Скандальная куртизанка [Джулия Лэндон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джулия Лэндон Скандальная куртизанка

Глава 1

Лондон, Англия

Рождество 1806 года


В метельный сочельник, когда большинство высокопоставленных представителей высшего света собирались в Дарлингтон-Хаусе, чтобы начать двенадцатидневное празднование Рождества, изрядно раздраженный герцог Дарлингтон целеустремленно и решительно шагал по Кинг-стрит, вглядываясь в таблички над входными дверями домов, надеясь найти на них переплетенные буквы «Ж» и «К».

Он миновал группу гуляк, которые громко пожелали ему счастливого Рождества. Это вызвало еще большее раздражение, поскольку компания загородила тротуар, вынудив герцога прикоснуться к шляпе.

Он отыскал искомые «Ж» и «К» на самом последнем доме — на весьма симпатичном здании, следует сказать. Герцог невольно задался вопросом, какого рода непристойный акт совершил хозяин, чтобы заработать на дом такого качества.

Дарлингтон поднялся по лестнице, дернул за дверной молоток и трижды нетерпеливо постучал. Он определенно был очень зол. Еще никогда герцога так не эксплуатировали, не обходились с ним столь несправедливо…

Дверь распахнулась, и перед ним предстал джентльмен в мятом костюме, среднего роста, с плоским носом и копной рыжих волос и, кажется, не собирался хотя бы поприветствовать гостя.

— Герцог Дарлингтон, — мрачно представился герцог и, сунув руку в карман пальто, извлек визитную карточку. — Я пришел навестить мисс Бержерон. Она ожидает меня.

Рыжий выставил серебряный поднос. Дарлингтон бросил на него карточку.

— Я доложу, — сказал рыжий и попытался закрыть дверь. Однако гнев Дарлингтона достиг крайней степени. Герцог выбросил вперед руку, удерживая дверь.

— С вашего позволения я подожду внутри!

Бесстрастное выражение рыжего не изменилось. Он тут же захлопнул дверь, оставив Дарлингтона на крыльце.

— Черт бы тебя побрал, — пробормотал Дарлингтон, окидывая взглядом улицу. Несмотря на снежную метель, люди направлялись на праздничные вечеринки. Его самого еще полчаса назад ожидали по другую сторону Грин-парка, где он должен был председательствовать на ежегодном вечере для ста пятидесяти ближайших друзей семейства.

Дверь внезапно распахнулась, заставив Дарлингтона вздрогнуть.

— Входите, — сказал рыжий.

Дарлингтон вошел внутрь, сдернул с головы бобровую шапку и сунул ее рыжему.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Дворецкий.

— Меня интересует не должность, а имя.

— Дворецкий, — столь же лаконично ответил рыжий. — Сюда, — добавил он и небрежно бросил шляпу на вешалку. Шляпа соскользнула с крючка и приземлилась на пол, однако дворецкий не замедлил движения, лишь приподнял повыше канделябр, чтобы лучше освещать дорогу.

Он повел Дарлингтона по лестнице, затем по коридору, Стены которого были увешаны картинами, вдоль всего коридора стояли дорогие вазы с цветами из оранжереи. Дарлингтон обратил внимание, что пол застелен изящным бельгийским ковром.

Судя по всему, Бержерон не бедствовала.

Дворецкий остановился перед небольшой двустворчатой красной дверью и постучал. Приглушенный женский голос позволил ему войти. Дворецкий посмотрел на Дарлингтона.

— Подождите, — сказал рыжий, прежде чем войти, и оставил дверь слегка приоткрытой.

Дарлингтон нетерпеливо вздохнул и снова посмотрел на свои карманные часы.

— Ну вот, дорогой, — послышался женский голос. — Как вам это нравится?

— М-м-м, — ответил мужской голос. Дарлингтон, не веря ушам, посмотрел на дверь.

— А так? — со смешком спросила хозяйка. — Так вам нравится?

Ответом на это был вздох удовольствия.

— Ах, но погодите. Ведь вы не жили до…

— Посетитель, — возвестил дворецкий.

— Не сейчас, Кейт, — возразил мужской голос. — Прошу тебя! Не оставляй меня с ощущением неутоленного голода!

— Дигби! Уберите руки! — Последовала небольшая пауза, после чего хозяйка сказала: — О, это он. Пусть войдет, Олдос.

Дарлингтон вздрогнул, когда дворецкий открыл двери шире, и быстро опустил взгляд, ибо герцог не желал видеть непристойную сцену, которую он, несомненно, прервал своим появлением.

— Ваша светлость?

Дарлингтон поднял голову. Что бы он ни ожидал увидеть, это было вовсе не то, что могло ему понравиться. Да, эта комната своими стенами персикового цвета, шелковыми шторами, избытком мебели, обитой цветастым мебельным ситцем, несколько напоминала французский будуар. Здесь были газеты, шляпы, со стула небрежно свешивалось пальто. Но находившаяся внутри хозяйка вовсе не возлежала на диване с мужчиной.

Дарлингтон с удивлением обнаружил, что она стоит возле стола, уставленного пирожными, конфетами и леденцами. Более того, стены и каминная полка были украшены рождественскими ветками остролиста, в комнату горели десятки свечей, а в очаге весело полыхал огонь.

Ее компаньон, тучный мужчина с редеющими волосами, вес которого составлял не менее тринадцати или четырнадцати стоунов, держал в руке вполне безобидную чайную чашку. На верхней губе были видны следы сахара.

Дарлингтон был ошеломлен — прежде всего, и главным образом потому, что увидел нечто совсем отличное от ожидаемого. Но еще более по той причине, что хозяйка, мисс Кэтрин Бержерон, оказалась потрясающей красоты.

Дарлингтон знал, что она необыкновенно красива. Он слышал это не от одного человека и видел это собственными глазами всего два дня тому назад в Королевской опере, когда он посетил первое представление «Милосердия Тита» Моцарта по приглашению своего друга Джорджа, принца Уэльского. Дарлингтон сидел вместе с Джорджем в королевской ложе, и именно принц обратил его внимание на Кэтрин Бержерон. Она сидела через две ложи в компании мистера Кузино, француза, который составил состояние, продавая роскошные ткани богатому лондонскому обществу. Мисс Бержерон была его моделью и любовницей, пользующейся дурной славой.

Наблюдая за ней в тот вечер, Дарлингтон заметил, как она подалась вперед, очарованная музыкой. На ней было белое шелковое платье, отделанное розовым бархатом, которое, казалось, светилось в приглушенном свете оперного театра. В ее ушах матово поблескивали жемчужные серьги, запястья и шея были украшены драгоценностями. Белокурые волосы платинового оттенка стягивала еще одна лента с драгоценностями. Она не носила плюмажа, как многие другие леди, а позволяла завиткам волос спускаться на затылок и закрывать изящную длинную шею.

Мисс Бержерон слегка повернула голову и обнаружила, что герцог наблюдает за ней. Но не отвела глаз. Наоборот, спокойно встретила его взгляд и выдерживала его довольно долго, прежде чем снова обратить внимание на сцену.

Дарлингтон нашел ее смелость достаточно интересной. Тем не менее, он не предполагал, что увидит ее снова… до тех пор, пока Джордж не пригласил его к себе. И вот сейчас Дарлингтон стоит в ее личном салоне.

Однако сейчас она выглядела иначе, чем в тот вечер в опере. Она была красива, поразительно красива, но сейчас, лишенная помады и румян, ее красота была проще и естественнее. На ней было довольно простое голубое платье, фартук, на плечи наброшена шаль. Волосы длинными волнами ниспадали на спину.

— Ваша светлость, — тепло улыбнувшись, повторила мисс Бержерон. Она взяла со стола тарелку со сдобными булочками. — Позвольте соблазнить вас рождественским угощением? Я их только что испекла, — с гордостью добавила она.

— Они божественны, ваша светлость, — подтвердил тучный мужчина, поднимаясь из-за стола и склоняя в приветствии голову.

— Нет, — недоверчиво отказался Дарлингтон. Неужели они думают, что он пришел для того, чтобы выпить чаю? — Вы верны слову, мадам?

— Конечно, — ответила мисс Бержерон и передала тарелку с булочками своему компаньону. — Пожалуйста, отправляйтесь с Олдосом, Дигби, и постарайтесь не съесть их все.

— Я постараюсь быть хорошим, — шутливо проговорил Дигби, — но вы же знаете, какой я непутевый. — Он погладил себя по животу, снова поклонился герцогу и последовал за дворецким.

После их ухода Дарлингтон нахмурился.

— Я сожалею, что мы не представлены друг другу должным образом, но, судя по всему, ситуация к этому не располагает.

— Да, — сказала она, окидывая взглядом оставшуюся на столе еду. — Я не ожидала вас так скоро.

— Ваш патрон был довольно настойчив.

Мисс Бержерон жестом показала на стоящий возле стола стул.

— Садитесь, пожалуйста. Вы точно не хотите попробовать булочку? Должна признаться, что я только учусь искусству выпечки и не уверена в качестве.

— Нет, спасибо.

— Пожалуйста, — повторила она, показывая на стул. — Надеюсь, что здесь вы почувствуете себя свободно.

— Мисс Бержерон, я не нахожу, что складывающиеся обстоятельства могут как-то располагать к спокойствию.

— О, я понимаю, — сказала она, приподнимая изящную бровь.

В общем-то, он очень сомневался, что она понимает. Она была куртизанкой и едва ли привыкла к давлению светского общества, с которым он сталкивался каждодневно.

— Я пришел потому, что принц попросил познакомиться с вами. Он просит вас появиться с ним на публике один или два раза, это послужит… его цели, — с отвращением проговорил Дарлингтон.

— Очень хорошо. — Она улыбнулась такой улыбкой, что в этот момент Дарлингтон понял, каким образом она пленила принца.

Но если мисс Бержерон решила, что способна соблазнить столь же легко и герцога, то она серьезно ошибается. Интересно, что это у нее чуть повыше ямочки на щеке? След от муки?

— В Карлтон-Хаусе будет бал Двенадцатой ночи, — сказал он рассеянно, думая о белом мучном пятнышке.

— Хорошо. А вас я там встречу?

— Я приеду за вами.

Ее улыбка стала еще соблазнительнее.

— Вскоре после этого запланирована опера. Это подойдет?

— Я люблю оперу, — равнодушно произнесла она.

— Очень хорошо. Этого пока что достаточно. И хочу вам напомнить, что в ходе этой хитрой операции, — сказал Дарлингтон, сердито тряхнув перчатками, — вы должны обращаться со мной так, как положено общаться с пэром. Нас просто увидят на публике вместе и в силу обычной склонности посплетничать довершат остальное. Словом, я не вижу повода для других изменений в поведении, которые могут быть отмечены членами моей уважаемой семьи или близкими знакомыми. Когда эти встречи на публике завершатся, я позабочусь, чтобы вас благополучно доставили домой, однако не вижу смысла в продолжении наших контактов долее того времени, которое потребуется для этой цели. Вы согласны?

Она загадочно улыбнулась:

— Вы всегда столь услужливы?

Услужливы! Если бы она знала, какую жертву он принес по просьбе принца.

— Вы меня неверно поняли, мисс Бержерон. Меня вынудили стать участником этого… фарса, — пояснил он. — Я не испытываю от этого удовольствия. Я не дам ни малейшего повода для какой-нибудь ложной надежды. А сейчас, если мы обо всем договорились, я откланяюсь, — заключил он и повернулся к двери.

— Если под ложной надеждой вы подразумеваете тот факт, что вы не откушаете моих булочек и не похвалите их, то вам нечего беспокоиться, ваша светлость, — сказала мисс Бержерон, снова привлекая к себе внимание. — Я не питала никакой особой надежды, просто я была вежливой и гостеприимной. — Она взяла с тарелки лакомство и направилась к герцогу, не спуская с него взгляда. — Вот такая маленькая штучка, — сказала она, сделав паузу для того, чтобы откусить булочку, затем улыбнулась. — М-м-м, очень вкусно. — И мисс Бержерон наклонила голову, чтобы посмотреть на герцога, ее бледно-зеленые глаза показались светлее на фоне длинных темных ресниц.

У Дарлингтона возникло безумное желание вытереть след муки с ее щеки. Мисс Бержерон была изящна, ростом чуть ниже среднего. Она обладала почти царственной манерой держаться и элегантностью, которая выделяла ее из большинства женщин. А волосы… волосы выглядели так, словно были шелковыми.

— Я тоже не хотела бы давать повод для ложных надежд. Я не для вас — вы не имеете права прикасаться ко мне или позволять себе какие-либо другие вольности.

Дарлингтон изогнул одну бровь и сфокусировал взгляд на ее губах. Он догадывался, какое удовольствие способен испытать мужчина, целуя этот рот.

— Вы можете быть уверены, мисс Бержерон, что это никак не входит в круг моих желаний и намерений. Я нахожу это предположение совершенно неуместным.

В ее глазах что-то блеснуло, и мисс Бержерон улыбнулась:

— В самом деле? Ни один мужчина не говорил мне ничего подобного. — Она сунула в рот остаток булочки.

Неужели эта девчонка не знает, кто он такой? Какой властью он обладает в палате лордов? В Лондоне? Он подвинулся настолько близко, что навис над ней. Похоже, это ее нисколько не напугало.

— Повторяю, мисс Бержерон. Я не принц. Меня не вывели из равновесия ни ваша красота, ни ваши возможные будуарные чары.

— Прекрасно! В таком случае мы должны отлично поладить, поскольку я отнюдь не светская девица, ищущая вашего внимания или хорошую партию.

На какой-то момент Дарлингтон потерял дар речи.

— Что-нибудь еще? — коротко спросил он, в то время как она спокойно и явно провоцируя, кончиком пальца вытерла уголок рта.

— Да. Можете звать меня Кейт, — сказала она. — А как мне называть вас?

— Ваша светлость! — отрезал он и вышел из комнаты.

Глава 2

Приглашения на ежегодные празднования, знаменующие начало Рождества, были желанны для многих. Этого события ждали в течение нескольких недель. Однажды принца Уэльского застали в весьма компрометирующей ситуации с леди Херфорд, что вынудило ее мужа отправить жену в Ирландию, дабы уберечь от пылких объятий принца.

Дарлингтон-Хаус находился на Чарлз-стрит в фешенебельном районе в сердце Лондона. Пиво с пряностями щедро лилось из фонтанов, построенных специально для этого вечера. Рождественские венки из остролиста украшали семейные портреты и оконные рамы, ветки омелы красовались на каждой двери. Рождественские поленья полыхали в двух дюжинах каминов, а те поленья, которые были поднесены герцогу Дарлингтону в качестве традиционных подарков, складывались на мраморном полу у главного входа.

Пиво, которое было щедро приправлено шотландским виски, создавало веселое праздничное настроение, и не одна молодая леди, одетая в дорогой бархат и атлас, проходя под ветками омелы, цеплялась за них высоким плюмажем. Джентльмены, одетые в лучшие жилеты и фраки, радовались этим происшествиям. Большинство из них были холостяками, и это событие рассматривалось как прелюдия к предстоящему ухаживанию за дебютантками.

Однако самый завидный жених, Грейсон Кристофер, молодой и красивый герцог Дарлингтон, заботился о своей репутации и поведении. Он озабоченно вышагивал по коридору для слуг этажом выше того места, где проходило празднество.

Когда Дарлингтон, все еще одетый в пальто, достиг конца коридора и он слегка повернулся направо, он услышал нечто похожее на легкий всхлип. Герцог остановился, поднял свечу повыше и увидел леди Юстис, которая опиралась спиной о каменную стену.

Ага, леди Юстис… красавица по меркам любого мужчины. Сегодня на ней было темно-зеленое бархатное платье, на фоне которого выделялись чёрные как смоль волосы. Она вздрогнула при внезапном появлении Дарлингтона и быстро оттолкнулась от стены, нервно прижав руки к талии.

— Что вы здесь делаете? — негромко спросил Грейсон.

— Я… Мне понадобилось на минутку уединиться, — сказала леди Юстис, приложила ладонь к затылку и покачнулась. — В танцевальном зале душно, и джентльмены выпили слишком много.

— Прошу прощения, — сказал Грейсон, подходя ближе и всматриваясь в ее лицо. — Вас кто-нибудь обидел? Скажите, и я немедленно удалю его.

Она уронила руку и снова медленно прислонилась к стене.

— Да, ваша светлость, меня кое-кто обидел.

Он шагнул еще ближе и поднял свечу. Леди неуверенно улыбнулась.

— На вас лица нет, леди Юстис, — заявил он, вызывающе окидывая взглядом всю ее фигуру.

— В самом деле? Возможно, я выпила слишком много вашего пива.

На его лице появилась волчья улыбка. Он придвинулся еще ближе.

— Скажите мне, какой негодяй вас обидел?

Она подняла руку и толкнула его в грудь.

— Вы, ваша светлость. Мой муж предупредил меня о таких мужчинах, как вы.

— В самом деле? — пробормотал Грейсон, сосредоточив взгляд на очаровательном декольте. — И что вам сказал лорд Юстис?

— Что некий джентльмен попытается воспользоваться моей невинностью.

— Он умный мужчина, ваш муж, — усмехнулся Грейсон и дерзко убрал выбившийся локон ей за ухо. Леди Юстис слегка повернула голову, отстраняясь от его руки. — А не посоветовал ли лорд Юстис, как вам следует вести себя, случись подобное несчастье? — Грейсон пальцем коснулся ее уха и поиграл серьгой.

— Сказал, что я должна немедленно покинуть общество этого негодяя и тут же уведомить об этом мужа.

— Я слышал, что ваш муж сейчас в Шропшире.

— Верно, ваша светлость.

— В таком случае весьма трудно уведомить его об этом немедленно, в особенности, если этот негодяй не позволит вам покинуть его общество.

Она искоса взглянула на него, на губах появилась легкая улыбка.

— А вы не позволите мне вас покинуть?

— Ни за что, — пробормотал он и поцеловал ее в шею, обнимая за талию. Леди Юстис попыталась вывернуться, но Грейсон проигнорировал эту ее попытку и, поставив свечу на консоль, крепко прижал красавицу к себе. — Интересно, что посоветовал бы лорд Юстис, если бы этот негодяй не попросил, а настоял на том, — добавил он, покусывая ей губы, — чтобы вы приподняли юбку и он смог овладеть вами должным образом?

— Он определенно не одобрил бы это, — ответила она, подставляя для поцелуя шею.

Грейсон, не глядя, нащупал ближайшую дверь и распахнул ее.

— Мудрый мужчина, — сказал он и втащил леди в комнату, вернувшись на мгновение, чтобы захватить и свечу. Оказавшись в комнате, он ногой захлопнул дверь, поставил свечу на стол и, прижав леди Юстис к стене, положил ей руки на грудь.

— Что заставило вас так задержаться? — задыхаясь, поинтересовалась леди.

— Принц, — пробормотал он. Ему не хотелось сейчас думать о принце.

— Принц! Чего он хочет? — спросила она, тяжело дыша. Если и было что-то, к чему Диана питала слабость, так это сплетни. При тусклом свете единственной свечи Грейсон видел розовую кожу ее щек, гладкость шеи, вздымаемую дыханием грудь. Как же произнести то, что он должен сказать?

— Вы прекрасны, Диана, — хрипло проговорил он, притянул к себе и прижался губами к ее губам.

Диана не сопротивлялась. Ее ладони заскользили по его груди, она обняла его за шею и притянула к себе его голову. Диана пахла розами, и это усиливало его вожделение. Он сжал ее в объятиях и горячо поцеловал, его язык проник ей в рот, зубами он покусывал ей губы. Его рука достигла выпуклостей ее ягодиц, и он принялся их мять и прижимать к себе. Его член затвердел, и Грейсон тихонько заворчал, когда она стала тереться об него своим телом.

Однако, когда герцог потянулся к ее шее, она обхватила его голову руками и снова спросила:

— Так чего хочет принц?

— Позже, дорогая…

— Позже! Позже я вынуждена буду притворяться, что едва знакома с тобой, — сказала она, пока он, сжимая в кулаке подол ее платья, пытался задрать его выше талии.

— Ты думаешь сейчас о принце? — спросил он, когда его рука оказалась между ее ног.

Диана судорожно втянула в себя воздух и на мгновение закрыла глаза.

— Нет… Грейсон! — Она ахнула, когда он ввел два пальца в ее лоно, и соблазнительно задвигалась.

Принц тут же был забыт. Грейсон видел, как приоткрылись губы Дианы, как кончиком языка она коснулась нижней губы, когда задвигались его пальцы. Ее ладони скользнули вниз.

Грейсон повозился с брюками, а затем задрал повыше ее бархатное платье.

— Скорей, — прошептала Диана и обхватила ногами его талию. Грейсон со сладострастным вздохом вошел в нее. Диана покусывала ему мочки ушей и стонала от удовольствия — тем сильнее, чем быстрее он двигался. Обхватив Грейсона за плечи, она стала двигаться навстречу, отвечая на все его толчки, и он понял, что она близка к завершению. Наконец тело Дианы задергалось, и она уронила голову ему на плечо.

Они оба прильнули друг к другу, хватая ртом воздух. Грейсон нашел в кармане носовой платок и передал его Диане. Диана стряхнула вниз юбки.

— О Господи! — воскликнула она, посмотрев на юбки. Они были изрядно смяты. Она провела ладонью по платью, немного разгладила его. В это время Грейсон поправлял свою одежду.

— Я не могу оставаться здесь долго, дорогой, а то по мне соскучатся, — сказала Диана, возвращая Грейсону носовой платок. — Так скажи мне, зачем тебя вызывал принц? — добавила она, поправляя ему жилет.

— Это была не самая лучшая из новостей, — признался Грейсон.

Он провел пальцами по волосам, очевидно, взлохматив их, потому что Диана тут же принялась их приглаживать.

— Так что же случилось? — спросила она.

Свет свечи придавал ее привлекательному лицу мягкость. Грейсон любил Диану и верил, что никогда не причинит ей горя. К сожалению, принц Уэльский был замешан в нашумевшем скандале вокруг его жены принцессы Каролины, живущей отдельно. Он горел желанием развестись с ней. Он выступил с заявлениями о предательстве и адюльтере Каролины, и эти заявления подверглись расследованию. В ходе так называемого деликатного расследования было установлено, что поведение принцессы предосудительно, однако доказать предательство не удалось.

В ответ на это принцесса Каролина попыталась снискать расположение короля, пригрозив оглашением всех проступков принца, а их было много. Фактически именно склонность Джорджа к адюльтеру подтолкнула его послать за Грейсоном. Принц был потрясен куртизанкой Кэтрин Бержерон и недавно устроил так, чтобы она стала его любовницей. Ходили слухи, что Джордж купил ее у мистера Кузино, пригрозив ему закрыть его французский бизнес в Лондоне, если соглашение не будет достигнуто. Мистер Кузино, будучи в первую очередь торговцем, согласился с условиями принца и уступил ему красавицу куртизанку.

Джордж поселил мисс Бержерон в доме на Кинг-стрит, но, учитывая общественный резонанс, не хотел, чтобы мисс Бержерон оказалась на виду и таким образом была втянута в скандал. А еще принц не хотел публичного суда, если король захочет дать разрешение на развод через парламент.

По этой причине Джордж попросил Грейсона: Дарлингтон должен показать обществу, что Кэтрин Бержерон — его любовница, и сделать это нужно так, чтобы ни у кого не возникло сомнения. Это защитит Кэтрин от сплетен, а также заставит других мужчин высшего света не искать ее услуг.

— О Господи, что же это такое? — спросила Диана.

— Скандал с разводом достигает критической точки, — ответил Грейсон.

Как и все в Лондоне, Диана была хорошо осведомлена о подробностях.

— Надеюсь, что так, — лаконично сказала она. — Он давно тревожит наше общество.

— А тем временем принц завел новую любовницу… или, точнее, скоро заведет.

Диана закатила глаза.

— Это куртизанка, Диана. И Джордж боится, что, если он открыто возьмет ее в качестве любовницы, это повредит его иску против принцессы. Словом, он решил скрывать ее до тех пор, пока не сможет ввести в свет.

— Ну что ж, — сказала Диана и снова попыталась разгладить платье. Ей не нравился разговор об адюльтере, поскольку она сама уже год как вступила в это пылкую, запретную связь с Грейсоном. Однако Диана полагала, что ее поведение оправдывалось тем, что ее муж был намного старше и женился только лишь ради рождения наследника. Что оставалось бедной графине?

Грейсон никогда не предполагал, что станет прелюбодеем. Он всегда осознавал свое место в обществе и значение репутации, а сама идея о наставлении рогов другому мужчине была ему неприятна. Однако Диана преследовала его, и он однажды понял, что готов отдаться своим чувственным желаниям. Сейчас, спустя год, он научился находить массу доводов для того, чтобы оправдать свое поведение, хотя чаще всего просто не позволял себе об этом думать.

Однако сегодня он не мог уйти от размышлений об этом.

— Диана, — со вздохом произнес он, — Джордж попросил меня представить эту куртизанку в качестве моей любовницы, и сделать это надо настолько убедительно, чтобы ни одна тень не упала ни на мисс Бержерон, ни на принца.

— Что?.. — заикаясь, произнесла Диана.

— Он выразил эту просьбу весьма… непреклонно.

— И ты отказался! — твердо закончила Диана.

— Я не отказался, — тихо сказал он. Диана ахнула.

Грейсон поймал ее руку.

— Диана, выслушай меня. Я не отказался, потому что он угрожал предать гласности нашу связь.

У Дианы приоткрылся рот.

— Он знает? — шепотом спросила она.

— Очевидно, да.

— Но откуда?

— Я не знаю, дорогая, но у него есть очень преданные люди. А общество весьма привлекают сплетни.

— О Господи! — прошептала Диана, и ее глаза стали огромными от испуга.

И в самом деле, есть от чего ужаснуться. Грейсону было не по душе все это нагромождение обмана со стороны принца. В конце концов, Грейсон был главой могучего семейства. Он имел чин, положение, о котором следовало думать. У него были младшие братья, сестры, кузены, тетушки и дядюшки, качество жизни которых зависело от него, от его доброго имени. Он гордился своей репутацией. Все это и еще многое он высказывал Джорджу, но Джордж часто руководствовался плотскими желаниями и на этот раздал понять Грейсону, что если он не разыграет эту роль, то принц испортит ему репутацию, предав гласности скандальную связь с леди Юстис.

— Все не так уж плохо, — бесцеремонно заявил Джордж. — Кэтрин Бержерон — весьма приятная дама. Вы будете наслаждаться ее компанией, и ни один мужчина не сможет вас в чем-то обвинить.

Найдется много мужчин, которые обвинят его, подумал Грейсон, но, по крайней мере, будут трепать имя Грейсона, а не Дианы.

— Ты не можешь согласиться. Скажи мне, что ты не можешь, — жалобно проговорила Диана.

— Не думаю, что у меня есть какой-то выбор. Я не позволю, чтобы ущерб был нанесен твоей репутации.

— Но я не смогу выдержать того, что ты будешь с другой женщиной!

— Я и не буду с ней…

— Я ее видела, Грейсон. Она писаная красавица. Она настоящая соблазнительница, она заставит тебя влюбиться.

Грейсон хмыкнул и протянул к Диане руку.

— Я не влюблюсь в купеческую шлюху, можешь мне поверить, — сказал он. — Я герцог Дарлингтон и никогда не паду столь низко. Успокойся, моя любовь, ты должна спуститься вниз и присоединиться к гостям.

Однако Диана посмотрела на него умоляющим взглядом.

— Я прошу тебя, Грейсон. Пожалуйста, не делай этого.

Разговор становился утомительным.

— Я уже сказал вам, мадам, что у меня нет иного выбора. Не стоит слишком волноваться. Через месяц все закончится. — Грейсон открыл дверь. Бросив быстрый взгляд в темный коридор, герцог выпустил Диану.

Он дал ей несколько минут для того, чтобы она присоединилась к празднику внизу. Когда прошло достаточно времени, он взял свечу и вышел другим путем, сосредоточив внимание на обязанностях хозяина и позабыв о купеческой шлюхе.

Глава 3

Снег в сочельник был похож скорее на мелкую снежную пыль, так что на следующее утро улицы Лондона были вполне проходимы. На Чарлз-стрит эта новость была встречена радостно, последние гости Дарлингтон-Хауса, спотыкаясь, выползали в серый день с помощью своих одетых в ливреи лакеев, после чего их загружали в кареты, увенчанные гербовыми щитами и потускневшими украшениями.

Реджинальд Дигби заехал на Кинг-стрит за Кейт точно в десять часов. Он приехал в простой карете, которой управлял нанятый возница, поскольку Дигби был слишком крупным, чтобы поместиться в сиденье кучера. Кейт Бержерон в сопровождении Олдоса Батлера вышла из небольшого городского домика в очень простом пальто и платье, голова ее была покрыта капюшоном.

Дигби был единственным другом, которому Кейт доверяла полностью и на которого могла положиться. Она знала его дольше, чем кого-либо из своих знакомых, и могла со всей определенностью сказать, что он был единственным мужчиной в ее жизни, который не ждал от нее ничего, кроме дружбы. Дигби познакомился с ней около восьми лет назад, когда она работала в суконной мастерской, наматывала сукно. Он был человеком Бенуа Кузино, и у Кейт сразу возникло ощущение, что Дигби обладает доброй душой. Она не ошиблась, и за эти годы их дружба только окрепла.

Дигби продолжал работать на Бенуа, но теперь в качестве лондонского агента, поскольку Кузино вернулся во Францию. Дигби постоянно искал новые торговые возможности. Он мечтал стать богатым торговцем, настоящим аристократом и медленно, но верно шел к осуществлению своей мечты.

Именно по этой причине он не одобрял цель сегодняшнего выезда. При каждой возможности он вслух выражал свою нелюбовь к Сент-Кэтринс, убогому и нищенскому, но слишком обожал Кейт, чтобы позволить ей ехать туда одной.

Дверь распахнулась, и Дигби высунулся наружу.

— Веселого Рождества всем!

— Веселого Рождества, Дигби! — ответила Кейт. Олдос нес корзину со сладостями, но пальто на нем не было. Он молча поставил корзину на сиденье рядом с Дигби.

— Ты не едешь, Олдос?

— Нет, — ответил Батлер и протянул руку, чтобы помочь Кейт сесть в карету.

— Он сегодня очень загадочный, — сказала Кейт, позволив Дигби чмокнуть ее в щеку. — Говорит, что у него свидание.

— С семьей, наверное? — спросил Дигби.

— Не знаю! Ему, должно быть, тридцать пять или около того, неужели же он до сих пор не обзавелся семьей? — Кейт улыбнулась. Олдос, не отличающийся особой склонностью к юмору, нахмурился и захлопнул дверцу. Кейт засмеялась. — Он ничего мне не скажет! — воскликнула она. — Но я думаю, что это какая-то миленькая пташка.

— Райская пташка, хотите сказать, — хмыкнул Дигби.

— Дигби! — одернула Кейт. — Бедняжка Олдос имеет право на кусочек счастья. У него была тяжелая жизнь.

— А разве у всех нас она была легкой? — задумчиво произнес Дигби и посмотрел на корзину. — Я страстно мечтаю, чтобы ваша тяжелая жизнь осталась далеко позади. Вам ни к чему ехать в Сент-Кэтринс и подвергать себя опасности.

— Опасности! — фыркнула Кейт.

— Кейт, — терпеливо проговорил Дигби, — ты необыкновенно красивая женщина. Тебя может обидеть любой недоумок.

— Никто меня не обидит, Дигби. Я не какая-нибудь леди из благотворного общества…

— Откуда?

— Из благотворительного общества. Я в том квартале родилась и воспитывалась. И даже названа в честь святой Катерины. — Это была часть семейного предания, о которой Кейт не говорила никому, кроме Дигби. Отец Кейт, никогда не испытывавший симпатии к каждодневной честной работе, был безработным, когда мать понесла Кейт. Однако как раз перед рождением Кейт ему повезло найти работу на Сент-Кэтринс-Док, и в благодарность за это мать назвала девочку Кэтрин.

Возможно, у мамы не хватало воображения, но она хотела добра. А брата Кейт она назвала в честь католического священника, который отдал ей подаяния молящихся, когда отец снова потерял работу.

— Это все хорошо, но ты не живешь среди них, Кэтрин. Больше не живешь, — твердо сказал Дигби. — Твоя доброта к тем, кто желал тебе зла, когда ты была девочкой, сродни безумию.

Кейт улыбнулась. Она верила всем и каждому, кто жил в районе Сент-Кэтринс-Док и кто пытался эксплуатировать ее, когда она пребывала в нежном четырнадцатилетнем возрасте. Или тринадцатилетнем? Кейт не могла припомнить в точности.

— Дигби, я и тебя встретила на пристани.

Дигби фыркнул и устремил взгляд в окно.

Район Сент-Кэтринс-Док казался малоприятным, но тем не менее для Кейт он был домом. В детстве она и Джуд жили среди людей, которые работали на набережной или в тесных складских помещениях. Им постоянно не хватало еды, но, насколько помнила Кейт, мать это не слишком огорчало. Она умудрялась накормить одной картофелиной четверых.

К сожалению, когда Кейт было лет десять, мать подхватила чахотку и года через два умерла. Кейт всегда вспоминала ее с любовью. У матери были такие же, как и у Кейт, белокурые волосы и выразительные зеленые глаза. Она иногда лежала перед очагом на тюфяке вместе с Кейт и Джудом и мечтала о лучшей жизни. «Мы не будем жить так, как сейчас, — обещала мать. — Придет волшебница-фея, и мы не будем так жить».

— Расскажи нам про фей, мама, — просила Кейт, которая никогда не уставала слушать о них.

— Однажды ночью они придут к нам, посадят на свои крылья и принесут во дворец, который находится в лесу.

— А в каком лесу?

— О, вы никогда не видели такого красивого леса, — говорила мать. — Там и деревья, и птицы совсем не такие, как на нашей набережной. Это очень красивые птицы — голубые, зеленые и красные. И еще там много цветов, крошечных речушек, и там всегда солнце, много солнца.

Мечта о том, что их унесут на крыльях, умерла вместе с матерью. Несчастья Кейт начались с того момента, когда ее отец женился снова. У его новой жены, Нелли Хопкинс, было двое собственных детей, и она не считала своей обязанностью кормить тех подкидышей, которых она не рожала.

— Я бы не возражал против этих поездок, если бы эти люди должным образом ценили твои усилия, — сказал Дигби, глядя на корзину, которую Кейт держала в руках.

— Они ценят, — улыбнулась Кейт. — Хочешь булочку?

— Нет, — ответил Дигби, складывая руки на своем большом животе. — Я мечтаю о пироге и каше от миссис Андерсон.

Кейт не смогла удержаться от смеха — несмотря на неодобрение ее действий, Дигби все-таки нашел нечто такое, что ему нравилось в магазинах и на рынке, расположенных вдоль Батчерс-роу и Мэри-стрит.

Когда они приехали на Сент-Кэтринс-Док, Кейт нисколько не удивилась тому, что дневная активность не спала из-за метели или по причине праздника. Улица кишела людьми; ее обитатели не считали Рождество праздником. Там, где живут одним днем, такая вещь, как рождественские праздники, является непозволительной роскошью.

Кейт и Дигби вышли из кареты в длинном, узком, мощеном переулке, застроенном приземистыми домами и лавками. Держа корзину в одной руке и крепко сжимая другой рукой локоть Кейт, Дигби повел ее через весьма пеструю толпу.

Если Кейт что-то оценила, подрастая на набережной, то это людское разнообразие. Здесь всегда можно было увидеть что-нибудь интересное — негров с кожей цвета угля, в ярких полосатых штанах и черных пальто; индийцев с тюрбанами на голове; испанских моряков в экзотических бушлатах. Там были только что приехавшие в Лондон путешественники, которые бродили с чемоданами по улице, восхищенно озираясь вокруг. Были и владельцы лавок, и свахи, и парни, которые ловко обчищают карманы тех, кто пробирается сквозь толпу.

Под крышами лавок были подвешены мясные туши. Можно было лишь гадать, насколько они свежи. Во всяком случае, сейчас не было слышно истошного рева скота в переулках позади лавок, где мясники выполняли свою работу, — вероятно, бедным животным дали рождественскую передышку. Поскольку была зима, запах гниющего мяса и навоза не ощущался столь сильно, как летом. Самыми популярными запахами в это утро были запах дыма и рыбы.

— Эй, красотка, иди сюда! — окликнул Кейт мужчина.

— Осторожно, сэр, — пророкотал Дигби, загораживая Кейт, чтобы защитить ее.

Кейт поправила на голове капюшон, натянула его пониже. Она всегда привлекала внимание, но не всегда то, какое ей хотелось бы. Одно из ее ранних воспоминаний заключалось в том, как похотливый башмачник ласкает ей ноги под предлогом того, что измеряет размер ее ноги.

Кейт понимала, что люди считают ее красавицей — в конце концов, именно благодаря своей внешности она вырвалась из этого убогого места. Однако, понимая, что она достаточно миловидна, Кейт не считала себя более миловидной, чем большинство женщин. Глядя в зеркало, она замечала, что ее нос недостаточно прям и глаза далеко посажены друг от друга. Белокурые волосы у нее были необычного оттенка, но она не понимала, почему это так нравится мужчинам… за исключением разве что герцога Дарлингтона, который смотрел на нее с таким явным презрением, что она с трудом удержалась в рамках вежливого тона.

Дарлингтон напомнил ей о разнице между мужчинами высшего света и мужчинами Сент-Кэтринс. Господа и джентльмены, считающие себя намного выше всех остальных благодаря своему образованию и воспитанию, готовы были с легкостью судить, однако многие из них желали использовать ее. Мужчины с Батчерс-роу не высказывали суждений относительно того выбора, который сделала Кейт, они просто хотели использовать ее.

Дигби проводил ее до Мэри-стрит, где, загораживая дневной свет, по обе стороны стояли суконные и шерстопрядильные фабрики. Кейт и Дигби прошмыгнули мимо складских помещений, где Кейт нашла работу после того, как Нелли Хопкинс решила, что у них недостаточно денег для того, чтобы прокормить четверых детей, и что либо Кейт, либо Джуд должны уйти. Джуду было всего лишь десять или одиннадцать лет, так что ушла Кейт, и отец не остановил ее. Да и мог ли он остановить, если большую часть дней бывал пьян в стельку.

— Здесь даже глотка чистого воздуха не вдохнешь, — проворчал Дигби. — Я никогда не смогу понять, как ты жила на этих улицах. Слава Господу, что ты вырвалась из них.

Возможно, и вырвалась, но Кейт никогда не ощущала себя полностью отрезанной от этих улиц. Ее положение было ненадежным — один ошибочный ход, одно неверное движение в сторону не того человека, и она лишится своего положения и снова окажется на этих улицах. Она подготавливала себя на тот случай, если подобное случится. Она в течение ряда лет старалась как можно больше откладывать из тех денег, которые давали ей на мелкие расходы, а также училась печь под руководством своей постоянной кухарки Сесилии. Если от нее устанет принц или какой-нибудь следующий мужчина, Кейт откроет пекарню. Возможно, не в этой части Лондона, но в каком-нибудь месте, где она сможет жить свободно, без проблем и, конечно же… словом, не чувствовать себя содержанкой. Сейчас она обязана следить за фигурой, но когда у нее будет своя пекарня, она будет есть столько лакомств, сколько ей захочется. Она станет толстой, счастливой и блаженно независимой от мужчин. Она презирала себя за то, что является содержанкой, но это гораздо лучше, чем прозябание на фабрике.

Они дошли до перехода между улочками, который был недостоин даже того, чтобы носить имя. Здесь Дигби остановился и строго посмотрел на Кейт.

— Только полчаса, мадам. И не покидай здание, пока я не приду за тобой. Я ясно высказался?

— Абсолютно, — бодро отозвалась Кейт. Она взяла из рук Дигби корзину, помахала ему пальцами в перчатках и направилась к двери, на которой облупилась краска. Кейт постучала. Через мгновение дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина в платье-рубашке, рыжие волосы ложились ей на плечи.

— Мисс Бержерон! — воскликнула женщина, обняла ее и втянула внутрь.

— Веселого Рождества, Холли! — сказала Кейт. Четыре из пяти женщин, которые обретались в этих двух комнатах, лежали на грязных матрацах. Эти комнаты для них наняла Кейт. Женщины работали на складах и получали ничтожную зарплату за свой каторжный труд. Благодаря этим комнатам они не жили на улицах или где-нибудь в еще более отвратительных местах. Кейт мечтала, что в один прекрасный день, когда она будет располагать солидными деньгами, она найдет для всех них прелестный домик. Они заслужили такой домик — ни одна из них никогда не жила в условиях лучше нынешних.

Эта пара комнат когда-то служила то ли подпольной конторой, то ли каким-то складом. Кроме матрацев, женщины располагали парой ведер: одно — для стирки, и одно — для отходов, а также маленькой жаровней для приготовления еды и обогрева. На одной из стен они прибили несколько крюков, на которые вешали свою одежду. Дигби снабдил их рабочей одеждой — он поддерживал связи с суконным складом и купил ее там за считанные пенни. Несмотря на мороз, в комнатах было тепло.

— Взгляни сюда, — сказала Холли Бивенс, показывая на жаровню. — Фабрика дала нам угля на Рождество.

— Замечательно! — воскликнула Кейт. Она сняла пальто и повесила его на спинку одного из двух стульев. Платье на ней были простенькое, тускло-голубое, волосы плотно забраны на затылке. Косметики не было никакой.

— Что ты там принесла? — спросила Люси Рейни, приподнимаясь на локте и глядя на корзину Кейт.

— Рождественские подарки, — ответила Кейт, открыла корзину и наклонила ее так, чтобы все смогли рассмотреть булочки и лакомства, которые находились внутри.

Женщины завизжали от восторга, и Кейт передала корзину Холли, а та стала раздавать содержимое.

— Спасибо, что пришла к нам, — поблагодарила Эсмеральда. Она была, пожалуй, самой старшей из пяти. — Я никак не могу понять, что заставляет такую леди, как ты, приходить сюда и так щедро нас угощать.

— Я не леди, — возразила Кейт.

— Ну как же! — сказала Люси. — Ты ведь и разговариваешь, как королева.

Кейт разговаривала, как королева, лишь потому, что Дигби научил ее этому восемь лет назад, когда взял под свое крыло. А надоумил его Бенуа Кузино, богатый торговец сукном. Бенуа случайно увидел Кейт, которая работала на складе, и, как рассказывал Дигби, мгновенно влюбился в нее. Но Кузино не мог унизиться до того, чтобы затащить в постель девчонку со склада. Поэтому он обязал Дигби сделать ее презентабельной для таких людей, как он сам.

Кейт хотела всего лишь справедливой платы за свой труд, а вовсе не внимания Бенуа. Она вообще не хотела внимания со стороны мужчин. Ей были противны все мужчины с того момента, когда один джентльмен — а именно капитан корабля — захотел завладеть Кейт. Когда она отказала ему в этом, он получил удовольствие, взяв ее силой, и оставил ее в крови и в синяках в темном переулке.

Кейт не помнила в точности, сколько ей было в тот момент лет, но, пожалуй, не более шестнадцати.

Приблизительно через год, когда Дигби заговорил с ней от имени Бенуа, Кейт напрочь отказала ему. Однако Дигби ей любезно объяснил, что если она не откажет Бенуа, тот уберет ее с глаз долой.

— Французы необычайно горды, — сказал он. — Он не понесет свое сукно туда, где рискует увидеть какую-то девчонку из низов, которая ему отказала.

Юная и уже уставшая от всего этого Кейт поняла, что мистер Дигби намекает на то, что она может потерять работу — место, которое так стремилась получить.

Однако Кейт продолжала упорствовать.

Ее убедила согласиться Фанни Брин.

Кейт снимала у Фанни комнату. Фанни была хироманткой и жила в четырехкомнатном доме. Онасодержала девушек для моряков и могла бы то же самое сделать с Кейт, но пожалела ее из-за того печального опыта с морским капитаном. Она позволила Кейт снять комнатенку, которая была не больше чулана, но то и дело повторяла по разным поводам:

— Ты могла бы сделать меня богатой, девочка, ей-богу! Тем не менее, у Фанни в сердце имелся добрый уголок, и Кейт часто делилась с ней своими мыслями. Фанни же любила гадать ей по руке.

— Ты когда-нибудь станешь богатой, — сказала она. — В тебя влюбится красивый незнакомец.

Можно ли, нельзя ли что-то прочитать по руке, Кейт не знала, но ей нравилось то, что говорила Фанни. Это было похоже на мечты матери о феях, которые должны унести ее в теплый дворец с полной кладовой, молочной коровой и двумя поросятами. Кейт часто пыталась представить себе красивого джентльмена и двух поросят.

Но видение будущего мгновенно рухнуло, когда Кейт рассказала Фанни о просьбе Бенуа.

Узнав о колебаниях Кейт, гадалка фыркнула.

— Да ты глупенькая, что ли? Если ты останешься здесь, то умрешь на улице от руки какого-нибудь похотливого идиота. А ведь ты такая хорошенькая! Если бы я была бессердечной, я заставила бы тебя стать проституткой. Иди ты к этому французу, бери все, что он может тебе дать! У тебя нету выбора, глупышка! Пусть не француз, пусть кто-нибудь другой, лишь бы был богатый!

И Кейт холодным зимним утром отправилась с Дигби готовиться на роль любовницы. Бенуа Кузино было сорок три года, ей — семнадцать или восемнадцать.

Несколько месяцев назад Кейт попыталась найти Фанни Брин, но гадалка исчезла с Сент-Кэтринс-Док.

Как исчезли бы и эти женщины, если бы Кейт им не помогла.

— Сегодня собирается прийти моя мама, — сказала Адель Норт, самая молодая из пяти собравшихся. — Она принесет то, что останется от господского рождественского гуся.

— А что там останется?! — воскликнула Холли. — Разве что кости!

— Вовсе нет, — гордо возразила Адель. — Эти благородные леди едят как воробушки.

Холли и Люси засмеялись.

— А где Мег? — оглядевшись по сторонам, спросила Кейт.

Эсмеральда фыркнула.

— Она здорово наклюкалась, когда я ее видела последний раз.

Кейт беспокоилась о Мег. Она была хорошенькая, юная и, пожалуй, излишне любила эль. Она постоянно бегала то за одним, то за другим джентльменом.

— Нечего беспокоиться, — сказала Эсмеральда. — Она приползет сюда, когда окажется на мели без пенни в кармане. А что это так пахнет? Яблоко?

— Яблоко и персик, — с гордостью ответила Кейт.

— Персик! — воскликнула Люси. — Обожаю персики! Как ты их только находишь в такое время года? Будь благословен тот день, когда ты нашла Холли!

Кейт встретила Холли чуть больше года назад. Она и Дигби разыскивали Джуда, брата Кейт — эти поиски длились почти семь лет. Кейт наткнулась на рыдающую, дрожащую, скорчившуюся Холли возле дверей. В конце концов, Холли призналась, что за воровство потеряла работу и сейчас у нее нет денег ни на жилье, ни на еду. Она была в отчаянии.

Кейт стало страшно жалко Холли, ведь она и сама когда-то была в таком положении.

Кейт отвела Холли к Фанни Брин и щедро заплатила ей, чтобы та позволила Холли пожить в комнате, которую когда-то занимала сама Кейт, пока она не подыщет более подходящее жилье. У Кейт не было слишком уж много денег, это были деньги, которые она сумела скопить за несколько лет. Не так-то просто оказалось найти и договориться с несговорчивым владельцем, мистером Флемингом, о найме этих двух комнаток для Холли.

На следующий год, когда Кейт пришла навестить Холли, она увидела и других женщин, которые спали в комнате. Это были подруги Холли, и им больше не на кого было надеяться, кроме как друг на друга.

Они верили в то, что Кейт — одна из тех леди, которые занимаются благотворительностью при церкви Святой Катерины, и Кейт позволяла им в это верить. Дигби предостерегал ее от того, чтобы она предавала гласности тот факт, что является любовницей богатого торговца.

— Они используют это во зло, если узнают, и дело кончится тем, что ты потеряешь все, чего добилась.

Дигби был прав: нужен всего один безжалостный человек, чтобы обрушить построенный ею карточный домик.

Стук в дверь заставил Люси вскочить; на пороге стоял Дигби и держал большую коробку.

— Веселого Рождества, — сказал он, передавая коробку Люси.

Люси открыла коробку.

— Здесь пирожки! Вот это настоящее Рождество.

Кейт улыбнулась Дигби; несмотря на всю его ворчливость, у него было доброе сердце. Кейт встала, собираясь уходить, тем временем женщины набросились на пирожки с мясом.

— Всем веселого Рождества! — пожелала Кейт.

— Счастливого Рождества! — дружно откликнулись женщины.

— Послушай, Эсме, а почему ты не расскажешь ей о брате? — спросила Адель, толкнув Эсмеральду ногой.

На мгновение сердце у Кейт дало сбой, она устремила взор на Эсмеральду.

— Ах да, я забыла об этом, — сказала та, облизывая пальцы. — Мег говорит, что она видела парнишку, который как две капли воды похож на вас. Она сказала, что он мог бы быть вашим близнецом — у него такие же белокурые волосы и зеленые глаза, если бы он не был таким бедным.

Джуд.

— Где? Здесь? Возле Сент-Кэтринс-Док? Она говорила, где именно она его видела? — О Господи, Кейт не видела Джуда целых десять лет. Она разыскивала его так давно, что уже разуверилась в том, что он жив.

— А что, он ваш близнец? Она была в «Петухе и короне», вот где она была. — Эсмеральда нахмурилась. — По-моему.

Мег! Ну почему она отсутствует именно сегодня?

— А ты знаешь, где сейчас найти Мег? — спросила Кейт.

— Кейт! — протестующе произнес Дигби.

Однако Кейт его проигнорировала. Она готова уцепиться за любую возможность, которая способна подсказать ей местоположение брата, какой бы маловероятной ни была эта зацепка.

Глава 4

Спустя неделю по Лондону гулял колючий холодный ветер, и Кейт получила в подарок от его королевского высочества норковую шубу вместе с собственноручно написанной запиской о том, что она должна в этот вечер потеплее одеться, поскольку ей предстоит вместе с лордом и леди Уэллсли посетить концерт в Уайтхолле.

Кейт понятия не имела, кто они такие.

Дигби заметил, что если о принце Уэльском и можно сказать что-либо благоприятное, так это то, что он истинный и щедрый покровитель искусств.

Дигби настоял на том, чтобы она надела зеленое платье с кремовой отделкой. Горничная Эми помогла Кейт надеть шелковое платье и уложила волосы.

— О, это платье так идет к твоим глазам, — с гордостью сказал Дигби, когда Кейт предстала одетой. — Ты потрясешь всех аристократов.

— Сомневаюсь, — возразил Олдос, стоявший возле двери со скрещенными на груди руками. — Они восхищаются только самими собой.

— Они восхитятся Кейт, — не согласился Дигби. — Она слишком красива, чтобы ее проигнорировать. Они потянутся к ней, как растения тянутся к свету. Поверьте мне, я знаток аристократов. Человек, который может стать аристократом, всегда наблюдает за ними пристальным и завистливым взглядом.

Кейт засмеялась. Олдос нахмурился. Однако Дигби был прав, Кейт знала это. Бенуа позаботился о том, чтобы ее должным образом обучили на роль куртизанки, отправив во Францию к мадам Альбер, которая была знаменитой куртизанкой. Мадам Альбер придерживалась той же теории, что и Дигби: делай то, что делают аристократы. Говори как они, пей как они, ешь как они, играй как они, а сверх того — обольщай их так, как никто не сможет обольстить. И мадам Альбер потратила немало времени, обучая Кейт, как обольщать мужчин, — искусству, к которому Кейт часто прибегала в гостиной Бенуа, где он устраивал вечера азартных игр для самых богатых людей Лондона.

Лакей, приехавший в неприметной карете, зашел за Кейт часом позже, и Олдос проводил ее к карете. Он сказал кучеру, чтобы тот вез ее с большой осторожностью, и ее, словно принцессу, доставили в Уайтхолл. Лорд Уэллсли встретил ее на ступеньках. Он представился сам и поспешил проводить ее внутрь, где к ним присоединилась леди Уэллсли. Она произнесла «Добрый вечер», с завистью посмотрела на шубу Кейт и больше не обращала на нее внимания. Кейт не обиделась — леди из высшего света всегда ее сторонились.

Кресла были расставлены двумя серповидными рядами. Лорд Уэллсли подвел Кейт и свою жену к первому ряду, чуть левее центра, и сел между ними. Они пришли рано, в зале, похоже, больше никого не было.

Чтобы заполнить неловкую паузу, Кейт сказала:

— Я очень люблю музыкальные вечера. А вы?

Кажется, Уэллсли был ошеломлен ее вопросом.

— Да, — проговорил он.

Похоже, светская беседа бессмысленна. К счастью, Кейт давно перестала обижаться, вооруженная многолетним опытом куртизанки. Она помнила, как Бенуа впервые привел ее в роскошный лондонский особняк в Мейфэре, чтобы она продемонстрировала некоторые образцы шелковых изделий, которые он ввозил с Востока. Кейт чувствовала себя легко и выглядела элегантно в платье, которое Бенуа велел ей надеть. Хозяйка этого грандиозного особняка, в поставках которой был заинтересован Бенуа, тоже восхитилась этим платьем. Она внимательно оглядела платье, позвала, Бенуа в свою персональную гостиную, а лакею велела оставаться рядом с Кейт, пока она ожидала в фойе.

— Не спускай с нее глаз, Джонс. Я не хочу, чтобы у меня что-нибудь пропало.

— Ты слишком чувствительна, — вздохнул Бенуа, когда Кейт пожаловалась на это. — Чего ты ожидала? Ты для них всего лишь ordures.

Когда Кейт спросила Дигби, что означает это слово, ее славный добрый друг даже слегка побледнел.

— Это означает… мусор, — сдержанно объяснил он.

В то время она чувствовала себя оскорбленной. Но с годами научилась игнорировать подобное отношение, оно перестало ее мучить и беспокоить. Таков образ жизни высшего света. Мужчины восхищались ее фигурой и лицом и мечтали встретиться с ней, а женщины, наоборот, презирали ее за то внимание, которое ей оказывали мужчины.

Тем не менее, Кейт научилась получать удовольствие там, где возможно, в частности, слушая хорошую музыку. Теперь жизнь позволяла ей посещение театров, и Кейт получала удовольствие от каждого представления.

Вошли музыканты и начали настраивать свои инструменты. Кейт с интересом наблюдала за ними, пока не вздрогнула от громкого звука, донесшегося сзади. Она вскочила и увидела герольда, который объявил о появлении принца Уэльского. Принц вошел в зал вместе с несколькими сопровождающими. Все поднялись со своих мест. Принц и его свита подошли к креслам слева от Кейт. Когда они сели, зрители снова заняли свои места.

Кейт посмотрела на лорда Уэллсли, но тот сидел отвернувшись. Кейт не знала, как себя вести; это была ее первая встреча с принцем. Ее проинструктировали, что никто не должен почувствовать ее связи с принцем, но Кейт сидела совсем близко от него. Должна ли она его поприветствовать? Казалось довольно странным не сказать, по крайней мере, «добрый вечер». Поэтому, скрестив руки на коленях, Кейт адресовала улыбку сидящему рядом с ней джентльмену.

— Добрый вечер.

Тот взглянул на нее.

— Добрый вечер, мадам, — ответил он. Сидящий за ним принц мельком взглянул на нее, на его губах скользнуло подобие улыбки. Ага, стало быть, это детская игра?

— Страшно холодно на улице, не правда ли? — сказала Кейт, обращаясь к соседу, и заметила, что принц пытается сдержать улыбку.

— Да, холодно.

— По-моему, не помешало бы немного бренди. Ничто так не согревает кровь, как бренди.

— Вы правы, — согласился джентльмен.

Кейт дерзко улыбнулась принцу и обратила свое внимание на музыкантов, поскольку маленькая игра была закончена.

Наконец вышел молодой человек и разложил на фортепьяно ноты. Сделав пару шагов вперед, он поклонился принцу и, кажется, собрался заговорить, но замешкался, услышав решительные шаги человека, двигающегося по проходу. Вполне естественно, что Кейт повернулась, чтобы посмотреть, кто это пришел столь поздно, и увидела герцога Дарлингтона, вышагивающего, словно важный павлин.

Он оказался еще выше, чем ей показалось раньше. Волосы у него были каштановые, глаза темно-голубые. Нельзя сказать, что он относился к разряду очень красивых мужчин, однако в нем было нечто такое, что делало его весьма привлекательным. Он был сильным и уверенным, излучал мощь и властность. Он относился к числу тех, кто, как полагала Кейт, не сомневался в своей значительности.

Дарлингтон сел почти напротив Кейт в серповидном ряду. Он не сразу заметил ее; сказал что-то двум дамам и джентльмену, которые приберегли для него кресло.

Затем господин у фортепьяно объявил о начале вечера, герцог посмотрел вперед, и его взгляд не мог не упасть на Кейт.

Дарлингтон оцепенел. Заморгал. Нахмурился.

Кейт улыбнулась и кивнула, хорошо понимая, что все присутствующие в зале заметили эту перемену. Кейт не стала фиксировать внимание на герцоге, а сосредоточила его на пианисте.

Пианист поблагодарил принца Уэльского за постоянное покровительство и поддержку и кратко рассказал историю создания Бетховеном концерта для виолончели, который будет исполнен этим, вечером. Краем глаза Кейт заметила, что герцог поглядывает на свои карманные часы.

Может, у него срочное свидание? Возможно, его любовница ожидает, что он уйдет с концерта как можно скорее?

Пианист занял место за фортепьяно. Он подал знак другим музыкантам, и музыка зазвучала.

С первой прозвучавшей нотой Кейт потеряла интерес к герцогу Дарлингтону. Музыка была волшебно красивой; Кейт восхищалась искусством, которое позволяло извлекать из инструментов эти звуки. Сладостные ноты омывали ее, порождали в голове невероятные мечты о весне и любви, о феях и героических принцах, о дворце в густом лесу, с молочными коровами и двумя поросятами. Пока музыка не замолкла, Кейт потеряла всякое представление о времени.

Кейт настолько понравилось исполнение, что она взорвалась бурными аплодисментами, улыбаясь окружавшим ее людям и думая, что все испытывают такой же восторг. Однако она услышала лишь сдержанные аплодисменты. Она тут же опустила руки, однако подавить улыбку так быстро не смогла и невольно посмотрела в ту сторону, где сидел Дарлингтон… точнее, где только что сидел Дарлингтон.

Его кресло было пустым. Хорошо, что ей так повезло, этот павлин покинул представление, а стало быть, и Уайтхолл.

Публика продолжала сидеть до тех пор, пока не встал принц, и тогда Уэллсли сказал:

— Мисс Бержерон! Принц любит выпить бокал шампанского после представления. Сегодня предлагается шампанское, которое было найдено на борту захваченного французского судна и поднесено в подарок принцу. Он хочет поделиться им с сегодняшней публикой, заверив меня, что шампанское — изумительного качества.

— Благодарю вас, — сказала Кейт и сунула руку в его ладонь. Леди Уэллсли, как заметила Кейт, уже исчезла. Возможно, у нее тоже есть любовник. Похоже, они все погрязли в адюльтере.

От фигуры Уэллсли исходила напряженность, словно ему было больно прикасаться к руке Кейт. Он скованно прошел к лакею, который разносил шампанское. Уэллсли кивнул, лакей опустил поднос, и лорд взял два бокала. Один он передал Кейт.

— Шампанское, — зачем-то сказал он. — Если вы не привыкли к нему, вам может показаться, что оно щекочет в носу.

Неужели Уэллсли искренне верит, что принц нашел ее в канаве и притащил сюда?

— Спасибо, — сказала Кейт. Она подняла бокал, как бы провозглашая тост, и сделала пару глотков.

Это было отличное шампанское. Бенуа оценил бы его, а его порадовать или удивить не так-то просто.

Кейт стояла возле молчавшего Уэллсли, потягивая шампанское, оглядывая зал и испытывая желание оказаться сейчас дома, под пледом, с книгой. Допив шампанское, она отставила пустой бокал.

— Уэллсли, ты должен представить нам свою очаровательную спутницу, — раздался за ее спиной голос принца.

Зная, что сейчас предстоит еще одна глупая игра, Кейт повернулась и уперлась взглядом в Дарлингтона. Он стоял настолько близко, что она смогла сполна оценить голубизну его глаз. Кейт скользнула глазами по его безупречно сидящему костюму, быстро отвела взгляд от широких плеч герцога и остановила взор на принце, который рядом с герцогом выглядел староватым и толстоватым. Она тотчас же сделала книксен.

— Ваше высочество!

— Позвольте представить вам мисс Кэтрин Бержерон, — напряженно произнес Уэллсли.

— Мисс Бержерон, — кивнул принц и подал ей руку. Кейт протянула руку, и он сжал ей пальцы. Его взгляд остановился на груди Кейт; стоявший позади Дарлингтон сжал ладони за спиной и смотрел куда-то вдаль.

— Вам понравился музыкальный вечер? — спросил принц.

— Очень, ваше высочество.

— В таком случае вы должны прийти снова, мисс Бержерон. Позвольте представить вам герцога Дарлингтона. Он тоже большой любитель музыкальных вечеров.

Дарлингтон коротко кивнул.

— Мисс Бержерон, рад познакомиться с вами, — произнес он таким тоном, который уместнее при процедуре повешения. Его индиговые глаза встретились с глазами Кейт, и она почувствовала, как по телу пробежала волна дрожи.

— Ваша светлость, — сказала Кейт, сделав еще один книксен. — Я очень рада. — Она улыбнулась Дарлингтону, бросая вызов. Кейт начала понимать цель этого вечера. Это и в самом деле была игра. Принц представит Кейт Дарлингтону на публике, так, чтобы все это заметили. В результате никто не будет особенно удивлен, снова увидев герцога в компании куртизанки. И если судить по мрачному виду Дарлингтона, Кейт догадалась, что он это тоже понял.

— Мисс Бержерон — поклонница искусств, — неловко заявил Уэллсли, словно это и было причиной представления или словно это могло ввести в заблуждение хоть единого присутствующего в этом концертном зале.

— Искусств? — переспросил Дарлингтон, вскинув бровь, словно в это невозможно было поверить. В его глазах сверкнуло удивление.

Улыбка Кейт стала еще шире, она протянула руку.

— Прошу прощения, но вы, кажется, в это не поверили, ваша светлость.

Принц засмеялся.

— А ведь вы действительно не поверили!

— Приношу извинения, мисс Бержерон, если я дал повод так подумать, — произнес Дарлингтон и прикоснулся своими красивыми губами к атласу ее перчаток.

— Правильно, что не поверили, — любезно проговорила Кейт, когда он поднял голову. — Просто меня восхищает то, что на этих инструментах можно играть так красиво, дальше этого я не иду.

Дарлингтон окинул ее взглядом.

— Это более ценная форма поклонения, чем поклонение деньгам.

Ну, ну… вероятно, у этого павлина есть хотя бы элементарная вежливость.

— Вы совершенно правы в этом, — сказал принц. — Уэллсли, так мы попробуем шампанского? Мисс Бержерон, вы должны попробовать это превосходное шампанское. Дарлингтон, ты принеси бокал для дамы, — велел принц, хитро улыбнувшись Кейт, после чего положил руку на плечо Уэллсли и увел его в сторону, оставив Кейт и Дарлингтона с глазу на глаз посреди зала под взглядами остальных.

Герцог стоял настолько близко, что Кейт очень остро ощущала его присутствие. Он был притягательным, она вынуждена была это признать. Но сейчас, когда они выполнили все то, что им полагалось выполнить, Кейт не видела причины для того, чтобы продолжать разговор.

— Вам нет необходимости оставаться рядом со мной, ваша светлость. Я вполне смогу заполучить напиток самостоятельно.

— Не сомневаюсь, что вы сможете, но дело не в этом, — сказал герцог, жестом подзывая лакея, который тут же оказался рядом. Дарлингтон кивнул в сторону Кейт, и лакей с глубоким поклоном предложил ей поднос.

Она взяла бокал.

— Благодарю вас. Теперь я с шампанским. Можете идти к своим друзьям, ведь вам, по всей видимости, хочется именно этого.

— Я хотел бы вообще уйти отсюда, но я составлю вам компанию, мисс Бержерон.

— Этого не требуется.

— Требуется, — упрямо сказал Дарлингтон. Кейт хмыкнула.

— Даю вам слово, что я не положу в карман столовое серебро, — шепотом произнесла она и отвернулась.

— Прошу прощения, — хмыкнул Дарлингтон, снова вынуждая ее обратить на него внимание. — Вы всегда так безудержно резки в своих словах?

Кейт не вполне поняла смысл его речи, однако по тону поняла, что Дарлингтон высказал отнюдь не комплимент.

— А вас это беспокоит, ваша светлость? Я обязана заслужить ваше одобрение? Думаю, мы оба знаем, что я его никогда не заслужу, — смеясь, ответила она. — Поэтому я ничего не теряю, откровенно выражая свое мнение. — Она снова улыбнулась и подняла бокал. — Очень хорошее шампанское. Оно напоминает мне шампанское, которое подают в самых изысканных салонах Парижа. Вы его пробовали?

— Я пробовал, — ответил он, смотря на нее изучающим взглядом.

— Мне кажется, что концерт был замечательным. А вам?

— Не особенно. — Он нетерпеливо огляделся по сторонам, явно не желая продолжать беседу.

— Ну что ж! Если мы поговорили, то я, пожалуй, попробую эти деликатесы, — сказала Кейт, показав на стол, который ломился от тарелок с угощением. — Доброго вам вечера, ваша светлость.

Она отошла и выбрала для пробы несколько лакомств. Откусив печенье, она ощутила вкус шафрана и чего-то еще… может, мяты?

Рядом с ней вдруг опять возник озабоченный Дарлингтон. Кейт подняла тарелку и предложила ему лакомство.

— Попробуйте что-нибудь и скажите, что вы об этом думаете.

— Спасибо, я не хочу.

— Они очень аппетитны, — сказала Кейт и попробовала еще одно печенье. Нахмурившись, добавила: — А у этого вкус не очень удачный.

— Мисс Бержерон, я ухожу, — сказал Дарлингтон.

— Очень хорошо, — ответила она, разглядывая лакомства на столе. — Мы сделали все, что от нас требовалось.

Он беспокойно огляделся вокруг.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Не считайте меня дурочкой, ваша светлость, — спокойно проговорила она. — Я не верю в то, что принц пригласил меня сюда, чтобы я наслаждалась музыкой. Он хотел познакомить нас на людях.

Дарлингтон прищурился.

— Так вы с принцем все это подстроили?

— Нет! Я просто предположила. А вы разве не участвовали в составлении плана?

— Разумеется, участвовал! — отрезал он. — Мисс Бержерон, я не собираюсь безропотно играть подобную роль в этом… мероприятии.

— В таком случае вам лучше поговорить с принцем, — коротко отреагировала Кейт. Можно подумать, ей не все равно, что он смотрит на нее с подозрением, словно она спланировала сцену знакомства. Кейт отошла от стола. — Я не держу вас, ваша светлость. Спокойной ночи, — добавила она, снова уходя от его беспокоящих голубых глаз.

Глава 5

Грейсон смотрел на уходящую мисс Бержерон, не отводя взгляда от ее слегка покачивающихся бедер. И наблюдал за этим не он один. Многие джентльмены украдкой поглядывали на нее с жадным блеском в глазах, наверняка, как и Грейсон, пытаясь представить, какая нежная кожа скрывается у нее под платьем.

Однако после разговора с мисс Бержерон он испытывал еще большее раздражение и беспокойство, чем при появлении на этом вечере, и дело было вовсе не в том, что в ее зеленых глазах сверкали искорки неуважения, а ее губы — о Господи! — были такие полные и чувственные.

Грейсон злился, что вообще оказался здесь. Он не хотел сюда приходить, но его упросила кузина Виктория. У Виктории была подруга, которую она надеялась ему представить, и Джордж прислал ей персональное приглашение на этот вечер. Эта подруга, чье имя Грейсон уже забыл, была молодой дебютанткой. Она вряд ли относилась к разряду тех, кто мог его заинтересовать.

Кроме того, кресла были неудобными, и Грейсону оставалось лишь удивляться, почему Джордж, который промотал за свою жизнь сотни и тысячи фунтов стерлингов, не позаботился о более удобном помещении для тех выходов, на которых он вынуждал присутствовать своих друзей. Затем Грейсон увидел Кэтрин Бержерон, сидевшую поблизости от него, и его гнев возрос еще больше.

Грейсон понимал, что не стоит удивляться очевидным маневрам Джорджа, тем не менее, это его не успокоило. Не приходилось сомневаться, что принц заранее спланировал публичную встречу Грейсона и Кейт, Правда, эта встреча была организована поспешно, Грейсон знал, что Уэллсли и его супруга — не лучшие сопровождающие для куртизанки.

Но больше всего Грейсона расстроил образ улыбающейся Кейт в фартуке и с мучным пятнышком на щеке. Сегодня она обладала элегантностью королевы и была похожа на красавиц из легенд. Это была женщина, которую он видел в опере, женщина, которую он забыл после того, как, зашел к ней на Кинг-стрит.

Зеленоватый цвет платья мисс Бержерон переливался в неярком свете свечей. Выбившиеся локоны белокурых волос окружали ее лицо, остальные волосы были собраны зеленой бархатной лентой. На руках белели атласные перчатки, драгоценности украшали уши и шею.

