необходимо. Ты обещала Себастьену. Ведь ты хочешь стать Магистром. Так давай же, нажми на курок, покончи с ним. Забудь о морали, по отношению к таким ее законы не действуют».

Таня все это понимала, но не могла. Ей казалось, что всему виной мягкое, едва слышное дыхание Эндрю. Его беззащитность. Она давила на ее совесть, которая не переставала шептать: «Если ты его убьешь, то станешь такой же, как он. А если Эндрю не убийца? Ты только подумай, что с тобой станет, если вдруг потом выяснится, что он ни при чем. Убив его, ты погубишь свою душу».

Таня опустила пистолет, вернулась к себе в спальню, заперла дверь и долго беззвучно плакала, сидя на постели.

Она оказалась не способна убить человека.

Эндрю не спал. Он слышал, как она ушла, и радовался такому исходу. В принципе они добивались одного и того же. Поста Магистра. Разумеется, достигнув власти, собирались употребить ее лишь для добра. Но тут было одно «но». Если кто-либо из них использует для достижения власти злодейство, то где гарантия, что он откажется от него, когда станет эту власть использовать?

Эндрю закрыл глаза и представил себя стоящим на мосту, какмастер Чан, создатель бесценных ваз. Размышлял об огромной власти, которая сосредоточится в его руках, если он станет Магистром. Власти можно добиться разными способами. Проще всего силой. Но истинно велик человек, достигший ее путем понимания, проникновения в сущность. Настало время для Эндрю принять решение.

Он тихо поднялся с постели и начал одеваться. Наконец-то прояснился последний вопрос. Таня не смогла убить его, а значит, не причастна также к гибели Рекса и Горана. А вот с Себастьеном неясно. Она сказала, что ее возлюбленный тоже погиб, но это еще нужно проверить.

Намереваясь убить его, Таня заблуждалась. Она считала, что Рекса и Горана убил он, и помочь ей можно было единственным способом. Показать действительного убийцу.

Наплакавшись, Таня погрузилась в беспокойный сон. Проснулась на рассвете, рывком села в постели, в первые секунды не соображая, где находится. Да, это квартира Эндрю. Вчера она была настолько не в себе, что забыла даже убрать пистолет. Он лежал рядом на постели. Таня всполошилась.

«Надо уходить. Немедленно покинуть Тайвань и добиться встречи со Старшим Арбитром. Я расскажу ему, что Рекса и Горана скорее всего убил Эндрю и Магистр, возможно, принимает участие в Игре. Я расскажу ему все. И прежде всего то, что сама я никого не убивала и не сделаю этого даже ради поста Магистра. Вдруг мне повезет и Эндрю не успеет добыть двадцать миллионов? И я стану Магистром.

Нужно ли сообщать Старшему Арбитру, что я собиралась, точнее, чуть не убила Эндрю? В подобной слабости признаться будет очень трудно. Тем более что этого больше никогда не случится. Никогда. Даже если Эндрю убийца, пусть с ним разбираются другие. Пора уходить».

Таня достала из пистолета обойму и похолодела. Патроны исчезли.

Таня в ужасе ринулась к двери. Подергала, заперто. Значит, Эндрю не мог войти, пока она спала. Получается, что он очистил обойму, когда они гуляли у реки. Он знал о ее намерениях. И ничего не предпринял? Ведь он мог легко расправиться с ней, и никто никогда бы не узнал.

Таня открыла дверь. Прислушалась к тишине. Заглянула в спальню Эндрю. Пусто. Обошла все остальные комнаты. Наконец шагнула в кухню. На столе лежала записка.

Эндрю просил Таню встретиться с ним через два дня в три часа ночи на пристани, откуда отходят быстроходные катера на принадлежащий Тайваню остров Мацу, расположенный в нескольких километрах от побережья Китая.

Таня прикинула. Через два дня — это за день до банкета Коллег.

На столе лежало еще кое-что.

Три патрона из ее пистолета.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Определи планы врага, и ты будешь знать, какая стратегия окажется успешной, а какая нет.

Сунь-цзы. Искусство войны

21 декабря. Пекин. Китай

Эндрю поднялся на борт самолета, вылетающего в Пекин, занял свое место и откинулся на спинку сиденья.

Ничего не желать и иметь все. Как проста философия дао и как трудно ей следовать. Судя по творениям, мастер Чан был замечательным человеком. Он создавал их не для того, чтобы снискать славу или добиться власти. Его творения служили воплощением любви мастера к Вселенной и осознания ее тайн. Осознания без самоутверждения. Без человеческих страстей. Без бесконечных противоречий. Без альтернатив. То есть без всех слабостей, присущих человеку. Как сказано в даосизме: «Мудрый чужд болезням, ибо относится к болезни как к болезни. Вот почему он не болен».

Самолет взлетел.

Когда могущественный правитель Канси повелел мастеру создать самую трудную головоломку из всех мыслимых, тот повиновался. Однако создал совсем не то, чего ожидал император. Своей шкатулкой Чан хотел показать различие между иллюзией и реальностью и помочь Канси разобраться в самой сложной головоломке — в самом себе. Потому что, несмотря на свое могущество, император был так же близок к пониманию, как и простой смертный. Мастер открыл ему, что внутри человека содержится Вселенная. Как сказал выдающийся философ даосизма Чжуан-цзы: «Можно спрятать лодку в бухте, а сеть в озере, и скажут, что они в сохранности. Но в полночь придет богатырь и унесет все на спине. Несведущий и знать ничего не будет. Так что старайся ни старайся прятать малое в большом, оно все равно может исчезнуть. Вот если спрятать Вселенную во Вселенной, ей некуда будет исчезнуть. Таков общий закон для всех вещей».

Осознав мудрость простого ремесленника, император Канси был готов передать ему трон. Если в тебе растворена Вселенная, то не важно, кто ты — император или простолюдин. Для каждого человека подлинной тайной является то, что творится в его душе. И разгадав ее, он становится бесконечно богат. Причем такая возможность есть у каждого. Вот почему Чан отказался от предложенной ему императором власти. Он без нее был свободнее и богаче. В отличие от императора Канси мастер Чан видел Путь и потому был хозяином своей судьбы. Властителем империи более могущественной. Империи самосознания. Власть помешала бы ему видеть истину. С ней он был бы слеп.

Так что ключ к разгадке шкатулки-головоломки следует искать в личности ее создателя, мастера Чана, так же как в личности Магистра ключ к пониманию его поста. Значит, Магистром должен стать тот, кто не жаждет власти.

Такова разница между иллюзией и реальностью.

Самолет продолжал полет.

А Таня в это время ехала в такси к себе в отель, не замечая ничего вокруг — ни машин, ни людей. Она испытывала огромное облегчение. Наконец-то все прояснилось. После гибели Себастьена ее мир словно рухнул, и она думала, что никогда не оправится. Терзало данное ему обещание. Теперь необходимость выполнять его отпала. Эндрю не убивал ни Рекса, ни Горана. Полагать его убийцей было непростительной ошибкой.

А как же с Игрой? Таня решила, что подождет, посмотрит, сумеет ли Эндрю добыть двадцать миллионов. И скорее всего не будет становиться ему на пути. Себастьен ошибался, утверждая, будто в конфликте войны и мира всегда побеждает война как движущая сила прогресса. Это не так. На земле прежде всего должен и обязан царить мир. Именно этой идее призван служить Колледж и его руководитель Магистр.

Такси остановилось у отеля. При входе Таня улыбнулась привратнику. Счастливая женщина, подумал он. В лифте она продолжала думать об Эндрю. Конечно, она придет через два дня на пристань, чтобы встретиться с ним. Он ей нравился. Она очень хотела снова полюбить.

