Укрощение невесты [Линси Сэндс] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Линси Сэндс Укрощение невесты

Пролог

Меревен Стюарт воткнула в шитье иголку и с раздражением вытащила ее с другой стороны. Она была в отвратительном настроении, и вина за это, как обычно, лежала на ее отце и двух братьях. К несчастью, мужчины рода Стюартов любили выпить. Самым обидным было то, что в трезвом виде они были милыми и любезными, а напившись эля, становились глупыми и бестактными. А уж виски просто превращало их в сущих чудовищ.

Естественно, они предпочитали виски. А это означало, что из-за них Мерри нередко попадала во всякие сложные ситуации. Ее первый опыт в роли смотрителя замка Стюартов показал, что если отец и братья пьяны, то всегда полезно иметь при себе что-нибудь тяжелое. Хорошо, если этого было достаточно, чтобы удержать их в рамках. Потому что, как правило, они распускали язык, начинали язвить, издеваться, задираться, и угроза насилия, витавшая в воздухе в подобных случаях, не могла не сказаться на окружающих.

В течение последних шести лет Мерри делала все от нее зависящее, чтобы удержать их от пьянства и чрезмерного потребления виски, которое, собственно говоря, сами Стюарты изготавливали и продавали. Она прятала виски в кладовой, единственный ключ от которой всегда носила при себе, но они отправлялись в деревню, где был постоялый двор, или к Колану Гоу и напивались там. А ей приходилось разбираться со всеми неприятностями, которые они устраивали в пьяном виде. Так Стюарты жили уже шесть лет, с тех пор как умерла мать Меревен. Ничего не менялось… до прошлой недели, когда они вернулись от Колана Гоу совершенно невменяемыми. Оставалось только удивляться, как они не свернули себе глупые шеи, проделав обратный путь верхом. Еще более странным был тот факт, что, спешившись, точнее, свалившись с лошадей, они тут же потребовали еще виски.

Мерри не дала им ключей от кладовой, а предложила отправиться спать. Сказав слугам, чтобы те разошлись, она удалилась в свою комнату, надеясь на то, что отец и братья успокоятся. Не вышло. Мужчины пошли брать кладовую, вооружившись боевыми топорами. Адский грохот заставил девушку вскочить с постели. Спустившись в кладовую, она обнаружила, что мертвецки пьяные мужчины выбили массивную деревянную дверь и теперь были заняты открыванием бочонка с виски. Когда она попыталась остановить разбушевавшуюся троицу, один из братьев попросту отшвырнул ее в сторону и даже замахнулся на нее боевым топором, чтобы не мешала.

Меревен пришлось сдаться и оставить их наедине с обретенными сокровищами. Затем последовала почти неделя непрерывного беспробудного пьянства, в течение которой все, включая слуг, старались не попадаться вздорным пьяницам на глаза. Те пили до полной потери человеческого облика, потом засыпали, а после пробуждения начинали пить снова. На третий день ее брат Броди ударил по лицу попавшегося ему под руку мальчика, который помогал на кухне и не успел увернуться от его кулака. К счастью, Мерри оказалась рядом и успела вмешаться после первого же удара. Парнишка остался с разбитым носом и получил весьма ценный урок. Теперь она была абсолютно уверена, что он ни за что не вернется в замок, пока не убедится в том, что путь свободен.

На четвертую ночь Гавейн едва не спалил конюшню, швырнув факел на стог сена в стойле, где стояла его же собственная лошадь. Главный конюх оказался начеку, успел вывести Гавейна и его лошадь из горящего стойла и сумел потушить пожар, не дав огню распространиться по всей конюшне.

Но сильнее всего Меревен огорчил поступок отца Эхана. На пятый день непрерывного пьянства, расчувствовавшись, он решил снять висевший над камином портрет своей жены — матери Мерри, чтобы рассказать всем, как ему ее не хватает. Но споткнулся, рухнул прямо на стоящий у огня стул, спинка которого, как мечом, отсекла верхнюю часть портрета. В приступе ярости отец сломал стул и отправил обломки в огонь. Испорченный портрет, по его мнению, должен был последовать туда же.

Она попыталась воспрепятствовать сожжению портрета, но тут же оказалась на полу — отцовская рука всегда была тяжелой. А когда Мерри сумела встать на ноги, полотно было охвачено огнем. Ей осталось только опуститься на колени и горько расплакаться от того, что случилось с единственным портретом ее дорогой, любимой и, к несчастью, рано покинувшей этот мир матери Мэйрид Стюарт.

Когда слезы Мерри подсохли, боль потери сменилась яростью, причем направленной не столько на отца, сколько на братьев. Они уничтожали все. В замке уже почти не осталось вещей, в той или иной степени не пострадавших от их пьяных дебошей.

Последний случай побудил Эхана, наконец, завязать с выпивкой, и три дня назад пьяный разгул прекратился. С тех пор мужчины ничего не делали — только ныли и жаловались на боли в голове и в желудке. Мерри их не жалела, а просто продолжала делать повседневную работу. Она давала указания слугам и солдатам, и пока отец и братья приходили в себя, следила за тем, чтобы все шло своим чередом. Она также велела починить разбитую дверь в кладовую и поставить на нее новый замок.

Девушка не ждала от будущего ничего хорошего. Она не сомневалась, что как только отец и братья решат, что уже достаточно наказаны, они возьмутся за старое. Так было всегда.

— Они идут.

Услышав слова своей служанки Уны, Мерри подняла глаза от шитья. Ее губы непроизвольно сжались, когда она увидела направляющихся к ним троих мужчин.

— Может быть, я…

— Ты лучше ступай пока в кухню, Уна, — перебила служанку Мерри, заметив, что ее братья немного пошатываются. Неужели опять пили?

— Я останусь, — заявила Уна, — вы…

— Иди, — не менее твердо повторила Мерри.

Уна еще несколько секунд колебалась, но потом, раздраженно щелкнув языком, направилась в кухню.

— Хорошо, я уйду, но буду стоять у дверей, и если этот дьявол Броди снова замахнется на вас топором, я возьму самую тяжелую сковороду и быстро его утихомирю.

Мерри покачала головой, и на ее губах появилась грустная улыбка. Они выросли вместе и с детства были подругами, хотя Мерри со временем стала хозяйкой Уны. Эта дружба придавала Мерри сил все последние годы, поэтому сейчас она заставила Уну уйти. Служанка считала своим святым долгом защищать Мерри и иногда в своем рвении заходила слишком далеко. Это неизменно вызывало ярость братьев и только ухудшало ситуацию.

— Мерри!

Она неохотно повернулась к отцу и братьям, заметив, что отец выглядит нерешительным, а братья, наоборот, настроены воинственно. Это не могло не насторожить ее. Она пристально смотрела на колоритную троицу, пока они не начали беспокойно переминаться с ноги на ногу, и, в конце концов, с откровенной неприязнью спросила:

— Что еще?

Отец оглянулся на стоящих за ним сыновей и, запинаясь, начал говорить:

— Я… понимаешь… ну, это…

Губы Мерри сжались в тонкую ниточку. Этот человек не может даже произнести то, что они совместно сочинили, чтобы заставить ее выдать им виски. Он продолжал бормотать что-то невнятное, и, в конце концов, на его опухшей физиономии отразилось отчаяние. А Мерри захотелось его ударить. Она была сыта по горло этой троицей.

— Видишь ли… — неуверенно начал отец. Очевидно, он решил предпринять еще одну попытку выразить беспокоившую его мысль. Впрочем, и эта попытка оказалась тщетной, и он беспомощно замолчал.

Не приходилось сомневаться, что его мозг отравлен алкоголем — теперь таким он был всегда. Мерри со злостью отбросила шитье и вскочила.

— Давайте угадаю. Я слышала, что у нас гость. Это наш сосед Колан, не правда ли? И нет никаких сомнений, что вы считаете его визит замечательным поводом для откупоривания еще одного бочонка виски!

— Да, — выдохнул отец и тут же выпрямился, когда Броди стукнул его локтем по спине. — То есть, нет. Я хотел сказать, что приехал Колан, но не думаю, что по этому поводу стоит откупоривать очередной бочонок. Просто я хочу сообщить, что он привез очень интересные новости.

— Какие еще новости? — сухо спросила Мерри. Она не ждала никаких важных новостей. Это только для ее отца и братьев рассказ Колана о том, как он неделей раньше на охоте подстрелил зайца, был отличным поводом отметить это событие.

— Твой суженый возвращается из Туниса, — выпалил Гавейн раньше, чем отец снова начал мямлить и заикаться.

Мерри была настолько потрясена новостью, что без сил опустилась на скамью. Ее округлившиеся глаза уставились куда-то в пространство, пока мозг старался справиться с действительно ошеломляющей новостью. Сбылась ее мечта. Давнишняя мечта. Много раз до и после смерти матери Мерри пыталась представить себе, каким будет ее будущий муж, что это будет за человек. В ее воображении он представал добрым и красивым человеком, который должен был появиться в замке Стюартов на лихом скакуне, посадить ее рядом с собой и увезти далеко, в другую жизнь. Но все это было много лет назад. С тех пор каждый год появлялись разные причины, по которым он не может приехать и забрать ее с собой. Постепенно мечты потускнели, а затем и вовсе растаяли. Девушка смирилась с тем, что он уже никогда не приедет. Видно, ей предначертано судьбой остаться старой девой и ругаться с отцом и братьями до тех пор, пока она или они не умрут.

Припомнив все это, Мерри с подозрением уставилась на стоявших перед ней троих мужчин:

— Это неправда!

— Нет, правда, — хором выкрикнули Броди и Гавейн, обошли отца и сели рядом с сестрой. Их лица светились радостью.

— Он получил известие о смерти отца и возвращается, чтобы получить наследство, — возбужденно пояснил Броди. — Теперь ему нужен наследник.

— Он готов осесть где-нибудь здесь и собирается жениться, — добавил Гавейн.

— Как лестно, — пробормотала Мерри.

— Ну да! — с энтузиазмом воскликнул Броди, явно не уловив сарказма. — Теперь мы все должны ехать в Англию, чтобы ты вышла за него замуж. Сегодня мы отпразднуем это событие, а завтра рано утром тронемся в путь.

Мерри с трудом овладела собой и с усмешкой взглянула на мужчин своего семейства:

— Теперь я понимаю, чему вы так радуетесь. Спихнуть меня в Англию, выдав замуж за негодяя, которому надоело мотаться по свету. Конечно, есть повод отпраздновать. Вы же не чаете избавиться от меня.

Братья обменялись понимающими взглядами, после чего Броди поспешил заметить:

— Что ты, нет, конечно же, нет, Мерри. Нам хорошо с тобой. Если тебя не будет, кто станет вытаскивать нас из постели по утрам?

— А кто будет прятать от нас виски, отраду наших сердец? — добавил Гавейн.

— А кто будет следить за тем, чтобы мы тренировались, ходили на охоту, занимались делами? — подвел итог Эхан.

Мерри долго переводила настороженный взгляд с одного мужчины на другого. Несмотря на заверения, что им с ней хорошо, довольные улыбки троих мужчин свидетельствовали об обратном. Что ж, ведь она хотела именно этого. В конце концов, жизнь, в которой ей не придется денно и нощно следить за этой троицей, чтобы они не упились до смерти и не поубивали друг друга или кого-то еще, не может не понравиться. Ну а пока им придется потерпеть.

— Ладно, но я не думаю, что вам придется столкнуться со всеми этими трудностями в ближайшее время. Мой суженый не торопился возвращаться домой после крестового похода. Не думаю, что он поспешит сюда, за мной. Так что пока вам придется мириться с моим присутствием, — мрачно заявила она и вернулась к шитью.

В помещении воцарилась тишина. Мерри не сомневалась, что мужчины обмениваются паническими взглядами, но не поднимала головы. Теперь они не могли остановиться, оказавшись так мучительно близко от воплощения своей самой сокровенной мечты — избавиться от нее.

— Но, Мерри, — прокашлявшись, заговорил Эхан Стюарт, — все совсем не так. Дело не в том, что мы хотим ехать в Англию, чтобы выдать тебя замуж.

— Это его желание, — объявил Гавейн.

Мерри подняла голову и с большим недоверием посмотрела на мужчин:

— Его желание?

— Ну да. Ты же знаешь, д'Омсбери долго не был дома. Три года, — сказал Броди. — Он не знал о смерти отца и о том, что в его отсутствие всеми делами заправляла мачеха. Ты же понимаешь, женщина не может делать мужскую работу — она не так быстро соображает. В общем, он решил, что пора утвердиться в своих правах.

Мерри стиснула зубы. Вот, значит, как. Женщины не могут управлять делами в замке. А как же ее мать Мэйрид, вот уж святая женщина, занималась этим всю жизнь, до самой смерти, а потом ее сменила Мерри, которой тогда было всего шестнадцать лет, но ей пришлось самостоятельно вести хозяйство. Она дала обещание умирающей матери позаботиться об отце, о братьях и исправно вести дела. Мерри должна была заниматься хозяйством либо до смерти отца, когда хозяином станет уже ее старший брат Кейд — единственный трезвый мужчина в семье, либо до своего замужества, когда она покинет замок.

Мерри делала все от нее зависящее, чтобы сдержать обещание. Она управляла замком Стюартов, постоянно боролась с пьянством отца и братьев. Но от поглощения эля и виски удержать их было невозможно. Они потребляли эти напитки в огромных количествах, часто сильно напивались и реально страдали от жестокого похмелья, так что принимать разумные решения они, как правило, были не в состоянии. Даже от трезвых от них было мало пользы, поскольку они целыми днями бесцельно болтались по замку, ныли, что у них пересохли глотки, и требовали новых порций вожделенной влаги. Так что помощи от них Мерри не видела, они были для нее только обузой. Но с другой стороны, это была ее семья. Другой у нее не было.

— Вот я и говорю, д'Омсбери сейчас не может приехать, — сообщил Гавейн. — Но он хочет жениться на тебе как можно скорее. Он сообщил, что ждет всех нас у себя.

— Прекрасная идея! — с энтузиазмом воскликнул отец. — Это означает, что он сам будет организовывать свадебный пир. Мы сможем не тратиться, не хлопотать.

— То есть, — быстро добавил Гавейн, — ты избавишься от необходимости устраивать торжество, готовить еду для гостей и все такое…

— Так что мы выезжаем завтра рано утром, договорились? — И Броди с надеждой взглянул на сестру.

Мерри показалось, что все трое мужчин даже затаили дыхание, ожидая ее ответа. Она чувствовала, как им хочется, чтобы она согласилась, и уже одно это вызывало у нее непреодолимое желание сказать «нет». Но если она заставит поступить суженого так, как того требует обычай, то есть приехать и забрать ее, она сделает назло только самой себе.

Девушке до смерти надоело пасти своих пьющих родственников, и она, конечно, мечтала вырваться из отчего дома. Свадьба с ответственным и, хотелось бы надеяться, непьющим человеком, который способен выполнять свои обещания, а не забывать о них в момент произнесения, стала бы для нее истинным счастьем.

Но Мерри не спешила их обрадовать. В течение последних шести лет они ежедневно и ежечасно превращали ее жизнь в ад. И теперь, стыдно признаться, ей доставляло удовольствие видеть их страдания. Поэтому, вместо того чтобы сразу дать ответ, она вернулась к шитью — воткнула иголку, потом медленно вытащила ее.

— Мерри? — спросил Броди, чуть ли не приплясывая от нетерпения.

— Я думаю, — спокойно ответила она, не поднимая глаз.

— Но, Мерри, он же прислал за тобой! — воскликнул Гавейн.

— Ну да, — пробормотал отец, — и из брачного возраста ты уже вышла…

— Причем давно, — подтвердил Броди. — Нет, ты не думай, что мы…

— Я вообще ни о чем не могу думать, — возмутилась Мерри и еще больше склонилась над шитьем, — когда вы все стоите у меня над душой.

Она никак не могла решить, сколько ей надо их помучить, прежде чем согласиться. Чем дольше она заставит их ждать, тем позже они начнут праздновать и соответственно трезвее будут утром. С другой стороны, ей необходимо подготовиться к путешествию, собрать вещи. Эти мысли заставили ее тяжело вздохнуть. Вся жизнь часто казалась ей одной непрекращающейся попыткой балансировать на грани выживания. Мерри оставалось только надеяться, что новая жизнь сулит ей больше радости.

Глава 1

— Надо было привести кузнеца, он бы все сделал. — Александр д'Омсбери остановился, потер подбородок и пожал плечами. — У меня сейчас нет времени.

Герхард Абернати нетерпеливо закудахтал:

— Этот зуб беспокоит тебя еще с тех пор, когда мы уезжали из Туниса. Нужно было сразу принять меры, как только мы прибыли в Англию. А ты до сих пор мучаешься.

Алекс с благодарностью посмотрел на взбудораженного мужчину. Герхард был самым верным и преданным солдатом его отца. Поэтому отец настоял, чтобы старый воин сопровождал сына во время его пребывания в Тунисе, когда принц призвал его присоединиться к крестоносцам. Герхард вроде бы охотно согласился, но Алекс часто думал, не пожалел ли он впоследствии о принятом решении. Никто не ожидал, что они будут отсутствовать так долго. Ровно через год принц Эдуард вернулся, чтобы взойти на трон после смерти отца. Но Алекса он попросил остаться и заменить его. Тот согласился. Это означало еще два года адской жары, песка и крови.

Все это время Герхард был ему верным другом, советником, иногда сиделкой, когда выхаживал его раненного или больного. Старый солдат прикрывал его в бою и был мудрым советчиком, когда предстояло принимать важные решения.

Алекс мог честно признаться, что не выжил бы без Герхарда Абернати, и очень жалел, что отец не дожил до его возвращения, и он не может поблагодарить его за то, что тот отправил старого солдата вместе с ним. Молодой и самонадеянный, Алекс искренне считал Герхарда, который был всего лет на десять старше его, стариком. Он думал, что тот будет ему обузой и из-за него придется двигаться медленнее. Как же он ошибался! Герхард много раз спасал его и сумел стать настоящим другом.

— У меня было слишком много дел, чтобы беспокоиться еще и об этом, — сказал Алекс. — Я займусь зубом, когда мы вернемся из Доннехэда.

— Ты должен заняться им до того, как отправишься в гости к своей сестре и Дьяволу, за которого ее угораздило выйти замуж, — продолжал настаивать Герхард.

— Я уже сообщил, что принимаю приглашение зятя и приеду в Доннехэд. Но я не знал, что здесь так много работы, — сказал Алекс и скривился, оглядывая большой зал.

Просторное помещение было почти пустым, что не могло не удивить, принимая во внимание размеры замка и число живших в нем людей. Сколько Алекс себя помнил, главный зал всегда был оживленным, шумным местом и оставался таким даже после смерти его матери и женитьбы отца на Эдде. Однако теперь здесь было пусто, как в гробнице.

— Думаю, ты заберешь свою будущую жену на обратном пути? — спросил его Герхард.

— Что? Да, наверное… — пробормотал Алекс, глядя в кружку с элем.

Он относился к предстоящей свадьбе без особого энтузиазма. Брачный контракт был составлен и подписан еще тогда, когда он был ребенком. Он должен был жениться на этой девушке еще до отъезда в Тунис, но сумел перенести это счастливое событие на потом. Он думал, что отец будет недоволен его решением, но тот сказал ему только то, что говорил всегда, когда Алекс в очередной раз находил повод отложить свадьбу:

— У тебя еще есть время, сынок.

Подумав об этом и вспомнив, что отец даже не удосужился познакомить его с будущей женой, Алекс пришел к выводу, что отец, в конце концов, пожалел о своем поспешном решении и разорвал бы контракт, если бы это было возможно. К сожалению, за это был предусмотрен штраф, который просто пустил бы их по миру.

— Так что? Ты заберешь девушку или нет?

— Да, — вздохнув, кивнул Алекс. — Замок Стюартов недалеко от Доннехэда, и я вполне могу заехать за ней на обратном пути.

— Не слышу радости в голосе, — съязвил Герхард и усмехнулся: — Неужели тебе не хочется поскорее встретиться со своей нареченной?

— Ее называют сварливой мегерой, — сухо заметил Алекс. — Этот образ никак не вяжется с милой, ласковой невестой.

— Да уж, меньше всего тебе здесь нужны дополнительные проблемы, — вздохнул Герхард, с откровенной симпатией поглядывая на молодого хозяина. — Знаешь, последние три года я очень тосковал по дому, но теперь, когда мы вернулись, мне так не хватает Туниса, его сухого жара и опасных боевых действий.

— Это Эдда так действует на людей, — мрачно сказал Алекс и оглянулся, желая удостовериться, что мачехи поблизости нет. Ему было в общем-то наплевать на эту женщину, но оскорблять и обижать ее он не хотел.

— Она не так плоха, — заявил Герхард, и Алекс уставился на него с немым вопросом. Пожав плечами, старый слуга пояснил: — Просто она и твой отец не подходили друг другу. Отец очень любил твою мать и был настолько убит горем, что даже, похоже, не среагировал на юную невесту, которую ему навязал король. И Эдда стала попросту несчастной женщиной, вынужденной жить здесь, в Северной Англии, с мужем, который был занят только собой. И это после ее счастливой жизни при дворе, где Эдду любили, и баловали, и осыпали комплиментами. Думаю, она была совершенно не готова к грузу ответственности, свалившемуся на ее плечи после смерти твоего отца. А ведь еще надо было продолжать вести хозяйство в замке. Думаю, именно это стало причиной ее сурового обращения со слугами во время нашего отсутствия.

— Ну… не знаю… — пробормотал Алекс.

Именно эти слова он услышал от Эдды, когда, возвратившись домой, обнаружил, что половина слуг разбежались, а другие готовы сделать то же самое. Не таким он ожидал увидеть родной дом. Оказалось, что отец умер, а сестра вышла замуж за человека, прозванного Дьявол из Доннехэда, и переехала к нему. Замок был почти пуст. Алекс неделю пытался навести порядок и убедить слуг вернуться. Он обещал им обеспечить лучшие условия и держать Эдду под контролем.

Он не мог приказать им вернуться. В конце концов, они присягали на верность его отцу. Но отец всегда повторял, что несчастный человек — плохой работник и уважать надо всех слуг, даже тех, кто занимает самое низкое положение. Поэтому он никому не угрожал и давал лишь те обещания, которые был в состоянии выполнить.

К счастью, он сумел убедить почти всех вернуться на свои места, за исключением двух-трех человек, которых не сумел найти. Результатом его титанических усилий стал относительный порядок, воцарившийся в замке д'Омсбери. Теперь Алекс считал себя вправе взять небольшую передышку и навестить сестру. Он тревожился об Эвелинде с тех самых пор, как приехал домой и узнал, что она вышла замуж за Дьявола из Доннехэда. Откровенно говоря, ее благополучие было для него сейчас важнее всего на свете.

Алекс не мог поверить, что Эдда позволила ей выйти замуж за бастарда. Этот человек не родился с прозвищем Дьявол из Доннехэда, а заслужил его. Говорили, что этот лэрд абсолютно безжалостен в бою и очень суров по отношению к своим людям. Он уже пережил одну жену, которая упала с обрыва и разбилась насмерть при весьма странных обстоятельствах. Если верить слухам, в тот день Дьявола из Доннехэда видели ехавшим верхом недалеко от того места, где произошла трагедия. И за этого человека Эдда разрешила Эвелинде выйти замуж!

Эта мысль заставила Алекса еще раз оглянуться в поисках мачехи. У него не было большого опыта общения с женщинами, и он нередко не знал, что и думать, когда дело касалось этих загадочных существ. Эдда никогда не была милым, добрым человеком. Похоже, ее всегда возмущала жизнь, которую она была вынуждена вести. Но после его возвращения она явно сделала над собой усилие. Алексу почти нравилась женщина, которой она теперь стала. Но факт, что она позволила Эвелинде выйти замуж за неподходящего человека, не мог не настораживать, равно как и страх, который она внушала слугам. Он не знал, как она себя вела в его отсутствие, и не мог решить, насколько можно доверять ее новому отношению.

Поговорив с сестрой, Алекс, конечно, узнает больше. Это была еще одна причина, по которой он так стремился отправиться в путь. Он бы выехал немедленно, если бы не должен был сначала вернуть слуг, а потом решить, кого оставить за себя на время своего отсутствия в замке. При обычных обстоятельствах он, не раздумывая, оставил бы Герхарда. Этот человек стал бы превосходным смотрителем крепости, в этом можно было не сомневаться. Но суть в том, что оставлять его Алексу чертовски не хотелось. Он привык к его мудрым советам и понимал, что обойтись без него ему будет чрезвычайно сложно, тем более что ему предстоят такие важные визиты, как к сестре и к его собственной нареченной.

Ни от одного, ни от другого визита Алекс не ждал ничего хорошего. Он был вспыльчивым человеком и опасался, что, если найдет Эвелинду несчастной, не сможет совладать с искушением немедленно проткнуть ее супруга шпагой. В результате столь поспешных и необдуманных действий он и сам может погибнуть, если люди лэрда начнут активно защищать его.

А Герхард, напротив, был человеком уравновешенным, всегда тщательно взвешивал все «за» и «против» и умел своевременно остановить молодого хозяина. На это Алекс и рассчитывал, собираясь на встречу с сестрой и ее мужем.

Алекс не забывал и о своей суженой, сварливой мегере. Так Меревен Стюарт звали лет с шестнадцати, если не раньше. Это была одна из причин, по которой он не торопился с ней встречаться. Такое прозвище не могли дать милой, доброй девушке, и он имел все основания подозревать, что общаться с ней будет непросто. И здесь Герхард тоже мог оказаться незаменимым помощником. Нет, он никак не может оставить этого полезного во всех отношениях человека смотрителем в замке. Но это означало, что до отъезда придется подготовить на это место кого-нибудь другого. После недолгих размышлений Алекс остановил свой выбор на Джоне, спокойном, уравновешенном человеке, которого теперь, после недельного обучения, можно было уже оставить вместо себя. Накануне Алекс объявил, что сегодня они выезжают в Доннехэд, и он не хочет, чтобы его планам что-нибудь помешало, тем более зубная боль.

Одна из служанок принесла поднос с хлебом и сыром для Алекса и Герхарда — они собирались завтракать. Чувствуя, как урчит от голода у него в животе, Алекс поблагодарил девушку и с вожделением оглядел поднос с едой.

— Доброе утро.

Алекс поднял глаза и увидел идущую по залу Эдду. Она радостно улыбалась, чего никогда раньше, когда он был моложе, не делала. Но теперь, после его возвращения, улыбка не сходила с ее лица. Это делало ее довольно привлекательной. Алекс и не думал, что мачеха может быть такой. Имевшая странные, очень тонкие каштановые волосы и неважные зубы, Эдда никогда не была красавицей и до его отъезда в Тунис всегда ходила с постной миной и казалась настоящей уродиной.

— Вижу, вы завтракаете. Хорошо. Значит, я не так поздно встала. — Она подошла ближе к Алексу и с удивлением уставилась на него: — Алекс, у тебя щека опухла. Ты где-то поранился?

У Алекса от неожиданности брови полезли наверх. Он провел рукой по лицу и нахмурился, почувствовав, что одна щека действительно больше другой.

— Это больной зуб, — объяснил Герхард. — Я говорил, что надо вырвать его до нашего отъезда, но парень упрям как осел.

— Ты не должен упрямиться, Алекс. Может начаться заражение, — объяснила Эдда.

— Все в порядке, — заверил ее Алекс, в качестве доказательства откусил изрядный кусок сыра и взвился, поскольку боль прострелила челюсть.

— Я вижу, — хмыкнул Герхард.

Эдда взглянула на служанку, которая принесла еду:

— Девочка, ступай, приведи кузнеца для своего господина.

— Нет никакой необходимости… — начал Алекс, но мачеха перебила его:

— Есть. Ты не уедешь из д'Омсбери, пока не избавишься от этого. И более сильные люди погибали от заражения, а начиналось все с больного зуба.

Алекс скорчил недовольную гримасу, но больше не протестовал. Если говорить честно, зуб его действительно здорово беспокоил, а любое воспаление чревато неприятными последствиями. Он еще раз сморщился при мысли о предстоящих ему испытаниях и решил пока заняться более привлекательным делом — поесть. Он аккуратно отправил в рот кусочки сыра и начал медленно жевать, стараясь не касаться больного зуба. К несчастью, это не слишком помогало. Боль, конечно, была не очень острой, но теперь она пульсировала по всей челюсти и убивала всякое удовольствие от еды.

Тяжело вздохнув, Алекс решил больше не мучиться.

— Кузнец пришел, — объявил Герхард, и Алекс повернулся к дверям. Увидев вошедшего мужчину, он с удивлением воскликнул:

— Это кузнец? А что случилось со старым Болдриком?

— Я слышал, что, пока нас не было, старик отдал Богу душу, — спокойно ответил Герхард. — Это Грефин, новый кузнец.

Алекс нахмурился. Ему не понравились ни новость, ни новый кузнец. Старый Болдрик был крупным мускулистым человеком, а этот был худощавым коротышкой, казалось, вообще не имевшим мышц, а собственно, и силы, без которой невозможно вырвать больной зуб. Алекс по опыту знал, что этот процесс требует большой физической силы. Ему однажды пришлось помогать рвать зуб одному из своих людей в Тунисе. Зубы иногда совершенно не желают отделяться от челюсти, и тогда на их вытаскивание уходит много времени и сил.

— Я слышал, вас беспокоит зуб, милорд?

Александр настороженно покосился на остановившегося рядом с ним кузнеца. Он совсем было решил не трогать зуб, но боль стала слишком сильной, да и десна распухла от воспаления. Придется рвать.

Он кивнул и повернулся вместе со стулом. Теперь он сидел лицом к кузнецу и боком к столу. Грефин сразу подошел вплотную и сказал:

— Откройте рот, я должен посмотреть.

Александр открыл рот.

— Который зуб? — спросил кузнец, заглянув ему в рот.

Александр осторожно прикоснулся пальцем к зубу, стараясь не загораживать кузнецу обзор рукой.

— Вижу, — пробормотал Грефин и, как только Алекс убрал руку, сильно ткнул пальцем больной зуб.

Алекс едва удержался от крика — уж очень было больно. Он только посильнее зажмурился, потому что кузнец продолжал осмотр.

— Ну и как впечатление? — поинтересовался Герхард. Он встал, подошел к кузнецу и теперь сам пытался заглянуть в рот Алекса.

— Плотно сидит, — вздохнул кузнец. — Совсем не шатается.

Алекс почувствовал, что чужие пальцы выскользнули из его рта, но не открыл глаза, потому что боль продолжала пульсировать, очень медленно утихая.

— Мне нужен кувшин виски, — объявил кузнец. Тут глаза Алекса все-таки открылись, и он посмотрел вслед служанке, поспешившей на кухню.

— Зачем? — удивленно спросил Герхард раньше, чем это успел сделать Алекс.

— Для него. — Грефин указал на Алекса. — Это немного приглушит боль.

Алекс сразу замотал головой:

— Ни в коем случае. Мы выезжаем в Доннехэд, как только покончим с этим. Вовремя путешествия на север мне понадобятся мозги. Так что просто вырви зуб.

Грефин рассмеялся:

— Нет, милорд, вам это необходимо. И я не дотронусь до вашего зуба, пока вы не выпьете кувшин виски. А путешествие пока придется отложить.

— Я не хочу виски, — продолжал настаивать Алекс. Он никогда не увлекался спиртными напитками. Их вкус ему не нравился, да и эффект они оказывали на него весьма своеобразный. Он только глупел, больше ничего. Но самое отвратительное для него было похмелье.

— Алекс, — примирительно начал Герхард, но Грефин, несмотря на маленький рост, был не менее груб, чем его предшественник, и не нуждался в поддержке.

Он схватил голову Алекса и повернул его лицо к себе. Пальцы одной руки глубоко вдавились в здоровую щеку, а большой палец другой руки сильно надавил на опухоль. Когда же Алекс зашипел от боли, Грефин удовлетворенно кивнул и громко заметил:

— Последний мужчина, которому я пытался вытащить зуб раньше, чем напоил его, едва меня не задушил.

Александр заметил двух мускулистых парней, ожидавших неподалеку. Очевидно, это были первые зрители. Он как раз хотел спросить, какого черта они здесь околачиваются, когда вбежала девушка и передала Грефину кувшин.

— И все же я…

— Вы выпьете это проклятое виски до последней капли, — перебил его кузнец, а потом эти парни будут вас держать, пока я буду тянуть этот чертов зуб. Вот так. — И он вручил Алексу кувшин.

Алекс раздраженно заскрипел зубами. Он уже совсем было решил, что сам вырвет свой зуб… как-нибудь потом. Но пронзившая его боль оказалась такой сильной, что он сразу передумал. Выругавшись, он понял, что отъезд все же придется отложить, взял кувшин и начал большими глотками поглощать огненную жидкость. Головная боль с похмелья — это, конечно, неприятно, но она ничто по сравнению со страданиями, которые он сейчас испытывал.

— Вот это да! — восхищенно воскликнул Герхард, когда Алекс поставил на стол пустой кувшин.

— Приступай, — прорычал Алекс, облокотился на спинку стула и крепко ухватился за деревянные подлокотники. Вздохнув, он открыл рот. Виски на него еще не подействовало, но ему было все равно. Он хотел как можно скорее избавиться от боли.


— Почему мы вчера вечером не доехали туда, куда должны были приехать? — канючил Броди. — Мы ведь были почти на пороге д'Омсбери и вполне могли спокойно спать в доме, вместо того чтобы сегодня вскакивать ни свет ни заря.

— Потому что твоя сестра захотела привести себя в порядок и предстать перед будущим мужем в презентабельном виде. Так что прекрати нудить. Мы почти приехали.

Ветер донес слова Броди и ответ отца до Мерри, которая ехала немного позади. Она оглянулась на троицу, но они не обращали на нее никакого внимания. Как только они выехали из замка Стюартов, мужчины все время старались держаться впереди. Мерри решила, что они просто не хотят злить ее. Хотя они накануне пили только эль и не требовали у нее ключей от кладовой, эля они приняли изрядно и засиделись далеко за полночь. А на рассвете она уже их подняла, заставила позавтракать, сесть на коней и отправиться в путь.

В первый день путешествия мужчины держались от нее подальше и даже не жаловались на похмелье. На второй день они пришли в себя и захотели двигаться побыстрее. Теперь все они ехали так быстро, что Мерри постоянно оглядывалась на повозку, в которую были уложены ее пожитки. Та могла в любой момент не выдержать и развалиться. Но на поверку она оказалась довольно прочной. По прошествии нескольких дней путешественники добрались до окрестностей замка д'Омсбери. Мужчины хотели ехать прямо в замок, но Мерри наотрез отказалась. Было уже слишком поздно. Подъемный мост был наверняка поднят, а устраивать шум и будить всех обитателей замка ей не хотелось.

Кроме того, они ехали несколько суток, останавливаясь лишь на ночлег. Мерри хотелось, прежде чем встретиться с нареченным, смыть с себя дорожную пыль и надеть свежее платье. И вот теперь они уже были почти у цели. Мерри подумала, что они появятся в замке, когда все еще будут завтракать. Девушка вздрогнула и прикусила нижнюю губу. Она очень волновалась по поводу предстоящей встречи. Почему она так волнуется? В дороге Мерри, пытаясь отвлечься от дорожной скуки, представляла себе свое будущее в самом радужном свете. Этот брак освободит ее от данного матери обещания и позволит, наконец, заняться собой. Она смотрела в будущее с надеждой и облегчением. Александр д'Омсбери представлялся ей хорошим, честным человеком и наверняка будет заботливым мужем… Она будет жить в Англии с умным, надежным человеком, на которого можно положиться. И он уж точно не будет во всем от нее зависеть. В общем, Мерри была полна самых радужных надежд.

— Мерри вполне могла заняться собой уже в замке д'Омсбери. Там у всех нас была бы удобная постель и теплая ванна, — раздраженно заметил Гавейн. — Вы же не думаете, что в д'Омсбери могут отказаться принять ее? — Он сделал паузу и обеспокоенно добавил: — Он же не может так поступить, правда?

— Что?

Эхан Стюарт, казалось, был очень озадачен подобным предположением. Когда же он ответил, Мерри услышала в его голосе отчетливые нотки неуверенности.

— Нет, конечно, нет. Почему ты задаешь подобные вопросы?

— Ну, он как-то не спешил за невестой, — с неохотой пояснил Броди.

— Да, — поспешно уточнил Эхан, — потому что был в крестовом походе по просьбе английского принца.

— Но принц уже вернулся два года назад, а он остался служить, — сказал Броди.

— А может быть… — с тревогой продолжил Гавейн, — он прослышал, что наша Мерри — сварливая гарпия, и всячески уклоняется от женитьбы?

— Нет, он не может так поступить, — твердо ответил отец. — Если потребуется, мы последуем за ним на край земли. Он женится на девчонке, и точка. А теперь помолчите. Не хочу, чтобы Мерри слышала, как вы называете ее сварливой гарпией. Если она разозлится, вам же будет хуже.

Заметив, что мужчины обеспокоенно посматривают на нее, Мерри постаралась придать своему лицу безразличное выражение. Она внимательно изучала лес, через который они проезжали. Девушка слишком устала, чтобы ставить мужчин на место, у нее на это не было сил. К тому же она не впервые слышала, что ее называют гарпией или сварливой мегерой. Эти прозвища уже давно не задевали ее, но теперь она задумалась: может быть, ее суженый тоже прослышал, что она злая и сварливая, и потому действительно пытается избежать женитьбы?

Мысль была неприятной. Раньше Мерри как-то не приходило в голову, что он может просто не захотеть связать с ней свою судьбу.

— Приехали.

Мерри подняла голову и остановила лошадь за мужчинами. Лес неожиданно кончился, и перед ними на холме возник замок. Жилище д'Омсбери представляло собой большую, весьма впечатляющую крепость, возвышающуюся над окружающей местностью. Крепость д'Омсбери была намного больше замка Стюартов. Впрочем, это Мерри не беспокоило. Удивляло только одно: как ее отцу удалось устроить столь выгодный брак. Он всегда говорил, что это было сделано благодаря дружбе со старым лордом д'Омсбери. Вроде бы они встретились еще молодыми при дворе и подружились. Сын д'Омсбери, Александр, родился на пять лет раньше Мерри, и в день рождения Мерри мужчины скрепили узы дружбы брачным контрактом.

Мерри подозревала, что дружеские отношения после этого продлились недолго. По крайней мере, она не помнила, чтобы семьи обменивались визитами. Очевидно, дело было в пьянстве ее отца. Мама говорила, что отец и в молодости любил выпить, но пока был жив его отец, он не был беспробудным пьяницей. Когда умер дед, Мерри было два года. Видимо, горе в сочетании с новой ответственностью — как-никак он стал лэрдом — заставило его переступить черту. Он предпочел счастливое хмельное забытье суровым реальностям трезвой жизни.

— Мы приехали, Мерри. — Отец обернулся и весело улыбнулся. Физиономии братьев тоже расцвели улыбками, когда он добавил: — Сейчас ты встретишься со своим нареченным и скоро станешь замужней дамой с целым выводком малышни, за которой нужен глаз да глаз. «Как и за тремя великовозрастными оболтусами», — подумала Мерри, но не стала произносить эти слова вслух. Ей уже все равно. Очень скоро она избавится от этого тяжкого бремени. У нее появится муж, который, как она надеялась всем сердцем, не будет иметь ничего общего с ее отцом и братьями.

Лелея в душе эту надежду, Мерри направила свою кобылу вверх по склону холма. Было уже не так рано, поэтому подъемный мост был опущен и ворота открыты. Но стража все равно их остановила, и Мерри предоставила возможность отцу объяснять, кто они и какова цель их визита. Потом они въехали во внутренний двор замка и остановились у ступенек, ведущих внутрь. Можно было не сомневаться, что новость об их прибытии уже достигла обитателей замка.

Спешившись, Мерри услышала, как открылась входная дверь, и увидела сбежавшего по ступенькам солдата — явно бывалого, закаленного в боях. Это был не ее суженый. Александр был старше ее всего лишь на пять лет, а этот был старше лет на пятнадцать — двадцать. Недоумевая, Мерри подошла к отцу и встала рядом. Солдат подошел прямо к ним.

— Рад видеть вас, лорд Стюарт, — поприветствовал он отца и протянул ему руку: — Я Герхард… человек лорда д'Омсбери.

Мерри удивилась. Судя по заминке, он не знал, как представиться и правильнее назвать свою должность в замке. «Странно», — подумала она, наблюдая за тем, как мужчины обмениваются рукопожатиями.

— А вы, должно быть, леди Меревен. Очень приятно познакомиться с вами, миледи. Добро пожаловать в замок д'Омсбери.

— Спасибо, — пробормотала она.

Отец представил братьев, Герхард вежливо поприветствовал их, после чего обратил внимание на слуг и солдат, которые тоже спешились и теперь не знали, что им делать.

— Я немедленно распоряжусь, чтобы позаботились о ваших людях, лошадях и вещах. А пока давайте войдем.

Отец кивнул, взял Мерри за руку и повел вверх по ступенькам.

— Где сам д'Омсбери? — спросил он. — Разве он не должен встречать нас? Надеюсь, он не в отъезде?

— Нет, что вы, — сказал Герхард, идущий прямо за ними вместе с Броди и Гавейном. — Но вообще-то говоря, вам повезло. Если бы вы прибыли завтра, то не застали нас, мы бы уже уехали в Доннехэд.

— В Доннехэд? — удивилась Мерри.

Она остановилась и повернулась к шедшему сзади Герхарду. Доннехэд был крепостью Дункана, и от нее до замка Стюартов было всего полдня пути.

— Да, дело в том, что сестра Александра, Эвелинда, недавно вышла замуж, и он очень хочет навестить ее, — пояснил Герхард. В этот момент отец весьма чувствительно подтолкнул Мерри, чтобы заставить идти вперед. — Вообще-то мы должны были уехать сегодня утром, но Алекс… как бы это сказать… испытывает недомогание.

Мерри невольно вздрогнула и насторожилось. Очень уж ей не понравилось слово «недомогание». Она использовала именно его, говоря о похмельных страданиях отца и братьев после ночи, дня или нескольких дней непрерывного пьянства. И что этот человек имел в виду, говоря, что они собирались уехать этим утром? Неужели за ней никто не посылал? Если бы ожидался ее приезд, жених наверняка не планировал бы никакого визита к сестре.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — заметил отец, и на его физиономии появилась широкая, но неестественная улыбка. Явно опасаясь, что дочь начнет задавать неудобные вопросы, он покрепче ухватил ее за руку и поволок за собой по ступенькам.

— Да, конечно, — не стал спорить Герхард, но я должен объяснить…

— Не стоит. Нам все объяснит сам лорд д'Омсбери, — прервал его Эхан, распахнул двери и ввел Мерри в зал. Он сделал еще несколько шагов, таща Мерри за собой, но потом остановился, чтобы дать возможность глазам привыкнуть к полумраку. Как и в большинстве замков, в здешнем главном зале было намного темнее, чем снаружи, и резкий переход от света к темноте на короткое время ослепил людей. Именно по этой причине Мерри сначала услышала голоса, а уж потом увидела обитателей главного зала. Шумные восклицания доносились откуда-то из центра зала.Присмотревшись, Мерри разглядела небольшую группу людей, столпившуюся вокруг кого-то.

— Он там? — спросил Эхан Стюарт, оглянувшись на сопровождавшего их Герхарда.

Тот кивнул, но поспешил вперед, чтобы преградить им дорогу.

— Постойте, я должен объяснить…

Но ее отец не нуждался в объяснениях. Жестом приказав человеку замолчать, он решительно зашагал к собравшимся, волоча Мерри за собой. Герхард устремился за ними:

— Я должен вам сказать, что он страдает от… Черт побери!

Оглянувшись, Мерри увидела, что мужчина в темноте обо что-то споткнулся. Он наклонился, чтобы поднять то, что валялось на полу. В это время Мерри была вынуждена отвлечься, потому что отец внезапно резко остановился, и она налетела на него. Оказалось, они уже подошли к группе людей, и отец как раз хлопал стоявшего ближе всех к ним человека по плечу. Огромный, как дом, мужчина повернулся и был явно недоволен тем, что его отвлекли от происходящего, и уже почти открыл рот, чтобы обругать нахала, но вынужден был сразу закрыть его, потому что отец торжественно объявил:

— Я лэрд Стюарт, а это моя дочь Мерри, которая скоро станет вашей хозяйкой. Где ее нареченный Александр д'Омсбери?

Глаза мужчины удивленно расширились, переместились на нее, он слегка поморщился, потом улыбнулся. Но не ответил на вопрос ее отца. Зато сильно ткнул локтем стоящего рядом человека и, завладев его вниманием, что-то прошептал ему на ухо. Тот оглянулся, скользнул взглядом по вошедшим и ткнул кулаком кого-то еще. Через несколько мгновений все лица уже были обращены на нее. Но, ни один из мужчин не вышел вперед и не объявил, что он и есть ее нареченный.

Мерри чувствовала себя неловко. Она не привыкла, чтобы на нее смотрело столько мужчин сразу. Тут снова вмешался Герхард:

— Простите, лорд Стюарт, но я действительно должен вам кое-что объяснить. Дело в том… — Но его прервал яростный вопль, раздавшийся из центра группы.

Мужчины, разглядывающие Мерри, снова отвлеклись и сосредоточили свое внимание на том, что происходило впереди. Очевидно, это было важнее и интереснее, чем знакомство с потенциальной хозяйкой. Мерри встала на цыпочки, но ничего не смогла разглядеть за широкими спинами собравшихся. В это время Герхард проскользнул мимо нее и стал прокладывать себе дорогу к центру толпы. Мерри последовала за ним. Когда Герхард остановился, она снова встала на цыпочки и на этот раз сумела разглядеть, что происходит. Два человека лежали на полу. Еще один — тщедушного вида — пытался защититься от высоченного, широкоплечего, огромного, как медведь, мужчины, который пытался его задушить. Зрелище было очень впечатляющее, и Герхард впал в шоковое состояние и остолбенел. Но потом довольно быстро пришел в себя и рявкнул на остальных:

— Я же вам говорил, что его надо держать как можно крепче, кретины!

Справедливый упрек заставил нескольких мужчин покрепче выйти вперед, чтобы помочь Герхарду растащить сцепившихся мужчин. Потребовалось какое-то время и немалые усилия, но, в конце концов, это удалось. Мерри предположила, что крупному мужчине просто все надоело, или то, что заставило его наброситься на тщедушного человека, уже утратило актуальность. Потому что он вдруг перестал сопротивляться и позволил оторвать себя от жертвы и увести. Пострадавший человек тут же отполз в сторону, по-собачьи встряхнулся, не без труда поднялся на ноги и скрылся в толпе. Герхард подтолкнул вперед большого мужчину, поправил на нем одежду и сообщил:

— Вот он, ваш суженый.

У Мерри даже дыхание перехватило, когда она поняла, что ее будущий муж с трудом стоит на ногах, и это с учетом большого числа помощников, которые помогали ему держаться прямо. Но как выяснилось, не одна она была шокирована. Александр д'Омсбери, с ужасом глядя на Герхарда, громко возопил:

— Какого дьявола? Что здесь делает эта мегера Стюартов?

Взгляды собравшихся снова обратились на Мерри. Они были разными — веселыми, смущенными, извиняющимися. В этот момент девушка испытала самое большое разочарование в своей жизни. И, тем не менее, она гордо вздернула подбородок, когда Герхард прошипел:

— Алекс, она перед тобой.

Потом он еще немного придвинул своего господина к Мерри, и та получила возможность убедиться, что, к сожалению, не ошиблась. Ее будущий муж, поддерживаемый Герхардом, действительно едва стоит на ногах.

— Милорд, позвольте представить вам вашу суженую, леди Меревен Стюарт, — торжественно произнес Герхард и поставил человека перед ней. Вернее, он попытался это сделать. Крепко поддерживая своего лорда за руку выше локтя, что должно было его остановить в нужном месте, он подтолкнул его вперед. Но дело было в том, что ноги Александра д'Омсбери почти не слушались своего хозяина и он едва не протаранил головой Мерри, прежде чем захват Герхарда заставил его неуклюже протопать в сторону. Преданный слуга тут же подхватил хозяина под вторую руку, развернул и, как шкодливого мальчишку, поставил перед невестой. Затем он мрачно повторил:

— Это леди Меревен Стюарт.

Даже не заметив болезненной гримасы Герхарда, Алекс некоторое время таращился на гостью, потом выдохнул на нее зловонное облако паров виски и сообщил:

— Черт меня побери, а ты хорошенькая. И вовсе не похожа на мегеру.

Вокруг раздались смущенные шепотки, В этот момент Эхану Стюарту удалось протиснуться к дочери, и он вознамерился что-то сказать, но Мерри дернула его за руку, призывая к молчанию.

— Благодарю вас, — сухо проговорила она.

А что еще она могла сказать? Совершенно очевидно, что мужчина мертвецки пьян. Завтра он все равно ничего не вспомнит.

— Добро пожаловать, — с трудом ворочая языком, произнес он, потом обернулся к Герхарду и сообщил: — Что-то мне нездоровится. — И рухнул на пол.

На несколько минут в помещении воцарилась тишина. Люди молча смотрели на потерявшего сознание человека. Мерри тоже ничего не говорила, хотя готова была кричать, плакать, выть и рвать на себе волосы. Только что в мучительной агонии умерли все ее радужные надежды. Ясно, что она попала из огня да в полымя, сменив один дом с пьяницами на другой, такой же. Нет, этот вариант был, пожалуй, даже хуже, потому что «местный» пьяница имел права на ее тело и постель. И еще он в пьяном угаре чуть не убил человека. Мерри закрыла глаза, не в силах справиться с отчаянием и жалостью к себе. Ей никогда не удастся избавиться от дураков и пьяниц. Такова ее горькая участь. Она позволила себе еще минуту пожалеть себя, потом с усилием открыла глаза. Обнаружив, что теперь все взгляды устремлены на нее, она выпрямилась и громко сказала:

— Вы разве не собираетесь уложить вашего лэрда в постель?

Последовал быстрый обмен взглядами, после чего все как-то сразу засуетились, задвигались, устремились к лежащему, толкаясь и мешая друг другу. В конце концов, у неподвижного тела осталось четверо крепких мужчин, которые подхватили его, кто за руку, кто за ногу, и поволокли к лестнице. Остальные потянулись следом, даже хилый человечек, которого Александр душил.

Мерри провожала взглядом процессию, пока та не скрылась из виду, потом нерешительно оглянулась на отца и тут обратила внимание на женщину, которую раньше не заметила. Высокая брюнетка была лет на пятнадцать старше Мерри. Она тоже задумчиво смотрела вслед людям, уносящим Александра. Мерри было любопытно узнать, кто она такая. Тут женщина как раз взглянула на нее, расплылась в улыбке и быстрыми шагами направилась к гостям.

— Доброе утро, Меревен. Я Эдда, мачеха Александра. Добро пожаловать в замок д'Омсбери.

— Спасибо, — пробормотала Мерри, сдерживая желание высвободить руки из сильных цепких пальцев женщины. — И называйте меня, пожалуйста, Мерри.

— Конечно, дорогая, — улыбнулась Эдда, но ее улыбка получилась кривой. Женщина была явно обеспокоена. — Мне очень жаль, что вы все это видели. Герхард объяснил вам, в чем дело?

— Как вам сказать, — сухо процедила Мерри, — он нам сказал, что мой нареченный недомогает.

— Ну и ладно, — с облегчением вздохнула Эдда. — А я боялась, что у вас может сложиться совершенно неправильное впечатление. По правде говоря, я уверена, что за три года, которые Александр провел вдали от дома, он не стал пьяницей. И не приобрел привычку, едва продрав глаза, пить виски кувшинами. Просто обстоятельства так сложились. — Она еще раз улыбнулась и пригласила гостей к столу: — Пожалуйста, садитесь. Вы уже завтракали?

— Нет, — поспешно ответил отец Меревен, когда они устроились за столом. — Мы въехали в ваши леса вчера поздно вечером и остановились на ночлег. Мерри встала очень рано, все утро прихорашивалась, а потом мы сразу поехали сюда.

Эдда кивнула и повернулась к служанке, которая топталась за ее спиной.

— Лиа, принеси медовухи для леди Меревен и… — Она сделала паузу и вопросительно взглянула на Эхана Стюарта: — А что для вас, джентльмены?

— Для них тоже медовухи, — твердо заявила Мерри.

— Послушай, дочка, — запротестовал Эхан, — мы так долго ехали без единой капли виски и, конечно…

— …обойдетесь, — мрачно заявила Мерри, наклонилась и со злостью зашипела ему прямо в ухо, надеясь, что Эдда не услышит: — Я не позволю вашей пьяной троице меня здесь позорить. Никакого виски!

Эхан скривился, но протестовать не стал, а Мерри с очаровательной улыбкой сказала Эдде:

— Они с удовольствием тоже выпьют медовухи.

— Тогда медовухи и для джентльменов, Лиа, и что-нибудь поесть.

Служанка убежала выполнять приказ, а Эдда снова улыбнулась гостям:

— Надеюсь, ваше путешествие было приятным?

Мерри скривилась:

— Езда верхом от рассвета до заката редко бывает приятной. Но нам повезло. На нас не напали бандиты, да и вообще мы добрались без приключений.

— От рассвета до заката? — с удивлением переспросила Эдда.

— Конечно, надо было торопиться, мы же все здесь, — обиженно заявил Эхан, — и я, и мои сыновья. Конечно, в замке мы оставили человека, который за всем присмотрит, но он же не хозяин.

Мерри фыркнула, заработав укоризненный взгляд отца.

— Мы хотели доставить сюда девочку, благополучно выдать ее замуж и уехать к себе.

— Да, я вас понимаю, — с сочувствием кивнула Эдда. — Вы хотите как можно быстрее вернуться домой. То, что вы все вместе приехали выдавать ее замуж, свидетельствует о вашей большой любви и привязанности к ней.

Мерри с трудом сдержалась от язвительного комментария, наблюдая, как отец и братья надулись от гордости, чрезвычайно довольные комплиментом. Она не сомневалась в том, что ими двигала не столько любовь, сколько желание побыстрее от нее избавиться, но не стала это уточнять.

— Конечно, — подхватил отец. — Учитывая обстоятельства, может быть, стоит сразу же послать за священником и…

— Отец! — воскликнула Мерри.

— А что? Твой суженый собирается ехать в Доннехэд, а нам нужно возвращаться домой. Какой смысл тянуть?

— По-твоему, не играет никакой роли тот факт, что жених пребывает в невменяемом состоянии? — полюбопытствовала она.

— Да, это немного мешает, — согласилась Эдда, и ее глаза подозрительно заблестели. — Но я уверена, что он придет в себя к вечеру или, в крайнем случае, завтра утром. Так что ничто не помешает устроить нам венчание утром, а потом все смогут отправиться по своим делам.

Отец и братья сразу согласились, но Мерри хранила молчание. Она больше не стремилась выйти замуж, но откладывать свадьбу действительно не было смысла. Брачный контракт содержал условия, обязательные для выполнения обеими сторонами, и ей придется рано или поздно выйти замуж. Осознав, что Эдда смотрит на нее, ожидая согласия, Мерри вздохнула и кивнула.

— Прекрасно, — с энтузиазмом воскликнула Эдда. — Тогда, как только вы поедите, я отправлюсь искать отца Гиббона, а вы поговорите с кухаркой.

— Я? — не скрыла удивления Мерри.

— Конечно. С завтрашнего дня вы здесь станете хозяйкой и будете за все отвечать. Поэтому вполне можете начать уже сегодня. Кстати, это все-таки ваша свадьба, дорогая, и кому, как не вам, выбирать меню для свадебного торжества?

Мерри неуверенно улыбнулась и кивнула. Если так, почему бы ей действительно не поговорить с кухаркой. Оставалось только надеяться, что кухарка согласится исполнять ее приказы, несмотря на то, что она пока не замужем за Александром д'Омсбери официально и еще не стала хозяйкой замка.

Глава 2

Адская боль гигантской змеей извивалась в голове несчастного Александра, била по вискам тяжелой булавой. Он зажмурился и издал жалобный стон, инстинктивно не желая возвращаться к действительности из благословенного забытья.

— Ты можешь жмуриться сколько угодно, но от этого легче не станет.

Глаза Алекса моментально открылись и с недоумением уставились на стоявшую возле кровати старую женщину, которая что-то мешала в большой кружке. Впрочем, через мгновение он узнал Бет, кормилицу его матери, и снова зажмурился.

— Я чувствую себя дьявольски плохо.

— Кувшин виски с утра на голодный желудок обычно приводит именно к такому результату. — В голосе женщины не было и намека на дружелюбие или хотя бы жалость. — К тому же, рухнув на пол, ты заработал себе на лбу шишку размером с гусиное яйцо. Уверена, она тоже не доставляет тебе приятных ощущений. Сядь и влей это в себя. Отвар поможет немного снять боль.

— Я упал? — прохрипел Алекс, и его глаза опять открылись. Сделав некоторое усилие над собой, он сфокусировал взгляд на деревянной кружке, которую женщина протянула ему, сел и после недолгого колебания взял ее обеими руками.

— Рухнул как подкошенный, — сообщила нянька, — прямо к ногам своей будущей жены. В общем, произвел хорошее впечатление. Пей! — приказала она, заметив, что он опустил кружку с мерзко пахнущим содержимым и открыл рот, пытаясь задать следующий вопрос…

Алекс хотел было поставить женщину на место, напомнив, что это он ее господин, а не наоборот, но быстро передумал. Он знал по опыту, что подобные слова не производят на нее никакого впечатления. Слишком трудно, впечатлить своей властью того, кто менял тебе в детстве пеленки. Скорчив страдальческую гримасу, он не стал даже тратить силы на споры с упрямой старухой и быстро выпил отвар. Как он и подозревал, вкус варева был ничуть не лучше, чем запах. Тут нечему было удивляться. Лекарства Бет всегда были отвратительными на вкус, но очень быстро помогали. Они не раз и не два вылечивали его в Тунисе.

Справившись с содержимым кружки, он поморщился, вернул сосуд няньке и спросил:

— Что ты говорила насчет моей будущей жены?

— Она и ее родственники прибыли как раз в тот момент, когда Грефин пытался вырвать твой больной зуб, — сообщила Бет и, судя по выражению ее морщинистого лица, не шутила.

Алекс решил подумать об этом позже и нахмурился, встревоженный смутными воспоминаниями об утренних страданиях. Даже когда кузнец трогал зуб пальцем, было чертовски больно. Когда же он зацепил его клещами и потянул, Алексу показалось, что он уже в аду. Боль была такой сильной, что у него даже дыхание перехватило, невозможно было даже заорать. Но потом что-то отвлекло державших Алекса дюжих парней, он сумел вырваться и схватил Грефина за горло, надеясь таким образом положить конец мучениям. Кузнец выронил клещи и начал отступать. В тот момент, когда никто не трогал его больной зуб, Алекс наконец восстановил дыхание, взревел и устремился за кузнецом. Но ноги слушались его плохо, и очень скоро он рухнул на пол.

Рев снова привлек внимание его людей, вернув их к исполнению своих обязанностей. Вероятно, это и спасло жизнь Грефина.

Алекс понял, что кузнец был прав, настояв на получасовом ожидании. Он хотел дать виски время подействовать, прежде чем сделать первую попытку. Если и существовала более сильная боль, то у Алекса не было никакого желания ее испытывать. Если честно, раны от меча, полученные в Тунисе, беспокоили его меньше.

Вспомнив о зубе, Алекс начал шарить во рту языком в поисках источника мучений. К его огромному облегчению, на месте больного зуба была дырка.

— Он вытащил зуб, когда ты уже лежал в кровати, — сообщила Бет. — Грефин сказал, что если ты не дерешься, то это не так сложно. Пока ты валялся без чувств, он справился со своей задачей очень быстро.

Алекс поморщился и покачал головой. Лишь обрывочные воспоминания о Грефине со щипцами и его попытках вырвать зуб всплывали в его сознании. Это было последнее, что он помнил. Дальше — провал. Приезд невесты начисто стерся из его памяти.

— А почему Меревен Стюарт здесь?

— Что за вопрос? Чтобы выйти за тебя замуж, конечно.

— Она должна была ждать, когда я приеду за ней, а не… — возмущенно начал он, но Бет его перебила.

— Ты же тянул время, разве не так? — сухо отметила нянька. — Похоже, ей надоело ждать, а может быть, она побоялась состариться, так и не увидев тебя. Поэтому и приехала сама.

Алекс недовольно скривился. Он пока еще не готов жениться. Он планировал привести в порядок дела, потом навестить сестру. И уже после этого по пути домой заехать за своей суженой. А может быть, и нет. В конце концов, никакой спешки не было. Хотя у Меревен Стюарт, очевидно, было иное мнение.

— Что ж, я вовсе не удивлен, — пробормотал Алекс, чувствуя, что его охватывает паника при воспоминании о тех неблагоприятных отзывах, которые он слышал о своей будущей жене. Заметив удивленно поднятую бровь Бет, Алекс пояснил: — Ее называют мегерой.

Бет кивнула:

— Да, я знаю, ты ей об этом тоже сообщил.

— Что?

— Когда она приехала, и ты впервые ее увидел, то, как мне сказали, в качестве приветствия сообщил, что она не очень похожа на мегеру, — объяснила Бет, и в ее глазах зажглись веселые огоньки.

— Я не мог этого сделать, — простонал Алекс, но когда Бет уверенно кивнула, покрылся холодным потом. Пусть он провел три года в окружении одних только мужчин, но все же не забыл о полученном воспитании и понимал, что встречать таким образом свою будущую жену — это откровенное свинство. Теперь он вряд ли может рассчитывать на ее доброе отношение.

— Ты вел себя именно так, — снова подтвердила Бет. — Должна сказать, не очень вежливое приветствие.

— Боже мой! — выдохнул Алекс. — А что она ответила?

Бет насмешливо фыркнула:

— Меня там не было. Я услышала об этом от одной из служанок. Говорят, она выглядела абсолютно невозмутимой, поблагодарила тебя… а потом ты упал к ее ногам, и она посоветовала слугам отнести тебя на кровать. Затем Грефин вырвал, наконец, твой зуб и все оставили тебя в покое. После такого количества виски тебе надо было проспаться.

Алекс опустился на кровать. Его терзало чувство вины. Через несколько мгновений он резко сел и спросил:

— Сколько сейчас времени?

— Скоро ужин, — ответила Бет. Она как раз закончила собирать свои баночки и мешочки со снадобьями и направилась к двери. — Я подумала, что ты примерно в это время должен проснуться, и решила, что тебе необходимо средство для твоей больной головы. Между прочим, тебе лучше встать, пока девчонка не прибрала к рукам весь замок.

— Что? — Алекс рывком отбросил простыни, которыми был укрыт. К его немалому облегчению, оказалось, что он полностью одет и, несмотря на раскалывающуюся голову, успел догнать старуху, намеревавшуюся выскользнуть из комнаты. — Вернись немедленно, Бет! — рыкнул он и ухватился за дверь, которую она как раз пыталась за собой прикрыть. Схватив няньку за руку, он втянул ее обратно в комнату, действуя твердо, но аккуратно, чтобы ненароком не повредить ей старые кости. Почему-то его не удивило, что она вернулась довольно охотно. Бет всегда любила поболтать. — Объясни, что ты имеешь в виду? Как она может прибрать к рукам мой замок?

— Ну, для начала она приказала людям отнести твою бесполезную шкуру в комнату.

— Бесполезную? — Алекс был возмущен до глубины души.

— Ну да, она так и сказала, — проинформировала Бет и заулыбалась щербатым ртом. В молодости зубов в нем было намного больше. — Когда же тебя вынесли, появилась Эдда, и они некоторое время о чем-то беседовали.

Алекс похолодел. Он был убежден, что все это не к добру.

— А потом малютка Мерри обошла замок и занялась делами, как полноправная хозяйка.