Дарлингтон был лишен музыкального слуха, и музыка, не оказывала на него столь успокаивающего действия, как на других. Поэтому он все это время незаметно наблюдал за куртизанкой.

Она сидела, положив руки на колени и прижав лодыжку к ножке сиденья. Но его поразило выражение ее лица — взгляд Кейт был устремлен на музыкантов, на лице было написано восхищение, казалось, ее не оставляла равнодушной ни одна нота, она слегка покачивалась при каждом крещендо. Впервые в жизни Грейсон — благодаря Бержерон — почти чувствовал музыку. И это было невероятно странно и волнующе.

Он знал, что Джордж был потрясен ею при первой встрече. Мисс Бержерон очаровательна, это бесспорно, очаровательнее любой из куртизанок, с которыми Грейсон был знаком. В ней было что-то настолько обольстительное, что мгновенно привлекало внимание мужчин. Но самым замечательным в ней была улыбка, которая, казалось, способна была осветить все вокруг.

Мисс Бержерон могла говорить самые дерзкие, самые обидные слова, но они казались милыми, если сопровождались этой улыбкой.

— Ваша светлость?

Лорд Иглтон, виконт с политическими амбициями, которые сталкивались с семейными амбициями Грейсона, каким-то образом оказался рядом. Скоро будет парламентское голосование по поводу искоренения работорговли на британских судах. Брат Грейсона Меррик был последовательным сторонником искоренения работорговли и присоединился к квакерам и Уильяму Уилберфорсу, которые возглавляли движение. Как и Меррик, Грейсон отвергал сущность рабства и не мог ему потворствовать. И, конечно же, не мог поддерживать идею транспортировки рабов на британских судах. Благодаря Меррику Грейсон увидел, в каких условиях вынуждены были путешествовать эти несчастные; ничего более бесчеловечного он не мог себе даже представить. Меррик делал все возможное, чтобы склонить парламент к запрещению рабства. Однако существовали влиятельные лорды, которые имели выгоду от этой торговли и потому ставили ему палки в колеса.

Иглтон был одним из них.

— Какая счастливая случайность, что я встретил вас сегодня, — сказал он таким сладчайшим голосом, который способен очаровать даже змею. — Я направил запрос вашему секретарю с просьбой принять меня, ваша светлость. Я очень хотел бы обсудить с вами вопросы движения сторонников упразднения рабства.

Грейсон оценил предостережение — он проинструктирует своего секретаря, мистера Палмера, чтобы тот отклонил просьбу Иглтона.

— Я думаю, что вам следует поговорить с моим братом, лордом Мерриком Кристофером.

— Я все-таки надеялся, ваша светлость, поговорить с вами. Торговля Британии строится отчасти на транспортировке рабов. От продолжения этой политики очень зависит наше национальное богатство. Я не уверен, что ваш брат понимает важность этой стороны.

Интересно, подумал Грейсон, кто из богатых работорговцев набивает Иглтону карманы?

— Я думаю, что он это прекрасно понимает.

Иглтон придвинулся поближе.

— Если мы перестанем торговать рабами, то как скоро мы прекратим торговлю табаком? Табаком, урожай которого снимают рабы? Или сахаром?

Грейсон повернулся, чтобы посмотреть в лицо Иглтону.

— Вы нас недооцениваете, сэр. Работорговля аморальна и предосудительна, и нет ничего такого, чем вы можете разубедить Кристофера.

Улыбка Иглтона погасла.

— В таком случае вам остается надеяться, чтобы ваш слишком ретивый младший брат сохранил силу духа, милорд. Набирает силу движение, которое намерено опрокинуть мистера Уилберфорса и его сторонников, которое думает о том, что выгодно для Британии, а не для нескольких религиозных фанатиков. — И с этими словами Иглтон удалился.

Выходя на улицу, Грейсон думал об Иглтоне и о расколе избирателей, которые выступают за и против аболиционизма. Он стоял на дорожке под фонарем, похлопывая перчатками о пальто в ожидании своей кареты.

Грейсон вздрогнул от легкого покашливания. Он посмотрел направо.

Черт возьми! Кажется, он сегодня не избавится от этой куртизанки.

Она подошла ближе. Капюшон обрамлял ее лицо, отчего глаза казались еще зеленее.

— Вы уезжаете? Второе отделение концерта еще не началось, — сказала она. — Возможно, оно понравится вам больше, чем первое.

— Сомневаюсь в этом.

Она поначалу ничего не сказала, но затем призналась:

— Я обожаю музыку. Она так возвышает.

Ее глаза, как заметил Грейсон, заблистали в морозном ночном воздухе еще ярче.

Она подняла голову, слегка нахмурилась:

— Простите, ваша светлость, но вам не нужно беспокоиться из-за меня. Я не собираюсь ставить вас в неловкое положение.

Грейсон вздохнул.

— Вы не можете поставить меня в неловкое положение, мадам. Я даже считаю такое предположение оскорбительным.

Глаза у мисс Бержерон округлились.

— Прошу прощения. Я просто имела в виду…

— Я знаю, что вы имели в виду, мисс Бержерон. Вы ожидали, что я буду рад этому вторжению в мою жизнь, а если не буду, то вы попытаетесь унизить меня.

— Нет! Приношу извинения, если вы подумали так. Я имела в виду только… только…

— Только что?

— Только желание познакомиться, — сказала она.

— Позвольте мне освободить вас от этого желания, мисс Бержерон. Вы и я не сможем быть друзьями.

В ее бледно-зеленых глазах что-то блеснуло.

— Да, не сможем, потому что я не смогла бы подружиться с таким нелюбезным и не по-джентльменски грубым человеком, как вы.

Это определенно ошеломило его.

— Пардон?

— Я уже в первую нашу встречу объяснила вам, что я тоже не рада тому, что происходит, ваша светлость, но не в моей власти исключить себя из этой ситуации. Я пыталась быть любезной с вами, а вы… вы при каждом удобном случае демонстрировали свое презрение ко мне.

Грейсон рассвирепел. Она слишком уж дерзка.

— Должно быть, вы не вполне понимаете, с кем вы разговариваете в таком тоне…

— О, я очень хорошо понимаю, — с блеском в глазах сказала она. — Я отлично знаю, что со своими знакомыми вы любезны и обаятельны, но с теми, кто ниже вас по положению, вы распускаете перья, словно самодовольный и самовлюбленный павлин!

Грейсон задохнулся. Еще никто не разговаривал с ним таким образом.

— Да вашей наглости просто нет границ, мисс Бержерон!

Выражение ее лица внезапно изменилось. Оно стало почти печальным.

— Возможно. Я постараюсь не быть такой резкой. Но я не покойница, ваша светлость. Я сделала всего лишь то, что требуется для выживания.

Грейсон молча смотрел на нее. Он был зол — никто не разговаривал с герцогом столь резко, но в нем все-таки пророс росток стыда. И сейчас, когда его подвергли такой порке, он не знал, что сказать.

Появилась приближающаяся карета, и он предположил, что это его. Мисс Бержерон тоже смотрела на карету. Карета была не его, это была ее карета. Кучер соскочил, чтобы открыть дверцу. Мисс Бержерон прошла вперед и, не оглянувшись, грациозно села в экипаж.

Глава 6

В час ночи Диана вышагивала перед резным камином в анфиладе своих комнат. Огонь давно превратился в тлеющие угли, Диана была одета в шерстяной пеньюар и отороченные мехом тапочки. Ее мысли перепрыгивали с одной темы на другую, в мозгу рождались какие-то ужасные образы.

Грейсона после концерта в Уайтхолле ожидали еще несколько часов назад, однако он так и не пришел. Милли, личная горничная Дианы, впустила бы его через заднюю дверь и провела бы через вход для слуг. Что могло его задержать? Диана пыталась убедить себя, что этому есть разумное объяснение — неожиданные визитеры, у лошади сломалась подкова или у кареты — ось.

Но неужели Грейсон не мог направить посыльного? Разумеется, мог, а это означает, что произошло что-то плохое. На ум пришли воры. Они были кровожадными и безжалостными, Диана слышала, что они выходят по ночам из доков и нападают на людей. Ей тут же захотелось схватить единственную свечу и выбежать из комнаты, чтобы отправиться на поиски.

Юстис-Хаус был темным и безмолвным; ночь пришла рано, и слуги давно удалились. Диана медленно и бесшумно шла через широкие залы, мимо портретов предков ее мужа, мимо статуй и фарфоровых ваз. Она направлялась к большой, изогнутой лестнице, ведущей к главному входу и в другой коридор. В конце этого коридора находилась лестница поуже, которая вела в крыло, где размещались слуги. Здесь были комнаты, предназначенные для старших слуг — для дворецкого Хэтта, повара, экономки, для двух лакеев и двух горничных. Другие слуги спали внизу, по двое в комнате. Лорд Юстис не любил приходящую прислугу; он предпочитал постоянно иметь под рукой собственных слуг.

В третью дверь справа, а это была комната Милли, Диана негромко постучала, украдкой огляделась, чтобы удостовериться, что ее никто видел, и приоткрыла дверь. Диану никто не услышал, в том числе и Милли.

Она постучала снова, на сей раз громче. Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем дверь распахнулась, и перед ней предстала Милли, моргая сонными глазами, ей слепил глаза свет от свечи. На горничной был шерстяной ночной халат и чепец. Через плечо была перекинута рыжая коса.

— Мэм? — шепотом спросила Милли, явно удивленная визитом госпожи.

Диана проскользнула мимо Милли и шагнула в комнату. Комнатка была маленькая, не более десяти футов в длину, с единственным слуховым окошком. Здесь пахло пеплом и щелочным мылом, угли в жаровне давно остыли. В маленькой комнатке было по-зимнему холодно.

— Милли, никто не приходил? — громким шепотом спросила Диана. — Хотя бы посыльный?

— Нет, мэм, — ответила Милли и энергично покачала головой.

— Когда ты отправилась спать? — строго спросила Диана.

— В половине двенадцатого, — неуверенно ответила Милли.

— В половине двенадцатого! А что, если посыльный приходил позже? Надо было оставаться внизу до полуночи!

— Прошу прощения, мэм, но мне вставать с первыми лучами солнца…

— Да, я знаю, но ведь ты меня понимаешь?

— Да, мэм, — тихонько сказала Милли.

О Господи, вины горничной тут не было, Диана это прекрасно понимала, но ее снедало беспокойство. Грейсон никогда не подводил ее, а в тех редких случаях, когда что-то вставало на пути, он посылал сообщение.

Милли нахмурилась и съежилась, дрожа от холода.

Диана вверила Милли свою тайну. Можно сказать, всю свою жизнь, ибо если Милли когда-либо выступит против, она легко погубит Диану. Лорд Юстис ни за что не простит ее за эту связь, тем более что супруга так и не одарила его наследником, которого он отчаянно хотел. Милли была способна разрушить все, и даже сейчас, расстроенная отсутствием Грейсона, Диана не посмела обвинять горничную.

— Прошу прощения, Милли, — сказала она. — Я не хотела тебя обидеть, но у меня страшно болит голова.

— Вам следует принять настойку опия, мэм, — предложила, поеживаясь от холода, Милли.

Диана внимательно посмотрела на горничную; растерянность ушла из ее глаз, в них появилось нечто другое.

— Да, — негромко произнесла Диана. — Возможно.

Что-то изменилось в этой комнате. Милли почувствовала свою власть над Дианой.

— Я бы немедленно пришла к вам, если бы появился посыльный… я всегда так делаю.

— Да. — Внезапно Диана почувствовала, что ее приход сюда был большой ошибкой. — Ну, не стану тебя больше задерживать, — добавила она, выдавив улыбку. — Ты права, вставать рано. — Она прошла мимо Милли, но когда госпожа оказалась рядом с дверью, Милли положила руку на дверную ручку.

— Я хотела бы попросить вас кое о чем, — проговорила горничная.

Глядя на дверь, Диана заставила себя улыбнуться.

— Да, Милли?

— Мне нужно больше угля для жаровни.

Слугам полагалось определенное количество угля на неделю. Однако во взгляде Милли читался вызов, она понимала, что Диана скорее всего не откажет ей; ценой молчания был уголь.

— Хорошо, — сказала Диана. — Я попрошу мистера Хэтта привезти завтра тебе угля.

— И одеяло, — добавила Милли.

Диана вспыхнула и отвернулась от Милли.

— И одеяло, конечно. Уголь и одеяло. Открой, пожалуйста, дверь.

Милли медленно отворила дверь, затем прислонилась к косяку, посмотрела на Диану, которая вышла из ее комнаты и быстро зашагала по коридору, пока горничная не попросила у нее чего-нибудь еще.

Глава 7

Мистер Палмер, секретарь Грейсона, сидел напротив, за полированным письменным столом вишневого цвета и делал пометки в блокноте. Голова секретаря была опущена, и Грейсон видел только его лысину. Очки, бросая вызов гравитации, держались на самом кончике носа, но мистер Палмер, погруженный в исполнение своих обязанностей, похоже, этого даже не замечал. Он задавал вопросы лишь тогда, когда это было абсолютно необходимо, и очень редко вносил какие-либо предложения.

Тем не менее, в это утро мистер Палмер задал Грейсону сразу три вопроса: действительно ли его светлость собирается отклонить приглашение Саммера на ужин, поскольку ранее он инструктировал его иначе? Желает ли его светлость пригласить на воскресный завтрак свою младшую сестру, поскольку он включил в список всех своих братьев и сестер, кроме Мэри? Дает ли его светлость разрешение на оплату только четырех гусей, хотя куплены пять?

Мысли Грейсона блуждали где-то далеко от этих дел; он торопливо исправил свои ошибки. Он уже готов был завершить разговор с секретарем, но в его голове билась и не давала покоя одна мысль, вызывая раздражение. Кэтрин Бержерон была права. Он осуждал ее столь строго лишь из-за ее рода деятельности.

— И еще, Палмер, — сказал Грейсон. — Я хочу, чтобы ты купил какое-нибудь украшение. Ожерелье или что-либо из того, что нравится леди.

— Доставить это леди Юстис? — уточнил Палмер, царапая пером по веленевой бумаге.

Диана, Диана, Грейсон не мог позабыть Диану. Его отсутствие у нее прошлой ночью, несомненно, испугало ее сверх меры.

— Совершенно верно: пожалуйста, доставь одно украшение леди Юстис, а другое — мисс Кэтрин Бержерон на Кинг-стрит.

Перо Палмера перестало двигаться по веленевой бумаге.

— Я дам тебе указание, как добраться до мисс Бержерон, доставь туда ожерелье и записку, — добавил Грейсон.

Перо Палмера снова задвигалось.

— Это все.

Мистер Палмер собрал все свои бумаги, взял в руки портфель и встал.

— Я подожду в передней вашу утреннюю корреспонденцию, ваша светлость.

— До свидания, мистер Палмер, — пробормотал Грей-сон и достал лист веленевой бумаги. Обмакнув в чернила перо, он написал:

«Мисс Бержерон, примите, пожалуйста, мои искренние извинения за то, что я обидел вас. Уверяю, что это никак не входило в мои намерения. Дарлингтон».

Весьма коротко, но, судя по его опыту, взъерошенные перышки женщины лучше приглаживать украшениями, чем словами.

Кейт позволила бы Дигби вынести свой бескомпромиссный приговор в отношении вкуса пирожного, но она полагала, что переборщила с солью. Она заканчивала печь, когда в кухню ворвался Олдос.

— Скорей, там Дигби! — тревожно крикнул он и тут же выбежал из кухни.

Кейт бросила на стол нож и, вытирая руки о фартук, бросилась вслед за Олдосом.

В гостиной Олдос поливал лицо Дигби виски, а Дигби лежал на диване. Его одежда была изорвана и испачкана, губа разбита, глаз заплыл.

— Дигби! — закричала Кейт, бросаясь к нему. — Господи, да что случилось? — Она опустилась на колени, а тем временем Олдос вложил стакан с виски в руку Дигби.

Не отвечая на вопрос Кейт, Дигби выпил виски, словно это была простая вода. Поморщившись, он отдал пустой стакан Олдосу.

— Еще, пожалуйста.

— Дигби!

— Мое лицо здорово исковеркано? — спросил он, осторожно дотрагиваясь пальцами до скулы.

— Точно, — без всякого колебания ответил Олдос.

— Да что с тобой произошло? — воскликнула Кейт.

— Результат проявленной глупости, — сказал Дигби, ощупывая нижнюю губу. — Я шел по набережной, чтобы встретиться с парочкой джентльменов, занимающихся торговлей парфюмерией. Я спросил Мег о мужчине, которого она видела и который был очень похож на тебя. Она подтвердила, что видела его в «Петухе и короне», я храбро решил зайти в этот убогий паб на Сент-Кэтринс-Док…

— Ой, нет…

— Я по глупости верил, что пара золотых соверенов поможет кому-нибудь вспомнить…

— Как же, помогли, судя по твоему лицу, — перебил его Олдос.

— Дигби, зачем? У тебя не так много в кошельке, чтобы раздавать соверены.

— Да, и, тем не менее, несмотря на мое изуродованное лицо, соверены сыграли свою роль, — сказал Дигби, и в его голосе послышалось негодование. Он закрыл глаза и положил голову на подушку. — Я знаю, что некий Джуд Бержер служит матросом на торговом судне «Принцесса» и что эта «Принцесса» умеет ловко обходить морскую блокаду и активно занимается работорговлей.

— Бержер? Работорговля! — воскликнула Кейт. — На что ты намекаешь? Что Джуд замешан в работорговле? Мой Джуд?

Дигби открыл глаза.

— Несмотря на его фамилию, я абсолютно уверен, что это твой Джуд. Его, похоже, не так-то просто забыть, поскольку он любит поскандалить, когда пьян, а когда трезв, то весьма популярен у девиц. Его внешность, описанная одной из таких девиц, очень похожа на твою Кейт. Белокурые волосы, зеленые глаза и необычайная красота.

— О, Господи, — пробормотала Кейт. Дигби дотронулся до глаза и поморщился от боли.

— Олдос, на кухне есть бифштекс, принеси его сюда, — попросила Кейт.

— Я ощущаю запах чего-то аппетитного, но это не бифштекс.

— И пирожные принеси, Олдос! — крикнула Кейт. Повернувшись к Дигби, она с надеждой спросила: — Ты узнал, как его найти?

— К сожалению, «Принцесса» ушла на этой неделе. Никто из тех, с кем я говорил, не знает, когда она вернется.

Появившаяся было надежда рухнула.

— Так что же произошло с тобой, Дигби? — спросила Кейт, осторожно отводя прядь волос с его лба.

Дигби отмахнулся.

— Наверное, я слишком легкомысленно обошелся со своим кошельком, — сказал они поморщился. — Как только я покинул таверну, на меня напали двое головорезов. Они отняли не только кошелек, но и мой пистолет.

— Твой пистолет!

— Я мог совершить глупость, но я все-таки не круглый дурак. Я тоже провел немало лет возле набережной и готов к таким штучкам. Но я не был готов к той скорости, с какой они нанесли удары.

— Ой, Дигби, — сочувственно проговорила Кейт.

От громкого стука в дверь они оба вздрогнули. Кейт обменялась взглядом с Дигби.

— Подожди здесь. — Она встала, сняла фартук и отбросила его в сторону. Кейт оказалась около двери одновременно с Олдосом, который появился из кухни. Он сунул ей тарелку с пирожными, которую Кейт сразу же поставила на стол и поспешила вслед за дворецким.

Олдос открыл входную дверь, и Кейт увидела стоящего снаружи лакея в ливрее. Она подумала, что это лакей принца, но затем поняла, что ошиблась — цвет ливреи был несколько иной. Поток холодного воздуха устремился в дом, приподняв платье Кейт. Лакей дотронулся до края шляпы.

— Да? — холодно спросил Олдос.

— Послание, сэр, для мисс Кэтрин Бержерон от герцога Дарлингтона. — Лакей что-то передал дворецкому.

Олдос, который питал стойкую нелюбовь к аристократам, захлопнул дверь прямо перед носом лакея.

— Пакет, — сказал он Кейт. — Небольшой.

Она не знала, что может прислать ей Дарлингтон, да и, честно говоря, ей это было не интересно. Он был неприятным, низким, недобрым.

— Нет, благодарю.

Олдос открыл дверь.

— Она не хочет.

— Не хочет? — в смятении спросил лакей, глядя на пакет. — Но я должен его доставить.

— Она не хочет. Заберите его обратно.

— Забрать обратно? — повторил бедняга, не в силах понять, что происходит.

— Ну ладно, ладно, — сказала Кейт и, быстро подойдя к двери, взяла пакет из рук лакея.

— Спасибо, мэм, — с явным облегчением выдохнул посыльный.

Кейт не ответила. Для этого не представилось возможности, поскольку Олдос снова захлопнул дверь. Кейт покосилась на него с неодобрением, на что Олдос ответил:

— Он же лакей.

Герцог прислал небольшую, перевязанную коробочку, к которой была прикреплена записка с печатью. Кейт вернулась в гостиную, за ней последовал Олдос, и пока он передавал Дигби бифштекс и заставлял приложить его к глазу, против чего Дигби энергично возражал, Кейт вскрыла записку.

Она прочитала ее. Дигби научил Кейт читать, хотя она находила это достаточно трудным. Прочитав послание до конца, она подумала, что в нем отразился весь Дарлингтон — немногословный и холодный. Затем она открыла коробочку и извлекла жемчужное ожерелье. Оно было изящно-утонченным и необъяснимо интимным для подарка от мужчины, который не был ее любовником.

Кейт получала подобные подарки и раньше, и они обычно означали одно и то же — желание уложить ее в постель. Разве не этого в конечном итоге хотели все эти расфранченные господа с бездонными кошельками?

— Слишком соленые, любовь моя, — сказал Дигби.

— Прошу прощения? — подняла голову Кейт. Дигби облизал пальцы.

— Пирожные слишком соленые.

— Точно, я немного переборщила с солью, — согласилась Кейт и протянула ожерелье и коробочку Олдосу. — Отправь это обратно.

— Что там? — спросил Дигби, взглянув на коробочку.

— Ожерелье.

Олдос открыл коробочку и извлек ожерелье, демонстрируя его Дигби.

— Не надо возвращать его, — сказал Олдос. — Продайте, оно принесет немало денег.

— Олдос прав, — согласился Дигби, критическим взглядом оценивая ожерелье.

Однако Кейт покачала головой:

— Эта цена слишком высока для меня. Отправь его назад, Олдос. Пожалуйста.

Олдос вздохнул. Дигби огорченно поджал губы. Кейт упрямо схватила фартук и надела его.

— Так ты говоришь, пирожные слишком соленые?

Глава 8

Мать и отец Грейсона за годы совместной жизни произвели на свет четырех мальчиков и трех девочек. Все, кроме Рудольфа, в двенадцатилетнем возрасте умершего от горячки, дожили до зрелых лет.

Отец Грейсона, который ушел из жизни около шести лет назад, был веселым и жизнерадостным. Мать же никогда не упускала случая напомнить Грейсону, что возможность создать большую, счастливую семью становится для сына-холостяка все призрачнее.

В тридцатилетнем возрасте Грейсон стал главой весьма многочисленного семейного клана. Слишком многочисленного. Бывали моменты, когда Грейсон едва не задыхался от такой ответственности. Его репутация была опорой их репутации. Его деловые операции влияли на их образ жизни. Эта ответственность была огромной и трудно управляемой, а временами она просто приводила его в отчаяние.

Однако Грейсон обожал свою обширную семью. Буквально каждый день, в особенности, в преддверии сезона, представители клана Кристоферов оказывались в просторном Дарлингтон-Хаусе на Чарлз-стрит, где жил Грейсон. В этот дождливый день с визитом приехали его сестры Пруденс и Мэри, известные также как леди Бомон и Уоллес, а кроме того, брат Грейсона Меррик, лорд Кристофер и мать Грейсона, вдовствующая герцогиня. Пруденс и Мэри жили в домах мужей. Герцогиня на время сезона перебиралась в город, предпочитая быть поближе к внукам.

У Меррика не было своего дома в Лондоне. Конечно, Дарлингтон-Хаус мог вместить всех, но Меррик предпочитал снимать личные апартаменты в клубе близ Гайд-парка, чтобы не находиться под пристальным оком своего брата.

Холодные дожди и свинцово-серое небо загнало обитателей Мейфэра в гостиные, и братья и сестры Грейсона испытывали беспокойство. В особенности Меррик. Он ходил от окна к окну, вглядываясь сквозь потоки дождя в парк за домом.

В этот бесконечно долгий день здесь находился еще один визитер — Диана. Она была близкой подругой Пруденс, именно благодаря сестре Грейсон и познакомился с ней. Его привлекла эта смуглая красавица. Она поняла это и стала поощрять его к действиям. Диана восполняла в Грейсоне эмоциональную и физическую потребность, ибо он испытывал затруднения в общении с прекрасным полом. Если бы он проявил к какой-нибудь незамужней женщине малейший интерес, то тотчас же поползли бы слухи, что он намерен сделать ей предложение. Существовали куртизанки, с которыми Грейсон мог общаться, но мать и сестры возражали против этого настолько энергично, что он ни за что не осмелился бы пойти против. Диана, как показала жизнь, была для него наилучшим решением.

Диана и Грейсон вели себя чрезвычайно осторожно, чтобы никому не дать повода заподозрить их в связи; Диана научилась на вечерах и раутах держаться на безопасном расстоянии от него.

Но сегодня она надела жемчужное ожерелье, которое он прислал ей в качестве извинения зато, что не явился на назначенное свидание.

Два юных сына Пруденс — мастер Фредерик и его младший братишка Радклифф, шести и пяти лет, энергично орудовали маленькими деревянными шпагами.

Когда Радклифф принялся ковырять ковер, Мэри раздраженно спросила:

— Этот дождь когда-нибудь закончится? — В девятнадцать лет она мало чем отличалась от ребенка, хотя и была замужем за Уоллесом, однако муж был всего лишь на год старше ее. Она полулежала в кресле, положив руку на живот и глядя в окно. — Дождь льет без перерыва! Улицы такие грязные, что по ним нельзя пройти.

— Такое уж время года, Мэри, — сказал Меррик. — Слава Богу, что не снег.

— А что, пойдет снег? — с надеждой спросил дядю Меррика Фредерик, но тот его не услышал. Мальчик посмотрел на Грейсона, тот подмигнул и шепотом ответил:

— Возможно.

— Какая разница? — отозвалась Мэри. — Все равно холодно, мокро и мрачно. А лорд Уоллес очень строг в отношении тепла. Я говорила тебе, Грейсон? Он считает, что слишком дорого отапливать все камины, и заставляет меня страдать от зверского холода. Ты должен поговорить с ним.

Грейсон снисходительно улыбнулся:

— Деликатный вопрос относительно того, сколько каминов должно гореть в вашем славном доме, я предпочел бы оставить тебе и твоему мужу.

— Но ведь это именно то, что порождает раздор! — пожаловалась Мэри. — Мне от тебя сочувствия не дождаться! Холостяки и герцоги вообще не склонны к компромиссам.

Грейсон украдкой бросил взгляд на Диану.

— Вообще-то я во многих вопросах иду на компромиссы, — терпеливо сказал он и, схватив Радклиффа, поднял его высоко над головой.

— Послушай, Дарлингтон, герцогу не приличествует такое поведение. Кроме того, это возбудит мальчишек, и они разболеются, — вмешалась сидевшая за письменным столом мать.

— Кому ты пишешь, мама? — рассеянно спросила Мэри, в то время как Грейсон продолжал играть с Радклиффом.

— Леди Блу. Как я понимаю, ее дочь выходит в этом сезоне в свет, мне следует пригласить ее к чаю.

— В городе очень скоро появится множество молодых леди, Грейсон, — лукаво заметила Пруденс. — Все согласны, что тебе давно пора найти партию.

— Все, говоришь? — спросил Грейсон, улыбаясь Радклиффу. — Скажи мне, Рад, ты в самом деле думаешь, что мне пора?

— Подбрось меня до неба! — крикнул Радклифф.

— Дорогой, пожалей моего сына, — попросила Пруденс, когда Грейсон снова подбросил мальчишку в воздух.

— И меня подбрось! — воскликнул Фредерик.

— Я больше всех заинтересована, ваша светлость, — заявила мать, перекрикивая взрывы детского смеха. — Ты уже давно перешагнул брачный возраст. Пора подумать о наследниках! Но я отлично знаю, что ты об этом совсем не думаешь, поэтому я решила устроить чаепитие и пригласить на него всех дебютанток, чтобы лично посмотреть на них.

— Это пустая трата времени, мама, — захихикала Мэри. — Грейсон ни одну из них не сочтет подходящей. Он считает, что они слишком глупы, или слишком юны, или же слишком сварливы.

— Если бы тебя познакомили с таким количеством ищущих мужа молодых леди, как меня, Мэри, ты сказала бы то же самое.

— Грейсон, разве ты не хочешь жениться? — спросила Пруденс.

— Разумеется, хочу. Это мой долг — жениться, — рассеянно добавил он.

— В таком случае не надо быть таким привередливым!

Возможно. Но он не мог представить себя рядом с женщиной, которую не любит.

— Я молюсь, чтобы он никогда не нашел подходящую пару, иначе потом все внимание свахи ты перенесешь на меня, — сказал Меррик и охнул, когда Фредерик с хохотом бросился ему в ноги.

Пруденс усмехнулась, когда Меррик поднял мальчика и снова отправил к Грейсону, который ползал по полу на четвереньках и изображал зверя.

— У нас еще есть Гарри, Меррик, — сказала Пруденс, имея в виду другого брата Грейсона. — Право же, я не могу понять, что заставляет вас так плохо относиться к женитьбе.

— Вероятно, удушающая завершенность семейной жизни, — предположил Меррик. Грейсон рассмеялся.

— Дарлингтон, прекрати, — нетерпеливо произнесла мать.

Грейсон улыбнулся мальчишкам.

— Долг зовет, парни, — сказал он, поднялся и, поправив одежду, сложил руки за спиной. Вскинув бровь, он многозначительно посмотрел на мать.

Она попыталась сохранить невозмутимость, но он заметил легкий намек на улыбку.

— Ты знаешь, кто, по-моему, может составить тебе отличную партию, Грейсон? — Пруденс выждала, пока Фредерик и Радклифф ушли в дальний конец комнаты. — Леди Августа Феллоуз, дочь графа Брукинга. Она уже год как вышла в свет… и, по всем меркам, очень славная девушка. Как думаешь, Диана? Ты ведь имела удовольствие с ней общаться, не так ли?

— Я едва знакома с ней, — ответила Диана. — Мне представили ее на рауте. Бедняжку вынудили играть на фортепьяно. — Она взглянула на Пруденс. — И играла она весьма дурно.

Пруденс засмеялась.

— Я думаю, что ее обаяние компенсирует отсутствие музыкальных способностей. Что выберешь, ваша светлость? — игриво спросила Пруденс. — Обаяние или музыкальные способности?

— Естественно, обаяние, он не любит фортепьяно, — весело проговорила Диана.

Вздрогнув, Пруденс посмотрела на Диану, то же самое сделала вдовствующая герцогиня. Улыбка у Дианы погасла.

— Прошу прощения, ваша светлость, я просто вспомнила, что однажды вы сказали…

— Да, я это говорил, леди Юстис, — подтвердил Грейсон. — Мое безразличие к музыке вряд ли является для кого-то секретом.

— Очень жаль, — заметила Мэри. — Музыка — это так здорово, в особенности в такие тоскливые дни, как сегодня. — Она вдруг поднялась. — Пожалуй, я поиграю на фортепьяно.

— Блестящая идея, — поддержал Меррик. — Я присоединюсь, ибо больше не могу выслушивать эти разговоры о женитьбе.

— Фредерик, Радклифф, вы хотите поиграть на фортепьяно? — спросила Мэри, протягивая к мальчишкам руки.

— Да! — крикнул Фредерик и через всю комнату побежал к тетке, а за ним помчался Радклифф. Все четверо вышли из комнаты, а через несколько мгновений в гостиную вошел дворецкий Грейсона, Роурк.

— А что еще можно сказать об Августе Феллоуз, кроме того, что она не умеет играть на фортепьяно? — обратилась Пруденс к Диане.

Роурк тихонько зашептал:

— Лакей вернулся, ваша светлость. Пакет принять отказались. — Он полез в карман и извлек маленькую коробочку и прикрепленную к ней записку. Печать была взломана.

Грейсон смущенно нахмурился.

— Спасибо, — кивнул он.

— Я мало что знаю о ней, — сказала Диана. — Я даже не могу понять, почему ты так сосредоточилась на ней. Мне кажется, что она такая же, как все.

— Для тебя, Диана, может быть, но у тебя нет холостяков братьев, которые страшно нуждаются в твоей помощи, — беспечно проговорила Пруденс, когда Роурк вышел из комнаты.

Грейсон развернул записку, ожидая, что увидит там какой-нибудь ответ. К его огромному удивлению, никакого ответа не было. Грейсон даже вообразить не мог, чтобы женщина — любая женщина, а не только эта куртизанка, — посмела отказаться от его подарка.

— Я думаю, что леди Августа очень миловидна и имеет добрый нрав, — продолжила Пруденс. — А ты как считаешь, мама?

— Так говорят обо всех дебютантках, — сказала герцогиня. — Именно поэтому мы должны устроить чаепитие. Это единственный способ узнать, подходит ли для нашего герцога эта Августа Феллоуз? Ты знаком с ней, Дарлингтон?

Грейсон поднял глаза. Диана смотрела на него как-то странно; Грейсону показалось, что она узнала коробочку.

— Я с ней не знаком, — ответил он матери.

— Тогда ты должен познакомиться с ней, я могу пригласить ее на чай, — сказала мать.

Ладонь Грейсона сомкнулась вокруг маленькой коробочки.

— Разумеется, мама, если ты так хочешь. — Он подал знак лакею, чтобы тот налил ему виски, а через открытую дверь до Грейсона долетели звуки фортепьяно, извлекаемые, похоже, деревянной шпагой.

Глава 9

Немного оправившись от нападения на Сент-Кэтринс-Док, Дигби отдыхал, расположившись на кушетке с порцией пирожных нового замеса и высказывал суждения о платьях Кейт.

Всего три дня тому назад у двери Кейт появилась миссис Олив с двумя белошвейками и четырьмя лакеями, которые принесли коробки с материей и платьями. Кейт узнала ее сразу, потому что миссис Олив была самой модной и знаменитой модисткой во всем Лондоне. Как сказала миссис Олив, ее прислал принц, поскольку очень желал видеть Кейт самой элегантной и самой нарядной дамой на балу Двенадцатой ночи.

Если Кейт и пристрастилась к чему-то за те годы, пока была куртизанкой, то это наряды благородных леди, поэтому она приняла миссис Олив с распростертыми объятиями.

В конце концов, миссис Олив оставила ей три платья. Бал надвигался, а Кейт все не могла решить, какое платье надеть, и оставила это решение за Дигби. К счастью, если кто и разбирался в материале и покрое платья, то это Дигби.

Честно говоря, Кейт нервничала. Когда Бенуа сказал ей, что ее купил принц Уэльский — купил, как будто она была куском материи, — она очень напряглась. Не то чтобы она испытывала особую привязанность к Бенуа или была удивлена. Она очень хорошо осознавала свое место в мире и знала, как женщины ее плана пробивают себе дорогу. Тем не менее, ей было неприятно, она еще не овладела искусством быть куртизанкой.

Бенуа следил за тем, чтобы она изучала это искусство. Мадам Альбер обучила ее некоторым сторонам этого искусства, Кейт тренировала свои умения на Бенуа, и он поначалу с готовностью откликался. Но затем он пристрастился к опию, и последние три или четыре года их связи Бенуа лишь изредка приглашал ее на ложе. Большинство ночей он спал под воздействием снадобья.

В душе Кейт радовалась его все возрастающей неспособности к любовным играм. Она никогда не испытывала какой-либо влюбленности в этого человека. Самое доброе, что она могла сказать о нем, — это то, что он был доброжелательным, хотя она никогда не воспринимала характер их связи иначе, чем отношения хозяина с рабыней. Спектакли, которые Кейт видела, оперы, которые она слышала, стихи, которые ей читал Дигби, научили тому, что на свете существуют страсть и любовь. Ничего подобного между ней и Бенуа не было.

Кроме морского капитана, который лишил Кейт девственности, в ее жизни был один только Бенуа.

Тем не менее, связь с Бенуа принесла Кейт ощутимые выгоды — крышу над головой и пищу, и она была довольна этим.

А затем Бенуа после оперы представил ее принцу. Она вежливо ответила на вопрос об опере и сказала несколько слов о чрезмерно дождливой погоде. Тем и закончилась эта встреча, но вскоре Бенуа сообщил Кейт, что принц хочет ее купить.

Ее хотел купить принц Уэльский.

Одна эта мысль ввергла Кейт в панику. Он хотел купить ее по вполне очевидным причинам. Что, если она не сможет его ублажить? Что случится с ней тогда? Он снова выбросит ее на улицу? Отошлет к одному из своих приближенных? Какого рода бесстыдных действий он ждет от нее? Что, если она понесет от него ребенка? Что, если после этого она потеряет свою привлекательность? Согласится ли он содержать ребенка?

Эти беспокойные мысли терзали ее не одну ночь, а затем, так же внезапно, как и новость об интересе к ней со стороны принца, на нее свалилась отсрочка. Однажды ночью Бенуа перевез все ее чемоданы в новый городской дом, пожелал ей счастья и рассказал ей о той ситуации, в которой находится принц.

— Воспользуйся этими днями, он пока не придет к тебе, — загадочно сказал Бенуа.

— Почему?

— Он не станет заводить любовницу сейчас, скоро состоится парламентский суд. Он не хочет, чтобы ты предстала в парламенте и поставила его в затруднительное положение. Но как только скандал разрешится, ты станешь его любовницей. — Бенуа хмыкнул.

Кейт проглотила подступивший к горлу комок.

— Скандал?

— Mon dieu[1], ты не читаешь утренние газеты? — раздраженно спросил Бенуа. — Будь благодарна за то, что он согласен удовлетворить все твои нужды. Большинство джентльменов не слишком щедры даже в отношении воды, если дерево не дает плодов.

Кейт не поняла, что он имел в виду, как же дерево может приносить плоды без воды? Дигби объяснил ей это позже. Он же объяснил, что ее новый дом был частью контракта между принцем и Бенуа. Хотя Бенуа был равнодушен к Кейт, он позаботился о том, чтобы принц обеспечил ее. Кейт даже выдали определенную сумму денег — не достаточную для того, чтобы обеспечить ее, если соглашение прикажет долго жить, но вполне достаточную для того, чтобы покупать еду и все необходимое, пока она живет в доме принца. Она должна была жить тихо и делать то, что велит ей принц. Ей позволяли содержать друзей — Олдоса, сбежавшего от банды в доках, и Дигби, который остался в услужении у Бенуа, даже несмотря на то, что Бенуа планировал вернуться во Францию.

Страхи Кейт не оправдать ожиданий принца в роли куртизанки подогрели ее решимость научиться хорошо печь пироги и печенье, чтобы открыть собственную пекарню, когда ее красота увянет или ситуация коренным образом изменится.

Лишь одно условие в соглашении между Бенуа и принцем настораживало: в ожидании того момента, когда принц освободится от своего королевского брака, Кейт должна играть роль любовницы герцога Дарлингтона.

— Я не понимаю — зачем? — жаловалась Кейт Дигби. — Я была бы рада спрятаться в этом замечательном доме, пока принц решает свои семейные вопросы, — сказала она однажды.

— Но, любовь моя, если ты спрячешься, принц тоже не сможет тебя видеть. Он пока что не может обладать тобой, но зато может пожирать тебя глазами.

— Он мог бы приходить сюда и пожирать меня глазами, — великодушно позволила Кейт.

— Приходить сюда? — Дигби засмеялся. — Дорогая, если бы он пришел сюда, через час об этом знал бы весь Лондон. Он — принц Уэльский, и о его передвижениях известно всем. Тем более, сейчас, когда все ищут малейшую возможность для раздувания скандала.

Кейт об этом как-то не подумала.

— Все не так уж плохо, — пытался успокоить ее Дигби. — Герцог настоящий джентльмен. И тебе придется сопровождать его всего лишь пару раз. Считай это своего рода развлечением.

Да уж, развлечение.

Она думала об этом, когда Эми помогала ей надеть последний наряд — голубое с ледяным оттенком шелковое платье, отделанное мехом.

— Идеально, — заявил Дигби, когда Кейт предстала перед ним. — Ты выглядишь в нем как Снежная королева.

Кейт отступила назад и посмотрелась в зеркало, взглянула на взбитые волосы и на бриллианты, которые ей прислал принц.

— Да, настоящая красавица, — сказал Олдос, одобрительно кивая и передавая Дигби рюмку виски. Вторую рюмку он налил себе и сел в кресле возле камина.

— Я… волнуюсь, — сказала Кейт, пока Эми поправляла платье.

— Волнуешься? — Дигби встал, отставил рюмку и, зайдя ей за спину, посмотрел на отражение в зеркале. — Нет никаких причин для волнения. Не забывай, благодаря этому лицу, — он осторожно прикоснулся к ее подбородку, — ты обладаешь властью. Ты льешь свет на каждого, и мужчины не могут устоять перед тобой. Я прав, Олдос?

Олдос окинул Кейт взглядом.

— Да, — согласился он.

Дигби снова взял рюмку с виски.

— Иди и получи удовольствие от своей красоты. Только представьте — Кейт на балу в Карлтон-Хаусе!

Кейт этого представить не могла. Через несколько минут пришел герцог.

И весьма настойчиво постучал в дверь.

Кейт перегнулась через перила, чтобы украдкой взглянуть на него, когда Олдос отправился открывать дверь. Герцог шагнул в холл и мгновенно сдернул с головы шляпу.

— Я пришел, чтобы…

— Я сейчас доставлю ее, — перебил его Олдос и повернулся к герцогу спиной. Дарлингтон хмуро посмотрел на спину дворецкого, но промолчал. На Дарлингтоне было пальто, но оно было расстегнуто, и Кейт смогла разглядеть его костюм. Белый шелковый галстук был тщательно завязан, у горла поблескивала брошка с бриллиантом. Воротник рубашки поднимался выше подбородка. Под фраком виднелся белый шелковый жилет, который плотно облегал талию.

Сердце у Кейт забилось чуть быстрее. Поистине, ей никогда не доводилось раньше видеть такую складную мужскую фигуру.

Олдос поднялся на верхнюю площадку лестницы и с любопытством посмотрел на перегнувшуюся через перила Кейт, она приложила палец к губам. Потом выпрямилась, поправила юбки, молча крутнулась и вопросительно посмотрела на Олдоса. Тот кивнул в ответ на ее немой вопрос и галантно подставил ей локоть.

Ну что ж, стало быть, она, Кейт Бержерон, отправляется на бал в Карлтон-Хаус. Если бы это увидела ее мать, она подумала бы, что волшебная сказка воплотилась в жизнь.

Глава 10

Грейсон мял в руках шляпу, в нем кипело раздражение по адресу этого невероятно грубого дворецкого, которого сочла возможным нанять мисс Бержерон. Грейсон уже заготовил слова для резкой отповеди, но, услышав звук шагов, посмотрел наверх — и сразу же забыл про дворецкого.

Мисс Бержерон, которая держалась за руку Олдоса и плыла вниз по лестнице, словно по волнам, была неописуемо, колдовски красива. Благодаря сверкающим бриллиантам и голубому шелковому платью, отороченному белым мехом, она стала похожа на ледяную скульптуру. Ее белокурые с платиновым отливом волосы были украшены единственным плюмажем.

Она была потрясающа. Грейсон вдруг удивился, как женщина такой красоты оказалась в подобном положении. На его взгляд, очень многие джентльмены готовы были бы просить ее руки.

Кейт улыбнулась, отпустила руку дворецкого и заскользила вперед.

— Добрый вечер, ваша светлость, — сказала она, делая грациозный книксен.

— Добрый вечер, мисс Бержерон, — сказал он, когда она выпрямилась и сложила перед собой руки. — Как вы себя чувствуете?

— Очень хорошо, благодарю вас, — ответила она, пока он скользил по ее фигуре взглядом. — Вы очень… нарядно одеты.

Это была необычная фраза — Грейсон не привык, чтобы леди говорили о его внешности.

— Спасибо, — произнес он. — И хочу заметить… — О Господи, помоги найти слова, чтобы описать ее. — Ваше платье просто изумительно, мисс Бержерон.

На ее красивых губах появилась медленная улыбка.

— Спасибо, — сказала мисс Бержерон, благодарно наклонив голову. — Пожалуйста, сэр, называйте меня Кейт.

Он вообще не собирался называть ее по имени, поэтому просто кивнул на дверь:

— Пойдемте?

Дворецкий появился за ее спиной с пальто, которое гармонировало с платьем — холодного голубого цвета снаружи и с красочной вышивкой изнутри. Она застегнула пальто, затем натянула длинные перчатки, которые ей подал дворецкий. А потом улыбнулась Грейсону:

— Ну что ж! Вот я и готова, закутанная и глубоко спрятанная, словно соверен в пальто нищего!

У нее весьма своеобразный стиль разговора.

— Позвольте, — сказал Грейсон, открывая дверь. Мисс Бержерон прошла вперед. Грейсон бросил взгляд на дворецкого — нужно сказать, сердитый взгляд — и вывел ее из дома.

Его карета, украшенная для такого случая гербом, стояла прямо перед подъездом. Бал Двенадцатой ночи среди представителей высшего света считался очень важным событием. Так получилось, что сезон обычно начинался через месяц после Двенадцатой ночи, и на этом балу присутствовали все столпы общества. Иногда это событие собирало более восьмисот гостей.

Лакей, закутанный в шарф, открыл дверцу кареты и опустил лесенку. Грейсон помог мисс Бержерон сесть.

Когда он шагнул вслед за ней в карету, то обнаружил, что она села на его сиденье.

— Не будет ли вам удобнее сесть сюда? — спросил он.

— Нет, спасибо, — улыбнулась она.

Грейсон медленно вошел в карету и сел напротив нее. Кейт с интересом изучала интерьер. Стены кареты были отделаны зеленым шелком, спинки — более светлым бархатом. Жаровня с углями давала тепло. Это была очень удобная, очень дорогая карета.

— Какая большая карета, — сказала мисс Бержерон. — Я не имела удовольствия ездить в таких просторных каретах.

— Подозреваю, что довольно скоро вы будете иметь это удовольствие постоянно, — заметил Грейсон, подавая сигнал кучеру. — Принц наверняка пожелает поразить вас грандиозностью.

Карета тронулась, мисс Бержерон посмотрела на Грейсона.

— Это уже не поразит меня. — Она с улыбкой откинулась на сиденье, сверкнув бриллиантами на шее.

— Вероятно, вы уже видели и прекрасное ожерелье, раз вас не поразил мой подарок, — предположил Грейсон.

Мисс Бержерон заморгала глазами, а затем засмеялась. Однако Грейсону не хотелось смеяться. Он подался вперед.

— Скажите, пожалуйста, мисс Бержерон, почему вы вернули ожерелье, которое я вам послал?

— Я вовсе не хотела уязвить вас, ваша светлость, — улыбнулась она.

— Вы меня нисколько не уязвили, — возразил Грейсон. Это было совершенно нелепо. Как будто его это волновало. — Однако вы, судя по всему, любите драгоценности, — добавил он, показывая на ее ожерелье. — Почему же вы его не приняли?

— Потому что подарок был чрезмерно щедрым.

— Чрезмерно щедрым? — переспросил Грейсон, чтобы удостовериться в правильности услышанного.

— Угу, — кивнула она, словно это было совершенно обоснованным объяснением.

— Чрезмерно щедрым? — недоверчиво повторил он. — Мадам, я заявляю вам, что за всю свою тридцатилетнюю жизнь никогда не слышал, чтобы женщина жаловалась на то, что украшение является слишком щедрым подарком.

— Они, должно быть, были вашими любовницами. А поскольку я не являюсь вашей любовницей, я подумала, что это слишком щедрый подарок.

Слово «любовница» щекотало и дразнило.

— Это смешно, — громко сказал он. — Я — герцог. Я не привык дарить дешевые безделушки. Я просто пытался принести извинения за то, что был груб.

— Я вполне понимаю ваше намерение, — заверила она. — Но ожерелье кажется слишком щедрым подарком для такой пустячной вещи, и я не хотела бы чувствовать себя чем-то вам обязанной.

— Вы не были бы мне обязаны, тем более что вы вовсе не считаете оскорбительные слова пустяком.

Она пожала плечами.

— Возможно, — признала она. — Но я привыкла к пренебрежительному отношению и взяла за правило не позволять кому бы то ни было надолго подрывать мое доброе расположение духа. Так что я забыла об этом сразу же, как только покинула Уайтхолл. — Она улыбнулась.

Было в ее словах что-то такое, что заставило Грейсона сделать паузу. Интересно, кто еще, кроме него, мог повести себя с ней грубо, и как часто это происходило, если она привыкла к этому? Представители высшего света, догадался он, многие из которых считали, что они в силу своего рождения намного выше простых смертных. Вероятно, Грейсон мог себя причислить, к категории высокомерных аристократов, и эта мысль отнюдь не улучшила ему настроения.

Грейсон внимательно наблюдал за ней, пытаясь обнаружить хотя бы намеки уязвленного женского самолюбия, поскольку ему казалось невозможным, что она вернула ожерелье только из-за того, что оно чрезмерно дорого. Имея трех сестер и нескольких любовниц, он научился преподносить подарки с извинениями, и эти подарки всегда были дороже, чем подарки по любви.

— Вы не сказали, мисс Бержерон, приняли ли вы мои извинения?

— Кейт. Да, разумеется, я принимаю ваши извинения, — сказала она. — Только вряд ли это имеет значение, разве что облегчит угрызения вашей совести. Мы ведь никогда не будем друзьями.

Грейсону не понравились его собственные слова, возвращенные назад.

— Поверьте, мои извинения были принесены со всей искренностью.

— Вы очень любезны, ваша светлость. Почему бы вам не называть меня Кейт? А то мы с вами словно чужие. Да, мы с вами плохо знакомы, и я не допускаю мысли, что узнаю вас ближе, но вы, пожалуй, мой единственный знакомый на этом балу.

— Вас это беспокоит? — спросил Грейсон, удивленный ее признанием.

Ее робкая улыбка была просто очаровательна.

— Даже очень.

Уж не сошла ли она с ума? Она необыкновенная красавица. Она окажется самой яркой, самой блистательной дамой на балу, дамой, которой все будут восхищаться.

— Я думаю, вам нечего бояться, — сказал Грейсон. — Вы должны казаться уверенной.

Ее бледно-зеленые глаза блеснули, и легкая улыбка родилась в уголках ее губ. Грейсон почувствовал, как по жилам побежала горячая кровь.

— Вы, конечно, льстите мне. Но я довольно давно не выходила в свет. — Ее рука слегка дрогнула при этих словах. — Пообещайте, что если я сделаю неверный шаг, вы тотчас же скажете мне об этом. Обещаете?

— Едва ли в этом возникнет необходимость.

Разве она может сделать неверный шаг? Грейсон подумал, что любой нормальный джентльмен в Карлтон-Хаусе простит ей что угодно.

— Хорошо, мисс Бержерон, — сдержанно сказал Грейсон.

— Кейт, пожалуйста. Ведь предполагается, что мы любовники, ваша светлость. Любовник не станет называть меня мисс Бержерон.

Любовники. На душе от этого слова потеплело.

Кейт Бержерон, похоже, почувствовала его колебания, ибо понимающе улыбнулась.

Эта улыбка очаровала его.

Карета остановилась, и Кейт подалась вперед, чтобы посмотреть в окно.

— Мы приехали.

Глава 11

Ранее Кейт видела Карлтон-Хаус только издали. Оказавшись поблизости, она была поражена его грандиозностью. Если бы она не увидела это своими собственными глазами, то вряд ли смогла бы представить себе нечто подобное.

Массивные колонны высотой с колокольню украшали вход. Бенуа однажды рассказывал ей, что эти колонны были созданы по образцам архитектуры античного Рима. Поскольку Кейт не имела понятия, что это означает, он попытался ей объяснить:

— Они поставлены там, чтобы напоминать Пантеон.

— О! А что такое Пантеон?

— Mon dieu. Ну до чего же ты невежественная девчонка! — не сдержался Бенуа, после чего поручил Дигби найти рисунок Пантеона. Дигби пришлось перелопатить немало книг, пока он нашел то, что искал.

Но больше всего ее поразили не массивные колонны или громадные канделябры, которые свешивались с потолка, освещая здание тысячью свечей. Поразили ее аристократы. Они высыпали из карет и торопились убежать от холода.

Все эти высокородные господа толпились в главном вестибюле.

Кейт холода не ощутила. Когда дверца кареты распахнулась и лакей подставил лесенку, она не почувствовала ничего, кроме нервного возбуждения.

Дарлингтон взял ее под локоть и помог спуститься. Она ощущала его тело, которое было совсем близко, его силу. Странно, но она чувствовала себя в безопасности, когда он сопровождал ее вверх по ступенькам, ведущим к главному входу. Кейт старалась не озираться по сторонам, когда они оказались внутри, хотя это было почти невозможно. Ведь она оказалась во дворце. Во дворце!

Один вестибюль был размером с весь ее маленький дом. Камины украшали все стены вестибюля, куполообразный потолок высотой в два этажа был стеклянным.

Длинная красная дорожка покрывала мраморный пол и вела в зал. Не менее двух десятков лакеев в королевских ливреях стояли по обе стороны дорожки, принимая пальто. Кейт подала свое пальто одному из них, лакей отвесил глубокий поклон, после чего бодрым шагом удалился. Его место мгновенно занял другой лакей.

— Здесь собралось, должно быть, не меньше пятисот душ, — заметила Кейт, окидывая взглядом настоящее людское столпотворение.

— Я предположил бы, что здесь не менее восьмисот, — откликнулся Дарлингтон. — Бал по случаю окончания сезона обычно вдвое многолюднее.

Кейт была потрясена — тысяча шестьсот человек на одном балу? Дарлингтон улыбнулся. В первый раз с момента их знакомства он по-настоящему улыбнулся, и тепло этой улыбки поразило ее. Оно распространилось до уголков его глаз, отчего они заблестели. Лицо его преобразилось, оно больше не казалось строгим и отчужденным.

Однако Кейт не смогла сполна восхититься его обаятельной улыбкой, потому что почувствовала, что кто-то дотрагивается до ее плеча; повернувшись, она увидела лорда Перритона. Кейт знала этого джентльмена по картежным вечерам Бенуа, куда Перритон приходил в компании своей любовницы, миссис Фрэнклин.

Похоже, сегодня он был один и с жадной улыбкой смотрел на Кейт.

— Мисс Бержерон, какое удовольствие встретить вас здесь! А где месье Кузино? Я так редко видел его без вас — или вас без него.

— Месье Кузино сейчас во Франции, милорд.

— Давно? — спросил Перритон, скользя взглядом по ее фигуре.

— Перритон, добрый вечер, — вмешался Дарлингтон и выдвинулся вперед, чтобы слегка загородить Кейт.

Перритон посмотрел на Дарлингтона с некоторым удивлением.

— Ваша светлость. Я не хотел…

— Простите нас, — оборвал его Дарлингтон и, положив руку на талию Кейт, подтолкнул ее вперед, в поток людей, который двигался в сторону бального зала. — Он вожделел слишком уж откровенно, — без обиняков пояснил Грейсон.

Кейт фыркнула.

— У него очень необычные вкусы, — улыбнулась она. Миссис Фрэнклин рассказывала ей о его любви к порке. В ответ на вопросительный взгляд Дарлингтона Кейт пояснила: — Он очень послушный ученик, когда директриса требует от него послушания, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

Дарлингтон растерянно заморгал. Казалось, он хотел что-то сказать, но им помешал другой джентльмен, знакомый Дарлингтона, который тоже не мог отвести глаз от Кейт. Когда Дарлингтон не сделал ни малейшей попытки познакомить их, Кейт отвернулась и стала разглядывать толпу. Несколько джентльменов смотрели в ее сторону. Равно как и несколько дам.

Кейт вздрогнула от нового прикосновения ладони Дарлингтона к ее талии.

— Принц, — сказал он. Кейт проследила за его взглядом и увидела принца Уэльского.

Если бы она не познакомилась с ним раньше, то могла бы подумать, что это король — настолько он был разодет. Его грудь по диагонали перехватывала красная лента, прикрепленная у талии большим раскрашенным крестом. Грудь украшали драгоценные ордена. Его черный галстук резко контрастировал с белыми галстуками, которые были на других джентльменах. Одет он был безупречно, однако камзол весьма плотно обтягивал его округлый живот. Он казался грузным, но, тем не менее, в свои сорок пять лет был красивым.

И он определенно об этом знал, подумала Кейт, когда они приблизились к нему. Он смотрел на каждого гостя с чувством превосходства. Он подавал руку для приветствия так, словно одаривал человека, и гости целовали его перстень.

Но когда к нему подошли Кейт и Дарлингтон, манера принца изменилась. Он широко улыбнулся Кейт и вовсе не посмотрел на герцога.

— Ваше высочество, позвольте представить мисс Кэтрин Бержерон, — сказал Дарлингтон.

Кейт присела в глубоком реверансе.

— Какое сокровище вы привели сюда, Грейсон, — сказал принц и протянул руку. Кейт положила свою руку в его ладонь. Принц поднес ее ладонь к губам и, не спуская взгляда с ее глаз, поцеловал запястье, на мгновение задержав ее руку. — Мне доставляет величайшее удовольствие снова познакомиться с вами, мисс Бержерон.

— Благодарю вас, ваше высочество, — сказала Кейт.

— Грейсон, не смейте держать ее весь вечер при себе, — шутливо проговорил принц. — Я хотел бы вписать свое имя в ее танцевальную карту, если позволите.

— Разумеется. Вы можете выбрать любой танец, сэр.

Похоже, ни один из джентльменов не считал, что слово Кейт в этом деле имеет какое-либо значение. Она взглянула на свою руку, которую по-прежнему продолжал держать принц. Кейт понимала, что все окружающие заметили его внимание к ней. Должно быть, принц тоже это понял, поскольку тут же сжал ей пальцы, многозначительно посмотрел на Кейт и отпустил ее руку.

— Вы согласитесь потанцевать со стариком, мисс Бержерон? — игриво спросил он.

— Если вы так хотите, ваше высочество, но я надеюсь потанцевать с вами, а не со стариком, — ответила она.

Принц засмеялся и окинул взглядом свое окружение, придворные тут же поддержали его смех.

— Это доставит мне удовольствие, мадам.

Дарлингтон повел Кейт сквозь толпу.

— Ну вот, вы должны быть счастливы, — сказал он, когда они вошли в бальный зал. — Ваше свидание устроено.

Кейт бросила на него быстрый взгляд, но герцог, кажется, его не заметил.

Бальный зал был великолепен. С потолка свисало не менее шести канделябров, каждый из которых вмещал несколько дюжин свечей. На одной стороне зала полыхали три камина. На противоположной стороне находились сводчатые окна высотой в два этажа. Проемы между окнами занимали огромные зеркала, которые создавали впечатление, что зал еще грандиознее и светлее.

По углам были расставлены экстравагантные скульптуры из папье-маше, стены расписаны зимними пейзажами. В дополнение к канделябрам с потолка спускались многочисленные хрустальные сосульки, а все лакеи были одеты в белое. Когда-то Кейт думала, что у Бенуа больше денег, чем у короля, но то великолепие, которое она увидела сейчас, превзошло все ее ожидания.

— Шампанского? — спросил Дарлингтон, беря пару бокалов у проходящего мимо лакея и передавая один ей. Их пальцы соприкоснулись. Кейт ощутила странный трепет. «Стоп, Кейт», — сказала она себе. Дарлингтон был красавцем, но она подозревала, что этим и ограничивалось ее знание о нем.

Она глотнула шампанского — оно было отличного качества. Кейт выпила еще немного и заметила, что Дарлингтон смотрит на нее. Он едва ли пригубил…

— Грейсон!

Дарлингтон поморщился, прежде чем повернуться и поприветствовать высокого, приятного джентльмена.

— Линдсей, что ты здесь делаешь? — спросил Дарлингтон, протягивая руку. — Я думал, что ты в аббатстве Истчерч.

— Я только что приехал на неделю в город, чтобы нанять приличного плотника, — ответил Линдсей, скользя взглядом по Кейт.

— Плотника?

Джентльмен широко улыбнулся:

— Мы сейчас в процессе долгого и трудоемкого переоборудования детской комнаты. — С этой улыбкой он повернулся к Кейт: — Прошу прощения, мадам.

— Ах! — натянуто улыбнулся Дарлингтон. — Мисс Бержерон, позвольте вам представить графа Линдсея, Натана Грея. Линдсей, мисс Кэтрин Бержерон.

— Милорд, — кивнула Кейт и сделала быстрый реверанс.

Пару секунд граф молчал. Затем с любопытством посмотрел на Дарлингтона. Но Дарлингтон более ничего не предложил, граф снова посмотрел на Кейт и улыбнулся.

— Мне доставляет удовольствие познакомиться с вами, мисс Бержерон, — поклонившись, сказал он. — Большое удовольствие.

Приятно изумившись, Кейт улыбнулась в ответ:

— Спасибо, милорд. — Она знала, сколько голов повернулось в их сторону, сколько леди с любопытством разглядывают ее из-за своих вееров и сколько джентльменов пожирают ее оценивающим взглядом.

Похоже, Дарлингтон почувствовал любопытство Линдсея.

— Ты когда возвращаешься в Истчерч? — спросил он у Линдсея, слегка отступив от Кейт, с тем чтобы граф оторвал взгляд от нее. Краска прилила к лицу Кейт; она поняла, что Дарлингтон стыдится ее компании.

— После того как плотник заставит меня пообещать ему щедрую сумму, — счастливо проговорил Линдсей. — Эви сейчас в аббатстве, и мне нелегко находиться вдали от нее.

— Да, конечно, — согласился Дарлингтон. Последовала неловкая пауза. — Что-нибудь слышал о Ламборне?

Линдсей засмеялся и снова посмотрел на Кейт. — Парень в Шотландии, где и пробудет в ближайшем будущем. А как Доннелли?

Дарлингтон покачал головой:

— Он находится в Ирландии уже месяц. Я ничего не слышал о нем.

Линдсей кивнул и улыбнулся Кейт:

— Прошу прощения, мисс Бержерон, но я вас, кажется, где-то видел.

— В самом деле? — спокойно спросила Кейт и подумала, не покупала ли его жена материю у Бенуа. — Не могу предположить, где мы могли с вами встречаться.

— Давайте подумаем, возможно, мы вспомним этот счастливый момент, — предложил Линдсей, пододвинувшись поближе.

— О, я вижу, на сцене появляются музыканты. Сейчас начнется первый танец, — сказал Дарлингтон.

Линдсей бросил на Дарлингтона нетерпеливый взгляд.

— Ты ведь не попытаешься спрятать от меня розу среди такого количества шипов, старина? — спросил он и снова обратил внимание наКейт. — Возможно, я имел удовольствие встречать мисс Бержерон в Дарлингтон-Хаусе?

Кейт не смогла сдержать смеха при этом невероятном предположении.

— Нет, милорд. Я не имела удовольствия обедать в Дарлингтон-Хаусе.

Дарлингтон сцепил руки за спиной и посмотрел на танцевальную площадку.

— В самом деле? — удивился Линдсей. — Я уверен, что его светлость немедленно исправит эту несправедливость. Так где в таком случае вы познакомились с нашим надувшимся другом? — поинтересовался Линдсей.

— Мы встретились на музыкальном вечере, — сказала Кейт и улыбнулась Дарлингтону.

— На музыкальном вечере? — недоверчиво переспросил Линдсей.

— М-м-м. Играли Бетховена, — безмятежно продолжала Кейт. — Очень трогательная пьеса, вы ведь согласитесь с этим, ваша светлость?

Дарлингтон слегка прищурился.

— Играли неплохо.

— Неплохо! Сэр, играли просто блестяще, это рождает мысли о рыцарской любви! — Она улыбнулась милой улыбкой.

Дарлингтон нахмурился. А Линдсей широко улыбнулся.

— Вот как, мисс Бержерон?

— Музыка всегда заставляет меня думать о любви, — призналась Кейт. — Особенно опера. А о чем вы думаете, когда слышите музыку, ваша светлость?

— Я думаю о том, сколько еще буду вынужден это терпеть, — без обиняков отрезал Дарлингтон. — Я полагаю, принц сейчас откроет танцы.

— Ну, тогда, — сказал Линдсей, похлопав Дарлингтона по плечу, — не стану мешать вам.

Дарлингтон сердито сверкнул глазами, но граф его проигнорировал и улыбнулся Кейт:

— Я получил огромное удовольствие от встречи с вами. Надеюсь, вам понравится бал.

— Спасибо, — сказала Кейт.

— А теперь прошу извинить меня, я хочу разыскать своего кузена и поговорить с ним.

Кейт кивнула. Она держала в пальцах бокал и слегка покачивала его, глядя на удаляющегося Линдсея. Когда он ушел, она сунула бокал Дарлингтону.

— Я понимаю, что вы стыдитесь меня, но зачем изображать из себя такого несчастного?

— Это вздор, — сказал он и выдернул бокал из ее пальцев. — Я не сделал ничего такого, чего должен стыдиться, — добавил герцог, беря ее за локоть.

— Да что вы! Вы явно застыдились, когда ваш друг понял, что вы сопровождаете на балу меня.

Дарлингтон посмотрел на нее скептически.

— Вы полагаете, что я должен радоваться нашему союзу и хвастаться им перед своими друзьями? — спросил он. — Я обращался с вами вполне по-дружески.

— По-дружески? Да вы были в ужасе!

— В ужасе? — Его темно-голубые глаза скользнули по ее фигуре вниз, затем вверх, остановились на груди, затем на губах. — Я не могу быть в ужасе от вас, Кейт. Я считаю, что вы самая красивая женщина, которую я имел счастье когда-либо видеть.

Кейт едва удержалась от того, чтобы тут же не рассмеяться. Если бы и нашелся хоть один мужчина, безразличный к ее красоте, то это был бы именно Дарлингтон.

— Но я в ужасе от этой отчаянной ситуации…

— Ну что ж, — нетерпеливо прервала она. — Теперь мне все ясно.

— Хорошо, — сказал он и снова медленно перевел взор с ее глаз на губы.

Вероятно, Кейт сама провоцировала его на это, потому что она вдруг ощутила его мужскую силу, его рост, его хитро завязанный галстук. Его густые каштановые волосы. Его чисто выбритый квадратный подбородок.

Они продолжали гипнотизировать друг друга взглядами до тех пор, пока кто-то не толкнул Кейт. Посмотрев направо, она увидела принца, выходящего на танцевальную площадку. На руках у него сидела девочка лет десяти в сверкающем золотистом платье.

— Кто это? — спросила Кейт.

— Принцесса Шарлотта, — ответил Дарлингтон. — Его дочь.

Зазвучали трубы, и дети — очень маленькие дети, все разодетые в зимние наряды, — побежали из угла зала на танцевальную площадку и выстроились за принцем и его дочерью. Заиграла музыка, принц и его дочь закружились в танце, к ним присоединились дети, а в это время сверху стали падать снежинки.

Кейт ахнула от восхищения — зрелище было изумительное! Дети танцевали блестяще, подражая уверенному танцу принца и пробуждающейся грации принцессы. Это было великолепное представление. Когда музыка закончилась, дети убежали с площадки, снег прекратился, а гости стали собираться на площадке для продолжения бала.

Кейт стояла рядом с Дарлингтоном, ожидая, что он пригласит ее на танец и чувствуя себя неловко оттого, что он не торопится. Между тем люди смотрели на них.

— Кейт?

Вздрогнув, Кейт отвернулась от танцевальной площадки и улыбнулась, узнав мистера Сэмпсона, еще одного партнера Бенуа по играм. Сэмпсон всегда ей нравился. Он был спокойным и добрым. Даже сейчас, бросив взгляд на Дарлингтона, он негромко сказал:

— Я слышал, что вы ушли от Кузино. Бедняжка, должно быть, пребывает в унынии.

— О, с ним все в порядке, — засмеялась Кейт.

— Мистер Сэмпсон! Вы намерены танцевать с женой? — вдруг спросила темноволосая дама и взяла его под руку.

— Разумеется, дорогая, — сказал он и улыбнулся Кейт. — Доброго вам вечера, мисс Бержерон.

— Мистер Сэмпсон, — произнесла Кейт, глядя, как жена старается увести своего мужа от нее.

— Ваш знакомый? — осведомился Дарлингтон. Она искоса взглянула на него.

— Не совсем.

— Ага.

— Не улыбайтесь так самодовольно, сэр, он был другом моего бывшего покровителя. Не любовник.

Дарлингтон скептически хмыкнул, однако к ним уже приближался кто-то из его знакомых.

— Добрый вечер, Грейсон!

Дарлингтон вздохнул.

— Добрый вечер, Томас. — Он перевел взгляд на Кейт. — Позвольте представить мистера Томаса Блэка, — прибавил он. — Мистер Блэк, мисс Бержерон.

Томас поклонился.

— Это большое удовольствие для меня, мадам. У вас есть свободное место в танцевальной карте, мисс?..

— Нет, — оборвал его Дарлингтон и вдруг взял ее за руку. — Извините нас, — сказал он и повел Кейт к танцевальной площадке.

