Гнетущий страх [Карин Слотер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Карин Слотер «Гнетущий страх»

Посвящается B.C. — за безоглядную любовь и преданность

Воскресенье

Глава первая

Сара Линтон наблюдала, как ее очень беременная сестрица выходит из кафе «Дейри куин», и в каждой руке у нее по стаканчику глазированного шоколадом мороженого. Пока Тесса пересекала парковочную площадку, вдруг поднялся ветер, и ее ярко-красное платье задралось выше колен. Она попыталась опустить подол, не уронив при этом мороженое, и Сара услышала, как она ругается, подходя к машине.

Облокотившись на распахнутую дверцу машины и стараясь не рассмеяться, она спросила:

— Помочь?

— Не надо, — буркнула Тесса, втискиваясь в машину. Устроившись на сиденье, протянула Саре мороженое. — И вообще твоя ирония крайне неуместна.

Когда сестра сбросила сандалии и вытянула ноги прямо на приборную панель, у Сары аж дух перехватило от возмущения. Ее «БМВ» было меньше двух недель, а эта нахалка уже успела заляпать заднее сиденье пирожными с арахисовым маслом и залить оранжевой фантой коврик. Не будь Тесса на восьмом месяце беременности, Сара непременно дала бы волю гневу. Глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, она поинтересовалась:

— Чего это ты так долго?

— Мне надо было сходить пописать, — безмятежно ответила сестрица.

— Опять?

— Ну да. В этом проклятом кафе замечательный туалет, — бросила Тесса, помахивая ладонью перед лицом. — Господи, какая жара!

Сара, будто не заметив язвительности сестры, включила кондиционер. Как врач, она понимала, что сейчас Тесса просто выступает в роли жертвы собственных гормонов, но временами Саре казалось, что самым лучшим для окружающих было бы запереть Тессу в какой-нибудь ящик и не открывать его до тех пор, пока не послышится крик новорожденного.

— Народу там — тьма, — проговорила Тесса, пережевывая шоколадную глазурь. — Черт побери, чего им там всем понадобилось, в этой церкви?

Сара лишь хмыкнула.

— Всю парковку загадили, — продолжала возмущаться Тесса, размахивая ложечкой от мороженого. — Бросают там всякий мусор, и кто все это будет убирать — им совершенно наплевать. Они что, думают, прилетит добрая фея, или как?

Сара, откусив от мороженого, пробормотала что-то в знак полного с ней согласия, а Тесса вновь принялась за скорбный перечень жалоб по поводу посетителей «Дейри куин», начиная с того мужика, что болтал по сотовому телефону, и кончая женщиной, которая десять минут проторчала в очереди, да так и не придумала, что заказать, когда наконец добралась до прилавка. Через некоторое время Сара отключилась от ее жужжания, разглядывая парковку и думая о предстоящей тяжелой неделе.

Несколько лет назад Сара устроилась на полставки коронером округа, рассчитывая поднакопить деньжат и выкупить долю своего уходящего на покой партнера и совладельца детской клиники Хартсдейла, но в последнее время эта занятость в морге постоянно путала все ее рабочие планы в клинике. Обычно деятельность на благо округа не отнимала у Сары слишком много времени, а вот на прошлой неделе два полных дня ей пришлось присутствовать на слушаниях в суде. Теперь предстоит сверхурочная работа, чтобы наверстать запущенные дела.

Работа в морге все больше и больше вклинивалась в график ее занятий в клинике, и Сара понимала, что через год-два придется от чего-то отказаться. И когда настанет такой момент, выбор будет сделать нелегко. Тринадцать лет назад, когда уехала из Атланты и перебралась обратно в округ Грант, Сара очень нуждалась в работе, которая позволила бы ей встряхнуться, бросить вызов самой себе и окружающим. Ей казалось, что у нее мозги атрофируются без постоянных проблем и препятствий, которые ставила перед ней судебная медицина. С другой стороны, в лечении детей было нечто тонизирующее, восстанавливающее силы и веру в себя, и Сара, поскольку сама детей иметь не могла, сознавала, что этого ей будет здорово не хватать. Пока же она все время раздумывала, какой род деятельности ей больше по душе. Как правило, скверный день на одной работе делал другую почти идеальной.

— Все толще и толще! — прервано ее мысли громкое верещание Тессы. — Мне же тридцать четыре, а вовсе не пятьдесят! Какого черта! Разве может медсестра говорить такое беременной женщине?!

Сара в недоумении уставилась на сестру.

— Ты что, меня совсем не слушаешь? — обиженно спросила Тесса.

— Слушаю, и очень внимательно, — как можно убедительнее сказала Сара.

Сестрица нахмурилась:

— Ты о Джеффри думаешь, да?

Сару вопрос удивил: в данный момент она вовсе не думала о бывшем муже.

— Нет.

— Сара, не ври мне! — заявила Тесса. — Та девица, что из мастерской по изготовлению вывесок, была в пятницу в полицейском участке!

— Да она просто делала надписи на новой полицейской машине, — возразила Сара, чувствуя, как кровь горячей волной приливает к щекам.

Тесса смотрела на нее с большим сомнением:

— А в прошлый раз он не тем же предлогом воспользовался?

Сара не ответила. Слишком свежи еще были воспоминания о том дне, когда она вернулась домой с работы раньше времени и застала Джеффри в постели с этой девицей. И все Линтоны теперь, узнав, что Сара снова встречается с Джеффри, кипели от гнева. И хотя по большей части Сара разделяла их чувства, решиться на окончательный разрыв у нее не хватало сил. Там, где дело касалось Джеффри, логика ей совершенно изменяла.

— Будь с ним поосторожнее. — предупреждала ее Тесса. — Не давай ему слишком много воли.

— Я же не идиотка.

— Временами бываешь.

— Ну, ты тоже, — бросила в ответ Сара, ошутив себя полной дурой еще до того, как эти слова сорвались с губ.

В машине стало тихо — слышалось только тихое ворчание кондиционера. В конце концов Тесса его нарушила:

— Тебе бы следовало сказать: «Я знаю, что ты идиотка. Но вот что такое я?..»

Сара хотела просто посмеяться над словами сестры, но вдруг почувствовала раздражение.

— А вот это тебя совершенно не касается!

Тесса прямо-таки взорвалась хохотом — у Сары аж в ушах зазвенело.

— Ну, знаешь, моя милая, это еще никого и никогда не останавливало. Я уверена, что сучка Марла Симмз ему позвонила еще до того, как вылезла из своего грузовика!

— Не называй ее так.

Тесса снова замахала пластиковой ложечкой.

— А как мне ее называть? Шлюхой?

— Никак, — твердо ответила Сара. Именно этого она только и хотела. — Никак ее не называй!

— А вот мне кажется, она вполне заслуживает некоторых отборных словечек.

— Во всем виноват Джеффри, он меня обманывал. Она же лишь воспользовалась предоставившейся возможностью.

— Знаешь, — начала Тесса, — я в свое время тоже пользовалась подобными моментами, но никогда не бегала за женатыми мужчинами.

«Хоть бы она наконец заткнулась — нет сил продолжать этот разговор», — с болью подумала Сара. Тесса же тем временем с мягкостью перескочила на другое:

— А Марла, по словам Пенни Брок, растолстела.

— О чем это ты, интересно, беседовала с Пенни Брок?

— О засорившемся сливе у них в кухонной мойке, — ответила сестра, облизывая ложечку. Тесса перестала работать с отцом в семейной сантехнической мастерской, когда ей начал мешать раздувшийся живот, но прочистить вантузом сток она пока еще была вполне способна. — Пенни говорит, она стала здоровенная, как слон.

Сара никогда не думала, что сообщение о раздобревшей сопернице прольет бальзам на ее израненную душу. Стыдно, конечно, так радоваться при мысли о растолстевших бедрах и заднице любовницы Джеффри, но Сара ничего не могла с собой поделать — ощущение триумфа буквально захлестнуло ее.

— Вот ты и улыбаешься, я вижу, — засмеялась Тесса.

Сара изо всех сил старалась выглядеть серьезной, дабы не давать поблажек сестре.

— То, что ты говоришь, просто ужасно!

— С каких это пор?

— С тех пор… — Сара помолчала, подбирая слова. — С тех самых пор, когда это заставляет чувствовать себя полной идиоткой.

— Ну, ты быть то, что ты быть, как сказал бы моряк Папай[1], — заявила Тесса и принялась шумно выскребать ложечкой остатки мороженого из картонного стаканчика. Выбрав все дочиста, тяжко вздохнула, словно ее сей же миг поразил смертельный недуг. — А можно, я доем твое?

— Нет.

— Но я же беременна! — пропищала сестрица.

— А это не моя вина.

Тесса снова взялась за свой стаканчик и, словно это было недостаточным раздражителем, принялась чесать ступню о декоративную накладку из капа на приборной панели.

Проказнице таки удалось достичь желаемого — Сара вдруг почувствовала вину старшей сестры перед младшей. Она попыталась подавить это чувство, проглотив еще немного мороженого, но оно застряло в горле.

— Ладно уж, забирай, большой ребенок. — Сара протянула стаканчик сестре.

— Спасибо! — нежно проворковала Тесса. — Может, нам еще купить, на потом? Только ты сама сходи, ладно? Не хочу, чтобы они думали, будто я эдакая свинюшка-обжора. — И, хитренько улыбнувшись, добавила: — А еще я, кажется, здорово разозлила того юнца за прилавком.

— Не могу себе представить, как это ты умудрилась.

Тесса невинно заморгала.

— Просто некоторые слишком чувствительны…

Сара хлопнула дверцей, обрадовавшись возможности выбраться из машины, и успела сделать несколько шагов, когда Тесса опустила стекло.

— Да знаю я, знаю, — сказала Сара. — Побольше шоколада.

— Само собой, но я о другом. Подожди. — Тесса на секунду умолкла, чтобы слизать мороженое с боковой панели своего мобильника, прежде чем протянуть его сестре через окно. — Это Джеффри.


Сара въехала на посыпанную гравием площадку и припарковалась между полицейским патрульным автомобилем и машиной Джеффри. Звук барабанивших по ее «БМВ» камешков радости ей не прибавил. Единственная причина, по которой Сара поменяла с доплатой свой открытый двухместный кабриолет на более солидную модель, заключалась в намерении вместить в салон детское сиденье. Однако если новая машина будет подвергаться воздействию и Тессы, и окружающей среды, ее придется отправить на свалку еще до появления младенца.

— Вот тут? — спросила Тесса.

— Ага. — Сара вытянула ручной тормоз и посмотрела на высохшее русло реки, простиравшееся перед ними. Джорджия страдала от засух еще с середины 1990-х годов, и огромная река, которая когда-то текла через леса подобно жирной, ленивой змее, теперь усохла до жалкого ручейка. Растрескавшееся сухое дно — вот и все, что от нее осталось, так что бетонный мост в тридцати футах над головой смотрелся совершенно не к месту, а ведь Сара помнила времена, когда с него удили рыбу.

— Тело там? — Тесса указала на группу мужчин, стоявших полукругом.

— Вероятно, — ответила Сара, мысленно прикидывая, не принадлежит ли эта территория колледжу. В округе Грант всего три города: Хартсдейл, Медисон и Эйвондейл. Хартсдейл, где располагался технологический институт, считался жемчужиной округа, и любое преступление, совершенное в пределах городских границ, рассматривалось как наиболее тяжкое, не говоря уже о самой территории колледжа.

— А что произошло? — заинтересовалась Тесса, хотя раньше никогда не вникала в эту сферу деятельности сестры.

— Именно это мне и предстоит выяснить, — напомнила ей Сара, протянув руку к бардачку, чтобы достать стетоскоп. Дотянуться оказалось нелегко, и рука Сары невольно задержалась на животе сестры, буквально на несколько секунд.

— Ох, сестренка! — выдохнула Тесса, хватая Сару за руку. — Я так тебя люблю!

Сара рассмеялась, заметив внезапно появившиеся на глазах сестры слезы, но тут же почувствовала, что и у нее глаза на мокром месте.

— Я тебя тоже люблю, Тесси. — Она сжала ладошку сестры и добавила: — Оставайся в машине. Много времени это не займет.

Сара захлопнула дверцу и увидела Джеффри, шагавшего ей навстречу: темные волосы, еще влажные на макушке, аккуратно зачесаны назад, темно-серый костюм, прекрасно сшитый, тщательно отутюжен, из нагрудного кармана виднеется золотой полицейский значок.

Сара невольно обратила взор на собственное одеяние — спортивные штаны, знававшие лучшие времена, майка с короткими рукавами, которая перестала быть белой еще во времена администрации Рейгана, на ногах кроссовки со свободно завязанными шнурками, чтобы легче было надевать и сбрасывать их, и никаких носков.

— Тебе и не следовало облачаться в вечерний туалет, — пошутил Джеффри, но она почувствовала в его голосе некоторое напряжение.

— Так в чем тут дело?

— Я не совсем уверен, но, кажется, что-то тут нечисто… — Он вдруг замолчал и оглянулся на машину. — Ты что, взяла с собой Тессу?

— Мы просто вместе ездили по делам, и она захотела со мной… — Сара не стала ничего объяснять, да и особенно нечего было. Разве что в настоящий момент в ее жизни не могло быть более важной задачи, чем поддерживать Тессу в состоянии радости и счастья или по меньшей мере не давать скулить и хныкать.

Джеффри все отлично понял.

— Надо полагать, спорить с ней было бесполезно?

— Она обещала сидеть в машине, — сказала Сара, и тут же за ее спиной раздался звук захлопнувшейся дверцы. Обернувшись и уже уставив руки в бока, она услышала:

— Мне надо туда. — И сестрина указана в сторону кучки деревьев поодаль.

— Она что, пешком домой пойдет? — спросил Джеффри.

— Да ей в туалет срочно понадобилось, — объяснила Сара, не отрывая взгляда от Тессы, направлявшейся вверх по склону холма и поддерживавшей руками живот, словно несла огромную корзину.

Джеффри, с трудом сдерживая смех, проговорил:

— Представляешь, если она покатится обратно по склону?

И они дружно расхохотались.

Отсмеявшись, Джеффри, уже серьезно, спросил:

— Думаешь, она там сама справится?

— Конечно. Небольшая физическая нагрузка ей не повредит.

— Ты уверена? — продолжал настаивать он, явно озабоченный.

— Отлично справится. — Сара понимала, что Джеффри никогда не общался с беременными женщинами, а потому волновался, опасаясь, видимо, что у Тессы начнутся схватки еще до того, как она доберется до деревьев на вершине холма. Вот радость-то на них свалится!

Сара направилась было к месту происшествия, но остановилась, поняв, что он не двинулся следом, и обернулась.

— Ты сегодня уехала очень рано.

— Решила дать тебе выспаться. — Она вернулась и, вытаскивая у него из кармана пару резиновых перчаток, спросила: — Так что там нечисто?

Пропустив ее вопрос мимо ушей, Джеффри сказал:

— Да я не так уж и устал.

Лихорадочно соображая, что бы ему ответить, Сара скрутила перчатки в жгут.

— Мне надо было выпустить собак.

— В следующий раз можешь прихватить их с собой.

Смутившись, она уставилась на патрульную машину.

— Это новая? — решила она уйти от скользкой темы и старательно изобразила любопытство. Округ Грант небольшой, и Сара узнала об этой машине задолго до того, как она появилась перед полицейским участком.

— Получил пару дней назад.

— Надпись получилась отлично, — заметила она, стараясь говорить ровным голосом.

— Ну и что? — резко бросил он.

Эта навязчивая, раздражающая фраза появилась в лексиконе Джеффри совсем недавно. Если ему нечего было сказать, тут же звучало это «Ну и что?». Но Сара не собиралась сдаваться:

— Она и вправду неплохо поработала.

Джеффри смотрел на нее в упор, словно ему нечего было скрывать. Это могло бы произвести на Сару впечатление, если бы на его лице не застыло то же самое выражение, с каким он в последний раз уверял ее в своей абсолютной честности и непогрешимости.

Так и не дождавшись от него ни слова, Сара натянуто улыбнулась и повторила свой вопрос:

— Так что там нечисто?

Он коротко и раздраженно хмыкнул:

— Сама увидишь, — и быстро направился к реке.

Сара решила его не догонять, но Джеффри сам замедлил шаг. Она всегда видела, когда он злится, но не позволяла себе поддаваться его меняющимся, как ветер в мае, настроениям.

— Это студент? — спокойно спросила она.

— Наверное, — ответил Джеффри раздраженно. — Мы проверили его карманы, документов там не оказалось, но по эту сторону реки расположен кампус колледжа.

— Здорово, — пробормотала она, раздумывая, как скоро тут появится Чак Гейнс, новый шеф службы безопасности колледжа, и начнет у них все выпытывать. Сам по себе Чак представлял лишь досадную помеху, которую можно было просто отодвинуть в сторону, однако главная задача Джеффри как шефа полиции округа Грант состояла в том, чтобы всегда поддерживать с колледжем хорошие отношения. Чак об этом прекрасно знал и без зазрения совести пользовался своим преимуществом при каждом удобном случае.

Чуть в отдалении, на горке камней, Сара заметила весьма привлекательную блондинку, рядом с ней — Брэда Стивенса, молодого патрульного, который когда-то был пациентом Сары в детской клинике.

— Это Элен Шаффер, — сообщил ей Джеффри. — Она, совершая пробежку, направлялась к лесу, а когда очутилась на мосту, заметила тело.

— Когда это произошло?

— Примерно час назад. И сразу позвонила нам по сотовому.

— Она и на пробежку берет с собой сотовый? — спросила Сара, и сама удивилась, почему это ее так поразило: ведь сейчас без мобильного — никуда, даже в туалет и то прихватишь.

— Как только ты закончишь осмотр тела, попробую еще раз с ней поговорить, — сказал Джеффри. — Мне мало что удалось из нее вытянуть, поскольку дамочка пребывала в расстроенных чувствах. Может, Брэд сумел ее успокоить.

— Она была знакома с погибшим?

— Кажется, нет. Скорее всего просто в шоке от увиденного.

Для Сары это не было новостью — подобное случалось с большинством свидетелей. К счастью, этой девице повезло — она видела труп издалека: он лежал на середине высохшего речного русла.

— Сюда. — Когда они подошли к берегу, Джеффри взял Сару за руку. Местность здесь была холмистая, и склон круто сбегал к реке.

Сара решила, что ширина русла здесь по меньшей мере футов сорок, но потом надо будет послать кого-нибудь измерить поточнее. Вскоре она почувствовала, что ее кроссовки полны сухой глины и мелких камешков, а двенадцать лет назад им здесь пришлось бы продвигаться по горло в воде.

На полпути Сара остановилась и посмотрела на мост — бетонную плиту с низкими перилами, из которой в паре дюймов от нижней части торчал выступ. На панели между выступом и перилами черным спреем было выведено: «Подохни, ниггер!» — и изображена большая свастика.

Сара, ощутив вдруг, как к горлу подкатывает тошнота, произнесла с отвращением:

— Вот это здорово.

— И так по всему кампусу, — жестко заметил Джеффри.

— И когда это началось? — спросила Сара. Граффити уже успело выцвести — видимо, его нанесли недели две назад.

— Да кто знает? В колледже об этом даже не упоминают.

— Властям выгодно не замечать подобные лозунги — в противном случае придется предпринимать какие-то меры, — заметила Сара, оглядываясь в поисках Тессы. — Тебе известно, кто этим занимается?

— Студенты, — ответил он весьма гнусным тоном и зашагал дальше. — Надо полагать, какая-нибудь кучка идиотов янки, которые считают развлечением смотаться на юг и поиграть в ку-клукс-клан.

— Терпеть не могу этих доморощенных расистов! — пробормотала Сара. Но тут в поле ее зрения попали приближавшиеся к ним Мэтг Хоган и Фрэнк Уоллес, и губы сами собой растянулись в улыбке.

— Привет, Сара. — Мэтг держал водной руке «Полароид». а в другой — несколько готовых снимков.

Фрэнк, заместитель Джеффри, сообщил:

— Мы только что закончили со съемкой.

— Спасибо, — сказала Сара, натягивая резиновые перчатки.

Труп лежал прямо под мостом, лицом вниз. Руки вывернуты и раскинуты в стороны, брюки и трусы сползли к щиколоткам и сбились в узел. Судя по росту и отсутствию волос на гладкой спине и ягодицах, это был молодой человек, лет, наверное, двадцати с небольшим. Светлые волосы достигали воротника и рассыпались надвое на затылке. Его можно было принять за спящего, если бы не сгустки крови и клочья разодранной плоти, торчавшие из заднего прохода.

— Ох ты! — тихо воскликнула она, поняв, чем был так озабочен Джеффри.

Соблюдая все формальности, Сара опустилась на колено, приложила стетоскоп к спине трупа и почувствовала — и даже услышала, — как под ее рукой прогибаются ребра. Сердцебиения не было.

Она свернула стетоскоп петлей на груди и осмотрела труп, перечисляя вслух все, что видела:

— Признаки насилия отсутствуют — ни царапин, ни порезов. — Сара осмотрела ладони и запястья. Левая рука была неуклюже вывернута, и она заметила на локте отвратительный розовый шрам. Судя по его виду, рана была нанесена около полугода назад. — Руки ему не связывали.

На убитом была темно-зеленая майка с короткими рукавами, и Сара задрала ее, чтобы посмотреть, нет ли под ней повреждений. В нижней части спины обнаружилась обширная, но не слишком глубокая царапина — во всяком случае, кровотечения не было.

— Что это? — спросил Джеффри.

Сара не ответила, хотя что-то в этом повреждении показалось ей странным.

Она взялась за правую ногу трупа, намереваясь оттянуть ее и сторону, но тут же остановилась, потому что стопа осталась на месте. Сара подсунула ладонь под голень, чтобы определить состояние костей, но ощущение было такое, словно она взяла в руки резиновый баллон, наполненный овсяной кашей. Вторая нога была в таком же состоянии: кости не просто переломали — их превратили в пульпу.

Сзади раздался звук захлопывающихся автомобильных дверей.

— Вот дерьмо! — услышала Сара шепот Джеффри.

Через мгновение Чак Гейнс уже спускался по берегу. Форменная рубашка службы безопасности туго натянулась на груди, когда он преодолевал крутой спуск. Сара знала Чака еще с начальной школы, когда он безжалостно ее преследовал и высмеивал по любому поводу, начиная от роста и хороших отметок и кончая рыжими волосами, так что сейчас, как и много лет назад, радости его появление не вызывало.

Вслед за Чаком спускалась Лена Адамс в такой же форме, сидевшей на ней мешком, — видимо, не нашлось размера на ее миниатюрную фигурку. Брюкам не давал упасть ремень; похожие на авиационные солнечные очки и волосы, убранные под бейсболку с широким козырьком, делали ее похожей на подростка, напялившего отцовские одежки. Особенно это стало заметно, когда она поскользнулась на склоне и проехала остаток спуска на заднице.

Фрэнк бросился было к ней, чтобы помочь подняться, но Джеффри остановил его предупреждающим взглядом. Лена раньше, как и они, служила в полиции, но семь месяцев назад ушла. Джеффри до сих пор не мог простить ей этого поступка и решительно выступал за то, чтобы все оставшиеся под его командой вели себя так же.

— Черт побери, — буркнул Чак, пробегая последние несколько шагов. На его верхней губе чуть выступил пот, несмотря на холодный день, а лицо покраснело от усилий, которых потребовал от него крутой спуск. Несмотря на хорошо развитую мускулатуру, Чак выглядел каким-то нездоровым. Он вечно потел, из-за толстого слоя подкожного жира кожа казалась туго натянутой и какой-то отекшей. На круглом, лунообразном лице блестели широко расставленные глазки. Толи от приема стероидов, то ли от избыточного веса, но выглядел он так, словно его того и гляди вот-вот шарахнет инфаркт.

Чак подмигнул Саре, вроде как заигрывая:

— Привет, рыжая. — Потом сунул свою мясистую лапу Джеффри: — Ну как тут наши утопленники, шеф?

— Здорово, Чак. — Джеффри неохотно пожал протянутую руку и, бросив на Лену косой взгляд, повернулся к трупу. — Нам сообщили об этом примерно час назад. Сара только что подъехала.

— Привет, Лена, — сказала Сара.

Лена чуть кивнула, но за темными очками Сара не смогла разглядеть выражение ее глаз. Недовольство Джеффри этим обменом было столь очевидно, что, останься они наедине, Сара непременно сказала бы ему, куда следует это неудовольствие засунуть.

Чак хлопнул в ладоши, словно утверждая свою власть.

— Ну что у нас тут, док?

— Видимо, самоубийство, — ответила Сара, пытаясь припомнить, сколько раз она просила Чака не называть ее «док», как, впрочем, и «рыжая».

— Неужто? А не кажется ли тебе, что его трахнули? — И Чак указал на нижнюю часть туловища.

Сара, сидя на корточках, откинулась назад и повнимательнее посмотрела на Лену. Господи, как ей удается держать себя в руках. Год назад Лена потеряла сестру, потом ей здорово досталось во время расследования, и в довершение — такой начальник, как Чак Гейнс. Врагу не пожелаешь.

До Чака, кажется, дошло, что никто не обращает на него внимания. Он снова хлопнул в ладоши и приказал:

— Адамс, осмотрите все вокруг. Может, что-нибудь обнаружите.

И что удивительно, Лена подчинилась.

Сара, прикрыв глаза от солнца, подняла взгляд на мост:

— Фрэнк, надо бы туда подняться и посмотреть — может, он записку оставил или еще что?

— Записку? — переспросил Чак.

Но Сара уже повернулась к Джеффри:

— Думаю, он спрыгнул с моста и приземлился на ноги. Видишь, рисунок его подошв отпечатался в грязи. Удар наверняка был чудовищной силы — отсюда и сползшие штаны, и раздробленные кости нижних конечностей. А кровь, думаю, от разрыва внутренних органов. Можно заметить также, что часть прямой кишки вылезла наружу и вывалилась из заднего прохода.

Чак тихо присвистнул, и Сара, быстро глянув в его сторону, успела заметить, как шевелятся его губы: он читал расистскую надпись на мосту. С гаденькой улыбкой он повернулся к Саре:

— Кстати, как твоя сестренка?

Сара услышала, как Джеффри скрежетнул зубами — Девон Локвуд, отец ребенка Тессы, был черный.

— У нее все отлично, Чак, — ответила она, с трудом сдерживаясь, чтобы не поддаться на провокацию. — А почему ты спросил?

Он еще раз просиял улыбкой, удостоверившись, что она проследила за его взглядом:

— Да просто так.

Не отводя глаз от Чака, она подумала, как мало тот изменился со школьных времен.

— Этот шрам у него на руке, — прервал ее мысли Джеффри, — вроде как свежий.

Сара заставила себя перевести взгляд на руку трупа, хотя все в ней буквально кипело от злости.

— Да, — коротко ответила она на вопросительный взгляд Джеффри, явно давая понять, что со своими проблемами справится сама. И, глубоко вздохнув, почти спокойно сказала: — Можно предположить, что поражение лучевой артерии не было случайным. С таким ранением его должны были отправить в больницу.

Чак, внезапно заинтересовавшись действиями Лены, крикнул:

— Адамс! Посмотри там! — И ткнул пальцем в противоположную от того места, куда она устремилась, сторону.

Сара ухватила труп за бедра и попросила Джеффри:

— Поможешь перевернуть?

Дожидаясь, пока он натянет резиновые перчатки, Сара осмотрела опушку леса в надежде обнаружить Тессу, но тщетно. Сейчас Сара была даже рада, что сестра оказалась у нее в машине.

— Я готов, — сообщил Джеффри, взявшись за плечи трупа.

Сара сосчитала вслух до трех, и они с максимальной осторожностью перевернули тело.

— Ох ты, мать твою! — пропищал Чак — голос его подскочил аж на три октавы — и быстро отступил назад, словно тело вдруг вспыхнуло и загорелось.

Джеффри выпрямился, на лице его застыло выражение глубокого ужаса. Мэтт издал звук, напоминающий сухой треск, и отвернулся в сторону.

— Та-а-ак, — произнесла Сара. Других слов у нее просто не нашлось.

С нижней части пениса жертвы кожа была почти полностью содрана, и лоскут длиной около четырех дюймов свисал с головки. Сам же член в шахматном порядке пронзала целая серия сережек, формой похожих на миниатюрные гантели.

Сара, опустившись на колени возле тазовой области трупа, услышала, как кто-то рядом судорожно втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Постаравшись сосредоточиться на работе, она первым делом оттянула лоскут кожи на место и внимательно осмотрела иссеченные края ранок, где плоть была грубо прорвана.

Джеффри заговорил первым:

— И что это за чертовщина?

— Пирсинг, — ответила она. — Называется «лестница на уздечке». — Сара указала на металлические стержни. — Они довольно тяжелые. При ударе кожу, видимо, просто сорвало, как носок с ноги.

— Ох, мать твою! — снова пробормотал Чак, во все глаза пялясь на труп.

Джеффри явно еще не верил в то, что увидел.

— Он что, сам это сделал?

Сара лишь пожала плечами. Пирсинг гениталий едва ли широко распространен в округе Грант, но в клинике ей не раз приходилось иметь дело с инфекциями, возникавшими в результате пирсинга.

— Гос-с-споди! — выдохнул Мэтт, все еще стоя спиной к остальным, и поддал ногой комок грязи.

А Сара указала всем на тонкое золотое кольцо, торчавшее в ноздре трупа.

— Здесь кожа толще, вот оно и не выскочило. А его бровь… — Она оглянулась вокруг, заметила на земле еще одно золотое кольцо, втоптанное в глину там, где упало тело. — Может быть, при ударе расстегнулась застежка.

Джеффри указал на грудь:

— А тут что?

Тонкий ручеек крови засох парой дюймов ниже разорванного пополам правого соска погибшего юноши. Следуя внезапной догадке, Сара взялась за пояс джинсов. Зажатое между «молнией» и трусами-боксерами, там обнаружилось третье тонкое колечко.

— Пирсинг соска, — пояснила она, вытаскивая кольцо. — У тебя есть пакет для него?

Джеффри достал маленький бумажный пакетик для сбора вещественных доказательств, раскрыл его и спросил с явным неудовольствием:

— Это все?

— Вероятно, нет, — ответила она.

Взявшись двумя пальцами за подбородок трупа, она с силой раскрыла ему рот и осторожно засунула внутрь пальцы, стараясь не порезаться.

— В языке у него, вероятно, тоже был пирсинг, — сказала она Джеффри, ощупывая ротовую полость. — Кончик рассечен надвое. Надо думать, сережка застряла в глотке. Точно буду знать, когда он окажется у меня на столе.

Сара, стаскивая перчатки, окинула взглядом труп как единое целое. Молодой парень, совершенно обычный, если не считать струйки крови, вытекавшей из носа и собиравшейся в лужицу вокруг губ. Рыжеватая бородка клинышком, мягкая кожа, узкие длинные бакенбарды, загибавшиеся на нижней челюсти, как прядь разноцветной пряжи.

Чак приблизился на шаг, чтобы лучше видеть, и открыл от изумления рот.

— Ох, дерьмо какое… Это же… дерьмо! — Он застонал и стукнул себя кулаком по голове. — Не помню, как его зовут… Его мамаша в клинике колледжа работает.

Сара заметила, как у Джеффри при этом сообщении опустились плечи. Заявление Чака резко осложнило дело.

С моста донесся крик Фрэнка:

— Записку нашел!

Сару это удивило, хотя именно она отправила Фрэнка на поиски. В свое время ей приходилось работать с самоубийствами, но в данном случае концы с концами явно не сходились.

Джеффри, внимательно наблюдавший за ней, спросил, словно читая ее мысли:

— Думаешь, он сам?..

Последовал весьма уклончивый ответ:

— Выглядит именно так, не правда ли?

Джеффри, немного помолчав, распорядился:

— Надо огородить место происшествия.

Чак начал было предлагать свою помощь, но Джеффри мягко его перебил:

— Побудь лучше здесь с Мэттом. И будь добр, сделай фото его лица — я хочу предъявить снимок той женщине, что обнаружила труп.

— Ну… — Чак, не желая подчиняться приказам Джеффри, пытался найти предлог, чтобы отказаться.

Тот уже махнул рукой Мэтту, который наконец повернулся к ним лицом.

— Давай сделай несколько снимков.

Мэтт неуклюже кивнул, и Сара задалась вопросом, как ему удастся сделать снимки, если он не может даже глядеть на труп. Чак же, напротив, не мог оторвать от погибшего взгляда. Видимо, никогда раньше ему не приходилось видеть трупы. Зная, что собой представляет Чак, Сара вовсе не удивилась его реакции. Такое впечатление, что все происходящее он воспринимает как необычное шоу.

Джеффри помог Саре подняться на ноги.

— Я уже вызвала Карлоса, — сказала она, имея в виду своего помощника в морге. — Он скоро будет. Когда произведем вскрытие, узнаем побольше.

Джеффри кивнул и обратился к Мэтту:

— Постарайся, чтобы лицо вышло получше. Когда вернется Фрэнк, скажи, что я жду его у машины.

Мэтт отдал ему честь, не произнеся ни слова.

Сара сунула стетоскоп в карман, и они побрели по берегу обратно. Она посмотрела наверх, на свою машину, надеясь увидеть Тессу. Солнце било прямо в ветровое стекло, превращая его в ярко сверкающее зеркало.

Когда они отошли достаточно далеко, чтобы Чак не мог их услышать, Джеффри спросил:

— А чего ты недосказала?

Сара некоторое время раздумывала, не зная, как выразить свои ощущения, потом сказала:

— Что-то тут как-то неправильно…

— Может, из-за Чака?

— Нет, — возразила она. — Чак просто ничтожество, я знаю это уже тридцать лет.

Джеффри позволил себе улыбнуться.

— Тогда в чем дело?

Сара обернулась и вновь посмотрела на мост.

— Эта содранная кожа у него внизу на спине. Откуда могло взяться такое повреждение?

— О перила моста оцарапался? — предположил Джеффри.

— Как? Перила вовсе не такие уж высокие. Он, наверное, сел на них и перекинул ноги на внешнюю сторону.

— А под перилами есть выступ, — заметил Джеффри. — Он мог об него споткнуться, когда полетел вниз.

Сара, задумчиво глядя на мост, попыталась представить, как все это могло происходить.

— Знаю, это звучит глупо, но я на его месте просто встала бы на перила и сиганула вперед, подальше от этого выступа. Подальше от всего.

— Может быть, он спустился на этот выступ и оцарапался о боковую панель моста?

— Ну проверь, не осталось ли там следов кожи, — предложила Сара, хотя и была почему-то уверена, что ничего они там не найдут.

— А как насчет того, что он приземлился на ноги?

— Это не так уж необычно, как можно подумать.

— Думаешь, он это нарочно проделал?

— Прыгнул?

— Нет, другое. — Джеффри пока зги на свою нижнюю часть тела.

— А-а, ты про пирсинг? Вероятно, это было сделано раньше, поскольку все проколы зажили.

Джеффри скривился:

— И зачем вытворять с собой такое?!

— Считается, что это увеличивает удовольствие при сексе.

— У мужчин? — Джеффри не скрывал скепсиса.

— И у женщин, — добавила Сара, хотя мысль о подобном заставила ее содрогнуться.

Она снова посмотрела в сторону своей машины, надеясь увидеть Тессу. Парковка отсюда была видна целиком, и там, кроме Брэда Стивенса и свидетельницы, никого не было.

— А где Тесса? — спохватился и Джеффри.

— Да кто ее знает? — раздраженно ответила Сара, проклиная себя за то, что не отвезла сестру домой.

— Брэд! — крикнул Джеффри патрульному, когда они подходили к машинам. — Тесса не спускалась с холма?

— Нет, сэр, — ответил тот.

Сара глянула на заднее сиденье машины, ожидая увидеть там спящую, свернувшись клубочком, Тессу, но в салоне было пусто.

Ее окликнул Джеффри.

— Все о'кей, — бодро ответила она, стараясь убедить себя, что Тесса, вероятно, спускаясь с холма, почувствовала очередной позыв и была вынуждена вернуться назад. В последние недели ребенок все время отбивал чечетку на ее мочевом пузыре.

— Хочешь, я вернусь и поищу ее, — предложил Джеффри.

— Она, наверное, просто устала и села передохнуть.

— Ты уверена?

Сара отмахнулась от него и направилась вверх по тропе. Студенты колледжа занимались здесь оздоровительным бегом и протоптали в лесу дорожки, по которым можно было попасть из одного конца города в другой. Если, например, пройти около мили на восток, то в конце концов выйдешь к детской клинике, если на запад — к шоссе, а двинувшись на север, почти упрешься в дом Линтонов. Возможно, Тесса не захотела возвращаться и решила добраться домой пешком, не соизволив никому сообщить об этом.

Склон оказался круче, чем виделось снизу, и Сара остановилась на вершине холма, чтобы перевести дыхание. Вокруг было полно мусора — повсюду, как сухие листья, валялись пустые пивные банки. Она оглянулась назад, на парковочную площадку, где Джеффри расспрашивал молодую женщину, обнаружившую труп. Брэд Стивенс махнул ей рукой, она ответила тем же, думая при этом, что если уж она задохнулась от подъема, то Тесса и подавно. Может, она присела отдохнуть, восстановить дыхание, прежде чем спускаться, а может, испугалась какой-нибудь зверюшки. При мысли о том, что у нее могли начаться схватки, Сара почти бегом направилась по утоптанной тропинке в лес. Углубившись на несколько шагов, она осмотрелась, надеясь обнаружить сестру.

— Тесс? — позвала Сара, стараясь справиться с нарастающим страхом. Тесса, вероятно, углубилась в лес и потеряла счет времени. Уже несколько месяцев, как сестра перестала носить часы: руки отекали и металлический браслет врезался в кожу.

Сара углубилась в заросли и снова громко крикнула:

— Тесса!

Несмотря на солнечный день, в лесу было сумрачно, ветки деревьев переплетались, образуя полог, и закрывали свет. Тем не менее Сара прикрывала глаза ладонью, словно от этого лучше видно.

— Тесс! — снова позвала она и стала ждать, считая до двадцати.

Ответа не было.

Ветерок зашевелил листья над головой, и Сара почувствовала, как волосы на затылке невольно встают дыбом, а по телу бегут мурашки. Потирая обнаженные руки, она прошла еще немного вперед. Шагов через пятнадцать тропа раздвоилась, и Сара никак не могла решить, куда свернуть. Обе тропинки были здорово утоптаны и сохранили перекрывающие друг друга отпечатки подошв кроссовок. Сара присела на корточки, надеясь обнаружить гладкие следы сандалий Тессы среди рубчатых, с зигзагообразными узорами следов кроссовок, когда сзади раздался шорох.

От неожиданности она подскочила.

— Тесс?

Но это оказался всего лишь енот, который испугался не меньше Сары. Мгновение поколебавшись, зверек шмыгнул в заросли.

Сара отряхнула пыль с ладоней и пошла было по тропинке вправо, но решила вернуться к развилке и нарисовать каблуком кроссовки стрелу, чтобы пометить направление своих поисков. Оставив знак, Сара вдруг почувствовала себя ужасно глупо, но посмеяться над этой предосторожностью можно будет и потом, когда она повезет Тессу домой.

Продвигаясь по тропинке, она продолжала звать сестру, время от времени останавливаясь и прислушиваясь, но ответа так и не последовало.

Сара разглядела, что впереди тропа чуть сворачивает, потом снова раздваивается. Она подумала было призвать на помощь Джеффри, но все же решила, что не стоит. Изо всех сил она старалась убедить себя, что бояться глупо, но липкий холодный страх не отступал.

Сара прошла еще вперед, на ходу окликая Тессу. На следующей развилке она снова прикрыла глаза ладонью и всмотрелась в обе тропинки, которые, извиваясь, резко расходились в стороны. Та, что вела вправо, круто поворачивала футах в восьмидесяти впереди. Лес здесь был еще гуще, и Саре с трудом удавалось хоть что-то разглядеть. Она начала было чертить еще одну стрелу, указывающую в сторону левой тропы, но тут какая-то мысль мелькнула в голове, словно глазам потребовалось некоторое время, чтобы донести до мозга то, что они увидели. Сара обследовала правую дорожку и заметила камень странной формы, торчавший прямо перед поворотом. Сделав несколько неуверенных шагов и уже поняв, что это вовсе не камень, а сандалия Тессы, она помчалась вперед.

— Тесса! — вырвался из ее груди дикий вопль, когда, подхватив сандалию с земли, она резко обернулась, лихорадочно обшаривая взглядом заросли в поисках сестры.

От того, что предстало ее взору, потемнело в глазах, горло перехватило и страх, который она всячески подавляла, навалился вдруг на нее, превратившись в парализующий волю ужас. Посреди открывшейся впереди поляны на спине лежала Тесса — одна рука прижата к животу, другая — к боку, голова неуклюже вывернута вбок, губы чуть приоткрыты, глаза зажмурены.

Расстояние между ними не превышало и двадцати футов, но Саре они показались милями. В мозгу лихорадочно сменяли друг друга сотни предположений, пока она бежала к сестре, но ни одно из них не могло подготовить ее к тому, что она обнаружила.

— О Господи!.. — простонала Сара и без сил опустилась на землю. — Только не это…

Тессу по меньшей мере дважды ударили ножом в живот и один раз в грудь. Вокруг тела все было в крови, платье казалось влажно-черным, но самое страшное Сара увидела, взглянув на голову: скальп был содран, лоскут кожи свисал на левый глаз, закрывая его; ярко-красный цвет ободранной плоти резко контрастировал с бледной кожей.

— Нет!.. Тесса! Нет!.. — забилась в истерике Сара, прикладывая ладонь к щеке сестры, пытаясь открыть глаза. — Тесси! О Господи, да что ж это такое?! Кто же тебя так?!

Тссса не подавала признаков жизни, а Сара, не желая верить своим глазам, приложила сорванный скальп на место, приоткрыла сестре веки, тщетно пытаясь рассмотреть зрачки, нащупала яремную вену, но определить, есть ли пульс, не смогла — руки так дрожали, что она лишь размазала кровь по шее Тессы, отчего на коже образовался какой-то дикий рисунок. Сара приложила ухо к груди сестры в надежде уловить признаки жизни, и мокрое от крови платье прилипло к щеке.

Взгляд Сары переместился на живот сестры. Из нижней раны сочилась кровь и околоплодная жидкость. Широкая рана, распоровшая красный джемпер, обнажила часть внутренностей. Сара от ужаса зажмурилась и задержала дыхание, и тут скорее почувствовала, чем услышала, слабое сердцебиение.

— Тесса? — позвала она, выпрямляясь и стирая кровь с лица ладонью. — Ну пожалуйста, очнись!

Сзади раздался треск сухой ветки, и она резко обернулась на звук, чувствуя, как сердце подскочило к самому горлу. На тропинке она увидела Брэда Стивенса, застывшего с открытым от ужаса ртом. Они уставились друг на друга, не в силах вымолвить ни слова.

— Доктор Линтон? — наконец выдавил Брэд едва слышно, не отводя от нее испуганных глаз.

Сару словно парализовало — ей казалось, что она уже кричит ему, чтобы привел сюда Джеффри, отдает какие-то указания, но на самом деле она не могла произнести ни слова.

— Я за подмогой, — пробормотал Стивенс и, взрыв землю ботинками, помчался вниз по тропинке.

Сара тупо смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом, потом повернулась к Тессе. Нет, этого не может быть. Просто ей снится какой-то кошмарный сон, и стоит только проснуться, как все кончится. И это вовсе не Тесса — вовсе не ее младшая сестренка, которая, когда они были маленькими, всегда ходила за ней как привязанная. Тесса просто пошла прогуляться, поискать местечко, где можно опорожнить мочевой пузырь. Это неона лежит здесь, вся в крови, пока Сара держит ее за руку и плачет, не в силах что-либо предпринять.

— Все будет хорошо, — в который раз сказала она и нагнулась вперед, чтобы взять Тессу за другую руку, но почувствовала что-то липкое, застрявшее у них между ладонями. Посмотрев на правую ладонь сестры, она увидела обрывок белого пластика, прилипший к коже.

«Что это может быть?» — подумала она, но в этот момент Тесса чуть сжала кулак и застонала.

— Тесса? — позвала Сара, и мысли о пластике улетучились. — Тесса, посмотри на меня.

Ее веки дрогнули, но не раскрылись.

— Прошу тебя, милая, не уходи. Посмотри на меня.

Медленно открыв глаза, Тесса выдохнула:

— Сара… — И вновь ее веки смежились.

— Пожалуйста, не закрывай глаза! — умоляла Сара, сжимая ее ладонь. — Чувствуешь мою руку? Скажи, чувствуешь, как я сжимаю тебе руку?

Тесса кивнула. Глаза ее широко распахнулись, словно она только что пробудилась от глубокого сна.

— Дышать можешь свободно? — спросила Сара, чувствуя нарастающую панику. Чтобы как-то заглушить ее, она продолжала говорить: — Затруднений с дыханием нет?

По едва заметному движению губ Сара поняла, что нет.

— Тесс? Где болит? Где больше всего больно?

Та не ответила — лишь рука медленно переместилась к голове, пальцы повисли над содранным скальпом. Едва слышно она прошептала:

— Что со мной?

— Не знаю, пока не знаю. — Саре сейчас нужно было любым способом удерживать сестру в сознании.

Пальцы Тессы коснулись сорванной с головы кожи, и лоскут опять съехал вниз, но Сара не убрала ее руку. Тесса одними губами спросила:

— Что?..

Рядом с ее головой Сара увидела большой окровавленный булыжник с приставшими волосами.

— Ты упала и ударилась головой? Именно так было?

— Я не…

— На тебя кто-то напал и ударил ножом, Тесс? — продолжала расспрашивать Сара.

Лицо Тессы исказил страх, когда ее рука скользнула вниз, к животу.

— Нет, не надо! — Сара удержала ее, не давая прикасаться к ранам.

Наконец затрещали сухие ветки, раздался топот. Джеффри, подбежав к ним, упал на колени.

— Что случилось?

При виде его у Сары будто что-то разомкнулось внутри, и она разразилась слезами.

— Сара, что произошло? — Но она захлебывалась рыданиями и не могла произнести ни слона. — Сара! — Джеффри взял ее за плечи и хорошенько встряхнул. — Возьми же наконец себя в руки! Ты что-нибудь видела? Знаешь, кто это сделал?

Она оглянулась, только сейчас сообразив, что тот, кто напал на Тессу, вполне может находиться поблизости.

— Сара!

Она помотала головой:

— Я не знаю. Не видела…

Джеффри охлопал ее карманы, нащупал стетоскоп, достал его и вложил ей в безвольную руку. Он что-то говорил… Фрэнк уже вызвал «скорую помощь»… Саре же казалось, что она читает по губам, как глухонемая. Ее словно парализовало, все мысли растеклись — она никак не могла понять, чего от нее хотят. Зрение сфокусировалось на одной лишь сестре, окровавленной, до смерти перепутанной, с широко раскрытыми глазами. Что-то мелькнуло в них: ужас, боль, слепящий страх. Сара была совершенно беспомощна.

Джеффри еще раз окликнул ее, положив руку на плечо. И тут же внезапно, как будто вода прорвалась сквозь дамбу, к ней возвратился слух.

Он до боли сжал ее плечо.

— Ну же, говори, что надо делать!

Его резкий тон сумел вернуть ее к действительности. И хотя голос все еще дрожал, мозг уже четко работал.

— Снимай рубашку. Надо остановить кровотечение.

Да, она может со всем этим справиться. Она знает, что нужно делать, думала Сара, наблюдая, как Джеффри сбрасывает куртку, избавляется от галстука и срывает с себя рубашку.

— Насколько это серьезно? — спросил он.

Сара не ответила, не решаясь перечислять все раны и повреждения вслух, и быстро приложила рубашку к животу Тессы. Потом, взяв Джеффри за руку, сказала:

— Держи вот так.

Закончив с импровизированным тампоном и стараясь быть сильной, Сара позвала сестру:

— Посмотри на меня, милая, о'кей? Просто посмотри и скажи, если что-то будет не так, ладно?

Тесса кивнула, потом ее взгляд переместился в сторону — к ним приближался Фрэнк.

Опустившись на корточки рядом с Джеффри, он сказал:

— Ребята вызвали воздушную «скорую помощь» «Лайф флайт» — скоро уже будет.

Фрэнк начал расстегивать свою рубашку, и тут на поляне показалась Лена Адамс. Позади нее, со сжатыми кулаками, шел Мэтт Хоган.

— Он, видимо, ушел в ту сторону, — сказал им Джеффри, указывая на тропинку. Адамс и Хоган не раздумывая бросились к лесу.

— Тесс, — позвала сестру Сара, раздвигая края раны на се груди, чтобы выяснить, насколько она глубока. Удар был нанесен так, что лезвие должно было пройти в опасной близости от сердца. — Я знаю, это больно, но ты уж потерпи. О'кей? Можешь потерпеть?

Тесса чуть кивнула, ее глаза все еще шарили по сторонам.

Сара прослушала Тессу стетоскопом. Сердцебиение было частое и громкое, как барабанная дробь, дыхание вырывалось отрывистым стаккато. У Сары снова задрожала рука, когда она прижимала чашечку стетоскопа к животу Тессы, проверяя сердцебиение плода. Ударов сердца она не услышала. Околоплодная жидкость вытекла через рану, лишив плод защитной среды. Если лезвие и не задело сам плод, то, несомненно, сказалась огромная кровопотеря.

Сара чувствовала, что Тесса прямо-таки впивается в нее взглядом, задавая безмолвный вопрос, ответить на который было свыше ее сил. Если Тесса вновь впадет в шоковое состояние или у нее вдруг резко повысится уровень адреналина в крови, ее сердце еще быстрее начнет выбрасывать кровь из тела.

— Сердцебиение у ребенка очень слабое, — сказала она, чувствуя, как от этой лжи у нее сжимается желудок. Она заставила себя посмотреть Тессе прямо в глаза, взяла ее за руку и повторила: — Сердцебиение слабое, но его слышно.

Тесса подтянула вверх правую руку, намереваясь ощупать живот, но Джеффри перехватил ее ладонь.

— Что это? Тесса, что у тебя в руке?

Он приподнял ее руку, чтобы было видно, о чем он спрашивает. На лице Тессы промелькнуло замешательство, когда обрывок пластика задрожал под порывом ветра.

— Это от него осталось? — допытывался Джеффри. — Оттого, кто на тебя напал?

Сара тихо его окликнула, взглядом указав на рубашку, промокшую насквозь, и ладони в крови по самые запястья. Он без слов все понял и начал стягивать с себя майку, но она остановила его и показала на куртку — так быстрее.

Тесса застонала, когда давление на живот вдруг исчезло, воздух со свистом вырвался сквозь ее сжатые зубы.

— Тесс? — спросила Сара громко, снова взяв сестру за руку. — Ты как, держишься?

Бедняжка едва заметно кивнула и плотно сжала губы. Ноздри ее раздувались, дыхание давалось с огромным трудом. Вдруг она с такой силой сжала ладонь Сары, что та почувствовала, как у нее сдвинулись кости. Глаза Тессы живо смотрели на них, перебегая с Джеффри на Сару и обратно.

Сара, стараясь говорить как можно спокойнее, спросила:

— Тебе не трудно дышать? — Если вдруг остановится дыхание, Сара уже ничем ей не поможет.

— Сара? — Голос Джеффри звучал напряженно, но спокойно. Его рука по-прежнему лежала на животе Тессы. — Я ощущаю какие-то толчки.

Сара отрицательно покачала головой и, положив свою ладонь рядом с рукой Джеффри, сразу же ощутила сокращения матки.

Повысив голос, она спросила:

— Тесса? Ты чувствуешь боль здесь, внизу? В области таза?

Вместо ответа Сара услышала, как у Тессы стучат зубы, будто ей внезапно стало холодно.

— Я сейчас проверю, как насчет расширения родовых путей, ладно? — предупредила Сара, поднимая ей подол платья. Бедра Тессы были в липкой черной массе из крови и околоплодной жидкости. Сара ввела пальцы во влагалище. Любое тело реагирует на травму сокращением мышц и общим напряжением, и с Тессой происходило именно это. У Сары было такое ощущение, словно ее пальцы попали в тиски.

— Попробуй расслабиться, — попросила она сестру, пытаясь нащупать шейку матки. Год назад Сара прошла курс акушерства, но даже литературы, прочитанной в последнее время при подготовке к предстоящим родам, было явно недостаточно.

Тем не менее Сара сказала:

— Все идет отлично. Ты прекрасно справляешься.

— Вот, опять сокращение, — добавил Джеффри.

Сара оборвала его, взглядом приказав заткнуться. Она тоже почувствовала сокращение матки, но с этим ничего не поделаешь. Если бы у них оставался хоть малейший шанс, что ребенок жив, все равно потребовалось бы кесарево сечение. А в таких условиях это смерти подобно. Если нож прошел сквозь матку, Тесса истечет кровью еще до того, как они доберутся до больницы.

— Ну вот, хорошо, — сказала Сара, поглаживая Тессу по руке. — Расширения пока нет. Все в порядке. Слышишь, Тесс? Все в полном порядке.

Губы Тессы зашевелились, но ни единого звука она так и не издала — лишь часто и резко задышала. Такая гипервентиляция легких для нее была очень опасна, поскольку грозила обмороком.

— Дыши медленнее, милая, — попросила Сара, склонившись к самому лицу Тессы. — Постарайся дышать помедленнее, хорошо?

И показала на собственном примере, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, — именно такое упражнение они отрабатывали на курсах будущих матерей несколько недель назад.

— Вот так, правильно, — сказала она, когда дыхание Тессы замедлилось. — Уже гораздо лучше.

Не успела Сара перевести дух, как лицо Тессы вдруг резко напряглось, голова начала трястись, и изо рта вырвался клокочущий звук, а следом за ним вылетела тонкая струйка прозрачной жидкости. Глаза остекленели, взгляд стал пустой и холодный.

Сара шепотом спросила у Фрэнка:

— Когда «скорая» обещала прибыть?

— Должно быть, уже скоро.

Придав голосу строгий, даже угрожающий тон, Сара обратилась к Тессе — в последний раз она так говорила с сестрой, когда той было двенадцать и она вдруг захотела проделать сальто, прыгнув с крыши.

— Держись! Осталось немного. Слышишь меня? Держись! Держись, говорю тебе!..

Тело Тессы вдруг резко выгнулось дугой, челюсти сжались, глаза закатились, изо рта вы рвались утробные звуки. Схватка была столь сильна и продолжительна, что тело Тессы содрогалось, как от электрического разряда.

Сара попыталась весом собственного тела смягчить эти конвульсии, чтобы Тесса еще что-нибудь себе не повредила, но судороги продолжались, бедняжка стонала, глаза вылезали из орбит. Мочевой пузырь не выдержал, и вокруг распространился сильный аммиачный запах. Челюсти ее были так сильно сжаты, что мышцы шеи рельефно выступили наружу, прямо как стальные канаты.

В этот момент послышался рокот мотора, а затем отчетливый перестук вертолетного винта. Когда машина воздушной «скорой помощи» зависла над ними, перед тем как сделать круг над рекой, Сара почувствовала, что глаза щиплет от слез.

— Быстрее, — прошептала она. — Пожалуйста, быстрее.

Глава вторая

Джеффри видел Сару в окне вертолета, когда тот поднимался в воздух. Склонившись, как на молитве, она держала Тессу за руку и нежно прижимала ее к своей груди. Ни он, ни Сара не отличались особенной религиозностью, но тут Джеффри вдруг обнаружил, что в мыслях молится — хотя и не знает кому, — чтобы с Тессой все обошлось. Он не отрывал взгляда от вертолета, пока тот не скрылся за горизонтом, и все это время в голове звучали слова молитвы. Чем глуше становился рокот мотора, тем труднее приходили на ум слова, так что когда воздушная машина повернула на запад, к Атланте, изо всех чувств в его душе осталась лишь злость и беспомощность.

Джеффри посмотрел на кусок тонкого белого пластика, который зажимала в кулаке Тесса. Он отлепил его от ладони бедняжки, прежде чем ее погрузили в вертолет, и очень наделся, что с помощью этой улики сумеет найти мерзавца, который на нее напал. И вот теперь, глядя на обрывок, он не чувствовал ничего, кроме полной беспомощности. Отпечатков пальцев на пластике не было. Как не было вообще ничего, что могло бы свидетельствовать о принадлежности жалкого кусочка к жестокому нападению.

— Шеф! — Фрэнк протянул Джеффри его куртку и рубашку, насквозь пропитавшиеся кровью.

— Господи Иисусе! — Джеффри, вытаскивая из карманов бумажник и полицейский значок, нащупал пакет для вещдоков и сунул в него кусок пластика. Обернувшись к Фрэнку, он спросил: — И что за чертовщина здесь приключилась?

Тот лишь безмолвно развел руками.

Этот жест вызвал у Джеффри приступ раздражения, и ему пришлось заставить себя проглотить ядовитое замечание, тут же пришедшее на ум: он все же понимал, что в случившемся с Тессой Линтон вины Фрэнка нет. Уж если кто и виноват, так это он сам. Он стоял всего в сотне ярдов оттого места, где на нее напали, хотя сразу же понял: что-то не так, — когда Тессы не оказалось в машине. И не следовало отпускать Сару одну на ее поиски. Его охватил ужас при мысли о том, что подобное могло случиться и с ней.

Сунув пакет в карман брюк, Джеффри спросил:

— Где Лена и Мэтт?

Фрэнк открыл свой мобильник.

— Нет, не надо, — остановил его Джеффри. Самое скверное, что могло свалиться на Мэтта в глубине леса, — это телефонный звонок. — Дадим им еще минут десять. — Он глянул на часы, не представляя, сколько времени уже прошло. — Если не появятся, пойдем искать.

Джеффри швырнул окровавленную одежду на землю, положил сверху бумажник и значок.

— Фрэнк, позвони в участок — пусть высылают сюда шесть поисковых групп.

— А свидетельницу отпускаешь? — поинтересовался тот, набирая номер.

— Нет, — бросил Джеффри и, не произнеся больше ни слова, пошел вниз, к парковочной площадке.

Спускаясь с холма, он пытался привести мысли в порядок. Сара считает, что в самоубийстве юноши есть кое-какие странности. То, что на Тессу совершено нападение в непосредственной близости от места трагедии, делает ее предположение еще более вероятным. Если все-таки произошло убийство, то, возможно, Тесса Линтон случайно наткнулась в лесу на преступника.

— Шеф, — услышал он шепот Брэда — за его спиной Элен Шаффер говорила по сотовому.

Джеффри оборвал его жестким взглядом, иначе через десять минут все обитатели кампуса будут знать о случившемся.

Брэд скривился, поняв, что совершил ошибку, и пробормотал:

— Виноват.

От взгляда Элен Шаффер ничто не ускользнуло и, быстро попрощавшись с собеседником, она отключила связь.

Это была привлекательная молодая блондинка с глазами цвета ореха и самым противным северным акцентом, типичным для янки, какой Джеффри приходилось когда-либо слышать. Все в ней почему-то раздражало: и облегающие шорты, и коротенький топ из лайкры, и пояс с плейером, низко свисавший на бедра, и красовавшаяся вокруг пупка замысловатая татуировка в виде лучей восходящего солнца.

— Мисс Шаффер…

Элен резко его оборвала:

— С ней все обойдется?

— Надеюсь, что да, — сказал Джеффри, хотя от этого вопроса у него свело судорогой желудок. Тесса была без сознания, когда ее укладывали на носилки. И никто не мог сказать, очнется ли она вообще. Ему хотелось сейчас быть с ней — и с Сарой, — но в больнице от него никакой пользы. Здесь же он по крайней мере мог рассчитывать найти ответы на некоторые вопросы, которые станут задавать родственники Сары.

— Не могли бы вы поподробнее рассказать, как все произошло? — спросил он.

Нижняя губа Шаффер при этом задрожала.

— Вы заметили тело с моста? — подтолкнул ее Джеффри.

— Я вышла на пробежку. Я всегда бегаю по утрам.

Он снова взглянул на часы:

— Вот в это самое время?

— Да.

— Всегда одна?

— Обычно. Иногда.

Джеффри стоило огромных усилий оставаться вежливым, хотя на самом деле хотелось как следует встряхнуть эту девицу и заставить рассказать все, чему она стала свидетелем.

— Значит, вы обычно бегаете в одиночку? — уточнил он.

— Да, — ответила она. — Извините.

— И обычно по этой тропинке?

— Обычно, — эхом откликнулась она. — Я спускаюсь к мосту, потом бегу наверх, к лесу. Там тропинки… — Она замолчала, осознав, что ему это уже известно.

— Итак, — продолжил он, возвращая ее к сути дела, — вы бегаете по этой тропинке каждый день?

Элен быстро кивнула.

— Обычно я пробегаю мост без остановки, но сегодня меня будто что-то толкнуло. Сама не знаю, почему я остановилась. — Она сжала губы в нитку, задумалась. — Меня поразила странная тишина — ни щебетания птиц, ни других звуков. Понимаете?

Джеффри понимал. У него было такое же странное ощущение, когда он бежал через лес, разыскивая Сару и Тессу. Единственные звуки, которые он слышал, — это топот собственных ног и стук сердца, громко отдававшийся в голове.

— Ну вот, — продолжала Элен, — я остановилась передохнуть, склонилась над перилами и посмотрела вниз. А там он…

— Вы не спускались вниз, чтобы получше рассмотреть?

— Не спускалась. — пробормотала она испуганно. — А что, надо было?

— Нет-нет, — поспешил он ее успокоить и добавил: — Это хорошо, что вы не затоптали там следы.

Она вздохнула с облегчением и, опустив взгляд на руки, тихо заплакала.

— Было понятно, что он…

Джеффри уже в который раз бросил взгляд в сторону леса — Мэтт и Лена до сих пор не вернулись, хотя не слышать шума вертолета не могли. Посылать их в лес, наверное, было не лучшим его решением.

Шаффер прервала его мысли:

— Он сильно мучился?

— Думаю, нет. Скорее всего он сам спрыгнул с моста.

Она, кажется, удивилась.

— А мне показалось…

Но он не дал ей возможности распространяться о своих ощущениях.

— Итак, вы заметили тело. И вызвали полицию. А потом что?

— Я оставалась на мосту, пока сюда не пришел ваш полицейский. — Она ткнула пальцем в Брэда, и тот расплылся в глуповатой улыбке. — Потом появились и другие, а я оставалась с ним.

— А еще кого-нибудь вы видели? Может, в лесу?

— Да, девушку, что взбиралась на холм.

— Кого-нибудь еще?

— Нет. Никого, — ответила она, устремив взгляд за спину Джеффри. Он обернулся и увидел Мэтта и Лену, выходивших из леса. Лена прихрамывала и балансировала вытянутыми в стороны руками на случай, если споткнется. Мэтт предложил ей руку, чтобы помочь спуститься с холма, но она отмахнулась.

— Мы с вами продолжим завтра утром. — Джеффри отпустил Элен Шаффер, а Брэду приказал: — Проследи за ней до самого общежития.

— Есть, сэр, — сказал Брэд, но Джеффри уже бегом взбирался на холм.

Подошвы его ботинок скользили по земле, пока он быстро поднимался к Лене и Мэтту, но все мысли были о том, что он подверг опасности еще одну женщину, Лену, послав в лес. Пока он до них добирался, раскаяние и злость на себя огнем жгли грудь.

Подхватив Лену под руку, помогая сесть, он опять спросил:

— Что случилось? — И сразу почувствовал себя попугаем: этот вопрос он сегодня задавал сотни раз, и никто не дал на него удовлетворительного ответа. — Ты не ушиблась?

— Все в порядке, — ответила Лена, так быстро оттолкнув его руку, что чуть не упала на землю. Фрэнк бросился на помощь, но она и его оттолкнула. — Господи, да со мной все в полном порядке! — И в тот же миг скривилась, когда ступня коснулась земли.

Трое мужчин молча наблюдали, как Лена развязывает шнурок своего ботинка, и Джеффри понимал, что все они чувствуют одно и то же. Взглянув на Мэтта и Фрэнка, он увидел в их глазах осуждение. Что бы ни случилось с Леной, виноват в этом Джеффри.

Молчание нарушила Лена:

— Он был еще там.

— Где? — выкрикнул Джеффри, чувствуя, как кровь закипает в его жилах.

— Этот ублюдок прятался за деревом — наблюдал за происходящим.

— Господи! — злобно пробормотал Фрэнк, и Джеффри так и не понял, на кого он злится, на «этого ублюдка» или на него самого.

— Я бросилась за ним, — продолжала Лена, будто не заметив повисшего напряжения или просто решив не обращать на него внимания. — И споткнулась обо что-то. О сук, кажется. Ну не знаю. Могу показать, где он прятался.

Джеффри попытался осмыслить полученную информацию. Неужели мерзавец решил убедиться, что Тессе оказывают помощь, или же просто хотел еще раз пережить все подробности драмы?

— А ты где был в этот момент? — накинулся Фрэнк на Мэтта.

Тот не менее резким тоном ответил:

— Мы разделились, чтобы прочесать большую территорию, и пару минут спустя я увидел этого парня — он убегал.

— Тебе не надо было оставлять Лену одну, — проворчал Фрэнк.

— Я просто следовал инструкции, — возразил Мэтт.

— Заткнитесь вы, оба, — повысил голос Джеффри. — У нас нет времени на споры. — Он вновь обернулся к Лене: — Он был далеко отсюда?

— Буквально в пятидесяти ярдах от тропы. Я пошла назад, решив, что если он все еще торчит здесь, то должен быть где-то рядом.

— Ты его успела рассмотреть? — спросил Джеффри.

— Нет. Он меня увидел первым, сидя на корточках за деревом. Может быть, ему доставляло удовольствие наблюдать, как Сара паникует и теряет контроль над собой.

— Я просил бы тебя оставить свои предположения при себе, — резко бросил Джеффри — ему не понравился снисходительный тон, которым она произнесла имя Сары.

Эти две женщины никогда не могли найти общий язык, но сейчас время было явно неподходящее, чтобы вытаскивать наружу старые дрязги, особенно памятуя про состояние, в котором пребывает Тесса.

— Так, ты увидела этого парня. Что потом? — продолжил он.

— Я его не видела, — ответила она резко, и Джеффри понял, что дернул не за ту веревочку. Он оглянулся на Мэтта и Фрэнка в поисках поддержки, но ничего, кроме мрачного выражения на лицах, не увидел.

Он вновь повернулся к Лене:

— Продолжай.

Но та была немногословна:

— Я увидела тень. Движущуюся тень. Он вдруг вскочил и метнулся прочь. Я бросилась за ним.

— Куда он побежал?

Лена подумала, посмотрела вверх, отыскивая солнце.

— На запад, кажется, в сторону шоссе.

— Черный? Белый?

— Белый, — ответила она, потом добавила дерзко: — Может быть.

— Может быть?! — взревел Джеффри, понимая, что лишь добавляет масла в огонь, но не в силах остановиться.

— Я ведь уже сказала тебе: он бросился бежать. Мне что, следовало попросить его подождать, пока я не определю его этническую принадлежность?

Джеффри с минуту молчал, пытаясь усмирить гнев.

— Во что он был одет?

— Во что-то темное.

— Пальто? Джинсы?

— Джинсы, а может, и пальто. Не знаю. Там было темно.

— Пальто длинное, короткое?

— Куртка скорее… мне так кажется.

— Оружие у него было?

— Я не видела.

— Какого цвета волосы?

— Не разглядела. Возможно, он был в шапке.

И вдруг все отчаяние от беспомощности, которое скапливалось у него в душе с момента, когда он увидел Тессу, взрывом вылетело наружу.

— Господи помилуй, Лена, ты же сто лет в полиции!

Адамс смотрела на него с такой пылающей ненавистью в глазах, которую он видел только у подозреваемых, которых допрашивал.

А он продолжал напирать на нее:

— Ты преследовала гребаного подозреваемого и даже не можешь сказать, была ли на нем шапка?! Какого дьявола ты там делала — маргаритки собирала, что ли?!

На скулах Лены перекатывались желваки — ей с трудом удавалось удержать в себе то, что так хотелось высказать.

— Тебе еще чертовски повезло, что он не бросился на тебя, — не унимался Джеффри. — Тогда нам пришлось бы грузить в вертолет двоих вместо одной.

— Я сама могу о себе позаботиться! — резко бросила она.

— Думаешь, этот ножичек, что ты присобачила к своей лодыжке, надежное оружие?

Она вскинула на него удивленный взгляд, и ему стало совсем тошно. «Учишь их, учишь…» Джеффри заметил нож, когда Лена съезжала на заднице по склону берега.

— Тебя следовало бы забрать в участок за ношение холодного оружия.

Ненависть, полыхавшая в ее глазах, была столь осязаемой, что, казалось, ее можно было буквально пощупать пальцами.

— И хватит сверлить меня взглядом, — предупредил он.

Лена, вне себя от злости, процедила сквозь зубы:

— Я на тебя больше не работаю, засранец! Запомни это!

Терпение Джеффри готово было лопнуть. Взгляд его вдруг обрел небывалую четкость, все краски вокруг стали удивительно яркими. И первым, что бросилось в глаза, была куча окровавленной одежды на земле. Кровь Тессы. На него вдруг обрушилось все сразу: слезы на лице Сары, оставляющие следы на измазанной кровью щеке, безвольная рука Тессы, свесившаяся с носилок, когда они ее подняли.

Джеффри, понимая, что ведет себя как безумец, отвернулся, чтобы остальные не видели его лица, поднял с кучи одежды свой значок, протер подолом майки, стараясь выиграть время, чтобы успокоиться.

Как раз в этот момент появился Брэд Стивенс, комкая в руках шляпу.

— Что происходит, шеф?

— Я же велел тебе проводить Шаффер до общежития! — От ярости у Джеффри даже горло перехватило.

— Она встретила друзей, — промямлил Брэд, бледнея, — и пошла с ними. — Его прозрачно-синие глаза широко распахнулись от страха, и он, заикаясь, добавил: — Я по-по-подумал, что ей лучше идти с ними. Они из ее колледжа…

— Ладно, — оборвал его Джеффри, понимая, что срывать ярость на Брэде никуда не годится. И повернулся к Фрэнку: — Пошли кого-нибудь из ребят на шоссе — пусть поспрашивают, не видел ли кто пешехода, возможно, в куртке. — На Лену он даже не взглянул, зная, что она должна понимать, как важно дать правильное описание подозреваемого.

— Поисковые группы уже скоро будут здесь, — сказал Фрэнк.

Джеффри кивнул:

— Придется прочесать всю территорию отсюда до того места, где Лена видела преступника. Мы ищем нож. И любые другие подозрительные предметы.

— Он что-то держал в руке, — сообщила Лена, словно выдавая приз победителю. — Похоже на белый мешок.

Брэд Стивенс шумно втянул воздух, а когда все обернулись к нему, густо покраснел.

— В чем дело? — спросил Джеффри.

В голосе Брэда ясно прозвучали нотки радости от внезапной догадки и в то же время — извинения за забывчивость.

— Я видел, как Тесса что-то собирала, когда шла вверх по склону холма. У нее был пластиковый пакет вроде тех, что выдают в «Пиг». — Он имел в виду «Пиггли-Уиггли», бакалейный магазин, который посещали тысячи горожан.

Джеффри вспомнил обрывок белого пластика, который обнаружил в кулаке Тессы. Тот вполне мог оказаться ручкой от пакета для бакалейных товаров.

— Тесса нашла этот пакет на холме? — вновь обратился он к Брэду, впервые обратив внимание на горы мусора вокруг. Бригада уборщиков кампуса большую часть своей энергии тратила на то, чтобы поддерживать в приличном состоянии территорию, непосредственно прилегающую к зданиями колледжа. А здесь, по всей видимости, давно не убирали.

— Да, сэр. Она вроде как подобрала его и стала что-то туда складывать.

Заикание и блеяние Брэда довели Джеффри до белого каления, и ему стоило титанических усилий держать себя в руках.

— А тебе не пришло в голову подняться туда и спросить, чем это она занимается?

— Вы ж велели мне оставаться со свидетельницей, — промямлил Брэд, снова залившись румянцем. — И я… мне не хотелось соваться туда, мешать ей… Вы ж понимаете, она т-т-туда по нужде п-п-пошла…

Джеффри обернулся к Мэтту:

— Скажи, пусть передадут всем — по радио: темная одежда, возможно, белый пластиковый пакет.

— Думаешь, он спер у нее пакет с мусором? — скептическим тоном осведомилась Лена.

Мэтт прижал к уху мобильник и отошел на несколько шагов, чтобы передать приказ Джеффри. Фрэнк не сводил глаз с Лены, но по его лицу нельзя было понять, о чем он думает.

Джеффри заметил, что к ним по склону холма неспешно взбирается Гейнс. Когда он вдруг остановился и нагнулся к земле. Джеффри весь напрягся, но Чак всего лишь завязывал шнурок.

Добравшись до них, он самодовольно заявил:

— Я сидел там возле тела. Охранял место преступления.

Лена, не обратив на него никакого внимания, повернулась к Джеффри:

— Не думаешь, что эти два случая как-то связаны?

По выражению лица Фрэнка Джеффри легко мог догадаться, что и ему пришла в голову та же мысль. Старый полицейский в конечном итоге все равно пришел бы к тому же выводу, но Лена мыслила на порядок быстрее более старших сотрудников их подразделения. Ее способности мгновенно соображать — вот чего Джеффри не хватало с тех пор, как она от них ушла.

— И все-таки должна быть какая-то связь, — настаивала Лена.

Джеффри взглядом заставил ее заткнуться, но не потому, что рядом был Чак, который впитывал все как губка. Лена семь месяцев назад приняла решение оставить полицейскую службу и теперь не входила в состав команды Джеффри.

— Давай-ка посмотрим записку этого самоубийцы, — обратился он к Фрэнку.

— Ее обнаружили в том конце моста, придавленной камнем. — Фрэнк сунул руку в карман и достал сложенный блокнотный листок. У Джеффри не хватило духу сделать старому полицейскому выговор за то, что не уложил вещдок в пакет. У них обоих руки были перепачканы кровью и могли запятнать весь листок.

Джеффри мельком глянул на записку.

Чак приложил ладонь к щеке, вроде как задумавшись.

— Ты все еще считаешь, что он сам решился на этот лебединый прыжок?

— Ага, — ответил Джеффри, глядя прямо в глаза шефу службы безопасности колледжа. Гейнс был настоящим ходячим ситом, когда дело касалось какой-то тайны, и превеликим сплетником, поэтому все знали, что доверять ему нельзя.

Фрэнк поддержал Джеффри, пояснив:

— Убийца ударил бы его ножом, а не стал бы сбрасывать с моста. Эти типы просто так не меняют свой модус операнди[2].

— Да, это так, — согласился Чак, хотя любой, у кого имеется хоть унция здравого смысла, стал бы задавать еще вопросы.

Джеффри отдал записку Фрэнку и сказал:

— Как только прибудут поисковые группы, отправляйтесь на тот берег. Нужно тщательно обшарить там все до последнего дюйма. Начинайте от реки и двигайтесь к шоссе.

Мэтт уже покончил со звонками, и Джеффри дал ему следующее задание:

— Позвони в Мейкон и спроси, не могут ли они прислать нам служебных собак.

Гейнс скрестил руки на груди.

— Я сейчас тоже позову сюда парочку своих людей…

Джеффри резко ткнул его пальцем в грудь:

— Держи своих траханых людей подальше от места преступления!

Но Чак не сдавался:

— Это территория колледжа!

Джеффри в ответ указал ему на мертвое тело на берегу:

— Единственное дело для тебя, относящееся к колледжу, — это выяснить, кто этот парень, и сообщить его мамаше.

— Это Розен, — сказал Чак. — Энди Розен.

— Розен? — переспросила Лена.

— Ты что, знала его? — Джеффри внимательно посмотрел на нее. И хотя Лена отрицательно мотнула головой, он понял: она что-то скрывает. — Лена!

— Я сказала «нет»! — отрезала она, и Джеффри больше не настаивал, поскольку не мог понять, лжет она или просто уходит от ответа. Да и в любом случае у него сейчас нет времени для словесных баталий.

— Ты руководишь поисками. — сказал он Фрэнку. — У меня есть другие дела.

Тот кивнул, недоумевая, куда это Джеффри намылился.

— Мне нужно, чтобы мать этого Розена пришла примерно через час в библиотеку, — сказал Джеффри Чаку. — На твоем месте я бы послал за ней Лену — у нее гораздо больше опыта в таких делах.

Джеффри посмотрел в ее сторону, ожидая увидеть благодарный взгляд, но его слова явно пропустили мимо ушей.


У Джеффри всегда имелась в машине запасная рубашка, но вот с руками была проблема — он извел целую бутылку воды, пытаясь отмыть кровь, но под ногтями по-прежнему оставалась темная кайма. Вокруг кольца, свидетельства пребывания в средней школе Оберна, также запекся сгусток крови, закрыв номер, который он носил на своей футболке, и год, когда должен был окончить эту школу, если бы продолжал там учиться. Джеффри пришли на ум строки из «Макбета» о крови и чувстве вины — что-то вроде: вид крови есть знак вины, усиливает ее больше, чем она есть на самом деле. Тесса не должна была подниматься на этот холм. Внизу, всего в каких-то трех сотнях шагов, торчали опытные полицейские с оружием, а на нее напали и чуть не убили. Джеффри должен был позаботиться о ее безопасности. Он же не сделал ничего…

Джеффри повернул машину на подъездную дорожку к дому Линтонов и припарковался позади вэна Эдди. Страх буквально сковал его, когда он заставил себя выбраться из машины. Со времени их с Сарой развода Эдди Линтон при каждом удобном случае ясно давал понять, что, по его убеждению, Джеффри не более чем кусок дерьма, прилипший к туфле его старшей дочери. Несмотря на это, Джеффри всегда чувствовал настоящую привязанность к старику. Эдди был хороший отец, такой, какого Джеффри самому хотелось иметь, когда он был мальчишкой. Линтонов Джеффри знал уже больше десяти лет, и, пока длился его брак с Сарой, он ощущал себя настоящим членом семьи. И Тессу воспринимал как младшую сестру.

Глубоко вздохнув, Джеффри зашагал по дорожке. Прохладный ветерок заставил его поежиться, и он понял, что от страха покрылся холодным потом. С заднего двора доносилась музыка. Джеффри решил обойти дом, чтобы не стучаться в фасадную дверь, и вдруг резко остановился: он узнал песню, которую транслировали по радио.

Сара не любила шумные официальные церемонии, поэтому свадьбу они справляли в доме Линтонов. Обменялись клятвами в гостиной, потом устроили небольшой прием для семьи и друзей на заднем дворе. И их первый танец в качестве мужа и жены был как раз под эту песню. Он помнил, что чувствовал, когда держал ее в объятиях, ощущая ее руку у себя на шее, легко поглаживающую затылок, ее тело, прильнувшее к нему в порыве одновременно и целомудренном, и чувственном. Такого он не испытывал еще никогда. Танцевала Сара паршиво, но то ли выпитое вино, то ли торжественность момента придали ей такую легкость и точность движений, что они все танцевали и танцевали, пока мать Сары не напомнила, что они могут опоздать на самолет. Эдди еще пытался остановить ее — уже тогда он не хотел расставаться с дочерью.

Джеффри заставил себя идти дальше. В тот день, давным-давно, он забрал у Линтонов одну дочь, теперь же собирался сообщить, что они могут потерять и другую.

Когда Джеффри обогнул угол дома, Кэти Линтон смеялась над чем-то сказанным Эдди. Они сидели на задней открытой веранде, не замечая ничего вокруг, слушая песню Шелби Линн[3] и наслаждаясь состоянием лени, обычным для воскресного полудня, — и поныне так проводят воскресенья почти все жители округа Грант. Кэти сидела в шезлонге, закинув ноги на табурет, а Эдди красил ей лаком ногти.

Мать Сары — очень красивая женщина с длинными светлыми волосами почти без седины. В свои далеко за пятьдесят она выглядела великолепно. Было в ней что-то необыкновенно земное и сексуальное, делавшее ее привлекательной. Хотя Сара всегда и утверждала, что они с матерью не похожи — она была высокой, с хорошо развитыми формами, а Кэти напоминала тоненькую маленькую девочку-подростка, — у них было очень много общего. Сара унаследовала великолепную кожу матери и эту улыбку, которая заставляет тебя чувствовать себя властелином Вселенной, если, конечно, предназначена тебе. Острый ум у нее тоже от матери — обе могли любого поставить на место, причем звучало это как комплимент.

Заметив Джеффри, Кэти улыбнулась:

— Надо было приехать чуть пораньше — успел бы к ленчу.

Эдди выпрямился на стуле, закручивая пузырек с лаком, и что-то пробурчал себе под нос — Джеффри не расслышал, что именно, и был только рад этому.

Кэти сделала звук погромче — она явно помнила эту песню по их свадьбе — и стала подпевать низким, чуть хрипловатым голосом: «Хочу признаться, что тебя люблю…» — с игривым и вызывающим выражением в глазах. Эти глаза сейчас были точно такими же, как у Сары, и ему даже пришлось отвести взгляд.

Кэти это встревожило, и она выключила музыку — видимо, решив, что он опять поссорился с Сарой.

— Девочки должны скоро вернуться. Не понимаю, почему их так долго нет.

Джеффри заставил себя подойти поближе. Ноги у него подкашивались, он понимал: то, что он сейчас скажет, изменит их жизнь навсегда. Кэти и Эдди до конца своих дней будут помнить этот момент, когда все перевернулось вверх дном. В силу профессии Джеффри сотни раз приходилось сообщать родственникам пострадавших страшную весть, но никогда он не чувствовал себя настолько ужасно, как сейчас. Это все равно что еще раз оказаться на той поляне и увидеть, как страдает Сара, как истекает кровью Тесса, зная при этом, что ничем не может помочь ни той ни другой.

Он вдруг увидел, что его слишком долгое молчание наполняет страхом их глаза.

Стараясь оттянуть неизбежное, он спросил:

— Где Девон?

В глаза Кэти застыл вопрос, но она ответила:

— К мамаше своей поехал.

Это было сказано таким же тоном, каким Сара менее часа назад разговаривала с Тессой: сдержанным, испуганным, но вполне контролируемым. Потом Кэти открыла было рот, чтобы что-то спросить, но не произнесла ни звука.

Джеффри медленно поднялся по ступенькам на веранду, все еще пытаясь подобрать нужные слова. Остановившись на верхней ступеньке, он сунул руки в карманы. Кэти следила взглядом за его руками, перепачканными кровью.

Он увидел, как напряглось се горло. Она с трудом сглотнула, поднесла ладонь ко рту, и в глазах внезапно блеснули слезы.

В конце концов заговорил Эдди. Он задал всего один вопрос, который может задать отец двух дочерей:

— Которая из них?

Глава третья

Под предлогом подвернутой лодыжки Лена тащилась позади Чака — это освобождало ее от необходимости отвечать на его дурацкие вопросы. Пребывая в скверном настроении, она хотела обдумать произошедшее с Джеффри. Она никак не могла забыть тот взгляд, который он на нее бросил. Джеффри и раньше, бывало, злился на Лену, но никогда так, как сегодня. Сегодня он, кажется, вообще ее возненавидел.

Весь прошедший год жизнь Лены представляла собой непрерывную череду неудач и провалов, начиная с потери работы и кончая сегодняшним случаем, когда она съехала по склону на собственной заднице. Ничего удивительного, что Джеффри вышиб ее со службы. Он был прав: на нее совершенно нельзя положиться. Он не мог ей доверять, потому что раз за разом Лена доказывала, что не заслуживает этого. Вот и на сей раз ее халатность может привести к тому, что преступника не найдут.

— Держись рядом, Адамс, — бросил Чак через плечо. Он шел на пару шагов впереди, и она смотрела в его широкую спину, вкладывая в этот взгляд всю свою ненависть к нему. — Давай же, Адамс! Шагай быстрее, и все пройдет.

— Да все и так в порядке.

— Ну да, как же. — Чак чуть замедлил ход и улыбнулся ей мокрыми губами. — Похоже, шеф в ближайшее время вряд ли возжелает взять тебя обратно.

— Тебя тоже, — съязвила Лена.

Чак фыркнул, воспринимая ее слова как шутку. Ее всегда поражала его способность игнорировать очевидное.

— Просто он меня не любит, потому что его девица бегала ко мне на свидания в старших классах, — сказал Чак.

— Ты встречался с Сарой Линтон? — изумилась Лена, подумав, что это настолько же вероятно, как свидания Чака с королевой Англии.

Гейнс лишь равнодушно пожал плечами:

— Это было давно. Ты с ней дружишь, или как?

— Ага, — соврала Лена. Сара вовсе не была ее близкой подругой. — Что-то она никогда о тебе не упоминала.

— У нее это больное место, — ухмыльнулся Чак. — Я ее бросил, на другую променял.

Как это типично для Чака, отметила Лена. Он всегда полагал, что окружающие верят всему, что слетает у него с языка, и вечно пребывал в ни на чем не основанной уверенности, будто в кампусе его любят и уважают, хотя всем было прекрасно известно, как получил свою должность Чак. Его папаша просто позвонил Кевину Блэйку, декану технологического института. Алберт Гейнс, президент компании «Грант траст энд Лоун», имел в городе весьма значительный вес, особенно в колледже. Вернувшись домой после восьми лет службы в армии, Чак сразу же получил должность шефа службы безопасности колледжа, и никто не стал задавать по этому поводу никаких вопросов.

Подчиняться такому, как Чак Гейнс, ноша не из легких, а Лене приходилось таскать ее изо дня в день. После того как пришлось сдать полицейский жетон, особого выбора у нее не было. В свои тридцать четыре Лена ничего не умела и другую профессию не освоила. В полицейскую академию она поступила сразу по окончании средней школы, и никогда не жалела о сделанном выборе. Ее хорошо научили разгонять демонстрации или игорные притоны, хотя ей это и не слишком нравилось.

В первые дни после ухода из полиции Лена подумывала о том, чтобы уехать куда-нибудь далеко-далеко, например в Мексику, разыскать родственников бабки или записаться добровольцем куда-нибудь за моря, но потом, осознав реальное положение вещей, поняла, что ее банку наплевать, нужна ей перемена мест или нет, — банк желает ежемесячно получать причитающиеся ему выплаты по закладной на дом и по кредиту на машину. Даже получая ничтожные выплаты по временной нетрудоспособности от департамента полиции и имея небольшие деньги, что она смогла выручить от продажи дома, жить ей было туговато.

