Летальный исход [Олег Георгиевич Маркеев] (fb2) читать постранично, страница - 32


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

class="book">Трофимов по-военному цепким взглядом скользнул по стройплощадке. Идеальное противотанковое заграждение. Как говорят, где прошел стройбат, там танкам уже делать нечего. Если сыпанет пехота, то, конечно, выковыривать ее придется с трудом. Но главное — техника по мелкому котловану не пройдет и метра.

В складывающееся ситуации это уже было почти везением. Десяток строительных вагончиков, окруживших прорабский коттедж, можно было снести одним выстрелом танкового орудия, если вывести танк на прямую наводку.

Словно в ответ на его мысли за стальными пакгаузами взревел танковый движок, выстрелив вверх клуб сизого дыма.

Трофимов с оттяжкой сплюнул в пыль. Толкнул дверь коттеджа.

Внутри была жуткая смесь прорабской с армейской каптеркой. Окна занавесили бронежилетами, в сумрак помещения пробивались острые лезвия света.

На кровати неподвижно лежал человек, закрыв лицо подушкой. Услышав, как забухали в предбаннике шаги, он уронил руку на автомат, лежавший на полу у кровати.

— Свои, Петро.

Человек вернул руку на живот.

Трофимов прошел к своей койке, переступая через разбросанные по полу снаряжение, пустые патронные цинки и давленные коробки.

— Сколько раз говорил, разгребите тряхомудие! Блин, бардак, на слоне не проехать.

Лежащий никак не отреагировал.

Трофимов плюхнулся на койку, бросил поверх серой подушки автомат. Привалился спиной к стене. Даже сквозь толстые доски чувствовался жар, затопивший все снаружи.

Вентилятор вяло гонял спертый воздух. На столе зеленым глазом светилась панель рации.

— Петро, хорош на массу давить!

— Я не сплю, — глухо раздалось из-под подушки. — Я думаю.

— Смотри, не привыкни.

Трофимов нашарил под подушкой плоскую фляжку с джином. Свинтил пробку, сделал два глотка. Пойло было теплым, жгло горло, шибало в нос можжевельником. Но сердце сразу отпустило, и испарина на висках стала гуще.

— Где Кульбаков? — спросил он.

— Кульба с Гераклом к басурманам пошли в гости.

— Нафига?

— Сказал, по делу.

— А точнее?

— Точнее не знаю. Скоро вернется, сам скажет.

—- Я же сказал, сидеть, как мыши! Блин, на час оставить нельзя. Нахрена он в часть к ним поперся?!

Петро отбросил подушку с лица. Но никаких попыток встать не предпринял.

— Батя, ну почему я сразу крайний?!

Трофимов сделал еще один глоток. Крякнул в кулак.

— Связь с «Юнкером» была? — спросил он уже умиротворенно.

— Так точно. Четырнадцать тридцать ровно. У молодого пруха, по ходу дела. Двух «языков» взял. Сейчас потрошит. Если получит наводку на «Слепня», экстренно выйдет на связь в шестнадцать по нолям.

Трофимов покачал головой.

— М-да… Фартит молодому.

За окном раздался скрип песка под тяжелыми шагами и натужное сопение.

Рука Петра снова упала на цевье автомата. Трофимов так же резко подгреб свой.

— «А-йя милава узнаю по походке,

Он носит, носит брюки-галифе…», — дурным голосом заблеял кто-то на крыльце.

— Кульба, — облегченно выдохнул Петр, возвращая руку в исходное положение.

Дверь распахнулась. Весь проем заняла богатырская фигура. Человек сопел под тяжестью АГС-17*, взваленного на плечо. В свободной руке удерживал на весу станок гранатомета.

Физической силы у Геракла было, как у неандертальца. Мозгов столько же, чем без зазрения пользовался Кульбаков.

*— автоматический гранатомет

— Гриша, ты его пока у стеночки поставь, я потом скажу, куда приспособим, — раздался в предбаннике его цыганистый голос.

Гриша-Геракл уставился на Трофимова, не зная, что делать дальше.

Трофимов усмехнулся и кивнул на темный угол. Геракл тут же свалил туда свою ношу.

Кульбаков на секунду возник в проеме, поставил через порог две «улитки» от гранатомета. Глаз у него был, как у конокрада, все считывал влет. Улыбка была под стать глазам, бедовая, воровская.

— О, батя! Уже вернулся. Щас все объясню. Щас только контакт с местным населением налажу, и объясню.

Трофимов мрачно кивнул в ответ.

Петро сразу же присел на постели, осклабился, ожидая бесплатного цирка. Гаврила не выходил из темного угла.

За тонкой стенкой рассыпался скороговоркой Кульбаков:

— Так, камрад, спасибо за службу. Данке шен, говорю. Вольно, можно оправиться. В смысле — сделай вид, что тебя тут нету. Иди, иди, камрад, советский специалисты отдыхают, нефиг мешать.

Кульба кого-то