— После такого любезного приглашения я счастлива составить вам пару, — сказала Кейт.

— Если бы я знал, что мне придется красоваться на танцевальной площадке, я бы ни за что не согласился участвовать в этой хитроумной затее. — Он положил ладонь на ее руку. — Однако мистер Блэк едва не истекал слюной, глядя на ваше декольте.

— Ваша лесть меня утомляет, — улыбнулась Кейт. Дарлингтон накрыл ее ладонь своей и слегка сжал ее.

— Если вам кажется, что эта улыбка чарует меня, мадам, то вы глубоко ошибаетесь.

— Не старайтесь быть слишком галантным, сэр, иначе я могу упасть в обморок.

Его лицо осветила легкая улыбка.

— Прошу вас, Кейт, не падайте в обморок, иначе я буду вынужден приводить вас в чувство, а это перечеркнет все мои попытки откреститься от нашего с вами знакомства.

Кейт удивленно заморгала.

— Прошу прощения, но это была толика юмора, ваша светлость? — весело спросила она. — Я с трудом сообразила, что он исходит от вас.

Глава 12

Если Грейсон и презирал что-либо больше оперы, то это танцы. Они не давались ему из-за неспособности должным образом слышать музыку. Он танцевал настолько редко, что, когда он вел Кейт на танцевальную площадку, ему пришлось вытерпеть несколько взглядов, полных искреннего удивления.

Он мог представить себе то возбуждение, которое завтра распространится в салонах Мейфэра. Герцог Дарлингтон, столь известный своей замкнутостью и нелюбовью к танцам, не только пришел на бал Двенадцатой ночи в компании известной куртизанки, но и решился размять ноги и станцевать с грацией дойной коровы. Он не знал, зачем это делает; он вполне мог отвести ее к кому-нибудь другому, лишь бы не к Блэку. Однако в ясной улыбке Кейт было что-то провоцирующее, что-то такое, отчего он не смог отступить.

Черт побери, он надеялся, что еще помнит фигуры; прошло столько времени с последнего танца.

Когда зазвучала музыка, леди присели в реверансе, а джентльмены поклонились, Грейсон радовался хотя бы тому, что здесь не было Дианы и что она не могла его видеть. В город неожиданно вернулся Юстис, а он не переносил любовь Джорджа к излишествам. Он отказался от приглашения на бал и от своего имени, и от имени Дианы.

Диана, конечно же, расстроилась, зато Грейсон испытал облегчение. Если бы она увидела сегодня Кейт, то пережила бы весьма неприятные минуты.

Танец продолжался, Грейсон чувствовал себя скованно и глупо, его ноги путались под металлическую музыку, которая била его по ушам. Он двигался вперед, он кланялся, он каким-то образом возвращался на свое место.

Но что бы он ни делал, Кейт не покидало удивление. Она делала шажки на пальцах, крутилась вокруг него, возвращалась на свое место. Когда пришла очередь Грейсона кружиться вокруг нее, удивление на ее лице сменилось весельем.

В следующей фигуре они встретились на середине, чтобы сомкнуть руки и повернуться. Грейсон начал движение не с той ноги. Они повернулись дважды, вернулись каждый на свое место и соединили руки над головами.

Кейт улыбнулась, и ее улыбка осветила буквально всю танцевальную площадку.

— Надо было намекнуть, какой вы ужасный танцор. — Она со смехом вернулась на свое место.

— Очень любезно, — сказал он, в свою очередь совершая поворот.

— А вы думаете, я должна радоваться, когда вы два раза подряд делаете шаг левой ногой? — поддразнила его Кейт, когда они встретились на середине. — Я никогда не согласилась бы на этот танец, если бы знала. — Они отступили назад и соединили руки над головами.

— Вероятно, я должен был упомянуть, что мое неумение танцевать — это результат того, что я совершенно глух к музыке, — сказал он, прежде чем отпустить ее и шагнуть на свое место.

Кейт удивленно заморгала.

— Глух к музыке. Это как?

Грейсон снова шагнул вперед.

— Это означает, что я не способен слышать музыку.

Улыбка у Кейт погасла. Она посмотрела на него совершенно с другим выражением, и Грейсон внезапно почувствовал раздражение и собственную уязвимость. Было очевидно, что эта куртизанка испытывала к нему жалость. Жалость к нему.

Она больше ничего не говорила, но продолжала улыбаться и легко танцевать. Поистине, танцевала она великолепно. Грейсон позавидовал ее способности двигаться с такой элегантностью. Тем не менее он был бесконечно счастлив, когда музыка замолкла, быстро поклонился и протянул ей руку.

Кейт сунула руку в его ладонь, а когда он повел ее с танцевальной площадки, прямо спросила:

— А почему вы не слышите музыку?

— Не знаю, — признался Грейсон. — Я знаю только, что не могу слышать музыку так, как можете вы, и не могу, очевидно, выполнять простейшие шаги, — с легкой улыбкой, словно оправдываясь, сказал он. — Для меня музыка — это просто шум, я не чувствую ни ритма, ни смысла в ней.

— Я никогда не встречала человека, который не может слышать музыку, — сказала она, с любопытством глядя на него своими ясными зелеными глазами. — Должно быть, это огорчительно — видеть, как люди наслаждаются музыкой, и не слышать то, что слышат они.

Он подумал, что ей не откажешь в проницательности.

— Да, вы правы. — Его друзья и члены семьи, знавшие об этом недостатке, были убеждены, что он услышал бы музыку, если бы слушал ее должным образом. Однако у Грейсона ничего не выходило в юности, он сменил нескольких учителей музыки, пока отец не сдался и не смирился с его недостатком.

Кейт вдруг улыбнулась:

— Честно говоря, даже не знаю, чем я удивлена больше: то ли тем, что существует такой необычный недостаток, то ли тем, что в вас все же есть небольшое несовершенство.

Дарлингтон вскинул бровь.

— Небольшое, — подчеркнула она, — но все же несовершенство.

Она дразнила его.

— Стало быть, вы раскрыли мой секрет, — сказал он. — Несмотря на все прочее, я просто мужчина.

На ее губах появилась медленная, чувственная улыбка.

— И притом очень интересный мужчина, — заметила Кейт. Она слегка пожала ему руку. Грейсон понял, что до сих пор держит ее руку в своей. Ее улыбка стала еще откровеннее, и Грейсон нашел в ней некий намек на продолжение.

Конечно, перед женскими чарами вряд ли устоит большинство мужчин. Но он — отнюдь не большинство, и Грейсон отпустил ее руку.

— Вероятно, нам следует направиться к…

— Ваша светлость, вот вы где!

Грейсон подавил легкое раздражение, которое вызвал в нем голос Джорджа. Принц и его свита шествовали к герцогу и Кейт. Грейсон, как повелевал долг, отступил назад и поклонился.

— Вам нравится бал, мисс Бержерон? — спросил Джордж, скользя взглядом по ее фигуре.

— Бал божественный, ваше высочество.

— Позвольте предположить, что я смогу отвлечь вас от Дарлингтона всего лишь на один танец.

Кейт одарила принца блистательной, согревающей душу улыбкой.

— Не могу представить большей радости для себя, ваше высочество.

— Вы не возражаете, Грейсон? — спросил Джордж, уже протягивая Кейт руку.

— Разумеется, нет. — Грейсон видел, как Кейт положила руку на ладонь Джорджа, как Джордж накрыл ее своей толстой ладонью и повел Кейт на танцевальную площадку.

Они приготовились к следующему танцу, а Грейсон смотрел, как принц жадно разглядывает Кейт, словно перед ним была ножка индейки.

Кейт улыбнулась и что-то сказала принцу, что вызвало у него смех.

— Ваша светлость!

Даруй терпение, Господи! Именно в этом сейчас нуждался Дарлингтон. Этот голос принадлежал одной из его самых близких подруг — вдовствующей леди Бэбингтон, и сейчас она разглядывала его в лорнет. На ней было лиловое платье, которое в силу представительной груди делало ее похожей на гигантскую сливу. Леди Бэбингтон находилась в компании мисс Франчески Баудайн, которая надеялась на брак с ее сыном, если верить информации Пруденс.

— Леди Бэбингтон, — кивнул Грейсон. — Мисс Баудайн. Как поживаете?

Мисс Баудайн присела в реверансе.

— Благодарю вас, отлично! — загремела леди Бэбингтон, поднимая лорнет и внимательно разглядывая герцога. — Как поживаете вы, ваша светлость?

— Очень хорошо. Благодарю вас.

Леди Бэбингтон считала себя, правящим матриархом высшего света и никогда не пропускала ни одного события. Она была богата как Крез, но никогда не устраивала вечеров, зато всегда готова была их посетить. Она считала, что это ее долг — информировать своих многочисленных знакомых обо всем, что она видела и слышала. Пруденс клялась, что леди Бэбингтон была источником многих сплетен.

— Вы сделаете меня счастливейшей женщиной, если скажете, что привели на этот бал вашу дражайшую матушку, — заявила она, опуская лорнет, очевидно, удовлетворенная тем, как выглядит Грейсон.

— К сожалению, не привел. Ей не по душе поздние часы.

— Да, они начинают очень поздно. Передавайте ей привет от меня.

— С удовольствием, — сказал Грейсон, пытаясь незаметно сбежать, но леди Бэбингтон оказалась проворнее.

— Значит, вы пришли один, ваша светлость, или привезли ваших милых сестер? — громко спросила она.

— Один. — Он снова кивнул, попытавшись уйти.

— Но разве это не вы танцевали, ваша светлость? — недоверчиво поинтересовалась леди Бэбингтон.

Она была достойным противником.

— Я видела, что вы танцуете, — продолжила она раньше, чем Грейсон успел ответить. — Я тут же сказала мисс Баудайн: «Не припомню, когда видела Дарлингтона танцующим», на что она ответила: «Он редко танцует».

Лицо мисс Баудайн из бледного вдруг стало румяным; она опустила глаза.

— Да, я сегодня танцевал, — коротко ответил Грейсон.

— Кто она? — спросила леди Бэбингтон. Ее нахальный вопрос поразил Грейсона.

— Кто именно?

— Леди, с которой вы танцевали.

— Это… леди. — Грейсон сделал ошибку, снова посмотрев на танцевальную площадку. Он мгновенно заметил Кейт — ее заснеженно-голубое платье бросалось в глаза, так же как и белокурые с платиновым отливом волосы.

Леди Бэбингтон подняла лорнет и проследила за его взглядом на танцевальную площадку.

— Если ваше любопытство относительно моего танца удовлетворено, прошу меня извинить. Меня ждут в игорном зале. — На сей раз Грейсон двинулся с места, чтобы, не позволить леди Бэбингтон снова задержать себя.

Добраться до игорного зала было не так-то просто. Толпа была плотной, и Грейсона останавливали многие знакомые, чтобы высказать ему наилучшие рождественские пожелания. Когда он оказался на достаточно безопасном расстоянии от докучливой леди Бэбинггон, то рискнул бросить взгляд на танцевальную площадку.

Кейт там не было. Так же, как и принца. Грейсон догадался, что принц увел ее для разговора tete-a-tete. В конце концов, разве не для того они здесь?

Глава 13

Принц был отличным танцором, и Кейт нравилось танцевать с ним.

Однако после окончания танца ее радость значительно поубавилась, когда он проводил ее туда, где находились музыканты.

— Я счел это невыносимым — быть совсем рядом с тобой и не иметь возможности дотронуться до тебя, ma petite[2], — тихонько проговорил он. — Ты видишь вон ту дверь?

Кейт посмотрела туда, куда он указал. Это был довольно темный угол, что ей показалось странным.

— Вон за тем лакеем, — нетерпеливо уточнил принц. И Кейт увидела почти потайную дверь, которая казалась частью стены. Кейт кивнула.

— Иди туда и жди. Я присоединюсь к тебе через несколько минут. — И принц ушел.

Кейт с подозрением посмотрела на дверь и медленно подошла к ней. Лакей не обращал внимания на нее, он смотрел прямо перед собой. Быстро оглянувшись, Кейт толкнула дверь и вошла в маленькую комнату, где почти до самого потолка было сложено белье. Другая дверь из этой каморки вела в зал, который был более или менее освещен. Кейт услышала смех и голоса, доносящиеся из коридора, и выглянула туда; вдали она увидела мужчину и женщину, выходящих из комнаты. Другой джентльмен прошел мимо них и вошел внутрь; игорный зал, догадалась Кейт.

Она нетерпеливо окинула взглядом чулан с бельем. Сколько ей ждать? Здесь было темно и душно. И ей совсем не нравилось, что она должна ждать в этой комнате, словно какая-нибудь шлюха. Она почувствовала такое отвращение, что попыталась выйти, но в этот момент увидела идущего по коридору принца.

Он улыбнулся и показал на чулан.

— Внутрь, внутрь, и побыстрей! — шепнул он и затолкал ее назад. — Кейт, — проговорил он, его руки скользнули по ее плечам и рукам, он жадно пожирал ее глазами, — понимаешь ли ты, насколько ты красива?

Он заключил ее в объятия и стал целовать ей шею.

— Ты тоже жаждешь, чтобы разрешилась эта проклятая ситуация с принцессой Каролиной?

— Конечно, — прошептала Кейт и слегка пробежала пальцами по его позвоночнику.

Принц прерывисто вздохнул и провел рукой по ее груди. Кейт выгнула спину и прижалась к нему. Он стиснул ей груди. Кейт надеялась, что он не станет заниматься с ней любовью прямо здесь, где она неизбежно окажется прижатой к стене и все будет похоже на торопливое соитие в какой-нибудь аллее.

— У меня нет сил ждать, — прерывисто дыша, произнес он и поцеловал ее в губы. Она вернула ему поцелуй, демонстрируя страсть. В любом случае не следовало рисковать и вызывать его неудовольствие, даже если он принудит ее к совокуплению в этом чулане.

Кейт возвела взор к потолку и погладила голову принца, пока он скользил губами по ее коже. Но затем он выпрямился и обхватил ее лицо.

— Грейсон — идеальный сообщник, не правда ли? — спросил он. — Он упрямый, слишком заботится о соблюдении приличий и благопристойности, поэтому никогда не свяжется с тобой.

Кейт подавила готовое вырваться гневное восклицание и отвернула голову от настойчивого рта принца.

— А вы не боитесь связываться со мной, ваше высочество? — медоточивым голосом спросила она.

Он похотливо хмыкнул и подвинул ее так, что спина уперлась в полки. Белье свалилось, дверь немного приоткрылась. Принц нащупал рукой низ платья и задрал его выше колен. Кейт помогла, обвив ногой его талию.

— Ах, Кейт, ты настоящее сокровище.

Она улыбнулась. Он погладил ее бедро, и нельзя сказать, что Кейт осталась бесчувственной к ласке. Она ощутила его горячее тело и примирилась с тем, что произойдет. Откинув назад голову, Кейт закрыла глаза.

— Ваше высочество!

Голос Дарлингтона заставил Кейт вздрогнуть, так же как и принца.

— Ваше вторжение несвоевременно, Грейсон! — рявкнул принц.

Кейт посмотрела на Дарлингтона, их глаза встретились. Даже при тусклом освещении она видела, что он смотрит на руку принца под ее юбкой.

— Прошу прощения, ваше высочество, но не один я видел, как вы вошли в этот чулан. Будьте осторожны.

Кейт выдержала его взгляд.

— Нежелательно, чтобы вас обнаружили здесь, — тихо добавил Дарлингтон. — Неизвестно, кто за этим может наблюдать.

Принц вздохнул и вскинул голову.

— Он прав, — сказал он Кейт, как будто именно она побудила его к этому свиданию. — У этой сучки шпионы повсюду. Она растрезвонит завтра по всему Лондону. — Он погладил Кейт по щеке, затем нагнулся и горячо поцеловал ее. — Ах, Кейт, очаровательная Кейт… это не может длиться бесконечно, поверь моему слову. Я послал письмо королю и уверен, что он преисполнен решимости раз и навсегда положить конец этому скандалу. Вскоре последует положительная резолюция, так что прошу тебя проявить еще немного терпения.

Кейт кротко улыбнулась. Принц застонал и снова поцеловал ее.

— Будь умницей, ma petite, и мы скоро будем вместе. — Он отступил от нее и посмотрел на Дарлингтона. — Я оставляю ее на вас, Грейсон, — сказал принц и поправил полы своего жилета.

Он вышел, оставив Кейт внутри чулана, а Дарлингтона снаружи. Герцог не смотрел на нее, он наблюдал за уходящим принцем. Спустя несколько мгновений Грейсон сказал:

— Он ушел.

Кейт поправила юбку и лиф.

— Мне нужно в туалетную комнату. Вы покажете, как туда пройти?

Дарлингтон повернул голову в ее сторону, скользнул взглядом по ее фигуре. В его глазах светилось… беспокойство? Жалость? Кейт готова была увидеть презрение, но презрения на его лице не было.

— Кейт…

— Туалетную комнату, — повторила она. — Пожалуйста.

— Сюда. — Он взял ее под локоть и вывел из чулана.

В туалетной комнате Кейт пробыла достаточно долго, чтобы прийти в себя. Почувствовав, что успокоилась, она плеснула в лицо воды и посмотрелась в зеркало.

— Ну ладно, — пробормотала она. Что сделано, то сделано. Ведь не секрет, кто она такая, во всяком случае, для Дарлингтона. Удостоверившись, что она выглядит прилично, Кейт вышла из туалетной комнаты.

Она думала, что Дарлингтон подождет ее, но его нигде не было. Если он и находился где-то поблизости, она упустила его, когда пробиралась сквозь поток дам, направляющихся в туалетную комнату или выходящих из нее.

Толпа становилась все оживленнее, поскольку повсюду оказывались лакеи с шампанским и виски. Дарлингтона Кейт так и не увидела, впрочем, в таком людском потоке было непросто найти кого-то.

Она снова оказалась в бальном зале. Мужчины пожирали ее жадными взглядами, в особенности группа молодых щеголей. Возможно, это было просто игрой ее воображения, но Кейт казалось, что все в этом заполненном до отказа бальном зале знают, кто она такая. Мадам Альбер предупредила, что так и будет: «Никто не ошибется в куртизанке, которую желают все мужчины и которой завидуют все женщины».

— Прошу прощения. — Джентльмен, который оказался на пути Кейт, был не кто иной, как мистер Блэк.

Кейт присела в реверансе.

— Прошу прощения, сэр.

— Мадам, если ваша танцевальная карта еще не заполнена, я осмелюсь попросить об удовольствии потанцевать с вами.

— А… — Кейт огляделась по сторонам. Где же Дарлингтон? Она не была аристократкой, но и не была глупенькой дебютанткой. — Я должна найти своего сопровождающего.

— Его светлость в игорном зале, — сказал мистер Блэк. Кейт посмотрела на него, слегка прищурив глаза.

— Мисс Бержерон, я заслуживаю подозрительного взгляда, каковым вы смотрите на меня, но я долгое время был нашим поклонником, и поскольку не могу надеяться, что смогу пробудить в вас добрые чувства ко мне, мне доставит величайшее удовольствие станцевать с вами следующий танец, если вы проявите такую любезность.

Кейт любила танцевать. И она оценила честность мистера Блэка.

— Спасибо, милорд. Мне это тоже доставит удовольствие, — сказала она и приняла предложенную ей руку.

Грейсон ожидал Кейт у туалетной комнаты столько, сколько, по его мнению, положено было ждать, хотя он понятия не имел, сколько положено ждать в этой ситуации.

А какая, собственно говоря, ситуация? Он не имел привычки мешать любовникам, но не знал, как поступить в этом случае. Джордж принудил Грейсона дать слово, что он не позволит распространиться слухам о его связи с Кейт, однако принц сам пришел в этот чулан на виду у многочисленных гостей.

Грейсон не хотел мешать, но, услышав, как два джентльмена начали зубоскалить о том, что принц решил позабавиться, почувствовал себя обязанным вмешаться.

А сейчас в его мозгу то и дело возникал образ ее стройной ноги и руки принца на белоснежной девичьей коже. И то, с каким наигранным безразличием посмотрела на него Кейт. А чего он ожидал? Что они обменяются рукопожатиями?

Грейсон не мог вытравить из памяти этот образ. Он хотел снова увидеть ее, снова заглянуть в ее зеленые глаза. И увидеть в них что-то, чего и сам не знал.

Но затем, прождав у туалетной комнаты слишком долго, он подумал, что это становится странным, и направился в игорный зал.

Там ему не повезло, и, в конце концов, он снова пришел в бальный зал. Он обнаружил Кейт, танцующую с Блэком, и раздраженно вздохнул. Джордж презирал Томаса Блэка, так же, как Грейсон. Дарлингтон заметил группу молодых лордов, наблюдающих за ней. Они едва достигли совершеннолетия, и всем им вполне обычным Способом хотелось доказать, что они настоящие мужчины, пьянствуя, дерясь и распутничая.

Грейсон нашел, что эта мысль его немного обеспокоила.

Он выпил шампанского и поговорил с леди Уилкинсон.

Когда танец закончился, Кейт приняла приглашение джентльмена, которого Грейсон не знал. Во время танца она не переставала улыбаться, и ее энергия, казалось, не имела границ.

Грейсон время от времени терял ее из виду, когда погружался в беседу. Но когда подошел час ужина и пьяные гости ринулись в обеденный зал, Грейсон снова заметил Кейт, На сей раз она сидела одна в голубом кресле. Сиденья по обе стороны от нее были пусты. Он через весь зал направился к ней.

Она подняла голову и увидела, что он приближается к ней. Теплая улыбка осветила ее лицо.

— Позволите? — спросил он, показывая на стул.

— Я бы рассердилась, если бы вы не сели, — ответила Кейт.

Грейсон улыбнулся, приподнял полы фрака и сел рядом с ней. Некоторое время они оба смотрели на толпу.

— Как вам этот вечер? — спросил Грейсон.

— О, я так устала! — безмятежно сказала она. — Я танцевала весь вечер, обычно я в это время уже в постели.

— Так рано?

— Рано! Уже так поздно, сэр! Я встаю с восходом солнца, поскольку у меня много дел.

Немолодая пара, стоявшая поодаль, изучающе смотрела на них. Леди что-то сказала мужу и повернулась спиной. Взгляд джентльмена на какое-то время задержался на Кейт.

Кейт тоже их заметила; она грустно улыбнулась Грейсону.

— Вы будете очень разочарованы, если мы уйдем с бала? — спросила она. — Ноги просто ноют.

Должно быть, она была первой дамой в Лондоне, которая хотела покинуть королевский бал так рано, однако Грейсон обрадовался этому.

— Вы не хотите поужинать, прежде чем мы покинем бал?

— О… — Она потрогала серьги и слегка поиграла ими. Грейсон догадался, что она пытается сообразить, как отказаться от ужина. — Я так устала, что вряд ли мне захочется есть… хотя мы могли бы попробовать одно-два печенья.

— Да, конечно. Что это был бы за бал, если б мы не съели одно-два печенья? — сказал он и улыбнулся.

В ее очаровательных глазах сверкнула искорка.

— Смейтесь, если хотите, но я люблю печенье и с подозрением отношусь к мужчинам, которые стремятся уклониться от сладостей.

— Я не уклоняюсь, — сказал он и, поднявшись, подал ей руку. — Иногда я с удовольствием ем лакомства.

Кейт сунула ладонь в его руку.

— Тогда, вероятно, вы были в дурном настроении, когда не захотели отведать мои пирожные.

— А вы были решительно дерзки, — сказал он, беря Кейт под руку. — Мне следовало сразу же пожаловаться принцу.

— А в чем состояла бы ваша жалоба? «Ваше высочество, мисс Бержерон кормит меня пирожными, в то время как я преисполнен решимости быть абсолютно непреклонным»? — Кейт засмеялась шутке. — Право, вам следовало бы попробовать одну из моих булочек, ваша светлость. Я уверена, что ваше настроение заметно улучшилось бы.

— М-м-м, — скептически промычал он, глядя на нее.

— Вот именно — м-м-м, — поддразнила она, улыбаясь милой улыбкой.

Никто из них не отвел глаза. Кажется, в ее зеленых глазах плясали веселые огоньки, и Грейсон почувствовал, что он пленен. Возбужден. Заинтригован.

— Как вы себя чувствуете, сэр? Надеюсь, бал не принес вам слишком много досаждающих моментов?

Он улыбнулся:

— Ничего слишком неприятного.

— Ну, вам предстоит потерпеть мою компанию всего лишь еще раз или два. — Она кокетливо улыбнулась. — Как думаете, переживете? — шепотом закончила она.

— Это будет большим испытанием, но думаю, что смогу пережить.

Она засмеялась.

— Я обещаю быть скромной, — заверила она его. А он, пожалуй, надеялся, что она такой не будет.

Глава 14

Спустя два дня после бала лорд и леди Юстис завтракали в своем весьма фешенебельном городском доме на Аппер-Гросвенор-стрит.

Им были поданы вареные яйца, тосты и чай, как обычно по утрам, когда Чарлз был дома. В его отсутствие Диана довольствовалась апельсином и кофе. Но ее муж полагал, что яйца жизненно необходимы для человеческого организма.

Диана же считала, что для ее организма необходимы любовные свидания с Грейсоном. Она страшно тосковала по нему.

Пока Чарлз завтракал, Диана просматривала утренний помер газеты «Тайме». Ее внимание приковала страница светских новостей: «Множество аристократов посетило бал Двенадцатой ночи, состоявшийся в Карлтон-Хаусе».

— Диана, Хэтт сказал, что ты удвоила норму угля для своей горничной.

— Прошу прощения? — спросила Диана, отрываясь от газеты.

— Я говорю о количестве угля для твоей горничной, — слегка нахмурившись, повторил Чарлз. — Хэтт сказал, что ты его удвоила.

— Да, и что?

— Зачем?

Чарлз имел состояние в пятьдесят тысяч фунтов и беспокоился о какой-то малости.

— Она… ей было холодно, мой дорогой.

— Думаю, что всем слугам не жарко, в конце концов сейчас разгар зимы. Я велел Хэтту уменьшить количество угля до нормального для ее положения уровня.

Диана проглотила комок в горле.

— Чарлз, прошу тебя! Ведь это такой пустяк, а зима в этом году необычно холодная.

— Это пустяк для тех, кто за это не платит, — фыркнул он и взялся за утреннюю газету.

Готов экономить во всем!

— А может… ты вычтешь это из моего содержания? — неуверенно предложила Диана.

Это заставило Чарлза вскинуть лысую голову. Он пристально посмотрел на жену поверх очков.

— Вычесть покупку угля для твоей горничной? — недоверчиво спросил он.

Диана кивнула.

Несколько секунд он изучающе смотрел на нее, затем пожал плечами.

— Как хочешь, — сказал он и возобновил чтение газеты.

Диана издала тихий вздох облегчения и тоже взялась за газету.

«Ужин состоял из двенадцати блюд, включая фазана в клюквенном соусе».

— Ты переписываешься с моей сестрой? — спросил Чарлз отвлекая Диану от описания бала в Карлтон-Хаусе.

— С Элизабет?

Чарлз хмыкнул.

— У меня есть другая сестра?

Проклятие, он всегда заставлял ее почувствовать себя такой жалкой!

— Нет… Но я как раз перед Рождеством получила письмо от нее.

— Ага. Она жаловалась, что ты не отвечаешь.

— Я напишу ей незамедлительно, — сказала Диана.

— Пожалуйста, сделай это непременно.

Диана снова посмотрела на газету, пробежала глазами меню ужина и описание модных платьев.

«Танцы начались с того, что его высочество принц Уэльский занял свое место рядом с ее высочеством принцессой Шарлоттой, и они восхитительно исполнили котильон под падающими хлопьями снега. Все танцы были исполнены великолепно. Не один наблюдатель отметил, что леди Б. танцевала с лордом Ф. трижды. Однако еще удивительнее было видеть, что герцог Д. станцевал второй танец с бриллиантом чистой воды, с дамой, которая во многих салонах известна как любительница изысканных нарядов. В последнее время, похоже, ее интересы вышли за пределы красивых нарядов. Леди была партнершей и других видных лиц, таких, как его высочество и лорд Б.».

Диана не стала читать дальше. Она тупо смотрела на текст, пытаясь представить себе танцующего Грейсона! Но ведь Грейсон не танцует! Он не умеет танцевать, поскольку не воспринимает музыку.

— Думаю, что мне нужно съездить в Бат и принять ванны, — сказал Чарлз, когда прислуга унесла пустую посуду. — От сырой погоды у меня болят колени.

«Потому что ты — старая развалина», — подумала Диана. Он был на пятнадцать лет старше ее, но иногда казался совсем древним стариком.

— Я хотел бы, чтобы ты меня сопровождала, — добавил Чарлз.

Диана побледнела.

— В Бат? Сейчас?

— Да, сейчас, — подтвердил муж. — До начала сезона еще есть время, и погода в Бате сейчас приятнее, чем в Лондоне.

— Да, дорогой, но до начала сезона предстоит сделать очень многое.

— Например?

— Например, приготовить соответствующие платья и приглашения.

— Мой секретарь проследит за этим.

Как будто бы его секретарь, который был старше самого Чарлза, способен проследить за ее нарядами!

— И как… как долго ты намерен там пробыть? Он наклонил голову набок и посмотрел на нее.

— Возможно, неделю. А может быть, и дольше. А почему ты спрашиваешь? У тебя есть более серьезные дела, чем запланированные примерки?

— На следующей, неделе планируется чаепитие благотворительного женского общества.

Чарлз снисходительно улыбнулся и, протянув руку через стол, накрыл ее ладонь своей.

— Я думаю, что они смогут обойтись без тебя, любовь моя.

Каким образом Диана смогла сохранить спокойное выражение лица — это можно отнести к разряду чуда.

— Как скоро ты собираешься уезжать? — спросила она, стараясь не выдать того, что ее охватывает паника.

— Через несколько дней. Ты не прикоснулась к яйцам, дорогая. Пожалуйста, съешь их.

— Чарлз…

— Диана, пожалуйста, не спорь, — оборвал ее Чарлз. — Я ведь не прошу тебя подниматься и ехать во Францию. Я желаю принять ванны в Бате и хочу, чтобы моя жена находилась рядом. Со мной. Все очень просто, и нет причин для споров. Я выразился ясно?

— Да, дорогой. — Ей нужно кое о чем подумать. Она не может оставить Грейсона с этой женщиной, с этим бриллиантом чистой воды.

Сестры Грейсона были страшно заинтригованы сообщением о том, что он танцевал на балу. Мэри, очевидно, раньше чем успела высохнуть краска на экземпляре «Таймс», прислала ему записку с требованием приехать и сообщить все подробности о своем танце. Пруденс набросилась на него, едва он, приехав навестить мать, вошел в гостиную.

— Ты танцевал! — крикнула она.

— Я танцевал, — подтвердил Грейсон, целуя сестру. — Я танцевал и раньше. В этом нет ничего особенного.

— Кто она? — с пристрастием спросила Пруденс. — Я должна знать личность этой таинственной леди, которая вовлекла тебя в танец. Единственная женщина, которая уделяет исключительное внимание нарядам, — это Джинни, но ее нет в Лондоне, так что это кто-то другой.

— Пруденс, перестань допрашивать брата! — сказала сидящая за круглым столом мать. — Это всего лишь сплетня. Ты лучше пойди и присмотри за своими очаровательными мальчишками, я хочу перекинуться с сыном несколькими словами.

Пруденс тяжело вздохнула:

— Хорошо, мама. — Она прищурилась и посмотрела на Грейсона. — Но я с тобой еще не закончила, дорогой братец, — предупредила она и вышла из комнаты.

— Мама, ты выглядишь великолепно, — сказал Грейсон.

— Разумеется! Я здорова, как эти молодые люди, — раздраженно проговорила герцогиня, указывая жестом на пару лакеев, стоявших у стены. — Но оставим это, ты лучше объясни своей бедной матери, почему, находясь на балу в окружении благовоспитанных, подходящих леди, ты решил станцевать с содержанкой торговца тканями и тем самым привлечь к себе такое внимание? Ты хоть отдаешь себе отчет в том, какие слухи ползут сейчас по всему Лондону? Весь свет считает, что ты избрал ее своей любовницей!

Она уже слышала об этом от леди Бэбингтон.

— Я попросил ее о танце, потому что… — Он поцеловал мать в щеку. — Она очень мила.

— О, Дарлингтон, что ты говоришь! — понизила голос мать. — Ты отлично знаешь, что я об этом думаю. Ты — герцог и должен поддерживать свою репутацию. И поскольку ты танцуешь очень редко, надо быть осторожным в выборе партнерши. Твой отец никогда не танцевал ни с кем, кроме членов семьи. А сейчас все говорят о твоем танце.

— О моем танце? — Грейсон улыбнулся. — Я сознаю, как прискорбно плохо я танцевал, но надеюсь, ничего другого об этом сказать нельзя.

Мать криво улыбнулась:

— Не о танце речь, дорогой. О леди… если ее действительно можно назвать леди. — Она махнула одному из лакеев. — Стивенс, ступай и принеси герцогу чаю.

— Благодарю, не надо, — сказал Грейсон. — Я не могу остаться, мама. Я лишь хотел убедиться, что с тобой все хорошо. — Он поцеловал ее руку. — И к тому же, ваша светлость, это был всего лишь танец. Я не предлагал ей руки и сердца. Всего лишь единственный танец. Так что ты напрасно озаботилась.

— Я сама решу, напрасно или нет я озаботилась, — строго сказала герцогиня. — Что подумают твои братья? Я их уже столько времени удерживаю от этого.

— Они подумают, что я потанцевал с красивой женщиной, — сказал Грейсон, отпуская ее руку.

Однако мать громким шепотом проговорила:

— Леди Бэбингтон сообщила мне, что эта леди — куртизанка.

Она произнесла это слово будто неслыханное ругательство, впрочем, для женщины ее круга, воспитания и моральных устоев оно таковым и было. Грейсон замешкался с ответом. Кейт действительно была куртизанкой, но странно, это не казалось ему столь уж предосудительным, как раньше, когда он увидел ее в первый раз.

— Ну?

— Она действительно куртизанка. И что из этого?

Мать вздохнула и взяла чайную ложку.

— Должна напомнить тебе, что принц потерял поддержку народа, потому что он не видит ничего зазорного в компании дам полусвета. — Она медленно помешала чай.

— Ты не должна беспокоиться на этот счет. И не позволяй леди Бэбингтон вбивать тебе в голову подобные мысли.

— Леди Бэбингтон не вбивает никаких мыслей в мою голову. Они сами появляются, когда я слышу такие новости, — сказала мать, покрутив пальцем у виска. Она вздохнула. — У меня слишком много детей. И в этой связи появляется еще одна мысль — я не успеваю должным образом следить за ними. Грейсон хмыкнул.

— Я счастлив видеть тебя в добром здравии и настроении, мама. Извини, пожалуйста, у меня всего несколько минут, чтобы повидаться с племянниками, а затем я должен ехать.

— Ради Бога, держись подальше от танцевальной площадки. И не будешь ли ты столь добр, чтобы навестить брата? — добавила она, когда Грейсон уже направился к двери. — Меррик, кажется, обескуражен, что не набрал достаточно голосов за уничтожение рабства.

— Я увижусь с ним сегодня, — пообещал Грейсон.

Глава 15

Через два дня после бала Кейт попросила Олдоса проводить ее на Сент-Кэтринс-Док. Олдос не любил набережную. Здесь он два года назад едва не отдал Богу душу, когда ему пришлось схлестнуться с незаконным отрядом вербовщиков в армию. Он был матросом, служившим в королевском флоте, и вернулся после месячного плавания. Олдос изрядно напился, когда работорговцы напали на него. Он время от времени слышал о подобных проделках — торговцам требовались моряки, и если им не удавалось набрать команду для очередного путешествия, они насильно хватали матросов.

Он дрался отчаянно, но был один против троих. Он почти потерял сознание, когда понял, что кто-то пришел ему на помощь. Это было последнее, что он помнил; очнулся он в комнате Дигби.

Позже Дигби рассказал ему, что произошло. Возвращаясь из магазинов Кузино, Кейт увидела, как работорговцы напали на Олдоса. Она попросила Кузино послать людей, чтобы спасти Олдоса. В конце концов, когда Кейт попыталась сама оторвать от Олдоса одного из напавших, Кузино сдался и направил двух своих людей ей на помощь.

Как или почему они принесли его к Дигби, Олдос так и не узнал. Но ясно было одно: если бы Кейт не вмешалась, он либо лежал бы на дне океана, либо стал бы рабом в какой-нибудь чужой земле или на иностранном корабле. Избежав печальной участи, Олдос не мог не испытывать неувядающей благодарности к Кейт.

Он не смог вернуться к исполнению своих обязанностей на флоте, поскольку во время нападения получил серьезные повреждения. Дигби и Кейт ухаживали за ним и позволили избежать самого худшего.

Олдос безумно влюбился в Кейт. В течение долгих часов он развлекал себя фантазиями, в которых ему удавалось заняться с ней любовью. Когда это становилось невыносимо, Олдос воображал, что он женится на Кейт. Однако когда он немного окреп, то понял, что она никогда не станет его. Никогда женщина ее красоты и доброты не свяжет свою жизнь с матросом.

Прошло почти два года, как Кейт спасла его, и сейчас, стоя на Сент-Кэтринс-Док, он вдыхал запах моря и испытывал зов морской стихии.

Олдос не доверял принцу Уэльскому и его намерениям и испытывал сильное желание защитить Кейт.

Олдос ожидал Кейт, прислонившись к стене и наблюдая за проходящими людьми. Он хотел бы, чтобы она побыстрее закончила встречу — было дьявольски холодно. Олдос бросил взгляд вправо и увидел парня, который сдал Кейт комнаты — его трудно было не приметить по крючковатому носу.

Прежде чем домовладелец приблизился к Олдосу, из дома вышла Кейт.

— Мег опять нет, — сказала она. — Я не знаю…

— Мисс Бержерон! — окликнул ее домовладелец. Вздрогнув, Кейт повернулась к нему лицом.

— Мистер Флеминг!

Он приложил палец к шляпе и внимательно посмотрел на Олдоса.

— Это хорошо, что мы встретились, поскольку я хотел поговорить с вами. Я увеличиваю плату за комнаты.

— Что? — воскликнула Кейт. — И почему? Да их едва ли можно назвать комнатами, мистер Флеминг, а ведь я плачу вам по фунту в месяц.

Олдос едва не задохнулся, услышав о такой цене. Двенадцать фунтов в год за этот свинарник? Мерзкий негодяй!

— Новая цена — четырнадцать фунтов вгод, мисс Бержерон. Но я полагаю, что вы можете позволить это, ведь вы водите компанию с весьма состоятельными господами.

Кейт ошеломленно посмотрела на домовладельца.

— Осторожно, сэр, — предостерег Олдос.

— Прошу прощения, — почти игриво произнес Флеминг. — Вы думаете, что вас не узнают по описанию «Таймс»?

Кейт вопросительно посмотрела на Олдоса, но он покачал головой.

— Я не имею понятия, о чем вы говорите, — сказала Кейт, снова поворачиваясь к негодяю. — Вы разыгрываете меня.

— Разве вы не читали утренний номер «Таймс»? — с ликованием спросил он. — Об этом было напечатано еще вчера.

Кейт заморгала глазами.

— Честное слово, неужто вы думаете, что ваши знакомые, которые умеют читать, не узнают за этими словами вас? Герцог — это неплохо!

Олдос увидел, как кровь отлила от лица Кейт.

— «Таймс»? — переспросила она. Флеминг весело засмеялся.

— Почитай сама, ты ведь умеешь читать?

— Разумеется, она умеет читать! — отрезал Олдос, хотя ни он сам, ни Кейт не были большими мастаками в этом деле.

Флеминг ухмыльнулся и, подойдя к двери, постучал в нее.

— Между прочим, ты все еще являешься сожительницей этого жирного парня?

— Я попрошу вас! — сердито воскликнула Кейт.

— Скажи своему мистеру Дигби, чтобы он поостерегся тех, чью торговлю парфюмерией пытается прибрать к рукам, — выкрикнул Флеминг.

Дверь распахнулась. Холли застонала при виде Флеминга.

— Ожидаю фунт и несколько шиллингов в первый день следующего месяца, мисс Бержерон, — сказал Флеминг, а затем посмотрел на Холли. — Отойди, — приказал он и прошел мимо нее в комнату. Холли за его спиной вздохнула, затем помахала Кейт и закрыла дверь.

Олдос мог лишь догадываться, какое дело привело сюда Флеминга.

— Газету! — воскликнула Кейт, хватая Олдоса за руку. — Мы должны найти вчерашнюю газету.

— Успокойтесь, — сказал Олдос и взял ее под локоть. — Эта крыса хотела бы сожрать жаворонка, но он набитый дурак. Я найду для вас эту газету, и вы убедитесь, что вам нечего опасаться.

Флеминг был вымогателем, но по поводу «Тайме» он не солгал. Олдос нашел экземпляр у торговца рыбой, но газету пришлось долго проветривать, прежде чем внести в дом. На следующее утро Кейт и Олдос потрудились над чтением, однако некоторые нюансы статьи остались для них темными. Только на следующий вечер, спустя четыре дня после бала Двенадцатой ночи, появился Дигби и помог им разобраться. В том же номере Дигби прочитал вслух интересное сообщение о попытках лорда Меррика Кристофера покончить с работорговлей. Кейт впервые услышала об этом движении.

— Говорят, герцог помогал брату получить голоса, — добавил Дигби.

В тот вечер, когда Эми за ширмой одевала Кейт для посещения оперы, Дигби снова прочитал вслух сообщения светской хроники.

— Вот оно, — сказал он и откашлялся, словно оратор. — «Однако еще удивительнее было видеть, что герцог Д. станцевал с бриллиантом чистой воды, с дамой, которая во многих салонах известна как любительница изысканных нарядов. В последнее время, похоже, интересы вышли за пределы красивых нарядов. Леди была партнершей и других видных лиц, таких как его высочество и лорд Б.».

— Любительница изысканных нарядов! — фыркнула за ширмой Кейт. — Да в Карлтон-Хаусе было полно таких любительниц!

— Кто такой лорд Б.? — спросил Олдос.

— Один индюк, имя которого начинается с буквы Б., он хочет скрыть свое имя.

— Для чего? — спросил Олдос. — Разве нельзя честно сказать, что он танцевал?

— Честно говоря, мистер Батлер, — вздохнул Дигби, — невозможно объяснить тебе методы, которые использует высший свет. Помоги нам, Господи! — добавил он, когда Кейт вышла из-за ширмы и оказалась в поле его зрения. Лицо Дигби просияло. — Поистине, бриллиант чистой воды! — радостно воскликнул он, с восхищением глядя на розовое платье с вышивкой поверху. — Ну вот, видите? Я знаю, что ты будешь самой блистательной леди на балу. Кейт, ну что такое наш Дарлингтон? Очень вежливый танцор. Их обучают танцам с самого раннего детства.

Дарлингтон был властным человеком. Уверенным в себе. Красивым. Кейт до сих пор вспоминала, как блеснули его глаза, когда он согласился, что их союз не был столь ужасен. И как она ощутила его руку на своей талии. И его улыбку.

— Чудесно, — сказала Кейт, переключая внимание на украшение, которое ей прислал принц. — Но, по-моему, Дарлингтон не любит танцевать.

— Скорее всего, он предпочитает танцам игорный зал, — авторитетно заявил Дигби. — Таковы большинство джентльменов. А вот я предпочитаю танцы. — Он встал и начал двигаться по комнате в па котильона.

Кейт и Эми захихикали. Олдос хмыкнул.

Но тут раздался стук в дверь, и это вынудило Дигби завершить танцы. Пока Олдос открывал дверь, Дигби занялся волосами Кейт.

— Они остолбенеют, когда увидят тебя, Кейт. Завтра утром в «Таймс» сообщат, что все посетители оперы были сражены твоей красотой, — сказал он и заколол прядь волос украшением. Эми обмотала голову лентой, чтобы все локоны держались на месте.

— Ты склонен к преувеличениям, Дигби.

— Возможно, но только не в данном случае. Так что полюбуйся собой! Богом клянусь, ты этого заслуживаешь.

Кейт не знала, заслуживает она или нет, но ее почему-то вдохновила мысль о том, что она проведет еще один вечер в компании герцога.

Глава 16

Что-то выкристаллизовалось для Грейсона, когда он увидел Кейт, которая с мягкой, чувственной улыбкой спускалась по лестнице. Он вдруг понял, что думал о ней все последние несколько дней. И, увидев, что она рада встрече с ним, Дарлингтон почувствовал, что в его груди что-то странно шевельнулось.

И в этот редкий момент самоуглубленности он понял, что тоже рад ее видеть.

Принц — счастливый человек, подумал Грейсон, глядя на Кейт. На ней было изысканное платье, украшенное внизу фестонами. Накладная туника разделяла подол платья, открывая вышивку на юбке. Это был шедевр дизайна, платье — и это понимал даже он, — которое украсит любую женщину в Лондоне. Кейт казалась настолько чувственной, что могла бы заставить мужчину упасть на колени.

Грейсон глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Это просто последствия воздержания. Поскольку Юстис находился в Лондоне, за последние две недели Грейсон виделся с Дианой лишь однажды, и то на публике, где у него не было возможности даже…

— Добрый вечер, ваша светлость, — сказала Кейт, приседая так низко, что большая жемчужная подвеска затанцевала на ее декольте.

— Мисс Бержерон. Надеюсь, вы здесь чувствуете себя отлично? — приветствовал ее Грейсон.

— Великолепно, — бодро отозвалась она. — Я с большим нетерпением ждала этого вечера, потому что обожаю оперное пение.

Сегодня давали оперу Джона Фредерика Лампа «Дракон из Уонтли». Грейсон надеялся, что она будет короткой и не очень занудной, но был готов и к самому худшему.

— Думаю, что в такой приятной компании эту оперу выдержу даже я.

— О Господи! — воскликнула Кейт. — Можно подумать, что мы стали партнерами в этой хитроумной игре.

— А разве вы в этом сомневаетесь, мисс Бержерон? — спросил Грейсон.

Кейт улыбнулась:

— Вначале я посчитала вас довольно грубым, ваша светлость… но никогда не полагала, что вы безнадежны и не можете исправиться.

Грейсон улыбнулся и предложил ей руку.

— Как любезно с вашей стороны считать меня исправившимся грубияном. — Он открыл дверь.

Кейт тоже улыбнулась и, выходя на улицу, бросила:

— Спокойной ночи, Олдос!

— Спокойной ночи, Кейт! — ответил Олдос.

Вздрогнув оттого, что дворецкий называл ее по имени, Грейсон оглянулся, но Олдос, по своей противной привычке, захлопнул дверь, едва они перешагнули порог. Грейсон многое хотел бы узнать о Кейт, и к числу загадок он добавил еще одну: почему она позволяет дворецкому называть ее по имени?

В карете — Кейт снова села неправильно — Грейсон подал сигнал кучеру. Когда карета двинулась, Кейт спросила:

— Как вы поживаете, ваша светлость?

— Очень хорошо, благодарю вас. А вы?

— О, замечательно, — улыбнулась Кейт. — На меня не давил груз подсчета голосов за упразднение работорговли.

Это несказанно удивило Грейсона.

— Вам известно о законе об упразднении работорговли?

— Конечно. В Лондоне это известно всем, сэр. И как это ни странно, даже мне.

— Я не хотел…

— Так вы набрали голоса? — вежливо перебила его Кейт.

— Пока не знаю.

— А что вы будете делать, если не сможете собрать нужное количество голосов?

— Трудно сказать, — признался он и стал рассказывать ей об этом движении и, в частности, о роли Меррика в нем. Кейт внимательно слушала, порой кивала, но, честно говоря, были моменты, когда Грейсон с трудом подбирал нужные слова, настолько он был зачарован бледно-зелеными глазами Кейт. Они поблескивали, освещая ее лицо в полусумраке кареты.

Когда он закончил рассказ, она заявила:

— Я думаю, что вы с вашим братом делаете очень благородное дело. Никто не имеет права угнетать другого.

Не странно ли, подумал Грейсон, что это говорит она, ведь ее жизнь и положение целиком зависят от того, есть ли у нее хозяин. Он невольно погрузился в размышления по этому поводу, вот если бы он был ее хозяином…

— Что-то не так? — спросила она.

— Почему?

— Вы смотрите на меня с таким любопытством. — Она говорила игриво, глаза сияли. Она отлично знала о своей способности очаровывать мужчин.

— Я восхищен вашим ожерельем, — тут же нашелся Грейсон.

— Спасибо. — Она потрогала пальцами жемчужины, поиграла ими.

— Оно дорогое, — заметил Грейсон. — Должно быть, это подарок от любовника?

— Такие интимные секреты не раскрывают, — с хитрой улыбкой сказала она. — Только любовникам.

Карета попала в выбоину; Кейт подпрыгнула на сиденье, едва не упала, и Грейсон поймал ее за руку. На какое-то мгновение он увидел вблизи ее губы — и представил, как они соприкоснутся с его губами.

Кейт сглотнула — даже при тусклом освещении он увидел это и смешался.

— Я поняла этот блеск в ваших глазах, — тихо сказала она.

— Вы возражаете?

Она посмотрела на его рот. Ее губы приоткрылись, и Кейт втянула в себя воздух.

— Не знаю, — несколько смущенно ответила она. Видит Бог, Грейсон никогда еще не хотел так страстно поцеловать женщину, как хотел сейчас поцеловать ее, ощутить вкус ее рта, прикосновение ее кожи, теплой и ароматной, тепло ее тела.

— Кейт…

— По-моему, мы приехали, — прошептала она. Он понял не сразу. — Мы приехали. Это Королевская опера.

Грейсон сделал ошибку, посмотрев в окно; Кейт отодвинулась в тень.

Момент был утерян, и Грейсон почувствовал горькое разочарование.

— Да, — подтвердил он.

Они немного опоздали, все зрители были уже в зале. Кейт и Грейсон торопливо поднялись в семейную ложу Дарлингтона, бросив пальто лакею, который семенил за ними. Музыканты уже настраивали инструменты; занавес вот-вот должен был подняться.

Еще один лакей, поклонившись, открыл им дверь в ложу. К большому удивлению и сожалению Грейсона, там уже сидели его сестра Пруденс и ее муж, Роберт Карлайл, граф Бомон. На мгновение Грейсон лишился дара речи; его мысли сейчас были заняты только Кейт. Он не знал, что его сестра тоже собирается в оперу, и не поинтересовался у своего секретаря, кто еще из родственников может появиться сегодня в опере.

Бомон воспользовался моментом и первым поприветствовал Грейсона. Пруденс замешкалась, поскольку удивленно смотрела на Кейт. Что касается Кейт, то она улыбнулась Пруденс, словно они были старыми приятельницами.

— Нам повезло, что вы пришли, ваша светлость, не правда ли, Пру, дорогая? — спросил Бомон, выразительно посмотрев на Пруденс.

— Да! Конечно! — воскликнула Пруденс, приходя в себя. Она шагнула, чтобы поцеловать Грейсона в щеку. А отступив, снова уставилась на Кейт.

Кейт посмотрела на Грейсона. Он заметил огонек в ее глазах, она словно понимала, что он находит ситуацию щекотливой, и это ее забавляло. Грейсон слегка прищурился, как бы предупреждая.

— Пруденс, Роберт, — проговорил он, глядя на Кейт, — позвольте мне представить мисс Кэтрин Бержерон. Мисс Бержерон, я имею удовольствие представить вам лорда и леди Бомон. Леди Бомон — моя сестра.

— Рада познакомиться, — с поклоном сказала Кейт. Пруденс была всего на год младше Грейсона, и он знал ее, пожалуй, лучше, чем других братьев и сестер. Сейчас он видел, что она до смерти напугана. Едва ли ее реакцию можно было назвать необычной — он редко посещал оперу, а если и посещал, то в компании членов семьи и близких друзей. Он был весьма щепетилен в отношении репутации и не позволял себе ничего, что могло дать хотя бы легкий повод для сплетен.

— Мисс Бержерон, я тоже рада, — сказала Пруденс, словно ненароком окидывая взглядом платье Кейт. — А как вы познакомились с моим братом, позвольте спросить?

— Нас познакомил принц Уэльский, — непринужденно ответила Кейт.

— Принц Уэльский?

— М-м-м, — произнесла Кейт и посмотрела в другую сторону зала, где находилась ложа принца. — Вон он. — Она улыбнулась и подняла руку в знак приветствия.

Пруденс, Роберт и Грейсон проследили за ее взглядом. Принц кивком головы подтвердил, что заметил их.

Пруденс снова перевела взгляд на Кейт, ее глаза стали еще удивленнее.

— Вы кажетесь мне знакомой. Возможно, мы где-то с вами встречались?

— Уверена, что нет, — очень вежливо ответила Кейт.

— Значит, вы недавно в Лондоне?

–. Вовсе нет. Я живу в Лондоне всю жизнь.

— В Мейфэре?

Кейт засмеялась.

— Нет. Не в Мейфэре. — Она произнесла это так, словно Пруденс спросила, не на солнце ли она живет.

К счастью, Бомон поймал локоть Пруденс.

— Оставь свои вопросы до более удобного времени, дорогая. Представление вот-вот начнется.

— Пожалуйста, садитесь. — Грейсон подвел Кейт к двум передним стульям ложи и почувствовал, как взгляд Пруденс едва ли не прожигает дыру в его воротнике.

Грейсон поправил жилет и улыбнулся Кейт. Лакеи гасили огни, готовясь к представлению; зал начинал затихать. Кейт подалась вперед, посмотрела на оркестровую яму. Грейсон украдкой бросил взгляд на принца. Джордж разговаривал со своим братом, герцогом Кларенсом, который был горячим сторонником работорговли и находился в прямой оппозиции Меррику. Грейсон перевел взгляд влево — и обомлел.

Лорд и леди Юстис также присутствовали на этом вечере, и Диана смотрела прямо на Грейсона. Ее голубые глаза округлились, и даже издалека Грейсон увидел, что ее губы вытянулись в жесткую прямую линию.

Черт побери! Он был так занят своими политическими делами и выполнением замысла принца, что не подумал о том, кто может оказаться на этом вечере и кто может его увидеть. Надо было предупредить Диану, но ведь он не встречался с ней две недели.

Он испытал некоторое облегчение, когда поднялся занавес. Кейт, сияя улыбкой, повернулась к Грейсону и приготовилась слушать. Как только заиграла музыка и на авансцену вышли несколько певцов, Кейт наклонилась и дотронулась до его рукава.

— Сейчас музыка довольно спокойная, — шепотом сказала она.

Грейсон удивленно посмотрел на нее, но Кейт снова обратила внимание на сцену, убрав свою руку.

История была довольно незамысловатая. В пещере жил дракон, который угрожал жителям деревни. Некий рыцарь был послан для того, чтобы уничтожить его и тем самым уничтожить налоги. Элементы пародии позволяли не принимать всерьез то, о чем идет рассказ.

В течение всего спектакля Кейт продолжала пересказывать музыку для Грейсона, слегка касаясь его руки или колена.

— Музыка хвастливая, под стать рыцарю, — шептала она. — А это похоже на гудки кораблей на Темзе. Вы ведь слышали их? Эти гудки такие громкие. — Когда Кейт снова отодвинулась от него, он ощутил оставшийся после нее аромат духов.

Когда на сцену вышла молодая певица, Кейт тронула его колено и сказала:

— Какая душевная ария. Девушка очень увлечена рыцарем. — Наклонившись к нему так, что ее волосы коснулись его щеки, Кейт шепотом спросила: — Вы обратили внимание, как она прижала руки к его груди?

Грейсон взглянул на Кейт. Она застенчиво улыбнулась:

— Она флиртует с ним.

Когда рыцарь ушел убивать дракона, Кейт схватила Грейсона за запястье, словно испугавшись.

— Музыка как будто предвещает недоброе, она похожа на туман, который надвигается и обволакивает город.

Резкий, громкий удар литавр заставил ее вздрогнуть и прижаться к Грейсону. Он снова ощутил этот приятный запах ее духов. Кейт прижала руку к сердцу и с извиняющейся улыбкой медленно откинулась назад.

— Музыка очень мрачная, — просто объяснила она.

Впервые кто-то пытался пересказать для Грейсона музыку. Это не помогло ему насладиться мелодией, однако же он понял, что Кейт имела в виду, и пусть музыка все равно резала ему слух, Грейсону показалось, что она несет какой-то смысл.

Когда началась последняя сцена, Кейт сморщила нос и посмотрела на Грейсона.

— Сейчас это напоминает гоготанье гусей, — шепотом пояснила она.

— Да и танцоры похожи на стаю гусей, — так же шепотом проговорил Грейсон, глядя, как актеры дергаются в каком-то странном танце и что-то напевают друг другу. — Скажите, а кто-нибудь пел о любви? — спросил он, вспомнив слова Кейт о том, что музыка напоминает ей о рыцарской любви, Кейт захихикала.

— Пока что нет. Это они всегда приберегают на конец. Чтобы закончить на радостной ноте… Вы не против?

Он посмотрел на Кейт и увидел веселые искорки в ее глазах. О да, он был искренне согласен.

Когда занавес наконец-то опустился, Грейсон зааплодировал первым. Едва актеры, откланявшись, покинули сцену, как на Кейт набросилась Пруденс.

— Как вы находите оперу, мисс Бержерон? — спросила она, непринужденно подхватив Кейт под руку и уведя ее из ложи, пока не вмешался Грейсон.

— Честно говоря, она показалась мне вычурной.

— Вот как?.. — задумчиво сказала Пруденс, внимательно вглядываясь в лицо Кейт.

Грейсон не слышал остальную часть их разговора; круговорот людей не позволял что-то расслышать. Тем не менее, Грейсону пришлось, не раз представить Кейт знакомым. Казалось, все его друзья и знакомые решили побывать в опере именно в этот вечер, чтобы познакомиться с его гостьей.

Он собирался уйти. Они должны были посетить приватную вечеринку в Сент-Джеймсском дворце, которую организовал Кларенс, брат принца. Грейсон приложил немало усилий, чтобы извлечь Кейт из толпы, но, уже ожидая в фойе пальто, вдруг столкнулся с лордом Юстисом.

Помоги, Господи! Грейсон выдавил улыбку.

— Мой дорогой Юстис, рад вас видеть. Я слышал, что вы этой зимой будете в Шропшире.

— Я приехал в город, чтобы присмотреть за своей молодой женой.

Словно по сигналу рядом с ним оказалась Диана. Взглянув на Грейсона, она пробормотала:

— Ваша светлость! — И скользнула взглядом по Кейт.

— Как чувствует себя ваша матушка? — спросил Юстис, совершенно игнорируя Кейт.

— Очень хорошо, благодарю вас. Позвольте представить вам мисс Кэтрин Бержерон, — сказал Грейсон, бросив взгляд на Диану. — Мисс Бержерон, лорд и леди Юстис.

Кейт грациозно поклонилась.

— Добрый вечер, мадам, — бесцветно произнес Юстис, натягивая перчатки. Слева от Кейт появился лакей с шубой в руках.

— Вот ты где! — вынырнула откуда-то Пруденс и поцеловала Диану в щеку. — Милорд! — удивилась она, увидев Юстиса. — Я не слышала, что вы вернулись в город. Вы должны приехать на обед.

— С удовольствием, леди Бомон, но мы очень скоро отбываем в Бат. Мы приглашаем вас на чай, а сейчас позвольте попрощаться с вами — наша карета подана.

— Доброй ночи! — улыбнулась Пруденс. Диана наградила Грейсона печальным взглядом. Когда супруги исчезли в толпе, Пруденс заговорила с братом:

— Нам тоже пора, Грейсон. Я очень соскучилась по детям. Мисс Бержерон, была рада познакомиться с вами. Вы должны приехать ко мне и герцогине на чай. Она будет очень рада познакомиться с вами. Приедете?

— Буду счастлива, — с очаровательной улыбкой произнесла Кейт, но Грейсон слегка помрачнел. Куртизанка рядом с матерью? Да скорее ад замерзнет.

Пруденс улыбнулась, помахала рукой и подплыла к Бомону, который был погружен в беседу с двумя джентльменами.

— Уезжаем? — спросил Грейсон, беря шубу из рук лакея и помогая Кейт одеться.

— Вы чем-то обеспокоены, — сказала Кейт, когда он вывел ее к очереди ожидающих карет. — Но расстраиваться не стоит. Ваша сестра не пришлет приглашения на чай. Она просто проявила вежливость.

Грейсон фыркнул.

— Вы недооцениваете Пруденс.

— Не пришлет. Она аккуратно наведет справки, узнает, кто я, и благополучно забудет о нашем разговоре.

Лакей открыл дверцу кареты. Грейсон помог Кейт сесть. Когда он вслед за Кейт поднялся в карету, она сказала:

— Ваша любовница очаровательна.

Грейсон вздрогнул и посмотрел на Кейт.

— Ведь леди Юстис — ваша любовница?

Грейсон почувствовал, что не в силах вымолвить ни слова. Он кивнул.

Кейт улыбнулась, поправляя шубу.

— Она очень мила. Я понимаю, почему вы влюблены в нее.

— Влюблен?

Кейт подняла голову.

— А разве нет? Я полагаю, что именно любовь становится причиной того, что джентльмены заводят любовницу.

— Я не желаю говорить о леди Юстис, — резко сказал он.

— О… да, конечно. — Чуть улыбнувшись, Кейт выглянула в окно.

Грейсон вздохнул. Он не хотел быть таким резким, но, услышав из уст Кейт имя Дианы, как-то странно рассердился. Он почувствовал себя неловко.

— Я прошу прощения за это, — сказал он, жестом показывая на здание Королевской оперы. — Наверное, я должен был предупредить вас, что тут будет едва ли не весь Лондон.

Кейт легко отмахнулась:

— Да это пустяки. У вас много братьев и сестер?

— Два брата и три сестры.

— Так много! — воскликнула она. — Должно быть, вы были счастливы в детстве и устраивали шумные игры.

Детство у него действительно было счастливое, идиллическое.

— А ваши братья и сестры все в Лондоне? — лениво спросила Кейт, глядя на залитое лунным светом небо.

Грейсон задумался, прежде чем ответить.

— Мой самый младший брат, Гарри, сейчас во Франции. Сестра Джинни в деревне. Она еще не вышла в свет и продолжает обучение. А другие в Лондоне, готовятся к началу светского сезона. Что, в сущности, означает необходимость найти пару для старшего брата Грейсона. А у вас? Есть братья и сестры?

— Только брат.

— У брата есть имя?

— Да. — Она еле заметно улыбнулась. — Джуд.

— И где же сейчас Джуд? — спросил Грейсон, представляя его где-нибудь в игорном доме.

— Он… Честно говоря, я не знаю, — смущенно призналась Кейт. — Я потеряла его несколько лет назад.

— Потеряли брата?

— Он… ну, он сменил местожительства, и я не знаю, где он живет сейчас.

Грейсон выжидательно посмотрел на нее, но Кейт лишь пожала плечами:

— Я искала его. Недавно я услышала, что он служит на корабле.

— А что с вашими родителями? Разве он не поддерживает с ними связь?

— Моя мать умерла, когда мне было двенадцать, и скорее всего мой отец тоже давно покинул этот мир. Он вообще не отличался хорошим здоровьем, насколько я помню.

— Вы хотите сказать, что не знаете, жив ли ваш отец? — недоверчиво спросил Грейсон.

Она криво улыбнулась.

— Это довольно длинная и печальная история, сэр, — тихо проговорила она. — Пожалуйста, не утруждайте себя вопросами о подробностях, поскольку, уверяю вас, вы не найдете их слишком приятными.

Грейсон попытался представить, что не знает, жив или умер его отец. Но в этот момент карета резко остановилась перед Сент-Джеймсским дворцом, и мысли Грейсона тут же обратились к принцу и к вопросу о том, насколько он жаждет увидеть Кейт.

Глава 17

В вестибюле у герцога Кларенса стояла мраморная статуя женщины, одетой в античный наряд. Она держала над головой чашу, в которую кто-то насыпал розовые лепестки. Розовые лепестки в разгар зимы.

Кейт пробежала пальцами по статуе, ощутив холод гладкого мрамора.

Как люди привыкают к такой роскоши?

— Мисс Бержерон, позвольте мне познакомить вас с некоторыми моими друзьями.

Кейт подняла глаза; ей улыбалась миссис Джордан, любовница Кларенса. Кейт многое слышала о ней — о ней знали все куртизанки, — она была знаменитой актрисой, а потом стала любовницей герцога и родила ему нескольких детей. Сейчас миссис Джордан было за сорок, но она до сих пор была красивой, обладала стройной фигурой и тонкими чертами лица. Ее положение было признано светом — поскольку оставалось за закрытыми дверями. Несколько лет назад мадам Альбер сказала Кейт, что высший свет может принять ее в качестве куртизанки, но она никогда не будет допущена в частные светские салоны.

Миссис Джордан любезно согласилась представлять Кейт окружающим.

Приватное собрание не показалось таким уж приватным — здесь было не менее сотни человек. В одном конце салона играли в карты, в другом — музицировали. Несколько пар пытались танцевать, хотя здесь не было танцевальной площадки. Тут же топтались гости с бокалами горячительных напитков.

К Кейт нетвердой походкой подошел принц в сопровождении двух молодых людей, которые были пьяны не в меньшей степени. Миссис Джордан отвесила глубокий поклон и дернула Кейт за руку, заставив ее тоже склониться в поклоне.

— Ваше высочество, — сказала миссис Джордан.

— Миссис Джордан, а вот и мы, — произнес принц.

— Добро пожаловать, ваше высочество.

— Мисс Бержерон, как поживаете?

— Очень хорошо, ваше высочество, благодарю.

— Где Кларенс?

— За игорным столом, сэр, — ответила миссис Джордан.

Принц перевел взгляд на Кейт.

— Мисс Бержерон, а где ваш сопровождающий? — спросил он, слегка покачнувшись.

— Он тоже за игорным столом, — сказала миссис Джордан.

— Спасибо, миссис Джордан, — проговорил принц. — Сообщите ему, пожалуйста, что я прибыл. Я хотел бы поговорить.

— Незамедлительно, ваше высочество, — заверила миссис Джордан и ушла.

Принц взял Кейт под локоть, крепко сжал его и повел вперед.

— Вы можете присоединиться ко мне, расскажете, как вам понравилась опера.

Кейт ощущала исходящий от него запах виски. Она оглянулась; двое молодых людей, поглощенные беседой, продолжали следовать за принцем.

— Кейт, вы должны оставаться под присмотром Дарлингтона. — Он слегка споткнулся. — Люди могут заподозрить, что вы совершенно незаняты, в особенности, если пребываете в компании миссис Джордан. А если они подумают, что вы свободны, то свяжут вас со мной. Я не могу гак рисковать, вы меня слышите? Эта проклятая Каролина всюду шпионит за мной, — добавил он, оглядываясь по сторонам.

Кейт также оглянулась. Она подумала, что мысль о связи между ними может прийти людям именно сейчас, когда он ведет ее под руку через весь зал, а вовсе не по причине ее общения с миссис Джордан.

— Ах, Кейт, — вдруг проговорил принц. — Я неотступно думал о вас с момента нашей первой встречи. Вы получили посланное мной ожерелье?

Кейт показала на жемчуг у нее на шее.

— Благодарю вас, ваше высочество.

— Изумительно. — Он вздохнул. — Боже милостивый, я должен повидать вас наедине! Как мучительно осознавать, что я так близко — и в то же время так далеко от вас!

Кейт чувствовала, что она на виду у всех и что весь зал слышал его слова, и понимала, что принц испытывает вожделение к ней. Она с ужасом подумала, что принцесса Каролина, вполне возможно, имеет здесь своих шпионов.

— Ваше терпение будет вознаграждено, — тихо сказала Кейт.

Он застонал и еще плотнее прильнул к ней, вынудив Кейт податься назад.

— Позвольте мне кое-что сказать вам, — пробормотал он. Его рот находился всего в нескольких дюймах от ее лица; он облизнул губы. — Дамская туалетная комната находится в конце главного коридора налево, — тихо произнес он. — А за той дверью есть еще дверь, которая ведет…

— Ваше высочество…

— Что? — резко поворачиваясь, рявкнул принц. Вид Дарлингтона привел принца в себя.

Кейт с облегчением протянула руку к Грейсону:

— Вот мой сопровождающий, ваше высочество.

К счастью, Дарлингтон, видимо, почувствовал тревогу Кейт и, взяв ее под руку, увел в сторону, избавив от того, что могло бы оказаться еще одной встречей в бельевом чулане.

Принц посмотрел на руку Кейт, которую держал Дарлингтон, и недовольно произнес:

— Сейчас, когда я появился, вы хорошо играете вашу роль. Проявите заботу о ней и не отпускайте от себя, Грейсон. Я не потерплю негодяев, которые волочатся за моей добычей. Я хочу получить ее в таком же незапятнанном виде, в каком передал вам.

Кейт удалось подавить вздох возмущения. Она не проститутка. И пришла на это сборище не в таком скотски пьяном виде, как он! Она с юных лет научилась прятать свои чувства в прочный коробок, который хранила у самого сердца, она старалась не обращать внимания на неприятные слова, которые говорились о ней. Этот коробок за годы превратился в камень и лед. Это был единственный способ оставаться куртизанкой, единственный способ переносить оскорбления мужчины, который внушал ей отвращение, а в этот момент такое отвращение внушил ей принц Уэльский.