Работа в колледже давала бесплатное жилье и медицинскую страховку — вместо хорошего жалованья. Безусловно, жилье было убогое, а страхование от болезней и нетрудоспособности имело такую высокую ставку, что при малейшем насморке Лена начинала паниковать, но все же это была постоянная работа, которая давала уверенность в том, что ей не придется возвращаться в дом дяди Хэнка. Вернуться в Рис, городишко, где Хэнк вырастил сестер-двойняшек Лену и Сибил, было бы самым простым выходом из положения, однако куда сложнее снова выйти на работу в баре Хэнка и начать пить, чтобы избавиться от своих кошмаров. Можно, конечно, спрятаться от всего мира лет на тридцать под крышей бара, а единственным напоминанием о том, почему она вообще начала пить, останутся шрамы у нее на руках.

Лену изнасиловали чуть больше года назад; и не просто изнасиловали, но еще и похитили, и похититель много дней держал ее в своем доме. Ее воспоминания о том кошмаре были отрывочными и разрозненными, потому что он почти постоянно пичкал ее наркотиками и ее мозг пребывал в более безопасном месте, нежели тело, с которым он обращался самым ужасным образом. Шрамы у нее на руках и ногах служили постоянным напоминанием о том, как он прибил ее гвоздями к полу, растянув в стороны руки и ноги, чтобы держать в постоянной готовности. Руки у нес все еще болели в холодную погоду, но эту боль невозможно было даже сравнить с тем страхом, который она тогда испытала, глядя, как в ее плоть вонзаются длинные гвозди.

Прежде чемостановить свой выбор на Лене, это животное убило Сибил, и тот факт, что его больше не было в живых, особого облегчения не приносил. Он по-прежнему являлся Лене в сновидениях, вызывая такие чудовищные кошмары, что она нередко просыпалась в холодном поту, судорожно хватаясь за одеяло и ощущая его присутствие в комнате. Но еще хуже были сны, которые не кончались кошмарами — когда он прикасался к ней, так мягко и нежно, что у нее начинало пощипывать кожу, и она просыпалась, совершенно потерянная и в жутком возбуждении, и все ее тело трепетало в ответ на эротические образы и картины, что измышлял ее спящий мозг. Лена понимала, что наркотики, которыми он ее пичкал, приучили ее тело отвечать на его ласки, но все равно не могла себе этого простить. Иногда воспоминание о его прикосновениях обволакивало ее всю подобно тончайшей шелковистой паутине, и она обнаруживала, что вся дрожит, да так сильно, что лишь обжигающе горячий душ мог заставить ее снова ощутить свою кожу как часть собственного тела.

Лена никак не могла понять, что именно: отчаяние или глупость — заставило ее месяц назад заявиться в медицинский центр колледжа. Что бы это ни было, три с половиной визита к консультанту-психологу, которые она смогла выдержать, оказались огромной ошибкой. Беседовать о том, что с ней произошло, с совершенно чужим человеком Лена не смогла. Некоторые вещи — слишком личные, чтобы их обсуждать. Во время особенно болезненного четвертого визита к консультанту Лена выдержала всего десять минут, а потом вскочила и бегом бросилась вон из клиники, чтобы больше туда не возвращаться. Так и было до сего момента, но ей все же придется пойти к той самой врачихе-психологу, чтобы сообщить, что ее сын мертв.

— Адамс, — снова позвал Чак, оглядываясь через плечо, — ты знаешь эту цыпочку?

Все женщины для Чака делились на цыпочек и сук, в зависимости оттого, считал ли он их достойными трахаться с ним. Лена, конечно же, принадлежала к категории сук, хотя иногда у нее возникаю такое ощущение, будто Чак уверен, что дело лишь во времени и в конце концов она все равно бросится к его ногам.

— Я с ней не знакома, — ответила она, но на всякий случай добавила: — Хотя не раз видела ее в кампусе.

Чак, будто почувствовав какую-то недосказанность в ее словах, вдруг остановился.

— Розен… Что-то вроде как еврейское, тебе не кажется?

Лена никогда о подобном не задумывалась, поэтому лишь пожала плечами. Технологический институт был хорошо интегрированным студенческим сообществом, и, если не считать одного-двух отморозков, которые в последнее время вознамерились расписать расистскими лозунгами все, что не движется, в кампусе парило спокойствие и равновесие.

— Надеюсь, она не… — Чак присвистнул и покрутил пальцем у виска. А чего еще от него можно ожидать? Раз психиатр — значит, псих.

Лена не удостоила его ответом, думая сейчас о том, не узнает ли ее кто-нибудь из персонала клиники. По воскресеньям клиника закрывалась в два, но доктор Розен согласилась принять Лену после закрытия — вероятно, потому, что считала ее случай из ряда вон выходящим. Любой, кто читает газеты, был в курсе всех чудовищных подробностей ее похищения. Розен, наверное, была вне себя от радости, услышав голос Лены в телефонной трубке.

— Нам сюда, — сказал Чак, открывая дверь в медицинский консультационный центр.

Лена едва успела перехватить дверь, пока она не захлопнулась у нее перед носом, и последовала за Чаком в заполненную людьми приемную.

Подобно большинству других колледжей, технологический Гранта не получал приличного финансирования для работы отдела психологического здоровья. Особенно в Джорджии, где финансируемая за счет лотереи стипендия «Надежда» очень неплохо обеспечивала такое положение, когда любой, кто способен изобразить карандашом кружок, попадал в государственный университет. В колледж теперь поступаю все больше и больше студентов, подверженных эмоциональным стрессам, связанным с отъездом из родного дома или необходимостью зарабатывать себе на жизнь. Как и в любой другой технический колледж, сюда принимали «ботаников», помешанных на математике, и прочих юных гениев. Вот только проблема в том, что эти вундеркинды совершенно не умели адекватно воспринимать неудачи, так что консультационный центр буквально трещал по швам от наплыва студентов-новичков. Если у них были такие же страховые полисы, как у Лены, то обращаться за помощью они могли только в клинику колледжа.

Чак как-то весь подтянулся, когда подходил к окошку регистратуры. Лена почти читала его мысли, когда он оглядывал помещение, не оставив без внимания тот факт, что большинство посетительниц — молодые женщины в коротеньких обтягивающих маечках и клешеных джинсах. У Лены имелись собственные соображения по поводу этих девушек, которые неудачу с парнями, разлуку с родными или грусть по любимой собачке возводили в ранг вселенской катастрофы. Эти избалованные барышни и представления не имели о настоящих проблемах, когда кошмары не дают спать по ночам, когда ждешь не дождешься, пока наступит утро, чтобы можно было вздохнуть спокойно.

— Ау-у… — позвал Чак, опуская руку на кнопку звонка на стойке регистратуры. От неожиданности несколько девушек аж подскочили и сердито посмотрели на Лену.

Чак, перегнувшись через стойку, попытался заглянуть внутрь и снова нажал на кнопку.

Резкий звук звонка прозвучал в небольшом помещении так громко, что Лене захотелось зажать уши. Чтобы скрыть смущение, она уставилась в пол.

Наконец появилась регистраторша, высокая, с волосами цвета соломы и впечатавшимся в лицо раздражением, и без всяких признаков узнавания окинула Лену взглядом.

— Ну вот и вы, — заулыбался Чак, словно они были старыми друзьями. — Карла? — Прочитав ее именную табличку, он уставился на внушительную грудь.

— В чем дело? — вопросила дама.

Лена шагнула вперед и как можно тише сказала:

— Нам нужно видеть доктора Розен.

— Вам придется подождать — у нее пациент.

Лена подумала было отозвать женщину в сторонку и наедине обрисовать ей ситуацию, когда раздался голос Чака:

— Ее сын покончил с собой около часа назад.

По комнате прокатилось всеобщее «ох», журналы были отброшены, и некоторые посетительницы бросились к выходу.

Карлу это известие буквально оглушило, и она с трудом приходила в себя.

— Сейчас я ее приведу, — наконец проговорила она, но Лена ее остановила:

— Лучше я сама ей скажу. Проводите меня в кабинет.

Регистраторша вздохнула с облегчением:

— Спасибо!

Клара направилась подлинному узкому коридору, Чак плелся позади, Лена шла за ней. Приступ клаустрофобии обрушился на Лену как внезапный выброс пламени, и когда они подошли к кабинету доктора Джил Розен, она обнаружила, что по спине течет пот. Чак со свойственным ему бахвальством и необычайными способностями ухудшать любую ситуацию до безнадежности почти навис над Леной. Она ощущала запах его лосьона, смешанный с липким, сладковатым ароматом чуингама, который он жевал, громко чавкая прямо ей в ухо. Стараясь подавить тошноту, Лена задержала дыхание и отвернулась в сторону.

Регистраторша легонько постучалась в дверь:

— Джил?

Лена сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду.

Доктор Розен, явно недовольная вторжением, открыла дверь.

Когда взгляд ее переместился на Лену, в глазах блеснул огонек узнавания, а на лице появилась улыбка любопытства. Она открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но Лена ее опередила.

— Вы доктор Розен?

Джил перевела взгляде Лены на Чака, поколебалась секунду и, извинившись перед пациенткой, предложила им поговорить в конференц-зале.

Лена бросила на Чака красноречивый взгляд, но тот все равно потащился следом.

Розен остановилась у открытой двери, знаком пригласив их войти.

— Здесь нам никто не помешает.

Лена видела в клинике только приемную и кабинет доктора Розен, так что весьма внушительных размеров конференц-зал ее просто поразил. В помещении было тепло и много света, тут и там стояли горшки с цветами и кадки с экзотическими растениями. Всю середину занимал длинный стол из красного дерева с обитыми лиловой тканью стульями по бокам. Одну стену целиком занимали огромные светло-серые картотечные шкафы, и Лена обрадовалась, что они заперты на замки, дабы никто не совал в них нос.

Доктор повернулась к ним, энергично отбросив волосы с лица. Джил Розен была весьма привлекательной для своего возраста — видимо, чуть за сорок — женщиной. Узкое лицо, темно-каштановые волосы до плеч. Деловой стиль чувствовался во всем; длинная свободная блуза, классического покроя юбка ниже колен очень подходили к ее фигуре. Манеры у нее тоже были исключительно деловые, что очень сбивало Лену с толку, особенно когда после первых же трех собеседований доктор взяла на себя смелость зачислить ее в алкоголики. При таком отношении, казалось ей, вряд ли к такому доктору повалят пациенты. А если копнуть еще глубже, то что вообще можно сказать о психологе, которая даже собственного сына не сумела удержать от самоубийства.

Как и следовало ожидать, доктор Розен сразу перешла к делу:

— Итак, какие у вас проблемы?

Лена на мгновение представила, насколько тяжелым будет этот разговор, принимая во внимание ее прошлые отношения с Джил Розен, и решила идти напрямую.

— Мы пришли по поводу вашего сына.

— Энди?

Доктор Розен, как медленно выпускающий воздух резиновый баллон, опустилась на стул: спина прямая, напряженная, руки сложены на коленях. Эта женщина отлично умела держать себя в руках, если не считать панического взгляда. Лена никогда в жизни так четко не представляла себе состояние человека по его глазам.

— Что с ним?.. — Доктор Розен замолчала, прокашлялась, и в ее глазах появились слезы. — Он попал в беду?

Тут Лена вспомнила про Чака, который остался стоять в дверях, руки в карманах — будто приготовился смотреть ток-шоу. И прежде чем он успел запротестовать, она захлопнула дверь прямо перед его носом.

— Извините, — сказала она и опустилась на стул. Извинилась она за Чака, но доктор поняла ее иначе.

— Что случилось? — умоляюще спросила она полным отчаяния голосом.

— Я хотела…

Женщина вдруг наклонилась над столом и схватила Лену за руки. Лену будто током ударило, но Розен, кажется, этого даже не заметила. После тех страшных событий от одной лишь мысли, что кто-то прикоснется к ней, Лену бросало в холодный пот. И сейчас девушка так испугалась, что почувствовала горький привкус желчи во рту.

— Где он? — медленно проговорила доктор Розен.

У Лены задрожали ноги, а когда она заговорила, дрожь появилась и в голосе, но вовсе не от сочувствия.

— Я покажу вам фотографии.

— Нет, не надо, — резко оборвала ее Розен, продолжая держать за руки, словно она висела над обрывом и Лена оставалась единственным средством удержаться от падения. — Не надо.

Лена, с трудом высвободив одну руку, достала из кармана полароидные снимки, но Розен вдруг зажмурилась и отвернулась, как испуганный ребенок.

— Доктор Розен! — снова начала Лена, но та не повернулась. И тогда, понизив голос до шепота, она спросила: — Джил, это ваш сын?

Доктор наконец обернулась, но взгляд ее был направлен вовсе не на фото, а на Лену, и в этих глазах, как раскаленные добела угли, загорелась ненависть.

— Вы должны подтвердить, что на фото ваш сын, — твердо сказала Лена, чтобы поскорее с этим покончить.

Розен в конце концов посмотрела на снимок. Ноздри ее раздулись, губы сжались в тонкую линию — она с трудом сдерживала слезы. По выражению ее лица было понятно, что мертвый юноша — ее сын, но доктор Розен все тянула время, глядя на фото и пытаясь заставить мозг принять то, что видят глаза. Вдруг она — видимо, невольно — погладила большим пальцем шрам на руке Лены, как какой-нибудь талисман-оберег. Ощущение было такое, словно по руке провели наждачной бумагой, и Лена скрипнула зубами, чтобы не закричать.

— Где это случилось? — спросила Розен.

— Мы нашли его на западной стороне кампуса, — с дрожью в голосе проговорила Лена, все еще пытаясь выдернуть руку из ее ладоней.

Розен, казалось, ничего не замечала.

— Что произошло?

Лена облизнула губы, хотя во рту у нее было сухо, как в пустыне.

— Он бросился с моста, — с трудом проговорила она, пытаясь сделать вдох. И, чуть помолчав, добавила: — Мы считаем, что он…

— Что? — перебила Розен, все еще сжимая ее ладонь. Лена не выдержала и умоляющим тоном произнесла:

— Пожалуйста, извините, но мне больно…

На лице доктора появилось выражение некоторого замешательства, отчего Лена почувствовала себя окончательно загнанной в угол. И тут ее будто прорвало:

— Да отпустите же мою руку!

Розен тут же отпрянула, а Лена соскочила со стула, опрокинув его, и стала пятиться подальше от докторши, пока не почувствовала спиной дверь.

Лицо Джил Розен исказилось от ужаса.

— Пожалуйста, простите, — пробормотала она.

— Ладно, ничего. Уже все в порядке, — сказала Лена, опираясь на дверь и вытирая ладони о бедра, будто хотела счистить с них грязь. Сердце ее колотилось так, словно хотело выскочить из груди. — Не стоило мне срываться…

— Мне бы следовало знать…

— Пожалуйста, не продолжайте, — перебила Лена, ощущая, как к бедрам от трения приливает жар. Она подняла ладони и потерла их друг о друга, как будто они озябли.

Доктор Розен, не вставая со стула, проговорила:

— Не волнуйтесь. Здесь вы в полной безопасности.

— Со мной все в порядке, — ответила Лена, но голос ее звучал еле слышно, а кислый привкус страха все еще стоял во рту. Бросив взгляд вниз, на свои руки, она прижала большим пальцем шрам и потерла его, словно пытаясь стереть. — Да, все в порядке. Я уже пришла в норму.

Докторша хотела было что-то сказать, но передумала.

Лена между тем сосредоточилась на своем дыхании, стараясь успокоиться. Ладони ее покраснели и были липкими от пота, и шрамы рельефно выделялись на этом фоне. Она заставила себя не думать о них, сунув руки под мышки. Стыдно так себя вести, она же не псих! На такое способны только душевнобольные! И Розен, вероятно, уже думает, что по ней плачет смирительная рубашка.

— Лена?.. — заговорила Розен.

Стараясь свести все к шутке, Лена натянуто рассмеялась.

— Просто почему-то вдруг занервничала, — неестественно весело сказала она, убирая волосы, липшие от пота к коже, за уши.

И вдруг, совершенно непонятно почему, Лене захотелось сказать что-нибудь мерзкое, что-то такое, что прибило бы доктора Розен на месте и вернуло их обеих в равное положение.

Должно быть, та почувствовала перемену в ее настроении, потому что спросила:

— К кому мне следует обратиться в полиции?

Лена непонимающе уставилась на нее, на секунду забыв, зачем здесь оказалась.

— Лена? — повторила Розен. Она уже пришла в себя, сложила руки на коленях и распрямилась как струна.

Лена с трудом выдавила:

— Шеф Толливер будет в библиотеке примерно через полчаса.

Розен смотрела на нее, как будто никак не могла решить, что ей делать дальше. Для матери, потерявшей сына, получасовое ожидание могло показаться вечностью.

— Джеффри не знает о… — начала Лена, показав на разделявшее их пространство.

— О вашем лечении? — закончила за нее Розен, словно Лена была так глупа, что могла произнести это слово.

— Извините, — пробормотала Лена. На сей раз ей действительно было стыдно. Ей полагалось сейчас утешать доктора Джил Розен, а не давать волю эмоциям. Джеффри сказал Чаку, что Лена хорошо умеет это делать, а она всего за пять минут испортила все на свете.

— Мне действительно очень жаль, что все так вышло, — повторила она снова.

Доктор Розен подняла голову, как бы признавая, что услышала извинение, но не принимает его.

Лена подняла упавший стул. Желание выскочить из комнаты было настолько сильным, что у нее ноги заломило.

— Расскажите, что там произошло, — попросила Джил. — Мне надо знать, как это случилось.

Лена, обхватив руками спинку стула, плотно прижалась к ней.

— Как нам представляется, он бросился с моста, там, возле леса. Его нашла одна студентка, она и позвонила по девять-один-один. Вскоре на место прибыла полиция, и коронер подтвердила, что он мертв.

Розен вдохнула и задержала дыхание на несколько ударов сердца.

— Он по этой дороге ходил на занятия…

— Через мост? — Лена поняла, что Розены, видимо, живут на Мейн-стрит, как и многие преподаватели колледжа.

— У него все время крали велосипед, — проговорила доктор, и Лена кивнула. Велосипеды в кампусе кради постоянно, и служба безопасности не имела представления, кто этим занимается.

Розен снова вздохнула, словно выплескивая свое горе маленькими порциями, потом спросила:

— Это было быстро?

— Не знаю, но думаю, да. При таких обстоятельствах… смерть должна была наступить очень быстро.

— У Энди был маниакально-депрессивный психоз, — сообщила Розен. — Он всегда был очень чувствителен, но мы с его отцом… — Словно не решаясь доверить Лене сокровенное, она замолчала. Учитывая только что имевший место инцидент, ее трудно было за это винить. — Он оставил записку?

Лена достала сложенный листок из кармана и положила на стол. Розен заколебалась, прежде чем его взять.

— Это не его кровь, — сказала Лена, указывая на кровавые отпечатки пальцев, оставленные на бумаге Фрэнком и Джеффри. Даже принимая во внимание случившееся с Тессой, Лену удивило, что Фрэнк разрешил ей показать записку матери Энди.

— Это кровь?

Лена кивнула, но объяснять ничего не стала. Пусть Джеффри сам решает, что именно можно рассказать матери самоубийцы.

Розен надела очки, которые на цепочке висели у нее на груди, и прочла записку вслух, хотя Лена и не просила ее об этом:

— «Я больше не могу это выносить. Мама, я тебя люблю. Энди».

Доктор еще раз глубоко вздохнула, словно это помогало ей сдерживать эмоции, осторожно сняла очки и положила клочок бумаги на стол. Он долго смотрела уже невидящим взглядом на последнюю весточку от сына и наконец произнесла:

— Почти слово в слово такая же, как в прошлый раз.

— Когда это было? — спросила Лена, сразу переключаясь в режим расследования.

— Второго января. Он себе вены вскрыл. Слава Богу, я обнаружила его до того, как он успел потерять слишком много крови, однако… — Она опустила голову на руку, все еще глядя на записку, потом прикоснулась к листочку пальцами, будто это была часть ее сына — единственная, которую он ей оставил.

— Я должна ее забрать, — предупредила Лена, хотя Джеффри с Фрэнком так заляпали записку, что она перестала представлять хоть какую-то ценность в качестве вещественного доказательства или улики.

Розен отдернула руку.

— Простите. Может быть, потом мне ее отдадут?..

— Да, когда будет покончено со всеми формальностями.

— Я могу увидеть сына? — тихо спросила Джил, теребя цепочку от очков.

— Только после вскрытия.

Розен как током ударило.

— Зачем? Разве вы обнаружили что-то подозрительное?

— Нет, — ответила Лена, хотя и не вполне уверенно. — Это просто формальность, потому что свидетелей смерти не было. Никого там в тот момент не оказалось.

— А тело… сильно пострадало?

— Нет, не очень, — сказала Лена, отлично понимая, что ее ответ весьма субъективен. Она хорошо помнила, в каком состоянии попало в морг тело ее сестры год назад. Хотя Сара сделала все возможное, царапины и порезы на лице Сибил замаскировать не удалось.

— Где он сейчас?

— В морге. Через пару дней тело передадут в похоронное бюро. — Лена только потом, по выражению шока на лице доктора Розен, поняла: до сознания матери еще не до конца дошло, что вскоре ей предстоит хоронить собственного сына. Лена хотела было извиниться, но тут же осознала, насколько бессмысленны сейчас любые слова.

— Он хотел, чтобы его кремировали, — вдруг сказала доктор Розен. — Не думаю, что у меня хватит сил… Не знаю, смогу ли я решиться… — Она покачала головой и прижала ладонь ко рту, сверкнув обручальным кольцом.

— Если хотите, я сама сообщу обо всем вашему мужу.

— Брайана нет в городе. Он получил грант и сейчас занят этой работой.

— Он тоже работает в колледже?

— Да. — Она нахмурила брови, пытаясь справиться со своими чувствами. — Энди работал вместе с ним, хотел помочь. Нам казалось, что ему стало лучше… — Она уже не могла больше сдерживать рыдания, и слезы хлынули рекой.

Лена крепче ухватилась за спинку стула, глядя на доктора. Розен беззвучно плакала, прижав руку к груди, плотно зажмурив глаза. Узкие плечи опустились, нижняя челюсть подрагивала, рот приоткрылся, а по лицу все текли и текли слезы.

Лене стоило огромного труда не уйти. Даже до того, как с ней случилась беда, она не умела утешать. Было что-то пугающее в этой жалкой потребности в утешении — как будто Лена должна была отдать часть самой себя, чтобы кого-то успокоить. Сейчас ей больше всего на свете хотелось домой, чтобы успокоиться и избавиться от вкуса страха во рту. Ей нужно было еще найти способ восстановить собственные силы, прежде чем она снова выйдет к людям. Особенно, прежде чем она снова увидится с Джеффри.

Розен, должно быть, почувствовала состояние Лены и, отерев слезы, сказала деловым, резким тоном:

— Мне надо позвонить мужу. Подождете минутку?

— Конечно, — ответила Лена с облегчением. — Я подожду вас в библиотеке. — Она уже положила ладонь на ручку двери, но вдруг остановилась. — Я знаю, что не имею права вас об этом просить… — начала она, не глядя на доктора и думая о том, что Джеффри непременно спишет ее со счетов, если Розен расскажет ему о случившемся.

Розен, видимо, сразу поняла, что именно беспокоит Лену, и резко бросила:

— Да, такого права у вас нет.

Лена повернула ручку, явственно ощущая, как взгляд доктора Розен буравит ей спину, и поняла, что сама загнала себя в ловушку.

Но тут доктор Розен предложила нечто вроде компромисса, заявив:

— Если вы будете в трезвом состоянии, я ему ничего не скажу.

Лена сглотнула, почти ощутив во рту вкус виски, который ее мозг предвкушал последние пару минут. Ничего не ответив, она закрыла за собой дверь.


Лена сидела за пустым столом возле стойки выдачи книг в библиотеке, наблюдая, как Чак валяет дурака с Нэн Томас, местной библиотекаршей. Оставляя в стороне тот факт, что Нэн с се мышиного цвета волосиками и толстенными стеклами в очках едва ли заслуживала подобных усилий, Лене к тому же было известно, что она лесби. Нэн четыре года была любовницей Сибил. Они жили вместе, до того как сестру убили.

Чтобы хоть как-то отвлечься от Чака, Лена осмотрелась по сторонам. За столами, установленными в два ряда посреди помещения, работали студенты. Зимняя сессия уже не за горами, так что в библиотеке было полно народу, несмотря на воскресенье. Кроме того, встретиться и пообщаться в уик-энд на территории колледжа можно было только здесь, да еще в кафетерии или медицинском центре — все остальное не работало.

Что касается библиотеки, то тут технологическому Гранта было чем похвастаться. Как полагала Лена, отсутствие в колледже собственной футбольной команды позволяло направить больше средств на учебные цели, но ей все же казалось, что было бы неплохо иметь и спортивные сооружения. Пять лет назад два профессора колледжа Гранта изобрели некое средство — то ли для инъекций, то ли в виде волшебных таблеток, — от которого свиньи жирели быстрее, чем при обычных условиях. Фермеры были вне себя от радости, а стену у входа в библиотеку украсила помешенная в рамку первая обложка журнала «Свиноводство и птицеводство», на которой были изображены эти профессора, лучащиеся довольством и счастьем. Подобно большинству исследовательских учреждений колледж получат приличные проценты от внедрения разработок его профессуры, и декан Кевин Блэйк использовал часть этих денег для обновления библиотеки и ремонта помещения.

В огромных витражных окнах, выходивших на восточную часть кампуса, были заменены все стекла, чтобы ни тепло, ни кондиционированный воздух не просачивались наружу. Темный лак на стенных панелях и книжных шкафах высотой в два этажа был заменен более светлым, чтобы помещение оставалось столь же впечатляющим, но не подавляло. Общая атмосфера здесь стала теперь более спокойной, и Лене нравилось приходить сюда по вечерам, после работы. Это даже вошло у нее в привычку. Она садилась обычно в одном из отдельных кабинетиков в первом ряду и перелистывала какую-нибудь попавшуюся под руки книгу, пока не наступало десять часов. После этого она возвращалась к себе в комнату, принимала стакан-другой, чтобы снять напряжение, и заваливалась в постель в надежде уснуть. В конечном итоге эта установившаяся привычка срабатывала. В четком и постоянном расписании жизни все же было нечто успокаивающее.

— Ох, мать твою!.. — простонала Лена, когда в библиотеку вошел Ричард Картер.

Не дожидаясь приглашения, Ричард плюхнулся на стул напротив Лены.

— Ну здравствуй, девочка, — просиял он улыбкой.

— Привет, — буркнула Лена, даже не пытаясь скрыть раздражение.

— Как поживаешь?

Лена уставилась на него, страстно желая, чтобы он провалился на месте. Бывший помощник Сибил, этот коротышка с вечно шелушащейся кожей, лишь недавно поменявший свои очки с толстыми стеклами на контактные линзы, всего на три года моложе Лены, но у него уже имелась здоровенная лысина на темечке, которую он пытался прикрыть, зачесывая остатки волос назад. С новыми контактными линзами, от которых он все время моргал, и спускающейся острым углом на лоб линией волос Ричард выглядел как впавшая в ступор сова.

После смерти Сибил Картер получил повышение и стал ассистентом кафедры биологии, на чем, принимая во внимание его отвратительный характер, его карьера, видимо, и закончится. Ричард во многом был похож на Чака — умея так же мастерски скрывать свою непроходимую тупость под маской мнимого превосходства. Он не мог даже завтрак в ресторане заказать, не давая при этом понять всем и каждому, что знает о яичнице больше любого повара.

— Ты уже слышала про этого парнишку? — Ричард тихонько присвистнул, изображая падающий самолет и проводя рукой по воздуху сверху вниз, и закончил шлепком ладони по столешнице, как бы усиливая эффект. — Спрыгнул прямо с моста!

— Ага, — буркнула она, этим и ограничившись.

— Сплошные убийства и самоубийства! — воскликнул он, явно не очень соображая, что несет. Он обожал сплетни больше любой рыночной торговки; это вполне соответствовало его природе, поскольку он был не только недоумком, но и гомиком. — Его родители работают в колледже. Мать — в медицинском центре. Представляешь, какой будет скандал?

Лена почувствовала, как лицо заливает краска стыда, когда подумала о Джил Розен.

— Я представляю, в каком они сейчас состоянии. У них же сын погиб! — сказала она первое, что пришло в голову, лишь бы отвязаться от этого придурка.

Ричард оттянул губу в сторону и оценивающе посмотрел на Лену. Для самодовольного недоумка он все же был весьма проницателен, и она очень надеялась, что сумела ничем его не насторожить.

— Ты с ними знакома?

— С кем?

— С Брайаном и Джил, — сказал он, глядя через плечо Лены и приветствуя кого-то идиотским жестом маленькой слабоумной девочки.

Она брезгливо смотрела на него.

— Ты что, похудела?

— Нет, — ответила она, хотя на самом деле действительно сбросила вес. Брюки сидели на ней свободнее, чем неделю назад. В последнее время ей совсем не хотелось есть. — Он у тебя учился?

— Кто, Энди? Он один семестр был в группе Сибил, до того как…

— И что он собой представлял?

— Мерзкий тип, если хочешь знать мое мнение. Родители ему все позволяли.

— Избалованный?

— Совершенно испорченный! — подтвердил Ричард. — Все время подводил всю группу. Биоорганика. И чего там такого сложного? Он себя, видать, вторым Эйнштейном считал, а сам не мог эту органику освоить. — Ричард фыркнул с отвращением. — Брайан даже пытался надавить на Сибил, чтоб та повысила ему балл, просил сделать ему поблажку.

— Сибил никогда никому не делала поблажек.

— Ну конечно! — воскликнул Ричард, словно никогда в этом и не сомневался. — Сибил с ним была очень вежлива, как обычно, но Брайан разозлился. — Тут он понизил голос. — Если честно, Брайан всегда завидовал Сибил. И все время пытался заполучить ее место заведующей кафедрой.

Лена задумалась, действительно ли Ричард сейчас честен с ней или просто, как обычно, мажет всех дерьмом. Была у него такая привычка — во все совать нос. Однажды во время расследования убийства Сибил слишком длинный язык Ричарда чуть не заставил полицию включить его в список подозреваемых, несмотря на то, что он был так же способен совершить убийство, как Лена — отрастить крылья.

Она попыталась навести его на эту тему:

— Такое впечатление, что ты хорошо знаешь этого Брайана.

Он пожал плечами, махнул рукой еще кому-то позади Лены, потом ответил:

— Кафедра-то маленькая. И все мы работаем вместе. Такой порядок Сибил установила. Ты же знаешь, ее лозунг был «Работать одной командой».

И снова помахал кому-то рукой.

Ее разбирало любопытство, хотелось оглянуться и посмотреть, есть ли там действительно кто-нибудь, но она решила, что лучше продолжить выкачивать из Ричарда информацию.

— Как бы то ни было, — продолжил он, — Энди в конце концов вылетел вон, и папочка, конечно же, нашел ему работу — в лаборатории. — Он раздраженно фыркнул. — Я бы, конечно, не стал именовать работой это его сидение на собственной заднице под звуки рэпа по шесть часов в день. А Брайану на это жаловаться было бессмысленно — избави Бог!

— Думаю, они теперь будут здорово переживать.

— А кто бы не переживал?! Надо думать, их обоих это выбьет из колеи.

— А Брайан чем занимается?

— Какие-то исследования в области биохимии. Сейчас он получил грант на свою работу, но между нами говоря… — Он не закончил, но Лена поняла, что это уже известно от Ричарда всему колледжу. — Ну, скажем, если бы не этот грант, его бы уже здесь не было.

— Разве у него нет постоянной должности?

— Да есть, конечно.

Лена ждала продолжения, но Ричард умолк, что было на него совершенно не похоже. Она работала здесь всего несколько месяцев, но уже имела представление, как колледж может избавиться от профессора, который не соответствует его стандартам. Ричард, который целыми днями вдалбливал идиотам-первокурсникам азы биологии, служил прекрасным примером того, как администрация может наказать профессора, даже не прибегая к увольнению. Единственное различие заключалось в том, что уж Ричарда-то не уволят никогда.

— Он умный был? — спросила Лена.

— Кто, Энди? — Ричард пожал плечами. — Он же поступил к нам, не так ли?

Но Лена знала, что для этого есть два пути. Грантский технологический был хорошим колледжем, однако любой умник хотел бы поступить в университет штата, что в Атланте. Как и Эмори в Декейтере, университет Джорджии входил в Лигу плюща[4]. Сибил поступила в университет штата, получала стипендию весь срок обучения, и это сразу дало ей большие преимущества по окончании. Она могла работать преподавателем в любом месте, где бы ни захотела, но что-то заставило ее устроиться в Грант.

Ричард между тем продолжал задумчиво:

— Я ведь, знаешь, хотел поступать в тех Джорджии. Сколько себя помню, всегда мечтал убраться из нашей провинции. — Он улыбнулся и на секунду стал похож на нормального человека. — В детстве у меня все стены в комнате были увешаны постерами. Я тогда чувствовал себя настоящей Развалюхой[5] и собирался всем им показать, на что способен.

— И почему ты туда не пошел? — спросила Лена, намереваясь поставить его в затруднительное положение.

— Ох, да меня туда приняли, — ответил Ричард, явно ожидая, что это произведет на нее впечатление. — Но тут у меня мать умерла… — Он замолк. — Ну ладно. Теперь ничего уже не изменишь. — И вдруг ткнул пальцем Лене в грудь: — Знаешь, я многому научился у твоей сестры. Она была очень хорошим преподавателем и вообще примером для меня, моделью поведения.

Лена оставила этот комплимент без внимания, и он словно повис в воздухе. О Сибил ей с Ричардом говорить совсем не хотелось.

— О Господи! — вдруг резко выпрямился Ричард. — Джил!

Доктор Розен стояла в дверях, высматривая Лену. Она казалась какой-то потерянной, и Лена уже хотела окликнуть ее, когда Ричард выдал один из своих девчачьих жестов рукой.

Джил Розен слабо улыбнулась и направилась к ним.

Ричард встал, сказав при этом:

— Ох, моя милая… — и взял Джил за обе руки.

— Брайан ближайшим рейсом вылетает из Вашингтона, — сообщила она ему.

Ричард нахмурился и предложил:

— Если я могу что-то сделать для вас или Брайана…

— Спасибо, — отрезала Розен, глядя при этом на Лену.

— Увидимся позже, — сказала та Ричарду, поднимаясь из-за стола.

Картер удивленно поднял брови, но изящно поклонился, добавив напоследок для Джил Розен:

— Всегда к вашим услугам.

Та натянуто улыбнулась в знак признательности, и он пошел к выходу.

— Шеф Толливер уже здесь? — спросила она.

— Нет еще.

Розен внимательно посмотрела на Лену, вероятно, пытаясь понять, соблюдает ли та условия их договоренности. Лена и впрямь их соблюдала — была трезва как стеклышко. Двух порций, что она успела проглотить у себя в комнате, после того как сообщила Розен о смерти сына, было явно недостаточно, чтобы опьянеть.

— У него были еще кое-какие дела.

— Вы имеете в виду ту девушку? — спросила Розен, и Лена поняла, что доктор на пути из медцентра в библиотеку по меньшей мере раз двадцать успела услышать о случившемся с Тессой Линтон.

— Я не хотела вам об этом говорить.

— Ну конечно, — коротко отреагировала Джил.

— Мы не вполне уверены, что эти два происшествия как-то связаны. И мне не хотелось, чтобы вы думали…

— Это ее кровь на записке? — не дослушала Джил.

— Да, ее…

На глаза Розен навернулись слезы. Она опустила руки на стол, словно нуждалась в опоре, чтобы не упасть.

— Я могу уйти, если хотите, — предложила Лена, отчаянно надеясь, что доктор согласится.

— Нет, — ответила Розен, сморкаясь. И не стала объяснять, зачем ей нужно присутствие Лены.

Так они и стояли, бесцельно рассматривая окружающих. Лена поймала себя на том, что опять трет свои шрамы, и заставила себя прекратить. Молчание становилось тягостным, и она сказала:

— Мне очень жаль, что с вашим сыном случилось такое. Я знаю, как больно потерять близкого человека.

Розен кивнула, по-прежнему глядя в сторону.

— После того первого раза, — она показала на руку, и Лена поняла, что она имеет в виду первую попытку самоубийства Энди, — его состояние улучшилось. Нам удалось найти сбалансированный курс медикаментозного лечения. И складывалось впечатление, что все хорошо. — Она улыбнулась. — Мы ему даже машину купили.

— Он здесь учился? — спросила Лена, хотя уже и знала об этом.

— Ричард вам, полагаю, все успел рассказать, — ответила Джил, но горечи в ее словах не было. — Мы забрали его из колледжа в прошлом семестре, чтобы хватаю времени на лечение. Иногда он работал с отцом в лаборатории, помогал мне в клинике. — Она улыбнулась. — По четвергам слушал лекции по искусству. И казалось, Энди делает большие успехи.

Лена пожалела, что не захватила блокнот, чтобы записывать информацию, хотя на самом деле он был и не нужен. Как уже отмечал Джеффри, Лена больше не работает в полиции. Она просто девочка на побегушках у Чака в службе безопасности, да и то не на лучшем счету.

— А что Толливеру от меня нужно? — вдруг сменила тему доктор Розен.

— Наверное, список друзей вашего сына и мест, куда он любил ходить. — Это была лишь догадка, но Лена никак не могла отрешиться от полицейских привычек. — Энди употреблял наркотики?

Розен, кажется, удивилась:

— Почему вы спрашиваете об этом?

— Многие в депрессивном состоянии прибегают к самолечению.

Розен склонила голову набок, понимающе глядя на Лену. И когда продолжения не последовало, призналась:

— Да, водился за ним этот грех. Сначала травка, а с год назад появились и более тяжелые средства. Мы отправляли его на лечение. Месяц назад оно закончилось, и Энди сказал мне тогда, что абсолютно здоров. — Она помолчала. — Но в таких делах никогда нельзя быть до конца уверенным.

Лене понравилось, как спокойно Розен признала, что ей далеко не все известно о сыне. Она знала по собственному опыту, сколь часто родители утверждают, что знают своего ребенка лучше кого бы то ни было, а на самом деле оказывается, что не знают совсем.

— Когда он закончил курс лечения, никто из его друзей не захотел с ним больше общаться. Как правило, те, кто балуется наркотиками, не желают иметь ничего общего с завязавшими. — Она подумала и добавила: — Впрочем, он всегда был одинок. Не вписывался ни в одну компанию. Его ум сверстники воспринимали чуть ли не как личное оскорбление. Я думаю, ему было неуютно в жизни — он чувствовал себя изгоем.

— Может, кто-то из его приятелей имел на него зуб? Кому-то так насолил, что ему отомстили злом?

Лена успела заметить искорку надежды, мелькнувшую в глазах доктора Розен.

— Думаете, его могли столкнуть?

— Вряд ли, — ответила Лена, понимая, что Джеффри убьет ее за то, что подала доктору эту мысль. При воспоминании о бывшем шефе у Лены упало сердце.

— Послушайте, — вернулась она к больному вопросу, — вы собираетесь рассказывать Джеффри о сегодняшнем дне или нет?

Розен долго не отвечала, потом придвинулась ближе, словно пыталась уловить запах алкоголя. И Лена на мгновение впала в панику.

— Нет, — наконец приняла решение Розен. — Про сегодняшний инцидент я ему ничего не скажу.

— А о том, что было раньше?

— О вашем лечении? — Розен на минуту задумалась. — Это конфиденциальная информация, Лена. Я вам это говорила еще в самом начале. У меня нет привычки делиться ею с кем бы то ни было.

Лена с облегчением кивнула. Джеффри семь месяцев назад поставил ей ультиматум: либо обратиться к психоаналитику, либо искать другую работу. В то время выбор казался простым, и она без всяких сожалений сдала и значок, и оружие — просто положила на стол, но теперь она скорее пустит себе пулю в лоб, чем признается Джеффри, что месяц назад поддалась слабости и была вынуждена обратиться в клинику. Ее гордость такого не перенесет.

Пока она занималась самобичеванием, тяжелая дубовая дверь растворилась и, легок на помине, в помещение вошел Джеффри, оглядываясь по сторонам. Чак тронулся было ему навстречу, но Джеффри сказал ему что-то такое, что заставило его спешно покинуть комнату, поджав хвост как побитая собака.

Лена еще никогда не видела, чтобы Джеффри так скверно выглядел. Он успел переодеться, но костюм был мятый, галстук отсутствовал. Вблизи он смотрелся еще хуже.

— Доктор Розен, здравствуйте. Мне очень жаль, что такое случилось. — Он не стал пожимать ей руку или ждать, пока она что-то скажет в ответ на его соболезнования, которые, как казалось Лене, вообще были не в стиле Джеффри.

Он придвинул доктору стул.

— Мне надо задать вам несколько вопросов.

Розен села и спросила:

— С девушкой все в порядке?

По выражению его лица Лена поняла, насколько ему тяжко.

— Пока ничего не известно, — ответил он. — Ее семья только что отправилась в Атланту.

Розен сложила салфетку, которую держала в руке.

— Как вы полагаете, тот, кто напал на девушку, мог убить моего сына?

— На данном этапе мы рассматриваем смерть Энди как самоубийство. — Он помолчал, видимо, давая ей время осознать сказанное. — Я уже беседовал с вашим мужем.

Это сообщение ее удивило.

— Он позвонил в участок после разговора с вами, — пояснил Джеффри, и Лена поняла — потому, как он распрямил плечи, — что отец погибшего был далеко не столь вежлив.

Розен, видимо, тоже это поняла.

— Брайан порой бывает несдержан, — заметила она, словно извиняясь.

— Доктор Розен, — продолжил Джеффри, — все, что я могу вам сообщить, я уже сказал ему. Мы рассматриваем все возможные версии, но, учитывая прошлое вашего сына, самоубийство — наиболее вероятный вариант.

— Я беседовала с детективом Адамс… — начала Розен.

— Извините, мэм, — перебил ее Джеффри. — Мисс Адамс не служит в полиции. Она сотрудник службы безопасности кампуса.

Тон доктора Розен свидетельствовал, что этим ее отнюдь не собьешь.

— Мне не совсем понятно, какое отношение эти служебные тонкости имеют к тому факту, что мой сын мертв, мистер Толливер.

Джеффри смутился, но лишь самую малость.

— Извините, — повторил он, доставая что-то из кармана куртки. — Мы нашли это в лесу. — И показал ей серебряную цепочку с висевшей на ней звездой Давида. — Отпечатков пальцев на ней не было, так что…

Розен шумно вдохнула, хватая цепочку. Из глаз снова брызнули слезы, и лицо как будто сморщилось и сползло вниз, к шее. Прижимая цепочку к губам, она прошептала:

— Энди, ах, Энди…

Джеффри бросил взгляд на Лену и, когда та не сделала и попытки утешить Джил Розен, положил женщине руку на плечо и стал гладить, как гладят собаку. Лена же размышляла, почему для мужчины подобное поведение считается вполне нормальным, тогда как женщину сразу превращает в недочеловека.

Розен вытерла глаза тыльной стороной ладони и прошептала:

— Извините.

— Ваше состояние вполне понятно, — сказал Джеффри, еще раз погладив ее по плечу.

Розен все перебирала цепочку, удерживая ее возле рта.

— Он давно ее не носил. Я уж думала, кому-то подарил или продал.

— Продал? — переспросил Джеффри.

— Он принимал наркотики, — пояснила Лена.

— Его отец утверждает обратное, — возразил Джеффри.

Лена пожала плечами.

— У вашего сына была девушка? — спросил Джеффри у Джил.

— Постоянной не было. — Она сухо и невесело усмехнулась. — Нам все равно было — что девушки, что юноши… Лишь бы он был счастлив.

— А был кто-то, с кем он общался постоянно? — спросил Джеффри.

— Нет. Думаю, он был очень одинок.

Лена смотрела на доктора Розен, ожидая продолжения, но выдержка, кажется, ей снова изменила. Зажмурившись, она что-то беззвучно шептала, но слов разобрать было нельзя.

Джеффри подождал, пока женщина немного придет в себя, потом спросил:

— Доктор, вы в порядке?

— Я могу его увидеть? — ответила она вопросом на вопрос.

— Конечно. — Джеффри встал и подал ей руку. — Я отвезувас в морг. — Обернувшись к Лене, добавил: — Чак пошел сообщить Кевину Блэйку.

Розен, казалось, целиком погрузившаяся в собственные мысли, все же сказала Лене:

— Спасибо.

— Все в порядке. — Лена заставила себя прикоснуться к рукаву Джил, что, как она надеялась, будет принято ею за жест утешения.

Джеффри уловил это движение и сказал Лене:

— Я с тобой потом поговорю. — В голосе его звучало больше угрозы, чем чего бы то ни было еще.

Лена поглаживала большим пальцем шрам на ладони, наблюдая, как они отъезжают. Ей надо было многое обдумать. Она присела и принялась вспоминать все произошедшее за последние десять минут, пытаясь понять, что именно ей следовало сделать иначе. Взвесив каждое произнесенное слово, увидев каждый жест, она поняла: чтобы все встало наконец на свои места, ей нужно заново прожить весь последний год.

— Господи, — произнесла Нэн Томас, плюхаясь на стул напротив Лены, — и как ты только можешь работать с этим кретином?

— Ты про Чака? — уточнила Лена, обрадовавшись возможности хоть немного отвлечься. — Работа у меня такая.

— Я бы скорее согласилась выдавать книги в аду, — сказала Нэн, стягивая свои непослушные каштановые волосы красной резинкой. На правом стекле ее очков красовался большой отпечаток пальца, но она, казалось, этого не замечала. Ее режущая глаз розовая маечка с короткими рукавами была заправлена в джинсовую юбку с продернутой в пояс резинкой. Ансамбль дополняли красные кроссовки со звездами и розовые носки — в тон маечке.

— Чем намерена заняться в уик-энд? — спросила Нэн.

Лена пожала плечами:

— Не знаю. А что?

— Я вот подумала — может, Хэнка пригласить на Пасху? Я бы окорок приготовила.

Лена попыталась придумать какую-нибудь отговорку, но ее слишком поразило столь неожиданное приглашение. Она посмотрела на календарь, но лишь затем, чтобы выяснить, когда получит жалованье, а не увидеть, какой праздник приближается. О Пасхе она даже не вспомнила.

— Ладно, я подумаю. — К счастью, Нэн восприняла это вполне нормально.

Сверху послышался шум и раздались вопли, и они обе обернулись и посмотрели на парней, что возились на балконе. Один из них, видимо, почувствовав недовольство Нэн, виновато улыбнулся и раскрыл книгу, притворившись, что читает.

— Идиоты, — буркнула Лена.

— Да ну, нормальные ребята, — возразила Нэн, еще немного понаблюдав за весельчаками, хотя те уже успокоились.

Еще год назад Лене бы и в голову не пришло подружиться с Нэн, но в последние месяцы что-то изменилось. Они не стали друзьями в общепринятом смысле — Лену не интересовали совместные походы в кино или подробности лесбийских приключений Нэн; они говорили о Сибил, и эти беседы стали для Лены своеобразным путешествием в прошлое сестры, когда та была жива и ничто не предвещало беды.

— Я вчера вечером не могла тебе дозвониться, — пожаловалась Нэн. — Не понимаю, почему ты не заведешь автоответчик.

— Как-нибудь займусь, — заверила Лена, хотя уже купила это устройство — оно пока валялось у нее в шкафу, на самом дне.

Лена отключила проклятый аппарат в первую же неделю пребывания в кампусе. Кроме Нэн и Хэнка, ей никто не звонил. А эти двое оставляли практически одинаковые сообщения с выражениями озабоченности по поводу ее состояния и самочувствия. Вместо автоответчика Лена установила определитель номеров, и этого было вполне достаточно, чтобы знать, кто ей звонит, кто бы это ни был.

— Ричард заходил, — сказала она.

— Ох, Лена! — Нэн нахмурилась. — Надеюсь, ты ему не нагрубила.

— Он опять пытался всех вывалять в дерьме.

Нэн, как обычно, стала защищать Ричарда:

— Брайан же на его кафедре работает. Уверена, что Ричард просто хотел выяснить подробности.

— А ты его знала? Этого парня?

Нэн помотала головой.

— Мы каждый год виделись с Джил и Брайаном на рождественских вечеринках факультета, но никогда близко не общались. Может, тебе стоит поговорить с Ричардом, — предложила она. — Они же в одной лаборатории работают.

— Ричард — полный засранец.

— Он очень хорошо относился к Сибил.

— Сибил и сама могла о себе позаботиться, — настаивала на своем Лена, хотя обе они отлично понимали, что это не совсем правда. Сибил была слепой. И Ричард служил ей глазами, отслеживал все, что происходило в кампусе, чем чертовски облегчал ей жизнь.

Нэн вдруг сменила тему:

— Жаль, что ты не послушалась меня насчет страховки…

— Нет, — перебила ее Лена. Сибил в свое время застраховала собственную жизнь на весь период учебы в колледже, и этот полис предусматривал выплату двойной страховой суммы в случае ее смерти. Получателем стала Нэн, и она предложила половину Лене, как только получила деньги по чеку. — Сибил оставила эти деньги тебе — значит, они твои.

— У нее даже завещания не было, — возразила Нэн. — Она не хотела и думать о смерти, не говоря уж о каких-то приготовлениях к ней. Сама знаешь, какая она была.

Лена почувствовала на глазах слезы.

— Она обзавелась этим полисом только потому, — продолжала Нэн, — что колледж давал его бесплатно, вместе с медицинской страховкой. А она просто вписала туда меня, потому что…

— Потому что хотела, чтобы эти деньги достались тебе, — закончила за нее Лена, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Она столько плакала в этот последний год, что ее больше не смущало, когда это случалось при посторонних. — Слушай, Нэн, спасибо за предложение, но эти деньги твои. Сибил хотела, чтобы они достались тебе.

— Ей бы не понравилось, что ты работаешь под началом Чака. Страшно не понравилось!

— Ну, сама-то я по этому поводу с ума вовсе не схожу, — заметила Лена. И действительно: единственным человеком, который знал правду, была Джил Розен. — Это просто заработок, на время, пока я решу, что делать дальше.

— Ты могла бы вернуться в колледж.

Лена рассмеялась:

— Старовата я уже для колледжа.

— Да, Сибби всегда твердила, что тебе проще пробежать марафонскую дистанцию в тропическую жару, обливаясь потом, чем посидеть десять минут в кондиционированной аудитории.

Лена улыбнулась, почувствовав некоторое облегчение, когда ее мозг воспроизвел голос Сибил, произносящий эти самые слова. С ней часто такое бывало: вдруг в голове что-то щелкнет — и все плохое враз отрубится, а хорошее высветится новыми красками.

— Трудно поверить, что уже целый год прошел, — с грустью проговорила Нэн.

Лена, уставившись в окно, думала, как это странно, что она вот так запросто разговаривает с Нэн. Если не считать Сибил, Лена всегда старалась держаться как можно дальше от людей вроде Нэн Томас.

— Вот только сегодняшним утром ее вспоминала, — сказала Лена. Тот страх, что отразился на лице Сары Линтон, когда они загружали в вертолет ее сестру, зацепил Лену гораздо глубже, чем что-либо еще за последнее время. — Сибил всегда нравилось это время года.

— Ага, она любила бродить по лесу, — кивнула Нэн. — И я всегда старалась по пятницам удрать с работы пораньше, чтобы погулять вместе с ней до самой темноты.

Лена с трудом сглотнула, опасаясь, что если откроет рот, то тут же разрыдается.

— Ну ладно. — Нэн поднялась из-за стола. — Займусь-ка я лучше регистрацией новых книг, пока этот прилипала Чак не вернулся.

Лена тоже встала.

— Почему бы просто не сказать ему, что ты лесби?

— Чтобы он этим воспользовался? Нет уж, спасибо.

Лена задумалась. Да, Нэн права: ей и самой было не по себе от сознания, что Чак вычитал из газет все трагические подробности ее похищения.

— А кроме того, — продолжала Нэн, — такие, как он, самодовольно утверждают, что все дело в моей нетрадиционной ориентации, что я вообще всех мужиков ненавижу. — Нэн заговорщически усмехнулась. — А дело вовсе не в этом. Просто я его ненавижу.

Лена рассмеялась: ведь если отвращение к Чаку считать критерием, то все женщины в кампусе — лесбиянки.

Глава четвертая

Больница Грейди считалась одним из самых солидных и авторитетных медицинских учреждений в округе. Здесь имелся один из крупнейших в стране ожоговых центров, а также проводилась в жизнь самая многосторонняя программа борьбы со СПИДом. Кроме того, она служила региональной лечебной базой, где занимались наиболее опасными случаями заболеваний рожениц и новорожденных.

Только вот среди жителей Атланты заведение пользовалось исключительно скверной репутацией. Больница курировалась непосредственно властями штата и оставалась одним из немногих государственных учреждений здравоохранения в этом районе. И больной, попадавший туда с обычным расстройством желудка или воспалением уха, сильно рисковал просидеть в очереди ко врачу часа два — и то если повезет.

Больница Грейди являлась также учебной базой, так что Университет Эмори, альма-матер Сары, и местный медицинский колледж поставляли сюда интернов непрерывным потоком. Студенты всегда стремились попасть на стажировку в приемный покой «Скорой помощи», поскольку считалось, что больница Грейди — самое лучшее место в Штатах, где можно научиться оказанию первой медицинской помощи в особо тяжелых случаях. Пятнадцать лет назад Сара приложила максимум усилий, чтобы попасть в педиатрическую группу, и за один год здесь научилась тому, что многие врачи осваивали всю жизнь. Когда она уехала из Атланты и вернулась обратно в округ Грант, ей казалось, что она никогда уже не увидит больницу Грейди, особенно при таких обстоятельствах, как теперешние.

— Кто-то идет, — сказал мужчина, сидевший рядом с Сарой, и все в приемном покое — по меньшей мере человек тридцать — выжидательно уставились на вошедшую медсестру.

— Мисс Линтон?

У Сары подпрыгнуло сердце, и на долю секунды ей показалось, что приехала мать. Сара встала, положив на стул журнал, чтобы ее место не заняли, хотя они с соседом, пожилым мужчиной, по мере надобности по очереди охраняли места друг для друга.

— Ее уже забрали из операционной? — спросила Сара, не в силах подавить дрожь в голосе. По оценке хирурга, операция могла продлиться не меньше четырех часов — очень скромная прикидка, по мнению Сары.

— Нет, — ответила сестра и повела Сару в сторону поста. — Вас к телефону.

— Кто-то из моих родителей? — Саре пришлось почти кричать: в коридоре было полно людей, взад-вперед деловито и озабоченно сновали врачи и сестры, стараясь справиться со все возрастающим потоком пациентов.

— Он представился как офицер полиции. — Сестра подала Саре трубку телефона и добавила: — Постарайтесь покороче. На этот номер вообще-то не положено принимать частные звонки.

— Спасибо. — Сара взяла трубку и прислонилась спиной к перегородке, стараясь никому не мешать.

— Джеффри?

— Ага. — В его голосе звучало напряжение, хотя Джеффри и пытался казаться спокойным. — Ее уже прооперировали?

— Нет еще, — с болью ответила она, уже в который раз бросив взгляд в дальний конец коридора, где располагались операционные. Как же ей хотелось прорваться сквозь все эти двери и поскорее самой увидеть, что там происходит!

— Сара? Ты еще здесь? Известно что-нибудь о ребенке? — спросил Джеффри.

От этого вопроса у Сары сжалось горло. Говорить с Джеффри о Тессе она не могла, а потому сменила тему.

— Ты там что-нибудь обнаружил?

— Я беседовал с Джил Розен, матерью погибшего. Ничего особенного она не сообщила. Мы нашли в лесу цепочку, что-то вроде амулета со звездой Давида, принадлежавшую этому парнишке.

Ответа не последовало, и он добавил:

— Либо погибший сам был в лесу, либо тот, кто сорвал с него эту цепочку, рванул в лес.

— И что более вероятно?

— Не знаю. Брэд видел, как Тесса подобрала с земли белый пластиковый пакет, когда взбиралась на холм.

— Да, помню, у нее что-то было в руке.

— У тебя есть хоть какие-нибудь предположения, с чего вдруг ей пришло в голову собирать мусор? Брэд сказал, что все выглядело так, словно она там, на холме, занималась именно этим. Нашла пакет и стала что-то в него собирать.

— Даже не знаю… — задумалась Сара. — Могла, конечно. Выходя из машины, она ворчала, почему люди повсюду мусорят.

— А может, она что-то нашла на холме и положила в пакет? Мы же наткнулись на цепочку, а она валялась гораздо дальше, в лесу.

— Вполне возможно. И скорее всего кто-то наблюдал, как мы возились с телом.

— Ты по-прежнему считаешь, что там не все гладко?

Сара не знала, что ему ответить. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она обследовала тело Энди.

— Ты скорее всего права: это самоубийство — попытка уже была. Его мамаша подтвердила. Вскрыл себе вены.

— Значит, что мы имеем? Склонность к суициду и посмертная записка, — подытожила Сара. — Если при аутопсии не обнаружится ничего неожиданного, то этих двух фактов достаточно, чтобы квалифицировать эту смерть как самоубийство. Для полной уверенности не повредила бы токсикологическая экспертиза. Если же его все-таки столкнули, на теле должны быть следы борьбы.

— У него же спина ободрана.

— Но не в результате борьбы.

— Я могу попросить Брока проверить, — предложил Джеффри. Дэн Брок, владелец похоронного бюро, служил коронером округа, до того как этот пост достался Саре. — Я никому пока не говорил, что там есть подозрительные моменты. И Брок умеет держать язык за зубами.

— Взять кровь на анализ он может, — сказала Сара, — но вскрытие я хочу проводить сама.

— Думаешь, у тебя хватит на это сил?

— Если между двумя этими происшествиями есть связь. Если преступник один и тот же… — Она вдруг почувствовала, что ее испепеляет жажда мести. — Хватит. Я смогу.

Джеффри, хотя и с сомнением в голосе, продолжил:

— При осмотре комнаты Энди мы нашли курительную трубку. Миссис Розен призналась, что у сына были проблемы с наркотиками. Он даже лечился и клинике. Отец Энди этого не отрицает, но утверждает, что со всем давно покончено.

От мысли, что ее сестра случайно оказалась в переделке, связанной с наркотиками, что-то увидела и за это поплатилась, у Сары перехватило горло.

— Мы сняли в его комнате все «пальчики» — пробьем по компьютеру. А завтра я намерен побеседовать с его родителями. Мать дала мне парочку фамилий, но эти парни уже либо перевелись в другие колледжи, либо закончили учебу. — Джеффри помолчал, и она поняла, что он здорово расстроен.

Тут двери из операционной резко растворились, но выкатили оттуда не Тессу. Сара прижалась плотнее к перегородке сестринского поста, чтобы не мешать. Мимо нее провезли пожилую женщину с темно-русыми волосами и еще закрытыми после операции глазами.

— А как его отец и мать отреагировали на случившееся? — спросила Сара, думая о собственных родителях.

— В общем, вполне нормально. — Джеффри сделал паузу. — Джил, правда, все же сломалась, уже в машине. Там что-то произошло между ней и Леной. Никак не могу понять…

— Джеффри, — перебила Сара, — ты мне нужен. — Она вновь почувствовала, как горло перехватывает спазм. — Ты мне нужен здесь.

— Но не знаю, смогу ли…

Сара вытерла глаза тыльной стороной ладони, стараясь взять себя в руки, сдержать эмоции, так и рвавшиеся наружу.

— Ладно, конечно, я все понимаю. Прости, но мне нужно освободить телефон. Он на посту медсестер.

— Сара, — остановил ее Джеффри, — твой отец просил меня… нет, он запретил мне приезжать. Сказал, что это дело семейное.

Она тихо произнесла:

— Это не его дело — решать…

— Твой отец прав, мне не следовало ее отпускать…

— Она приехала туда со мной, — напомнила Сара, и чувство вины, которое не отступало ни на минуту, затопило ее с новой силой.

— Сейчас Эдди и Кэти здорово не в себе. И это понятно. — Он помолчал, словно подбирая слова. — Им просто нужно время.

— Время, чтобы увидеть, чем все кончится? — взорвалась Сара. — Стало быть, если Тесса поправится, ты снова будешь желанным гостем к воскресному обеду, а вот если нет…

— От бессилия что-либо изменить они готовы обвинять любого, кто под руку попадется. Так со всеми бывает, когда подобное случается, — попытался успокоить ее Джеффри.

— Они, наверное, и меня обвиняют… — Сара понимала, что у родителей есть для этого веские причины. За младшую сестру отвечала она. Так было всегда.

— Им просто нужно немного времени, — повторил Джеффри.

Сара почувствовала, как к глазам подступают слезы. До этой самой минуты она не позволяла себе заплакать. Казалось, горе мобилизовало все ее силы, и она не проронила ни слезинки, когда Тессу грузили в вертолет, когда доставили в отделение «Скорой помощи», а потом в приемный покой и операционную. Но вот сейчас, будто сломались какие-то барьеры, Сара готова была дать волю обуревавшему ее горю.

Именно в этот момент сестра попросила ее освободить телефон.

Сара извинилась и сказала Джеффри:

— Мне надо закругляться.

— Можешь откуда-нибудь еще позвонить?

— Я должна быть здесь, — напомнила Сара, наблюдая при этом за пожилой парой, что медленно брела по коридору. Мужчина весь как-то сгорбился, а женщина поддерживала его.

И вдруг Сару будто толкнули — да это же ее родители!

Джеффри что-то кричал в трубку, но она его уже не слышала.

«Господи, как же они изменились — совсем старички».

Сара положила трубку на место и вдруг почувствовала себя совершенно потерянной и испуганной. Немного постояв, она медленно пошла по коридору, навстречу родителям. Она не знала, что им скажет, как не знала и что услышит. Ей нет оправдания. Во всем случившемся виновата только она, Сара.

Расстояние между ними медленно сокращалось, и Сара тихо позвала:

— Мама…

Кэти не потянулась к ней, как рассчитывала Сара, как ей очень хотелось. Одной рукой она по-прежнему обнимала Эдди за талию, как будто боялась, что он упадет, другую прижимала к боку.

— Где она?

— Все еще в операционной, — проговорила Сара, страстно желая прижаться к матери, но по жесткому выражению ее лица понимая, что этого делать не следует. — Мама…

— Что произошло?

Сара ощутила комок в горле и подумала, что этот голос не может принадлежать ее матери. В нем звенели какие-то странные нотки враждебности, а исходил он из сжатого в тонкую линию рта. Кэти говорила с ней так, словно они едва знакомы.

— Тесс захотела поехать со мной… — начала Сара.

— И ты ей это позволила, — сказал Эдди обвиняющим тоном, глубоко задевшим Сару. — За каким чертом ты ей это позволила?

Сара закусила губу, чтобы не ответить резкостью.

— Кто же мог подумать…

— Уж точно не ты! — обрезал ее отец.

— Эдди, — вмешалась Кэти, — сейчас не время. — И ни слова в защиту дочери.

Сара стояла молча, пытаясь не впадать в полное отчаяние. Ей и без того было скверно.

— Операция продлится еще часа два.

В этот момент распахнулись в сторону двери операционной, и все разом обернулись, но это была всего лишь медсестра.

— Ее ударили ножом в живот и грудь, — продолжала Сара. — И на голове у нее содрана кожа. — Сара приложила ладонь к собственной голове, показывая, где именно. Перед ее мысленным взором вновь предстало это кошмарное зрелище, и она почувствовала, как в груди поднимается паника. Словно для того, чтобы выдернуть ее из этого состояния, двери операционной вновь распахнулись, выпуская санитара, толкавшего перед собой пустое инвалидное кресло на колесиках.

— Рассказывай дальше! — потребовала Кэти.

— Я пыталась остановить кровотечение, — продолжила Сара и снова перед ее глазами предстала страшная картина. Пока сидела в приемной, она все время перебирала в уме череду событии, анализировала свои действия, чтобы понять, что сделала не так, и всякий раз приходила к одному и тому же выводу: положение было практически безнадежное.

— И что же? — дошел до ее сознания голос Кэти.

И Сара вдруг поняла, что ей не за что оправдываться — она сделала все, что было в ее силах. Это осознание придало ей уверенности, голос перестал дрожать, и она заговорила так, будто перед ней стояли родители одного из ее пациентов.

— У нее начались сильные схватки за минуту до того, как прилетел вертолет «Скорой помощи». Я сделала все, что могла, чтобы ее поддержать. Во время перелета схватки дважды повторились. Отказало левое легкое, и ей ввели дыхательную трубку, чтобы облегчить положение.

— А теперь они что делают? — спросила Кэти.

— Пытаются остановить кровотечение. Вызвали консультанта-невропатолога, но я не знаю, что он обнаружил. Как только справятся с кровотечением, сделают кесарево сечение, чтобы извлечь… — Сара остановилась, задержав дыхание.

— Ребенка, — закончила за нее Кэти, и Эдди так и повис у нее на руках.

Сара медленно выдохнула.

— Ты чего-то недоговариваешь. — Кэти подняла на нее жесткий взгляд.

Отвернувшись Сара произнесла:

— Им, вероятно, придется удалить матку, если не удастся остановить кровотечение.

Родители восприняли это сообщение без эмоций, но Сара прекрасно понимала, что они сейчас думают о ней; их молчание было красноречивее слов — ведь только Тесса могла подарить им внуков.

— Кто это сделал? — в конце концов спросила Кэти. — У кого только рука поднялась?..

Ее слова эхом отдавались у Сары в мозгу. Какое чудовище способно ударить ножом в живот беременную женщину и бросить умирать в лесу?

— А Джеффри удалось хоть что-то обнаружить? — спросил Эдди, и Саре было видно, каких усилий стоило се отцу назвать бывшего зятя по имени.

— Он делает все, что в его силах…

— Чего можно ожидать, когда она придет в себя? — спросила Кэти.

Все то время, что они здесь находились, Сара пыталась поймать взгляд отца, но он упорно отводил глаза в сторону. Если бы Эдди и Кэти были хоть немного другими, она могла бы сказать им правду: что не имеет ни малейшего представления, чего им следует ожидать. Джеффри частенько повторял, что терпеть не может беседовать с родственниками или друзьями жертв, пока не в состоянии сообщить им, ничего конкретного. Саре же всегда казалось, что это просто трусость, а больше ничего. Только теперь она поняла, насколько это тяжело — смотреть в глаза людям, которым нужна хоть какая-то надежда, пусть самая призрачная, на то, что все будет хорошо.

— Сара! — прикрикнула на нее Кэти.

— Ей потребуется энцефалограмма, чтобы убедиться в нормальной работе головного мозга. — Сара хваталась буквально за соломинку — лишь бы все выглядело позитивно. В итоге она сообщила им единственное, что знала совершенно точно: — В ее состоянии очень многое может пойти вкривь и вкось.

Больше вопросов Кэти не задавала. Повернувшись к Эдди, она закрыла глаза и прижалась губами к его лбу.

Не глядя на Сару, Эдди медленно проговорил:

— Насчет ребенка ты совершенно уверена?

Сара почувствовала, как пересохло в горле, язык будто онемел, и она сумела лишь прошептать:

— Да, папа.


Сара все нажимала и нажимала на кнопку автомата с шоколадными батончиками, пока не почувствовала боль в пальцах. Результата не было, и она нагнулась взглянуть на витрину. За стеклом было пусто.

— Черт побери! — выругалась она и пнула автомат. Раздался звук фанфар, и из окошка выпал «Кит-Кэт».

Сара развернула батончик и поспешила по коридору прочь от шума кафетерия. За то время, что она не работала в больнице, общепит шагнул далеко вперед. Теперь в больничном кафетерии продавали все, что душе угодно: тут тебе и тайская кухня, и итальянская, и родные жирные гамбургеры. Надо полагать, кафетерий для больницы — настоящая золотая жила, вот только возникает вопрос: как можно продавать столь нездоровую пищу в учреждении, предназначенном для лечения?

Даже сейчас, когда время приближалось к полуночи, больница гудела как пчелиный улей. Такого шума во времена ее работы, насколько Сара могла припомнить, здесь не было, но атмосфера ничуть не изменилась: те же усталые лица врачей и медсестер, те же покрасневшие от страха и бессонницы глаза родственников, томящихся в ожидании известий о своих близких.

Сара, с трудом держась на ногах, прислонилась спиной к двери с табличкой «Бельевая». Она понимала, что если снова сядет, то встать уже не сможет. Тессу уже три часа как вывезли из операционной и поместили в отделение интенсивной терапии, и теперь они по очереди дежурили возле нее. Напичканная успокоительными и еще не вполне отошедшая от наркоза, она спала. Состояние Тессы охарактеризовали как «внушающее осторожный оптимизм», но хирург порадовал, что кровотечение остановить все же удалось. Тесса сохранила способность иметь в будущем детей, если, конечно, в достаточной мере оправится от психологической травмы, чтобы захотеть снова забеременеть.

Сара буквально задыхалась в маленькой палате интенсивной терапии — напряжение, повисшее в воздухе, было столь ощутимым, что его, казалось, можно потрогать руками. Даже Девон избегал говорить с Сарой — сидел, мрачно нахохлившись, в углу с широко распахнутыми от шока глазами, не в силах до конца смириться с тем, что произошло с возлюбленной и ребенком. Они, конечно же, во всем винят ее, и Сара чувствовала, что еще немного, и она просто сломается, развалится на части, и рядом нет никого, кто помог бы ей заново собраться в одно целое.

Запрокинув голову, она прикрыла глаза и постаралась вспомнить все, что сумела сказать сестра. В вертолете Тесса была в полубессознательном состоянии после очередной схватки и ни на что не реагировала. Последние ее слова, которые еще можно было разобрать, она произнесла в машине — сказала Саре, что любит ее.

Сара впилась зубами в «Кит-Кэт», хотя голода не ощущала.

— Добрый вечер, мэм, — поздоровался с ней проходивший мимо пожилой мужчина, касаясь пальцами полей шляпы.

Сара заставила себя улыбнуться в ответ, а потом долго смотрела, как он поднимается по лестнице.

У дверей кафетерия остановилась группа врачей в мятых больничных штанах и запятнанных халатах. Явно студенты или интерны: лица молодые, глаза покраснели от недосыпания. Сара вновь вспомнила те времена, когда и сама валилась с ног от усталости и единственной мечтой было наконец выспаться.

Молодежь явно кого-то ожидала, переговариваясь между собой, и Сара, невольно прислушиваясь к больничным сплетням, не сразу обратила внимание на мужской голос, позвавший ее по имени.

— Сара Линтон? — повторил тот же голос, и она, подняв глаза, окинула взглядом группу интернов, подумав, что, видимо, это кто-то из знакомых по детской клинике Хартсдейла. Она вдруг почувствовала себя ужасно старой, глядя на эти юные лица, пока в поле ее зрения не попал высокий мужчина постарше.

— Мейсон? — удивилась Сара, в конце концов узнав его.

Протиснувшись сквозь группу интернов, Мейсон подошел к ней и положил руку на плечо:

— Я тут встретил твоих, наверху.

Сара лишь вздохнула в ответ.

— Я теперь здесь работаю. В отделении детской травматологии.

Они с Мейсоном когда-то вместе работали в Грейди, но после ее возвращения в Грант связь прервалась.

— Это мне Кэти сказала, что ты пошла вниз перекусить.

Она показала ему «Кит-Кэт».

Он рассмеялся:

— Твои пристрастия не изменились. Ты здорово выглядишь, — заметил он. Явная ложь, но все равно приятно. Вот что значит хорошее воспитание и светские манеры. Мейсон вырос в мире частных школ с полным пансионом и привилегированных клубов, его отец — врач-кардиолог, как, впрочем, и дед.

Не особенно представляя, о чем с ним говорить, Сара выдала дежурную фразу:

— Как у тебя дела?

— Спасибо, хорошо. Знаешь, я заходил к Тессе — надеюсь, ты не против? Ее лечащий врач — Бет Тиндал. Она отличный хирург.

Сара только кивнула.

Он тепло ей улыбнулся:

— А твоя мать все такая же красавица.

Сара ответила вымученной улыбкой:

— Наверное, она была рада тебя видеть.

— Ну, при подобных обстоятельствах… — Он помолчал. — Тебе известно, кто это сделал?

— Ни малейшего понятия. — Она почувствовала, что снова теряет над собой контроль, и лишь покачала головой.

Он прикоснулся пальцами к се ладони:

— Мне очень жаль, что так случилось.

Она отвернулась, стараясь скрыть слезы. Никто еще не пытался утешить ее с того момента, когда она обнаружила Тессу. Сара почувствовала вдруг себя ребенком, которому так не хватает любви, ласки и внимания, что его способен утешить даже самый простой жест.

Мейсон, заметив перемену в настроении Сары, взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— С тобой все в порядке?

— Прости, мне надо обратно наверх.

Он взял ее под локоть и повел по коридору. Пока они шли к отделению интенсивной терапии, Мейсон все что-то говорил, но Сара не вслушивалась в его слова — просто наслаждалась мягким и монотонным журчанием его речи.

Они свернули за угол, и Сара увидела в коридоре отца и мать — те, кажется, о чем-то горячо спорили. Первым заметил Сару и Мейсона Эдди, и родители замолчали.

Отец выглядел ужасно — он весь как-то съежился, плечи поникли, веки набухли, на лице резче обозначались морщины. Мать тоже в одночасье постарела лет на двадцать. Оба казались вымотанными до предела и такими жалкими, что у Сары комок подкатил к горлу.

— Пойду посмотрю, как там Тесса, — словно извиняясь, сказала она и, нажав кнопку справа от двери, прошла в отделение интенсивной терапии.

Свет в палатах и коридорах отделения приглушенный, воздух прохладный и освежающий, в палатах раздвижные стеклянные двери. Шагая по коридору, Сара слышала попискивание кардиомониторов и тихий гул кондиционеров. Палата Тессы находилась прямо напротив сестринского поста — сюда всегда помещали пациентов в критическом состоянии.

Сейчас в палате дежурил Девон — стоял в двух шагах от постели и, прислонившись к стене, с тревогой смотрел на Тессу.

Сара поздоровалась, но он едва глянул на нее. Глаза у него покраснели от бессонницы, темная кожа при искусственном освещении казалась зеленоватой.

— Как она?

Он не спешил с ответом.

— Не знаю. Пару раз открыла глаза…

— Это хорошо… — Сара не знала, что ему можно сказать.

Он как-то судорожно вздохнул, кадык заходил вверх-вниз.

— Если хочешь передохнуть… — начала она, но Девон не стал ждать продолжения — просто вышел из палаты, даже не оглянувшись.

Придвинув стул к кровати Тессы, Сара села. За день она так вымоталась, что ноги буквально подкашивались.

Голову Тессы и половину лица закрывали бинты, из живота тянулись две дренажные трубки для отвода жидкости. На стойке рядом с кроватью висел баллон с физраствором, уже наполовину опустевший. Тессу сняли с искусственной вентиляции легких всего час назад, но кардиомонитор по-прежнему следил за работой ее сердца, отмечая каждый удар металлическим попискиванием.

Сара погладила сестру по руке и поразилась, насколько маленькие у Тессы ладошки. Сара хорошо помнила тот день, когда сестра впервые пошла в школу, и она вела ее за руку к автобусной остановке. Перед их выходом Кэти прочла Саре целую лекцию, как надо следить за младшей сестренкой. Эта тема главенствовала и пока они были детьми, и когда повзрослели. Тесса всюду следовала за сестрой как хвостик и была в курсе всех ее дел. За все поступки младшей сестры всегда была ответственна старшая.

Тесса, словно почувствовав чье-то присутствие, чуть повернула голову.

— Тесс? — окликнула сестру Сара, чуть сжав ее ладошку. — Ты слышишь меня?

Тесса издала слабый звук, похожий на стон, ее рука привычным жестом, повторенным сотни раз за последние восемь месяцев, передвинулась к животу, глаза медленно раскрылись. Поблуждав взглядом по палате, она наткнулась на Сару.

— Эй, — снова позвала Сара, и губы ее растянулись в улыбке облегчения. — Эй, милая!

Тесса чуть шевельнула губами и поднесла руку к горлу.

— Хочешь пить?

Она едва заметно кивнула, и Сара оглянулась в поисках чашки с кубиками льда, которую медсестра оставила возле кровати. Лед уже по большей части растаял, но Сара все же нашла несколько кубиков.

— Тебе ввели трубку в гортань, — пояснила она, опуская кубик сестре в рот. — Поэтому немного болит и трудно говорить.

Тесса прикрыла глаза и проглотила лед.

— Очень больно? Может, сестру позвать?

Сара уже привстала, но Тесса не отпустила ее руку. Ей не было нужды ничего спрашивать — Сара и так знала, что захочет узнать Тесса, как только очнется.

— Нет, Тесси. — По лицу Сары потекли слезы. — Ребенка мы потеряли. Девочку. — Она прижала руку Тессы к губам. — Мне очень жаль, очень…

Тесса слабым движением руки остановила ее. В палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь попискиванием кардиомонитора.

— Ты что-нибудь помнишь? — заговорила наконец Сара. — Помнишь, как это произошло?

Голова Тессы чуть дернулась в сторону.

— Ты пошла в лес. Брэд видел, как ты подобрала пакет и стала что-то в него складывать. Помнишь?

И опять она показала: нет.

— Там кто-то был. Мы знаем, что там кто-то был, в лесу. Может, он хотел забрать этот пакет? А может… — Она не закончила мысль, поняв, что избыток информации, версии, предположения только введут ее сестру в замешательство. — А потом тебя ударили ножом.

Тесса никак не отреагировала на ее слова, явно ожидая продолжения.

— Я нашла тебя в лесу, на поляне, и я… я сделала все, что смогла… Но я не Господь Бог. — Сара чувствовала, что снова теряет контроль над собой. — Родная моя, Тесси! Я так старалась тебе помочь!..

Устыдившись своих слез, Сара опустила голову на кровать. Ей, как никогда, сейчас нужно быть сильной и уверенной, чтобы Тесса знала: они вместе и со всем справятся. Только вот что делать с испепеляющим ее чувством вины за все, что случилось? Всю жизнь она заботилась о младшей сестре, но в самый нужный момент не сумела ничего сделать.

— Ох, Тесс, — рыдала она, больше всего на свете желая услышать слова прошения. — Прости меня, я так перед тобой виновата!

Вдруг рука Тессы прикоснулась к ее затылку, неловко, слабо, но все же прикоснулась. Сара подняла голову и посмотрела сестре в лицо — оно было всего в нескольких дюймах от нее.

Губы Тессы зашевелились, и Сара смогла разобрать одно слово: «Кто?» Она хотела знать, кто сделал с ней такое, кто убил се ребенка.

— Пока не знаю, но мы делаем все возможное, чтобы его найти, милая. Этим занимается Джеффри. И поверь: он этого недочеловека из-под земли достанет.

Тесса коснулась пальцами щеки Сары и смахнула слезы.

— Прости меня, Тесси. Я так виновата! Ну что мне для тебя сделать? Скажи!

Из горла Тессы стали вырываться хриплые звуки, чуть громче шепота. Сара старалась понять по движению губ, что хочет сказать сестра, и та тихо, но так отчетливо, как если бы кричала, произнесла:

— Найди его…

Понедельник

Глава пятая

Джеффри нагнулся и поднял газету со ступенек переднего крыльца дома Сары, прежде чем войти в дверь. Вчерашний телефонный разговор буквально выбил его из колеи. Больше всего на свете Джеффри ненавидел те моменты, когда Сара плакала. От ее слез он чувствовал себя совершенно бесполезным и слабым, достойным презрения.

Джеффри включил свет в холле. С противоположной стороны дома доносилась возня собак, позвякивали их ошейники. Псы громко зевали, но на звук его шагов не отреагировали — впрочем, как всегда, если в этом не было острой необходимости. Две гончие в свое время достаточно набегались по специальной дорожке и теперь не желали зря тратить энергию.

Джеффри свистнул, бросил газету на кухонный стол и, пока дожидался собак, успел глянуть на первую полосу. На фотографии над сгибом красовался Чак Гейнс со своим отцом и Кевином Блэйком. По всей видимости, эта троица в субботу выиграла какой-то турнир по гольфу в Огасте. Под фото была заметка, призывающая избирателей принять участие в референдуме по поводу выпуска новых облигаций для сбора средств на замену трейлеров, используемых как классные комнаты, нормальными школьными помещениями. Редакция «Грант обсервер» считала своей приоритетной задачей всегда выставлять Алберта Гейнса в наилучшем свете. Он владел половиной всех зданий в городе, а закладные на вторую половину держал принадлежащий ему банк.

Джеффри еще раз свистнул собакам, удивляясь, чего это они там застряли. В конце концов они заявились на кухню, стуча когтями по черно-белому плиточному полу. Он выпустил их в огороженный двор, оставив дверь открытой, чтобы они могли вернуться, когда покончат со своими делами.

Пока не забыл, Джеффри достал из кармана два помидора и положил в холодильник рядом со странным на вид зеленоватым шаром, который вполне мог быть каким-то продуктом, находящимся в конечной точке своей короткой и печальной жизни. Марла Симмз, его секретарша и заядлая огородница, всегда снабжала Джеффри продуктами сверх всякой меры, больше, чем он мог съесть в одиночку. Зная Марлу и ее пристрастие совать нос куда не следует, нетрудно было понять, что она так поступает намеренно, в надежде, что Джеффри поделится всем этим с Сарой.

Потом он насыпал еды для Буббы, кота Сары, хотя знал, что Бубба явится сюда только после его ухода. Кот всегда пил только из миски, стоявшей возле чулана, и Джеффри, когда жил здесь, все время случайно ее опрокидывал. Кот воспринимал это как личное оскорбление. У Джеффри и Сары с этим животным сложились очень странные взаимоотношения, этакая помесь любви и ненависти. Сара его любила, Джеффри ненавидел.

Собаки рысью вернулись в кухню как раз в тот момент, когда Джеффри открывал банку с собачьим кормом. Боб потерся о ногу Джеффри, требуя ласки, а Билли улегся на пол с тяжким вздохом, словно только что завершил восхождение на Эверест. Джеффри никогда не мог понять, как такие огромные зверюги могут быть домашними животными, но гончих, похоже, вполне устраивало такое положение. Если по какой-то причине их пребывание во дворе затягивалось, они вполне могли соскучиться по Саре, перемахнуть через изгородь и отправиться на поиски хозяйки.

Боб снова настырно ткнулся в бедро Джеффри носом, подталкивая к столу.

— Да погоди ты минутку! — Джеффри сыпанул в их миски сухого корма, добавил консервированного и перемешал. Можно было бы этого не делать — собаки сожрут все, что ни положи; Билли даже кошачью миску рассматривал как свою собственную, с лично ему предназначенной едой, но Сара всегда корм смешивала.

— Налетайте, — сказал он, опуская миски на пол.

Дважды приглашать не пришлось — демонстрируя свои поджарые тела, собаки принялись за еду. С минуту понаблюдав за ними, Джеффри решил заняться делами. Сара даже в лучшие свои дни не отличалась особым пристрастием к чистоте, и груда грязной посуды, оставшейся после их ужина в пятницу, все еще громоздилась в мойке. Он повесил куртку на спинку кухонного стула и закатал рукава.

Большое окно над мойкой открывало замечательный вид на спокойное озеро, и Джеффри задумчиво смотрел на воду, пока отмывал тарелки. Ему все нравилось в доме Сары — ощущение домашнего уюта в ее кухне, глубокие удобные кресла в рабочем кабинете, нравилось заниматься с ней любовью при открытых окнах, слышать голоса птиц на озере, ощущать запах шампуня от ее волос, смотреть, как она прикрывает глаза, прижимаясь к нему. И Сара, видимо, понимала это, поскольку большую часть времени, что они бывали вместе, они проводили в ее доме.

Когда зазвонил телефон, Джеффри мыл последнюю тарелку, он был настолько погружен в свои мысли, что чуть не выронил се.

Он взял трубку на третьем звонке.

— Привет, — раздался голос Сары, мягкий и усталый.

Он схватил полотенце, чтобы вытереть руки.

— Ну как она?

— Лучше.

— Она что-нибудь вспомнила?

— Ничего. — Она замолчала, и он не мог разобрать, плачет она или так устала, что нет сил говорить.

У Джеффри вдруг все поплыло перед глазами, потом он как наяву увидел лес, свою руку, прижатую к животу Тессы, пропитанную ее кровью рубашку. Билли, будто что-то почуяв, повернул к нему морду, затем вернулся к своему завтраку. Металлическая бляха на его ошейнике звякнула о край миски.

— Ты как, держишься? — спросил Джеффри.

Сара издала какой-то странный звук.

— Я говорила с Броком — он все сделает. Результаты анализов будут готовы завтра. Карлос знает, что это срочно.

Но Джеффри не дал ей увести его в сторону.

— Ты хоть немного поспала?

— Практически нет.

Джеффри тоже не спал. Около трех часов ночи он вылез из постели и отправился на шестимильную пробежку, полагая, что это в достаточной мере утомит его, чтобы заснуть. Но он ошибался.

— С ней сейчас мама и пана, — сообщила Сара.

— А они как?

— В ярости.

— На меня?

Она не ответила.

— На тебя?

Он слышал, как она высморкалась.

— Мне не следовало брать ее с собой.

— Сара, да откуда ж тебе было знать? — Он разозлился на себя, что не смог найти для нее слов утешения. — Мы с тобой сотни раз выезжали на место преступления, и ничего подобного никогда не случалось. Никогда!

— Все равно это было место преступления.

— Правильно, место, где преступление уже совершилось. И мы никоим образом не могли предполагать…

Сара прервала его:

— Я попозже отгоню мамину машину. Тессу переведут в другую палату после ленча. Хочу посмотреть, как ее устроят. — Она сделала паузу. — Вскрытием займусь, как только смогу выбраться.

— Давай я за тобой приеду.

— Не надо. Не стоит терять время.

— Не хочу, чтобы ты ехала домой одна. Ты и так слишком устала. — Он уже допустил ошибку, не приехав к ней, когда она более всего в нем нуждалась, и не собирался теперь ее повторять.

Она молчала.

