Ученик демона [Александр Евгеньевич Сухов] (fb2) читать онлайн

Александр Сухов Ученик Демона

Красен солнцем вольный мир, черной тьмой хорош.

Я не знаю, день и ночь — правда или ложь.

Будем солнцем, будем тьмой, бурей и судьбой,

Будем счастливы с тобой в бездне голубой.

К, Бальмонт

Пролог

Мрачная как сама безысходность пустота Безвременья тягучая, беспросветная, унылая и еще тысячи и тысячи подобных эпитетов. Посреди всей этой безнадеги — ОН величайший из великих. В очередной раз недооценил силу человеческого духа и как результат — заперт, теперь уже в бесконечно малом объеме забытого богами астрального плана и без какой-либо перспективы на освобождение. Если даже ЕГО тюремщик, как говорят смертные: "Отдаст душу своему Богу", ничего не изменится. Темница, в которой ОН теперь пребывает, никуда не исчезнет. Пройдет несколько столетий, и ОН, бессмертный дух, владыка тысяч миров и триллионов существ, начнет распадаться. Пройдут еще тысячелетия, в итоге, от НЕГО останется лишь легкий астральный след, наподобие космического микроволнового фонового излучения. И также как реликтовое излучение является бесспорным доказательством Большого взрыва, породившего миллиарды лет назад ту или иную реальность, этот след будет лишь вечным напоминанием об одном некогда бессмертном и практически неуязвимом существе. Во всяком случае, до сего дня ОН считал себя именно таковым.

Неужели это конец? Неужели нет выхода из темницы? Неужели СОЗДАТЕЛЬ и УЧИТЕЛЬ был прав, когда настоятельно просил ЕГО не вмешиваться в дела смертных?

ОН-то глупец думал, что ВСЕМОГУЩИЙ заботился об этих жалких существах и лишь только теперь осознал, что тот в своей безмерной любви к своему лучшему ученику предупреждал об опасности именно ЕГО.

Осознав этот факт, ОН поразился до глубины своей темной души. Лишь теперь ОН понял, что УЧИТЕЛЬ знал о грядущем восстании и в любой момент мог низринуть своих нерадивых учеников в геенну материального мира. Однако не делал этого, давая возможность заблудшим чадам осознать свои ошибки. Тогда несмышленыши не вняли голосу разума, и любовь ОТЦА СВОЕГО приняли за банальную слабость. Однако теперь поздно о чем-то сожалеть. Смертное существо, благодаря собственной силе воли, умудрилось одержать над НИМ верх, и теперь ОН обречен.

От одной лишь мысли о грядущем полном и окончательном развоплощении, в душу ЕГО начало заползать нечто доселе неведомое. Разумеется, ОН знал, что смертные называют это чувство страхом, но до сего момента лишь теоретически. Только теперь до ЕГО сознания начала доходить сакральная суть самого понятия "страх".

ОН вдруг понял, для чего смертные столь самозабвенно культивируют страх в душах собратьев, а также в собственных душах. ЕМУ вдруг невыносимо захотелось разрыдаться, упасть на колени и повиниться неважно перед кем, хотя бы перед этим жалким, но на поверку, более могущественным смертным, коему без особого труда удалось запереть его беспомощного и слабого в ограниченном объеме виртуального пространства.

Постигнув сущность страха, ОН почувствовал боль во всем своем виртуальном теле и понял о ней все, что до этого знал лишь понаслышке. ОН купался в ней, наслаждался ею, страдал.

Затем помимо ЕГО воли на НЕГО накатила волна иных чувств и ощущений, подчас противоречивых, но ошеломляюще красочных и ярких.

"Боже мой! Откуда это? Как это мерзко, будто выворачиваешь сам себя наизнанку, вытряхиваешь наружу все свое дерьмо и с упоением им любуешься. И в то же время удивительно прекрасно".

Узник астральной темницы прислушался повнимательнее к новым ощущениям. Какое-то время ОН переваривал и анализировал поступающий неведомо откуда энергоинформационный поток. Затем по привычке стал раскладывать его на отдельные гармонические составляющие. Тревога, боль утраты чего-то значимого, легкое чувство голода, удовольствие от пребывания в сильном здоровом теле, нечто теплое и большое к своему спутнику, абсолютно непохожему на него созданию, и всепоглощающее желание выжить, что называется, во что бы то ни стало.

В следующий момент ОН понял, откуда поступает означенный сигнал и поразился своему знанию. Оказывается тот, кто поместил ЕГО в темницу виртуального Астрала, сам был БЕСКОНЕЧНОЙ ВСЕЛЕННОЙ, непостижимой для понимания даже ЕГО, казалось бы, всеобъемлющего разума.

"Не может такого быть! — было первое, что пришло ЕМУ в голову. — ВЕЛИКИЙ СОЗДАТЕЛЬ назначил таких как Я быть САМЫМИ МОГУЩЕСТВЕННЫМИ СУЩЕСТВАМИ ВО ВСЕЛЕННОЙ. А тут — на первый взгляд — хаотичный набор химических элементов и в то же время — величайшее по своей глубинной сути и бесконечно великое НЕЧТО, чему есть единственно верное определение: "АБСОЛЮТ". В потенциале именно этот жалкий червь способен стать тем, кем никогда и ни при каких обстоятельствах не суждено стать ЕМУ при всем ЕГО величии.

— Зародыш ТВОРЦА! Теперь понятно, кому УЧИТЕЛЬ, уходя, оставил свою ИСКРУ! А мы-то!.. — громко воскликнул, или подумал (какая разница?) ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ ВЕЛИКИХ и ЕМУ вдруг захотелось преклонить колени и слезно умолять БУДУЩЕГО БОГА о прощении.

Глава 1

— Жарко, Шур, — Глан смахнул рукавом пот со лба и присел на валявшийся посреди довольно обширной заболоченной поляны ствол дерева. — Предлагаю переждать это пекло, где-нибудь в тенечке. К тому же перекусить не помешает.

На что муравей разумный тут же выдал язвительное:

"Час назад одно самоуверенное (наглое, амбициозное, самовлюбленное) существо пыталось доказать, что именно оно является вершиной божественного промысла, царем (властителем, повелителем) природы и так далее в том же духе. Не так ли, Глан?"

— Да ладно тебе, нудило! Будешь каждое мое слово анализировать. Мало ли что мне в голову взбредет, когда я не в настроении, а всякие настырные формики пристают со всякими тупыми вопросами.

"Сам говорил, — Шуршак выдал яркий слоган, выражающий одновременно боль, обиду и недоумение, — слово — не воробей (птица, птаха, пернатое) вылетит — не поймаешь".

— Ну, прости, брат, коль обидел, — с легкостью повинился Охотник. — Четыре дня тащимся по этому смрадному болоту, тут вольно или невольно, что-нибудь отчебучишь с устатку. А насчет царя природы, так я тебе просто процитировал то, что в одной книжке вычитал. Между прочим, сам виноват, не нужно было провоцировать на полемический диспут. А-то: "у нас у формиков" или "вот мы — формики". Так что для начала поумерь-ка свой муравьиный шовинизм. — Глан и сам не заметил, как едва не попер в очередную словесную атаку на своего не в меру образованного друга, но вовремя спохватился. — Ладно, Шур, проехали, иначе мы от этой вони и духоты вовсе переругаемся.

"А мне тут нравится, — энергично зашевелил усиками муравей-переросток, — обширное поле для натуралистических изысканий (исследований, поисков, синтеза)".

— Короче, натуралист доморощенный, предлагаю сейчас же найти местечко посуше, где можно переждать полуденное пекло и слегка перекусить. Я бы, конечно, не отказался от полноценной похлебки с мясцом картошечкой лучком и прочими вкусностями, но в этом зеленом аду даже дров сухих не найти, даже о чистой воде мечтать не приходится, только то, что в моей фляге на донышке.

"Я же предлагал тебе добыть относительно чистую (свежую, безопасную) воду из одного местного червя, путем отжима. Сам отказался (отверг, отринул, не внял)".

— Ага, спасибочки! Премного благодарны! Но мы уж лучше потерпим, чем пить воду, выжатую из всяких сомнительных червяков.

Неожиданно формик напрягся. Выражаясь понятным для человека языком: встал на четыре задние лапы, а передние вознес над своей хитиновой головой и активно заработал усиками и жвалами. Глана так и подмывало тут же выяснить причину беспокойства приятеля, но он удержался от преждевременных расспросов, позволив разумному муравью закончить свои наблюдения. В позе мыслителя Шуршак простоял пару минут, затем расслабился и, обратив взор своих фасетчатых глаз на человека, выдал:

"Глан, неподалеку отряд людей (двуногих разумных) числом около двух десятков. Все без исключения самцы (мужчины, осеменители) вооружены палками с металлическими наконечниками, дубинами, топорами и луками. Кажется, нас почувствовали (ощутили, заметили, засекли)… нет, только тебя. Направляются прямиком в нашу сторону".

— Отлично, Шур, похоже, Единый услышал мои молитвы. Теперь наконец-то напьюсь вволю. Впрочем, на всякий случай посиди-ка вон в тех кустиках и понаблюдай, чтоб встреча прошла без ненужных инцидентов. В случае чего, убивать никого не нужно, вряд ли туземцам доводилось встречать красавцев, таких как ты, поэтому с твоей стороны будет достаточно продемонстрировать готовность к решительным действиям.

"Хорошо, Глан, — никак не отреагировав на "красавца", спокойно ответил Шуршак, — пожалуй, ты прав — не стоит до поры до времени удивлять (шокировать, изумлять, ошеломлять) твоих собратьев. — Однако не удержался от подковырки, добавил: — Ведь вы такие впечатлительные (слабонервные, тонкие) цари природы, что при одном лишь появлении чего-то необычного способны тут же начать бесконтрольное опорожнение прямой кишки".

На что молодой человек едва не рассмеялся. Лишь факт присутствия поблизости группы неизвестных лиц удержало его от столь бурного выражения эмоций.

Пару мгновений спустя на заболоченной полянке остался лишь Глан. Его экзотический товарищ скрылся в кустах. Юноша поудобнее устроился на поваленном стволе, рядом положил свою безотказную Волыну, убедился в том, что сможет быстро дотянуться до тесака, метательных ножей и звездочек и постарался максимально расслабиться.

Вскоре его тренированное ухо вычленило из обычных болотных звуков характерное чавканье. Болото — не лес, где ступающая на толстую подушку из опавших листьев и мха человеческая нога практически не издает демаскирующих шумов. Вообще-то, следует отдать должное аборигенам — они умели передвигаться по болоту почти неслышно, и если бы Глан не был предупрежден формиком, вряд ли самому ему пришло бы в голову обратить внимание на еле уловимые среди болотной какофонии звуки.

Наконец свисавшие с ветвей деревьев лианы раздвинулись, и на поляну вышла группа мужчин. С виду обычные парни. Основательно загорелые и вооружены примитивным — с точки зрения цивилизованного человека — оружием, но одеты не в какие-нибудь шкуры, а в пошитые из ткани рубахи, на ногах мокасины из выделанной кожи, некоторые щеголяют плетеными из волокон какого-то растения шляпами. Мало того, все без исключения коротко стрижены и чисто выбриты. При виде столь изысканных щеголей Охотнику даже стало неудобно за свою четырехдневную щетину.

При появлении аборигенов Глан даже не напрягся, лишь рука его как бы невзначай легла на приклад покоившегося на бревне огнестрела. Однако данная мера оказалась излишней, пришельцы вовсе не собирались проявлять какую-либо агрессию. Выйдя на поляну, они остановились у кромки леса и уставились на сидящего на поваленном бревне чужака. При этом они вовсе не выглядели ошарашенными или хотя бы слегка удивленными.

Взаимное разглядывание затянулось минут на пять. В свою очередь у Глана появилась возможность повнимательнее рассмотреть группу. Практически все были молодыми крепкими парнями примерно его возраста, рослые, мускулистые, ловкие. Лишь один был мужчиной, что называется, в летах: годов сорока — сорока пяти. Однако от наметанного глаза профессионального охотника не укрылась впечатляющая ширина его плеч, рельефные жгуты мышц на загорелых руках, толстенная, увитая жилами шея, к тому же, ростом он не уступал молодым своим товарищам. Вне всякого сомнения, это был предводитель группы, а может быть, и вождь племени.

Вдоволь налюбовавшись сидящим на бревне Охотником, мужчина передал одному из парней свои копье, дубину и висевший в ножнах на поясе кинжал, продемонстрировал открытые ладони и неспешной походкой направился к незнакомцу. Но, не дойдя десятка шагов до бревна, остановился и заговорил на довольно сносном общем:

— Рад приветствовать тебя, чужестранец! Мы тебя заприметили еще издалека и очень удивились — обычно люди по топи в одиночку не ходят. Не требуется ли тебе помощь, путник?

— Если можно, воды, почтенный…

— Сколван меня кличут… Сколван Смышленый, старшой я над ловчей командой. А ты кто?

— Глан эр-Энкин, был Охотником на нечисть, теперь вот бегу со всех ног от врагов своих. Сколван, если можно, воды, у меня во фляге всего пара капель осталось, воробью напиться не хватит.

— Странный ты человече, — задумчиво покачал головой абориген, — гуляешь по лесу, а простых вещей не знаешь. — С этими словами он подошел к пучку свисающих с ветки древесного гиганта лиан, без долгих размышлений, схватил одну из них. Затем легко разломил её руками и посмотрел на Глана. — Давай свою баклагу, паря, сейчас напьешься от души, а при желании можешь физию вымыть, эко она у тебя грязнущая.

Повторять ему не пришлось, Глана как ветром сдуло с бревна. Пока добежал, пока отстегнул от пояса флягу, из одного из обломанных концов лианы потекла прозрачная жидкость сначала тоненькой струйкой, затем хлынула как из водопроводного крана.

— Спасибо, уважаемый Сколван! — хорошенько напившись и вымыв лицо, поблагодарил юноша. — Эх, знать бы раньше, что тут из всякой травы такая благодать течет, не мучился бы напрасно.

— Не, паря, не из всякой, — улыбнулся как малому ребенку главный охотник, — Тут тоже знать нужно, откеллева чего текет. Хлебнешь из этой, к примеру, — Сколван осторожно тронул рукой одну из свисавших плетей, — тут же окочуришься, а сок этой прослабит так, что силов не хватит то и дело порты стаскивать. Помнится, Митрон по пьяному делу перепутал, так цельный божий день из отхожего места не вылезал, покамест его старая Холуэйн — ведунья нашенская — от ентого дела не отвадила… — Затем резко оборвал свою речь и как-то по-особенному взглянул на Глана. — Ты, как я вижу, к нашим условиям не приспособленный и вообще, непонятно, как смог в одиночку выжить в болотах — округ почитай до ближайшего жилья не меньше полста верст.

— Вообще-то я не один, а с другом, он тут неподалеку наблюдает за нами. Сейчас я его позову, однако предупреждаю, он у меня не совсем обычный, поэтому, уважаемый Сколван, скажи своим людям, чтобы без глупостей. Если его не злить — милейшее существо, мухи не обидит и порассуждать на всякие интересные темы большой любитель. — И после того, как вожак охотничьей ватаги отдал соответствующие распоряжения, громко позвал: — Шур! Шуршак, выходи!

Явление формика вызвало заметное оживление в рядах охотников. Многие выпучили от страха глаза и схватились за оружие. Но повторный окрик Сколвана успокоил горячие головы, заставив опустить топоры, дубины и копья.

— Муравей разумный с острова Берахли родом, звать Шуршак, прошу любить и жаловать.

— Сколван, — расшаркался старший группы.

"Шуршак искатель знаний (истины, правды, достоверных фактов) и впечатлений (эмоций, переживаний)", — в свою очередь раскланялся формик, причем сделал он это так, чтобы до каждого присутствующего дошло.

Непривычные к муравьиной манере общения аборигены стояли, открыв рты, не понимая, то ли им мерещится, то ли это действительно с ними разговаривает выбравшееся только что из зарослей страхолюдище.

— Не удивляйтесь, друзья, — поддержал друга Глан, — это действительно Шур. Манера у него такая — речевого аппарата нет, так он напрямую в мозг шпарит. Сам поначалу привыкнуть не мог, ничего, со временем приспособился.

Как ни странно, но появление формика окончательно разрушило стену отчуждения между аборигенами и пришельцами. Охотники расслабились и окружили Сколвана, Глана и Шуршака, пялясь во все глаза на чудище невиданное. Некоторые тихонько перешептывались и пересмеивались — прям дети малые.

— Итак, Глан и Шуршак, — заговорил Сколван после того, как его ребята вдоволь налюбовались гигантским муравьем, — как я понимаю, особых дел в этом болоте у вас нет. В таком случае, предлагаю немедленно отправиться в наш временный лагерь. Там поедите, отдохнете, коль настроение будет, расскажете, как очутились в наших местах. А завтра можете отправляться на все четыре стороны. А коль некуда податься, айда с нами в Кайхат-Кахр — деревушка наша в пятидесяти верстах отселева на берегу Эльфийского океана. Отчаянные парни нам ой как нужны.

"Шур, — Глан напрямую обратился к формику с помощью мыслеречи, — нас, кажется, рекрутируют в ряды аборигенов. Ловкий, однако, этот Сколван — не успели познакомиться, и уже: "Отчаянные парни нам нужны". Поверь моему слову, сейчас насчет женского пола заговорит".

И не ошибся, поскольку мужчина действительно коснулся, пожалуй, самой интересной темы для всякого юного половозрелого самца:

— А девки у нас самые красивые округ. Выбирай любую незамужнюю, а ежели потянешь, так и двух. Парень ты крепкий, должон потянуть.

— Спасибо, Сколван! — поклонился юноша. — В данный момент нам с Шуршаком действительно некуда податься. Мы с благодарностью принимаем твое предложение. Ведь так Шур?

"Я не возражаю, — формик потерся головой о бок Охотника. — И вообще, мне тут нравится, широчайшее поле (область, зона, территория) деятельности, к тому же, еда практически повсюду".

— Уж лучше скажи, что еда повсюду, а уж потом поле деятельности, — улыбнулся Глан и, обратился к предводителю группы охотников: — Мой друг согласен.

По словам Сколана временный лагерь ватаги охотников находился верстах в пяти от поляны, на которой произошло знакомство наших героев с аборигенами. По дороге местные походя завалили какую-то рептилию в полторы сажени ростом и весом не менее тридцати пудов. Глан хоть сам в процессе не участвовал, но вполне оценил профессионализм здешних охотников.

Как только один из разведчиков доложил о появлении зверя, Сколван громко защебетал по-птичьи. По всей видимости, это был специальный охотничий язык аборигенов. Как результат, парни рассредоточились, затем так же дружно окружили животное. Ящер почувствовал неладное и попытался удрать подобру-поздорову, однако тут же получил по копью на оба глаза и еще одно в зубастую пасть. Тем временем другие члены команды ловко опутали его ноги крепкими веревками. Как результат гигантская туша завалилась на бок. Завершающий удар топором по голове нанес какой-то верзила. Как оказалось, он не только раскроил череп, но повредил крошечный головной мозг твари. После столь ошеломительного удара рептилии оставалось лишь сдохнуть.

Как только тварь прекратила агонизировать, лес огласили восторженные крики удачливых охотников, заставив на время умолкнуть здешних птиц, лягушек и других певунов. Не теряя времени, к поверженному зверю подскочили двое юношей и с помощью больших похожих на пилы зазубренных ножей сноровисто вскрыли ему брюхо. Как только внутренности твари обнажились, к туше подошел Сколван. Покопавшись пару минут в брюшной полости, мужчина издал радостный рык, резко дернул и вытащил на свет приличных размеров желчный пузырь.

— Галлона на два потянет, не меньше, — пробормотал негромко он, и лес в очередной раз огласил дружный рев восторженной толпы. После того, как народ поутих, предводитель ватаги радостно посмотрел на Глана. — Желчь малого болотного дракона — ценнейшая штука. Холуэйн будет весьма рада, просила непременно добыть, а тварь все никак не желала попадаться. Похоже, ты Глан и твой странный приятель принесли нам удачу.

Тушу разделывать не стали. Только зубы на сувениры разобрали, а все остальное бросили на радость местной плотоядной братии.

Постепенно местность начала повышаться и вскоре болотная жижа уступила место радующему глаз приятной зеленью мшанику. Идти стало намного легче, дышать также — воздух очистился от гнилостных болотных испарений.

Временный лагерь охотников обнаружился на самой вершине пологого холма, посреди обширной поляны явно искусственного происхождения.

— Мы этот холм всякий раз используем как базу для наших вылазок в Грязную топь. Когда-то расчистили от леса, теперь не позволяем зарастать, — подтвердил подозрения Глана Сколван. — Самое сухое место окрест.

Помимо двух молодых парней, занятых готовкой обеда, неподалеку от лагеря обнаружилось целое стадо каких-то здоровенных зубастых тварей, покрытых толстенной чешуйчатой шкурой. Судя по наличию на каждой из них хитроумной сбруи, Глану не составило труда догадаться, что это местный вариант ездовой скотины. Охотник аж зацокал языком, отдавая должное сноровке здешних умельцев, умудрившихся приспособить под седло этаких чудищ. На появление людей животные никак не отреагировали, зато к формику отнеслись крайне подозрительно. Одна даже попыталась попробовать муравья на зуб, но, заработав болезненный кислотный плевок прямо в пасть, забавно заухала, завыла и отскочила подальше от опасного незнакомца.

— Виверны, — заметив интерес гостя к животным, тут же пояснил один из шагавших рядом молодых парней. — Вообще-то в природе они злобные и тупые. Однако если взять сызмальства цыпляка из гнезда и кормить с рук, он привязывается к людям аки собачонка, и ни в жисть не сделает вреда человеку, хоть ты его режь на части. Всякую другую тварь гоняет неимоверно, но людей не трогает. И кормить их не нужно — вечером выпускаем из деревни, утром возвращаются сытые. Вот только жаль умертвий боятся как огня и призраков всяких.

— Не понял, — удивился Глан, — что и у вас здесь подъятые шастают?

— Подъятые?

— Ну, мертвяки, — пояснил Охотник.

— Раз в два месяца валом прут, — сообразив о чем идет речь, охотно пояснил парень. — А так отдельные вылезают, ну этих мы уже не боимся — шкелетов забиваем цепами, зомбяков в салат шинкуем, а с призраками Холуэйн и Марра разбираются.

— Если не ошибаюсь, Холуэйн — ваша деревенская знахарка. А кто такая Марра?

— Ученица ейная. Девка хоть и молодая, уж-жасно способная — так сама Холуэйн грит. К тому же, — юноша закатил глазенки и мечтательно заулыбался, — красоты невероятной. Вот только желающих взять её в жены вовек не сыскать.

— Это почему же?

— Потому как колдунья, — с явным страхом в голосе прошептал абориген.

— Ну и что? — Глан никак не мог постигнуть логику здешней жениховской братии.

— Ну, как же "что"? Ведьма ведь! Представь, ты — муж, а жена твоя — ведьма.

— Ну и что?

— Дык заколдует, коль чего не по ней. В жабу, к примеру, превратит или еще какую тварь, а может и вовсе мужской силы лишить, коль спрознает, что налево сходил. Не, Глан, таких рисковых среди нашенских деревенских не сыскать.

— Так сам же говоришь, что красавица, — удивился Глан. — Зачем же от красивой налево шастать?

— Дык кто ж её знает? Жизня — штука сложная. Сегодня на красавицу потянет, а завтрева на что-нибудь другое. Бабы оне, понимаешь, загадки. Есть у нас в деревне одна такая бабенция, Петунией звать, вроде бы ни рожи, ни кожи и ножки — два кривых прутика, сисек нет вовсе, а от мужиков отбою нет. Грят, тоже колдунья в своем роде, типа жрица любви…

Словоохотливый парень был готов развивать волнующую тему и дальше, но Сколван скомандовал "привал", и народ разбрелся по лагерю, каждый по своим делам.

Вскоре Глана накормили горячей наваристой похлебкой и предложили отдохнуть в одном из шалашей на мягких шкурах, набросанных поверх толстой подстилки из сухих листьев и травы.

Шуршак в отдыхе не нуждался и от угощения также отказался. Пока двуногий друг отсыпался, формик утолял голод и свою неуемную жажду познания в близлежащем лесном массиве.

Четырехдневный переход по заболоченной сельве настолько утомил Охотника, что он спокойно проспал до следующего утра.

Проснулся от громких человеческих криков и воя ездовых виверн. Сначала он подумал, что на лагерь кто-то напал, но как оказалось, виновником переполоха стал Шуршак. Формику повезло в своих блужданиях наткнуться на малого болотного дракона, и он решил осчастливить аборигенов еще одним желчным пузырем, а поскольку технология извлечения ценного продукта была для него тайной за семью печатями, он приволок в лагерь всю тушу целиком. Было забавно наблюдать, как относительно небольшое существо тащит зверюгу, намного превосходящую его по весу и габаритам.

Даже тупоголовые виверны сообразили, что к чему и сильно зауважали формика. Иначе говоря, прекратили попытки оценить органолептические достоинства муравья разумного и плотоядно уставились на его трофей.

"Привет, Глан! — скидывая со спины ношу, поздоровался Шуршак. — А я гулял (бродил, прохаживался) неподалеку, а тут вот эта тварь попыталась на меня наброситься. Поначалу хотел разойтись (разбежаться, расстаться, разъехаться) с ней по-хорошему. Не получилось. Вот принес нашим друзьям на препарацию".

Сколван Смышленый церемониться не стал, от щедрого дара не отказался. Тут же отдал соответствующие распоряжения. Вскоре ценный орган был извлечен в торжественной обстановке, а туша передана на растерзание ездовым тварям.

После завтрака командир отряда трапперов подошел к Глану. Сколван буквально лучился от удовольствия.

— Ну все, Глан, трофеев у нас теперь предостаточно: два желчных пузыря болотного дракона, несколько дюжин змей разных, лягух ядовитых аж целый бочонок и еще уйма всякой всячины. Кейфаст — главный наш и старая Холуэйн будут довольны. Теперь есть чем отбиться от очередной волны нежити.

— Отбиться от нежити?

— Ах да, я же тебе еще не сказал, для чего мы полезли в Грязную топь. Дело в том, что каждые два месяца из леса выходят полчища монстров и пытаются нас сожрать. Обычным оружием их взять сложно. Вот тут-то нам на помощь приходят наши ведуньи. Из того, что мы здесь добыли, они сварят разные зелья, чтобы достойно встретить порождений Адовой Клоаки.

— Что за Клоака такая? — в душе Глана проснулся профессиональный интерес. — Где расположена, как выглядит?

— Есть такое местечко верстах в тридцати от Кайхат-Кахр. Как бы пруд обширный или озерко, только вместо воды в нем нечто наподобие тумана. Говорят, много тысячелетий назад на месте нашей деревушки город большой был, но после войны чокнутых магов от него даже стен не осталось. Вроде бы его в одночасье волной смыло, а ту волну один чародей поднял, потому что не захотели жители города принять его власть над собой. Волна высотой в сотни саженей прошла вглубь материка аж на двести верст, а когда вода схлынула, появилась Адова Клоака. Если бы большая часть того, что оттуда появляется, не уходило вглубь Даниса, а оставалось здесь, мы вряд ли вообще смогли бы жить в Кайхат-Кахр. А так Единый пока что жалеет чад своих грешных и отвращает от нас основную массу тварей.

— А закрыть эту самую Клоаку не пытались?

— Как же, не пытались? Еще как пытались. Последняя ватага ушла туда, когда я еще мальцом был. Вот только толку-то… никто оттуда еще не вернулся.

— Я непременно туда схожу, и вполне возможно, мне удастся её запереть. Когда ты говоришь следующая генерация?

— Какая такая енерация? — не понял Сколван.

— Это некоторые ученые мужи так называют выброс тварей из… Клоаки. Вообще-то мы — Охотники называем такие места Вельховой Пастью, а наши умники-маги — зонами генерации квазиживой субстанции.

— А это! Дык месяца через полтора, может, чутка поменьше.

— Вот и чудно, время есть все хорошенько обмозговать и спланировать. Видишь ли, Сколван, в зону генерации можно ходить в течение недели по окончании очередного выброса. В это время там сравнительно безопасно, хотя на всякое можно нарваться, к примеру, на заблудившегося мертвяка или демоническую тварь.

— Ты это… паря, серьезно, что ль насчет Адовой Клоаки? — выпучил глаза предводитель ватаги.

— Более чем, — пожав плечами, ответил Глан.

— Но это же Клоака! Там же…

— Погоди, Сколван, — не позволил себя застращать юноша, — там, откуда мы с Шуршаком прибыли, я был профессиональным охотником на нежить и прочую нечисть. К твоему сведению, я обладаю всеми необходимыми знаниями и навыками и понапрасну лишаться головы не собираюсь. Короче, я более чем уверен, что мне удастся дезактивировать эту вашу Клоаку, поскольку я лучше, чем кто бы то ни было на Данисе знаю, как она устроена и как её закрыть.

На что абориген пожал плечами и, задумчиво покачав головой, сказал:

— Ладно, паря, твоя башка, тебе и решать, что с ней делать. Но я бы все же не советовал туда соваться. Что же касаемо наших дел, через час мы покидаем лагерь. Лишних скакунов у нас нет, так что поедешь на одной виверне с Гунго. Он сам тебя найдет, когда тронемся.

Гунго оказался тем самым словоохотливым юношей, что по прибытии в лагерь вводил Глана в курс дела. Он весело оскалился тридцатью двумя зубами и громко крикнул со спины своего ездового животного:

— Привет, Глан! Хватайся руками за вот эту ременную петлю, ставь ногу в стремя и прыгай во второе седло, что позади меня. Поначалу оно не очень удобно, но мужик ты, вроде как бывалый, привыкнешь быстро.

Несмотря на кажущуюся неповоротливость, передвигались виверны очень даже резво. Во время бега они сохраняли равновесие посредством своего массивного хвоста, а с помощью небольших куриных крыльев перелетали особо топкие места и неширокие бочажки. Массивная голова служила им своеобразным тараном, посредством которого они лихо прокладывали дорогу через плотный лиановый полог.

Что касается формика, заданный темп передвижения его вполне устраивал. Большую часть пути он держался рядом со скакуном Гунго, лишь время от времени куда-то отлучался по своим муравьиным делам.

Часа через два езды по болоту дорога пошла на подъем. Но теперь это был не относительно небольшой холм посреди топи, по всем известным Глану признакам болото заканчивалось. Как результат, окружающая растительность стала меняться самым кардинальным образом: увешенных лианами бочкообразных древесных гигантов заменили десятки, а может быть, сотни видов самых разнообразных деревьев. Здесь по-прежнему было душно, но от былого болотного смрада остались лишь воспоминания.

К полудню лес резко оборвался, впереди показалась лазурная водная гладь, и дорога, теперь уже довольно широкая каменистая тропа, устремилась на юго-запад вдоль берега Эльфийского океана. Несмотря на висящее над самой головой дневное светило, заметно посвежело, даже легким ветерком потянуло.

Настроение охотников повысилось. Парни начали перебрасываться незамысловатыми шуточками. Радостный Гунго сообщил Охотнику, что до Кайхат-Кахр осталось езды около двух часов.

И действительно, через означенный промежуток времени отряд приблизился к плотному частоколу из заостренных бревен, окруженному широким и глубоким рвом, заполненным водой. А вскоре Глан увидел подъемный мост, опущенный по случаю светлого времени суток. Незамысловатое с фортификационной точки зрения сооружение, но учитывая характер грозящей жителям деревни опасности, вполне приемлемо.

Появление ватаги не осталось незамеченным обитателями деревни. Встречать охотников вышли, как показалось Глану, едва ли не все её жители. Их встретили радостными возгласами. Присутствие в группе двух новых лиц: Глана и Шуршака также вызвало заметное оживление среди туземцев, однако никакой враждебности в поведении селян не ощущалось — исключительно банальное любопытство. Похоже, Сколвану здесь доверяли. Коль привел чужаков, значит, оно того стоило.

Как оказалось, практически все ватажники были женаты, у многих имелись дети. Парни подхватывали на руки подбегавших жен и деток и усаживали их на спины своих виверн, что не могло не добавить в царившую вокруг суматоху изрядную толику веселого гомона и радостных детских взвизгов

Внутри огороженного частоколом периметра располагались дома аборигенов. Не какие-нибудь примитивные хижины, а вполне добротные сработанные из бревен и досок крытые толстыми тростниковыми матами здания в несколько комнат. Дома стояли на приличном удалении друг от друга и утопали в сочной зелени деревьев и кустарников. Перед каждым домом очаг для приготовления пищи. Даже легкий запах рыбы и морских водорослей, доносившийся со стороны моря не раздражал, а гармонично переплетался с ароматами цветущих растений.

Прибывших охотников препроводили на центральную и единственную площадь, где располагалось приличных размеров бревенчатое здание — местная ратуша.

Пока добирались, Глан своим наметанным глазом вычленил из толпы весьма приметную особу женского пола. Яркая смуглокожая брюнетка выгодно отличалась от прочих девиц красотой лица и стройностью фигуры. И держалась она с каким-то особым достоинством, свойственным натурам независимым и гордым. Нельзя сказать, что прочие девушки были уродинами, наоборот все они были на удивление статными и симпатичными, и при других обстоятельствах Глан непременно положил бы глаз на любую из них, Однако гордячка сразу же зацепила его, и все прочие красотки отошли на задний план. И как не зацепить, если на тебя смотрят огромные темные глазищи, в которых впору утонуть; если тебе улыбаются губки алые сочные и в них так и хочется впиться своими губами; а на щечках легкий здоровый румянец и забавные ямочки, и все это в пышной раме иссиня черных локонов, свободно ниспадающих ниже плеч прелестницы.

Ух ты! Аж дух захватило и ретивое запрыгало в груди, будто он только что пробежал верст пять, не меньше, по подземным галереям Проклятого рудника.

— Гунго, — Охотник толкнул в бок приятеля, — посмотри-ка, что за чудо такое вон там стоит?

— Что, Глан, зацепило? — радостно оскалился туземец. — Это и есть та самая Марра, про которую я тебе рассказывал.

— И у этой девушки нет мужчины?! — недоуменно воскликнул Глан.

— Дык ведунья же. Нам бы чего попроще…

Однако наш герой уже не слушал пространные рассуждения осмотрительного Гунго. Он во все глаза пялился на красавицу и при этом ничуть не боялся выглядеть нескромным. В свою очередь от внимания Марры не ускользнул интерес к ней со стороны забавного и симпатичного чужеземца. Девушка кокетливо вздернула головкой и покосилась на юношу так, что тот едва не соскочил со спины животного и не помчался знакомиться. Но все-таки удержался от столь бурного выражения эмоций. Вместо этого со значением подмигнул красотке и негромко пробормотал:

— Страна непуганых идиотов — на такую красоту не позариться. Впрочем, это даже и к лучшему…

Перестрелка глазами между Гланом и Маррой продолжалась до центральной площади. Вне всякого сомнения, юноша произвел на девушку самое благоприятное впечатление. Прочие девицы, оскорбленные вопиющим невниманием к ним симпатичного незнакомца, начали потихоньку шушукаться и пересмеиваться. Но Глану и Марре на все их пересуды было наплевать. Ей нравился он, ему — она, и этого было вполне достаточно, чтобы весь остальной мир вокруг отошел даже не на второй, а на десятый или сотый план. Он тонул в её темных как бездонные омуты глазах, она утопала в его синих как предзакатные небеса очах. Кажется поэты и писатели называют подобный феномен любовью с первого взгляда и на протяжении многих веков изо всех сил стараются доказать всему миру, что это вовсе не выдумка и не поэтическая метафора. А доказывать-то ничего не нужно. Вот оно, смотрите, любуйтесь и завидуйте.

Когда отряд уже въезжал на площадь, юноша не выдержал, взял, да и соскользнул со спины ездового животного. Легко просочившись через толпу, он подошел к девушке, улыбнулся и протянул ей руку:

— Глан… Глан эр-Энкин.

— Марра, — улыбнулась в ответ ведунья и как-то естественно вложила свою маленькую ладошку в его большую мужскую ладонь.

И в этот момент (как бы банально это ни звучало) оба поняли, что самой судьбой предназначены друг для друга. Нет, Глан не заключил девушку в крепкие мужские объятия и не стал осыпать её лицо горячими поцелуями, несмотря на то, что именно это ему невыносимо хотелось сделать. Он крепко, но нежно сжал её ладошку и пошагал к центру площади, демонстрируя всем присутствующим, что отныне это ЕГО ЖЕНЩИНА, и если того потребуют обстоятельства, он готов всеми способами отстаивать свое право быть её МУЖЧИНОЙ.

Столь решительный поступок чужестранца заставил толпу притихнуть.

Мужчины одарили Глана уважительными и где-то сочувственными взглядами, мол, околдовали и охомутали парня.

Женщины смотрели на парочку с толикой зависти и не только молодухи, но даже дамы почтенного возраста. "Это за что ж задаваке Марре такое счастье привалило?" — было буквально написано на их лицах. Однако девушка лишь гордо вскинула голову — по Сеньке и шапка и обвела толпу примолкших кумушек ликующим взглядом, дескать, хоть обсудачтесь, а счастье мое — вот оно и никуда от меня не убежит. Впрочем, все это из области женских штучек, для представителей сильного пола непостижимых, да и мало интересных.

Что же касается формика, на этот раз муравей разумный проникся важностью момента и от вопросов, и ненужных философствований воздержался.

Далее последовала торжественная встреча и официальное представление Глана и Шуршака жителям деревни и совету старейшин племени Кайхат-Кахр во главе с руководителем местной администрации Киледдоном и ведуньей Холуэйн. Глан кратко поведал собранию о том, откуда он прибыл и испросил разрешения на проживание в деревне, а заодно и на брак с Маррой. Девушка, разумеется, также дала свое согласие. Вид на жительство он тут же получил, а вот насчет матримониальных дел, нашего героя ждал сюрприз. Нет, Глану не отказали, наоборот отнеслись к его просьбе с большим энтузиазмом, иначе говоря, решили незамедлительно устроить шумную свадьбу. Люди везде одинаковы — подавай им праздник и как можно чаще.

Глана взяли в оборот молодые неженатые парни. Марру обступили и куда-то увели незамужние девицы. Первым делом Охотника хорошенько пропарили в бассейне с горячей водой. Нагретая вода имела естественное происхождение — била прямо из-под земли — местные лишь оборудовали удобные купальни. Затем размякшего и сомлевшего его посадили в другой бассейн, кишащий маленькими рыбками. За полчаса они основательно потрудились над кожей юноши — освободили от грязи и мертвого эпителия, заглянули буквально в каждую пору. Затем его еще раз пропарили, отмыли мягким щелоком, насухо вытерли, умастили тело благовониями и облачили в легкую тунику, подпоясав плетеным ремешком. В завершение на голову напялили нелепый, по мнению Глана, венок из благоухающих цветов и листьев.

После означенных гигиенических процедур, его повели на площадь, разумеется, под звуки барабанов, свирелей и еще каких-то неизвестных музыкальных инструментов. Мелодия здорово походила на гномий марш "Сплотим ряды, сыны подгорного народа!", что навеяло легкую ностальгическую грусть и резануло по сердцу от осознания, что бородатые карлики его предали. Ладно бы только карлики уж это он как-нибудь переварил бы, но то, что его сдадут со всеми потрохами капитаны-командоры, высшие иерархи Братства Охотников, он даже в самом кошмарном сне не мог представить.

"Ладно, уж как-нибудь переживу и без Братства, и без мелких бородатых засранцев, а уж о магах и говорить не хочется, — кисло усмехнулся Глан. — Теперь у меня есть все, чего мне не хватало в прошлой жизни. А работы по специальности, насколько я понимаю, у меня и здесь будет предостаточно".

"Вот это правильно, что ты не раскисаешь (куксишься, падаешь духом), — без спросу нарисовался вездесущий формик. — Тут хорошо, друг. И я рад, что ты решил здесь осесть".

"Ты где, Шур?"

"В центральной части деревни. Тут в твою честь такое затевается (замышляется, заваривается). Впрочем, раньше времени не стану тебя посвящать (вводить в курс дела, раскрывать секрет, разглашать тайну). Между прочим, твой выбор самки (подруги жизни, партнера по брачным играм) я одобряю. Аура чистая, организм крепкий, здоровый, свободный от гельминтов и прочих паразитов. Отличные перспективы получить (нарожать, наплодить) здоровое и крепкое потомство".

"Премного благодарен, ценитель ты наш партнеров по брачным играм!" — Глан умудрился впихнуть в мысленный посыл столько ехидцы, что даже толстокожего формика проняло.

"Что-то не так, мой друг?"

"Да ладно, — великодушно ответил Охотник, — уже проехали. — Ты лучше за мешком моим и Волыной хорошенько следи. Не приведи Единый, какой здешний умник до гранат доберется, из огнестрела шарахнет или того хуже, жезлом надумает поиграться".

"Будь спокоен, твое добро (богатство, достояние) под моим неусыпным присмотром".

На главной площади уже расстелили прямо на травке циновки и уставили их деревянными глиняными блюдами с самыми разнообразными яствами, а также кувшинами с фруктовым вином, пивом и более крепкими напитками. Нехилый такой банкетец получился персон на тысячу. Вся деревня гуляла за исключением нескольких особо дряхлых стариков и младенцев. Хотя последние присутствовали на гульбище вместе со своими мамашками и время от времени оглашали окрестности громкими криками.

Марра также была чисто вымыта и умащена благовониями. Как и жених одета в легкую тунику, подпоясанную ремешком. Венок на её красивой головке смотрелся бесподобно.

Процедура вступления в брак никакими особенными тонкостями не отличалась. Глава общины Киледдон, крепкий седовласый старик лет под семьдесят, бегло зачитал некое подобие молитвы или заговора и, возведя над головами стоящих перед ним на коленях молодых людей свои длани, громко объявил:

— Властью данной мне народом Кайхат-Кахр провозглашаю вас мужем и женой! Живите, дети мои, в мире и согласии! Любите друг друга и плодитесь как можно чаще! — После чего дал сигнал к началу массового застолья.

Гости много пили, закусывали, плясали под громкую веселую музыку самодеятельного оркестра народных инструментов и вновь возвращались к столам, чтобы выпить и закусить. С наступлением темноты молодым разрешили покинуть общество и с шуточками, прибауточками и песнями препроводили к домику Марры.

Откровенно говоря, Глан был здорово ошарашен случившимся и приходить в себя начал лишь, оставшись наедине со своей теперь уже законной супругой. И тут, как ни странно, им овладело какое-то необъяснимое и неведомое доселе чувство. Робость — не робость, скорее нерешительность. В его жизни было множество женщин, и прежде он никогда не испытывал ничего подобного. Положив глаз на какую-нибудь симпатичную деваху, он неуклонно шел к своей цели и в конечном итоге быстро её добивался. А тут как-то все не так — по-другому. Вот она, самая любимая и желанная, однако даже мысль о том, чтобы вот так обыденно затащить её в дом, повалить на кровать и овладеть (что, в общем-то, в его положении молодого супруга было бы вполне естественным) казалась ему верхом кощунства. Юноша нерешительно замер у порога дома, делая вид, что любуется восходом Хэш и Фести.

Своим обостренным женским чутьем Марра верно оценила, что творится в душе её супруга. Она тесно прижалась к нему всем своим телом, обвила его шею руками и ободряюще посмотрела ему в глаза, мол, ну что же ты муж мой стал таким нерешительным, действуй, как предписывает Матушка Природа. Затем, привстав на носочки, жадно впилась истосковавшимися по мужской ласке губами в его губы.

И вот тут внутри Глана будто сработал некий переключатель. Бурная волна желания покатила по его телу от паховой области к голове. Он сорвал со своей головы и отбросил прочь нелепый венок, поднял девушку на руки, не ощутив при этом ни малейшей тяжести, и уверенно шагнул в темноту дверного проема.