В номере кровать и стол были завалены свежими цветами. Что это? Таня втянула носом нежный аромат и радостно рассмеялась. Все, с прошлым покончено. Жизнь продолжается. Да, в глубине души у нее продолжала теплиться любовь к Себастьену. Он был очень дальновидный и умный, но насчет Эндрю ошибался. Этот тонкий добрый человек не был убийцей и не мог им быть. Таня это чувствовала так же, как красоту цветов.

Ночью в ней открылось что-то новое, неведомое прежде. Она стала иной.

— Привет.

Таня повернулась, выронила цветы и, слабо вскрикнув, повалилась на пол.

Себастьен отнес ее на руках в спальню. Обнимал и ласкал, пока она не пришла в себя.

— Все в порядке, милая, — шептал он. — Все в порядке. Успокойся.

Потом она долго рыдала, прижавшись к нему, а он гладил ее волосы и плечи.

— Себастьен, но этого не может быть…

Он засмеялся тем же самым хорошо знакомым ей беззаботным смехом победителя.

— Я же обещал вернуться. Просто времени потребовалось на это немного больше.

— А как же сообщение о твоей гибели, твои похороны?

— Честно говоря, все шло к этому.

И он поведал Тане о своих приключениях с энтузиазмом хорошего рассказчика, приукрашивая одни детали и опуская другие. О бегстве в горы, о гибели двух Педро. Таня слушала молча, широко раскрыв глаза.

— Они так были уверены в победе, что наделали много ошибок. И я этим воспользовался. Вспомнил совет Сунь-цзы: «Будь почтителен с врагом, чтобы он возомнил о себе». Хуан и его бандиты думали, что я убегаю, а они меня преследуют. На самом деле я их заманивал дальше в джунгли, вынудил разделиться. Труднее было справиться с Хуаном. Пришлось ждать до ночи. — Себастьен произнес это таким зловещим тоном, что Таня поежилась. — 3Мой друг Хуан оказался туповат. Полагал, что если хорошо вооружен, значит, победа в кармане. И я опять вспомнил совет великого Сунь-цзы: «Нападай там, где враг меньше всего ожидает…» Я вспомнил также, что несколько дней перерыва вызывают у кокаинистов сонливость и вялость. Найти его в пещере труда не составило, этот дурак, к счастью, не загасил костер. И вообще он меня совсем не боялся, считал, что я ранен и отдаю концы. Так что под утро, когда он крепко спал, мне удалось прокрасться к нему в пещеру, взять пистолет и вынуть из ружья все патроны.

— Ты его убил?

Себастьен поцеловал ее в лоб.

— Слушай, что произошло дальше. Хуан проснулся, увидел меня и очень обрадовался. Это было видно по его лицу. Ликуя, он спустил курок, но ничего не произошло.

Таня в ужасе сжала руку Себастьена.

— Хуан застыл в шоке, а я объявил, что теперь моя очередь. Как в настоящей дуэли. И одним коротким выстрелом вышиб ему мозги.

Таня передернулась. Себастьен не рассказал ей, какими были последние слова Хуана. А также о том, что после всего спокойно расправился с его едой. Зачем мучить ее подробностями?

— А как же заключение патологоанатома?

— Все остальное устроить было уже не сложно. — Себастьен усмехнулся. — Я решил воспользоваться случаем и на некоторое время считаться мертвым. Пока все успокоятся. И приспешники Гонсалеса, и соперники. Поменялся одеждой с Хуаном, сбросил его тело в пропасть. Закопал ружье и добрался до ближайшей фермы, где подлечил рану. Отдохнул там денек, вернулся осмотреть тело. Им уже изрядно полакомилось разное зверье. Убедившись, что все в порядке, я ночью пробрался в отель «Серро-Пунто», сел в джип Хуана и вернулся в Панаму.

— Почему ты не связался со мной?

— Это было опасно и к тому же разрушило бы мой замысел. А с патологоанатомом удалось договориться. Разумеется, с помощью денег.

— Ты присутствовал на своих похоронах?

Себастьен рассмеялся:

— Да. Правда, выступал в эпизодической роли. Третий могильщик в правом дальнем конце кладбища, закамуфлированный под горбуна с Нотр-Дам. Любовался тобой издали. Ты была очень хороша. Траур тебе к лицу. — Себастьен погладил ее щеку. — Правда, очень хороша. Твои слезы разрывали мне сердце.

Таня оттолкнула его руку.

— Это мое сердце разрывалось, ты, скотина!

— И меня еще очень тронул Тэд. Он так искренне горевал. Бедняга. — Себастьен откинулся на подушку. — Ладно, что мы все обо мне и обо мне? Теперь расскажи ты о своих приключениях. Ты встречалась с Эндрю?

— Да. Сегодня ночью.

— И что?

— Себастьен, он никого не убивал.

— Это он так тебе сказал?

— Нет, но я просто чувствую, что он на это не способен, — возбужденно проговорила Таня. — Мы ошиблись. Давай оставим его в покое. Хватит смертей.

— Таня… — Себастьен печально покачал головой, сбросил бретельку ее платья и поцеловал голое плечо. — Ты овечка среди волков. Он говорил что-нибудь об Игре?

— Да. — Таня встала. — Подожди. Я схожу приму душ, сварю кофе.

Себастьен задумчиво проводил ее взглядом. Ничего, скоро все закончится. Он станет Магистром, и рядом будет Таня. Можно ли желать большего?

Она вернулась с кофе, разлила по чашкам. Сообщила, как Эндрю пробрался в дом Магистра и о его плане сделать двадцать миллионов. Себастьен с интересом слушал.

— Значит, через два дня он хочет проехаться с тобой на остров Мацу?

— Да. Но я не понимаю зачем.

— Зато я понимаю, Таня, — сурово произнес Себастьен. — Он собирается тебя убить. Как только у него будут двадцать миллионов, ты единственная окажешься на его пути к вершине.

— Нет.

— Да, Таня. И пожалуйста, не глупи. Он дурачит тебя, как дурачил Рекса. Заставил поверить в его честность и добропорядочность. Мы должны остановить его.

— Себастьен! — яростно вскрикнула Таня. — Я его убивать не могу и не буду. Даже ради тебя.

Он снова грустно покачал головой:

— Таня, дорогая, я не намерен позволить этому ублюдку расправиться с тобой. Поэтому отправляйся на свидание и обязательно захвати пистолет. Его нужно убить, иначе он убьет тебя. Иного не дано.

— А что ты? — спросила Таня.

— Я собираюсь посетить Магистра, предупредить его. — Себастьен поднялся со стула и начал расстегивать на ней халат. — Я люблю тебя. Давай же, иди ко мне.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Меня понимают очень немногие. А такие, кто способен последовать за мной, встречаются еше реже. Поэтому мудрый, который не понят, подобен одетому в рубище, с сокровищем, спрятанным в сердце.

Лао-цзы

23 декабря. Территориальные воды Тайваня

Катер медленно покачивался на волнах в сплошной тьме, которую не могло рассеять слабое сияние звезд, тем более что их заслонял поднявшийся с моря туман. Казалось, потеряно всякое ощущение времени и пространства. Эндрю чувствовал, будто его запечатали в герметичную капсулу. Примерно через час почти вплотную к его катеру подошел другой. Эндрю встал, потянулся, размял затекшие мускулы и приблизился к борту.

На палубе второго катера появился тайваньский мафиози Хью Ли. Рядом двое телохранителей. Вгляделся в Эндрю. Расстояние между ними было не больше трех метров. Хью Ли поправил элегантный пиджак и медленно произнес:

— Добрый вечер, мистер Брендон. Надеюсь, вы потревожили меня не напрасно.

Эндрю спокойно встретил его взгляд.

— Ваш брат на борту. Отдыхает. Как с деньгами?

— Вначале я хотел бы посмотреть на брата.