— Я не спрашиваю, хочешь ты этого или нет, а просто ставлю в известность, что приеду за тобой, — твердо сказал он. — Часам к четырем, хорошо?

У нее не было сил с ним спорить, и она уступила:

— Ну хорошо. В четыре в холле.

Джеффри быстро попрощался с ней и повесил трубку, чтобы она не успела передумать. Взглянув на часы, он вспомнил, что должен через час заехать за Дэном Броком и отвезти его в морг, чтобы тот успел взять на анализ образцы крови Энди Розена. После этого у Джеффри была назначена встреча с Розенами — может, вспомнили за ночь еще что-нибудь, что могло бы пригодиться при расследовании.

В участке ему делать было нечего, пока криминалисты не закончили обследование жилища Энди, расположенного над гаражом при доме его родителей. Все обнаруженные отпечатки пальцев предстояло прогнать через компьютер, но результат будет только в том случае, если обнаружатся идентичные в базе данных. Фрэнк позвонит ему по мобильному, как только начнут поступать результаты, а сейчас Джеффри практически нечем заняться. Если не обнаружится каких-либо новых данных, он поедет вобщагу к Элен Шаффер и предъявит ей фото Энди Розена для опознания. Девушка видела тело только со спины, однако, принимая во внимание быстроту распространения по кампусу слухов и сплетен, можно полагать, что Шаффер уже известно про Энди Розена больше, чем полиции.

И Джеффри снова вернулся к уборке, теперь уже в спальне. Пока шел коридору, собрал разбросанные носки и туфли Сары, юбку и нижнее белье. Ее привычку швырять вещи где попало искоренить не было никакой возможности, и Джеффри улыбнулся, вспомнив, как это всегда раздражало его, когда они жили вместе.

Билли и Боб уже восседали на кровати. Сложив одежду Сары в кресло у окна, Джеффри уселся рядом с ними и по очереди погладил их. На столике возле постели он увидел две фотографии в рамках. На первой — Тесса и Сара у озера, с удочками в руках; на Тессе поношенная шляпа. Джеффри узнал ее — она принадлежала Эдди.

Второе фото было сделано на выпускном вечере Тессы. Эдди, Кэти, Тесса и Сара стояли обнявшись, со счастливыми улыбками на лицах. Сара выделялась своей огненно-рыжей гривой, очень светлой кожей и высоким ростом; и если бы не улыбка — точь-в-точь как у отца, — она казалась бы падчерицей на этом семейном фото. Тесса взяла от матери светлые волосы, синие глаза и мальчишескую фигуру. И только миндалевидный разрез глаз у всех трех женщин был одинаковым.

Он поставил фото на место и тут заметил на столике полоску пыли, где раньше явно стояла еще одна фотография. Джеффри осмотрел пол, потом открыл ящик и отодвинул в сторону пару журналов. Под ними, на дне ящика, лежала фотография в серебряной рамке. Он хорошо ее знал: какой-то случайный прохожий щелкнул их с Сарой на берегу озера во время медового месяца.

Краем простыни с постели он смел с фотографии пыль, прежде чем положить ее обратно в ящик.


Похоронное бюро Брока располагалось в огромном особняке эпохи королевы Виктории: именно в таком доме мечтал жить Джеффри, когда был еще мальчишкой. Их жилище в Алабаме — с двумя комнатками и крошечной ванной — трудно было назвать домом. Мать Джеффри никогда не была счастлива, и, насколько он мог припомнить, в доме никогда не было ни фотографий на стенах, ни ковров на полу — ничего такого, что свидетельствовало о проживании здесь семьи. Создавалось даже такое впечатление, что Мэри Толливер всеми средствами избегала пустить здесь корни.

Плохо подогнанные оконные рамы вечно дребезжали, когда кто-то хлопал входной дверью, пол в кухне так покоробился, что больше напоминал скат крыши. В особенно холодные зимние ночи Джеффри спал в спальном мешке на полу в чулане — это было самое теплое место в доме.

Джимми Толливер был запойным пьяницей и частенько поколачивал Джеффри, когда тот имел неосторожность попасться ему под руку. Слава Богу, отец появлялся в их домике не часто — так, перекантоваться пару недель. Но и этого времени хватало, чтобы Джеффри успел его возненавидеть. Даже когда Джеффри уже не жил дома, а заезжал лишь изредка проведать мать, Джимми не раз набрасывался на него с кулаками.

И все же далеко не безоблачное детство не сломило волю Джеффри — скорее наоборот, закалило. У него сложилось твердое убеждение, что человек должен научиться преодолевать любые препятствия.

Размышления Джеффри были прерваны звуком распахнувшейся двери. Дэн Брок, спотыкаясь, выбрался из дома, а за ним следом его мамаша с двумя пластиковыми стаканчиками. Джеффри помолился про себя, чтобы один из них был предназначен для него, хотя кофе Пенни Брок варила отвратный.

Джеффри, с трудом сдерживая улыбку, наблюдал, как прощаются мать с сыном. Дэн нагнулся, подставляя матери щеку для поцелуя, и она воспользовалась этой возможностью, чтобы что-то счистить с его плеча, — он был одет в черный костюм. Сорокалетний Дэн Брок оставался холостяком, и на это имелась определенная причина.

Брок улыбнулся, продемонстрировав все тридцать два зуба, и направился к машине. Он был тощ и долговяз и имел несчастье выглядеть так, как и должен выглядеть гробовщик в третьем поколении. У него были длинные костлявые пальцы и ничего не выражающее лицо, идеально подходившее для утешения горюющих родственников очередного покойника. Брок не имел склонности подолгу беседовать с рыдающими над гробом, поэтому был необыкновенно разговорчив, даже болтлив, с любым, кто не являлся его клиентом. Всегда сдержанно-остроумный, но порой он шокировал окружающих своеобразным чувством юмора. Когда он смеялся, а посмеяться он любил, его рот распахивался как у Щелкунчика.

Джеффри перегнулся через сиденье, чтобы открыть ему дверцу, но Брок уже справился и сам, зажав оба стаканчика в одной огромной ладони.

— Привет, шеф, — поздоровался он, забираясь в машину, и передал Джеффри один стаканчик. — Это тебе от мамы.

— Передай, я ей очень признателен, — обрадовался Джеффри, вдыхая кофейный аромат и очень надеясь, что напиток поможет ему наконец взбодриться. Кто бы мог подумать, что обычное фото способно ввергнуть его в столь подавленное состояние. Сара спрятала снимок в ящик, словно не желая даже вспоминать, что когда-то они были женаты.

— Что это с тобой? — спросил Брок, обладавший отменным чутьем на всяческие неприятности.

Джеффри включил скорость.

— Да ничего.

Брок уселся поудобнее, вытянув вперед свои длинные ноги, похожие на ходули.

— Спасибо, что заехал. Даже не знаю, когда будет готов мой катафалк, и мамин взять не могу — у нее по понедельникам аэробика.

— Да ладно, это не проблема, — ответил Джеффри, стараясь не фыркнуть, когда представил себе Пенни Брок в облегающем трико. На ум тут же пришел мешок с картошкой.

— Какие новости о Тессе? — спросил Брок.

— Я разговаривал утром с Сарой. Вроде бы есть улучшения.

— Ну слава Богу, — с облегчением выдохнул Брок. — Я молился за нее. И ребеночка. У Господа в раю есть специальное место для детишек.

Джеффри промолчал, подумав, что на небесах имеется и другое место — для тех, кто этих детей убивает.

— Как там их семейство, держится? — спросил Брок.

— Да вроде ничего, — ответил Джеффри и предпочел сменить тему разговора. — С тех пор как оставил пост коронера, ты ведь не выполнял никакой работы для округа, так?

— Знаешь, я действительно был очень рад, когда на это место назначили Сару. Конечно, жалованье было приличное, но округ Грант стал для меня слишком большим. Из города к нам едет все больше народу, и у каждого привычки. Мне же, как сельскому жителю, очень не хотелось попасть впросак. Это ж такая ответственность! Так что я снимаю перед ней шляпу.

Джеффри знал, что под «городом» Брок имеет в виду Атланту. Подобно большинству небольших городков. Грант в девяностые годы пережил мощный наплыв искателей более спокойной жизни. Люди ехали из крупных городов в надежде найти здесь тихое и мирное поселение, расположенное в самом конце соединяющей штаты магистрали. Чем больше приезжало в округ иногородних, тем хуже становилась криминогенная обстановка. Это и послужило одной из причин назначения сюда Джеффри, уже имевшего опыт борьбы с гангстерскими группировками в Бирмингеме, штат Алабама. К тому моменту как Джеффри подписал контракт, власти предержащие округа Грант были готовы на все, лишь бы только справиться с проблемой молодежного бандитизма.

— По поводу трупа… Сара сказала, надо взять на анализ кровь и мочу…

Джеффри лишь кивнул.

— Я слыхал, в клинике ее замешает Хар, — заметил Брок.

Хартон Эрншоу, кузен Сары, тоже врач, правда, не педиатр, работал с пациентами Сары в клинике, пока она была в Атланте.

— Мой папаша, упокой Господь его душу, любил перекинуться в картишки с семейством Сары, — сообщил Брок. — Помню, он и меня иногда брал с собой, и я играл с сестренками. — И он захохотал, да так громко, что задребезжали стекла. — Сара и Тесса были единственными девочками в школе, что со мной общались. Остальные, в силу папашкиного бизнеса, от меня шарахались. Да и сейчас мало кто решится подать мне руку.

Джеффри в недоумении взглянул на него.

— Все потому, что я прикасаюсь к мертвым. Хотя в детстве я покойников боялся и не то что прикоснуться — взглянуть даже не решался. Это мой братец Роджер был бесстрашный пройдоха!

Джеффри, удивляясь, как это они съехали на такую тему, еле сдерживался, чтобы не выдать какую-нибудь гнусную шуточку. А Брок между тем продолжал:

— Он водил ребят по ночам в бальзамировочную, когда папаша уже спал, и брал за это по четвертаку с носа. Заводил их туда, гасил свет, включая карманный фонарик, а потом нажимал покойнику на грудь, вот сюда. — Он ткнул себя пальцем в нужное место. — И покойник издавал низкий протяжный стон.

И Брок, открыв рот, изобразил, какой именно. Звук оказался настолько чудовищным и ужасающим, что Джеффри всеми фибрами души пожелал себе никогда не слышать ничего подобного, особенно перед сном.

— Брок, умоляю, никогда больше так не делай.

Слова Джеффри не обрадовали Брока, обожавшего подобные хохмы, и оставшуюся часть пути они преодолели в полном молчании.

Высадив Брока у морга, Джеффри отправился к Розенам, и первое, на что он обратил внимание, подъехав к дому, был сверкающий красный «форд-мустанг», припаркованный на подъездной дорожке. Вместо того чтобы подняться по ступенькам парадного, Джеффри восхищенно уставился на машину. В возрасте Энди Розена его самой большой мечтой был красный «мустанг», и теперь эта машина вызвала у него приступ необъяснимой ревности. Он провел ладонью по блестящей лакированной крыше, касаясь пальцами черных вставок, и подумал, что у Энди было чертовски много причин оставаться на этом свете.

За машиной явно кто-то ухаживал: несмотря на ранний час, на кузове не было ни капельки росы, а возле заднего бампера стояло перевернутое ведро с губкой поверх донышка. Не убрали еще и поливочный шланг. Джеффри удивила столь рьяная забота о машине — да еще в такое время, — о машине, владелец которой только вчера погиб.

Подходя к переднему крыльцу, он услышал, что у Розенов говорят на повышенных тонах и весьма раздраженными голосами. За годы работы в полиции Джеффри уяснил себе, что в гневе люди гораздо чаше говорят правду, а потому решил подождать у входа, спрятавшись в тень кустарника.

— И какого черта тебя это так взволновало? — кричала Джил Розен. — Ты ж никогда о нем раньше не беспокоился!

— Это все гребаная ложь, сама прекрасно знаешь! — раздался голос Брайана.

— Не смей так говорить!

— Мать твою! Как хочу, так и говорю!

Какое-то время они не произносили ни звука, затем Джил Розен что-то тихо сказала, Джеффри не смог разобрать слов. Муж ей что-то ответил, тоже едва ли не шепотом.

Джеффри подождал, не возобновится ли скандал, но из-за двери доносились лишь всхлипывания и шмыганье носом.

Джеффри наконец постучал. Дверь открыла Джил Розен, и по мокрой измятой салфетке в ее руке было понятно, что она все утро проплакала. Перед мысленным вздором Джеффри мелькнул образ Кэти Линтон — какой она была, когда он поведал им о трагедии, — и совершенно неожиданно для себя ощутил волну сочувствия.

— Начальник полиции Толливер, — представила его Розен. — А это доктор Брайан Келлер, мой муж.

— Мы с вами беседовали по телефону, — напомнил ему Джеффри.

Келлер имел вид человека, совершенно выбитого из колеи. Судя по редеющим седым волосам и обвисшим щекам, ему, вероятно, было около шестидесяти, но горе состарило его лет на двадцать. Одежда на нем не отличалась опрятностью: мятые брюки в полоску, явно от костюма, вместо пиджака — не первой свежести нижняя рубашка с глубоким вырезом, из которого торчали клочья седых волос. С цепочки свисала такая же, как у сына, звезда Давида, а может, и та самая, что они нашли в лесу. С брюками совершенно не сочетались босые ноги, и Джеффри догадался, что машину мыл именно он.

— Прошу прощения за вчерашнее, — пробормотал Келлер. — За телефонный разговор. Я был не в себе.

— Примите мои соболезнования, доктор Келлер, — произнес Джеффри, прикоснувшись к его руке, в то время как все мысли были о том, как бы потактичнее осведомиться, родным сыном был ему Энди или приемным. Многие женщины сохраняют после замужества девичью фамилию, но детям обычно дают отцовскую.

Так ничего и не придумав, он спросил напрямую:

— Энди ваш родной сын?

— Мы позволили Энди самому выбрать фамилию, — сказала Розен. — Когда он уже стал достаточно взрослым, чтобы принимать обоснованные решения.

Джеффри понимающе кивнул, хотя никогда не считал, что детям следует предоставлять слишком широкую свободу выбора. По его мнению, это одна из причин, почему подростки чаше всего оказываются в полицейском участке.

— Проходите, — пригласила Розен, указывая на короткий коридор, ведущий в гостиную.

Как и большинство здешней профессуры, они жили неподалеку от университета, на Уиллоу-драйв, которая проходила чуть в стороне от Мейн-стрит. Университетское начальство сумело договориться с местным банком о предоставлении новым профессорам займов под небольшой процент для обзаведения домом и хозяйством, и те в итоге захватили лучшие дома в городе. Джеффри еще подумал, многие ли из этих профессоров довели свои дома до столь убогого состояния, как Келлер: дожди оставили на потолке разводы, стены давно нуждались в покраске.

— Извините за беспорядок, — проговорила Джил Розен, проследив за его взглядом.

— Все в порядке, — ответил Джеффри, хотя и пребывал в недоумении, как можно жить в таком бардаке. — Доктор Розен…

— Просто Джил.

— Хорошо, Джил. Скажите, вы знакомы с Леной Адамс?

— Вы имеете в виду ту женщину, что была вчера?.. — спросила она, пытаясь не выдать заинтересованности.

— Мне показалось, что вы были знакомы раньше.

— Да, она приходила ко мне. Это она сообщила о смерти Энди.

Он секунду смотрел на нее в упор, но эта женщина прекрасно владела собой, и он ничего не сумел увидеть в ее глазах. Между тем интуиция подсказала ему, что между Джил Розен и Леной Адамс существует какая-то связь, но он не понимал, какое отношение это может иметь к данному делу.

— Если хотите, поговорим здесь, — сказала Розен, когда они вошли в гостиную, где царил такой же беспорядок, как и в других помещениях дома.

— Спасибо. — Джеффри окинул взглядом комнату.

В свое время Розен, несомненно, затратила немало трудов и средств на благоустройство и украшение дома, но с тех пор прошли годы. Некогда красивая мебель выглядела несколько обветшавшей, обои выцвели, на ковре красовались пятна и хорошо утоптанные дорожки, такие же явные, как и тропинки в лесу. Кроме того, помещение было невероятно захламлено: повсюду валялись книги, журналы, газеты, причем, как определил Джеффри, не только свежие, но и недельной давности. В отличие от дома Линтонов, где было, несомненно, не меньше всякого барахла и, безусловно, больше книг, здесь ощущалась какая-то гнетущая атмосфера, словно обитатели этого дома много-много лет несчастливы.

— Мы связались с похоронным бюро и договорились насчет церемонии, — заговорил Келлер. — Перед вашим приходом мы с Джил как раз обсуждали, что еще нужно сделать. Наш сын хотел, чтобы его кремировапи. Как вы думаете, это возможно?

— Да, но после аутопсии, — ответил Джеффри.

— Мы хотели бы исполнить его желание, — заметила Розен. — Однако…

— Именно этого он и хотел, Джил, — перебил ее Келлер.

Джеффри тут же ощутил, как между ними снова возникло напряжение, но не стал вмешиваться.

— Пожалуйста, присядьте. — Розен указала ему на большое кресло. — Может, хотите выпить?

Прежде чем Джеффри успел хоть что-то сказать, Келлер выпалил:

— Да, неплохо бы воды…

Пока жена не вышла из гостиной, Келлер сидел, уставившись в пол, как будто чего-то ждал. Когда в кухне зашумела вода, он открыл было рот, но так и не издал ни звука.

— Отличная у вас машина, — заметил Джеффри.

Келлер лишь кивнул в ответ, складывая руки на коленях.

— Вы уже успели ее помыть сегодня?

— Энди очень заботился о машине.

Джеффри надеялся, что Келлер скажет что-то еще, но тот молчал.

— Вы работаете на кафедре биологии?

— В исследовательском отделе, — уточнил Брайан.

— Вы, как мне показалось, хотели что-то сообщить… — начал Джеффри.

Келлер встрепенулся и открыл было рот, но тут как раз вернулась Джил с двумя стаканами воды.

— Спасибо, — поблагодарил ее Джеффри, отпивая глоток, несмотря на то, что вода как-то странно попахивала. Он поставил стакан на кофейный столик и посмотрел на Келлера, ожидая, что тот скажет, прежде чем перейти к сути дела.

Супруги молчали, и Джеффри решил больше не терять времени.

— Я понимаю, что у вас сейчас полно забот, но мне необходимо задать вам несколько рутинных вопросов.

— Да-да, конечно, — проговорил Келлер.

— Ваши люди вчера допоздна были в квартире Энди, — недовольно заметила Розен.

В отличие от своих киношных коллег Джеффри предпочитал оставаться как можно дальше от места преступления, пока эксперты-криминалисты не закончат там свою работу. В случае с Энди он надеялся обнаружить свидетелей, поэтому и поехал сам. А вот в квартирке Энди ему уже точно нечего было делать.

Келлер подождал, пока жена сядет, и перешел к ней на диван, а когда попытался взять за руку, она быстро отдернула ее. Ссора между ними явно не закончилась.

— Как вы считаете, его не могли столкнуть? — спросила вдруг Розен.

Джеффри подумал, что кто-то пробормотал о существовании такой версии; впрочем, она могла и сама до этого додуматься.

— Скажите, вашему сыну никто никогда не угрожал?

Они посмотрели друг на друга, как будто уже обсуждали это раньше.

— Насколько нам известно, нет.

— И Энди уже раз пытался совершить самоубийство?

Они одновременно кивнули.

— Вы видели записку?

— Да, — прошептала Розен.

— Это весьма обычная посмертная записка, — заметил Джеффри. Какие бы подозрения его сейчас ни одолевали, это было не более чем предположение. И он вовсе не желал, чтобы родители Энди стали думать, будто их сына убили. — Мы рассматриваем все возможные версии, убийство — лишь одна из них.

— Может, что-то при вскрытии обнаружится, — сказал Келлер жене. — Просто поразительно, как далеко шагнула наука.

Розен прижимала салфетку к носу и, казалось, совсем не слушала мужа. А Джеффри все гадал, откуда взялась такая напряженность между ними — то ли это следствие недавней ссоры, то ли каких-то давних проблем, возникших в их браке. Придется втихую порасспросить кое-кого в кампусе, чтобы это выяснить.

Келлер прервал его мысли:

— Мы тут все вспоминали, чтобы еще вам рассказать. У Энди было несколько друзей с прошлых времен…

— Мы, по правде говоря, не были с ними хорошо знакомы, — перебила его Розен. — Это приятели по тем временам, когда он увлекался наркотиками.

— Да-да, — кивнул Келлер. — Насколько нам известно, других у него и не было.

— По крайней мере Энди нам никого не представлял, — добавила Розен.

— Мне бы следовало побольше бывать дома, — с горечью произнес Келлер, едва сдерживая рыдания.

Розен не стала оспаривать это заявление и лишь заметила:

— Брайан сейчас работает над осуществлением очень важного проекта, под который получил грант.

Келлер помотал головой и, теряя контроль над собой, воскликнул, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Да какая теперь разница?! Все это даром потраченное время. И для чего?!

— Твоя работа однажды поможет людям, — заметила Розен.

Джеффри уловил в ее тоне нотки враждебности. Ну да это не первый случай, когда жена недовольна, что муж целыми днями пропадает на работе.

— У Эдди дорогая машина… — начал Джеффри и заметил, как Келлер отвернулся.

— Мы ее купили совсем недавно, — быстро вмешалась Розен. — Чтобы хоть как-то… ну, я не знаю… Брайан хотел поощрить его за успехи.

Не было высказано, но явно подразумевалось, что Джил не одобряла решение мужа. Машина была несколько экстравагантным приобретением, а профессора ведь вовсе не миллионеры. Джеффри подозревал, что жалованье у Келлера не бог весть какое.

— Он в университет ездил на машине? — поинтересовался он.

— Туда удобнее пешком, — ответила Розен. — Мы иной раз все вместе пешком отправлялись.

— Он вам вчера утром говорил, куда собирается?

— Я рано ушла в клинику. И думала, что он весь день пробудет дома. Лишь когда пришла Лена…

В ее голосе при упоминании Лены прозвучала нотка фамильярности. Джеффри никак не мог придумать, как прицепить это к теме разговора. Пока же он решил прояснить кое-какие детали.

— Энди ведь с вами работал, доктор Келлер?

— Да, но так, ничего особенного. Просто не хотелось, чтобы он все время торчал дома один.

— Он и мне помогал в клинике, — добавила Джил. — На нашу регистраторшу не слишком можно полагаться, вот он иногда и сидел в регистратуре на приеме или разбирал бумаги.

— А он имел когда-нибудь доступ к конфиденциальной информации о пациентах? — вдруг осведомился Джеффри.

— О нет, никогда. — Розен, казалось, испугал этот вопрос. — Медицинские карты пациентов всегда под замком. Энди имел дело с отчетами о расходах, с графиками дежурств, отвечал на звонки. Все в таком роде. — Голос ее дрогнул. — Это были мелкие дела, чтобы как-то его занять.

— Просто нам хотелось, чтобы он был поблизости, под присмотром, — добавил Келлер.

— Вас беспокоило, что он может сделать что-то в этом роде? — спросил Джеффри.

— Ну, я не знаю… — сказала Розен. — Может, подсознательно я и боялась, что подобное придет ему в голову… Он в последнее время как-то странно себя вел, словно что-то от нас скрывал.

— У вас нет никаких предположений на этот счет?

— Нет, — ответила она с искренним сожалением. — С юношами его возраста всегда трудно. Да и с девочками тоже, коль на то пошло. Они всеми силами стремятся поскорее перейти из категории тинейджеров во взрослые. И родители превращаются для них то в бремя, то в костыль — в зависимости от обстоятельств.

— Ну да, деньги понадобятся — так сразу бегут, — добавил Брайан, и при этом супруги улыбнулись, как будто это была давно известная им шутка. — У вас есть дети, шеф Толливер?

— Нет. — Джеффри откинулся на спинку кресла. Ему этот вопрос не понравился. Когда был моложе, у него и мысли не возникало, что когда-нибудь ему захочется иметь детей. Памятуя о беде Сары, он давно выкинул из головы подобные мысли, но некоторые особенности последнего дела, которое он расследовал вместе с Леной, навели его на размышления о том, что же это на самом деле такое — быть отцом?

— Они всегда родителям сердце рвут, — произнес Брайан хриплым шепотом, уронив голову на руки. Его жена, кажется, некоторое время молча боролась с собой, прежде чем протянуть руку и погладить мужа по спине. Келлер поднял на нее удивленный взгляд, словно только что получил подарок, которого никак не ожидал.

Джеффри продолжил расспросы:

— Энди никогда не говорил, что у него возникли проблемы с учебой, что не справляется с нагрузкой? — Оба отрицательно покачали головой. — А было ли что-нибудь — или кто-нибудь, — что его могло расстраивать?

Келлер пожал плечами:

— Он очень старался найти собственное место в жизни. — Он махнул рукой в сторону задней части дома. — Именно поэтому мы разрешили ему жить над гаражом.

— Он интересовался искусством. — Розен показала на стену позади Джеффри.

— Любопытно, — заметил тот, взглянув на холст. Рисунок был скорее плоским, одномерным. Изображенная на нем обнаженная женщина лежала на скале, широко раздвинув ноги, гениталии были здесь единственным цветным пятном, поэтому все выглядело так, словно между ног у нее стоит тарелка с лазаньей.

— У него был настоящий талант, — заявила Розен.

Джеффри кивнул, думая, что лишь ослепленная любовью мать или главный редактор журнала «Трах» могли считать автора этой картины талантливым. Он взглянул на Келлера — тому было явно не по себе, будто желудок взбунтовался. Джеффри вдруг осознал, что и он реагирует на «шедевр» подобным образом.

— А с девушками Энди встречался? — спросил он, поскольку при всех деталях, выписанных на картине, парень явно пропустил кое-что важное.

— Нам об этом ничего не известно, — ответила Розен. — Мы ни разу не видели, чтобы кто-то приходил к нему. Правда, гараж у нас позади дома.

Келлер, бросив взгляд на жену, наконец решился:

— Джил считает, что он мог снова подсесть на наркотики.

— В его комнате кое-что обнаружили. — Джеффри не стал дожидаться вопроса, который Розен явно намеревалась задать. — Кусочки фольги и трубку. Но определить, когда он в последний раз этим пользовался, невозможно.

Розен как-то разом обмякла, и муж обнял ее за плечи. Она не воспротивилась, но все равно казалась очень далекой от него, и Джеффри снова задумался над состоянием их брака.

— У него очень часто менялось настроение, — стал рассказывать Келлер. — То он вдруг впадал в меланхолию, становился мрачнее тучи, то, наоборот, пребывал в состоянии эйфории. Трудно сказать, было ли это следствием употребления наркотиков или существовала иная причина.

Джеффри решил, что настал подходящий момент осведомиться насчет пирсинга у Энди.

— Я обратил внимание, что у него проколота бровь, — осторожно начал он.

— Ох, это чуть не убило Джил! — Келлер даже глаза закатил.

— И в носу тоже, — добавила Розен, недовольно нахмурившись. — Кажется, он себе и с языком недавно что-то такое сделал. Мне он ничего не показывал, но все время это жевал.

— Что-нибудь еще необычное? — чуть поднажал Джеффри.

Келлер и Розен одновременно посмотрели на него широко открытыми глазами: больше им ничего не было известно. Келлер высказался за них обоих:

— Мне кажется, у него там мало чего еще осталось, чтобы прокалывать! — Он только что не рассмеялся.

— А что насчет его попытки самоубийства в январе? — зашел с другой стороны Джеффри.

— Теперь я уже не так уверен, что он действительно хотел покончить с собой, — сказал Келлер. — Он знал, что Джил обнаружит записку, когда проснется, и так подгадал, чтобы она его нашла еще до того, как будет поздно. — Он помолчал. — Мы решили, что таким образом он просто пытается привлечь к себе наше внимание.

Джеффри ждал, что добавит к этому Розен, но она сидела с закрытыми глазами, прижавшись всем телом к мужу.

— Он иногда совершал дикие поступки, — продолжил Келлер. — Не думая о последствиях.

Розен промолчала, и он, покачав головой, добавил:

— Не знаю, может, мне и не следовало об этом говорить…

— Нет-нет, ты прав, — прошептала Джил.

— Мы не уделяли ему должного внимания, — продолжал заниматься самобичеванием Келлер. — Ведь наверняка что-то было…

Смерть сама по себе скверная штука, но самоубийство кого-то из близких особенно ужасно еще и потому, что в душах живых навсегда поселятся чувство вины. До конца своих дней они корят себя за то, что не обратили внимания на явные признаки грядущей беды. Случается и так, что акт самоубийства воспринимается как предательство — заварил, мол, кашу, а родственникам теперь разбираться. Джеффри подумал, что родители Энди Розена до конца жизни теперь будут балансировать между этими двумя состояниями.

Розен, справившись наконец со слезами, промокнула салфеткой глаза и вытерла нос.

— Удивительно, что вы вообще что-то обнаружили в его комнате, — сказала она. — У него там вечно был такой беспорядок…

С таким трудом обретенное равновесие оказалось снова нарушенным. Рот у нее скривился, несмотря на отчаянные попытки унять рыдания, и она прикрыла лицо руками.

Келлер стал гладить по голове и баюкать жену, как ребенка.

— Мне очень жаль. — Выдержка все же отказала и ему, и он спрятал лицо в ее волосах. — Я должен был быть здесь. Просто быть здесь…

В комнате воцарилось молчание — только всхлипывания нарушали тишину.

Наконец, прочистив горло, Джеффри заговорил:

— Мне хотелось бы еще раз осмотреть его комнату, если вы не против.

Голову поднял только Келлер. Кивнув, он снова принялся утешать жену. Джил, обмякнув, прильнула к нему, как тряпичная кукла.

Обернувшись с намерением покинуть гостиную, Джеффри оказался лицом к лицу с обнаженной женщиной на картине Энди. Было в ней что-то странно знакомое, но он никак не мог понять, что именно.

Осознав, что стоит разинув рот, он вышел из дома. Необходимо побеседовать с Келлером наедине и выяснить, о чем тот не хотел говорить в присутствии жены. Нужно также еще раз встретиться с Элен Шаффер — может, оказавшись подальше от места трагедии, она что-то еще припомнила.

Остановившись перед «мустангом», Джеффри снова обозрел машину восхищенным взглядом. То, что машину вымыли так рано утром и так скоро после смерти Энди, было странным, но преступлением, несомненно, не являлось. Может, Келлер сделал это потому, что так поступал сын, а может, хотел скрыть какие-то улики, хотя Джеффри не приходило в голову, что может связывать машину с преступлением, если, конечно, таковое имело место.

Он нагнулся и провел ладонью по рисунку протектора. Парковочная площадка возле моста посыпана гравием, и к ней ведет мощеная дорога. Даже если им и удастся обнаружить там следы его протекторов, это еще ничего не значит: Энди мог сотни раз туда заезжать. Из рапортов патрульных Джеффри было известно, что это местечко пользуется большой популярностью влюбленных парочек.

Джеффри уже достал мобильник, намереваясь позвонить Фрэнку, но тут заметил Ричарда Картера, который шел по дорожке к дому с большим сотейником в руках.

Завидев Джеффри, Ричард расплылся в широкой улыбке, но тут же, осознав всю неуместность веселья, принял серьезный вид.

— Привет вам, доктор Картер, — поздоровался Джеффри, стараясь говорить как можно вежливее. У него полно гораздо более важных дел, чем отвечать на вопросы любопытствующего Ричарда, который всегда совал нос не в свои дела.

— Я тут кое-что приготовил для Брайана и Джил, — сказал Ричард. — Они дома?

Джеффри, оглянувшись на дом, заметил:

— Сейчас, наверное, не самый удобный момент.

Помрачнев, Ричард пробормотал:

— Я просто хотел помочь…

Джеффри подумал, как бы ему порасспросить Ричарда о Брайане Келлере, не выдавая при этом своего явного интереса. Зная повадки Ричарда, он решил для начала его ошарашить.

— Вы дружили с Энди? — Он прикинул, что Ричард, вероятно, всего лет на восемь-девять старше погибшего парня.

— Господи! Нет, конечно, — захохотал Ричард. — Он же был студент. А кроме того, совершенно отвратительный тип!

Джеффри и сам уже пришел к подобному выводу, однако его поразила прозвучавшая в словах Ричарда ярость и ненависть.

— Но вы близки с Брайаном и Джил?

— О, это отличные ребята! — заявил Ричард. — И вообще в нашем кампусе все друг друга любят. Весь факультет вроде как одна семья.

Джеффри с ним согласился и продолжал гнуть свое:

— Брайан мне представляется солидным семейным человеком.

— Так и есть, — кивнул Ричард. — А для Энди — самый лучший в мире отец. Хотелось бы и мне иметь такого папашу! — Тон его голоса неуловимо изменился — видимо, Ричард уже догадался, что его допрашивают. А с осознанием пришло и ощущение собственной значимости. На лице появилась усмешка: он ждал, когда Джеффри начнет выяснять у него разные грязные подробности.

И Джеффри, плюнув на осторожность, очертя голову ринулся вперед:

— Кажется, у них отличная семья и прочный брак.

Ричард скривил губы:

— Вам так кажется?

Джеффри не ответил, и Ричард воспринял это как добрый знак.

— Ну… — начал он, — мне, конечно, не хотелось бы распространять слухи…

Джеффри с трудом подавил желание воскликнуть: «Вот дерьмо!»

— А это, собственно, так и было — всего лишь слухи, никаких фактов, но Джил на последней рождественской вечеринке нашей кафедры вела себя весьма странно по отношению к Брайану.

— Вы на одной кафедре?

— Я уже говорил: наш кампус — тесный мирок.

Лицо Джеффри оставалось бесстрастным, и Ричард счел возможным продолжить:

— Некоторое время назад прошел слух, что у них возникли проблемы.

Он ждал от Джеффри проявления заинтересованности, и тот его не подвел:

— Да что вы говорите?

— Имейте в виду, это всего лишь слух. — Он сделал паузу, как настоящий шоумен. — О студентке. — Снова пауза — Молодой студентке.

— Роман? — подыграл ему Джеффри, хотя догадаться труда не составило.

Там, несомненно, было что-то такое, о чем Келлер не стал бы говорить в присутствии жены, особенно если до Розен уже дошли слухи. Джеффри по собственному опыту знал, что даже намек Сары на обстоятельства, которые привели к краху их брака, заставил его почувствовать себя так, словно его подвесили над Большим каньоном на тонкой ниточке.

— Вам известно что-нибудь об этой студентке — имя например?

— Как ее звали — не имею понятия, но если верить опять же слухам, она перевелась от нас, как только обо всем узнала Джил.

Джеффри очень сомневался, что Ричард рассказал ему все, что знает. Господи, как же надоело играть в кошки-мышки!

— Не помните, чем она занималась? Какая у нее была специализация?

— Я не до конца уверен, что она вообще существовала. Просто ходили слухи, вот и все. — Ричард нахмурился. — А теперь я себя чувствую распоследним сплетником. — И он натянуто засмеялся.

— Ричард, если вы что-то от меня скрываете…

— Нет-нет, я рассказал все, что знаю. Или по крайней мере все, что слышал. Как я уже говорил…

— Это был только слух, — закончил за него Джеффри.

— Я могу идти? — надулся Ричард, демонстративно отворачиваясь.

Джеффри заметил примирительным тоном:

— Как мило с вашей стороны принести им поесть.

У Ричарда опустились уголки губ.

— По себе знаю, каково это. Когда умерла моя мать — это случилось несколько лет назад, — подобные посещения были и для меня как луч солнца в самый, надо полагать, мрачный период моей жизни.

В голове Джеффри с последними словами Ричарда вдруг прозвучал тревожный сигнал, что не ускользнуло от внимания дотошного сплетника.

— Шеф? Что-то не так?

— Луч солнца, — медленно проговорил Джеффри. Только сейчас до него дошло, что именно показалось ему знакомым в похабном рисунке Энди Розена: у женщины вокруг пупка была татуировка в виде лучей восходящего солнца.


Патрульная машина и «таурус» Фрэнка Уоллеса без опознавательных надписей стояли возле женского общежития, где проживала Элен Шаффер, хотя Джеффри их вовсе сюда не приглашал.

— Вот дерьмо! — пробормотал он, паркуя свою машину возле тачки Фрэнка. Еще до того как увидел двух зареванных девиц, выходивших из общаги в обнимку, он понял: что-то стряслось.

Джеффри взбежал на крыльцо, перепрыгивая через ступеньки. Здание Киз-Хаус первой постройки, еще довоенное, давным-давно сгорело, но колледж возвел на его месте новое, почти точную копию старого. На первом этаже со стороны фасада располагались помпезные холлы и вместительная столовая. В одном из холлов его ожидал Фрэнк.

— Мы несколько раз пытались связаться с вами, но безуспешно.

Джеффри достал из кармана свой телефон. Уровень зарядки был в полной норме, но на окраинах города попадались районы, куда сигнал не доходил.

— Что стряслось? — наконец спросил он.

Фрэнк закрыл дверь, чтобы никто не мешал.

— Она себе голову разнесла из ружья.

— Мать-перемать! — выругался Джеффри. Он уже знал, о ком идет речь, но все же уточнил: — Шаффер?

Фрэнк кивнул.

— Намеренно?

— После вчерашнего кто может сказать? — понизив голос, ответил Фрэнк.

Почувствовав, как им снова овладевают отчаяние и страх, Джеффри присел на край дивана. Два самоубийства за последние два дня — здесь есть о чем задуматься, не говоря уже о нападении на Тессу Линтон. Прямо осиное гнездо, а не кампус.

— Я только что беседовал с Брайаном Келлером, отцом Энди Розена.

— Так парень что, был его пасынком?

— Нет, просто захотел взять фамилию матери. — Заметив недоумение на лице Фрэнка, Джеффри добавил: — Можешь не сомневаться: Келлер был его биологическим отцом.

Фрэнк кивнул, но недоумение с его лица не исчезло. Джеффри на секунду пожалел, что здесь нет Лены. И не потому, что Уоллис плохой коп, — просто Адамс обладала потрясающей интуицией и была замечательным напарником. Фрэнк же, как считал Джеффри, опытная полицейская ищейка, с которой вряд ли кто сравнится, если потребуется идти по горячим следам.

Джеффри подошел к вертящейся двери, что вела на кухню, и, удостоверившись, что их не подслушивают, сказал:

— Я беседовал с Ричардом Картером.

Фрэнк недовольно засопел, и Джеффри удивленно на него посмотрел, стараясь понять, что так раздражает старого копа: то ли сексуальная ориентация Ричарда, то ли его отвратительные привычки. Для него самого Ричард был болтуном, пустозвоном и сплетником, но у Фрэнка свой взгляд на вещи.

— Картер в курсе всех местных сплетен, — заметил Джеффри.

— И что он говорит? — смилостивился Фрэнк.

— Будто ходили слухи о романе Келлера с одной из студенток.

— О'кей. И что?

— Вот я и хочу попросить тебя копнуть глубже насчет Келлера. Выяснить, чем он дышит, поворошить прошлое. Поговори с народом — узнай, правомерны ли эти слухи.

— Ты считаешь, парнишка узнал о делишках папаши и тот заткнул ему пасть, чтоб жена не узнала?

— Нет. Ричард говорит, что Джил все знала, — возразил Джеффри.

— Если только этому фрукту можно верить, — скептически заметил Фрэнк.

— Да ладно тебе, не злись. Давай рассуждать. Если у Келлера действительно был роман и сын об этом узнал, то, учитывая состояние его психики, вполне мог спрыгнуть с моста, чтобы как-то наказать папашку. Сегодня утром я слышал, как его родители ссорились. Розен заявила Келлеру, что он никогда не заботился о сыне, когда тот был жив.

— Может, она просто стерва? Сам знаешь, какими могут быть эти бабы.

Джеффри никак не отреагировал на его реплику.

— Розен, как мне показалось, прекрасно отдает себе отчет в своих поступках.

— Думаешь, это она?..

— А мотив?

Фрэнк лишь пожал плечами. «От чего ушли к тому и пришли», — подумал Джеффри, уставившись в камин и в который раз снова пожалев, что рядом нет Лены или хотя бы Сары, чтобы было с кем все обсудить.

— Мы наверняка нарвемся на судебный иск, если станем мазать дерьмом родителей, а потом окажется, что парень действительно покончил с собой. А потому придется рыть носом землю. — Джеффри вздохнул. — Давай-ка проверь, действительно ли Келлер был в округе Колумбия, когда это произошло.

— Да это несложно, — отозвался Фрэнк, доставая блокнот. — И с народом поговорить можно. Только, по-моему, кому помоложе расскажут больше.

— Ты про Лену? Она теперь не коп.

— Но помочь-то могла бы. Она живет здесь, в кампусе, и наверняка многих знает.

— Повторяю: она не коп.

Уоллес понял, что Джеффри не переубедить, и промолчал.

Злой и на себя, и на Адамс, Джеффри припомнил, что Лена вчера в библиотеке дала ясно понять: помощи от нее они не дождутся. Она даже не захотела использовать предоставленную ей возможность поговорить с Джил Розен — не говоря уж о том, чтобы утешить бедную женщину.

— А что насчет Шаффер? — спросил Фрэнк. — Она-то каким боком сюда причастна?

— Есть кое-что. — И Джеффри во всех подробностях описал творение Энди, висевшее в гостиной Келлера и Розен.

— И мамаша держит такую похабщину у себя на стене?

— Еще и гордится ею в полной уверенности, что у сына был талант, — сказал Джеффри, подумав при этом, что его собственная мать вышибла бы ему мозги, а картину спалила. — Оба родителя заявили, что их сын ни с кем не встречался.

— Может, он им просто не говорил, — предположил Фрэнк.

— Может, и так, — согласился с ним Джеффри. — Но если Шаффер занималась сексом с Энди, почему тогда она его вчера не опознала?

— Он валялся кверху задницей, — напомнил Фрэнк. — Вот если бы Картер его не опознал, тогда я бы стал подозревать, что тут что-то нечисто.

Джеффри хмуро взглянул на него.

— Ну хорошо-хорошо. — Фрэнк поднял обе руки. — Она и правда была очень расстроена. Но она видела его с высоты пятидесяти футов. И как же она могла его опознать?

— Да, ты прав, — кивнул Джеффри.

— Может, ты считаешь, что это было двойное самоубийство, по договоренности?

— Тогда они проделали бы это вместе, а не с интервалом в целый день, — заметил Джеффри. — Из посмертной записки что-нибудь удалось выудить?

— Да ее же все хватали руками, и его мать тоже.

Джеффри показалось, что в словах Фрэнка прозвучали нотки иронии.

— Если бы они все решили заранее, он написал бы об этом в своей записке.

— А может, Энди ее бросил? — предположил Фрэнк. — Вот она взяла и отомстила — столкнула с моста.

— Думаешь, у нее хватило бы на это сил? — усомнился Джеффри, а Фрэнк лишь пожал плечами. — Нет, эта версия никуда не годится. Так могла бы отомстить зрелая женщина, а тут девчонка…

— Ну и как, по-твоему, могла поступить брошенная девица?

— Думаю, стала бы уговаривать вернуться, потом — распускать сплетни и бить морду сопернице, если таковая имелась… Ну а если вдруг обнаруживалась беременность, глотать горстями таблетки и кричать, что лишит себя жизни.

— Например, вышибет мозги из ружья? — съязвил Фрэнк.

Джеффри так на него посмотрел, что старый коп счел за благо заткнуться.

— Мы все крутимся вокруг версии убийства, хотя он вполне мог покончить с собой.

— У тебя есть подтверждения?

— Посмотрим результаты анализов. Пока же нет никаких оснований думать, что там что-то нечисто. Тесса — вот единственная причина, которая заставляет нас рассматривать случай с Энди как убийство. Но кто, черт побери, знает, есть между этими происшествиями связь или нет?!

— Уж больно странное совпадение, не находишь?

— Я намерен оставить Келлера на денек в покое — пускай дозреет, а потом нажму на него как следует. Надо ж узнать, что ему известно. Он что-то пытался мне сказать утром, но помешала Джил. А в присутствии жены он говорить не пожелал. Может, после вскрытия у меня появятся какие-то данные, что позволят его прижать.

— А кто будет вскрывать, Сара?

— Да, я за ней поеду после обеда.

— Как она?

— Ей досталось, — бросил Джеффри, не желая вдаваться в подробности. — Где эта Шаффер?

— Вот сюда, — сказал Фрэнк, открывая дверь. — Хочешь сперва поговорить с ее соседкой?

Джеффри не успел ответить: из холла послышались рыдания, и он увидел плачущую девушку — она сидела у окна в углу, в окружении утешавших ее подруг.

— Мэм, — обратился к девушкеДжеффри, — я начальник полиции Толли…

Окончание фразы потонуло в воплях и рыданиях:

— Это ужасно! Еще утром она была в полном порядке!

Джеффри беспомощно оглянулся на Фрэнка и, подождав немного, спросил:

— Именно утром вы ее видели в последний раз?

Девушка кивнула. Голова ее тряслась, как рыболовная леска с попавшей на крючок рыбой.

— В какое время?

— В восемь.

Как раз в это время Джеффри был у Розен и Келлера.

— Мне надо было на лекцию… — шмыгая носом, проговорила девушка. — А Элен сказала, что еще поспит. Она так расстроилась по поводу Энди…

— Они были знакомы?

Девица снова разразилась потоком слез, сотрясаясь всем телом.

— Нет! — с трудом выдавила она. — В том-то вся и трагедия! Они занимались в одной группе, но знакомы не были!

Джеффри и Фрэнк обменялись понимающими взглядами. Такое случалось сплошь и рядом — те, с кем жертва преступления при жизни едва здоровалась, называют себя ее самыми близкими друзьями. А поскольку в кампусе все друг друга знают, случай с Энди грозил превратиться в настоящую мелодраму с морем слез.

— Итак, — снова приступил к расспросам Джеффри, — вы видели Элен в восемь. Кто-нибудь еще ее видел?

Тут выступила одна из подруг девицы:

— Нет. Здесь у всех занятия начинаются рано.

— Какая у нее была специализация? — спросил Джеффри, в надежде выяснить, была ли Элен как-то связана с Келлером.

— Цитология, — сообщила третья девушка. — Ей завтра надо было сдавать лабораторную, и она собиралась готовиться.

— Доктор Келлер у нее что-нибудь вел?

Все трое помогали головой, а одна спросила:

— Это отец Энди?

Джеффри ей не ответил, обратившись к Фрэнку:

— Надо найти все графики ее занятий и выяснить, какие лекции она посещала в течение всего периода обучения.

Тот кивнул, и Джеффри вновь повернулся к соседке Шаффер:

— Элен с кем-нибудь встречалась?

— Э-э-э… — замялась та, нервно оглядываясь на подруг. Но прежде чем Джеффри успел повторить вопрос, выпалила: — У Элен было много парней, и они часто менялись.

— Не могло быть у нее недоброжелателей? — продолжат Джеффри.

— Конечно, нет, — заявила одна из девиц. — Ее все любили!

— Сегодня утром вы не заметили ничего подозрительного? Может быть, видели кого-то незнакомого?

Все трое опять покачали головой и Джеффри понял, что больше ничего от них не добьется.

— Других соседей опрашивали? — обернулся он к Фрэнку.

— В общежитии почти никого не было. Выстрела никто не слышал.

Джеффри удивленно поднял брови, но в присутствии девушек это обсуждать не стал. Поблагодарив их за информацию, вручил каждой по визитке — на случай если что-нибудь вспомнят.

И только когда Фрэнк повел его по коридору к комнате Шаффер, спросил наконец:

— Что за ружье?

— «Ремингтон-870».

— «Уингмастер»?! — переспросил Джеффри, пораженный. «Зачем такой девушке, как Элен Шаффер, помповое ружье? Она что, профессиональный стрелок?»

Как бы в подтверждение его мыслей Фрэнк пояснил:

— Она по тарелочкам стреляла. Входила в команду колледжа.

Джеффри смутно припомнил, что в Грантском технологическом имелась стрелковая команда, но ему все равно никак не удавалось представить себе бойкую блондинку с помповым ружьем в руках.

Фрэнк ткнул пальцем в ближайшую дверь:

— Она здесь.

Джеффри не знал, чего следует ожидать, когда прошел в комнату Элен Шаффер, но при виде того, что там было, у него тут же отвалилась челюсть. Молодая девушка лежала на диване, обхватив ногами ствол помпового ружья. Дуло смотрело ей прямо в голову — вернее, в то, что от нее осталось.

В комнате стоял тошнотворный запах, и Джеффри спросил:

— Что это за вонь?

Фрэнк указал ему на голую лампочку, висевшую над письменным столом. На ее раскаленной поверхности медленно поджаривался кусок кожи с клоком волос, и от него к потолку поднимался дымок.

Джеффри опрометью бросился к окну — створка была открыта дюймов на двенадцать. Выглянув наружу, он увидел лужайку с беседкой и скамейками, за которой начинался национальный парк. Туда вела тропинка, которой, вероятно, пользовалась половина молодежи кампуса.

— А где Мэтт?

— Опрашивает соседей, — ответил Фрэнк.

— Скажи ему, чтобы осмотрел это окно снаружи — может, найдет отпечатки пальцев.

Фрэнк, раскрыв мобильник, стал набирать номер, а Джеффри тем временем внимательно осмотрел окно изнутри, но ничего подозрительного не обнаружил. И только когда повернулся к Фрэнку, заметил грязный потек возле задвижки.

— Ты это видел?

Фрэнк подошел ближе и чуть присел.

— Похоже на масло. — Он обернулся и показал на стол рядом с диваном, где валялись шомпол, пыж и стояла бутылка ружейного масла «Элтон». На полу обнаружился смятый кусок тряпки, которым явно пользовались для чистки ствола винтовки.

— Прежде чем застрелиться, она чистила оружие? — удивился Джеффри, подумав, что ему такое и в голову бы не пришло.

Фрэнк пожал плечами:

— Может, для полной уверенности, что точно сработает…

Джеффри с сомнением покачал головой и, приблизившись к дивану, внимательно осмотрел Элен: тесные джинсы и короткая маечка; босые ноги, большой палец правой — на спусковом крючке; татуировка в виде солнечных лучей вокруг пупка едва видна под брызгами крови; руки сжимают конец ствола…

Достав из кармана ручку, Джеффри с ее помощью откинул в сторону ее правую руку. На ладони в том месте, где она касалась ствола, не было крови — следовательно, руку Шаффер держала на ружье, когда стреляла в себя. Или когда в нее стреляли. Осмотр другой руки показал то же самое.

Между подушками дивана застряла стреляная гильза, выброшенная из патронника после выстрела. Джеффри подцепил ее ручкой и, внимательно рассмотрев, заметил некое несоответствие. Проверив выбитое на стволе клеймо, чтобы окончательно удостовериться, он сказал Фрэнку:

— Ружье у нее двадцатого калибра, а патрон — двенадцатого.

Фрэнк секунду смотрел на него.

— Зачем это ей было использовать двенадцатый?

Джеффри встал, качая головой. Диаметр ствола не соответствовал диаметру пули. Даже новичку известно, что очень опасно заряжать ружье патроном не того калибра. Производители всегда используют стандартную цветную маркировку для гильз каждого калибра, чтобы предотвратить именно такие случайности.

— Она давно в составе стрелковой команды? — спросил Джеффри.

Фрэнк достал блокнот и открыл нужную страницу.

— С этого года. Ее соседка по комнате сказала, что она хотела заняться десятиборьем.

— Она что, дальтонизмом страдала? — спросил Джеффри. Ярко-желтый патрон двенадцатого калибра вряд ли можно спутать с зеленым патроном двадцатого.

— Могу проверить, — сказал Фрэнк, делая пометку в блокноте.

Джеффри, задержав дыхание, поднес оружие к самому лицу и осмотрел обрез дула.

— А ствол-то с чоком — для стрельбы по тарелочкам, — заметил он. Чок, сужение канала ствола к дулу, давал гораздо больше возможностей использовать патроны меньшего калибра. — Джеффри встал. — Что-то тут концы с концами не сходятся.

— Погляди на стену, — сказал Фрэнк.

Джеффри обошел лужицу крови и осмотрел участок стены позади тела. Пороховые газы при выстреле снесли большую часть черепа, с огромной силой впечатав фрагменты кости в стену.

Джеффри напряг зрение, пытаясь понять, что тут к чему. Брызги крови и плоти испещрили белую стену. Свинцовые дробины оставили несколько крупных отверстий, причем некоторые из них — сквозные.

— А что там, в соседней комнате? — спросил Джеффри, поблагодарив про себя провидение, что за стеной никого не оказалось, когда Шаффер нажимала на спуск.

— Я не то имел в виду, — сказал Фрэнк. — Ты видишь, что в стене?

— Погоди-ка, — сказал Джеффри и внимательно осмотрел стену еще раз, напрягая зрение, пока не понял, о чем говорил Фрэнк. Из штукатурки торчал глаз Элен Шаффер. — Иисусе! — выдохнул Джеффри и снова метнулся к окну, намереваясь открыть его, чтобы выветрился этот жуткий запах.

Джеффри еще раз дюйм за дюймом оглядел тело, пытаясь понять, что он упустил. Наверное, следовало сегодня начинать не с родителей Энди, а первым делом поговорить с ней. Возможно, она была бы теперь жива. Он задумался, что еще успел упустить. Несовпадение калибров ружья и патрона, конечно, подозрительно, но ошибку может допустить любой. А вообще все это очень похоже на инсценировку. Может, уже у кого-то еще появилась мишень на лбу?

— Когда ее обнаружили? — спросил Джеффри.

— С полчаса назад. — Фрэнк вытер платком вспотевший лоб. — Никто тут ни к чему не прикасался. Просто закрыли дверь и вызвали нас.

— Бог ты мой! — повторил Джеффри, тоже доставая носовой платок и бросая взгляды на письменный стол.

— А вот и Мэтт, — сказал Фрэнк, и Джеффри увидел Хогана, шагавшего по заднему двору: руки в карманах, взгляд устремлен под ноги. Вдруг он остановился и присел на корточки.

— Что там? — крикнул Джеффри, и в тот же момент зазвонил мобильник Фрэнка.

Мэтт говорил громко, чтобы его было хорошо слышно:

— Это похоже на стрелу.

— На что?! — Джеффри разозлился не на шутку — нашли время для розыгрышей.

— На стрелу, — повторил Мэтт. — Вроде как кто-то нацарапал ее на земле.

— Шеф, — позвал Фрэнк, прижимая телефон к груди.

— Ты уверен? — крикнул Джеффри Мэтту.

— Иди сам погляди. — ответил тот. — Точно, выглядит как…

— Шеф! — снова позвал Фрэнк.

— Ну что там у тебя, Фрэнк? — резко отреагировал Джеффри.

— Пробили по компьютеру отпечатки пальцев из квартиры Розена — есть совпадение.

— Ну?

Фрэнк покачал головой, будто не решаясь говорить, потом вздохнул поглубже и выпалил:

— Лучше бы тебе этого не знать.

Глава шестая

Лена, лежа на спине и глядя в потолок, старалась ритмично дышать и расслабляться, как велела Эйлин, инструктор по йоге. Лене легко давалась любая поза йоги, пока дело не доходило до упражнений на концентрацию. Сама концепция «полного отстранения» противоречила личной убежденности Лены в необходимости полного контроля над собой в любой момент жизни, особенно когда это относилось к ее телу.

На первом приеме в клинике Джил Розен порекомендовала Лене заняться йогой — чтобы научиться расслабляться и быстрее засыпать. Доктор в ходе их недолгого общения успела снабдить Лену кучей советов, но она воспользовалась только этим. Проблема отчасти состояла в том, что после пережитых кошмаров она ощущала себя так, словно ее тело больше ей не принадлежало. А поскольку с юных лет Лена занималась спортом, ее мышцы противились бездействию, в котором пребывали, пока она хандрила и предавалась жалости к самой себе. Выполнение асан, когда мышцы то напрягались, то расслаблялись, давало Лене надежду, что ей, возможно, удастся вернуться в свое прежнее состояние. Но потом начались занятия медитацией, и Лена ощутила себя такой же беспомощной, как в тот день, когда впервые познакомилась в школе с алгеброй. Все лето ей пришлось заниматься этим ужасным предметом, потому что ее оставили «на осень».

Она закрыла глаза, сосредоточившись на ощущении собственной спины, пытаясь избавиться от напряжения, но от усилия лишь плечи поднялись куда-то к ушам. Тело оставалось напряженным, как натянутая резина, и Лена никак не могла понять, почему Эйлин считала эти упражнения самыми важными. И все удовольствие, которое Лена испытывала от выполнения асан, тут же испарялось, как только музыка затихала и надо было ложиться на спину и правильно дышать. Вместо того чтобы вообразить себе стремительный поток или набегающие одна на другую волны в океане, Лена представляла часы, отсчитывающие время, и огромный список дел, которые ждали ее за пределами гимнастического зала, несмотря на то, что сегодня у нее свободный день.

— Дышите, — послышался монотонный и раздражающе довольный голос Эйлин. Эта молодая дамочка — лет двадцати пяти, не больше, — всегда пребывала в столь радужном настроении, что Лене хотелось ей врезать. — Расслабьте спину. — Теперь Эйлин говорила тихо и вкрадчиво, что, как ей казалось, должно было помочь успокоиться.

Может быть, кому-то это и помогало, но не Лене. И едва она успела об этом подумать, как Эйлин нажала ладонью ей на живот, да так, что глаза вылезли из орбит. Никакого расслабления, конечно, не наступило, но инструктор, кажется, этого даже не заметила.

— Вот так, уже лучше, — сказала она Лене, и по ее узкому лицу расплылась улыбка.

Лена дождалась, пока инструктор отойдет, снова закрыла глаза, открыла рот, потоком выпустив воздух из легких, и только начала ощущать, что это вроде бы срабатывает, как Эйлин хлопнула в ладоши.

От неожиданности Лена слишком быстро поднялась, и у нее закружилась голова. Остальные члены группы улыбались друг другу или лезли обниматься с веселой инструкторшей, в то время как Лена, схватив свое полотенце, устремилась в раздевалку.

Набрав комбинацию цифр на замке, посмотрела на себя в зеркало. Господи, как хорошо оказаться в одиночестве! После пережитых кошмаров она не могла заставить себя посмотреться в зеркало, но сегодня ее по непонятной причине влекло к собственному отражению. Вокруг глаз красовались темные круги, скулы выпирали больше обычного. Она здорово похудела — многие месяцы одна только мысль о еде вызывала приступ тошноты.

Она вынула заколку из волос, и длинные каштановые пряди упали на плечи. В последнее время ей нравилось носить волосы распущенными, как своего рода занавес. Зная, что никто сейчас ее не видит, Лена чувствовала себя в полной безопасности.

Кто-то вошел в раздевалку, и Лена направилась к своему шкафчику, вдруг почувствовав себя ужасно глупо, потому что ее застали у зеркала. Неожиданно рядом оказался тощий парень — он доставал свой рюкзачок из соседнего шкафчика. Он стоял так близко, что она ощутила, как волосы на шее встают дыбом. Лена повернулась и схватила свои туфли, решив, что может обуться и снаружи.

— Привет, — сказал он.

Лена ждала: он загораживал ей выход.

— Ох уж мне все эти обнимашки! — сказал он, качая головой, словно это было нечто, над чем они постоянно подшучивают.

Лена оглядела его, сразу поняв, что никогда раньше с этим парнем не встречалась. Он был чуть выше ее, жилист и гибок, худощав, но под черной футболкой рельефно выделялись тренированные мышцы. Волосы острижены коротко, по-военному. Особого внимания заслуживали носки — лимонно-зеленого цвета, такие яркие, что слепили глаза.

Он протянул руку:

— Итан Грин. Я присоединился к вашей группе пару недель назад.

Лена села на скамейку, чтобы обуться.

Итан примостился на другом конце.

— Ты ведь Лена, да?

— В газетах вычитал? — резко спросила она, пытаясь распутать узел на шнурке теннисной туфли. Эта гребаная статья про Сибил значительно осложнила жизнь Лены.

— Не-е-ет, — протянул он. — То есть да, конечно, я знаю про тебя. Просто я слышал, как Эйлин называла тебя по имени, ну и сложил два и два. — Он смутился. — К тому же фото в газете…

— Умница, рада за тебя. — Решив плюнуть на узел, она поднялась и затолкала ногу в туфлю.

Он тоже встал, прижимая к себе рюкзак. В их группе было всего три — теперь четыре — парня, и каждый оказывался после занятий в раздевалке, извергал потоки рассуждений о том, что они увлекаются йогой, дабы познать собственные ощущения и исследовать себя изнутри. Все это было сплошной демагогией и игрой на публику, и Лена никогда не воспринимала их разглагольствования всерьез.

— Мне пора, — сказала она.

— Погоди минутку, — с улыбкой попросил он. Столь привлекательный парень, видимо, привык, чтобы девицы вешались ему на шею.

— Зачем? — Она окинула его взглядом, ожидая ответа. У него по щеке скатилась капелька пота, миновав двухвостый шрам прямо под ухом. Рана, видимо, воспалялась, потому и остался такой заметный шрам.

Его губы тронула смущенная улыбка:

— Можно, например, пойти куда-нибудь выпить кофе.

— Нет, — отрезала она, надеясь, что он отстанет.

Тут распахнулась дверь, и в раздевалку хлынул поток девушек: захлопали дверцы шкафчиков, помещение наполнилось смехом и звонкими голосами.

— Ты не любишь кофе? — Он, казалось, даже не замечал окружающих.

— Я детей не люблю, — крикнула она и, схватив сумку, бросилась к выходу.

Покидая спортивный комплекс, Лена чувствовала недовольство собой и злость, оттого что этот младенец сумел захватить ее врасплох. Обычно даже после тяжелой борьбы с самой собой, именуемой расслаблением, она чувствовала себя спокойнее. Сейчас же ее тело казалось напряженным, спокойствие куда-то испарилось, всем ее существом владело непонятно откуда взявшееся раздражение. Может, стоит забежать домой, бросить сумку, переодеться и устроить себе длительную пробежку, пока тело не устанет настолько, что она сможет проспать весь остаток дня?

— Лена?

Она резко обернулась, ожидая снова увидеть этого младенца, но перед ней стоял Джеффри.

— Что-то случилось? — Лена сразу поняла, что это не просто визит вежливости. Его поведение о многом ей сказало. И сразу ощутила, как вокруг возникают привычные защитные барьеры.

— Ты мне нужна. Давай подъедем к нам в участок.

Лена рассмеялась, хотя отлично понимала, что он вовсе не шутит.

— Всего на минутку. Мне надо задать тебе несколько вопросов по поводу вчерашнего.

— Как Тесса Линтон? — спросила она. — Умерла?

— Нет. — Он оглянулся через плечо, и Лена заметила ярдах в пятидесяти позади него Итана. Джеффри шагнул еще ближе к ней и, понизив голос, сказал: — Мы нашли твои отпечатки пальцев в квартире Энди Розена.

Она не могла скрыть удивления:

— В его квартире?

— Почему ты мне не сказала, что была с ним знакома?

— Потому что не была! — резко ответила Лена и пошла было прочь, но Джеффри придержал ее за руку. Она поняла, что сопротивляться не стоит — если нужно, он прихватит как следует.

— Ты же знаешь, мы можем взять биоматериал для анализа ДНК твоего белья.

Лена не могла припомнить, когда в последний раз испытывала такой шок.

— Какого белья?

— Того, что ты оставила в комнате Энди.

— Я не понимаю, о чем ты! — почти кричала Лена.

Он ослабил хватку, но ей от этого легче не стало.

— Ладно, разберемся. Пошли, — сказал он.

Лена продолжала упираться, хотя прекрасно понимала: если Джеффри что задумал — не отступит и придется подчиниться.

— Никуда я не пойду!

— Всего на пару минут. — Голос Джеффри звучал вполне дружелюбно, но Лена достаточно долго с ним работала, чтобы понимать, каковы его истинные намерения.

— Я что, под арестом? — спросила она.

Он, кажется, оскорбился:

— Конечно, нет!

— Тогда отпусти меня. — Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

— Мне просто нужно задать тебе несколько вопросов.

— Договорись о встрече с моим секретарем. — Лена попыталась освободиться, но Джеффри не отпускал, и у нее начался приступ паники. — Прекрати, слышишь! — прошипела она, стараясь вырвать руку.

— Лена… — сказал он успокаивающе, понимая, что она на грани срыва.

— Отпусти меня! — выкрикнула Лена и дернулась с такой силой, что Джеффри выпустил ее и она шлепнулась на тротуар. Копчик приложился к бетону, и спину пронзила острая боль.

Джеффри вдруг что-то толкнуло вперед, и Лена испугалась, что он рухнет прямо на нее, но он просто сделал два быстрых шага, обойдя ее, и накинулся на Итана, прежде чем Лена успела что-либо объяснить.

— Какого дьявола ты себе позволяешь?!

Голос Итана звучал как глухое ворчание. Наивный детеныш, который разговаривал в раздевалке, вдруг превратился в грозного питбуля.

— Вали отсюда к… матери! — прорычал он.

Джеффри сунул свой жетон под нос Итану.

— Что ты сказал, мальчик?

Итан на жетон не обратил ни малейшего внимания, устремив горящий взгляд на Джеффри: мышцы шеи напряжены, как канаты, на виске пульсирует жилка, как при нервном тике.

— Я сказал, вали отсюда к… матери, свинья траханая!

Джеффри достал наручники.

— Назовите свое имя!

— Свидетель, — ответил Итан ровным и угрожающим тоном. Он явно неплохо знал законы, чтобы понимать свои преимущества. — Очевидец.

Джеффри рассмеялся:

— Очевидец чего?

— Того, как ты сбил женщину с ног. — Полностью игнорируя Джеффри, Итан помог Ленё подняться, стряхнул пыль с ее брюк и сказал: — Пошли отсюда.

Лену настолько поразили металлические нотки в его голосе, что она подчинилась.

— Лена, — окликнул ее Джеффри — казалось, ему единственному тут удавалось сохранять хладнокровие и здравый рассудок. — Не осложняй свое положение.

Итан обернулся, сжимая кулаки. Лена решила, что он не только глуп, но еще и безумен. Джеффри был по меньшей мере фунтов на пятьдесят тяжелее и знал, как этим пользоваться. Не говоря уже о наличии у него оружия.

— Идем, — сказала Лена, дернув Итана за руку так, словно это был собачий поводок. Когда она осмелилась оглянуться, Джеффри стоял на том же месте и выражение его лица явно говорило, что это вовсе не конец.


Итан поставил на стол две керамические кружки — кофе для Лены, чай для себя.

— Сахар? — спросил он, доставая пару пакетиков из кармана штанов. Он снова превратился в простоватого и доброго полумальчика-полумужчину. Трансформация оказалась столь полной, что Лена не могла бы сказать с полной уверенностью, кого видела раньше. День выдался такой гребаный, что она уже и не знала, можно ли доверять собственной памяти.

— Нет, — со вздохом ответила она, сожалея, что он не предложил ей виски. Что бы там ни говорила ей Джил Розен, у Лены были собственные правила, и одно из них заключаюсь в том, чтобы до восьми вечера алкоголь не употреблять.

Итан сел напротив Лены, прежде чем она успела сказать, что лучше бы ему уйти. Она и сама через минутку отправится домой — вот только придет в себя от шока после того, что у них произошло с Джеффри. Сердце у нее все еще колотилось, кружка ходила ходуном в дрожащих ладонях. Она никогда в жизни не встречалась с Энди Розеном. Как могли ее отпечатки пальцев оказаться в его квартире? Ладно, черт с ними, с отпечатками, — но что такое Джеффри говорил про ее белье?!

— Копы они и есть копы, — сказал Итан, и в его голосе Лена услышала едва сдерживаемую ярость.

— Тебе не следовало вмешиваться, — заметила она. — Ты его разозлил, и он тебе это припомнит — вот увидишь.

Итан пожал плечами:

— Меня это не колышет.

— Ну и напрасно. — По собственному опыту Лена знала, что подобная бравада с таких, как Итан, слетает мгновенно, стоит им оказаться в полицейском участке. Если бы они сейчас разговаривали не здесь, а в комнате для допросов, она бы мигом, одной оплеухой, сбила с него всю спесь.

— Не следовало с ним связываться, — сказала она.

В его в глазах полыхнула злость, но он сумел сдержаться.

— Но ты же ему не подчинилась…

— Ты ж понимаешь, о чем я, — сказала Лена, отпивая обжигающий кофе.

— Мне что, нужно было просто стоять и смотреть, как он хватает тебя за руки и толкает?

— Да кто ты такой, мой большой брат?

— Все дело в копах, — пояснил он, подергивая ниточку от чайного пакетика. — Они уверены, что им все позволено, только потому, что имеют эти жетоны.

Лену оскорбило это замечание, и она запальчиво парировала:

— Думаешь, быть полицейским — просто? Да это же собачья работа, а благодарности — никакой.

— Да ладно тебе! — Его несколько обескуражил ее выпад. — Я ж знаю, что ты тоже была копом, но, согласись, этот малый вел себя с тобой просто паскудно.

— Ничего подобного, — возразила Лена в надежде дать ему понять, что она никому не позволяет вести себя паскудно по отношению к ней. — Во всяком случае, пока ты не вмешался. — Она дала ему время усвоить это. — И кстати, откуда ты такой взялся, что позволяешь себе толкать полицейского?

— Оттуда же, откуда и он! — рявкнул в ответ Итан. В глазах его снова засверкала ярость.

Осознав, что переборщил, он уставился в свою кружку. Когда же снова поднял голову, его лицо уже озаряла добрая мальчишеская улыбка.

— Когда коп вот так себя ведет, всегда нужен свидетель. Очевидец, — заметил он.

— Накопил большой опыт в этой области? — язвительно осведомилась Лена. — Сколько ж тебе лет? Двенадцать?

— Двадцать три, — ответил он просто, не желая замечать ее сарказма. — И я знаю всю подноготную этих копов.

— Ну да, конечно. Надо полагать, отсидел в колонии для несовершеннолетних за грабеж почтовых ящиков? Нет, не так. Учительница обнаружила у тебя в сумке травку?

Он широко улыбнулся, и Лена заметила небольшой скол на одном из его передних зубов.

— Ну, я был кое в чем замешан, ты угадала. Только больше этим не занимаюсь. О'кей?

— А темперамент у тебя бешеный, — заметила она, и в ее голосе не было осуждения. Ей самой не раз говорили, что у нее взрывной темперамент, но по сравнению с Итаном она сущая мать Тереза.

— Раньше я таким не был, — сказал он.

Она лишь пожала плечами — какое ей дело, каким он был? Лену сейчас беспокоило другое: какого черта Джеффри решил, будто она как-то связана с Энди Розеном. Может, Джил Розен ему что-то сказала? И как теперь это выяснить?

— Судя по всему, ты хорошо знала Энди, — ворвался в ее размышления голос Итана.

— С чего ты взял? — Лена почувствовала, как снова уходит под защиту своих оборонительных сооружений.

— Я слышал, этот коп что-то сказал про твои трусики.

— Во-первых, трусики он вовсе и не упоминал.

— А во-вторых?

— А во-вторых, это не твое собачье дело!

Он снова улыбнулся. Лене показалось, что все эти милые улыбки призваны скрывать его истинные чувства.

Лена, не произнося ни слова, откровенно разглядывала его. Как она уже успела заметить, Итан уделял немало времени тренировке собственного тела — при каждом движении мышцы четко выделялись, голова покоилась на мощной мускулистой шее. Но больше всего ее поразило его умение владеть собой. В том, как он взрывался, а через мгновение совершенно успокаивался, было что-то завораживающее, и в другое время Лена, несомненно, поддалась бы искушению на собственном опыте убедиться, сумеет ли она вывести его из себя.

— Ты прямо как дикобраз — сплошные иголки, — заметил он. — Тебе никогда этого не говорили?

Лена промолчала. По правде говоря, Сибил все время повторяла ей то же самое. Как обычно, мысль о покойной сестре вызвала у нее слезы, и она опустила глаза, сосредоточившись на помешивании кофе в кружке.

Глаза она подняла только тогда, когда сочла, что уже в достаточной мере спрятала свои эмоции. Итан привел ее в одно из новых и модных кофейных заведений на окраине кампуса. В небольшом помещении оказалось полно народу даже в это время. Она окинула зал взглядом, подумав, что Джеффри вполне тоже мог сюда заявиться, чтобы понаблюдать за ней. Она понимала, что здорово его разозлила, но в то же время не могла смириться с тем, как он на нее смотрел: будто она преступница и ее следует арестовать. И хоть Лена не служила больше в полиции, ссориться с Джеффри ей совсем не хотелось. За годы совместной службы она не раз доводила шефа до бешенства, но не при столь серьезных обстоятельствах. Сейчас же она не сомневалась, что утратила то единственное, чего тяжкими трудами добивалась столь долго: его уважение.

Эта мысль подействовала на нее как ушат холодной воды. Неужто Джеффри и в самом деле считает ее подозреваемой? Лена и раньше видела, как работает Джеффри, но никогда еще не оказывалась с ним по разные стороны баррикад. Лена даже на секунду не могла себе представить, что окажется в тюремной камере, под замком. Интересно, что думает о ней Джеффри? И откуда у него какие-то улики? Отпечатки ее пальцев никак не могли оказаться в квартире Розена — она даже не знала, где он живет.

Итан прервал ее мысли:

— А что с той девушкой, которую ножом пырнули?

Она холодно посмотрела на него и, будто вдруг опомнившись, осведомилась:

— Зачем мы сюда пришли?

Он, кажется, немало удивился:

— Да просто поговорить.

— С какой стати? Только потому, что ты прочитал ту статью в газете и тебе стало любопытно?

На них стали обращать внимание, и он в смятении оглянулся. Но Лене было все равно — они и так шепчутся за ее спиной, вот и пусть слышат. Надоело постоянно ловить сочувствующие взгляды, которые они украдкой бросают на ее шрамы.

Принятое решение ее странным образом успокоило.

— И что бы ты хотел узнать? — ровным голосом спросила она. — Тебе что, нужен материал для курсовой?

Он попытался все свести к шутке:

— Ну что ты — я социологией не занимаюсь. Мне ближе материаловедение, полимеры, металлы, композиты, фрикционные материалы.

— Меня приколотили гвоздями к полу. — Она показала ему шрамы на ладонях, где гвозди пробили насквозь ее плоть. — То же самое на ногах. Он два дня подряд накачивал меня наркотиками и насиловал. Что еще тебе рассказать?

Он покачал головой, словно считал все происходящее огромным недоразумением.

— Да я просто хотел угостить тебя кофе.

— Ну, тогда можешь этот пункт из своего списка вычеркнуть. — Лена одним глотком допила свой кофе и с грохотом поставила кружку на стол. — Ладно, еще увидимся.

— Нет! — Он вскочил с быстротой молнии и крепко ухватил ее за запястье. Лена сморщилась от боли, острыми толчками поднимавшейся к локтю. — Пожалуйста, посиди еще минутку. Я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо…

— Да мы с тобой едва знакомы! — выпалила Лена. — И если ты заметил, у меня сейчас полно собственных проблем. Так что спасибо за кофе…

— Я знал Энди, — перебил он.

В ее мозгу тут же что-то щелкнуло, и она сосредоточилась на выражении лица Итана, стараясь понять, врет он или нет, но определить это ей не удалось.

— Сядь! — Это прозвучало скорее как приказ.

Лена лихорадочно обдумывала создавшееся положение. Итан — студент и, наверное, в курсе многих сплетен и слухов. Если ей удастся получить какую-нибудь информацию об Энди, то Джеффри, может быть, пересмотрит свои идиотские обвинения. Лена даже улыбнулась при мысли о том, как швырнет Джеффри неопровержимые улики, которые помогут раскрыть все тайны этого дела. Он еще пожалеет, что выгнал ее.

Приняв решение, Лена развернула стул и уселась.

— Ну, так что тебе известно про Энди?

Он вроде как рылся в памяти, отыскивая, что ей сказать, и в итоге признался:

— Не слишком много.

— Только время с тобой теряю. — Она попыталась было встать, но он жестом остановил ее.

— Я знаю человека, который был с ним близок.

— И кто это?

Проигнорировав ее вопрос, он поинтересовался:

— Ты групповухой не увлекаешься?

Лена знала этот эвфемизм — так любители наркотиков именовали совместные «улеты» и «возвращения».

— А ты? Сам-то покуриваешь или колешься?

Он покачал головой, и она продолжила:

— Как тебе кажется, Энди этим увлекался?

Итан секунду смотрел на нее, словно сомневался, говорить или нет, и утвердительно кивнул.

— Откуда ты знаешь, если сам с этим не связан? Его мать говорила, что он вылечился и больше не употребляет наркотики.

— Его мамаша хоть и врач, но всем известно, что она не в состоянии помочь даже собственному сынку.

И хотя Лена тоже была не в восторге от Джил Розен, у нее все же появилось желание за нее заступиться.

— Врач не Господь Бог. Может. Энди сам не хотел бросить или втянулся так, что не хватало сил остановиться. Мне кажется, что таким образом многие просто хотят сбежать от действительности. Уколоться и забыться…

— Но ведь это только временно — потом будет еще хуже, — проговорил Итан.

— Ты говоришь так, словно хорошо это знаешь. — Она глянула вниз, на его руки, по-прежнему закрытые длинными рукавами футболки, хотя в помещении было тепло. И тут вспомнила, как он явился на занятия неделю назад. Руки его и тогда были прикрыты длинными рукавами футболки. Может, у него там остались следы от инъекций? У Хэнка, дяди Лены, все руки были испещрены шрамами от внутривенных вливаний «дури», но он даже вроде как гордился ими, считал себя чуть ли не героем, что сумел справиться с этой зависимостью. Следы иглы воспринимались им как боевые отметины, полученные в войне с самим собой.

Итан перехватил ее взгляд и опустил рукава еще ниже, на самые запястья.

— Скажем так: у меня были аналогичные проблемы — и оставим эту тему.

Она продолжала изучать его взглядом, пытаясь определить, можно ли получить от него какую-то полезную информацию. Ей очень хотелось бы взглянуть на его досье в полиции — а в том, что за Итаном Грином что-нибудь тянется, у нее не было ни малейших сомнений — и воспользоваться им в качестве действенного средства вытянуть из него все, что ей нужно.

— Как давно ты здесь учишься? — наконец спросила она.

— Около года. Перевелся из Атланты.

— Почему?

— Не понравилась тамошняя обстановка. — Он пожал плечами, и этот жест сказал ей больше, чем все его слова. В его позе было что-то оборонительное, хотя то, что он сказал, вполне понятно: может, его просто вышибли оттуда. — Атланта превратилась в настоящие джунгли: разборки, насилие… Здесь вроде тишина.

А вот с этим Лена никак не могла согласиться. Когда-то ей тоже казалось, что в службе безопасности у Чака ей будет спокойнее, чем в полиции. Действительность же обманула ее ожидания. Взять хотя бы последние дни — кошмар, да и только. А тут еще Джеффри со своими подозрениями.

Лена попыталась припомнить, что хоть как-то могло связывать ее с Энди Розеном. Может, она касалась чего-то в кабинете Джил Розен и это что-то потом оказалось в комнате Энди? Других объяснений не находилось. Что же касается нижнего белья — вообще полный бред. Да и с чего Джеффри решил, что белье ее? Лене следовало бы поговорить с ним, а не отбрыкиваться. А Итану вообще не надо было лезть не в свое дело — ведь именно он усложнил ситуацию, а вовсе не сама Лена. Она надеялась, что Джеффри тоже понимает это. Уж она-то знает, каким он может быть в гневе. В общем, неприятности ей гарантированы — если Джеффри упрется, она лишится всего: и работы, и жилья.

— Лена? — окликнул ее Итан, отвлекая от столь безрадостных мыслей.

— Так ты назовешь наконец имя друга Энди? — спросила она.

Он снова улыбнулся, не говоря ни слова, и ей вдруг стало понятно, что ему нравится скрывать от нее информацию, нравится держать ее в подвешенном состоянии.

— Слушай, кончай валять дурака, — разозлилась она. — На меня и так слишком много всякого дерьма свалилось, чтобы еще играть со мной в прятки. — Лена постаралась взять себя в руки, понимая, что Итан — ее последняя ставка в этой игре, последняя надежда собрать хоть какую-то информацию об Энди Розене. — У тебя есть, что мне сообщить или нет?

Он промолчал, явно недовольный ее настойчивостью.

— Ну как знаешь. — Она поднялась, якобы намереваясь уйти и очень надеясь, что он хоть что-нибудь скажет.

И оказалась права — Итан заговорил:

— Сегодня вечером собирается одна компания, попозже. Намечается групповуха. Будут и те, кто знал Энди. Надеюсь, и тот парень тоже.

— Где именно?

В его голосе снова появились нотки превосходства.

— Думаешь, я просто вот возьму и скажу?

— Чего ты хочешь за информацию? — спросила Лена, хотя уже знала ответ. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Она видела, как он на нее смотрел. И кроме того, ему явно нравилось управлять развитием ситуации. Лена тоже умела играть в такие игры, и гораздо лучше, чем какой-то двадцатитрехлетний юнец.

Она оперлась грудью о спинку стула и сказала:

— Говори, где они собираются.

— По-моему, ты не в духе. Ах да, я же сделал тебе больно. Извини.

Лена бросила взгляд на свое запястье, где уже проступал темно-красный синяк.

— Ничего страшного.

— А мне показалось, что ты меня испугалась.

Лена посмотрела на него удивленно:

— С чего бы это? Ты полагаешь, что теперь, после всего случившегося год назад, я стала бояться каждого сосунка, вознамерившегося взять меня за руку? — Она рассмеялась. — Не обольщайся!

Черты лица его будто затвердели, нижняя челюсть заходила, как нож бульдозера, в глазах полыхнула злоба. И куда только девался милый улыбчивый юноша!..

Лена мысленно себе поаплодировала — ей таки удалось вывести этого субчика из себя. Подумав, она решила поднажать еще чуть-чуть, самую малость:

— Я что, оскорбила твои нежные чувства? И маленький Ити сейчас заплачет?

Но к ее удивлению, его голос прозвучат ровно и спокойно:

— Ты живешь в здешней общаге.

— И что? — Лена засмеялась. — Подумаешь, он знает, где я живу!

— Я буду там в восемь вечера.

Его тон обескуражил Лену — она не могла понять, что он задумал.

— Итак, в восемь я заеду за тобой, — повторил Итан, поднимаясь. — Посмотрим, что там в кино, а потом отправимся, куда обещал. — Лена попыталась пошутить на счет продолжения, но он жестко сказал: — Это в твоих же интересах. Узнаешь что-нибудь важное — глядишь, коп и отвяжется.

Он забросил свой рюкзак за плечо.

— Да, и прибери волосы.

— И не подумаю! — заартачилась Лена.

— Я сказал — прибери. Увидимся в восемь.

Глава седьмая

Сара сидела в главном вестибюле больницы Грейди, наблюдая за людским потоком, перетекавшим в обоих направлениях через широкие входные двери. Больница была построена более ста лет назад, и город все время расширял ее. То, что началось с небольшого лечебного учреждения для местных жителей с полудюжиной палат, теперь имело в своем распоряжении более тысячи койко-мест и готовило не менее четверти врачей в штате Джорджия.

С той поры, когда Сара здесь работала, к главному зданию было пристроено несколько новых помещений, но особых усилий, чтобы как-то свести воедино старое и новое, никто не предпринимал. Мрамор и стекло нового вестибюля, огромного, как в пригородном торговом холле, соседствовали с керамической плиткой цвета авокадо коридоров и потрескавшимися желтыми плитами на полу образца сороковых — пятидесятых. Так что переход из новых помещений в старые напоминал путешествие во времени. Сара решила, что руководство больницы, видимо, исчерпало все фонды еще до того, как перестройка была завершена.

Скамеек в вестибюле не было — вероятно, чтобы у бездомных не возникало соблазна переночевать в больнице, — но Саре повезло занять пластиковое кресло, которое кто-то оставил возле дверей. С этого места она все чаще поглядывала на часы, недоумевая, куда запропастился Джеффри. Сказал, что подъедет к четырем, а было уже начало пятого. Видимо, застрял в пробке — обычное явление на шоссе из центра с половины третьего до восьми, — но Сара все равно беспокоилась, что он все не едет. Джеффри, как ей было хорошо известно, всегда несерьезно обращался со временем и постоянно всюду опаздывал. Сара вертела в руках сотовый телефон матери и уже подумывала позвонить Джеффри, когда раздался звонок. На дисплее высветился номер Хартона.

— Привет, ты говорил с мамой? — спросила Сара.

— Да, я ей звонил, — ответил он, но в подробности вдаваться не стал.

— Как дела в клинике?

— Господи, как ты это выдерживаешь! — простонал он. — Это не клиника, а сумасшедший дом.

— Требуется некоторое время, чтобы привыкнуть, — посочувствовала кузену Сара.

— Все вопят, кричат, жалуются, — продолжал стенать Хар. — С ума можно сойти. И вдруг взвыл тонким фальцетом: — «Положи карты на место! Перестань рисовать чертиков на рецептурных бланках! Заправь рубашку в штаны! А твоя мать знает про эту татуировку?» Боже мой, эта ваша Нелли Морган просто железная женщина!

Сара невольно улыбнулась, когда он упомянул сестру-хозяйку ее клиники. Нелли — старейший работник: она уже занималась всеми хозяйственными делами, когда Сара и Хар приходили в клинику как пациенты.

— Ну ла-а-а-адно, — протянул Хар. — Как я слышал, ты вечером возвращаешься?

— Да, если ты хочешь поехать в отпуск, я могу выйти прямо завтра.

— Ох, птичка, не говори глупости, — хохотнул Хар. — Мне очень нравится ощущать, что ты у меня в долгу.

— Но я действительно у тебя в долгу, — заметила она, вовремя остановившись, чтобы не начать его благодарить, — Хар наверняка нашел бы способ обратить ее слова в очередную шутку.

— Вот и замечательно, пусть все так и остается. Я слышат, что ты сегодня будешь вскрывать этого нашего Грега Луганиса? — спросил он.

Сара не сразу сообразила, о чем это он, а когда дошло, рассмеялась: Грег Луганис — олимпийский чемпион по прыжкам в воду. Вспомнив, что Хар работал в приемном покое «Скорой помощи», она спросила:

— А ты знал Энди Розена?

— А я-то думал, что в состоянии сложить два и два. Конечно. Он поступил к нам перед Новым годом с распоротой рукой — как будто банан разрезали вдоль.