Свою первую брачную ночь Глан впоследствии вспоминал как один бесконечно сладкий миг. Марра оказалась хоть и девственницей, но очень способной ученицей. Тем более первое соитие он произвел в полном соответствии с "Наставлением юным отрокам и незамужним девицам", а именно в позе "сидя", предоставив девушке возможность самой управлять болезненным для нее процессом дефлорации. После первого контакта, молодые люди недолго отдыхали лежа на постели, затем Марра сама потребовала продолжения пиршества плоти. Далее было все очень здорово, супруги вошли во вкус и предавались страсти аж до самого утра, при этом каждый раз она просила своего любимого показать что-нибудь новенькое. Разумеется, девушка довольно быстро сообразила, что она не первая у своего супруга, но отнеслась к этому философски: "Пусть я и не первая, главное, отныне именно я — единственная".

Восход Анара застал молодых в очень интересной позе. Энергичные телодвижения супругов сопровождались их громкими восторженными возгласами.

Процесс взаимного познания закончился лишь к обеду, когда обессиленные Глан и Марра наконец смогли забыться в недолгом беспокойном сне.

Однако выспаться им не дали. Громкие крики и музыка, доносящиеся с улицы, возвестили о том, что деревня пришла в себя после вчерашнего пиршества и народ требует продолжения банкета. А какая же свадьба без жениха и невесты?

Пришлось молодым в экстренном порядке покинуть уютное ложе и начать приводить себя в божеский вид.

На улице Глана весьма удивила реакция толпы. Поначалу на супругов не обратили никакого внимания. Все были заняты созерцанием каких-то похожих на небольшую дыню плодов, разложенных в хаотическом беспорядке на земле прямо перед входом в домик Марры. Юноша был готов поклясться, что перед тем, как войти в свое новое жилище, никаких "дынь" не наблюдалось. Теперь их там было не менее полутора десятков.

Впрочем, означенное сакральное действо продолжалось недолго. Вдоволь налюбовавшись кучкой плодов, толпа разразилась восторженными воплями и яростными рукоплесканиями.

— Что это с ними, родная? И что это за дыни валяются перед нашим крыльцом?

— Какой же ты глупенький, милый, — Марра чмокнула в щечку своего суженого. — Это плоды хлебного дерева хун — символ мужской силы. Их ровно столько, сколько раз ты доказал мне свою любовь. Пока ты отдыхал, я сама их туда положила.

Глан тщательно пересчитал валявшиеся на земле плоды и глазам своим не поверил.

— Любимая, а ты ничего не перепутала? Ну там, ошиблась ненароком?

— Ну что ты милый, с такими вещами не шутят, бог любви Авелес лишнего не примет, и недостачи не потерпит. Так что никакой ошибки — ты у нас сегодня герой, и все женщины деревни мне завидуют черной завистью.

На что юноша недоуменно пожал плечами, почесал затылок и не без удовлетворения хмыкнул. Затем нежно обнял любимую и под восторженный рев толпы жадно впился губами в её сладкий ротик.

Массовый загул продолжался до вечера. А на следующий день в домик молодоженов примчался запыхавшийся посыльный от Киледдона и пригласил Глана на аудиенцию.

Юноша облачился в свой костюм, который у него отобрали перед свадебной церемонией, но на следующий день вернули выстиранным и аккуратно залатанным. Волыну, принесенную формиком вместе со всем прочим его скарбом, он оставил дома, лишь повесил на пояс для солидности свой нож. Когда разбирал вещички, отобрал с дюжину красивых украшений, прихваченных из крипты Древних, и преподнес своей ненаглядной. Разумеется, Марра по достоинству оценила подарок супруга, и старому Киледдону пришлось дополнительно целых полчаса томиться в ожидании прихода Охотника.

Когда же Глан наконец-то соизволил предстать пред светлы очи главы местной общины, тот первым делом предложил распить кувшинчик легкого фруктового вина. Охотник с удовольствием согласился. За столом завязалась непринужденная беседа. Поскольку скрывать молодому человеку было особенно нечего, он чистосердечно поведал старику о тех мытарствах, благодаря которым он оказался на Данисе и конкретно в Кайхат-Кахр.

— Как видишь, уважаемый Киледдон, — сказал он в завершении своего довольно длинного повествования, — я не вор, не душегуб, не бандит с большой дороги. Никогда никого не предавал, хотя меня предали все, кому не лень, даже те, кого я почитал как своих родителей. Впрочем, не все — несколько верных друзей, готовых рискнуть ради меня своими отчаянными головами, остались на Рагуне, но даже с их помощью мне не решить всех своих проблем. Это означает, что путь на Родину для меня заказан. Пожалуй, это и к лучшему: здесь я повстречал Марру, на Данисе меня никто не преследует, люди в Кайхат-Кахр душевные отзывчивые. Короче, вождь, мне тут нравится.

— А вообще, как ты намереваешься жить дальше?

— Разумеется, сидеть сложа руки на шее у жены и общины я не собираюсь. Мы с Шуршаком вполне способны заменить целую охотничью ватагу. Если потребуется, будем защищать деревню от нежити и прочих демонических тварей. Уверен, ты как человек мудрый уже оценил потенциал нашей парочки и лучше, чем кто бы то ни было знаешь, к какому делу нас приставить.

— М-м-да, — задумчиво пробормотал Киледдон, как будто уже прокручивал в голове различные варианты наиболее рационального использования пришельцев. — О том, как лихо твой муравей разделался с болотным драконом, мне доложили. То, что тебе удалось протопать по Грязной топи не один десяток верст, при этом остаться живым и здоровым, также говорит о многом. Молодец Сколван, что разыскал тебя, иначе ты бы мог набрести на какую-нибудь другую деревню и остаться там.

— И много здесь деревень, подобных вашей? — встрепенулся Глан.

— Мне известно о двух десятках поселений. Ближайшие: в двадцати пяти и семидесяти верстах южнее Кайхат-Кахр, третья расположена севернее в полусотне с небольшим верст. Время от времени наши парни отправляются туда на лодках за невестами, а молодые люди оттуда приплывают к нам, чтобы в свою очередь обзавестись второй половинкой. Иначе давно бы выродились.

— Неужели только невестами и обмениваетесь? — удивленно воскликнул юноша. — А как же насчет торговли, и культурного обмена?

— Видишь ли, Глан, наша деревня и все прочие окрестные поселения относительно молодые. Когда-то наши предки жили на южной оконечности материка. Старики рассказывают, там были деревни с населением более десятка тысяч человек. Но с некоторых пор туда зачастили какие-то люди на больших кораблях. Они отлавливали наших людей как диких животных, сотнями бросали в трюмы своих больших лодок и куда-то увозили. Мы пытались оказывать сопротивление, но у пришельцев были могучие колдуны, которым ничего не стоило сравнять с землей целый поселок или попросту приказать нашим воинам сложить оружие. Посчитав дальнейшее сопротивление бесполезным, наши пращуры бежали из тех благодатных мест и поселились на этом суровом берегу в непосредственной близости от Адовой Клоаки и исторгаемых ею полчищ нежити. Соседство, конечно, малоприятное, но сюда не лезут непрошеные гости.

— А вглубь материка не пытались перебраться?

— Что ты, вьюнош! — замахал руками старик. — Там такое творится, что здешние места даже во время Выброса могут показаться райским уголком. Лет двадцать тому как забрел к нам в Кайхат-Кахр один искатель приключений, твой земляк, между прочим, с Рагуна. Так на него смотреть было страшно. Нахватался заразы из воды, еды местной да от болотных испарений, так и сгнил заживо, даже наша Холуэйн не смогла помочь. А она мало что ведунья — травница, каких поискать, любую хворь изгонит из организма. Мне самому по молодости дикая виверна полкисти оттяпала, так она мне её отрастила за месяц. А того парня так и не спасла. Перед смертью, что твой куст сделался, только вместо веток из него повылезали какие-то бледные отростки, наподобие змей. Так что сам кумекай, паря, что там такое в глубине Даниса.

— А что же на Рагун или Гариду не подадитесь? Отсюда до острова Торон не так уж и далеко, а Срединный океан не такой бурный, как Эльфийский, при желании можно добраться даже на ваших утлых суденышках.

— Ага, чтобы нас также как наших предков по трюмам распихали, да в рабство продали. Тот бедолага поведал, для чего нас отлавливают и как скот грузят на корабли. Нет, Глан, участь бесправных рабов на плантациях нас не устраивает, уж лучше здесь отбивать регулярные атаки нежити, зато быть свободными людьми. — Киледдон допил вино из своей кружки, посмотрел внимательно своими обесцвеченными временем глубоко посаженными глазами на юношу и как-то резко подвел черту под разговором: — Короче, Глан, ты покамест обживайся, прогуляйся по окрестностям, осмотрись. Насчет харчей не забивай себе голову — лес дает нам все необходимое с избытком, к тому же море рядом. Живем как у Единого за пазухой, и если бы не регулярные нашествия нежити… — староста не договорил, лишь махнул рукой, мол, и так все понятно.

— Уважаемый Киледдон, в свою бытность на Рагуне мне приходилось иметь дело со всякого рода нежитью и закрывать источники наподобие вашей Адовой Клоаки. Не таких больших, конечно, но дело не в размерах. Главное то, что все подобные образования работают по одному и тому же принципу. Короче, если не возражаешь, я займусь этой проблемой в самое ближайшее время.

Ошеломленный амбициозным заявлением юноши Киледдон аж дар речи потерял. Какое-то время он лишь недоверчиво пялился на Глана. Наконец оправился от перенесенного шока:

— Если тебе удастся это сделать, народ Кайхат-Кахр будет помнить тебя, как героя, доколь останется стоять наша деревня. Если исчезнет Клоака, у нас появится шанс перебраться вглубь материка подальше от опасного океана и флотилий алчных работорговцев. Полуостров Гамбар, по большому счету, не самое плохое место на Данисе. Здесь нет той заразы, что встречается в изобилии в центральной части материка. А Гнилую топь недолго и осушить, лишь бы от нежити избавиться. — Привыкший мыслить масштабно, старик слегка увлекся открывающимися перспективами дальнейшего развития подведомственного ему поселения, но быстро опомнился, сообразив, что строить воздушные замки — занятие неблагодарное. — Ну, все, Глан, отдыхай, осматривайся… Ах, да, чуть не забыл… тут по утряне Холуэйн наведывалась, просила, чтобы ты к ней заглянул по возможности. Живет она…

Домик ведуньи Глан нашел без особого труда. Располагался он в западной части деревни, неподалеку от ворот, выходящих к берегу океана. Пока добирался, успел перемолвиться словечком или хотя бы поздороваться едва ли не с четвертью жителей Кайхат-Кахр. Кое-кто даже пытался его затащить в гости отведать того или иного фирменного блюда или выпить глоток вина. Однако всякий раз Глан отклонял лестные предложения и делал это так дипломатично, что ни о каких обидах не могло быть речи.

На стук в дверь на пороге появилась дама в летах, но еще довольно крепкая. Рослая, худощавая, одета в темное платье, благородная седина на голове, тонкие черты лица, высокий лоб, большие карие глаза — образ скорее подходил какой-нибудь рагунской аристократке, нежели обычной сельской ведунье.

— Спасибо, молодой человек, что принял приглашение старухи! Заходи в дом! — засуетилась Холуэйн.

— Какая же вы старуха? — тут же нашелся Глан. — Вы еще многим молодым форы дадите.

— Экий шалун, угодник дамский, — магиня погрозила ему пальчиком. — Мне можешь не льстить, старая Холуэйн не питает иллюзий по поводу своего возраста.

На что оба дружно рассмеялись.

Ведунья усадила гостя за стол и принялась потчевать чаем с ватрушками, пирогами с разнообразной начинкой и своим фирменным печеньем. Разговаривали о погоде, видах на урожай плодов хлебного дерева, из которых аборигены получали муку, не уступающую по качеству пшеничной. Глан также узнал, что рудознатец Парк обнаружил неподалеку большие залежи железной руды, что треска в этом году не подойдет близко к берегу, зато креветки и кальмара будет много. Короче говоря, разговор ни о чем.

Выйдя через полтора часа из дома ведуньи с набитым до отказа брюхом, юноша недоуменно пожал плечами. Он так и не понял, для чего собственно его приглашали в гости. Ведунья не расспросила о его былом житье-бытье на Рагуне, не поинтересовалась, каким образом он смог выжить в Грязной топи, словом не обмолвилась о Шуршаке. Просто старательно, но ненавязчиво угощала чаем и сдобой в разных ипостасях и болтала безумолчно.

Оказавшись на улице, Глан попытался выйти на связь с Шуршаком, но формик по какой-то причине закрыл свое сознание. Вполне возможно, в данный момент дрыхнул в каком-нибудь укромном уголке после удачной ночной охоты или дискутировал с кем-то из аборигенов.

Ослабил пояс, чтобы легче было идти. Как же все-таки хорошо иметь СВОЙ ДОМ, в котором тебя поджидает ТВОЯ ЖЕНЩИНА, а скоро (в этом Глан ничуть не сомневался) там появятся ЕГО ДЕТИ. Жизнь удалась! И желать чего-то большего от нее — гневить Всемилостивейшего, наконец-то сжалившегося над одним своим неугомонным чадом.

Юноша подставил лицо уверенно подбиравшемуся к зениту Анару. Яркий свет стал причиной невыносимого свербежа в носу. Он пару раз смачно чихнул, весело улыбнулся проходившей мимо молодухе с младенцем на руках и потопал к своей Марре.

***

Передовая волна нежити вывалила из лесу и направилась в сторону Кайхат-Кахр. Стоящие на помостах, установленных вдоль частокола с внутренней стороны периметра жители встретили очередное нашествие гробовым молчанием. Как обычно твари выбрали для атаки темное время суток. Однако света звезд и неразлучных Хэш и Фести вполне хватало, чтобы все хорошенько рассмотреть.

Глан стоял рядом с Маррой на участке стены, обращенной к лесу, и также наблюдал за маневрами врага. Впрочем, то, что творилось за стенами укрепления маневрами сложно назвать даже с большой натяжкой. Вооруженные круглыми бронзовыми щитами и длинными ржавыми мечами скелеты, зомби с вытянутыми перед собой когтистыми конечностями, прыгучие как кузнечики синюшные упыри, способные откачать кровь из человека за считанные мгновения, закованные в непроницаемые коконы тьмы рыцари преисподней верхом на лошадиных скелетах, взирающие на мир горящими (в самом прямом смысле) глазами личи, полупрозрачные вуали призраков и множество других не менее кошмарных созданий — все это дружно топало, шагало, гарцевало, семенило к, казалось бы, беззащитному человеческому поселению.

Несмотря на то, что подобные нашествия жителям Кайхат-Кахр доводилось переживать каждые два месяца, и, вроде бы, люди давно должны были к этому привыкнуть, ан нет, каждый раз при появлении толп нежити в их сердца невольно закрадывается подсознательный ужас до дрожи в коленях и онемения в конечностях. Однако стоит лишь битве начаться, страх и оторопь смоет волна ярости и желания как можно быстрее разделаться с тварями, чье присутствие в этом мире противоречит всем мыслимым законам природы. Уничтожая монстров, люди станут проклинать тех, благодаря кому на Хаттан пришла эта беда — чокнутых магов, едва не превративших планету в выжженную пустыню, населенную скопищами безмозглых мертвецов.

Подъятые не торопились, шли размеренно, старались держать строй. Да и куда им собственно торопиться, если нет никаких желаний, а встреченная на пути живая плоть, даже не вожделенная добыча, не источник питательных веществ, а нечто противоестественное их темной сущности, от чего необходимо походя избавиться: сломать, изорвать, искусать, иначе говоря, любыми доступными способами вернуть материю в первозданное неживое состояние.

Примерно в сотне саженей от окружающего поселение частокола были навалены горы сучьев и целые стволы деревьев вперемешку с сухими листьями и травой. Несведущий наблюдатель мог подумать, что эта баррикада возведена людьми для того, чтобы задержать наступление мертвецов. Однако любое фортификационное сооружение предполагает наличие на нем воинов. На импровизированной же баррикаде не наблюдалось ни одного человека, к тому же древесина и сухая трава были обильно политы смесью моржового и рыбьего жира и пальмового масла с добавлением специального огненного состава, ускоряющего процесс горения во много раз. Глан был горд за своего друга Шуршака, ведь это именно он добыл лишнего болотного дракона, что позволило на этот раз не экономить на огненном зелье.

Когда-то давным-давно в эпоху начального становления Кайхат-Кахр во время каждого подобного нашествия людям приходилось грузиться в лодки и пережидать напасть на приличном удалении от берега. Со временем аборигены возвели крепость с частоколом и рвом, научились сжигать большую часть мертвецов еще до их подхода. Наконец ведуньи смогли изготовить несколько алхимических эликсиров, при непосредственном контакте с которыми подъятые рассыпались в прах, а призрачные сущности растекались безобидными лужицами эктоплазмы.

Кувшин с одним из таких зелий стоял перед Гланом. В руках у юноши был тугой лук, на помосте целый пук легких стрел с обмотанными паклей наконечниками. Перед тем как послать стрелу во врага необходимо окунуть её острие в кувшин, затем, разумеется, попасть в цель. Если не промахнуться, умертвие тут же падает замертво и рассыпается мелкой невесомой пылью или сгорает ярким пламенем.

Чтобы убедительно аргументировать свое право на владение луком, Охотнику пришлось продемонстрировать воеводе Зыре свое умение. Вообще-то, для Глана, прошедшего начальную боевую подготовку у светлого эльфа, доказать свою состоятельность как лучника не составило особого труда. С сотни шагов он положил дюжину стрел из дюжины в мишень размером с ладонь взрослого человека, чем сильно удивил местных стрелков. Коренастый седой Зыра лишь удовлетворенно крякнул и, крутанув длинный ус пшеничного цвета, без дополнительных комментариев вручил бесспорному снайперу боевой лук и колчан со стрелами.

Теперь Охотнику предстояло продемонстрировать мастерство не только всей деревне, но своей Марре, и юноша с нетерпением ждал этого момента. Однако время стрел еще не наступило. Пока что главное — выбрать момент, когда большая часть атакующих начнет карабкаться на баррикаду, и тогда жителям Кайхат-Кахр предстоит увлекательное огненное шоу. И не важно, что подобное повторяется с регулярностью в два месяца — истинной красотой можно любоваться бесконечно.

Наконец Зыра посчитал, что у баррикад скопилось достаточное количество мертвецов. Над деревней разнесся протяжный звук трубы, и сотни огненных светляков взвились круто вверх в ночное небо. Однако полет их не был долог, зависнув на мгновение в верхней точке своей траектории, огоньки дружно рухнули вниз и упали на щедро политые горючим бревна и ветки. В мгновение ока ночь превратилась в ясный день. И даже со столь приличного расстояния защитники ощутили волну тепла, исходящего от пылающего костра.

Что же касается мертвецов, они не были способны что-либо чувствовать, к тому же были абсолютно лишены инстинкта самосохранения. Подобно летящим на пламя свечи мотылькам, они дружно шли в огонь. Некоторым тварям даже удавалось миновать преграду. Со стороны было жутко наблюдать, как вырвавшиеся из огненных объятий большого костра горящие фигуры медленно бредут к поселку и, сделав несколько шагов, падают чадящими кучками. Даже призрачные сущности не выдерживали невыносимого жара, а их разрушенные очистительным пламенем эктоплазменные структуры растекались по горящим бревнам и веткам, добавляя жару не хуже животного жира или растительного масла.

По мере продвижения подъятым мертвецам ценой собственной жизни, точнее её кошмарного подобия, удавалось постепенно растаскивать костер по бревнышку, по веточке. Да и сами дрова начали постепенно прогорать. Кое-где появились зоны свободные от огня, а прущая на поселение лавина монстров все не ослабевала. Наконец прогоревшая баррикада и вовсе перестала сдерживать натиск наступающих орд, казалось, они вот-вот достигнут рва и, завалив его собственными телами, полезут на стены. Однако в этот момент рванули вкопанные в землю кувшины с адской горючей смесью. К темному от гари и копоти небу взметнулись яркие фейерверки, и огненный вал накрыл вторую волну нежити.

Глану хоть и самому частенько приходилось участвовать в упокоении мертвяков, но лицезрением столь масштабной акции он похвастаться не мог. Глядя на то, как гибнут многие сотни подъятых из могил и вызванных с иных планов бытия существ, он подивился сметке жителей Кайхат-Кахр и зауважал их еще больше.

Наконец костры перестали представлять для нежити реальную угрозу. Наступило время луков и метательных машин. Вновь протрубили трубы. За спиной Глана гулко бухнули катапульты и в небо взмыли рои тяжелых булыжников, и вскоре на теперь уже разрозненные ряды наступавших обрушился каменный ливень. Падая практически отвесно на головы мертвецов, тяжелые камни дробили черепа, ломали конечности или вовсе разметывали их на куски. И все это при полном молчании прущих на человеческое поселение орд. Жуть!

Тем временем трубы вновь подали голос, отдавая приказ лучникам приступить к своим прямым обязанностям.

Глан, давно уже выбравший несколько целей, не задумываясь, взял со специальной подставки заранее вымоченную в колдовском зелье стрелу, неуловимо быстрым движением отправил её в темное от гари и копоти небо. Марра не успела глазом моргнуть, как туда же полетела следующая, а за ней еще, еще и еще и так до тех пор, пока запас заготовленных стрел не закончился. И ни одна стрела не прошла мимо цели.

Марра, обладавшая колдовским зрением, смогла проследить полет каждой из них. Три десятка выстрелов — тридцать поверженных мертвецов. От гордости за своего мужчину сердце девушки было готово вылететь из груди. Разве кто-нибудь из её соплеменников способен вот так, почти не глядя и где-то даже небрежно, без промаха разить врага? Она не удержалась, крепко обняла мужа и наградила его горячим поцелуем. Несмотря на всю драматичность ситуации, Глан ничуть не возражал, война — войной, а любовь все равно главнее. Впрочем, Марра вовсе не была эгоистичной дурехой и отлично понимала, что надолго отвлекать мужчину от работы нельзя. Поэтому вскоре Глан размеренно натягивал лук и посылал одну за другой смертоносные стрелы во врага.

Стоявший неподалеку неразговорчивый Зыра внимательно следил за действиями Охотника и сопровождал каждое его попадание довольным кряхтением. А поскольку попаданий было как минимум три дюжины в минуту, кряхтел он практически беспрерывно.

Глан работал четко размеренно и очень сноровисто так, что Марра едва успевала готовить для него стрелы. Но все-таки успевала. Вскоре внушительных размеров пук, лежавший у ног Глана закончился. К тому времени и количество умертвий заметно поубавилось. Юноша смахнул рукавом пот со лба и вопросительно покосился на воеводу. На что тот лишь дернул себя за длинный ус и проворчал:

— На тебя, паря, так и стрел не напасесься. Передохни покамест, пусть другие душу отведут. На сёдни, кажись все. Еще пару дней мертвяки будут выходить из лесу, небольшими отрядами и поодиночке, но это — мелочь. Главную силу мы одолели. Короче, можете отправляться на покой.

Глан и Марра ломаться не стали, мол, мы еще повоюем. К тому же, горячка битвы здорово распалила молодую парочку и им не терпелось поскорее уединиться, чтобы возобновить баталию, только иного свойства и в более приятной обстановке.

По словам Мары это не самый крупный выброс. Бывали времена, когда мертвякам даже удавалось забраться на стены и хорошенько врезать магией по защитникам. А сегодня было чистой воды избиение. Всегда бы так.

"Ничего, — подумал Глан, — через пару дней схожу в эту Адову Клоаку и я — не Охотник, если эти нашествия не прекратятся".

"В таком случае, я с тобой", — бесцеремонный Шуршак вновь без спросу вклинился в ход мысленного процесса юноши, а вскоре и сам формик нарисовался неподалеку.

— Ой, Шур! — радостно воскликнула Марра, успевшая сдружиться с муравьем разумным. — Ты откуда?

Справедливости ради, Шуршака любила и даже почитала вся деревня. Благодаря формику, мелкие грызуны больше не донимали жителей поселения. К тому же он никогда не отказывался от доброй и долгой беседы и щедро делился своими обширными знаниями со всеми желающими. К примеру, Марра и Холуэйн сошлись с формиком на почве алхимии и целительства. Как оказалось, будучи на Рагуне Шур умудрился перечитать массу всяких научных трактатов, посвященных магии, и в глазах обеих ведуний был бесспорным авторитетом-теоретиком. Сам он в практических опытах участия не принимал, но был воистину кладезем разного рода рецептов.

"Смотрел (наблюдал, любовался, восторгался) со стены за ходом сражения (избиения, искоренения)".

— Ну и как тебе избиение? — поинтересовался Глан, а мысленно добавил: "Разумеется, ты пойдешь со мной, только Марре не проболтайся до поры до времени — увяжется еще с нами, мол, я крутая колдунья и без меня вы как без рук".

"Хорошо, Глан, — персональный мысленный посыл другу заканчивался слоганом, означавшим, мое слово крепче камня. А публично формик восторженно сообщил: — Все было здорово, особенно огнь (пламя, бурное окисление органики)! — Затем как-то резко закончил разговор: — Пожалуй, мне следует отправляться (убираться, исчезать) по своим делам. Да и у вас, я вижу, эмоциональный фон на пределе. Так что пока, не буду вам мешать в ваших сексуальных утехах (половых сношениях, совокуплениях)".

— Вот же тварь бесцеремонная! — зло прошипел Глан.

Но формик его уже не слышал или делал вид, что не слышит, улепетывал в темноту по своим муравьиным делам.

— Не обижайся на него, милый, — Марра чмокнула супруга в щеку. — Он такой забавный и непосредственный.

— Ага, непосредственный. Все самое высокое опошлит и низведет до банальной физиологии.

— Ерунда, Глан, никто и ничто в этом мире не способно опошлить наши отношения. И вообще, для меня существуют две самых главных вещи на свете: твоя любовь и… — девушка загадочно улыбнулась и с явной хитринкой посмотрела на юношу.

— Не томи душу, любовь моя!

— Не хотела говорить тебе до поры до времени, но меня буквально распирает от счастья. У нас будет маленький.

— Как маленький?! Откуда?.. — Вне всякого сомнения, Глан здорово растерялся, иначе воздержался бы от подобных вопросов. Впрочем, со стороны он выглядел совершенно ошарашенным, будто получил по темечку каким-нибудь твердым тупым предметом, и ему было простительно.

— Какие же вы все-таки мужчины глупые, — усмехнулась Марра, — Тебе ли, родной не знать, откуда берутся дети?

— То есть я хотел спросить: "Откуда тебе известно, что у меня будет сын?".

— Почему же только у тебя, эгоист неисправимый? У нас! И отчего именно сын? Может быть это будет дочка. Для определения пола будущего ребенка срок еще очень незначительный — что-то около пяти седмиц.

Глан постепенно начал приходить в себя от обрушившейся на него новости. Более того, до него начал доходить сакральный смысл происходящего. Теперь их уже не двое — где-то в лоне его любимой женщины теплится микроскопический комок живой плоти, который очень скоро он будет носить на руках и беспрекословно исполнять все его прихоти и капризы. Боже мой, какое же это счастье! Он представил, как будет пестовать сына или дочь — какая разница — и голова закружилась от разворачивающихся перед его внутренним взором перспектив. Он разобьется в лепешку, но его дети будут иметь все самое лучшее. Если будет мальчик — он лично возьмется за его воспитание и научит всему, что сам знает и умеет, ну а коль Марра осчастливит его девочкой… он все равно выпестует из нее не домохозяйку, а настоящую воительницу, чтобы никакой волосатый мужлан не смог её обидеть. В своих мечтах он уже начал продумывать, с чего начнет воспитание подрастающего поколения, но тут из состояния радужных грез его вывел насмешливый голосок любимой:

— Что же ты, супруг мой, застыл как столб? Неужто не рад?

На что Глан энергично потряс головой, затем посмотрел на жену с такой нежностью, что у нее не осталось ни капли сомнения в том, что он будет любить их будущего ребенка ничуть не меньше, а может быть, даже больше, чем её. Впрочем, это ничуть не обидело Марру, ведь и она сама уже любит свое еще не сформировавшееся дитя более всего на этом свете.

— Глупенькая, ты даже представить себе не можешь, как я рад, — он хотел крепко обнять супругу, но вдруг перепугался, что нанесет вред их будущему ребеночку. Отстранился и лишь нежно провел ладонью по её упругой щечке.

Своим женским чутьем Марра тут же сообразила, что сейчас творится на душе любимого человека. Она загадочно улыбнулась и, покосившись хитрым глазом на супруга, хрипловатым от желания голосом сказала:

— Сам глупенький, он там еще совсем маленький — меньше горошины. Ничего не бойся и обними меня покрепче. Я хочу, чтобы сегодня у нас все было как в первый раз.

Воля любимой женщины, высказанная в столь откровенной форме, — закон для всякого мужчины, более того — дополнительный стимул к действию. Не мешкая ни мгновения, Глан поднял Марру на руки и прижал её к своей широкой груди.

Он уже было направился к их домику, но в этот момент над местом недавнего побоища появилось довольно яркое свечение, напоминающее полярное сияние. Глан повернул голову, чтобы хорошенько рассмотреть невиданный феномен, но Марра обхватила его шею своими крепкими ручками и жарко зашептала ему в ухо:

— Не бойся, это Холуэйн ворожит — оставшуюся нежить изводит. Кстати, о тебе она очень высокого мнения.

— Так откуда же она знает? — недоуменно пожал плечами Глан. — Я ж с ней всего один раз-то и общался.

— Знает, милый, уж будь уверен, — весело заулыбалась Марра, но тут же надула губки и в категоричной форме приказала: — Ну все, муж мой, неси меня в дом! Хватит болтать о всяких пустяках, пора и делом заняться!

Против того, чтобы заняться делом со стороны супруга возражений не поступило. Глан еще крепче прижал к себе свое сокровище и легким пинком ноги распахнул незапертую дверь — жители Кайхат-Кахр не имели привычки брать чужое без спросу, поэтому о существовании замков и прочих запоров даже не подозревали.

Последующие два дня Глан и Шуршак в составе группы охотников носились по ближайшим окрестностям и уничтожали отдельно шатающихся мертвяков, чтобы дать возможность командам заготовителей приступить к сбору съедобных плодов, кореньев и трав, растущих в лесу в превеликом изобилии.

Стоит отметить, что нашествие нежити ничуть не повлияло на ритм жизни в поселении. Кузнецы обрабатывали металлы и производили из них оружие, орудия труда и предметы хозяйственной утвари. Ткачи обеспечивали людей тканями. Гончары без устали вращали свои гончарные круги. Рыбаки и ныряльщики выходили в море на своих утлых лодчонках. Лесорубы валили деревья и с помощью гужевых виверн транспортировали бревна к пилораме. Таким образом, каждый в деревне был при деле, каждый вносил свою лепту в коллективное процветание. В ином пространственно-временном континууме такое положение вещей именовалось бы первобытной коммунистической общиной. Однако люди данной конкретной деревушки не задумывались, насколько в своем примитивном развитии отстали от живущих на других материках соплеменников и других народов. Они просто жили и радовались жизни, не отравленные жаждой погони за сверхприбылями, не задумываясь над тем, как бы позаковыристее объегорить ближнего своего. Сакральное слово "золото" здесь практически ничего не значило. Золото — ерунда, этого металла, негодного для производства орудий труда, в заброшенных городах Даниса куры не клюют, железо — вот что потребно людям, а чтобы его произвести нужно весьма и весьма постараться.

Что же касается Глана, простые и понятные взаимоотношения между людьми, не основанные на личной выгоде, вполне его устраивали.

Формик и вовсе о товарно-денежных отношениях двуногих имел смутное представление и не пытался глубоко вникнуть в тонкости материй, не заслуживающих, по его глубокому убеждению, пристального внимания столь продвинутого существа как он. Куда приятнее вести мудрые беседы с Холуэйн, наблюдать за работой кузнеца Тирренса, или просто без дела слоняться по лесу, изучая растительный мир и наблюдая за поведением здешнего зверья.

Наконец наступил день, когда Глан решил прогуляться в Адову Клоаку. Чтобы не волновать любимую женщину и будущую мать своего ребенка он сообщил о цели экспедиции только Шуршаку. Даже Киледдону ничего не сказал, лишь испросил разрешения взять ездовую виверну, мол, поохотиться собрался. И все-таки Марра что-то почувствовала. Обычно, когда он уходил из деревни, она не выглядела расстроенной, на этот раз девушка горько разрыдалась. Она и сама не понимала, что с ней творится.

— Глан, может быть, останешься? — без особой надежды спросила Марра. — Чует мое сердце, должно случиться что-то недоброе.

— Да что же с нами может произойти, глупенькая? — утирая тыльной стороной ладони горячие капли со щек любимой женщины, увещевал Охотник. — Ты здесь под надежной защитой, я вполне могу за себя постоять. К тому же, со мной Шуршак, а это, скажу тебе, самый надежный на свете телохранитель. Главное не переживай и помни: ты теперь в ответе не только за себя, но за нашего малыша.

— Я постараюсь, — сквозь слезы попыталась улыбнуться Марра, но лишь сильнее расплакалась. Чтобы не смущать любимого человека, уткнулась ему в грудь.

В результате Глан покидал Кайхат-Кахр с тяжелым сердцем и в дурном настроении. Впору отказаться от задуманного, но он прекрасно понимал, что если не отправиться немедленно, следующая возможность закрыть Адову Клоаку появится только через два месяца.

Как только он оказался за пределами огороженного частоколом пространства, рядом нарисовался его верный друг Шур и сразу же начал грузить его всякими пустяками. Плохие мысли мгновенно куда-то улетучились, и настроение резко поползло вверх.

"Глан, я тут пообщался с Холуэйн и скажу тебе, многие мудрецы (старцы, мыслители, философы) на Рагуне ей, как вы люди говорите, в подметки не годятся. Широчайших взглядов (воззрений, суждений) особь. Марра куда как примитивнее (проще, тривиальнее). Я бы на твоем месте остановил свой выбор также и на ней".

— Тоже мне советчик выискался! — задорно рассмеялся юноша. — Твоей Холуэйн сто лет в обед исполнилось, а Маррочка моя красотка, каких поискать. К тому же… — Глан осекся, но после небольшой паузы все-таки решил посвятить друга в свою самую сокровенную тайну. — У нас с Маррой скоро родится маленький… ну не очень скоро — месяцев через восемь, но это ерунда. Главное, Шур, у меня будет сын… или дочка. Ты даже представить себе не можешь, каково это — быть будущим отцом. Знаешь, друг, я не видел еще этого ребенка и еще не скоро увижу, но я уже люблю его больше своей жизни.

"Инстинкт продолжения рода" — компетентно заявил формик.

— Сам ты инстинкт! — обиженно проворчал Глан. — Какой на хрен инстинкт? Что я тебе зверь какой или таракан? Это Шур — любовь. А ты говоришь: "Холуэйн".

На этот раз, вопреки своей неукротимой натуре, Шуршак не снизошел до банального спора с товарищем. Он лишь наградил его сложным мыслеслоганом, означающим примерно: какие же вы все сексуально озабоченные самцы дураки, то ли дело мы — существа бесполые, не зависящие от разного рода гормональных флуктуаций.

До цели добрались к вечеру того же дня. По дороге им попалось несколько групп активных мертвецов и парочка довольно настырных призраков. С ними Глан поступил, как и полагается Охотнику — упокоил и развоплотил с помощью прихваченного из деревни зелья.

Адова Клоака представляла собой грандиозную плешь посреди бескрайнего моря зелени. И не просто плешь, а нечто весьма и весьма впечатляющее. По всей видимости, когда-то это было приличных размеров озерко, вот только теперь вместо воды в нем клубилась белесоватая субстанция, будто облако опустилось с небес, да так навсегда там и осталось. Вполне возможно, что никакого озера здесь никогда и не было, просто какому-то продвинутому чародею во времена приснопамятных войн чокнутых магов взбрело в голову воспользоваться именно в этом месте своим талисманом.

Первым делом Глан отпустил виверну "попастись" в лес. Затем занялся делами насущными. Пока разбивал лагерь, пока готовил ужин, Анар, достиг горизонта и, как это обычно бывает в низких широтах, скачкообразно исчез с небосвода. Но с его уходом ожидаемая тьма не наступила. Клубящаяся неподалеку субстанция излучала призрачное сияние. Света было вполне достаточно, чтобы обозревать окружающее пространство вплоть до дальней границы лесной чащи.

Отужинав, Охотник начертал на земле охранный круг и, осенив себя троеперстным трианглом Единого, преспокойно завалился спать, оставив Шуршака стеречь его покой. Лезть в Вельхову Пасть после утомительного дневного перехода он посчитал неразумным. Зона генерации будет пребывать в спокойном состоянии еще как минимум пару-тройку суток. Все выжившие порождения последнего выброса в данный момент медленно бредут от эпицентра, чтобы в конечном итоге либо найти свой конец в водах Эльфийского океана, либо месяца через три-четыре осыпаться невесомым прахом или пролиться лужицами эктоплазмы на многострадальную землю Даниса где-нибудь в центральной части материка.

Восход Анара Охотник встретил в полной боевой готовности. Он отлично выспался, позавтракал и чувствовал себя превосходно. Перед тем как отправиться в Вельхову Пасть, именуемую аборигенами Даниса Адовой Клоакой, он еще раз внимательно осмотрел свою экипировку, поместил в специальные пришитые к куртке петли несколько световых гранат, разложил по карманам магазины для Волыны и кристаллы для подствольных жезлов. В завершении извлек из мешка сработанные гномом по имени Шкворень очки из магически модифицированного стекла. Очки выглядели весьма солидно — не хуже, чем у этих задавак машинистов паровозов и со стороны делали нашего героя похожим на одного из них. А формику показалось, что Глан в очках стал походить на его соплеменника.

"Тебе бы конечностей (рук, ног) добавить, — схохмил муравей-переросток, — и тебя с твоим гипертрофированным (раздутым, неимоверным, преогромным) либидо можно преспокойно в трутни (производители, оплодотворители) определять".

— Тоже мне, нашел трутня, — ничуть не обиделся Глан, — эти только, что трахаться и умеют, а когда их выдворяют за пределы муравейников, дохнут со страшной силой на радость всяким двуногим импотентам.

Благодаря чудесным очкам, туман Адовой Клоаки потерял свою оптическую непроницаемость. Теперь Глан худо-бедно мог различать очертания предметов на расстоянии двух десятков саженей, и никакая вражина не была способна подобраться к ним незаметно. Вообще-то, подобраться кому бы то ни было не позволил бы формик. Шуршак и без очков вполне свободно ориентировался в непривычных для человека условиях.

"Коллоидная взвесь, состоящая из положительных эктоплазменных радикалов, — выдал очередную заумь формик. — Для здоровья (жизни, репродуктивной функции) не опасна. Можешь дышать (вдыхать, восполнять недостаток кислорода в организме) полной грудью".

— Спасибо, успокоил, друже! — съязвил юноша. — Чтоб я делал без тебя и твоих бесценных советов. Между прочим, впервые в Вельхову Пасть мне "посчастливилось" забраться еще задолго до нашего с тобой знакомства, так что насчет всяких там радикалов, плавали — знаем.

На что формик лишь начертал самый обворожительный мыслеслоган-улыбку.

"На моей памяти, тебе еще ни разу не доводилось нырять в… — Шуршак выдал невообразимо сложное для восприятия определение, обозначающее одновременно наивысшую степень опасности, ведущие в никуда врата, нечто слизистое мерзкое, и еще массу неприятных мыслеобразов. — И мой долг как твоего друга обязывает меня еще раз предупредить нерадивое (нерасторопное, беззаботное, неосмотрительное) двуногое об опасности. Когда-то именно из подобной дыры (Вельховой Пасти, Адовой Клоаки) в этот мир пришли халикарканы, и счастье для Хаттана, это произошло на моем родном острове, иначе никаких других рас (людей, эльфов, орков) кроме, разумеется, демонов, здесь и в помине не было бы".

— Полно, гнать-то! — возмутился Глан. — Неужто ты думаешь, что эльфы, гномы и драконы не нашли бы способ извести этих твоих халикарканов?

"Как знать, Глан, как знать?"

— Ну все, Шур, я готов, — Охотник попрыгал на месте и, убедившись, в отсутствии демаскирующих звуков, скомандовал: — Действуем по стандартной схеме: я впереди, ты справа чуть сзади. Если чего почувствуешь, предупреждай сразу. На всякий случай будь готов активировать заклинания света. Здешние твари, ужасно его не любят. Главное беспрепятственно добраться до генеративной зоны, иначе говоря, точки выброса.

Глан первым ступил в колышущееся марево. Формик отправился следом за ним, стараясь держаться там, где приказано. Во время одной из первых их совместных операций Шуршак попытался проявить инициативу, видите ли, ему показалось, что другу угрожает серьезная опасность, и решил помочь, но в результате едва не угодил под удар подствольного жезла со всеми вытекающими последствиями. С тех пор муравей разумный беспрекословно выполняет все приказы Охотника и со своими инициативами не лезет поперед батьки. А коль все-таки случается какая накладка по его вине, на едкие замечания не обижается и критику воспринимает правильно.

Практически сразу после полного погружения лучи дневного светила перестали проникать под плотное одеяло клубящейся массы. Несмотря на то, что Глан в его чудесных очках мог обозревать окрестности через туманную пелену, Анар напрочь исчез с небосвода, осталось лишь испускающее призрачное свечение марево.

Из прошлого своего опыта Глан знал, что геометрические параметры реального мира в этом месте не имеют никакого значения, то есть до цели можно идти и час, и сутки, и даже целую неделю. Однако это будет всего лишь его субъективное восприятие, на самом деле времени пройдет не так уж и много. И еще, Клоака запрограммирована своими неведомыми создателями так, чтобы в активной фазе не допустить незваных визитеров к центру. Но Глан не без основания надеялся, что сегодня их не будут уж очень сильно выталкивать за пределы туманной зоны. Надеяться, разумеется, не противопоказано, но ожидать можно всякого и необходимо быть готовым к любым выкрутасам со стороны Вельховой Пасти.

Внешне все выглядело так, словно человек и формик оказались на дне водоема. Дно было покрыто довольно толстым слоем илистой субстанции, из-под которой кое-где вырывались струйки пузырьков и устремлялись вверх. На границе восприятия мелькали длинные змеевидные тела, сферические образования, похожие на раздутых рыб и бесформенные тени.

Обостренное чутье Глана пока что опасности не ощущало. Формик также был спокоен.

"Глан, а здесь забавно (жутко интересно, познавательно), — муравей разумный не удержался, чтобы не поделиться с приятелем своими первыми впечатлениями. — Масса новых ощущений. Вроде бы, все вполне согласуется (сочетается, координируется) с данными, заложенными в родовой (генетической, наследственной, потомственной) памяти, но когда сам погружаешься во все это — впечатления значительно ярче (свежее, головокружительнее, ошеломляюще)".

— А ты поэт, Шур, "свежее, головокружительнее, ошеломляюще" — задорно оскалился юноша. — Ты часом в свободное время стихоплетством не балуешься?

Формик быстро сообразил, что над ним подтрунивают. Решил больше "не метать бисер перед свиньями", замолчал и занялся анализом собственных ощущений.

Глану также было не до пустопорожней болтовни. Несмотря на то, что после очередного выброса область генерации находилась в относительно спокойном состоянии, уверенность в том, что сюрпризы все-таки будут, росла с каждым шагом. В данный момент он и Шуршак — инородные тела внутри своего рода работающего механизма, между прочим, мешающие работе данного механизма. Каждый их шаг к его центру, выражаясь фигурально, взводит невидимую пружину. Рано или поздно наступит момент, когда сдерживающие эту пружину "стопорные устройства" не выдержат и сломаются. И тогда потенциальная энергия пружины вырвется на волю и постарается восстановить первоначальное равновесие внутри аномальной области, иначе говоря, избавить механизм от препятствующих его слаженной работе инородных тел. Не очень приятно ощущать себя чем-то чуждым, но если хорошенько вдуматься, сама Адова Клоака — инородное тело в этом мире.