Эндрю кивнул и скрылся. Через несколько минут он подвел к борту старика, тяжело опиравшегося на его руку. Старик медленно поднял усталые глаза и вгляделся в лицо Хью Ли.

Тот молчал несколько минут, тоже всматриваясь в брата, которого не видел много лет.

— Как ты, брат? — наконец спросил он.

— Ничего, но очень устал.

И они завели разговор на местном диалекте. Эндрю терпеливо ждал.

Вскоре Хью Ли окликнул его:

— Вы все сделали очень хорошо, мистер Брендон. Я впечатлен. Только очень большой человек в Китае мог разрешить освободить его.

— Так оно и было, — сказал Эндрю.

— Моему брату нужно отдохнуть. Пусть он теперь перейдет на мой катер.

— Конечно, — согласился Эндрю и перебросил металлический мостик между катерами. — Но вначале, мистер Ли, вы должны перевести деньги на мой счет.

Хью Ли задумался. Если начать сейчас, можно ранить брата. Лучше подождать несколько минут. Он вытащил мобильный телефон, соединился с банком и произнес пароль. Через минуту двадцать миллионов долларов перешли на счет Эндрю. Хью Ли кивнул и, саркастически улыбаясь, наблюдал, как Эндрю ведет переговоры с банком.

Получив подтверждение от Дэвида, что деньги переведены на счет Колледжа, Эндрю выключил мобильник.

— Все в порядке.

— Иначе и быть не могло, — произнес мафиози, зная, что очень скоро его деньги вернутся. — А теперь давайте мне брата.

Старик перешел на другой катер. Эндрю убрал сходни. В этот момент на палубе появилась Таня.

— Зря ты, Брендон, захватил с собой эту красотку, — проговорил Хью Ли, видимо, решив, что хватит церемониться. — Потому что ей придется разделить с тобой участь. Но вначале верни мне мои двадцать миллионов.

Эндрю притворно удивился:

— Как же так, мистер Ли, ведь мы договорились? Вы дали слово!

Хью Ли презрительно хмыкнул:

— Слово пусть держат дураки. Ты действительно думал, что я возьму и просто так отдам тебе двадцать миллионов? Нет, пусть твои друзья коммунисты не рассчитывают. На моем брате им нажиться не удастся.

— Но вы дали слово и обязаны его держать, — спокойно промолвил Эндрю.

— Обязан? — Хью Ли побагровел от злости. — Обязан? Да кто ты такой, чтобы говорить мне, что я обязан? Ничтожный жулик! Я получил брата и верну свои деньги. Понял?

Эндрю вздохнул:

— Это ты ничего не понял, бандит. Я знал, что ты мерзавец и сукин сын, но, оказывается, ты вдобавок ко всему еще и дурак. Это уже совсем никуда не годится. Так что слушай меня внимательно: убирайся со своим братом, и чтобы тебя видно не было.

— Ах ты, подонок!

Хью Ли незаметно подал знак, и через несколько секунд послышался рев двигателей. Из темноты появились пять быстроходных катеров, на которых его люди в черном стояли с автоматами на изготовку.

В этот момент Таня дала полный газ, и катер рванул в темноту. Эндрю взял у нее руль.

— Подожди, через пару минут все закончится.

Таня оглянулась. Катера мафиози быстро сократили расстояние и начали обходить их с боков. Но неожиданно сквозь туман стали видны какие-то суда. Это были пятнадцать боевых катеров китайского флота и один эсминец. Эндрю быстро провел катер между ними и сбавил скорость.

— Все.

— Как они здесь оказались? — удивилась Таня. — Ведь это воды Тайваня.

— Договорились, — ответил Эндрю. — Тайваньские власти обрадовались возможности избавиться от Хью Ли.

— То есть было заранее известно, что он не станет выполнять условия договора с тобой?

— Разумеется. — Эндрю усмехнулся. — Где это видано, чтобы такой бандит держал слово? И расчет был как раз на то, что он не догадается, что китайские военные корабли войдут в территориальные воды Тайваня. Это было бы равносильно началу войны.

Они наблюдали, как китайские боевые суда плотным кольцом окружили катера тайваньского мафиози Хью Ли.

Через сорок пять минут катер вошел в бухту Тайбэя. Таня стояла за рулем. Эндрю сидел спиной к ней на корме, смотрел в воду. Когда они приблизились к пирсу, Таня спросила:

— Значит, у тебя уже есть двадцать миллионов?

— Да.

— Понимаю. — Она выключила двигатель, и катер стал медленно дрейфовать к пирсу.

Эндрю развернулся и посмотрел на ее подрагивающие губы.

— Что случилось, Таня? — Не получив ответа, он добавил: — Себастьен все-таки жив?

Она едва заметно кивнула.

— Я так и думал. И не сомневаюсь, что он опять потребовал убить меня. Утверждал, будто я убийца Рекса и Горана.

Таня опять кивнула.

Эндрю уперся в нее твердым взглядом.

— Я ничем не могу доказать обратное, а у тебя нет причин предпочитать мои слова словам Себастьена, которого ты так любишь. Решай сама.

Из-за горизонта выглянуло солнце, безучастное к людским делам, как всегда.

— Почему ты считаешь, что Магистр не принимает участия в Игре? — неожиданно спросила Таня.

Эндрю устало вздохнул:

— Вспомни его слова, которые он сказал нам в тот вечер. «Любая проблема может быть решена. Когда люди объявляют, что нет выхода, это означает, что они его просто не видят. Виноваты они сами. Косность мышления, аберрация зрения делают людей слепыми. А разгадка всегда проста. Усложняет, запутывает все человек. Он не способен отказаться от своих желаний, преодолеть предрассудки, и потому поиск выхода обычно ни к чему не приводит». Мы должны были сами понять, что такое быть Магистром. Но он дал нам и подсказку.

— Какую?

— «Люди, желающие найти путь к решению проблемы, сначала должны проанализировать самих себя и свои мысли. И лишь потом они смогут размышлять над ситуацией с незатуманенным сознанием». И в самом конце он заметил, что «…для того чтобы понять смысл шкатулки, нам необходимо прежде всего понять самих себя и свои устремления».

— Но что все это означает?

— А то, что Магистр с самого начала разъяснил нам смысл Игры, но мы не поняли его. Он с нами не лукавил. Как нет никакой тайны в шкатулке, так нет ее и в понимании роли Магистра. Он сказал нам, что «…ответ на загадку следует искать не в шкатулке, а в нас самих». Если кто-нибудь из нас жаждет стать Магистром, то этого недостоин. Поскольку пост Магистра не приз и не синекура, а тяжелая ноша. Власть, как известно, развращает, делает нас слепыми к правде, и потому надо быть очень сильным, чтобы подавить в себе все соблазны. Не заболеть.

По щекам Тани потекли слезы.

— А мы как дураки ринулись вперед, — продолжил Эндрю. — Начали поиски какой-то информации, которая помогла бы нам победить в Игре. А на самом деле там, как и в шкатулке, никакого секрета не содержалось. Нужно было лишь запомнить слова Магистра. Понимаешь, Таня, они предложили нам тест. А мы поначалу не поняли, что обычные методы тут не подходят. Пост Магистра нельзя ни купить, ни получить обманом или насилием. — Он на мгновение замолчал. — А главное я осознал совсем недавно.

— Что?

— Победителем в Игре станет тот, кто совсем не стремится к победе.

Таня сидела, обхватив голову руками.

Она наконец поняла. Следовало вдуматься в слова Магистра, а не слушать Себастьена. Победить в Игре мог тот, кто презрел эгоизм. Магистр и Арбитры, видимо, все это время наблюдали за их действиями. Значит, усилия Себастьена напрасны.

Она встрепенулась.

— Подожди, так выходит, что убийца — Себастьен? — В ее глазах мелькнул ужас.