— И что?

— Да ничего особенного. Рана вдоль радиальной артерии.

Сара уже задумывалась над этим. Распороть руку от запястья до локтя не самый остроумный способ покончить с собой: радиальная артерия быстро затягивается. Есть гораздо более эффективные способы истечь кровью.

— Как думаешь, это была серьезная попытка? — спросила она.

— Ну да — серьезная попытка обратить на себя внимание, — в своей циничной манере ответил Хар. — Мамочка и папочка только что на стенку не лезли. И наш милый мальчик прямо-таки купался в лучах их любви и заботы, да еще изображал из себя храброго оловянного солдатика.

— Психиатра для консультации приглашали?

— А его мамаша сама психиатр. Заявила, что сама им займется, черт бы ее драл!

— Она что, вела себя грубо?

— Нет, что ты! — возразил он. — Очень вежливая такая. Я еще подумал, что лично я добавил бы в это дело еще выразительности, чтоб оно выглядело более драматично.

— А оно не было драматичным?

— Было. Для родителей. А их любимый сынок, по правде говоря, был спокоен, как огурец на грядке.

— Полагаешь, он это сделал, чтобы заполучить их внимание?

— Он это сделал, чтобы заполучить машину. — Он вздохнул. — И что ты думаешь? Неделю спустя выгуливаю собаку, и вот нате вам — навстречу катит Энди в новом сверкающем «мустанге»!

Сара прикрыла ладонью глаза, пытаясь заставить мозги работать. Потом спросила:

— Ты удивился, когда узнал, что он покончил с собой?

— «Удивился» не то слово — я был просто ошарашен. Он был слишком большой эгоцентрист, чтобы убить себя. — Он прокашлялся. — Но все это entre nous[6], сама понимаешь. Это по-французски…

— Я знаю, как это переводится, — перебила его Сара. — Дай знать, если еще что-нибудь вспомнишь.

Хартон был явно разочарован — ну ни капличувства юмора у драгоценной кузины.

— Ты что-то хотел сказать?

Он громко фыркнул и нарочито трагическим голосом произнес:

— Вот насчет твоей страховки от врачебных ошибок…

Хар замолчал, давая возможность Саре дойти до нужной кондиции. Она прекрасно понимала, что это его очередная хохма: как и у любого другого врача в Америке, выплаты Сары в счет страхования от врачебных ошибок были больше национального долга страны, — и решила ему подыграть:

— И что с ней не так?

— Она и меня покрывает, — горестно промолвил Хар. — Потому что, если я еще раз потребую выплат с моей, они попросят прислать им взамен набор мясницких ножей.

Взгляд Сары переместился на входную дверь, и, к своему удивлению, она увидела Мейсона Джеймса, который держал за руку мальчика лет двух-трех.

— Спасибо, что меня там подменяешь. Все, пока, — сказала она Хару и, чуть помедлив, добавила: — Вот так всегда!.. Слова не даст сказать.

Мейсон был совсем близко, и Сара, быстро закончив разговор, отключила связь. И только теперь заметила, что двигается он с заметной хромотой.

Мейсон поздоровался с теплой улыбкой на лице.

— Надеюсь, не помешал?

— Да это всего лишь Хар, двоюродный брат. — Она хотела было встать, но он не позволил.

— Ты же устала, я знаю. — Мейсон представил ей мальчика: — Это Нед.

Сара улыбнулась малышу, подумав, что он здорово похож на отца.

— Тебе сколько лет, Нед?

Ребенок показал два пальчика, а Мейсон нагнулся и отогнул третий.

— Значит, три, — сказала Сара. — Уже совсем большой.

Мейсон взъерошил сыну волосы и спросил:

— Как там твоя сестра?

— Лучше. — И опять почувствовала, что вот-вот расплачется.

Тесса по-прежнему ничего не говорила, если не считать нескольких слов, которые она сказала сестре. Сара большую часть времени провела без сна, бессмысленно глядя в стену.

— У нее все еще сильные боли, — сказала она Мейсону. — Но самое страшное уже позади.

— Это замечательные новости.

Нед подошел к Саре, вытянув вперед руки. Дети почему-то всегда тянулись к ней, что было немаловажно для врача, — если маленький пациент не испытывает страха, с ним легче работать.

Засунув мобильник в задний карман, Сара взяла мальчика на руки.

— Он прекрасно отличает красивых женщин, с первого взгляда, — прокомментировал ситуацию Мейсон.

Сара улыбнулась, игнорируя комплимент, и поудобнее устроила Неда на коленях.

— Откуда у тебя хромота?

— Ребенок укусил, — ответил он и расхохотался, увидев ее недоуменный взгляд. — По линии «Врачи без границ».

На Сару сообщение произвело должное впечатление.

— Мы делали прививки детишкам в Анголе. И можешь себе представить, эта маленькая девчушка вырвала клок мяса у меня из ноги. — Он опустился рядом с ней на колени, чтобы завязать шнурок на туфле Неда. — А через пару дней коллеги уже вовсю спорили, не следует ли ампутировать ногу, чтобы избежать общего заражения. — В его глазах появилась грусть. — Я всегда думал, что и ты в итоге будешь заниматься чем-то в этом роде.

— Ампутировать тебе ногу? — пошутила она, хотя прекрасно поняла, что он имел в виду. — В сельских районах у нас еще слабо развито здравоохранение, ты ведь знаешь. Я нужна моим пациентам.

— Им очень повезло.

— Спасибо, — просто сказала Сара.

— А если бы они еще знали, что их лечит магистр медицины…

— Достаточно уже и того, что отец наконец перестал называть меня «доктор Куинси»[7]. Не прошло и трех лет…

Нед начал проявлять признаки беспокойства, и Сара чуть покачала его на колене.

— Мне нравится заниматься наукой. Выезжать на вызов, решать непростые задачи.

Мейсон оглянулся по сторонам:

— Ну, вызовов хватает и здесь. — Он с минуту молчал. — Ты же великолепный врач, Сара. Тебе бы хирургией заниматься.

Сара усмехнулась:

— Можно подумать, я там дурака валяю.

— Да нет, я вовсе не это имел в виду, — запротестовал он. — Мне просто кажется, что ты зря сюда вернулась. — Потом добавил, немного подумав: — Независимо от причин, что заставили тебя так поступить. — При этих словах он взял ее за руку и нежно ее пожал.

Она ответила на пожатие и спросила:

— Как твоя жена?

Он рассмеялся, но руку се не отпустил.

— Наслаждается свободой, заполучив весь дом в свое распоряжение, пока я торчу в «Холидей инн».

— Вы что, разбежались?

— Полгода назад. Теперь нам несколько затруднительно работать вместе.

Сара не забыла, что на коленях у нее сидит Нед. Дети понимают гораздо больше, чем полагают взрослые.

— И что, это конец?

Мейсон снова улыбнулся, но было видно, что улыбка вымученная.

— Боюсь, что да. А как ты? — с надеждой спросил он.

Мейсон пытался ухаживать за Сарой, после того как она ушла из больницы Грейди, но из этого ничего не вышло: она целенаправленно оборвала все связи с Атлантой, чтобы легче было жить в Гранте. Встречи с Мейсоном никак не вписывались в ее планы.

Она задумалась, как ответить на его вопрос, но ее отношения с Джеффри так трудно поддавались точному определению, что ей было трудно их как-то охарактеризовать. Она глянула в сторону дверей, ощутив приближение Джеффри еще до того, как он появился. Сара встала и обеими руками подняла Неда себе на плечо.

Джеффри даже не улыбнулся, когда подошел к ним. Он был явно вымотан, точно так же, как и она, и Саре показалось, что на висках у него появилось еще больше седины.

— Привет. — Мейсон протянул Джеффри руку.

Они обменялись рукопожатиями, и Джеффри искоса взг лянул на Сару.

Сара сняла с плеч Неда и представила мужчин друг другу:

— Джеффри, это Мейсон Джеймс, мой бывший коллега по работе в Грейди. — И не задумываясь выпалила Мейсону: — А это Джеффри Толливер, мой муж.

Мейсон, казалось, был поражен не меньше Джеффри, но больше всего это заявление ошарашило саму Сару.

— Рад с вами познакомиться, — подчеркнуто любезно проговорил Джеффри, не делая ни малейших попыток сгладить неловкость. На лице у него была такая гнусная улыбка, что Сара поморщилась.

— А это кто? — Джеффри указал на ребенка.

— Нед, — ответила Сара и удивилась, когда Джеффри протянул руку и потрепал ребенка по щеке.

— Привет, Нед.

Сару поразило столь свободное обращение Джеффри с мальчиком. В силу того, что Сара не могла иметь детей, ей часто приходило в голову, что Джеффри относится к детям нарочито сдержанно, стараясь не ранить ее чувства. А сейчас он, несомненно, забыл о сдержанности — вот состроил Неду рожицу, и тот засмеялся.

— Пора, наверное, отвезти этого типа домой, пока он окончательно не задрал нос, — пошутил Мейсон.

— Очень рада была тебя увидеть, — сказала Сара.

После ее слов повисло неловкое молчание. Сара же переводила взгляд с одного мужчины на другого и мысленно сравнивала их. Мейсон, с тонкими светлыми волосами и фигурой атлета — следствие постоянных занятий в гимнастическом заде, — разительно отличался от Джеффри — темноволосого, поджарого, невероятно сексуального и потому опасного.

— Я вот что хотел предложить, — нарушил молчание Мейсон, роясь в кармане. — Мне тут сделали ключ от кабинета. Номер 1242, южное крыло. — Он достал ключ и протянул Саре. — Можете там отдохнуть — ведь в больнице не найдешь места, везде народ.

— Не знаю, удобно ли…

— Удобно, удобно. Правда. — Он вложил ключ ей в руку, несколько дольше, чем следовало, задержав свои пальцы на ее ладони. — У меня же есть кабинет в Эмори. А здесь — так, просто стол и кушетка. Я там иногда с бумагами разбираюсь.

Саре ничего не оставалось, как поблагодарить. Она положила ключ в карман, а Мейсон снова протянул руку Джеффри:

— Рад познакомиться.

Джеффри пожал ему руку и, терпеливо дождавшись, пока они с Сарой распрощаются, заметил:

— Хороший малый. — Таким тоном обычно говорят «засранец».

Сара удивленно взглянула на него и сразу же направилась к входным дверям, дабы выслушать то, что он явно намеревался сказать, не в вестибюле больницы.

И чутье не подвело ее.

— Мейсон! — Он произнес это так, словно во рту у него оказалась какая-то гадость. — Это с ним ты встречалась, да?

Сара, открывая дверь перед пожилой парой, как можно спокойнее сказала:

— Это было давно.

— Ну да, ну да, конечно… Вроде и впрямь хороший малый.

— Хороший, — подтвердила Сара. — Ты машину на верхней парковке оставил?

Он кивнул.

— И красивый.

Она вышла наружу, бросив на ходу:

— И красивый.

— Ты с ним спишь?

Она не сочла нужным отвечать и направилась через улицу к парковке, надеясь, что он осознает всю нелепость своих подозрений.

Но не тут-то было. Джеффри трусцой догнал ее.

— Я почему спрашиваю — не помню, чтобы ты его упоминала, когда мы с тобой обсуждали прошлое.

Она недоверчиво рассмеялась:

— А ты можешь вспомнить хотя бы половину своих подружек?

Он бросил на нее сердитый взгляд:

— Ничего смешного!

— О Господи, да хватит уже! — простонала она, не желая верить, что он говорит серьезно. — Ты же сам, до того как мы поженились, немало семечек посеял, чтобы рассчитывать на сочувствие и дотации от государства.

Перед входом на верхнюю парковку собралась небольшая толпа, и Джеффри, не произнеся ни слова, принялся проталкиваться к двери. На Сару он даже не оглянулся.

— Он женат, — крикнула она откуда-то из-за его спины, и ее голос эхом отразился от бетонных стен.

— Я тоже был.

По мнению Сары, это говорило вовсе не в его пользу.

Джеффри остановился на лестничной площадке, поджидая ее.

— Ну поставь себя на мое место. Я черт-те откуда ехал сюда, и что вижу? Ты держишь за руку какого-то типа, а его пацан сидит у тебя на коленях.

— Ты что, ревнуешь? — Сара едва не расхохоталась — так это было не похоже на Джеффри, эгоиста до мозга костей, который и мысли не допускал, что его женщина может обратить внимание на кого-то другого, не то что ревновать.

— Ты не хочешь объясниться? — требовательно спросил он.

— Откровенно говоря, нет. — Сара подумала, что это, возможно, очередной его розыгрыш, не хотела попасть впросак.

— Значит, вот так, — все бубнил он, поднимаясь по лестнице.

— Я не обязана перед тобой отчитываться.

— Знаешь что? — вдруг заявил он. — Ты будешь абсолютно права, если скажешь, что я идиот, или даже врежешь мне по роже.

Сара буквально приросла к бетонным ступеням.

— У тебя голова немногим отличается от задницы, так что ты легко можешь сделать это сам!

Ом смотрел на нее сверху вниз и выглядел совершенно растерянным. Сара видела, как глубоко его задели ее слова, и это сняло раздражение.

Она двинулась наверх.

Джеффри молчал.

— Мы просто оба вы мотались, — сказала она, останавливаясь на ступеньку ниже его.

Он повернулся и пошел вверх, бормоча себе под нос:

— Я там кормлю твоих собак, навожу порядок на кухне, а ты…

— Но я вовсе не просила тебя убираться.

Он остановился на лестничной площадке, опустив руки на перила. Сара понимала, что ей придется сделать выбор: либо оставаться при своих принципах и провести все четыре часа пути в Грант в напряженном молчании, либо попытаться как-то сгладить ситуацию, успокоить его оскорбленное «эго», чтобы эта поездка не превратилась в пытку.

Она уже была готова сдаться, но Джеффри, глубоко вздохнув и, видимо, что-то для себя решив, наконец заговорил:

— Как Тесси?

— Лучше, — спокойно ответила она, будто ничего и не было. — Слава Богу, она выкарабкалась.

— А родители как?

— Не знаю…

Если по правде, ей не хотелось затрагивать эту тему. Кэти, кажется, немного отошла, но отец по-прежнему избегал встречаться с ней взглядом, отчего Саре казалось, что она вот-вот задохнется от ощущения собственной вины.

— Мы просто оба устали. И еще эта неизвестность…

Джеффри, уставившись в одну точку, медленно проговорил:

— Им тут, наверное, тоже нелегко.

Она лишь пожала плечами, словно отмахиваясь, и преодолела последние ступени до площадки.

— Как там дела у Брока?

— Нормально, кажется. Странный он все-таки парень, этот Брок.

Она повернула на следующий пролет лестницы и ответила:

— Ты еще с его братцем не встречался.

— Он мне про него рассказывал. — Он догнал ее на следующей площадке. — Роджер все еще в городе?

— Перебрался в Нью-Йорк. Устроился там каким-то агентом.

Они перебрасывались малозначащими фразами, стараясь загладить недавнюю ссору.

— Знаешь, а мне Брока даже жалко, — сказала Сара. — Вечно над ним все издеваются. Но ведь кто-то же должен заниматься и этим. Я вот вскрываю трупы — тоже мало приятного, а он заботится о том, чтобы человека достойно проводили в последний путь. Не понимаю, что в этом плохого.

— Интересно, что покажет токсикологическое исследование, — заметил Джеффри. — Папаша Розена вроде бы полагает, что парень завязал, а мамаша не так уверена в этом.

Сара удивленно подняла бровь. Родители обычно самыми последними узнают, что их чадо пристрастилось к наркотикам.

— Я вообще не очень доверяю Брайану Келлеру.

— Келлеру? — переспросила она, пересекая еще одну площадку и направляясь к очередному лестничному пролету.

— Это отец Энди. Парень взял фамилию матери.

Сара остановилась перевести дыхание.

— Где, черт возьми, ты поставил машину?

— На верхнем этаже. Еще один пролет.

— И чем тебе не понравился отец Энди? — Сара ухватилась за перила, карабкаясь по ступеням.

— Что-то он скрывает, — ответил Джеффри. — Сегодня утром он попытался было что-то мне сказать, но в комнату вернулась жена и он заткнулся.

— Ты собираешься еще раз с ним побеседовать?

— Завтра, когда у меня будет хоть какая-то информация, — Фрэнк пытается что-нибудь на него нарыть.

— Фрэнк? — удивилась Сара. — А почему бы тебе не задействовать Лену? У нее лучше…

— Она не коп, — оборвал он ее.

Последние несколько ступенек Сара держала рот на замке и чуть не упала от облегчения, когда он наконец открыл дверь на площадку. Над городом собиралась гроза, небо становилось угрожающе темным. По периметру ограды площадки мигали огоньки системы безопасности. Зрелище было жутковатым, и только забравшись в машину, Сара почувствовала себя в безопасности.

— Пристегни ремень, — напомнил ей Джеффри, захлопывая дверцу.

Пока они выезжали с парковки и выбирались на улицу, Сара сидела, опустив голову на руку, наблюдала, как за окном скользят центральные районы города, и думала, как много здесь произошло изменений за то время, пока она жила в Гранте. Машин стало значительно больше, повсюду высотные здания. Сара уже отвыкла от больших городов — их шума и сутолоки, и ей хотелось поскорее вернуться в тишину почти сельской местности, к привычному образу жизни.

— Прости, что немного задержался, — с опозданием извинился Джеффри.

— Да ладно, все в порядке.

— Это из-за Элен Шаффер, вчерашней свидетельницы.

— Ну и как, удалось что-нибудь узнать?

— Нет. — Джеффри помолчал, прежде чем сообщить: — Утром она покончила с собой.

— Что?! — воскликнула Сара. — И ты все это время молчал?

— Ну вот теперь говорю.

— Даже не позвонил.

— А что бы ты могла сделать?

— Ну хотя бы вернуться в Грант.

— Ты и так туда возвращаешься.

Сара с трудом сдерживала раздражение — ей не нравилось, когда решения принимают за нее.

— Кто констатировал смерть?

— Хар.

— Хар?! — Ее буквально ошарашило его сообщение. Этот шут гороховый полчаса компостировал ей мозги и ни слова не сказал о главном. — И что?

Джеффри приложил палец к щеке и заговорил на добрую октаву выше, подражая Хару:

— Только не говорите мне, что тут чего-то не хватает!

— И чего там не хватает?

— Головы у нее не хватает.

Сара испустила протяжный стон — нет ничего хуже ранений в голову.

— Ты уверен, что это самоубийство?

— Вот это нам и предстоит выяснить. Есть там кое-что подозрительное — патрон не того калибра.

Она внимательно слушала, пока он рассказывал обо всех событиях сегодняшнего утра, начиная с беседы с родителями Энди Розена и кончая гибелью Элен Шаффер. Когда он дошел до нацарапанной на земле стрелы, которую Мэтг обнаружил под окном Шаффер, Сара его прервала:

— Я тоже стрелами отмечала путь, когда искала Тессу.

— Я помню.

— Ты поэтому не хотел мне ничего говорить? Мне не нравится, что ты утаиваешь от меня информацию. Это не тебе решать…

— Я хочу, чтобы ты соблюдала особую осторожность, Сара! — сказал он с внезапной горячностью. — Я не хочу, чтобы ты ходила по кампусу одна. И не хочу, чтобы ты приближалась к местам преступлений. Ты слышишь меня?

Его тон застал Сару врасплох, и она не нашлась что сказать.

— И тебе не следует оставаться одной дома.

Тут уже она не сдержалась:

— Ты хочешь сказать…

— Я буду спать у тебя на диване в гостиной, если потребуется, — перебил Джеффри. — И дело вовсе не в том, что я хочу затащить тебя в койку. Речь идет о твоей безопасности.

— Полагаешь, мне что-то может угрожать?

— Возможно, не тебе лично — Тессе. Она теперь опасный свидетель.

— Но зачем охранять меня?

— Вспомни стрелу на земле… Возможно, это намек — на тебя.

— Мало ли кто оставил эти метки — не одной же мне пришло это в голову.

— Думаешь, это просто совпадение? Элен Шаффер разнесла себе голову…

— Если она сама это сделала.

— Не перебивай! — рявкнул он. У нее не хватило смелости рассмеяться — столько тревоги было в его глазах. — Просто запомни: без меня — ни шагу!

— Убийство — только версия, Джеффри! Если не считать некоторых неувязок, которые, вполне возможно, легко объяснимы, у нас нет ничего, что указывало бы на убийство.

— Стадо быть, ты считаешь, что все эти происшествия — заметь, всего за два дня, на не столь уж большой территории, — никак между собой не связаны?

Она понимала, что это маловероятно, однако дух противоречия возобладал.

— Вполне возможно.

— Можешь думать, как тебе заблагорассудится, — вздохнул он. — Это дела не меняет: я всегда буду рядом, и точка.

Сара сочла за благо промолчать.

— Пойми ты наконец: я очень за тебя волнуюсь, — продолжал он. — Мысль, что тебе грозит опасность, выбивает меня из колеи, не дает нормально работать!

— Ладно, убедил, — тяжко вздохнув, согласилась Сара, хотя мысль, что теперь придется жить с Джеффри под одной крышей, не обрадовала. Все, чего ей больше всего сейчас хотелось, так это оказаться наконец дома и уснуть в собственной постели. Одной.

— Если вдруг случится так, что эти события никак не связаны, можешь всю оставшуюся жизнь называть меня кретином.

— Да я и сама не верю в такие совпадения, — примирительно сказала Сара, понимая, что его озабоченность искренняя. — Кстати, ты говорил, что куда-то заезжал по пути из города…

— Да, в тату-салон — побеседовал с владельцем.

— С Халом?

Джеффри глянул на нее искоса и свернул на пограничную магистраль штата.

— Откуда ты его знаешь?

— Хал был моим пациентом. Давно уже, — пояснила Сара, подавив зевок. Потом, просто чтобы показать, что Джеффри далеко не все о ней известно, добавила: — А кроме того, мы с Тессой одно время собирались сделать себе татуировки.

И лукаво улыбнулась, понимая, что интрига удалась.

— И что же помешало?

Сара села вполоборота, чтобы видеть его лицо.

— Ну их же некоторое время нельзя мочить. А как же купаться — жара ведь…

Он бросил на нее недоверчивый взгляд, и Сара решила быстренько сменить тему:

— Ну так что тебе сказал Хал?

— Что не делает татуировки детишкам моложе двадцати одного года без согласия родителей.

— Вполне разумно, — заметила Сара, хотя знала, что раньше Хал не был столь разборчив. Видимо, шквал телефонных звонков разъяренных родителей, заметивших его художества на своих чадах, сделал свое дело.

Сара снова подавила зевок — ровное гудение двигателя и плавное покачивание машины усыпляли, глаза так и норовили закрыться.

— Может быть, все-таки есть какая-то связь, — сказал Джеффри, но надежды в его голосе не прозвучало. — Пирсинг у Энди, татуировка у Шаффер. Хотя отсюда до Саванны сотни тату-салонов.

— А что тебе сказали его родители?

— Они знали только о пирсинге на брови, в носу и языке. И мамаше это явно не нравилось.

— Ну это понятно — не снимал же он перед ними штаны.

— Что касается Шаффер, Энди Розен явно был к ней неравнодушен. — Он неприязненно передернулся. — Видела бы ты его художества.

— Ты уверен, что они не были знакомы?

— По крайней мере так утверждают ее подруги. По их словам, Шаффер привыкла, что парни к ней липнут, и пользовалась этим. Тех, кто не удостаивался ее внимания, она просто не замечала. Я разговаривал с ее преподавателем по искусству. Даже он это заметил. Энди только что не молился на Элен, а она даже не знала, кто он такой.

— Что ж, вполне понятно — она была весьма привлекательной девушкой, — отметила Сара, хотя и видела погибшую мельком.

— Может, был какой-то ревнивый поклонник? — предположил Джеффри, но особой убежденности в его голосе не чувствовалось. — Помешался на Шаффер и убрал Энди? — Он помолчал, обдумывая эту версию. — А потом, когда Шаффер не бросилась ему на шею, убил и ее?

— Все возможно, — сказала Сара. — Но каким образом это связано с нападением на Тессу?

— Шаффер, может быть, что-то видела там, в лесу… или кого-то.

— А может, тот, кто прятался в лесу, подумал, что она видела, и просто избавился от свидетеля.

— Есть надежда, что Тесса вспомнит, кто на нее напал?

Сара покачала головой:

— Сомневаюсь. Амнезия — весьма частое явление при подобных травмах. Но даже если и вспомнит, у нас нет никаких доказательств, а значит, обвинение не выдержит перекрестного допроса в суде. — Она не стала говорить, что восстановление памяти может обернуться для нее кошмаром, который будет преследовать ее до конца дней. Запретив себе думать о Тессе, она вернулась к Элен Шаффер: — Свидетелей нашли? Может, кто-нибудь что-нибудь заметил?

— Общага была пуста, все ушли на занятия.

— Что, вообще никого не оставалось? — Сара не могла поверить, чтобы полсотни девиц — все как одна — отправились на занятия, никто не прогулял и даже не опоздал.

— Мы опросили всех, весь колледж, — сказал Джеффри. — Все были на месте.

— Какой это колледж?

— Киз-Хаус.

— Сплошные отличники, — заметила Сара, теперь понимая, почему все были на занятиях. — И никто в кампусе не слышал выстрела?

— Некоторые заявили, что слышали нечто похожее на хлопок — как от пробитого колеса. — Он побарабанил пальцами по рулю. — У нее было помповое ружье двадцатого калибра.

— Боже правый! — воскликнула Сара, прекрасно представляя себе, как выглядит труп.

Джеффри протянул руку к заднему сиденью и достал из своего портфеля папку.

— Выстрел в упор. — Он показал Саре цветное фото. — Она, вероятно, вставила ствол в рот, и голова сработала как глушитель.

Сара включила в салоне свет, чтобы получше рассмотреть фотографию. Все было еще хуже, чем она предполагала. Проводить вскрытие после таких ранений непросто. Она взглянула на часы на панели приборов. До Гранта они доберутся не раньше восьми — и то при благоприятном стечении обстоятельств. На каждую аутопсию потребуется по меньшей мере часа три-четыре. Сара мысленно поблагодарила Хара за готовность подменить ее в клинике и завтра. Судя по всему, ей понадобится целый день, чтобы отоспаться.

— Сара? — окликнул ее Джеффри.

— Извини, задумалась. — Она снова открыла папку с намерением прочитать протоколы, но текст расплывался перед глазами, и она сосредоточилась на снимках места происшествия.

— Убийца, если это убийство, мог лезть через окно, — предположил Джеффри. — Она могла куда-то выйти — в душевую, скажем, та дальше по коридору, а он в это время влез и спрятался в шкафу или еще где.

— Отпечатки пальцев обнаружили?

— Он вполне мог быть в перчатках, — заметил Джеффри.

— Подобный способ сведения счетов с жизнью женщинам несвойствен, — заметила Сара, разглядывая снимок письменного стола Элен Шаффер. — Здесь мужской почерк.

— Тут что-то не так. — Джеффри указал на фото. — Я не только об этой стреле — ее можно пока исключить, как и Тессу. Меня не оставляет мысль, что самоубийство инсценировано.

— А что говорит в пользу этой версии?

— Хотел бы я знать! Как с делом Розена: чувствую, что-то не так, но ничего конкретного, во что можно пальцем ткнуть.

Сара вновь подумала о Тессе. У нее в ушах все еще звучали слова сестры, ее приказ найти человека, который такое с ней сделал. Фото комнаты Шаффер навело Сару на воспоминание о том, как она ездила с Тессой в колледж Вассар, чтобы помочь сестре устроиться. Комнату в тамошнем общежитии украшали так же плакаты Всемирного фонда защиты природы и «Гринписа», портреты голливудских красавцев, выдранные из глянцевых журналов. На календаре над столом красным отмечены важные даты. Единственное, что выбивалось из привычной картины, — это приспособления для чистки оружия.

Сара снова просмотрела протокол осмотра места происшествия. Она понимала, что чтение без очков приведет к приступу головной боли, но ей необходимо сейчас хоть чем-то себя занять. К тому времени как она закончила ознакомление со всей информацией, собранной Джеффри об Элен Шаффер и обстоятельствах ее смерти, голова просто раскалывалась, а желудок бунтовал.

— Ну и что ты по этому поводу думаешь? — осведомился Джеффри.

— Думаю… — начала Сара, глядя на закрытую папку с материалами. — Думаю, что пока ничего не понимаю. Обе смерти похожи на инсценировку. Полагаю, что Шаффер вполне могли застать врасплох. Может, стукнули по затылку. Правда, теперь уже неизвестно, где он, ее затылок.

Сара достала несколько фотографий и разложила их в определенном порядке.

— Она лежит на диване. В таком положении рукой до спускового крючка не дотянуться, и она сделала это большим пальцем ноги. Ничего необычного. Иногда с этой же целью используют проволочную вешалку. — Она заглянула в протокол, еще раз просмотрела замечания Джеффри по поводу несоответствия патрона калибру ружья. — Неужели она не знала, как это опасно — использовать патрон не того калибра?

— Я беседовал с ее тренером. По его словам, она умела обращаться с оружием. — Помолчав, Джеффри добавил: — И вообще не понимаю, за каким чертом Грантскому теху нужна женская стрелковая команда!

— Девятая статья, — напомнила Сара, имея в виду законодательное положение, которое обязывало учебные заведения предоставлять женщинам доступ ко всем видам спорта наравне с мужчинами.

Если бы это положение действовало в те времена, когда сама Сара заканчивала среднюю школу, женской теннисной команде по крайней мере выделяли бы время на корте. А так им приходилось стучать мячиком о стену в гимнастическом зале — да и то лишь тогда, когда там не тренировалась мужская баскетбольная команда.

— Им здорово повезло, что есть возможность заниматься и этим видом спорта, — заметила она.

Джеффри, к ее удивлению, не стал спорить.

— Команда у них замечательная. Выигрывает во всех турнирах.

— Значит, все в университете, кто знал, что она входит в состав команды, могли знать, что у нее есть ружье.

— Вполне.

— Ружье она держала в комнате?

— И соседка тоже — они обе в составе команды.

Сара задумалась.

— Ты снял ее отпечатки пальцев?

— Карлос снял. — И, предупреждая ее следующий вопрос, Джеффри пояснил: — Пальчики Шаффер по всему ружью: на стволе, на цевье, на том, что осталось от патрона.

— Один патрон? — удивилась Сара. Насколько ей было известно, у помпового ружья магазин на три патрона. Двигая цевье вперед, стрелок при непрерывной стрельбе досылает в патронник очередной патрон.

— Один-единственный патрон, и тот другого калибра; в ствол ввинчен чок, чтобы уменьшить его диаметр.

— Отпечаток пальца ноги совпадает со следом на спусковом крючке?

— Я даже не догадался проверить, — признался Джеффри.

— Сделаем это перед вскрытием. Как думаешь, возможно, чтобы кто-то, кто мало разбирается в оружии, заставил ее зарядить ружье?

— Первый патрон вполне может перекосить в патроннике. И если патронов в магазине больше не было, у нее было время развернуть ружье и врезать этому типу прикладом.

— А мог этот патрон взорваться в стволе?

— Не обязательно. Будь магазин полным, второй патрон ударил бы в первый, который бы перекосило, и они взорвались бы в стволе чуть впереди патронника.

— Возможно, именно поэтому она и зарядила ружье только одним патроном…

Сара продолжала изучать снимки. Она видела немало самоубийств, и данный случай не выглядел чем-то из ряда вон выходящим. Если бы за день до этого не погиб Энди Розен и не случилось нападения на Тессу, ни Сара, ни Джеффри не стали бы ломать голову над всеми этими вопросами. Даже царапин на спине Энди было бы недостаточно, чтобы начинать расследование по полной программе.

— Что может быть общего у всех троих? — вдруг спросила Сара.

— Трудно сказать… Тесса к колледжу никаким боком, вообще ни при чем. Шаффер и Розен посещали лекции по искусству…

— Она еврейка? — перебила его Сара. — Эта Шаффер.

— Розен точно еврей, — в недоумении ответил Джеффри. — Насчет Шаффер я не уверен.

Сара почувствовала, как ее охватывает возбуждение, — возможно, удалось нащупать ниточку, которая связывает все три дела.

— Энди Розен — еврей, — стала перечислять она. — Элен Шаффер, вероятно, тоже. Тесса встречается с чернокожим. И не просто встречается, а ждет от него ребенка.

— И к чему ты клонишь? — осведомился Джеффри, хотя было ясно, что он следит за ее мыслью.

— На мосту, под которым нашли Энди, имелась расистская надпись, сделанная спреем.

Джеффри помолчал, не отрывая взгляда от дороги, и наконец произнес:

— Думаешь, это и есть связь?

— Не знаю, — призналась Сара. — На мосту была изображена свастика.

— Рядом с надписью «Подохни, ниггер!» — заметил Джеффри. — Не «еврей». — Он побарабанил пальцами по рулю. — Стало быть, к Энди эти художества никакого отношения не имеют.

— А как насчет звезды Давида, что ты нашел в лесу?

— Может, Энди ее случайно обронил, перед тем как покончить с собой. У нас нет ни единой ниточки, чтобы связать его смерть с нападением на Тессу. — Он помолчал. — Розен и Шаффер еще куда ни шло — у обоих еврейские фамилии. Тут может быть связь.

— В кампусе полно евреев.

— В общем, да.

— Как думаешь, свастика может означать, что у нас тут действует группа белых расистов?

— А кто еще станет писать подобное дерьмо рядом с университетом?

Сара попыталась обнаружить пробелы в этой версии.

— Надпись на мосту сделана давно.

— Можно, конечно, поспрашивать народ, но, мне кажется, ее сделали недели две назад.

— Итак, мы пришли к тому, что две недели назад некто намарал на мосту свастику и эту паскудную надпись, уже зная, что столкнет Энди Розена, а потом появлюсь я с Тессой, которой понадобится под куст и на которую будет совершено нападение. Так?

— Это твоя версия, — напомнил ей Джеффри.

— Я вовсе не утверждаю, что она хорошая, — признала Сара и, потирая глаза, добавила: — Как все же я устала — глаза почти ничего не видят.

— Может, попробуешь заснуть?

Сара попыталась, но стоило закрыть глаза, как тут же возникали мысли о Тессе, а вместе с ними и непроходящее ощущение вины.

Поняв, что уснуть не удастся, она продолжила:

— Лално, не будем пока брать во внимание расистов. Допустим, все это было инсценировано, чтобы выглядело как самоубийства. Как ты думаешь, стоит ли нам делиться своими сомнениями по этому поводу или лучше пока делать вид, что мы поверили?

— Если честно, я не знаю. Не хотелось бы обнадеживать родителей, что преступник существует и он будет найден, да и провоцировать панику в кампусе весьма нежелательно. И если это все-таки убийства, в чем мы вовсе даже не уверены, преступник может занервничать и натворит еще бог весть что.

Сара понимала, что он имеет в виду. Если преступление остается безнаказанным, убийца, уверовав в собственную неуязвимость, готов совершить следующее, а потом еще и еще… А когда ему наступают на пятки, он чувствует себя как загнанный зверь и убивает всех, кто, как ему кажется, представляет для него опасность.

— Если все же принять версию убийства, то какие мотивы? — спросила она.

— Единственное, что приходит в голову, — это наркотики.

Сара подумала, что слишком часто в последнее время она слышит это слово — «наркотики»; настоящая проблема в кампусе.

— А как с этим у Элен Шаффер?

— Насколько мне известно, она была в некотором роде помешана на здоровом образе жизни. — Он глянул в боковое зеркало, перед тем как пойти на обгон тяжелой фуры в соседнем ряду. — Розен, как известно, сидел на «дури», однако, по утверждению его папаши, завязал с этим делом.

— Как насчет слухов о романе его папочки?

Джеффри скривился:

— Я не уверен, что слова Ричарда Картера можно воспринимать всерьез. Он же в каждой бочке затычка — всюду сует свой нос и разносит сплетни. И еще одно ясно — он терпеть не мог Энди. И я не удивлюсь, если окажется, что он сам распространял эти слухи — просто для того, чтобы досадить Розену.

— Но предположим, что он прав и роман действительно имел место. Могла ли быть любовницей Келлера Шаффер?

— Он не был ее преподавателем, и вряд ли они вообще встречались — в этом просто не было необходимости: у Элен было полно парней, готовых броситься к ее ногам.

— Возможно, по этой причине ее и влекло к мужчине постарше, более умному и утонченному.

— Только не к Брайану Келлеру — он далеко не Роберт Редфорд[8].

— Но ты хоть поспрашивал? — настаивала Сара. — Может, есть все-таки какая-то связь?

— Я, во всяком случае, ее не обнаружил. Завтра собираюсь побеседовать с ним еще раз. Может, удастся узнать что-то новое.

— Думаешь, он?

Джеффри покачал головой.

— Келлер был в Вашингтоне — Фрэнк проверял. Но он вполне мог кого-то нанять.

— А мотив?

— Господи, да не знаю я! Мы все время возвращаемся к этому мотиву: кому это на руку? кто и что мог от этого выиграть?

— Причин для убийства не так уж много, — спокойно сказала Сара. — Деньги, наркотики и что-нибудь из области эмоций — ревность, например, или ненависть. Серийные убийства обычно предполагают наличие человека с проблемной психикой — маньяка.

— Господи Иисусе! Только этого нам не хватало!

— Должна признать, в нашем случае это мало похоже на действия маньяка, но другого разумного объяснения пока нет. — Сара сделала паузу. — Нельзя также исключить такую вещь, как депрессия. Наркоманы, как правило, ей подвержены больше других. И если Энди совершил самоубийство, а Шаффер первой увидела тело, неизвестно, как это на нее подействовало. Возможно к тому же, и у нее было не все в порядке с психикой.

Джеффри бросил на нее косой взгляд.

— Я это к тому, — объяснила Сара, — что, может, зря мы тут городим огород — оба вполне могли самолично свести счеты с жизнью.

— А как тогда насчет Тессы?

— Что касается Тессы, вполне возможно, что нападение на нее не имеет ничего общего с этими двумя случаями. Если это действительно самоубийства, я хочу сказать. — Сара понимала, что все ее доводы шиты белыми нитками, но ничего более разумного придумать не могла. Кусочки мозаики никак складываться не желали.

— Мы прочесали весь лес вдоль и поперек, каждый дюйм обшарили, и не нашли ничего, кроме цепочки со звездой Давида, — вспылил Джеффри. — Объясни мне, зачем он наблюдал за тобой и Тессой?

— Может, вовсе не за нами? Допустим, за кем-то из тех, кто совершал пробежку в лесу?

— Тогда почему он рванул от Лены?

Сара медленно выдохнула, подумав, что после бессонной ночи потеряла способность мыслить адекватно.

— Я все думаю о царапинах на спине у Энди. Может, что-нибудь удастся обнаружить при вскрытии. — Она опустила голову на руку и оставила попытки заставить мозг включиться в работу. — Тебя беспокоит еще что-то?

Он поиграл желваками, и ей стало понятно, что он сейчас ответит, еще до того, как прозвучало:

— Лена.

Сара подавила вздох и посмотрела в окно. Джеффри всегда беспокоился насчет Лены, насколько Сара могла припомнить.

— И что она натворила? — спросила она, не добавив «на сей раз».

— Пока не знаю. — Он помолчал — видимо, обдумывая ситуацию. — Мне кажется, она знала парня, этого Розена. Мы обнаружили ее отпечатки пальцев на библиотечной книге у него дома.

— Они просто могли читать одну и ту же книгу.

— Нет, — возразил он. — Мы проверили по ее абонементу.

— И вам разрешили у них копаться?

— А мы вообще-то ни у кого и не спрашивали позволения.

Сара могла лишь предполагать, на какие рычаги пришлось нажать Джеффри, чтобы познакомиться с регистрационными журналами библиотеки. У Нэн Томас наверняка случилась бы истерика, узнай она о таком самоуправстве.

— Возможно, книгу не занесли в формуляр? — предположила она.

— Неужели Лена производит впечатление человека, которому интересны «Поющие в терновнике»?

— Понятия не имею, — призналась Сара, хотя и не могла представить Адамс за чтением любовного романа. — А ты ее не спросил? Что она ответила?

— Ничего. Я пытался привезти ее к нам. Она не пожелала.

— В участок?

Он кивнул.

— Вряд ли кто-нибудь захочет отправиться туда по доброй воле.

Он, кажется, искренне изумился:

— Да почему?!

Не потрудившись ответить, она спросила:

— Ты что же, в чем-то ее подозреваешь?

— Ну, не знаю. — Он снова постучал пальцами по рулевому колесу. — Она была озлобленная какая-то, настороженная. Когда мы разговаривали там, на холме — после того как вас с Тессой эвакуировали, — мне показалось, что ей знакомо имя Энди. На мой вопрос, так ли это, она ответила отрицательно. Но и это еще не все: в его квартире мы обнаружили женские трусики.

— Ленины? — спросила Сара, удивившись, что Джеффри не сообщил ей этого раньше.

— Думаю, да.

— И что они собой представляют?

— Не такие, как ты носишь. Маленькие такие.

Она бросила на него недовольный взгляд:

— Ну спасибо.

— Ну, ты ж понимаешь, о чем я. Такие, знаешь, узенькие сзади.

— Стринги?

— Наверное. Шелковистые такие, темно-красные, с кружевами.

— Это настолько же не похоже на Лену, как «Поющие в терновнике».

Джеффри пожал плечами:

— Как знать…

— А может, они самому Энди принадлежали?

Обдумывая это предположение, Джеффри кивнул:

— Этого, конечно, исключать нельзя; достаточно вспомнить, что он сделал со своими…

— А еще он мог украсть их у Шаффер.

— Волосы, обнаруженные на трусиках, были темно-каштановые, а Шаффер — блондинка.

Сара засмеялась:

— Ну, я бы не стала на это полагаться.

Помолчав, Джеффри предположил:

— Возможно, Лена спала с Энди Розеном.

Сара подумала, что это маловероятно, но с Леной ведь никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

— Когда я предложил Лене поехать со мной, а она отказалась, встрял какой-то юнец — пытался ее защитить от нападок грубого дяди, — усмехнулся Джеффри. — Похоже, ее знакомый.

Сара покачала головой:

— Что-то не верится мне, будто после всего пережитого Лена пустилась во все тяжкие: чуть больше года и прошло-то. — Скрестив руки на груди, она прислонилась плечом к дверце. — Ты уверен насчет этих трусов?

Джеффри помолчал, будто раздумывая, стоит ли говорить.

— Ну что там еще, Джефф?

— Там есть кое-какой… материал, — наконец решился он, и Саре показалась странной его скрытность. Вероятно, то, что речь идет о Лене, привносит в это дело некое табу; он никогда раньше не стеснялся обсуждать подобные вопросы. — Но даже если его и хватит для анализа на ДНК, черта с два мы заставим Лену дать нам образец для сравнения. А ведь это могло бы отвести от нее все подозрения.

— Да, это будет непросто…

— Понимаешь, она очень нужна мне для расследования — а значит, должна быть чиста как стекло. Вот я и подумал: может, как-то иначе достать биоматериал…

Сара тут же вспомнила, как обследовала Лену в прошлом году, после всех издевательств, и подробности сбора улик вновь заставили ее содрогнуться. На теле Лены было столько ран, что пришлось накладывать швы, причем почти без обезболивания, поскольку ее перед этим пичкали наркотиками. До происшествия с Тессой обследование Лены было самым ужасным случаем за всю медицинскую практику Сары.

— Допустим, образцы совпадут. И что это доказывает? — спросила она. — Если даже она спала с Энди Розеном, это вовсе не значит, что она имеет отношение к его смерти. Или к нападению на Тессу.

— Почему тогда она солгала?

— Ложь еще не делает ее преступницей.

— Знаю по собственному опыту, что лгут тогда, когда есть что скрывать.

— Полагаю, она просто боялась потерять работу, если станет известно, что у нее роман со студентом.

— Она терпеть не может Чака и, думаю, не очень-то стала бы переживать без этой работы.

— Она и к тебе относится не лучшим образом, — заметила Сара. — И вполне могла просто позлить тебя.

— Она не настолько глупа, чтобы препятствовать расследованию. Не в таком деле.

— Ну это как посмотреть. Ты ее вышиб из полиции, и вот наконец у нее появляется возможность тебе отомстить…

— Да не вышибал…

Сара протестующе подняла руку. Они обсуждали эту тему не раз, и она прекрасно знала, что он скажет дальше. А суть заключалась в том, что Джеффри чертовски зол на Лену и ни за что не желает признаться, что эта злость по большей части проистекает от разочарования. Та же в ответ брыкается как кобыла и отвечает ему слепой ненавистью. Ситуация могла бы выглядеть комичной, если бы Сара не была в ней замешана по самые уши.

— Несмотря ни на что, добровольно она никаких образцов не даст. — В этом Сара была убеждена. — Как не поехала с тобой в участок.

— Возможно, я с ней был резковат… Да еще сопляк этот вмешался. Знаешь, очень он мне не понравился: глаза алые, как у волчонка, права качает. Могу поспорить на десять баксов, в полиции о нем уже известно.

Сара знала: любой мало-мальски опытный коп мгновенно распознает бывшего осужденного, и это навело ее на следующий вопрос:

— Как считаешь, Лена в курсе, что он сидел?

— А черт ее знает — в башку же не влезешь! — Сару очень удивил всплеск эмоций. — Представляешь, этот юнец меня толкнул.

— Толкнул? Тебя?! — Сара ушам своим не поверила.

— Да-да, ты не ослышалась:налетел сзади и толкнул.

— Но почему?

— Он, видимо, решил, что я сбил Лену с ног.

— А ты и впрямь сбил?

Он с обидой взглянул на нее:

— Я взял ее за руку, а она стала вырываться, да с такой силой, что я не смог ее удержать и она шлепнулась задницей об асфальт.

Сара едва сдержала улыбку, а Джеффри продолжал:

— И знаешь, этот малый прямо-таки готов был разорвать меня на части. Тощенький такой говнюк, весит, наверное, меньше Тесс. — Джеффри покачал головой, но в его голосе явно прозвучало некое уважение к парню — мало кто решался бросить вызов самому шефу полиции.

— А ты не проверил, есть у вас что-нибудь на него?

— Я не знаю, кто он, но не беспокойся: я их проследил до кафе. И я забрал его кружку — там его пальчики. — Он улыбнулся. — Это не займет много времени, и я скоро буду знать об этом сопляке все.

Сара ни секунды не сомневалась в этом, и ей стало немного жаль юного рыцаря, кинувшегося защищать Лену.

Джеффри снова замолчал, и Сара уставилась в окно, отсчитывая кресты на обочине шоссе, обозначавшие места дорожно-транспортных происшествий. К основанию некоторых были положены венки или фотографии, и Сара порадовалась, что отсюда ей не видно их лиц. Игрушечный розовый медведь, приставленный к маленькому кресту, заставил ее обернуться назад. Сердце дрогнуло. Водители идущих впереди машин уже нажимали на тормоза, у них загорались тормозные огни. Они приближались к Мейкону, и машин на шоссе становилось все больше. Джеффри мог бы выбрать объездной путь — но это ничего не меняло: в эти часы пробки были везде.

— Как твои предки? — спросил Джеффри.

— В гневе, — ответила она. — Считают, во всем виновата я… Мама со мной разговаривает сквозь зубы, а отец вообще молчит.

— Ничего. Пройдет время, и все встанет на свои места, — успокоил ее Джеффри, положив руку на плечо.

Ей вдруг захотелось прижаться к нему, положить голову на грудь, но что-то ее остановило. Непослушные мысли вновь и вновь возвращались к Лене — такой, какой ее привезли в больницу — избитой и израненной, залитой кровью. Слезы вновь подступили к глазам, и она отвернулась к окну, не желая, чтобы Джеффри это заметил. А он все продолжал поглаживать ее, но его прикосновения почему-то больше не успокаивали.

— Попробую-ка я все же заснуть, — сказала Сара, отодвигаясь от него и приваливаясь к дверце.


Медицинский центр Хартсдейла, несмотря на помпезность своего названия, был не более чем клиникой колледжа, расположенного на противоположной стороне Мейн-стрит. Парковка, как обычно, оказалась почти пустой, и Джеффри подкатил прямо ко входу в приемное отделение «Скорой помощи», проехав мимо боковой двери, которой обычно пользовалась Сара. Она терпеливо дожидалась, пока он задом сдаст машину на одно из самых дальних мест на площадке.

Они остановились, но мотор продолжал работать.

— Мне надо сгонять к Фрэнку, — сказал он. — Можешь начать без меня?

— Хорошо, — сказала Сара, отчасти с облегчением: у нее появилось время побыть наедине с собой.

Прежде чем выбраться из машины, она улыбнулась Джеффри. Они были знакомы больше десяти лет, и она знала, что он чувствует, когда ее что-то тревожит. Джеффри не любил оставлять дела на полпути — вот и сейчас зачем-то помчался к Уоллесу. А еще ей казалось, что им стало как-то неуютно наедине — если, конечно, они не говорили о работе. Может, все еще злится из-за Мейсона?

Поспать Саре так и не удалось. Балансируя между сном и явью, она все перебирала события, случившиеся со вчерашнего дня. Когда же наконец удалось задремать, ей снова приснилась Лена, только произошла какая-то чудовищная подмена, как это бывает только во сне, — и вот уже не Лена, а Сара лежит на столе в смотровой: ноги на подставках, тело открыто всем взорам, — а Лена берет у нее мазки…

От воспоминаний Сара почувствовала озноб, хотя холодно вовсе не было — напротив, воздух сгустился, небо потемнело, слышались отдаленные раскаты грома. «Гроза приближается», — подумала она. Эту фразу часто повторяла бабушка Эрншоу, когда они с Тессой были маленькими. Мысли о бабушке вызвали улыбку, и напряжение спало.

Войдя в приемный покой, Сара махнула рукой ночной дежурной сестре и Мэтту де Андреа, замещавшему Хара, который, как считалось, был в отпуске.

— Как твоя мама и остальные? — спросил Мэтт, поприветствовав ее. Потом вроде как осознал, что может за этим последовать, и побледнел.

— Все хорошо, — сказала Сара, заставив себя улыбнуться. — Теперь уже нормально. Спасибо за проявленное внимание.

После этого им уже нечего было сказать друг другу, так что Сара направилась по коридору к лестнице, ведущей вниз, в морг.

Саре никогда не приходило в голову сравнивать морг с больницей Грейди, но после возвращения из Атланты их вопиющая схожесть так и бросилась в глаза. Если медицинский центр несколько лет назад отремонтировали и слегка подновили, то морг не претерпел никаких изменений с тех самых пор, когда был построен, то есть с тридцатых годов прошлого века. Стены отделаны голубой плиткой, местами облетевшей, на полу квадраты зеленого и темно-коричневого линолеума. Потолок над головой испещрен следами многочисленных протечек, а на посеревшей старой штукатурке резко выделяются недавно наляпанные белые бетонные заплатки. Ровный гул, издаваемый компрессором холодильника и системой кондиционирования воздуха, создавал в помещении постоянный шумовой фон, который Сара замечала разве что после некоторого отсутствия.

Карлос стоял в центре помещения, скрестив руки на широкой груди, возле стола с фаянсовой столешницей, прикрепленного к полу болтами. Это был симпатичный парень со смуглым лицом испанского типа и жутким акцентом, к которому Сара никак не могла привыкнуть. Слава Богу, он не отличался многословием. Карлос занимался здесь самой дерьмовой работой — и в буквальном смысле, и в переносном. — и ему за это очень хорошо платили, но Сара чувствовала, что очень многого о нем не знает. За долгие годы, что он здесь проработал, ни разу и словом не обмолвился о своей личной жизни и никогда не жаловался на работу. Даже когда делать было нечего, он всегда находил себе занятие — мыл полы или чистил холодильник, поэтому Сару немало удивило, что он просто стоит и вроде как даже ее дожидается.

— Карлос? — окликнула она санитара.

— Я больше не работаю на мистера Брока, — заявил он так, словно гвоздь вбил, что было на него весьма не похоже.

Сару поразила не только столь многословная для него фраза, но и страсть, с которой он ее произнес.

— А в чем причина? — осторожно осведомилась она.

Карлос, глядя на нее в упор, отчеканил:

— Он очень странный, и все.

Сара почувствовала некоторое облегчение, поняв, что увольняться он не собирается.

— Хорошо, Карлос. Мне очень жаль, что вы так расстроились.

— Я не расстроился, — возразил он, хотя было ясно, что именно так оно и есть.

— О'кей, — кивнула Сара, надеясь, что с этим покончено.

Ей не хотелось обсуждать Дэна Брока, которого она всегда защищала с их первого дня в начальной школе, когда Чак Гейнс в приступе ярости спихнул его с качелей.

Брок был не столько странным, сколько просто нуждался в поддержке, а это не слишком приветствуется в условиях школы, когда действует принцип «Выживает сильнейший». Сама Сара благодаря воспитанию Кэти и Эдди никогда не нуждалась в поддержке и одобрении старших, а потому ее не слишком беспокоило, что она живет в странном мире, где одних холят и лелеют, а других постоянно бьют и унижают. Ее всегда считали самой умненькой девочкой в классе, а учитывая высокий рост и внешность сорванца, немного и побаивались. Брок же, наоборот, подвергался издевательствам до самого окончания средней школы — именно столько времени потребовалось тем, кто его вечно преследовал, чтобы понять: какие бы гадости они ему ни делали, Брок всегда будет с ними добр.

— Доктор Линтон? — окликнул ее Карлос. Несмотря на все просьбы, он так и не приучился называть ее по имени.

— Да?

— Мне очень жаль вашу сестру.

Сара сжала губы и кивнула в знак благодарности.

— Давайте начнем с девушки. — Она решила, что самым трудным следует заняться в первую очередь. — Вы сделали фотографии и рентгеновские снимки?

Он коротко кивнул, но не сказал ни слова о состоянии тела. Карлос всегда вел себя очень профессионально, и ей нравился тот несколько торжественный вид, который он всегда принимал на работе.

Она прошла в свой кабинет, окно которого выходило в прозекторскую, и, усевшись за стол, почувствовала невероятное облегчение, хотя, казалось бы, уже насиделась в машине. Взяла трубку телефона и набрала номер отцовского мобильника.

Кэти ответила почти сразу:

— Да, Сара.

— Мы уже в Гранте, приступаю к работе.

— Что-нибудь удалось узнать?

— Пока нет, — ответила Сара, наблюдая, как Карлос выкатывает каталку с черным пластиковым мешком. — Как там Тесс?

Кэти помолчала, прежде чем ответить.

— Все молчит.

Сара наблюдала, как Карлос расстегивает «молнию» на мешке, извлекает тело и укладывает на фаянсовый стол. Постороннему его действия показались бы кощунственными, чуть ли не варварскими, но иначе заиндевевшее тело в одиночку не переложишь. Карлос столкнул на стол ноги, потом туловище. Пластиковый мешок остался обернутым вокруг головы — чтобы сохранить все в неприкосновенности.

— Я вовсе не сержусь на тебя. — сказала Кэти.

Сара с облегчением выдохнула.

— Рада это слышать.

— В случившемся нет твоей вины.

Сара промолчала, поскольку по-прежнему считала иначе.

— Просто я привыкла во всем полагаться на тебя, — начала Кэти прерывающимся голосом. — Знала, что ты убережешь ее от беды. Ты всегда была очень ответственная.

Сара почувствовала, как по щекам побежали ручейки слез, и приложила к лицу салфетку. Карлос пытался снять с тела майку, но никак не мог протащить ее через голову. Он посмотрел на Сару, и она жестом позволила разрезать, поскольку судмедэксперты уже взяли все образцы тканей на анализ.

— И Джеффри тоже ни в чем не виноват, — проговорила Кэти. — Такое случается, и нам придется с этим смириться.

Как хотелось услышать эти слова Саре вчера! Сегодня же они почему-то не принесли облегчения. Впервые в жизни она не верила матери.

— Сара?

— Мне надо идти, мама. — Сара вытерла глаза.

— Хорошо. — Кэти помолчала и добавила: — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — ответила Сара и, отключив телефон, опустила голову на руки, стараясь привести мысли в порядок. Ей нельзя думать о Тессе, пока она работает с телом Элен Шаффер. Самый лучший способ помочь сестре — это обнаружить что-то такое, что позволит вычислить преступника. Аутопсия сама по себе тоже акт насилия, бесцеремонное вторжение в тело, которое может рассказать все о человеке — и славное, и постыдное.

Взяв себя в руки и настроившись на работу, Сара вошла в секционный зал — Карлос как раз заканчивал распарывать майку по швам, чтобы потом ее можно было сложить обратно и исследовать. Ткань была забрызгана кровью; там, где к телу было прижато ружье, остался четкий овальный след. Сара осмотрела большой палец ноги, отметив, что он тоже в крови. На другую ногу кровь не попала, она была чистая.

Груди девушки прикрывал девчачий лифчик, который скорее подошел бы тринадцатилетней. Карлос расстегнул застежку, и ему в ладонь упал комок туалетной бумаги.

— Что это? — спросила Сара, хотя уже все поняла.

— У нее это было здесь. — Карлос указал на лифчик. Из другой чашечки достал еще один такой же комок.

— И зачем набивать лифчик бумагой, перед тем как покончить с собой? — Чтобы Сара ни спрашивала, Карлос всегда молчал, если вопрос не был адресован лично ему.

На лестнице послышались шаги, и они оба обернулись.

— Что-нибудь есть? — спросил Джеффри, открывая дверь.

— Только начали, — ответила Сара. — Что говорит Фрэнк?

— Ничего, — сказал Джеффри, но она уже поняла, что там что-то произошло. Ей было непонятно, чего это он скрытничает. Карлосу вполне можно доверять, это не раз проверено. Сара порой вообще забывала, что у него может быть какая-то своя жизнь, вне морга.

— Давай-ка снимем это, — повернулась она к Карлосу и помогла ему стащить с тела джинсы.

Джеффри посмотрел на трусики — простые, из чистого хлопка, совсем не похожие на те, что он обнаружил в квартире Энди Розена.

— Ты посмотрел у нее в комоде? — спросила Сара.

— Там разные есть, — ответил он. — И шелковые, и хлопчатобумажные, и стринги.

— И стринги тоже… А мы обнаружили у нее в лифчике туалетную бумагу.

Джеффри поднял бровь:

— Она набивала себе лифчик?

— Если она собиралась совершить самоубийство, то отлично представляла себе, что тело будут осматривать. Ну и зачем?

— Может, она просто всегда так делала? И привыкла? — предположил Джеффри, но было понятно, что он к этой идее относится скептически.

— Тату у нее давнишняя, — сказала Сара. — Года три, наверное. Это, конечно, навскидку, но точно не новая.

Карлос стянул с трупа трусы, и Сара с Джеффри увидели еще одну татуировку. Слово, написанное вроде как арабским шрифтом.

— А вот этого на картине Энди не было, — заметил Джеффри.

— Тоже не недавняя, точно говорю, — сказала Сара. — Думаешь, он нарочно опустил ее?

— Нет, я уверен, что если бы он знал о ее существовании, то непременно изобразил бы.

— Значит, у нее с ним ничего не было, — заключила Сара, делая знак Карлосу сфотографировать татуировку. И положила линейку рядом с тату — для масштаба. — Надо бы кого-то найти, кто сможет это прочесть.

— Шолом, — сказал Карлос.

— Простите? — переспросила Сара, удивленная, что он вдруг заговорил.

— Это на иврите. Означает «мир».

Сара не могла не переспросить:

— Вы уверены?

— Я учил иврит в школе. У меня мать еврейка.

Сара и не подозревала все эти годы, что Карлос может знать что-то еще, кроме испанского. Обернувшись, она увидела, что Джеффри что-то записывает в блокнот. Брови у него были нахмурены, словно он обнаружил какую-то зацепку.

Что ж, пора начинать. Сара достала из металлического шкафа стерильный халат и пару резиновых перчаток.

— Можешь принести мне очки? — попросила она Джеффри. — Они, кажется, у меня на столе.

Пока он ходил. Сара облачилась в халат, натянула перчатки, а поверх них — еще одни. Карлос вкатил большую чертежную доску на колесиках — Сара купила ее у университета, — где уже была записана та информация, которую он успел собрать. Пустые клетки будут заполнены Карлосом в ходе вскрытия. Анализировать все факты легче, когда они собраны и записаны таким вот образом.

Нажав ногой на педаль включения диктофона, Сара начала:

— Тело не бальзамировано, хорошо развитое и упитанное, принадлежит женщине белой расы, девятнадцати лег, которая, как считается, выстрелила себе в голову из ружья «уингмастер» двадцатого калибра. Присутствующим офицером полиции она идентифицирована как Элен Марджори Шаффер. В соответствии с законом о расследовании смертных случаев штата Джорджия, аутопсия проводится в морге судмедэксперта округа Грант…

Джеффри сообщил дату, и Сара продолжила:

— Вскрытие начато в двадцать часов тридцать три минуты с Карлосом Киньонесом, судебным медиком, в качестве ассистента и в присутствии Джеффри Толливера, начальника полиции округа Грант. — Она остановилась и посмотрела на доску. — Вес тела приблизительно сто двадцать пять фунтов, рост — пять футов восемь дюймов. Голова получила значительные повреждения, соответствующие выстрелу из ружья. — Сара положила руку на грудь трупа. — Тело хранилось в холодильнике и на ощупь холодное. Трупное окоченение полное, доведенное до крайней степени.

Продолжая перечислять все детали и признаки, она срезала ножницами пластиковый мешок, закрывавший голову Элен Шаффер. К пластику пристали свернувшаяся кровь и ошметки чего-то серого. Остатки скапьпа превратились в желеобразные сгустки.

— Остальная часть скальпа в холодильнике, — сказал Карлос.

— Хорошо, я осмотрю потом, — ответила Сара, сдирая куски пластика с того, что осталось от головы Элен Шаффер. А остался от нее не более чем окровавленный обрубок с фрагментами светлых волос и зубами, вбитыми в основание черепа. Было сделано еще несколько снимков, прежде чем Сара взяла скальпель и начала собственно вскрытие. От недосыпа она чувствовала себя немного не в себе. Сделав обычный Y-образный разрез, она на секунду прикрыла глаза, чтобы собраться с мыслями.

Все органы по очереди были извлечены и взвешены, описаны и зарегистрированы. Сара продолжала надиктовывать все, что выявлялось в ходе вскрытия. В желудке обнаружилось то, что, по всей вероятности, было последним завтраком Шаффер: овсяная каша, которая выглядела примерно так же, как если бы еще хранилась в фабричной упаковке.

Сара извлекла внутренности и передала их Карлосу, чтобы тот проделает то, что именуется «промывка кишок». Для этого он воспользовался шлангом, подключенным к одному из водопроводных кранов: промыл весь кишечный тракт, и все его содержимое собралось в сетчатом фильтре под дренажным сливом. Вонь стояла чудовищная; Сара всегда чувствовала себя виноватой перед покойником, но только до появления вот этих запахов его внутренностей.

Она содрала с рук перчатки и прошла в дальний конец зала, где был установлен подсвеченный экран. Карлос уже закрепил на нем рентгеновские снимки, сделанные до аутопсии, и только по причине недосыпа или просто по недальновидности Сара не изучила их раньше. Она дважды внимательно просмотрела весь набор снимков, прежде чем заметила легкоузнаваемое пятно в легких.

— Джефф, — окликнула она, подзывая его к себе.

Он долго рассматривал снимок на экране, прежде чем спросил:

— Это что, зуб?

— Ну, это мы сейчас узнаем. — Она снова натянула вторую пару перчаток, прежде чем достать легкое из мешка для внутренних органов. Легочная ткань на ощупь казалась гладкой, без малейших признаков уплотнений. Сара перед этим отложила легкие в сторону, чтобы потом взять образцы на биопсию, но это пришлось сделать уже теперь — с помощью заточенного, как скальпель, хлебного ножа.

— Здесь имеется небольшое кровоизлияние, — сообщила она Джеффри.

Зуб был обнаружен в правой нижней доле левого легкого.

— А мог выстрел загнать ей зуб вниз по гортани? — спросил Джеффри.

— Она вдохнула его, — ответила Сара, — и он попал в легкое.

Джеффри потер ладонью глаза. И свел обнаруженное несоответствие в одну простую фразу:

— Она еще дышала, когда этот зуб был выбит.

Вторник

Глава восьмая

Выходя с Итаном из кинотеатра, Лена подавила зевок. Пару часов назад она приняла болеутоляющее, и если оно произвело не слишком заметный эффект на ее руку, то нагнало на нее чертовскую сонливость.

— Ты о чем думаешь? — спросил Итан — в надежде, что она ему начнет что-нибудь рассказывать и ему самому напрягаться не придется. Так поступают все парни.

— Что этой вечеринке лучше бы состояться, — ответила она, придавая голосу угрожающий тон.

— Вас понял. Этот коп что, опять объявлялся?

— Нет, — соврала Лена. К тому времени как они покинули кафе, ее определитель номера успел зарегистрировать пять звонков из полицейского участка. Пройдет еще совсем немного времени, и Джеффри уже будет барабанить в ее дверь. А когда это случится, у Лены должны уже быть готовы ответы на все его вопросы, иначе ей придется скверно. Пока они были в кино, она решила, что Чак не выгонит ее с работы по приказу Джеффри, но в распоряжении этого жирного урода есть и другие средства устроить ей неприятности. Чаку нравилось держать Лену в подвешенном состоянии, и какой бы дерьмовой ни была сейчас ее работа, он мог сделать ее еще хуже.

— Фильм тебе понравился? — спросил Итан.

— Не очень, — рассеянно ответила она. Все ее мысли сейчас были о другом: что она будет делать, если приятель Энди на вечеринку просто не явится? Наверное, снова придется завтра идти к Джил Розен. Лена уже звонила ей и оставила на автоответчике три сообщения, но доктор так и не перезвонила. А Лене непременно нужно было узнать, что она рассказала Джеффри. Она даже пошарила у себя в шкафу и вытащила этот проклятый автоответчик на случай, если доктор Розен позвонит ей вечером, а ее не окажется дома.

Лена подняла голову к небу и глубоко вдохнула, пытаясь прочистить мозги. Ей просто необходимо с кем-то все это обсудить, но она не могла никому довериться.

— Хороший вечер, — заметил Итан, видимо, решив, что она наслаждается сиянием звезд. — И полная луна.

— Завтра дождь будет. — Лене было не до красот. Рука ныла нещадно — запястье опоясывал здоровенный сине-черный кровоподтек, и Лена была уверена, что он сломал ей кость. Предплечье отекло так, что она с трудом застегнула пуговицу на манжете. Она прикрывала запястье здоровой рукой, пока Итан был рядом, — Лена скорее утопилась бы, чем дать ему понять, что ей больно.

Проблема заключалась еще и в том, что у нее не было денег — и не будет до следующего понедельника, — чтобы отправиться в травмопункт. Надо бы сделать рентген, но тогда пятьдесят долларов, которые ей придется доплатить в соответствии с условиями страховки, опустошат ее текущий счет. Она надеялась, что кости все-таки целы — ведь рукой-то можно шевелить. Если к понедельнику боль не пройдет, придется искать деньги. Да и что такое левая рука — подумаешь! А что касается боли — и не такое терпела.

Словно прочитав ее мысли, Итан спросил:

— Как твоя рука?

— Нормально.

— Извини, ладно? Просто… — он вроде как искал подходящие слова, — мне так не хотелось, чтобы ты уходила.

— Отличный способ показать это.

— Прости, я действительно не хотел сделать тебе больно.

— Да ладно, — буркнула она. Почему-то разговор на эту тему был неприятен и лишь усиливал боль и пульсацию в руке. Собираясь на встречу, Лена прихватила с собой еще одну таблетку болеутоляющего — так, на всякий случай. И сейчас, пока Итан разглядывал группу студентов на парковочной площадке, решила ее проглотить. Проклятая пилюля застряла в горле, и Лена закашлялась.

— Ты в норме? — спросил Итан.

— Все в порядке, — с трудом сумела она выдавить, колотя себя рукой по груди.

— Тебе не холодно? — Ну прямо сама забота.

— Нет. Когда начинается эта чертова вечеринка? — сквозь приступы кашля спросила Лена.

— Как раз сейчас набирает обороты. — И он направился к дорожке между кустами. Лена знала этот короткий путь через лес — он вел прямо к общаге на западной стороне кампуса, — но ей не хотелось идти здесь ночью, пусть и при полной луне.

Итан обернулся, не услышав ее шагов, и сказал:

— Тут быстрее.

По вполне понятным причинам Лена опасалась идти в темноту, да еще после известных событий. Итан вроде бы и впрямь сожалел, что причинил ей боль, но она уже видела, какой у него взрывной темперамент.

— Да пошли же, — настаивал он и даже попытался пошутить: — Или ты все еще боишься меня?

— Да пошел ты!.. — огрызнулась она, все же ступив на тропинку. Рука незаметно опустилась в карман, и пальцы сжали нож с четырехдюймовым выкидным лезвием. От ощущения знакомой тяжести стало значительно легче.

Он замедлил шаг, чтобы идти с ней рядом, и спросил:

— Ты здесь давно работаешь?

— Не очень.

— Сколько?

— Несколько месяцев.

— Работа нравится?

— Работа как работа.

Он, кажется, понял, что ей не хочется распространяться на эту тему, и какое-то время они шли молча. Потом он снова заговорил. Выражение его лица она видеть не могла, но голос звучал вполне искренне:

— Жаль, что тебе не понравился фильм.

— Ты тут ни при чем, — ответила Лена, хотя именно он выбрал этот французский фильм с субтитрами.

— Я думал, тебе такие нравятся.

За всю историю человечества никто так здорово не заблуждался, подумалось ей.

— Если мне хочется что-то прочитать, я беру книгу, — сказала она.

— Много читаешь?

— Не очень, — слукавила Лена — в последнее время ее буквально засосало увлечение глупыми любовными романами из библиотеки. Она прятала эти книжки за газетным стендом, чтобы никто их не взял, пока она не дочитает до конца. Она скорее глотку себе вспорет, чем позволит Нэн Томас узнать, что за макулатуру она читает.

— А как насчет кино? — не отставал Итан. — Какие фильмы тебе действительно нравятся?

Она постаралась, чтобы ответ прозвучал не слишком резко:

— Не знаю, Итан. Главное, чтобы в них был смысл.

Он в конце концов проникся ее настроением и заткнулся. Лена внимательно смотрела под ноги, стараясь не споткнуться. Сегодня она решила надеть ковбойские сапожки, хотя и не привыкла ходить на каблуках, пусть и низких, джинсы и темно-зеленую рубашку с застежкой сверху донизу. И в качестве уступки своей вылазке в реальный мир немного подкрасила ресницы. Волосы она и не подумала подобрать — что бы там ни говорил Итан.

Итан был в мешковатых джинсах и футболке с длинными рукавами. Лена поняла, что это уже другая футболка — от нее исходил легкий запах стирального порошка с едва заметной мускусной примесью одеколона. Ансамбль дополняли тяжелые рабочие ботинки с железными подковками, и Лене подумалось, что если она потеряется в лесу, то легко найдет дорогу по этим глубоким отпечаткам подошв на земле.

Несколько минут спустя они добрались до поляны за мужскими общежитиями. В Грантском технологическом, достаточно старомодном учебном заведении, только одно общежитие было смешанным, но студенты все-таки находили способ обходить правила. К тому же всем было известно, что Майк Берк, профессор, курировавший мужские общежития, глух как пень и совершенно неспособен услышать, как девицы прокрадываются к парням или выбираются от них в любое время дня и ночи. Лена подумала, что они, должно быть, сперли его слуховой аппарат и утопили в туалете. Музыка в общаге громыхала так, что земля под ногами дрожала.

— Доктор Берк на неделю уехал к матери, — пояснил Итан, сияя улыбкой. — Оставил номер телефона — на случай если он нам понадобится.

— Это твоя общага?

Он кивнул и направился к зданию.

Она остановила его и, чтобы перекрыть музыку, громко попросила:

— Ты там веди себя соответственно, будто мы с тобой давно встречаемся, ладно?

— А что, на самом деле разве не так?

Она одарила его таким взглядом, что он быстренько ретировался.

— Ладно, пошли уж.

Она аж скривилась от грохота, когда они подошли ближе к общежитию. Все этажи были ярко освещены, включая и верхний, где проживал декан факультета. Музыка представляла какую-то дикую помесь европейской танцевальной и самого забойного джаза, приправленную рэпом, и Лене казалось, что от такого количества децибелов у нее вот-вот лопнут барабанные перепонки.

— А они там не боятся, что служба безопасности нагрянет? — прокричала она.

Итан улыбнулся в ответ, и Лена нахмурилась, все поняв. По утрам, когда она являлась на службу, те, кто должен был дежурить ночью, по большей части все еще пребывали в объятиях морфея в комнате позади дежурки, завернувшись с головой в одеяло. По графику нынешней ночью дежурил Флетчер. Из всех ночных охранников этот был самый нерадивый. За все время, что Лена прослужила в системе безопасности колледжа, Флетчер не занес в книгу учета ни единого происшествия, хотя и другие тоже, случалось, не все регистрировали или просто предпочитали не замечать. Лена как-то читала в информационном бюллетене, что из всех девушек, подвергшихся изнасилованию в кампусах колледжей, лишь менее пяти процентов обращались в полицию.

— Эй, Грин! — Молодой человек, чуть выше и плотнее Итана, подошел к ним и ткнул Итану кулаком в плечо. Тот ответил таким же тычком, и они обменялись сложными рукопожатиями, больше похожими на элемент какого-то танца.

Итан, стараясь перекричать грохочущую музыку, представил ей парня:

— Лена, это Пол.

Она выдана самую любезную улыбку, на которую только была способна, — не это ли приятель Энди Розена?

Пол окинул ее с головы до ног раздевающим взглядом, но и Лена не осталась в долгу, ответив ему тем же, при этом дав понять, что он недотягивает до ее стандартов. Это был довольно симпатичный молодой человек, явно застрявший между подростковым возрастом и взрослостью. Этакий сорванец в желтом противосолнечном козырьке, надетом задом наперед, из-под которого торчат клок коротко стриженных выгоревших светлых волос. На шее болталась зеленая металлическая цепочка, с которой свисали детская соска-пустышка и целая куча разнокалиберных висюлек и брелков. Он заметил ее взгляд и, сунув пустышку в рот, принялся громко причмокивать.

— Ну ты, полегче, — заявил Итан, чуть оттолкнув Пола с видом собственника, охраняющего завоеванную территорию. — Скутер здесь?

— А где же ему быть. Вроде как пытается внушить им, что пора завязывать с наездами на это ниггеровское дерьмо. — И Пол принялся исполнять какой-то замысловатый танец, размахивая в такт музыке руками.

Лена при упоминании о ниггерах внутренне ощетинилась, но решила не демонстрировать свою реакцию. Видимо, ей это не слишком удалось, потому что Пол тут же спросил:

— Ты что, любишь черных? — Произнес он это с жутким южным акцентом, который она слышала только у оголтелых расистов.

— Заткнись, парень! — прикрикнул Итан и весьма ощутимо пнул его.

Пол недобро хохотнул и отступил в толпу, направлявшуюся к лесу, невнятно выкрикивая какую-то расистскую чушь, пока его слова не заглушил грохот музыки.

Итан стоял со сжатыми кулаками, мышцы под футболкой напряжены.

— Траханый засранец! — сплюнул он.

— Да успокойся ты! — сказала Лена, хотя у нее самой здорово колотилось сердце. Итан обернулся к ней. Его яростный взгляд пронзил ее как луч лазера, и она инстинктивно сунула руку в карман, где лежат нож.

— Не слушай ты его, о'кей? Он просто идиот.

— Да ладно. Что взять с дурака? — согласилась Лена, стараясь разрядить обстановку.

Итан бросил на нее такой тоскливый взгляд, словно оттого, поверит она или нет, зависела его жизнь, и направился к общаге.

Парадная дверь была распахнута настежь, в проходе стояла парочка. Лена не могла определить, какого они пола, и подумала, что если немного понаблюдает, то наверняка поймет. Она прошла мимо них, глядя в сторону и стараясь определить, что это за странный запах стоит в воздухе. Проработав в кампусе семь месяцев, она прекрасно знала, как пахнет «травка», но тут было что-то совсем другое.

За входом открылся длинный центральный холл с лестницей, соединявшей три этажа с двумя перпендикулярными коридорами, отходящими в оба крыла здания; из них был доступ в жилые комнаты и ванные с туалетами. Это общежитие имело точно такую же планировку, как и все остальные в кампусе. Блок, в котором жила Лена, был похож на здешние, только в ее общаге каждая комната имела крохотную переднюю, откуда дверь вела в ванную, а общая гостиная использовалась также в качестве кухоньки. Здесь же студенты размещались по двое в комнате, а ванные находились в конце коридора.

Чем ближе Итан и Лена подходили к дальнему концу коридора, тем явственнее распознавались по крайней мере два запаха, что висели в воздухе: мочи и блевотины.

— Мне сюда надо забежать. — Итан остановился возле двери, обозначенной стикером «Опасные отходы». — Не возражаешь?

— Я здесь подожду, — сказала Лена, прислоняясь к стене.

Он пожал плечами, сунул ключ в замочную скважину и толкнул дверь. Лене было непонятно, зачем ему вообще понадобилось ее запирать. Почти все в кампусе прекрасно знали, что, если как следует подергать ручку, дверь откроется сама. В половине всех случаев краж, расследовать которые вызывали Лену, на дверях отсутствовали следы взлома.

— Скоро вернусь, — сказал он, прежде чем закрыть за собой дверь.

Пока дожидалась, она просмотрела доску объявлений возле двери, состоявшую из двух половинок: одна была покрыта пробкой, вторая — как классная доска, чтобы писать мелом. На пробочной половине красовалось несколько свернутых записок, прикрепленных кнопками, но Лена не испытывала никакого желания их разворачивать и читать. На черной половинке красовалась надпись: «Итан — крутой дрочила», — а рядом изображение уродливой обезьяны то ли с бейсбольной битой, то ли с эрегированным пенисом в трехпалой лапе.

Лена вздохнула, размышляя, за каким чертом ее сюда занесло. Может, стоит все же поехать завтра в участок и поговорить с Джеффри? Должен же быть какой-нибудь способ убедить его, что она никак не связана с этим делом. А сейчас надо поехать домой, немного выпить и постараться уснуть, чтобы наутро с ясной головой четко спланировать порядок действий. Или все же следует остаться и поговорить с другом Энди, чтобы у нее были хоть какие-то доказательства собственной невиновности, которые она могла бы предъявить Джеффри.

В этот момент из комнаты вышел Итан. И хотя ей было интересно, что он там делал, спрашивать она не стала. Возможно, он полагал, что она зайдет вместе сними ему удастся ее соблазнить, но Лена не была такой простушкой, какой могла ему показаться.

— Ох, дерьмо! — воскликнул он, вытирая доску объявлений рукавом футболки. — Опять ребята дурака валяют.

И быстро зашагал по коридору, так что Лена за ним еле поспевала.

— Так мы сможем поговорить сегодня с этим парнем?

Не отвечая, Итан махнул рукой в сторону крыльца:

— Вот сюда.

Когда они вошли в главный холл, с потолка обвалился кусок штукатурки — едва отскочить успели.

На втором этаже, куда вела лестница, располагалась большая общая комната с телевизором и столами для занятий, хотя сейчас вряд ли она использовалась по назначению. Дальше по коридору — общая кухня, однако, если судить по другим студенческим общагам, где Лене приходилось бывать, там скорее всего пусто, если не считать ржавого холодильника, микроволновки с намертво заклиненной дверцей и нескольких торговых автоматов. Жилые комнаты второго этажа, весьма немногочисленные и не отличавшиеся комфортом, студенты предпочитали более просторным помещениям первого, где стояла неистребимая вонь от туалетов.

Лестницу, по которой они пробирались, оккупировали студенты — на вид совсем молокососы. Рассевшись на ступеньках, они пили какую-то розовую дрянь, отчего окружающее пространство буквально пропиталось запахом крепкого алкоголя.

В холле второго этажа было вообще не протолкнуться, и Итан взял ее за руку, чтобы не отстала. Лена внутренне сжалась при этом прикосновении и посмотрела на свою ладонь, зажатую в его пальцах. У Итана оказались длинные нежные пальцы, почти как у девушки, и костлявые запястья. Лена не могла представить, как он еще не сварился в свой футболке с длинными рукавами — в помещении было жарко, как в тропиках. Что бы он там ни скрывал, вряд ли стоило из-за этого обливаться потом — все равно в этом вертепе никто бы ничего не заметил.

Внезапно музыка смолкла. В комнате раздался общий стон, а потом смех — когда погас свет.

У Лены сердце подпрыгнуло к самому горлу, когда все вокруг начали толкаться, а Итана оттеснили в сторону. Парень, оказавшийся рядом, что-то прошептал подружке, и та громко заржала. Кто-то позади Лены прижался к ней всем телом, и она почувствовала весьма недвусмысленные толчки.

— Эй, врубайте музыку! — орали со всех сторон.

В углу вспыхнул карманный фонарик — это диджей пытался разобраться в своем дерьме.

Глаза Лены в конце концов приспособились к мраку, и она уже смогла различать силуэты вокруг себя. Чуть продвинувшись вперед, она вдруг ощутила чьи-то руки на своей талии и горячее дыхание возле уха.

Лена замерла и услышала:

— Пойдем ко мне!

От страха все слова застряли в горле, и она бросилась к Итану, расталкивая толпу.

— Что случилось? — Проследив за ее взглядом, Итан понял, в чем дело. Мышцы его тут же напряглись, и кулак молниеносно врезался в грудь парня.

Тот отлетел назад и поднял обе руки, словно это было просто недоразумение.

— Ладно, все о'кей, — сказал Итан и захватил ее в кольцо рук, оберегая от толпы. Оттолкнуть его у Лены не хватило сил — надо было хоть немного успокоиться, справиться со страхом.

Музыка грохнула без предупреждения, и вокруг опять замелькали черные тени. Толпа разразилась криками и бросилась в пляс; в проблесках света белые майки и зубы отсвечивали пурпурно-красным, дымили и воняли ароматические палочки, по стенам метались лучи карманных фонариков.

Настоящий шабаш! Толпа явно накушалась «экстази» и теперь пребывала в состоянии оглушительного счастья и эйфории.

— Идем вон туда! — прокричал ей прямо в ухо Итан и поволок куда-то назад.

Когда она наткнулась на стену, они остановились.

— Ты в порядке? — спросил он, приблизив лицо, чтобы она могла его слышать.

— Конечно, — ответила она, протиснув здоровую руку между их телами, чтобы сохранить хоть какую-то дистанцию, и ощутила железную твердь его груди.

Он пальцами откинул ей волосы с лица:

— Жаль, что ты не убрала их назад.

— Ничего подходящего не подвернулось, — соврала Лена.

Он улыбнулся:

— Хочешь, найду какую-нибудь резинку или еще что?

— Не надо.

Итан отнял руку от ее лица, явно разочарованный.

— Ладно. Стой тут. Пойду принесу чего-нибудь выпить.

Прежде чем Лена успела хоть что-то сказать, Итан растворился в толпе.

— Эй! — раздалось возле самого уха, и какая-то тощая брюнетка протянула ей пару зеленых капсул.

Лена отмахнулась и шагнула в сторону, натолкнувшись на кого-то. Толкались со всех сторон, и она поняла, что ее куда-то несет вместе с толпой.

Она протиснулась сквозь скопление людей и попыталась выбраться на лестницу, но не тут-то было. Запаниковав, Лена принялась расталкивать всех, кто попадался на пути, пока не почувствовала ладонями стену. Отдышавшись, она стала выискивать глазами Итана.

Он появился откуда-то сбоку с большой кружкой в руке.

— Не знаю, что ты любишь, поэтому сделал на свой вкус. — Итан протянул ей кружку. — Это апельсиновый сок с водкой. Но если хочешь, есть вода.

Как же ей хотелось выпить — аж скулы свело.

— Нет, лучше воды.

Он кивнул, словно она прошла какой-то тест, и поставил чашку на ближайший стол.

— Смотаюсь за соком. Стой здесь, чтобы мне тебя не искать.

Лена открутила крышку с бутылки и отпила большой глоток.

Мысль о кружке не выходила у нее из головы. Поняв, что больше не может сдерживаться, Лена шагнула к столу, схватила кружку и в два глотка осушила ее. Содержимое оказалось чистой водкой — сок был добавлен разве что для запаха. По груди тут же разлилось знакомое тепло, даже боль в руке, кажется, поутихла.

Музыка изменилась — теперь звучало что-то медленное и чувственное, нагрузка на барабанные перепонки снизилась. Видимо, еще и громкость немного уменьшили, почти до приемлемого уровня.

Лена глотнула воды и окинула взглядом окружающих. О Господи, совсем еще дети — она в свои тридцать четыре смотрелась среди них как древняя старуха. При этой мысли ее почему-то разобрал смех.

— И чему это ты радуешься? — Итан появился неожиданно, с запечатанной бутылкой апельсинового сока в руке.

Видимо, от жары Лену быстро развезло, чуть кружилась голова, и хотелось выбраться на воздух, чтобы немного протрезветь.

— Давай-ка поищем этого парня, — сказала она.

Он как-то странно на нее взглянул, и она покраснела.

— Ну пошли.

Он хотел было взять ее за руку, но она воспротивилась:

— Я сама.

— Ты уверена?

Она кивнула и чуть не потеряла равновесие. Если Итан что и заметил, то виду не показал. Он провел ее через один из боковых коридоров к жилым комнатам. Там тоже гремела музыка, причем в каждой — своя. Народ веселился на полную катушку.

— И всегда тут так? — спросила Лена.

— Ну, может, обычно чуть потише — просто сейчас доктор Берк отсутствует. Мне больше нравится в библиотеке, — сказал он, но, как ей показалось, соврал.

Лена очень часто бывала в библиотеке, но никогда его там не видела. Конечно, здание огромное и он вполне мог затеряться в толпе. А что, если он действительно там бывал и наблюдал за ней? От этой мысли Лене стало как-то неуютно.

Он остановился перед дверью, примечательной лишь тем, что на ней отсутствовали стикеры и похабные надписи.

— Эй, Скутер! — крикнул он, постучав костяшками пальцев в дверь.

Лена стояла, уставившись в пол, и пыталась собраться с мыслями.