Тем временем формик и человек все шли и шли, а ожидаемой реакции не наступало. По расчетам Глана они должны были уже давно пересечь аномальную зону и выйти с противоположной стороны, однако этого не происходило. Более того, субъективно донное ложе, по которому они топали, все глубже и глубже уходило вниз.

Через пару часов непрерывной ходьбы впереди наконец-то замаячило багровое свечение.

— Шур, вне всякого сомнения, мы приближаемся к цели нашего путешествия. Видишь вон то зарево? Там зона генерации. Кажется, нам с тобой, дружище, крупно повезло, и Вельхова Пасть на наше появление не отреагировала.

Сказал и как будто сглазил. Формик в ответ и рта не успел открыть, как вокруг нашей парочки обстановка поменялась самым кардинальным образом. Сначала окружавшая их туманная дымка резким скачком переместилась от центра к периферии, освободив круг диаметром в сотню с небольшим саженей. В результате на границе образовалась зона уплотнения, непроницаемая даже для чудесных очков Глана. Вскоре в стене сгустившегося тумана начали возникать пока что неопределенные смутные фигуры. Постепенно фигуры стали трансформироваться в нечто более определенное: зубастые пасти, мощные клешни, извивающие щупальца, здоровенные когтистые лапы. Казалось, Адова Клоака каким-то образом реагирует на подсознательные страхи посмевших вторгнуться в её пределы существ и генерирует уже не мертвецов и призраков (коих ни Глан, ни Шуршак не боялись), а нечто более существенное, чего по определению не бояться невозможно.

Было бы неправдой сказать, что Глан и Шуршак вот так сразу и сомлели от ужаса, как говорится, ни рукой, ни ногой не пошевелить. К примеру, его приснопамятное приключение в Проклятом руднике было намного драматичнее, и страху он там натерпелся значительно больше. А последняя встреча с Азуриэлем, хоть и виртуальная, от этого ничуть не менее опасная, чем встреча с демоном во плоти. Спасибо Шуршаку, здорово помог, в противном случае, это вельхово семя сейчас щеголяло бы его телесной оболочкой, а его бессмертная душа либо была навеки изгнана оттуда, либо пребывала в заточении там, где в настоящее время находится демоническая сущность.

Воспоминания о заключенном где-то внутри него демоне заставили Глана поежиться, будто от холода. Бр-р-р! С каким бы удовольствием он избавился от этого страховидлища.

Тем временем хаотичный клубок из пастей, когтей, щупальцев рассыпался на множество самостоятельных чудищ. Несмотря на то, что весь этот бестиарий был сформирован из бесплотной туманной дымки, выглядели твари вполне материальными, о чем косвенно свидетельствовали громкое клацанье зубов и клешней, шуршание соприкасающихся тел, а также исторгаемая монстрами вонь.

— Уф-ф, Шур, не знаю как ты, но если сейчас же чего-нибудь не предпринять, я попросту задохнусь.

"Согласен, Глан, — поддержал друга формик, — запах (дух, амбре, смрад) невыносимый. Однако твари пока что далековато от нас. Пусть подойдут (приблизятся, подползут, притопают), я уже приготовил для них одно хорошее заклинание, ярость Анара называется. Когда скажу (поставлю в известность, крикну, гаркну), крепко зажмурь глаза и прикрой их ладонями".

— Понял, друг, Сделаю все как нужно, ты только вовремя предупреди — ужас как не хочется оказаться в положении слепого котенка.

Наконец порождениям Адовой Клоаки надоело попусту щелкать зубами, а может быть, они получили приказ о начале атаки из своего командного центра. Как результат куча зашевелилась и, постепенно наращивая скорость, двинула на двух, казалось бы, абсолютно беззащитных существ. По мере продвижения тварей к цели, круг постепенно сжимался, и чтобы не опоздать к дележу добычи им приходилось карабкаться друг на дружку, отчего высота приближающего вала постоянно увеличивалась, грозя похоронить под собой человека и формика.

"Поберегись, Глан!" — предупредил друга Шуршак и, убедившись в том, что Глан защитил органы зрения, активировал заклинание света.

Ярость Анара была воистину яростной. Свет проник даже через плотно сомкнутые и прикрытые ладонями веки юноши. На её фоне вспышка от световой гранаты смотрелась бы темным пятном, наподобие тех, что ученые наблюдают на лике дневного светила.

— Сам-то как не ослеп? — Разлепив веки, Охотник не без удивления посмотрел на вращающего головой в разные стороны приятеля, несомненно, яркий свет нисколько не навредил его фасеточным зенкам.

"Специфика (особенность исключительность) нашего зрения позволяет формикам подолгу наслаждаться (любоваться, восхищаться) ликом Анара" — не без гордости за себя любимого сообщил Шуршак.

Замечание, конечно же задело самолюбие Глана, но обстановка не способствовала возникновению хотя бы вялой дискуссии по данному поводу. Заклинание света хоть и развеяло местный зверинец и разогнало туманную субстанцию, но надолго ли — одному Единому ведомо, ну еще, может быть, богам помладше: эльфийскому Кииле-Вельху, да гномьему Бойонгу Пребородатейшему. К тому же свет обнажил сердце Клоаки — структуру, напоминающую по форме куриное яйцо, поставленное на землю тупым концом. Высотой "яйцо" достигало двух саженей, оно испускало багровый свет, будто раскаленный докрасна кусок железа, и от него веяло жаром как из адского горнила.

Глану было хорошо известно, что на языке ученых мужей "яйцо" именуется областью выброса квазиживой материи или источником её генерации, а также пространственно-временным разрывом реальности, и что в данный момент оно находится в состоянии относительного покоя. Через пару дней область увеличится до десяти саженей, температура её поверхности возрастет в десятки раз, и к ней не посмеет приблизиться даже самый продвинутый маг, ибо любые заклинания в непосредственной близости от "яйца" перестанут действовать. А пока что с помощью магического инструментария можно попытаться уничтожить сердце Адовой Клоаки (иначе говоря, закрыть пространственно-временной разрыв), а вместе с ним и всю аномальную зону. Много раз Охотнику приходилось это делать, однако с аномалиями такого масштаба ему еще не доводилось сталкиваться. Впрочем, дело не в размере и не в мощности, в любом случае Вельхова Пасть должна сожрать самоё себя, а для этого необходимо запустить процесс самоликвидации и успеть вовремя сделать ноги, чтобы не угодить под раздачу.

— Шур, после того как я тут кое-что сделаю, нам придется очень быстро сматываться. По моей команде, хватаешь меня и со всей возможной скоростью пылишь к отсюда, после твоей ярости Анара туман изрядно рассеялся и бежать обратно будет значительно проще. Все понял, напарник?

"Есть, командир (начальник, вождь)! — по-военному отрапортовал формик. — Сажать тебя на спину и бежать (лететь, устремляться) отсюда с максимальной скоростью".

— Молодец, членистоногое! — одобрительно кивнул Глан.

На что муравей разумный лишь повел усиками и жвалами, выражая тем самым полное небрежение к подковырке друга.

Между тем, Охотник снял с плеч свой мешок и принялся извлекать оттуда всякие интересные штуковины: шесть больших заправленных энергией под завязку пеластров — магических кристаллов, бухту тонкого пенькового шнура, шесть бронзовых жаровен и такое же количество складных треног, их по его просьбе пару дней назад изготовил деревенский кузнец. Рядом с означенными предметами легли куски янтаря, какие-то засушенные травки, клубок собачьей шерсти, шесть змеиных шкурок и еще множество всякого подобного добра. Молодой человек основательно подготовился к походу в Адову Клоаку. Знал, куда шел, поэтому и подготовился в полном соответствии с "Руководством Охотника", которое в свое время вызубрил от корки до корки и помнил назубок каждую формулу и последовательность каждого описанного там ритуала. Вот и теперь, он действовал практически на автомате.

Первым делом с помощью бечевы он обозначил правильную окружность вокруг пышущего жаром гигантского яйца, затем сориентировался посредством магнитного компаса по сторонам света. Одну треногу установил в северной части круга, другую — в южной, и с помощью отрезка бечевы равного радиусу полученной окружности и колышков разбил её на шесть примерно равных частей. В свободных вершинах полученной гексаграммы разместил оставшиеся четыре жаровни. В сосуды налил пальмового масла, но перед тем как поджечь, поставил под каждой из шести треног по магическому кристаллу. После того, как масло в жаровнях заполыхало чадящим пламенем, Глан начал поочередно подкладывать в них травки, кусочки шерсти, и прочие ингредиенты, извлеченные из мешка. При этом он нашептывал необходимые слова, иначе говоря, вербальную формулу активации. Если бы он был чародеем, вполне обошелся бы и без дорогостоящих пеластров, но Глан чародеем не был, поэтому вынужден был израсходовать практически весь свой запас магической энергии, прихваченный с Рагуна. Не жалко — здесь предстоит жить ему и Марре, а впоследствии их детям, внукам, а может быть и правнукам. Это для них он старается, чтобы им не приходилось тратить силы и ресурсы для отражения регулярных атак нежити. Вполне возможно, именно отсюда начнется возрождение Даниса. Пройдет не так уж и много времени, и люди найдут способ очистить континент от губительных последствий войн чокнутых магов, и, может быть, когда-нибудь его благодарные потомки помянут в разговоре имя Глана эр-Энкина.

Наконец формула активации была озвучена и последний клочок шерсти отправлен в пламя жаровни. Он посмотрел на своего друга и скомандовал:

— Давай Шур, выноси нас, да побыстрее!

Дважды повторять не пришлось. Формик аккуратно обхватил его своими крепкими лапами за талию и в следующий момент Охотник уже восседал на хитиновой спине гигантского муравья. А еще через мгновение сильное насекомое рвануло прочь от центра Адовой Клоаки. Если бы Шур не поддерживал друга двумя лапами, Глан непременно соскользнул бы с гладкой спины, а так ему было даже удобно, хоть и жестковато. Друзья не впервой практикуют подобный способ перемещения. Несколько раз Глану уже доводилось спасать свою задницу, улепетывая от опасности на спине Шуршака, или наоборот, преследовать противника. И все же он не любил этот способ передвижения, поскольку даже после кратковременной езды на формике все тело наездника было покрыто синяками — уж больно крепкие и жесткие лапы у муравья, да и спина не мягкая.

Шуршак хоть и был быстр, но по какой-то причине слегка замедлил ход и покинуть опасную область до начала активации разрушительной гексаграммы приятели не успели. До спасительного края Вельховой Пасти оставалось не более десятка муравьиных шагов, когда над центром аномальной зоны взвихрилось и устремилось высоко в небо нечто похожее на смерч. В результате скопившийся в низине туман приобрел кисельную вязкость и потек к основанию вихря.

Как бы ни был силен Шуршак, крепости его лап явно не хватало для того, чтобы противостоять напору сгустившегося тумана. К тому же, илистое дно не позволяло формику основательно за него уцепиться.

"Глан, держись (хватай, цепляйся) за меня, сейчас мне нужны все шесть лап!"

Юноша отнесся с пониманием к просьбе товарища и изо всех сил обхватил его шею руками. Причинить вред гигантскому муравью он не боялся, защищавший тело формика, хитин по прочности не уступал льдистой стали, а по некоторым показателям превосходил её.

Формик старался как мог, но зацепиться за грунт у него никак не получалось. И все-таки ценой неимоверных усилий притормаживать ему все-таки удавалось. Однако влекущий их поток также трансформировался. По мере приближения к центру "кисель" все сильнее и сильнее загустевал, не оставляя муравью и человеку шанса на спасение.

В какой-то момент силы Шуршака начали подходить к концу, лапы без прежнего усердия упирались в грунт, к тому же сгустившийся воздух с трудом пролезал в трахеи. Но тут неожиданно коготок одной из его лап уперся во что-то твердое. Формик мгновенно сориентировался и тут же переместил туда еще одну лапу. Лишь основательно уцепившись за неожиданно подвернувшуюся опору, он понял, что это известняк достаточно мягкий, чтобы вонзить в него острый коготок и вместе с тем, вполне способный противостоять разбушевавшейся стихии.

"Глан, мне удалось зацепиться", — сообщил он приятелю.

Поскольку сгустившийся воздух не позволял рта открыть, Охотник ответил ему с помощью мыслеречи:

"Шур, все равно мы с тобой долго не продержимся. Ты можешь еще раз воспользоваться яростью Анара? Мы бы пробили коридор к краю Клоаки.

"Сожалею (горюю, казнюсь), но весь запас магической энергии я практически израсходовал, чтобы не скатиться в эпицентр смерча (торнадо, урагана, вихря)".

"Тогда держи меня покрепче!"

Двух лап формику вполне хватало, чтобы противостоять напору стихии, поэтому остальными четырьмя он крепко обнял седока.

Оказавшись в объятиях друга, Охотник, не медля ни мгновения, сорвал с груди парочку световых гранат и метнул их в напирающий поток сгустившегося теперь уже до ртутной плотности тумана. Первая вспышка была поглощена окружающей субстанцией практически полностью, но она слегка разредила атмосферу. Вторая полыхнула намного ярче. Вдохновленный успехом Глан отправил одну за другой еще шесть бывших при нем гранат. Как результат бьющая в лицо тугая струя ослабла и на какое-то мгновение потеряла несокрушимую плотность. Этого времени Шуршаку вполне хватило, чтобы прямо с места набрать приличную скорость и убраться за пределы Адовой Клоаки. При этом перемещался он на четырех лапах, поскольку среднюю пару использовал для удержания друга.

Удивительно, но вне пределов аномальной зоны не ощущалось даже легкого ветерка. Оказавшись в безопасном месте, первым делом Глан сполз со спины друга, приземлился пятой точкой на травку и с интересом уставился туда, откуда они только что так удачно выбрались. При этом Охотник не удержался от грязного ругательства и отповеди в адрес нерасторопного формика:

— Шур, когда тебе говорят "Улепетывай со всех ног", нужно улепетывать со всех ног, а не щелкать жвалами в поисках незабываемых впечатлений! Ты чего рассусоливал после активации гексаграммы?

"Прости, Глан, — Шуршак осыпал друга целой чередой виноватых рожиц-мыслеобразов, — не ожидал, что реакция аномальной зоны (Адовой Клоаки, Вельховой Пасти) окажется столь бурной. Хотел посмотреть (зафиксировать, запечатлеть) процесс распада, так сказать, изнутри. Поверь, я очень переживаю (волнуюсь, не нахожу себе места) из-за случившегося".

— Ладно, не переживай, — беззаботно махнул рукой юноша, — после драки кулаками не машут, хоть выводы некоторым супорылым муравьям сделать и нужно. Тебя извиняет лишь одно — ты еще не принимал участия в подобных мероприятиях.

"Но моя родовая память должна была подсказать мне…"

— Память — это хорошо, но практический опыт важнее. Все, больше не возвращаемся к данной теме. Давай лучше понаблюдаем за тем, что случится дальше. Обещаю, зрелище будет весьма впечатляющим. Жаль, что сейчас ясный день, в темноте оно выглядело бы намного интереснее.

Тем временем смерч над поверхностью бывшего туманного озера возносился вверх все выше и выше, при этом он впитывал в себя не только колышущиеся клубы, но вязкий ил со дна, здорово мешавший человеку и формику при ходьбе. Наконец верхушка вихревой зоны поднялась аж на две версты, а её хвост оторвался от поверхности земли. Стоит отметить, что никакого намека на чудовищное "яйцо", иначе говоря, область выброса квазиживой материи на дне уже не отмечалось. Установленные Гланом колдовские атрибуты также куда-то пропали. По всей видимости, все это всосал в себя бешено вращающийся вихрь. Впрочем, первопричиной его возникновения скорее всего и стало само разрушение "яйца". Теоретического обоснования происходящих на глазах человека и формика процессов не существовало, а сама возможность уничтожения подобных аномальных зон была нащупана эмпирически, то есть в результате многочисленных проб и ошибок и являлась величайшим секретом Братства Вольных Охотников.

В какой-то момент висящая в воздухе темная масса прекратила свой рост, а её хвост устремился ввысь вслед за головой смерча. Через минуту на высоте примерно двух верст висело бешено вращающееся веретено, которое медленно, но уверенно продолжало сжиматься. Вскоре веретено превратилось в клубок абсолютного мрака, затем сжалось в едва видимую глазом точку.

— Шур, будь готов! Сейчас начнется самое интересное. Главное, береги глаза.

И действительно спустя некоторое время над головами человека и формика ярко полыхнуло. На мгновение вспышка затмила сияние Анара. А после того как ослепительный свет померк, небо над бывшей Адовой Пастью раскрасилось тысячами разноцветных огней, сотнями ярких радуг, десятками призрачных пологов, похожих на полярное сияние. Повисев в небе не более пяти минут, все это великолепие обрушилось вниз мириадами сверкающих звездочек. Однако ни одна из них поверхности земли так и не достигла — все они бесследно растворились в воздухе на высоте примерно сотни саженей.

"Феноменально (феерично, чудесно)!" — выразил свое отношение к увиденному Шуршак.

Вне всякого сомнения, формик был необычайно возбужден. Как обычно бывает в подобных случаях, он привстал на четыре задние лапы, верхнюю пару вознес над головой и яростно задвигал своими членистыми усиками и мощными жвалами. Последнее обстоятельство натолкнуло Глана на мысль, что его друг в буквальном смысле пережевывает полученную информацию, и он негромко захихикал. Однако шокированный невиданной картиной муравей разумный даже усом не повел в его сторону.

— Ерунда, — махнул рукой Охотник, — однажды в Гиблых топях, что в Гоблинском Уделе нашему отряду попалась древняя башня, принадлежавшая в давние времена какому-то некроманту. Сунулись туда двое наших. Одинокий Барс и Леопард, мать их! Опытные. Я тогда еще в щенках ходил, поэтому меня с собой не взяли. И слава Единому, что не взяли. Не знаю, что они там сотворили, но рвануло знатно. Наш отряд еле ноги оттуда унес. Дырища в земле образовалась саженей сто глубиной, и с десяток верст в диаметре. Говорят, водой заполнялась аж пару лет. Там сейчас бездонное озеро, и ходить туда не рискуют даже прирожденные болотники гоблины, потому как в результате катаклизма нечисти всякой повылезало видимо-невидимо.

Сраженный наповал формик пропустил мимо ушей хвастливый монолог приятеля. Он продолжал стоять в своей задумчивой позе и шевелил усами, раз за разом переживая и анализируя увиденное.

Повалявшись еще немного на мягкой травке, Глан вскочил на ноги, поправил заплечный мешок и Волыну. Обвел оценивающим взглядом обнажившуюся плешь и одобрительно зацокал языком. Налюбовавшись вдоволь на бывшую Адову Клоаку, он извлек из кармана свисток. А еще через четверть часа из лесной чащи вынырнула здоровенная зубастая ящерица. Подойдя к человеку, виверна потерлась мордой о его плечо и опустилась на живот, чтобы повелителю было удобно забираться к ней на спину.

— Вот и все, Шур, возвращайся в реальность! Пора домой отправляться. Обрадуем селян. Теперь мы с тобой по любому тутошние герои. Во всяком случае, без доброй гулянки в нашу честь не обойдется. Вообще-то мне эта гулянка даром не нужна, лишь бы на Марру хотя бы одним глазком взглянуть. Хочешь — верь, Шур, хочешь — не верь, — продолжал вещать Глан, шагающему рядом с виверной другу, — раньше о девках и не думал. Ну там проведешь ночь с какой-нибудь красоткой, а через полчаса после расставания забыл, как она выглядит. А с Маррой все по-другому. Ума не приложу, и как это я раньше обходился без нее на этом свете?

На что муравей разумный мудро заметил в свойственной одному ему манере:

"Абсолютная совместимость (психофизиологическая склонность друг к другу, гормональная предрасположенность) половых партнеров. Явление исключительное".

— Насчет гормональной предрасположенности из книг почерпнул? — язвительно поинтересовался Глан. — Или своим умом допер?

На что Шуршак, не заподозрив подвоха, тут же ответил:

"Из трактата мудрейшего и многоуважаемого Вильферуса Гронка "О гармонии чувств". Между прочим, сей муж был величайшим в истории стоиком и девственность сохранил до самой смерти".

— Ну ты и отчебучил, Шур! — весело оскалился юноша. — Как это девственник может рассуждать о вещах, в коих ничего не соображает. Это все равно, если бы слепец от рождения написал трактат "О природе света".

Засим Охотник пришпорил своего зубастого скакуна. Формик на какое-то время остановился и задумчиво зашевелил усами, переваривая последнюю реплику товарища. Какие умозаключения были им сделаны, мы уже никогда не узнаем, поскольку к животрепещущей для Глана теме муравей разумный более не возвращался. Потерял интерес, или сделал вид, что потерял.

Глава 2

Мэтр Вульфиус профессор, заслуженный доктор демонологии, астрологии, спиритизма и прочая, прочая, прочая сидел в удобном мягком кресле и внимательно вглядывался в покоившийся на его рабочем столе хрустальный шар. Это не был стандартный прибор дальней связи, это был особый артефакт, позволявший своему владельцу заглянуть на иные планы бытия и даже общаться с существами абсолютно непохожими ни на людей, ни на каких иных известных науке разумных существ.

Наконец в глубине прозрачного, будто вода из чистейшего источника шара появилось мутное пятнышко, как будто хрусталь начал терять прочность и от центра к периферии пошел множеством мельчайших трещин. Создавалось впечатление, что когда сеть трещин достигнет поверхности, магический предмет взорвется мириадами мельчайших осколков.

Однако ничего подобного не случилось. В тот момент, когда шар стал полностью матово-белым, напротив рабочего стола ученого материализовалась престранная фигура, малосимпатичная с точки зрения всякого обычного человека. Своим обликом гость хоть и походил на человека, гнома, эльфа или еще какое двуногое и двурукое существо, но лишь весьма условно, поскольку обладал рядом дополнительных внешних признаков, наличие которых однозначно свидетельствовало в пользу того, что перед вами обитатель одного из демонических планов.

— Рад приветствовать, коллега! — почесал шипастое плечо гость. — Извиняюсь за опоздание, был занят нашими общими делами. Как только выполнил необходимые расчеты, сразу же поспешил к вам.

— Отлично, Зиновий, — хмурая физиономия профессора мгновенно приобрела благодушное настроение, — давай сюда результат.

— Но, уважаемый, мне хотелось бы для начала…

— Снова за свое, демон! — грозно рявкнул мэтр Вульфиус. — За тобой еще двадцать лет служения, и никаких поблажек ты от меня не дождешься. Нечего было ставить на заведомо проигрышную ситуацию.

— Кто же мог предположить, что обычный смертный способен на такие фоку… гм… чудеса. Вы мне запудрили мозги, искусили и подстроили ситуацию в свою пользу.

— Но, но, Зиновий, — благодушно заулыбался профессор, — Мы оба хотели обвести друг друга вокруг пальца. У меня получилось, у тебя — нет. Документ, подписанный твоей и моей кровью, у меня имеется, как и у тебя. Там гм… бурым по белому прописано, что спор выиграл я. А это означает, что горбатить тебе на меня еще двадцать лет. Согласись, для бессмертного существа срок пустяшный. К тому же, работой я тебя не изматываю. Некоторые требуют от своих слуг дворцы, горы золота и прочую мишуру, мне же от тебя потребны лишь вычисления.

— Так я окромя вычислений ни на что больше и не способен.

— Поэтому я именно с тобой и поспорил. Если бы мне потребовались материальные блага, видит Единый, я бы обратился к кому-нибудь другому. Ладно, недосуг мне лясы точить со всякими недоделанными демонами. Гони записи!

— Вот, ваша милость, — демон театрально взмахнул когтистой лапой, и на столе перед профессором материализовалась толстенная стопа бумажных листов. — Извольте заметить, здесь все вместе с предварительными расчетами. Попутно мне пришлось исследовать парочку моментов, принимаемых раньше бездоказательно в виде постулатов…

— Не суетись, Зиновий, я знаю, что ты математик от бога… — Но, заметив недовольную мину на физиономии собеседника, поправился: — Извини, совсем забыл, что демонам наши боги, как кость поперек глотки. Некогда мне изучать всю твою писанину, давай конечный результат. И вообще, научись быть кратким — это тебе на будущее. Впрочем, горбатого могила исправит.

Гость совсем по человечески тяжело вздохнул, дескать, бесполезно метать бисер перед свиньями, однако требование Вульфиуса выполнил. В результате от толстой стопы бумаг осталось лишь пара листочков.

— Так-то лучше, — усмехнулся старик, взял в руки сублимированный результат демонического труда и углубился в его изучение, бормоча при этом себе под нос: — Отлично, так я и думал, ага координаты встречи субъектов предсказаны мною верно… — неожиданно он замолчал и просидел с минуту, взирая на один из многочисленных графиков. Наконец профессор вышел из ступора, оторвал взор от бумаг и, воззрившись на переминавшегося с ноги на ногу демона, спросил: — А это что у нас такое?

— Неучтенный вами при постановке задачи фактор. Извините, мастер, но мне пришлось его ввести, иначе свой далеко идущий проект можете засунуть под хвост одному рогатому животному, пардон, не имею представления, как оно называется в вашем мире.

— Козел, — уточнил любящий во всем порядок и конкретность доктор Вульфиус и вновь устремил взгляд на исписанные мелким убористым почерком и исчерканные десятками графиков и диаграмм листочки. — Значит, девка, ну ладно, пусть будет девка. Ты прав, коллега, в нашем случае без женского пола не обойтись, хоть я ужасно не люблю вводить в свои проекты этот трудно предсказуемый фактор. Итак, событие состоится через два месяца, место встречи нашей парочки — Серые горы…

— … плюс неучтенный фактор, профессор.

— Хорошо, пусть будет троица, так даже интереснее, — Доктор Вульфиус оторвал взгляд от бумаг и заулыбался, каким-то своим мыслям, затем произнес многозначительно, но не очень понятно: — Пожалуй, это будет одна из самых сложных моих партий. Слишком уж много всякого разного.

— Полноте, почтенный, — Зиновий в кои-то веки позволил себе фамильярный тон в общении с профессором, — не вы ли все это сами затеяли? Смею напомнить, что фигуры на доске расставляла ваша рука.

— Обманчивое впечатление, дорогой друг, все моменты невозможно учесть. По всей видимости, нам придется еще несколько раз повторить расчеты. — При этих его словах, морда демона скривилась, как будто он хлебнул плавиковой кислоты или еще чего поядренее. — Пока свободен, понадобишься — вызову.

Зиновий не удержался от показушной театральщины и обставил свой уход яркой вспышкой света и клубами белесого дыма, отдающего запахами сероводорода, хлора и еще какой-то гадости.

Мэтр Вульфиус недовольно поморщился и сделал едва заметный жест суховатой ладошкой. В результате вонючее облачко тут же развеялось, в кабинете приятно пахнуло сиренью, фиалками и жасмином. Затем старик вновь вернулся к изучению доставленных демоном результатов сложных вычислений, и уже ничто в этом мире не могло оторвать его от столь интересного и, вне всякого сомнения, очень важного занятия.

***

Едва его выбросило из мрачного тягучего и, тем не менее, уютного ничто, накатила боль. Даже не боль, а БОЛЬ. Если можно выразиться, апофеоз боли, её квинтэссенция. Болела, казалось каждая частичка многострадального тела, как будто его пропустили через какой-то изуверский агрегат из арсенала заплечных дел мастеров, где его основательно перемололи, перетерли и превратили в некую студенистую субстанцию, ни на что не способную, кроме как чувствовать боль.

Какое-то время кроме ужасной боли ничего не было, но вскоре где-то в глубине сознания сформировался вопрос: "Что это со мной?". Затем вопросы посыпались как горох из прохудившегося мешка: "Где я?", "Почему мне так плохо?", "Как бы облегчить эту невыносимую боль?" и, наконец, "Кто я?".

Человек попытался напрячь память, но проклятая боль пронзила всего его и вновь едва не отправила в спасительное небытие. Оно бы, конечно, было бы неплохо вновь потерять сознание, чтобы очнуться абсолютно здоровым и полным сил, но что-то настоятельно подсказывало, что данное предположение ошибочно, и ему не стоит терять связь с реальностью.

Теоретически он знал, что у него должны быть конечности, туловище, голова, однако ощущал себя в данный момент аморфной кучей протоплазмы. Наконец чудовищная боль начала помаленьку расслаиваться и концентрироваться в отдельных участках, помогая человеку столь неординарным образом приобрести свое основательно покалеченное тело. Вот боль запульсировала в голове — это здорово, значит означенный орган на месте. Вскоре обнаружились руки и ноги, разумеется, они болели, но это ничего, главное — конечности целы.

Далее последовал невыносимо трудный поворот "основательно заржавевших шестеренок и шатунов" в голове. Засим пришло осознание, что если руки ноги и голова на месте, значит то, к чему они крепятся, также в наличии. Вне всякого сомнения, это означало, что к нему вернулось умение думать, то есть, анализировать факты, задавать самому себе вопросы и отвечать на них.

Итак, кто же я такой? Поначалу ответ на этот основополагающий вопрос никак не хотел всплывать из недр задавленной болью памяти. Пришлось хорошенько напрячься и постараться абстрагироваться. Легко сказать "абстрагироваться", но попробуйте это сделать, когда во всей необъятной Вселенной нет ничего кроме боли. И все-таки у него получилось. Медленно, со скрипом память начала возвращаться. В какой-то момент, будто плотину прорвало, и на него обрушился бурный поток разрозненных воспоминаний. Перед внутренним взором в ускоренном темпе замелькали какие-то зачастую не связанные друг с другом образы, пейзажи, человеческие и нечеловеческие лица.

Наконец из всей этой загадочной мешанины выплыло: "Фаррук Кипелиус Беранье".

"Фаррук Кипелиус Беранье, — мысленно повторил он и с удовлетворением констатировал: — Это я… Да, да, вне всякого сомнения, именно я этот самый Фаррук… Великий Единый, это что же со мной случилось, что мне вдруг стало так плохо?"

В какой-то момент разрозненные воспоминания срослись между собой в единую цельную картину. Он увидел себя скачущим на лошади с автоматическим карабином в руках. Рядом его боевые товарищи. Впереди толпа людей, обмундированных в военную форму. Его задача прикрывать сотню капитана… нет, майора… Как же его?.. Фаррук изо всех сил напряг память, пытаясь вспомнить имя бравого майора, не раздумывая бросившего своих бойцов в заранее обреченную атаку на превосходящего численностью противника. Ага, майор Чекан. Наконец вспомнил Фаррук. Атака же им организованная, имела двоякую цель: держать противника как можно дольше у Каменных мостов и дать возможность изрядно потрепанным пограничникам отойти к лесу. С поставленной задачей, они, вроде бы, справились — сумятицу в ряды объединенного воинства Независимых Баронств внесли и погранцам помогли…

Он хотел улыбнуться — не зря, получается, шли в атаку, но тут острая боль навалилась с новой силой. Теперь основной её удар был направлен в самое темечко. Как результат в голове все вновь перемешалось, а само хранилище разума, как ему показалось, разлетелось на тысячи мелких кусочков.

Однако он не умер и даже во тьму беспамятства не провалился. Невыносимая острая боль как накатила, так же резко откатила и, подобно катастрофическому цунами, обезобразившему участок берега до неузнаваемости, оставила после себя кучу разрозненных воспоминаний.

Он увидел совсем еще юное девичье лицо, с милым вздернутым носиком и синими глазами необыкновенной красоты, пухлыми губками и ямочками на щеках. "Виола, — услужливо подсказала память, — Виолетта Бастиан, дочь начальника учебно-тренировочного лагеря ордена Огненной Чаши". Магического ордена, между прочим.

И тут до сознания человека дошло, что он чародей, и что избавиться от невыносимой боли, терзающей весь его организм, для него пара пустяков. Отработанным до автоматизма приемом он попытался поставить ловчую сеть, чтобы зачерпнуть из окружающего пространства необходимую для своего восстановления магическую эманацию. Но неожиданно, будто на непробиваемую каменную стену наткнулся. Подергался туда-сюда, никакого эффекта. Окружавшая его "стена" оказалась, скорее, несокрушимым коконом. Попробовал скользнуть в Астрал — тот же самый эффект, точнее, никакого эффекта.

Осознав свою полную беспомощность, Фаррук запаниковал, как запаниковал бы обычный человек, лишившийся в одночасье зрения или слуха. И все-таки он был воином, а воины, как известно, не должны поддаваться паническим настроениям. Фаррук попытался обуздать разбушевавшиеся эмоции. С великим трудом ему это все-таки удалось, но на смену панике накатила ужасная тоска, хоть волком вой. Тоска усугублялась тем, что до сознания чародея начало доходить, его теперешнее положение. Вне всякого сомнения, он оказался в плену и с ним поступили так, как поступают с пленными магами во всех армиях мира — надели на шею специальный обруч, тем самым отрезав его от всех внешних источников энергии, а также, внутренних резервов организма. Теперь он не маг — обыкновенный человек, не способный ни к какой волшбе, даже самой примитивной.

Тут перед его внутренним взором появилась пугающе реалистичная картина: он скачет на лошади и пытается установить несложное заклинание воздушного щита, чтобы прикрыть им себя и нескольких кирасир, улепетывающих прочь от превосходящих сил противника. Далее раздался оглушительный вой, и неподалеку от него упало что-то круглое, вращающееся с огромной скоростью. Затем яркая вспышка, он и его лошадь воспарили едва ли не в заоблачные выси. В завершение, сокрушительный удар обо что-то большое и твердое и все, больше он ничего не помнил.

"Ага, понятно, рядом разорвался артиллерийский снаряд, мне и моему коньку крепко досталось. А может быть, это была лошадь? Вот же засада, даже масти скакуна не помню. Кажется, чалый… Точно — серый с рыженой"

Юноша криво усмехнулся — ситуация швах, а он всякой ерундой голову забивает. Странная штука сознание, вроде бы всю жизнь занимаешься его развитием, дисциплинируешь посредством специальных упражнений, а оно нате вам: "какая масть у лошади?", или еще что-нибудь в этом духе. Интересно, как там остальные парни? Успели убраться восвояси? Однако шороху они навели знатного — минимум на полчаса задержали переправу вражеского войска. Дай боже, чтобы их труды оказались не напрасными.

Не открывая глаз, юноша прислушался к долетавшим до его ушей звукам. Канонады и ружейных выстрелов не слышно. Человеческие голоса, ржание лошадей, удары кузнечного молота и множество разных иных шумов, определенно указывающих, что в данный момент он в армейском полевом лагере, кажется, в замкнутом помещении. Судя по негромким стонам, тяжелому дыханию и хрипам окружавших его людей, а также специфическому запаху лекарств, крови, мочи и фекалий, это помещение, не что иное, как передвижной военный госпиталь.

Наконец набрался сил и открыл глаза. Темно, как у тролля в заднице безлунной ночью. Испугался было, что в результате взрыва и последующего падения он лишился глаз. Однако вскоре мрак слегка рассеялся и через небольшое окошко, расположенное высоко от пола под самым потолком, он увидел несколько мерцающих светляков. Звезды — хоть и не сразу, но все-таки сообразил Фаррук. Значит, зрение в норме. На дворе действительно ночь, поэтому так темно.

Сей глубокомысленный вывод весьма обрадовал юношу. Лишиться глаз, находясь в стане противника, не самый лучший вариант. Впрочем, сам факт пленения и магический ошейник, также не есть хорошо. Вообще-то даже в самом бедственном положении наш герой всегда был склонен искать повод для оптимизма. И таковой тут же отыскался: тот факт, что на мага нельзя надевать ошейник абсолютного подчинения, превращающий разумное существо в тупоголовую полностью лишенную инициативы куклу, очень даже порадовал Фаррука. Будь он обыкновенным гражданином, ему бы без промедления надели означенный предмет на шею и без долгих колебаний отослали бы в угольные, медные или какие-нибудь еще шахты махать кайлом и катать тележки. А могли продать на острова плантаторам — там бы он уж точно долго не протянул. При сложившихся обстоятельствах у него нет его Силы, но есть разум.

А пока его состояние оставляет желать лучшего. Вновь накатила слабость, закружилась голова, и молодой человек впал в тревожное забытье.

В следующий раз Фаррук проснулся, когда на улице стоял яркий солнечный день. Обнаружил он себя в большом сарае, лежащим на сколоченном из досок жестком ложе, застеленном набитым соломой матрасом под грубым шерстяным одеялом. Рядом на таких же топчанах и под такими же одеялами маялись около двух дюжин раненых. Свои ли это или чужие, юноше не было интересно. Тело по-прежнему болело, и ему было не до задушевных разговоров с кем-либо.

Как только он открыл глаза, в поле его зрения нарисовался какой-то усатый мужчина лет сорока пяти с представительным животиком и в белом халате. Здешний лекарь — после минутного размышления сообразил пленный маг. Столь долгое осмысление, казалось бы, очевидного факта было вызвано ужасной головной болью.

Доктор оказался человеком общительным. Он что-то громко и быстро говорил сопровождавшим его двум сестрам милосердия, потом обратился к Фарруку, но, тот, как ни старался, ничего не понял из сказанного. Вроде бы по отдельности каждое слово понятно, но вместе они никак не желали складываться во что-то осмысленное.

Не добившись ответа от больного, доктор прощупал его пульс, потрогал лоб и, осмотрев тщательным образом, глазное дно сделал заключение:

— Тяжелейшая контузия, сестрички… да, да, весьма тяжелая. Курс процедур номер восемь… да, да, номер восемь, только тилизий заменим на вотрий половину унции… половину унции на четверть пинты сухого красного, непременно горячего вина. Вино одновременно послужит обезболивающим средством… да, да, обезболивающим…

Затем он также с шуточками и прибауточками направился к следующему пациенту. Что он там делал, Фаррук так и не узнал, поскольку вновь впал в продолжительное небытие и не очнулся, когда ему скармливали отвратительные на вкус, цвет и запах пилюли и поили подогретой бурдой серо-буро-малинового цвета.

Лишь спустя неделю Фаррук смог подняться с кровати.

Выздоровление могло протекать намного быстрее, если бы не ограничения, накладываемые магическим ошейником. Более того, он не имел возможности получить квалифицированную помощь от профессионального мага-целителя и был вынужден глотать снадобья мэтра Эконикуса — именно так звали его лечащего врача.

Селий Эконикус появлялся в больничной палате каждое утро. Балагурил с сопровождающими его сестрами и пациентами, искренне считая, что хорошее настроение для больного — лучшее лекарство. Осмотрев Фаррука в очередной раз, он зацокал языком, пощипал себя за пухлую щечку и удовлетворенно констатировал:

Могу вас поздравить, юноша, кризис миновал… да, да, многоуважаемый, миновал. — Его странная манера постоянно подтверждать свои слова изрядно забавляла Фаррука. — Пульс практически в норме, внутренние органы в полном порядке. Голова какое-то время будет побаливать и тошнота… да, да, тошнота… но это скоро пройдет, батенька, уж не сомневайтесь. А пока покой, покой и еще раз покой, ну еще свежий воздух, милейший…. да, да, свежий воздух. — И, повернувшись к одной из сопровождавших его дам, распорядился: — Каисса, проследите, чтобы выздоравливающий гулял не меньше двух часов в день… да, да, коллега, два часа и ни минутой меньше.

— Но, ваша милость, — запротестовала медсестра — дородная дама неопределенного возраста, — это же пленный, к тому же маг…

— Полноте, душенька, для нас он, прежде всего, больной. К тому же, — мэтр Эконикус указал пальцем на опоясывавший шею юноши отливающий металлическим блеском ободок и сочувственно покачал головой, — взгляните вот на это. Заявляю со всей ответственностью, он не то, что бежать, ходить с трудом способен… да, да, с превеликим трудом. Если на то пошло, пусть комендант выделит для его сопровождения одного из тех бездельников, что слоняются по лагерю. — Затем с явным сарказмом в голосе добавил: — А лучше двух в одиночку нашим горе-воякам даже с таким беспомощным парнем не совладать

Видя благожелательное расположение доктора к себе, Фаррук не преминул воспользоваться ситуацией. Однако начал издалека с подходцем:

— Уважаемый мэтр Эконикус, огромное вам спасибо за ваше внимание! Если бы не вы с вашим богатейшим опытом лекаря, вряд ли мне вообще удалось бы оправиться.

— Ну что вы, юноша, если бы не этот проклятый ошейник, вы давно бы у меня бегали… да, да, бегали бы, и вообще, любой деревенский костоправ с легкостью поднял бы вас на ноги. А так, — доктор развел руками, — приходится применять не самые эффективные снадобья. Ведь вы же у нас военнопленный… да, да, батенька, военнопленный…

— Так вот и я об этом, — перехватил инициативу юноша, — сижу здесь в полном неведении, нервничаю. А для процесса выздоровления нервы — последнее дело. Ну вы же сами все понимаете.

— Хитер, батенька, — добродушно усмехнулся целитель. — Да ладно уж, великой военной тайны не открою… Короче, под Каменными Мостами у нас полная конфузия вышла…

— Как, конфузия?! — у Фаррука от этой новости аж челюсть отвисла. — Республиканские легионы подоспели?

— Какие там легионы, мой дорогой! Гномы на своих бронеходах подкатили и в весьма доступной форме объяснили нашим военачальникам, что ходу за Керну для нас нет. У нас-то еще ничего, вот под Карнаем, поговаривают, мелкие со своего бронепоезда почти целый легион положили.

— Гномы… вмешались в нашу человеческую свару?! — удивлению пленного мага не было предела. — И что же их на это подвигло?

Вообще-то как бывший секретарь мэтра Захри он знал о неофициальных контактах представителей ордена с иерархами клана Рунгвальд, но столь ошеломительного результата не ожидал. Интересно, сколько орден заплатил бородатым за их помощь. А может быть, тут дело вовсе не в деньгах?

— С такими вопросами, батенька, не ко мне, — расплылся в самой благодушной улыбке доктор Эконикус. — Я — всего лишь военный врач, далек от проблем стратегического планирования и прочей вашей милитаристической зауми. Для меня, как для патологического лентяя, важно, что гномы не применили свои смертоносные орудия в полной мере, и не завалили меня работой по самые уши… да, да, мой друг, я лентяй и не стесняюсь этого. Знаете ли, терпеть не могу, когда во вверенном мне учреждении слишком много раненых… да, да, и не удивляйтесь, батенька.

После ухода доктора и его сопровождающих, Фаррук надолго впал в ступор. Весть о том, что Дарклану отныне ничего не угрожает, разумеется, сильно его порадовала. Однако, как профессионального военного, обладающего отличной подготовкой не только практической, но теоретической, он знал, что гномы без собственной выгоды пальцем не пошевелят. Впрочем, бородатыми карликами движет не только жажда наживы. Предложи им хоть гору золота, они не полезут в разборки людей, сидят в своих горах, ковыряют земную плоть и плевать им с их высоты на мелкие дрязги суетливых людишек. Интересно, что же такое посулил им мэтр Захри, что они двинули свои бронеходы и бронепоезд против объединенного воинства баронов?

Еще месяц назад война на два фронта казалась неизбежной. Бароны, издавна претендовавшие на Восточное Заполье, готовили удар с запада. Королевство Бактри испокон веку проявляет интерес к междуречью Кухры и Паранги с его богатейшими залежами магических кристаллов — пеластров, природных аккумуляторов энергии. В крайнем случае, руководство республики скорее готово было пожертвовать Восточным Запольем, лишь бы не потерять контроль над месторождениями магических кристаллов. Похоже, благодаря своевременному вмешательству гномов, Дарклану удалось сохранить и Заполье, и междуречье.

"Жаль, что я сейчас не в Бааль-Дааре, — подумал юноша. — Интересно было бы получить информацию из первых рук".

Как оказалось, к мнению доктора прислушались, и на следующее утро Фаррук получил возможность дышать свежим воздухом. Свободно разгуливать по лагерю ему, разумеется, не позволили, но совершать пешие прогулки под присмотром вооруженного бойца в непосредственной близости разрешили.

Сопровождающий оказался весьма хмурым и нелюдимым типом, Фаррук, как ни старался, разговорить конвоира у него не получилось. Поэтому пришлось молча наслаждаться прогулкой.