— Да, — кивнул Эндрю. — Выходит, что так. Он убил Рекса, затем Горана и требовал, чтобы ты убила меня, потому что очень хотел стать Магистром, а мы ему мешали. Он рассматривал Игру как войну, где все средства хороши. В погоне за властью люди совершают чудовищные преступления. Примеров тому в истории тьма. А огромная власть соблазнительна тем более. И единственная защита, какую смог придумать Колледж, — это Игра, дающая возможность распознать зло, подкрадывающееся к этой власти в различных благообразных личинах.

— Но почему он не убил меня?

— Наверное, потому, что ты ему была нужна. Без тебя он не сумел бы добыть деньги. К тому же он был уверен, что ты не станешь ему мешать.

Таня задумалась.

«По мере приближения к цели мы были готовы пойти на все большее зло. А цель тем временем от нас все больше отдалялась. Я была готова убить человека. Из-за жажды власти. Я попала в ловушку, из которой не было выхода. Горан это понял, когда оставил меня жить. Не сумел переступить черту. А возможно, набросив мне шарф на шею и сымитировав удушение, собирался предупредить, что тот, кого я люблю, уже эту черту пересек».

Теперь Тане было совершенно ясно, что зря она претендовала на пост Магистра. Все равно бы у нее ничего не получилось.

Она встала.

— Его надо остановить.

— Кого?

— Себастьена.

— Где он?

— Улетел вчера ночью, — прошептала она. — Сказал, что хочет повидаться с Магистром. Он сейчас уже, наверное, на острове Тира. Не знаю, что задумал, но…

В ее сумке зазвонил мобильный телефон.

— Эндрю мертв? — спросил Себастьен вместо приветствия.

— Нет.

— Он сейчас рядом с тобой?

— Да.

Неожиданно Эндрю осознал страшный замысел этого человека. В невероятном прыжке он подхватил Таню и вместе с ней полетел за борт. За мгновение до того, как Себастьен нажал кнопку на своем мобильном телефоне и активировал взрывное устройство.

Они погружались все глубже, подальше от огненного шара, в который превратился их катер. Ярко-оранжевое пламя, прожигающее насквозь воду, было мягкое и приятное, и Тане очень хотелось его коснуться, а Эндрю тянул ее дальше во мрак, спасая от неминуемой гибели.

Себастьен никогда не любил Таню, но мечтал владеть ею безраздельно. И Рекс погиб не только потому, что являлся его соперником в Игре. Таня не знала, что Себастьен тогда обнаружил в номере Рекса в Эррисе незаконченное письмо к ней, где он писал о своей неугасаюшей любви и желании объединить усилия в Игре. Второй причиной, почему Себастьен убил Рекса, была ревность к его прошлым отношениям с Таней. А сейчас он без малейших колебаний нажал кнопку, чтобы убить ее вместе с Эндрю, ведь они оба были ему помехой на пути к победе.

Эндрю в изнеможении вытащил бесчувственную Таню на пирс. Вызвал «скорую помощь», которая отвезла ее в больницу. Она, если даст Бог, останется жива, но может погибнуть другой человек. Надо связаться с Магистром.

Эндрю быстро нажимал кнопки на телефоне, опасаясь, что уже поздно.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Служить своему духу так, чтобы не позволять поселиться внутри себя ни радости, ни печали, но рассматривать неизбежное как назначенное судьбой, есть верх добродетели.

Конфуций

23 декабря. Колледж

Поздним вечером Магистр решил выйти и посидеть в третьем дворе. Он поднял глаза к звездам. В ясном небе отчетливо виднелся Млечный Путь. Сколько его предшественников сидели здесь, созерцая Вселенную, пытаясь разрешить труднейшие проблемы человечества?

Завтра очередной банкет Коллег. Магистр думал о нем с легкой печалью, его путешествие по жизни завершалось. Он заводил свой корабль в бухту, зная, что плавание больше не повторится. Человек не вечен.

Пора подводить итоги. Он никогда не желал этой ноши, которую возложили на него. Ради нее принес в жертву свою личную жизнь. Так и не женился, не завел детей. С годами ноша становилась все ощутимее и тяжелее, поскольку Магистр познал горькую правду. Власть разъедает человека как кислота. Иссушает душу. Власть делает людей злодеями.

Так в чем же он видел спасение, свое и всего человечества? Нет, не в книгах и не в учености. Оно заключалось в стремлении к совершенству, которого достиг его учитель, великий мастер Чан, создатель сказочных шкатулок-головоломок и замечательных ваз. Мастер, в свою очередь, был приверженцем философии дао, определявшей совершенного человека: «Разум совершенного человека подобен зеркалу. Он не следует за явлениями, не предвосхищает их. Он их отражает, но не удерживает. Именно поэтому он способен держаться выше явлений и не быть подвергнутым их влиянию».

Хорошо сказано, но как трудно воплотить в жизнь.

Магистр вернулся в кабинет, продолжил просматривать документы. Симз уехал по делам на материк, приедет завтра. Но пока его помощь не требуется.

Часы пробили полночь. Магистр сходил в библиотеку, принес нужные бумаги. Остановился перед камином и подложил несколько поленьев. Сзади едва слышно скрипнула половица. Он обернулся. У двери в полумраке стоял Себастьен.

— Извините за вторжение, но нам нужно срочно кое-что обсудить.

Магистр пригласил его в одну из рабочих комнат. Они сели за стол.

— Вы, наверное, считали меня погибшим, — сказал Себастьен. — Извините, если огорчил. Но лично я не верю ни газетам, ни заключениям патологоанатомов.

— Я тоже, — коротко отозвался Магистр.

Себастьен рассмеялся:

— Я так и думал. Вам ли не знать, что каждого в этом мире можно купить, в том числе и патологоанатома. Разница в цене. Но могу вас заверить, что Рекс и Горан не воскреснут. Они действительно мертвы.

— Их убили вы?

— Да.

Наступило молчание. Они сидели друг против друга. Один моложавый, крепкий, с волевым лицом и проницательным взглядом, другой много старше, но с не менее внушительной внешностью. Два льва, молодой и старый. Лицо Себастьена искрилось тревожным ожиданием, тогда как лицо Магистра оставалось безмятежным.

— Сами понимаете, это было необходимо, — продолжил Себастьен. — Не сотворив зла, не достигнешь власти. — Он пожал плечами. — И чем больше власть, тем больше зло. За примерами ходить далеко не нужно. Ими полна история человечества. И для достижения поста Магистра, конечно, это не могло быть иначе. Я получал от Игры огромное удовольствие и многому научился, что касается власти и ее использования. Приобрел важный опыт.

— И что же вы постигли?

— Убедился, что великие тактики были правы. В частности, Сунь-цзы. Война — это способ выжить, а Колледж, как и любое государство, может выжить лишь побуждая соседей воевать друг с другом. Макиавелли учил: «Хочешь править? Тогда истреби всех, кто имеет волю или власть тебе навредить. Не надо, чтобы тебя любили. Пусть лучше боятся». А одно из его высказываний, Магистр, я приведу дословно. Вы его, разумеется, помните, потому что мы с вами шагаем по одной дороге: «Государи, которые не стремились сдержать данное слово и умели кого нужно обвести вокруг пальца, в конечном счете преуспели куда больше, чем те, кто ставил на честность». Это, Магистр, и есть наш мир. Ваш и мой. А упомянутые мыслители понимали его таким, каким он был. Все остальное притворство и обман. Вы правильно оценили китайскую головоломку. За позолотой и украшениями ничего нет. А болтовня о проникновении в сущность вещей просто чушь.

Затем он подробно рассказал о своем пути к победе. Первым делом надо было убрать с дороги Рекса.