— Скут? — снова позвал Итан и принялся стучать в дверь кулаком.

В комнате явно кто-то был — из щели под дверью пробивалась полоска света.

— Давай же. Скутер! Открывай, тупица гребаная! Я же знаю, что ты там! — продолжал звать Итан.

Из комнаты не доносилось ни звука. И только когда Итан шарахнул по двери ногой, она наконец открылась. В лицо ударил такой смрад, что захотелось зажать нос.

— Бог ты мой! — не удержалась Лена, прикрывая лицо ладонью.

— Это Скутер, — представил хозяина комнаты Итан, словно это могло объяснить источник вони.

Лена вдохнула ртом, подумав, что прозвище Вонючка обитателю этой клоаки, подошло бы больше.

Скутер оказался весьма примечательным типом. Если большинство представителей мужского пола кампуса стригли волосы очень коротко и носили мешковатые джинсы и футболки с короткими рукавами, то Скутер оказался патлатым и был одет в бледно-голубую майку и ярко-оранжевые гавайские шорты. На его левом бицепсе красовался желтый резиновый жгут, отчего вены на руке выпирали как канаты.

— Эй, парень, давай кончай. — Итан подцепил жгут пальцем, и тот, соскочив с руки Скутера, улетел в угол.

— Вот дерьмо-то! — простонал наркоша, загораживая вход. — Она ж траханый коп! Чегой-то коп тут делает, а?! Ты какого хрена сюда копа притащил?!

— Давай-давай, — сказал Итан, мягко толкая его в комнату.

— Меня чего, арестуют? Тогда уж дай ширнуться напоследок… — И он принялся отыскивать жгут.

— Да уймись ты! — Итан схватил Скутера за резинку штанов и хорошенько встряхнул. — Никто не собирается тебя арестовывать.

— Мне в тюрягу низзя, знаешь об этом?

— Никто тебя туда и не тащит.

— Ну тогда все в порядке. — Скутер, казалось, успокоился и позволил Итану поднять его на ноги.

Когда он выпрямился во весь рост, Лена заметила у него на шее цепочку — почти такую же, как у Пола, только желтую и вместо всяких прибамбасов на нем висела целая коллекция ключей — маленьких и тонких, вроде тех, какими девчонки запирают замочки на своих дневниках.

Итан усадил Скутера на кровать.

Лена все еще стояла в дверном проеме, опасаясь случайновдохнуть носом. Под окном торчал кондиционер, но Скутер его не включал. Наркоманы обычно предпочитают прохладу, чтобы «дурь» не слишком быстро выходила с потом, но, судя по вони, исходящей от этого типа, предположила Лена, на его теле столько грязи, что закупорились все поры до единой.

Комната ничем не отличалась от любой другой в общежитии: кровать, письменный стол и пара шкафов по обе стороны от входа. В противоположной от двери стене имелось два окна, стекла которых покрывал слой копоти. На полу тут и там валялись книги и бумага, картонки из-под еды навынос и пустые пивные банки. Посередине комнаты по полу проходила полоса синей липкой ленты — видимо, демаркационная линия. Лена еще подумала, как это сосед Скутера мирится с таким запахом.

Небольшой холодильник служил Скутеру также прикроватной тумбочкой. Его сосед обходился более традиционным сооружением: обрезком доски, положенным на два бетонных блока, которые, по-видимому, украл со стройки рядом с кафетерием.

— Все в порядке, — сказал Итан, приглашая Лену в комнату. — Он наширялся по полной. Да входи же — он не станет с тобой разговаривать при открытой двери.

Лена, еще мгновение поразмыслив, решила, что все обойдется, и, шагнув в комнату, закрыла дверь.

— Видок у него такой, что он вряд ли вообще способен разговаривать, — заметила она.

— Я тебя ни в чем не виню, парень, — хохотнул Скутер, глядя на Итана глазами дебила.

Лена, окинув взглядом комнату, увидела на маленькой табуретке возле кровати два шприца, рядом валялась закопченная столовая ложка с остатками «дури» и небольшой пакет с чем-то вроде крупных комков соли. Они явно застали Скутера в процессе приготовления «снежка», сильнодействующей формы метамфетамина. Сырье было настолько чистое, что отпадала необходимость его процеживать.

Какой же он все-таки идиот! — подумала Лена. Даже ее дядя Хэнк, большой любитель уколоться, никогда не баловался «снежком» — уж слишком опасное это занятие.

— Не вижу смысла тут торчать, — сказала она Итану.

— Он хорошо знал Энди, — ответил тот.

Услышав имя Энди, Скутер ударился в слезы. Он плакал как девочка, открыто и без всякого стыда. Лену раздирали противоречивые чувства: отвращение с одной стороны, и удивление — с другой. Как ни странно, Итан, кажется, разделял ее ощущения.

Лена взглянула на часы. Она потратила целый вечер в надежде поговорить с этим придурком, так что отступать поздно. Она так пнула кровать ногой, что Скутер даже подскочил.

— А ну-ка послушай меня! Вы с Энди были друзьями. Скажи, у него была депрессия?

Скутер тупо кивнул, и Лена поняла, что он испугался и теперь говорить не станет.

Она кивнула в сторону холодильника:

— У тебя там есть что-нибудь?

— Конечно, есть! — Скутер вскочил, словно спохватившись, что совсем забыл про хорошие манеры. Покачался, прежде чем обрести равновесие, и открыл холодильник. Лена увидела внутри несколько бутылок пива и литровую пластиковую бутыль дешевой водки. Если Скутер все это пьет да еще и колется, остается только удивляться, как он не вылетел из колледжа.

— У меня тут пиво и это… — начал Скутер.

— Дай-ка я сама. — И Лена оттолкнула его в сторону.

Может, если еще выпьет, она сумеет держать себя в руках.

— Стаканы есть?

Скутер сунул руку под кровать и вытащил оттуда пару пластиковых стаканчиков, знававших лучшие времена. Лена поставила их на край холодильника и взяла бутылку апельсинового сока, протянутую Итаном. Бутылка была маленькая — на троих не хватит.

— Я не буду. — Итан смотрел на нее изучающим взглядом, словно она была учебником.

Лена старалась не поднимать на него глаз, пока смешивала порцию, налив половину сока в один из стаканчиков и добавив туда немного водки. Полупустую бутылку она долила доверху чистым алкоголем, зажала горлышко большим пальцем и хорошо встряхнула, по-прежнему ощущая на себе взгляд Итана.

Плюнув на антисанитарию, она уселась на вторую кровать и уставилась на Скутера, потягивавшего приготовленное питье.

— Вот это хорошо. Спасибо.

Лена поставила бутылку себе на колени, решив пока не пить — очень хотелось посмотреть, надолго ли ее хватит. Может, она и вообще не будет пить. Может, просто подержит бутылку в руке, чтобы Скутер чувствовал себя свободнее в разговоре с ней. Она знала, что первое дело в такой ситуации — установить контакт. С такими наркошами, как Скутер, самое главное — внушить, что и у тебя такие же проблемы.

— Энди, — напомнила ему в конце концов Лена, ощутив сухость во рту.

Скутер медленно кивнул:

— Хороший был малый.

Лена припомнила, что говорил Ричард Картер.

— А я слышала, что подонок.

— Ага, только тот, кто тебе это сказал, сам говно, — бросил в ответ Скутер.

Тут он оказался прав, но эту информацию Лена оставила при себе.

— А расскажи-ка мне о нем. Расскажи про Энди.

Скутер прислонился спиной к стене и откинул с лица нечесаные длинные патлы, явив миру кошмарное количество прыщей.

— Он с кем-нибудь встречался?

— Кто, Энди? — Скутер помотал головой. — Подолгу — никогда. — Он поднял свой стаканчик, ожидая добавки.

— Сначала поговорим, потом налью.

— Тогда мне надо ширнуться. — И он потянулся к шприцу.

— Нет, постой. — Итан оттолкнул его руку. — Сам же согласился поговорить с ней, помнишь? Сказал, что расскажешь все, что она захочет узнать.

— Я так сказал? — Скутер, явно в замешательстве, посмотрел на Лену, и та кивнула, подтверждая слова Итана.

— Точно, приятель, — сказал Итан. — Так ты и сказал. Обещал все рассказать, потому что хочешь помочь Энди.

— Ну тогда о'кей, — согласился наконец Скутер и кивнул.

Итан бросил на Лену острый взгляд:

— Вот видишь, что это дерьмо делает с мозгами?

Лена проигнорировала его выпад и обратилась к Скутеру:

— Так с кем Энди встречался?

Скутер захихикал:

— Он хотел с ней встречаться, а она не хотела.

— Кто?

— Элен. Элен из его группы.

— Шаффер? — уточнил Итан. Фамилия Элен ему, кажется, не нравилась.

— Ага, парень, она самая. Такая горячая штучка. Понимаешь, о чем я? — Скутер многозначительно пихнул Итана локтем. — Красоточка такая.

Лена попыталась вернуть его в нужное русло:

— Так она с ним встречалась?

— Она с такими, как он, не встречалась, — хмыкнул Скутер. — Она ж богиня. Простые смертные вроде Энди могут рассчитывать только на то, чтобы нюхать ее трусики.

— Ходячая ледышка, — добавил Итан с явным отвращением. — Она, наверное, сама не знала, живая она или нет.

Скутер захихикал и снова пихнул Итана локтем:

— Может, он там, на небесах, уже шарит у нее в трусиках, а?

Итан оскалился и оттолкнул его.

— Что-что? — в замешательстве спросила Лена.

— Черт подери, как я слыхал, у нее личико выглядело так, будто она проглотила траханую бомбу! — сказал Скутер.

— Чье личико? — Лена ничего не понимала.

— Да Элен же! — воскликнул Скутер, будто его поразила ее тупость. — Она ж себе голову разнесла! Ты что, мать твою, не знаешь?!

Шок обрушился на Лену как кирпич. Она весь день провела в общаге, к телефону не подходила, включив автоответчик. Несколько раз звонила Нэн, но Лена не снимала трубку. Смерть Элен Шаффер выводила расследование совсем на другой уровень. Если это тоже инсценировка, как в случае с Энди, Джеффри возьмется за Лену самым серьезным образом.

Она машинально глотнула из бутылки, подержала смесь во рту, наслаждаясь вкусом, перед тем как проглотить. Водка сгустком огня пошла вниз и лавой расплылась в желудке. Лена медленно выдохнула, сразу почувствовав себя спокойнее, увереннее.

— А как насчет лечения — Энди оно помогло? — вернулась она к лому, зачем пришла.

Скутер снова бросил тоскливый взгляд на шприцы и провел языком по губам.

— Он все делал как надо, чтоб отвыкнуть, понятно? А ведь Энди любил покурить травку. От этого никуда не денешься. Раз влюбился — и это потом навсегда, как у любовников. — Скутеру, видимо, нравилось слово «любовник» — каждый раз, когда он его произносил, язык плотоядно проходился по губам.

— Значит, он вернулся «чистый»?

— А как же.

— И на сколько его хватило?

— До воскресенья, кажется, — засмеялся Скутер, словно это была удачная шутка.

— Которого воскресенья?

— Того самого, когда ласты склеил. Все же знают, что копы нашли у него иглу.

Лена об этом не знала, хотя Фрэнк обязательно сказал бы, если игла и впрямь там была. Слухи распространяются по кампусу так же быстро, как венерические болезни.

— Ты сказал, что он любил покурить?

— Ну да. И это они и обнаружили.

Лена, бросив взгляд на Итана, опять обратилась к Скутеру:

— А ты до вчерашнего дня видел, как Энди употребляет?

Скутер мотнул головой:

— Нет, но я знаю, что он употреблял.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что он у меня хотел купить.

Итан заметно вздрогнул.

— Он в субботу вечером купил целую кучу этого дерьма, — продолжал Скутер, — и сказал, что попользуется в воскресенье. Что полетает на волшебном ковре-самолете. Эй, как думаешь, в песенке именно про это поется?

Лена снова попыталась вернуть его к теме:

— Как ты считаешь, он действительно хотел покончить с собой?

Итан встал и отошел к окну.

— Ага. Чего там… — Скутер снова скосился на шприц. — Он, типа, завалился ко мне и говорит: «Эй, парень, у тебя в заначке что-нибудь есть?», а я ему как бы: «Мать твою, конечно, есть, я ж приготовился, что Берк на той неделе отвалит», а он, типа: «Давай сюда. У меня бабки есть!», а я ему вроде как: «Пошел ты, хрен тебе, я это дерьмо для себя запас, а ты мне еще должен с прошлого раза — помнишь, до того, как ты уезжал лечиться, ты, пидор траханый!», а он, типа…

— У него были проблемы с деньгами? — оборвана его монолог Лена.

— Точно, типа, всегда были. Евойная мамаша заставляла его платить за квартиру. Это что ж за сволочь такая, а?! Заставляет собственного сына платить за шмотки и прочее дерьмо, как будто он сидит на этой гребаной программе соцобеспечения. — Он пошевелился и подтянул шорты. — Вот машина у него — класс! — Он обернулся к Итану: — Ты видал, какую тачку ему папаша прикупил?

Лена опять попыталась вернуть его к нужной теме:

— Но в субботу-то деньги у него были?

— Черт, я и не знаю. Наверное… Надыбал где-то.

— Ты ж ему продал «дурь»!

— Да нет же! Говорю ж, я понял, на что он нацелился. А мне это надо, лезть в такое дерьмо?! Продашь кому-нибудь «дури», а он возьмет и копыта отбросит от передоза, и тебя тут же берут за жопу и волокут в тюрягу, вроде как за траханое соучастие в убийстве, а мне в тюрягу не надо. У меня все схвачено насчет работы, когда свалю отсюда.

Неожиданно вмешайся Итан:

— Так ты знал, что он задумал?

— Догадывался. — Скутер пожал плечами. — Он же один раз уже пробовал. Купил пакет «дури» и порезал себя лезвием. — Он полоснул пальцем по руке до локтя. — Да фуфло все это! Там кровищи было… Ты что, думаешь, мне надо было его отговорить? Нет, мне вовсе не хотелось лезть в это дерьмо.

— Ну да, ты, кусок говна! — Итан подскочил к кровати и врезал Скутеру по затылку. — Тебе и впрямь надо было его отговорить. Ты ж, мать твою, убил его, вот что ты наделал!

— Итан!.. — воскликнула Лена.

— Пошли отсюда! — сказал тот, направляясь к двери. Было заметно, как он разозлился, но она не могла понять отчего. — Извини, что заставил тебя потратить столько времени.

Он рывком открыл дверь, да так, что ручка оставила вмятину на стене.

Лена пошла вслед за ним, но выходить и не подумала. Быстро захлопнув дверь, она защелкнула замок, надеясь, что это хоть на несколько минут задержит его снаружи.

— Лена! — Дверь затряслась от ударов.

— Скутер, ты должен сказать, кто продал ему «дурь».

— Вот дерьмо. Да не знаю я. — Он почесал в затылке, явно чувствуя себя не в своей тарелке. — Оставь меня в покое, а?

— Нет! Не оставлю, пока не скажешь!

— У меня права есть…

— Да ну? Может, копов позовем? — Она схватила в горсть шприцы.

— Да ладно тебе, кончай. — Он сделал слабую попытку дотянуться до нее, но Лена среагировала быстрее.

— Кто продал Энди наркоту?

— Да пошла ты! — завизжал Скутер.

Лена вновь взялась за шприцы, и он капитулировал.

— Сама должна знать. Ты ж с ним работаешь.

У Лены все посыпалось из рук.

— Чак?!

Скутер бросился собирать шприцы, словно это были золотые монеты.

— Чак… — Лену так потрясло услышанное, что она схватила бутылку и сделала огромный глоток, потом еще и в конце концов допила остальное. Шокированная настолько, что подкашивались ноги, она плюхнулась на кровать.

— Лена! — барабанил в дверь Итан.

Скутер взялся за шприц. Лена наблюдала за ним как загипнотизированная. Все его действия казались оглаженными до механизма: жгут на плечо, иглу в руку — капелька крови в шприце, — и вот наконец наркотик пошел в вену. Он отпустил жгут, который держал зубами, нажал поршень до конца.

Из горла вылетел крик, как будто его ударили, и тело содрогнулось. Рот он не закрывал, тело тряслось. Пока наркотик не начал действовать, глаза его дико бегали по комнате, зубы стучали, руки дрожали так, что шприц полетел на пол и закатился под кровать. Лена, не в силах оторвать взгляд, наблюдала, как он содрогается под действием «снежка».

— Ох, твою мать! Как здорово! — прошептал Скутер.

Вдруг он вскочил — так внезапно, что Лена, отшатнувшись, стукнулась головой о стену.

Она в ужасе смотрела на все это и думала, до чего можно себя довести, стоит отпустить вожжи и позволить «дури» взять власть над телом.

Скутер заметался по комнате.

— Ох черт, как жжет! — бормотал он, и слова вылетали у него изо рта как из пулемета. — Понимаешь, так жжет, что даже дышать больно, обжигает, я прям и не знаю, смогу ли еще дышать. Но это ж так здорово, правда? — Пока он нес этот вздор, его руки не переставая дергались, словно в намерении содрать шмотки.

Вдруг дверь содрогнулась и с треском распахнулась, долбанувшись о стену.

— Ты, засранец! — рявкнул Итан и так сильно толкнул Скутера, что тот отлетел и ударился о холодильник. Пребывая в наркотическом возбуждении, он моментально вскочил и принялся что-то нести насчет жары в комнате.

Итан смахнул на пол второй шприц и надавил на него каблуком, так что пластик раскололся и образовалась лужица прозрачной жидкости. Зная, на что способен «улетевший» Скутер, Итан растер ее ногой.

Схватив Лену за руку, он буркнул:

— Пошли отсюда!

— Черт бы тебя подрал! — завопила она. Итан ухватил ее как раз за поврежденное запястье, и от боли она чуть не потеряла сознание.

Итан, будто ничего не замечая, потащил ее в коридор.

— Кретин! — Лена попыталась оттолкнуть его. — Только я до чего-то путного добралась…

— Лена!..

Отвернувшись, она вознамерилась уйти, но Итан снова схватил ее:

— Куда ты?

— Домой. — Вырвав руку, Лена быстро пошла по коридору, перебирая в уме все, что сообщил Скутер. Надо поскорее все это записать, пока информация еще свежа в памяти. Если Чак входит в банду наркодельцов, то вполне мог убрать Энди Розена и Элен Шаффер, чтобы заткнуть им рот. Все детали начинали складываться в приемлемую картину. Надо только поскорее добраться до дому и все записать.

Внезапно рядом оказался Итан:

— Я провожу тебя.

— Не надо, — отрезала Лена.

— Ты много выпила.

— И собираюсь добавить еще, — заявила она, проталкиваясь сквозь группу студентов, перегораживавших выход. После того как она все запишет, можно и выпить. И еще одно: теперь у нее появилась возможность занять место Чака.

— Лена…

— Иди домой, Итан, — велела она и чуть не упала, споткнувшись о камень перед входом в общагу.

Чертыхнувшись, Лена ускорила шаг, так что Итану пришлось чуть ли не бежать, чтобы поспевать за ней.

— Лена, перестань, успокойся, — урезонивал ее Итан почти умоляющим тоном.

Она свернула на узкую тропинку, начинавшуюся между двумя колючими кустами, вспомнив, что напрямик до факультетской общаги ближе.

— А ты куда? — спросила она, увидев, что Итан не отстает. — К себе не пущу, так и знай.

Проигнорировав ее реплику, он дошел с ней до дверей общежития и, пока она отпирала замок, просто стоял сбоку. С координацией движений у нее было не ахти — видимо, действовало, плавая в море спиртного, болеутоляющее. И о чем только она думала, когда смешивала лекарство с алкоголем?! Нет, все правильно, так и нужно было.

Итан вырвал ключи у нее из руки и отпер наконец дверь. Она попыталась было забрать их, но он уже вошел внутрь.

— Которая комната твоя? — спросил он.

— Ключи отдай. — Она снова дернулась к его руке, но Итан увернулся.

— Хорошо ты поддала. — заметил он, — чтобы так развезло.

— Отдай ключи, — уже тише повторила Лена, опасаясь, что немногочисленные соседи начнут высовываться в коридор.

Итан увидел ее фамилию на почтовом ящике в холле и, не сказав ни слова, направился по коридору к ее комнате.

— Ты чего еще наглоталась?

— Да пошел бы ты!.. — Она выхватила ключи и сосредоточилась на замке. Услышав наконец щелчок, Лена глупо улыбнулась, но тут же нахмурилась, когда Итан втолкнул ее в комнату.

— Так чего ты накушалась?!

Лена стояла посредине комнаты, стараясь сориентироваться. Затуманенный мозг никак не желал включаться, но большой жирный кукиш на автоответчике она все же узрела: стало быть, эта сука Джил Розен так и не позвонила.

— Что ты пила? — неистовствовал Итан.

Лена подошла к кухонному шкафу, бросив на ходу:

— Да это вообще не твое дело! — и достала бутылку виски.

Итан воздел руки к потолку:

— И теперь ты намерена принять еще.

— Спасибо за комментарий, юноша, — съязвила Лена, опрокидывая в рот хорошую порцию.

— Просто замечательно! — съехидничал он, когда она налила себе еще.

Лена повернулась к нему:

— А почему бы тебе…

Итан стоял совсем рядом, и ей казалось, что она чувствует волны недовольства, исходящие от него, как от лесного пожара.

Он стоял как скала, уперев руки в бока.

— Не пей.

— А почему бы тебе не составить мне компанию?

— Я не пью. И тебе не советую.

— Ты что, «анонимный алкоголик»?

— Нет.

— Уверен? — Она отпила глоток виски и издала громкое «а-а-ах!», словно ничего вкуснее на свете не пробовала. — Ты сейчас прямо как пьяница в завязке.

— Не люблю терять над собой контроль.

Она поднесла стакан к носу и, понюхав, причмокнула.

— Может, хоть попробуешь, Итан? Я уверена, ты знаешь, когда следует остановиться.

— Лена…

— Ты ж мужчина, да? А мужчины должны контролировать себя.

Она поднесла стакан к его лицу и чуть наклонила — янтарная жидкость потекла по подбородку и на футболку, но губы остались плотно сжатыми.

— Ну вот… Такое добро пропадает.

Он в бешенстве сорвал с крючка кухонное полотенце и, швырнув ей, приказал сквозь стиснутые зубы:

— Вытри. Сейчас же!

Лену поразила его ярость, и она сделала как было велено: промокнула футболку и перед джинсов. Ткань спереди так натянулась, что Лена, несмотря ни на что, засмеялась.

— Тебе что, удовольствие доставляет командовать, да?

— Лучше, заткнись! — пробурчал Итан, забрав у нее полотенце.

Она усмехнулась и неожиданно положила руку на выпуклость джинсов, тут же почувствовав, как он напряжен.

— Это запах виски так на тебя действует? — съехидничала она.

— Перестань, — сказал он, но в голосе прозвучало прямо противоположное.

— Ах ты, шельмец! — захихикала она, и сама удивилась, как зазывно это прозвучало.

— Я же сказал, перестань!..

Она расстегнула «молнию», и он не сопротивлялся.

— Прекратить что? — Она обняла его одной рукой, прижавшись к мускулистому телу, все больше возбуждаясь от осознания того, что может как подарить ему огромное удовольствие, так и причинить сильную боль.

Она погладила его внизу и спросила:

— Прекратить вот это?

— Ох, черт бы тебя взял! — прошептал Итан, облизывая губы. — Мать твою!..

А она уже водила рукой вверх-вниз, наблюдая за его реакцией. Лена уже не была девственницей, когда ее изнасиловали, и инстинктивно знала, как заставить его стонать от возбуждения.

— Ох! — выдохнул он и широко открыл рот, втягивая воздух. И потянулся к ней.

— Не прикасайся ко мне! — приказным тоном велела Лена и сжала руку Итана, давая понять, что вовсе не шутит.

Он ухватился рукой за холодильник. Она чувствовала, как слабеют у него колени, он с трудом держался на ногах.

Лена улыбнулась, ощутив себя победительницей. Ох уж эти мужики! Какие они все же предсказуемые! Даже самого сильного можно заставить ползать на коленях, если знать как.

— Поэтому ты тащился сюда за мной? — издевалась она.

Итан подался вперед, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась и чуть сдавила пальцами кончик его члена.

— Ты этого хотел? — Ее рука застыла. Лена ждала, чтобы он сам попросил ее продолжать.

— Нет, — сдавленно прошептал Итан и вновь попытался ее обнять.

Ее рука усилила нажим, и он чуть не подскочил до потолка.

— Зачем я тебе? Хочешь оттрахать жертву изнасилования, а потом хвастаться перед дружками? — Голос Лены звучал на удивление ровно.

Он лишь качал головой, закрыв глаза и полностью сосредоточившись на ощущениях, которые дарила ее рука.

— Может, поспорил с кем-нибудь? — продолжала допытываться Лена. — В этом все дело?

Он уперся лбом ей в плечо, с трудом сохраняя равновесие, и она прошептала ему в самое ухо:

— Хочешь, я перестану?

— Нет… — промычал он, подгоняя ее движением бедер.

Лена чуть замедлила свою экзекуцию, и он тут же отреагировал вздохом разочарования.

— Скажи «пожалуйста», и я продолжу.

Он положил свою ладонь поверх ее руки, но Лена отрицательно помотала головой: она заставит этого самовлюбленного гордеца, привыкшего, чтобы ему все подчинялись, молить о пощаде.

— Скажи! — требовала она и чуть надавливала рукой, не давая прийти в себя.

Лоб Итана покрылся испариной, дыхание с трудом вырывалось из груди, глаза были закрыты, губы шевелились в попытке что-то произнести.

— Ну так что? — прошептала она, касаясь губами его уха.

И тут Итан издал утробный звук, словно у него внутри что-то сломалось. Лена улыбнулась — в конце концов он сдался.

— Пожалуйста, — с мольбой промычал он. — Ну пожалуйста…


Лена снова была в той же темной комнате и лежала на животе. Медленные чувственные поцелуи скользили по ее спине вниз, туда, где начинается копчик. Она потянулась от удовольствия, ощутив, как приспускают ее трусы, хотя еще не понимала, что не должна ничего чувствовать: руки и ноги прибиты гвоздями к полу. И лежать она должна на спине.

Вдруг осознав это несоответствие. Лена резко вдохнула и спрыгнула с постели, да так стремительно, что упала на пол, ударившись головой о стену и на мгновение потеряв ориентацию.

— Что случилось? — раздался голос Итана.

Сердце Лены колотилось как бешеное, отдаваясь болью в голове. Опустив взгляд, она увидела, что джинсы на ней, только верхняя пуговица расстегнута. Что с ней произошло этой ночью? И почему здесь Итан?

— Убирайся! — ледяным тоном произнесла она, стараясь оставаться спокойной, хотя липкий страх, казалось, сочился из каждой клеточки ее тела.

Итан улыбнулся ей, потягиваясь. Кровать была односпальная, слишком узкая даже для одной Лены, так что он лежал прижавшись к стене, полностью одетый, только джинсы расстегнуты — замок «молнии» застрял где-то на полпути.

— Какого черта ты со мной сделал? — Она ужаснулась при мысли, что он к ней прикасался, а может, даже побывал в ней.

— Эй, — сказал он легко, словно они беседовали о погоде. — Остынь, ладно? — Он сел на постели и потянулся было к ней, но получил удар по рукам.

— Отвали на хрен!

— Лена!.. — Он встал с кровати.

— Сказала — отвали от меня! — От собственного крика у Лены аж горло засвербило.

Он застегнул пуговицу и «молнию» на джинсах.

— Из-за чего сыр-бор? Мы ж не жениться с тобой собрались или еще чего…

Ощутив сильный толчок в грудь, Итан отступил на шаг, едва удержавшись на ногах. Но вместо того чтобы внять ее предостережению, снова приблизился и, не произнося ни слова, схватил обеими руками за плечи.

От толчка Лена ударилась о стену, но на ногах устояла, шокированная его силой и грубостью. Ей-то показалось, что он в ее власти, но сейчас Лена уже не была в этом уверена.

Итан открыл было рот, может, чтобы что-то сказать — возможно, извиниться, — но ее ладонь опустилась ему прямо на щеку. Звук оплеухи эхом отразился от стен, и прежде чем она поняла, что происходит, он ответил ей пощечиной, да еще какой!

— Урод! — Она снова бросилась на него, уже с кулаками, но он перехватил ее руки, легко преодолел напор и прижал ее к стене.

Она попыталась высвободиться, но ничего не получилось. Тут она вспомнила про нож в кармане, но поняла, что его не достать. Лена изо всех сил ударила его по коленке, от неожиданности он согнулся, дав ей возможность врезать ему кулаком прямо в лицо. Тут Лена почувствовала, что руки свободны, и бросилась в ванную, захлопнув за собой дверь.

— О Господи! — шептала она. — О Господи-Господи-Господи! — Руки у нее дрожали, когда она расстегивала джинсы. Ногти царапали кожу на ногах, когда она стягивала трусы, чтобы определить, было что-нибудь или нет. Тщательно осмотрев себя на предмет наличия царапин или синяков, Лена обследовала и даже обнюхала белье, но никаких посторонних следов не обнаружила.

— Лена? — позвал Итан, постучав в дверь. Голос ею звучал приглушенно, и она поняла, что разбила ему нос.

— Убирайся! — крикнула она, саданув ногой по двери и пожалев при этом, что не может так же врезать Итану.

В ответ он так шарахнул дверь, что она заходила ходуном.

— Лена, черт бы тебя побрал!

— Убирайся отсюда! — завопила она так, что горло обожгло огнем. Он что, в рот ей сунул? И это его вкус она ощущает до сих пор?!

— Лена, перестань! — сказал он уже спокойнее. — Ну пожалуйста, милая!

Она вдруг почувствовала, как желудок скрутил спазм, и бросилась к унитазу. Ее тут же вырвало, потом еще и еще. Ноги дрожали, и она опустилась на колени, склонившись над унитазом.

Весь пол был забрызган рвотными массами, и Лена старалась дышать через рот, чтобы унять дурноту.

Какой-то грохот заставил ее обернуться, но дверь в ванную оставалась невредимой.

— Лицом к стене! — решался из-за двери знакомый голос. Она тут же узнала Фрэнка.

— Пошел ты!.. — рявкнул в ответ Итан, но за этим последовал глухой удар, и он заткнулся.

Лена вытерла рот и, сплюнув в унитаз, попыталась подняться. Голова раскалывалась, сердце колотилось как бешеное.

— Где Лена? — раздался гневный голос Джеффри.

— Ее здесь нет, ты, урод! — крикнул Итан. — А вот где твой гребаный ордер, чтоб вот так врываться и двери ломать?

Лена ухватилась за раковину и прислушалась к себе.

— Куда она ушла? — опять раздался голос Джеффри.

— За кофе пошла.

Лена посмотрела на себя в зеркало. Ну и видок: из носа тоненькой струйкой течет кровь, под глазом царапина, лицо бледное и опухшее. Она хотела было вытереть пальнем кровь, но остановилась на полпути. В мозгу молнией промелькнула картинка, живое отображение прошлой ночи: она трогает Итана рукой, гладит и при этом смотрит прямо в глаза, наблюдая за тем эффектом, который возымела на него ее ласка: наслаждается своей властью над ним. То, что вчера казалось ей столь важным, сегодня выглядело как дешевая и гнусная забава.

Лена пустила горячую воду и, схватив с полки мыло, принялась ожесточенно мыть рот, пытаясь вспомнить, целовала его или нет. Язык она оттирала ногтями, едва не подавившись пеной. И все это она сделала только потому, что была пьяна. Вусмерть пьяна. Что еще могло толкнуть ее на подобные траханые глупости?!

Джеффри тихонько постучал в дверь ванной:

— Лена?

Она не ответила, продолжая оттирать руки, пока кожа не покраснела и не стала гореть огнем. Больная рука распухла, но боль была переносимой, с такой вполне можно справиться. Рубец одного из шрамов она задела ногтем, и ее даже обрадовало появление крови. Она принялась царапать ранку, намереваясь содрать кожу, чтобы стало больно.

— Лена? — Джеффри постучал громче, в голосе звучала озабоченность: — Лена? С тобой все в порядке?

— Оставь ее в покое, — сказал Итан.

— Лена, — снова позвал Джеффри, сильно стукнув в дверь. — Лена, отвечай же!

Она подняла глаза. Зеркало поведало ей, что сейчас увидят Джеффри и Фрэнк: рвотные массы в унитазе, окровавленные руки, с которых кровь капает в раковину, и саму Лену — содрогающуюся от отвращения.

— Ломай дверь, — предложил Фрэнк.

— Лена, либо ты сейчас выйдешь, либо я сам войду, — предупредил ее Джеффри.

— Одну минутку, — ответила она, словно он пригласил ее на свидание и теперь терпеливо ждет, пока она попудрит носик.

Застегнув джинсы, Лена спрятала нож под нижнюю полку в аптечке, открыла кран и вымыла раковину. Спустив воду в унитаз, она выдавила в рот кучу зубной пасты, тщательно прополоскала рот и немного даже проглотила в надежде, что желудок это перенесет. Затем вытерла тыльной стороной ладони под носом и смыла с джинсов следы крови. Манжеты рубашки ей застегнуть не удалось, но она решила, что так даже лучше — длинные рукава все скроют.

Когда она в конце концов вышла из ванной, Джеффри буквально кипел от гнева. Фрэнк держал Итана за голову, вжимая в стену так, что кровь из носа текла по обоям. Лена остановилась на пороге. За плечом Джеффри ей были видны гостиная и кухонька. Господи, хоть бы они убрались туда, в другую комнату. Ей и так с большим трудом удавалось засыпать по ночам, а теперь будет еще мешать воспоминание о том, что все они толклись тут, в ее спальне.

Джеффри и Фрэнка так шокировал ее вид, что они уставились на нее, словно на привидение.

Фрэнк не раздумывая выпустил из рук Итана и пробормотал:

— Что это с тобой стряслось?

Она прикрыла кровоточащий шрам на запястье и сказала Джеффри:

— Надо было запастись ордером.

— Ты в порядке? — спросил тот.

— Где ордер?

— Он напал на тебя? Сделал больно? — Джеффри говорил мягко, как с ребенком.

Лена не ответила. Ее взгляд блуждал по чистому стеганому покрывалу на постели, нисколько не помятому. На ткани темно-вишневого цвета любые пятна были бы сразу видны, но их не оказалось. Она с облегчением вздохнула, удостоверившись, что между ней и Итаном прошлой ночью ничего не было. Как будто то, что все-таки произошло, было недостаточно скверно.

Она скрестила руки на груди и заявила:

— Убирайтесь отсюда все к чертовой матери! Это незаконное вторжение!

— Нас вызвали по телефону, — парировал Джеффри и, приблизившись к туалетному столику, принялся рассматривать фотографии, заткнутые под рамку зеркала. — Сказали, тут скандал с дракой.

Она прекрасно знала, что это сущий вздор. Ее комната располагалась в самом дальнем углу здания, а ее ближайший сосед уехал на конференцию и должен был вернуться только через неделю. Да даже если кто-то им и звонил, Джеффри никак не мог добраться сюда столь быстро. Они с Фрэнком, вероятно, ошивались где-то рядом с общагой и воспользовались шумом в качестве предлога взломать дверь.

— Так в чем дело? — пристально вглядываясь в се лицо, спросил Джеффри.

— Не знаю, о чем это ты, — ответила Лена, не моргнув глазом.

— Для начала, откуда кровь? Он что, тебя ударил?

— Испугалась грохота, упала и ударилась о раковину, когда вы вломились в комнату. — Она быстро улыбнулась.

— А что здесь делает этот? — Джеффри ткнул большим пальцем в сторону Итана.

Лена поймала взгляд Итана и подумала, что чем бы они ни занимались прошедшей ночью, это их личное дело.

— Лена? — напомнил о себе Джеффри.

— Фрэнк ударил его, когда сюда вломился, хотя и непонятно, за что.

Фрэнк бросил на нее острый взгляд, и Лена поняла, что своим заявлением значительно подпортила их дружеские отношения, сложившиеся еще в те времена, когда они были напарниками в полиции. Да, она нарушила неписаные правила поведения, но, учитывая ее нынешнее самочувствие, так, пожалуй, даже лучше.

Джеффри открыл верхний ящик комода, где она держала нижнее белье, сунул руку внутрь, вытащил черные хлопчатобумажные стринги, которые она уже давным-давно не надевала, и посмотрел на нее все тем же твердым взглядом, прежде чем уронить трусики обратно в ящик. Она уже поняла, что он проверяет, нет ли у нее трусов, аналогичных тем, что были найдены в комнате Энди Розена. Точно так же она поняла и то, что никогда больше не наденет ни одну из вещей, хранящихся в этом ящике.

— Зачем вас сюда принесло? — спросила Лена, стараясь говорить ровным голосом.

Он с грохотом задвинул обратно ящик комода.

— Как я уже вчера говорил, найдены улики, связывающие тебя с убийством.

Она протянула ему обе руки и спокойно заявила:

— Так арестуй меня.

Джеффри отступил назад — как она и предполагала.

— Мы просто хотели задать тебе пару вопросов, Лена.

Она покачала головой. Если бы у него было достаточно улик для ареста, она сидела бы уже в полицейской машине.

— Мы можем вместо тебя забрать его, — сказал Джеффри, кивнув в сторону Итана.

— Так забирайте! — с вызовом выкрикнул Итан.

— Да заткнись ты! — прошипела Лена.

— Берите меня, — повторил Итан, но Фрэнк так прижал его к стене, что он лишь со свистом втянул воздух.

Джеффри, кажется, очень нравилась сложившаяся ситуация. Он подошел к Итану и сказал на ухо:

— Привет, мистер Очевидец!

Тот лишь пожал плечами. Джеффри выудил у него из кармана бумажник, просмотрел несколько фотографий и улыбнулся:

— Итан Натаниел Уайт.

Лена удивилась, но постаралась ничем этого не выдать.

— Итак, — продолжал Джеффри, — как тебе нравится перспектива провести ночь в участке? — Он шепотом добавил что-то еще на ухо Итану, и тот напрягся, как зверь перед прыжком.

— Не надо, — вмешалась Лена. — Оставь его в покое.

Джеффри ухватил Итана за ворот рубашки и швырнул его на кровать.

— Обувайся давай. Поедешь с нами.

— Тебе нечего ему предъявить, — заявила Лена. — Говорю же, это я об раковину стукнулась.

— Мы отвезем его в участок и поглядим, что у нас на него имеется. — Он повернулся к Фрэнку: — Наверняка за этим парнем что-нибудь тянется, так ведь?

Уоллес довольно хмыкнул.

— Вы не имеете права арестовывать, не предъявив обвинения, — упорствовала Лена.

— Мы обязательно что-нибудь найдем, не волнуйся, — подмигнул ей Джеффри.

Насколько Лена знала, Джеффри никогда не позволял себе нарушать закон. Теперь ей стало ясно, что в участок ехать придется и ему плевать, пострадает ли кто-нибудь при этом еще.

— Отпустите его. Мне через полчаса надо быть на работе, поэтому поговорим прямо здесь.

— Нет уж, Лена! — Итан поднялся было с кровати, но Фрэнк толкнул его обратно. Изловчившись, он сумел-таки вскочить да еще схватить свой ботинок. И уже занес его над головой Фрэнка, как рухнул на пол от удара по почкам — Джеффри оказался проворнее.

Лена подскочила и встала между ними, чтобы предотвратить кровопролитие, манжет ее рубашки задрался, и Джеффри уставился на ее запястье.

Она опустила руку и сказала, обращаясь к ним обоим:

— Прекратите это!

Джеффри наклонился и, подняв с пола ботинок Итана, перевернул — его, кажется, заинтересовал рисунок на подметке.

— Сопротивление при аресте — достаточное основание, тебе не кажется? — заметил он.

— О'кей, — согласилась Лена. — У тебя ровно час.

Джеффри с силой запустил ботинком Итану в грудь, а Лене сказал:

— Ты просидишь здесь столько, сколько мне будет нужно, черт бы тебя побрал!

Глава девятая

Джеффри ждал Фрэнка в коридоре у двери в комнату для допросов. До этого он с «наблюдательного поста» смотрел на Лену сквозь хитрое зеркало, прозрачное с его стороны, но от того, как она пялилась в это самое зеркало, ему было очень неприятно, хотя он знал, что она его не видит.

Направляясь к ней в общежитие, он взял с собой Фрэнка в надежде, что тот сумеет убедить ее ответить на несколько вопросов. Накануне вечером он прорепетировал в уме всю предстоящую беседу. Они все усядутся рядком, поговорят — может, кофе выпьют — и выяснят наконец, что тут происходит. План был отличный — если не считать неожиданной помехи в виде Итана Уайта.

— Шеф, — окликнул его Фрэнк, появившийся с двумя чашками кофе в руках.

Джеффри взял одну, хотя в его крови было уже столько кофеина, что впору волосам на голове вибрировать.

— Досье уже привезли? — спросил Джеффри. Отпечатков пальцев с кружки из кафе оказалось явно недостаточно, но полное имя и номер водительских прав попали в точку. За Итаном Уайтом не только тянулся хвост многочисленных правонарушений, этот засранец находился под надзором полиции. И Дайана Сандерс, осуществлявшая надзор за ним, уже везла в участок его досье.

— Я велел Марле направить ее прямо сюда, — сказал Фрэнк, отпивая кофе. — Сара что-нибудь обнаружила у Розена?

— Нет, — ответил Джеффри, и в его голосе прозвучало разочарование, которое он даже не попытался скрыть.

Сара провела вскрытие тела Энди Розена сразу после того, как закончила с Элен Шаффер. Но оно не принесло ожидаемых результатов. И теперь, если не считать подозрений Сары и Джеффри, ничто не указывало на убийство.

— С Шаффер — точно самоубийство, — добавил Джеффри. — Эти двое как-то связаны, но мы не можем обнаружить эту связь.

— А Тесса?

Джеффри пожал плечами. Сколько он ни ломал себе над этим голову, ничего хоть мало-мальски приемлемого так и не надумал. Он полночи изводил Сару, выдвигая все новые версии — одна бессмысленнее другой, — пока не обнаружил, что та спит, уронив голову на кухонный стол.

Фрэнк заглянул в небольшое окошко в двери в комнату для допросов, где сидела Лена:

— Она что-нибудь рассказала?

— Я даже и не пытался ее допрашивать, — ответил Джеффри. На самом деле он просто не знал, как с ней говорить. Он испытал настоящий шок, обнаружив в ее комнате Итана, когда они выбили дверь, а потом до смерти перепугался, когда Лена все не выходила из ванной. На долю секунды он даже решил, что она валяется там на полу мертвая. Теперь он не скоро забудет то паническое состояние, в котором пребывал, прежде чем она в конце концов вышла, и тот ужас, когда понял, что она не только позволила этому малому ее избить, но и покрывает его.

— Это совсем не похоже на Лену, — заметил Фрэнк.

— Согласен. Что-то с ней явно произошло.

— Думаешь, этот сопляк избил ее?

Джеффри отпил глоток кофе, стараясь отогнать одолевавшие его мысли.

— Ты видел ее запястье? Не нравится мне все это.

— А вот и Дайана, — сказал Фрэнк.

Внешне Дайана Сандерс была совершенно непримечательна: плотноватая, среднего роста, с седыми волосами, — но в ней чувствовалась сексуальность, всегда поражавшая Джеффри. К тому же она прекрасно знала свое дело и, несмотря на огромную нагрузку, отлично управлялась со всеми поднадзорными, освобожденными условно-досрочно.

Она сразу перешла к делу:

— Уайт здесь, у вас?

— Нет, — ответил Джеффри, жалея, что это не так. Лена заставила его отпустить Итана, прежде чем согласилась поехать в участок.

Дайана вздохнула с облегчением:

— В прошлый уик-энд трое моих подопечных угодили за решетку, так что я совсем зарылась в бумагах. Не хватало, чтобы еще и этот куда-нибудь вляпался. Особенно он. — Она протянула им толстую папку с досье. — Что вы на него хотите найти?

— Пока не знаю. — Джеффри передал свою чашку Фрэнку и открыл папку.

На первой странице имелось цветное фото Итана Уайта, сделанное во время его последнего ареста. И хотя лицо и голова начисто выбриты, внешность осталась весьма узнаваемой: та же смертельная угроза в глазах. Он смотрел в объектив так, словно очень хотел внушить каждому, кто увидит снимок, насколько он опасен.

Перевернув страницу, Джеффри просмотрел «послужной список» Итана, а когда прочитал подробности всех дел, почувствовал себя так, словно кто-то въехал ему кирпичом под дых.

— Да-да, — подтвердила Дайна, видя выражение его лица. — Он просто-таки до отвращения чист: ведет себя примерно, и меньше через год его освободят от надзора.

— Вы в этом уверены? — Джеффри что-то зацепило в том, как она это произнесла.

— Ну, насколько я могу судить: почти каждую неделю к нему заглядываю.

— Впечатление такое, что вы чего-то недоговариваете, — прокомментировал ее слова Джеффри. То, что Дайана старалась наносить Итану внезапные визиты, говорило о многом: она явно пыталась его на чем-то поймать.

— Я просто хочу лишний раз удостовериться, что он завязал окончательно, — уныло призналась она.

— Вы о наркотиках? — спросил Джеффри.

— Раз в неделю заставляю его писать в мензурку, но эти ребята никогда не прикасаются к «дури». И не пьют, и не курят. — Она помолчала. — У них все либо сила, либо слабость. Власть, диктат, стремление держать в страхе окружающих — вот что их привлекает.

Джеффри забрал у Фрэнка свою чашку и отдал ему папку, подумав при этом, что слова Дайаны с таким же успехом можно отнести и к Лене. Она и раньше вызывала беспокойство, а теперь, похоже, вообще во что-то вляпалась.

— Он делает все, что положено, — продолжала Дайана. — Прошел курс контроля над вспышками ярости…

— В колледже?

— Нет. В службе здравоохранения округа. Не думаю, что Грантский технологический испытывает нужду в таких курсах.

«А следовало бы попробовать», — вздохнул Джеффри.

— Кого вы там прихватили? — поинтересовалась Дайана, заглянув в окошко. Джеффри был уверен, что увидит она лишь спину Лены.

— Спасибо за досье.

Она поняла намек и отвернулась от окошка.

— Нет проблем. Дайте знать, если на чем заловите его. Он-то утверждает, что исправился, но с такими ребятами никогда ни в чем нельзя быть уверенной до конца.

— Как вы полагаете, кем он может быть? — спросил Джеффри.

— Для общества? — Она пожала плечами. — Для женщин? — Ее губы сжались в прямую линию. — Изучите его досье. Там, конечно, только верхушка айсберга, но не вам мне это говорить. — Она кивнула на дверь: — Если там сидит его подружка, скажите ей, чтоб держалась от него подальше.

Джеффри сумел лишь кивнуть в ответ, а Фрэнк, просматривавший досье, выругался себе под нос.

Дайана посмотрела на часы:

— У меня сегодня слушание в суде, надо уже ехать.

Джеффри на прощание пожал ей руку.

— Если арестуете его, сообщите. Станет на одного гаденыша меньше. — Она повернулась к выходу, ноостановилась и добавила: — Только смотрите, чтоб все у вас было тип-топ. Он уже дважды подавал в суд на полицейских.

— И выиграл?

— Уладили до суда. Но потом эти двое подали в отставку. — Она многозначительно на него посмотрела. — Вы мне здорово облегчаете работу, шеф. И очень не хочется, чтобы и вы вышли в тираж.

— Благодарю, — улыбнулся Джеффри, — и за комплимент, и за предупреждение.

Она вышла, бросив через плечо:

— Так дайте мне знать, если что.

Джеффри глянул на Фрэнка, который все читал досье, шевеля губами.

— Все это очень скверно, — заметил Уоллес. — Может, просто прихватить его?

— И что мы ему инкриминируем?

Джеффри забрал у него папку и снова принялся перелистывать страницы. Если Дайана права, им придется очень постараться, чтобы взять Итана Уайта. А когда возьмут — Джеффри не сомневался, что в конце концов так и будет, — нужно собрать такие улики, чтобы он еще и сел.

— Смотри, как бы Лена с ним не спуталась, — предостерег Фрэнк.

— Думаешь, к этому идет? — спросил Джеффри, почувствовав, как нарастает отвращение при чтении подробностей уголовного прошлого Итана Уайта. Дайана Сандерс была права и еще в одном: парнишка хорошо умеет уходить от предъявленных обвинений. Его арестовывали по меньшей мере раз десять за столько же лет, но только в одном случае вину удалось доказать.

— Хочешь, пойдем вместе? — предложил Фрэнк.

— Нет. — Джеффри посмотрел на часы на стене. — Позвони лучше Брайану Келлеру. Мы должны были встретиться десять минут назад. Скажи, что заскочу попозже.

— Тебе все еще нужно, чтоб я поспрашивал о нем?

— Конечно, — сказал Джеффри, хотя еще утром намеревайся попросить об этом Лену. И несмотря на то что случилось после, он по-прежнему хотел побольше разузнать о Брайане Келлере. Какой-то он скользкий, этот профессор.

Распрощавшись с Уоллесом, Джеффри положил ладонь на дверную ручку, но прежде чем войти, глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, постаравшись сосредоточиться.

Лена даже не оглянулась на звук открываемой двери. Она сидела на стуле для подозреваемых, который был привинчен к полу и снабжен стальным кольцом для крепления наручников. Металлическое сиденье и спинка были плоскими и неудобными. Лену должно было взбесить то, что ее посадили именно на этот стул, — на что Джеффри и рассчитывал.

Он спокойно обошел стол и сел напротив нее, положив досье Итана Уайта перед собой. При ярком освещении все ее синяки и ссадины были как на ладони: под глазом расплывался здоровенный фонарь, в уголке рта запеклась кровь. Руку она втянула в рукав рубашки, но старалась держать неподвижно — видимо, было больно. Джеффри очень удивило, что Лена не дала отпор обидчику — она сильная женщина и кулаками работает дай Бог каждому. Отметелит так, что мало не покажется.

Заметил он и кое-что еще, и это ему не понравилось гораздо больше, чем отметины на ее теле. Джеффри понял, что Лена накануне лихо приложилась к бутылке и теперь страдает жестоким похмельем. От нее так разило перегаром и блевотиной, что Джерри хотелось зажать нос. Создавалось впечатление, что она махнула на себя рукой.

— И чего это ты там застрял? — спросила она. — Мне же на работу надо.

— Хочешь, чтобы я вызван Чака?

Она сузила глаза:

— Какого хрена, чего это ты задумал?

Он выдержал долгую паузу, давая ей понять, что тон следует сменить. Было ясно, что сама она ничего не скажет и придется здорово на нее надавить, но всякий раз, когда он смотрел на Лену, у него перед глазами тут же вставала картина годичной давности, когда он нашел ее, приколоченную гвоздями к полу, всю истерзанную и полностью сломленную. Труднее задачи, чем вытаскивать все эти гвозди, у Джеффри не было за всю его карьеру. Даже сейчас воспоминание об этом бросало его в холодный пот. Но в глубине души таилось и другое чувство: злость, и не просто злость, а бешенство. После всех кошмаров, что выпали на ее долю, когда Лена едва выжила, почему она связалась с таким подонком, как Итан Уайт?!

— У меня мало времени, — напомнила она.

— Тогда предлагаю не тратить его попусту. — Она промолчала, и он заметил: — Надо полагать, ты вчера поздно легла?

— И что?

— Выглядишь отвратно. Опять пить начала? Так, что ли?

— Не понимаю, о чем это ты.

— Лена, не вешай мне лапшу на уши. От тебя несет как от бомжа. И на рубашке засохшая блевотина.

Она покраснела до корней волос, прежде чем сумела совладать с собой.

— Я видел твои запасы в кухне.

На одной из полок кухонного шкафа Джеффри обнаружил две бутылки виски «Джим Бим», в мусорном ведре валялась пустая бутыль из-под «Мейкерс марк», в ванной стоял пустой стакан, из которого разило спиртным, так же как из другого, что валялся возле кровати. Джеффри имел опыт совместного проживания с алкоголиком, а потому хорошо знал все их повадки.

— Вот так ты теперь справляешься, да? С помощью бутылки?

— Справляюсь с чем? — с вызовом спросила она.

— С последствиями случившегося, — ответил Джеффри, но тут же сменил направление, решив более целесообразным воззвать к ее «эго». — Ты никогда не производила впечатления трусихи, Лена. Но это уже не первый раз, когда ты меня просто поражаешь.

— Ничего, я справлюсь.

— Ну да, конечно. — Несмотря на все старания Джеффри, гнев все же прорвался в его голосе. Сколько раз он слышал эти слова от собственного папаши! Джеффри уже тогда прекрасно знал, что эта отговорка — чушь собачья, точно так же как знал это и сейчас. — И что, тебе нравится выблевывать собственные кишки каждое утро, перед тем как отправиться на работу?

— Никогда со мной такого не бывает!

— Не бывает? Значит, будет. — Джеффри опять вспомнил Джимми Толливера: едва проснувшись, папаша извергал вчерашний ужин в тазик, а потом брел в кухню в поисках первой утренней порции выпивки.

— Как я живу, не твоего ума дело.

— Надо полагать, головная боль проходит, как только ты плеснешь себе в кофе кой-чего покрепче. — Джеффри понимал, что следует успокоиться, пока он окончательно не потерял над собой контроль. Надо же ее все-таки расспросить. Он достал пузырек с таблетками, который нашел в ее аптечке, и поставил перед ней на стол: — Или это тебе помогает перемогнуться? — Его пальцы опять сжались в кулаки.

Лена уставилась на пузырек, и было ясно, какое направление приобретают ее мысли.

— Это обезболивающее, — сказала она.

— Для средства от головной боли этот препарат слишком мощный, — заметил он. — Продажа вайкодина под строгим контролем. Может, мне следует поговорить с врачом, который тебе это прописал?

— Это от другой боли, ты, кретин! — Она подняла руки, демонстрируя свои шрамы. — Ты что думаешь, это совсем зажило, когда я выписалась из больницы? Думаешь, все волшебным образом затянулось и стало таким, как прежде?

Джеффри уставился на ее ладони и увидел на одной тоненькую струйку крови. Постаравшись сохранить на лине выражение безучастности, он достал из кармана платок:

— Держи. Вытри кровь.

Лена, посмотрев на руку, сжала пальцы в кулак.

Джеффри оставил платок на столе между ними, вне себя оттого, что ей, кажется, наплевать на кровотечение.

— И как ведет себя Чак, когда ты пьяной являешься на работу?

— Я на работе не пью, — заявила она с искрой сожаления в глазах.

К его ужасу, Лена снова принялась расковыривать незажившую рану, и кровь потекла сильнее.

— Прекрати! — закричал Джеффри и, прижав ее руку своей, приложил к ране платок.

Он заметил, как по ее телу пробежала дрожь, и на секунду ему показалось, что она вот-вот заплачет.

— Лена, зачем ты так себя терзаешь? — Джеффри постарался вложить в свой голос всю тревогу и озабоченность, которую испытывал.

Помолчав с минуту, она вытащила ладони из-под его рук и опустила под стол, чтобы не было видно. Взглянув на папку, спросила:

— Что у тебя там?

— Лена, я сейчас о другом!

Она покачала головой, и по тому, как двигались ее плечи, он понял, что она ковыряет свой шрам под столом.

— Сначала давай покончим с этим, — сказала она устало.

Джеффри не стал открывать папку, а достал из кармана куртки сложенный лист бумаги, заметив, что Лена поняла, о чем пойдет речь. За годы службы она видела достаточно таких бланков с результатами лабораторных исследований. Он двинул лист через стол, так что тот оказался прямо перед ней.

— Это сравнительный анализ лобковых волос, которые мы нашли в трусиках в квартире Энди Розена, и твоих, — сказан он.

Она покачала головой, не глядя на бланк:

— У вас нет образца моих волос.

— Я заполучил их в твоей ванной.

— Но не сегодня, — возразила она. — У тебя времени на это не было.

— Не было, — согласился он, наблюдая, как меняется выражение ее лица — она начинала понимать.

Фрэнк отжал замок и забрался в апартаменты Лены, пока она еще сидела с Итаном в кафе. Хоть Джеффри и было стыдно за методы, которые приходится использовать, но он полагал, что никто все равно не узнает, как они это проделали. И еще он думал, что раз Лена сама не желает себе помогать, ей помогут они.

Голос Лены дрожал и был еле слышен, и он уловил в нем нотку обиды:

— Это незаконно полученные улики.

— Ты же не захотела со мной разговаривать, — напомнил он, понимая, что это не совсем правильно — поворачивать все таким образом, что вся вина падала на нее, и попытался объясниться: — Я думал, это поможет снять с тебя все подозрения.

Она пододвинула ближе к себе лабораторный бланк, чтобы лучше видеть, и снова принялась ковырять шрам на руке. Он явственно ощущал чувство вины — оно было словно пятнышко крови на белой странице.

Она глянула в зеркало на боковой стене комнаты, думая, вероятно, о том, кто сейчас сидит с другой стороны. Джеффри велел Фрэнку никого туда не пускать и самому не соваться.

— Ну, что скажешь?

Она откинулась на спинку стула, опустив руки и ухватившись за сиденье. Джеффри порадовался, что удалось ее разозлить: она стала больше похожа на настоящую Лену.

— Не знаю, что ты думаешь насчет этого анализа, — указала она на бланк, — но там ничто не доказывает полную идентичность. Аналогичность — возможно. Так что херня это все. Наверное, у половины девушек нашего кампуса анализ покажет то же самое. Так что ни фига у тебя на меня нет!

— А как насчет отпечатков пальцев?

— И где ты их нашел?

— А как ты думаешь?

— Да плевать мне на это! — Лена встала, но не двинулась с места, видимо, понимая, что Джеффри ее все равно остановит.

Он дал ей возможность уяснить всю нелепость подобного поведения, после чего сказал:

— Хочешь, побеседуем про твоего бойфренда?

— Он вовсе не мой бойфренд.

— Вот уж не думал, что ты тоже из расистов.

Она открыла рот, но он так и не понял отчего: то ли от удивления, то ли пыталась придумать, что на это ответить, не подставляя Итана.

— Видимо, не так уж много ты обо мне знаешь.

— Он что, из тех, кто малюет эти дерьмовые лозунги по всему кампусу?

Она ответила хриплым смешком:

— Почему бы тебе не побеседовать об этом с Чаком?

— Уже побеседовал, сегодня утром. Он сказал, что просил тебя выяснить, кто этим занимается, но ты вроде как и задницей не пошевелила.

— Ерунда это все, — заметила она, и Джеффри уже не знал, кому верить: Лене или Чаку. Всего пару дней назад выбор был очевиден, а теперь он терялся в догадках.

— Сядь, Лена, и послушай. Тебе известно, что Итан условно-досрочно освобожденный?

— Ну и что? — Она скрестила руки на груди.

Джеффри оставалось лишь безмолвно смотреть на нее в надежде, что его молчание заставит ее вернуться к здравому смыслу.

— Это все? — спросила Лена.

— Твой приятель в Коннектикуте до полусмерти избил девушку, — сообщил ей Джеффри. — Кстати, как твой фингал?

Она прикоснулась к лицу.

— Ну, Лена!

Если она и была поражена полученной информацией, то быстро оправилась.

— Я не стану предъявлять полиции никаких обвинений, если именно это тебя интересует. Бывают всякие случайности.

— Может, и нападение на Тессу тоже случайно?

— Может быть. — Она пожала плечами.

— А может быть, кому-то не понравилось, что белая девушка носит ребенка от черного? — Она на это никак не отреагировала. — Может, кому-то не понравилась парочка юных евреев, проживающих в кампусе?

— Парочка?

— Лена, не ври мне! Я же знаю, что тебе все известно про Элен Шаффер. — Он постучал пальцем по папке. — Лучше расскажи про своего бойфренда.

Лена выпрямилась.

— Итан здесь никаким боком, и ты это знаешь.

— Неужели? Тогда позволь мне рассказать, что я знаю. — Он начал загибать пальцы. — Я знаю, что ты была в квартире Энди Розена, недавно или давно, и я знаю, что ты соврала, когда тебя спросили об этом. Я знаю, что Энди Розен и Элен Шаффер мертвы, и еще я знаю, что обе эти смерти обставлены так, чтобы выглядели как самоубийства.

Джеффри сделал паузу в надежде хоть что-нибудь от нее услышать, но она молчала, и он продолжил:

— Я знаю, что на Тессу Линтон напал мужчина — высокий и худощавый, с коротко стриженными волосами, не имеющий алиби на вторую половину дня в воскресенье…

— Я видела его, — перебила она. — Это был не Итан. Тот парень выше и крупнее.

— Да ну? А вот описание, которое дал Мэтт, несколько отличается от твоего. Странно, правда?

— Ерунда. Итан тут ни при чем.

— Лена, сложи два и два.

Она моментально обнаружила в этой версии тот же пробел, к которому Сара не переставала возвращаться вчера вечером.

— Ты считаешь, что некто инсценировал самоубийство Розена, а потом просто болтался поблизости, рассчитывая, что туда придет пописать Тесса Линтон и у него появится возможность ее зарезать? Да чушь это гребаная! — Она помолчала, собираясь с мыслями. — И кому вообще, на хрен, известно, кто такая Тесса Линтон и что она трахается с черным парнем? Вот я, черт побери, понятия не имела! Думаешь, хоть кого-то в кампусе интересует, чем занимается какой-то траханый водопроводчик?! — Она прищурилась, глядя на него. — Время только зря теряем. Ни фига у тебя нет!

— Еще я знаю, что ты слишком много пьешь. — Он видел, как она напряглась. — А теперь у тебя еще бывают обмороки. Может, ты что-то просто пропустила?

— Я уже говорила тебе, что не была знакома с Энди Розеном, — стояла она на своем.

— Тогда почему ты так удивилась там, на холме, когда я назвал его имя?

— Я такого не помню.

— А я помню, — сказал он, засовывая лабораторный отчет в карман.

— А что Чак?

Джеффри откинулся назад, открыто глядя на нее и гадая, не слишком ли много она пьет и не началось ли у нее размягчение мозгов.

— Чак был с тобой в то утро, когда мы нашли Энди Розена, так?

Она сдержанно кивнула и опустила голову, чтобы он не мог прочитать выражение ее лица.

И он буквально попел ее дальше — так обычно разговаривают с недоумками:

— А потом он был возле Энди, когда напали на Тессу. — Он помолчал. — Если, конечно, не предположить, что он вдруг отрастил себе крылья и полетел за ней, а потом прилетел назад, когда все было кончено.

Лена бросила на него взгляд, и Джеффри понял, что она, должно быть, сейчас в отчаянном положении и готова ухватиться за любую соломинку. И конечно, отчаяние проистекает от страха. Она что-то скрывает, и Джеффри казалось, ему известно, что именно.

Он перевернул папку и раскрыл перед ней.

— Итан говорил с тобой об этом?

Лена поколебалась, но в конце концов любопытство пересилило. Джеффри смотрел, как она читает досье со всеми подробностями об арестах Итана. Читала она, конечно, по диагонали — просматривала текст, быстро пролистывая страницы с данными о гнусном прошлом Итана.

Дождавшись, когда она закончит, он сказал:

— Его отец вроде как пропагандировал превосходство белой расы.

Она кивнула в сторону досье:

— Тут говорится, что он проповедник.

— Проповедниками были и Чарлз Мэнсон, и Дэвид Кореш, и Джим Джоунс[9], — заметил Джеффри.

— Ну, я не знаю…

— Итан вырос в этой среде, Лена. Его воспитали в ненависти.

Лена откинулась на спинку стула и снова скрестила руки на груди. Джеффри внимательно наблюдал за ней, гадая, стало ли все сказанное для нее новостью или же Уайт опередил его, а заодно и придал всей истории нужный ему акцент.

— Уже в семнадцатилетнем возрасте он был арестован за нападение и нанесение тяжких телесных повреждений, — сказал Джеффри.

— Но его оправдали.

— Только потому, что девушку хорошо напугали и она не стала свидетельствовать против него.

Она махнула рукой в сторону папки:

— Но ведь осужден-то он был за подделку чеков в Коннектикуте. Подумаешь, великое дело! И его условно-досрочно освободили.

Джеффри помолчал, не отрывая от нее взгляда, потом продолжил:

— Четыре года назад была убита девушка, и на месте преступления обнаружили следы шин его грузовичка, что дает основание считать его одним из подозреваемых.

— Как меня сейчас? — с вызовом спросила Лена; слова ее прямо-таки сочились сарказмом.

Джеффри не счел нужным ответить.

— Девушка была изнасилована, а потом убита. Сперма, обнаруженная во влагалище и в заднем проходе, свидетельствовала, что ее насиловали по меньшей мере шестеро, после чего забили до смерти. — Он помолчал. — Только представь, Лена, шестеро!..

Она ответила ему пустым взглядом.

— И там был грузовик Итана.

Лена пожала плечами, но он понял, что се самообладание уже дало трещину.

— Вот на этом его и заловили. Экспертиза доказала полную идентичность следов и рисунка протекторов его грузовичка. Уайт тут же был арестован. — Он постучал пальцем по папке. — И знаешь, как он выкрутился? Просто взял и заложил всех своих приятелей, чтобы спасти собственную задницу, и, как любой другой траханый стукач, признал, что да, был там, к девушке не прикасался. К тому же поклялся при этом на целой стопке Библий.

Она молчала, тупо уставившись в одну точку.

— Думаешь, пока остальные трахали ее по очереди, он просто сидел в своем грузовичке? Или, может, дожидался своей очереди и помогал остальным прижимать ее к земле, чтобы никого не оцарапала? Может, держал за ноги, пока очередной нелюдь удовлетворял свою похоть, или зажимал рукой рот, чтобы не кричала?

Лена не издала ни звука.

— Ну хорошо, сделаем ему уступку — предположим, что все было так, как он говорил. Скажем, он действительно сидел в грузовичке. Сидел и наблюдал, как остальные над ней издеваются. Может, ему и этого было достаточно, чтобы словить кайф, — смотреть, как остальные ее бьют и насилуют, зная, что она совершенно беспомощна и что он мог бы ее спасти, если бы захотел.

Она снова принялась ковырять ранку, а Джеффри смотрел ей прямо в глаза, стараясь не замечать рук.

— Шестеро парней, Лена, — продолжал он. — Они издевались над ней долго, а твой бойфренд между тем сидел в грузовичке и смотрел — если, конечно, все было именно так. А потом они забили ее до смерти. Черт побери, я даже не знаю зачем — к тому времени как они закончили ее трахать, она уже истекала кровью.

Прикусив губу, Лена смотрела на свои руки, но крови, казалось, даже не замечала.

И Джеффри сорвался — на мгновение, но все же потерял контроль над собой.

— Да как ты можешь его защищать? После десяти лет работы в полиции ты горой стоишь за такую мразь!

Эти слова, кажется, что-то в ней затронули, и Джеффри поднажал:

— Лена, этот парень — дрянь. Не знаю, что у тебя там с ним, однако… Господи! Ты же коп! И прекрасно знаешь, как подобные уроды могут обходить закон! На каждую, самую мелкую, улику у них всегда находится дюжина оправданий и объяснений, да еще каких! И они уходят от ответственности. Его папаша тянул срок — большой срок, в федеральной тюрьме — за торговлю оружием. Не какими-то пистолетами — там речь шла о снайперских винтовках и пулеметах! — Он сделал паузу, ожидая от нее хоть какой-то реакции, но тщетно. — Итан рассказал тебе про своего братца?

— Да, — ответила она, но слишком быстро, чтобы это можно было принять за правду.

— Значит, тебе известно, что он в тюрьме?

— Да.

— И ты знаешь, что он сидит в камере смертников за убийство черного? — Джеффри почти кричал. — И не просто черного, Лена. А черного копа!

Лена сидела, уставившись в стол, и он слышал, как трясутся ее ноги, постукивая об пол.

— Твой Итан — полное дерьмо, Лена.

Она покачала головой, хотя прямо перед ней лежало достаточно доказательств.

— Я уже говорила: меня с ним ничто не связывает.

— Да как ты не понимаешь: он скинхед! И не важно, бритый он ходит или длинноволосый. Даже сменив фамилию, все равно он останется расистом и ублюдком, таким же как его папаша и братец.

— А я наполовину испанка, — резко бросила она. — Об этом ты подумал? Если он расист, так чего ж таскается за мной?

— Хороший вопрос, — заметил Джеффри. — Можешь задать его себе в следующий раз, когда посмотришься в зеркало.

Она наконец перестала ковырять шрам и сложила руки на столе перед собой.

— Послушай, — снова начал он. — Говорю тебе это в первый и последний раз, повторять не стану. Что бы тебя с этим парнем ни связывало, что бы он ни натворил, ты должна рассказать все мне. Я не смогу тебе помочь, если ты еще глубже влезешь в это дерьмо.

Она снова уставилась на свои руки, не произнося ни слова. Джеффри едва сдерживался, чтобы не встряхнуть ее как следует. Нужно во что бы то ни стало заставить ее говорить. Он хотел, чтобы она рассказала, при каких обстоятельствах познакомилась с этим гнусным уродом, и очень надеялся, что она осознает, насколько опасен Уайт. И ничуть не меньше Джеффри хотел, чтобы Лена перестала пить.

Но все его надежды превратились в пыль, когда она произнесла:

— Не могу понять, о чем ты толкуешь.

Вот и все. От чего ушли, к тому пришли.

— Если ты хоть что-то обо всем этом знаешь, расскажи. Потом может быть поздно.

Джеффри дал ей возможность подумать, но так и не услышал ни звука. Тогда он решил сменить тактику:

— У тебя не будет никаких шансов вернуться на службу, если этот парень останется с тобой.

Она подняла глаза, и он с радостью отметил, что в них появилось хоть какое-то выражение. И было это удивление.

Она прокашлялась и тихо произнесла:

— Вот уж не думала, что такая возможность существует.

— Тебе не следует работать на этого подонка.

— Это ты в точку, — сказала она по-прежнему тихо. — Только вот другой подонок, на которого я работала раньше, вроде как дал ясно понять, что больше во мне не нуждается. — Она посмотрела на часы: — Кстати, я уже опоздала на работу.

— Ну нельзя же все пускать на самотек!.. — Джеффри с отвращением обнаружил в своем голосе просительные нотки. — Лена, подумай… Я просто хотел помочь… Лена!

Она подавила смешок, отчего он почувствовал себя полным идиотом.

— Я обещала, что мы поговорим. — с издевкой произнесла она. — Но если тебе нечего мне предъявить в качестве обвинения, я ухожу.

Он откинулся на спинку стула, стараясь не замечать ее насмешливого тона.

— Шеф! Ты меня слышишь?

Он сделал последнюю попытку се удержать.

— Поджог. Нападение с тяжкими телесными. Автомобильная кража. Изнасилование. Убийство. — Это был список обвинении, которые так никогда и не дошли до зала суда.

— Звучит прямо как бестселлер. — Она поднялась. — Благодарю за беседу — весьма познавательно.

— И девушка, — продолжал Джеффри. — Та, которую изнасиловали и потом забили до смерти, пока он сидел в грузовичке и наблюдал. — Увидев, что она не уходит, он спросил: — Знаешь, кто она была?

Лена сразу же отреагировала:

— Белоснежка?

— Нет, — ответил он, захлопывая досье. — Его подружка.


Джеффри сидел в машине напротив здания студенческого союза и смотрел на группу девушек, лепивших постеры на столбы уличного освещения по всему периметру двора. Молодые и пышущие здоровьем, они были одеты в спортивные костюмы или шорты-велосипедки и в свитеры. Любая из них могла оказаться на месте Элен Шаффер или стать следующей жертвой.

Он приехал сюда сообщить Брайану Келлеру, что его сын, по всей вероятности, был убит; очень важно, как тот отреагирует. Кроме того, Джеффри надеялся узнать, о чем Келлер не говорит в присутствии жены, — возможно, это ласт хоть какую-то ниточку для дальнейших расследований. От Лены ничего узнать не удалось, а Джеффри все же верил, что она ко всему этому не причастна.

Накануне Сара неоднократно указывала, сколь различны преступления по почерку. Если кто-то действительно инсценировал самоубийство Энди Розена, то сделал это великолепно. Совсем другое дело с Элен Шаффер. Даже если убийца ничего не знал о попавшем в легкие зубе, нарисованная во дворе стрела была слишком очевидным вызовом. Сара даже высказала предположение, что эти преступления могли совершить разные люди. Если вчера Джеффри категорически отверг эту версию, то после утренней встречи с Леной и Итаном его уверенность поколебалась.

В комнате для допросов Лена была совершенно не похожа на себя прежнюю. То, что она не только оправдывала и защищала Итана Уайта, но и отрицала, что он бил ее, заставляло Джеффри усомниться в правдивости всего ею сказанного. Он уже давно служил в полиции и видел сотни подвергавшихся насилию и издевательствам женщин, но его до сих пор поражало, как скоро они сдавались и какими сломленными выглядели, сколь часто прощали обидчиков. А сколько таких несчастных сознательно преступали закон, заведомо зная о наказании, с одной-единственной целью: оказаться как можно дальше от дома, где подвергались побоям и издевательствам.

Эти мысли привели его обратно к Лене и куче проблем, которые она создала. В том, что заключение экспертизы по поводу волос — всего лишь косвенная улика, она была абсолютно права. Наличие отпечатков пальцев на книге легко может объяснить любой адвокат. Джеффри сам учил и натаскивал Лену и знал, что она прекрасно во всем разберется и сразу определит сильные и слабые стороны любого заключения судебной экспертизы. Она профессионал и хорошо знает, как ей следует заметать следы. Ох как не хочется верить в то, что ей действительно это может понадобиться! Неужели она и впрямь так зациклилась на этом Итане Уайте, что сделает все, что угодно, лишь бы его прикрыть?

Джеффри должен был принимать во внимание все факты, а факты делали поведение Лены чертовски подозрительным, особенно принимая во внимание ее откровенную враждебность во время их сегодняшней беседы. Все вместе взятое наводило на мысль, что она чуть ли не вызов ему бросила!

Крайне неохотно Джеффри рассматривал и версию насчет двух преступников, предложенную Сарой: один убил Энди и напал на Тессу, а второй инсценировал самоубийство Элен Шаффер. Слабое место этой версии — к этому они приходили снова и снова — нападение на Тессу. Ознакомление с досье Итана Уайта и беседа с Леной позволили Джеффри выдвинуть новую версию, с учетом известных событий.

Если Лена знала, что Итан убил Энди Розена, то вполне могла позвонить Итану на мобильник и предупредить, что Тесса пошла в лес. Неизвестно, где находились они оба, когда погибла Элен Шаффер, но Джеффри был уверен, что Лена сразу обратила бы внимание на несоответствие калибра ружья патрону, поскольку знала об оружии больше иного мужчины. Джеффри поймал себя на мысли, что пытается найти доказательства невиновности Лены. Но даже если обнаружатся хоть косвенно улики причастности Лены к этим преступлениям, по законам штата Джорджия она будет считаться виновной ничуть не меньше, чем Итан.

Джеффри оборвал нить своих размышлений, решив, что подозревать Лену по меньшей мере нелепо. Она все-таки коп, несмотря на то, что сейчас не носит значок. Преступить закон, способствовать совершению убийства — нет, на это она не пойдет, какие бы чары ни пустил в ход Итан Уайт; это совершенно безумная мысль. Если Лена в чем и виновата, то лишь в том, что с ней очень трудно. Но, как отметила Сара, такой уж у нее стиль поведения — никогда не знаешь, что она может выкинуть.

Он достал из кармана сотовый телефон и набрал номер офиса Кевина Блэйка. Декан Грантского технологического любил производить впечатление очень занятого человека, но Джеффри отлично знал, что большую часть свободного времени Блэйк проводит на поле для гольфа. Чтобы договориться о встрече, следовало предварительно позвонить, что Джеффри и сделал, пока Блэйк не смылся с работы. Секретарша тут же соединила его с деканом.

— Привет, Джеффри. — Блэйк явно включил громкую связь, давая тем самым понять, что в кабинете он не один. — Вы где находитесь?

— В кампусе. — Келлер сообщил Фрэнку, что весь день будет в лаборатории, и Джеффри хотел поговорить с ним с глазу на глаз.

— У меня тут Алберт Гейнс и Чак, — сообщил Блэйк. — Мы как раз собирались позвонить вам в участок и попросить приехать.

Джеффри подавил готовое сорваться с губ ругательство.

— Привет, шеф, — раздался голос Чака, и Джеффри тут же представил себе его физиономию с самодовольной ухмылкой на губах. — Мы тут кофе пьем с пирожными.

В трубке раздалось чье-то ворчание — видимо, Алберта Гейнса.

— Джеффри, можете сейчас заскочить ко мне? — вклинился Блэйк. — Поговорить бы надо.

— Только если через час. — Джеффри решил, что скорее провалится в тартарары, чем побежит туда, едва они щелкнут пальцами. — У меня назначена встреча.

— И все же — может, заскочите хоть на секунду? — настаивал Блэйк.

Алберт Гейнс, несмотря на то что слыл резким, требовательным и не всегда корректным, почему-то благоволил к Джеффри.

Сейчас он, видимо, сделал Блэйку выговор, потому что тон декана резко изменился:

— Тогда увидимся через час, шеф.

Прежде чем выйти из машины, Джеффри понаблюдал за группой девушек, тянувшихся в соседний двор. По пути к зданию студенческого союза он приостановился на минутку, чтобы прочитать постер. В верхней части располагалось смазанное черно-белое фото Элен Шаффер, а рядом, почти неузнаваемое, — Энди Розена. Под ними стоял призыв: «Все на ночное бдение со свечами!» Далее было указано место и время сбора, а также номер «горячей линии» для тех, кто почувствовал в себе суицидальные наклонности. Телефон принадлежал медицинскому центру.

— Как вы думаете, от этого будет какая-то польза?

Джеффри подскочил от неожиданности и обернулся.

— Доктор Розен…

— Просто Джил, — поправила она. — Извините, что напугала…

— Ничего страшного. — Джеффри показалось, что мать Энди выглядит еще хуже, чем сутки назад. Глаза так опухли от слез, что превратились в узкие щелочки, лицо осунулось, щеки обвисли. На ней был белый свитер с длинными рукавами и высоким воротником на «молнии». Пока говорила с Джеффри, она то и дело стягивала концы этого воротника, словно ей было холодно.

— Я, должно быть, ужасно выгляжу…

Джеффри никак не прокомментировал ее слова.

— Я как раз собирался поговорить с вашим мужем.

Он раздраженно подумал, что лишился возможности побеседовать с Келлером тет-а-тет.

— Он скоро подъедет. — Джил показала связку ключей и пояснила: — Это его запасные. Я обещала, что буду ждать его здесь, не было сил оставаться дома.

— Я удивился, когда узнал, что он уже вышел на работу.

— На работе он приходит в себя. — Она слабо улыбнулась. — Там можно спрятаться, когда все вокруг рушится.

Джеффри прекрасно знал, что она имеет в виду. После разговора с Сарой он и сам с головой ушел в работу, чтобы не сойти с ума.

— Давайте присядем. — Он кивнул в сторону ближайшей скамейки. — Как вы со всем этим справляетесь?

Она села и медленно выдохнула.

— Даже не знаю, что вам ответить.

— Наверное, мой вопрос показался вам глупым.

— Да нет, — возразила она. — Я и сама все время себя об этом спрашиваю. Вот когда пойму, дам вам знать.

Джеффри сел рядом с ней и уставился на кампус. Студенты начинали выбираться на лужайку — пришло время ленча — и, расстелив на траве одеяла, доставать из бумажных пакетов сандвичи.

Розен тоже наблюдала за студентами. Уголок воротника она теперь держала во рту. Судя по измочаленной шерсти, свитеру немало досталось, когда она нервничала.

— Думаю, нам с мужем придется расстаться, — вдруг выпалила она.

Джеффри повернулся к ней, но ничего не сказал. Было понятно, что эти слова стоили ей больших усилий.

— Он хочет уехать отсюда. Навсегда. И все начать заново. А я не могу. Просто не могу. — Она опустила глаза.

— Его желание вполне понятное, — сказал Джеффри, чтобы как-то поддержать разговор.

Доктор Розен кивком указала на кампус:

— Я здесь провела почти двадцать лет. Все, чего я достигла, связано с Грантом. И все это бросить?

Джеффри помолчал, ожидая продолжения, но его не последовало, и он спросил:

— Он объяснил, почему хочет уехать?

Она покачала головой, но не потому, что не знала причину. В ее голосе звучала невыносимая тоска и грусть совершенно сломленной женщины.

— Это его реакция на все произошедшее. Он только на вид настоящий мачо, а на самом деле малейшая неприятность выбивает его из колеи и заставляет бежать куда глаза глядят.

— Ваши слова наводят на мысль, что подобное с ним не впервые.

— Да, вы правы.

Пояснений Джеффри опять не дождался и попробовал чуть поднажать:

— И что же вынуждало его бегать?

— Да все. — ответила она, но в подробности вдаваться не стала. — Суть моей работы в помощи тем, кого преследует их прошлое, но я оказалась не в состоянии помочь собственному мужу справиться с демонами, что бегут за ним по пятам. — И быстро добавила: — Даже себе я не смогла помочь.

— И что это за демоны, если не секрет?

— У нас одни и те же демоны. Я все время жду, что вот сейчас увижу Энди, он мерещится мне за каждым углом. А когда сижу дома, мне кажется, что слышу, как он поднимается по лестнице в свою комнату; и мчусь к окну. Брайану, наверное, еще труднее — ему ведь работу нужно закончить в срок: там огромные деньги поставлены на кон. Все это мне хорошо известно.

Ее голос замер, но он успел отметить в ее тоне гневную нотку.

— Может, все дело в его романе? — в лоб спросил он.

— Каком романе? — Ее удивление было, кажется, совершенно непритворным.

— Да слышал вот сплетню… Говорят, у Брайана был роман со студенткой.

— О Господи! — выдохнула она, прикрывая рот воротником. — Как бы мне хотелось, чтобы это оказалось правдой! Тогда я могла бы думать, что он живой человек и способен о ком-то заботиться, а не корпеть день и ночь над своими драгоценными исследованиями.

— Разве он не заботился о сыне? — возразил Джеффри, вспомнив о подслушанном разговоре, когда Розен обвиняла мужа в том, что ему не было дела до Энди, пока тот не погиб.

— Его любовь и забота проявлялись весьма своеобразно: то машина, то шмотки, то телевизор. Он просто покупал сыну вещи.

Джеффри показалось, что она хотела сказать больше, но понадеялась, что он поймет.

Увы, ничего в голову не приходило, и он поинтересовался:

— И куда он хочет перебраться?

— Да он и сам пока не знает.

Они помолчали, потом она сказала:

— Знаете, мне кажется, ваша работа во многом схожа с моей. Выслушивая людей, вы стараетесь понять, что именно они хотят вам сказать.

— И что на самом деле хотите мне сказать вы?

Она задумалась, но все же ответила:

— Что я устала. Что я хочу жить — как угодно, но жить. Я оставалась с Брайаном, потому что считала — так лучше для Энди, но теперь, когда сына нет…

Она заплакала, и Джеффри полез за носовым платком, совершенно упустив из виду, что на нем пятна крови, а когда опомнился, она уже их заметила.

— Вы порезались?

— Не я, Лена, — ответил он, внимательно наблюдая за ее реакцией. — Я беседовал с ней утром. У нее был фонарь и царапина под глазом — ударил кто-то.

В глазах Джил мелькнуло что-то вроде сочувствия, но она ничего не сказала.

— У нее появился бойфренд, — добавил Джеффри, и ему показалось, что доктор Розен сделала над собой усилие, чтобы промолчать. — Я утром зашел к ней в квартиру, и он был там, вместе с ней.

И хотя Розен никак не выразила желания услышать продолжение, в ее глазах застыл вопрос — судьба Лены ей была явно небезразлична.

— Кроме синяка пол глазом у нее еще кровоточил шрам и распухла кисть, как будто кто-то ее грубо схватил за руку. — Он чуть помедлил. — У этого парня уголовное прошлое, доктор Розен. Он очень опасный человек, склонный к насилию.

Он видел, как она напряжена и с нетерпением ждет продолжения.

— Его имя Итан Уайт. Не приходилось слышать?

Она пожала плечами.

— Я надеялся, что вы его знаете. В этом случае могла бы появиться хоть какая-то зацепка в деле расследования гибели Энди.

— Она сильно пострадала? — спросила доктор Розен.

— Насколько я успел заметить, нет, — ответил Джеффри. — Только вот почему-то все время ковыряет свой шрам. Уже кровь течет, а она продолжает.

Розен ничего не ответила — лишь крепче сжала губы.

— Не знаю прямо, как отучить, — пожаловался Джеффри. — И вообще помочь.

Она задумчиво смотрела куда-то вдаль.

— Ей никто не поможет, кроме ее самой, — наконец произнесла Джил, и ее слова сказали Джеффри больше, нежели было озвучено.

— Она была вашей пациенткой? — не стал ходить вокруг да около Джеффри.

— Вы же знаете, я не могу делиться подобной информацией.

Джеффри кивнул.

— Но если просто предположить, что вы все-таки мне кое-что рассказали, я смог бы найти… — Она подняла на него взгляд. — Там, возле реки, Чак назвал фамилию вашего сына, и Лена, кажется, очень удивилась, словно была с ним знакома, — сказал Джеффри, на ходу подбирая нужные слова. — Но могло ведь так случиться, что Лена, услышав «Розен», подумала о вас, а вовсе не об Энди?

Доктор некоторое время раздумывала, как можно ответить Джеффри, не разглашая при этом конфиденциальную информацию.

— Доктор Розен…

Она откинулась на спинку скамейки, еще сильнее стягивая на шее воротник.

— А вот и мой муж.

Джеффри даже не пытался скрыть свое разочарование. Келлер был еще футах в пятидесяти, так что Розен вполне могла ответить на его вопрос, если бы действительно хотела.

— Здравствуйте, доктор Келлер, — приветствовал его Джеффри.

Тот, кажется, был в некотором замешательстве, увидев свою жену с шефом полиции.

— Что-то случилось? — спросил он.

Джеффри встал и жестом предложил ему присесть, но Келлер, не обращая на него внимания, спросил у жены:

— Ключи у тебя?

Она не глядя отдала ему связку.

— Мне надо на работу, — сказал Келлер. — Джил, а тебе лучше вернуться домой.