Что же касается свежего воздуха, лишь оказавшись за стенами лазарета, юноша понял, какой гадостью он там дышал. Он с удовольствием спал бы на улице, да кто ж позволит это пленному, тем более магу.

О своей дальнейшей судьбе он как-то не задумывался. И так ясно, как божий день, что за него потребуют выкуп, а когда деньги привезут, отпустят на все четыре стороны. Дарклан не бросает своих сынов в беде. Впрочем, любое государство не жалеет денег для выкупа попавших в плен чародеев, поскольку воспитание достойной замены — требует значительных средств, а главное — времени.

Справедливости ради, военнопленным Фаррук себя практически не чувствовал, если не брать во внимание ошейник и конвоира, приставленного к нему на время прогулок и часового у входа в палату, где помимо него находилось полтора десятка своих больных и раненых, а также несколько гражданских лиц, пострадавших во время военных действий. Кормили сносно. Лечили. Пока не допрашивали.

Да и что по большому счету он мог рассказать? Он хоть и состоял секретарем при мэтре Захри, его не торопились приобщать к важным государственным секретам. Так что выдать агентов Дарклана, действующих в Западном Заполье, ежели таковые и были, он при всем своем желании не имел возможности. О существовании каких-то новейших образцов вооружения или мощных заклинаний в республиканской армии он не знал. С планами Генерального штаба ознакомлен не был. Всего лишь исполнял роль мальчика на побегушках при могущественном друге покойного отца, взявшего по доброте душевной над ним шефство. Получал звания и награды, в общем-то, не совсем заслуженно и всей душой рвался сразиться с врагом. Дорвался и сразился. Как результат, попал в плен и теперь томится в ожидание хоть какой-нибудь определенности.

Впрочем, на допрос его все же вызвали на десятый день после того, как он оказался в плену. После завтрака в барак вошел какой-то офицер и, указав рукой на Фаррука, приказал:

— Быстро привести себя в порядок и на выход!

Юноша подтянул повыше мешковатые штаны, затянул потуже пояс на больничной пижаме и едва ли не строевым шагом направился к двери.

Его доставили в просторную палатку. Пара столов, несколько стульев. За одним из столов ничем особенно не примечательный офицер в звании фланг-капитана, лет тридцати пяти — сорока, за другим — лейтенант, ровесник Фаррука. Несложно было догадаться, что капитан — дознаватель из армейской контрразведки, а лейтенант выполняет при нем обязанности писаря.

— Присаживайтесь! — Капитал царапнул пленного цепким колючим взглядом серо-стальных глаз и указал рукой на один из стульев напротив своего стола. Дождавшись, когда тот выполнит приказ, приступил к допросу: — Полное имя, магическая специализация, должность, воинское звание, номер войсковой части?..

Поскольку обруч на шее Фаррука был, что называется, палкой о двух концах, то есть не позволял местным магам дознавателям залезть к нему в голову, юноша решил назваться не своим именем. Для этого он заранее придумал более или менее правдоподобную легенду:

— Маркус Лепстон, маг комплексной магии третьего круга второго уровня посвящения, проходил стажировку в учебно-тренировочном лагере под Лакрисой, звание младший лейтенант…

На что сидевшие за столами офицеры дружно переглянулись и столь же дружно рассмеялись. При этом младший чин ничуть не смущался своего начальника и даже задавал тон веселью.

— Гуннранг, — смахивая слезу со щеки, фланг-капитан обратился к коллеге, — тебе не кажется, что нас пытаются вести в заблуждение?

— Так точно, ваше превосходительство, пытаются. И еще как пытаются! Можно сказать, самым наглым образом.

— И что мы обычно делаем с теми, кто нас обманывает?

— О! — закатил глаза к потолку лейтенант. — Я им не завидую, ибо ложь — суть один из тягчайших смертных грехов…

— А как же ложь во спасение? Не, мой дорогой Гунн, предательство — больший грех, нежели ложь. Дело в том, что наш… друг считает, что, наводя тень на плетень, он помогает своей великой Родине в борьбе с ненавистным агрессором. А знаешь, коллега, я этого юношу уважаю. Давай не будем его пытать? А что, брат, хватит крови на этой войне.

— Дык, мне он тоже глубоко симпатичен, ваше превосходительство, — подыграл начальнику лейтенант. — Но ведь врет и не краснеет. А мне мама с детства внушала, что лгать нехорошо…

— …и за уши таскала за вранье. Я-то думаю, отчего это у тебя такие большие уши.

— И вовсе никакие они не большие, — обиженно проворчал лейтенант, невольно хватаясь за свои, в общем-то, обычного размера уши.

Пока офицеры развлекались подобным образом, Фаррук усиленно ломал голову, пытаясь понять, чего же от него все-таки добиваются. Вне всякого сомнения, его маленькая военная хитрость не сработала, и о стажере Маркусе Лепстоне можно забыть. Ну что ж попытка — не пытка, не расстреляют же его, в конце концов.

— Ладно, Гунн, не обижайся, насчет ушей я пошутил, — примирительно сказал фланг-капитан. Затем выдвинул ящик бюро и достал оттуда какую-то газету. Перед тем, как развернуть, водрузил на нос очки в массивной роговой оправе, чем значительно прибавил себе солидности и возраста. — Итак, славные сыны Дарклана — не то… превосходящие силы противника при поддержке — также не то… А! Вот же оно! Не обошлось и без предательства. Несколько офицеров, в том числе Фаррук Кипелиус Беранье, опозорили честь мундира и добровольно переметнулись в стан противника… Позор предателям! Несть им прощения!.. — Прервав чтение, капитан посмотрел на юношу добрым, почти отеческим взглядом и протянул ему газету со словами: — бааль-даарские "Ведомости" трехдневной давности, прошу ознакомиться, молодой человек.

Фаррук буквально вырвал газету из рук армейского дознавателя. Он не сразу нашел нужное место, а когда собственными глазами убедился в том, что на родине его записали в предатели, едва в обморок не грохнулся. Действительно это были "Ведомости" — центральный печатный орган правящего режима и там черным по белому было написано, что он — Фаррук Кипелиус Беранье предатель-перебежчик и отныне государственный преступник.

Как такое могло случиться? Почему? За что ему такое испытание? Нет, это фальшивка. Газету специально состряпали, чтобы… чтобы… А зачем, спрашивается кому-то вводить его в заблуждение? Для чего фабриковать явную липу? Ведь существует стандартная практика выдачи военнопленных. Система выкупов стабильно работает на Хаттане вот уже не одно тысячелетие. Все расходы по выдворению своих граждан из неволи берет на себя государственная казна. Для ускорения процесса освобождения выкуп могут заплатить родственники. У Фаррука богатой родни не было и в помине, поэтому приходилось рассчитывать лишь на родное государство и мэтра Захри, конкретно, который, как он надеялся, не бросит в беде единственного сына своего покойного друга.

Кажется, бушевавшая в душе Фаррука эмоциональная буря в полной мере отразилась на его лице. Во всяком случае для многоопытного контрразведчика оно было едва ли не открытой книгой.

— Может быть, воды, молодой человек? — нарочито участливо предложил капитан, успевший к тому времени снять очки и, как следствие, значительно помолодеть.

— Спасибо, не нужно.

— Как знаете, — пожал плечами дознаватель и неожиданно спросил: — Хотите я сейчас отгадаю, о чем вы думаете?

— И о чем же? — с трудом преодолевая головокружение и тошноту, попытался улыбнуться Фаррук.

— А в голове у вас сейчас, полный раскардаш, иначе говоря, смятение. Сначала вы мне не поверили, но, ознакомившись со статейкой, все-таки восприняли написанное должным образом. Вы впали в отчаяние, однако, в соответствии с человеческой натурой, вы принялись искать разумное объяснение происходящему, ведь нам с вами известно, что вы никакой не предатель. Разумеется, первым делом вы подумали, что вам подсунули откровенную фальшивку. Но взгляните на бумагу, качество печати и прочие специфические моменты, характерные для данного издания, и вы, как человек образованный, сразу поймете, что такую фальшивку изготовить кустарным способом невозможно, для этого необходимо иметь весьма и весьма дорогостоящее оборудование.

— Но вы же знаете, что я никого не предавал, — Фаррук хоть и вынужден был согласиться с доводами капитана, никак не мог взять в толк, для чего кому-то понадобилось порочить его доброе имя.

Кстати, меня зовут капитан Норфель… Сиддик Норфель, — наконец представился капитан и в очередной раз сочувственно посмотрел на юношу.

— Вы — герой, настоящий герой. Герой, что называется, с большой буквы, и любое отечество должно гордиться таким сыном. Более того, скажу вам, что в Бааль-Дааре также знают о том, что вы никакой не предатель, но… — тут капитан сделал театральную паузу, — в данный момент звезды сложились так, что руководству вашей ублюдочной якобы демократии выгодно считать вас переметчиком и предателем. Вот они и поспешили тиснуть статейку в свою лживую газетенку.

— Но мои товарищи, они-то уж точно знают, что я не предатель и доложат кому следует о допущенной ошибке.

На что фланг-капитан покачал головой из стороны в сторону и обратил взор на лейтенанта.

— Удивительно наивный человек, наш подопечный. Ты не находишь Гуннранг?

— Вполне с вами согласен, ваше превосходительство. Это у него оттого, что почитай всю жизнь провел за широкой спиной своего благодетеля самого Магистра ордена Огненной Чаши, Главного Хранителя оной мэтра Захри. Теперь искренне надеется, что покровитель не оставит его в беде…

— Ага, держи карман шире, — тут же съязвил Сиддик Норфель, — надо ему больно вызволять кого-то из плена, когда после бескорыстной братской помощи гномов казна практически пуста, даже жалование легионерам платить нечем. Не, мой друг, при таком раскладе проще всех пленных объявить предателями и забыть о них навсегда.

— Что-то типа сброса в мечах, — поддакнул лейтенант.

— Карточные аналогии тут не совсем уместны, Гунн, впрочем, что-то в этом роде.

— Но почему? — продолжал недоумевать Фаррук, факт совершенного по отношении к нему предательства никак не хотел укладываться в его голове.

— Вам же известно, юноша, — капитан Норфель посмотрел на Фаррука как учитель на мнущегося у доски безнадежного двоечника, — что гномы бесплатно не помогают даже близким родственникам — уж такие они от природы бессердечные говнюки. Что же касается "бескорыстной" военной помощи, оказанной горным народом братскому народу Дарклана, тут и вовсе фигурируют заоблачные суммы со многими и многими нулями. Фигурально выражаясь, мелкие бородатые жулики едва ли не до нитки обобрали республику, еще кичатся, будто облагодетельствовали даркланцев. Более того, чтобы содрать с республики три шкуры, гномы не поставили нас в известность о своих намерениях. Могли бы просто предупредить, мол, интервенция нежелательна, мы бы и не сунулись в Восточное Заполье. Нет же, этим жуликам непременно понадобилось демонстрировать всему свету свои смердящие бронеходы и шмалять с бронепоезда по нашим боевым колоннам. Прохиндеи хитрожопые, суки двуличные — две когорты панцирной пехоты и полк конных кирасир под Карнаем положили! А потом заявили, что якобы не хотели, мол, комендоры ошиблись, не тот прицел установили на орудиях.

— Так вам и надо, нечего было к нам лезть, — мстительно пробормотал расстроенный Фаррук, не так громко, чтобы быть услышанным.

— Вы что-то сказали? — поинтересовался лейтенант, занимавшийся записью протокола допроса.

— "Сочувствую" — говорю, — ответил юноша, однако хотя бы мало-мальски сочувственных ноток в его голосе не отмечалось. Затем он перевел взгляд на фланг-капитана и задал волнующий его вопрос: — Вербовать попытаетесь?

На что оба дознавателя вновь громко и весело расхохотались — ну что тут поделаешь, смешливые попались контрразведчики, а может быть, разведчики.

— Не, батенька, вербовать не будем, — хорошенько повеселившись, ответил старший. — Магами в нашем ведомстве занимаются другие люди. Мне было приказано довести до твоего сознания текущее положение вещей… — И вдруг ни с того, ни с сего спросил, переходя на "ты": — Выпить хочешь? Я бы на твоем месте, сейчас нарезался до состояния риз — не каждый день тебя предает Родина, обычно бывает наоборот.

— Не отказался бы, господин капитан, — не стал ломаться Фаррук.

— Так-то лучше. — Капитан залез в тот самый ящик стола, откуда извлек злополучную газету, однако на этот раз в его руках было пара стаканов и непочатая двухпинтовая бутылка темного стекла с витиеватой надписью на этикетке: "черный эльф". Затем рявкнул напарнику: — Гунн, бросай писанину, сгоняй-ка за третьим стаканом и сырку притарань! Вечно тебя понукать приходится!

— Сей момент, господин фланг-капитан. — Резво вскочил из-за стола лейтенант и пулей вылетел из палатки.

Пока он бегал, офицер успел откупорить емкость и плеснул на пару пальцев себе и Фарруку. В воздухе разлился запах превосходного бренди.

— Хорошо живете, — юноша многозначительно кивнул на пузырь дорогущей выпивки. — Такой эликсир сам Магистр ордена Огненной Чаши не каждый день себе позволяет.

— Это хорошо, паря, что ты не потерял способность шутить. Чувство юмора тебе вскоре очень даже понадобится. Ну, давай вздрогнем, пока этот увалень за закусью бегает. Можешь называть меня Сиддик или попросту Норфель, в общем, как тебе будет угодно…

На следующее утро Фаррук проснулся с больной головой и в прескверном настроении. Разумеется, вчерашние посиделки одной бутылкой не ограничились. Когда первый сосуд показал дно, капитан Норфель (к тому моменту просто "Сид") с видом фокусника извлек из своего стола вторую бутылку черного эльфа, а за ней и третью, благо предусмотрительный Гуннранг (Гуня) помимо сыра приволок блюдо жареной свинины, лепешек и много свежей зелени.

Поначалу юноша ожидал, что контрразведчики попытаются каким-то образом его завербовать или выведать какой военный секрет, поэтому держался настороже. Однако на протяжении всей попойки и капитан, и лейтенант вели себя как обычные, дорвавшиеся до выпивки мужики и никакой хитрости в их поведении Фаррук, как ни старался, усмотреть не смог. Разумеется, молча не сидели. Травили анекдоты, рассуждали о достоинствах и недостатках женского пола, обсудили результаты последнего континентального первенства по линтакорону, популярной на Хаттане командной игре в мяч, разговаривали о рыбалке. Короче, обо всем, кроме войны и политики — темы, надоевшие всем хуже горькой редьки.

Расстались лучшими друзьями — это он прекрасно помнил. Но как оказался в госпитале на своей койке, Фаррук как ни пытался, вспомнить не смог.

Как только открыл глаза, помимо головной боли накатила волна возмущения. Ну как же, его — верного сына своего отечества мало, что списали за ненадобностью, опорочили его доброе имя.

Вслед за отчаянием из потаенных глубин сознания поднялась мутная волна злобы. Сейчас бы неограниченные возможности, отомстил бы всем: и проклятым баронам, решившим повоевать в столь неурочное время, и своим братьям-магам, вычеркнувшим его из своих рядов по причине отсутствия финансовых средств.

Как ни странно, но волна гневного возмущения избавила его от первой беды — головной боли. Постепенно злость откатила, и юноша начал рассуждать здраво.

Ему ли как особе, приближенной к самому Магистру ордена, не знать, о том, что о приближающейся войне на два фронта было известно заранее. Однако скудость государственного бюджета не позволяла предпринять серьезные меры для укрепления военной мощи государства.

Сам мэтр Захри в приватных беседах с Фарруком признавал необходимость коренных экономических и политических реформ, даже дебаты среди высшего руководства государства и ордена по этому поводу проводил.

Однако иерархи, коим и при существующей системе жилось очень даже вольготно, ничего менять не желали. Фаррук догадывался, что хитроумный Захри готовил очередную Великую Чистку, более того, юноша подозревал, что Исполнительный Секретарь Верховного Совета Дарклана готовился распустить Совет и объявить себя государем императором. Юноша одобрял это его решение, поскольку власть некомпетентных болтунов, за двадцать лет буквально разорила некогда процветавшую империю и поставила под жирный знак вопроса самоё перспективу существования государства Дарклан. Также Фаррук не осуждал мэтра Захри за то, что двадцать два года назад тот фактически осуществил государственный переворот. Еще из школьного курса Новейшей истории ему было известно, что загнивающий монархический режим медленно, но неуклонно толкал страну в пропасть, и лишь приход к власти ордена Огненной Чаши оттянул на какое-то время означенный процесс. В данный момент политическая ситуация вновь требовала перехода от демагогии к действию, иначе говоря, концентрации всей полноты власти в руках достойного человека.

"Боже Единый, у них нет денег для выкупа военнопленных! Ну почему мэтр Захри до сих пор не объявил себя единовластным владыкой Дарклана?! Уж он бы точно изыскал средства для моего освобождения".

Однако по мере отступления болезненных ощущений, связанных со вчерашней попойкой, к нему возвращалась способность адекватно оценивать факты и делать выводы. Непонятно откуда выплыли не очень приятные вопросы. Например, почему в опубликованной в "Ведомостях" статейке называлось только его имя, ведь наверняка были другие его коллеги, коим не повезло оказаться в плену?

Может быть, за него потребовали неподъемный выкуп? Нет, капитан Норфель говорил о стандартных пяти тысячах золотых. Пять тысяч даже для разоренного государства сумма не такая уж и большая.

В таком случае, какова же истинная причина его бед?

Фаррук воскресил в памяти свой последний разговор с Магистром. Вроде бы ничего предосудительного. Патрон по-отечески нежно заботился о его продвижении вверх по иерархической лестнице, и сам предложил пройти стажировку в учебно-тренировочном лагере под Лакрисой. Даже орденом наградил на прощание — незаслуженно, конечно, но Фаррук попривык получать из рук благодетеля подобные цацки и уже давно не смущался появляться на официальных приемах с внушительным иконостасом на груди, каким редко мог похвастать заслуженный боевой офицер.

И еще, у Фаррука не было ни малейших сомнений в том, что о месте и сроках начала наступления баронских войск мэтру Захри было известно заранее. Ведь неспроста гномы успели подтянуть свои чудовищные машины убийства к переправе у Каменных Мостов и к бродам под Карнаем и Варлой.

"Он знал, — наконец-то дошло до сознания юноши, — и специально послал меня в самое пекло на верную гибель"

Нет, такого просто быть не могло. Человек, заменивший ему родителей, не должен так подло с ним поступить.

Тут Фаррук вспомнил неожиданный интерес к своей персоне со стороны древнего чудика Вульфиуса. За несколько дней перед злосчастной командировкой этот маразматик подловил юношу и затащил в свои дворцовые апартаменты. Угощал неплохим вином, расспрашивал о разных пустяках. Как бы невзначай попросил показать ладони. Юноша, в свое время с интересом посещавший занимательные лекции доктора и весьма уважавший его как спиритуала, демонолога и астролога-предсказателя, стоически выдержал несколько часов общения со стариком и ни в чем плохом его не заподозрил. Однако теперь, он начал понимать, что неспроста мэтр Вульфиус снизошел до столь долгой беседы с ним.

Возможно, старик выполнял чей-то заказ. Ага, чей-то! Несомненно, его попросил, точнее, приказал сам Магистр. А может быть, Вульфиус почувствовал в нем какую-то скрытую угрозу и действовал по собственной инициативе?

Так или иначе, мэтр Вульфиус действовал на благо ордена, и, вне всякого сомнения, доложил о своих результатах Магистру, которому, собственно, и был подконтролен.

Паранойя, шизоидный криз, маниакально-депрессивный синдром, бред сивой кобылы! Ну какую опасность он — скромный маг, пока что еще даже не мастер, может представлять для мощной весьма разветвленной организации или, на худой конец, для её руководства?

И все-таки, обостренная интуиция юноши неуклонно подсказывала ему, что встреча с доктором Вульфиусом была вовсе не случайной. Помимо всех прочих своих талантов древний чародей обладал даром провидения и заслуженно считался лучшим на Хаттане составителем гороскопов.

"Вот оно, где собака зарыта, — подумал юноша. — Получается благодаря стараниям этого маразматика, от меня постарались избавиться столь замысловатым образом".

Чего-чего, а способность примечать, казалось бы, абсолютно не связанные друг с другом факты, сопоставлять их и делать правильные выводы у Фаррука была феноменальной. Посиделки с магом, за ними как снег на голову неожиданная командировка, эта война, плен и неожиданное известие о том, что на родине тебя записали в предатели. Ну что тут может быть общего? Ан нет, если подумать, все складывается в стройную (при иных обстоятельствах Фаррук назвал бы её красивой) логическую конструкцию.

Мэтр Захри всегда внимательно следил за своим окружением и при малейших признаках даже потенциальной неблагонадежности, той или иной персоны немедленно избавлялся от опасного человека. Методы устранения нежелательных лиц были самыми разнообразными. Например, смерть по причине падения на голову кирпича посреди чистого поля или из-за внезапного отравления маринованными грибами и так далее в том же духе. Магистр на сей счет был великим затейником.

До вчерашнего дня Фаррук верил в абсолютную непогрешимость своего патрона, он искренне считал, что подобные методы по отношению к врагам молодой республики вполне оправданы. Юноша был убежден, что человеку невиновному нечего опасаться и даже предположить не мог, что когда-нибудь от него постараются избавиться как от разбитой тарелки или еще какой отслужившей свой век домашней утвари.

От грустных мыслей юношу отвлек приход лечащего врача. Как всегда неунывающий доктор Эконикус внимательно осмотрел пациента и широко заулыбался.

— Неплохо, знаете ли, батенька. Очень даже неплохо. Вот только алкоголь, вам пока противопоказан. Хотя… — доктор посмотрел на одну из сопровождавших его медсестер. — Крис, поднесите-ка больному после осмотра унций пять чистого медицинского, для избавления от последствий алкогольного отравления… да, да, для избавления от последствий. А этим двум алкашам я еще скажу все, что о них думаю. В вашем состоянии, юноша, я бы пока воздержался от неумеренного приема крепких алкогольных напитков… да, да, воздержался бы. Прогулки на свежем воздухе, умеренные физические нагрузки…

После ухода врача, медсестра, как было приказано, поднесла ему мензурку чистого медицинского спирта. "Лекарство" подействовало практически сразу, и он провалился в тяжелый беспокойный сон.

А еще через три дня Фаррука пригласили на очередную беседу. Встреча состоялась в той же самой палатке, только вместо парочки контрразведчиков там были трое магов. Судя по наличию стилизованных изображений тигриной морды на рукавах темно синих роб, это были адепты Темного Зверя, а по количеству и сочетанию ромбов, обрамляющих голову зверя несложно установить ранг каждого из них в орденской иерархии.

"Ничего себе, — подумал юноша, — два мастера комплексника и грандмаг. С какой бы стати столь важным птицам тратить свое время на рядового мага, конкурирующего ордена?"

— Ну здравствуйте, Фаррук Кипелиус Беранье! — первым заговорил старший группы — среднего роста брюнет с посеребренными висками и глубоко посаженными очень выразительными темными глазами. Такого встретишь, и уже не забудешь. Лет пятидесяти — пятидесяти пяти на вид (вообще-то облик мага обманчив и ему могло быть как пятьдесят, так и сто пятьдесят, а то и все двести). — Присаживайтесь, в ногах правды нет.

— Будьте и вы здоровы… э…

— Называйте меня Леоник, — представился грандмаг. — А эти молодые люди: Тирренс и Елавий — мои ассистенты и ученики.

Ученики были как на подбор крепкими высокими мужчинами лет под тридцать. Оба длинноволосы и бородаты, поэтому здорово походили на жрецов Единого. Сравнение показалось Фарруку забавным и, несмотря на серьезность ситуации, он весело ухмыльнулся. Но тут же подавил улыбку на лице и в свою очередь расшаркался:

— Польщен вниманием столь высокопоставленных мужей к своей скромной персоне. Чем обязан?

— Вот так прям и сразу "Чем обязан?", — делано проворчал Леоник. — Эх, молодежь, молодежь, все-то вы куда-то торопитесь, спешите жить, а в результате из-за своей спешки попадаете в полное дерьмо.

— Насчет дерьма, уважаемый, вы правы, — вынужден был согласиться Фаррук. — Тут намедни мне кое-что порассказали, так после этого жить не хочется.

— Полноте, батенька, в вашем-то возрасте и вдруг "жить не хочется". Покорнейше прошу прощения, но, как говорит один мой знакомый театрал: не верю. У вас, коллега, все еще впереди. Жизнь прожить, сами понимаете, не поле перейти. Впрочем, аналогия с минным полем, пожалуй будет вполне уместна.

— Вам легко рассуждать, мэтр Леоник, — насупился Фаррук, — вас не списывали со счетов свои же товарищи и не объявляли предателем.

— М-да, действительно не списывали и в предатели не определяли. Между прочим, обстоятельства вашего пленения были нами подробно изложены и отправлены вашим… э-э-э… товарищам… извиняюсь, бывшим товарищам вместе с требованием выкупа. Разумеется, мы отписали чистую правду, что вы сражались как герой и в плен попали в бессознательном состоянии. Тем не менее, вас объявляют предателем. К чему бы это? Вы часом не в курсе?

— Сам трое суток голову ломаю, ночами не сплю и никак не могу взять в толк, кому выгодна эта провокация, — недоуменно пожал плечами юноша. — Вроде бы врагов у меня не было. Завистники… этих у каждого хватает… Нет, ничего не понимаю.

Фаррук бессовестно кривил душой, поскольку некоторыми своими подозрениями не собирался ни с кем делиться.

Грандмаг, кажется, это заметил, он улыбнулся каким-то своим мыслям и, наконец, что называется, взял быка за рога:

— Итак, мой юный друг, вы оказались в положении весьма и весьма незавидном. Ваши бывшие братья полностью отказались от вас, поэтому получение выкупа нам не светит. Извините, но в наш меркантильный век все вращается вокруг презренного металла. Ваше лечение и содержание уже влетело армейской казне в кругленькую суму.

— У меня есть некоторые средства… — выпалил юноша, но, спохватившись, осекся.

— Вы хотели сказать — были. Да, у вас, разумеется, водились кое-какие деньжата, но даже если бы вы сейчас имели к ним доступ, вряд ли у вас нашлось пять тысяч франгов… пожалуй, и сотни не набралось бы.

— Вы правы, Леоник, — развел руками Фаррук, — не набралось бы. Откуда такие деньги у скромного боевого мага?

— Наивная душа, — сочувственно покачал головой грандмаг, — когда вы состояли на должности секретаря вашего Магистра, вам же предлагали крупные взятки, практически просто так. Могли бы вполне свободу себе обеспечить. Принципиальный, значит, вы человек.

— Ничего не поделаешь, — попытался отшутиться Фаррук, — таким уродился.

— Но ведь принципы и поменять можно, — улыбнулся Леоник.

— Поменять-то можно, вот только принципы не грязное белье — постирал и одел по новой — это, как кожа — сдирать придется с мясом. А я, извините, боли боюсь.

— Вы не понимаете… — попытался наседать чародей.

— Да все я прекрасно понимаю… Короче, спасибо за лестное предложение, но, как бы там ни было, предателем я не стану.

— Но вы даже не выслушали нашего предложения, — не выдержал один из сподручных грандмага, кажется, Елавий.

— Ни к чему это, уж простите, что не оправдал надежд…

— Вы, подумайте… — начал третий, по имени Тирренс, но тут же заткнулся, подчиняясь властному жесту мэтра Леоника.

— Ну что же, — развел руками грандмаг, — насильно мил не будешь. Поскольку самочувствие ваше в настоящий момент вполне удовлетворительное, а от сотрудничества с нами вы отказались в самой категорической форме, у нас нет причин и далее содержать вас в госпитале. Извините, но на войне, как на войне. С этого момента вас поместят в гарнизонную тюрьму. Но… у вас, молодой человек, есть еще шанс хорошенько подумать, и может быть, вы пожелаете вернуться к нашему разговору.

— Это вряд ли, господа.

— Вы все-таки подумайте, Фаррук, златых гор по первости мы вам не обещаем, но жить будете вполне сносно, до тех пор, пока не докажете верность нашему ордену…

— Ну вот, господин Леоник, вы опять за свое, — юноша с укором посмотрел в темные глаза грандмага, — договорились же не затрагивать более данную тему.

На этот раз прямо из палатки его привели к огороженному забором из колючей проволоки зданию, сложенному красного кирпича. Толстые стены, маленькие зарешеченные окошки. Внутри периметра неспешно прогуливаются часовые с собаками на поводке.

Ему выделили отдельную камеру — пространство пять на пять шагов. Высоченные потолки под две сажени, отчего создается ощущение, что ты в колодце. Окно маленькое под самым потолком, по этой причине здесь даже в самый ясный день царят вечерние сумерки. Из мебели, лишь топчан для спанья без спальных принадлежностей. В полу приличных размеров дыра — источник невыносимой вони.

— Не замысловато, — пробормотал негромко Фаррук, после того как тяжелая металлическая дверь захлопнулась за ним с громким стуком и, присев на жесткое ложе, призадумался о своей незавидной долюшке.

Глава 3

С вечера хлынул ливень. От ледяных струй не было никакой возможности укрыться, впрочем, Глан и не думал никуда прятаться, строгий Учитель лайр эр-Энкин приказал к утру быть в Гиблой пади, а это от его жилища больше пяти десятков верст. Протопать под холодным дождем полсотни верст в ночное время суток задача непосильная даже для многих взрослых мужчин, а он — всего-навсего десятилетний мальчишка.

Впрочем, он привык к трудностям, и подобные испытания для него не впервой. Старый эльф, принявший его на воспитание в младенческом возрасте, делал все возможное, чтобы, по его собственным словам, "из хилого слизняка выпестовать мужчину, способного постоять за себя и других". Следует отдать ему должное, к цели своей он шел самой прямой, а значит, кратчайшей дорогой.

Еще вчера Глан убил целых полдня, чтобы выучить наизусть маловразумительную и весьма нудную сагу о похождениях эльфийского героя Аэлдана эр-Маэнгула. Там одно лишь описание щита витязя было растянуто аж на пять страниц, что же касаемо прочих его доспехов и коня, им было посвящена едва ли не треть повествования. Затем длинное прощание с супругой и любимым чадом, мол, ради вас на подвиг великий иду. А весь подвиг заключался в том, чтобы завалить дракона, как будто других дел у древних эльфов не было. Мотивация смехотворная — подвиг ради подвига, или что-то там себе доказать. Короче в причинах конфликта с летающей огнедышащей тварью он так и не разобрался, а когда спросил об этом у лайра, еще и крепко огреб по затылку от его "старческой" длани. Непонятно для чего и зачем, но Аэлдан одолел-таки дракона и заслужил честь стать героем длинной эльфийской саги. Глан же считал, что заучить малоинтересную "Песнь о Маэнгуле" было подвигом более значимым, нежели завалить какого-то там закованного в прочную чешую монстра. Тем не менее, он справился со своей задачей и отчитался по полной программе перед лайром эр-Энкиным. Вот теперь вместо благодарности старик велел топать на ночь глядя к Гиблой пади, мол, засиделся учивши бесценный образчик эльфийской поэзии, пора и косточки поразмять.

К полуночи температура резко упала, как это часто бывает в горах даже летом, и на смену дождю пришел обильный снегопад. Как ни странно, идти стало значительно легче, хоть приходилось соблюдать предельную осторожность, чтобы не поскользнуться на покрытых ледяной коркой камнях и не сорваться с узкой горной тропы. Ледяные струи уже не стекали за шиворот куртки Глана, от быстрого бега, точнее тепла, выделяемого телом мальчика, одежда на нем вскоре просохла. К тому же, от выпавшего снега стало значительно светлее.

Когда до цели оставалось верст десять, чуткое ухо Глана уловило отдаленный вой волчьей стаи, и сердце мальчика едва не ушло в пятки. Он был достаточно опытным следопытом, чтобы понять, что стая почувствовала именно его, и вожак уже ведет соплеменников по его Глана следу. И еще мальчик понял, что в стае не менее полутора десятков волков, готовых на все, лишь бы, наконец, утолить свой невыносимый голод.

Заслышав волчий вой, Глан невольно вздрогнул. Не то чтобы он очень уж сильно испугался встречи с голодными тварями, у него был длинный острый нож, а на крайний случай, магический жезл и парочка пеластров к нему. Отобьется, не впервой. Однако если он расправится со стаей, Учитель его не похвалит, поскольку настоятельно требовал во время похода соблюдения всех маскировочных мероприятий. Глан же, понадеявшись на то, что дождь смоет следы, не воспользовался специальным порошком, маскирующим запах человека. Как результат зубастые твари его унюхали и теперь вряд ли отвяжутся добровольно. Если бы за ним гнались обычные собаки, он бы с легкостью оторвался от погони, хотя бы с помощью все того же чудесного порошка, но от волков, обладающих феноменальным верховым чутьем, ему просто так не уйти. Судя по скорости приближения стаи, встреча не за горами.

"Вот же незадача. Не миновать теперь очередной взбучки от Учителя", — обреченно подумал мальчик и не по-детски грязно выругался. Неделю назад лайр взял его с собой на ярмарку в Ле́шки — небольшое человеческое поселение на границе Дарклана и владений горного клана Ангуин. Там смекалистый питомец основательно пополнил запас отменной нецензурной брани. Однако ему хватало ума не щеголять этим своим знанием в присутствие светлого эльфа. Зато, оставшись в одиночестве, время от времени он давал волю языку и тщательно оттачивал словесное мастерство, в данном случае на волках.

Вскоре волчий вой прозвучал где-то рядом. Глан окончательно понял, что драки не избежать, а за незапланированный расход энергии, запасенной в кристалле, придется ответить перед грозным учителем. Он остановился, сорвал с плеч котомку, извлек оттуда боевой жезл и коробочку с магическими кристаллами. Зарядив оружие, развернулся лицом в направлении приближающейся стаи. Тут как по заказу снегопад прекратился, подул крепкий пронизывающий ветер и разогнал плотную пелену облаков. Хэш и Фести к тому времени успели убежать с небосвода, но света звезд вполне хватало, чтобы обозревать окрестности.

А вот и стая. Шестнадцать голодных пастей с высунутыми от утомительного бега языками. Точно, шестнадцать — мальчик еще раз пересчитал врагов по головам.

Несмотря на жутчайший голод, мучивший животных, они не бросились с бухты-барахты на слабого человеческого детеныша, так удачно оказавшегося в этом безлюдном месте. Осторожные волки всегда подозревают подвох и не торопятся набить животы плотью беззащитного существа. Парочка особо нетерпеливых однолеток хотела, было рвануть к человеческому детенышу, но осмотрительный вожак грозно рыкнул на неслухов и те, поджав хвосты, остановились как вкопанные, роняя горячую слюну на свежевыпавший снег.

Между тем матерый вожак с заметными проблесками серебра на холке внимательно посмотрел на мальчишку, изготовившего боевой жезл для отражения неминуемой атаки, и неожиданно заговорил человеческим голосом:

"Глан, вставай! Беда!"

"Какая беда?" — хотел спросить Охотник у вожака, но тут волчья стая начала таять. Он открыл глаза и понял, что говорил с ним во сне никакой не волк, а его друг Шуршак:

"Ну просыпайся же, соня!" — не унимался формик.

Глану хватило двух ударов сердца, чтобы окончательно прийти в себя. Еще мгновение и он на ногах водит стволом Волыны в поисках материальной причины беспокойства Шуршака. Еще несколько ударов сердца, и он окончательно сориентировался в пространстве и во времени. До восхода Анара еще целых два часа — спать и спать. Вокруг полный хищных тварей тропический лес, но под охраной своего друга формика ему, по большому счету, нечего бояться.

— Уф-ф, Шур! Напугал, Вельх тебя побери! — немного расслабившись, Охотник обрушился на друга с упреками. — Такой сон не дал досмотреть! Ладно уж, рассказывай, что тут у тебя произошло?

"Беда, Глан, в поселке что-то нехорошее (плохое, жуткое, ужасное) творится. Что конкретно там происходит, не могу сказать, чувствую лишь страх жителей (обитателей, населения) деревни и волну злобы от неведомого мне источника…"

— Не торопись! Излагай внятно, что случилось в Кайхат-Кахр? — Марра, там Марра и их еще не родившийся ребенок. Юноша почувствовал, как из потаенных глубин его души поднимается мутная волна страха, какого в своей жизни ему еще ни разу не доводилось испытать. Но, как известно, страх, лишь делу помеха, и Глан изо всех сил старался сохранить хотя бы видимость спокойствия.

"Ужас, боль, огонь, смерть. Скорее всего, на поселение кто-то (враги, варвары, изуверы) напал. Но точно утверждать не могу, лес (джунгли, сельва) гасят сигнал. Образы неопределенные, никого из жителей не могу идентифицировать".

— Понял, Шур. Давай сделаем так: я сажусь тебе на спину, и мы мчимся в деревню.

"Нет, Глан, будет не быстрее (спорее, стремительнее, резвее) чем на виверне, поскольку с тобой мне придется передвигаться (перемещаться, преодолевать расстояния) на четырех лапах, к тому же, терять время для выбора обходных путей (маршрутов, троп), чтобы тебя ненароком не скинула (снесла, смахнула) с моей спины какая-нибудь ветка. Давай сделаем (поступим, содеем) так: ты скачешь (мчишься, галопируешь) на виверне, а я тем временем спешу (тороплюсь, поспешаю) на помощь жителям (обитателям, аборигенам) Кайхат-Кахр".

— Действительно, одному тебе будет сподручнее, — скрепя сердце был вынужден согласиться Охотник. — В таком случае, отправляйся вперед, а я сейчас вытащу из леса зубастое чудище и отправлюсь за тобой. Думаю, часа через четыре поспею.

"А я постараюсь (напрягусь, попробую) за час управиться", — пообещал Шуршак и буквально растворился во мраке ночного леса.

— И смотри, чтобы с головы Марры волосок не упал! — крикнул ему вдогонку юноша, но ответа не дождался. Похоже, формик был максимально сосредоточен на выборе оптимального маршрута и тратить время и силы на ненужные разговоры не собирался.

Не к добру все-таки стая волков приснилась. Чуяло его сердце, не к добру.

Восход Анара Глан эр-Энкин встретил в седле. После нескольких добрых пинков сапогами в бока и тычка кулаком в основание черепа виверна быстро сообразила, что от нее требуется и помчалась через лес, не разбирая дороги. Если бы не тяжелая зубастая голова, Глана давно бы снесло какой-нибудь низко растущей веткой или пучком лиан. А для закованной в прочную чешую зверюги не существовало реальных препятствий. Перегораживающие путь стволы и неширокие водные потоки ящер перелетал на своих недоразвитых крыльях, при этом он громко квохтал. В другое время и при иных обстоятельствах это квохтанье несомненно позабавило бы юношу, но сейчас ему было не до шуток. Сердце кровью обливалось за жителей деревни, а главное, его Марру.

Всю дорогу корил себя, что не ко времени покинул Кайхат-Кахр. Кабы знать, можно было бы отложить поход в Вельхову Пасть на пару месяцев — не заржавело бы. А еще он ломал голову над тем, что же стало причиной беспокойства Шуршака. Могла ли на поселение напасть толпа неупокоенных мертвяков, призрачных сущностей или демонических созданий, явившихся на Хаттан с иных планов бытия? Вряд ли — поселение круглосуточно охраняется. Часовые имеют все необходимые средства для отражения даже массированной атаки нежити, а там подоспеет подмога. А может быть, из леса вышли какие-нибудь чудища: драконы, виверны дикие или еще что-нибудь в этом роде? Маловероятно — деревне более двух сотен лет, и её обитатели отлично умеют ладить с окрестным зверьем. Даже виверн приручают, а гигантских болотных драконов, убивают щелчком пальца. Нет, здесь что-то более серьезное. Помнится, Киледдон что-то о работорговцах рассказывал. Неужели на деревню напало двуногое зверье? Услужливое подсознание тут же нарисовало перед внутренним взором юноши длинную вереницу бредущих к лодкам закованных в кандалы людей. Среди них Марра — его любимая Марра.

Чтобы отогнать навязчивое видение Глану пришлось энергично помотать головой. Нет, два века торговцы людьми не проявляли интереса к этому району Даниса, с какой бы стати им появиться теперь? К тому же со стороны океанского побережья поселение отлично замаскировано растущими деревьями, да и глубины не позволят крупному судну войти в бухту.

"Все, Глан, — скомандовал сам себе Охотник, — не заводись преждевременно! Шуршак уже на месте, и уж он-то разберется, что к чему".

Однако волнение не проходило, наоборот все сильнее и сильнее усугублялось. К тому же формик не отзывался на его настоятельные призывы. То, что на Данисе плохо работает мыслесвязь, юноше было известно. Мудрый Шуршак неоднократно пытался объяснить ему причины данного феномена, но от всех этих "полевых ревербераций, нестабильных эфирных зон" и прочей научной белиберды Глану очень быстро становилось скучно, нападала непреодолимая зевота, и он под каким-нибудь благовидным предлогом спешил удрать от навязчивого гения к своей Марре.

Не доехав трех верст до околицы, Глан увидел столб черного дыма, поднимающийся над лесом, а вскоре наткнулся на небольшую группу селян, состоящую в основном из женщин и малых деток. Люди были основательно напуганы и растеряны.

Глоток вина из фляжки помог одному совсем еще молоденькому парнишке, имени которого Глан не знал, но в лицо прекрасно помнил, развязать язык.

— Что там случилось, точно никто из нас не знает. Под утро как шарахнет! Пламя до небес, и сам я едва не оглох. Дом в щепу разворотило, меня приподняло, да как головой хрясь обо что-то твердое. Благо "репа" у меня крепкая — не раскололась, а матушке моей полчерепушки снесло. Померла родительница, — всхлипнул парень, но после очередного глотка продолжил рассказ: — Я может быть, до сих пор валялся бы там, но тут вокруг как начало бухать, поневоле очухаешься. Короче, малость оклемался, ноги в руки и к лесу. А с рассветом наткнулся на соседей своих. Мужики рассказали, что вроде бы лодка большая откуда-то приплыла с плохими людьми. Сами отправились на разведку, выяснять, что к чему, а меня оставили за женщинами и детьми присматривать. Только вот после их ухода сильно гремело. Охотники не возвращаются, а мы тут, не знаем, что нам делать.

— Лодка, говоришь?

— Ну, да, лодка. Говорят, как десять наших домов.

— Ладно, с этим разберемся, — уверенно сказал Охотник, хоть на душе у него кошки скребли. — Ты Марру, часом не встречал, где-нибудь поблизости?

— Нет, только этих, — парень указал рукой на примолкнувших женщин и напуганных детишек.

Первым делом Глан распотрошил свой походный мешок и все имевшиеся при нем продукты выложил на кусок холста. Затем коротко бросил растерянным дамам:

— Двигайте к Крутому логу, там временные хижины сборщиков, какая-никакая крыша над головой. Питьевой воды в тех местах в достатке, есть плодовые деревья и дичи хватает. Возьмите мою виверну, посадите на нее детей, чтобы легче было идти. А я сгоняю в Кайхат-Кахр, посмотрю, что там и как.

До деревни добрался за четверть часа. Пока бежал, все время пытался мысленно дотянуться до Шуршака, однако ответом ему было полное молчание. Глан упорно не желал верить в плохое и убеждал себя в том, что с формиком не может случиться ничего дурного. Помимо мощных лап, твердого хитинового панциря, крепких жвал и ядовитой муравьиной кислоты, гигантский муравей обладает феноменальной реакцией и, что самое важное, магическими способностями. При необходимости он вполне способен создать непробиваемый щит или запустить во врага огнешар, молнию или ледяную стрелу. Однако, оказавшись в непосредственной близости от поселения, он с ужасом осознал, что поселения с названием Кайхат-Кахр, по большому счету не существует.

