Прекрасная куртизанка [Моника Бернс] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Моника Бернс Прекрасная куртизанка

Глава 1


Марракеш, Марокко, 1893 год


Упорядоченный хаос. Именно так назвала бы Аллегра то, что творилось сейчас на железнодорожной станции. Как только она вышла на переполненный перрон, на нее сразу же обрушилась красочная какофония звуков — ритмичный берберский диалект сливался с французской речью. Все это тонуло в свисте вырывающегося из трубы паровоза пара.

Точно такая же суета царила и в Лондоне на вокзале Паддингтон, но здесь все было пестрее и интереснее. В воздухе стоял густой аромат специй и экзотических фруктов, один поток людей протискивался в одноэтажное здание вокзала, другой поток выходил из него. По перрону шагал мужчина, одетый в белый развевающийся балахон, национальную одежду бедуинов, за ним шла женщина в ярко-голубом одеянии, лицо которой было скрыто под вуалью. Носильщик ловко обошел пару и направился к Аллегре. Невысокий, гибкий и крепкий мужчина остановился прямо перед ней и почтительно поклонился.

— Мадемуазель Синфорд, я Али. Меня послали майор Хастингс и его невеста.

— Замечательно, — сказала она, следя глазами за своей служанкой, которая получала багаж. — Милли?

— Да, мисс Аллегра.

Пожилая женщина повернула голову и посмотрела на свою госпожу.

— Это Али. Он возьмет наш багаж и отнесет его к экипажу, который за нами прислал жених Изабеллы.

Милли кивнула и показала рукой носильщику на один из стоящих на платформе чемоданов. Аллегра подавила улыбку — ее служанка отдавала приказы, как самый настоящий генерал.

Старательная и всегда все знающая Милли замечательно исполняла свои обязанности. Её неоднократно пытались переманить к себе другие, но служанка отказывалась от всех предложений, так как была для Аллегры не только первой помощницей, но и другом.

Внезапно поток мыслей Аллегры был прерван пронзительным ржанием лошади. Она оглянулась на звук. Тут же послышался стук копыт по дереву. В течение последних пятнадцати лет Аллегра многое узнала о лошадях. Она даже приобрела несколько чистокровных рысаков для своей конюшни, на которых выезжала на прогулку в Ньюмаркет. Свой первый урок верховой езды она взяла, когда ей было семнадцать. И сейчас уже могла без труда отличить лошадь, испытывающую страдания, от той, что пребывала в легком возбуждении.

Эта лошадь, чье ржание привлекло ее внимание, была явно чем-то испугана. Движимая любопытством, Аллегра пошла по переполненной платформе вперед, чтобы посмотреть, что там происходило.

Она миновала пять колясок, прежде чем увидела специальный железнодорожный вагон, предназначенный для транспортировки крупного рогатого скота и других животных. Чтобы их было легче выводить из вагона, к застеленному соломой полу были приставлены широкие доски. Снова раздались удары копыт о стены вагона. Послышалось возбужденное ржание, и в следующую секунду на сходнях появился арабский жеребец. Прикладывая немалые усилия, его за веревку тянул юноша. В толпе вновь послышались крики, когда конь, спустившись на платформу, резко встал на дыбы, а потом снова опустил передние ноги.

Несмотря на царящую вокруг нее панику, Аллегра не могла отвести глаз от великолепного животного. Это была самая прекрасная лошадь из всех, которых ей довелось когда-либо видеть. Даже ее чистокровка Сибриз, победительница многих турниров, не шла ни в какое сравнение со столь элитным экземпляром. Аллегра все еще любовалась этим красавцем, когда кто-то, протискивавшийся мимо, толкнул ее, и она на мгновение потеряла равновесие. Потом рядом пробежало еще несколько человек. Пытаясь выбраться из толпы и отойти на безопасное расстояние от животного, люди то и дело задевали ее. Аллегра снова качнулась, но ей все-таки удалось удержаться на ногах. И в это мгновение пробегавший мимо нее мужчина с силой оттолкнул ее со своей дороги. Она снова потеряла равновесие и, не удержавшись на ногах, упала.

Дико вращая глазами, жеребец снова встал на дыбы. Мгновение, и его передние ноги с силой опустились на платформу недалеко от того места, где лежала Аллегра. Юноша бесстрашно пытался утихомирить коня, но силы были слишком неравны. Тот снова ударил передними копытами по деревянной платформе, и та задрожала. Казалось, еще немного, и лошадь вырвется на свободу. Она вновь встала на дыбы, и теперь ее передние ноги оказались прямо над головой женщины.

В это мгновение откуда-то вынырнула темная тень и загородила Аллегру от взбесившегося коня. Мужчине очень быстро удалось утихомирить жеребца и взять ситуацию под контроль. Он заговорил на языке бедуинов, его голос был низким и чарующе гипнотическим. Вскоре лошадь успокоилась, и Аллегра смогла сесть. Зачарованно глядя на мужчину, она дрожащей рукой убрала с лица выбившуюся прядь волос.

От ее манжета на одном из рукавов оторвалось кружево. Аллегра заметила это, когда немного пришла в себя. Она порадовалась тому, что ничего более страшного с ней не произошло. В эту минуту ее переполняла благодарность к мужчине, так вовремя пришедшему ей на помощь.

Она уже собиралась встать, когда вдруг сильные руки обхватили ее талию, потянули вверх и поставили на ноги. Аллегра подняла голову, посмотрела на своего спасителя снизу вверх и сразу же уловила исходящий от него чудный запах бергамота, смешанный с запахом каких-то экзотических пряностей. На мгновение у нее перехватило дыхание.

Она только вчера приехала в Марокко и уже видела несколько человек, чей романтический облик соответствовал ее мнению о том, как должен выглядеть бедуинский шейх. Но внешний вид этого мужчины шел вразрез со всеми ее представлениями. Он был одет во все черное, а его лицо прикрывала кафия, так что видны были только одни черные глаза.

Когда они остановились на ее лице, Аллегра почувствовала, как у нее начало жечь кожу. Ей часто приходилось бывать среди важных господ, облеченных властью, но ни один из них не производил на нее такого впечатления. В облике этого мужчины было что-то животное, дикое и в то же время мистическое. Сердце Аллегры бешено заколотилось.

Он был высоким, около шести футов, широкоплечим, и у него были сильные руки. Эти руки только что отпустили ее. Аллегра мало что знала о кочующих племенах Сахары, но сразу поняла, что рост незнакомца был куда выше роста обычного бедуина. Инстинкт подсказал ей, что это являлось его преимуществом, которое, по всей видимости, ему случалось довольно часто использовать.

Она стояла, словно пригвожденная к деревянной платформе. Никогда в жизни Аллегра не испытывала робости перед мужчинами. А этому человеку удалось ошеломить ее. Он был мужественным на вид и по-мужски привлекательным. Это был человек власти. Человек, который никогда не склонял головы перед другими. Человек, который шел прямой дорогой и завоевывал все на своем пути.

Ему удалось сразу же покорить и ее.

По ее телу пробежала дрожь. Аллегра робко отступила на шаг назад. Глаза незнакомца сузились, он понял, что ее охватило волнение. Аллегра подняла руку, прикоснулась ею к горлу и с трудом сглотнула.

— Спасибо, — проговорила она внезапно охрипшим голосом.

Ее рот сделался таким сухим, что она с трудом могла двигать языком и губами.

— Я вижу, что вы не пострадали.

— Благодаря вам.

Голос этого мужчины полностью соответствовал его внешнему виду: он был глубоким и полным тайны. Его французский был безупречным, а манеры говорили о том, что он принадлежал к верхушке аристократического общества, хотя, можно было поклясться, в венах этого человека не было и капли галльской крови. Теперь Аллегра понимала, почему этому мужчине так легко удалось успокоить лошадь. У него был голос, заставлявший повиноваться, голос падшего ангела. Он заставлял даже самых набожных и благочестивых женщин задуматься о возможности совершения греха.

Она опустила свой взгляд и заметила, что подол ее юбки испачкан грязью. Казалось, черные глаза мужчины видели ее насквозь. Это ощущение было не из приятных, и Аллегре это явно пришлось не по вкусу. У. нее возникло ощущение, что она не могла контролировать ситуацию. Такого с ней никогда не случалось раньше. По телу Аллегры пробежала огненная волна, когда мужчина взял се за подбородок и слегка потрогал его.

— Нужно попросить управляющего отеля принести вам лед. И приложить его к щеке, ma belle.

Аллегра удивилась — ей было необыкновенно приятно то, что он назвал ее красавицей. Разумеется, с ее стороны было просто нелепо так реагировать на этот комплимент. Но хуже всего, что в ее теле возникли странные ощущения, которых она никогда раньше не испытывала в присутствии других мужчин. Данная ему от природы харизма очаровывала и завораживала, вселяла в Аллегру тревогу. Снова с трудом сглотнув, она сделала еще один шаг назад. Одна бровь незнакомца приподнялась, и в глазах появилось любопытство.

— Спасибо за участие, месье. Когда приеду в дом своих друзей, обязательно попрошу лед.

— В таком случае прощайте, мадемуазель.

Он коротко кивнул, повернулся и двинулся к укрощенному коню. Аллегра продолжала стоять, словно пораженная молнией, ее рот слегка приоткрылся. Она была до крайности удивлена поведением этого человека. Молодая женщина не привыкла к тому, что мужчины вот так просто, без объяснений, уходили от нее. Продолжая следить за ним взглядом, она увидела, что незнакомец подошел к старому бедуину, державшему лошадь, и забрал из его рук поводья. Аллегре было неприятно, что этот человек проигнорировал ее. Но ей ничего не оставалось, как разозлиться на себя за свою собственную реакцию.

Старый бедуин что-то сказал незнакомцу и кивнул в ее направлении. Испугавшись, что ее спаситель заметит, что она наблюдала за ним, Аллегра быстро повернулась и побежала туда, где оставила Милли. Когда она вернулась к своему вагону, то обнаружила, что ни носильщика, ни служанки на платформе уже не было. Аллегра огляделась по сторонам, посмотрела в том направлении, откуда только что пришла, — ее таинственный бедуин следил за ней.

Неожиданно по ее телу пробежала дрожь, и это напугало ее. Это не тот мужчина, с которым можно играть. То обстоятельство, что она находила его очаровательным и притягательным, делало его еще опаснее. Он принадлежал к тому типу людей, которые требовали полного подчинения, а Аллегра не привыкла к тому, чтобы ею командовали и распоряжались ее жизнью. Ей пришлось пройти в свое время трудный урок, который научил ее многому. Этого бедуинского шейха следовало избегать любой ценой!

Она глубоко вздохнула и вежливо кивнула ему, а потом отвернулась в сторону. Хотя ей очень хотелось бежать, Аллегра заставила себя идти медленно. Еще раз оглянувшись по сторонам, она направилась к зданию вокзала. А когда незнакомец уже не мог ее видеть, Аллегра ускорила шаг. Она вошла в здание вокзала, прошла его насквозь и вышла через другие двери к дороге.

Царивший на платформе хаос перенесся теперь на улицы города. Мимо Аллегры прошел мужчина с обезьянкой на плече, продавец из магазина напротив здания вокзала зазывал к себе покупателей.

— Мисс Аллегра, — послышался радостный голос Милли. — Слава Богу! Я уже подумала, что мы потеряли вас.

С улыбкой облегчения на лице Аллегра посмотрела на женщину:

— Прости меня, Милли. Я немного отвлеклась. На платформе я увидела необыкновенную лошадь.

— О чем вы говорите? — Пожилая служанка с отвращением фыркнула, достала носовой платок и стала отряхивать юбку Аллегры. — Только посмотрите на свое платье. Вы что, уже успели покататься на ней?

Хотя Аллегра видела на платформе нечто более интересное, чем лошадь, она вдруг поняла, что упустила возможность предложить деньги за этого жеребца. Таинственный незнакомец отвлек ее, и она даже не попыталась приобрести столь понравившуюся ей лошадь. Аллегра была сердита на себя. Если бы не тот мужчина, она бы могла уже быть новой владелицей столь прекрасного экземпляра. Тряхнув головой, она положила руку на плечо Милли.

— Нет, я не успела прокатиться верхом. Мне следовало предложить деньги за этого красавца. Я уверена, он был бы хорошим производителем.

— Я знаю, мисс Аллегра, вы неплохо разбираетесь в лошадях, но не могу взять в толк, зачем вам нужна еще одна.

— Ты, конечно же, права, Милли, — проговорила Аллегра, следуя за служанкой к ландо. — У меня их достаточно, но жеребец был просто великолепен.

Когда они уложили вещи и уселись в ландо, извозчик выехал на оживленную улицу и направился к дому Изабеллы. Сидевший рядом с извозчиком Али время от времени комментировал то, что привлекало его внимание. Сейчас была середина дня, и нещадно палило солнце. Аллегра раскрыла зонтик, но это не спасало от нестерпимой жары. Она просто мечтала поскорее добраться до дома Изабеллы, чтобы освежиться стаканом холодного лимонада.

Сидевшая напротив Аллегры Милли выглядела уставшей и измученной. Она не любила путешествовать и без интереса относилась ко всему тому, что происходило за пределами ее любимой Англии. Зная об этом, Аллегра предложила служанке остаться дома и не ехать с ней в Марокко, но Милли напрочь отвергла эту перспективу. Аллегра же с удовольствием смотрела на уличные сценки. Ей нравились нарядные и экзотические улочки, по которым они проезжали, белые дома с мавританскими окнами и арками, минареты, тянувшиеся своими башнями в яркое синее небо. Богатство сочных красок и непривычных звуков, острые запахи специй создавали у Аллегры особый настрой, пробуждали в ней эмоции, определить которые она была не в силах.

— Здесь очень красиво, — проговорила она, не ожидая, что Милли ей ответит.

Время от времени в ответ на замечания Аллегры служанка что-то ворчала себе под нос, но на этот раз ей удалось удивить свою госпожу.

— Все немного по-варварски на мой вкус, но интересно.

Аллегра засмеялась и покачала головой:

— Я сделаю из тебя настоящую путешественницу, Милли.

— Очень сомневаюсь в этом.

Пожилая женщина недовольно фыркнула.

Аллегра с улыбкой на губах рассматривала большое здание, мимо которого они проезжали. Его архитектура отличалась сложностью и оригинальностью трактовки множества разных деталей. Оно поражало своей красотой. И было таким же таинственным, как и тот бедуинский шейх, которого Аллегра встретила на вокзале. Она раздраженно выдохнула. Что уж такого было в том мужчине, который очаровал ее?

С ее точки зрения, он был чересчур высокомерным и слишком уверенным в себе. Почему же она в мыслях то и дело возвращалась к нему? В глубине души ей было неприятно осознавать, что она не произвела на него ровным счетом никакого впечатления. На нее всегда обращали внимание даже женатые мужчины, и они никогда не покидали ее так, как это сделал бедуинский шейх. По всей видимости, решила Аллегра, начинает сказываться ее возраст. Она нахмурилась. Ей ведь уже было слегка за тридцать.

Скорее всего ее раздражало то, что она не смогла полностью завладеть его вниманием. Ее самолюбие пострадало от столь небрежного обращения. Такого с ней раньше не случалось. Именно по этой причине она никак не могла забыть незнакомца. Подумав об этом, Аллегра вздохнула. Да разве дело только в его холодности?

Даже принц Уэльский не заинтриговал ее так, как этот мужчина. Но Берти являл собой то, что она хорошо знала, как и все ее прежние любовники. Черный же шейх оставался загадкой. Все ее любовники напоминали капризных шалопаев, облеченных властью. Всегда охочие до любовных утех и склонные к внезапным приступам раздражения.

Она улыбнулась, вспомнив одну из выходок принца Уэльского. Тот всегда нравился ей, как, впрочем, и все остальные ее поклонники. Она охотно вращалась в их обществе, но никого из них не любила.

Многие мужчины полагали, что влюблены в нее, но она-то знала, как обстояли дела на самом деле. Ее считали привлекательной. У нее были зеленые глаза и пышные рыжие волосы. Но не ее внешность привлекала молодых ловеласов. Их пленяло то, что она была известной куртизанкой. Влиятельные джентльмены стали непроизвольно стремиться к ней после смерти Артура.

Она понимала, как создавалась эта ее маска, но это не доставляло ей удовольствия. Единственным положительным моментом после смерти Артура было то, что она теперь могла сама выбирать мужчин, с которыми ложилась в постель. Это давало ей независимость, которой она никогда раньше не обладала, живя в доме мадам Эжени. Это была свобода, которую она старательно оберегала, стремясь любой ценой избегать эмоциональных связей и привязанностей. Чувства были всего лишь иллюзией, как и общественное мнение, считавшее ее лакомым кусочком.

Вполне возможно, что Артур попытался бы опровергнуть ее представления о любви, но его не было с ней, чтобы побранить или бросить вызов. Аллегра была уверена, что он бы гордился ею теперь. Ему приятно было бы видеть, что она стала самодостаточной и независимой. Артур встретил ее в доме мадам Эжени, когда она была неопытной испуганной девочкой. Благодаря его покровительству и опеке она стала тем, чем была сейчас. Даже Милли изменилась до неузнаваемости с той поры, когда она готовила обеды на кухне борделя. Сейчас эта женщина была не просто ее служанкой и поварихой, но другом и компаньонкой, которая ревностно оберегала ее интересы.

Преданная и невероятно упрямая, она принадлежала к тем немногим людям, на помощь которых можно было рассчитывать даже при самых неблагоприятных обстоятельствах. Ее подруга Изабелла была сделана из того же теста, что и Милли.

Аллегра крепче сжала деревянную ручку зонтика в руке, когда на нее нахлынули эти воспоминания. Теперь она может наконец расслабиться. Изабелла нашла свое счастье в лице майора Бранта Хастингса. Через два дня она должна была сочетаться с ним законным браком, и Аллегра искренне радовалась за подругу. Оставалось надеяться, что и второе приглашение, которое она получила незадолго до отъезда, сделает ее не менее счастливой.

Уверенным движением руки она раскрыла свою сумочку, которую держала на коленях, и достала из нее письмо Корделии. Оно имело уже довольно затертый вид, так как Аллегра перечитывала письмо своей племянницы бессчетное количество раз. И вот теперь она снова принялась изучать его, хотя содержание этого послания Аллегра выучила чуть ли не наизусть. Она тяжело вздохнула.

Ее горячо любимая, дорогая Корделия выходит замуж и станет графиней.

Она всегда знала, что придет время и какой-нибудь сквайр или богатый торговец похитит сердце ее милой племянницы. Но ей никогда не приходило в голову, что ее девочка могла выйти замуж за кого-то из рода Марлборо. Даже в самых смелых своих мечтах она не могла представить, что Корделия обручится с родственником ее первого покровителя.

Артур нашел бы такое положение вещей забавным. То обстоятельство, что его племянник граф Бледсоу решил жениться на племяннице его любовницы, вызвало бы у него смех. Но в то же время его жена, ныне вдовствующая графиня Бледсоу, вряд ли столь же добродушно отнеслась бы к женитьбе своего племянника, узнай она всю правду.

Аллегра почувствовала, как по ее спине пробежал холодок, и она передвинула зонтик так, чтобы солнце могло попадать на ее плечи. Если бы графиня узнала о том, что Аллегра — тетя Корделии… Нет, этого не должно было случиться. Аллегра вздохнула. Да, все будет непросто, подумала она. Ландо свернуло с улицы и въехало в кованые железные ворота, за которыми располагался небольшой особняк. Когда экипаж остановился, Аллегра свернула письмо, убрала его в сумочку и окинула взглядом дом. Особняк назывался «Маленьким дворцом», и это название было для него самое подходящее. Новый дом Изабеллы и в самом деле походил на красивый маленький дворец. Стрельчатые окна, изысканный барельеф, небольшие каменные скульптуры — все это делало фасад здания похожим на кружево. Сам камень, из которого был сложен дом, имел легкий розоватый оттенок, что создавало впечатление хрупкости и воздушности постройки.

Воспользовавшись помощью слуги, Аллегра вышла из экипажа и продолжила рассматривать особняк. Ее восхищению не было предела. Хотя дом был построен в марокканском стиле, он выглядел уютным и вполне комфортабельным. Ее подруге, подумала Аллегра, чрезвычайно повезло. Изабелла нашла не только любовь, но и такое замечательное пристанище.

Именно этого никогда не было у нее, Нет, разумеется, у нее в Лондоне имелся дом, но это было просто место, где она жила. Под словом «дом» Аллегра подразумевала не просто убежище, где можно было приклонить голову. В это понятие включалось нечто неосязаемое. Это был символ комфорта, уюта и счастья. Именно это она хотела дать своей племяннице любой ценой.

— Аллегра! Как замечательно! Ты наконец здесь! — воскликнула Изабелла Дентен, выходя из своего чудесного дома и идя навстречу подруге с распростертыми объятиями. — Как я счастлива видеть тебя!

Радостно улыбнувшись в ответ, Аллегра заторопилась навстречу темноволосой красавице. На мгновение она остановилась, окинула взглядом Изабеллу и в восхищении покачала головой:

— Дорогая, ты просто расцвела здесь!

— Это все Брант. Я и не предполагала, что могу быть такой счастливой. — Изабелла рассмеялась, увидев служанку, Аллегры. — Привет, Милли. Ты хорошо смотришь за моей подругой?

— Делаю все, что в моих силах, мисс Изабелла. Все, что могу.

Женщина так тяжело вздохнула, как будто на ее плечах лежал груз вековой усталости. Изабелла снова рассмеялась и стала отдавать распоряжения дворецкому, который тоже вышел встречать гостей:

— Тибери, помоги, пожалуйста, с багажом и проследи, чтобы Милли поселили в комнате рядом с мисс Синфорд.

Удостоверившись, что все шло хорошо, Изабелла обняла Аллегру за талию и повела ее в дом.

— Ты даже не представляешь, как важно для меня то, что ты станешь моей свидетельницей на свадьбе. Как я рада, что ты не отказалась приехать!

— Об этом нечего и говорить, — проговорила Аллегра с мягкой улыбкой на губах. Взявшись за руки, они прошли через прохладный холл и вошли в уютную, ярко освещенную гостиную. — Могу признаться честно, что я с удовольствием убежала из Лондона.

— Вот как? Но почему?

— Корделия помолвлена.

Аллегра опустилась на софу, обитую зеленым коленкором.

— Но это же замечательно!

— Она выходит замуж за графа Бледсоу.

— О Господи Боже мой!

В глазах Изабеллы промелькнул ужас, и она рухнула на софу рядом с Аллегрой.

— Именно так. — Аллегра на мгновение закрыла глаза. — Я получила ее письмо незадолго до моего отъезда из Лондона. По всей видимости, она познакомилась с племянником Артура, когда отдыхала в Италии.

— Вот это новость! И что ты собираешься делать?

Изабелла взяла руку подруги и осторожно сжала ее.

— Честно говоря, понятия не имею. — Она покачала головой. — Единственное, что я знаю, — я не должна помешать счастью Корделии.

— Ты расскажешь ей правду? — спросила Изабелла.

— Одна мысль об этом приводит меня в ужас.

— Но Корделия любит тебя. Она все поймет.

Изабелла повернула голову на звук китайского колокольчика. С улыбкой на лице она попросила служанку поставить поднос на кофейный столик, стоявший напротив дивана. С отстраненным видом Аллегра наблюдала за тем, как ее подруга наполняла бокал лимонадом. Права ли Изабелла? Она не знала.

Конечно, племянница любила ее, но Аллегра была уверена, что потеряет эту любовь, если попытается объяснить Корделии то, что с ней происходило в течение последних пятнадцати лет. Она жила во лжи, которую трудно было принять и которая стоила очень дорого. И все это оплачивали мужчины, принадлежащие к роду Марлборо. Они дарили ей драгоценности и деньги в обмен на ее общество и право разделять ее постель.

— Боюсь, Корделия не поймет меня. — Аллегра покачала головой, беря из рук Изабеллы бокал с холодным лимонадом. — Ей станет больно, и она только разозлится. Будет считать, что ее обманули. Я очень хорошо понимаю, что это означает.

— А я так не думаю. Не сказать ей правды — вот это и явится настоящим предательством. Ты все время защищала ее. — Изабелла с любовью взглянула на свою подругу. — Тебе нечего стыдиться. Корделия — разумная девочка. Она поймет, через что пришлось пройти тебе и ее матери. Только это может вызвать ее гнев, а вовсе не то, что ты так долго скрывала от нее правду.

— Возможно, ты права, но я хочу быть уверена, что у нее все получится. Я не собираюсь вовлекать Корделию в скандал. С нее хватит и того, что было раньше.

— Я понимаю тебя. Леди Бледсоу всегда отличалась крутостью нрава, — со вздохом проговорила Изабелла. — Но если лорд Бледсоу такой же легкий в общении человек, как и Артур, то он в любом случае встанет на сторону Корделии и не обратит внимания на происки своей тети.

— Возможно. — Аллегра снова на мгновение закрыла глаза. — Было бы гораздо лучше, если бы, Корделия полюбила кого-нибудь другого.

Так или иначе, но Аллегра убедила себя в том, что Корделии лучше не знать правды. Она не собиралась ни о чем рассказывать племяннице. Что поделать — теперь уже невозможно изменить себя и исправить свое прошлое. Тот образ жизни, который она вела, был куда предпочтительнее работы в борделе. Кроме того, большие деньги, которые она получала от мужчин, отчасти шли и на содержание Корделии. Именно поэтому та могла вести такой образ жизни, о каком самой Аллегре оставалось только мечтать.

Она не могла отказаться от той независимости, что основывалась на щедрости богатых и влиятельных людей, которых она выбирала себе в любовники. И эта возможность выбора тех, кого она приглашала в свою постель, придавала ей особое очарование, так высоко ценимое ее поклонниками. Это была одна из тех причин, которые заставляли мужчин искать ее расположения.

Корделия понятия не имела, чем занималась ее тетя, ей было невдомек, откуда брались те деньги, на которые она покупала все, что хотела. О своих родителях она тоже имела весьма смутные представления. Если бы Аллегра решила рассказать своей племяннице всю правду, то вполне возможно, она бы навсегда потеряла ее любовь. Аллегра понимала, что выбора у нее практически не было. Если их родство будет установлено, то неминуемо разразится грандиозный скандал. В этом можно было не сомневаться; Но скрывать правду от племянницы тоже было довольно рискованно. В конце концов тайное рано или поздно всегда становится явным. А туг может случиться настоящее потрясение основ. И Аллегра хорошо знала, к каким ужасным последствиям приведет подобное развитие событий. Корделия была не готова к злобным сплетням, инсинуациям, к откровенной лжи.

Но еще хуже, если в это дело вмешается леди Бледсоу. Тогда все это будет иметь куда более серьезные последствия, чем в прошлый раз. По спине Аллегры пробежал холодок. Ураган, поднявшийся после смерти Артура, был просто ужасен, но ей удалось выжить. Тот скандал, который мог разразиться сейчас, обещал быть еще более кошмарным.

Аллегра сделала глоток Лимонада и бросила взгляд на Изабеллу, смотревшую на нее с сочувствием.

— Мне, вероятно, стоило бы удалиться в какую-нибудь пустыню на несколько месяцев, чтобы дать возможность Корделии спокойно выйти замуж. Не хотела бы я присутствовать на этой свадьбе.

— Как замечательно! — насмешливо воскликнула Изабелла. — Просто проигнорировать проблему и надеяться, что все как-то обойдется само собой. Ты вспомни, что произошло в прошлый раз, когда ты отказалась от решительных действий.

— Как я понимаю, ты говоришь о Чарлзе.

— Именно, — кивнула Изабелла.

Подруга была права. Аллегра старалась не замечать тех знаков внимания, которые оказывал ей виконт Шафтсбери. Она считала, что он просто увлечен ею, как и многие другие мужчины. Но она ошибалась. И лишь когда он сделал ей предложение выйти за него замуж, у Аллегры открылись глаза. Он был первым и единственным мужчиной, который на это решился, и она чуть было не дала согласие. Но эта мысль недолго владела ее умом: она отказалась.

Однако, как вскоре выяснилось, отвергнуть Чарлза было не так-то просто. Конечно, она хотела той стабильности и защищенности, которую мог принести брак с ним. Но Аллегра не любила его. Впрочем, даже если бы и любила, не могла пожертвовать ради этого брака своей независимостью. До Чарлза она всегда расставалась с любовниками по-хорошему. Со многими из них она и сейчас находилась в дружеских отношениях. Но положить конец ее отношениям с Чарлзом не удалось без скандала. О ней стали распускать всякие слухи, и хуже всего было то, что он перебежал в стан ее врагов. Ей было очень больно потерять ту дружбу, которую она так высоко ценила. Аллегра встретила внимательный взгляд своей подруги и вздохнула:

— Ты права. У меня нет выбора. Я должна рассказать Корделии правду. Хотя и не знаю, как лучше это сделать.

— Мы с тобой вместе разработаем план действий. — Изабелла похлопала ее по руке. — А сейчас надо немного отдохнуть. Ты выглядишь усталой. Думаю, твое путешествие было не из приятных, так как тебя постоянно одолевали мысли о Корделии.

— Неужели я так плохо выгляжу?

Аллегра с некоторой тревогой посмотрела на Изабеллу.

— Успокойся, ты прелестна. Сегодня вечером мы ужинаем во дворце султана. Мулей Хасан дает прием в честь Бранта и меня. Это большая честь.

— О, дорогая, я, кажется, не готова к такой пышной церемонии.

— Но ты непременно должна пойти. Из дам будут присутствовать только жены офицеров и атташе. Они будут игнорировать меня, если я не буду им представлена. Женившись на мне, Брант бросит вызов всем этим снобам. — Изабелла презрительно фыркнула. — Я умру от скуки, если ты не пойдешь с нами.

Увидев решимость на лице подруги, Аллегра рассмеялась. Белл обладала удивительной способностью заставлять людей делать то, что она хотела, но сейчас в ее голосе послышались грустные нотки. Это напомнило Аллегре о том, что круг людей, в который вхожа ее подруга, был очень узким. Даже после того как она выйдет замуж, ей предстояло приложить немало усилий, чтобы занять достойное положение в свете и быть принятой в высших кругах.

— Раз это так много значит для тебя, я пойду.

— Замечательно! — воскликнула Белл и наклонилась вперед, чтобы обнять Аллегру. — Кто знает, может быть, сегодня ты познакомишься с каким-нибудь красивым шейхом, который потеряет голову от любви и утащит тебя в свой шатер в пустыне.

— Господи Боже, что у тебя за мысли! — Аллегра покачала головой, а ее сердце подпрыгнуло в груди, так как она сразу вспомнила о черном шейхе, которого встретила на вокзале. — Ты же знаешь, что я не склонна подчиняться мужчинам, любящим командовать.

— Я понимаю тебя, но, возможно, тебе со временем это понравится, — Изабелла поднялась с дивана и жестом пригласила Аллегру следовать за ней. — Идем. Хочу показать тебе твою комнату.

Идя за подругой, Аллегра все время думала о черном бедуине. Ей казалось, что этот мужчина был опасен, но в то же время в нем было что-то такое, что заставляло ее постоянно вспоминать незнакомца. Может быть, и он сегодня будет на приеме у султана.

Аллегру огорчал ход собственных мыслей. Почему, черт возьми, она то и дело возвращалась в мыслях к этому человеку? Она не хотела, чтобы се завоевывали, а для того мужчины подчинять себе было стилем жизни. Он брал то, что хотел. Аллегра боялась, что он закабалит и ее волю.

Такая перспектива пугала и завораживала ее одновременно. Правда, о своем страхе Аллегра старалась не думать.

Она молила Бога, чтобы сегодня вечером не встретить своего черного шейха. Но ее тихий внутренний голосок молил о противоположном.


Глава 2


Стоя в тени декоративной пальмы, Шахин со сдержанным интересом изучал комнату и гостей. Стены гостиной султана были покрыты мозаикой из драгоценных камней, большая часть мебели инкрустирована золотом. Хотя он знал, что все это богатство накапливалось столетиями, ему трудно было игнорировать тот факт, что одного камня из мозаики хватило бы на то, чтобы кормить одно из бедных племен бедуинов месяцами.

Богатство и роскошь дворца являли собой резкий контраст с той простой жизнью, которую вел Шахин. Почти целый год он жил в скромном шатре. Хотя его племя было довольно богатым, но и им порой случалось испытывать нужду. Так что даже небольшая часть богатств дворца могла бы им облегчить трудности жизни.

Хотя султан был очень богатым человеком, его вкусы отличались простотой. Он мог быть щедрым к тем своим людям, которые испытывали нужду. Если Мулей Хасан и допускал излишества, то это можно было назвать своеобразной данью социальным условностям Британской империи. Именно этим объяснялось обилие ярко-красных военных мундиров и вечерних платьев в гостиной сегодняшним вечером.

Султан был бы польщен, если бы ему сказали, что его сегодняшний прием ничем не отличается от лондонских раутов. На Шахина нахлынули воспоминания. Он редко думал теперь об Англии, но когда случалось ее вспоминать, старые раны сразу же давали о себе знать. Он попытался избавиться от неприятных дум, отодвинув их в самый дальний уголок своей памяти. Прошло уже больше пятнадцати лет с тех пор, как он покинул Лондон, и у него не было причин возвращаться туда. Берберы — его народ, и его дом здесь.

Шахин обвел гостиную взглядом, ища Хакима. Юноша настаивал на том, чтобы они побывали на приеме, устроенном в честь майора Хастингса и его невесты. Шахин дал согласие прийти на этот прием, потому что знал, что его юный подопечный получит от этого удовольствие. Это будет отличной репетицией для наследника одного из самых больших племен в Марокко. Когда Хаким займет место своего отца, шейха Махмуда, ему потребуются умения и навыки светского общения, которые приобретались именно на таких приемах.

Вскоре он увидел и самого Хакима, который в эту минуту беседовал с майором Хастингсом и французским послом. Хастингс был еще одной причиной, заставившей Шахина прийти сегодня во дворец к султану. Он должен был выказать уважение к британскому офицеру. Этот человек стал важным союзником Шахина в переговорах между различными племенами бедуинов. Он должен был помочь заключить ряд важных соглашений.

Благодаря Хастингсу французское и испанское правительства проявили интерес к объединению всех бедуинов под единой властью султана и способствовали этому. Более того, вмешательство Хастингса помогло самому Шахину остаться в тени, что делало переговоры и заключения договоров более безопасным предприятием. Он так долго жил среди берберов, что бедуины, как и он сам, забыли, что по происхождению он все-таки оставался британцем. Если бы всплыл вопрос о его национальности, это поставило бы под удар всю проделанную им тяжелую работу.

Сложив руки на груди, он продолжал обозревать гостиную. Здесь, во дворце, Хакиму ничто не угрожало, но бдительность и осторожность уже давно стали второй натурой Шахина. Этому он научился у берберов. Он знал, что при необходимости юноша мог защитить себя сам, но долг для Шахина был превыше всего, и он должен был его исполнять. Услышав смех слева от себя, Шахин обернулся. И почтительно поклонился султану:

— Добрый вечер, ваше превосходительство.

— Ты смотришь за сыном шейха Махмуда, как беспокойная мамаша.

— Я должен охранять его будущее, сэр. Когда этот юноша повзрослеет, он будет вашим преданным союзником, как и его отец.

— Это правда. Ты тоже моя поддержка и опора, Шахин. — Султан положил ему руку на плечо. — Только благодаря твоему изворотливому уму мы смогли заключить столько договоров за прошедшие два года.

— То, что вы так думаете, честь для меня. — Шахин снова почтительно поклонился. — Единственное, чего я хочу, так это процветания для всех племен.

— Я был бы счастлив, будь у меня побольше таких людей, как ты и шейх Махмуд, мой друг. Тогда бы я чувствовал большую уверенность в том, что хрупкий мир, который нам удалось восстановить, не могли бы нарушить люди, гоняющиеся за богатством и властью.

Это последнее замечание султана относилось к шейху Нассару. Шахин слегка поморщился. Нассар был одной из тех причин, которые заставляли племена объединяться. Его страсть к власти превосходила лишь его нечистоплотность. Если Нассар хотел что-то получить, он просто брал это, пользуясь силой или хитростью. Теперь этот интриган жаждал добыть себе тот титул, который по праву принадлежал Хакиму. Но этого титула Нассар не заслуживал, и Шахин был готов пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы он никогда ему не достался. Продолжая стоять около Шахина, султан вздохнул. Он выглядел удовлетворенным.

— Как я вижу, невеста майора Хастингса привела с собой только что приехавшую в Марракеш даму.

Шахин проследил за взглядом султана. Увидев знакомое лицо, он почувствовал, что у него перехватило дыхание. Точно такие же чувства овладели им сегодня на железнодорожной станции. Ему тогда не понравилась собственная реакция. Сейчас же он не знал, что и подумать.

Его глаза сузились, когда он увидел, что Хакину представили незнакомку. В ее темно-рыжих волосах играли отблески света множества зажженных свечей. Сейчас он мог видеть только ее профиль, но ему нетрудно было представить ее зеленые, придававшие ей экзотический вид глаза со слегка приподнятыми уголками. У нее был маленький рот с пухлыми губами. Казалось, он создан для поцелуев. Подумав об этом, Шахин почувствовал, как напряглось его тело. Ему не хотелось признавать этого, но он сразу же ощутил в себе желание целовать эти губы с утра до вечера. Хаким что-то сказал ей, и она улыбнулась в ответ. Непонятно почему Шахин вдруг почувствовал раздражение. Сейчас в этой женщине не было и следа той слабости и испуга, которые она обнаружила сегодня утром на вокзале. Теперь это была уверенная в себе, грациозная сирена. Мужчины слетались к ней, как моряки, услышавшие зов Цирцеи.

Он боролся с собой, чтобы не поддаваться ее чарам, но на гостье был такой наряд, который не позволял ему оставаться равнодушным. Роскошное зелено-голубое шелковое платье подчеркивало великолепие ее фигуры, изящную линию шеи и плеч. Как и сегодня утром, он обратил внимание на то, что у нее была очень красивая грудь. Нетрудно было представить себе, как бы она выглядела обнаженной. Перед его глазами сразу возникла эта пленительная картина, и он почувствовал легкое напряжение между ног. Краем глаза он заметил, что султан с интересом наблюдал за ним.

— Она просто очаровательна, — проговорил Шахин, кивнув.

— Только и всего? — Мулей Хасан бросил на него насмешливый взгляд. — Это, друг мой, Аллегра Синфорд. За одну ночь с ней мужчины готовы рисковать своими головами и состояниями. Она умеет доставить удовольствие.

— Она куртизанка?

Напряжение в его теле усилилось, и он стал внимательнее рассматривать Аллегру.

— Но не простая, друг мой. Эта женщина настолько искусна в умении доставлять удовольствие, что она сама выбирает мужчин. Они тянутся к ней, как дети к конфетам.

— Остается возблагодарить судьбу, что я уже вырос.

Шахин проговорил это и почувствовал горечь на губах. Когда он был еще совсем юным, его соблазнила такая же женщина, как эта сирена.

— Ты разочаровываешь меня, Шахин. — Мулей Хасан нахмурился. — Я думал, что ты сочтешь ее по крайней мере волнующей и притягательной.

— Можно восхищаться розой, но не следует забывать, что у нее есть шипы.

Шахин и султан наблюдали за Аллегрой Синфорд, стоя под пальмой. Ее большие листья почти скрывали их обоих.

— Идем. Позволь мне представить тебя. Возможно, ты найдешь мисс Синфорд столь привлекательной, что не побоишься уколоться никакими шипами.

— Благодарю вас, сэр, но я предпочел бы остаться здесь и выполнять свой долг — наблюдать за юным Хакимом.

— Как пожелаешь. Меня восхищает твоя стойкость, умение не поддаваться чарам женщины и преданность твоему подопечному, мой друг. — Султан рассмеялся. — А вот я так просто очарован Аллегрой Синфорд и не имею ни малейшего желания бороться против ее чар.

Хлопнув Шахина по плечу, Мулей Хасан направился прямо к очаровательной гостье. Видя, что султан подошел к Хакиму и другим мужчинам, вившимся вокруг этой женщины, Шахин почувствовал, как к его лицу прилила кровь. Каким же дураком он был: целый день сегодня думал о таинственной незнакомке, а та оказалась куртизанкой! Он всеми силами всегда старался избегать связей с подобными женщинами.

Нынче утром на вокзале она показалась ему настолько неискушенной, что он подумал, что эта женщина вдова или старая дева, приехавшая погостить у кого-то из родственников. Когда она исчезла в здании вокзала, он хотел было пойти за ней. Шахин не знал, что его огорчало и раздражало сильнее: собственная нерешительность или внезапно вспыхнувший интерес к этой особе. Стремление знать о ней больше перевесило его желание остаться в стороне от нее.

Когда его люди потеряли ее след, он сразу же постарался выкинуть из головы всякие мысли об этой женщине. Но вечером, когда он пришел на прием, втайне надеялся, что и она окажется тут. Шахин сжал зубы. Много времени прошло с тех пор, когда женщина находила столь сильный и горячий отклик в его сердце. И тот факт, что Аллегра Синфорд оказалась куртизанкой, женщиной, живущей за счет мужчин, огорчил его до невозможности. Ему следовало прислушаться к своему внутреннему голосу и не поддаваться чарам этой обольстительницы.

Хаким взял для нее бокал шампанского с подноса, который держал слуга, и она рассмеялась. Этот смех эхом отдавался в ушах Шахина. Он нахмурился, увидев лицо своего подопечного. Черт возьми, Хаким уже был околдован ею. Эта женщина с потрохами могла проглотить его, а затем без всякой жалости выплюнуть косточки.

Она снова засмеялась, слегка запрокинув голову. Аллегра ничего не делала особенного, но при этом выглядела невероятно эротично и соблазнительно. Шахин скрестил руки на груди, и его пальцы с силой впились в рукава его рубашки.

Его опыт подсказывал ему, что не следует увлекаться такими женщинами, как Аллегра Синфорд. Она была умелой соблазнительницей, но во всем остальном между ней и Френсис почти не было никакой разницы.

На него нахлынула целая смесь чувств и эмоций, когда он вспомнил женщину, бывшую когда-то его любовницей. Расчетливая, жадная, бессердечная, Френсис интересовалась всегда только одной персоной. И этой персоной была она сама. Она могла иметь одновременно двоих любовников, и это ее мало беспокоило. Ее не волновало и то, что они оба могли быть влюблены в нее.

Он снова взглянул на Хакима и сжал зубы — юноша с обожанием смотрел на Аллегру Синфорд. Господи, он, вероятно, выглядел вот так же, когда был влюблен в эту Френсис. Впрочем, его отношение к ней было трудно назвать любовью, тогда в нем просто говорила плоть. Но если бы он даже и понимал это в то время,разве что-то бы изменилось? Его кожа вдруг похолодела, когда он вспомнил, как ложились снежинки на его лицо в ту темную зимнюю ночь. Если бы он пришел к Френсис чуть позже, то все могло бы быть по-другому. Он поморщился. Все уже произошло, и сейчас ни к чему думать о том, что могло бы быть, а чего могло бы не случиться.

Шахин снова бросил взгляд на Аллегру. Сейчас она улыбалась кому-то из мужчин в своем окружении. Он с раздражением наблюдал за тем, как она расточала свои чары направо и налево. Даже наблюдая за ней с такого расстояния, он понимал, почему все были просто заворожены ею.

В ней было что-то неуловимое, таинственное, что заставляло поклонников сходить с ума. Склонив голову и мягко улыбаясь, она как бы приглашала мужчин вступить с ней в связь. Шахин хорошо понимал, что представляла собой эта женщина, но в то же время чувствовал себя обязанным принять брошенный ему вызов.

Ее смех притягивал его, ее улыбка, поворот головы — все в ней призывало его присоединиться к кругу ее восторженных почитателей. То, что он никак не мог справиться со своими чувствами, приводило Шахина в бешенство. Он гордился своей способностью не поддаваться искушениям, но эта женщина действовала на него как магнит. Выругавшись про себя, он быстро вышел на открытую террасу, которая вела в сад султана. Он и отсюда мог следить за Хакимом.

Ночной воздух приятно холодил тело. Шахин глубоко вздохнул. Черт, он слишком долго обходился без женщины. Когда этот дурацкий прием закончится, он отвезет Хакима в дом, которым семья владела в Марракеше, асам отправится в бордель, чтобы избавиться от напряжения в теле. Возможно, ему стоило бы взять с собой и своего подопечного, чтобы доказать ему, что все шлюхи одинаковы. В воздухе плыл густой аромат цитрусовых деревьев. И почему-то этот запах вновь заставил его вспомнить об Аллегре Синфорд. Он ущипнул себя за переносицу и с силой выдохнул. Услышав за своей спиной аплодисменты, Шахин обернулся — в гостиной появились танцоры, и сейчас должно было начаться небольшое представление для гостей султана.

Инстинкт заставил его снова отыскать глазами изящную фигурку Хакима. Юноша стоял прямо напротив него и с удовольствием смотрел на танцующих. Взгляд Шахина снова начал блуждать по комнате, теперь он искал Аллегру. К своему удивлению, он обнаружил, что она отделилась от кружка своих почитателей и теперь шла по залу. Она уходила от них все дальше и дальше. В какой-то момент Шахин понял, что она направлялась к выходу.

Непонятно почему Шахин отступил в тень, когда она вышла в обнесенное балюстрадой патио. Аллегра подошла к мраморным перилам, положила на них руку и замерла. Потом закрыла глаза и подставила свое лицо под тихо струящийся свет луны. Прошло несколько мгновений. Аллегра тихо вздохнула, обернулась и бросила взгляд в гостиную.

Она снова стала похожа на ту беззащитную женщину, которую он встретил сегодня утром. Казалось, ей не хотелось возвращаться обратно, но именно это она сейчас и собиралась сделать. Для женщины, чье процветание зависело от благосклонности мужчин, такое поведение было несколько странным. Ее лицо выглядело обеспокоенным, даже испуганным. Шахину сразу же захотелось прийти этой женщине на помощь и избавить ее от тех неприятных мыслей, которые, по-видимому, не давали ей покоя. Эта идея породила беспокойство в нем самом, он едва заметно пошевелился. В этот момент рукав его рубашки задел за ветвь небольшого гранатового дерева. Послышался тихий шелест. Аллегра вздрогнула и посмотрела в ту сторону, откуда донесся этот звук.

— Кто здесь? — воскликнула она.

— Тот, кто тоже ищет уединения, — проговорил Шахин, не выходя из тени.

В свете луны было хорошо видно выражение ее лица, она напряженно вглядывалась в тень, пытаясь отыскать своего невидимого собеседника.

— Узнаю ваш голос. Сегодня утром вы были на железнодорожной станции.

— Вам повезло, что я там оказался.

В его голосе послышались насмешливые нотки.

Она несколько раз моргнула.

— Должна признать, с моей стороны было глупо так близко подходить к вашей лошади. Но она меня околдовала. Она просто потрясающая.

— Не могу не согласиться с вами.

— Я не предполагала… — Она прикусила нижнюю губу. Было видно, что женщина колеблется. — Вы не собираетесь продавать этого жеребца? Я бы хорошо заплатила за него.

— Абияд не продается.

— Как жаль!

Аллегра не скрывала разочарования. Она отвернулась в сторону, и лунный свет светлой полупрозрачной лентой скользнул по ее шее. Шахин был удивлен тем, что она так быстро сдалась. Он ожидал другой реакции. Френсис сейчас бы мгновенно подключила все свое очарование, чтобы добиться желаемого. Но эта женщина даже не попыталась заставить его поменять решение.

Разве не должна была куртизанка прибегнуть ко всем своим ухищрениям, чтобы получить то, что она хотела? Шахин почувствовал, что он заинтригован. Он сделал шаг к ней, но из тени так и не вышел. Ему хотелось провести рукой по изящной шейке, но он подавил в себе это желание.

— Возможно, мы сможем договориться по-другому, — задумчиво проговорила она, любуясь ночным садом.

— О чем вы говорите, ma belle? — процедил он сквозь зубы.

Шахин злился на себя — он уже успел было подумать, что эта женщина не походила на Френсис. Возможно, в Европе ее внимания добивалось множество поклонников, но это не означало, что она чем-то отличалась от этой породы женщин и была сделана из другого теста. Без сомнения, она была уверена в том, что сможет получить лошадь, заманив его в постель.

— Я могла бы купить кобылу в Марракеше, а ваш жеребец покрыл бы ее. Я в долгу не останусь.

Она снова повернулась к нему, на ее лице была написана надежда. Шахин не мог поверить своим ушам. Женщина не предлагала ему себя, она хотела заключить самую обычную торговую сделку. В это мгновение он понял, что она вовсе не пыталась его обольстить, на что он в глубине души надеялся.

Разозлившись еще сильнее, Шахин выругался про себя. Он собрался доказать самому себе, что эта женщина ничем не отличалась от Френсис, а она повела себя совсем не так, как его бывшая любовница. Она всего-навсего хотела получить жеребенка от Абияда. Ему это совсем не нравилось. Он вышел из тени и увидел, что ее зеленые глаза расширились. При свете луны ее глаза казались темными и еще более прелестными.

Во всем облике этой женщины присутствовала какая-то тайна, что делало ее загадочной и непостижимой. Кончиком пальца он провел по ее подбородку. Она вздрогнула и быстро повернула голову в сторону. Но даже в этой полутьме он увидел, как быстро стала подниматься и опускаться ее грудь. Ее дыхание участилось.

Шахин понял, что ему удалось произвести на нее впечатление, но это не доставило ему удовольствия. Следовало бы сказать ей, что она должна держаться подальше от Хакима, и после этого сразу уйти и оставить ее в патио. Но Шахин проигнорировал свой внутренний голос. Он снова протянул руку и притронулся к Аллегре пальцами. Ее кожа была похожа на дорогой мягкий атлас. Она тут же отпрянула от него. Ее реакция вызвала у него улыбку.

— Объясните мне, почему я должен сказать вам «да», милая?

— Потому что для вас это будет выгодная сделка, — тихо выдохнула она.

Когда их глаза встретились, Шахин понял, как сильно она была напряжена.

— Что ж, возможно.

Он шагнул к ней, но она не пошевельнулась.

— Я уверена, мы сможем договориться с вами. Я предложу вам ту сумму, которую вы посчитаете приемлемой.

Ее лицо вспыхнуло от возбуждения, и она слегка наклонилась вперед. В ее глазах отразилась целая гамма чувств. Она ждала ответа. С нетерпением. Она прекрасно понимала, какой была родословная Абияда и какой жеребенок мог от него получиться. Именно поэтому и проявляла настойчивость.

Шахин был поражен и даже расстроен. Он сказал себе, что не хочет иметь ничего общего с этой женщиной. И это была ложь, он обманывал самого себя. Дернув головой, Шахин отвернулся от Аллегры и снова принялся смотреть в залитый лунным светом сад. Черт возьми, он, должно быть, сошел с ума. К чему заключать эту нелепую сделку? Она ничего не даст ему. А он хотел только одного — провести с этой женщиной ночь. Хотя Шахину было неприятно это признавать, но он желал ее.

— Я должен вам отказать, мадемуазель. Боюсь, моя цена окажется слишком высокой для вас.

— Думаю, это я должна решать, приемлема ли ваша цена для меня.

Его ноздри уловили исходящий от нее запах лаванды и лимона. Она придвинулась ближе, продолжая смотреть на него с надеждой. Как ни странно, но она даже не пыталась прибегнуть к своим чарам, чтобы заставить шейха согласиться со своим предложением.

То, как она говорила и вела себя, доказывало, что она была искренне убеждена, что эта сделка будет выгодна им обоим. Исходящий от нее дурманящий аромат стал сильнее, когда она наклонилась к нему. У Шахина сразу же возникло желание согласиться на все, о чем она просит. Ее теплое, сладковатое дыхание коснулось его щеки, когда она притронулась к его руке. Казалось, по ней пробежал электрический разряд, который прошел через его рубашку и затем проник в тело. Шахин испытал что-то вроде шока, а в его голове зазвенели тревожные колокольчики. Его тянуло к этой женщине гораздо сильнее, чем ему показалось вначале. Это становилось опасно. Чем быстрее он покончит с этим фарсом, тем будет лучше.

— И тем не менее, боюсь, ma belle, что я не соглашусь на эту сделку, — пробормотал он.

Аллегра отошла от него на пару шагов. Он посмотрел на нее и увидел, что ее лицо теперь выглядело бесстрастным. Она продолжала находиться рядом, и это доказывало, что женщина очень сильно хотела получить желаемое. На мгновение Шахин почувствовал себя виноватым, но тут же попытался избавиться от этого неприятного чувства. Она была куртизанкой. Продавала свое тело мужчинам за деньги. Почему эта сделка должна была заключаться на другой основе?

— Что вы хотите?

Она выглядела напряженной, ее голос сделался ледяным и каким-то механическим.

Ответ казался Шахину очевидным. Он хотел видеть ее обнаженной, отдающейся ему со страстью. Перед его глазами сразу возникла картина — его загорелые руки ласкали ее роскошное кремовое тело. Он сжал кулаки, пытаясь избавиться от навязчивого желания, жгущего его изнутри.

— Одну ночь, милая.

Он стиснул зубы. Возможно, ему этого будет недостаточно, чтобы освободиться от своего желания, подумал Шахин.

Она окинула своего визави холодным взглядом, который призван был унизить его. Но на Шахина это не подействовало. Впрочем, мелькнула мысль в его голове, если бы взгляд мог ранить, то сейчас он уже истекал бы кровью. Тихий внутренний голос сказал ему, что он заслуживал именно этого.

Она отвернулась в сторону, на ее лбу пролегла морщинка. Казалось, она глубоко задумалась. В ней снова появилась та беззащитность, которая обезоруживала и удивляла Шахина. Заинтриговывала его. Возможно, он был несправедлив к ней. Но теперь поздно об этом думать.

Повисла пауза. Они оба молчали. Затем Аллегра облегченно вздохнула, словно пришла к нужному решению. Все в ней мгновенно переменилось. Беззащитная женщина исчезла, и вместо нее снова появилось коварное существо, чьим оружием был соблазн.

— Одну ночь? — Ее голос сделался низким, околдовывающим. Звуки его кружили вокруг Шахина, овевали его, затягивали в тиски, из которых было почти невозможно выбраться. — Всего лишь?

Ведьма делала свое дело. Следовало признать, что она превосходно владела этим искусством. Шахин снова почувствовал напряжение в теле, он с трудом подавил в себе желание немедленно заключить Аллегру в свои объятия. Опыт научил его бороться с такого рода искушением, и тем не менее он все сильнее и сильнее запутывался в ее силках, поскольку давно не испытывал столь жгучего желания.

— Одну ночь, — проговорил он.

На самом деле ему хотелось большего, но он не смел требовать от нее этого.

— И что вы собираетесь делать этой ночью, месье?

Ее голос был мягким и чувственным, но в нем также угадывались и нотки раздражения. Он заставил себя улыбнуться. Она не должна была догадаться, насколько сильно он увяз в ее сетях.

— Не нужно со мной играть, Аллегра. Мы оба понимаем, чего я хочу.

Она шагнула к нему и провела пальцами по его губам. Ее прикосновение было легким, почти неосязаемым, но его тело отозвалось на него сильнейшим напряжением. Соблазнительная улыбка, появившаяся на ее губах, недвусмысленно говорила о том, что она была уверена в своих чарах и в том, как они действовали. Она медленно наклонилась к нему, и ее теплое дыхание коснулось его уха.

— Вы хотите меня, — прошептала она.

В ту же секунду Шахин почувствовал напряжение между ног. С грациозностью, достойной лучших танцовщиц султана, она быстро отошла от него. Снова бросила на него взгляд. Лунный свет окутывал всю ее фигуру. Шахин подумал о том, что каждое ее движение было хорошо продумано и рассчитано. Она понимала, как соблазнительно выглядела в этих серебристых струях света. Аллегра легко провела пальцами по своей шее. Шахин вдруг понял, что именно так он собирался ласкать ее.

Ее губы разомкнулись, она улыбнулась, затем закрыла глаза, продолжая водить пальцами по своей шее. С разгорающимся вожделением он смотрел, как она ласкала себя, как ее пальцы скользнули в ложбинку между ее полных грудей. Они то опускались вниз по ней, то снова поднимались вверх. Шахин с трудом проглотил слюну. Его тело жаждало немедленного освобождения от напряжения. Он втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы, и, услышав тихий звук, Аллегра открыла глаза.

Продолжая стоять напротив него, она заглянула ему в глаза и улыбнулась. Сердце оглушительно застучало в его груди. Ее глаза светились уверенностью, кончик языка заскользил по верхней губе и через мгновение исчез. Ее влажные губы поблескивали в лунном свете. Это не было приглашением, это было своего рода приказом. Горячая волна желания пробежала по телу Шахина, он с трудом сглотнул. Теперь он понимал, почему упоминание одного ее имени заставляло мужчин сходить с ума.

Соблазнение было возведено этой женщиной в степень искусства. Но теперь она имела дело не с безвольными поклонниками, которыми могла без труда манипулировать. Он не принадлежал к числу ее обожателей, которых она с легкостью контролировала. Она надеялась, что это представление мгновенно превратит его в ее послушного раба, какими становились все ее мужчины. Но на этот раз Аллегра Синфорд столкнулась с достойным противником. С подчеркнутой небрежностью он сложил руки за спиной, одна его бровь приподнялась.

— Исключительно занимательное представление, милая. Будем считать, что наша сделка заключена.

В одно мгновение ее настроение переменилось. Казалось, из нее ушла жизнь. Ее лицо сделалось отстраненным и непроницаемым. Но несмотря на эту холодную маску, ощущалось, что она сердится.

— Чтобы увидеть настоящее представление, месье, вам придется отдать мне своего жеребца, а не его семя. Но могу заверить вас, что я больше не заинтересована в этой сделке. Мне не нужно ни то, ни другое.

Она резко повернулась и направилась к двери, ведущей в гостиную. Он кинулся за ней и быстро нагнал ее, хотя все еще никак не мог опомниться от удивления. Шахин обнял Аллегру за талию и увлек ее за собой в тень.

— Пустите меня, — зло бросила она.

— А если я отдам вам лошадь, дорогая?

Он не мог поверить, что решился отдать своего Абияда всего за одну ночь с этой женщиной. Он, должно быть, сошел с ума, но его тело требовало своего. Он злился на себя за то, что эта ведьма с легкостью вызвала в нем такую бурю эмоций и столь сильное желание. Черт бы ее побрал!

— Мне кажется, я ясно дала вам понять, что больше не собираюсь заключать с вами никакие сделки, месье.

Аллегра попыталась вырваться из его рук, но ей это не удалось. Шахин повернул ее к себе и заставил посмотреть ему в лицо. Крепко прижал ее к своей груди.

— Вы не боитесь, Аллегра?

— Вас? Ни капли, — ответила она, тряхнула головой и бросила на него пылающий взгляд.

— А следовало бы, ma belle.

— Почему это я должна бояться вас?

Под насмешливым тоном она попыталась спрятать свой испуг.

— Потому что я не похож на всех остальных ваших любовников, — прошептал он. Когда их взгляды встретились, он улыбнулся. — Я тот мужчина, которого вы не сможете держать на коротком поводке.


Глава 3


Его слова и смесь чувств, отразившихся в его глазах, разожгли настоящий пожар в ее теле. С первого мгновения, когда она услышала его голос, доносившийся из тени, она поняла, кто был этот человек. На железнодорожной станции он предстал перед ней опасным и таинственным, сейчас же, этой ночью, он явил собой тот обобщенный образ мужчины, которого следовало избегать любой ценой.

Он с силой прижимал ее к себе, и она не могла не ощущать исходящее от него тепло и острый запах пряностей.

Эффект, который он произвел на нее на станции, не шел ни в какое сравнение с тем, что она испытывала сейчас. Присутствие рядом с ней этого мужчины, наделенного какой-то варварской красотой, заставляло ее кровь быстрее бежать по венам.

Его темные вьющиеся волосы доходили ему до плеч, и это придавало его облику что-то дикое, языческое. Несмотря на это, Аллегре вдруг захотелось провести руками по этим волосам, поиграть упругими шелковистыми прядями. Головной убор, в котором он был утром, не позволил тогда рассмотреть черты его лица. Сейчас же она увидела, что у него был тонкий нос, крупные чувственные губы и высокий лоб. На одной щеке виднелся узкий белый шрам, который был особенно заметен из-за того, что его кожа была темной.

Он был прав.

Ей следовало бояться его.

Этот мужчина не успокоится до тех пор, пока она не окажется в его постели. Как ни странно, но она испытывала желание подчиниться ему, сдаться без борьбы, чего раньше никогда не делала. Она с трудом сглотнула. Конечно, можно было закричать, и кто-нибудь обязательно пришел бы ей на помощь, но Аллегра не сделала этого. Она решила поискать другой выход из ситуации.

— Боюсь, месье, вы не совсем понимаете правила игры. Я сама выбираю себе любовников. И никогда не вступаю в отношения после столь непродолжительного знакомства.

— А я никогда не принимаю отказа, — резко ответил он.

Она попыталась успокоиться и подавить дрожь в теле.

Господи, что у него за голос! Аллегра стиснула зубы. Ее раздражало то, что она не могла справиться с собственными реакциями. Время от времени в ее жизни появлялись мужчины, которые вели себя высокомерно и требовали от нее подчинения. Она говорила им «нет», и они принимали этот ответ. Но этот мужчина не хотел ничего слышать, он был сверх всякой меры уверен в себе, и это нервировало Аллегру. Можно было не сомневаться — он никогда и никому не уступал.

Но самым худшим из всего было то, что Аллегра знала — связь с ним могла иметь ужасные последствия. Судя по тому, как реагировало на него ее тело, она могла сделать вывод, что их отношения никогда не будут спокойным, приятным времяпровождением. Он заставит ее подчиниться своей воле. А она этого не хотела. С тех пор как Артур спас ее, уведя из дома мадам Эжени, она всегда придерживалась одного правила — никогда никому не подчиняться.

— Это только заведет нас в тупик, — проговорила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

— Да? Значит, один из нас должен сдаться.

Его взгляд светился такой решимостью, что Аллегра почувствовала, как внутри ее нарастала паника. Он обольстительно улыбнулся, его глаза сузились. Когда он взял ее за подбородок, ее беспокойство утонуло в волне разливающегося по телу жара. А когда он провел большим пальцем по ее верхней губе, Аллегра с трудом подавила желание застонать от наслаждения. Господи милостивый, что с ней происходит? Она должна немедленно положить конец этому сумасшествию, иначе ее покинут последние силы и она в самом деле подчинится ему.

— Я бы предпочла, чтобы вы уступили, месье, — торопливо выдохнула она.

— Это противоречит моей натуре. Но если вы захотите поцеловать меня, так и быть, я соглашусь.

Насмешливые нотки в его голосе заставили ее похолодеть.

— Какое самомнение! Так не ведут себя джентльмены. Я вовсе не собираюсь…

На нее повеяло запахом кипариса и аниса, когда он наклонился к ней и приблизил свои губы. Отступать было некуда. Владевший ею гнев испарился в одно мгновение, ее затопило острое желание.

До этого момента получать удовольствие для нее было простым, обычным делом. Но то, что происходило сейчас, оборачивалось чем-то новым. Диким, необузданным, примитивным, не поддающимся контролю разума.

Его язык заскользил по ее губам, и она поддалась ему. Его язык был горячим, рот ненасытным. Ей всегда нравилось целоваться, но то, что происходило сейчас, можно было назвать нападением, атакой животных страстей. Он не брал, он отнимал.

Каждое прикосновение его языка все сильнее и сильнее искушало ее. Все ее чувства были напряжены до предела, и она ощущала, что начинает терять контроль. Вскоре Аллегра и вовсе забыла о том, что обязана контролировать ситуацию. Жар разливался по ее телу, и она почувствовала, что между ног выступила влага. Когда его язык заскользил по ее губам, а потом по шее, у нее пресеклось дыхание.

Его прикосновения наглядно показывали, насколько неустойчива была та почва, которой Аллегра пыталась держаться. Впервые в жизни соблазняла не она, и это делало ее беспомощной, лишало власти. Понимание этого вселяло в нее тревогу, в ее голове зазвенели тревожные колокольчики. Собравшись с силами, она высвободилась из его объятий.

Его напряженное дыхание громким эхом отзывалось у нее в ушах. В свете, падающем из окон гостиной, она сейчас хорошо видела Шахина. На него, казалось, этот поцелуй не произвел никакого впечатления. В его лице не было и намека на желание. Аллегра пришла в ужас, она подняла руку и прижала ее к основанию горла. Раньше в подобных ситуациях первенство принадлежало ей. Этот же человек и сейчас держал все свои чувства под контролем. Она привыкла, что мужчины подчинялись, принимали ее условия. Она поежилась, увидев, что его губы сложились в улыбку.

— Полагаю, мы решили вопрос, кто из нас кому должен подчиняться, — шепотом проговорил он. — Продвинулись в своих переговорах. Вы сделали мне навстречу один шажок, милая. Теперь можем договориться о цене.

Господи милостивый, он еще издевался над ней! Аллегре стало неприятно, что она так легко сдалась. И уж совсем ужасным было то, что он понял это. Аллегра пришла в бешенство. Сейчас речь шла о сделке и той цене, которую он был готов заплатить. Это ли не оскорбление? Хотя она была куртизанкой, ее покровители всегда выказывали ей уважение. Вопрос денег никогда не обсуждался столь откровенно.

Когда она приглашала мужчину в свою постель, он просто обращался к ее адвокату и договаривался с ним о той сумме, которая должна была пойти на ее содержание на тот период времени, пока длились их отношения. Она никогда не ставила каких-то условий, так как ее любовники всегда были щедры. Теперь же этот мужчина хотел лечь в ее постель и заключить с ней сделку, словно она была все тем же бесправным существом, которое жило в доме мадам Эжени.

Аллегра вздрогнула. Этот мужчина хотел получить то, что она не могла ему дать. Она не позволит ему обращаться с ней как с рабыней. Она не выбирала такую жизнь, так сложились обстоятельства, и она не собиралась оправдываться перед кем-либо за это. Она просто выживала, как могла. Этот черный бедуин решил, что она сдалась, но это было не так. Она лишь на мгновение поддалась его обаянию и позволила себя поцеловать. Возможно, и не стоило этого делать. Теперь она покажет ему, какой непреклонной могла быть, когда речь заходила о ее покровителе. Она выпрямилась, метнула на него взгляд, полный холодной ярости.

— Мы не вели никаких переговоров, месье. Вы последний из присутствующих здесь мужчин, с которым я бы согласилась лечь в постель.

— Мы оба знаем, что это неправда.

В его голосе вновь появились властные нотки. Это пугало и раздражало ее.

— Ваше высокомерие переходит все границы. Здесь находятся по крайней мере полдюжины тех мужчин, которых я бы пригласила в свою постель вместо вас.

Его глаза снова сузились. Он уже не насмехался над ней, его взгляд сделался тяжелым и пристальным.

— Если вы хотите произвести на меня впечатление, то зря стараетесь. И советую вам избегать Хакима и не демонстрировать свою власть над ним. Запомните мои слова.

— Прошу прощения.

— Полагаю, вы уже поняли, что за этим юношей стоят большие деньги.

— Я не знаю…

— Я глух к вашим протестам, ma belle. Юнец, возможно, очарован вами, но я не позволю вам проводить над ним эксперименты, чтобы доказать свою неотразимость.

Он, должно быть, говорил о том юноше, который не отходил от нее ни на шаг с той минуты, как его представили ей. Именно он и был той причиной, что заставила ее уйти из гостиной и скрыться в патио. Хотя молодой человек был очаровательным, ей захотелось сбежать от него и его несдержанных комплиментов. Она поняла, что он уже увлекся ею, но она не провоцировала его. Скучающие ловеласы часто требовали от нее то, что она не могла им дать. Все они хотели одного — ее сердце.

Она покачала головой и бросила на Шахина пылающий взгляд.

— Это просто абсурдно. Я…

— Хаким не знает правил вашей игры. Держитесь от него подальше, иначе вам придется иметь дело со мной.

Его лицо сделалось неподвижным, а в глазах промелькнула холодная ярость. Аллегра попыталась проигнорировать охвативший ее страх.

— Я не собираюсь отчитываться перед кем-либо, — зло бросила она.

— В данном случае вам придется это сделать. — В его голосе послышалась угроза, и у Аллегры по спине пробежал холодок. — Наследник находится на моем попечении, и я не позволю вам соблазнить его.

— Вам-то следовало бы знать правила моей игры, месье. Я никогда не приглашаю детей в свою постель, — проговорила она, сдерживая ярость. Она снова бросила на него злобный взгляд. — То, как я зарабатываю деньги, не определяет мое поведение в обществе.

Он остановил ее жестом, когда она собралась уходить. Шахин ничего не говорил, он просто молча на нее смотрел. Она понимала, что он не доверял ей, но для нее это не имело никакого значения. Ей не раз приходилось сталкиваться с унижением и презрением, поэтому мнение этого человека не было для нее откровением.

— Вы удивлены, месье? — холодно спросила она, оттолкнув от себя его руку. — Вы не первый, кто счел меня слишком доступной из-за моей профессии, но, думаю, и не последний.

Она с достоинством подняла голову и решительно направилась к дверям, ведущим во дворец. В сравнении с тьмою, окутавшей патио, свет гостиной казался ослепительным. Когда ее глаза привыкли к яркому освещению, она попыталась справиться с нахлынувшими на нее ощущениями. Гнев, разочарование, боль, горечь унижения — все это заставило ее сразу же затосковать о доме. О том месте, где она могла бы подлечить нанесенные черным бедуином раны.

Она привыкла к обидам, которые нередко наносили ей мужчины, но каждый раз у нее начинало жечь в груди, когда она встречалась с таким отношением. По какой-то непонятной причине издевательства этого человека — Господи, она даже не знала его имени! — ранили ее сильнее, чем можно было предположить. Она понимала, почему так происходило, и это пугало ее.

Она сжала руки в кулаки и глубоко вздохнула. Нельзя позволять ему расстраивать ее. Усилием воли Аллегра заставила себя избавиться от неприятных и тяжелых чувств. Она была очарована романтическим образом шейха пустыни. Все то, что она испытывала сейчас, объяснялось именно этим. Но ничего, пройдет ночь, она успокоится и снова станет сама собой.