Розен поднялась.

— Мне нужно вам кое-что сообщить. — Джеффри снова указал на скамейку. — Об Энди.

Келлер взглянул на него так, словно речь шла вовсе не о его сыне.

— Лучше, если вы узнаете это от меня — так сказать, из первых рук, — а не из сплетен, которые вскоре разлетятся по всему кампусу. Дело в том, что у нас нет полной уверенности в том, что смерть вашего сына наступила в результате самоубийства.

— Что?! — воскликнула Розен.

— Нельзя исключать, что это было убийство, хорошо замаскированное под суицид.

Келлер уронил ключи, но даже не заметил этого.

— Мы не обнаружили ничего подозрительного при аутопсии Энди, но в случае с Элен Шаффер…

— Это та девушка, которая вчера?.. — перебила его Розен.

— Да, мэм, — подтвердил Джеффри. — Тут нет сомнений: ее убили. Принимая во внимание тот факт, что все было обставлено как самоубийство, мы обязаны поставить под вопрос все обстоятельства смерти вашего сына. Я, конечно, не могу пока со всей ответственностью сказать, что у нас имеются неопровержимые доказательства, но поскольку появились сильные подозрения, расследование будет продолжаться, пока я не выясню истину.

Она откинулась на спинку скамейки, прикрыв рот рукой.

— Прежде чем доложить декану, я хотел сообщить об этом вам.

— А как же тогда его записка? — спросила Розен.

— Это один из фактов, для которого у меня пока нет объяснений, — признался Джеффри. — Мне очень жаль, но в данный момент я могу говорить только о возникших подозрениях. Мы рассматриваем все возможные версии и пытаемся выяснить, что произошло на самом деле, но хочу быть до конца честным: пока ничего конкретного. Эти два дела могут оказаться совершенно не связанными между собой, и вполне возможно, что в конце концов мы придем к выводу, что Энди действительно покончил жизнь самоубийством.

Тут Келлер взорвался. Этот всплеск ярости был настолько неожиданным, что Джеффри даже отступил на шаг.

— Что тут происходит, черт побери?! Какого дьявола вы заставляете нас с женой поверить, что наш сын покончил с собой, когда…

— Брайан! — попыталась остановить его жена.

— Заткнись, Джил! — рявкнул Келлер, взмахнув рукой, словно намеревался ударить. — Это просто чудовищный абсурд! Это… — Задыхаясь от дикой злобы, он не мог подобрать слов, чтобы выразить свое негодование. Только губы беззвучно шевелились. — Ни за что… не поверю… — Он наклонился и схватил ключи. — И колледж, и весь город… — Он ткнул пальцем в лицо жене, и та отпрянула словно от удара. Келлер выпрямился во весь рост. — Я ж говорил тебе, Джил, не раз говорил, какая это гнусная дыра!

Джеффри решил, что пора вмешаться.

— Доктор Келлер, я думаю, вам следует успокоиться.

— А я думаю, что вам следует заниматься собственными делами и выяснить, кто убил моего сына! — выкрикнул он с искаженным яростью лицом. — Вы, копы проклятые, думаете, что управляете этим городом, а мы тут живем как в недоразвитой стране «третьего мира»! Вы все насквозь коррумпированы! Только Алберта Гейнса и слушаетесь!

Джеффри решил, что с него вполне достаточно, и твердо сказал:

— Доктор Келлер, мы поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Когда вы все это переварите.

Теперь Келлер уставил свой палец в лицо Джеффри:

— Вы совершенно правы, черт бы вас побрал, мы еще поговорим об этом!

— Мне очень жаль, — немедленно извинилась за мужа Джил Розен.

— Нет никакой нужды извиняться, — ответил Джеффри, стараясь сдержать собственный гнев. Он хотел пойти за Келлером в его лабораторию, но им обоим требовалось, видимо, некоторое время, чтобы успокоиться.

Хорошо представляя, в каком отчаянном состоянии сейчас пребывает доктор Розен, Джеффри сказал:

— Извините, но я не могу пока сообщить вам ничего другого.

Она снова стянула воротник на горле.

— Насчет вашего гипотетического вопроса…

— Да?

— Он имеет отношение к Энди?

— Да, мэм. — Джеффри старался говорить как можно спокойнее.

Розен устремила взгляд на лужайку, где рассевшиеся на траве студенты наслаждались теплойпогодой.

— Чисто гипотетически могу сказать, что у нее могли быть причины знать мою фамилию.

— Благодарю вас. — Джеффри вдруг ощутил огромное облегчение — хоть одной загадке нашлось объяснение.

— Теперь о другом, — вдруг сказала она. — О том парне, с которым она встречается.

— Так вы его знаете? Гипотетически?

— Ох, ну конечно, я его знаю. Или по крайней мере этот тип людей. И даже лучше, чем самое себя.

— Не уверен, что понимаю, о чем вы…

Она оттянула вниз воротник, дернув «молнию», и продемонстрировала огромный синяк у себя на ключице. На шее сбоку чернели четкие следы пальцев. Ее кто-то пытался задушить.

— Кто?.. — начат было Джеффри и замолк, тупо глядя на синяки. Ответ был и так понятен.

Розен застегнула «молнию».

— Мне пора.

— Может, вас отвезти в какое-нибудь безопасное место?

— Я к маме поеду, — сказала она с грустной улыбкой. — Я всегда уезжаю к маме.

— Доктор Розен, — начал он. — Джил…

— Я ценю вашу заботу, — перебила она. — Но мне действительно пора.

Джеффри стоял и смотрел ей вслед. Вот она остановилась ненадолго, поговорила с одним из студентов, словно ничего и не случилось. Как хотелось ее утешить! Но еще больше хотелось догнать Брайана Келлера и показать ему, что такое пятый угол.

Повинуясь импульсу, он выбрал последнее и быстро направился в сторону лабораторного корпуса. Еще мальчишкой он не раз разнимал дерущихся родителей и знал, что ответом на ярость всегда будет только ярость, поэтому постарайся успокоиться, прежде чем открыть дверь в лабораторию доктора Келлера.

В помещении, кроме Ричарда Картера, никого не было. Тот стоял возле письменного стола, постукивая ручкой по подбородку, и, видимо, кого-то ждал. Ожидание на его лице быстро сменилось разочарованием, когда опознал Джеффри.

— Ах это вы…

— Где Келлер?

— Я и сам хотел бы это знать! — раздраженно бросил в ответ Ричард. — Мы договорились встретиться еще полчаса назад.

— Я только что беседовал с его женой насчет так называемого романа, который он якобы завел.

Ричард выпрямился, и его губы растянулись в улыбке.

— Ну да? И что она сказала?

— Что это все неправда. Так что в следующий раз будьте поосторожнее со словами.

На лице Ричарда появилась гримаса обиды.

— Так я ж говорил, что это слухи.

— Вы постоянно вмешиваетесь в чью-то жизнь. Не говоря уж о том, что я теряю из-за вас время.

Ричард вздохнул и, приняв вид обиженного ребенка, пробормотал:

— Извините.

Но Джеффри не собирался его так просто отпускать.

— Из-за вас я гонялся за собственным хвостом, отслеживая источник этой сплетни, тогда как мог бы заняться отработкой версий. — Не услышав ответа, Джеффри решил добавить еще: — Люди погибли, Ричард.

— Мне прекрасно это известно, шеф Толливер, только какое, черт возьми, отношение все это имеет ко мне? — И, не дав Джеффри ответить, продолжал: — Можно быть с вами откровенным? Я понимаю, что все случившееся просто ужасно, но из-за этого не должно страдать дело. Важное дело. В Калифорнии группа ученых работает над этой же проблемой. И они вовсе не снизойдут до того, чтобы сказать: «Да, у Брайана Келлера сейчас тяжелый период, давайте подождем, пока он придет в себя». Нет, сэр! Они будут работать над этим день и ночь — день и ночь! — чтобы обогнать нас и снять все сливки. В науке по джентльменским правилам не играют. На кон поставлены миллионы, может, даже миллиарды.

Все это звучало прямо как реклама, нацеленная на то, чтобы убедить какого-нибудь лоха прямо сейчас прикупить набор кухонных ножей.

— Я не знал, что вы с Брайаном работаете вместе. — заметил Джеффри.

— Только тогда, когда он соизволит здесь появиться. — Ричард швырнул ручку на стол, взял свой портфель и пошел к двери.

— Вы куда?

— В аудиторию, — ответил Ричард, словно Джеффри задал ему совсем глупый вопрос. — Не все преподаватели игнорируют собственные лекции.

И вышел, театрально хлопнув дверью, как герой какой-нибудь трагикомедии. Вместо того чтобы последовать за ним, Джеффри подошел к столу и прочитал оставленную им записку.

«Дорогой Брайан, надо полагать, вы все еще заняты делами, связанными с Энди, но нас с вами ждет документация. Если хотите, чтобы я занимался этим сам, сообщите».

Рядом с подписью Ричард нарисовал смеющуюся рожицу.

Джеффри дважды перечитал послание, сочувственный тон которого никак не соответствовал явному раздражению Ричарда. Впрочем, вряд ли этого типа можно назвать уравновешенным и благоразумным.

Бросив взгляд в сторону двери, он уселся за стол и принялся смотреть бумаги Келлера. Телефонный звонок застал его сидящим на корточках и внимательно изучающим содержимое нижнего ящика письменного стола.

— Толливер.

— Шеф, — услышал он голос Фрэнка, тон которого не предвещал ничего хорошего. — У нас еще один труп.


Джеффри припарковал машину возле мужского общежития, думая о том, что был бы счастлив никогда больше не видеть кампус Грантского технологического. Он не мог забыть выражение полной опустошенности на лице Джил Розен и гадал, как выглядел сам, когда она продемонстрировала ему свои синяки. Никогда бы не подумал, что Келлер — домашний тиран, но сегодня на Джеффри свалилось столько открытий, заставших его врасплох, что он, вполне возможно, кое-что и упустил из виду.

Джеффри достал мобильник, чтобы позвонить Саре. Вообще-то ее присутствие на месте преступления не обязательно, но он понимал, что для нее важно осмотреть тело in situ[10]. On попытался придумать удобный предлог, чтобы не тащить ее сюда, нов конце концов оставил это и набрал ее номер.

Лишь на пятом звонке Сара взяла трубку, сонно пробормотав приветствие.

— Эй, проснись. Извини, что разбудил.

— Э-э-э… что? — И он услышал, как Сара переворачивается в постели.

Господи, как бы ему хотелось сейчас оказаться там, рядом с ней! От этих мыслей Джеффри даже ощутил возбуждение.

— Мама звонила минут двадцать назад, — послышался голос Сары, и Джеффри отметил, что звучит он значительно лучше, чем накануне. — Тессе стало немного лучше. — Она громко зевнула. — Я должна закончить с бумагами по аутопсии, а потом, после ленча, поеду в морг.

— Вот потому-то я и звоню.

— Что такое?! — В голосе ее звучал ужас.

— У нас повешенный. В кампусе.

— Господи! — выдохнула Сара.

Джеффри вполне разделял ее чувства: в городке, где процент убийств в десять раз ниже, чем в среднем по стране, трупы вдруг начинают появляться как грибы после дождя.

— Когда это произошло?

— Пока не знаю. Мне только что позвонили. — Он предвидел, как она отреагирует на его сообщение, но все же предложил: — Ты можешь прислать Карлоса.

— Нет, я хочу сама осмотреть тело.

— Твое появление в кампусе весьма нежелательно. — заметил он. — Если что случится…

— Я просто намерена исполнить свои обязанности. — заявила она, и ее тон не оставлял никаких сомнений в том, что спорить бесполезно.

Джеффри понимал, что она права. И дело не только в исполнении обязанностей: Сара хочет сама распоряжаться собственной жизнью, не желая, чтобы кто-то принимал решения за нее. Он вспомнил, как утром выглядела Лена, вспомнил синяки на шее Джил Розен. Может, им тоже следует позволить жить так, как они хотят?

— Джефф?

И он сдался.

— Это в мужском общежитии. Корпус Б.

— Хорошо. Буду через несколько минут.

Джеффри убрал телефон и, выйдя из машины, направился к общаге. У входа толпилась группа парней, и он тут же оказался в — облаке мощных алкогольных ароматов. Джеффри сразу же вспомнились студенческие годы в Оберне, где он изучал историю — в промежутках между сидением на скамейке для запасных во время футбольных матчей, — они когда-то тоже довольно часто устраивали пьянки-гулянки.

— Эй, шеф! — окликнул его Чак, который стоял на лестничной площадке, засунув руки в боковые карманы своих тесных штанов. Зрелище было препохабнейшее, и Джеффри молил Бога, чтобы этот кретин куда-нибудь убрался, прежде чем сам он поднимется наверх.

Господь не услышал его молитв, и Джеффри, тяжело вздохнув, поздоровался:

— Привет, Чак.

— Рад, что ты наконец появился. Мы с Кевином уже заждались.

Джеффри нахмурился. Чак так небрежно произнес имя декана, словно они были лучшими друзьями. Если бы Алберт Гейнс не приходился Чаку отцом, Кевин Блэйк и разговаривать бы не стал с этим придурком, не говоря уж о том, чтобы играть в гольф. Правда, вряд ли Кевину в ближайшее время удастся наслаждаться любимой игрой, скорее всего последует шквал звонков от обеспокоенных родителей, на которые ему придется отвечать. Тут уж не до гольфа, если ты руководишь учебным заведением, где студенты мрут как мухи.

— Я поговорю с ним, когда освобожусь, — бросил Джеффри, гадая, насколько ему удастся оттянуть этот разговор.

— Да тут все и так ясно, — самодовольно заявил Чак. — Прихватили прямо по горячим следам.

Джеффри проигнорировал его замечание и спросил:

— Кто его обнаружил?

— Один из ребят, живущих в этой общаге.

— Мне надо с ним поговорить.

— Он сейчас внизу, — сказал Чак. — Адамс уже пыталась его допросить, но мне пришлось ее заменить. — Он многозначительно подмигнул. — Она иногда немного перебарщивает. Вам бы побольше тонкости в такого рода ситуациях.

— Да неужто? — бросил Джеффри, заглядывая в коридор. Возле одной из дверей стояли Фрэнк и Лена и, судя по их позам, пребывали не в самом лучшем расположении духа.

— Это она нашла иглу, — сообщил Чак.

— Как это нашла? — Джеффри вызвал дежурную бригаду менее чем десять минут назад, и эксперты еще не прибыли. Кому бы то ни было притрагиваться к любым предметам на месте происшествия категорически запрещалось.

— Лена заметила ее, когда пришла осмотреть тело, — сказал Чак. — Кажется, возле кровати.

Джеффри чуть не выругался: теперь любые улики, если они их обнаружат, будут бесполезны — особенно те, которые могли бы свидетельствовать, что Лена бывала в этой комнате раньше.

Чак рассмеялся и похлопал его по спине, как будто команда Джеффри только что продула баскетбольный матч.

Не обращая на этого шута внимания, Джеффри направился к Фрэнку и Лене. Чак пошел было за ним, но Джеффри сказал:

— Хочешь помочь?

— Конечно, босс!

— Тогда встань на лестнице и никого сюда, кроме Сары, не пускай.

Чак отдал ему честь и развернулся.

— Идиот! — пробормотал Джеффри и пошел по коридору.

Фрэнк, что-то говоривший Лене, тут же замолчал, когда подошел Джеффри.

— Прости, мы на минутку, — обратился Джеффри к Лене.

— Конечно. — Она отошла на несколько шагов, и Джеффри знал, что она все равно их слышит, но ему было плевать.

— Эксперты уже в пути, — сообщил Джеффри, на что Фрэнк ответил, показывая свой «Полароид»:

— Я уже заснял все.

— Вызови сюда Брэда, — велел Джеффри, зная, что Саре не нужны помощники. — И пусть захватит фотокамеру: хочу, чтобы снимки были четкие.

Фрэнк принялся звонить, а Джеффри осмотрел комнату. К кровати было прислонено осевшее тело круглолицего парня с длинными черными волосами. На полу рядом с ним валялся желтый резиновый жгут — такие используют, чтобы легче было попасть иглой в вену. Тело уже приобрело серый цвет и распухло — видимо, пролежало довольно долго.

— Господи помилуй, — пробормотал Джеффри, отмечая, что вонь здесь еще почище, чем в комнате Элен Шаффер. — Чем так несет?

— Видимо, не слишком утруждал себя соблюдением гигиены и заботами о жилье, — предложил свою версию Фрэнк.

Джеффри осмотрелся. Ни один из светильников не горел, но вполне хватало и солнечного света. Экран установленной на кровати «видеодвойки» светился ярко-синим, и его отблеск придавал мертвому телу странный вид — будто кожа покрыта плесенью. Вокруг царил жуткий беспорядок. Джеффри сразу понял, что вонь исходит в основном от упаковок из-под пищевых продуктов, разбросанных по всей комнате. Повсюду валялись книги и бумаги. Интересно, как он здесь передвигался — летал, что ли?

Голова парня свесилась набок и вниз, на грудь, сальные волосы закрывали лицо. Кроме грязных, когда-то белых трусов-боксеров, на нем не было одежды. Ладонь правой руки в ширинке, и Джеффри вполне мог сделать обоснованный вывод, с какой целью.

На левой руке трупа виднелся странный синяк, но это уже в компетенции Сары. Труп уже окоченел; следовательно, смерть наступила от двух до двенадцати часов назад — в зависимости от того, насколько постоянной была температура в комнате. Точное время смерти всегда нелегко установить, и Джеффри сомневался, что Саре удастся сделать это более точно, чем ему.

— Воздух сюда вообще поступает? — спросил Джеффри, ослабляя узел галстука. Форточка была прикрыта узкими пластиковыми лентами, но они не шевелились.

— Нет, — ответил Фрэнк. — Дверь была распахнута, когда я пришел, вот я и решил оставить ее открытой, чтобы тут немного проветрить.

Джеффри кивнул, решив, что в комнате, наверное, большую часть ночи было здорово жарко, если форточка оставалась прикрытой и дверь захлопнутой. Соседи, видимо, настолько привыкли к исходящей отсюда вони, что не заметили ничего необычного.

— Как его имя? — спросил Джеффри.

— Уильям Диксон. — Фрэнк хмыкнул. — Но насколько мне известно, никто его никогда так не звал, все больше Скутер.

Джеффри удивленно поднял брови, но ничего не сказал — он ведь не собирался рассказывать, как его самого звали в детстве.

— Его сосед по комнате уехал домой на пасхальные каникулы, — сообщил Фрэнк.

— Надо бы с ним поговорить.

— Я возьму у декана его номер телефона, когда тут разберемся.

Джеффри прошелся по комнате, заметил раздавленный пластиковый шприц на полу. Его содержимое уже засохло, сохранив четкий отпечаток рифленой подошвы.

— А вот это уже интересно. Проследи, чтобы Брэд сделал хороший снимок.

Фрэнк кивнул, и Джеффри опустился на колено рядом с телом. Он уже хотел было попросить у Фрэнка перчатки, но тот бросил их сам.

— Света, конечно, для осмотра тела маловато. — И Джеффри оглянулся по сторонам в поисках какого-нибудь источника лампы или фонарика. Лампа обнаружилась на холодильнике рядом с кроватью, но провод был обрезан, и концы его щетинились медной проволокой.

— Проследи, чтобы никто не прикасался к выключателю, пока мы не закончим осмотр, — велел он Фрэнку.

Натянув перчатки, Джеффри повернул голову Скутера и обнаружил стягивавший шею кожаный ремень. Он не собирался ослаблять петлю, но заметил небольшую полоску мыльной пены, выдавившейся из-под ремня. Он проследил, куда тянется конец ремня, — оказалось, что он связан с другим, брезентовым. Пряжка второго ремня была зацеплена за большой крюк, привинченный болтом к стене. Оба ремня оказались сильно натянутыми под весом тела. Крюк, судя по его виду, был прикручен к стене довольно давно.

Джеффри чуть повернулся и посмотрел на телевизор. Аппарат был дешевый, из тех, что можно купить в магазине сниженных цен меньше чем за сотню баксов. Рядом стояла баночка тигровой мази с покрытым белыми кристаллическими сгустками горлышком. Джеффри достал ручку и ее кончиком нажал на кнопку видеомагнитофона. Этикетку на кассете с названием фильма: «Проект „Голая девка“», — украшала сексуально-привлекательная сцена.

Джеффри поднялся и, сняв перчатки, вышел в коридор, к Лене. Фрэнк последовал за ним.

— Ты кому-нибудь звонила? — спросил Джеффри.

— Что? — переспросила та, хмуря брови. Она, видимо, приготовилась к совсем другим вопросам, и этот ее явно удивит.

— Когда прибыла сюда, ты кому-нибудь звонила по своему сотовому?

— У меня нет сотового.

— Да неужели? — не поверил Джеффри. Он-то полагал, что единственный человек в Гранте, у которого нет мобильника, — это Сара.

— Ты разве не знаешь, сколько мне платят? — усмехнулась Лена. — Едва на еду хватает.

Джеффри сменил тему:

— Я слышал, ты нашла шприц.

— Нам позвонили примерно полчаса назад, — заученно протараторила Лена, и он понял, что она репетировала этот ответ. — Я вошла в комнату, дабы убедиться, что этот тип действительно мертв. Пульса не было, дыхания — тоже. Тело на ощупь уже было холодным. И тогда я обнаружила шприц.

— Спасибо за помощь, — съехидничал Фрэнк. — Обнаружила шприц и решила, что очень нам поспособствует, если поднимет его.

Джеффри уставился на Лену и сказал скорее утвердительно, чем вопросительно:

— И разумеется, на нем отпечатки твоих пальчиков.

— Да, наверное.

— И ты, конечно, не помнишь, к чему еще тут прикасалась?

— Конечно.

Джеффри, еще раз заглянув в комнату, снова повернулся к Лене:

— Может, расскажешь, как отпечаток ботинка твоего дружка оказался тут на полу?

Она, кажется, вовсе и не удивилась — наоборот, даже улыбнулась.

— А ты разве не знаешь? Это ведь он обнаружил тело.

Джеффри оглянулся на Фрэнка, и тот кивнул.

— Как я слышал, ты уже пыталась его допросить.

Она пожала плечами.

— Фрэнк, давай его ко мне.

Фрэнк ушел, а Лена отошла к окну, выходящему на лужайку перед общежитием, замусоренную донельзя: тут и там валялись бумажные обертки и окурки, возле решетки для велосипедов сложены горкой пивные банки.

— Вид такой, словно накануне здесь здорово повеселились, — заметил Джеффри.

— Надо думать.

— Может, этот парень, — он кивнул в сторону Скутера, — немного перебрал?

— Может быть.

— Кажется, у вас в кампусе наркотики уже стали настоящей проблемой.

Лена повернулась и посмотрела ему в глаза:

— Вероятно, тебе следует поговорить об этом с Чаком.

— Ага, он ведь всегда в курсе всех дел, — саркастически заметил Джеффри.

— Поинтересуйся, где он был в этот уик-энд.

— На турнире по гольфу? — предположил Джеффри, припомнив первую полосу газеты «Грант обсервер». Похоже, Лена намекает, что Алберт Гейнс может легко взять его в оборот.

— И почему ты так настроена против меня, Лена? Почему все делаешь наперекор и что от меня скрываешь?

— Вон твой свидетель явился, — сказала она. — А я лучше пойду проинформирую своего босса.

— К чему такая спешка? Боишься, что он опять тебя ударит?

Лена сжала губы и ничего не ответила.

— Ты останешься здесь, — приказал Джеффри, не оставляя ей другого выбора.

Итан Уайт шел по коридору в сопровождении Фрэнка. Он по-прежнему был одет в свою обычную футболку с длинными рукавами и джинсы. Волосы еще влажные, на шее болталось полотенце.

— Душ принимал? — поинтересовался Джеффри.

— А как же, смывал улики, после того как придушил Скутера, — насмешливо ответил Итан, промокая уши уголком полотенца.

— Звучит как чистосердечное признание, — заметил Джеффри.

Итан бросил на него острый взгляд.

— Я уже беседовал с этой свиньей, — заявил он, глядя на Лену. Та смотрела на него во все глаза, еще больше нагнетая напряжение.

— Ну теперь расскажи все это мне. Ты ведь на первом этаже живешь? Зачем тебя занесло сюда?

— Мне нужно было забрать у Скутера один конспект.

— По какому предмету?

— Молекулярная биология.

— В какое время это было?

— Не помню. Отнимите пару минут от того часа, когда я позвонил ей.

Тут вступила Лена:

— Я была в офисе. Он звонил не мне — я просто случайно ответила на звонок.

Итан стянул концы полотенца.

— Когда они явились, я ушел. Это все, что я знаю.

— К чему прикасался?

— Не помню. Я здорово разнервничался — такое не каждый день бывает, чтоб наткнуться на своего однокашника, который валяется на полу мертвым.

— Ну, покойников тебе видеть не впервой, — напомнил Джеффри.

Итан лишь поднял вверх брови, словно говоря: «Ну и что?»

— Тебе придется сделать официальное заявление в полицейском участке.

Итан помотал головой:

— Не пойдет.

— Будешь препятствовать расследованию? — с угрозой спросил Джеффри.

— Никак нет, сэр! — четко, по-военному ответил Итан и, вынув из заднего кармана листок бумаги, протянул его Джеффри. — Вот мое заявление. Подписано мной. Могу еще раз подписать прямо сейчас, если хотите это официально засвидетельствовать. Полагаю, что по закону я не обязан делать это в полицейском участке.

— Думаешь, самый умный и самый ловкий? — тихо заговорил Джеффри, не прикасаясь к его заявлению. — Думаешь, хорошо научился выходить сухим из воды? — Он указал на Лену: — Или отстаивать свои принципы с помощью кулаков?

Итан вдруг подмигнул Лене, словно у них был какой-то общий секрет. Та вся напряглась, но ни слова не произнесла.

— Я все равно до тебя доберусь, — пообещал Джеффри. — Может, не теперь, но ты от меня не улизнешь. Запомни эти слова.

Итан выпустил из пальцев бумагу, и та спланировала на пол.

— Если это все, то позвольте откланяться: мне пора на занятия.

Глава десятая

После осмотра тела Сара вывела машину из кампуса. До морга она ехала практически на автопилоте, перебирая в уме все подробности двух вскрытий, которые она производила прошлой ночью. Было в смерти Энди Розена что-то такое, что не давало ей покоя. В отличие от Джеффри ей было недостаточно совпадений, чтобы квалифицировать ее как наступившую в результате убийства. Пока что Сара в лучшем случае могла заявить, что имеются подозрения, но и это с большой натяжкой. Медицинских свидетельств, что указывали на чью-то грязную игру, ей обнаружить не удалось. Так что, вполне возможно, их сомнения не имеют под собой почвы и Энди Розен сам свел счеты с жизнью.

А вот с Уильямом Диксоном дело обстояло совсем иначе. Порнографический фильм в видеомагнитофоне, мыльная пена между ремнем и шеей, чтобы петля лучше скользила, крюк в стене, который торчал там уже довольно давно, — все это указывало на автоасфиксию в состоянии эротического возбуждения. Сара за всю свою карьеру только один раз встречалась с подобным случаем, но несколько лет назад, когда подобные штучки были на пике популярности, читала в судебно-медицинском журнале несколько статей на эту тему.

— Вот еще дерьмо! — Она поняла, что проскочила поворот к больнице. Времени ехать до нужного разворота не было, и она решила продолжать движение по Мейн-стрит в сторону колледжа, а потом, нарушая правила, развернулась, причем прямо напротив полицейского участка. Брэд Стивенс как раз вылезал из патрульной машины, и Сара помахала ему. Тот прикрыл ладонью глаза, притворяясь, что не видел, как она чуть не зацепила белый «кадиллак», припаркованный возле химчистки Берджесса.

Сара проехала детскую клинику, обратив внимание, что указатель поворота к ней выцвел и заржавел, и все из-за Джеффри: нашел кого взять в любовницы — единственную в городе владелицу мастерской, где изготовляли вывески и знаки. Сара вздохнула, глядя на обветшавший указатель, и подумала, не стоит ли рассматривать его не подлежащее восстановлению состояние как некий знак свыше. Весьма возможно, он предсказывал, что в итоге произойдет и с Сарой, и с Джеффри. Кэти Линтон всегда говорила, что возврата к прошлому нет и быть не может.

Задумавшись, Сара чуть снова не пропустила поворот к больнице. Пришлось врезать ногой по тормозам. Работа с детьми не позволяла Саре ругаться, но сейчас она все же выпалила пару непечатных словечек, давая задний ход. Еще пара вырвалась у нее, когда она зацепилась передним колесом за бордюр. Машину она поставила сбоку здания и, прыгая через ступеньку, спустилась по лестнице в подвал, в морг.

Карлос еще не вернулся из колледжа и не привез тело Диксона, а Джеффри пытался связаться с родителями студента, так что морг был в ее полном распоряжении. Она прошла к своему кабинету и удивленно замерла перед дверью: на углу стола стояла огромная корзина цветов. Джеффри уже много лет не присылал ей цветы. Она подошла ближе, ощущая, как губы растягиваются в широкой глупой улыбке. Он, конечно, позабыл, что она не слишком любит гвоздики, но здесь были и другие цветы, великолепные цветы, но их название Сара не могла припомнить, и весь кабинет был заполнен их ароматом.

— Джеффри! — Она так обрадовалась, что не заметила торчавшую из цветов визитную карточку. Когда же наконец обратила на нее внимание и прочла, улыбка тут же исчезла с ее лица: цветы прислал Мейсон Джеймс.

Сара оглянулась, намереваясь найти место, где цветы не увидел бы Джеффри, потом оставила эту мысль, поскольку не собиралась ни от кого ничего скрывать.

Прислонив карточку к вазе, куда запихнула цветы, Сара оглядела свой стол. Господи, да с этим и за сутки не разберешься. Молли, медсестра из детской клиники, завезла сюда утром кучу бумаг, да и те, что скопились за время отсутствия Сары, требовали внимания. С тяжелым вздохом опустившись на стул, она нацепила очки и взялась за работу. И только когда остановилась, чтобы размять пальцы, заметила, что вернулся Карлос.

Через окошко было видно, как он готовит инструментарий для вскрытия. Медленно и методично он раскладывал инструменты в порядке очередности, проверяя, достаточно ли острые скальпель и пилы. Сара, еще немного понаблюдав за ним, решила просмотреть запись телефонных звонков и сообщений. И тут заметила записку от Карлоса: звонил Брок, спрашивал, когда можно забрать тело Энди Розена. Она сняла трубку и набрала номер похоронного бюро.

Ответила ей мамаша Брока, и Саре пришлось подробно рассказать ей о состоянии Тессы — ведь эта информация разойдется по всему городу еще до ленча. У Пенни Брок не было дел в похоронном бюро, как, впрочем, и каких-либо других, и она часами сплетничала по телефону, делая перерывы лишь на сон и чаепитие с редкими гостями.

Голос Брока, когда он в конце концов взял трубку, звучат, как обычно, вполне жизнерадостно.

— Привет, Сара. Ты звонишь по поводу стоимости хранения трупа?

Она засмеялась его шутке.

— Я хотела узнать, сколько у меня времени. Служба будет сегодня?

— Завтра утром, в девять. А сегодня мне надо бы его подпудрить да подкрасить. Он здорово изуродовался?

— Не слишком. Обычное дело.

— Если закончишь с ним часам к трем, я вполне успею.

Сара глянула на часы. Уже половина двенадцатого. Она не могла понять, зачем все еще держит тело Энди в морге. Работа с ним закончена: внутренние органы и образцы тканей уже прошли биопсию, а образцами крови и мочи, которые взял Брок, она сможет заняться и потом.

— Знаешь, — решила она, — приезжай-ка ты за ним прямо сейчас. Еще одно тело поступило, и надо освободить место в холодильнике.

— В крайнем случае можешь забрать его после службы, если возникнет необходимость, — предложил Брок. — В крематорий я его повезу примерно к ленчу. — Помолчав, он почти шепотом добавил: — Мне еще надо проверить, все ли там в порядке, понимаешь? Народ нынче стал нервный насчет кремации — после того что было на севере штата, помнишь?

Сара, конечно, помнила скандал с крематорием, принадлежавшим семейному похоронному бюро, где тела складывали в кузовы грузовиков или просто сваливали под деревьями, вместо того чтобы кремировать. Власти штата потратили почти десять миллионов, чтобы разобрать останки и идентифицировать.

— Постыдный случай, истинная правда, — продолжал Брок. — А ведь такая замечательная вещь — кремация. Чисто и быстро. Я, конечно, вовсе не против получать лишние денежки за предание тела земле, но некоторые покойнички поступают в таком непрезентабельном виде, что лучше бы на них и не смотреть.

— А что его родители? — спросила Сара, подозревая, что Келлер устроил жене очередную сцену с угрозами и в присутствии Брока.

— Приезжали вчера вечером насчет всех деталей похорон. И вот что я тебе скажу… — Брок замолчал, обдумывая, стоит ли продолжать. Как правило, он не слишком распространялся о родственниках покойных, но Саре всегда удавалось его разговорить.

— Да-да?.. — подтолкнула она Брока.

— Ну понимаешь… — начал он шепотом, не забывая о том, что его мамаша — главный канал распространения сплетен и слухов в округе Грант. — Его мамочка была несколько недовольна тем, что тело после аутопсии кремируют. Считает, это не по-божески. Господи, и откуда берутся столь такие дикие предрассудки?

Сара терпеливо ждала.

— А вот папочка, напротив, заявил, что именно этого хотел их сын и они обещали считаться с его волей.

— Я думаю, он прав, — заметила Сара. Даже несмотря на то что ей постоянно приходилось иметь дело со смертью, сама она никогда и никому не говорила, как следует поступить с ее телом. Мысль об этом заставила ее передернуться.

— Порой родственники являются сюда со сценариями похорон, написанными самими покойными при жизни. — Брок захихикал. — Я бы мог тебе такого…

Сара, прикрыв глаза, молчала, в надежде, что он наконец заткнется.

Брок сразу же понял намек и перешел к делу:

— Сказать по правде, я уж думал, раз они евреи, храни их Господь, так захотят все это проделать по-быстрому, а они заказали полную церемонию, да и от аутопсии не отказались. Видать, не слишком на этом зациклены, как некоторые.

— Не слишком, — подтвердила Сара. Как судмедэксперт она всего лишь раз сталкивалась с тем, что семейство ортодоксальных иудеев воспротивилось посмертному вскрытию покойника. Отдавая должное их преданности своей религии, она все же полагала, что эти люди испытали бы большое облегчение, узнав, что отец семейства умер от сердечного приступа, а вовсе не загнал свою машину в озеро преднамеренно.

— Ну ладно… — Брок неуклюже прокашлялся, видимо, расценив ее молчание как желание прекратить беседу. — Сейчас подъеду.

Сара повесила трубку, надела очки и вновь взялась за бумаги. В монотонное жужжание и свет люминесцентных ламп то и дело вклинивались щелчки и вспышки — Карлос делал снимки тела. Наткнувшись взглядом на телефонные сообщения, Сара обнаружила, что пропустила посещение представителя фармацевтической фирмы, и нахмурилась: будь она на месте, ей удалось бы уговорить его оставить побольше бесплатных образцов лекарств для ее пациентов.

Под записью сообщений лежала глянцевая брошюрка о новом детском лекарстве против астмы, только что одобренном к распространению. Педиатры, такие же как Сара, многие годы прописывали больным астмой детям только ингаляторы: теперь же фармацевтические фирмы, получив одобрение Федерального управления по контролю за лекарствами на использование этого средства для детей, воспользуются им для расширения круга своих потребителей, чтобы и дальше надувать покупателей, не беспокоясь о конкуренции со стороны аналогичных лекарств. Саре часто приходило в голову, что если бы эти компании перестали тратить средства на телевизионную рекламу и выпуск роскошных брошюр, у них появилась бы возможность снизить цены на свои лекарства, чтобы люди могли себе позволить их покупать.

Корзинка для мусора стояла в другом конце комнаты, и она метнула в нее эту брошюру, но промахнулась. Тут вошел Джеффри.

— Привет. — Швырнув на ее стол картонную папку, он водрузил на нее большой бумажный пакет.

Она поднялась было подобрать брошюру, но он положил руку ей на плечо и поцеловал в губы. На публике он такого себе никогда не позволял. Поцелуй был вполне благопристойный, скорее дружеский, однако, памятуя, как Джеффри вел себя вчера в присутствии Мейсона Джеймса, он скорее походил на собачью метку на пожарном гидранте.

— Привет, — ответила она, удивленно посмотрев на него, и отправилась поднимать брошюру.

Когда она вернулась, он держал в ладони гвоздику.

— Тебе ж они не нравятся.

То, что он помнит об этом, ее порадовало гораздо больше, чем если бы прислал ей цветы.

— Да, не нравятся, но тот, кто их прислал, не знал об этом. В отличие от тебя. Давай-давай, прочти, что там написано, — предложила она, заметив у него в руках карточку.

— Очень мило, — сказал он, засовывая карточку обратно в конверт.

Его лицо ничего не выражаю, и ей показалось, что он сейчас просто уйдет, но Джеффри, помолчав, счел за лучшее сменить тему:

— Тесс все так же?

— Вообще-то ей лучше. — Она снова надела очки и присела к столу. — О чем ты хотел поговорить?

Машинально разминая в пальцах цветок, он сказал:

— С Леной утром случилась неприятность.

Сара резко выпрямилась:

— Попала в автомобильную аварию?

— Нет. Это Итан Уайт, тот подонок, о котором я тебе рассказывал. С кем она встречается. Тот, что чуть не сбил меня с ног.

По какой-то причине это имя показалось Саре совершенно безобидным.

— Это одно из его имен, — уточнил Джеффри. — Мы с Фрэнком отправились к ней просто поговорить…

Сара, откинувшись на спинку стула, слушала его рассказ о событиях сегодняшнего утра, включая разговор с Джил Розен и синяки у нее на шее.

— Ее избили, — констатировала она очевидный факт.

— Да, — подтвердил Джеффри.

— При исследовании тела Энди Розена я не обнаружила никаких следов насилия.

— Можно причинить человеку повреждения, не оставляя видимых следов.

— Это дает нам основание предположить, что Энди покончил с собой, чтобы избавиться от избиений, — сказала Сара. — Его записка обращена к матери, не к отцу. Может, у парня лопнуло терпение, вот он и…

— Возможно, — согласился Джеффри. — Если бы не Тесса, ничто в деле Энди не вызвало бы наших подозрений.

— Насколько высока вероятность того, что эти два случая никак не связаны?

— Черт возьми, Сара, да откуда мне знать?

— У нас нет никаких улик и доказательств, что Энди Розен был убит, — напомнила она. — Может, его вообще следует убрать из этого уравнения и двигаться дальше с тем, что имеем?

— С чем именно?

— Элен Шаффер была убита. Может, кто-то решил воспользоваться самоубийством Энди и представить дело так, будто Элен последовала его примеру. Такого рода цепная реакция не самое редкое явление в кампусах колледжей. В Мичиганском технологическом однажды за год произошло двенадцать самоубийств.

— А как же Тесса? — Случившееся с Тессой по-прежнему оставалось загадкой — с какой стороны они не подходили, разумного объяснения так и не нашли.

— Вполне возможно, это преступление придется рассматривать как самостоятельное дело.

— А вот это? — спросил Джеффри, кивнув в сторону тела на столе прозекторской.

— Понятия не имею, — ответила она. — Как его родители восприняли сообщение о смерти сына?

— Ну, примерно так, как и следовало ожидать. — В подробности он вдаваться не стал.

— Ну ладно, пора и задело приниматься. — Сара отодвинула в сторону бумажный пакет и открыла картонную папку, чтобы ознакомиться с результатами осмотра места происшествия. Джеффри снял копии со своих записей, был там и его рапорт. Сара, просматривая содержимое папки, уголком глаза наблюдала за Джеффри, в задумчивости теребившим пурпурные колокольчики.

Покончив с документами, она указала Джеффри на второй стул, заваленный медицинскими журналами:

— Можешь скинуть это на пол.

— Надоело мне сидеть. — Он опустился на корточки рядом со столом и погладил ей ладонью ногу. — Ты хоть выспалась?

Она накрыла своей ладонью его руку, подумав, как бы намекнуть Мейсону присылать ей цветы почаще — это делает Джеффри таким внимательным.

— Я в полном порядке. — Сара вновь вернулась к папке. — Как тебе удалось столь быстро их заполучить? — Она указала на снимки с места происшествия.

— Брэд сам их отпечатал в чулане. А тебе следует глядеть в оба, когда разворачиваешься через сплошную прямо напротив полицейского участка.

Она посмотрела на него взглядом невинного младенца и указала на коричневый бумажный пакет:

— Это что?

— Пузырьки из-под лекарств, штук двадцать, — ответил он, высыпая содержимое пакета на стол. Следы черного порошка на флаконах свидетельствовали о том, что с них уже сняли отпечатки пальцев.

— Все принадлежали жертве? — спросила она.

— На этикетках стоит его фамилия.

— Сплошные антидепрессанты, — заметила Сара, расставляя пузырьки в ряд на столе.

— Он кололся «снежком».

— Замечательно, просто отлично, — сухо заметила Сара, группируя емкости по названиям. — Валиум! Снотворное! Оно же противопоказано при назначении антидепрессантов! — Она продолжала изучать этикетки, на которых стояла фамилия одного и того же врача, выдавшего рецепт. Фамилия не казалась знакомой, но названия вызвали в голове Сары целую серию тревожных сигналов.

Внимательно просмотрев этикетки, она обнаружила, что приемлемая дозировка одного из сильнейших препаратов превышена по меньшей мере втрое. Но и это еще не все: три флакона были проданы в разных аптеках.

— А от чего они? — спросил Джеффри.

— Конкретно? От депрессии, бессонницы, болезненного возбуждения, повышенной тревожности. Все это антидепрессанты, только действуют по-разному. И не все они совместимы. — Она отъехала вместе со стулом назад, к полке возле шкафа для папок, и отыскала свой фармацевтический справочник. — Многие категорически запрещается принимать вместе — возможно сильнейшее отравление.

— Может, он ими торговал? — предположил Джеффри. — К тому же у него были шприцы с иглами, а в шкафу мы нашли запас травки и десять таблеток ЛСД.

— Ну кто ж станет покупать антидепрессанты на улице? — усомнилась Сара. — Сейчас любой может получить на них рецепт — достаточно договориться с врачом. — Она указала на пару пузырьков, которые поставила отдельно от остальных: — А вот это подлежит строгому учету, так что вполне могло быть куплено с рук.

— Да я могу забежать в любую начальную школу и за сотню баксов надыбать десяток таблеток любого из этих средств, — заметил Джеффри и показал ей большую пластиковую бутыль: — Хотя бы то радует, что он и витамины принимал.

— «Иокон», — прочитала она на наклейке и углубилась в перечень ингредиентов. — С этого он мог начать. — Сара полистала справочник, нашла нужное название и, просмотрев описание, сообщила: — Это торговое название для иохимбина — есть такое лекарственное растение. Считается, что помогает восстанавливать либидо.

Джеффри взял у нее бутыль:

— Это афродизиак?

— Не совсем, — ответила Сара, продолжая читать. — Предполагается, что он устраняет все невзгоды — от преждевременной эякуляции до слабой эрекции.

— И почему это я никогда о нем не слышал?

Сара бросила на Джеффри многозначительный взгляд:

— Да потому что тебе это не нужно.

Джеффри улыбнулся и поставил бутыль на стол.

— Он же совсем молодой, всего двадцать один год. И зачем ему это понадобилось?

— Некоторые антидепрессанты могут привести к аноргазмии. Эрекция наступает и поддерживается, а вот с эякуляцией возникают проблемы.

— Господи Иисусе, ничего удивительного, что он себя придушивал.

Сара пропустила этот комментарий мимо ушей, еще раз перечитывая информацию об этом средстве в справочнике, чтобы как следует запомнить.

— «Побочные эффекты: аноргазмия, болезненное беспокойство, тревожность, повышенный аппетит, пониженный аппетит, бессонница…»

— Это может объяснить появление занакса.

Она подняла глаза от справочника:

— Ни один врач, если он в здравом уме, не пропишет эти пилюли все вместе.

Джеффри сравнил некоторые наклейки.

— Он покупал их в четырех разных аптеках.

— Не думаю, чтобы какой-нибудь фармацевт выдал ему все это сразу. Слишком опасно.

— Нам понадобится солидное основание, чтоб получить доступ к реестрам аптек, — заметил он. — Тебе знакома фамилия врача?

Сара покачала головой, выдвигая нижний ящик стола, чтобы достать оттуда телефонный справочник округа Грант и соседних районов. Поиски ничего не дали.

— Может, этот врач не работает ни в одной из клиник или колледжей?

— Он вполне может быть из Саванны. Здесь указана одна такая аптека, — сказал Джеффри.

— У меня нет телефонного справочника Саванны.

— На этот случай имеется такая новая штучка, — усмехнулся Джеффри. — «Интернет» называется.

— Ну хорошо. — быстро согласилась Сара, чтобы не слышать очередную лекцию о чудесах современных технологий. Возможно, Джеффри эти чудеса и необходимы, но в своей практике ей приходилось слишком часто видеть бледных детишек, отягощенных избыточным весом, чтобы восхищаться преимуществами, которые может дать сидение сутки напролет перед компьютером.

— Может, это вовсе и не врач? — предположил Джеффри.

— Если врач лично не знаком с аптекарем, ему необходимо иметь регистрацию в департаменте экономики и указывать ее номер в рецепте. Кроме того, этот номер заносится в базу данных.

— А может, кто-то просто выкрал номер у врача, ушедшего на пенсию?

— Ну он же не наркотики прописывает и не препараты, вызывающие привыкание. А все эти пилюли не вызовут никакого беспокойства в контролирующих органах. — Сара нахмурилась. — И все же мне не совсем понятно, для чего все это. Это не стимуляторы. И ни на одном из них кайф не словишь. А кроме того, он кололся «снежком». Да и травка опять же…

Карлос потом рассортирует и классифицирует все таблетки. А сейчас Сара, повинуясь внезапному импульсу, открыла один из пузырьков с золофтом. Не доставая таблетки, она сравнила их с картинкой в справочнике.

— Кажется, полное совпадение.

Джеффри открыл второй пузырек. Сара — третий.

— А у меня — нет, — сообщил он.

Сара заглянула в пузырек и кивнула.

Выдвинув верхний ящик стола и достав пинцет, она извлекла из пузырька прозрачную капсулу. Внутри виднелся белый порошок.

— Можно отправить в лабораторию и выяснить, что это такое.

Джеффри тем временем проверял остальные пузырьки.

— А деньги у нас остались, чтобы так спешить?

— Не думаю, что у нас есть выбор, — сказала Сара, засовывая пузырек в пакетик для вещественных доказательств. Потом она помогла ему проверить содержимое остальных пузырьков, но все они имели этикетки с обозначением фирмы-изготовителя или названия лекарства.

— Он мог просто высыпать содержимое капсул, а затем заполнять их чем-то другим.

— Давай сначала проверим все неизвестные, — предложила Сара, понимая, сколько денег потребуется для столь сумасбродной затеи. Находись они в Атланте, у нее, несомненно, оказалось бы больше возможностей, но бюджет округа Грант был настолько ограничен, что Саре иной раз приходилось брать резиновые перчатки из клиники.

— Откуда он, этот Диксон? — спросила она.

— Отсюда.

Подумав, Сара спросила, как родители восприняли сообщение о смерти сына.

— Лучше, чем я думал, — ответил Джеффри. — Я так понял, что он для них давно стал обузой.

— Как и Энди Розен, — заметила она и рассказала, какое впечатление родители юноши произвели на Хара,когда они вместе возвращались из Атланты.

— Если единственная причина самоубийств молодых людей — избалованность и ранняя испорченность, то половина студентов нашего колледжа в опасности.

— У Розена был маниакально-депрессивный психоз, — напомнила Сара.

— Родители Диксона сообщили, что у него ничего такого не было. И сам он никогда не говорил ни о каком лечении. Насколько им известно, сын был здоров как лошадь.

— А им все было о нем известно?

— Они, кажется, не слишком им интересовались, но папаша четко заявил, что оплачивал все его счета. Немудрено, что с ним такое случилось.

— Он ведь мог получить бесплатную консультацию в медицинском центре колледжа.

— Заполучить регистрационную документацию в клинике не так-то просто.

— Можно еще раз попросить доктора Розен, — предложила Сара.

— Думаю, ей все уже до смерти надоело. — Лицо Джеффри помрачнело. — Мы опросили всю общагу, и никто ничего об этом парне не знает.

— Судя по запаху в его комнате, он большую часть времени проводил именно там.

— Если Диксон был толкачом, никто и не признается, что с ним знаком. Во всех сортирах общаги только и делали, что спускали наркоту в унитазы, едва только прослышали, что мы ходим с расспросами.

Сара еще раз обдумала все, что им было известно.

— Стало быть, и Диксон, и Розен были одиночки, этакие анахореты. И оба баловались наркотой.

— Токсикологи у Розена ничего не нашли.

— Ну, значит, просто не повезло. Так ведь бывает, — напомнила Сара. — Лаборатория ищет только то, что я указала в запросе. Есть тысячи других соединений, которые мне неизвестны.

— Мне кажется, кто-то успел стереть все отпечатки в комнате Диксона.

Она молчала, ожидая продолжения.

— Там бутылка водки на холодильнике стояла. Полупустая, а отпечатков пальцев — никаких. На банках из-под пива и на других вещах полно отпечатков жертвы и еще кого-то — видимо, продавцов или тех, у кого их взяли. — Он помолчал. — Шприц надо отправить на исследование — выяснить, что в нем было. Тот, что валялся на полу, раздавлен вдребезги. Эксперты взяли соскоб с пола, но не думаю, что им удалось получить хороший образец. — Он снова замолчал, словно у него было еще что-то в запасе, о чем он не хотел говорить. — Это Лена нашла шприц.

— Как это получилось?

— Она заметила его под кроватью.

— Она к нему прикасалась?

— Еще как! Весь залапала.

— Алиби у нее есть?

— Все утро она была в участке, а ночь провела с Уайтом. Вот они и подтверждают алиби друг друга.

— Кажется, ты не слишком в этом убежден.

— Я им обоим не верю, особенно принимая во внимание криминальное прошлое этого субчика. Ну не бывает так, чтобы закоренелый расист вдруг переменил свои убеждения. Единственное, что может связывать все преступления воедино, — это что-то связанное с расизмом.

Она уже поняла, к чему он клонит.

— Мы это уже обсуждали. Откуда кому-то было известно, что на место происшествия я приеду с Тессой? Нет, такого просто не может быть.

— И всегда рядом оказывается Лена. Тебе это не кажется странным?

Сара понимала, что он прав: не может быть таких совпадений, — но все ее существо противилось подозревать в причастности к преступлениям Лену.

— Итан Уайт, — продолжал Джеффри, — просто гнусный кусок дерьма. Тебе с ним лучше вообще не встречаться. — Его голос звучал резче обычного. — И какого дьявола она связалась с этим уродом?!

Сара откинулась на спинку стула, дожидаясь, пока он немного успокоится.

— Учитывая, через какой кошмар ей пришлось пройти, ничего удивительного, что Лена связалась с таким типом, как Уайт. Он очень опасен. И ведет себя как закоренелый расист, к тому же всегда точно знает, чего хочет. Именно это и могло привлечь Лену. И она понимает, с кем имеет дело.

Он покачал головой, явно не соглашаясь с се доводами. Иногда Саре казалось, что он совершенно не знает Лену. Джеффри всегда имел склонность видеть то, что ему хочется, а не то, что есть на самом деле. Это было одной из основных проблем в их браке, и ей вовсе не хотелось вспоминать об этом сейчас.

— Если не считать Элен Шаффер, — продолжила Сара, — это все может оказаться просто цепочкой совпадений, которая осложняется еще и тем, что вы с Леной устроили нечто вроде состязания «кто кого переписает». — Он хотел было что-то возразить, но она приложила палец к его губам. — Знаю-знаю, что ты собираешься сказать, но ведь не станешь же отрицать, что между вами сейчас смертельная вражда? Кстати, вполне возможно, она и Уайта защищает только для того, чтобы тебя позлить.

— Возможно, — согласился он, к ее огромному изумлению.

Сара отодвинулась от стола.

— Она что, действительно сильно пьет? Настолько, что это стало реальной проблемой?

Он пожал плечами, и Сара напомнила себе, что Джеффри ненавидит алкоголиков. В детстве он насмотрелся на вечно пьяного папашу, и хотя утверждал, что со всеми воспоминаниями и переживаниями давно покончено, Сара знала: при виде алкаша Джеффри моментально теряет самообладание.

— И ее похмелье, вовсе ничего не значит — просто перебрала, вот и все. — Сара помолчала, давая ему время свыкнуться с этой мыслью. — А что ты думаешь по поводу вот этого? — Она ткнула пальцем в снимок раздавленного шприца.

— Я совершенно уверен, что это сделала не она. Мы сравнили отпечаток с подметкой Уайта — совпадение почти полное.

— Да нет, я не о том. Ты пропускаешь нечто гораздо более важное. У Диксона было два шприца с самым чистым метамфетамином, какой только можно достать. Если он хотел покончить с собой, то почему не воспользовался вторым шприцом? Раствор был такой мощный, что вторая доза убила бы его практически на месте.

— «Шарф» — довольно странный способ самоубийства. — Заметив удивленно поднятые брови Сары. Джеффри пояснил: — Так на сленге именуется эротическая автоасфиксия. Похоже, он давно пристрастился придушивать себя, чтобы достичь оргазма, и кому-то об этом было хорошо известно.

— Похоже, что так. Этот крюк привинтили к стене давным-давно, — сказала Сара, отыскивая нужный снимок. — На болте видны потертости — следовательно, таким образом его использовали и раньше. Мыльная пена — это чтоб на шее следов от ремня не осталось. Он все это приготовил сам, включая порнофильм в видаке. — Она продолжала перебирать фотографии. — Он, видимо, считал, что в положении сидя ему ничто не угрожает. В большинстве подобных случаев пользуются кронштейнами для вешалок в шкафах или стульями, но последние ненадежны — бывает, выскальзывают из-под ног. — Она ткнула пальцем в сторону пузырьков. — Если он и впрямь страдал аноргазмией, мог бы, несомненно, придумать что-нибудь получше, чем эта мышеловка.

А Джеффри все никак не мог отвлечься от мыслей о Лене.

— И зачем понадобилось прикасаться к вещдокам, если ей нечего скрывать? Она никогда не позволяла себе ничего подобного.

Сара не знала, что ответить, и задала свой вопрос:

— Если предположить, что Скутера убил Уайт, то каков мотив?

Джеффри лишь пожал плечами:

— Может, наркота?

— Уайт каждую неделю проходит проверку на наркотики — это одно из условий его досрочного освобождения. Нет, тут он чист. А вот у Лены в квартире нашли вайкодин.

— И как она это объяснила?

— Сказала, что принимает его от болей, которые ее мучают после всего случившегося.

Перед мысленным взором Сары тут же предстала страшная картина — Лена на освидетельствовании: избитая, сломленная, окровавленная.

— У нее был действующий рецепт, — добавил Джеффри.

Сара поняла, что на секунду утратила нить разговора, и спросила:

— Шаффер употребляла наркотики?

— Нет.

— Фамилия Диксон не похожа на языческую.

— Южная баптистская церковь — и по рождению, и по воспитанию.

— У него была подружка?

— Да кто же вынесет такую вонь?

Сара встала, гадая, куда мог запропаститься Брок.

— Ну что, начнем? Я обещала маме, что приеду, как только освобожусь.

— Как Тесса? — спросил Джеффри.

— Физически? Она поправится. — Сара чувствовала, что вот-вот разревется. — Не спрашивай про остальное, ладно?

— О'кей, — кивнул он.

Она открыла дверь и прошла в секционный зал.

— Карлос, — окликнула она помощника, — вот-вот Брок появится, и вы можете устроить себе перерыв.

Джеффри, хотя и сгорал от любопытства, вопросов задавать не стал, лишь сказал Карлосу:

— Отличная идея насчет той татуировки. Вы оказались правы.

Карлос улыбнулся — на комплименты Сары он никогда так не реагировал.

Она завязала пояс халата и направилась к экрану просмотреть рентгеновские снимки, сделанные Карлосом. Убедившись, что внимательно изучила каждую пленку, подошла к столу, где уже лежало тело Уильяма Диксона.

Весы, установленные в конце секционного стола, покачивались от движения воздуха, и хотя Карлос никогда не забывал установить их на «ноль», Сара все же проверила. Брок что-то запаздывал, а Саре не хотелось начинать официальную процедуру вскрытия до того, как он отсюда уберется.

— Пока Брок не приехал, я проведу общий осмотр, — сказала она.

Натянув перчатки, Сара откинула простыню, и тело Уильяма Диксона осветил безжалостный свет потолочных ламп. На шее четко обозначилась черная странгуляционная борозда. Правая рука сжимала пенис.

Джеффри отвернулся, когда она разомкнула пальцы Уильяма Диксона и оттянула его руку в сторону. Пальцы остались скрюченными, но в верхней части тела, откуда начинается трупное окоченение, оно уже проходило. Кончики пальцев приобрели темно-пурпурный цвет, а на пенисе явственно проступили следы, где его сжимала рука.

— Ух ты! — прошептал Карлос. Это был первый комментарий, который Сара от него услышала, по поводу того, что обнаруживалось при вскрытии. Он смотрел на четко выраженные шрамы цвета жженой пробки вокруг яичек.

— Это что, ножевые ранения? — спросил Джеффри.

— Больше похоже на электрические ожоги, — возразила Сара, ориентируясь на цвет шрамов. — Свежие — видимо, получены в последние дни. Вот почему электропровод лампы был оборван. — Она провела тампоном по ожогу и сняла скользкий комочек чего-то похожего на мазь. Поднесла к носу и сообщила: — Пахнет вазелином.

Карлос подставил открытый пакет для тампона.

— Ожоги разве вазелином обрабатывают? — удивился Джеффри.

— Нет, но, судя по его аптечке, он не из тех, кто следует инструкциям. — Она осмотрела ожоги. — Вазелин он скорее всего использовал в качестве смазки.

Карлос и Джеффри обменялись взглядами, в которых ясно читалось недоумение.

— Он, кажется, пользовался тигровой мазью. Там баночка стояла, рядом с телевизором.

Сара вспомнила, что видела ее на снимке, но не придала этому значения.

— Тигровую мазь используют при мышечных болях, — ответила она и вновь обратилась к ожогам. — Электрический разряд он мог применять для стимуляции, чтобы получить оргазм.

— Мне бы никогда и в голову такое не пришло, — заметил Джеффри.

— Он же кололся «снежком». И надо думать, мозги у него по большей части пребывали в тумане. — Сара попросила Карлоса: — Помоги мне его перевернуть.

Тот надел перчатки, и они вдвоем перевернули тело на живот. На ягодицах виднелись хорошо видимые синяки, а на спине, в том месте, где он прислонялся к кровати, длинная горизонтальная вмятина.

Она обследовала тело с головы до ног и в конце концов обнаружила то, о чем стоило сообщить остальным.

— У него вокруг ануса зажившие рубцы.

— Он что, гомик был? — осведомился Джеффри.

— Вовсе не обязательно — нередко этим занимаются гетеросексуалы.

Джеффри распрямил плечи.

— Если допустить, что он все-таки был педик, то можно рассматривать версию убийства из ревности или ненависти.

— У тебя есть какие-то свидетельства, чтобы подтвердить это предположение?

— Да никто ж ничего не хочет о нем говорить!

— А как насчет фильма, который он смотрел?

— Там ничего такого нет, — был вынужден признать Джеффри.

— Может, еще раз осмотреть его комнату? Вдруг обнаружится то, чем он пользовался для подобных игр. Принимая во внимание все остальные его увлечения, я не удивлюсь, если ты найдешь там какую-нибудь затычку для ануса или…

— Здоровенную красную соску-пустышку? — перебил ее Джеффри.

Она кивнула, а он скривился.

Сара вернулась к работе. Просмотрев еще раз фотографии, попросила Карлоса помочь ей перевернуть тело обратно. Трупное окоченение уже почти исчезло, но возиться с телом пока было нелегко.

Она повторно обследовала тело спереди, не упустив из виду ни единой складки, ни единой впадинки. Нижняя челюсть уже достаточно обвисла, чтобы с некоторым усилием открыть рот до конца, но внутри Сара не обнаружила ничего, что могло бы затруднять дыхание. Странгуляционная борозда на шее и красные точки вокруг налитых кровью глаз — типичное явление при смерти от удушения.

— Давление на сонные артерии, по которым насыщенная кислородом кровь поступает к головному мозгу, ведет к кратковременной церебральной гипоксии. И через десять — пятнадцать секунд человек теряет сознание в результате окклюзии.

— А на нормальном языке? — осведомился Джеффри.

— Цель заключается в том, чтобы перекрыть доступ крови к голове, чтобы усилить удовольствие, получаемое от мастурбации. Он или неправильно рассчитал время, или слишком увлекся, или просто отключился в результате потери крови. Или это метамфетамин так сильно на него подействовал… — Немного помолчав, Сара продолжила: — Я, конечно, проверю состояние подъязычной кости и щитовидного хряща, когда вскрою шею, но сомневаюсь, что обнаружу следы сдавления. Он просто пережал себе сонные артерии. И вот что я тебе скажу: судя по этому крюку и мыльной пене на ремне, все выглядит так, словно он прекрасно знал, что делает.

— Выглядит, возможно, и так, — повторил Джеффри, однако Сара не разделяла его скептицизм.

— Думаю, можем начинать вскрытие, — сказала она, решив, что обследование внутренних органов может принести более значительные результаты.

— Брока не хочешь дождаться?

— Видимо, его что-то задержало. Мы начнем, а когда он явится, сделаем перерыв.

Она постучала по диктофону и приступила к аутопсии Уильяма Диксона. На ленту надиктовывалось все обнаруженное. Каждый орган и каждый клочок кожи был исследован под увеличительным стеклом. За исключением ожирения печени и размягчения головного мозга, что неудивительно при длительном потреблении наркотиков, ничего особенного Сара не увидела.

Проговорив последнюю фразу: «Смерть наступила в результате сдавления сонных артерий и последовавшей за ним гипоксии головного мозга», выключила диктофон и стянула перчатки.

— И опять ничего, — подвел итог Джеффри.

Сара лишь кивнула и, натянув очередную пару перчаток, принялась зашивать разрез. Как раз в этот момент загремел служебный лифт, расположенный возле лестницы.

Карлос успел смыться еще до того, как распахнулись его двери.

— Привет, леди! — поздоровался Брок, выкатывая из лифта сверкающую нержавейкой каталку. — Прости, что задержался. Пришлось заниматься с семейством, только что потерявшим кормильца. Я бы попросил маму тебя предупредить, только ведь сама знаешь… — Он виновато улыбнулся, не в силах высказать вслух, что не доверяет собственной мамочке. — Как бы то ни было, я решил, что у вас, ребята, есть чем пока заняться.

— И не ошибся, — вздохнула Сара, направляясь к холодильнику.

— А вот этого забирать не буду. — Брок указал на Диксона. — Они наняли Паркера из Медисона. — Тележка натолкнулась на разбитую плитку на полу, и Брок споткнулся.

— Тебе помочь? — спросил Джеффри.

— У меня и права, и регистрация в порядке, шеф, — захихикал Брок, оправляясь.

Сара вывезла тело Энди Розена и принялась помогать Броку перекладывать его на каталку.

— Вам этот мешок вернуть? — спросил Брок.

— Да. Завези его завтра в течение дня, — ответила она. Потом, вспомнив о Карлосе, добавила: — А может, у тебя есть собственный?

— А как же. Я запасливый, прямо как бойскаут. — Брок засунул руку под каталку и извлек оттуда зеленый пластиковый мешок для перевозки трупов с надписью «Брок и сыновья».

Сара потянула за замок «молнии», пока он раскладывал свой мешок.

Взглянув на шов, Брок похвалил:

— Отличная работа! Мне остается только смазать клеем и закрыть марлей. И никаких проблем.

— Я старалась, — улыбнулась Сара.

— Я вчера его осмотрел, когда сюда заскакивал, — хотел поглядеть, какое бальзамирование потребуется. — Он устало вздохнул. — Видимо, придется немного подштукатурить ему башку, а то потечет еще.

Сара замерла на месте:

— Что потечет?

— Вот эта дырка. — Он указал на лоб покойника. — Извини, Сара. Я думал, ты видела…

Сара схватила увеличительное стекло, откинула со лба Энди волосы и обнаружила на коже след прокола. Тело некоторое время хранилось в сидячем положении, кожа успела разойтись, и открылся этот прокол. Теперь его было видно и без лупы.

— Не могу поверить, что могла такое упустить.

— Ты же обследовала голову, — сказал Джеффри. — Я сам видел.

— Я слишком устала вчера. — Сара так расстроилась, что чуть не расплакалась. — Черт бы меня побрал!

Брок, явно шокированный ее высказыванием, опустил глаза. Саре же было не до извинений. Прокол на лбу Энди Розена явно сделан иглой. Ему что-то ввели под кожу, надеясь, что след от инъекции не будет заметен под волосами. Так могло и случиться, если бы не Брок…

— Мне нужен Карлос, — сказала она Джеффри. — Придется еще раз взять на анализ образны крови и тканей.

— А разве там еще осталась кровь? — наивно поинтересовался Джеффри.

Сара будто ничего не слышала, продолжала говорить:

— Следует срезать кожу на этом участке и постараться определить, что ему ввели. Интересно, что я еще умудрилась пропустить? — Она сняла перчатки. От расстройства у нее все плыло перед глазами. — Черт бы меня побрал! Ну как я могла такое проглядеть?!

— Я тоже не увидел, — заметил Джеффри.

Она прикусила нижнюю губу, ее прямо-таки мутило от злости.

— Мне потребуется по крайней мере еще час, — сказала она Броку.

— Ох, ну ладно. Только позвони, когда закончишь.


Сара сидела возле кухонной стойки и, тупо глядя на микроволновку, гадала, не заполучит ли она рак из-за того, что расположилась так близко к ней. От усталости и злости на себя все было безразлично, и она… почти желала подобного возмездия. Несмотря на то, что исследование тела продолжалось еще три часа, Сара ничего так и не обнаружила. Уже не надеясь на себя, аутопсию тела Уильяма Диксона Сара проводила под двойным контролем — Джеффри и Карлоса.

Еще час после вскрытия она провела у микроскопа за изучением частиц скальпа Элен Шаффер, найденных в ее комнате. Джеффри с трудом удалось убедить ее, что она слишком устала, чтобы хоть что-то обнаружить. Ей нужно ехать домой и немного поспать. Он обещал, что, после того как она немного передохнет, привезет ее обратно в морг и она сможет еще раз все проверить. В тот момент его предложение показалось ей разумным, но чувство вины и стремление получить ответы на все вопросы удерживали Сару даже от мысли о сне. Она проглядела весьма существенную для расследования улику, и, если бы не Брок, тело отправили бы в крематорий и единственное доказательство насильственной смерти Энди Розена было бы уничтожено.

Запищал таймер микроволновки, и Сара извлекла из нее свой ужин — цыпленка с макаронами. Даже собаки подняли носы, учуяв запах, Сару же от него затошнило, и она подумала, не отнести ли блюдо на помойку. В итоге лень победила, и она выбросила еду в мусорное ведро под раковиной.

В холодильнике не оказалось ничего съедобного, кроме мандарина, усохшего и прилипшего к стеклянной полке, и двух более-менее свежих на вид помидоров сомнительного происхождения. Сара пустым взглядом смотрела в нутро холодильника, пока желудок не начал бурчать. В конце концов она решила съесть сандвич с помидором и села за кухонный стол, чтобы видеть в окно озеро. Снаружи донесся рокот грома. Гроза докатилась сюда вслед за ними из Атланты.

Только сейчас Сара заметила, что тарелки и стаканы вымыты и стоят на сушке возле мойки, и у нее к глазам подступили слезы. Никакие роскошные букеты или изысканные комплименты не могут сравниться с таким вот подарком.

— Ах ты Боже мой! — Сара рассмеялась, размазывая по щекам слезы, когда в дверь кто-то резко постучал.

Со стоном поднявшись на ноги, она потащилась к двери, решив, что это кто-нибудь из сердобольных соседей заскочил узнать последние новости про Тессу.

— Девон? — Сара очень удивилась, увидев на крыльце бойфренда Тесы.

— Привет. А что здесь делает коп?

Сара помахала рукой Брэду, который сидел в машине на той стороне улицы с тех самых пор, как она вернулась домой.

— Это долгая история, — отмахнулась она, не желая посвящать Девона в подробности последних событий.

Он опустил взгляд на брезентовую сумку у своих ног.

— Сара, я…

— Что такое? — Сердце у нее подпрыгнуло от страха. — Что-то произошло с Тессой?..

— Нет, дело не в ней, — успокоил ее Девон, протягивая вперед руки, словно намеревался подхватить, если вдруг она начнет падать. — Нет, извини, надо было сразу сказать. У нее все в порядке. А я просто вернулся, чтобы…

Она прижала руки к груди:

— Господи, как ты меня напугал! — И жестом пригласила его войти. — Есть хочешь? У меня, правда… — Она замолчала, потому что он не двинулся с места.

— Сара, — начал Девон, не поднимая глаз от сумки, — я вещи Тессы принес. Она сказала, это ей понадобится.

Сара прислонилась к дверному косяку, ощутив, как в кожу на затылке будто вонзились тысячи иголок. Она уже поняла, зачем он пришел и зачем притащил эту сумку. Он уходит от Тессы.

— Послушай, так нельзя, — сказала она. — Ты не можешь ее бросить. Особенно сейчас.

— Она сама так решила, — ответил он.

В этом Сара не сомневалась, также, как не сомневалась в том, что Тесса имела в виду совершенно обратное.

— Это единственное, что она мне сказала за все два дня. — У него по щекам текли слезы. — «Уходи» — вот так прямо и сказала. «Уходи».

— Девон…

— Не могу я там, Сара. Сил нет смотреть на нее…

— Подожди по крайней мере пару недель. — Она понимала, что почти умоляет его. Не важно, что там ему сказала Тесса, но если Девон уедет прямо сейчас, для сестры это будет катастрофа.

— Мне надо ехать. — Он поднял сумку и впихнул в прихожую.

— Погоди, — сказала Сара, все еще надеясь переубедить его. — Она, наверное, велела тебе уйти из больницы, ты просто не понял…

— Я ужасно устал. — Он смотрел поверх се плеча совершенно пустым взглядом. — У нас сейчас уже мог быть ребенок… И я бы фотографировал его и принимал поздравления…

— Не только тебе плохо — плохо всем нам, и все мы ужасно устали, — упавшим голосом произнесла она, понимая, что переубеждать его бесполезно. — Пусть пройдет немного времени…

— Понимаешь, вы всегда вместе, все время. Туда едете, сидите с ней, и это просто здорово, только вот… — Он покачал головой. — Я тут чужой. Вы все вокруг нее как стена. Такая непробиваемая толстая стена, в которой нет даже щелочки для меня. — Он помолчал, уставившись в одну точку. — Вроде как я тут совсем ни при чем… Я вам чужой и никогда не стану своим.

— Уже стал.

— Ты и впрямь так считаешь?

— Конечно, — убежденно сказала Сара. — В последние два года ты каждое воскресенье приезжал к родителям. Тесса от тебя без ума. Мама и папа относятся к тебе как к родному сыну.

— Она говорила тебе об аборте? — вдруг спросил Девон.

Сара не знала, что ответить. Тесса подумывала сделать аборт, когда узнала, что беременна, но потом решила оставить ребенка и начать с Девоном семейную жизнь.

— Значит, говорила, — сказал он, все поняв по выражению ее лица. — Так я и думал.

— Ну, это было в самом начале…

— Когда ты вернулась из Атланты, она уже порвала с тем парнем.

Сара понятия не имела, о чем это он.

— Бог всегда наказывает тех, кто не желает жить по его правилам.

— Не говори так, Девон, — запротестовала Сара, но мысли у нее уже путались. Тесса никогда не говорила ей об аборте. Сара взяла его за руку и добавила: — Зайди-ка ко мне. Ты какой-то вздор несешь.

— Она вполне могла бросить колледж, — продолжал он, стоя на крыльце. — Черт побери. Сара, чтобы стать сантехником, вовсе не нужна степень бакалавра. Она могла бы вернуться сюда и сама растить и воспитывать ребенка. Твои родители ведь вовсе не собирались от нее отказываться.

— Девон, ну пожалуйста!..

— Не ищи для нее оправданий. Сара. Мы все и всегда несем ответственность за то, что делаем. — Он бросил на нее взгляд, полный боли. — И к сожалению, не только мы…

Девон уже повернулся, намереваясь уйти, когда на подъездную дорожку въехала машина Джеффри. Сара заметила, что Девон оставил свой вэн на улице, как будто хотел побыстрее отсюда убраться.

— Ладно, еще увидимся. — Девон махнул ей рукой, словно все это не имело никакого значения.

— Девон! — Сара следом за ним спустилась во двор, но, когда он бегом направился к своему вэну, остановилась. Неужели он все эти годы чувствовал за собой какую-то вину? Или Сара была тогда настолько погружена в собственные проблемы, что даже не заметила, как переживает ее сестра?

Джеффри повел ее обратно в дом, спросив на ходу:

— Ты уже поужинала?

Она кивнула, прижимаясь к нему и страстно желая, чтобы последние три дня поскорее выветрились из памяти. Она была полностью вымотана, душа изболелась за Тессу. Стало быть, аборт имел место тогда, когда у нее не нашлось времени для сестры.

Сара сейчас чувствовала себя так, словно из нее высосали остатки жизненных сил.

Джеффри помог ей подняться по ступеням.

— Тебе поспать бы…

— Нет. Мне надо в морг.

— Не сегодня. — Он пинком отбросил с дороги сумку Девона.

— Мне нужно…

— Только спать! Ты уже почти ничего не видишь.

Она понимала, что он прав, и наконец сдалась.

— Но сначала я хочу принять ванну. Мне кажется, что я вся такая…

— Ладно, все в порядке. — Он поцеловал ее в макушку и повел в ванную.

Пока Джеффри раздевал ее, а потом раздевался сам, Сара стояла неподвижно. Она молча смотрела, как он пускает воду, проверяет, насколько она горячая. Когда же он прикоснулся к ней, помогая встать под душ, она почувствовала знакомое ощущение, но секс сейчас был страшно далеко от ее мыслей.

Сара неподвижно стояла под струями душа, пока Джеффри мылил ее, и радовалась, что сейчас не надо принимать никаких решений — это сделает за нее кто-то другой. В его прикосновениях было нечто такое успокаивающее, что она заплакала.

Джеффри встревожился:

— С тобой все в порядке?

На Сару вдруг нахлынуло такое желание, что она даже не смогла ответить. Откинувшись назад, она прижалась к нему, страстно желая, чтобы он понял, насколько сейчас ей нужен. Увидев в глазах Джеффри удивление, она взяла его ладонь и провела ею по своему телу снизу вверх, прижала к груди. И вот уже его мышцы расслабились и пальцы начали ласкать ее, вызывая восхитительную дрожь. Другая его рука скользнула вниз, и Сара охнула — настолько потрясающим было это полузабытое ощущение. Она сгорала от нетерпения, но движения Джеффри были медленны и чувственны: пальцы и губы нежно ласкали ее тело, не оставляя без внимания ни единой выпуклости и впадинки. И когда он наконец прислонил ее спиной к холодному кафелю стены и приподнял за бедра, она вновь почувствовала себя живой, словно долгие дни тащилась через пустыню и только что вышла к долгожданному оазису.

Глава одиннадцатая

— Ну что, получается? — спросил Чак уже, наверное, в сотый раз.

— Получается, получается, — бросила в ответ Лена, правой рукой поворачивая лезвие карманного ножа, а левой придерживая вентиляционную решетку. В окнах сверкнула молния, и Лена съежилась от грянувшего следом грома. Вся лаборатория осветилась, словно кто-то включил на секунду свет.

— Я мог бы принести отвертку, — предложил Чак, когда решетка наконец закачалась.

Лена достала из кармана маленький фонарик и направила луч в вентиляционную трубу.

Какой-то кретин оставил открытой одну из клеток с лабораторными мышами, и четыре подопытных животных сбежали. Каждое из них стоило факультету больше, чем Лена зарабатывала за год, так что все, кто имелся в наличии, были брошены на поиски. Это случилось около полудня, а сейчас уже перевалило за шесть вечера, но поймать пока что удалось только двух этих мерзавцев с глазками-бусинками.

Лена переоделась после дежурства, но от долгих часов поисков снова вспотела так, что рубашка липла к спине. Похмелье еще не прошло, и ее трясло, голова просто раскалывалась, во рту пересохло. Хорошая порция выпивки могла бы решить все эти проблемы, но Лена дала себе слово не пить, еще когда сидела утром в комнате для допросов. С этого момента она не возьмет в рот ни капли спиртного.

Теперь она четко понимала, что виной всему — водка: если бы Лена не напилась, ей бы и в голову не пришло приставать к Итану. Она буквально сгорала от стыда, когда вспоминала подробности прошедшей ночи. Дав себе зарок не пить, она также решила, что Итан больше не имеет к ней никакого отношения. Так бы, наверное, и было, если бы Чак не позвал ее к телефону в их офисе. По голосу Итана на другом конце провода она поняла, что тот в жуткой панике: обнаружил Скутера мертвым. Этому идиоту пришло в голову стереть в комнате все следы, словно не нашлось бы разумных объяснений присутствию там отпечатков его пальцев. Как будто Лена не знала, как прикрыть собственную задницу.

Встретившись с Итаном возле его общаги, Лена велела ему убираться к такой-то матери, но он по-прежнему таскался за ней как хвост. И даже участвовал в поисках этих проклятых мышей. В общем, делал все, чтобы только привлечь к себе ее внимание. Что касается самой Лены, то еще утром она сказала Итану Грину, или Уайту, или как там его еще, мать твою, кличут, все, что намеревалась сказать. С ним покончено. Если Джеффри когда-нибудь даст ей возможность вернуться на службу, первым делом она сделает все, чтобы этот гаденыш оказался за решеткой. И Лена разобьется в лепешку, чтобы его засадили.

— Сунь туда голову — будет лучше видно, — посоветовал Чак, нависая над ней, как чрезмерно заботливая мамаша. Как всегда, давая Лене очередное идиотское задание, Чак вываливал на нее кучу советов, не выказывая при этом никакого намерения помочь.

Лена запихнула нож в карман и заглянула в пыльный металлический короб, слишком поздно осознав, что ее задница болтается в воздухе и что Чак любуется представившимся зрелищем.

Она уже собиралась сказать ему пару ласковых по этому поводу, когда раздался разъяренный голос:

— Какого черта вы все еще возитесь?! У меня важная работа!

Отпрянув от неожиданности, Лена больно ударилась головой о стенку. Брайан Келлер стоял в паре дюймов от Чака с красным от ярости лицом.

— Мы делаем все, что в наших силах, доктор Келлер.

Келлер был поражен, когда увидел Лену. Подобное случалось с большинством профессоров, что работали с Сибил, и Лена к этому уже привыкла.

Лена помахала ему рукой, дабы чуть разрядить ситуацию. Келлер, к сожалению, занимал соседнюю лабораторию. Постоянный шум и грохот к часу дня настолько его достал, что он отменил все последующие занятия, не преминув при этом помянуть недобрым словом Чака. Такие, как Келлер, в принципе нравились Лене, чего не скажешь о Ричарде Картере, который выбрал как раз этот момент, чтобы просунуть голову в дверь.

— Как тут у вас дела? — раздался его ехидный голосок.

— Бабам вход запрещен! — рявкнул Чак, и Ричард, захлопав глазами, бросил на него кокетливый взгляд. Чак вознамерился было добавить еще что-нибудь этакое, но внимание Ричарда переключилось на Келлера.

— Привет, Брайан, — улыбнулся он, как новорожденный даун. — Если хотите уехать, могу взять ваших студентов. Я на сегодня уже закончил. Так что никаких проблем.

— Занятия закончились более двух часов назад, идиот! — прорычал Келлер.

Ричард тут же сдулся, как проколотый воздушный шарик.

Келлер резко повернулся, показав Картеру спину, и ткнул пальцем в грудь Чаку:

— Мне нужно поговорить с вами. Немедленно. Я больше не желаю, чтобы мне мешали работать.

Чак коротко кивнул в ответ и устремился за Келлером, не забыв перевалить ответственность на Лену:

— Не уходите, Адамс, пока не обыщете здесь каждую щель.

— Козел, — пробормотала Лена, когда Чак и Келлер выходили из комнаты. Она ожидала, что Ричард ее поддержит, но тот стоял как громом пораженный.

— Что с тобой? — спросила она, и Ричарда как прорвало.

— Я его коллега: работаю в том же отделе! — прошипел он сквозь стиснутые зубы и ткнул пальцем в закрывшуюся за ушедшими дверь. — Он не имеет права так разговаривать со мной, тем более в присутствии посторонних! Я заслуживаю — нет, я заслужил! — право на хотя бы минимальное уважение!

Лене оставалось лишь гадать, чего это он так завелся. Насколько ей было известно, Брайан Келлер со всеми разговаривал подобным образом.

— Просто у него вечером лекция, и я предложил подменить, если нужно.

— Скорее всего он отменил все занятия.

Ричард рванул к двери, как питбуль на незваного гостя. Лена никогда его прежде таким не видела. Глаза вылезли из орбит, лицо покраснело, а губы, напротив, побелели и превратились в тонкую полоску. Она не знала, что делать: то ли дать ему выпустить пар, то ли рассмеяться.

— Послушайте, да плюньте вы, — сказала она, уже задумавшись, в оскорблении ли действительно дело. А что, если это ревность? Вдруг Ричард воспылал страстью к Келлеру? Тогда его поведение вполне объяснимо.

Он остановился, уперев руки в бока:

— Я не собираюсь мириться с таким отношением! Во всяком случае, не с его стороны! Мы в нашем отделе в равном положении, и я не стану терпеть подобные…

— Перестань! Он же только что сына потерял! — попыталась утихомирить его Лена.

Ричард лишь отмахнулся от нее:

— Все, чего я требую, — это человеческого отношения!

Лене все это уже порядком надоело, но она знала, что он не уйдет, пока она не проявит хоть каплю сочувствия.

— Да, ты прав. — Она вздохнула. — Он просто сукин сын.

Ричард в конце концов посмотрел на нее, потом еще раз, внимательнее. Последовавший за этим вопрос удивил ее, хотя и не должен был.

— Кто тебя ударил?

— Что? — переспросила она, но поняла, что он про фонарь под глазом. — Да нет, это я упала. Ударилась об дверь. Глупо так получилось… — Желание привести еще тысячу причин в свое оправдание охватило ее, но Лена все же заставила себя замолчать. Из собственного полицейского опыта она знала, что лжецы всегда многословны. И все же не могла удержаться, чтобы не добавить: — Ничего особенного.

Он хитренько ей подмигнул, давая понять, что его этим не купишь, поведение его вдруг кардинально переменилось, и в голосе появились заискивающие нотки.

— Ты ж знаешь, Лена, я всегда относился к тебе как к близкому человеку. Сибил столько рассказывала о тебе! Она отлично знала все твои сильные стороны. Понимала, какая ты хорошая.

Лена прокашлялась, но ничего не сказала.

— Она всегда хотела как-то тебе помочь. Чтобы ты была счастлива. Только это и имело для нее значение.

Лена ощутила неприятное покалывание в ступнях.

— Так что у тебя с глазом? — продолжал нажимать он, хотя и мягким тоном. — Вид такой, словно тебя кто-то ударил.

— Никто меня не ударил, — возразила Лена, тут же осознав, что непроизвольно повысила голос — еще одна типичная для лжецов примета, — и выругала себя за это. Раньше-то все неплохо получалось.

— Если тебе понадобится помощь… — Он запнулся, видимо, сообразив, насколько смешно слышать его предложение человеку вроде Лены, и тут же сменил тактику: — Если тебе захочется с кем-то поговорить… Поверь, я понимаю, как тебе сейчас трудно.

— Ну да, ну да… — Скорей уж папа римский будет жарить яичницу в аду, чем Лена хоть чем-то поделится с Ричардом Картером.

Он уселся на лабораторный стол и принялся болтать ногами. Его лицо выражало крайнюю озабоченность, и Лена решила, что он опять насядет на нее со своими предложениями, но он заговорил о другом:

— Выяснили, кто открыл клетки?

— Нет. А что, кто-то сделал это намеренно?

— До меня дошли слухи, что кое-кто из первокурсников запоздал с курсовой, вот и устроил… такую диверсию.

Лена понимающе рассмеялась:

— Нисколько не удивлюсь, если так оно и было.

— Слушай, мы с Нэн договорились поужинать вместе. Почему бы и тебе к нам не присоединиться? Вот было бы здорово!

— Не могу. Работа, — ответила Лена. И чтобы придать своим словам дополнительный вес, достала из кармана нож и открыла.

— Господи помилуй! — Ричард сполз со стола, чтобы получше рассмотреть нож. — И зачем тебе это?

Она уже хотела было ответить, что это неплохой способ отделаться от надоедливых людишек, неспособных заниматься собственными делами, когда зазвонил его сотовый. Ричард охлопал карманы своего рабочего халата, нащупал мобильник, и, когда посмотрел на экран, на его лице расплылась широкая улыбка.

— Ну ладно, увидимся позже, — сказал он Лене. — А об этом мы еще поговорим. — И он коснулся пальцем фонаря у нее под глазом.

Она хотела было сказать, что не стоит беспокоиться, но передумала. Ричард выскочил из лаборатории еще до того, как она успела попрощаться.

Лена повернулась к вентиляционной решетке и привернула ее ножом обратно к стене. Чак был прав: с отверткой, конечно, быстрее, но ей не хотелось просить его принести инструмент. Сейчас впервые за весь день она пребывала в одиночестве и у нее появилась возможность как следует подумать над тем, как вернуть себе расположение Джеффри.