— Рекс убил бы меня тоже, если бы представилась возможность. Он, как и я, жаждал победы и понимал истинную суть Игры. Когда наши взгляды встретились, перед тем как его сбил автомобиль, он излучал такую ненависть, что я даже содрогнулся. И потому ни о чем не сожалею. Ему все время везло, а потом не повезло. Вот и все. Он забыл золотое правило тактики: нападай первым и неожиданно.

Магистр с интересом наблюдал за ним.

— Но было в этом кое-что еще, — промолвил он.

— Что значит «кое-что еще»?

— Вы убили Рекса не только потому, что он вам мешал как соперник.

— Не понимаю, — проговорил Себастьен. Его тон изменился.

— Не лукавьте. Вы все прекрасно понимаете.

— Отдаю должное вашей проницательности, Магистр, — мрачно произнес Себастьен. — Вы великолепно изучили человеческую природу. Полагаю, ничего страшного не случится, если я признаюсь вам в том, что в принципе не имело отношения к делу. Я побывал в его номере в Эррисе и увидел незаконченное письмо к Тане. Из него стало ясно, что он любит ее и когда-то они были физически близки, о чем Таня никогда мне не рассказывала. Рекс также предлагал ей соединить усилия в Игре. То есть Таня должна была выбирать между ним и мной. Я с этим не мог примириться.

— Почему? — спросил Магистр. — Скорее всего она выбрала бы вас, а не Рекса. Она действительно любила вас, а не его.

Себастьен отвернулся и надолго замолк. Затем подошел к буфету, налил им обоим выпить.

— Потом пришлось убрать и Горана. Он вломился в мое шале в Швейцарии, издевался над Таней. Ему была нужна информация об Игре. Ну что ж, он сам накликал себе гибель. Кроме того, Горан знал, что я убил Рекса. После похорон он в разговоре со мной сказал, что не знает, где находился Рекс накануне гибели. Это была неправда, ведь я видел, как они вместе ужинали в ресторане. Наверное, тогда я чем-то выдал себя. В общем, его пришлось убрать как опасного свидетеля.

— А Эндрю и Таня?

Себастьен насупился.

— Я поручил Тане убить его, а она меня подвела. Вернее, предала, потому что наверняка переспала с ним, и не раз. Больше я ей доверять не мог. Они погибли, как Горан, от взрыва бомбы. На катере. Никаких следов не осталось. Разве не так, Магистр, вы убрали в свое время Макса Стантона? Для меня Таня уже ценности не представляла. Она мне помогла, но на завершающем этапе сошла с дистанции. Пришлось заканчивать путь одному. Никто меня в этих преступлениях не уличит, как и в незаконном получении двадцати миллионов долларов. Иными словами, никто не сумеет помешать мне объявить себя победителем в Игре. Кроме одного человека.

— Кого?

— Вас, Магистр.

Не дождавшись ответа, Себастьен вскочил со стула и заходил по комнате.

— Признаюсь, во время Игры меня беспокоил один вопрос. Вы действительно готовы просто так отказаться от огромной власти? — Он замер, посмотрев на Магистра, и покачал головой. — История учит нас, что никто добровольно власть не отдает. И чем больше власть, тем меньше желания. Неужели вы решили расстаться с властью без борьбы?

Зазвонил телефон. Магистр поднялся.

— Прошу меня извинить.

Он прошел к себе в кабинет, снял трубку. Себастьен подкрался к двери и прислушался.

Через полминуты Магистр проговорил: «Я понял», — и положил трубку. Затем нажал кнопку, чтобы больше звонки в эту ночь его не беспокоили, и вернулся к Себастьену.

Тот глотнул коньяка.

— Так вот, я говорю, вы никогда по своей воле власть не отдадите. Это подтверждают два обстоятельства.

— Какие же? — поинтересовался Магистр.

— Первое — гибель Макса Стантона. Его убрали вы, за что, впрочем, я вас не осуждаю.

— А второе?

— Эндрю проболтался Тане, что побывал тайно в вашем доме и ознакомился с правилами Игры, в которые вы нас не посвятили. — Себастьен поднял бокал. — Ваше здоровье!

Они выпили. Магистр задумчиво рассматривал Себастьена.

— Вы ошиблись, Себастьен, полагая, будто Игра — это война. Да, Стантон действительно погиб во время проведения Игры, в которой участвовал я. Однако никто его не убивал.

— А правило девятнадцатое?

— Оно гласит, что лицо, занимающее пост Магистра, может тоже принять участие в Игре. Там сказано «может», но не «должен».

— И вы решили не принимать участия.

— Именно так.

Себастьен пристально вгляделся в собеседника и хрипло рассмеялся:

— Браво, Магистр. Вы замечательно блефуете. Впрочем, ничего иного я от вас и не ожидал.

— Но это правда.

— Нет, — усмехнулся Себастьен. — Но играли вы свою роль превосходно. Я не переставал вами восхищаться. Трюк с китайской шкатулкой вначале сбил с толку даже меня. Великолепная уловка. Но к реальности никакого отношения не имеет. Игра — это война. И в ней может быть только один победитель.

— Что же вы намерены делать? — спросил Магистр.

Себастьен сел и посмотрел в глаза Магистру.

— Теперь уже ничего. Все сделано. Вы уйдете из этого мира подобно Сократу. Я положил в ваш бокал сильнодействующий яд. Вам осталось жить несколько минут. Никто ничего не заподозрит. С учетом возраста все решат, будто вы умерли естественной смертью. А завтра вечером, на банкете Коллег, я приму пост Магистра. — Себастьен оживился. — Видите, я перехитрил даже вас. И стану Магистром.

— Нет, не станете, — твердо произнес Магистр.

Несколько секунд Себастьен внимательно рассматривал его.

Щеки Магистра приобрели малиновый отгенок, значит, яд начал свою смертоносную работу. Себастьена удивляла безмятежность в лице этого человека, которого совершенно не пугало приближение смерти.

— Вы говорите так, потому что проиграли.

Магистр вздохнул, в груди разливалась мучительная боль. Его корабль заканчивал долгое плавание.

— Себастьен, почему вы не хотите понять, что эту власть захватить нельзя? — В наступившей тишине он вгляделся в Себастьена затуманенными глазами и, задыхаясь, продолжил: — Вам никогда не быть Магистром. Для достижения цели вы использовали неправедные средства. Амбиции и жажда власти несовместимы с идеалами Колледжа. Вы выбрали не тот путь, и он привел вас в тупик. Здесь нельзя взять силой то, что не положено вам по праву.

Себастьен усмехнулся:

— Вы лжете, лжете, потому что проиграли.

— Нет, проиграли вы. — Голос Магистра дрожал. Он уже почти ничего не видел, но разум был по-прежнему ясный. — Себастьен, умоляю вас, задумайтесь над моими словами. Не усугубляйте свою ошибку.

— Вы лжете! Я победил в этой войне и стану Магистром.

— Вы заблуждаетесь, — еле слышно проговорил Магистр. — Именно с войной и должен сражаться Колледж.

Себастьену надоело слушать этот бред. Он встал и вышел из комнаты, оставив свою жертву умирать в одиночестве.

Магистр осознавал, что уже достиг ворот смерти. И тут на мгновение он почувствовал неуверенность. А может, Себастьен прав и миром на самом деле правят только те, кто не страшится использовать зло во имя победы? А власть всегда должна доставаться тем, кто ее больше всего жаждет? Значит, тирания вечна, а они с мастером Чаном ошибались? Провели жизнь в мечтах, как дети, отчаянно веря в химеру?

Но это длилось всего мгновение. Магистр откинул голову назад. Он отдался на волю Вселенной. Нет, свою жизнь он прожил правильно. Ничего не желал и достиг всего. Он нашел путь. Та шкатулка действительно пуста, но это не обман. В ней содержится вся Вселенная.