Да, она жила в доме принца и была, судя по его словам, его собственностью. А если бы она не была его собственностью, то вряд ли жила бы лучше, чем ее знакомые в комнатах мистера Флеминга. Однако мечта Кейт о свободе росла день ото дня. Это становилось опасным. Когда-нибудь она возрастет настолько, что создаст опасность для существования, ибо Кейт не сможет сдержать себя.

— Вы согласны?

— Прошу прощения? — спросила она, глядя на Дарлингтона.

— Я пригласил вас поиграть в карты. Нам не хватает четвертого. — Голос у Дарлингтона был ровный и звучный, и это сразу ее успокоило.

— Да. С удовольствием, — сказала она и взглянула на принца. Он уже смотрел на другую даму, которая медленно проходила мимо.

— Спасибо, ваше высочество, — сказал Дарлингтон и крепче сжал руку Кейт. — Пойдемте, мисс Бержерон, пока паши места не заняли.

Основательно пьяный принц, похоже, даже не заметил, что она ушла. Кейт и Дарлингтон подошли к столу, за которым сидели два джентльмена, они поднялись со своих мест, когда Дарлингтон представил ее. Она знала лорда Грина; ого жена покупала рулоны китайского шелка, а он сам бывал частым гостем за игорным столом Бенуа. Лорд широко улыбнулся и поторопился отодвинуть для нее стул.

Когда Кейт села, джентльмены заняли свои места. Другой джентльмен, лорд Даннинг, сообщил:

— Игра называется «спекуляция», мисс Бержерон. Вы знакомы с ней?

— Да, — ответила Кейт и покраснела. — Но прошу прощения, джентльмены… У меня нет кошелька.

— Деньги у вас есть, — вмешался Дарлингтон, кивком указав на несколько монет возле ее локтя. — Их оставил мой дядя, лорд Ричленд, которого внезапно отвлекли от игры. Он пожелал, чтобы они перешли к следующему игроку и чтобы игра не прерывалась.

Кейт взглянула на монеты и оценила их примерно фунтов в десять. Это очень близко к той сумме, которую она должна выплатить за годовую аренду комнат на Сент-Кэтринс-Док. Кейт скептически посмотрела на Дарлингтона. Он слегка подмигнул, и она не смогла сдержать улыбки.

— Это очень любезно с его стороны, — сказала Кейт. — Вы должны познакомить меня с ним, ваша светлость, чтобы я могла поблагодарить его.

— Если его светлость этого не сделает, то это с удовольствием сделаю я, — вмешался Грин.

— Спасибо, милорд, но я буду рад познакомить мисс Бержерон с лордом Ричлендом, — не спуская глаз с Кейт, парировал Дарлингтон. Он взял колоду карт.

— Вам понравилась опера, мисс Бержерон? — спросил лорд Грин, пока Дарлингтон тасовал карты.

— Если честно, не очень.

— Вероятно, опера не пришлась вам по вкусу потому, что она носила характер пародии, — высокомерно предположил Даннинг, пока Дарлингтон раздавал карты. — А вы восприняли ее всерьез.

Дарлингтон хмуро посмотрел на Даннинга, чего тот, похоже, не заметил, однако Кейт дружелюбно засмеялась.

— Признаюсь, я могу чего-то недопонять в опере, но в этом случае я все прекрасно поняла.

— Джентльмены, мисс Бержерон. Игра за Грином.

Кейт побила их карты козырем и торжествующе загребла находящиеся в центре монеты в свою сторону. Они сыграли еще четыре кона, Кейт выиграла два. Она весело смеялась всякий раз, когда выигрывала, и старалась убедить партнеров, что ей обычно в картах не везет.

— Это слова опытного игрока, — фыркнул Грин. — Я имел удовольствие сидеть за столом с мисс Бержерон и должен предупредить вас, что ее умение маскируется очаровательной улыбкой.

— Вы слишком высоко меня оцениваете, милорд, — смеясь, возразила Кейт.

Появился лакей и по еле заметному сигналу Дарлингтона поставил рядом с ней бокал вина. Кейт взяла его и благодарно кивнула:

— Благодарю вас. Я как раз почувствовала жажду.

— Я так и подумал, ведь это тяжеленькая работенка — освободить трех несчастных джентльменов от денег.

Сыграли еще несколько конов, и Кейт снова несколько раз выиграла. Время от времени она поднимала глаза на Дарлингтона и замечала, что он наблюдает за ней. Во взгляде его голубых глаз было нечто загадочное, что порождало волну трепета в позвоночнике и тепло в груди.

А может, это просто действовало вино.

Единственным человеком, кто не выигрывал вообще, был лорд Даннинг, и при каждой раздаче карт он все больше хмурился. Очевидно, он относился к числу тех мужчин, кто не любит проигрывать, тем более женщинам. Однако Кейт никак не могла ему помочь. Она лишь молча подсчитывала монеты возле своего локтя и возносила молитвы Богу. Из этой суммы она сможет не только заплатить Флемингу увеличившуюся ренту, но и отложить часть денег про запас.

Кейт выиграла еще один кон, и Грин заметил, что он растерял все свое везение.

— А я, похоже, его нашла, — весело отозвалась Кейт.

— В самом деле, — подхватил Даннинг. — Скажите, мисс Бержерон, таким играм, как «спекуляция», учат в купеческих лавках?

Ошеломленная услышанным, Кейт механически взяла карты, которые раздал Грин.

— Нет, милорд, — осторожно проговорила она. — Меня научил игре один друг.

— Друг! — фыркнул Даннинг. — Наверное, он обучил вас и некоторым специальным трюкам, — пробормотал он и выразительно посмотрел на стопку монет возле ее локтя.

Намек был более чем прозрачным — Даннинг обвинил ее в шулерстве. Это потрясло Кейт. Дарлингтон резко сжал руку Даннинга.

— Я никогда не считал вас плохим игроком, милорд. Вероятно, сегодняшний вечер вас несколько утомил. Вы должны извиниться перед леди.

— Перед леди? — насмешливо спросил Даннинг. Дарлингтон встал настолько стремительно, что Кейт вынуждена была придержать стол, чтобы тот не опрокинулся.

— Извинитесь перед леди! — резко потребовал он. Показалось, что все вокруг внезапно притихли, взгляды устремились на Дарлингтона. Даннинг сверкнул глазами.

— Приношу извинения, мадам, — холодно сказал он.

— Прошу прощения, мисс Бержерон, — отчеканил Дарлингтон. — Я не сразу понял, в какой дурной компании мы оказались. — Он зашел за спинку ее стула. — Я еще не показал вам вид, который открывается из сада? — спросил он, помогая ей встать.

Лицо Кейт полыхало. Ее называли по-разному, но слово «шулер» в ее адрес не звучало никогда. Она неуверенно посмотрела на лежавшие на столе монеты. Ей не хотелось их оставлять, но она постеснялась сгрести их в ридикюль.

Дарлингтон вежливо разрешил проблему, положив монеты в свой карман.

— Мисс Бержерон?

Она готова была расцеловать его, если бы это не накалило ситуацию еще больше.

— Спасибо, ваша светлость.

— Доброй ночи, мисс Бержерон, — сказал лорд Грин, поднимаясь из-за стола. — Как всегда, было приятно встретиться с вами.

Даннинг в ее сторону не смотрел.

Грейсон был потрясен. Он не стал тратить время на вежливые слова прощания. Он вел Кейт через бурлящую толпу, мимо дам, которые смотрели на него с тайным желанием, мимо джентльменов, которые поедали его ревнивыми, а Кейт вожделенными взглядами. Он заметил принца в противоположном конце зала, Джордж был еще пьянее, чем в начале вечера, и разговаривал с пышной, аппетитной дамой, в то время как два молодых человека крутились поблизости. Интересно, заметила ли Кейт принца?

Грейсон повел Кейт не на террасу, как собирался, а в главный холл, где послал лакея за пальто. Он был слишком зол, чтобы оставаться здесь, и шел, крепко сжав зубы, опасаясь, что с его губ слетит какое-нибудь ругательство.

Лакей вернулся с шубами. Начал падать легкий снежок, но Грейсон едва ли его заметил. Он вел Кейт к карете. Лакей опустил лесенку. Грейсон подал Кейт руку и помог ей войти, после чего сел напротив нее, хмуро глядя на открытую дверцу и ожидая, когда лакей поднимет лесенку.

Едва лакей закрыл дверь, Кейт сказала:

— Я не жульничала, если вы думаете об этом.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Я куртизанка, но не шулер. Я никого никогда не обманывала.

— Кейт…

— Я дала вам повод заподозрить, что в чем-то не честна? Что я могу унизиться до воровства? Думайте обо мне как угодно плохо, сэр, но я…

Грейсон вдруг протянул руку и положил ее на запястье Кейт.

— Я вовсе не думаю, что вы жульничали, — спокойно произнес он. — Я весь вечер сидел напротив и знаю, что вы не жульничали.

Это заставило Кейт замолчать. Она в смущении нахмурилась.

— Но… вы кажетесь таким сердитым.

— Я очень сердит, — согласился он. — Я сержусь потому, что вы не заслужили такого отношения.

Что-то блеснуло в глазах Кейт. Он заметил ее удивление, увидел краску, которая прилила к её лицу, и улыбку благодарности.

— За это спасибо. Однако не могу понять лорда Даннинга — как он мог подумать обо мне такое?

Грейсон сжал ей руку.

— Потому что он осел.

Кейт ахнула. А затем улыбнулась.

— Вы заступились за меня, — взволнованно сказала она, — перед лицом ваших друзей и знакомых.

— Разве это так уж странно?

— Это зависит от обстоятельств, но, по моему опыту, герцог не станет ставить слово куртизанки выше слова лорда. Вы очень добры, сэр.

Грейсон попытался нахмуриться, но при виде ее лучезарно красивой улыбки не смог этого сделать.

— Я не добрый, — поправил он ее. — Никогда не обвиняйте меня в этом.

Кейт улыбнулась и покачала головой, откинувшись на диванную подушку.

— Вот вы сказали, что покажете мне вид, открывающийся из сада, но не показали. Это не очень любезно с вашей стороны.

— Разве я так сказал? — спросил он, глядя на нее. — Простите мне мой недосмотр и позвольте описать этот вид. Оттуда видно множество деревьев и кустарников и замерзший пруд, на котором члены королевской семьи, в том числе принцессы, катаются на коньках.

— Катаются на коньках? — переспросила Кейт, и ее глаза заблестели от восторга. — Вот теперь я сержусь, что вы мне этого не показали. Я давно мечтала научиться кататься на коньках.

— Мисс Бержерон, вы хотите сказать, что никогда не катались на льду?

Она засмеялась.

— Никогда!

— Это просто трагедия.

Карета свернула направо; слева от кареты было темно, и Грейсон предположил, что они проезжают Грин-парк. Скоро Кейт будет дома. Но когда он повернул голову, чтобы снова посмотреть на нее, то невольно затаил дыхание. Она смотрела на него так, что у него участился пульс. Это был взгляд женщины, о котором мечтают все мужчины, — взгляд затаенного желания. Грейсон не заговорил, но дерзко позволил своему взгляду пройтись по ее фигуре, задерживаясь временами то на одной, то на другой детали, остановился на вышитых туфельках, после чего снова сосредоточил внимание на ее шее, губах и глазах.

Карета остановилась. Грейсон догадался, что они подъехали к ее дому, и трижды постучал по потолку, тем самым давая знать, что пока не нужно их тревожить.

— Мы доехали до вашего дома, — просто сказал он. Она кивнула. Но продолжала смотреть на его рот. Грейсон подался вперед.

— Кейт… Я прошу прощения за то, что сегодня произошло.

Она тихонько вздохнула.

— Пожалуйста, не надо извинений. Я хорошо знаю, на какой ступеньке стою.

— Не все представители света столь же грубы, как кое-кто из тех, с кем вы столкнулись сегодня.

Она с сомнением улыбнулась.

— Никто не осмелится относиться к вам плохо.

Она хотела сказать, что он состоятельный герцог, имеющий власть и влияние, и никто не дерзнет обращаться с ним кое-как. Именно по этой причине принц избрал его для того, чтобы он сопровождал Кейт. Никто не попытается украсть его любовницу. Правда, принц не посчитал нужным учесть, что у него есть любовница, которая в последнее время оказалась заброшенной.

— Мы завершили наш выезд, — сказал он, испытывая, к своему удивлению, разочарование от этого заявления.

Кейт выглянула в окно.

— Я полагаю, мы немножко наделали шума?

— Да. — Он смотрел на нее, пытаясь прочесть ее мысли. Но о чем бы Кейт ни думала, она не выказывала своих чувств. Она улыбнулась своей милой, очаровательной улыбкой, которая появлялась у нее столь легко и непринужденно. Возможно, она испытывала облегчение от того, что их официальные отношения завершились.

— Я поговорю с Джорджем от нашего имени и справлюсь у него, удовлетворен ли он… вот этим, — сказал Грейсон, неловким жестом показывая на них обоих.

— Да, — согласилась она. — Представляю, насколько вы желаете вернуться к вашему привычному образу жизни. Я хочу, чтобы вы знали: я очень благодарна вам за ту доброту, которую вы сегодня продемонстрировали по отношению ко мне.

Доброта. Он не был слишком уж добр к Кейт.

Очевидно, больше сказать было нечего. Она улыбнулась и двинулась вперед, а Грейсон стукнул один раз по потолку, давая знать, что следует открыть дверь.

— Есть еще кое-что, если вы позволите мне проявить дерзость, — пробормотала Кейт.

— Да?

Она опустила взгляд.

— Это как-то неловко, но я хотела бы спросить, могу ли получить свой выигрыш, — сказала она, устремляя на него взгляд своих зеленых глаз.

Это было вовсе не то, на что надеялся Грейсон. Он надеялся, она скажет, что не готова к тому, чтобы их общение закончилось, потому что он и сам не был к этому готов. Но он совсем забыл про те монеты, которые она выиграла, и мгновенно полез в кошелек.

— Эти монеты помогут моим бедным друзьям, — как бы извиняясь, пояснила она.

Он не знал, что она имеет в виду, да его это и не интересовало. Он молча достал монеты. Кейт открыла ридикюль, и Грейсон опустил туда монеты. Когда она закрыла ридикюль, Грейсон поймал ее руку.

В этот момент дверь распахнулась, и появился лакей, чтобы приладить лесенку. Грейсон почувствовал себя несколько смущенным, что было для него весьманехарактерно. Он бросил на лакея суровый взгляд, и тот мгновенно закрыл дверь.

— Кейт, — тихо проговорил Грейсон, снова устремив взгляд на девушку, — я хотел сказать, что мне было чрезвычайно приятно сопровождать вас… несмотря на мои первоначальные недобрые предчувствия.

Она тихонько засмеялась.

— А мне доставляло удовольствие, что вы сопровождали меня, несмотря и на мои первоначальные предчувствия, — сказала она и наклонилась к нему ближе. — Вы не такой, как другие, Грейсон, — шепотом добавила она. — Но я сохраню этот ваш секрет.

Оттого, что она назвала его по имени, он ощутил дрожь в теле и криво улыбнулся:

— Боюсь, что я такой же, как они, просто, возможно, сейчас немного в меньшей степени.

Улыбка Кейт стала шире. Она попыталась убрать свою руку, но он удержал ее. Кейт посмотрела на него скептически.

— Ваш бедный лакей замерзнет до смерти.

Грейсон не мог сейчас думать о лакее. Он не мог думать ни о чем, кроме Кейт, зачарованный ароматом ее духов, блеском ее зеленых глаз. Он нагнулся настолько близко, что почти коснулся ее.

— Не уходите, — пробормотал он. — Ночь еще только началась.

Она повернула голову, и ее рот оказался на расстоянии дюйма от его рта. Ее губы слегка приоткрылись; она хотела, чтобы он поцеловал ее, Грейсон это чувствовал. Он дотронулся пальцем до ее щеки. Кожа у нее была гладкая и теплая, зеленые глаза блестели и смотрели на него. Грейсон провел рукой до впадинки под горлом и двинулся ниже. Кейт слегка вздрогнула, но не пошевелилась. Он ощутил ее теплое дыхание на своих губах, когда его ладонь соскользнула с жемчужного ожерелья к декольте.

Грейсон слышал, что ее сердце билось так же сильно, как и его. Он провел рукой вниз, к выпуклости груди, и Кейт медленно, с шумом втянула в себя воздух. Ей стало жарко под его рукой, она придвинулась ближе.

У Грейсона заклокотала кровь. Когда Кейт закрыла глаза, он не смог сдержаться и прикоснулся губами к ее губам. Сердце на секунду, остановил ось. Он попробовал ее губы на вкус, его язык проник в глубину, а рука легла на грудь.

Кейт издала стон удовольствия. Грейсон толкнул ее на диванные подушки и подвинулся вместе с ней. Лорд Грейсон был полностью околдован ее поцелуем, сладостным вкусом ее рта и языка, ее телом, которое прижималось к нему.

Его тело набухало и клокотало от страсти, он был на грани того, чтобы овладеть ею немедленно. Но это было безумием, это было опасно, это могло испортить его отношения с принцем. И, тем не менее, Грейсон сунул руку под лиф. Ее груди были тугие, кожа — теплой и ароматной. Страсть, бурлившая в теле Грейсона, стерла все разумные мысли. Ее руки блуждали в его волосах, падали ему на плечи. Она провела ладонями по его спине до самых бедер, в то время как Грейсон целовал ей шею.

Положив ладонь ей на талию, он привлек Кейт к себе. Он подумал, не проводить ли ее в дом, когда Кейт внезапно выставила вперед ладони и оттолкнула его. Грейсон поднял голову. Кейт открытым ртом пыталась глотнуть воздух.

— Я провожу вас, — задыхаясь, пробормотал Грейсон.

— Нет, — ответила Кейт и покачала головой, устремив на него пронизывающий взгляд. — Я не могу. Я не стану этого делать.

— Кейт…

— Нет, — снова повторила она и оттолкнула его. — Я заключила контракт с принцем. Я дала ему слово.

Угораздило же Грейсона из всех куртизанок Лондона почувствовать неодолимое желание именно к той, у которой столь развит голос совести. Он осторожно поднес ко рту ее руку и поцеловал пальцы.

— Позвольте мне войти, Кейт. Мы обсудим это…

Она неожиданно стащила перчатку со своей руки и распахнула дверь, заставив вздрогнуть лакея, который терпеливо ожидал снаружи.

Соскочив на землю, Кейт оглянулась на Грейсона. Он продолжал держать и сжимать ее перчатку.

— Спокойной ночи, ваша светлость, — сказала Кейт и побежала к двери. Минутой позже дверь распахнулась, дворецкий посмотрел на карету, а Кейт проскользнула внутрь. Дверь тут же захлопнулась за ней. Дверка кареты тоже закрылась, и экипаж покатил по Кинг-стрит.

Грейсон поднес перчатку Кейт к носу. Он понимал, что только что перешел некий порог безумия, но в этот момент его тело все еще продолжало пульсировать от страсти, и он продолжал ощущать тепло ее плоти.

Глава 18

Кейт прижалась спиной к закрытой двери. Дыхание у нее оставалось прерывистым, кожа полыхала.

Олдос вопросительно посмотрел на Кейт, принимая шубу, после чего нахмурился. Когда Олдос отвернулся, Кейт дотронулась пальцами до своих губ. Она не хотела забыть ощущение и силу того поцелуя. Ни за что.

Олдос повернулся к ней.

— А где ваша перчатка?

— А-а… — Она посмотрела на руку без перчатки. — Она испорчена. Я разлила вино.

— Вино? А добрый джентльмен собирается ее постирать?

Кейт почувствовала, что краснеет. Вскинув подбородок, она посмотрела Олдосу в глаза.

— Не думаю.

Однако она не смогла обмануть Олдоса. Он вдруг ухмыльнулся и двинулся к ней. Положив руки ей на плечи, он оттащил ее от двери.

— Вам не нужно беспокоиться о том, какие мысли бродят у меня в голове, девочка, — сказал он. — Лучше подумайте о том, какие мысли терзают лысую голову Дигби.

Кейт застонала.

Олдос не ошибался. Когда Дигби появился на следующий день, новость, рассказанная Кейт, обеспокоила его сверх всякой меры. Он застал ее в покоях, в домашней одежде. Она сидела в кресле, рассеянно просматривая последнюю газету, а ее мысли пребывали совершенно в другом месте. Рядом стояла тарелка со свежеиспеченными булочками, но у Кейт не было аппетита.

Дигби вошел в комнату вслед за Олдосом и на ходу бросил пальто на диван. Несмотря на свое брюшко, Дигби элегантно нагнулся, чтобы поцеловать Кейт в щечку.

— Мисс Бержерон, вы выглядите как всегда восхитительно, однако, судя по вашему виду, вы всю ночь провели в развлечениях.

— Вовсе нет, — возразила она, игриво постучав по его руке. — Я вернулась домой довольно рано, всего в два часа.

— В два часа! — воскликнул Дигби, вскинув брови. — Стало быть, ваш выезд не завершился с окончанием оперы?

Она скромно покачала головой. Сияя от восторга, Дигби сел рядом.

— Расскажи мне все, дорогая, — попросил он, угощаясь булочкой, — и не пропускай ни единой детали.

Кейт без колебаний рассказала ему все — она до смерти хотела поговорить о вчерашнем вечере. Она рассказала ему об опере, о великолепии ложи герцога Дарлингтона, о знакомстве с сестрой герцога и, разумеется, о его любовнице. Она рассказала ему о Сент-Джеймсском дворце, но тут снова вошел Олдос и внимательно выслушал ее описание.

Когда Олдос снова вышел, Кейт рассказала о принце и игре в «спекуляцию», а также о том, как выиграла ошеломительную сумму в двадцать четыре фунта.

— Двадцать четыре фунта? — воскликнул Дигби. — И где же они?

— Надежно отложены — половина на оплату ренты для подруг, а половина — на будущие проекты.

— Что еще? — настойчиво допытывался Дигби, угощаясь второй булочкой и чаем.

Она рассказала ему о том, как ее обвинили в шулерстве, что страшно рассердило Дигби и вынудило его чертыхнуться. Однако, успокоившись, он жестом попросил ее продолжить рассказ. И Кейт рассказала, как за нее заступился герцог.

Кейт подалась вперед.

— Он мгновенно вывел меня из зала, — шепотом пояснила она. — Он был очень зол на лорда Даннинга и уверял меня, что я не заслуживаю такого обращения.

— Разумеется, не заслуживаешь!

— Но когда мы приехали сюда, он… он поцеловал меня, Дигби. — А возможно, это она его поцеловала. Она не могла вспомнить.

Дигби замер, поднеся ко рту булочку, затем проглотил то, что было во рту, и положил булку на тарелку. Достав носовой платочек, он аккуратно вытер руки и вернул его в карман. Потом посмотрел Кейт прямо в глаза.

— Ты должна воспользоваться этим, чтобы получить от него что-нибудь ценное.

— Прошу прощения?

— Кейт, послушай, — твердо проговорил Дигби. — Герцог попал под твои чары. Большинство мужчин в конечном итоге попадают — достаточно было только посмотреть на тех, кто находился вокруг игорных столов Кузино. Но это — золотая возможность для того, чтобы попросить денег или чего-нибудь еще. Того, что тебе может понадобиться.

— Нет, — возразила Кейт и решительно покачала головой.

Дигби поймал ее руку и крепко сжал ее.

— Да! — энергично произнес он. — Ты не должна упускать такую возможность!

— Я не стану его использовать! — испытывая ужас, воскликнула Кейт и попыталась выдернуть руку.

— А почему нет? Ведь он использует тебя! Дорогая, как ты думаешь, сколько лет ты сможешь рассчитывать на свою красоту? А что будет потом, когда твоя красота увянет и эти лорды начнут смотреть на других?

— Дигби!

— Не беспокойся, — успокоил ее Дигби. — Я всегда буду считать тебя красивее всех, но эти джентльмены по мере того, как ты начнешь стареть, начнут смотреть на более молодые, более красивые лица. Ты — цветок, это верно, но цветы в конечном итоге вянут и засыхают в тени других цветков.

— Ах, — воскликнула Кейт, выдергивая руку. — Все было вовсе не так, — упорствовала она. — Это отличалось от обычной похоти.

Дигби заморгал глазами. Затем они стали круглыми от удивления.

— Бедняжка ты моя! — засмеялся он. — Любовь моя, ты не должна предаваться фантазиям о том, что в этом поцелуе было что-то другое, кроме похоти!

— Нет, Дигби, — рассердилась Кейт и вскочила. Она не намерена позволять ему разрушать очарование того поцелуя. Этот поцелуй и в самом деле отличался от других. — Он был… уважительный, — сказала она, скрестив руки на груди. — Дарлингтон хотел порадовать меня, а не просто получить удовольствие.

— Черт побери, Кейт! — не выдержал Дигби. — Я говорю это для твоего же блага. Ты должна поверить мне и не романтизировать…

— Я и не романтизирую! — запротестовала Кейт, уворачиваясь от него.

— И все же я прав. Наступит день, когда ты встретишь джентльмена, который полюбит тебя крепко и безоговорочно, но это будет не герцог Дарлингтон. Он один из них, и он не изменит своих взглядов, даже ради любви к такой красавице, как ты! Не позволяй себе верить, что он изменится.

— Разве я говорила о любви? — огрызнулась Кейт. — Ты придал этому слишком большое значение, Реджинальд Дигби. Я просто сказала, что поцелуй отличался от других! Он был уважительный! По-моему, я в этом разбираюсь!

Она видела по насупленному лицу Дигби, что он ей не верит, но Кейт было на это наплевать. Она кипела. Разве в ней нет ничего, кроме смазливого лица и складной фигуры? Разве так нелепо предположить, что какой-нибудь мужчина, пусть даже герцог Дарлингтон, может разглядеть в ней нечто другое, а вовсе не то, что питает похоть?

— Кейт…

— Честно говоря, я даже удивляюсь, за какую дурочку ты меня держишь, — сказала она и плюхнулась на шезлонг. — Давай, пожалуй, обсудим более важные проблемы. Что ты думаешь о булочках?

Дигби пристально посмотрел на нее. Кейт подняла тарелку и сунула ее ему под нос.

— Может, ты попробуешь еще одну и выскажешь мнение эксперта?

Дигби вздохнул, видя ее неуклюжую попытку сменить тему разговора, однако отказать ей в просьбе он не мог. У каждого имеется своя слабость — у Дигби такой слабостью была еда.

Прошел день после посещения оперы, затем два, а Грейсон так и не навестил принца. Он придумывал для себя оправдания — слишком много срочных дел; к тому же стоят слишком свирепые холода, чтобы наносить сейчас визиты; в нем нуждается Меррик для сбора необходимых голосов. Однако, правда была в том, и в конце концов он признался себе в этом, что он не хотел, чтобы Джордж освободил его от опеки над Кейт Бержерон. Нет, Грейсон нуждался в поводе увидеть Кейт снова.

На третий день свирепый холод сменился просто холодом, и Грейсон отправился навестить мать.

Мать сидела возле пылающего камина в Бомон-Хаусе и вышивала. Его племянники, Фредерик и Радклифф, играли на полу в солдатики. Каждые несколько минут бабушка, которой явно досаждали слишком шумные игры, увещевала внуков.

Пруденс смущенно поприветствовала старшего брата. Она была одета так, словно собиралась уходить.

— Я пришел в неподходящий момент? — спросил Грей-сон после того, как поздоровался с матерью и потрепал по волосам мальчишек.

— Твой приход никогда не может быть неуместным, Грейсон. Я ожидаю карету, чтобы нанести визит леди Юстис. Она заболела.

Грейсон почувствовал себя виноватым — две недели разлуки с Дианой быстро превращались в три.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Лихорадка, — сказала Пруденс. — Из ее записки я поняла, что это та же самая болезнь, что и у гувернантки мальчиков. К сожалению, болезнь Дианы вынудит ее остаться дома, и Юстис отправится в Бат один.

В конце концов, у Грейсона будет возможность повидаться с Дианой. Странно, подумал он, что эта весть не взволновала его ни в малейшей степени. Грейсон улыбнулся мальчишкам и пнул ботинком одну из игрушек.

Фредерик сел на корточки и объявил:

— Когда-нибудь я буду пиратом.

— Мастер Фредерик, ты определенно не будешь пиратом, — возразила герцогиня.

Лицо Фредерика вытянулось. Грейсон подмигнул ему.

— Никто не знает, мама. Фредди очень даже может стать морским пиратом. А может, офицером Королевского флота?

— Не говори чушь, Дарлингтон. Эта профессия больше подходит для тех людей, которые заняты физической работой, а не для джентльменов. Пожалуйста, не вбивай эти смехотворные идеи в головы моих внуков, — попросила мать и, отложив вышивание, посмотрела на него поверх очков. — Говоря о смехотворных идеях, я подумала, что мы пришли к согласию и ты не будешь поддерживать связь с женщиной, которая является дочерью торговца.

Грейсон посмотрел на Пруденс, которая предусмотрительно отвела взгляд в сторону и возилась с пальто.

— Дорогая матушка, — сказал Грейсон, сцепив за спиной руки, — я взрослый человек. — Я вполне способен самостоятельно решить, с кем мне поддерживать знакомство.

— Должна довести до твоего сведения, что леди Бэбингтон была весьма шокирована твоим появлением в опере, — упрямо проговорила мать. — Она сказала, что это заметили все окружающие.

— Почему эта леди Бэбингтон не сидит возле своего камина, как большинство таких же леди, впавших в детство? — раздраженно спросил он.

— Старческий возраст не означает, что человек должен быть непременно привязан к камину. И ты намеренно уходишь от вопроса.

— Вовсе нет. Я не согласен с твоей точкой зрения.

— Что ты хочешь сказать? — спросила явно ошеломленная его словами мать. — Ты намерен снова встретиться с ней?

— Пока не знаю, — пожал плечами Грейсон. — Я нахожу компанию мисс Бержерон весьма приятной.

— О Господи! Ты не должен даже думать о продолжении этого знакомства!

Грейсон наклонился и поцеловал мать в щеку.

— Мама, я когда-нибудь делал что-то такое, что могло тебя разочаровать?

Она нахмурилась.

— Конечно, нет. Ты просто образец.

— В таком случае не надо сердиться, — утешил он ее. — А леди Бэбингтон необходимо обзавестись хобби.

Закричал Радклифф. Грейсон оглянулся и увидел, что Фредерик вырвал деревянную лошадку из рук своего младшего братишки. Радклифф набросился на Фредерика.

— Прекратите немедленно! — крикнула Пруденс и, схватив Радклиффа, оттащила его от брата. Забрав лошадку у Фредерика, она вернула ее плачущему Радклиффу. — Фредди, что с тобой?

— А все дело в том, что они лишены солнечных лучей, — объяснила герцогиня. — Они целую вечность не были на прогулке, а ведь мальчикам требуется солнце.

— Позволь мне забрать их сегодня, Пру? Я привезу их в Юстис-Хаус, когда они насытятся солнечными лучами, — предложил Грейсон.

— А что ты будешь с ними делать? — смеясь, спросила Пруденс.

Грейсон посмотрел на мальчишек.

— Ну, даже не знаю, — задумчиво протянул он. — У меня давно зреет желание покататься на коньках.

— На коньках! — воскликнул Фредерик, подпрыгивая так, что на голове заплясали волосы. — На коньках, на коньках, на коньках!

— На коньках! — присоединился к нему Радклифф.

— Замечательная идея! Спасибо, Грейсон, что думаешь о них. Очень хорошо! Я пошлю Портера, чтобы он принес коньки.

— Пусть лучше Портер принесет их пальто и шарфы. Я найду коньки. Мне нужно только поточить их немного, — сказал Грейсон. — Ну, пошли, парни. Солнце вполне может растопить лед, если мы будем мешкать.

— Нет, не будем мешкать! — воскликнул Радклифф и бросился к двери.

— Минуточку, юные джентльмены, — сурово проговорила герцогиня. — Вы ничего не забыли?

Оба мальчика бросились в раскрытые объятия бабушки и даже не слишком вырывались, когда она покрывала их поцелуями.

Когда коньки были заточены и засунуты под скамейку кареты, а мальчишки должным образом оделись, все отправились к замерзшему пруду в Гайд-парке.

Они сделали небольшой крюк, доехали до Грин-парка, затем свернули на Кинг-стрит.

Когда карета остановилась, Фредерик и Радклифф затеяли борьбу за место у окна.

— Мы уже приехали? — радостно спросил Фредерик.

— Еще нет, — ответил Грейсон, невозмутимо оттаскивая их от окна и усаживая напротив себя. — Но скоро мы возобновим наше путешествие. Сейчас, ребята, посидите здесь и ведите себя хорошо. В случае озорства я вынужден буду отправить вас к бабушке, чтобы она научила вас дисциплине.

Это возымело желаемый эффект — оба сели прямо и положили руки на колени. Дверца кареты открылась, и Грейсон вышел. Наверное, он лишился рассудка, и, тем не менее, он направился к двери Кейт, поднял дверной молоток и громко постучал.

Затем замер в ожидании.

Прошло несколько секунд. Грейсон посмотрел на карету и увидел лица любопытных мальчишек, приникших к стеклу. Впрочем, он и не надеялся, что они будут сидеть без движения.

Грейсон постучал еще. На сей раз дверь распахнулась, и появился дворецкий, вытирающий руки о полотенце.

— Да? — грубовато спросил он.

Грейсон одарил его испепеляющим взглядом.

— Я знаю, это может вызывать неприязнь у вас, мистер Батлер, но я пришел с визитом к мисс Бержерон.

— Нет дома, — буркнул Батлер.

Это разочаровало Грейсона гораздо больше, чем он мог предположить.

— Она скоро вернется? — спросил он.

Батлер посмотрел на карету. Грейсон услышал сдавленный крик и оглянулся. Мальчишеские лица в окне кареты исчезли, карета как-то странно подпрыгнула. Грейсон вздохнул и перевел взгляд на Батлера.

— Я имею в виду мисс Бержерон, — напомнил он.

— Я не знаю, когда она вернется, — ответил Батлер. — Она ушла на набережную.

— На набережную?

Батлер нахмурился.

— Я не расспрашиваю мисс Бержерон, куда она направляется.

Еще один крик заставил Грейсона слегка поморщиться.

— Вы можете передать ей, что я заходил?

Батлер попытался закрыть дверь.

— Да или нет? — спросил Грейсон.

— Да, да, я скажу ей, — подтвердил Батлер и закрыл дверь.

Грейсон несколько мгновений смотрел на зеленую дверь, испытывая сильное разочарование.

— Чертов идиот, — пробормотал он под нос. Зачем он стоит здесь под дверью, словно отвергнутый любовник? И вообще, что он творит?

Он услышал еще один сдавленный вскрик и зашагал к карете, исполненный решимости сурово поговорить с двумя буянами, оказавшимися под его опекой.

Глава 19

— Это, кажется, герцог? — спросил Дигби, вглядываясь во что-то впереди.

Кейт резко остановилась. Это действительно был Дарлингтон. Ее сердце подпрыгнуло, когда лакей открыл для него дверцу кареты. Кейт ощутила прилив надежды, которую, сама того не понимая, питала все это время. Тысячи мыслей пронеслись в ее мозгу, и все они жили затаенной фантазией о том, что Дарлингтон уважает ее.

— Дядя, Фредди таскал меня за волосы! — закричал мальчишка, едва Дарлингтон оказался у дверцы кареты.

Кейт и Дигби обменялись удивленными взглядами.

— Фредди, честное слово, я тебя отшлепаю, — сказал герцог, ставя ногу на лесенку.

Он собирался войти в карету и уехать. Кейт действовала быстро; она ткнула Дигби корзинкой в живот и воскликнула:

— Ваша светлость!

Дарлингтон резко обернулся на звук ее голоса и посмотрел на Кейт, как ей показалось, с облегчением.

Несмотря на то, что она была одета в самое простое платье и на ее лице не было косметики, Кейт шагнула к нему. Хорошо еще, что капюшон пальто закрывал ее волосы, которые были собраны в плотный узел на затылке.

Дарлингтон впился взглядом в ее лицо, но вздрогнул, когда деревянная лошадка вылетела в открытую дверцу и ударила его в плечо.

Кейт остановилась и посмотрела на игрушечную лошадку.

— Пожалуйста, Кейт, — сказал он, протягивая руку, — подождите. — Он сунул голову в карету и, понизив голос, строго пообещал: — Я подвешу леденцы на самом высоком дереве, и вы не сможете их достать, если не будете сидеть тихо. — Грейсон кивнул лакею, перешагнул через деревянную лошадку и направился к Кейт. — Я прошу прощения, что пришел к вам без предупреждения. Но, как видите, у меня на руках племянники, и я обещал им сегодня устроить катание на коньках. Я вспомнил о вашем желании покататься и подумал, что вы захотите присоединиться к нам.

Кейт заморгала глазами. Она молча смотрела на карету.

Дарлингтон потоптался на месте. Он выглядел странно взволнованным. Когда Кейт снова посмотрела на него, он быстро проговорил:

— Конечно, я пойму, если деревянная лошадка и жалобы на то, что кто-то дергает кого-то за волосы, вывели вас из равновесия.

За его спиной лакей подобрал деревянную лошадку.

— Дядя Грейсон! — окликнул герцога Фредди.

Кейт не могла не заметить страдальческого выражения на лице Дарлингтона. Он приехал пригласить ее покататься на коньках, и вот этот аристократ, этот могущественный герцог, способный совершить такое, что Кейт трудно даже представить, смотрит на нее, как школьник, приглашающий на первый танец.

Ее молчание, похоже, приводило его в еще большее волнение. Он сцепил руки за спиной и сказал:

— Прошу прощения за мою бесцеремонность. — Очевидно, он полагал, что ее колебания означают желание отклонить его приглашение. — Мне не следовало…

— Я хотела бы покататься на коньках.

Дарлингтон заморгал глазами. Затем улыбнулся:

— Тогда… тогда садитесь в карету и рискните познакомиться с мастером Фредериком и мастером Радклиффом.

— Я рискну.

— Я очень рад.

— Но у меня нет коньков! — поспешила добавить она.

— Я захватил лишнюю пару в надежде, что вы присоединитесь к нам.

Кейт не могла не улыбнуться:

— Вы очень добры, сэр, но должна предупредить вас, что я никогда не каталась. Я не имею ни малейшего понятия, как это делать.

— Я готов вас научить.

Улыбка Кейт сделалась еще шире, когда она увидела посветлевшее лицо Дарлингтона.

— Похоже, вы позаботились обо всем. Мне нужна минутка, чтобы переговорить с мистером Дигби.

Он кивнул.

Кейт вернулась к Дигби и объяснила, с какой целью приехал к ней Дарлингтон. Дигби едва не подпрыгнул.

— Если ты собираешься поехать с герцогом Дарлингтоном и его племянниками, ты должна дать ему понять, что ожидаешь от него некоторой платы! — возбужденно зашептал он.

— Этого я определенно не сделаю! — также шепотом ответила Кейт.

— Если не сделаешь, то ты — дурочка.

— Я не дурочка и не безнравственная тварь!

— Это не имеет никакого отношения к морали и нравственности! — возразил Дигби. — Это имеет отношение к выживанию!

Раздраженно вздохнув, Кейт передала ему ридикюль.

— Ты скажешь Олдосу, куда я отправилась? — Повернувшись, она отошла от него раньше, чем он попытался обрушить на нее дополнительные аргументы.

Дарлингтон смотрел в карету. Увидев Кейт, он выпрямился, и ей показалось, что слегка заколебался, прежде чем предложить ей войти.

Кейт с опаской заглянула в карету. Двое мальчишек сидели рядышком, на одном сиденье и с любопытством смотрели на нее.

Дарлингтон сказал:

— У нас гостья, ребята, и я надеюсь, что вы покажете, как умеете себя вести.

Мальчишки снова посмотрели на Кейт.

Дарлингтон предложил Кейт руку и помог ей подняться. Он сел на сиденье рядом с ней, его тело соприкоснулось с ее. Мальчишки не сводили с Кейт взгляда.

Дарлингтон улыбнулся и постучал в потолок кареты.

— Мисс Бержерон, позвольте представить моих племянников: мастер Фредерик, — он жестом указал на старшего, — и мастер Радклифф.

Кейт улыбнулась и протянула руку.

— Здравствуйте, как поживаете, юные джентльмены?

Старший — Фредерик — взял ее руку и крепко пожал.

— Весьма приятно познакомиться с вами, мадам, — заученно произнес Фредерик и посмотрел на Дарлингтона. — Но кто она, дядя Грейсон?

— Она моя подруга, Фредди.

— И мамина подруга тоже?

— Ну… пока что нет, — неуверенно проговорил Дарлингтон.

— Вы сможете стать подругой нашей мамы, — сказал Радклифф, болтая ногами и стуча пятками о сиденье. — Она любит подруг. У нее их много.

— Это будет чудесно, — сказала Кейт. — Чья это лошадка, мастер Радклифф?

— Это моя лошадка, — сообщил он, глядя в глаза брату.

— У нее есть имя?

— Лео.

— Это не Лео! — воскликнул Фредерик. — Это Робби. — Он потянулся было к лошадке, но Радклифф быстро отодвинул ее от него.

— Радклифф! — воскликнул возмущенный Дарлингтон и, протянув руку, забрал лошадку у малыша. — Может показаться, что мои племянники забыли о манерах, мисс Бержерон. Вот что, ребята, смотрите в окно и рассказывайте мне, что вы видите.

Мальчики тут же прижались лицом к окну и стали перечислять, что они видят. Вот повозка с кругами сыра. Женщина выбивает ковер. Собака обнюхивает фонарный столб, пока фонарщик заливает масло.

Дарлингтон подмигнул Кейт.

— Они слишком юные и глупенькие, — тихо сказал он. — Вы должны простить их за то, что они пока что так неважно воспитаны.

Кейт засмеялась, и улыбка Дарлингтона стала еще теплее.

Вскоре они доехали до Гайд-парка. Дарлингтону понадобилось немало времени, чтобы приладить мальчишкам коньки, но едва это было сделано, племянники умчались прочь и заскользили на льду, порой сталкиваясь с другими катающимися.

— Прошу прощения, — сказал Дарлингтон, — но я должен позаботиться, чтобы они там не натворили чего-нибудь. — Он быстро пристегнул коньки и вручил Кейт оставшуюся пару. — Я вернусь очень скоро.

Кейт посмотрела на Дарлингтона, который легко скользил по льду, на его широкие, ровные и плавные шаги. Догнав мальчишек, он взял их за руки, подтянул к себе и, нагнувшись, что-то сказал.

Пока он вел племянников по кругу, Кейт понаблюдала за другими катающимися. Один из джентльменов, сцепив руки за спиной, катался неторопливо, подставляя лицо солнцу. Молодая пара, держась за руки, кружилась, словно на танцевальной площадке.

Когда Кейт снова увидела Дарлингтона, он вел мальчишек по льду с гораздо меньшей скоростью, очевидно, обучая их. Через несколько минут мальчишки заскользили так же хорошо, как и Дарлингтон, а Фредерик даже попытался повторить вращение на одной ноге. Дарлингтон продолжал наставлять их и останавливал, если они оказывались в опасной близости к другим катающимся.

Когда он, судя по всему, остался удовлетворенным качеством их катания и поверил, что они не столкнутся с другими, он покатил через весь пруд к Кейт. Увидев коньки у нее на коленях, Грейсон нахмурился.

— Ведь вам были выданы коньки, мадам.

— Я не умею их крепить.

— М-м-м… Ну что ж, это может служить неким оправданием.

— Вовсе нет! — возразила она, но, увидев вопрос в его взгляде, признала: — Ну… может быть, в самой малой степени.

Он шагнул на ступеньку, встал перед Кейт на колени и показал на ее ноги.

— Позвольте?

Кейт приподняла юбку, открыв ботинки. Дарлингтон положил ладонь ей на щиколотку и поднял ногу повыше. Он приложил конек к ее подошве, затем опустил ногу и пристегнул конек. Проделав то же самое с другой ногой, он встал и подал Кейт руку.

Кейт встала. Она чувствовала себя более или менее уверенно. Но стоило двинуть ногой, как она покачнулась и схватилась за протянутую руку.

— Проклятие, — невольно произнесла Кейт и кое-как выпрямилась.

Дарлингтон засмеялся.

— На льду будет проще, — заверил он. Он шагнул на лед, протянув руку Кейт, однако она стояла, словно вросла в землю. — Поставьте одну ногу на лед, — посоветовал ей Дарлингтон.

— Наверное, я не смогу. — Она покачивалась и была уверена, что если поднимет ногу, то потеряет равновесие.

— Положите ладонь на мою руку, — велел Дарлингтон. Кейт подалась вперед, но не смогла дотянуться до его руки.

— Наверное, мне не стоит…

Он удивил ее, подойдя, взяв за талию, приподняв и донеся до льда. Кейт тут же покачнулась назад, вскрикнула и инстинктивно выбросила руки, чтобы обнять его за шею. Дарлингтон усмехнулся и легко поставил ее на ноги, продолжая уверенно держать за талию.

Однако Кейт нисколько не почувствовала себя прочно стоящей на ногах и прильнула к его рукам. Они смотрели в лицо друг другу, слегка скользя по льду. Ее ноги были скованы; другие катающиеся скользили вокруг них, а она не могла сдвинуться с места. Справа от нее вдруг появились племянники Дарлингтона и едва не столкнулись с ней, вынудив Кейт снова тревожно вскрикнуть.

— Нам подать ей руку, дядя? — спросил Фредерик, описывая вокруг нее круги.

— Спасибо, но я держу ее, — успокоил их Дарлингтон и улыбнулся Кейт. — Прошу прощения, мадам, но на льду вы не кажетесь столь же легкой, как на балу.

— Если бы сейчас я была на балу! — задохнувшись, пробормотала Кейт.

— Двигайте ногами! — воскликнул Радклифф, нагибаясь, чтобы взглянуть на ее ноги.

— Я научу ее, Радклифф, — сказал Дарлингтон. Отодвинувшись назад, он расставил ноги, затем снова свел их и медленно заскользил вперед.

— Это кажется так легко! — воскликнула Кейт. — Но честное слово, мои ноги меня ни за что не удержат.

— Удержат, — заверил ее Дарлингтон. — Я видел ваши лодыжки, и они выглядят вполне крепкими. Кейт невольно подняла голову.

— А где вы видели мои лодыжки? — спросила она, снова опуская взгляд вниз.

— Мельком, — пояснил он. — На балу. И в опере. И несколько мгновений назад, когда я прикреплял вам коньки.

Кейт снова подняла взор, но это было ошибкой. Нога ее снова поехала в сторону. Кейт в ужасе вскрикнула и уткнулась в крепкую грудь Дарлингтона.

Он помог ей восстановить равновесие, придержав за спину. Это было необязательно, поскольку Кейт и без того приникла к нему и держалась за его крепкую, широкую спину, ощущая твердость его тела и осознавая, с какой легкостью он ее удерживает.

— Пожалуй, мне лучше отпустить вас…

— Нет, нет! — вскрикнула Кейт. Ее капюшон свалился на спину, обнажив голову и тугой узел волос на затылке.

— Вы страшно медленно двигаетесь, дядя Грейсон, — заметил Фредерик.

Кейт в овладевшей ею панике забыла, что мальчишки все еще рядом.

— Спасибо, Фредерик, за полезное замечание. Я награжу фартингом того, кто первым добежит до противоположного края пруда.

Это оказалось именно тем предложением, которое требовалось мальчишкам. Фредерик оттолкнул Радклиффа, пытаясь обогнать, что вынудило брата сердито закричать и броситься вдогонку за старшим.

— Что касается вас, Кейт, как бы я ни находил приятным нашу нынешнюю позу, это не поможет вам научиться кататься.

— Вы совершенно правы, я больше не хочу этому учиться.

— Хотите.

— Не хочу. Можете отправить меня обратно на берег, и я с удовольствием понаблюдаю за вами и мальчиками.

— Вытяните руки…

— Нет, нет, я не могу! — в панике воскликнула она.

— Я не позволю вам упасть, — заверил он Кейт.

Кейт посмотрела ему в глаза. Она не так-то легко чувствовала доверие к людям, но с ним… тут все было иначе. Она неохотно отцепилась от него. Он выпрямил одну ее руку. Затем другую. Кейт ощущала тепло его ладоней даже через шерсть пальто. Все еще удерживая ее, он доброжелательно улыбнулся.

Кейт посмотрела вниз.

— Смотрите на меня, а не на свои ноги, — сказал он. — А теперь оттолкнитесь правой ногой.

Кейт послушно оттолкнулась.

— Чудесно. А теперь другой.

Кейт снова послушалась и ахнула от восторга.

— Я катаюсь на коньках! — воскликнула она и снова посмотрела на свои ноги.

— Смотрите на меня! — напомнил Грейсон. — А теперь прокатитесь самостоятельно.

— Грейсон, нет! — в отчаянии крикнула она, но Дарлингтон уже отпустил ее. Кейт тут же замахала руками, чувствуя, что теряет равновесие. Дарлингтон быстро подъехал сзади и положил руки ей на талию, чтобы помочь удержаться на ногах.

— Медленно и легко, — проговорил он, и Кейт ощутила его теплое дыхание в волосах и над ухом. Когда равновесие было восстановлено, Грейсон снова отпустил ее.

Кейт вдруг представила себя со стороны: она скользит по льду, неловко расставив руки и широко разведя ноги. И, тем не менее, она катилась на коньках! Она радостно рассмеялась, что снова нарушило только что обретенное ею равновесие, но Кейт продолжила скольжение, ритмично отталкиваясь то одной, то другой ногой.

К сожалению, она еще не овладела искусством поворота и с ужасом поняла, что несется прямо на группу женщин, которые катались, взявшись за руки.

— Поверните направо, Кейт! — крикнул находившийся сзади Дарлингтон.

— Да каким образом, о Господи? — в панике крикнула она.

— Поверните направо! — настойчивее повторил Дарлингтон.

Женщины не знали, что на них катится Кейт. Она столкнулась бы с ними, если бы в самый последний момент Дарлингтон не схватил ее за талию и не повернул резко вправо. Но при этом, избавив дам от травм, если не от смерти, Дарлингтон столкнулся своими коньками с коньками Кейт, и они оба рухнули на лед, при этом Кейт оказалась лежащей на Дарлингтоне. На мгновение у нее перехватило дыхание. Она в страхе смотрела на него, осознавая, что ее груди прижимаются к его груди. Ей вдруг стало страшно жарко в шубе.

А Дарлингтон рассмеялся. Он обхватил ее лицо ладонями.

— С вами все в порядке? — спросил он сквозь смех.

— Со мной? А с вами?

— Я в полном порядке, — ответил он и снова засмеялся, глядя, как Кейт пытается слезть с него и помогает ему подняться. В ее помощи он не нуждался. Он быстро вскочил на ноги. — Вы можете считать меня отвратительным танцором, мадам, зато вы — самый неуклюжий конькобежец во всем Лондоне! — воскликнул он.

— Вы могли бы по крайней мере научить меня, как останавливаться. Прежде чем отправлять на другую сторону пруда!

— Я не отправлял. Вы скользили, словно огромный галеон в бурном море. А теперь положите руки мне на шею, — добавил он, нагибаясь, чтобы помочь ей встать. В конце концов, ему удалось поставить Кейт на ноги, но при этом он вынужден был крепко обнять ее.

— Галеон? — переспросила она, еще не отдышавшись.

Он посмотрел на нее ясными голубыми глазами; прядка волос упала ему на лоб. Щеки его были розовыми от холода, а губы… ах, эти великолепные губы рождали такие фантазии, находясь всего в нескольких дюймах от ее рта.

— Да, галеон. Определенно, вы нуждаетесь в дальнейшем обучении, — сказал Грейсон, и при этом его рот, кажется, стал еще ближе.

Кейт почувствовала слабость в теле, нарастающую волну желания и инстинктивную потребность отдаться этому желанию.

— Я должна была предупредить вас, что я плохо воспринимаю учение, — сказала она.

Он удивленно вскинул бровь. Кейт ощутила его ладони на своих руках.

— Непослушная ученица? — тихо спросил он. — Мне придется приучить вас к дисциплине.

Кейт улыбнулась. Ей хотелось снять шубу и ощутить теплой кожей прохладу воздуха.

— Я и дисциплину не воспринимаю.

Глаза Грейсона потемнели, он еще крепче сжал ее руку.

— Это звучит как вызов, — пробормотал он.

Сердце у Кейт затрепыхалось; она не обращала внимания на то, что они находятся на середине пруда, что мимо них скользят на коньках и кружатся смеющиеся люди. Она подняла лицо к его лицу.

Но вместо того чтобы ощутить его губы на своих губах, она почувствовала, как ее колени обхватила пара маленьких ручонок.

— Покатайтесь с нами, мадам! — крикнул один из мальчишек. — Ну, пожалуйста!

Дарлингтон оторвал от нее свои руки; Кейт выбросила ладони вперед, чтобы удержать равновесие. Радклифф поймал руку дяди; другую руку Дарлингтон протянул Кейт, продолжая гипнотизировать ее взглядом.

— Мы обречены, мадам. Приготовьтесь отправиться в плавание.

Через час катание Кейт улучшилось лишь незначительно, ее лодыжки, ноги и бедра ныли от усталости. Она попросила отпустить ее с пруда и обрадовалась, когда Фредерик и Радклифф проводили ее на берег.

Кейт села на скамейку и сняла коньки. Через пару минут к ней присоединился Дарлингтон, свежий, веселый, ничуть не уставший.

— Итак, что вы думаете о катании на коньках? — спросил он, садясь рядом с ней на скамейку.

— Очень бодрит, — сказала она и повернула к нему лицо, но тут же ощутила острую мышечную боль. — Ой, ой!.. — простонала она.

— Я забыл предупредить вас об этом, — хмыкнул Дарлингтон.

Кейт потерла ладонью ногу.

— Спасибо за эту прогулку, Грейсон, — искренне сказала Кейт. — Мне хотелось попробовать покататься на коньках с тех самых пор, как я впервые увидела катающихся на Темзе. Тогда я была маленькой девочкой.

Он посмотрел в сторону пруда, отыскал взглядом мальчишек. Они нашли палку и пытались пробить лед у самой кромки пруда.

— Я до сих пор так и не навестил принца, — сказал Грейсон.

Кейт продолжала смотреть на мальчишек.

— О, не навестили? — безмятежно переспросила она.

— Нет.

Она наконец повернулась к нему, и он улыбнулся:

— Я хотел… хочу потянуть время.

В груди Кейт разлилось тепло.

— Не удивлюсь, если вы уже на грани возмущения, — смущенно сказал он. — Наверное, вы хотите вежливо избавиться от меня?

Она любовалась его точеным профилем.

— Вовсе нет, — призналась Кейт. Хотя, честно говоря, не знала, можно ли в этом признаваться. Бенуа подписал с принцем контракт. Она была очень увлечена герцогом Дарлингтоном, и его интерес к ней слишком волновал ее, но Кейт с тревогой понимала, какой это риск.

Дарлингтон вопросительно посмотрел на нее, и Кейт улыбнулась.

— Пожалуй, мы можем продолжить катание, поскольку я уже почти научилась, — предложила она, но затем поежилась и поморщилась, ощутив боль в бедрах.

— О нет, — нахмурился Дарлингтон. — Ваш дворецкий вытолкает меня взашей, если вы вернетесь такой разбитой.

Кейт засмеялась.

— Продолжим как-нибудь в другой раз, а сейчас, думаю, вам просто следует походить. Это поможет вам размять затекшие мышцы.

— По-моему, я не смогу подняться, — пожаловалась она.

— Пойдемте, — сказал он, поднимаясь и предлагая ей руку.

Она не смогла сдержать улыбки и вложила ладонь в его руку. Он по-хозяйски сжал ее пальцы и помог Кейт подняться.

Глава 20

— Его светлость герцог Дарлингтон, мастер Фредерик Карлайл и мастер Радклифф Карлайл, — объявил дворецкий у двери салона Дианы.

— Спасибо, Хэтт, — сказала Диана и поднялась из кресла, когда в комнату вслед за Хэттом вошли Грейсон и его племянники.

— Ах, мои дорогие! И как вы покатались? — спросила Пруденс, раскрывая объятия сыновьям, которые побежали к ней.

Диана посмотрела на Грейсона и присела в реверансе.

— Леди Юстис, если бы я не слышал, что на вас подействовала погода, я бы сказал, что вы — само воплощение здоровья, — с широкой улыбкой произнес Грейсон.

— Да, я в самом деле почувствовала себя намного лучше, ваша светлость.

— Она — воплощение здоровья! — воскликнула Пруденс. — Я только что говорила, что она могла бы присоединиться к лорду Юстису в Бате. Пока еще есть время. Поездка на воды принесла бы ей пользу. Ты согласен, Грейсон?

— Не знаю, — задумчиво проговорил Грейсон. — Сейчас очень холодно, и путешествие может принести больше вреда, чем пользы.

— Мама, я катался на коньках так же быстро, как и Фредерик! — возбужденно похвалился Радклифф.

— В самом деле? — спросила Пруденс, притворяясь удивленной. Оба мальчика заговорили одновременно, Фредерик стал хвастаться тем, что он катается гораздо лучше, а Радклифф закричал, что это совсем не так.

Диана улыбалась, глядя на мальчишек, которые наперебой рассказывали о своих дневных приключениях. Ей так хотелось иметь парочку мальчишек. Или девчонок. Кого угодно, лишь бы они были ее детьми. К сожалению, Чарлз был не способен произвести наследника. Причина была вовсе не в том, что Диана всеми правдами и неправдами избегала близости с ним. Она была его третьей женой, а он так и не произвел наследника, из чего следовало заключить, что он просто-напросто был бесплоден.

Когда она однажды сказала об этом Чарлзу, он залепил ей пощечину.

— Надеюсь, они вели себя хорошо? — спросила Пруденс Грейсона.

— Идеально, — ответил он. — А сейчас, когда я благополучно доставил их тебе, мне пора откланяться.

— Спасибо, Грейсон, — с милой улыбкой проговорила сестра. — Им так нравятся прогулки с дядей Грейсоном.

— Я получил не меньшее удовольствие. — Он посмотрел на Диану. — Леди Юстис.

— Ваша светлость, вы должны остаться на чай — поспешила сказать Диана.

— Боюсь, что я не смогу, — сказал Грейсон, и Диане показалось, что он несколько взволнован. — Я обещал Меррику сопровождать его с визитом к лорду Гранбери в связи с предстоящим голосованием относительно упразднения работорговли.

Диана была сильно разочарована — она не виделась с ним почти три недели и тосковала по его вниманию и любви.

— Да, — вздохнула она и сунула руку в карман, откуда извлекла сложенную веленевую бумажку. — Что касается голосования… Лорд Юстис просил, чтобы я передала это вам. — Диана протянула ему записку. Она определенно была не от Чарлза — он никогда не голосовал за упразднение работорговли. Записка была от нее самой, она была написана вчера вечером, и Диана ломала голову, каким образом передать записку ему.

Грейсон посмотрел на запечатанное послание.

— Он просил, чтобы я отправила послание с лакеем, но поскольку вы здесь… — Диана нервно засмеялась.

Он смотрел ей прямо в глаза, но Диана увидела в его взгляде отстраненность.

— Спасибо.

Она попыталась прочитать в его лице что-нибудь еще, но не смогла. В этом не было ничего удивительного, поскольку Грейсон всегда был непроницаемым. Он говорил, что это ради ее же блага, чтобы защитить от малейших скандальных намеков. Обычно Диана ценила его скрытность, ибо и в самом деле любой незначительный скандал мог стать для нее роковым. Чарлз считал ее виновной в том, что у них не было наследника, и он ни за что не простит ее за любовную связь. Ни за что! Она вздрогнула,представив, что он мог бы сделать, если бы узнал правду о Грейсоне.

Но сейчас Диана не могла смириться с пропастью, которая разверзлась между ней и Грейсоном. Что-то сильно изменилось, и это очень тревожило ее.

Однако Грейсон подал ей надежду; он улыбнулся и еле заметно подмигнул.

— Очень хорошо. Пру и юные джентльмены, я оставляю вас наслаждаться гостеприимством леди Юстис.

— Поблагодарите дядю Грейсона, — велела Пруденс детям.

Фредерик выразил благодарность тем, что обхватил руками ноги Грейсона. Грейсон засмеялся и поднял мальчика вверх, перебросил его на плечи и немного покачал перед тем, как опустить на пол. То же самое он проделал с Радклиффом.

Когда мальчишки попрощались, Диана представила себе другой салон, другой город и другое время, где бы у них с Грейсоном были дети. Это была фантазия, совершенно невероятная фантазия. Однако Диане понравилась эта картинка. Только такая идиллия могла сделать ее по-настоящему счастливой.

— Диана! Тебе нехорошо? — спросила Пруденс. Диана встрепенулась и сообразила, что она продолжает смотреть на дверь, за которой исчез Грейсон.

— Я… гм… я почувствовала легкий приступ, только и всего, — сказала она, вернулась к креслу и тяжело опустилась на него.

— Мама, Фредди толкал меня, когда мы катались на коньках, — пожаловался Радклифф.

— Я не толкался! — возмутился Фредерик.

— Он толкался. Мама, он два раза меня толкнул, а еще толкнул одну леди, и она упала.

— О Господи! Надеюсь, леди не ушиблась? — воскликнула Пруденс.

— Нет. Она и дядя Грейсон смеялись.

Диана стрельнула взглядом в Радклиффа.

— Надеюсь, ты извинился перед ней, дорогой? — сказала Пруденс, погладив его по голове.

Радклифф энергично кивнул.

— Дядя Грейсон сказал, что она будет вся в синяках, потому что падала так много раз.

— Один раз она упала вот так, — вмешался Фредерик и театрально растянулся, упав спиной на ковер. И он, и Радклифф рассмеялись.

Сердце Дианы участило удары. Она выпрямилась в кресле.

— А кто была та леди, Фредерик? — спросила она, пытаясь говорить как можно спокойнее.

— Подруга дяди Грейсона, — ответил Фредерик, поднимаясь с ковра.

— Подруга дяди Грейсона? — переспросила Пруденс, чуть нахмурившись. — И кто же это может быть?

— Я не знаю, — пожал плечами Фредерик.

— Мы можем с этим поиграть? — спросил Радклифф, присев перед парой раскрашенных латунных павлинов.

— Да, конечно, — рассеянно разрешила Диана, мысли ее смешались, она почувствовала жжение в животе. Пруденс, кажется, нисколько не разволновали слова мальчишек, ее больше беспокоило то, что Радклифф попытался приподнять тяжелую латунную птицу.

Диана инстинктивно чувствовала, что подругой Грейсона была Кэтрин Бержерон. Она не могла объяснить, откуда ей это известно, поскольку она там не присутствовала и слышала лишь возгласы мальчишек, но еще никогда в жизни она не была так уверена, как сейчас.

Глава 21

В конце той же недели Дигби объявил Кейт, что должен на несколько дней уехать из Лондона. Он объяснил, что хочет застолбить место в набирающей силу торговле парфюмерией, поскольку верил в то, что будет иметь там хорошую прибыль.

Кейт передала Дигби слова, которые произнес Флеминг, когда она была на Сент-Кэтринс-Док.

— Почему он обвиняет тебя в жульничестве? — спросила она.

— Потому что верит, что в торговле парфюмерией это возможно, но не принимает в расчет, что я предлагаю солидную конкуренцию, — фыркнул Дигби. — Я не украл у этого негодяя ни гроша, но я являюсь распространителем французской парфюмерии, чью продукцию Флеминг тоже надеется продать в Англии. А сейчас я получил добрую весть о том, что завтра вечером в Дептфорд должна прибыть итальянская парфюмерия. Если верить слухам, в Лондоне за ней будут гоняться, и я намерен прибыть туда раньше Флеминга. Он думает, что сможет помешать мне. — Дигби снова фыркнул. — Он считает себя гораздо умнее других, но этот человек — всего лишь мелкая рыбешка на набережной. Лучше бы ему быть поосторожнее со мной. У меня прочные связи. — С этими словами Дигби запечатлел поцелуй на щеке Кейт и отправился искать свое богатство в торговле парфюмерией.

Так случилось, что в тот же самый день Олдос сказал Кейт, что его пригласили принять участие в карточной игре на Уэппинг.

— В самом деле? — спросила Кейт. — А с кем?

— С капитаном Смитом со «Святой Марии», — гордо сообщил Олдос. — Он делает высокие ставки, когда бывает в порту.

— Я не знала, что ты знаком с ним, — с любопытством заметила Кейт.

— Я не знаком, — сказал Олдос. — Но я отличный игрок. Обо мне ходят слухи, только и всего.

Это было правдой. Олдос был частым посетителем игорных домов.

— Вы останетесь одна, — посетовал Олдос. — Я пришлю Эми.

— Нет, нет, со мной все будет в порядке, — заверила его Кейт. — Я собираюсь сегодня печь. — Честно говоря, Кейт так редко оставалась одна, что ей понравилась эта идея.

Кейт и ее кухарка Сесилия отправились на местный рынок, который был более гостеприимным, чем рынок на Сент-Кэтринс-Док. Они купили лука-порея для супа, парной говядины, а также кое-какие овощи, ну и, конечно, муку для печенья, которое Кейт собиралась печь.

— Вы в самом деле не нуждаетесь в моей помощи в приготовлении ростбифа, мэм? — спросила Сесилия, когда Кейт отдавала ей зарплату за неделю.

— Спасибо, нет.

— Ну, хорошо, — сказала Сесилия, надевая пальто. — Вы запомнили мои советы?

— Да. — Не так уж и трудно поджарить говядину. В конце концов, Кейт не была новичком в кулинарном искусстве. — Желаю хорошо провести вечер, Сесилия.

— Думаю, на это мало надежды, мэм. Двое детей и муж, который любит выпить. — Она натянула на голову капюшон и улыбнулась. — Но я думаю, что вечер будет сносным, если я дам ему шиллинг на пару кружек пива. Доброй вам ночи, мэм!

— Доброй ночи, Сесилия, — сказала Кейт и проводила ее к задней двери. Сесилия торопливо зашагала по улице, а Кейт взглянула на небо. Начинали собираться облака, в воздухе пахло сыростью. На Лондон надвигался шторм.

Вернувшись снова на кухню, Кейт занялась приготовлением ростбифа, овощей и марципанов. Каждый стоящий пекарь должен овладеть искусством приготовления марципановой массы. Недавняя прогулка по рынку вдохновила Кейт. С помощью Сесилии Кейт изготовила из марципанов несколько маленьких фигурок конькобежцев и установила их на стекле. Фигурки не получились такими, как она хотела, но в одном не приходилось сомневаться — это были конькобежцы. Кейт даже сделала несколько марципановых деревьев и разместила их по краю замерзшего пруда. Дигби был бы изумлен, если бы она продемонстрировала ему эту картинку.

Кейт проверила, как поджаривается мясо.

— Фокус в том, чтобы не давать ему засохнуть, иначе оно будет похоже на старую подметку, — предупреждала ее Сесилия.

В сковороде было достаточно воды, чтобы не дать мясу высохнуть, и, удовлетворившись этим, Кейт сняла фартук и налила себе стакан вина.

Ее мысли снова обратились к Грейсону. Наверное, она падала по меньшей мере дюжину раз, и он помогал ей подняться. Кейт поняла, что испытывает довольно странные чувства к нему, каких никогда не испытывала ни к одному мужчине.

В течение этих последних дней Кейт неоднократно фантазировала о том, когда сможет снова увидеть его, чем они будут заниматься. Она даже убедила себя в том, что принц будет доволен ее усилиями подружиться с герцогом. В конце концов, Дарлингтон оказывал принцу величайшую услугу. Почему принцу не порадоваться тому, что она столь любезна с его другом?

Кейт не могла не понимать абсурдность подобной фантазии, тем не менее, она снова и снова возвращалась к ней, и в каком-то смысле это помогало ей чувствовать себя менее… непослушной.

— Да нет же, ты не непослушная, — тихонько бормотала она, пробуя на вкус травы, которые они купили вместе с Сесилией. — Ты ведь не стала любовницей герцога. — Невеселая улыбка скривила ей губы.

Это была еще одна маленькая фантазия. Но Кейт никогда ей не предавалась. Бенуа подписал с принцем контракт, который Кейт согласилась соблюдать. Никто не заставит ее нарушить его или запятнать честь, ибо она давно поняла, что она превратится в ничто, если нарушит слово.

И если у нее появится искушение, она должна лишь напомнить себе, сколько потеряет. Этот дом, что совершенно ясно. Изысканные платья и драгоценные украшения, которые она носила каждый день. Ее выставят вон, выдавят «в город», где ей не останется ничего, кроме проституции. Это если принц не предпримет в гневе чего-нибудь совершенно радикального — например, не вышлет ее из Лондона. Или даже хуже — до Кейт доходили слухи, что он пытался убить свою жену! Будет ли он настолько зол, чтобы пойти на ее убийство? Возможно, он предпочтет увидеть ее публично опозоренной…

Стук в дверь заставил Кейт вздрогнуть. Она посмотрела на часы. Было без четверти восемь.

— Черт возьми, — пробормотала она и провела рукой по волосам — должно быть, она сейчас выглядела кошмарно. Кто это мог быть? Принц? Ну конечно! Она быстро поправила платье и несколько раз ущипнула себя за щеки, а вот волосы остались распущенными. С этим ничего поделать было нельзя, и когда послышался второй, более громкий стук в дверь, Кейт поспешила открыть. Она распахнула дверь и улыбнулась, чтобы поприветствовать принца, но улыбка мгновенно сбежала с ее лица, поскольку это оказался вовсе не принц, а мистер Флеминг.