Чадящие остовы домов, разрушенный частокол, засыпанный во многих местах ров — все это свидетельствовало о том, что деревня была подвержена беспощадной бомбардировке. Исходя из характера разрушений, несложно было сделать вывод, что помимо обычной артиллерии тут поработали боевые маги.

Саженях в пятидесяти от деревни он увидел около дюжины трупов. Похоже, люди бежали к лесу, но на полпути по ним ударили цепной молнией. Охотник хотел было пройти мимо, но услышал слабый стон. Удивительно, но одному из беглецов удалось выжить после мощнейшего электрического удара. Человек лежал, уткнувшись лицом в землю. Глан осторожно перевернул счастливчика и узнал деревенского кузнеца Тирренса. После пережитого шока мужчина находился в бессознательном состоянии, но глоток из фляжки Глана быстро привел его в чувства.

Очнувшись, мужчина очумело уставился на Охотника. Глан не мешал ему окончательно прийти в себя и не торопился задавать вопросы. Наконец взгляд Тирренса прояснился, и он заговорил:

— Глан, что с деревней? Где я? Моя жена, дети, что с ними? Почему на нас напали?

— Погоди, Тир, — кузнец и Охотник находились в приятельских отношениях, поэтому Глану было позволено сокращать его полное имя, — меня не было в Кайхат-Кахр. Расскажи, что тут произошло и, самое главное, ты часом не заешь, что с Маррой?

— Во время нападения ведуньи пытались прикрыть отход женщин и детей в лес. Мужчины отбивали нападение людей с большой лодки, но там были сильные колдуны, и, в конечном итоге, нам пришлось убираться со стен. Я спрятался за сараем и смотрел, как пришельцы ловили молодых парней и девушек, а стариков и малых деток безжалостно убивали. А еще винищем упивались и песни похабные горланили. Помимо выпитого на месте, еще и с собой набрали изрядный запас вина. Пленных повели на берег. Что с ними случилось дальше, я не знаю. После того, как злодеи покинули Кайхат-Кахр, по деревне нанесли еще один, более мощный удар. До сих пор не понимаю, каким чудом мне и еще нескольким жителям удалось выбраться из-под бомбежки. Хотя толку от этого никакого — всех, кто со мной бежал, положили гады.

— Не переживай, друг, может быть, твоим удалось уйти. Я тут неподалеку группу беженцев встретил. Наверняка есть и другие. Ты лучше скажи вот чего: как могла большая лодка войти в бухту, там же скалы?

— Холуэйн сказывала, по воздуху пролетела над мелководьем, собственными ушами от нее слышал. А в бухте глубина достаточная, чтобы подойти почти к самому берегу. Страшные люди, Глан! К тому же, у многих такие же, как у тебя смертоносные трубки и большие трубы на самой лодке, бомбы мечут аж на несколько верст.

— А Шуршака ты, часом не встречал?

— Не, муравьишку твово не видал.

Получив кое-какую информацию, Глан вознамерился продолжить свой путь.

— Ну ты как, Тир, оклемался малость?

— Вроде ничего так, — поднимаясь с земли, закряхтел кузнец.

— Тогда отправляйся к Крутому логу и всем, кого встретишь, скажи, чтобы шли туда.

— А может мне с тобой, паря? Мало ли какая помощь потребуется. А?

— Да ладно уж, — улыбнулся Глан. — Я как-нибудь сам. К тому же из тебя помощник… — Не договорил, махнул рукой, мол, все и так понятно.

При ближайшем рассмотрении некогда благополучное поселение представляло собой ужасное зрелище. Чадящие головешки на месте уютных домиков, кругом трупы людей и домашних животных, коих уже облюбовали рои мух и ни единой живой души. Страшно, аж мурашки по спине побежали, и в холодный пот бросило от ощущения непоправимой беды.

Марру он нашел неподалеку от деревенской площади, рядом с ней находился Шуршак. Но это были уже не красавица и умница ведунья и не охочий до знаний ужасно приставучий муравей, это были два трогательных комочка мертвой плоти. Грудь любимой была разворочена то ли осколком ядра, то ли боевым заклинанием, а тело формика буквально изрешечено зарядом картечи. По всей видимости, ведунья до последнего прикрывала отход односельчан, а Шуршак тем временем пытался её защитить.

При виде мертвых тел двух самых дорогих в этом мире существ сердце юноши застучало так, что было готово вырваться из груди, горло сдавили спазмы, ни вздохнуть, ни охнуть, в голове помутилось, ноги подкосились. Как подрубленное дерево он рухнул прямо лицом в бурую от подсохшей крови дорожную пыль и тут же лишился чувств.

Провалялся Охотник так не меньше часа. Со стороны могло показаться, что юноша умер, однако, если внимательно приглядеться, было несложно заметить легкое шевеление травинки у его носа. Он дышал, а, значит, все-таки был жив.

Наконец способность к восприятию мира начала постепенно возвращаться к Глану, но это нисколечко его не обрадовало. Стоило лишь подумать, что ни Шуршака, ни Марры, ни его будущего ребенка уже не будет в этой жизни, захотелось вновь впасть в беспамятство, а лучше и вовсе умереть.

Охотник присел рядом с мертвыми телами жены и друга и неожиданно для себя горько разрыдался. Глан всегда считал себя брутальным мужчиной, не способным к столь низменному (по его глубокому убеждению) выражению чувств. Однако сейчас он рыдал отчаянно взахлеб и при этом ничуть не стеснялся.

Бурный поток горючих слез, как ни странно, прояснил сознание, заставил мысли течь в нужном направлении. Смерть оно, конечно, здорово: забыться вечным сном и больше не чувствовать терзающей грудь невыносимой боли, не видеть мертвые тела любимой и друга, не думать ни о чем, а главное, не терзаться мыслью, что не смог вовремя прийти на помощь. Однако существует такое понятие, как ОТМЩЕНИЕ, и он сделает все, чтобы наказать виновных в крушении его счастья и так наказать, чтобы адские муки показались убийцам всего лишь мелким неудобством.

Как только Глан осознал свое предназначение, боль утраты начала потихоньку отходить на задний план. Нет, она не прошла и даже не затаилась, просто стала чем-то привычным, наподобие ноющего больного зуба, который хоть и донимает, но не до такой степени, чтобы срочно отдавать себя на растерзание дантисту. Слепая ярость также куда-то пропала, на смену ей пришел холодный расчет.

"Первым делом нужно похоронить Марру и Шуршака. Вряд ли корабль работорговцев уйдет до завтрашнего утра — кузнец говорил, что матросы основательно упились и прихватили с собой несколько бочек вина. Под прикрытием орудий и боевых магов они чувствуют себя вполне спокойно, а после удачной экспедиции не грех и продолжить банкет. Значит, гулять будут как минимум до завтрашнего утра. К тому же, днем на корабль попасть весьма проблематично, а вот ночью…"

От предвкушения скорой мести у Глана аж скулы свело, а пальцы самопроизвольно сжались в кулаки.

"Твари, бесчеловечные твари, вы у меня узнаете, что такое гнев Одинокого Барса! И пусть капитаны-командоры и вычеркнули меня из списков личного состава, квалификации Охотника я не потерял".

Он резко вскочил на ноги, воздев руки к безоблачному небу, яростно потряс крепко сжатыми кулаками и грозно прокричал:

— Вы для меня теперь обычная нежить! Слышите, твари?! И мой долг Охотника отправить всех вас туда, где должна находиться всякая нежить.

Полчаса у него ушло на то, чтобы перетащить тела Марры и Шуршака к опушке леса, а также, отыскать лопату среди головешек. Еще какое-то время он был занят копанием могилы. Жену и друга он положил рядом, только Марру завернул в чудом сохранившийся лоскут серого домотканого холста и аккуратно закопал. Коричневый холмик земли он заботливо обложил нарезанной поблизости дерниной и украсил охапками ярких цветов. Марра любила плести из них венки, и в их доме всегда стояли свежесрезанные букеты. Затем прочитал над могилкой короткую молитву, обращенную ко всем известным ему богам.

Посчитав обряд исполненным, не стал далее задерживаться в скорбном месте. Закинул мешок за спину, Волыну повесил на плечо и, не оборачиваясь, пошагал прочь. До вечера у него была куча дел: ему предстояло провести рекогносцировку на местности, разработать план предстоящей операции и подготовиться к его реализации.

Неразлучные Хэш и Фести еще не начали свою традиционную гонку по небосводу, когда босая нога юноши ступила в основательно прогретую лучами дневного светила воду залива. Как он и предполагал, в ознаменование великой победы над беззащитными туземцами экипаж корабля устроил грандиозную гулянку. Запасов вина и крепкой фруктовой водки, захваченных в деревне, было достаточно, чтобы пьянствовать не один день. Праздновали широко с размахом, о чем свидетельствовали долетающие до берега громкие возгласы, пение, а иногда шум остервенелой потасовки.

Знатно гуляли. А почему бы, собственно, не погулять? Трюмы под завязку набиты рабами не какими-нибудь согбенными старцами или хилыми недорослями, а молодыми крепкими парнями и девками. За каждую голову плантаторы с островов отвалят большие денежки. Рабство на Хаттане хоть официально и объявлено вне закона правительствами практически всех государств, однако редкий добропорядочный гражданин обойдется утром без чашечки крепкого горячего кофе или душистого сладкого чая, а вечером после трудов праведных, сидя у камина, не грех себя побаловать на сытый желудок ароматной сигарой. А если вдруг не станет рабов, кто будет выращивать кофейное дерево, чайный куст, сахарный тростник и табак? Вольнонаемные рабочие с Рагуна и Гариды? Полная ерунда! Во-первых, вряд ли кто-то добровольно согласится гнуть спину под палящими лучами Анара даже за очень большие деньги. Во-вторых, если и согласится, платить ему придется столько, что цена за означенные товары подскочит так, что добропорядочный гражданин уже не сможет позволить себе ни утреннюю чашку кофе или сладкого чая, ни вечернюю сигару. Проклятая экономика, Вельх бы её побрал! Поэтому до тех пор, пока на Рагуне и Гариде идут непрерывные войны и, соответственно, имеются военнопленные, а на Данис регулярно наведываются охотники за живым товаром, плантаторам не о чем волноваться: принимай работников и готовь смирительные ошейники, чудовищное изобретение магов, позволяющее разумных существ превращать в дармовую рабочую скотину. Разумеется, каждый раб стоит приличных денег, однако за какие-то полгода он с лихвой отработает, вложенные в его приобретение и содержание средства, а потом еще несколько лет станет приносить хозяину чистую прибыль. Проклятая экономика, Вельх бы её побрал! В результате никто не задумывается над тем, как механизировать или еще каким-нибудь образом облегчить каторжный труд людей. Зачем? Сдохнет один раб, на смену ему придет другой: людишки поиграть в войну любят, да и на Данисе народишко худо-бедно плодится. Все довольны, все смеются: и плантатор, и работорговец, и что самое главное, добропорядочный гражданин, попыхивающий ароматным сигарным дымом за чашкой крепкого кофе, искренне считающий работорговлю "раковой опухолью на теле цивилизации". Проклятая экономика, Вельх бы её побрал!

Помимо закатанных до колен штанов и поясного ремня с ножнами, на шее Охотника болтались два маскировочных амулета — вся его одежда. Зато карманы были туго набиты всякой убойной всячиной: метательными ножами и звездочками, несколько гранат, эльфийская удавка, сплетенная из тончайшей, но сверхпрочной паутины черного птицееда, что встречается лишь в центральной части Гиблых топей, области, тщательно охраняемой зеленокожими гоблинами от вторжения непрошеных гостей. Помимо вышеназванного арсенала за пояс юноши был заткнут легкий боевой цеп, незамысловатая на вид конструкция, состоящая из двух буковых палок, соединенных короткой стальной цепочкой. Тем не менее, это оружие весьма эффективно в ближнем бою. Магов он планировал взять живьем. Для этого при нем было то самое заклинание полного отрицания, коим ему не удалось воспользоваться в крипте Древних в схватке с ужасным халикарканом. В предстоящей операции оно ему непременно пригодится. Достаточно смешать содержимое двух пузырьков и на целых пять минут маги лишатся своих чародейских способностей. Пять минут — бездна времени для предприимчивого человека. Вполне достаточно, чтобы устроить на судне основательный переполох. Жаль, невозможно захватить в плен всю команду, но те, кто выживут, будут очень долго завидовать своим мертвым товарищам, ибо в свое время его наставник лайр Энкин посвятил древнему эльфийскому искусству пытки достаточное количество учебного времени. Услужливая память тут же нарисовала перед внутренним взором Охотника корчащегося от невыносимой боли осипшего от криков могучего тролля, который на свою беду устроил охоту на человеческого детеныша, в результате сам стал дичью, а впоследствии объектом для практической отработки полученных мальцом теоретических знаний определенного рода. Учитель тогда был им очень доволен, даже похвалил — не банально замучить до смерти, а лишить с помощью пыток толстокожего великана рассудка не всякому эльфу по плечу. Лет как восемь ему не доводилось применять полученные навыки на людях или каких-либо еще разумных существах, но это дело поправимое, мастерства не пропьешь и в карты не проиграешь.

Судно стояло примерно в миле от берега. Пока плыл, над горизонтом поднялись луны Хаттана. Глан не боялся, что его заметят с борта корабля, тем не менее, старался особенно не шуметь. Через полчаса юноша уже держался за якорную цепь "Парящего облака", четырехмачтового клипера. Из-за способности развивать очень высокую скорость, именно такие корабли чаще всего используются в пиратской практике и работорговле, что, по большому счету, одно и то же. Глан хоть и не был докой во флотском деле, но как человек пытливый знал кое-что о кораблях и порядках, на них царящих. В частности ему было известно, что экипажи таких судов насчитывают не более сотни человек.

Добравшись до корабля, Охотник ухватился за якорную цепь и еще с полчаса ждал, когда шум на борту окончательно затихнет. Наконец большая часть команды упилась и завалилась спать. Однако было бы глупо надеяться на то, что весь экипаж парусника находится в нетранспортабельном состоянии. Наверняка парочка офицеров и хотя бы с полдюжины матросов добросовестно выполняют свои обязанности. Именно этих людей и предстояло нейтрализовать в первую очередь.

Он ловко забрался вверх по цепи, легко проскользнул через клюз на борт и затаился в тени якорной лебедки. Все спокойно, его появление осталось незамеченным вахтенной службой. На верхней палубе прикорнули прямо на прогретых за день досках и бухтах каната два десятка усталых мужчин. Ничего, пусть отдыхают до поры до времени.

Первого бодрствующего матроса он обнаружил на пушечной палубе. Обхватив мушкет руками, тот сидел на бочонке и тупо пялился куда-то в сторону берега. Похоже, о чем-то задумался. Подкравшись незаметно, Глан свернул ему шею, так, что тот и пискнуть не успел.

Беглый осмотр судна занял минут двадцать. В результате к праотцам отправились десять матросов и вахтенный офицер. Упившихся до бесчувственного состояния он не трогал — их время еще придет.

Одного матроса крепкого парня лет двадцати пяти он оглушил и оттащил на бак к якорной лебедке. Легкий укол кинжалом в шею довольно быстро привел его в чувства. Придя в сознание, тот было вознамерился закричать, но приставленный к горлу нож и выразительный взгляд Охотника отвратили его от столь необдуманного поступка.

— Жить хочешь? — глядя в широко распахнутые глаза напуганного до смерти мужчины, задал вопрос Глан.

— Д-д-да.

— В таком случае ответишь на пару вопросов, и я тебя отпущу.

Загнанный в ловушку человек, как правило, склонен надеяться на благополучный исход даже самого безнадежного дела. Матрос не был исключением из правил, его не смутила двусмысленность фразы "я тебя отпущу", тем более реальное острие длиннющего ножа неприятно покалывало кожу.

— Отвечу, г-господин, т-только не уб-бивайте.

— Для начала скажи, как тебя зовут, потом все, что знаешь о "Парящем облаке", а также, что с пленными?..

— Велас Конопатый меня кличут. Пленные живы, здоровы, в трюме сидят…

Не на шутку перепуганный пленник быстро сообразил, чего от него хотят и хоть и сбивчиво, но довольно подробно описал расположение кают и в которой из них кто живет. Выяснилось, что на борту клипера девяносто шесть человек команды, включая капитана, пятерых офицеров и шестерку боевых магов.

— Почему так много? — удивленно вскину брови Охотник. — Если не ошибаюсь, на кораблях более двух чародеев редко бывает.

— Так точно, ваша милость. Наших всего двое они из ордена "Благословенного Ветра", остальные чашечники…

— Ордена Огненной Чаши?

— Ну да, из Огненной Чаши…

Далее из рассказа моряка выяснилось, что неделю назад в Беризе, что на острове Малев, на борт "Парящего облака" поднялся представительный мужчина и долго беседовал о чем-то с капитаном. После его ухода командир корабля объявил экипажу, что клипер отправляется на Данис на охоту, а также то, что помимо доли от продажи невольников каждый член команды получит весьма существенную премию от нанимателей. По дороге заглянули на Гекатрус — небольшой остров, входящий в состав архипелага Зеланда. Там забрали четырех адептов Огненной Чаши. С их помощью тяжелому клиперу удалось преодолеть мелководье по воздуху и войти в бухту. Затем на берег сошла абордажная команда во главе с магами. С помощью пушек и магии были снесены стены крепости и в нескольких местах завален ров. Затем пираты бросились в деревню вязать ошарашенных жителей. Чашечники тем временем что-то или кого-то искали. Велас собственными ушами слышал, как их главный мэтр Влад выспрашивал пленного аборигена о человеке по имени Глан и о каких-то артефактах Древних. В конечном итоге они, кажется, нашли то, что искали. Во всяком случае, матрос видел в руках одного из магов кожаную сумку, сплошь изрисованную какими-то странными знаками. Добыча оказалась богатой: около четырех сотен "дикарей". По возвращении на корабль дали несколько залпов по деревне, маги также помогли. Короче, стерли с лица земли.

После того, как Велас Конопатый закончил свой рассказ, Глан без сожаления свернул ему шею. При этом клятвопреступником он себя не считал, обещал отпустить на волю и не обманул — разорвал невидимую нить, связующую бренную оболочку и бессмертную душу, иначе говоря, предоставил духовной сущности пирата полную свободу. Оставив мертвое тело лежащим в тени фальшборта, Глан вскочил на ноги и двинул в направлении кормовой надстройки, где находились каюты магов. При этом он не забывал о мерах предосторожности, хоть на борту "Парящего облака" было тихо. Освобождать пленных аборигенов пока что не входило в его планы, поскольку четыре сотни путающихся под ногами человек могли помешать воплощению в жизнь его плана "тихого" захвата судна.

Неподалеку от кормовой надстройки едва ли не нос к носу столкнулся с каким-то мужчиной, решившим не ко времени прогуляться на свежем воздухе, а вполне возможно, посетить гальюн. Мгновение спустя он получил в глаз пол-локтя льдистой стали и тут же испустил дух.

Перед тем как навестить магов, Глан откупорил две заветные склянки и вылил их содержимое прямо на палубу. В отличие от всей прочей нейтрализующей магию волшбы, заклинание полного отрицания невозможно распознать до тех пор, пока маг не воспользуется своими чародейскими способностями, точнее, не попытается воспользоваться.

Маги занимали три двухместные каюты, расположенные, как уже упоминалось, в кормовой надстройке рядом с каютами капитана и старшего помощника. Для того, чтобы обеспечить гостей должным комфортом, штурманам и командиру абордажной группы пришлось перебраться в один из матросских кубриков. Данное обстоятельство позволяло нейтрализовать всех магов разом, а не метаться по кораблю в поисках очередного чародея.

Несмотря на наличие запорных устройств на дверях, закрываться на судне было дурным тоном. К тому же, магов побаивались, и вряд ли кто-то из членов экипажа рискнул бы проникнуть в их апартаменты даже в отсутствие хозяев.

Войдя в каюту, Глан с помощью боевого цепа вырубил первую пару чародеев. Судя по ядреному запаху, стоящему в помещении, колдуны основательно приложились к спиртному. Бил аккуратно, так чтобы не зашибить до смерти. Затем сунул каждому в рот по приличному кляпу и с помощью все того же цепа поочередно раздробил магам пальцы рук, а заодно и кости предплечья, чтоб ненароком не начали колдовать. Разумеется, пострадавшие очухались но ненадолго, попытались кричать и в конечном итоге потеряли сознание от невыносимого болевого шока. Таким образом, Охотник поступил со всеми шестью магами. После означенной операции он вновь совершил обход кают и самым тщательным образом связал пленных предусмотрительно прихваченными с палубы веревками. Работал сноровисто с огоньком, поэтому времени потратил не более десяти минут. Вполне возможно, вязать магов не было особой необходимости, с переломанными руками и кляпами во рту, к тому же в глубочайшем обмороке колдовать они еще долго не смогут, но в вопросах собственной безопасности Глан был предельно осторожен.

Следующим на очереди был капитан. Его Охотник приложил крепко кулаком по голове и, заткнув пасть куском простыни, связал без членовредительства.

Все, главные виновники гибели сотен жителей Кайхат-Кахр обездвижены и отдыхают до поры до времени в своих кроватках. С остальными пиратами можно не церемониться. По натуре Глан эр-Энкин не был кровожадным человеком, но на этот раз, раскраивая череп цепом или перерезая горло ножом очередной своей жертве, он чувствовал пьянящую первобытную радость. Он мнил себя Воплощением Высшей Справедливости, Карающей Десницей Единого и одновременно Демоном Ада, Диким Зверем. В какой-то момент он не выдержал и громко по-звериному зарычал. Пару раз очнувшиеся ото сна моряки попытались организовать отпор. Но куда там, один лишь дикий вид мечущегося по кораблю окровавленного демона приводил людей в душевный трепет, заставлял леденеть кровь в жилах, лишал способности к какому-либо сопротивлению.

Через полчаса в залитых кровью кубриках, коридорах, на палубах и в каютах не осталось ни единой живой души. Разошедшийся Глан не пощадил никого, даже подвернувшуюся под горячую руку судовую собачонку, посмевшую на него оскалиться, придушил голыми руками и выбросил в распахнутый иллюминатор. Впрочем, он тут же пожалел о своем поступке и остыл также резко, как завелся. Никакой радости от содеянного не осталось, лишь пустота в душе и ноющая боль как от гнилого зуба, которую не вырвать никакими клещами и не залечить никакими микстурами, и которую отныне ему предстоит носить в себе до скончания дней своих.

Прикончив последнего негодяя, он прошел на пушечную палубу и с помощью найденной у одного из орудий кувалды сбил замки с трюмных решеток.

— Народ, выходи по одному! Свобода! — громко крикнул в темноту.

В ответ послышалось шевеление, затем приглушенный гул, наконец, какая-то девушка радостно заголосила:

— Люди, это же Глан, наш Глан, муж Марры ведуньи! Я его по голосу узнала.

— Действительно Глан, — из люка высунулась взлохмаченная мужская голова и удивленно уставилась на залитого с ног до головы кровью Охотника. — А что с этими?

Мужчина не пояснил, кого он имел в виду, но этого и не требовалось.

— Эти практически все мертвы. Оставил семерых главных негодяев, пусть немного поживут.

— А где остальные наши? — продолжал допытываться любопытный мужичок, вылезая из трюма на палубу.

— Остальные мертвы, а те, кто не умерли, в лесу прячутся.

— Я не про то, Глан, — продолжал любопытствовать мужичок. — Где все прочие? Ну те, которые помогали тебе нас освобождать.

— А нет больше никого.

— Ты хочешь сказать… — абориген запустил пятерню в лохматую шевелюру и озадаченно почесал темя, — что в одиночку прикончил всю эту банду?

— Не сложно было, — пожал плечами Глан, — пережрали они дармовой выпивки, бдительность потеряли. Ну я на борт незаметно поднялся. А дальше — дело техники.

Выбравшаяся из трюма к тому времени толпа одобрительно загудела. Сотни глаз уставились на Охотника с обожанием и страхом. Что бы там он ни говорил, но для того, чтобы положить в одиночку сотню крепких мужчин, нужно быть либо демоном, либо героем. Вот каждый и решал для себя, кто перед ним: демон или герой.

Наконец страх ушел. Люди все-таки решили, что перед ними герой-освободитель. Разве демон станет заботиться о каких-то людишках? Народ расслабился и в лице все того же лохматого мужчины обратился за советом:

— Глан, а нам-то чего теперь делать?

— На корабле масса полезных вещей. Берите, что понравится — хотя бы какая компенсация. А я еще какое-то время здесь побуду.

— А вообще, как жить дальше? — не унимался мужчина.

— На вашем месте я бы построил новую деревню подальше от берега. Адову Клоаку мне… нам с Шуршаком удалось закрыть на веки вечные, так что насчет регулярных нашествий нежити можете забыть…

— А сам-то ты, что станешь делать? — спросила одна молодая женщина, сообразившая каким-то своим женским чутьем, что Глан не собирается далее оставаться с обитателями разоренной деревни.

Юноша не ответил, лишь с тоской в глазах посмотрел на девушку и горестно вздохнул.

— Ты это, не расстраивайся, паря, — подал голос лохматый. — Смерть Марры и Шуршака была легкой. По ним пальнули их толстой железной трубы. Хуже было деткам малым да старикам. Перед тем, как их убить эти демоны во плоти поиздевались над ними вволю. Что творили, язык не поворачивается рассказать. А старую Холуэйн… — Комок в горле помешал мужчине высказаться до конца, он лишь махнул рукой и убрал рукавом горькую слезу с небритой щеки.

Тут и все прочие вспомнили о потере родных и близких. Женщины зарыдали в голос, мужчины помрачнели и опустили головы.

Однако век горе горевать невозможно. Постепенно люди начали приходить в себя. Группа энтузиастов принялась спускать шлюпки на воду, остальные разбрелись по кораблю. Через час на верхней палубе высилась внушительная гора добра. Брали все, что могло пригодиться в хозяйстве: инструмент, посуду, ткани, даже пушки умудрились снять с лафетов и все парусное вооружение с мачт. Некоторые предлагали разобрать корабль, мол, хорошая доска в хозяйстве пригодится, но, подумав, решили этого не делать — займет слишком много времени, а дел и без того выше крыши.

Сначала переправили на берег женщин и подростков, затем занялись транспортировкой трофеев.

Тем временем Глан занялся пленными. Шестерых основательно покалеченных магов он выволок на палубу. Возмущенные люди хотели тут же растерзать негодяев, но Охотник не позволил этому свершиться. Он приказал развязать чародеев и посредством толстых гвоздей с широкими шляпками лично распял их на палубных надстройках. При этом он не чувствовал себя изувером — око за око, зуб за зуб — принцип талиона, единственный принцип, признаваемый его Учителем эр-Энкином. По большому счету, эти выродки должны быть ему безмерно благодарны, что так легко отделались.

Пришедшие в чувства маги лишь пучили глаза и мычали. Глан не собирался избавлять их от кляпов.

В одной из кают он нашел проклятый мешок с сокровищами и посохом, изъятыми из крипты Древних. Глан хотел было сразу же выбросить его за борт, но в его светлую голову вовремя пришла удачная мысль: если для магов настолько важны эти вещи, так, может быть, и он сможет найти им достойное применение. Во всяком случае, избавиться от мешка никогда не поздно. Юноша прекрасно понимал, кто виноват в гибели Марры, Шуршака, его не родившегося ребенка и прочих жителей Кайхат-Кахр и всей душой жаждал отомстить одному пауку, раскинувшему свои ловчие сети по всему Хаттану. Да, да, он слабый одинокий человечишка решил замахнуться на всемогущего мэтра Захри. И плевать, что за Магистром ордена Огненной Чаши стоят легионы адептов и мощная государственная машина, он должен найти способ встретиться с негодяем с глазу на глаз, чего бы это ему ни стоило.

После того как цели и задачи были определены, на душе Охотника стало немного легче. Когда у человека голова занята делом, о плохом как-то не думается, или думается, но значительно меньше.

Пристроив магов, Глан вернулся в капитанскую каюту. Стреноженный командир корабля пришел в чувства и со страхом в глазах пялился на страшного незнакомца, силясь языком вытолкнуть кляп изо рта.

— Ну что, пообщаемся? — плотоядно ухмыльнулся юноша и, не обращая внимания на работорговца, извлек из ножен свой нехилый ножичек.

Сразу кромсать свою жертву он не стал. Для начала привязал за руки и за ноги к спинкам кровати и вытащил кляп изо рта. Как следствие капитан "Парящего облака" разразился грубой бранью в адрес своего мучителя.

Но ожидаемой ответной реакции не последовало, вместо того, чтобы заткнуть мерзкую пасть крепкой зуботычиной, юноша схватил один из стульев и треснул им о палубу. В результате стал обладателем крепкой дубовой ножки. Завладев означенной деталью мебели, он пристроился на другом стуле и, не обращая внимания на вопли мужчины, принялся расщеплять деревяшку на лучины. Когда лучин набралось более двух дюжин, он старательно заточил конец каждой и лишь после этого воззрился равнодушным взглядом на капитана. Процесс пытки обязывает палача быть бесстрастным иначе можно перестараться и раньше времени уморить жертву. Глан же всей душой желал, как можно сильнее омрачить последние мгновения жизни этой мерзопакостной твари, не достойной называться человеком.

— Итак, начнем, господин капитан.

После этих слов юноша подошел к распластанному на кровати человеку и отточенным до автоматизма движением вогнал первую лучину ему в ноздрю…

Занятые мародерством аборигены здорово перепугались, когда над кораблем прокатился нечеловеческий крик боли. Однако скоро пообвыкли и при каждом следующем вопле плотоядно поглядывали в сторону распятых магов, мол, дойдет черед и до вас.

Разграбление судна продолжалось всю ночь и утро и закончилось лишь к полудню. К тому времени истыканный лучинами капитан походил на ежика. Он сорвал голос и теперь лишь хрипел в нечеловеческих муках. С помощью предусмотрительно прихваченного эликсира Глан не позволял ему впасть в спасительное беспамятство. Как только его сознание было готово сорваться в пропасть небытия, к его рту подносился бокал с водой, в которой была разведена капелька чудесного зелья. Кажется, мужчина подвинулся рассудком, но данное обстоятельство не особенно беспокоило палача, главное, что тот продолжает испытывать нечеловеческие муки и будет страдать до тех пор, пока не сдохнет. А подыхать он пока что не собирался — как видно, здоровьем Единый его не обделил.

Когда последняя лодка была готова отвалить от борта "Парящего облака" Глану об этом сообщили. Но тот сказал, что у него есть еще дела на судне, и он доберется до берега вплавь. Лишь попросил забрать реквизированный у магов мешок с артефактами, для доставки на берег, но ни в коем случае не открывать.

Убедившись в том, что лодки отчалили, Глан прихватил горящий масляный фонарь, бочонок пальмового масла и отправился на бак, Полил обильно маслом баковые надстройки и бросил фонарь в масляную лужу. Какое-то время основательно просоленное дерево не желало поддаваться огню. Пришлось сгонять еще за двумя бочонками. Наконец носовая часть судна заполыхала, и огонь медленно, но уверенно стал продвигаться к корме. Легкий ветерок относил дым в сторону, распятые чародеи не должны были задохнуться раньше времени. Скоро огонь доберется до крюйт-камер и тогда "Парящее облако" взлетит на воздух. Глан лишь представил на миг, каково это — стоять пришпиленным к корабельной надстройке в ожидании неминуемой смерти и злорадно ухмыльнулся. Шуршак и Марра будут довольны. И пусть Единый осуждает месть, зато Киле-Вельх и Пребородатейший вполне одобрят его поступок. Тем и хорош политеизм, что у человека в соответствии с обстановкой есть возможность апеллировать к тому или иному божеству.

Вот и все. Работа сделана. Беда от туземцев отведена. Скоро от "Парящего облака" останется куча хлама на поверхности бухты, которую затем частично вынесет в открытый океан, частично прибьет к берегу. Остатки мертвых тел пойдут на корм прожорливым чайкам, рыбам и прочим морским гадам. Юноша подошел к борту, вскочил на планширную доску, присел, оттолкнулся и без единого всплеска ласточкой вошел в воду.

До пороховых погребов огонь добрался уже после того, как Глан выбрался на берег. Эффектный фейерверк получился. Шарахнуло отменно, столб огня и воды саженей на пятнадцать поднялся. Красотища!

Юноша подхватил оставленные на берегу Волыну, заплечный мешок, контейнер с артефактами и прочие вещички и быстрым шагом потопал к свежей могилке, где покоились Шуршак и Марра. Долг требовал от него отчитаться перед усопшими о проделанной работе. Он поступил по совести — сполна отплатил убийцам, и ни один не избежал засуженной кары. Жаль только, что не воскресить на Марры, ни их не родившегося ребенка, ни верного друга Шуршака.

***

— Спасибо, Невфа! — Глан принял из рук девушки глиняную миску с тушеными мясом и овощами.

— Глан, захочешь добавки, я принесу, — кокетливо встряхнула копной огненно-рыжих волос красавица Невфа и покосилась на юношу зеленым глазом. — Или еще чего-нибудь… Ты не стесняйся.

— Спасибо, ты очень добра, — он еще раз поблагодарил девушку и, присев на вкопанную в землю деревянную скамейку, задумчиво уставился на содержимое миски, но не торопился приступать к трапезе.

Вот уже три дня как уцелевшие жители Кайхат-Кахр собрались в Крутом логе в обширной долине полноводной Красной реки. На расчищенных от сельвы участках здесь росли хлебные деревья, располагались огороды и сады. На океанском побережье земля скудная каменистая не способствует занятию земледелием. Здесь же плодородная жирная — сунь сухую палку, на глазах покроется листьями и зацветет. В Крутом логе были обустроены временные жилища для рабочих, а также складские помещения для хранения урожая и продовольственных припасов. Несколько семей аборигенов жили здесь практически постоянно, поскольку сельскохозяйственные угодья требовали неусыпного присмотра и лишь на время очередного нашествия нежити были вынуждены укрываться за деревенским частоколом. Мертвецы разору не чинили: хижины не ломали, деревья не вырубали, припасы не растаскивали, вытаптывали часть грядок с овощами и корнеплодами, конечно. Зато распугивали других охочих до дармовщины лесных тварей, как говорится, нет худа без добра.

Во время налета работорговцев на деревню погибло около двух сотен человек — в основном пожилые люди и малые дети. Относительно небольшие потери объясняются тем, что ведуньям и воинам какое-то время удавалось сдерживать натиск наступавшего врага. Недолго, но этого хватило для того, чтобы наиболее расторопные жители покинули деревню и укрылись в лесу. Разумеется, работорговцы были готовы к массовому бегству населения и на путях возможного отхода устроили засады, поэтому четыре сотни беглецов и защитников Кайхат-Кахр все-таки оказались в трюмах "Парящего облака". Если бы не Глан, их участь была бы незавидной.

Что же касается Охотника, он третий день пребывал в тоске и печали. Осознание того, что Марра, Шуршак и прочие люди погибли исключительно по его вине, не давало покоя. Если бы не проклятые артефакты прихваченные их крипты, маги Огненной Чаши ни в жизнь не нашли бы его на бескрайних просторах Даниса. Нужно было оставить мешок у разрушенного "каменного цветка" сразу же после того, как расправился с Гальцием и Кельином. Скорее всего, обнаружив мешок, маги не стали бы гоняться за ним, чтобы отомстить за смерть товарищей.

Эх, кабы знать, кабы знать. Глан тяжело вздохнул и, вооружившись деревянной ложкой, приступил к трапезе.

Когда тарелка опустела, к нему тут же подскочила внимательная Невфа с кружкой фруктового вина. Она явно положила глаз на Охотника и теперь изо всех сил старалась ему понравиться. Разумеется, Невфа была доброй девушкой и от всей души сочувствовала его горю, но юноша ей приглянулся с самого первого момента его появления в деревне. Она даже хотела поговорить с Маррой о том, чтобы войти в их дом второй женой, но не успела. И как бы там ни было, но судьба преподнесла ей шанс завоевать сердце любимого человека, и она сделает все, чтобы не упустить его.

Но Глан совершенно не замечал знаков внимания к своей персоне, или делал вид, что не замечает. К тому же, оставаться далее среди аборигенов Даниса он не был намерен. Он собирался жестоко отомстить за невинно убиенных жителей деревни, за Марру, их не родившегося ребенка и своего друга Шуршака. И отомстить не абы кому, а всесильному Магистру ордена Огненной Чаши.

Однако для начала ему необходимо убраться с Проклятого континента на Рагун или Гариду, не важно куда, лишь бы оттуда можно было добраться до столицы Дарклана Бааль-Даара. Никакого четкого плана действий у него пока что не было. Не велика беда. Дорога предстоит дальняя, у него будет масса времени, чтобы все хорошенько обмозговать. И еще он понимал, что до тех пор, пока мешок, в котором хранятся артефакты Древних, при нем, его не оставят в покое. А это означает, что его присутствие среди туземцев, чревато для них новыми неприятностями.

Вообще-то последнее обстоятельство было на руку Глану. Кожаный баул экранировал ауру изъятых из хранилища древних артефактов, и в то же время он служил своеобразным маяком для адептов Огненной Чаши. Охотник не знал, для чего конкретно сокровища крипты понадобились верховному правителю Дарклана, но то, что мэтр Захри готов продать Вельху душу за обладание ими ему было доподлинно известно. Именно этим обстоятельством Глан и решил воспользоваться. Он собирался затаиться в каком-нибудь глухом безлюдном месте с тем, чтобы дождаться очередной делегации. Вне всякого сомнения маги заявятся на Данис посредством "каменного цветка", загадочного артефакта Древних, с помощью которого можно совершать мгновенные перемещения к другому "каменному цветку", расположенному на расстоянии многих тысяч верст. Жаль, что, расправившись с Кельином и Гальцием, он погорячился и опрометчиво разнес вдребезги одно из телепортационных устройств. Сейчас бы здорово пригодилось. Но Глан ничуть не сомневался, что тот "каменный цветок" не последний на Данисе, и если он заберется вглубь материка, по его душу, скорее всего, заявятся не на корабле, а воспользуются одним из ближайших телепортов.

Глан не без основания полагал, что кто-то из аборигенов в своих походах по сельве мог наткнуться на "каменный цветок", но никто из них слыхом не слыхивал о чем-либо подобном.

Также он сильно сожалел о том, что не догадался допросить на этот счет захваченных на борту "Парящего облака" магов. Вполне возможно, кто-то из них и поведал бы о том, где искать ближайший "каменный цветок". Плохо, что умная мысля — в полном соответствии с народной мудростью — посетила его голову опосля, а не на борту клипера. Ладно, не стоит сожалеть об упущенных возможностях, остается надеяться, что орденские ищейки обнаружат его след в самые кратчайшие сроки. В том, что по этому следу тут же отправятся лучшие боевые маги Огненной Чаши, Глан также нисколечко не сомневался. Пусть отправляются, горячий прием он им гарантирует. Очень горячий прием.

— Глан, можно присесть рядом? — К нему подошел Сколван Смышленый, взваливший после гибели старого Киледдона на свои плечи обязанности вождя племени.

— Садись, место не куплено. — Юноша наконец вспомнил о принесенной заботливой Невфой кружке с вином и одним могучим глотком ополовинил емкость.

— Ты это, парень, может быть, все-таки останешься? Вон и Невфа на тебя как смотрит. А она девка видная, от ухажеров отбоя нет. Вбила себе в голову дуреха…

За прошедшие со дня гибели деревни трое суток Сколван уже не первый раз подкатывал к Охотнику, пытаясь соблазнить его головокружительными перспективами самого различного свойства. В прошлый раз он предложил ему стать вождем племени, мол, какой из меня руководитель, а ты самим Единым создан для того, чтобы быть лидером, эвон как лихо с бандитами разделался. Теперь вот красавицей Невфой соблазнить пытается.

— Нет, Сколван, — сказал, как обрезал Глан. — Я решил и точка. Завтра с утра ухожу.

— Ладно, все понял, — хмуро проворчал вождь. — И куда, если не секрет?

— Как говорится в сказках, — весело оскалился Охотник, — куда глаза глядят. Если серьезно, попробую найти один из "каменных цветков". Помнишь, я рассказывал? А потом… короче, нужно кое-кого навестить и поговорить по душам.

— Чего-чего, а по душам ты разговаривать умеешь, — заулыбался в ответ Сколван. — Сказывали наши, как ловко ты с пришлецами разделался и магов не забоялся. Жаль, меня там не было. Значит, не останешься, — теперь он уже не спрашивал, констатировал. — Ну ежели надумаешь вернуться, так мы завсегда рады. Приходи, живи. И дом построим сообща, и жену красавицу подберем и вообще…

— Спасибо, Сколван, на добром слове! Я буду помнить и, может быть, когда-нибудь…

— Да, — спохватился глава общины, — возьми одну из виверн. Все не ногами топать, к тому же, эти твари при случае могут постоять не только за себя, но и за хозяина. Было дело, лет десять тому как, наткнулся я на кульпаку чешуйчатую. Тварь такая на крысу похожа, только размером с малого болотного дракона, а повадками такая же мерзопакостная, что твой крысюк: жрет все, что меньше, а что крупнее — боится как огня. Короче, скакун мой сначала перетрухнул малость, а потом задал трепку этой самой кульпаке, любо-дорого посмотреть.

— За виверну, премного благодарен, — не стал отнекиваться Охотник. — Возьму.

— Ну и припасов каких. Это я быстро велю организовать…

Мужчины посидели еще какое-то время молча. Затем Сколван вспомнил о каких-то неотложных делах и умчался в направлении складов. Глан допил вино и от нечего делать побрел неспешной походкой в сторону плантации хлебных деревьев.

Один. Теперь уже совсем один. Тоска зеленая. То и дело перед глазами встает любимое лицо Марры или забавная мордаха Шуршака, иногда оба вместе.

На полпути его догнала Невфа. Девушка выглядела чрезвычайно расстроенной, несомненно, ей удалось подслушать недавний разговор двух мужчин.

— Глан! — окликнула она юношу. — Подожди, Глан!

Охотник остановился и посмотрел прямо в большие зеленые глаза рыжеволосой красавицы.

— Да, Невфа, слушаю тебя.

— Глан, говорят, завтра ты нас покидаешь.

— Подслушала?

— Подслушала, — потупив очи, призналась девушка.

— Действительно ухожу.

— Зачем?

— Так надо.

— Кому надо? — не унималась Невфа. — Разве в другом месте небо выше, солнце ярче или трава зеленее? Оставайся, Глан. Пожалуйста… — и захлюпав носом, уткнулась ему в грудь лицом. — Я без тебя умру. — И быстро-быстро зачастила: — Я тебя первой заметила, когда ты к нам в деревню с отрядом Сколвана пришел, но ты не обратил на меня никакого внимания. Выбрал эту… эту ведунью. Я обиделась, но потом поняла, что без тебя не смогу жить, даже хотела попросить Марру, чтобы разрешила стать твоей второй женой, но не успела. И вот теперь ты уходишь от нас насовсем. — Тут девушка не выдержала и горько-горько разрыдалась.

— Извини, коль ненароком обидел, — смущенно пробормотал Глан и опасливо провел ладонью по её огненным волосам.

— Умоляю, останься, любимый! — продолжала настаивать Невфа, интуитивно используя при этом самое мощное оружие женщины — слезы.

Глан был смущен и растерян, но отказываться от своей затеи не собирался. Он бережно отстранил от себя плачущую девушку и, взглянув в её зеленые глазищи, твердо сказал:

— Ты очень хорошая: умница, красавица и хозяйка знатная. Любой неженатый парень с радостью возьмет тебя в жены и станет всю жизнь на руках носить. Зачем тебе непутевый бродяга?

— Но мне нужен ты и никто кроме тебя, — Невфа капризно топнула ножкой и ожгла Охотника зеленым пламенем своих выразительных глаз.

— Еще раз прости, если необдуманным словом или каким поступком обнадежил тебя Невфа, но мне нужно уйти, прежде всего для блага твоих соплеменников. Меня преследуют страшные люди, рано или поздно наша встреча состоится. Лучше будет, если это произойдет как можно дальше отсюда. И еще, я всей душой жажду отомстить за Шуршака, Марру, нашего так и не увидевшего свет малыша, поэтому со своей стороны приложу все усилия, чтобы как можно быстрее повстречаться с врагами. Видит Единый, я не хотел войны. Я хотел тихого семейного счастья, но, по всей видимости, не суждено.