Власть Магистра нельзя захватить силой. Она перейдет к тому, кто никогда ею не злоупотребит.

Себастьен немного подождал и вернулся в комнату. Магистр сидел в кресле. Его лицо было по-прежнему безмятежно спокойным. Оно излучало мудрость.

Себастьен вдруг испугался, правда, на мгновение, а затем положил отравленный бокал в карман. Прошел в кабинет Магистра, начал перебирать бумаги на столе.

В самом центре лежал лист с изречением из Сунь-цзы. Казалось, Магистр написал его специально для Себастьена: «Я могу предсказать, какая сторона победит, а какая потерпит поражение».

Он в ярости смял лист, сунул в карман и выбежал из кабинета. Поспешил наверх в гостиную, где в тот судьбоносный вечер Магистр обсуждал с ними китайскую шкатулку-головоломку. Рывком распахнув дверь, остановился, дико озираясь по сторонам. Увидел шкатулку на небольшом столике. Схватил. Она потрясающе красивая, самое совершенное творение мастера Чана. Себастьен восхитился ее красотой и гениальностью создателя, а затем швырнул на пол и раздавил каблуком.

Шкатулка была действительно пуста.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Когда мудрый желает вести людей, он должен становиться позади других.

Поэтому хотя он и стоит над народом, но народу он не в тягость.

Хотя и ведет народ, но его не затрудняет.

Поэтому люди под Небесами с радостью выдвигают мудрого и от него не отворачиваются.

Он не борется, благодаря чему непобедим.

Лао-цзы

Канун Рождества

День выдался хмурый и холодный. Порывистый ветер дул постоянно. Ветви вишен в третьем дворе покрыл толстый слой снега. Колледж бурлил, но в доме Магистра тишину нарушали лишь тиканье часов в кабинете и скрип рассыхающихся дубовых половиц. Сейчас эта тишина имела особый смысл. Колледж был в трауре.

Его обнаружил Симз. Он прибыл на рассвете. Прошел по засыпанной снегом дорожке ко входу, закрыл за собой дверь, поднялся по мраморной лестнице. Начал, как обычно, раздвигать в комнатах шторы. Вначале ему показалось, будто Магистр спит. Но вскоре стало ясно, что его уже больше в этом мире нет.

Симз продолжил свои занятия, его сознание отказывалось принять это ошеломляющее известие. Он переходил из комнаты в комнату как призрак. Вот столовая с галереей картин на стенах и длинным столом, а это второй рабочий кабинет, где Магистра можно было часто застать в летние вечера. Дальше располагалась библиотека с великим множеством книг. Симз отправился в кухню, заварил чай, отнес наверх в спальню Магистра. И только когда там никто не отозвался на его голос, до него начало доходить.

Он поставил поднос, сел на застеленную кровать, где его и придавило горе. Симз укорял себя, что уехал так не вовремя, не был с Магистром в его последние минуты, не смог попрощаться, поблагодарить за все. С Магистром встречались многие главы государств, сильные мира сего, но только простой человек Симз понимал уникальную простоту и скромность этого выдающегося человека. Он знал Магистра таким, каким его никто никогда знать не будет.

Тяжело поднявшись, Симз подошел кокну. Прижал лицо к стеклу и заплакал.

В этот момент далеко от Колледжа, в другой части света в Овальный кабинет вошел Джек Колдуэлл. Президент Дейвисон положил телефонную трубку и улыбнулся. Дела налаживались. Экономика поднималась. Проблемы, терзавшие его год назад, начали забываться.

Он посмотрел на помощника, и его улыбка растаяла.

— Джек, что случилось?

— Печальное известие, господин президент. Мне только что звонили из Колледжа. Сегодня утром скончался Магистр.

— Понимаю, — тихо проговорил Дейвисон, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Господин президент, — продолжил Колдуэлл, — вчера пришло письмо от Магистра. Оно адресовано вам.

— Спасибо, Джек, — мягко промолвил президент Дейвисон, беря письмо. — Это был великий человек.

— Самый великий, с каким я имел честь встречаться, — ответил Колдуэлл.

Президент Соединенных Штатов прочитал письмо, поднялся из-за стола, приблизился к окну, посмотрел на лужайку перед Белым домом. Знал ли Магистр, что умирает? Вряд ли. Обычно людям не дано знать точно время ухода из мира. В конце письма Магистр просил президента распорядиться насчет мальчика Обеди.

Он хотел, чтобы его отправили в Колледж, где он станет помощником, а позднее преемником Симза.

Человек из телефона не забыл его, как никогда не забывал тех, кому мог помочь. Как и основатель Колледжа Джеймс, он твердо верил, что миром должна править доброта.

Утром Себастьен представился четырем Арбитрам. Пятый должен был прибыть к вечеру. Арбитры признали, что Себастьен выполнил первое условие Игры: нашел двадцать миллионов долларов. Однако не выполнил второе, согласно которому он должен был представиться в восемь часов вечера перед началом банкета Коллег. Но это формальность, поскольку Себастьен остался единственным соискателем. О том, что Рекс и Горан погибли, было известно определенно, и недавно пришло сообщение из Тайваня о гибели Эндрю и Тани при взрыве катера.

Старший Арбитр встал перед Себастьеном, чтобы прочесть клятву, которую Магистр дает перед избранием.

— Соискатель, если тебе известна какая-либо причина, по которой ты не можешь занять пост Магистра, то, принимая во внимание огромную ответственность этого поста и во благо Колледжа, а также всего мира, ты должен отказаться от притязаний, чтобы этот пост мог занять более достойный. Клянись, что тебе эти причины не известны.

— Клянусь, — произнес Себастьен без колебаний.

После этого они удалились, оставив его наедине со Старшим Арбитром. Тот посмотрел на Себастьена.

— Обычно речь на панихиде по усопшему Магистру произносит Старший Арбитр. Я подготовил ее. Однако прочесть речь должны будете вы.

— Почему? — спросил Себастьен.

— Таково было желание Магистра. Совсем недавно он сказал мне, что речь на его панихиде следует произнести предполагаемому преемнику.

Себастьен вздрогнул.

— А почему Магистр думал о своей панихиде?

Старший Арбитр посмотрел на него со значением.

— Потому что он умирал. У Магистра был рак. Об этом стало известно более года назад.

Коллеги собрались в небольшой гранитной часовне, где год назад проходила поминальная служба по Рексу. Здесь же проводились панихиды по усопшим Магистрам перед погребением на территории Колледжа. Снегопад не прекращался. Все кругом затянула сплошная белизна. Внутри свечи едва рассеивали всепроникающий мрак. Себастьен встал на кафедре перед простым гробом, готовясь произнести поминальную речь. Внешне он казался невозмутимым, однако душа уже вынесла убийце страшный приговор.

Емуказалось, все это сон. Перед его мысленным взором проходили они. Рекс шагал к озеру, взвалив весла на свои огромные плечи; Горан поднял глаза от книги, холодный и выдержанный; Эндрю, исчезающий в африканском далеке, и Магистр, легко, без усилий шагающий далеко впереди по дорожке, безвозвратно утраченной для Себастьена. Наконец возникла Таня. Она стояла на берегу, у самой воды, и смотрела на него огромными печальными глазами. Себастьен прикусил губу и отвернулся. Переносить это было невозможно.

Он начал читать поминальную речь, рассказывать собравшимся о Магистре. О выдающемся человеке, посвятившем жизнь заботе о Колледже, которого не испортила огромная власть, миллионам людей служившем духовным маяком.

Читая эти слова, Себастьен постепенно осознавал, что все это правда, именно таким Магистр и был, а не казался. А значит, все злодейства Себастьена — просто злодейства, и ничто их не оправдывает. Стремление завладеть властью ослепило его, сбило с пути.

