Упрямый хутор [Валентин Владимирович Овечкин] (fb2) читать постранично, страница - 2

командиру об выполнении приказания!.. Воевал и я, товарищ лейтенант. Много времени прошло. Еще в японскую, в Маньчжурии. Отвык, конечно, в домашности, обабился… Разведчиком был!..

Утром, когда Дорохин, проведя ночь в окопах с наблюдателями, пришел в хату позавтракать, старик — звали его Харитоном Акимычем — предстал пред ним с георгиевской медалью, приколотой к замызганной стеганке.

— А-а… Сохранил?

— Сберег… Не для хвастовства прицепил — для виду, чтоб ваши ребята меня приметили. Проходу нет по хутору. Пароль, то се. Ночью часовые чуть не подстрелили. За шпиона переодетого принимают меня… А мне теперича придется по всяким делам ходить.

— Ночью нечего болтаться по хутору.

— Так днем-то вовсе нельзя — неприятель заметит движение… У нас ночью общее собрание было. В поле, вон под теми скирдами.

— Какое собрание?

— Колхозное. Правление выбирали.

— Колхозное? Где же он, ваш колхоз-то?

— Как — где? Вот здесь, в этом хуторе. Кроме полицаев, что сбежали, в каждом дворе есть живая душа. Не в хате, так в погребе.

Старшина Юрченко подтвердил.

— В каждом дворе, товарищ лейтенант. Не понять — передовая у нас или детские ясли? На том краю, где третий взвод разместили, у одной хозяйки семеро детей. Слепили горку из снега, катаются на салазках. Не обращают внимания, что хутор, как говорится, в пределах досягаемости ружейно-пулеметного огня. В бинокль оттуда же все видно как на ладони! Немец боеприпасами обеднял, экономит, а то бы!..

Старик продолжал рассказывать:

— Членами правления выбрали Дуньку Сорокину и Марфу Рубцову… А в председатели обротали, стало быть, меня.

— Тебя? Ты председатель?

— Начальство! За неимением гербовой… Есть еще один мужик на хуторе, грамотнее меня, молодой парень, инвалид. Ну, тот тракторист. Может, по специальности придется ему поработать.

— А тракторы есть у вас?

— Тракторов нету. Угнали куда-то, — старик махнул рукой, — еще при первом отступлении. Успеют ли к весне повернуть их сюда?..

— Как ваш колхоз назывался тут до войны?

— «Заря счастья». Так и оставили. Назад нам дороги нету, товарищ лейтенант. Как вспомнишь, что у нас было при надувальном хозяйстве…

— При каком хозяйстве?

— Дед, должно быть, хочет сказать: при индивидуальном хозяйстве, пояснил старшина.

— Вот то ж я и говорю — надувальное хозяйство. Кто кого слопает с потрохом. К этому нам возвращаться несподручно… Так что, можно сказать, по первому вопросу сомнений не было. Единогласно постановили: «Колхоз „Заря счастья“ считать продолженным…» А вот чем пахать будем? Два коня у нас есть. Одры. Немцы бросили. И двенадцать коров осталось. На весь хутор. На восемьдесят пять дворов. А земли — семьсот пятьдесят гектаров…

— Ничего у вас, дед, сейчас с колхозом не выйдет, — сказал Дорохин. В штабе полка был разговор: если задержимся здесь и будем строить долговременную оборону — все население с Миуса придется вывезти подальше в тыл. Километров за пятьдесят. Чтоб не путались у нас тут под ногами.

Харитон Акимыч подсел к столу, за которым завтракали Дорохин и старшина, долго молчал, тряся головой. Старик был крепок для своих восьмидесяти лет, невелик ростом, тощ, но не горбился, в руках его чувствовалась еще сила, с лица был свеж и румян и только сильно тряс головой, — может быть, от старой контузии. Похоже было — все время поддакивал чему-то — словам собеседника или своим мыслям.

— Вы из какого сословия, товарищ лейтенант? — спросил он, помолчав. Из крестьян или из городских?

— Из крестьян. Был бригадиром тракторной бригады.

— В нашей местности весна в марте открывается. Уже половина февраля… Чем год жить, если не посеем? Как можно — от своей земли идти куда-то в люди?

— Вам отведут землю в других колхозах во временное пользование. Без посева не останетесь.

— Посеять — то уж и урожая дождаться, скосить, обмолотить, до осени жить там. А тут как же? Вы, может, раньше тронетесь. Пары надо поднимать под озимь, зябь пахать. А люди, тягло — там. Разбивать хозяйство на два лагеря? Нет, для такого колхоза я не председатель, что бригада от бригады — на пятьдесят километров!.. Земля-то наша, товарищ лейтенант, вся вот туда, назад, в тыл. Окопов там не будет. Никому не помешаем. Ночами будем пахать!..

Со двора послышалось, не первый раз уже за утро:

— Воздух!

День начинался беспокойно. Только что пятерка «юнкерсов» отбомбилась над расположением соседнего справа полка. Еще горело что-то там, в селе Теплом.

Дорохин, старшина и связные выскочили из хаты. Дорохин захватил котелок и, стоя под стеной хаты с теневой стороны, глядел в небо, дохлебывая жирный мясной кулеш.

— Эти, кажись, прямо к нам… Мишка! Ульяна! — закричал дед с порога в хату. — Не прячьтесь за печку! Там хуже привалит! На двор, дураки!

— Марш к нам в окопы! — скомандовал Дорохин. — Вон в тот ход сообщения… Довольно, не бегать! Замри!

В голубом морозном ясном небе разворачивалась над хутором девятка