Пока Кейт колебалась, Флеминг толкнул дверь и Кейт с такой силой, что она едва не упала.

— Мистер Флеминг! — крикнула Кейт, снова бросаясь к двери. — Что вы здесь делаете?

В ответ на это он оттолкнул ее еще сильнее и шагнул в фойе.

— Разве так положено приветствовать джентльмена? — холодно проговорил он.

— Ваш визит нежелателен! — воскликнула Кейт. — Мистер Дигби появится здесь в любой момент, и я…

— Твой Дигби здесь не появится. Я предупреждал тебя, что он не должен воровать то, что я заработал тяжким трудом! Я послал его охотиться за призраками. Он дурак, если поверил тому, что из Италии придет приличная парфюмерия!

Кейт ошеломленно открыла рот.

— А твой моряк в пабе на Уэппинг сидит с парой кружек — благодаря моей щедрости. Я очень сомневаюсь, что он поспешит к тебе на помощь.

Кейт почувствовала страх. Рента. Он пришел за платой за эту проклятую квартиру!

— Как вы нашли меня? — спросила она. Флеминг засмеялся.

— Когда ты уходила с набережной, ты не заметила, что за тобой шел маленький оборвыш?

Кейт смутно вспомнила, как Дигби недавно отогнал парочку мальчишек, дав им полпенни.

Ногой захлопнув входную дверь, Флеминг прошел в холл. Он окинул взглядом мебель.

— Что ж, очень мило, — произнес он с одобрительным кивком. — Должность шлюхи герцога хорошо оплачивается.

К ужасу примешался гнев, но Кейт промолчала, ища, чем бы защитить себя. Когда она снова взглянула на Флеминга, он смотрел на ее волосы с явным вожделением.

— Если выдумаете напугать меня ограблением, спешу вас разочаровать, — резко, сказала она. — У меня ничего нет. Все, что вы здесь видите, принадлежит другому. Моего здесь ничего нет.

— Мисс Бержерон! — воскликнул Флеминг и шагнул к ней. — Неужели вы в самом деле думаете, что я пришел сюда ради денег? У меня персональное послание вашему Дигби, — добавил он, не спуская глаз с ее груди.

И тут Кейт все поняла.

— Вы таким образом хотите наказать Дигби? Оскорбив меня?

Он фыркнул.

— А ты знаешь способ получше?

Нож. Ей нужен нож, чтобы защитить себя, но она понимала, что если побежит за ножом на кухню, Флеминг поймает ее. Нужно как-то оказаться в коридоре.

— Уходите из моего дома, — сказала Кейт, чувствуя, как от бессильной ярости дрожит ее голос.

Флеминг хмыкнул и перевел взгляд ниже.

— Я не покину твой дом до тех пор, пока не получу то, чего хочу, мисс Бержерон. Я хотел этого с того самого момента, как увидел тебя, и я это заполучу. Так или иначе.

Кейт стало не по себе от страха.

— Неужели вы в самом деле замыслили такое низкое дело? — спросила она, продолжая пятиться от него к двери и коридор.

Холодная улыбка сбежала с лица Флеминга.

— Никто не поверит шлюхе, — сказал он, бросился на нее и схватил за волосы, когда она повернулась и попыталась бежать.

— Уберите от меня руки! — закричала Кейт.

— Похоже, ты забыла, мадам, что у меня есть возможность к утру разделаться с твоим подопечным. — Он намотал волосы на кулак и с силой дернул. — А заодно и тебя уложить прямо сейчас.

У Кейт застыла кровь в жилах. Она попыталась вырваться, но Флеминг снова дернул ее за волосы с такой силой, что она застонала от боли.

— Я расскажу герцогу! — выкрикнула она.

— Расскажи! — заржал Флеминг. — Скорее всего, он тебя же и обвинит в похоти. И ты все это потеряешь, — добавил он, обводя рукой комнату.

Кейт ткнула его локтем в живот. Флеминг хрюкнул и дернул ее за волосы. Он нагнулся над ней, словно хищник над добычей.

— Подумай о том, что ты делаешь, дура! — жарко проговорил он. — Я все равно получу удовольствие.

Она почувствовала, что теряет сознание, что погружается в какую-то холодную темноту.

— Будь лапушкой и не сопротивляйся.

Глава 22

Грейсон не собирался заезжать к Кейт, когда садился в карету, однако же оказался перед ее домом. Выйдя из кареты, он заметил, что дверь ее дома распахнута. Может, там проводится какой-то раут с джентльменами и куртизанками?

А он стоит сейчас здесь, словно томимый любовью осел. Его ожидали на ужин у Мэри, но он не смог проехать мимо дома Кейт. Грейсон почувствовал себя смешным.

Ветер крепчал, метель набирала силу. Даже если в доме проходил раут, Грейсон принесет пользу хотя бы тем, что закроет дверь. Но едва он приблизился к двери, как услышал рык мужского голоса и отчаянный женский крик. Это его встревожило. Не тратя время на стук, Грейсон распахнул дверь и увидел мужчину, который держал Кейт за волосы.

Дарлингтоном овладел дикий, необузданный гнев. Грейсон ринулся в маленький холл и схватил мужчину за плечо. Герцог увидел циничную усмешку на лице насильника и что было сил закричал:

— Отпусти ее!

Кейт вскрикнула. Грейсон схватил негодяя за полы сюртука и крепко стукнул насильника о стену, вынудив тем самым отпустить волосы Кейт. Герцог прижал негодяя к стене и схватил его за горло.

— Я убью тебя! — выдохнул он.

— Она должна мне деньги! — попытался оправдаться негодяй.

— Это отвратительный способ требовать долги, — сдерживая гнев, проговорил Грейсон и толкнул Флеминга к двери.

Флеминг споткнулся и выпрямился; и тогда Грейсон толкнул его с такой силой, что он вылетел в открытую дверь. Парочка прохожих в тревоге вскрикнули, а негодяй поспешил подняться и скрыться за углом.

Грейсон вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Его шляпа, которая слетела с головы, валялась на полу. Кейт едва перевела дух, грудь высоко вздымалась. Кейт выглядела ошеломленной и испуганной. Ее прекрасные шелковистые волосы были сильно всклокочены.

— О Господи, вы целы? — спросил Грейсон, делая к ней шаг, но Кейт резко отступила назад, словно боялась именно его.

Грейсон заколебался, не зная, что делать. Затем он снова шагнул к ней, но она вдруг бросилась к гостиной, словно ища убежища.

— Кейт!

Кейт подбежала к окну.

— Они не заперты. Их необходимо запереть!

Грейсон поймал ее раньше, чем она успела снова броситься в бега, обнял ее за плечи и привлек к себе.

— Все в порядке, Кейт, — стал успокаивать ее Грейсон. — Вы в безопасности. Я теперь здесь, и вы в полной безопасности.

— О Господи, Грейсон… — Она обмякла, испытывая облегчение. — Эти окна…

— Я закрою их, — предложил он и, с неохотой отпустив ее, проверил и запер окна.

— Простите, — пробормотала Кейт. Грейсон резко обернулся.

— Почему вы извиняетесь? С вами все в порядке? Он не причинил вам вреда?

— Нет, нет.

— Как его зовут? Назовите его имя, и я позабочусь о том, чтобы он больше никогда вас не беспокоил.

Кейт безнадежно застонала.

— Ваша власть в его мире не имеет никакого значения.

— В его мире? Что это за мир?

— Слишком сложно объяснять. — Она вдруг закрыла лицо руками.

Чувствуя себя беспомощным, Грейсон протянул руку, но Кейт уклонилась.

— Где ваш дворецкий?

— Ушел. Они все ушли. Он позаботился об этом.

К Грейсону снова вернулся гнев.

— Что вы имеете в виду? — Кейт трясло, и он положил руку ей на плечи. Кейт вздрогнула, но по крайней мере не отодвинулась. — Кто он? — спросил Грейсон.

— Его зовут Флеминг. Но не верьте тому, что я должна ему деньги! — Она вдруг сжала его руки. — Я не должна ему! Я сняла у него пару комнат, а он недавно — совсем недавно! — решил увеличить плату.

— Комнаты?

— Да, комнаты, — поморщилась она. — На Сент-Кэтринс-Док.

Сент-Кэтринс-Док? Грейсон знал этот район. Вероятно, это там, где старинная больница и церковь, когда-то это было вполне приличное место, но сейчас оно было весьма непрезентабельным.

Кейт слегка покраснела, увидев на его лице выражение удивления.

— Я снимаю эти комнаты для… знакомых. Грейсон тут же подумал о «знакомых» особого сорта. Кейт поняла, о чем он подумал, потому что сразу же ахнула.

— О нет, нет, совсем не для тех знакомых, — поспешила она объясниться. — Это молодые женщины, у которых нет дома. Им нужно где-то жить, и если бы я не сняла для них комнаты, уверяю вас, им пришлось бы заниматься другим делом… если вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю, — нахмурился он. — Но вам опасно ходить туда.

— Сейчас вы говорите, как Дигби, — устало сказала она. — Он не разрешает мне ходить туда без сопровождения. Но я ему уже неоднократно объясняла, что мне набережная куда роднее, чем ему, поскольку я выросла там, а он — в Саутуорке.

Грейсон некоторое время молча смотрел на Кейт. Он не знал, каких откровений ожидал, — он полагал, что она дочь купца, приехала в Лондон из какой-то деревни. А вовсе не из такого… тошнотворного места, как Сент-Кэтринс-Док.

— Вы родились на набережной? — осторожно спросил он.

— Нуда. Не на самой набережной, а в районе церкви.

— А Флеминг пришел за рентой? Вам нужны деньги? — спросил Грейсон.

— Нет! — воскликнула она, явно удивленная его предложением. — Нет и нет, его гнев адресован Дигби. Флеминг как-то упомянул о том, что в утренней газете «Таймс» писали о бале. Он считает, что вы — мой покровитель, и… и… ну, он считает, что я купаюсь в роскоши.

Грейсон не стал бы употреблять эти слова, но он хорошо понял, что она имела в виду: негодяй думал, что у нее есть деньги. Всегда были шарлатаны и проходимцы, которые ради получения собственной выгоды пытались использовать его имя или имя его семьи. Грейсон печально вздохнул и прижал ладони к ее лицу.

— Я очень сожалею, что мое бремя богатства распространилось и на вас, Кейт. Это бремя приходит одновременно с привилегиями.

— Существует и бремя бедности, — вздохнула Кейт. — Он был убежден, что я никогда не скажу об этом вам, побоюсь все потерять. О, это никогда бы не случилось, потому что Олдос всегда рядом, и я… Спасибо, Грейсон. Спасибо, что спасли меня.

Спас ее. Он вовсе не спас ее, он не мог спасти ее от такой жизни. Просто он оказался рядом в нужный момент. Он снова погладил ее волосы.

— Вы в порядке?

— Я в полном порядке. — Кейт попыталась улыбнуться, хотя на глазах появились слезы. — У меня бывали и худшие моменты.

— Это меня не успокаивает. — Он намотал прядь ее волос на палец. — Это меня нисколько не утешает, потому что вы — изумительно красивая женщина, и я, как и большинство мужчин, не могу отвести от вас глаз. Мне невыносимо знать, что есть такие люди, которые хотят воспользоваться этой красотой.

Кейт всю жизнь говорили, что она красива, но когда это сказал он, по телу разлилось тепло.

— Но в такой же степени, как я восхищаюсь вашей красотой, я восхищаюсь и вашей силой духа, — добавил он и погладил ее по щеке.

Это было именно то, чего Кейт желала больше всего: чтобы ею восхищались не только за красоту. В голубых глазах Грейсона она прочитала томление и страсть. Впервые в жизни она чувствовала себя по-настоящему желанной, а не просто красивой.

— Не надо, — прошептала она. — Не говорите так.

Грейсон вопросительно поднял бровь:

— Почему?

— Потому что от этого вы мне нравитесь еще больше, — сказала она. — Мне спокойнее, если я не буду желать чего-то другого.

Грейсон нахмурился и дотронулся пальцем до ее нижней губы.

— Это скучно, — тихо произнес он. — Если вы не позволяете себе желать… то как вы испытаете наслаждение?

— Вам легко говорить, вы — герцог, — сказала она, беспомощно переплетая свои пальцы с его. — А я из-за удовольствия рискую всем.

— Я рискую больше, чем вы думаете. Ведь принц поручил мне сохранить вас для него.

— А я дала ему слово. Это все, что у меня есть. Я не могу отступить. Даже ваше пребывание здесь — это риск, хотя я благодарна вам. — Она подняла на него глаза. — Но почему вы пришли?

Он не ответил, просто коснулся двумя пальцами ее подбородка и внимательно вгляделся в ее лицо.

— Я должен был увидеть вас.

Кейт покачала головой:

— Вы пытаетесь соблазнить соблазнительницу…

— Это опасно, это безумие, — перебил он. — Я говорил то же самое себе, однако не в силах остаться в стороне.

Она не могла это слушать; искушение было слишком большим. Кейт резко отвернулась от Грейсона и отошла на пару шагов. Когда он стоял так близко…

Грейсон снова приблизился к ней и провел пальцами по спине. Она тихонько ахнула.

— Один миг, — прерывисто дыша, проговорила она, — всего один миг — и я окажусь на улице.

Грейсон ответил поцелуем в затылок.

Кейт понимала, что должна отодвинуться, должна попросить его уйти. Однако желание лишило ее сил.

— Всего лишь один миг, — прошептала она.

— Я не могу справиться со своим желанием, — произнес Грейсон и снова поцеловал ее в затылок. — Оно растет, оно стучит во мне, словно барабан…

— Перестаньте! — воскликнула она, поворачиваясь к нему лицом. — Пожалуйста, не говорите больше ни слова!

— Я не прошу вас о действиях, скажите только, испытываете ли вы такое же желание?

— Вы же знаете, что испытываю. — Она чувствовала это всем своим нутром. И это чувство было настолько сильным, что она была почти готова рискнуть всем ради любви, ради той любви, о которой она даже не осмеливалась мечтать. — Но… не надо, — добавила она, словно эти слова могли как-то защитить ее. И в то же время приблизилась к нему настолько, что ее губы оказались совсем рядом с его ртом.

Пальцы Грейсона слегка коснулись ее подбородка, дотронулись до мочки уха, воспламенив кожу.

— Я хочу поцеловать вас, хотя моя совесть протестует против этого. Если я это сделаю, я предам принца и подтолкну вас к такому же предательству.

Эти слова совсем растопили ее сопротивление. У нее не было ни сил, ни желания оттолкнуть его. У нее оставалось лишь одно — страсть, неукротимое желание.

Взгляд его голубых глаз упал на ее губы.

— И я тем самым предал бы еще одного человека.

Кейт совершенно точно знала, кого он имел в виду, но до настоящего момента не думала о его любовнице.

Разочарование было чрезвычайно острым; Кейт опустила голову. Честно говоря, она просто дурочка. Герцог не для нее. Она жила в фантазиях, все еще, как в детстве, ожидая, что придет фея и унесет ее далеко-далеко. Спазм сдавил горло.

— Боязнь риска часто перевешивает желание, — пробормотал Грейсон.

Кейт подняла голову.

— Я думаю, это один из таких случаев.

Грейсон положил ладонь на ее щеку и покачал головой.

— Нет, Кейт, — возразил он. — Это не тот случай. Это совершенно иной случай.

И он поцеловал ее.

Напряжение в теле Кейт с этим поцелуем не уменьшилось; ее ожидания лишь усилились. Грейсон положил ладонь ей на талию, провел вверх, к груди. Ее тело вздрогнуло от этого прикосновения, Кейт прижалась к нему плотнее.

Внезапно Грейсон сжал ее в объятиях, погладил волосы и жадно осыпал поцелуями.

Через мгновение они оказались на диване. Рука Грейсона легла на ее щиколотку, под оборку платья, затем скользнула вверх, к тому месту, где заканчивался чулок, к оголенному бедру.

Кейт вцепилась пальцами ему в плечо и тихонько застонала. Дрожь пробежала по всему ее телу. Назад хода не было. Она перешла границу, когда можно было одолеть это безумное желание.

Грейсон зашевелился.

— Твое платье, — прерывистым шепотом произнес он, — его нужно снять. — Его пальцы задвигались, расстегивая пуговицы платья.

Кейт остановила его. Она отвела его руки от своего тела и прижала их к его груди. Он наблюдал за ней с жадным любопытством. Мадам Альбер как-то сказала Кейт, что мужчин возбуждает то, что они видят, а женщин — то, что они слышат. Кейт встала и медленно, осторожно стянула платье с плеча. Грейсон сглотнул, вперив взор в обнажившееся плечо. Кейт стянула платье с другого плеча и позволила ему соскользнуть на пол.

Голубые глаза Грейсона потемнели от желания, когда он увидел ее тело. Ноздри его ходили ходуном, когда он пытался втянуть воздух, взгляд скользил по ее грудям, которые туго натянули материю нижней сорочки.

— О Господи, да ты само совершенство, — хрипло проговорил он и быстро сбросил с себя сюртук, жилет и галстук.

Она улыбнулась чувственной улыбкой и развязала ленту сорочки. Затем задрала сорочку, сняла ее через голову и отбросила в сторону. Кейт стояла перед Грейсоном совершенно голая, позволяя ему разглядывать себя.

Он застонал от удовольствия и положил ладони ей на грудь.

— Прекрасная Кейт, — сказал он и поцеловал ее сначала в одно, затем в другое плечо, слегка куснув ее при этом, после чего взял в рот сосок.

Ощущение было божественным. Кейт откинула голову назад и закрыла глаза, пускаясь в плавание по сладостным волнам, которые он возбудил в ее теле.

Он продолжал дразнить соски губами и языком, и Кейт застонала.

— Ты лишаешь меня возможности дышать, — прошептала она и запустила пальцы в его шевелюру.

— Ты вообще лишаешь меня разума. — Его рука скользнула по ее ноге.

— Мы оба сошли с ума? — прерывающимся голосом спросила Кейт.

— Окончательно и бесповоротно. — Он вдруг сгреб ее в охапку, встал вместе с ней с дивана и положил Кейт на коврик возле камина. Его тело накрыло ее тело, его губы прижались к ее губам.

Кейт раньше не испытывала никаких особых чувств, проявляя лишь терпимость в физических отношениях с мужчиной, но сегодня… сегодня она испытывала потребность, неуемное желание, страсть. Она исследовала его тело, ощупывала ладонями его грудь и спину. Ее рот был открыт для поцелуя, ее язык скользил вокруг его языка. Она прижалась к его телу, и когда он оттолкнул ее руки, чтобы расстегнуть рубашку, она дерзко сунула ладонь ему под брюки.

Грейсон приподнял голову, словно желая что-то сказать, но так ничего и не произнес. Он лишь смотрел на нее потемневшим от вожделения взглядом.

— Кейт, — прохрипел он.

Бенуа в такие интимные моменты никогда не называл ее по имени, да он вообще ничего не говорил, только «подвинься сюда» или «раздвинь ноги». Сейчас, когда Грейсон произнес ее имя таким страстным шепотом, Кейт возбудилась до предела. Плотина желания прорвалась внутри ее. Это были не просто чувственные ощущения, которые она обычно испытывала; это было удовольствие, которое она не могла вообразить даже в самых дерзких фантазиях. Не было никаких опасений, никаких страхов. Она не чувствовала ничего, кроме желания и потребности быть с ним, ласкать его тело, трогать руками его горячую плоть.

Грейсон снял рубашку. Он был поистине великолепен, плечи его были широкие и мускулистые, грудь — твердая, и вообще он обладал скульптурными формами. Кейт импульсивно поцеловала его в грудь, ее язык задержался на сосках, а руки блуждали по всему его телу.

— О Господи, как я хочу тебя! — горячо проговорил он.

— Какую страсть ты пробудил во мне, — прошептала Кейт, задыхаясь.

От этих слов кровь в жилах Грейсона приобрела силу бушующей реки. Желание овладеть ею сделалось необоримым. Ее волосы шелковистыми волнами лежали на обнаженных плечах; светло-зеленые глаза сияли, словно сигнальные огни двух маяков. Кейт задыхалась, продолжая гладить его тело; ее полные губы были слегка приоткрыты, кожа пылала.

Грейсон снял ботинки и расстегнул брюки. Теперь она лежала под ним, ее груди вздымались с каждым жадным вдохом, являя собой потрясающе соблазнительное зрелище. Она пожирала его взглядом, одаривая обольстительной улыбкой.

Ее улыбка стала еще соблазнительнее, когда она взяла его ствол в руку и стала его ласкать. Грейсон ввел пальцы во влажную пещерку и увидел, как ресницы Кейт вздрогнули, а глаза закрылись, когда он стал ласкать ее с такой же страстью, как и она его.

Дыхание Кейт стало более глубоким; она обхватила его бедра, притянула к себе. Грейсон закрыл глаза, сконцентрировавшись на нарастающем сладостном ощущении, и постепенно ввел ствол на полную глубину.

Но глаза Кейт открылись, и она посмотрела на него, словно была в удивлении. На мгновение Грейсон испугался, подумав, что причинил ей боль, но затем увидел, что ее лицо осветилось улыбкой.

— О Боже, — сказала она и, погладив его спину, подняла колени. — О Боже!

Она определенно испытывала наслаждение. Дороги назад не было. Он ласкал ее, продолжая двигаться, горячо целовал. Ее тело подходило ему идеально; она так верно реагировала на каждое его движение, что испытанные им чувства потрясали Грейсона.

Кейт положила ногу ему на спину, обвила шею руками и страстно поцеловала в ответ.

Когда Кейт стала задыхаться, Грейсон приподнял бедра и погрузился в нее на всю глубину. Кейт вскрикнула в экстазе. Движения Грейсона стали еще быстрее и продолжались до того момента, пока он не содрогнулся и не излился в таком же наслаждении.

Он уронил голову ей на плечо. Ему понадобилось какое-то время, чтобы собраться с силами и поднять голову. Он чувствовал себя совершенно выжатым. Он отвел волосы с глаз Кейт и испытал удовольствие, увидев ее сияющую улыбку. Кейт прижала ладонь к его лицу.

— Я никогда, никогда не была настолько счастлива. Я не знала, что можно получить такое наслаждение. — Она поцеловала его. — Это было изумительно, Грейсон!

Кто эта красавица? Кто эта женщина, которая одной своей улыбкой могла заставить его задохнуться? Он снова поцеловал ее, освободился от ее тела и перекатился на спину. Кейт положила голову и руку ему на грудь.

Так они и лежали несколько минут, пока Грейсон не учуял какой-то странный запах.

— Что-то горит? — спросил он. Кейт громко вскрикнула.

— Ростбиф! — Она попыталась найти что-нибудь из одежды, но отыскала лишь свою рубашку и его сюртук. Набросив это на себя, Кейт бросилась из комнаты.

Грейсон, приподнявшись на локте, чувствовал себя несколько неуверенно. Это была важная ночь, ночь, которая изменила его прежние представления об отношениях с женщинами. Он вошел в царство сладостного наслаждения, которого едва коснулся ранее. Это разительно отличалось от того, что он испытывал с Дианой; а поскольку ему совершенно не хотелось сравнивать их обеих, ему с большим трудом удалось отделаться от этой мысли.

Естественно, это породило у него несколько весьма неудобных вопросов. С Дианой близость была всегда бурной и быстрой, и ему казалось, что они никогда не смогут расслабиться настолько, чтобы насладиться друг другом так полно и безудержно, как это было с Кейт.

В объятиях Кейт он ощущал себя полностью удовлетворенным, но странным образом уязвимым, словно бесцельно брел по неведомой тропе, не зная, когда повернуть, не понимая, что делает и как вернуться назад, к себе прежнему. Он знал лишь то, что не знаком с этим неуверенным человеком. Он не мог быть этим человеком, джентльменом, который влюбился в куртизанку.

Глава 23

Одевшись, Грейсон взял платье Кейт и тапочки и направился в сторону маленькой кухни.

— Он сгорел! — воскликнула Кейт, держа в руках сковородку, на которой лежало что-то, похожее на обуглившийся кирпич.

— Очень сожалею, — неуверенно сказал Грейсон. Она никогда не казалась такой красивой, как сейчас, — с волосами, рассыпавшимися по плечам, в одной нижней сорочке и накинутом поверх сюртуке.

Кейт отставила сковородку и окинула взглядом кухню.

— Я сделаю суп с луком-пореем. Это подойдет? — с надеждой спросила она.

Грейсон поколебался. Он не собирался оставаться; его в этот час ожидали у Мэри. Нужно уйти, пока он не сделал еще больше глупостей, чем уже совершил. Но Грейсон посмотрел на Кейт, сердце снова забилось при воспоминании об их любовной игре, и он услышал свой голос:

— Я обожаю суп с луком-пореем.

Кейт с облегчением улыбнулась:

— Вероятно, нам нужно… — Она показала жестом на его сюртук и свое платье, которое Грейсон держал в руках.

— Вероятно, нужно, — покорно согласился он и, взяв сюртук, который она сняла с себя, подал ей платье. Она набросила на себя платье и, словно это было совершенно естественно, подставила спину, чтобы он застегнул ей пуговицы.

Пока она разжигала плиту для того, чтобы сварить суп, Грейсон вышел к карете и сказал кучеру, чтобы он приехал за ним на заре. Вернувшись, Грейсон обнаружил Кейт в платке, волосы ее были собраны узлом на затылке. На деревянном столе перед ней лежали овощи, и она выглядела очаровательно домашней. Над головой у нее висели кастрюли и пучки сушеной травы.

— Дай мне припомнить… лук-порей. Два фунта лука, сказал Сквик. С четырьмя морковками, сказала Харриет. И шесть картошек, сказал Игнасио, но ни в коем случае не забудь про меня, вскричали майоран и розмарин.

— Прошу прощения?

— Это рецепт, — с милой улыбкой пояснила Кейт. — Моя мама научила меня этой песенке, чтобы запомнить ингредиенты. — Взяв в руки нож, она принялась резать лук-порей.

Грейсон попытался представить, как маленькая Кейт помогала своей матери варить суп.

— Сколько времени прошло с тех пор, как умерла твоя мать?

— О, много. Пожалуй, лет четырнадцать или пятнадцать. Я знаю, что мне было двенадцать лет, когда она умерла от чахотки, потому что мой день рождения был как раз перед ее смертью.

Грейсон удивился такому ответу. Она не знает, сколько лет прошло после смерти ее матери. А также не знает, жив ли ее отец.

— Прошло много времени, но я до сих пор страшно тоскую по ней, — добавила Кейт, кладя лук в кастрюлю и начиная резать новую порцию, — А твоя мама в добром здравии? — с любопытством спросила она.

— Да, вдовствующая герцогиня Дарлингтон бодра и в добром здравии, благодарю, — хмыкнул Грейсон.

— В таком случае ты — счастливый человек. — Кейт набрала картошки из небольшой корзинки.

— Расскажи мне о Дигби и мистере Батлере.

— Это мои друзья, — сказал она, опуская картошку в кастрюлю. — С мистером Дигби мы дружим уже много лет. Он мне очень помог.

— В чем именно?

— Ну, он научил меня читать и правильно говорить.

— Он был твоим учителем? — смущенно спросил Грейсон. Кейт засмеялась.

— Наверное, его можно называть учителем. Дигби с самого начала был честным со мной. Он, как и я, работал на Бенуа Кузино в суконных залах на Сент-Кэтринс-Док. Когда мистер Кузино высказал желание… желание обладать мной, — при этих словах Кейт отвела взгляд, — я отказалась. Но Дигби дал мне понять, что если я не покорюсь судьбе, мои страдания станут еще более тяжкими. И он был прав.

— Откуда ты знаешь, что он был прав? — ошарашено выпалил Грейсон.

Кейт посмотрела на него с удивлением.

— Как будто у меня был выбор! Я родилась не для того, чтобы жить беззаботной жизнью. Лет в тринадцать-четырнадцать я уже была полностью самостоятельной. Если бы я не сделала того, чего желал мистер Кузино, я бы оказалась без работы. А оказавшись без работы, я была бы вынуждена встать на иной путь, чтобы платить за свою комнату. У девушки не так-то много способов заработать шиллинг, именно это и сказал мне Дигби. Он заверил меня, что моя жизнь будет лучше и комфортнее, если я стану куртизанкой.

Грейсон потрясение смотрел на нее, поражаясь, насколько прагматично она рассуждает.

— Но ведь хоть что-то ты могла сделать?

Она отложила в сторону нож.

— Что именно? — Когда он ничего не ответил, она продолжила: — Я не гордая куртизанка, но практичная. Когда Дигби пришел мне на помощь, меня уже против воли лишили чести. Я пришла к выводу, что лучше делать это добровольно, чем сражаться с неизбежным. — Она снова взяла нож и начала резать картошку.

Некоторое время Грейсон не мог найти слов для ответа. Он пытался представить, как эта красивая женщина сумела подняться над такими тяжкими обстоятельствами. Он пытался представить, как девочка тринадцати или четырнадцати лет пробивала себе дорогу в этом безумно жестоком мире. Но он мог представить себе лишь огромное имение в Дарлингтон-Парке да идиллическое детство, которое там провел. Он не мог вообразить, как он действовал бы в тринадцатилетнем возрасте, чтобы выжить.

— Что касается Олдоса, — снова улыбнулась Кейт, — он не любит, когда ты называешь его дворецким. По соглашению между Бенуа и принцем, мне положены дворецкий, приходящая домработница и кухарка. Так Олдос стал мистером Батлером. Но уверяю тебя, он не считает себя дворецким, — смеясь, добавила она.

— К сожалению, это видно, — фыркнул Грейсон. — И кем же он себя считает?

— Матросом, — не без гордости ответила Кейт. — Он сошел на берег после одного путешествия и попал в неприятность. Мистер Кузино и я случайно увидели это; негодяи убили бы его, если бы мы не вмешались. Олдос был зверски избит, и я привезла его к Дигби. Мы вместе выходили его. — Она улыбнулась и положила картошку в кастрюлю. — Я знаю, он считает, что обязан мне. Но, по-моему, он должен жить своей собственной жизнью. А он и слушать не хочет об этом, считает, что тем самым продемонстрирует неуважение ко мне. Вот он и остается при мне, упорно говорит, что счастлив и что я нуждаюсь в нем.

— Смею сказать, что так оно и есть, — нехотя признал Грейсон, вспомнив о недавнем происшествии.

— Ты знаешь, что он плавал до самой Индии? — спросила Кейт, и глаза у нее заблестели от восторга.

Грейсон залюбовался Кейт. Пока она рассказывала о морских путешествиях Олдоса, он вспоминал о том, как познакомился с ней. Грейсон посчитал тогда, что она избрала путь высокооплачиваемой куртизанки. Когда он узнал Кейт ближе, то обнаружил, что она теплая и живая, и это было очень приятным дополнением к ее красоте. Он вполне был способен понять, почему Джордж нашел ее столь привлекательной.

Но сейчас он слушал женщину, которая не знала толком своего возраста, не была уверена в завтрашнем дне, девчонку с Сент-Кэтринс-Док, он слушал рассказ о союзе с двумя мужчинами, и возможно, только эти двое ее не эксплуатировали.

Ощущая запах лукового супа и слыша приятный женский смех, он подумал, как это странно, что герцог Дарлингтон никогда не чувствовал себя с другим человеком так легко, как сейчас в этой маленькой кухне с красивой Кейт.

Он не один испытывал подобные чувства. Кейт не могла удержаться оттого, чтобы периодически не бросить взгляд на страстного мужчину. Казалось невероятным, что это герцог Дарлингтон, с взлохмаченными волосами, в помятой рубашке с криво висящим галстуком, ест морковку в кухне с высушенными травами и цветами.

Она почти поверила в сказку о фее, которая унесет ее в лесной дворец.

— Что это такое? — неожиданно спросил Грейсон. Кейт проследила за его взглядом. Он смотрел на марципановых конькобежцев.

— Ой, это я сделала, — сказала Кейт. Грейсон вытаращил глаза.

— Ты сама сделала их? — Он встал из-за стола и подошел к полке, где стояли марципановые фигурки. — Это замечательно! Не могу даже представить, как ты это сделала.

— Ну, это пустяки. — На эти пустяки они с Сесилией потратили несколько часов, придавая печенью нужную форму и заполняя их кремом.

Грейсон взял одного конькобежца, чтобы рассмотреть его поближе.

— Моя заветная мечта — в один прекрасный день стать владелицей пекарни, — призналась Кейт. — Я коплю деньги, чтобы этот день однажды наступил, и учусь искусству пекаря.

— Пекарь! — доброжелательно улыбнувшись, воскликнул Грейсон. — И как же ты этому учишься?

— На собственных ошибках, — вздохнула она. — Дигби в этом деле незаменимый помощник. Он пробует все, что я готовлю, у него прекрасный вкус.

Грейсон засмеялся, глаза у него засияли. Сейчас он ничем не напоминал того аристократа, который вошел в ее дом несколько недель тому назад и смотрел на нее с таким презрением.

— Дигби не единственный человек с прекрасным вкусом, — сказал он и отправил конькобежца в рот.

Кейт вскрикнула и бросила нож, рванувшись к полке, чтобы защитить оставшихся марципановых конькобежцев. Жуя марципан, Грейсон улыбнулся:

— Вполне подходяще. — Он потянулся за вторым.

— Нет! — воскликнула она и схватила его за руку.

— Нет? — переспросил он, широко улыбаясь. — Значит, ты хочешь, чтобы ими просто восхищались? — Он заключил ее в объятия.

— Я думала, что ты по крайней мере хоть чуточку полюбуешься ими.

Он улыбнулся и опасно близко наклонил к ней голову.

— Я любуюсь тобой, Кейт Бержерон. — Он поцеловал ее, и Кейт показалось, что она вот-вот растает.

Они так и не стали есть суп, который сварила Кейт. Они снова вернулись в комнату, где Грейсон развел огонь. Когда они удовлетворили свои физические желания, Грейсон настоял на том, чтобы она рассказала подробнее о своем детстве. В свою очередь, Кейт пожелала узнать подробности о его жизни, его семье, его обязанностях.

Грейсон был достаточно осмотрителен. Он рассказал о своих обязанностях хозяина большого количества владений, от которых зависели доходы многих членов его семьи. Он говорил о том, насколько его репутация главы семейства распространяется на родственников, и о необходимости ради них сохранять эту репутацию в чистоте. Он говорил о том, что впасть в немилость означает конец деловым связям и спокойному существованию.

Он, имея дело с ней, на самом деле рисковал многим, поняла Кейт.

И, тем не менее, это была волшебная ночь, и Кейт не хотела, чтобы она кончалась. Когда первые розовые лучи проникли в комнату, Кейт взгромоздилась на Грейсона и обняла его за могучие плечи. Он спал, однако стоило ей поцеловать его в грудь, как он улыбнулся.

— Доброе утро, ваша светлость.

— Мисс Бержерон, — сказал он, зевнув, и погладил ее волосы. — Как поживаете?

— Ты видел Британский музей? — спросила она. Он открыл глаза.

— Прошу прощения?

— Я ни разу не видела. Дигби говорил, что там многовсяких безделушек из Южных морей. Олдос говорил, что южные страны кишат дикарями.

Грейсон улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

— Музей, мисс Бержерон? Ты просыпаешься с мыслями о безделушках и дикарях? Ничего более приятного не приходит тебе на ум?

— Это, — с уверенностью куртизанки сказала она, — никогда не выходит из моей головы.

Она поцеловала его в грудь, скользнула ниже и услышала стон удовольствия.

Вскоре Грейсон уехал, пообещав скорую встречу. Он заявил, что не переживет, если Кейт еще целый день будет мучиться из-за того, что не видала в музее безделушки из южных стран.

Когда он ушел, Кейт не ходила, а просто парила по дому; пока убиралась в гостиной, она была воплощением счастья и тепла. А вот Сесилия при виде сгоревшего мяса прищелкнула языком.

Кейт лишь засмеялась.

Верный слову, Грейсон встретил ее после обеда в Британском музее, где их ожидали сокровища Южных морей. Они бродили по залам, разглядывали экспонаты и сочиняли о них истории, по-детски смеялись и шептались, словно заговорщики.

Это был блестящий день, слегка подпорченный лишь тем, что Грейсон неожиданно увидел знакомого. Он решил схитрить и отошел от Кейт на несколько футов, впрочем, джентльмен и его дама определенно поняли, что Кейт была с Грейсоном; но она находилась на таком расстоянии, что Грейсону не понадобилось ее представлять.

Кейт, естественно, ничего не сказала об этом, ибо давно научилась мило улыбаться и принимать все, как есть. Честно говоря, если бы она шла с Бенуа или принцем, у нее не было бы ни малейшего желания знакомиться с их друзьями. Однако эта случайная встреча дала Кейт понять, что, несмотря на близость, для Грейсона она была никем. Она — всего лишь безделушка, прелестная любовница, и не приходится надеяться на то, что она станет для него чем-то большим.

Она может мечтать об этом, но питать надежд не следует.

После посещения музея они пили чай в кафе. Кейт смеялась, вспомнив, как она остановилась перед большой пасторальной картиной, а Грейсон сказал, что она словно сошла с этой картины.

— Ты выглядела так, словно находишься у себя дома, в деревне, — сказал Грейсон, имея в виду ее характерную для пасторали позу.

— В самом деле? — весело спросила Кейт. — Я и не подозревала об этом своем таланте, поскольку никогда не была в деревне.

Грейсон удивленно посмотрел на нее. Кейт засмеялась, видя его удивление.

— Ты хочешь сказать, что никогда не была за пределами Лондона? — недоверчиво спросил он.

— Я выезжала за пределы Лондона. Я была в Париже. Но действительно никогда не была в деревне. Я лишь видела деревню из окна кареты.

— Мы должны немедленно это исправить. Я не могу позволить тебе, прожившей двадцать шесть лет…

— Или даже двадцать семь…

— Не увидеть прекрасных деревенских пейзажей Англии. Не говоря уж о том, что чистый деревенский воздух полезен для здоровья. В конце этой недели мы должны отправиться в деревню, мадам. У меня есть небольшое владение близ Хэдли-Грин, пейзажи там просто райские.

Кейт ахнула от восторга.

— Дигби упадет в обморок от ревности!

— Пусть падает, а я отвезу тебя туда, где ты сможешь отдохнуть на природе.

— Мы будем охотиться?

— Посмотрим. Ты умеешь стрелять?

— Нет.

— Ну, тогда мы обязательно будем охотиться, — подмигнул он.

Кейт просияла от счастья. Она не могла представить себе более приятной прогулки. Она не знала, как выглядит охотничье логово, но звучало это очень романтично. И даже слишком здорово, чтобы быть правдой.

Это было так хорошо, что заставило Кейт протрезветь.

— В чем дело? — спросил Грейсон.

— Печально, что это всего лишь фантазия, — призналась она.

Грейсон кивнул и на мгновение опустил глаза. Но когда он поднял взгляд, в нем блеснула решимость.

— Думаю, это не будет просто фантазией.

Кейт улыбнулась. Он остался серьезным.

— Это невозможно, — сказала она.

— Почему?

— А как же твои обязанности?

Он пожал плечами:

— Вот пусть мои обязанности и приведут меня в Хэдли-Грин. Я довольно долго не был там. Надо проверить, все ли в порядке.

Он говорил вполне серьезно. Кейт заморгала глазами.

— Но… — Она огляделась по сторонам, затем наклонилась над столом. — А как же принц? — шепотом спросила она.

— Принц, — задумчиво повторил Грейсон. Он тоже оглянулся по сторонам, подался вперед и заговорил полушепотом: — Принца можно убедить, что ты заболела и эта болезнь заразна.

— Он пришлет врача.

— Не пришлет, если поверит, что один врач уже осматривал тебя и прописал постельный режим.

Смогут ли они пойти на такую дерзкую уловку? Где-то в глубине души Кейт до дрожи хотелось отправиться с Грейсоном в деревню. Но какая-то часть ее приходила от этого в ужас.

— Я дала ему слово, — вынуждена была сказать она.

— Я тоже. Но мы уже нарушили наше слово, Кейт. Предательство уже совершилось.

Он был прав. Она нарушила слово и не видела возможности исправить дело. Почему бы ей не провести несколько дней с Грейсоном? Не съездить в деревню?

О, какую опасную игру затеяла она со своим сердцем! Кейт отлично понимала, что впервые в жизни по-настоящему и безоглядно влюбилась. Она без колебаний встала на краю пропасти и готова прыгнуть вниз. Это так смешно, так неразумно и так опасно, и тем не менее назад дороги нет. У нее не хватит сил отказаться от этого. Помоги Бог, Грейсон околдовал ее, очаровал и соблазнил, и ей нравилось это чувство. Это неописуемо счастливое чувство любви.

— Хорошо, — сказала она, и голос ее слегка дрогнул. Грейсон прищурился.

— Ты согласна?

Она кивнула.

Он протянул ей руку, и она пожала ее. Они составили план. Кейт встретится с Грейсоном в Чаринг-кросс, у старой гостиницы и почтовой станции. Они отправятся в путешествие в конце недели.

Обязанности вынуждали Грейсона уехать сразу после чая. Он отправил Кейт в нанятом экипаже, и в течение всего пути пульс Кейт бился учащенно.

Дигби приехал вскоре после возвращения Кейт, раздраженный тем, что его обманули.

— Флеминг! — ругался он, вышагивая перед камином в гостиной. — Он не заставит меня превратиться в вора и обманщика!

Кейт не стала говорить Дигби о нападении Флеминга — это разъярило бы его еще сильнее. Дигби рассказывал о своем неудачном путешествии и злоключениях, которые пришлось испытать, а Кейт кивала и угощала его свежеиспеченными булочками, хотя не могла думать ни о чем другом, кроме Грейсона.

Грейсон… Она вспоминала, как он смотрел на нее в постели, о неукротимом желании, которое читалось в его глазах. Вспоминала, с каким наслаждением он вздохнул, когда она оказалась сверху, подарив ему еще одно сладостное наслаждение. Вспоминала о том, как он тихонько смеется, глядя на нее темно-голубыми глазами, как эти глаза заставляют ее чувствовать себя невесомой.

Олдос вернулся поздно вечером, и выглядел он страшно усталым. Он ни о чем не расспрашивал Кейт. Она улыбнулась ему, когда он тихонько пробрался через холл и поднялся по лестнице.

— Спокойной ночи, Олдос! — негромко сказала она ему вслед.

В ответ он просто закрыл за собой дверь.

На следующий день в полдень Кейт услышала, что кто-то подошел к входной двери. Сердце у нее забилось. Она выбежала на верхнюю площадку лестницы, на ходу поправляя платье. Олдос открыл дверь. Это был посыльный.

Когда Олдос захлопнул дверь, Кейт сбежала по лестнице и едва не столкнулась с ним, настолько ей не терпелось получить послание.

Нахмурившись, Олдос передал ей пакет. Она вначале заулыбалась, но затем увидела печать.

— О, — пробормотала Кейт, И улыбка на ее лице тут же исчезла. Послание было от принца.

— Будьте осторожны, Кейт, — удаляясь, сказал Олдос. — Если разгневаете принца, добра не ждите. Ведь вы не хотите оказаться вышвырнутой на улицу?

Кейт состроила гримасу за его спиной и вскрыла пакет.

«Моя любовь, моя драгоценность, — писал принц. — Я считаю часы и минуты до того момента, когда ты станешь моей». Кейт пробежала глазами записку, затем положила ее и убрала в карман. Ей не нужны были любовные письма от Джорджа. Она хотела получать любовные письма от Грейсона.

О Господи, нужно быть очень осторожной.

Глава 24

Неотложные дела удерживали Грейсона вдали от Кейт, однако его мысли постоянно были с ней. Он вместе с Мерриком нанес несколько визитов в защиту закона об уничтожении работорговли и был удивлен тем, что некоторые весьма энергично этому сопротивлялись.

— Вы лишите законопослушных людей средств к существованию, ваша светлость, — настойчиво повторял лорд Брейдентон, когда они нанесли ему визит. — Брат моей жены имеет долю в торговой компании, и он уверяет меня, что они обращаются с неграми весьма гуманно.

— Гуманно? — взорвался Меррик. — Я видел эти корабли с рабами, сэр! И разве это гуманно — заставлять африканцев в течение трех месяцев жить в клетках, которые по величине не больше гроба? Это верх падения и жестокости!

Брейдентон чувствовал себя весьма неуютно.

— И что я скажу брату моей жены, милорд? — воскликнул он. — Что, поскольку вы считаете это негуманным, он должен потерять средства к существованию?

К счастью, Меррик и Грейсон нашли поддержку в других кварталах, и это весьма удивило Грейсона. Лорд Таунсенд долгое время был горячим приверженцем британской работорговли, но недавно изменил точку зрения. Он приплыл из Вест-Индии на рабовладельческом корабле, и то, что ему довелось повидать, радикально изменило его взгляды.

— Пожалуйста, скажите, как я могу помочь, — заявил он. Кроме помощи Меррику и повседневных дел, Грейсон устроил завтрак для Благотворительного общества женщин, которое организовали его мать и сестры для того, чтобы познакомить его с несколькими дебютантками.

Дебютантки шествовали по залу в изысканных зимних нарядах. Грейсон с трудом удерживал в голове их имена. Мисс Кейстоун, мисс Шетланд, мисс Брукс… Мисс Огаста Фсллоуз была особенно дружелюбна. Грейсону казалось, что каждая из них надеялась произвести на него впечатление, каждая желала стать его законной женой. Однако он не мог думать ни о ком, кроме Кейт. Через час сияющие лица дебютанток начали тускнеть, и еще до того, как был подан завтрак, все девушки стали походить на Диану, все смотрели на него так, словно он был средством для достижения их цели.

Ни одна из них не смотрела на него так, как смотрела Кейт — не строя никаких иллюзий и планов на будущее. Она просто наслаждалась его компанией.

Грейсон не считал, будто Диана не получала удовольствия от общения с ним, но их связь рождала тревогу. Возможно, именно этот момент риска и привлек его в самом начале. Сейчас Грейсон испытывал тягостное чувство. Он не мог понять, когда появилось это тягостное ощущение, то ли внезапно, так же как и чувство к Кейт, то ли оно заползало в его сознание исподволь и постепенно.

Тем не менее, когда Диана прислала вторую записку, умоляя его прийти к ней, он из чувства уважения и ответственности направил ей согласие. Однако прежде он нанес визит принцу Уэльскому.

Джордж обрадовался. Он находился в комнате, где хранилась коллекция из тысяч деревянных солдатиков, с помощью которых он любил устраивать учебные баталии. Он как раз выстраивал ряды кавалерии, когда к нему впустили Грейсона.

— Грейсон! — радостно воскликнул он. — Как приятно видеть тебя!

Они поболтали о городских новостях. Джордж спросил, слышно ли что-нибудь от Ламборна, против которого принц имел большой зуб. Грейсон заверил, что ничего не слышал. Они поговорили о расследовании, и Джордж снова предсказал, что король проявит здравый смысл и примет решение о разводе.

— Очень скоро это безобразное дело завершится, и я смогу следовать велениям своего сердца, — заявил он.

— Между прочим, — как можно небрежнее сказал Грейсон, — я думаю, что вы знаете, что наша общая подруга слегла в постель по причине лихорадки?

— Что? — вскинул голову Джордж. — Когда? Насколько это серьезно?

Грейсон, прибегая ко лжи, чувствовал себя весьма неловко. Но его желание побыть с Кейт было гораздо сильнее, чем желание оставаться тем человеком, каким его воспитали — правдивым и прямым. Честным.

— Просто зимняя лихорадка, не более того, — пояснил он, глядя в окно. — Врач утверждает, что через несколько дней она полностью поправится, но сейчас ей надо оставаться в постели и отдыхать.

— Я поеду к ней.

— На вашем месте я бы не стал этого делать, ваше высочество. Болезнь заразна.

— О! — только и смог произнести Джордж.

— Может быть, ее взбодрит какой-нибудь подарок? — предположил Грейсон. Что он творит? Каким лжецом становится? Он не только лжет принцу, он еще и усугубляет свой обман.

— Да, конечно, — согласился принц. — Книги. Прикованные к постели больные любят книги. Как ты думаешь, она читает по-французски?

Джордж имел смутное представление о Кейт. Он знал только о ее красоте и хотел лишь одного — уложить красавицу на ложе; именно это помогло Грейсону заключить, что то, что он делает, не такое уж зло.

— Нет, думаю, что не читает.

— В таком случае журналы мод, — решил Джордж. — Как долго мне придется держаться вдалеке от нее?

— Для полной безопасности — неделю.

Кажется, Джордж с этим согласился, ибо перешел к разговору на другие темы. Грейсон вскоре ушел, испытывая неловкость от своего нового предательства и чувства вины.

Зато с Дианой он вознамерился быть предельно честным. Однако когда Милли открыла дверь для прислуги и проводила его в комнату, он почувствовал себя весьма неловко.

Милли молча шла впереди, ведя его знакомой дорогой в комнаты Дианы. Служанка постучала в дверь Дианы условным стуком и открыла ее. Грейсон переступил через порог; Диана стояла перед камином в сорочке и халате, ее черные волосы были заплетены в косу. Когда Милли закрыла дверь за Грейсоном, Диана бросилась к нему, обвила руками и стала горячо целовать.

Грейсон тоже поцеловал ее, однако бессознательно попытался отстранить ее, в конце концов, она подняла голову и заглянула ему в глаза.

— Дорогой, что случилось? Я чем-то огорчила тебя?

— Нет, — ответил он, поспешно покачав головой. — Нет, нет, я… Я прошу прошения, Диана. — Он взял ее руку и поцеловал пальцы.

Диана заморгала, затем опустила голову.

— Я не понимаю, — просто сказала она. Затем вдруг выдернула руку. — Я не видела тебя почти месяц, и ты встречаешь меня вот таким образом?

— Я понимаю…

— Нет, ты не понимаешь, Грейсон. Если бы ты понимал, ты пришел бы ко мне! Ты не вынес бы такой долгой разлуки!

— Диана! — твердо произнес он. — Ты ведь знаешь, что не все в нашей власти. Ты не ожидала возвращения Чарлза в Лондон…

— Он в Бате уже несколько дней, а ты только соизволил прийти ко мне!

Грейсон нахмурился. Она была в ярости, однако Грейсону нечем было ее успокоить. Он не знал, что сказать. Второй раз за день он чувствовал себя виноватым. Он вообще не мог припомнить, когда в своей жизни испытывал чувство вины, за исключением первых дней связи с Дианой, когда понял, что наставляет рога Юстису. Но затем ему удалось смягчить чувство вины осознанием того, что в высшем свете это было скорее правилом, чем исключением, в особенности когда браки заключались ради титулов и привилегий, а не по любви. Конечно, любовь тоже случалась, но чаще всего ее не было, и завести любовницу грехом не считалось.

Даже Юстис позволял себе развлечения на стороне, и все об этом знали.

Однако сейчас чувство вины было гораздо глубже. Грейсон предал Диану. Едва ли он мог представить, что способен на подобное, однако… однако существовала Кейт. С Кейт все было как-то иначе, было что-то такое, что вынуждало его совершать такие поступки, на какие, как ему казалось, он вообще не был способен.

Грейсон обманул Диану, и в этот момент он понял, что их связь закончилась. Вплоть до настоящего момента он не понимал этого или не позволял себе понимать. А вот сейчас ему все стало ясно.

Он решил, что Диана тоже это поняла, увидев, как поникли ее плечи.

— Это она?

Грейсон не знал глубины своего чувства к Кейт, но он желал ее. Безумно.

— Ты, по крайней мере, можешь быть честным со мной?

— Диана, дорогая… возможно, время разлуки дало нам возможность обдумать…

— Не надо! — воскликнула она, вскинув руку. — Не надо этого, Грейсон! Значит, то, что мы лелеяли вместе последний год, оказалось таким хрупким? И даже короткая разлука способна это разрушить?

— Не знаю, — честно ответил он.

Диана сжала губы. На глаза набежали слезы.

— Она куртизанка.

Грейсону было тяжело видеть боль в глазах возлюбленной, и он протянул руку, однако Диана отпрянула назад.

— Что бы ни случилось с нами, скажи по крайней мере, что ты покидаешь меня не ради нее.

— Диана, успокойся…

— Знаешь, я могла бы рассказать обо всем этом принцу, — выпалила Диана. — Могла бы сказать ему, что ты присвоил его любовницу.

— Ты делаешь скоропалительные выводы. Если ты попытаешься совершить подобную глупость, то и твои грехи станут достоянием гласности.

— Разве ты не видишь, что она шлюха? — жалобно спросила она. — Ты в самом деле веришь, что твоя семья смирится с тем, что ты вступил в связь с такой женщиной?

Грейсон вынужден был сжать кулаки, чтобы сохранить спокойствие.

— Вы переступаете все границы, мадам!

— Ты не можешь быть с ней! — воскликнула Диана. — Она шлюха!

Кровь у него в венах застучала с невероятной силой. Он не хотел бы уходить вот так, но одному Богу известно, что можно наговорить в гневе. Он повернулся к двери.

— Грейсон! — выкрикнула Диана, когда сообразила, что он собирается уйти. — Грейсон, пожалуйста!

Он заколебался; сейчас она рыдала, и в ее слезах был виновен он.

— Диана, — сказал он, поворачиваясь к ней.

— Пожалуйста, не делай этого! — проговорила она. — Не делай этого, Грейсон! Ты ведь знаешь, насколько я несчастлива в этом браке, ты — мое единственное счастье!

Ему больно было видеть ее отчаяние, угнетало его и то, что он не находил нужных слов. Он никогда не думал о том, чем может закончиться их связь, и никогда не строил никаких планов. Он вернулся к Диане и приложил ладонь к ее щеке. Она закрыла глаза и прижалась к ладони.

— Не надо так печалиться, дорогая, — сказал Грейсон. — Мы оба понимали, что это когда-то кончится. — Он нежно поцеловал ее. Когда он поднял голову, Диана судорожно втянула в себя воздух и отодвинулась, затем повернулась к нему спиной. Некоторое время она стояла возле камина, не спуская взгляда с языков пламени.

Грейсон тихонько вышел, закрыл за собой дверь и, перешагивая через ступеньку, спустился по лестнице.

Он шел под холодным дождем, и с каждым шагом им овладевал какой-то необъяснимый гнев.

Прежде всего Грейсон злился на самого себя. Он перешел некую невидимую грань в отношении своих моральных принципов. Он всегда был таким, что ближайшие друзья и знакомые считали его здравомыслящим и морально чистоплотным во всех делах, своего рода столпом и воплощением благопристойности. И если исключить его амурные отношения с Дианой, то во всех отношениях он таковым и был.

Такого наваждения он не испытывал никогда. Он совершал поступки, которые никак не вписывались в его характеристики. Эти кошмарные обманы, на которые его толкало необоримое желание.

А может, его чувства к Кейт настоящие? Может быть, он познал настоящее чувство любви к той единственной и неповторимой во всей Англии женщине, которая до такой степени не подходила благородному герцогу?

Диана проплакала полчаса, потом взяла себя в руки и умылась. К этому времени печаль уступила место другому чувству — разъедающему душу гневу. Неужели Грейсон посмел бросить ее ради какой-то обычной шлюхи?

Она затянула пояс халата и яростно зазвонила колокольчиком.

Спустя несколько минут появилась Милли.

— Да, мэм?

Диана жестом велела ей войти. Она вытерла слезы со щек, подошла к гардеробу и открыла дверцы. Под любопытным взглядом Милли она некоторое время рылась в глубине гардероба, затем, наконец, извлекла оттуда обшитый бисером ридикюль. Диана поднялась на ноги.

— Есть такая женщина, куртизанка, — с горечью проговорила она. — Ее зовут Кэтрин Бержерон. Я хочу знать о ней все. Абсолютно все. — Она вынула из ридикюля несколько банкнот и протянула их Милли. — Узнай все, что только сможешь.

Глаза Милли округлились от удивления.

— А как я это сделаю? — спросила она, глядя на банкноты. — Я ничего не знаю о куртизанках.

— Успокойся, Милли, — раздраженно сказала Диана и сунула банкноты ей в ладонь. — У тебя наверняка есть брат, или кузен, или еще какой-нибудь приятель, который может навести справки о Кэтрин Бержерон. Она пользуется дурной славой, эта куртизанка. Она была содержанкой мистера Кузино, торговца тканью. Можешь начать с этого. Его хорошо знают в Мейфэре.

Милли посмотрела на банкноты, зажатые в руке.

— Здесь, должно быть, двадцать фунтов, — пробормотала она.

— И будет еще двадцать, если ты сообщишь мне сведения, которыми я смогу воспользоваться. Ты меня понимаешь?

Милли подняла глаза на Диану. На ее лице появилась понимающая улыбка.

— Конечно.

— Хорошо! — воскликнула Диана и жестом показала на дверь. — А теперь поторопись. Информация об этой шлюхе нужна мне как можно скорее.

Глава 25

— Это настоящее безумие! — разбушевался Дигби, когда Кейт стала укладывать дорожную сумку, чтобы ехать в деревню. — Ты хоть чуточку представляешь, какую беду на себя призываешь?

— Да, догадываюсь, — спокойно ответила Кейт. Она взяла в руки коричневое платье из парчи. Дигби оказался плохим помощником, когда дело коснулось одежды, необходимой для охотничьего домика, поскольку он никогда на охоте не бывал.

— Никогда не слыхал ничего ужаснее, чем словосочетание «охотничий домик», — заявил Дигби.

Кейт подняла темно-синее шерстяное пальто.

— Как ты думаешь, в деревне так же холодно, как и в городе?

— Холоднее, — вмешался в их разговор Олдос. — И вам не нужны нарядные платья. — Это его твердо выраженное мнение вызвало полные любопытства взгляды как со стороны Кейт, так и со стороны Дигби. Олдос нахмурился. — Вы что, думаете, я родился на море, что ли? Что я, как маленький Моисей, дрейфовал по Северному морю? Нет, я родом из Бедфордшира, где полным-полно охотничьих домиков, и все они не что иное, как каменные сараи. На вашем месте я захватил бы подбитые мехом штанишки.

— К сожалению, у меня таких нет.

— Дигби прав, Кейт, — добавил Олдос. — Вы не можете ехать с герцогом, если хотите сохранить это место.

Кейт нетерпеливо вздохнула и повернулась спиной к друзьям и лицом к гардеробу.

— Благодарю вас, джентльмены, вы вполне определенно дали понять, что не одобряете мою дружбу с герцогом. Я понимаю вашу заботу, видит Бог, но я… не могу ничего с собой поделать. — И это была истинная правда.

— Ты можешь и должна! — наставительно проговорил Дигби. — Если тебя обнаружат, принц отомстит, и, уверяю тебя, дорогая, это будет весьма неприятная месть. Ты только посмотри, что он предпринял, чтобы отделаться от жены! Тебя сотрут в порошок, выбросят на съедение волкам.

— Я знаю, Дигби, — сказала Кейт. Она не только знала это, она не могла заснуть от этих мыслей. — Но он ничего не узнает, — упрямо добавила она. — Я очень скрытная.

— Она приняла решение, это очевидно, — сказал Олдос, на что Дигби лишь фыркнул.

Повисло молчание. Напряженность между Кейт и Дигби была довольно удушающей.

— Между прочим, я слыхал, что «Принцесса» повернула назад, в порт, — нарушил молчание Олдос.

Кейт замерла и посмотрела на Олдоса.

— Корабль Джуда? А что еще ты слышал?

— Только это. Болтали на набережной. «Принцесса» попала в шторм, потеряла мачту и медленно возвращается назад.

— И долго им еще плыть? — заинтересованно спросила Кейт.

— Примерно пару недель. Они идут в Дептфорд. Кейт взглянула на Дигби, чувствуя, как к горлу подступил комок.

— Просто не верится. Я могу найти Джуда! Я могу найти его, Дигби!

— Можешь, это верно, а еще ты можешь оказаться на улице из-за своей глупости. — Дигби фыркнул и показал на дорожную сумку.

Кейт сверкнула глазами и положила в сумку парчовое платье.

— Подумать только, по прошествии стольких лет я через пару недель увижу своего брата!

Меррик не мог понять, почему Грейсон решил провести несколько дней в деревне.

— Я нуждаюсь в тебе здесь! — умолял он.

— Меня не будет всего несколько дней, — утешал брата Грейсон. — И вряд ли ты так уж во мне нуждаешься. Ты весьма красноречив по части уничтожения рабства. С тобой Уилберфорс.

— Ты — герцог! — раздраженно возразил Меррик. — Твой титул придает большой вес в общении с членами парламента. Ну зачем ты едешь?

— У меня есть дело, которое я должен уладить, — объяснил Грейсон. Объяснения причин раздражали его даже больше, чем необходимость лгать. Неужели он не может раз в жизни несколько дней отдохнуть от своих обязанностей?

Очевидно, нет, ибо Меррик помрачнел еще больше.

— До меня дошли кое-какие слухи, — негромко сказал он.

— Слухи! — фыркнул Грейсон. О нем и его семье постоянно ходили всевозможные слухи, и эти слухи редко были правдивыми.

— Я слышал, что ты был в компании куртизанки.

Это заставило Грейсона нахмуриться.

— Это все в разделе сплетен, — пояснил Меррик. — Некоторые намеки о том, с кем ты водишь компанию. Некий герцог в компании некой леди в Британском музее.

Грейсон несколько дней не читал газет и удивился этой новости. Он взглянул на свой письменный стол, на кучу корреспонденции, которую оставил ему для просмотра Палмер. Грейсон так и не прочитал ее, поскольку поехал вместе с Мерриком за голосами. Какого черта эти писаки не оставят его в покое?

— Я бы никогда не стал давать тебе советы, — продолжал Меррик. — Но голосование так близко, и… я отчаянно нуждаюсь в твоей поддержке.

— Послушай, я буду вне Лондона всего несколько дней! Ведь я не собираюсь уезжать на недели. Это всего в двух часах езды. Разве далеко? А когда вернусь, я помогу тебе убедить последних сомневающихся в мудрости закона о запрещении работорговли. Тебе и не понадобится моя помощь, но я обязательно тебя поддержу. Не сомневайся в этом.

— Ну ладно. — Меррик коротко кивнул. — Я полагаю, остается лишь пожелать тебе доброго пути. — С этими словами он вышел из кабинета.

Грейсон вздохнул и посмотрел на корреспонденцию. Он взял стопку писем и бегло просмотрел их. Это были обычные послания — петиции от арендаторов, официальные документы в отношении тех дел, в которых он был заинтересован, несколько приглашений на предстоящий сезон.

В середине пачки он обнаружил веленевый пакет с печатью принца Уэльского. Грейсон нахмурился и взломал печать. Это было приглашение на ежегодный праздник по поводу открытия парламентской сессии и начала сезона. Джордж внизу сделал приписку: «Я надеюсь, что наш бриллиант поправился и ярко сияет. Вы должны украсить им на празднике свою руку».

— Черт меня побери, если я это сделаю, — пробормотал Грейсон и бросил послание в стопку корреспонденции. Он подошел к окну и посмотрел на парк. Что он творит? Какое безумное чувство позволяет ему не считаться со столь опасными последствиями? Он вынул карманные часы. Было без четверти двенадцать.

Карета уже ждала.

Грейсон приехал на Чаринг-кросс, полный сомнений и неуверенности. Он мгновенно засек Кейт, стоило ей появиться в компании Батлера. Она казалась маленькой и напряженной. Когда они подошли к карете, лакей открыл дверь, и Кейт улыбнулась Грейсону.

Он тут же почувствовал себя лучше, и его сомнения мгновенно улетучились.

На Кейт было темно-синее шерстяное пальто и гармонирующая по цвету шляпка. Грейсон приказал лакею, чтобы он взял у Кейт дорожную сумку. Кейт попрощалась с Батлером, который настороженно посмотрел на Грейсона, после чего приняла руку лакея, чтобы войти в карету. Лакей уже собирался закрыть дверь, но Батлер вдруг выдвинулся вперед и метнул в Грейсона сердитый взгляд.

— Когда вы ее вернете? — напрямик спросил он.

— В понедельник, — пообещал Грейсон.

— Ладно, но если она не приедет, я лично отправлюсь к вам домой и потребую указать местоположение вашего охотничьего домика таким образом, что в Лондоне развяжутся все языки.

— Олдос! — воскликнула Кейт.

— Вы когда-нибудь сидели в тюрьме на протяжении вашей блистательной карьеры, мистер Батлер? — спросил Грейсон.

— Верните ее в понедельник, иначе вам придется иметь дело со мной! — отрезал Батлер и захлопнул дверцу.

— О Господи! — в смятении воскликнула Кейт. — Должна признать, он не слишком любезен, но он делает это из лучших побуждений.

Грейсон не хотел думать о Батлере.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. Кейт улыбнулась:

— Хорошо. Правда, немного волнуюсь. А ты?

Он тоже улыбнулся:

— Я тоже, но теперь, когда увидел тебя, мне стало легче.

Улыбка Кейт стала еще шире.

— Ты думаешь, что принц что-то подозревает? — понизив голос, спросила она.

Он покачал головой.

— Слава Богу, — подавшись вперед, выдохнула она. — Правда, всю неделю я чувствовала себя в подвешенном состоянии.

— Как и я, — подтвердил он.

— Принц прислал мне цветы и пожелал скорейшего выздоровления. Он написал также, что отправляется в Бэгшот-Парк вместе со своим братом Кларенсом.

«Вот и отлично», — подумал Грейсон.

— Давай не будем думать об этом сейчас, — предложил он и постучал в потолок кучеру, давая команду отъезжать.

— Погоди! — вдруг воскликнула Кейт, положив руку ему на колено. — Ты можешь побаловать меня, прежде чем мы покинем Лондон?

Когда на него вот так смотрели эти бледно-зеленые глаза, Грейсон готов был позволить ей все, что угодно.

— А что ты хочешь?

— Заглянуть на рынок. И прежде чем ты скажешь нет, — поспешила она добавить, — я сообщаю, что хочу сделать для тебя очень вкусное лакомство, но у меня не хватает ингредиентов. Ведь в твоем охотничьем домике есть какая-то кухня?

Не только кухня, но и повар, и судомойка.

— Да, но…

— Я обещаю, что тебе очень понравится это лакомство, ты еще будешь удивляться, как до сих пор жил без него. Но для этого мне нужно иметь сироп шиповника.

— Прошу прощения?

— Не пугайся, — поспешила успокоить его Кейт. — Шиповник не ядовит. Все это лишь глупые слухи.

Грейсон не хотел останавливаться; он хотел как можно быстрее оказаться подальше от Лондона, но ее глаза, ее улыбка…

— До ближайшего рынка, — велел он кучеру. Оказалось, что найти сироп шиповника не так-то просто. Они обошли множество прилавков.

— Ты уверена, что шиповник можно найти в январе? — спросил Грейсон.

— Да, — ответила она, изучая бутылки с темной жидкостью.

— И он совершенно необходим?

— Да! Сироп шиповника придает тесту особый привкус. А одна гадалка сказала мне, что шиповник предохраняет от простуды и лихорадки. — Кейт подняла взор на Грейсона. — Я подумала, что это немаловажно, потому что в деревне холоднее, чем в городе.

Грейсон растерянно заморгал.

— Это тебе тоже сказала гадалка?

— Нет. Это мне сказал Олдос. Он родился в деревне, представляешь?

Грейсон любовался порозовевшими щеками Кейт. Она помолчала, держа в руке кувшин, в котором бултыхалась жидкость грязноватого цвета.

— А тебе никогда не гадали по руке?

— Конечно, нет, — быстро ответил Грейсон. — Это ведь все вздор.

— Вовсе нет! — возразила она, и нежная кожа на лице засияла под холодным солнечным светом. — Та же самая гадалка нагадала мне, что когда-нибудь я стану жить в прекрасном доме, и вот сейчас я живу. Как ты это объяснишь?

— Очень просто. Она увидела красивую девушку и поняла, что в один прекрасный день какой-нибудь мужчина вызволит ее из этой ситуации и поселит в прекрасный дом. Она не гадала тебе по руке, Кейт. Она читала все это по твоему красивому лицу. Это сироп шиповника?

— Нет. — Она отставила бутыль. — Ты такой скептик?

— Скептик?

— Да, — рассеянно сказала она. — Ой, вот он! Сироп шиповника! — воскликнула она, найдя нужную бутылку. — Сколько? — спросила она у женщины.

— Два пенса, мэм.

Грейсон полез в карман за кошельком, но Кейт остановила его.

— Пожалуйста, не надо, это мое произведение, и на это пойдут мои деньги. — Она протянула торговке монету. — Ну вот, видишь! — воскликнула Кейт, очевидно, довольная покупкой. Она хотела еще что-то сказать, но в этот момент появилась страшно грязная женщина и положила ладонь на руку Кейт.

Грейсон инстинктивно подался вперед, чтобы встать между этой старухой и Кейт, но Кейт поразила его тем, что вдруг вскрикнула:

— Агнес Миллер! И где же ты пропадала, дорогуша?

Грейсон отпрянул — Кейт знает эту каргу?

— То там, то сям, — ответила старуха, искоса разглядывая Грейсона. — Я потеряла место на Сент-Кэтринс-Док и вынуждена была жить в доме призрения, пока не нашла работу. Эти богадельни настоящие грязные свинарники. А ты как живешь, Кейт? Я знала, что у тебя будет все хорошо, ты красивая девчонка. Нетрудно было догадаться. А ты слышала о Фанни Брин?

— О Фанни? Ничегошеньки не слышала! Я искала ее с год или больше, но так и не нашла. И как она?