Алекс обратил внимание на то, что нянька назвала будущую хозяйку Мерри, а не Меревен. Поскольку Бет молчала, он нетерпеливо спросил:

— А дальше? Чем она занималась? Бет пожала плечами:

— Тем, чем должна заниматься женщина. Поговорила с поваром и несколькими слугами. Все же завтра свадьба, и она готовится.

— Как завтра? — застонал Алекс и снова впал в паническое состояние. Все происходило слишком быстро.

— Да. А сейчас она наблюдает, как тренируются твои люди.

Алекс замер и раздраженно заявил:

— Это совершенно не ее дело!

— Иди и скажи ей это сам, — сухо сказала Бет, высвободила руку и повернулась к дверям. — У меня слишком много дел, чтобы стоять и слушать твой рык по поводу того, что делает твоя невеста.

Алекс проводил женщину взглядом. Она вышла из комнаты, но на пороге обернулась и сказала:

— Ты, наверное, захочешь переодеться и немного помыться, прежде чем пойдешь знакомиться с леди. От тебя разит виски. Думаю, ей это не понравится. Насколько я слышала, она достаточно намучилась с отцом и братьями.

Алекс критически оглядел свою одежду, потом поднес ладонь ко рту и выдохнул. Его нос тут же сморщился. От него действительно разило виски, причем вонь была сильная, застарелая.

С недовольной гримасой он сорвал с себя тунику и бросил ее на кровать. Потом направился к чаше с водой, стоящей на маленьком столике у окна, и быстро вымылся. Отыскав в одном из двух сундуков со своими пожитками чистую тунику, он оделся. Довольный тем, что выглядит достаточно презентабельно, он вышел из комнаты и побежал вниз по лестнице.

Алекс хотел сразу пойти во внутренний двор замка и отыскать свою суженую, но был вынужден остановиться на последней ступеньке. За столом в главном зале сидели незнакомые люди. Все они были в пледах и выглядели так, словно забыли, когда в последний раз мылись. Судя по всему, это были отец, братья его суженой и солдаты, сопровождавшие их в пути. Похоже, приехав рано утром, они уселись за стол и с тех пор не вставали — видимо, запасы выпивки в замке еще не кончились. Алексу это не понравилось, но он совсем и не удивился. Слухами, как говорится, земля полнится. Их разносят ветер, странствующие музыканты и торговцы специями и всякими заморскими диковинами. Поэтому все знали, что Эхан Стюарт и его сыновья — пьяницы, пьющие все, что можно, хотя все, что нельзя, тоже. Отец Алекса, Джеймс, был равнодушен к выпивке, и Алекс подозревал, что пагубное пристрастие лэрда Стюарта положило конец их дружбе. Быть может, поэтому отец никогда не подталкивал его к женитьбе на леди Меревен Стюарт.

Мысли о нареченной напомнили Алексу, куда и зачем он шел, и он направился к выходу. Но не успел сделать и нескольких шагов, как был обнаружен и пойман.

— Эй, парень, иди сюда, присядь на минуту и познакомься с новыми родственниками.

Алекс тяжело вздохнул. Жаль, а ведь он был так близок к спасению. Но раз уж не удалось скрыться незамеченным, придется знакомиться. И он неохотно направился к столу, думая, что сейчас объяснит, что ему необходимо найти Мерри, извинится и уйдет. Но раньше, чем он успел подойти к столу и открыть рот, самый старший из собравшихся — вероятно, это был Эхан Стюарт — объявил:

— Это хорошо, парень, что мне удастся поговорить с тобой раньше, чем с Мерри.

— Вы о чем?

Эхану Стюарту было около шестидесяти. Самой примечательной чертой его внешности был огромный живот. Крупную голову венчало воронье гнездо из пружинистых, уже изрядно поседевших волос. Одутловатая физиономия была красной от постоянных возлияний, нос картошкой имел такой же цвет, но с добавлением синих прожилок, маленькие глазки слегка косили, а губы были такими тонкими, что их почти не было видно. Он уже явно был пьян. Его язык заплетался, да и сам он покачивался, как тонкое деревце на ветру, несмотря на то, что сидел на массивном крепком стуле — одном из двух больших стульев, стоявших во главе стола. Это были места лорда и леди. Все остальные сидели на скамьях, расставленных вокруг стола. В общем, этот человек, судя по всему Эхан Стюарт, восседал на месте, которое после возвращения из Туниса постоянно занимал Александр. Более молодая копия Эхана сидела рядом, на стуле меньшего размера.

— Видишь ли, парень, — начал Эхан, сфокусировав взгляд на лице будущего зятя, — услышав о твоем возвращении, мы решили избавить тебя от поездки на север и сами привезли Мерри сюда, но ее мы об этом не спрашивали. Она ждала, что ты за ней приедешь, говорила, что так положено, но мы ей немного приврали.

Алекс с удивлением поднял брови.

— Мы сказали ей, что это ты за ней послал, — объяснил Эхан, бросив лукавый взгляд на Алекса. — Мы же знали, что все будет в порядке. В конце концов, вы уже давно должны были пожениться. Ты же не захочешь заставить всех окружающих думать, что уклоняешься от исполнения долга.

Алекс даже вздрогнул, услышав в голосе мужчины осуждение.

— Понятно, что ты всячески тянешь время, — продолжил мужчина дружелюбным тоном. — Когда мы приехали, ты сразу же дал понять, что слышал, какое прозвище у нашей милой Мерри. Поэтому ты и не горел желанием ехать за невестой. Но поверь мне, она не так плоха.

Алекс замер. Он, конечно, знал прозвище своей будущей жены, но и предположить не мог, что об этом с ним будет говорить ее отец.

— В конце концов, в том, что ее так прозвали, есть доля и твоей вины, — добавил Эхан, и в его голосе прозвучало нечто похожее на сожаление.

— Да, — вступил в разговор более молодой мужчина, сидевший на втором стуле. Он был точной копией своего отца, только с морковно-рыжими волосами. И явно ни о чем не жалел. — Это мы ее так прозвали, — радостно сообщил он.

— Мой сын Броди, — представил Эхан и повернулся к мужчине, тоже сидевшему рядом с ним, но с другой стороны: — А это Гавейн.

Оба молодых человека кивнули. Алекс чопорно поклонился в ответ. Братья были примерно в таком же состоянии, как их отец. Все трое равномерно покачивались.

— Да, это мы дали ей прозвище, — признался Эхан. — Боюсь, наша Мерри уж слишком обо всем тревожится и к тому же взяла моду опекать нас. Это очень раздражает. Она же не понимает, что любой нормальный мужчина должен иногда выпить. Это у нее от матери. Моя Мэйрид всегда крайне неодобрительно относилась к виски. Но это единственное, в чем я могу упрекнуть девочку. Во всем остальном она хорошая, добрая, ласковая, всегда поможет, позаботится. — И, сделав паузу, добавил: — Вот и сейчас она наблюдает, как тренируются твои люди, потому что ты был… не расположен этим заниматься. — Старик хмыкнул: — Судя по тому, в каком ты был состоянии, у вас здесь что-то долго праздновали. Мы бы и сами не отказались принять участие в большом застолье, но Мерри это немного раздражает. Но не беспокойся, она может злиться, но все равно сделает все, что нужно, и заменит тебя в случае необходимости.

Алекс не мог скрыть удивления. Видимо, они не знали о том, что он выпил виски только один раз, сегодня утром, да и то потому, что ему удаляли больной зуб. Будущие родственники не сомневались, что он напился с самого раннего утра, потому что ему нравился этот процесс.

Ему, конечно, приходилось встречать людей, увлекающихся выпивкой. Даже среди его людей было несколько выпивох. Обычно если он обнаруживал, что человек проявляет склонность к злоупотреблению спиртными напитками, то начинал действовать без промедления. Первым делом он пытался убедить его остановиться. Если ничего не получалось, он освобождал пьяницу от клятвы верности. Он не хотел, чтобы под его началом служили такие безвольные люди. Зависимость от спиртного делает солдата небрежным и ненадежным. Он может погибнуть сам или стать причиной гибели других.

— У меня уже шея болит от того, что я смотрю на тебя снизу вверх, — пожаловался Эхан и ткнул локтем сидевшего на стуле сына. — Слезай, пусть хозяин посидит с гостями.

— Нет никакой необходимости поднимать молодого человека, — спокойно заметил Алекс, не имевший ни малейшего желания общаться с этими людьми. — Я направлялся посмотреть, как тренируются мои люди.

— Но, парень, я же тебе сказал: там Мерри, — искренне удивился Эхан. — Она обо всем позаботится. Не сомневайся, она умеет управляться с солдатами.

— Это мое дело, — высокомерно начал Алекс, но Эхан его перебил.

— Ты можешь делать то, что доставляет тебе удовольствие, — сообщил он. — Мать хорошо воспитала Мерри. Девчонка — отличная помощница. Она сделает все, что надо. В Стюарте на ней держалось все.

— Тогда что делали вы? — с любопытством поинтересовался Алекс.

— Все, что хотели, — сообщил Гавейн и довольно расхохотался.

— Ну да. Так что тебя ждет замечательная жизнь, — проинформировал хозяина Броди и прыснул, словно сказал что-то смешное, за что удостоился свирепого взгляда отца.

— Тебя действительно ждет хорошая жизнь, — повторил Эхан с серьезным видом. — Моя Мерри — труженица. Она справится с любой работой.

— Было бы хорошо, чтобы она при этом не зыркала на нас так, словно мы делаем что-то плохое, — вмешался Броди, которому не понравилось, что отец поет дифирамбы отсутствующей сестре.

— Да уж, иногда у нее бывает такой взгляд, что волосы дымиться начинают, — предупредил Гавейн. — Имей это в виду.

— А еще эта ее рыбья гримаса, — пробормотал Броди и, сморщившись, потер бок, куда как раз угодил локоть его отца.

Молодой человек и так не слишком уверенно держался в вертикальном положении, а от удара едва не полетел на пол и, судорожно ухватившись за край стола, с трудом удержался.

— Рыбья гримаса? Что это? — в замешательстве переспросил Алекс.

— Если она чем-то недовольна, — ответил Гавейн, пока его брат пытался снова сесть прямо, — она прищуривает глаза, сжимает губы — вот так — и становится похожей на… — Он замолчал, повинуясь пронзительному воплю отца, сопровождаемому чувствительным ударом в бок другим локтем. Но если Броди в последний момент удалось удержаться на стуле, то Гавейну повезло меньше, и он с грохотом свалился на пол. Сначала он расхохотался, будто произошло что-то очень смешное, но потом успокоился, затих, закрыл глаза и мерно захрапел.

— Не беспокойся о нем, — небрежно махнул рукой лэрд Стюарт. — Мы, как только приехали, сразу начали отмечать ваше бракосочетание, так что он, должно быть, просто немного перебрал. Завтра утром, к церемонии, он будет в полном порядке. — Алекс перевел взгляд на старого лэрда, который уверенно продолжал: — Что же касается Мерри, она действительно может бросать огненные взгляды и корчить разные гримасы, но не более того. Она будет делать то, что нужно, и заботиться обо всем, а ты можешь заниматься чем хочешь. Она станет тебе хорошей женой.

Слушая Эхана, Алекс обратил внимание на Броди, который откровенно хмурился, тем самым выражая свое отношение к словам отца, но открыть рот не решался. Что же касается Эхана, то он выглядел искренне опечаленным. Очевидно, старик только теперь осознал, сколько теряет. Кто будет заниматься делами в замке Стюартов, когда эта троица вернется и начнет пить? По слухам, Алекс знал, что тяжкая ноша свалилась на хрупкие плечи девушки после смерти матери, и предполагал, что отец уж точно помнит, как ему было тяжело.

Он не мог понять одного: почему старик соврал и так торопился привезти ее в замок д'Омсбери, а не сделал все от него зависящее, чтобы оставить ее дома. Алексу хотелось думать, что у Эхана проснулись отцовские чувства, и он искренне желал дочери счастья, хотел, чтобы у нее была крепкая семья, несмотря на то, что ее отсутствие в замке Стюартов сильно усложнит ему жизнь. Хотя, может быть, он просто уступил напору сыновей, которые не чаяли избавиться от сестры.

Да, подумал Алекс, горящие взгляды и странные гримасы — ничто, если учесть, какой тяжелой была жизнь Меревен с этими людьми. Он даже представить себе не мог, как она жила последние шесть лет. Ему хватило провести в их компании всего нескольких минут, чтобы чертовски разозлиться.

Пробормотав извинения, он быстро направился к дверям и не замедлил шаг, когда Стюарты стали наперебой звать его.

Алекс хотел наконец добраться до учебного поля и поговорить со своей нареченной. Теперь он не сомневался, что Мерри испытывает отвращение к пьяницам, и даже подумать боялся, что она подумала, обнаружив его мертвецки пьяным. Он понимал, что не мог произвести благоприятного впечатления на девушку, и надеялся, что кто-нибудь объяснил ей, в чем дело, и она не считает, что переехала из одного дома с пьяницами в другой такой же.

Он просто отыщет ее, поблагодарит за помощь в делах, которыми он не мог заниматься из-за операции по удалению больного зуба. А по ее реакции он поймет, объяснил ей кто-нибудь, что здесь произошло, или нет. Если нет, он сделает это сам, после чего, наверное, воспользуется возможностью получше узнать свою будущую жену.

Эхана и его сыновей с их пьяными откровениями о Меревен он счел крайне неприятными людьми и не сомневался, что разговор с будущей женой ему понравится больше. Ведь теперь он понимал, почему ее называли мегерой, и был уверен, что это прозвище отрицательно характеризует вовсе не девушку, а ее родственников.

Алекс мог сколько угодно отрицать этот факт, но его пугала ее репутация. Он все время под любым предлогом оттягивал свадьбу. Теперь же он успокоился и был готов принимать разумные решения.

На поле для тренировок было весьма многолюдно. Алекс остановился с краю и с гордостью оглядел своих солдат. Они активно тренировались — дрались на мечах, копьях, булавах. Все они были одеты в кольчуги и брэ[1]. Алекс не знал, как выглядит его будущая жена, поэтому сделал ставку на то, что она здесь единственная женщина, поэтому ее несложно будет найти. Но только вокруг не было видно ни одной женщины. Конечно, Алекс мог разминуться с ней во внутреннем дворе. Но он бы непременно заметил идущую навстречу незнакомую женщину! Хотя как знать… Он был так поглощен своими мыслями, что не смотрел по сторонам.

Алекс уже повернулся, чтобы идти назад, но был остановлен громким криком:

— Держи щит выше, иначе окажешься насаженным на меч, как цыпленок на вертел!

Голос был женский, причем с отчетливым шотландским акцентом. Алекс снова внимательно осмотрел поле в поисках платья. Не обнаружив ни одного, он нахмурился, но тут снова услышал голос:

— Вот так, теперь хорошо, ты отличный воин, Альберт. Только помни, что щит надо держать выше, иначе твоя шкура будет здорово попорчена. Твоя очередь, Уильям.

Алекс пошел на голос и вскоре остановился перед небольшой группой мужчин на краю поля. Он оглядел собравшихся, но платья так и не нашел. Шесть крупных мужчин окружили седьмого, не менее крупного, который бился на деревянных мечах с худощавым юношей в кольчуге, брэ и шлеме.

— Черт побери, Уильям, не медли. Твоя нерешительность была заметна, еще когда ты дрался с Генри. Бей же, Уильям. Мне ты вреда не причинишь. Между прочим, в настоящем бою ты был бы уже мертв.

Глаза Алекса от изумления округлились, и его охватил страх. Невероятно, но факт, худощавый воин — это женщина, его нареченная. Ненормальная девица не просто наблюдала за тренировкой, что само по себе было бы странным, она в ней участвовала.

— Чтоб тебя… — прорычал Алекс и устремился вперед. Он прорвался между двумя солдатами, стоявшими вокруг, в два прыжка добрался до дерущейся пары в центре, схватил за руку и повернул лицом к себе того, кто сначала показался ему худощавым юношей.

Конечно, это была женщина… Огромные глаза — теперь они удивленно моргали — над прямым маленьким носиком и полными соблазнительными губами. Меревен Стюарт инстинктивно подняла деревянный меч, чтобы нанести удар, но, увидев лицо того, кто ее схватил, замерла. В ее зеленых глазах мелькнуло узнавание, быстро сменившееся раздражением. Она рывком высвободила руку и крикнула:

— Спятил? Меч, может, деревянный, но бьет сильно.

Алекс проигнорировал гневную тираду, снова схватил девушку за руку, чтобы удержать на месте, и сорвал с нее шлем. Его глаза расширились, когда уже ничем не сдерживаемая копна густых каштановых волос рассыпалась по спине и плечам девушки. Они падали мягкими волнами, опустившись почти до талии, и были удивительно шелковистыми. Ее лицо в форме сердечка было очень милым. Не приходилось сомневаться, что девушка унаследовала внешность своей матери, а не отца, и Алекс был за это благодарен Богу.

— Чего вытаращился? — спросила Меревен Стюарт. Ее голос звучал раздраженно. Но одновременно она покраснела и всячески старалась не смотреть ему в глаза. Это свидетельствовало о смущении. Даже, пожалуй, некотором замешательстве. — Отпустите меня. Мне надо вернуться к работе.

— Это моя работа, — сообщил Алекс и потянул ее за собой с поля.

— Что вы делаете? — Она была скорее встревожена, чем рассержена.

— Мадам, вы в брэ, — сквозь зубы процедил Алекс, заметив, что люди прекращают тренировку и провожают их взглядами.

— А как иначе я могла драться? — возмущенно воскликнула Меревен. — В платье, что ли? Упадешь — юбка задирается. Одно дело, когда мужчина-шотландец выставляет напоказ свои ноги и зад, а другое — я…

Алекс резко остановился и повернулся к ней. Все слова, которые она еще не успела выговорить, застряли у нее в горле. Так и не выдавив из себя больше ни звука, она нахмурилась. Алекс сделал глубокий вдох, стараясь стереть из памяти образ, навеянный ее возмущенной тирадой, и сказал:

— Это я… вы…

Прежде чем он сумел перейти к связным фразам, Мерри нетерпеливо всплеснула руками.

— Я вижу, у вас такие же проблемы с речью, как у моего отца после затянувшегося застолья. Да и мысли, наверное, путаются, как у него. Вы бы лучше вернулись в замок, где вам ничто не угрожает, а я продолжу заниматься с вашими людьми.

Алекс закрыл глаза и вознес молитву Господу, попросив даровать ему терпение, после чего спокойно, во всяком случае, он надеялся, что это именно так, заметил:

— Мадам, поле для тренировок не место для женщины. Тренировать людей — это моя работа.

— Возможно, но совсем недавно вы были не в состоянии этим заниматься, — язвительно отметила Мерри. — Поэтому я сделала эту работу за вас. И не кричите. Я стою рядом и все хорошо слышу.

— Я и не кричал, — сквозь зубы процедил Алекс. — А мои люди могут несколько часов потренироваться и без меня.

— Не могут, — радостно заверила Мерри. — У Альберта привычка во время сражения опускать щит. Он отличный боец, но если не будет держать щит выше, его убьют. А Уильям слишком нерешителен. Он всегда колеблется, прежде чем напасть на врага. Поэтому он погибнет в первом же бою. Есть еще Том. Он довольно ловок и умел, но ему необходимо нарастить мускулы, иначе придется делать для него другой меч — поменьше. Тот, что у него сейчас, для парня слишком тяжел. Он не может орудовать им долго.

Алекс вытаращил глаза и окончательно лишился дара речи. Все, что она говорила, было правильным. Он знал об их проблемах и собирался ими заняться… когда будет время. К сожалению, он очень спешил, стараясь до отъезда в Шотландию навести порядок в делах, и решил отложить вопросы тренировок до возвращения из Доннехэда.

— Разве я не права? — воинственно поинтересовалась она.

— Правы, — ответил он. — Я вижу все эти недостатки и собирался заняться ими после возвращения из Доннехэда.

Мерри медленно кивнула и спросила:

— А что, если на замок нападут, пока вас не будет, и эти люди умрут только потому, что вы пренебрегли своими обязанностями и не нашли время на то, чтобы как следует их обучить?

Алекс даже зубами заскрипел от злости, но сдержался и почти спокойно ответил:

— Вероятность нападения минимальна.

— Но она существует, — продолжала настаивать девушка. — И обязанность лэрда — научить своих людей защитить себя и замок.

Алекс насупился. Ему хотелось думать, что он хороший и очень ответственный лэрд. Тем не менее, с его стороны, наверное, действительно было эгоистично откладывать исправление ошибок ради визита к сестре. В конце концов, на это уйдет только день или два. Он как раз обдумывал возможные варианты, когда заметил, что девушка вспотела и тяжело дышит. Ей пришлось изрядно потрудиться за него, пока он отсыпался после кувшина виски.

— Хорошо, я займусь людьми до того, как мы уедем в Доннехэд, — сообщил он. — Но этим буду заниматься я, а не вы. А вы отныне и впредь будете вести дела внутри замка. А теперь идите, вымойтесь, переоденьтесь и можете посидеть за столом с вашим отцом и братьями до ужина.

— Мой отец и братья до сих пор за столом? — спросила Мерри, и ее глаза сузились. — Надеюсь, они не пьют?

— Пьют, конечно. Уничтожают запасы моего лучшего виски, — сухо сообщил Алекс.

К его немалому изумлению, Мерри выругалась. Он ни разу не слышал таких слов от женщины — только от солдат. Потом она резко развернулась и побежала к замку.

Заинтересовавшись, Алекс собрался последовать за ней, но тут рядом с ним появился Герхард и сказал:

— Я старался увести ее с поля, но девчонка упряма. — Алекс только рыкнул. Сказать он ничего не успел, поскольку Герхард продолжил: — Когда они приехали, я пытался объяснить про твой зуб и виски, но ее отец не позволил.

— Он же не знал, что именно ты хочешь сказать, — сухо пояснил Алекс. — А твои слова могли раскрыть девушке глаза на то, что я за ней не посылал.

— Она считает, что ты послал за ней? — удивился Герхард.

Алекс кивнул:

— Думаю, ее отец и братья решили, что если я за ней пошлю, то это заставит ее приехать. Им очень хочется скорее от нее избавиться. Она мешает им пить. Похоже, они все последние годы ничем иным не занимались, предоставив все дела по управлению замком Мерри.

Герхард кивнул, судя по всему, ничуть не удивившись:

— Видать, способная девочка. Пока я пытался увести ее с тренировочного поля, она весьма точно подмечала проблемы и ошибки солдат, а потом решила сама их тренировать. У нее удивительно ловко все получилось.

— Да, я заметил, — пробормотал Алекс, провожая глазами свою будущую жену, спешившую к замку. По мере приближения к входной двери ее шаги становились все тверже и решительнее. Похоже, Стюартам сегодня светит нечто большее, чем горящие взгляды и рыбьи гримасы. Ему неожиданно захотелось оказаться рядом и увидеть все происходящее собственными глазами. Он скосил глаза на Герхарда и сказал: — Объяви людям, что на сегодня тренировок достаточно. Скоро ужин.

Дождавшись кивка Герхарда, Алекс поспешил за своей суженой. Конечно, она шла быстро, да и на старте имела преимущество, но все же ноги Алексабыли длиннее, и, когда Мерри подошла к дверям, он уже сумел сократить разрыв между ними.

Он как раз подошел к нижней ступеньке лестницы, когда Мерри открыла двери. В этот момент из зала донесся пронзительный визг.

Встревожившись, Алекс взлетел вверх по лестнице. Он слышал, как Мерри выругалась и вбежала в зал. Двери за ней с громким стуком захлопнулись, и визга больше не было слышно. Распахнув двери, он вошел внутрь и снова услышал крики. Ему хватило нескольких мгновений, чтобы оценить ситуацию. Большинство шотландцев сидели тихо. Заметив вбежавшую Мерри, они съежились и даже стали как-то чуть меньше ростом. Гавейн храпел под столом, а лэрд Эхан — уронив голову на стол. Но Броди все еще пребывал в сознании и пытался усадить одну из служанок д'Омсбери на колени, чтобы поцеловать ее. Девушка оглушительно визжала и отбивалась всерьез. В этот момент Мерри подбежала к столу и с размаху опустила щит на голову братца. Удар был настолько громким, что Алекс непроизвольно поморщился. Служанка даже драться перестала и только удивленно разинула рот.

Череп у Броди оказался крепким. Он помотал головой, вскочил, сбросив при этом служанку на пол, и развернулся, чтобы дать сдачи обидчику.

Алекс устремился вперед, чтобы защитить Меревен от пьяного хулигана, но той вовсе не нужна была защита. Когда брат повернулся к ней — на ногах он держался нетвердо, но на физиономии была написана ярость, да и рот открыт, чтобы как следует обругать того, кто на него напал, — она просто обрушила на его голову щит еще раз.

— О чем ты думаешь, болван! — воскликнула она. — Девушка не хочет твоих ласк. Оставь ее в покое.

— Я только хотел немного развлечься, — обиженно проревел Броди, раскачиваясь, как гигантский дуб, который уже почти срубили люди с топорами.

— Зато она не хочет, — рявкнула Мерри и для верности огрела его щитом еще раз.

Третий удар все же возымел действие. Если первые два лишь привлекли его внимание, то третий все-таки свалил гиганта с ног. Тот рухнул на колени, смущенно оглянулся, упал лицом вперед на устилающий пол тростник и тут же захрапел.

Алекс остановился и с любопытством взглянул на Меревен Стюарт. Ее лицо, когда она смотрела на лежащего у своих ног брата, выражало одновременно стыд, ярость и отвращение. Потом она повернулась к служанке:

— Я же вас всех предупредила, что они должны пить только эль!

— Но, миледи, они же гости и стали требовать виски, и…

Мерри схватила девушку за руку и сильно встряхнула.

— Мне все равно, что они требовали. Слушай меня внимательно и передай всем: они больше не должны получить ни капли виски, тебе понятно?

— Да, миледи, извините, — быстро ответила девушка.

Мерри похлопала служанку по плечу, еще раз скользнула взглядом по трем бесчувственным телам своих ближайших родственников и подняла глаза на притихших солдат:

— Ну, чего вы ждете? Берите вашего лэрда, его сыновей и несите наверх. Пусть проспятся.

Солдаты бросились исполнять приказание. Алекс наблюдал за происходящим со все возрастающим интересом. Он полагал, что они все так же пьяны, как лэрд и его сыновья, но теперь понял, что ошибался. Все они твердо стояли на ногах и весьма уверенно и ловко растащили своих хозяев по комнатам. Судя по всему, они сидели за столом для компании, но сами почти не пили. Алекс не мог не заметить уважения, с которым они поглядывали на Мерри. Только сейчас он понял, что, пока эти люди сидели за столом с Эханом и его сыновьями, в их взглядах не было и намека на уважение. Нет, они не проявляли открыто своего непочтения или неуважения, но разница в отношении была очевидной.

Когда солдаты унесли свой груз наверх, Алекс снова бросил взгляд на Мерри и заметил, как поникли ее плечи, словно придавленные тяжкой ношей. Она явно не замечала его внимательного взгляда. Алекс понял, что девушка не хочет, чтобы ее видели несчастной и утомленной. Вероятнее всего, она давно привыкла скрывать те чувства, которые вызывали в ней ее ближайшие родственники. Алекс был рад, что заметил это. Будь он менее внимательным, мог так и не узнать, насколько она ранима.

Она позволила себе расслабиться лишь на одно короткое мгновение. Почувствовав на себе его внимательный взгляд, она выпрямилась, расправила плечи, гордо вздернула подбородок и направилась к лестнице. Алекс поймал себя на том, что с интересом рассматривает ее хрупкую фигурку, облаченную в массивную кольчугу и брэ. Ему еще никогда не приходилось видеть женщин в брэ. Зрелище было завораживающее… Заметив, как двигаются ее ягодицы при ходьбе, Алекс смутился, облизнул пересохшие губы, потряс головой и заставил себя отвернуться. Решив не смотреть, как Мерри поднимается по лестнице, он подошел к столу и сел на стул. Ему надо было подумать, во что он вляпался.

Так… Похоже, завтра у него свадьба. Он женится на девушке, которая пока считает его «пьяной скотиной», такой же, как ее отец и братья. Конечно, он мог бы посадить ее рядом и объяснить, что практически не пьет, рассказать про больной зуб. Но ему приходилось иметь дело с пьяницами, и он хорошо знал, что в трезвом виде все они скрывают свое пристрастие. Поэтому, скорее всего Меревен ему просто не поверит. Лучше всего, чтобы она сама убедилась в его достоинствах. Ей потребуется неделя или чуть больше, чтобы понять: он не пьяница и совсем не похож на ее отца и братьев.

Глава 3

Итак, ее будущий муж — пьяница. Эта мысль не доставила Мерри никакого удовольствия, но от этого не перестала быть реальностью. Она уже давно краем глаза следила за Алексом.

Шел второй день ее пребывания в д'Омсбери. Было время ужина. Собравшиеся за столом негромко переговаривались друг с другом. Все было тихо и пристойно. Отец и братья отсыпались в своих комнатах, а Мерри была настолько озадачена их поведением накануне, что не могла расслабиться и никак не реагировала на попытки Алекса втянуть ее в застольную беседу. Она с облегчением вздохнула, когда люди начали понемногу расходиться. Теперь можно было извиниться, сославшись на усталость после долгой тяжелой дороги, и удалиться в свою комнату. Нет, спать ей совсем не хотелось. Ее одолевало беспокойство. Она тревожилась из-за грядущего бракосочетания и первой брачной ночи, которую ей тоже предстоит пережить. Поэтому, когда она, вконец измучившись, уснула, было уже совсем поздно.

Утром ее разбудила Уна. Служанка была недовольна их переездом в Англию и дулась с тех самых пор, как они выехали из Стюарта. Она почти ничего не говорила, так что совсем не отвлекала Мерри от ее мыслей по поводу первой брачной ночи. Уна молча помогла хозяйке вымыться, одеться, расчесала и уложила ей волосы, после, чего удалилась.

Когда Мерри спустилась вниз, главный зал был еще пуст, но вскоре появилась Эдда и составила ей компанию за завтраком. От нее Мерри узнала, что Алекс проводит утреннюю тренировку и вернется около полудня, чтобы успеть привести себя в порядок и подготовиться к бракосочетанию.

Остаток дня прошел в невероятной суматохе. Обед, ожидание священника, а потом Алекса, сама церемония. Единственное, что Мерри запомнила, так это момент, когда Алекс прижался своими губами к ее губам. Она застыла в его объятиях, но все ее чувства были обострены. Она ощутила слабый свежий мужской запах, тепло его рук, мягкость губ. Когда же она нервно облизнула губы, вкус… его вкус тоже не был неприятным.

Мерри услышала, как муж невнятно ответил на вопрос ее отца, и сердце тоскливо заныло. Она была глубоко разочарована. Сначала Алекс обещал, что виски не будет литься рекой за столом, и она обрадовалась. Если хотя бы сегодня вечером он воздержится от выпивки, значит, можно надеяться, что брачная ночь не станет для нее тяжелым испытанием. Она этого очень боялась с того момента, как приехала и убедилась, что ее суженый ничем не отличается от отца и братьев. Но где-то в середине трапезы ее отец захотел произнести тост и настоял на том, чтобы Алекс выпил вместе с ним, иначе он смертельно оскорбит всех Стюартов. Алекс неохотно согласился с тем, чтобы в его кружку, из которой он пил только медовуху, налили немного виски — действительно совсем немного, всего несколько капель. Но после этого он, очевидно, выпил еще, причем немало. Он был явно пьян — Мерри не могла не заметить этого. Его речь стала невнятной, он слегка раскачивался на стуле, и она уже дважды обратила внимание на то, как он потянулся за чем-то на столе и промахнулся.

Девушка думала, что предстоящая ночь не сулит ей ничего хорошего. Хотя точно она, конечно, ничего не знала. Ее мама умерла, когда Мерри была всего шестнадцать, и они ни разу не обсуждали вопрос о том, что ее ждет на брачном ложе.

Но тут Мерри отвлеклась от грустных мыслей, почувствовав чье-то похлопывание по плечу. Она оглянулась — это была Эдда. Женщина смущенно улыбалась. Было видно, что она испытывает некоторую неловкость. За ней собрались служанки. Вот они улыбались широко и открыто.

— Пора ложиться в постель, — объявила Эдда, но ее голос звучал как-то не очень уверенно. Она явно не знала, как на это среагирует молодая жена.

Мерри очень хотелось крикнуть «нет!», но она заставила себя улыбнуться и встала. Ее братья тут же начали хихикать и отпускать скабрезные шуточки. Она вспыхнула, покраснела, но ничего не могла сделать, поэтому, подавив желание заткнуть уши, постаралась выглядеть как можно достойнее: гордо выпрямилась, подняла голову и позволила себя увести.

Помощниц было даже слишком много, поэтому Мерри раздели и искупали очень быстро. Ее тело натирали ароматными маслами до тех пор, пока она не почувствовала себя поросенком, которого сплошь покрыли специями, чтобы поставить в печь. Только после этого женщины позволили ей забраться в постель. Потом они вышли из комнаты — остались только Эдда и Уна. Уна быстро навела порядок и убрала одежду, а Эдда присела на край кровати и взяла девушку за руку.

— Мерри, дорогая, мы пока еще мало знаем друг друга, но я легла в брачную постель, не зная, чего ожидать, и чувствовала себя очень неловко. Понимаю, что твоя мама давно умерла, и, скорее всего, у нее не было возможности поговорить с тобой о первой брачной ночи. — Эдда сделала паузу, прикусила губу и спросила: — Ты знаешь, что должно произойти?

Мерри сначала подумала, что легче всего соврать. Не нужны ей никакие объяснения этой почти незнакомой женщины. В Стюарте она выполняла самые разные обязанности, в том числе помогала лекарю оказывать помощь больным и раненым. Она видела обнаженных мальчиков и даже одного или двух раненых мужчин. Иными словами, она знала, каковы физические различия между мужчиной и женщиной. Она даже предполагала, что именно должно произойти в спальне, но не имела ничего против того, чтобы узнать точно. Поэтому ее ответ был кратким:

— Нет.

Эдда кивнула.

— Что ж, тогда… — Она сделала паузу, снова прикусила губу, вздохнула и улыбнулась. — Знаешь, теперь я понимаю, почему моя мама ничего мне не объяснила. Она только сказала: «Он будет знать, что делать. Просто подчиняйся мужу и делай то, что он говорит».

Мерри тоже улыбнулась, но ее улыбка получилась вымученной.

— Если вам неловко, можете не говорить.

— Нет, все в порядке. — Эдда ободряюще похлопала ее по руке. — Легче, когда всё знаешь.

Мерри кивнула и стала ждать. Ожидание несколько затянулось.

— Ладно, — наконец твердо проговорила Эдда. — Понимаешь, мужчины сложены не так, как женщины. У мужчины есть… — Она опять замолчала, в очередной раз прикусила губу, потом просветлела лицом, словно решила сложнейшую задачу, и продолжила: — Ты когда-нибудь видела, как повар разделывает цыплят?

Мерри недоуменно заморгала, не вполне понимая, при чем тут цыплята, но послушно ответила:

— Да.

— Так вот, значит, ты видела, как повар отрезает у цыпленка шейку, прежде чем бросить ее в суп. У мужчины есть примерно такая же между ногами.

— Цыплячья шейка? — удивилась Мерри… Она ни за что бы не назвала так ту часть тела мужчины, которую ей один или два раза приходилось видеть.

— Что-то вроде, — нахмурилась Эдда. — Только побольше… во всяком случае, когда мужчина возбужден…

— О… — Слов у Мерри не было.

Эдда торжественно кивнула.

— Эта часть тела у мужчины выглядит очень странно. Она торчит, словно приставленный не в том месте нос, но ты не должна смеяться, когда впервые это увидишь, — предупредила женщина, — иначе мужчина может сильно оскорбиться. По непонятным причинам все они чрезвычайно гордятся своей цыплячьей шейкой. Называют эту часть тела клинком.

— Вот как, — с трудом среагировала Мерри. Она прилагала титанические усилия к тому, чтобы не расхохотаться. Это было бы крайне невежливо по отношению к женщине, которая искренне желала ей помочь. К счастью, Эдда решила, что веселое удивление, которое Мерри тщательно старалась скрыть, относится к тупоумию мужчин, которые могут гордиться какой-то одной частью своего тела.

— Да. Глупо, я понимаю, но они действительно придают огромное значение своему клинку, гордятся им, как боевым стягом, словно это самая чудесная вещь на свете. Все это очень грустно. — Эдда сделала паузу, покачала головой и продолжила: — А у нас, женщин, есть… ну… как бы это назвать… что-то вроде ножен для их клинка. Это довольно точное определение. Они обнажают свой клинок, а затем вкладывают его в ножны женщины.

Мерри прикусила губу, чтобы контролировать выражение своего лица. Боевой стяг? Ножны? Клинок? Она не могла не заметить, что Эдда активно использует боевые термины.

Мерри ждала продолжения, но Эдда, видно, считала, что отлично справилась со своей задачей.

— И это все? — спросила Мерри. — Он просто войдет сюда и сунет свой клинок в мои ножны, и все закончится?

— Нет, конечно, нет, — призналась Эдда. Мерри с удивлением заметила, что женщина краснеет и старается не смотреть на нее. — Полагаю, он разок-другой тебя поцелует, потискает твои груди, а потом, если его клинок достаточно возбудится, станет прямым и твердым, он вложит его в твои ножны. Вот.

Мерри хмыкнула. Все это как-то не показалось ей впечатляющим, тем более пугающим.

— Думаю, ты должна знать, что тебе будет больно, если это первый контакт с мужчиной, а я уверена, что это так, — быстро добавила Эдда.

— Да, я понимаю, — серьезно подтвердила Мерри, уверенная, что женщина не хотела ее обидеть.

Эдда кивнула.

— В ножнах девственницы есть тонкая пленочка. И когда мужчина разрывает ее своим клинком, становится больно… — Она сделала неопределенный жест, указав почему-то на колени Мерри. — И идет кровь. Утром мы придем, заберем испачканные простыни и вывесим их на перилах лестницы, чтобы каждый мог убедиться в невинности невесты, — скороговоркой закончила она.

Мерри не понравилось, что ей сделают больно, но подумать об этом она не успела. От сильного удара распахнулась дверь, и комната начала заполняться мужчинами в той или иной степени опьянения. Они несли Александра д'Омсбери. Похоже, им просто надоело ждать, или женщины сообщили, что Мерри готова и ждет его в постели. Девушка нахмурилась. Ей хотелось больше узнать о боли и крови. Все это звучало довольно неприятно. Поцелуй, поцелуй, тисканье, тисканье, потом клинок войдет в ножны, и все? Похоже, это не самое интересное и волнующее действо в мире. Почему же тогда служанки в замке Стюартов так стремились сблизиться с солдатами и даже с ее братьями?

Тут Мерри отвлеклась от своих невеселых мыслей — ее мужа поставили на ноги. Правда, простоял он недолго и рухнул лицом вперед. Это вызвало оглушительный смех набившихся в спальню мужчин. Мерри же только стиснула зубы от досады.

— Ну надо же, — протянула Эдда, с удивлением глядя на пасынка, — я и не знала, что он так набрался. Боюсь, он ничего не сможет!

Мерри промолчала, но в душе тоже этого боялась. Не потому, что ее простыни не будут вывешены на всеобщее обозрение. Ей не хотелось провести еще один день в мыслях о предстоящей ночи. Лучше уж сразу отмучиться. Напряженно размышляя, она наблюдала, как мужчины подняли Александра, снова поставили его на ноги и стали раздевать.

Она смотрела, как один за другим падают на пол предметы одежды, попутно отметив, что у ее новоявленного мужа отличная фигура. Было легко поверить, что последние три года он провел в боях. У него не было ничего похожего на полноту и жировые складки, которые украшали ее отца и братьев, в основном проводящих время в пьянстве. Его плечи были широкими и мускулистыми, талия тонкой, живот плоским, а его… дальше Мерри думать не могла. Потрясенно уставившись на нечто большое и довольно толстое, торчавшее между ногами мужа, она решила, что на цыплячью шейку это совершенно не похоже.

Ей показалось, что описанная Эддой программа — сначала поцелуи, потом тисканье груди — вовсе не нужна, чтобы возбудить ее мужа. Он и без того был возбужден. То, что торчало у него между ног, было большим, твердым и агрессивным. Разумеется, это заметила не только она. Мужчины заулыбались и стали отпускать сальные шуточки, а Эдда заулыбалась, расслабилась и ободряюще похлопала Мерри по плечу:

— Все будет в порядке. Виски не повлияло на его способность вступить в брачные отношения.

Неожиданно Мерри лишилась уверенности, что это так уж хорошо. Честно говоря, то, что Эдда сначала назвала цыплячьей шейкой, было больше похоже все-таки на копье, и идея быть пронзенной этим копьем ее не вдохновляла.

Она перестала об этом думать, когда поняла, что раздевавшие Александра мужчины завершили свою работу и теперь несут его, чтобы положить в постель рядом с ней. Мерри на секунду замерла, потом густо покраснела, поскольку укрывавшую ее простыню убрали, чтобы положить рядом мужа, и несколько секунд, пока белье не вернули на место, она была открыта нескромным взорам собравшихся. Потом мужчины и женщины направились к дверям, чтобы оставить молодоженов одних.

Мерри проводила их взглядом и даже вымученно улыбнулась, когда Эдда, прежде чем покинуть комнату, оглянулась и ободряюще подмигнула ей. Последним из спальни вышел братец Броди. Мерри с облегчением вздохнула, когда он переступил через порог, но, поскольку дверь тут же со скрипом приоткрылась, она поняла, что вредный пьянчуга не закрыл ее плотно.

Это заметила не только она. Ее муж пробормотал какое-то невнятное ругательство, откинул простыню и встал, чтобы закрыть дверь. Двигаясь, он немного шатался, но все же достиг своей цели благополучно. А вот на обратном пути начались проблемы. Мерри так была занята разглядыванием части тела, раскачивающейся и подпрыгивающей у него между ног, что все случившееся дальше явилось для нее полной неожиданностью. Александр запутался в куче одежды, которую мужчины бросили на полу, и со всего маху врезался в набитый соломой матрас. Во всяком случае, нижняя половина его тела оказалась именно там. А верхняя половина его тела свесилась вниз. Пытаясь выпрямиться — вероятно, поза углом пришлась ему не по вкусу, — он сильно стукнулся головой о ножку кровати.

Алекс не закричал, а лишь издал тихий стон и лишился чувств. Теперь его грудь и руки были на кровати, а ноги — на полу.

Мерри смотрела на мужчину, широко раскрыв глаза. Она ждала, что он вот-вот поднимет голову и заговорит. Но он лежал неподвижно. Подождав еще несколько мгновений, девушка прочистила горло и позвала его:

— Милорд…

Не получив ответа, она неуверенно дернула его за руку. Ничего…

Тогда Мерри отбросила простыню и встала на четвереньки, чтобы заглянуть ему в лицо — оно было повернуто в другую сторону. Для этого ей пришлось довольно сильно потянуться вперед. Она увидела, что глаза мужчины закрыты, лицо бледное. Обеспокоенная, она потрясла его сильнее:

— Муж мой!

Ответа она не получила. Веки Алекса даже не дрогнули. Мерри отползла чуть-чуть назад и села на корточки, не зная, что делать. Она еще немного посидела на кровати, но почувствовала неловкость из-за своей наготы, вылезла из кровати и быстро натянула ночную сорочку. Одевшись, она сразу обрела уверенность в себе и обошла кровать, чтобы как следует осмотреть мужа. Он, конечно, был без сознания. В этом не было никаких сомнений.

Глубоко вздохнув, Мерри попыталась перевернуть его так, чтобы он весь оказался на кровати. Это было непросто. Мужчина был крупный и тяжелый — не меньше шести футов плотной мышечной массы. Потребовалось немало усилий — она пыхтела, шипела и кряхтела, — прежде чем ей удалось уложить его на спину. Правда, ноги его все еще оставались на полу. Выпрямившись, девушка поспешно отступила, обнаружив, что его мужское достоинство, до сих пор пребывавшее в состоянии эрекции, нацелилось прямо на нее.

Она бросила сердитый взгляд на часть тела, которая, несмотря на то, что ее хозяин не подает признаков жизни, остается большой, твердой и готовой к работе. С трудом отведя взгляд от выглядевшей крайне агрессивно штуковины, она обратила внимание на его грудь, которая легонько поднималась и опускалась. Он дышал. Алекс был жив, но лишился чувств от удара головой.

Мерри отлично видела, как все произошло, и знала, что всему виной оказавшаяся под ногами куча одежды. Она сама могла споткнуться и упасть, если бы пошла закрывать дверь. Но никак не могла отделаться от мысли, что все обошлось бы намного легче, будь Алекс трезвее.

Скривившись, Мерри перевела взгляд на лицо мужа. Бодрствовавший Алекс показался ей весьма привлекательным мужчиной: длинные светлые волосы, резкие, но приятные черты лица, обычно хранившего суровое выражение. Сейчас, когда он был без сознания, его лицо утратило суровость, и Мерри поняла, что он не просто привлекателен, а по-настоящему красив.

Вздохнув, девушка решила больше об этом не думать. В конце концов, для нее не имело никакого значения, красив он или не очень. Она бы предпочла уродливого, но доброго и, главное, непьющего мужа. К сожалению, она получила совсем не то, что хотела.

Настроение у Мерри совсем испортилось. Она оставила Алекса в покое, обошла кровать и забралась на свою половину. Потом долго сидела и смотрела на него. Похоже, ей вовсе не следовало тревожиться о первой брачной ночи. Но она думала об этом весь день — и до церемонии, и после. Она старалась отвлечься, но эти мысли ей не давали покоя. И как оказалось, зря. Завтра можно будет снова начинать думать на эту тему. А пока делать было нечего. Оставалось только спать.

Раздраженно помотав головой, Мерри подвинулась, легла и натянула на себя простыню. Потом она повернулась на бок и уставилась на неподвижное тело своего супруга, ожидая, когда же наступит благословенное забытье. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять: сон не спешил принять ее в свои объятия. Она начала волноваться о том, что будет утром и как она объяснит, почему не случилось акта физической близости.

Она снова села и с обидой взглянула на своего неподвижного мужа. Она тут сидит и переживает, в то время как он лежит голый и…

Мерри нахмурилась и подумала, что, наверное, должна накрыть его чем-нибудь, но спешить не стала. К собственному стыду, у нее мелькнула мысль, что не будет никакой трагедии, если этот человек простудится, умрет и оставит ее вдовой. Правда, Мерри не была уверена, что станет полноценной вдовой, если они так и не вступили в брачные отношения, что, несомненно, докажет отсутствие крови на простынях.

Девушке стало грустно. Дальше уж как карта ляжет. Может быть, этот человек вообще не придет в себя и умрет от удара головой, так и не сделав ее своей женой. Можно не сомневаться, что она, в конце концов, выйдет замуж за другого пьяницу в Шотландии или где-нибудь еще, Возможно, тогда ее мужем окажется старик без зубов и со зловонным дыханием, от которого по ее телу будут бегать мурашки. Сморщившись от отвращения, она опять взглянула на мужа. Его мужское орудие по-прежнему оставалось большим и твердым. Создавалось впечатление, что оно в любой момент может лопнуть, как перезревшая слива. Она долго сидела, глядя на клинок мужа, пока ей в голову не пришла безумная мысль, что если муж не может вступить с ней в брачные отношения, то нет никаких причин, мешающих ей вступить в брачные отношения с ним.

Едва осознав, о чем думает, Мерри решительно замотала головой. Нет, это немыслимо. Она не сможет, это же просто…

«А почему нет?» — ехидно спросил ее внутренний голос. Она уже давно привыкла делать все своими руками, так в чем принципиальная разница. Она только… Мерри полагала, что может сесть на него, разорвать девственную плеву его клинком, и все будет сделано. Больше не надо будет волноваться о том, что произойдет. Да и с кровью на простынях вопрос будет решен.

Чем больше Мерри думала об этом, тем привлекательнее казалась ей эта идея. Она же тренировала солдат, когда Алекс был не в состоянии этим заниматься. Так почему бы не сделать и это? По ее мнению, мысль была вполне разумной.

Мерри не привыкла медлить, если что-то надо было сделать. Поэтому она вылезла из кровати и, обойдя ее, подошла к мужу. Было очевидно: чтобы она смогла сесть на его клинок, необходимо сделать так, чтобы его ноги тоже были на кровати. Во всяком случае, ей казалось, что если он будет весь лежать на кровати, то это упростит ее задачу. Хотя вообще-то ей казалось странным, что человек без сознания, а эрекция у него при этом сохраняется. Она считала, что его клинок должен вернуться в боевую готовность. Но она вполне могла ошибаться. В этом вопросе она не была сильна. Возможно, он таким и останется до того, как будет использован. Если так, то это хорошо, потому что она твердо вознамерилась его использовать.

Она робко коснулась его пальцем, с интересом наблюдая, как он качнулся в сторону и вернулся в исходное положение. Когда он перестал качаться, Мерри прикусила губу и задумалась. Когда она тронула его, он показался ей твердым, но ей хотелось в этом убедиться. В конце концов, Алекс ее муж и она имеет право трогать его.

И все же Мерри колебалась. Она внимательно посмотрела на его лицо, убедилась, что он так и не пришел в себя, после чего провела рукой по торчащей части его тела. Она была твердой, но кожа оказалась нежной и мягкой на ощупь. Удивившись, Мерри еще раз провела по нежной коже ладонью, потом все-таки решилась и взяла его рукой. Она измерила пальцами толщину и длину, проверила, как далеко он может наклоняться в одну или другую сторону.

Неожиданный стон, сорвавшийся с губ Алекса, заставил ее замереть, а ее пальцы непроизвольно сжали его мужское достоинство. В следующее мгновение клинок дернулся в ее руке. Девушка удивленно опустила глаза и увидела, как из кончика толчками потекла какая-то густая жидкость. Мерри немедленно выпустила его из рук и отошла. У нее мелькнула мысль, что, возможно, она его повредила. Но она вовсе не была уверена, действительно ли он теперь сломан или все так и должно быть. И только одно она знала точно — то, что своими руками уничтожила возможность вступить с мужем в брачные отношения, поскольку его мужское естество стало опадать на глазах.

Выругавшись, Мерри стала мерить комнату шагами. Она размышляла. Эдда сказала, что он, наверное, поцелует ее, затем потискает грудь и только потом, если возбудится, вставит в нее свой клинок. Она предположила, что твердость орудия мужчины означает его возбуждение. Если так, то, вероятно, она сможет возбудить его снова.

Мысль вселила в ее сердце надежду. Мерри вернулась к кровати и уставилась на его грустно повисшее естество. Она понятия не имела, как можно возбудить мужчину. Она видела в своем замке служанок, стоящих на коленях перед солдатами и делавших что-то, от чего мужчины тяжело дышали и стонали, как Алекс, перед тем как из него полилась жидкость. Но она точно не знала, что именно они делали. Судя по всему, это было что-то приятное, и девушка попыталась представить, что было бы ей приятно. Когда служанка расчесывает ей волосы возле камина, это очень приятно, правда, это чувство скорее успокаивающее и расслабляющее, чем возбуждающее. Помассировать ноги, когда они гудят, тоже приятно, но это не возбуждает.

Совершенно очевидно, что она подходит к проблеме с неверной стороны, решила Мерри и задала себе вопрос, что возбуждает ее отца и братьев. Единственное, что приходило в голову, — виски, но она сомневалась в том, что, вылив на мужское естество кувшин виски, можно заставить его работать.

Мерри снова взглянула на поникший клинок, на этот раз с нескрываемым раздражением. Если честно, она не могла себе представить, что с этим делать, и все же ей было необходимо как-то возбудить его, снова сделать большим и твердым, потом сесть на него, порвать девственную плеву и получить кровь на простынях.

Или можно сделать проще: порезать, скажем, палец, измазать кровью простыни и притвориться, что все получилось. Эта мысль моментально подняла ей настроение. Так ей не придется снова выходить замуж, если нынешний муж сделает ей одолжение и этой ночью скончается, а если нет, то это на некоторое время избавит ее от его претензий в постели. Она не представляла, как часто мужчины ложатся в постель со своими женами, но, насколько ей было известно, ее отец не надоедал женщинам в деревне и служанкам. Конечно, он уже стар, но Гавейн и Броди тоже не очень-то бегали за женщинами. Мерри предположила, что раз в месяц — вполне разумная частота. Но с другой стороны, она сама отсылала служанок из замка, когда отец и братья пили, а пили они почти всегда.

«Но все это не имеет значения», — решила Мерри. Она была озабочена тем, чтобы закрепить за собой место хозяйки этого замка, чтобы ее не заставили выйти замуж за другого пьяницу, если ее супруг соизволит этой ночью отдать Богу душу или же утром свалится с лестницы и сломает шею. Если она порежется, испачкает кровью простыни и позволит вывесить их на всеобщее обозрение завтра утром, тогда место леди д'Омсбери останется за ней независимо от того, переживет ее муж сегодняшнюю ночь или нет.

Удовлетворенная таким решением, Мерри встала и направилась к своему сундуку, куда Уна убрала ее кинжал. Достав его, она вернулась к кровати, поправила простыни и забралась в постель рядом с мужем. Она уселась, поджав под себя ноги, и начала размышлять, в каком месте сделать разрез. Первым делом она подумала о руке. Но на ней порез был бы хорошо виден. Кто-то мог заметить и поинтересоваться, что это.

Она осмотрела свое тело, выбирая самое подходящее место. Оно должно быть обязательно скрыто платьем. Мерри раздвинула ноги, прижала нож к внутренней стороне левого бедра и задумалась. Она не была трусихой, но специально наносить самой себе рану… такая ли это хорошая идея, как показалось вначале? Хотя прочь сомнения! Другого выхода у нее нет.

Сделав глубокий вдох, она быстро провела острым лезвием по коже, едва удержавшись, чтобы не вскрикнуть, когда нож оставил на ноге неглубокий длинный разрез. На его поверхности выступили капельки крови. Мерри стала снимать их пальцами и размазывать по простыне. Она успела сделать несколько мазков, когда неглубокая ранка перестала кровоточить.

Мерри осмотрела простыню — на чистой ткани было видно несколько небольших пятнышек. Сильного впечатления они не производили. Девушке оставалось лишь посетовать на себя за робость, не позволившую ей сделать более глубокий разрез. Хотя, может быть, этого хватит. Проблема заключалась в том, что она не была уверена. Сколько выливается крови, когда рвется девственная плева? Эдда не упомянула об этом, а Мерри не догадалась спросить. Она беспокойно заерзала на кровати, опасаясь, что слишком маленькое количество крови может ее выдать.

Потом она скользнула взглядом по клинку и сообразила, что он слишком чистый. Определенно, если бы он прорвал им девственную плеву, кровь должна была остаться и на нем. Когда ножом кого-то протыкают, на нем ведь тоже остается кровь.

Мерри потихоньку выругалась, но делать было нечего, придется снова порезать себя. Она решила, что крови должно быть побольше, и какая-то часть обязательно должна попасть на него. Она стиснула в руке рукоять кинжала, прижала лезвие к внутренней стороне правого бедра и сделала разрез. На этот раз боль оказалась такой сильной, что ей пришлось прикусить язык, чтобы не заорать. И кровь теперь не каплями выступала на порезе, а текла на простыню. Девушка не рассчитала усилия и резанула глубже, чем хотела.

«А, ладно, во всяком случае, теперь крови должно быть достаточно», — подумала Мерри и переместилась к центру кровати. Она прикоснулась бедром к телу Алекса и вспомнила, что должна нанести немного крови на него. Сделав это, она больше не обращала на мужа никакого внимания, сосредоточившись на размазывании вытекавшей из пореза крови. В конце концов, кровь течь перестала. К этому моменту Мерри даже забеспокоилась — уж слишком долго кровотечение не прекращалось. Она даже хотела забинтовать чем-нибудь порез, но побоялась встать. Поэтому она спокойно легла, натянула на себя простыню и приготовилась спать.

Несмотря на то, что Мерри очень хотелось спать, она никак не могла расслабиться. Уже перепробовала все известные способы, но ничего не помогало — напряжение не спадало. В конце концов, она отказалась от борьбы и почти до самого рассвета лежала без сна, размышляя о жизни — прошлой, настоящей и будущей.

Уже рассвело, когда сон все же принял ее в свои уютные объятия, и девушка заснула, надеясь, что наступающий день будет лучше прошедшего.


Алекс снова проснулся с гудящей головой. Создавалось впечатление, что в ней стоит наковальня и кто-то наносит по ней молотом тяжелые удары. Он застонал, крепко зажмурился и перекатился на бок, чтобы спрятать голову под подушку. Он еще не пришел в себя и не сразу понял, что то, под чем он пытается спрятать голову, вовсе не подушка. Глаза, словно по команде, широко открылись, он отбросил прикрывавшие его простыни и шкуры, после чего убедился, что сжимает рукой одну из роскошных грудей своей молодой жены. Осознав это, он окончательно проснулся и понял, что стук не только у него в голове. Он явно доносился еще откуда-то извне.

Перекатившись на спину, Алекс уставился на дверь, и через некоторое время, далеко не сразу, в его мозгу оформилась мысль: кто-то стучит в дверь. Он бросил еще один хмурый взгляд на дверь, потом перевел взгляд на свою жену и отметил, что, несмотря на грохот, она даже не пошевелилась. Женщина была бледна, под глазами виднелись темные круги, и она крепко спала. Похоже, она проснется не скоро.

Стук стал громче и уже был более настойчивым. Алексу пришлось снова обратить внимание на дверь. Он несколько минут созерцал ее без всякого интереса, но потом понял, что грохот не прекратится, пока он не откроет. Тогда он спустился на пол и заковылял к двери.

— Ну наконец-то, — жизнерадостно и, к несчастью, слишком громко воскликнул лэрд Стюарт. — А мы уже думали, что вы куда-то тайком ускользнули.

У Алекса было большое желание стукнуть назойливого родственника, но, сообразив, сколько усилий придется на это потратить, он благоразумно воздержался и только простонал:

— Что вам надо?

— Простыни, парень! — воскликнул Эхан, как будто это было чем-то само собой разумеющимся.

Алекс насупился, изо всех сил стараясь сообразить, почему у него хотят забрать постельное белье, и только тогда заметил, что мужчина не один.

— Как доказательство того, что вы вступили в брачные отношения, — сказала Эдда, выглянув из-за спины Эхана.

Алекс прищурился, попутно заметив, что у дверей стоят еще братья Мерри и священник, а его мозг с трудом перерабатывал полученную информацию относительно доказательства вступления в брачные отношения. «Простыни. Доказательство. Кровь от разрыва девственной плевы», — наконец сообразил он и резко повернулся, чтобы взглянуть на кровать. Мерри лежала, с головой укрывшись простынями и шкурами, словно крот, прячущийся в темноте, и Алекс не знал, проснулась она или нет. Но не это волновало его больше всего. До него только теперь дошло, что он абсолютно не помнит, вступил ли он в брачные отношения со своей женой. Если честно, он даже не мог вспомнить, как попал в спальню. Он собирался накануне вечером воздержаться от виски, но не смог, в основном из-за тестя, заявившего, что не выпить на свадьбе — оскорбление для всего клана. Алекс позволил налить себе в кружку только несколько капель виски, после чего твердо накрыл ее рукой. И весь вечер он пригубливал это совсем небольшое количество виски, которое не могло повлиять на него подобным образом.

Если только его новоявленный тесть не подливал в его кружку виски, когда он отворачивался, подумал Алекс и понял, что так, наверное, и было. Больше ничем он не мог объяснить свое состояние ночью.

— Ты справился, не так ли? — Эхан Стюарт неожиданно нахмурился. — Ведь ты был не совсем в форме вечером и… — Он сделал паузу и оглянулся на Броди, который ткнул его локтем в бок. Молодой человек что-то оживленно зашептал отцу на ухо, от чего у Эхана брови поползли на лоб. Он обернулся и с интересом уставился на пах Алекса. — Хм, похоже, ты все-таки сделал свое дело.

Алекс тоже посмотрел вниз на свое мужское достоинство, и теперь у него от удивления брови поползли на лоб, поскольку он увидел запекшуюся кровь. Выходит, он действительно сделал все, что должен был сделать, с облегчением подумал он и едва удержался на ногах, отодвинутый в сторону Эханом и его сыновьями. Мужчины вошли в комнату, за ними последовала Эдда, за ней священник. Создавалось впечатление, что все они очень спешат покончить с проблемой простыней. Увидев, что Мерри крепко спит, они остановились.

— Как, черт возьми, она не проснулась, когда мы барабанили в дверь? — удивился Броди, взирая на спящую сестру.

Эхан озабоченно нахмурился, потом покосился на Алекса и сказал:

— Видать, ты ее здорово утомил. Разбуди ее или убери, чтобы не мешала. Мы возьмем простыни и сразу уйдем.

Алекс помотал гудящей головой и подошел к кровати. Если бы он не выполнил свои супружеские обязанности ночью, он бы, безусловно, занялся этим прямо сейчас, выгнав всех родственников из комнаты. Хотя с такой больной головой…

— Мерри, — негромко позвал он и потряс ее за плечо. Не дождавшись ответа, он стал действовать энергичнее. — Мерри, детка, проснись! Пришли твои отец и братья.

Девушка заворочалась, пробормотала что-то невнятное и смахнула его руку со своего плеча, словно надоедливую муху. После этого она опять спокойно заснула.

Внутренне содрогнувшись, Алекс отказался от попытки разбудить жену. Он завернул ее в простыню, которой она была укрыта, поднял на руки и переложил в основание кровати. Он так сосредоточился на своей задаче, что не сразу заметил, как в спальне воцарилось напряженное молчание. Подняв голову, он увидел перепуганные лица родственников и только потом опустил взгляд на кровать. Простыня была залита кровью.

— Боже правый! Что ты сделал с моей девочкой? — потрясенно воскликнул Эхан Стюарт. Он рванулся к Мерри и повернул ее голову так, чтобы видеть лицо: — Мерри, детка, ты жива?

Мерри открыла глаза, удивленно моргнула, зевнула и раздраженно заявила отцу:

— Убирайтесь.

Отец, судя по всему, не обратил никакого внимания на грубость и радостно заулыбался:

— Она жива.

— Конечно, жива. Что с ней станется? — пробормотал Алекс, слегка оскорбленный беспочвенными подозрениями, но потом его взгляд снова скользнул по простыне, и раздражение сменилось тревогой и стыдом. Если у нее так сильно шла кровь, он, должно быть, действовал непростительно грубо. Возможно, он даже что-то ей повредил. Мысль вызвала тошноту. Алекс еще никогда не был груб с женщинами, и мысль, что он мог проявить насилие по отношению к теплой, приятно пахнущей девушке в ее первую брачную ночь, заставила его похолодеть.

Разозлившись, он рявкнул пришедшим:

— Берите простыни и убирайтесь.

Отец Гиббон подошел к кровати и потянул на себя простыню. Эдда подскочила и начала помогать. Потом все с одинаковым осуждающим выражением на лицах развернулись и направились к выходу из спальни, имея при себе безусловное подтверждение жестокости Алекса, грубо обошедшегося со своей женой. Он заметил, что и родственники, и священник идут очень медленно, словно не желают опять оставлять Мерри с ним наедине. Ну как тут не устыдиться! Когда дверь захлопнулась, Алекс почувствовал некоторое облегчение — впрочем, не слишком большое. Залитая кровью простыня не выходила у него из головы, и он с глубоким сожалением и раскаянием посмотрел на Мерри.

Она была красивой женщиной. Во сне на ее лице не было ни злости, ни неодобрения, которые обычно присутствовали, когда она бодрствовала. Оно было очень милым и по-детски беззащитным. В тот момент Алексу больше всего хотелось, чтобы Мерри всегда была такой мирной и спокойной. Он надеялся, что сможет вылечить ее раненую душу и сделать счастливой. К сожалению, начал он не слишком хорошо. Можно даже сказать, совсем неважно начал. Но он исправится. Алекс дал себе клятву, что будет прикасаться к ней только ласково, с самыми добрыми намерениями. Он никогда не скажет ей грубого слова, добьется ее расположения, заслужит ее доверие; она обязательно забудет эту неудачную брачную ночь, боль и унижение, через которое он заставил ее пройти.