Себастьен дошел до очень важного места в речи, чувствуя, что глаза застилают слезы.

— Однажды Магистр показал мне китайскую шкатулку-головоломку работы знаменитого мастера Чана. Она была создана по велению императора Канси, самая красивая и самая сложная из всех ранее изготовленных. Этой работой мастер попытался дать ответ на самый трудный вопрос, издавна мучающий людей. В чем смысл их существования? Для этого надо было просто заглянуть внутрь себя и поразмышлять над бренностью своих желаний и устремлений, а не слепо тыкаться в разные стороны, расходуя драгоценные годы короткой жизни.

Себастьен бросил взгляд на гроб.

— Я верю, Магистр прожил жизнь, руководствуясь принципами мастера Чана. Равнодушный к собственности, невосприимчивый к мирским соблазнам, не проявляющий интереса к власти, он как никто другой подходил, чтобы владеть ею. Обладая острым умом и высочайшим духом, он помогал разрешить проблемы тем, кто сам это сделать не мог. Совершенно свободный человек, он шагал по жизни как хотел. — Себастьен замолчал, посмотрел на собравшихся и проговорил срывающимся тоном: — Вот так Магистр, не желая ничего, обретал все.

Панихида закончилась. Коллеги отправились готовиться к банкету. Себастьен остался в часовне, отгоняя призраков, которые теперь станут преследовать его до конца жизни. Устало смотрел на пятна света, мерцающие на колоннах. «Магистр все-таки победил. Ушел из жизни раньше времени, чтобы показать глубину моих заблуждений. Оказывается, пост Магистра являлся не военным трофеем, а тяжким бременем, которое следовало взвалить на себя во имя достижения мира на земле. И мир следовало понимать более широко. Это не просто отсутствие войны, а состояние просветления».

Себастьен поднял голову. Рядом стоял Старший Арбитр.

— Почему погиб Макс Стантон?

— Он покончил с собой, — ответил Старший Арбитр. — Убил соперника, который стоял на его пути, но потом осознал, что этим победы не добьется. Полагаю, Себастьен, теперь вы поняли всю пагубность своих действий. Я оставляю вас наедине с вашими мыслями.

Себастьен покинул часовню и направился к морю. Он шагал вдоль берега, размышляя о погубившем его эгоизме. Теперь он осознал, что зло может вести только к еще большему злу, но никогда к добру. Себастьен передернулся, отгоняя кошмар. «Боже, что я натворил!»

А как же теоретики, чьим советам она так прилежно следовал? Наверное, надо было их читать до конца. Ведь Сунь-цзы говорил и такое: «Поэтому одержать сто побед в ста сражениях — это не вершина превосходства. Подчинить армию врага не сражаясь — вот подлинная вершина».

А великий Макиавелли? Он побуждал правителей не только совершать зло. Вот его слова: «Однако же нельзя назвать доблестью убийство сограждан, а также предательство, вероломство, жестокость и нечестивость. Всем этим можно стяжать власть, но не славу».

Себастьен разглядывал свои следы на мокром песке, наблюдая, как их смывает набегающая волна. Он выбрал совсем не тот путь. Стремился к власти, совершенно не понимая, что значит быть Магистром. И в погоне за миражом убил Таню, которую очень любил. Да, оказывается, он ее любил. Жажда власти сыграла с ним жестокую шутку. Заманила в болото, откуда нет выхода. Себастьен вздохнул. Как коротка жизнь!.. Сколько еще нужно учиться!.. Разве можно было претендовать на пост Магистра, не понимая, что это такое?

Себастьен спокойно и неторопливо начал входить в море.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Искусный и умный полководец не оставляет следов… и потому он хозяин судьбы врага.

Сунь-цзы. Искусство войны

Канун Рождества. 7.30 вечера

Арбитры собрались в библиотеке дома Магистра, как и было установлено, ровно минута в минуту. Они сидели, откинувшись на спинки кресел, слушая рассказ Эндрю под потрескивание поленьев в камине. Наконец он закончил.

— В руках Магистра сосредоточена огромная власть, — подал голос Старший Арбитр. — И для нас жизненно важно, чтобы она не попала в руки того, кто может ею злоупотребить. Обеспечить это чрезвычайно трудно. Поэтому методика выбора Магистра не изменилась с момента основания Колледжа. Арбитры устраивают состязание. Игру, истинной целью которой является проследить, как соискатели будут добиваться победы.

— Их выбирают жеребьевкой? — спросил Эндрю.

— Да. Правила предписывают выбирать соискателей случайным образом из Коллег определенного возраста. Содержание Игры определяют Арбитры, но сами принимать участие в ней не имеют права. Цель Игры — наблюдать поведение соискателей в экстремальных обстоятельствах. И в частности, какие они станут использовать средства для достижения цели. К сожалению, Игра чревата трагическими последствиями, но это единственный способ защитить чистоту Колледжа и помешать недостойному человеку занять пост Магистра.

— А Магистр может принимать участие в Игре?

— Да, — ответил Старший Арбитр, — но этого никогда не случалось. Человек, действительно понимающий тяжесть бремени власти, никогда ее не пожелает. — Он вздохнул. — Покойный Магистр был одним из самых блистательных руководителей в истории Колледжа. Но смертельная болезнь помешала ему продолжать работу.

Арбитр приблизился к окну. В саду ворон перелетал с ветки на ветку. Да, зловещая примета оправдалась. Смерть действительно пришла в этот дом. Он вернулся к камину.

— Итог Игры оценивают не по результату, а по средствам, какие используют соискатели. Таким образом, меньше всего шансов стать Магистром у того, кто этого больше всех жаждет. Ведь, получив власть, он обязательно будет ею злоупотреблять. В прошлом соискатели, оценив свои возможности, нередко принимали решение выйти из Игры.

— Вы хотите сказать, что победитель в Игре не обязательно становится Магистром?

— Да. В течение всей Игры Арбитры тайно следят за поведением соискателей, чтобы в конце после тщательного анализа выбрать самого достойного. Себастьен покончил с собой, осознав чудовищность им содеянного. Я говорил с Таней. Она твердо решила отказаться от участия в Игре. В свою очередь, мы единодушно приняли решение избрать ее Арбитром и с нетерпением ждем выздоровления этой достойной женщины и возвращения в Колледж. Мудрость, какую она приобрела в Игре, очень поможет ей в работе.

— Я беседовал с Магистром накануне его смерти, — с горечью произнес Эндрю. — Позвонил ему с Тайваня. Был уверен, что в это время у него находился Себастьен. Я сообщил, что мы с Таней уцелели после взрыва. Предупредил, что его жизнь в опасности. А он очень спокойно выслушал меня, сказав, что все понял, и положил трубку.

— Магистр оставался учителем до самого конца, — продолжил Старший Арбитр. — Он хотел помочь осознать заблуждения даже опасному злодею.

— А как проходила предыдущая Игра, где он участвовал? — поинтересовался Эндрю.

— Я тоже был тогда соискателем, — сухо проговорил Пятый Арбитр. Это был Джек Колдуэлл. — Но не выдержал испытания. Слишком поздно понял, что это не для меня. А он с самого начала догадался, что никакой Игры, по сути, нет. И занял пост Магистра только после настойчивого требования Арбитров.

— В таком случае я тоже не выдержал испытания, — сказал Эндрю. — Потому что лишь совсем недавно понял то, что должно было прийти с самого начала. И то после больших усилий.

— Это решаем мы, — громко провозгласил Старший Арбитр, вставая. — Я очень сожалею, что не имел возможности поблагодарить Магистра за все, что он сделал для Колледжа. Этот человек останется в истории как самый великий из Магистров. Не желая власти, он нес ее бремя из любви к людям. Магистр был именно тем учителем, какой описан в философии дао: «Мудрый учит безмолвно… Он создает и не обладает тем, что создано, делает и не пользуется тем, что сделано, завершает труд и не видит заслуги. Значит, заслугу бессмысленно отрицать. Вот почему плоды его трудов бессмертны».