— Могу сказать тебе, девочка. Она отдала Богу душу. Да, она пыталась вытащить ребенка из живота.

Кейт ахнула. Грейсону от этих слов стало не по себе.

— Это взялась сделать жена крысолова. Я удивлена, она вроде бы хорошо делала.

— Фанни, — прошептала Кейт и посмотрела на Грейсона. — Фанни помогла мне однажды. Когда никто другой не захотел помочь, — тихо пояснила она.

— Кейти, у тебя найдется что-нибудь для старой подруги?

— Ах да, — спохватилась Кейт и полезла в ридикюль.

— Кейт…

Она еле заметно улыбнулась Грейсону, пока шарила в ридикюле.

— У меня не так много, но вот все, что есть.

— Ты очень добра, Кейти. Но я ведь тоже всегда была к тебе добра, правда?

Кейт взглянула на нее так, словно хотела не согласиться, однако положила ей на ладонь несколько монет.

Агнес посмотрела належавшие на ладони монеты, затем хитро перевела взгляд на Грейсона.

— А у вас найдется что-нибудь, мистер?

— Ты уже получила монеты, старуха. Теперь иди своей дорогой.

Агнес улыбнулась беззубой улыбкой, с привычной воровской легкостью куда-то спрятала монеты и пошла прочь.

— До встречи, Агнес! — крикнула ей вслед Кейт, а затем посмотрела на Грейсона. — Бедняжка Фанни Брин.

— Это действительно трагедия, — согласился Грейсон, затем твердо взял Кейт под руку и повел прочь. — Ты всегда отдаешь все свои деньги нищенкам?

— Она не просто нищенка, Грейсон, — тихо сказала Кейт. — Мы с Агнес работали на суконной фабрике, а всем работающим время от времени требуется помощь.

Грейсон подумал, что некоторые люди неплохо пользуются этой помощью.

Кейт вышла из очень сурового мира, и пока они выбирались из бесконечно длинных рядов рынка, Грейсон понял, что от знакомства с ее прошлым ему становится не по себе. Кейт была красивой, тонко организованной, но условия ее существования были хуже некуда. Она не принадлежала к его миру. Но и к другому миру она не принадлежала.

Честно говоря, Грейсон совершенно растерялся, и его начали грызть сомнения.

Глава 26

Грейсон ехал до Хэдли-Грин в подавленном настроении. Он вежливо разговаривал с Кейт, но оставался каким-то отрешенным.

Между ними ощущалась некая непривычная напряженность. За пределами Лондона она несколько уменьшилась, и Кейт погрузилась в разглядывание разворачивающихся деревенских пейзажей. Причудливые клочки полей перемежались с покрытыми соломой домишками, из труб которых вился дымок. Они ехали по каменным мостам, пробирались по узким мощеным переулкам живописных деревень. Выбегали дети и сопровождали карету, приветствуя ее криками. Они ехали по замерзшим рекам и мимо густых зарослей деревьев, мимо живых изгородей и опустевших полей.

Что больше всего изумило Кейт, так это небо. Здания, высокие мачты кораблей и постоянная дымка не давали в полной мере налюбоваться небом над Лондоном. Здесь же небо было таким огромным, лазурь его такой ясной, что казалось, будто оно способно поглотить весь мир.

Кейт ехала, прильнув лицом к окошку, то и дело восхищаясь увиденным, вынуждая Грейсона тоже смотреть в окно и давать необходимые пояснения. Вот это мельница. Эта большая штука в поле — плуг, а вон те животные — это волы. Взору Кейт открывался целый мир, и везде была красота, которая купалась в сияющем зимнем солнце.

Наконец Грейсон сообщил ей, что они очень скоро окажутся в охотничьем домике. Через несколько минут они свернули в сторону узких каменных ворот, на которых было что-то написано, но Кейт не успела прочитать.

— Что это за надпись? — спросила она.

— Китридж-Лодж. Когда-то он принадлежал дяде моей матери, а позже был передан семье моего отца как часть приданого, — объяснил Грейсон, пока они ехали по полю.

Когда наконец в поле зрения появился домик, Кейт с удивлением обнаружила, что он отнюдь не был похож на каменный сарай, как говорил Олдос. Это скорее был маленький замок. Он напомнил Кейт картины, которые они видели в Британском музее. Увитая плющом круглая башня как бы скрепляла собой Г-образное здание. Высокий каменный забор тянулся вдоль здания, но через открытую дверь Кейт увидела сзади поля.

Когда они въехали на подъездную дорожку, входная дверь маленького замка распахнулась и на пороге появились семеро слуг и выстроились в ряд.

— Это охотничий домик? — неуверенно спросила Кейт. Грейсон хмыкнул.

— А ты ожидала чего-то более грандиозного? Возможно, другие охотничьи домики имеют более внушительный вид.

— Нет, я…

Дверца кареты открылась раньше, чем она успела закончить фразу. Грейсон вышел первым. Кейт смущенно последовала за ним. Если слуги и заметили ее, то не подали виду. Взоры всех семерых были устремлены на Грейсона. Мужчины поклонились, женщины сделали книксен. Грейсон поговорил с каждым из слуг, благодаря их за то, что они успели подготовиться к его визиту.

Маленькая дверь вела в обманчиво большой зал. Кейт ахнула, увидев интерьер, слуги семенили сзади и тащили их сумки. Здесь была коллекция чучел животных, а также герб Дарлингтонов, изображенный на большом деревянном кресте.

— Мистер Ноукс, — обратился Грейсон к джентльмену в твидовом пальто, — позвольте мне представить мисс Бержерон. Есть ли готовые комнаты, в которых она могла бы разместиться?

— Я предложил бы комнату королевы, ваша светлость, — с поклоном ответил мистер Ноукс.

Комнату королевы!

— Спасибо, — согласно кивнул Грейсон. — Пусть кто-нибудь занесет багаж.

— Позвольте узнать, когда прикажете подать вам ужин?

Грейсон посмотрел на Кейт.

— Восемь часов подойдет?

— Кейт не рассчитывала, что ужин подадут. Она думала, что сама подаст его.

— Конечно, — тихо сказала она.

Комната, которую ей показал Грейсон, оказалась не такой большой, как можно было представить, но, тем не менее, из нее открывался весьма живописный вид на парк. Газоны был ухожены, несмотря на то, что стояла зима; Кейт разглядела большой каменный забор, который тянулся, сколько можно было объять взором, и пропадал на холме.

— Очень красиво, — оценила Кейт. — А почему вы называете это помещение комнатой королевы?

— Насколько я знаю, здесь останавливалась королева Анна, — небрежно проговорил Грейсон, словно королевы были частыми гостями в этом доме. Он положил руку на талию Кейт и прижал ее к себе. Кейт закрыла глаза. Это его прикосновение, похоже, сняло то отчуждение, которое оба испытывали в дороге.

— Я и забыл, какая здесь умиротворяющая тишина, — сказал он.

Кейт прислонила голову к его плечу, и Грейсон нежно поцеловал ее в макушку. Она подняла лицо и посмотрела ему в глаза.

Стук в дверь заставил его отступить на шаг от Кейт и отозваться:

— Входите!

Вошел лакей с дорожной сумкой Кейт.

— Вот сюда, — сказал Грейсон и отошел от Кейт еще дальше. Как только лакей поставил сумку на указанное Грейсоном место, вошла горничная с кувшином свежей воды и чистым бельем.

— Я оставлю тебя, располагайся, — сказал Грейсон, направляясь к двери.

— О… я… Да, хорошо, — заикаясь, проговорила Кейт. Он удалился вслед за лакеем и оставил ее с молодой горничной. Кейт перевела взгляд на девушку, которая сделала книксен, прежде чем положить белье, но пока служанка суетилась в комнате, у Кейт возникло неприятное ощущение, что девушка изучает ее. Пытается понять, кто она такая.

Вообще-то на Кейт часто смотрели изучающим взглядам, но то было в Лондоне. Кейт надеялась на то, что здесь будет иначе! Она фантазировала, что здесь она в течение нескольких дней будет просто женщиной. Женщиной, которая любит мужчину, которая готовит и заботится о нем, которая делит с ним постель.

Но она оставалась куртизанкой и здесь, похоже, она не избавилась от этого груза, и ей опять придется играть эту роль. Снова потребуются каменные стены, которые она научилась воздвигать вокруг своего сердца много лет назад.

Она не хотела, чтобы эти стены воздвигались с Грейсоном. Она хотела быть самой собой, но кажется, и здесь это невозможно.

Когда горничная ушла, Кейт опустилась на край кровати и вздохнула. Олдос и Дигби были правы — она играет в опасную игру. Как она не сообразила, что здесь не обойдется без слуг? Грейсон был одним из самых могущественных людей в Англии, а Кейт оказалась дурочкой, если поверила, что шагнула в фантастический сон. О чем она только думала?

Кейт встала, подошла к окну этой симпатичной комнаты и посмотрела на ухоженный симпатичный парк. Самая настоящая дурочка!

В жизни Грейсона бывали периоды, когда он находил деревенскую тишину давящей. Однако в этот предвечерний час он счел ее успокаивающей. Он сел перед камином в гостиной, держа в руке рюмку с виски, которое для него любезно нашел Ноукс. Тишину нарушали лишь тиканье часов на каминной полке да потрескивание поленьев в очаге.

Легкий стук в дверь заставил Грейсона подняться, он повернулся к двери, которую распахнул лакей, и увидел у порога Кейт.

— Позвольте войти? — спросила она и чуть вздрогнула, взглянув на стоящего рядом лакея.

— Пожалуйста, — улыбаясь, сказал Грейсон.

Кейт неуверенно вошла в комнату и остановилась у порога, разглядывая интерьер. На ней было темно-коричневое платье, отделанное зеленым, что идеально гармонировало с глазами. На шее висел золотой крест.

Красота Кейт поражала Грейсона всякий раз, когда он видел ее.

— Не хочешь ли вина? — спросил он, подходя к буфету.

— С удовольствием.

Он наполнил для нее бокал, и Кейт произнесла тост:

— Заохотничьи домики в деревне!

— За охотничьи домики! — согласился он и чокнулся рюмкой с ее бокалом. — Надеюсь, тебе понравилась комната?

— Да, очень милая, — кивнула она. — Твой охотничий домик гораздо больше, чем я представляла.

— В самом деле? — Он всегда считал его маленьким. — Полагаю, он вполне подходит для нашей цели.

Кейт еле заметно улыбнулась и бросила взгляд на лакея.

— Ты голодна? — спросил Грейсон. Он испытывал голод — но голод другого сорта. Он мог бы проглотить Кейт здесь, прямо перед камином. — Мистер Ноукс сказал, что на ужин будет подана оленина.

— Оленина… — протянула она.

Тон, которым она произнесла это слово, заставил его усомниться в ее одобрении. Честно говоря, складывалось впечатление, что Кейт лишилась какой-то доли тепла.

— Здесь довольно тихо, — сказал он, вероятно, думая, что ее угнетает деревенская тишина. — Если привык к лондонскому шуму, это кажется… угнетающим.

— Вовсе нет, — заверила его Кейт. — Все это чудесно. Я даже не могла представить, как может быть чудесно. А вот очень красивая картина, — добавила она, показывая на полотно над диваном.

Грейсон посмотрел на картину. Это опять-таки была пасторальная сцена с босоногой пастушкой.

— Ваша светлость! — Вошел Ноукс, и Грейсон при его появлении испытал некое облегчение. — Ужин подан.

— Спасибо, Ноукс. Кейт? — Он предложил ей руку.

Кейт посмотрела на предложенную руку, как бы сомневаясь, принимать ее или нет, но затем прошла через комнату и положила ладонь ему на руку.

Столовая оказалась длинной и узкой, украшена она была так же, как и остальные комнаты домика, — оленьими головами и охотничьими принадлежностями. Над дверью была даже пара скрещенных шпаг, значение которых Грейсон давно позабыл.

— Мой отец любил это место, — сказал он, когда лакей усаживал Кейт. Он дождался, когда она заняла свое место, затем сел слева от нее. — Он был заядлым охотником и проводил здесь много времени, когда я был ребенком.

— А ты тоже заядлый охотник? — спросила Кейт, когда второй лакей налил суп в ее тарелку.

— Я… нет, не слишком, — признался он. — Наверное, если бы нужно было охотиться для того, чтобы добывать пищу, мне бы нравилось это больше. А охота ради охоты меня не слишком интересует. — В охоте было бесполезное убийство животных, что действовало на него угнетающе, и над этим уже много лет подтрунивали его друзья.

— А что ты предпочитаешь?

— Прогулки на лошадях.

Кейт кивнула и взяла ложку. Было такое ощущение, словно они сидели у кого-нибудь в гостях в Лондоне, ведя обязательные вежливые разговоры.

Все слишком чопорно. Первое блюдо они съели в молчании. Два лакея стояли у них за спиной, готовые подать следующее блюдо. Слышалось только случайное позвякивание ложек. Суп унесли, и появилось главное блюдо. Кейт сидела, положив руки на колени, молча глядя вперед.

Ужин проходил как-то неуютно, и Грейсон не мог понять причины этого. Все попытки завязать беседу оканчивались неудачей. Он торопливо ел, желая, чтобы ужин закончился как можно быстрее. А Кейт вообще едва прикоснулась к еде. Грейсон, наконец, отложил вилку и посмотрел на Кейт.

— Тебе не понравилась оленина?

Вздрогнув, Кейт взглянула на него.

— Оленина отличная, ваша светлость.

— С каких пор ты стала снова называть меня «ваша светлость»? — внезапно рассердившись, спросил Грейсон.

Кейт растерянно заморгала. Она украдкой посмотрела на лакея, стоявшего за его спиной, и взяла в руки вилку. Грейсон раздраженно вздохнул.

— Что-то не так, Кейт?

Она снова положила вилку.

— Я могу говорить прямо?

— А ты когда-нибудь говорила иначе?

Кейт слегка нахмурилась и сложила руки на коленях.

— Все это не то, — сказала она. — Абсолютно все.

— Что именно? Охотничий домик выглядит вполне по-деревенски.

— Нет! Не по-деревенски! Это замок, Грейсон, а не домик.

— Не домик? — с недоумением переспросил Грейсон.

— Да! Не домик! Я представляла себе небольшой домик и рассчитывала, что… — Она вспомнила про лакея и взглянула в его сторону.

То же самое сделал Грейсон.

— Ты говорила…

— Я ничего не говорила.

— Ты все-таки что-то хотела сказать, — возразил Грейсон.

Она снова бросила на него испепеляющий взгляд, затем опять посмотрела на лакея. И Грейсон понял ее. Он повернулся к лакеям и сказал:

— Благодарю вас, вы свободны. — Он постучал пальцами по столу, ожидая, когда лакеи покинут комнату. Когда дверь за ними закрылась, он повернулся к Кейт. — Теперь можешь говорить.

Она взглянула на него с удивлением. Наверное, он не хотел, чтобы его слова прозвучали столь резко, однако… Кейт вскочила со стула, заставив Грейсона вздрогнуть.

— Что с тобой? — спросил он. — Садись!

— Не хочу! Я пыталась сказать тебе, что представляла маленький домик и надеялась, что в нем будем только мы вдвоем — ты и я, а не целая дюжина. И думала, что буду готовить для тебя…

Это показалось настолько абсурдным, что Грейсон невольно рассмеялся.

— Ты хочешь, чтобы я отправил их прочь? — Кейт нахмурилась.

— А разве это такое странное предложение? Настолько странное, что ты даже не можешь этого себе представить?

— Честно говоря, да. — Он и вправду не мог поверить тому, что слышал. Она была единственной женщиной в целой Англии, которая не хотела, чтобы ее обслуживал сонм слуг, и Грейсону подобный взгляд казался нелепым. В его жизни были периоды, когда он задыхался от своего богатства, но у него была сложная жизнь, у него было много недвижимости и владений. Он был просто не в состоянии все делать самостоятельно. За такими владениями, как Китридж-Лодж, одному не уследить.

Однако Кейт, должно быть, считала иначе, ибо вдруг направилась к двери.

— Ради Бога, не будь такой обидчивой, — увещевал ее Грейсон.

— Обидчивой?! — воскликнула она, повернувшись. — Возможно, это тебе не нужно быть таким навязчивым!

Это рассердило Грейсона. Он встал и отбросил в сторону салфетку.

— Что с тобой происходит, Кейт? Ты весь день ведешь себя как-то странно.

— Как и ты! — не сдавалась она. — На рынке ты едва сдерживался, спеша уйти.

— Ну и что из того? — сердито возразил он. — Находиться там было рискованно, и я не мог позволить себе торчать среди этого отребья.

— Отребья? Агнес была моей подругой.

— Я нашел это очень странным, — огрызнулся он. Кейт ахнула. Ее глаза опасно прищурились, она обхватила себя руками.

— Ты знаешь, кто я, Грейсон. Ты знаешь, что у меня нет благородных подруг с титулами.

— А ты знаешь, кто я, мадам. У меня слуги и дома, которые больше злополучных домиков.

Она гневно сверкнула на него зелеными очами, затем резко повернулась и вышла из столовой.

Грейсон услышал, как хлопнула за ней дверь, затем снова сел на свое место. Он отодвинул тарелку и потянулся за вином. Похоже, покой и безмятежность, в которые он так верил, являются всего лишь обманкой. Он допил вино, затем налил еще.

Это был смехотворный план. Наверное, выход в том, чтобы вернуться в Лондон завтра. Другого разумного выбора, вероятно, не было. Им не следовало приезжать сюда! Он не должен был привозить ее сюда. И уже первые часы их совместного пребывания здесь убедили его, что это самая большая глупость, которую он когда-либо совершал.

После часа раздумий Грейсон пришел к выводу, что он прав, и подумал, что сейчас самое подходящее время сообщить Кейт о своем решении. Он поднялся по узкой лестнице к спальням, но задержался, чтобы снять сюртук и галстук, прежде чем войти в спальню королевы. Он постучал в дверь, открыл ее и вошел, держа над головой свечу.

Кейт лежала на боку, спиной к двери. Волосы ее были распущены и падали ей на спину.

— Кейт, — тихонько окликнул ее Грейсон. Она не ответила.

Он подошел поближе.

— Кейт…

— Я здесь, — тихо сказала она.

Грейсон подошел к кровати и остановился рядом, вглядываясь в Кейт. Она смотрела в потемневшее окно, на ее лицо падали отсветы огня из камина.

— Кейт, я все время думал…

— Когда я была девочкой, — перебила его Кейт, — мы жили в крохотном домике из трех комнат. Джуд и я спали на тюфяках перед очагом. Моя мама часто ложилась с нами и рассказывала разные истории, пока мы не засыпали. — Она слабо улыбнулась. — Одной из любимых наших сказок была история о том, как однажды ночью прилетит фея и унесет нас в лесной дворец. Во дворце будут любовь, веселье и всевозможная еда, которую мы сможем есть сколько угодно. И еще кошка, — добавила Кейт и снова улыбнулась. — Я всегда хотела иметь кошку… — Она посмотрела на Грейсона, и он увидел, что она вся в слезах. — Я наивно верила, что тебе тоже понравится эта фантазия. Я не подумала, какой глупой она может показаться для таких людей, как ты. Знаешь, я, кажется, вообще не способна думать, когда ты рядом.

— Ах, Кейт! — Он поставил свечу. Затем присел на кровать, обнял Кейт, положил руку ей на талию, прижал к себе.

Кейт запрокинула голову, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

— Я хочу готовить для тебя. Хочу убирать за тобой. Я хочу делать все, что ты пожелаешь. Я хочу быть с тобой, Грейсон. Только с тобой, — шептала она, целуя его в уголки рта. — Ты лишь представь — нас всего двое, — добавила она и провела пальцем по его груди. — И мы вольны лежать где угодно, есть то, что захочется, ходить в любой одежде или совсем без нее.

— Прошу прощения?

— Мы можем чувствовать себя свободными. — Она снова поцеловала его в уголок рта.

Грейсон не мог не улыбнуться, когда ее пальцы нащупали пуговицы его брюк.

— Должен признаться, в этой идее есть определенные достоинства.

— Даю слово, что ты не пожалеешь, — шепотом проговорила она и сунула руку ему в брюки. Грейсон судорожно втянул в легкие воздух. — Только ты и я, — продолжала она, лаская его. — Ни рынков, ни высокопоставленных друзей, ни шушеры. Это будет нашим миром в течение нескольких коротких дней, мы оба можем притвориться теми, кем никогда не будем.

Это была соблазнительная идея.

Кейт взгромоздилась на него и поцеловала.

— Пожалуйста, а? — пробормотала она, целуя его в губы.

Грейсон никогда не жил без слуг. Никогда! Но сейчас им владели руки Кейт и ее рот, и он почувствовал себя рабом.

— Ты делаешь меня беспомощным, — вздохнул он. — Ты обещаешь, что мы не умрем с голода?

Рука Кейт скользнула ему под рубашку.

— Обещаю. — Она коснулась языком его сосков, затем язык проделал дорожку вниз, вплоть до паха. Грейсон застонал. Он отдался наслаждению, которое она доставляла ему своими движениями.

— Ладно, — согласился он и застонал еще громче.

Он заключил ее в объятия и прижал к себе. Кейт улыбнулась и сжала ладонями его лицо.

— Тебе кто-нибудь говорил, какой ты привлекательный?

— Нет, — ответил он и запустил руку в ее распущенные волосы. Другой рукой он отыскал застежки на ее платье. Когда он раздел ее, Кейт села перед ним на коленях, глядя, как он снимает с себя одежду. Кейт была красивой, очень красивой. Мужчины сходили с ума от такой красоты, и Грейсон не мог утверждать, что с ним не произошло именно это.

Когда он разделся, Кейт подалась на четвереньках вперед и поцеловала его. Ее дыхание было теплым, губы — влажными, груди — мягкими и полными.

Грейсон заключил ее в объятия и стал ласкать, наслаждаясь этой мягкостью, прикосновением ее распущенных волос к его коже, а Кейт покрывала его торс поцелуями. Все остальное перестало существовать; Грейсон не хотел знать ни о чем, кроме Кейт, он лишь хотел ласкать ее нежные груди, осыпать ее поцелуями, гладить бедра, чувствуя, как она возбуждается и тем самым еще больше возбуждает его.

Он уложил ее на спину и накрыл своим телом, защищая от комнатной прохлады. Его руки ласкали ее, дыхание Кейт становилось все более судорожным, тело расслабленным.

Он прижался к ней, продолжая целовать глаза, нос, рот. Его руки ласкали ее бедра. Колени Кейт поднялись вверх, она раздвинула бедра, и он лег сверху. Она застонала от удовольствия. Ее бедра прижались к нему, она задвигала ими, обхватила ладонями его голову. Когда она начала хватать ртом воздух, он закрыл ей рот поцелуем, чтобы втянуть в себя ее дыхание и приблизить подступающее наслаждение.

Кейт заглушила последний крик, уткнувшись лицом в подушку. Когда Кейт немного успокоилась, Грейсон медленно вошел в нее и стал двигаться, постепенно ускоряя движения.

О да, он хотел остаться с Кейт вдвоем. Он хотел быть с ней каждую секунду этих нескольких дней, которые он украл из своей жизни. Он жаждал этого благословенного дара небес, каким бы кратковременным он ни был и каким бы горьким ни оказался конец.

Грейсон не знал, сколько времени прошло до того, как она заснула, но он продолжал обнимать ее, прикасаясь лицом к ее волосам, наслаждаясь новым и глубоким чувством удовлетворения.

Глава 27

Холод проник до костей и разбудил Кейт. Она дрожала. Натянув одеяло до самого подбородка, она пошарила рукой по кровати. Простыня была холодной.

Кейт открыла глаза; Грейсон ушел, она лежит в постели одна. Огонь в камине погас, зато шторы подняты, и в окна комнаты заглядывает солнечный день.

Кейт протерла глаза и села, накинув на плечи покрывало. Подтянув к груди колени, она пригладила растрепанные волосы.

— Ужас, — пробормотала она.

И улыбнулась. Последняя ночь была потрясающей, такую невозможно забыть.

Кейт стала обдумывать, каким образом ей добраться до сорочки — она почему-то оказалась висящей на спинке стула в другом конце комнаты, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошел Грейсон. На нем были лосины и рубашка навыпуск. На плечи было наброшено одеяло, хотя ступни оставались босыми. И в руках он нес поднос. Кейт засмеялась от изумления.

— Ваш завтрак, мадам, — объявил он с низким поклоном, едва не опрокинув маленький чайник, стоявший на подносе. — Признаюсь, что я не слишком хорош по части кухонных дел, — добавил он, спеша поправить положение. — Нужно сказать, мне пришлось провести в кухне настоящие поиски. Интересно, почему она так далека от того места, где еду потребляют? Тем не менее, я кое-что нашел, а миссис Уильямс любезно помогла мне вскипятить воду и наладить приготовление тостов. К сожалению, я их слегка сжег.

— А миссис Уильямс?

— Она ушла, собирается навестить свою сестру в Брайтоне.

Кейт ошеломленно посмотрела на него. Грейсон горделиво улыбнулся:

— Они все ушли. Мы с тобой или выживем, проявив сноровку и хитрость, или они найдут нас бездыханными где-нибудь на пороге кухни из-за отсутствия еды, потому что в этом сумрачном маленьком замке не осталось никого, кроме тебя и меня.

— Грейсон! — радостно воскликнула она. — Это правда? Нет даже мистера Ноукса?

Грейсон засмеялся.

— Мистера Ноукса в первую очередь. Он не оставил бы нас в покое. Правда, — улыбнулся он, — это не домик, но, по крайней мере, в течение нескольких дней он будет принадлежать нам и только нам.

Кейт вскочила и обняла его за шею.

— Сейчас холодно, — сказал Грейсон, уложил ее на подушки и накрыл покрывалом. — Я не позволю тебе умереть при самых первых признаках свободы, — добавил он, подавая ей сорочку. — Признаю, что этот тост выглядит не слишком аппетитно, но миссис Уильямс заверила меня, что, добавив необходимое количество джема, его можно сделать съедобным.

Кейт накинула халат и потянулась за тостом. Откусив его, она заявила:

— Я думаю, это самый вкусный тост, который я когда-либо пробовала!

После завтрака Грейсон заставил Кейт одеться в теплые лосины, которые он нашел в одной из комнат.

— Я не знаю, кому они принадлежат, но думаю, что тебе подойдут.

— Мне они не нравятся, — сказала Кейт, наморщив нос и скептически оглядывая себя в зеркале. — А в какие игры мы будем в них играть?

— Это не игры, дорогая, — возразил он, и Кейт очень понравилось, каким тоном он произнес слово «дорогая». — Я решил, что должен научить тебя кататься на лошади.

— На лошади?! — восторженно воскликнула Кейт. — Я всегда хотела покататься на лошади! Но… ты сумеешь снарядить ее седлом и всем прочим?

Грейсон засмеялся.

— У меня есть слуги, Кейт, но я не круглый неумеха. Я вполне способен оседлать лошадь.

Новость о том, что ее научат кататься на лошади, вызвала у Кейт воодушевление. Она отправилась вместе с Грейсоном на конюшню, надев на ноги пару мальчишеских ботинок, которые прихватила с собой по настоянию Дигби, и облачившись в лосины. Естественно, поверх всего она надела подбитое мехом пальто.

Она вошла в конюшню. Стоявшая в первом стойле лошадь потянулась к ней и, хуже того, посмотрела на нее огромным коричневым глазом.

Кейт вдруг расхотелось кататься на лошади.

— Нет! — твердо заявила она.

— Нет? — удивился Грейсон. — Я не принимаю ваше «нет», мадам. Вы ведь этого хотели.

— Да, я действительно сказала, что хочу быть с тобой, Грейсон, но я не хочу умереть из-за этого.

— Умереть! — воскликнул Грейсон. — Ты не веришь в себя? Или в моих лошадей? Так знай, что я покупаю только первоклассных лошадей у самых лучших заводчиков Британии и Ирландии! Лорд Доннелли — мой лучший друг, и он не продал бы мне лошадь, которая способна погубить человека!

— А почему я не могу покататься вместе с тобой? — взмолилась она.

— Успокойся, ведь все очень просто! Ты должна лишь двигать коленями и руками, а все остальное сделает сама лошадь.

— Нет! — решительно сказала Кейт, скрестив руки. — Я не полезу на этого зверя.

— Разве тебе не хочется испытать это волнующее ощущение, когда ты оказываешься верхом на лошади?

— Но не рискуя жизнью!

В конечном итоге Грейсон сдался и посадил ее перед собой. Кейт была очень довольна подобной близостью и прижалась к нему спиной.

— Поерзай еще вот так, девочка, и тогда поймешь, чем ты по-настоящему рискуешь, — проворчал он, когда они отъехали от загородки.

Кейт со смехом потерлась об него. В отместку Грейсон пустил лошадь галопом в парк, смехом отвечая на испуганный визг Кейт.

Они направились к реке и там спешились. Взявшись за руки, они бродили по берегу, останавливаясь для того, чтобы рассмотреть интересную скалу или дерево, на которое указывал Грейсон.

Затем Грейсон объяснил ей игру в догонялки, в которую он играл с братьями и сестрами в детстве. Кейт оказалась весьма быстроногой, несмотря на неуклюжие ботинки на ногах. Похоже, Грейсон очень удивился, что ей удавалось ускользать от него. В отчаянном броске ему удалось схватить ее, но он потерял равновесие, и они оба упали, покатившись по берегу реки.

Кейт упала вниз лицом и замерла.

— Кейт! — закричал Грейсон и бросился ее поднимать. — О Господи! — испуганно произнес он, переворачивая ее на спину. Кейт разметала в стороны руки и лежала с закрытыми глазами. — Кейт! — повторил он, обхватив ладонями ее лицо.

Она вдруг открыла глаза и рассмеялась, глядя в небо.

— Ах, чтоб тебя! — сказал Грейсон и заглушил ее смех поцелуями.

После того как они поднялись с земли и стряхнули листья с волос Кейт, Грейсон объявил:

— А теперь твоя очередь.

— Ты о чем? — спросила она.

— Научи меня игре твоего детства.

Кейт рассмеялась.

— Мы не играли в игры.

— Но ведь ты была ребенком. Дети играют в игры. Покажи мне, — упорствовал Грейсон.

— Ну ладно, — согласилась наконец она. — Но хочу предупредить, что ты не должен принимать это всерьез. Я считала эту игру бесчестной и никогда в нее не играла.

— Я сгораю от любопытства. Что же это за игра?

— Хорошо. — Она толкнула Грейсона, вынудив его отступить на шаг или два. — Стой здесь и притворись джентльменом.

— А на самом деле я бродяга? — со смехом спросил Грейсон.

— Ты находишься на многолюдной лондонской улице, — объяснила она, нарезая круги вокруг него и внимательно разглядывая. — Люди везде, они случайно натыкаются на тебя. Но ты едва замечаешь это, потому что думаешь о товаре какого-то торговца — ну, что там может купить герцог? Перья для письма! Именно их ты и хочешь купить.

— Никогда в жизни не покупал перья для письма, — усмехнулся Грейсон.

— Думай, думай, — сказала Кейт, жестом показывая, чтобы он повернул голову. — И помни, что вокруг люди, много людей, которые суетятся и толкаются. Кто-то кричит, посмотри вон туда! — воскликнула она и повернулась кругом.

Грейсон взглянул на нее.

— Кто-то кричит: вор, вор! И ты поворачиваешься, чтобы увидеть, как он бежит.

Грейсон недоуменно посмотрел на нее.

— Поворачивайся, — велела она. Он повернулся. — Но пока ты движешься, ты натыкаешься на какого-то ребенка, и вы сталкиваетесь с ним.

Она быстро отскочила назад, счастливо улыбаясь. Грейсон смущенно пожал плечами.

— Прошу прощения, сэр, — с милой улыбкой сказала она.

— Так в чем суть игры? — спросил Грейсон. — Я не понимаю.

Кейт со смехом подняла над головой его карманные часы.

Грейсон озадаченно посмотрел на карман своего жилета, из которого она вытащила часы в момент столкновения.

— Ну и дьявольщина!

Кейт снова засмеялась, низко поклонилась и протянула ему часы.

— Уверяю тебя, я никогда не была вором-карманником, за всю жизнь не украла ни одной вещи. К сожалению, Джуд не был столь щепетильным, как я, именно он и научил меня этому на всякий случай.

На мгновение на глаза Грейсона набежало облачко, и Кейт вдруг пожалела, что показала ему эту игру. Дигби однажды сказал ей, что она слишком откровенна, и, видимо, в этом случае откровенность сыграла против нее.

— Я страшно проголодалась! — вдруг сказала она, пытаясь изменить тему разговора.

Они поели сыра и орехов, которые прихватил Грейсон. Вскоре набежавшая с запада туча положила конец их прогулке, и они вынуждены были вернуться домой.

Кейт оставила Грейсона в конюшне и пошла в домик, который сейчас, когда здесь не было никого, показался ей даже еще просторнее. Она сняла лосины и надела подходящее для вечернего времени платье. Грейсон присоединился к ней через полчаса.

Он снял жилет и галстук и стал похож на сапожника. Кейт пекла печенье, для которого как раз и покупался сироп шиповника, и попросила Грейсона рассказать о своем детстве. Она представила себе детей в нарядной одежде, бегающих взапуски по зеленому газону.

А она и Джуд в детстве строили игрушечные домики из гнилых картофелин.

Грейсон пожал плечами:

— Я был самым старшим и, следовательно, считался наследником, поэтому на меня возлагалось много надежд. Я должен был исполнять широкий круг обязанностей. Предполагалось, что я должен отправиться за границу и там отдать дань юношеским увлечениям, прежде чем обратиться к изучению искусства быть герцогом. — Он некоторое время помолчал. — Он был отличным герцогом, мой отец. И слишком рано ушел от нас.

— Я очень сожалею, — сказала Кейт. — Он чем-то болел?

— Нет, — чуть нахмурившись, ответил Грейсон. — Совсем наоборот. Он никогда не болел, насколько я помню, но однажды его сердце внезапно остановилось. И он умер. А я стал герцогом.

— Но ты был подготовлен.

— Не совсем. Нет такой школы, где готовят герцогов. Я знал об основных обязанностях, но я не был готов к колоссальному давлению ответственности. Когда существование многих десятков людей зависит от тебя, когда нужно устраивать выгодные браки семейству Кристоферов, когда публичный образ человека должен соответствовать титулу и репутации всего семейства, это давление становится слишком тяжелым. А ты, Кейт? Каким ребенком была ты?

— Я плохо помню, — задумавшись, признала она. — Как ни странно, мы с тобой похожи, потому что на меня тоже возлагали много надежд. Конечно, не таких, как на тебя, но когда умерла мама, денег не хватало, и моей обязанностью стало воспитание Джуда и добывание денег любым способом.

Грейсон поднял глаза, на его лице читалось потрясение.

Кейт испытала странное чувство. Она поставила миску и вытерла руки о фартук.

Грейсон больше не стал расспрашивать ее о детстве. Она подумала, что, по всей видимости, сказала больше, чем следовало. Карманники, девушки легкого поведения — как будто бы он нуждался в напоминании о ее низком происхождении.

К счастью, он стал рассказывать ей о своих друзьях, и Кейт расслабилась. Она порадовалась, что мясо куропатки оказалось вкусным и что страхи Грейсона о голодной смерти исчезли. Ему понравилось печенье, он сказал, что не ел ничего вкуснее. Кейт, разумеется, этому не поверила, но похвала ей польстила.

После ужина они перешли в гостиную, и Грейсон развел огонь в камине.

— Ты играешь в шахматы? — спросил он.

— Никогда не играла.

— Тогда ты должна научиться. — Он принес шахматы в гостиную — мраморную доску с мраморными фигурами — и объяснил правила игры.

Первую партию Кейт проиграла быстро. Однако, чтобы нанести ей поражение во второй партии, Грейсону потребовалось гораздо больше времени.

Третья партия затянулась допоздна, и Кейт впервые одержала победу.

— Знаешь, ты очень умная, — мило улыбнулся Грейсон, когда она со счастливым вскриком объявила ему мат.

— Я не очень умная, — подмигнув, сказала она. — Но я понимаю, когда джентльмен позволяет мне выиграть.

Он не стал спорить, а, тепло улыбнувшись, протянул ей руку.

— Отправляемся спать, мадам?

— Я думала, ты никогда не попросишь меня об этом, — радостно кивнула она. Обнявшись, они направились в комнату королевы.

Этой ночью они не спешили, словно не веря в то, что придет завтрашний день и другой такой ночи уже не будет.

Глава 28

Грейсон едва успел развести огонь, когда стук в дверь ознаменовал приход первого визитера.

Герцог взглянул на часы — было без четверти десять. Он поспешил к двери, однако последовал новый стук, на сей раз более громкий. Визитер явно демонстрировал свое нетерпение.

Грейсон открыл входную дверь и увидел двух женщин, которые были очень похожи друг на друга, но одна из них была гораздо старше и, наверное, являлась матерью другой. Грейсон сразу понял, что молодая женщина была не замужем, а старшая преисполнилась решимости представить ее герцогу; такое случалось уже не в первый раз.

— Да? — нетерпеливо сказал он.

Та, что постарше, покосилась на него.

— Вы давно в Китридже? — сурово спросила она. — Я не видела вас в Хэдли-Грин.

— Я только что приехал, — ответил Грейсон, сбитый с толку ее прямым вопросом.

— Мама, — заговорила та, что помоложе, — может быть, ты вначале представишься, а уж потом будешь задавать вопросы бедняжке джентльмену?

— Прошу прощения, сэр, я — миссис Эдвард Оугл, а это моя дочь — миссис Теодор Блейкли. Мы приехали засвидетельствовать почтение герцогу, который, как мы поняли, решил провести зиму в Китридже.

— Провести зиму в Китридже? — спросил Грейсон. — Вроде старого медведя, который забрел в берлогу, чтобы впасть в спячку?

— Прощу прощения? — Она раздраженно нахмурилась. — Пожалуйста, сообщите герцогу о нашем приходе. — Она протянула визитную карточку. — Вот моя визитка.

Грейсон едва не засмеялся. Он даже прислонился к косяку.

— Хорошо, я передам это старому медведю.

Миссис Оугл нетерпеливым жестом показала на дверь.

— Поторопитесь, молодой человек.

— Герцог в настоящее время испытывает недомогание.

Миссис Оугл не ответила; она бросила взгляд за спину Грейсона. Грейсон оглянулся и понял, что именно увидела миссис Оугл — в зал вошла Кейт в халате, с распущенными по плечам волосами.

— Мама, мы должны немедленно уйти, — пробормотала миссис Блейкли и стала внимательно разглядывать свои ноги. Однако ее мать продолжала есть взглядом Кейт. Затем миссис Оугл перевела взгляд на Грейсона.

— Не могу поверить, что джентльмен, носящий титул герцога, может терпеть подобное… подобное аморальное поведение в своем охотничьем домике! Где он сейчас? И как смеете вы, не дорожа честью хозяина, позволять себе подобное среди бела дня, сэр? Такое уместно в Лондоне, но никак не в Хэдли-Грин!

— Я не отношусь к тем, кто не дорожит своей честью, мадам, и считаю, что джентльмен может вести себя так, как хочется, в своем собственном доме. К вашему сведению, я и есть герцог Дарлингтон, и я удивляюсь, что дама может быть столь назойливой!

— О Господи! — пробормотала миссис Блейкли. — Мама, мы должны уйти! — взмолилась она, положив ладонь на руку матери и поворачиваясь к подъездной дорожке. — Пожалуйста, не усугубляй дело, прошу тебя.

Однако миссис Оугл внезапно расцвела улыбками.

— Прошу прощения, ваша светлость, — сказала она, раскланиваясь так, словно их только что официально представили друг другу. — Признаюсь, я не видела вас с того времени, когда вы были маленьким мальчиком, поэтому я не поняла… — Она игриво засмеялась. — Если бы вы не открыли дверь сами, я бы не приняла вас за слугу.

— Да, — проговорил Грейсон, распрямляясь во весь рост. — Это вполне понятно. А сейчас, когда знакомство состоялось…

— Я буду счастлива принять вас в Хэдли-Грин с распростертыми объятиями, — сказала она так, словно ничего не произошло. — Мы довольно долго не видели вашу уважаемую семью, и для нас счастье — приветствовать вас в кругу нашей паствы.

— У меня нет намерений посещать вашу паству, миссис Оугл. Мы очень скоро возвращаемся в Лондон.

— О! — Миссис Оугл устремила взгляд на Кейт.

— До свидания, миссис Оугл, миссис Блейкли, — сказал Грейсон и попытался закрыть дверь.

— Я надеюсь, вам будет хорошо в Хэдли-Грин! — выкрикнула миссис Оугл. — Я думаю, вам будет здесь очень спокойно. Я считаю, что это очень полезно для здоровья…

Грейсон закрыл дверь.

Кейт поспешила в переднюю, чтобы посмотреть из окна на двух дам, которые направлялись к своему экипажу, причем дочь тащила мать вперед.

— Невероятно! — сказала Кейт, когда Грейсон подошел к ней сзади и обнял за плечи. — По крайней мере, нам не придется терпеть их на светских раутах. — Она вырвалась из его объятий, приподнялась на цыпочки и поцеловала. — Ты опять готовишь тосты?

— Для тебя, — подмигнув, ответил он.

— Завтра я должен вернуться в Лондон, — сказал Грейсон на следующий день, когда они оба отмокали в ванне перед очагом на кухне. Снаружи падал легкий снежок, и они видели, как пушистые хлопья проносились мимо маленького кухонного окна.

— Завтра? — переспросила Кейт, не в силах скрыть разочарования, прозвучавшего в ее голосе. — Так скоро?

Грейсон сочувственно улыбнулся:

— Мы отсутствовали четыре дня, и, к сожалению, у меня накопилось много обязанностей. Я обещал Меррику, что скоро приеду. Голосование об отмене работорговли будет проводиться вскоре после того, как откроется парламентская сессия, и ему нужно набрать необходимое число голосов. — Грейсон поднял ногу и прикоснулся к ее грудям. — Он нуждается во мне.

Кейт тоже нуждалась в нем. Она нуждалась в нем все больше и больше. Она нуждалась в Китридж-Лодже, в этой ванне, в печенье, которое она пекла, в катании на лошади, в стрельбе из лука, чему он собирался научить ее сегодня днем. Она не хотела снова окунаться в привычную жизнь.

— Если ты не вернешься домой завтра, твой грозный мистер Батлер сломает мне шею.

Ну да, Олдос и Дигби. Они сойдут с ума, если она завтра не вернется. Не было никакой возможности сбежать из привычной жизни, как бы сильно она того ни желала. Кейт вздохнула.

— Я хотела бы, чтобы всегда было так, как сейчас, — тихонько призналась она.

Грейсон улыбнулся и сказал:

— Я тоже, дорогая. Но мы оба понимаем, что это невозможно.

Однако Кейт не понимала этого, во всяком случае, до конца. Она чувствовала себя глупенькой. Она понимала, какой океан различий разделяет их. Но разве океаны не переплывают? Разве Грейсон не понимает, что они могли бы все изменить?

— Я должна вернуться, — сказала она, стараясь убедить себя. — Дигби заболеет от беспокойства, да и Джуд должен вернуться в Лондон.

— А еще есть Джордж, — напомнил ей Грейсон.

Кейт подняла на него глаза. Только напоминание о принце могло разрушить буквально все.

— Да. Принц, — глухо сказала Кейт. — Я связана с ним этим чертовым соглашением.

— Полагаю, что он на это очень надеется, — серьезно подтвердил Грейсон. — Между прочим, должен сказать тебе, что я завершил свои отношения с Юстис.

Кейт вскинула голову. Она боялась спросить, каким образом, когда и, что еще важнее, почему. Грейсон плотно сжал губы.

— Похоже, я поступил благоразумно, — добавил он. — Я остыл к ней в последнее время, и вообще… это никогда не рассматривалось иначе, чем всего лишь случайная связь.

— Могу поспорить, что у леди Юстис иное мнение.

— Да. Однако и она, и я с самого начала знали, что когда-то это неизбежно закончится. Так бывает в высшем свете.

— Мне наплевать, как бывает в высшем свете, — проворчала Кейт. — Почему бы джентльменам не жениться, а дамам не выходить замуж по любви? Такие люди, как ты и леди Юстис, рожденные для красивой жизни, должны быть свободны в выборе супруга. Я уверена, что леди Юстис тебя любит, Грейсон. Да и как она может тебя не любить?

Грейсон посмотрел на Кейт так пристально, что она покраснела. Он сел и взял ее за подбородок.

— А ты любишь меня, Кейт?

Слезы начали застилать ее глаза. Запинаясь, она произнесла:

— Разве я могу тебя не любить?

Он печально улыбнулся и, просунув руки ей под мышки, притянул к себе на грудь. Она положила голову ему на плечи, он погладил ее мокрые волосы.

— А ты меня любишь?

— Разве я могу не любить тебя?

Кейт зажмурилась. Единственная слеза скатилась из уголка ее глаза.

Они сидели в такой позе до тех пор, пока не остыла вода. Грейсон выбрался первым и взял полотенца, которые грелись у очага. Кейт восхищалась его телом, великолепным торсом, мускулистыми бедрами. Ей казалось несправедливым, что она так близко знала и любила Грейсона, но в то же время не имела на него никаких прав.

Грейсон обернул полотенце вокруг талии и принес другое полотенце Кейт. Когда она поднялась из воды, он завернул ее в полотенце и вытер ей волосы.

— Надеюсь, ты еще испечешь печенье? Я преисполнен решимости съесть его как можно больше, прежде чем вернусь к строгой диете нашего повара.

Кейт пообещала испечь, и весь этот вечер, как и оба предыдущих, они вместе готовили, пили вино, играли в шахматы и смеялись. Смеялись они по сущим пустякам и то и дело поддразнивали друг друга. И, как и в прежние ночи, они занимались любовью в комнате королевы и спали в объятиях друг друга. Но в эту ночь их обоих, похоже, не отпускали грустные мысли.

Кейт долго смотрела на огонь в камине. Повернувшись к Грейсону, она обнаружила, что он наблюдает за ней. Он улыбнулся, дотронулся до ее лица.

— О чем ты думаешь, красавица?

— Я размышляю, почему ты рассказал мне о леди Юс-тис, — призналась она.

Он провел пальцами по ее губам.

— Мне показалось, что тебя порадует эта новость.

— Но что это означает?

— Это означает, что мое сердце с тобой.

— А если твое сердце со мной, то…

Он дотронулся до ее подбородка.

— Мы вернемся в Лондон, к нашей прежней жизни, и это будет продолжаться столько, сколько мы выдержим. Вот и все, Кейт. Ты ведь понимаешь, что это все, на что мы можем надеяться?

Она это понимала. Но отчаянно хотела, чтобы он сказал, что это не так.

Будь здесь Дигби, он стал бы корить ее за то, что она ведет себя глупо и чисто по-женски, а затем побранил бы зато, что она хочет от жизни больше, чем позволяет благоразумие.

— Твоя жизнь, Кейт, такая, какая она есть, — говорил он ей, когда они только познакомились. — Чем скорее ты это поймешь, тем счастливее будешь.

Дигби глубоко заблуждался, ибо Кейт только теперь ясно поняла, что такое ее жизнь, и еще никогда не чувствовала себя более несчастливой, чем сейчас.

Грейсон поднялся еще до пробуждения Кейт. Он понимал, как трудно ему будет смотреть на нее в это утро, несколько идиллических дней подошли к концу. Он оставил огонь в камине, оделся и пошел в кухню, чтобы вскипятить воды — этому искусству он обучился за последние два утра. Однако, уже приближаясь к кухне, он услышал звяканье кастрюль и голос миссис Уильямс, которая обращалась к мистеру Уильямсу.

Слуги вернулись.

Грейсон остановился. Затем неохотно повернулся и направился обратно в комнату.

Грейсон и Кейт отправились в дорогу вскоре после завтрака, который приготовила миссис Уильямс. Они едва ли перебросились парой фраз, пока ехали в Лондон. Кейт выглядывала из окна и видела угодья, припорошенные тонким слоем свежевыпавшего снега. Когда они приблизились к Лондону, настроение у Грейсона совсем испортилось. Он не хотел возвращаться в привычную жизнь герцога. В жизнь без Кейт.

Движение в Лондоне было затруднено, и Грейсон то и дело раздраженно вздыхал. Когда они доехали до дома Кейт, он вышел из кареты первым. Едва он повернулся, чтобы помочь Кейт, как его взгляд уперся в карету, стоявшую у обочины.

Кейт вышла из экипажа и проследила за его взглядом.

— О Боже! — прошептала она.

Несколько секунд никто из них не мог пошевелиться; они оба стояли и смотрели на герб принца Уэльского, который украшал один из боков кареты.

Глава 29

Разгневанный принц Уэльский с нетерпением ожидал в гостиной дома, за который он платил. Он приехал вместе с двумя джентльменами, которых Кейт никогда раньше не видела. На всех столах в беспорядке стояли винные бокалы, и Кейт хотелось бы знать, как долго ждет принц. По позвоночнику пробежала неприятная волна страха. Кейт огляделась вокруг, пытаясь найти признаки присутствия Олдоса или Дигби, но ничего подобного не обнаружила. Она совершила страшную, ужасную ошибку.

— Ваше высочество, — сказала Кейт. Принц устремил взгляд на Грейсона.

— Я вижу, что вы не побоялись заразиться, ваша светлость. — Голос принца был суровым и холодным. Джордж перевёл взгляд на Кейт и протянул ей руку ладонью вверх. — Дай руку, Кейт, — резко сказал он. Она повиновалась, положив пальцы на его открытую ладонь. Он крепко сжал ее пальцы и, притянув к себе, холодно добавил: — Я ждал от вас большего, Дарлингтон.

— Я сделал так, как вы просили, — так же холодно ответил Грейсон.

— Вы сделали гораздо больше того, чем я просил! — отрезал принц. — Я больше не нуждаюсь в вашей помощи. Оставьте нас!

Кейт ощущала на себе взгляд Грейсона, но под пристальным и гневным взглядом принца она не могла посмотреть на него.

— Кейт… если тебе очень неуютно, ты можешь пойти со мной, — спокойно произнес Грейсон.

— Прошу прощения?! — рявкнул принц.

— Кейт! — повторил Грейсон, игнорируя окрик принца. — Пойдем со мной.

— Нет, — сказала Кейт. Она едва могла говорить, у нее отчаянно колотилось сердце. Она представления не имела, чего ожидать, но интуитивно чувствовала, что если она уйдет вместе с Грейсоном, все сложится гораздо хуже.

Тем не менее, Грейсон колебался. Ну почему он не уйдет? Надо просто уйти! Они совершили ужасную ошибку, и чем дольше он будет здесь стоять и смотреть на нее, тем будет хуже. Кейт пыталась его убедить еще тогда, когда они вышли из кареты: «Позволь мне войти одной!» Она умоляла его, но Грейсон не хотел и слышать об этом. Он не хотел, чтобы она предстала перед принцем одна.

— Оставьте мой дом! — сердито потребовал принц. — Уходите все! Оставьте нас! — взревел он, и его пальцы еще сильнее, почти до боли стиснули руку Кейт.

Кейт рискнула бросить взгляд на Грейсона.

— Пожалуйста, уйди, — сказала она и тут же отвернулась.

Мгновение спустя она почувствовала, что Грейсон уходит вместе с двумя незнакомцами; она услышала, как за ними захлопнулась дверь. Только после этого Кейт подняла взор на Джорджа.

Принц потащил ее через всю гостиную, и Кейт ждала, что случится худшее. Он толкнул, ее на диван. Но вместо того, чтобы ударить, отвернулся. Она видела, как при дыхании вздымались и опадали его плечи. Наконец он повернулся. Глазасто сверкали, губы были сжаты.

— Ты с ума сошла? — резко спросил он. — Ты ищешь моей милости? Считай, что ты уже нашла ее в полной мере, мадам!

— Я? Н-нет, — произнесла Кейт. Во время общения с Бенуа она поняла, что бесполезно спорить с разгневанным мужчиной.

К сожалению, ее короткий ответ еще больше рассердил принца. Он угрожающе шагнул к ней.

— Вероятно, я должен объяснить тебе, почему я столь сильно разволновался, — саркастически проговорил он. — Ты моя, Кейт! Я честно заплатил за тебя! Я очень хорошо обеспечил тебя и принял меры для того, чтобы ты развлекалась до того времени, когда я смогу воспользоваться нашей договоренностью! Если я недостаточно четко все тебе объяснил, то позволь сделать это сейчас. Ты не должна… позволять себе шалости с другими мужчинами! Прикрепив к тебе Дарлингтона в качестве сопровождающего, я хотел дать тебе возможность вращаться в обществе, не привлекая ко мне внимания. А ты, вместо того чтобы выразить благодарность за щедрость, предала меня!

— Я не предавала, — неожиданно твердо заявила она.

Принц ринулся к ней, схватил за руку, сдернул с дивана и навис над ней.

— Ты спала с ним? — жарким шепотом потребовал он ответа.

— Нет! — солгала она и вознесла молитву, чтобы ее лицо не выдало правды. — Я недопоняла вас, ваше высочество, — проговорила она, изо всех сил стараясь, чтобы по ее голосу нельзя было понять, что она в панике. — Я думала, что вы хотели, чтобы меня как можно чаще видели с его светлостью и чтобы в высшем свете решили, что именно он оплачивает мои услуги. Я делала это для того, чтобы ваше имя было как можно дальше от моего.

Он недоверчиво прищурил глаза и поджал губы, изучающе глядя на нее. Она выдержала его взгляд, не моргая, поскольку понимала, что малейший намек на неуверенность мгновенно выдаст ее.

— Я думал, что ты больна, слегла по причине лихорадки, — сказал принц, пристально глядя ей в глаза и пытаясь раскрыть обман.

Кейт молила Господа, чтобы у нее не подогнулись колени.

— Я действительно была больна, а погода стояла такая мерзкая, и я подумала, что мне пойдут на пользу выходные в деревне, и герцог любезно предложил отвезти меня туда.

— И вы вдвоем умчались в деревню, ни слова никому не сказав об этом?

— Я не дерзнула связаться с вами, боясь отвлечь от важных дел, в которые вы погружены.

— Ты могла бы написать мне! — рявкнул он.

— Ваше высочество, я никогда не осмелилась бы по собственной прихоти искать контакта с вами!

— Не лги мне, Кейт! — крикнул он и поднял руку, словно собираясь ударить ее.

Она посмотрела ему в глаза.

— Я не лгу, — сказала она, и сердце больно сжалось от такого ужасного обмана.

Он довольно долго молчал, повисла напряженная пауза.

— Ты не поняла меня, — сказал он наконец гораздо спокойнее, и Кейт подумала, что теперь может упасть в обморок от испытанного облегчения. Принц прикоснулся пальцем к мочке ееуха. — Я просто хотел, чтобы ты иногда сопровождала его, сладость моя. Я вовсе не хотел, чтобы ты столь близко подружилась с ним. Но позволь мне выразиться предельно ясно: если я обнаружу, что ты предала меня, я не только отвергну тебя, я тебя изничтожу. Тебя придется раздвигать ноги не перед лордами, а перед моряками. И я позабочусь о том, чтобы Дарлингтон тоже был наказан. Его связь с леди Юстис будет предана гласности. Голосование его брата по поводу уничтожения рабства будет сорвано. — Он наклонился над ней. — А любой скандал, который коснется его, затронет всех членов его семьи.

В памяти Кейт вдруг всплыли образы Фредерика и Радклиффа.

— Ты только представь, — насмешливо проговорил принц. — Скандалы никогда не затрагивали членов семьи Кристофер, так что я думаю, что даже самый маленький из скандалов здорово их всколыхнет.

Кейт не могла поверить тому неуважению, какое испытывал принц к семье Грейсона, в особенности после того как сам принц испытал на себе, что такое скандал. Она выдавила улыбку.

— Вам нечего бояться, ваше высочество, — негромко сказала она.

Он отпустил ее руку.

— Кейт, милая Кейт! — Он обнял ее за талию и привлек к себе. — Я знаю, что ты нетерпелива. Я снова обратился к королю с просьбой удовлетворить мое ходатайство. Я попросил его принять решение о разводе как можно скорее. Я понимаю, что он рассматривает мое письмо весьма внимательно, но у меня есть основания верить, что он очень скоро примет решение. Это означает, jolie fleur[3], что всего лишь через несколько дней ты станешь моей любовницей не только в фантазиях.

— Мое сердце млеет, когда я слышу это, — сказала Кейт. Он улыбнулся и поцеловал ее.

— Когда я вижу твою улыбку, я едва могу сдержаться. — Он по-хозяйски провел рукой по ее телу. — Иногда мне хочется отбросить всякую осторожность и взять то, что принадлежит мне.

— Ваше высочество льстит мне, — произнесла Кейт. — А пока что, я думаю, вы рискуете слишком многим.

— Каким образом? — пробормотал он, целуя ее в висок.

— Разве вы не видите, любимый? — зашептала она. — Если кто-нибудь заподозрит, что вы завели себе любовницу, если такая новость дойдет до короля, это определенно повлияет на его решение!

— Да, я знаю. Именно поэтому я спрятал тебя здесь, — сказал он и стиснул ей грудь.

— Но… его величество может предположить, что вы желаете покончить с вашим браком, чтобы удовлетворить личные желания, а вовсе не для блага монархии и вашей дочери, как вы заявили.

Принц тихонько хмыкнул.

— Я знаю, Кейт. — Он сунул пальцы ей под лиф, провел ими по соску. — Но откуда король узнает всего лишь об одном украденном дне? Я думаю, что сейчас мы в безопасности.

Сердце у нее споткнулось. Она этого не вынесет, тем более после нескольких дней с Грейсоном.

— Но ваша карета ожидает на улице, ваше высочество. Наверняка многие обратили на нее внимание. На Кинг-стрит едва ли есть что-либо, что могло бы привлечь принца, и это вызовет разговоры… если уже не вызвало.

Улыбка на лице принца погасла. Он посмотрел на окно.

— Могу поспорить, что разговоры уже начались.

Джордж взглянул на Кейт.

— Ты большая умница, ma petite Кейт. — Он поцеловал ее. Затем обнял и прижал к себе. Его язык погрузился в ее рот, а его рука мяла ей груди.

Кейт испугалась, что он проигнорирует ее совет и овладеет ею немедленно, однако принц отпустил ее.

— Мне очень трудно сдержать свое желание.

Кейт жеманно улыбнулась:

— Подумайте о награде за ваше терпение.

Он тихонько засмеялся.

— Наградой будешь ты, ma petite oiseau[4]. — Он еще раз поцеловал ее и повернулся, собираясь уйти. Затем остановился, чтобы сделать последнее внушение: — Стало быть, мы прояснили, что ты не должна видеться с Дарлингтоном. В противном случае последствия будут печальными для вас обоих. Я предпочел бы содержать тебя до тех пор, пока ситуация не разрешится.

— Да, сэр, — сказала Кейт и присела в реверансе.

— Существует много проделок, которые я смогу стерпеть, но только не неверность.

Если принц, имеющий репутацию величайшего прелюбодея во всем Лондоне, и произнес это с иронией, то никак этого не показал.

— Пожалуйста, простите меня за то, что я вела себя страшно глупо, — медоточивым голосом проговорила Кейт.

Принц удовлетворённо улыбнулся:

— Ты прощена… — И зловеще добавил: — На сей раз. — Потрепав ее по щеке, он покинул дом.

Глава 30

— Не беспокойтесь, сэр, я объявлю сама.

Грейсон застонал, услышав через приоткрытую дверь кабинета голос матери. Он поднялся, когда лакей бросился вперед и, опережая герцогиню, поспешил объявить о ее приходе.

— Добрый день, матушка, — сказал он, сделав несколько шагов навстречу матери.

Вместо ответа она сунула в его протянутую руку «Морнинг таймс».

— Не нужно объяснять тебе, что леди Бэбингтон принесла это специально для меня? — раздраженно проговорила она, прежде чем пройти к дивану и сесть.

Грейсон с интересом посмотрел на газету.

— Что такое, черт возьми, нашло на тебя, Грейсон? — спросила герцогиня. Грейсон напрягся — герцогиня очень сердита на него. — Ты всегда подходил к своему имени очень ответственно и аккуратно!

— Я поступаю так и сейчас, уверяю тебя.

— В таком случае как ты объяснишь это? — Она энергичным жестом указала на газету. — Ты отлично знаешь, что ты сделал! И где — в Китридж-Лодж! Этот домик строил мой дед!

Черт побери! Грейсон не читал газеты и не знал, что некая миссис Оугл распространила сплетню, которая на быстрых крыльях долетела до Лондона. Грейсон вздохнул.

— Сплетни о высшем свете, я полагаю?

— Я отметила это место.

Он развернул газету и нашел чернильную отметку рядом с разделом сплетен:

«Недавно некий герцог отправился на охоту за свежим деревенским воздухом. Было замечено, что он положил в ягдташ симпатичную птичку, порода которой не известна бывалым жителям Хэдли-Грин, но, возможно, известна в районе суконных лавок, где она некогда обитала».

У Грейсона закипела кровь. Он отшвырнул газету и провел пальцами по волосам. Разве эта часть его жизни подлежала наблюдению и комментариям? Разве он не может позволить себе отдохнуть в охотничьем домике? Неужели он должен отвечать за это перед всей Англией, черт побери?

— Прошу тебя, скажи, что это была не куртизанка, — сдерживая себя, попросила мать.

— Напрасно просишь, — грубо проговорил Грейсон. Герцогиня ахнула.

— О Господи, я не могу в это поверить!

— Ради Бога, мама…

— Не смей ничего говорить! — гневно заявила он. — Ты опозорил меня перед всей нашей семьей, перед нашими друзьями и всем Лондоном! И чтобы ты ни сказал, это не поправит дела!

— В мои намерения никак не входило позорить вас, мадам, — четко произнес он. — И я не чувствую необходимости что-либо поправлять.

— Грейсон Роберт Генри Кристофер! — с пафосом воскликнула герцогиня. — Множество девушек готовы упасть к твоим ногам ради одного твоего взгляда! Есть замечательные дебютантки, кто-нибудь из них может стать твоей преданной и добросовестной женой и принести тебе наследника, которого ты наверняка хочешь иметь. Так почему ты связался с этой… развратной женщиной?

Грейсон искренне любил мать, но ее аристократическое высокомерие переходило все границы. Он поднялся с кресла настолько резко, что герцогиня невольно вздрогнула.

— Кэтрин Бержерон вовсе не распутная женщина, — заявил он и поднял руку, увидев, что мать вновь ахнула и остолбенела. — Более того, я думаю, что ты могла бы найти ее весьма приятной, если бы спустилась со своего пьедестала и познакомилась с ней.

— Да как ты смеешь позволять себе такие мерзкие поступки!

— Ты не можешь винить Кейт за обстоятельства ее рождения, мама, равно как и за обстановку, в которой проходила ее жизнь. Она не выбирала себе профессию, она выбрала способ выжить в этом весьма жестоком, в особенности для женщин, мире. Так что я попросил бы отыскать хотя бы каплю сочувствия в своем сердце и перестать брюзжать о моей репутации!

— Ты говоришь со мной весьма предосудительным образом! — запальчиво воскликнула герцогиня. — Я даже не могла подумать, что это вообще возможно!

— Я говорю с тобой совершенно честно. Я не искал знакомства с мисс Бержерон; на меня надавил принц Уэльский. Но смею заверить тебя: стоило мне переступить через предубеждения, и я нашел в ней весьма приятного собеседника. И я не намерен сносить насмешки и издевательства в ее адрес с твоей стороны или со стороны кого угодно.

Герцогиня смотрела на него в искреннем изумлении. Затем медленно поднялась на ноги.

— Я не останусь здесь, чтобы выслушивать всю эту галиматью.

Грейсон пожал плечами:

— Как хочешь.

Мать, чеканя шаг, направилась к выходу, едва не столкнувшись с лакеем, который бросился открывать для нее дверь. После ее ухода Грейсон вернулся в свое кресло, хотя ему стоило немалых усилий сдержать ярость. Он любил мать — она была не в большей и не в меньшей степени, чем Кейт, продуктом окружающей обстановки и воспитания. Однако он не мог мириться с ее предрассудками или полным неприятием Кейт. Или с ее убеждением, что она имеет право читать ему мораль по поводу того, с кем он может и с кем не может дружить.

Грейсон встал и подошел к окну. С момента возвращения в Лондон он постоянно думал о Кейт. Он совершил настоящую глупость, привезя ее в Китридж. Он позволил чувствам одержать над собой верх, отдался фантазиям, а сейчас пребывал в тревоге за Кейт, которая расхлебывала последствия.

Он страдал от этого, однако его руки были связаны. Что он может сделать? Забрать ее, рискуя тем, что Джордж отыграется на семье Кристофер? Джордж вполне определенно продемонстрировал свой гнев вчера вечером, когда пригласил Грейсона в Карлтон-Хаус.

Грейсон застал принца в состоянии подпития и раздражения.

— Вы меня просто потрясли! — разразился громкой тирадой принц. — Разве я неясно сказал, что держу ее для себя?

С Грейсоном говорили, как с непослушным ребенком.

— Вы сказали ясно, — сдержанно ответил он.

— Я не могу взять в толк, почему вы решили сделать из меня дурака?! — продолжал восклицать принц. — Мое положение рискованно, Дарлингтон, вы об этом отлично знаете. Я доверял вам, но вы разочаровали меня. Вначале Уилкс, затем Ламборн, а теперь вы!

Грейсон не без труда удержал себя от того, чтобы не броситься на него с кулаками. Уилкс был повешен за предательство. Что касается Ламборна… Грейсон верил в то, что Ламборна несправедливо обвинили в связи с женой Джорджа, но, тем не менее, он не хотел бы, чтобы его сравнивали с Ламборном.

— Не подходите к ней, Дарлингтон! — прорычал Джордж. — Не приближайтесь к ней снова, если не хотите, чтобы она оказалась на улице как рядовая шлюха.

Грейсон побледнел.

— Свой гнев вы выместите на невинной женщине?

— Она не столь уж невинна! — отрезал Джордж. — Позвольте также напомнить, что вашему брату требуется несколько весомых голосов, чтобы закон об уничтожении работорговли был принят!

Грейсон прищурился.

— А при чем тут голосование?

— Ваш брат едва ли сможет набрать нужное количество голосов. Одно мое слово — и он вместе с Уилберфорсом проиграет. Это слово последует, если вы не будете держаться подальше от моей любовницы.

— Господи, неужели вы могли допустить существование такой ужасной вещи, как работорговля, всего лишь из-за глупой ревности ко мне? — вскричал Грейсон.

— Посмотрите на себя, Грейсон, на такого богатого и влиятельного, — иронически произнес Джордж. — Так что же? Останется ли на вашей совести работорговля из-за вашего желания поразвлечься?

Еще никогда в жизни Грейсон никого не презирал так, как в этот момент презирал принца.

— При всем уважении к вам, ваше высочество, — гневно сказал Грейсон, — вы мне противны.

— Избавьте меня от вашего негодования! Я доверял вам! — загремел Джордж. — Подите прочь!

— С радостью, — кивнул Грейсон и покинул комнату. Он совладал с желанием отправиться к ней немедленно, угрозы принца по адресу Меррика сверлили его мозг, отдаваясь на каждом шагу. Он не сможет спокойно смотреть на то, как Кейт вышвырнут из дома, он обязательно ей поможет. А вот что касается Меррика… Меррик посвятил этому делу последние два года. Это очень важно и для Меррика, и для всей нации, и Грейсон ни при каких обстоятельствах не мог свести на нет эти усилия.

Тревога за Кейт не отпускала его. Больше всего Грейсон боялся, что Джордж получит от нее то, что желает. Представив это, он сжал кулаки и смахнул на пол масляную лампу. Масло разлилось по ковру.

Лакей поспешил подхватить лампу, а Грейсон направился в кабинет. Он не мог вынести даже мысли о том, что руки Джорджа тискают ее тело, а его рот мусолит ее губы. Тревога его была столь сильна, что он направил лакея на Кинг-стрит. Лакей заверил Грейсона, что Кейт остается на прежнем месте, а принц к ней так и не заезжал.

Кошмарность этой ситуации сводила Грейсона с ума. Он никогда не чувствовал себя столь бессильным, никогда не осознавал, что груз его титула способен давить так тяжело.

Грейсон приехал к своей сестре Мэри. Мэри была молода и жизнерадостна, и он любил бывать в ее компании. Если кто-то и мог взбодрить его, то только Мэри. Он не видел ее больше недели, поскольку она, по словам Пруденс, была занята приведением в порядок гардероба, а также составляла список подходящих партий для братьев.

Однако, когда Грейсон появился в ее гостиной, его ждала неприятная неожиданность, поскольку он увидел там Пруденс и Диану. О Господи!

— Как я рада! — воскликнула Мэри, спеша запечатлеть на его щеке поцелуй. — Ты никогда ко мне не заходишь, зато всегда навещаешь Пру.

— Я счастлив видеть тебя, Мэри, — ласково сказал Грейсон, поцеловав ее в щеку и обняв Пруденс. — Леди Юстис, — с поклоном добавил он.

Диана холодно поклонилась в ответ.

— Грейсон, что ты натворил? — воскликнула Пруденс. — Все только и говорят об этом. Одно дело, когда тебя видят с какой-то леди в Лондоне, и совсем иное — везти ее в охотничий домик.

Грейсон вдруг рассердился.

— И с каких пор ты стала знатоком в таких делах, Пру?

Этот достаточно резкий выпад осадил Пруденс. Она обменялась взглядом с Мэри.