Она уже попыталась преподнести ему Чака на блюдечке с голубой каемочкой, но Джеффри и ухом не повел. Стало быть, в последний уик-энд Чак был на турнире по гольфу. Ну и что? Ведь откуда-то Скутер узнал про наркотики и недвусмысленно заявил, что служба безопасности имеет к этому отношение. Даже Чак не мог не заметить, что происходит буквально у него под носом. Лена хорошо знала Чака, поэтому была почти уверена, что сам он ничем подобным заниматься не станет. А вот закрыть кое на что глаза и, сидя на собственной толстой заднице, получать внушительный процент с доходов — это вполне в его стиле.

Снаружи опять донесся раскат грома. Лена вздрогнула, нож соскочил с винта и распорол указательный палец левой руки. Она выругалась сквозь зубы, вытащила из штанов полу рубашки и приложила к порезу. Чак каждый месяц говорил, что выдаст ей новую форму, поменьше размером, но обещание свое так и не выполнил. Ей казалось, что заставить ее носить мешковатую форму было для него еще одним способом дать ей понять, что она тут — чужая.

Ее окликнули по имени. Ей даже не нужно было поднимать взгляд, чтобы узнать этот голос.

Она затянула край рубашки вокруг пальца, но порез оказался глубоким, и ткань быстро пропиталась кровью. Бедная ее рука — и так ей досталось, а тут еще и рана. Может, удастся получить скидку, если она обратится в больницу?

Снова послышатся голос Итана, как будто она могла его не услышать:

— Лена!

— Отвали, а? Не желаю я с тобой разговаривать.

— Я беспокоился, как ты здесь.

— Кто ты мне, чтобы проявлять обеспокоенность? — Лена проигнорировала протянутую руку. — Мы же с тобой не собираемся жениться, правда? «Прости, сказал не подумав».

Она повторила его слова, и он покраснел.

Лена опустила руку и сразу почувствовала сильную боль — кровь прилила к ране.

— Да плевать я хотела на все, что ты говорил.

— Ты не очень переживай насчет прошлой ночи.

— А что мне переживать? Переживай ты — ведь не я готова в ногах валяться, лишь бы кончить.

И прежде чем он успел ей помешать, Лена схватила его за руку и задрала рукав рубашки.

Он дернулся назад, опуская рукав, но она уже увидела татуировку — обрезок колючей проволоки, обернутый вокруг запястья, и еще что-то выше, на локте, вроде как солдат с винтовкой.

— Что это такое?

— Да просто тату.

— Тату. Солдат с винтовкой, — уточнила она. — Я все про тебя знаю, Итан. Про все твои делишки.

Он стоял совершенно неподвижно, словно олень, попавший в свет автомобильных фар.

— Это все в прошлом.

— Да неужто? — Она указала на свой фонарь под глазом. — А это кто мне поставил?

— Просто спонтанная реакция. Мне не нравится, когда меня бьют.

— А кому, черт побери, это нравится?

— Да не в этом дело, Лена! Я ведь стараюсь исправиться, измениться…

— И как тебе в этом помогает условно-досрочное освобождение?

— Ты с Дайаной говорила?

Лена не ответила, но на ее губах заиграла улыбка. Дайана Сандерс — ее хорошая знакомая, так что выяснить все остальное о прошлом Итана труда не составит.

— А что это ты делал в комнате Скутера нынешним утром?

— Просто хотел посмотреть, все ли с ним в порядке.

— Ага, такой вот ты добрый дружок…

— У него было полно «дури», — будто бы оправдывался Итан. — И он никогда не умел вовремя остановиться.

— Да уж, самоконтроль у него на нуле, как и у тебя.

Он не клюнул на эту приманку.

— Ты должна мне верить, Лена. К его смерти я не имею никакого отношения.

— Тебе бы лучше подумать об алиби поубедительнее, Итан. А то смотри: Энди Розен и Элен Шаффер — евреи, а Тесса Линтон трахалась с черным…

— Да я и не знал…

— А это никого не интересует, мой милый. У тебя теперь вроде как мишень на груди — и все из-за того дерьма, в которое ты влез, связавшись с Джеффри. Я ж тебе говорила, чтобы ты держатся от него подальше.

— Мне показалось, он тебя толкнул. А со своим прошлым я давно завязал, потому сюда и перебрался, чтоб быть подальше от всего.

— Вовсе не потому: наверняка прячешься от приятелей, которых ты упек в тюрягу.

— Мы с ними квиты, — сказал он с горечью в голосе. — И потом, я за все заплатил сполна.

— Конечно, заплатил — своей подружкой, — все никак не унималась Лена. — А теперь вокруг меня крутишься. Или ты, может, хочешь поговорить о моей сестрице лесби? Или о ее любовнице, этой занудной библиотекарше? Твои родственнички, узнав обо всем этом, наверняка схватились бы за голову, да, Итан Уайт? — Она намеренно выделила голосом его фамилию, чтобы увидеть реакцию.

— Грин, Лена. Итан Грин. Уайт — фамилия моего отчима. Отец нас бросил. — Его голос звучал спокойно и твердо.

— Как бы тебя ни звали, ты мне мешаешь. Иди отсюда.

— Лена… —Столько боли и отчаяния она услышала в этом слове, что в недоумении подняла на него взгляд.

После всего случившегося с ней Лена сторонилась людей и всячески старалась избегать близких контактов. И сейчас вдруг поняла, что ни разу не взглянула Итану прямо в глаза, даже прошлой ночью. И вот сейчас они были перед ней: поразительно чистого синего цвета, как океанская гладь в безветренную погоду.

— Между мной и прежним Итаном нет ничего общего, поверь.

Лена уставилась на него, не понимая, почему его так заботит, верит она ему или нет.

— Пойми, тут происходит что-то странное.

— С чего ты взял? — возразила она, но как-то не слишком убедительно.

Он отвел ей прядь волос за ухо, потом легонько провел пальцем по синяку под глазом.

— Прости меня, ладно? Я ей-богу не хотел.

Она хмыкнула:

— Не хотел, но сделал.

— Я обещаю: ничего подобного никогда больше не будет.

Лена хотела было сказать, что не собирается предоставлять ему для этого возможности, но язык будто присох к нёбу и никак не получалось отвести в сторону взгляд, чтобы разорвать непонятные чары.

— Знаешь, я тебя даже ни разу не поцеловал. — Он улыбнулся, касаясь пальцем ее губ.

Часть ее существа — а Лена ведь была совершенно уверена, что она давно уже отмерла, — отреагировала на это прикосновение, и она почувствовала, как к глазам подступают слезы. Нет, надо это прекратить, немедленно прекратить, пока не поздно. Надо что-то сделать, чтобы он убрался из ее жизни.

— Пожалуйста, — продолжал он, как змей-искуситель, — давай попробуем начать сначала.

И она сказала ему то единственное, что, по ее мнению, могло его остановить:

— Я коп; всегда была им и буду.

Он тут же отдернул руку, словно она плюнула ему в лицо, и запротестовал:

— Да нет же! Я знаю, какая ты на самом деле! Ты вовсе не коп!

И тут Лена с облегчением услышала звяканье ключей — возвращался Чак. Наверное, впервые в жизни она обрадовалась ему, как родному.

— Что тут у вас происходит? — подозрительно осведомился страж порядка.

— Ладно, поговорим потом, — сказал Итан Лене, но не двинулся с места.

— Хорошо, обещаю. — Она была готова сказать все, что угодно, лишь бы он убрался отсюда. — Поговорим потом. А теперь уходи.

В конце концов он ушел, и Лена опустила глаза в пол, стараясь снова обрести контроль над собой. И увидела на полу кровь. Из пальца текло, как из дырявой кастрюли.

Чак скрестил на груди жирные руки.

— Ну и что тут было?

— Тебя это не касается, — отрезала Лена, подошвой растирая кровь на полу.

— Ты на службе, Адамс! Не трать попусту мое время!

— Так я на службе, оказывается! И что, сверхурочные заплатят? — съехидничала Лена, хотя и понимала, что это полная чушь. Руководство колледжа всегда выплачивало сверхурочные, но про нее Чак почему-то постоянно забывал.

Она показала ему порезанный палец:

— Мне надо в офис, перевязать это.

— Дай-ка взглянуть. — Чак, видимо, решил, что она притворяется.

— Почти до самой кости, видишь? — Лена отодрана полу рубашки от раны, и по руке будто прошел разряд электрического тока. — Может, даже швы придется наложить.

— Не нужно никаких швов, — заявил Чак, словно он доктор, а она большой ребенок. — Ступай в офис. Я сейчас приду.

Лена быстро вышла из лаборатории, пока он не передумал или не вспомнил, что в здоровенном белом шкафу с надписью «Первая помощь», привинченном к стене, наверняка имеется лейкопластырь.

Дождь, собиравшийся всю неделю, наконец разразился, когда Лена миновала половину лужайки перед административным корпусом. Ветер подул с такой силой, что капли летели почти горизонтально и больно били прямо в лицо, как осколки стекла.

Зажмурившись и прикрыв ладонью лицо, Лена с трудом разглядела дорогу к офису службы безопасности.

Потратив несколько минут на поиски ключа и попытки засунуть его в замочную скважину, она наконец распахнула дверь, и та под порывом ветра отлетела к стене. Лене пришлось ухватиться за ручку и упереться ногами в пол, чтобы ее закрыть.

Щелкнув несколько раз выключателем, она поняла, что электричество вырубили.

Бормоча себе под нос ругательства, Лена достала свой фонарик и отыскала аптечку первой помощи. Проклятый шкафчик не пожелал открыться, и она попыталась подковырнуть пластиковую крышку с помощью ножа. Рука была мокрой и скользкой, и нож вырвался из пальцев, а содержимое аптечки рассыпалось по полу.

С помощью фонарика она нашла то, что ей было нужно, оставив остальное валяться на полу. Пусть Чак убирает, если хочет. Черт побери, через этот офис каждую неделю проходит столько деньжищ, что вполне мог бы нанять уборщицу.

— Деррррьмо! — прошипела Лена сквозь зубы, когда плеснула на рану спиртом. Кровь, смешанная со спиртом, закапала на стол. Она попыталась стереть лужицу рукавом, но только размазала. — Мать твою так!

У нее в шкафчике висел плащ, которым Лена никогда не пользовалась, поскольку застежки на нем имелись только с одной стороны — фабричный дефект. Когда Лена попросила Чака заменить его, тот заявил, что не видит в этом необходимости. Его плащ был, естественно, в полном порядке, и Лена решила, что ничего страшного не произойдет, если она позаимствует его, чтобы добраться до дому.

Дверца шкафчика Чака распахнулась после двух ударов по замку. Плащ лежал на верхней полке, все еще в пластиковой упаковке. Лена решила воспользоваться ситуацией и обыскать шкафчик.

Кроме журнала о подводном плавании, который был, кажется, больше посвящен полуголым моделям, демонстрирующим весьма откровенные резиновые костюмы для дайвинга, и непочатой упаковки шоколадных батончиков, здесь не нашлось ничего интересного. Она схватила плащ и уже хотела было закрыть шкаф, когда дверь распахнулась и в помещение вошел Чак.

— Какого черта ты туда залезла? — Он стремительно пересек комнату, гораздо быстрее, чем можно было ожидать, и с такой силой захлопнул дверцу, что та снова распахнулась.

— Я хотела позаимствовать твой плащ.

— У тебя свой есть. — Чак выдернул плащ у нее из рук и бросил его на стол.

— Я тебе уже говорила, что он никуда не годится.

— А мне кажется, что это ты никуда не годишься, Адамс.

Лена решила, что они стоят слишком близко друг к другу, и отступила на шаг. Тут включили электричество. Люминесцентные лампы затрещали, замигали, и помещение озарилось сероватым светом. Лена никогда не видела Чака таким разъяренным — того и гляди бросится в драку.

— Ладно, я возьму свой.

Чак прислонился задницей к столу и пробурчал:

— Флетчер звонил. Сообщил, что болен. Тебе придется выйти в ночную смену.

— Ни за что! — запротестовала Лена. — Мне уже два часа назад следовало отсюда убраться.

— Вот такая у нас служба, Адамс. Тяжелая.

Лена открыла шкафчик и в недоумении уставилась на его содержимое — все тут было чужое.

— Что ты делаешь? — Чак подскочил и захлопнул дверцу.

Лена едва успела отдернуть руку, чтобы ее не прищемило дверцей. Она по ошибке открыла шкафчик Флетчера и успела заметить на верхней полке два пакета с белым порошком. Что это такое — догадаться нетрудно. Это ж надо так обнаглеть — оставляют «дурь» где попало!

— Адамс! Ты меня слышишь? — снова окликнул ее Чак.

Она кивнула, но мысли ее крутились вокруг Флетчера. Теперь многое стало понятно — и пристрастие к ночным дежурствам, и отсутствие записей в регистрационном журнале. Ему некогда было заниматься происшествиями — «дурь» студентам продавал.

— Ну и хорошо. — Чак, видимо, решил, что она согласна. — Увидимся утром. Позвони, если понадоблюсь.

— Нет, — заявила Лена, доставая свой плащ. — Ночью дежурить не буду. Придется тебе для разнообразия выйти самому.

— И что это должно означать, черт возьми?!

Она завернулась в необъятный плащ и двинулась к выходу. Гроза все еще свирепствовала, но Лена знала: стоит ей добраться до дому, как все утихнет, — вот такая она невезучая. Ей сразу же вспомнилось, что наружная дверь ее жилого блока теперь не закрывается — замок сломал Джеффри, когда ломился к ней. Может, магазин скобяных товаров еще открыт?

— Куда это ты так торопишься, Адамс? — вкрадчиво поинтересовался Чак.

— Мой рабочий день давно закончен, пора домой.

— Бутылка зовет, а? — На его толстых губах расплылась похабная улыбочка.

Чак придвинулся к двери, и Лена поняла, что он не собирается ее выпускать.

— Уйди с дороги!

— А я мог бы и задержаться, если хочешь, — сказал он с масленой улыбочкой, и Лена насторожилась. — У меня тут в ящике припрятана бутылочка. Можем посидеть, чтоб получше узнать друг друга.

— Кончай свои шуточки!

Проигнорировав ее слова, он продолжал:

— Знаешь, а ты могла бы совсем неплохо смотреться, если бы чуть подкрасилась и что-нибудь сделала с волосами.

Он поднял руку, явно намереваясь ее погладить, но Лена отшатнулась.

— Пошел бы ты!.. Отстань!

— Похоже, эта работа тебе не так нужна, как ты утверждаешь, — заметил он все с той же похабной улыбочкой.

В его словах прозвучала неприкрытая угроза, и Лена прикусила нижнюю губу.

— Я читал, что тот парень с тобой делал. В газете читал.

У нее подпрыгнуло сердце.

— Не один ты — все читали.

— Ага, только я читал и перечитывал.

— И должно быть, здорово утомился.

— Посмотрим, как скоро утомишься ты! — И прежде чем она осознала происходящее, Чак обхватил ее за шею и пригнул вниз, к своей ширинке.

Лена, сжав пальцы в кулак, изо всех сил врезала ему в пах. Чак, взвыв от боли, рухнул на пол.


Дверь и ее комнату распахнулась еще до того, как Лена приблизилась к ней.

— Где ты была? — с тревогой спросил Итан.

Ее зубы выбивали дробь, с одежды текло, в ботинках хлюпало. И наплевать, как и зачем Итан проник в ее апартаменты. Лена прошагала на кухню и достала бутылку виски.

— Что стряслось? Лена, что случилось?

У нее так тряслись руки, что пробка никак не поддавалась. Итан взял у нее бутылку и, наполнив стаканчик до краев, поднес его к ее губам. Лена проглотила неслабый напиток как воду.

— Ты в порядке? — спросил он тихо.

Она помотала головой и снова взялась за бутылку, хотя желудок уже взбунтовался. Чак успел к ней прикоснуться — схватил ее за шею.

— Лена? — Итан забрал у нее стакан, наполнил, на этот раз не столь щедро, и вложил в ладонь.

Лена проглотила виски, даже не почувствовав вкуса. Горло обожгло. Она опустила руки на кухонную мойку, изо всех сил стараясь совладать с эмоциями, которые перехлестывали через край.

— Да скажи же хоть что-нибудь! — умолял Итан.

Его рука дотронулась до ее волос, убирая их с лица, и Лена вдруг почувствовала такое же отвращение, как если бы к ней прикасался Чак.

— Нет! — крикнула она, толкнув его в грудь. Ее скрутил приступ кашля, горло перехватило так, словно ее душили.

— Успокойся, прошу тебя, — как маленького ребенка, уговаривал ее Итан, поглаживая ладонью по спине.

— Сколько раз… — начала Лена, пересиливая спазм в горле. — Сколько раз можно повторять, чтоб ты не смел ко мне прикасаться?! — Она резко отстранилась.

— Да что с тобой?

Наконец отдышавшись и немного успокоившись, Лена спросила:

— Как ты здесь оказался? Какого дьявола ты решил, что имеешь право здесь находиться?

— Ты обещала, что мы поговорим.

— О чем? О той девушке, которую вы изнасиловали и убили?

Он замер на месте; она видела, как напряглись его мышцы.

Лене очень хотелось, чтобы он сейчас испытывал те же чувства, что и она, когда стояла перед Чаком, оказавшись словно в ловушке; чтобы ощутил безвыходность положения.

— Я ведь уже объяснял…

— Что ты просто сидел в своем грузовике, да? — перебила она, обходя его. А он все стоял посреди комнаты как статуя. — И тебе оттуда все хорошо было видно? Ты хорошо видел, как они ее насиловали, а потом избивали?

— Не говори так! — В его голосе прозвучала сталь.

— А то что? Ты поступишь со мной так же?

— Да не было ничего подобного! — Лицо Итана побелело как мел, на скулах заходили желваки — казалось, все остатки самообладания он вложил в то, чтобы оставаться спокойным.

— Ты ее не насиловал? — издевалась Лена. — Просто сидел в грузовике, весь из себя невинный, пока твои приятели ее трахали?

Она толкнула его в плечо, но это было все равно, что пинать гору: он даже не шевельнулся.

— И на что это было похоже — наблюдать, как она умирает? Тебе это понравилось, а, Итан? Может, ты даже вылез из грузовика и присоединился к ним? Держал ее за руки, прижимая к земле, пока они ее трахали? А может, ты и сам?..

— Думай, что говоришь, Лена!

— А что, интересно, ты прячешь? — Лена схватила его за ворот, но он опередил ее и сам стащил футболку.

От количества татуировок на его теле у Лены отвалилась челюсть.

— Ты этого хотела? — заорал он. — Это ты хотела увидеть, ты, сука?!

Она ударила его по лицу, а когда он никак не отреагировал, ударила еще раз и еще. Она колотила его до тех пор, пока он не отшвырнул ее к стене, но она снова бросилась в драку. В результате оба свалились на пол.

И хотя Лена махала кулаками как мельница, Итан был сильнее. Усевшись на нее сверху, он сдернул с нее штаны и впился ногтями в живот. Лена закричала, но он закрыл ей рот своими губами, просунув язык так глубоко, что она чуть не задохнулась. Она попыталась ударить его в пах, но он вовремя среагировал, успев коленями раздвинуть ей бедра. Ее руки были прижаты к полу за головой, как гвоздями.

— Ты этого хотела? — кричал он, брызгая слюной.

Свободной рукой он расстегнул «молнию» на своих джинсах.

Она чувствовала, что у нее мутится сознание, к горлу подкатывает тошнота, все перед глазами плывет и приобретает красный цвет. Она охнула и напряглась, когда он вошел в нее, и напряглась еще больше, прижимаясь к нему.

Итан замер внутри ее, губы разошлись в удивленной улыбке.

Она ощущала на лице его тяжелое дыхание и боль в запястьях, на которые он налегал всем своим весом. Но теперь все это не имело никакого значения. Она все это сознавала, но ничего не чувствовала.

Она посмотрела в его глаза — глубоко-глубоко — и увидела в них морскую пучину, медленно приподняла бедра ему навстречу, давая ему почувствовать, какая она влажная и как ее тело хочет его.

Он задрожал от усилия, стараясь не двигаться.

— Лена…

— Ш-ш-ш!

— Лена…

Его кадык дернулся, и она прижалась к нему губами, целуя его, всасывая в себя. Потом ее губы переместились к его губам и впились в них, сильно, страстно.

Он выпустил ее запястья, но она ухватила его за руки, удерживая их там же, где они прижимали ее к полу.

— Пожалуйста, не так… — умолял он ее, словно это могло что-то изменить. — Не надо так…

А она закрыла глаза и выгнулась дугой, всем телом прижимаясь к нему, позволяя еще глубже проникнуть в нее.

Среда

Глава двенадцатая

Кевин Блэйк ходил взад-вперед по кабинету и, то и дело поглядывая на часы, бормотал:

— Это ужасно! Просто ужасно!

Джеффри чуть передвинулся в кресле, изо всех сил изображая внимание. Полчаса назад он сообщил Блэйку, что Энди Розен и Элен Шаффер были убиты, и с того момента декан все никак не мог заткнуться. Он не задал ни единого вопроса о студентах или о результатах расследования. Все, что его интересовало, — это последствия для колледжа и, в перспективе, для него самого.

Блэйк чрезвычайно драматическим жестом вознес руки горе.

— Мне не нужно говорить вам, Джеффри, что этот скандал может обернуться для колледжа катастрофическими последствиями!

Джеффри подумал, что случившееся вряд ли повлечет за собой закрытие Грантского технологического, но вполне может поставить жирный крест на карьере Кевина Блэйка. Какими бы способностями ни обладал Блэйк в плане пожимания рук и выпрашивания денег, но для руководства таким заведением, как «Грант», роль старого доброго дядюшки явно не подходит. Уикэнды на поле для гольфа и ежегодные кампании по сбору средств по большей части неплохо срабатывали, но он не проявлял достаточной напористости в поисках новых источников финансирования для исследовательских работ. Джеффри вполне мог поспорить на приличную сумму, что не пройдет и года, как Блэйка отсюда попрут и заменят энергичным и более зрелым руководителем, скорее женщиной, которая перетащит колледж в двадцать первый век.

— Где этот идиот? — Блэйк назначил встречу Чаку Гейнсу на семь утра, но тот опаздывал уже по меньшей мере на десять минут. — У меня еще куча важных дел!

Джеффри не стал выражать собственные чувства по этому поводу, хотя и сам вполне мог бы еще полчаса оставаться в постели с Сарой, вместо того чтобы болтаться в кабинете Блэйка в ожидании встречи, столь же скучной, сколь и непродуктивной.

— Может, стоит его поискать? — предложил Джеффри.

— Нет. — Блэйк схватил со стола мяч для гольфа, подкинул в воздух и поймал.

Джеффри издал звук одобрения, словно это произвело на него впечатление, хотя на самом деле совершенно не разбирался в гольфе и не испытывал желания научиться играть.

— В прошлый уик-энд был турнир, — сообщил Блэйк, явно ожидая похвалы.

— Да, я видел в газете, — сказал Джеффри. Видимо, это был правильный ответ, потому что у Блэйка сразу посветлело лицо.

— Набрал на два очка меньше, — похвастался он. — Обыграл Алберта вчистую.

— Здорово, — подыграл ему Джеффри, подумав при этом, что вряд ли стоит радоваться победам над президентом банка. Конечно, у Блэйка был свой туз в рукаве — декан в любой момент мог выгнать Чака, и Алберту Гейнсу пришлось бы искать сыночку другую работу.

— Полагаю, Джил Розен будет рада услышать вашу новость.

— Почему? Сына-то не вернешь. — Джеффри показалось, что в голосе Кевина прозвучало некое злорадство.

— А вы разве не видели статейку в газете? «Психоаналитик колледжа не в состоянии бросить спасательный круг собственному сыну». Господи помилуй, как грубо, но все же…

— Что «все же»?

— Ладно, ничего. — Кевин вытащил клюшку из стоявшей в углу сумки. — Брайан Келлер уже заговорил об уходе.

— Да неужто?

Блэйк безнадежно вздохнул.

— Он двадцать лет сосал из нас средства, а теперь, когда у него стало что-то получаться, вознамерился уйти.

— А разве результаты исследований не принадлежат колледжу?

Блэйк фыркнул, пораженный неведением Джеффри.

— Он же может наврать что угодно и вывернуться, а даже если не сумеет, все, что ему нужно, — это хороший адвокат. А такого, я уверен, вполне может ему предоставить любая фармацевтическая компания.

— А что, у него там стало получаться?

— Новый антидепрессант.

Джеффри вспомнил об аптечке в комнате Уильяма Диксона.

— Да на рынке их уже и так пруд пруди.

— Этот нового поколения. — Блэйк понизил голос, хотя в кабинете больше никого не было. — Брайан никому ничего никогда не рассказывал. — Он нервно захихикал. — Видимо, намеревался отхватить себе куш пожирнее, жадный ублюдок.

Джеффри, терпеливо выслушивая его разглагольствования, ждал продолжения.

— Новый препарат представляет собой фармацевтический коктейль, основанный на травах. Очень выгодно для маркетинга — народ любит все натуральное. Брайан утверждает, что средство не имеет побочных эффектов, но это, конечно же, вздор. Даже у аспирина они есть.

— А его сын, случайно, не принимал этот препарат?

Блэйк в тревоге обернулся к нему:

— Вы у Энди ничего не обнаружили, так ведь? Вроде антиникотинового пластыря? Его именно так применяют — наляпывают на кожу.

— Нет, — признался Джеффри.

— Фу-у-у! — Блэйк вытер лоб тыльной стороной ладони, подчеркивая облегчение, которое испытал при этом сообщении. — Средство еще не готово для испытаний на человеке, но Брайан пару дней назад был в Вашингтоне, демонстрировал результаты своих тестов большим людям. — Блэйк понизил голос. — Говоря по правде, я пару лет назад принимал прозак и не могу утверждать, что он чертовски отличается от других пилюль.

— Никогда бы не подумал, — выдал Джеффри свой стандартный ответ, который на самом деле ответом не был.

Блэйк оперся о клюшку, словно был на поле для гольфа, а не в собственном кабинете.

— Он ни словом не обмолвился о том, что Джил уедет вместе с ним. Интересно, не возникли ли у них проблемы?

— А что, могли?

Блэйк взмахнул клюшкой, описав широкую дугу, потом уставился в окно, словно провожая взглядом летящий мяч.

— Кевин?

— Ну, она в последнее время что-то часто берет отпуска и отгулы. — Он повернулся к Джеффри и снова оперся на клюшку. — За те годы, что она здесь, она использовала все полагавшиеся ей отпуска по болезни. Все каникулы тоже не работает. Нам не раз приходилось делать вычеты из ее зарплаты за то, что она слишком часто отсутствует.

Джеффри не составило труда догадаться, почему Джил Розен нередко оставалась дома, поделиться своими умозаключениями с Кевином он не стал.

Блэйк снова выглянул в окно, словно примериваясь перед очередным ударом по мячу.

— У нее то ли ипохондрия, то ли аллергия на работу.

Джеффри знал, что «диагноз» звучит иначе, но просвещать декана не пожелал.

— Она получила ученую степень лет десять, а то и пятнадцать назад, — продолжал Блэйк. — Она не из ранних «остепененных». Нынче таких полно. Дети подрастают, мамочке становится скучно, вот она и идет учиться в какой-нибудь местный колледж, и вдруг — нате вам пожалуйста! — она уже там работает. — Он подмигнул Джеффри. — Не подумайте, что мы против такого — лишние денежки никогда не помешают. Второе, а то и третье дополнительное образование — вот уже многие годы становой хребет нашего вечернего отделения.

— Я и не знал, что в колледже есть вечернее отделение.

— Джил Розен получила степень магистра психологии в Университете Мерсера, — сообщил Блэйк. — А докторскую защищала по английской литературе.

— А почему никогда не преподавала?

— Преподавателей литературы у нас более чем достаточно. Любое дерево потряси — тут же свалится с полдюжины желающих получить место. А нужны нам преподаватели естественной истории и математики. Профессора английской литературы нынче идут по дайму[11] за дюжину.

— Как же она попала к вам в клинику?

— Откровенно говоря, нам просто нужно было заполучить в штат побольше женщин. И когда освободилось место психолога-консультанта, она получила лицензию и заняла эту вакансию. И неплохо работала. — Он нахмурился и добавил: — Когда появлялась на рабочем месте.

— А Келлер?

— Его здесь приняли с распростертыми объятиями. — Блэйк для иллюстрации раскинул руки в стороны. — Он же из частного сектора к нам пришел, вы не знали?

Джеффри это показалось весьма странным. Обычно профессора уходят из колледжей в частный сектор, с более высоким статусом и несоизмеримо большим жалованьем. Он никогда не слышал, чтобы было наоборот.

Когда он поделился своими сомнениями с Блэйком, тот пояснил:

— В начале восьмидесятых мы растеряли половину профессуры. Все сбежали в крупные частные компании. — Блэйк взмахнул клюшкой и с досадой крякнул, как будто мяч пошел совсем не туда. Он снова оперся на клюшку и посмотрел на Джеффри. — Конечно, многие потом приползли обратно, когда их там сократили.

— Он в какой компании работал?

— Знаете, я и не припомню, — ответил Блэйк, поднимая клюшку. — Помню только, что вскоре ту компанию купила «Агро-Брит».

— «Агро-Брит», фирма, связанная с сельским хозяйством?

— Точно, — подтвердил Блэйк, снова взмахнув клюшкой. — Брайан мог бы нажить себе там целое состояние. Ох! — Он подошел к столу и взял свою ручку «Уотермен» с золотым пером. — Чуть не забыл! Надо позвонить туда — узнать, не хотят ли они поближе познакомиться с нашим университетом. — Нажав кнопку интеркома, он позвал секретаршу: — Канди? Найдите мне номер телефона фирмы «Агро-Брит». — И улыбнулся Джеффри: — Извините. Так на чем мы остановились?

Джеффри встал, решив, что уже достаточно времени потратил впустую.

— Пойду поищу Чака.

— Хорошая мысль, — одобрил Блэйк, и Джеффри быстро покинул кабинет, пока декан не передумал.

Канди Уайт что-то печатала на компьютере, но тут же остановилась, когда Джеффри вышел в приемную.

— Уже уходите, шеф? Это самое короткое заседание с тех пор, как он тут появился.

— У вас новые духи? — спросил он с улыбкой. — Вы благоухаете, как розовый сад!

Она захихикала, кокетливо тряхнув волосами, и этот жест — по ее мнению, видимо, привлекательный — не на шутку испугал Джеффри: как бы дамочка, давным-давно разменявшая восьмой десяток, не свернула себе шею.

Сколько он себя помнил, Канди всегда сидела на этом месте, хотя Блэйк, будь его воля, давно заменил бы морщинистую старуху на двадцатилетнюю шлюшку, которая бы бегала повсюду за ним с блокнотом. Только вот совет попечителей скорее уволит самого Блэйка, чем позволит ему избавиться от Канди. У Джеффри была аналогичная ситуация с Марлой Симмз в полицейском участке; разница лишь в том, что ему нравилось, когда она рядом.

— Ну и что я могу для вас сделать, уважаемый? — спросила Канди.

Джеффри с великой осторожностью облокотился на ее стол — не дай Бог задеть хоть одну из тридцати с лишним фотографий в рамочках — внуков и правнуков.

— А почему вы решили, что мне что-то нужно?

— Да потому что всегда, когда вам что-то нужно, вы подчеркнуто милы и любезны.

Он снова улыбнулся и, добавив бархатистых ноток в голосе, поинтересовался:

— А можно и мне получить телефонный номер «Агро-Брит»?

Старушенция снова уткнулась носом в компьютер:

— Какой отдел?

— Даже не знаю… Мне нужна информация о человеке, который работал в одном из их филиалов лет двадцать назад.

— В каком филиале?

— Это мне неизвестно, — признался Джеффри. — Речь идет о Брайане Келлере.

— Что ж вы сразу не сказали? — Всплеснув руками, Канди хитренько улыбнулась. — Погодите минутку. — Она встала из-за стола, на удивление подвижная в своей узкой вельветовой мини-юбке и лайкровом топе, прошла через всю комнату на высоченных каблуках, от которых у молодой женщины подломились бы щиколотки, и открыла один из ящиков с документами.

— Вот то, что вам нужно.

— А что, в компьютере этого нет? — спросил он, забирая у нее папку.

— Того, что вы ищете, нет. — Канди передала ему лист бумаги.

Это оказалось заявление Келлера о приеме на работу; на полях аккуратным почерком Канди были сделаны нужные отметки. Компания, позднее поглощенная фирмой «Агро-Брит», называлась «Джерико фармасьютиклз», а заведовала отделом кадров Моника Патрик — у нее Канди выясняла все детали: проверяла послужной список Келлера, удостоверялась, что он не был уволен с отрицательной характеристикой.

— Значит, он работал в фармацевтической компании? — спросил Джеффри.

— Помощником заместителя директора исследовательского отдела, — уточнила Канди. — Переходя к нам, в материальном плане он ничего не выиграл.

— Возможно, и там его жалованье увеличилось бы, не перейди он к вам?

— Кто знает? — пожала она плечами. — Все эти слияния и поглощения мелких фирм крупными в восьмидесятые годы многих выкинули на обочину. И мне кажется, что он поступил мудро, покинув фирму, пока это было возможно: середнячкам и посредственностям куда еще деваться, если не в систему образования.

— Так вы считаете его посредственностью?

— Ну, пороха он не изобрел.

Джеффри зачитал вслух отрывок из заявления Келлера:

— «Мне бы хотелось вернуться в фундаментальную науку, заняться исследовательской работой. Я устал от злословия, которым полон мир бизнеса».

— Вот он и перешел в университет. — Смеялась она долго и заразительно. — Ох уж эта мне наивность юности!

— Как мне связаться с Моникой Патрик?

Канди подумала, приложив палец к губам, и покачала головой:

— Не думаю, что она еще там работает. Когда я с ней беседовала, у меня сложилось впечатление, что она уже в возрасте. Судя по голосу. — При этом она так посмотрела на Джеффри, что он счел за лучшее держать рот на замке. — Не важно, сейчас я сделаю пару-тройку звонков и выясню для вас ее нынешний номер телефона.

— Не стоит беспокоиться, я и сам могу, — предложил Джеффри в надежде, что она не согласится.

— Ерунда, — заявила Канди. — Вы и понятия не имеете, как следует разговаривать с этими типами из корпоративных гадючников.

— Вы, вероятно, правы, — согласился Джеффри. — Я вам очень признателен, однако…

Канди бросила взгляд на дверь кабинета Блэйка и прошептала:

— Между нами говоря, он мне никогда не нравился.

— Почему это?

— Что-то в нем такое… Точно не могу выразить. Знаете, я давно поняла, что первое впечатление о человеке обычно самое правильное. Так вот мне Брайан Келлер показался холуйствующим карьеристом, которому нельзя доверять.

— А как насчет его жены? — Джеффри с опозданием понял, что следовало побеседовать в первую очередь с Канди.

— Ну, не знаю… — задумчиво произнесла она, постукивая наманикюренным пальчиком по губе. — Они столько времени вместе… Может, в нем есть что-то такое, чего я не заметила…

— Может быть, — согласился Джеффри. — Но я думаю, лучше будет прислушаться к вашей интуиции. Мы же оба прекрасно знаем, что она вас никогда не обманывает.

— А вы льстивы, как сам Сатана, — ответила Канди, хотя он мог бы поклясться, что ей эта характеристика доставила большое удовольствие. — Будь я лет на сорок моложе…

— Вы бы даже не обратили на меня внимания, — закончил за нее Джеффри, чмокая ее в щеку. — Дайте мне знать, как только выясните нужный номер.

Она издала непонятный звук — то ли хихикнула, то ли хмыкнула.

— Будет сделано, шеф. Будет сделано.

Он вышел из приемной, не дожидаясь, пока она скажет еще что-нибудь, что смутило бы их обоих, и, вместо того чтобы вызвать лифт, пошел по лестнице. Административное здание и офис службы безопасности располагались по соседству, но Джеффри не торопился. Он не совершал пробежек уже с неделю и чувствовал вялость в мышцах. Гроза, разразившаяся прошлой ночью, оставила множество следов — тут и там блестели лужи, ветром принесло обломки веток, листья, обрывки бумаги и прочий мусор. Рабочие из обслуги кампуса уже вовсю наводили порядок и обмывали тротуары раствором отбеливателя, да таким крепким, что у Джеффри защипало в носу.

Медленно шагая к офису Чака, Джеффри достал блокнот и пробежал глазами свои заметки, чтобы как можно рациональнее использовать время для сегодняшних дел. Главное на данный момент — опросить как можно больше родителей студентов и еще раз обшарить общежитие. Кроме того, он хотел поговорить с Моникой Патрик, если она еще жива, прежде чем снова взяться за Брайана Келлера. С высокооплачиваемой должности в частной компании, как правило, не уходят на преподавательскую работу. Может, Келлер сфальсифицировал результаты каких-то исследований или слишком увлекся чрезмерно рациональными способами достижения желаемого? Надо поинтересоваться у Джил Розен, почему ее муж оставил прежнее место работы. Она говорила, что он решил начать жизнь заново. Видимо, ему уже приходилось проделывать подобное, поэтому она и знала, что это непросто, и сама не хотела. Даже если беседа и не даст какой-то новой информации, Джеффри все равно считал своим долгом поговорить с ней, возможно, поддержать.

Сунув блокнот в карман, он отворил дверь в офис службы безопасности. Дверные петли громко заскрипели, но он этого не услышал, оглушенный увиденным.

— Черт побери!

Чак Гейнс лежал на полу, ногами к двери, с перерезанным от уха до уха горлом. Все помещение было залито кровью, кресло валялось на боку.

Джеффри опустился на колено, заглянул под стол и обнаружил возле ножки стула блеснувший лезвием длинный охотничий нож.

— Только этого не хватало! Черт бы ее побрал!..


Фрэнк был зол как черт, и Джеффри не мог его за это винить.

— Это не она, — в который уже раз повторял старый коп.

Джеффри барабанил пальцами по рулю. Они сидели в машине рядом с общагой Лены и соображали, что предпринять, дабы не наломать дров.

— Ты же видел нож, Фрэнк.

— Подумаешь, великое дело!

— Чака зарезали как свинью.

Фрэнк со свистом выпустил воздух сквозь зубы:

— Лена не убийца.

— Это может быть связано с Тессой Линтон.

— Как? Лена ж с нами была, когда это случилось. Потом ты отправил их с Мэттом в лес.

— И она упустила того подонка.

— Мэтт не думает, что преднамеренно.

— Она подвернула лодыжку и задержалась.

Фрэнк покачал головой:

— Вот Уайт — совсем другое дело.

— Она могла опознать его там, в лесу, и нарочно споткнулась, чтоб он успел удрать.

Ни одно из предположений не казалось Уоллесу разумным.

— Я под этим не подпишусь.

Джеффри хотел было сказать, что и сам не слишком верит в виновность Лены, но факты — упрямая вещь.

— Ты же знаешь этот ее нож: она его всегда на ноге носила. Может, станешь утверждать, что под столом мы нашли другой нож?

— Может, и другой.

Тогда Джеффри напомнил ему о результатах судебно-медицинской экспертизы:

— На ноже ее отпечатки пальцев, Фрэнк. В крови. Либо она была там в момент убийства и прикасалась к ножу, либо убила сама. Другого объяснения нет.

Фрэнк сидел, уставившись в одну точку. Джеффри понимал, что он старается представить себе ситуацию, как все это могло случиться без участия Лены. Он и сам отреагировал точно так же на сообщение, что компьютер опознал три отпечатка пальцев. Не поверив умной машине, Джеффри заставил провести сравнительный анализ еще раз, точку за точкой.

Из здания кто-то вышел, и Джеффри поднял взгляд.

— Она что, все утро не выходила?

Фрэнк кивнул.

— Представь мне приемлемое объяснение, каким образом ее окровавленные пальчики появились на ноже, и мы тут же уберемся отсюда.

Уоллес молчал, стиснув от злости зубы. Почти час он сидел перед общагой, но ни одного аргумента в пользу Лены так и не придумал.

— Не могла она убить, — пробормотал Фрэнк и вылез из машины.

В общежитии почти никого не было — преподаватели ушли на лекции, сотрудники — на работу. Как это обычно бывает в колледжах, к концу недели темп жизни замедляется. А тут еще пасхальные каникулы на подходе, и многие студенты уже разъехались по домам. Джеффри и Фрэнк не встретили ни души, пока шли по коридору к комнате Лены. Они остановились перед ее дверью, и Джеффри заметил, что ручка замка изменила свое положение по сравнению со вчерашним утром, когда они сюда вломились. Если бы Джеффри тогда удалось обнаружить хоть какую-то улику против Лены, если бы он поверил собственной интуиции, Чак Гейнс был бы сейчас жив.

Фрэнк, встав сбоку от двери, положил руку на кобуру и постучал.

— Лена?

В ответ — ни звука. Он напряг слух, пытаясь определить, есть ли кто-нибудь в комнате.

Постучал еще раз, снова позвал, потом распахнул дверь.

Выхватив оружие, они ворвались в комнату. Инстинкты сработали прежде, чем они увидели, как Лена всего лишь надевает трусы, а вовсе не хватается за кухонный нож. В глаза им бросились все ее синяки и ссадины.

— Бог ты мой! Что с тобой стряслось? — воскликнул Джеффри, опередив Фрэнка.

Лена откашлялась и хриплым голосом сообщила:

— Просто упала.

Ее белые трусы и лифчик резко выделялись на оливковой коже. Инстинктивно Лена обхватила себя за плечи, выставив на обозрение круглые синяки чуть выше запястий — словно кто-то с силой держал ее за руки. Отметка на плече выглядела как укус.

Фрэнк уже успел сковать Итана Уайта наручниками и теперь держал за руку. Парень был одет, но без носков и обуви. Лицо его представляло собой сплошной кровавый синяк, губа рассечена посредине.

Джеффри поднял с полу рубашку и уже протянул было Лене, но вдруг замер на месте. Он держал в руках улику: пола рубашки пропиталась кровью.

— Господи, — прошептал он, подняв взгляд на Лену. — Что ж ты наделала?!

Глава тринадцатая

Сара подъехала к медицинскому центру Хартсдейла и припарковалась на стоянке рядом с машиной Джеффри. Он ничего толком ей не сообщил — сказал лишь, что нужно срочно приехать в больницу и взять кровь на анализ у двух подозреваемых. Имен он по телефону не называл, но Сара достаточно долго была в курсе его мыслительных процессов, чтобы понять, что речь идет об Итане Уайте и Лене.

Как обычно, в приемном покое никого не было — дежурная сестра, видимо, ушла на перерыв. В конце коридора она увидела Джеффри, а рядом с ним какого-то коренастого мужчину. Чуть поодаль, напротив закрытой двери в смотровой, стоял Брэд Стивенс.

Уже издали Сара услышала, что разговор идет на повышенных тонах.

— Моя жена уже и без того натерпелась! — почти визжал мужчина.

— Мне это известно, — спокойно отвечал Джеффри. — И я рад, что вас беспокоит ее состояние.

— На что это, черт возьми, вы намекаете?! — рявкнул в ответ мужчина.

Джеффри наконец заметил Сару и помахал рукой, приглашая подойти ближе.

— Коронер Сара Линтон, — представил он ее. — Она проведет осмотр.

— Доктор Брайан Келлер, — представился мужчина, едва глянув на Сару. В руке он держал дамскую сумочку, принадлежавшую, как она догадалась, его жене.

— Доктор Келлер — муж Джил Розен, — пояснил Джеффри. — Лена попросила меня вызвать ее сюда.

Саре с трудом удалось скрыть удивление.

— Прошу прошения, господин Келлер, — сказал Джеффри и повел Сару по коридору в малую смотровую.

— Что происходит? Я обещала маме приехать вечером в Атланту.

Прежде чем ответить, он закрыл дверь.

— Чаку перерезали горло.

— Чаку Гейнсу?! — ужаснулась Сара.

— На орудии убийства отпечатки пальцев Лены.

Сара покачнулась, не в силах поверить услышанному.

— Помнишь, ее обследовали после изнасилования? — спросил он.

Сара никак не могла взять в толк, чего он от нее хочет.

— Я говорил тебе про биоматериал с белья, что его не с чем сравнить. Ты же брала у нее все анализы и должна иметь результаты. Ты что, забыла?

Сара не нашлась что сказать. Разумеется, она все прекрасно помнила, только вот информация эта была конфиденциальная.

Лицо Джеффри побелело от бешенства.

— А мне ты почему ничего не сказала?!

— Потому что это неправильно, — ответила Сара. — Без ее согласия результаты экспертизы использовать против нее нельзя.

— Скажи это Алберту Гейнсу, — бросил Джеффри. — И матери Чака.

Она промолчала, все еще не в силах смириться с мыслью, что Лена могла быть причастна к преступлениям.

— Сперва займись Уайтом! — приказал Джеффри не терпящим возражений тоном. — Кровь, слюна, волосы. Полный набор. Как при аутопсии.

— Что ищем?

— Доказательства его причастности к убийству, — резко ответил Джеффри. — У нас уже есть отпечатки подошв Лены на пятнах крови. — Он покачал головой. — Там кровищи море. — Джеффри, выглянув в коридор посмотреть, нет ли кого рядом, сообщил: — Вляпалась она здорово.

— Как это случилось?

— Не знаю, что там было на самом деле: может, Чак на нее набросился, а она защищалась, а может, Уайт съехал с катушек.

— А сама она что говорит?

— Ничего не говорит. Они оба почти ничего не говорят. — Он помолчал. — Ну, Уайт сказал, что они были вместе в ее комнате всю ночь, но на факультете видели, что он ушел из лаборатории после Лены. — Он ткнул пальцем в сторону коридора. — Брайан Келлер был одним из последних, кто ее видел.

— Лена просила пригласить его жену?

— Ну да. Я посадил Фрэнка послушать в соседней комнате — на случай если она о чем-то обмолвится.

— Джеффри…

— Сара, только не надо мне лекций о врачебной этике. Какая тут, к черту, клятва Гиппократа, когда столько трупов!

Сара отлично знала, что спорить с ним — только время зря терять.

— А как Лена себя чувствует?

— Ничего с ней не случится.

— У тебя есть ордер на ее арест?

— А ты что, ее адвокат? — Ответить он ей не дал. — Судья Беннет подписал утром. — Она никак на это не отреагировала, и он спросил: — Что, не веришь? Хочешь своими глазами увидеть?

Сара хотела было возразить, но он уже достал из кармана ордер и бухнул на стол.

— Вот, смотри! Видишь, что происходит, Сара? Поверь, я стараюсь ради дела, чтобы больше никто не пострадал.

Сара уставилась на документ, на подпись Билли Беннета внизу.

— Ладно, хватит об этом.

Джеффри отступил в сторону, давая ей возможность выйти, и Сара почувствовала, как ее охватывает леденящий ужас.

Брайан Келлер по-прежнему стоял в коридоре с дамской сумочкой в руках и выглядел таким тихим и безобидным, что ей пришлось напомнить себе, что он бьет жену. Когда Сара прошла мимо, он проводил ее пустым взглядом.

Брэд, поздоровавшись и коснувшись пальцами шляпы, открыл перед ней дверь.

Итан Уайт, в легком зеленом больничном халате, скрестив на груди мускулистые руки, стоял посредине комнаты. Из носа тянулась тонкая дорожка запекшейся крови. Большое красное пятно под глазом медленно, но верно превращалось в синяк. Но больше всего Сару поразило обилие татуировок — боевые сцены на предплечьях, колючая проволока на запястьях, какие-то геометрические рисунки и языки пламени на икрах…

Внешне ничего необычного в нем не было — коротко стриженные волосы, тренированное, как сейчас модно у молодых людей, тело, невысокий рост — на добрых шесть дюймов ниже Сары. Поражало другое — от него исходила какая-то первобытная, животная сила; казалось, что он заполняет собой все окружающее пространство. Взгляд был как у дикого зверя — того и гляди бросится и разорвет в клочья. Поежившись, Сара подумала, что не рискнула бы оставаться с ним наедине.

— Итан Уайт, — сказал Джеффри. — это доктор Линтон. По решению суда она возьмет у тебя образцы для ДНК-экспертизы.

Уайт процедил сквозь плотно сжатые зубы:

— Предъявите ордер.

Пока Уайт внимательно читал документ, Сара натянула перчатки. Предметные стекла и набор для забора биоматериала уже лежали на столе рядом с черной пластмассовой расческой и пробирками для крови. Джеффри, видимо, велел медсестре приготовить все заранее. Саре показалось странным, что она отсутствует и, кроме Джеффри, никто не видит, как берутся образцы для анализа.

Заинтересовавшись этой деталью, она попросила Джеффри позвать медсестру.

Тот, ничего не ответив, резко повернулся к Уайту и приказал:

— Снимай халат.

— Но это вовсе не… — начала было Сара, но замерла на полуслове.

Уайт сбросил халат на пол, и их взорам предстала вытатуированная на его животе большая свастика. На груди красовался выцветшийпортрет Гитлера, которому отдавала честь шеренга эсэсовцев, изображенная слева.

Сара смотрела как зачарованная, не в силах пошевелиться.

— Что, нравится? — нагло ухмыльнулся Уайт, и тут же отлетел к стене от затрещины Джеффри.

Сара вся сжалась в комок и закрыла лицо руками, успев заметить, что по лицу Уайта течет кровь.

В комнате повисла зловещая тишина, и когда Джеффри заговорил, в его голосе было столько ярости и ненависти, что у Сары поползли мурашки по коже.

— Это моя жена; запомни, безмозглый ублюдок. Если еще раз раскроешь свою вонючую пасть…

Голова Уайта, зажатая между ладонью Джеффри и стеной, чуть дернулась, но страха в его глазах не было. Итан сейчас походил на хищника в клетке, который знает, что скоро, очень скоро, найдет способ из нее выбраться.

Джеффри, отпустив его голову, отступил назад.

Уайт повернулся к Саре:

— Вы свидетель, доктор, не так ли? Жестокое обращение полицейского с задержанным.

— Ты о чем? Она ничего не видела. — Джеффри обернулся к Саре, и та мысленно выругалась в его адрес.

— Да неужто? — усмехнулся Уайт.

Джеффри сделал шаг в его сторону и назидательным тоном произнес:

— Не советую меня злить: тебе же боком выйдет.

— Да, сэр! — вытянувшись по стойке «смирно», отчеканил Уайт; не отводя взгляда от Сары, он медленно стер тыльной стороной ладони кровь с лица, явно стараясь ее запугать. И это ему удалось, хотя она приложила все усилия, чтобы он не увидел ее страха.

Она решила начать с оральных проб на анализ ДНК. Взяла шпатель и подошла к Уайту:

— Пожалуйста, откройте рот.

Он выполнил ее указание, и она взяла соскоб со слизистой. Накладывая мазки на предметные стекла, она заметила, что у нее дрожат руки. Сара сделала глубокий вдох, стараясь настроиться на рабочий лад. Итан Уайт — просто очередной пациент, твердила она себе, а она врач и выполняет свою работу, вот и все.

Пока клеила этикетки на взятые образцы, Сара каждой клеточкой ощущала, как он буравит ее взглядом. Ненависть буквально заполняла всю комнату, как ядовитый газ.

— Назовите дату вашего рождения, — ровно сказала Сара.

Он секунду помедлил, словно она спрашивала из любопытства, а он думал, стоит ли отвечать.

— Двадцать первое ноября тысяча девятьсот восьмидесятого года.

Сара записала все его данные на этикетку, поставила свою фамилию, отметила место, дату и время. Точно так же нужно оформить каждый образец, а потом либо сложить в пакет для вещественных доказательств, либо зафиксировать на предметном стекле.

Затем она взяла пинцетом стерильную салфетку и поднесла к его рту.

— Смочите это своей слюной.

— Я вам не железа внутренней секреции.

Сара продолжала держать пинцет у его рта, пока он наконец не высунул язык, чтобы она могла положить на него салфетку. Когда та достаточно пропиталась, Сара уложила ее в пластиковый пакетик.

Следуя стандартной процедуре, она спросила:

— Может, воды?

— Нет.

Его глаза неотрывно следили за каждым се движением. Даже стоя к нему спиной, она все равно чувствовала его взгляд — как у тифа перед прыжком.

У нее перехватило горло, когда она осознала, что больше не может откладывать следующий этап, когда ей придется прикоснуться к нему. Жар его тела ощущался даже сквозь резиновые перчатки, мышцы напряжены и тверды на ощупь. Саре уже несколько лет не приходилось брать кровь на анализ у пациентов, поэтому никак не удавалось попасть иглой в вену.

После второй неудачной попытки она смущенно проговорила:

— Вам больно? Извините.

— Ничего страшного. — Его вежливый тон никак не вязался с полным ненависти взглядом.

Сара сделала фотоснимки ран на его левом предплечье — они выглядели так, словно он защищался руками от ударов в лицо. На шее и голове виднелись четыре поверхностные царапины, за левым ухом обнаружилась вмятина в виде полумесяца — видимо, от ногтя. Весь низ живота вокруг гениталий покрывали синяки и царапины, головка члена покраснела от раздражения. По левой ягодице вниз спускалась короткая царапина от ногтя, другая, подлиннее, тянулась вдоль нижней части спины. Пока Сара фотографировала повреждения, Джеффри держал рядом с ними линейку.

— Ложитесь на стол, — сказала она, и Уайт беспрекословно подчинился.

Итан сделал, как она велела, продолжая неотрывно следить за ней.

Сара взяла со стола небольшой лист белой бумаги.

— Приподнимитесь, мне нужно подложить это под вас.

Он снова выполнил требование, по-прежнему не отводя от нее взгляда.

Она прошлась расческой по его лобку и извлекла при этом несколько явно чужих волос. Острыми ножницами она состригла часть волосяного покрова с внутренней стороны бедра и уложила в конверт, сделав на нем соответствующую пометку.

Потом, взяв влажный тампон, сняла засохшие остатки жидкости с пениса и из промежности, так сильно сжав при этом зубы, что челюсть заныла. Затем взяла соскобы из-под ногтей на руках и ногах, сфотографировала сломанный ноготь на указательном пальце правой руки. Образцы на тампонах она либо опускала в сушку, либо сразу складывала в пакеты для вешдоков, которые тут же запечатывала и помечала — теперь уже совершенно твердой рукой.

— Вот и все. — Сара стянула перчатки и чуть не бегом покинула комнату. Брэд и Келлер все еще торчали в коридоре, но она пронеслась мимо, не удостоив их и словом.

Оказавшись наконец одна в другой смотровой, она оперлась на мойку и, открыв кран с холодной водой, тщательно вымыла руки и лицо, все тело буквально переполняли страх и ярость. В горле стоял привкус желчи, и она попила воды. Взгляд Итана, казалось, преследовал ее по пятам, впиваясь в тело как раскаленное тавро. Она еще чувствовала запах мыла, которым он пользовался, а когда прикрыла глаза, тут же вспомнила, как слегка напрягся его член, когда она брала мазок и вычесывала волосы на лобке.

Осознав, что не закрыла воду. Сара закрутила кран. Вытирая руки бумажным полотенцем, она вдруг сообразила, что находится в той самой комнате, где в прошлом году проводила осмотр Лены после изнасилования. И Лена лежала вот на этом столе. И стойка с реактивами та же — на ней Сара раскладывала взятые образцы, точно так же, как только что с Итаном.

Сара обхватила себя руками и так стояла, оглядывая комнату и стараясь отогнать вдруг нахлынувшие воспоминания.

Через несколько минут, постучавшись, вошел Джеффри. Он был без куртки, так что кобура с револьвером оказалась выставленной на всеобщее обозрение.

— Мог бы и предупредить. — Голос Сары прерывался от едва сдерживаемых слез. Внутри у нее все клокотало от обиды и злости. — Вот так ты мне отплатил, да?

— Даже и в мыслях не было, — спокойно ответил Джеффри, и по его тону невозможно было понять, лжет он или нет.

Сара закрыла ладонью рот, чтобы не разрыдаться, и сдавленным голосом проговорила:

— Господи, ты видел все эти татуировки?! Свастика! Ну почему ты меня не предупредил?!

— Я хотел, чтобы ты сама это увидела и поняла, с кем мы имеем дело.

Сара снова открыла кран и, набрав в ладони холодной воды, прополоскала рот, чтобы избавиться от мерзкого привкуса.

— Ты что, снова его бил?

— Я вообще его не бил.

— А кто же ему дал в глаз? — удивилась она. — И кровь из носа текла — явно только что разбили…

— Это не моих рук дело.

Она схватила его за руки и осмотрела костяшки пальцев, выискивая царапины и кровоподтеки, но ничего не обнаружила.

— А где твое школьное кольцо? — все еще недоверчиво поинтересовалась Сара.

— Снял.

— Ты же никогда его не снимаешь!

— Снял в воскресенье. Перед тем как беседовать с твоими родителями.

— Почему?

— Там была кровь, Сара, — зло ответил он. — Кровь Тессы.

Она выпустила ею руки и наконец спросила то, о чем старалась не думать, пока находилась в одном помещении с Уайтом:

— Ты думаешь, это он?..

— У него нет алиби на воскресенье. Никакого.

— А где он был?

— Говорит, в библиотеке, — ответил Джеффри. — Но никто его там не видел. Ему ничего не стоило убить Энди, а потом спрятаться в лесу.

Сара кивнула.

— И он вовсе не ждал Тессу, Сара. Скорее всего это роковая случайность.

У Сары все поплыло перед глазами. Ну никак не получалось совместить человека в соседней комнате с преступником. Она достаточно насмотрелась на убийц, но в Итане Уайте ничто ей не напомнило ни одного из них. Вот только эти страшные татуировки и волчий взгляд…

Мало-мальски придя в себя, она спросила:

— А Лена каким образом с ним связана?

— Они встречаются, — зло ответил Джеффри.

— Не могу поверить…

— Когда войдешь в ту комнату, к ней, Сара, я хочу, чтобы ты помнила: они с Уайтом заодно. Она будет его защищать и всячески выгораживать. — Голос Джеффри дрожал от едва сдерживаемой ярости. Он ткнул пальцем в стену, в сторону соседней комнаты. — Это чудовище, это животное — она его будет прикрывать.

— Защищать от чего? — не поняла Сара. — Ведь не его, а ее отпечатки пальцев на ноже, которым убили Чака.

— Поймешь, когда увидишь ее.

— Это что, еще один сюрприз? — ужаснулась она, понимая, что сил справиться с подобным поворотом сюжета у нее не хватит. — Она тоже в татуировках?

— Если честно, не знаю. Выглядит она ужасно: сплошные синяки и царапины.

— Ее что, били?

— Видимо, да. Но кто — не знаю. Фрэнк считает, что Чак.

— То есть Чак набросился на нее, и Лена…

— Вполне возможно. — Джеффри помолчал. — Или просто довел до белого каления, а она пожаловалась Уайту.

— А что ты сам думаешь? Что говорит Лена?

— А она вообще ничего не говорит.

— Ты допрашивал ее так же, как Уайта? — съязвила Сара. — Головой об стену?

Выражение обиды на его лице заставило ее пожалеть о сказанном, но было уже поздно: Джеффри будто с цепи сорвался.

— Ты за кого меня принимаешь? И на чьей ты стороне? Мы должны действовать вместе! Не могу же я сражаться еще и с тобой!

Сара поняла, что сейчас не стоит что-то ему доказывать — бесполезно, и спокойно спросила:

— Покажешь, где Лена?

Джеффри вышел в коридор и ткнул пальцем в одну из дверей.

Сара прошла мимо Брэда к указанной комнате, и как раз в этот момент оттуда вышел Фрэнк.

— Привет, — не глядя ей в глаза, пробормотал Уоллес. — Она воды попросила.

Сара вошла в комнату, и первое, что она увидела, был набор для обследования жертв изнасилования и стойка с реактивами. Сара замерла на месте, не в силах двинуться, и так и стояла, пока Джеффри не подтолкнул ее мягко вперед, положив руку на плечо. Ей хотелось броситься на него, бить кулаками в грудь, проклиная за то, что он снова вынуждает ее пройти через этот кошмар, но сил ни на что не остаюсь. Она чувствовала себя совершено опустошенной, в душе не осталось ничего, кроме горечи и сожалений.

— Сара Линтон, — представил ее Джеффри. — А это Джил Розен.

Невысокая женщина в черном стояла прислонившись спиной к стене. Она что-то сказала, но Сара услышана лишь звяканье металла. Лена сидела на кушетке свесив ноги. Рука ее дергалась как при нервном тике, и наручник на запястье ударялся о металлический прут в изножье кровати.

Сара, до боли закусив губу так, что во рту появился вкус крови, резко приказала:

— Сними с нее наручники. Немедленно.

Джеффри мгновение поколебался, но все же подчинился.

— А теперь ступай вон. — Тон ее не располагал к дискуссиям, и Джеффри вышел в коридор. Дверь за ним со щелчком захлопнулась. Сара стояла, уперев руки в бока, в двух шагах от Лены. Хотя наручников уже не было, рука Лены продолжала дергаться. Саре казалось, что без Джеффри комната будто наполнилась леденящим страхом, стены глыбами нависали над ней. По всему ее телу пробежала дрожь, как от озноба.

— Кто сотворил с тобой такое? — обратилась она к Лене.

Не поднимая глаз от пола, та едва слышно проговорила:

— Я упала.

Сара положила ей руку на плечо:

— Тебя изнасиловали!

— Я упала, — твердила Лена, чуть придерживая трясущуюся руку.

Джил Розен пересекла комнату и, намочив в раковине бумажное полотенце, обтерла Лене лицо и шею.

— Это Итан? — продолжала Сара.

Лена покачала головой, в то время как доктор Розен пыталась оттереть с ее лица засохшую кровь.

— Никто ничего со мной не делал, — упорствовала Лена.

Розен положила полотенце ей на затылок, а Сара отстраненно подумала, что она, возможно, уничтожила какие-то следы преступления.

Она снова предприняла попытку достучаться до Лены:

— Ты в безопасности. Тебе ничто больше не угрожает.

Лена сидела с закрытыми глазами, пока доктор Розен вытирала ей подбородок и шею спереди.

— Итан ни в чем не виноват, — послышался тихий голос Лены.

— Тебе нет нужды его прикрывать, — убеждала Сара.

Лена так и не открыла глаза.

— Может быть, тогда Чак? — продолжала Сара, а Розен, вздрогнув, повернулась к ней.

— Я не видела Чака, — прошептала Лена.

Сара присела на край кушетки, все еще надеясь наладить контакт.

— Лена, ответь мне, пожалуйста.

Та лишь отвернулась. Халат сполз с ее плеч, и Сара увидела глубокий след укуса над ее правой грудью.

Тут наконец заговорила доктор Розен:

— Чак сделал тебе больно?

— Не нужно мне было вас звать, — сказала ей Лена.

У Розен стояли слезы в глазах, когда она убирала Лене волосы за уши. Наверное, она сейчас видела самое себя — какой была лет двадцать назад.

— Пожалуйста, уходите, — попросила Лена.

Доктор Розен взглянула на Сару, словно хотела спросить, как следует поступить.

— У вас есть право общаться, с кем захотите, — сказала она наконец. Видимо, за долгое время работы со студентами ее не раз вызывали, когда возникали подобные ситуации, и она знала все неписаные правила, даже если ей ни разу самой с ними сталкиваться не приходилось.

— Пожалуйста, уходите, — повторила Лена, не открывая глаз.

Розен минуту поколебалась, а потом быстро вышла из комнаты.

Лена так и сидела с закрытыми глазами, пока вдруг не закашлялась.

— Мне кажется, у тебя повреждена трахея, — заметила Сара. — А возможно, и гортань…

Сара так и не дождалась хоть какой-то реакции на свои слова; создавалось впечатление, что Лена полностью отгородилась от мира и не хочет ничего ни видеть, ни слышать.

— Скажи, тебе не трудно дышать? — спросила Сара, вспомнив, как это было с Тессой, в лесу.

Лена почти незаметно качнула головой.

— Ты позволишь мне тебя осмотреть?

Сара не стала ждать, а очень бережно осмотрела шею Лены.

— Слава Богу, ничего серьезного, но немного поболит.

Лена снова закашлялась. Сара принесла ей стакан воды и поднесла к губам:

— Пей медленно.

После нескольких глотков кашель наконец утих, и Лена принялась ошалело рыскать взглядом по сторонам, будто не могла вспомнить, как сюда попала.

— Ты в больнице. — Сара старалась говорить как можно мягче. — Это Чак тебя так отделал? А Итан узнал об этом? Все так и было, а, Лена?

Лена сглотнула, дернувшись от боли, и упрямо пробормотала:

— Я упала.

Сара глубоко вздохнула, понимая, что бьется головой о стену.

— Лена, Бога ради, расскажи мне, что произошло.

Лена сидела, низко опустив голову и что-то бормоча себе под нос.

— Что? — спросила Сара.

Лена, откашлявшись, подняла наконец глаза — ввалившиеся, испещренные красными точками полопавшихся сосудов.

— Мне бы в душ…

Сара посмотрела на предметы, предназначенные для обследования. Нет, она не в силах пройти через это еще раз. То, как Лена, беспомощная и безучастная, смотрела на нее, разрывало Саре сердце.

Лена, видимо, почувствовав ее колебания и озабоченность, вдруг прошептала:

— Пожалуйста, давай поскорее с этим покончим. Я вся такая грязная… Помыться бы…

Сара заставила себя подняться с кушетки и подойти к стойке. Проверяя, заряжен ли фотоаппарат, она чувствовала себя так, словно все тело онемело, а голова набита ватой.

Следуя стандартной процедуре, она прежде всего осведомилась:

— У тебя были сексуальные контакты по обоюдному согласию в последние двадцать четыре часа?

— Да, — кивнула Лена.

Сара переспросила:

— Точно по обоюдному согласию?

— Да.

Сара старалась, чтобы голос звучал ровно:

— Ты принимала душ или спринцевалась после нападения?

— На меня никто не нападал.

Сара подошла ближе, встала прямо напротив Лены.

— У меня есть таблетки. Такие же, как в прошлый раз, от нежелательной беременности.

У Лены все еще тряслась рука, и она терлась ею о простыню. Губы ее шевелились, но ни звука так и не последовало.

— Они еще называются «наутро после». Помнишь, как они действуют?

Лена кивнула, но Сара все равно повторила:

— Одну надо принять сейчас, вторую — через двенадцать часов. И еще я тебе дам что-нибудь от тошноты. Тебя здорово тошнило?

Лена, кажется, кивнула, но Сара не была в этом уверена.

— Ты, наверное, чувствуешь головокружение, судороги, спазмы?

— Нет, ничего такого, — вдруг заговорила Лена.

— Ты уверена? — переспросила Сара.

— Вполне. Давай таблетки.


Сара сидела за столом в своем кабинете при морге и пыталась дозвониться до отца.

Наконец в трубке раздался голос Кэти:

— Сара, ты? Мы уж тебя заждались.

— Ты получила мое сообщение?

— Да не умеем мы их читать, — ответила ей мать таким тоном, словно это всем давно известно. — Что-то случилось, поэтому ты не приехала?

— Извини, мама. — Сара взглянула на часы, висевшие в секционном зале: родители ждали ее звонка еще час назад. — У нас тут Чака Гейнса убили.

Кэти была слишком шокирована, чтобы разволноваться.

— Это тот мальчик, который в третьем классе съел твою поделку из макарон?

— Да, тот самый.

Мать Сары всегда помнила ее знакомых по каким-нибудь глупым ребячьим шалостям.

— Ох, как это ужасно!

Хорошо, что Кэти пока не понимала, что смерть Чака вполне может оказаться связанной с нападением на Тессу.

— Мне предстоит делать вскрытие, да и другой работы поднакопилось.

Сара не хотела говорить матери о Лене Адамс и обо всем остальном. Да даже если бы она и попыталась, ей вряд ли удалось бы четко сформулировать свои ощущения. Она чувствовала себя так, словно с нее живьем содрали кожу, обнажив все нервы. И ничего ей не хотелось больше, чем просто побыть со своей семьей.

— А утром ты сможешь приехать? — спросила Кэти, и в ее голосе прозвучали странные нотки.

— Постараюсь сегодня вечером, как только освобожусь. С Тессой все в порядке?

— Она тут, рядом. С Девоном разговаривает.

— Так. А это хорошо или плохо?

— Видимо, первое, — ответила большой конспиратор Кэти.

— А как папа?

Кэти помолчала, прежде чем ответить, и наконец сообщила, но очень неубедительным тоном:

— С ним все о'кей.

Сара уже с трудом сдерживала слезы. Да что за день такой сегодня: сначала этот кошмар в больнице, теперь вот с отцом что-то неладно.

— Сара? — Кэти будто поняла, что с дочерью что-то происходит.

На стол Сары упала тень, и она поняла, что вошел Джеффри. Но посмотрела она вовсе не на него, а на Фрэнка и Карлоса, которые появились в прозекторской и остановились возле стола.

— Все, больше говорить не могу. Приеду, как только освобожусь.

— Что-то не так с Тессой? — спросил Джеффри.

— Мне надо к ней съездить. Просто побыть с семьей.

Джеффри с горечью подумал: ему недвусмысленно намекнули, что сам он в состав семьи не входит.

— Ну что, поговорим сейчас?

— Зачем ты надел на нее наручники?! — воскликнула Сара, и в голосе ее звучала не только обида, но и обвинение. — Неужели нельзя было обойтись без них?

— Она подозреваемая, Сара. — Он оглянулся на Фрэнка, но тот делал вид, что листает блокнот, хотя наверняка слышал каждое их слово.

— Ее изнасиловали, Джеффри! Не знаю кто, но изнасиловали! И тебе не следовало надевать на нее наручники!

— Она подпадает под общие правила расследования убийств.

— Да ей некуда было деться в той комнате!

— Дело не в этом.

— А в чем? В том, чтобы сделать ей больно? Сломать ее?

— Именно этим я и занимаюсь, Сара. Заставляю преступников признаваться в содеянном.

— Да чтобы избежать избиений, можно признаться в чем угодно!

— Вот что я тебе скажу, Сара: парни вроде Итана Уайта на иное обращение не реагируют.

— Ох, как же это я пропустила тот момент, когда он сказал тебе все, что ты хотел узнать?

Джеффри уставился на нее, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заорать. В конце концов спросил:

— Может, вернемся к событиям сегодняшнего утра?

— Это к каким? Как ты приковывал жертву изнасилования наручниками к больничной кровати?

— Зато я не прятал от следствия улики!

— Дело вовсе не в сокрытии улик, дубина! Речь идет о защите прав пациента! Как бы ты реагировал, если бы кто-то воспользовался моими инструментами, чтобы подставить меня?

— О чем ты?! Какое там подставить? Ее отпечатки пальцев на орудии убийства! И выглядит она так, словно кто-то ее избил до полусмерти. За ее бойфрендом тянется уголовное прошлое, длинное как анаконда. Так какого черта прикажешь мне делать? — Было видно, что он с трудом сдерживает гнев. — Под твои требования я подстраиваться не собираюсь!

— Разумеется, — сказала она, поднимаясь. — Ты все сделаешь по-своему и привычными тебе методами: в наручники — и головой об стену.

— Откуда я мог знать об изнасиловании?

— Не пори чушь! — зло прошипела Сара и с грохотом захлопнула дверь. Ей больше не хотелось, чтобы Фрэнк их слышал. — Ты же видел, на что она похожа, видел, что с ней сотворили! Снимки уже, наверное, готовы. Ты обратил внимание на рваные раны у нее на ногах? А след укуса на груди видел?

Джеффри лишь кивнул, а Сара все никак не могла остановиться.

— И ты по-прежнему думаешь, что Чака убила Лена?

Он пожал плечами:

— Следов Уайта на месте преступления нет.

Но Сара не желала слушать никакие доводы:

— В любом случае тебе не следовало надевать на нее наручники!

— Я что, должен был проигнорировать тот факт, что она, возможно, убила человека, и всего лишь потому, что мне ее жаль?!

— А это действительно так?

— Конечно. Ты что же думаешь, мне доставляет удовольствие видеть ее такой? Да у меня сердце кровью обливается!

— Может быть, она всего лишь защищалась.

— А вот это уже будет решать ее адвокат. — И хотя тон Джеффри оставался по-прежнему резким, Саре пришлось признать, что он прав. — Ее упрямство меня просто бесит: своими выходками она мешает мне вести расследование. И не надо ее защищать!

— А тебе известно, что восемьдесят процентов женщин, ставших жертвами изнасилования, рано или поздно попадают в подобную ситуацию вторично?

Его молчание было красноречивее слов.

— Вместо того чтобы предъявлять ей обвинение в убийстве, тебе бы следовало поискать насильника!

Джеффри лишь пожал плечами.

— Ты разве не слышала? — спросил он, ерничая. — Никто ее не насиловал. Она просто упала.

Сара рывком распахнула дверь, понимая, что больше не в силах с ним спорить. Войдя в прозекторскую, она спиной чувствовала взгляд Джеффри, поделала вид, что ей это безразлично. Что бы ни дали результаты аутопсии, она никогда не простит его за то, что он надел на Лену наручники и приковал к изножью кровати.

Она подошла к освещенному экрану с рентгеновскими снимками и тупо уставилась на них, не в состоянии хоть что-нибудь увидеть. Сара понимала, что необходимо успокоиться, привести в норму дыхание и сосредоточиться на стоящих сейчас перед ней задачах. Закрыв глаза, она вытолкнула из сознания все мысли о Тессе и Лене, запретила себе думать об Итане Уайте. И когда решила, что достаточно пришла в себя, открыла глаза и подошла к секционному столу.

Чак Гейнс был крупным мужчиной с широкими плечами и густой порослью на груди. На руках ни единой царапины или каких-либо других следов борьбы — видимо, его захватили врасплох. Горло перерезано от уха до уха, рана ярко-красная, обрывки артерий и сухожилий торчали и висели как побеги виноградной лозы. Рана оказалась настолько глубокой, что был виден шейный отдел позвоночника, причем один позвонок смещен.

— Я его уже сфотографировала в инфракрасных лучах, — сказала Сара. — Инфракрасные снимки позволяют увидеть все жидкости организма, а также установить, имел ли обследуемый в течение последних суток сексуальные контакты. Он чист.

— Он мог надеть презерватив, — возразил Джеффри.

— Ты обнаружил его на месте преступления?

— Лене известно, что его нужно спрятать.

Сара рывком подтянула ближе лампу, чтобы лучше видеть всю зону вокруг раны.

— Тут есть небольшая резаная ранка, — заметила она. — Как будто кто-то угрожал Чаку, приставив нож к горлу.

— Или кому-то не хватало сил убить его с первого удара. — парировал Джеффри.

— Не могу с тобой согласиться: чтобы перерезать хрящ и кость, сила нужна весьма немалая, — возразила Сара, не желая слушать его тенденциозные умозаключения, а уже тем более в присутствии Фрэнка.

Хитрец Джеффри, видимо, понимал, что Сара не позволит себе ничего лишнего в присутствии Уоллеса, потому и взял его с собой.

— Орудие убийства у тебя с собой?

Джеффри достал пластиковый пакет для вещественных доказательств, в котором лежал окровавленный охотничий нож с шестидюймовым лезвием, и сообщил:

— Пустые ножны нашли у нее в спальне. Нож к ним подходит идеально.

— А больше вы там ничего не искали?

Джеффри понял ее с полуслова.

— Прошерстили и ее комнату, и Уайта. Никакого оружия.

Сара осмотрела нож. Лезвие, острое с одной стороны, имело пилообразную насечку с другой. На рукояти виднелись следы черного порошка для снятия отпечатков пальцев, увидела она и едва заметные остатки кровавых отпечатков, которые эксперты уже перенесли на пленку. Если не брать их во внимание, крови на ноже почти не было. Либо убийца вытер его, либо убийство было совершено совсем другим орудием. Саре не составило труда догадаться, что именно произошло, но она хотела быть полностью уверенной в своей правоте, прежде чем что-то утверждать.

Сара натянула резиновые перчатки. Еще одна рана обнаружилась высоко на левой стороне груди — порез глубокий и достаточно широкий, чтобы быть нанесенным тем ножом, который ей предъявил Джеффри, но края ее не соответствовали характеру разреза. Убийца, видимо, одним взмахом перерезал Чаку горло, а затем ударил в грудь. Рана была нанесена под углом, а значит, тело в этот момент уже лежало на полу.

— У Тессы, кажется, была такая же рана? — спросил Джеффри.

Сара пропустила его слова мимо ушей и попросила:

— Помоги мне перевернуть его на бок.

Джеффри пошел к шкафчику за перчатками, а Фрэнк предложил:

— Может, и я на что сгожусь?

— Нет-нет, — сказала Сара. — Спасибо.

Фрэнк с явным облегчением похлопал себя по груди, и Сара заметила, что костяшки пальцев у него ободраны и в кровоподтеках. Он проследил за ее взглядом и сунул руку в карман, виновато улыбнувшись.

— Готова? — спросил Джеффри.

Сара кивнула.

Поскольку голова была практически отделена от туловища, переворачивать тело было очень непросто. Трупное окоченение еще не исчезло, и ноги съехали к краю стола, поэтому Саре пришлось быстро перехватить их, чтобы тело не свалилось на пол.

— Извини, — пробормотал Джеффри.

— Ладно, все о'кей. — Взглянув на его виноватую физиономию, Сара почувствовала, как переполнявший ее гнев потихоньку улетучивается. Ткнув пальцем на лоток с инструментами, она попросила: — Скальпель дай.

Джеффри очень удивился, поскольку ее действия отличались от обычных правил.

— Что ты ищешь?

Сара прикинула траекторию удара, прежде чем сделать небольшой надрез на спине, чуть ниже левой лопатки.

— Значит, этот нож — единственное, что вы обнаружили. — Сара указала ему на длинный пинцет из нержавейки.

— Да, — ответил Джеффри, передавая ей инструмент.

Сара ввела пинцет в рану и тщательно обследовала ее, пока не нащупала то, что искала.

— Что ты делаешь? — Джеффри ее действия показались странными.

Вместо ответа Сара извлекла из раны кусочек металла.

— Что это? — спросил Фрэнк.

Джеффри всмотрелся:

— Это кончик ножа!

— Он отломился, натолкнувшись на лопаточную кость, — добавила Сара.

Фрэнк пребывал в явном замешательстве.

— Но нож Лены не сломан! — Он поднял пластиковый пакет. — Кончик даже не погнут!

Лицо Джеффри стало совершенно белым, и выражение полного отчаяния на нем заставило Сару пожалеть обо всем, что она ему перед этим говорила.

— Ну и какого черта все это должно означать? — спросил Фрэнк.

— Убийство совершено другим ножом, — ответил Джеффри напряженным голосом. — И вовсе не Леной.

Глава четырнадцатая

Лена проснулась, будто от толчка, и тут же приподнялась на руках. Ребра ныли при каждом вдохе, рука нестерпимо болела, хотя на запястье и наложили гипс. Она села в кровати и окинула взглядом маленькую камеру, пытаясь вспомнить, как сюда попала.

— Все в порядке, — послышался голос Джеффри.

Он сидел на койке напротив, положив руки на колени и сплетя пальцы. Лена находилась в изоляторе временного содержания, а не в общей камере предварительного заключения в задней части полицейского участка. В камере было темно, поскольку свет сюда проникал только с поста наблюдения, расположенного в коридоре. Дверь была открыта, но Лена не знала, как это следует понимать.

— Пора принять вторую таблетку, — напомнил Джеффри. На койке рядом с ним стоял поднос, на нем — пластиковый стаканчик и две таблетки. Он взял стакан и подал ей, прямо как официант. — Маленькая — от тошноты.

Лена положила таблетки в рот и запила глотком холодной воды. Попыталась было поставить стакан обратно в держатель на подносе, но с координацией движений у нее было плоховато, и Джеффри пришлось сделать это за нее. Вода пролилась ему на колени, но он не обратил на это внимания.

Она несколько раз прокашлялась, прежде чем сумела спросить:

— Который час?

— Почти полночь.

Пятнадцать часов, подумала Лена. Ее держат здесь уже пятнадцать часов!

— Тебе что-нибудь принести? — Джеффри наклонился вперед, чтобы поставить поднос на пол, и на лицо ему упал свет. Лена заметила, как он бледен и как стиснуты у него зубы. — Ты как себя чувствуешь?

Она не знала, что ответить. Ощущение было такое, что из нее хотели сделать отбивную. Даже моргать было больно.

— Что там с раной на руке?

Лена опустила глаза на свой забинтованный палец, торчавший из-под гипсовой повязки. С того момента как она порезалась, привинчивая вентиляционную решетку, казалось, прошла целая вечность. И она уже была не той, что раньше.

— Ты порезалась своим ножом? — допытывался Джеффри, наклоняясь вперед и попадая в луч света.

Она снова прокашлялась, но боль только усилилась. Голос ее звучал хрипло и больше походил на шепот:

— Можно мне еще воды?

— Может, хочешь чего покрепче?

Она изучающе посмотрела на него, стараясь понять, шутит он или нет. Было ясно, что Джеффри изображает доброго полицейского. Ну и плевать: ей сейчас так хотелось доброты и заботы, что она, пожалуй, купится на такое обращение. А кроме того, ей и самой страшно хотелось рассказать кому-нибудь всю правду, только вот мозг отказывался подсказать слова, которые следует произнести.

Она выпила воды, радуясь, что она холодная. Джеффри, должно быть, налил ее из большого термоса в холле, а не из-под крана.

Лена отдала ему стакан и прислонилась спиной к стене. Спина тоже болела, но прикосновение к бетону успокаивало и придавало сил. Она посмотрела на загипсованную руку — повязка начиналась чуть выше пальцев и закрывала почти весь локоть. От малейшего движения все предплечье будто простреливало.

— Болеутоляющее, наверное, уже перестало действовать, — заметил Джеффри. — Может, попросить Сару выписать еще?

Лена покачала головой, хотя больше всего ей сейчас хотелось просто забыться.

— У Чака кровь второй группы, резус отрицательный, — сказал он. — А у тебя первая группа.

Она кивнула. Анализ ДНК займет примерно неделю, но группу крови они могли определить сами, прямо в больнице.

— На ноже кровь первой группы, такая же на столе и на твоей рубашке.

Лена ждала продолжения.

— Кровь второй группы с отрицательным резусом была обнаружена только в офисе.

Она почти не дышала, пока он говорил, и думала, как далеко он способен пойти.

— Лена… — К ее удивлению, его голос дрогнул, а когда он опустил глаза на свои руки, она поняла, насколько он удручен и расстроен. — Мне ни под каким видом не следовало надевать на тебя наручники.

Лена ожидала другого и ничего не поняла из его слов. Все, что она помнила, — это ночь, проведенная с Итаном. Дальше — провал.

— Я бы вел себя иначе, если бы только знал… — Он поднял на нее глаза, и Лене показалось, что в них блеснули слезы.

Лена с трудом подавила кашель, ей опять хотелось воды.

— Лена, расскажи наконец, что произошло, — попросил Джеффри. — Тот, кто это с тобой сделал, заслуживает сурового наказания.

Лена лишь молча смотрела на него, и от ее взгляда Джеффри не находил себе места.

— Прости меня, если можешь.

Превозмогая боль в ребрах, Лена произнесла:

— Где Итан?

Джеффри напрягся:

— Он еще под замком.

— По какому обвинению?

— Нарушение правил условно-досрочного освобождения, — ответил он, но в объяснения вдаваться не стал.

— А Чака действительно убили?

— Да, зарезали. — Джеффри понял, что Лена совсем ничего не помнит, и все-таки попытался еще раз: — Это он тебя избил? Чак?

Пересиливая боль в горле и едва сдерживая кашель, она спросила:

— Можно мне домой?

Джеффри понимал, что у него нет оснований держать ее здесь.

— Я просто хочу домой, — повторила Лена, но имела в виду вовсе не ту гнусную дыру в общаге колледжа, а именно дом, где она жила до гибели Сибил. И думала она сейчас не о Лене-копе, порой циничной и грубой, а о другой Лене, хорошей и доброй.

— Тут Нэн Томас пришла, — сказал Джеффри. — Я попросил ее отвезти тебя домой.

— Я не хочу ее видеть.

— Извини, Лена. Она ждет снаружи. Одну домой я тебя не отпущу.


Нэн всю дорогу молчала. Трудно сказать, сколько ей было известно о случившемся. Впрочем, сейчас Лену это совершенно не волновало. Она перестала беспокоиться о чем-либо с того самого момента, когда разразилась гроза.

Она смотрела в окно и думала, что уже очень давно не видела ночных улиц. Обычно в это время она уже лежала в постели: если удавалось заснуть, то спала, если же нет — смотрела в окно, дожидаясь наступления дня, но никогда не торчала на улице. Никогда с наступлением темноты она не оставалась в таком месте, где не чувствовала себя в безопасности.

Нэн свернула на подъездную дорожку, выключила мотор и, засунув ключ от замка зажигания под козырек от солнца, глупо улыбнулась Лене. Когда-нибудь доверчивость погубит ее, как погубила Сибил.

Дом, который Сибил и Нэн купили несколько лет назад, представлял собой небольшое бунгало, каких полным-полно в Хартсдейле. Две спальни с одной стороны плюс ванная возле холла да кухня, а с другой — столовая и гостиная. Вторую спальню Сибил превратила в свой кабинет, а теперь Лена и не знала, для чего ее использует Нэн.

Лена остановилась на передней веранде, опершись рукой о стену дома, чтобы не упасть, пока Нэн не спеша отпирала дверь. В последнее время усталость стала постоянным спутником — раньше Лена ничего подобного за собой не замечала.

Три коротких гудка системы охраны приветствовали их, когда Нэн наконец-то открыла дверь. Учитывая беззаботность Нэн в отношении мер безопасности, Лена удивилась, что она все же поставила дом на охрану.

Нэн, видимо, прочла ее мысли.

— Я подумала, что это поможет мне чувствовать себя спокойнее после того, как Сибил… и тебя… — сказала она, набирая на панели системы дату рождения Сибил.

— Завела бы лучше собаку, — предложила Лена, но тут же ощутила чувство вины, увидев, как расстроилась Нэн. — Хотя сигнал тревоги тоже ничего.

— Знаешь, поначалу я все время забывала ее отключать, когда возвращалась, — захихикала Нэн. — Миссис Мауши, что живет через дорогу, чуть инфаркт не хватил.

Лена устало оперлась рукой о спинку дивана — даже слушать простодушную Нэн сил не осталось.

И та, кажется, это поняла.

— Есть хочешь? — Нэн включила свет и отправилась на кухню.

Лена покачала головой, но Нэн этого не увидела.

— Лена? — крикнула она из кухни.