Мерри заворочалась во сне, устраиваясь поудобнее. Она положила голову ему на грудь, и теперь ее теплое дыхание приятно щекотало кожу.

Несмотря на тяжело бьющееся сердце, Алекс почувствовал, как его тело среагировало на ее близость, но решил, что непременно сдержит данные самому себе клятвы. Вероятно, для этого ему лучше первое время держаться от нее на некотором расстоянии. По крайней мере, до тех пор, пока ее тело не излечится и она не простит ему грубость первой брачной ночи.

Он осторожно уложил жену в постель, заботливо укрыл ее простыней и шкурами. Потом отошел от кровати и начал одеваться. Он понимал, что придется опять менять планы. Первоначально он рассчитывал выехать в Шотландию сегодня же утром вместе с Мерри, дюжиной солдат, Стюартами и их людьми. Они проделают большую часть пути вместе, и лишь в последний день их пути разойдутся. Стюарты направятся к себе домой, а он и Мерри — в Доннехэд.

Теперь об этом нечего было и думать. Он не мог заставить Мерри отправиться в путешествие сегодня. Судя по количеству крови на простыне, ей потребуется несколько дней, возможно, даже неделя, чтобы залечить раны от его грубого обращения. И только потом они смогут выехать в Шотландию.

Алекса охватило чувство вины. Возможно, его сестра Эвелинда сейчас страдает, и ей придется мучиться на неделю больше, и тому виной его собственное поведение. Алекс даже съежился, физически ощущая тяжесть своей вины. Но делать нечего. Закончив одеваться, Алекс устало потер руками лицо, потом бросил взгляд на лежащую в его постели спящую женщину и направился к дверям. Он сделает все, чтобы ей было хорошо.

Глава 4

КогдаМерри проснулась, она была в постели одна. Она села и обвела сонным взглядом комнату в поисках супруга. Его не было. Откинув простыни, она начала вставать, но ей помешала резкая боль с внутренней стороны правого бедра, напомнив о ночных событиях. Мерри опустила глаза и с удивлением отметила, что простыни, которую она так долго и тщательно пачкала кровью, не было. Потом она сосредоточила свое внимание на ноге и увидела, что из-за неосторожного движения глубокий порез снова начал кровоточить, причем, судя по запекшейся крови, это было уже не первый раз.

Сморщившись, она осторожно встала с постели и направилась к тазику с холодной водой, стоявшему на столике у окна. Она быстро умылась, смыла кровь с ног, а затем прижала мокрую тряпочку к порезу и держала до тех пор, пока кровь не перестала сочиться. Взглянув на кровать, она удивилась, как из-под нее сумели вытащить простыню, при этом даже не разбудив ее. Так и не решив эту загадку, она закончила водные процедуры и полезла в сундук за чистым платьем. Она уже натянула сорочку и платье, когда дверь с треском открылась и в комнату заглянула Уна.

— Слава Богу, вы на ногах, — с явным облегчением заметила она, распахнула широко дверь, вошла и сразу отошла в сторону, чтобы освободить дорогу шедшим за ней слугам.

Мерри увидела, что двое мужчин внесли ванну, которой она пользовалась накануне, за ними шли другие слуги с ведрами, над которыми клубился пар. От удивления ее глаза округлились, и она уже открыла рот, чтобы отказаться от ванны, но тут же его захлопнула, так ничего и не сказав. У нее не хватило духу отослать слуг, которые тащили наверх такую тяжесть. Придется помыться еще раз. Она отошла в сторону и села на стул у огня, наблюдая затем, как Уна командует слугами. Завершив все приготовления к купанию, слуги ушли. В комнате осталась только Уна.

Дождавшись, когда она закроет дверь, Мерри дала волю своему любопытству.

— Кто приказал приготовить ванну?

— Первым был ваш муж, — сказала она.

— Первым? — переспросила Мерри, удивленная мрачным голосом и выражением лица Уны.

— Он нашел меня в зале, как только вышел из спальни, и велел не будить вас, дать как следует выспаться, а когда вы проснетесь, приготовить ванну. Потом меня остановила леди Эдда и сказала, что вы можете захотеть принять ванну, когда проснетесь. Следующим был ваш отец. Он подошел, когда я собралась завтракать, и сказал то же самое. И наконец, когда я поднималась по лестнице, чтобы проверить, как вы здесь, Броди мне тоже сказал про ванну.

К моменту, когда Уна закончила свое повествование, глаза Мерри стали круглыми, как блюдца. Похоже, все считали, что утром ей понадобится ванна. Интересно почему?

— Я никак не могла понять, — сообщила Уна, — почему все так уверены, что вы будете утром мыться, пока не увидела вывешенные простыни.

Мерри заметила, что в голосе женщины зазвучала суровость, а лицо стало мягким и жалостливым. Неужели крови все же оказалось мало?

— А что не так с простынями? — спросила она.

— Что не так? — У служанки даже дыхание перехватило. — Да они же залиты кровью!

Мерри безразлично махнула рукой:

— Но ведь так и должно быть. В первую брачную ночь он разорвал мою девственную плеву.

— Да? Чтобы вызвать такое кровотечение, он должен был сделать намного больше! Насколько я понимаю, он вел себя как животное! Я была удивлена, когда, открыв дверь, увидела вас на ногах. Вам, наверное, больно ходить?

Мерри была вынуждена признаться самой себе, что ходить ей действительно больно — правда, из-за порезов, а не по той причине, о которой думала Уна. Нахмурившись, она спросила:

— Крови оказалось слишком много?

— Да, — заверила ее служанка. — Обычно это всего несколько капель.

Мерри раздраженно всплеснула руками и начала стягивать платье.

— Ты должна была сказать мне вчера. Тогда мне бы не пришлось резать себя второй раз.

— Резать себя? Вы хотите сказать, что эта кровь не из…

— Мой муж был настолько пьян, что отключился почти в тот же миг, когда все вышли из спальни, — сухо сказала Мерри. Она как раз снимала платье через голову, поэтому ее голос звучал глухо. — Он не мог бы вступить в брачные отношения ни с кем. Но я знала, что все ждут фактического подтверждения нашей близости и утром станут искать кровь на простыне, поэтому я порезалась и измазала кровью белье. — Она наконец стянула с себя платье и отбросила его на сундук. — Я не знала, сколько должно быть крови — из первого пореза вытекло всего несколько капель, поэтому я порезалась еще раз. Только второй разрез оказался глубже, чем я хотела, поэтому крови было много.

Мерри сняла сорочку, отправила ее вслед за платьем и только после этого повернулась к Уне. На лице женщины попеременно отражался то ужас, то восхищение, хотя, возможно, она просто пыталась удержаться от смеха, Мерри подумала, что ей тоже было бы смешно, если бы не было так больно.

— А что сказал на это ваш муж? — спросила Уна, справившись с эмоциями.

Мерри пожала плечами:

— Ничего. Он, как я уже тебе говорила, был мертвецки пьян.

Уна всплеснула руками:

— Я имела в виду, что он сказал, когда все это увидел? Сегодня утром?

Мерри совершенно не помнила, как ее утром будили и поднимали с постели, хотя все это определенно было, поскольку окровавленные простыни унесли.

— Не знаю, — угрюмо призналась она. — Я проснулась только сейчас.

Уна немного подумала, потом заявила:

— Наверное, это он поднял тебя с постели, чтобы забрали белье, а потом уложил снова.

Мерри снова пожала плечами. Она думала, что, вероятно, все так и было, иначе у нее остались бы хотя бы какие-нибудь смутные воспоминания. Но такое поведение предполагало внимание и доброту с его стороны. А эти качества у нее никогда не ассоциировались с пьяницами. Их действия всегда были эгоистичными и бездумными. Во всяком случае, она так считала. Правда, ее отец и братья иногда демонстрировали удивительное добродушие, когда бывали трезвыми, но это, к сожалению, случалось крайне редко и всегда заставало ее врасплох.

Вздохнув, она подошла к ванне и наклонилась, чтобы попробовать воду. Убедившись в том, что температура воды вполне приемлемая, Мерри переступила через край и поморщилась — снова дал о себе знать глубокий порез. Предполагая, что от ароматной воды ранку начнет жечь, девушка заранее приготовилась, но все же негромко вскрикнула, когда садилась и вода покрыла бедра. Боль была сильнее, чем она ожидала, и Мерри стиснула зубы и закрыла глаза, чтобы непрошеные слезы не потекли по щекам.

Она снова раскрыла глаза, когда над ней озабоченно закудахтала Уна:

— Что вы с собой сделали, девочка моя? В воде кровь. Встаньте, я посмотрю.

Мерри опустила глаза и увидела, что в воде действительно расплывается кровь. Она текла из ранки на правом бедре. Прикусив губу, она встала, чтобы Уна оценила повреждения.

— Боже правый! Что вы хотели сделать? Отрезать ногу?

— Все не так плохо, — раздраженно ответила Мерри, хотя ранка болела сильно. Было больно, даже когда она стояла, но в воде боль становится еще сильнее! Она не собиралась делать такой глубокий разрез, но что теперь об этом говорить. Дело сделано. К тому же она чувствовала себя очень глупо. Оказалось, что второй раз можно было и не резаться.

Укоризненно покачав головой, служанка предложила Мерри сесть в ванну и продолжить мыться. Девушка так и сделала, стиснув от боли зубы.

Уна наблюдала за ней несколько минут, потом спросила:

— Интересно, что он подумал, когда утром увидел кровь? Что он выполнил свой супружеский долг? Или он знает, что не выполнил, и понял, что вы испачкали кровью простыни?

— Не знаю, — вздохнула Мерри и почувствовала, что боль начала утихать.

— Мне кажется, он считает, что справился, но перестарался, — решила Уна. — Утром, когда он велел мне не будить вас и приготовить ванну, он выглядел виноватым.

Мерри в какой-то момент ощутила свою вину, но постаралась избавиться от этого чувства.

— Ну и ладно. Тогда, возможно, он спишет все на алкоголь и не станет пить так много, если захочет лечь со мной в постель.

Уна что-то поворчала себе под нос, потом процедила сквозь зубы:

— Мне с самого начала не нравилась идея переезда в Англию. Но, увидев состояние человека, за которого вам предстояло выйти замуж, мне больше всего захотелось вытащить вас из замка, усадить на лошадь и увезти обратно в Шотландию. Трудно поверить, что Бог и судьба проявили к вам такую жестокость: забрали у насквозь проспиртованного отца и отдали такому же пьянице-мужу.

— Да уж, — уныло протянула Мерри.

— Хочется верить, что у судьбы в отношении вас имеется план и этот человек сделает вам большое одолжение, позволив себя в самом ближайшем будущем убить. Тогда вы обретете мир и покой.

Накануне ночью Мерри думала о том же. Но в устах Уны слова звучали холодно и бессердечно. Девушка поежилась, устыдившись.

— Что ж, придется искать положительные стороны в нашем положении, — сказала она. — Мне кажется, леди Эдда — приятная особа.

— Трудно сказать. — Уна взяла платье и энергично встряхнула.

— Разве леди Эдда не была к тебе добра? — удивилась Мерри.

— О нет, — заверила Уна, но поджала губы и задумалась. — Мне показалось, здесь что-то не так.

— С леди Эддой? — уточнила Мерри.

До сих пор все встречавшиеся на ее пути женщины были святыми, а мужчины грешниками. Ей показалось, что здесь ситуация та же. Эдда была добра и приветлива, а Александр вел себя как пьяный идиот. Так же было, когда была жива ее мать.

— Нет, не с леди Эддой, — осторожно заметила Уна, но потом призналась: — Я не уверена. Она кажется милой и была добра к нам, но слуги почему-то ее сторонятся.

Мерри удивленно подняла брови:

— Что ты имеешь в виду?

Уна, поколебавшись, сказала:

— Все они ведут себя очень тихо, спокойно и настороженно, когда она рядом, а старуха, которую зовут Бет, по-моему, просто ненавидит ее, хотя и не говорит почему.

Мерри обдумала сообщение и спросила:

— А тебе они что-нибудь объясняли?

— Нет, что вы. Я здесь человек новый. Они ни слова не скажут, пока не убедятся, что мне можно доверять. Просто меня не покидает какое-то странное чувство. Здесь что-то не так.

Уну часто посещали разные «чувства», на поверку оказывавшиеся ложными. Например, во время последней болезни Мэйрид Стюарт служанка уверяла всех, что та поправится. Якобы она это «чувствует». А женщина умерла. Или последний случай. Хотя Уна не желала ехать в чужую страну и жить среди англичан, она все-таки «чувствовала», что Мерри здесь ждет лучшее будущее и она будет счастлива с мужем. Учитывая, что они здесь застали, это чувство тоже ее подвело.

Решительно выбросив Уну и ее «чувства» из головы, Мерри решила оценивать леди Эдду по ее поступкам и отношению к ней, теперешней хозяйке д'Омсбери. До сих пор женщина был с ней мила и добра, поэтому она будет считать ее своим другом.

Мерри быстро закончила принимать совершенно ненужную ей ванну, вода даже не успела остыть. Она быстро вытерлась чистым полотном и немного постояла, пока Уна занималась ее порезами. Потом она натянула одежду, едва дождалась, когда служанка уложит ей волосы, и выскочила из комнаты, как лошадь из горящего стойла. Девушка поспешила вниз. Ее походка была несколько странной, потому что она старалась не задеть порез.

Было уже поздно, и Мерри думала, что зал будет пуст. Но ошиблась. За столом сидели ее братья, отец и Эдда, голова к голове, и о чем-то тихо разговаривали. Удивленная торжественным выражением их физиономий и напряженными позами, девушка направилась к столу. Все четверо были настолько поглощены беседой, что заметили ее только тогда, когда она подошла почти вплотную. Беседа сразу прервалась, и все четверо обернулись к ней с лучезарными фальшивыми улыбками.

— Доброе утро, Мерри, девочка моя, — сказал отец, встал, сделал шаг навстречу и, к ее полному изумлению, неуклюже обнял. Потом он взял ее за руку и повел к столу. Ее братья тоже вскочили, демонстрируя галантность, которой они никогда не отличались, а Броди даже пересел со стула хозяйки дома на скамью. Конечно, Мерри сразу заподозрила что-то неладное. Тем не менее, она позволила проводить себя к столу, села, и все сразу заговорили. Ей желали доброго утра, выражали надежду, что она хорошо спала.

Мерри тоже пожелала всем доброго утра и заверила, что спала прекрасно. Оглянувшись, она увидела, что к ней уже спешит служанка с медовухой и пирожками. Поставив еду перед хозяйкой, девушка спросила, что она еще может для нее сделать.

— Спасибо, мне больше ничего не нужно, — ответила Мерри. Служанка поклонилась, неуклюже присела в реверансе и поспешила обратно в кухню, а Мерри с любопытством оглянулась назад, чтобы посмотреть, на что, расположенное за ее спиной и немного выше, девушка смотрела такими круглыми от ужаса и удивления глазами. Единственной вещью, находившейся за ее спиной и чуть выше, была вывешенная на всеобщее обозрение на перилах простыня. Мерри поморщилась, увидев темные пятна. Крови было даже больше, чем она предполагала. Очевидно, пока она спала, рана открылась, и кровотечение возобновилось, добавив к рукотворным пятнам новые.

Покачав головой, Мерри снова повернулась к столу и с удивлением уставилась на физиономии своих родственников. Очевидно, они тоже сейчас посмотрели на простыню, и если Эдда от досады поморщилась, то ее отец и братья были в ярости.

— Алекс сейчас на поле для тренировок со своими людьми, — сообщила она, заметив недоумение во взгляде Мерри. Потом она встала и добавила: — Полагаю, сейчас я могу оставить тебя с отцом и братьями. Я буду в гостиной наверху, если ты захочешь поговорить со мной до отъезда.

Мерри кивнула и подняла кружку с медовухой, намереваясь сделать глоток, но ее рука замерла. Что сказала эта женщина? До отъезда? Куда это она собирается ехать? Девушка оглянулась, чтобы выяснить это, но тут ее руки коснулся отец.

— Он сделал тебе больно, девочка, — прорычал Эхан Стюарт.

Глаза Мерри удивленно расширились. Ей еще не приходилось видеть отца в такой ярости. Она тупо смотрела на него какое-то время, ошеломленная отразившейся на его лице бурей эмоций, потом поставила кружку, опустила глаза на пирожки и смущенно пробормотала:

— Со мной все в порядке.

— С тобой не все в порядке, и доказательство тому висит у тебя за спиной. Этот человек — животное. Если ты хочешь, чтобы брак был аннулирован, я тебя поддержу, и ты вернешься домой с нами.

Отец выглядел мрачным и решительным, братья кивали. Мерри не знала, что и думать. Эти люди, узнав о возвращении лорда д'Омсбери из Туниса, не чаяли от нее избавиться. Поэтому такое предложение ее, мягко говоря, удивило. Наконец ей удалось выйти из ступора. Собравшись с мыслями, девушка откашлялась и сказала:

— За моей спиной висит доказательство того, что этот брак не может быть аннулирован.

— Мы скажем, что ты порезала ногу или у тебя женское недомогание. Д'Омсбери был настолько пьян, что, скорее всего даже не помнит, что было этой ночью.

Мерри посмотрела на отца долгим задумчивым взглядом. Аннулирование брака на этой стадии означает, что она лишится своего приданого. Она никак не могла понять, почему отец предложил ей такое. Он и ее братья всегда были целиком и полностью поглощены выпивкой, и она была уверена, что их ничто на свете больше не интересует. Но оказывается, они все-таки заботятся о ней. Осознав это, девушка почувствовала, как ее глаза наполнились слезами. Но все же Мерри была неглупа и отчетливо понимала, что это, в сущности, ничего не меняет. Она, конечно, испытывала большое искушение принять предложение и избавиться от нежелательного замужества, но что она получала взамен? Ей придется вернуться в замок Стюартов и продолжать нянчиться с отцом и братьями до тех пор, пока ее отец не сможет устроить новый брак. Если сможет.

Но даже если он сумеет договориться о новой свадьбе, нет никакой гарантии, что она попадет в другую обстановку. В д'Омсбери, по крайней мере, она уже знала, что ее ждет. Пусть ее муж пьяница, но у нее был богатый опыт обращения с любителями спиртного, и к тому же здесь у нее есть союзница — Эдда. С тех пор как умерла ее мать, Мерри отчаянно не хватало доброты и мудрости взрослой женщины. Здесь она ее получит. Эдда чем-то напоминала девушке ее любимую умершую мать. Не внешне, нет. Мэйрид Стюарт была очаровательной женщиной, красоту которой не смогла испортить даже смерть. Эдда вовсе не была красавицей. Мерри отмахнулась от этой мысли, не желая даже мысленно обижать женщину, которая была к ней добра.

Да и внешность не имела особого значения. Дело в том, что Эдда была англичанкой, а мать Мерри родилась от брака шотландца и англичанки. Всякий раз, когда Эдда начинала говорить, девушка слышала знакомый ритм и тембр голоса — почти также говорила ее мать. Речь Эдды напоминала ей юность, когда она, окруженная любовью и материнской заботой, чувствовала себя в безопасности. Нет, она не променяет свою несчастливую судьбу здесь на другую, неизвестную, может быть, еще более несчастливую.

— Нет, — сказала она, — со мной все в порядке. На самом деле он вовсе не был со мной груб. Просто у меня, наверное, слишком много крови.

Глаза Эхана сузились, и после короткой паузы он предложил:

— Тогда мы задержимся здесь ненадолго. Может быть, ты передумаешь.

Мерри снова удивленно заморгала. Накануне свадьбы Алекс говорил, что на следующий день после бракосочетания они поедут в Шотландию вместе с ее отцом и братьями. Чем больше людей, тем безопаснее. Но теперь ее отец собирается задержаться…

— Но я думала, что мы все вместе сегодня отправляемся на север!

Эхан Стюарт поджал губы. Казалось, его оскорбило подобное предположение.

— Даже д'Омсбери не настолько жесток, чтобы заставлять тебя ехать сегодня. Нет. — Для убедительности он энергично замотал головой. — Спустившись утром вниз, твой муж объявил, что дает тебе неделю на поправку здоровья и что мы поедем без тебя.

Мерри снова почувствовала себя виноватой. Это из-за нее все думают о ее муже плохо. Ну да, она немного ошиблась с количеством крови, но не нарочно же. К сожалению, она понятия не имела, как исправить ситуацию — разве только признаться в содеянном.

— Но мы, — продолжил отец, — останемся здесь и убедимся, что этот ублюдок в следующий раз тебя не убьет.

Девушка едва сдержалась. Если они останутся, ей придется ежеминутно их опекать, чтобы не дать напиться и разнести замок.

— Нет, — сказала она, — в этом нет необходимости. — Когда же отец открыл рот, явно собираясь с ней поспорить, она поспешно добавила: — Как только я почувствую себя хорошо, мы поедем на север в Доннехэд. Это недалеко от Стюарта, и если я передумаю, то вернусь домой.

Отец выглядел недовольным, но возражать не стал.

— Что ж, тогда, я думаю, мы можем ехать.

— Прямо сейчас? — спросила Мерри, увидев, что мужчины встали.

— Да, — ответил Эхан. — Мы и раньше планировали уехать сегодня, так что у нас все готово к отъезду. Мы только хотели узнать, как у тебя дела.

Мерри вспомнила сообщение Уны о том, что Алекс распорядился убрать все запасы виски под замок, а Стюартам сказать, что во время свадебного пира было выпито все. Она решила, что именно по этой причине ее родственники так рвутся уехать. Но, тем не менее, желание отца на какое-то время остаться очень удивило и растрогало ее.

Мерри заметила, что отец и братья уже встали и чего-то ждут от нее. Она взглянула на них с удивлением и тоже встала. В тот же миг отец заключил ее в крепкие объятия. Он прижал ее к груди и шепнул на ухо:

— Пошли за мной, малышка, если будет плохо. Потом отпустил ее и сделал шаг назад.

Мерри еще не успела прийти в себя от изумления, когда оказалась в медвежьих объятиях Броди. Его прощальная фраза была немного другой:

— Если он будет доставлять слишком много неприятностей, кинжал в это место, и с ним будет покончено. — Отпустив сестру, он показал точку на груди.

Она криво ухмыльнулась и сказала:

— Тогда будет покончено и с ним, и со мной. Потому что меня повесят за убийство.

— Ах да, — вздохнул Броди. — Но тогда столкни его с лестницы. Будет похоже на несчастный случай.

— Прекрати давать глупые советы, Броди, — сказал Гавейн и оттеснил его от сестры. — Не надо указывать ей кратчайший путь на виселицу. — Он нежно обнял Мерри и шепнул: — Я знаю, тебе было тяжело с нами, сестренка. Но знай, мы тебя очень любим. Я хочу получать от тебя по письму каждый месяц. Тогда мы будем знать, что у тебя все в порядке.

Мерри молча кивнула. Она не могла произнести ни слова, поскольку в горле застрял комок, мешавший говорить. Перед ней стояли незнакомцы. Или, может быть, ненадолго вернулись отец и братья, какими они были раньше, до того как виски стало для них главным в жизни. Такими они могли быть все прошедшие годы, если бы спиртное не туманило их мозги и не превращало в черствых эгоистов.

— Пошли, — рыкнул лэрд Стюарт и направился к дверям, а Мерри оказалась между братьями, которые устремились за отцом и увлекли ее за собой. Когда во дворе Мерри увидела оседланных коней и солдат Стюартов, круживших вокруг повозки, на которой в д'Омсбери привезли ее пожитки, она сразу загрустила и почувствовала ком в горле. Девушка не сомневалась, что предложение остаться сделано отцом искренне, но мужчины явно были уверены в том, что она на это не пойдет. Мерри проводила отца и братьев до приплясывающих в нетерпении коней, обняла на прощание каждого из них и поспешила отойти в сторону, стараясь не дать волю неожиданно набежавшим слезам. Потом она еще долго стояла, провожая взглядом конный отряд, пока он не скрылся из виду.

Она никак не могла понять саму себя. Столько лет она хотела жить отдельно от этих людей, а теперь чуть не плачет, наблюдая, как они уезжают. Да, она не могла не думать о том, кто теперь будет за ними присматривать.

— Это тяжело, я знаю.

Мерри обернулась, увидела приближающуюся к ней Эдду и обрадовалась. Присутствие Эдды отвлечет ее от грустных мыслей.

Эдда ободряюще улыбнулась, взяла девушку под руку и повела в дом.

— Приехав сюда, я тоже оставила свою семью и друзей, — задумчиво сказала она. — Мне было очень тяжело. Я была молода и совсем не хотела выходить замуж за ровесника моего отца. И жить в этой глуши и быть лишенной светской жизни у меня тоже не было ни малейшего желания. — Она покачала головой и улыбнулась: — Хочу дать тебе один совет, Мерри, не делай с собой того, что сделала я. Не позволяй себе ожесточиться и озлобиться.

— А вы разве озлобились? — усмехнулась Мерри. — Мне показалось, что вы очень добры.

— Что тебе на это сказать? — Эдда на какое-то время замолчала. — Ты здесь всего несколько дней. Не сомневаюсь, слуги вскоре расскажут тебе, что на протяжении многих лет я внушала им страх и была для них ночным кошмаром. Меня здесь все ненавидят, и я не имею права никого за это винить. Я заслужила такое отношение к себе. Не повторяй мою судьбу. Прими свою участь достойно и постарайся найти свое место.

Мерри молча кивнула, обдумывая откровения Эдды. Ей трудно было во все это поверить. Но с другой стороны, она и от отца с братьями совершенно не ожидала никаких проявлений нежности и чуткости. Так что в каждом человеке каким-то невероятным образом уживается добро и зло, положительные и отрицательные качества.

— Мерри, — мягко сказала Эдда.

Девушка с удивлением взглянула на новую родственницу, полагая, что дальше разговор пойдет о брачной постели. Она не ошиблась.

— Я понимаю, что первая брачная ночь оказалась для тебя серьезным испытанием. Честно говоря, я даже поверить не могу в то, что Алекс мог повести себя так грубо, но…

— Нет, — перебила ее Мерри, — все не так, как вы думаете.

Ей очень хотелось избавиться от чувства вины. В конце концов, из-за ее невежества окружающие считают, что Алекс груб и способен на насилие. Может быть, он, конечно, пьяница, но она совсем не хотела без необходимости обвинять его во всех смертных грехах.

К сожалению, Мерри подозревала, что Эдда не поверит в объяснение, которое она дала своему отцу. Подумав несколько секунд, она решила, что в разговоре с Эддой имеет смысл говорить правду — вернее, стараться быть как можно ближе к истине. Ведь не исключено, что ее пораненную ногу заметят. Маловероятно, но это вполне возможно. Она сама забудется, начнет переодеваться в присутствии служанки, которая заметит рану и непременно донесет Эдде. И тогда она заподозрит, что никакой близости все-таки не было.

— У тебя женское недомогание? — поинтересовалась Эдда, явно пытаясь найти другое объяснение залитым кровью простыням.

— Нет, оно закончилось две недели назад, — сказала Мерри и едва не дала самой себе подзатыльник, не подумав о таком блестящем объяснении раньше. Но что поделать, теперь уже было поздно. — Дело в том, что у меня рана на бедре. Очевидно, ночью она открылась, и началось кровотечение. А я не заметила.

— Вот как? — Очевидно, Эдда не знала, что и думать. — Значит, ночью он не сделал тебе больно? Он был ласков с тобой?

Мерри знала, что таким образом женщина пытается выяснить, вступили ли они в брачные отношения. Тут правду говорить нельзя.

— Все в порядке, — улыбнулась она.

— Тогда хорошо, — пробормотала Эдда как-то не очень уверенно, и Мерри почувствовала необходимость добавить еще что-нибудь и тем самым успокоить ее.

— Он был очень нежен со мной, — соврала она, — и… очень тороплив, — добавила она, вспомнив, как от первого же прикосновения из его мужского естества потекла жидкость.

— Ну что ж, — вздохнула Эдда и похлопала Мерри по руке, — может быть, это к лучшему. Но я не думаю, что тебе и дальше будет так же везти. Возможно, он очень волновался — ведь первый раз, молодая жена. Скорее всего, поэтому все и закончилось так быстро.

Мерри сморщила нос. Конечно, ночью у нее было много проблем и она не вступила с мужем в брачные отношения. Но получается, что если бы эти самые отношения все-таки состоялись, то все произошло бы очень быстро. Вообще-то да, Мерри не видела особой радости в этом акте и свято верила в то, что если необходимо совершить какую-нибудь неприятную работу, то делать это нужно как можно быстрее.

— Ладно, — сказала Эдда и опять похлопала Мерри по руке. — Слава Богу, что все хорошо. Честно говоря, когда я увидела простыню… — Она не договорила, а только покачала головой. Открыв дверь, женщина потянула Мерри за собой в зал. — Пойдем, — сказала она, — повар хочет обсудить с тобой меню на неделю и убедиться, что тебя все устраивает.

Мерри улыбнулась и пошла за Эддой. Она пыталась двигаться свободно, но рана на внутренней стороне бедра делала ее походку более чем странной, ведь нужно было идти осторожно, чтобы ноги не касались друг друга. А то рана могла опять открыться. Заметив сочувствующий взгляд Эдды, Мерри залилась краской, но промолчала. Она была рада тому, что получила время на заживление раны, перед тем как отправиться в путь. Кроме того, отсрочка давала ей возможность освоиться в д'Омсбери, и это тоже было неплохо.

Глава 5

Алекс потянулся за кружкой, но каким-то образом промахнулся и не только не взял ее, а чуть не уронил на пол. Произведя соответствующую корректировку, он снова потянулся, и на этот раз его пальцы крепко взяли сосуд. Алекс поднес кружку к губам, но замер, поймав неодобрительный взгляд своей жены. Она, конечно, заметила столь очевидную неловкость и теперь смотрела на него с явным презрением. Броди был прав, временами она действительно напоминала какую-то рыбу.

Со дня свадьбы прошло уже три недели, но они так и не уехали в Доннехэд. К сожалению, намеченное путешествие приходилось постоянно откладывать. Сначала была неделя, которую он выделил на то, чтобы Мерри пришла в себя и успела поправить здоровье после первой брачной ночи. Алекса чрезвычайно нервировала отсрочка поездки, но он твердо решил пойти на это, хотя его супруга уже через пару дней выглядела совершенно здоровой.

Потом, за сутки до намеченного дня отъезда, обитателей замка поразила неведомая болезнь, основным симптомом которой было расстройство желудка. Болезнь протекала тяжело, и заболевшие целыми днями бегали в отхожие места. Болезнь на обитателей замка накатывалась волнами: сначала заболели две дюжины человек, но как только они пошли на поправку, заболели еще две дюжины.

Алекс поморщился от неприятных мыслей, но был вынужден признать, что все могло быть гораздо хуже.

Конечно, и ему, и его людям было нелегко и пришлось как следует трудиться, учитывая катастрофическое уменьшение числа рабочих рук в замке, но хорошо, что болезнь не поразила всех одновременно, а то в замке вообще было бы некому работать. В такой ситуации он точно не мог оставить д'Омсбери и уехать в Шотландию. При всем своем желании поскорее увидеть сестру он понимал, что не должен так поступать.

Теперь прошло уже две недели, и болезнь пошла на спад. Если не считать его самого. Алекса одолевало другое заболевание, и началось оно в его первую брачную ночь. Оно не скручивало живот и не вынуждало проводить много времени в отхожем месте. Но каждый вечер он чувствовал себя выбитым из колеи. Иногда к этому добавлялось головокружение. А то он вдруг начинал неразборчиво говорить, промахивался, пытаясь достать кружку или тарелку, а его походка становилась нетвердой. Короче говоря, каждый вечер он впадал в состояние, в каком он был в вечер свадьбы, и его начинали мучить симптомы опьянения.

Тот факт, что эта непонятная болезнь проявлялась только к ночи, навел Алекса на мысль, что ему что-то подмешивают в эль за ужином. И у него были основания подозревать в этом жену. Все началось после ее приезда в замок и грубого поведения Алекса в первую брачную ночь. Так что у нее был мотив. Но Алекс не был до конца в этом уверен. Два вечера подряд он вообще ничего не пил за ужином, а симптомы не исчезли. В результате он решил, что жена, вероятнее всего, ни при чем, и он все-таки подхватил какую-то инфекцию — возможно, даже ту самую, от которой страдали все его люди. Если так, то и вечерние симптомы вполне объяснимы: весь день он проводит на ногах, в трудах и заботах, а к вечеру устает до крайности, а значит, слабеет.

К сожалению, свою жену он видел только поздно вечером и опасался, что она принимает симптомы болезни за признаки опьянения. Каждый вечер после свадьбы Мерри следила за ним, как ястреб за домашней птицей.

Ее зоркий глаз не пропустил ни одного неверного движения. Судя по всему, она уже не сомневается в том, что ее супруг законченный пьяница. Алекс не винил ее, тем более, после неудачной первой брачной ночи, но все это было чертовски неудобно. Он намеревался наглядно продемонстрировать ей, что не имеет ничего общего с ее отцом и братьями, а вместо этого проклятая болезнь лишь укрепила девушку в ее уверенности. Он уже совсем было собрался поговорить с ней, объяснить, что он не пьяница, а все внешние признаки всего лишь симптомы неведомого заболевания, но засомневался, что она ему поверит.

Кроме того, ему вообще было трудно говорить с ней. Сначала он терял дар речи от стыда за свою грубость в первую брачную ночь, а потом решил, что любые слова бесполезны, поскольку для нее они все равно остаются пустым звуком. Она выросла в окружении пьяниц и привыкла к их оправданиям. Даже если он обратит ее внимание на то, что вообще ничего не пьет за столом, она решит, что он напился заранее.

И еще одна, совершенно другая причина мешала Алексу поговорить со своей женой. Несмотря на свое непростительное поведение в первую брачную ночь и уверенность в том, что Мерри его ненавидит и презирает, он не мог находиться с ней рядом, не испытывая сильнейшего желания. Каждый вечер он сидел рядом с ней за столом, и желание сжигало его изнутри, становясь все острее от каждого случайного прикосновения, от звука ее голоса, ее запаха. Зная, что она боится его прикосновений — да и как могло быть иначе, — он боролся с этим желанием. Но если разумом он выигрывал это сражение и не прикасался к жене, даже когда ложился с ней в постель, то его тело совершенно не желало ему подчиняться. Последние три недели он постоянно испытывал эрекцию, с которой ничего не мог поделать. Даже в юности с ним не было ничего подобного. А теперь ситуация усугублялась каждую ночь.

При нормальном развитии событий Алекс только радовался бы этому. Поскольку браки, по сути, являлись деловым контрактами, которые заключались и подписывались, когда будущие супруги были еще детьми, мужчина редко испытывал сильное половое влечение к своей жене. Алекс же испытывал острое вожделение, в то время как жена относилась к нему с явным отвращением. И хуже всего было то, что он не мог ее за это винить. Он ненавидел себя за то, что повел себя в постели как животное, и даже подумать боялся, что он такое сотворил с ней, если открылось столь сильное кровотечение. Он не мог не думать об этом — такие мысли постоянно отравляли его мозг, как ядовитая змея. Просила ли его девушка быть осторожнее? Пыталась ли она освободиться, когда он вонзался в ее тело? Может быть, она плакала?

Боже правый, Алекс ни разу в жизни не обидел женщину. Во всяком случае, ничего подобного он за собой не помнил. Но теперь он начал сомневаться. Может быть, еще когда-нибудь, выпив лишнего, он тоже повел себя с женщиной грубо? Даже если это было однажды, все равно непростительно. Мужчина не может обижать женщину, которая слабее его. Что же теперь делать? Ведь что-то определенно надо делать! Его брак превратился в холодную войну. Дальше так продолжаться не может. Три недели этой войны совершенно измотали его тело и душу. Но как исправить положение?

Алекс взглянул на жену, которая неожиданно извинилась и встала из-за стола. Несчастными глазами он смотрел, как она поднимается по лестнице, как покачиваются при ходьбе ее бедра, колышется платье. Больше всего на свете он желал встать и последовать за ней, войти следом в комнату, обнять за талию и прижать спиной к себе. А потом, захлопнув за собой дверь, он хотел до одури целовать ее, чтобы неприязненное выражение исчезло с ее милого личика и больше никогда не возвращалось; осторожно снять с нее одежду, целуя каждый дюйм ее тела, и доказать, что он вовсе не монстр, хотя, возможно, сначала и показался таким.

К несчастью, Алекс подозревал, что Мерри, если он действительно попробует так поступить, только оцепенеет и разозлится. Она, конечно, ему не откажет, но он сомневался, что сумеет заставить ее расслабиться. Если же она не расслабится, ничто не сможет вдохнуть в ее тело страсть, а без страсти это будет неприятный для них обоих акт.

Алекс поднял кружку и стал рассматривать ее содержимое. Если больше не произойдет ничего неожиданного, они должны завтра утром выехать в Доннехэд. Это означает, что несколько дней они будут ехать рядом, прежде чем доберутся до дома его сестры. Ему не хотелось путешествовать в полном молчании, в каком он прожил последние три недели, да еще постоянно испытывать эрекцию. После свадьбы он не ощущал ее только днем, когда находился далеко от жены, а тут ему почти неделю предстояло постоянно быть рядом, что означало множество неудобств для него. Кроме того, ему не хотелось, чтобы в Доннехэде все поняли, насколько неудачен его брак.

Чтобы всего этого избежать, следовало как-то изменить ситуацию, разрушить воздвигнутую его супругой стену. К сожалению, и речи не могло быть о том, чтобы напоить ее. А так она была постоянно настороже, разве что только во сне…

Тут Алекс сделал попытку отвлечься от этих мыслей. Во сне она была теплой, мягкой и иногда даже прижималась к нему с сонным бормотанием. Для него было сущей пыткой лежать рядом, вдыхать ее запах, ощущать тепло и мягкость ее тела и не делать того, к чему подталкивала постоянная эрекция. Но теперь Алекс подумал, что, наверное, не стоит вести непрерывную борьбу с самим собой. Если он поцелует, приласкает ее во сне и она проснется возбужденной, то, возможно, он сумеет ей доказать, что первая брачная ночь была всего лишь отклонением от нормы, а теперь в супружеской постели она будет находить только радость и удовольствие.

— Ты тоже собираешься лечь пораньше? — спросила Эдда. — Если я правильно поняла, вы уезжаете завтра рано утром?

— Да, — проворчал Алекс и резко встал.

Если бы женщина не отвлекла его от невеселых мыслей, он бы непременно сообразил, что из-за эрекции у него на брэ появилась немалая выпуклость. И эта самая выпуклость оказалась прямо перед носом Эдды. Ее округлившиеся глаза, залившая физиономию краска и скорость, с которой она отвела взгляд, уставившись в свою тарелку, напомнили ему об этом очевидном доказательстве сексуальной неудовлетворенности, и он с досадой поморщился. Он медленно потащился вверх по лестнице, представляя, что станет делать. Он будет осторожным, нежным, сумеет пробудить в ней страсть…

«Господь милосердный, пусть это сработает», — мысленно взмолился Алекс, тихонько открывая дверь. Он облегченно вздохнул, увидев, что, несмотря на то, что Мерри удалилась в спальню совсем недавно, она уже была в постели и, судя по всему, крепко спала. Может быть, у него все получится.

Лелея эту надежду, Алекс потушил факел над дверью, после чего разделся, стараясь соблюдать тишину, и лег рядом с женой.

* * *
Мерри уже почти заснула, но что-то вернуло ее к действительности, хотя она была не вполне уверена, что окончательно проснулась. Сначала она решила, что видит какой-то смутный, но очень приятный сон. Ничего подобного она раньше не испытывала. Она была окутана теплом и полутьмой, только медленно умирающее в камине пламя отбрасывало на стену маленькие пляшущие тени — их она заметила, чуть приоткрыв глаза. Просыпаться не хотелось, и глаза почти сразу опять закрылись, а Мерри от удовольствия издала негромкий звук, похожий на мурлыканье, и теснее прижалась к чему-то очень теплому за ее спиной. Она почувствовала нежное прикосновение к бедру, потом чья-то рука легла на талию, поднялась чуть выше, очень осторожно взяла ее грудь и легонько сжала.

Какой-то инстинкт, живший глубоко внутри, настоятельно требовал, чтобы Мерри открыла глаза и полностью проснулась, но девушка не желала подчиняться. Ей еще не доводилось испытывать столь приятных ощущений, и она не хотела, чтобы все кончилось. Она немного откинула голову назад, почувствовав, как по ее шее и плечам скользят губы. Рука, лежавшая на ее груди, производила какие-то движения, заставляя Мерри изгибаться от неведомого ранее наслаждения. Вскоре девушке стало трудно дышать, она зашевелилась, нечаянно потревожив что-то большое и твердое, упиравшееся ей в ягодицы. В ответ немедленно раздался хриплый стон, а губы, нежно целовавшие ее плечи, стали требовательнее, переместились на щеку и теперь приближались ко рту. Мерри больше не могла притворяться, что спит. Она открыла глаза и повернула голову, чтобы взглянуть на того, кто растревожил ее. Она понимала, что это должен быть ее муж. Но заговорить она не успела, потому что его ищущие губы завладели ее ртом.

Мерри была настолько потрясена его неожиданной активностью, что оцепенела. Она была смущена до самой глубины своего существа, поскольку его ласки принесли острое наслаждение, с которым почти невозможно было справиться. Она оставалась неподвижной и не знала, что делать, пока его губы пробовали ее на вкус, а пальцы ласкали сосок. Потом его рука опустилась ниже, погладила живот и уверенно легла на ее лоно. Мерри захлестнула волна совершенно новых для нее ощущений, которые она ни за что не смогла бы передать словами. Наслаждение стало почти нестерпимым. А когда его палец скользнул между складками ее самого интимного места, возбуждение стало очень острым. Это почему-то напугало ее, и она схватила мужа за руку, вынуждая остановиться.

Алекс моментально прекратил смелую ласку, оторвался от ее губ и прошептал:

— Я твой муж.

Он шепнул эти слова прямо ей в рот, и она снова замерла, исполненная неуверенности. Он действительно был ее законным мужем и имел право делать все, что хочет.

— Я буду осторожен, — спокойно добавил Алекс. Ощущения, вызываемые прикосновением его губ и прохладным дыханием, были удивительно приятными, несмотря на волнение Мерри и ее страх. — Мне очень жаль, что в нашу брачную ночь все получилось так неудачно.

Мерри открыла рот, чтобы сказать ему правду. Она не хотела, чтобы он испытывал чувство вины за то, чего не совершал. А, кроме того, если он продолжит ласкать ее и они, наконец, перейдут ту самую черту, он сам все равно узнает правду. Но заговорить она не успела, потому что Алекс продолжил:

— Я собирался в ту ночь выпить только несколько капель, но твой отец, должно быть, подливал мне в кружку виски, когда я отворачивался, поэтому я выпил больше, чем хотел. Мне очень жаль.

Намерение Мерри немедленно прояснить вопрос с их первой брачной ночью тотчас умерло, и она отчужденно проговорила:

— Я бы поверила, если бы ты не был мертвецки пьян в день моего приезда и не пил каждый день в течение последних трех недель.

Ее голос был сухим и холодным, и Алекс почувствовал, будто ему дали пощечину. Он слегка отстранился, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза. Заметив в полумраке, что муж хмурится, Мерри тоже нахмурила брови. Она ни за что не поверит в его ложь и не позволит ему думать, что он сумел ее обмануть.

Несколько минут они смотрели друг на друга молча, и Мерри видела, как меняется выражение его лица. Сначала это было разочарование, потом смирение и уныние. В какой-то момент ей показалось, что сейчас он отодвинется на край кровати и не доведет начатое до конца. При этом Мерри с удивлением поняла, что ей этого не хочется. Потом его лицо стало решительным и он сказал:

— Я действительно был очень пьян в день твоего приезда. Можно сказать, мертвецки. Кузнец заставил меня выпить, прежде чем вырвать больной зуб. А так я обычно не пью. — Мерри покачала головой и уже открыла рот, чтобы сказать, что она думает о лживых и изворотливых пьяницах, но Алекс закрыл ей рот рукой и торжественно произнес: — Это правда. Я не понимаю, что происходит, но могу сказать определенно, что не имею привычки напиваться каждый вечер. Ты за мной всегда следишь орлиным взглядом и не могла не заметить, что по вечерам я выпиваю только кружку эля. А два раза за последнюю неделю я вообще ничего не пил, даже медовухи, и, тем не менее, чувствовал неуверенность в движениях, да и речь у меня была какой-то невнятной.

Мерри молчала. Она, конечно, заметила, что и сколько он пил, и удивилась эффекту, но потом решила, что он, вероятно, пил со своими людьми до ужина, так что уже пришел в замок пьяным.

— Тогда что…

— Думаю, на мне так отразилась болезнь, которой переболели все мои люди. Иного объяснения я не нахожу. По идее, когдая вообще ничего не пил, симптомы должны были исчезнуть. — Сделав небольшую паузу, Алекс добавил: — Я думал, что мне что-то подмешивают в питье, но, когда я не пил, было все то же самое. — Он снова замолчал и беспомощно пожал плечами. — Утомление и борьба с болезнью — вот единственное разумное объяснение, которое я могу придумать.

Глаза Мерри сузились, но ничего сказать она не успела.

— Мерри, я понимаю, что ты мне не веришь. И я вовсе не пытаюсь тебя убедить. Я просто говорю тебе то, что думаю обо всем происходящем. Надеюсь, что плохая координация движений и невнятная речь скоро исчезнут, ведь болезнь отступает. Тогда я снова стану нормальным человеком. Прошу тебя, Мерри, дай мне шанс. Позволь доказать тебе на деле, что я не пьяница и не грубое животное, каким ты меня считаешь после нашей первой брачной ночи.

Его слова звучали как-то торжественно. Мерри молча всматривалась в лицо мужа, сожалея, что в комнате темно, и она не может видеть его глаза. Вечером, сидя за столом, он говорил заплетающимся языком и дважды промахнулся мимо кружки. Она решила, что он опять пил, а он утверждал, что нет. Он целовал ее, и в его дыхании не было и намека на запах алкоголя. Да и грубым животным в первую брачную ночь он не был, это ей было доподлинно известно.

Мерри еще несколько мгновений смотрела на мужа, пытаясь привести в порядок мысли. Хотя, откровенно говоря, думать было не о чем. Он был ее мужем и в этом качестве имел право на ее тело. Что же касается всего остального, время покажет, пьяница он или нет.

Она вздохнула свободнее и попыталась расслабиться. Нельзя сказать, что ей это удалось, но на большее она не была способна. Необычные и очень приятные ощущения, которые она почувствовала, проснувшись, куда-то исчезли, и теперь Мерри начало одолевать беспокойство относительно того, что последует дальше.

Алекс, казалось, это понял и никак не среагировал на ее молчаливую покорность. Когда он убрал руку, которая все это время оставалась между ее ног, она решила, что он сейчас встанет и уйдет, но ошиблась. Он лишь немного подвинулся, чтобы освободить место, и уложил ее на спину.

Мерри не сопротивлялась. Когда он приблизился к ее лицу, ее глаза стали настороженными и большими, как блюдца. Его губы легонько коснулись ее губ, но девушка продолжала лежать неподвижно, ожидая, что он раздвинет языком ее губы и поцелуй станет глубоким, как в первый раз. И не дождалась. Вместо этого Алекс проложил легкими поцелуями дорожку по ее щеке к уху, чуть прикусил мочку и опустился ниже, к шее. Мерри снова почувствовала приятное возбуждение. Она настолько была изумлена своей реакцией на его простые ласки, что не сразу почувствовала, как его рука ласкает ее бедра и живот. В этот момент его губы опять завладели ее ртом, но на этот раз поцелуй был более требовательным. Он раздвинул ее губы, и его язык начал исследовать ее рот.

Несмотря на неуверенность в том, что она получила хорошего мужа, Мерри начала реагировать на его ласки. Она даже собралась поцеловать его в ответ, но как раз в этот момент его губы оторвались от ее рта и скользнули вниз по шее. Мерри повернула голову, чтобы ему было удобнее, после чего прикусила губу, чтобы не вскрикнуть от наслаждения — теперь его рука ласкала ее грудь. Оказалось, что вызванные им ранее удивительно приятные ощущения вовсе не исчезли, просто огонь был на время их короткой беседы укрыт ветками. Теперь пламя разгоралось снова, особенно в тех местах, которых касались его теплые губы. Наслаждение разливалось, следуя за ними по ее телу, и вспыхнуло ярким пламенем, когда его губы захватили ее сосок, наглядно доказав, что женская грудь пригодна не только для того, чтобы кормить детей.

Не сознавая, что делает, Мерри прижала голову мужа к своей груди, хотя он, собственно говоря, и так не собирался отстраняться и увлеченно посасывал твердую бусинку соска. А когда его рука легла на вторую грудь Мерри и пальцы стали ласкать второй сосок, ей пришлось уже изо всех сил закусить губу, чтобы не закричать. Но если голос она пока еще могла контролировать, то телом уже не владела. Оно выгибалось и извивалось под его ласками.

К тому времени как он, наконец, поднял голову и опять поцеловал жену, она уже давно отбросила свои тревоги относительно своего брака. Испытываемые ощущения были настолько новыми, непривычными и приятными, что мысли начали путаться. Она не была уверена, что делает все правильно, но изо всех сил старалась подражать его действиям, и надеялась, что ее искренний энтузиазм компенсирует недостаток опыта.

Впрочем, реакция Алекса обнадеживала. Он стонал, его руки метались по ее телу, а поцелуи становились все более жадными и требовательными. Мерри отвечала на ласки, открывала рот, впуская его язык, и отчаянно хваталась за его плечи, когда ее тело начинало содрогаться, требуя большего. Почувствовав, как он ногой раздвинул ее колени, она решила, что сейчас все произойдет, и инстинктивно развела ноги, чтобы дать ему больше места, но только Алекс не устроился между ее ног и не лег на нее. Он просто согнул в колене ногу и крепко прижал к самому сокровенному месту девушки, и она сжала его ногу коленями и прижала к себе, стараясь погасить огонь, который стремительно разгорался в нижней части живота.

Алекс продолжал целовать лицо жены, а его руки ласкали соски. Наслаждение стало почти непереносимым. Она чувствовала, что ее стремительно несет куда-то, только она не могла понять, куда именно. Ее тело жаждало чего-то и больше не могло терпеть это сладостное безумие. Этому требовалось положить конец. Позабыв про свой печальный опыт в первую брачную ночь, она инстинктивно схватила упиравшийся ей в бедро пенис и сжала его, словно понимая, что именно он может положить конец бесконечной пытке.

Алекс на мгновение замер и прервал поцелуй. Он попытался перехватить ее руку, но было слишком поздно. Пальцы Мерри сжали восставшую плоть, которая среагировала точно так же, как в первую брачную ночь.

Мерри оцепенела, глядя на мужа, который резко откинул голову назад, испустил громкий крик, после чего выругался. Слетевшее с его уст проклятие подсказало ей, что она сделала что-то не так. Мерри убрала руки и прикусила губу, глядя на мужа, которого сотрясали спазмы. Она решила, что сделала ему больно, и мысленно обругала себя за то, что все испортила. Ведь все, что предшествовало бесславному концу, было очень приятным. А потом Алекс рухнул рядом с ней на кровать и уткнулся лицом ей в плечо. Он тщетно пытался восстановить нормальный ритм дыхания.

Мерри лежала неподвижно. Она боялась шевельнуться и испортить все окончательно. Когда он снова поднял голову, она взглянула на него мягко и кротко, уверенная, что сейчас ей на голову обрушатся потоки ругательств, и готовилась достойно вытерпеть справедливое наказание. Но к ее полному изумлению, она услышала от мужа слова извинения:

— Прости, пожалуйста, Мерри, такого со мной раньше не было.

— Это я должна извиниться, — кротко сказала Мерри, — я не хотела сделать тебе больно.

Его глаза удивленно расширились.

— Сделать мне больно? — недоуменно переспросил он и энергично помотал головой. — Но ты не сделала мне больно. Это было великолепно. — Судя по всему, Мерри выглядела совсем сбитой с толку, потому что Алекс снова замотал головой и сказал: — Боюсь, возбуждение оказалось для меня слишком сильным. Я испытывал постоянную эрекцию начиная с нашей первой брачной ночи и не мог ничего с этим поделать, и теперь твое прикосновение… — Он сморщился. — Этого я уже не мог вынести. Я должен был тебя предупредить, чтобы ты не касалась меня…

— Ты хочешь сказать, что тебе понравилось? — потрясенно спросила она. — Но ты выглядел так, словно корчишься в муках. Я думала, это я…

Алекс заставил ее замолчать поцелуем, а потом шепнул:

— Прости меня, я забыл, что ты совсем невинна. В первый раз тебе было больно, и ты решила, что я тоже испытываю боль. Уверяю тебя, это не так. То, что чувствую я, никак нельзя назвать болью. — Он сделал паузу и криво усмехнулся. — Если, конечно, ты не имеешь в виду мое смущение. Я, пожалуй, впервые с юношеских лет так опозорился. Но зато теперь я могу сосредоточиться на тебе.

Мерри не поняла, что он имеет в виду и как он мог не испытывать боли. Лишь несколько секунд назад он стонал, корчился и ругался. Кроме того, она точно знала, что должна быть кровь. Как может быть кровь без боли? Но развить свою мысль она не успела, потому что Алекс снова начал ее целовать. Несмотря на его недавние гримасы и ругательства, страсти в его поцелуях было с избытком, и Мерри почувствовала, что ее собственные желания очень быстро возродились к жизни. Но только на этот раз все было по-другому. Если вначале Алекс был очень внимателен и осторожен, как будто ожидал, что она оттолкнет его и станет молить о пощаде, то теперь он был уверенным и целеустремленным, твердо идущим к своей цели — свести ее с ума от желания.

Алекс целовал ее крепко и страстно, он взял ее за плечи и поднял, так чтобы она стала на колени перед ним. А уж потом его руки стали ласкать ее везде, они гладили спину, живот, плечи, бедра и, наконец, накрыли обе ее груди. Мерри сразу же выпрямилась и прерывисто вздохнула, а ее груди отозвались на мужскую ласку сладкой болью. Алекс снова и снова целовал ее, потом, оторвавшись от ее рта, наклонился к груди и взял затвердевший сосок в рот.

Мерри стало трудно дышать. Языком и губами Алекс проделывал такие восхитительные игры с ее соском, что она непроизвольно поджала пальцы на ногах. Свободной рукой Алекс обхватил ее ягодицы и прижал к себе, заставив выпрямиться. Теперь она не сидела на пятках, а стояла на коленях. И ее груди очень удобно расположились прямо напротив его лица. Алекс привлек нижнюю часть ее тела к себе, так что ее бедра оказались прижатыми к его груди.

Чувствуя себя несколько неуверенно, Мерри, чтобы удержать равновесие, хваталась то за его плечи, то за голову. Она часто и тяжело дышала, пока Алекс ласкал ее груди и посасывал соски. Неожиданно его рука скользнула между ее ног и стала ласкать ее самое сокровенное место. Девушка изумленно вскрикнула и вонзила ногти в его плечи. А он, не обратив на это внимания, продолжал вести ее к безумию. Через мгновение ее бедра начали содрогаться в сладостных судорогах, а дыхание стало причудливой смесью хриплых вздохов, стонов, всхлипов и криков. Об этой части супружеских отношений Эдда определенно забыла упомянуть, и Мерри теперь была этому рада. Она бы очень расстроилась в первую брачную ночь, если бы знала, чего лишилась.

Алекс чуть прикусил ее сосок — не так сильно, чтобы это было больно, но все же достаточно ощутимо, чтобы привлечь к себе внимание. Мерри наклонила голову и с удивлением обнаружила, что его глаза широко открыты, и он за ней внимательно наблюдает. Очевидно, он заметил, что она на короткое время отвлеклась, и был этим недоволен. Мерри открыла рот, чтобы объяснить, но он в это время выпустил изо рта ее сосок, подался вперед, властно прижал ее к себе и крепко поцеловал, а рука его продолжала свои восхитительные манипуляции.

Мерри застонала, ее бедра инстинктивно двинулись вперед. Ее глаза удивленно открылись, когда она хотела ухватиться за его бедра, чтобы не потерять равновесие, промахнулась и задела его твердую восставшую плоть. Вероятно, муж возбудился снова. Алекс крепко взял ее за руки и завел их за спину, видимо, желая удержать ее от прикосновений к его плоти. Одновременно он притянул ее бедра ближе к себе, так что нижняя часть ее тела оказалась вплотную прижатой к его пенису, верхняя отклонилась назад. Мерри была полностью в его власти и, осознав это, даже немного испугалась. Она впервые в жизни не могла контролировать судорожные движения своего тела. А Алекс тем временем перехватил обе ее руки, которые оставались за спиной, одной своей рукой, а другая снова начала ласкать ее тело. Желание становилось все сильнее. Она знала, что так долго продолжаться не может, понимала, что вот-вот наступит разрядка, не знала, какая именно, и с тревогой ожидала, что будет. А ее тело молило о разрядке, как голодающий вымаливает кусок хлеба. Разум боролся с телом, которое требовало ласк и одновременно изгибалось, стремясь от них спастись.

Алекс, казалось, не замечал этой борьбы, только стал ласкать ее более требовательно, и в результате она едва не лишилась чувств от усиливающегося напряжения. А потом он ввел в ее самое сокровенное место палец. Мерри застыла, не понимая, как расценивать это вторжение, и почти сразу закричала и задергалась в его руках, потому что где-то в глубинах ее естества произошел взрыв. Невыносимое напряжение исчезло, и ее захлестнуло острым чувственным наслаждением, которое волнами накатывало и накрывало ее тело, лишая разума и воли.

Мерри вряд ли хорошо понимала, на каком свете находится, когда Алекс оторвался от ее губ, чмокнул в нос и уложил на кровать. Она все еще переживала непередаваемые ощущения, пульсировавшие внутри. Она не сразу среагировала на то, что Алекс поместился между ее ног, но замерла, почувствовав, как к тому месту, где только что был его палец, прижимается нечто такое же твердое, но значительно более крупное.

Она широко открыла глаза и с очевидным недоумением уставилась на мужа, не понимая, что он намерен делать дальше. Алекс улыбнулся:

— Тебе же не было больно, правда?

Мерри машинально покачала головой. Теперь она поняла, что его крик и ругательство были вызваны не ее неловкостью, причинившей ему боль. С другой стороны, ей было легче заставить его кричать, чем ему довести ее до такого же состояния. Это наблюдение ей хотелось бы как следует обмозговать, но тут Алекс заговорил снова.

— Теперь тебе тоже не будет больно, потому что это уже не первый раз, — заверил он.

Мерри, наконец, поняла, что он собирается сделать, и собралась рассказать ему, что произошло в первую брачную ночь, но не успела, потому что Алекс резко вошел в нее, и она, не удержавшись, закричала от боли. На этот раз девственная плева уж точно оказалась прорванной.

Алекс испуганно замер. Несколько мгновений он внимательно смотрел на жену, потом начал медленно выходить из нее, но она обхватила его бедра и удержала на месте, опасаясь, что от его движения резкая боль возобновится. Движение, которое он успел сделать, прежде чем она его остановила, не вызвало боли. Зато она снова почувствовала приятное возбуждение. Мерри сделала вид, что не замечает вопроса в его глазах, устремив взгляд в сторону, потом осторожно пошевелила бедрами. Боли не было. А возбуждение стало еще сильнее.

— Не двигайся, Мерри, иначе я за себя не отвечаю, — прошептал он и, не договорив, задохнулся и стал судорожно ловить ртом воздух, поскольку она снова пошевелилась под ним. Мерри почувствовала не только возрастающее возбуждение. Она могла бы поклясться, что он, оставаясь внутри, стал тверже. Она подняла глаза, чтобы увидеть его лицо. Глаза мужа были закрыты. Пожалуй, он даже зажмурился, а выражение лица было напряженным.

Охваченная любопытством, Мерри еще раз пошевелила бедрами. На этот раз он хрипло застонал и с трудом открыл глаза.

— Жена! — прохрипел он, но она предпочла не услышать предупреждения. Она поерзала и согнула ноги в коленях, решив, что так будет удобнее и ему, и ей. Это оказалось последней каплей. Больше Алекс не мог сдерживаться. Он зарычал, поднялся — теперь он стоял между ее раздвинутыми ногами на коленях — и повлек ее за собой. Даже не сообразив, как это вышло, Мерри поняла, что сидит на коленях у мужа, обхватив его бедра ногами. Она чувствовала, что он наполнил ее собой, и это ощущение полноты было ни с чем не сравнимым.

— Что… — смущенно начала Мерри, не представляя, что она должна делать в этой позе, как, собственно, и в любой другой. В это время он подхватил ее под ягодицы и слегка приподнял. — Ох, — только и сумела выдавить она, когда его мужское естество наполовину вышло из нее. Затем он опустил ее, и опять возникло ощущение полноты…

Алекс повторил это несколько раз, прежде чем опустить ее на спину. Сам он тоже последовал за ней, и его движения стали более быстрыми. Мерри понятия не имела, что должна делать, и просто уперлась ногами в кровать, чтобы было легче выгибаться навстречу его восхитительным толчкам. Руками она обвила его поясницу, помогая двигаться.

Глава 6

«Наша брачная ночь». Мерри медленно открыла глаза и обнаружила, что ее голова лежит на груди мужа. Она не слишком хорошо помнила, почему так вышло. После того как ее прикосновение заставило Алекса излить свое семя раньше времени, его мужская плоть снова стала твердой и оставалась твердой очень долго. Он оказался великолепным любовником. К тому времени как он с громким криком достиг вершины, она испытала наслаждение еще по меньшей мере три раза и, когда муж скатился с нее и растянулся рядом, уже почти ничего не соображала. Вероятно, он потом притянул ее к себе и положил ее голову к себе на грудь. Она подняла глаза, всмотрелась в его лицо и не могла не заметить его мрачного выражения. Похоже, пришло время объясниться.

— В нашу брачную ночь… — начала она и замолчала, поскольку Алекс тут же устремил на нее острый, пронзительный взгляд. Она знала, что ему не доставит удовольствия ее объяснение. В конце концов, он, как и все, видел кровь на простыне и пришел к выводу, что был слишком груб. Конечно, ей следовало объясниться раньше, но…

— Мерри, — проворчал он. Поморщившись, она опустила глаза, стала играть пальцами с курчавыми волосами, росшими на его груди, и быстро заговорила:

— В ту ночь, когда все вышли из комнаты, они неплотно закрыли дверь. Ты встал, чтобы ее закрыть, на обратном пути запутался в разбросанной на полу одежде, упал и потерял сознание.

— Правда? — удивился Алекс.

— Да, — кивнула Мерри и продолжила рассказ: — Я знала, что они вернутся утром за простынями, а ты не мог… ну… это… как сказать… — Она пожала плечами и решительно закончила: — Поэтому я порезалась и испачкала кровью простыню.

— Вся эта кровь была из пореза? — спросил Алекс. В его голосе явно слышалось беспокойство.

Мерри кивнула и только удивленно вскрикнула, когда он перевернул ее на спину, встал на колени и начал осматривать ее обнаженное тело.

— Где порез?

Мерри сморщилась, но послушно подняла колено так, чтобы стал виден глубокий порез на внутренней стороне правого бедра. Муж взглянул на рану, и его глаза от ужаса расширились.

— Боже мой, женщина, что ты с собой сделала? Ударила мечом?

Алекс наклонился ниже, разглядывая шрам, и потому не видел выражения ее лица. Рана уже зажила, остался только шрам — большой, к сожалению, уродливый, но все равно шрам. Он теперь всегда будет напоминать ей об этой ночи, а не о первой. Тем более что его пальцы, медленно ощупывавшие заживший порез, заставляли ее вздрагивать от удовольствия.