— Знаешь, если бы я до замужества совершила нечто подобное, меня отправили бы в монастырь, — сказала Мэри.

— Монастырь тебе не грезит, Мэри. А что касается тебя, — обратился Грейсон к Пруденс, — я был бы благодарен, если бы ты не лезла в дела других. Это не твоя забота. — Он пришел сюда, чтобы отвлечься от мыслей, связанных с принцем, но услышал те же самые советы по поводу его жизни.

— Посмотри, Грейсон, что мне недавно принесли, — сказала Мэри, метнувшись к большой коробке. Она подняла крышку и вытащила красивое платье цвета слоновой кости. Мэри приложила его к себе и покрутилась, как в детстве, когда они играли возле материнского гардероба. Она заговорила о платье, обсуждая каждую его деталь.

Грейсон пытался слушать, но за исключением Мэри, пребывавшей в блаженном неведении, все испытывали неловкость. Пруденс дулась, а Грейсон ощущал недоброе раздражение Дианы.

Он изо всех сил старался соблюсти приличия, но с трудом выносил эту атмосферу. Он думал о «Бруксе», о виски, об убежище. Как только Грейсон уловил подходящую минутку, он откланялся. Он пожелал всем доброго дня, сказал Мэри, что ей провожать его не нужно, и вышел в холл. Надев плащ и шляпу и натягивая перчатки, он заметил Диану.

— Ваша светлость, подождите, пожалуйста, — обратилась к нему она.

Грейсон сдержал стон досады; отказать ей он не мог. Возле двери стоял лакей, и Грейсон жестом показал в сторону небольшой комнаты.

— Прости, — сказал он, едва за ними закрылась дверь. — Я предпочел бы, чтобы ты не слышала этой сплетни…

— Мне наплевать, — перебила его Диана. — Мне наплевать даже в том случае, если ты действительно был с ней. Я скучаю по тебе. Я долго и много думала о нашем положении и хочу, чтобы ты знал: если ты хочешь иметь двух любовниц, то пусть так и будет.

Грейсон ошеломленно отступил назад.

— Диана! Ты соображаешь, что говоришь?

— А какая разница? — воскликнула она. — У меня есть муж и любовник, так почему бы тебе не иметь двух любовниц?

— Диана!

— Пожалуйста! — крикнула она, положив руку ему на грудь. — Я так соскучилась по тебе, Грейсон! Я не могу без тебя!

Грейсон взял ее руку и убрал со своей груди.

— И ты, и я — мы оба с самого начала понимали, что наша связь не может длиться бесконечно, — сказал он как можно спокойнее. — Она пришла к неизбежному завершению, Диана. Я не хочу причинять тебе боль и прошу принять это.

Диана вырвала руку из его ладони.

— Она вовсе не та, за кого ты ее принимаешь, — холодно проговорила она.

Грейсон отвернулся.

— Она родилась на Сент-Кэтринс-Док в семье пьяницы! Она такого низкого происхождения, какое только возможно! И ты должен понимать, что никто в твоей семье ее не примет!

— Откуда тебе… — Грейсон оборвал себя, не позволив спросить, откуда ей это известно. Не стоило продолжать этот разговор. — Это не твое дело, — раздраженно сказал он.

— Если бы ты был женат, это никого не беспокоило бы, — продолжала в отчаянии изливаться Диана. — Но ты пока что не произвел наследника, Грейсон. Твоя семья и, осмелюсь сказать, общество никогда не примут незаконнорожденного ребенка в качестве твоего наследника.

Что-то словно хрустнуло внутри Грейсона, и он схватил Диану за руку.

— Ты уже второй раз пытаешься наставить меня на путь истины. Ты была моей любовницей, а не женой. Лучше пойди домой, к своему мужу — и произведи наследника, которого он так отчаянно хочет!

— Негодяй! — выкрикнула она.

Он отпустил ее руку и вышел из дома, чувствуя, как от бессильной ярости клокочет в его венах кровь.

Глава 31

Три недели после возвращения из Китридж-Лодж были наихудшими в жизни Кейт. В дополнение к тому, что она по воле принца оказалась пленницей этого дома, так Кейт получила еще и ужасную новость.

После нападения Флеминга Кейт отправила Олдоса с запиской к Холли, предупреждая, чтобы она не открывала дверь Флемингу. Она опасалась, что Флеминг мог отыграться на девушках. После недели уговоров Дигби согласился проводить ее на набережную, чтобы повидаться с женщинами.

— Пирожные! — возвестила Кейт и засмеялась, когда все завизжали от восторга. — И еще кое-что, — добавила она, хотя ее уже никто не слушал, поскольку все принялись поглощать пирожные.

— Как всегда, необыкновенно вкусные, — сказала Эсмеральда. — Их очень любила Мег. — Она помолчала. — Жалко ее, правда ведь?

— М-м-м, — согласилась Люси.

— Мег? — переспросила Кейт. — А что с ней?

— А разве ты не знаешь? — удивилась Холли, вытирая губы.

— Чего именно?

Холли вдруг побледнела и обменялась взглядом с Эсмеральдой.

— Ее больше нет. Труп нашли в Темзе…

Кейт уронила свечи, которые только что достала из корзины.

— Убита, — прошептала Люси, пока Эсмеральда поднимала свечи.

— Убита! — ахнула Кейт. — Но кем? И за что?

— Я считаю, что это сделал Билли Хопкинс, — фыркнула Адель. — Я говорила Мег, что он хам, но она не слушала меня. Она слишком любила выпивку, а Билли постоянно давал ей это пойло.

— Это дьявольский яд, — согласилась Эсмеральда. К горлу Кейт подкатила тошнота.

— И что с ней сделали? — хриплым шепотом спросила Кейт.

— А что делают с нищими? — безразлично произнесла Холли.

— О Господи! — Кейт закрыла глаза. Она попыталась изгнать из головы образ утонувшей Мег, лежащей на берегу Темзы. В детстве Кейт видела утопленника, и этот образ, вместе с образом утонувшей Мег, вызвал бурную реакцию в желудке. Кейт вырвало, она едва успела добежать до горшка.

— Мисс Бержерон! — воскликнула Эсмеральда, бросившись на помощь.

— Простите, — дрожащим голосом сказала Кейт. — На меня так подействовала новость про Мег.

Никто не нашел слов утешения. Еще одна жизнь была погублена из-за жестокости и нищеты. Дигби тоже не смог успокоить Кейт.

— Ты не могла предотвратить это. Ты знаешь не хуже меня, что Мег не задержалась бы в этом мире.

— Это неправда! Она могла бы прожить очень долгую жизнь, если бы я увела ее с набережной! — воскликнула Кейт, жестом показывая на заполненную толпой улицу.

— Вероятно, но вряд ли Мег согласилась бы уйти. Она любила внимание мужчин. Любила эль. — Дигби обнял Кейт за плечи. — Существуют люди, которым судьбой предопределена долгая жизнь в этом мире, и существуют другие, которым судьба уготовила жить в другом мире.

— Никто не рождается для такой несчастной жизни, Дигби, — раздраженно возразила Кейт. — Людей не спрашивают и бросают в этот мир, им некому помочь, они не могут выбраться из него.

— Не будь такой слезливой, дорогая! Горе и радость ходят в этом мире рука об руку. И очень скоро к тебе вернется брат.

Кейт сверкнула глазами.

— Джуд?

Дигби широко улыбнулся:

— Корабль достиг Дептфорда. Но из-за груза, который он везет — я подозреваю, что это рабы, — «Принцессе» не разрешили встать на мертвый якорь. Другой корабль заберет этот груз, и тогда «Принцесса» войдет в док Вест-Индии для ремонта.

Кейт смотрела на Дигби, но перед глазами стоял образ белокурого мальчика.

— Джуд действительно возвращается домой?

— Полагаю, да.

Вскрикнув от радости, Кейт обняла Дигби.

— А когда?

— Не позже чем через пару недель. У меня есть человек, который наблюдает за верфью. Он даст мне знать, как только «Принцессе» разрешат отправиться в док.

— Спасибо тебе, Дигби! Это самая лучшая новость, которую ты мог мне сообщить!

Однако новость о возвращении Джуда подняла дух Кейт ненадолго. Олдос не на шутку забеспокоился. Потеря любовника и убийство Мег тяжело сказались на Кейт. Олдос понимал это — она была слишком молода и прискорбно неопытна. До этого Она не понимала, насколько глубоко может ранить любовь, а сейчас не оставалось сомнений, по крайней мере у Олдоса, что она свою любовь потеряет.

Олдос испытал всю глубину этой боли — потеряв море, он потерял сердце.

Вероятно, влюбленность Кейт весьма удивила Олдоса, поскольку все время, сколько он ее знал, Кейт оберегала свое сердце. Даже он, один из ближайших ее друзей, ощущал строгую дистанцию. И по каким-то причинам, которых Олдос никак не мог понять, из всех мужчин, восхищавшихся ею, она впустила в свое сердце именно герцога.

Олдос недоумевал, почему именно его. Олдос не видел в нем ничего особенного. Дарлингтон казался ему таким же, как и другие аристократы, — высокомерным и надменным. Не особенно красивым, даже не слишком привлекательным. Однако Кейт что-то нашла в этом герцоге, и как только принц обнаружил их неблагоразумную связь, Кейт познала боль, которую приносит разбитое сердце.

Она слонялась по дому, неулыбчивая и молчаливая, осунувшаяся и побледневшая. К концу недели Олдос пригрозил, что направит письмо принцу с просьбой прислать ей врача.

— Нет! — воскликнула Кейт. — Не смей!

— Вы нездоровы, Кейт, — сказал Олдос. — Я опасаюсь за ваше здоровье.

— Я вполне здорова, — возразила она, отмахнувшись от него.

— Кейт…

— Со мной все в порядке, Олдос!

Олдос колебался. Он страшно переживал за нее.

— Эта… тоска пройдет со временем, — попытался он несколько неуклюже успокоить ее. — Кажется, что это никогда не пройдет, но постепенно все успокоится.

Кейт подняла глаза, в которых застыли слезы.

— Есть такие чувства, Олдос, которые не проходят даже по истечении времени.

Он хотел успокоить ее, но лишь усугубил мучения. Именно поэтому, напомнил он себе, покидая гостиную, он предпочитал женщинам море. Море не нужно было успокаивать.

Вернувшись из Бата, лорд Юстис заявил, что слишком холодно ехать сейчас в свое деревенское имение, а потому он останется в Лондоне еще на пару недель.

Диана испугалась, что может сойти с ума.

Ей стоило немалых усилий терпеть его присутствие. Она не могла видеть, как он жует, не могла слышать, как он стучит ложкой о чашку, не могла ощущать исходящий от него тяжелый запах одеколона. Однако у нее не было выбора — когда Чарлз и Диана жили вместе, он требовал, чтобы она постоянно была с ним. Он говорил, что это путь к супружескому согласию.

По мнению Дианы, это была дорога в ее личный ад.

Однажды вечером они сидели в Красной гостиной, Чарлз молча читал, Диана безмолвно сетовала на свои невидимые цепи, когда в комнату вошел Хэтт и поклонился.

— Миледи, — тихо проговорил он, и это заставило Чарлза оторвать голову от книги.

— Да? — заинтересованно отозвалась Диана. Хэтт не обращал на нее внимания, когда Чарлз бывал дома.

— Милли просит аудиенции, мадам.

— Кто такая Милли? — спросил Чарлз, обращаясь к Диане.

Ну и глупец. Милли работала в доме уже три года.

— Моя горничная, дорогой, — напомнила она. Чарлз перевел взгляд на Хэтта.

— Что Милли хочет в столь поздний час? — раздраженно спросил он, словно было уже за полночь, а не восемь часов вечера.

— Дорогой, ты не будешь возражать, если я пойду и переговорю с ней? — спросила Диана, поднимаясь с кресла.

— Сиди, сиди. — Чарлз жестом велел ей сесть на место.

— Чарлз…

— Пусть Милли войдет, — приказал Чарлз. — То, что Милли хочет сообщить моей жене, она может сказать и в моем присутствии.

Диана похолодела. Она медленно опустилась в кресло; Хэтт отправился за Милли.

Через минуту Хэтт вернулся, за ним появилась Милли. Она присела в реверансе и сцепила перед собой руки.

— Что за важное событие потребовало нарушить наш вечер? — спросил Чарлз, даже не потрудившись поднять глаза от книги.

— Прошу прощения, милорд, — пробормотала Милли. — Я… Леди Юстис… речь о том… вы хотели узнать о том, кто появится к концу следующей недели.

Сердце у Дианы подпрыгнуло. Милли или тот, кому Милли заплатила, узнал, что мисс Бержерон не только родилась на Сент-Кэтринс-Док, но и то, что ее подобрали на суконной фабрике и она стала шлюхой купца. У нее был брат, которого она тщетно пыталась разыскать и о котором наводила справки по всей набережной. Милли узнала все — имя брата, то, что он был матросом на судне, перевозившем рабов. Мисс Бержерон мечтала отыскать брата, но Диана отчаянно хотела найти его раньше. Ее связь с Грейсоном, вполне возможно, и подошла к «неизбежному концу», как он выразился, но ее презрение к Грейсону и его новой любовнице лишь начинало расцветать пышным цветом.

— О чем речь? — спросил Чарлз, подняв наконец взгляд на Милли. — Это какая-то бессмыслица.

Милли беспомощно взглянула на Диану.

— Милорд, — игриво проговорила Диана, — ты испортишь мой сюрприз, если заставишь ее рассказать тебе все.

— Сюрприз? — воскликнул Чарлз, снова обращая взор на Диану.

Впервые в его благословенной жизни Чарлз был удивлен и даже обрадован.

— Для меня? — переспросил он, улыбаясь самой широкой улыбкой, на которую был способен.

— Да. Для тебя.

Улыбка Чарлза стала еще шире.

— Ну ладно. — Он взглянул на Милли. — Хорошо, Милли. Теперь можешь идти.

— Да, милорд, — сказала Милли, снова приседая в реверансе.

Однако она не спешила уйти. Она явно колебалась; взгляд ее был устремлен на Чарлза. Диана нахмурилась, пытаясь донести до горничной свое страстное желание немедленно удалить ее из комнаты, пока она не разозлила Чарлза или не совершила какую-нибудь глупость.

— Прошу прощения, миледи, — сказала Милли. — У меня нет достаточной суммы, чтобы заплатить за работу.

Диана подумала, что ее сейчас хватит удар. Она боялась даже взглянуть на Чарлза. Она с приятной улыбкой на лице продолжала смотреть на Милли.

— Сколько? — спросил Чарлз.

— Пять фунтов, милорд.

— Пять фунтов? — повторил он, удивленно приподняв брови. Потом посмотрел на Диану. — Должно быть, это какой-то особенный сюрприз, дорогая. Ты так порадовала меня в этот вечер. — Он перевел взгляд на Милли. — Попроси завтра у Хэтта. А сейчас оставь нас.

— Спасибо, милорд, — сказала Милли и, повернув голову в сторону Дианы, еле заметно ухмыльнулась.

Когда Милли вышла из комнаты, Чарлз дотронулся до руки Дианы.

— Спасибо, дорогая. Я весьма тронут твоей заботливостью.

— Нет, дорогой, это я очень тронута, — возразила Диана. Когда Чарлз возобновил чтение, Диана стала размышлять о том, какой теперь преподнести мужу сюрприз.

Глава 32

Положение Кейт в течение следующих нескольких дней не улучшилось. Принц решил следить за ней и посылал «друзей» в самые неподходящие часы, чтобы убедиться, дома ли она. Он писал ей любовные письма, отправлял их, когда на него нисходило соответствующее настроение, и требовал, чтобы посыльный дожидался письменного ответа. Кейт мучилась с ответом, в особенности, когда рядом не было Дигби. Что касается Олдоса, то от него ждать помощи в написании любовных писем не приходилось.

Более того, пару раз Кейт в последний момент сообщали, что она должна посетить какой-нибудь раут.

Первый раут, небольшая аристократическая вечеринка для сорока персон, включая принца, хозяином которой был граф Беркшир, прошла как в тумане. Кейт улыбалась, когда кто-то глазел на нее, отвечала, когда кто-то с ней заговаривал, но все это происходило механически. Она и раньше знала, что люди смотрят на нее как-то странно, шепчутся о ней, прикрываясь веерами и бокалами с вином, но теперь Кейт это не беспокоило; она была слишком огорчена тем, что на вечеринке так и не появился Грейсон, чтобы думать обо всяких прочих мелочах.

Нельзя сказать, что она не слышала или не понимала предупреждений со стороны принца — она их слышала, и очень даже отчетливо. Его предупреждения не давали ей покоя. Она была настолько напугана, что вернула четыре письма Грейсона, даже не вскрыв их. Она не хочет отвечать за его крушение или за крушение членов его семьи.

Однако это не отвратило ее от желания видеть его, от стремления лелеять воспоминания о нем.

Когда принц открыто пригласил ее присоединиться к игре в вист, она весело и непринужденно болтала с его друзьями и в конце концов доказала, что она хорошая куртизанка. Судя по тому, как Джордж, то и дело прикладываясь к выпивке, улыбался ей, он ею гордился.

Но Кейт всем сердцем и помыслами стремилась к Грейсону. Она иногда пыталась угадать, что он делает в этот момент, катается ли на коньках с племянниками, думает ли о ней так, как это постоянно делает она. Она вспоминала, как он стоял у входа в Карлтон-Хаус, демонстрируя свою великолепно сложенную, мускулистую фигуру, или как он выглядел в ванне обнаженный, и мокрый, и капли на его теле отражались в свете камина.

Она вспоминала это по ночам, когда не могла заснуть. В минуты слабости она даже пыталась написать ему письмо с просьбой прийти к ней. Хотела рассказать, как она его любит. Однако ее умение писать письма находилось в зачаточном состоянии, у нее не получалось выразить словами то, чем жила душа. И она сжигала эти письма.

В этот вечер Кейт была приглашена на вечер в казино в Мальборо-Хаус. Скорее всего, и этот вечер будет представлять собой еще один мучительный флирт с принцем. Она не позволяла себе думать о том моменте, когда принц пожелает воспользоваться тем, за что столь щедро платил. Уже от одной только мысли о близости с ним ей делалось не по себе.

Кейт чувствовала себя плохо, Она сидела в вечернем наряде за туалетным столиком и прижимала ладонь ко лбу.

— Ты выглядишь прекрасно, дорогая, — сказал возлежавший на диване Дигби, на его животе стояла тарелка с только что испеченными лакомствами.

На Кейт было зеленое, оттенка нефрита, платье, которое гармонировало с изумрудными серьгами, подаренными ей Джорджем за то, что «хорошо вела себя».

— На кой черт мне это казино? — с раздражением буркнула Кейт.

— Ты должна проявить интерес и уважение к принцу, Кейт. Я подозреваю, что это сборище на некоторое время будет твоей компанией, пока принц от тебя не устанет.

Она бросила взгляд на отражение в зеркале.

— Ты так уверенно говоришь об этом…

— Разве я не объяснял тебе, что принц и джентльмены, подобные ему, со временем обязательно теряют интерес к женщине? Это заложено в их природе. Весь мир у их ног, и они могут позволить себе все, стоит лишь намекнуть. Но как только они насыщаются, их взгляды начинают шарить по сторонам. Ах, не смотри так мрачно! Дело не в тебе, дорогая! Дело в них. Ты лучше встань и позволь мне полюбоваться тобой.

Кейт со вздохом поднялась, как он просил. Он улыбнулся и одобрительно кивнул, но затем, окинув взглядом ее фигуру, слегка нахмурился.

— Ты слегка пополнела, Кейт. Тебе нужно заботиться о своей фигуре — принц не любит пышных девиц.

— Мужчина, который весит не менее восемнадцати стоунов, найдет дефект в моей фигуре? — сердито заметила она.

— Он весьма придирчив, — сочувственно покачал головой Дигби.

Прошли две недели с тех пор, как Грейсон виделся с Кейт. Две долгие мучительные недели, в течение которых он злился на свой титул и на все, что мешало ему быть рядом с ней. Когда он пришел на вечеринку в Мальборо-Хаус, ему почему-то показалось, что над ним хотят поиздеваться. Грейсон не хотел больше оставаться частью этого общества. Не хотел оставаться частью Лондона или даже Англии.

Он хотел быть с Кейт.

Увы, это невозможно. Грейсон посмотрел на своего брата Меррика, который уже завладел лордом Солсбери, уклоняющимся от голосования за уничтожение работорговли.

И еще Грейсон не мог не бросить взгляд на Диану, находившуюся в другом конце комнаты в компании своего мужа. Она выглядела угрюмой.

Грейсону было больно осознавать, что счастье Меррика и Дианы во многом зависело от него. Что же касается счастья самого Грейсона… оно рассыпалось на куски, когда он вернулся из Китридж-Лодж. Каким же несусветным глупцом он был, когда думал в момент безумия, что может пойти своим путем. Его бесило, что он не посмел этого сделать, что позволил манипулировать собой. Он хотел быть свободным от цепей, которые его опутывали.

Его гнев рос с каждым днем, и сейчас Грейсон чувствовал, что находится на грани взрыва. Его настроение нисколько не улучшилось, когда он повернулся к двери и увидел Кейт, которая только что переступила порог. Она была одна, и, несмотря на то, что выглядела прекрасно, в глазах ее светилась печаль, которая буквально пронзила его сердце.

Тем не менее, ее красота поразила его. Шелк ее волос он, казалось, мог и сейчас ощутить на кончиках пальцев, а гладкость ее кожи — кончиком языка.

Кейт не видела его; она смотрела перед собой, и вскоре ее поглотила толпа. Грейсон заметил, что и другие не остались равнодушны к ее приходу. Джентльмены перешептывались, когда она проходила мимо. Несмотря на хитроумные попытки упрятать любовницу, высший свет понимал многое. Грейсон подозревал, что все совершенно точно знали, кто она и почему находится здесь, а Джордж в очередной раз показал, что он просто-напросто самовлюбленный глупец.

— Вон он, — вдруг сказал Меррик, дотрагиваясь до руки Грейсона. — Лорд Аберджин. — Грейсон заставил себя оторвать взгляд от головы Кейт в толпе. — Он здесь, — добавил Меррик. — Он послушает тебя. Он всего лишь подхалим.

Аберджин разговаривал с Джорджем. Грейсон стиснул зубы, пульс участился, — Дарлингтон не заметил, когда появился принц. Однако Джордж определенно его увидел; он смотрел прямо на Грейсона, изображая улыбку на лице и, словно наслаждаясь злостью герцога.

Вино в Мальборо-Хаусе лилось рекой. Еда была выставлена на столиках по всему периметру зала, ее можно было заполучить в любом месте, где бы гостя ни застал голод. Игровые комнаты были забиты джентльменами с тугими кошельками. Кейт с бокалом вина в руке бесцельно ходила среди толпы, но ее мысли были весьма далеки от этого зала.

Она чувствовала себя незащищенной, бросающейся в глаза, поскольку была без сопровождения. Она отлично понимала, о чем шепчутся за ее спиной. В буфете Кейт угостилась печеньем и, отойдя в сторонку, стала наблюдать за окружающими ее людьми. Она пока что не видела принца, однако была уверена, что он предстанет перед ней с минуты на минуту. Он любил разыгрывать подобные маленькие сценки и притворяться, что произошла случайная встреча.

Печенье было невкусным, и она бросила недоеденный кусок в корзину для отходов.

Именно в этот момент она и увидела лорда и леди Юс-тис. «Леди действительно очень хороша», — подумала Кейт и смущенно дотронулась до сережек. Насколько безмозгла, насколько дерзка она была, мечтая о том, что Грейсон может предпочесть ее леди Юстис. Что могла дать Кейт такому мужчине, как Грейсон? Он будет круглым дураком, если не вернется к леди Юстис.

Не на шутку разозлившись на себя зато, что влюбилась в герцога, Кейт отвернулась и снова сосредоточила внимание на печенье.

— Грейсон, я не видела тебя целую вечность! — послышался женский голос.

И Кейт словно окаменела. Неожиданно какие-то незримые силы парализовали ее. Однако она каким-то образом сумела выправить дыхание, повернуться и посмотреть на него.

Он находился всего лишь в нескольких футах. Выглядел он великолепно — черные волосы были аккуратно причесаны, голубые глаза сверкали. В этой тщательно подогнанной одежде он казался шире, выше и элегантнее, чем она его запомнила. Он был красив, дьявольски красив. У Кейт родилось сумасшедшее желание дотронуться до него, ощутить его объятия и прикосновение его губ к своей коже.

С ним разговаривала пожилая женщина. Грейсон неожиданно посмотрел направо и увидел Кейт. Она ожидала улыбки, но он лишь вежливо наклонил голову и снова обратил взор на даму.

Кейт была ошеломлена. Сердце у нее забилось, дыхание стало прерывистым. Она двинулась в его сторону, словно цветок, тянущийся к солнцу.

Грейсон не подал виду, что знает о ее приближении. Он стоял прямо, слегка склонив голову набок, сцепив руки за спиной. Но когда Кейт поравнялась с ним, она увидела, как сжались его губы. Он что-то сказал даме, затем посмотрел на Кейт.

— Мисс Бержерон, как поживаете?

Как она поживает?! Земля качается под ее ногами. Однако вслух Кейт сказала:

— Очень хорошо, благодарю вас, ваша светлость, — и грациозно поклонилась, хотя едва удерживалась на ногах. — А как вы поживаете?

Что-то необычное блеснуло в его глазах.

— Хорошо, благодарю вас. Позвольте представить вас леди Бэбингтон. — Он кивнул в сторону дамы.

Взгляд леди Бэбингтон скользнул по Кейт.

— Добрый вечер, — произнесла она и отвела взгляд раньше, чем Кейт успела заговорить.

— Очень рада, — пробормотала Кейт и снова посмотрела на Грейсона, ища на его лице нечто такое, что отразило бы его чувства.

— А это мой брат, лорд Кристофер.

Только теперь Кейт заметила джентльмена, похожего на Грейсона, который стоял рядом с ним.

— Милорд Кристофер, — сказала Кейт, но так и не услышала, что он произнес в ответ, потому что не могла отвести взгляд от Грейсона. Его поведение было таким отчужденным, таким вежливым. Однако она думала, что все же заметит некую болезненную неуверенность в его глазах.

Он нетерпеливо посмотрел на брата, и Кейт почувствовала, что земля вновь закачалась. Неужели она совершенно неверно воспринимала его раньше? Он не сделал ни малейшей попытки поговорить с ней.

Внезапно Кейт почувствовала, что ей не хватает воздуха. К горлу подступила тошнота.

— Сегодня здесь очень многолюдно, — чуть хрипло сказала она.

— Действительно. — Он посмотрел вдаль, за ее плечо. Унижение затопило слабую надежду, которую она питала до этого.

— Прошу извинить меня, — сказала она, кивнув леди Бэбингтон и брату Грейсона. Она посмотрела Дарлингтону прямо в глаза. — Ваша светлость, — холодно произнесла она и пошла прочь.

Вероятно, Дигби прав, думала она, пробираясь сквозь толпу. Вероятно, чувства герцога изменились, как только принц разоблачил их. Она не читала написанные Грейсоном и адресованные ей письма, но, вероятно, в них он писал о том, что их связь закончена, а вовсе не о том, что скучает по ней, как наивно полагала Кейт. Да и что он мог сказать при нынешних обстоятельствах? Он был гордым и ответственным человеком. Он не станет рисковать ради нее. Кейт не знала, что ее разочаровало больше — то, что Грейсон оказался таким, как другие, или то, что ее это удивило?

— Мисс Бержерон!

Кейт настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила принца, пока он не оказался совсем рядом. Она быстро присела в реверансе.

— Ваше высочество.

Принц улыбнулся.

— Ну вот, Ричард, я нашел свой счастливый случай, — обратился он к стоящему рядом мужчине. — Мисс Бержерон, вы недавно очень помогли мне во время игры в вист. Не будете ли вы столь любезны, чтобы присоединиться к нам для игры в рулетку?

— С удовольствием, — ответила она и пошла в том направлении, куда показал принц, чувствуя, как гулко бьется ее сердце.

Еще никогда в жизни Грейсон не был так близок к тому, чтобы потерять самообладание, как в этот вечер в Мальборо-Хаусе. Он испытывал настоящую физическую боль от того, что находился в одном зале с Кейт и не мог обнять ее или поговорить с ней. Она выглядит бледной, подумал он, и лицо ее кажется несколько опухшим. Вероятно, от слез? Еще он заметил, что ею владела печаль, которая приглушала искорку в глазах и блеск улыбки.

Это разозлило его больше всего. Он злился на весь мир, но еще больше — на себя. Именно он был причиной ее печали, причиной того, что потускнели зеленые глаза. Он, Грейсон Кристофер, герцог Дарлингтон, несущий ответственность за счастье и благосостояние огромного количества человек, сделал несчастной женщину, которая значит для него больше, чем кто-либо другой.

Это была совершенно невероятная ситуация. Если бы он не был герцогом, а был бы обыкновенным человеком, он увел бы ее отсюда. Вот она, ирония: он был пленником своего высокого положения.

Грейсон посмотрел на Кейт, которая сидела за столом для игры в рулетку. Возле ее локтя лежала стопка монет, и Кейт время от времени делала ставки. Как ему поговорить с ней? Меррик находился здесь же, продолжая бороться за голоса против работорговли. Диана неотступно следила за Грейсоном, и выражение ее лица менялось от скорбного до презрительного. Грейсон прекрасно понимал, что одним лишь шепотком мог погубить Диану и поломать то, чего Меррик добился с таким трудом.

Если бы Грейсон и позволил себе усомниться в этом, Джордж не преминул напомнить ему о договоренности.

— Кристи, у вас такой несчастный вид, — игриво проговорил он. — В чем дело? Вам не нравится вино? Или вы проиграли все деньги за игорным столом?

Грейсон не ответил — он опасался, что если откроет рот, то пальцы механически сожмутся в кулак.Джордж откинул голову назад и оценивающе оглядел герцога.

— Вы наверняка слышали, что король попросил меня прибыть к нему в следующий понедельник?

— Честно говоря, ваше высочество, у меня есть более важные дела, чем следить за аудиенциями короля.

Лицо Джорджа потемнело.

— Пожалуй, вам все же следовало последить за этим, Кристи. Я полагаю, король намерен сообщить мне, что развод состоится немедленно, а это означает, что я смогу обрушить ливень своих чувств на кого пожелаю, причем открыто и честно. — Он многозначительно посмотрел на Кейт, которая делала очередную ставку. — Я даже надеюсь представить мою очаровательную любовницу на празднике по поводу открытия парламентской сессии на следующей неделе.

— Общественное мнение целиком на стороне принцессы Уэльской, — фыркнул Грейсон. — Вы в самом деле считаете, что добьетесь развода?

Джордж слегка прищурился.

— Я знаю, Меррик почти убежден, что лорд Аберджин поддержит его по вопросу отмены работорговли. Интересно, что же лорд Аберджин скажет герцогу Кларенсу, моему брату, если Кларенс попросит его проголосовать против?

Все прекрасно знали, что Кларенс был заядлым противником закона об уничтожении работорговли.

— Если у Аберджина есть совесть, он отклонит эту просьбу, — сказал Грейсон. — И вы не запугаете меня подобными угрозами.

— Это не угроза, Грейсон. Я пекусь о доброй британской торговле. И думаю о благе лорда Юстиса, когда размышляю, сообщать или нет об адюльтере его жены. В конце концов, я не хочу, чтобы лорд оказался одураченным, когда его наследником признают ребенка, которого он не зачинал.

— Поскольку ребенка нет, ваше высочество, я не вижу причин для того, чтобы разрушать брак вполне законопослушных супругов.

— Не ломитесь в клетку со львом, Дарлингтон, — огрызнулся Джордж и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Кровь забурлила в венах Грейсона. Он не — поддастся давлению принца Уэльского. И когда спустя несколько мгновений он снова заметил выходившую из игровой комнаты Кейт, Грейсон преисполнился решимости перехватить ее.

Он встретил ее в широком коридоре, который соединял игорный зал со столовой. Увидев, что герцог идет ей навстречу, Кейт попыталась скрыться от его взора, но Грейсон не позволил ей этого. В коридоре были и другие гости, и у него был всего лишь момент, чтобы перехватить ее. Он сумел поймать ее за руку и отвести в сторону. Это было рискованно, но Грейсон пошел на риск.

— Что вы делаете? — шепотом спросила Кейт. — Отпустите меня!

— Нет, — возразил он и приложил ладонь к ее лицу. Она оттолкнула его руку.

— Наша связь закончилась, Грейсон, — горячим шепотом проговорила она. — Отпустите меня!

Это были те же самые слова, которыми он воспользовался в разговоре с Дианой, и они вдруг пронзили его насквозь.

— О, нет, — тихо сказал он и, подхватив ее под локоть, повел по коридору до открытой двери. Он втолкнул туда Кейт, даже не побеспокоившись, заметил ли это кто-нибудь.

Кейт тут же ринулась к двери, однако Грейсон преградил ей путь.

— Что ты делаешь? — воскликнула она. — Отойди от двери и позволь мне пройти, иначе я закричу и подниму на ноги весь дом! — гневно предупредила она, в ее глазах блестели слезы.

— Ты не закричишь, — возразил Грейсон.

— Не думай, что ты имеешь право затаскивать меня в комнату и делать со мной все, что хочешь. Ты не забыл о нашем договоре? Я не твоя, не смей использовать меня!

— Использовать? — рассердился он. — Вот как ты думаешь обо мне!

— Ты использовал меня раньше, и тебя это устраивало. Подумать только, я считала, что ты отличаешься от других, Грейсон! — Она смахнула слезы со щек. — Но ты ничем не отличаешься! Ты в точности такой, как они!

— Ради Бога! — воскликнул он, поймал ее за руку и прижал к себе. Кейт пыталась вырваться, но Грейсон крепко удерживал, ее. — Ты думаешь, я использовал тебя, когда целовал? Когда занимался с тобой любовью? — Он обхватил ее лицо ладонями и осыпал поцелуями. Кейт оставалась напряженной, хотя больше не вырывалась, но когда его поцелуи стали совсем жаркими и неистовыми, она обмякла и ответила ему с прежней страстью.

Его кровь забурлила, проснулось желание. Аромат волос напомнил Грейсону о прежней близости; он провел руками по изгибам тела, так хорошо ему знакомого. Он накрыл ладонями и стал мять ее груди, а поцелуи становились все неистовее. Он нащупал подол ее платья.

— Грейсон, — хриплым, чувственным голосом проговорила она.

Однако он не стал ей отвечать. Грейсон пребывал под влиянием момента; он столько дней тосковал по ней. Он нашел ее ногу, скользнул ладонью вверх, туда, где заканчивался чулок и ощущалась теплая плоть. Однако Кейт ахнула и резко отстранилась от него.

Это не остановило Грейсона; он стал целовать ее в шею.

— Перестань, прекрати! — крикнула она и, оттолкнув Грейсона, освободилась от его объятий. — Все закончилось, Грейсон! И сейчас это слишком опасно для нас обоих!

— В таком случае пойдем со мной, Кейт! Давай покинем этот дом сию же минуту, покончим с этой интригой. Давай пойдем туда, где мы будем одни…

— Грейсон! — Кейт вдруг обхватила его голову ладонями и посмотрела в глаза. — До тех пор, покаты будешь связан с принцем, мы не сможем остаться одни!

Эти слова оказали на Грейсона отрезвляющий эффект. Он ничего так не хотел, как увести ее от Джорджа, но перед глазами маячили образы Меррика и Дианы. Это был тот самый выбор, который терзал его в течение этих долгих двух недель.

Зеленые глаза Кейт изучающе смотрели на Грейсона, но выражение надежды на ее лице исчезало по мере его колебаний.

— Вот мой ответ.

Она оторвала от него руки. Затем пригладила юбку, подошла к двери, открыла ее и вышла в коридор, оставив Грейсона стоять в комнате и размышлять, какую жертву он способен принести ради своей семьи.

Глава 33

На следующий день Дигби появился у постели Кейт с тостами и горячим шоколадом. Она была усталой и разбитой, поскольку вернулась в четыре часа утра. Запах тостов внезапно вызвал в ней тошноту — Кейт оттолкнула Дигби и бросилась в туалет.

Когда она появилась, Дигби был мрачнее тучи.

— Почему ты так смотришь на меня? — дрожащим голосом спросила она.

— Ты прекрасно знаешь почему.

Кейт снова забралась на кровать и свернулась клубочком.

— Оставь меня одну, пожалуйста, — сказала она и натянула подушку на голову.

Дигби сдернул подушку и наклонился над Кейт.

— Как долго ты собиралась скрывать от меня правду?

— Дигби! — умоляюще воскликнула Кейт. — Пожалуйста, оставь меня! Я нездорова!

— Что тут происходит? — На пороге комнаты появился Олдос.

— О Господи, неужели вы все не можете оставить меня в покое? — пожаловалась Кейт и повернулась лицом к двери.

— У нашей Кейт есть небольшая новость, Олдос, — пояснил Дигби. — Ты скажешь ему сама… или это сделать мне?

— Это не ваша забота!

— У Кейт будет ребенок, — упрямо произнес Дигби.

— Не может быть! — вытаращил глаза Олдос. — Черт возьми! Что ты натворила, Кейт!

— Оставьте меня! — По щекам Кейт покатились слезы. Она слышала, как вздохнул Дигби; матрац просел под весом его тела, Дигби опустился на край ее кровати.

— Дорогая, — проговорил он и положил руку на ее плечо. — Перестань рыдать, нам надо решить, что теперь делать.

А что теперь делать? В том-то и состояла причина ее слез — Кейт не знала, что делать. С неделю тому назад она с трудом признала истину. Она носит ребенка Грейсона. Какая-то ее часть заходилась от радости, Кейт так хотела ребенка, своего ребенка, объект любви. Но практичная ее часть понимала, что в ее положении трудно придумать худшую новость.

— Что делать? Это будет конец моего договора с принцем, а у меня нет достаточной суммы, чтобы открыть пекарню.

— Успокойся, Кейт. — Дигби погладил ее по руке. — Повернись к нам. Мы должны наметить план действий до того, как это станет очевидным для всех, в том числе и для принца.

— Выпроси у него побольше безделушек и всего такого, что можно потом продать, — предложил Олдос, вышагивая у изножья кровати. — Делай все, что можно, чтобы заполучить их.

— О Господи! — простонала Кейт.

— Он прав, — согласился Дигби. — И Дарлингтону пригрози, что секрет о его незаконном ребенке станет достоянием гласности до голосования о работорговле. Пусть он заплатит за твое молчание.

Пока Дигби и Олдос рисовали Кейт ее будущее, которое выглядело весьма мрачным в отношении ребенка и источника дохода, Кейт лежала спиной к ним и беззвучно плакала.

В тот день она не выходила из дому, бродя по комнатам и глядя на дождь, который начался после полудня. Однако на следующий день, который оказался ясным и холодным, Дигби настоял на том, чтобы она отправилась на прогулку.

— Это пойдет тебе на пользу, — сказал он.

Во время прогулки Дигби купил утренний выпуск «Таймс».

Сесилия приготовила для Кейт суп.

— Моя мама варила мне такой суп, когда я была беременна Билли, — сказала она. — Это поможет справиться с тошнотой.

Кейт взглянула на Дигби.

— Уже все знают? — спросила она.

Дигби не расслышал ее вопроса. Он вдруг поднял голову и чертыхнулся.

— Что такое? — спросила Кейт, поднимая голову от тарелки.

— Они знают, — ответил он.

— Кто знает? — Кейт отложила ложку. — И что знают?

— «Некий цветок, скроенный из тончайших материалов, как считают, собирается пустить росток. Невозможно сказать, кто полил это маленькое растение, но наиболее вероятно, что это сделал Д., а возможно, и персона более высокого ранга. Если эти наблюдения подтвердятся, то расцвет нового цветка можно ожидать летом».

Кейт ахнула от ужаса.

— О Господи, Дигби! Ну как они узнали об этом?

— Они этого не знают, — фыркнул Дигби, отшвырнув газету. — Кто-то высказал догадку или решил распространить зловредный слух — вот и все, что требуется в этом городе. Один шепоток — и он становится фактом! Только взгляни на принцессу Уэльскую, заподозренную в измене лишь на основании сплетен. Но не обращай внимания на это! Можешь быть уверена, что принц это уже прочитал, поэтому будь готова к его визиту.

— Я не беременна. — Она торопливо встала и зашагала по комнате. — Он может обвинить меня в этом, но я заверю его, что это вздор. Я напомню ему, что он наблюдал за мной с того момента, как я вернулась из деревни! — Она посмотрела на Дигби, надеясь на его согласие.

— На твоем месте я бы не стал упоминать про деревню. Мы должны позаботиться о будущем, — произнес Дигби скорее для себя, чем для Кейт. — Мы должны найти место, куда ты сможешь уйти, когда принц узнает о ребенке.

Место, куда можно уйти… Кейт представила пару жалких комнатенок в районе набережной. Она, ее ребенок и еще четыре женщины, живущие как крысы.

Стук в дверь заставил всех вздрогнуть. Кейт и Дигби переглянулись, испугавшись, что пришел принц. Кейт пригладила платье и пощипала щеки. Затем решительно зашагала по коридору.

Однако в прихожей она увидела даму и молодого человека, терпеливо стоявших у двери и ожидавших, пока Олдос прочтет то, что ему передали.

— В чем дело, Олдос?

Он повернулся к Кейт и протянул бумагу.

— У них письмо от принца.

— Позвольте представиться? — спросила дама и отбросила капюшон с головы; она была старше Кейт лет на десять, но весьма миловидна. — Я мадам Ренар. Я долгое время была другом его высочества, принца Уэльского.

Еще одна куртизанка.

— Он попросил меня об одной весьма специфической услуге. Мы могли бы поговорить в гостиной?

Кейт посмотрела на Олдоса, затем на Дигби.

— Пожалуйста, — сказала она, жестом показав на гостиную.

Мадам Ренар кивнула молодому человеку, велев следовать за ней. Он снял шляпу и вошел в гостиную, неся в руке какой-то футляр. Мадам Ренар отдала Олдосу пальто и окинула взглядом мебель.

— Вполне мило, — заявила она, оглядывая комнату. — Вам повезло.

— Чего вы хотите? — спросила Кейт.

— У меня послание от его высочества.

Вот оно что! Кейт выставляют на улицу, а эта маленькая игра затеяна для того, чтобы сообщить ей об этом. Возможно, эта дама займет ее место. А Кейт будет вынуждена спать в освободившейся постели Мег…

— Я должна научить вас танцевать, — сказала мадам Ренар.

— Прошу прощения?

— Танцевать, — повторила мадам Ренар, а молодой человек открыл футляр и вынул из него скрипку.

— Не понимаю. Я умею танцевать, — сказала Кейт.

— Вы умеете танцевать бальные танцы, мадемуазель, но не умеете танцевать такие, какие принц хочет увидеть в вашем исполнении на празднике.

— На празднике?

— Да. Его высочество устраивает праздник, и вы должны будете танцевать на сцене.

— Нет! — мгновенно возразила Кейт.

— Мисс Бержерон не артистка кабаре, — возмущенно добавил Дигби.

— Никто так и не считает, мистер…

— Дигби.

— Мистер Дигби! Этот праздник — традиция принца Уэльского. Он устраивает его ежегодно, чтобы отметить открытие парламентской сессии и начало сезона. И на каждом празднике дается представление на сцене. Мисс Бержерон будет не единственная исполнительница, ее роль очень короткая… в сравнении с другими.

— И в чем состоит моя роль? — спросила Кейт. Мадам Ренар улыбнулась.

— Позвольте мне объяснить, — сказала она и присела на диван, пока молодой человек настраивал скрипку.

Забавы аристократов не переставали поражать Олдоса — он не мог понять, как можно тратить такое количество денег на пустые и легкомысленные игрушки. Какие могут быть разговоры о празднествах, представлениях и танцах в то время, как столько народу прозябает в нужде, а такая женщина, как Кейт, озабочена тем, чтобы спастись от неизбежных ударов судьбы. Мысль о том, что на этом празднике Кейт будет вынуждена танцевать, словно дрессированная обезьяна, приводила его в смятение.

Олдос жаждал оказаться на корабле.

Он едва расслышал стук в дверь, поскольку мадам Ренар громко приказывала Кейт двигать ногами то так, то иначе и поднимать руки вверх. Он прошел к двери, рывком открыл ее и нахмурился.

— А я все гадал, когда это вы придете.

— Мне не до ваших шуток, Батлер, — сказал Дарлингтон. — Я хочу переговорить с Кейт.

— Вы уже с ней наговорились, разве не так? — саркастически хмыкнул Олдос.

Дарлингтон двинулся настолько быстро и решительно, что Олдос не успел отреагировать. Грейсон прижал Олдоса к двери и схватил его за глотку.

— Не думай, что знаешь меня, Батлер поскольку ты не знаешь меня вообще. И я ничего не знаю о тебе. А теперь я предлагаю тебе проявить любезность и проводить к Кейт, пока я тебя не придушил.

Олдос криво усмехнулся:

— Вон она, учится танцевать.

Грейсон посмотрел в приоткрытую дверь гостиной. Музыка показалась ему похожей на завывание кошек. Он отпустил Олдоса и зашагал к гостиной. Его неожиданное появление заставило молодого человека вздрогнуть; он тут же прекратил игру на скрипке.

Кейт остановилась; мадам Ренар в изумлении вытаращилась на Грейсона. Он узнал ее — она была знаменитой куртизанкой, ублажавшей представителей высшего света. Он не хотел знать, почему она находится здесь.

— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он, обращаясь к Кейт.

Кейт заморгала глазами.

— Сейчас?

— Да, сейчас.

Неожиданно справа от Грейсона появился Дигби.

— Мадам Ренар, могу я угостить вас самым вкусным печеньем в Лондоне?

Грейсон только сейчас заметил толстенького компаньона Кейт; взгляд герцога был устремлен на Кейт, на ее разрумянившиеся щеки и блестки разочарования в глазах.

Не слышал он и того, как все вышли. Он видел лишь, как Кейт пересекла комнату с такой решимостью, что подол платья взлетал вверх при каждом ее шаге. Она прошла мимо Грейсона, легко коснувшись его рукава. Закрыв дверь, она повернулась к Дарлингтону и скрестила руки.

— Зачем ты пришел? — спросила она.

— Почему ты не сказала мне? — вопросом на вопрос ответил он.

— А когда бы я могла тебе сказать? — Она пожала плечами. — В Мальборо-Хаусе, когда ты так стеснялся представить меня своим знакомым? Или когда ты зажал меня в темной комнате?

— Ты могла отправить мне записку вместе с моими письмами, которые возвращала нераспечатанными!

— И тем самым погубить твою репутацию?

Это была невероятная ситуация. Грейсон не знал, что сказать, чтобы успокоить ее, чтобы помочь ей понять, под каким давлением он пребывает. Он чувствовал себя последним глупцом — обычно он вел себя весьма осторожно, но в случае с Кейт проявил полную беспечность.

— Кейт, — сказал он, нервно провел обеими руками по шевелюре и опустил глаза в пол. — Кейт…

Когда он поднял взгляд, то увидел печаль в зеленых глазах Кейт. Что-то дрогнуло в каждом из них. Грейсон раскрыл объятия, и в то же самое мгновение Кейт бросилась к нему. Он сжал ее и оторвал от пола, осыпая поцелуями.

— Я так скучала по тебе! — горячо сказала она. — Так хотела видеть тебя, слышать твой голос, прикасаться к тебе!

— Я знаю, знаю, я тоже тосковал по тебе, — проговорил он ей прямо в волосы. — Ты здорова?

— Настолько, насколько позволяет положение.

Он поставил ее на пол и обхватил ладонями красивое лицо.

— Он знает?

Кейт поджала губы.

— Мне это неизвестно. Дигби говорит, что он определенно слышал об этом.

— Как это… как это просочилось в газеты?

— Я не знаю, — сквозь слезы сказала она. — Дигби говорит, что кто-то просто угадал, но я не знаю, честное слово, не знаю!

Кейт выглядела такой потерянной, что Грейсон отдал бы все, чтобы стереть это выражение с ее лица.

— Дорогая, — сказал он и снова наклонился, чтобы поцеловать ее, — я позабочусь о тебе, ты ведь знаешь это? — Он погладил ее по голове.

— Позаботишься? — с надеждой спросила она.

— Да, конечно! Неужели ты в этом сомневалась? Я подарю тебе деревенский дом, вроде Китридж-Лодж. Где-нибудь недалеко от Лондона, чтобы я мог приезжать к тебе, в двух или трех часах езды.

Улыбка на лице Кейт погасла.

— Ты и малыш будете чувствовать себя вполне уютно. Мы позаботимся о комнате для Дигби и твоего дворецкого.

— То есть? — нахмурившись, спросила она. — Значит, тебя там не будет?

— Я буду навещать тебя как можно чаще, но останусь в Лондоне.

— Значит… я буду твоей любовницей?

— Матерью моего ребенка. Моей… — Он сделал паузу, подыскивая нужное слово. «Возлюбленная» и «любовница» здесь не подходили. — Ты ни в чем не будешь знать отказа. — Это прозвучало еще хуже.

Кейт сбросила руки с его плеч и отступила.

— В чем дело? — спросил Грейсон.

— Твоей любовницей?

Ему не понравилось, как она спросила; словно была недовольна его благородным предложением, это очень нелепо при нынешних обстоятельствах.

— Да, моей любовницей. Ты ожидала чего-то большего?

— Да! Да, конечно! Ты думаешь, что я буду благодарна за то, что сделаюсь твоей любовницей?

— Да, мадам, — сердито произнес Грейсон. — Я полагаю, что любая женщина твоего сословия обрадуется такому предложению.

— Женщина моего сословия! — горячо повторила она. Грейсон тут же пожалел, что произнес эти слова.

— Я не имел в виду…

— Я совершенно точно знаю, что ты имел в виду. О Господи, я была так слепа! Ты действительно такой же, как все они, хоть и хочешь казаться другим! Я скорее выращу своего ребенка одна, но не соглашусь, чтобы меня считали бедной родственницей, которая воспитывает твоего незаконного ребенка!

Грейсон был ошеломлен. Он сделал ей щедрое предложение, а она отреагировала так, словно он выгнал, ее как собачонку.

— Что же, по-твоему, я должен сделать, Кейт? — раздраженно спросил он.

— Я хотела бы, чтобы ты любил меня так, как люблю тебя я! — воскликнула она. — Хотела бы, чтобы ты женился на мне, чтобы был рядом, чтобы воспитывал ребенка!

— Это невозможно, — мрачно произнес он.

— Почему?

— Я герцог, Кейт! Я не могу жениться на тебе. Но если бы ты знала, как тяжело мне будет видеть, что ты и мой ребенок живете отдельно…

— О Господи! — Она отстранилась от него и возбужденно зашагала по комнате. — Ты знаешь, что причиняет мне наибольшую боль, Грейсон? Что я совершила именно то, что обещала никогда не совершать!

— Что ты имеешь в виду?

— Я влюбилась! — выкрикнула она. — Я отчаянно влюбилась в тебя, и поэтому не могу выслушивать то, что ты говоришь мне сейчас. Я злюсь на себя, потому что я прекрасно знала все законы этой мерзостной жизни, в которую попала! Я знала, что случится, если я позволю себе хотя бы слабую надежду или тайное желание… — Голос у нее прервался, она прижала руки к животу и согнулась.

— Кейт! — испуганно воскликнул Грейсон.

— Нет! — сказала она, когда он попытался обнять ее. — Пожалуйста, не дотрагивайся до меня, иначе мне будет еще хуже. Я люблю тебя, Грейсон. Ты говоришь такие гадости, однако же я люблю тебя.

— Боже милостивый, неужели ты не знаешь, что я тоже люблю тебя? Я люблю тебя отчаянно и безоглядно, Кейт, но, признаюсь, не знаю, что с этим делать.

Она обмякла и опустилась на пол. Вместе с ней опустился и Грейсон.

— Взгляни на меня, — сказал он, приподнимая ладонью ей подбородок. — Я никогда не думал о любви до встречи с тобой. Я полагал, что в один прекрасный день выберу подходящую невесту и женюсь на ней для того, чтобы произвести наследника. Я думал, что любовь — это игра для зеленых юнцов, а не таких опытных мужчин, как я. Однако это случилось, Кейт, и случилось тогда, когда я меньше всего ожидал этого, мало того, я влюбился в единственную женщину в целом Лондоне, которая мне недоступна.

— Я вполне доступна! — воскликнула она. — Я здесь, вот я! — Кейт взяла его руку и прижала к своему сердцу. — Ты сам делаешь меня недоступной!

Было так много нюансов, которых она не понимала. Он гладил ее лицо, понимая, что полюбил, но ничего не знает о любви. Он испытывал страшную неловкость, когда пытался объяснить свои чувства. Он предпочитал демонстрировать свои чувства в постели, но не мог этого сделать тем более сейчас, когда суровая действительность снова вторглась туда, где они испытывали идеальную гармонию.

— Ты должна знать, что я люблю тебя, Кейт, больше жизни, — просто сказал он.

— Ты не можешь себе представить, как я хотела услышать от тебя эти слова, — сквозь слезы проговорила она.

— В таком случае я повторю их. Я люблю тебя, Кейт. И моя любовь глубока, как океан, и высока, как небо.

— Тогда в чем трудность? Почему ты не можешь любить меня и быть рядом?

— Потому, дорогая, что любовь не снимает ответственности, которую я несу. Если бы ставкой было только мое счастье, не было бы никаких вопросов. Но я глава очень большой семьи, и мои поступки, мои скандалы, мой позор — все отражается на всех.

Новая слеза скатилась по щеке Кейт.

— А жениться на мне — это позор, — тихо закончила она.

Он не ответил. Если он что-то и знал о Кейт, то это то, что она отлично понимала свое место в этом мире. Она всегда была практичной в этом отношении.

— Я не буду твоей любовницей, — твердо сказала она и поднялась. — Я не нуждаюсь в тебе, Грейсон. Я выжила в этом мире без тебя, выживу и теперь.

— Я не верю, что ты хочешь порвать со мной.

— Именно это я и хочу сделать, — решительно проговорила она.

— В таком случае отдай мне ребенка, — негромко сказал он. — Я позабочусь о том, чтобы его воспитали в роскоши и богатстве.

Ресницы Кейт дрогнули, словно от боли.

— Нет… Спасибо, но — нет. Конечно, приятно знать, что ты заберешь моего ребенка и отбросишь в сторону меня, но я сохраню малыша при себе.

— Господи, Кейт, чего ты хочешь от меня? Я не хочу причинять тебе боль, я хочу помочь, но я не могу быть тем, кем ты хочешь меня видеть.

— Мне теперь все равно. Я хочу, чтобы ты ушел.

Он не пошевелился. Он не мог оставить ее просто так. Однако Кейт была настроена решительно.

— Я умоляю тебя. Если ты действительно любишь меня или хотя бы когда-нибудь любил, пожалуйста, уходи и оставь меня одну.

Он был таким глупым, таким серым и неопытным в вопросах любви. Случись необходимость разрешить вопрос с арендой или с организацией раута, он мог бы сделать это, даже пребывая в оцепенении. Но в этом вопросе? Грейсон не знал, как его разрешить, ибо никогда не делал ничего подобного.

— Я ухожу, — сказал он. Пройдя к двери, он остановился и оглянулся на Кейт. — Но знай, что я никогда, ни при каких обстоятельствах не отвернусь от тебя или от нашего ребенка. — Отворив дверь, он вышел из дома, понятия не имея, что делать дальше.

Кейт показалось, что она рыдала несколько часов. Дигби утверждал, что это длилось не более часа. Освободившись от всех эмоций, она принялась ждать появления принца, который выгонит ее из дома и заменит другой куртизанкой, не столь глупой, чтобы влюбляться в одного из его друзей, а тем более — чтобы понести от него ребенка. Однако принц не приходил.

Пытаясь выяснить, почему принц не приходит, Дигби каждый день приносил газеты и корпел над новостями.

Самое лучшее, что Дигби удалось выяснить, — это то, что принц был занят противоборством с королем по поводу щекотливого расследования. По мнению Дигби, симпатии общества определенно были на стороне принцессы, и требование принца о дополнительном расследовании, в особенности после того, как комиссия не нашла в отношении принцессы ничего серьезнее, чем не слишком уместное поведение, выглядело весьма неубедительным.

— Он не добьется развода, — предсказывал Дигби. — Король не пойдет против общества.

Доходили ли до принца слухи о ее беременности, Кейт не знала. Она знала лишь то, что у нее все еще оставалась крыша над головой.

Прошло уже три дня с того момента, как появилась та зловещая колонка сплетен, однако принц все не приходил.

Продолжая держать палец на пульсе жизни высшего общества, Дигби чувствовал себя обязанным следить и за действиями герцога Дарлингтона. Он был втянут в скандал, связанный с графом Ламборном. Графа обвинили в адюльтере с принцессой Уэльской, в государственной измене, и люди короля пытались арестовать его. Дигби говорил, что обо всем стало известно, что Ламборн сбежал в свою родную Шотландию, но затем вернулся и попросил Дарлингтона устроить встречу с королем.

— И что было дальше? — заинтересовался Олдос.

— Я не знаю, что обсуждал с королем Ламборн, — ответил Дигби. — Но я слыхал, что его заточили в тюрьму.

— Черт побери, — высказался Олдос.

Дигби также заметил, что Дарлингтон посетил благотворительное чаепитие, где ему были представлены все дебютантки сезона.

— «Мисс Августа Ф. была тепло принята семьей», — зачитал вслух Дигби.

Кейт представила, как дебютантки проходят мимо Грейсона, как он смотрит на них, оценивая, смогут ли они быть герцогинями. Интересно, вспоминал ли он о ней, когда разглядывал дебютанток?

Он присылал ей пару писем, которые она отказалась прочесть и не позволила это сделать другим. Она не желала видеть его. Она сложила эти письма, перевязанные ленточкой, в шкатулку для драгоценностей. Чтобы вообще отключиться от всех этих переживаний, Кейт целые дни пекла печенье и относила лакомства в Сент-Кэтринс-Док.

Женщин весьма взволновала новость о том, что она беременна. Конечно, они спрашивали, кто же отец, но Кейт деликатно ушла от ответа, и они не стали давить на нее. Подобные ситуации не были для них большой редкостью. Они решили пошить новорожденному одежду и попросили Дигби снабдить их хорошей тканью от мистера Кузино.

Кейт вняла предложению Олдоса и продала некоторые драгоценности, полученные от Бенуа и принца, чтобы создать хотя бы какое-то гнездышко до того, как принц ее выгонит; а неизбежность этого Кейт осознавала с каждым новым днем все больше.

Глава 34

— До меня дошел слух, что Гарри в Париже оказался в стесненных обстоятельствах, — сказала мать Грейсона. Она оторвала взгляд от тарелки. — Карточные долги. В течение всех тех лет, пока герцогом был твой отец, в нашей семье не играли в азартные игры.

Герцогиня сидела за столом, напросившись к Грейсону на завтрак, после того как он отклонил ее приглашение пообедать. Он знал, что обитатели Дарлингтон-Хауса присматриваются к нему и осторожничают, понимая его дурное настроение, но он перестал обращать на это внимание. Он был сердит на многих из них.

— Молодые люди часто играют, мама. Это не конец света, ты же знаешь.

— Я не знаю, почему ты так сердит на меня, — пожаловалась мать. — Мне кажется, ты должен написать ему письмо и велеть немедленно возвращаться домой.

— Если ты считаешь, что Гарри следует вернуться домой, почему сама не напишешь ему? — устало спросил Грейсон.

— Ты герцог, Грейсон. Это твоя обязанность — поддерживать семейную честь.

О да, семейная честь, та самая честь, которая держала его за глотку. Которая не позволяла ему открыто ухаживать за Кейт из-за боязни обрушить оглушительный скандал на золотые головы божественной семьи Кристофер.

Он почувствовал такое раздражение, что оттолкнул тарелку. Лакей тут же убрал ее.

— В чем дело? — спросила мать.

— Ни в чем. Я не голоден.

— Я считаю, что Гарри слишком долго находится без надлежащего присмотра, — продолжила мать, и это прозвучало почти как неприкрытое обвинение. Когда она начала перечислять, в чем именно должен заключаться этот присмотр, мысли Грейсона блуждали вдалеке от разговора.

Он до смерти устал выслушивать назидания о том, насколько славно и почтенно имя Кристоферов. Грейсон любил свою мать, но бывали дни, когда она утомляла его. К тому же в последние дни он мало ел и почти не спал. Он никак не мог договориться с собой и своими чувствами. Он хотел Кейт, хотел ее ребенка. Когда он видел своих племянников, он думал о своем малыше, растущем в животе любимой женщины, и размышлял, почему они не могут быть вместе.

Скандал будет слишком оглушительным? Луна сойдет со своей орбиты? Прекратятся приливы и отливы моря, перестанет расти трава, не будет больше дождей? Неужели его титул настолько тяжел? Если это так, наверное, он должен передать его Меррику. Меррик подходит для этой роли гораздо лучше его.

— Ты меня слушаешь, Дарлингтон?

— Прошу прощения, — рассеянно произнес Грейсон, устремив взгляд на Роурка, который вошел в столовую и быстрым шагом направлялся к герцогу.

— Несоблюдение приличий делает положение твоих сестер весьма трудным.

— Ваша светлость, — зашептал Роурк, — пожаловал его высочество, принц Уэльский.

— Как, прямо сейчас? — удивленно спросил Грейсон.

— Да, ваша светлость. Он в вашем кабинете.

Грейсон отложил в сторону салфетку.

— Прошу прощения, мама, но с визитом пожаловал принц Уэльский.

— Во время завтрака? — недоверчиво спросила она. — Бог мой, сейчас вообще кто-нибудь наносит визиты в положенное время? — пожаловалась она, когда Грейсон вышел.

Джордж стоял за письменным столом Грейсона, без стеснения разглядывая лежавшие на столе бумаги.

— Ваше высочество, — коротко кивнул Грейсон. — Вы ищете какие-то конкретные документы?

— Я обойдусь без обычных приветствий, перейдем сразу к делу, — сказал Джордж, поднимая взгляд. Его глаза были холодны как лед. — Кажется, вы были правы, Дарлингтон. Король вполне определенно дал понять, что не поддерживает развод, поскольку общество настроено против меня. Теперь, поскольку моя судьба определена, я найду утешение в объятиях моей прекрасной любовницы. Я счел, что вы должны быть среди первых, кто об этом узнает.

Сердце Грейсона на мгновение остановилось.

— Я доверюсь ее словам о том, что вы не обесчестили её, — холодно добавил принц, в упор глядя на Грейсона.

Грейсону потребовалось какое-то время, чтобы вернуть дар речи. Мысль о том, что руки Джорджа лягут на Кейт — эту мысль Грейсон постоянно гнал от себя вплоть до настоящего момента, — вызвала у него такой приступ гнева, что он задохнулся.

— Я принимаю ваше молчание за знак согласия, — насмешливо сказал Джордж. — Я намерен представить ее как свою любовницу на ежегодном празднике в пятницу вечером.

Вдруг Грейсону все стало кристально ясно. Его любовь к Кейт перевешивала все остальное. Он не будет стоять в стороне, он не позволит этой… этой свинье, этой отвратительной свинье взять женщину, которую любит. Черт с ними, с последствиями, он будет сражаться.

— Вы глубоко ошибаетесь, ваше высочество, считая это за знак согласия, — с удивительным хладнокровием произнес Грейсон.

Джордж фыркнул.

— Прошу прощения? Кажется, я не совсем хорошо расслышал вас.

— Вы расслышали совершенно правильно — я не уйду с дороги.

Неприятная улыбка искривила губы Джорджа.

— Думаю, у вас нет выбора.

— Черта с два!

Джордж вышел из-за письменного стола.

— Вы считаете, что, наградив ребенком мою любовницу, вы каким-то образом заимели на нее право?

— Она не вещь, она свободный человек… согласно всем законам Британии.

— Вы забываете, старина, — раздраженно напомнил Джордж, — что я купил ее услуги у Кузино. И в один прекрасный день я стану вашим королем.

— Вы купили человека, — ядовито заметил Грейсон. — Вы не лучше тех, кто торгует рабами. То, что вы потребовали от меня, было достойно осуждения, но, по иронии судьбы, я должен поблагодарить вас за это. Я люблю Кейт и не позволю вам дурно обращаться с ней.

Принц изумленно заморгал, затем громко рассмеялся.

— Вы что — круглый дурак? Мягко говоря, очень многие могут пострадать от вашей глупости!

— Ваша светлость?

Грейсон повернулся и сердито посмотрел на вторгшегося дворецкого.

— Не сейчас.

— Прошу прощения, сэр, но появился посыльный с настоятельной просьбой.

— С настоятельной? — рявкнул Грейсон. — Что за чертовщина?

— У леди Юстис возникли чрезвычайные обстоятельства, и она просит навестить ее.

Джордж сардонически засмеялся.

— У нее и в самом деле появятся чрезвычайные обстоятельства, если я приглашу на обед ее мужа, — сказал он. — Как вы думаете, что тогда произойдет с вашей леди?

— Свободен, Роурк, — сказал Грейсон и, как только дворецкий покинул комнату, повернулся к принцу. — Вы напрасно думаете, что можете запугать меня. Делайте что хотите, только не надо угроз.

— Вы напрашиваетесь на скандал? — недоверчиво спросил Джордж. — Ведь это именно то, что вы получите!

— Вы будете угрожать мне независимо от того, что я сделаю или что я скажу. Но я полагаю, что вы блефуете, Джордж. Общество и так против вас. Если вы надеетесь стать королем, пожалуй, вам стоит дважды подумать, прежде чем угрожать мне. — С этими словами он вышел из кабинета, не желая более продолжать разговор. У него было слишком много дел, чтобы тратить время на Джорджа.

Глава 35

Диана нервно ходила по своей комнате, будучи не в силах ни остановиться, ни подумать. Она то и дело бросала взгляды на часы, стоящие на каминной полке, гадая, придет ли Грейсон, терзаясь страхом, не забыл ли чего-нибудь Чарлз и не вернется ли он внезапно домой. Она убедила его посетить джентльменский клуб, поскольку погода была ясная. У нее появилось два, а возможно, три часа свободы.

Она должна была увидеть Грейсона сегодня, поскольку Чарлз объявил, что они возвращаются в деревню сразу после праздника принца; это было решение, с которым Диана сильно спорила. Он не отпускал ее от себя, воодушевленный сюрпризом — новой охотничьей шубой. Однако Диана настаивала, что ей необходимо пополнить гардероб к сезону и помочь Пруденс в благотворительных мероприятиях. Чарлз никогда не спрашивал, что это за благотворительные мероприятия, а таковых вообще не было.

Чарлз не хотел присутствовать на празднике, и это стало причиной еще одной баталии. Он говорил, что это слишком вычурно и неприлично.

— У принца нет совести, — жаловался Чарлз. Диане было на это наплевать.

— Все мои подруги будут присутствовать, — возражала она.

— Отлично! Поезжай одна, Диана! Но на следующее утро мы отправимся в Шропшир. В Лондоне воздух слишком тяжел, и я не думаю, что он благоприятен для зачатия ребенка.

«Ах, хоть бы воздух оказался настолько тяжелым, чтобы ты задохнулся им», — подумала Диана.

Услышав голос Милли, она метнулась к двери. Грейсон все-таки пришел. Диана посмотрелась в зеркало, чтобы еще раз проверить, как она выглядит.

Милли постучала.

— Войдите, — сказала Диана, и в следующее мгновение в комнату вошел Грейсон, все еще держа в руке шляпу. Милли стояла за его спиной.

— Спасибо, Милли.

Милли посмотрела на спину Грейсона и медленно попятилась, закрыв за собой дверь.

Диана улыбнулась самой ясной улыбкой.

— Я очень счастлива видеть тебя.

— Что случилось? — озабоченно спросил Грейсон. — Ты не больна?

Она покачала головой.

— Я просто отчаянно захотела тебя увидеть.

Его лицо помрачнело еще сильнее.

— Ничего чрезвычайного?

— Чрезвычайное — это ты и я.

Грейсон провел ладонью по волосам и довольно долго смотрел на ковер.

— Ты сошла с ума? — воскликнул он наконец. — Я думал, что-то случилось, что Юстис обнаружил связь и угрожал тебе.

Диана наивно предполагала, что он заключит ее в объятия, но поскольку это было явной фантазией, то Диана сделала другое — бросилась к нему. Она заключила его голову в ладони и поцеловала.

Грейсон сжал ее руки и попытался оторвать от себя, однако Диана вцепилась в него весьма основательно. Он оттолкнул ее сильнее.

— Прекрати, Диана.

Но Диана не собиралась прекращать. Едва он освободился от нее, как она снова бросилась к нему. На сей раз Грейсон действовал грубее.

— Перестань!

Откровенное неприятие с его стороны показалось Диане оскорбительным, и, не долго думая, она залепила ему пощечину.

Грейсон ошеломленно вытаращился, касаясь пальцами того места на щеке, куда пришлась пощечина.

— Вы в самом деле потеряли разум, мадам.

— Негодяй!

— Ты, рискуя буквально всем, позвала меня сюда, чтобы соблазнить? Или обозвать негодяем?

— Как мог ты так поступить со мной? — выкрикнула она. — Как ты мог оставить меня в одиночестве?

Грейсон нетерпеливо вздохнул.

