Итог романтизма. Стихи 1994–1996 годов [Василий Павлович Бетаки] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »
СТИХИ О ПРОЗЕ
«Ум ищет божества, а сердце не находит» (Пушкин)
А. Кушнеру.
А была ли она – благодать? Та, простая, которую только Можно бунинским часом назвать? Без сомнений, без смысла, без толка Устоялась уездная мгла. Как щедра ты, небесная милость – На перине купчиха томилась, Не иначе – студента ждала. То ли "Нивы" измятый листок, То ли скука апухтинской блажи, Всё впечатано в память, и даже Из за леса дымок да свисток… Эту глушь станционных платформ Бунин как-то сумел – без описки: Ямщики, паровоз, гимназистки, Лошадиный рассыпанный корм… И закат перед криком совы. Эти сумерки, сад… и вопросы. И медовы тяжелые косы Что обёрнуты вкруг головы. Эти пухлые, душные руки Под сосной разливавшие чай… Грань веков, ты прекрасна – прощай Только память – зубастее щуки. И на год взгромождается год… Не по щучьему, что ли веленью, Всё давно похоронено под Лепестками вишнёвых деревьев. Расплылись, растворились в дали Монастырские синие главы, И поля не сберечь от потравы, Да и книги в усадьбах пожгли? Видно впору твердить наизусть Разбегающиеся приметы: Это ровная жёлтая грусть, Это гроздья черёмухи, это – Одичалая, злая сирень, И в рассветах тяжёлая мята И забытая где-то, когда-то Вековая кленовая лень. Хоть бы набережную в Крыму Отличить от церковной ограды. Прав Толстой: ни к чему никому Колокольни, молитвы, обряды… Что молиться? Уж лучше письмо (не забыть только марку наклеить!) И дойдёт оно к Богу само Покаяньем о тёмных аллеях.
* * *
Пора кончать петербургскую повесть. – Небо сдернуто над головой, Осыпаются звезды при каждом слове, Обернувшись жухлой листвой. Пора прекратить бесконечное бегство От наизнанку надетого детства, Жевавшего черный подсолнечный жмых, Считавшего палку за главное средство; И не ломать больше мельниц чужих. Пора забыть вавилонскую башню, И в прежние русла течения рек Вернуть – и увидеть, что вовсе не страшно Кончается варфоломеевский век. Почему ж у Старухи не прялка в руках, А краплёная – в звёздах – колода И на всех королях – двухсотлетний страх Девяносто Третьего года? Выбрось карты – уж лучше – калейдоскоп Повертеть, чтоб стекляшки бренчали! Чуть его шевельнёшь – никогда не вернёшь Ни вчерашний узор, ни старинную ложь, Ни того, что мелькнуло в начале – Ну, встряхни раз-другой, но смотри, не спеши: Дай подробнее разглядеть витражи. Пестрых пляшущих стеклышек нищенский шик – Словно брызги на низком причале, Все в лицо да в лицо. Не судьба ли твоя, За безрыбьем житья, за бессоньем питья, Разбренчалась чужими ключами? С фотографии старой, перед домом чужим, Уходя, как в бинокль перевернутый, в дым, Я сливаюсь, чернея, с пролётом дверным – И наверное, это – прощанье С детством, с Городом, с веком (и с кем там ещё?) Догони-ка, попробуй, схвати за плечо, Где, – спроси, – все твои обещанья? Город тонет, век – стар, призрак детства – нелеп: Те года зачерствели, засохли, как хлеб Только мыши в подпольях пищали, Времена разворовывая по кускам… И шагал командор по подгнившим доскам. Так о чём, и к чему мы с ним спорили? Вон лежит он, – никчемная груда камней, И едва ли живей, и едва ли нужней Всех иных истуканов истории. Год на год громоздя кирпичи этажей, Кто-то переложил в это тесто дрожжей – И с погашенными свечами, В лабиринтах плутая под маршевый вой, В позолоченный полдень биясь головой, Мы забыли, что Слово – в начале. Века, детства и города странная смесь, – Петербургская повесть кончается здесь. И причалы – пусты и печальны: Чуть сверкнул между тучами солнечный глаз Над пучиной утопших утопий, – Как шпангоуты сгнили, кораблик погас,[1] И корявым проломом в Европе – Дырка вместо окна. И метёт в неё снег… И кончается варфоломеевский век… Что ж, ПРОЩАЙ – Веку, Детству и Городу, и … А когда-то казалось – мы с ними свои, И казалось – на что мне кочевье, Бесконечное, как царскосельский фасад, Бессердечное, как топоров голоса, Под которыми бьются деревья. Если был, если был он когда-нибудь, дом, Он за тысячи верст, он уже за холмом; Там, где ветер с простуженной глоткой Над закатною жижей задонских болот; Словно жаворонок сумасшедший поёт, Где акации редки и кротки; За холмом, где вращается жёлтая пыль, Где следы от копыт, да баштан, да ковыль, Да азовские чёрные
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (7) »
Последние комментарии
4 минут 6 секунд назад
7 минут 43 секунд назад
19 минут 50 секунд назад
21 минут 16 секунд назад
35 минут 22 секунд назад
52 минут 1 секунда назад