Стараясь не думать о том, что его голова находится как раз между ее ног, Мерри нерешительно кашлянула и объяснила:

— Я не знала, сколько должно быть крови, и решила, что пусть лучше будет больше, чем меньше.

Алекс резко поднял голову. Теперь его глаза пылали праведным гневом.

— И ты позволила мне думать, что я вел себя в первую брачную ночь как грубое животное?

— Я хотела все рассказать, — смутилась Мерри, — но ты все время выглядел пьяным, и я…

Она замолчала, когда он поднес к ее губам руку, жестом призвав к молчанию. Через несколько мгновений Мерри заподозрила, что он испытывает слишком сильную ярость, чтобы говорить. Но потом он взъерошил рукой свои волосы, слегка отодвинулся и сел на краю кровати, прислонившись спиной к стене. Он обнял ее за талию и посадил к себе на колени. Мерри упорно смотрела на его руки, не понимая, сердится он или нет. Когда же он, наконец, заговорил, его голос вовсе не был сердитым.

— Тебе было очень больно?

Мерри смущенно улыбнулась, заметив, что он смотрит на ее обнаженные бедра. А сообразив, что он спрашивает о моменте, когда его мужское естество разорвало девственную плеву, залилась краской. Не поднимая глаз, она покачала головой:

— Нет, вовсе нет.

— Но ты закричала, — заметил он.

— От неожиданности. Я знала, что должно произойти, но чувствовала себя очень странно, когда ты проник внутрь. Я думала, что будет очень больно, и испытала шок, когда боль оказалась вовсе не сильной.

— Понятно, — спокойно ответил Алекс.

Мерри облегченно вздохнула и опять уставилась на свои руки, внезапно обнаружив, что ломает их, как нервная старуха. В общем-то, она не удивилась. Конечно, хорошо, что муж не сердится. Но вместе с тем она чувствовала себя чертовски неуютно, сидя у него на коленях голой. Она понимала, что после всех любовных игр, которые они проделывали, смущаться глупо, но эмоции редко бывают логичными. Если честно, она даже перед своей служанкой обычно не сидела голой, не говоря уже о мужчине. Мерри соображала, как бы ей сползти с его колен и забраться под простыню, когда почувствовала, как Алекс нежно гладит ее спину. Ощущение было чрезвычайно приятным.

— Мерри?

— Что? — Она неохотно подняла глаза и обнаружила, что муж улыбается. Его глаза светились каким-то странным светом — она не поняла почему.

— Спасибо тебе.

— За что? — не поняла она.

— За то, что позаботилась о простынях три недели назад, — тихо ответил он, — и за сегодняшнюю ночь.

Мерри пожала плечами и отвела взгляд, уверенная, что ее и без того покрасневшие щеки теперь уж точно стали пунцовыми. Она же ничего не делала — только позволила ему делать то, что он хочет. То есть она поступила как настоящая жена. Правда, ей очень понравилось все, что он делал.

— Я знаю, что мы начали неудачно, но надеюсь, что с сегодняшнего дня все пойдет иначе. Мы можем воспользоваться поездкой в Доннехэд, чтобы лучше узнать друг друга. Ты дашь нам шанс?

Мерри колебалась. Алекс сказал, что не пил спиртного и что, по-видимому, его бессвязная речь и нетвердая походка — результат болезни, подобной той, что свалила его людей. Если так, симптомы у его заболевания весьма своеобразные, но… чего только в жизни не бывает. Честно признаться, было бы хорошо, если бы он оказался прав. Сегодняшняя ночь была очень приятной, и Мерри искренне радовалась тому, что брачная постель, похоже, не будет для нее тяжким испытанием. Кроме того, в течение трех прошедших недель Алекс работал как одержимый. Пока солдаты болели, он один заменял четверых. Уже одно это доказывает, что он не такой, как ее отец и братья. Если он говорит правду и его поведение не является результатом злоупотребления спиртными напитками… Возможно, у нее все же неплохая перспектива. Будет только справедливо, если она даст ему шанс. Встретившись с мужем глазами, Мерри кивнула:

— Да, я дам нам шанс.

Алекс засмеялся, обхватил ее голову ладонями и потянулся, чтобы запечатлеть на ее губах поцелуй. К немалому удивлению Мерри, когда поцелуй стал глубоким, она почувствовала, как к ней возвращается былое возбуждение. Она еще больше удивилась, ощутив под собой наглядное подтверждение того, что возбудилась не только она. Мерри как раз решала вопрос, может ли он еще раз выполнить свой супружеский долг, когда Алекс приподнял ее, повернул лицом к себе и опустил. В результате она села на него верхом, а его отвердевшая плоть оказалась зажатой между их обнаженными телами.

— Еще один раз, — шепнул он и стал покрывать легкими поцелуями ее лицо, шею, плечи, а его руки в это время без устали ласкали ее тело. — Я еще никогда ни к одной женщине не испытывал такого ненасытного голода. Я все время тебя хочу, но сейчас мы можем позволить себе только один раз, чтобы успеть немного поспать перед дальней дорогой.

— Да, — выдохнула Мерри, когда его руки накрыли ее груди. — Еще один раз, и мы будем отдыхать.


— Доброе утро.

Мерри улыбнулась в ответ на приветствие леди Эдды, присевшей на краешек скамьи рядом с ее стулом.

— Доброе утро, миледи. Вы хорошо спали?

— Прекрасно, спасибо, — заверила Эдда и с тревогой посмотрела на бледную физиономию Мерри: — Зато ты, моя дорогая, похоже, вообще не спала. С тобой все в порядке?

— О да. Но спала я действительно плохо. Вероятно, сказалось волнение перед дорогой. — Пробормотав это, Мерри сосредоточила свое внимание на хлебе и сыре, которые она ела до прихода Эдды.

Вовсе не тревога перед путешествием не давали ей уснуть, а ее ненасытный муж. После обещанного «еще одного раза» Мерри на несколько минут заснула, но вскоре его жадные руки и страстные поцелуи разбудили ее вновь. Потом было еще не меньше трех соитий с короткими перерывами на сон. В результате утром она чувствовала себя совершенно измученной. Нет, она вовсе не жаловалась. Она наслаждалась каждой минутой этих потрясающих ласк. Она могла пожаловаться лишь на необходимость вставать и собираться в дорогу. Ну почему нельзя остаться в постели и продолжить столь приятное занятие?

— Значит, ты не заболела?

— Нет, я чувствую себя хорошо, — заверила Мерри и обернулась на звук открывшейся двери.

Тотчас ее губы тронула легкая улыбка — в зал вошел Алекс. Она знала, что он спал ночью не больше, чем она, но, тем не менее, выглядел бодрым и жизнерадостным. Улыбнувшись, он подошел к жене.

— Доброе утро, Эдда, — пробормотал он, не сводя глаз с Мерри, и после короткой паузы добавил: — Люди готовы к отъезду. Ты уже поела?

— А разве ты уже позавтракал? — удивилась Мерри. Алекс успел вымыться, одеться, организовать ванну для крепко спавшей жены и только потом ее разбудил. Она очень торопилась, совсем не нежилась в ванне, как обычно, а быстро вымылась и спустилась вниз. За столом никого не было, и она решила, что Алекс до завтрака решил проведать своих людей.

— Да, я взял немного хлеба с сыром и съел все это, пока проверял, все ли в порядке, — ответил он.

— Вот как, — протянула Мерри, положила последний кусочек хлеба в рот и встала. — Я готова, — сообщила она, быстро дожевывая еду.

Алекс улыбнулся, взял жену за руку и повел к двери.

— Я провожу вас, — сообщила Эдда, поспешив за ними.

Мерри оглянулась на Эдду и благодарно ей улыбнулась. Она была очень добра к ней все эти три недели и все делала для того, чтобы помочь Мерри как можно скорее освоиться в д'Омсбери. Поэтому Мерри хотела с ней тепло проститься. Когда Алекс вывел ее во двор, подвел к лошади и взял за талию, собираясь подсадить в седло, Мерри высвободилась, подбежала к Эдде и крепко обняла ее.

Эдда была немного смущена таким бурным проявлением чувств. Она похлопала Мерри по спине и отступила, чтобы дать возможность Алексу усадить жену на лошадь. В следующую секунду Алекс уже сам был в седле, и они тронулись в путь. Впереди Алекс, потом Мерри, а за ним — небольшая группа солдат, сопровождающих повозку, которая, по мнению Алекса, могла им пригодиться. Мерри знала, что в повозке лежит ее маленький сундучок с парой платьев, но представления не имела, что находится в многочисленных, наваленных сверху тюках. Может быть, там подарки для сестры Алекса, Эвелинды?

Когда замок остался позади, Герхард с коротким поклоном проскакал мимо нее. Он выехал вперед, чтобы находиться рядом с Алексом. Первые три часа они двигались довольно быстро. Все это время Мерри смотрела в спину мужа и гадала, какое будущее ее ждет. Она даже позволила себе надеяться на лучшее. Не будучи до сих пор уверенной в том, что ее муж не пьяница, она все же считала, что сомнения должны трактоваться в его пользу. Она понимала, что только время все расставит по своим местам. Неожиданно она вдруг подумала, что могла уже забеременеть. Накануне ночью он так много раз исполнял свой супружеский долг, что вполне могло произойти зачатие.

Эта мысль заставила Мерри мечтательно улыбнуться. Она вспомнила осторожные вопросы Эдды. Мерри беспокоил живот, и она боялась, что подхватила ту же заразу, которая свалила солдат в замке. Эдда выразила уверенность, что Мерри ничем не больна, и предположила, что это может быть вызвано чем-то другим. Мерри не поняла, что женщина имела в виду, но не стала уточнять. Только теперь до нее дошло, что Эдда намекала на возможную беременность. Тогда, конечно, это еще было невозможно. Ведь они вступили в брачные отношения фактически только этой ночью. Но Эдда об этом не знала, и Мерри не собиралась ей рассказывать. Она просто пропускала ее намеки мимо ушей. К тому же она не знала, как можно так быстро определить беременность.

Через несколько дней Эдда высказалась вполне определенно. После свадьбы Мерри сказала ей, что ее ежемесячное женское недомогание прошло две недели назад. Женщина обратила ее внимание на то, что после этого у нее не было месячных, и выразила уверенность, что Мерри беременна. Она посоветовала ей соблюдать осторожность, следить за своим здоровьем и даже подумать, не отказаться ли от путешествия, чтобы не рисковать.

Мерри этот разговор очень смутил, и она чувствовала себя как-то неловко. Прежде всего, она совершенно точно знала, что на тот момент была еще девственницей. Что же касается ежемесячных недомоганий, то они у нее пока не имели четкой периодичности. Временами их вообще не было месяц, а то и два, а иногда сами месячные длились вдвое дольше, чем полагалось. Мерри, когда она была еще юной девочкой, это очень беспокоило, но мама усадила ее рядом с собой и объяснила, что все в порядке и что с ней было то же самое.

Не желая обсуждать эту весьма деликатную тему, Мерри не стала ничего объяснять Эдде. Пусть думает что хочет. И, воспользовавшись первым же подвернувшимся предлогом, прервала разговор.

А теперь она задумалась. Что, если зачатие действительно произошло и не повредит ли это путешествие будущему ребенку? Вдруг от тряски что-нибудь нарушится? Она инстинктивно опустила глаза, внимательно осмотрела свой живот и нахмурилась.

— Ты выглядишь обеспокоенной. Хорошо себя чувствуешь? — спросил Алекс.

— О да, — поспешила заверить его Мерри и выпрямилась в седле. — Я просто немного устала, — объяснила она свое настроение.

— Это моя вина, — признался он. — Прости, пожалуйста. Я знал, что мы сегодня отправляемся в дальнюю дорогу и должен был проявить сдержанность.

— Ты слышал мои жалобы прошлой ночью? — поинтересовалась Мерри, желая остановить поток извинений. Она потянулась к нему и погладила его руку, лежавшую на седле. — Со мной все в порядке. Этой ночью я буду крепко спать.

— Да, конечно, — согласился Алекс, но все еще выглядел виноватым. Неожиданно он наклонился к Мерри, одной рукой взял у нее поводья, а другой обнял за талию и потащил на себя.

— Что ты делаешь? — удивилась она, впрочем, даже не думая сопротивляться.

— Ты вполне можешь ехать со мной, — сообщил он и усадил боком перед собой, потом вытащил из привязанной к седлу сумки веревку, привязал один ее конец к поводьям кобылы Мерри, а другой — к своему седлу. Теперь кобыла могла свободно бежать рядом.

Мерри обернулась и посмотрела на кобылу:

— Я могу ехать сама. Я хорошая наездница.

— Я знаю, — улыбнулся Алекс. — Я наблюдал за тобой все утро. Ты действительно прекрасная наездница. Но, сидя со мной, ты можешь отдохнуть и даже вздремнуть.

— О… — Мерри не привыкла, чтобы о ней так заботились. Почувствовав некоторую неловкость, она пробормотала: — Это несправедливо. Ты тоже устал, а отдыхать буду только я…

— Расскажи мне о своей матери, — попросил Алекс. Мерри растерялась и, резко обернувшись, с подозрением уставилась на мужа:

— Зачем?

— Ты с большим трудом соглашаешься принимать помощь, и я хочу понять, откуда это идет.

— Ничего подобного, — воскликнула Мерри, но ее протест был погашен крепким поцелуем.

— Ты абсолютно все стараешься делать сама, — продолжил Алекс, оторвавшись от ее губ. — Поэтому я и прошу тебя рассказать о своей матери. — И пока Мерри сомневалась, он добавил: — Я знаю, что представляют собой твой отец и братья. Не думаю, что от них было много пользы. Ну а мама? Мне говорили, что именно она занималась замком до конца жизни.

— Да, — вздохнула Мерри. — Отцу всегда нравилась роль лэрда, но в действительности он только назывался лэрдом. И слуги, и солдаты со всеми своими бедами и вопросами обращались к маме или ко мне.

— Они шли к тебе, даже когда еще мама была жива? — спросил он.

Мерри долго молчала, потом кивнула:

— Мама долго болела. Она делала все, что могла, но быстро слабела и уставала, особенно ближе к концу. Хотя ее ум до последнего часа оставался абсолютно ясным, и она советовала мне, как поступить в том или ином случае.

— Иными словами, ты никогда ни на кого не могла положиться?

Мерри возмутилась:

— Я во всем могла положиться на маму.

— Но она была больна, и ты в первую очередь должна была ей помогать, а уж потом заниматься другими делами.

Мерри покачала головой:

— Она же не всегда болела. Когда-то она была здоровой женщиной. Между прочим, не ее вина, что она заболела. Она всегда делала все, что могла.

— Да, но…

— И еще был Кейд, — перебила Мерри.

Алекс замер. Судя по выражению его лица, он смутно помнил это имя, но не мог сообразить, кому оно принадлежит. И Мерри пояснила:

— Это старший и самый лучший мой брат.

— Ах да, — пробормотал Алекс, и лицо его прояснилось. — Насколько я знаю, его воспитывал ваш дядя.

— Да, мама отправила брата к дяде Симону, когда он был еще мальчиком. Мне кажется, она боялась доверить его воспитание отцу. А видя, что получилось из Броди и Гавейна, я понимаю, что она поступила мудро, отослав его.

Алекс кивнул, соглашаясь.

— Он старше меня?

Мерри несколько секунд подумала.

— Да, думаю, года на два. Через два года после него родился Броди, еще через два года Гавейн, и уж потом я.

— Нам с Броди было пять, когда ты родилась, и наши отцы решили заключить брачный контракт, — сказал Алекс и полюбопытствовал: — А почему Кейд не сопровождал тебя ко мне, как Гавейн и Броди?

— Он, как и ты, отправился в крестовый поход, — сообщила Мерри и печально вздохнула. — С тех пор мы о нем ничего не слышали.

Последовавшее молчание было красноречивым. О Кейде они ничего не знали уже два года. Никто и не ждал, что сообщения будут многочисленными или частыми, но их не было вообще. Понятно, что он мог погибнуть. Но пока никто из тех, с кем он отправился в поход, не сообщил Мерри о его смерти, она упрямо продолжала верить в то, что Кейд жив. Она не могла, просто не имела права отказаться от надежды. Он был ее любимым братом. Она регулярно, не реже одного раза в год, ездила с мамой к дяде Симону, чтобы навестить Кейда. Да и он каждый год на неделю приезжал домой. Кейд всегда был добр, старался помогать ей, поддерживать во всем.

Отец, Броди и Гавейн всегда казались ей слабыми и глупыми из-за своего пристрастия к спиртному, а мама была умной, доброй, но слабой из-за болезни. И только Кейд оставался светом в окошке — сильным, уверенным, непьющим.

Она уважала и восхищалась Кейдом, а после смерти матери постоянно молилась. Она подолгу стояла на коленях, пока не затекали ноги, и молила Господа, чтобы брат вернулся домой и помог ей справиться со свалившейся на них бедой. Она даже написала Кейду письмо с просьбой приехать, но когда он действительно появился и предложил свою помощь, отец ее отверг, заявив, что он лэрд и сам будет заниматься своим замком.

И не важно, что он практически всегда был настолько пьян, что не мог ничем заниматься. Но ничего не поделаешь, Эхан действительно считался лэрдом, и Кейд был вынужден уехать, чтобы не обострять отношения. После того он перебрался в Европу и часто писал Мерри, рассказывая о своих приключениях. Но с тех пор как он отправился в крестовый поход, она не получила от него ни одной весточки.

— Он еще может вернуться.

Мерри вздрогнула, услышав спокойный голос мужа, и только тогда поняла, что ее глаза полны слез. Смущенная столь явным проявлением своей слабости, она хотела смахнуть слезы, но Алекс нежно отвел ее руку и сделал это за нее. Потом взял ее за подбородок и поднял ее голову так, чтобы было удобно целовать.

Какое-то время Мерри оставалась скованной в его руках, хотя прикосновение его губ было чрезвычайно приятным, но когда он оторвался от ее рта, задвигалась и открыла глаза. Она не успела рассмотреть выражение его лица, потому что он крепко прижал ее голову к груди и нежно шепнул:

— Поспи, ты устала.

Но как только Алекс убрал руку, она снова подняла голову. Да, она, конечно, устала, но не могла отдыхать одна, тем более что она знала, насколько он тоже устал. Мерри понимала, что ему не нравится ее неповиновение, но ничего не могла с собой поделать. Старательно избегая его взгляда, она попросила:

— Расскажи мне о своей семье.

Алекс явно колебался. Мерри подумала, что он не станет ничего говорить и лишь еще раз предложит ей поспать, но тут он расслабился и начал рассказ. Мерри с любопытством слушала его повествование об отце, матери и сестре, о своем детстве, совершенно не похожем на то, что было у нее. Он рос счастливым, в окружении любящих родителей, которые не были пьяницами или больными и не нуждались в уходе. Только после смерти его матери — когда он уже был подростком — ситуация изменилась.

Алекс осторожно подбирал выражения, но все равно было ясно, что его жизнь после смерти матери перестала быть похожей на идиллию. Он никогда не оскорблял Эдду и ни в чем ее не обвинял, но после заключения брака между отцом и Эддой, состоявшегося по настоянию короля, жизнь в д'Омсбери стала куда менее приятной. В общем-то, этому можно не удивляться. В конце концов, Эдда сама рассказывала, как она была несчастна, когда ее заставили выйти замуж и переехать в совершенно дикую Северную Англию. Но судя по тону Алекса, стала несчастной не только Эдда.

Плавно покачиваясь на лошади и прислушиваясь к спокойному голосу Алекса, Мерри, в конце концов, прижалась к его груди и закрыла глаза. Когда он замолчал, она попыталась открыть глаза и задать еще один вопрос, но это на первый взгляд простое действие потребовало от нее таких больших усилий, что она сдалась и провалилась в сон.

Через некоторое время она проснулась, но не сразу поняла, что ее разбудило. И только стряхнув остатки сна, почувствовала, что грудь, к которой она прижималась, слегка трясется, будто от смеха. Она с любопытством взглянула на мужа и поняла, что он действительно смеется.

— Я что-то пропустила? — спросила она и оглянулась. Рядом никого не было. Она не могла понять, что его так рассмешило, пока Алекс, громко фыркнув, не объяснил:

— Ты храпишь.

— Что? — Мерри выпрямилась, густо покраснела и замотала головой. — Ты ошибаешься. Я леди, а леди не храпят.

Это заставило Алекса засмеяться еще громче. Мерри одарила мужа пылающим взглядом и с раздражением повторила:

— Я не храпела.

— Храпела, моя дорогая, — заверил Алекс и добавил с явной насмешкой: — И не слишком изысканно. Ты разбудила себя своим же храпом.

Мерри насупилась, тогда Алекс наклонился и поцеловал ее.

— Все в порядке, милая. У меня тоже есть недостатки.

— Но я не храпела! — возмутилась Мерри. — А если так, то это наверняка из-за неудобного положения.

— Вполне возможно, — согласился Алекс и добавил, чтобы уж совсем успокоить ее: — Я никогда не замечал, чтобы ты храпела в нашей супружеской постели, значит, это действительно можно объяснить тем, что ты вынуждена была спать сидя.

Мерри немного расслабилась, но по-прежнему была смущена. Она огляделась по сторонам и спросила:

— Где мы?

Алекс посмотрел вперед и ответил:

— На полпути к шотландской границе.

Он поискал глазами Герхарда. Тот ехал за повозкой и о чем-то оживленно разговаривал с двумя солдатами. Все трое весело смеялись. Алекс дождался, пока Герхард посмотрит на хозяина, и дал ему понять, что надо подъехать. Тот немедленно прервал разговор и подъехал к нему.

— Милорд?

— Впереди у реки поляна, — сказал Алекс.

— Да, я знаю, что вы имеете в виду, — ответил тот. — Мы пользовались ею в прошлый раз.

— Воспользуемся и на этот. Это хорошее место для ночлега. А утром легко преодолеем остаток пути до шотландской границы. Веди туда людей. Пусть разбивают лагерь.

— А вы куда? — удивился Герхард.

— Я отвезу Мерри выше по реке, чтобы она могла спокойно, без стеснения, помыться. Мы присоединимся к вам позже.

— Хорошо, — пробормотал Герхард и остановил коня, чтобы дождаться остальных, а Алекс и Мерри поехали быстрее.

Мерри с любопытством смотрела по сторонам. Они некоторое время ехали по тропе, потом Алекс повернул коня в сторону, и почти сразу деревья расступились перед небольшой поляной. Мерри хотелось знать, та ли это поляна, о которой Алекс говорил Герхарду, но задать вопрос она не рискнула. Они ехали так быстро, что девушка боялась прикусить язык. Поляна со всех сторон была окружена деревьями. Алекс пересек поляну и выехал на узкую тропинку, которую Мерри сразу и не заметила. С левой стороны от тропинки деревья росли редко, и сквозь них можно было разглядеть воду. Зато с правой стороны деревья стояли плотной стеной.

В течение нескольких минут они ехали по тропинке вдоль реки и вскоре оказались на другой поляне. Она была меньше первой, но такая же живописная. Здесьтоже река срывалась вниз небольшим и очень красивым водопадом, а всю полянку огибала высокая скала, перекрывая доступ и обзор. Попасть сюда можно было только по одной-единственной тропинке.

Мерри огляделась и издала звук, очень похожий на довольное негромкое мурлыканье. Место было уединенное и идеально подходило для отдыха после трудного дня, проведенного в седле.

— Я обнаружил это место во время прогулок еще до крестового похода, — пояснил он и спешился. — Я хорошо запомнил, что оно находится выше по течению реки, и хотел показать его тебе. Нравится?

— Очень, — сказала Мерри, и Алекс снял ее с лошади. Оказавшись на земле, девушка тотчас хотела осмотреть все вокруг, но Алекс ее не отпустил.

— Не беги, — сказал он и слабо улыбнулся, — упадешь. Дай ногам несколько минут на то, чтобы они вновь почувствовали землю. Ты же весь день провела в седле.

— С моими ногами все в порядке. И я, строго говоря, не сидела в седле, а отдыхала у тебя на коленях. — Рассмеявшись, она высвободилась, но, не успев и шагу ступить, упала. Ноги, с которыми, безусловно, все было в порядке, подогнулись. Сморщившись, Мерри снизу вверх взглянула на мужа, ожидая, что он будет смеяться над ее неловкостью. Ее братья всегда вели себя именно так. Но Алекс почему-то даже не улыбнулся. Он нахмурился, поспешил к ней и помог встать.

— Ты должна научиться принимать помощь и прислушиваться к советам других людей, — спокойно сказал он, ставя ее на ноги. — В какой-то момент любому из нас может понадобиться помощь.

Алекс говорил очень тихо, что было совершенно не похоже на ее отца и братьев, которые по любому поводу начинали орать. Но его слова действовалинамного эффективнее. Неожиданно для самой себя Мерри покраснела. Ее охватило какое-то странное чувство — смесь стыда и страха. Хорошо бы он поменьше ее воспитывал! В конце концов, почему ее должно так волновать, что он о ней думает? Ответа на вопрос у Мерри не было, но она определенно тревожилась, и ей это не нравилось.

Она даже язык прикусила, чтобы не ответить дерзостью, и не пошевелилась, пока он поддерживал ее. Только убедившись в том, что жена твердо стоит на ногах, Алекс отпустил ее. Мерри сразу направилась к воде.

— Я позабочусь о лошадях, — сказал ей вслед Алекс, — а ты можешь искупаться, если хочешь.

В любое другое время Мерри заявила бы, что сама позаботится о своей кобыле. Но теперь, оскорбленная мягким упреком, она промолчала. Подойдя к кромке воды, Мерри начала раздеваться. Сняв платье и положив его на крупные камни, Мерри оглянулась на мужа, убедилась, что он стоит к ней спиной и занят лошадьми, и быстро скинула нижнюю рубашку. Бросив ее сверху на платье, она поспешила в воду.

К несчастью, торопясь поскорее оказаться в воде и скрыться от любопытных глаз, она побежала в воду, совсем забыв о предосторожности, и сильно ушибла ногу, налетев на подводный камень.

Она непроизвольно вскрикнула и тут же услышала ответный возглас Алекса. В панике обернувшись, она увидела, что муж несется к воде. Сообразив, что она абсолютно голая, Мерри присела, чтобы спрятаться в воде.

— Со мной все в порядке, — с трудом выкрикнула она. Вода оказалась такой холодной, что у девушки перехватило дыхание.

— Ты ушиблась? — озабоченно спросил Алекс, но остановился на берегу и не полез в воду, хотя мгновение назад явно собирался это сделать.

— Нет, — соврала она. — Просто вода очень холодная.

Алекс внимательно посмотрел на жену, словно ее слова его совсем не убедили, потом кивнул и вернулся к лошадям.

— Я уже почти закончил, — крикнул он через плечо. — Сейчас присоединюсь к тебе.

Мерри скорчила ему вслед рожицу, восприняв его слова как угрозу, а не как обещание. И пошла на глубину, теперь уже соблюдая осторожность. Она не привыкла ощущать свою неправоту. На протяжении многих лет в замке своего отца она была всегда, или почти всегда, во всем права. И ей не нравилось, что муж считает ее виноватой, даже когда речь идет о такой мелочи, как нежелание принять помощь.

Удивляясь самой себе, Мерри потерла под водой руки. Тело начало привыкать к холодной воде. Она минутку постояла, наслаждаясь ощущением прохладной свежести. Чистая вода нежно ласкала ее разгоряченное тело. Потом она набрала в рот побольше воздуха и нырнула. Тело уже более или менее привыкло к холоду, но голова, как выяснилось, еще нет. И Мерри едва не закричала в воде, когда голову буквально обожгло холодом. Но, тем не менее, у нее хватило сил нырнуть на дно, чтобы достать немного донных отложений — смеси ила, песка и глины. Набрав полную пригоршню, она вынырнула на поверхность. Отдышавшись, Мерри отметила, что Алекс все еще возится с лошадями, и только потом стала разглядывать, что у нее в руках. К ее облегчению, она набрала почти чистый песок, а не илистую грязь. Им девушка и воспользовалась, чтобы как следует вымыться. Песок помогал смывать с тела накопившуюся за день грязь.

— Я вижу, ты тоже знаешь о природном мыле, — одобрительно заметил Алекс.

Голос мужа заставил Мерри волчком крутануться в воде. Оказалось, что он, уже голый, вошел в воду и направлялся к ней.

— Мама тоже его так называла, — сказала Мерри, следя за его передвижением. — Она научила меня так мыться во время нашего первого путешествия к Кейду. Я тогда была еще маленькой. Она сказала, что эффект тот же, что от душистого мыла, которым мы пользовались дома. И мне кажется, этот способ мыться ей нравился больше.

Алекс кивнул, продолжая двигаться к ней. Приблизившись, он взял ее за руку и привлек к себе.

— Не смотри на меня такими обиженными глазами, — нежно прошептал он. — Ты заставляешь меня чувствовать себя чудовищем, которое выговаривает красавице за то, что она не желает принимать советы и помощь.

Мерри несколько удивилась тому, что он употребил именно такое слово. Это напомнило ей выволочки, которые она сама в последние годы постоянно устраивала своим братьям и отцу. Но, несмотря на всю мягкость, почти нежность, его замечание больно ее задело — этого Мерри не могла не признать. И она впервые задумалась. Быть может, ее обращение с отцом и братьями на протяжении всех последних лет было неправильным? Возможно, тихий и твердый голос оказался бы эффективнее?

Ну нет, уже в следующее мгновение решила Мерри. Они бы прислушивались к тихим спокойным речам не больше чем к ее крикам, рявканью и ругани. Ее отец и братья были неисправимы. В то время как она оказалась слишком чувствительна. Уж этого она от себя совсем не ожидала. Отец и братья могли называть ее мегерой, гарпией и другими нехорошими словами, которые ее нисколько не задевали. А этот человек высказал свое неодобрение очень тихо, мягко, и она сразу почувствовала себя не в своей тарелке. Странно.

— Ты очень напряжена, расслабься, — сказал Алекс, и Мерри сразу же так и сделала, но вовсе не потому, что он ей велел. Просто он прижал ее в воде к своему теплому телу, и оказалось, что думать при этом невозможно.

Способность думать не вернулась, когда Алекс начал целовать ее. Он слегка приподнял ее в воде, чтобы их головы оказались на одном уровне. В результате ему не нужно было наклоняться, чтобы целовать ее, но ее ноги лишились опоры. Повинуясь силе течения, они поплыли вперед и, наткнувшись на ноги Алекса, переплелись с ними. Пошевелившись, Мерри почувствовала, как ее соски трутся о грудь мужа, и внезапно ее захлестнула горячая волна желания.

— Разве мы не должны присоединиться к остальным? — не очень внятно пробормотала она, когда ее рот оказался свободным. Алекс скользнул губами по ее подбородку, шее, груди, постепенно все выше и выше поднимая ее из воды. — Они готовят ужин и разбивают лагерь. Им понадобится помощь.

В ответ Алекс нежно захватил ртом ее сосок.

Мерри вздрогнула, откинула голову назад, застонала и отказалась от дальнейшего сопротивления. Если Алекс опять хочет ее, она должна повиноваться, разве не так? Не успела она свыкнуться с этой мыслью, как Алекс подхватил ее на руки и понес на берег.

— Мы возвращаемся? — полюбопытствовала она.

— Нет. Я голоден.

Ответ несколько озадачил Мерри, но она не стала размышлять, что бы это значило, потому что они уже вышли на берег и Алекс уложил ее на большой камень, расположенный рядом с тем, на который она бросила платье. Если вода показалась ей холодной, то вечерний воздух, мягко говоря, был бодрящим. Моментально замерзнув, Мерри села и потянулась за платьем.

— Я согрею тебя, — низким голосом сообщил Алекс, взял у нее из рук платье и отбросил на соседний камень. Потом он заставил ее снова лечь и опустился сверху.

— Ты же сказал, что голоден, — напомнила Мерри.

— Совершенно верно. Я постоянно голоден — все время хочу тебя, — сообщил Алекс и буквально набросился на жену, словно действительно хотел ее проглотить. Во всяком случае, у Мерри сложилось именно такое впечатление. Первым делом он впился в нее поцелуем. Его губы были горячими и требовательными. А когда его руки накрыли ее еще влажные груди, она вскрикнула и выгнулась ему навстречу.

Девушка почувствовала нечто вроде разочарования, когда он оторвался от ее рта и его губы скользнули вниз. Разочарование очень быстро сменилось восторгом, когда его уверенные губы добрались до ее грудей и заставили ее стонать от удовольствия. Потом еще одно короткое разочарование, за которым последовало некоторое смущение, поскольку его губы спустились ниже и исследовали ее живот, отчего мышцы приятно заныли. Теперь он целовал ее бедро, постепенно продвигаясь к внутренней стороне. Глаза Мерри удивленно распахнулись, и она почему-то почувствовала себя совсем незащищенной…

— Алекс, я… — неуверенно начала Мерри. Но больше она не произнесла ни слова, потому что Алекс уверенно раздвинул ее ноги и припал губами к самой нежной части ее женского естества. Слишком шокированная, Мерри окончательно лишилась дара речи. Ее разрывали два желания: схватить его за волосы, чтобы убрать голову, или схватить его за волосы и дать понять, что она хочет бесконечного продолжения… Ничего подобного она в своей жизни не испытывала и даже не предполагала, что между мужчиной и женщиной может происходить такое.

— Боже мой, — потрясенно выдохнула она и зашуршала руками по камню. Ей просто необходимо было за что-то схватиться, потому что она ощутила в себе его язык, проделывавший с ней восхитительные вещи. И ей это очень нравилось.

«Это, наверное, грех», — в панике подумала Мерри, а затем лишилась способности соображать. Алекс рывком придвинул ее к краю камня, чтобы было удобнее, и теперь его губы и язык делали с ней нечто невообразимое. Мерри действительно не смогла бы облечь в слова то, что он сейчас вытворял, потому что плохо себе представляла, чем именно он сейчас занят. Определенно было одно: все ее тело охватило огнем, а мозг превратился в желе.

С немалым удивлением Мерри поняла, что, словно безумная, мотает головой, ногти скребут камень, на котором она лежит, а ноги дергаются в его руках. Она стеснялась таких смелых ласк, но хотела, чтобы это длилось бесконечно.

Она испытала нечто большее, чем облегчение, когда напряжение, накопившееся в ней, нашло выход. Мерри закричала, потому что мир взорвался, разлетевшись на множество осколков. Перед глазами замелькали огоньки, мозг вообще отключился, пока тело содрогалось в сладких судорогах, вызванных чудесными ощущениями. Когда же она вернулась из путешествия к вершине удовольствия, Алекс был рядом с камнем. Он подвинул ее на самый край, дождался, когда она пошире раздвинет ноги, и ворвался в нее, снова разбудив огонь страсти, Мерри немедленно села и обвила мужа ногами и руками. Она еще не успела отдышаться и теперь отчаянно прижималась к мужчине, который опять вел ее в страну удовольствия. Но на этот раз он был вместе с ней.

Глава 7

— Мы должны присоединиться к остальным, — с явной неохотой пробормотал Алекс, наблюдая, как Мерри выходит из реки. Ни минуты не отдохнув после бурных занятий любовью, она сразу же устремилась в воду. Алексу же не хотелось шевелиться, и он спокойно сидел на камне, наблюдая, как жена плещется в прохладной воде. Внимательный взгляд не мог не отметить, что от холода ее соски затвердели, а вода сверкала на обнаженном теле под последними лучами заходящего солнца, словно россыпь бриллиантов.

Вскоре стало ясно, что, несмотря на все то, что они делали накануне в постели и теперь на берегу, его жена все еще оставалась застенчивой, и ее очень смущал его пристальный взгляд. Мерри не пыталась прикрыться руками, но двигалась очень быстро, стараясь повернуться к нему спиной. Пока она вытиралась, Алекс, лишенный возможности видеть ее роскошные груди, опустил глаза и стал с большим удовольствием рассматривать ее ягодицы, вспоминая, как хорошо они помещались в его ладонях. Мерри вытерлась использованной сорочкой и натянула чистую, заставив Алекса разочарованно вздохнуть. Тонкая бледно-голубая ткань опустилась, как занавес, лишив его упоительного зрелища. Правда, он был вынужден признать, что это к лучшему. Несколько минут созерцания ее обнаженного тела снова пробудили в нем желание. Он снова почувствовал эрекцию и был вынужден слезть с камня и пойти к реке, чтобы срочно охладиться.

«Нет, не то чтобы это было плохо», — думал Алекс. Просто уже темнеет, пора чем-нибудь подкрепиться, да и не мешает присоединиться к остальным, пока те не выслали за ними поисковый отряд. Сейчас уже лагерь, наверное, разбит и еда приготовлена. Кроме того, ничто не мешает ему овладеть женой еще раз попозже вечером, в уютной палатке. Здесь, на поляне, уединение было довольно условным. Любой солдат, отправившийся искать дичь на ужин или укромное место для личных нужд, мог случайно набрести на них.

Алекс взглянул на Мерри и увидел, что она идет к деревьям. Он собрался уже окликнуть ее, но сообразил, что у нее могут быть личные нужды. Осознав, что она ищет место, чтобы облегчиться, он нырнул в прохладную воду, которая быстро справилась с его эрекцией. Отфыркиваясь, Алекс вылез из воды, быстро вытерся и начал одеваться. Облачившись в брэ, он понял, что ему тоже не мешает удалиться в укромное местечко.

Он задумчиво оглянулся вокруг. В общем-то, он не так стремился найти абсолютно уединенное место, где его гарантированно никто не заметит, как боялся случайно наткнуться на жену и испугать ее. Поэтому он пожал плечами и направился к небольшим зарослям низкорослых кустов у подножия скалы. Он как раз успел сделать все свои дела и натянул брэ, когда услышал какой-то странный скрежет, доносившийся сверху. Алекс задрал голову, но не увидел ничего, кроме нижней части скалы. Он еще несколько мгновений стоял, прислушиваясь, потом сделал шаг в сторону, после чего, сорвавшись с места, побежал, потому что на склоне возник крупный валун и с пугающей скоростью покатился прямо на него.

Но Алекс оказался недостаточно шустрым. Он успел увернуться, но валун, не попав ему на голову, все же весьма чувствительно ударил его по плечу. Д'Омсбери застонал от резкой боли. Кроме того, толчок был таким сильным, что он не удержался на ногах, упал и ударился головой обо что-то твердое.

* * *
Мерри очень боялась, что ее кто-нибудь заметит, поэтому довольно долго искала уединенное место. Она зашла в лес дальше, чем намеревалась, но не слишком из-за этого тревожилась, поскольку не сомневалась, что, пойдя на звук водопада, легко найдет мужа. К тому моменту, когда она пустилась в обратный путь, Алекс наверняка был уже одет и нетерпеливо ждал ее возвращения. Девушка по пути заготовила извинение, но оно ей и не понадобилось, потому что она услышала скрежет и увидела мужа, который, задрав голову, смотрел на скалу, возле которой стоял. Проследив за его взглядом, она испуганно вскрикнула, потому что увидела, как прямо на него катится большой валун.

Девушке показалось, что она заметила на скале чью-то фигуру, но не обратила на нее особого внимания, сосредоточив свое внимание на супруге. Она видела, что валун задел его и сбил с ног.

Мерри громко закричала и рванулась вперед. Пробежав через поляну, она упала на колени возле недвижимого тела. Муж лежал на животе, одетый только в брэ, а на его плече и в верхней части руки была рваная рана. Булыжник, прокатившись, содрал на плече кожу, в результате чего образовалась глубокая ссадина. Мерри знала, что к утру она будет сильно саднить, но ничего, пройдет. Значительно больше ее беспокоила кровь на лбу мужа. Наклонившись, она заметила острый камень, торчавший из земли рядом с его головой, и выругалась, сообразив, что он как раз ударился об этот «каменный наконечник».

Девушка с трудом перевернула Алекса на спину. Все же он был слишком тяжел для нее. Честно говоря, ее муж был очень крупным мужчиной, и ворочать его ей было не по силам. Но все же она справилась с трудной задачей и принялась осматривать рану на голове. Она не показалась ей очень страшной. Но травмы головы коварны, и тот факт, что, пока она ворочала Алекса, он не пришел в себя, не мог не тревожить ее. Нахмурившись, Мерри села и огляделась. Никого. Она встала и побежала к лошадям. Ей было необходимо найти свою сорочку, которой она недавно вытиралась. Сорочка была переброшена через седло кобылы. Очевидно, туда ее положил Алекс. Мерри хорошо помнила, что бросила рубашку на камень, намереваясь забрать ее потом. Теперь она взяла тонкую ткань, намочила ее в воде и поспешила к мужу.

Она аккуратно смыла кровь и еще раз осмотрела рану, которая действительно выглядела нестрашной. Но Алекс не приходил в себя, а это тревожный знак. Мерри знала, насколько серьезными могут оказаться даже самые незначительные травмы головы. Она приложила мокрую ткань ко лбу и громко его позвала. Ответа не было. Окликнув его еще два или три раза, она глубоко вздохнула и опустилась на траву.

Солнце село. Быстро темнело. По краям поляны, которая выглядела сказочно прекрасной при свете дня, начали сгущаться тени, казавшиеся живыми. Мерри поежилась. Скоро станет совсем темно. Она почти не сомневалась, что засветло могла бы найти дорогу к поляне, на которой, как она считала, Алекс велел разбить лагерь, но теперь, в темноте, уверенность ее покинула. Ночью в лесу так легко заблудиться. К тому же она вовсе не была уверена в том, что лагерь именно там, где она думала. Когда они проезжали ту поляну, она не спросила мужа, о какой именно поляне он вел разговор. Что, если ей придется искать лагерь? Сумеет ли она найти его в полной темноте? А если так, то сможет ли она потом привести людей обратно на эту поляну?

И тут в голову Мерри пришла совсем другая мысль. Она вспомнила скрежет, который услышала, выходя из леса, и скрывшуюся за деревьями фигуру. Прикусив тубу, она посмотрела вверх. Скрежет означал, что булыжник сдвинули намеренно, и она видела незадачливого убийцу. К сожалению, фигура исчезла так быстро, что она даже не успела рассмотреть, кто это был, мужчина или женщина. Но в любом случае это падение валуна со скалы вовсе не несчастный случай, а значит, оставлять здесь Алекса и идти за помощью не самая удачная идея.

Мерри отбросила тревожные мысли и оглянулась на Алекса. Полуодетый, без сознания, он выглядел таким беспомощным и беззащитным. Если она не может оставить его здесь и идти за помощью, значит, придется остаться вместе с ним или найти способ взять его с собой.

Она снова обвела взглядом поляну. Возможно, виновато было разыгравшееся воображение, но ей показалось, что стало еще темнее, чем было несколько секунд назад. Неожиданно она услышала подозрительное шуршание в лесу. Разумом она понимала, что это, скорее всего какой-нибудь небольшой зверек стремится найти себе пищу, прежде чем день окончательно угаснет, но менее разумной части ее существа мерещились разбойники и лесные эльфы, крадущиеся через лес и готовые наброситься на нее, лишь только погаснет последний солнечный луч.

Прохладный ветер обжег кожу и по-хулигански взъерошил волосы. Мерри поежилась и упрямо стиснула губы. Она не имела ни малейшего желания оставаться здесь с бесчувственным супругом, ожидая, когда он придет в себя или когда рассветет. Ей придется как-то погрузить его на лошадь и попробовать найти лагерь. Но как это сделать?

Она еще раз окинула взглядом поляну, ожидая вдохновляющей идеи. У нее не было шанса погрузить крупного бесчувственного мужчину на лошадь, используя только собственную мускульную силу. Она и перевернула-то его с большим трудом. Что ж говорить о том, чтобы поднять его и перебросить через седло… Нет, ей это не по силам.

Тихое ржание привлекло ее внимание к противоположной стороне поляны, где терпеливо ожидали хозяев ее кобыла Бьюти и мерин Алекса. Немного подумав, Мерри вскочила и устремилась к лошадям.

Она пробормотала несколько успокаивающих слов, погладила животных по шелковистым гривам и принялась их поспешно отвязывать — Алекс привязал их к дереву. Присутствие хозяйки успокоило Бьюти, но конь Алекса нервно дергал головой и отступал от нее в сторону. Только сейчас Мерри поняла, что даже не знает, как его зовут. Если муж когда-то и называл имя коня в ее присутствии, то она просто не обратила внимания, поэтому ей пришлось успокоить испуганное животное, прежде чем она смогла провести его и Бьюти через поляну — к тому месту, где лежал Алекс. Потом она привязала коня Алекса к росшему неподалеку дереву и отвела кобылу в сторону так, чтобы более крупная лошадь оказалась между Алексом и Бьюти.

Кусок веревки, который Алекс днем привязал к поводьям кобылы, так и остался на месте. Теперь Мерри перебросила свободный конец через спину коня и обошла вокруг животного, желая убедиться, что веревка достаточно длинная. Ее должно было хватить, чтобы дотянуться до того места, где лежал ее муж. Убедившись, что пока все в порядке, она вздохнула с облегчением и устремила взгляд на неподвижного супруга. Она рассчитывала, что если обвяжет его веревкой, а потом поведет кобылу в сторону, то ей удастся поднять его с земли и, в конце концов, перекинуть через седло. Если, конечно, его конь будет стоять спокойно, да и кобыла не откажется сотрудничать и будет двигаться строго по команде. Иначе ничего не получится.

Решительно отмахнувшись от пессимистических мыслей, Мерри начала связывать веревкой запястья мужа, но, подумав, снова развязала их и сначала обмотала его руки своей рубашкой, сообразив, что веревка может травмировать кожу и нанести серьезные повреждения. Только убедившись, что сделала все возможное для защиты мужа от дополнительных увечий, Мерри направилась к кобыле и потихоньку повела ее в сторону. Когда кобыла двинулась с места, она старалась разглядеть, что происходит с мужем, но мерин Алекса загораживал обзор. Поэтому, сделав несколько шагов, она остановила кобылу и побежала к мужу. Теперь его связанные руки были подняты, но больше ничего не произошло.

Мерри бегом вернулась к кобыле и потянула ее за собой. Теперь она сделала полдюжины шагов, прежде чем вернулась проверить, как дела у мужа. Оказалась, она подоспела вовремя, потому что он находился в явной опасности. С одной стороны, идея вроде бы работала, потому что Алекс был уже наполовину поднят с земли и его руки касались седла. Но с другой стороны, его голова свесилась вперед, оказавшись под брюхом коня. Еще шаг или два, и затылок Алекса уперся бы в брюхо животного, и если бы Мерри продолжала двигаться, подтягивая его еще выше… Хорошо, что она вернулась вовремя.

Мерри ласково похлопала коня по изящной шее, выражая ему свою искреннюю признательность за то, что он так спокойно переносит столь сложную операцию, потом подошла к мужу и отвела его голову слегка назад, чтобы она не помешала подъему. Но как только она отпустила многострадальную голову, та опять свесилась вперед.

Выругавшись, Мерри оглянулась по сторонам и заметила ветку, лежавшую в нескольких футах от нее под деревьями. Она была больше трех футов длиной и не меньше дюйма толщиной. То, что надо! Позволив голове Алекса еще раз упасть вперед, она подбежала к ветке и схватила ее. Вернувшись, Мерри подняла его голову, шепотом пробормотала извинения, обращаясь к бесчувственному супругу, и удержала его голову на месте, вцепившись в его волосы. Другой рукой она положила ему на плечи ветку. Только теперь она отпустила его волосы. Убедившись в том, что голова Алекса наклонилась вперед, но не упала — ее задержала ветка, — она с облегчением вздохнула.

Удовлетворенная тем, что справилась с проблемой, Мерри в очередной раз обошла коня и заставила кобылу сделать еще несколько шагов. Так она еще долго металась — то к кобыле, то к мужу. Операция заняла намного больше времени, чем она предполагала, и к тому времени как ее муж наконец-то оказался перекинутым через седло, последние лучи солнца скрылись за горизонтом.

Торопясь двинуться в путь, прежде чем станет совсем темно, Мерри поспешно отвязала веревку от поводьев своей кобылы и полезла под брюхо коня, чтобы привязать другой ее конец к лодыжкам мужа. Так ей не придется беспокоиться, что во время движения он свалится на землю. Добившись должной степени надежности, она с удовлетворением осмотрела свою работу, потом села в седло и взяла поводья мерина.

Солнце уже зашло, зато на небе появилась луна, и на поляне было достаточно светло, чтобы найти ведущую вдоль реки тропинку. Правда, на тропе было намного темнее, и девушке поневоле стало страшно. Ей очень хотелось ехать быстрее, но она боялась, что от тряски ее муж съедет с седла. Он вполне надежно привязан, так что на землю не упадет, а просто повиснет под брюхом лошади, но тогда животное может задеть его копытом, а это было опасно.

И все же Мерри стремилась ехать как можно быстрее и нервно посматривала по сторонам, пытаясь разглядеть что-нибудь во мраке ночи. Все время, пока она занималась погрузкой Алекса на коня, ей казалось, что за ней кто-то наблюдает, да и воспоминания о фигуре, скрывшейся на вершине скалы, спокойствия не добавляли. Она стала еще внимательнее всматриваться в сгустившиеся вокруг тени, но при этом непроизвольно снизила скорость. Встряхнувшись, она отогнала страхи и сосредоточилась на своей первоочередной задаче. Усилием воли она заставила себя успокоиться, и теперь ей больше не казалось, что за каждым деревом притаился враг.

Вот только она никак не могла выбросить из головы тот странный скрежет, который предшествовал падению валуна. Если бы не это, она бы убедила себя в том, что досадное происшествие не более чем несчастный случай. С кем не бывает? Но скрежет свидетельствовал о том, что столкнуть валун было непросто. И дело вовсе не в том, что кто-то облокотился о камень и случайно столкнул его вниз. Кто-то намеренно направил его именно на Алекса. Она не представляла, кто это мог сделать, но такой вывод казался единственно правильным и не мог не тревожить. Зачем кому-то убивать Алекса? И могут ли неведомые враги напасть сейчас на нее? Может быть, она и Алекс — оба в опасности?

Мерри заставила себя сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы. Она сказала себе, что если бы они хотели напасть в ее присутствии, то сделали бы это на поляне, пока она была занята и не смотрела по сторонам. Придя к такому выводу, Мерри внимательно огляделась. Она не обратила внимания, где Алекс свернул из леса на тропинку, но ей казалось, что они ехали вдоль берега реки не так долго. Но тут девушка сообразила, что сейчас она едет намного медленнее, чем тогда, и все же никак не могла избавиться от мысли, что проехала нужную поляну и не заметила ее.

Она как раз начала раздумывать, не стоит ли ей вернуться назад, когда перед ней на тропу, кто-то вышел. Было так темно, что она даже не заметила бы этого человека, если бы лунный свет не отразился от меча. Хотя Мерри была готова к неожиданностям, она не смогла сдержать испуганного возгласа и изо всех сил натянула поводья, заставив кобылу резко остановиться.

— Миледи?

Только теперь Мерри позволила себе слегка расслабиться. Она узнала голос оруженосца своего мужа.

— Годфри! — с облегчением воскликнула она.

— Да, это я, миледи. — Он убрал меч и подошел к сидевшей на лошади девушке. — Но почему вы в одиночестве? И где… — Второй вопрос Годфри так и не успел задать, поскольку заметил своего господина, лежавшего на седле второго коня. Он подбежал к Алексу, осторожно поднял его голову и с опаской взглянул на его бледное лицо. Когда молодой человек снова заговорил, в его голосе звучала тревога: — Что случилось?

— Кто-то столкнул со скалы валун на поляну, где мы остановились, чтобы искупаться и отдохнуть, — ответила Мерри.

— Что? — переспросил изумленный Годфри. Мерри кивнула с самым несчастным видом.

— Камень ударил Алекса по плечу и сбил с ног. Он упал и стукнулся головой о другой камень.

— Но он же не… — Годфри снова обернулся к своему господину. Он боялся даже говорить о том, что Алекс может быть мертв.

— Нет, конечно, нет, — заверила молодого человека Мерри и тут же спрыгнула с лошади и подбежала к мужу, чтобы удостовериться в справедливости своих слов.

Когда они покидали поляну, Алекс был определенно жив, но с ранами головы ничего нельзя знать наверняка. Слава Богу, он дышал. Она поднесла руку к его лицу и ощутила тепло от его дыхания.

Мерри опустила руку и взглянула на Годфри:

— Как хорошо, что я тебя встретила. А то я уже боялась, что заблудилась и не найду вашу поляну.

— Нет, она еще впереди. Вы бы через несколько минут увидели огонь сквозь деревья.

Мерри удивленно кивнула и с любопытством спросила:

— А куда ты идешь?

— Мне надо по нужде, — пробормотал он, не сводя обеспокоенных глаз со своего господина. Потом, сообразив, с кем он разговаривает, юноша покраснел. — Я хотел сказать…

— Ничего страшного, — ответила Мерри и впервые за последние несколько часов улыбнулась. — У меня есть старшие братья, которые никогда не стесняются в выражениях в моем присутствии.

Судя по виноватому лицу Годфри, от ее слов ему лучше не стало. Мерри похлопала его по плечу и отвернулась, чтобы взять кобылу под уздцы. Она не спросила, зачем он взял с собой меч, если просто искал место, чтобы облегчиться. Она сама не отказалась бы от меча во время поездки через ночной лес. Меч придал бы ей уверенности, и Годфри, наверное, думал так же. Не желая больше его смущать, Мерри отвернулась и собралась продолжить путь.

— Я провожу вас, — воскликнул Годфри. Теперь его плечи были расправлены, а голова гордо поднята — так он, судя по всему, казался себе очень мужественным.

— В этом нет никакой необходимости. Ты же сам сказал, что здесь близко, а значит, я не заблужусь, — спокойно сказала Мерри, но не удивилась, когда он не обратил внимания на ее слова и пошел рядом с ней.

Они не сделали и полудюжины шагов, когда Мерри заметила сквозь деревья огоньки костра. Еще пара шагов, и до нее донесся запах жареного мяса, после чего они практически сразу уже вышли из-за деревьев на поляну.

Оглядевшись, Мерри не могла не удивиться. Пока они с Алексом купались и занимались чрезвычайно приятными вещами, здесь явно никто не сидел сложа руки. Лошади были ухожены, на кострах жарились недавно пойманные кролики, а в дальнем конце поляны возвышалась палатка. Ее глаза округлились от удивления, потому что палатка была просто роскошной. На поляне суетились люди. Заметив Мерри, все на мгновение замерли, а потом сразу активно зашевелились и зашумели.

Мерри сделала шаг назад, ошарашенная градом обрушившихся на нее вопросов. Она почувствовала облегчение, когда вперед выступил Герхард с его громким и властным голосом и поинтересовался:

— Что случилось?

— Кто-то столкнул валун со скалы на Алекса, когда мы закончили купаться, — сообщила Мерри. Герхард, пока она говорила, поднял голову хозяина, чтобы заглянуть ему в лицо. — Я не видела, кто это сделал, — с несчастным видом закончила Мерри и пожала плечами.

Помрачнев, Герхард кивнул, отпустил голову Алекса, так что она опять безвольно повисла, и наклонился, чтобы развязать его руки и ноги. Несколько солдат выступили вперед, чтобы помочь снять Алекса с седла. Потом они остановились, не зная, что делать дальше, и взглянули на Герхарда.

— Отнесите его в палатку, — приказала Мерри раньше, чем Герхард успел среагировать.

Мужчины двинулись в направлении палатки, а Мерри за ними.

Палатка была залита мягким светом свечей. В ней была только Уна — она как раз выпрямлялась, приготовив постель. Увидев солдат, несших бесчувственного Алекса, она вопросительно уставилась на Мерри.

— Мне нужны мои лекарства, — спокойно сказала Мерри, ожидая, когда солдаты положат Алекса на расстеленные шкуры и уйдут. К счастью, они не медлили и гурьбой вышли из палатки, предоставив хозяина заботам его супруги. Она опустилась рядом с ним на колени и вгляделась в его лицо. Оно оставалось бледным и неподвижным.

— Вот они.

Мерри взяла протянутый Уной мешок с лекарствами, развязала и начала доставать разные бальзамы и целебные мази.

— О чем я должна молиться, — сухо осведомилась Уна, — чтобы он выздоровел или наоборот?

Вопрос удивил Мерри, хотя Уна имела право его задать. Мерри не очень радовалась своему браку и не скрывала этого от служанки. И в первую брачную ночь ее ответ был бы однозначным; «Молись, чтобы он умер и освободил меня от этого брака». Но все меняется. Теперь Мерри поняла, что ей нравится этот человек, и она могла бы его полюбить. Кроме того, она пообещала дать ему шанс.

Только теперь заметив, что она сделала вдох и до сих пор задерживает дыхание, Мерри медленно выдохнула и сказала:

— Молись о том, чтобы он поправился.

— Я так и знала.

Мерри увидела, что губы служанки скривила усмешка. Сузив глаза, она с нескрываемым подозрением поинтересовалась:

— Что ты знала?

— Вы влюбляетесь в него. Мерри замерла.

— Я…

— О, даже не трудитесь это отрицать. Я видела, как вы наблюдали за ним на протяжении последних недель. Он может напиться, так что у него будет заплетаться язык, но он не такой, как ваш отец и братья. Этот человек — мужчина. Он не отлынивает от ответственности, взваливая все на ваши плечи. Он справедлив со своими людьми и заботится о них, и это проявляется во всем, что он делает. — На лице Уны появилось торжественное выражение, и она погладила хозяйку по плечу. — Идеальных людей нет. А ваш муж — хороший человек, несмотря на пристрастие к спиртному. Он будет с вами хорошо обращаться.

Она едва успела договорить, когда в палатку проскользнул Герхард.

— Как он? — тревожно спросил солдат.

— Все еще без сознания, — мрачно ответила Мерри и снова начала перебирать баночки и лекарствами, разыскивая что-нибудь полезное. У нее есть мазь, которая снимет боль в плече и ускорит заживление, но вот как быть с головой? К сожалению, тут почти ничего нельзя было сделать. Оставалось только прикладывать холодный компресс и ждать. Тут дело было за самим Алексом.


Алекс начал думать, что его кто-то проклял. Уже несколько недель его преследуют адские головные боли. По утрам он просыпался с тупой болью в затылке. Но конечно, ничто не могло сравниться с головной болью, от которой он пробудился после удаления зуба, осушил целый кувшин виски. Ничто… до сегодняшнего дня. Головная боль, которую он почувствовал, когда проснулся и открыл глаза в палатке, была не менее сильной, чем та, но только на этот раз она сосредоточилась с левой стороны лба. Она была такой сильной, что он громко застонал. Алекс закрыл глаза и стал дожидаться, пока боль утихнет.

— Ты проснулся.

Это блестящее логическое умозаключение было произнесено нежным голоском его жены. Алекс открыл глаза и воззрился на склонившуюся над ним женщину. В ее глазах светилась неподдельная радость, но он все равно недовольно нахмурился, потому что под ее глазами были видны темные круги.

Алекс уже открыл рот, чтобы спросить, почему она выглядит такой усталой, когда заметил, что они находятся в походной палатке. Он обычно не связывался с этой громоздкой штуковиной, когда путешествовал, но теперь решил взять ее с собой, чтобы сделать путешествие более приятным для его супруги. Тут он вспомнил начало путешествия, купание у водопада и все, что за этим последовало, включая скатившийся сверху валун.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Мерри. Алекс немного удивился, услышав в ее голосе искреннюю заботу. Конечно, они вроде бы поладили после вступления в брачные отношения накануне ночью, но три предыдущие недели были довольно напряженными, поэтому он не удивился бы, если бы Мерри относилась к нему иначе. Но она, похоже, была не на шутку встревожена.

— Голова болит, — честно признался Алекс и спросил: — Сколько времени?

— Скоро рассвет, — ответила Мерри. Через откинутый полог палатки было видно серое небо на востоке. Потом Мерри резко отвернулась, чтобы что-то взять, и протянула ему кружку с какой-то жидкостью. Бросив несколько виноватый взгляд на мужа, она помогла ему поднять голову и поднесла кружку к его губам. — Выпей, это снимет головную боль.

Алекс сначала засомневался, но потом открыл рот и позволил какому-то количеству варева попасть внутрь. Его физиономию моментально перекосило от отвращения, и он почувствовал непреодолимое желание оттолкнуть кружку. Но потом все-таки справился с собой и начал послушно пить — до тех пор, пока не взбунтовался желудок. Только тогда он поднял руку, дав понять, что с него хватит. Мерри сразу же отставила кружку и помогла ему лечь.

Скривившись, Алекс начал быстро облизывать губы, стараясь избавиться от мерзкого привкуса.

— Я знаю, это очень противно, — с искренним сочувствием заметила Мерри, — но хорошо помогает.

Алекс кивнул и закрыл глаза, ожидая, когда боль начнет стихать. Если Мерри пользуется теми же лекарственными средствами, что и Бет, Алекс точно знал, что действие начнется через четверть часа или около того. Адское варево Мерри было на вкус таким же отвратительным, как у Бет, поэтому и действие, наверное, будет таким же. Он никогда не мог понять, почему то, что приносит человеку пользу, непременно должно быть гадким на вкус.

Время для Алекса шло медленно. У него возникло несколько вопросов, которые он хотел бы задать, но боль была настолько сильна, что он вынужден был закрыть глаза и держать рот на замке. Прошло какое-то время, он почувствовал, как Мерри легонько поглаживает неповрежденную часть его лба. Похоже, мерзкое пойло начало действовать. Он осторожно приоткрыл глаза. Боль действительно утихла. Тогда он вздохнул и опять закрыл их. Прошло еще какое-то время. Теперь Алекс ощутил острую необходимость облегчиться и понял, что для этого нужно встать.

— Что ты делаешь? — испуганно спросила Мерри, когда он сел. — Ложись! Ты сильно ударился головой и был без сознания всю ночь. Тебе нужно тихо лежать.

— Ты же сказала, что я всю ночь лежал. Вполне достаточно времени, чтобы набраться сил. А теперь мне нужно встать и выйти, — твердо сообщил Алекс.

— Тебе совершенно незачем вставать и не нужно никуда идти, — заявила Мерри. Она положила руки ему на плечи и осторожно толкнула назад, заставляя лечь. К полному недоумению Алекса, ей это удалось, и он опять растянулся на простынях и шкурах. Но тот факт, что он так слаб, только укрепил решимость Алекса подняться, и он предпринял новую попытку встать. Но Мерри не пустила его. Раздраженный собственной слабостью, Алекс выпалил:

— Мне нужно облегчиться.

— Ах, вот оно что. — Она прикусила губу, посмотрела по сторонам, и ее взгляд остановился на кружке, которую она поставила рядом.

— Может быть…

— Даже не думай, — мрачно сказал Алекс, уверенный в том, что она предлагает ему, чтобы не вставать, облегчиться в кружку. Да, он слаб, но скорее в аду наступят заморозки, чем он согласится на такое унижение.

Мерри решительно отодвинула кружку и нахмурилась.

— Что же, тогда мне придется тебе помочь.

В ее голосе сквозило раздражение. Алекс посчитал, что это не очень-то хорошо с ее стороны. Но когда обратил внимание на темные круги под ее глазами и нездоровую бледность лица, признал, что у нее, должно быть, есть основания для недовольства. Он вдруг понял, что она ни минуты не спала и всю ночь квохтала над ним, как курица над цыплятами.

Алекс не был уверен, что знает, как поступить. С одной стороны, он был рад и благодарен ей за то, что она беспокоится о нем. Но с другой стороны, был немало раздосадован и считал, что она могла спокойно спать, а не сидеть возле него. Он собрался как следует потрясти головой, чтобы избавиться от всяких противоречивых мыслей, но в последний момент проявил благоразумие и понял, что не следует этого делать, если он не хочет нового приступа боли.

— Пойдем, я помогу тебе, — пробормотала Мерри.