Она не привыкла обманывать себя, но сейчас был именно тот случай, когда ей хотелось спасительной лжи. На другом конце комнаты Аллегра нашла глазами Изабеллу. Их взгляды встретились. Подойдя к ней, Аллегра сразу заметила, что та выглядела обеспокоенной. Изабелла взяла ее за руку.

— Где же ты пропадала все это время? О тебе спрашивал султан.

— Я была в патио, — быстро проговорила Аллегра. — Хотела немного побыть одна.

— Что ж, может быть, это и неплохо, если учесть что недавно сюда прибыл Чарлз.

— Что?! — испуганно воскликнула она.

— Он оказался другом одного знакомого офицера Бранта. Они приехали позже всех. Мне так жаль, Аллегра. Я не знала, что он сейчас в Марракеше.

Аллегра была удивлена. Как странно, что Чарлз оказался здесь, на этом приеме, в то же время, что и она. Хотелось надеяться, что это было случайным совпадением. Или, может быть, он преследовал ее по каким-то причинам? Она подняла руку и стала тереть пальцами висок — у нее начиналась головная боль. Зачем она только позволила Изабелле уговорить ее ехать на этот прием? Подруга чуть сильнее сжала ее руку, и Аллегра увидела, что к ним приближается виконт Шафтсбери.

Торжественное выражение его лица удивило ее. Прошло уже много времени с тех пор, когда она последний раз видела его таким спокойным. Еще недавно он не мог без гнева и ненависти смотреть на нее. Остановившись перед ними, он вежливо поклонился:

— Позвольте мне поздравить вас с предстоящим бракосочетанием, Изабелла, и пожелать вам всего самого хорошего. Надеюсь, вы будете счастливы с майором Хастингсом.

— Благодарю вас.

Тон Изабеллы был холодным, но вежливым.

Чарлз повернул голову к Аллегре:

— Как поживаете, Аллегра?

— Хорошо, спасибо.

— Могу я с вами поговорить? Я вас не задержу надолго.

Аллегра вопросительно посмотрела на Изабеллу, и та сжала ее руку. У нее было мало друзей, но все они были ей преданы. От взгляда голубых глаз подруги у Аллегры потеплело в груди. Изабелла молча дала понять ей, что готова прийти на помощь. В другое время Аллегра воспользовалась бы доброй поддержкой и последовала молчаливому совету своей подруги, но сейчас она не могла этого сделать. У Чарлза было что-то такое в лице, что она не могла отклонить его просьбу. Аллегра притронулась к руке Изабеллы и улыбнулась ей:

— Все будет в порядке, дорогая. Иди к Браиту, а я присоединюсь к тебе через несколько минут.

Изабелла выглядела так, словно собиралась запротестовать, но Аллегра легонько ее подтолкнула.

— Все хорошо, не волнуйся.

Подруга с неохотой согласилась, но, перед тем как уйти, бросила на виконта быстрый взгляд, в котором угадывалось предупреждение. Когда она ушла, Аллегра перевела свой взгляд на стоящего перед ней мужчину.

— Удивительно, что вы оказались в Марракеше, — тихо сказала она.

— Я здесь по семейным делам. — Он поморщился, увидев ее удивленно приподнятую бровь. — Это правда. Я разыскиваю моего кузена, виконта Ньюкасла. Последний раз его видели здесь, в Марракеше.

— Не принимайте меня за дуру, Чарлз.

Аллегра с недоверием посмотрела на него.

— Аллегра, клянусь, я не знал, что сегодня вечером вы будете здесь. В противном случае, уверяю вас, не пришел бы.

— Но почему же? Раньше вас это не останавливало.

В ее тоне ощущалась горечь, и Аллегре не удалось это скрыть. Когда-то, еще до скандала, Чарлз очень нравился ей, она относилась к нему с большим уважением. Но позже, когда он стал распускать о ней грязные слухи, она восприняла это как предательство.

— Вы правы, мне очень жаль.

На мгновение Аллегра подумала, что ослышалась. Она покачала головой. Трудно было представить себе, но на его лице было написано раскаяние. Аллегра молчала. Шея Чарлза вытянулась, кадык задвигался, как будто в его горле застрял большой ком.

— Мне и в самом деле жаль… Прошу прощения, Аллегра, за все, что я сделал. Я просто негодяй.

— Что я должна на это сказать, Чарлз? — Она смотрела на него с недоверием. — Вы считаете, что, принеся извинения, все поправите? И что все останется по-прежнему?

— Нет. — Он снова поморщился. — Я говорил ужасные вещи, чтобы сделать вам больно. Я бы хотел забрать свои слова обратно, но это невозможно. Поэтому единственное, что я могу сделать, — извиниться.

— Очень хорошо. Вы сказали то, что хотели, — холодно проговорила она и собралась было уйти от него.

Но он тут же схватил Аллегру за руку, останавливая ее.

— Вы сможете извинить меня? Если я очень об этом попрошу?

Она посмотрела сначала на свою руку, затем взглянула ему в глаза. Чарлз сразу отпустил ее. Аллегра была захвачена врасплох этим выражением смирения на его лице. Вздохнув, она посмотрела в сторону. В любое другое время она бы с легкостью простила его, но сегодня ее нервы были чересчур напряжены. Она не доверяла своим инстинктам, когда дело касалось Чарлза. Ее таинственный шейх лишил ее последних остатков уверенности. Она была абсолютно беззащитна в его руках, и это ее полностью лишило того самообладания, которым она так гордилась.

Если она быстро простит Чарлза, то он решит, что для него еще осталось место в ее сердце, и станет питать надежды. Но может быть, он просто играл с ней? Делал из нее дуру? Она уже выступила сегодня в такой роли, и ей не хотелось повторять это еще раз. Вздохнув, она снова посмотрела на Чарлза:

— Это не так просто. Мне нужно хорошенько подумать.

— Я понимаю, — мягко проговорил он. — Но вы позволите навестить вас через пару дней?

— Я не знаю… Не уверена…

— Скорее всего вы не можете снова полюбить меня, Аллегра. Ну, пусть это будет хотя бы дружба. Мне так не хватало наших откровенных разговоров. Из всех женщин, которых я знал, вам одной удавалось положить меня в споре на обе лопатки своими вескими аргументами.

Аллегра порадовалась, что Чарлз признал за ней эти способности. Ей тоже нравилось дискутировать с ним.

— В таком случае заезжайте ко мне через пару дней.

Чарлз счастливо улыбнулся, взял ее руку и поднес к своим губам. Аллегра подумала, что именно эта его улыбка привлекла ее тогда к нему. Он провел губами по костяшкам ее пальцев.

— Благодарю вас, Аллегра. Обещаю, вы не пожалеете об этом.

Она кивнула и направилась туда, где стояла Изабелла со своим женихом. Когда она сделала всего несколько шагов, ее вдруг на мгновение заставило остановиться какое-то неопределенное чувство. По ее телу пробежала дрожь. Обернувшись и посмотрев через плечо, она увидела высокую тень, скользнувшую вдоль балюстрады патио. Она задрожала еще сильнее. Хотя, разумеется, с такого расстояния Аллегра не могла разглядеть выражение лица бедуинского шейха, она внезапно поняла, что снова увидит его. И в следующий раз ей не удастся сбежать от него так просто.

Стоя в патио, Шахии увидел, что Аллегра присоединилась к кружку людей, стоящих вокруг майора Хастингса и его невесты. Тот человек, с которым она разговаривала минуту назад, без сомнения, был ее знакомым. Они походили на любовников, договаривающихся о встрече. Эта мысль привела его в возбуждение.

Он выругался про себя. Дьявольщина! Почему его должно беспокоить то обстоятельство, что у этой женщины есть любовник? Но его это беспокоило. Чертовке удалось пробить брешь в его броне. Она заставила его усомниться в том, что он сможет получить ее.

Но, видит Бог, он не собирался играть с ней. Его попытка соблазнить ее привела к неожиданным и неприятным последствиям для него же самого. Откуда он мог знать, что она куртизанка с принципами? Френсис никогда не была такой идеалисткой.

— Вот дурак. И о чем ты только думал, глупец? — пробормотал он себе под нос, продолжая прохаживаться по патио.

Ничего бы не случилось, если бы он только попросил ее держаться подальше от Хакима. Но вместо этого решил лишний раз убедиться, что она не лучше любой другой шлюхи. А она пыталась объяснить ему, что он ошибался. Продолжая мерить патио шагами, он старался справиться с охватившим его приступом ярости. Разумеется, все было бы проще, окажись она всего лишь доступной женщиной. Но у нее имелись принципы, собственные взгляды на жизнь, и с этим он ничего не мог поделать.

Теперь он прекрасно понимал, почему другие мужчины слетались к ней, как мотыльки к источнику света. Он всего-то лишь поцеловал ее, и теперь его тело жгло словно раскаленными углями. Его желание было всепоглощающим, и сейчас оно совсем не походило на то, что он испытывал к Френсис и ко всем другим женщинам, время от времени появлявшимся в его жизни. Даже сейчас напряжение между его ног не спадало. Он мог бы облегчить свою боль, прибегнув к помощи шлюхи из местного борделя, но был уверен, что это не принесло бы ему удовлетворения.

Сейчас существовала только одна женщина, которую он хотел. Стоило ему лишь представить Аллегру, стоящую перед ним на коленях, ее круглые ягодицы, это влажное обволакивающее тепло — и его желание усиливалось стократ, его член мгновенно начинал твердеть. Но хуже всего было то, что его тело все еще помнило ее мягкое прикосновение, он все еще ощущал исходивший от нее чарующий запах. Она ушла, но оставила на его теле свой след.

В его голову пришла неожиданная мысль, и Шахин остановился. Как же он мог забыть? Предсказание Халах. Год назад старуха предупредила его, что в его жизнь войдет «женщина огня» и оставит на нем свой след. Он всегда посмеивался над предсказаниями, которые ему делала эта колдунья. Но возможно, старая карга что-то слышала об Аллегре, а он не удосужился дослушать ее до конца. Халах в точности описала Аллегру, даже сказала, что у женщины рыжие волосы. И еще она сказала, что эта женщина — куртизанка.

Он тихо застонал. Племя шейха Махмуда почитало Халах. Та обладала удивительной способностью предсказывать будущее, и все ее пророчества обычно сбывались. Люди из племени берберов были суеверными, они относились ко всякого рода знамениям и знакам очень серьезно. Немного поколебавшись, Шахин решил вернуться в гостиную. Хаким снова стоял рядом с Аллегрой.

Даже постороннему глазу было понятно, что красавица старалась игнорировать юного кавалера. Он порадовался этому и в то же время разозлился. Ему не нравилось признавать свои ошибки, а она вынуждала его сделать именно это. Черт возьми, заблуждался он на ее счет или нет, какая разница?

Единственное, что его заботило, так это Хаким. Наследник не должен был слишком много времени проводить в ее обществе. Они останутся в городе еще на неделю, и если он займет своего подопечного делами, то Хаким вскоре позабудет о куртизанке. Что же касалось его самого, то он уж найдет какой-нибудь способ избавиться от мыслей об этой женщине. Он сжал зубы. Ему не нравился тихий голосок в его голове, издевавшийся над ним и твердивший, что ему будет не так-то просто забыть Аллегру Синфорд.

Бросив еще один взгляд на Хакима, Шахин понял, что юноша был расстроен недостатком внимания со стороны Аллегры. Теперь в любую минуту сей кавалер мог выставить себя дураком перед этой женщиной. Шахин решил, что должен немедленно прийти на выручку своему подопечному и не позволить ему совершить что-нибудь такое, что потом привело бы его в смущение. Войдя в гостиную, он остановил свой взгляд на Хакиме. Через несколько мгновений их глаза встретились.

Когда молодой человек увидел его, Шахин жестом показал ему на дверь. Лицо Хакима потемнело, но он все же сердито кивнул, увидев пылающий взгляд Шахина, и начал откланиваться. Шахин подумал о том, что ему самому не мешало бы подойти и попрощаться с майором Хастингсом и его невестой.

Немного подумав, шейх вес же решил, что Хаким сделает это и за него. Окинув взглядом комнату, он попытался отыскать глазами султана. Тот разговаривал с одним из гостей, стоя почти у самого выхода. Шахин направился прямо к нему. Мулей Хасан прервал разговор.

— Вы уже покидаете нас, мой друг?

— Думаю, надо побыстрее доставить Хакима домой, чтобы он не успел наделать глупостей.

— У юноши губа не дура. Но к сожалению, как я понял, эта женщина не собирается заводить с кем-либо амурные отношения.

Представив на мгновение султана с Аллегрой, Шахин сразу же напрягся. В следующую минуту его охватило раздражение — Мулей Хасан был точно таким же мужчиной, как и все те, что находились сейчас в этой комнате. Он тоже не смог добиться расположения этой женщины. Раздражение Шахина тут же уступило место разочарованию. Он и сам принадлежал к числу неудачников, которые не смогли произвести на Аллегру впечатления. Черт возьми, эта женщина вила из всех веревки. Чем раньше он уйдет отсюда и попытается забыть о ней, тем будет лучше для него.

— А, Хаким, — поприветствовал султан наследника берберов, улыбнулся и положил руку ему на плечо. — Не огорчайся, дорогой. На свете существует не одна райская птичка. Есть и другие.

— Я заеду к ней завтра, чтобы убедить ее поменять свое решение.

Глаза мальчика на мгновение вспыхнули, в них промелькнул вызов. Шахин внимательно посмотрел на него. Поняв его настроение, султан засмеялся:

— Умение убеждать — это искусство, которым тебе еще предстоит овладеть, Хаким. Если ты хочешь получить тело женщины, сначала должен завоевать ее сердце.

Услышав это, Хаким нахмурился. Его лицо сделалось сердитым. Шахин метнул на своего подопечного суровый взгляд, и тому больше ничего не оставалось, как почтительно поклониться и пожелать доброй ночи султану. Мулей Хасан посмеялся над тем, с каким выражением лица прощался с ним юноша. После этого Хаким направился к выходу, и султан задумчиво посмотрел ему вслед.

— Его отвергли, и это хорошо для него. — Султан похлопал Шахина по спине. — Это научит его понимать, что не все легко дается в руки.

Кивнув в знак согласия, Шахин тоже попрощался с султаном и двинулся вслед за своим подопечным к выходу. Хаким шел очень быстро, он был явно огорчен и разочарован. Шахину не нравилось его настроение, но он хорошо понимал юнца. Аллегра была той женщиной, которая по-настоящему заинтересовала Хакима, поэтому получить отказ ему тоже было обидно.

Всю дорогу домой Хаким и Шахин молчали. Шахин всегда позволял Хакиму самостоятельно справляться со своим гневом, вмешивался он лишь изредка, когда того требовали обстоятельства. Но сейчас все было по-другому. Ледяная атмосфера, установившаяся между ними, наглядно свидетельствовала о том, что мальчик считал виноватым в своей неудаче Шахина.

Шейх глубоко вздохнул. Ему хотелось только одного — послушать, как трещит огонь в камине, и полюбоваться на звезды в ночном небе. Когда карета остановилась, Хаким выпрыгнул из нее и с решительным видом направился в дом. Придет день, и мальчик станет во главе большого племени, он будет вести за собой людей, но пока ему нужно было научиться контролировать свои чувства и эмоции. Когда Шахин прошел через центральные ворота и оказался во внутреннем дворике, к нему подошел один из слуг и передал запечатанное письмо. Вскрыв конверт и развернув послание, он увидел, что в письме была лишь одна строчка:

«Лорд Шафтсбери спрашивал о вас. Суважением, Али Дабир».

Живший в Марракеше юрист племени Али Дабир всегда держал ухо востро и знал в округе многих. Все новости он узнавал первым. Еще одним ценным его качеством было то, что он умел держать язык за зубами. Роберт Камден, виконт Ньюкасл, умер в пустыне почти пятнадцать лет назад. Никто не оплакивал его смерть. И мертвым лучше всего было оставаться в могиле.

Он снова взглянул на короткое послание. Шафтсбери… В Пембрук-Холле нечасто бывали гости. Но Шахин помнил, что он однажды видел этого человека до того, как переехал в Лондон и стал жить там с Джеймсом, родственником со стороны матери. Вспомнив о матери, которую он никогда не знал, Шахин закрыл глаза. Ему и теперь было больно вспоминать о ее смерти. В голову всегда приходили мысли о том, что могло бы произойти, сложись обстоятельства по-другому. Даже его брат не переживал ее смерть так сильно, как Шахин. Он снова посмотрел на записку. Что бы там Шафтсбери ни замышлял, можно было не сомневаться, что к этому был причастен его отец. Впрочем, может быть, негодяй был уже мертв.

Он стиснул челюсти, все мышцы в его теле напряглись до боли. Он несколько раз моргнул, его плечи, казалось, окостенели. Был ли его отец жив или мертв, его это мало волновало. Граф в свое время не захотел признать его, и теперь Шахин не имел желания наследовать титул Пембрука и возвращаться к той жизни, которую когда-то вел. Пусть Шафтсбери и его отец идут ко всем чертям, подумал про себя Шахин. Ему не было до них никакого дела.

Засунув письмо в карман, он прошел через двор, затем через холл и наконец оказался в покоях, которые делил с Хакимом. Его подопечный стоял на балконе и любовался видом ночного Марракеша. Почувствовав, что кто-то появился рядом, юный наследник обернулся и холодно посмотрел на Шахина.

— Я видел тебя с ней, Шахин, — с горечью проговорил Хаким.

Сейчас он походил на ревнивого любовника, который вдруг понял, что у него обнаружился соперник. Это заявление подтверждало опасения Шахина — юноша видел его вместе с Аллегрой. Именно этим объяснялась его холодность. Именно поэтому он молчал всю дорогу до дома. Шахин лишь удивленно приподнял брови, но ничего не сказал. Глупо было бы оправдываться и что-то объяснять ему. В холодных глазах Хакима вспыхнула ярость. Он гневался на Шахина, потому что тот молчал. Подойдя с важным видом к низкому дивану, Хаким опустился на гору разноцветных подушек.

— Если бы я был шейхом, то приказал бы повесить тебя за то, что ты прикоснулся к ней.

— Шейхам не до таких мелочей, у них есть дела поважнее, — тихо сказал Шахин, приготовившись отправиться в свою комнату.

Несмотря на свое знатное происхождение, юному наследнику еще только предстояло узнать разницу между умением приказывать и глупой заносчивостью мелкого тирана.

— Я заставлю ее передумать. Такую женщину, как она, всегда можно купить.

По какой-то непонятной причине эти грубые слова разозлили Шахина. Конечно, Аллегра принимала подарки и деньги от мужчин в обмен на свое внимание, но у нее имелись определенные принципы. Их она наглядно сегодня продемонстрировала, и к ним следовало относиться с уважением. Другая женщина с радостью согласилась бы стать любовницей Хакима, узнай она о том, насколько тот богат. Что-то внутри подсказывала Шахину, что Аллегра никогда не пойдет на это.

— Она отказала тебе потому, что ты еще слишком молод, — сказал он, зло стиснув зубы, и снова было направился в свою комнату.

В любое другое время поведение Хакима позабавило бы его, но сейчас оно только вызывало раздражение.

— Ты лжешь!

Услышав этот выкрик, Шахин остановился. Он медленно повернулся к наследнику, опекуном которого являлся последние пятнадцать лет. Непослушный щенок уже в достаточной степени разозлил его. Юнец знал уязвимые места Шахина и поэтому обвинил его во лжи. Чтобы охладить пыл Хакима, Шахин бросил на него презрительный взгляд:

— Я прощаю тебе это оскорбление только потому, что с большим уважением отношусь к твоему отцу и он доверяет мне. — Шахин увидел, что юноша под его взглядом несколько сник. — Забудь об этой женщине. У тебя разболится из-за нее голова — наша красотка того не стоит.

Не дожидаясь ответа, Шахин вышел из гостиной и захлопнул за собой дверь. В темноте он принялся ходить по комнате, чтобы утихомирить бурлившую в нем энергию и подавить гнев. Давно с ним такого не случалось — он не смог просчитать ситуацию. И с Хакимом следовало поговорить совсем по-другому. Мальчишка впервые так увлекся. Это было вполне понятно. Шахин снова вспомнил о хорошенькой балерине, перед которой он однажды выставил себя дураком. Но та отличалась от Аллегры, как день от ночи.

Он снял рубашку, бросил ее небрежно на кровать, провел рукой по волосам. Его большая комната вдруг показалась ему маленькой и душной, и Шахин вышел на балкон, низко нависший над внутренним двориком. Он втянул в себя прохладный ночной воздух, пахнущий жасмином.

Это сразу напомнило ему, какой у Аллегры была кожа. Душистой и сладкой. Он опять вспомнил, как держал ее в своих объятиях. Между его ног мгновенно возникло напряжение. Черт возьми! Эта женщина слишком крепко засела у него в голове. Он сказал ей держаться подальше от Хакима, и Шахин был уверен, что она так и сделает. Проблема заключалась лишь в том, что он не собирался выпускать ее из поля зрения. Аллегра была похожа на наркотик. Приняв первую дозу, человек хотел получать необыкновенные ощущения снова и снова. Годы прошли с тех пор, когда женщина вызывала в нем такое желание и заставляла терять голову. Но он, как и его юный подопечный, забудет Аллегру Синфорд. Хотя она предстала перед ним настоящим искушением, он не ляжете ней в постель. Это была бы непоправимая ошибка. Он не может позволить себе снова потерять контроль над своими чувствами. Слишком высокую цену он заплатил за это в прошлый раз.


Глава 4


Больше дюжины гранатовых деревьев росли вокруг храма, стоявшего на небольшой поляне. Их густые ветви смыкались, образуя плотный навес, сквозь который не проникали палящие лучи солнца. На мраморных ступеньках храма майор Хастингс и его молодая жена встречали гостей, пришедших к ним на свадьбу.

Шахин уже поприветствовал хозяев и теперь стоял поодаль, рядом с небольшой группой собравшихся. С того места, где он находился, хорошо была видна Аллегра. Она стояла около счастливой четы и разговаривала с подчиненными майора. После приемау султана прошло два дня, но забыть эту женщину Шахину так и не удалось. Это оказалось значительно труднее, чем он думал. По ночам его посещали эротические видения, а днем он боролся со своим желанием найти повод для новой встречи с Аллегрой Синфорд.

Он изо всех сил старался подчинить свою волю разуму, но это плохо получалось. Когда он увидел Аллегру, идущую позади невесты к алтарю, тонкий поводок, на котором держалась его воля, лопнул. На эту чертовку невозможно было не смотреть. Женщина словно сошла с полотна Тициана. Ее пышные формы и сияющая кожа, напоминающая по цвету спелый персик, делали ее превосходной моделью для кисти художника.

Когда она остановилась около алтаря, их глаза сразу же встретились. Аллегра нахмурилась, но тут же все в ней внезапно переменилось, словно на ее лице появилась маска равнодушия и даже презрения. Он почувствовал себя чем-то вроде назойливой мухи. Шахин ожидал, что она будет сердиться, но встретил лишь насмешку.

Ему ничего не оставалось, как поверить в то, что у нее существовали твердые принципы. Но вряд ли ее оскорбило его предложение, сделанное той ночью. Внутренне он даже посмеялся над этим. Она была куртизанкой. Она торговала своим телом и получала за это драгоценности и деньги. Именно на это она и жила. Ее поведение было всего лишь уловкой. Она пыталась манипулировать им и хотела заставить его заплатить ей большую сумму, чем он предлагал.

Эта мысль вызвала у него раздражение. Он не позволит ей водить себя за нос. Просто заставит эту кокетку лечь с ним в постель. Правда, это будет сделать куда труднее, чем он предполагал в самом начале. Он чувствовал, что сможет соблазнить ее. Шахин понял это еще тогда, когда они стояли в патио. Она лишь пыталась оттянуть то, что было неизбежным.

Увидев, что Аллегра улыбалась британскому офицеру, который застыл перед ней, Шахин почувствовал досаду и нахмурился. Только с Френсис он позволял себе выплескивать подобные эмоции. На него снова нахлынули воспоминания, и он стиснул челюсти. Ему следовало предвидеть, что Аллегра Синфорд останется лишь предметом его вожделения. Не более того. Инстинктивно его руки сжались в кулаки. Он мог лгать себе сколько угодно, но знал, что его увлечение этой женщиной в действительности было куда глубже, чем ему хотелось признавать.

Все мышцы в его теле напряглись, когда он увидел, что кавалер Аллегры взял у нее пустой бокал и заторопился с ним к слуге, собираясь принести ей еще какой-нибудь освежающий напиток. Как только офицер исчез из виду, Аллегра быстро обогнула большую клумбу, на которой цвели желтые розы, и пошла по дорожке, бегущей прочь от лужайки, на которой собрались гости.

Можно было не сомневаться — она собиралась встретиться с Уилберфортом. Шахина это не слишком встревожило, так как он знал, что заставит ее поменять решение. Не колеблясь, он быстро пошел по другой дорожке, собираясь догнать Аллегру. Повернув в сторону, он сразу же увидел ее. Она склонилась над клумбой турецких лилий. Одна ее рука была слегка присыпана пыльцой этих душистых темно-розовых цветов. Шахин сразу подумал о том, что ее соски должны быть точно такого же цвета, как эти лилии.

Песок под его мягкими кожаными туфлями приглушал звук шагов. Подойдя к Аллегре, Шахин тихо кашлянул, чтобы привлечь ее внимание. Она резко выпрямилась и тихо вскрикнула от удивления. Как только она увидела, кто к ней подошел, ее глаза сузились и сделались злыми.

— Месье?

Хотя ее тон был ледяным и полным презрения, она сделала вид, что между ними ничего особенного не происходило. Он молча принял это и, выдержав паузу, вежливо поклонился.

— Хотя Марракеш очень красивый город, в нем не слишком спокойно. Вам не следует оставаться одной.

Он ожидал, что она осадит его, даст достойный ответ, но Аллегра лишь нахмурилась. Было видно, что она испугалась. И даже огорчилась. Шахин сразу понял, почему она убежала в сад без сопровождения. Аллегра ушла сюда по той же причине, по которой тогда, на приеме у султана, вышла в патио. Она искала одиночества. Эта мысль не понравилась ему. Аллегра снова опровергала сложившееся о ней мнение.

— Я приму к сведению ваше предупреждение, месье, и сейчас же вернусь к остальным, — проговорила она холодно, стараясь не показать своего огорчения.

Но в ее потемневших зеленых глазах промелькнула целая гамма эмоций.

Когда она повернулась, собираясь уходить, он быстро наклонился над одной из лилий. Путь к отступлению был ей отрезан. Он притронулся пальцами к гладким шелковистым лепесткам, обрамленным темно-фиолетовой каймой. На ощупь они были такими же нежными, как и ее кожа. Затем его пальцы заскользили вниз и переместились к основанию цветка, похожему на колокольчик. Шахин сразу представил себе нежные изгибы ее тела, но тут же постарался избавиться от этого видения, навеянного плотским желанием.

Этот маневр не помог ему успокоиться, его мышцы по-прежнему были напряжены. Волнение стало расти, когда он уловил в воздухе исходящий от нее аромат лаванды и лимона, мешавшийся с запахом цветов. Его ноздри дрогнули. Как и той ночью в патио у султана, это удивило его. Ему казалось, что куртизанки должны предпочитать тяжелые духи с мускусным запахом, а не такие легкие, с естественным ароматом.

— Я обидел вас в тот вечер, — проговорил он, не глядя на нее.

— Вы намерены извиниться?

Хотя ее тон по-прежнему был равнодушным, Шахин почувствовал, что в ее броне пробита небольшая брешь.

— Вы загадка, моя красавица. Вы руководствуетесь определенными принципами, о которых другие женщины, находящиеся в вашем положении, предпочитают не вспоминать.

— Будем считать, что вы извинились, — сухо сказала она.

Он выпрямился и повернулся к ней лицом. Холодность, которую она продемонстрировала в самом начале, несколько смягчилась, и Шахин немного приободрился.

— Хотите, я покажу вам место в саду, откуда видны минарет Коутобиа и Атласские горы?

На ее лице промелькнуло любопытство прежде, чем она встретила его взгляд. После этого его спутница сразу надела свою привычную вежливую маску безразличия. Он подавил в себе желание улыбнуться. Ему удалось вызвать у нее интерес, хотя она и попыталась скрыть это. Он молча протянул ей руку, приглашая к прогулке. На ее лицо набежало облачко сомнения. Она быстро облизнула кончиком языка верхнюю губу. Это выглядело просто и естественно. Тем не менее кровь быстрее побежала по его венам, и ему захотелось немедленно заключить ее в свои объятия.

Именно ее естественность привлекала к ней мужчин, подумал Шахин. Аллегра ничуть не притворялась, в ней не было ничего наигранного. Она вела себя очень просто, но соблюдала все светские условности. Он стиснул челюсти. Что ж, может быть, она и была столь искусна в соблазнении, но все эти заученные жесты и движения уже стали ее второй натурой. Но разве это имело какое-то значение? Шахин хорошо понимал, кем она была, и не строил иллюзий. Он знал, что хотел получить от нее и что готов был ей дать. Одна его бровь приподнялась, и на лице появилось высокомерие.

— Вы боитесь меня, милая, или себя?

— Я не боюсь никого. — Она посмотрела на него с раздражением. — Прикидываю, стоит ли мне отправляться с вами любоваться этим видом. Не могу сказать, что меня сильно привлекает ваше общество, которое вы мне столь упорно навязываете.

На мгновение Шахин потерял дар речи. Но, быстро придя в себя, рассмеялся. Она честно сказала ему что думала, и он оценил это.

— Обещаю, вид вас не разочарует.

В ней боролось любопытство с недоверием. Первое победило.

— Я принимаю ваше приглашение, месье, но лишь потому, что лишена иного сопровождения.

— Я польщен, — сказал он, насмешливо улыбнувшись.

— Я не собиралась льстить вам. — Одна ее бровь изогнулась, потом она махнула рукой, приглашая его идти. — Предлагаю прогуляться… молча.

Когда он предложил ей руку, она бросила на него высокомерный взгляд. Не воспользовавшись его помощью, Аллегра просто пошла рядом. Он искоса посмотрел на нее — она была недовольна собой и, вероятно, думала, что зря согласилась на прогулку. Он улыбнулся, но ничего больше не стал говорить, и они пошли по тропинке.

Хотя они и молчали, на ее лице можно было прочитать все, о чем она думала. Она радовалась, когда на их пути попадались цветы, при этом останавливалась и нюхала их. Красоты сада находили в ней живой отклик. Иногда она притрагивалась к листьям лимонных деревьев, терла их пальцами и вдыхала аромат. Сейчас Шахин смотрел на сад ее глазами, и ему казалось, что он пришел сюда впервые. Впереди он увидел ту поляну, к которой они шли, и он показал ей рукой на небольшой холмик.

— Как я и обещал, чудесный вид на минарет и горы, — сказал он, когда они пришли туда.

Аллегра стояла несколько минут, созерцая открывшуюся ей картину. Шахин был уверен, что этот вид очаровал ее. Чуть позже она удовлетворенно вздохнула, и он улыбнулся.

— Ради того, чтобы увидеть это, стоило потерпеть мое присутствие.

Она бросила на него быстрый взгляд, а потом снова посмотрела на вершины гор, вздымающиеся в ярко-синее небо.

— Очень красиво. В моем путеводителе есть упоминание о садах Агдала, но в нем не говорится про этот прекрасный пейзаж. Спасибо вам, что привели меня сюда.

— В Марракеше есть и другие столь же замечательные виды, моя красавица, — мягко проговорил он.

Аллегра ничего не сказала на это, но было видно, что она насторожилась. Сейчас она напомнила ему испуганного зверька, почуявшего опасность. Появившиеся в ней напряжение и неуверенность говорили о том, что она готова была сбежать от него. Почувствовав, что он смотрит на нее, она медленно повернулась и окинула его задумчивым взглядом.

— Комплименты мне ни к чему. Вам, вероятно, нужны очки, месье. Я не считаю себя красавицей, у меня самая что ни на есть заурядная внешность.

Он нахмурился, когда она быстро повернулась и пошла в ту сторону, откуда они только что пришли. Черт, эта женщина мгновенно раскусила его и отклонила его ухаживание. Мало того, в тоне, каким она говорила, слышалась издевка. Она так улыбнулась, что он почувствовал себя дураком. Ощущение было не из приятных. Он глубоко вздохнул и медленно досчитал до десяти. Шахин давно не имел дела с женщинами, и поэтому определенно попал впросак. Но если она думала, что ей удастся ускользнуть от него, то ошибалась. Он никогда не отступал от намеченных целей.

Возвращаясь обратно к гостям, Аллегра размышляла о том, насколько сильно был расстроен шейх. А он и в самом деле выглядел разочарованным. Сначала собирался купить ее, теперь предлагал осмотреть Марракеш. Свое предложение он приукрасил комплиментом, надеясь, что она клюнет на это. Но она быстро расставила все точки над i и сбежала от него. Ей больше не хотелось находиться в его компании.

Аллегра не скрывала от себя, что ей было приятно видеть, как она слегка сбила с него спесь, и даже закашлялась, чтобы скрыть усмешку. Она вспомнила, каким удивленным был его взгляд тогда, на станции, когда его лицо было спрятано под кафией. Теперь же ей удалось усмирить его, натянув между ними плетеную веревочку, которая на местном языке называлась агалом. Она преподнесла ему урок, который научит его хорошим манерам. Пусть поймет, что такое унижение.

Хотя высокомерие в нем било через край, она не могла не признать, что ему удалось в какой-то мере очаровать ее. Сегодня он поразил ее своим нарядом, который так шел ему. Вместо черного свободного балахона теперь на нем были брюки кремового цвета и цветной парчовый жилет. Под жилетом, который не застегивался, была надета простая белая рубашка.

Светлые цвета подчеркивали красоту его темной кожи и оттеняли резкость и угловатость черт его лица. При дневном свете шрам на его щеке сделался еще заметнее. Белая полоска сильно контрастировала с его загорелой кожей. Из-за нее он выглядел еще более опасным. Этот мужчина просто источал чувственность, которая заставляла ее сердце биться сильнее.

Прекрасно отдавая себе отчет в том, что она испытывала, Аллегра старалась держать под контролем свои реакции. Хотя она и находила этого мужчину привлекательным, она не собиралась давать волю своему воображению. До сих пор она так и не знала его имени. Но это не имело никакого значения. Ведь этот человек ей неинтересен. Аллегра хотела лишь одного — убедить его в том, что не собиралась вступать с ним в связь.

Этот гордец, по всей видимости, предполагал, что она сразу же упадет в его объятия, и эта его уверенность раздражала и бесила Аллегру. Можно было не сомневаться, что существовало множество женщин, которые с удовольствием сделали бы это, но она была не из их числа. Однако нельзя было не отметить и его положительные стороны. Он обладал чувством юмора, мог быть очаровательным, когда хотел этого, был умен. Хотя Аллегра могла с легкостью обойтись без его сопровождения, она была благодарна ему за то, что он показал ей живописный вид на мечеть и горы.

Шахин сразу понял, что она стремилась набраться новых, свежих впечатлений. Она, признаться, была удивлена и тем, что он охотно согласился молчать в ее присутствии.

Когда они шли по саду, Аллегра ожидала, что шейх снова будет добиваться ее расположения. Но вместо этого он просто молчал, как она и просила его, и они во время прогулки не перекинулись и парой слов. Это усыпило ее бдительность и заставило забыть о том, чего он на самом деле добивался от нее. К счастью, она быстро вышла из этого приятного забытья. Той ночью он дал ей понять, что наслышан о ее профессиональной принадлежности. Сказав ему «нет», она бросила ему вызов, который он не мог проигнорировать.

Его шагов почти не было слышно, но она почувствовала спиной исходящее от него тепло. Шейх догнал ее и пошел рядом. Даже если бы ее глаза были закрыты, ее тело все равно бы отреагировало на его присутствие. К ее горлу подступил ком. Никогда раньше ее не тянуло так ни к одному мужчине. Именно поэтому ей не следовало расслабляться рядом с ним, она всегда должна быть настороже.

Ситуацию ухудшало то, что этот самонадеянный тип не принадлежал к тем, кто принимал отказ. Он предупредил ее об этом той ночью, когда они были на приеме у султана, и сейчас действовал в полном соответствии со своим обещанием. Умел он и становиться неотразимым, когда хотел что-то получить. А получить он хотел ее.

Слишком рискованно было углубляться в сад вместе с ним. Ей повезло, что сейчас была середина дня и можно было ничего не опасаться. Но ночь таила в себе соблазн, под ее покровом легко можно было поддаться романтическим чарам и потерять голову. Она знала это наверняка, как и то, что слово «обольститель» было слишком примитивным, чтобы описать этого мужчину. Он обладал способностью дурманить ей голову, будь на дворе день или ночь. Никакому другому мужчине не удавалось проделывать с ней такое. Одного этого было достаточно, чтобы держаться от него подальше. По ее спине пробежал холодок.

— Как я понимаю, вы решили продолжить прогулку?

Аллегре показалось, что он улыбается. По всей видимости, он заметил, что она дрожала.

— Продолжить прогулку? Разве эта тропа не ведет туда, где уже собрались гости?

Аллегра удивленно посмотрела на него своими невинными глазами, что заставило его разозлиться. На ее лице было написано удовлетворение. Ему было неприятно, что она неправильно истолковала его слова и вложила в них совсем не тот смысл, который вкладывал он. Она отвернулась в сторону, чтобы скрыть свою улыбку. Шахин ничего не сказал на это, и она бросила на него осторожный взгляд. Его лицо уже не выглядело злым, он был просто озадачен.

— Вам не откажешь в проницательности.

— Эта способность необходима, чтобы бороться с волками, — проговорила она.

Схватиться с четвероногим существом было проще, чем бороться с этим мужчиной. Его-то ничто не могло отпугнуть.

— Уилберфорта с очень большой натяжкой можно было бы отнести к волкам.

— Я не имела в виду лейтенанта, — бросила она, увидев огоньки любопытства в его глазах.

— Рад это слышать. Вы бы заскучали с ним через час.

— Вы снова пытаетесь решать за меня.

Она бросила на него пылающий взгляд. Высокомерный сукин сын. Откуда он мог знать, что она заскучает с Уилберфортом? Впереди появилась банановая пальма, около нее дорожка сворачивала и вела прямо туда, где проходила свадебная церемония. Аллегра уже слышала приглушенные голоса, они просачивались сквозь густую листву деревьев. Слава Богу, спасение было близко.

А вместе с ним и прозаическая компания лейтенанта Уилберфорта. Она поморщилась — казалось, шейх читал ее мысли. Но какое это имело значение? Британский офицер не представлял собой никакой опасности, не то что ее теперешний спутник.

Шахин усмехнулся, и она метнула на него быстрый взгляд. Он точно знал, о чем она сейчас думала. Это было видно по выражению его лица.

— Я знаю о вас многое.

— В таком случае просветите меня, расскажите, что вы обо мне выведали.

В ее голосе послышалась издевка. Она с усмешкой посмотрела на своего спутника.

— Вы женщина с принципами, независимы, хорошо разбираетесь в лошадях, любите пробовать все новое, — уверенным тоном проговорил он.

Ее снова поразила непререкаемость суждений шейха, по ее спине забегали мурашки, а потом кожу стало слегка пощипывать. Его наблюдения были точны, и это нервировало Аллегру. Он и в самом деле знал о ней уже вполне достаточно. И чем информирование становился, тем более уязвимой она себя ощущала. Этот мужчина мог использовать свои знания для получения преимущества в их игре. Это и в самом деле становилось опасно. Чем скорее она присоединится к гостям, тем будет лучше.

— Это все?

Аллегра попыталась придать своему тону насмешливость. Это ей удалось, и она осталась довольна собой. И даже почувствовала себя более уверенно.

— На данный момент все. — Он улыбнулся. — Ах да, чуть не забыл. Вы невероятно упрямы.

— А мне кажется, что во мне совершенно отсутствует эта черта.

— Неужели? Помните, вы отказались уступить мне той ночью?

В его голосе слышался смех, но ее беспокоили не эти внешние проявления, а то, что за ними скрывалось.

Аллегра почувствовала, что все меньше способна владеть собой. Казалось, по ее коже провели мягким бархатом, который возбудил каждый ее нерв. Она снова напряглась. Именно это ощущение заставило ее прекратить затеянную Шахином «экскурсию». Он говорил языком дьявола и обладал редкостной способностью убеждать собеседника в том, в чем намеревался его убедить.

Хотя инстинкт подсказывал ей, что она должна избегать этого соблазнителя, Аллегра продолжала идти не торопясь. Приобретенный опыт уже научил ее кое-чему — чем решительнее она вела себя, тем сильнее этот мужчина начинал на нее давить. Кроме того, она не хотела показывать, что боится его.

— Я не думаю, что отказ подчиниться вам можно рассматривать как упрямство с моей стороны. — Она улыбнулась. — Если воспользоваться вашей точкой зрения, то получится, что ваш отказ пойти мне навстречу, можно тоже рассматривать как упрямство.

— Браво, милая. Как я уже сказал, у вас быстрый ум. Но это ничего не меняет в наших отношениях и в том, в каком ключе мы будем их продолжать.

Узкая тропка, по которой они шли, находилась в нескольких футах от главной дорожки, которая вела прямо к храму, но Аллегра вдруг остановилась. Она прижала руку к груди и посмотрела на Шахина, который прошел еще пару шагов и только тогда понял, что она не идет дальше. Он остановился под пальмой; прямо под гроздью бананов, свисающих с дерева, и взглянул на нее.

Она медленно окинула его оценивающим взглядом, ее пухлые, чувственные губы слегка приоткрылись. Он был слегка озадачен. Его глаза на мгновение вспыхнули. Ей неоднократно приходилось видеть этот взгляд, и она знала, что крылось за ним. Несмотря на все свое высокомерие, этот шейх был точно таким же мужчиной, как и все остальные, когда в нем просыпалось вожделение.

— Так как каждый из нас продолжает настаивать на своем, месье, я предлагаю заключить пари.

— В чем же оно будет заключаться?

— Бьюсь об заклад, что через пять минут я вернусь к Изабелле одна. Вы не будете меня сопровождать.

— А если я соглашусь ударить по рукам, какие трофеи получит армия-победительница?

Он говорил шутливым тоном, но смотрел на нее серьезно.

— Если мне не удастся уговорить вас позволить мне выйти одной к гостям, тогда я лягу в вашу постель, как вы этого и хотели. — Она обольстительно улыбнулась. — Если же пари выиграю я, вы пообещаете, что больше не станете преследовать меня и искать со мной встреч до самого конца моего пребывания в Марракеше.

Он задумался над ее предложением, его глаза сузились. Желая заставить его заключить это пари, она подошла совсем близко к нему. Аллегра сразу ощутила исходящий от него пряный запах, подняла руку и провела пальцами по шраму на его щеке. И сразу почувствовала, как под ее пальцами напряглась его челюсть. Его самоконтроль вызывал восхищение. Не многие мужчины из тех, кого она знала, могли похвастаться таким умением держать себя в руках, не позволять эмоциям брать верх. Когда он с трудом сглотнул, Аллегра уже решила, что победила.

— Почему-то мне кажется, что ваша затея скрывает какой-то обман, — сухо проговорил он.

— Даю вам слово, что не пытаюсь вас обмануть. Я просто хочу удостовериться в том, что умею убеждать людей. Ничего более.

Он продолжал смотреть на нее пристальным взглядом, его темные глаза внимательно изучали ее лицо. Аллегра чувствовала, что ей то становилось жарко, то обдавало холодом. Кивнув, он коснулся ее подбородка.

— Что ж, я готов заключить это пари, — скептически проговорил он и рассмеялся. — Но мне кажется, что вы просто оттягиваете то, что неизбежно.

Это циничное заявление заставило ее сердце бешено заколотиться. К нему снова вернулась его самоуверенность, и Аллегра занервничала. Она попыталась успокоиться, провела рукой по его руке и отвернулась в сторону, чтобы его пальцы соскользнули с ее подбородка. Потом сделала шаг назад и рассмеялась. А когда заметила вспышку в его темных глазах, почувствовала, что к ней возвращается обычная уверенность.

— Предположим, месье, что вы выиграли пари. Что вы ждете от этой ночи? Вы желаете получить меня или иллюзию?

— Я реалист, милая. — Хотя в его голосе все еще слышалось сомнение, глаза светились решимостью. — Зачем мне миражи?

— В таком случае вы в высшей степени необычный мужчина.

— Вы снова мне льстите?

На его губах появилась ироничная усмешка.

В ответ она лишь улыбнулась и ничего не сказала. Бросила взгляд на гроздь бананов, свисающую с дерева. Все плоды были плотными и длинными, их концы тянулись к верхушке дерева. Эротичные и словно намекающие своим видом на что-то непристойное. Она склонила голову и бросила взгляд на шейха.

— Дома я всегда с удовольствием ела бананы, но никогда не видела, как они созревают, — проговорила она медленно, продолжая с любопытством смотреть на гроздь. — Они всегда так растут? Кончиком… вверх?..

Его глаза снова сузились. Возможно, он сделал ошибку, заключив с ней пари, подумал Шахин. В ответ он лишь кивнул, но ничего не сказал. Она отвернулась от него, удовлетворенно улыбнувшись. Все в ней действовало на него возбуждающе.

— А вам нравятся бананы, месье?

Она протянула руку и погладила пальцами самый крупный из плодов. Затем быстрым движением руки оторвала его от грозди. На мгновение она перестала дышать, а потом удовлетворенно выдохнула.

— Не особенно.

В его голосе появилась неожиданная хрипотца. Без сомнения, фрукт в ее руках действовал на него возбуждающе. Она прикусила губу, наклонила голову, посмотрела на него. В ее глазах зажглись озорные огоньки. В первый раз с момента встречи с этим мужчиной Аллегра чувствовала себя уверенно. Она контролировала ситуацию, и ей это нравилось.

— Какая жалость! А вот я нахожу их… соблазнительными, — проговорила она с улыбкой.

Не отрывая глаз от лица Шахина, она принялась очищать банан. Ее пальцы изящно задвигались, желтая кожура опустилась вниз, и появилась свежая белая плоть фрукта. Выражение его лица было непроницаемым, но он выдавал свое состояние по-другому. Его тело застыло в напряженной позе, мышца на щеке задергалась. Темные глаза от напряжения сделались еще темнее.

Чуть запрокинув голову, она приоткрыла рот, ее язычок игриво коснулся банана. Заскользил по кругу. Ее глаза закрылись, она вздохнула и погрузила кончик плода в свой рот. Шахин с шумом втянул в себя воздух. Услышав этот звук, она быстро достала банан изо рта и посмотрела на шейха невинным взглядом.

— Что-то не так? — поинтересовалась она.

Он с трудом сглотнул и покачал головой. Она улыбнулась и еще раз глубоко вздохнула.

— Надеюсь, вы будете снисходительны ко мне. Я обожаю бананы. Они такие… эротичные.

Не дожидаясь его ответа, она опять закрыла глаза и откинула назад голову — всем этим приемам она научилась еще много лет назад. Потом стала медленно двигать бананом — то брала его в рот, то снова доставала изо рта. Каждый раз банан погружался все глубже и глубже, и наконец Шахин издал такой звук, как будто ему не хватало воздуха. Казалось, он боролся с собой, чтобы не закричать.

Уверенная в том, что он продолжал смотреть на нее, она чуть ниже спустила кожуру и откусила кончик банана. Немного пожевала и проглотила. Из горла Шахина вырвался звук, напоминающий рычание. На ее губах заиграла победная улыбка. Словно очнувшись от послеобеденных любовных утех, она открыла глаза и посмотрела на него исполненным негой взором.

Аллегра притронулась пальцами к одному уголку губ, затем к другому, чтобы стряхнуть прилипшие крошки банана, и радостно улыбнулась — победа была на ее стороне. Шахин получил то, что Аллегра Синфорд называла иллюзией. Ее взгляд скользнул по его фигуре — между ног появилась заметная выпуклость, которую не скрывали брюки. Затем она снова посмотрела ему в лицо.

Теперь надо было как можно быстрее сбежать от него, до того как его возбуждение спадет. Она подошла к нему, ее плечо коснулось его груди. Шахин выглядел более чем напряженным. Он проиграл пари, и это его не радовало. Но Аллегра должна была отступать осторожно, чтобы не спровоцировать какую-нибудь выходку с его стороны.

— Простите меня, месье, но я должна вернуться к Изабелле, пока меня не хватились, — мягко проговорила она, протянув руку и на мгновение прикоснувшись к его выпуклости. Он отдернулся и быстро втянул в себя воздух. — Благодарю вас за такую… возбуждающую прогулку по саду.


Глава 5


Хотя еще не было и двенадцати часов, в городе стояла неимоверная жара. Аллегра выбралась из экипажа и обвела рыночную площадь глазами. Когда-то давно это было место публичной казни. Теперь через площадь Джемаа-эль-Фна можно было попасть в северную часть города. Милли следовала за Аллегрой, что-то ворча себе под нос.

— Не могу сказать, что мне нравится это место, мисс Аллегра.

— Изабелла сказала, что здесь безопасно. Нам только не нужно сворачивать в переулки.

— Все равно. Лучше было бы прийти сюда до того, как она и майор отправились в свадебное путешествие.

— Все будет в порядке.

Улыбнувшись, Аллегра похлопала служанку по руке, чтобы немного успокоить и приободрить. После этого решительно зашагала по площади, направляясь в самое ее сердце. Некоторые уличные торговцы имели отталкивающий вид, от сильных резких запахов вокруг временами начинала кружиться голова. Когда они проходили мимо прилавков, запах показался просто непереносимым. На грубых деревянных столиках высились горки разноцветных специй. В воздухе плыли запахи кориандра, кумина, имбиря и корицы.

Напротив прилавков со специями стоял продавец, торгующий «рогами газели» — так назывались сладкие рожки из теста, наполненные миндалем и сахаром. От них исходил такой привлекательный аромат, что Аллегре сразу захотелось купить по одному для себя и Милли. После того как съели это лакомство, они выпили еще по стакану только что выжатого апельсинового сока. Вокруг Марракеша росло множество садов, где выращивали цитрусовые.

— Разве это не замечательно, Милли? — спросила Аллегра после того, как они покончили с десертом.

— Могу сказать, что это вкусно, мисс. Мне бы хотелось узнать рецепт этих рожков.

Засмеявшись, Аллегра покачала головой. Ее служанка была более чем прозаической натурой. Аллегра огляделась по сторонам. Ее взгляд привлек один из прилавков. За ним сидела высохшая старуха, расписывающая руку молодой женщине, лицо которой было скрыто под вуалью.

— О, посмотри-ка!

Не говоря больше ни слова, Аллегра направилась прямо туда, чтобы взглянуть на работу художницы. Когда Милли присоединилась к ней, Аллегра показала на руку женщины и спросила:

— Правда очень красиво?

— Выглядит по-варварски, скажу я вам, мисс.

Милли фыркнула.

— О нет, это очень изящный рисунок. Посмотри, какой сложный.

Очарованная, Аллегра во все глаза смотрела на то, как старуха накладывала последние мазки. Через минуту художница подняла глаза, улыбнулась и жестом предложила Аллегре подсесть к ней. Та засмеялась и помахала рукой, отказываясь от лестного предложения. Проговорив что-то на арабском, старуха снова показала на стул.

— Она предлагает расписать хной тыльную сторону вашей ладони, мадемуазель, — проговорила молодая женщина, улыбнувшись Аллегре.

Краска на ее руке еще не успела высохнуть. Несмотря на то что ее лицо было скрыто под вуалью, чувствовалось, что это настоящая красавица. Когда художница снова заговорила на своем музыкальном языке, Аллегра опять покачала головой:

— Это очень мило с ее стороны, но, боюсь, мне придется отказать ей.

— Вы не должны обижать ее отказом, мадемуазель! — воскликнула молодая женщина. — Фатима — известная художница, она делает рисунки наложницам в гареме султана.

Услышав про наложниц, Аллегра прищурилась и внимательно посмотрела на молодую женщину, но в ее взгляде не было ничего, кроме дружеского расположения. Аллегра облегченно вздохнула. Хотя она чувствовала себя уверенно после того, как одержала победу над шейхом в их пари, но болезненно реагировала на любой намек, касающийся ее образа жизни.

Аллегра давно выучилась осторожности и умела отличать тех людей, с кем можно было заводить дружбу, от тех, кого следовало избегать. Сейчас она должна была довериться своим инстинктам. Улыбнувшись молодой женщине, Аллегра села на стул перед старой художницей. За ее спиной Милли громко ахнула:

— Мисс Аллегра, вы не можете позволить ей расписать вашу руку. Это дикость, скажу я вам. Настоящая дикость.

— Женщины в Марокко разрисовывают себе руки и ноги. Это считается здесь вполне уместным. Некоторые рисунки служат религиозным целям, — сказала по-английски красотка.

В ее голосе послышался упрек. Она бросила на Милли сердитый взгляд.

— Вы говорите по-английски? — спросила Аллегра, протягивая руку старой художнице.

Та очень внимательно осмотрела ее. Так, должно быть, художники вглядываются в чистый холст перед тем, как начать рисовать. Молодая женщина кивнула и улыбнулась, снова заговорив по-французски.

— Я не слишком хорошо говорю по-английски, но все понимаю. Однако я предпочитаю говорить по-французски. На этом языке говорит большая часть марокканцев. Его хорошо понимают и ференджи.

— А кто это?

— «Ференджи» на языке берберов значит «иностранцы». — Женщина снова улыбнулась и тут же воскликнула: — Ах, простите меня, я веду себя невежливо! Забыла представиться. Меня зовут Лейла Махмуд.

— А меня — Аллегра Синфорд. Это сердитое существо за моей спиной — Милли.

Аллегра бросила взгляд на служанку. Та, по всей видимости, поняла, что речь шла о ней, и кивнула в сторону Лейлы. Неожиданно Аллегра почувствовала, что ее кожи коснулось что-то холодное. Она снова посмотрела на художницу и увидела, что старуха начала наносить ей на руку рисунок. Маленькая кисточка с хной бежала по ее коже.

С уверенностью мастера, много лет занимающегося своим делом, Фатима работала быстро и умело. Вскоре стало понятно, что она рисовала птицу. Ее голова начиналась у запястья, пышное оперенье шло по руке и заканчивалось на среднем и указательном пальцах. Аллегра понимала, что многие ее знакомые пришли бы в ужас от подобной затеи, поскольку иметь татуировку, пусть даже временную, считалось дурным тоном, но в Аллегре говорил экспериментатор. Она любила все новое и необычное.

Она продолжала следить за руками Фатимы. Ее восхищал рисунок. Лейла наклонилась, чтобы тоже полюбоваться работой художницы. Она что-то сказала по-арабски Фатиме, и та рассмеялась, потом что-то ответила на своем музыкальном языке.

— О чем вы спросили ее?

Бровь Аллегры вопросительно поднялась, когда она посмотрела на Лейлу.

— Я поинтересовалась, почему она нарисовала языки пламени вместо перьев на крыльях птицы. Она ответила, что это для того, чтобы вас не коснулось зло и чтобы вы нашли свою судьбу.

— Вот как? — Аллегра засмеялась. — Я делаю свою судьбу сама.

Лейла покачала головой и бросила на нее пронизывающий взгляд.

— Мы не можем вершить свою судьбу. Это не в нашей власти. Тот огонь, который нарисовала Фатима, защитит вас.

За ее спиной Милли неодобрительно фыркнула. Фатима приподняла руку Аллегры и показала всем рисунок, который она только что закончила. Аллегре он очень понравился, она улыбнулась старухе и поблагодарила ее. Художница попросила ее сидеть тихо и достала кусок марли. Обернула его вокруг руки, потом что-то сказала Лейле. Когда Фатима замолчала, Лейла повернулась к Аллегре и проговорила:

— Фатима просит вас не снимать марлю с руки несколько часов. Это нужно для того, чтобы хна укрепилась на руке.

— Спросите ее, пожалуйста, сколько я должна за рисунок?

— Нисколько. Ведь речь идет о судьбе Шахина.

По голосу Лейлы чувствовалось, что она сильно смущена.

— Я не понимаю.

Аллегра перевела свой взгляд с нее на художницу.

— Я тоже не совсем уловила смысл, — проговорила Лейла, хмурясь.

Она снова обратилась к Фатиме на ее музыкальном языке. Когда художница закончила говорить, Лейла опять повернулась к Аллегре:

— Похоже, Фатима уверена, что вы принадлежите Шахину. Она говорит, что вы — его судьба.

— Старуха его знает?

Аллегра озадаченно посмотрела на Фатиму, и та энергично закивала головой. Выражение лица Лейлы сделалось задумчивым.

— Шахин — берберский шейх. Он близкий друг моего отца и уважаемый всеми человек.

— Вероятно, она спутала меня с кем-то еще, — проговорила Аллегра, принужденно рассмеявшись.

Она повернулась к художнице и еще раз поблагодарила ее. Потом улыбнулась Лейле:

— Было очень приятно познакомиться с вами.

— Взаимно, — ответила Лейла и охотно ответила на рукопожатие. — Возможно, нам не стоит расставаться так быстро. Как я вижу, вам нужен проводник. Я почту за честь, если вы позволите мне показать вам рынок.

— Очень любезно с вашей стороны, но я не могу просить вас об этом.

— Я сама предлагаю свои услуги. — В глазах Лейлы показались озорные огоньки. — Пока здесь сравнительно безопасно, я с удовольствием буду сопровождать вас.

Это предложение казалось заманчивым, и Аллегра посмотрела на Милли, ища у нее поддержки. Та нахмурилась и раздраженно фыркнула:

— Если вы хотите получить ответ на свой вопрос, то обращайтесь ко мне на языке, на котором говорит английская королева. Я и слова не понимаю по-французски, а вы на нем говорите с той минуты, как мы пришли сюда.

— Лейла предложила побыть нашим проводником на рынке. С ней еще два молодых человека, ее охрана, — сказала Аллегра.

Милли бросила настороженный взгляд на молодых людей — было понятно, что она чувствовала себя не слишком уверенно в незнакомой обстановке.

— Понятно. — Милли окинула Лейлу критическим взглядом. — Что ж, хорошо. Так и в самом деле спокойнее.

Милли проговорила это с таким обреченным видом, что Аллегра рассмеялась. Затем она снова повернулась к Лейле:

— Милли смогла перешагнуть через свои страхи, и мы вверяем себя вам без тени сомнения.

— Превосходно, — ответила Лейла с улыбкой. — В таком случае идемте. Здесь есть что посмотреть.

Аллегра вышла из-за прилавка Фатимы и последовалаза своей новой подругой, которая вывела их на узкую улочку, на которой царил хаос. Милли следовала сзади. Они погрузились в бурлящую вокруг экзотическую жизнь, снова запахло специями и благовониями. На этой улице можно было найти все, что душе угодно, — начиная от самых разнообразных товаров и заканчивая всеми видами развлечений. В нескольких ярдах позади них следовала охрана. Они остановились около одной лавки, где Аллегра увидела шарф цвета нефрита. Она взяла легкую материю, перекинула через руку и стала любоваться изящной вышивкой. Милли удивленно приподняла брови.

— Любопытно, куда вы сможете надеть это в Лондоне? — спросила она.

— Я придумаю что-нибудь.

Аллегра засмеялась и достала несколько монет из своего кошелька. Когда она была готова отдать свои деньги, Лейла протянула руку и остановила ее:

— Не спешите. Здесь нужно обязательно поторговаться. Таков закон.

Брови Аллегры слегка приподнялись. Она улыбнулась молодой женщине, а потом посмотрела на продавца, собираясь последовать совету. Договорившись о цене, Аллегра взяла шарф и накинула его себе на голову. Значительная часть денег вернулась в ее кошелек. Она попыталась расправить шарф на плечах, и Лейла пришла ей на помощь.

— Он не будет держаться у вас на голове, если вы оставите его так, — проговорила Лейла, поправляя концы шарфа. — В нем вы сможете соблазнить любого мужчину, даже самого Шахина.

— Как я теперь понимаю, этому шейху трудно понравиться.

Аллегра усмехнулась под вуалью, глядя на молодую женщину.

— Это мало кому удается, — пробормотала Лейла и засмеялась. — Все дело в том, что Шахин гораздо разборчивее большинства мужчин.

— Они все считают себя такими, — ответила Аллегра с улыбкой.

— Может, и так, но Шахин другой. Мой отец неоднократно пытался найти ему невесту, но тот неизменно отказывался от всех предложений.

— Что означает его имя?

— На языке берберов это «сокол». Его стали так называть после того, как он спас жизнь моему брату во время набега соседнего племени. Тогда же он получил и свой титул.

Голос Лейлы сделался тихим, глаза потемнели. Ей было больно говорить об этом, и Аллегра притронулась к ее руке, чтобы немного приободрить. Лейла поняла, что открыла слишком многое своей новой знакомой, улыбнулась и покачала головой:

— Это случилось давно. Благодаря усилиям Шахина сейчас набеги стали реже. — Глаза Лейлы снова на мгновение потемнели. — Такие набеги называются газва. Это когда одно племя делает набег на стойбище другого, чтобы украсть овец или лошадей. Людям обычно не причиняют вреда.

Что-то в лице женщины подсказывало Аллегре, что она стала свидетельницей такого набега, который не ограничился воровством скота. Что бы там ни случилось, но это сильно потрясло Лейлу.

— Что это они там делают?

В голосе Милли послышалось беспокойство. Аллегра повернула голову и удивленно покачала головой. Лейла снова заговорила, и теперь в ее голосе слышалось отвращение.

— Это рабы. Родители часто продают своих детей в рабство, когда не могут прокормить их. К несчастью, здесь это частое явление. — Ее голос сделался грустным. — Мой отец и Шахин, как могли, боролись с этим, но старые обычаи живут дол го.

Аллегра быстро прошла через толпу и подошла к деревянному помосту, на котором продавец рабов выставлял свой товар. Здесь находилось около дюжины детей в возрасте от пяти лет и старше. Одна маленькая девочка прижималась к мальчику, который был примерно такого же возраста, что и она. Когда работорговец стал разъединять детей, девочка закричала от страха.

Услышав этот крик, Аллегра почувствовала, что к ее горлу подкатил ком. Она вот так же плакала, когда ее разлучали с сестрой. На нее нахлынули воспоминания, и ее затошнило. По спине побежали мурашки, и Аллегре вдруг сделалось холодно, хотя нещадно палило солнце. Она очень хорошо понимала, почему девочке было так страшно.

Шум рынка слился в один звук, напоминающий плеск волн. Потом он превратился в назойливое жужжание пчелы. Аллегра не отрываясь смотрела на лица детей, сидевших на шаткой платформе. У некоторых в глазах стояли слезы, у других, которые старались не расплакаться, подрагивали губы. У нескольких старших мальчиков, которые смотрели вниз на толпу, было отсутствующее выражение лиц. О, Аллегра хорошо знала, что это означало.

Нахлынувшие на нее мрачные воспоминания не отпускали ее, она судорожно сглотнула. Что это были за родители, которые продавали своих детей? Рабство — ужасное явление, но когда дело касается собственной крови и плоти… Она прикусила губу, чтобы не зарыдать.

Аллегра просто приросла к своему месту. Работорговец ходил вокруг платформы и время от времени заставлял детей встать, чтобы все желающие могли оценить их достоинства и способности. Волна гнева накатила на Аллегру, и она кинулась через толпу к платформе, готовая заплатить этому человеку, чтобы он отпустил всех детей.

Внезапно кто-то преградил ей дорогу к платформе, схватил за руку и заставил остановиться. Испугавшись, она посмотрела сначала на грязную крепкую руку, державшую ее, потом подняла голову и взглянула в лицо мужчине. Тот наклонился к ней, и она едва не задохнулась от запаха, исходящего из его рта. Он угрожающе ухмыльнулся.

— Отпустите меня, — бросила она и попыталась вырвать руку из его крепких пальцев.

Он что-то проговорил на берберском языке, и его пальцы еще сильнее впились в ее руку. Незнакомец резко дернул головой — это означало, что женщина должна была следовать за ним.

— Идите к черту!

Она бросила на него злой взгляд и снова попыталась вырвать у него руку. Его пальцы впились еще сильнее. Едва не плача от боли, Аллегра обернулась назад и посмотрела на своих друзей. Между ней и Лейлой с Милли стояло несколько мужчин. Аллегра почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Что-то было не так. Она увидела, что охранники Лейлы быстро шли к молодой женщине, расталкивая перед собой людей.

Мужчина снова потянул Аллегру за руку, и на этот раз ей пришлось сделать за ним несколько шагов. Вне себя от ярости, Аллегра сжала руку в кулак и изо всех сил ударила мужчину в пах. Он закричал от боли и опустился на колени. Мужчины, преграждавшие путь Лейле и Милли, повернули головы и угрожающе посмотрели на Аллегру.

Один из них бросился к ней, а тот, который стоял на коленях, снова попытался завладеть своей добычей. Аллегра изловчилась и стукнула нападавшего кулаком по челюсти. Он снова вскрикнул и выпустил ее руку. Аллегра облегченно вздохнула. Но радость была недолгой. Она услышала злой крик, раздавшийся с платформы. Повернув голову, увидела, что аукционист показывал на нее и на того мужчину, который упал возле нее.

Стоявшие вокруг люди повернулись к ней и стали испепелять ее взглядами. Она попыталась отступить назад, но дорога ей была преграждена. Сильные руки уже держали ее сзади, и Аллегру охватила паника. Внутри все перевернулось. Она не понимала, чего хотели от нее эти типы, но их решимость выглядела пугающей.

Страх придал ей сил, и она ударила локтем того человека, что находился позади. Он громко вскрикнул, и она поняла, что достигла цели. Потом снова заработала локтями, и ей удалось освободиться из рук схватившего ее мужчины. Аллегра больше не думала, кем были ее противники, она решительно действовала. Найдя проход в толпе, она протиснулась в него. Этот промежуток оказался с противоположной стороны от того места, где стояли Лейла и Милли. Но это было даже к лучшему, так как разъяренная толпа могла обрушить свой гнев на ее друзей, догадайся кто-нибудь, что они вместе.

Пробираясь сквозь скопище ротозеев, Аллегра старалась не задохнуться от запаха множества собравшихся в одном месте давно не мывшихся людей. За ее спиной послышались выкрики, кто-то снова попытался преградить ей дорогу и сорвать с нее шарф. В отчаянии она схватилась руками за шарф, но чья-то рука сдернула его с ее головы. Послышался треск рвущейся материи. Это не остановило Аллегру, и она продолжать прокладывать себе дорогу.

Через несколько минут ей удалось выбраться из этого столпотворения на одну из улиц, где тоже шла оживленная торговля. Да, она должна была послушать Милли. Им следовало сходить на базар еще до отъезда Изабеллы в свадебное путешествие. Обернувшись через плечо, Аллегра заметила, что из толпы вышел один из нападавших на нее мужчин. Испугавшись, она пошла как можно быстрее и через некоторое время увидела, что преследователь отстал.

Задыхаясь от быстрой ходьбы, Аллегра свернула в узкий переулок и прислонилась спиной к стене дома. Она была виновата перед своими друзьями, что оставила их, и, чтобы не расплакаться, прикусила нижнюю губу. Нет, она не бросила своих спутниц, те не находились в опасности. Нападавшему они просто не были нужны. Если бы они хотели напасть на Лейлу и Милли, то сделали бы это. Но этого, к счастью, не случилось. Нет, этому негодяю необходима была только она. Но почему? Кто мог желать ей зла?

Во всем этом не было никакого смысла. Аллегра выпрямилась и оттолкнулась от стены. В этот момент она нечаянно наступила туфлей на подол и чуть не упала. Оказалось, что от платья оторвалась оборка, в которой и запутались ее каблуки. Когда она распутала этот клубок и уже собиралась идти, большая грубая рука прикрыла ей рот. Ее протащили несколько футов и втолкнули в маленькое темное помещение. Второй раз в жизни она ощутила животный страх.


Глава 6


Шахин открыл дверь дома и вышел за порог. Весь избитый и покрытый синяками, он прошел к фонтану, который находился в середине двора, и плеснул водой себе в лицо. Порез на его подбородке защипало, и он поморщился от боли. Позади него стоял Джамал, который смотрел на него с насмешкой.

— Если вы все время будете драться с теми, кто в два раза сильнее вас, то придется залечивать не только вашу гордость, — проговорил Джамал.

Свирепый взгляд, который Шахин метнул на пожилого бедуина, заставил того только рассмеяться. Еще раз осуждающе посмотрев на шейха, Джамал ушел. Шахин проследил за ним взглядом, а потом зачерпнул воды из фонтана и выпил ее. Его друг был прав, но ему не хотелось это признавать. Не желал он принять и того, что Аллегра Синфорд перехитрила его. Она проделала все так ловко, что он даже не успел понять, что к чему.

Когда он собирался заключить с ней пари, то понимал, что она вознамеривалась соблазнить его. Но то, с каким изяществом она это проделала, поразило его. Он никогда бы не поверил, что манипуляции с бананом могли вызвать у него такое возбуждение. За всю свою жизнь он не видел ничего более эротичного. С той встречи в садах Агдала он думал только об одном — о се губах, нежно целующих и ласкающих его. Это видение мучило его всю ночь, до тех пор пока он не положил руку туда, где должны были быть ее хорошенькие губки, — на свой член.

Шахин осторожно потер челюсть, его пальцы поскребли уже успевшую пробиться щетину. Как ни странно, в глубине души он был рад, что она выиграла пари. К тому же честно, не прибегая к обману. Более того, она, хотя и победила, не выказала никакой радости по этому поводу, не злорадствовала. Она была женщиной с принципами и придерживалась честных правил в их игре. Он ожидал, что она выкинет что-нибудь такое, что могла сделать Френсис на ее месте, но ошибся.

Выругавшись, Шахин снова плеснул водой себе в лицо. Сейчас ему нужно было принять ванну и придумать что-то такое, что позволило бы увидеться с Аллегрой, не нарушив их уговор. Приз, который он собирался получить, стоил затраченных усилий.

Солнце уже село, и в углах внутреннего дворика пролегли тени. Что-то неосязаемое появилось в воздухе, и он напрягся — сейчас должно было произойти что-то неожиданное. Он и в самом деле никак не ожидая увидеть в эту минуту единственную дочь шейха Халида Махмуда, которая внезапно появилась из тени. Когда Лейла подошла к нему, он почти физически ощутил исходящие от нее эмоции. Это был страх. Она бросилась к нему со слезами на глазах, уткнулась лицом в его рубашку.