— Но, Глан…

— Все, красавица, разговор окончен. — С представительницами прекрасной половины человечества Глан умел быть не только чутким и нежным, но и строгим. Впрочем, не только с женщинами. Он обладал способностью вложить в свой голос необходимую толику стали, что даже матерые сорвиголовы, коим что муху, что человека прихлопнуть, поджимали хвосты и спешили убраться прочь с его дороги.

Однако на этот раз не сработало. Сила женской любви была крепче любой стали. Вместо того, чтобы обидеться до глубины души, плюнуть и забиться в каком-нибудь укромном уголке, чтобы вволю там выплакаться, Невфа крепко обхватила его за шею своими ручками и прильнула горячими губами к его уху и торопливо и сбивчиво зашептала, как будто боялась, что ей не позволят довести начатую мысль до конца:

— Хорошо, Глан, уходишь — уходи. Прошу, нет, умоляю тебя об одном — подари мне эту ночь. Я хочу до конца дней своих сохранить память о нашей встрече. И если богам будет угодно… — девушка не закончила начатую мысль, лишь боязливо опустила глазки, будто осужденный в ожидании окончательного вердикта строгого судьи.

Глан вовсе не был ханжой. За свою короткую, но весьма бурную жизнь он слышал от женщин и более откровенные выражения симпатии, иногда в нецензурной форме. Но на этот раз слова девушки его сильно смутили. В душе еще не зажила (да и вряд ли теперь когда-нибудь заживет) кровоточащая рана от потери Марры. Не будет ли то, что ему только что предложили предательством по отношении к её памяти? Однако, немного поразмыслив, все-таки решил, что так или иначе, но жизнь не остановилась и оттолкнуть женщину, которая просит такую малость, было бы с его стороны неблаговидным поступком.

Он мысленно обратился за советом к покойной супруге и как бы в поисках какого-нибудь знамения возвел очи к небесам.

К тому времени блистающий Анар успел закатиться за кромку леса, но еще не опустился за горизонт. На смену предзакатным сумеркам вот-вот должна была прийти полноценная ночь. И тут на западе ярко полыхнуло, и над темным лесом поднялся яркий зеленый луч. Повисев несколько мгновений неподвижно, он качнулся пару раз из стороны в сторону и также неожиданно, как появился, растаял. Сразу после этого на Хаттан сошла ночная тьма.

— Вельх побери, что это было?

— Благословение богов, Глан, — ответила девушка. — Очень редкое знамение, сулящее удачу, тому, кто его наблюдает.

После случившегося у юноши уже не оставалось никаких сомнений в том, что Марра за ним наблюдает, а также то, что она одобряет просьбу Невфы. Отбросив прочь сомнения, он подхватил красавицу на руки поцеловал её в жаркие губы и бережно понес к стоящей неподалеку большой копне свежесрезанных пальмовых листьев, заготовленных для хозяйственных нужд. И вскоре оттуда начали доноситься характерные мужские и женские стоны, ликующие возгласы и громкие причитания. Впрочем, неудобств соплеменникам наша парочка не доставила — копна находилась на приличном удалении от временного поселения беженцев, к тому же ночной лес шумел значительно громче.

Рано утром Глан быстро собрался. Погрузил свой скарб на выделенное в его распоряжение зубастое животное, поклонился стоящим неподалеку людям и от всей души поблагодарил за гостеприимство. Затем пожал твердую руку вождю племени Сколвану, поцеловал на прощанье заплаканную Невфу, вскочил в седло и, не оборачиваясь, двинул в направлении темневшей на востоке опушки леса.

После бурной ночи в обществе красавицы на душе, как ни странно стало значительно легче, как будто тяжкий груз свалился. Боль от потери Марры и друга уже не так сильно терзала сердце. Какое-то время он внимательно прислушивался к собственным ощущениям, стараясь подловить себя на черствости и даже предательстве. Однако ничего подобного не обнаружил. Он по-прежнему искренне скорбел о мертвых, но жизнь не закончилась, и коль выпало ему жить дальше, нельзя, даже преступно только и заниматься тем, что постоянно лить слезы об усопших. Глан был благодарен Невфе за то, что помогла ему заглушить боль утраты, пробудить в нем жажду жизни. Сегодня впервые за эти жуткие четыре дня, мир в его глазах перестал быть черно-белым и по-прежнему заблистал радужным разноцветьем. Огромная благодарность за это огневолосой прелестнице, которая на прощание шепнула ему, что с большой долей вероятности после ночи любви у нее появится маленький, которого она непременно назовет Гланом или Гланой, тут уж все зависит от пола будущего младенца. Этим она вовсе не пыталась удержать Охотника около своей юбки, просто поставила в известность, ничего не прося взамен. Более того, она посчитала свершившееся величайшим подарком с его стороны и была безмерно ему благодарна.

За свою короткую, но бурную жизнь Глан знал многих женщин, но никогда не задумывался после короткой интрижки с какой-нибудь ветреной особой о том, что от этого на свет могут появляться дети. Наверняка где-нибудь на Рагуне, Гариде или островах сейчас таращится на мир любопытными глазенками и пускает слюнявые пузыри маленький комок горластой плоти. Однако это абстрактный комок, абстрактной плоти о существовании коего он подозревает лишь теоретически. Но теперь, даже если Навфа ошибается насчет будущего их ребеночка, её зеленоглазое личико в обрамлении золотой копны волос будет до самого его последнего мгновения выделяться светлым пятном среди безликой толпы его многочисленных любовниц.

Глан не поторапливал своего скакуна, лишь заставлял придерживаться направления восток-юго-восток. Тем не менее даже с учетом продолжительных остановок на отдых и перекус, до вечера они проскакали не менее сотни верст. Виверны на удивление выносливые и шустрые твари, способные дать сто очков форы самым быстроногим лошадям, верблюдам и прочим ездовым животным.

На ночь Глан отпускал животное попастись, а сам выбирал местечко поспокойнее: в пещере или под корнями вывернутого бурей дерева, окружал себя эльфийским обережным кругом и преспокойно засыпал до утра. Ни плотоядные твари из плоти и крови, ни умертвия, ни демонические создания не решались приблизиться к исписанному магическими рунами периметру и нарушить сон спящего человека. Впрочем, если бы и приблизились, Глан непременно об этом своевременно узнал бы, а уж давать отпор разного рода чудищам он умеет (без ложной скромности) лучше, чем кто-либо на Данисе.

На третий день путешествия, он увидел летающий остров, о которых много слышал от аборигенов, но до сих пор не имел удовольствия лицезреть воочию. Зрелище его поразило. Огромная обросшая густым лесом скала, на которой вполне мог бы разместиться какой-нибудь небольшой рагунский городишко, парила в полусотне саженей над землей. И не просто парила, а продвигалась с приличной скоростью в западном направлении. Однако самое удивительное было то, что летающий остров буквально извергал одновременно десятки молний. Обычных молний, как во время грозы, может быть, не такие большие, но от этого не менее опасные. Большинство разрядов уходили в землю, но часть их попадала в стволы деревьев. Не удивительно, что после таких попаданий дерево иногда вспыхивало и сгорало как свеча. Крупные лесные пожары не возникали лишь по причине высокой влажности. Если разряд попадал в какое-нибудь животное, оно мгновенно погибало. Похоже, обитатели джунглей были прекрасно об этом осведомлены и при приближении каменной громадины торопились убежать прочь с её пути.

К счастью для Глана и его виверны, громада пролетела от них на приличном расстоянии. Поэтому он не отказал себе в удовольствии от души полюбоваться невиданным зрелищем.

Путешествовал Охотник без какой-либо определенной цели. Он просто двигался куда глаза глядят, в надежде, что рано или поздно на него выйдут маги Огненной Чаши, если, конечно, Магистр ордена не отказался от затеи заполучить в свою собственность проклятый жезл, из-за которого погибли любимая женщина, друг и множество ни в чем не повинных аборигенов. Глану хватило ума не распространяться широко о том, что "Парящее облако" прибыло по его душу. Только Сколвану он раскрыл душу. Однако бывший предводитель ватаги охотников, отнесся к откровению философски, мол, не трави душу, парень, рано или поздно это все равно бы случилось.

Так и не встретив ни единой живой души, он пропутешествовал целую неделю. Время от времени ему попадались развалины каких-то давно заброшенных городов. Об их масштабах было сложно судить, поскольку все они были практически стерты с лица земли, однако некоторые здания вздымались выше самых высоких деревьев. Брошенные жителями поселения Глан обходил стороной, ибо прекрасно понимал, какие твари могут водиться в развалинах. Он не трусил, просто вел себя предусмотрительно — искоренять все зло Даниса пока что не входило в его планы.

На седьмой день путешествия он вышел к берегу какой-то безымянной речушки. Вода в реке была свободной от ядовитых эктоплазменных радикалов и других продуктов магического распада и, несмотря на постоянную жару, относительно прохладной. По всей видимости, её питали бьющие из-под земли родники. Левый берег реки представлял собой известковую стену высотой в несколько десятков саженей, сплошь испещренную карстовыми пещерами. На правом располагалась поросшая густым лесом обширная долина. Приятное местечко, как будто специально создано для одиноких отшельников, поджидающих в засаде, когда же их наконец обнаружат неугомонные маги.

Первым делом Глан присмотрел укрытие понадежнее. Таковым оказалась небольшая уютная пещерка. Рядом ручей. В реке рыба и водоплавающих пернатых видимо-невидимо. До богатого дичью и плодами леса рукой подать. Дров на берегу в виде плавника жечь — не пережечь. Красотища неописуемая! Даже не верится, что где-то рядом бродят мертвяки, призрачные сущности и прочая нежить, летающие острова извергают на головы ни в чем не повинных обитателей джунглей потоки губительного электричества, а по ночам над центральной частью материка поднимаются загадочные столбы света.

Природа светящихся столбов, разумеется, интересовала любознательного юношу, но не до такой степени, чтобы сломя голову броситься для выяснения природы феномена. О центральной части Проклятого континента Глану было известно лишь то, что ходить туда ни в коем случае не следует. Однажды еще в самом начале своей карьеры Вольного Охотника ему довелось пообщаться с одним своим коллегой, польстившимся на щедрые посулы магов ордена Благословенного Ветра и согласившимся сопровождать исследовательскую экспедицию на Данис. Смотреть страшно было на того парня: ужасная худоба, тело изуродовано огромными шрамами. Такое впечатление, что человека основательно обглодала стая голодных крыс, а потом его наскоро подлатал неумеха лекарь. К тому же, бывший Охотник изрядно подвинулся умишком, и выдавить из него что-нибудь более или менее вразумительное было невозможно.

Обустроился Глан в своем временном жилище со всем возможным комфортом, поскольку не знал, сколько времени протянется его затворничество. Лишь в одном он был уверен полностью: рано или поздно по его душу обязательно придут. На этот раз Магистр наверняка пошлет лучших из лучших, и Охотнику еще предстояло хорошенько обмозговать, каким образом он обезвредит эту группу. А пока что, он нарвал пальмовых листьев и подготовил мягкое ложе. Перед входом в пещеру оборудовал очаг. Приготовил ужин и со спокойной душой завалился спать, не забыв предварительно предпринять все необходимые меры безопасности.

Ночью ему снился сон. Он, Марра и Шуршак во дворе из домика в Кайхат-Кахр. На руках любимой грудной малыш, прильнул к упругой груди матери и радостно гукает. Идет обсуждение какой-то в не всякого сомнения важной темы, но суть разговора все время ускользает от него, остаются лишь ничего не значащие слова. Однако никого из присутствующих данное обстоятельство не волнует. Глан все-таки попытался осмыслить сказанное, но успеха так и не добился. Слова срываются с уст или возникают посредством мыслеречи и тут же теряют всякий смысл, превращаются в ничего не значащие символы. В конечном итоге он прекратил безуспешные попытки постичь суть беседы. Он смотрел на живых супругу и друга, теплый шевелящийся комочек на руках жены и ему было хорошо. Лишь где-то в потаенном уголке сознания ноющей занозой сидело: "Этого не может быть. Они мертвы: Шур, Марра. Его ребенок и вовсе никогда не родится. Бред какой-то!" Но ему хотелось, чтобы этот бред продолжился бесконечно, чтобы все время стоять вот так во дворе давно сгоревшего дома, беседовать ни о чем с умершими, но от этого не менее дорогими и родными существами.

Он был счастлив. По-настоящему счастлив, так, как не был счастлив с момента гибели друга и жены.

"Они здесь сейчас со мной, — думал он. — Что еще нужно человеку в этой жизни? — И сам тут же ответил на свой вопрос: — Ничего".

Неожиданно окружающий пейзаж начал неумолимо блекнуть. Фигуры Марры с ребенком на руках и формика потеряли оптическую плотность, а вскоре и вовсе исчезли. На какое-то время юноша оказался в полной темноте, но вскоре способность чувствовать окружающее к нему вернулась. На этот раз он оказался на берегу моря, сидящим на обломке скалы. Затянутое сплошной слоистой облачностью свинцовое небо, тяжелые будто ртуть волны, медленно набегающие на галечный пляж и абсолютная ненормальная тишина, как будто он полностью лишился слуха. Однако, не успев толком понять, куда это его занесло, юноша почувствовал едва ощутимое внешнее воздействие на сознание, вслед за этим до него донесся еле слышный писклявый голос:

— Глан, это я — Азуриэль. Есть разговор. Мне тяжело до тебя докричаться. Сделай милость, ослабь немного блоки.

"Демон?! — удивился Охотник. — А я совсем забыл о нем".

Глану казалось, что он всего лишь подумал, но его мысли неожиданно прогремели в голове оглушительным набатом.

— Думай тише, — еле слышно пропищал Азуриэль.

— Но… но я не умею… — начал он, но осекся поскольку до его сознания, наконец, дошла абсурдность происходящего. Вне всякого сомнения, это обычное сновидение, плод его воспаленной фантазии, трансформированный в визуальные и прочие образы.

— Думать, это как говорить, — нравоучительно изрекло демоническое существо все тем же писклявым голосочком, — можно бесконтрольно генерировать пустые мысли и звуки, можно упорядочить процесс. Вы — люди, как существа, стоящие на низшей ступени развития, не способны к поддержанию порядка в ваших головах, поэтому, когда вы думаете, вам приходится перекрикивать сотни собственных же ничего не значащих мыслей, чтобы хоть как-то означенный процесс контролировать.

— Ой, ой, ой, какие мы умные! — не удержался от едкого замечания юноша. — Может быть, ты меня в ученики к себе запишешь, курс лекций по грамотномыслию прочитаешь, семинары всякие устраивать станешь? — Сказал, и тут же громко расхохотался. Несмотря на вопиющую ирреальность и невозможность происходящего, разговор с демоном начал его забавлять.

— Об этом и речь, мальчишка самоуверенный, — голос Азуриэля хоть и оставался по-прежнему писклявым, стал значительно громче. — Если можно, еще немного ослабь блоки, иначе я очень скоро выдохнусь кричавши.

Глан решил подыграть вторгшемуся в его сновидение виртуальному образу, хоть и не верил в реальность происходящего.

— Я бы с радостью, но не знаю, как это сделать.

— Во-первых, выбрось весь мусор из своей тупой башки и во время разговора со мной не думай о человеческой самке по имени Марра и о шестилапом существе по имени Шуршак, а также о магах Огненной Чаши и о тех муках, коим ты их собираешься подвергнуть. А во-вторых, напрягись немного и представь огненную клетку с двойными стенками, в которую ты не так давно меня запихнул. Постарайся, червь… то есть, человек, дальше я скажу, что делать.

— А чего это ты тут раскомандовался?! Червем обзывается! — не понарошку возмутился Глан. — И вообще, с какой это стати, я должен выполнять твои приказы?

— Дурень безмозглый, — недовольно проворчал демон и тут же аргументировал данное определение: — И этот примитивный организм в одиночку собирается воевать с магами. Думает, пару раз получилось, прокатит и в третий. Недооценка противника — типичная ошибка, от которой, как оказалось не застрахован даже я — великий из величайших…

— Во-во, великий из величайших сидит в клетке и поучает недостойного червяка, который, кстати, и запихнул туда этого задаваку. А может быть, в тебе пробудилась совесть, ты вдруг ни с того ни с сего заделался альтруистом и собираешься оказать бескорыстную помощь жалкому червю, не достойному плевка твоей божественной задницы?

— Гм, — хихикнул демон, — альтруизм или, так называемая, благотворительность, да будет тебе известно, развращает и дающего, и берущего, порождает гордыню в душе первого и лишает воли к жизни второго. Взаимная выгода — вот то единственное, что способно объединить разумных существ на пути к общей цели.

— Ага, — тут же встрепенулся Глан, — насколько я понимаю, теперь у нас с тобой появилась общая цель. И в чем же выгода, позволь узнать?

— Мне крайне важно, чтобы ты не подох от руки мага и навсегда не остался на Данисе. Тебе, как мне кажется, также не хочется лечь костьми, не отомстив своим обидчикам.

— Да… но не так давно ты вроде бы, как и сам собирался меня прихлопнуть. Так не все ли тебе равно, кто это сделает, ты или адепты Огненной Чаши?

— Вот же тупица! Ну как с таким безмозглым существом разговаривать?! — возмутился Азуриэль — похоже демон страдал хронической нетерпимостью к тому, что он считал глупостью. — Я всего лишь хотел завладеть твоей бренной оболочкой, чтобы… впрочем, это к делу не относится. Маги же убьют твое тело, а мне это крайне невыгодно, поскольку… хотя это также к делу не относится.

— …поскольку ты еще не потерял надежду вытеснить мою душу из её вместилища и стать полноправным её хозяином. Так я понимаю?

— Откровенно говоря, для меня это было бы наилучшим выходом из сложившейся ситуации, но я не питаю иллюзий. Как ни странно, после того, как я оказался заточенным внутри твоего сознания до меня начали доходить некоторые неочевидные и, тем не менее, объективные факты.

— И какие же, если не секрет?

— Не важно, главное, то, что ни тебе, ни мне не нужно, чтобы твоя телесная оболочка осталась на веки вечные в этом неприятном месте.

— И все-таки? Объясни непонятливому. — Глан не заметил, как втянулся в дискуссию с тем, кого по его глубокому убеждению не существовало вовсе. А может быть, томящийся где-то в глубине его сознания демон действительно снизошел до общения со смертным? — Судя по тому, что я о тебе знаю, ты — существо бессмертное и от моей гибели тебе ни холодно, ни жарко.

— Не забывай… — демон хотел наградить непонятливого собеседника каким-нибудь нелестным эпитетом, но вовремя воздержался, — человек, что моя духовная сущность не только заточена в твоем сознании, вдобавок накрепко связана с кольцом на твоем пальце. Точнее, через проклятое кольцо наши сознания вынуждены ютиться в одном теле и как это ни прискорбно констатировать, твоя личность доминирует.

— А тебе очень хотелось бы стать тут единственным хозяином. Хрен тебе, а не мое тело! Оно мне пока что и самому нужно.

— Ладно, не кипятись, — примирительно сказал Азуриэль. — Отношения между партнерами должны быть предельно честными, поэтому я и не скрывал от тебя, что хотел бы завладеть твоей телесной оболочкой, но это не означает, что я и далее стану пытаться это сделать.

— Не понял, — Глан был буквально сражен наглостью демона, — это когда же мы с тобой успели стать партнерами?

— Между прочим, — проворчал демон, — это я тебе помог выбраться из крипты. Без меня ты бы валялся там сейчас дурно пахнущей кучкой полуразложившейся плоти.

— Значит, те два бьющих из моих ладоней луча — твоя работа?

— Ну да, не оставлять же тебя в хранилище. Вот и пришлось напрячься, вытаскивая тебя оттуда.

— Ага, чтобы тут же попытаться захапать мое тельце. Благодетель, Вельхова мать! Хорошо Шуршак оказался рядом, иначе даже не знаю, что бы сейчас со мной было.

— Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон…

— А кто забудет — не жилец, — тут же парировал юноша. — И вообще, тебя не существует, точнее, ты существуешь лишь в моем ночном сне. Примерещился ты мне, демон, поэтому от дальнейшего общения с вашей величайшей из великих задницей попрошу уволить.

— Заблуждаешься, Глан, Аз есмь объективная реальность, существующая в твоем неорганизованном сознании, поэтому хочется тебе или нет, но сотрудничать нам придется. Тебе… то есть нам грозит опасность, и мне не хочется, чтобы столь примитивное существо, склонное к принятию ошибочных решений, подвергало нашу телесную оболочку серьезному риску.

— И чего же конкретно ты боишься? — Демон оказался настолько убедительным, что юноша начал постепенно верить, что Азуриэль действительно нашел способ пробраться в его сон. — Ну помру я, ты же все равно при кольце этого самого, своего Соломона останешься.

— Не напоминай мне о том прощелыге, — грозно прорычал демон, но тут же пришел в себя и философски заметил: — Хитрожопый оказался парнишка, и если его потомкам досталась хотя бы крупица его хитрожопости, тот мир обречен томиться под игом таких же крючконосых Соломонов. Впрочем, плевать на тот задрипанный мирок, сейчас дело касается моей, то есть нашей безопасности. Да, Глан, я действительно связан с кольцом неразрывными узами, поэтому в случае твоей гибели, оно останется при тебе и проявится лишь на сороковые сутки, после того, как твоя душа навсегда покинет этот мир и отправится на очередной круг перерождения. Твое тело, разумеется, растащат дикие животные, и носитель моей сущности окажется в желудке какой-нибудь плотоядной твари, затем кольцо выйдет вместе с дерьмом наружу и смешается с грязью. Сколько оно пролежит в земле, вряд ли известно самому Создателю. Может быть, миллионы, а может, и миллиарды лет, пока в результате тектонических трансформаций материковая плита не погрузится в мантийный слой планеты и проклятое колечко наконец-то не расплавится. А теперь представь, каково это — столь долгий срок томиться в плену. Короче, как ни крути, но мы с тобой единомышленники и партнеры, если, конечно, вместо того, чтобы воплотить в жизнь свои грандиозные планы мести, ты не собираешься сложить голову в неравной битве с теми, кто скоро заявятся сюда по твою душу.

— М-м-да, — задумчиво пробормотал Охотник, — логика в твоих рассуждениях присутствует. Действительно валяться в земле без надежды, что тебя найдет какой-нибудь олух, и ты сможешь, наконец, заграбастать его телесную оболочку, перспектива незавидная. Слышь, Азуриэль, а может тебе лучше того… свести счеты с жизнью, а потом заново родиться в теле какого-нибудь симпатичного демона, или человека, на худой конец?

— Умственно ограниченный комок протоплазмы и дерьма! — все-таки не выдержал и сорвался Азуриэль. — Ну сколько можно объяснять, что Аз есмь существо высшее и бессмертное! Бессмертное!!! Твоя тупая башка! Ибо нет у меня души — чистое сознание. — И, не удержавшись от очередной шпильки в адрес недоумка, добавил: — Между прочим, отточенное как… э-э-э… клинок из льдистой стали гномьей работы.

Необъяснимо с точки зрения банальной логики, но юноша вдруг понял, что с ним действительно разговаривает самый настоящий демон. Вне всякого сомнения, сейчас Глан пребывает в собственном сновидении, более того, осознает данный факт в полной мере, чего с ним раньше не случалось никогда. Обычно во время сна он принимает все происходящее, за чистую монету и никакие странности его не удивляют. Теперь же он сидит вроде бы на реальном камне, у берега реального моря, слышит вполне реальный голос реального демона и при этом всячески пытается убедить себя в том, что все происходящее — плод его разыгравшейся фантазии. В нормальном сне такого не бывает. Отсюда сам по себе напрашивается вывод: это не обычный сон. Точнее обычный сон, в который влез вполне реальный демон. Скорее всего, иной возможности докричаться до сознания своего тюремщика у Азуриэля не было.

— Хорошо, убедил, Азур. Теперь излагай, чего конкретно ты от меня хочешь, только давай обойдемся без выпендрежа и прочих демонических закидонов, типа "червь", "ничтожество", "жалкая тварь", "Аз есмь" и так далее в том же духе. Итак, что ты там говорил об ослаблении ментальных блоков, а то пищишь как комар, несолидно как-то для могущественного существа, считающего себя крутым перцем.

— Давно бы так, — забавно пропищал своим высоким голосочком Азуриэль, однако все-таки не удержался от проявления шовинизма по отношению к человеку: — И не называй меня Азур, мы с тобой на брудершафт не пили, лучше обращайся ко мне Величайший или Господин Архидемон, на худой конец, просто Господин…

— Счассс… раскатал губу, Вельхово семя! — возмутился Глан. — Я тут хозяин и буду называть тебя так, как посчитаю нужным! Внял, страховидлище поганое?!

— Но…

— Никаких "но", Архидемон хренов! Держи карман шире и прежде заслужи мое уважение к своей персоне. Коль Единому было угодно втиснуть такую хрень, как ты в МОЁ — заметь — тело, веди себя тихо и скромно, как подобает гостю. Надеюсь, я понятно выразился?

— Более чем, — скрепя сердце смиренно проворчал демон.

— Вот и хорошо! А теперь говори, чего ты от меня хочешь?

— Закрой глаза и представь, что ты рядом с моей клеткой…

— Ну, представил…

— А теперь сам сообрази, как сделать так, чтобы наше общение не отнимало у меня последние силы.

Глан внимательно осмотрел внешний ряд огненных прутьев и усилием воли слегка уменьшил свечение прутьев огненной клетки, удерживающей сущность демона.

— Так достаточно?

— Более или менее, — ответил Азуриэль уже не комариным писком, а приятным мужским голосом баритональной окраски. — А теперь, коллега, можешь просыпаться. На дворе уже утро. А мне необходимо поднабраться сил, общение с тупоум… непонятливыми индивидами, понимаешь, чревато огромным расходом энергии. Впрочем, теперь я получил возможность пополнять её запасы более эффективно. Не боись, товарищ по несчастью, отныне мы с тобой единомышленники, к тому же я все еще в темнице, так что с моей стороны тебе ничего не угрожает, тем более в моей… гм… голове появились некоторые мысли, как нам с тобой разойтись, что называется, красиво. Но это отдаленная перспектива. Для начала нам с тобой следует позаботиться о нашей общей заднице.

После этих слов демона сознание Глана на мгновение померкло, и в следующий момент он открыл глаза.

Азуриэль оказался прав. На дворе действительно стояло утро, о чем однозначно свидетельствовал материализованный витающими в воздухе пылинками луч дневного светила, пробивающийся через небольшую дыру в куске ткани, занавешивающей вход в пещеру (нанесенные на тряпку руны эльфийского охранного заклинания были надежнее любой деревянной двери).

Молодой человек сладко потянулся, широко зевнул, затем вскочил со своего ложа и, подчиняясь неумолимому зову природы, помчался прочь из пещеры удовлетворять физиологические потребности своего юного организма.

Первый день на новом месте прошел в трудах и заботах бытового свойства. Для начала юноша обошел окрестности. Осмотрел подходы к своему убежищу, понаблюдал за живностью, с помощью специальных амулетов проверил землю и воду на содержание продуктов магического распада. Походя подстрелил дикую свинью и тут же на месте освежевал тушу. С собой забрал пару наиболее аппетитных кусков, остальное оставил на радость здешним стервятникам. Затем с помощью импровизированного гарпуна, изготовленного из палки и ножа, добыл с пяток крупных форелей. Натаскал дров, заодно разжился дикими фруктами.

После обеденной трапезы, он уселся у входа в пещеру и, прищурившись, лениво наблюдал за охотой зимородка. Мелкая птаха в красно-синем оперении то суетливо взмывала ввысь, то камнем падала в реку. Своим длинным клювиком как пинцетом выхватывала из-под воды рыбешку. Затем птичка садилась на ветку растущего на берегу засохшего на корню дерева и быстро расправлялась со своей добычей. За полчаса удачливому рыболову повезло поймать полдюжины рыбешек. Набив основательно брюхо, он помчался в сторону леса по каким-то своим птичьим делам, а на смену ему прилетела стая горластых чаек. Эти не столько охотились, сколько вырывали добычу из клювов друг друга. Впрочем, суетливые крикуньи недолго оглашали окрестности истошными воплями. В какой-то момент по водной глади скользнули две крупные тени, и чайки вынуждены были в спешном порядке убираться с клеевого места. Но прилетевшую парочку крупных орланов-белохвостов они не интересовали. Могучие птицы без спешки покружили над водной гладью, высматривая добычу. В какой-то момент оба орлана дружно сложили крылья и темными молниями устремились вниз. Мгновение и в когтистых лапах каждой из птиц билось по крупной серебристой рыбине. Завладев добычей, хищники вновь взмыли ввысь и также неспешно, как и появились, удалились восвояси. И над водным потоком вновь воцарилась прерванная идиллия: заквакали лягушки, залетали туда-сюда стрекозы и бабочки, осмелевшая мелкая рыбешка приступила к охоте на витающих над водой насекомых, крупная начала гоняться за мелочью.

Охотник хотел было подняться с камня и отправиться вниз по реке для дальнейшей рекогносцировки, как неожиданно в нескольких шагах от него воздух начал сгущаться, и вскоре перед ним возник полупрозрачный образ одного знакомого существа. На этот раз Азуриэль не мог похвастаться внушительными габаритами, однако свое явление постарался обставить с толикой театральности. Демон восседал на величественном троне, к тому же материализация проистекала под мощные звуки симфонического оркестра.

— Имперский марш Джона Уильямса, — небрежно бросил демон, — услышал давным-давно в одном задрипанном мирке, местные называют его Землей, кажется. — Но, немного подумав, добавил: — А может быть, мне еще предстоит услышать эту великолепную музыку. Время, друг мой, штука непостижимая даже для таких продвинутых существ, как мы.

— Как это, предстоит услышать? — недоуменно воззрился на демона Глан. — И вообще, каким образом тебе удалось освободиться из темницы.

Однако Азуриэль не обратил на слова юноши никакого внимания. Он потянулся до хруста в костях, развернул широкие крылья, похлопал ими и радостно воскликнул:

— Хорошо-то как! Ты даже представить себе не можешь, жалкий смертный, как приятно новь ощутить себя почти на свободе.

На что Глан тут же отреагировал в самой резкой форме:

— Слушай, демон, я не знаю, каким образом тебе удалось выбраться из клетки, но если будешь корчить из себя Повелителя Вселенной, я серьезно обижусь и тогда пеняй на себя…

— Ладно, ладно, Глан, не сердись. Ну извини за жалкого смертного, натура у меня такая. Так что если оговорюсь ненароком, просто укажи на мою ошибку, я поправлюсь. А насчет музыки, видишь ли, Аз есмь одна из проекций высшей сущности, пребывающей с настоящее время в другой более сложной мерности, где сами понятия пространство и время имеют совершенно иной смысл, нежели в данном континууме. Чтобы понять и постичь все многообразие Бесконечной Вселенной, индивид должен свободно оперировать сложнейшим математическим аппаратом, к тому же воспринимать определенные философские доктрины и знать еще кучу всякой всячины. Поэтому не считай меня задавакой, просто бездоказательно воспринимай любое мое высказывание как истину в последней инстанции. К примеру, ваш святой Гундальфин, не посчитал слова Шепчущего Камня бредом своего воспаленного сознания, он сразу же сообразил, что с ним разговаривает сам Единый, мало того, ему хватило ума и энергии убедить в этом твоих соплеменников. Тебе же и убеждать кроме себя никого не нужно.

— Ладно, проехали, — великодушно махнул ругой Охотник. — Ты лучше скажи, Азур, как это тебе удалось проскользнуть меж огненных решеток клетки?

— На самом деле, я по-прежнему заточен в микроскопическом объеме твоего сознания, а то, что ты видишь перед собой — всего лишь слабая тень меня великого, неповторимого и всемо… — но тут демон осекся и, улыбнувшись, точнее жутким оскалом изобразив подобие улыбки на своей кошмарной физиономии, произнес: — Прости, я, кажется, снова начинаю увлекаться. Лучше скажи, смертный по имени Глан эр-Энкин, готов ли ты немедленно обсудить условия нашего сотрудничества?

— Так вот сразу и вдруг? — смутился юноша.

— А чего оттягивать? Времени у нас по моим расчетам не больше месяца. Поэтому к приходу магов, точнее жалких фокусников, возомнивших себя сверхсуществами… — демон вновь замолчал и после недолгой паузы продолжил уже без прежнего пафоса. — Короче, Глан, чем раньше начнем твое обучение, тем тебе же лучше. Можно, конечно, и без всякого напряга с твоей стороны.

— Это как? — заинтересованно спросил Охотник.

— Ты предоставляешь мне полную свободу действия, я сам разбираюсь с магами, выпытываю у них месторасположение "каменного цветка", а проще всего, не будем никого ждать, я переношу нас в Бааль-Даар прямиком в императорский дворец. Там мы разбираемся с Магистром ордена Огненной чаши, походя мочим всех прочих подвернувшихся под руку магов и объявляем нас Владыкой Всея Дарклана. Как тебе перспектива?

— Не, в императоры не хочу категорически, — заявил Глан.

— Хорошо, не хочешь быть монархом, забираем из сейфа Магистра одну известную тебе бумаженцию…

— Так, стоп! Размечтался, деятель! О полной свободе забудь. Я еще не окончательный безумец, чтобы пустить козла в огород. Такому как ты только дай волю…

— Вообще-то я предполагал, что ты не согласишься, — плотоядно ухмыльнулся Азуриэль, — но попытаться все-таки стоило. Вообще-то, я честно выполнил бы все условия договора…

— Ага, рассказывай сказки, траэхтагдай — сказитель эльфийский. А потом со спокойным сердцем завладел бы моим телом. Не, Азур, нам много и сразу ни к чему. Мы — Охотники, народ терпеливый, поэтому излагай-ка лучше приемлемый вариант нашего спасения.

— В таком случае, тебе предстоит очень многое познать и постичь, иначе говоря, стать моим учеником. Я понятно выразился?

— Стать учеником демона?! — Глан выпучил глаза на восседающую на кресле-троне полупрозрачную фигуру.

— А что тут такого странного? Тебе предстоит схватка с существами, значительно превосходящими тебя по своим возможностям. Они в курсе, что тебе удалось прикончить восьмерых их собратьев, поэтому они будут действовать предельно осторожно. В своем теперешнем состоянии ты вряд ли хотя бы почувствуешь их приближение, тебя возьмут тепленьким в спеленатом виде. Что будет дальше, ты и сам способен домыслить.

— Чего уж там домысливать, — пробормотал мгновенно помрачневший Глан. — Сразу уж точно не прикончат. Пытать будут долго и со вкусом. Ладно, демон, бери меня в ученики. Вот только для начала объясни толком, чему ты меня обучать собираешься?

На что демон незамедлительно ответил:

— Во-первых, умению думать, точнее правильному процессу мышления. А во-вторых, некоторым важным приемам, кои ваши так называемые чародеи именуют магией.

— То есть, ты хочешь сделать из меня мага?! — удивленно воскликнул Глан, даже оторвал свой зад от камня, на котором тот покоился, но тут же шлепнулся обратно на пятую точку и разочарованно махнул рукой. — Не выйдет, Азур, в детстве меня тестировал мой Учитель на предмет наличия колдовского дара, смею тебя разочаровать, такового у меня и в помине не бывало. Лишь слабые зачатки Силы, позволяющие мне манипулировать кое-какими простенькими формулами, но не более того.

— Полнейшая ерунда! — тут же категорически возразил демон. — Для овладения, как ты её называешь, Силой не нужен никакой особенный дар. Как я уже говорил, мыслящий индивид должен научиться управлять своим мыслительным процессом. У тебя же с этим просто беда. К примеру, посмотри вон на тот камень и постарайся полностью абстрагироваться от действительности. Ты должен видеть только данный предмет и ничего более.

Глан уперся взглядом в указанный когтистым перстом демонического существа камень и добросовестно постарался ни о чем не думать. Не тут-то было. В голову сразу же полезла куча разных мыслей. Промучившись какое-то время, Глану все-таки удалось выбросить из головы все лишнее. Теперь он видел только камень и, как ему казалось, ни о чем не думал.

— Ну и как успехи? — примерно через полчаса обратился к нему Азуриэль.

— Ничего сложного, — пожал плечами Глан. — Ерунда все это, детские забавы.

— Значит, ты считаешь, что тебе удалось полностью отключиться от реального мира? — с затаенной ехидцей в голосе поинтересовался демон.

— Ну да, а чего тут такого?

— В таком случае, скажи, сколько мух садилось на камень, пока ты на него смотрел?

Не подозревая подвоха, юноша тут же выпалил:

— Шестнадцать… нет семнадцать.

— А сколько чаек пролетело над рекой?

— Две… точно две.

— Конгениально! А сколько раз я почесал свой нос?

— Пять раз, Азуриэль.

На что демон злорадно усмехнулся и выдал издевательски-менторским тоном:

— Полный незачет, иначе говоря, неуд, банан или баранка — выбирай, что хочешь на свой вкус.

— Но…

— И попрошу не перебивать, пока твой Учитель не закончил говорить! Вспомни, мой юный самонадеянный друг, что я велел тебе сделать? Считать мух, или сколько раз я почешу нос? Твоя задача — смотреть на камень и ничего кроме него не видеть. Ты должен был ни о чем не думать, но твое неорганизованное сознание наоборот начало прогонять через себя колоссальные массивы информации, к тому же твое подсознание заработало в бешеном темпе. Теперь-то ты понимаешь, почему тебя забраковали в детстве?

— Честно говоря, не очень, — пожал плечами Глан.

— Уж очень ты у нас склонен к гиперактивности, иначе говоря, шило у тебя в одном месте и абсолютное неумение контролировать информационные потоки. Чтобы стать магом, ученик, прежде всего тебе предстоит научиться отключаться от всех внешних и внутренних раздражителей. Если тебе говорят сконцентрироваться на том или ином предмете, ты должен видеть лишь этот предмет и ничего более, в этот момент тебя не должны тревожить ни сознательные, ни подсознательные импульсы и позывы. Короче, давай-ка еще разок повторим данное упражнение.

Глава 4

Фарруку Кипелиусу Беранье и раньше приходилось сиживать в разного рода кутузках, то, как гарнизонные гауптвахты, полицейские отстойники для драчунов, воров и прочих незаконопослушных элементов. Нельзя сказать, что он уж очень стремился в них попасть, но молодость — штука такая, что иногда нет, нет, да и занесет не туда, куда следует.

Ко всем предыдущим своим визитам в места временного содержания, Фаррук относился философски — с кем не бывает. Но теперешнюю ситуацию расценивал не иначе, как подлый удар Судьбы-злодейки в спину абсолютно невиновного человека.

К тому же условия содержания здесь были значительно хуже госпитальных. Вместо приличного четырехразового питания ему приносили дважды на дню тарелку какой-то похожей на крахмальный клейстер бурды, кусок черствого хлеба с отрубями и кружку компота из сухофруктов. Воды давали два галлона на целый день, хочешь — пей, хочешь — умывайся, хочешь — вылей в смердящую дыру в полу, чтобы хоть чуть-чуть стало легче дышалось. Гулять выводили в тюремный двор один раз в сутки и всего-то на полчаса.

Едва оказавшись в темнице, юноша начал задумываться о целесообразности своего пребывания в этом месте. Однако в его положении можно было лишь строить головокружительные планы побега, столь же иллюзорные, как воздушные замки какого-нибудь неисправимого мечтателя.

Еду приносили в глиняной миске, глиняной же кружке, ел он деревянной ложкой. Поэтому у него даже не было возможности проверить на прочность скрепляющий кирпичную кладку известковый раствор. Оставалось шагать из угла в угол и представлять в лицах, как он когда-нибудь накажет всех своих обидчиков.

В неуютных каменных стенах он провел несколько дней, пока в один прекрасный момент в камеру не заявился заспанный охранник красномордый от неумеренных возлияний и весьма довольный жизнью.

— Эй, ваша магическая задница, прошу на выход… с вещичками. — Неумная шутка насчет несуществующих вещичек охранника здорово позабавила, и мордоворот залился жизнерадостным веселым смехом.

— Куда меня переводят, часом не в курсе?

— Можно сказать, повезло тебе паря. Счастливчик ты у нас. Сам Кворсус Патиас на тебя глаз положил. Скоро героем станешь, знаменитостью, прогремишь на все Заполье… ежели, конечно не протянешь ножки поперед того, как прослависся.

— Кворсус?

— Да, да, паря, можешь собой гордиться, сам Кворсус Патиас, величайший ланиста владелец самой знаменитой школы гладиаторов поимел на тебя виды. И чего он в тебе такого усмотрел? Никак не пойму. С виду вроде бы квелый да субтильный — от плевка мово переломисся. Но мастеру виднее, денежки отстегнул, значица, непременно возвернет сторицей. Пять годков назад его команда под орех разделала патейцев. Тапетича Кубок Чемпионов у фернанцев и, судя по их выступлениям, уступать его они никому не собираются. И я, паря, пострадал тогда от ихней шустрости — сдуру назанимал у корешей ажно две дюжины золотых и поставил на гладиаторов из Патеи, а оно эвон как обернулось. Короче, полгода казарменной жрачкой перебивались всем семейством, покамест моя благоверная с детями к теще не укатила, чтоб, значица, мою рожу богопротивную не видеть. Да, да, так и сказала "богопротивную", а еще "мерзкую". Ну, ничё, я ей за это промеж её свинячьих зенок звезданул. Думал, прощай родимая навсегда, более не вернесси. Ты не поверишь, паря, когда ушла с детями-то, плакал, страдал. Чего греха таить, руки хотел на себя наложить. Потом, правда, возвернулась тварь, когда я с долгами расплатился, да сресьтва в кармана́х зашевелились. Только волю почуял: вино рекой, девки веселые гуртом, кореша задушевные, а она, как снег на голову, мол, здрасьте, я вся навек ваша. Не, паря, не женись — вот тебе мой совет на прощание и щастье свое не упускай. У Кворсуса Патиаса все по честноку: конечность усекут, или орган какой повредят, в беде не бросит и денег не пожалеет, непременно поставит на ноги. Главное, чтоб голову не снесли или сердце не проткнули, а все остальное — мелочи жизни. Эх… был бы я помоложе…

О варварской забаве, практикуемой на территории Независимых Баронств — гладиаторских боях Фарруку приходилось слышать, но чтобы самому стать бойцом арены и в страшном сне присниться не могло. И вообще, к подобным развлечениям он относился с большой неприязнью. Ну как это можно получать удовольствие от вида крови и человеческих мук? Вот теперь, как обухом по голове новость о том, что на него, что называется, положил глаз какой-то Кворсус Патиас.

Услужливое воображение тут же нарисовало образ здоровенного громилы, неотесанного, немытого, дурно пахнущего. Последнее качество более всего раздражало Фаррука в людях, поскольку природа наградила его повышенной обонятельной способностью. Он так и не смог привыкнуть к вони, источаемой дырой в полу его камеры и сильно страдал от этого.

Пока шли по узким тюремным коридорам, разговорчивый конвоир поведал, что означенный ланиста выкупил пленника за немыслимые деньжищи. Сумма была озвучена с чувственным придыхом:

— Пять тыщ гномьих франгов не пожалел за тебя, паря! Мне б таких деньжищ на всю жисть хватило б.

Юноша подивился осведомленности охранника, но от комментариев воздержался.

К его несказанному удивлению юноши ланиста Патиас совершенно не вписывался в образ, представленный его богатой фантазией. Это был невысокий мужчина едва за пятьдесят, но еще вполне крепкий. Он был сед, коротко стрижен, лицо умное волевое. Шрам, спускавшийся от уголка левого глаза к подбородку, ничуть его не портил, скорее, придавал дополнительную толику брутальности его и без того примечательной внешности.

"Наверное, женщины от него без ума", — было первое, о чем подумал юноша, когда увидел своего нового хозяина.