Алекс хотел решительно отказаться от ее помощи. Но когда он сел, палатка почему-то начала раскачиваться и кружиться. Поэтому он сдался и безропотно принял помощь. Может быть, оказавшись на ногах, он почувствует себя увереннее? Но как выяснилось, нет. И ему пришлось позволить жене вывести себя из палатки.

— Куда? — шепотом спросила она, Когда они выбрались из палатки. Им обоим пришлось согнуться в три погибели, поскольку служившее дверью отверстие было очень низким, в результате чего они едва не оказались на земле. То есть Алекс определенно бы рухнул, если бы Мерри не наклонилась и не подставила ему спину.

Покачав головой — очень уж ему не нравилось собственное состояние, — Алекс навалился на спину жены, придав себе вертикальное положение, и был вынужден смириться с этим. Она взяла его под руку и приготовилась идти дальше.

— Достаточно просто зайти за палатку, — пробормотал Алекс, преисполненный желания как можно скорее покончить с этим и вернуться в палатку, где он сможет уже спокойно лечь.

Откровенно говоря, лучше всего в последнее время у него получалось только одно — падать. Этого факта нельзя было не признать. Кроме того, он, вероятно, повредился умом. Иначе никак не объяснить то, что он, еле живой, не способный и шагу ступить без посторонней помощи, бросив случайный взгляд на ложбинку между роскошными грудями жены, почувствовал, что маленький Алекс, тоже пробудился и поднял голову, заметно оттопыривая переднюю часть брэ.

Боже мой, да что же с ним произошло! Алекс уже раздражал сам себя. Хотеть жену — это хорошо, но не до такой же степени! Он был уверен, что это уже просто смешно. Боль в голове стала меньше, но не утихла. Он был слаб как дитя и не должен был проявлять никакого интереса к подобным делам. Его разум и не проявлял, а вот тело…

— Это подойдет?

Алекс отвлекся от размышлений и понял, что жена, пока суд да дело, подвела его к находившимся неподалеку от палатки зарослям кустарника.

— Да, конечно. Я могу… Но, черт побери, что ты делаешь? — возмутился он, сообразив, что она развязывает его брэ.

Алекс попытался оттолкнуть ее руки, но из-за сильной слабости попытка успешной не оказалась.

— Я просто стараюсь тебе помочь, — сухо пояснила Мерри. — Доверься мне, лэрд. Я слишком устала, чтобы думать о чем-то другом, да и ты не в том состоянии, чтобы… О-о-о — Она как раз справилась с завязками на брэ и получила возможность лицезреть полноценную, качественную эрекцию. — Что ж, похоже, тебе уже гораздо лучше.

— С остальным я справлюсь сам, — прорычал смущенный и раздосадованный Алекс. Если честно, у него стучало в голове, сильно болело плечо, и, несмотря на то, что он много часов провел без сознания, ему казалось, что он способен уснуть стоя. И, тем не менее, маленький Алекс покачивался на ночном ветру, как флагшток перед подъемом флага. — Возвращайся в палатку. Я вернусь, как только закончу.

Мерри некоторое время колебалась, но потом отпустила его руку и, убедившись в том, что он не упадет без опоры, отошла в сторону.

Алекс с облегчением вздохнул, уверенный, что никто не видит его унижения, быстро облегчился и только тогда заметил, что жена не вернулась в палатку. Он рассвирепел, натянул брэ и как раз завязывал их, когда Мерри снова оказалась рядом и начала возиться с завязками.

— Я вполне справлюсь сам, — сухо сказал он. Мерри молча завязала его брэ, после чего выпрямилась и посмотрела на него в упор:

— Ты должен научиться принимать помощь и советы от других. Любому из нас в какой-то момент может понадобиться помощь.

Алекс с недоумением уставился на нее, потом улыбнулся и слегка поклонился:

— Туше.

Ему показалось, или на ее губах действительно промелькнула улыбка… Было темно, и Мерри наклонила голову, чтобы поднырнуть под его руку ипомочь ему двигаться дальше. К тому времени как они добрались до палатки, Алекс преисполнился самой искренней благодарности за помощь. Сам бы он рухнул где-нибудь по дороге. У него дрожали ноги и подгибались колени.

Подойдя к постели из шкур, он с радостью растянулся во весь рост. Он так устал, что даже не протестовал, когда Мерри устроилась рядом, подняла его голову и поднесла к его губам кружку с мерзким пойлом. Он без капризов выпил отвратительную жидкость и уснул.

Глава 8

Мерри проснулась под ритмичное покачивание лошади, обнаружила, что сидит в объятиях мужа, и сначала подумала, что еще не закончился первый день путешествия. Только потом она заметила рану у него на лбу и вспомнила все события прошедшего дня. Она немедленно выпрямилась и спросила:

— Что ты делаешь?

— Еду, — спокойно ответил Алекс, но она успела заметить усмешку на его губах и разозлилась еще больше.

— Ты не должен был вставать после всего, что случилось вчера!

Теперь Алекс даже не потрудился скрыть то, что находит ситуацию чрезвычайно забавной. Только его улыбка была мягкой и нежной.

— Ты восхитительна, когда изображаешь мегеру, Мерри Стюарт.

— Теперь я Мерри д'Омсбери, — напомнила она и резко добавила: — Кстати, я и есть мегера, и в качестве таковой требую объяснений.

— Я чувствую себя хорошо, — сказал Алекс. — Как новенький. Это, должно быть, из-за той отвратительной жидкости, которую ты в меня влила. Благодаря этому зелью произошло чудесное исцеление. Я еще пару часов поспал, проснулся, не почувствовал боли и решил, что мы можем трогаться в путь. Так что мы уже полдня едем, и через какое-то время мы уже будем в Доннехэде.

Мерри была уверена, что муж лжет. Она нисколько не сомневалась, что благодаря тонизирующему отвару он действительно почувствовал себя лучше, но все-таки этого явно недостаточно, чтобы избавиться от всех последствий падения валуна. Она знала, что у него продолжает болеть голова, хотя и не так сильно, да и рана на плече за это время не могла затянуться. Но только Алекс вовсе не собирался это признавать. И Мерри даже не знала, что думать. Она привыкла к мужчинам, которые вечно ноют и жалуются, если просто поцарапают палец, а потом пользуются этим как оправданием очередной попойки.

— Ты очень устала, ухаживая за мной ночью, — продолжил Алекс, поэтому я не стал тебя будить, пока мы разбирали лагерь, и потом посадил на свою лошадь, чтобы ты как следует выспалась.

Мерри скривилась. Из-за крайней степени утомления она проспала все на свете. Она действительно очень устала. Муж не давал ей уснуть большую часть ночи накануне отъезда, и за несколько часов, которые она потом подремала в его объятиях, сидя на лошади, ее силы, конечно, не восстановились. Да и прошлую ночь она в основном не спала, ухаживая за ним. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что она спала как убитая.

Она подняла голову и спросила:

— Герхард с солдатами нашли того, кто столкнул валун?

Алекс долго молчал. Мерри даже усомнилась в том, что получит какой-нибудь ответ. Но потом он все-таки сказал:

— Нет. Они обыскали весь район. Возможно, это были какие-то бандиты, увидевшие меня в одиночестве и решившие, что я легкая добыча. Должно быть, их спугнула ты.

Мерри удивилась такому предположению. Ей было трудно поверить, что ее присутствие могло кого-нибудь спугнуть. Возможно, разбойники действительно думали, что он путешествует один, но после ее появления поняли, что это не так. Иначе говоря, ясно, что в любой момент мог пожаловать кто-то другой.

— Уже вторая половина дня, — сказал Алекс. — Ты проголодалась?

Мерри взглянула на мужа и уже открыла рот, чтобы ответить, но тут в ее животе громко заурчало — вероятно, так подействовала одна только мысль о еде. Она покраснела от досады, но Алекс спокойно улыбнулся и извлек откуда-то небольшой мешочек.

— Здесь есть кое-какая еда для тебя, — сказал он. Мерри постаралась не набрасываться сразу на мешочек и не рвать его руками и зубами. Ей это удалось с большим трудом. У нее со вчерашнего дня во рту не было ни крошки, и голод мучил ужасно. Она развязала мешочек и стала изучать содержимое. Там был ломоть хлеба, сыр, яблоко и то, что она посчитала остатками вчерашнего кролика.

— Это перепелка, — пояснил Алекс, когда она развернула ткань, которой было обернуто мясо, и увидела, что это небольшая упитанная птичка. — Я встал раньше других, поймал ее, почистил и пожарил на костре, пока солдаты разбирали лагерь. Я думаю, тебе она понравится.

Мерри почувствовала внезапно вставший в горле ком — она не привыкла, чтобы о ней заботились, и, не зная, что еще можно сделать, предложила птицу ему.

— Это тебе. — Алекс покачал головой. — Ешь.

Мерри заколебалась, но потом отбросила прочь все сомнения и принялась за еду. Тем не менее, она была физически не в состоянии съесть все, что муж для нее приготовил, и когда это стало очевидно, Алекс все же взял птичью лапку. Когда с едой было покончено, а остатки пищи убраны, он снова начал задавать ей вопросы о детстве. Она охотно отвечала, но тоже задавала вопросы, и вся вторая половина дня прошла на удивление приятно. Молодые люди беседовали на самые разные темы, пытаясь узнать друг друга получше. Мерри не могла не отметить, насколько отличается это путешествие от предыдущего, когда отец с братьями везли ее в д'Омсбери. Все они были молчаливыми, мрачными и чувствовали себя неуютно. Мужчины старались с ней не заговаривать и совсем не заботились о ее удобствах. Мерри опять была вынуждена признать, что ее муж существенно, причем в лучшую сторону, отличается от представителей мужской половины ее семейства. Возможно, у нее есть реальный шанс быть счастливой в браке.

Неожиданно Алекс поднял руку, и Мерри, обернувшись, увидела, что ехавший за ними Герхард пришпорил коня. Теперь этот человек постоянно держался за ними и, насколько Мерри могла понять, не спускал глаз с ее мужа. Алекс рассказал ей немного об их участии в крестовых походах и о том, что Герхард несколько раз спасал ему жизнь в Тунисе и всегда о нем заботился. Алекс тоже привязался к своему старшему товарищу, и, когда они вернулись в Англию, Герхард счел своим долгом продолжать заботиться о своем молодом хозяине.

— Давайте найдем место для ночлега, — предложил Алекс Герхарду. — Мы почти добрались до границы, и я бы предпочел провести ночь в Англии, а границу пересечь утром.

Герхард кивнул:

— Я поеду вперед и поищу подходящую поляну.

Дождавшись одобрения Алекса, Герхард поскакал вперед по дороге. За ним последовали несколько солдат.

— Он очень беспокоился о тебе прошлой ночью, — сказала Мерри, провожая взглядом всадников. — Он двадцать раз приходил узнать, как ты, и все время предлагал сменить меня, чтобы я отдохнула.

— Вообще-то не было никакой необходимости сидеть возле меня и наблюдать за тем, как я храплю, — выпалил Алекс.

— Травмы головы бывают очень коварными, — твердо заявила Мерри. — Кто-то должен был дежурить и наблюдать за тобой.

— Тогда надо было позволить Герхарду сменить тебя в середине ночи, чтобы вы оба могли хоть немного поспать.

Мерри возмущенно фыркнула:

— Ну да, конечно. Я все равно не смогла бы уснуть. И потом я бы в любом случае легла спать рядом с тобой. Неужели ты думаешь, что я уснула бы в присутствии Герхарда?

— Да, я забыл, ведь он мог услышать, как ты храпишь, — словно невзначай ввернул Алекс.

Мерри устремила на мужа сердитый взгляд, но тут же улыбнулась, заметив в его глазах веселые искорки. Он дразнил ее. В следующий момент она уже перестала улыбаться.

— Мне жаль вас огорчать, милорд, но всякий раз, когда вы пытаетесь шутить, у вас ничего не получается. — А когда он удивленно поднял брови, добавила: — Англичане славятся отсутствием чувства юмора.

— Правда? — сухо полюбопытствовал Алекс.

— Конечно. Все знают, что англичане сварливы и несдержанны, они постоянно жалуются на жизнь и выглядят так, будто только что похоронили кого-то из близких.

— Что? — переспросил Алекс, не в силах поверить. Мерри пожала плечами:

— Можешь отрицать, сколько хочешь, но это правда. Англичане не умеют весело проводить время и наслаждаться жизнью.

При этих словах Алекс засмеялся:

— Все это скорее больше относится к шотландцам. Это они всегда ходят с кислыми физиономиями, ноют и жалуются. А мы, англичане, всегда отличались хорошим чувством юмора.

— Это только вы так считаете, — презрительно заявила Мерри, — а весь остальной мир знает, что вы мрачные безумцы. — Произнеся эти слова она попыталась задрать нос, чтобы наглядно доказать свое превосходство, но не преуспела в этом, поскольку от ее последнего замечания у Алекса буквально отвалилась челюсть, ощутимо стукнув ее по темечку.

— Почему ты… — начал он, но не успел договорить, потому что неожиданно появился Герхард.

— Недалеко отсюда я нашел место для ночлега, — сообщил он. — Прямо возле реки. Там достаточно просторно, чтобы уместиться нам всем.

— Прекрасно, — сказал Алекс. — Веди.

Он подождал, пока Герхард отъехал, и взглянул сверху вниз на жену:

— Позже я накажу тебя за оскорбление моих соотечественников.

Искры в его глазах и угроза в голосе заставили Мерри вздрогнуть. Она почувствовала, как по спине побежала теплая волна. Она понимала, что их спор был шутливым, и если он пригрозил наказанием, то оно обещало быть исключительно приятным.

Довольно скоро путешественники прибыли на место стоянки. Алекс спешился и помог Мерри спуститься на землю. Бегло осмотрев площадку, он одобрил выбор Герхарда, отдал несколько распоряжений, а потом взял Мерри за руку и повел вдоль берега в поисках уединения. Было еще не поздно, но небо затянуло тучами, которые грозили вот-вот пролиться дождем. Поэтому Мерри с Алексом вымылись очень быстро. Солдаты еще не закончили ставить палатку, а они уже вернулись. Потом Алекс начал помогать своим людям, чтобы успеть-приготовиться к ночлегу до того, как начнется ливень. А Мерри направилась в палатку помочь Уне обустроить спальное место. Она откинула тяжелый полог палатки как раз в тот момент, когда на землю упали первые капли дождя.

Мерри оглянулась. Мужчины, не обращая внимания на дождь, продолжали работать. Мерри поморщилась, пожала плечами и нырнула в палатку. С дождем ничего нельзя поделать. Он идет… когда идет, и людям, так же как зверям и птицам, следует к этому приспосабливаться. Но ей было жалко мокнущих мужчин. Стюарты во время своего путешествия в Англию дважды попадали под дождь. Но у шотландцев были смазанные жиром пледы, в которые можно было завернуть все и всех, защитив от непогоды. У англичан ничего подобного не было. К счастью, в Англии почти не бывает сильных затяжных ливней. Возможно, поэтому дожди здесь идут так часто. Вот и этот наверняка скоро закончится. Да и вообще, англичанам давно пора привыкнуть к повышенной влажности как к постоянно присутствующему фактору и не обращать на нее внимания.


— Ты прелестно выглядишь при свечах.

Мерри с удивлением взглянула на мужа. Они сидели в палатке перед готовым ужином. Несмотря на дождь, солдаты сумели подстрелить какую-то дичь и, как только дождь прекратился, разожгли костры и зажарили ее. Но когда Мерри вышла из палатки, чтобы поужинать вместе со всеми, Алекс сказал, что, похоже, дождь вот-вот пойдет снова, и предложил ей остаться в палатке. Она сразу же согласилась. Теперь они сидели возле своей постели из шкур, а перед ними была разложена еда — жареное мясо, сыр, вино.

— Спасибо, — пробормотала она, наблюдая за причудливой игрой света и тени от пляшущего пламени свечей. В замке всегда пользовались свечами, но, кроме того, еще горели факелы и огонь в очаге. Все это помогало прогнать ночную тьму. Здесь, в палатке, горели только две маленькие свечки, которые Мерри поставила на стоящий неподалеку сундук, и темнота вступила в борьбу со слабым светом, причем силы были явно неравные. При таком освещении черты лица Алекса смягчились, а его кожа, казалось, излучала какое-то странное сияние. Мерри вдруг захотелось увидеть его обнаженным, чтобы понаблюдать за тем, как свет и тени будут танцевать на его смуглой коже. Но она понимала, что это вряд ли произойдет, несмотря на его многозначительные обещания. После полученных накануне травм он наверняка чувствует себя не слишком хорошо. Ему необходимо время, чтобы окончательно выздороветь и быть готовым к любовным утехам.

— Почему ты хмуришься?

Мерри виновато взглянула на мужа, но не стала объяснять, куда занесли ее фривольные мысли.

— Я думала о том, что произошло вчера, — сказала она. Алекс насупился, и она поспешила спросить: — У меня все не было случая поинтересоваться: ты заметил человека, который столкнул камень?

Алекс пожал плечами и сделал большой глоток вина, прежде чем ответить.

— Нет. Я только видел валун, который катился прямо на меня, и попытался уклониться, но… — И он поморщился.

Мерри смотрела на супруга, прикусив нижнюю губу. Ей хотелось быть более проницательной. Она не могла объяснить, что и почему ей не нравилось. Возможно, им действительно встретился бандит, но все же…

— Ешь, — неожиданно громко сказал Алекс.

Мерри решила, что подумает об этом позже, и принялась за еду. Откусив кусочек хлеба, она начала энергично жевать, но тут заметила, что Алекс не ест.

— Ты не голоден? — удивилась она, прожевав и проглотив все, что было во рту.

— Голоден, но мой голод подождет окончания ужина, — тихо сказал он и усмехнулся.

Глаза Мерри округлились, и лицо залилось краской. А она-то думала, что раны на голове и плече причиняют ему сильную боль. Она опустила глаза и обратила внимание на заметную выпуклость у него в паху. Поскольку Алекс сидел, скрестив ноги, было все хорошо видно. Возможно, плечо и голова у него еще болят, но на другие части тела, похоже, это никак не влияет. Мерри откусила кусочек мяса и сразу потянулась за кубком с вином, ощутив острую необходимость смочить внезапно пересохшее горло.

Но ее размышления были прерваны громким кашлем снаружи.

— Войдите, — крикнул Алекс.

Полог откинулся, впустив в палатку Герхарда. Взгляд солдата скользнул по палатке и остановился на Алексе, после чего он громко сообщил:

— Алан сказал, что с кобылой проблемы.

— Оставайся здесь и ешь спокойно, — велел Алекс и встал. — Я сам посмотрю, что случилось.

Мерри возмущенно фыркнула. Бьюти была ее ребенком. Мерри сама дежурила в конюшне, когда малышка появилась на белый свет. Роды были долгими и трудными для кобылы и жеребенка, и не было никакой уверенности в том, что они выживут. Только что лишившись матери, Мерри очень боялась услышать печальные новости от конюха. Она постоянно находилась рядом с ним, храбро сражаясь за жизнь лошади. Когда выяснилось, что жеребенок выживет и что это кобылка, Мерри твердо решила, что она будет принадлежать только ей. Она кормила ее, пока та была еще жеребенком, потом сама тренировала ее, а когда кобылка подросла, достаточно окрепла и стала хорошей верховой лошадью, ездила только на ней. Если Бьюти заболела, Мерри ее обязательно выходит.

Алекс только головой покачал, увидев, что жена даже не думает подчиняться, и пошел за ней. Они шли через обильно политую дождем поляну, когда Герхарда окликнул один из сидевших у костра солдат.

— Иди, — сказал Алекс. — Алан объяснит нам, в чем дело.

— Алан пошел… ну это… погулять в лесу, — начал Герхард, и Мерри про себя усмехнулась.

Этот человек явно не мог в ее присутствии сказать, что парню понадобилось облегчиться. Она знала, что разговоры о естественных человеческих потребностях считаются неприличными в присутствии дам, но ее отец и братья никогда не забивали себе головы такими глупостями, и Мерри не могла понять, почему мужчина так явно смущается. Довольный, что удачно вышел из неловкого положения, Герхард добавил:

— Вам придется самим разобраться, что к чему. У нее небольшой порез вот здесь. — И он показал на свое плечо. — Пока нагноения нет, но Алан хочет, чтобы ему разрешили наложить мазь. Тогда, может быть, удастся избежать воспаления.

Алекс кивнул:

— Хорошо, мы разберемся.

Герхард вернулся к костру, а Мерри и Алекс направились в конец поляны, где стояли все лошади.

Как сказал Герхард, Бьюти, в общем-то, не была больна. У нее появился небольшой порез на холке с правой стороны. Он оказался совсем небольшим, так что Мерри и Алекс его даже не сразу заметили. Обнаружив ранку, Мерри нахмурилась. Порез был прямой и очень тонкий, как будто от ножа. Она даже удивилась, что Алан его разглядел, и была ему очень за это признательна. У животных, как и у людей, раны часто воспаляются, поэтому очень важно вовремя принять меры предосторожности.

— Немного мази, и все будет в порядке, — сказал Алекс.

— Да, — согласилась Мерри и ласково погладила кобылу. — Только я предпочитаю свою собственную мазь. Я схожу в палатку и быстро вернусь.

— Ты вернешься в палатку, найдешь мазь и отдашь ее Годфри, — твердо заявил Алекс.

— Но…

— Никаких «но». — Алекс оставался непреклонным. — Начинается дождь, и я не хочу, чтобы ты простудилась. Алан сделает все необходимое, просто передай ему через Годфри мазь.

Не скрывая возмущения, Мерри резко повернулась и устремилась к палатке. Она предпочла бы сделать все своими руками, но в данном случае спорить не стоило. Сам факт, что Алан, который в этом путешествии отвечал за лошадей, заметил такую маленькую царапину, доказывает, что он человек внимательный, опытный и хорошо заботится о животных. Он вполне сам может смазать мазью порез. Но только все эти правильные рассуждения ничуть не уменьшили ее возмущения приказным тоном, который Алекс позволил себе по отношению к ней. Правда, он беспокоится о ее здоровье. Он не хочет, чтобы она попала под дождь и простудилась. Мерри не могла не признать, что это было довольно мило с его стороны. Она не привыкла, чтобы о ней заботились. Обычно ей самой приходилось обо всех заботиться. Перемена пришлась ей по вкусу.

Войдя в палатку, Мерри нашла в сундуке нужную мазь и сразу услышала кашель за пологом палатки. Наверное, это Годфри. Он кашлял хрипло и надсадно. Встревожившись, Мерри сама откинула полог и втащила его внутрь.

— Милорд послал меня… — начал молодой человек, но не договорил, поскольку зашелся в долгом приступе мучительного кашля. Откашлявшись, он тихо добавил: — За вашей мазью.

Мерри наклонилась, подняла свечу и внимательно посмотрела на юношу, отметив его неестественную бледность, испарину на лбу и синий оттенок губ.

— Ты промок, — заявила она, — и сильно застудил грудь.

Годфри поморщился, словно его обвинили в чем-то непристойном, пожал плечами и устало пробормотал:

— Со мной все в порядке, миледи. Немного сна, и все будет хорошо.

— Да, конечно, — буркнула она и снова полезла в сундук, где лежал мешок с лекарствами. — А мой муж беспокоится обо мне.

— Что вы сказали? — переспросил Годфри и опять зашелся в кашле.

Мерри не стала повторять. Она выбрала несколько склянок, взяла кружку с вином, смешала в ней порошки из разных трав и протянула юноше.

— Пей, — тоном, не допускающим возражений, приказала она. — На вкус это ужасно, но оно поможет тебе справиться с болезнью.

Годфри закрутил головой, потом согнулся, закашлявшись, выпрямился и молча взял кружку. Сделав один глоток, он начал было возражать, но, увидев непреклонное выражение лица Мерри, сдался, зажал пальцами другой руки нос и мужественно выпил все до дна.

Мерри улыбнулась и забрала у него из рук пустую кружку.

— А теперь устраивайся вон в том углу и постарайся заснуть.

— Нет, что вы, — воскликнул юноша, пятясь к выходу из палатки. — Милорд послал меня за мазью для вашей кобылы. Я должен…

— Я сама отнесу мазь, — сказала Мерри. Она поставила кружку и взяла мазь, которую заранее нанесла на кусок чистой ткани. — Ты болен, на улице дождь, и ты не можешь спать там.

— Это здесь я не могу спать! — чуть не плача, выкрикнул Годфри.

— Можешь, — твердо сказала Мерри и, сжалившись над молодым человеком, который явно паниковал, добавила: — Я сама все объясню мужу, и он, безусловно, согласится со мной.

Неожиданно Мерри обнаружила, что спорить больше не с кем. Парнишка выхватил у нее из рук мазь и вылетел из палатки.

— Черт побери, — пробормотала она, откинула полог и выглянула. Годфри со всех ног улепетывал через поляну к лошадям. Мерри не привыкла, чтобы ей так открыто не подчинялись, и, не зная, как поступить, некоторое время еще наблюдала, как парнишка бежит к Алексу, который стоял возле лошадей и разговаривал с Аланом. Подбежав к своему господину, Годфри тут же начал что-то возбужденно объяснять. Мерри видела, как изумленно поднялись брови мужа, как он протянул руку и приложил ладонь ко лбу своего верного оруженосца. Тревога, появившаяся на его лице, слегка успокоила девушку.

Она выпустила из рук тяжелый полог и вернулась в противоположный конец палатки, где были расстелены шкуры. Она не сомневалась: Алекс согласится с ней и настоит на том, чтобы парень спал в палатке. А когда он доставит Годфри сюда, она доходчиво объяснит ему, что он должен выполнять ее распоряжения. Никто в замке Стюартов не осмеливался ей перечить, и она не допустит ничего подобного и здесь, в д'Омсбери. Спокойствие и безопасность замка напрямую зависят от уважения к хозяевам и безусловного исполнения всех их приказов. Мерри знала, что пока еще ее считают в д'Омсбери чужой и ей еще придется завоевать уважение людей, но неподчинения она все равно не допустит.

Она несколько минут ходила взад-вперед по палатке, думая, что скажет юноше. Ей не нравилось отчитывать людей, тем более тех, которые вызывали у нее симпатию, и Годфри был из их числа. Он был симпатичным пареньком, вот только не очень-то послушным. Это не должно повториться. В это время хлопнул полог палатки. Мерри резко обернулась и увидела вошедшего мужа. Он был один.

— Где Годфри?

— Я отправил его спать.

Мерри одарила мужа сердитым взглядом:

— Я хотела, чтобы он пришел спать сюда…

— Да, я знаю, он мне об этом сказал, — улыбнулся Алекс. — Но он пришел в ужас от такой перспективы. Поэтому я послал его спать под навес в повозку с Уной.

Лицо Мерри тотчас просветлело. Она забыла, как Уна говорила, что солдаты взяли просмоленную ткань, которой днем были укрыты вещи, и соорудили на повозке навес. Без палатки и сундуков там, должно быть, вполне хватит места для Уны и Годфри.

Осознав, что Алекс ждет ее реакции, она пробормотала:

— Это хорошая идея.

— Он признался в том, что ослушался тебя и побежал ко мне после того, как ты велела ему лечь спать. Я не стал ругать его за это, — сказал Алекс и, увидев, что Мерри нахмурилась, добавил: — Твой приказ отменял мой. — Мерри не стала скрывать своего замешательства, и тогда он пояснил: — Я послал его взять у тебя мазь. Если бы он послушался тебя, то автоматически не подчинился бы мне. Подчинившись мне, он не послушался тебя. Согласись, неприятная ситуация.

— Ах да, — согласилась Мерри. Тут Алекс был прав. — Повозка ничуть не хуже нашей палатки. По крайней мере, он там не будет мокнуть.

— Конечно, — сказал Алекс, взял жену за руку и привлек к себе. — И он не помешает мне сделать это.

Мерри удивленно посмотрела на мужа и сразу закрыла глаза, когда он наклонился и поцеловал ее. Поцелуй сначала был легким, словно вопрошающим, но постепенно стал страстным и требовательным. Обнаружив, что продолжает держать в руках кружку, Мерри отбросила ее и стала помогать супругу избавляться от одежды. Она решила, что плечо и голова, должно быть, уже беспокоят его не так сильно… И совсем неплохо, что в палатке нет посторонних.

Глава 9

— Куда вы хотите это положить?

Мерри выпрямилась — она как раз расстилала на полу шкуры и посмотрела на Уну. Служанка была не в духе с самого утра. Даже то, что они пересекли границу и теперь находились в ее родной Шотландии, не улучшило ее настроения. И Мерри уже изрядно устала от ее дурного настроения. Взгляд девушки скользнул по маленькому мешочку, который Уна держала в руке.

— Положи это, пожалуйста, на сундук, — сказала она, стараясь говорить ровным спокойным голосом. Тем не менее, она не смогла сдержать раздражения, когда Уна беспечно швырнула мешочек на указанное место. — Осторожнее! — вскрикнула она. — Ты же знаешь, там лекарства.

Служанка вспыхнула от мягкого упрека, но все же нехотя направилась купавшему мешочку, чтобы проверить содержимое.

— Да что с тобой такое? — недовольно спросила Мерри. — Ты с самого утра ворчишь и злишься.

— Я ни минуты не спала этой ночью. Брови Мерри изумленно поднялись.

— А почему? Повозка стала слишком твердой? Если надо, возьми с собой на ночь шкуры из палатки.

— Нет. Меня беспокоила вовсе не моя спина, а перед Годфри, — огрызнулась Уна. Она проверила содержимое мешочка с лекарствами и аккуратно положила его на сундук.

— В каком смысле? — Мерри решила во что бы то ни стало докопаться до истины. — Он храпел? Или кашлял?

— Нет, дело вовсе не в храпе и кашле, хотя без этого тоже не обошлось.

Мерри раздраженно всплеснула руками:

— Да говори же, в чем дело, женщина! Ты весь день бесишься, и я хочу знать, в чем дело!

— Всю первую половину ночи, я провела отбиваясь от приставаний Годфри, и мне удалось избавиться от парня, только когда я удрала с повозки. Потом я залезла под нее, чтобы хоть немного поспать, но там оказалось слишком мокро и холодно. Конечно, теперь у меня плохое настроение.

Глаза Мерри расширились от удивления.

— Ты отбивалась от приставаний Годфри?

— Ну да, — рыкнула Уна, потом сделала короткую паузу и уже тише объяснила: — Этот маленький ублюдок похотлив, как молодой козел. И не желает понимать слова «нет». Если бы он так не набрался к ночи, мне ни за что не удалось бы отбиться.

— Что? — не поверила шокированная Мерри. — Но вчера он был болен, поэтому Алекс и послал его к тебе, чтобы он не промок.

— Во всяком случае, он был не настолько болен, чтобы не суметь обнажить меч, который у него между ногами. — Уна замялась, а потом добавила: — Кстати, по этой части у него все в порядке. У парня между ногами настоящий клеймор[2]. Хотя я настолько разозлилась, что была готова разорвать его.

Мерри прикусила губу и покачала головой:

— Я только… Годфри показался мне таким приятным парнишкой… Я не понимаю…

— Черт его знает, — пожала плечами Уна. — Я тоже не пойму, что с ним произошло. Это совершенно на него не похоже. Обычно он тихий и незаметный, как маленькая птичка. Может быть, он лишился рассудка из-за лихорадки? Хотя мне он не показался слишком горячим. — Она помолчала и предположила: — Или на него так подействовала лихорадка в сочетании с выпивкой?

— Выпивкой? — удивилась Мерри.

— Да, я отчетливо почувствовала запах.

Мерри не могла не удивиться.

— Но Алекс почти не брал с собой спиртного. Разве что несколько бутылок вина, которые хотел подарить сестре. Одну из них он открыл вчера вечером и… — Она замерла и задумчиво произнесла: — Я сама дала Годфри тонизирующий сбор накануне вечером, растворив его в вине. Просто ничего другого под рукой не оказалось. Но там было-то всего полкружки. Вино не могло подействовать на него таким образом. Его было слишком мало. Или могло?

Уна пожала плечами:

— Что-то же на него подействовало. У него заплетался язык, он был неповоротлив, как бык, но зато его штуковина была в полной боевой готовности. — Она поморщилась, припомнив подробности. — Он был совершенно не похож на себя.

Мерри задумалась, но ее отвлек один из солдат, явившийся сообщить, что ужин готов. Если они собираются ужинать вместе со всеми, надо идти. Девушка пробормотала слова благодарности и пошла вслед за Уной, не переставая думать о Годфри. Было даже трудно представить, что этот милый мальчик мог вести себя как похотливая скотина. Но вместе с тем Мерри не сомневалась в честности Уны. В общем, произошло что-то непонятное. Алекс встал и поприветствовал супругу поцелуем в щеку. Мерри рассеянно улыбнулась и поискала глазами юношу, которым были заняты ее мысли.

— Где Годфри?

— Когда мы остановились, я отправил его спать в повозку. Кажется, ему сегодня хуже, чем вчера. Пусть отдохнет.

Мерри почувствовала тревогу мужа. Очевидно, парнишке действительно было плохо.

— Может быть, я схожу проведаю его?

— После еды, — твердо заявил Алекс. — Ты должна заботиться о себе, иначе тоже заболеешь.

Мерри кивнула и устроилась рядом с мужем. Если бы Уна не рассказала ей, что произошло ночью, она бы настояла на посещении Годфри немедленно, но теперь… Откровенно говоря, она чувствовала себя неловко и не знала, что ему сказать.

Ужин прошел быстро. Покончив с едой, Мерри извинилась и отправилась взглянуть на юношу. Она отчаянно надеялась, что он будет крепко спать и ей не придется призывать его к ответу за непристойное поведение. Конечно, с ним когда-нибудь придется поговорить, но не стоит спешить. Тем более что она пока не знает, что ему сказать. Заглянув под самодельную крышу, Мерри убедилась, что Годфри не спит. Точнее, его там вообще не было, и забеспокоилась еще больше. Она оглядела сидевших у костров людей, но не нашла его среди них. В это время совсем рядом с ней раздался кашель. Но повозка оставалась пустой.

Когда кашель повторился, Мерри поняла, что он доносится не с повозки, а из-под нее. Она опустилась на колени и сразу увидела Годфри, который дрожал, завернувшись в тонкое одеяло.

— Годфри, что ты там делаешь? — воскликнула она. — Ты не должен спать на мокрой земле, а то совсем разболеешься и умрешь.

Из-под повозки раздался хриплый стон, потом край одеяла откинулся, явив ей бледную физиономию юноши. Ему явно было очень стыдно, и она сразу прониклась к нему симпатией. Он выглядел так, словно его застали за каким-то греховным деянием и теперь он не знает, куда деваться от смущения.

— Мне здесь очень хорошо, миледи, — сообщил он, и ее тревога усилилась при первых же звуках его голоса. Обычно он говорил приятным, почти нежным голоском, но теперь из его уст вырывалось только хриплое сипение. Судя по всему, у него так сильно болело горло, что очень скоро он вообще лишится способности говорить. — Повозка хорошо защищает меня от дождя, и я…

— Этого мало, Годфри, — мягко сказала она. — Ты должен спать на повозке. Необходимо позаботиться о твоей простуде, пока она тебя не прикончила.

Прошла минута, и Годфри просипел:

— Я не могу.

— Что ты не можешь? — встревожилась Мерри и, согнувшись, тоже залезла под повозку. Потрогав его лоб, она убедилась, что у парнишки сильный жар. — Ты слишком слаб, чтобы идти? Тогда я позову людей и…

— Нет, миледи, — быстро ответил парнишка. — Я не смогу сегодня спать на повозке, потому что Уна наверняка убьет меня во сне за мое поведение прошлой ночью.

Мерри заколебалась, но, поскольку разговор уже был начат, решила его продолжить:

— А что ты сделал?

— Я… — Он надолго замолчал. Даже в полумраке Мерри увидела, как его лицо исказила гримаса отвращения к самому себе. Ему потребовалось время, чтобы набраться смелости и честно сказать: — Я плохо помню, но боюсь, я хотел заставить ее… — Больше он не смог вымолвить ни слова, только опустил голову и ожесточенно ею замотал.

На Мерри произвела впечатление его честность, и подкупило его искреннее раскаяние. Она только спросила:

— О чем же ты думал, Годфри?

— Я вообще не думал, — выпалил он и хрипло вздохнул. — Иначе я никогда не позволил бы себе… Если честно, миледи, я сам не могу понять, что на меня нашло. Я просто… — Он замолчал, так и не найдя подходящих слов, и с совершенно несчастным видом отвернулся.

Мерри попыталась придумать, как сгладить ситуацию, но, откровенно говоря, сама была в растерянности. А потом Годфри неожиданно поднял голову, как-то по-щенячьи заглянул ей в лицо и жалобно спросил:

— Вы скажете Уне, что я очень жалею о случившемся? Клянусь, я никогда не допустил бы ничего подобного, если бы был в своем уме.

Мерри очень хотелось снять с плеч мальчика эту тяжелую ношу, но она понимала, что это будет неправильно.

— Думаю, ты должен сказать ей все это сам.

Его бледную физиономию моментально исказила паническая гримаса. Он затравленно оглянулся и просипел:

— Да она и разговаривать со мной не захочет.

Почувствовав, что ее сердце буквально тает от симпатии к несчастному пареньку, Мерри сказала:

— Нет, она знает, что ты болен, и примет твои извинения.

— Да, приму.

Мерри и Годфри одновременно повернули головы в сторону, откуда раздался голос. Уна сидела на корточках у повозки и заглядывала под нее. Было ясно, что она находится там уже давно и почти все слышала.

— Я видела, как вы направились сюда, — сказала она, — и решила удостовериться, что все в порядке. Мало ли, вдруг у парня опять с головой проблемы и он решит напасть на вас. Тогда лэрд уж точно сломает ему шею.

— Уна, мне так жаль, — начал Годфри, но служанка взмахом руки призвала его к молчанию.

— Я все слышала. И на первый раз прощаю. Можешь спать в повозке, но только не думай о том, чтобы использовать клеймор, который ты прячешь в брэ.

Годфри залился краской, а Мерри прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Было трудно представить, что парень мог напасть на Уну, если он даже говорить об этом не может и краснеет при упоминании определенных частей своего тела, как девственница… Точнее, девственник. Нет, все произошедшее было выше ее понимания. Мерри могла бы поклясться чем угодно, что Годфри совсем не тот человек в свите ее мужа, который мог бы напасть на женщину. Очевидно, Уна была того же мнения, иначе она так легко не простила бы его.

— Пошли, — сказала Мерри, — тебе надо встать с мокрой земли и залезть в повозку.

— Да, миледи. — Он вылез из-под одеяла и пополз на четвереньках, волоча одеяло за собой.

Только теперь Мерри обратила внимание на то, какое оно тонкое и протертое, местами почти насквозь.

Проводив взглядом эту жалкую тряпицу, Мерри подняла глаза на Уну, но та заговорила, не дав хозяйке и рта открыть:

— Там есть шкуры и несколько одеял. С ним будет все в порядке.

Мерри кивнула, но все же сочла нужным предложить:

— Ты уверена? Может быть, ляжешь спать в палатке со мной и Алексом?

— Ну конечно, Алекс будет особенно доволен, — фыркнула Уна. Она внимательно посмотрела на Годфри и улыбнулась. — С молодым человеком, похоже, все в порядке. У него ясные глаза и язык не заплетается, как накануне.

Прежде чем Мерри смогла как-то среагировать или сказать что-то о состоянии глаз юноши, подошел Алекс. Он заметно покачивался.

Уна проследила за взглядом хозяйки и сухо заметила:

— А вот у вашего мужа глаза какие-то мутные. Вы бы лучше увели его в палатку, иначе он рухнет и уснет, где стоит.

Мерри попыталась разглядеть выражение глаз мужа. В них действительно было что-то странное. Ей показалось, что его зрачки сильно расширены, и от привычной голубизны осталась только узкая полоска вокруг зрачка.

— Муж мой, — с беспокойством заговорила она, но больше не успела произнести ни слова, потому что он неожиданно поднял ее на руки. Мерри инстинктивно обняла его за плечи, опасаясь, что он ее уронит или, хуже того, они упадут вместе раньше, чем он успеет поставить ее на ноги. Алекс действительно не очень твердо стоял на ногах.

Мерри опять заглянула ему в глаза, и ее тревога усилилась. Его зрачки стали еще шире, закрыв даже голубую полоску, которая была еще недавно видна. В течение первых трех недель брака Мерри старалась не смотреть на мужа. В основном она наблюдала за ним боковым зрением, фиксируя признаки опьянения. Теперь она пожалела, что уделяла слишком много внимания вторичным проявлениям пьянства — то он споткнулся на ровном месте, то потянулся за чем-то и промахнулся, — и ни разу не посмотрела ему в глаза. Тогда бы она точно знала, бывают ли у него расширены зрачки, если он абсолютно трезв, или это связано с состоянием, напоминающим опьянение. Это было очень важно. Алкоголь не должен вызывать такой реакции, и она не знала болезни, которая проявлялась бы таким образом. Зато Мерри точно представляла, какие травы и сборы могут этому способствовать.

Алекс наклонился, чтобы внести жену в палатку, но потерял равновесие и, споткнувшись, пробежал несколько шагов вперед.

Мерри застонала и крепко зажмурилась, уверенная, что ничего хорошего ее не ждет, потому что именно она окажется на земле и будет придавлена его немалым весом. Но Алекс сумел удержаться на ногах, и она с облегчением перевела дух. Снова открыв глаза, она убедилась, что муж несет ее прямо к постели из шкур.

Алекс поставил Мерри на ноги, и она немедленно повернулась к нему. Она хотела узнать, как он себя чувствует, выяснить, что вызвало расширение зрачков и откуда симптомы алкогольного опьянения. Но едва она успела открыть рот, чтобы задать первый вопрос, как он впился в ее губы жестким поцелуем. Мерри хотела отвернуться, но он не признал отказа и присосался к ней, как пиявка, для верности работая еще и языком.

Мерри уперлась руками в грудь мужа. Ей хотелось отстранить его и задать, наконец, кое-какие вопросы. Но, с тем же успехом она могла пытаться сдвинуть гору. Алекс, казалось, просто не замечал ее усилий. Тут она почувствовала, что если его тело действительно неподвижно, как скала, то руки, наоборот, весьма активно двигаются. Сначала они стиснули ее ягодицы, слегка приподняли ее и прижали к твердой выпуклости между его ногами. Потом он, удерживая жену на месте одной рукой, другой продолжал активные действия. В следующий момент он посадил Мерри на постель и принялся стаскивать с нее платье, слегка порыкивая от нетерпения.

Девушке показалось, что это уже слишком. Такая напористость мужа ее просто пугала. Его язык заполнил ее рот и мешал дышать: да и все его поведение больше напоминало лобовую атаку, чем занятие любовью. Таким она его еще не видела.

Раздраженный тем, что никак не может справиться с ее платьем, Алекс оторвался от ее рта, чтобы посмотреть, что ему мешает. Мерри получила возможность поглубже вдохнуть. Потом, схватив его за руки, она прошептала: — Подожди!

Ее просьба не была услышана. Алекс вообще не обратил внимания на ее сопротивление. Сосредоточенно сопя, он продолжал стаскивать с нее одежду. Послышался звук рвущейся ткани, и ее платье упало на пол, оставив Мерри в одной сорочке. Тут она, наконец, разозлилась. Даже не осознав, что делает, она изо всех сил ударила мужа по лицу.

Это привлекло его внимание, и он удивленно взглянул на жену. Мерри заметила, что у него не только расширены зрачки, но и вообще глаза кажутся стеклянными.

— Алекс! — с тревогой окликнула она. — Что с тобой? Что случилось?

Он потряс головой, словно пытался отделаться от наваждения, и рывком привлек жену к себе.

— Я хочу тебя, Мерри. Немедленно.

— Хорошо, — мягко сказала она, тщетно стараясь высвободиться и избежать его железной хватки. Но он так сильно прижал ее к себе, что дышать стало вообще невозможно. Она никогда не чувствовала ничего подобного, но не сомневалась, что сейчас ее муж был не в себе. — Все в порядке. Все будет хорошо.

Она старалась успокоить разошедшегося супруга, но он принял ее слова за разрешение действовать, что-то пробормотал и повалил на постель.

Мерри на секунду замерла, но потом начала отталкивать его. Больших усилий на это не потребовалось, поскольку он поднялся сам и, стоя на коленях, начал срывать с себя одежду.

— Алекс, — начала Мерри, — ты должен остановиться и подумать. Ты ведешь себя как безумец.

— Да, — не стал спорить он, стягивая с себя тунику. — Ты превращаешь меня в безумца.

— Нет, подожди, — поспешила сказать она и села, заметив, что он возится с завязками на своих брэ. — Я думаю, тебя чем-то опоили, что-то дали. Ты сейчас не в своем уме. Ты…

Закончить она не успела, поскольку Алекс как раз справился с завязками на брэ, позволил им упасть на колени и неожиданно сильно толкнул ее на спину. Он набросился на жену, как голодающий на изысканное яство. Его губы впились в ее рот, вынудив замолчать, руки, казалось, были везде, а ногой он пытался раздвинуть ее бедра. Зная, что не готова принять его, и опасаясь боли, Мерри сопротивлялась. Она сжала ноги, сцепив щиколотки, и немного повернулась под ним на бок. Он не мог сделать то, что хотел, не прибегая к откровенному насилию.

Так далеко он еще не заходил и не хотел насиловать жену. После короткой борьбы он поднял голову и сказал:

— Мерри, пожалуйста.

— Я не готова, — отчаянно выкрикнула она, стараясь довести этот факт до его сознания раньше, чем он возобновит атаку, — ты делаешь мне больно.

Алекс моментально замер, немного отстранился и взглянул на жену. В его глазах Мерри увидела тревогу и поняла, что ей удалось пробиться сквозь пелену безумия. Несколько мгновений они хранили неподвижность, потом Алекс снова напрягся, и Мерри испугалась, что он возобновит натиск. Собственно говоря, так он и сделал, только совсем иначе. Он глубоко вздохнул, потом медленно потянулся к ее рту, но на этот раз он себя уже контролировал. Его губы были твердыми и требовательными, но не грубыми, как раньше. Несмотря на собственный настрой, Мерри почувствовала, что ее тело оживает, начинает отзываться на его натиск.

Когда она немного расслабилась, поняв, что бояться больше нечего, Алекс оторвался от ее многострадального рта, и его губы заскользили по щеке вниз, потом по шее и плечу. Когда на их пути оказалась тонкая ткань сорочки, они продолжили свой путь и вскоре сомкнулись вокруг затвердевшего соска. Алекс ласкал его до тех пор, пока ткань не стала влажной.

— О Боже, — выдохнула Мерри, когда его язык стал двигать влажную ткань по соску, заставляя ее содрогаться от наслаждения. Она обхватила руками его плечи, не вполне соображая, чего ей хочется больше — оттолкнуть его или прижать к себе. В сладкой неге она закрыла глаза, но резко открыла их, услышав звук рвущейся ткани, и только тогда поняла, что он схватил зубами край сорочки у ворота и рвет ее.

Зная, что уже поздно спасать свое нижнее белье, Мерри поморщилась, но не стала протестовать. Она спокойно лежала и ждала, пока Алекс справится с поставленной перед собой задачей. И вот он удовлетворенно вздохнул, завершив превращение ее сорочки в две тряпки, и отбросил их в сторону. Теперь Мерри лежала перед ним нагая. Его взгляд скользнул по ее бледному телу и на мгновение остановился на усталом и встревоженном лице. Алекс заметил его обеспокоенное выражение и возобновил натиск, но только теперь совсем не так, как вначале. Возможность причинить ей боль испугала его, пробив пелену безумия, и, хотя он все так же былсконцентрирован на достижении цели, его действия слегка изменились. Теперь он старался во что бы то ни стало возбудить ее.

Несмотря на пугающее начало, ему потребовалось на это совсем немного усилий. Очень скоро Мерри начала стонать и изгибаться под его умелыми руками. Потом он резко вошел в нее, и она приветствовала его криком, но только крик этот не имел ничего общего с болью или страхом. К сожалению, едва успев погрузиться в ее влажное теплое тело, он застыл и излил свое семя.

Потом он со стоном упал на нее, а Мерри оставалось только разочарованно вздохнуть. Ей казалось чудовищно несправедливым то, что он, пробудив в ней столь сильное желание, оставил ее неудовлетворенной.

Да, она не получила удовлетворения, призналась себе Мерри и зашевелилась под мужем, желая, чтобы он слез с нее и позволил свободно дышать. Алекс пробормотал что-то невнятное и прижался бедрами к ее лону. Мерри поняла, что его плоть все еще в ней и остается твердой… или вновь затвердела. Она не знала, какая из ее догадок верна, но понимала, что это неестественно. В ночь, когда они впервые вступили в брачные отношения, он увлекал ее за собой к вершинам наслаждения пять или шесть раз, но всякий раз ему требовалось некоторое время на восстановление сил.

Мерри тут же забыла о своем раздражении и начала думать о его остекленевших глазах и о том, что могло вызвать такую реакцию.

— Муж, — шепнула она, стараясь повернуть голову так, чтобы видеть его лицо. Но он уткнулся ей в шею, и заглянуть ему в глаза она не могла. — Подумай, ты сегодня вечером ел или пил что-нибудь необычное?

Алекс какое-то время оставался неподвижным, потом приподнялся на руках и шевельнул бедрами, войдя в нее поглубже. Толчок заставил Мерри застонать от удовольствия. Если судить по выражению лица Алекса, он тоже испытывал удовольствие. Мерри задержала дыхание и невидящими глазами уставилась на мужа, ощущая, как при каждом его движении по ее телу прокатываются волны наслаждения. Как только они стали стихать, Алекс ускорил движения.

Мерри захотела повторить свой вопрос, но вместо этого с ее уст сорвался громкий стон, и она вонзила ногти в плечи мужа, инстинктивно прижимаясь к нему.

— Алекс, — обратилась она к мужу, стараясь лежать спокойно, хотя ей больше всего на свете хотелось обвиться вокруг него и утонуть в волшебной неге, — нам надо поговорить.

— Да, — согласился он, не прекращая движение внутри ее.

— Господи, да что же это такое, — простонала Мерри и согнула ноги в коленях. Упираясь пятками в постель, можно было выгнуться ему навстречу и помочь проникнуть в нее еще глубже. — Нам очень нужно поговорить, о… о Боже. — Каким же восхитительным любовником был ее муж!

— Позже, — прохрипел он, немного вышел из ее лона и снова устремился вперед, сводя ее с ума.

— Позже, — согласилась Мерри и призналась себе, что проиграла это сражение.

Как раз в это время Алекс поднялся на колени, стиснул ее бедра руками и принялся вонзаться в нее сильными толчками, в результате чего она вообще лишилась способности говорить. Если он находился под воздействием какого-то вещества, то оно ему явно не доставляло страданий. Скорее, наоборот. В конце концов, все вопросы можно задать позже, решила Мерри и целиком отдалась безумству страсти.


Алекс отодвинулся от Мерри, стараясь не тревожить ее. Возможно, она еще не спит. Но если она уже крепко спит, он не собирается ее будить. Он всю ночь не давал ей уснуть, испытывая непрекращающийся сексуальный голод. Он брал ее снова и снова, падал, испытывая высшее наслаждение, и тут же опять ощущал острую потребность взять ее. Это было сродни безумию, которое он едва мог контролировать.

В действительности вначале он совершенно не контролировал себя, уныло признался себе Алекс. Он помнил, как она отбивалась, кричала, что не готова, и он делает ей больно, видел страх в ее глазах. Именно этот страх слегка привел его в чувство. Это было единственное, что помогло ему обуздать завладевшую всем его существом страсть.

Алексу еще не приходилось испытывать такой всепоглощающий, подавляющий все остальные чувства сексуальный голод. Он действительно лишился рассудка и мог думать только об одном: погрузиться в ее нежное лоно и вонзаться в него до тех пор, пока владевшее им невыносимое напряжение не ослабеет. Страх Мерри помог ему на несколько мгновений вернуть какие-то крохи самоконтроля, и ему удалось возбудить в ней страсть. Алекс держался, сколько мог, но не был уверен, что она получила максимальное наслаждение, пока он удовлетворял свое желание. И еще он помнил, что, излившись, он вновь почувствовал возбуждение, стоило ей только пошевелиться под ним.

«Во всем этом есть что-то неестественное», — подумал Алекс и сжал губы. Этот совершенно безумный сексуальный голод терзал его всю ночь, опять и опять, не давая передышки ни ему, ни ей. С чего бы это? Алекс устало сполз с постели и начал разыскивать одежду. Теперь, на исходе ночи, его тело, наконец, успокоилось, и его несчастная жена может отдохнуть.

Почувствовав облегчение, Алекс решил, что хватит ползать в темноте, разыскивая одежду. Так он ничего не найдет. Оставаясь на коленях, он начал медленно продвигаться в ту сторону, где, по его расчетам, должен был стоять сундук, в котором хранились свечи и кремень. Довольно скоро он наткнулся на него. Немного усилий, два или три негромких ругательства — и свеча была зажжена. Потом Алекс вернулся к постели и при тусклом свете всмотрелся в спящую жену. Она свернулась среди шкур, бледная и неподвижная. Только под глазами выделялись темные круги. Она выглядела совершенно измученной, и он мысленно дал себе подзатыльник. Ни одна женщина не выдержит, если ее будут иметь всю ночь напролет.

Нет, нельзя утверждать, что он не доставлял ей при этом удовольствия. Алекс не сомневался, что доставлял. Но он был слишком настойчивым и требовательным.

Огорченно вздохнув, Алекс отвел глаза от спящей жены и стал разыскивать свои брэ. Больше всего ему хотелось лечь рядом с женой и проспать неделю, чтобы восстановить энергию, истраченную этой ночью. Только его тело не желало мириться с таким вариантом развития событий. Оно предъявляло свои требования. Алекс знал, что ему необходимо облегчиться, иначе он не уснет вообще.

Обнаружив, наконец, брэ, Алекс натянул их на себя. Потом он задумался, не стоит ли надеть еще и тунику, но решил не тратить на это энергию и вышел из палатки. Осмотрев спящий лагерь, он медленно пошел за палатку. Вроде бы внешне все было спокойно. Быстро облегчившись, Алекс натянул брэ, но тут услышал за спиной треск ветки и попытался повернуться на звук. Только исполнить свое намерение он не сумел, потому что его голова внезапно взорвалась болью. Он даже не понял, что падает на землю, и погрузился в пучину беспамятства.

Глава 10

Мерри чувствовала себя измученной. У нее болели все мышцы. Таково было ее первое ощущение. Проснувшись, она, в общем-то, даже не была уверена, что спала. Она ненадолго закрыла глаза, слишком уставшая, чтобы шевелиться, после того как муж взял ее в последний раз. Но она слышала, как он двигается, хотя лежала почти мертвая. Возможно, она на какое-то время заснула, прислушиваясь к издаваемым им звукам, но не очень глубоко, и внезапно наступившая тишина сразу вернула ее к действительности.

Она заставила себя открыть глаза, не обращая внимания на резь в них. В какой-то момент Мерри даже почувствовала облегчение, сообразив, что мужа в палатке нет. Алекс, конечно, был ненасытным в ту ночь, когда они впервые стали близки, но тогда, по крайней мере, ей удавалось урывками поспать, пока он отдыхал, восстанавливая силы. Этой ночью ему не требовался отдых. Он изливался в нее снова и снова. Всякий раз после этого она думала, что теперь уж точно сумеет поспать, но он опять набрасывался на нее с прежней страстью, стараясь разбудить в ней огонь желания.

Учитывая неутомимость мужа, Мерри всерьез начала опасаться, что может умереть от наслаждения, когда в один из моментов ее сердце вдруг отчаянно заколотилось, и она почувствовала странную слабость. Ей даже показалось, что Алекс преследует совершенно конкретную цель: довести ее до такого состояния, когда сердце не выдержит и откажет. К счастью, на этот раз она выжила, но знала, что весь день будет падать от усталости и чувствовать боль во всех мышцах.

С трудом вырвавшись из цепких объятий сна, Мерри почувствовала необходимость облегчиться и, кряхтя, присела. На протяжении всей ночи она не отдыхала ни минуты, но ведь Алекс тоже. И вероятно, сейчас он отсутствовал по той же самой причине, по которой проснулась она. В такой час ему некуда больше деться. Однако если он еще не пришел в себя, то непременно набросится на нее, как только вернется.

Мерри тихо хихикнула. Можно подумать, ей не понравились ночные подвиги ее супруга. Конечно, понравились, и утверждать обратное было бы бессовестной ложью. Причем ей не просто пришлось по вкусу все происходящее. Она наслаждалась каждым мгновением. Но с другой стороны, она поняла, что хорошего может быть слишком много, и теперь она отчаянно нуждалась в отдыхе.

Девушка заставила себя встать, морщась от усилившейся боли. Она некоторое время стояла, оглядываясь по сторонам. На сундуке горела свеча. Мерри сквозь сон помнила, как ругался Алекс, стараясь ее зажечь. При тусклом свете она легко обнаружила остатки своего платья и сорочки, которые валялись на полу рядом с туникой супруга.

Она поморщилась, сообразив, что ее одежда превратилась в тряпицы. Потом она снова взглянула на сундук. Чтобы раздобыть другое платье, следовало убрать свечу и мешочек с лекарствами, открыть сундук и порыться в нем. Все это требовало немалых усилий. Поэтому она, недолго думая, подняла с пола тунику Алекса и натянула ее. Она доходила ей только до колен — не очень прилично, но все, что нужно, она прикрывала. Поэтому Мерри решила, что такая одежда вполне подходит для недалекой ночной прогулки, и выскользнула из палатки.

Убедившись, что небо уже посветлело и скоро рассветет, Мерри нахмурилась. Станет Алекс по возвращении заявлять претензии на ее тело или нет, поспать все равно уже не удастся. Подумав о супруге, Мерри внимательно осмотрелась. Было еще темно. Она смогла разглядеть только фигуры спящих солдат. Никто не ходил по лагерю, и это укрепило ее уверенность в том, что Алекс пошел облегчиться.

Понимая, что одета неподобающим образом, Мерри заторопилась. Ей надо было обойти палатку, пока ее никто не заметил. Она полной грудью вдохнула запах мокрой травы, которая холодила босые ступни, и ускорила шаг. Но, обойдя палатку, она в полном недоумении остановилась. Алекса нигде не было видно.

Мерри еще раз оглянулась, не понимая, куда он мог пойти, но решила подумать об этом позже. Потребность облегчиться стала настолько острой, что вытеснила все остальные мысли. Поэтому Мерри сосредоточилась на поисках подходящего места. И лишь почувствовав облегчение, вернулась к мыслям о пропавшем супруге.

Возможно, он отправился в лес, чтобы подстрелить какую-нибудь дичь, подумала она, но отмахнулась от этой мысли. На ней была его туника, а значит, он был только в брэ. Вряд ли он мог пойти на охоту в таком виде.

Тогда, может быть, он спустился к реке помыться или…

И тут Мерри замерла. Откуда-то слева до нее донесся громкий шелест. Собственно говоря, этот звук уже присутствовал, когда она только вышла, но она слишком сосредоточилась на потребностях своего тела и не обратила на него особого внимания. Теперь она чувствовала себя лучше, и звук сразу показался ей очень подозрительным. Поэтому она начала пристально вглядываться в том направлении, откуда доносился звук, пытаясь разглядеть, что там происходит.

Это не был обычный шелест кустов, потревоженных мелкими зверюшками. Это был тяжелый треск, громкое шуршание, будто по земле волочили что-то увесистое. Странно, но Мерри сразу подумала, что это кто-то тащит ее мужа, причем тащит все дальше и дальше, потому что звук явно удалялся — становился все тише и тише с каждым ударом сердца.

Мерри попыталась отогнать назойливое видение, но не тут-то было. Поселившийся в мозгу образ оказался настолько реальным, что она устремилась следом за источником звука, решив воочию убедиться в том, что у нее просто разыгралось воображение. Сначала она двигалась медленно и осторожно, но, подойдя к краю поляны, увидела, что высокая трава примята и образовалась узкая дорожка — след от перемещения чего-то массивного. Ее сердце тут же сорвалось в галоп, и она побежала.

Те, кого она преследовала, двигались намного медленнее, чем она. И вскоре Мерри поняла, что источник звука уже где-то совсем близко. Тогда она замедлила шаг. Теперь она шла медленно, чтобы не слишком шуметь и не обнаружить себя. Если впереди кто-то действительно тащил тело ее мужа, вряд ли следовало появляться перед похитителями, не имея хотя бы подобия какого-то плана. Чем ближе она была к цели, тем очевиднее становилось, что надо бежать в лагерь и звать на помощь. Что она будет делать, если кто-то действительно тащит бесчувственное тело ее мужа?

— Ты что-нибудь придумаешь, — пробормотала она, обращаясь к самой себе и зная, что так и будет. Мерри всегда была сообразительной девушкой. Уж в своем интеллекте она всегда была уверена, поэтому судорожно принялась обдумывать разные варианты развития событий, отбрасывая один задругам, и так увлеклась, что буквально споткнулась о похитителей — вернее, о своего мужа… Она знала, что подошла близко, но не думала, что настолько, пока не споткнулась о его ноги и не свалилась на него.

— Алекс? — удивленно спросила она.

Над ее головой раздалось громкое ругательство, и те, кто тащил Алекса, немедленно оставили свою ношу и бросились в лес. Мерри вскочила на ноги, но так и не смогла рассмотреть убегавших. Вероятно, она оказалась слишком медлительной, да и в лесу было еще довольно темно. Она видела только высокие кусты и деревья. Те, кто тащил ее мужа, исчезли.

Услышав стон Алекса, она склонилась над ним и нащупала его голову. Она осторожно провела пальцами по его лицу, волосам и остановилась, почувствовав что-то липкое и теплое.

— Кровь, — прошептала она. Жаль, что у нее не было факела или хотя бы свечи, чтобы лучше разглядеть рану.

— Мерри? — простонал Алекс. Его голос звучал слабо и жалобно.

— Да, это я. Ты можешь встать? — спросила она.

Теперь все ее мысли были только о том, чтобы вернуть его в безопасное место. Ее неожиданное появление, очевидно, спугнуло нападавших, но они в любой момент могут вернуться, даже наверняка вернутся, как только поймут, что она одна. Кроме того, Мерри не могла обработать его рану в темноте. Ей надо было во что бы то ни стало вернуть мужа в палатку. Там безопасно, есть мешочек с лекарствами и свет.

— Встать? — переспросил Алекс, словно не понял, о чем идет речь.

— Да, — мрачно ответила Мерри и крепко ухватила его за руку, чтобы помочь сесть. — Вставай. Нам надо вернуться в палатку.

— Ах, в палатку, — протянул он и с помощью жены поднялся на ноги. Мерри положила его руку себе на плечи и приняла на себя большую часть его веса. Это было нелегко. Она боялась, что он долго на ногах не продержится, но надеялась, что успеет довести его до лагеря.

Несколько раз Алекс спотыкался, но, в конце концов, они все-таки дошли.

В палатке ярко горела свеча. Мерри почти не могла дышать, а ее руки и ноги дрожали от перенапряжения.

— Сюда, — задыхаясь, сказала она, остановившись возле постели. — Ложись, и я…

Но тут Алекс лишился чувств. Не приходилось сомневаться, что он добрался до места назначения только благодаря силе воле. Энергии у него больше не осталось. Мерри это не удивило. Она сама была до крайности измотана и с удовольствием рухнула бы на постель рядом с мужем, но не могла позволить себе такую роскошь.

К счастью, Алекс упал на шкуры. Это было хорошо. Хотя он лежал по диагонали, она не собиралась заставлять его расходовать силы на то, чтобы лечь правильно. Да и у нее не было энергии на то, чтобы развернуть его.

Оставив мужа в покое, она взяла свой мешочек с лекарствами, свечу и наклонилась над ним, чтобы осмотреть его многострадальную голову. Вроде бы рана была неглубокой, но это была вторая травма головы, полученная им за последние дни, так что радоваться было нечему.