— Не волнуйся, — проговорил он, гладя рукой по ее волосам. — Что-то не так? Где твой отец?

— Мы должны помочь ей, Шахин. Мы просто обязаны это сделать.

— Давай по порядку. Где твой отец? Халид сказал, что вернется в Марракеш только через два месяца.

— Он все еще в Сиди-Рахале.

Она отошла от него на шаг, принялась вытирать слезы. На ее лице застыло странное выражение.

— В таком случае как ты здесь оказалась? — Он увидел ее виноватый взгляд. — Господи милостивый, ты хочешь сказать, что приехала в Марракеш одна?

— Нет, конечно. Я взяла с собой Касима и Али.

Ей казалось, что она привела серьезный аргумент.

— Умница! — негодующе воскликнул он. — Этих двоих волнует только еда и выпивка. Вот черт! И о чем ты только думала?

— Я устала от того, что отец все время обращается со мной как с ребенком. Хакиму же позволили отправиться с тобой в Марракеш, — сказала она тоном, в котором слышался вызов.

— Так и есть. Он со мной. Халид избаловал тебя и сейчас, думаю, сходит с ума от беспокойства. Твой поступок, Лейла, в высшей степени безответственный. Как ты могла решиться на такое?

— Я попросила Халах передать отцу записку. Она сказала, что, приехав в Марракеш, я исполню веление судьбы. Я должна сделать здесь что-то очень важное.

Он поморщился:

— Эта старуха говорит всем одно и то же. Приехать сюда одной — в высшей степени неразумно. Это настоящее безрассудство.

— Я думала, что отец…

— Поймет тебя? Не в этот раз. Тебе очень повезет, если он отправит тебя куда-нибудь на ближайшие десять лет, — проворчал Шахин. Покачав головой, он бросил на нее недовольный взгляд. — Я немедленно пошлю твоему отцу письмо, чтобы он спокойно спал, зная, что с тобой все в порядке.

— Если мы спасем ее, то мне будет все равно, что сделает мой отец.

— Кого мы должны спасать?

Шахин нахмурился и окинул взглядом Лейлу, смотревшую на него виноватым взглядом.

— Аллегру.

Это имя заставило его мгновенно напрячься. Что могло случиться с Аллегрой? И откуда Лейла знала об этом?

— Аллегру Синфорд?

На мгновение у него пресеклось дыхание, кровь в венах похолодела. Из глаз Лейлы катились слезы, а ее нижняя губа подрагивала.

— Да. Мы встретились на рынке. — Девушка всхлипнула. — Ее схватили люди Нассара.

— Как это произошло?

Он взял ее за плечи.

— Их было пятеро. Они похитили ее! — воскликнула она, прежде чем пуститься в объяснения.

Когда Лейла рассказала в подробностях о случившемся, Шахин почувствовал, что его пронзил страх, который вошел в него, как острое лезвие. Если Нассар действительно похитил Аллегру, значит, она в большой опасности. Этот негодяй не стерпит брошенного ему вызова. А Шахин знал Аллегру уже достаточно хорошо — она не из тех, кто потерпит диктат над собой. Но ведь Нассар сломает ее. Мысль о том, что этот мерзавец мог сделать с Аллегрой, заставила Шахина похолодеть. Но возможно, Лейла ошибалась?

— Но почему ты считаешь, что ее похитили люди Нассара?

— Это они, я точно знаю. У каждого из них на предплечье был нарисован полумесяц над скарабеем, — с горячностью проговорила она. — Этот знак я видела в детстве, когда Нассар убил мою мать.

От этих слов внутри Шахина повис тугой ком страха. Аллегра действительно была в большой опасности. На него внезапно нахлынули воспоминания. Ему никогда не забыть тот роковой день в пустыне. Он отвернулся от Лейлы и посмотрел на фонтан.

Вода поднималась вверх, а потом падала вниз, тихонько журча. Но этот звук казался сейчас каким-то зловещим. Шахин зачерпнул в ладонь воды, и затем вода ручейками вылилась из его руки. На ладони остались только капли. Но сейчас ему казалось, что это вовсе не они стекали с его руки, а кровь.

Шахин надеялся, что больше никогда в жизни не увидит жуткой бойни, подобной той, что случилась пятнадцать лет назад. Именно поэтому заключение союзов между племенами было так важно. Мужчины, женщины и даже дети были вырезаны Нассаром и его людьми с расчетливой безжалостностью. Это была месть! Тот ужасный день навсегда запомнился Халиду, его детям и Шахину. В тот день умер виконт Ньюкасл. И родился Шахин.

— Пожалуйста, прошу тебя. Ты должен спасти ее!

Лейла взяла его за руку.

Он посмотрел на девушку, во взгляде которой была мольба, и кивнул. Он понимал, что обязан это сделать. Даже когда Лейла была девочкой, ей удавалось получать от него все, что она хотела. Те, кто ее беззаветно любил, всегда давали ей то, что она желала. Но на этот раз ни о чем просить не было нужды. Он не допустит, чтобы Аллегра пострадала от рук Нассара. Впрочем, если бы на ее месте была другая женщина, он бы все равно попытался спасти ее.

Что-то ворча себе под нос, Шахин принялся ходить по каменному полу двора. Найти Аллегру будет, не так-то просто. Он должен действовать быстро, чтобы выяснить, куда похитители могли увезти ее. А позже придумает способ, как ее освободить. Сейчас ему нужно было собрать информацию, чтобы обнаружить ее следы.

— Где Касим и Али? — спросил он, останавливаясь перед Лейлой.

— Я послала их на поиски Аллегры. Они должны разузнать, куда Нассар увез ее.

— Ее служанка была с ней?

— Да, но она отказалась ждать тебя. — Лейла покачала головой. — Эта женщина не говорит по-французски, а мой английский далек от совершенства. Она говорила что-то насчет виконта Шафтсбери.

— Черт побери, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Все складывалось очень плохо. Меньше всего ему было нужно, чтобы Шафтсбери вмешивался в дела племен. Его участие могло лишь ухудшить дело. «Но кому от этого стало бы хуже?» — спросил Шахина тихий голос в его голове. Какое имеет значение, если Шафтсбери поймет, кем он был на самом деле?

Но это имело значение, так как в Марокко ему удалось начать новую жизнь. И она сразу же окончится, если все узнают, кто он такой. Он успешно вел переговоры и помогал заключать договоры между племенами, заслужил уважение в среде бедуинов. Более того, к нему с пиететом относились правительства Испании и Франции, которые контролировали власть султана. Если все они узнают, кем он был в действительности, ему дорого придется заплатить за это.

Шафтсбери не должен был узнать, что Роберт Камден, виконт Ньюкасл, и Шахин, шейх берберов, — одно и то же лицо. Он не может причинить боль тем людям, которых считал своей семьей. И не хотел, чтобы боль и вина, которые привели его в пустыню умирать, снова напомнили о себе. Он собирался отправиться к праотцам, но вместо этого обрел вторую жизнь среди бедуинов.

— Кто такой виконт Шафтсбери?

Лейла пристально смотрела на него. Точно так же, бывало, смотрел на него и ее отец. Если он не ответит на вопрос, это лишь возбудит ее любопытство.

— Мой кузен.

— Ага, значит, он англичанин, — пробормотала она, кивнув. — И ты не хочешь, чтобы он нашел тебя.

— Нет, не хочу.

— Но что же в этом такого страшного? Может, кто-то заболел. Я уверена, что твоя семья скучает по тебе.

— Теперь моя семья — берберы. Меня ничто не связывает с Англией, — бросил он с горечью.

Шахин знал, что Лейла не привыкла к такому резкому тону. Он никогда не разговаривал с ней подобным образом. Но ему не хотелось обсуждать с ней свое прошлое. Она кивнула, и ее глаза вновь наполнились беспокойством.

— Как ты освободишь ее, когда найдешь, Шахин? — спросила она.

— Не знаю. Нассар не тот человек, который с легкостью расстается со своими игрушками.

Найти негодяя будет не так уж трудно, а вот освободить Аллегру — значительно сложнее. Нассар потребует выкуп. Будет нелегко уговорить этого прохвоста отдать ее. Особенно если учесть тот факт, что Шахин был близким другом человека, которого Нассар страстно ненавидел в течение целых двадцати лет.

Ковер пах овечьей шерстью и потом. Почувствовав эту вонь, Аллегра сообразила, что жива. Она лежала в телеге, которая куда-то ехала и подпрыгивала на неровной дороге. Ее сильно тошнило, содержимое желудка и желчь поднимались к самому горлу, но выйти наружу это не могло, так как ее рот был заткнут какой-то тряпкой.

Аллегра с трудом могла дышать — воздух был горячим и поступал к ней лишь маленькими порциями. Именно поэтому она время от времени теряла сознание. Аллегра понятия не имела, как долго была завернута в ковер, но не сомневалась, что прошло немало времени с тех пор, как ее схватили. Она с трудом воспринимала приглушенные голоса. Люди говорили на смеси берберского и французского языков.

Суть разговора она не могла уловить, но поняла, что речь шла об аукционе рабов. Господи милостивый, неужели они собирались продать ее кому-то, кто был готов заплатить подходящую цену? У нее от слез защипало глаза. Внезапно нахлынули воспоминания прошлого. Они порождали в ней ощущение беспомощности. Веревки на запястьях впивались в кожу — точно так же впивалась в ее запястье и рука матери в тот день, когда ей исполнилось четырнадцать лет.

Было темно, и шел дождь. Привычный запах улиц растворился в потоках ливня. В воздухе стоял, она хорошо помнила это, лишь запах мокрых кирпичных стен и булыжной мостовой. Выражение лица матери из-за темноты она не могла рассмотреть, только иногда ее лицо выплывало из тени, когда его озаряли вспышки молнии. Раньше она выглядела совсем по-другому. Сейчас же казалась постаревшей и усталой.

Тогда Аллегра еще не знала, что случилось, почему они куда-то ехали ночью, и отчаянно силилась это понять. Когда вспыхивала молния и на мгновение появлялся свет, она пугалась того выражения безнадежности, которое вдруг обнаруживалось на лице матери. Все говорило о приближении какой-то катастрофы, чего-то ужасного. Четыре года назад они направлялись той же дорогой. Тогда она последний раз видела свою сестру.

Сейчас ехала, чтобы встретиться уже со своей смертью. Аллегра застонала, ее слезы мешались с каплями пота, выступившими на лице. Не выдержав нестерпимой жары, она снова потеряла сознание.

Громкие заливистые крики, проникшие сквозь толщу ковра, заставили ее очнуться. Телега остановилась, и кто-то поднял ее, как мешок картофеля. Ее охватила паника, и она попыталась закричать, хотя у нее был кляп во рту. Крик замер в горле, когда кто-то положил ее на землю и раскатал ковер. Грубые, безжалостные руки вытащили из ее рта кляп, и она наконец смогла вздохнуть. Сладковатый воздух наполнил легкие.

Аллегра подняла руки к глазам, чтобы стряхнуть песок и пыль с век. Поморгав, она наконец открыла их и посмотрела в вечернее небо. Свет постепенно угасал, и ему на смену пришли яркие звезды. Она села и попыталась рассмотреть, что происходило вокруг. Мгновенно ее снова охватил страх.

Ее окружало больше дюжины мужчин и женщин, которые о чем-то переговаривались между собой. Аллегра снова заморгала. Внезапно среди хаоса прорезался один грубый голос. Он чего-то требовал, и было понятно, что этот тип недоволен тем, что ему предлагали.

Толпа расступилась и пропустила вперед мужчину, который был одет в роскошный костюм бедуинского шейха. Голос его был резким и злым, он что-то показал рукой тем людям, которые похитили ее. В дороге она не выпила и глотка воды, и это ее обессилило. Она так и не встала с ковра.

Шейх издал свистящий звук и снова что-то приказал. Один из мужчин бросился к ней. Через мгновение ее руки были развязаны и ее поставили на ноги. Она слегка качнулась, но удержалась на ногах и потерла пальцами затекшие запястья в том месте, где была веревка.

Бедуинский шейх шагнул к ней, прикоснулся рукой к сердцу, потом ко лбу и сказал:

— Приветствую вас, мисс Синфорд.

— Вы… знаете… мое имя?

Она с трудом сглотнула и облизнула губы. Господи, как же ей хотелось пить! Лицо мужчины снова исказилось от гнева, и он опять отдал какой-то приказ. Через мгновение к ее губам поднесли бурдюк с водой. Она стала с жадностью пить. Вода показалась ей необыкновенно вкусной. Утолив жажду, она опустила бурдюк и посмотрела на стоящего перед ней мужчину. Тот слегка поклонился:

— Позвольте представиться. Меня зовут шейх Юсуф Нассар. Я один из ваших многочисленных поклонников.

Он говорил по-английски, причем каждое слово произносил четко, с правильной интонацией, хотя было очевидно, что это не родной его язык.

Он был красивым мужчиной. Черные густые брови поднимались двумя изящными арками над карими глазами. Они странно контрастировали с загорелой кожей его лица. Короткая черная борода и усы были аккуратно подстрижены. Несмотря на источаемую, им доброжелательность, в улыбке, игравшей на его губах, ощущалось что-то жестокое. Он не потерпит того, кто попытается ему противостоять.

— Я должен извиниться за своих людей, — сказал он по-английски. — Эти скоты должны были только сопроводить вас сюда, а не обращаться с вами как с портовой шлюхой.

Утолив жажду, она почувствовала себя значительно лучше. Но высокомерное замечание этого человека вновь заставило ее насторожиться.

— Сопроводить? Там, откуда я приехала, это называется похищением.

— Но мы в Марокко, моя дорогая. Здесь все делается по-другому.

— Меня это не интересует, — бросила она. Ее страх уступил место гневу. — Я подданная ее величества королевы Виктории. И нахожусь под защитой правительств Франции и Англии.

— Но я не француз, — проговорил он, улыбнувшись. — В тот момент, когда я увидел вас сходящей с корабля в Сафи, решил, что вы будете принадлежать мне.

— Даже так? Но я не имущество, которым вы можете распоряжаться по вашему усмотрению, — проговорила она сквозь стиснутые зубы. — То, что вы совершаете, — настоящее варварство.

Аллегра спокойно выдержала его холодный взгляд. Что-то подсказывало ей, что было бы неразумно показывать, что она боится его. Надо быть твердой. Если она проявит слабость, он незамедлительно воспользуется этим. Нельзя давать ему преимущество.

— Так вы хотите сказать, что я дикарь?

Его глаза были бесстрастными, чем-то он походил сейчас на рептилию.

Она понимала, что должна как-то вывернуться из этого положения и продолжить разговор в другом ключе.

— Вы привезли меня сюда по какой-то причине, которая мне неизвестна, месье. Мне бы хотелось знать, зачем вы это предприняли и как долго собираетесь удерживать меня здесь против моей воли.

— Причина очень проста. — Он рассмеялся, найдя ее слова забавными. — Чтобы насладиться прелестями вашего тела, моя дорогая Аллегра.

— Понятно. Неужели в Марокко вам не хватает женщин? Зачем было похищать меня?

Его смех внезапно замер. Аллегра уже пожалела о том, что ее язык бежал впереди мысли. Ей следовало контролировать себя. Если она не сделает этого, то в полной мере узнает, что такое гнев этого человека. Его глаза сузились, в них появился лед.

— Но вы особенная, моя дорогая. Говорят, вы вызываете у мужчин такое желание, что они сходят с ума. Я бы хотел испытать это.

— Вы ждете от меня слишком многого, месье.

— Значит, слухи преувеличивают ваши таланты? — спросил он. Шейх, по всей видимости, считал, что она должна была обидеться на то, что он ставит под сомнение ее способности.

Он что-то сказал на берберском своим людям, и те рассмеялись. Аллегру это разозлило.

— Я не собираюсь обсуждать с вами свои достоинства. Тот выбор…

— О чем вы? — Он пренебрежительно фыркнул. — У вас нет выбора.

— Чтобы получать удовольствие, нужно иметь согласие двух сторон. Если его нет, о чем можно вообще говорить? — с решительным видом проговорила она.

Лицо шейха мгновенно изменилось, в его взгляде промелькнула ярость. Это сильно напугало Аллегру, по спине пробежал холодок. Он сделал к ней шаг. Его глаза по-прежнему оставались бесстрастными и холодными. Именно так смотрели некоторые из тех мужчин, что приходили в дом мадам Эжени. Они брали то, что хотели, и делали это так, что приводили в смятение даже самых повидавших виды проституток. Она заставляла себя не отворачиваться и прямо смотреть ему в лицо. Нельзя ни при каких обстоятельствах демонстрировать свою слабость. Его глаза снова сузились.

— Вы решили отказать мне?

— Мои ласки, месье, я берегу для тех мужчин, которых выбираю сама. Я не собираюсь следовать варварским обычаям, — гневно проговорила она.

Господи, она не должна так открыто демонстрировать свою независимость. Не лучше ли дать этому мужчине то, что он хотел? Но эта мысль вызывала у нее отвращение.

— Похоже, вы не понимаете, в какую ситуацию попали, моя дорогая.

— В таком случае объясните мне.

Она прямо смотрела ему в лицо. Шейх был вне себя от ярости.

— Вы далеко от дома, с вами нет ваших друзей, и у вас нет надежды на спасение, — холодно проговорил он и стал кружить вокруг нее.

Аллегре он вдруг напомнил хищника, который готов в любой момент наброситься на свою жертву.

— У вас нет выбора.

— Выбор есть всегда, и я говорю вам «нет».

От страха ее сердце забилось сильнее. Она сошла с ума! Надо было просто переспать с этим мужчиной. Когда ему надоест, он наверняка отпустит ее обратно в Марракеш.

— Надеюсь, вы передумаете. И еще вы должны помнить, что все здесь подчиняется мне. Я контролирую ситуацию, а не вы.

Он бросил на нее пылающий взгляд, его рот превратился в тонкую полоску.

— Что такое «контроль»? Это когда один человек навязывает свою волю другим?

Аллегра только тогда поняла, что произнесла эти слова вслух, когда его рука метнулась к ней, как кобра, и впилась в волосы. Она была не готова к такому повороту событий, боль пронзила ее затылок, и она закричала. Он запрокинул ей голову и заставил посмотреть на него. На его губах появилась улыбка, и внутри у Аллегры все похолодело. Ему нравилось делать ей больно. Он грубо повернул ее голову и заставил посмотреть на мужчин, наблюдающих за их разговором.

— Взгляните на них, Аллегра, — прошептал он, коснувшись губами мочки ее уха. — Они жаждут увидеть, кто из нас выйдет победителем из этой маленькой войны. С каждого я сдеру кожу, если кто-то из них попытается оскорбить меня так, как это делаете вы. Им, наверное, нравится смотреть, как я учу вас подчиняться. Они ждут, что я отстегаю вас. А может быть, надеются, что и им удастся попробовать вкус вашего тела?

— Вы не принадлежите к тому типу мужчин, которые делятся своей добычей, — проговорила она тихо, морщась от боли.

Он сильнее потянул ее за волосы.

— Признаю, что мне не слишком хочется делить вас с кем-то еще. Но вдруг захочется посмотреть, как они набрасываются на вас один за другим и пробуют ваше тело? Думаю, это возбудит меня. А может быть, и вас тоже? Один из них будет извергать свое семя вам в рот, а другой — насиловать вас.

Ее начало тошнить от его слов, но она промолчала. Несмотря на желание взбунтоваться, Аллегра решила держать язык за зубами. Если она начнет сопротивляться, это только усугубит ситуацию.

— Похоже, вы наконец поняли, в каком положении находитесь. — Он мягко рассмеялся, но от этого смеха у нее по телу побежали мурашки. — Какая жалость, я только начал наслаждаться нашей игрой!

Шейх отпустил ее. Хотя он больше ничего не сказал, было понятно, что он едва сдерживал свой гнев. Махнув в ее сторону рукой, он отдал приказ стоявшим рядом наложницам и отвернулся от Аллегры. Через несколько секунд она была окружена женщинами, одна из которых толкнула ее к стоящему неподалеку шатру.

Недолго думая Аллегра взбунтовалась против такого обращения и оттолкнула от себя женщину, давая им понять, что никуда идти не собирается. Громкий гневный крик заставил Нассара обернуться. Он подошел ближе и остановился перед той, которая что-то кричала и показывала рукой на Аллегру. Нахмурившись, шейх выслушал ее. На его лице появилось раздражение, и он снова бросил взгляд на Аллегру.

— Рана говорит, что вы угрожали ей.

— Ошибается, — тихо проговорила Аллегра.

— Она утверждает, вы толкнули ее.

— Да. — Аллегра посмотрела на женщину, а затем повернулась к шейху, готовая взбунтоваться. — Она сама меня толкнула, и я подумала, что здесь так приветствуют незнакомых людей. Соответственно я сделала то же самое, чтобы поздороваться с ней.

Нассар удивленно посмотрел на нее. Потом, запрокинув голову, громко рассмеялся. Аллегра выдохнула. Она понимала, что сильно рисковала. Ведь она снова бросила ему вызов. Шейх мог принять ее слова за оскорбление, и за этим могло незамедлительно последовать наказание. Он молча повернулся к бедуинской женщине. Рана попыталась что-то объяснить ему, но, сказав лишь одно слово, он тут же положил конец этому спору и заставил женщину замолчать. Негодующе фыркнув, она резко повернулась и пошла прочь. Шейх посмотрел на Аллегру и погрозил ей пальцем:

— Не стоит дразнить Рану, она может разозлиться.

— Я не забуду об этом, месье.

Шагнув к Аллегре, шейх взял ее за подбородок.

— Постарайтесь. Не хочется, чтобы Рана изрезала ножом это прекрасное лицо.

От этих слов по ее телу вновь побежали мурашки, а внутри появился тугой холодный ком. Наконец он разжал свои пальцы. Впервые за долгие годы Аллегра была не властна над своей судьбой, и это приводило ее в ужас.


Глава 7


Откинув полог, женщины завели Аллегру в большой шатер. В центре стояла Рана. Поза этой женщины и выражение ее лица говорили о том, что она пыталась справиться со своей ненавистью. Аллегра сразу поняла, что происходило. Именно так смотрели в доме мадам Эжени на соперницу, которая уводила постоянного клиента у другой девушки.

Она являла собой угрозу, и Рана жаждала поставить ее на место. И без слов было понятно, кто тут главный. Отношение женщин сразу переменилось, когда Рана стала отдавать команды. Они вытолкнули Аллегру в центр шатра и стали срывать с нее одежду.

Протестуя, она попыталась оттолкнуть от себя их руки, но одна из женщин схватила ее сзади, а другая стала срывать с нее блузку. Аллегра почувствовала, что страх отступил и его место занял гнев. Издав громкий крик, она попыталась освободиться и отбросить от себя двух женщин, одна из которых упала на устланный ковром пол.

Рана тут же прореагировала на это. Она подошла к Аллегре и ударила по лицу с такой силой, что ее голова сразу запрокинулась. Аллегра не ожидала этого. Теперь она просто молча стояла и уже не сопротивлялась. Женщины продолжали сдирать с нее одежду.

Обнаженная, она неподвижно стояла посередине шатра. Никто никогда раньше не унижал ее так. Все мысли испарились из ее головы, когда две женщины принялись мыть ее. Их движения были быстры, они хорошо знали свое дело. Все другие, находившиеся в шатре, стали перешептываться и смеяться. Это было более чем унизительно. Рана смотрела на Аллегру, и с ее губ не сходила довольная улыбка.

Наклонившись вперед, женщина ткнула рукой Аллегру в грудь, потом повернула голову и что-то сказала другим, вызвав у них новый приступ смеха. Аллегра с трудом сглотнула. Даже в доме мадам Эжени она не встречала подобного отношения. Рана могла делать с ней сейчас все, что угодно. Она подошла ближе, бросила на Аллегру злобный взгляд и с силой ущипнула за сосок. Ту охватила ярость. Чтобы защитить себя, она должна была бороться. Недолго думая она ударила мерзавку кулаком в челюсть. Рана отлетела назад и упала на пол в гору разноцветных подушек.

Дрожа от гнева, Аллегра бросила на женщину пылающий взгляд.

— Если ты еще раз дотронешься до меня, я убью тебя, — процедила Аллегра сквозь стиснутые зубы.

Ей было все равно, понимала ли Рана французский язык. Английский она наверняка не знала. Женщина злобно взвыла, продолжая лежать там, куда упала. Удовлетворенная тем, что Рана оставила ее в покое, по крайней мере на какое-то время, Аллегра повернулась к остальным, с ужасом смотревшим на нее.

— Ты, — обратилась она к женщине, которая стояла к ней ближе других, — принеси мне какую-нибудь одежду. Быстро!

Та метнулась в угол шатра и взяла из кучи какие-то вещи. Аллегра быстро облачилась в бедуинскую одежду. Широкие шаровары полностью прикрывали ее ноги. Потом она натянула длинную шерстяную рубашку, от грубой ткани которой стало чесаться тело. Ноги сунула в свободные кожаные туфли. Одевшись, Аллегра повернулась и направилась к пологу, который закрывал вход в шатер. Женщины пронзительно закричали.

Аллегра остановилась и посмотрела через плечо. Они так же неожиданно смолкли. Удовлетворенная, тем, что все теперь молчали, она откинула полог и вышла. Был поздний вечер. Увидев бурдюк с водой, висевший на шесте, она подошла к нему и взяла в руки. Утолив жажду, глубоко вздохнула. Воздух пустыни по-прежнему был сухим и горячим. Она окинула взглядом широкую равнину, которая окружала со всех сторон лагерь. Глядя на пустынный пейзаж, она особенно остро почувствовала свое одиночество.

Вдали виднелись Атласские горы. В Марракеше они казались такими близкими, здесь же выглядели далекими и призрачными. Стараясь побороть страх и взять себя в руки, она стала думать о том, как складывалась ее судьба с того момента, когда она попала в дом мадам Эжени.

Судьба… Это то, о чем говорила старая художница. Аллегра подняла руку и посмотрела на красивый рисунок, нарисованный на ней. Хотя где-то в дороге она потеряла марлю, он совсем не пострадал. Судьба Шахина… Она не понимала, что означали эти слова, но твердо знала, что сейчас помочь себе могла только она сама.

Почувствовав жажду, она снова поднесла бурдюк к губам, потом решила пройтись немного по лагерю. Это было просто чудом, что ее похитители не тронули Милли и Лейлу. Сбежать из этого лагеря будет довольно сложно. Если бы они попали сюда втроем, это было бы и вовсе невозможно. Но она обязательно придумает, как выбраться. Она это сделает и не ляжет в постель к похитившему ее шейху.

Ей и прежде случалось видеть мужчин с таким неистовым темпераментом. Поэтому она хорошо понимала Нассара. Этот гордец считал, что весь мир принадлежит ему и он владеет им по праву, данному свыше. Но она не рабыня. Ее образ жизни дал ей свободу идти туда, куда она хотела, и делать то, что она желала.

И она имела право сказать «нет» даже такому мужчине, как Нассар.

Аллегра не собиралась превращаться в то бесправное существо, каким нашел ее Артур в доме мадам Эжени. Там она все время подвергалась опасности, насилию и унижению. Обратно она никогда не вернется. В прошлом единственной ее ценностью было тело, которое она должна была отдавать мужчинам. Теперь она уже не сможет подчиняться им, как прежде. Даже если ей будет угрожать смерть.

Подумав об этом, она с трудом сглотнула. Чтобы этого не случилось, она должна придумать способ, как выбраться отсюда. Аллегра знала, где запад, и, следовательно, могла установить все остальные направления. Когда она изучала политику, старалась побольше узнать о разных странах. Это касалось и Марокко. По крайней мере она могла определить, где находится Марракеш. Но она понимала, что добраться до города очень непросто. Днем ей негде будет спрятаться, и Нассар с легкостью найдет ее. А он, без сомнения, подключит к поискам все свои возможности. Ей придется бежать ночью, хотя она никогда не была сильна в астрономии, чтобы ориентироваться по звездам. По правде говоря, этот побег будет больше похож на самоубийство.

Но оставаться было еще более опасно. Если она задержится здесь, то вынуждена будет ублажать Нассара. Прошло много времени с тех пор, когда ей приходилось проводить ночь с мужчинами такого же нрава, как у этого шейха. Зачастую это были просто грубые животные.

Она старалась выглядеть очаровательной для того, чтобы заставлять их поступать так, как она хотела, манипулировать ими. При этом с трудом скрывала свое отвращение, делала вид, что «не замечает» хамства и невоспитанности. Но это было давным-давно. Потом она стала независимой. Прошлое осталось в прошлом. Теперь она не могла подчиняться и быть во всем послушной. Но именно этого шейх ожидал от нее. Он требовал, чтобы она всецело покорилась ему. Если же откажется это делать, то это может стоить ей жизни.

Она попытается сбежать сегодня же ночью. Это единственное, что ей оставалось.

Аллегра почувствовала облегчение. Она приняла решение, и теперь требовалось разработать план побега. Надо хорошо подготовиться. Прежде всего она должна подумать о том, как выберется отсюда. Хорошо бы раздобыть лошадь. Хотя никого не было видно, она не сомневалась, что животных кто-то охранял.

Аллегра продолжала обходить лагерь по кругу и случайно наткнулась на мальчика, который кормил и поил лошадей. Ноги их были опутаны веревками. В течение некоторого времени она молча смотрела на животных. Спасение было близко и в то же время еще так далеко. Мальчик, должно быть, почувствовал, что кто-то приблизился к нему. Он поднял голову и бросил на нее настороженный взгляд. Она заставила себя улыбнуться и продолжила свой обход. Ей совсем ни к чему, чтобы мальчишка сказал кому-нибудь, что видел ее около лошадей. Проходя мимо, она намеренно замедлила шаг и сделала равнодушное лицо.

Однако в глубине души вспыхнул маленький огонек надежды. Ее похитителям потребовался целый день, чтобы привезти ее сюда в телеге. Это означало, что наезднику на лошади потребуется гораздо меньше времени, чтобы проделать тот же путь. Марракеш находился не так уж далеко. Если ей удастся завладеть каким-нибудь арабским скакуном, то она доберется до города еще до утра. Оптимизма у нее поубавилось, когда она подумала, что сделает с ней Нассар, если ему удастся схватить ее.

Она притронулась рукой к затылку — кожа на голове все еще болела после того, как он рванул ее за волосы. Попытка сбежать будет расценена им как дерзкий вызов его авторитету. За это ее накажут особенно жестоко. Впрочем, сейчас это уже не имело значения.

У нее, разумеется, оставался выбор. Но она не хотела ложиться с шейхом в постель.

Аллегра вернулась к своему шатру, откинула полог и тихо вошла. Женщины сидели вокруг большого подноса с едой. Не обращая на них внимания, она поискала глазами свою одежду, но ее нигде не было видно. По ее телу пробежала дрожь, когда она увидела, с какой злостью Рана смотрела на нее. Аллегра почти физически ощутила исходящую от нее ненависть.

Могла ли она как-то использовать это? Может, эта женщина поможет ей бежать, чтобы избавиться от соперницы? Слабая надежда. Скорее, она поспешит предать непокорную, чтобы потом увидеть, как ее наказывают. Что-то подсказывало Аллегре, что ее ненавистница выберет второй путь. Она отвернулась от Раны и села на соломенный тюфяк. Через минуту одна из женщин подошла к ней с миской еды.

— Мангез, — проговорила она, ободряюще улыбнувшись. — Мангез.

Увидев еду, Аллегра почувствовала, как спазм сжал горло. Она покачала головой. Женщина снова протянула ей миску:

— Вы должны есть, госпожа.

Она плохо говорила по-французски, но настойчивость ее намерений не оставляла сомнений. Аллегра все еще колебалась, и тогда женщина насильносунула ей в руки круглую миску. Аллегра неохотно взяла ее и посмотрела на то, что в ней лежало. Это напоминало овсяную кашу, которую мать часто варила ей в детстве. Воспоминания были не из приятных.

Она снова посмотрела на женщину, которая жестом приободряла ее. Кивнув с благодарностью, Аллегра посмотрела, как все едят эту кашу. Они ели руками, и она стала делать так же. Сначала вкус варева показался ей тошнотворным, но она с трудом заставила себя проглотить его. Женщина удовлетворенно улыбнулась и вернулась к кружку своих подруг.

Проглотить вторую щепотку было уже легче. Несмотря на отвратительный вкус пищи, Аллегра вдруг поняла, что сильно проголодалась. Она была готова сейчас съесть все, что угодно. Потом ей поднесли воду, чтобы омыть пальцы. Аллегра снова обвела взглядом женщин и увидела, что Рана смотрела на нее с хитрой улыбкой. Что-то было в выражении ее глаз такое, отчего вдруг Аллегра почувствовала себя неуютно.

Она наклонилась вперед, чтобы поставить миску, и внезапно перед глазами у нее все закрутилось. Господи, с ней уже случалось такое! Это было в борделе мадам Эжени. Тогда ей дали слабый наркотик, чтобы помочь успокоиться и принять своего первого клиента. Казалось, ее кожа покрылась тонким слоем льда. Она задрожала от страха.

Какой же она оказалась дурой! Ее одурманили, чтобы она не могла убежать. Ее веки закрылись, и она медленно опустилась на ковер. На мгновение она увидела перед собой Рану, которая ехидно улыбнулась ей.

Солнце стояло в зените, когда Шахин со своими людьми ехал по равнине на север. Им попался в пути уже третий колодец с водой, а стойбища Нассара все еще не было видно. Шахин был огорчен и разочарован. Внезапно он остановил Тарека. Рыжий жеребец протестующе фыркнул, его зубы впились в удила, и Шахин ослабил поводья. Следовавшие за ним мужчины тоже остановились.

Слегка пришпорив коня, Шахин заставил его сделать еще несколько шагов. Затем он, сидя в седле, склонился над землей и стал рассматривать траву и песок. Около колодца должно было остаться множество следов людей и животных, свидетельствующих о том, что здесь недавно была разбита стоянка. Осмотрев землю, Шахин проворчал что-то себе под нос и выпрямился в седле. Было видно, что здесь побывали лишь пастухи со стадом овец. Больше никакой информации получить не удалось.

Он снова окинул взглядом расстилающийся перед ним пейзаж, и его челюсть напряглась. Шахин вспомнил, как прореагировал, узнав о том, что Аллегра исчезла. Он сразу же захотел вернуть ее назад. И это его желание было просто неистовым, что удивило и напугало его самого. С тех пор как она оставила его под банановым деревом, он прикладывал массу усилий, чтобы забыть се. Но еще до прогулки в садах Агдала он только и делал, что думал о ней. Никакой другой женщине не удавалось раньше полностью завладеть его мыслями. Даже Френсис было далеко до нее.

Он все время представлял себе, каким мягким и податливым было ее тело в его руках. К этим воспоминаниям добавились и другие — она сжимала свои губы вокруг большого банана, который напоминал его член. Его тянуло к ней, его тело желало ее с неистовой силой. Но вспоминал он ее не только потому, что она вызывала у него острое физическое влечение. Было что-то еще. И это «что-то» он даже не мог облечь в определенные слова. Эта женщина пробуждала к жизни его самые глубокие эмоции и чувства, которые, как он думал, давно умерли в нем.

Пустив Тарека рысью, он снова принялся искать на земле вокруг колодца следы стойбища Нассара, хотя было понятно, что ничего он здесь не обнаружит.

Снова проворчав что-то себе под нос, он беспокойно заерзал в седле.

— Мы найдем их, сахиб.

Шахин увидел Джамала и повернулся к нему. Когда он погибал в пустыне от жажды, именно этот человек спас его. Тогда он не был рад его вмешательству. Он желал умереть. Шахин посмотрел на своего друга — Джамал не терял уверенности, он твердо верил, что они найдут стойбище Нассара.

— А если мы не найдем его следы и у четвертого колодца, Джамал? Скорее всего негодяй сейчас находится где-то между Сархлефом и Бел-Азри.

— Я думаю, мы идем по правильному пути, Шахин. Странно, что до сих пор не нашли Нассара. Он находится где-то не на своей территории.

— Согласен с тобой, — мрачно проговорил Шахин. — Если он затевает что-то недоброе, в этом районе ему смогут помочь только два человека: Абд-эль-Джабар и шейх Сади.

— В таком случае нам следует быстрее найти его, и тогда все сразу станет ясно.

Джамал приподнял бровь, добродушно поддразнивая приятеля.

Решительно кивнув, Шахин приказал своим людям поторапливаться и пустил Тарека в легкий галоп. Теперь он направлялся к следующему колодцу. Люди, следовавшие за ним, так же как и Джамал, были не просто частью его племени, они стали его семьей. Когда Халид назначил Шахина опекуном Хакима, а заодно переложил на него часть ответственности за своих людей и их семьи, Шахин стал сомневаться в том, что суверен берберов был мудрым человеком.

Но Халид просто улыбнулся и сказал, что пришло время для его сына научиться европейским манерам и правилам поведения, и только Шахин мог научить этому юношу. В функции Шахина входила также и охрана знатного наследника. За последние семь лет он сделал многое, чтобы обучить своего подопечного всему, что ему следовало знать. Когда Хаким займет место своего отца, шейха берберов, он будет полностью подготовлен к своей роли. Посвящая молодого человека во все тонкости европейской культуры, Шахин искупал свое прошлое.

Пятнадцать лет принявшая Шахина семья считала его мужественным человеком, но это была всего лишь иллюзия. Он просто заглаживал собственную вину. Это было его потребностью. Берберы говорили, что страдание полезно для души, но это было ложью. Вина, отягощавшая его сегодня, была такой же тяжелой, как и в ту ужасную ночь в Лондоне. Он попытался избавиться от своих воспоминаний, задвинуть их в самый дальний уголок памяти. Когда это не получилось, в его теле появилось напряжение. Оно подолгу не покидало его. А в последнее время даже усилилось. И виной тому была Аллегра. Ее появление разбередило его старые раны.

Они ехали уже около часа. Солнце стояло в зените и направляло безжалостные горячие лучи на их головы, когда Шахин наконец увидел шатры. Обнаружив стойбище, он почувствовал облегчение и слегка ослабил поводья, пустив Тарека в легкий галоп. Через мгновение его догнал Джамал и поехал рядом с ним. На его загорелом лице появилась довольная улыбка.

— Мы нашли лису в ее норе. — Джамал показал рукой на шатры, которые увеличивались в размерах по мере приближения к ним всадников и уже были отчетливо видны.

— Похоже, что так. Интересно, что он скажет, увидев нас?

Шахин улыбнулся, подумав, что удивит Нассара. Если их появление заставит негодяя попотеть, то это только к лучшему.

— Вы уже решили, как объясните шейху Нассару наше появление на территории сахрави?

— Если он сам не ответит, чем тут занимается, то и нам не придется ничего объяснять. — Шахин пожал плечами. — Если же он поинтересуется целью нашего визита, то мы скажем, что едем в Хайру, чтобы найти кобылу для Абияда.

— Вы надеетесь, что, увидев вашего жеребца, Нассар непременно захочет его получить?

— Я рассчитываю на это, — ответил Шахин, увидев большую группу мужчин, выехавшую им навстречу.

Он не остановил Тарека и даже не замедлил его шаг. Если Нассар увидит, что они колеблются, он примет это за слабость. А если увидит слабость, то сразу же воспользуется этим. Когда мужчины подъехали ближе, Шахин узнал в одном из них Нассара. Как и все шейхи, он вел своих людей на встречу с потенциальными врагами. В воздухе повеяло опасностью. Как и в тот день, когда Нассар напал на лагерь шейха Махмуда. Но тогда никто не ожидал предательства со стороны члена семьи. Шахин нахмурился. У него и Нассара было много общего, и признавать это не хотелось. Остановив Тарека перед группой людей Нассара, Шахин выпрямился в седле.

— Ассалам алейкум, Ньюкасл.

Нассар притронулся к своему сердцу, а потом колбу — так всегда здоровались друг с другом бедуины.

То, что он сослался на его английское происхождение, не было неожиданностью. Шахин заставил себя улыбнуться и вежливо ответил:

— Ассалам алейкум, Нассар.

Моментально самодовольное выражение лица Нассара исчезло, он разозлился, так как Шахин намеренно опустил его титул. Не назвать его шейхом было очевидным пренебрежением, но Шахин не видел необходимости выказывать уважение, раз ему тоже было отказано в нем.

— Вы выглядите так, будто собрались куда-то далеко. — Улыбка тронула узкие губы Нассара, и он показал рукой на свой лагерь: — Милости прошу, и давайте забудем сейчас обо всех разногласиях. Приглашаю вас отобедать.

— Спасибо.

Шахин кивнул.

— Так поступают в племени берберов. — Нассар пожал плечами. — Я не могу нарушить законы своего народа.

Шейх говорил так, будто его не обеспокоил этот неожиданный визит, хотя на самом деле он нервничал и чувствовал себя не слишком уверенно. Его поза и то, как он держал поводья своей лошади, выдавали его напряжение. Внезапно Нассар заметил Абияда. В его глазах сразу же вспыхнул интерес. Шахин отвел свой взгляд и посмотрел на лагерь. Без сомнения, жеребец заинтересовал Нассара. На какое-то время его внимание удастся отвлечь. Вполне могло оказаться, что Аллегры не было в лагере Нассара. Но интуиция подсказывала Шахину обратное. Женщина стала пленницей этого человека. Аллегра наверняка произвела на Нассара впечатление и пробудила все его низменные инстинкты. Шахин знал, с какой легкостью Аллегра привлекала интерес мужчин, и Нассар не исключение. Он был таким же, как и все остальные. Аллегра покоряла мужчин, даже не прикладывая к этому никаких усилий.

Когда они добрались до лагеря, там уже их ждали. Навстречу бежал мальчик с кормом для лошадей, кто-то нес для них воду. Спешившись, Шахин приказал двум своим спутникам остаться и присмотреть за лошадьми. Шахин и остальные его люди последовали за шейхом через весь лагерь к его большому шатру. Его полог был закручен вверх, чтобы воздух мог беспрепятственно проникать внутрь. Вытянув одну руку, Шахин вежливо поклонился.

— Добро пожаловать, Шахин из племени Махмуда.

— Аллах возблагодарит вас за гостеприимство, — проговорил в ответ Шахин и, войдя в шатер, сел на одну из круглых подушек, лежавших под навесом.

Нассар в это время церемонно здоровался и раскланивался с остальными спутниками Шахина. Хлопнув в ладоши, шейх приказал принести традиционный кофе, который был доставлен незамедлительно. Его движения и жесты были напыщенными, рассчитанными на зрителей. Нассар наполнил три чашки. Одну из них он тут же пригубил, продемонстрировав, что напиток не отравлен. Вторую чашку передал Шахину. Приняв ее от шейха, Шахин сделал несколько глотков горячего кофе с кардамоном и затем отдал чашку обратно шейху, чтобы завершить ритуал приветствия. Потом то же самое повторилось с поданными блюдами. Свежеприготовленный рис с мясом был сдобрен кедровыми орешками. Все стали есть. Нассар приподнял одну бровь и посмотрел на Шахина.

— Расскажите мне, как поживает ваш друг Халид. — В тоне Нассара ощущалась издевка, и Шахин напомнил себе, что надо все время быть начеку. Он не должен говорить, где сейчас лагерь Халида и что Лейла теперь с Хакимом. Следовало молчать и о том, что служанку Аллегры забрали к себе берберы. Однако, несмотря ни на что, ответ на вопрос должен быть дан.

— Хорошо, так же, как Хаким и Лейла. Шейх Махмуд может гордиться своим сыном. — Шахин подцепил щепотку риса из чашки с помощью кусочка дрожжевого теста, его глаза все время были опущены. — Лейла стала такой же красавицей, какой была и ее мать.

Повисла пауза, которая с каждым мгновением становилась все более напряженной. Шахин продолжал спокойно, есть, как будто ничего особенного не было сказано. Наконец он поднял голову и встретил бесстрастный взгляд Нассара.

— Вы далеко отъехали от территории шейха Махмуда, Шахин.

Нассар прищурился, решительно сменив тему разговора.

— Вы тоже не близко от дома. Шейх Сади знает, что вы на его территории?

— Я не спрашиваю ни у кого разрешения. Еду куда хочу. — Нассар с безразличным видом пожал плечами. — По крайней мере я всегда смогу себя защитить. А вот вы не слишком-то много взяли с собой людей, Шахин. Вы и вправду считаете себя непобедимым?

— Нет, ни в коем случае. Только великие непобедимы, а я к таковым себя не причисляю. Но я польщен тем, что вы меня таким посчитали.

Нассар стиснул челюсти, и Шахин с трудом подавил улыбку. Он обращал его оскорбления в комплименты. Шейх к такому не привык. Он лишился своей уверенности в тот момент, когда Шахин упомянул о Лейле и о том, что она сильно напоминала свою мать. Прошлое снова ожило, и вопрос о мести всплыл на поверхность сам собой. Наступит день, и Нассару придется заплатить за совершенное им преступление. Халид ничего не забывает. Скорее всего Нассар умрет смертью предателя, ничего другого он не заслуживал. Отставив миску в сторону, Шахин обтер руки — он собирался уходить. Шейх тут же наклонился вперед и спросил:

— Ваш жеребец продается?

— Вы имеете в виду Абияда? — спросил Шахин озадаченно. — Нет, боюсь, что нет. Он обошелся мне в целое состояние, и сейчас я подыскиваю для него породистую кобылу, которая могла бы ему подойти.

— Именно поэтому вы отъехали так далеко от территории моего брата?

Шейх внимательно смотрел на него.

— Мы направляемся в Хайру. Слышали, что там есть человек, у которого лучшие в Марокко кобылы.

— Вы, должно быть, говорите об Абдулле. — Нассар кивнул. — В прошлом месяце я купил у него одну. Превосходный экземпляр.

— В таком случае будем считать, что вы дали ему рекомендацию. Вы ведь хорошо разбираетесь в лошадях.

Шейх просиял, выражение его лица сразу сделалось открытым и дружелюбным. Шахин мастерски ввернул комплимент, польстив Нассару.

— А что, если я предложу редкостную драгоценность в обмен на жеребца? Может быть, вы согласитесь на это?

Поглаживая бороду, Нассар внимательно смотрел на Шахина.

— Это должна быть исключительная вещь. Только на такую я смогу обменять Абияда.

— Уверяю вас, эта драгоценность исключительная. Она настоящая королева.

— Вы говорите о женщине? — Шахин махнул рукой. — Зачем она мне?

— Но это настоящая красавица. Вы даже представить не можете, как она хороша.

— Вы рассказываете нам сказки, шейх Нассар.

— Поверьте мне, это не пустая болтовня.

Нассар подозвал к себе одного из своих людей и отдал ему приказ. Когда слуга удалился из шатра, шейх снова повернулся к Шахину:

— Она была любовницей королей и наложницей очень богатых людей. Ее способности — нечто из ряда вон выходящее.

— Вот как?

Шахин холодно посмотрел на Нассара. Если этот негодяй причинил вред Аллегре, он просто убьет его.

— Так по крайней мере говорят. — Нассар пожал плечами. — У меня пока не было времени заняться ею и испробовать ее таланты на себе.

— В таком случае почему вы решили расстаться с ней?

Шахин сделал глоток кофе. Значит, Нассар не притронулся к ней. Напряжение ушло из его тела.

— Я годами искал такого жеребца, как Абияд. За эту лошадь надо платить золотом. А что такое женщина? Вах! — Шейх с отвращением покачал головой. — Бесполезное, неверное существо.

От этих слов в душе у Шахина все перевернулось. Господи, он был готов перерезать горло Нассару прямо сейчас.

Если негодяй…

Даже не повернув головы, он почувствовал, что Аллегра вошла в шатер. Его тело сразу напряглось. Точно такое же чувство он испытывал там, во дворце султана. Казалось, на него набросилось дикое животное, которое с неистовой силой принялось глодать его.

Сидящий рядом с ним Джамал издал резкий звук, похожий на шипение. Удивившись этому, Шахин взглянул на своего друга. На лице бедуина был написан ужас, и Шахин тут же, дернув головой, перевел свой взгляд на Аллегру. Мгновенно его охватил гнев, мышцы сжались в тугие канаты. Все вокруг слилось в большое туманное пятно, он ничего не видел сейчас перед собой, кроме нее.


Глава 8


— О, что это? Женщина, что ты сделала со своими волосами?

Нассар взял Аллегру за руку и подтолкнул ее к центру шатра.

— Вы должны задать этот вопрос Ране, а не мне.

Собрав все свое мужество, Аллегра гордо приподняла подбородок и посмотрела куда-то вдаль. Она не должна показать этому человеку, в каком подавленном состоянии пребывает. Он только обрадуется, если увидит, что ей больно. Она уже доставила такое удовольствие сегодня утром Ране.

— Моя наложница не станет навлекать на себя мой гнев. Она хорошо знает, что это такое.

— Возможно, и так, но она обращалась со мной как с животным, — бросила Аллегра, не взглянув на своего мучителя.

Она снова вспомнила, как проснулась сегодня утром и обнаружила, что ее волосы лежат клочьями на подушке. Она принялась быстро ощупывать свою голову, и ее охватил ужас. Ей и сейчас хотелось поднять руки и прикоснуться к торчащим в разные стороны коротеньким пучкам, но она поборола это желание. Если она покажет ему, что страдает, он будет только рад. Нет, она не доставит негодяю такое удовольствие.

— Ты лгунья! — прорычал Нассар.

Она старалась держаться из последних сил, чтобы не растерять остатки терпения. Аллегра бросила на него презрительный взгляд:

— А вы просто дурак.

Послышался зловещий треск — он ударил ее, и ее голова резко склонилась набок. Чтобы не упасть и удержаться на ногах, она сделала несколько шагов назад и уперлась спиной в охранников. Грубые руки снова вытолкнули ее в центр шатра. Она притронулась рукой к щеке и заморгала.

Резкий выкрик, в котором чувствовалось отвращение, заставил се обернуться. Словно пораженная молнией, она застыла на месте — перед ней сидел ее бедуинский шейх и с презрением смотрел на Нассара. Она решила, что это ей мерещится. Аллегра на мгновение закрыла глаза, а потом резко открыла их. Он и в самом деле находился здесь. Это не было плодом ее воображения. Ее плечи опустились, она облегченно вздохнула и снова посмотрела на его красивый профиль. Он пришел сюда, чтобы спасти ее.

— Вы, вероятно, считаете меня идиотом, Нассар. Я не собираюсь принимать это жалкое существо даже в качестве подарка.

Ее надежда мгновенно угасла. Вот как, оказывается, она выглядит сейчас! Шахин подошел к ней и смотрел на нее так, будто видел впервые. Потом обошел вокруг нее, словно она была экспонатом. Окинул скептическим взглядом.

Аллегра сжалась в комок. Через мгновение он взял ее за подбородок, заставил повернуть голову и посмотрел на то место на лице, куда ее ударил Нассар. Из его горла вырвался низкий звук. Она попыталась заглянуть ему в лицо, но Шахин уже отвернулся.

— Даже если бы она и заинтересовала меня, я бы не стал ее брать. У нее немало изъянов.

— Пусть ее внешность не вводит вас в заблуждение, шейх Шахин. Уверяю вас, эта женщина может доставить вам удовольствие.

Ее загадочный бедуин снова окинул ее взглядом с головы до ног, а затем махнул рукой. Она изо всех сил пыталась понять, что здесь происходит. Когда он отошел от нее, она задрожала. Без сомнения, он не оставит ее здесь.

— Она слишком дерзкая. Даже Абияд не такой упрямый, как она.

— Хотите сказать, что не сможете справиться с ней?

Нассар погладил бороду и, приподняв брови, посмотрел на Шахина.

— Можно, конечно, использовать хлыст, чтобы заставить это существо слушаться, но дрессировка требует терпения и мягкой руки. — Он снова окинул ее взглядом с головы до ног и покачал головой. — Я смог бы приручить ее, но не думаю, что она стоит моего жеребца.

Ее сравнивают с кобылой… Речь идет о цене. Аллегре показалось, что ее бросили в озеро с ледяной водой. По телу пробежала дрожь, и сердце остановилось на несколько секунд. Она не могла вздохнуть. Боже милостивый, Нассар пытался обменять ее на жеребца. Внутри у нее все перевернулось, к горлу подступила желчь. Ей стало дурно, и она закрыла глаза. Через несколько секунд тошнота прошла, теперь ее заполнил гнев, и Аллегра сжала руки в кулаки. Она снова посмотрела на Нассара. Его лицо заострилось, сделалось хитрым, как у лисы.

— Что ж, хорошо. Я отдаю вам женщину и жертвую в придачу четверть той суммы, которую вы заплатили за жеребца.

Шейх Шахин насмешливо рассмеялся, и Аллегра почувствовала себя униженной. Ее охватили гнев и ужас, ее старые раны снова раскрылись. Ей показалось, что она перенеслась в свое далекое прошлое, в ту первую ночь, которую она провела в публичном доме. Аллегра снова слышала резкий голос своей матери и мягкий голос мадам Эжени — они договаривались о цене. Когда конечная цена в десять фунтов была оговорена, она с ужасом посмотрела на мать, которая, не оглядываясь и ничего больше не говоря, вышла из борделя. Аллегра медленно, с шумом втянула в себя воздух, пытаясь справиться со своей болью.

Этот звук привлек внимание шейха Шахина, и на мгновение ей показалось, что она увидела жалость на его лице. Но его критический взгляд снова заскользил по ее телу, и она поняла, что ошиблась. Затем он посмотрел на Нассара. Она с такой силой сжимала кулаки, что костяшки пальцев побелели. Горячая волна гнева и ненависти пробежала по ее телу. Для этих мужчин она была всего лишь животным, живым товаром, о цене которого они никак не могли договориться.

— Женщина и три четверти той суммы золотом, которую я заплатил за Абияда, — небрежно бросил Шахин, складывая руки на груди.

— Сорок процентов, — покачал головой Нассар.

— Шестьдесят.

— Идет, — сказал Нассар и, широко улыбнувшись, протянул Шахину руку, чтобы скрепить договор. — Вы заключили хорошую сделку, клянусь.

Гнев поглотил ее, словно быстрая река с водоворотами. Течение затягивало в самое глубокое место, она не видела перед собой ничего, кроме этих двух самцов, которых ей хотелось убить. С яростным криком она бросилась на Нассара, ее руки обхватили инкрустированную драгоценностями рукоятку ножа, который был прикреплен к его поясу. С силой рванув его, она вытащила его из ножен. Шейх стал выкрикивать ругательства, а его люди громко закричали, когда она, кинувшись к нему, попыталась вонзить лезвие Нассару в грудь. Сильные пальцы впились в ее запястье.

— Бросьте нож, дорогая.

Голос Шахинабыл мягким и нежным, и в нем снова послышалась жалость. Показалось ли ей это? Нет, невозможно. Этот человек только что торговался о цене за нее. И купил ее.

— Я свободная женщина, я подданная ее величества королевы Виктории. Вы не можете продавать меня, как скот. Вы слышите меня, негодяи?!

Она попыталась освободиться из рук Шахина, который крепко и в то же время мягко держал се, но из этого у нее ничего не получилось. Продолжая держать ее, Шахин забрал у нее нож и передал его Нассару. Тот зло улыбнулся:

— Только терпением, которое вы считаете таким эффективным инструментом, тут не обойтись, Ньюкасл. Но вы, англичане, всегда были большими упрямцами. Может быть, вы и справитесь с ней.

Услышав эти слова, Аллегра резко повернула голову и посмотрела на Шахина. Ньюкасл? Боже милостивый! Он не был бедуином. Он был англичанином и только что купил ее. Аллегра была потрясена, темные воспоминания прошлого снова нахлынули на нее. Это было так давно, но ее по-прежнему мучила та боль, что она пережила прежде. Теперь она не могла выбирать. Ее продали второй раз в жизни.

— Джамал, отведи ее к лошадям, — тихо сказал шейх Шахин.

Она слышала его слова, но ей казалось, что они доносились откуда-то издалека. Аллегра как будто снова вернулась в дом мадам Эжени. Опять ощутила вкус того сладкого вина, что оставили ей на ночь, снова почувствовала запах дешевого одеколона, мешавшийся с вонью прокисшего пива. Стыд и унижение. Ее нутро вновь выворачивало наизнанку. Прошлое ожило и стало настоящим. Как это могло случиться?

Она снова превратилась в того ребенка, которого продали. Беззащитная, отвергнутая, лишенная будущего, Аллегра не могла сейчас ничего изменить. Неужели она и в самом деле ошибалась? Она не могла управлять своей судьбой, та сама распоряжалась ею. Нет! Она отказывалась в это верить: слишком много пережила, чтобы потерять веру в себя и способность справляться со всеми тяготами жизни.

И все же унижение хорошо было ей знакомо. Нассар только что продал ее. А чего иного она могла ожидать от этого дикаря? Но ее купил англичанин. От этой мысли ее снова затошнило. Мадам Эжени по крайней мере никогда не лгала ей и не притворялась кем-то другим. Аллегра никак не могла справиться с шоком, она все еще дрожала. Человек, называвший себя Шахином, прищурился и посмотрел на нее:

— Вы можете выбирать, дорогая. Либо вы идете с Джамалом, либо остаетесь здесь. Выбор за вами.

Он лгал. Он не предлагал ей выбора. Не скрывая своей ненависти, она с гневом посмотрела на него. Хотя выражение его лица было бесстрастным, во взгляде читался вызов. Ощущение беспомощности вернулось к ней, и она неохотно вышла из шатра вместе с Джамалом. Когда Аллегра отошла на некоторое расстояние, Нассар передал Шахину мешочек с деньгами.

— Вам вряд ли удастся приручить эту чертовку.

Аллегра оглянулась и посмотрела назад через плечо на мужчин. Шахин пожал плечами:

— Вы, возможно, правы, но она теперь принадлежит мне и это уже моя проблема.

Ответа Нассара она так и не услышала. Ничего не видя перед собой, она шла за бедуином, которого звали Джамал.

Господи, как он только мог торговаться и взять эти деньги?! Она поморщилась. Почему он просто не приказал Нассару освободить ее? В Марокко существовали другие законы, которые никто не мог нарушить. Она прикусила губу, чтобы не расплакаться. Теперь она знала, каким человеком был на самом деле Нассар. Жестокий тиран, но со слабым характером. А вот как она могла ошибаться насчет этого англичанина, который купил ее, как скотину, не моргнув глазом?

В тот момент, когда они впервые встретились, она сразу ощутила его магнетизм. Аллегра старалась избегать подобных мужчин, потому что общение с ними предполагало эмоциональное напряжение. Но она бы никогда не подумала, что он мог быть таким жестоким и бесчестным. Она хорошо разбиралась в людях и не могла предположить, что так ошибется. По ее телу снова пробежала дрожь. Боже милостивый, ей нравилось целовать его. Более того, она хотела его. Аллегра даже подумала, что он приехал, чтобы спасти ее! На ее глаза навернулись слезы.

Нет. Не надо плакать. Но Господь видит, как ей этого хотелось. Хотелось рыдать долго и навзрыд, как сегодня утром. Шедший впереди Джамал остановился.

В отличие от ее нового хозяина, который был одет во все черное, люди, стоявшие рядом с ними, как и она, были в светлых одеяниях. Один из мужчин посмотрел на нее и что-то сказал другому, кивнув в ее направлении. Ее рука автоматически поднялась и притронулась к остаткам волос на голове.

Стыдясь своего вида, она продолжала пальцами приглаживать свои короткие непослушные пряди. Утром, когда Рана и другие женщины ушли из шатра, она позволила себе расплакаться. И рыдала до тех пор, пока у нее не осталось слез. Сейчас ей снова хотелось заплакать. А потом уснуть и дождаться, когда этот кошмар закончится. Кто-то прикоснулся к ее руке, и она подпрыгнула на месте. Это был Джамал, который смотрел на нее с сочувствием.

— Прикройте свою голову, мадемуазель, — проговорил он по-французски и протянул ей льняной шарф.

От проявленной по отношению к ней доброты ее глаза вновь увлажнились. Чтобы он не; видел слез, она быстро вытерла глаза тыльной стороной ладони и взяла протянутый шарф. Не беспокоясь о том, как это могло выглядеть, она обернула голову тканью. Когда она повязала шарф, кожу на ее шее защекотало. Это было знакомым ощущением. Ей захотелось повернуться к Джамалу и поблагодарить его, но она не сделала этого.

Вскоре к ним присоединился Шахин. Теперь он стоял рядом и внимательно смотрел на нее, но она отвернулась в сторону, чтобы не встречаться с ним взглядом. Что-то проворчав себе под нос, он подошел к рыжему жеребцу и вскочил в седло. Ударив его коленями, он заставил животное приблизиться к Аллегре и протянул ей руку:

— Прошу вас.

Боже милостивый, он хочет, чтобы она ехала с ним на одной лошади! Эта мысль заставила ее содрогнуться. Нет, она не сможет так близко сидеть к нему. Если бы они дали ей коня, она бы обязательно попыталась сбежать. Артур всегда говорил, что она сидела на лошади так, словно родилась в седле. Что ж, при случае она могла бы воспользоваться своим умением. Аллегра энергично покачала головой:

— Я умею держаться в седле. Позвольте мне ехать одной.

— У нас только те лошади, которых вы видите перед собой. Я отдал своего лучшего жеребца за вас. — Шахин нетерпеливо щелкнул пальцами и снова протянул ей руку. — Не упрямьтесь! Если вы отказываетесь ехать с нами, значит, остаетесь у Нассара и он с вами сделает все, что захочет.

Гнев волной пробежал по ее телу. Меньше всего на свете она хотела находиться с ним так близко. Проигнорировав протянутую ей руку, она обернулась и посмотрела на Джамала, который уже оседлал черного арабского скакуна. Хотя выбора у нее не было, она предпочитала ехать с кем-нибудь другим, кто относился бы к ней с сочувствием.

— Месье? — умоляюще проговорила она и протянула руку темнокожему бедуину.

Он заколебался и взглянул на Шахина. Повисла напряженная пауза, но Аллегра, не отрывая глаз, продолжала смотреть на Джамала. Через мгновение гнев захлестнул Шахина, и он что-то сердито бросил бедуину на его языке. Кивнув, Джамал протянул Аллегре руку и помог ей забраться на лошадь. Она уселась позади него и положила руки ему на талию.

Отдав команду, Шахин развернул свою лошадь и пустил ее в галоп, не дожидаясь остальных. Джамал и другие люди тут же последовали за ним. Теперь, когда они все ехали за одетой в черное фигурой, Аллегра почувствовала себя неуверенно. Это проистекало из-за неопределенности ее положения. Она была рада, что избавилась от Нассара. Но не знала, что ждет ее впереди, и это не могло не пугать.

Измученная физически, она не могла сейчас ясно мыслить. Все, что ей оставалось, — это прижаться к Джамалу и крепко держать его за бока. Миля за милей они ехали по равнине, покрытой скудной растительностью. Она простиралась до самого горизонта. Раза два им встречались мелкие речушки, которые больше походили на ручьи. Они останавливались около них, чтобы попоить лошадей. Было два часа пополудни, когда Аллегра обнаружила, что солнце находится за их спинами. Когда они успели сменить маршрут? Она была уверена, что они направлялись на север, когда выехали из лагеря Нассара.

По правую сторону от них появилась гряда Атласских гор, их вершины остриями впивались в ярко-синее небо. Эти горы отделяли Марокко от пустыни Сахара. Ее сердце подпрыгнуло в груди. Шахин вез ее обратно в Марракеш? Она была уверена, что они двигались именно в этом направлении. В ней снова проснулась надежда, и усталость отступила. Она вглядывалась в горизонт, чтобы увидеть признаки того, что они приближались к городу. Но ничего, напоминающего его, впереди не наблюдалось. В этот момент один из мужчин громко заулюлюкал и пустил свою лошадь в галоп. Повернув голову, Аллегра увидела, что на горизонте стали вырисовываться очертания шатров, и сердце ее опустилось. Она ошиблась. Джамал пришпорил своего коня, и люди Шахина еще быстрее поскакали к шатрам.

Лошади быстро покрыли оставшееся расстояние. Им навстречу выехала группа вооруженных людей, которая сопроводила их до лагеря. Женщины и дети выбежали из шатров. Точно так же их встречали и в лагере Нассара. Увидев, куда они приехали, Аллегра сильно расстроилась. В эту минуту Джамал остановил коня. Ловко спрыгнув на землю, Шахин помог Аллегре слезть с лошади. Ноги не слушались, и она на мгновение приникла к нему. Через несколько секунд его сильные руки приподняли ее и прижали к крепкой груди. Тепло проникло в ее измученное ездой тело, мышцы сразу же расслабились. Это было приятное ощущение, и она позволила себе чуть сильнее прильнуть к Шахину, чтобы успокоиться. Ее собственная реакция привела ее в ужас, и она сразу же оттолкнулась от его крепкой груди.

— Отпустите меня.

Ее голос внезапно сделался хриплым, и в нем не чувствовалось повелительных ноток.

— Вы едва держитесь на ногах. Позвольте, я помогу вам.

— Я лучше поползу, чем позволю вам прикоснуться ко мне.

Шахин не обратил внимания на ее слова, но было видно, что он сердится. Его нижняя челюсть слегка напряглась.

— Попридержите свой язык, дорогая, — проворчал он.

— Почему? — спросила она. — Вы накажете меня также, как Нассар?

Она бросила на него пылающий взгляд, ее гнев подпитывал горечь разочарования. Когда он принес ее в большой шатер, то тут же бесцеремонно поставил на ноги. Потеряв равновесие, она снова схватилась за его крепкие руки. Потом подняла голову и посмотрела ему в лицо. И сразу же сжалась в комок. Холодная ярость превратила его лицо в каменное изваяние.

— Сейчас сюда придет одна из женщин. Она приготовит вам ванну, — мрачно проговорил Шахин.

Не говоря больше ни слова, он вышел из шатра и оставил ее одну. Аллегра закрыла лицо руками, чтобы не расплакаться, снова почувствовав себя беспомощной. Ей нужно было подумать и выработать план действий. Она огляделась. На стенах не висели шелковые веревочки с кисточками, которые она видела в шатре Нассара. Постель застелена белыми овечьими шкурами, вокруг большого серебряного подноса были разбросаны разноцветные подушки.

В одном углу шатра стояли два сундука, их кожаные крышки прикрывали цветные коврики, по краям которых были пришиты разноцветные кисточки. Необычным здесь выглядел только лежавший на полу ковер. Казалось, он был соткан из разноцветных кусочков мозаики. Он был очень мягким, ноги Аллегры просто утопали в нем. И тем не менее этот шатер был ее тюрьмой.

Послышался тихий шелест — вошли три женщины, несшие в руках какой-то большой кожаный предмет. Они устроили его в углу шатра. Одна из них посмотрела на Аллегру и робко улыбнулась ей, а затем занялась установкой складной ванны. Когда все было готово, в шатер пришли два мальчика и стали наполнять ванну водой. Потом появилась еще одна женщина, она принесла мыло, полотенца и одежду. Молча передала это все Аллегре, а затем, хлопнув в ладоши, приказала всем выйти.

Приблизившись к ванне, которую приготовили женщины, Аллегра почувствовала себя неуверенно. Вернется ли кто-нибудь из них, чтобы помочь ей? У Нассара ей не позволили помыться самой. Ее нервы были напряжены, так как она ожидала, что сейчас кто-то вбежит в шатер. Прошло несколько минут, и она поняла, что ее предположения ошибочны. Ей дали возможность побыть одной. Положив полотенца и одежду в сторону, она наклонилась над ванной и попробовала рукой воду.

Вода была теплой. Будет очень приятно погрузиться в нее и омыть свое разгоряченное, покрытое липким потом тело. Сначала она хотела отказаться от мытья в знак протеста. Но тут же передумала и стала быстро снимать с себя одежду. Запахло лимоном, когда она опустилась в душистую воду. Неожиданно она услышала за шатром женские голоса и испугалась. Но никто не вошел. Подождав еще немного, она взяла мыло и стала натирать кожу большим квадратным куском. По ее щеке прокатилась слеза и упала в воду. Аллегра мылась так быстро, как только это было возможно.

Перед ее мысленным взором снова появилась Рана, и Аллегра с силой стала скрести тело, чтобы избавиться от неприятных воспоминаний о своем плене. Она с такой силой терла свои руки и ноги, что ей даже стало больно. Вспомнив о Нассаре, она почувствовала, как все у нее внутри перевернулось.

Когда она потерла мыло между своими ладонями, образовалась большая пенная шапка, которую она тут же положила себе на голову. Короткие клочья волос торчали в разные стороны, и Аллегра окончательно расстроилась. Она обхватила руками свои ноги и, упершись лбом в колени, тихо заплакала. Она не знала, как долго это продолжалось, но вскоре слезы сменились приглушенными рыданиями. Глубоко вздохнув, она выпрямилась и заставила себя закончить мытье.

Когда она вышла из ванны, полог вдруг отвернулся и в шатер вошел Шахин. Аллегра, застыв на месте, удивленно посмотрела на него.

— Извините великодушно, — выдохнул он. — Мне сказали, что вы уже оделись.

Его взгляд заскользил по ее телу. Он смотрел на нее так же, как и все другие мужчины, но ни один из прежних любовников не действовал на нее так. Когда их глаза встретились, горячая волна пробежала по ее телу. Шахин просто пожирал ее глазами.

Она отвернулась в сторону. Что с ней происходит? Этот человек обменял ее на своего жеребца, а ее по-прежнему влекло к нему. Как это возможно? Судя по тому, что она чувствовала в присутствии этого мужчины, можно было сделать вывод, что у ее тела были свои соображения.

Аллегра разозлилась на себя — слишком легко она поддавалась ему. Она наклонилась и взяла с пола полотенце. В свое время мадам Эжени научила ее не стесняться своего тела и понимать, насколько оно красиво. Хорошо усвоив этот урок, она никогда не стеснялась показаться перед мужчиной обнаженной. Но на этот раз все было по-другому. Рядом с этим мужчиной она становилась беззащитной и уязвимой, что совсем ей не нравилось. Тем не менее выученные в борделе уроки пришлись кстати. Она вытиралась полотенцем не спеша, делая вид, что ее ничто не смущало, хотя на самом деле она вовсе не чувствовала никакой уверенности. Шахин покашлял, чтобы скрыть свою неловкость, а она продолжала не торопясь промокать полотенцем воду на своем теле. К ней снова вернулся кураж, когда она поняла, что шейх смутился.