На несколько минут наступила тишина. Когда колокол часовни пробил восемь раз, в библиотеку вошел Симз с мантией Магистра. Арбитры встали.

— Эндрю Брендон, — произнес Старший Арбитр, — объявляю решение совета Арбитров. Мы избираем вас на пост Магистра.

Все поклонились.

Симз подошел к Эндрю:

— Магистр, Коллеги собрались на ежегодный банкет. Ждут вас.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

В этом романе я размышляю о власти, о ее разлагающем влиянии на человека и средствах, какие он использует для ее достижения. Цитирую западных и восточных мыслителей, изучавших природу власти. Для любознательных читателей привожу ниже краткие сведения о них.

Никколо Макиавелли

Один из самых знаменитых первых теоретиков управления государством. Родился во Флоренции в 1469 году в знатной зажиточной семье. Флоренция его юности числилась республикой, но фактически ею управляла семья Медичи. В 1498 году, после того как было восстановлено конституционное правление, Макиавелли в возрасте 29 лет поступил на государственную службу. Часто выезжал с разными дипломатическими миссиями, где ему доводилось среди прочих встречаться и с печально известным Чезаре Борджиа, сыном папы римского Александра VI. Благодаря этим поездкам Макиавелли много познал в искусстве управления государством и природе власти.

В 1512 году Медичи возвратили бразды правления Флоренцией. Макиавелли изгнали с государственной должности, а через три месяца арестовали по ложному обвинению в заговоре. Он пробыл в тюрьме недолго, всего двадцать два дня, но во время допросов подвергался пыткам на дыбе. Выйдя из тюрьмы, потрясенный и оставшийся не у дел Макиавелли удалился в свое маленькое поместье в Сант-Андреа, в семи милях к югу от Флоренции, которое унаследовал от отца. Там в 1513 году он создал свое знаменитое произведение «Государь» и посвятил его Лоренцо де Медичи. Однако вернуть милость правителя ему не удалось. Только в 1520 году, после смерти Лоренцо, Макиавелли получил небольшой пост официального историка республики. Он умер в 1527 году, через несколько месяцев после изгнания Медичи и восстановления во Флоренции республики.

Мало кому известно, что в жизни Макиавелли был честным и справедливым. Благодаря идеям, развиваемым в его знаменитом «Государе», он для многих остался в истории циничным политическим интриганом, безжалостным авантюристом, ставящим интересы правителя выше всякой морали. Для других, более просвещенных, откровенные размышления Макиавелли о власти и методах ее использования представляют огромный интерес. По мнению этих ученых, автор «Государя» в душе был истинным демократом. Споры продолжаются и по сей день.

Сунь-цзы (Учитель Сунь)

Относительно Сунь-Ву (настоящее имя Сунь-цзы) китайский историк Сума-Цянь в своих «Исторических записках», созданных в 91 году до н. э., указывает, что он был родом из царства Ци. В последние годы «Периода Весны и Осени»,^[20] когда страна завершала переход от рабства к феодализму, он представил правителю царства By, которого звали Хо-Лю, свою работу «Искусство войны». Однако в 1972 году при раскопках древней китайской гробницы был найден манускрипт на бамбуковых пластинках, который также назывался «Искусство войны», но его автором был Сунь-Бинь, прямой потомок Сунь-Ву, моложе его примерно на сто шестьдесят лет, живший в эпоху Воюющих Государств (475–221 гг. до н. э.).

Впрочем, не важно, существовал ли на самом деле Сунь-цзы, или его «Искусство войны» — компиляция разных работ. В любом случае этот труд является глубоким исследованием искусства ведения войны, а также управления государством. Сунь-цзы учит, что военная мощь не главное, победить можно и вовсе не сражаясь, перехитрив врага с помощью интриг и разнообразного притворства. «Искусство войны» начинается словами: «Война — великое дело государства; основа жизни и смерти, путь к выживанию или гибели…», но там также сказано, что «…одержать сто побед в ста сражениях — не вершина превосходства. Подчинить армию врага не сражаясь — вот подлинная вершина».

Даосизм — Лао-цзы и Чжуан-цзы

Даосизм (учение дао) — восточная философская теория, которая позднее стала религией. Основополагающим трудом является «Книга Лао-цзы», также известная как «Дао Дэ Дзин» («Канон Пути и благодати» или «Три повозки»; последнее название связано с тем, что бамбуковые пластинки, на которых были написаны эти тексты, занимали три повозки). Ученые полагают, что их автор Лао-цзы («мудрый старец») являлся хранителем архивов Китайской империи в конце «Периода Весны и Осени». Другие ученые утверждают, что Лао-цзы никогда не существовал или что эти тексты написаны позднее. Другой классический текст учения дао предположительно написан Чжуан-цзы много позднее, в третьем веке до н. э.

Центральной доктриной даосизма является невидимый бесформенный Путь (дао), который есть начало и конец всех явлений и вещей, и постигается он не с помощью рационального мышления, а лишь мистическим озарением. Целью человеческого существования является достижение состояния гармонии со своей внутренней сущностью, которая способна постичь дао. Только так человек оказывается свободным от страстей и желаний, а также от страха перед естественным переходом от жизни к смерти. Приверженцы учения дао ищут лишь простоту, их не интересуют ни власть, ни богатство. «Чем дальше идешь, тем меньше познаешь. Поэтому мудрый, не видя вещей, проникает в их сущность». Суть жизни в том, что, отказавшись от мирских соблазнов, не стремясь к накоплению богатства, постигать смысл вещей и посредством этого обладать всем.

Примечания

1

Консультативный орган президента по военным вопросам. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Стюарт, Джеймс (1908–1997) — выдающийся американский киноактер, создавший за полвека обширную галерею «маленьких людей» Америки.

(обратно)

3

Дворец китайского императора.

(обратно)

4

Предводитель королевского войска в трагедии Шекспира «Макбет».

(обратно)

5

Букстехуде, Дитрих (1637–1707) — выдающийся немецкий композитор и органист.

(обратно)

6

Лестница, соединяющая небо и землю, Иаков увидел ее во сне. Упоминается в Ветхом Завете, в Книге Бытия.

(обратно)

7

Группа самых престижных частных колледжей и университетов на северо-востоке США.

(обратно)

8

Улица со множеством баров и развлекательных заведений.

(обратно)

9

Игра слов: имя девушки, Дон, созвучно английскому слову «рассвет».

(обратно)

10

Рынок иностранной валюты.

(обратно)

11

Девочки (исп.).

(обратно)

12

Археологический музей-заповедник на юге Албании.

(обратно)

13

Милая (исп.).

(обратно)

14

Сукин сын (исп.).

(обратно)

15

Мои деньги (исп.).

(обратно)

16

Примерно 37 градусов по Цельсию, то есть температура человеческого тела.

(обратно)

17

Сеньор, ты настоящий мужчина (исп.).

(обратно)

18

Прошай, мой друг (исп.).

(обратно)

19

Так китайцы называют обмен услугами, когда первостепенны личные отношения, а не законы и письменные соглашения.

(обратно)

20

В соответствии с летописью, составителем которой считают Конфуция, «Период Весны и Осени» — период китайской истории с 722 по 481 г. до н. э.

(обратно)

Оглавление

ПРОЛОГ

НАКАНУНЕ ИГРЫ

  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ВТОРАЯ

КОЛЛЕДЖ

  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ИГРОКИ

  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

МАГИСТР

  ГЛАВА ПЯТАЯ

ИГРА

  ГЛАВА ШЕСТАЯ

  ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

  ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

  ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

  ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

  ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

  ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

*** Примечания ***