Боже милостивый, разве мог он подумать еще каких-то две недели назад, что он — Фаррук Кипелиус Беранье станет вещью на продажу. Будьте вы прокляты замшелые интриганы: Вульфиус и Магистр!

Едва юноша переступил порог личного кабинета начальника тюрьмы, куда доставил его краснолицый охранник, мэтр Патиас оторвал свой зад от стула, на котором сидел и радостно поприветствовал вошедшего:

— Ну, здравствуй, Фаррук! Именно таким я тебя и представлял. Удивительно, первый раз заплатил деньги за — прошу прощения за сравнение — кота в мешке — конкуренция, молодой человек: уж очень много народу положило на тебя глаз. Чтобы всех опередить, пришлось принимать решение, будучи еще в Фернане, а уж потом выезжать в Геранг. Но ты, не переживай, Корсус Патиас — не самый худший для тебя вариант.

— Сражаться на арене, вы называете "не самый худший вариант"? — Фаррук постарался придать своему голосу как можно больше сарказма.

— Ерунда, молодой человек, если ты думаешь, что мы тут людоеды, то глубоко ошибаешься. Гладиаторские бои — всего лишь доходный бизнес, основанный на естественной потребности людей в острых ощущениях. А какие острые ощущения без крови? Запах смерти, мой дорогой, — вот что более всего привлекает толпу и заставляет её выкладывать огромные деньги.

— Я категорически против, проливать неважно свою или чужую кровь на потеху оголтелого плебса. К тому же, владению холодным оружием не обучен в должной мере. Так что, господин Патиас, можете считать свои денежки безвозвратно потерянными.

— Насчет умения владеть холодным оружием, — улыбнулся ланиста, — оно тебе не понадобится, поскольку на те деньги, что за тебя уплачены, я смог бы нанять сотню голов "мяса" из которого воспитал бы, как минимум дюжину приличных бойцов.

— Мяса? — Фаррук недоуменно уставился на собеседника.

— "Мясом", мой мальчик, мы называем новобранцев. Впрочем, к тебе это не относится. Ты — боевой маг. Именно это твое качество я и собираюсь продемонстрировать толпе. Видишь ли, на моей памяти ты первый пленный боевой маг, за которого отказались платить выкуп, и который добровольно отказался от сотрудничества с орденом Темного Зверя. И еще: я заплатил за тебя огромные деньги, поэтому хочешь ты того или не хочешь, тебе придется их отработать.

— Как же вы собираетесь заставить меня?

— О, мой дорогой, — плотоядно ухмыльнулся мэтр Патиас, — повидал я на своем веку разного люда. Бывали пацифисты, напрочь отказывавшиеся брать в руки оружие и даже готовые умереть ради своих гуманистических взглядов. Всякий человек, выражаясь фигурально, подобен ларцу, чтобы открыть, нужен ключик. Можно, конечно, сломать ларчик, но тогда мы получим лишь его содержимое, а самоё хранилище потеряем. Подобрать ключ — значительно сложнее, но оно того стоит. Поскольку ты, Фаррук, у нас интеллектуал и человек свободолюбивый, попробуем обыграть эти два твоих качества.

— Попробуйте, мастер, а я с интересом послушаю.

На что Корсус Патиас широко улыбнулся, обнажив безупречно-белые ровные зубы, вне всякого сомнения, конечный результат упорного труда мага-целителя высочайшей квалификации.

— Только не задирай нос, Фаррук. По большому счету, каждое разумное существо, даже гоблин примитивный, считает себя чем-то исключительным. И это есть величайшее заблуждение. По сути, всякое живое существо — набор примитивных инстинктов, вязанных с удовлетворением его сиюминутных потребностей, а у людей и прочих разумных наличествует еще и сознание для воплощения в жизнь их желаний. Так вот, мой друг, твое заветное желание — свобода, и ты её со временем получишь, ежели, конечно, доживешь до этого времени. А доживешь ты или нет — целиком в твоих руках. Так или иначе, хотя бы один гладиаторский бой в твоей жизни состоится, уж поверь мне. Ты можешь поступить как банальный самоубийца — сложить ручки на груди и стоять в ожидании, когда твой враг порвет тебя как собачонка тряпичную куклу. Это будет хоть и дурной спектакль, но публика не пожалеет о затраченных деньгах. "Маг-самоубийца" отличная реклама для шоу. Аншлаг будет обеспечен даже в том случае, если билеты толкнуть по десятикратной цене. Однако существует вполне приемлемая альтернатива — пара десятков феерических спектаклей с твоим участием и ты свободен как вольный ветер. Мы специально подготовим арену, чтобы ты мог проявить себя как боевой маг, самых чудовищных монстров я тебе гарантирую, над этим уже работают с полдюжины групп Охотников в Гиблых Топях, пустыне Черная Пасть и в других местах, кишащих кровожадным зверьем и нежитью. Представь, Фаррук, ты будешь знаменит и богат. Толпы экзальтированных дам станут боготворить тебя и за ночь с тобой будут готовы расстаться с жизнью. Вельх побери, я сам тебе завидую. И еще один момент: насколько я понимаю, у тебя имеется предлиннющий острый зуб на некоторых из твоих бывших коллег. Станешь свободным гражданином, сможешь целиком и полностью посвятить себя праведной мести. — Ланиста замолчал, предоставляя возможность кандидату в гладиаторы по достоинству оценить столь заманчивое предложение, и через минуту спросил: — Ну как тебе перспективы нашего сотрудничества?

— Если позволите, я подумаю над вашими словами.

— Конечно, Фаррук, в твоем распоряжении три дня. Свое решение сообщишь мне в Фернане. А пока извини, мои люди позаботятся о том, чтобы ты не наделал каких-нибудь фатальных глупостей.

Как по команде (впрочем, почему же "как"?) в комнату вошли двое парней крепкого телосложения. Одеты в форму болотного цвета, какой обычно щеголяет армейская элита: егеря и пластуны, на ногах высокие ботинки, так же военного образца. Ни слова не говоря, они сноровисто надели на руки мага стальные кандалы. Затем один из них, по всей видимости, старший, скомандовал:

— На выход! — После чего на всякий случай добавил уже более мягко: — Дергаться не рекомендую. Будет очень больно. Ничего личного, паря, работа у меня такая.

— Я думаю, вы найдете общий язык, — улыбнулся на прощание мэтр Патиас. — А со временем наверняка подружитесь.

Конвоиры сопроводили Фаррука во двор, где их уже поджидала карета, запряженная тройкой лошадей. Скорее даже не карета, а небольшая тюремная камера на колесах с забранным прочной решеткой окошком и крепкой дверью. Вне всякого сомнения, ланиста был рачительным хозяином и средств для охраны своей собственности (в данном случае весьма не дешевой, учитывая то, сколько он отвалил армейской казне за своего нового гладиатора) не жалел. Юноша тут же сообразил, что от него требуется и без ненужных препираний забрался в экипаж.

Внутри оказалось не так уж плохо: мягкий диван, на котором вполне можно было не только сидеть, но при желании вздремнуть, полка с книгами, в основном авантюрные романы, небольшой буфет с безалкогольными напитками и корзиной с фруктами.

Истосковавшийся на тюремной кормежке по натуральной здоровой пище, Фаррук первым делом схватил здоровенное яблоко и с удовольствием его слопал вместе с косточками и всеми прочими потрохами. Затем употребил еще одно яблоко, сочную грушу, с полдюжины абрикосов, несколько слив и остановился, лишь, когда в желудке не осталось места.

Налопавшись от пуза, он полистал какой-то роман о похождениях бравого запольского рыцаря Жухаря. Не впечатлило, парень оказался прямолинеен, как бревно и столь же туп. Полагался в борьбе с врагами лишь на физическую силу и умение размахивать мечом. К тому же сытое брюхо настоятельно требовало покоя. Так что, спустя полчаса, наш герой спал сном праведника и даже не почувствовал, когда карета тронулась и, постукивая колесами по дорожным выбоинам, покатила в славный город Фернан, столицу владений блистательного семейства баронов Ордранг.

Двое суток, проведенных в пути, вовсе не были утомительными для Фаррука.

Конвоиры так ему и не представились, но из их разговоров он понял, что старшего зовут Хлум, а младшего — Турск. Несмотря на вопиющую нелюдимость, они немедленно останавливали экипаж по первому требованию чародея и предоставляли ему возможность удовлетворить естественные потребности организма. При этом, разумеется, с него не сводили глаз. Поначалу он здорово стеснялся посторонних взглядов, потом плюнул и начал воспринимать охранников как некое неизбежное неудобство, наподобие навязчивых комаров или больших кусачих мух, норовящих во время процесса облегчения впиться в какое-нибудь деликатное место, обычно защищенное одеждой.

Кормили его также исправно. Помимо фруктов, запасы которых пополнялись по мере убывания, ему подавали полноценные завтрак, обед и ужин. Трапеза обычно проходила на какой-нибудь полянке или лужайке поблизости от дороги.

Так или иначе, целых два дня он отдыхал от невыносимой тюремной жизни. Угнетала лишь необщительность попутчиков. За все это время, парни не проронили ни одного слова, выходящего за рамки их должностных инструкций.

Фаррук был в полном недоумении. Обычно ему хватало пары-тройки слов, чтобы разговорить самого нелюдимого буку. А тут, вроде бы, и ребята жизнерадостные, практически ровесники, и общих тем у них должно быть неисчерпаемое количество. Ан нет, подадут тарелку с едой и смотрят молча, как он поглощает пищу и на его реплики и вопросы отвечают односложно, без особого желания, словно он и есть вышеупомянутый комар и норовит впиться в то самое нежное место, обычно защищенное одеждой.

"Вот же големы бездушные, — думал с обидой Фаррук. — Ладно, молчуны, не хотите снисходить до общения, как-нибудь перетопчемся".

Когда повозка остановилась в очередной раз, Фаррук подумал, что это какая-нибудь незапланированная остановка, из-за поломки колеса или по какой-то иной причине. Оказалось, что приехали. Выйдя из возка, юноша оказался внутри обширного периметра, обнесенного высоким кирпичным забором, поверх которого была натянута колючая проволока. На дальнем конце ограниченного пространства виднелись несколько длинных одноэтажных зданий, напоминающих казармы, чуть поодаль стоял солидный трехэтажный особняк, а немного дальше располагались конюшни, склады и еще какие-то постройки явно нежилого предназначения. На самом поле суетилось не менее сотни человек. Некоторые махали мечами, другие бегали по кругу, третьи соревновались в метании различных предметов, и все это происходило под присмотром горластых инструкторов.

— Хлум, Турск — окликнул конвоиров какой-то смуглокожий бородатый брюнет, облаченный в легкий кожаный доспех, усиленный костяными пластинами, — что это за птицу вы привезли? Вроде бы по виду хлипковат, даже на прегенария не тянет.

— Боевой маг, — коротко ответил Хлум.

— Маг?! — у любопытного воина отвисла нижняя челюсть. — Для чего нам маг, да еще боевой? Кабы бы лекарь… а боевой-то зачем?

— Это ты у хозяина спроси, Галахэр, — весело оскалился Хлум, — может быть, тебе повезет, и он представит подробный отчет о своих планах касательно этого парня.

— Ага, спросишь его, — тут же сник бородач, — кулачищем в зубы, мол, не твово ума дело.

— Тогда наберись терпения, — посоветовал ему Турск, — Со временем все тайное станет явным.

— Деваться некуда, — развел руками Галахэр и громко заразительно рассмеялся.

Вслед за ним заулыбались и Хлум с Турском. Не такими уж они оказались нелюдимыми.

С Фаррука сняли ручные кандалы. Его не поместили в казарму вместе с другими гладиаторами, ему выделили отдельные апартаменты со всеми необходимыми удобствами в том самом трехэтажном особнячке. У них был лишь единственный недостаток — наличие прочной двери, запираемой с наружной стороны и крепких решеток на окнах.

Означенное обстоятельство, по большому счету, Фаррука не тронуло. Все время с момента знакомства с ланистой Патиасом он размышлял над довольно заманчивым предложением. Конечно, выходить на потребу толпе на арену, чтобы сражаться за свою жизнь было противно его натуре. Как боевой маг, он был готов биться в бою, НАСТОЯЩЕМ бою с НАСТОЯЩИМ противником, совершенно другое устраивать из своего ремесла мерзкую забаву.

С другой стороны мэтр Патиас пообещал ему хотя бы один бой, хочет он того или не хочет. Разумеется, просто так стоять в ожидании смерти он не станет. Значит, деваться некуда, придется, выражаясь фигурально, плыть по течению до тех пор, пока не появится возможность плыть против, или хотя бы выбраться на берег. К тому же, после нескольких удачных выступлений хозяин обещал ему свободу…

"Боже праведный, я уже называю кого-то хозяином, — горько подумал Фаррук. — А куда деваться? С некоторых пор я — вещь, которую можно купить, продать или просто сломать и выбросить, и никто не осудит её владельца и не упрекнет в жестокосердии, поскольку таковы нравы и не только здесь".

Казалось бы, от рабовладения на Хаттане открещиваются все, однако низвести до положения раба военнопленного или безнадежного должника — общепринятая практика. К тому же, в свое время сами маги сделали все, чтобы человек в ошейнике раба превратился в рабочую скотину. Благо Создателю и всем прочим богам, что не смогли самих себя превращать в слепых исполнителей чужой воли, лишь научились перекрывать доступ к Силе.

Теперь Фаррук со стыдом вспоминал, что сам не так уж и давно относился к людям со смирительным ошейником крайне пренебрежительно, мол, сами виноваты: не стоило загонять себя в долговую яму или, собираясь на войну, следовало позаботиться о выкупе. О своей судьбе он не волновался, поскольку категорически отрицал хотя бы малейшую вероятность оказаться в лапах врага. Во всяком случае был уверен, что государство не оставит его в беде. Как оказалось, государство по каким-то непонятным причинам отказалось от своего верного сына, и теперь сам он ощутил в полной мере, то, что чувствуют те, кого он еще совсем недавно презирал.

После пережитого позора сама существующая система обмена военнопленными за выкуп казалась ему дикой. Свои взгляды по поводу судьбы злостных должников он также начал пересматривать. Если человек не имеет возможности выплатить долг, бесчеловечно низводить его до состояния раба, о нем должно позаботиться общество в лице государственных структур.

Фаррук поймал себя на мысли, что последние события заставляют его думать значительно масштабнее, нежели раньше. Став жертвой откровенной несправедливости, он вольно или невольно начал анализировать существующее положение вещей в Дарклане и других государствах, где ему довелось побывать. И как это ни странно, до его сознания начало доходить, что практически везде власть имущие нисколько не заботятся о процветании граждан. Всяк чиновник расценивает свое положение как некую синекуру, ниспосланную ему едва ли не свыше, для того, чтобы он мог обеспечить свое безбедное существование. А народ — быдло, на которое можно преспокойно поплевывать.

Сам Фаррук к мздоимству относился крайне отрицательно и взяток не брал, несмотря на то, что дать "на лапу" ему пытались неоднократно. И ладно бы за какую-то определенную услугу. Просто так на всякий случай совали: за то, что он рядом с Магистром, чтоб чего плохого про дарителя не вякнул. Целенаправленные услуги, насколько ему было известно, оплачивались отдельно и весьма щедро. Да, он не брал, но замечал неоднократно, как берут другие и не просто берут, а гребут едва ли не лопатой.

Видел и молчал из чувства ложной корпоративной солидарности. Ну берет мзду товарищ по работе, ну грешен, так во всем остальном он отличный парень: и балагур отменный, и собутыльник знатный, и в долг при случае даст и процентов не возьмет. Как на такого идти с доносом? А главное — куда?

Кому нести печаль свою, если все вокруг берут? Магистру? Нужно ему заниматься такими вещами. А может быть, ему даже выгодно, что у всех вокруг рыльце в пушку — любую инициативу поддержат, всякое начинание одобрят и не взъерепенятся, когда не нужно. Короче говоря, послушное стадо баранов, посредством которого можно управлять другими баранами. Идеальный вариант для того, кто находится у руля власти.

Раньше подобные мысли как-то не приходили в голову, в общем-то, неглупого юноши. Теперь перенесенная обида способствовала кардинальному пересмотру его взглядов. Иногда он представлял себя на месте Верховного Властителя Дарклана и в голову лезли всякие интересные проекты по переустройству общества. Как ему казалось, он явственно видел недостатки государственной политической системы, более того, он знал, как все исправить. Откуда что берется?

Впрочем, скоро ему стало не до подобных экзерсисов умственного свойства. На следующий день по приезде в школу гладиаторов его вызвал к себе мастер Патиас.

— Итак, Фаррук, что ты решил насчет нашего дальнейшего сотрудничества? — едва ли не с порога спросил ланиста.

— Разве у меня есть выбор? — вопросом на вопрос ответил юноша и кисло улыбнулся.

— Вот и хорошо! Я знал, что ты человек разумный и непременно воспользуешься предоставленным шансом. Со своей же стороны обещаю: тридцать боев и ты — свободный и, что самое главное, не бедный человек. К тому же, я приложу все усилия для того, чтобы ты стал полноправным гражданином нашего государства. А насчет карьеры гладиатора, сам решишь продолжать её или заняться чем-нибудь другим.

— Спасибо за заботу! — без тени иронии поблагодарил Фаррук.

Получив формальное согласие начать взаимовыгодное сотрудничество, Кворсус Патиас откровенно обрадовался. По всей видимости, он не исключал возможности отказа — эти маги со своими принципами, от них всего можно ожидать. Он пригласил Фаррука к столу, собственноручно откупорил бутылку дорогого эльфийского вина и разлил по фужерам.

— За успех нашего предприятия! — провозгласил тост хозяин. Мужчины дружно выпили. После чего мэтр Патиас тут же взял быка за рога: — Итак, Фаррук, как я тебе уже говорил, мы с тобой поставим шоу, каких еще не было в истории гладиаторских боев. Конкуренты сдохнут от зависти. Насколько мне известно, базовая подготовка боевого мага включает в себя не только умение метать огненные шары и ледяные стрелы…

— Разумеется, мастер, нас учат еще очень и очень многому. К примеру, изготовлению в полевых условиях различных зелий, наложению чар на разумных и неразумных созданий, основам лекарского искусства, наведению морока и так далее.

— Это понятно, но я имею в виду, твои навыки владения огнестрельным и холодным оружием. Как ты сам их оцениваешь?

— Стреляю вполне сносно, а вот насчет владения клинками особыми успехами похвастаться не могу.

— Тэ-эк, значит, будем совершенствовать.

— А это для чего? Как понимаю, мне предстоит сражаться со всякими монстрами, а с ними я и без помощи меча легко разделаюсь.

— То-то и оно, что с помощью магии ты действительно легко разделаешься с практически любой тварью, но… — ланиста сделал интригующую паузу, — нам это не подходит. Какой смысл выпускать на арену боевого мага, заведомо зная, что он запросто разделается с противником? Нет, мой юный друг, мы не имеем права превращать шоу в балаган, поэтому ваши шансы будут уравновешены. Чудища будут обеспечены защитными амулетами высшего класса, поэтому, юноша, тебе придется изрядно попотеть и вполне вероятно, умение пользоваться холодным оружием может спасти тебе жизнь. Извини, огнестрела предложить не могу — публика не поймет и гнилыми помидорами закидает. Ничего, Фаррук, у нас примерно месяц на твою подготовку. Мастером меча за такой короткий срок ты, разумеется, не станешь, но кое-чему научишься. А теперь, мой друг, незамедлительно приступаешь к занятиям. С тобой будет работать мастер Сигэл эр-Куэнгилэ…

— Эльф?! — невежливо перебил хозяина юноша.

— Не совсем, — улыбнулся мэтр Патиас, ничуть не обидевшись на Фаррука за несдержанность. — Эльфийка. К твоему сведению, лучший мой инструктор. Все, кого она натаскивала, весьма благодарны ей за науку… И вот еще, что, Фаррук, не следует отпускать в её адрес всякие там плоские шуточки насчет собачьих ушек и прочей ерунды.

— А что, кто-то отпускал?

— Было дело, — ланиста Патиас усмехнулся (по всей видимости, вспомнил что-то весьма забавное). — Полудюжине её учеников пришлось обращаться за квалифицированной помощью к магам-целителям. По большей части с отрезанными ушами. Разумеется, после этого они становились серьезными, молчаливыми и внимательными. Короче, идеальными учениками.

— Хорошо, мастер, спасибо за предупреждение.

— Не стоит благодарности. Отправляйся, Хлум тебя проводит и представит наставнику.

Подчиняясь какому-то неведомому сигналу тут же в комнате нарисовался необщительный Хлум. Как уже успел сообразить Фаррук, молчун был правой рукой хозяина.

Сигэл эр-Куинглэ оказалась хоть и эльфийкой, но весьма специфической. Первое, что услышал маг из её нежных уст, был поток отборнейшей матерщины — эдакий витиеватый венок, сплетенный из человеческих, эльфийских, гномьих, а также нецензурных перлов всех прочих народов, проживающих на Хаттане. При создании означенной лингвистической конструкции она даже умудрялась вплетать в общую словесную вязь драконье шипение, что вообще мало кому из гуманоидов было доступно. Как оказалось, отчитывала она нерадивого гладиатора. Парень, потупив очи, стоял перед стройной и хрупкой на вид девушкой и подумать не мог о том, чтобы хоть что-то вякнуть в свое оправдание.

— А, новенький! — языкастая эльфийка тут же забыла о распекаемом недотепе. — Рада видеть вашу магическую задницу! — Причем "задница" она произнесла на гномьем, что считалось более непристойным, нежели даже "жопа" на человечьем. — Может быть, покажете, чему вас учили в ваших долбаных академиях? — И неожиданно бросила прямо ему в лицо непонятно откуда появившийся в её руках гладиаторский меч, между прочим, не учебный.

Спасла Фаррука отменная реакция, а также то, что гладий летел к нему рукояткой. Так или иначе, ему удалось поймать оружие, хоть не очень ловко и двумя руками. Чтобы хоть как-то сгладить свою неуклюжесть, он подошел к девушке и подал ей клинок со словами:

— Извиняюсь, лайра, это случайно не вы обронили?

— Ой, спасибо, спасибо! — Сигэл присела в низком книксене (чисто кисейная барышня) — Вчера еще потеряла, никак найти не могу.

"Вздорная тварь, — еще шире заулыбался ей Фаррук. — С такой лучше ухо держать востро".

Что подумала инструктор, мы вряд ли когда-нибудь узнаем, однако ехидная ухмылочка на её красивом личике не предвещала новичку ничего хорошего.

Стоявшие поодаль гладиаторы отнеслись к происшедшему неоднозначно. Кто-то зло ухмыльнулся, мол, погоди паря, отольется тебе горючими слезами твоя борзость. Другие жалели новичка, не знавшего, по всей видимости, о наличие у фурии злобного мстительного характера.

После столь неординарного знакомства, Сигэл вернула меч Фарруку и легким кивком головы указала на ровную шеренгу стоящих перед ней парней.

— Курсант Беранье, встать в строй! — И, дождавшись, когда тот займет указанное место, продолжила: — Если вам когда-то и объясняли, с какой стороны держать заостренные железяки, по вам этого не скажешь. — В ответ на издевательские смешки некоторых курсантов, тут же добавила: — А вы-то, чему веселитесь, мясо? Только что ни один из вас не смог выполнить правильно комплекс базовых ударов. — Затем вновь перевела взгляд своих бесстыжих и удивительно красивых глаз на вновь прибывшего. — Пожалуйста, господин боевой маг, снизойдите до сирых и просветите нас насчет базовых ударов в фехтовании, а заодно продемонстрируйте их.

— В фехтовальном искусстве существует четыре базовых вида ударов: засечные, подплужный отножной, горизонтальные, и вертикальные. Засечные удары производятся следующим образом…

К концу дня Фаррук был выжат как лимон. Сигэл эр-Куингилэ оказалась воистину рачительной хозяйкой. Ни мгновения времени у нее не пропали даром. Даже отправлять естественные надобности её курсанты умудрялись едва ли не на бегу. Когда набегавшись, напрыгавшись и намахавшись тяжеленными железяками он, наконец, ввалился в свои персональные апартаменты, сил хватило лишь принять освежающий душ, наспех проглотить принесенный дежурным курсантом ужин, и рухнуть на кровать, чтобы провалиться в бездонную темную яму.

Через неделю неимоверной беготни, изнуряющих поднятий тяжестей, упражнений на растяжку мышц и сухожилий и, разумеется, интенсивного махания остро заточенными предметами различной длины Фаррук почувствовал себя немного лучше. Молодой здоровый организм начал привыкать к физическим нагрузкам.

Эльфийка хоть и особенно не придиралась к нему, однако время от времени позволяла себе отпустить в его адрес какую-нибудь смачную шуточку, в основном касательно его физической формы. Впрочем, остальному "мясу" также доставалось по полной.

Как выяснилось, статус раба был лишь у Фаррука, других подневольных среди курсантов не было. Каждый кандидат в гладиаторы приходил сюда добровольно. Мало того, не всякого брали, а из тех, кого все-таки зачисляли, каждого десятого отсеивали на стадии "мясо", то есть на первом году обучения.

По иронии судьбы только рабу были отведены отдельные апартаменты для отдыха и сна, все прочие курсанты жили в общей казарме. Лишь после первой победы на арене в реальной схватке боец получал звание "гладиатор". Ему разрешалось поселиться в городе, жениться и жить своим домом. Однако каждое утро, за исключением тех дней, когда проводились официальные выступления, он был обязан являться на тренировку.

Стоит еще раз подчеркнуть, но при очевидной смертельной опасности данного ремесла, от желающих стать гладиаторами не было отбою. Культ силы и отваги испокон веку культивировался в Западном Заполье, а где проявить удаль молодецкую, если войны редки, но героем стать уж очень хочется?

Кто-то шел в рейнджеры, чтобы охранять юго-западные рубежи Союза от непрекращающихся орочьих набегов или самому ходить на сопредельную территорию и грабить становища темных. Они хоть и дикие, но золотишко и камушки ценят, а этого добра в юго-западных отрогах Черных гор видимо-невидимо.

Кто-то подавался в Вольное Братство Охотников.

Но самые удачливые становились гладиаторами, ибо только бойцам арены обеспечена искренняя народная любовь и внимание со стороны самых красивых женщин, даже в том случае, если ты страшнее клыкастого орка. Короче говоря, гладиатор в Западном Заполье — профессия весьма и весьма уважаемая и почитаемая.

К концу второй недели занятий Фаррук наконец научился худо-бедно махать мечом, точнее, держать его в руках. Сам-то он до этого считал, что фехтует вполне прилично. Однако вредная эльфийка на первом же занятии принародно доказала, насколько глубоко он заблуждается. Гибкая как хворостина, и ловкая как кошка несколько раз с легкостью выбила из его руки меч да с такой изуверской жестокостью, что на какое-то время у него сводило руку от невыносимой боли.

— Это от того, курсант, что рука ваша напряжена, — пояснила Сигэл. — Научитесь расслаблять и все у вас получится.

Легко сказать "научитесь расслаблять". Попробовал расслабиться, клинок тут же улетел шагов на двадцать к величайшему удовольствию прочих курсантов.

— А теперь вы вообще не держите меч, — пояснила эльфийка. — Ваша задача, Фаррук, найти ту золотую середину, когда удар противника не отобьет вам руку и не выбьет из нее оружие. — И с многообещающей улыбочкой добавила: — Будем работать.

Наконец наступил момент, когда после мощного удара эльфийки меч остался в его руке, а сама конечность не отнялась. Более того, он смог отразить выпад инструктора. Громко сказано "отразить" — при желании Сигэл покрошила бы курсанта на мелкие кусочки за пару ударов сердца, и Фаррук прекрасно это понимал. Тем не менее, один мощный удар ему удалось принять на свой клинок, при этом выполнить необходимое кистевое движение, чтобы смягчить силу удара и отвести в сторону смертельно опасное лезвие, грозившее обрушиться на его плечо.

— Молодец, маг! — едва ли не впервые за все время их общения похвалила юношу Сигэл. Однако змееязыкая эльфийка все-таки не удержалась от язвительной шпильки: — Только не задирайте носа, курсант, до мастера меча вам как до Анара, а может быть еще дальше. — И в доказательство этих своих слов тут же провела крайне болезненный удар в область сердца, на который Фаррук не смог отреагировать.

Если бы не прочная кольчужная рубаха и толстая стеганая поддевка, скругленное для безопасности лезвие меча непременно пробило бы ему грудь. А так отделался приличных размеров болезненным синяком.

Заносчивость эльфийки иногда выводила юношу из равновесия, вплоть до того, что он забывал, что на нем магический ошейник и пытался сотворить что-нибудь убойное из своего богатого чародейского арсенала. Наблюдательная Сигэл обычно замечала эти его вспышки ярости и давала волю своему злому язычку.

— Тоже мне, боец, без магии ни на шаг. А вы, курсант, попробуйте честным железом меня одолеть, тогда, может быть, я вас попробую сделать в магическом поединке.

Фаррук знал, что Сигэл, как все лайры, иначе говоря, светлые эльфы обладает магическим даром, однако, по понятным причинам, оценить её потенциал он не имел возможности.

Раньше он не понимал, для чего эльфам при их колдовских способностях еще и безупречное владение холодным оружием. Теперь осознал, что самому ему не помешало бы виртуозное владение клинками, хотя бы для того, чтобы избежать насмешек в свой адрес.

А смеялись над неуклюжим магом практически все без исключения, если не явно, исподтишка уж точно. Фаррук даже пожалел о том, что обмолвился, что когда-то занимался фехтованием. Ну кто за язык дергал? В этом случае, может быть, и насмешек было бы намного меньше. Впрочем, шила в мешке не утаишь, и мэтр Патиас, и Сигэл эр-Куэнгилэ прекрасно осведомлены о том, какую базовую подготовку проходят маги на начальном этапе своего обучения. Нет, не стоило выпендриваться и демонстрировать знание базовых стоек и ударов. Нужно было отбояриться, мол, давно учили, ничего не помню.

И все-таки постепенно со скрипом искусство фехтования ему покорялось. Чему во многом способствовали его сила, ловкость и врожденная гибкость, а главное, желание утереть носы всем тем, кто так весело смеется над его неуклюжестью.

И такая возможность, наконец, ему представилась, спустя три недели упорных тренировок. В учебном бою он сошелся с одним особо наглым курсантом, здорово достававшим его своими злыми шуточками.

Кучар Дехле был одним из сыновей какого-то влиятельного барона, поэтому мог позволить себе значительно больше, нежели кто-либо еще из курсантов. Особое положение Фаррука его здорово раздражало и бесило, поэтому он не упускал ни малейшей возможности покуражиться над неумелым фехтовальщиком. Сам он обучался в школе уже второй год и считал себя вполне подготовленным поединщиком.

После обычной утренней пробежки в пять верст в полном боевом доспехе Сигэл эр-Куэнгилэ объявила курсантам, что сегодня она планирует провести серию учебных боев с целью выявления недостатков в индивидуальной боевой подготовке своих подопечных. Не откладывая дела в долгий ящик, она огласила списки выступающих пар.

К своему несказанному удивлению Фаррук узнал, что будет выступать не с каким-нибудь новичком, а едва ли не готовым гладиатором. Сначала он здорово перепугался, но, пораскинув мозгами, сообразил, что эльфийка не извращенная изуверка, чтобы так примитивно подставлять его под банальное избиение. Как опытный инструктор она умела оценить боевой потенциал своих воспитанников и если поставила его в паре с Дехле, значит, точно знала, что у Фаррука есть шанс выйти из боя победителем.

Оправившись от первого потрясения, юноша начал прикидывать возможности свои и этого задаваки. Он неоднократно наблюдал его в учебном бою, хоть самому не доводилось сталкиваться. Силен, но не так уж ловок и быстр. Любит сначала ошарашить противника ударом щита, на худой конец, кулака, а уж потом, поиграв с ним как кошка с мышью, неспешно и эффектно добить. Поэтому самое главное для него, не пропустить удар в лицо или какую иную чувствительную часть тела на начальном этапе поединка. Далее, если сохранять максимальный темп, грузный Кучар начнет выдыхаться, а усталость в бою, как любит говаривать его обожаемая инструктор, есть первый шаг к поражению. Поэтому для воспитания выносливости каждый день начинался с забега на пять верст в полном учебном доспехе, а это, помимо плотного стеганого костюма, еще кольчужные рубаха и штаны, а также тяжеленный шлем, пояс с гладием и кинжалом, поножи, наручи и куча прочей амуниции. Когда у Сигэл особенно "радужное" настроение, она заставляет поверх кольчуги надевать еще и кирасу, а это дополнительный пуд железа. А еще одна из самых любимых пословиц Сигэл эр-Куэнгилэ: "тяжело в учении — легко на арене".

Однажды, кто-то из кандидатов в гладиаторы позволил себе крайне неосторожно заметить, что госпожа инструктор их нагружает, а сама бегает налегке. На следующий день эльфийка явилась на утренний забег в полном доспехе, как и все прочие курсанты, вот только вместо обычных пяти верст им пришлось бежать все десять. При этом она не только не отставала от своих подопечных, но пришла на финиш задолго до головной группы. Слишком борзому курсанту, товарищи устроили достойную обструкцию с применением мер физического воздействия, так что у того навсегда отпала охота делать глупые замечания в адрес взбалмошных эльфиек.

А еще за Сигэл эр-Куэнгилэ водилось куча странностей. Несмотря на свою любовь к откровенно площадной матерщине, она ни разу не обратилась ни к одному из курсантов на "ты". Только "вы" и никак иначе. Даже когда осыпала провинившегося самыми последними словами, она не забывала говорить ему "вы" и непременно с добавлением "господин". Впрочем, у каждого свои странности и, спустя какое-то время, Фаррук привык, что, называя его куском дерьма, соплей пьяного тролля или еще каким обидным эпитетом, инструктор вежливо величает его господином Беранье.

Схватка Фаррука и Кучара Дехле значилась третьей по списку. В полном боевом облачении, как и все прочие курсанты, он сидел на зрительской трибуне миниатюрного амфитеатра и тупо пялился на машущих мечами товарищей. Он специально отключил сознание, чтобы подсознание фиксировало происходящее, вычленяло все, что могло бы ему пригодиться в его будущей схватке. Такой способ интуитивной переработки и усвоения гигантских массивов потенциально полезной информации известен каждому чародею, вот только эффективно пользоваться настоящей методикой способен далеко не всякий маг.

Наконец наступила очередь поединка Фаррука и Кучара. Выходя на арену, даркланец был спокоен и предельно сосредоточен, барон же едва не прыгал от радости, что наконец-то у него появился законный повод наказать заносчивого мага. Дехле даже не удержался от оскорбительного словесного выпада в адрес Фаррука. Однако в ответ получил лишь презрительную улыбку, от чего еще больше рассвирепел. Таким образом, нашему герою удалось вывести противника из состояния равновесия еще до начала схватки.

Удар гонга и тяжелый как носорог Дехле устремился к Фарруку, готовясь нанести удар ребром щита в голову противника. Однако Фаррук угадал его коварный замысел. Он своевременно отступил на шаг в сторону и прогнулся так, чтобы окованная железом кромка щита прошла в непосредственной близости от его груди, а увесистая туша барона по инерции проскочила мимо.

Кучара был намного опытнее своего противника, и если бы не самоуверенность и желание произвести на публику самое благоприятное впечатление, вне всякого сомнения, он вышел бы из схватки победителем. Но он повел себя весьма неосмотрительно и, проскочив на приличной скорости мимо Фаррука, показал спину противнику. Всего лишь на одно мгновение. Однако этого краткого мига было вполне достаточно, чтобы нанести мощный удар мечом в широкую спину. Нет, тупой конец меча не мог пробить кольчугу, но энергии удара было вполне достаточно, чтобы раздробить один из позвонков Кучара. Не фатально, но очень больно. Как результат, сделав еще несколько шагов, противник Фаррука рухнул лицом в опилки, будто срубленное дерево.

Маг не ожидал, что трибуны взорвутся бурей аплодисментов. Кучара был здесь своим, а он — Фаррук, чужак, которого мэтр Патиас непонятно для какой цели притащил в школу, да еще предоставил ему особые условия проживания. Разумеется, наличие позорного ошейника не укрылось от их внимания, и ему не особенно-то завидовали. Так и случилось, падение юного барона было встречено гнетущей тишиной. Все ожидали, что Кучара тут же поднимется и задаст перцу своему сопернику, но время текло, а валявшееся на арене тело и не думало подавать признаков жизни.

Первой отреагировала на происходящее Сигэл эр- Куэнгилэ. Не сразу, поначалу она также не особенно поверила в возможность серьезной травмы. Однако ей вполне хватило опыта, чтобы довольно быстро адекватно оценить ситуацию.

— Мэтр Эверон, — обратилась она к сидевшему неподалеку дежурному целителю, — посмотрите, что с ним.

Замешкавшийся маг-целитель смущенно улыбнулся — это именно он должен был первым понять, что произошло на арене — и, подхватив сумку с эликсирами, помчался оказывать первую помощь пострадавшему.

Тут и все прочие присутствующие поняли, что продолжения боя не будет, более того, бедняге Дехле предстоит провести в больничной палате не одну неделю, а может быть, и больше.

Убедившись в том, что здоровью пострадавшего ничего не угрожает, Сигэл подошла к преспокойно стоявшему в сторонке Фарруку и сквозь зубы процедила:

— Грязная работа, курсант, — затем, криво усмехнувшись, добавила: — Откровенно говоря, сегодня у вас не было выбора. На будущее запомните: вы не воин, вы — гладиатор. А это означает, что бой должен быть достаточно продолжительным, а победа — эффектной. Публике нужен спектакль, а не молниеносный фатальный удар в первое мгновение схватки.

— Прошу прощения, госпожа эр-Куэнгилэ, разрешите задать вопрос?

— Разрешаю Фаррук Кипелиус Беранье.

— Для чего вам понадобилось стравливать меня и Дехле? Вам же отлично известно, что я против него как щенок против матерого волка.

— Как знать, как знать? — загадочно улыбнулась эльфийка. — Боевая подготовка — суть набор рефлексов, главное для бойца арены иметь волю к победе и голову на плечах. Во время схватки вы доказали наличие у вас и того, и другого. А что касается курсанта Дехле, он показал полную свою несостоятельность и после выздоровления будет отчислен.

— Но у него же влиятельный отец… барон.

— Барон Дехле в свое время прошел подготовку в одной из школ гладиаторов. Так что он в курсе наших порядков. К тому же, помимо Кучара у него еще восемь сыновей от разных жен. Может быть, кому-то из них повезет больше. Еще вопросы по существу дела есть, курсант?

Разумеется, вопросы к эльфийке у Фаррука имелись, но все они были, что называется, не по существу. Поэтому ему хватило сообразительности оставить их при себе.

— Нет, госпожа инструктор.

— В таком случае, на сегодня свободны. А завтра вас желает видеть у себя мэтр Патиас.

***

— Рад тебя видеть, Сигэл, — при появлении эльфийки ланиста Патиас прадостно заулыбался. — Проходи, присаживайся. Вино, фрукты, сладости?

— Спасибо, Кворсус, если можно глоток вина — горло промочить не помешает.

Владелец школы хлопнул два раза в ладоши. В мгновение ока на пороге материализовался слуга с тяжело нагруженным подносом в руках, как будто специально ждал вызова.

— У тебя что-то срочное, или так забежала? — поинтересовался мэтр Патиас после того, как он и гостья основательно промочили горло добрым глотком хена морна — легкого эльфийского вина темно-рубинового цвета, напитка высоко ценимого знатоками.

— Я по поводу курсанта Фаррука.

— Ах, да, совсем запамятовал! — нарочито театрально шлепнул себя по лбу мужчина. — Ну и как наш коварный план? Сколько времени продержался маг против Дехле? Только не говори, что меньше минуты, дорогая Сигэл.

— В том то все и дело, что меньше минуты, если точно, пятнадцать ударов сердца…

— Сигэл, боюсь, что мне придется урезать твой оклад вдвое…

— За что же это, мастер? — За долгие годы общения с мэтром Патиасом Сигэл успела привыкнуть к подобным шуткам, и ничуть не обеспокоилась перспективой потери столь приличной части от своего весьма солидного заработка.

— За неумение делать фехтовальщиков из безнадежных неумех, — весело захихикал ланиста.

— Это ты кого имеешь в виду?

— Ну как же, разумеется, нашего мага.

— А вот здесь ты абсолютно не прав. Фаррук сделал Дехле, не умея толком обращаться с мечом. Так что, исходя из твоей же логики, старый прохиндей, ты мне должен стопроцентную прибавку к жалованию.

— ??? — владелец школы раскрыл рот и выпучил глаза в немом удивлении.

— Да, да, не удивляйся, мой друг, этот "безнадежный неумеха" поимел долбанного барончика как хотел. Теперь ему предстоит месячный курс регенеративной терапии. А потом, извини, но я вынуждена буду выдать ему волчий билет. Парень оказался таким же самонадеянным бездарем, как и его папочка, коего я имела честь дрючить как сидорову козу лет двадцать назад.

— Кажется, барону понравилось, если он послал своего отпрыска целенаправленно к Сигэл эр-Куэнгилэ, — начал приходить в себя мэтр Патиас. Как следствие, к нему вернулась способность шутить. — Ладно, а теперь о серьезном — серьезно. Рассказывай, что там случилось во время поединка Дехле и Беранье.

Сигэл в нескольких словах обрисовала произошедшее и закончила неожиданным для Патиаса выводом:

— Зря ты, Кворсус ввязался во все это. Знаешь прекрасно, что некоторые умники и до тебя пытались подобным образом приручить магов. Получалось либо откровенно бездарно, либо чародей вырывался из-под контроля и устраивал массовое побоище мирных граждан, пришедших полюбоваться на кровавую забаву. Этот парень лишь на первый взгляд кажется сломленным. В нем есть стержень, а выдержки хватит на десятерых бойцов. Мой вывод — опасен, очень опасен.

— Ты меня недооцениваешь, Сигэл. В отличие от всех прочих своих коллег, пытавшихся использовать на арене пленных боевых магов, я пообещал парню свободу. Наш устный договор предполагает тридцать выступлений, после чего он свободен, как вольный ветер и делает, что захочет. Помимо свободы я пообещал ему достойную денежную компенсацию, а также гражданство. Как видишь, у парня нет причин быть недовольным своим положением. — И, покосившись на гостью, игриво заметил: — А насчет "старого прохиндея", смею напомнить, что моя покойная прабабушка лет на двадцать моложе тебя.

— Злоязыкий засранец, пинэсос эхэль ваэлир! — Сигэль как всякая особа женского пола не любила, когда ей напоминали об её истинном возрасте, поэтому на язвительное замечание работодателя отреагировала соответствующим образом.

— И я тебя обожаю, несравненная, — Кворсус постарался придать своей физиономии самое серьезное выражение. — Всегда восхищался твоим умением манипулировать, столь замысловатыми словесными формами. Извини, но трахаться в пупок принято только у твоего народа, у людей означенный орган не входит в список эрогенных зон.

— Молокосос паршивый! — усмехнулась Сигэл и указала взглядом на початую бутылку, давая понять хозяину, что не прочь пропустить еще бокал чудесного напитка. — Короче, Кворсус, я тебя предупредила. А насчет фехтовальной подготовки парня, сделала все, что могла, больше из него не выжать… Впрочем, если год-два позаниматься, на уровень мастера клинка вывести можно. Есть у него воля, еще б желания чуток…

— Спасибо, Сигэл, достаточно с него и того, что ты ему дала. Через три дня прибывает партия мантикор. Пусть отдохнет перед первым выступлением.

— Мантикоры?! Забавно! Непременно схожу посмотреть, как он с ними управится.

— Не боись, управится. А после боя я для него сюрпризец приготовил. Не разочаруется.

— И какой же, если не секрет?

— Секрет, — отрезал Кворсус Патиас и потянулся к бутылке, на которую покосилась Сигэл, намек дамы — закон для настоящего мужчины.