— Я… — он вдруг замолчал, — зайду попозже.

— В этом нет необходимости. Полагаю, это такой обычай — хозяин пришел посмотреть на свою покупку.

В ее голосе ощущалась горечь. Она быстро надела на себя шаровары цвета аквамарина.

— Черт возьми, вы все неправильно поняли! — выкрикнул он гневно. Казалось, воздух в шатре сделался еще горячее. — У меня не было выбора.

— В таком случае объяснитесь, — насмешливо проговорила она.

Когда Аллегра повернулась и посмотрела ему в лицо, на ней не было ничего, кроме шаровар. Его глаза вспыхнули, в них появилось то, что она уже хорошо знала. Ее чувство уверенности укрепилось, когда он подошел к ней. Аллегра знала, что держит ситуацию под контролем. Ее обволокло теплом его тела, и это было приятное ощущение. В глазах Шахина загорелись огоньки, и она глубоко вздохнула. Внутри ее пробуждались какие-то незнакомые ей эмоции. Аллегра слегка качнулась, и он взял ее за плечи, чтобы она не упала.

— Вы неверно все истолковали, моя дорогая.

Шахин провел тыльной стороной ладони по ее плечу, и она задрожала. Одним прикосновением он снова лишил ее уверенности, которую она только что обрела.

— Я не вас покупал, Аллегра, а вашу свободу.

— Вы не сказали мне этого, когда мы были в лагере Нассара. И не объявили об этом, когда мы приехали сюда.

Она покачала головой, чтобы не поддаваться его обаянию. Он так произнес ее имя, что она почувствовала себя загипнотизированной этим голосом.

— Вы можете думать что угодно, но это правда.

Аллегра в отчаянии старалась поддержать в себе гнев, который куда-то сразу испарился, когда он провел пальцами по ложбинке у основания ее горла.

— Значит, в таком случае я могу идти куда хочу?

— А вы хотите уйти?

Его голос соблазнял ее, пробуждал в ней все самые глубинные эмоции и чувства. Он притянул ее к себе, крепко обнял, его рука скользнула между ее грудей. Аллегре показалось, что ее обожгло огнем. Разгоряченное тело привычно отреагировало на эту ласку. Но в этом было что-то еще, то, чего она не знала раньше. Она растерянно встретила его пронизывающий взгляд. Желание, вспыхнувшее в глубине его потемневших глаз, являлось своего рода приглашением. Он наклонил свою голову к ней, и она не смогла ответить отказом на его порыв.

В тот момент, когда их губы соприкоснулись, ее захватил целый вихрь ощущений. От него исходил запах кедра, лимона и чего-то еще такого, что она не могла определить. Она выдохнула, когда он прикусил ее губу, его язык требовательно искал вход в ее теплый рот. Она охотно раскрыла губы, ее язык сплелся с его языком. Мягкая шерстяная ткань его рубашки терлась о ее соски. Ее груди напряглись, в них появилась приятная боль. Она никогда не боялась просить мужчину сделать то, что ей нравилось. Она поймала его руку и заставила его взять в руку свою грудь. Из его горла вырвался глухой стон, когда он стал пальцами ласкать ее сосок. Затем совершенно неожиданно Шахин отпустил ее. Он что-то пробормотал себе под нос, наклонился, поднял розовую рубашку, лежавшую у ее ног, и бросил ей в руки — это был приказ немедленно одеться. Она быстро натянула ее через голову, длина доходила до голени. Надев ее, Аллегра бросила на Шахина быстрый взгляд. Он хмуро смотрел на нее. В его взгляде проскальзывало не столько желание, сколько неуверенность.

— Почему вы не потребовали, чтобы Нассар просто отпустил меня? — спросила она прерывающимся голосом. Аллегра снова почувствовала себя беспомощной, она заставила себя отвернуться в сторону. — Почему вы… купили меня?

Повисла пауза, с каждым мгновением она становилась все более неловкой. Она наблюдала за ним краем глаза. Выражение его лица было мрачным, в нем угадывалось сожаление. По ее телу пробежала дрожь. Казалось, он понимал, что она наблюдала за ним, поэтому старался быстро стереть со своего лица все эмоции. Шахин пристально посмотрел на нее:

— Так было нужно. Нассар и я — старые враги. — Он скрестил руки на груди. — Если бы он понял, что я приехал в его лагерь для того, чтобы освободить вас, он ни за что бы не уступил.

— Почему вы не объяснили мне это раньше, когда мы уезжали из лагеря Нассара?

— А разве вы стали бы меня слушать?

Его темные глаза смеялись над ней и в то же время смотрели озадаченно. От этого взгляда по ее телу снова побежала дрожь.

— Нет. Но меня трудно винить за то, что я предположила худшее.

— С той минуты, когда я покинул Марракеш, я только и думал о вашей свободе и безопасности моих людей.

Что он хотел этим сказать? Что специально отправился спасать ее? Ее руку слегка защипало, и она потерла ее в том месте, где был рисунок. В этот момент она вспомнила слова старой художницы. Она сказала — человек по имени Шахин станет ее судьбой. Аллегра нахмурилась. Могло ли быть, что та предвидела — этот человек приедет спасать ее?

— Но как вы нашли меня?

То, что она сменила тему разговора, несколько удивило его, но он просто пожал плечами:

— Отец Лейлы и я — друзья. Она не сумела добраться до него и поэтому пришла ко мне за помощью. Рассказала, что люди Нассара схватили вас.

— А с ней все в порядке? — Она шагнула к нему. — А с Милли? Они в безопасности?

— Им ничто не угрожает, — мягко проговорил он.

— Слава Богу, — прошептала она, облегченно вздохнула и закрыла глаза. — Значит, вы не случайно обнаружили меня в лагере Нассара? Вы знали, что я оказалась там?

Он скрестил руки на груди и спокойно посмотрел на нее:

— Я получил информацию, что вы в плену у Нассара, но до последнего момента не был уверен в этом. И лишь когда вас привели в шатер, я понял, что не ошибся.

Он приехал за ней! Ее сердце сильнее забилось в груди. Она уже не чувствовала себя униженной, хотя ее продали, как животное. По-другому поступить было нельзя. Хотя ей все еще было немного больно, она понимала, что подобным образом была куплена ее свобода. Он спас ей жизнь, и теперь она была его должницей. Она бы солгала, если бы сказала, что не была благодарна ему. То, что он вообще нашел ее, казалось ей удивительным.

— Получается, что я в долгу перед вами, — искренне сказала она.

— Я рад, что мы наконец поняли друг друга.

В его голосе послышались иронические нотки, и Аллегра напряглась.

Выражение его лица было бесстрастным, нельзя было понять, о чем он думал. Хотя она хорошо понимала мужчин, шейх оставался для нее загадкой. Она не могла прочитать его мысли, и это означало, что ситуацией владеет он. Аллегре же хотелось сознавать, что она контролирует свои эмоции, не поддается давлению. Она понимала, что так все и будет продолжаться до тех пор, пока она не вернется в Марракеш, а потом — в Англию.

— Мы отправимся в Марракеш завтра?

— Нет.

Этот простой ответ сразу же насторожил ее.

— Я не понимаю. Вы же сказали, что я теперь свободна и могу ехать куда захочу.

— Не совсем так. — Он нахмурился и покачал головой. — Я сказал, что купил вашу свободу.

— Но вы не можете оставить меня здесь, — выдохнула она.

Испугавшись, она заглянула ему в лицо.

— А кто мне может помешать, дорогая? — бросил он.

— И как долго вы собираетесь держать меня как узницу? — спросила она, окинув его негодующим взглядом.

— Посмотрим.

Он пожал плечами, и это безразличие разозлило ее еще сильнее.

— Если вы ожидаете, что я лягу с вами в постель, то ошибаетесь, как и Нассар, — быстро проговорила она. — Я уже сказала вам, что сама выбираю себе любовников.

— Я помню об этом, — резко отрубил он. — Не забыл и о том, что видел вас с лордом Шафтсбери во дворце султана.

В его голосе слышалось обвинение, и это озадачило ее. Какое отношение имел Чарлз к его нежеланию возвращаться в Марракеш? Смутившись, она покачала головой:

— Каким образом мои отношения с лордом Шафтсбери соотносятся со всем этим?

— Вы отрицаете, что были его любовницей?

— Я не понимаю, почему вас это волнует.

Она снова бросила на него гневный взгляд. Какое имеет значение, что она и Чарлз были… Выходит, он приехал в Марокко, чтобы разыскать виконта Ньюкасла? Ее глаза сузились.

— Чарлз разыскивает вас?

— Браво, моя дорогая. А я не хочу, чтобы меня нашли.

Его мрачный взгляд подчеркнул резкость его тона.

Она отвернулась в сторону. Какое ей дело было до того, почему он скрывался в этой пустыне? Ее не волновало намерение Шахина затеряться здесь. Она просто хотела вернуться в Марракеш, а потом домой, в Англию. Корделия будет беспокоиться, если она не ответит на ее письмо. Ее племяннице нужна была поддержка, чтобы пережить скандал, который могла устроить леди Бледсоу.

Он, должно быть, сошел с ума, раз решил насильно удерживать ее здесь. Друзья будут искать се. Милли не оставит это дело просто так. Когда Изабелла вернется из своей поездки и обнаружит ее исчезновение, она забьет тревогу. Вероятно, Шахин просто не продумал этот вопрос как следует, не оценил последствий.

— Вы же не думаете, что Милли останется в стороне? — Она покачала головой. — Она заставит Чарлза обратиться к властям.

— Ваша подруга в лагере шейха Махмуда. Я подумал, что ей лучше отправиться туда с Лейлой, чтобы не подвергаться опасности. Отец Лейлы сможет защитить их обеих. Слуги в доме Хастингса уверены, что вы и ваша служанка отбыли сегодня утром в Англию.

— Вы негодяй, — прошептала она, чувствуя горечь на губах.

— Может быть, это и так, но я все тщательно продумал.

— И это все для того, чтобы Чарлз не нашел вас? — проговорила она, чувствуя, как нарастает ее страх.

Лицо Шахина по-прежнему оставалось бесстрастным.

— Вам никогда не приходило в голову, что я понятия не имела, кто вы?

— Почему же? Но теперь вы знаете это, и я не могу рисковать. — Он немного помолчал. — Если бы Нассар не назвал мое имя, вы бы сейчас были в Марракеше.

— Если я дам вам слово, что ничего не расскажу Чарлзу, вы отпустите меня?

Теперь она стала умолять его. Ей это было нетрудно, так как она на самом деле испытывала отчаяние. Он бросил на нее долгий взгляд, его темные глаза впились в ее лицо, и это не могло не пугать Аллегру. Потом он покачал головой и отвернулся в сторону.

— Нет. На кон поставлено слишком многое.

— Вы не можете удерживать меня здесь против моей воли! — громко воскликнула она и попыталась снова заглянуть ему в лицо.

— А кто помешает мне? — высокомерно бросил он и уверенно встретил ее взгляд.

Он был прав. Кто мог остановить его? Шахин вздохнул, и выражение его лица несколько смягчилось.

— По правде говоря, дорогая, вы можете отправляться куда вам заблагорассудится, но я не помогу вам вернуться в Марракеш. И никто другой из лагеря не сделает этого.

— В таком случае мне придется действовать самой.

Она уже не скрывала свой гнев.

— Не думаю, что вы так глупы. — Выражение его лица сделалось мрачным, он покачал головой. — Даже если вы двинетесь в правильном направлении, тут же станете добычей четвероногих или двуногих хищников.

Эти простые слова подействовали на нее сильнее, чем угрозы. Аллегра отвернулась от него. Еще недавно ей казалось, что она может контролировать свою жизнь, но это оказалось всего лишь иллюзией. Теплая рука опустилась ей на плечо, но она быстро отстранилась от Шахина.

— Не прикасайтесь ко мне. — Она произнесла эти слова с ледяным спокойствием, хотя на самом деле все у нее внутри бурлило, и зло посмотрела на него. — Вы напомнили о хищниках. Но мне не нужно покидать лагерь, чтобы увидеть двуногих зверей. Вы такой же, как и шейх Нассар, может быть, даже еще хуже.

Он резко вздохнул, и Аллегра поняла, что ее оскорбления достигли цели. Его лицо сделалось каменным, когда он приблизился к ней. Хотя это выглядело устрашающе, она не отвернулась от него. Вместо этого распрямила плечи и встретила его гневный взгляд, который был таким же напряженным, как и у нее. Его глаза сузились, на щеке от напряжения задергалась мышца.

— Выбирайте слова!

— Или что?

Она резко засмеялась.

— Или вам придется понять, что Нассар не так опасен, как я. — В его темных глазах появился лед. Шахин подошел к ней ближе. — Он просто играет с жертвой. Я же свою пожираю.

Эти слова не были угрозой. Это было бесстрастным и жестоким обещанием. Он окинул ее презрительным взглядом, а затем молча развернулся и вышел из шатра. Аллегра с трудом проглотила подступивший к горлу ком. Кажется, она спаслась из огня и угодила в полымя.


Глава 9


Боже правый, он был готов задушить эту женщину! Она все время сравнивает его с этим негодяем Нассаром. Он быстро шел по лагерю, попадавшихся ему навстречу людей приветствовал глухим ворчанием. Он злился потому, что все ее обвинения почти попадали в цель. Он и в самом деле удерживал ее здесь против воли. Шахин понимал, что он делал это не только потому, что так нужно было для дела. Подписание договоров было очень важно, но он не мог отрицать и того, что его влекло к этой женщине. Он понял это еще тогда, когда принял решение увезти ее из лагеря Нассара. А когда увидел ее обнаженной, его охватила страсть, горячей волной распространившаяся по телу. Как будто на него подул ветер Сахары.

Ему потребовалось собрать все свои силы, чтобы не выдать охвативших его чувств. В ту минуту он ничего не видел перед собой, кроме нее. И эта сладострастная сирена сразу поняла, что он поддается ее чарам. Она прекрасно умела пользоваться своим телом. Более того, ей нравилось быть обнаженной, она весьма уверенно держалась при этом. Его присутствие ни на мгновение не вывело ее из равновесия. Вода блестела на ее обнаженном теле, и она вытиралась полотенцем с поразительным хладнокровием. Он был не столько удивлен, сколько возбужден.

Ее вид заставил его кровь быстрее бежать по венам. В нем проснулось острое желание. Он почувствовал сильное напряжение между ног, ему хотелось немедленно войти в нее и затем делать это снова и снова. Он поцеловал ее просто потому, что хотел доказать себе, что мог контролировать свои животные порывы. Но он был дураком, раз решил, что устоит перед ней. Господи всемогущий, когда она взяла его руку и заставила прикоснуться к ней, его тело предало его. Он держал ее грудь в руке, большую и упругую. Ее соски затвердели, ее тоже пожирало желание. Прикоснувшись к ней, он почувствовал, что поднялся на вершину блаженства. В эту минуту он едва совладал со своим естеством. Даже Френсис не вызывала у него такого необузданного желания. Она не умела так пользоваться своей сексуальностью. Все это объясняло, почему одно имя Аллегры вызывало у мужчин любовный трепет.

Дойдя до края лагеря, он сложил руки на груди и стал смотреть на Атласские горы. Заходящее солнце окрасило их в красно-оранжевые тона. Величественные громады, нависшие над равниной, привносили в его душу успокоение. Ему всегда нравилось смотреть на них. Несмотря на то что жизнь племени не была легкой, Шахин нашел покой на равнинах Марокко. Но сейчас он был нарушен. И кем? Куртизанкой! Когда-то он пообещал себе, что больше никогда не станет связываться с дамами подобного типа. Он проворчал себе что-то под нос, вспомнив о том нелепом пари, которое она вынудила его заключить в садах Агдала. Он знал, что Аллегра попытается соблазнить его, но не предполагал, что она устроит такое виртуозное представление. Она в честной борьбе добилась права выйти к гостям без него. Но кто же мог ожидать, что она продемонстрирует свою чувственность таким изощренным способом?

Перед его мысленным взором снова возникла соблазнительница, держащая в руках банан. Он втянул воздух в легкие. Воспоминание об этом представлении сразу заставило его напрячься. За считанные секунды его плоть обрела твердость. Когда Аллегра проглотила кусок банана, ему безумно захотелось, чтобы она прикоснулась к его члену губами, взяла его в рот. Даже по ночам его продолжали мучить эти видения. Целую неделю, лежа по ночам без сна, он прибегал к помощи своей руки, чтобы утолить плотский голод. Но это не могло заменить умелого рта Аллегры и ее языка.

Нет, он должен перестать думать о ней, пора прекратить все это. Но для этого надо отправить ее в Марракеш. Отослать обратно к Шафтсбери. От этой мысли он поморщился. Отдать ее своему кузену? А с какой, собственно, стати? Одна мысль о том, что он вернет ее виконту, вызывала у него волну протеста и будила самые примитивные инстинкты. Это говорило о том, что он утратил способность рассуждать трезво. За пятнадцать лет, проведенные в Марокко, он смог расстаться со всеми своими страстями. Но меньше чем за две недели Аллегра сделала с ним то, что еще никому не удавалось.

Сильная рука легла ему на плечо, он оглянулся и увидел, что рядом с ним стоял Джамал. Он тоже смотрел на горы.

— Вы уверены, Шахин, что женщину стоит держать здесь против ее воли?

— Это, конечно, нехорошо, но необходимо.

Он пожал плечами. На Джамала он не смотрел.

— Все дело в виконте, который разыскивает вас? Он ваш кузен?

Вздохнув, Шахин кивнул:

— Он не такой уж близкий родственник, но как-никак член семьи. Когда я жил в Лондоне, встречал его пару раз.

— Может, у него письмо от вашего отца.

В голосе Джамала послышалось осуждение.

— Если даже и так, у меня нет никакого желания читать его.

Они оба замолчали. Джамал наклонился и, взяв в руку горстку земли, растер ее пальцами. Выпрямившись, внимательно осмотрел ее. Словно придя к какому-то решению, бедуин протянул руку и показал землю Шахину:

— В ней есть зола. Она осталась от тех, кто был здесь до нас. То, что умирает, превращается в пыль, и земля все вбирает в себя.

Он посмотрел, как земля ссыпалась между пальцев с руки Джамала. Иронически улыбнувшись, шейх наблюдал за тем, что делал бедуин.

— Полагаю, ты меня к чему-то готовишь.

— Кости наших предков превращаются в пыль, но память — это совсем другое. Она остается с нами до самого последнего дня. — Джамал посмотрел на горы. — Прошлое оживает тогда, когда мы меньше всего этого ожидаем, и начинает нас мучить.

Шахин поморщился:

— Я никогда и никому не рассказывал о своем прошлом. Почему ты думаешь, что я сделаю это сейчас?

— Я не рассчитывал, что вы захотите открыться мне. — Джамал пожал плечами. — Но я всегда считал вас своим сыном, которого у меня никогда не было. Поэтому и не могу молчать. Эта женщина — напоминание о вашем прошлом. Если вы будете держать ее здесь, то никогда не сможете избавиться от демонов, скрытых внутри вас.

— Аллегра останется здесь для того, чтобы не осложнять переговоры и заключение договоров. Мы оба знаем, что может случиться, если англичане или французы узнают, кто я такой на самом деле. Нассар не разглашает эту информацию только потому, что боится гнева султана.

— Вы являетесь членом совета Халида, и вполне естественно, что вы ведете эти переговоры. Вы были и остаетесь нашим человеком. — Лицо Джамала вдруг стало печальным. — Вы помните тот день, когда я нашел вас, Шахин?

— Конечно, — проговорил тот озадаченно. — Я был не слишком благодарен тебе за это.

— Это правда. — Губы бедуина тронула улыбка. — Для человека, который находится при смерти, вы слишком решительно отказывались от моей помощи.

— Но ты не послушал меня.

— Я помню, что вы говорили, — тихо сказал Джамал. — Вы были не в себе и несли какой-то бред о том, что вас мучает вина.

Его мышцы сразу напряглись, он встретил спокойный взгляд своего друга.

— Что бы ты там ни слышал, то был всего лишь бред умирающего человека. Ни больше ни меньше.

— Может быть, и так. За годом проходит год, и я спрашиваю себя: когда же вы вернетесь на свою родину, чтобы освободиться от воспоминаний, которые не дают вам покоя?

— Теперь мой дом здесь. Берберы — моя семья. Англия для меня больше не существует.

— Возможно, но мне кажется, что вам все труднее и труднее убегать от своего прошлого. Эта женщина разбередила старые раны, которые были нанесены прежней любовью.

— Все забыто, — проговорил он. — Присутствие Аллегры здесь только усложнило проблему, к которой мое происхождение имеет непосредственное отношение. Ничего более.

Джамал глубоко вздохнул.

— Вы еще более упрямы, чем Халид. Как будто и в самом деле одной с ним крови.

Шахин что-то проворчал в ответ на слова бедуина. Шейх Махмуд и в самом деле отличался упрямством. Но сказать, что он, Шахин, и шейх Махмуд одной крови, было высшей формой лести. Джамал хотел дать ему понять, что считает и всегда считал его достойным представителем племени берберов.

Постепенно на землю опустился мрак, последние лучи солнца исчезли. Лицо Джамала казалось совсем темным при таком освещении. Краем глаза Шахин увидел, что его друг обернулся и посмотрел на лагерь. Через мгновение тяжелая рука Джамала снова легла на его плечо.

— Помни, Шахин: не важно, что ты думаешь, но отец всегда будет нуждаться в своем сыне.

Сказав это, бедуин повернулся и зашагал в лагерь, оставив Шахина размышлять над его словами и любоваться вечерним пейзажем. В небе еще были видны последние багряные всполохи, которые быстро поглощались темнотой. Появилась полная луна, ее свет заливал горы и равнину бледным серебристым светом. Сегодня ночью ему придется приставить к лошадям охрану. Хотя Аллегра отдавала себе отчет, как опасно покидать лагерь, она тем не менее могла попытаться сбежать Эта женщина была слишком упрямой.

Где-то за его спиной послышался смех. Повернув голову, он увидел веер красных искр, взметнувшийся в небо.

Неподалеку от него жгли костер. На своей родине, в Англии, он никогда не чувствовал себя так хорошо. Наклонив голову, он посмотрел на землю под своими ногами. Джамал ошибался. Граф Пембрук никогда не нуждался в нем. Даже в то утро, когда умер Джеймс, его отцу он не был нужен. Более того, граф сказал ему, что умереть должен был он, а не его брат.

Запрокинув голову, он снова посмотрел в вечернее небо. К нему опять вернулась та боль, которую он испытал, войдя в Пембрук-Холл тем страшным утром: Он должен был все подготовить, чтобы Джеймс вернулся в дом, в котором он провел детство. И это была трудная задача. Сказать отцу о смерти брата было настоящим мучением. Его переполняла вина. Отец тогда сказал ему, что больше не хочет его видеть. Он никак не мог избавиться от горьких воспоминаний. Второй раз он оказывался виноват в смерти человека, которого отец любил. Со временем это превратилось в тяжкое бремя, и он пытался избавиться от него с помощью спиртного. В конце концов он уехал из Англии. Целый год беспробудно пил, валялся в постелях проституток, пытаясь найти в этом забвение. Борьба с самим собой изнуряла, он много раз находился на пороге смерти, он искал ее, но та все время обходила его стороной.

И только попав в Марокко, он понял, что достиг своей цели; Он нашел самую гнусную таверну в Касабланке, чтобы затеять там драку. Во время карточной игры намеренно обвинил одного из игроков в мошенничестве. В результате его жестоко избили и отвезли в пустыню, где бросили на растерзание стервятникам. Он должен был умереть, но его нашел Джамал.

Бедуин отказался оставить его одного в пустыне. Он выжил, но потерял всякий вкус к жизни. И только набег Нассара дал ему новый стимул. Кровавая резня, устроенная варварами, произвела на него неизгладимое впечатление. Ни с чем подобным он раньше никогда не сталкивался. В то утро он убил человека, занесшего саблю над Хакимом, который тогда был еще маленьким ребенком. В нескольких ярдах от него, он видел все это, жена Халида прикрыла тело дочери своим телом, и Нассар убил ее одним ударом сабли.

С этого дня Шахин стал бойцом Халида, которому шейх доверял как никому. И тогда же его назначили охранником Хакима. В свое время он не смог спасти Джеймса. Теперь же поклялся, что с головы его подопечного не упадет ни один волос. Он стал родным человеком для Хакима и Лейлы, которого они не нашли в Нассаре. После этого нападения Халид поклялся отомстить убийце его жены. И если бы Джамал не остановил его, шейх Махмуд убил бы Нассара в тот же день. Джамал убедил Халида в том, что теперь следовало думать не о мщении, а о благополучии детей.

— Шахин! Шахин! — послышались возбужденные крики, прервавшие поток его мыслей.

Повернув голову, он увидел спешащего к нему Малика. Его отец был одним из помощников шейха. Хотя мальчику было всего шесть, он уже демонстрировал великолепные навыки верховой езды. И даже не боялся Ахмара Джинна. Это несколько беспокоило Шахина, потому что управляться с этим жеребцом могли только самые опытные наездники. Посадив ребенка к себе на плечи, Шахин двинулся обратно к лагерю.

— Итак, мой юный друг. Ты присматривал за порядком, пока нас с твоим отцом здесь не было?

— Да. Он сказал, что ты отдал Абияда предателю Нассару.

В голосе мальчика слышалось отвращение. Это лишний раз подтверждало то, что все племя ненавидело Нассара.

— Это правда, но у меня не было выбора.

— Я думаю, ты заключил плохую сделку, Шахин.

— Даже так?

Он засмеялся.

— Ты отдал коня за женщину.

— Она стоит того. Я отдал Абияда, чтобы спасти ее.

— А зачем тебе это нужно?

Этот невинный вопрос заставил его задуматься. Он с трудом сглотнул. Ответить было непросто, наверное, не легче, чем заключить сложный договор. Можно было сколько угодно повторять про себя, что он спас Аллегру потому, что Лейла молила его об этом. Но в глубине души он знал, что все обстояло не так. Шахин отправился бы за ней независимо оттого, попросил бы его кто об этом или нет.

— Она — друг Лейлы, а Нассар держал ее у себя, как в тюрьме.

— Отец говорит, что она нравится тебе.

— Глупости, — пробормотал Шахин.

— Да. Еще он сказал, что ты называешь ее ведьмой, — озадаченно прошептал Малик. — Почему ты так считаешь? Я думал, что ведьмы плохие: жадные и некрасивые.

Слова мальчика заставили Шахина остановиться неподалеку от шатра родителей Малика. Опустив ребенка на землю, он покачал головой:

— Думаю, пришло время укладывать тебя спать.

— Хорошо, но я все равно думаю, что ты продешевил, — подытожил свои рассуждения мальчишка. Шахин легонько подтолкнул его к костру, горевшему около шатра его родителей.

— Иди, — сказал он. — И позволь мне самому решать, хорошую я заключил сделку или нет.

Приподняв брови, Малик закатил глаза и через мгновение побежал к своему шатру, оставив Шахина в раздумье. Он заранее знал, что люди непременно начнут сплетничать по поводу того, что он освободил Аллегру. Шейх ведь был холостяком, и это часто обсуждалось в лагере. Некоторые его друзья напоминали ему о том, что надо как-то устраивать свою личную жизнь. Шахин же не мог сейчас думать о браке. И уж тем более не собирался жениться на куртизанке.

Тяжело вздохнув, он направился к шатру Джамала, собираясь там заночевать. Ему придется лечь неподалеку от лошадей, чтобы не дать возможности Аллегре сбежать из лагеря. Сегодняшней ночью ему скорее всего не придется спать, надо быть начеку. По правде говоря, он мог провести этот вечер с большей пользой, получить удовольствие. Шахин снова представил себе, как Аллегра выходит из ванны. Проклятие! Ему не нужно все время думать об этой женщине. Если же он не оставит эти мысли, его жизнь станет еще более сложной, чем была раньше.

Когда Аллегра вышла из шатра, она почувствовала, что воздух стал прохладным. Все ее мысли снова стали крутиться вокруг Шахина. Никто из окружающих не называл его «лордом Ньюкаслом», для всех он оставался Шахином. Объективности ради она отметила про себя, что это имя очень подходило ему. Он, словно настоящий шах, был сильным, внушающим доверие. Его имя соответствовало его внешности.

Она поморщилась — рука, на которую был нанесен рисунок, снова стала пощипывать. Этот человек спас ее от Нассара. Но ведь и здесь она оставалась заложницей. Сегодня ночью она освободится от него. Идя по тени, она посмотрела на луну. Аллегра не знала, стоило ли ей радоваться или огорчаться тому, что та сияла так ярко. Небесное тело заливало все своим неверным светом, кто-то мог увидеть, как она идет по лагерю, поэтому лучше было все время оставаться в тени. Когда она вспомнила, о чем ее предупреждал Шахин, волосы у нее на голове слегка зашевелились. Она задрожала. Возможно, побег не слишком хорошая идея. Она постаралась избавиться от своего страха, шагнула в темноту и направилась к лошадям. Скорее, такая яркая луна — неплохой знак. Легче будет не сбиться с дороги. Если все получится, то она окажется в городе еще до рассвета.

До ее ушей долетел тихий шорох — лошади терлись друг о друга. Это были звуки свободы. Аллегра радостно вздохнула. Обойдя один из шатров, она увидела спутанных веревками арабских скакунов, которые мирно дремали. Очень тихо она сняла украшенную кисточками уздечку с шеста и приблизилась к золотисто-коричневой кобыле. Погладила ее, и та тихо фыркнула.

— С Наджой вы далеко не уедете. Ее имя означает «бегство», но она скачет медленно.

Она подпрыгнула на месте, услышав знакомый голос, и едва не вскрикнула от неожиданности. Обернувшись, Аллегра увидела Шахина, выходящего из тени. Она была близка к свободе, и вот у нее отнята последняя надежда.

— В таком случае скажите мне, какая из этих лошадей самая быстрая. Я хочу добраться до Марракеша до рассвета, — сказала она сквозь зубы.

— Тогда вам следовало взять Тарека, но я не уверен, что вы справитесь с ним. — Он кивнул в сторону большой рыжей лошади, на которой ехал сам сегодня. — Да и стоит ли?

Он говорил это с такой спокойной убежденностью, что Аллегре захотелось выцарапать ему глаза. Она собиралась лишь вернуться в Марракеш, а затем — в Англию. Нельзя терять уверенности, в ее нынешнем положении это было самым важным. Аллегра не собиралась рассказывать Чарлзу, что человек, которого он разыскивает, жил в пустыне. Но убедить в этом Шахина не представлялось возможным. В ярости она бросила уздечку в его руки.

Не беспокоясь о том, что он мог сказать или подумать, Аллегра направилась к шатру. К его шатру. Она вдруг задала себе вопрос: где ее стражник будет спать сегодня ночью? Но она постаралась быстро избавиться от этой мысли. Ее не должны волновать такие детали. Это не ее проблема. Если он собирается и дальше удерживать ее здесь, то ему придется расстаться на какое-то время со своим шатром. Она споткнулась о кол, к которому крепился полог, и едва не упала.

Сильные руки подхватили ее, и ей показалось, что ее тело обжег горячий луч солнца. Высвободившись из его объятий, она пошла быстрее. То, что он держал ее здесь против ее воли, было очень плохо. Но то, что ее тело так реагировало на этого мужчину, было еще хуже. Это просто сводило Аллегру с ума. Она ворвалась в темноту шатра и снова споткнулась. На этот раз ей под ноги попалась подушка.

— Черт возьми! — воскликнула она, восстановив равновесие.

— Ваш темперамент соответствует цвету ваших огненных волос.

Его глубокий голос воздействовал на все органы ее чувств. Она быстро обернулась и посмотрела на Шахина. В небольшую щель, где стены не совсем плотно прилегали друг к другу, проникал лунный свет, и Аллегре было нетрудно рассмотреть его высокую, крепкую фигуру. Он заговорил о ее волосах, и она быстро подняла руку и притронулась к своей голове. Ее пальцы заскользили по коротким, торчащим в разные стороны клочкам волос.

— Вы хотите сказать, что он соответствует тому, что осталось от них? — проговорила она, ощутив горечь на губах.

Разумеется, он не нес ответственности за то, что сделала Рана, но все свое негодование и ненависть она тем не менее собиралась выплеснуть на него.

— Они отрастут, дорогая.

Он шагнул к ней и попытался погладить ее по голове, но она тут же оттолкнула его руку.

— Вы мой тюремщик, но это не дает вам права прикасаться ко мне. А теперь уходите.

Он замолчал, выражение его лица снова стало непроницаемым. Он наклонился к ней, и было видно, что его челюсть напряглась. Исходящее от него тепло проникало в ее тело. Она вдохнула в себя запах кедра, и ее сердце учащенно забилось.

— Вы забываете, что это мой шатер.

Эти слова он произнес очень мягко, но Аллегра почувствовала в них повелительные нотки. Шейх недоволен, что она покусилась на его собственность?

Аллегра была крайне расстроена. Ей хотелось кричать и сказать ему что-нибудь неприятное, потому что он отказывался освободить ее. Никогда в жизни она не встречала такого мужчины! Он то проявлял нежную заботу, то тут же становился высокомерным и начинал командовать. Как ей уговорить его отпустить ее? Размышляя над этим, она тяжело вздохнула. Как же глупа она была! Решила, что может контролировать ситуацию, прибегнув к своим чарам. Она ведь знала, как доставить удовольствие мужчине, как соблазнять, как добиться того, что она хотела.

Собственные мысли пугали ее, она не знала, на что решиться. Раньше она никогда не пыталась манипулировать своими любовниками. Ей это было ни к чему. А почему бы сейчас не соблазнить этого мужчину? И тогда он обязательно отпустит ее. Вот оно — решение, лежащее на поверхности.

Она хотела его.

Несмотря на то что он отказывался предоставить ей свободу, она по-прежнему хотела его. Стой ночи во дворце султана она мечтала о его ласках. Если она соблазнит его, то станет свободной. И заодно удовлетворит свое желание. Вопрос заключался в том, устоит ли Шахин перед ее чарами. Он умел бороться с искушением, хотя ему это давалось нелегко.

Она знала, когда мужчина хотел ее, и Шахин не слишком отличался в этом от других. Он хотел ее. И буквально вожделел ее. Надо только, чтобы Шахин захотел получить удовольствие. Судя по тому, как он повел себя в садах Агдала, соблазнить его было не так уж трудно. Она повернулась к нему спиной и сняла с себя рубашку. За ее спиной послышался тихий звук — он резко вздохнул.

— Ничего себе.

Услышав, как он прошептал эти слова, Аллегра улыбнулась. Она постаралась скрыть свою радость, обернулась через плечо и посмотрела на него:

— Вы что-то сказали?

— Я молчу.

— Если вы не собираетесь отвозить меня в Марракеш, то я ложусь в постель. — Она бросила рубашку на пол и взялась за веревочку, на которой держались ее шаровары. — Предпочитаю спать без одежды.

Когда она стала стягивать шаровары, послышался еще один резкий вздох. Большие теплые руки помешали ей осуществить задуманное. Шахин обхватил ее и притянул к себе. Мягкая шерстяная ткань скользнула по ее обнаженной спине, крепкие мышцы прижались к ее телу. Он мешал ей раздеваться, и она не стала сопротивляться.

— Кажется, вам нравится дразнить меня, дорогая, — проговорил он.

— А вы играете с огнем. — Она расслабилась, позволив ему плотнее прижаться к ней. — Забываете, кого держите в своей тюрьме.

Он рассмеялся, его теплое дыхание коснулось ее плеча.

— Я был бы дураком, если бы не помнил об этом.

— Полагаю, что вы достаточно умны.

Она улыбнулась, когда его рот коснулся ее уха. Он стал водить рукой по ее шее и плечам. Хотя его прикосновения были легкими, они заставили ее задрожать.

— Вы правы, — пробормотал он. — А еще я знаю, когда мной пытаются манипулировать.

Захваченная врасплох замечанием, она замерла в его руках. Потом быстро вырвалась из кольца его рук и повернулась к нему лицом. Аллегра с неохотой признала, что могла соблазнять его только потому, что он позволял ей делать это. Из-за падающей тени она не могла разглядеть выражение его лица, но видела, что его губы сложились в резкую полоску, выражавшую решимость.

— В таком случае оставьте меня, и я лягу спать, — бросила Аллегра.

— Я буду еще большим глупцом, если сделаю это. Вы ведь на самом деле не хотите меня прогонять?

В его голосе послышалось что-то властное, и от этого по ее спине пробежал холодок. Она снова ощутила его силу и заколебалась. Возможно, он был тем огнем, который нельзя погасить. Она постаралась тут же избавиться от этой мысли и в следующую секунду смело шагнула к нему, наклонила его голову к себе. Ее прикосновение было легким, как дуновение ветра. Она провела своими губами по его губам.

— Я думаю, что смогу доставить вам удовольствие, которое не доставляла вам ни одна из женщин.

Из горла Шахина вырвался глухой стон. Его руки поднялись от талии к ее груди. Он взял ее в руки и большими пальцами стал ласкать ее соски, пока они не затвердели. Она прижалась к нему и поцеловала его. Потом прикусила его нижнюю губу, и он вновь застонал, их языки сплелись.

Ее поцелуй становился все более глубоким и призывным, рот дразнил и требовал такого же страстного ответа. Она неторопливо, словно ей было лень, развязала пояс на его талии. Застигнутый врасплох, он даже не пытался сопротивляться. Потом стала стягивать с него рубашку.

Боже правый, она была настоящим искушением! Ему никогда не приходилось держать в руках такое создание. На мгновение перед его мысленным взором возникла Френсис, но быстро исчезла. Все его мысли были сейчас сконцентрированы на настоящем. Оторвавшись от его губ, Аллегра поцеловала его в подбородок, затем ее губы скользнули на его шею и грудь. Она лизнула сосок, а затем осторожно прикусила его. Шахина захлестнула волна наслаждения, смешанного с болью. Его член сразу же напрягся. Меньше чем за минуту она распалила его так, что он захотел немедленно войти в нее, почувствовать жар ее тела. Он хотел пробудить в ней такое же ответное желание, какое испытывал сам. Как неопытный и неумелый любовник, желающий немедленно удовлетворить свою страсть, он подхватил ее и понес на гору подушек, которые служили ему кроватью.

Опустив ее на подушки, он лег с ней рядом и попытался поцеловать ее, но она ловко увернулась от него и стала покрывать его грудь и живот поцелуями. Он был не в состоянии противостоять столь сильному искушению. Она прикоснулась к его члену и, не снимая с него шаровары, стала гладить и ласкать его. Трение материи о кожу усиливало наслаждение, и он глухо застонал, когда она убрала руку.

Его веки вдруг сделались тяжелыми и наполовину опустились, но он продолжал наблюдать за ней. Она сняла с него обувь и стала осторожно массировать ему ноги. Потом ее руки снова добрались до его живота. Ее нежные поглаживания привели к тому, что его тело начало дрожать от желания. Господи, он так хотел, чтобы она прикоснулась к нему своим ртом, чтобы ласкала его так же, как проделывала это с бананом! Он взялся за веревочку, чтобы распустить ее и снять свои шаровары, но ее руки остановили его.

— Нет, — внезапно охрипшим голосом прошептала она. — Позволь это сделать мне.

Сглотнув, он кивнул. К его удивлению, она взяла веревочку от его штанов зубами. Одной рукой она стала ласкать его сосок, а другой — поглаживать ягодицу. Затем одной рукой и зубами она стянула с него одежду. На мгновение она остановилась, а затем притронулась кончиком языка к его члену.

Никогда раньше ни одной женщине не удавалось так быстро привести его в состояние возбуждения. Эта сладостная пытка вызвала в нем нестерпимое желание. Ему на живот вылилась молочная капля. Он быстро закрыл глаза и стал молиться. Его семя уже пролилось, а он даже еще не успел войти в нее. Он знал, что женщина уже готова принять его, ее мягкие складки были горячими и влажными. Продолжая смотреть на него своими зелеными глазами, она сняла с него остатки одежды.

Когда она подула на его живот, а затем слегка прикусила зубами кожу на внутренней поверхности бедра, его член мгновенно поднялся и дернулся. Он снова застонал, ему хотелось скорейшего продолжения, но она по-прежнему не брала его в рот. Напряжение в его теле нарастало.

— Пощади, Аллегра. Возьми его в рот, — хрипло проговорил он.

Она подняла голову и соблазнительно улыбнулась:

— Ты этого хочешь, Шахин?

Она правильно назвала его имя, но в ее устах оно прозвучало необычно и даже соблазнительно. Впервые англичанка назвала его бедуинское имя.

— Да, — выдохнул он.

Их взгляды встретились, и она опустила голову к низу его живота. Ее горячий язык коснулся кончика его члена. Она полизала его, и затем ее язык скользнул к основанию. Через несколько секунд ее рот опустился еще ниже, влажные теплые губы прикоснулись к его мошонке. Из его горла вырвался глухой стон, волна наслаждения захлестнула его. Он протянул к ней руки, но она отпрянула от него. Ее язык снова пробежал по его напрягшемуся стволу, пальцами она надавливала на место, расположенное прямо под яичками. Когда она наконец взяла его в рот, Щахии застонал и вздрогнул. Господи, у него недоставало сил сдержаться! Его руки легли ей на голову, он заставлял ее двигаться быстрее. Без колебаний она повиновалась ему.

Он простонал ее имя и излился в ее теплый рот. Она проглотила его семя и затем продолжила ласкать ртом. Его член пульсировал у нее во рту. Постепенно эта пульсация стала замедляться, на смену ей пришло удовлетворение и чувство раскаяния. Как же он оплошал: думал только о своем собственном удовольствии и совсем забыл о ее нуждах! Успокоившись, он продолжал лежать и смотреть на нее. Она села и тоже взглянула на него. Улыбнулась, ее пальцы медленно заскользили по его бедру.

— Надеюсь, ты не был разочарован.

Это был не вопрос, а утверждение. Она была уверена в своих силах, знала, что способна доставить мужчине удовольствие и удовлетворить его.

— То, что о тебе говорят, полностью соответствует действительности, дорогая, — проговорил он, беря ее за руку и притягивая к себе. — Я сожалею лишь о том, что не доставил удовольствия тебе.

— Для меня это не важно, — пробормотала она, откидываясь на подушки.

Он перекатился на бок и посмотрел на нее. Она по-прежнему была в шароварах, лунный свет падал на ее полную грудь и темные соски. Он провел рукой по ее животу, потом притронулся к одному маленькому затвердевшему бутону.

— Это важно для меня. — Он наклонил голову и прикоснулся губами к ее соску. — Я хочу доставить тебе удовольствие.

— В таком случае отправь меня обратно в Марракеш, — хрипло прошептала она.

Он приподнялся на одном локте и посмотрел на нее. Черты ее лица сделались мягкими, она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Френсис так же смотрела, когда хотела чего-нибудь получить от него, она использовала все свое очарование для этого. Теперь же он попал в паучью сеть. Ему следовало быть куда более осмотрительным в своих желаниях. Он прикоснулся к ее горлу пальцами, и затем его пальцы скользнули к ее талии.

— Ты и в самом деле думаешь, что теперь я отпущу тебя, моя радость?

— Я… я не понимаю.

Она смутилась, ее глаза потемнели. Потом она нахмурилась.

— Чего именно? — спросил он, напряженно улыбнувшись. — Ты только что продемонстрировала мне, почему тебя считают одной из лучших в мире куртизанок. Разве можно обвинять меня в том, что я хочу получить больше?

— Б-больше? — заикаясь, проговорила она.

— Конечно. Я собираюсь прибегать к твоим чарам так часто на этой неделе, как только это будет возможно.

Наконец она поняла, что хотел сказать Шахин. А тот приподнял бровь и посмотрел на нее, потом быстро притянул к себе, перевернул на спину и лег на нее сверху. В ее зеленых глазах вспыхнули гневные огоньки. В этой женщине постоянно горело пламя, которое сильно возбуждало его, и ему это не слишком нравилось.

— Если ты думаешь, что я собираюсь отдаваться тебе по первому требованию, то ошибаешься, — задыхаясь, проговорила она.

— Вовсе нет, Аллегра. И надо мной не так-то просто взять верх. — В ее расширившихся глазах появилась тревога, и он удовлетворенно улыбнулся. — Неужели ты и в самом деле думала, что если соблазнишь меня, то я позволю тебе уехать?


Глава 10


Аллегра молча смотрела на него. Она проиграла. У мадам Эжени ей удавалось очаровывать даже самых капризных клиентов и добиваться от них того, что ей было нужно, ее опыт помогал ей укрощать любовников со скверным характером. Она не ожидала, что Шахин не поддастся ее ласкам.

Это открытие потрясло ее. Искусство соблазнения поддерживало ее все эти годы, оно сформировало ее судьбу. Возможно ли, что ее способность привлекать мужчин, удерживать их внимание, соблазнять их была всего лишь иллюзией?

То, что она не смогла убедить Шахина отпустить ее, подорвало ее уверенность в себе, как ничто другое. Она больше ничего не могла предложить ему в обмен на свою свободу. Только разожгла его аппетит, не более того. И свой тоже, если уж быть честной до конца. Ей понравилось доставлять ему наслаждение, особенно смотреть, как он сгорает от страсти. Все время пока она ласкала его ртом и губами, ей хотелось сесть на него верхом и почувствовать его внутри себя. Она представляла себе, каково это было бы.

Аллегра заставила себя перестать думать об этом. Она не должна подчиняться ему, отказывалась делать это. Единственное, что ей осталось, чтобы укрепить свою уверенность, — это сказать твердое «нет». Если он по-прежнему будет удерживать ее здесь, то увидит, что она не хочет больше заниматься с ним любовью. Замерев под ним, она тряхнула головой и бросила на него пылающий взгляд.

— Я не собираюсь ложиться к тебе в постель.

— Но ты уже здесь, звезда души моей.

Господи, что у него был за голос! Ее уверенность мгновенно стала угасать, она не могла сопротивляться ему. Он говорил как любовник, который хотел немного подразнить свою подругу. Он провел пальцем по ее соску. Тот мгновенно затвердел, и она выругалась про себя. Ее тело реагировало на его прикосновение, и Аллегре это совсем не нравилось. Она постарается отгородиться от всего происходящего, как делала это, когда работала в доме мадам Эжени.

— Между выбором и необходимостью существует разница. Не нужно делать никакие выводы из того, что сейчас произошло, — холодно проговорила она.

Его тело мгновенно напряглось, когда он услышал эти слова. Радостное настроение тут же улетучилось, и лицо сделалось мрачным.

— Может быть, та цена, которую я заплатил, меньше того, что платил тебе Шафтсбери и другие любовники за твои услуги?

Эти слова резанули ее. Они превращали всю ее жизнь в нечто дешевое и отвратительное. Так думать ей совсем не хотелось. Она просто выживала. В доме мадам Эжени у нее не было никакого выбора. Потом появились возможности, и она стала ими пользоваться. Мать продала ее в бордель, но Аллегра не позволила этой жизни уничтожить ее. Она не станет ни перед кем извиняться за то, что брала лучшее из того, что ей предлагала жизнь.

Артур подарил ей другой мир, и она не собиралась расставаться с этим даром. Возможно, ее любовники искали близости с ней, руководствуясь иллюзиями, но она, приглашая их в свою постель, давала им нечто большее. Она дарила им внимание, утешала их, говорила с ними на разные темы, облегчала их печали, удовлетворяла физически и предлагала свою дружбу.

В обмен на это они давали ей независимость. Многие женщины могли лишь мечтать об этом. Она выбирала своих любовников, и это было самой ценной вещью, которой она обладала. А этот мужчина либо не понимал этого, либо не хотел понимать.

— Ты отдал Нассару за меня лошадь, но я не стала твоей собственностью.

Она толкнула его в его мускулистую, крепкую грудь, пытаясь освободиться.

— Разве та цена, которую я заплатил, чем-то отличается от тех денег и драгоценностей, которые тебе дарили твои любовники?

— Сколько раз надо повторять, что я сама выбираю их, — проговорила она, стиснув зубы, — Они не покупают меня.

— Ты не ответила на мой вопрос, дорогая. Я заплатил меньшую цену в сравнении с тем, что платили тебе твои любовники?

Она почувствовала разочарование. Казалось, он обвинял ее в чем-то. Как будто в ней имелся какой-то изъян. Аллегра была уверена в том, что ее ответ уже не имел значения. Он все равно будет думать по-своему. Шахин нахмурился, и это напомнило ей, что она по-прежнему была в его власти.

— Вы заплатили ровно за две недели моего безраздельного внимания. Не более того, — бесстрастно проговорила она.

До этого момента она никогда не пыталась так точно определять цену за свои ласки.

— Две недели? — задумчивопроговорил он. — Вопрос теперь состоит в том, стоило ли мне платить такую сумму.

Она ничего не успела сказать на это, так как он вдруг поцеловал ее. От неожиданности у нее перехватило дыхание. Аллегра почувствовала такое удовольствие, что даже не сочла нужным сопротивляться. Она отмахнулась от своих мыслей, как от надоедливой мухи. Ее рот раскрылся для поцелуя. Его горячий язык скользнул по ее языку, он кружил по ее рту, ощупывал теплую мякоть. Шахин оказался искусным любовником — не в пример остальным ее почитателям.

Никогда раньше ей не хотелось так раствориться в объятиях мужчины, как сейчас. В ней проснулись все ее чувства, и она хотела большего. Ее тело изнемогало от желания, ей хотелось вдыхать запах пряностей и мужского тела. Ей нравилось, когда он прикасался к ее груди подушечкой большого пальца, и ей хотелось, чтобы он делал это снова и снова.

Из его груди вырвался тихий стон, он был каким-то первобытным и яростным. Она выгнулась ему навстречу. Казалось, она была музыкальным инструментом, жаждущим прикосновения пальцев маэстро. Она не сомневалась, что он пытался распалить ее. В ней боролись два чувства: возбуждение и страх. Одна часть ее с радостью откликалась на те приятные ощущения, которые возникали в ее теле, а вторая была настороже.

Она старалась бороться со своей реакцией, но тут же обо всем забывала, когда его рот нежно прижимался к ее шее и подбородку. По ее венам быстрее побежала кровь, разнося тепло по всему телу, когда его руки снова начинали ласкать ее соски. Каждое его прикосновение разжигало огонь в ее животе, и этот огонь двигался ниже, к ее ногам.

Очень медленно его губы заскользили по ее телу, пока они не оказались на ее груди. Наконец его язык добрался до ее затвердевших сосков и стал ласкать их, отчего по ее телу побежала приятная дрожь. Господи, она, должно быть, лишилась остатков разума, раз позволила ему продолжать. Но она не хотела, чтобы он останавливался. Ее охватило жгучее желание, и она быстро втянула в себя воздух.

Она снова ощутила его неповторимый запах. Запах кедра и лакрицы воздействовал на все органы ее чувств. Он дразнил ее. Это был аромат опасности. Его губы скользнули по ее коже, и она тихонько застонала. О Господи, этот мужчина мастерски манипулировал ее телом, и она хотела лишь одного — сдаться на милость победителя и уступить его требованиям.

Когда эта мысль появилась в ее голове, она сразу же замерла от ужаса. Господи, как такое могло случиться? Ей хотелось подчиниться ему. Но она не могла потерять свою независимость, хотя этот мужчина просто околдовал ее. Она и так отдала ему слишком много. По ее спине пробежала дрожь, хотя руки Шахина, лежавшие на ее животе, были очень теплые. Холод сковал ее тело.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и у нее мгновенно пересохло во рту. Он взирал на нее, как победитель на поверженного врага. Без сомнения, он полагал, что выиграл эту битву, и от этого Аллегре вдруг сделалось страшно. У нее не было сил бороться с ним. Но если бы даже они и сохранились, она бы не смогла справиться с тем желанием, которое он пробуждал в ней. Но у нее были мозги. И слова были сейчас ее главным оружием.

— Я поняла, что вам понравилось мое маленькое представление. Ваши ожидания не были обмануты, — проговорила она устало, делая вид, что ей все наскучило. — Я должна быть уверена, что хорошо отработала те деньги, которые вы за меня заплатили.

Потрясенная и взволнованная его ласками, Аллегра с трудом могла взять себя в руки. Она хотела преподнести все дело так, как будто их занятия любовью были всего лишь демонстрацией ее сексуальных умений. Внезапно выражение его лица переменилось. Удовлетворение уступило место чему-то темному и опасному. Он был в ярости. Аллегру охватила тревога.

Она изо всех сил старалась контролировать себя. Поэтому смело встретила его пылающий гневом взгляд. Ее брови приподнялись, и в глазах промелькнула насмешка. Она сильно рисковала, ее слова могли оскорбить его. А кому из мужчин они бы понравились? Она сказала, что устроила представление. Это означало, что она ничего не чувствовала, а просто разыгрывала свой маленький спектакль. Мужчины не любят, когда в постели из них делают дураков. Его губы резко дернулись, и он с презрением посмотрел на нее:

— Вы себе льстите. Я думаю, что заплатил слишком много. — В его голосе послышался лед. — Вы обладаете несомненными талантами, милая, но, как и любая другая шлюха, двуличны. Это совершенно очевидно.

Аллегра сжалась в комок под его грозным взглядом. Она снова сделала ошибку. Она снова недооценила этого мужчину. Даже Чарлз, когда он сердился на нее, не разговаривал с ней так грубо. Почему она решила, что сможет приручить этого мужчину и укротить его гнев? Он смотрел на нее так, как будто собирался убить.

Ее охватил страх. Это не было реакцией человека, чьи мужские качества в постели были поставлены под вопрос. Ей следовало знать, что он очень уверен в себе и в своих достоинствах. Шейх был уверен в своем опыте и в том, что не мог потерпеть поражение. От гнева черты его лица заострились, и он стал напоминать ангела-мстителя. Выражение его лица говорило о том, что она пробудила в нем все самое ужасное и темное.

Он быстро поднялся и взял свою одежду. Свет луны, проникающий в щель в шатре, заиграл на его теле. Мягкий и почти прозрачный, он резко контрастировал с его крепким мускулистым телом. Это было тело ее любовника, который мог доставить ей ни с чем не сравнимое наслаждение. Когда он одевался, она отвернулась в сторону. Разве она еще не усвоила урок? Она смогла устоять перед ним. Даже если он был готов излить на нее свой гнев, она выдержит это. Меньше всего ей нужно было навлекать на себя еще большие неприятности.

Полностью одетый, он прошел к пологу шатра. Отвернув его, на мгновение остановился и посмотрел в ночное небо. Даже при таком освещении было видно, что он был в ярости. Она с трудом сглотнула.

— Будьте осторожны, дорогая, — проговорил он своим бархатным голосом, в котором ощущалась сталь. — Если вы снова попытаетесь покинуть лагерь, в следующий раз я не буду таким милостивым.

— Вот как? — разочарованно проговорила она. — Если бы вы были милостивым, вы бы позволили мне покинуть эту тюрьму. Вы не имеете права держать меня здесь. — Она села и взяла в руки свою рубашку, прижала ее к груди. Он повернул голову и посмотрел на нее:

— Я шейх этого племени, и мое слово — закон. Вы останетесь здесь как гостья до тех пор, пока я не разрешу вам покинуть лагерь.

Казалось, температура воздуха в шатре сделалась еще ниже. Он смотрел на нее с нескрываемым презрением, и Аллегра задрожала. Не говоря больше ни слова, он быстро нырнул в ночную тьму. Шерстяной полог, служивший дверью шатра, опустился со злым хлопком, и она осталась одна. Закрыв глаза, она опустилась на ворох подушек, лежавших на соломенном тюфяке.

Воцарилась тишина, которую ничто не нарушало. По телу Аллегры пробежала дрожь, потом это повторилось снова и снова. Она пережила его гнев, его ледяную ярость, но не подчинилась ему, как он того хотел. Она глубоко вздохнула.

«Останетесь здесь как гостья…» Она больше походила на соловья в золотой клетке. И все это лишь потому, что он не хотел, чтобы Чарлз нашел его. Должно быть, что-то случилось у него в прошлом, раз он так не желал видеть никого из своей семьи. Он отказался от своего английского имени и жил теперь в шатре, как бедуин. Что бы там ни произошло, скорее всего в дело была замешана женщина, его любовница. Скорее всего она тоже была куртизанкой. Шахин не стал доказывать ей, что он хороший любовник. Он просто назвал ее двуличной, лживой шлюхой. Аллегра посмотрела на лунную дорожку, просачивающуюся в щели шатра. Ее слова задели что-то в нем. И это была не просто оскорбленная гордость.

Ее слова оживили его прошлое, на Шахина мгновенно нахлынули воспоминания. Но как бы то ни было, он еще сильнее укрепился во мнении, что она должна оставаться здесь. По крайней мере до тех пор, пока Чарлз не покинет Марракеш. Но в любом случае она была уверена в том, что он все равно бы ее не отпустил.

Его упрямая натура не хотела мириться с поражением. Ее сопротивление только укрепило его желание подчинить ее своей воле. Он решил соблазнить ее, чтобы она выбрала его. И почти добился успеха. Эта мысль приводила ее в ужас. Она не встречала ни одного мужчины, кроме Шахина, который бы так близко подошел к тому, чтобы сломать все ее оборонительные барьеры. Аллегра снова задрожала. Если бы она только могла уснуть, а затем проснуться и избавиться от этого кошмара.

Она чувствовала себя совершенно измученной, ее глаза закрылись. После смерти Артура она научилась одной очень полезной вещи — смотреть на ситуацию утром, а не вечером. Утром все казалось не так мрачно. Завтрашний день должен быть лучше сегодняшнего. Прежде всего она смогла избавиться от Нассара, а теперь ей предстояло справиться с гневом Шахина. Скорее всего для этого у него была причина. Аллегра заставила себя открыть глаза. Лунный свет заливал все вокруг. Она снова закрыла их. А когда открыла вновь, в щель шатра уже лился солнечный свет. Были слышны голоса, в лагере вовсю кипела жизнь.

Тихие звуки привлекли ее внимание — в шатер вошла молодая женщина с маленьким подносом в руках. Вслед за ней появился ребенок. Он нес кувшин, миску и одежду.

— Кушайте, пожалуйста.

Женщина показала рукой на еду и дружелюбно улыбнулась. Аллегра дружески кивнула ей.

Ребенок посмотрел на нее с неодобрением и раздражением. Помнится, Корделия в детстве смотрела точно так же, когда ее заставляли делать что-то, что ей не нравилось. Вспомнив об этом, Аллегра бросила на ребенка озадаченный взгляд. Его носик вздернулся вверх, и на Аллегру нахлынули ностальгические воспоминания. Ей вдруг очень захотелось домой, в Англию. Тем не менее она рассмеялась, когда мальчик презрительно фыркнул, а потом опрометью бросился из шатра. Женщина сказала что-то на своем языке, на ее лице было написано сожаление. Потом она махнула рукой, как бы извиняясь за поведение ребенка. Аллегра снова рассмеялась.

Бедуинская женщина облегченно вздохнула. Что ж, дети всегда остаются детьми, что-то вроде этого хотела она сказать. Затем, вежливо поклонившись, вышла.

В шатре запахло чем-то сладким, и Аллегра подошла к подносу, стоящему на низком столике. Она попробовала кашу с медом. Ее желудок требовательно заурчал, и она быстро съела это горячее сладкое кушанье. А затем приступила к гранату, который был разрезан на две половинки. Поев, Аллегра взяла мочалку и быстро обтерлась ею. Ей было приятно чувствовать себя освеженной. Через некоторое время она вышла из шатра в надежде, что найдет какой-нибудь способ уехать в Марракеш.

Шатер Нассара стоял поодаль от других шатров. А вот шатер Шахина располагался в самой гуще ему подобных. Она прошлась по лагерю, ее никто не остановил и не задержал. Те, кто попадался ей по дороге, вежливо здоровались и кивали.

Завернув за угол, Аллегра обнаружила там стоящих кружком мужчин, оживленно о чем-то беседующих. Среди них был и Шахин. Когда она увидела его, сердце подпрыгнуло в груди. Она не хотела так реагировать на этого мужчину, особенно теперь, когда он смотрел на нее холодно и презрительно. Значит, все еще сердился на нее. Аллегра почувствовала сожаление, что повела себя так и установила между ними невидимый барьер.

К ней снова вернулась тревога. Господи, какая же она дура! Этот барьер был единственной ее защитой, и она установила его, чтобы хоть как-то противостоять ему. Ей нужно было как-то выбираться из этой золотой клетки, чтобы не потерять себя. Она быстро отвернулась от Шахина, зашла за шатер, а потом побрела на окраину лагеря. Прошла мимо лошадей, которые по-прежнему стояли на том же месте, и их ноги были спутаны. Тяжело вздохнув, она продолжила свой путь.

Завернув за последний шатер, который стоял на самой окраине лагеря, она увидела большого чалого жеребца, жевавшего скудную растительность у себя под ногами. Животное почувствовало, что к нему приближается человек, вскинуло голову и посмотрело на Аллегру. Ей почудилось, что в его взгляде сквозило высокомерие. Казалось, он чувствовал себя королем всего мира. Она увидела, что жеребец прядал ушами.

Когда он понял, что никакая опасность ему не угрожает, снова опустил голову и с царственным безразличием продолжил жевать. Несколько минут она смотрела на то, как жеребец переходил от одного кустика травы к другому. В его движениях ощущалась недюжинная сила. Наверное, он мог бы обогнать ту лошадь, на которой Шахин ехал вчера.

Аллегра проигнорировала тихий внутренний голос, который предупреждал ее об опасности. Для нее не имел значения тот факт, что лошадь могла оказаться еще не объезженной. Она все-таки была искусной наездницей. Если она будет обращаться с этим жеребцом правильно, может быть, сможет с ним справиться и он подчинится ей. Нужно только сесть на него. Приободрившись от этих мыслей, она поискала глазами уздечку.

Не обнаружив ее, Аллегра быстро вернулась к тому месту, где стояли остальные лошади, и взяла то, что ей было нужно. Потом вновь подошла к жеребцу, который еще не ушел со своего места, так как его ноги были спутаны. Ей в голову пришла мысль, что она в чем-то схожа с ним.

Как и она, он тоже был пленником — веревка мешала ему вырваться на волю. Приближаясь к нему, она заговорила мягким и спокойным голосом. Так обычно обращаются конюхи со строптивыми лошадьми. Жеребец громко фыркнул, и Аллегра тут же остановилась. Когда он снова начал есть траву, она двинулась дальше и подошла к нему совсем близко. Он вскинул голову и взглянул на нее.

Аллегра протянула руку и погладила его по морде. Жеребец никак не прореагировал на это. Он потряс головой, но не отошел от нее, и Аллегра быстро начала надевать на него уздечку. Он снова затряс головой и зафыркал, но, по всей видимости, это его не обеспокоило.

Обрадованная успехом, она завела уздечку жеребцу сначала за одно ухо, затем за другое. Когда с этим было покончено, Аллегра быстро распутала ему ноги. За ее спиной кто-то тихо вскрикнул, и она испугалась. Посмотрев через плечо, она встретила взгляд широко раскрытых глаз того мальчика, который приходил сегодня к ней в шатер.

Когда все было готово, Аллегра подвела жеребца к стоящему неподалеку ведру. Перевернув его, она приготовилась встать на него, чтобы забраться на лошадь. В ту минуту, когда она оседлала коня, поведение животного мгновенно изменилось. Жеребец не проявлял больше никакой покорности и уступчивости. Он тряхнул головой и встал на дыбы.

Аллегра вцепилась мертвой хваткой в гриву и наклонилась к его шее. В тот же момент она плотно прижала свои колени к его бокам. Необходимо было любой ценой укротить жеребца, чтобы добраться до Марракеша. Она больше не позволит никому издеваться над ней.

Мужчины поговорили и разошлись заниматься своими делами, аШахин стал искать глазами Аллегру. Когда несколько минут назад она появилась на центральной площадке для сборов, он почувствовал недоброе. Его охватил гнев, и в то же время он вспомнил, что зверски голоден. А гнев — что же, его надо поддерживать в себе, чтобы держаться от этой женщины на расстоянии. Особенно теперь, когда она стала так ловко манипулировать им.

Когда прошлой ночью Аллегра попыталась убедить его в том, что ее реакция на его прикосновения была лишь отражением ее практических навыков в сексуальной сфере, он сильно разозлился. Она выставляет его дураком. Ее издевательства почти достигли цели. Он сразу вспомнил ту ночь в городском доме Френсис в Мейфэре.

Его любовница играла в сложную игру: она одновременно спала с его братом и с ним. Френсис была не только жадной, она была умной и двуличной. Ни он, ни Джеймс не подозревали, как обстояли дела, до самого последнего момента, когда уже стало слишком поздно что-либо изменить.

Интуитивно он почувствовал, что куртизанка встречалась с кем-то еще. В ту ночь, когда погиб Джеймс, он пришел к ней без предупреждения, но она оказалась одна. Френсие отрицала, что у нее связь с другим мужчиной. Он как дурак поверил ей и позволил себе закрыть глаза на обман.

Когда Джеймс застал их в постели несколько часов спустя, он пришел в ужас, но не показал этого. Он просто стоял и молчал. Яростный взгляд брата вонзился в него как тупое лезвие. В глазах Джеймса был лед, и это сразу вернуло его в далекое прошлое, когда они оба были детьми. Джеймс всегда защищал его от всех и утешал. Но Френсис забрала у него брата.

Он закрыл глаза и погрузился в свои воспоминания, когда вдруг рядом с ним кто-то кашлянул. Он повернул голову и увидел Джамала.

— Я вижу, вы помешали этой женщине убежать прошлой ночью, — сказал его друг со смехом. — Начинаю думать, что старая ведьма Халах была права.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — прорычал Шахин.

Тряхнув головой, бедуин широко улыбнулся:

— Ровным счетом ничего, если кое-кто остался равнодушен к огненным волосам красавицы и к точно такому же ее темпераменту.

— Ты хочешь мне сказать, что я провел с Аллегрой ночь? Ошибаешься.

— Значит, вам придется кое-что объяснить Махмуду, когда он приедет. Первый раз вы оставили Хакима без своего внимания.

Шахин нахмурился:

— Он почти уже стал мужчиной. И пришло время ему взять на себя больше ответственности. Я не посылал его одного в лагерь Халида в Сиди-Рахале. По-твоему, мы должны были взять его с собой к Нассару?

— Нет. Это была бы ошибка. Ему не нужно было ехать с нами.

— Рад, что ты согласился со мной, — бросил Шахин. — Не исключено, что Нассар вынашивает какие-то планы против нас. Нужно выставить дополнительную ночную охрану, и я хотел бы…

Неожиданно послышавшиеся крики с северной стороны лагеря удивили их. Оба быстро повернули головы в этом направлении. Не минуты не колеблясь, Шахин двинулся туда. Проходя мимо попадавшихся ему навстречу людей, он все время смотрел по сторонам, ища Аллегру. У него что-то сжалось в груди, когда он нигде не увидел ее стройной фигурки.

Послышался новый крик, на этот раз он разобрал слова «Ахмар Джинн». Он поморщился. Видимо, какой-то юнец снова попытался забраться на Красного Дьявола. Завернув за шатер, он замер на месте, по его спине пробежал холодок. На большом чалом жеребце сидела Аллегра.

Жеребец сердито тряс головой, мышцы на его шее выглядели напряженными. Его ноздри раздувались. Он то и дело вставал на дыбы, но каким-то образом Аллегре удалось удержаться у него на спине. Шахин приказал собравшимся людям успокоиться. Его голос звучал грозно.

Громко заржав, Ахмар Джинн дугой изогнул спину и стал лягаться задними ногами, подбрасывая их вверх. Сердце Шахина оглушительно забилось в груди, когда он увидел, что Аллегра стала соскальзывать со спины жеребца. Господи Иисусе, она даже не удосужилась надеть на него седло! Прошло несколько мгновений, Аллегра выпрямилась и стала поворачивать голову животного в одну сторону, пока его нос не коснулся ее ноги. Жеребец, протестуя, заржал, так как теперь ему было трудно лягаться.

— Не подходите ближе! Вы только напугаете его еще сильнее! — не глядя на Шахина, крикнула Аллегра.

— Слезай с него немедленно, — проговорил он низким голосом.

Несмотря на то что Шахии был зол и испуган, он не мог не восхищаться тем, как искусно она управлялась с лошадью.

— Этот дьявол опасен. Он уже покалечил двух моих лучших наездников.

Она проигнорировала этот приказ, приникла к шее жеребца и стала с ним мягко разговаривать. Слов не было слышно, но по ее лицу Шахин понял, что всадница не собиралась слушаться его. Ахмар Джинн без устали танцевал на маленьком кружке, его сильные ноги то и дело ударялись о землю.

— Черт возьми, Аллегра! Слезай с него сейчас же, пока он не убил тебя! — крикнул Шахин.

Она снова пропустила мимо ушей его слова, а лишь сильнее натянула поводья, вновь приникла к шее лошади и опять стала что-то нашептывать ей на ухо. Дернув за поводья, Аллегра развернула животное мордой к равнине, простиравшейся до Марракеша.

— Черт! — воскликнул Шахин, поняв, что она задумала.

Он не стал смотреть, как она рванула на жеребце вперед, а быстро побежал по периметру лагеря туда, где стояли остальные лошади. Торопливо надев на Тарека уздечку, он вспрыгнул ему на спину, а когда выезжал с территории лагеря, краем глаза увидел, что Джамал накидывал уздечку на свою лошадь.

Резко выкрикнув команду, он пустил Тарека в быстрый галоп. Аллегра уже умчалась вперед на значительное расстояние, и ему оставалось только надеяться, что он догонит ее, пока не случилось ничего ужасного. Когда он настигнет ее, то обязательно накажет за то, что она на глазах у всего лагеря посмела не подчиниться его приказу, не говоря уж о том, что подвергла себя такой опасности.

Он скакал быстрым галопом почти полчаса, когда стало понятно, что нагоняет ее. Она не останавливалась и продолжала мчаться вперед. Желание сбежать во что бы то ни стало заставляло ее гнать жеребца со всей прытью, на которую он только был способен. Хотя Ахмар Джинн был очень быстрой лошадью, Тарек был лучше обучен и мог покрывать большие дистанции на той скорости, которой старалась придерживаться Аллегра. Тот факт, что она до сих пор сидела на жеребце, несказанно удивлял Шахина. Он знал, что она хорошо разбиралась в лошадях и, по всей видимости, умела неплохо держаться в седле. Но он никак не ожидал, что она окажется такой искусной наездницей. Кроме самого Шахина и отца Малика, никто не мог удержаться на Ахмаре Джинне. Но она была первой, кто так долго проехал на нем большое расстояние.