— Я не оставлял тебя в одиночестве, Диана. Я сказал тебе, что наилучший выход для нас — поставить точку. Наша связь позади, и мы всегда знали, что это случится. Я не собираюсь разыгрывать роль благородного рыцаря и отнимать тебя у мужа.

А раньше она надеялась, что именно так и случится.

— Я ненавижу его, Грейсон! — Она вдруг залилась слезами. — Ненавижу всеми фибрами своей души!

У него хватило порядочности сделать вид, что это причиняет ему боль.

— Ненавидишь настолько, что могла бы попросить у него развод?

— Ты ведь знаешь, что я не могу этого сделать, — сердито ответила она.

— В таком случае чего же ты хочешь от меня? — тихо, с угрозой спросил он. — Я не могу относиться к тебе так, как раньше. Тебе больше нет места в моем сердце, Диана, а если говорить откровенно, я вообще не уверен, что ты там была.

Диана ахнула.

— Я не хотел этого говорить, но ты вынудила меня.

— Я люблю тебя, Грейсон. Это хоть что-то значит для тебя?

— Разумеется. Но это не изменит нашу нынешнюю ситуацию. Ты с самого начала дала мне понять, что развода никогда не будет. Я делал все от меня зависящее, чтобы защитить тебя от скандала. Однако это помогло мне осознать, насколько хрупкой была наша связь, Диана. Она строилась лишь на риске. И самое лучшее для нас — это поставить на ней точку. Пожалуйста, попытайся это сделать и прими как неизбежное.

Диана услышала собственный приглушенный вскрик; она отвернулась, боясь, что сейчас рухнет на пол.

— Диана, — сказал Грейсон, положил ладонь ей на руку и развернул лицом к себе. — Я восхищался тобой, ты мне нравилась, и я всегда буду благодарен тебе за то время, что мы были вместе. Но я не дам тебе повода верить в то, что это может когда-нибудь повториться. И не жди этого. Ты должна принять то, что есть.

— А что есть? — враждебно проговорила она. — Что ты променял нашу связь на связь со шлюхой торговца?

На лице Грейсона появилась жесткость.

— Я порвал нашу связь, потому что наступило, время, Больше не присылай мне писем, Диана. Я не стану отвечать на них.

— Ты негодяй.

Он отпустил ее руку и вышел.

— Негодяй! — крикнула она ему вслед. Она ненавидела его, ненавидела всей душой, ненавидела до ярости. Она судорожно хватала ртом воздух.

— С вами все в порядке, мэм?

Это была Милли, потворствующая и помогающая ей Милли, но Диана в этот момент ненавидела весь мир.

— Я чувствую себя прекрасно. — Она заставила себя подняться с кресла и вытерла лицо. — Где этот благословенный матрос? — спросила она, сверкнув очами на Милли.

— Корабль придет в док завтра.

— Я хочу его видеть здесь, сразу же, как корабль окажется в доке, а если его не окажется на корабле, тебе лучше не возвращаться.

Милли помрачнела.

— Очень хорошо, мэм. Но мне нужно десять фунтов.

— За что? — воскликнула Диана. — Разве ты еще недостаточно выманила у меня?

— Он не придет, если его просто попросить об этом, — объяснила Милли.

Господи, Диана уже не знала, как ей вырваться из этого порочного круга вымогательства, но сейчас она была крайне заинтересована в матросе. У нее на уме была лишь одна мысль: доставить герцогу Дарлингтону как можно больше неприятностей.

Глава 36

Кейт поняла, что приехал принц, едва услышала шум на улице. Она подошла к окну гостиной и увидела толпу, собравшуюся вокруг его кареты и с большим интересом наблюдающую за тем, как принц Уэльский выходит из экипажа и шагает к ее дверям.

Кейт отвернулась от окна и сглотнула комок в горле. Вот он, этот момент. Тот самый момент, о котором она с ужасом думала почти целую неделю. Она сделала глубокий вдох.

Спустя несколько мгновений в гостиную вошел Олдос и поклонился, аза ним буквально вплыл принц. Кейт тут же присела в реверансе.

— Ваше высочество, я очень рада вашему визиту.

Он окинул ее изучающим взглядом, прежде чем повернуться к Олдосу и кивком показать ему на дверь. Олдос мгновенно исчез, оставив их наедине. Кейт улыбнулась принцу, однако он не ответил ей улыбкой. Он медленно подошел, не спуская с Кейт взгляда. Затем положил руку ей на подбородок и приподнял голову.

Кейт улыбалась, но внутри у нее все дрожало.

— Все закончилось, — негромко сказал он. И дрожь, которая била Кейт, переросла в панику. Она почувствовала, что ей не хватает воздуха, и попыталась опустить голову, но принц удерживал ее крепко. — Король отказал мне в разводе. Это неприятная весть, — добавил он, и его взгляд скользнул к ее рту. — Однако же это означает, что теперь я волен прибегнуть к продолжительному и чувственному союзу.

Кейт еле слышно ахнула и инстинктивно попыталась отстраниться, но он прижал свойрот к ее губам. Она вскрикнула и выскользнула из его объятий, в отчаянии пытаясь придумать, что делать дальше.

— Что случилось, ma petite? — холодно спросил он. — Тебе не по вкусу мой дом? Или платья, которыми я одаривал тебя, не самого высшего качества? Или бриллианты переливаются недостаточно ярко?

— Они изумительны, — быстро проговорила она. — Вы были даже слишком щедры.

— Вероятно, да, ибо я полагал, что ты ясно понимаешь, какого подарка я жду взамен. — Он потянулся к ней, схватил за руку и резко притянул к себе. На сей раз ей не удалось избежать поцелуя, принц погладил ее руку, а затем бедро.

Каким-то образом Кейт все-таки удалось оттолкнуть его. Принц посмотрел на нее холодными как лед глазами.

— Почему ты ведешь себя столь безобразно? — рявкнул он.

— Мне нужно кое о чем сказать вам.

— Оставь это при себе. Я сейчас не в настроении выслушивать всякую болтовню. — Он снова потянулся к ней.

Кейт быстро увернулась.

— Ваше высочество… я не могу… — О Господи, ну что делать? — Я не могу с чистой совестью обеспечить вас тем, в чем вы нуждаетесь.

Кажется, именно это признание повергло его в хохот.

— Я не дам и пенни за твою чистую совесть. Ты моя — в соответствии с честно подписанным соглашением.

— Но я люблю другого.

Он потряс ее новым взрывом хохота.

— Дарлингтона? Ты вообразила, что любишь герцога Дарлингтона?

— Да, — дрожащим голосом подтвердила она. — И прошу прощения за это, ибо я, честное слово, не собиралась…

— Не будь дурочкой, Кейт! — резко сказал принц. — Ты должна знать правду об этом чертовом герцоге. Я только что из его дома, так вот твой возлюбленный сейчас на пути к леди Юстис.

У Кейт защемило сердце. Она взглянула на принца.

— А ты думала, что он станет рисковать ради тебя всем? — фыркнул принц. — Что он решится опозорить всю свою многоуважаемую семью, открыв всему свету связь с какой-то куртизанкой? Ты просто глупенькая девчонка.

Слова принца потрясли Кейт, однако она отказывалась верить им. Она посмотрела ему в глаза.

— Возможно, это и правда, но, тем не менее, я солгала вам, ваше высочество. Я отдалась ему.

— Я знаю, что ты солгала! — раздраженно воскликнул он. — Да весь Лондон знает, что ты солгала! Разве я мало страдал от женской лжи? Судьба уготовила мне страдание и от твоего вероломства? От тебя? Которую я снабдил всем в надежде, что, по крайней мере, ты будешь мне верна?

Кейт вздрогнула.

— Я не хотела…

— Мне наплевать на то, что ты хотела! Я честно купил твои услуги, и я их получу. В число этих услуг входит и твое расположение. Отврати свое сердце и разум от Дарлингтона — в настоящее время он в постели леди Юстис! Если ты не веришь мне, пошли своего человека к Юстис-Хаусу.

Кейт стало дурно. Дыхание участилось, сердце гулко забилось.

— Я представлю тебя на празднике в качестве своей любовницы, — продолжал принц. — Купи платье или бриллианты, какие тебе только захочется, и пришли счета на мое имя. — Он приподнял пальцами подбородок Кейт и вынудил ее посмотреть себе в глаза. — У меня будет много гостей, и все они верят в то, что ты безраздельно предана своему принцу, понимаешь?

Да, она понимала. Понимала, что на кон поставлена гордость принца. Кейт кивнула.

Он отпустил ее руку. Затем перевел сердитый взгляд с лица на кончики ее туфель.

— И теперь последнее. Отделайся от этого ублюдка, который находится в тебе.

Кейт ахнула и в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Мне без разницы, каким образом ты это сделаешь, — слишком уж беззаботно проговорил он. — Только отделайся, если хочешь сохранить этот дом и свое привилегированное положение. Если ты не сделаешь этого, у тебя ничего не будет, ибо я позабочусь о том, чтобы тобой больше никто не обладал, а тем более Дарлингтон.

Он оставил без внимания ее тихий вскрик и вышел из комнаты, а Кейт пыталась поймать ртом воздух.

После ужина Дигби удалось выудить у Кейт подробности визита принца, ее рассказ молча выслушал и Олдос. Когда она поведала друзьям, чего потребовал от нее принц, Дигби во всеуслышание высказал мнение, что Кейт должна послушаться.

— Он определенно намерен дать тебе еще один шанс, Кейт, и надо благодарить за это Господа Бога. Ты не сможешь начать новую жизнь, правда ведь? У тебя слишком мало средств, чтобы открыть пекарню. Дарлингтон за тобой не приходит. Что еще можно сделать?

— Дарлингтон приходил, — сказал Олдос, откусывая кусок картошки.

Эта весть поразила Дигби.

— Он приходил сюда? Когда?

— Во время чая, — ответил Олдос. — Но Кейт не захотела его видеть.

Дигби вопросительно посмотрел на Кейт.

Она пожала плечами и уткнулась взглядом в нетронутую тарелку. Как она могла принять его, зная, что он только что пришел от леди Юстис? Как она могла слушать его, если и он требовал от нее того же, что требовал принц, за исключением требования об аборте?

— Я не хочу его больше видеть. Никогда! — решительно заявила она, уклоняясь от взгляда Дигби.

— Кейт, дорогая, — сказал Дигби, накрыв ее ладонь своей рукой. — Ты, по крайней мере, обдумай просьбу принца. Разве ты сможешь вырастить ребенка?

Слеза скатилась по щеке Кейт и упала на тарелку. Кейт не подняла взгляда.

На следующий день Олдос и Дигби проводили Кейт в Сент-Кэтринс-Док: она решила отнести женщинам кое-какую еду и свечи. Когда они пробирались сквозь толпу, Олдос внимательно наблюдал за Кейт. Она была бледнее обычного и, кажется, все время боролась со слезами.

— Может, тебе поговорить хотя бы с Агнес Миллер? — предложил Дигби. — Она, по крайней мере, знает, что нужно делать.

Однако Кейт решительно покачала головой. Похоже, она не могла даже говорить об этом. Фанни Брин умерла на руках жены крысолова, и Олдос не хотел толкать Кейт на столь ужасный шаг. К счастью, Кейт, похоже, разделяла его мнение о том, что избавление от ребенка противоречило законам природы и воле Бога.

Дигби понял, что Кейт не собирается наносить визит Агнес, вздохнул, положил руки ей на плечи и нежно обнял.

— Держись, дорогая, — сказал он. — Тебе понадобится весь твой здравый смысл.

Олдосу было больно смотреть на ее страдания. Чуть позже он застал ее в гостиной, она сидела, устремив взор в пространство. И Олдос решил действовать. Надев свой лучший костюм, он попытался укротить непослушные завитки на голове. Он даже прикинул, что будет говорить, поскольку испытывал определенное волнение.

Он произнес свое предложение по всем правилам, опустившись на здоровое колено.

Прекрасные глаза Кейт округлились от удивления.

— Я знаю, что вы не любите меня, — поспешил сказать Олдос. — Но буду рад дать вам и вашему отпрыску свое имя, Кейт. Вы выйдете за меня замуж?

Ее глаза наполнились слезами. Она медленно поднялась и подала Олдосу руку, помогая ему встать. Вначале она ничего не сказала, просто обняла его и прижала к себе. Олдос понял, что она не примет его предложения, он закрыл глаза и нагнул голову, наслаждаясь тем, что ощущает прикосновение ее тела.

— Спасибо за предложение, — вздохнула Кейт. — Оно значит для меня даже больше, чем ты думаешь. — Вот и все, что сказала Кейт, но Олдосу этого хватило, чтобы понять — она ему отказала. И хотя ее отказ причинил ему боль, Олдос понимал, что она всей душой любит герцога.

На следующий день в Сент-Кэтринс-Док Олдос услышал разговоры о «Принцессе». Она вошла в док. Один приятель рассказал Олдосу, что вокруг этого было много шума, поскольку Уилберфорс и его сторонники резко протестовали против захода в док невольничьего судна.

Олдос рассказал об этом Дигби и поведал, что, пока Кейт спит, он отправится в док, чтобы найти Джуда.

— Это именно то, что сейчас нужно нашей девочке, — согласился Дигби, полез в карман и извлек несколько монет. — Вот, возьми. Тебе понадобятся деньги, чтобы уговорить его прийти к сестре. Ищи мужчину, который похож на Кейт, со светлыми волосами и зелеными глазами. Очень красивого, как мне сказали. Он наверняка направится в ближайшую таверну.

Олдос взял деньги и положил их в карман, дотронулся пальцем до шляпы и отправился искать брата Кейт.

Проснувшись, Кейт села перед камином, Дигби суетился рядом, подавая ей напитки и еду. Она мрачно огляделась вокруг. Обстановка в ее комнате была не хуже, чем в лучших домах Лондона, ковер был привезен из Бельгии. Однако Кейт ненавидела этот дом. Ей было противно жить здесь. Она положила руку на живот, словно защищая его; она не может позволить ребенку войти в эту жизнь.

— Я должна сделать по-своему, Дигби, — заявила она.

— Прошу прощения?

— Я должна сделать по-своему. Я не могу быть… шлюхой, — сказала она обводя рукой комнату. — Ну что это за жизнь для ребенка, если его мать — шлюха?

— Кейт! — воскликнул Дигби. — Ты не шлюха!

— Я шлюха, Дигби. Куртизанка и есть шлюха. Я продаю свое тело за этот дом и презренные деньги.

— У тебя есть выбор? — спросил Дигби. — Возможно, это не та жизнь, которую ты желаешь для твоего ребенка, но это определенно лучше, чем вкалывать от зари до зари на суконной фабрике.

— Да, — печально согласилась она. — Это намного лучше. Но все равно ужасно.

— Почему ты не хочешь принять предложение Дарлингтона? — снова взмолился Дигби. — Он обожает тебя, и я уверен, что он хорошо обеспечит ребенка.

— Нет, — покачала головой Кейт. — Каково будет моему ребенку, когда он узнает, что его отец где-то имеет другую семью, которой отдает свое имя и свою любовь? Я думаю, что это даже хуже, чем быть покинутой.

Дигби вздохнул и опустился на диван рядом с ней.

— Ну ладно. Будем искать твою дорогу, девочка. Мы ведь не полностью лишены средств, правда ведь? Кузино придет в бешенство и откажется от моих услуг, если ты уйдешь от принца, но я скопил немного денег, и, если мне удастся закрепиться в торговле парфюмерией, я смогу скопить еще немного. У тебя тоже есть деньги… но ты должна прекратить содержать девчонок, Кейт.

Она застонала от безысходности. Она с трудом сможет содержать себя и ребенка; а как же все остальные?

— Не беспокойся. Мы что-нибудь придумаем. Сейчас надо подумать о продаже подарков, которые преподнес тебе принц. Всех подарков. Это принесет тебе некоторую сумму, достаточную на первое время. По крайней мере до того момента, когда ты откроешь собственную пекарню.

— Когда мне следует объявить принцу о своем решении? — спросила Кейт.

— Не торопи события, уж конечно, не до праздника. На приеме ты должна присутствовать хотя бы потому, чтобы принц купил тебе дорогое платье и драгоценности, которые мы после сможем продать.

— Дигби! Но это воровство! — воскликнула Кейт. Дигби состроил гримасу.

— Мне это кажется справедливой игрой. Ты должна появиться на празднике потому, что это даст нам выигрыш во времени, у тебя хотя бы будет крыша над головой, пока мы не нашли другую.

Разумеется, это правильно. Другого способа не было. Однако при мысли о посещении праздника Кейт стало дурно. Она закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана.

— Я могу сказать тебе нечто такое, что взбодрит тебя, — усмехнулся Дигби, толкнув ее в бок.

— Так скажи. Мне отчаянно хочется взбодриться.

— «Принцесса» встала в док.

Кейт ахнула и выпрямилась.

— Там сейчас Олдос, он ищет Джуда Бержера.

Пульс у Кейт набрал обороты.

— О Боже! — воскликнула она и встала. — Так у нас полно дел! Может, я испеку печенье со сливами? Ты говорил, что оно очень вкусное, да? — Кейт заспешила к двери.

Затем остановилась и оглянулась на Дигби, который потягивал из рюмки виски.

— Дигби! Что ты там делаешь? Идем, у нас ведь так много дел!

Однако, когда поздно вечером появился Олдос, радость Кейт испарилась. Олдосу не удалось найти Джуда.

Глава 37

Грейсон дважды пытался увидеться с Кейт. В первый раз он никого не застал дома. Второй раз его не пустил мистер Батлер, который оттолкнул герцога с такой силой, что Грейсон опешил.

— Она не хочет вас видеть, — зло сказал дворецкий. — Она теперь с принцем. Шагайте лучше к своей любовнице. — Он захлопнул дверь перед носом Грейсона и повернул ключ.

Грейсон, конечно, страшно разозлился, но все-таки не захотел устраивать сцену на многолюдной улице и ушел ни с чем.

Однако сдаваться он вовсе не собирался. Он был преисполнен решимости.

В тот вечер он пригласил семью на ужин. В числе приглашенных были его мать, сестра Пруденс с семьей, сестра Мэри с мужем, брат Меррик, четыре кузины и дядя по отцу.

Они обедали в официальном зале Дарлингтон-Хауса.

Повар Грейсона превзошел себя, приготовив восемь блюд.

Это был веселый вечер, на котором дядя Ричленд развлекал всех забавной историей о катании на санях, когда Грейсон, Меррик и Гарри еще были мальчишками.

— Это все Грейсон, — смеясь, сказал Меррик. — Гарри тогда едва вышел из младенческого возраста, да и я был лишь немного старше. Именно Грейсон убедил нас, что тот холм идеально подходит для катания на санях.

Грейсон великолепно помнил тот день — было Крещение. Пока взрослые готовили церковь для собрания, Грейсон убедил своих младших братьев, что холм за церковью очень, опасен для катания на санях. Опасность — именно это и привлекло мальчишек, и они решили попробовать.

— Не обращая внимания на то, что под снегом находились кусты, и камни, а кроме того, ни один дурак с этого холма на санях не съезжал, — смеясь, пояснил Ричленд.

— В каждом поколении кто-то должен задавать курс, — напомнил ему Грейсон.

— И что же случилось? — с любопытством спросил Фредерик.

— Я могу рассказать тебе, — ответил Меррик, откидываясь назад. — Для безопасности мы усадили Гарри в серединку. Дядя Грейсон сел впереди, и мы поехали. Но при спуске нас начало здорово трясти на ухабах, а скорость саней стала слишком большой. Я крикнул Грейсону, чтобы он притормозил, но он не послушал меня…

— Я просто не слышал тебя, Меррик…

— …и когда мы почти достигли подножия холма, сани перестали его слушаться. Столкновение с каменным забором впереди казалось неизбежным, но Грейсон предпочел влететь в открытую дверь подвального чулана, и на нас посыпались различные инструменты, мешки из пеньки и бог знает что еще.

Фредерик ахнул и посмотрел на Радклиффа.

— Но больше всего шума наделал старый индюк, который находился в подвале. Перепуганная птица раскудахталась, захлопала крыльями, и послышался громоподобный грохот поваленных ведер и садовых инструментов, — продолжил рассказ Меррик.

— Я никогда в жизни не слышала такого оглушительного шума! — подтвердила герцогиня.

— Наш отец так рассердился, что пообещал отправить Грейсона на службу в Королевский флот.

— Думаю, что Королевский флот был бы в восторге от восьмилетнего офицера, — со смешком проговорила Пруденс.

— А как же индюк?

Грейсон и Меррик переглянулись и расхохотались.

— Птица, — между приступами смеха рассказал Меррик, — настолько переполошилась, что набросилась на герцога, когда он пришел, чтобы выпороть нас.

— О, герцог не на шутку рассердился на эту несчастную птицу! — расхохоталась и мать Грейсона.

— И сделал из нее превосходную пасхальную индейку! — под общий смех добавил Ричленд.

Пока они продолжали смеяться и рассказывать веселые истории о своем детстве, Грейсон окинул взглядом сидящих за столом. Он прожил благословенную жизнь, это правда. Он никогда ни в чем не испытывал нужды — ни в еде, ни в вещах, ни в любви. Будь он проклят, если позволит герцогскому титулу помешать иметь то же самое и своему собственному ребенку. И Грейсон с некоторым ужасом и в то же время с облегчением постучал ножом по стакану, чтобы привлечь всеобщее внимание. Смех и разговоры смолкли.

— Мне нужно кое о чем рассказать вам всем, — чуть застенчиво произнес он. — Я стану отцом.

Это сообщение было встречено гробовым молчанием, А затем заговорили все сразу. Грейсон объяснил родным, что влюбился в Кэтрин Бержерон (это едва не вызвало обморок у его матери), поэтому намерен жениться на ней и воспитать своего ребенка в любви и преданности, как был воспитан в свое время он.

Грейсон и сам удивился. Мысль о женитьбе на Кейт, о том, какому удару подвергнется его репутация и положение, давила уже давно и тяжело, однако он не осознавал, что уже принял решение, вплоть до того момента, пока не озвучил эти слова перед всеми членами семьи. А когда он их произнес, то удивился, почему ему потребовалось так много времени для этого решения. Он не может обойтись без Кейт и без своего ребенка. И ничто ему не помешает.

Он знал, что его семья, в конце концов, тоже примет это. У них был свой кодекс: семья — во-первых, долг — во-вторых.

Но сейчас Грейсон единственный верил, что это правильное решение.

Затем последовало оживленное и жаркое обсуждение. Когда Фредерик начал спрашивать, чем именно занимается куртизанка, Пруденс выгнала сыновей из комнаты. Герцогиня заявила, что это позор для всей семьи, однако Ричленд заверил, что в истории рода Дарлингтонов были и гораздо худшие события, и это заставило всех замолчать в ожидании разъяснений, что же может быть еще хуже.

Когда все перешли из столовой в гостиную, предположений относительно возможных последствий было много.

— Больше всех потеряет Меррик, — серьезно заявил Грейсон и посмотрел на брата.

— Помоги мне Боже, но если руководители Британии устранятся от выполнения того, что правильно для нации, то мы все обречены гореть в аду.

— Браво, браво! — крикнул Роберт Карлайл. Однако герцогиня не унималась.

— Ты безумен, Грейсон! Ты нанесешь непоправимый вред своей семье и доброму имени отца! Все, кому не лень, будут судачить об этом! От нас будут шарахаться все порядочные люди — ты этого хочешь?

— Мама, — терпеливо убеждал ее Грейсон, — а ты хочешь, чтобы ребенок нашей крови и плоти жил в ужасных условиях?

— Разумеется, нет! Почему ты решил, что я говорю об этом? Но прежде всего ты мой ребенок, и я не хочу, чтобы ты страдал, Грейсон! Я очень разочарована тем, что ты можешь разрушить все, что завещали тебе мы с отцом, и хуже того, это скажется на твоих братьях и сестрах. Что будет с Джинни? Она еще даже не вышла в свет, как ты думаешь, кто позарится на нее, если ты поступишь по-своему?

— А как же Грейсон, мама? — тихо спросила Мэри. — Разве у Грейсона нет права на счастье?

— Мэри, ты молода и наивна, — ответила герцогиня. — Дарлингтон — мужчина. У него есть долг и есть право на удовольствия, а у Джинни такой свободы нет.

— Я так решил! — отрезал Грейсон и ощутил в себе смелость, вероятно, впервые становясь хозяином собственной жизни. И мать поняла, что он сделает по-своему, несмотря на все ее возражения и слезы.

Он был бы рад утешить ее и послушаться, но впервые в жизни веление сердца оказалось сильнее чувства долга.

В то время как Грейсон обедал в кругу своей семьи, Диана сидела в полумраке бара и ждала. Ее гость должен был появиться в восемь часов, но пробило уже половину девятого. Наконец Диана услышала стук в дверь, встала и спокойно открыла ее.

Вошла Милли. За ней показались два неряшливо одетых джентльмена, они вели под руки мужчину, который был одет еще неряшливее. Он был грязный, мятый, небритый. Один из сопровождающих подтолкнул его вперед, и он сдернул шляпу, обнажив спутанные белокурые волосы.

Он и в самом деле был похож на мисс Бержерон. Не слишком высокий, среднего роста; если почистить и вымыть, то парень вполне мог бы сойти за красавца. Он был определенно молод, но его старили мешки под глазами.

— Доброе утро, мистер Бержерон, — сказала Диана. Матрос посмотрел на нее с подозрением.

— Бержер.

— Пусть так, мистер Бержер. Спасибо, что пришли.

— У меня не было выбора.

Диана проигнорировала его слова и медленно подошла.

— Кто вы? — с подозрением спросил он.

— Я леди Юстис.

— А Чего вы хотите от меня? — спросил он, глядя на нее в упор.

Диана невольно подумала: понравилось ли ему то, что он увидел?

— Хотите виски? — спросила она.

Он проглотил комок в горле. Парень определенно любит виски, поняла она и кивнула Милли.

— Пожалуйста, входите и располагайтесь, мистер Бержер. У меня есть для вас поразительная новость.

— Откуда у вас может быть новость для меня? Я вас совсем не знаю.

— Но я знаю вашу сестру.

Он с любопытством взглянул на Диану, затем перевел взгляд на Милли.

— У меня нет сестры.

— А по-моему, у вас есть сестра, мистер Бержер. Она куртизанка принца Уэльского.

— Ку… Что это такое? — нахмурившись, спросил он.

— Любовница принца, — пояснила Диана. Он нахмурился еще сильнее.

— О да, сэр, ваша сестра устроилась вполне уютно. — Диана выдержала паузу, давая ему возможность переварить сказанное, Милли как раз поднесла ему рюмку виски. Однако мистер Бержер не стал пить. Он в упор смотрел на Диану. — Она, грубо говоря, при хороших деньгах. Но что я нашла особенно предосудительным… мало того что она продает свое тело, так она еще и прекрасно знала, где вы были все эти годы, однако же и палец о палец не ударила для того, чтобы помочь вам.

Матрос фыркнул.

— Вы несете чушь, мэм. Кейти обязательно пришла бы, если бы знала, где я нахожусь.

— Хорошая сестра пришла бы, но она купалась в роскоши, и вы ей были ни к чему.

Бержер заморгал глазами. Затем посмотрел на свой наряд.

— Если вы не верите, я могу доказать это завтра вечером, — спокойно проговорила Диана.

Бержер вскинул голову.

— Кто вы такая? — холодно спросил он. — Что вам за дело до моей сестры?

— Дело в том, что я знаю ее. Я знаю, какой вредной и лживой женщиной она стала. Она украла у меня жизнь, а когда я узнала, что она украла жизнь и у вас — у своей родной плоти и крови, — я поняла, что не вынесу такой несправедливости.

Однако Бержер, судя по всему, был настроен скептически. Диана улыбнулась и указала на небольшой стол.

— Вы голодны? Я могу покормить вас ужином.

Он посмотрел на виски, которое держал в руке, и залпом опрокинул его в рот.

— Если у вас есть тушенка, я бы поел.

Диана улыбнулась:

— Я предложу кое-что получше, сэр. Милли, попроси хозяина принести кусок жареного мяса. И еще попроси этих джентльменов подождать мистера Бержера снаружи.

Милли кивнула двум сопровождающим и проводила их за дверь. Диана жестом указала на стул.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Бержер. У меня есть что поведать вам.

Глава 38

Кейт показалось, что в Карлтон-Хаусе в этот вечер собралось народу больше, чем на балу Двенадцатой ночи.

Однако мадам Ренар крепко держала Кейт и тащила через толпу в главный бальный зал, где вокруг приподнятой платформы, которая служила сценой, были составлены банкетные столы в виде буквы U. Многие комнаты за бальным залом тоже были превращены в обеденные и предназначались для тех, кому не повезло разделить трапезу с принцем и сотней его приближенных.

Декорации должны были создавать иллюзию прогулки по саду. Дом был наполнен бумажными цветами, чтобы убедить гостей в приходе весны, и ароматными горшочками, распространяющими по всему зданию аромат роз.

Все посетители бала в Карлтон-Хаусе надели самые изысканные наряды, однако женские платья и украшения были особенно роскошны. Зеленое платье Кейт с золотистой кисеей, отделанное стеклярусом, обошлось принцу в сто тридцать фунтов. Изумруды и янтарь, которые дополняли платье, стоили не меньше.

Кейт ощущала подъем, которого не испытывала раньше, — казалось, все ждут чего-то необычного. Возможно, это объяснялось предвкушением спектакля, который, как сказала мадам Ренар, был настоящим шедевром.

Сыграв свою роль в представлении, Кейт намеревалась покинуть Карлтон-Хаус. Как раз этим утром Дигби нашел несколько комнат, которые были ей по карману. Они были маленькими, без меблировки, располагались над мастерской сапожника, но городской водопровод находился недалеко, так что Кейт не придется мучиться, таская воду.

Дигби заплатил месячную ренту, и Кейт могла переехать туда хоть завтра.

Кейт пока что не сообщила принцу о своем решении. Она рассчитывала затеряться на улицах Лондона, но Дигби сказал, что принц станет ее разыскивать. Поэтому она решила, что с помощью Дигби напишет принцу письмо и только после этого исчезнет в лабиринте лондонских улиц. Переубедить Кейт было невозможно, и она уже упаковала свои вещи.

— Я должна убедиться, что все в полной готовности, — сказала мадам Ренар. — Пожалуйста, не убегайте, мисс Бержерон. Все представление держится на вашей роли.

Кейт вежливо отклонила предложение лакея взять бокал вина. Она обмахивалась веером и разглядывала толпу.

Потом обменялась фразами с несколькими джентльменами. Лорд Бромли высказался о праздничном вечере. Лорд Кэллендар попытался пригласить ее на танец, но Кейт вежливо отказалась, сославшись на больную щиколотку. В другом конце зала она заметила сестру Грейсона.

— На кого вы с таким любопытством смотрите?

Кейт повернулась и увидела даму, которая произнесла эту фразу. Кажется, она никогда не встречалась с этой леди.

— Вы с такой сосредоточенностью кого-то разглядываете, что мне захотелось узнать, кто завладел вашим вниманием.

— А… просто, — неопределенно проговорила Кейт. — Леди Бомон.

— Ага, — кивнула дама, и ее головной убор с пером чуть подпрыгнул. — Вы очень, очень хороши. Как вас зовут?

— Мисс Кэтрин Бержерон.

— Мисс Бержерон, позвольте представиться, леди Хэткок, — наклонив голову, сказала дама. — Полагаю, при вашей исключительной внешности вы будете пользоваться в этом сезоне большим спросом. Кто ваш покровитель?

— Покровитель? — смущенно переспросила Кейт.

— Да, дорогая. Кто намеревается ввести вас в свет?

Кейт не знала, что ответить.

— Вы имеете в виду принца Уэльского?

— Принца? — засмеялась леди, но затем глаза ее округлились. — О Господи, так это вы! Я слышала о вас, о да, я слышала!

Кейт растерянно заморгала.

— Отлично придумано, мисс Бержерон!

— Прошу прощения?

— Не удивляйтесь, — улыбнулась леди. — По крайней мере, вам не придется ходить как на параде и демонстрировать свою фигуру, чтобы соблазнить мужчину. Вы видите эту даму? — кивнула она на кого-то, кто находился за спиной Кейт.

Кейт обернулась и увидела неподалеку симпатичную девушку.

— Это мисс Августа Феллоуз. Она думала, что будет самой привлекательной приманкой сезона. Уж не знаю почему, по мне она такая же, как все, и я не вижу причин ставить ее выше Сары Уилсон или Сьюзен Хайкрофт, однако все только и говорят о мисс Феллоуз, — сказала леди Хэткок.

Кейт снова посмотрела на мисс Феллоуз. Она помнила это имя по газетам.

— Открою вам секрет. — Леди Хэткок наклонилась к Кейт. — Все ждут, что она получит предложение от лорда Дарлингтона. Да, да, я была тоже достаточно удивлена, поскольку он никогда не заявлял о намерении вступить в брак и произвести наследника. Но недавно я услышала, что во время этого сезона он все-таки сделает предложение. И говорили это очень авторитетные люди.

Сердце у Кейт екнуло. Она смотрела на Августу Феллоуз, которая оживленно беседовала с гостями.

— Ему давно пора жениться, — продолжила тему леди Хэткок. — Мисс Феллоуз — идеальная партия для Дарлингтона. И к тому же она принесет ему дополнительно пять тысяч фунтов в год. А вы как считаете?

— Она хорошенькая, — сказала Кейт.

— По крайней мере, вам не придется мучиться с этой процедурой сватовства. Гораздо легче сделать то, что делаете вы, мисс Бержерон, и в конечном итоге вы будете счастливее, я так думаю. О Господи, вот и лорд Терлингтон. Он идет сюда, чтобы потребовать плату за то небольшое пари, которое мы заключили. Желаю вам приятного вечера! Я слышала, что представление будет божественным!

Леди Хэткок покинула ее. Кейт поискала глазами лорда Терлингтона, но вместо этого ее взгляд упал на леди Юстис. Кейт не могла ее не заметить, ибо леди стояла всего футах в десяти и так упорно сверлила ее глазами, что Кейт покраснела до корней волос. О Господи, как бы она была счастлива оказаться подальше от всего этого!

Она отвернулась от леди Юстис и протиснулась в толпу. Но счастье в этот вечер было не на ее стороне, потому что она оказалась лицом к лицу с Грейсоном. Похоже, для него это стало не меньшей неожиданностью.

Кейт оцепенела, их взгляды встретились; она увидела, что он проглотил комок в горле и тяжело задышал.

— Кейт…

— Мисс Бержерон, пожалуйста, подойдите сюда! — позвала ее мадам Ренар и на мгновение отвлекла внимание Кейт от Грейсона. — Вы заставили меня поволноваться! Я едва не потеряла вас в этой толпе, это было бы настоящим бедствием. — Мадам Ренар схватила ее за запястье и легонько потянула за собой. — Пойдемте, дорогая!

Кейт оглянулась. Грейсон разговаривал с мисс Феллоуз и еще какой-то леди. Мисс Феллоуз лучезарно улыбалась, очевидно, будучи полна надежд. Грейсон улыбался в ответ.

Мадам Ренар продолжала тянуть за собой Кейт.

— Представление начнется через полчаса, — сообщила она.

Кейт безмолвно следовала за ней, но мысли были сосредоточены на Грейсоне, ее сердце готово было выскочить из груди. Кейт еще раз оглянулась, но Грейсона уже поглотила толпа.

Это был невыносимо долгий вечер, в особенности после того, как он увидел Кейт. Грейсон пытался отыскать ее снова.

В то столь короткое мгновение он разглядел ее глаза и никак не мог отделаться от мыслей о них. Они были полны такой печали, какой он никогда в них не видел, и глубина этой печали его встревожила. Кейт выглядела невероятно одинокой и несчастной. Он должен найти ее и поговорить, но было очень многолюдно, а хуже всего, что, куда бы Грейсон ни поворачивался, он всюду натыкался на Диану.

В глазах Дианы светилось презрение.

Пока Грейсон искал Кейт, лакеи просочились сквозь толпу, приглашая присутствующих занимать места, скоро начиналось представление. Джордж уже восседал во главе стола натронном кресле в окружении ближайших друзей.

Грейсон старался уйти от принца подальше, когда услышал, что кто-то его окликает. В словах окликнувшего чувствовался легкий акцент. Грейсон повернулся, чтобы с улыбкой поприветствовать своего старинного друга Джека Хейнза, графа Ламборна. Грейсон в свое время помог освободить Джека из Тауэра, где он ожидал смертной казни. К счастью, освобождение Ламборна совпало с окончанием деликатного расследования и королевским отказом в разводе.

Ламборн широко улыбнулся, рядом с ним находилась весьма привлекательная темноволосая шотландская девушка Элизабет Бил, которая пленила сердце скандалиста.

— Ты выглядишь гораздо лучше, Ламборн.

— Когда тебя не беспокоит судьба собственной шеи, то живется намного спокойнее.

Грейсон рассмеялся.

— Мисс Бил, я был уверен, что вы при первой же возможности вернетесь в Шотландию.

— Да, верно, я хотела, ваша светлость, но его светлость сказал, что я много потеряю, если не увижу праздничное представление принца.

— Я предположил бы обратное, мисс Бил. Вы ничего не потеряете, не увидев этого.

— Давай-ка садись с нами, Грейсон, — предложил Ламборн. — Нам нужен человек, обладающий проницательным взглядом и хорошо объясняющий происходящее.

Грейсон принял предложение, и все трое нашли места недалеко от конца U-образного банкетного стола, достаточно близко от сцены, где должно было происходить представление.

Грейсон осмотрелся, надеясь увидеть Кейт, но нигде не было даже признаков ее присутствия. Он обнаружил Пруденс и Роберта, сидящих совсем недалеко от принца. Слева от Пруденс восседала мрачная Диана. Она смотрела прямо перед собой, ее губы вытянулись в тонкую линию.

Что касается Джорджа, то он весьма уютно расположился в своем кресле и смеялся над чем-то вместе со своими компаньонами. Над ним склонился лакей, чтобы наполнить вином его бокал, затем другой лакей что-то шепнул ему на ухо. Джордж встал и постучал ножом о бокал. Зал затих, все уселись на свои места. Ленивым движением руки Джордж повелел начинать представление.

Музыканты заиграли; из-за кулис появились первые участники представления — это были девушки с майскими веточками. На них были костюмы из прозрачного шелка, девушки танцевали вокруг деревьев и славили в песне начало весны. В гущу танцовщиц вошел молодой человек с бумажной короной на голове. Он кружился и наклонялся к каждой девушке, принимая цветы, но не оказывая предпочтения ни одной из них. Очевидно, предположил Грейсон, молодой танцор должен был изображать Джорджа.

Вслед за танцором вышла крупная дама с бородавкой на уродливом носу. Она несла на руках младенца и пинала молодого танцора в течение всего времени, пока они двигались по сцене. Вне всякого сомнения, дама изображала принцессу Уэльскую, и зрители зашлись от смеха.

Когда майские деревца и принцесса Уэльская сошли со сцены, появилась актеры, изображавшие короля и королеву. Принц оказался между ними, его вовлекли в какой-то странный танец. Король бегал, описывая маленькие круги, и Грейсон предположил, что тем самым устроители хотели передать его гнев. Королева останавливалась для того, чтобы гротескно погрозить молодому принцу, подобно тому, как мать бранит своего сына.

Представление продолжалось в том же духе, и Грейсон скоро потерял к нему всякий интерес— до тех пор пока не открылся занавес и не изменился характер музыки. Темп ее замедлился, появившаяся на сцене танцовщица оказалась в маске. Грейсон узнал фигуру и платье Кейт и выпрямился столь резко, что толкнул Ламборна, который едва успел поймать падающий бокал с вином.

Кейт грациозно скользила, исполняя сольный танец, пробираясь через море людей, окружающих принца, направляясь к сцене, туда, где восседал Джордж.

Принц, как и все в зале, не мог оторвать взгляда от Кейт. Добравшись до конца сцены, она опустилась на колени, сняла маску, позволила ей упасть и низко поклонилась принцу, словно служанка. Джордж улыбнулся и кивнул ей, после чего Кейт встала и медленно повернулась, чтобы весь зал мог увидеть, кто эта таинственная дама.

По залу прокатился вздох. Джордж выступил с заявлением и представил всем присутствующим свою любовницу.

Грейсоном овладел бессильный гнев. Он сжал нож, лежавший у его тарелки. Кейт медленно начала отступать к занавесу. Она была бледной, и круги под ее глазами стали еще заметнее.

Когда Кейт приблизилась к занавесу, появились трое мужчин. Они были одеты в простонародное платье, что делало их похожими на воров или попрошаек. Кейт мгновенно остановилась. Роту нее открылся. Грейсон посмотрел на троих бродяг и заметил, что двое из них восхищенно глазели по сторонам, а тот, что посередине, пристально смотрел на Кейт. Он показался Грейсону знакомым. Грейсон внимательно всмотрелся в него.

Джуд.

В их сходстве невозможно было ошибиться, и Грейсон понял, что эта троица выпадает из официальной части представления. Он перевел взгляд на Джорджа. Сердце у герцога екнуло, когда он увидел Диану, нагнувшуюся к принцу и шепчущую ему что-то на ухо. Грейсон не мог толком понять, что происходит и что именно натворила Диана, но он осознал, что совершается что-то очень плохое, а потому резко поднялся с-места.

— Грейсон, что происходит? — зашипел Ламборн.

— Возможно, я займу твое место в башне, — ответил Грейсон, оттолкнул стул и зашагал к сцене.

Кейт окаменела, увидев внезапно представшего перед ней Джуда. Сердце подпрыгнуло к горлу; она вынуждена была напомнить себе, что необходимо все-таки дышать.

— Джуд, — произнесла она голосом, в котором удивление смешалось с восторгом. — О Господи, это ты!

Джуд окинул ее мрачным взором. Толпа сгрудилась вокруг; люди шептались и что-то возбужденно выкрикивали. Музыка смолкла. Все остановилось. Кейт не могла отвести глаз от своего брата.

— Значит, это правда, — проговорил Джуд. Голос у него был негромкий и грубый — голос мужчины, а не мальчика, который жил в ее памяти.

Кейт двинулась к брату, дотронулась до его руки, чтобы увести со сцены, но он отдернул руку.

— Как ты нашел меня? Как оказался здесь? — спросила Кейт, снова пытаясь взять его за руку. Он недобрым взглядом окинул толпу. — Джуд…

— Ты бросила меня, Кейти! Оставила прозябать в дерьме, хотя сама нашла способ, да? — фыркнул он, жестом показывая на роскошное окружение.

— Нет, нет, это неправда, Джуд! Я искала тебя с того самого момента, как потеряла…

— Ты вовсе не теряла меня! — вновь фыркнул он. — Ты решила забыть меня! Но ты была для меня всем! — гневно проговорил он.

— Джуд, послушай, меня… — Она знала о сотнях глаз, направленных на нее, о перемещении любопытствующей толпы. Кейт хотела сейчас одного — увести его со сцены. — Папа и Нелли переехали, — тихо сказала она. — И однажды вы все исчезли. Но я все время искала вас, искала все эти годы. Я могла бы совсем покинуть Сент-Кэтринс-Док, но я этого не делала, потому что верила, что ты вернешься назад. И вот ты вернулся! Ты не можешь себе представить, с каким волнением бьется мое сердце, как я счастлива, что ты жив и здоров! — воскликнула она, прижимая ладонь к груди. — Пошли, давай уйдем отсюда!

Джуд посмотрел на ее руку. Он нахмурился, колеблясь, и Кейт в его обветренном лице вдруг увидела того мальчика, которого знала раньше. Кейт шагнула вперед и крепко обняла его.

Толпа зашумела.

— Кто это такой? — услышала Кейт голос принца. — Как эти люди могли оказаться здесь? Вышвырните их отсюда немедленно!

Джуд сжал руки Кейт и убрал их со своей шеи.

— Я хочу получить компенсацию, Кейти, — заявил он.

— Прошу прощения?

— Свои деньги!

— У меня есть даже больше, чем деньги! — горячо произнесла Кейт. — У меня есть место, где мы сможем жить. Мы снова сможем быть вместе.

— Вышвырните их отсюда! — взревел Джордж. — Немедленно!

— Один момент, ваше высочество!

При звуке голоса Грейсона колени у Кейт подогнулись. Дарлингтон возник справа от Кейт, она увидела его стоящим на сцене, мрачно взирающим на толпу. Толпа вдруг зашевелилась и задвигалась, словно живое существо, послышались шепот и свист, а со стороны тех, кто принял это за часть представления, раздались даже аплодисменты.

— Давай уйдем отсюда, Джуд! — шепотом взмолилась Кейт. — Пойдем со мной, и я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Я ждала тебя, я разыскивала тебя, и найдутся люди, которые подтвердят, что это чистая правда.

— Это правда, — сказал Грейсон и положил ладонь на руку Кейт, а другую руку вскинул для того, чтобы остановить четырех охранников, которые поднимались на сцену. — Стойте! — крикнул он им.

— А кто вы такой, черт побери? — возмутился Джуд. — Это вы принц? Это вы содержите мою сестру в такой… такой роскоши? — Он жестом указал на Кейт.

— Я не принц, сэр, но заверяю вас, что сестра говорит вам чистую правду. Она сделает то, что сейчас обещает, ибо я лично оплачу все издержки.

— А для чего ты это сделаешь, негодяй? Чтобы пользоваться ею?

— Нет, — решительно произнес Грейсон и устремил на Кейт взгляд своих голубых глаз. — Я намерен жениться на ней. И будучи ее мужем, я почту своим долгом и счастьем оплатить все, что она намерена сделать для тебя.

В тот самый момент, когда толпа взорвалась от криков, Кейт овладели любовь и благодарность. Сама того не замечая, Кейт схватила Грейсона за руку. Принц взревел, что Грейсон будет лишен своего титула. Отстранив руку Кейт, Грейсон сделал несколько шагов в сторону принца.

— Кто вы такой, чтобы судить меня? — крикнул он. Поднялся такой шум, что Кейт даже вздрогнула. Люди стали шикать друг на друга и подались вперед, чтобы лучше расслышать и рассмотреть Грейсона.

— Я спрашиваю: кто вы такой, чтобы судить меня? Или ее? Или его? — выкрикнул Грейсон, показывая на Кейт и Джуда.

Кейт повернулась к Джуду и подала ему руку. Джуд посмотрел на руку Кейт и сжал ее своей ладонью.

— Мы слишком нетерпимые, — заявил Грейсон ошеломленной толпе. — Мы готовы осудить эту женщину за обстоятельства ее жизни, не зная, как она пришла к этому… или кто она такая. Вы осуждаете меня за то, что я становлюсь на ее защиту. Зато вы будете защищать тех, кто торгует людьми и благословляет работорговлю! Вы будете негодовать от имени тех, кто дает беззащитной женщине крышу над головой в обмен на то, что она предоставит им свое тело!

Толпа ахнула и загудела; какая-то дама разрыдалась.

— Это возмутительно! — в гневе выкрикнул принц. — Ваше имя будет покрыто позором, Дарлингтон!

— Я не ожидаю, что кто-нибудь согласится со мной. Но я скажу вам, что проникся уважением и восхищением к этой женщине, — заявил Грейсон, указывая на Кейт. — Она помогла мне преодолеть предрассудки нашего класса, и если я смогу привнести хотя бы одну десятую счастья в ее жизнь, я с радостью расстанусь со всем своим богатством!

Толпа теперь совершенно взбесилась, слышались возгласы одобрения и крики возмущения.

Джуд стиснул руку Кейт; она повернулась, чтобы взглянуть на брата, но тут почувствовала, что ее обнимает леди Бомон.

— Добро пожаловать в нашу семью. Надеюсь, вы не станете возражать, если после этого нас выгонят из Англии?

Кейт не успела ответить; рядом с ней и Джудом вдруг оказались джентльмен и леди.

— Возьмите мою карету, — предложил джентльмен Грейсону. — На вашем месте я бы уехал незамедлительно, пока принц не выгнал вас, приятель.

Несколько человек образовали вокруг них круг. Кейт понятия не имела, кто эти люди, из них более-менее знакомыми были только мадам Ренар и леди Хэткок; обе дамы, похоже, получали удовольствие от скандала.

Потом Кейт помнила, как они продвигались в толпе. Рука Грейсона надежно покоилась на ее спине, помогая двигаться вперед, Кейт жалась к Джуду. Они протиснулись к двери. Их посадили в карету, а как только дверца захлопнулась и экипаж тронулся, Кейт выглянула в окошко. Люди высыпали на улицу, смотрели им вслед, ахали и выкрикивали слова, которые она не могла понять.

— Здравствуйте, сэр! Я — Грейсон Кристофер, герцог Дарлингтон, возможно, бывший, — сказал Грейсон и протянул руку Джуду.

— Джуд Бержер.

— Должно быть, мне все это снится, — тихо проговорила Кейт.

Глава 39

— Мне не место здесь, — то и дело повторял Джуд. — Мне не место здесь.

Кейт понимала, что он хотел сказать; она тоже не должна находиться в Зеленой гостиной Дарлингтон-Хауса, в окружении изящных предметов искусства, дорогостоящей мебели и богатых драпировок. Вся ночь казалась каким-то сном — неужели это возможно, чтобы такой мужчина, как Дарлингтон, поднялся и так красноречиво выступил в защиту куртизанки?

Кейт стиснула руку Джуда, как сжимала в детстве, когда опасалась, что он украдет апельсины из корзины на фруктовом прилавке, если она его отпустит. Сегодня она боялась, что если не удержит его, то феиулетят и унесут с собой Джуда, а она очнется от этого сна.

Грейсон оставил ее наедине с Джудом и ушел распорядиться о комнатах.

Поначалу Кейт и Джуд долго и внимательно смотрели друг на друга.

Она не могла представить, о чем сейчас думает брат, однако по блеску его зеленых глаз и медленной улыбке она все отчетливее вспоминала мальчишку, которого всегда так нежно любила.

— Я невероятно скучала по тебе, — нарушила молчание Кейт. — Честное слово, я разыскивала тебя, но ты всегда оказывался на один шаг впереди.

— Где ты научилась говорить так, как говорят леди? — полюбопытствовал Джуд.

Кейт улыбнулась:

— Это долгая история.

— Куда ты смоталась, Кейти? Я помню, ты пару раз навещала нас после того, как Нелли заставила тебя уйти, но потом ты куда-то исчезла. Я думал, что ты умерла.

— Нет, я не покидала Сент-Кэтринс-Док. О Господи, мне нужно так много рассказать тебе, Джуд! — воскликнула Кейт и жестом показала на диван. — И ты должен рассказать мне о своей жизни. Каким образом ты оказался в Карлтон-Хаусе? Мой друг искал тебя, когда «Принцесса» пришла в док, но тебя не было на борту. А потом ты оказался в Карлтон-Хаусе. Как тебе удалось пройти мимо стражи?

— Честно говоря, я не знаю, — ответил брат. — Меня привела туда леди Юстис.

Кейт ахнула.

— Леди Юстис? — Она опустилась на диван. — Расскажи мне подробнее.

Джуд неуверенно посмотрел на диван и осторожно присел.

— Это была очень странная история, Кейти. Я сошел с корабля и хотел выпить свою пинту, ну, ты понимаешь. Ко мне подошел джентльмен, который прогуливался, словно король, и сказал мне: «Пойдем со мной, парень, у меня есть несколько фунтов для хорошего работяги…»

Они разговаривали до поздней ночи. Джуд рассказал Кейт о леди Юстис и о том, что она ему говорила, о том, что он не имел понятия, что такое Карлтон-Хаус, что все организовала она сама.

В свою очередь, Кейт поведала, как жила после того, как потеряла связь с Джудом. Она рассказала ему все. И обо всем. И о худшем, и о лучшем. Она рассказала, как стала любовницей Кузино, а затем была «передана» принцу Уэльскому.

А потом она рассказала Джуду о Грейсоне, и улыбка не сходила с ее лица.

Джуд внимательно наблюдал за сестрой, когда она рассказывала о последних нескольких неделях, а после окончания ее рассказа заявил:

— Ты любишь этого негодяя, да?

Кейт смущенно улыбнулась:

— Люблю. Больше всего на свете.

Джуд вздохнул и покачал головой:

— По-моему, он тоже любит тебя, или же он круглый дурак. Я не слышал, чтобы джентльмен совершал такую глупость, как он. Он довел себя до краха, бьюсь об заклад.

— А ты не знаешь, где папа? — спросила Кейт.

— Папа? — фыркнул Джуд. — Он давно умер, сестренка.

Джуд рассказал, что Нелли Хопкинс, в конце концов, выгнала его из дома, как раньше выгнала Кейт. Джуд поддерживал отношения с отцом еще год или два, а потом его похоронили в могиле для нищих. Джуд настолько устыдился этого, что укоротил свою фамилию. После этого друзья соблазнили его морем, и он дважды плавал в Индию.

— Я люблю море, — признался он, — и люблю Индию. Люди там чертовски отличаются от здешних, Кейт.

— А «Принцесса» — рабовладельческое судно? — спросила Кейт.

— Да, — нахмурился Джуд. Он пояснил, что работорговлей «Принцесса» начала заниматься недавно, перевозка живого товара стала настолько прибыльной, что капитан не устоял. «Принцессу» встретили в порту разгневанные люди под руководством Уильяма Уилберфорса. — Работорговля — это гадкое дело. Я хочу получить расчет и наняться на другое судно.

— Ты счастлив? — спросила Кейт.

Джуд улыбнулся, продемонстрировав два отсутствующих зуба.

— Вполне счастлив. А сейчас чувствую себя еще счастливее, потому что увидел тебя. Я скучал по тебе, Кейт, честно. Ты единственное, что у меня оставалось в этом мире. Я знал, что леди Юстис говорит неправду. Но я всегда удивлялся, почему ты перестала приходить ко мне.

— Я не переставала приходить, даже когда ты исчез, — возразила Кейт.

Только в половине третьего ночи Грейсон побеспокоил их и сказал, что комнаты приготовлены. Джуд встал.

— Если вы имеете в виду приличную постель, милорд, то я вам благодарен.

— Именно это я и имею в виду, сэр, — сказал Грейсон и кивнул в сторону лакея, который должен был показать Джуду комнату.

Джуд нервно посмотрел на Кейт и протянул ей руку. Кейт сжала ее.

— Ты будешь здесь утром?

— Да, — подтвердила она и обняла брата перед тем, как он вышел.

Едва они остались одни, Кейт повернулась к Грейсону. Она хотела что-то сказать, но, увидев его с сияющими от любви глазами и понимая, что он сделал для нее в этот вечер, чем он рисковал, она разразилась слезами.

— Кейт! — Он нежно обнял ее. — Кейт, любимая, все худшее позади. К чему эти слезы?

— Ты такой глупый! — воскликнула она и принялась стучать кулачками по его груди. — Ты ведь подвергал себя такому риску!

— Нет, Кейт, я вовсе не рисковал. Я люблю тебя, и настоящий риск — оказаться в этом мире без тебя.

— Грейсон, ты видел злость принца?

— Его злость не зажжет даже свечу, — сказал Грейсон и дотронулся до ее лица. — Он для меня ничто. Для меня имеешь значение ты. Наш ребенок. Джуд. Не скрою, я предпочел бы объяснить тебе это в более красивой форме, чем получилось сегодня, но ты не хотела видеть меня.

— Ах, временами я бываю такой глупой, — простонала она, опуская голову.

Грейсон приподнял ее лицо.

— Если бы ты пожелала увидеть меня, я бы рассказал тебе, что отдам все, что имею, ради тебя и нашего малыша. Абсолютно все!

Эти слова пробудили в ней надежду. И озадачили. Всю жизнь она прожила в бедности, ожидая только худшего, а сейчас… находиться в этом роскошном доме, слышать подобные слова… В это трудно было поверить.

— Ты настолько изменил свое мнение? — недоверчиво спросила Кейт.

— Полностью.

Ей отчаянно хотелось верить ему.

— Как ты отважился рискнуть? — спросила она, окидывая взглядом со вкусом обставленную комнату.

— Вопрос в том, как я отважился потерять тебя. Я никогда раньше не влюблялся, Кейт. Никогда раньше не чувствовал… — Он вздохнул и прижал ладонь к сердцу. — Никогда не переживал всего этого. Прости, что мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять, как ты мне дорога. Но у меня нет сомнений, что теперь я поступаю правильно.

Сердце у Кейт забилось сильнее и чаще.

— Но твоя семья…

— У меня долгая родословная, и среди предков множество весьма оригинальных людей. Переживем и это.

В его глазах светилась отчаянная надежда, которая лишь подкрепляла надежду Кейт. Она обняла его за шею и поцеловала.

— Ах, Грейсон, ты наполнил мое сердце такой радостью!

Грейсон осторожно отстранился.

— Осталось несделанным кое-что весьма очень важное, — торжественно заявил он.

— Что же именно?

Его голубые глаза изучающе скользили по ее лицу.

— Я хочу, чтобы мы никогда не забывали этот момент. Кейт, милая, я чувствовал себя потерянным эти последние недели, — сказал он, и в его глазах блеснула влага. — Я никогда больше не расстанусь с тобой. — Он опустился на одно колено и протянул ей ладонь. — Кэтрин Бержерон, сжальтесь над истомленной любовью душой! Окажите величайшую честь стать моей женой!

Кейт ахнула, не в силах произнести ни слова. Вероятность того, что подобное может свершиться, казалась настолько нереальной, что даже сейчас, когда Грейсон стоял, опустившись перед ней на колено, Кейт не могла в это поверить. Может, она пребывает в каком-то волшебно-сказочном сне? Или же это прилетели феи и унесли ее из полной тягот жизни?

Грейсон откашлялся.

— Это именно тот момент, когда леди, которая готова сказать «да» на предложение несчастного джентльмена, может вывести его из печального состояния и действительно сказать «да», — несколько обеспокоенно напомнил он.

Кейт сглотнула. Она обняла его за голову и наклонилась над ним.

— Да, Грейсон, — сказала она, прижавшись к нему. — Да, да!

Грейсон поднялся и заключил ее в объятия.

— Спасибо тебе, о Господи! — проговорил он и поцеловал ее в губы. — Я люблю тебя, Кейт. Люблю тебя всем сердцем, которое никогда раньше не испытывало любви. И я буду любить тебя всегда. Я буду обеспечивать тебя, защищать тебя, но больше всего — любить!

— Но ты никогда не будешь любить меня так, как люблю тебя я.

— Вызов принят, — сказал он и понес ее к дивану. Он осторожно уложил ее и прижал ладонь к ее животу. — Я так тосковал по тебе. Без тебя моя жизнь казалась бессмысленной.

— Теперь я твоя, Грейсон, — прошептала Кейт и вздохнула, когда он поцеловал ее в шею, а его ладони заскользили по телу, разгоняя кровь, пробуждая невыразимо приятные ощущения, приближая к моменту экстаза.

Это было правдой, удивительной, но правдой: феи действительно прилетели. Не было только леса.

Герцогиня приехала очень рано — гораздо раньше пристойного времени для визитов, которое она обычно твердо соблюдала. Грейсон застонал, когда Роурк сообщил ему, что мать находится в гостиной.

Он поспешил туда, надеясь, что увидит матушку раньше, чем она встретит кого-то другого.

Грейсон опоздал.

Когда он вошел в гостиную, его мать стояла почти лицом к лицу с Кейт. Позади Кейт топтался совершенно ошарашенный Джуд, у него был такой вид, словно он готов сбежать.

А вот Кейт… Да благословит ее Господь, Кейт изумленно и радостно улыбалась.

— Ваша светлость, — сказал Грейсон, обращаясь к матери, — я не ожидал вас так рано.

— Ясно, что не ожидал, — высокомерно произнесла мать. — Хотя удивительно не ожидать, что весь Лондон окажется у твоих дверей после поразительно скандального поведения вчера вечером, если верить тем ужасным слухам, которые с удивительной скоростью достигли моих ушей.

— Думаю, что ты можешь им верить, — спокойно подтвердил Грейсон.

— О Господи! — воскликнула она и нахмурилась, взглянув на Кейт. — Разве ты не понимаешь, что слухи и грязная ложь распространяются быстрее чумы? О тебе говорят, что ты негодяй, но я продолжаю верить, что это неправда! Однако должна предупредить тебя — ты вошел в шторм, который, боюсь, не сможешь выдержать.

— Человек может справиться с любым штормом, если должным образом установить паруса, — высказался Джуд.

Грейсон подавил стон, видя, как герцогиня медленно поворачивает голову и смотрит на Джуда.

— Возможно, вы правы, молодой человек. — Она перевела взгляд на Грейсона. — А ты был прав в одном отношении — она действительно красива.

Лицо Кейт залилось румянцем.

— Я бы сказала то же самое ей самой, если бы ты должным образом представил мне обитателей этой комнаты, — хмыкнула герцогиня.

— Прошу прощения, ваша светлость, — сказал Грейсон и со счастливой улыбкой шагнул в комнату, чтобы надлежащим образом представить матери Кейт и Джуда.

Глава 40

Все пришли к согласию, что свадьба должна состояться как можно скорее, чтобы пресечь самые дикие сплетни о Дарлингтоне, которые ходили по Лондону. Обычно свадьба герцогов считалась важным светским событием, но эта должна была ограничиться рамками Дарлингтон-Хауса, на нее были приглашены лишь члены семейства и ближайшие друзья. Даже если бы члены семьи захотели пригласить гостей, вряд ли кто-то из высшего света рискнул бы принять это приглашение, поскольку герцог Дарлингтон впал в немилость.

К счастью, оказалось несколько стойких, неколебимых друзей и очень большая семья, которые во второй половине дня были намерены посетить свадебную церемонию в часовне.

Прибыли граф и графиня Линдсей — Натан Грей и его жена Эвелина. Она тоже ожидала ребенка. Здесь можно было увидеть графа Ламборна и его невесту Элизабет Бил, которые решили задержаться в Лондоне перед возвращением в Шотландию. Кейт знала, что Грейсон опечалился тем, что еще один его близкий друг, Деклан О'Коннор, лорд Доннелли из Ирландии, не сможет присутствовать.

— Сейчас он в Ирландии. Мое послание дойдет до него уже после свадьбы, — объяснил ей Грейсон. — Но он будет счастлив, узнав, что мы поженились, — хмыкнул он.

Со стороны Кейт, разумеется, был Джуд, который подружился с Олдосом. Когда Кейт шла по Дарлингтон-Хаусу, чтобы проверить, все ли подготовлено к свадьбе, она увидела двух мужчин, стоящих возле массивных дверей и разговаривающих о море. Джуд, который в новом костюме выглядел удивительно красивым, рассказал Кейт, что они с Олдосом собираются вместе наняться на новый корабль, «Парящий орел», который отправляется в Индию за парфюмерией. У «Парящего орла» теперь новый хозяин — мистер Реджинальд Дигби. Дигби все-таки удалось заработать небольшую сумму на торговле парфюмерией.

Кейт улыбнулась Джуду и Олдосу.

— Вы — самая красивая невеста, которую мне когда-либо случалось видеть, — сказал Олдос, когда Кейт проходила мимо.

— Уверена, что тебе вообще не приходилось видеть невесту, — засмеялась Кейт.

Она продолжила путь, миновала официальную гостиную, где будет проходить церемония. Там находились герцогиня и Дигби, спорящие еще по какой-то проблеме. В течение последних дней они оба обнаружили, что у каждого из них имеются весьма твердые мнения по разным вопросам, включая свадьбу. Кейт остановилась у двери и заглянула внутрь.

— Я понимаю, что вы рассуждаете с точки зрения флориста, мистер Дигби, но уверяю вас, что за все те годы, пока я была герцогиней, я не видела ничего более нарочитого, чем то, что вы предлагаете, — говорила герцогиня, сердито глядя на Дигби.

— При всем моем уважении, ваша светлость, ведь вы настаиваете на своих предпочтениях лишь в силу того, что вы герцогиня? — парировал Дигби.

— Прошу прощения! А вы, собственно говоря, кто?

— Я, мадам, городской денди, — ответил Дигби и изысканно поклонился.

— Вы вовсе не денди! — воскликнула герцогиня, однако Кейт показалось, что она едва заметно улыбнулась. Кейт на цыпочках прошла мимо, чтобы не помешать жарким дебатам.

Она прошла дальше, мимо столовой, где Эсмеральда и Холли аккуратно расставляли фарфоровую посуду для свадебного ужина. Кстати, это стало предметом еще одного спора между Дигби и герцогиней, поскольку последняя считала верхом дурного вкуса устраивать ужин вместо традиционного свадебного завтрака.

Кейт предложила работу всем женщинам с набережной, но только Эсмеральда и Холли пришли в Дарлингтон-Хаус. Другим нравился их образ жизни, а сейчас, после того как Грейсон преподнес ей в качестве свадебного подарка комнаты, которые нашел Дигби, а также освободившуюся лавку под этими комнатами, где у Кейт появится собственная пекарня, для ее подопечных появилось место, где они будут в безопасности. Более того, Дигби с благодарностью принял предложение Кейт и стал хозяином этой лавки, взяв на себя каждодневные заботы. Кейт же рассчитывала совершенствовать выпечку булочек и пирожных и одновременно воспитывать выводок своих детей.

— Ты только посмотри на это, а? — шепотом сказала Эсмеральда и подняла нож. — Тяжелый, как железо, а ведь он из серебра!

— Положи на место, глупая гусыня! — воскликнула Холли. — Кто-нибудь увидит и решит, что ты хочешь его стибрить.

Эсмеральда быстро отбросила нож.

— Ни за что на свете! — возразила она. — И вообще я не гусыня! Я не променяю такую жизнь.

Кейт проскользнула мимо них и пошла дальше по коридору, завернула за угол и направилась к часовне.

Ей хотелось побывать там до того, как она произнесет клятвы. Скоро она станет женой Грейсона. Герцогиней. Матерью.

«Посмотри на нас, мама. Посмотри на Джуда и на меня». В часовне было тихо. Из оранжереи сюда принесли цветы, горели свечи. Кейт остановилась у алтаря и устремила взор на крест позади него.

— Кейт…

Вздрогнув, она обернулась. По проходу к ней шел Грейсон и широко улыбался.

— Ты только посмотри, — сказал он, разглядывая ее свадебное платье серебристого цвета. — Вряд ли можно быть еще красивее… разве что вообще без этого великолепного платья. — Он дотронулся до ожерелья, которое преподнес ей в качестве свадебного подарка. Это было не то ожерелье, которое он подарил ей несколько недель тому назад. Он купил ей другое, не столь броское. Кейт оно подходило гораздо больше.

— У меня новость, — сказал он.

— Уж не пришлось ли тебе снова вмешиваться в спор Дигби и герцогини?

— Что? Нет-нет, — хмыкнул он. — Прибыл Меррик. Голосование состоялось. Работорговля запрещена.

— Блестяще! — воскликнула Кейт.

— Интересно, что лорд Юстис был одним из тех, кто проголосовал за Меррика. — Он опустил глаза. — Они с женой возвращаются в деревню. Меррик слышал, что леди Юстис без ведома графа накопила большие долги, поэтому им придется сократить расходы и количество слуг.

— О! — произнесла Кейт.

— Мне кажется, что граф знает все, — добавил Грейсон. Кейт услышала сожаление в его голосе. — Я полагаю, что Диана в ближайшем обозримом будущем в Лондоне не появится. Для нее невозможно придумать большего наказания.

— Ну что же… Должно быть, тебе это неприятно.

— Она свела тебя и Джуда, но, учитывая, как она это сделала, я никогда не прощу ее. — Он улыбнулся. — У меня есть еще одна новость.

— Надеюсь, она лучше прежней? — поинтересовалась Кейт.

Грейсон поцеловал ее в кончик носа.

— Я получил известие от Деклана. Он прислал поздравления по случаю нашей свадьбы, а также подарок нашему будущему ребенку.

— Погремушку?

Грейсон засмеялся.

— Пони.

— Не может быть!

— Я попросил Палмера проследить за тем, чтобы пони разместили в Китридж-Лодж, потому что, мадам, именно там увидит свет наш ребенок. Ты не против?

— Это правда, Грейсон? — радостно спросила Кейт.

— Правда.

— А ты не боишься, что умрешь от голода?

Он засмеялся.

— У меня там есть все средства к существованию.

Грейсон поцеловал ее медленно и крепко. Его руки ласкали ее, рот возбуждал. Кейт тихонько засмеялась и слегка оттолкнула Грейсона.

— Нет, Грейсон, прекрати. Остается совсем мало времени.

— Но мы можем улизнуть на несколько минут, и я покажу тебе, с какой радостью думаю о нашей совместной жизни, — пробормотал он, лаская ей грудь.

Кейт томно улыбнулась и крепко сжала его руку.

— Но у нас так мало времени…

— Не думаю, что нам требуется слишком много времени, — возразил он, покусывая ей губы. — Мне казалось, что мы довели наше искусство до совершенства, но если ты считаешь, что мы должны совершенствовать его и далее, то кто я такой, чтобы возражать?

— Ты не понял. У нас очень мало времени для репетиции нашего свадебного танца.

Он вскинул голову.

— Кейт! Ты же не станешь меня мучить танцем! — жалобно сказал он, однако с готовностью пошел следом, крепко держа ее за руку, словно опасаясь, как бы она не исчезла, если он ее отпустит.

1

Боже мой (фр.).

(обратно)

2

Малышка (фр.).

(обратно)

3

Прелестный цветок (фр.).

(обратно)

4

Моя маленькая птичка (фр.).

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Глава 37
  • Глава 38
  • Глава 39
  • Глава 40
  • *** Примечания ***