Мерри быстро обработала рану и положила сверху чистую ткань — временную повязку. Потом она села рядом и посмотрела на мужа. Он или спал, или был без сознания. Но поскольку он не издал ни звука, пока она проделывала с ним весьма болезненные процедуры, скорее всего он был без сознания. На всякий случай она тронула его за руку и позвала, надеясь, что если он не спит, то услышит ее и откликнется. Ей необходимо было выяснить, что с ним произошло, и узнать, видел ли он нападавших. Но все ее усилия были тщетными. Алекс определенно был без чувств.

Мерри задумалась. Следовало проанализировать всю имевшуюся в ее распоряжении информацию. Сегодня ее муж подвергся нападению, после чего его уволокли из лагеря. Куда и зачем тащил его нападавший или нападавшие, было неясно, но она сомневалась в том, что у них были добрые намерения.

Еще был предыдущий инцидент. Так что это уже была вторая попытка похищения. Или убийства?

И нельзя забывать о его расширенных зрачках и симптомах опьянения. Он находился под воздействием какого-то снадобья, и Мерри подозревала, что не в первый раз. Припомнив все те ночи после свадьбы, когда она считала его мертвецки пьяным, Мерри поняла, что виной всему было какое-то адское зелье. Она даже почувствовала свою вину — не следовало так плохо думать о почти незнакомом человеке, но тут же отбросила эти мысли. Позже она может раскаяться и извиниться перед мужем. Но теперь ей необходимо докопаться до сути вещей. Она должна вычислить, что ему дали и зачем. Она знала травы, которые могли вызвать расширение зрачков или привести в состояние, подобное алкогольному опьянению. А сколько еще она не знала? Было бы легче, если бы она поняла, с какой целью ему давали отраву… Очевидно, его не собирались сразу убивать, но если принимать эту гадость много дней подряд, то можно умереть. Сегодня она заметила только симптомы алкогольного опьянения. И неумеренную, практически неконтролируемую страсть.

Мерри подозревала, что такая неуемная страсть — побочный эффект зелья, которым опоили Алекса. Прошлой ночью Алекс был совсем не таким, как в минуты страсти на поляне у водопада или перед этим, в палатке. Тогда он был возбужден и полон страсти, но нетороплив и мягок. Прошлой ночью он казался обезумевшим от сжигающего его желания. Он брал ее много раз и никак не мог насытиться. Совсем как в ту ночь, когда они впервые познали близость. Но даже в ту первую ночь он не был таким отчаянным, пугающим, как в эту безумную ночь, когда он был одержим желанием и почти не владел собой.

Но ведь в этом не было смысла! Зачем кому-то подсыпать ее мужу отраву, которая вызывает буйную страсть? И как это связать с двумя нападениями?

У входа в палатку кто-то кашлянул, и Мерри посмотрела в ту сторону. Солнце уже встало, и она видела фигуру, стоящую у полога. Очнувшись от тяжелых мыслей, она услышала доносящиеся снаружи голоса. Все уже встали и не знают, что им делать дальше.

Она встала, откинула полог и увидела стоящего у входа Герхарда.

— Простите, пожалуйста, я не хотел вас будить, но… — Он замолчал и отвел глаза, явно чувствуя неловкость.

Только теперь Мерри поняла, что на ней только туника Алекса и ничего больше. Она залилась краской, инстинктивно уронила полог и побежала к сундуку, крича:

— Пожалуйста, подождите минуту! Только никуда не уходите!

— Э… да, миледи, конечно. — Его голос звучал глухо через толстый полог палатки. — Я только хотел поговорить с лордом д'Омсбери. Его нет на поляне. Возможно, он ушел…

— Он здесь, — ответила Мерри, откинула крышку сундука и вытащила первое попавшееся под руку платье.

— Здесь? — В голосе Герхарда послышалось удивление. Он явно не понял, почему Алекс сам не подошел к выходу из палатки, а послал вместо себя жену. Он прочистил горло и заговорил громче: — Милорд! Люди встали и спрашивают, разбирать ли лагерь. Что им сказать?

Мерри быстро сбросила тунику мужа, натянула сорочку и платье. Потом она снова подбежала к выходу и отбросила полог.

— Милорд? Ой… — Увидев Мерри, теперь уже полностью одетую, Герхард растерянно заморгал и отступил назад. Он уже открыл было рот, чтобы задать очередной вопрос, но не успел, поскольку Мерри схватила его за руку и втянула в палатку.

— Миледи, что… — Он не договорил, потрясенный видом лежащего Алекса. — Что, черт возьми, происходит?

Он тут же опустился на колени рядом со своим господином и осторожно снял кусок ткани, прикрывавший его голову.

— Что случилось? — с тревогой спросил он, заметив на ткани кровь. Новая рана была почти не видна сквозь густые волосы Алекса. — Это та старая рана? Она опять открылась? Почему…

— Нет, — остановила поток его вопросов Мерри, — эту рану он получил сегодня ночью. Точнее, утром. Это произошло не более часа назад.

Герхард устремил на нее тяжелый взгляд:

— Что вы с ним сделали?

— Я? — Ее глаза округлились от удивления. Она покачала головой и постаралась подавить охвативший ее гнев. — Я с ним ничего не делала. Алекс вышел из палатки. Думаю, кто-то стукнул его по голове и попытался куда-то оттащить. Я наткнулась на них недалеко от лагеря в кустах. Мое появление спугнуло похитителей: Алекс был в полубессознательном состоянии, но мне удалось поднять его и привести сюда. Но в палатке он уже рухнул без чувств.

К ее немалому облегчению, Герхард, похоже, поверил ей. Во всяком случае, он больше не пытался ее обвинить, немного расслабился и пробормотал:

— Проклятые шотландские бандиты. — Когда же Мерри замотала головой, он неожиданно смутился и добавил: — Извините, миледи. Возможно, это английские бандиты. Мы совсем рядом с границей.

Мерри нетерпеливо всплеснула руками. Ее нисколько не задело упоминание о шотландских бандитах, и ему незачем, было извиняться.

— Я не думаю, что это бандиты, — уверенно заявила она, — во всяком случае, не в этот раз и не в предыдущий.

— В предыдущий? — встрепенулся Герхард, но тут же успокоился. — Вы имеете в виду происшествие у водопада. Алекс сказал, что это, скорее всего несчастный случай. Или какой-нибудь бандит посчитал его легкой добычей. Он никого не видел у валуна.

Мерри топнула ногой.

— Зато я видела! Там наверху кто-то был, и я уверена, что это вовсе не несчастный случай.

— Кого вы видели? — настороженно спросил Герхард. Мерри нахмурилась:

— Я точно не знаю.

— Это был шотландец или англичанин? Вы могли определить по одежде.

— Не знаю, — уныло призналась она. — Я только краем глаза заметила удаляющуюся фигуру. Но я отчетливо слышала скрежет перед тем, как покатился булыжник. Алекс его тоже слышал. И это спасло ему жизнь. Он задрал голову, увидел, что на него катится валун, и попытался увернуться. Иначе валун скатился бы прямо на него.

Герхард озадаченно взглянул на Алекса и признал:

— Он мне ничего не сказал. Поэтому я думал, что… Солдат замолчал, но за него продолжила Мерри:

— Вы подумали, что я просто паникую. Но события сегодняшнего утра доказывают обратное. — Мерри немного помолчала и добавила: — Сомневаюсь, что это обычный бандит.

Герхард с удивлением поднял брови, а Мерри показала на Алекса:

— На нем ничего не было, кроме брэ. То есть красть у него явно было нечего. Да и зачем бандиту тащить его через лес?

Солдат снова внимательно посмотрел на Алекса. Он был искренне встревожен.

— Если все, что вы говорите, — правда, и падение валуна — тоже не случайность, тогда…

— Есть кое-что еще, — перебила Мерри.

— Еще?!

— Да. — Мерри взглянула на мужа и сказала: — Мне кажется, кто-то добавляет ему в питье какое-то зелье.

— Зелье? — воскликнул Герхард. — Что вы имеете в виду?

— Вы наверняка заметили, что он неважно себя чувствовал в д'Омсбери. Он покачивался и невнятно говорил.

— Да. Он мне жаловался, что с ним не все в порядке, и предположил, что ему что-то подсыпают в питье. — Герхард помолчал и нехотя добавил: — Тогда я подозревал вас.

— Меня? — удивилась Мерри.

— У вас были причины для недовольства и обид, — пояснил он. — Но Алекс ничего не пил две ночи подряд, а симптомы сохранялись. Тогда мы решили, что у него так проявляется болезнь, поразившая его людей.

— Да, мне он сказал то же самое в ночь накануне отъезда, — призналась Мерри. — Но у него после этого не было подобных симптомов. До прошлой ночи. — Она замолчала и, немного подумав, снова заговорила: — В первую ночь он валялся без сознания из-за упавшего валуна. А прошлой ночью он вообще был на себя не похож. Он говорил невнятно, спотыкался, да и вообще вел себя как безумец. Он всю ночь не давал мне покоя… своей ненасытностью. Он… — Тут Мерри покраснела и замолчала, не желая продолжать.

Герхард поинтересовался:

— А что было в ночь, которая была между ними? Когда шел дождь?

— Все было в полном порядке. — Она вздохнула и сухо добавила: — Но той ночью Годфри вел себя как пьяный дурак.

— Малыш Годфри? — растерялся Герхард.

— Он приболел, и Алекс отправил его спать в повозку. А там он всю ночь напролет приставал к Уне…

Тут Мерри вспомнила рассказ Уны о том, что он был совершенно на себя не похож. Она была уверена, что он пьян. Интересно почему? От него пахло вином? Или же он был неуклюж и бормотал нечто невнятное? А вчера Уна сказала, что у Годфри теперь ясные глаза, а у Алекса нет… Мерри быстро направилась к выходу из палатки.

— Я должна поговорить с Уной, — решительно сказала она, но на пороге остановилась и оглянулась на неподвижного мужа.

— Я побуду с ним до вашего возвращения, — успокоил ее Герхард.

Мерри кивнула.

— Я очень быстро вернусь. — Она выскочила из палатки и вскрикнула, едва не столкнувшись с Уной. — А я как раз шла к тебе.

— Я пришла к вам, чтобы узнать, почему мы так задерживаемся. Мы сегодня поедем или нет?

— Я… — Мерри прикусила язык и не стала говорить, что почти наверняка они сегодня никуда не поедут, потому что заметила стоящего рядом Годфри.

— Алан послал меня за Герхардом, — сказал парень в ответ на ее немой вопрос. — Он хочет о чем-то его спросить.

— Я дам ему знать, — сказала Мерри, обратив внимание, что Годфри выглядит очень робким и боится даже смотреть в сторону Уны. Он до сих пор переживал по поводу своего поведения накануне ночью. С этим все равно ничего не поделаешь, поэтому Мерри отвернулась и нырнула в палатку. Герхард, как оказалось, слышал голос Годфри и уже встал.

— Я вернусь, как только смогу, и мы закончим разговор. А пока я поставлю двух человек у палатки, чтобы охраняли лорда Алекса, — сказал он.

Мерри кивнула, взяла Уну и Годфри за руки и втащила их обоих в палатку.

— Что? — воскликнул Годфри и густо покраснел, но сразу позабыл о своих глубоких переживаниях, заметив лежащего без движения Алекса. — Лорд Алекс болен?

Мерри опустила полог и, повернувшись, увидела, как парень встал на колени рядом с хозяином. Он чуть не плакал.

— Нет, — ответила она. — На него напали.

— Напали? — переспросила Уна и подошла ближе к постели. — Но кто?

— Именно это я и пытаюсь выяснить, — сказала Мерри и тоже подошла поближе к Алексу.

Он был по-прежнему бледен и неподвижен и казался совершенно беззащитным. Грустно вздохнув, она спросила Уну:

— Ты говорила, что Годфри был пьян, когда полез к тебе в повозке, Как ты это определила? От него пахло вином?

— Я не был пьян! — запротестовал Годфри. — По крайне мере я так не думаю. Я выпил только полкружки вина, которое вы дали мне, но этого было недостаточно, чтобы…

— Нет, дело не в запахе, — ответила Уна, и парнишка замолчал, глядя на нее. — Запах, конечно, был, но несильный. Просто у него заплетался язык, он был ужасно неловок, а глаза стали совсем черными. — Уна пожала плечами. — Вот я и решила, что он пьян.

— Но я не был пьян! — настаивал на своем Годфри.

Мерри не обратила на мальчика внимания.

— Алкоголь не вызывает расширения зрачков, — задумчиво сказала она.

— Но у вашего мужа он вызвал именно такую реакцию. Каждый вечер с тех пор, как мы появились в д'Омсбери, его глаза были чернее ночи, — заспорила Уна, но потом была вынуждена признать: — Хотя я никогда не замечала, чтобы алкоголь оказывал подобное влияние на вашего отца и братьев.

— Лорд Алекс вовсе не пьяница, — сообщил Годфри. — И он не выпивал после вашего приезда.

— Что за чушь! — вспылила Уна. — Каждый вечер после нашего приезда в д'Омсбери он не мог на ногах стоять и едва ворочал языком. Он такой же пьяница, как лэрд Стюарт и его сыновья.

— Ничего подобного, — продолжал настаивать Годфри. Мальчишка покраснел и воинственно выпятил грудь — как петух, который собрался прокукарекать. — Лорд д'Омсбери не пьяница, и вы никогда не заставите меня поверить в то, что он пил несколько недель подряд.

— Нет, конечно, нет, — вздохнула Мерри.

— Что? — в один голос воскликнули Уна и Годфри. Мерри не была удивлена реакцией своей служанки, но поведение оруженосца, только что с пеной у рта защищавшего своего трезвенника хозяина, заставило ее слегка улыбнуться. Несмотря на весьма твердую позицию, парнишка, похоже, был не слишком уверен в своем господине. Мерри была рада объяснить ему, в чем дело.

— Алкоголь не вызывает расширения зрачков, — сказала она.

— А что вызывает? — спросила Уна.

— Некоторые травы и тонизирующие сборы, — сказала Мерри и внимательно посмотрела на Годфри. — Послушай, мне необходимо, чтобы ты очень точно описал, что чувствовал, когда начал приставать к Уне, и с чего все началось.

— Ой, ну… я… — Годфри покраснел, как спелое яблоко. Мерри понимала, что ему очень неловко, но ей нужна была информация.

— Поверь, я вовсе не пытаюсь тебя смутить, — сказала она, серьезно посмотрев на мальчика. — Это действительно очень важно.

Он долго смотрел в пол, потом потряс головой.

— Сначала мне было очень плохо. Меня бросало то в жар, то в холод. И я сильно кашлял.

— Да, именно тогда я дала тебе вино с травами. Годфри поколебался, потом кивнул:

— Вскоре после этого я почувствовал себя как-то странно.

— Интересно, ведь я дала тебе обычный общеукрепляющий сбор, — пояснила Мерри, и тут ее осенило: — Подозреваю, что-то уже было в самом вине. Мы налили себе по полкружки, но Алекс сделал только один или два глотка. Потом мы отправились смотреть, что случилось с кобылой, затем явился ты и раскашлялся. Я взяла одну из кружек, чтобы размешать в ней травы, и только потом поняла, что это была кружка Алекса.

— То есть вы считаете, что вино моего господина было отравлено, а я его выпил? — растерянно спросил Годфри.

— Да. А теперь скажи, в чем проявилась странность твоего самочувствия и как скоро после того, как ты выпил вино, это началось.

Годфри замялся. Ему хотелось задавать вопросы об отравленном вине, а не отвечать. Однако чувство долга одержало верх, он бросил косой взгляд на Уну и начал говорить:

— Думаю, это началось, когда я уже был в повозке. Уны еще не было. Я чувствовал себя отвратительно и никак не мог уснуть. За несколько минут до этого мне казалось, что я засну стоя, но как только я залез в повозку, сон как рукой сняло. Мне хотелось куда-то бежать. Но я знал, что вы и милорд рассердитесь, поэтому я смирно лежал и старался уснуть, но…

— Но? — поторопила Мерри.

— Мне показалось, что все вокруг расплывается, — сказал он, явно испытывая затруднения с подбором слов. — Я смотрел на костер, видел, что вокруг снуют люди, но у меня создалось впечатление, что все покрыто густой вуалью. — Он поморщился. Очевидно, воспоминания были не из приятных. — И еще мне было жарко, очень жарко. Я горел как в огне. Больше всего на свете мне хотелось сорвать с себя всю одежду, чтобы стало хоть немножко легче, а потом…

— Продолжай, — улыбнулась Мерри.

Годфри застонал, но признался, упорно глядя в пол:

— А потом мой дракон пробудился и потребовал накормить его… немедленно…

— Именно дракон, — вмешалась Уна. — Такой здоровый…

Многие мужчины посчитали бы заявление Уны комплиментом, но Годфри был готов провалиться сквозь землю. Мерри взглядом приказала служанке замолчать и снова улыбнулась ему:

— Продолжай, пожалуйста.

Парень смущенно пожал плечами:

— Я уже почти все сказал. Как только это началось, я больше не мог думать ни о чем другом. Мне требовалось срочно накормить дракона. Потом пришла Уна, и… — Годфри опустил голову еще ниже. — Мне нужна была разрядка. Все остальное, даже то, что Уна активно отбивалась, не имело никакого значения. Все это было скрыто вуалью, и только отчаянная жажда разрядки была реальной. — Годфри покаянно взглянул на Уну: — Прости меня, Уна. Я не понимал, что происходит. Я никогда так не обращался с женщинами. Ведь я пытался взять тебя силой.

— Да ладно… — отмахнулась Уна. — Если тебя опоили, твоей вины в этом нет. К счастью, ты пока не очень крепкий парень, а я крупная и сильная женщина. Поэтому я с тобой справилась. Никто не пострадал.

— Сколько это продолжалось? — спросила Мерри.

— Всю ночь, — скривился Годфри. — Только на рассвете возбуждение немного спало, и я смог уснуть.

— Да, — подтвердила Уна, не сумев скрыть раздражения. — Я лежала под повозкой и слышала, как он метался до самого рассвета. Ну, я, понятно, тоже не спала. А ведь впереди был трудный день.

Мерри с улыбкой погладила служанку по руке, но продолжала анализировать поведение Алекса прошедшей ночью. Она не могла спросить, как он себя чувствует, но, судя по его поведению, он ощущал то же самое, что и Годфри, выпивший полкружки вина. И, похоже, его возбуждение тоже пошло на убыль лишь перед рассветом. Она не могла утверждать, что Алекс не взял бы ее снова после возвращения в палатку, если бы не получил удар по голове, но ей все же казалось, что к этому времени он уже пришел в себя.

Мерри все больше склонялась к выводу, что кто-то травил ее мужа с первого дня их свадьбы, но все же не могла не заметить, что пока не все факты укладываются в общую картину.

— Насколько я понимаю, вы считаете, что ваш муж не был пьян, а находился под воздействием какого-то зелья? — спросила Уна.

— Да, — ответила Мерри, но не вполне уверенно.

— В вашем голосе слышится «но», — с любопытством отметила Уна.

Мерри удрученно покачала головой:

— Кажется, все именно так и было. Каждый вечер на протяжении последних трех недель он не очень твердо держался на ногах, спотыкался, его речь была невнятной, но при этом он утверждал, что ничего не пил. А ты сказала, что заметила у него расширенные зрачки.

— Но он же не набрасывался на вас по ночам? — попыталась уточнить служанка. Мерри обратила внимание, как при этом заявлении взлетели брови Годфри, и скривилась, решив, что все же нельзя подпускать к себе слуг так близко. Они не должны слишком много знать.

— Я как раз об этом и думаю. Все остальные симптомы у него были, но он не нападал на меня, как Годфри на тебя.

Служанка бросила на Годфри оценивающий взгляд и пожала плечами.

— Ваш муж намного более крупный мужчина. Возможно, доза для него была маловата.

— Может быть, — задумчиво пробормотала Мерри. Это, конечно, многое объясняло, но… прошлой ночью он вел себя по-иному. И в ночь, когда они впервые вступили в брачные отношения, тоже. Он, конечно, тогда брал ее не один раз, но все же не был так агрессивен. Он был нежнее, спокойнее и вел себя совсем не так, как накануне, когда внес ее в палатку и, сгорая от возбуждения, намеревался овладеть ею силой.

Но кому надо опаивать ее мужа зельем, которое делает его сверхактивным в постели? Эта мысль не давала Мерри покоя. Скорее, на подобные ухищрения могла бы пойти жена, к которой муж не проявляет интереса в постели. Но у Мерри не было никакого желания подмешивать ему какое-нибудь зелье.

— А какая тут может быть связь с нападениями? — неожиданно спросил Годфри, и Мерри озабоченно потерла рукой лоб, осознав, что в ее версии есть еще один пробел. Если кто-то ему что-то дал, чтобы сделать неотразимым любовником, то зачем потом нападать на него и пытаться выкрасть?

— Я не знаю, — призналась она. — Я думала, что это звенья одной цепи, но, похоже, в этом нет смысла.

— Я вообще не вижу смысла в ваших рассуждениях, — раздраженно вмешалась Уна. — Зачем кому-то давать вашему мужу зелье, которое делает его ненасытным животным? Вы уверены, что не смешали случайно свои травы, а потом…

— Я давала ему свои травы единственный раз, в ночь, когда на него скатился валун. Тогда все было в порядке, — сухо заметила Мерри.

— Да, но вы дали мне тонизирующий напиток, — вмешался Годфри, стараясь не смотреть на хозяйку, — после которого я…

— Полагаю, что-то было в вине, — в очередной раз предположила Мерри, но, похоже, не убедила Годфри.

Тогда она схватила свой мешочек, высыпала все из него на сундук и начала перебирать пакетики и баночки. Годфри и Уна молча следили за ее манипуляциями. Она нашла два пакетика с травами и сунула их прямо под нос Годфри. — Вот что я тебе дала.

— Фу. — Годфри скривился и поспешно отступил назад. — Да, я узнаю эту вонь. Да и вкус был тоже отвратительный.

— Ты выпил только это. То и другое предназначено для улучшения состава крови, чтобы организму было легче бороться с болезнью, а вовсе не для нападения на беззащитных женщин, — уверенно заявила Мерри.

Годфри заколебался, но потом все же решил уточнить:

— Вы уверены? Может быть, вы просто перепутали какие-нибудь растения?

— Я ничего не перепутала, — с вызовом сказала Мерри и добавила: — Кстати, неужели ты думаешь, что Алекс мог не заметить эту гадость в своем эле?

— Нет, я так не думаю, — поспешно согласился Годфри и опять поморщился, припомнив мерзкий вкус.

— Я не понимаю. Теперь вы утверждаете, что его ничем не опоили? — спросила Уна.

— Я утверждаю, что его опоили не этим, — воскликнула Мерри.

— Да, он не мог не почувствовать эту мерзость в эле, — сказал Годфри. — Он бы сразу понял, что тут что-то не так.

— Не все тонизирующие травы и сборы неприятны на вкус, — продолжала рассуждать Мерри. — Некоторых растений нужно так мало, что можно вообще не почувствовать разницу.

В этот момент она пожалела, что не слишком хорошо знает травы и не может предположить, какое это может быть растение. Мама учила ее только тому, что определенно может пригодиться в жизни — пользоваться лекарственными травами. Других она не знала.

Шум у входа в палатку заставил ее резко обернуться. Она увидела, что Герхард откинул полог и наклонился, чтобы войти. Мерри отложила свой драгоценный мешочек, не забыв завязать его на небольшой узелок.

— Я сказал людям, что мы останемся здесь, пока Алекс не поправится. Кроме того, я поставил двух человек у входа в палатку. Двое других сменят их ночью.

— Этого не потребуется, — спокойно сказала Мерри. — Скажите людям, чтобы начинали разбирать лагерь. Мы выезжаем, как только все будут готовы.

Заявление Мерри вызвало недоумение не только у Герхарда. Уна и Годфри тоже посмотрели на нее с удивлением.

— Уже два раза мой муж получал удары по голове, а этой ночью его кто-то попытался похитить. Я не собираюсь ждать третьего покушения, которое может оказаться успешным, — пояснила Мерри раньше, чем Герхард успел возразить. — Думаю, нам лучше как можно быстрее добраться до Доннехэда, где Дьявол позаботится о его безопасности, а мы сможем выяснить, что происходит.

— Но он же не может путешествовать в таком состоянии, и мне кажется, что безопаснее было бы пока оставаться здесь и охранять его.

— А если один из охранников окажется тем, кто стоит за всем этим? — спросила Мерри, и Герхард застыл, будто получил пощечину.

— Никто из людей Алекса не мог напасть на него, — гордо сообщил он. — Его все любят.

— И, тем не менее, на него уже дважды напали, — заметила она.

— Значит, бандиты следуют по нашим следам, — твердо заявил Герхард. — Наши люди не позволят и волосу упасть с его головы.

— Это кто-то из д'Омсбери, — не сдавалась Мерри. — Только человек из близкого окружения мог подсыпать ему что-то в течение трех недель после нашей свадьбы.

— Вот тут вы правы. Ничего такого не происходило, пока не появились вы.

Уна от возмущения даже вскрикнула и приготовилась броситься на защиту хозяйки, но Мерри жестом призвала ее к спокойствию. Солдат говорил правду, и его нельзя было винить за подозрения. Она считала, что здоровая доля подозрений с обеих сторон не так уж плохо, если это поможет ее мужу остаться в живых, пока они не разберутся, что к чему.

— Вы доверяете Годфри? — неожиданно спросила Мерри.

И Герхард, и Годфри были явно поражены вопросом. Мужчина взглянул на юношу и уверенно кивнул:

— Да, он хороший парень и заботится об Алексе.

— Прекрасно, — удовлетворенно кивнула Мерри. — Тогда мы поместим его в повозку, и Годфри будет все время при нем. Я требую, чтобы без Годфри к нему никто не приближался. Такой порядок сохранится до тех пор, пока все не прояснится. Но мы все равно отправимся в Доннехэд.

Герхард какое-то время молчал. Мерри не сомневалась в том, что ему не хочется соглашаться. Но она была его госпожой и, пока Алекс оставался недееспособным, имела право отдавать ему распоряжения. И он обязан был ей подчиняться. Поэтому он, в конце концов, кивнул и сказал:

— Да будет так.

Глава 11

— Это Эдда.

Мерри повернула голову и воззрилась на Эвелинду Дункан. Сестра Алекса была привлекательной миниатюрной блондинкой. Сейчас она была очень расстроена и пребывала в этом состоянии с тех пор, как в Доннехэд прибыл отряд из д'Омсбери с ее бесчувственным братом.

У Мерри никогда не было сестры, и она подумала, что ничего не имеет против такой сестры, как Эвелинда. Проведя с этой симпатичной девушкой всего полчаса, она уже искренне ее полюбила. Сестра Алекса была приветливой, доброжелательной и гостеприимной. К тому же она явно обожала своего мужа, Каллена Дункана, больше известного как Дьявол из Доннехэда. Да и Дьявол боготворил свою жену — они оба не скрывали своих чувств.

Эвелинда очень любила брата и искренне встревожилась, выслушав рассказ Мерри. К этому времени Алекс уже был устроен в одной из комнат наверху. При нем постоянно был Годфри.

— Да, — уверенно повторила Эвелинда, — за всем этим может стоять только один человек — Эдда.

Мерри заметила, что и Уна, и служанка Эвелинды, Милдред, при этом согласно кивнули. Они сидели в дальнем конце стола и все слышали. Здесь же были Каллен и Герхард. Они совершенно открыто прислушивались к разговорудевушек, но Мерри не возражала. Ей казалось, что чем больше людей будут заниматься решением проблемы, тем больше шансов с ней справиться. Она долго думала над словами Эвелинды, но потом сказала:

— Эдда предупреждала, что ты ее ненавидишь и имеешь на это право. Она была очень несчастна в д'Омсбери и вела себя ужасно по отношению к тебе.

— Это правда, — спокойно ответила Эвелинда. — Она вела себя непозволительно и по отношению ко мне, и к слугам, и к остальным обитателям д'Омсбери.

Мерри приняла к сведению слова золовки, но решила пока сменить тему.

— К сожалению, я не знаю, — задумчиво сказала она, — что ему подсыпали. Мне кажется, это могло бы пролить свет на происходящее.

— Я сейчас! — воскликнула Эвелинда, вскочила и побежала в кухню.

Мерри с удивлением посмотрела ей вслед, а потом с немым вопросом взглянула на Каллена. Но тот лишь пожал плечами, усмехнулся и поднес к губам кружку с элем. Через мгновение дверь кухни распахнулась и Эвелинда ввела в комнату старую женщину.

— Это Бидди, тетя Каллена. Теперь и моя тоже, — сообщила она, улыбнулась женщине и потащила ее к столу. Усадив женщину, она сказала Мерри: — Бидди очень умная, и наверняка сможет определить, что давали Алексу.

— Может быть, и не смогу, — вздохнула женщина, — но я постараюсь. Для начала объясни мне, почему ты решила, что ему что-то подсыпают.

Мерри кивнула и быстро перечислила все симптомы, которые наблюдала у Алекса каждую ночь на протяжении последних трех недель, потом рассказала, как вел себя Годфри, после того как она дала ему общеукрепляющие травы, размешав их в вине Алекса, и об агрессивности мужа на следующую ночь. Когда она завершила рассказ, женщина поджала губы и задумалась. Прошло довольно много времени, прежде чем она встряхнулась и покачала головой.

— Я не знаю, — сказала она, — что могло вызвать эти симптомы. Очевидно, это была комбинация из двух или трех снадобий. Одно — для того чтобы разжечь его страсть, другое — чтобы подавить самоконтроль, третье — чтобы он… мог действовать так долго. Судя по тому, что ты сказала, снадобья подсыпали вечером в эль.

— Нет, — сказала Мерри, — по крайней мере, не всегда. Алекс заподозрил что-то неладное и два вечера не пил вообще ничего, но симптомы не исчезли. Поэтому он решил, что страдает от какой-то болезни. И только когда я использовала вино, чтобы приготовить тонизирующее питье для Годфри, на которое он среагировал весьма своеобразно, стало ясно, что без какого-то зелья тут не обошлось.

— В ту ночь оно было в вине?

— Должно быть, да. Я же дала Годфри вино.

— А в твоей кружке ничего не было?

— Нет, — ответила Мерри и осеклась.

— Что? — заволновалась Эвелинда и придвинулась ближе.

— Понимаешь, я едва пригубила вино. Потом пришел Герхард и сказал, что с моей кобылой не все в порядке. Мы пошли смотреть, а когда вернулись, у меня уже не было возможности выпить вина. Поэтому я не знаю… — И она беспомощно пожала плечами.

— Так что, выходит, вино в бутылке было отравлено, — заметила Эвелинда.

— В ту ночь — да, — согласилась Мерри. — Но питье не могло быть единственной причиной, иначе как объяснить его состояние, когда он вообще ничего не пил.

— Может быть, что-то было в пище? Или в напитках, которые он пил до того, как сесть за стол? — предположила Эвелинда. — Он пил эль или медовуху на тренировочном поле? Или на постоялом дворе перед ужином?

— Я не знаю, — грустно призналась Мерри. Она только теперь поняла, как мало знает о привычках своего мужа. Во время путешествия они практически постоянно были вместе, но в д'Омсбери почти не виделись. Мерри тратила все свое время на то, чтобы изучить дом, освоить дела, познакомиться с людьми, привыкнуть к ним. Она знала, что Алекс много работает, занимается замком, но она проводила с ним совсем немного времени и понятия не имела о том, что он ест или пьет вне дома.

Эвелинда нахмурилась и после недолгих размышлений предположила:

— Возможно, легче вычислить, кто стоит за этим, чем где и когда все происходило?

Мерри тяжело вздохнула. Ей эта задача вовсе не казалась легкой. Она прожила в д'Омсбери всего три недели и не успела хорошо узнать людей. Много времени она проводила только со своей служанкой Уной и с леди Эддой. Оставив свои опасения при себе, она спросила:

— А как мы это сделаем?

Эвелинда пожала плечами и заявила:

— Очень просто. Будем рассуждать. Кому все это выгодно?

— Ну, я не знаю, кому выгодны покушения, но единственный человек, который выиграл оттого, что ему подмешивали зелье, это я, — усмехнулась Мерри и густо покраснела, заметив понимающие улыбки на физиономиях собеседников. Даже Каллен Дункан сдавленно хихикнул, и в его глазах заплясали веселые огоньки. Мерри проигнорировала насмешки и добавила: — Но я его не травила. Да и вообще не вижу во всем этом никакого смысла. Зачем подсыпать ему какое-то зелье, а потом пытаться убить?

— Ну, он был только ранен, а не убит, — уточнила Эвелинда.

— Только благодаря случайности и его быстрой реакции, — мрачно заметила Мерри. — Алекс вполне мог погибнуть. Валун был очень большой и легко размозжил бы ему череп.

— Но его голова осталась цела, — сказала Эвелинда. — А то, что он быстро среагировал и попытался уклониться, возможно, не помогло, а лишь усугубило положение. Ты не думаешь, что, рванув в сторону, он как раз и оказался на пути валуна? А если бы он стоял спокойно, ничего бы не произошло. И скорее всего его с самого начала собирались именно похитить, а не убивать?

— Похитить? — с сомнением повторила Мерри.

— Да. Алекс — владелец богатого замка. Бандиты могли потребовать большой выкуп за его благополучное возвращение.

— А зачем тогда ему подсыпали какое-то зелье? — спросила Мерри, теперь уже ничего не понимая.

Эвелинда прикусила губу, потом покачала головой и предположила:

— А ты уверена, что это как-то связано? Вполне может статься, что тот, кто подсыпал ему что-то в пищу, не имеет ничего общего с нападавшими?

Мерри оставалось только тяжело вздохнуть. Она так надеялась, что все вместе они разберутся в проблемах, но, похоже, разгадка осталась так же далеко, как и прежде.

— Миледи!

Мерри на мгновение застыла и резко повернулась на панический зов Годфри. Перепуганный парнишка стоял на последней ступеньке лестницы. Увидев, что на него обратили внимание, он закричал:

— Милорд проснулся! Я сказал ему, что вы велели лежать, но он не слушается!

Он еще не успел договорить, а Мерри уже бежала к лестнице.

Алекс стоял возле кровати. У него дрожали ноги, колени подгибались. Он был так слаб, что брэ, которые он достал из стоящего рядом с кроватью сундука, казались ему неподъемной тяжестью. Услышав через дверь вопли Годфри, он закатил глаза и пробормотал:

— Вот паникер.

Парень действительно пытался удержать его в постели и, сказать по правде, вполне мог в этом преуспеть, если бы воспользовался не только словами.

Алекс поморщился — очень уж его раздражала собственная слабость. Он не знал, как долго был без сознания, но, по-видимому, не меньше двух дней. Именно столько времени им оставалось быть в пути до Доннехэда, где они, если верить Годфри, теперь находятся. Выходит, он был без сознания остаток пути и ехал в повозке вместе с Годфри. Парень сказал, что Мерри постоянно ехала верхом с одной стороны повозки, а Герхард — с другой. Они следили за ним, как ястребы за добычей. Еще Годфри сказал, что в первый день после полудня Алекс зашевелился, и Мерри что-то ему дала, чтобы он спал и не испытывал неудобства во время путешествия. Герхард протестовал, но Мерри настояла на своем. После этого ему давали какой-то успокаивающий отвар еще несколько раз.

Он не знал, ругать Мерри за это или благодарить. Ему не нравилось, что его усыпляли, но, с другой стороны, если у него так сильно болела голова через два дня после нападения, то можно себе представить, какие невыносимые страдания он испытывал, если не спал. Но теперь он будет бодрствовать и самостоятельно принимать решения, даже если Годфри приведет Мерри и она попытается снова уложить его в постель.

Он как раз балансировал на одной ноге, стараясь попасть второй в брэ, когда в комнату ворвался Годфри. Услышав, что кто-то идет следом за ним, Алекс отказался от непосильной задачи и только прикрыл этим предметом одежды пах. Как оказалось, исключительно вовремя, потому что через мгновение комната заполнилась женщинами. Их было не меньше пяти. Процессию возглавляли Мерри и его сестра Эвелинда, за ними шли две служанки и еще одна женщина, которую Алекс не узнал. Алекс косо взглянул на непрошеных гостей и подумал, что они, должно быть, бежали по лестнице, раз появились так быстро.

Это была последняя мысль, мелькнувшая в его голове, потому что потом вокруг него началось сущее светопреставление. Женщины окружили его, начали обнимать, целовать, поливать слезами, тянуть за руки, отбирать брэ, подталкивать к кровати. И при этом они все одновременно и очень громко говорили. От этого у него еще сильнее разболелась голова.

Алекс и заметить не успел, как у него забрали одежду, уложили в кровать и стали укрывать простынями, наперебой браня за безрассудство. Оказалось, он сам не понимает, что очень слаб и ни в коем случае не должен вставать.

Откуда-то издалека донесся веселый мужской смех, и Алекс устремил полный надежды взгляд к дверям, полагая, что прибыло подкрепление. Стоявший в дверях человек мог быть только Дьяволом из Доннехэда. Алекс всегда считал себя крупным мужчиной. Он был высоким — на полголовы выше всех окружающих. Но этот человек был еще выше и, пожалуй, шире. Его макушка упиралась в верхнюю перекладину дверного проема, и он был достаточно широк, чтобы загородить собой весь выход. Несмотря на внушительные габариты, Дьявол двигался легко, с грацией пантеры. Алекс заметил, что, когда Каллен Дункан вошел в комнату, с насмешкой наблюдая за суетой женщин, шум моментально стих. На его губах была усмешка, но взгляд оставался серьезным, и, наблюдая за ним, можно было легко поверить в то, что люди готовы подчиняться его приказам. Окинув взглядом снующих повсюду женщин, он негромко сказал:

— Все вон.

На Эвелинду суровость мужа явно не произвела никакого впечатления. Услышав приказ, она нахмурилась и запротестовала:

— Но, Каллен, нам надо поговорить с Алексом и выяснить, что происходит.

К немалому изумлению Алекса, громила не разозлился. Он даже не казался раздраженным. Напротив, его взгляд смягчился, он улыбнулся и крепко поцеловал жену в губы. Потом выпрямился и сказал:

— Я сам поговорю с ним и все выясню.

— Но… — начала Эвелинда и сразу замолчала, потому что муж поднял руку, призывая к молчанию.

— Я не мешал тебе разговаривать с твоей новой сестрой. Теперь позволь мне поговорить с моим новым братом. — Заметив, что Эвелинда все еще колеблется и украдкой бросает на Алекса встревоженные взгляды, он добавил: — Я прослежу за тем, чтобы он оставался в постели.

Его маленькая сестричка расслабилась и с восторгом уставилась на этого огромного бегемота — своего мужа, будто он сказал самую умную вещь на свете. Алекс не мог не удивиться. Она даже сама выпроводила остальных женщин, включая Мерри, которой шепнула:

— Каллен все выяснит.

Алекс проводил взглядом женщин. Дождался, пока за ними закроется дверь, и только потом внимательно посмотрел на своего нового зятя. Несколько минутой молча вглядывался в его лицо, после чего заметил:

— Она тебя любит. — В его голосе прозвучало неприкрытое удивление.

— Ну да, — усмехнулся Каллен, потом улыбка исчезла с его лица и он серьезно добавил: — И я ее тоже.

Алекс кивнул. Взаимная любовь этих двоих людей была очевидна. Похоже, его тревоги были напрасны. Он сел, свесил ноги с кровати и… опять упал на спину. Он даже не успел заметить, как Каллен оказался рядом и толкнул его в плечо.

— Лежи, иначе тебе придется побороться со мной, — рыкнул Дьявол, но сразу хитро улыбнулся: — Я дал обещание жене, а я не нарушаю своих обещаний.

Алекс внимательно посмотрел на громилу и несколько секунд обдумывал идею принять вызов, но потом сдался. В другое время он, вероятнее всего, предпочел бы побороться. В конце концов, он тоже не слабак, и еще вопрос, кто вышел бы победителем в схватке. Только сейчас у него не было ни единого шанса. Он был слаб, болела голова, и вообще самочувствие оставляло желать лучшего. Поэтому он молча кивнул и устроился полулежа.

— Вот и хорошо. Я ничего не имею против хорошей потасовки, но ты сейчас в таком состоянии, что не сможешь быть мне достойным соперником. — Каллен взял один из стульев у очага, поставил его вплотную к кровати и сел.

Какое-то время они молча разглядывали друг друга. Первым молчание нарушил Каллен.

— Как Тунис? — спросил он.

— Жаркий и кровавый, — сухо сказал Алекс и улыбнулся, поскольку его собеседник весело расхохотался. Они обменялись улыбками, и Каллен сказал:

— Похоже, в д'Омсбери проблемы. Я могу только посочувствовать. У нас тоже были проблемы, когда я привез сюда твою сестру. Рад сообщить, что сейчас все в порядке, — сказал он и полюбопытствовал: — Ты хочешь сначала послушать, что было у нас, или расскажешь о том, что приключилось с тобой?

Алекс мгновение молчал. Он решил, что Дьявол ведет честную игру. Этот человек начинал ему нравиться. И Алекс предложил Каллену рассказать свою историю.

Он молча выслушал рассказ своего нового зятя о том, что происходило, когда Эвелинда приехала в замок. Каллен ничего не преувеличивал, но и ничего не скрывал. Не щадя себя, он говорил о своих ошибках и удивлялся собственной слепоте. Он был честен, и Алекс по ходу повествования искренне сопереживал: улыбался, хмурился, удивлялся. Но вот повествование закончилось, и настала его очередь.

Он считал своим долгом быть столь же честным и откровенным и с максимальной точностью рассказал обо всем, что случилось после приезда Мерри в д'Омсбери. Каллен слушал молча и очень внимательно. Дойдя до того, как он вышел из палатки, чтобы облегчиться, и получил удар по голове, Алекс растерянно замолчал. Дальше он почти ничего не помнил. У него лишь сохранились очень смутные, обрывочные воспоминания о том, что его куда-то волокут, потом на него свалилась Мерри, которая говорила срывающимся от тревоги голосом, и в заключение был долгий изнурительный путь обратно в лагерь.

Каллен сообщил, что рассказала Мерри, и надолго замолчал, задумчиво потирая рукой массивный подбородок. Потом он спросил:

— Тебе не могла подсыпать зелье твоя жена?

— Нет, конечно, нет, — поспешил ответить Алекс, почувствовав огромное облегчение.

Каллен понимающе улыбнулся:

— Хотя логично подозревать ее, ведь все началось после ее приезда, и только она от этого выиграла.

— Выиграла? — сухо переспросил Алекс.

— Ну, некоторым женщинам нравится, когда мужчина кидается на них, как бык-производитель.

— Даже если бык не отстает всю ночь, доводя себя и жену до полного изнеможения?

— Ну, не знаю. В любом случае это не она. Она тревожится и заботится о тебе.

— Правда? — возликовал Алекс и залился краской. Мысль о том, что он небезразличен Мерри, была удивительно приятной. Он даже не смел надеяться на это. В конце концов, они очень плохо начали, она какое-то время считала его пьяницей…

— Конечно. Полагаю, она даже любит тебя, хотя пока еще сама себе в этом не признается. Сейчас она находится в состоянии ощенившейся суки, которая трясется над своим пометом. — Каллен нахмурился и спросил: — Надеюсь, я не обидел тебя и твою дорогую жену таким сравнением?

— Нет, что ты, — весело ответил Алекс.

Он подозревал, что Каллен может оскорбить кого угодно, если человек ему не понравится, хотя, наверное, не сделает этого в присутствии Эвелинды, чтобы ее не огорчить. Решив сменить тему, он спросил:

— Состояние ощенившейся суки означает, что она старается защитить меня?

— Ну да, — заверил его Каллен и заулыбался. — Стюарты недалеко отсюда, и мы раньше нередко встречались. Мерри может быть сущей мегерой, когда дело касается ее отца и братьев, но она хорошая девушка и их тоже всегда старалась защитить, если надо.

Алекс кивнул. Он и сам пришел к такому выводу.

— Но она не слишком-то тряслась над ними. Скорее, больше злилась. Но о тебе она заботится так, как раньше пеклась о своей матери. Мэйрид была хорошей женщиной, и Мерри ее обожала и бережно охраняла, никому не позволяя ее обижать. С тобой она такая же. Въехала во двор замка рядом с твоей повозкой — плечи прямые, взгляд твердый, на поясе кинжал. Потребовала встречи со мной и даже не поздоровалась, а сразу попросила позаботиться о том, чтобы тебя определили в безопасную комнату вместе с Годфри и поставили у дверей стражу, пока не выяснится, кто хочет тебя убить.

Алекс представил себе эту сцену и расплылся в счастливой улыбке.

— Она встревожила Эвелинду. — Каллен рассмеялся, покачал головой и сразу нахмурился: — Мне это не понравилось. У Эвелинды в последнее время было немало поводов для волнений. Но что поделаешь? Мерри думала только о тебе. Она замечательная женщина.

— Да, — согласился Алекс. Он надеялся, что Каллен прав и Мерри действительно думает о нем. Чем ближе он узнавал ее, тем больше убеждался, что может полюбить эту женщину. Ему не хотелось, чтобы его любовь была безответной.

— Так что тебе придется решить, кому нужно, чтобы ты всю ночь занимался только своей женой, — неожиданно сказал Каллен. Он немного подумал и спросил: — Чем ты обычно занимался ночами? Быть может, появление молодой жены тебя от чего-то отвлекло?

— Обычно я спал, — сухо сообщил Алекс.

— Тогда, возможно, дело не в этом. Может быть, кто-то хочет, чтобы ты сильно уставал, не мог сосредоточиться, стал хуже соображать. Это сделает тебя легкой мишенью, хотя…

— Что?

— Мерри сказала, что ты невнятно говорил и нетвердо держался на ногах, и она даже сначала решила, что ты такой же горький пьяница, как ее отец и братья.

— Да, — поморщившись, кивнул Алекс и прищурился, сообразив, к чему клонит Дьявол. — Ты хочешь сказать, что мне подсыпали зелье вовсе не для того, чтобы я становился неутомимым любовником? А хотели нас поссорить?

Каллен кивнул:

— Мерри вряд ли мог обрадовать горький пьяница. — А под влиянием зелья я вполне мог взять ее силой, если бы не чувствовал себя такой скотиной из-за нашей первой брачной ночи.

Каллен поднял одну бровь.

— Она сказала, что ты не испытывал желания в течение первых трех недель ее пребывания в замке, хотя остальные симптомы были налицо.

— Еще как испытывал, — горячо заверил его Алекс и задумчиво заговорил: — Хотя, конечно, не такое сильное, как в нашу последнюю ночь. — При этом он с грустью подумал, что минуло уже две ночи с тех пор, как желание свело его с ума. — Сначала я мог его контролировать, но в последний раз… — Он сделал паузу, но, подумав, решил, что Каллен был с ним честен и он просто обязан ответить тем же. Поэтому со вздохом добавил: — Если бы она мне отказала, я бы, наверное, не обратил на это никакого внимания и взял ее силой. Мне с колоссальным трудом удалось совладать с собой, когда я понял, что пугаю ее и что она не готова меня принять.

Каллен с пониманием кивнул и сказал:

— Зелья и снадобья, как правило, женское оружие.

Глаза Алекса сузились.

— Ты же сказал, что не подозреваешь Мерри.

— Нет, — поспешно сказал Каллен. — Я подозреваю Эдду. Эта женщина — настоящая змея.

Алекс тоже не испытывал теплых чувств к мачехе, но справедливости ради заметил:

— Она осталась дома и не могла травить меня во время путешествия.

— Но она могла заплатить кому-то из твоих людей, — заметил Каллен. — Если так, он мог перепутать дозировку и дать тебе больше зелья. Поэтому и реакция был не такая, как прежде.

— Может быть, — пожал плечами Алекс и задумался. Он не мог поверить, что за всем этим стоит кто-то из его людей. — Но зачем это нужно Эдде? Поссорить меня с Мерри — значит устроить дома поле сражений. Расторгнуть наш брак мы все равно не можем. А если нападения связаны с отравлением, какова их цель? Я могу поклясться, что случай с валуном — это попытка убийства. Если бы я не уклонился, валун упал бы мне прямо на голову. Но во второй раз меня стукнули по голове и попытались утащить из лагеря. Я уже пришел в себя и собирался начать сопротивление, когда на нас наткнулась Мерри.

— Ты видел, кто это был?

— Нет, — поморщился Алекс. — Я был в полубессознательном состоянии и даже головы поднять не мог — сил не было.

Каллен кивнул:

— Возможно, они действительно не собирались тебя убивать или волокли тебя подальше от лагеря, чтобы представить твою смерть как несчастный случай.

— Да, — задумчиво сказал Алекс, — оба варианта возможны. В несчастный случай, конечно, могли поверить… Но опять же, зачем? Мерри стала бы вдовой, но осталась хозяйкой, и король постарался бы как можно скорее снова выдать ее замуж, чтобы дать замку хозяина. Эдда ничего не выиграла бы.

— А если бы вы умерли оба? — спросил Каллен. — Что тогда? Эдда получила бы д'Омсбери?

Алекс мгновенно нахмурился, но, подумав, покачал головой:

— Нет, тогда д'Омсбери унаследовала бы Эвелинда, и замок стал твоей проблемой.

Физиономия Каллена даже перекосилась от такой перспективы.

— У меня хватает проблем и здесь. Можешь оставить себе д'Омсбери.

— Ну, спасибо тебе, — сухо сказал Алекс и невольно улыбнулся, среагировав на раскатистый смех Каллена.

— Да, это загадка, — признался хозяин Доннехэда. — И, похоже, мне придется разочаровать свою жену, которая надеется, что я помогу тебе ее решить.

— Ты хотя бы попытался, — вздохнул Алекс. — Поверь, я это высоко ценю.

— Женщины тоже пытались. Мерри с моей женой и сейчас сидят внизу, обсуждают, кто бы это мог быть. Беда в том, что нападения и отравление преследуют разные цели. — Он покачал головой. — Я еще подумаю, а ты пока будь очень осторожен, не оставайся один и ничего не пей, если подозреваешь, что в питье может быть что-то подмешано.

— Конечно, — согласился Алекс.

— Вот и хорошо. Тогда ты останешься жив, и моя жена будет счастлива. Твоя тоже.

— Тогда мы все будем счастливы, — заключил Алекс.

Глава 12

Алекс чувствовал себя совершенно несчастным.

Он закрыл глаза и обхватил голову руками, стараясь унять боль, которая лишь обострилась из-за громких споров в его комнате. Он заткнул уши, чтобы не слышать голосов. Не помогло. После того как Каллен вышел из комнаты, чтобы поговорить со своей женой, набежало множество людей. Первой явилась Мерри, которой наступали на пятки Герхард и Годфри, затем Эвелинда, ее служанка Милдред, за ними служанка Мерри Уна и даже совершенно незнакомая женщина, которую ему представили как Бидди, тетю Каллена.

Сначала все было хорошо. Женщины болтали, и Алекс с удовольствием прислушивался к живой беседе его сестры и жены. Герхард и Годфри молча слушали рассказ Эвелинды обо всем, что происходило здесь в течение трех лет, пока он был в крестовых походах, о ее жизни в Доннехэде. Она была так откровенно счастлива, что у Алекса потеплело на сердце. Он заметил, что сестра с большим теплом относится к тете Бидди, что, в общем, было неудивительно. Ее обаяние, веселые огоньки в глазах и живые рассказы о детстве Каллена в Доннехэде не могли не привлечь к ней внимание.

Но больше всего Алексу понравилось, когда Мерри начала рассказывать всякие забавные истории из своего детства. Это помогало ему лучше узнать свою жену, и чем больше он ее узнавал, тем больше влюблялся.

Когда подошло время ужина, Алекс попытался встать, но его тут же опять уложили в постель, и Мерри заявила, что принесет ему еду. Она сказала, что сама тоже поужинает с ним, и, конечно, Эвелинда тут же захотела составить им компанию. В конце концов, к ним присоединился и Каллен. Служанки принялись сновать взад-вперед с подносами, нагруженными разнообразной едой. За ужином беседа продолжилась, и лишь несколько минут назад Мерри, заметив, что Алекс начал зевать, предложила всем разойтись, чтобы дать ему отдохнуть.

Герхард заявил, что останется и будет спать на тюфяке у дверей. Только так он может быть уверен в безопасности Алекса. При этом солдат упорно сверлил злым взглядом Мерри и ее служанку. А в следующее мгновение начался сущий ад. Все кричали, осыпая друг друга обвинениями и оскорблениями.

Поскольку, даже зажав уши, Алекс все равно слышал голоса, он опустил руки и хмуро оглядел собравшихся. Герхард с неприкрытым сарказмом выкрикнул:

— Извините, конечно, миледи, но подмешивание зелья в пищу и нападения начались только с вашим приездом в д'Омсбери.

— Как это все неприятно, — вздохнула Эвелинда.

— Значит, ты тоже считаешь, что я хотела причинить вред Алексу? — оскорбленно воскликнула Мерри.

— Нет, что ты, — спохватилась Эвелинда. — Но может быть, твоя служанка, думая, что ты несчастна, потому что вышла замуж за пьяницу, решила…

Мерри возмущенно всплеснула руками:

— Уна никогда не сделала бы ничего подобного. Тем более, когда поняла, что я начинаю привязываться к нему.

— А ты привязалась ко мне? — встрепенулся Алекс.

Мерри залилась краской и пробормотала:

— Помолчи.

— И все же, — повысил голос Герхард, указав пальцем на Мерри, — никаких нападений не было, пока вы не приехали, и вы единственная, кто, в конечном счете, выигрывает от смерти лорда.

— Посмейте еще раз ткнуть в меня пальцем, Герхард, — холодно сказала Мерри, — и я отхвачу его кинжалом. Вы, должно быть, забыли, что именно я доставила бесчувственное тело моего мужа от водопада в лагерь, а на следующую ночь испугала похитителей и помогла Алексу вернуться? По-вашему, я стукнула его по голове, чтобы иметь удовольствие потаскать по лесу его тело?

— Может быть, вы все это затеяли, чтобы отвести от себя подозрения, когда он в следующий раз все-таки погибнет, — разъярился Герхард. — Да и кто поверит, что такая хрупкая женщина может испугать нападавших? Любой мужчина мог бы прихлопнуть вас одним пальцем! Почему же мифические нападавшие этого не сделали?

— Понятия не имею, — твердо сказала Мерри. — Но я знаю одно: я никогда не причиняла зла Алексу. А вот вы слишком уж старательно тычете в меня пальцем. Не для того ли, чтобы отвести подозрения от себя?

— Я? — взвизгнул Герхард. — Но, помилуйте, какого черта мне причинять Алексу зло? И у меня уж точно не было никаких причин подмешивать ему зелье… в отличие от вас.

— А вот это вы как раз могли сделать, чтобы указать на меня. Что же касается причин… — Ее злые глаза сузились. — Я хорошо помню день, когда моя семья прибыла в д'Омсбери. Вы тогда первым вышли из замка, чтобы представиться, какое-то время колебались и только потом назвались его человеком. Согласитесь, это выглядело странным.

Алекс с откровенным удивлением взглянул на Герхарда:

— Ты же после меня первый человек, Герхард. Почему ты так не сказал?

Солдат явно почувствовал себя не в своей тарелке. Он поморщился и уже тише сказал:

— Я не был уверен, что все еще первый.

— Что? — потрясенно воскликнул Алекс.

— Ну да. Как первый помощник я должен был остаться в замке на время путешествия. А если вы начали обучать другого человека, чтобы оставить его в ваше отсутствие в качестве смотрителя замка, значит, вы считаете меня уже слишком старым и решили заменить.

Алекс от досады цокнул языком.

— Но почему ты напрямую не спросил меня об этом? Я оставил в замке другого человека, потому что там сейчас практически безопасно, замку ничего не угрожает. А что нас ждет здесь, я не знал. Если Эвелинда несчастна и ее обижают, я же не мог не попытаться что-то сделать. Поэтому я взял с собой самых надежных, самых доверенных людей, включая тебя — на тот случай, если нам придется воевать за нее.

— Алекс, — расплылась в широкой улыбке Эвелинда, — как это мило с твоей стороны!

Каллен выглядел менее довольным и сухо заметил:

— Тебе понадобилось бы намного больше людей, чтобы справиться со мной, братец.

Алекс поморщился:

— Скорее всего, я попытался бы каким-то образом тайно увезти ее отсюда. Ты и твои люди могли подождать, пока я вернусь со своей армией.

— Я понял, — вздохнул Каллен. — В общем, подозрения не сняты ни с кого.

И хотя его тон был суров, Алекс заметил, что Дьявол бросил извиняющийся взгляд на Мерри. Он, конечно, не думал, что за всей этой чертовщиной стоит Мерри, и Алекс был ему очень благодарен за это.

— Так, — начал Каллен, отвлекая Алекса от размышлений, — тебе нужен отдых. Я бы тоже хотел отдохнуть. Но Эвелинда мне не даст спать, если будет всю ночь беспокоиться о своем дорогом брате, который остался один. Мерри, мы приготовили тебе прекрасную комнату внизу, — с улыбкой сообщил он, потом устремил строгий взгляд на Герхарда и Годфри. — Вы двое можете убираться к остальным вашим людям. Я уже поставил двух своих солдат у дверей, и они останутся здесь на всю ночь. А теперь все вон отсюда.

Алекс видел, что Мерри заколебалась, но потом кивнула и направилась к дверям. Остановилась, дождалась, пока все, кроме Каллена и Эвелинды, вышли, пожелала им спокойной ночи и удалилась.

— Боюсь, она обиделась, — пробормотала Эвелинда, провожая ее взглядом.

— Ничего, она справится, — заверил Каллен, обнял жену за плечи и повел ее к дверям. — Она знает, что это делается ради твоего брата.

— Понимаю, — Эвелинда прижалась к мужу, — но все равно чувствую себя неловко. Мне нравится Мерри, и я не сомневаюсь, что она не виновата в несчастьях Алекса. Но с другой стороны, все это действительно началось только после свадьбы. Я чувствую, это что-то значит, но никак не могу понять, что именно. Все как-то бессмысленно. Зачем сначала так возбуждать Алекса, а потом пытаться убить? Если его действительно пытались убить, — добавила она.

Каллен погладил жену по спине.

— Пойдем. Сегодня ты все равно ничего не придумаешь, только будешь всю ночь ворочаться. А в постели время можно провести намного приятнее.

— Каллен, как я тебя люблю! — воскликнула Эвелинда и проскользнула в дверь спальни, которая с громким стуком захлопнулась за ними.


Алекс лежал и бездумно смотрел на закрытую дверь. Теперь его окружала благословенная тишина. Он потряс головой и сморщился от боли. Интересно, почему люди считают, что если тебя стукнули по голове, то вышибли все мозги. Похоже, никто не замечал, что он тоже способен думать и чувствовать. На него вообще не обращали никакого внимания. Они орали друг на друга, а жена вообще дошла до того, что велела ему заткнуться, когда он заговорил. А Каллен даже не поинтересовался, как он собирается провести сегодняшнюю ночь. Конечно, этот человек был лэрдом и его должны слушаться беспрекословно, но только не Алекс с его людьми. Только он, лорд д'Омсбери, отвечает за них, но, очевидно, Дьявол из Доннехэда так не думает. Алекс подозревал, что его сбросили со счетов и записали в инвалиды, потому что он весь день провел в постели.

Алекс сомневался, что завтра сумеет развеять это впечатление. Он рано утром выберется из этой чертовой кровати и разберется со всеми проблемами. Он непременно выяснит, что происходит и кто за всем этим стоит, твердо решил для себя Алекс, задул все еще горевшую свечу и закрыл глаза.

Но только ему не спалось. В комнате было очень тихо, а кровать без Мерри казалась пустой и холодной. Он долго ворочался и наконец, не придумав ничего лучшего, встал. Оказалось, что он уже не так слаб, как в тот момент, когда он сделал первую попытку встать, и это не могло не радовать. Алекс сел на стул у камина и погрузился в размышления. Только перед рассветом он, наконец, сдался и снова скользнул в огромную постель. Засыпая, он отметил, что ему не нравится, когда рядом нет Мерри, и он больше не будет спать в одиночестве… Даже если для этого ему придется покинуть Доннехэд.

— Мне действительно очень жаль, Мерри, — третий раз за последние полчаса повторила Эвелинда, после того как гостья присоединилась к ней за завтраком. — Ты мне очень нравишься, и я вовсе не думаю, что ты стоишь за всеми этими приключениями с Алексом, но…

— Все в порядке, — спокойно перебила Мерри, — я все понимаю. Ты любишь своего брата и действуешь в его интересах.

— Да, но мне все равно неприятно. Вчера ты пошла спать, думая, что я тебя подозреваю. А я только…

— Да, я была слегка задета, — призналась Мерри. — Но я понимаю твою правоту. Нет никакой необходимости все время извиняться передо мной. — Она похлопала Эвелинду по руке и с улыбкой добавила: — Кстати, ведь это Каллен распорядился вчера, кто где будет спать, и его подозрения были обоснованными. Он удалил Герхарда от Алекса, и уже за одно это я ему крайне признательна.

— Да, но……

Мерри заметила озабоченное выражение лица новой подруги и удивленно спросила:

— Ты о чем?

— Понимаешь, мне кажется, Герхард был в д'Омсбери всегда. Я его помню всю свою жизнь и считала, что хорошо его знаю, но теперь…

— Что теперь?

— После крестовых походов он изменился. В чем-то он стал жестче, а в чем-то мягче. — Эвелинда нахмурилась, старательно подбирая слова, — но потом быстро заговорила: — Знаешь, когда я утром спустилась к столу, он как раз говорил Каллену, что не считает Эдду виновницей всего происходящего. Что она была не так плоха, как все думают, ничего не выиграет от смерти Алекса и вообще является просто-напросто несчастной женщиной, которую никто не понимает.

Мерри удивленно приподняла брови и оглядела зал в поисках Герхарда.

— Он рано утром был вместе с Калленом у Алекса, а потом зачем-то ушел во двор, — уныло пробормотала Эвелинда и бросила взгляд куда-то в направлении лестницы. — Я не могу поверить, что он принял ее сторону. Он же видел, как вела себя Эдда все годы, после свадьбы с моим отцом. Правда, он отправился в крестовые походы с Алексом, когда отец был еще жив, но она и тогда была холодна и враждебна ко всем. А теперь он рассказывает, как она несчастна и будто раскаивается и сожалеет о том, что творила прежде. Ну хорошо, этому можешь поверить ты, потому что не знала ее раньше. Но Герхард… — Очевидно, осознав, что слишком увлеклась, Эвелинда замолчала и виновато взглянула на Мерри: — Извини, ты пытаешься завтракать, а из-за моей гневной тирады у тебя может начаться несварение.

Мерри слабо улыбнулась и, немного подумав, спросила:

— А ты не допускаешь, что она действительно могла измениться?

Эвелинда надолго задумалась, потом нехотя кивнула:

— В этой жизни возможно все. Как бы то ни было, всего несколько лет назад она устроила мою свадьбу с Калленом.

— Да, и с этим все вышло хорошо, — заметила Мерри.

— Пусть так, но она вовсе не стремилась сделать меня счастливой, когда обратилась к королю с просьбой устроить мой брак, — заявила Эвелинда. — Репутация Каллена всем известна. Не зря его называют Дьявол из Доннехэда.

Мерри пришлось спрятать улыбку. Репутация была заслуженной. Каллен завоевал ее в жестоких боях, когда действительно был сущим Дьяволом и со смертоносной силой и точностью поражал своих врагов. Такого воина нельзя было не уважать. Но с теми, кого он любил, Дьявол был совсем другим человеком.

— Нет, — уверенно подтвердила Эвелинда. — Эдда вовсе не имела намерения сделать меня счастливой. Тут мне просто повезло. Кстати, если хочешь увидеть истинную сущность Эдды, сообщи ей по возвращении в д'Омсбери, что я счастлива. Сомневаюсь, что ей удастся сохранить радостное выражение лица.