Полчаса назад Марракеш вырисовывался тонкой полоской на горизонте. Сейчас же он был виден настолько хорошо, что Шахин мог различать здания и даже видел мечеть Коутобиа. Он заметил, что Аллегра обернулась через плечо, на ее лице застыл ужас. Прижавшись к шее Ахмара Джинна, она хлестнула его поводьями, а тот помчался и вовсе с головокружительной скоростью. От страха у Шахина пересохло во рту.

Если бы жеребец упал, у Аллегры не было бы ни единого шанса выжить. Приободрив Тарека мягким словом, он заставил жеребца увеличить скорость. Покрытый потом жеребец помчался еще быстрее, постепенно дистанция между ним и начавшим уставать Ахмаром Джинном начала сокращаться. Когда Шахин поравнялся с Аллегрой, она попыталась увильнуть от него, но у нее ничего из этого не получилось — Шахин схватил поводья.

Когда он натянул их, ее ногти впились в его руку. Она попыталась вырвать поводья из его руки. Царапина на его руке защипала, и Шахин поморщился, но не выпустил поводья, а продолжал натягивать их. Лошади остановились почти одновременно. Посмотрев на Аллегру, он увидел на ее лице такое отчаяние, что сразу же почувствовал себя виноватым.

Не долго думая, она соскочила со спины Ахмара Джинна и помчалась по направлению к Марракешу. Он не мог забыть ее взгляд, поэтому смотрел на нее и ничего не предпринимал. Может, позволить ей убежать? И пусть идет к черту его кузен… Нет. Если подписание договора сорвется, племена снова начнут враждовать и будет пролита кровь. Когда его кузен уедет в Англию, он отпустит ее в Марракеш. Но тихий внутренний голос назвал его лжецом. Оставив Ахмара Джинна, он поехал за ней и нагнал в два счета. Потом наклонился в седле, подхватил Аллегру одной рукой и посадил ее перед собой. Сердито закричав, она стала отбиваться, даже стукнула его кулаком по челюсти. Боль от удара пронзила его голову до самого затылка.

— Достаточно, черт возьми! — прорычал он. — Хватит!

— Отпустите меня!

Когда она снова стукнула его кулаком, он с силой прижал ее руки к бокам.

— Я отпущу вас, когда буду к этому готов. — Он бросил на нее пылающий взгляд. С одной стороны, он был рад, что она жива и здорова, но с другой — злился на нее из-за ее безрассудства. — Мне придется вложить в вашу голову немножко мозгов. Эта небольшая шутка с вашей стороны могла привести к плохим последствиям. Вы могли убить себя или кого-нибудь еще.

Она плотно сжала рот и промолчала. В ее взгляде чувствовался вызов. Потом она повернула голову и посмотрела на Марракеш. Она уже не пыталась бунтовать, а просто смотрела на город, в который так хотела сбежать. Длинные темные ресницы коснулись ее раскрасневшихся щек — она закрыла глаза. Ее попытка вырваться на свободу потерпела неудачу, и теперь она снова выглядела беззащитной и уязвимой. Несмотря на охватившее ее уныние, она демонстрировала свое презрение к нему. Когда он прикоснулся к ней, она резко отдернулась. Ее печаль и гнев полоснули его, словно острое стальное лезвие.

Черт возьми, за несколько секунд эта женщина сумела снова пробудить в нем гнев. Он опять подумал, не отпустить ли ее в Марракеш. Но эта мысль посетила его лишь на мгновение. Он развернул Тарека и направил его обратно в лагерь. К этому времени к ним как раз присоединился Джамал и взял за поводья Ахмара Джинна. Когда Шахин проезжал мимо своего друга, Аллегра с беспокойством заерзала.

— Если вы не собираетесь дать мне свободу, позвольте хотя бы поехать с ним.

Она повернула голову к Джамалу, все ее тело напряглось. Не обратив внимания на ее просьбу, Шахин пустил Тарека легким галопом. Она резко и гневно вздохнула, и Шахин заглянул ей в лицо. Беззащитная, уязвимая женщина уже исчезла. На ее месте появилась упрямая, высокомерная куртизанка, которая тут же заставила его ощутить прилив ярости.

Он с силой сжал челюсти и отвернулся от нее. Разве его опыт с Френсис не научил его ничему? Прошлой ночью Аллегра солгала ему, возможно, из-за чувства самосохранения, но это не меняло сути дела. Она прибегла к помощи своего волшебного рта, чтобы убедить его отпустить ее. Она явно пыталась манипулировать им. Возможно, она не была такой хитрой, как Френсис, но не колеблясь воспользовалась своим телом, чтобы добиться желаемого.

И все же он не мог отрицать, что в ней было что-то особенное. Френсис по своей сути оставалась мелочным существом, в Аллегре же ощущалась цельная натура. И еще он восхищался ее характером. Не многие смогли бы противостоять Нассару так, как это сделала Аллегра. А потом еще эта удивительная скачка на Ахмаре Джинне. Ни одна женщина из тех, которых он знал, не была способна на такие поступки. Кроме всего прочего, она посмела бросить вызов ему.

Красивая, энергичная и смелая. Опасное сочетание для любой женщины, но для куртизанки просто смертельно опасное. Он поморщился, пытаясь подавить в себе раздражение. Теперь ему предстояло укротить строптивицу. Она ослушалась его на глазах всего племени. Он должен будет наказать ее за это, иначе его сочтут мягкотелым и слабым. Черт возьми, по вине этой дамы ситуация заметно осложнилась. Если уже сейчас Аллегра чувствовала к нему отвращение, то как же она будет его ненавидеть, когда снова окажется в неволе!


Глава 11


Когда они ехали к лагерю, Шахин обнял ее покрепче. Она снова попыталась уклониться, когда он с силой прижал свои руки к ее талии. Хотя ее разум протестовал против этого, плоть таяла в его объятиях. О Господи, почему тело предавало ее?

Она едва не убежала. Марракеш означал для нее возвращение в Англию, возвращение к безопасной жизни, к привычному, хорошо знакомому укладу. В той жизни она всегда контролировала свои чувства и эмоции. Шахин разбудил в ней необузданные желания и тот животный голод, который не давал возможности контролировать ситуацию. Она стала уязвимой, чего раньше с ней никогда не случалось.

Аллегра всегда избегала безудержных страстей. Те мужчины, которых она приглашала в свою постель, получали удовольствие, сходили с ума от наслаждения. Она же никогда не бросалась с головой в бурный водоворот страстей. Поддаться чувству значило потерять сердце.

Но этот мужчина вынуждал ее подчиниться, и эта мысль пугала ее. Страх заставлял бежать как можно дальше от него. И ей почти удалось это. Она уже почти достигла безопасного пристанища, когда он вновь появился и отобрал у нее свободу.

Загорелые руки потянули за поводья и остановили лошадь, он тут же спешился. Чувствуя его неудовольствие, она спрыгнула на землю и встала около него. Он не смотрел на нее, но она почти физически ощущала исходящие от него флюиды гнева. Отступление было сейчас лучшей тактикой. Бросив взгляд на его шатер, она сделала шаг в его направлении. В это мгновение пальцы Шахина больно впились в ее плечо. Она вскрикнула от боли.

— Еще не все, дорогая. Мы не закончили кое-какие дела.

Хотя он говорил тихо, в его словах ощущалось негодование. По спине Аллегры пробежал холодок. Не говоря больше ни слова, он потащил ее в центр лагеря. Затем крикнул что-то на странной смеси берберского и французского языков. Из всего сказанного она поняла только пару слов: «непослушание» и «последствия».

Собравшиеся люди внимательно слушали, что он говорил. Когда они дошли до места, где разводили общинный костер, он опустился на большое бревно. Резко дернув Аллегру за руку, он положил ее к себе на колени и ударил по ягодицам. Аллегра была так удивлена, что в первую секунду даже не почувствовала боли. Она не могла понять, что происходит. Когда он ударил ее второй раз она уже успела прийти в себя и предприняла попытку вырваться из его рук. Он быстро пресек это и ударил ее опять.

— Пустите меня! — гневно закричала она.

— Не дергайтесь, беглянка. Вам от этого будет только хуже.

— Негодяй!

— Возможно. На моем месте другой человек высек бы вас хлыстом. — Его рука опустилась на ее ягодицы еще раз. — Все в лагере видели, что вы не подчинились мне, когда я велел вам слезть с Ахмара Джинна. Я не могу не наказать вас.

— Повинуются только тем, кто имеет власть. А я не ваша раба, — проговорила она сквозь стиснутые зубы.

На глаза у нее навернулись слезы.

Его наказание было не столько болезненным, сколько унизительным. Положение ухудшало то, что все это делалось прилюдно. Снова удар. Господи, как она ненавидела его! Она закрыла глаза, чтобы не видеть обращенных на нее взглядов. Ей хотелось, чтобы разверзлась земля и поглотила бы их всех. Она замолчала. Когда он наконец отпустил ее, она медленно встала на ноги.

Ее ногти с силой впились в его руки, она с трудом удерживала себя, чтобы не броситься на него и не выцарапать ему глаза. То, что произошло сейчас, было более унизительным, чем даже та сделка, которую он заключил с Нассаром. Хотя тот тоже наказывал ее, но это происходило не прилюдно, ничто не выходило за стены шатра.

Но здесь… Он отлупил ее на глазах у всего племени. И таким образом укреплял свой авторитет. Аллегра содрогнулась. Она могла стерпеть снисходительный тон леди Бледсоу, выдержать ее нападки и ненависть, но пережить этот позор была не в состоянии. Призвав на помощь все свое спокойствие, которое она могла найти внутри себя, Аллегра распрямила плечи и приподняла голову.

— Вы закончили, милорд?

Она специально назвала его так, чтобы показать, что он был кем угодно, но не джентльменом.

Его голова резко дернулась, и их взгляды встретились. В его глазах сквозила с трудом сдерживаемая ярость. Аллегра почувствовала удовлетворение. Что-то подсказало ей, что если она назовет его титул, это приведет его в бешенство. Она нанесла ему ответный удар и теперь ликовала: дала понять, что презирает его.

Выражение его лица было непроницаемым. Его состояние выдавала лишь мышца, пульсировавшая на щеке. Казалось, он борется с какими-то эмоциями, которые Аллегра не знала, как определить. Возможно, он уже сожалел о том, что наказал ее так. Хотя вряд ли. Слова «сожаление» не было в его лексиконе.

Затем он кивнул и позволил ей уйти. Она отвернулась от него и тут же встретила глаза тех людей, которые стали свидетелями ее унижения. На мгновение она замерла на месте. Затем с достоинством приподняла голову и направилась к шатру Шахина. В мертвой тишине люди расступились и пропустили ее. Она изо всех сил старалась выглядеть спокойной и шла не торопясь. Когда ее уже никто не мог видеть, она побежала так быстро, как только могла.

Все мышцы Шахина болели от напряжения. Он сидел не двигаясь и смотрел вслед Аллегре. Боже, что с ним такое случилось? Он никогда не бил женщин. Даже Френсис. Его собственное поведение заслуживало куда большего порицания, чем проступок Аллегры. Почему он не наказал ее как-нибудь по-другому? Сунув руку в волосы, он посмотрел на стоящего перед ним мужчину. Тот сразу же ретировался. Охваченный сильным гневом, он со всей силы стукнул кулаком по небольшой палке, которая служила подпоркой для вертела.

— Поосторожнее со своими руками, Шахин. Они тебе еще потребуются, если твоя наложница будет себя плохо вести.

В тихом голосе Джамала слышалось осуждение.

— А что, по-твоему, я должен был сделать? — прорычал Шахин. — Аллегра отказалась повиноваться мне, и все это видели. Мы оба знаем, что лидер не может вести за собой, если его не уважают.

— Согласен. Просто я подумал, что такое наказание для нее было слишком унизительным. Нассар тоже бил ее. И мне было очень грустно видеть, что вы поступили точно также, как и он.

— Не сравнивай меня с этим негодяем. — Рука Шахина на мгновение взлетела вверх, разрезав воздух. — Нассар велел бы выпороть ее хлыстом за меньший проступок, и при этом получил бы удовольствие.

— Возможно, не стоило вас сравнивать с ним, но вы должны заглянуть в свое сердце и решить, доводилось ли вам наказывать другую женщину.

— Не нужно мне читать лекции о моем прошлом, Джамал, — процедил он сквозь зубы. — Мы оба знаем, что это не обсуждается.

— Почему же? — резко возразил Джамал. — Аллегра — куртизанка. Эта женщина точно такая же, как и та, что вы любили много лет тому назад.

— Не нужно испытывать нашу дружбу на прочность, Джамал.

Шахин бросил на Джамала взгляд, полный холодной ярости, но бедуин не отвернулся:

— Аллегра не женщина из вашего прошлого. Это не она нажимала на курок в ту ночь, когда умер ваш брат.

Гневно вскрикнув, Шахин встал с бревна и сделал шаг к Джамалу, но тот проворно отошел с дороги. Остановившись, Шахин повернул лицо к своему мучителю и тряхнул головой.

— Ты должен был оставить меня гнить в пустыне.

— Думаете, так было бы проще? Собирались умереть вместо того, чтобы посмотреть правде, касающейся смерти вашего брата, в глаза?

Джамал грустно покачал головой и замолчал.

— На этом мы и остановимся! — прорычал Шахин, повернулся и собрался уйти.

— Вы должны отпустить ее, Шахин. Все в руках Божьих, а не в наших. Аллегра Синфорд не несет ответственности за ваше прошлое и за распри среди племен.

Он внезапно остановился. Слова Джамала заставили его почувствовать свою вину. Его друг был прав, Аллегру следовало отпустить, но что-то внутри его сопротивлялось этому. Он не хотел с ней расставаться. Шахин покачал головой и бросил взгляд через плечо.

— Аллегра останется.

— Она будет ненавидеть вас, — со вздохом проговорил Джамал.

— Посмотрим.

Сказав это, он быстро зашагал прочь, как будто дьявол гнался за ним по пятам. Чтобы подумать, ему нужно было уединиться. Он покинул лагерь и прошел полмили туда, где находился источник воды, которым пользовалось племя. Он был маленьким, но полноводным — зимой выпало много дождей. Этого источника вполне хватало, чтобы обеспечить все нужды племени до следующей зимы, когда опять разверзнутся хляби небесные.

Он присел на краю ручья и опустил пальцы в холодную воду. Этот ручей был настоящей ценностью в долинах Марокко. Шахин понимал, почему племена воевали друг с другом столетиями. Вода была источником жизни для берберских племен. Вот такой же ручей сохранил ему жизнь, когда Джамал нашел его в пустыне.

Если бы не его друг, он бы умер. Он не был рад тому, что в его жизнь вмешался бедуин, но через какое-то время прошлое отпустило его. Однако все изменилось, когда в его жизни появилась Аллегра и он стал жаждать ее любви. Он чувствовал себя виноватым за то, что вожделел ее. Эта женщина как бы символизировала собой то, что разрушило всю его жизнь и жизнь его брата.

По спине Шахина пробежал холодок, когда он вспомнил, как смеялась Френсис, когда Джеймс обнаружил его с ней в постели. Он быстро оделся, но его брат уже исчез к тому моменту, когда он выбежал на засыпанную снегом улицу. Он искал Джеймса больше часа, обошел все, что только было можно. А когда вернулся в дом, в котором они жили вместе с братом, то застал всю домашнюю прислугу в панике. Джеймс пытался убить себя в своем кабинете, но слуги ему помешали. Истекая кровью, его брат выбежал из дома, несмотря на все попытки остановить его. Нетрудно было понять, куда он направился: поехал за ним в дом Френсис.

Когда он вбежал в спальню Френсис, то обнаружил там Джеймса, перепачканного кровью. Женщина лежала на спине на своей кровати, ее голова была повернута к двери. Казалось, она смотрела прямо на него. Но взгляд ее широко раскрытых глаз был неподвижным и каким-то пустым. Его охватили ужас и страх. Он смотрел то на Френсис, то на своего брата. Голос Джеймса звучал в его голове так, как будто это все случилось только вчера.

— Она смеялась над этим, Роберт. Она находила забавным то, что спала с нами обоими в одно и то же время. Она пыталась сказать мне, что ты предал меня.

— Джеймс, послушай меня. Ты должен положить пистолет.

— Ты ведь не предал меня? Нет?

— Нет! Ты достаточно хорошо меня знаешь. Ты мой брат, Джеймс, я бы не стал тебя обманывать. Клянусь, я не знал, что она встречалась с кем-то еще. И даже предположить не мог, что у вас роман. Если бы я знал об этом, тут же бы ее оставил.

Он сделал шаг к Джеймсу, его руки поднялись вверх так, словно он сдавался. Джеймс кивнул, на его лице было написано понимание.

— Я сказал, что не верю ей, что она лгунья. Я знал, что ты не можешь предать меня. Она солгала мне, Роберт. Она говорила, что любит только меня. — Брат посмотрел на Френсис, его губы слегка дрогнули. — Вот почему я должен был сделать это. Она все время лгала. Я любил ее, а она лгала мне.

— Джеймс, я хочу, чтобы ты положил пистолет. — Он прошел в глубь комнаты и снова попытался остановить брата. — Мы справимся с этим вдвоем, но ты должен положить пистолет.

— Мы оба знаем, что я не могу этого сделать.

В голосе Джеймса слышалось негодование. Теперь на лице брата была написана решимость, и это испугало его. Он сделал еще один шаг.

— Черт возьми, Джеймс, брось пистолет.

— Прости, Роберт.

Не говоря больше ни слова, Джеймс приставил к виску пистолет и нажал на курок.

Не в силах успокоиться, Шахин громко застонал. Боль острой иглой вошла ему в грудь. Он много раз воскрешал эти события в своей памяти, снова и снова его охватывал точно такой же ужас, как и в ту ночь, когда погиб Джеймс. Он посмотрел на свои руки, как будто на них была кровь брата. Он держал его в руках до тех пор, пока не пришли слуги и не приехала полиция.

Шахин быстро встал и постарался избавиться от воспоминаний, которые не давали ему покоя. Было невозможно не винить себя в смерти Джеймса. Отец тоже не простил его, когда узнал, что старший сын покончил с собой. Он поморщился, вспомнив горечь на лице отца. Это напомнило ему о той враждебности и негодовании, которые он увидел сегодня в глазах Аллегры.

Он моргнул. У нее теперь появились серьезные причины ненавидеть его. Он унизил ее на глазах всего племени. Это был не лучший час в его жизни. Следовало, наверное, простить ее. Она не была знакома с той тяжелой жизнью, которую вело племя, и она не знала их обычаев. Если бы он рассказал ей вчера обо всем — о договорах, о своем кузене, — то ничего плохого не случилось бы.

С отвращением он покачал головой и поплелся обратно в лагерь. Эта женщина ничем не доказала, что ей можно доверять. Он вспомнил о том, как она избегала Хакима во дворце султана. Это был, пожалуй, один-единственный пример. Но больше она ничего не сделала, чтобы заслужить его доверие. Она была куртизанкой. Женщиной, обученной искусству обольщения. И она прибегала к этим приемам, когда речь заходила о ее интересах. Она пыталась манипулировать и им прошлой ночью: надеялась, что сможет убедить его отпустить ее в Марракеш. Но Шахин надеялся, что она была не такой, какой казалась на первый взгляд.

Она была сильной, независимой, смелой и благородной, она хотела сама распоряжаться своей жизнью. Аллегра вовсе не походила на тех женщин, с которыми ему случалось иметь дело. Сравнивать ее с Френсис было нелепо. Они были совершенно разными. И вряд ли нашлась бы какая-нибудь другая женщина, которая могла бы соперничать с ней по силе духа.

Кроме всего прочего, он нуждался в ней физически. Это чувство проистекало откуда-то из самой глубины, и он не знал, как его держать в узде. Джамал сказал, что переговоры и подписания договоров были лишь предлогом, чтобы лишить ее свободы. Он знал, что бедуин был прав. Тем не менее именно этим он все время и оправдывал свои действия.

Шахин все прекрасно понимал, но в этой женщине было что-то такое, что воспламеняло его кровь. Возможно, он просто верил в то, что под внешним фасадом соблазнительницы, хорошо вышколенной куртизанки пряталась женщина, о существовании которой никто не догадывался. Гордячка, которая прятала свою уязвимость под маской уверенности и хладнокровия. Ему не была нужна куртизанка Аллегра, ему была нужна та, другая, прятавшаяся под маской.

Неожиданно он обнаружил, что стоит перед входом в свой шатер. Он прислушался, надеясь услышать какие-нибудь звуки, идущие изнутри, но ничего не было слышно. Он стоял и думал, что дальше ему делать. Черт возьми, он хотел видеть ее, чтобы объясниться. Но что он мог сказать ей? Все и ничего.

Как тигр в клетке, он стал прохаживаться перед входом. Наконец, не выдержав, быстро отвернул полог и вошел внутрь. Она сидела, поджав под себя ноги, на горе подушек, которые лежали поверх тюфяка с соломой. Аллегра смотрела на него так, как будто обвиняла в страшном преступлении. Когда он подошел к ней, она быстро вскочила на ноги и посмотрел на него холодно и презрительно.

— Чего вы хотите?

В ее голосе слышался лед. Шахин не знал, что ответить на этот вопрос. Он даже не понимал, зачем вообще вошел в шатер. Нет, цель, конечно была. Он хотел кое-что объяснить ей, но не надеялся, что она поймет его. Она повела себя так, как он и ожидал. Он стиснул зубы. Она с презрением смотрела на него, и от этого он чувствовал себя неуютно.

— Я хотел попытаться кое-что объяснить…

— Не утруждайтесь. Вы подвергли меня публичному наказанию. Я послужила, так сказать, примером.

— Я сожалею о том, что так вас наказал, но вы не оставили мне выбора, — бросил он. Шахин чувствовал себя виноватым. — Другие шейхи выпороли бы вас до крови кнутами за меньший проступок. И некоторые из них, например Нассар, получили бы от этого удовольствие.

— Хотите сказать, что я должна быть благодарна судьбе, что меня били именно вы?

Она горько рассмеялась, иШахин почувствовал себя еще более неловко. Он пытался объяснить ей, почему так поступил.

— Черт возьми, Аллегра! Мои люди должны повиноваться мне и выполнять мои приказы. Это важно, потому что во многих случаях речь идет о жизни и смерти. Вы бросили мне вызов и поставили под сомнение мой авторитет.

— Я не пыталась это делать, тем более посягать на ваш авторитет. Но вы не обладаете властью надо мной, — резко проговорила она. — Вы и в самом деле думали, что я даже не попытаюсь убежать? Буду как пленница сидеть в заточении?

— Нет.

Он покачал головой и посмотрел на нее. Ее глаза расширились от удивления.

— Я догадывался, что вы будете искать способ сбежать отсюда.

— И вы все равно продолжаете держать меня здесь против моей воли.

Ее резкий ответ задел его. Она продолжала сердиться на него, и ничто не могло ее смягчить. Отвернувшись в сторону, он потер шею. Она осуждающе посмотрела на него, в ее взгляде промелькнула насмешка.

— Я уже сказал вам, что не могу отпустить вас в Марракеш. Слишком много поставлено на кон.

Как, черт возьми, объяснить ей, почему он не позволял ей уехать? Он мог бы сказать ей о договорах, но он прекрасно понимал, что дело было не только в этом. Он просто хотел ее, и поэтому держал здесь против ее воли. Он повернулся к ней спиной, но все равно чувствовал, какие взгляды она бросала на него. Ее буквально испепелял гнев.

— Я являлась доверенным лицом влиятельных людей. В том числе и принца Уэльского. Моему слову можно верить, хотя я всего лишь куртизанка, — с горечью проговорила она слегка дрожащим голосом.

Он повернулся к ней и заглянул ей в лицо. Она не должна уничижать себя. Его глаза сузились. На мгновение ее зеленые глаза вспыхнули, в них появилась боль. Аллегра отвернулась. Она снова сделалась уязвимой женщиной. Считала, что не заслуживает уважения из-за своей профессии. Шахин почувствовал жалость к ней. Он тоже виноват в том, что она оказалась в такой ситуации.

— Не нужно так говорить о себе, Аллегра, — пробормотал он, подходя ближе к ней. Шахин взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. — Вы, без сомнения, заслуживаете моего доверия.

— В таком случае почему вы не отпускаете меня?

Она отдернула голову от его руки, в ее глазах промелькнули злые огоньки.

— Если я позволю вам вернуться в Марракеш… к Шафтсбери… — У него все перевернулось внутри, когда он представил ее с виконтом. — Если бы вы знали, что ваше возвращение в Марракеш может спровоцировать войну, вы бы поехали?

— О чем вы говорите? — Ее гнев мгновенно утих, и она покачала головой. — Какая нелепость! Как я могу спровоцировать войну?

— Когда я приехал в Марокко, берберы представляли собой дюжину племен, разбросанных по стране. Они постоянно совершали набеги на лагеря друг друга. Это называется газва. И когда происходили эти набеги, всегда гибли люди. — Его челюсть напряглась, он сразу вспомнил, как погибла Ясмия от руки Нассара. — С одобрения султана шейх Махмуд и я обзавелись союзниками и заключили несколько договоров, которые положили конец этим кровопролитным войнам.

— Я по-прежнему не понимаю, какое отношение это все имеет ко мне.

Аллегра раздраженно выдохнула.

— Часть договоров обсуждалась при участии французских, испанских и британских официальных представителей. Я выступал на этих переговорах как один из лидеров совета шейха Махмуда.

— Вы не сказали им, что вы англичанин, — выдохнула она.

Аллегра начинала понимать суть происходящего.

— Я вел переговоры и заключал договоры под моим бедуинским титулом. И мне даже не пришло в голову объяснить им, кем я был на самом деле, — проговорил он с отвращением. — Когда мы поняли, какие последствия это могло иметь, было уже поздно.

— И если Чарлз найдет вас, а потом поговорит не с теми людьми… — тихо сказала она и посмотрела ему в глаза.

— В таком случае вы явитесь тем катализатором, который возобновит насилие среди племен, — убежденно проговорил он.

— Но Нассар знает, кто вы. — В ее голосе послышалось подозрение. — Почему вас это не волнует?

— Он боится султана. У Мулея Хасана хорошие отношения с консулами. Нассар не хочет, чтобы его незаконными действиями заинтересовались французы или испанцы.

— А это означает, что он будет молчать до тех пор, пока это служит его целям, — озадаченно проговорила она и нахмурилась. — Но если он откроет вашу тайну, договоры скорее всего не будут заключены, и тогда Нассар воспользуется своим преимуществом. Он укрепит свои власть и влияние.

— Как обычно, я недооценил вас, — тихо сказал он. — Кроме майора Хастингса, найдется лишь несколько человек не из племени, которые понимают всю сложность сложившейся ситуации.

Он был потрясен ее способностью сразу же проникать в суть дела. Его предвзятое мнение мешало ему увидеть, какой умной и проницательной была эта женщина. Теперь вопрос стоял так: останется ли она теперь здесь по доброй воле? До этого момента он не предоставлял ей выбора, и она стала презирать его за это. Глубоко вздохнув, она с решимостью подняла глаза.

— Похоже, вы загнали меня в тупик. Мне придется остаться здесь до отъезда Чарлза из Марракеша. — Она недоверчиво смотрела на него. — Но в наших отношениях это ничего не меняет. Дайте мне слово, что не воспользуетесь преимуществами сложившейся ситуации.

— Охотно, если вы скажете, что не хотите меня. — Он поднял руку, увидев, что она собралась возражать. — И я пойму, если вы скажете мне правду, Аллегра.

Она бросила на него пылающий взгляд, а потом повернулась к нему спиной.

— То, что я чувствую, ничего не меняет. Я не лягу в вашу постель.

— Я не заставлю вас сделать это, я только постараюсь убедить.

Сказав это, он повернулся и вышел из шатра. Она хотела его. Она открыто это не признала, но ее молчание подтверждало, что это было так. Этого было достаточно, чтобы вселить в него надежду. Он будет ухаживать за ней и, возможно, добьется своего. Она согласится лечь с ним постель, но на то уже будет ее воля. Он сделает все возможное, чтобы она выбрала его.


Глава 12


День угасал, и знойное марокканское небо прочертили розовые, красные и желтые полосы. Сливаясь с небесной синевой, они создавали живописную картину, менявшуюся с каждой минутой. Атласские горы вздымались ввысь в тщетной попытке коснуться разноцветных лент над их вершинами, таких близких и таких далеких. От горного хребта до самого горизонта, за который садилось солнце, простиралась каменистая равнина с редкими островками яркой зелени. Понравилось бы Корделии в Марокко? Мысль о племяннице вызвала у Аллегры приступ тоски по дому.

Прежде чем уехать из Англии, она написала Корделии, сообщив о своем намерении отправиться в Марокко. Она не стала упоминать о письме, полученном от племянницы, в надежде, что Корделия решит, будто до Аллегры не дошло известие о помолвке. Это давало ей время, чтобы разобраться в ситуации. Аллегра часто путешествовала, и было более чем вероятно, что Корделия не сочтет ее затянувшуюся поездку необычной. К тому же ее отсутствие помешало бы леди Бледсоу обнаружить их родство.

Аллегра вздохнула. Нет ничего важнее счастья Корделии, и она никогда не простит себя, если оно будет погублено по ее вине. Возможно, ее согласие оставаться здесь, пока Чарлз не покинет Марракеш, — благословение, ниспосланное выше. А может, и нет. Последние несколько недель явились суровым испытанием для нее. Потребовалось время, чтобы смириться с тем, что Шахин подверг ее наказанию перед всем племенем. Она понимала, что им двигало, но простить все равно не могла. Впрочем, его объяснения и очевидное раскаяние сделали свое дело. Слова могут быть мощным оружием в устах мужчины, особенно если он обладает даром убеждения. Шахин был верен своему слову. Его способность убеждать оказалась куда сильнее, чем она ожидала.

Она полагала, что, объявив о своих намерениях, он будет делать все, что в его власти, чтобы соблазнить ее. Но нет. Он делал все наоборот. Флиртовал, дразнил, заботился о ее удобствах, но даже не пытался поцеловать. Порой Аллегра не знала, благодарить его за это или проклинать. Особенно когда обнаружила, что жаждет его прикосновений. Даже не касаясь ее, он разрушал ее способность противостоять ему.

Он обеспечил ее книгами для чтения, а его друг, Джамал, учил ее берберскому языку. Шахин взял за правило брать ее на верховые прогулки по утрам. Во время этих прогулок они почти не разговаривали, но она находила его общество приятным. Он был умен, обладал чувством юмора, и во многих отношениях напоминал ей Чарлза. Семейное сходство становилось еще более заметным, когда он флиртовал с ней, — из-за дьявольской улыбки, такой же, как у его кузена.

Хотя он скрывал желание, которое испытывал к ней, оно всегда присутствовало. Не раз, подняв глаза, Аллегра обнаруживала, что он наблюдает за ней с голодным видом, который пугал ее и вместе с тем приводил в восторг. Шахин тут же отводил взгляд, но успевал зажечь в ней ответное пламя. Только в последнюю неделю она начала осознавать, что избранная им тактика соблазнения приносит свои плоды. Она обнаружила, что по ночам видит его во сне и просыпается с острым желанием почувствовать его прикосновения. Это было опасное желание, грозившее перерасти в увлечение, которое могло осложнить их неизбежное расставание.

Но как бы Аллегра ни боролась со своим влечением к Шахину, она знала, что проигрывает сражение. И была уверена, что он это тоже понимает. Это чувствовалось по тому, как его пальцы скользили по ее пальцам, когда он вручал ей что-либо, и по тому, как его руки задерживались на ее талии, когда он подсаживал ее на лошадь.

Вздохнув, она сосредоточилась на окружающем пейзаже. За прошлый месяц она полюбила пустыню и ее обитателей. Бедуины были оптимистами, несмотря на все трудности своего существования. Простота быта оставляла им достаточно свободного времени, чтобы посвящать его друзьям и родным. Во всем здесь присутствовала безмятежность, успокаивающая душу, напоминая ей о том, чего ей так не хватало в детстве. О настоящей семье.

По вечерам все племя собиралось за общей трапезой. Аллегра сидела с женщинами по одну сторону от костра, а мужчины располагались по другую. После ужина взрослые рассказывали сказки детям, которые, растянувшись у их ног, ловили каждое слово. И всегда она знала, что откуда-то из темноты за ней наблюдает Шахин. Его властное молчаливое присутствие наполняло ее самыми разными эмоциями.

Услышав шорох песка под чьими-то легкими шагами, Аллегра повернула голову и увидела Джамала, который остановился рядом с ней.

— Анаси, — произнес он с легким поклоном.

Джамал учил ее берберскому языку, и она знала, что «анаси» означает «женщина». Но почтительный тон, с которым подданные Шахина произносили это слово, заставляло его звучать как уважительное обращение.

— Я вижу, вам нравятся наши закаты, — заметил он с улыбкой.

Она бросила на него короткий взгляд, прежде чем вернуться к созерцанию окружающего пейзажа.

— Да, они прекрасны. В Англии таких не бывает.

Они помолчали, любуясь игрой красок в вечернем небе. Спустя несколько секунд Джамал учтиво кашлянул.

— Анаси, есть новости.

— Какие же?

Она нахмурилась, повернувшись к нему.

— Лорд Шафтсбери все еще в Мараккеше, — сказал он. — Говорят, недавно он получил письмо из Англии и удвоил свои усилия по поиску Шахина.

То, что Чарлз по-прежнему в Марракеше, означало, что ей придется задержаться в лагере Шахина на неопределенное время. Сердце Аллегры подпрыгнуло, и она попыталась заглушить радость, которую ощутила при этом известии. Ее реакция была настолько красноречивой, что не могла не внушать беспокойства. Она улыбнулась:

— В таком случае мое пребывание в лагере затянется.

— Похоже на то. Я пытался убедить Шахина отвезти вас в Марракеш и позволить судьбе решить ваше будущее, но он упрямый малый.

— Я с удовольствием останусь здесь, пока Чарлз не вернется в Англию. Нассару нельзя доверять.

Она постаралась отогнать образ своего похитителя, мелькнувший в ее сознании.

— Он убийца.

Лицо Джамала потемнело от ненависти. Его собеседница понимала горячность бедуина и разделяла его чувства.

— Расскажите мне, как все произошло, — попросила Аллегра.

— Нассар руководил налетом на лагерь шейха Махмуда и убил жену Халида. Его подручные пытались убить Хакима, но Шахин спас мальчика. За это Халид сделал Шахина телохранителем своего сына и членом совета племени.

Нотки ужаса в голосе Джамала напомнили Аллегре о боли в глазах Лейлы, когда девушка рассказывала ей о налетах. Должно быть, в тот момент она думала о смерти своей матери. При мысли о том, что Хаким и Лейла осиротели в таком раннем возрасте, сердце Аллегры болезненно сжалось. Она больше не стала расспрашивать Джамала ни о чем. Тот находил тему мучительной, и ей не хотелось усугублять его страдания.

Лицо Нассара живо предстало перед ее мысленным взором, и она содрогнулась. Этому негодяю придется за многое ответить, и она не единственная, кто хотел бы видеть его наказанным. Они замолчали, наблюдая за заходом солнца, пока оно не превратилось в красно-оранжевую полоску на горизонте.

Аллегра перевела взгляд на Атласские горы. В быстро меркнущем свете они казались еще более грозными и неприступными, напомнив ей о Шахине — с его силой и несгибаемостью. Точно так же, как горы защищали марокканскую равнину от наступления песков Сахары, Шахин защищал своих людей от негодяев, подобных Нассару. Джамал заговорил, словно прочитав ее мысли:

— Шахин для меня как сын. Ему повезло, что вы здесь, дорогая анаси.

— Почему? — спросила она, повернувшись к нему.

В вечерних сумерках его лицо казалось еще более смуглым, чем обычно.

— Вы позволите? — Он потянулся к ее руке, на которой была изображена райская птица, и осторожно коснулся узора, напоминавшего языки пламени. — Эти отметки указывают, что вы джахим анаси. Огненная женщина.

— Не понимаю.

— Мы суеверный народ, — улыбнулся Джамал. — Более года назад Шахину предсказали, что к нему явится огненная женщина и останется с ним, пока его прошлое не соединится с его будущим. Все верят, что вы и есть огненная женщина, кроме Шахина, конечно.

— Чепуха. Эти отметки ничего не значат.

Она решительно тряхнула головой, вырвав у него свою руку.

Джамал выгнул бровь, задумчиво глядя на нее.

— Берберы говорят, что именно самые невероятные вещи творят нашу судьбу.

— И тем не менее для меня это ничего не значит.

Аллегра снова покачала головой, вспомнив старуху на рынке, которая назвала ее судьбой Шахина.

— Возможно, — тихо отозвался Джамал. — Но огненная женщина заставит Шахина взглянуть в лицо своему прошлому. Чего он не желает делать.

— Сомневаюсь, что я в состоянии помочь ему, особенно если учесть, что я предпочитаю хранить во мраке собственное прошлое, — возразила Аллегра, отвернувшись.

— Шахин сталкивается со своим прошлым каждый раз, когда видит вас.

Джамал помолчал, затем глубоко вздохнул, словно принял какое-то решение, и продолжил, устремив на нее пронизывающий взгляд:

— Если бы он знал, что…

— Знал что, дружище?

Резко обернувшись, они увидели Шахина. В тусклом сиянии костра было видно, что его губы неодобрительно сжаты. Аллегра спокойно встретила его обвиняющий взгляд.

— Джамал думает, что вы сердитесь на него за то, что он рассказал мне, как вы спасли Хакима от резни, устроенной Нассаром, — сказала она, прежде чем бедуин успел заговорить. — И что Чарлз по-прежнему в Марракеше.

Шахин бросил на Джамала жесткий взгляд:

— Не надо было ей ничего рассказывать.

— Не вижу в этом никакого вреда.

Вызов, прозвучавший в голосе Джамала, заставил Шахина сузить глаза. Он что-то резко бросил на языке берберов. Лицо Джамала потемнело от гнева, и он ответил с резкостью родителя, одергивающего ребенка. Прежде чем Аллегра успела уловить суть спора, он закончился. Вскинув руки в раздраженном жесте, Джамал повернулся и зашагал прочь, оставив ее с Шахином в сгущающейся тьме.

Подняв на него глаза, Аллегра ощутила привычную тяжесть внизу живота, и ее пронзил трепет. Каждый раз, когда она стояла рядом с ним, ее тело жаждало его прикосновений. Мужские прикосновения и раньше доставляли ей удовольствие, но этот мужчина был особенным. Он заставлял ее тело откликаться, просто стоя рядом. Ни один другой мужчина не оказывал на нее такого воздействия. Ее снова пронзила дрожь.

— Вам холодно?

От теплых ноток в его голосе ее бросило в жар.

— Нет. — Она покачала головой. — Со мной все в порядке.

Он коснулся ее подбородка, заставив взглянуть на него.

— Если вы тревожитесь из-за Нассара, то напрасно. Я больше не подпущу его к вам.

— Я не тревожусь. Знаю, что здесь я в безопасности.

Аллегра отступила на шаг, чтобы уклониться от его обжигающего прикосновения. Ее пульс учащенно бился, и единственное, что тревожило ее в данный момент, — это сколько еще она сможет противиться его обаянию. Впрочем, правильнее было бы спросить, хочет ли она этого. Подняв глаза к звездам, высыпавшим на ночном небе, Аллегра еле слышно вздохнула. Она не лукавила, когда сказала, что чувствует себя в безопасности здесь, рядом с ним. В его присутствии было что-то успокаивающее.

Шахин кашлянул.

— Я никогда не говорил вам, что считаю вас храброй?

— Пока нет.

Она повернула к нему голову, озадаченно нахмурившись.

— Должно быть, вы были напуганы и чувствовали себя одинокой, когда Нассар держал вас в плену, однако не сдались и не уступили.

— Я бы сдалась в конечном итоге, не появись вы вовремя.

На секунду Аллегра прикрыла глаза, вспомнив о беспомощности, которую она испытывала в лагере Нассара.

— Не уверен. Даже когда он ударил вас… — В его глазах сверкнула ярость, сменившаяся выражением раскаяния, поразившим ее. — Если бы я мог избавить вас от унизительного торга, я бы сделал это.

— Знаю, — прошептала она, отведя глаза.

Повисло молчание, пока он не прервал его, коснувшись ее остриженных кудрей:

— Короткие волосы идут вам, дорогая.

— Признаться, так гораздо проще за ними ухаживать, — отозвалась Аллегра, потрогав свою макушку. Боль от травмы, причиненной Раной, притупилась, но ощущение надругательства осталось. — Хотя, разумеется, это не самая изящная прическа.

Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него.

— По-моему, она делает вас очаровательной.

Эти слова, произнесенные мягким тоном, словно пронзили Аллегру. Боже, у этого мужчины голос, способный соблазнить кого угодно! И он умеет пользоваться им. Ему хватило нескольких слов и улыбки, чтобы ощутимо поколебать ее самообладание. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить невозмутимый вид.

— Мне почему-то кажется, — произнесла она с легким смешком, — что в детстве вы могли уговорить свою няню простить вам все, что угодно, включая проказы.

— Не стану отрицать, она баловала меня. И прощала большинство моих прегрешений.

Он одарил ее озорным взглядом.

— А ваши родители? Они были так же снисходительны, как ваша няня? — полюбопытствовала Аллегра, улыбнувшись.

Это был совсем не такой простой вопрос, как могло показаться. Шахин ненадолго задумался. Горечь детских лет нахлынула на него, причиняя почти физическую боль.

— Я никогда не знал своей матери, а отец… — Он нахмурился. — Между нами не было особой любви, так что мы, по возможности, избегали общества друг друга.

— Мне очень жаль, — мягко произнесла она. — Должно быть, тяжело расти без матери.

Сочувственный блеск в ее глазах задел внутри его нечто, что он считал неприкосновенным. Казалось, он запечатал навеки все тягостные воспоминания, и тем не менее ей удалось одной простой фразой пробиться в тайники его души и вытащить наружу подавленные эмоции, которых он не хотел ощущать. Проклятие, она вынудила его говорить о детстве! Даже Джамал не смог вытянуть из него более пары слов о том, что касалось его детских дней в Пембрук-Холле. Пожалуй, пора сменить тему.

— У вас есть семья? — спросил он.

— Да, — кивнула Аллегра. — Племянница. Она только что окончила школу.

Этих сведений едва ли было достаточно, чтобы удовлетворить его любопытство. Подобно ему, она нелегко расставалась со своими секретами.

— Какая она?

В глазах Аллегры мелькнуло удивление.

— Корделия? — переспросила она, изогнув губы в улыбке. — Красивая, обаятельная, заботливая, ласковая и очень умная.

— Как ее тетя, — мягко произнес Шахин, вдыхая благоухание жасмина, исходившее от нее.

— Корделия совсем не похожа на меня, — натянуто отозвалась Аллегра. — Ее никогда не касалась темная сторона жизни, через которую я прошла.

Она мгновенно ощетинилась, словно тигрица, защищающая своего детеныша, и ему вдруг стало ясно, что ею движет. Она хотела дать своей племяннице то, чего у нее никогда не было. Что ж, он понимал это даже слишком хорошо. Порыв притянуть ее в свои объятия и утешить был таким сильным, что его мускулы напряглись.

Однако Шахин не шелохнулся. Обняв ее сейчас, он даст волю чувству, далекому от похоти и физического желания. Чувству, которое пустило корни глубоко в его душе. Если он не поостережется, оно изменит его навеки. Но даже если бы он позволил себе поддаться этому порыву, неизвестно, как бы отреагировала на него Аллегра.

— Прошу извинить меня, но, пожалуй, мне пора удалиться на покой, — сказала она напряженным тоном и, повернувшись, быстро зашагала к шатру.

Но Шахин легко догнал ее и взял за руку, заставив остановиться.

— В мои намерения не входило пробуждать у вас болезненные воспоминания, — сказал он, обхватив ладонью ее щеку. — У меня достаточно собственных демонов, чтобы не завидовать вашим.

Она закрыла глаза, впитывая тепло его ладони. Ее губы слегка приоткрылись, и с них слетел легкий вздох. Не в силах устоять, он склонил голову и скользнул губами по ее губам. Она не возражала. Наоборот, прильнула к нему, воспламенив его своим жаром.

Шахин застонал и притянул ее в свои объятия, уступив желанию, которое так долго подавлял. Под натиском его языка ее податливые губы раздвинулись, позволив ему вкусить ее сладость. У них был вкус граната — терпкий и сладкий. Жасминовое мыло, которое он купил для нее, придавало ее коже тонкое благоухание. Оно возбуждало его до такой степени, что он желал ее каждой частичкой своего существа.

Твердый, как клинок, он жаждал войти в ее жаркие ножны. Этот образ исторг из груди Шахина низкий стон, и он крепче прижал ее к себе, страстно целуя. В ответ она издала возглас удовольствия, обвив его руками. Это был непроизвольный отклик, говоривший о страстной натуре, скрывавшейся за маской светской утонченности. Это была Аллегра, которую он искал. Охваченный торжеством, он скользнул губами по ее подбородку и слегка прикусил мочку уха. Она отозвалась тихим стоном, который привел его в восторг.

— Скажи мне, Аллегра, — промолвил он, касаясь губами ее уха, — скажи то, что я хочу услышать.

Она всхлипнула, когда его рука скользнула вверх и обхватила ее грудь, теребя напрягшийся сосок.

— Я…

— Шахин, где ты?

Голос Малика подействовал на них как ушат холодной воды.

Как только крик мальчика прорезал темноту, Аллегра резко отпрянула. Шахин издал раздосадованный возглас и попытался удержать ее, но она увернулась и отступила на несколько шагов. На ее лице читались страсть, замешательство и тревога. Шахин протянул к ней руку, но она увернулась и кинулась бегом в сторону лагеря.

Аллегра быстро миновала лагерный костер, сделав вид, что не слышит приветственных окликов женщин, сидевших у огня. Ей нужно было тихое уединенное место, чтобы подумать о том, что только что произошло. Впервые в жизни она слепо откликнулась на чувственный призыв мужчины. Не рассуждая, не слушая предостережений внутреннего голоса, не контролируя собственные чувства. Просто поцеловала его в ответ, отдавшись на волю эмоций. Если бы Малик не прервал их, она бы до сих пор находилась в объятиях Шахина.

От этой мысли ей стало дурно. Добравшись до своего шатра, она нырнула в его спасительную темноту. О чем она только думала? Ни о чем. Вот в чем беда. Она позволила себе забыться и поддаться чувственным инстинктам. Ею руководили эмоции, а не разум. Боже, она совсем лишилась рассудка!

С ее стороны невероятно глупо даже думать о том, чтобы увлечься этим мужчиной. Особенно когда она на грани того, чтобы пригласить его в свою постель. Она словно на краю пропасти, когда дело касается Шахина. Вряд ли удастся долго противиться его обаянию. Задача в том, чтобы держать в узде свои чувства и не забывать, что их связь рано или поздно закончится. Нив коем случае нельзя допускать эмоциональной вовлеченности. Она давно усвоила, что привязанность к мужчинам всегда оборачивается предательством с их стороны.

Войдя в шатер, Аллегра опустилась на подушки, служившие ей постелью. Она не чувствовала себя такой потерянной с тех пор, как умер Артур. Память о той ночи была свежа в ее памяти, словно с того ужасного события прошло несколько дней, а не лет. Разразился скандал, но не потому, что Артур умер в ее постели, а из-за лжи, распространенной врачом и дознавателем. Лжи, которая дала ей возможность обеспечить Корделию.

В тот вечер они обедали вдвоем, тихо, по-домашнему. Когда Артур пожаловался на усталость, она предложила ему остаться на ночь. Привычка Артура спать голым предрешила ее участь на следующее утро. Когда прибыли врач и следователь, они решили, что Артур умер в момент совокупления — от сердечного приступа, вызванного чрезмерной активностью. Мирное, счастливое выражение его лица только добавило загадочности случившемуся.

На следующий день все лондонские газеты опубликовали заметки, прямо или косвенно намекающие на причины смерти Артура. Не прошло и нескольких часов, как в дом Аллегры началось паломничество мужчин. Она почти возненавидела Артура за то, что оказалась в таком положении. Горе заставило ее удалиться от света, не встречаясь ни с кем, кроме нескольких старых друзей и принца Уэльского.

Берти тоже был другом Артура и, казалось, понимал всю глубину ее потери. Он поддерживал ее и оказал помощь, когда адвокаты леди Бледсоу попытались отобрать у нее дом и собственность. С помощью Берти она нашла ловкого стряпчего, который отстоял ее дело в суде, но скандал, конечно, сказался на ее репутации.

В некотором смысле она понимала неприкрытую ненависть леди Бледсоу. Превратившись в посмешище, эта женщина была вынуждена смириться с пересудами о муже, скончавшемся от сердечного приступа в объятиях любовницы. Наверное, это было нелегко. Но не тяжелее, чем Аллегре.

Свернувшись в клубок, она прижала к груди подушку. Артур был первым после матери и сестры, кого она позволила себе любить. За два года, что они находились вместе, он позаботился о том, чтобы она брала уроки по всем возможным предметам. Аллегра стала его творением, идеальным компаньоном, созданным специально для него. И когда он выполнил свою задачу, он покинул ее навсегда, уйдя в мир иной.

Сознание того, как много он дал ей, не облегчило боль утраты, но принесло ей известность чрезвычайно опытной куртизанки. Аллегра не нуждалась в подобной славе, но когда у нее на пороге появилась умирающая сестра с Корделией на руках, у нее не осталось выбора. Она приняла навязанный ей образ, скрыв за ним свою истинную сущность.

Ни разу после смерти Артура она не позволила себе полюбить мужчину. Это стало ее правилом. Правилом, которое она установила для себя, чтобы защититься от сердечных ран. Но оно же заставляло ее сдерживать свою страстную натуру. Она никогда всем сердцем не отдавалась мужчинам. Пусть они видят в ней только куртизанку. Тем самым она оберегала собственную душу от опасности полюбить кого-то, чтобы снова потерять. Вот почему спустя некоторое время она стала подумывать о том, чтобы принять предложение Чарлза. Аллегра не любила его, но он обеспечил бы ей уверенность в завтрашнем дне, которой она никогда не знала. Выглядело слишком заманчиво, чтобы отказаться. Но этот брак положил бы конец ее надеждам на спокойную и благополучную жизнь.

Ее судьба — оставаться свободной и независимой, без осложнений, связанных с эмоциональной привязанностью. Она куртизанка. Женщина, которая удовлетворяет потребности мужчин. Куртизанки не ищут любовь. Им нужны покровители. С тихим вздохом смирения Аллегра крепче обняла подушку, глядя в темноту.

Может ли она на этот раз рискнуть, отдавшись Шахину? Хватит ли у нее выдержки держать свои эмоции в узде, когда дело касается такого человека? Это были тревожные вопросы, на которые у нее не находилось ответа. Ее пронзила дрожь. Нерешительность в отношении Шахина сказала ей больше о ней самой, чем она была готова осознать.


Глава 13


Утренний воздух, еще не иссушенный дневным зноем, был свеж и прозрачен. Аллегра проснулась перед рассветом, размышляя о том, стоит ли ей кататься верхом с Шахином, как она это обычно делала по утрам. В конечном итоге она решила, что, отказавшись от прогулки, только придаст излишнее значение его вчерашнему поцелую. Впрочем, он действительно привел ее в смятение. Настолько, что она отказывалась даже думать на эту тему.

Вместо этого Аллегра направилась в противоположную часть лагеря, где содержались лошади. Миновав последний шатер, она услышала лошадиное ржание и увидела небольшой загон со стреноженными арабскими скакунами. Жеребец Шахина, стоявший чуть в стороне, встретил ее подозрительным взглядом и высокомерно тряхнул гривой, напомнив ей своего хозяина. Внезапно по коже Аплегры пробежали мурашки, заставив ее напрячься. Сзади стоял Шахин. Она чувствовала исходившее от него тепло и легкий аромат кедра, коснувшийся ее ноздрей.

— Я не ждал вас сегодня утром, — негромко произнес он.

Пока она размышляла над ответом, он прошел мимо нес и набросил попону на своего коня. Шахин стоял к ней спиной, так что она не могла видеть выражения его лица, но чувствовала, что тот напряжен. Это угадывалось по скованным движениям, когда он седлал своего гнедого жеребца.

— Вы хотите сказать, что не желаете, чтобы я сопровождала вас сегодня?

Он оставил уздечку, которую надевал на коня, и оглянулся через плечо. В его жестком взгляде мелькнула досада.

— Если вы думаете, что можете играть мною, Аллегра, то напрасно. У каждого есть предел, и я уже достиг своего.

— Вы обвинили меня в этом при первой встрече. Я не играла тогда и не играю сейчас.

— Однако вчера вечером вы сбежали, как газель, при первых признаках опасности.

— Да. — Она твердо встретила его взгляд. — Я сбежала, потому что не хочу, чтобы меня подталкивали к решению, которое касается моей сугубо личной жизни. Я предпочитаю выбирать любовников при свете дня, а не в порыве страсти.

— Видимо, это означает, что вы обдумали мое предложение, — заметил он с нотками торжества в голосе, глядя на нее со своим обычным высокомерием.

— Я этого не сказала.

— Вы упомянули о решении. Значит, вы размышляете о моем предложении?

Его темные глаза удовлетворенно блеснули, когда Аллегра отвела взгляд. Он был прав, она действительно думала о романе с ним, но не хотела в этом признаваться. Улыбнувшись краешком губ, Шахин шагнул ближе и провел кончиками пальцев по ее разгоряченной щеке. Аллегра вспыхнула и затрепетала.

— Выберите меня, дорогая. Не пожалеете.

Пока она боролась с искушением сказать «да», он отвернулся и продолжил седлать своего жеребца. Аллегра последовала его примеру, надев седло на пегую кобылу по кличке Эдива, на которой она каталась каждое утро, и вскочила в седло, прежде чем он успел помочь ей. Она сомневалась, что сможет совладать с собой, если он ненароком коснется ее. Ее тело было более чем готово предать ее, если он подойдет слишком близко. Шахин, проверявший подпругу ее седла, бросил на нее вопросительный взгляд:

— Вы позавтракали?

— Нет. — Она покачала головой. — А следовало?

— Я собирался навестить одного из пастухов. — Он нахмурился. — Это долгий путь для пустого желудка.

Не прошло и минуты, как он извлек из своей седельной сумки кусок козьего сыра и вручил ей, прежде чем забраться на лошадь. Желудок Аллегры отозвался голодным урчанием. Откусив кусок сыра, она пустила Эдиву рысью. Простиравшаяся перед ней пустыня была такой же прекрасной, как и дикой. Она понимала, почему Шахин решил остаться в Марокко со своим племенем. Здесь царила безмятежность, которую не мог предложить Лондон с его светской суетой.

Они скакали более часа, когда Шахин сделал знак остановиться, и Аллегра натянула поводья. Повернувшись к нему, она увидела, что он жадно пьет из кожаного бурдюка, который был привязан к его седлу. Утолив жажду, он протянул его ей. Вода оказалась на удивление холодной. Шахин спешился, чтобы напоить лошадей из другого бурдюка. Пока животные пили, он изучал видневшиеся вдали горы, озадаченно хмурясь.

— Долго еще ехать? — спросила Ачлегра, вернув ему бурдюк.

— Нет, — рассеянно отозвался он, вскочив в седло. — Вообще-то я удивлен, что мы еще не встретили Омара. Не думал, что он забрался так далеко.

— А зачем ему вообще кочевать отдельно от остальных?

— Парень любит уединение, — улыбнулся он. — Это он еще близко от лагеря.

— У него много овец?

— Достаточно. — Шахин пожал плечами, глядя на простиравшуюся перед ними равнину. — Вот почему меня удивляет…

Он напрягся в седле, пристально вглядываясь во что-то слева от них. Проследив за ним взглядом, Аллегра не увидела ничего, кроме стаи птиц, круживших в небе.

— Что там?

— Не знаю.

Он огляделся по сторонам. Чувствуя исходившее от всадника напряжение, Тарек беспокойно переступил ногами.

— Поехали посмотрим.

Они поскакали в сторону птиц. Подъехав ближе, они увидели, что это стервятники, и почувствовали вонь. То был тошнотворный запах разлагающейся плоти. Первое, что они увидели, была мертвая овца, частично разрубленная и распухшая под палящим солнцем. Рядом лежала другая, с проломленным черепом, тоже раздувшаяся от зноя. Шахин схватил Эдиву за уздечку, остановив лошадей.

— Оставайтесь здесь.

Аллегра послушно кивнула, озирая жуткую сцену. Все пространство перед ними было усеяно трупами овец. Зажав нос пальцами, она смотрела вслед Шахину, который двинулся дальше. «Где же пастух?» — задалась она вопросом, хотя в уголке ее сознания уже брезжил ответ. Один стервятник налетел на другого, пытаясь отобрать кусок падали, который тот клевал. Потерпев неудачу, он улетел, а победитель лишь изменил положение, продолжив трапезу. Аллегра вскрикнула при виде его добычи.

Шахин резко развернул Тарека. Охваченная тошнотой и ужасом, она могла только указать на стервятника, который выклевывал глаз из отсеченной головы. Отведя взгляд от жуткого зрелища, она едва успела склониться в сторону, как ее вывернуло наизнанку. Когда все закончилось, она обессилено прижалась лбом к гриве Эдивы.

О Боже, кто мог сотворить подобное зверство? Неужели человек? Ответ не заставил себя ждать. Несмотря на полуденную жару, Аллегру пробрал озноб. Она застонала, ощутив новый приступ тошноты.

Сильные пальцы Шахина схватили ее за локоть и заставили выпрямиться в седле.

— Посмотрите на меня, Аллегра.

Аллегра подняла голову, подчинившись его властному тону. В его темных глазах полыхала ярость. Она видела его разгневанным, но никогда до такой степени, и инстинктивно отшатнулась. Его взгляд смягчился. Он протянул ей бурдюк с водой, чтобы прополоскать рот.

— Выслушайте меня, — настойчиво произнес он. — Мы в опасности. Я знаю только одного человека, способного на такое.

— Нассар, — отозвалась она с убежденностью в голосе, возвращая ему бурдюк.

Еще увидев первую мертвую овцу, она заподозрила, что это дело рук шейха.

Шахин согласно кивнул.

— Вы должны быть сильной, дорогая. Нам нужно срочно покинуть это место.

Несмотря на дурноту, Аллегра была готова на все, лишь бы избежать встречи с Нассаром. Они развернули лошадей и пустили их в стремительный галоп. По мере удаления от места резни воздух становился свежее, но воспоминания об увиденном кошмаре не тускнели. Как она ни старалась, она не могла изгнать из памяти вид отрубленной головы пастуха. Ужасное зрелище явилось напоминанием, как ей повезло оказаться вне досягаемости Нассара. Аллегра содрогнулась. То и дело оглядываясь через плечо, они неслись по направлению к лагерю, но так и не увидели преследователей. Спустя примерно полчаса Шахин сделал ей знак остановиться.

— Похоже, погони нет. Надо дать лошадям отдохнуть и напиться, — сказал он.

Несмотря на его спокойный тон, ее страх не проходил. Он взял ее руку и поднес к своим губам.

— Всего на несколько минут, моя храбрая спутница. Обещаю.

Аллегра кивнула, тронутая его ласковым тоном, и получила в ответ ободряющую улыбку. Пока он поил лошадей, она тревожно всматривалась в окрестности в поисках всадников, скачущих в их направлении.

— Зачем он сделал такую ужасную вещь? С какой целью?

Она недоверчиво покачала головой.

— Чтобы запугать, — тихо отозвался он. — Это послание. Нассар хочет расширить свои владения, и это его способ добиваться своего.

— Разве это не ваши владения? — спросила она в замешательстве.

Страх, светившийся в ее зеленых глазах, пронзил Шахина, как кинжал. Боже милостивый, он вел себя как последний дурак! Поглощенный страстью к ней, даже не удосужился оценить риск, покидая лагерь. Нельзя было брать ее с собой. Он подверг ее жизнь опасности, и, если с ней что-нибудь случится… Он оборвал себя. Главное сейчас — успокоить ее страхи.

— В определенном смысле, — произнес он, поднеся воду к морде Эдивы. — Эта земля пожалована моему племени шейхом Махмудом, вождем племени.

— Как я поняла со слов Джамала, он здесь вроде монарха.

— Он потомок первого шейха и по праву рождения является главой всех объединившихся племен. — Напоив лошадей, он вскочил на Тарека и ободряюще улыбнулся. — Поехали, мы в получасе езды от лагеря.

Аллегра кивнула и пришпорила Эдиву. Пока они скакали, Шахин продолжал озирать окрестности в поисках признаков приближения Нассара. Он не мог чувствовать себя спокойно, пока не доставит Аллегру в лагерь в целости и сохранности. Ему приходилось слышать о налетах шейха на территории к юго-западу от Марракеша, но тот никогда не забирался так далеко на север. Это означало, что баланс силы нарушен, и не сулило ничего хорошего Халиду и остальным берберам.

Похоже, Нассар затеял борьбу за власть. Это означало войну, чего Халид хотел меньше всего. К тому же Шахина беспокоило, как все это повлияет на безопасность Аллегры. Если Нассару известно, где его лагерь, она в опасности. Он бросил на нее взгляд. Она видела ужасающие последствия действий безумца, однако не впала в истерику. Он гордился ею и злился на себя за то, что подверг ее такому риску.

При виде лагеря, показавшегося на горизонте, Шахин облегченно перевел дыхание. Когда они приблизились, навстречу им выехали двое мужчин, и он быстро отдал несколько распоряжений. Всадники поскакали прочь, а они с Аллегрой остановили лошадей у крайних шатров. Соскочив с коня, Шахин помог ей спешиться. Когда он опустил ее на землю, она испустила вздох облегчения и приникла к нему, содрогаясь всем телом.

Он обнял ее, нашептывая слова утешения. Учитывая пережитый ужас, ее реакция была вполне понятной. Когда дрожь, сотрясавшая ее тело, улеглась, они увидели Джамала, торопливо шагавшего в их сторону. Нетрудно было догадаться, что гнев, написанный на лице его друга, адресован не только Нассару. Шахин поморщился и снова переключил внимание на Аллегру. Приподняв ее подбородок, он заглянул ей в глаза. Затравленное выражение снова вернулось, и он был готов на все, чтобы защитить ее от любых угроз.

— Идите к себе, отдохните. Мне нужно кое-что сделать, но я скоро приду.

— Мы даже не похоронили его, — прошептала она, выскользнув из его объятий.

Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

— Если бы мы это сделали, а Нассар вернулся, он бы понял, что мы там были. Хорошо, что он не знает. Это наше преимущество. Омар бы понял, чем мы руководствовались.

— Это неправильно, — упрямо повторила Аллегра.

Но он обезоружил ее своим мягким тоном.

— Возможно, но здесь, в пустыне, на первом месте стоит выживание, а приличия — на втором. — Увидев проблески понимания в ее глазах, он погладил ее по щеке. — А сейчас идите к себе.

Кивнув, она зашагала прочь, как послушный ребенок. Это было настолько не похоже на Аллегру, что Шахин искренне удивился. Он отдал бы все, чтобы вернуть назад свою темпераментную спутницу вместо этого кроткого создания. Пораженный ходом собственных мыслей, он запихнул их в уголок сознания, чтобы заняться более насущными проблемами, и повернулся к рассерженному Джамалу.

— Что на тебя нашло, чтобы взять ее с собой в пустыню? Одно дело — короткие прогулки в окрестностях лагеря, и совсем другое… — произнес тот, свирепо сверкнув глазами.

— Я знаю, что это был дурацкий поступок, — буркнул Шахин, не нуждаясь в напоминаниях о своей ошибке.

— Только-то? — Джамал бросил на него негодующий взгляд. — Это был безответственный поступок, свидетельствующий о том, что тебя совершенно не волнует ее безопасность.

Упреки Джамала были не более болезненными, чем слова, которым Шахин казнил себя сам. Он поступил как последний осел. Ее могли убить, если не хуже, попадись они к Нассару в руки… При этой мысли он похолодел.

— Я понял свою ошибку, как только мы нашли Омара, — тихо произнес он.

— Значит, пастух тоже не стеснялся в выражениях, — заметил Джамал с явным удовлетворением.

— Нет, — резко отозвался Шахин. — Он был мертв, когда мы прибыли. Порублен на куски и оставлен разлагаться.

Потрясенный, Джамал устремил на него долгий взгляд, затем плюнул на землю.

— Нассар… Вот негодяй!

— Либо он, либо шейх Кади. Но подобное варварство несвойственно Кади. Тогда как Нассар… — Шахин скрипнул зубами. — Нужно предупредить Халида, что шейх, возможно, вступил в сговор с Кади.

— Пожалуй. Я немедленно пошлю кого-нибудь в Сиди-Рахал, — отозвался Джамал напряженным тоном и повернулся, собираясь уйти. Но помедлил, склонив голову. — Я разочарован в тебе, Шахин. Ты не стоишь этой женщины.

Это прозвучало как пощечина, поразив Шахина. За пятнадцать лет дружбы Джамал ни разу не выразил по отношению к нему ничего, кроме гордости и удовлетворения. У него было такое чувство, словно он снова превратился в ребенка, провожающего глазами вечно недовольного отца. Но на этот раз он действительнозаслужил все то, в чём его обвиняют.

Вернувшись в шатер, Аллегра, прежде чем лечь в постель, приподняла края стенок, и теперь легкий ветерок овевал ее щеку, отгоняя сон. Повернув голову, она устремила взор на Атласские горы. Время близилось к вечеру, и предзакатное солнце освещало скалистые склоны хребта. Воспоминания об утреннем кошмаре запечатлелись в ее памяти, и она поморщилась, когда ужасные образы в очередной раз всплыли в ее мозгу.

Не в силах заснуть, она села на постели и обхватила колени руками. Шахин никогда бы не взял ее с собой, если бы мог предположить что-нибудь подобное. Она видела угрызения совести у него на лице, когда они скакали прочь от жуткой сцены. Его нежность поразила и в то же время тронула Аллегру. Она еще не видела его таким.

Целый месяц он флиртовал с ней, дразнил, но она никогда не видела с его стороны отношения, которое наблюдала сегодня. Его поведение помогло ей понять, что он способен на глубокие чувства. Он дарил ей чувство безопасности.

И тем не менее представлял угрозу для ее чувств. Прошлым вечером он чуть не поверг ее на колени одним-единственным поцелуем. Шахин ничего не требовал, но ее тело откликалось на его присутствие, даже когда она не видела его. Стоило ему оказаться рядом, как все ее существо наполнялось томлением.

От одной мысли о нем кожа Аллегры покрылась мурашками. Чем больше она узнавала о Шахине, тем сложнее было противиться его притяжению. Она была достаточно опытна, чтобы знать, что он пережил ужасную драму, связанную с женщиной, скорее всего тоже куртизанкой. Но, что бы ни было в прошлом, он похоронил это глубоко в душе и воздвиг вокруг себя стену, отгородившись от окружающих. Однако бывали мгновения, когда защитные барьеры исчезали, показывая ей человека, которым он был на самом деле.

Порыв свежего ветра, залетавшего в открытый шатер, напомнил ей о ночной прохладе. Поднявшись на ноги, Аллегра быстро опустила стенки с трех сторон, как ее учил Джамал, и помедлила у последней, открытой стороны, глядя на Атласские горы, видневшиеся вдалеке. Если бы месяц назад кто-нибудь сказал ей, что она будет довольна, живя здесь, она назвала бы его лжецом. И тем не менее она была по-своему счастлива. Несмотря на зверство, которое видела сегодня, она не хотела оставлять это место, покидать Шахина. Она замерла, ощутив мурашки, пробежавшие по спине. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что он стоит позади нее. Она всегда чувствовала, когда он был рядом. Ее тело откликалось на его присутствие, и она уже устала бороться с неизбежным.

Медленно повернувшись, она встретила его пронизывающий взгляд. В его темно-карих глазах была какая-то магнетическая сила. Они завораживали ее так же неодолимо, как гипнотизер завораживает публику. Аллегре уже не хотелось противиться. Тихо вздохнув, она скользнула по нему взглядом. Как обычно, Шахин был одет во все черное и выглядел особенно неотразимым. Одежда подчеркивала его широкие плечи и усиливала грозную ауру, всегда окружавшую его. Он снял портупею с ружьем, оставив кожаный пояс, за который был заткнут кривой кинжал. С головы до ног этот мужчина являл собой образ непреклонного воина и шейха бедуинов.

— Как вы себя чувствуете?

Она покачала головой, тронутая его заботой:

— Вряд ли я когда-нибудь забуду об этом жутком зрелище… Но со мной все в порядке. Спасибо.

Шахин окинул ее испытующим взглядом, затем подошел ближе и встал рядом, глядя на далекий горный хребет. Он казался спокойным, но она знала, что он по-прежнему тревожится.

— Мне не следовало брать вас с собой этим утром.

Он не смотрел на нее, устремив взор вдаль, но в его голосе слышалось мучительное раскаяние, смешанное с угрызениями совести. Ей захотелось утешить его.

— Откуда вы могли знать, что случится?

— Да… но мне следовало больше заботиться о вашей безопасности, — бросил он с негодованием, обращенным, как она понимала, к самому себе. — Я знал, что Нассар где-то поблизости. Но недооценил его наглость.

— Не важно. Мы теперь в безопасности, и это единственное, что имеет значение.

— В том-то и дело, что это важно. Что, если бы мы встретились с Нассаром? Я не смог бы защитить вас. Мысль о том, что этот негодяй мог прикоснуться к вам, гложет меня с того момента, как мы вернулись в лагерь.

В его глазах сверкнуло пламя, от жара которого у Аллегры перехватило дыхание.

— Почему?

Ее тихий вопрос заставил Шахина напрячься. Он сжал губы и резко отвернулся, запустив пальцы в свои темные шелковистые волосы.

— Потому что вы моя, — ворчливо отозвался он. — И потому что одной мысли, что вас коснется другой мужчина, достаточно, чтобы свести меня с ума.