— Нет, — ответила та и, придерживаясь за спинку дивана, пошла к ванной. От таблеток болел желудок; внизу живота жгло, как огнем, — видимо, застудила мочевой пузырь.

Ванная представляла собой узкую комнату с выложенным черной и белой плиткой полом. Верхнюю часть стен украшали фасонные деревянные панели, остальные поверхности были выложены белым кафелем. Над раковиной висела аптечка с кривым зеркалом на дверце и фотографией Сибил в рамке. Лена сравнила свое отражение в зеркале с изображением Сибил и поняла, что выглядит лет на десять старше, несмотря на то, что снимок был сделан примерно за месяц до смерти сестры. Левый глаз у Лены заплыл, царапина под ним ярко алела и причиняла сильную боль. Губа рассечена посредине, на шее царапины и ожерелье из синяков. Ничего удивительного, что ее душит кашель и с трудом удается говорить.

— Лена? — опять раздался голос Нэн.

Она открыла дверь в ванную, чтобы Нэн не беспокоилась.

— Чаю хочешь?

Лена уже хотела было отказаться, но, решив, что выпить чаю будет полезно для горла, кивнула.

— С мятой или так? «Тамми минт» или «Слили бэр»?

Лену разобрал смех: это ж надо — после всего случившегося они с Нэн стоят в ванной и обсуждают, чай какой марки лучше заварить.

Нэн улыбнулась:

— Ладно, я сама решу. Ты, может, хочешь переодеться?

Лена все еще была в тюремных шмотках — их ей выдачи вместо ее собственной одежды, которую забрали в качестве вещественных доказательств.

— У меня остались вещи Сибил — так что, если хочешь… — Они, кажется, одновременно поняли, что им обеим будет не по себе, если Лена наденет что-то из вещей сестры. — Или возьми пижаму, как раз впору тебе будет, — предложила Нэн.

Войдя вслед за хозяйкой в спальню, Лена увидела над кроватью снимки Сибил, а на подушке — ее плюшевого медвежонка — еще с детства любимую игрушку.

Нэн посмотрела на Лену и, ни слова не говоря, направилась к платяному шкафу. Та следила за ней удивленным взглядом, стараясь понять, что она намеревается делать.

Тем временем Нэн встала на цыпочки, пошарила на верхней полке и достала небольшую деревянную шкатулку.

— Это мне папа подарил, — пояснила она, открывая крышку. Внутри на фигурной бархатной подушечке лежал маленький пистолет «глок», а рядом — полностью снаряженный магазин.

— И зачем он тебе? — У Лены вдруг возникло непреодолимое желание подержать этот пистолет в руке — просто чтобы ощутить его тяжесть. Она не прикасалась к оружию с тех пор, как ушла из полиции.

— Отец подарил… после смерти Сибил.

Лена поймала себя на мысли, что ничего не знала о семье Нэн.

— Он тоже коп. Как твой отец.

Лена с удовольствием прикоснулась кончиками пальцев к холодному металлу.

— Я даже не знаю, как им пользоваться, — продолжала Нэн. — Терпеть не могу оружие.

— Как и Сибил… — заметила Лена. Нэн, конечно же, знала, что их отец, Келвин Адамс, был застрелен.

Нэн закрыла шкатулку и протянула ее Лене:

— Возьми себе. Может, с ним тебе будет безопаснее.

Лена прижала шкатулку к груди, а Нэн, с облегчением вздохнув, направилась к комоду. Выудив оттуда бледно-голубую пижаму, обернулась к Лене:

— Это, конечно, не твой стиль, но она чистая.

— Спасибо. — У Лены даже слезы на глаза навернулись от такой заботы.

Нэн вышла, прикрыв за собой дверь. Лена хотела было запереть ее на ключ, но решила, что Нэн может обидеться. Она села на кровать и, открыв шкатулку, провела пальцем по вороненой стали. Не сумев преодолеть желание взять пистолет в руку, нащупала магазин и вставила на место. Гипсовая повязка на левой руке мешала, и, когда она попыталась оттянуть затвор, чтобы загнать патрон в патронник, пистолет чуть не выпал из руки. Лена чертыхнулась и несколько раз нажала на спусковой крючок, чтобы услышать, как он щелкает.

По привычке Лена извлекла из пистолета магазин, перед тем как уложить обратно в шкатулку, потом с трудом переоделась в пижаму. Ноги болели так, что ей не хотелось даже шевелить ими, но она помнила, что движение — лучшее обезболивающее.

Когда она вошла в кухню, Нэн разливала чай. Взглянув на Лену, она едва удержалась, чтобы не рассмеяться, а Лена, в свою очередь, чуть не расхохоталась, увидев темно-синюю мультяшную собачку, вышитую на кармашке пижамы.

— Ой, прости, — хихикнула Нэн. — Ты такая смешная в этом наряде.

Лена слабо улыбнулась и сразу же почувствовала боль в нижней губе. Шкатулку с пистолетом она поставила на стол. И хотя из-за больной руки оружие пока что было бесполезно, с ним как-то спокойнее.

Нэн застенчиво улыбнулась:

— Знаешь, он тебе больше подходит, чем мне.

Лена ощутила некоторую тревогу и решила прояснить ситуацию:

— Я не лесби, Нэн.

— Ох, Лена, да даже если б ты была лесби, сомневаюсь, что хоть кто-то сможет заменить твою сестру!

Лене совсем не хотелось говорить о Сибил: вспоминать о ней сейчас, здесь — это значит вовлекать ее во все происходящее. Мысль, что Сибил могла узнать, что с ней случилось, Лену ужаснула, и впервые в жизни она обрадовалась, что сестры нет в живых.

— Уже поздно, — заметила Лена, бросив взгляд на висевшие на стене часы. — Прости, что тебя во все это втянули.

— Да ладно тебе, не стоит беспокоиться! Хоть какое-то разнообразие — уже далеко за полночь, а я не сплю. Обычно-то я, как старуха, заваливаюсь в полдесятого. Что мне без Сибил…

— Пожалуйста, — перебила ее Лена. — Я не могу о ней говорить. Не сейчас, не здесь.

— Давай-ка сядем. — Нэн приобняла Лену за плечи и хотела было усадить, но та не двинулась с места. — Лена?

И вдруг ощутила, что боль куда-то уходит — будто рухнули какие-то барьеры. Вдохнув полной грудью, она поняла, что плачет. Слезы текли неудержимым потоком, освобождая душу и очищая тело.

Нэн прижимала ее к себе, успокаивая, утешая, и так они и стояли, обе в слезах, посреди кухни.

Четверг

Глава пятнадцатая

Рон Флетчер выглядел прямо как дьякон в церкви: каштановые волосы аккуратно зачесаны набок и смазаны блестящим гелем, чтобы не распадались, костюм сиголочки, будто для интервью на телевидении или важного собеседования. Джеффри по телефону попросил его зайти в участок побеседовать о Чаке Гейнсе. Судя по исходящему от него запаху, Флетчер — заядлый курильщик. И это была не основная из его пагубных привычек, если принять во внимание то, что они обнаружили в его шкафу в офисе службы безопасности.

— Доброе утро, мистер Флетчер, — приветливо поздоровался Джеффри, усаживаясь за стол напротив него.

На лице Флетчера промелькнула быстрая, нервная улыбка, и он бросил взгляд в сторону двери, где, как часовой на посту, возвышался Фрэнк.

— Я Толливер, начальник полиции, — представился Джеффри. — А это детектив Уоллес.

Флетчер кивнул, прикоснувшись к своей прическе. Его глазки перебегали с предмета на предмет, никак не находя, на чем бы остановиться.

— Привет, — с подобострастием произнес он. — Как делишки?

— Отлично, — ответил Джеффри. — Спасибо, что пришли в такую рань.

— Я ж ночами работаю, поэтому в такое время обычно только спать ложусь. — Речь Флетчера была чуть медленной и невнятной — результат многолетнего употребления травки.

— Ну хорошо. — Джеффри улыбнулся. — В любом случае высоко ценим вашу готовность нам помочь. — Он откинулся на спинку стула и воззрился на собеседника.

Флетчер снова покосился на Фрэнка. Когда надо, Уоллес мог произвести должное впечатление. Вот и сейчас он выпрямился во весь рост и расправил плечи, отчего выглядел весьма внушительно.

Чувствовалось, что Флетчер нервничает — когда он повернулся к Джеффри, у него подергивались уголки губ.

И снова Джеффри ответил ему улыбкой.

— Я… э-э-э… — начал было Флетчер, облокотившись на стол. — Наверное, вы нашли травку.

— Точно, — подтвердил Джеффри.

— Это не моя, — попытался оправдаться Флетчер, но по его тону было ясно, что он и сам понимает, насколько хилую придумал отговорку. Рону Флетчеру перевалило за сорок, но, судя по его личному делу, он нигде не работал дольше, чем два года подряд.

— Ваша-ваша, не отпирайтесь. Это экспертиза доказала.

— Черт! — застонал Флетчер, стукнув ладонью по столу.

Джеффри заметил, что Фрэнк улыбается. Да, они обнаружили на пакетах с марихуаной отпечатки пальцев, но их не с чем было сравнить: «пальчиков» Флетчера в участке не имелось.

— Чем еще приторговывали?

Флетчер пожал плечами.

— Мы ведь все вверх дном перевернем, Рон.

— О Господи! — Флетчер уронил голову на стол. — Как все это гадко! — Он поднял на них умоляющий взгляд: — Я ведь никогда не нарушал закон, поверьте.

— Нам это известно, Рон. Я уже просмотрел ваше досье, — сказал Джеффри.

Досье Флетчера действительно оказалось чистеньким, если не считать нарушений правил парковки. Но предстояло проверить, не тянется ли за ним что-то еще, не отмеченное в документах, если не было предъявлено официальных обвинений. Флетчер принадлежал к тому поколению, которое боялось нарушать закон и считало копов всемогущими.

— Кому в колледже вы толкали товар?

— Ну, кое-кому из студентов. Понемногу, каждый раз по чуть-чуть, просто чтоб подзаработать, понимаете? Ничего серьезного.

— Чак знал об этом?

— Чак? Нет-нет, конечно, нет. Он не самый умный начальничек, сами небось знаете, но если б ему стало что известно…

— Вы знаете, что он погиб?

От неожиданности у Флетчера отвалилась челюсть, лицо покрылось мертвенной бледностью.

Джеффри подождал, пока взгляд Флетчера станет осмысленным, и продолжил допрос:

— Может, вы кому-то перешли дорожку?

— Не думаю. Я не знаю, кто еще этим занимается, только мне никто никогда ничего не говорил. Да и те крохи, что я продавал, вряд ли кому-то могли помешать.

— Значит, вас никто не предупреждал, что ваше занятие кому-то не нравится?

— Никогда! — твердо ответил Флетчер. — Я осторожно действовал, да и продавал одним и тем же. У меня и в мыслях не было делать на этом большие деньги — так, лишь бы самому хватало на травку.

— И только?

— Ну, иногда кое на что еще, — признался Флетчер. Он не был таким уж тупицей и понимал, что сбыт марихуаны не слишком серьезное преступление по сравнению с торговлей другой наркотой.

— И кто же у вас покупал?

— Так, трое-четверо.

— Как насчет Уильяма Диксона, то бишь Скутера?

— О нет. Скутер же кололся. Такого дерьма у меня сроду не было. Так в этом все дело?

Он вдруг так обрадовался, что Джеффри решил рискнуть.

— Нам известно, что вы продавали «дурь» Энди Розену.

У Флетчера задергался рот, глаза забегали с Джеффри на Фрэнка, лицо побледнело, и в конце концов он прохрипел:

— Не, не пойдет. Требую адвоката.

— Присутствие адвоката превратит нашу беседу в допрос, Рон. Вы позовете своего адвоката, мне придется пригласить своего.

— Все равно не пойдет. Не пойдет. Это все липа. На пушку берете.

— Ошибаетесь, Рон. И потом никто не собирается вас сажать. Просто скажите, что вы продавали Энди Розену.

Флетчер продолжал упорствовать:

— Уж я-то знаю, как вы работаете. Если он обкурился или наглотался «дури», перед тем как спрыгнуть с моста, вы пришьете это мне — или кому другому, кто ему эту дрянь продал.

Джеффри наклонился над столом:

— Энди не прыгал с моста, Рон. Его оттуда столкнули.

— А не врете? — Флетчер недоверчиво смотрел то на Джеффри, то на Фрэнка. — Господи, какое дерьмо! Ну какое дерьмо! Энди был такой хороший мальчик… Конечно, у него были проблемы, только… Хороший он был мальчик.

— О каких проблемах вы говорите?

— Не мог слезть с «дури». — Флетчер горестно возвел руки. — Не всем удается вовремя завязать. Вот он хотел, но не смог.

— А он и впрямь хотел?

— Думаю, да. — Флетчер немного помолчал. — Ну вы ж понимаете… Думаю, что хотел.

— Пока не случилось что?

Флетчер скривился:

— Да не знаю я.

— Так что случилось? — наседал Джеффри. — Он что-то хотел у вас купить?

— У него денег не было, — наконец сдался Флетчер. — Он постоянно был без денег… Только и слышишь от него: «Я вам точно во вторник заплачу, только дайте хоть немного сегодня».

— И вы давали?

— Черта с два! Энди был известный кидала, и все об этом знали.

— У него из-за этого были враги?

Флетчер помотал головой:

— Да нет, его разок прижмешь, и он тут же несет что должен. Мне порой его даже жалко было: он страшно боялся, что его будут бить.

— А вы его били?

Поняв, что сказал лишнее, Флетчер замолчал.

— Ну не то чтобы я бил… Скорее делал внушение… Так, по-отечески пожурю порой… — Флетчер совсем запутался в собственных словах. — Нет, не так: старался понять, найти подход… С открытой душой, что ли…

Джеффри подумал, что если душа Флетчера откроется еще больше, то он начнет нести полную ахинею.

— Да, я его жалел. А тут у него как раз радостное событие случилось… И он собирался его отметить.

Джеффри бросил быстрый взгляд на Фрэнка:

— Что за событие?

— Он не сказал. Да я и не спрашивай. Он такой был, этот Энди. Любил все держать в секрете, понимаете? Будто он какой-нибудь Джеймс Бонд. Ха-ха.

— А как насчет Чака? — спросил Джеффри. — Он каким образом был с этим связан?

Флетчер пожал плечами:

— О мертвых или ничего, или…

— Рон, перестаньте!

Флетчер крякнул и почесал затылок.

— Ну, он, кажется, снимал со всего этого пенки. Вроде как арендную плату взимал и все такое…

Джеффри откинулся на спинку стула, размышляя, могли Чак быть как-то связан с недавними событиями. Наркодилеры обычно расправляются с теми, кто перешел им дорогу, и делают это эффектно, чтобы убийство послужило предупреждением всем возможным конкурентам. И маскировать убийство под самоубийство им совершенно ни к чему.

Джеффри молчал, и Флетчер занервничал:

— Так мне понадобится адвокат?

— Нет, если будете с нами сотрудничать. — Джеффри достал блокнот с ручкой и протянул Флетчеру: — Я знаю, это первый раз, когда вы нарушили закон, Рон. Мы постараемся оградить вас от судебного преследования, но вам придется показать, что хранится в вашей квартире. Если я обнаружу там что-то, о чем вы утаили, то попрошу судью впаять вам максимальный срок.

— О'кей, о'кей, — быстро согласился Флетчер. — Метамфетамин у меня там. Немного. Под матрасом.

Джеффри, указав ему на блокнот и ручку, поднялся из-за стола и направился к выходу.

Оставив дверь открытой, они с Фрэнком вышли в коридор, и Джеффри прошептал:

— Когда с этим закончу, хочу еще раз побеседовать с Джил Розен. Может, удастся ее разговорить.

— Как там наша девочка?

У Джеффри моментально испортилось настроение.

— Я говорил утром с Нэн Томас. Может, я заеду к ним потом, спрошу, будет она подавать заявление или нет.

— Не станет она, — сказал Фрэнк, и Джеффри понял, что он прав.

— Может, ты с ней поговоришь?

Фрэнк так уставился на него, словно Джеффри предложил ему избить собственную мать.

После нападения на Лену Джеффри так и не придумал, как вести себя с бывшей напарницей.

— Я, конечно, не могу приказать тебе, — сказал Джеффри. — Но если бы ты протянул ей руку…

Уоллес кашлянул в кулак.

— Она же доверяет тебе, Фрэнк, — предпринял Джеффри еще одну попытку. — Может, тебе удастся вывести ее на правильный путь.

— Как мне кажется, она уже выбрала свой путь и советы ей не нужны. — В глазах у него появился стальной блеск, и Джеффри сразу вспомнил, с каким трудом ему удалось оттащить вчера Фрэнка от Итана Уайта.

— Она тебя послушает, уверен. Может, это наш последний шанс до нее достучаться.

Фрэнк пропустил его слова мимо ушей и кивнул в сторону открытой двери:

— Хочешь, чтобы я прошерстил его апартаменты?

— Всенепременно. — Джеффри прекрасно понимал, что таким, как Флетчер, и соврать ничего не стоит. — Давай двигай к ним в офис, забери «травку», а потом и жилище осмотрим.

— А как насчет Уайта? — поинтересовался Фрэнк. — Выпускаем?

Джеффри уже звонил шерифу Мейкона и просил еще подержать Уайта в каталажке, опасаясь, что здесь ему могут устроить веселую жизнь.

— Все зависит от Лены: если она не станет предъявлять ему обвинений, то у меня просто не останется выбора, кроме как выпустить его.

— Что слышно про ДНК?

— Сам знаешь, на это уйдет как минимум неделя, — напомнил Джеффри. — И если мы получим положительный результат, тогда пускай она продолжает утверждать, что все было по обоюдному согласию, это уже не будет иметь никакого значения.

Фрэнк коротко кивнул и спросил:

— Собираешься сегодня в Атланту?

— Да, наверное, — ответил Джеффри, хотя последнее, о чем его попросила Сара накануне вечером, — это оставить ее на некоторое время в покое. Он боялся, что когда-нибудь настанет день, и она скажет ему то же самое, но уже «навсегда», и очень надеялся, что случится это не так скоро.


Джеффри не спеша шел к дому Розен и Келлера. Ему нужно было время, чтобы привести мысли в порядок. В последнюю неделю его все сильнее преследовало чувство вины за все произошедшее — начиная с Тессы и кончая Леной. Вчера в камере его охватило нестерпимое желание обнять и успокоить эту строптивую девчонку, но он прекрасно понимал, что это последнее, чего желала бы сама Лена. Самое лучшее сейчас для Джеффри — поскорее найти того мерзавца, кто все это начал. В офисе службы безопасности Фрэнк не обнаружил ничего нового, как не нашлось и ни единого человека, кто питал бы к Чаку личную неприязнь. По общему мнению, он был еще тот говнюк, но никто не мог придумать ни единой причины, по которой хотел бы его убить. Даже если он и снимал навар с торговли наркотой, наказание должен был понести Флетчер, а не Чак.

Красный «мустанг» Джеффри увидел все там же, на подъездной дорожке. Он подошел к переднему крыльцу, постучал в дверь и принялся ждать, засунув руки в карманы. Прошло несколько минут, и он заглянул в окно, гадая, не успела ли Джил Розен уехать к матери.

Он еще пару раз постучал в дверь, но, так и не дождавшись, когда ему откроют, пошел было прочь. Уже ступив на подъездную дорожку, он вдруг изменил свое решение и свернул задом, к жилищу Энди Розена. Флетчер сказал, что Энди вечером в субботу собирался что-то отпраздновать. Может, удастся выяснить, с чего это он был в таком радостном настроении.

Джеффри постучал в дверь, не желая застать врасплох Джил Розен, если она вдруг занята упаковкой вещей сына, и нажал на дверную ручку.

— Есть тут кто?

Никто не отозвался, и он вошел внутрь. Как и в доме родителей, ничего здесь не менялось с тех самых пор, когда это жилище сдавалось. Пол покрывал оранжевый ворсистый ковер, стены закрывали темные сосновые панели, местами просевшие и беспорядочно облепленные постерами рэперов. Ванная располагалась прямо рядом с входной дверью, гостиная — напротив. Две пирамиды пустых банок из-под пива высотой фута по три возвышались по обе стороны от телевизора с большим экраном.

На мольберте у окна — грубый набросок обнаженной женщины, к счастью, не цветной. Джеффри порылся в пластиковом ящике для красок, стоявшем на полу, и обнаружил там несколько баночек растворителя и пару баллончиков с аэрозольной краской. На самом дне ящика валялись два тюбика клея и грязная тряпка. Понюхав ее, он чуть не потерял сознание от резкого запаха.

Под мойкой он нашел еще четыре баллончика с аэрозолями, а в ванной — баллоны со средствами для чистки унитазов. Либо Энди был необыкновенный чистюля, либо «нюхач» — балдел от клея и другой дряни. Сара ни за что не обнаружила бы следов подобных пристрастий при токсикологическом анализе, если, конечно, не сориентировать ее на это заранее.

Джеффри обследовал комнату на предмет следов наркоты. На полу были разбросаны разные прибамбасы для видеоигр и несколько CD-дисков без футляров. Музыкальный центр состоял из DVD-плейера, видеомагнитофона, CD-плейера, мощного стереоприемника и динамиков объемного звучания. Либо Энди сам толкал наркоту, либо его родители взяли денег под вторую закладную на дом, чтобы обеспечить его всей этой дорогущей электроникой.

Спальня в квартирке была отделана деревянными панелями. Там стояла неубранная кровать со скомканными простынями. В воздухе висел запах пота и лосьона для рук на основе шоколадного масла. На абажуре лампы у кровати висел красный шарф, словно придавая помещению особый настрой.

Комод и шкаф уже были обследованы, но Джеффри счел нужным проверить их еще раз. В шкафу висело несколько рубашек, на полках валялись майки, на самой верхней лежали три пары поношенных синих джинсов. Он развернул их, проверил все карманы и забросил обратно.

На полу в шкафу стояли обувные коробки. Джеффри поднял крышки и обнаружил несколько пар новеньких, сияющих чистотой теннисных туфель. В одной оказалась пачка фотографий и связка старых ученических табелей Энди. Джеффри проглядел оценки успеваемости и должен был признать, что юноша подавал большие надежды. Потом он просмотрел фотографии. Джил Розен и Брайан Келлер выглядели на фото точно такими же, как в жизни, но пейзаж, на фоне которого они были сняты, все время менялся: то высокие прибрежные волны, то водопад, то Смигсоновский институт, то Большой каньон. Сам Энди фигурировал всего на нескольких фото, и Джеффри решил, что ему больше по нраву была роль семейного фотографа.

Со дна коробки Джеффри извлек отдельно лежавшую пачку черно-белых снимков. Резинка, которая их стягивала, от ветхости превратилась в труху, когда он подцепил ее пальцем. На первом фото была изображена молодая женщина в кресле-качалке с ребенком на руках. Волосы у нее были подстрижены в форме шлема для американского футбола и закреплены лаком — мать Джеффри носила такую же прическу, когда он заканчивал школу.

На других фото женщина играла с ребенком. На каждом следующем снимке волосы у нее были все длиннее — по мере того как рос ребенок. Всего в пачке оказалось десять снимков; съемку прекратили, когда ребенку исполнилось примерно годика три.

Джеффри уставился на последнее фото, где женщина сидела в кресле-качалке одна. Ее взгляд был устремлен прямо в объектив, и в лице ее, в глазах угадывалось что-то знакомое. Джеффри перевернул снимок и взглянул на дату, пытаясь свести все воедино. Потом снова посмотрел на изображение женщины, стараясь понять, кого она ему напоминает.

Решив подумать об этом позже, он достал мобильник и набрал номер офиса Кевина Блэйка. Канди ответила после трех гудков.

— Приветствую вас, уважаемый. — Судя по голосу, она обрадовалась его звонку. — А я как раз собиралась вам звонить.

— Что, удалось найти Монику Патрик?

— Удалось, — ответила она не слишком радостно. — Только она умерла три года назад.

Именно этого Джеффри и опасался.

— Ладно. Спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста. Не знаю, правда, какая вам от нее была бы польза. Вы ведь отыскиваете какую-то скандальную информацию?

— Да, что-то в этом роде. — Джеффри все смотрел на фотографию, словно мог заставить ее говорить.

— Я просмотрела все материалы по Брайану, что имеются в личном деле. — сообщила Канди. — Он, конечно, не Альберт Эйнштейн, но один из тех, о ком говорят «рабочая лошадь». Трудоголик страшный, готов выполнить любую черную работу, за которую никто не берется. Торчит в лаборатории до полуночи — все что-то проверяет и перепроверяет.

Джеффри сунул фотографии в карман, а коробку поставил на прежнее место.

— У меня со слов его жены сложилось впечатление, что он и сейчас такой же.

— Ну кому ж это лучше знать, как не ей, — сказала Канди. — Хотя теперь уже поздновато жаловаться.

Джеффри закрыл дверцу шкафа и оглядел комнату.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что именно поэтому они и познакомились. Джил была его секретаршей в фирме «Джерико».

— Шутите?

— С какой стати? Ну была она его секретаршей, чего тут особенного?

— Конечно, ничего. Я не про это. Просто они об этом не упоминали.

— А зачем? Вам не приходило в голову, почему у них разные фамилии?

В этот момент снаружи донесся звук захлопнувшейся автомобильной дверцы. Джеффри прошел в гостиную и, выглянув в окно, увидел, как Брайан Келлер достает с заднего сиденья темной «импалы» две большие белые коробки.

— Шеф?

— Да-да, я слушаю. — сказал Джеффри, возвращаясь к прерванному разговору. — Что вы сказали?

— Что он, вероятно, уже развелся с ней.

— Развелся с кем? — переспросил Джеффри, наблюдая, как Келлер тащит коробки к гаражу.

— С той девушкой, на которой был женат, когда начал встречаться с Джил Розен. Хотя какая уж теперь она девушка: ей, наверное, за пятьдесят! Интересно, что сталось с их сыном?

— Сыном? — переспросил Джеффри. С лестницы уже слышались шаги Келлера. — Каким сыном?

— Его сыном от первого брака. Вы вообще слушаете, что я говорю?

— У него есть сын от первого брака? — тупо спросил Джеффри, доставая фотографию.

— Именно об этом я вам и говорю! Он их просто бросил и забыл. И Бергу о них даже не заикался. Вы ведь помните Берта Уингера — он был деканом до Кевина. Берту, конечно, было безразлично, что там у Келлера с семьей, — у него самого было двое детей от первого брака. И вот что я вам скажу, это были самые милые крошки, каких я когда-либо…

— Все, я перезвоню, — прервал ее Джеффри, закрывая телефон. Теперь он понял, почему ребенок на фото показался ему таким знакомым.

Не зря же говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Келлер вошел в комнату и уставился на Джеффри, чуть не выронив свои коробки.

— Что вы здесь делаете?

— Осматриваю помещение.

— Это я вижу.

— Где ваша жена?

Келлер побледнел и, наклонившись, опустил коробки на пол; они упали с тяжелым стуком.

— Уехала к своей матери.

— Не эта. Ваша прежняя жена. — Джеффри показал ему фото.

— Моя прежняя…

— Ваша первая жена, — уточнил Джеффри, демонстрируя еще один снимок. — Мать вашего старшего сына.

Глава шестнадцатая

Лена прошлепала на кухню. Все суставы скрипели как несмазанные дверные петли. Нэн сидела у стола и читала газету, поглощая корнфлекс.

— Хорошо спала? — спросила она.

Лена кивнула, оглядываясь в поисках кофеварки. Чайник на плите уже кипел, возле чашки на стойке лежал пакетик чая.

— У тебя кофе есть? — спросила Лена чуть слышно, почти шепотом.

— Растворимый, без кофеина. Но если хочешь, я сбегаю в магазин.

— Ладно, и так сойдет. — Лена подумала, что не избежать ей головной боли без утренней дозы кофеина.

— Сегодня голос у тебя получше. — Нэн улыбнулась. — Вполне приличный и уже похож на шепот, а не на карканье.

Лена рухнула на стул. Все кости ныли, мышцы болели. Нэн спала на диване, уступив кровать Лене, но ей и на кровати было неудобно — та стояла прямо под окнами, что выходили на задний двор. Окна были низкие, почти вровень с землей, без жалюзи и даже занавесок. Лена не могла сомкнуть глаз — ей все время казалось, что кто-то лезет в окно. Несколько раз она вставала, проверяла запоры и подолгу всматривалась в темноту, нет ли кого снаружи. На заднем дворе было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, и Лена в конце концов устроилась спиной к двери с пистолетом наготове.

— Ты не могла бы мне одолжить денег? — попросила она, прокашлявшись.

— Конечно. Я уже предлагала тебе, и не взаймы…

— Нет, только взаймы, — твердо сказала Лена. — Я все верну.

— О'кей, — кивнула Нэн, направляясь к мойке мыть свою тарелку. — Может, тебе взять небольшой отпуск? Сможешь пожить у меня.

— Мне надо нанять адвоката для Итана.

Нэн уронила тарелку в мойку.

— Думаешь, это разумно?

— Не могу ж я оставить его в тюрьме, — возразила Лена, подумав о том, что чернокожие убьют Итана на месте, стоит им увидеть его татуировки.

Нэн села обратно за стол.

— Не знаю, хочется ли мне давать деньги на это.

— Ну, достану где-нибудь еще, — сказала Лена, хотя и понятия не имела, где именно.

Нэн взглянула на нее как на сумасшедшую, но все же кивнула:

— Хорошо. Пойдем в банк, когда я вернусь с работы.

— Спасибо.

— Хэнку я не звонила, — сообщила Нэн.

— Правильно сделала. Не хочу, чтобы он видел меня в таком виде.

— Ему не впервой.

Лена бросила на нее предупреждающий взгляд, давая понять, что эта тема обсуждению не подлежит.

— Ладно, мне пора на работу. Возле входной двери висит запасной ключ, если захочешь выйти.

— Я никуда не собираюсь.

— Да, так, видимо, будет лучше, — согласилась Нэн, глядя на ее шею. Лена сегодня еще не смотрелась в зеркало, но вполне могла себе представить, что увидит.

— К ленчу вернусь. Около часу дня. У нас на следующей неделе начинается инвентаризация, и надо кое-что подготовить.

— Хорошо.

— Ты точно не хочешь пойти со мной в колледж? Могла бы посидеть у меня в кабинете. Там тебя никто не увидит.

Лена покачала головой. Ей вообще не хотелось возвращаться в кампус.

Нэн взяла со стола сумку для книг и ключи.

— Да, чуть не забыла! Ричард Картер может заскочить.

Лена выругалась себе под нос.

— Он знает, что я здесь?

— Нет, я ж и сама не знала, что ты у меня останешься. Я ему вчера ключи дала, вечером.

— Ты дала ему ключи от своего дома? — не веря своим ушам, переспросила Лена.

— Он же много лет работал вместе с Сибил, — пояснила Нэн. — И она ему полностью доверяла.

— И чего ему надо?

— Проглядеть кое-какие ее записи.

— Он что, читает шрифт Брайля?

Нэн повертела в руках ключи.

— В библиотеке есть транслятор, и он может им воспользоваться. Хотя у него на это целая вечность уйдет.

— Что он ищет?

— Да кто его знает. — Нэн закатила глаза. — Ты ж знаешь, как он обожает секреты.

Лена кивнула, но про себя подумала, что это очень странно, даже для Ричарда. Надо непременно выяснить, какого черта ему понадобилось, еще до того, как он доберется до записей Сибил.

— Ладно, я побежала. — Уже возле двери Нэн указала на загипсованную руку Лены: — Это полагается держать повыше.

Лена подняла руку.

— У тебя есть мой номер в колледже. — Нэн показала на клавиатуру системы охраны: — Если захочешь, просто ткни пальцем в клавишу «вкл.».

Лена кивнула, хотя не испытывала ни малейшего желания включать сигнализацию. Гораздо эффективнее просто колотить ложкой по сковородке.

— У тебя будет двадцать секунд, чтобы выйти и закрыть дверь, — объяснила Нэн. Когда Лена ничего на это не ответила, она сама нажала клавишу «вкл.». — Кодовый номер — твой день рождения.

Система начата попискивать, отсчитывая секунды, в течение которых Нэн должна была выйти через переднюю дверь.

Лена закрыла дверь на нижний шпингалет, одной рукой подтащила стул и подперла им ручку замка, чтобы Ричард не смог войти неожиданно. Закончив баррикадироваться, Лена выглянула в маленькое круглое окошко в двери: Нэн как раз сдавала задним ходом по подъездной дорожке. Лене было немного неловко за свою вчерашнюю слабость, но частью сознания она радовалась, что Нэн оказалась рядом. Только сейчас она наконец поняла, что Сибил нашла в этой серой библиотечной мышке: у Нэн Томас доброе сердце и широкая душа.

По дороге на кухню Лена прихватила с кофейного столика беспроводной телефон. В ящике стола возле мойки нашла телефонный справочник «Желтые страницы» и принялась его листать. Перечень практикующих адвокатов занимал пять страниц, и рекламные объявления были одно зазывнее другого.

Объявление Бадди Конфорда оказалось самым большим. Его украшало изображение прилизанного урода с вытекавшим изо рта облаком, где было написано красным шрифтом: «Прежде чем разговаривать с полицией, позвоните мне!»

Он ответил после первого же гудка:

— Бадди Конфорд слушает.

Лена пожевала губу, и ранка опять открылась. Бадди, этот старый одноногий ублюдок, всех полицейских считал мошенниками и не раз обвинял Лену в применении незаконных методов допроса. Ему удалось полностью развалить в суде несколько представленных ею дел на основании мелких, чисто технических придирок.

— Алло? — послышался голос Бадди. — Ну ладно, считаю до трех. Раз… два…

Лена заставила себя произнести:

— Бадди…

— Он вас слушает. — Когда она ничего на это не сказала, он подбодрил ее: — Говорите же!

— Это Лена.

— Повторите? Ох, дорогая! Я тебя что-то плохо слышу.

Она прокашлялась, чтобы попробовать говорить громче.

— Это Лена Адамс.

Адвокат испустил протяжный свист.

— Черт побери! Да чтоб я сдох! Слыхал, что ты в тюрягу попала. Думал, это просто сплетня.

Лена сильно надавила на губу, чтобы стало больно.

— Ну и как ты себя чувствуешь по ту сторону закона, а?

— Мать твою!..

— Мой гонорар обсудим позднее, — захихикал Бадди, явно наслаждаясь ситуацией. — И какие обвинения тебе предъявили?

— Мне — никаких, — ответила она, хотя знала, что ее положение в любую минуту может измениться — все зависит от настроения Джеффри. — Я по поводу другого человека.

— И кто же это?

— Итан Грин, — сказала она и тут же поправилась: — Итан Уайт. Его зовут Итан Уайт.

— Где он сидит?

— Не знаю. — Лена закрыла телефонный справочник, ее тошнило от всех этих объявлений. Какая дешевка! — Его обвиняют в каких-то нарушениях условий досрочного освобождения. Изначальное обвинение было в использовании подложных чеков.

— Давно они его посадили?

— Не знаю.

— Если у них нет против него ничего солидного, его могли уже выпустить.

— Джеффри его не выпустит, — с полной уверенностью заявила Лена. — Итана Уайта он знает только по уголовному досье. Ему неизвестно, что парень стал совсем другим и не имеет ничего общего с тем человеком, который когда-то был осужден.

— Ты чего-то недоговариваешь, — заметил Бадди. — Как он оказался в поле зрения шефа полиции?

Лена пробежала пальцами по страницам телефонной книги, чтобы дать себе время определить, сколько можно рассказать Бадди Конфорду. И можно ли вообще хоть что-то рассказывать.

У Бадди было достаточно опыта, чтобы ее раскусить.

— Врать не советую, иначе я не смогу взяться за это дело.

— Он не убивал Чака Гейнса. И вообще ни к чему не причастен. Он невиновен.

Бадди тяжело вздохнул:

— Милочка, я тебе вот что скажу: все мои клиенты невиновны. Даже те, что в итоге угодили в камеру смертников. — Он негодующе фыркнул. — Особенно эти.

— Но Уайт действительно невиновен, Бадди!

— Вот что: это лучше обсудить при личной встрече. Заскочишь ко мне в офис?

Лена прикрыла глаза, на минуту представив, как выйдет из дома. Нет, вряд ли у нее хватит сил.

— Что-то не так? — насторожился Бадди.

— Да, есть кое-что, — ответила Лена. — Может, ты сам ко мне приедешь?

— Куда?

— Я в доме Нэн Томас. — Она дала ему адрес, и он повторил номер.

— Жди через пару часов. Будешь на месте?

— Да.

— Ну, значит, скоро увидимся.

Она повесила трубку и сразу же набрала номер полицейского участка. Она понимала, что Джеффри разобьется в лепешку, чтобы доказать вину Итана, но ей также было известно, что Итан знает Уголовный кодекс как свои пять пальцев.

— Полиция округа Грант, — раздался в трубке голос Фрэнка.

Лене с трудом удалось заставить себя не повесить трубку.

Откашлявшись, она выдавила:

— Фрэнк? Это Лена.

Он молчал.

— Я разыскиваю Итана.

— Да? — Он недовольно крякнул. — Ну, здесь его нет.

— Тебе известно, где он…

Он хрястнул трубкой о рычаг с такой силой, что грохот эхом отдался у Лены в ушах. Вот дерьмо!

От избытка эмоций ее скрутил очередной приступ кашля, да такой, что того и гляди легкие выскочат. Лена выпила воды прямо из-под крана и принялась рыться в ящиках комода, пытаясь отыскать что-нибудь от кашля, но ничего не обнаружила. В шкафчике над кухонной плитой обнаружилось средство от простуды, и она бросила в рот сразу три капсулы, опрокинув при этом пузырек. Чтобы таблетки не посыпались на пол, рванулась накрыть их ладонью и ударилась запястьем о холодильник. От боли из глаз посыпались искры, дыхание перехватило.

Постояв немного и подождав, пока предметы примут привычные очертания, Лена вернулась к столу и стала думать, куда может отправиться Итан, если его выпустят из тюрьмы. Она не знала его номера в общежитии, но и звонить в офис кампуса, чтобы выяснить, не могла: не всем известно, что ее выпустили, а потому вряд ли кто-то захочет ей помогать.

Два дня назад она подключила к своему телефону автоответчик на случай, если Джил Розен ей перезвонит. Лена подняла трубку и набрала свой номер, надеясь, что автоответчик она подсоединила правильно. Прозвучало три гудка, прежде чем ее приветствовал собственный голос — очень громкий и совершенно чужой. Она набрала код, чтобы прослушать оставленные сообщения. Первое было от ее дяди Хэнка — он звонил просто так и был рад, что она наконец стала пользоваться автоответчиком. Следующий звонок был от Нэн. Голос ее звучал очень обеспокоенно, и она просила Лену перезвонить как можно скорее. Последним позвонил Итан.

«Лена, никуда не уходи. Я тебя ищу».

Аппарат не отмечал ни дату, ни время дня — Лене не хотелось тратить лишнюю десятку на более современную модель; чтобы услышать еще раз какое-то сообщение, приходилось прослушивать все предыдущие.

«Никуда не уходи. Я тебя ищу».

Она снова нажала на ту же кнопку и нетерпеливо прослушала первые два сообщения, пока не услышала голос Итана. Лена плотнее прижала трубку к уху, пытаясь определить по тону голоса, в каком он состоянии. Голос его звучал сердито, но ничего нового в этом не было.

Она прослушивала сообщение в четвертый раз, когда в дверь постучали.

— Ричард! — пробормотала она себе под нос и только тут осознала, что все еще сидит в пижаме. — Черт побери!

Портативный телефон дважды пропищал, и на экране вспыхнул сигнал, что аккумулятор почти разряжен. Лена нажатием кнопки сохранила сообщение Итана, а другие стерла.

В гостиной она поставила трубку на подзарядку, взглянув на парадную дверь, за которой маячила темная фигура.

— Одну минутку, — крикнула она Картеру, и горло отозвалось резким приступом боли.

В спальне Нэн она огляделась в поисках какой-нибудь одежды, чтобы прикрыть пижаму, но увидела лишь розовый махровый халат, такой же смешной и нелепый, как синяя пижама. Лена прошла к шкафу в коридоре и, вытащив оттуда первую попавшуюся куртку, оделась и направилась к двери.

— Сейчас-сейчас. — Она убрала стул, открыла запоры и распахнула дверь, но снаружи никого не оказалось.

Она вышла на крыльцо — никого. На подъездной дорожке тоже было пусто.

И тут внутри дома запищала система сигнализации — это Нэн перед уходом ее включила. Система, как она и предупреждала, сработала через двадцать секунд, и Лена бросилась в дом, едва успев набрать на панели нужный код.

Из кухни донесся звук разбившегося стекла, занавеска отлетела в сторону, но вовсе не от ветра. Внутрь просунулась чья-то рука, нащупывая запор. Лена несколько секунд не могла двинуться с места, парализованная страхом, потом в панике бросилась в прихожую.

По полу в кухне заскрипели шаги, и Лена побежала во вторую спальню. Спрятавшись между стеной и распахнутой дверью, она видела через щель, как незваный гость решительным шагом прошел по коридору, громко топая тяжелыми ботинками по деревянному полу. Вот он остановился, огляделся по сторонам — Лена не видела его лица, заметила лишь, что на нем черная рубашка и джинсы.

Зажмурившись, затаив дыхание, она слышала, как шаги приближаются… От страха она вжалась спиной в стену и молила Бога, чтобы незнакомец ее не заметил.

Когда Лена наконец осмелилась открыть глаза, он стоял к ней спиной. Поначалу ей показалось, что это Итан, но мужчина был шире в плечах и с более короткими волосами.

Лена видела, как он распахнул шкаф и начал вытаскивать оттуда, одну за другой, коробки с этикетками, аккуратно складывая на полу. Он перебрал почти все, пока не нашел то, что искал. Когда он присел на корточки, повернувшись к Лене в профиль, она тут же узнала Ричарда Картера.

Вспомнив про «глок», оставшийся в спальне Нэн, Лена подумала, что, пока Ричард сидит к ней спиной, ей, возможно, удастся осторожно выскользнуть из своего убежища и добраться до пистолета.

Она на цыпочках выбралась из-за двери и уже медленно продвигалась к коридору, когда Ричард, почувствовав ее присутствие, быстро обернулся и вскочил. В его глазах огнем полыхнула ярость, но тут же сменилась явным облегчением.

— А-а, это ты…

— Чего тебе здесь надо? — требовательно спросила Лена, стараясь, чтобы голос звучал твердо. Каждое произнесенное слово отдавалось болью в горле, и она была уверена, что Ричард видит, как ей страшно.

Он нахмурил брови, явно обескураженный ее гневным тоном.

— Что это с тобой?

Лена приложила ладонь к лицу, сразу вспомнив, как выглядит:

— Я упала.

— Опять? — Ричард грустно улыбнулся. — Я когда-то тоже так «падал» и много чего могу рассказать о подобных «несчастных случаях».

— Не понимаю, о чем ты.

— А что, Сибил тебе ничего не говорила? — Ричард улыбнулся. — Хотя о чем это я — нет, конечно. Она никогда не выдавала чужих тайн. Это было совсем не в ее правилах.

— Каких тайн? — спросила Лена, незаметно пытаясь нащупать дверь за спиной.

— Семейных тайн.

Он шагнул к ней, и она непроизвольно отступила назад.

— Интересные вещи происходят порой с женщинами. — продолжал он. — Едва успев избавиться от одного садиста, бросаются в объятия другого, еще хуже. У них это на роду написано, что ли. Нет для них настоящей любви, если их каждый день не избивают до полусмерти.

— Да о чем ты?

— Не о тебе, естественно. — Он помолчал, давая ей время понять, что именно имеет в виду. — Я о своей матери — вернее, о своих отчимах. У меня их было несколько.

Потихоньку отступая назад, Лена спросила:

— Они что, тебя били?

— Все по очереди, — ответил Ричард. — Начинали с нее, но потом непременно переходили на меня, будто знали, что со мной не все в порядке.

— Да ничего с тобой особенного никогда не было.

— Да нет, было. И есть. И люди это чувствуют. Они понимают, что ты в них нуждаешься, и наказывают тебя за это.

— Ричард…

— И знаешь, что самое интересное? Моя мамочка всегда их защищала, не скрывая, что они для нее значат гораздо больше, чем я. — Он грустно усмехнулся. — Не обращая на меня внимания, она занималась с ними этим делом. И с особенным энтузиазмом она трахалась с тем, который потом смылся.

— Кто? — спросила Лена, совсем сбитая с толку. — Кто смылся?

Он подошел к ней почти вплотную:

— Брайан Келлер. — И расхохотался, глядя на ее удивленное лицо. — Разумеется, никому об этом ни слова!

— Да почему?!

— Ты что, никогда не слыхала про этого педика, его сына от первого брака? Келлер заявил мне, что, если я кому-нибудь об этом расскажу, он вообще перестанет со мной разговаривать, просто вычеркнет из своей жизни, и все.

Лена понимала, что нужно бежать, но любопытство удерживало ее на месте, а кроме того, она знала, что Ричард бросится за ней следом.

— Сейчас адвокат должен приехать. Мне надо переодеться.

— Не двигайся, Лена!

— Ричард!..

— Не двигайся, я сказал! — Он стоял менее чем в шаге от нее, плечи напряжены, кулаки сжаты. Лена поняла, что он может и убить, если такое придет ему в голову. — Ни на дюйм!

Она застыла на месте, прижав левую руку к груди и пытаясь сообразить, что предпринять. Ричард по сравнению с ней казался громадиной — Лена никогда не обращала на это внимания, поскольку считала его совершенно безобидным.

— Скоро приедет адвокат… — снова пролепетала она.

Ричард включил в коридоре свет и осмотрел ее с головы до ног, остановившись взглядом на каждом синяке и царапине.

— Ты только погляди на себя. Теперь ты знаешь, как бывает, когда за тобой охотятся. — Он хитро улыбнулся. — Чак, например.

— Что тебе известно про Чака?

— Только то, что он мертв. И что без него в мире стало гораздо лучше.

Лена с трудом проглотила ком в горле.

— Не понимаю только, от меня-то тебе что нужно?

— Помощь. Сотрудничество. Вместе мы многое сможем, поверь.

— Не вижу, чем могу быть тебе полезна.

— Тебе, как никому, известно, что это такое — все время быть вторым. Хотя Сибил никогда об этом и не говорила, но я знаю, что любимицей вашего дяди была именно она.

Лена ничего не ответила, но в глубине души согласилась с ним.

— Энди всегда был любимчиком Брайана. Именно из-за него они уехали из города, в первую очередь из-за него. Из-за него он бросил мою мамочку, вместе со мной, и Кайлом, и Бадди, и Джеком, и Троем, и всеми прочими засранцами, которые считали, что это настоящий кайф — нажраться и до полусмерти отметелить этого маленького педика, сына Эстер Картер.

— И ты убил его… Убил Энди.

— Он шантажировал Брайана. Энди знал, что Келлер украл идею той разработки, которой он сейчас занимается, что сам не в состоянии провести нужные исследования.

— У кого украл?

— У Сибил. Как раз в тот момент, когда она намеревалась представить результаты своих исследований, ее и убили.

Лена посмотрела на коробки:

— И тут ее записи?

— Результаты исследований, — уточнил Ричард. — Единственное доказательство, что разработка принадлежит ей. — Его лицо омрачилось. — Сибил была блестящим ученым, Лена. Если б ты только знала, каким талантом она обладала!

Не в силах сдержать гнев и ярость, Лена закричала:

— Так он украл ее идею!

— Я работал с ней на всех этапах исследования. И когда ее убили, остался единственным, кто про него знал и мог обеспечить воплощение идеи в жизнь.

— И у тебя хватило бы совести пойти на это? — Лену буквально поразило его заявление — она же помнила, как нежно Ричард относился к Сибил. — Ты смог присвоить ее работу?

— Я устал, Лена. Устал вечно быть вторым — уж ты-то точно должна это понимать. Мне надоело любоваться, как Брайан ходит перед Энди на цыпочках, тогда как на меня ноль внимания. — Он сжал кулаки. — Я был ему хорошим сыном. Это я переводил для него записи Сибил. Благодаря мне он получил возможность продолжить работу… — Он замолчал и сжал губы, стараясь сдержать эмоции. — Энди и в грош его не ставил. Все, что его интересовало, так это какую машину папочка ему купит, или какой плейер, или очередную видеоигрушку. Только для этого Брайан ему и был нужен — как банкомат, выдающий денежки. — Он как будто еще пытался убедить не Лену, а скорее себя. — Он шантажировал нас. Обоих. Да, я убил его. Убил, чтобы отомстить за отца.

Лена в ужасе прикрыла ладонью рот, не в силах вымолвить ни слова.

А Ричард уже не мог остановиться:

— Он понимал, что Брайан не в состоянии закончить работу — мозгов маловато.

Лена сумела наконец справиться с собой и заметила:

— Ну, это же ни для кого не новость. А чем Энди мог подтвердить, что его отец — вор?

Ричарда, кажется, обрадовало, что она наконец начала соображать.

— Первое правило при научных исследованиях — запись каждого шага. И Келлер вел журналы, куда записывал абсолютно все — встречи, телефонные звонки, любые, даже самые бредовые мысли.

— И Энди нашел эти журналы?

— И не только их, но и результаты предварительных исследований, записи о более ранних работах Сибил. — Ричард помолчал, стараясь взять себя в руки. — Брайан не отличался аккуратностью и оставлял свои бумаги, где попало, вот Энди и сунул однажды туда свой нос. И конечно же, первой его реакцией было вовсе не «Папа, ты это здесь оставил», а «Так-так, посмотрим, сколько ты мне за это заплатишь».

— Именно таким образом ты заманил его на мост?

— Умница! Да! Я сказал, что дам ему денег, хотя и знал, что он никогда не остановится, а будет требовать еще и еще. И если в какой-то момент не получит мзду, может кому-нибудь и проговориться. — Ричард хмыкнул. — Все, что интересовало и заботило Энди, — это собственное благополучие и возможность заполучить кайф. Доверять ему было абсолютно невозможно. Он думал только об одном: как бы побольше урвать. И все, над чем я трудился, все жертвы, которые принес, чтобы помочь отцу, обеспечить материалами, с которыми он мог бы работать, а потом гордиться результатами этой работы — а значит, и мной, — все это вылетело бы в трубу вместе с дымом от травки, выкуренной этим ничтожеством, этим неблагодарным куском дерьма!

В его голосе было столько ненависти, что у Лены даже перехватило дыхание. Она могла лишь представить себе, что чувствовал Энди, оказавшись в ловушке на мосту, лицом к лицу с Ричардом.

— Я мог бы хорошенько помучить его, — продолжал тем временем Картер уже более спокойным тоном. — Он вполне заслуживал наказания за то, что творил по отношению ко мне и той связи,которую я с таким трудом наладил с отцом… Мне не хотелось чувствовать себя чудовищем, и я прикончил его более гуманным способом.

У Лены глаза округлились от ужаса, а он с отвращением продолжал свою исповедь:

— Он так обкурился, что вообще ничего не видел. Мне пришлось его даже поддерживать, чтобы сам не свалился. Прислонив его к перилам, я вколол ему яд, которым мы пользуемся в лаборатории для умерщвления подопытных животных. Он мгновенно парализует тело, вот он и свалился мне на руки, как тряпичная кукла. И перестал дышать.

— Но это же легко обнаружится на вскрытии, Ричард!

— Анализ ничего не покажет.

— А след от укола?

— Если не знать, что искать, они его не заметят.

— Полиции уже известно, что это убийство, преступника ищут и рано или поздно выйдут на тебя.

— Как? У них нет оснований для подозрений. Брайан никогда не сознается, что я его сын, и даже если Джил не станет прятать голову в песок, от страха все равно никому ничего не скажет.

— Она чего-то боится?

— Брайана. Его кулаков. — Он сказал это таким тоном, словно данный факт вполне очевиден.

— Келлер бьет жену?! Уму непостижимо! — Лена не могла поверить, чтобы такая сильная женщина, как Джил Розен, стала мириться с чем-то подобным.

— Ну разумеется, — подтвердил Ричард. — Уже много-много лет. А не уходит она от него потому, что никто не предложил ей помощь, как предлагаю тебе я.

— Но мне не нужна помощь.

— Очень даже нужна. Ты что, думаешь, он тебя просто так отпустит?

— Кто?

— Сама знаешь.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь!

— Уж кому, как не мне, знать, насколько трудно выйти из подобной ситуации, — сказал он, опуская руку ей на грудь. — И еще я знаю, что ты не в состоянии сделать это сама.

Лена в отчаянии замотала головой.

— Позволь, я помогу тебе!

— Нет, — твердо сказала она и отступила на шаг.

— Я могу все устроить так, что это будет выглядеть как несчастный случай, — настаивал Ричард, снова сокращая расстояние между ними.

— Конечно. Ведь ты уже отлично это проделывал, и не раз.

— Мне нужен от тебя только совет, ничего больше, и мы смогли бы выбраться из этой передряги.

— И как ты собираешься мне помочь?

— Надо просто от него избавиться, вот и все. — Ричард грустно улыбнулся. — Ты ж сама это понимаешь, не так ли? Это единственный способ выкинуть его из твоей жизни.

Лена пристально посмотрела на него:

— А зачем ты убил Элен Шаффер? Скажи, зачем? Мне необходимо это знать.

Ричард помолчал, будто собираясь с мыслями, и спокойно ответил:

— Она не оставила мне выбора. Я прятался в лесу, она меня заметила, но знала, что и я ее — тоже. И я понял, что рано или поздно она все расскажет полиции.

— А что насчет Скутера?

— Лена, зачем тебе все это? Надеешься, я все тебе расскажу, во всем признаюсь и ты меня арестуешь?

— Нам обоим хорошо известно, что у меня нет такого права.

— Да неужто?

— Да взгляни ты на меня! — крикнула Лена, вытянув руки в стороны и выставляя на обозрение все свое избитое тело. — Тебе же лучше, чем кому бы то ни было, известно, во что я вляпалась. И ты думаешь, они станут меня слушать? — Она приложила ладонь к исцарапанной шее. — Никто мне не поверит…

Он усмехнулся, давая ей понять, что его такими байками не проведешь.

— Мне нужно это знать, Ричард! Чтобы я могла тебе верить.

Он внимательно посмотрел на нее, явно колеблясь, продолжать или нет. И в конце концов сказал:

— Нет, к смерти Скутера я не имею никакого отношения.

— Правда?

— Ну конечно. — Он даже закатил глаза, на секунду превратившись в того женоподобного Ричарда, которого она так хорошо знала. — Он ведь автоасфиксией баловался. Надо ж быть таким идиотом!

Лена пропустила его слова мимо ушей, не желая заострять на этом внимание, и быстро спросила:

— А Тесса Линтон?

— Все из-за пакета, — объяснил он, внезапно возбуждаясь. — Она что-то там собирала, на холме. А я никак не мог найти ту цепочку. Она нужна мне была. Как символ.

— Звезда Давида? — уточнила Лена, вспомнив, как Джил вцепилась в нее в библиотеке. Кажется, с тех пор прошла целая вечность.

— У них обоих было по такой цепочке. Джил подарила в прошлом году одну — Брайану, другую — Энди. Отцу и сыну. — Он резко выдохнул. — Брайан всегда ее носил. Как думаешь, он такое сделал бы для меня?

— Подумав, что цепочку подобрала Тесса Линтон, ты ударил ее ножом?

— Она меня как-то умудрилась вычислить. Я видел, что она уже сложила два и два и поняла, кто убил Энди. — Ричард замолчал, словно собираясь с мыслями. — И стала на меня кричать. Во все горло. Мне просто пришлось заткнуть ей рот. — Он обтер лицо ладонями, теряя самообладание. — Господи, как это было неприятно! И трудно. — Он посмотрел на пол, и она почувствовала, что его мучают угрызения совести. — До сих пор не могу поверить, что у меня на это хватило пороху… Ужасно! Я еще там оставался — хотел увидеть, что будет дальше… — Он замолчал, и молчал долго, словно надеясь, что Лена поддержит его, скажет: «Да, так и надо было, у тебя просто не было выбора».

Но Лена молчала. От боли и отвращения все слова куда-то испарились.

— Каким способом ты хочешь, чтоб я от него избавился? — вдруг спросил Ричард. — Я могу заставить его помучиться. Или избить, как он избил тебя.

Лена, не говоря ни слова, посмотрела на свои руки, вспоминая, как они с Итаном сидели в кафе и как она разозлилась, когда он сделал ей больно. Тогда она хотела отплатить ему той же монетой, заставить страдать от боли — такой же боли, какую он причинил ей.

Ричард слегка постучал пальцем по ее гипсовой повязке:

— У меня в детстве такого тоже было более чем достаточно.

Машинально Лена потерла руку. Шрам на ладони покраснел и воспалился, по краям запеклась кровь, и она вновь принялась теребить и ковырять его, пока Ричард делился с ней планами.

— Тебе самой ничего не придется делать — я обо всем позабочусь. Мне не раз приходилось помогать женщинам вроде тебя. Одно твое слово — и я сделаю так, что он исчезнет.

— Каким образом? — шепотом спросила она, продолжая ковырять край ранки, откуда уже текла кровь.

Ричард смотрел на ее руки.

— Не важно. Главное, чтобы ты перестала себя мучить.

Она прижала загипсованную руку к животу и покачала головой:

— Я хочу, чтобы он исчез из моей жизни. И самой мне надо убраться отсюда куда подальше.

— Ох, Лена! — Он приподнял пальцами ее подбородок и заглянул в глаза, но она не пошевелилась. Тогда он положил ладони ей на плечи и наклонился близко-близко: — Ничего, прорвемся, обещаю. Вместе у нас все получится.

Лена поняла, что более удачного момента не будет. Резко подняв руки, она изо всех сил врезала ему гипсовой повязкой по кадыку. От удара Ричард прикусил себе язык и, резко откинувшись назад, взмахнул руками и рухнул на пол, задев спиной дверной косяк. Лена бросилась к комнате Нэн, захлопнула за собой дверь и успела задвинуть древний засов, прежде чем Ричард принялся дергать за ручку.

Шкатулка была под кроватью. Лена упала на колени и быстро достала пистолет. Гипс раскололся, и она теперь могла пользоваться обеими руками, чтобы засунуть магазин в рукоять и снять оружие с предохранителя, прежде чем Ричард снесет дверь. Но он ее опередил — ворвался в комнату так стремительно, что споткнулся об нее, выбив при этом пистолет из рук. Она бросилась за оружием, но и тут опоздала. Пока она медленно поднималась на ноги, он уже целился ей в грудь.

— Быстро на кровать! — приказал Картер, и до нее долетели брызги слюны, смешанной с кровью. Он тяжело и хрипло дышал, словно ему не хватало воздуха. — А ведь я хотел тебе помочь, тупая сука!

Лена не двигалась с места.

— Полезай на кровать, мать твою! — Распухший язык причинял сильную боль, и его злило, что приходится ей повторять.

Лену будто парализовало, и он поднял руку, намереваясь привести ее в чувство.

Словно прочитав его мысли, она послушно легла на спину и опустила голову на подушку.

Ричард тяжело навалился ей на ноги, не давая пошевелиться. Изо рта у него текла кровь, и он вытер ее рукавом.

— Давай сюда свою руку!

— Ричард, не делай этого!

— Положи свою ладонь на пистолет, мать твою!

Лена не подчинилась, и Ричард, схватив ее за руку, силой приложил ее ладонь к рукояти. Она пыталась отвести дуло в сторону, но не могла пошевелиться, придавленная его телом.

И через секунду раздался выстрел. Затем звон разбитого стекла.

Лена инстинктивно закрыла руками голову, и в этот момент какая-то страшная сила сбросила Ричарда с ее ног.

Вскочив с кровати, она увидела, что Картер лежит на полу, с огромной дырой в груди, в луже крови.

Лена медленно повернулась к окну и сквозь разбитое стекло увидела Фрэнка с еще дымящимся револьвером в руке.

Глава семнадцатая

Сара сидела за столом Мейсона, зажав трубку телефона между плечом и ухом, и слушала рассказ Джеффри о событиях в доме Нэн Томас.

— Фрэнк бросил трубку, когда Лена позвонила в участок. А потом ему стало стыдно, и он поехал поговорить с ней. Приблизившись к дому, услышал вопли Ричарда и понял, что она в опасности.

— С Леной все в порядке?

— Вроде, — ответил он, но по его тону Сара поняла, что это далеко не так.

Откинувшись на спинку стула, Сара пыталась переварить все услышанное.

— А что говорит Брайан Келлер?

— Ничего. — В голосе Джеффри явно слышалось отвращение. — Я привез его к нам, чтобы допросить, но через час явилась его жена с адвокатом.

— Его жена? — переспросила Сара, не понимая, как Джил решилась на подобное самоуничижение.

— Ну да, — вздохнул Джеффри, и она поняла, что он испытывает те же чувства. — Я ж не могу его задержать без всяких обвинений.

— Он украл результаты исследований Сибил.

— Я завтра утром встречаюсь с районным прокурором и адвокатом колледжа. Вот и посмотрим, какие именно обвинения ему предъявить. Думаю, кражу интеллектуальной собственности и, может быть, мошенничество. Дело будет сложное, но в тюрягу мы его все-таки засадим. Он за все заплатит. — Джеффри помолчал. — Привык я все время играть в одну игру — «сыщики и воры». А от всех этих преступлений «белых воротничков» меня воротит.

— А ты не можешь привязать к нему соучастие в убийстве?

— В этом-то все и дело! Я и сам не уверен, что он был соучастником. Как говорит Лена, Ричард всех прихватил врасплох: Энди, Элен Шаффер, Чака.

— А Чака-то за что?

— Ричард так толком и не объяснил. Он просто пытался перетащить Лену на свою сторону. Думаю, она ему нравилась и он считал, что способен ей помочь.

Сара подумала, что Ричард Картер был не первым, кто пытался спасти Лену Адамс и провалился с треском.

— А что насчет Уильяма Диксона?

— Несчастный случай, если, конечно, не попытаться и это пришить Ричарду.

— Он ни словом не обмолвился об участии во всем этом Келлера?

— Ни единым, — подтвердил Джеффри.

— А зачем он выдумал ту историю про его любовный роман?

— Думаю, все по той же причине: хотел обратить на себя внимание папаши и, может быть, вынудить обратиться за помощью к нему. А там кто его знает…

— Яды в лаборатории обычно хранятся под замком, — заметила Сара. — И все случаи их использования регистрируются в специальном журнале. Можно проверить и установить, кто именно брал — Ричард или Келлер.

— Ладно, это я выясню. Но если они оба имели доступ к ядам, будет трудно доказать причастность Келлера. — Джеффри помолчал. — Вот что я думаю, Сара: если бы Келлер и задумал кого-то убить, то это был бы скорее Ричард. И не с помощью шприца и иглы.

— Какой страшный способ лишения жизни, — заметила она, представив себе последние минуты Энди Розена. — Сначала яд парализует все тело, потом сердце и легкие. На мозг это средство не действует — стало быть, он был в полном сознании и до самого конца понимал, что с ним происходит.

— И сколько такое могло длиться?

— Зависит от дозы. Секунд двадцать — тридцать…

— Господи!

— И яд практически невозможно обнаружить при вскрытии: организм практически моментально разлагает его. Совсем недавно не было даже методов тестирования на наличие таких ядов.

— Видимо, удовольствие не из дешевых.

— Если тебе удастся доказать, что яд взял Келлер, я найду в бюджете деньги, чтобы провести этот тест. А в крайнем случае заплачу сама.

— Сделаю все, что могу, — пообещал Джеффри, но надежды в его голосе не было. — Знаю, ты торопишься рассказать обо всем домашним, но я хотел бы сам лично все рассказать Тессе. Подождешь, пока я приеду?

— Конечно, — ответила Сара, немного поколебавшись, на секунду больше, чем нужно.

Это не ускользнуло от внимания Джеффри, и после недолгой паузы он сказал:

— Впрочем, у меня тут еще полно работы. Так что, когда приеду — не знаю.

— Джеффри…

— Не надо. Я все понял. Тебе сейчас лучше побыть там, со своей семьей, без меня.

— Да не в этом…

— Перестань, Сара. — В его тоне сквозила обида. — Вот чем ты сейчас занимаешься? Что за неотложные дела тебя держат в Атланте?

— Ну не знаю… — Сара старалась что-нибудь придумать, но так и не смогла. — Я же говорила тебе: мне просто нужно некоторое время…

— Время пройдет, но ничего не изменится. Если ты не в силах простить, забыть то, что я натворил пять лет назад…

— Ты так говоришь, словно я капризничаю и набиваю себе цену.

— Да нет, все не так. И я вовсе не пытаюсь тебя подгонять. Просто… — Он крякнул. — Я люблю тебя, Сара. И очень устал от того, как ты исчезаешь каждое утро. Мне надоели все эти дерьмовые игры, когда ты вроде бы со мной, а вроде бы и нет. Ты мне нужна, нужна все время. Как жена.

— Ты делаешь мне предложение? — Она рассмеялась, словно он пригласил ее прогуляться по Луне.

— И не надо делать вид, что тебя это шокирует.

— Не шокирует. Просто мы это уже проходили. И наш брак был не слишком счастливым.

— Ну да, ну да… Но я был с тобой, помнишь?

— А почему бы нам не оставить все как есть?

— Мне этого мало. Я хочу, чтобы после особенно гнусного дня на работе можно было прийти домой и спросить, что у нас нынче на ужин. Хочу спотыкаться о ночной горшок. Хочу просыпаться утром и слышать, как ты ворчишь, что я опять повесил свой спортивный бандаж с ракушкой на дверную ручку.

Ее губы тронула улыбка.

— В твоих устах все это звучит очень романтично.

— Я люблю тебя.

— Я знаю. — Сара не могла заставить себя сказать вслух, что тоже любит его, что он тоже ей нужен. — Когда сможешь сюда выбраться?

— Да ладно, и без меня вполне обойдетесь.

— Ты же хотел сам все ей рассказать, — настаивала Сара. — Ответить на вопросы…

— Ты знаешь ровно столько же, сколько и я.

— Не знаю, смогу ли я… У меня совсем нет сил.

Он помолчал, прежде чем ответить.

— В это время я добираться буду больше четырех часов.

— О'кей. — Сара назвала ему номер палаты Тессы и уже собиралась повесить трубку, но вдруг набралась смелости: — Эй, Джефф!

— Да?

И опять она не смогла ничего ему сказать.

— Нет, ничего… Поговорим, когда приедешь.

Он подождал еще несколько секунд, давая ей возможность что-то добавить, но так ничего больше и не услышал.

— Ну ладно. Скоро увидимся.

Сара, повесив трубку, чувствовала себя так, словно прошла по канату над озером, полным аллигаторов. Столько всего произошло на этой неделе, что мозг отказывался воспринимать какую бы то ни было информацию. Частью сознания она рвалась снова схватить телефонную трубку и сказать наконец ему то, что не смогла: что она его любит, — но другая часть требовала, чтобы она позвонила и попросила не приезжать.

В коридоре слышались сигналы вызова врачей, за стеклянной дверью мелькали мутные силуэты. Ощущение было такое, словно миновало лет сто, с тех пор как Сара здесь работала и училась. Все ей казалось более сложным, и хотя во времена ее молодости жизнь точно так же давила и требовала полной самоотдачи, все равно Сара думала о тех днях с ностальгией. Ничто не способно так закалить хирурга, как работа в больнице, подобной Грейди. В определенный период ее жизни эта больница была для нее всем.

Решение вернуться в Грант, к семье и собственным корням, далось непросто, но тогда оно казалось единственно правильным. А должность городского педиатра даже принесла ей некоторое успокоение — она отдавала городу то, что получала от него, пока росла. И тем не менее не проходило и недели, с тех пор как Сара уехала из Атланты, чтобы она не думала, как сложилась бы ее жизнь, останься она в Грейди. И до сего момента она не понимала, как ей не хватает этой больницы, как она соскучилась по такой жизни.

Сара огляделась по сторонам и подумала, какой бы стала ее жизнь, если бы она сейчас работала здесь, вместе с Мейсоном. Еще в интернатуре Мейсон отличался чрезвычайной пунктуальностью и аккуратностью, поэтому и стал очень хорошим хирургом. В отличие от Сары он был точно таким же и в личной жизни. Такие люди, как он, не оставляют после себя в мойке невымытую тарелку или пересохшее белье в сушилке. Когда Мейсон пришел к ней в первый раз, его чуть удар не хватил при виде целой корзины скомканных вещей, которая уже недели две стояла у нее на кухонном столе. На следующее утро, когда Сара проснулась, все вещи были аккуратно сложены: это Мейсон, прежде чем отправиться на работу — а его смена начиналась в пять утра, — навел порядок.

Стук в дверь вывел Сару из задумчивости.

Мейсон Джеймс, легок на помине, открыл дверь. В одной руке он держал коробку с пиццей, в другой — две бутылки кока-колы.

— Я решил, что ты, наверное, проголодалась.

— Просто умираю с голоду. — Сара забрала у него колу.

Мейсон, с пиццей на ладони, застелил кофейный столик салфетками.

— Еще одну я привез твоим родителям.

— Спасибо. Очень мило с твоей стороны. — Она водрузила бутылки на стол и забрала у него коробку с пиццей.

— В студенческие годы тебе, кажется, нравилось бывать в этом заведении, — заметил Мейсон.

— «Шрумиз», — прочитана она название пиццерии на коробке. — Неужели?

— Ты все время там ела. — Он потер ладони. — Voila![12]

Сара посмотрела на стол: салфетки разложены безупречным квадратом, коробка стоит самым правильным образом.

Проследив за ее взглядом, Мейсон рассмеялся:

— Некоторые привычки никогда не меняются.

— Это точно, — согласилась с ним Сара.

— Твоя сестра выглядит вполне прилично. И ходит сегодня гораздо свободнее.

Сара села на кушетку.

— Надо думать, это мамина заслуга.

— Вполне могу себе представить Кэти в такой роли. — Он развернул очередную салфетку и положил ей на колени. — Ты получила цветы?

— Да. Спасибо. Они были великолепны.

Он откупорил кока-колу.

— Просто хотелось напомнить, что я о тебе думаю.

Сара в замешательстве теребила салфетку, и Мейсон пришел ей на помощь:

— Ты же знаешь, я ведь никогда не переставал тебя любить.

Она растерялась, и прежде чем успела ему ответить, он нагнулся и поцеловал ее. К собственному удивлению, Сара ответила на его поцелуй. И вот уже Мейсон придвинулся ближе, мягко уложил ее на кушетку и оказался сверху. Его руки скользнули под блузку… Она обхватила его плечи, но ничего не почувствовала, ни одна струночка в ней не дрогнула. И думала она лишь о том, что человек, которого она обнимает, вовсе не Джеффри.

— Остановись, — сказала она, перехватив его руку, уже взявшуюся расстегивать пуговицу на ее брюках.

Он так резко отстранился, что ударился головой о стену.

— Прости, я не должен был…

— Нет, это я не должна…

— Но ведь нам с тобой было так хорошо, Сара. — Мейсон нагнулся, чтобы снова ее поцеловать, но она отвернулась.

— Я должна тебе кое-что объяснить.

— Ничего не нужно…

— Перестань меня перебивать, — прикрикнула Сара и пустилась в объяснения. — У меня всегда был только Джеффри, с тех самых пор, как уехала из Атланты. Потом он мне изменил, и мы развелись. Но это ничего не значит — я по-прежнему люблю его.

— А он… он любит тебя? — спросил Мейсон.

— Не важно. Речь не о нем. Я хочу, чтобы ты понял: мне известно, что чувствует человек, когда его предают. И не дай Бог твоей жене — а ведь ты еще женат, хоть и переехал в отель, — испытать нечто подобное.

— Наверное, ты права, — кивнул он.

Она не ожидала столь быстрой капитуляции — просто Сара, привыкшая все время противостоять собачьей цепкости и упрямству Джеффри, давненько не встречала такой непринужденности, как у Мейсона. Теперь она понимала, почему разрыв с ним оказался совершенно безболезненным: искра между ними так и не проскочила. Мейсону никогда в жизни не приходилось ни за что бороться. У Сары даже не было уверенности, что сейчас хочет он именно ее, а не ту, что подвернулась под руку.

— Ну, мне пора. — Сара поднялась. — Пойду посмотрю, как там Тесс.

Она направилась к двери, а он так и остался сидеть на кушетке, откинувшись назад и небрежно скрестив ноги.


Сара стояла у окна в палате сестры и наблюдала за оживленным движением на шоссе. Спокойное дыхание Тессы было для нее сейчас сладчайшей музыкой. Всякий раз, когда смотрела на сестру, она едва сдерживалась, чтобы не юркнуть к ней в постель, заключить в объятия и наконец ощутить, что она в безопасности.

В палату вошла Кэти с двумя чашками чая. Саре тут же вспомнилось кафе «Дейри куин» и совершенно невыносимое поведение Тессы. И ей вдруг страшно захотелось вернуть тот день обратно, так захотелось, что она даже ощутила во рту вкус мороженого, что они тогда ели.

— Папа в порядке? — спросила Сара. Отец был совершенно сражен, когда она рассказала про Ричарда Картера, и ушел, не дослушав до конца.

— Стоит там, в конце коридора, — сказала Кэти, увильнув от прямого ответа.

Сара отпила глоток чаю и скривилась.

— Да, крепковат, — кивнула Кэти. — Джеффри скоро приедет?

— Скоро.

Кэти погладила Тессу по волосам.

— Помню я, как вы спали, когда были маленькими.

Саре раньше очень нравилось, когда мать рассказывала об их детстве, но теперь жизнь будто раскололась на то, что было до, и то, что после. И слушать об этом стало невыносимо.

— Как там дела у Джеффри? — спросила Кэти.

— Вроде нормально. — Сара отпила еще чаю.

— Да, досталось ему, — заметила Кэти. — Он всегда был для Тессы как старший брат.

Сара раньше никогда не задумывалась над этим, а теперь поняла, что это правда. Там, в лесу, Джеффри поддерживал их обеих и переживал за Тессу ничуть не меньше самой Сары.

— Я, кажется, начинаю понимать, почему ты перестала злиться на него. Помнишь, как он мотался во Флориду, чтобы забрать оттуда Тессу?

Сара улыбнулась, вспомнив о тех событиях. Несколько лет назад, во время весенних каникул, машину Тессы протаранил угнанный каким-то уродом грузовик с пивом, и Джеффри среди ночи помчался в Панаму, чтобы переговорить с местными копами и привезти ее домой.

— Она ни за что не хотела, чтобы за ней ехал папа, — сказала Кэти. — И слушать об этом не желала.

— Папа непременно всю обратную дорогу читал бы ей нотации и без конца повторял: «Я так и знал!» — напомнила Сара. С самого начала затея дочери энтузиазма у Эдди не вызывала. Он считал полнейшим идиотизмом отправляться во Флориду в кабриолете.

— Но ведь он же оказался прав!

Сара улыбнулась, но от комментариев воздержалась.

— Я рада, что он приедет, — продолжила свою мысль Кэти, обращаясь больше к самой себе, чем к Саре. — Тессе лучше будет от него самого услышать, что все кончено. — Немного подумав, она заговорила совершенно о другом: — Ты в последнее время места себе не находишь, и мне больно смотреть, как ты изнываешь и тоскуешь по той жизни, которую могла бы иметь, если б осталась здесь, в Атланте.

— Да ничего подобного! — запротестовала было Сара, но тут же осеклась — она никогда не умела лгать, особенно собственной матери.

— Ты теперь такая известная личность, тебя любят, о тебе беспокоятся… Разве тебе чего-то так уж не хватает?

Еще пару часов назад Сара могла бы составить целый список, чего ей не хватает, но сейчас лишь покачала головой.

— Тебе не помешало бы всегда помнить, что в конце любого дня твоей жизни — вне зависимости от того, какая ты умная-разумная, — заботиться приходится о сердце. — Она со значением взглянула на Сару. — А ведь ты знаешь, что именно нужно твоему сердцу, не правда ли?

Сара кивнула, хотя, если честно, не была в этом уверена.

— Так знаешь или нет? — настаивала Кэти.

— Да, мама. — Она теперь и впрямь знала.

— Вот и отлично, — заключила Кэти. — А теперь ступай поговори с отцом.

Сара поцеловала Тессу, потом мать и вышла из палаты. Отец стоял в конце коридора и наблюдал за улицей, как и она сама только что в палате Тессы. Сгорбленный старичок с опущенными плечами. И только вылинявшая белая майка и поношенные джинсы подтверждали, что это все тот же Эдди. Сара иногда была так похожа на него, что это ее даже пугало.

— Привет, папа.

Он не обернулся, не посмотрел на нее, но Сара чувствовала его горе так же отчетливо, как ощущала холод, которым тянуло от окна. Для Эдди Линтона семья означала все. Весь его мир состоял из жены и детей, а Сару так закружили собственные проблемы и неурядицы, что не было времени заметить, как нелегко приходилось отцу. Он всю жизнь много и упорно трудился, стремясь обеспечить своим детям счастье и безопасность. Его молчание всю последнюю неделю, его сдержанность по отношению к Саре проистекали не от того, что он винил ее; он винил самого себя.

Эдди ткнул пальцем в окно:

— Видишь того малого, что меняет колесо?

Сара взглянула на ярко-зеленый вэн — на таких обычно разъезжали сотрудники службы техпомощи на дорогах, чтобы выручить попавших в беду автомобилистов и ликвидировать заторы на улицах Атланты. В их машинах имелось все нужное оборудование для замены проколотой шины или подзарядки подсевшего аккумулятора. Могли они презентовать и галлон горючего, если надо. В городе, где поездка от дома до работы может отнять два часа и где разрешено возить в бардачке огнестрельное оружие, подобный расход денег налогоплательщиков был более чем оправдан.

— Зеленый фургон? — спросила она.

— Ага. Они не берут за это ни цента.

— Вот здорово!

Эдди глубоко вздохнул.

— Тесса все спит?

— Да.

— Джеффри скоро приедет?

— Если ты не хочешь…

— Да нет, — перебил ее Эдди. — Лучше, чтоб он приехал.

Сара ощутила легкость в груди, как будто с души свалился тяжелый камень.

— Мы с мамой как раз вспоминали, как он таскался во Флориду, чтоб забрать Тессу.

— Я ж говорил ей, что не надо туда переться на этой проклятой машине.

Сара посмотрела на улицу, пряча улыбку.

Эдди долго прокашливался, дольше, чем нужно, как будто внимание Сары и без того не было уделено одному ему.

— Парень входит в бар с огромной ящерицей на плече… — вдруг начал он.

— Та-а-ак… — протянула она.

— …бармен спрашивает: «Как зовут твою ящерицу?» — Эдди сделал паузу. — Парень отвечает: «Крошка». Бармен чешет репу, — Эдди почесал затылок, — и говорит: «И почему ты зовешь его Крошкой?» А парень и отвечает: «Да потому что это крошечный тритончик!»

Сара несколько раз повторила заключительную фразу анекдота, прежде чем до нее дошла его соль, и расхохоталась, да так, что на глазах выступили слезы.

— Господи, папа! Это самый идиотский анекдот, какой я когда-либо слышала!

— Ага, — подтвердил Эдди, обнимая ее за плечи и прижимая к себе. — Жутко глупый!

Пятница

Глава восемнадцатая

Лена сидела на полу своей комнаты в общаге, окруженная коробками со всем, чем она владела. Большую часть своих пожитков она забросит к Хэнку, где они и будут валяться, пока она не найдет себе новую работу. Постельные принадлежности она отвезет к Нэн и будет спать у нее во второй спальне, пока не соберет денег, чтобы снять квартиру. Колледж предложил ей место Чака, но при нынешних обстоятельствах ей совершенно не хотелось снова очутиться в офисе службы безопасности. Этот ублюдок Кевин Блэйк даже не выплатил ей выходное пособие. Утешало лишь то, что на заседании попечительского совета сегодняшним утром было объявлено о смене декана в самое ближайшее время.

Дверь скрипнула, и в комнату вошел Итан. Замок она так и не починила, после того как Джеффри его взломал.

При виде ее он улыбнулся:

— А-а! Ты убрала волосы наверх!

Лена как раз боролась с искушением придать прическе привычный вид.

— А я думала, ты уже уехал.

Итан пожал плечами:

— Мне всегда было трудно покинуть место, где меня не слишком хотят видеть.

Она чуть улыбнулась.

— А кроме того, — продолжал он, — довольно затруднительно оформить перевод прямо сейчас, памятуя о том, что в университете идет расследование по поводу нарушений этических норм.

— Не сомневаюсь, что все это как-то образуется, — заметила Лена. Она проработала в колледже всего несколько месяцев, но прекрасно знала, по какой схеме развиваются подобные скандалы. На кого-то наложат штрафы, несколько месяцев все газеты будут смаковать подробности, но через год все сплетни и слухи иссякнут, штрафы, естественно, останутся невыплаченными, а потом какой-нибудь очередной идиот профессор ударит кого-нибудь еще ножом в спину — хоть в буквальном, хоть в переносном смысле, — дабы обеспечить себе славу и деньги. И все начнется сначала.

— Судя по всему, — заметил Итан, — ты с полицией уже все уладила.

Лена пожала плечами, потому что понятия не имела, как обстоят ее дела с Джеффри. После допроса по поводу Ричарда Картера он велел ей явиться в участок утром в понедельник. У нее не было никаких предположений, что он ей там скажет.

— А они разобрались наконец с теми трусиками? — спросил Итан.

— Да он просто поспешил со своим заключением. Это бывает. — Она снова пожала плечами. — Просто Розен был фетишист. Видимо, спер их у какой-нибудь девицы. — Она вполне могла себе представить, что Энди нюхал не только клей, когда сидел по вечерам в одиночестве в своей конуре. Что касается книги с ее отпечатками пальцев, то Лена действительно брала ее из библиотеки — почитать во время ночного дежурства; хотела таким образом уйти от действительности, прежде чем вернуться в свою берлогу и попытаться уснуть.

Итан прислонился к открытой двери.

— Я хотел поставить тебя в известность, что никуда не уезжаю. На случай если мы еще увидимся.

— А мы еще увидимся?

Он пожал плечами и сказал уклончиво:

— Не знаю, Лена. Мне бы очень хотелось все изменить.

Она опустила взгляд на руки, ощущая себя настоящим чудовищем, и промолчала.

— Я бы хотел, чтобы у нас с тобой продолжалось. Но не так, как сейчас.

И опять Лена не произнесла ни звука.

— Ты можешь уехать отсюда и начать все заново. — Он помолчал, потом добавил: — Может, когда я добьюсь перевода, мы поедем куда-нибудь вместе?

— Я пока не могу никуда уезжать, — ответила наконец Лена, хотя и знала, что он все равно этого не поймет. Итан давно уехал из дому и выбрал себе новую жизнь, в которой не было места прошлому. А она не могла так поступить, не могла забыть Сибил.

— Если передумаешь…

— Скоро придет Нэн. Так что тебе лучше уйти.

— Хорошо, — кивнул он, все поняв. — Увидимся еще, да?

Вопрос повис в воздухе словно клок тумана. Она в последний раз окинула взглядом его фигуру — мешковатые джинсы, черная футболка, щербатые зубы и синие-синие глаза.

— Конечно. Увидимся.

Он притворил дверь. Сломанный замок не защелкнулся. Лена встала, подтащила к двери стул и подперла им ручку, чтобы дверь оставалась закрытой. Теперь она всегда при подобных действиях будет вспоминать Ричарда Картера.

Потом она пошла в ванную. Ее отражение в зеркале над раковиной теперь выглядело несколько лучше. Синяки на шее приобрели зеленовато-желтый оттенок, царапина под глазом уже затянулась.

— Лена? — раздался снаружи голос Нэн. Она услышала, как дверь стукнулась о подставленный стул — Нэн пыталась ее открыть.

— Минутку! — Лена подцепила нижнюю полку аптечки и достала из-под нее свой карманный нож. На ручке все еще виднелись пятна крови, но большую их часть смыл дождь. Открыв лезвие, она заметила, что его кончик отломан. С чувством глубокого сожаления Лена осознала, что больше никогда не сможет им пользоваться.

Дверь снова стукнулась о подставленный стул. В голосе Нэн звучала тревога и озабоченность.

— Лена?

— Иду, иду, — откликнулась она. Со щелчком закрыв нож, Лена сунула его в задний карман и пошла открывать дверь.

Примечания

1

Популярный герой американских комиксов. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Образ действий.

(обратно)

3

Американская певица, лауреат премии Грэмми; начинала в стиле кантри, затем перешла на рок и поп.

(обратно)

4

Объединение наиболее престижных университетов и колледжей США, в основном на Севере (Гарвард, Йель, Принстон и др.), имеющих высокую репутацию в плане стандартов обучения и научных достижений.

(обратно)

5

Официальный символ и талисман студентов Технологического института штата Джорджия — антикварный автомобиль, спортивное купе «форд» модели А 1930 г. выпуска. Выкатывается на все студенческие собрания, прочие официальные мероприятия и, главное, перед матчами футбольной команды института. Зд.: шутливая кличка, распространенная среди бывалых студентов.

(обратно)

6

Между нами (фр.)

(обратно)

7

Персонаж одноименного американского телесериала — патологоанатом, судмедэксперт и коронер.

(обратно)

8

Американский актер, продюсер; снимался в фильмах: «Афера», «Великий Гэтсби», «Три дня Кондора» и др. — Примеч. ред.

(обратно)

9

Религиозные фанатики и изуверы, руководители тоталитарных религиозных сект, не брезговавших убийствами.

(обратно)

10

На месте (лат.)

(обратно)

11

Десятицентовая монета. — Примеч. ред.

(обратно)

12

Вот, пожалуйста! (фр.)

(обратно)

Оглавление

  • Воскресенье
  •   Глава первая
  •   Глава вторая
  •   Глава третья
  •   Глава четвертая
  • Понедельник
  •   Глава пятая
  •   Глава шестая
  •   Глава седьмая
  • Вторник
  •   Глава восьмая
  •   Глава девятая
  •   Глава десятая
  •   Глава одиннадцатая
  • Среда
  •   Глава двенадцатая
  •   Глава тринадцатая
  •   Глава четырнадцатая
  • Четверг
  •   Глава пятнадцатая
  •   Глава шестнадцатая
  •   Глава семнадцатая
  • Пятница
  •   Глава восемнадцатая
  • *** Примечания ***