— Эдда просто взбесится, — хмуро добавила служанка Эвелинды Милдред. Она была хорошо осведомлена обо всех делах хозяйки. Мерри опустила глаза. Она не могла себе представить, что все они говорят о той приветливой женщине, которая любезно встретила ее в д'Омсбери, помогла освоиться. Мерри не видела от нее ничего, кроме добра.

— Я вижу, что наше мнение не согласуется с твоим представлением об Эдде, — вздохнула Эвелинда. — Но ты хотя бы представь, что можешь ошибаться, и постарайся быть осторожной. Ради Алекса.

— Хорошо, — согласилась Мерри.

Конечно, она будет крайне осторожной и сделает все для того, чтобы только сохранить жизнь мужу. Ее чувство к этому еще недавно совершенно незнакомому человеку росло и крепло. Теперь она точно знала, что он не пьяница. Узнав мужа поближе, Мерри пришла к выводу, что может быть так же счастлива с Алексом, как Эвелинда с Калленом, а это уже о многом говорит. В тот день, когда Мерри прибыла в д'Омсбери, ей показалось, что она попала в ад. Теперь же будущее начинало ей казаться раем.

Если бы только муж тоже смог ее полюбить, подумала Мерри, и ей стало грустью. Будущее может оказаться не таким уж радужным, если он ее не полюбит. Плохо, когда любовь безответна. Но ей все же казалось, что она ему нравится. Он был заботлив, внимателен, и Мерри надеялась, что со временем эти чувства перерастут в любовь.

Но эти мысли были не очень своевременными. Сейчас надо было думать о нападениях на Алекса и о том зелье, которое ему подмешивали в пищу. Она опасалась потерять мужа раньше, чем успеет насладиться своим семейным счастьем. Кроме того, ее беспокоило то, что Алекс может поверить обвинениям Герхарда и заподозрит ее в злом умысле. Любви без доверия не бывает, поэтому ей следовало позаботиться о том, чтобы сохранить доверие и завоевать любовь мужа.

— Что ты предлагаешь? — спросила она, исполненная решимости действовать именно в этом направлении.

— Просто будь осторожна, а вернувшись в д'Омсбери, предложи Алексу отослать Эдду из замка.

Мерри грустно кивнула. Неужели для того, чтобы завоевать любовь и доверие мужа, нужно обижать женщину, от которой она не видела ничего плохого.

— Не навсегда! — воскликнула Эвелинда, обратив внимание на замешательство Мерри. — В конце концов, она действительно могла измениться к лучшему.

Мерри не могла не рассмеяться, услышав в голосе Эвелинды сомнение, которое та не смогла скрыть. Сморщив нос, Эвелинда поспешила закончить:

— Ведь ей можно предложить поехать в гости к сестре, леди Хелен. Лет двадцать назад — в общем, задолго до того, как моему отцу и Эдде было приказано пожениться, она вышла замуж за лорда Альфреда Дуке. По-моему, сестры не очень ладят. По крайней мере, леди Дуке никогда не приезжала в д'Омсбери, а Эдда не навещала ее. Должна сказать, — сухо добавила Эвелинда, — что Эдда вообще никогда никуда не выезжала с тех пор, как поселилась в нашем замке. Подозреваю, что у нее просто нет друзей. Я всегда приписывала это ее отвратительному характеру.

Мерри пробормотала, что все поняла, удивившись про себя, почему Эдда никогда не вспоминала свою сестру. Три недели, которые Мерри прожила в замке, они много разговаривали. Мачеха Алекса много рассказывала о своем детстве и о жизни при дворе, но ни разу словом не обмолвилась, что является не единственным ребенком в семье. «Странно», — подумала Мерри, но потом отбросила мысли о родственниках мачехи Алекса. Из слов Эвелинды следовало, что сестры были не очень близки. Видимо, причина именно в этом.

— Если ей предложить поехать к сестре, это ее не обидит. Только, конечно, надо правильно сформулировать предложение, — продолжала Эвелинда. — А пока ее не будет, ты и Алекс разберетесь с происходящим и вычислите ее подельника — я имею в виду, того, кто, собственно, является непосредственным исполнителем ее планов. — Она пожала плечами. — Если выяснится, что она ни в чем не виновата, ее всегда можно вернуть.

— Да, — согласилась Мерри, снова озадачившись тем, почему Эдда никогда не упоминала о сестре. Женщина все время подчеркивала, что она одна на белом свете и, кроме Алекса и Мерри, у нее никого нет. «Очень странно», — в очередной раз подумала Мерри, оглянулась и увидела Годфри с выражением тревоги на лице.

— Что случилось, Годфри? — нахмурилась она.

— Милорд Алекс встал, — заговорил он с отчаянием в голосе. — Я сказал ему, что вы будете недовольны, но он настоял, чтобы я помог ему одеться. Я подчинился, но сразу прибежал сказать об этом вам…

Договорить он не успел, потому что со стороны лестницы донесся громкий шум и треск.

Мерри вскочила, резко повернулась и увидела, как ее несчастный муж катится вниз по лестнице. Она тут же поспешила на помощь.

Алекс скатился вниз с громкими проклятиями и застонал. Он чувствовал острую боль не только в области головы, но и в других частях тела. Он благодарил свою счастливую звезду за то, что у него хватило сообразительности ухватиться за перила. Тем самым он подстраховал себя на тот случай, если подкосятся ноги. Вероятно, если бы он не держался за перила, то просто сломал бы себе шею. Он поскользнулся на чем-то лежащем на ступеньке, и если бы не схватился за перила, то полетел бы головой вниз. А так он съехал по лестнице на заду, заработав еще несколько ушибов и ссадин, но сохранил невредимой шею.

— Алекс! — в один голос закричали Мерри и Эвелинда.

Он снова выругался, только на этот раз тихо, услышав тревогу в голосах жены и сестры, которые бежали к нему через большой зал. Годфри и служанки не отставали. Конечно, все они стали свидетелями его неловкости. Никаких сомнений, своим падением он лишний раз убедил их в своей беспомощности, а этого он уж точно никак не хотел. Утром Алекс решил встать и одеться, чтобы выглядеть вполне здоровым и способным выполнять свои обязанности лорда д'Омсбери. Он не хотел и следующую ночь спать в одиночестве и понимал, что должен проявить силу и уверенность в себе, чтобы его не посмели ослушаться. Но начало оказалось не очень удачным.

— Муж мой!

— Со мной все в порядке, — сообщил Алекс, заставив себя сесть. Как раз в это время Мерри и Эвелинда присели на колени рядом с ним. — Правда, все хорошо. Я просто поскользнулся. Что-то лежало на ступеньке. Такое с каждым может случиться.

— Твои ноги еще слишком слабы и не держат тебя, — спокойно предположила Эвелинда. — Мы вернем тебя в постель еще на денек-другой и…

— Нет, — резко перебил он, после чего виновато улыбнулся, чтобы немного сгладить грубый тон. С трудом поднявшись на ноги, он спокойно добавил: — Нет, я должен быть на ногах и заниматься делами. Я не инвалид, Эви.

Она улыбнулась, услышав забытое имя — в замке мужа ее так не называли, и попыталась подставить плечо под правую руку брата. Мерри делала то же самое, только с левой стороны. Алекс мысленно взмолился, чтобы его оставили в покое, и сделал шаг назад.

— С моими ногами все в порядке, — заверил он женщин, — я просто неловок. — Хотя это было не совсем так. После падения его ноги довольно сильно дрожали, но он скорее умер бы, чем признался в этом. Он не желал, чтобы его снова препроводили в постель. — Позвольте мне проводить вас к столу, дамы.

Он согнул обе руки, отставив локти в стороны, чтобы жена и сестра могли взять егопод руки. После короткого колебания они это сделали, и Алекс торжественно проводил их к столу, где они обе сидели до того, как он с таким шумом появился.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила Мерри, когда они остановились у стола и начали рассаживаться.

— Нормально, — ответил Алекс, усаживаясь на краю скамьи между своей женой и Эвелиндой, сидевшей на стуле. — У меня немного болит голова, а так все хорошо.

— Я дам тебе тонизирующий отвар, — сказала Мерри и собралась встать, но Алекс удержал ее за руку.

— Я не хочу никаких отваров, — твердо заявил он, заметив, что его слова ее задели.

Но он даже не подозревал насколько, пока не услышал, каким тоном она сообщила:

— Тогда, может быть, Эвелинда или тетя Бидди будут настолько добры, что приготовят тебе отвар?

Только тогда Алекс понял, что она восприняла его отказ как недоверие. У него не было никакого желания объясняться с женой в присутствии стольких свидетелей, поэтому пояснил:

— Я вообще не хочу никаких отваров. Головная боль со временем пройдет, а я хочу сохранить ясный ум для путешествия.

— Путешествия? — хором спросили Мерри и Эвелинда.

Алекс поймал на себе недоуменные взгляды обеих женщин, устремленные на него с разных сторон, но не стал объясняться с ними. Вместо этого он улыбнулся служанке, которая принесла ему завтрак — хлеб, сыр и медовуху, — и сказал:

— Да, сейчас Герхард собирает людей, чтобы мы могли отправиться обратно в д'Омсбери.

Он искоса взглянул на Мерри, желая понять, как она отнеслась к такой новости. Она сначала явно удивилась, но потом, сдвинув брови, сосредоточилась. Наверное, старалась понять, что бы это значило. Зато Эвелинда громко запротестовала:

— Но вы же только что приехали!

— Да, — согласился Алекс, взглянув на сестру извиняющимся взглядом. — И мне бы очень хотелось побыть с тобой как можно дольше. Но я убедился в том, что с тобой все в порядке, ты довольна и счастлива, так что я могу быть за тебя спокоен. Но тут выяснилось, что у меня самого есть серьезные проблемы, которые мне следует решить как можно скорее, пока тот, кто стоит за всем этим, не закончил свое черное дело. А поскольку все началось еще в д'Омсбери, мне, чтобы докопаться до истины, необходимо вернуться туда.

Судя по расстроенной физиономии Эвелинды, она хотела ему возразить, но воздержалась, за что Алекс был ей благодарен. Он знал, что сестра разочарована, но опасался, что, задержавшись здесь еще на какое-то время, лишь отложит решение проблемы на потом. А пока проблема не будет решена, Герхард будет обвинять Мерри и ее служанку, а Мерри — Герхарда и его людей. Алекс знал, что не сможет сосредоточиться на отношениях с женой, пока не разберется в том, что происходит вокруг.

Он искоса взглянул на Мерри, которая глубоко задумалась и выглядела очень несчастной. Прежде чем он успел спросить, о чем она думает, вмешалась Эвелинда:

— Когда вы собираетесь ехать?

Алекс глубоко вздохнул, понимая, что ответ на этот вопрос огорчит сестру еще больше, и пробормотал:

— Как только придет Герхард и сообщит, что люди готовы.

Мерри воззрилась на мужа с немым укором. Алекс внимательно посмотрел на ее расстроенное лицо и поинтересовался:

— Ты хочешь что-нибудь сделать, прежде чем мы уедем?

— Нет, — пробормотала Мерри и уставилась в стол. Алекс уже рот открыл, чтобы спросить, все ли с ней в порядке, но в это время открылась дверь. Первым вошел в зал Каллен, за ним — Герхард. Солдат всячески выказывал уважение лэрду Доннехэда. К столу они подошли вместе, но если Каллен просто кивнул в качестве приветствия, сел и сразу потянулся к жене, чтобы ее поцеловать, Герхард помедлил, ожидая реакции хозяина.

— Все готово? — спросил Алекс.

— Да. Вещи сложены в повозку, лошади оседланы, люди ждут.

— Иди, скажи, что мы выезжаем немедленно. Мы присоединимся к вам через минуту.

Алекс дождался, пока солдат скроется за дверью, потом протянул жене руку, чтобы помочь ей подняться. И только после этого взглянул на сестру. Эвелинда уже давно была на ногах. Мгновение поколебавшись, она бросилась в объятия брата.

— Вы должны еще раз приехать, — твердила она, чуть не плача, — когда все утрясется. А пока пиши мне как можно чаще. Я должна быть уверена в том, что с тобой все в порядке.

— Конечно, не беспокойся, — пробормотал Алекс и крепко прижал к себе сестру. Но как только он отпустил ее, Каллен немедленно обхватил жену своей громадной ручищей, а вторую руку протянул Алексу.

— Удачного путешествия. Желаю поскорее разобраться с чертовщиной, творящейся вокруг тебя. Мне было бы очень интересно узнать, чем дело кончится.

— Мне тоже, — добавил Алекс, и мужчины рассмеялись.

Алекс уже хотел высвободить руку и уйти, но Каллен не выпустил ее, удержав своего нового родственника на месте.

— Эвелинда и я будем с нетерпением ждать вашего следующего визита, который, надеюсь, станет более продолжительным.

Тон Каллена был необычайно торжественным, и Алексу это польстило. Судя по всему, таким образом Каллен выразил ему свое признание. Алекс был ему явно симпатичен. — И поскольку чувство было взаимным, Алекс счел нужным тоже пригласить их в гости.

— Мы будем рады приветствовать вас в д'Омсбери в любое время. Мне бы очень хотелось узнать тебя лучше.

Каллен ухмыльнулся, выпустил руку зятя и с улыбкой сверху вниз посмотрел на свою жену.

— В вашем семействе определенно присутствует шотландская кровь. Два таких превосходных образца не могли быть произведены на свет хилыми англичанами.

— Ах, Каллен! — Эвелинда рассмеялась и на секунду крепко прижалась к мужу, прежде чем покачать головой. — Не обращай внимания, — сказала она брату, — он непоколебимо убежден в том, что все англичане слабы и глупы.

— Да, это так, — заулыбался Каллен. — И я знаю, что вы двое не чистокровные англичане.

Эвелинда цокнула языком, демонстрируя притворное раздражение, а Алекс неожиданно для самого себя обнаружил, что смотрит на влюбленную пару, улыбаясь во весь рот. Тут Эвелинда высвободилась из объятий супруга, пробежала мимо брата и крепко обняла Мерри, которая тоже обняла ее с удовольствием. Алекс заметил, что Эвелинда что-то шепнула Мерри на ухо, та с серьезным видом кивнула, и обе женщины, взявшись за руки, направились к двери.

— Они понравились друг другу, — заметил Каллен, когда мужчины двинулись следом.

— Да, — согласился Алекс, провожая взглядом очаровательную пару: миниатюрную блондинку и хрупкую брюнетку чуть повыше ростом, с роскошной копной каштановых волос. Он всегда считал, что его сестра обладает самыми красивыми волосами, но только теперь понял, что ничего красивее каштановых волос своей жены он в жизни не видел. В общем, волосы обеих женщин были длинными и пышными, сияли здоровьем и ловили солнечные лучи, которые поблескивали в них красными и золотистыми искорками.

— А сейчас ты не чувствуешь себя пьяным? — неожиданно спросил Каллен. — Язык не заплетается?

— Нет, — ответил Алекс, крайне удивленный вопросом, — а что?

— Ты смотрел на Мерри с таким вожделением, что я поневоле снова подумал о зелье, — поддел его Каллен.

Алекс нахмурился, но, сообразив, что его дразнят, рассмеялся:

— Поверь, мне не надо никакого зелья, чтобы так смотреть на нее.

Каллен кивнул и очень серьезно сказал:

— Думаю, тебе следует уверить в этом Мерри, причем в самом ближайшем будущем. Женщины — очень странные существа, и что им придет в голову, предугадать невозможно. Я не удивлюсь, если она решит, что ты был так страстен в постели только потому, что выпил зелья.

— Об этом я не подумал. Спасибо тебе, Каллен, — обескуражено пробормотал Алекс и внимательно посмотрел на жену.

Она наверняка опасается, что он подозревает ее, это он хорошо понимал. Но ему и в голову не приходило, что она может усомниться в его истинном влечении к ней. Тут следует принять самые срочные меры. Мерри ни в коем случае не должна думать, что только зелье пробуждает в нем сильную страсть.

Придя к этому выводу, он поздравил себя с решением немедленно покинуть Доннехэд.

Глава 13

Мерри думала о доме. Собственно говоря, этому нечего было удивляться, ведь она была в Шотландии, и до ее родного дома оставалось всего полдня пути. Она удивилась тому, что вдруг так остро ощутила тоску по дому, вспомнила детство. Она столько лет хотела вырваться из Стюарта, постоянно молилась об этом, но теперь душа ее стремилась обратно. Ирония судьбы… Возможно, дело в том, что в Стюарте людьми, которые пытались кого-то убить, были ее отец и братья, но убить они пытались только самих себя. Там никто не плел интриг, не было никаких тайных заговоров и ни один человек, начиная от отца и братьев до самого последнего слуги, даже подумать не мог, что она способна подмешивать кому-то зелье или пытаться кого-то убить. Справедливости ради Мерри все же отметила, что такие мысли могли прийти в голову ее отцу или кому-то из братьев, если они были очень пьяными, а виски она держала под замком.

Странная все же штука жизнь. Ей было неприятно думать, что муж, как и Герхард, может подозревать ее в этом нелепом заговоре. Но еще больше ее тревожило то, что ей сказала Эвелинда, когда они обнялись на прощание. Эвелинда шепотом напомнила ей о необходимости сразу после возвращения в д'Омсбери отослать Эдду к сестре и добавила:

— Кстати, имей в виду, что бы ни подмешивали Алексу, его влечение к тебе вызвано не этим. Ни минуты не сомневаюсь, что он находит тебя очень привлекательной и искренне к тебе привязан.

Потом сестра Алекса еще ободряюще улыбалась и что-то говорила, но Мерри только безучастно смотрела прямо перед собой. Она едва ли могла услышать хоть слово Эвелинды, которая, пока они шли к лошадям, увлеченно болтала о том, чем они займутся, когда встретятся в следующий раз. В ее голове продолжали звучать слова золовки о том, что поведение Алекса в постели вряд ли зависит от зелья.

До этого момента ей и в голову не могло прийти, что желание мужа вызывает не она сама, а неведомое зелье. Конечно, в ту ночь, когда она заметила расширенные зрачки, она понимала, что его агрессивность вызвана зельем. Но в другие ночи, которые они провели вместе… Неужели и тогда дело было только в чертовой отраве? Она припомнила слова Уны о том, что все три недели до путешествия у Алекса были расширены зрачки, но он ни разу не прикоснулся к ней и даже не смотрел в ее сторону. Правда, было подозрение, что дозу увеличили и отсюда агрессивность. Но теперь Мерри не могла не тревожиться. А вдруг в ее постель его привело только зелье?

— Ты выглядишь очень озабоченной.

Мерри вздрогнула от неожиданности, услышав рядом голос мужа. Она не заметила, что он придержал коня и уже некоторое время едет рядом с ней. Когда они только выехали из Доннехэда, он тоже ехал рядом, но она была так занята своими мыслями, что невпопад отвечала на его вопросы и не выказывала никакого желания поддерживать разговор. Потом она слегка придержала кобылу и отстала, а ее место рядом с Алексом занял Герхард. Он в отличие от нее говорил без умолку. Теперь, когда Алекс снова ехал рядом, Мерри решила для себя, что не будет волноваться из-за вещей, которые не в силах изменить, и даже вымученно улыбнулась мужу.

— Тебе знакома эта местность? — неожиданно спросил Алекс, и Мерри без какого-либо интереса посмотрела вокруг. Они едут через лес, который ничем не отличался от любого другого леса Шотландии, подумала Мерри, но тут увидела впереди до боли знакомые холмы и замерла. Казалось, ее мечты стали явью.

— Стюарт, — выдохнула она.

— Да, — улыбнулся Алекс. — Я подумал, что тебе захочется повидаться со своими родными и друзьями, тем более что мы проезжаем совсем рядом. Но если этот визит вызовет у тебя неприятные воспоминания, то мы, конечно, проедем мимо.

Мерри улыбнулась, в очередной раз убедившись в том, какой у нее умный заботливый муж, а потом снова устремила взгляд на возвышавшиеся впереди холмы. В конце концов, она кивнула:

— Если ты не возражаешь против задержки, я бы с радостью навестила отца и братьев.

— Значит, так тому и быть, — сказал Алекс. Мерри благодарно улыбнулась, краем глаза заметив, что неподалеку от них едет Герхард, который хмурится и прислушивается к каждому слову. Он был явно недоволен предстоящей остановкой и, судя по жесткому выражению его лица, считал, что он прав. Мерри решила, что не стоит этому удивляться. Солдат, несомненно, считал, что у нее зреет грандиозный план, как покончить с несчастным мужем именно здесь, в знакомой для нее обстановке, но с этим ничего нельзя поделать. Поэтому она проигнорировала его мрачную физиономию и обратила внимание на более приятную картину — знакомые холмы и отчий дом.

Люди на стене замка уже давно заметили приближающийся отряд. Мерри видела, как они застыли и с тревогой всматриваются в фигуры всадников, стараясь определить степень опасности незваных гостей. Отряд был уже почти у стен замка, когда ее, наконец, узнали. Люди на стене сразу расслабились, заулыбались, а некоторые даже стали махать ей и выкрикивать приветствия.

Мерри и сама счастливо улыбалась и махала в ответ. Когда отряд въехал во внутренний двор, всадники были вынуждены остановиться, потому что, казалось, все население Стюарта выбежало их встречать.

— Вы вернулись!

— Вы останетесь?

— Вы выглядите красивой и здоровой.

— Это ваш муж? Симпатичный!

Вопросы сыпались со всех сторон. Мерри, счастливо улыбаясь, пустила кобылу шагом через толпу и терпеливо отвечала на вопросы. Да, она вернулась. Да, это ее муж. Нет, она не останется, просто приехала в гости. Тепло и любовь людей Стюарта были бальзамом для души, измученной напряжением и подозрениями последних дней. Только теперь Мерри осознала, насколько тяжелым был груз подозрений. Она отлично понимала, что кто-то их мог считать обоснованными, но от этого легче не становилось.

Остановив кобылу перед ведущей в замок лестницей и спешившись, Мерри оказалась в кругу женщин, которые поочередно заключали ее в свои объятия. Ей снова и снова повторяли, как хорошо она выглядит, как приятно ее видеть и что по ней в Стюарте скучали. И Мерри в какой-то момент захотелось посадить их всех в повозку и увезти с собой в д'Омсбери. Быть может, тогда ей не будет так одиноко. Ведь, кроме Уны, в д'Омсбери ее окружали одни англичане. Может быть, поэтому она была так признательна Эдде за проявленную к ней доброту. Но теперь эта доброта могла обернуться совсем другим чувством, и нельзя было исключать, что женщина, к которой она успела так привязаться, на самом деле не является ее союзницей.

Как раз в это время рядом с ней появился Алекс. Он с трудом пробрался через окружившую ее плотную толпу, остановился рядом и обнял за плечи. Ей показалось, что он выглядел немного обеспокоенным. Возможно, он решил, что Мерри может исчезнуть в толпе женщин и больше не вернуться. Тем не менее, он улыбнулся и сказал:

— Давай зайдем внутрь. Один из работников сказал, что твой отец и братья в зале.

Мерри кивнула в знак согласия, и они начали пробираться к лестнице, потом вверх по ступенькам и наконец зашли внутрь. Здесь было тихо и темно. Они немного подождали, пока глаза привыкнут к полумраку. Она на несколько мгновений лишилась возможности видеть, но слух остался при ней, и она услышала резкие мужские голоса еще до того, как увидела их обладателей, — в подтверждение того, что действительно вернулась в Стюарт. Слишком громкий смех и невнятные слова резанули слух и заставили сердце сжаться. Радость, которую она испытывала еще несколько секунд назад, исчезла. Мерри расправила плечи, вздернула подбородок, а Алекс взял ее под руку и медленно повел вперед.

Ее глаза уже немного привыкли к полумраку, и она вполне отчетливо видела трех мужчин, сидевших за столом в центре зала. Рядом на полу валялись пустые перевернутые кувшины. В этот момент Мерри отчетливо поняла, что лучше бы поблагодарила Алекса за любезность и отказалась от визита к родственникам. Поддавшись ностальгии при виде отчего дома, она вспоминала людей, которые жили и работали в замке, растили ее, пока она была ребенком. Но она почему-то не подумала о трех здоровенных оболтусах, ставших ее тяжким бременем после смерти матери.

Мерри и Алекс уже прошли половину пути до стола, когда она вдруг осознала, что ее ноги не идут дальше. Алекс тут же остановился и вопросительно взглянул на упорно молчавшую жену. А она виновато сказала:

— Думаю, нам надо было проехать мимо.

— Я тоже так считаю, — проворчал из-за ее спины Герхард, который, как оказалось, все время держался сзади.

Мерри залилась краской стыда за свою семью, но успела заметить хмурый взгляд, который Алекс бросил на своего человека. Его лицо быстро приняло обычное нейтральное выражение, и он сказал:

— Если ты этого хочешь, Мерри, мы так и сделаем.

— Да, — уныло призналась она, — пожалуй.

— Мерри! Детка! Ты ли это? Мы только что говорили о тебе, и вот ты здесь! Чудеса, да и только!

Услышав громоподобный рев отца, Мерри поняла, что поворачивать назад уже поздно и придется пройти весь путь до конца. Глубоко вздохнув, она заставила себя приблизиться к столу, где мужчины Стюарты как раз пытались встать, чтобы поприветствовать гостей.

— Черт бы меня побрал, Мерри! — взревел Броди. Он первым добрался до гостей и немедленно заключил сестру в свои медвежьи объятия. — Прекрасно выглядишь, малышка! Мы как раз вспоминали твоего мужа и толковали, как он с тобой обращается. У тебя все в порядке? Только скажи, мы убьем ублюдка и закопаем его вместе с его людьми в огороде, где кухарка выращивает свои травы. Там им самое место!

Мерри выдавила улыбку, показывая, что оценила шутку, хотя подозревала, что брат вовсе не шутил.

— Не надо никого убивать. Муж ко мне очень добр.

— Ладно, — покладисто согласился отец, оттолкнувший Броди, чтобы самому обнять дочь. — Пусть живет.

— Да, — вымученно улыбнулась Мерри, искренне недоумевая, во власти какого безумия ей вдруг захотелось повидаться с родственниками. Этот визит только добавит подозрений, которые и так испытывают по отношению к ней англичане. По поджатым губам Герхарда сразу видно, что ничего иного он и не ожидал, Что касается Алекса, то его лицо сохраняло совершенно нейтральное, спокойное выражение, по которому никак нельзя было определить, о чем он думает.

Потом на смену отцу пришел Гавейн, который крепко обнял Мерри и потянул ее к столу со словами:

— Ты должна отпраздновать с нами, Мерри. У нас прекрасные новости!

— Правда? — устало переспросила Мерри, когда ее силком усадили на скамью. — Какие?

— Да, новости действительно из ряда вон выходящие, — заверил ее Броди.

Оба брата сели за стол рядом с ней. Мерри обернулась, желая убедиться в том, что Алекс рядом. Он сразу подошел, остановился у нее за спиной, положил руки ей на плечи и прижал к себе, превратившись в живую спинку стула. Мерри подняла голову и заглянула ему в глаза. Убедившись, что он не рассержен, она позволила себе расслабиться. Склонившись к жене, он шепнул:

— Давай послушаем важные новости.

Мерри проглотила вставший в горле комок, очень благодарная Алексу за то, что он не бросил ее за столом и не ретировался во двор. Поступи он так, она не смогла бы его винить. Но что делать, ведь эти люди — ее семья.

— Кейд возвращается домой.

Эти слова, произнесенные ее отцом, заставили Мерри забыть обо всем остальном. Она вздрогнула и во все глаза уставилась на стоящего по другую сторону стола отца. Тот держал в одной руке кувшин виски, в другой — кружку и с усмешкой смотрел на дочь, ожидая ее реакции. Она не сводила с него глаз, стараясь вникнуть в новость о том, что брат, которого они уже считали мертвым, возвращается домой, и, в конце концов, сказала:

— Неужели это правда?

— Да! — весело хрюкнул Броди. Он обнял сестру за плечи и прижал к себе, оттащив от Алекса. — Да, Мерри! Кейд жив и скоро будет дома.

— Но как же так? — в замешательстве пробормотала она, все еще боясь поверить. — Где он был? Почему ничего о себе не сообщал?

— Его держал в плену один из проклятых местных князьков, — угрюмо сообщил Эхан. — Три года несчастный брат просидел в клетке.

— Да, — кивнул Гавейн, но сразу повеселел. — Но он сбежал. Стюарта нельзя долго продержать там, где он быть не хочет. Он сбежал и теперь поправляет здоровье в кругу друзей. Как только он достаточно окрепнет и сможет путешествовать, он сядет на корабль.

— Поправляет здоровье? — встревожилась Мерри. Она уже высвободилась из неуклюжих объятий брата, выпрямилась и снова прижалась к Алексу, поглаживая его руки, лежащие на ее плечах. — Он был ранен?

— Нет, — заверил ее отец и добавил: — Во всяком случае, о ранении не было упоминания. Из полученного нами письма мы узнали, что он долго голодал и пока очень слаб. Так что скоро он будет дома.

Мерри расслабилась и прижалась к мужу. Кейд жив. Значит, все будет хорошо. По крайней мере, здесь, в Стюарте. Он вернется и займется замком. Только ему придется держать отца и братьев в ежовых рукавицах, как это раньше делала Мерри. Одной тревогой станет меньше. Потому что она не могла не думать, как идет жизнь в Стюарте, когда им управляют трое пьянчуг. Но когда вернется Кейд… Что ж, это действительно грандиозная новость и большая радость, ничего подобного она не ожидала.

Задрав голову, Мерри улыбнулась мужу.

— Замечательная новость, теперь все будет хорошо.

— Да, — согласился он, и на его губах тоже заиграла улыбка.

— Вот именно, — рыкнул Эхан Стюарт. — Вы двое, конечно, останетесь, чтобы отпраздновать это событие?

Алекс окинул задумчивым взглядом не слишком твердо стоящего на ногах мужчину, потом наклонил голову и вопросительно взглянул на Мерри:

— Ты хочешь остаться здесь и отпраздновать? Мы можем переночевать в Стюарте и завтра продолжить путешествие.

Мерри только усмехнулась, хорошо понимая, что Алексу здесь нравится не больше, чем ей. Она была очень признательна за предложение, но отрицательно покачала головой:

— Думаю, нам стоит ехать дальше. Впереди долгий путь, и в д'Омсбери у нас очень много дел.

Алекс кивнул и обратился к Эхану Стюарту:

— Я думаю, Мерри права. Нам действительно надо побыстрее вернуться домой. Мы остановились ненадолго, чтобы поприветствовать вас и сообщить, что в следующий раз нанесем вам более длительный визит, если вы, конечно, не возражаете и будете рады нас видеть.

— Даже не сомневайся, мой мальчик, — как-то сразу подобрел Эхан, — вам здесь всегда рады. — Потом немного помолчал и добавил: — В следующий раз, когда вы приедете, может быть, уже застанете Кейда и познакомитесь с ним.

— С нетерпением буду ждать этого момента, — заверил его Алекс и подал Мерри руку, чтобы помочь ей выбраться из-за стола, где она сидела, зажатая с двух сторон братьями.

Увы, им даже в голову не пришло подвинуться и выпустить сестру, так что Алекс, в конце концов, просто поднял ее, поставил на скамейку, а потом опустил на пол. Они уже собирались идти, но Броди неожиданно схватил Мерри за руку и заставил ее остановиться.

Она с удивлением отметила, что он смотрит на нее очень серьезно.

— Здесь без тебя как-то очень пусто и тихо, Мерри, — признался он.

— Да, — согласился Гавейн и, помолчав, смущенно добавил: — Не думал, что нам будет так тебя не хватать. Ты знаешь, мы очень скучаем.

Мерри почувствовала, как сжалось ее сердце. И она по очереди крепко обняла братьев.

— Мы скоро вернемся, — сказала она. — Постарайтесь не упиваться до смерти и не свернуть себе шеи раньше, чем мы снова увидимся.

Оба брата радостно заулыбались, будто Мерри сказала что-то смешное, а она взяла Алекса под руку и вместе с ним направилась к выходу, покидая дом, где прошло ее детство. Им потребовалось несколько минут, чтобы пробиться через толпу, ожидавшую их у лестницы во дворе. Пока они были в доме, людей собралось еще больше, и все считали своим долгом высказать свое сожаление по поводу того, что она уезжает, а не остается погостить. Мерри чувствовала себя виноватой перед этими людьми, ведь их искренняя привязанность была очень приятна и так подкупала. Она убедилась в том, что, если в д'Омсбери дела пойдут совсем плохо, ей всегда будет куда вернуться. У нее есть дом, где ее всегда ждут и с радостью примут.

— Это хорошо, что Кейд возвращается, — негромко сказал Алекс, когда они выезжали из замка.

— Да, — согласилась Мерри и улыбнулась. Это была самая лучшая новость из тех, что ей довелось услышать за последнее время.

— Ты будешь меньше беспокоиться об отце и братьях, если он будет присматривать за ними?

Мерри удивилась наблюдательности мужа, но не стала говорить об этом, а только молча кивнула.

Потом они долго ехали молча. Мерри думала о брате и о том, что его возвращение будет означать для Стюарта. Она не сомневалась, что он возьмет в свои руки бразды правления. Отец явно не желал этим заниматься. Она надеялась, что он сумеет удержать в рамках эту троицу и не даст им окончательно спиться. Возможно, с ним Броди и Гавейн изменятся. По крайней мере, у них перед глазами будет положительный пример. Так что все должно быть хорошо… если, конечно, отец позволит Кейду занять подобающее ему место. И если Кейд вернется в Шотландию, не сломленный тем, что ему пришлось пережить. От этой мысли Мерри стало грустно, и она попыталась представить себе, каким теперь стал ее любимый брат.

Мерри углубилась в свои мысли и даже не заметила, что солнце уже садится, а они все еще не остановились и не начали разбивать лагерь. И только когда Алекс дал команду спешиться на ночлег, она отбросила все тревоги, осмотрелась и убедилась в том, что уже почти наступила ночь. Они расположились на большой поляне рядом с озером, на котором была видна лунная дорожка. Луна светила ярко, и ночь казалась довольно светлой.

Она обратила вопросительный взгляд на Алекса, но он этого не заметил. Он только что спешился и теперь стоял, дожидаясь, пока затекшие от долгой езды верхом ноги снова начнут повиноваться. Потом он подошел к Мерри и протянул ей руки.

— Поздно уже, — пробормотала она, когда муж снял ее с лошади и поставил на землю.

— Да, — не стал спорить Алекс, но ничего не объяснил и только посоветовал: — Постой несколько минут, подожди, пока ноги начнут слушаться.

Мерри молча кивнула. Оказавшись на земле, она поняла, что действительно совсем не чувствует ног.

— Спасибо, — шепнула она, обретя способность двигаться без посторонней помощи.

Потом Алекс провел ее немного дальше по берегу и сказал, что при желании она может искупаться. Правда, вода была очень холодной, и Мерри ограничилась только умыванием. Затем они вернулись в лагерь и там уже разошлись: Алекс отправился проследить, чтобы все было сделано, как надо, а Мерри — в палатку, готовиться ко сну.

Уна не теряла времени даром. Палатку уже поставили, все вещи занесены внутрь. Мерри остановилась у входа, уверенная, что Герхард где-то рядом. Она спиной чувствовала его сердитый взгляд.

Она быстро юркнула внутрь и нашла мешок со своими платьями. Она не сомневалась, что Герхард снова поднимет шум и будет утверждать, что Мерри может убить Алекса во сне, если позволить ей спать вместе с ним. Она не хотела дожидаться, пока Алекс предложит ей поискать другое место для ночлега или сам отправится куда-нибудь. Удалившись из палатки по собственной инициативе, она сможет избежать всех этих неприятных моментов. Поэтому она вышла из палатки и пошла прочь, неся свои пожитки.

Уна и Годфри как раз готовились ко сну. При этом Годфри действовал очень активно. Очевидно, он и помог Уне поставить палатку, иначе бы не получилось все так быстро. Мерри знала, что Годфри до сих пор чувствует свою вину перед служанкой и всячески старается ее загладить, постоянно оказывая всякие мелкие услуги. Увидев, как эти двое готовят ложе из шкур, она прочистила горло и сказала:

— Вам придется соорудить два таких спальных места или сделать одно побольше, если вы, конечно, не возражаете разделить его со мной.

Уна и Годфри застыли от удивления. Первой обрела способность говорить Уна:

— Разве вы не спите с мужем? Мерри поморщилась:

— Что? И выслушивать истерики Герхарда, который пожелает спать вместе с нами? Нет уж, лучше я буду спать здесь.

Уна и Годфри обменялись понимающими взглядами, после чего дружно приступили к работе — начали готовить другое ложе. Мерри была им очень благодарна за то, что они не стали задавать вопросы и обсуждать ее решение. Она положила в повозку свой мешок, забралась сама и поползла на четвереньках под навес, чтобы помочь им.

Лагерь уже был разбит, когда все трое выползли из-под навеса, чтобы поужинать. Выяснилось, что к ужину солдаты даже успели подстрелить несколько кроликов и пару-тройку птиц. От вкусного запаха жареного мяса в животе у Мерри громко заурчало. Усевшись рядом с мужем у костра, она с радостью обнаружила, что еда практически готова, молча поела, извинилась и отправилась спать. Она как раз успела удобно устроиться, когда пришла Уна. Женщины пожелали друг другу спокойной ночи, и Мерри опять оказалась во власти своих невеселых дум. Она отчаянно пыталась отогнать от себя мысли о том, как она несчастна, напоминая себе, что сама приняла решение и ее никто не заставлял. Вдруг рядом послышался шум.

— Уна! — раздался раздраженный голос Алекса. — Ты не знаешь, где моя жена?

Мерри слышала, как недовольно зашевелилась уже успевшая задремать Уна. Успокоив служанку, она села и сказала:

— Я здесь.

— Что, черт возьми, происходит? — с явным недоумением спросил он.

Мерри открыла рот, чтобы ответить, но сразу же закрыла его и с удивлением взглянула на мужа, который уже сам лез в повозку.

— Алекс, — неуверенно начала она и замолчала, потому что он схватил ее в охапку вместе со шкурами и вознамерился вынести из повозки. Это было не слишком удобно, потому что под навесом приходилось передвигаться на коленях, но Алекс с задачей справился и спрыгнул на землю, прижимая к груди свою дорогую ношу.

Мерри не произнесла ни слова, пока он нес ее по лагерю к палатке. Алекс тоже молчал. Вскоре они оба оказались внутри палатки, где Алекс не слишком бережно опустил ее на приготовленную постель.

Он явно разозлился и сразу прояснил ситуацию:

— Ты должна спать со мной, здесь твое место.

Мерри лежала там, куда он ее положил, и со страхом поглядывала на мужа. Он же смотрел куда угодно, только не на нее. Очевидно, он пришел в палатку, начал раздеваться и только потом заметил, что жены в постели нет. Потому что из одежды на нем были только брэ, да и те он быстро отбросил в сторону. Задув стоявшую на сундуке свечу, он забрался в постель и лег рядом.

Мерри с испугом ждала, когда он что-нибудь скажет или сделает, но он поерзал, устроился поудобнее и одной рукой уверенно привлек жену к себе, издав при этом удовлетворенное урчание. Потом в палатке повисло молчание.

Мерри совсем уж было решила спать и не говорить о том, что было. Но она ощущала его раздражение, чувствовала, как напряжена обнимающая ее рука, и решила заговорить:

— После Доннехэда я поняла, что ты чувствуешь себя в большей безопасности, когда меня нет с тобой в постели.

Ей ответом был глубокий вздох. Дыхание Алекса шевелило волосы на ее макушке.

— Как ты думаешь, почему я решил уехать из Доннехэда так быстро?

— Чтобы разобраться с происходящим вокруг тебя, — ответила она, припомнив, что муж говорил Эвелинде и Каллену.

— Это, конечно, тоже важно, — признался он. — Но, Мерри, не я отправил тебя спать в другую комнату.

— Но ты не возражал, — отметила Мерри.

— Я только что очнулся, у меня раскалывалась голова, вокруг все орали и никто не слушал меня. Даже ты шикнула на меня, помнишь? — оскорбленно заметил Алекс.

Мерри даже губу прикусила, чтобы не рассмеяться, — он жаловался, как обиженный ребенок.

— Я знал, что спорить нет смысла, но мне не понравилось, что тебя нет в моей постели. И я вовсе не намеревался провести еще одну ночь в одиночестве. Поэтому я предпочел не разбираться с протестами Герхарда и попытками Каллена угодить всем, а просто решил уехать. А теперь я могу сам устанавливать правила, кто где будет спать. И первое мое правило таково: ты всегда будешь спать со мной. Понятно?

— Да, — кротко сказала она.

— Вот и хорошо.

Мерри прислушивалась к его дыханию и ждала, когда он скажет, что не подозревает ее. Господи, пусть он скажет хоть что-нибудь, чтобы избавить ее от тревожных мыслей, которые ворочались в ее голове, словно гигантские валуны. Но только он определенно не собирался ничего говорить. Через несколько минут его дыхание стало глубоким и ровным. Алекс уснул. А Мерри не могла не думать о том, что все это значит. Он вернул ее в свою постель, но не овладел ею. Хорошо это или нет? Размышляя об этом, она не заметила, как провалилась в глубокий сон.

Глава 14

Алекса разбудил запах гари и громкий треск горящего дерева. Кто-то отчаянно кашлял и куда-то его тянул. Еще не проснувшись, Алекс вскочил и тут же сам закашлялся. Только тогда он проснулся полностью и понял, что его пытаются то ли вытащить, то ли вывести из палатки, которая объята яркими языками пламени.

Сначала он подумал, что его тащит Мерри. В его голове мелькнула мысль, что жена уже в третий раз спасает его. Но потом он понял, что его поддерживает кто-то намного более крупный, чем его миниатюрная жена. Они вывалились из горящей палатки на прохладный ночной воздух.

Алекс глотнул чистого воздуха и зашелся от очередного приступа кашля. В это время его окружили люди, их было много, и все старались отвести его подальше от огня. Потом его усадили на большой камень, чтобы он смог перевести дыхание.

— Слава Богу, — заметил Герхард в перерыве между приступами кашля и опустился на землю рядом с Алексом. — А я уже думал, что все кончено.

Алекс еще раз кашлянул и понял, что теперь может свободно дышать. Потом он окинул взглядом грязного, закопченного Герхарда и перевел взгляд на палатку. Интересно, где его жена? Она такая маленькая, что дым может повредить ей гораздо больше, чем ему. Не увидев ее нигде поблизости, он спросил:

— А куда унесли Мерри?

— Что? — недоуменно спросил Герхард. — Она же спит в повозке с Уной. Годфри сказал, что она будет спать там, и я сам видел, как она вечером направилась туда с вещами.

Чувствуя, как кровь отхлынула от его лица, Алекс вскочил.

— Нет, — воскликнул он, — я нашел ее там еще вечером и отнес в палатку. Конечно, кто-то из вас нашел ее и вынес из огня, но куда?

Теперь Герхард тоже выглядел обеспокоенным, но уверенно покачал головой:

— Я никого не видел. Вы были в одиночестве. Выругавшись, Алекс понесся к палатке.

— Милорд! — Герхард догнал его и схватил за руку. — Я никого там не видел. Ее там не было, а если и была, то теперь уже слишком поздно.

Алекс молча отбросил ретивого служаку и побежал вперед. Он спасет свою жену или погибнет. Он не оставит ее умирать ужасной смертью. Боже мой, возможно, она как раз проснулась и не может понять, куда попала. Никто не заслуживает, чтобы его зажарили заживо.

Палатка была объята огнем, еще когда Алекс проснулся. Теперь там наверняка лучше не стало, но Алекс глубоко вдохнул чистый воздух и бросился в огонь. Оказавшись внутри, он не смог открыть глаза — жар от огня был ужасный, но найти дорогу к постели он мог и с закрытыми глазами. Он так спешил, что едва не растоптал жену, укутавшуюся в шкуры.

— Жена! — воскликнул он, но она не пошевелилась. Алекс не стал тратить время на выяснение, жива она или нет, схватил ее в охапку вместе со шкурами, какими-то тряпками и бросился к выходу. Он почувствовал невероятное облегчение и внезапное дикое желание, когда из груды тряпья, которую он нес, раздался громкий, немного приглушенный храп. Его жена была жива и проспала всю эту безумную ночь.


Мерри никак не хотела просыпаться. Накануне она весь день провела в седле, а перед этим несколько ночей почти не спала, беспокоясь об Алексе. И теперь он явно вознамерился не дать ей выспаться. Она бы так и не проснулась, но неожиданно над ухом что-то завибрировало и сквозь шкуры, в которые она, как обычно, завернулась, донесся громкий смех.

И все же она слишком устала, хотела спать и не реагировала на его неуклюжие заигрывания. Но тут до нее дошло, что ее куда-то несут. Она вспомнила о повозке и решила, что муж хочет вернуть ее туда, откуда взял. Неужели он передумал и больше не желает, чтобы она делила с ним постель?

Очень расстроенная таким развитием событий, Мерри начала выпутываться из плотного кокона мехов и тканей. Приложив некоторые усилия, она сумела высунуть голову и руки. Взглянув на мужа, который прижимал ее к груди, она заметила следы копоти на его лице. А поляна почему-то была ярко освещена факелами.

Нет, только не факелы, поморщилась она и повернула голову, чтобы взглянуть на палатку, из которой ее только что вынесли. Ее глаза в момент округлились, не в силах осознать увиденное, а потом она снова посмотрела на мужа и вскрикнула:

— Это не я!

Алекс моментально перестал смеяться и посмотрел на жену с явным сочувствием. Он не успел ничего сказать, потому что их окружили люди, и среди них Герхард. Потом было несколько минут полного хаоса, когда Герхард старался увести их подальше от огня. Затем Алекс остановился. Мерри ожидала, что теперь-то он уж точно поставит ее на ноги, но Алекс продолжал прижимать ее к себе и только замотал головой, когда Герхард попытался взять у него тяжелую ношу.

— Мы должны проверить, есть ли у вас ожоги, — пояснил Герхард.

— У меня есть несколько мелких ожогов, ничего страшного, — сказал Алекс и взглянул на Мерри. — А мою жену, полагаю, спасли от огня шкуры.

На ее молчаливый кивок Алекс издал вздох облегчения и сел на камень, так и не выпустив жену из рук. Мерри посмотрела на него, на горящую палатку, потом на Герхарда. И тут Алекс спросил его:

— Что случилось?

Тревога на лице солдата моментально сменилась яростью, и он закричал:

— Что случилось? По-моему, это совершенно очевидно! Кто-то поджег чертову палатку. Этого бы не случилось, если бы вы прислушались ко мне и позволили поставить на ночь у палатки часовых.

Мерри поняла, что солдат искренне зол и встревожен и совершенно не боится это показать. Алекс кивнул:

— Да, ты прав, этого бы не произошло. Но почему ты так уверен в том, что это поджог?

Герхард от возмущения даже всплеснул руками.

— Полагаю, вы не настолько глупы, чтобы оставить на ночь зажженную свечу?

— Нет, — согласился Алекс, а Мерри покачала головой. Она точно помнила, что Алекс, перед тем как лечь, задул свечу. Когда она засыпала, в палатке было абсолютно темно.

— Значит, это поджог, — резко выкрикнул Герхард. Он был так взвинчен, что не мог оставаться на месте и начал нервно ходить взад-вперед перед ними. — Это была попытка вас убить, которая почти сработала. К счастью, огонь встревожил лошадей, и их беспокойное ржание разбудило Алана. Он встал, чтобы успокоить животных, увидел огонь и разбудил меня.

— И ты сразу побежал меня спасать. Спасибо, друг.

Герхард отмахнулся от благодарственных слов.

— Конечно, я пришел за вами. В конце концов, это моя работа — охранять вас. Но мне не пришлось бы лезть в пекло, если бы вы прислушались к моим словам и разрешили поставить стражу. Это определенно была попытка вас убить. Теперь и речи не может быть о несчастном случае.

Взгляд солдата скользнул по Мерри, которая так и сидела у Алекса на коленях, и она гордо выпрямилась.

— Я не поджигала палатку.

— Мерри, любимая, — ласково сказал Алекс. Измазанной в копоти рукой он откинул спутавшиеся пряди волос с ее лица. — Мы знаем, что это не ты. Правда, Герхард?

Мерри снизу вверх взглянула на солдата и внутренне поежилась, видя, что он колеблется. Он была уверена, что он готов обвинить ее в поджоге и еще одной попытке убить мужа, но, к ее немалому удивлению, кивнул.

— Да. Мы знаем, что это не вы, — подтвердил он и добавил: — Вы вряд ли отправились бы спать в палатку, которую собирались поджечь, и уж тем более не оставались бы там так долго. — Он потряс головой. — Честно говоря, я не понимаю, как вы уцелели. Жар и дым были слишком сильными. Когда стало ясно, что вы остались внутри, я думал, что вас уже не спасти.

— Моя жена всегда спит, — сухо пояснил Алекс, — укутавшись в шкуры. Она даже голову прячет в них. Полагаю, именно это спасло ей жизнь.

— Похоже, — согласился Герхард и, взглянув на Мерри, серьезно сказал: — Хорошо, что есть такая привычка. Очевидно, благодаря этому вы уцелели. Я думал, что вы в повозке с Уной. А дым был таким плотным, что вас не было видно. Нам всем повезло. Очевидно, за вами присматривают ангелы.

Мерри согласно кивнула и, повернувшись к палатке, увидела, как она рухнула. Да, ангелам этой ночью пришлось изрядно потрудиться.

— Миледи?

Мерри снова подняла глаза на Герхарда и удивилась, заметив торжественное выражение его закопченной физиономии.

— Примите, пожалуйста, мои извинения за необоснованные обвинения, — серьезно сказал он. — Меня оправдывает только то, что…

— Охранять Алекса — это ваша работа — перебила его Мерри.

Она почувствовала невероятное облегчение. Ей не нравилось быть под подозрением, и теперь она очень радовалась тому, что все обвинения с нее сняты. Это главное, и она не нуждалась в извинениях.

— Да, все началось после моего приезда. Я понимаю, что были все основания заподозрить именно меня. И не сержусь.

— Спасибо, — пробормотал он и только теперь заметил, что вокруг толпятся люди и прислушиваются к каждому слову. Нахмурившись, он обратился к солдатам: — Так, уже утро, почему вы не начали разбирать лагерь?

Все сразу разошлись и занялись делами. Герхард поклонился и тоже удалился.

Мерри молча наблюдала за происходящим. Она чувствовала, что с ее плеч свалилась огромная тяжесть. Надо было почти сгореть заживо, чтобы оказаться вне подозрений. Хотя, наверное, если бы она не проспала самое страшное, то, скорее всего, чувствовала бы себя иначе. Интересно, как ей удалось не проснуться?

— Мерри?

Она повернулась к мужу и с недоумением отметила, что выражение его лица даже более торжественное, чем у Герхарда.

Он сжал ее лицо ладонями и сказал:

— Хочу, чтобы ты знала: я никогда не верил, что ты виновата в том, что со мной произошло. — Когда глаза Мерри недоверчиво сузились, и она открыла рот сказать, что не уверена в правдивости его слов, он поднял руку и добавил: — Если такая мысль у меня и появлялась, то лишь мимолетно. Твое поведение не давало ей закрепиться.

— Мое поведение? — переспросила Мерри, отчаянно желая поверить мужу.

— Ну да, — подтвердил он ихохотнул. — Мерри, есть причина, по которой ты получила прозвище Мегера Стюартов.

Мерри залилась краской, но раньше, чем она успела смутиться или возмутиться, Алекс поспешно заговорил:

— Ты не могла получить его, шпионя и подглядывая, подмешивая людям отраву и нанося удары в спину. Это хорошо видно по твоему отношению к отцу и братьям.

— Что ты имеешь в виду?

— Помнишь день, когда я увидел, что ты тренируешь солдат на поле?

— Да, — ответила она, не понимая, к чему он клонит.

— Так вот, узнав, что твои родственники предаются пьяному разгулу, ты выпрямилась, расправила плечи и направилась прямо к ним, даже не попытавшись сделать что-нибудь украдкой.

Мерри поморщилась и заметила:

— Мне бы не хотелось тебя разочаровывать. Надеюсь, ты не станешь думать, что я стою за всеми нападениями на тебя. Но должна признаться, что я опустила щит на дубовую башку Броди именно сзади.

— Таким образом, ты только хотела привлечь его внимание, — воскликнул Алекс.

— Ты все видел? — в смятении спросила она.

— Да, я шел за тобой, все видел и слышал. И могу заверить, тебе нечего стыдиться. Ты стукнула его по голове, тем самым привлекла к себе внимание, а потом устроила сущий ад, но уже глядя прямо в глаза.

Мерри поежилась. Она и не знала, что он был свидетелем ее вздорного поведения. Ну и во что это может вылиться? Додумать она не успела, потому что он снова сжал ладонями ее голову и повернул к себе, так, чтобы она не могла отвести глаза.

— Дорогая моя, ты все делаешь прямо и открыто. Ты никогда не прятала виски от отца и братьев, а только запирала его в кладовой и оставляла у себя ключи. И все знали, что они у тебя. Нет, если бы ты хотела меня убить, то не стала бы использовать странные снадобья и нападения из-за угла. Ты бы выбрала более прямой и честный способ.

— Спасибо тебе, дорогой. — Мерри была очень тронута столь высоким мнением о себе.

Алекс крепко прижал жену к себе и воскликнул:

— Я почти рад сегодняшнему пожару. Он позволил нам окончательно урегулировать наши отношения и открыто заявить, что ты вне подозрений. И еще…

— Что еще? — вскинулась Мерри. Алекс поморщился, но объяснил:

— Он позволил мне для разнообразия спасти тебе жизнь.

— Но как же так? — Мерри ничего не могла понять. Очевидно, она все же наглоталась дыму. Теперь Алекс уже улыбался во весь рот.

— Моя гордость была смертельно ранена! Маленькая женушка дважды спасала мне жизнь, в то время как я должен быть ее защитником.

— Вот как? — Мерри нежно похлопала мужа по плечу. — Успокойся, ты и есть мой настоящий защитник. Я в этом никогда не сомневалась. Просто раньше не было случая это доказать.

Алекс расхохотался. Он смеялся долго, весело и даже свалился с камня вместе с ней на траву. Мерри взвизгнула и вцепилась в его плечи. Лежа на траве, Алекс поцеловал жену и сквозь смех проговорил:

— Ты мое бесценное сокровище.

Мерри не поняла, что его так развеселило, но не стала уточнять и только призналась:

— Я рада, что ты это сказал. Да, кстати, я очень довольна, что Герхард перестал меня подозревать. И я подумала…

— Что? — нежно спросил Алекс, гладя жену по спине.

— Ты прав. Мне как-то не приходило в голову, что твой недоброжелатель действительно все время действует тайно, исподтишка. Полагаю, это не Герхард. Он слишком прямолинеен для этого.

— Да, — спокойно сказал Алекс. — Это не его методы. Мне нередко хотелось, чтобы он был не таким прямолинейным.

Мерри повернула голову и с любопытством заглянула в глаза мужу. Он объяснил:

— У этого человека острый ум, и он прекрасно умеет обращаться с мечом, но дипломатия, как ты уже наверняка заметила, не его конек. Если бы у него было хоть немного гибкости, он никогда не стал бы оскорблять тебя подозрениями.

Мерри немного помолчала, но потом спросила:

— Ты знаешь людей из д'Омсбери намного лучше меня. Как ты считаешь, кто из них настолько хитрый и подлый, что способен задумать такое?

Теперь замолчал Алекс. Через несколько минут он сел, устроив Мерри на коленях. Она тут же начала поправлять шкуры и ткани, чтобы прикрыть себя со всех сторон. Только когда Мерри угомонилась и вопросительно уставилась на мужа, он ответил:

— Тебе это не понравится.

Мерри поморщилась:

— Значит, ты имеешь в виду Эдду?

Алекс медленно кивнул:

— Я знаю, она тебе нравится, и была к тебе добра. Но в прошлом она показала себя коварной, злобной и изворотливой. Когда мой отец был жив и находился дома, она вела себя выше всяких похвал, как сейчас с нами. Если же он уезжал, она совершенно менялась. Она была холодной и жестокой ко всем, включая меня и Эвелинду. А когда он въезжал в ворота, она снова как по волшебству превращалась в добрую и понимающую мать семейства. Создавалось впечатление, что есть две Эдды: плохая и хорошая.

Мерри огорчилась, — Эдда могла оказаться совсем не такой, как она себе представляла. Потом она вспомнила слова Эвелинды и сказала:

— Эвелинда взяла с меня слово, что я попрошу тебя отправить Эдду на некоторое время к сестре, когда мы вернемся.

— К сестре? — переспросил Алекс и кивнул: — Ах да, я и забыл, что у нее есть сестра.

— А я даже не знала, пока Эвелинда не просветила меня, — призналась Мерри. — Удивительно, правда? Мы так часто подолгу болтали, а она ни разу не упомянула о родственнице.

— Действительно странно, — согласился Алекс. — А ты не будешь возражать, если мы ее отошлем?

— Нет, — спокойно ответила Мерри. — Я буду скучать, но ведь это не навсегда. Нам просто нужно время, чтобы спокойно во всем разобраться и доказать, что не она виновница всей этой чепухи.

— Прекрасно, — улыбнулся Алекс и снова обнял жену.

— Миледи!

Мерри чуть отстранилась от мужа и увидела приближающуюся Уну. Служанка была растрепана, платье зашнуровано кое-как. Было очевидно, что она одевалась в большой спешке.

— Меня разбудил Годфри и рассказал о пожаре. Слава Богу, вы в порядке, — воскликнула женщина и упала на колени рядом с хозяйкой. — Вы не обожглись? Годфри сказал, что нет.

— Со мной все хорошо, — заверила взволнованную женщину Мерри и подозрительно покосилась на мужа. Его грудь снова задрожала от едва сдерживаемого смеха.

— Все же очень странно, — отсмеявшись, сказал он, — что женщины из вашей части Шотландии могут проспать все на свете. Здесь был такой шум, а вы ничего не слышали.

Уна залилась краской.

— Я очень крепко сплю. Это свойственно всем, кто долго жил в Стюарте. Мы годами привыкали к постоянному шуму, исходящему от Эхана и его сыновей. А они могли, напившись, буянить ночи напролет.

— Понятно, — не стал спорить Алекс. — Это действительно все объясняет. — Он, наконец, отпустил Мерри и встал. — Ладно, хватит прохлаждаться. Честно говоря, я все время думал, что нам теперь делать с одеждой. Ведь все сгорело. Но так ничего и не придумал. Я вижу, лагерь уже почти разобран, мне надо пойти к людям.

Мерри хотела сказать, что ее платья в целости и сохранности в повозке, куда она их отнесла вчера, собираясь там спать, но слова застряли у нее в горле. Подняв голову, она обнаружила, что смотрит на обнаженную плоть. До этого момента она не осознавала, что он ходит в чем мать родила. В чем вечером забрался в постель, в том и остался сейчас.

— Надо же, — с откровенным уважением протянула Уна, беззастенчиво разглядывая хозяина, — оказывается, клеймор есть не только у Годфри.

Мерри тут же вскочила и обернула шкурой, в которую куталась, бедра Алекса.

— Мерри, прекрати, лучше сама прикройся, — поморщился Апекс, пытаясь выпутаться из меха и закутать в него жену. Она оказалась более ловкой и изворотливой. — Ты не можешь разгуливать в таком виде. Это неприлично.

— Может быть, это и неприлично, но я, по крайней мере, в сорочке, а ты собираешься демонстрировать всем и каждому свой голый зад, — сообщила Мерри на случай, если он об этом забыл.

— Мои люди не будут возражать против моей наготы, — капризно заявил он, стараясь накинуть на нее шкуру.

— Я тоже не возражаю, — поспешила добавить Уна.

Мерри окинула служанку уничтожающим взглядом.

— Зато я возражаю. Кстати, они не будут возражать и против моей рубашки.

— Они, может быть, и нет, а я буду, — сообщил Алекс и направился к повозке. — Тебе придется позаимствовать у Уны платье до конца путешествия, — твердо заявил он.

Мерри так и не сказала, что все ее платья целы. Она была слишком занята, испепеляя взглядом Уну. Служанка приготовилась идти следом, и ее взгляд был прочно прикован к спине Алекса. Нет, пожалуй, к тому, что ниже спины. По выражению лица Уны Мерри сделала вывод, что той очень нравится все, что она видит, и окончательно расстроилась. И где только воспитывалась эта женщина!

Глава 15

Следующие дни были трудными. Палатка сгорела, и теперь ночью все были вынуждены спать вместе у костра. Поэтому Алекс не видел причин останавливаться до наступления темноты.

Его очень тревожил тот факт, что последнее покушение на его жизнь едва не отправило к праотцам его жену. Это было еще одной причиной, по которой он торопился как можно скорее попасть в замок. Он знал, что люди очень устали, а у повозки вот-вот могло отвалиться колесо. Тем не менее, он надеялся, что сильная усталость помешает тому, кто покушался на его жизнь, повторить попытку, которая теперь может оказаться успешной. Погибнуть может не только он, но и Мерри. Алекс был исполнен решимости не потерять Мерри, тем более сейчас, когда их отношения стали налаживаться.

В последний день путешествия Алекс существенно увеличил скорость их передвижения, и вечером, когда солнце село, до д'Омсбери оставалось всего четыре или пять часов пути. Но он не отдал приказ остановиться и разбить лагерь, чтобы переночевать и продолжить путь утром. Они решили двигаться дальше.

Измученные люди были очень рады, когда впереди между деревьями наконец показались факелы на стенах д'Омсбери. Алекс хотел сказать Мерри, что они почти приехали, но она крепко спала, сидя на коне перед ним. Она почти весь обратный путь проделала самостоятельно. Но около часа назад Алекс заметил, что она засыпает в седле, поэтому пересадил ее на своего коня и велел спать. Он понял, как сильно Мерри устала, когда она не стала протестовать и даже не побеспокоилась о своей кобыле, а просто устроилась поудобнее и тут же заснула.

— Бедняжка, — с сочувствием сказал Герхард, — она спит как убитая.

Алекс обернулся к помощнику, который ехал рядом, а за ним шла кобыла Мерри. Герхард привязал ее поводья к своему седлу.

— Да, — согласился Алекс, — но лучше «как убитая», чем действительно убитая.

Герхард кивнул:

— Последние дни были нелегкими, но лучше быстрее добраться до дома, чтобы избежать дальнейших проблем в пути.

— Я тоже так решил, — сказал Алекс.

— Я так и понял, — усмехнулся Герхард, — но вам следует заранее подумать, как вы объясните свои действия жене. Она наверняка решила, что вы сошли с ума, раз не даете нам передышки.

Алекс невесело улыбнулся и кивнул. К этому времени они уже выехали из поредевшего леса и начали подниматься на холм по дороге, ведущей к воротам.

В д'Омсбери путешественников встречали совсем не так, как в Стюарте. Люди на стенах не махали руками, не улыбались и не выкрикивали приветствия. И никто не бежал по двору к воротам, чтобы их встретить.

Алекс разумно объяснил самому себе этот факт тем, что они приехали в середине ночи, но в душе понимал, что, даже явись они при ярком свете дня, все равно встреча не была бы такой радушной, как в отчем доме Мерри.

Его не было дома несколько лет. Лишь недавно он вернулся в замок, где явно было не все в порядке, и, ни в чем не разобравшись, сразу его покинул. Да и Мерри была здесь человеком новым. Но Алекс надеялся, что когда-нибудь их люди так же будут радоваться, как люди в Стюарте, их возвращению.

Он решил, что поставит перед собой такую цель и будет к ней стремиться. Он непременно завоюет любовь и уважение своих людей настолько, что каждое его возвращение из путешествия станет радостью для всех.