Сердце Аллегры учащенно забилось. В собственнических нотках, прозвучавших в его голосе, было нечто большее, чем плотское желание. Она не знала, радоваться ей или пугаться. Протянув руку, она коснулась его локтя, не зная, что сказать. Шахин повернул голову, устремив на нее взгляд, полный сердитого раскаяния.

— Я не должен был привозить вас сюда. Мне следовало отвезти вас в Марракеш, как только я вас нашел.

— Я рада, что вы этого не сделали, — прошептала она, глядя на него.

— Почему?

Он обхватил ладонью ее подбородок. Тепло его руки обожгло Аллегру, распространившись вниз, пока ее дыхание не стало прерывистым.

— Если бы вы не привезли меня сюда, мне бы не представилось возможности… выбрать вас.

В его карих глазах, пристально вглядывавшихся в нее, сверкнул огонь, который испугал ее и одновременно привел в восторг. Медленно склонив голову, он легко прошелся губами по ее губам. Аллегра пылко откликнулась. Поцелуй все длился, и она уступила его настойчивому языку, который проник в ее рот, лаская и дразня. Забыв обо всем, она упивалась ароматом кедра, ласкавшим ее обоняние. И даже не подозревала, насколько она тоскует по его запаху.

В нетерпении Аллегра притянула его ближе, прижавшись к нему бедрами. Ее сердце неистово забилось, когда она ощутила всю полноту его желания. Как же ей хотелось почувствовать его внутри себя! Эротический образ их соединившихся обнаженных тел заставил се всхлипнуть. Протянув руку, она коснулась его напряженного естества и потерла его сквозь одежду. Эта ласка вынудила Шахина застонать.

— Ты не представляешь, как тяжело мне сдерживать себя, милая, — прошептал он.

Снаружи послышался голос, окликавший Шахина, и он резко разжал объятия, отстранившись от нее. Все еще во власти эмоций, Аллегра покачнулась и прижала пальцы ко лбу, борясь с туманом, окутавшим ее сознание. Снаружи снова позвал Джамал, и Шахин поспешно откинул полог, прикрывавший вход в шатер. Обернувшись, Аллегра увидела Джамала, вошедшего внутрь.

Ничто в лице Шахина не указывало на возбуждение, в котором он пребывал всего лишь несколько секунд назад. Легкость, с которой он подавил свое желание, задела ее больше, чем ей хотелось бы признать. Все-таки она была куртизанкой высшего разряда, которой домогались знать, члены королевских фамилий и влиятельные персоны. Ни один из ее бывших любовников не мог похвастаться самообладанием этого мужчины. Осознание этого факта не просто раздосадовало Аллегру, оно поколебало ее уверенность в себе.

— Он прибыл, — сообщил Джамал.

Его натянутый тон удивил Аллегру, поскольку мужчины были близкими друзьями. Шахин нахмурился и потер подбородок.

— А Касим?

— Приехал вместе с ними.

Шахин задумчиво кивнул:

— Значит, случилось что-то еще. Иначе он не явился бы сюда так быстро.

— Халид всегда поступает, как ему заблагорассудится. Как еще один мой хороший знакомый, — колко заметил Джамал, пожав плечами.

Шахин раздраженно фыркнул и, повернувшись к Аллегре, устремил на нее долгий взгляд. В его глазах мелькнуло выражение, поразившее ее. Нерешительность? Нет, она скорее всего ошиблась. Шахин не из тех, кто сомневается в себе. Он никогда не сожалел о своих действиях.

— Пусть Малик оседлает Тарека. Я поеду ему навстречу.

Джамал кивнул и вышел из шатра, оставив их наедине.

В воздухе повисло напряжение. Кожа Аллегры покрылась мурашками, чего она не испытывала ни с одним любовником. Впрочем, ничто в их отношениях с Шахином даже отдаленно не напоминало о ее прошлом. Стоило их глазам встретиться, как она чувствовала себя завороженной. Ни один мужчина не обладал его способностью покорять одним взглядом.

Шагнув к ней, он протянул свою загорелую руку и скользнул пальцами по ее коротким кудрям.

— Вы похожи на девочку, только что выпущенную из школы, — сказал он, заставив Аллегру улыбнуться.

— Вас ослепило солнце, — отозвалась она.

— Это далеко не так, дорогая. И я в состоянии разглядеть женщину, способную на великую страсть.

От этого замечания, произнесенного мягким тоном, по спине Аллегры пробежал озноб, во рту пересохло. Она даже не подозревала, что способна на подобные ощущения. Все в этом мужчине настораживало и даже пугало ее. Он уже похитил ее независимость и самообладание. Что еще он украдет? Ее сердце? Эта мысль заставила ее похолодеть. Шахин прищурился, глядя на нее, словно догадывался, какие мысли бродят в ее голове.

Снаружи послышались громкие голоса и взволнованные выкрики. Бросив раздосадованный взгляд через плечо, Шахин резко притянул ее к себе и крепко поцеловал. Этот короткий порыв страсти воспламенил каждый нерв в ее теле. Оторвавшись от ее губ, он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. Эта самоуверенная улыбка обеспокоила Аллегру.

— До вечера, милая, — промолвил он, прежде чем выпустить ее из объятий, и вышел из шатра.

Аллегра проводила его взглядом. Сегодня вечером она будет принадлежать мужчине, который обладает властью возносить ее на небеса и низвергать в бездну.


Глава 14


Кровь ликующе бурлила в жилах Шахина, когда он выехал из лагеря, чтобы встретить приближающийся караван. Аллегра выбрала его! Несмотря на все, что произошло между ними, она придет к нему по собственному желанию. Сегодня вечером она будет принадлежать ему.

Резкий оклик отвлек его от мыслей об Аллегре. Ему хватило секунды, чтобы узнать Хакима, который скакал ему навстречу по каменистой равнине. Когда юноша осадил коня, глаза Шахина сузились при виде надменного выражения на лице его подопечного. Очевидно, Хаким все еще злился, что ему пришлось сопровождать его сестру и горничную Аллегры в лагерь Халида, вместо того чтобы принять участие в спасении Аллегры. Это также могло служить объяснением неожиданного, но весьма своевременного появления Халида здесь, в Дар-эль-Хадж-Брахиме.

Шахин молча ждал, пока тот заговорит. На лице юноши мелькнуло вызывающее выражение, и он приподнял брови с царственным видом. Шахин улыбнулся, забавляясь поведением наследника шейха Махмуда.

— Я все рассказал отцу, — холодно сообщил тот.

Шахин выдержал паузу, глядя на красивое лицо Хакима, на котором застыло самодовольное выражение. Краешком глаза он видел, что к ним скачет Халид в сопровождении своей свиты.

— Понятно, — тихо отозвался он. — Включая твое желание переспать с Аллегрой?

— Я достаточно взрослый, чтобы не спрашивать разрешения, когда мне нужна женщина, — огрызнулся юноша, залившись румянцем.

— Как сказать! По-моему, ты слишком молод для Аллегры Синфорд.

— Вот именно, «по-твоему», — насмешливо отозвался Хаким. — Думаю, мой отец придерживается другой точки зрения.

— Но знает ли он всю ее историю или только то, что ты счел нужным рассказать?

Румянец на щеках Хакима стал гуще, подтвердив подозрения Шахина. Без сомнения, его юный подопечный был весьма избирателен, рассказывая отцу о своих проблемах. Подавив улыбку, он повернулся к Халиду и его свите.

— Ассалам алейкум, ваше превосходительство.

Шахин поклонился, коснувшись ладонью сердца и лба в традиционном бедуинском приветствии.

Губы шейха Махмуда изогнулись в довольной улыбке.

— Ассалам алейкум, Шахин. Ты прекрасно выглядишь.

— Как и вы, мой друг. Я не ожидал вас, но нам повезло, что вы приехали. Боюсь, у меня плохие новости.

— Видимо, это касается моего брата, — процедил Халид сквозь зубы. — Именно поэтому я и приехал. У меня тоже есть новости о Нассаре.

— Какие же?

Шахин нахмурился, уловив в голосе Халида нотки озабоченности.

— Мой брат собирает армию, — яростно произнес Халид, и челюсти Шахина сжались.

Учитывая зверское убийство Омара, Нассар не собирался брать пленных.

— Касим рассказал, что случилось с Омаром? — тихо спросил он.

— Да. Он был хорошим человеком. — Халид на секунду прикрыл глаза и вознес короткую молитву. — Ты был прав, советуя мне присматривать за братом все эти годы, Шахин, — сказал он с выражением мрачной озабоченности. — Похоже, наши худшие опасения подтвердились, дружище.

— Меня не радует, что я оказался прав, — отозвался Шахин со вздохом.

— Но твоя предосторожность дала нам определенные преимущества. — Халид бросил на него признательный взгляд. — Благодаря тебе у нас есть союзники. Поговорим об этом позже. А пока я хотел бы познакомиться с твоей гостьей.

— С кем же это?

Шахин напрягся. Он прекрасно понял, кого имеет в виду Халид, но какая-то часть его натуры хотела скрыть Аллегру от всех.

— Ага. — Халид покачал головой, лукаво блеснув глазами. — Значит, Хаким был прав. С годами твой ум слабеет.

Раздраженный, Шахин выпрямился в седле, бросив свирепый взгляд на злорадное лицо Хакима. Парень нуждается в том, чтобы кто-нибудь поставил его на место.

— С возрастом приходит мудрость, тогда как юность самонадеянна и невежественна.

Шейх Махмуд покачал головой, хмыкнув при виде угрюмой гримасы на лице сына.

— Значит, у тебя действительно есть гостья? — поинтересовался он, снова переключив внимание на Шахина.

— Да.

— Отлично. Я буду рад вернуть мисс Синфорд ее горничную. Приятная женщина, но она утомила меня своими просьбами доставить ее к хозяйке.

— Уверен, Аллегра будет счастлива снова встретиться с ней.

— Аллегра, — повторил шейх, словно пробуя имя на вкус. — Кажется, Хаким присмотрел эту женщину для себя, — добавил он, с любопытством глядя на Шахина.

Это замечание заставило Шахина напрячься. Бросив взгляд на дерзкое лицо Хакима, он покачал головой:

— Аллегра — женщина с принципами. Она не станет совращать младенца.

— Я уже взрослый! — яростно отозвался юноша. — Просто ты хочешь оставить ее для себя.

— Хаким, — резко произнес шейх Махмуд, осадив сына жестким взглядом. — Посмотри, что с караваном. Нам надо разбить лагерь к востоку от лагеря Шахина.

Лицо молодого человека потемнело от гнева. Он помедлил, переводя взгляд с отца на Шахина. Ему явно хотелось оспорить приказ Халида, но после секундной заминки он возмущенно фыркнул и, развернув коня, поскакал к приближающемуся каравану.

— Он одержим этой женщиной, — вздохнул шейх.

— Это увлечение. Оно пройдет, — возразил Шахин, глядя вслед юноше, которому он был названым дядей в течение последних пятнадцати лет.

— Пожалуй, — согласился Халид, трогаясь с места. — К сожалению, это не пошло на пользу его отношению к тебе.

— Что ж, ему пора расправлять крылья. — Шахин пожал плечами. — Вы всегда говорили, как он восхищается мной. Ему полезно узнать, что я всего лишь человек.

— А эта женщина?

Застигнутый врасплох, Шахин напрягся в седле, бросив на друга быстрый взгляд.

— Аллегра? Почему вы спрашиваете?

— Хаким прав в своей уверенности, что ты имеешь на нее виды?

Шахин поморщился. Правда заключалась в том, что вначале у него не было намерения сделать ее своей, но теперь ситуация изменилась. Аллегра выбрала его. Согласилась стать его любовницей. Когда Хаким узнает об этом факте, разразится настоящая буря. Вопрос в том, как сообщить эту новость юноше, не испортив окончательно их отношения.

Халид, ехавший рядом, кашлянул.

— Как я вижу, жалобы Хакима не лишены оснований, — заметил он не без сарказма в голосе. — Ты решил предъявить права на эту женщину?

У Шахина вырвался смешок.

— Ни один мужчина не может рассчитывать на это. — Он покачал головой, скривив губы в иронической улыбке. — И плохо будет тому, кто забудет об этом.

— Ты говоришь так, словно убедился в этом на собственном опыте, — усмехнулся, в свою очередь, Халид.

— Пожалуй, — признал Шахин ворчливым тоном. — Но я знаю также, что, будь на месте Аллегры другая куртизанка, она бы сразу съела Хакима с потрохами.

— А сколько раз она проделала это с тобой? — Халид рассмеялся, пригрозив Шахину пальцем. — Мне не терпится встретиться с женщиной, которая увлекла тебя с такой легкостью.

Как только они достигли лагеря, их окружили люди, приветствуя своего вождя, и разговор оборвался. Довольный, что больше не является мишенью для дружеских насмешек шейха, Шахин прошелся взглядом по толпе в поисках Аллегры и напрягся всем телом, не увидев ее.

Спустя секунду он испытал облегчение при виде ее рыжих локонов. Со своего места рядом с Халидом он мог видеть, что она с любопытством взирает на прибытие каравана. Ему доставило удовольствие наблюдать за ней. Эта женщина была настоящей загадкой, демонстрируя то яростную уверенность, то уязвимость, возбуждавшую в нем защитный инстинкт. Нечто, что он испытывал только к самым близким людям.

О Господи, он опять придает слишком большое значение собственным эмоциям! Естественно защищать то, что тебе принадлежит. Когда он удовлетворит свою потребность в ней, этот порыв скорее всего исчезнет. Грустно усмехнувшись про себя, Шахин спешился. Повернувшись к шейху, он обнаружил, что тот заметил Аллегру.

— Это она? — поинтересовался Халид, дернув головой в ее сторону. — Хаким описал ее как женщину с длинными рыжими волосами.

— Одна из наложниц Нассара обрезала их.

При воспоминании о том, как ее доставили в его шатер, Шахин сжал кулаки.

— Моему брату придется за многое заплатить, — мрачно заметил Халид. — Пойдем, представишь меня своей гостье.

Шейх положил руку на плечо Шахина, и они двинулись туда, где стояла Аллегра. Несмотря на ее настороженность, дар Халида очаровывать людей проявился вновь. Даже слишком, подумал Шахин при виде ослепительной улыбки, которой она одарила его друга. Скрипнув зубами, он подавил вспышку ревности. Во-первых, Халид не забыл свою жену, а во-вторых, он не стал бы рисковать их дружбой ради женщины. Чувствуя на себе насмешливый взгляд Халида, Шахин поморщился. Похоже, шейх не прочь развлечься, наблюдая его отношения с Аллегрой.

— Мисс Аллегра, неужели это действительно вы? — Голос Милли заставил Аллегру резко повернуть голову. — Я чуть не сошла с ума от беспокойства.

При виде горничной Аллегра побледнела и покачнулась. Шахин поддержал ее за локоть, но она высвободилась и бросилась навстречу Милли. Женщины обнялись. Лицо Аллег-ры светилось от радости, и Шахин пожалел, что это не он, а Халид поспособствовал их воссоединению. Недовольный ходом собственных мыслей, он повернулся к шейху и обнаружил, что тот с любопытством наблюдает за ним.

— Я заметил у нее на руке татуировку в виде пламени, — сказал Халид. — Лейла говорит, что ее сделала предсказательница из Марракеша.

— Правда? Я не заметил, — пробормотал Шахин, пытаясь скрыть удивление под маской безразличия. Он был слишком занят другими вещами, чтобы уделять внимание такой ерунде.

— Фатима сказала, что Аллегра — твоя судьба, — хмыкнул Халид. — Она назвала ее «огненной женщиной».

Шахин подавил стон. Фатима не преминет напомнить ему, что именно она предсказала его встречу с Аллегрой еще год назад. Тогда он посмеялся над старой женщиной, но теперь ее слова преследовали его, лишая покоя. «Огненная женщина оставит на тебе свою метку, и твое прошлое соединится с твоим будущим».

Шахин нахмурился. Слова гадалки можно истолковать по-разному. Возможно, это совпадение, не более того. Что же касается его будущего, то это неизбежная встреча с Шафтсбери, которую ему придется вытерпеть, когда он доставит Аллегру в Марракеш.

— Пойдем, нужно многое успеть до совета, который соберется этим вечером, — напомнил Халид, хлопнув его по спине.

Шахин резко кивнул и, отвернувшись от радостно обнимавшихся женщин, направился вместе с шейхом в сторону каравана, который разбивал шатры неподалеку от его лагеря. Это были подданные Халида, сопровождающие шейха, всецело преданные ему люди.

Спустя несколько часов Шахин вышел из шатра Халида в темноту, подсвеченную затухающими кострами. Остальные члены совета тоже разошлись с озабоченными лицами. Он понимал их чувства. Верховный шейх берберов сообщил совету, что намерен напасть на Нассара первым. Но для этого ему придется заключить союз с шейхом Джабаром, разбойником, контролировавшим северо-запад Марокко. Тот обрел власть и богатство, похищая лошадей и скот. Как ни странно, у него было собственное понятие о чести: он никогда не забирал более половины имущества у своих жертв.

Даже суд он вершил справедливо. Джабар был сам себе закон, но, если бы Халид смог убедить его присоединиться к берберам, это могло бы предотвратить войну. Нассар не решился бы выступить против Халида с таким союзником. Единственным недостатком в плане Халида была возможность того, что Джабар откажется от этого предложения. Даже Хаким, позабывший о своих обидах, счел нужным выразить свои сомнения. Слушая его, Шахин испытал законную гордость от сознания, что он приложил руку к образованию юного наследника шейха.

Он покрутил головой, чтобы расслабить напряженные мышцы шеи. Луна висела высоко в небе, указывая, что полночь уже миновала. Шахин поморщился. Аллегра, наверное, уже спит. Он не раз воображал, как это будет, когда она наконец придет в его постель, но ни одна из его фантазий не включала подготовку к войне. Вряд ли удастся избежать столкновения, если только они не найдут способ остановить Нассара, и все зависело оттого, сможет ли Халид заключить союз с конокрадом. Скоро ему придется отослать Аллегру назад, в Марракеш, ради ее безопасности, но пока он может наслаждаться ее обществом.

Из шатра вышел Халид и остановился рядом с ним.

— Тебя гложет тревога, мой друг.

— Только за вашу безопасность, — отозвался Шахин. — Сколько моих людей мы возьмем? — спросил он, твердо встретив решительный взгляд шейха.

— Ты не поедешь со мной, — ответил Халид. Видя, что Шахин готов возразить, он властно поднял руку. — Я возьму только двоих из моих людей и самых быстрых лошадей. Ты мне нужен здесь на тот случай, если мой брат будет действовать быстрее, чем я ожидаю.

— А что, если Джабар не согласится стать нашим союзником?

— Тогда я обращусь к французам, — угрюмо ответил Халид.

Шахин вскинул на него изумленный взгляд. Халид предпочитал не связываться с французскими, испанскими или британскими властями. Он ненавидел политику и понимал, какую цену заплатят люди его племени, если обратятся за иностранной помощью.

— К французам? — переспросил он.

Шейх надменно выгнул бровь:

— Люди Нассара не станут воевать с легионерами.

Он был прав. У Нассара не хватило бы духа воевать с Французским иностранным легионом. Халид поднял глаза к ночному небу.

— Я ведь не рассказывал тебе, почему Нассар ненавидит меня и что заставило его убить Ясмию? — спросил он с выражением глубокой печали на мужественном лице.

Вопрос застал Шахина врасплох. Халид редко упоминал ее имя, но целомудренный образ жизни, который он вел после ее смерти, сам по себе говорил о том, как много значила для него покойная жена. Он покачал головой.

Халид вздохнул, снова устремив взгляд на звезды.

— Ясмия была красавицей. Когда я смотрю на Лейлу, то ясно вижу в ней черты своей жены. — Халид сцепил руки за спиной и запрокинул голову, словно изучая какое-то созвездие. — Я безумно влюбился в нее с первого взгляда. Тогда я еще не знал, что Нассар почувствовал то же самое и первый переговорил с ней. Не в силах смотреть, как она выходит замуж за моего брата, я объявил о своем намерении жить в Марракеше. В ночь перед моим отъездом Ясмия пришла ко мне в шатер, и я не заметил, как она оказалась в моих объятиях.

Шейх издал горестный возглас и закрыл глаза. Шахина пронзил озноб. Джамал однажды сказал ему, что он той же крови, что и Халид. Неужели такова судьба бедуинского воина? Ведь их истории так похожи.

— Нассар застал нас в объятиях друг друга, но, не сказал ни слова. Просто повернулся и ушел. На следующее утро он назвал Ясмию шлюхой и потребовал, чтобы ее выпороли.

Шахин судорожно сглотнул, поражаясь сходству между его прошлым и историей шейха. Подобно ему, его друг любил женщину и потерял ее. Халид повернул голову, устремив на него потемневший от ярости взгляд.

— Я не позволил бить Ясмию и принял наказание вместо нее. На следующий день Нассар уехал, а мы с ней вскоре поженились.

Халид замолк, снова обратив взор к звездам. Шахин тоже молчал, не зная, что сказать своему другу, и размышляя о том, что их обоих терзают демоны прошлого.

— Тебе нужно отослать Аллегру в Марракеш завтра же утром, — твердо сказал Халид.

— Нет, — вырвалось у Шахина.

Предложение шейха вызвало в нем бурю эмоций, которые он не желал признавать. Он покачал головой, отведя взгляд.

— Как только Шафтсбери расскажет британцам, кто я такой, все договоренности…

— Французы и британцы не вмешиваются в дела племен. Как тебе известно, они не нарушат своих обязательств. Фади, Коумен и остальные вожди племен — люди чести, в отличие от моего брата, — настойчиво произнес Халид. — Причина, по которой ты удерживал эту женщину здесь, больше не существует.

Слова шейха раздирали плоть Шахина, как львиные когти. Ему не хотелось отпускать Аллегру. Ему нужно время для принятия решения. Он молчал, уставившись в темноту.

— Шахин, ей опасно оставаться здесь. Мне сообщили, что шпионы моего брата в курсе, что она все еще находится в твоем лагере.

— Если я отвезу ее в Марракеш, что помешает Нассару снова похитить ее? — горько возразил Шахин. — Я способен лучше защитить ее, чем Шафтсбери.

— Она — твоя слабость, — тихо заметил Халид. — Мой брат не преминет воспользоваться этим обстоятельством.

— Вы так считаете? — иронически отозвался Шахин. — Это слово не подходит Аллегре.

— Но почему ты настаиваешь на том, чтобы она осталась здесь?

— Потому что она находится под моей защитой, пока не сможет благополучно вернуться в Англию.

Он сверкнул глазами в ответ на скептическое выражение лица Халида. Неужели тот действительно думает, что он питает романтические чувства к Аллегре? Ответ был настолько очевиден, что Шахин презрительно усмехнулся, подавляя предательские мысли.

Глаза Халида проницательно сузились.

— В таком случае пошли за Шафтсбери. Он вполне способен доставить ее в Сафи, откуда она сможет отплыть в Англию.

Слова шейха звучали весомо, Шахин понял, что он только что получил приказ. Приказ, который ему не понравился. Особенно потому, что Халид, в сущности, был прав. Но он еще не готов отпустить Аллегру! Сегодня он, к несчастью, подверг ее опасности, но усвоил жестокий урок. Чтобы спасти ее, нужно сделать разумный выбор. Отослать ее в Марракеш было бы неразумно. Шахин чувствовал это нутром. Да, он хочет ее. Хочет самым неодолимым образом. Но кроме того, он знает, что с ним она будет более защищенной, чем с Шафтсбери или с кем-либо еще, даже с самим Халидом. Аллегра будет в безопасности, потому что принадлежит ему, и он не допустит, чтобы она пострадала.

Взбудораженный оборотом, который приняли его мысли, он устремил на шейха жесткий взгляд.

— Мы долгое время были друзьями, Халид. Поэтому постарайся понять меня правильно. Когда я говорю, что сам решу, когда и как отправить Аллегру в Англию, то сознаю всю меру ответственности за ее жизнь.

Его непреклонный тон заставил Халида бросить на него озабоченный взгляд.

— Что ж, так тому и быть. Но помоги тебе Аллах, если ты подведешь ее, как я в свое время Ясмию.

Суровое выражение на лице Халида не встревожило Шахина в такой степени, как сочувственные нотки, которые он уловил в голосе друга. Предостерегающий взгляд, которым шейх одарил его, прежде чем повернуться и уйти, также не способствовал его душевному покою. Шахин издал раздосадованный возглас. Боже, какой же он дурак! Он был так одержим Аллегрой, что не смог толком воспользоваться своими мозгами, когда его людям понадобилась защита. Ему следовало догадаться, что Нассар будет отслеживать его перемещения. Страх скрутил его мышцы в болезненный, узел. Ему не терпелось увидеть Аллегру и убедиться, что ей ничто не угрожает.

Он решительно направился к ее шатру, тихо шагая по спящему лагерю. Откинув шерстяной полог, заменявший дверь, Шахин проскользнул внутрь и помедлил, привыкая к темноте. Спустя несколько секунд он разглядел Аллегру, вытянувшуюся на матрасе с подушками. Сбившееся одеяло едва прикрывало ее пышные формы. Эта чувственная картина отозвалась в его теле вспышкой желания. Лунный свет, струившийся сверху, подчеркивал изгиб ее бедра и придавал шелковистое сияние ее обнаженной коже. Ему хотелось запечатлеть ее на полотне в таком виде. Но только не спящей. Нужно, чтобы художник отобразил манящий блеск ее зеленых глаз. Осторожно приблизившись, он опустился на ковер рядом с ней. Ее дыхание было тихим и ровным.

Она казалась такой спокойной. Шахин мог только надеяться, что ужасы сегодняшнего дня не омрачают ее сны. Он нахмурился. Халид прав. Ему нужно отвезти ее в безопасное место, но не в Марракеш, где ее наверняка будет искать Нассар. Нет, он не намерен предоставлять этому ублюдку еще один шанс захватить Аллегру. Сафи гораздо безопаснее. К тому же туда часто заходят английские корабли.

Каждый раз, когда он думал о том, чтобы отпустить Аллегру, его охватывало какое-то первобытное чувство собственника. Это было не слишком приятное ощущение. Шахин вздохнул, глядя, как она шевельнулась, сменив позу. Одеяло соскользнуло, обнажив темно-розовый сосок.

При виде напрягшейся маковки его естество мгновенно затвердело. Боже, что за власть эта женщина обрела над ним? Даже в невинности сна она заставляет его изнывать от желания. Подавив стон, Шахин уронил голову на колени. Он сидел с закрытыми глазами, вдыхая ее аромат, прислушиваясь к ее тихому дыханию и шелесту шелка, когда она двигалась во сне. Одного ее присутствия было достаточно, чтобы завлечь его в ее сети.

Его тело томилось по ней. Он знал, что понадобится немало времени, чтобы утолить эту жажду, но сегодня это было исключено. Учитывая ужас, который она пережила днем, он не собирался тревожить ее мирный сон.

Подняв голову, он резко втянул в грудь воздух. Она снова изменила позу во сне. Одна рука была закинута за голову, а другая лежала на груди, поглаживая сосок. Ее рот слегка приоткрылся, словно даже во сне что-то возбудило чувственную натуру Аллегры. Она олицетворяла собой соблазн. Не в силах противиться, Шахин скинул одежду, поражаясь, что она не проснулась от его лихорадочных движений, и осторожно вытянулся рядом с ней.

Глядя на спящую Аллегру, Шахин испытал сильное вожделение и даже стал поглаживать свое естество. Его взгляд упал на ее грудь, и он представил себе, как лижет и всасывает ее напряженный сосок. Она снова пошевелилась во сне, повернув к нему голову и облизнув губы.

Вид ее языка исторг из груди Шахина тихий стон. Он вдруг обнаружил, что ее губы изогнулись в улыбке. Великий Боже, она уже не спит! Как давно она проснулась? Застигнутый за удовлетворением потребностей своей плоти, Шахин продолжил свое занятие, когда ее глаза открылись.

— Тебя возбуждает, когда я касаюсь себя, вот так? — поинтересовалась она, легко коснувшись пальцами своего соска.

— Ты еще спрашиваешь, — хрипло отозвался он.

— А так?

Она обольстительно улыбнулась, скользнув рукой вниз, к островку волос на стыке ее бедер.

Шахин заворожено наблюдал за ее движениями. Эротические и чувственные, они только усилили его потребность в разрядке. Не в силах говорить, он издал глухой звук и закрыл глаза, когда его семя выплеснулось наружу.


Глава 15


Склонившись над ним, Аллегра запечатлела на его губах легкий поцелуй. Когда она отстранилась, его глаза открылись. На мгновение в них мелькнула нерешительность, затем они сузились, испытующе глядя на нее.

— И давно ты проснулась, моя хорошая?

Его ворчливый вопрос вызвал у нее улыбку.

— Когда ты разделся, — отозвалась она, протирая его живот куском мягкой ткани, который она держала рядом со своей постелью.

Шахин недоверчиво уставился на нее, пораженный ее ответом. Позаботившись о его немедленных нуждах, Аллегра перевернулась на живот, положив голову на свои сложенные руки.

— Разве ты не получил удовольствие?

— Конечно…

— В таком случае какое имеет значение, когда я проснулась?

— Я бы наслаждался еще больше, доставив тебе удовольствие взамен.

Он приподнялся на локте и погладил ее по щеке.

— Но это все равно произошло. Мне было очень приятно наблюдать за тобой, сознавая, что я — причина твоего возбуждения. — Она лукаво улыбнулась. — Ведь это я довела тебя до такого состояния?

— Ты прекрасно знаешь, что это именно так.

Протянув руку, он отвел с ее лица мягкие завитки. Это прикосновение испугало Аллегру. Чарлз был нежен с ней, но от его ласк ее сердце не сжималось с таким щемящим чувством. Она помолчала, внимательно изучая его. Сегодня он был другим, словно находился на пределе любовного томления. Вокруг его чувственных губ появились легкие морщинки. Повинуясь внезапному порыву, она успокаивающе погладила его по плечу, чтобы отвлечь от тревожных мыслей.

— Мне понравился шейх Махмуд. Вы давно дружите?

После короткого молчания он пожал плечами:

— Больше пятнадцати лет.

Он явно не желал распространяться на эту тему, и Аллегра вздохнула, глядя на его замкнутое лицо.

— Доверие — часть соглашения, которое мы заключили с тобой, Шахин. Вряд ли мы сможем наслаждаться друг другом, если ты будешь опасаться, что я выдам твои секреты. Кстати, я в них не посвящена.

— А что именно ты хочешь знать обо мне, Аллегра? — насмешливо поинтересовался он, устремив на нее непроницаемый взгляд.

Затаенный блеск его темных глаз вызвал у нее досаду, но и понимание. Видимо, в прошлом кто-то ранил его, и ранил жестоко. По опыту Аллегра знала, что в большинстве случаев источником боли оказывается женщина. Скорее всего именно она оставила на нем свое клеймо.

— Я совсем другая, — тихо отозвалась она. — Не беспокойся.

— Что… кто тебе сказал? Джамал? — произнес Шахин с яростными нотками в голосе.

— Никто мне ничего не говорил. — Она твердо встретила его взгляд. — У меня достаточно жизненного опыта, чтобы догадаться. Судя по твоей реакции, я попала в точку.

— И ты рассчитываешь, что я поверю в это? — воскликнул он, гневно сжав губы.

— Да. Это не более чем простое наблюдение. Подобная проницательность — часть моей профессии. Я предлагаю мужчине больше чем сексуальное наслаждение. Я — его наперсница, доверенное лицо, друг. Я принимаю все потребности своего любовника, физические и духовные. Мужчины, которых я выбираю, вскоре обнаруживают, что я «убежище», где они могут быть самими собой. Со мной не нужно притворяться.

Аллегра выдержала паузу, ожидая, что он что-нибудь скажет, но Шахин хранил настороженное молчание.

— Я не она, Шахин. И не хочу платить за ее прегрешения, в чем бы они ни заключались.

— Да. Ты права. — Его мягкий тон застал ее врасплох, а от решимости, сверкнувшей в его глазах, по ее спине пробежал озноб. — А я не похож на твоих бывших любовников. Мне нужно то, чего ты не делала ни для одного мужчины. Я хочу, чтобы ты сняла свою маску.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Это была ложь, и Аллегра поежилась от леденящего холода, пробравшего ее до костей. — Ты попросил меня выбрать тебя, и я охотно это сделала.

— Но ты по-прежнему прячешься за образом куртизанки, который создала для себя. А мне нужна женщина, которую ты оберегаешь от всех мужчин, с которыми тебе приходилось встречаться. Женщина, которая не боится испытать настоящую страсть из страха потерять контроль над собой.

Опасный блеск в его карих глазах встревожил Аллегру. Она давно поняла, что Шахин жаждет страсти, которую она не предлагала ни одному из ее прежних любовников. Но это было нечто иное. Проглотив комок в горле, она затрепетала, когда его пальцы скользнули по ее плечу и двинулись вниз по спине. Он хотел, чтобы она открылась ему полностью и без остатка. Это означало отказаться от контроля над ситуацией, полную и безоговорочную сдачу всех позиций. Он просит невозможного. В отчаянии она попыталась повернуть его слова против него.

— А ты готов сделать то же самое?

Его пальцы замерли на ее пояснице.

— Не могла бы ты объяснить, что имеешь в виду? — холодно поинтересовался он.

От его отчужденного тона Аллегру пробрал озноб. Она явно задела его за живое. Видимо, прошлое держит его крепче, чем ей казалось. Они снова ссорятся. От этой мысли она зябко поежилась.

— Ты можешь перестать быть мужчиной, который предпочитает похоронить себя в пустыне, лишь бы не возвращаться в Англию и предстать перед своим прошлым?

Шахин окаменел.

— Что, по-твоему, ты знаешь о моем прошлом, Аллегра?

— Только то, о чем догадалась. Не более. Не так уж трудно сообразить, что ты в ссоре со своими родственниками. Ты сам говорил, что никогда не ладил со своим отцом.

Губы Шахина вытянулись в узкую линию. Он был уверен, что Аллегра не лжет. Она выглядела искренне озадаченной тем, что он сердится. Он действительно сердился, недовольный собственной реакцией на ее откровения.

Когда он узнал, что его ищет Шафтсбери, то предположил, что это связано со смертью его отца. Однако, не будучи уверен, легко отмел подобную возможность. Не имея подтверждения, он предпочел ничего не знать, прячась за отчуждением, которое выработал в себе за последние пятнадцать лет.

Перевернувшись на спину, Шахин уставился на поток лунного света, пробивавшийся сквозь потолок шатра. Он всегда думал, что известие о кончине отца не слишком взволнует его. Бог свидетель, он не испытывал никаких чувств к старому ублюдку. Но в реальности все оказалось совсем не так, как он ожидал. Вместо безразличия, которое он культивировал в себе, он испытал нечто похожее на удар кинжалом. Сознание, что ему не все равно, что он по-прежнему нуждается в любви и одобрении отца, привело его в ярость. Он обнаружил, что хочет, чтобы его отец был жив и чтобы сам он мог вернуться в Англию в надежде… Какой же он дурак!

Рука Аллегры легла ему на грудь, и она склонилась над ним, приподнявшись на локте. Сочувствие в ее глазах согрело его больше, чем он готов был признать. Даже сейчас, когда он пытался совладать со своими эмоциями, он был тронут.

— Возможно, если бы ты согласился выслушать Чарлза…

Как только имя Шафтсбери слетело с ее губ, боль Шахина пошла на убыль, вытесненная другим чувством. Примитивное по своей природе, оно отозвалось в его крови бешеной пульсацией.

— Нет, — буркнул он, не дав ей закончить. — Хватит разговоров.

Схватив Аллегру за плечи, он одним движением уложил ее на спину. Она принадлежит ему, и он не намерен делить ее ни с одним мужчиной. Сегодня ночью он поставит на ней такое клеймо, что ей даже в голову не придет оспаривать этот факт. Склонив голову, он приник к ее губам в долгом, требовательном поцелуе.

Аллегра пылко откликнулась, обвив его шею руками и прильнув к нему всем телом. Но Шахину было недостаточно сжимать ее в объятиях. Ему хотелось полностью покорить ее, привязать к себе нерасторжимыми узами. Это была самая глубинная потребность из всех, что он когда-либо испытывал. Ничто не могло сравниться с ее притягательной силой. С огнем, пожиравшим его изнутри.

Его пронзила дрожь, когда Аллегра приоткрыла губы, скользнув языком ему в рот. Что и говорить, эта женщина знает, как возбудить мужчину одним лишь движением. В его крови бушевал пожар, который он не мог потушить. И не хотел. Эта мысль должна была встревожить Шахина, но она лишь мелькнула в мареве ослепляющего желания.

Охваченный страстью, он забыл обо всем, отдавшись всепоглощающей потребности погрузиться в нее. Она вытеснила из его сознания все остальное. Шафтсбери, его отец, его неудачи, Джеймс, Френсис — все отойдет на задний план, когда он возьмет у Аллегры то, что она так охотно отдавала. Она льнула к нему, как лиана к стволу дерева. Ее кожа источала цветочный аромат с терпкой примесью мяты, но он также уловил слабый запах мускуса. Запах желания.

Боже, она уже была влажной и готовой принять его! Шахину даже не нужно было касаться ее, чтобы знать это. Оторвавшись от ее губ, он поцеловал ее шею, упиваясь ароматом ее кожи. Аллегра издала тихий стон, выгибаясь ему навстречу. Обхватив ладонью ее упругую грудь, он потер сосок большим пальцем, а затем склонил голову и лизнул напрягшуюся маковку. Из груди Аллегры вырвался тихий всхлип. Но этого было недостаточно. Он хотел большего. Сегодня она поможет ему изгнать его демонов.

Его рука скользнула вниз, к средоточию ее женственности. Аллегра напряглась. Подняв голову, он заглянул ей в лицо. В глубине ее зеленых глаз не было ни притворства, ни нерешительности. Только откровенное желание. Шахин был уверен, что ни один мужчин не видел такого выражения на ее лице.

И тем не менее он медлил, ожидая окончательной победы.

Ее зеленые глаза потемнели, взирая на него в безмолвной мольбе. Однако Шахин не спешил. Только когда она окончательно отдастся страсти, он сможет удовлетворить свое ненасытное желание. Аллегра нетерпеливо всхлипнула и попыталась прижаться к нему своими бедрами.

— Ради Бога, Шахин! Я больше не могу. Мне нужно почувствовать тебя внутри.

Его захлестнуло торжество. Он получил от нее то, чего хотел больше всего на свете. Ее страсть. Каждый мускул в его теле напрягся от яростного желания. Приподнявшись над ней, он устремил на нее взгляд, стараясь запечатлеть ее в памяти. Как только его естество коснулось ее влажных кудряшек, она выгнулась ему навстречу в молчаливом призыве. Ему не требовалось дополнительного поощрения.

С глухим стоном он вонзился в ее лоно и едва сдержал возглас наслаждения. Она была такой тугой и горячей… Шахин слегка отстранился, затем снова вошел в нее, ускоряя ритм движений. Он никогда не испытывал ничего подобного.

На ее лице застыла улыбка. Глаза были полузакрыты, с губ слетали тихие вздохи. Обольстительная, как сирена, она склонилась перед его волей, покоряясь его требованиям, удовлетворяя его потребности.

— Посмотри на меня, — хрипло выдохнул Шахин.

Аллегра открыла глаза, устремив на него затуманившийся от наслаждения взгляд.

— Ты моя. Тыпринадлежишь мне, и больше никому. Скажи это.

— Я… твоя, Шахин, — промолвила она, прерывисто дыша. — Я принадлежу только тебе, и никому другому.

Эти тихие слова наполнили его ликованием, вознеся на вершину страсти. Он глухо вскрикнул и выплеснул в нее свое семя и душу.

В разгар дневного зноя Аллегра стояла под навесом своего шатра. Хотя все боковые стенки были подняты, в воздухе почти не чувствовалось дуновения. Глядя на пустынную равнину, она вспоминала восторги минувшей ночи. Даже в своих самых безумных мечтах она не могла вообразить, что занятия любовью могут быть такими страстными и самозабвенными.

С того момента как она сдалась на милость победителя и объявила, что принадлежит ему, Шахин всю ночь доставлял ей наслаждение, сводившее ее с ума. Руками и губами он доводил ее до такого состояния, что она могла только молить взять ее снова и снова. От одного воспоминания о пережитом блаженстве кожа Аллегры покрылась мурашками, соски затвердели и терлись о мягкую ткань рубахи, напоминая о вчерашних ласках.

Она томилась по нему, как ни по одному мужчине в ее жизни. Ее тело жаждало большего. Аллегра никак не ожидала, что способна питать подобные чувства к любовнику. Там, где дело касалось Шахина, ее разум отказывался мыслить трезво. Что само по себе становилось тревожно.

Вздохнув, она повернулась на звук детских голосов и смеха. При виде Милли, направлявшейся к ней в сопровождении ватаги ребятишек, ее губы изогнулись в улыбке. Даже прожив месяц в пустыне, ее верная служанка была одета так, словно собиралась на званый ужин. За ней следовал Джамал с большим сундуком на плечах. Когда они добрались до шатра Аллегры, Милли велела бедуину поставить сундук под навес.

Благополучно пристроив его в новом жилище, она благодарно кивнула Джамалу и проследовала внутрь, чтобы заняться вещами. На лице Джамала, который остался стоять на месте, наблюдая за ней, мелькнуло странное выражение, На мгновение Аллегре показалось, что бедуин рассматривает ее горничную с нескрываемой похотью. Почувствовав ее взгляд, он резко повернул к ней голову. Даже под его смуглой кожей она могла видеть краску, залившую его лицо. Пробормотав что-то себе под нос, он отвесил ей быстрый поклон и поспешил прочь. Аллегра улыбнулась, забавляясь его поведением. Интересно, находит ли Милли бедуина привлекательным? Они были примерно одного возраста, и Джамал был по-своему красив.

Горничная вытащила из сундука ее платье.

— Ну вот, мисс Аллегра. Уверена, вам недоставало вашей одежды, — заявила Милли, подняв дневное платье на вытянутых руках. — Думаю, это подойдет вам больше, чем туземный наряд, который вы носите.

Аллегра рассмеялась, покачав головой:

— Вряд ли, Милли.

— Но, мисс, вы не можете и дальше носить эти штаны и рубаху! — воскликнула та в ужасе.

— Отчего же? — улыбнулась Аллегра. — Они очень удобны, и я совсем не стремлюсь избавиться от них. Тебе следует примерить местную одежду.

— Джамал предложил тоже самое, — презрительно фыркнула Милли.

— Ты ему нравишься, — отозвалась Аллегра с улыбкой.

— Кому? Джамалу?

Горничная удивленно вскинула голову, и ее щеки загорелись.

— Да. Я видела, как он смотрит на тебя.

— Чепуха! У вас разыгралось воображение.

Отмахнувшись, Милли поспешно уткнулась в сундук и принялась рыться в вещах. Не найдя того, что искала, она подняла голову.

— Должно быть, я оставила ваши щетки для волос в своем сундуке. Пойду схожу за ними.

Все еще с пылающими щеками, горничная выскочила из шатра, чуть не столкнувшись с Лейлой. В. восторге от встречи с подругой, юная бедуинка быстро пересекла ковер, устилавший пол, и сжала Аллегру в сердечном объятии.

— Лейла, как приятно снова видеть тебя!

— Я так рада, что вы в безопасности, — отозвалась девушка, разомкнув объятия и отступив на шаг.

Ее взгляд упал на короткие кудри Аллегры. При виде огорчения, отразившегося на ее лице, Аллегра сжала ее руку.

— Теперь это выглядит не так ужасно, как вначале. Собственно, я так привыкла к коротким волосам, что нахожу в этом определенные преимущества. С ними не так жарко, да и Шахину не за что хвататься, когда он сердится на меня, — лукаво усмехнулась она.

— Представляю, как это расстроило его, — рассмеялась Лейла, затем посерьезнела. — И все же, будь я более наблюдательной…

— Перестань, — оборвала ее Аллегра. — То, что произошло, было не в нашей власти.

— Возможно, но от этого мне не легче, — вздохнула Лейла. — А теперь нам снова угрожает война.

— Как? — воскликнула Аллегра.

— Мой дядя заключил союз с шейхом Кади, чтобы бросить вызов моему отцу. Вот почему он забрался так далеко на север, — с горечью сообщила Лейла. — Ему недостаточно убить мою мать, он пытается забрать у меня еще и отца.

— Наверняка до этого не дойдет, — возразила Аллегра успокаивающим тоном, хотя сердце тревожно защемило.

Что будет с Шахином, если начнутся военные действия? Будет ли он сражаться вместе с шейхом? Она знала ответ, и он пугал ее.

Лейла развела руками в озабоченном жесте.

— Хотелось бы верить в это. Но если только отец не договорится с Абд-эль-Джабаром о союзе, войны не избежать.

— Это к нему отправился твой отец? Как ты думаешь, он согласится?

— Не уверена. Джабар пойдет на это, только если почувствует выгоду. Впрочем, отец может быть очень убедительным. Почти как Шахин, — добавила Лейла, и Аллегра покраснела под ее лукавым взглядом.

— Ты забыла про его властность и требовательность, — отозвалась она кислым тоном.

— Вряд ли это распространяется на огненную женщину, — насмешливо возразила Лейла, коснувшись татуировки Аллегры. — Ты и впрямь огонь, а он плавит металл. Мне следовало догадаться, когда Фатима сделала этот рисунок на твоей руке. Ты и впрямь огненная женщина. Даже наша, ведунья предсказала твое появление.

На ковер легла тень, и, подняв голову, Аплегра увидела Шахина, стоявшего за спиной Лейлы с хмурым выражением лица.

— Ты придаешь слишком большое значение старушечьим байкам.

Было невозможно не улыбнуться от удовольствия видеть его. Прошло несколько часов с тех пор, как он поцеловал ее на прощание, и тело Аллегры ожило, стоило ему оказаться рядом.

Лейла рассмеялась:

— А ты их вообще ни во что не ставишь. — Ее добродушная насмешка вызвала на его губах улыбку. Лейла поднялась на ноги. — Мне нужно заняться делами. Я зайду позже, Аллегра.

Махнув рукой на прощание, юная бедуинка вышла из шатра, оставив их наедине, и воздух тут же заискрился от скрытого жара. Шахин склонился над ней так низко, что от его близости по ее коже пробежали мурашки.

— Мое клеймо тебе к лицу, дорогая, — прошептал он.

Сильная рука обхватила ее щеку, а большой палец прошелся по нижней губе. Это была дразнящая ласка, и в глазах Шахина мелькнуло веселье, когда Аллегра резко втянула в грудь воздух. Намеренная доказать ему, что в эту игру могут играть двое, Аллегра приоткрыла губы и втянула его палец в рот, наслаждаясь солоноватым вкусом его кожи. Не отрывая взгляда от его лица, она обвела его палец языком. В глазах Шахина сверкнуло желание, и он даже вздохнул от удовольствия. Медленно выпустив его палец изо рта, она одарила его знойной улыбкой.

— Тебе понравилось? — Он резко кивнул, заставив ее улыбнуться. — В таком случае тебе, наверное, будет приятно, если я проделаю то же самое в другом месте?

Шахин прерывисто вздохнул и привлек ее к себе.

— Через несколько часов, дорогая. — Он тряхнул головой, словно пытаясь прояснить сознание. — Я заставлю тебя заплатить за это.

— Зачем ждать, если я готова расплатиться прямо сейчас, — поддразнила Аллегра.

Схватив его руку, она поднесла к губам его указательный палец и обвела его языком.

— О, моя сладкая… — простонал Шахин, высвободив руку и прижав ее бедра к своему затвердевшему естеству. — Ты хоть представляешь, как сильно я хочу ощутить твои губы на себе?

— О да. — Она тихо рассмеялась. — И очень даже хорошо.

Он снова глухо застонал и склонил голову, прижавшись лбом к ее лбу.

— Обещаю, что сегодня вечером я заставлю тебя сполна расплатиться за столь дерзкую попытку дразнить меня.

— Буду ждать с нетерпением, — отозвалась Аллегра, притянув его голову к себе и коснувшись его губ своими. — А пока помни, что я тоже оставила на тебе свою метку.

Она удовлетворенно улыбнулась, когда из его груди в очередной раз вырвался глухой стон. Заметив уголком глаза движение, она бросила взгляд в сторону и увидела Хакима, стоявшего рядом с ее шатром с покрасневшим от гнева лицом. Сообразив, что позади него кто-то стоит, Шахин обернулся и устремил выжидающий взгляд на молодого человека.

— Коумен вернулся и привез пленника, — сообщил тот ледяным тоном.

— Отлично, я сейчас приду.

— Я подожду тебя.

Голос Хакима прозвучал как удар хлыста.

Шахин холодно взглянул на него, затем коротко кивнул и повернулся к Аллегре.

— До вечера, милая, — шепнул он ей на ухо, погладив ее по щеке.

Не дожидаясь ответа, он вышел из шатра. Хаким находился рядом. Между ними повисло ледяное молчание, но Шахин знал: что бы он ни сказал, это не сделает его менее виновным в глазах юноши. Они шли через лагерь, направляясь к шатру Халида, служившему командным пунктом.

— Ты солгал, — бросил Хаким, нарушив молчание. — Ты хотел оставить эту женщину себе.

Резко остановившись, Шахин повернулся к юноше, которого опекал с детства, и покачал головой, стараясь сохранить самообладание:

— Неправда. В тебе говорит гордыня.

Хаким издал гневный возглас:

— Я первый увидел ее! Она должна быть моей!

— Проклятие, ты рассуждаешь, как твой дядя! — взорвался Шахин. — Разве этому я учил тебя? Разве я говорил, что человеческое существо может являться чьей-то собственностью? Если так, то я не справился со своими обязательствами перед тобой и твоим отцом.

Резко отвернувшись от Хакима, он яростно зашагал к шатру Халида. Боже, какой же он лицемер! Он ничем не лучше этого парня. Он захотел Аллегру с того момента, как увидел. Даже то, что он боролся со своей страстью, не умаляет его вины. Он претендовал на Аллегру, когда она не хотела иметь с ним ничего общего.

Сильная рука схватила его за локоть, заставив остановиться.

— Ты ошибаешься. — Хаким обиженно тряхнул головой, затем выражение его лица сменилось на почтительное. — Я больше похож на тебя, разве не так?

Шахин вздохнул, глядя на молодого человека:

— Тогда веди себя как мужчина, которым, я знаю, ты можешь со временем стать. Твой отец нуждается в тебе, более чем когда-либо.

— Тебя послушать, так все очень просто. — Хаким нахмурился. — Я никогда не стану таким, как отец или ты.

— Возможно, но ты мог бы стать таким мужчиной, каким мы учили тебя быть. Вот все, чего мы оба когда-либо хотели от тебя.

— А что насчет этой красавицы?

Судя по тону Хакима, там, где дело касалось Аллегры, вражда между ними еще оставалась.

— Я никогда не лгал тебе насчет нее. Она отказала тебе просто потому, что ты слишком молод для нее. У нее есть принципы, Хаким, что встречается весьма редко. Большинство женщин ее профессии разбили бы твое сердце и заставили бы тебя страдать.

Хотя лицо молодого человека еще хранило следы гнева, сквозь них проступало понимание. Раны Хакима затянутся, их отношения наладятся, но они будут уже совсем иными. Когда наследник шейха понимающе кивнул, Шахин позволил себе слегка улыбнуться:

— Пойдем, узнаем, какие новости привез Коумен.

Они продолжили путь к шатру Халида. Довольный, что их разногласия более-менее уладились, Шахин осознал, что отныне из опекуна юноши он превратился в его друга. Хаким будет опорой своему отцу, особенно если Нассар втянет их в войну.

Спустя час Шахин понял, что есть только один способ избежать вооруженного конфликта с Нассаром. Тот должен умереть. Когда Коумен и другие мужчины увели их пленника, его охватила ярость. На сей раз этот ублюдок зашел слишком далеко. Разжав кулак, он развернул скомканный листок бумаги, который держал в руке.

«Мой дорогой Ньюкасл!

Как видите, я решил позволить вам жить. А вот ваша шлюха… Неужели выдумали, что я позволю вам удерживать ее? Если уж я не могу иметь ее, то вы и подавно.

Шейх Нассар».

Он снова скомкал листок. Мужчина, которого схватили его люди, был послан, чтобы убить Аллегру. Записка была посланием, предназначенным Шахину, когда он найдет ее мертвой. Она в опасности, Боже, а он не предпринял ничего для ее защиты, делая ошибку за ошибкой. Ему следовало отослать ее назад, к Шафтсбери, еще несколько недель назад. Впрочем, нет. Надо было самому посадить ее на корабль, отбывающий в Англию. В его мозгу прозвучали слова Халида: «Помоги тебе Боже, если ты подведешь ее, как я подвел Ясмию». Он чуть не потерял ее. Это больше не повторится. Ничего не поделаешь. Она вернется в Англию с Шафтсбери.

— Если мы не остановим Нассара, он сделает с ней то же самое, что сделал с моей матерью, — сказал Хаким с выражением отчаяния на лице. — Что ты намерен предпринять?

Шахин задумался. Слова юноши резанули его по сердцу. Горло перехватило от страха, которого он никогда раньше не знал. Даже в ту ужасную ночь, когда он искал Джеймса, он не испытывал такого тягостного чувства.

— Я собираюсь послать за Шафтсбери. Он отвезет ее в Отман, а оттуда они могут добраться до Сафи по железной дороге. Это более безопасный маршрут, чем ехать на поезде из Марракеша, где их может перехватить Нассар.

— Позволь мне отправиться за виконтом.

— Нет, — возразил Шахин, сделав резкое движение. — Это небезопасно.

— А разве кто-нибудь из нас может теперь чувствовать себя в безопасности? — тихо спросил Хаким. — Я мог бы взять с собой Джамала, если тебе так будет спокойнее. Мы могли бы путешествовать ночью, чтобы не наткнуться на разведчиков Нассара.

Шахин помедлил, размышляя над предложением юноши. Несмотря на возникшие угрозы, это был разумный план. Но Хаким — наследник Халида. Если что-нибудь случится…

— Я буду в хороших руках, и, как ты сам говорил, мне следует проникнуться чувством ответственности, — добавил Хаким, серьезно глядя на него.

— Это не значит, что ты должен подвергать свою жизнь опасности, — отозвался Шахин, свирепо сверкнув глазами. — Если бы твой отец был здесь, я бы сам поехал за Шафтсбери.

— Но его, как видишь, нет.

Тем не менее Шахин колебался, не решаясь согласиться на предложение Хакима. Гораздо проще послать одного Джамала. Юноша коснулся его плеча:

— Позволь мне сделать это. Хочу искупить вину перед тобой и огненной женщиной.

Эта просьба сняла все возражения Шахина, когда он понял, насколько юноша повзрослел за одну ночь. Или все дело в том, что он до сих пор не давал ему возможности проявить себя? Сузив глаза, он устремил испытующий взгляд на взволнованное лицо Хакима.

— Пошли за Джамалом, чтобы мы могли обсудить твой план. Я хочу, чтобы вы оба благополучно вернулись и привезли с собой Шафтсбери.

Удовлетворенно улыбнувшись, Хаким кивнул и выскочил из шатра. Оставшись один, Шахин посмотрел на записку, которую он все еще сжимал в кулаке. Внезапно в его голове мелькнул образ Френсис, безжизненно распростертой на постели. Только на сей раз в потолок смотрели зеленые глаза Аллегры. Содрогнувшись, он загнал это видение втемную пучину подсознания, откуда оно и явилось. Аллегра будет жить!

Он позаботится об этом с помощью Шафтсбери. Но что-то подсказывало Шахину, что она станет противиться отъезду. Мысль, что Аллегра захочет остаться с ним, несмотря на опасность, вызвала у него противоречивые чувства. В любом случае теперь он не позволит ей этого, а сделает все, что в его силах, чтобы заставить уехать. Единственное, что имеет значение, — это ее безопасность. Остальное не важно — даже боль, которую он почувствует, передавая ее под опеку Шафтсбери. Шахина захлестнула волна противоречивых эмоций. Завтра она уже не будет принадлежать ему. А пока он постарается запомнить каждый ее вздох, каждый поворот головы, все, что можно сохранить в памяти.


Глава 16


Откинувшись на шелковые подушки, разбросанные на ковре, устилавшем пол шатра, Аллегра не слышала, как вошел Шахин, но ее тело откликнулось на его присутствие. Подняв глаза от книги, которую она читала, она увидела его. Он стоял у входа, наблюдая за ней. Радостно улыбнувшись, Аллегра поднялась и шагнула к нему.

Он встретил ее на полпути, и она с довольным вздохом вошла в его объятия. Его руки были крепкими и надежными, но она вдруг ощутила, что его мышцы сковывает напряжение. Случилось что-то плохое. Ужасное. Ее пронзил озноб. Очевидно, полученные новости заставили его не на шутку встревожиться.

Повернув голову на звук детского смеха, она увидела Малика с девочкой, которые внесли в шатер две корзины. Когда они поставили их на пол, Шахин опустил стенки шатра, оставив открытым только вид на Атласские горы. Когда дети ушли, он протянул руку Аллегре и она вложила в нее свою ладонь — с таким чувством, словно вошла в свой дом, чтобы остаться там навеки. Это ощущение согрело ее душу и тело. Шахин улыбнулся, словно почувствовал то же самое, и нежно сжал ее пальцы. Они сели на подушки за низкий столик, касаясь друг друга плечами.

Шахин склонился над одной из корзин.

— Закрой глаза, — велел он с коварной усмешкой на губах.

Аллегра улыбнулась, устремив на него настороженный взгляд:

— Что ты затеял?

— Выполни мою просьбу, Аллегра.

Его карие глаза решительно сверкнули, призывая ее к повиновению.

— Как пожелаешь, — рассмеялась она и закрыла глаза.

В воздухе вдруг запахло фруктами, и Аллегра склонила голову набок, вдыхая запах. Бананы. Не дожидаясь разрешения, она открыла глаза и увидела, что Шахин наблюдает за ней с лукавым блеском в глазах. В руках он держал плод со снятой шкуркой.

— Ты не могла бы продемонстрировать правильный способ поедания этого фрукта, ma belle? — поинтересовался он.

Рассмеявшись, Аллегра протянула руку, но он отодвинул банан подальше.

— Хотя не думаю, что я выдержу пытку, которую ты устроила мне в прошлый раз.

— Не стану отрицать, мне было приятно выиграть пари, — снова рассмеялась она, жестом попросив у него позволения откусить банан.

— Даже не знаю, что лучше: придушить тебя или оставить в живых, пока мы оба не насытимся, — ворчливо произнес он, протянув ей фрукт.

Положив ладонь на его руку, она подалась вперед и обвела языком кончик банана, прежде чем откусить кусочек. Глухой стон, вырвавшийся у него из груди, был ей наградой. Она никогда не испытывала ничего подобного с другими любовниками. Понимание. Между ними словно установилась невидимая связь. И она была такой крепкой, что Аллегра не смогла бы ее разорвать, даже если бы захотела.

Шахин нежно коснулся пальцами се щеки, прежде чем открыть другую корзину и вручить ей булочку. Спустя несколько минут на столике возвышался натюрморт из фруктов, сыра и хлеба. Они приступили к трапезе, непринужденно беседуя. Аллегра рассмеялась, игриво сражаясь с ним за последний ломтик сыра. Уступив ему лакомый кусочек, она потянулась за фиником и впилась зубами в его сладкую мякоть. Шахин тем временем налил им чая. Протянув ей чашку, он молча ждал, пока она сделает первый глоток. Ее глаза расширились.

— «Эрл Грей»! — выдохнула она.

— Я выпросил остатки у твоей горничной.

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Спасибо, — отозвалась она со счастливым вздохом. — Мне нравится чай с бергамотом, ведь это все равно что побывать дома.

При этих словах Шахин отвернулся, устремив взгляд на далекие горы, освещенные заходящим солнцем. Его профиль резко выделялся на фоне угасающего дня. Аллегра не видела выражения его глаз, но догадывалась, что оно печальное. Повинуясь порыву, она протянула руку и коснулась его щеки, покрывшейся легкой порослью щетины. Он замер, затем схватил ее руку и прижался губами к ее запястью.

В этой простой ласке было столько нежности, что сердце Аллегры дрогнуло. Потрясенная силой собственных чувств, она осталась на месте, когда Шахин поднялся и подошел к открытой стенке шатра. Сложив руки на груди, он созерцал пустыню, простиравшуюся до подножия гор. Он выглядел как часовой, охраняющий лагерь от невидимого врага, и Аллегру снова охватило ощущение надвигающейся катастрофы. Неужели между ним и Хакимом что-то произошло? Юноша был не слишком рад, увидев ее с Шахином, и весьма возможно, что они поссорились.

— Я так давно не думал о доме.

Он говорил так тихо, что она едва расслышала его. Собственно, Аллегра была уверена, что он не собирался произносить эти слова вслух. Быстро поднявшись на ноги, она подошла к нему и взяла его под руку.

— Ты скучаешь по дому?

Шахин на мгновение задумался, затем, покачал головой:

— Нет. Я обрел его здесь и никогда не имел в Англии.

— Я понимаю твои чувства. Мне нравится здешняя простота. Бедуины не усложняют свою жизнь. Они живут настоящим, веря, что их судьба предопределена.

— А в чем твоя судьба, дорогая?

— Мне всегда казалось, что я распоряжаюсь собой. — Она подняла руку, рассматривая побледневшую татуировку. — Но теперь я в этом стала сомневаться.

Произнося эти слова, она вдруг поняла, как мало управляла своей жизнью. Весь ее выбор сводился к выбору партнеров. Но даже, это было иллюзией. Каждое ее решение предопределялось предыдущими обстоятельствами, не зависевшими от ее воли. Правда заключалась в том, что с того момента, как мать продала ее мадам Эжени, у нее оставался только один выбор.

Выжить. Или умереть.

Вряд ли это значит быть хозяйкой своей судьбы. Взгляд Аллегры вернулся к татуировке, пометившей ее как огненную женщину. Нет, она не определяет собственную судьбу, это судьба ведет ее по жизни и вот привела сюда, к Шахину. Она его судьба и находится там, где должна находиться. Это было замечательное открытие, и у Аллегры перехватило дыхание.

Шахин осторожно коснулся ее руки, обведя кончиком пальца контур рисунка.

— Тогда давай жить настоящим, позволив судьбе позаботиться о себе и о нас, — шепнул он ей на ухо, щекоча ее щеку своим теплым дыханием.

Обхватив ее лицо ладонями, он запечатлел на ее губах нежный поцелуй. От такой ласки ей захотелось заплакать. Боже, у нее совсем нет защиты от этого мужчины. Одним своим прикосновением он полностью подчинял ее себе.

Скользнув пальцами по щеке, Шахин выпустил ее из объятий и опустил открытую стенку шатра. Когда он снова повернулся к ней, в его темных глазах мелькнуло что-то похожее на безнадежность. Покачав головой, Аллегра шагнула к нему и положила руку ему на грудь.

— Ты чем-то обеспокоен, сердце мое.

Она прикусила язык, почувствовав, как напряглись под ее ладонью его мышцы. Милостивый Боже, что произошло с ней, что она употребила такое интимное обращение? Потрясенная, она судорожно сглотнула и отступила на шаг. На лице Шахина мелькнуло странное выражение, и он притянул ее назад в свои объятия.

— Повтори это еще раз, — произнес он, устремив на нее пронизывающий взгляд.

Аллегра побледнела и отвела глаза, недовольная собой. Она слишком многое открыла этими словами. Сильная рука схватила ее за подбородок и заставила посмотреть на него.

— Я жду, Аллегра.

В его голосе снова зазвучали властные нотки, и она содрогнулась, осознав, что она подчинилась ему каждой частичкой своей души и тела.

— Сердце мое, — прошептала она.

С тихим стоном он завладел ее губами. Его поцелуй обжигал ее, требовал отклика. И она пылко откликнулась. С каждым яростным прикосновением его губ она открывала ему свою душу. Ей казалось, что, уступив ему, она сломается, но этого не случилось. Напротив, она наконец стала собой. С ним она и в самом деле превратилась в огненную женщину. Она принадлежала ему, и ничто на свете не могло этого изменить.

Запустив пальцы в его волосы, Аллегра притянула его голову к себе. Шахин глухо застонал, упиваясь ее сладким благоуханием и вкусом финика, оставшимся у нее во рту. Как поцелуй может быть таким пьянящим? Как же он хочет ее! Он стал целовать ее со всей страстью, пока она не издала тихий возглас нетерпения, наполнивший его ликованием. Но вместо торжества он ощутил благодарность и еще раз почувствовал, как важен этот миг в его жизни. В сущности, это их последняя ночь. Подняв голову, он посмотрел на нее. Он всегда считал ее страстной женщиной, но этим вечером ее чувственность была особенно утонченной и изысканной.

Он поразился, обнаружив, что его пальцы, скользнувшие по ее щеке вниз, к углублению у основания ее горла, дрожат. Ему хотелось растянуть эту ночь насколько возможно, не задумываясь об утре, которое наступит так скоро. С пылом, который польстил ему, Аллегра притянула его голову к себе и поцеловала в губы, прижавшись бедрами к его напрягшемуся естеству. Эта ласка была предназначена для обольщения, и Шахин застонал, выражая готовность быть соблазненным. Эта женщина точно знает, как коснуться его, чтобы ему не оставалось ничего другого, кроме как показать ей в постели все, на что он способен.

Нетерпеливым движением он стянул с нее рубаху через голову. Аллегра не возражала, она задрала его рубаху и прижалась губами к его груди, дразня горячим языком его сосок, а затем нежно прикусила его зубами. От острого наслаждения Шахин резко втянул воздух. Проклятие, эта женщина заставит его пролить семя даже раньше, чем он разденется! Пора поставить ее на место. Отбросив в сторону свою рубаху, он опустился на колени и потянул вниз ее шаровары. Его глазам открылся темно-рыжий треугольник на стыке ее бедер, а ноздри наполнил слабый аромат мускуса. Обхватив пальцами ее бедра, он развел ее ноги в стороны, а затем подался вперед, дразня языком чувствительный бугорок, спрятанный в складках плоти. Аллегра застонала и впилась ногтями в его плечи. Капля жидкости оросила его рот, и он удвоил усилия, наслаждаясь ее вкусом. Колени Аллегры подогнулись, и она крепче вцепилась в его плечи, но он отстранил ее от себя, позволив опуститься на колени.

Ее зеленые глаза потемнели от страсти, которой он жаждал. Но в их прекрасных глубинах притаилось что-то еще, что он не ждал и не просил. Сердце Шахина сжалось, как в стальных тисках. Господи, ну за что ему такая участь? Сегодня ночью он пребывает в раю, зная, что утром окажется в аду. Впрочем, не важно. Единственное, что имеет значение, — это Аллегра. Ее кожа порозовела, дыхание участилось. Он доставил ей удовольствие. Шахин был уверен в этом, и это усилило его восторг, когда они повалились на подушки, лихорадочно избавляясь от остатков одежды. Аллегра опередила его и быстрым движением оседлала его бедра. Ее руки медленно скользили по его плечам и груди. Твердое, сильное и хорошо сложенное, его тело было подобно пустыне — жаркое и прекрасное. Склонившись, она прошлась языком от его груди до ямочки у основания горла. Из груди Шахина вырвался низкий стон.

— Ты играешь с огнем, милая.

— А разве не это ожидается от огненной женщины? — поддразнила его Аллегра. — Пожалуй, я продолжу, пока ты полностью не сгоришь.

Не успела она договорить, как оказалась на спине, придавленная его весом. Заведя ее руки за голову, он склонился над ней и лизнул ее сосок. Это легкое прикосновение было таким мучительно приятным, что Аллегра выгнулась ему навстречу, безмолвно моля о большем, Шахин не заставил себя упрашивать, одним резким движением вонзившись в нее. Аллегра тихо вскрикнула, когда он заполнил ее. Раньше она и представить себе не могла, что ощущения могут быть такими сильными и волнующими.

Наслаждение нарастало, вознося ее на ослепительную высоту, пока Аллегра не содрогнулась в экстазе. Ее внутренние мышцы напряглись, и Шахин с хриплым возгласом обессилено рухнул на нее, содрогаясь от спазмов собственного высвобождения. Его шумное дыхание отзывалось эхом в ее ушах, вторя ее собственному лихорадочному дыханию. Обвив его руками, Аллегра поцеловала его влажное от пота плечо, наслаждаясь его терпким вкусом.

Спустя несколько мгновений Шахин скатился с нее и вытянулся на спине, притянув ее к себе. Глаза его были закрыты, но на лице застыло удовлетворенное выражение. Охваченная легкой дремой, Аллегра тихо лежала, лелея ощущение счастья, порожденное их занятиями любовью. В ее ушах отдавалось ровное биение его сердца, внушая ей чувство безопасности. Пусть Шахин не произнес слов, которые она надеялась услышать, Аллегра не сомневалась, что он их скажет. Гордому и упрямому, ему понадобится время, чтобы признать чувства, которые он испытывает к ней, но она уже твердо знала, что небезразлична ему. То, что произошло между ними сегодня, было порождено глубоким чувством, приводившим ее в восторг. Счастливая и довольная, она поцеловала его в плечо и теснее прижалась к его теплому боку.

Сквозь полог шатра уже проникали мягкие лучи рассвета, когда Шахин встрепенулся под легким одеялом, укрывавшим его и Аллегру. Свернувшись у его бока, она испытывала настоящее блаженство. Ее теплое дыхание овевало его кожу, согревая душу. Шахин не шевелился, боясь разбудить ее. Хотя нет. Он оставался неподвижным совсем по другой причине: хотел продлить свое счастье. Осознание того факта, что им предстоит разлука, причиняло ему огромную душевную боль. Но он все больше понимал и другое: единственное, что имеет значение, — это ее безопасность. К вечеру она будет в Сафи и сядет на корабль, отплывающий в Англию. Она будет под надежной защитой. С Шафтсбери. При мысли о кузене Шахин испытал острый приступ неприязни. Он посмотрел на Аллегру. Неужели она так же обнимала виконта во сне?

В его сознании мелькнул непрошеный образ, и Шахина захлестнула волна ревности. Неужели она так же вела себя со всеми любовниками? Неужели с ними ее сон был таким же крепким и безмятежным? Даже если это так, не важно, потому что именно перед ним она охотно сняла свою маску. Она отказалась от образа куртизанки и подарила ему страсть, которой наверняка не видел ни один другой мужчина. Она покорилась ему в своем сердце.

И тем не менее к концу сегодняшнего дня она скорее всего возненавидит его. Шахин проглотил ком в горле. Неужели ему действительно придется осуществить план, который он придумал, пока Аллегра тихо спала рядом? Впрочем, у него нет выбора. Он потерял Джеймса, но спасет Аллегру. Жизнь потеряет для него всякий смысл, если он допустит, чтобы она пострадала.

Он не вынесет чувства вины, сознавая, что эгоистично держал ее при себе, вместо того чтобы отправить туда, где ей ничто не будет угрожать. Он совершил роковую ошибку, недооценив брата Халида. Но это больше не повторится. При мысли, что на этот раз Нассар чуть не добрался до Аллегры, его пробрал холод до костей. Вряд ли этот ублюдок оставит свои попытки.

Да, единственное, что можно сделать, — это поскорее отослать ее отсюда. Ему придется смириться с этим, если он хочет обеспечить ее защиту. Но у него не хватит духу сказать ей об этом. Особенно теперь, когда они стали так близки.

Он перевел взгляд на ее лицо, стараясь запомнить, как она выглядит во сне. После прошлой ночи он сомневался, что Аллегра охотно вернется в Англию. Она будет бороться за право остаться здесь. Единственный способ заставить ее уехать — это убедить ее, что она ничего для него не значит. Шахин закрыл глаза, его охватила жгучая тоска. Ему придется снова унизить ее. От этой мысли стало тошно. Хватит ли у него сил, чтобы быть таким жестоким по отношению к ней?

Аллегра пошевелилась во сне, теснее прижавшись к нему и положив ему на грудь руку с татуировкой. Он задержал взгляд на бледнеющем рисунке. Огненная женщина должна была связать его прошлое с будущим. А вышло наоборот.

Прошлое лишает его будущего. Он чуть не рассмеялся от иронии происходящего. Не будь он так упрям, избежал бы этого сценария. Он мог вернуть ее в Марракеш, последовав совету Джамала.

Надо было только поверить, что Аллегра сохранит его имя в и секрете. Он бы легко затерялся в безлюдных просторах Марокко, и Шафтсбери не смог бы найти его — если вообще стал бы искать. Он мог без особого труда осуществить этот план. Однако ничего не сделал. И теперь ему придется заплатить цену, такую же высокую, как та, что он заплатил в ночь, унесшую жизнь Джеймса.

Стараясь не разбудить Аллегру, он осторожно высвободился из ее объятий и быстро оделся. Шагнув к выходу, поднял полог и помедлил, обернувшись через плечо. Помоги ему Боже! Она была самой красивой из всех женщин, что он встречал, а он вел себя по отношению к ней как последний ублюдок. Испустив раздраженный вздох, Шахин вышел из шатра.

Люди его племени готовились к худшему, и по дороге, ведущей к шатру Халида, озабоченно сновали бедуины. Он издалека заметил Хакима, находившегося возле шатра. Рядом с ним стоял англичанин, и Шахйн собрался с духом, готовясь к предстоящему разговору.

— Ньюкасл, — приветствовал его Шафтсбери, протянув руку, когда он остановился перед ними. — Давно не виделись.

— Да, ты прав, — коротко отозвался Шахин и после короткого рукопожатии нетерпеливым жестом предложил войти в шатер.

Ему было не до светских любезностей. Время поджимало, и ему меньше всего хотелось общаться с мужчиной, который увезет от него Аллегру.

— Полагаю, Хаким объяснил, зачем я послал за вами?

Шахин надменно выгнул бровь в ожидании ответа виконта.

— Он сообщил, что все это время Аллегра была здесь с вами, а не в Англии, как мне сказали. Он также сказал, что она находится в опасности и мне нужно сегодня же отправить ее в Англию. Чего я не понимаю, так это того, почему вы не доставили ее в Марракеш сразу же после того, как спасли.

Шахин пропустил мимо ушей вопрос англичанина, спросив его о другом:

— Вы в курсе марокканской политики, виконт?

— Насколько я знаю, Франция и Испания совместно осуществляют юрисдикцию над этой территорией, а британское министерство иностранных дел занимает позицию наблюдателя. — Шафтсбери пожал плечами, сетуя на ограниченность своих знаний.

— Верно, но эту страну населяют берберы, и в последние пять лет я приложил много сил, чтобы сплотить их в единую нацию. Если бы французам стала известна моя национальность, они восприняли бы в штыки тот факт, что переговоры ведет англичанин. Они могли бы даже предположить, что за моими усилиями стоит правительство ее величества, что также могло бы создать проблемы.

В темных глазах Шафтсбери отразилось понимание.

— И мое прибытие в Марракеш скомпрометировало бы вас.

— Именно.

Он коротко кивнул.

— Но это не объясняет, почему вы удерживали Аллегру здесь.

— Если бы я вернул ее в Марракеш, вы бы начали задавать вопросы там, где не следует, — отозвался Шахин со сдержанным раздражением. В прошлый раз, когда они встречались, его кузен не был таким занудой. — Я не мог подвергнуть риску достигнутые соглашения.

— А теперь можете? — осведомился Шафтсбери не без иронии в голосе.

Шахин осадил его жестким взглядом.

— Теперь они находятся под угрозой по другой причине. Нассар готовится к войне и готов убить каждого, кто встанет на его пути. — Он сложил руки на груди. — Один из моих людей проводит вас до Отмана, где вы сможете сесть на поезд до Сафи. Я также отошлю с вами дочь шейха Махмуда и горничную Аллегры.

— Это далеко отсюда?

— Чуть более двух часов езды. Вы не должны останавливаться ни под каким предлогом. Если лошадь захромает, бросьте ее. Что бы ни случилось в пути, вы не должны задерживаться. Понятно?

— Вас послушать, так это вопрос жизни и смерти.

— Так и есть, — процедил Шахин сквозь зубы. — Если люди Нассара обнаружат вас, ваши шансы выжить окажутся минимальными.

— А как насчет вас?

Виконт покачал головой, озадаченно хмурясь.

— Меня? — Шахин пожал плечами. — Я остаюсь здесь.

— Не может быть, чтобы вы говорили серьезно. — Шафтсбери потрясенно уставился на него. — Эти люди вам никто, даже не родственники.

— Родство определяется не только кровью, — яростно отозвался Шахин. — Берберы приняли меня в свое племя, когда меня отвергли все остальные. И проявили больше любви и доброты, чем мой собственный отец. Теперь они моя семья.

— Возможно, но это не отменяет того факта, что у вас есть определенные обязанности в Англии. Ваш отец серьезно болен и призывает вас.

Шахин отвернулся и подошел к шатру.

— В последний раз, когда я видел его, он ясно дал понять, что больше не хочет меня знать. Мне остается лишь выполнить его желание.

— Ради Бога, он умирает. Я даже не знаю, жив ли он сейчас, но он не стал бы призывать вас, если бы не хотел видеть единственного сына, который у него остался.

В бешенстве от настойчивости кузена, Шахин круто развернулся и в несколько шагов пересек ковер, остановившись перед Шафтсбери.

— Я скажу это только один раз и больше повторять не буду. Для меня мой отец давно мертв.

— Как и ваш брат. — Виконт сверкнул глазами. — Но будь он жив… если бы он попросил вас хотя бы выслушать вашего отца, вы бы отказали ему? Неужели вы хотите пренебречь обязанностями, которые ваш брат не может исполнить?

Шахин задохнулся, словно Шафтсбери нанес ему удар в грудь. Застыв на месте, он смотрел на своего кузена, но видел перед собой брата. Перед ним стоял Джеймс, укоряя за упрямство и отказ выполнить последнее желание умирающего.

— Что вы знаете о моем брате? — хрипло выдавил он, отведя глаза от испытующего взгляда виконта.

— Я знаю, что вы боготворили Джеймса, — тихо отозвался Шафтсбери. — Я завидовал вам из-за того, что вы имели такого брата. Он заботился о вас.

— И умер из-за меня, — горько закончил Шахин. — Я способствовал тому, чтобы он нажал на курок.

— Я так не считаю, — возразил виконт, покачав головой. — У Джеймса был выбор, и он его сделал. Обвиняя себя, вы ничего не измените и не добьетесь.

— Думайте что хотите. — Шахии пренебрежительно пожал плечами. — Единственное, что должно вас заботить, — это доставить Аллегру в Отман к дневному поезду.

— Аллегра!

Шахин сразу понял, кто возник за его спиной. В ней было нечто, что всегда говорило ему, что она рядом, даже если он не видел ее. Повернувшись, он увидел, что Шафтсбери обнимает Аллегру. Его мышцы сразу напряглись. Инстинкт требовал вернуть то, что принадлежит ему, но Шахин не шелохнулся. Ее жизнь в опасности, и он готов был пожертвовать своим счастьем, даже жизнью ради ее спасения.

— Что случилось с твоими волосами?

Шафтсбери слегка отстранился, коснувшись рукой ее головы. Явно озадаченная его появлением, Аллегра молчала, переводя взгляд с Шахина на сердитое лицо его кузена.

— Ты остригла волосы? — спросил Шафтсбери, не выпуская Аллегру из объятий, несмотря на свирепый взгляд Шахина.

— Нет, это дело рук наложницы Нассара.

Аллегра покачала головой, обретя голос вместе с самообладанием, и высвободилась из рук виконта.

Шахин отвернулся, не в силах вынести вопрошающий взгляд ее зеленых глаз и смятение, написанное у нее на лице. Похоже, он собирается уничтожить ее точно так же, как вынудил уйти из жизни собственного брата. Ему стало тошно от презрения к себе.

— Ничего не понимаю. — Она прижала пальцы колбу, словно пытаясь сосредоточиться. — Как ты нашел меня? Как оказался здесь?

— Мой кузен послал за мной. — . Шафтсбери кивнул в сторону Шахина. — Он все объяснил. А теперь, когда я передал ему свое сообщение, могу возвращаться домой. И Роберт говорит, что я могу взять тебя с собой.

— Роберт?

Она тупо уставилась на него.

— Шахин — мой кузен, Роберт Ньюкасл. Тот самый, ради которого я приехал в Марокко, — объяснил виконт. — Он попросил меня отвезти тебя домой.

— Почему?

Замешательство на ее лице уступило место озарению.

— Ради твоей безопасности, — улыбнулся Шафтсбери, сжав ее руку.

В глазах Аллегры сверкнула яростная решимость, разрывавшая сердце Шахина. Она явно пыталась сопротивляться. При мысли об этом его лицо приняло замкнутое выражение. Он не может позволить ей повлиять на его решение, даже если это причинит ей сердечную боль.


Глава 17


Аллегра вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха, В смятении она уставилась на Чарлза. Он отвезет ее в Англию? Но она не хочет уезжать, и уж точно не с ним. Ее взгляд метнулся к неподвижному лицу Шахина.

Он отсылает ее прочь!

Застыв на месте, с пересохшим горлом, она лихорадочно размышляла. Милостивый Боже, он не может так поступить! Особенно после минувшей ночи. Между ними, конечно, еще оставались тайны, но единственное, чего она боялась, — это провести остаток жизни без него. Аллегра поняла, что их связывает нечто большее, чем секс, и она отказывалась просто взять и уехать. Она посмотрела на Шахина, но его взгляд не сказал ей ничего. Хотя она не могла прочитать его мысли, его поза выдавала напряжение. Не отрывая взгляда от Шахина, она коснулась локтя Чарлза:

— Ты не оставишь меня на минуту с Шахином?

— Но, Аллегра…

— Пожалуйста, Чарлз.

Словно вспомнив другие ситуации, когда она была так же настроена настоять на своем, виконт резко кивнул и, не сказав ни слова, вышел из шатра в сопровождении Хакима. Оставшись наедине с Шахином, Аллегра вся сжалась, пытаясь сосредоточиться, в надежде, что все разъяснится. Почувствовав на себе его взгляд, она поежилась. Он наблюдал за ней с отрешенным видом, словно посторонний. Обескураженная, она попыталась проглотить ком в горле, но безуспешно.

Мужчина, стоявший перед ней, не имел ничего общего с тем, кто сжимал ее в объятиях прошлой ночью и возносил к высотам страсти, о которых она даже не мечтала. На нее смотрел незнакомец, непроницаемый взгляд которого, как ей казалось, она начала понимать. Собравшись с духом, Аллегра облизнула пересохшие губы и постаралась не дрожать перед его леденящим взором.

— Почему ты отсылаешь меня? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Потому что ты мне больше не нужна.

От жестокой резкости его ответа ее голова дернулась назад, как от удара. Внезапно ей стало трудно дышать. Не может быть, чтобы он так думал! Особенно после того, что их связывало. Тепло медленно вернулось к ее заледеневшим конечностям, и она выпрямилась в полный рост.

— Я тебе не верю.

— Дело твое, моя дорогая. Но это правда.

Пожав плечами, он отвернулся от нее и шагнул к столу, на котором были разложены географические карты. Разгладив одну из них, он принялся внимательно изучать нанесенную на нее схему, но Аллегра не поверила в его демонстративное равнодушие. Хотя выражение лица Шахина не изменилось, на его щеке билась жилка. Он явно пытался что-то скрыть. Она была уверена, что за его показной жестокостью что-то таится. Сожаление? Боль? Ее сердце гулко забилось. Нассар… Он готовится к схватке с ним и как шейх должен защитить своих людей. Защитить то, что считает своим.

Защитить ее.

Может,поэтому он послал за Чарлзом? Может, это и есть настоящая причина его внешней холодности? Может, поэтому он пытается убедить ее, что она безразлична ему и может возвращаться в Англию вместе с Чарлзом? Это было единственно возможное объяснение. Он опасается, что при нападении на лагерь подручные Нассара снова захватят ее. Что ж, с ней этот фокус не пройдет. Она не допустит, чтобы ее погрузили на корабль, как какой-то товар. Она огненная женщина и останется с ним. Она — его судьба.

— Я не поеду, — упрямо заявила она.

Шахин надменно выпрямился. Несмотря на показное спокойствие, его темные глаза потемнели от гнева.

— Видимо, я недостаточно ясно выразился, Аллегра, — презрительно обронил он. — Тебе нечего здесь делать.

— Здесь ты. Это все, что имеет значение.

С большей уверенностью, чем она чувствовала на самом деле, она шагнула вперед и притянула его голову к себе. Его тело поддалось, уступив ее нажиму. Это был знак, заставивший ее сердце воспарить в небеса. Но в следующую секунду сильные руки схватили ее за плечи и отстранили.

— Похоже, у тебя сложилось ошибочное впечатление, будто я хочу, чтобы ты осталась.

— Прошлой ночью ты именно этого хотел, — сердито отозвалась она.

Она права, несколько часов назад он выкрикивал ее имя в разгар занятий любовью, требовал ее страсти. Той самой, которую она таила от других любовников и радостно дарила ему. Он был единственным мужчиной, которому она отдалась самозабвенно и искренне, ничего не прося взамен. Немыслимо, что он больше не хочет ее. Она никогда бы не раскрыла ему свое сердце, не будь уверена, что ничем не рискует.

— Я не отрицаю, что у тебя есть чем привлечь мужчину, дорогая. — Он протянул руку и небрежно коснулся ее груди. — Но не путай похоть с привязанностью.

— Как ты смеешь стоять здесь и говорить мне, что прошлая ночь ничего для тебя не значит? — резко бросила она.

— Но это действительно так, дорогая.

Он отвернулся от нее и снова принялся изучать карты, разложенные на столе. Сердце Аллегры сжалось. Неправда! Эта ночь не прошла бесследно для них обоих. Она верила в это всем сердцем. Впившись ногтями в ладони, Аллегра покачала головой. Он лжет. Она не понимала, откуда это знает, но была уверена в этом. Возможно, все дело в напряжении, которое сковывало его фигуру. Или в том, как его тело откликнулось на ее поцелуй. Он мог отрицать все, что ему было угодно, но прошлая ночь, несомненно, была важна для него. Возмущенно фыркнув, Аллегра схватила его за локоть и повернула лицом к себе.

— Пожалуйста, не делай из меня дуру, Шахин. Я имею некоторый опыт и могу определить, когда мужчина питает ко мне чувства.

— Все чувства, которые я питаю к тебе, находятся ниже пояса.

Грубая реплика заставила ее резко втянуть воздух.

— Ублюдок!

— Ты предпочла бы услышать ложь? — осведомился он.

— Значит, ты решил отправить меня назад, в Марракеш?

— Вообще-то ты едешь в Отман, чтобы сесть на поезд до Сафи. — Его спокойный отчужденный ответ привел ее в ярость. — Но я действительно отсылаю тебя прочь, как и собирался.

— С Чарлзом?

Он резко кивнул, сжав губы в тонкую линию. Мимо ее внимания не прошло, что при упоминании кузена в его глазах мелькнул гнев. Если он неравнодушен к ней, у него есть все основания для ревности.

— Как мило с твой стороны позаботиться о сопровождающем для меня, который не только ловок, умен, красив, но и отличный любовник, — произнесла он приторным тоном.

Как только она произнесла эти слова, маска безразличия спала с лица Шахина. В его темных глазах сверкнул огонь, и он уставился на нее с выражением, которое привело бы в трепет многих мужчин, но Аллегра не испугалась. Она боялась только одного: что он вычеркнет ее из своей жизни. О Боже, если бы только он поцеловал ее! Если бы заключил ее в объятия и сказал, что все это лишь тактический ход, что он только пытается защитить ее. Между ними повисло напряжение, настолько осязаемое, что ее кожа покрылась мурашками.

Шахин раздраженно покачал головой:

— Прости меня, дорогая, но мы оба знаем, что между шлюхой из борделя и дорогой куртизанкой нет особой разницы. — Небрежная грубость его слов подействовала на нее как пощечина. — Моему кузену хорошо заплатят за его хлопоты. Как и тебе.

— Как это понимать? — выдавила она, ощутив тошноту.

— Кажется, я предлагал своего жеребца за одну ночь в твоей постели, — отозвался он ровным гоном. — К сожалению, Абияда нет со мной, но ты получишь неплохую компенсацию, особенно если учесть, как искусно развлекала меня две ночи. Шафтсбери позаботится о том, чтобы мой поверенный в Лондоне перевел на твой банковский счет десять тысяч фунтов за оказанные услуги.

Аллегра потрясенно молчала. Боли не было, только оцепенение. Ни разу с той ночи, когда мать продала ее в бордель мадам Эжени, она не чувствовала себя настолько униженной. Ее снова продали, но на этот раз ценой было ее сердце. Неудивительно, что Чарлз оказался здесь. Чтобы так рано добраться до лагеря, надо было выехать из города затемно. Значит, Хаким отбыл отсюда еще прошлым вечером.

Милостивый Боже! Шахин послал этого юнца за Чарлзом вчера — до того как занялся с ней любовью. Выходит, прошлая ночь действительно ничего для него не значит. Совсем-совсем. С таким же успехом он мог провести ее в публичном доме. Эта мысль причинила ей такую боль, что Аллегра покачнулась. Жгучая и острая, она вгрызалась в ее внутренности.

Больше всего сейчас ей хотелось умереть.

Нет, он не узнает, как больно ранил ее, отвергнув. Она не доставит ему такого удовольствия. Набрав полную грудь воздуха, она выпрямилась, гордо вскинув подбородок. Легче было бы утонуть в темном омуте, чем встретить его взгляд, но она заставила себя посмотреть на него и подавила все чувства, которыми была переполнена ее грудь, — точно так же, как в ту первую ночь в заведении мадам Эжени.

Кроме одного.

Внутри ее медленно, но верно разгорался гнев, который вытеснил все остальные эмоции. Ярость поддержит ее, пока она не окажется в уединенном месте, где сможет зализать свои раны. Не стоит выставлять себя большей дурочкой перед этим мужчиной, чем она уже это сделала. Со смешанным чувством горечи и ожесточения Аллегра отвернулась от него и направилась к откинутому пологу, служившему дверью. Помедлив у выхода, она оглянулась через плечо:

— Может, я и шлюха, лорд Ньюкасл, но я не стыжусь того, кто я есть, и не скрываю этого. А вот вы прячетесь здесь, среди берберов, притворяясь не тем, кто вы есть на самом деле. — Она устремила на него жесткий взгляд. — Мне жаль вас, милорд. Даже Нассар, при всем его варварстве, более честен относительно себя и своих желаний.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и вышла из шатра. Гнев заставлял ее держаться прямо, хотя и несколько сковывал походку. Она шла с высоко поднятой головой, устремив взгляд перед собой. Шахин молча смотрел ей вслед. Только когда она скрылась за одним из шатров, он издал низкий стон и, круто развернувшись, одним яростным движением смел все карты на землю. Вцепившись пальцами в края стола, он склонился над ним и закрыл глаза.

Ему понадобилось все самообладание, чтобы не броситься следом за ней. Он видел, как она вздрогнула, словно от пощечины, когда он сказал, что заплатит ей за услуги. Бледная и растерянная, она онемела от потрясения. Боже, какой же он мерзавец! Как он мог поступить с ней таким образом даже ради ее собственной безопасности? Ему следовало найти другой способ убедить ее уехать.

Его полоснула боль. С мучительным стоном Шахин схватил стол и отшвырнул его прочь. Издевательский смех отозвался громким эхом в его мозгу, когда стол с глухим стуком повалился на пол шатра. У него был другой выход, но он оказался слишком труслив, чтобы даже задуматься о нем. Он мог рассказать Аллегре правду. Объяснить, что он делает это ради нее, потому что любит ее и хочет защитить. А он любит ее, несмотря на все барьеры, которыми пытался отгородиться. Она похитила его сердце. Прошлая ночь всего лишь подтвердила то, о чем он давно догадывался. Сцепив пальцы на затылке, Шахин склонил голову и закрыл глаза. Отчаяние накатывало на него волна за волной. Он заставил Аллегру возненавидеть его. Но это лучше, чем потерять ее сейчас или в будущем. А он потеряет ее — точно так же, как потерял брата и любовь отца.

Солнце близилось к зениту, освещая небольшую группу всадников, направляющуюся на север по пустынной равнине. Впереди, указывая путь, скакали Джамал с Лейлой, за ними следовали Аллегра с Милли, замыкал кавалькаду Чарлз. За прошедшие два часа боль, терзавшая Аллегру, утихла, превратившись в тупое оцепенение, сковавшее все ее тело.

Она совершила немыслимое: пренебрегла одним из правил, которые поклялась никогда не нарушать. Влюбиться в одного из покровителей было непростительным грехом. И помоги ей Боже, если Шахин когда-нибудь это поймет. Это только позабавит его, а она и без того достаточно унижена. Ему так не терпелось сбыть ее с рук, что он обратился к ее последнему любовнику, чтобы поскорее избавиться от нее.

При виде Лейлы, которая присоединилась к ним, когда они собирались покинуть лагерь, в ее груди загорелась надежда. То, что Шахин отсылает с ними единственную дочь Халида, возможно, означает, что он лгал ей, чтобы заставить уехать. Но Лейла погасила эту надежду, едва та успела вспыхнуть, сообщив, что она обещала отцу навестить родственников в Отмане. Ее слова как кинжал вонзились в сердце Аллегры.

Сзади раздался крик, отвлекший ее от тягостных мыслей. Обернувшись через плечо, она увидела Чарлза, который стремительно несся к ним, сокращая расстояние. Догнав в считанные секунды Джамала, он что-то крикнул бедуину, указав налево. Проследив за его резким жестом, она ощутила сухость во рту. Вдалеке виднелся отряд всадников, направлявшихся к ним. Взглянув на Джамала и Чарлза, она увидела, что они обменялись несколькими словами, прежде чем повернуться к ней и другим женщинам.

— Мы в нескольких милях от Отмана! — крикнул Чарлз. — Джамал говорит, что там есть люди шейха Махмуда, которые защитят нас.

Глаза Милли расшились от страха.

— Я не могу скакать быстрее! — воскликнула она, покачав головой.

Ее панический возглас привлек внимание Джамала, дававшего указания Лейле, которая уже пустила свою лошадь в галоп. Когда бедуинка ускакала вперед, оторвавшись от них, Джамал подождал, пока Милли поравняется с ним.

— Я не оставлю вас, Милли. Пустите коня рысью. — Из-за акцента его слова прозвучали более резко, чем он намеревался, но ему удалось завладеть вниманием горничной. — Держитесь!

Аллегра едва успела увидеть, как Джамал шлепнул лошадь Милли по боку, а Чарлз проделал то же самое с ее лошадью. Все пятеро понеслись во весь опор к небольшому городу, уже видневшемуся на горизонте. Арабская кобылка Аллегры, казалось, без особых усилий перешла на более быстрый галоп. Видимо, умеренная скорость, с которой они передвигались до сих пор, позволила животным сохранить силы для рывка.

Вцепившись в поводья, Аллегра оглянулась назад, и ее сердце бешено забилось. Хотя с каждой минутой Отман становился ближе, расстояние между ними и преследователями сокращалось. Уже можно было ясно видеть всадников, размахивающих ружьями. Крик Милли заставил ее посмотреть направо, и она увидела еще один отряд, приближавшийся к ним с другой стороны. Стреляя в воздух и оглашая окрестности воплями, преследователи быстро окружили их маленькую кавалькаду, заставив остановиться. Это была примитивная, но испытанная тактика устрашения, и она сработала. Бросив взгляд на своих спутников, Аллегра могла сказать, что оглушающая какофония звуков оказала на них такое же воздействие, как на нее. Чарлз спорил с Джамалом, лицо которого становилось все более мрачным и неприступным. Он сказал что-то ее бывшему любовнику, и лицо того приняло не менее угрюмое выражение. Они замолчали, глядя на одинокого всадника, который выехал вперед. Аллегра повернула голову, и ее желудок сжался. Это был Нассар.

Когда шум затих, шейх отдал резкую команду, и несколько из его подручных спешились и стащили их всех с лошадей. Милли была единственной, кто протестовал, и Джамал поспешил на помощь испуганной женщине. Сжав ее руку, он что-то негромко произнес. Его усилия стоили ему удара по затылку. Он пошатнулся и привалился к горничной.

Поддерживая Джамала, Милли помогла ему присоединиться к остальным пленникам. Разоружив Чарлза и бедуина, люди Нассара заставили их всех выстроиться в одну линию. Некоторое время шейх молча изучал их, насмешливо выгнув густые черные брови, что только подчеркнуло его жестокие черты. Затем быстро спешился и, уперев кулаки в бока, медленно прошелся перед пленниками, прежде чем остановиться перед Лейлой, смотревшей на него со смесью гнева и страха. Странное выражение мелькнуло на его лице, когда он приподнял ее подбородок.

— Ньюкасл был прав. Ты действительно похожа на свою мать.

Прошипев что-то неразборчивое, девушка отшатнулась от его прикосновения и плюнула на землю.

— Не смей прикасаться ко мне, грязный убийца.

Вместо ответа Нассар ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Удар был таким сильным, что Лейла упала на колени, обхватив лицо руками. Чарлз с гневным возгласом шагнул вперед, но один из подручных Нассара остановил его. Джамал сдержался, но его лицо исказилось от убийственной ярости. Взглянув на Нассара, Аллегра увидела, что он изучает ее с насмешливой улыбкой. Она знала, что он думает, и постаралась придать своему лицу невозмутимое выражение.

— Что вам надо? — осведомился Чарлз со стальными нотками в голосе.

Повернув голову, Нассар с любопытством уставился на англичанина. Но Чарлз не дрогнул под его оценивающим взглядом.

— Ваши дамы, разумеется. — Его низкий смешок заставил Аллегру содрогнуться. Небрежно махнув, рукой, шейх отвернулся от Чарлза и бросил своим людям: — Убейте мужчин, а женщин доставьте в лагерь.

Охваченная ужасом, Аллегра рванулась из рук, которые удерживали ее на месте.

— Нет!

Ее возглас заставил Нассара остановиться. Медленно повернувшись, он устремил на нее неподвижный, как у рептилии, взгляд темных глаз. Аллегра похолодела от страха. Боже, как она его ненавидит! Ненавидит за то, что он вынуждает ее сделать. Его узкие губы побледнели от гнева.

— Ты смеешь сказать мне «нет», Аллегра? — поинтересовался он, шагнув к ней.

— Отпустите их, — тихо отозвалась она. — В обмен на их жизни и свободу я позволю вам делать со мной что пожелаете.

— Нет, Аллегра!

К резкому возгласу Чарлза присоединился протестующий голос Джамала:

— Остановись! Как ты можешь?

— О Боже! — выдохнула Милли.

— Зачем, Аллегра? — разрыдалась Лейла.

Не обращая на них внимания, Аллегра вздернула подбородок и встретила оценивающий взгляд Нассара со спокойной уверенностью, которой не испытывала. Она снова рванулась, и шейх кивнул мужчине, которой удерживал ее. Тот разжал руки. Нассар одарил ее наглой ухмылкой.

— Вы, как обычно, неправильно оценили ситуацию, моя красавица. Насколько я помню, в прошлый раз вы предложили такую же сделку. У меня нет времени для игр.

— Не совсем так, — возразила она, покачав головой. — Когда мы встретились в прошлый раз, я сказала вам, что сама выбираю мужчин, с которыми ложусь в постель. Если вы отпустите их, я выберу вас и ни в чем не откажу. Моей единственной заботой будет ваше удовольствие.

— Неплохо сказано, Аллегра. Но, видишь ли, я сам могу взять то, что пожелаю.

— Зачем лишние хлопоты? Я предлагаю вам полную покорность.

Проглотив подкатившую к горлу желчь, она шагнула вперед и медленно опустилась на колени, распростершись у его ног. Ее движения были подчеркнуто раболепными. Воздух огласился протестами ее друзей, но Аллегра отрешилась от всего. Она ждала ответа Нассара, стараясь подавить дрожь отвращения. Нельзя допустить, чтобы он догадался, как мерзка ей сама мысль о близости с ним. Ей понадобится ее умение и сила воли, чтобы сделать то, что она задумала, но ставка — жизни ее друзей. Нассар долго молчал, и она молилась, чтобы он согласился. Присев на корточки, шейх схватил ее за подбородок и заставил посмотреть на него.

— Ты даешь слово? — спросил он.

В его голосе отчетливо прозвучала угроза. Если она нарушит их соглашение, он наверняка забьет ее до смерти. Перед ее мысленным взором мелькнуло лицо Шахина, и сердце болезненно сжалось в груди. Без него смерть была бы наверняка предпочтительнее. Но не успела эта мысль возникнуть в ее сознании, как неистовая натура Аллегры отринула ее. Она выживет, как делала это всегда. Ее жизнь не закончится в марокканской пустыне под ногами такого изверга и садиста, как Нассар.

— Обещаю.

Она кивнула, твердо встретив его холодный взгляд.

— Отпустите их!

Слова Нассара прозвучали резко, как удар хлыста.

Аллегра вздрогнула, вспомнив, как он угрожал подвергнуть ее порке в их прошлую встречу. Опять раздались протесты, но она осталась там, где была, — у ног Нассара, смиренно склонив голову.

— Я одобряю твое поведение, свет очей моих, — произнес Нассар, похотливо изогнув тонкие губы, и снова приподнял ее подбородок. — Ты убедишься, что я могу быть весьма щедрым, если угодишь мне. Для начала можешь полюбоваться, как твои друзья доберутся до ворот Отмана.

— И я могу положиться на ваше слово, что ваши люди не последуют за ними вдогонку?

Угольно-черные брови Нассара сошлись на переносице в гневной гримасе, подчеркнувшей зловещее выражение его лица.

— Да, — рявкнул он, резко отпустив ее подбородок. — На мое слово можно положиться. Твои спутники мне не слишком интересны.

Аллегра облегченно вздохнула, сообразив, что все это время она задерживала дыхание. Нассар схватил ее за руку и поднял на ноги. Покачнувшись, она вынуждена была опереться на него, борясь с отвращением. Она видела, как Чарлз, яростно блеснув глазами, шагнул к ней, но его остановил кинжал, приставленный к его горлу в следующее мгновение. Испуганная, что он может лишиться жизни в тщетной попытке спасти ее, она свирепо уставилась на него:

— Не надо, Чарлз. Я приняла решение.

— Не делай этого.

Кинжал глубже впился в его горло, и на лезвии появилась капелька крови.

— Ради Бога, Чарлз! Уходи. Позаботься о Милли.

Гнев в его глазах уступил место отчаянию, когда он осознал всю безнадежность их положения. Их слишком мало, и любая попытка спасти Аллегру окончится только гибелью его и всех остальных. С болью в сердце она наблюдала за сменой выражений на его лице. Она понимала, каких усилий ему стоило отвернуться от нее и убедить остальных направиться к лошадям. Милли яростно протестовала, но Джамал осадил ее, шепнув что-то на ухо. Лейла отказалась сойти с места, но Чарлз не слишком деликатно схватил ее за локоть и потащил к лошадям. С залитым слезами лицом она не сводила взгляда с. Аллегры, пока тот не заставил ее забраться на лошадь. Спустя несколько минут маленькая кавалькада понеслась к городу и к своему спасению. Нассар нетерпеливо схватил ее за локоть и потянул в противоположном направлении. Аллегра повернула голову и посмотрела на него.

— Вы сказали, что я могу убедиться, что они доберутся до города.

Нассар гневно нахмурился, но уступил, резко кивнув. Снова повернувшись к Отману, Аллегра смотрела, как ее друзья скрылись за городскими воротами. Когда они исчезли из виду, она содрогнулась. Пришло время выполнять сделку. Оцепенев от реальности того, на что она согласилась, она повернулась к Нассару и покорно склонила голову:

— Я к вашим услугам, ваше превосходительство.

На грани обморока от одной только мысли о предстоящем Аллегра слегка покачнулась, но сумела устоять на ногах. Нассар отдал несколько коротких приказов, и сильные руки посадили ее в седло. Спустя несколько мгновений она скакала назад, в пустыню.


Глава 18


Аллегра судорожно сглотнула, осознав, что солнце уже зашло за горизонт. Если ей было за что благодарить судьбу, так это за то, что Рана не пришла в шатер. Ее не волновало, почему женщина оставалась в стороне, достаточно было самого факта. После ванны она надела приготовленное для нее одеяние. Оно больше подходило для гарема, чем для сурового быта пустыни, но она понимала, почему Нассар прислал его.

Ее тошнило от одной только мысли, что он коснется ее и ей придется терпеть его ласки. Если она не проявит ответной страсти, Нассар решит, будто она передумала. Аллегра не сомневалась, что Чарлз вернется, чтобы спасти ее, но ему понадобится время, чтобы собрать силы. Она сделала глубокий вздох в попытке немного успокоиться и прийти в себя. Лагерь берберов будет первым местом, куда он направится за помощью. Интересно, как отнесется Шахин к известию, что она снова оказалась в руках Нассара? При воспоминании о его жестоком поведении Аллегра закрыла глаза, борясь с захлестнувшей ее болью. Боже, какой она была дурой!

Снаружи послышался голос Нассара, отдававший приказы. Аллегра вздрогнула и опустилась на колени в ожидании его появления. Когда он вошел, она поклонилась так низко, что ее лоб коснулся ковра, лежавшего на полу. Дождавшись, когда перед ее глазами появились его черные сапоги, она подняла голову и посмотрела на него:

— Как я могу услужить вам сегодня вечером, ваше превосходительство?

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы ее голос звучал мягко и успокаивающе.

На лице Нассара мелькнула улыбка.

— Оказывается, вы можете быть очаровательным созданием, когда пожелаете, дорогая.

Он медленно обошел вокруг нее, коснувшись ее волос. Аллегра с трудом сдержала дрожь отвращения. Она заключила сделку с дьяволом, и теперь ее жизнь зависит от ее способности ублажить Нассара. Если он решит, что она пытается нарушить их договоренность, ему ничего не стоит перерезать ей горло или подвергнуть пыткам. Она заставила себя взять его руку и прижать ее к своей щеке. Он напрягся, затем расслабился и погладил ее.

— Пойдем, я хочу есть. Обслужи меня.

Он указал на поднос с едой, который внесла одна из женщин. Вскочив на ноги, Аллегра направилась к низкому столику, стоявшему посреди шатра. Вокруг него были разбросаны мягкие подушки, служившие сиденьями. Когда Нассар опустился на одну из них, она потянулась за веткой винограда и повернулась к нему. На его лице появилось похотливое выражение, которое она часто видела у мужчин в заведении мадам Эжени. Аллегра попыталась вспомнить, что она делала, чтобы доставить им удовольствие, но не смогла. Ее сердце сжалось от ужаса. Боже, она не может сделать этого, не в состоянии уступить ему без борьбы! Она спасла своих друзей. Им больше ничто не угрожает.

«Но не тебе, Аллегра», — произнес холодный внутренний голос. Она узнала этот голос. Он опекал ее на протяжении трех лет, проведенных в борделе. Он поможет ей выжить и сейчас. Она подавила все эмоции и опустилась на колени. Приблизившись к Нассару, оторвала сочную ягоду от кисти и обвела ее языком, прежде чем втянуть в рот.

Нассар не шелохнулся, заворожено наблюдая, как она оторвала от кисти вторую ягоду. Но вместо того чтобы сунуть ее в рот, она зажала ее в зубах и предложила ему. Он подался вперед, чтобы взять ягоду у нее изо рта. От него исходил запах мускуса, такой густой, что она чуть не задохнулась. Ягода лопнула, когда он впился в нее зубами, и его язык скользнул в ее рот, слизывая сладкий сок. Это движение напомнило Аллегре змею, высовывающую свой раздвоенный язык. Крепко схватив за шею, он повалил ее и запечатлел на ее губах влажный поцелуй.

О Боже, если бы вместо него был Шахин! Если бы это была прошлая ночь!

При этом воспоминании ее сердце учащенно забилось. Она поняла, как сможет пережить унизительные ласки Нассара. Она представит себе, что это Шахин. Вряд ли одного воображения достаточно, чтобы полностью отгородиться от происходящего, но его образ поможет ей сделать то, что требуется, чтобы удовлетворить Нассара. Именно Шахин поможет ей вынести эту ужасную ночь.

С похотливым блеском в глазах Нассар прошелся рукой по лифу и обхватил ладонью ее грудь. Застигнутая врасплох, Аллегра резко выдохнула, сжавшись от отвращения. Его взгляд метнулся к ее лицу.

— Мне нравится, когда меня ласкают подобным образом, — шепнула она, изобразив обольстительную улыбку.

Он усмехнулся:

— Отлично, потому что я намерен ублажать тебя всю ночь.

Аллегра медленно сняла короткую жилетку, едва прикрывавшую ее грудь. От откровенной похоти, отразившейся на его лице, ее затошнило. Нассар склонился над ней, накрыв густым запахом своего надушенного тела. Закрыв глаза, она представила себе Шахина. Это его рука отвела ее руку, чтобы погладить вначале один сосок, затем другой.

Ее глаза распахнулись в надежде, что ей приснился кошмарный сон и это Шахин касается ее. Вместо этого она увидела Нассара, нависшего над ней. Его взгляд был прикован к его рукам, которые двинулись вниз, внутрь надетых на нее шаровар, но его ласки не вызвали у нее никаких ощущений, кроме приступа тошноты. Боже, она же куртизанка! Женщина, обученная доставлять наслаждение, и тем не менее ее тело не могло ощутить даже намек на желание. Она даже не увлажнилась между бедрами, и когда он это поймет, она будет обречена. В отчаянной попытке отвлечь его, она заставила себя погладить его по щеке.

— Ваше превосходительство, вы так и не поели.

Ее затопило облегчение, когда он вытащил руку из ее шаровар, издав ворчливый звук.

— Ты права, Аллегра. Вообще-то тебе тоже не мешает занять делом твой рот. Мы исправим это прямо сейчас.

С быстротой кобры он развязал тесемки шаровар, выпустив на свободу свое набухшее естество. Темно-красное, почти фиолетовое, оно подрагивало от возбуждения, и капелька влаги упала ей на грудь, когда он переместился таким образом, чтобы его естество коснулось ее губ. Содрогнувшись, она снова закрыла глаза, зная, что он увидит в них отвращение. Боже, а что, если она откажется? Внутренний голос приказал ей делать то, что требуется, чтобы выжить.

— Открой рот, Аллегра.

Она повиновалась, представив себе Шахина. Она помнила его стоны наслаждения, когда она ласкала его языком и губами. Цепляясь за воспоминания о Шахине, она услышала низкий стон, и Нассар излил свое семя. Застигнутая врасплох быстрым оргазмом своего мучителя, Аллегра чуть не задохнулась и вонзила зубы в его смягчившийся кончик. Крик боли огласил шатер. Нассар резко отстранился. Его лицо исказилось от ярости, и он безжалостно ударил ее по лицу, повалив на бок.

— Ах ты, злобная сучка! — прорычал он, вскочив на ноги, чтобы рассмотреть свое увечье.

Оглушенная ударом, Аллегра застонала и попыталась пошевелить челюстью. Ее лицо сразу же начало распухать. Попытавшись сесть под убийственным взглядом Нассара, она поняла, что вряд ли переживет эту ночь.

Шахин стоял в темноте на краю лагеря, глядя вдаль. Он всегда считал потерю Джеймса самой мучительной. Но ошибался. Ничто не могло сравниться с болью, которую он испытывал сейчас. Отъезд Аллегры оставил в нем пустоту. Пустоту, которую не сможет заполнить никто, кроме нее.

За его спиной послышался смех. Он даже не обернулся. Перед заходом солнца в лагерь прибыли Халид с Джабаром в сопровождении вооруженного отряда. Они подписали договор о союзе, и племя отмечало это событие. Легкие шаги сзади заставили его резко повернуться. Перед ним стоял Халид с сочувственным выражением на лице.

Шахин сверкнул глазами, отмахнувшись от друга:

— Оставь свою жалость при себе, Халид, я в ней не нуждаюсь.

Он отвернулся, устремив взгляд в темноту.

— А я тебе ничего и не предлагаю. — Шейх вздохнул и подошел ближе, остановившись рядом с ним. — Хаким сказал, что ты разнес командный пункт в моем шатре.

— Там все приведено в порядок, — ворчливо отозвался Шахин.

— Если ты…

Внезапно ночной воздух огласили крики, за которыми последовала стрельба. Не колеблясь, оба мужчины бросились на звуки, раздававшиеся в темноте. Шахин споткнулся о камень, но удержался на ногах и побежал дальше. Вождь племени следовал за ним по пятам.

Раздался пронзительный женский крик, напомнив ему об Аллегре, и сердце Шахина сжалось. Пробившись через толпу, собравшуюся на противоположной стороне лагеря, он увидел нескольких всадников, сгорбившихся в седлах. Несмотря на горящие факелы, было слишком темно, чтобы ясно все различать. Но в мужчине, который слез с лошади, было что-то знакомое. Направившись к нему, Шахин резко остановился при виде усталого лица своего кузена. Быстрый взгляд на его спутников сказал ему, что не хватает одного человека. Охваченный мрачным предчувствием, он рванулся к Шафтсбери и схватил его за грудки.

— Где она? — прорычал он. — Где она, черт побери?

— Нассар…

Шахин не дал виконту закончить, свалив его с ног ударом в челюсть.

— Вставай, сукин сын! — рявкнул он, нависнув над ним.

Готовый прикончить ублюдка на месте, он занес кулак для второго удара, но сильные руки Халида удержали его, а Джамал встал между ним и кузеном. Шахина захлестнуло чувство вины. Ему не следовало доверять ее безопасность никому, кроме себя. Это его ошибка. Аллегра снова в руках Нассара. Он подвел ее точно так же, как подвел Джеймса.

— Виконт не виноват, — резко произнес Джамал. — Никто не виноват. У Нассара и его подручных оказались более быстрые лошади. Они окружили нас.

— Ну да, и он отпустил всех вас, оставив одну Аллегру.

Он вырвался из рук Халида, бросив на него свирепый взгляд.

— Она поехала с ним по собственному желанию. — В голосе Джамал а прозвучало глубокое сожаление. — Мы не могли спасти ее.

Ничто не могло потрясти Шахина больше, чем это сообщение, когда слова бедуина дошли до его сознания. Чувство вины, которое он испытывал всего лишь несколько секунд назад, превратилось в жажду мести, причиняя ему почти физическую боль. Аллегра уехала с Нассаром по собственной воле. Почему она это сделала? Боже, она была в постели этого ублюдка, позволяя ему касаться ее. От этой мысли ему стало тошно. Как в тумане, он видел Джамала, которой шагнул к нему и положил руку ему на плечо. Шахин покачал головой, глядя на измученное лицо бедуина.

— Почему? — произнес он, скрипнув зубами. — Почему она так поступила?

— Я объясню!

Лейла проскользнула мимо Чарлза и Джамала. Ее обвиняющий взгляд ранил, как кинжал.

— Потому что он собирался убить Джамала и лорда Шафтсбери, а меня с Милли увезти в свой лагерь. Я говорила тебе, что нельзя было отсылать нас, но ты не послушал. Она пожертвовала собой в обмен на наши жизни.

Горечь в голосе Лейлы напомнила ему об ужасных минутах в кабинете отца, когда он пытался объяснить смерть Джеймса. С той лишь разницей, что Аллегра была жива, вынужденная отдаться мужчине, которого презирала. Перед его глазами мелькнул образ Нассара, ласкающего ее, и кровь вскипела в его жилах. Круто развернувшись, он нашел глазами Малика, стоявшего в толпе рядом с отцом. Резким жестом он подозвал его к себе.

— Оседлай для меня Тарека, — отрывисто бросил он.

Кивнув, мальчик исчез в толпе.

Халид схватил его за руку:

— Ты сошел с ума? Вряд ли ты сможешь спасти Аллегру, атаковав лагерь Нассара в одиночку.

— Я не намерен это делать. — Легонько оттолкнув Халида, он одарил его ледяным взглядом. — Совсем наоборот. Я буду очень осторожен.

— Мне кажется, что не стоит бросаться в такое дело сгоряча. Оно требует более осмысленного подхода, — вкрадчиво, но твердо произнес Джабар, шагнув в луч света.

Шахин помедлил. Несмотря на настойчивое желание немедленно отправиться за Аллегрой, он понимал, что нужно сохранять холодную голову. Если у Джабара есть идея, он готов выслушать, поскольку у него в голове сумбур.

— Что вы имеете в виду?

— Во-первых, вы даже не знаете, где находится лагерь Нассара, не так ли?

Эти слова подействовали на Шахина как ушат холодной воды. За все эти годы он научился вначале думать, а потом действовать, но, похоже, встреча с Аллегрой лишила его всякой способности мыслить разумно. Боже, он ведет себя, как Джеймс, позволяя гневу управлять его поступками! Шахин стиснул челюсти и покачал головой.

— Я это выяснил, — вмешался Джамал. — Когда мы добрались до Отмана, я отправился по следам его отряда. Вот почему мы так поздно прибыли сюда.

Чувство раскаяния захлестнуло Шахина, когда он понял, какой опасности подвергался его друг, следуя за Аллегрой в лагерь Нассара. Проглотив ком в горле, он устремил на него благодарный взгляд. В ответ Джамал едва заметно кивнул, но в его глазах светилось понимание.

— В таком случае вам понадобится отвлекающий маневр, мой друг, — произнес Джабар.

— Как это? — спросил Шахин, нахмурясь.

Джабар улыбнулся, но его серые глаза оставались серьезными.

— Если я и мои люди в чем и преуспели, так это в ночных налетах. Возможно, это тот шанс, которого вы ждали, шейх Махмуд. В конце концов, нет ничего лучше внезапности.

— Но вы говорили, что ваши главные силы прибудут сюда только завтра? — Судя по тону Халида, он не был уверен, что предложение предводителя разбойников заслуживает внимания.

— Верно, — кивнул Джабар. — Но мне приходилось и раньше совершать налеты на лагерь Нассара, и я никогда не брал с собой более трех десятков мужчин. Если шейх Шахин намерен отправиться за своей женщиной, едва ли он справится в одиночку. Мы уже договорились, что ударим по Нассару первыми, как только представится возможность. Почему бы не сделать это сегодня ночью, воспользовавшись внезапностью?

Шахин повернулся к Халиду. Вождь племени берберов задумчиво хмурился, скрестив руки на груди и поглаживая бородку. После недолгого размышления он медленно кивнул:

— В твоем предложении есть смысл, Джабар. Хотя это не совсем то, что мы планировали, пожалуй, лучше застать змею врасплох, чем ждать, пока она ужалит. — С каждым словом, которое он произносил, голос Махмуда становился все более уверенным. — Сколько у тебя людей?

— Пятнадцать лучших воинов, — отозвался Джабар. — Большинство из них были со мной в последний раз, когда я совершал налет на лагерь Нассара.

— Далеко он отсюда? — спросил Шахин у Джамала.

— Около трех часов езды, — ответил тот. — По моим оценкам, их человек двести, возможно, больше.

По толпе пронесся легкий ропот. Шахин огляделся, не удивившись при виде тревоги, написанной на лицах бедуинов. Даже объединившись с Халидом, его племя едва могло выставить сто пятьдесят бойцов. Вот почему им понадобилась помощь Джабара. Но тот прав. Темная ночь может оказаться верным союзником. К тому же, несмотря на то что Аллегра добровольно уехала с Нассаром, этот ублюдок может убить ее еще до рассвета — просто потому, что это доставит ему удовольствие.

— Нужно атаковать лагерь двумя группами. В первой должны быть лучшие воины, — произнес он, размышляя вслух. — Нассар и большинство его людей будут спать. Достаточно нескольких человек, чтобы заставить замолчать часовых, а если нам удастся пленить негодяя, остальные быстро сдадутся.

— Согласен, — кивнул Джабар. — Я готов напасть на лагерь первым со своими людьми. Как я понимаю, вы едете со мной, шейх Шахин?

— Да.

Он решительно кивнул.

— Я тоже, — заявил Шафтсбери, шагнув вперед.

Шахин бросил на него острый взгляд. Решение кузена не удивило его, норн испытывал противоречивые чувства относительно желания виконта присоединиться к ним. Помимо прочего, Шафтсбери мог оказаться полезным, если Аллегра откажется иметь с ним дело. Надо быть дураком, чтобы думать, будто она обрадуется, увидев его после того, что он наговорил ей этим утром. Что бы ни случилось, Шахин был уверен в одном: она постарается выжить. Тем не менее даже такая сильная личность, как Аллегра, имеет пределы терпения. Возможно, сегодня ночью она сломалась. При мысли о том, что этот ублюдок делает с ней в этот самый момент, Шахин стиснул зубы.

Халид выкрикнул несколько команд, и воины разошлись — готовиться к предстоящему сражению. К ним подошел Хаким.

— Я хотел бы присоединиться к Шахину, отец, — сказал юный наследник, отвесив официальный поклон верховному шейху.

На лице Халида отразилось явное недовольство просьбой сына. Затем, поняв, что отказать юноше будет ошибкой, он схватил сына за плечи и сжал в коротком объятии.

— Хорошо, — кивнул он, отпустив Хакима. — Но я даю тебе разрешение только потому, что с тобой будет Шахин. Ты храбр, но не забывай об осторожности.

Велев Хакиму позаботиться о том, чтобы передовой отряд оседлал лошадей и приготовился к рейду, Халид проводил сына, кинувшегося выполнять его поручение, долгим взглядом, в котором смешались гордость и страх. Затем, вздохнув, повернулся к Шахину:

— Он стал мужчиной практически за одну ночь. Если со мной что-нибудь случится, он вполне способен возглавить племя.

Уловив в голосе Халида грустные нотки, Шахин положил руку на плечо друга.

— Я позабочусь о нем.

Шейх кивнул, слегка улыбнувшись:

— Я всегда рассчитывал на это.

Джабар, закончив обсуждение предстоящего боя с двумя из своих людей, повернулся к Шахину и шейху:

— Во время нашего последнего визита в лагерь Нассара мы обмотали копыта лошадей тканью, чтобы заглушить звуки. Это сработало на удивление хорошо.

— Любопытная идея, — промолвил Халид, выгнув брови. — Признаюсь, я рад, что вы не союзник Нассара, иначе нам пришлось бы туго.

— Даже если бы я не заключил с вами соглашение, я никогда бы не объединил силы с таким типом, как он. — В серых глазах Джабара блеснул лед. — Это олицетворенное зло, от которого давно пора избавиться.

Шахин нахмурился, отметив стальные нотки в его голосе. Должно быть, между двумя мужчинами что-то произошло и Джабар намерен отомстить Нассару за его прегрешения. Он всматривался в лицо разбойника, задаваясь вопросом, так ли спокоен их союзник перед предстоящей схваткой, как хочет казаться. Словно почувствовав его взгляд, Джабар посмотрел на него в упор и холодно улыбнулся:

— Что вас так удивляет, шейх Шахин? У всех нас есть враги. Нассар — один из самых мерзких, и я просто ждал подходящего момента.

Халид перевел взгляд с Джабара на Шахина, и его лицо приняло сердитое выражение.

— Я сам займусь своим братом, понятно? Я имею полное право отомстить за Ясмию и никому не позволю лишить меня этой возможности.

Джабар собирался возразить, но жесткий взгляд шейха заставил его смириться. Он коротко кивнул. Когда Халид повернулся к Шахину, тот скорчил недовольную гримасу. Ничего ему так не хотелось, как вырезать сердце из груди Нассара за то зло, что он причинил Аллегре. Сжав челюсти, он кивнул в знак согласия. Пусть он отказался от права перерезать горло Нассару, никто не помешает ему избить мерзавца до полусмерти.


Глава 19


Огонь. Жгучий и яростный, он лизал ее спину. Не давал расслабиться рядом со спящим Нассаром, храп которого сотрясал шатер, освещенный свечой. Перед тем как лечь спать, он высек ее кнутом за причиненное увечье. Аллегра молча терпела порку, сцепив зубы и впившись ногтями в ладони. Ее упрямое молчание только взбесило ее мучителя, и он сек ее до тех пор, пока она не закричала от боли.

Запах запекшейся крови на ее спине смешивался с тяжелым запахом пота Нассара, впитавшимся в ее кожу. Ей отчаянно хотелось смыть с себя тошнотворную вонь, хотя она знала, какую боль это причинит. Впрочем, она была уверена, что, сколько бы она ни терла себя, она всегда будет чувствовать его запах и его прикосновения. Аллегра подавила рыдание. Ей повезло, что он только избил ее.

Многие женщины, которых она знала в заведении мадам Эжени, не были столь удачливы. Они испытали куда большие страдания и ужас, чем то, что она вынесла этой ночью. И их усилия были напрасны, а она пожертвовала собой ради спасения друзей. Несмотря ни на что, Аллегра знала, что сделала правильный выбор. И ни о чем не сожалела. Превозмогая боль, она поднялась на ноги, стараясь двигаться как можно тише. Если она не сбежит сейчас, то это уже не удастся ей никогда. У нее есть единственный шанс. Храп прекратился, и Аллегра замерла, не в силах пошевелиться. В ужасе, что Нассар проснулся, она оглянулась через плечо и увидела, что он лишь изменил позу. Храп возобновился. От облегчения у нее в горле образовался комок, но она проглотила рыдание, готовое сорваться с губ.

Нужно было спешить, но каждое движение давалось ей с трудом. В дальнем углу шатра она увидела одежду, которая была на ней, когда ее привезли в лагерь Нассара. Осторожно, насколько позволяло истерзанное тело, Аллегра двинулась к ней. Она, разумеется, ожидала, что будет больно, но когда нагнулась, чтобы поднять одежду, ее спина буквально завопила, протестуя. Еще хуже ей стало, когда она натянула через голову рубаху: сердце гулко забилось, в глазах потемнело. Аллегра не представляла, как ей удалось одеться без единого звука. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она направилась к выходу из шатра, бесшумно ступая босыми ногами по ковру.

Храп Нассара внезапно прекратился. Ее сердце оборвалось. Обернувшись, Аллегра увидела, что он сидит на постели с сонным видом. Но как только он увидел ее, стоящую у выхода, выражение его лица изменилось. В темных глазах мелькнула злоба. Хотя она вынесла побои, но не собиралась доставлять ему удовольствие, показывая, как ей больно. С гулко бьющимся сердцем она почтительно склонила голову. Даже это простое движение отозвалось в ее спине мучительной болью.

— Прошу извинить меня, ваше превосходительство, если я потревожила ваш сон. Мне нужно облегчиться, но я не хотела будить вас.

Она подняла на него глаза, ожидая, что он обвинит ее в попытке сбежать.

— Тогда поторопись, — буркнул он, махнув рукой.

Поклонившись еще раз, Аллегра повернулась и вышла в ночную прохладу. Как только она оказалась снаружи, колени ее подогнулись и она едва устояла на ногах. О Боже, теперь она не сможет сбежать! Нассар станет ее искать, если она задержится надолго. Она глубоко вздохнула, очищая легкие от его мерзкого запаха.

Луна скрылась за облаками, и ее скудного сияния было недостаточно, чтобы ясно видеть. Аллегра осторожно двинулась вперед, придерживаясь за стенку шатра, чтобы не заблудиться во мраке. Если луна не покажется, возможно, ей удастся добраться до лошадей. При этой мысли из груди Аллегры вырвалось приглушенное рыдание. С чего она взяла, что сможет ехать верхом, даже если ей удастся украсть лошадь? Она едва способна двигаться, не говоря уже о том, чтобы забраться в седло.

По ее щеке скатилась слеза. От сознания, что ей придется вернуться в шатер этого чудовища, желчь подкатила к горлу и ее вывернуло наизнанку. Вытерев рот рукавом рубахи, Аллегра закрыла глаза. Она не может вернуться назад. Это уже не вопрос выживания. Это вопрос о замене медленной смерти на быструю. Нассар всеравно отыщет ее. А когда найдет, придет в бешенство и тут же ее убьет. Морщась от боли при каждом шаге, она двинулась вперед. Ей было все равно, куда идти, лишь бы подальше от Нассара.

Внезапно до ее слуха донеслись приглушенные звуки. Аллегра в страхе замерла, ожидая, что ее схватят и потащат назад к Нассару. Она шагнула вперед и снова услышала звуки, напоминавшие отдаленный шум схватки. Ее пронзила дрожь. Шахин! Он пришел за ней. Облака разошлись, рассеяв тьму, и она попыталась спрятаться в тени шатра.

— Боже мой! Это ты! — раздался хриплый шепот.

Повернув голову, Аллегра увидела Чарлза. Это явилось последней каплей. Она медленно опустилась на колени и дала волю слезам, которые сдерживала так долго. Последняя искра надежды, еще тлевшая в ее груди, погасла. Шахин не пришел за ней. Какой же она была дурочкой, веря в это!

С какой стати Шахин явится за ней сюда, если он ясно сказал вчера, что между ними все кончено? Как она могла даже мечтать, что он спасет ее от Нассара во второй раз? Ее тело содрогалось от безмолвных рыданий. Тихо выругавшись, Чарлз опустился на колени рядом с ней и заключил ее в объятия.

— Все в порядке, Аллегра. Тебе больше ничто не угрожает. — Он нежно прошелся пальцами по ее влажным щекам. — Слезы? Все еще оплакиваешь свой отказ от изумрудного ожерелья, которое я тебе предлагал?

От нелепости этого предположения Аллегра перестала рыдать, издав приглушенный смешок. В глазах Чарлза мелькнуло облегчение, и он прижал палец к губам, призывая ее к молчанию. Шум схватки стал громче, и теперь она явственно слышала голоса и выстрелы. В следующее мгновение окрестности огласили крики, от которых стыла кровь в жилах, и послышался громоподобный топот копыт лошадей, ворвавшихся в лагерь.

Поблизости раздался голос Нассара. Оглянувшись, Аллегра обнаружила, что смогла уйти от его шатра совсем недалеко. Если он застанет их здесь, то убьет обоих. Она крепко схватила Чарлза за локоть, призывая двигаться, но было поздно.

— Моя дорогая Аллегра! Неужели ты собираешься бросить меня ради другого любовника?

Повернув голову, она увидела Нассара, который стоял перед ними с кривой саблей в руках, поблескивавшей в лунном свете. Воспоминание об обезглавленном теле Омара всплыло в ее мозгу, заставив содрогнуться. Чарлз быстро помог ей подняться на ноги и спрятал ее за свою спину.

— Неплохо бы рассчитаться, Нассар, — негромко, но веско произнес он, направив револьвер на шейха. — Я не люблю, когда мне угрожают, и терпеть не могу, когда причиняют вред моим друзьям.

— Тогда это не понравится тебе еще больше.

Нассар кивнул кому-то за их спинами.

Застигнутый врасплох, Чарлз не успел даже оглянуться и рухнул на землю от ужасного удара по затылку, который нанес ему один из личных охранников Нассара. Аллегра вскрикнула, и злорадная ухмылка исчезла с губ Нассара. Шагнув к ней, он схватил ее за запястье и рывком притянул к себе.

— Заткнись, сучка, — злобно прошипел он, — или я прикончу тебя на месте.

Бросив взгляд на неподвижную фигуру Чарлза, Аллегра с облегчением обнаружила, что охранник, вместо того чтобы добить Чарлза, присоединился к сражающимся. Ее взгляд метнулся к Нассару. При виде этого мерзкого лица ее захлестнула неистовая ярость.

Она хотела, чтобы ее мучитель сам испытал боль. Она хотела, чтобы он извивался от мучительной пытки, которую она придумает. Она хотела видеть, как его пустой взгляд наполнится ужасом.

Темные, неистовые эмоции бурлили в ее жилах, когда она вспоминала щелканье хлыста в воздухе, его жалящее прикосновение к ее плечам и спине. Нассар, избивая ее, вкладывая в каждый удар всю свою силу. Она хотела, чтобы он испытал это на собственной шкуре. Чтобы он молил о пощаде, когда она будет сдирать кожу с его спины, сжимая в ладони рукоятку его собственного хлыста. Ей хотелось почувствовать запах его крови, капающей на песок, когда он попытается уползти от нее. Должно быть, эти чувства отразились на ее лице, потому что он теснее притянул ее к себе, почти касаясь своим телом.

— Не бойся, Аллегра. Никто не отнимет тебя у меня, — издевательски произнес он.

Его самоуверенность взбесила ее настолько, что она перестала чувствовать обжигающую боль в спине. Рванувшись из его рук, она задела пальцами кинжал, заткнутый за его пояс, и, не колеблясь ни секунды, выхватила из ножен и вонзила в плечо Нассара. Тот вскрикнул и отшвырнул ее от себя. Аллегра не знала, была ли рана глубокой, но, судя по крови, выступившей на его белом одеянии, она оказалась достаточно серьезной.

Воодушевление придало ей сил. Шагнув вперед, она снова ударила его кинжалом. Нассар уклонился и, потемнев от ярости, сбил ее с ног одним мощным ударом. Задохнувшись от слепящей боли, Аллегра из последних сил старалась не потерять сознание. Подняв голову, она увидела, что Нассар поднял свою саблю. В его взгляде, устремленном на нее, полыхала отчаянная злоба. Но она не чувствовала страха.

Ненависть помогла ей подняться на ноги. Покачиваясь, она стояла перед ним, сжимая кинжал в дрожащей руке. Его издевательский смех подлил масла в огонь, пылавший внутри ее, и она бросилась на него с занесенным кинжалом. Внезапно какая-то мощная сила оттащила ее от Нассара. Кинжал выпал из ее рук. Разъяренная Аллегра издала протестующий вопль. Она должна убить мерзавца! Забыв о боли в спине, она упала на колени и зарылась пальцами в песок в поисках оружия. Чья-то большая рука нашла его и отбросила в сторону.

Только сейчас она узнала знакомый запах Шахина. Это он остановил ее. Это он помешал ей осуществить месть, которой она так отчаянно желала. Кровь бешено стучала в ее ушах, когда он поднял ее на ноги. Темная сила, бурлившая в ее жилах, лишила ее способности мыслить, и она впилась ногтями в его лицо. Он отверг ее, а теперь явился в качестве защитника. Она не желает даже видеть его рядом с собой.

— Пусти меня, ублюдок! — крикнула она в ярости. — Прочь!

Размахнувшись, она влепила ему звонкую пощечину. Когда он поймал ее руки, она принялась отбиваться, используя колени и ноги.

— Ради Бога, Аллегра, перестань драться со мной! — выдохнул Шахин.

Лязг металла за их спинами заставил обоих повернуть головы. При виде Халида, схватившегося с братом, Аллегра обмякла, как тряпичная кукла. Решив, что она потеряла сознание, Шахин обхватил рукой ее спину, поддерживая. Крик боли, вырвавшийся у нее из груди, заставил его ослабить хватку.

— Ты ранена? — спросил он, охваченный раскаянием.

— Не трогай меня, — прошипела она в ответ и, оттолкнув его руки, попятилась назад.

Ненависть, прозвучавшая в ее голосе, резанула его по сердцу. В ее глазах было столько презрения, что он чуть не вскрикнул от душевной боли, которую причинил ему этот взгляд. Боже, что же он наделал, наговорив ей такое утром? В этот момент Шафтсбери, лежавший на земле, встрепенулся, подавая признаки жизни, и Шахин помог ему подняться на ноги. Он постарался не поддаваться отчаянию, когда Аллегра бросилась к виконту в объятии. Она столько пережила этой ночью, а Шафтсбери — старый друг, которому она доверяет. Друг и любовник. Эта мысль причинила ему боль, но он задвинул ее в уголок сознания. Он должен дать Аллегре время, а пока у него есть более срочные дела. Он повернулся к Халиду с Нассаром.

— Так-так, братец, — произнес Нассар со зловещей ухмылкой. — Почему-то мне кажется, что за нападением на мой лагерь и резней моих людей стоишь ты.

— Это не резня, — возразил Халид ледяным тоном. — Это возмездие.

— За что? За убийство шлюхи, которая променяла меня на тебя?

Оскорбительная реплика исторгла из груди Халида вопль. Взмахнув саблей, он кинулся на брата, но Нассар отразил его выпад. Со скоростью молнии развернув саблю, Халид снова ринулся в атаку.

Воздух огласился лязгом металла. Неистовое выражение на лице Халида тревожило Шахина. Впервые он видел, чтобы его друг позволил эмоциям вмешаться в схватку. Вместо обычной сосредоточенности на его лице застыло выражение, которое он затруднялся определить.

— Ну давай, братец. Наверняка ты способен на большее, — процедил Нассар с холодной усмешкой. — Твоей шлюхе лучше лежать в могиле, чем жить с мужчиной, не способным сражаться.

Вместо ответа Халид взмахнул саблей, полоснув по руке Нассара, державшей оружие. На рукаве у того выступило кровавое пятно, и губы Халида тронула улыбка. Взбешенный этим, Нассар перебросил саблю из одной руки в другую и сделал выпад, двигаясь со скоростью кобры. Кончик его сабли окрасился кровью, оставив длинный разрез на лице Халида.

Шахин болезненно поморщился при виде алой струи, стекающей на плечо друга. Рана была поверхностной, но с каждой издевкой брата Халид все больше поддавался эмоциям. И Нассар это знал.

— Хватит! — прорычал Халид. — Пора кончать с этим.

Схватка возобновилась с новой силой. Металл ударялся о металл, высекая искры и сверкая в лунном свете. Обнаружив уязвимое место в защите Нассара, Халид сделал выпад, прежде чем распознал ловушку. Увернувшись, Нассар вонзил свою саблю в живот противника. Не произнеся ни слова, Халид медленно опустился на колени.

Шахин рванулся вперед, не дожидаясь, когда его друг рухнет на песок. Не обращая внимания на презрительную ухмылку Нассара, он заметил, что тот оберегает свое плечо. Но ведь Халид нанес ему удар в руку. Неужели Аллегра ранила Нассара еще до их появления? Одежда Нассара пропиталась кровью, но он двигался так, словно это была незначительная рана. Тем не менее было очевидно, что он бережет правую руку, рассчитывая каждое движение.

Отрешившись от всего, кроме предстоящей схватки, Шахин сосредоточился, пытаясь найти слабое место противника, оценивая его реакцию на свои выпады. В воздухе стоял запах крови, напоминая о смертельном ранении Халида. Сражаясь с Нассаром, Шахин уловил легкое изменение в дыхании противника. Это был признак усталости.

Воодушевленный, Шахин занес саблю для решительного удара, но Нассар отскочил назад. Шахин ринулся в атаку, нанося удар за ударом. Нассар парировал их один за другим, но его ответные удары становились все слабее. И тут Шахин заметил, что противник бережет свою левую ногу.

Рванувшись вперед, Шахин сделал обманный выпад, занеся над собой саблю, и, когда Нассар приготовился отразить удар, упал на землю, полоснув противника по бедру. Перекатившись на бок, он быстро вскочил на ноги и повернулся лицом к Нассару, который рухнул на колени, прижимая руку к кровавой ране.

Шахин снова рванулся вперед и мощным движением вонзил саблю в грудь Нассара. Глядя в лицо врага, на котором отразилось изумление, он вонзил ее еще глубже. А когда жизнь померкла в глазах Нассара, оперся ногой о его плечо и выдернул свое оружие из смертельной раны. Почему-то ему казалось, что смерть Нассара облегчит его душу, но этого не случилось. Вряд ли что-нибудь избавит его от гнетущего чувства вины за то, что он отпустил от себя Аллегру.

Он устало повернулся к Джабару, который склонился над его другом. Аллегра сидела рядом, положив голову Халида себе на колени. Шахина с новой силой захлестнуло чувство вины. Ведь он явился причиной ее страданий! Он медленно приблизился, заклиная ее посмотреть на него, но она не удостоила его даже взглядом. В отчаянии он опустился на колени рядом с Халидом. Джабар разрезал одежду шейха, чтобы обследовать рану. Шахину хватило одного взгляда, чтобы понять, что у его друга осталось совсем немного времени. Подняв голову, он позвал Джамала. Халид схватил его за руку.

— Хаким… Где Хаким? — произнес он слабым голосом.

Шахин прикусил изнутри щеку, ощутив соленый привкус крови. Проклятие, что он скажет своему другу? Что он оставил Хакима на попечении Джамала, когда юноша принял удар, предназначавшийся ему? Хаким будет жить, а вот Халид… Он снова позвал Джамала, повысив голос. Сильная рука сжала его плечо. Подняв глаза, он увидел сочувственное лицо Чарлза.

— Скажите мне, где парень. Я схожу за ним.

— Я оставил его с Джамалом вон там.

Шахин указал подбородком на один из шатров, оценив иронию ситуации. Посланник, явившийся, чтобы доставить его к умирающему отцу, будет искать сына другого умирающего человека.