Алекс остановил коня у лестницы и спешился, прижимая к себе жену. Мерри только пошевелилась и что-то пробормотала, но не проснулась. И Алекс в очередной раз удивился способности своей жены проспать все на свете. Он не стал отдавать приказы, решив, что люди и сами сделают все, что надо: позаботятся о лошадях, разгрузят повозку, а уж потом отправятся спать. Он осторожно внес Мерри внутрь и, пробравшись между спящими в главном зале людьми, стал подниматься на второй этаж. Никого не встретив, он добрался до своей комнаты, опустил жену на кровать, а потом просто рухнул рядом с ней, слишком усталый для того, чтобы думать о раздевании. «Одну ночь можно поспать и в одежде», — подумал он и провалился в сон.

Проснувшись, Мерри обнаружила, что находится в комнате, которую делила с Алексом в д'Омсбери, причем лежит на кровати одна. Ее первым чувством была радость. Приятно все же сознавать, что ты лежишь не на жесткой и холодной земле, а в мягкой постели. Потом ей захотелось узнать, когда они приехали, где ее муж и ложился ли он вообще спать. Неожиданно ей стало очень грустно. После отъезда из Доннехэда она все ночи спала рядом с мужем, но только спала, и больше ничего. Он ни разу не дотронулся до нее и даже не поцеловал после той самой ночи, когда ему что-то подмешали в пищу.

Все это казалось Мерри чрезвычайно неприятным. Ирония заключалась в том, что накануне своей первой брачной ночи на нее не произвело впечатления описание супружеских отношений, данное Эддой. Тогда она решила, что будет рада, если он не станет беспокоить ее часто. Теперь она лежала в той же самой постели и грустила от того, что муж ее не беспокоит. «Судьба иногда не прочь пошутить», — подумала она и села, но только для того, чтобы сразу лечь и натянуть на себя простыни, потому что входная дверь открылась.

Она затаила дыхание, но, как выяснилось, зря, потому что в комнату вошел Алекс. На нем была чистая одежда, а волосы были влажными, как будто он только что принял ванну. За ним тянулась процессия слуг, которые несли ведра с водой. Над какими-то ведрами поднимался пар. Мерри не шевелилась, пока ее муж наблюдал за сложной операцией переливания воды из ведер в ванну. Он ни разу не посмотрел в ее сторону, и поэтому она удивилась, когда он, закрыв дверь за слугами, громко спросил:

— Ты намерена лежать там до вечера или встанешь и насладишься ванной?

Мерри, мгновение поколебавшись, села и обнаружила, что лежала в постели полностью одетая, причем в том же платье, в котором весь день ехала верхом. Тогда она отбросила простыни и спустила ноги на пол.

— Вчера я слишком устал, чтобы раздеться самому и раздеть тебя, — сообщил Алекс, подошел к ванне и, наклонившись, проверил температуру воды. Удовлетворенно улыбнувшись, он стал лить в воду душистое масло.

— Во сколько мы вчера приехали? — спросила Мерри.

— Точно не знаю, — пожал плечами Алекс. — Думаю, к утру, часа в три или в четыре.

— Ничего себе! — воскликнула Мерри, в то время как ее взгляд был прикован к емкости с теплой водой.

Ванна просто манила ее. Мерри уже несколько дней не удавалось толком помыться. К тому времени как путешественники делали привал на ночь, она уже слишком уставала, чтобы беспокоиться о таких пустяках. А когда она несколько раз пыталась помыться утром, Алекс торопил ее, и пришлось ограничиться быстрым умыванием. Мысль о теплой ванне, в которой можно вдоволь полежать, а потом потереть впитавшее дорожную грязь тело мочалкой, была в высшей степени привлекательной. Мерри благодарно улыбнулась Алексу.

— Спасибо, — пробормотала она и спросила: — Ты уже вымылся? Я вижу, у тебя мокрые волосы.

Алекс кивнул:

— Я мылся в кухне, чтобы зря не гонять слуг и не будить тебя.

Мерри сморщила нос, подумав, в каком волнении, должно быть, теперь пребывает персонал кухни, где много симпатичных девушек. А вспомнив красноречивый взгляд Уны, направленный на обнаженное тело Алекса, она нахмурилась еще больше.

— В кухне за ширмой, так что можешь не хмуриться, — усмехнулся Алекс и подошел к ней. — Давай я помогу тебе залезть в ванну.

Когда он занялся шнуровкой, Мерри почувствовала, как ее охватил жар. Она отчаянно покраснела и оттолкнула его руки, бормоча:

— Не надо, я сама справлюсь.

Но Алекс не был пчелой, которую можно легко отогнать, и не обратил никакого внимания на ее размахивание руками. Он довольно быстро справился со шнуровкой, снял с жены платье и подступился к сорочке. Мерри сама не могла понять, чего хочет. Она то принималась помогать, то отталкивала его руки, не зная, к чему это все приведет, и только надеялась…

Все надежды оказались тщетными. Алекс аккуратно снял с нее сорочку, поднял на руки, как ребенка, и посадил в ванну. После этого он направился к двери со словами:

— Мокни сколько захочешь. Сегодня у нас нет важных дел.

Мерри проводила разочарованным взглядом мужа, а когда за ним захлопнулась дверь, едва не расплакалась. Она так мечтала, что он поможет ей вымыться, а потом… кто знает… Но похоже, его вовсе не интересовало обнаженное тело жены… без зелья.

«Пожалуй, стоит выяснить, что ему подмешивали, и заняться этим самой», — подумала Мерри, но даже не улыбнулась шутке. Ситуация сложилась более чем странная. Алекс показал ей, какое удовольствие можно испытать в супружеской постели, но теперь не желал испытывать его вместе с ней. Это было неприятно. Мерри почувствовала себя уродиной, не способной привлечь мужчину. На протяжении последних лет ее нередко преследовало чувство, что она никому не нужна, и теперь это ощущение вернулось.

Мерри не сомневалась, что мама ее любила. Но она всегда так много делала, чтобы помочь маме, утешить ее, что иногда сомневалась, была ли это любовь к ней самой или к ее делам. Были еще отец и братья. Сейчас они всячески выказывают свою привязанность к ней, но раньше этого никогда не было, хотя она делала все возможное, чтобы в Стюарте все было хорошо. В глубине души она считала, что если бы они ее любили, то постарались бы вырваться из мертвой хватки пагубной привычки и хоть немного облегчить ее ношу.

А теперь выясняется, что она не так привлекательна в глазах мужа, во всяком случае, без зелья.

Только почувствовав соленый вкус на губах, Мерри поняла, что плачет, и неожиданно разозлилась на саму себя. Муж правильно делает, что не хочет иметь дело с таким скулящим нервным созданием, рыдающим без всяких причин.

Стиснув зубы, она согнула колени и подвинулась в ванне вперед, чтобы окунуть голову в воду и уничтожить свидетельство слабости. После этого она сосредоточилась на купании, стараясь отвлечься от спазма в груди. Она уже почти закончила мыться, когда дверь спальни снова открылась, и на пороге появился Алекс с подносом в руках. Мерри без всякого интереса скользнула взглядом по еде и напиткам на подносе и снова опустилась под воду, на этот раз, чтобы смыть мыло с волос.

Вынырнув, она обнаружила, что Алекс поставил поднос на расстеленную у камина шкуру, а сам стоит рядом с ванной, держа наготове чистую простыню.

— Вылезай, ты сможешь посидеть у огня и поесть, пока высохнут волосы.

Мерри заколебалась, ее почему-то смутила перспектива предстать перед мужем обнаженной, но потом она успокоила себя тем, что он уже видел ее тело, и не единожды, поэтому спокойно встала. Если уж он находит ее тело уродливым и непривлекательным, прятать его все равно никакого смысла нет. Она стояла, опустив голову, и почувствовала облегчение, когда он просто завернул ее в простыню и вытащил из воды.

Алекс поставил ее на ноги, небрежно вытер, потом снова завернул в кусок полотна и повел за собой к очагу.

Мерри заметила два стакана, довольно большое количество еды и хотела спросить, будет ли муж есть вместе с ней, но промолчала, потому что он направился к дверям. Она решила, что он уходит. Но Алекс впустил слуг, которые опорожнили ванну ведрами, а затем вынесли и саму ванну с остатками воды. Вся операция заняла несколько минут, и Мерри едва успела приступить к осмотру содержимого мисок и тарелок, как Алекс уже вернулся.

— Все выглядит очень аппетитно, — пробормотала Мерри и напряженно улыбнулась: — Спасибо.

Алекс кивнул, устроился, скрестив ноги, напротив жены и сконфуженно пробормотал:

— Возможно, тут очень много всего, но когда я выбирал, что тебе принести, был очень голоден.

Мерри слабо улыбнулась этому признанию, но не знала, что сказать, и поэтому просто начала молча есть. Она все время ощущала какую-то неловкость. Даже еще большую, чем в день приезда или в первую брачную ночь. Но тогда этот человек был ей безразличен. Ее мнение о нем было настолько низким, что ее совершенно не волновало его отношение к ней. Но теперь, когда она его полюбила…

Она едва не подавилась виноградом, который только что положила в рот, когда осознала то, о чем только что подумала. Неужели она его полюбила?

Да, призналась себе Мерри. Она действительно влюбилась в этого человека. Он был внимательным и заботливым, умным и забавным… Короче, обладал всеми качествами, которые она хотела видеть в своем муже. Загвоздка была в одном: он ее не хотел. И с этим нельзя было не считаться. Мерри поняла, что если ничего не изменится, то со временем Алекс превратится в гигантского злобного волка, который рано или поздно разорвет ее на куски. Он уничтожит ее самооценку, чувство собственного достоинства, заставит усомниться в его верности и оставит в одиночестве.

— Мерри, что с тобой? — спросил Алекс, и тревога в его голосе подсказала ей, что все ее переживания отражаются на ее лице.

— Ничего, — поспешно ответила она, отводя глаза в сторону, — просто я подавилась виноградом.

Она смотрела на стоящий между ними поднос, уставленный тарелками с едой, но чувствовала, что он внимательно наблюдает за ней.

Мерри выбрала яблоко и начала чистить его ножом, когда он вдруг заговорил:

— Каллен кое-что мне сказал, когда мы уезжали из Доннехэда.

— Да? — спросила Мерри, сосредоточившись на яблоке.

— Он думает, мне придется убедить тебя в том, что ты для меня самая привлекательная женщина и в твою постель меня привело вовсе не зелье.

Нож скользнул по румяному боку яблока и чиркнул по пальцу Мерри. Она вскрикнула и сунула палец в рот, во все глаза глядя на мужа.

— Дай мне руку! — встревожился Алекс. Он заставил жену вытащить порезанный палец изо рта, взглянул на ранку и выругался, поскольку она оказалась довольно глубокой. Он быстро зажал пальцами порез и стал выговаривать Мерри, как непослушному ребенку: — Ты должна быть осторожнее. Почему-то тебя так и тянет что-нибудь себе отрезать. Ведь в результате я могу потерять тебя из-за какого-то глупого заражения или…

Неожиданно он замолчал. Их глаза встретились. Мерри была искренне удивлена его беспокойством по такому пустячному поводу. Но тут Алекс закрыл глаза и пробормотал:

— Ты ведь так не думаешь, правда?

Мерри недоуменно заморгала, но потом поняла, что он вернулся к первоначальной теме разговора и пытается выяснить, неужели она думает, что в ее постели он оказался только из-за воздействия зелья. Она почувствовала искушение соврать и все отрицать, но ложь не самый лучший способ справиться с той или иной ситуацией. Поборов стыд и волнение, она отвела глаза в сторону и сказала:

— Ты же не занимался со мной любовью с той самой ночи, когда мы поняли, что ты находишься под воздействием какого-то зелья, и начали принимать меры предосторожности. Вот мне и пришло в голову, что теперь, без отравы, ты потерял ко мне интерес и…

Она успела только вскрикнуть и поняла, что уже не сидит, а лежит, а муж впился в ее губы и жадно целует. Мерри удивилась, хотела обнять его, но вовремя вспомнила, что у нее в руках нож, и на всякий случай отбросила его подальше. И только потом она обняла Алекса и стала его целовать. Но он снова удивил ее, потому что отстранился, так чтобы она могла видеть его лицо.

— Посмотри мне в глаза, — строго потребовал он, и она подчинилась, не вполне понимая, что последует дальше. Выдержав паузу, он продолжил: — Сейчас мне никто ничего не подмешивал. Но я хочу тебя больше всего на свете. — Он прижался к ней так, чтобы она почувствовала его восставший жезл. — Я не занимался с тобой любовью только потому, что не было возможности. В первую ночь в палатке у меня отчаянно болела голова и меня совершенно вымотала езда верхом.

— Я знала, что надо подождать еще один день, а уже потом отправляться в путешествие, — раздраженно заметила Мерри. — И Эвелинда, и я говорили тебе, что ты слишком рано встал на ноги.

— Да, — согласился Алекс и радостно засмеялся. Очень уж ему нравилось ее раздражение. — Но я не мог смириться с тем, что тебя нет в моей постели. И предпочел иметь возможность просто обнять тебя и прижать к себе, даже если у меня нет сил на более активные действия.

Мерри замерла:

— Правда?

— Конечно, правда.

Она внимательно посмотрела на него и спросила:

— Но почему тогда на вторую ночь мы не…

— Мерри, палатка сгорела дотла. Мы оставили все, что от нее осталось, там, на поляне, и были вынуждены спать вместе со всеми на земле. Ты бы хотела, чтобы я занялся с тобой любовью у всех на глазах?

— Мы могли бы найти какое-нибудь укромное местечко, как по пути в Шотландию.

— И снова получить удар по голове? Могло быть еще хуже. Ведь на пути преступника могла оказаться ты, и тогда… — Алекс замотал головой, словно отгонял страшное видение, и продолжил: — Я не мог рисковать и решил, что со своим желанием как-нибудь справлюсь, зато ты будешь в безопасности.

— Тогда мы могли бы спать в повозке. Уна не стала бы возражать.

— Да, но мы были бы вдали от всех остальных, а значит, более уязвимы. Я не хотел подвергать тебя риску. Было куда безопаснее держаться всем вместе, а в тот момент меня больше всего беспокоила именно безопасность. Твоя безопасность. Я был уверен, что нам нужно как можно скорее возвращаться домой. — Алекс улыбнулся. — Ты наверняка заметила, что обратно мы ехали быстрее, чем туда. И не только потому, что я заботился о своей или твоей безопасности. Я очень хотел скорее попасть туда, где мы сможем остаться наедине.

— Правда? — робко спросила она, и ее сердце наполнилось надеждой.

— Конечно, дорогая моя, — сказал Алекс и нахмурился: — Сама подумай. Если предположить, что некое зелье сделало меня более страстным, то выбрать для меня объект желания оно уж точно не могло. Я хочу сказать, что никакое зелье не могло меня заставить возжелать именно тебя. И я мог отправиться удовлетворять свои желания в любое другое место. Разве не так?

Мерри поморщилась, но после недолгого размышления кивнула.

— Вот именно. Но я же этого не сделал, и только потому, что мой интерес сосредоточен на тебе, — очень торжественно произнес Алекс. — Мерри, я считаю, что ты грациозна, красива, сильна и умна. Я горжусь тем, что являюсь твоим мужем, и если бы мой отец был еще жив, я бы по десять раз на дню благодарил его за то, что он устроил мне этот брак. Я хочу только тебя, и никого больше, жена моя. — Он сделал паузу, чтобы перевести дух, и закончил: — Я люблю тебя.

— Ты любишь меня? — переспросила Мерри, решив, что ослышалась.

Алекс улыбнулся, но потом посерьезнел и тихо признался:

— Да, Мерри, я тебя люблю. Да и как можно тебя не любить? Ты сильная, решительная, делаешь то, что нужно, даже если это совсем не твоя работа. Но под жесткой оболочкой, которую ты сохраняешь для внешнего мира, у тебя трепетное любящее сердце, и ты с нежностью заботишься о других. Да, я люблю тебя, Мерри д'Омсбери.

Мерри во все глаза смотрела на Алекса. Она чувствовала, как в ее груди разливается тепло, понимала, что к ней пришла любовь. Ей хотелось прижать его к себе гак крепко, чтобы они навеки стали единым целым и никогда не разлучались. Но она только сглотнула, чтобы справиться с комом в горле, сморгнула непрошеные слезы, застилавшие ее глаза прозрачной пеленой, и серьезно ответила:

— Я тоже люблю и хочу тебя. Ты очень красив, заботлив и…

Алекс не дал ей продолжить перечисление его достоинств и закончил ее монолог крепким требовательным поцелуем. Мерри не сопротивлялась. Она сможет рассказать ему, какой он замечательный, чуть позже. А пока ей хотелось только наслаждаться любовью… Она хотела почувствовать его внутри себя, ощутить восхитительную наполненность, слиться с ним воедино — телом и душой.

Мерри разбудил солнечный свет и птичье пение, доносившееся через распахнутое окно. Рядом с ее кроватью стояла Уна, на лице которой было написано откровенное удивление.

— Полагаю, с вами все в порядке, — ухмыльнулась она, когда лицо хозяйки осветила довольная улыбка.

— Да, — не стала спорить Мерри и села. — А где мой муж?

— Он уже давно встал и занимается делами, — сообщила Уна, открыла сундук и начала перебирать платья хозяйки. — Я бы не стала будить вас. Ваш муж велел не беспокоить вас, пока вы сами не проснетесь. — Остановив свой выбор на платье зеленого цвета, она достала его и направилась к Мерри. — Он тоже улыбался во весь рот, как дурак, — сообщила Уна. — Похоже, вы двое, проведя весь вчерашний день взаперти, сумели договориться.

— Завидуешь? — усмехнулась Мерри.

— Да, — призналась Уна. — Я тоже хочу мужика с клеймором. Сейчас мне даже парнишка Годфри кажется привлекательным.

Мерри расхохоталась, отбросила простыни и выпрыгнула из постели.

— Мне кажется, предчувствия тебя не обманули, когда мы уезжали из Стюарта, Уна, — сказала она и устремилась к приготовленному тазику с водой для умывания. Уверена, здесь я буду намного счастливее, чем в Стюарте.

— Да, — серьезно ответила Уна. — Я очень рада. У вас отличный муж, а впереди — долгие годы счастливой жизни с кучей детишек. Да, кстати, а вы двое уже разобрались с этими нападениями и зельем? Или ждете, пока кто-то из вас серьезно пострадает?

Улыбка тотчас исчезла с лица Мерри. Интересно, почему в каждой бочке меда обязательно должна быть ложка дегтя?

— Я забыла, — смущенно призналась она. — Господи, как же я могла!

— Ну, я бы не стала слишком сильно переживать по этому поводу, — усмехнулась Уна, — тем более что ваш муж, похоже, тоже обо всем забыл. Все это розовый свет любви. Он туманит голову и заставляет забыть обо всех неприятностях.

— Ты права, — согласилась Мерри и мысленно напомнила себе, что забывать о столь важном деле никак нельзя. — Где Эдда?

— За столом в большом зале, — сообщила Уна. — И мне кажется, что слуги ведут себя даже более странно, чем раньше, особенно Бет. Подозреваю, она всем им дала жару, пока нас не было.

Мерри в ответ ничего не сказала, но, умываясь и одеваясь, напряженно обдумывала новости. Чем больше она слышала, тем больше подозревала эту женщину. Ей казалось, что действительно наилучший выход — отослать ее из замка, пока они во всем не разберутся.

Уна молча помогла хозяйке одеться, а потом осталась в комнате, чтобы застелить постель и навести порядок. Так что Мерри спустилась в зал одна. Эдды за столом уже не было — она направлялась к очагу, но, заметив Мерри, сразу вернулась и широко заулыбалась:

— Добро пожаловать домой!

Мерри улыбнулась и даже испытала чувство вины, когда женщина обняла ее. Поэтому она пылко обняла ее в ответ, быть может, даже более пылко, чем хотела, и спросила:

— Все было хорошо, пока нас не было?

— Конечно, — сказала Эдда и устроилась рядом на скамье, чтобы составить компанию новой хозяйке замка. — К тому же вы отсутствовали совсем недолго. Прошло не так много времени, чтобы здесь что-то могло разладиться.

— У нас были некоторые трудности во время путешествия, — сообщила Мерри. — И Алекс решил, что будет лучше, если мы поскорее вернемся.

— Да, я слышала. — Эдда покачала головой. — Несчастные случаи, пожар в палатке, кто-то чем-то травит Алекса. Как-то трудно во все это поверить.

— Да, — согласилась Мерри и улыбнулась Лии, которая принесла ей еду и питье.

— Надеюсь, с Эвелиндой все в порядке? — полюбопытствовала Эдда, когда служанка ушла.

Вспомнив совет Эвелинды понаблюдать за Эддой, когда будет рассказывать ей об их большом семейном счастье, Мерри улыбнулась, повернулась к Эдде и, глядя прямо в лицо, сказала:

— О да! Эвелинда и Каллен по-настоящему счастливы. Не приходится сомневаться, что они искренне любят друг друга. Дьявол из Доннехэда просто глаз с нее не сводит. Я даже немного им позавидовала.

— Как я рада, — сказала Эдда вроде бы искренне. — Я беспокоилась. Мы никогда не были близки, но она дочь моего покойного мужа, и я волновалась, сумеет ли она ужиться с этим Дьяволом. Все говорили, что он холодный бессердечный ублюдок. — Она сделала паузу и продолжила: — Но видимо, такие громкие прозвища не так много значат в Шотландии, а сопровождающие их легенды практически никогда не соответствуют действительности. В конце концов, тебя же называли Мегерой Стюартов. Разве это похоже на правду? — И Эдда рассмеялась.

Мерри тоже улыбнулась и сосредоточилась на еде. Теперь она не знала, что и думать. Женщина явно испытала облегчение и была искренне рада, что с Эвелиндой все в порядке. Может быть, она была хорошей актрисой или действительно решила начать новую жизнь. Мерри опять испытала чувство вины за то, что поверила другим и стала подозревать Эдду. Она не забыла, что ее саму тоже ложно обвиняли, и она на своей шкуре почувствовала, как это больно.

Теперь она волновалась из-за своего обещания отослать Эдду в гости к сестре. Мерри по-прежнему намеревалась выполнить этот план, но испытывала некоторую неловкость, и пока Эдда беззаботно болтала, составляя ей компанию, она все время ощущала напряжение и не могла ответить ей тем же. К счастью, ее молчание можно было объяснить тем, что она была занята едой. И все же она была рада, когда, проглотив последний кусок, смогла встать из-за стола и отправиться восвояси.

Весь остаток дня Мерри избегала Эдду, и вновь они встретились только за ужином. Мачеха Алекса была так же весела и беззаботна, как утром, но Мерри каждой клеточкой своего существа ощущала присутствие Алекса, считавшего эту женщину виновницей всех своих бед, и чувствовала ужасающую неловкость.

Когда ужин закончился, и Эдда предложила устроиться у очага и заняться шитьем, Мерри смущенно пробормотала, что присоединится к ней через минуту, и, дождавшись, пока та отойдет в сторону, повернулась к Алексу.

— Тебе трудно общаться с Эддой? — улыбнувшись, спросил Алекс.

Мерри оставалось только подивиться его интуиции. Она молча кивнула, а Алекс неожиданно наклонился и коснулся ее губ легким поцелуем. Выпрямившись, он предложил:

— Быть может, мы и в самом деле пошлем ее к сестре, как ты предлагала?

— Это Эвелинда предлагала, — уточнила Мерри, не желая принимать на себя ответственность за это решение, но добавила: — Возможно, это действительно самый лучший выход.

— Тогда я спрошу, как зовут ее сестру, и предложу навестить ее.

— Эвелинда называла ее имя, — продолжила Мерри. Но в этот момент открылась входная дверь. Алекс повернул голову, узнал вошедшего и нахмурился. Мерри проследила за взглядом мужа и с удивлением подняла брови, поскольку увидела Годфри. Парня не было за ужином, и она решила, что он выполняет какое-то поручение Алекса. Судя по недовольному выражению лица мужа, она поняла, что Годфри был недостаточно расторопен.

— Какого черта ты так долго пропадал? — раздраженно воскликнул Алекс, когда парнишка остановился перед ним. — Я послал тебя в деревню около полудня. Ты должен был вернуться еще несколько часов назад!

— Извините, милорд, — зачастил Годфри, — я встретил гонца, показал ему дорогу, но на обратном пути заблудился в лесу. Я блуждал много часов, но теперь… я здесь… — Парнишка явно переживал из-за своей оплошности. — Вот, он дал мне для вас письмо.

Алекс скривился, но взял письмо, а потом сказал уже не так сердито:

— Ты пропустил ужин. Ступай на кухню, пусть тебя накормят.

— Да, милорд. Спасибо, милорд, — выпалил Годфри и поспешил в сторону кухни. Правда, он больше стремился скрыться с глаз своего господина, чем найти еду.

Проводив взглядом парня, Мерри подняла голову и взглянула на мужа, который как раз успел развязать ленточку и развернуть свиток.

— Что это?

— Это всего лишь послание от его отца, который хочет узнать, как успехи сына, — сказал Алекс. — Он беспокоится о нем гораздо больше, чем нужно. Думаю, это потому, что парнишка мелкий, не вышел ростом и выглядит намного моложе своего возраста. — Он окинул взглядом жену и ухмыльнулся: — Надеюсь, наши сыновья пойдут в меня и будут крупными ребятами.

Мерри рассеянно улыбнулась, размышляя о своих будущих детях и прикидывая, на кого они будут похожи.

— А сколько лет Годфри? — спросила она.

— Шестнадцать. Он уже почти мужчина и вышел из того возраста, когда парня посылают служить оруженосцем. Видимо, его рост и мальчишеский облик стали причиной излишней опеки со стороны родителей, — ответил Алекс и продолжил чтение, письма.

Глаза Мерри округлились от удивления.

— Годфри действительно выглядит намного моложе. Я думала, что ему не больше тринадцати. У него совсем нет мышц на костях.

— Ну не преувеличивай, — усмехнулся Алекс и бросил письмо на стол. Он чмокнул Мерри в щеку, встал и направился в сторону кухни. — Извини, дорогая, я забыл спросить, как он выполнил мое поручение. Мы можем продолжить разговор о будущем Эдды позже, в нашей комнате, без посторонних ушей.

Мерри кивнула, после чего, как и обещала, присоединилась к Эдде у очага.

— Алекс выглядит раздраженным, — заметила Эдда, когда Мерри устроилась рядом и стала разбираться в груде вещей, нуждающихся в починке. — Годфри не справляется с обязанностями оруженосца?

— Нет. Во всяком случае, я так не думаю. Алекс после обеда отправил его в деревню и с нетерпением ждал его возвращения, а он, как выяснилось, на обратном пути заблудился в лесу.

— Из деревни? — хохотнув, удивилась Эдда и покачала головой. — Этот парень вечно умудряется попадать в какие-нибудь переделки. Ему нужно дать несколько уроков ориентирования, прежде чем он пойдет куда-нибудь снова. Иначе он вполне может оказаться в ненужном месте в ненужное время и стать добычей бандитов.

— Да, — согласилась Мерри и решила, что непременно скажет об этом мужу вечером.

— Хочу медовухи, — неожиданно сказала Эдда и встала. — Принести тебе?

— Нет, спасибо. Давайте лучше я сама принесу вам питье, — предложила Мерри, отчаянно надеясь, что ей удастся покончить с шитьем. Это занятие никогда не увлекало ее.

— Нет-нет, все в порядке, — заверила Эдда и встала. — Я уже себе все пальцы исколола. Да и грех не воспользоваться шансом немного размяться. Работай, я сейчас вернусь.

Мерри проводила Эдду взглядом, потом посмотрела на брэ, которые лежали у нее на коленях, и поморщилась. У нее не было никакого настроения шить, но надо было. Глубоко вздохнув, она приступила к работе, но ее мысли при этом были где-то очень далеко. Через некоторое время дверь кухни открылась и вошла Эдда.

— Знаешь, Мерри, — приблизившись, сказала она, — сегодня я что-то очень устала. Пожалуй, лягу пораньше, а работу закончу завтра.

— Конечно, — сдержанно улыбнулась Мерри и пробормотала: — Хороших вам сновидений.

— Спасибо, дорогая. Тебе тоже. Увидимся утром. Мерри кивнула и проводила взглядом Эдду, пока та не скрылась из виду. Потом она снова взялась за работу, но тут же отложила, сделав всего один стежок. Затем подошла к столу, решив, что дождется Алекса и предложит ему пораньше пойти в свою комнату. Мерри, в общем-то, не устала, но ей было скучно, одолевала какая-то смутная тревога, и хотелось обсудить с мужем то, как они отправят Эдду в гости к сестре.

Мерри уселась за стол и стала машинально вертеть в руках письмо отца Годфри. Она то разворачивала свиток, то снова сворачивала его. Потом она пробежалась глазами по тексту. Алекс очень точно пересказал содержание письма. Отец интересовался здоровьем и успехами сына. И только дойдя до подписи, Мерри затаила дыхание. Ее тоску как ветром сдуло.

— Лорд Альфред Дуке, — едва слышно пробормотала она, не зная, что и думать. Эвелинда сказала, что Дуке — фамилия мужа сестры Эдды. Выходит, что Годфри — ее племянник? Алекс наверняка упомянул бы об этом, если бы знал. Потом она вспомнила, как он сказал, что забыл о том, что у Эдды есть сестра, и что не может вспомнить ее имя. Он ничего не знает, поняла она. Неужели ни Эдда, ни Годфри ни разу не обмолвились о своем родстве? Но почему?

Похоже, что их намерения не были добрыми, решила Мерри и направилась в кухню. Это следует немедленно обсудить с Алексом. Если Годфри — племянник Эдды, то он вполне мог оказаться виновником нападений во время путешествия. Тут она вспомнила, что именно на него первого наткнулась, когда тащила бесчувственное тело мужа от водопада. Тогда он сказал, и она ему поверила, что он вышел из лагеря, чтобы облегчиться. Но теперь она заподозрила, что он вышел вперед, чтобы первым узнать, успешным ли было покушение. Он вернулся в лагерь с ними и больше никуда не уходил.

Мысли, которые теперь теснились в ее голове, Мерри не нравились. Она симпатизировала Годфри, но теперь, сопоставив факты, не могла не подозревать его. И Эдду. Только теперь Мерри осознала, что доброта Эдды, которую та проявляла по отношению к ней, была всего лишь маской.

Эвелинда не сомневалась, что Эдда измениться уже не сможет, но Мерри была уверена в неправоте сестры мужа. Теперь же она поняла, что ее золовка не ошиблась. Она пока еще не могла до конца осознать смысл происходящего, но, возможно, узнав новые факты, Алекс поймет, в чем дело. Кроме того, можно будет допросить с пристрастием эту парочку и попытаться добраться до сути. С этой мыслью она толкнула дверь кухни и остановилась на пороге.

В кухне не оказалось ни Алекса, ни Годфри, и Мерри недовольно нахмурилась. Заметив Уну, оживленно болтавшую с Бет, она решительно направилась к ней.

— Уна, ты видела Алекса?

— Да, он повел Годфри наверх в башню.

— Зачем? — удивилась Мерри.

— Он зашел сюда и расспрашивал Годфри о выполнении какого-то поручения, когда пришла Эдда. Она начала дразнить парня, утверждая, что у него напрочь отсутствует способность ориентироваться. Она сказала, что только дурак может заблудиться на дороге, которая ведет сюда из деревни. Потом она спросила у Алекса, учил ли он парнишку ориентироваться в лесу: днем по мху на деревьях и по звездам ночью. — Тут Уна недовольно скривилась и добавила: — Вот же глупая корова. Она вроде бы подшучивала, но на самом деле открыто критиковала Алекса.

Мерри поджала губы. Она поняла, что слова Эдды были для Алекса таким же оскорблением, как ее собственноезаявление перед отъездом в Доннехэд, когда она сказала, что он безответственный тип, поскольку планирует путешествие, не позаботившись о совершенствовании боевых качеств своих солдат.

— Я-то думала, что он наплюет на ее слова, но не тут-то было, — вздохнула Уна.

Мерри отчетливо услышала нотки разочарования в голосе Уны и взглянула на служанку с неподдельным интересом. Ее слова свидетельствовали о том, что Уна не стала мягче относиться к мачехе Алекса, а, скорее, наоборот, испытывала к ней еще большую антипатию. Правда, Мерри пока не понимала почему. Впрочем, и служанка не могла точно объяснить причину своей неприязни, лишь что-то бормоча о своих смутных ощущениях.

— В общем, — продолжила Уна, — ваш муж решил, что должен немедленно показать Годфри приемы ориентирования по звездам, и повел парня в башню.

— Но они не проходили через главный зал.

— Да, они воспользовались запасной лестницей, — пояснила Уна и показала рукой в сторону лестничного колодца в дальнем углу комнаты. — На втором этаже она соединяется с главной лестницей.

— На башне есть часовой? — спросила Мерри. Ее все больше охватывали дурные предчувствия.

— Нет. Он сейчас спустился попить чего-нибудь горячего, как раз когда сюда зашла Эдда. Алекс повел Годфри наверх, а часовому предложил пока отдохнуть. Он сказал, что пошлет за ним, когда будет возвращаться.

— Значит, Годфри и Алекс на башне одни? — с тревогой спросила Мерри.

— Да, — ответила Уна и с удивлением спросила: — Что с вами? Вы побледнели!

— Годфри — племянник Эдды, — пробормотала Мерри и побежала к лестнице. Она была совершенно уверена, что Алекс не должен оставаться один на один с этим парнем.

Глава 16

Мерри уже преодолела добрую половину винтовой лестницы, когда неожиданно прямо перед ней из густой тени выступила Эдда. Она находилась несколькими ступеньками выше. Ее появление остановило трудный подъем, и Мерри воззрилась на неизвестно откуда появившуюся женщину, привалившись к каменной стене и стараясь перевести дыхание.

— А я думала, вы уже спите, — пробормотала Мерри и попыталась вежливо улыбнуться.

— Не спится, — сообщила Эдда. — Ну а ты, дорогая, куда так спешишь? — спросила Эдда с очаровательной улыбкой на лице.

— Я хотела присоединиться к Алексу и Годфри на крыше, — сказала Мерри.

— Чудесная идея! — с преувеличенным воодушевлением воскликнула Эдда. — Мне тоже не повредит глоток свежего воздуха. Почему бы нам не подняться вместе?

Мерри мгновение колебалась, не зная, как поступить, но Эдда вдруг опустила руку, которую до этого держала за спиной, продемонстрировав маленький, но выглядевший смертельным кинжал с украшенной драгоценными камнями рукояткой. Ее улыбка как по мановению волшебной палочки стала острой, словно клинок, и она проговорила:

— Пожалуйста, дорогая, пойдем.

Мерри напряглась, но в этот момент у нее не было выбора. Пришлось подчиниться и идти вперед. Только поравнявшись с Эддой, она увидела дверь, перед которой стояла женщина. Дверь вела на второй этаж. Мерри замешкалась и сразу почувствовала, что ей в спину уперся острый клинок.

— Я так и поняла, что ты станешь проблемой, когда увидела в твоих руках письмо. Годфри сказал, что оно от его отца. Ты узнала фамилию?

Мерри кивнула:

— Эвелинда сказала, что ваша сестра вышла замуж за лорда Дуке. Я подумала, что таких совпадений просто не бывает — отец Годфри к тому же еще и лорд Дуке.

— Да, я думала об этом, — сказала женщина.

Мерри поняла, что мягкий приветливый голос, к которому она успела за прошедшие несколько недель привыкнуть, бесследно исчез, уступив место резкой отрывистой речи.

— Я думала, вы ушли в свою комнату, — сказала Мерри.

— Ну да. Но только для того, чтобы взять нож. Потом я опять вышла и стала подниматься по лестнице, но, бросив случайный взгляд вниз, заметила, что ты сидишь за столом и читаешь письмо от отца Годфри.

— Вы имеете в виду своего зятя? — уточнила Мерри.

— Да, — не стала спорить Эдда. — Должна сказать, что ни от него, ни от моей сестрицы мне никогда не было никакой пользы. Это пара глупых коров, подходящих друг другу, но никому больше не интересных.

— А Годфри? — полюбопытствовала Мерри.

— Ну, у него, по крайней мере, есть хоть какие-то задатки. К несчастью, он молод и потому склонен совершать ошибки.

Ну и слава Богу, подумала Мерри. Может быть, только благодаря его ошибкам Алекс до сих пор жив. Если повезет, может быть, он и сегодня совершит ошибку и Алексу удастся выбраться из этой передряги целым и невредимым.

— Ты можешь говорить о моем племяннике, — вдруг взвизгнула Эдда и подтолкнула Мерри кинжалом, — но двигайся быстрее. Мне не терпится убедиться в том, что на башне все в порядке. Если этот оболтус опять не напортачил, Алекс уже лежит у подножия башни с переломанными костями.

Мерри мысленно вознесла короткую молитву Господу, прося спасти и сохранить ее мужа, а вслух спросила:

— Но зачем вы все это делаете?

— Я не собираюсь отказываться от своего положения полноправной хозяйки д'Омсбери, — просто ответила Эдда.

— Но ведь, убив Алекса, вы не получите замок. И даже если убьете нас обоих, д'Омсбери перейдет Эвелинде, Каллену и их наследникам.

— Нет, — твердо сказала женщина и опять подтолкнула Мерри в спину кинжалом.

Мерри только поморщилась — острое лезвие уже рассекло платье, сорочку и оставило порез на коже — и продолжила подъем. По ее мнению, план этой женщины не мог сработать. Даже если сегодня ночью совершится двойное убийство, д'Омсбери все равно перейдет Эвелинде и Каллену. «Эта женщина безумна», — заключила она, но тут же напомнила себе, что безумие делает ее еще более опасной. Мерри отбросила попытки понять, что руководит этой женщиной, и сосредоточилась на плане спасения. Она пыталась представить себе, что ее ждет на крыше и что можно сделать, чтобы спастись самой и спасти мужа.

К сожалению, у нее практически не было времени на обдумывание ситуации. Подъем уже почти закончился, и всего через несколько секунд они уже вышли на залитую лунным светом крышу. Мерри сразу оглянулась, ища глазами мужа, и все ее надежды рухнули. Она увидела его лежащим без движения у ног Годфри. Когда оруженосец неожиданно напал на него, Алекс, скорее всего, сразу упал, и теперь Годфри старался перебросить его бесчувственное тело через парапет. Мерри поняла, что ее муж мертв или потерял сознание. Это было очевидно, потому что он не подавал никаких признаков жизни, пока щуплый Годфри тянул его, приподнимал, ронял и толкал, пытаясь сбросить со стены.

— Черт бы тебя побрал, Годфри! — взвыла Эдда, подталкивая Мерри кинжалом вперед. — Неужели ты ничего не можешь сделать, как надо? Алекс уже давно должен лежать внизу со сломанной шеей!

— Ну да, — крикнул Годфри, не удосужившись даже повернуться. — Если ты думаешь, что это так легко, иди сама столкни его. У меня сил не хватает.

— Это я уже давно поняла, потому что ты так и не смог убить его во время путешествия в Шотландию и обратно, — сухо сказала Эдда и остановилась, схватив Мерри за руку. До Алекса и Годфри оставалось несколько шагов. — Тем не менее, тебе придется с этим справиться самостоятельно, потому что я в данный момент занята другими делами.

— Ха-ха-ха. — Этот новый образ Годфри ничем не напоминал того смущенного симпатичного паренька, с которым Мерри познакомилась после приезда в д'Омсбери. Очевидно, Эдда была не единственной актрисой в этой семейке. — Чем, интересно, ты…

Он не договорил, поскольку наконец обернулся и застыл с открытым ртом, заметив Мерри. Он перестал толкать Алекса через парапет, и тело несчастного вновь со стуком упало на крышу. Теперь в его глазах плескался ужас.

— Что она здесь делает? — со страхом спросил он и стал перед Алексом, словно стремясь загородить его своим тщедушным телом.

— А ты как считаешь? — огрызнулась Эдда. — Она прочла письмо от твоего отца и сопоставила имена. Эвелинда сказала ей, что мою сестру зовут леди Дуке.

Годфри прикусил губу и несмело взглянул на Мерри:

— Миледи, я…

— Только не вздумай пресмыкаться и вымаливать прощение, — с раздражением налетела на него Эдда. — Ты же пытался убить ее мужа. Она вряд ли скажет тебе за это спасибо. Эта дурочка явно влюбилась в него.

Годфри замолчал и уставился на лежавшего ничком Алекса. Испугавшись, что оруженосец снова начнет перетаскивать его тело через парапет, Мерри поспешно заговорила:

— Значит, ты один стоял за всеми нападениями и пожаром во время путешествия?

— Когда я поджег палатку, то думал, что вы в повозке с Уной, — быстро сказал Годфри.

— Она тебя не об этом спрашивала, — возбужденно проговорила Эдда и сама ответила: — Да, это он. Годфри — хороший мальчик и всегда готов помочь своей тетушке за мое молчание и пару монет.

Последнее замечание привлекло внимание Мерри, и она заинтересованно спросила:

— Молчание?

— У нашего малыша проблема с азартными играми, — охотно пояснила Эдда. — В этом году он сопровождал мою сестру и ее мужа ко двору и вляпался в большие неприятности с ростовщиками.

— Разве он не был в Тунисе с Алексом? — удивилась Мерри.

— Нет, Годфри заменил последнего оруженосца Алекса, который как раз завершил обучение по возвращении из Туниса.

«Алекс ни разу не упоминал об этом», — подумала Мерри. Ну и что? Вероятно, он о многом не говорил, а она не спрашивала.

— Альфред оплатил долги мальчишки и взял с него клятву, что тот больше не будет играть. Годфри, конечно, обещал, но Альфред и моя сестра боялись, что он долго не продержится, поэтому я и предложила им отправить его сюда, чтобы Алекс подучил его. Я сказала, что здесь, вдали от большого города, у парня не будет искушения нарушить обещание, тем более что я, конечно, смогу за ним присмотреть. — Эдда усмехнулась, а Мерри посочувствовала ее сестре, которая оказалась настолько глупой, что доверила своего сына этой безумной женщине.

— И никто не сообщил Алексу о вашем родстве? — усомнилась Мерри.

Эдда поджала губы, задумалась, после чего сказала:

— Да, и я даже предложила сестре с ее мужем, чтобы они тоже ничего не говорили… иначе Алекс начнет задавать вопросы, узнает о проблемах Годфри и откажется его взять.

— Понятно, — сухо сказала Мерри.

— Они посчитали все это превосходной идеей, написали Алексу, и он дал свое согласие. Так что Годфри прибыл сюда незадолго до тебя. — Эдда с материнской гордостью посмотрела на племянника. Он ответил хмурым взглядом, заставившим Эдду весело расхохотаться.

— К сожалению, даже здесь, в деревне, при желании можно отыскать специфические азартные игры для небогатых людей. Петушиные бои, например, на которых желающие могут делать ставки. — Эдда пожала плечами. — Ретивый парнишка довольно быстро обнаружил, что не может противиться искушению, и стал играть на деньги, которых у него не было. Потом он явился ко мне.

— И вы, понятное дело, ему помогли, — предположила Мерри.

— А как же иначе. Все-таки он мой единственный племянник. Я в обмен на небольшую услугу оплатила его долги и обещала ничего не говорить отцу, который в наказание может запросто лишить его наследства.

— Небольшую услугу? — возмутилась Мерри. — Вы шантажировали парня, заставляя совершить убийство. А ты! — Она повернулась и в упор уставилась на Годфри. — Неужели ты думаешь, что быть повешенным за убийство лучше, чем схлопотать от кулаков ростовщика?

— Нет, — хмуро буркнул Годфри, — но это лучше, чем быть лишенным наследства, остаться без титула, дома, богатства… И потом, меня повесят только в том случае, если поймают!

— Тебя уже поймали, — сказала Мерри и с удовлетворением заметила страх, мелькнувший в глазах Годфри, прежде чем он обернулся к тетушке.

— Ну да, — сказала Эдда. — И что ты теперь намерен делать?

Годфри заколебался и, скользнув взглядом по Мерри, ответил:

— Надо убить ее тоже.

— Нет. Тогда я уж точно останусь бездомной и нищей, — вздохнула Эдда. — И поверь мне, племянничек, если это случится, я не стану держать язык за зубами.

— Но мы не можем сохранить ей жизнь, — запротестовал Годфри. Очевидно, он больше не колебался. — Она все сделает для того, чтобы нас обоих вздернули.

— А если она умрет, не произведя на свет наследника, замок перейдет Эвелинде и ее мужу и они наверняка выкинут меня на улицу, — с отвращением выговорила Эдда. — Поэтому я и разработала совсем иной план, если помнишь. Она должна была забеременеть, потом Алексу предстояло умереть, а она последовала бы за ним сразу после рождения ребенка. Я бы стала опекуном ребенка и могла остаться в роли леди д'Омсбери еще лет двадцать.

Глаза Мерри округлились. Теперь она поняла то, что раньше казалось ей непонятным и совершенно бессмысленным.

— Значит, вы подмешивали Алексу зелье, чтобы вызвать вожделение, а вовсе не для того, чтобы он казался пьяным? Вы хотели не поссорить нас, а совсем наоборот?

Эдда раздраженно всплеснула руками:

— Нетвердая походка и невнятная речь — это лишь побочные эффекты. Мое зелье — это комбинация двух или трех трав, которые должны были заставить его постоянно хотеть тебя и быстро сделать тебе ребенка. А еще я подлила кое-чего солдатам в эль, чтобы они заболели, и Алексу пришлось отложить путешествие. Я и тебе давала укрепляющее снадобье, которое подготовило бы тебя к зачатию, — с улыбкой сообщила она. — Оно не имело побочных эффектов и было довольно приятным на вкус.

Мерри прищурилась:

— Значит, вот почему вы беспокоились, что путешествие может повредить будущему ребенку, которого я, возможно, уже ношу?

Эдда буквально засияла:

— В брачную ночь ты сказала, что женское недомогание у тебя было две недели назад. Прошло три недели, в течение которых муж, вне всяких сомнений, регулярно занимался с тобой любовью. Я могла быть уверена, что зелье сработало и ты беременна. — Эдда вздохнула и пожала плечами. — После этого не было никакой необходимости откладывать убийство Алекса. Несчастный случай по пути в Шотландию показался мне самым безопасным вариантом. — Она нахмурилась и сердито взглянула на племянника: — Только этот юнец, как обычно, ничего не смог сделать. Как будто у него руки из другого места растут.

Годфри запыхтел от злости, но Мерри он в этот момент не интересовал. Она спросила:

— А зачем было подмешивать Алексу зелье во время путешествия, если вы считали, что я уже забеременела?

— Так ведь оно осталось, — ответила Эдда и пожала плечами. — Я приготовила очень много, решив, что его надо будет подмешивать долго. Но все оказалось к лучшему. Побочный эффект зелья сделал Алекса неповоротливым, он стал плохо соображать, и это мне было на руку. Я подумала, что в таком состоянии Годфри будет легче с ним справиться. — Она замолчала и устремила презрительный взгляд на Годфри: — Но этот никчемный мальчишка и здесь умудрился напортачить — случайно сам выпил то, что предназначалось хозяину.

— Я же говорил, — воскликнул Годфри, — что это не было случайностью. Я всыпал зелье в вино, когда в палатке никого не было — все ушли лечить кобылу, которую я слегка порезал.

— Значит, это было твоих рук дело? — вскинулась Мерри.

Годфри кивнул:

— Это был совсем маленький порез. Я собирался обратить внимание на него еще до того, как его заметил Ален. Но потом вы вышли из палатки, а я вошел и сделал все, что нужно.

— Слишком много зелья, — мрачно пояснила Эдда и пожаловалась Мерри. — Он удвоил дозу, которую я велела ему использовать, а потом оказался настолько глуп, что сам выпил вино.

— Ты сказала использовать две порции, — заспорил Годфри.

— Нет, глупец, только одну.

— Две! — продолжал настаивать Годфри. — И я знал, что делаю, когда она дала мне вино. Но что можно было изменить? Сказать, что сам насыпал туда зелье, и не пить?

Эдда уже открыла рот, чтобы ответить какую-то резкость, но, не сказав ни слова, с удивлением и подозрением уставилась на Мерри, которая неожиданно засмеялась.

— Что тебе показалось таким смешным, Меревен Стюарт?

— Мерри д'Омсбери, — поправила женщину Мерри и пояснила: — Я смеюсь, потому что вы оба нелепы. Просто пара шутов, слишком неловких и глупых, чтобы добиться успеха даже в самом простом деле.

— Да неужели? — мрачно усмехнулась Эдда. — И, тем не менее, твой муж сейчас умрет.

— Ну, это как карта ляжет, — пожала плечами Мерри, хотя у нее заныло сердце при мысли, что Алекс, быть может, в этот самый момент умирает. Этого не произойдет, если она сумеет найти способ спасти их обоих. Правда, пока ей что-то ничего умного не приходит в голову.

— У нас останешься ты, — сказала Эдда, — и ребенок, которого ты носишь. — Увидев, что Мерри собирается возразить, она добавила: — Ты хочешь сказать, что при первом удобном случае разоблачишь нас, но все дело в том, что такого случая у тебя не будет. Зелье, которое я давала Алексу, не единственное из тех, что мне известны. Моя мать была травницей, она знала обо всем, что можно взять у природы и использовать для лечения… и не только. Я узнала от нее много интересного. Уверяю тебя, я смогу погрузить тебя в полное молчание до самого рождения ребенка. Ты будешь бледной тенью бродить по замку, а все подумают, что у тебя повредился рассудок. Ну а во время родов ты, конечно, умрешь, даже если мне придется помочь тебе, закрыв рот и нос куском шкуры.

Мерри медленно кивнула и сказала:

— Все понятно, хотя я собиралась говорить не об этом. Я только хотела сказать, что не ношу ребенка.

Эдда растерянно заморгала. Ее ум отказывался принимать новость. Потом она решительно замотала головой:

— Этого не может быть. Твое женское недомогание…

— …всегда начиналось то раньше, чем нужно, то с задержкой, — объяснила Мерри со вздохом. — Это меня сначала беспокоило, но мама сказала, что у нее всегда было то же самое, так что проблем не будет.

— Но…

— Алекс ни разу не занимался со мной любовью до ночи, предшествовавшей нашему отъезду в Шотландию, — объявила она.

— А откуда кровь? — занервничала Эдда.

— Я порезала ногу.

— Но ты же говорила…

— Я говорила то, что вы хотели услышать, Эдда, — сухо сказала Мерри. — А правда заключается в том, что в нашу первую брачную ночь, когда вы все ушли, Алекс встал, чтобы закрыть дверь, зацепился о разбросанную на полу одежду, упал, ударился головой и лишился чувств. Всю ночь он был без сознания и никак не мог вступить со мной в брачные отношения. — Мерри удовлетворенно улыбнулась и добавила: — Так что можете делать что хотите, но только наследника, который мог бы удержать вас в качестве леди д'Омсбери, не будет. Вы окажетесь бездомной и нищей, поскольку замок унаследует Эвелинда, которая знает вас слишком хорошо, чтобы обмануться слащавыми улыбками и добрыми словами. Она выбросит вас отсюда раньше, чем нас с Алексом поместят в фамильный склеп.

Ярость исказила физиономию Эдды, но это длилось одно мгновение. Она как молния мелькнула и исчезла. Потом ее глаза загорелись упорной решимостью, что, честно говоря, было еще страшнее и опаснее, чем гнев.

— Тебе не удастся помешать мне, маленькая ведьма, — заявила она. — Наследник будет. Я буду держать тебя в полусне и позволю Годфри каждую ночь трудиться над тобой, пока ты не забеременеешь. А уж потом…

— Черта с два у тебя это получится!

Взглянув на мужа, Мерри заметила, что он уже пришел в себя. А судя по выражению его лица и скорости, с которой он вскочил на ноги, Алекс очнулся уже давно и спокойно слушал объяснения заговорщиков. Он был не просто зол. Он пребывал в настоящем бешенстве, которого было достаточно, чтобы Годфри, позеленев от страха, отступил.

— Останови его, идиот, — завопила Эдда, — иначе с нами будет все кончено! — Одновременно она дернула на себя Мерри, одной рукой прижала ее к себе, а другой приставила к ее горлу нож. Почувствовав прикосновение холодного клинка к коже, Мерри автоматически взглянула на Алекса и увидела, что он замешкался. Он держал меч за рукоятку, но таки не вытащил его из ножен, опасаясь, что пострадает жена. Мерри сразу поняла, что обязана что-то предпринять. Алекс не должен из-за нее отказываться от оружия, иначе они оба умрут.

Краем глаза она уловила движение Годфри. Мальчишка, воспользовавшись замешательством Алекса, бросился на него с мечом. Игнорируя клинок у горла, Мерри вскрикнула, схватила Эдду за руку и изо всех сил ударила пяткой по ее ноге, одновременно резко оттолкнув ее руку от своего горла. Действия Мерри были рефлекторными. С шестнадцати лет она помогала тренировать солдат в Стюарте и теперь действовала не думая. Она оттолкнула ее и вывернулась из захвата. Эдда, конечно, замахнулась, пытаясь нанести своей жертве удар ножом. Но Мерри схватила руку Эдды и вывернула так, что клинок был направлен ей в горло. В результате заговорщица пронзила ножом саму себя.

Обе женщины застыли, когда острый нож воткнулся в горло Эдды. Мерри заглянула в ее бешеные глаза и увидела, как они медленно затуманиваются и из них уходит жизнь. Прошло еще несколько мгновений, и мачеха Алекса рухнула на крышу башни.

Мерри сразу поискала глазами мужа. Он сражался на мечах со своим оруженосцем. Алекс явно бился в четверть силы, поскольку следил за тем, что происходит с Мерри. Убедившись, что она в безопасности, он облегченно вздохнул и обратился к скачущему вокруг него с мечом парнишке:

— Ты не сможешь победить и знаешь это. Сдайся и живи.

— Как жить? — с горечью спросил Годфри. — В одной из камер донжона д'Омсбери? Нет уж, милорд, вам придется меня убить.

— Что ж, ты сам выбираешь свою судьбу, — спокойно заключил Алекс, и Мерри отвернулась, не желая видеть конца этого сражения. Ее взгляд упал на лежащую у ее ног женщину, и она нахмурилась. В ее гибели никто не виноват, кроме нее самой. Эдда навлекла смерть на себя и своего племянника. Нужно еще как-то сообщить об этом лорду и леди Дуке. Мерри понятия не имела, как это сделать.

В следующее мгновение звон мечей прекратился и раздался громкий крик. Затем наступила тишина. Мерри прикусила губу и нерешительно обернулась. Она увидела, что Алекс опустился на колени возле лежащего на спине парня и убрал волосы с его покрытого испариной лба. Потом он наклонился, потому что Годфри что-то тихо говорил. Мерри не двигалась с места, не желая вмешиваться, но уловила момент, когда парнишка испустил дух. Ее муж ссутулился, а его плечи подозрительно тряслись.

Мерри подошла и положила руку ему на плечо. Алекс какое-то время не реагировал, но потом накрыл ее руку своей, и несколько минут они стояли не двигаясь. В таком положении их и застал Герхард, выскочивший на крышу минутой позже. Мерри оглянулась, заслышав лязг металла, возвестившего о его прибытии. Разогнавшийся Герхард резко остановился, переводя недоуменный взгляд с тела Эдды на тело Годфри.

— Уна рассказала мне про письмо, и я захотел убедиться, что все в порядке, — среагировал он на немой вопрос Мерри и добавил: — Насколько я понимаю, за всей этой чертовщиной стояли Эдда и Годфри.

Мерри молча кивнула и не смогла скрыть удивления, когда муж встал и объявил:

— Парень умер, пытаясь спасти нас от своей тетки.

Герхард молча смотрел то на хозяина, то на хозяйку, стараясь переварить противоречивую информацию. Мерри поняла, что удивление, написанное на ее лице, выдает ложь, но ничего не могла с собой поделать.

Алекс, очевидно, тоже это понял, потому что обнял за плечи жену, бросив на нее быстрый предостерегающий взгляд, и сказал Герхарду:

— Эдда шантажом вынудила его помогать себе, но в последний момент он перешел на нашу сторону и умер за своего господина. Так мы скажем его родителям.

Герхард кивнул, восприняв эти слова как приказ, и сказал:

— Да будет так.

Алекс подхватил Мерри на руки и понес ее к двери.

— Пусть тела подготовят, — через плечо сказал он Герхарду, — и отправят Дуке.

Они наверняка захотят похоронить своего сына с почестями и имеют право сами решить, что им делать с телом Эдды. Ее больше не будет в д'Омсбери, даже под могильной плитой.

Мерри успела заметить, как кивнул Герхард, прежде чем Алекс вошел в башню и начал спускаться. Она обняла его за шею и с любовью вгляделась в его суровое лицо. Только когда лестница кончилась, и они вышли в зал, она сказала:

— Ты, конечно, прав.

— Страх — ужасная вещь, а Годфри больше всего на свете боялся потерять любовь и поддержку родителей.

— И все же, — начала Мерри, но замолчала, потому что Алекс снова заговорил:

— Он попросил меня: «Молю вас, милорд, не говорите родителям, что я натворил». Это были его последние слова. Пойми, Мерри, он был всего лишь несмышленым юнцом, которого сбила с толку и использовала в своих интересах злая и хитрая женщина. Да, парень сделал неправильный выбор, но я не считаю, что он должен нести ту же полноту ответственности, что и Эдда. И мне не хотелось бы, чтобы его родители не только горевали, но и стыдились своего сына.

Мерри кивнула и прижалась к мужу, думая о том, как ей повезло с этим человеком.

Эпилог

— Почему моя жена выглядит такой мрачной и несчастной?

Мерри отвлеклась от своих мыслей и взглянула на Алекса, который сел на кровать рядом с ней. Прошло восемь месяцев после памятной ночи на крыше башни, и все это время она старалась не вспоминать о тех страшных событиях, но сегодня она почему-то никак не могла не думать об Эдде и ее коварстве. Но Алексу она об этом не сказала, а только сухо ответила:

— Даже не знаю. У меня распухли ноги, я стала огромной, как повозка, да еще ребенок то и дело пинается.

Алекс усмехнулся и поцеловал сначала укрытый простыней живот, а потом сухие губы жены. Сделав дело, он поинтересовался:

— Должен ли я как следует отчитать его за то, что он дерется?

— Ты можешь, конечно, попытаться отчитать ее, если хочешь, но сомневаюсь, что она станет слушать. Кстати, а почему ты поцеловал сначала ребенка, а потом меня? Алекс заулыбался:

— Сначала ребенок, потом красавица. А ты считаешь, следует делать наоборот?

Теперь засмеялась Мерри:

— Ты все-таки волшебник, Алекс д'Омсбери. Устоять перед тобой невозможно. Надеюсь, твой сын будет похож на тебя.

Алекс с удивлением выгнул брови:

— Я считал, ты уверена, что у нас будет девочка.

— Я передумала, — ответила Мерри, — хотя, возможно, через пару минут передумаю опять.

Лорд д'Омсбери хихикнул, как мальчишка, и подвинулся к жене. Обняв ее за плечи, он показал ей свиток, который до этого где-то прятал.

— Угадай, что это?

— Весточка от Каллена и Эвелинды. Они сообщают, что едут к нам в гости. Теперь их очередь.

— Да, теперь их очередь, — согласился он, — и они действительно сообщили, что скоро приедут, но это письмо не от них.

Мерри радостно засмеялась. Она была счастлива, что полюбившаяся ей пара скоро приедет в гости.

— Так какая же новость может быть более важной, чем эта? — спросила она.

Алекс открыл рот, чтобы ответить, но сделал паузу, прилег рядом и положил ногу на ее ноги, прежде чем сказать:

— Это письмо от твоего отца. Он сообщает, что Кейд, наконец, уже дома.

Мерри сделала глубокий вдох, потом с шумом выдохнула и попыталась столкнуть с себя ногу Алекса. Иначе она никак не могла вскочить с кровати и немедленно начать собираться.

— Убери ногу, Алекс! — нетерпеливо воскликнула она. — Мне нужно сложить вещи. Мы едем в Стюарт!

— Послушай, Мерри, — строго прервал ее Алекс, — я знаю, что ты очень давно ждешь возвращения Кейда и хочешь его увидеть. Но не забывай, что со дня на день ты должна произвести на свет ребенка. Поэтому тебе нельзя сейчас путешествовать.

— Но, Алекс, это же Кейд, — простонала Мерри со слезами на глазах.

— Я знаю, но он никуда не денется и будет в Стюарте, даже после того, как родится наш малыш. Хотя, возможно, Кейд сможет приехать сюда раньше. Ему-то ничто не может помешать путешествовать.

— Да, — сразу согласилась Мерри, просветлев лицом. — Хорошо бы он приехал, когда Эвелинда и Каллен будут здесь.

— Согласен, — улыбнулся Алекс, и Мерри тут же начала строить планы, что они будут делать, и чем их угощать, и…

— А теперь, — отвлек ее от грандиозных планов Алекс, — почему бы тебе не сказать мне правду? О чем ты думала, когда я пришел?

Мерри заколебалась, но все же решила ответить:

— Я думала об Эдде.

— Я так и понял, — спокойно ответил Алекс, а когда жена взглянула на него с явным недоумением, пояснил: — С той ночи ты нечасто о ней вспоминала, но мне кажется, что всякий раз я об этом знал. Ты вроде бы сожалеешь о своей роли в ее гибели.

— Это правда, — вздохнула Мерри. Она, безусловно, была рада, что умерла Эдда, а не они, но если бы вдруг подобная ситуация повторилась, трудно сказать, смогла бы она кого-то убить. Слишком уж большая ответственность при этом ложилась на плечи, и Мерри часто думала: «А вдруг был какой-то другой выход, при котором все остались бы живы?» Она отмахнулась от грустных мыслей и добавила: — Хотя в этот раз я думала о другом.

— Серьезно?

Мерри засмеялась, увидев его искреннее удивление.

— Ты довольно часто угадываешь, о чем я думаю, но иногда все-таки бываешь не прав. Как, например, в этот раз.

— И в чем же я не прав?

— Понимаешь, я думала вот о чем: я выросла в уверенности, что мужчины закоренелые грешники, а женщины святые.

— Ну да, в твоей семье дело обстояло именно так, — согласился Алекс.

— Все это так, — протянула она, — только не совсем.

Алекс отпрянул и с очевидным недоумением взглянул на жену. Мерри улыбнулась:

— Понимаешь, мой отец и братья — пьяницы и глупцы, но они не воплощение зла, как Эдда.

— Конечно, — согласился Алекс, все еще не понимая, к чему она клонит.

— Я только сейчас поняла, что мое предвзятое мнение о том, что мужчины плохие, а женщины хорошие, не позволило мне разглядеть истинную натуру Эдды.

— Ты же не могла знать…

.— Мне постоянно повторяли, но я не обращала внимания, — напомнила Мерри. — Ни ты, ни Эвелинда так и не сумели убедить меня в том, что Эдда плохая. И только прочитав письмо и узнав, что Годфри ее племянник, я поняла свою ошибку, которая могла стоить нам обоим жизни.

— Нет, это не так, — твердо заявил Алекс. — Даже если бы ты ее заподозрила, ты не могла предвидеть, что случится в ту ночь на башне. Ты же понятия не имела, кто родители Годфри. Я тебе никогда об этом не говорил.

Мерри обдумала слова мужа и почувствовала облегчение.

— Значит, во всем виноват ты, — поддела его она, — поскольку не был до конца со мной откровенен.

— Да, — согласился Алекс и только потом сообразил, что сказал. Он сначала растерялся, но, заметив смешинку в глазах Мерри, усмехнулся: — Ты недобрая женщина.

— А ты, надо думать, святой, раз сумел ужиться со мной, — заулыбалась она.

— Тогда мы прекрасная пара, — заключил Алекс и крепко поцеловал жену.

1

Брэ — обязательный элемент мужской одежды в Средние века. Современный аналог — кальсоны. (Здесь и далее примеч. пер.)

(обратно)

2

Клеймор — шотландский обоюдоострый двуручный меч.

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Эпилог
  • *** Примечания ***