— Понятно, я сейчас вернусь.

— Чарлз, — шепотом окликнула его Аллегра. — Поторопись.

Шафтсбери поспешил прочь, но Шахин отметил собственнический жест, которым он коснулся щеки Аллегры, проходя мимо нее. За вспышкой ярости последовало раскаяние. Он виноват не только перед Аллегрой, он не сумел защитить Хакима. Снова подвел людей, которыми дорожил.

— Нассар… мертв? — спросил Халид.

— Да, — коротко отозвался Шахин, взяв его за руку.

— Ты… верный друг.

Из груди Халида вырвался прерывистый вздох, похожий на предсмертный хрип.

— Береги силы.

Шахин нежно сжал его пальцы.

Где Хаким? Его отец долго не протянет. Повернув голову на топот бегущих ног, он увидел наследника вождя племени. Плечо юноши было забинтовано, но повязка уже успела пропитаться кровью.

С потемневшими от страха глазами Хаким поспешил к Халиду. Шахин встал, чтобы уступить место юноше, который опустился на колени рядом с отцом. В скорбном молчании он смотрел, как Халид поднял руку и коснулся щеки сына. Хаким накрыл его руку своей, глядя на отца со смесью любви и горя. Вид их взаимной привязанности отозвался в груди Шахина привычной болью. Ведь его отец никогда не любил его. Граф не мог простить своему младшему сыну, что его появление на свет стоило жизни его жене, а когда умер Джеймс, его прегрешения перед отцом умножились.

Он не слышал слов Халида, но видел, как Хаким кивнул. Из груди Халида вырвался протяжный хрип, и его рука, касавшаяся лица сына, медленно упала. Сердце Шахина мучительно сжалось, когда Хаким пронзительно вскрикнул, а затем разрыдался, давая выход своему горю. Аллегра сидела с закрытыми глазами, с лицом, лишенным всяких эмоций, как у мраморной статуи, бесчувственной к окружающему горю и боли.

Лишь одинокая слеза выкатилась из уголка ее глаза и медленно скатилась по щеке. Боже, что же он натворил! Халид и Джабар прибыли всего лишь через несколько часов после того, как он отослал ее прочь. Это из-за Аллегры им пришлось напасть на лагерь Нассара ночью. Может, если бы они подождали, все обернулась бы иначе?

Шахину казалось, что он снова переживает ночь смерти Джеймса. Мучительные вопросы, запоздалые сожаления и угрызения совести. Это была настоящая пытка. Он прошел через все это, когда умер брат, а теперь все повторяется. Чья-то рука легла ему на плечо, заставив его дернуться. Обернувшись, он встретил скорбный взгляд Джамала.

— Он бы не хотел, чтобы мы горевали. Теперь он с ней там и счастлив.

В словах Джамала была душераздирающая правда.

— Да. — Шахин кивнул, признавая его правоту. У них есть неотложные дела, для скорби еще будет время. — Нужно доставить его домой.

— Я позабочусь о носилках.

Шахин снова кивнул, глядя на Хакима, рыдавшего над телом отца. Аллегра ласково погладила его по голове, хотя и не сказала ни слова. Осторожно сняв голову Халида со своих колен, она положила ее на землю. Прежде чем Шахин сдвинулся с места, рядом с ней оказался Чарлз и протянул ей руку. Поднявшись на ноги с его помощью, Аллегра приглушенно вскрикнула от боли. Встревоженный Шахин подошел ближе.

— Ты ранена?

— Пустяки, — отозвалась она бесстрастным тоном.

Он почти поверил ей, пока не увидел ее пустой взгляд и не понял, что она находится в состоянии шока. Когда он удержал ее от нападения на Нассара, ею двигали гнев и ярость. Но теперь он не узнавал это равнодушное создание, и его охватил страх. Уголком глаза он заметил, что его кузен с ужасом смотрит на спину Аллегры.

— Боже, у тебя кровь, Аллегра!

Она покачнулась, прижав ладонь ко лбу.

— Правда?

В ее голосе снова прозвучали безжизненные нотки, чертовски испугавшие Шахина.

— Позволь мне взглянуть, — произнес он с мягкой настойчивостью, повернув ее спиной к себе.

При виде кровавых полос на ее рубахе он нахмурился. Он не мог понять, куда она ранена. Глубоко встревоженный, он приподнял ее рубаху, чтобы обнажить ее спину. От крика, который издала при этом Аллегра, его кровь заледенела. К своему ужасу, он понял, что ткань присохла к ранам на ее спине и его движение причинило ей нестерпимую боль. Охваченный раскаянием, он смотрел на струйки крови, стекавшие по ее спине, не сразу поняв, что они означают. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы все осознать. Шахина захлестнула ярость. Проклятие, этот ублюдок высек ее хлыстом! Дрожащими руками он повернул ее боком, чтобы лучше рассмотреть раны в лунном свете. Как жаль, что этот негодяй уже мертв и он лишен удовольствия применить к нему самую ужасную пытку! Он осторожно взял ее за локоть.

— Шафтсбери, нужно доставить ее к врачу.

Он указал подбородком на ее спину.

Виконт подошел ближе, чтобы посмотреть, что скрывалось под рубашкой Аллегры.

— Господи, — прошептал он, стиснув зубы.

— Чарлз! — позвала она слабым голосом, и, покачнувшись, коснулась его груди. — Я хочу домой. Я хочу вернуться в Англию.

Шахин вздрогнул, как от удара, и выпустил ее локоть, словно обжегшись. Она хочет вернуться туда с Шафтсбери. Гнев и ненависть, которые он видел в ее глазах этим утром, не плод его воображения. От отчаяния, тисками сдавившего его грудь, ему стало трудно дышать.

— Аллегра, сначала нужно отвезти тебя в лагерь. Нужно… — попытался возразить Шафтсбери, покачав головой.

— Нет, — отозвалась она с неожиданной силой. — Я хочу, чтобы мы отправились домой. Сейчас же.

— Но ты не можешь…

— Отлично. В таком случае я поеду туда сама.

Оттолкнув его с раздраженным возгласом, Аллегра двинулась прочь. Рубашка упала вниз, прикрыв кровавые рубцы на ее спине. Однако не успела она сделать и пары шагов, как ноги у нее подкосились. Рванувшись вперед, Шахин подхватил ее, прежде чем она потеряла сознание. Его рукав тут же окрасился кровью, просочившейся сквозь ткань ее рубашки. Скривив губы в мучительной гримасе, он смотрел на ее бледное лицо. Он столько раз отказывал ей в прошлом, что был не в силах отказать сейчас. Если она хочет домой, так и будет. Его глаза встретились со встревоженным взглядом Шафтсбери.

— Что вы намерены делать? — сердито осведомился виконт.

— Мы поедем в Отман. Насколько я знаю, поезд до Сафи отправляется днем. У нас будет время показать ее врачу.

— Но вы же видите, она не в состоянии путешествовать.

— А что вы предлагаете, кузен? — огрызнулся Шахин, сверкнув глазами. — Отвезем мы ее в Отман или в лагерь, расстояние одинаковое. Но в городе есть врач и поезд, который доставит ее в порт. Я слишком часто отказывал ей. И не собираюсь делать это снова. Если она хочет вернуться в Англию, я позабочусь об этом.


Глава 20


Шахин в угрюмом молчании наблюдал, как врач обследует спину Аллегры, то и дело качая головой. Явившись вместе с Шафтсбери на рассвете в крохотную больничку Отмана, он никак не ожидал, что заведение возглавляет француз, некогда служивший хирургом в Иностранном легионе. Это была редкая удача, заставившая его поверить, что Аллегру оберегают высшие силы. Врач сразу понял, что женщина испытывает сильную боль, и дал ей дозу лауданума, который мгновенно подействовал. Занявшись ранами на спине Аллегры, он бросил хмурый взгляд на Шахина.

— Кем надо быть, чтобы так обойтись с женщиной? — сердито спросил он.

— Покойником, — отозвался Шахин, сложив руки на груди.

Внутри у него все еще клокотала ярость, и он сожалел, что убил Нассара так быстро.

— Вот это хорошо. — Француз одобрительно кивнул. — Мужчина, сотворивший такое, не заслуживает того, чтобы жить.

— Как она?

Шахин стиснул челюсти, приготовившись к худшему. Ему было тяжело видеть ее мучения, а мысль о том, что она пострадала по его вине, только усугубляла его терзания.

— Вообще-то раны не так опасны, как кажется на первый взгляд. Тот, кто сделал это, знал, как причинить сильную боль при минимуме вреда. Есть только два места, где кнут достаточно глубоко рассек кожу, чтобы создать реальную опасность заражения. Полагаю, она поправится быстрее, если я не буду трогать раны. Но шрамы останутся.

Слова доктора несколько ослабили напряжение, в котором пребывал Шахин, и он склонил голову, испустив вздох облегчения. По крайней мере она избавлена от пытки наложения швов. Француз обработал раны, действуя быстро и ловко. За время всей процедуры Атлегра не издала ни звука, и Шахин был признателен лаудануму, обеспечившему ей забытье.

При воспоминании о том, как она отреагировала вчера утром, когда он грубо отверг ее, его снова захлестнула боль. Его жестокость сломала Аллегру. И не важно, что он заботился о ее безопасности. Ему следовало рассказать ей о своих чувствах. Признаться, что любит ее. Он должен был убедить ее вернуться в Англию, пообещав, что приедет к ней, как только сможет. Вздохнув, Шахин перевел взгляд на бледное лицо Аллегры.

Он любит ее больше жизни. Если бы только он открыл ей свое сердце! Презрение и ненависть, которые он прочел в ее взгляде, проникли в его плоть и остались внутри, отравляя как яд. Шахин поморщился от резкой боли, пронзившей все его существо. Ему нет прощения! Вряд ли он сможет исправить то, что натворил по отношению к ней. По отношению к ним обоим.

Француз выпрямился и повернулся к нему с озабоченным видом:

— Меня не столько беспокоит ее физическое состояние, сколько душевное.

— Аллегра — сильная женщина. Она сталкивалась с вещами и похуже, — резко отозвался он.

— Наши силы небеспредельны. — Доктор вымыл руки в тазике, стоявшем на столе у стены. — Скорее всего эта женщина склонна к внезапным сменам настроения — от вспышек гнева до глубокой депрессии. Как бы наша пациентка не попыталась покончить с собой.

— Только не она, — возразил Шахин, глядя на ее израненную спину.

Следы кнута, которые доктор счел менее серьезными, остались открытыми и пересекали ее спину, алея на бледном шелке ее кожи. Нет, только не Аллегра, упрямая и сильная. Она не согнется.

Доктор скептически выгнул бровь, вытирая руки полотенцем.

— Все же я советую вам наблюдать за ее душевным состоянием, а не только за физическим. А пока я дал ей достаточно лауданума, чтобы она проспала до вечера.

Шахин неопределенно хмыкнул и кивнул, принимая к сведению его слова.

— Когда она сможет путешествовать?

— О чем вы говорите? — переспросил доктор, изумленно уставившись на него. — Месье, эта женщина подверглась ужасной пытке. Конечно, ее раны не смертельны, но вы видите, на что похожа ее спина. Ей необходим отдых.

— В привычном окружении она поправится быстрее. Она хочет вернуться домой, в Англию, и я намерен выполнить ее желание.

Это самое малое, что он может сделать для нее. Он позаботится о том, чтобы она быстро и благополучно добралась домой. Она быстрее выздоровеет, оказавшись вдали от Марокко. Вдали от ужасов, которые она пережила здесь. Вдали от него. Его снова захлестнула боль утраты. По крайней мере с ней будет Шафтсбери. Он привязан к Аллегре и обеспечит ее всеми возможными удобствами. Но эта мысль не принесла Шахину утешения. Ему было мучительно сознавать, что не он, а его кузен будет успокаивать ее страхи. Что это Шафтсбери, а не он будет находиться рядом с ней и заботиться о ее благополучии.

Доктор бросил на него мрачный взгляд:

— Если вы настаиваете на отъезде, месье, вам следует позаботиться о том, чтобы ее перевозили в лежачем положении. Она не может идти. — Он сердито указал на спину Аллегры: — Не представляю, как вы будете нести ее с этими мазями и припарками.

— В таком случае мы воспользуемся носилками. — Не обращая внимания на доктора, он шагнул к Аллегре и опустился на колени рядом с ней. — Оставьте нас!

Раздраженно фыркнув, доктор бросил полотенце на стол и вышел из комнаты. Дверь громко хлопнула за его спиной, и Шахин поморщился, опасаясь, что этот звук потревожит сон Аллегры. Но ее лицо оставалось безмятежным, а дыхание — ровным и медленным.

Коснувшись пальцами синяка на ее челюсти, он закрыл глаза, раздираемый угрызениями совести. Боже, если бы он мог заново прожить последние два дня! Возможно, Халид был бы жив, а Аллегра не пострадала бы так ужасно от рук Нассара. Но тихий голос, прозвучавший в уголке его сознания, возразил, что ничего бы не изменилось. Он поступил так, как считал правильным, и не изменил бы свое решение, вернувшись на два дня назад.

Судьбе было угодно, чтобы все сложилось так, как сложилось, и результат, при всей его трагичности, был неизбежен. С первой встречи с Аллегрой он не делал ничего, кроме ошибок, когда дело касалось ее. Он вел себя как эгоист и тиран. Лишь один раз он поступил, как ему казалось, в ее интересах. И что же? Навлек на нее новые беды и страдания. Вчера, когда она отказалась уезжать, ему ничего так не хотелось, как притянуть ее в объятия и согласиться на все, что она просила. Но он удержался, повинуясь доводам рассудка.

Задним числом он понимал, что должен был послушаться своего сердца. При воспоминании о затравленном выражении ее лица, когда он сообщил ей, что оплатил ее услуги, его сердце горестно заныло. Одним гнусным поступком он напомнил ей об ужасных событиях ее прошлого. Он видел это в ее глазах, потемневших от ужаса. Шахин содрогнулся. Боже, если бы он мог повернуть время вспять! Открыв глаза, он устремил взгляд на ее бледное лицо, изуродованное синяком на челюсти, куда ударил ее Нассар.

— Я люблю тебя, сердце мое, — прошептал он. — Мое сердце принадлежит тебе, отныне и навсегда.

Наклонившись, он коснулся губами ее лба. Его душа вопила, протестуя против разлуки, но он поднялся на ноги и вышел из палаты. Притворив за собой дверь, он увидел Шафтсбери, вскочившего на ноги при его появлении. Когда они прибыли в больницу, Шахин взял инициативу в свои руки, оставив кузена сидеть у палаты Аллегры и ждать.

— Доктор сказал, что с ней все будет в порядке, — тихо произнес виконт.

— Я знаю. — Не имея желания обсуждать Аллегру со своим соперником, он направился к выходу. — Я скоро вернусь. Нужно раздобыть носилки.

— Зачем? — озадаченно спросил Шафтсбери.

— Аллегра хочет как можно скорее оказаться дома, в Лондоне, и я намерен это устроить.

— Милостивый Боже! — Виконт запустил пятерню в волосы. — Не может быть, чтобы вы говорили это серьезно. Она была не в себе прошлой ночью.

— Не вижу другого выхода. — Шахин сжал челюсти. — В Отмане нет гостиницы, так что я не могу оставить ее здесь. Вчера вечером она ясно выразилась, что хочет домой. Пришло время выполнить хотя бы одно из ее желаний. К тому же в привычном окружении она быстрее поправится.

— Значит, вы твердо решили отослать ее прочь.

В глазах виконта сверкнуло понимание.

Шахин отвел глаза от его проницательного взгляда.

— Я делаю то, что считаю наилучшим для Аллегры. — Он постарался придать своему лицу выражение безразличия и направился к двери. — Побудьте здесь, пока я займусь билетами на поезд для вас обоих.

— Вы любите ее.

Эти простые слова потрясли Шахина. Он резко втянул в грудь воздух и также резко выдохнул. Так ли уж важно, что Шафтсбери разгадал его тайну? Это ничего не меняет. Аллегра презирает его. Что ж, он с детства привык к этому. Не оборачиваясь, он взялся за дверную ручку.

— В Сафи вы без труда сядете на корабль, отбывающий в Саутгемптон.

— Проклятие, Роберт! — воскликнул кузен. — Вы ведете себя так, словно устраиваете светскую вечеринку. Если вы любите женщину, почему бы не сказать ей об этом?

Шахин резко обернулся, услышав, как тот назвал его. Это было имя человека, которым он когда-то был. Но разве он так уж изменился? Он по-прежнему подводит тех, кого любит. Гневно сжав губы, он устремил на Шафтсбери жесткий взгляд.

— Мои чувства к Аллегре вас не касаются, — отрывисто произнес он.

Несмотря на дневной зной, Шахин не ощущал тепла — все внутри у него словно заледенело. Однако виконт не собирался отпускать его так легко. Шагнув вперед, он схватил Шахина за рукав.

— Кажется, я начинаю понимать, почему вы похоронили себя в пустыне, — заявил он. — Здесь вы можете изображать мученика и прятаться от правды.

— О чем, к дьяволу, вы говорите?

Круто обернувшись, Шахин свирепо уставился на виконта.

— О том, почему вы чувствуете себя виноватым в смерти брата. Поймите наконец: вы не смогли предотвратить тот выстрел. Вы судите себя за то, что вы живы, а он нет. Ваш отец всегда винил вас в смерти вашей матери, и, когда умер Джеймс, вы просто дали ему дополнительный повод ненавидеть вас.

Шахин потрясенно молчат, глядя на сердитое лицо кузена. Не в силах пошевелиться, он отчаянно искал слова, чтобы опровергнуть обвинения виконта. Наконец, проглотив ком в горле, отрицательно покачал головой.

— Вы ошибаетесь, — хрипло выдавил он.

— Я прав, и вы это отлично знаете. Это написано у вас палице. — Лицо Шафтсбери внезапно озарилось. — Кажется, я понял, почему вы отпускаете Аллегру. Вы опасаетесь всерьез полюбить ее.

Жестокая правда этих слов буквально вытолкнула Шахина на улицу. Потрясенный услышанными откровениями, он шагал через центр Отмана, где располагался оживленный рынок, забыв обо всем, кроме слов кузена, вертевшихся в его голове. Ему не хотелось признавать их правоту, но она была слишком очевидна, чтобы обманывать себя и дальше.

Все это время он винил себя в том, что не помешал Джеймсу убить Френсис и покончить с собой. А теперь, впервые, его заставили понять, что он терзается совсем не потому, что не смог спасти брата. Его вина была выпестована сознанием, что он непонятно зачем выжил, когда другой, кого любил его отец, умер. Смерть матери всегда лежала тяжелым бременем на его плечах, и неудивительно, что граф возложил на него вину и за гибель Джеймса.

Как бы сложилась его жизнь, будь Отец способен к прощению? Шахин скорчил ироническую гримасу. Бессмысленно строить предположения. Прошлое не изменишь. Граф всегда ненавидел его за то, что он вот выжил, а его мать умерла. Смерть Джеймса сделала его присутствие невыносимым для отца. Но хотя он не может изменить прошлое, он мог бы по крайней мере честно взглянуть ему в лицо. А для этого ему придется вернуться в Англию и встретиться с отцом.

Маловероятно, что тот внезапно изменил свое отношение к нему, но пришло время покончить с чувством вины, с которым он жил все эти годы. Надо дать выход накопившейся скорби. Даже если отец призывает его с единственной целью еще раз высказать ему свое неприятие, так тому и быть. Ему необходимо осознать, что он не более ответствен за гибель Джеймса, чем за смерть матери. Вина была своего рода ширмой, которую он использовал, чтобы отгородиться от Аллегры.

Шахин ни разу не позволил ей проникнуть за защитные барьеры, которыми окружил себя. Но она разрушила их все, один за другим, добравшись до глубин его души. Шафтсбери прав. Он не хотел рисковать, сказав ей правду. Ему было легче оттолкнуть ее от себя, чем признаться ей в любви. И он добился своего. Аллегра теперь презирает его. Даже пребывая в шоке прошлой ночью, она кинулась к виконту, а не к нему.

Боль, которую он ощутил в тот момент, была мучительнее той, что он испытал, обнаружив мертвого Джеймса. И теперь ему ничего не остается, кроме как позаботиться о том, чтобы она поскорее отправилась домой, в Англию. Она достаточно настрадалась из-за его ошибок. Он не задержит ее здесь ни на секунду дольше, чем это необходимо.

Впереди показалась железнодорожная станция, и он стиснул зубы, готовясь сделать то, что считал нужным.

Шахин стоял у окна библиотеки, глядя на дождь, поливавший парк Пембрук-Холла. Точно такой же дождь лил несколько недель назад, когда он перешагнул порог родного дома и узнал, что его отец умер за несколько часов до его прибытия. Отвернувшись от унылой картины, он пересек библиотеку, направившись к письменному столу.

В детстве он провел здесь немало времени, читая все, что попадалось под руку. Библиотека была одним из немногих мест, которые его отец редко посещал, что делало ее убежищем от его холодности. Отодвинув в сторону несколько бумаг, Шахин нашел короткую записку. Несколько минут он смотрел на нее, затем сцепил руки за спиной и поднял глаза на портрет отца, висевший над огромным камином.

Написанный, когда Шахин был еще ребенком, портрет отца отражал черты, на которые он никогда раньше не обращал внимания. В уголках его губ залегла резкая складка, ставшая еще более глубокой с возрастом. Еще более красноречивыми были горе и тоска, притаившиеся в глубине отцовских глаз. Чувства, которые он мог по достоинству, оценить. Должно быть, его отец очень страдал, лишившись жены.

Конечно, это не оправдывало графа, но Шахин наконец-то понял, что им руководило. Теперь он знал, каково это — потерять любимую. Портрет словно напоминал, во что может превратиться его жизнь, если ему не удастся убедить Аллегру простить его. Он снова перевел взгляд на записку, лежавшую на столе.

«Твоя мать очень ждала твоего появления на свет. Она бы любила тебя. А я так и не смог простить, что ты отнял ее у меня. Жаль, но теперь уже ничего не изменишь. Прости. Твой отец граф Пембрук».

Шахина с новой силой захлестнула горечь. Но он тосковал не по отцу, а по тому, чего тот не дал ему. По любви родителя к своему ребенку. Это был более тяжкий грех, чем возложить на него бремя ответственности за смерть матери. Сколько времени потрачено впустую! Целая жизнь, когда он прилагал отчаянные усилия, чтобы отец гордился им, в надежде заслужить его улыбку и похвалу. Он не совершит ту же ошибку, что граф. Его ребенок никогда не будет лишен его любви. Но вначале он должен вернуть Аллегру.

Дверь распахнулась, и в библиотеку вошел его кузен с улыбкой на лице. Шахин встретил его на полпути, и они обменялись рукопожатием.

— Мои извинения, Роберт. Одна из лошадей потеряла подкову, и нам пришлось заехать к кузнецу.

При звуке имени, данного ему при крещении, Шахин напрягся. Вряд ли он снова привыкнет к нему. Он предпочел бы то, которое ему дали люди в племени. Но едва ли можно ожидать, что кто-нибудь в Англии будет звать его Шахином.

— Как она? — нетерпеливо спросил он.

Чарлз озабоченно нахмурился, бросив на него сочувственный взгляд. Этого было достаточно, чтобы сердце Шахина сжалось. Что-то случилось. Опасаясь худшего, он подошел к буфету, налил два бокала бренди и протянул один кузену.

— Физически ей немного лучше, но, по словам ее племянницы, она страдает от ночных кошмаров.

— Значит, Корделия с ней?

— Да. Вы ее знаете? — удивился Чарлз.

— Мы не встречались, но Аллегра рассказывала о ней.

Он уставился на бокал, который держал в руке. Казалось, только вчера он слушал, как Аллегра говорит о своей любимой родственнице.

— Девушка отлично ухаживает за ней. — Чарлз сделал глоток бренди. — Вы знаете, что Джамал в Фэрфилд-Оуксе?

— Да. — Кивнув, он поставил свой бокал на поднос. — Ему удалось убедить горничную Аллегры выйти за него замуж.

— Думаю, Аллегра довольна, что они вместе. — Чарлз допил бренди и поставил бокал. — Она не признается, но эти кошмары плохо сказываются на ее душевном состоянии.

— Мне нужно увидеться с ней, Чарлз, — заявил Шахин, скрестив руки на груди. — Прошло почти три месяца. Мне следовало отправиться к ней сразу же после похорон отца.

— Но вы ведь хорошо знаете, что сказал доктор. Ей противопоказано волнение. — Чарлз нахмурился. — Я понимаю, что вы беспокоитесь о ней, как и я. Но вы знаете, как она упряма. Не представляю, как она отреагирует, если вы появитесь у нее на пороге.

— Потому что она винит меня, — мрачно отозвался Шахин.

— Трудно сказать. — Чарлз сочувственно поморщился, встретив его покаянный взгляд. — Она категорически отказывается говорить о Марокко.

Шахин повернулся к буфету и налил еще бренди. Да, Аллегра упряма, и у нее сильный характер. Тем не менее его тревожило, что она отказывается обсуждать произошедшее в Марокко. Доктор в Отмане предупреждал, что она может впасть в депрессию. Один Бог знает, что с ней сотворил Нассар, помимо порки. Неужели этот ублюдок изнасиловал ее? Шахин судорожно выдохнул, ощутив стеснение в груди. Ему нужно увидеть ее — и вымолить прощение. Чего бы это ни стоило. А вдруг она не позволит ему даже перешагнуть порог ее дома? Эта мысль потрясла его до глубины души. Если она откажется встретиться с ним, все пропало. И тогда уже не важно, увидятся они завтра или через год. Ее ответ не изменится. Либо она простит его, либо нет. Не притронувшись к выпивке, он повернулся к виконту:

— Я хочу видеть ее.

— Вы разве не поняли меня?

— Не важно. — Он сделал решительный жест, отметая возражения кузена. — Если она винит меня, пусть так и скажет. Но если она полагает, что я не люблю ее, тогда у меня есть шанс все исправить.

Чарлз выгнул бровь, глядя на него с явным сомнением:

— Вы настолько уверены в себе, что готовы рискнуть?

— Я больше ни в чем не уверен. — Шахин на секунду прикрыл глаза. Затем твердо встретил обеспокоенный взгляд виконта. — Кроме одного: Аллегра либо выслушает меня, либо нет. Время ничего не изменит. Отступать некуда.

Конечно, надо быть дураком, чтобы надеяться, что она вообще согласится иметь с ним дело. Но ему необходимо услышать ее ответ. И помоги ему Бог, если она отвергнет его. Он может легко превратиться в подобие собственного отца, если в его жизни не будет Аллегры.


Глава 21


Губы Нассара изогнулись в жестокой улыбке, и она подавила порыв бежать. Ее сердце оглушительно билось. Она открыла рот, пытаясь закричать, но с ее губ не слетело ни звука. Кончик кнута, свисавший вдоль его ног, подрагивал, словно ядовитая змея, которой не терпится вонзить жало в жертву. Содрогнувшись, Аллегра увидела, что выражение его лица изменилось. Он уловил ее страх.

От его улыбки, зловещей и безжалостной, она чуть не заплакала. Боже, ей нужен Шахин! Ей нужно, чтобы он пришел за ней. Кончик кнута впивался в ее кожу, раздирая до крови с каждым ударом. Не в силах сдержаться, она пронзительно вскрикивала, вторя свисту хлыста. Где Шахин? Почему он не идет? Захлебываясь рыданиями, она попыталась отползти в сторону, но бежать было некуда. Негде спрятаться.

Нежные руки сжали ее, и мягкий голос произнес ее имя. Аллегра вскрикнула и проснулась. С лицом, залитым слезами, она жадно хватала ртом воздух. Все еще во власти ночного кошмара, она отпрянула от склонившейся над ней фигуры.

— Все в порядке, тетя Аллегра. Ты в безопасности. — Корделия осторожно отвела с ее лица растрепавшиеся локоны. — Злодей мертв, дорогая. И больше не сможет причинить тебе вред.

Все еще дрожа от страха, Аллегра вытерла влажные щеки. Она больше не в Марокко. Она в Фэрфилд-Оуксе. Далеко от пустыни, но не от пережитого кошмара. Несмотря на присутствие Корделии, ее не оставлял ужас, навеянный сном. Откинувшись на спинку кресла, она обвела взглядом оклеенные обоями стены. Она знала, что Нассар мертв и она в безопасности, однако это не избавляло ее от страха. Он жил в ней, затаившись в глубине, как коварный зверь, проникая в каждый нерв, пока ее не охватывало желание разодрать ногтями собственные внутренности, чтобы уничтожить его хотя бы такой ценой.

Ей никогда не избавиться от воспоминаний о той ночи. Аллегра знала это с ужасающей определенностью, от которой стыла кровь. Они будут частью ее существа, которая останется с ней до последнего вздоха. Она могла только молиться, что со временем кошмары поблекнут. Корделия погладила ее по щеке и опустилась в кресло напротив, глядя на нее с глубокой озабоченностью. Встретив взгляд племянницы, Аллегра ощутила вспышку вины.

— Тебе бы следовало находиться в Лондоне.

— Чепуха, — фыркнула девушка. — Я нужна тебе. Мы отложили свадьбу на несколько месяцев. Эдвард все понимает.

— Правда? — недоверчиво покачала головой Аллегра. — Удивительно.

— Ему плевать на сплетни, — деловито отозвалась Корделия и тут же покаянно добавила, глядя на расстроенное лицо Аллегры: — Извини, дорогая, я не хотела огорчать тебя.

— Знаю. Просто мне жаль, что ходят сплетни. — Аллегра отвела взгляд, пощипывая обивку кресла.

Это Милли вызвала Корделию в Фэрфилд-Оукс вскоре после их возвращения из Марокко. Хотя Аллегра рассердилась на горничную, она была рада видеть племянницу. Но она никак не ожидала услышать от Корделии, что ее секрет вовсе не был секретом. С первых неловких мгновений, когда племянница созналась, что находится в курсе скандальной известности Аллегры, она искусно избегала вопросов и ответов.

Корделия тихонько вздохнула:

— Нам надо поговорить.

— Не вижу необходимости, — возразила Аллегра.

— Я давно все знаю, — осторожно произнесла Корделия, заставив Аллегру вскинуть на нее потрясенный взгляд.

Как же это возможно?

Корделия пожала плечами и продолжила:

— Одна из девочек в школе решила немного подразнить меня, рассказав о тебе и ее дяде, лорде Стреттоне.

— О, мне так жаль, дорогая!

Аллегра на мгновение прикрыла глаза, представив, каким сокрушительным ударом могло стать подобное откровение для ее племянницы.

— Признаюсь, я была чуточку шокирована рассказом Патрисии, но мне удалось сделать вид, будто я все знала. — Корделия помолчала. — Я поняла, почему ты так поступила, и еще больше полюбила тебя за это.

— И почему, по-твоему, я так поступила? — спросила Аллегра в замешательстве.

— Когда я спросила об этом Милли, она рассказала мне о бабушке… моей матери и тебе. — Глаза Корделии наполнились слезами, и она прикусила губу. — Когда кто-то любит тебя, то хочет защитить. Ты делала все ради меня. У меня были дом и любовь, которых вы с моей матерью никогда не имели. И я никогда этого не забуду.

При виде слез в карих глазах племянницы в горле у Аллегры образовался комок. Она была живой копией Элизабет, и Аллегра знала, что ее сестра гордилась бы своей дочерью. Смущенная подобным проявлением эмоций, Корделия вытащила из рукава носовой платок и промокнула глаза.

— Пойду посмотрю, — сказала она озабоченно, — почему Джамал так задержался с чаем, который я попросила его принести сюда.

— Наверное, пытается уговорить Милли дать ему овсяное печенье, которое так обожает.

Аллегра улыбнулась, представив себе, как бедуин выпрашивает у своей жены любимое лакомство.

— Вот черт! Совсем забыла, что я тоже в восторге от этого печенья. — Корделия вскочила на ноги. — Надо убедиться, что он оставил немного для нас.

— Дорогая, мне не хочется чаю, и к тому же надо ответить на письма. Насколько я помню, тебе тоже.

Аллегра рассмеялась, глядя на румянец, выступивший на щеках Корделии. Письма Эдварду были неотъемлемой частью повседневной жизни ее племянницы.

— Мне действительно нужно написать ему, — призналасьКорделия. Затем добавила: — Ты уверена, что не хочешь чаю?

— Может, позже. А сейчас я займусь письмами. Если я не отвечу некоторым из моих друзей, они явятся сюда, чтобы утащить меня в Лондон, прежде чем я буду готова.

Аллегра поднялась с кресла, успокаивающе улыбнувшись племяннице, но та нахмурилась:

— Но… Больше никаких волнений?

— Это был всего лишь сон, Корделия, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо.

— А ты не желаешь кое-что обсудить?

— Не хочу. Нужно поскорее забыть все, что случилось, — перебила ее Аллегра, направившись к секретеру. — А разговоры только возвращают все назад.

— Если ты уверена…

— Абсолютно, дорогая. А теперь поспеши, пока Джамал не съел все печенье.

Корделия кивнула, скорчив гримаску, и вышла из гостиной, оставив Аллегру наедине с ее мыслями. Лицо Нассара еще стояло перед ее мысленным взором, и она заставила себя сосредоточиться на письмах, решительно настроенная изгнать его мерзкий образ из своего сознания. Понадобится несколько минут, чтобы прийти в себя. Так всегда бывало после дурных снов. Аллегра глубоко вздохнула. После кошмаров она всегда чувствовала себя беспомощной и разбитой. И ненавидела это состояние, потому что оно означало победу Нассара.

Стараясь успокоиться, она перебирала письма, лежавшие на ее столе. Некоторые из ее друзей действительно намеревались приехать за ней, если она не вернется и ближайшее время в Лондон. Все они желали ей счастья и благополучия, но Аллегра не собиралась ехать в столицу в ближайшем будущем. Особенно учитывая ее нынешнее состояние. Вздохнув, она взяла письмо Чарлза и бегло пробежала его глазами. Забавные зарисовки городской жизни заставили ее улыбнуться. Ей было приятно, что у него снова появился интерес к женщинам.

Он небрежно упомянул нескольких дам, с которыми виделся, но одна из них, на которую он сослался два-три раза, возбудила ее любопытство. Особенно когда Чарлз отметил, что эта женщина нуждается в том, чтобы кто-то укоротил ее вздорный язычок. Аллегра задумчиво постучала по письму кончиками пальцев. Кто же в кругу их друзей имеет такой острый язык, чтобы Чарлз возмутился? Линора Хейвуд? Возможно, он имеет в виду эту даму? Но она намного старше его и вряд ли стала бы тратить на него время, не говоря уж о колких репликах. Нет, это кто-то другой.

Тихий стук в дверь прервал ее мысли. Подняв глаза, она увидела Джамала с чайным подносом.

— Мисс Корделия сказала, что вы не хотите чаю, но Милли и слышать об этом не хочет.

С видом заботливого папаши он проследовал внутрь и поставил поднос, заставленный едой, на овальный столик, стоявший перед диваном. Почти три месяца назад Джамал без всякого предупреждения явился в Фэрфилд-Оукс, к ужасу Милли.

То, что бедуин готов отказаться от родины, чтобы последовать за ее преданной горничной в Англию, многое говорило о его чувствах к ней. Глядя, как Джамал наливает чай в чашку, Аллегра удивлялась, как ловко Милли научилась вертеть им. Очарованный своей женой, Джамал безропотно делал все, что она ему говорила. Пока она не перегибала палку. И тогда они на некоторое время менялись ролями.

— Она настаивает, чтобы вы перекусили, — сказал он, вручив ей чашку чая.

— Боже, Джамал, неужели ты не можешь повлиять на собственную жену? — вздохнула Аллегра. — Я не могу проглотить ни крошки после ленча, которым они с миссис Барфилд угостили меня.

— Может, скормить часть еды собакам? — предложил Джамал, подмигнув.

— Отличная идея! — воскликнула Аллегра. — Я знаю, Милли хочет как лучше, но, если она продолжит в том же духе, я скоро перестану пролезать в дверь.

— Могу я сделать что-нибудь еще для вас?

За этой вежливой фразой скрывался невысказанный вопрос, заставивший сердце Аллегры гулко забиться. Неужели он имеет в виду Шахина? Покачав головой, она сделала глоток чаю.

— Нет, спасибо, Джамал.

Он помедлил, колеблясь, словно хотел что-то добавить. Не дождавшись от нее поощрения, взял блюдо с закусками с подноса и вышел в сад. Когда он скрылся, Аллегра повернула голову, глядя ему вслед.

А что, если бы она спросила его о Шахине? Может, у него есть новости? Милли случайно проговорилась, что тот вернулся в Англию, чтобы встретиться с отцом. Горничная расстроилась до слез, выболтав эту новость. Хотя Аллегре удалось убедить Милли, что ее совсем не волнует приезд Шахина в Англию, это не соответствовало истине. Когда он не приехал к ней, это явилось мучительным напоминанием о том, что она ничего для него не значит. Но ее по-прежнему не оставляла надежда, что Шахин вдруг появится на ее пороге. Впрочем, с каждым проходящим днем ее мечты умирали одна задругой. А вместе с ними увядала ее душа.

Аллегра снова поднесла чашку к губам и сделала глоток чая, когда услышала, как к дому подъехала карета. Слегка откинувшись назад, она выглянула в окно и увидела Чарлза, поднимавшегося по парадным ступенькам. В восторге от его неожиданного визита она поднялась из-за письменного стола и поставила чашку на поднос. За ее спиной открылась дверь, и Аллегра повернулась, не скрывая своей радости.

— Чарлз, как приятно видеть тебя! — воскликнула она с улыбкой, протянув к нему руки.

— Я ненадолго. Просто был здесь неподалеку, осматривал имение, которое подумываю купить, и захотелось повидать тебя.

Он расцеловал Аллегру в обе щеки, затем отступил на шаг, с улыбкой глядя на нее.

— Может, вернешься к ужину? — предложила она.

— Нет, скорее всего ты будешь занята. Во всяком случае, тебе будет не до меня.

— Какое странное утверждение! Почему это ты так считаешь?

Она склонила голову набок, устремив на него любопытный взгляд.

— Потому что я убедил Чарлза взять меня с собой, — раздался с порога негромкий голос Шахина, и она резко повернула голову к двери.

Не сводя с нее взгляда, он проследовал в гостиную. Аллегра вздрогнула и схватилась за горло. С ее лица сбежали все краски, и сердце Шахина сжалось при виде беззащитного выражения, мелькнувшего на ее лице.

Боже, как она хороша! Еще красивее, чем ему запомнилось. Ее кожа мягко сияла, женственные изгибы тела подчеркивали чувственное обаяние. Ей удалось справиться с потрясением и придать своему лицу выражение вежливого безразличия. Но ее поза оставалась напряженной, когда она повернулась к Чарлзу.

— Ты не останешься?

Отчаянная мольба, прозвучавшая в ее голосе, резанула Шахина по сердцу. Он молча наблюдал, как кузен покачал головой. Боже, неужели она настолько презирает его, что не может обойтись без виконта в качестве буфера между ними?

— Я действительно должен осмотреть поместье, дорогая. — Чарлз поцеловал ее в щеку. — Поэтому я прощаюсь, а Роберт, насколько я знаю, хотел бы кое-что обсудить с тобой.

Не дожидаясь ее ответа, виконт повернулся и направился к двери. Шахин понимал желание кузена поскорее откланяться. Не будь он в таком отчаянном положении, и сам бы сбежал. Проводив взглядом Чарлза, Аллегра повернулась к нему. Ее зеленые глаза яростно сверкали. Но, помимо гнева, которого он ожидал, в них светилось еще одно чувство. Страх?

— Зачем вы здесь, милорд?

Ее официальный тон заставил Шахина болезненно поморщиться. Она точно знала, как нанести ему удар, воспользовавшись его наследственным титулом. Он не рассчитывал, что сможет легко убедить ее в своей искренности, но она явно не собиралась облегчать ему жизнь.

— Мне нужно было увидеть тебя.

— Не представляю зачем, — резко отозвалась Аллегра и отвернулась. — Нам больше нечего сказать друг другу.

Ему стало трудно дышать, и он подавил порыв расслабить воротник рубашки, сжимавший его шею как петля. На фоне окна ее женственные изгибы казались еще более явственными, и ему мучительно хотелось просто обнять ее. И чтобы она любила его так же сильно, как он ее.

— Что бы ты ни думала, между нами ничего не кончено.

— Все завершилось в тот день, когда ты отослал меня прочь.

Ее гнев превратился в холодную враждебность, а его сердце отозвалось тупой болью, становившейся привычной, когда дело касалось Аллегры. Боже, неужели она винит его в том, что из-за него она попала в руки Нассара? Он совершил ошибку, отослав ее в тот день, и будет вечно расплачиваться за нее.

— Ради Бога, Аллегра, ты должна понять, чего мне стоило так поступить! Я хотел одного: чтобы ты была в безопасности, — произнес он с отчаянием в голосе.

Неужели она не простит его? Неужели не поверит в его искренность?

Аллегра окинула его холодным взглядом. Если она заметила его отчаяние, то никак этого не показала.

— Избавьте меня от ваших оправданий, милорд. Нам нечего сказать друг другу. Джамал проводит вас к выходу.

Она направилась к двери, но Шахин опередил ее и преградил путь.

— Оставь этот чертов светский тон. Я пытаюсь объяснить тебе, что сожалею.

— Мне не нужны ваши сожаления, милорд. А теперь позвольте мне пройти, — огрызнулась она, резким жестом приказав ему посторониться. — Мы больше не в пустыне, и это мой дом, а не ваш.

При этом движении кружево, прикрывавшее ее запястье, упало, обнажив темно-красное пятно. Шахин резко вздохнул. Надо же, татуировка. Схватив ее за руку, он подтянул рукав вверх, насколько было возможно. Глядя на изображение райской птицы, он легко удержал Аллегру на месте, несмотря на ее попытки вырваться. Рисунок был свежим, недавно нанесенным на старый контур. В его крови вспыхнула искра надежды.

Хотя выражение ее лица было замкнутым, глаза гневно сверкали. Это была Аллегра, которую он любил, необузданная, страстная и живая. Нежно притянув ее в свои объятия, Шахин ощутил, как ее тепло проникает в его плоть, словно он вернулся домой. Боже, как он тосковал по ней! От ее кожи исходило слабое благоухание жасмина, такое знакомое и такое возбуждающее.

— Это метки огненной женщины, — мягко произнес он, потерев большим пальцем татуировку на ее руке, и почувствовал, как ее пронзила дрожь. — Мои метки.

Аллегра снова попыталась высвободиться из его рук и сердито сверкнула глазами, сжав губы в упрямую линию.

— Они ничего не значат.

— Нет? Тогда почему ты не даешь им поблекнуть? Скажи мне, Аллегра, зачем тебе понадобилось обновлять рисунок?

— Отпусти меня, — выдохнула она и попыталась отстраниться, упершись ладонями ему в грудь.

— Скажи, почему ты сохранила столь красноречивую татуировку?

— Потому что мне требуется постоянное напоминание о том, что значит любить и быть униженной тем, кого любишь! — гневно воскликнула Аллегра, заставив его отпрянуть, как от удара.

Он почти физически ощущал ее гнев, но именно боль, светившаяся в зеленых глазах Аллегры, ранила его, как ничто другое. Ее взгляд обнажил не только глубину ее страданий, но и мрак, царивший в ее душе. Мрак, в котором он не был виноват, но за который нес ответственность.

Ошеломленный, он молчал, пока горькая правда проникала в его сознание. Он убил единственное, чем дорожил, — ее любовь. Когда он прибыл сюда, то ожидал, что Аллегра рассердится, станет противиться, но никогда по-настоящему не сомневался, что она примет его. И теперь ему впервые пришло в голову, что он ошибался. Если он не найдет способ убедить ее в своей искренности — потеряет ее навеки.

Аллегра вырвалась из его рук, отступив на несколько шагов. Ее била дрожь. Она с трудом верила, что Шахин здесь, в ее гостиной, извиняется перед ней.

Одетый по последней английской моде, он казался незнакомцем. Его темные волосы были зачесаны назад, покрой одежды подчеркивал стройность фигуры. Он явно похудел, отметила Аллегра, и тут же одернула себя. Какое ей дело? Почему она должна беспокоиться о нем? Он едва не уничтожил ее в Марокко, а теперь как ни в чем не бывало явился в ее дом. Она больше не занимается ублажением мужчин, а менее всего — именно этого. Жаль, что он заметил, что она сохранила татуировку, но если он думает, что она все еще любит его…

— Я хочу, чтобы ты ушел, — холодно потребовала она и поморщилась, уловив в собственном голосе отчаяние.

— Нет, пока ты не выслушаешь меня.

— А почему я должна слушать тебя? Потому что великий шейх Шахин так решил? — Она сверкнула глазами. — Убирайся к дьяволу!

— Я не уйду, пока ты не выслушаешь меня, — повторил он.

Аллегра покачала головой:

— Что бы ты ни сказал, это не изменит того, что случилось в Марокко.

— Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю? — едва не простонал он. — Неужели ты сомневаешься, что я изменил бы все, если бы это было в моей власти, лишь бы избавить тебя от боли? Я люблю тебя. Я полюбил тебя практически с первого мгновения, как увидел.

Аллегра прерывисто выдохнула. Как он смеет говорить ей подобные вещи? Он лишился этого права, когда отослал ее прочь, вернув Шафтсбери, как надоевшую вещь.

— И тебе понадобилось три месяца, чтобы сказать мне об этом? — злобно прошипела она, — Ты лжец.

— О нет, сердце мое! Я люблю тебя, — произнес он, шагнув к ней. — Я приехал бы сразу после похорон отца, но Чарлз утверждал, что ты еще не готова выслушать меня.

Аллегра выставила перед собой руки, не давая ему подойти слишком близко. Ее пронзила дрожь. Удалось ли ему застать отца в живых, чтобы разрешить противоречия, которые их разделяли? Она отогнала эту мысль. Этот тип не заслуживает ее сочувствия. Если бы он действительно любил ее, ничто не помешало бы ему явиться раньше. Шейх Шахин не нуждался ни в чьих указаниях. Боже, как он может так бессовестно лгать? Кем надо быть, чтобы небрежно войти в ее гостиную и объявить о своей любви после того, что он сделал? Он выбросил ее из своей жизни самым жестоким образом. Она по своей воле отдалась ему, а он попытался расплатиться за ее услуги. Она не верит ему. Не может позволить себе поверить. Он уже уничтожил ее однажды, она не переживет, если потеряет его снова.

— Я не верю тебе, — произнесла она бесцветным тоном.

— В таком случае мне придется доказать это тебе.

С угрюмой решимостью он схватил ее за руку и не слишком деликатно вытащил из гостиной в коридор. После короткого замешательства, вызванного его неожиданной атакой, ярость с новой силой охватила Аллегру. Это Англия, и она больше не находится в его власти. Она не принадлежит ни одному мужчине и больше никому не позволит поступать с ней, как поступил Нассар. Упираясь, она попыталась высвободиться из его рук.

— Что ты собираешься доказать? Что ты такой же, как Нассар? Заставить меня против моей воли служить тебе?

Шахин резко остановился и повернулся к ней лицом, выпустив ее запястье, словно обжегся.

— Так вот что ты думаешь? — Он покачал головой. — Ты и вправду веришь, что я мог причинить тебе боль?

Выражение сожаления и страдания, отразившееся на его лице, поколебало ее решимость. Отвернувшись от него, Аллегра содрогнулась от глубокой тоски, охватившей все ее существо. Ей хотелось верить Шахину, потому что она его любила. Боже, как она его любила! Ничего ей так не хотелось, как повернуться к нему, броситься в его объятия и забыть обо всем.

— Зачем ты приехал? — спросила она, не оборачиваясь. — Чего ты надеялся достигнуть этим?

— Я приехал к тебе, потому что должен быть с тобой. Мой дом там, где ты.

Искренность, прозвучавшая в его голосе, разрывала ей сердце. Она закрыла глаза.

— Я не могу простить тебя, — тихо отозвалась она, покачав головой. — Я не в силах. Пожалуйста, уходи.

Сильные руки сжали ее плечи, и он притянул ее к себе. Тепло его тела, прижимавшегося к се спине, проникло внутрь ее, вызывая ответное пламя. Ничего не изменилось. Он по-прежнему способен зажечь ее одним прикосновением. Аллегра почувствовала, что слабеет.

— Посмотри на меня, дорогая. — Он повернул ее лицом к себе, нежно, но властно обхватив ладонью подбородок. — Если ты хочешь, чтобы я ушел, скажи мне прямо в лицо, что ты не испытываешь ко мне никаких чувств.

Аллегра покачала головой, не поднимая глаз. Он просит невозможного. Она не может лгать о своих чувствах. Когда она посмотрела на него, его загорелое лицо просветлело. От нежности, светившейся в его взгляде, Аллегра зажмурилась, но одинокая слеза скатилась из-под ее ресниц. Боже, он не должен видеть, как она уязвима! Она не хочет, чтобы он знал, какую власть имеет над ней.

Мир внезапно перевернулся, когда он подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице. Ошеломленная, она смотрела на его смуглый профиль. Его признание потрясло ее до глубины души. Неужели он сказал правду? Неужели действительно любит ее? Но это не имеет смысла. Он почти три месяца в Англии и только сейчас нашел время увидеться с ней. Или и вправду отложил своей приезд по просьбе Чарлза?

В отчаянии Аллегра попыталась возбудить в себе гнев, зная, что это одно из немногих чувств, дававших ей силы противостоять Шахину. Но в глубине души она понимала, что готова сдаться. Сдаться его мужественности, теплу его рук, бархатным ноткам в его голосе. Это было столь очевидно, что она обмякла в его объятиях, таких сильных и таких нежных. Испуганная, Аллегра возобновила свои протесты.

— Что ты себе позволяешь? — спросила она сердитым шепотом. — Мы больше не в марокканской пустыне.

— Возможно, но ты моя женщина, и я хочу показать тебе, что это значит.

— Как? Воспользуешься грубой физической силой, чтобы заставить меня признать это?

— Я уже говорил тебе, — произнес он, покачав головой, — что никогда не обижу тебя. И не заставлю делать то, чего ты не хочешь.

Вверху лестницы он поставил ее на ноги и, обняв за талию сильной, твердой рукой, повел по коридору. Обескураженная его нежностью, Аллегра покорно следовала за ним. Он открыл дверь одной из комнат, затем другой, словно что-то искал. Открыв дверь спальни, он замер на пороге, словно оценивая то, что увидел. Затем мягко втолкнул ее внутрь, запер дверь и, нагнувшись, быстро просунул ключ под дверь, в коридор. Аллегре ничего не оставалось, кроме как взирать на него в немом негодовании.

Не отрывая взгляда от ее лица, он снял сюртук, затем развязал галстук. От примитивной силы, исходившей от него, во рту у Аллегры пересохло. Неспешно расстегнув пуговицы рубашки, он стянул ее с себя одним быстрым движением. Вид его загорелого тела вызвал в ней обычный отклик.

Странно, что она не испугалась. После того, что сделал с ней Нассар, она была уверена, что ей будет трудно выносить прикосновения мужчин. Она ошибалась. Возможно, других, но не Шахина. Ее тело жаждало его ласки. Она отвела глаза, чтобы он не заметил голодного выражения в ее глазах.

— Ты так презираешь меня, что тебе невыносимо даже смотреть на меня?

Его тихий вопрос застал Аллегру врасплох, и ее взгляд метнулся к нему, упиваясь его красотой.

Она покачала головой, заворожено уставившись на его мускулистую грудь. В нем по-прежнему чувствовалась сила, хотя, как она уже заметила, он похудел. Она прикусила губу, размышляя о причинах. Шахин продолжил раздеваться, освобождаясь от одежды, пока не предстал перед ней во всем своем обнаженном великолепии.

Боже, как ей хотелось, чтобы он заключил ее в объятия и любил, как той последней ночью в лагере племени берберов! Ей хотелось той тихой, отчаянной нежности, которую она восприняла как объяснение в любви. Неужели она была права тогда? Неужели он отослал ее прочь только потому, что знал, что она не оставит его, если он признается ей в своей любви?

Шахин прошел мимо нее и сел на кровать.

Оглянувшись через плечо, она встретила его взгляд, полный тепла и нежности. Он глубоко встревожил Аллегру. А что, если это очередная ложь? Что, если это сон и она сейчас проснется? Закрыв глаза, она поняла то, что он знал с самого начала. Она уступит ему, как только он того пожелает. Кровь быстрее понеслась по ее жилам, распространяя жар по всему телу.

Внезапно его резкие черты омрачились.

— Покажи мне свою спину, — негромко сказал он, устремив на нее пристальный взгляд.

Аллегра удивленно нахмурилась. Зачем ему это нужно? Там нет ничего, кроме шрамов, и она благодарила судьбу, что не может их видеть. Но она чувствовала их каждый день, когда рубцы терлись о шелк платья. Они служили постоянным напоминанием о том, что сделал с ней Нассар.

— Пожалуйста, Аллегра, я прошу тебя.

Горе и сожаление, прозвучавшие в его голосе, заставили ее потянуться к застежке на спине. Она принялась расстегивать перламутровые пуговицы и, когда Шахин позвал ее, подошла к кровати, даже не подумав отказаться. Повернув ее спиной к себе, он продолжил расстегивать платье.

Поскольку Аллегра не носила корсета, чтобы не травмировать спину, лиф платья быстро упал до талии, оставив только сорочку, прикрывавшую шрамы. Теплые пальцы осторожно приподняли сорочку и стянули через ее голову. Резкий вздох Шахина заставил ее оглянуться через плечо как раз в тот момент, когда он увидел дело рук Нассара. Его загорелые черты мучительно исказились, и он закрыл глаза. Отступив на шаг, она скрестила руки на груди и повернулась к нему лицом.

Внезапно ее охватил стыд. Она не знала почему. Ей было нечего стыдиться, и тем не менее она чувствовала себя так, будто сделала что-то, чтобы причинить ему боль. Он поднялся, не сводя с нее темных глаз, и склонился над ней, пока их губы не соприкоснулись. В этом поцелуе не было страсти, но в нем было столько нежности, что он потряс все ее существо. Шахин всегда был умелым и требовательным любовником, но эта ласка… была песней для ее души. Когда он отстранился от нее, она увидела, что его челюсти крепко сжаты.

— Я люблю тебя, Аллегра. Я знаю, что недостоин тебя, но я люблю тебя. Поверь!

Аллегра закрыла глаза, сдерживая слезы. Он казался таким искренним. Она почувствовала, как он переместился за ее спину, и затрепетала, когда его пальцы скользнули по ее спине, гладя рубцы, оставленные плеткой Нассара. Спустя мгновение его губы нежно коснулись вначале одного шрама, затем другого. Она ощущала влагу там, где его лицо касалось ее кожи. Он опустился на колени и медленно продолжил, двигаясь вниз. Капля влаги, скользнувшая по ее спине, заставила ее напрячься от удивления. Она попыталась обернуться, но его дрожащие пальцы удержали ее за талию.

— Нет, — сдавленно произнес он.

Потрясенная, она поняла, что влага, которую она ощущала, — его слезы. Дрожа, он продолжил покрывать поцелуями шрамы на ее спине. Он наказывал себя зато, что она вытерпела в руках Нассара. О Боже, он сказал ей правду. Только глубоко любящий мужчина способен на такое нежное покаяние. Вырвавшись из его рук, Аллегра стремительно развернулась и обхватила его лицо ладонями.

— Я люблю тебя, Шахин, — промолвила она, осыпая его лицо поцелуями. — Я так люблю тебя!

С низким стоном, вырвавшимся из горла, он поднялся на ноги и приник к ее губам в поцелуе, который заставил ее содрогнуться от силы чувств. В нем не было страсти, однако он таил в себе обжигающую нежность, которую могла породить только любовь. Когда он оторвался от ее губ, Аллегра издала протестующий возглас. Коснувшись пальцами ее рта, он вернулся к постели. Его тело было напряжено, взгляд прикован к ее глазам.

— Я не знаю, что этот ублюдок сделал с тобой, сердце мое, и не уверен, что хочу это знать. — Он болезненно скривился и протянул к ней руку. — Но сегодня и до конца наших жизней, любимая, ты будешь главной в нашей спальне.

— Не понимаю, — в замешательстве сказала Аллегра, накрыв ладонью его руку.

— Я хочу, чтобы ты говорила, что тебе нравится, а что нет. Мне не хотелось бы видеть страх в твоих глазах, когда мы будем заниматься любовью.

— Я никогда не боялась тебя, Шахин. С тобой я чувствую себя в безопасности. — Она издала тихий возглас, когда он закрыл глаза с мучительной гримасой. — О нет, дорогой! Не вини себя.

Опустившись на колени, она обвила его шею руками и уткнулась лицом в его грудь. Шахин крепко обнял ее, прижавшись губами к ее волосам. Долгую минуту они оставались в таком положении, пока Шахин не приподнял ее подбородок, заставив посмотреть на него. От любви, которую она увидела в его темно-карих глазах, ее сердце забилось сильнее. Протянув руку, она погладила его по щеке. Он покачал головой, недоверчиво глядя на нее:

— Я недостоин тебя, любимая.

— Посмотрим, — поддразнила она, улыбнувшись.

Аллегра поднялась на ноги и быстро избавилась от остатков одежды. При виде желания, вспыхнувшего в его глазах, ее сердце гулко забилось. Упершись ладонью ему в грудь, она нежно толкнула его на постель. Хотя на лице Шахина мелькнула тревога, он ничего не сказал, полностью отдавшись на ее волю. В его глазах светились любовь и забота, согревшие Аллегру больше, чем что-либо другое. Ей не хотелось, чтобы он сомневался, что достоин ее. Ей хотелось, чтобы он понял, что свет их взаимной любви спасет их обоих от тоски и разочарований.

Едва касаясь, она пробежалась пальцами по его груди и двинулась ниже, вдоль узкой полоски волос, ведущей к его быстро набухающему естеству. Когда ее пальцы обхватили кончик, Шахин содрогнулся. Ей нравилось смотреть, как его сильное тело реагирует на ее прикосновения. Скользя ладонью по его гладкой поверхности, она с интересом наблюдала, как он растет на глазах.

Из груди Шахина вырвался низкий стон, и Аллегра перевела взгляд на его лицо. Его глаза были закрыты, но на лице застыло выражение наслаждения, говорившее лучше всяких слов о том, что он испытывает. Она оперлась на руки по обе стороны от его головы и прижалась бедрами к его бедрам. Кончик его естества потерся о ее сокровенную плоть, и она резко выдохнула, ощутив приток жаркой влаги между ногами. При этом звуке Шахин распахнул глаза, встретив ее взгляд.

— У огненной женщины есть просьба к шейху Шахину, повелителю славного племени.

— Все, что пожелаешь, любимая, — отозвался он, коснувшись ее щеки.

В его глазах горело желание, и она поняла, каких усилий ему стоит держать себя в узде.

— Огненная женщина предпочитает, чтобы шейх Шахин позаботился о ее наслаждении, как только он один умеет.

В течение долгой минуты он молча обжигал ее глазами. Затем с гортанным стоном перевернул ее на спину и приник к ее губам в страстном поцелуе, скользя ладонями по прелестным округлостям. Когда его рука накрыла ее грудь, теребя сосок большим пальцем, Аллегра вскрикнула и выгнулась, подставляя ему шею. Его губы скользнули вниз, и ее сосок оказался рядом. Не в силах устоять, он втянул его в рот. Боже, какой чудесный у нее вкус, жаркий и сладкий! Аллегра откликнулась тихим стоном, вцепившись пальцами в его волосы. Шахин чуть не задохнулся от восторга. Он никогда не верил, что можно так наслаждаться. Но чтобы Аллегра любила его и после всего, что случилось? Это было за гранью того, на что он смел надеяться. Его рука медленно скользнула по внутренней стороне ее бедра, и Аллегра дернулась, когда его пальцы погрузились в ее лоно.

— Я хочу тебя, — прошептала она, когда он погладил чувствительный бугорок, скрытый в складках сокровенной плоти. — Пожалуйста, любимый.

Эта тихая мольба проникла в его сердце, и он понял, что никогда ни в чем ей не откажет. Приподнявшись над ней, он расположился между ее бедрами и его клинок скользнул в ее шелковистые ножны. Аллегра содрогнулась, крепко обхватив его. Шахин начал двигаться, ускоряя ритм движений, пока она не взорвалась под ним, и только тогда дал выход собственному высвобождению. Его хриплый возглас удовлетворения слился с ее восторженным криком.

Когда жар любовной схватки остыл, превратившись в приятное тепло, Шахин перекатился на спину и притянул ее к своему боку. Так будет всегда. Он постоянно будет ощущать эту ненасытную потребность иметь ее рядом. И никогда не перестанет чувствовать к ней эту всепоглощающую любовь.

Подняв руку, Аллегра обвела кончиками пальцев контуры его лица.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я не выпущу тебя из виду, пока ты не будешь принадлежать мне по закону, — произнес он в своей властной манере.

Вместо ответа Аллегра уютнее устроилась у него под боком, прижавшись лицом к твердой груди. Он хочет жениться на ней! Интуиция подсказывала ей, что он не согласится на меньшее, чем брак. Она была более чем готова отказаться от своей независимости, чтобы быть с ним, особенно теперь, когда она знала, что Шахин никогда не посягнет на ее волю.

Он показал, как сильно любит ее, предложив ей ведущую роль, когда они занимались любовью. Точно так же он будет вести себя и в других случаях. Но будет ли он любить своего ребенка? Его отношения с отцом были таковы, что, возможно, он не хочет иметь детей. Не говоря уже о слухах и сплетнях, которые, вне всякого сомнения, поползут, когда станет известно, что она ждет ребенка.

Сильная рука обхватила ее подбородок, заставив посмотреть на него.

— Я понимаю, что это было не слишком романтичное предложение руки и сердца, но тем не менее я жду ответа.

Он сжал губы, вглядываясь в ее лицо.

— Ты уверен, что это то, чего ты действительно хочешь?

Она выскользнула из его объятий и встала с постели.

— Что означает твой вопрос?

Шахин взглянул на нее с удивлением.

Не глядя на него, Аллегра пересекла комнату и достала из гардероба свой пеньюар. Накинув его на плечи, она оглянулась через плечо.

— Ничего. Просто я подумала о твоих новых обязанностях.

— Не понимаю, почему ты пытаешься уйти от ответа на прямой вопрос, — резко бросил он, встав с постели и повернувшись к ней лицом.

— Ты ошибаешься. Я всего лишь напоминаю тебе, что у тебя появились обязанности, которым ты должен… соответствовать.

Он нахмурился, шагнув к ней.

— Если ты намекаешь на то, что подумают в свете, если я сделаю тебя графиней Пембрук, то я не дам и ломаного гроша за любые сплетни.

— Признаться, у меня нет особого желания оказаться в центре очередного скандала, а он непременно разразится.

Ее голос дрогнул, заставив его сердце сжаться от боли. Аллегра, вне всякого сомнения, вспомнила последний скандал, в котором она была замешана. Чарлз рассказал ему, что ей пришлось пережить, но на этот раз он будет рядом, чтобы защитить ее от пересудов. Им даже не обязательно оставаться в Англии.

— Тогда давай вернемся в Марокко. Я найму управляющих, которые будут надзирать за моей собственностью, и предложу Чарлзу солидное жалованье, чтобы он следил за ними.

— У графа есть обязанности в Англии, а не где-либо еще, — тихо сказала Аллегра. — Ты знаешь это очень хорошо.

— В таком случае мы будем жить здесь, — произнес он с нарастающей досадой. — Пойми меня, Аллегра! Я хочу, чтобы ты стала моей женой. И мне все равно, где мы будем жить, потому что мой дом там, где ты.

— Все не так просто, — возразила она, резко тряхнув головой.

— Почему же? Мы можем пожениться и уехать в Марокко, чтобы переждать там, пока сплетники не найдут себе другую пищу для разговоров, — заявил Шахин с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал. Но ее колебания испугали его до смерти. — Собственно, мы можем проводить одну половину года в Англии, а вторую с бедуинами до конца жизни.

Он сделал шаг вперед, чтобы обнять ее и убедить в своей искренности. Но когда она отпрянула, тут же остановился, несмотря на острое желание притянуть ее в свои объятия. Аллегра все еще была слишком уязвима, хотя и отдалась в его власть несколько минут назад. Впрочем, он сомневался, что она когда-нибудь полностью откажется от своей свободы. Теперь она стояла у окна, освещенная солнцем, и его взгляд жадно скользнул по ее телу. Боже, как он тосковал по ней! Просто находиться рядом с этой женщиной было достаточно, чтобы рассеялся мрак, в котором он жил последние три месяца.

Она немного пополнела, с тех пор как вернулась из пустыни. Это придало ее фигуре пикантную округлость. Его взгляд двинулся вверх, и Шахин озадаченно нахмурился. Он знал наизусть каждую частичку ее тела, но не мог припомнить, чтобы ее грудь была такой налитой. И ее изящные бедра стали полнее. Его потрясенный взгляд метнулся к ее лицу. Она беременна!

Боль, вгрызшаяся в его внутренности при этом открытии, была такой мучительной, что он чуть не согнулся пополам. Проклятие, этот негодяй наградил ее ребенком! Разве он сможет смириться с тем, что отродье Нассара будет жить в его доме? Шахин проглотил ком в горле. Боже, мало того что по его вине Аллегра угодила в лапы Нассара, ему придется жить с сознанием, что тот оставил в ней свое семя!

Неудивительно, что она не хочет даже говорить о браке. Запустив пятерню в волосы, он обхватил пальцами затылок и уставился на круглый ковер, лежавший на полу. Его сердце болезненно сжалось. Что, черт побери, ему делать? Он не может отказаться от нее. Это свыше его сил. Но хватит ли у него смелости растить ребенка другого мужчины? Вряд ли у него есть выбор. Он любит ее. Достаточно сильно, чтобы принять чужое дитя. Ради нее он станет лучшим отцом из всех на свете. Он приложит все усилия, чтобы сделать то, на что оказался неспособен его отец. Он постарается полюбить ребенка, который не властен над обстоятельствами своего рождения. Шагнув к Аллегре, он обхватил ее лицо ладонями. На этот раз она не отпрянула.

— Я люблю тебя, — тихо произнес он. — И хочу, чтобы ты стала моей женой.

Она накрыла его руки своими, устремив на него неуверенный взгляд.

— Я должна сказать тебе… Просто не знаю, как…

— В этом нет нужды, любимая. Я люблю тебя, и ребенок никогда не узнает, что я не его отец. — Аллегра напряглась, но он обнял ее и притянул к себе. — Я буду любить его, как собственное дитя.

При этих словах Аллегру захлестнуло такое теплое чувство, какого она не испытывала никогда в жизни. Великодушие его жеста лишило ее дара речи. Даже если бы она сомневалась в его любви, теперь для сомнений не осталось места. Предложение принять ребенка, зачатого, по его мнению, в результате насилия, было высшим доказательством его искренности. Это была самая самоотверженная демонстрация любви, которую только можно было себе представить. Потрясенная, она смотрела на него, пытаясь понять, как случилось, что судьба подарила ей такого мужчину, чтобы любить и быть любимой. При всех усилиях, которые она прилагала, чтобы стать хозяйкой собственной судьбы, Аллегра даже не осмеливалась мечтать, что в ее жизни появится такой замечательный человек. Слезы хлынули из ее глаз, и она приникла к нему, содрогаясь от рыданий. Шахин крепко прижал ее к себе, бормоча слова успокоения.

— Все будет хорошо, сердце мое, все будет замечательно, — повторял он. — Обещаю.

— Ты не понял, — отозвалась она с трепетной улыбкой на губах. — Ребенок твой, любовь моя. Я ношу твоего ребенка. Нассар не тронул меня в этом смысле.

Она снова разрыдалась, цепляясь за него как за канат, от которого зависела ее жизнь. В течение долгой минуты Шахин ошеломленно молчал, неуверенный, что правильно расслышал. Ее слова снова и снова прокручивались в его голове. Ребенок его, а не Нассара. Она носит его дитя. В его груди бушевали эмоции. Наверное, так ощущается счастье — невероятный прилив радости, смешанной с волнением. Подхватив Аллегру на руки, Шахин направился к постели и сел, усадив ее себе на колени. Свободной рукой он стер слезы с ее щек.

— Любимая, я не нахожу слов.

Склонив голову, он приник к ее губам в нежном, почти благоговейном поцелуе. Любовь к нему затопила Аллегру, распространившись по всему телу, пока ее жар не превратился во вспышку желания. Когда Шахин отстранился от нее, в его глазах сверкало пламя.

— Я все еще жду ответа на свое предложение, — сказал он.

Выскользнув из его объятий, Аллегра встала перед ним. Со всем умением, которое она обрела за годы обольщения, она позволила пеньюару соскользнуть с одного плеча, затем с другого, пока он не упал на пол, и замерла перед ним в безмолвном призыве. Шахин заворожено наблюдал, как она провела рукой по одной груди, обведя пальцами напрягшийся сосок, а затем медленно двинулась вниз по животу. В его карих глазах светились любовь и страсть. А когда она приоткрыла рот, облизнув верхнюю губу, из его груди вырвался низкий стон.

— Да, я выйду за тебя замуж, — проговорила она. — Но в данный момент испытываю острую потребность показать Шахину, как сильна моя любовь.

Она протянула к нему руку и, когда он взял ее за запястье, упала в его объятия. Положив ладони ему на плечи, Аллегра прижалась к нему всем телом, вдыхая его терпкий запах и упиваясь жаром его губ со страстью, на которую никогда не считала себя способной. Когда-то идея брака казалась ей малопривлекательной, посягающей на ее самостоятельность. Но когда она была с Шахином, ей не требовалась независимость, чтобы чувствовать себя цельной и свободной.

Он стал ей близким, родным человеком, которого она любила. А он отвечал взаимностью. Пальцы Шахина нежно скользили по ее спине, поглаживая шрамы. В этом жесте было столько любви и сострадания, что она чуть не расплакалась. В ее душе навсегда останется темная страница, грубо впечатанная Нассаром, но любовь Шахина не позволит прошлому омрачить грядущие радости. Что бы ни случилось, он будет рядом, чтобы успокоить ее страхи, тревоги и печали. Она больше никогда не будет одна, а для любой женщины это предел мечтаний.


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21