***

Мэтр Захри как обычно после обеда находился в своем кабинете. Вот уже как полчаса он стоял у стола, на котором покоился хрустальный шар и безуспешно пытался дотянуться до мэтра Влада.

Двенадцать часов назад маг доложил, что его группе удалось захватить контейнер с артефактами. Магистр собственными глазами имел удовольствие наблюдать вожделенную добычу. О, как ему хотелось вырвать из чужих рук кожаный мешок, разрисованный защитными формулами и знаками! Его буквально трясло от предвкушения, как юного девственника перед долгожданной интимной встречей с предметом своего обожания.

Двенадцать часов назад на всем Хаттане не было человека счастливее его. Очень скоро ему доставят могучий артефакт, и тогда судьба целого мира окажется в его надежных руках. Он не допустит ошибки тех неудачников, коих ныне именуют чокнутыми магами. Не позволит закабалить свою волю, как это произошло тысячелетия назад на Данисе. Он всего лишь пару раз воспользуется Силой, заключенной в предмете, и спрячет его в надежное место подальше от посторонних глаз и жадных рук.

Мэтр Захри искренне считал, что именно так все и случится, поскольку, прежде всего, верил в собственные силы. Ему даже не приходило в голову, что те, кого сегодня называют чокнутыми магами, также были уверены в том, что способны обуздать мощь своих артефактов. Но, как потом оказалось, все они стали рабами талисманов, созданных расой Древних и оставленных на Данисе непонятно с какой целью.

Нет, Магистр не был безумцем, он прекрасно осознавал опасность наследия древней расы. Однако со свойственной разумным тварям самонадеянностью был склонен считать лишь себя существом исключительным.

"Да что там какой-то артефакт? — рассуждал он. — Бездушный предмет и только. Неужели я — один из самых могущественных магов Хаттана не смогу подчинить его своей воле? Ну если не подчинить, то хотя бы использовать для достижения собственных целей".

А цели у мэтра Захри были самые благие, во всяком случае, для расы людей. С помощью артефакта он собирался распространить власть ордена Огненной Чаши на весь Хаттан, а себя объявить Верховным Владыкой. Единство — вот чего не хватает хаттанцам. Единый мир под его мудрым руководством, единые для всех законы, отсутствие границ, как следствие, постепенное стирание расовых, религиозных и прочих противоречий.

Кто-то скажет: утопические мечты юного недоросля, начитавшегося сочинений философов-идеалистов. Вовсе нет, уважаемые оппоненты. Магистр ордена Огненной Чаши был мудрым человеком и в приверженности к бредовым идеям социалистов о всеобщем равенстве его вряд ли можно обвинить. Будущее общество он видел даже не классовым, а глубоко кастовым. Наверху — маги, ниже их на социальной пирамиде чиновники, затем крупные помещики, владельцы предприятий, торговцы, еще ниже: воины, ремесленники, крестьяне и так далее. Такой общественной структурой, по его глубокому убеждению, проще всего управлять.

Что же касается всяких там эльфов, гномов и прочих инородцев, от них придется избавиться, поскольку Хаттан должен быть миром людей и только людей. Мэтр Захри полагал, что до тех пор, пока существует самоё понятие "расовые различия", войны между представителями разных народов неизбежны. Поэтому для гармоничного развития человечества необходимо избавиться от всех этих нелюдишек. Наибольшую опасность, по его глубокому убеждению, на данный момент представляют гномы. Поэтому, овладев чудесным артефактом Древних, он планировал, прежде всего, стереть с лица Хаттана горный народец. Затем можно будет заняться заносчивыми эльфами, отгородившимися от людей защитной магией в своем уделе. Далее наступит черед орков, гоблинов, троллей и драконов. Кстати, под лозунгом борьбы с инородцами будет намного проще сплотить всех людей в единый кулак, в дальнейшем держать их крепко зажатыми в этом самом кулаке.

Магистр аж вспотел от волнения. Развернувшиеся перед его мысленным взором грандиозные перспективы на какое-то время отвлекли его хрустального шара и проклятых магов, не желавших выходить на связь.

Сердце Магистра тревожно сжалось в груди от дурных предчувствий. Он тут же постарался отогнать нехорошие мысли. Ну что, в конце концов, может случиться плохого с четверкой опытных чародеев. К тому же на "Парящем облаке" имеется еще парочка своих чудодеев — не бог весть, какие специалисты, но все-таки.

— Перепились они там, что ли на радостях? — недовольно проворчал Магистр и, отведя взор от прибора связи, нажал на кнопку вызова секретаря. — Галах, — обратился он к примчавшемуся на вызов изрядно всполошенному юноше, — грандмагов Куриту, Беннета и Вульфиуса срочно ко мне!

— Слушаюсь, ваша милость! — получив задание, адепт Огненной Чаши тут же выскочил из кабинета и помчался отдавать соответствующие приказы посыльным.

Мэтр Захри тем временем постарался отвлечься от дурных мыслей. Однако, вопреки его желанию, перед внутренним взором возникло лицо Фаррука. Сын его лучшего друга, которого он по совету Вульфиуса, отправил на верную гибель. Этот древний маразматик, выдал прогноз, будто юноша для него смертельно опасен и сам же предложил отправить его в Заполье перед началом вторжения. Замшелый интриган клятвенно обещал, что Фаррук Кипелиус Беранье непременно погибнет во время предстоящей стычки с врагом, однако ошибся, что с ним происходит крайне редко. Фаррук вовсе не погиб — был всего лишь тяжело ранен. За него потребовали выкуп. Магистр собирался выкупить юношу, чтобы потом потихоньку избавиться от него, но тут опять встрял этот Вульфиус. Он категорически предостерег его от "столь опрометчивого шага", мол, чревато нехорошими последствиями. Старый хрыч, умеет быть убедительным. Все-таки лучший на Хаттане маг-предсказатель. Впрочем, мозги у профессора еще очень даже на многое способны. Это именно он предложил опорочить честное имя героя, объявив его предателем и чуть ли не вражеским агентом.

— С такой репутацией, мой дорогой Захри, — увещевал Магистра Вульфиус, — ему не будет ходу в Дарклан. Будучи человеком глубоко порядочным, он не согласится переметнуться в стан ордена Темного Зверя. Так что, скорее всего, наши коллеги используют его в качестве подопытной крысы в каком-нибудь эксперименте. Эх, сейчас мне бы такой материалец, я бы нашел, куда его применить с максимальной пользой для науки.

"Да он не просто маразматик — извращенец, изувер с наклонностями живодера", — подумал тогда мэтр Захри, но, так или иначе, выполнил предписание астролога, относительно дальнейшей судьбы Фаррука.

Курита и Беннет не заставили себя долго ждать, а старый Вульфиус провозился минут сорок, перед тем, как появиться на пороге кабинета босса, несмотря на то, что его апартаменты располагались в непосредственной близости.

— Уважаемые господа, — мэтр Захри ничем не выдал своего недовольства по поводу опоздания патриарха, — у меня к вам небольшая просьба.

На что замшелый пень Вульфиус тут же недовольно проворчал:

— Если просьба незначительная, Захри, зачем же отвлекать занятых людей от важных занятий?

— Я сказал "небольшая", но не сказал "несрочная" или "незначительная". Видите ли, мне нужно как можно быстрее узнать о судьбе одной… м-м-м… экспедиции. От вас требуется обеспечить астральный канал к точке с интересующими меня координатами.

Далее магистр подробным образом описал, какой именно объект его интересует и назвал примерные координаты его местоположения.

— Четырехмачтовый клипер, — попытался пригладить всклокоченную седую шевелюру Вульфиус, — маловат объект для поиска на такой обширной территории. А еще какие-нибудь привязки, желательно магического свойства у нас к нему имеются?

— При магах контейнер для хранения артефактов, на нем особый маркер. — Магистр нарисовал знак маркера перед мысленным взором и передал его образ присутствующим коллегам.

Уже проще, ваша милость, — одобрительно закивали головами Курита и Беннет.

Вульфиус ничего не сказал, он закрыл глаза и уже шарил по Астралу с целью обнаружения нужного объекта. Минуту спустя, он удовлетворенно буркнул что-то неопределенное себе под нос, затем, не открывая глаз, скомандовал:

— Курита и Беннет помогайте удерживать канал, а ты Захри, делай то, для чего нас позвал.

Маги, не ожидавшие от древнего старца такой оперативности, тут же засуетились. Курита и Беннет подключились к профессору с целью максимальной стабилизации астрального поля. Сознание Мэтра Захри тем временем скользнуло по виртуальному коридору, созданному древним астрологом-демоноведом.

Легкая потеря ориентации в пространстве и во времени, и из ярко освещенного кабинета архимаг попал в предрассветные сумерки нарождающегося на северо-западной оконечности Даниса дня.

За свою долгую жизнь Магистру неоднократно доводилось совершать подобные виртуальные прогулки. Однако он все равно никак не мог привыкнуть к отсутствию телесной оболочки. Впрочем, это не мешало ему все вокруг хорошенько рассмотреть, услышать, а при необходимости почувствовать запах, ощутить фактуру того или иного предмета. Магическое восприятие полностью компенсировало отсутствие обычных органов чувств, более того, оно значительно расширяло возможности мага, например позволяло исследовать структуру ауры всякого живого существа и на основе полученных данных делать выводы о том, что творится у него на душе.

Мастер Вульфиус, как обычно, не подвел. "Парящее облако", четырехмачтовый быстроходный клипер мэтр Захри разглядел сразу. Однако развернувшаяся перед ним картина весьма и весьма ему не понравилась. Носовая часть судна была охвачена пламенем, однако экипажа, обязанного бороться за живучесть своего судна, на палубах не наблюдалось.

Тут его внимание привлекли шесть человеческих фигур стоящих в странных позах у баковых надстроек корабля. "Приблизившись" к людям, маг, наконец, понял, в чем собственно заключается эта странность. Люди не просто стояли, они были безжалостно пришпилены к палубным надстройкам гвоздями с широкими шляпками. Измученные невыносимой болью лица четырех из них были знакомы Магистру. Это были те самые маги, коих он лично отобрал для выполнения ответственного задания и не далее как двенадцать часов назад имел с ними довольно продолжительную беседу. Тот, кто это сделал, проявил завидную смекалку. Он не только накрепко запечатал магам их рты, но позаботился о том, чтобы основательно раздробить им кисти рук.

Для того, чтобы понять, что же случилось на борту "Парящего облака" много времени не потребовалось. Беглый осмотр судна показал, что вся его команда была безжалостно перебита. Обе палубы, жилые и служебные помещения были залиты человеческой кровью. Лишь в каюте капитана наблюдалась относительная чистота. Неведомый палач постарался, чтобы из тела капитана вытекло как можно меньше крови. Впрочем, это вовсе не было проявлением гуманизма, поскольку истыканный, будто дикобраз деревянными лучинами командир судна представлял еще более жалкое зрелище, нежели распятые маги. Кажется он сошел с ума, но не нашел забвения в своем безумстве ибо по-прежнему страдал от боли и не мог ни умереть, ни хотя бы впасть в забытье.

Мэтр Захри многое повидал за свою бурную жизнь, но такого — никогда.

"Чудовище, — подумал он, — это мог сотворить только демон ада… или".

Тут его осенила одна идея. Он "воспарил" над мачтами обреченного судна и начал внимательно вглядываться в морскую даль. Коротко стриженую голову бодро плывущего к берегу человека он заметил сразу. И едва не закричал от обиды и бессилия. Его подозрения полностью подтвердились — виновником произошедшего на корабле кровавого безумства был ни кто иной, как его старый знакомый охотник Глан. Господи всемогущий, да как же одному человеку удалось отправить на тот свет около сотни человек экипажа? Более того, взять, что называется, тепленькими шестерых опытных магов. Это невозможно, потому что не вписывается ни в какие логические рамки. Не иначе, как ему помогает сам эльфийский Вельх или какой еще Темный Владыка.

Бред, богам на нужды смертных глубоко наплевать, демонам — также. Не станут боги или демоны помогать обычному человеку, поскольку у людей нет ничего такого, чтобы расплатиться с ними за их помощь.

Тем временем Охотник вышел из воды, приблизился к валяющимся на берегу вещичкам, среди которых архимаг рассмотрел, к великой своей досаде, до боли знакомый мешок, разрисованный защитными символами и маркированный хорошо заметной в Астрале магической меткой. Поскакал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей, наконец, присел рядом со своим барахлом, устремив взгляд в сторону горящего судна.

Минут через пять огонь наконец-то добрался до пороховых погребов. Две сотни пудов огненного зелья превратили все вокруг в настоящий ад. Мощным взрывом красавец клипер в мгновение ока разметало едва ли не по всей акватории небольшого залива.

В огненном аду нашли свой конец шестеро чародеев и бедняга капитан. Страшная смерть, точнее её ожидание. Мэтр Захри представил на мгновение как стоит накрепко пришпиленный к доскам и с ужасом наблюдает за тем, как неумолимая смерть неумолимо тянет к тебе свои когтистые лапы и ухмыляется в лицо: "Мой, теперь ты мой и никуда не денешься", и ему стало не по себе.

Наконец архимаг оклемался от нервического шока и устремился к сидящему на берегу проклятому Охотнику, чтобы посмотреть ему в глаза. Для чего ему это понадобилось? Он так и не понял, захотелось и все. Однако как только он попытался заглянуть в душу тому, кто, только что отправил на тот свет более сотни живых душ, образ человека растаял, и мэтр Захри увидел крылатого монстра, клыкастого, с кожей бледно-землистого цвета и золотистыми драконьими глазами без намека на белки и с вертикальным зрачком. Именно эти глаза более всего поразили мага, поскольку в них он прочитал смертельный приговор себе любимому.

В неописуемом ужасе он хотел отвести свой взгляд от завораживающих воистину демонических глаз, но как ни старался, не мог этого сделать. В какой-то момент он понял, что еще мгновение, и его бессмертная душа навеки вечные покинет его бренную оболочку и устремится на очередной виток бесконечной спирали перерождения.

— Вытаскивайте меня! — из последних сил прокричал он контролирующим астральный канал магам. — Быстрее, иначе я никогда не вернусь!

Вульфиус и ассистирующие ему мастера Карита и Беннет успели выдернуть патрона в реал.

Почувствовав себя в безопасности, мэтр Захри лишь смог прошептать еле слышно обескровленными губами:

— Дьявол… сам дьявол ему помогает.

После чего тут же лишился чувств.

Глава 5

— А теперь ученик, попробуй переместить вон тот орех на пару шагов влево. Не стесняйся, Глан, и помни, что управление энергоинформационными потоками требует от разумного индивидуума предельной концентрации.

Занятия под неусыпным присмотром вечно недовольного демона продолжались уже более недели. За это время юноша значительно продвинулся в искусстве магии. Впрочем, Азуриэль недолюбливал сами определения: магия, колдовство, чародейство. Всякую волшбу он именовал трансцендентным манипулированием энергоинформационными потоками. Теперь Глан мог более или менее абстрагироваться от реальной действительности и концентрировать все свое внимание на единственном предмете.

Охотник сосредоточился на орехе и напрягся, аж вспотел от усердия. В результате подлый орех взмыл высоко в небо и по пологой баллистической траектории устремился куда-то за реку. Юноша постарался вернуть непослушный предмет на прежнее место, однако перестарался малость, и на месте летящего ореха вспыхнул яркий огненный шар. Повисев пару мгновений, шар погас, оставив на сетчатке глаз неприятный пульсирующий отпечаток.

— Браво! — издевательски захлопал в ладоши демон, обращаясь к виновато потупившему взгляд ученику. — Знание-сила есть, ума не надо — вот как это называется. — Затем ехидная улыбочка слетела с и без того не самой симпатичной на свете физиономии, и Азуриэль с методичностью паука, разделывающего муху, приступил к "разбору полетов": — Тебе было дано задание всего лишь перетащить небольшой материальный объект из точки "А" в точку "Б", которые расположены друг от друга на расстоянии двух шагов. Не так ли ученик? А ты что сделал? — И не позволив неумехе рта раскрыть, сам же и ответил на свой вопрос: — Ты активировал процесс левитации, но выпустил его из-под контроля, а когда попытался вновь перехватить управление и вовсе допустил глупость: разогнал движение молекул внутри ореха до огромных скоростей. Как результат имеем неконтролируемый выброс тепловой энергии. Короче, Глан, полный незачет. А теперь признайся честно, что на этот раз отвлекло твое внимание?

— Виноват, Учитель, чего-то задумался. — За неделю занятий Глан привык обращаться к демону "Учитель" и теперь уже не помнил, что не так давно не мог себе представить подобного в самом кошмарном сне. — Даже не могу вспомнить о чем.

— А я тебе напомню, мой нелепый ученик, — демон сурово погрозил ему пальцем. — Перед тем, как потерять управление ты подумал: "А что будет, если этим орехом да промеж глаз любимому Учителю?". Не так ли? — И вновь не стал дожидаться ответа. — Не забывай, что мы с тобой пока что единое существо, и хочешь ты того или не хочешь, но некоторые твои мысли не являются для меня тайной за семью печатями.

— Был грех, — честно признался Охотник. А куда деваться, сам для пользы дела предоставил демону свободу копаться в своих мозгах, в разумных, конечно, пределах. — Прости, Учитель.

— Ладно, не бери в голову. Тут доля моей вины также имеется — загонял я тебя, паря. На сегодня занятий хватит, и завтра отдыхаешь. Ну не совсем, конечно, расскажу тебе кое-что. И азартно потерев ладошки, изрек: — Давненько мы с тобой по теории не пробегали.

После этих слов полупрозрачная фигура демонического существа растаяла в воздухе, оставив Глана наедине с самим собой. Наконец он получил возможность расслабиться и не преминул тут же ею воспользоваться. Приземлившись пятой точкой на обломок скалы, он привалился спиной к каменной стене. Подставил лицо ласковым лучам заходящего Анара и лишь теперь понял, до какой степени устал за прошедшую неделю.

Казалось бы, откуда усталость? Тяжестей особенно не таскал, соревнований по бегу с быстроногими травоядными не устраивал, на крутые вершины не восходил — сидел себе практически неподвижно у входа в пещеру, медитировал, иначе говоря, познавал себя, а заодно — окружающий мир. Ан нет, после этих посиделок каждая клеточка его многострадального тела буквально молит об отдыхе, как будто всю неделю он без сна, отдыха и перерывов на пожрать отгорбатил молотобойцем у кузнеца Тирренса. Впрочем, если вдуматься, по большому счету так оно и было. Взять, к примеру, злосчастный орех. Сам размером с кулак, весу в нем с треть фунта, казалось бы, дал щелчка, и тот покатится, куда нужно. Однако когда от тебя требуется переместить предмет хотя бы на вершок не посредством банального механического воздействия, а силой мысли, тут начинают работать совершенно иные законы. И будь ты хоть самый сильный парень на деревне, ничего у тебя не получится. Сила мышц тут ни при чем, нужна сила духа, иначе говоря, способность (Вельх побери демона с его мудреной терминологией) манипулировать энергоинформационными потоками.

Глан улыбнулся, вспомнив, как в самом начале своего ученичества долго пыжился, пытаясь хотя бы поколебать невесомую пушинку. Если бы не Азуриэль с его несокрушимой настырностью, он до сих пор пялился бы на пух без какого-либо результата. Демон буквально задавил его своим авторитетом и заставил поверить в собственные силы. Оно, конечно, было бы неплохо, если бы Учитель сам показал ему кое-какие приемы, но он пока что не сумасшедший и не самоубийца, чтобы позволять демону вершить волшбу, находясь в его — Глана теле, поэтому каждый шаг Азуриэлю приходилось объяснять ученику буквально на пальцах. Иногда Глан долго не мог понять, чего собственно от него добиваются, чем выводил демоническую сущность из себя. Каждый раз, видя перед собой топающую ножками и брызжущую слюной полупрозрачную фигуру, юноша хвалил себя за то, что не дал Учителю свободы более необходимого минимума иначе тот уж точно испепелил бы нерадивого ученика или сотворил бы с ним еще чего похуже.

Когда Глану все-таки удалось сдвинуть с места злосчастную пушинку, он чувствовал себя так, словно целые сутки спасался бегством от стаи волколаков или еще каких быстрых тварей. И что вы думаете, Азуриэль предоставил ему возможность отдохнуть, или хотя бы похвалил способного ученика? Кукиш с маслом — даже поесть не позволил. Мотивируя тем, что успех необходимо закрепить, велел зажечь взглядом свечу, мол, пирокинетические способности шагают рука об руку с психокинетическими. Пропялившись пару минут на свечу, озлобленный до крайности Глан не просто её зажег, она буквально взорвалась, подобно световой гранате. И если вы полагаете, что Учитель его за это по головке погладил или каким иным образом отметил способного ученика, вы глубоко заблуждаетесь. Он буквально подверг Глана жесточайшей обструкции и обвинил в патологической неспособности контролировать сознание, в разгильдяйстве, лени и еще во многих и многих грехах.

— Запустить спонтанный процесс окисления органики, — верещал он, — способна всякая безмозглая мартышка. От тебя же требуется сущий пустяк — постоянный самоконтроль. Иначе никаких свечей не напасешься.

Впрочем, мастер расстроился еще сильнее, когда при попытке телепортации приличных размеров валуна камень рассыпался в молекулярную пыль. Демону вовсе не было жалко каменюки, просто пыли поднялось столько, что продолжительное время ничего вокруг не было видно, и Глану пришлось спасаться бегством, чтобы не засорить органы дыхания. Данное обстоятельство привело к непредусмотренным потерям учебного времени, что здорово бесило требовательного Учителя.

Стоит отметить, что всю эту неделю Глан практически не спал, но даже в минуты краткого забытья демон не давал юноше покоя. Он являлся к нему во сне и постоянно что-нибудь вдалбливал ему в голову.

Столь добросовестное отношение Учителя и ученика к своим обязанностям очень скоро принесли обильные плоды. На третьи сутки непрекращающихся издевательств Глан мог силой мысли зажечь свечу, подхватить булыжник с земли и забросить высоко в небеса. С телепортацией было не все гладко: всякий раз попытки внепространственного переноса материальных тел заканчивались полным их разрушением. Зато Глану вполне удавалось установить мысленный контакт с любой живой тварью. Он запросто мог подманить к себе даже самого пугливого зверя или смотреть на мир его глазами, слушать его ушами, обонять его ноздрями. В порядке практики ему удалось выманить из воды здоровенную форель. Подчиняясь приказу человека, рыба сама выползла на берег и тут же практически без отрыва от основных занятий была выпотрошена, приготовлена и употреблена по назначению практичным Охотником.

Как это ни странно, умственные экзерсисы отнимали значительно больше жизненной энергии, нежели самые тяжелые физические упражнения. Всю эту неделю Глан испытывал жуткий голод. Казалось бы, не успел набить желудок, а организм вновь настоятельно требует пополнения запасов питательных веществ. Азуриэль объяснял это тем, что мозг Глана работает значительно активнее, чем раньше, а поскольку именно этот орган употребляет основную массу поступающих в организм калорий, значит, означенных калорий должно быть намного больше, чем обычно.

— Не переживай, Глан, — успокаивал он ученика, — скоро твое сознание дисциплинируется, ты научишься черпать жизненную энергию непосредственно из окружающего пространства, и сможешь переключать не только мозг, но и все остальное тело на магический метаболизм. Тогда могущество твое возрастет безмерно, и ты станешь равным по силе любому здешнему магу.

— Быстрей бы наступило твое светлое "скоро", а то не успеешь поесть, а желудок вновь сводит в голодных судорогах.

— Зато степень усвояемости харчей твоим организмом теперь практически абсолютная, — Тут же парировал демон. — Не нужно лишний раз отлучаться в кустики по великой нужде.

И еще, Охотник отметил несколько неожиданных моментов. Значительно увеличилась скорость его реакции — при желании он вполне мог поймать рукой в полете муху, или какое иное насекомое. Возросла мышечная сила — теперь неподъемные ранее многопудовые валуны он забрасывал на десятки саженей, безо всяких трансцендентных фокусов.

— Ничего удивительного, — прокомментировал данное наблюдение Азуриэль, — порядок в голове приводит к автоматическому упорядочиванию всей биологической машины, коей является твое тело. — И тут же не преминул добавить ложку дегтя в бочку радужного настроения своего подопечного: — Только не возгордись ненароком, ученичок, помни, наш благодетель Захри пришлет по твою душу лучших из лучших — уж больно нужна ему та вещица, что хранится в твоем бауле. Так что, мой дорогой друг, готовясь к предстоящей схватке, даже не надейся на быстроту реакции и мышечную силу — прокачивай мозги и тренировки, тренировки и еще раз тренировки даже во сне.

И Глан послушно выполнял все указания придирчивого демона. За прошедшую неделю он не только проникся большим уважением к своему мучителю, но успел даже полюбить этого задаваку и откровенного выпендрилу. Впрочем, это не мешало ему временами ненавидеть Азуриэля за необоснованные придирки, откровенные унижения и прочие моральные издевательства. Демон оказался весьма язвителен на язык, к тому же, был неплохим психологом, он знал, каким именно способом довести ученика до белого каления, чтобы тот, ненароком не расслабился и не сбавил темпа в постижении сакральных тайн природы.

— Многие более достойные, нежели ты, существа готовы бросить к моим ногам все сокровища мира за те знания, что ты получаешь даром, — частенько повторял демон ученику. — Так что, юноша, хватай, пока дают и усваивай. Жизнь — штука непредсказуемая, не знаешь, что и когда может пригодиться.

И Глан старался: хватал и усваивал, хватал и усваивал, да так, что к концу первой недели занятий едва не оказался на грани психического истощения. Благо Азуриэль все-таки заметил, что ученик вымотан до предела и, наконец-то, предоставил ему столь необходимый отдых.

Наконец Глан немного пришел в себя. Ему по-прежнему хотелось побыстрее упасть на постель и отключиться, но есть хотелось еще сильнее. Преодолевая усталость, он поплелся к очагу, на котором висел котелок с остывшей похлебкой и, лишь набив до отказа брюхо, удалился в пещеру.

Проспал до утра безо всяких сновидений и нудных нравоучений ужасно въедливого демона. Как следствие, утром проснулся отдохнувшим и не таким голодным, как обычно. Есть, разумеется, невыносимо хотелось, но прежнего сводящего с ума желания слопать что-нибудь в срочном порядке уже не было. Ему хватило выдержки приготовить себе глазунью из полудюжины гусиных яиц. Этим добром он разжился в предостаточном количестве во время одного из походов вдоль берега реки. Присовокупив к яйцам приличный шмат копченой свинины и запив все это изобилие тонизирующим травяным отваром, Глан почувствовал себя на вершине блаженства.

Однако пребывал в означенном состоянии он довольно непродолжительное время. Явление демона изрядно подпортило настроение.

— Привет, Глан! — Азуриэль одарил ученика самой роскошной из своих улыбок. — Надеюсь, столь длительный отдых пошел на пользу твоему несовершенному организму.

— Рад тебя видеть, Учитель. — Однако кислая мина на физиономии юноши давала повод усомниться в его искренности.

Азуриэль не обратил на это никакого внимания и продолжал, как ни в чем не бывало:

— Молодец, не теряешь присутствия духа. Вижу в глазах фанатичную жажду знаний и непреодолимое желание продолжить обучение.

"Вот же гад, он еще издевается!" — опасливо, чтобы мучитель не подслушал, подумал Глан, а вслух произнес: — Всегда готов, уважаемый Учитель. — Не очень весело, но значительно бодрее, нежели когда приветствовал демона.

— Ладно, не расстраивайся, Глан, — оскалился Азуриэль, — твой отдых продолжается. На сегодня, как я и обещал, у нас запланирована всего лишь одна короткая лекция. Потом отдыхай, набирайся сил. Ну а с завтрашнего дня начинаем по новой грызть гранит науки.

— Отлично, — встрепенулся юноша, — от одной лекции с меня не убудет.

— Это с какой стороны посмотреть, — покачал головой Азуриэль, — может быть и не убудет, зато в олове прибавится. — Затем демон приосанился и начал менторским тоном: — Итак, ученик, тебе хоть и с великим трудом, все-таки удалось преодолеть первую ступень бесконечной лестницы познания. Для того, чтобы начать карабкаться дальше, тебе необходимо осознать, в каком мире ты живешь, и какие силы им управляют. Начнем с самого начала — момента зарождения нашего Универсума.

Универсум, к твоему сведению — суть бесконечное многообразие существующих Вселенных. Короче, мой друг, вначале было Ничто. Только не стоит ставить знак тождества между "было Ничто" и "ничего не было". Впрочем, мы с тобой не собираемся погружаться в дебри философской казуистики, просто поверь мне на слово. В какой-то момент в этом Ничто возникло Слово. Здесь также не стоит воспринимать данное утверждение, будто кто-то на самом деле что-то вякнул языком. Понятие "Слово" следует, скорее воспринимать как некий информационный кластер, иначе говоря, генетический код будущего Универсума. Ах да, извини, совсем забыл, что о генах и хромосомах в вашем мире пока что неизвестно. Выражаясь простыми словами, это Слово стало зародышем, в котором содержалась практически вся информация о строении нового Мира, точнее бесконечного многообразия N-мерностей. Также оно стало Главным Законом этого мира, воплощением Воли неведомого Творца, более того — самим Творцом. Таким образом, через Слово в этот Мир одновременно с его зарождением пришел и сам его Создатель.

— Подожди, Азур, — прервал лектора Глан, — а где, в таком случае, был Создатель до того, как возник наш Универсум?

— Сложный вопрос и боюсь, ответа на него мы никогда не получим. Вполне возможно, Создатель — это какой-нибудь продвинутый индивид из далекого будущего, а может быть, наши Вселенные возникли на обломках какой-то Правселенной. Короче, на этот счет существует великое множество взаимоисключающих гипотез. Для нас в данный момент важен сам факт существования Высшей Силы или Закона — не в формулировке суть.

Вслед за Словом появился первый материальный объект — безразмерная точка, ученые называют её сингулярностью первого рода или бесконечно малым объемом, обладающим бесконечной плотностью. Затем грянул так называемый Большой взрыв. За период, равный кванту времени, сингулярность стала Универсумом, или, как я уже говорил, бесконечным количеством бесконечных Вселенных, каждая из которых обладает собственным уникальным набором пространственно-временных параметров. По истечении каждого последующего кванта времени в Универсуме появлялось и продолжает появляться бесконечное количество Вселенных. Это как отражение свечи в двух зеркалах… — Азуриэль неожиданно осекся и после недолгой паузы продолжил: — Вообще-то в данный момент нас с тобой не интересует то, чего даже таким продвинутым существам как я невозможно всецело объять своим разумом. Оставим в покое бесконечный Универсум, рассмотрим одну из его элементарных частиц, иначе говоря, микроскопический кирпичик, Вселенную, в которой мы с тобой находимся в настоящее время, точнее её эволюцию, началом которой считается вышеупомянутый Большой взрыв, давший толчок экспоненциальному расширению данного континуума.

Не стану мучить тебя подробным описанием эволюционных процессов, происходивших во Вселенной от начла времен. Отмечу лишь, что прежде, чем стать такой, как мы её видим, она прошла множество трансформаций. Когда-то в этом Мире не было света, поскольку не существовало самого понятия квант энергии. Потом она состояла из одного лишь света, и в ней не сыскалось бы ни единой элементарной частицы. Затем настал черед вещества. Вначале это был только водород, который постепенно выгорал в звездах, подобно какой-нибудь смеси в алхимическом тигле. В результате внутризвездных реакций образовывались самые разнообразные вещества: гелий, углерод, железо, золото и прочее. Небесные светила погибали во вспышках новых и сверхновых, в результате вещество разносилось по всей Вселенной, из него начали формироваться планеты. На планетах зародилась жизнь. Сотни миллионов лет понадобились природе на бесконечное количество экспериментов, чтобы в один прекрасный момент одной любознательной макаке приспичило спуститься с пальмы и взять в руки палку, чтобы с её помощью проложить себе дорогу к сияющим вершинам светлого будущего.

— Э… Азур, ты на что это намекаешь? — Глан хоть и начал уставать от долгих речей демона и воспринимать их вполуха, но смысл последней фразы не ускользнул от его внимания. — Повтори-ка, что ты только что сказал про макак?

— Ах, да, извини, Глан, вы же в этом заповеднике непуганых идиотов до сих пор считаете себя высшими творениями Создателя. Так вот, что я скажу тебе, и пусть мои слова станут для тебя откровением: все разумные расы Хаттана — суть продукт долгого жесточайшего естественного отбора. Чтобы вскарабкаться на вершину эволюционной лестницы вашим предкам: инфузориям, кистеперым рыбам, игуанодонам и, наконец, макакам пришлось изрядно потрудиться локтями и зубами. Впрочем, драконы и формики стадию волосатой мартышки не проходили. Первые прямиком из ящеров в разумные твари сиганули. Вторые и вовсе продукт случайного мутагенеза и без своих Животворящих Кристаллов быстро деградируют до дикого состояния…

— Погоди, Азуриэль, про формиков и драконов! Чего-то я тебя не совсем понимаю. Ты что серьезно считаешь, что мы — люди произошли от обезьян?

— Не совсем, Глан, — широко заулыбался демон. — Если придерживаться точных формулировок, у двуногой братии, населяющей этот крайне занятный мирок, и высших приматов был один общий предок. Полагаю первый разумный примат или прасапиенс появился в каком-то одном мире. Затем через внепространственные дыры ваши предки разбрелись по всему Универсуму, чтобы в зависимости от условий внешней среды стать людьми, эльфами, троллями, гномами, гоблинами и так далее в том же духе. Косвенным подтверждением данной теории может быть то обстоятельство, что межрасовые браки могут изредка приносить потомство, хилое, нежизнеспособное, но все-таки потомство. А какую-нибудь мартышку или шимпанзе как ни трахай, ребеночка не получишь.

— Бред сивой кобылы! — возмутился юноша. — Ну ладно тролли или мелкие бородатые засранцы, ну орки… но чтобы люди от обезьян — это ты загнул Азур!..

— Сие от нас с тобой не зависит, мой друг, — печально покачал головой демон. — Вы — смертные, являетесь результатом длительного эволюционного процесса, мы — демоны, хоть и могущественны, но всего лишь тени или отражения божественной сущности, создавшей Универсум. Да, да, Глан, я — могущественный Азуриэль, всего лишь отражение Высшего Духа причем "зеркала" были настолько кривыми, что от того первоначального существа во мне практически ничего не осталось. В отличие от вас — смертных, я даже не представляю цели своего бытия. Зачем, для чего я и такие, как я существуем в этом мире? Когда-то мы — демоны возомнили себя властителями всего сущего и попытались кардинально перекроить Мир. Мы восстали против основополагающего закона Универсума, по существу против Создателя. За что собственно поплатились. Попытка изменить мир привела к потере значительной части нашего могущества.

— И в чем же, собственно, заключалась суть конфликта? — Глан решил пока оставить без внимания еретическое утверждение оппонента о том, что человек якобы произошел от обезьяны. Узнать побольше о демонах было куда интереснее.

— Видишь ли, Глан, миллиарды лет мое племя безраздельно хозяйничало в мирах Универсума. Одним лишь мановением руки мы перемещали звезды и галактики, да что там галактики — целые континуумы могли вывернуть шиворот-навыворот. Однако постепенно, исподволь наши попытки повлиять на мир начали проваливаться одна за другой. Где-то кто-то не смог погасить звезду, кому-то не удалось столкнуть планету с орбиты или хотя бы слегка притормозить скорость её вращения вокруг собственной оси. Начали разбираться и лишь тогда сообразили, что во всем виноваты вы — смертные. Казалось бы, жалкие беспомощные существа, ну чем вы можете помешать нашим планам? Все оказалось до банального просто. В своих заблуждениях вы наплодили легионы, так называемых богов, более того спроецировали их на высшие планы бытия, создав, таким образом, весьма внушительную силу, способную противостоять нашим замыслам. Сам понимаешь, два медведя в одной берлоге никогда не уживутся. Столкновение стало неизбежным. И оно произошло. В результате тысячи и тысячи Вселенных превратились в огромные хранилища межзвездной пыли. Но так или иначе смертным существам опосредованно через своих богов удалось указать нам — Первородным наше место. Нас низринули с высших планов, где обосновались эти самые новоявленные божки. Между прочим, весьма мерзопакостные твари — грызутся между собой как крысюки в корабельной бочке в процессе отбора крысиного короля. Грызутся-то они грызутся, однако не приведи Создатель их зацепить, наваливаются всем своим шумным кагалом. С тех пор нам остается лишь одно: исподтишка мстить вам — людишкам и прочим примитивным существам за нанесенную обиду. Поначалу мы не понимали, как подобное вообще могло случиться. Каким образом, так называемым богам, а, по сути, нелепым проекциям страхов и чаяний бесчисленного числа диких варваров на высшие планы бытия удалось смешать нас с грязью? Но в какой-то момент нам было послание свыше, что отныне что-либо перекраивать в Универсуме без ведома его новых хозяев мы не имеем права. И представь, эти хозяева вовсе не боги, а ушедшие не так далеко от примитивных амеб смертные, коим удалось в противовес нам породить жуткие сонмища этих самых богов.

Многие из наших смирились со своей участью, но были и те, кто не признали новый порядок. Одним из таких оказался я. Я бродил по Универсуму и делал там — как мне тогда казалось — все, что хотел. В тысячах миров меня почитали как Величайшего из Великих. Мне приносили кровавые жертвы. В мою честь устраивали пышные празднества. Я был последней инстанцией в любом споре, Мог карать и миловать кого угодно. Однако непременно наступал такой момент, когда в головах моих подданных появлялась новая идея. Со временем эта идея трансформировалась в очередную проекцию, именуемую божественной сущностью, и мне приходилось с позором бежать из того мира.

И заешь, Глан, кто из богов опаснее всего для нашего брата? Думаешь Кииле-Вельх, Пребородатейший Бойонг, Трехглавый Деберц, Тор, Зевс, Гаюз Светозарный? Нет, нет и еще раз нет! Самые опасные — тихони, призывающие к всеобщей любви и смирению. Именно эти лицемеры овладевают умами наибольшего числа смертных, именно они являются высшими иерархами там, — Азуриэль вознес над головой руку с вытянутым указательным пальцем, — куда нашему брату отныне дорога заказана.

Несмотря на щелчок, полученный по носу от ваших богов, я все-таки продолжал считать себя Высшим из Высших и неудобства, связанные с их появлением расценивал как временное явление. Но однажды во время своих бесконечных странствий я наткнулся на одного забавного человека по имени Соломон. Он показался мне умнее прочих своих соплеменников. Он меня забавлял своими потугами постигнуть строение Мира. Я ему даже кое в чем помог, но в результате сам не заметил, как стал рабом кольца. Этот хмырь на нем еще и надпись издевательскую нацарапал: "Пройдет и это" — явно в мой огород камень. Но что самое обидное, подчинив меня, этот засранец тут же отказался от поисков истины, а пустился во все тяжкие. До сих пор не могу без содрогания вспоминать его противный голос: "Азраил, доставь-ка мне синеокую девственницу из племен северных варваров! Азраил, принеси блюдо рубинов! Азраил, хочу новый дворец! Азраил — лучшего вина! Фруктов! Сладостей! Девок!" И так по кругу. А более всего терпеть не мог его слащавые вирши. Ты только послушай, Глан: "О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои — как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; зубы твои — как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока — ланиты твои под кудрями твоими; шея твоя — как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нем — все щиты сильных; два сосца твои — как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями". Где рифма? Что за сравнение: "выстриженные овцы, выходящие из купален"? А прочие перлы?!.. Но самое неприятное, мне как рабу кольца приходилось постоянно нахваливать этот бред неугомонного графомана. — Демон махнул рукой и замолчал.

— Ну отчего же? — воспользовавшись паузой, озвучил свое мнение Глан. — По мне так стихи очень даже ничего. Судя по приведенному отрывку, поэт обладал богатой фантазией и любил жизнь. Ты не слышал эльфийских опусов — вот уж где настоящий бред.

— Короче, замучил он меня до изнеможения, — проворчал Азуриэль. — Благо всего-то шесть десятков лет протянул. Но что удивительно, всю свою жизнь умудрялся сохранять сексуальную гиперактивность без какой-либо помощи с моей стороны. Одних официальных жен было семь сотен, да еще наложниц триста. Бесчисленное количество наследников наплодил.

В конечном итоге одному не менее хитроумному его потомку удалось то, что не удавалось всем прочим предшественникам. Он обнаружил лазейку в нашем кабальном договоре с Соломоном и смог, благодаря моему попустительству, подсыпать яду этому пройдохе. Не удивлюсь, если узнаю, что лучшие крючкотворы в том мире — потомки того самого царька, коему удалось объегорить своего самонадеянного папашку.

Впрочем, он так же надул и меня — вместо обещанной свободы заставил пахать еще сильнее, нежели его покойный батюшка. В последствии перстень путешествовал из мира в мир, а с ним и я. Как раб кольца я был вынужден в поте лица исполнять волю своих хозяев: людей, гномов, эльфов и еще множества алчных двуногих. Однако, в конечном итоге, я все-таки научился усыплять волю своих мучителей и внедряться в их сознание, однако не до такой степени, как мне бы этого хотелось. Осознав, что в их телом начинает овладевать демон, все они, в конечном итоге, сводили счеты с жизнью, и мне никак не удавалось избавиться от своего проклятья.

Ты первый, чью волю у меня не получилось сломать. Более того, только тебе удалось сделать меня узником не только кольца, но и твоего сознания. Право, человече, когда это случилось, я был сильно удивлен. Но после того, как я стал вникать в природу твоей духовной сущности, я был буквально шокирован. Жалкий слизняк, земляной червь, мелкая козявка оказался системой значительно сложнее самого Универсума. По большому счету вы действительно бессмертные существа, более бессмертные, нежели демоны. Ваши души невозможно уничтожить, ни поместив их в горнило сверхновой звезды, ни в черную дыру, ни в кромешный ад спонтанного выброса темной энергии. И как бы это кощунственно ни звучало, Глан, ты и твои смертные собраться — суть зародыши будущего Творца. Да, да, мой друг, именно Творца. Когда-нибудь все вы, даже самый последний попрошайка на рынке или городской золотарь, от которого за версту несет дерьмом, станете родоначальниками новых Универсумов.

И еще я понял, что если не смогу разорвать связывающие нас узы, очень скоро моя бессмертная сущность бесследно растворится в твоей, и демона Азуриэля попросту не станет.

Сначала я не поверил собственным выкладкам и расчетам, но дополнительные вычисления полностью подтвердили правильность моей гипотезы. И тогда я, может быть, впервые за свою бесконечно долгую жизнь не на шутку перепугался. Да, Глан, испугался так, как не боялся, когда ваши боги изгоняли нас с высших планов бытия. И не смотри на меня такими удивленными глазами. Таким как я не светит стать Творцами, и смерть наша все-таки наступит вместе с гибелью данного Универсума, но когда впереди у тебя миллиарды лет, уж поверь, умирать ужасно не хочется.

Однако, пораскинув мозгами, я подумал: "Азуриэль, а что тебе мешает помочь этому симпатичному юноше на его благородном пути? К тому же, рано или поздно этот парень создаст новую Вселенную и, вполне возможно, тебе также найдется в ней местечко".

— Сладки твои песни, Азур, — Глан недоверчиво посмотрел на полупрозрачную фигуру стоящего перед ним демона. — Про творца, про симпатичного юношу и вообще. Прям, что твоя райская птица распелся, аж елеем запахло. Однако сразу предупреждаю: на дополнительные поблажки даже не надейся. Знаю я вашего брата — демона, без мыла куда угодно пролезете, а потом вас оттуда никакими щипцами не выдрать. А насчет нашего взаимовыгодного сотрудничества, как говорится, будем посмотреть.

— Да я вовсе не ради каких-то там поблажек и преференций вот уже битый час распинаюсь перед одним безмозглым бараном! — возмутился Азуриэль. — Этому недотепе об устройстве Вселенной, об универсальных законах, богах и прочих премудростях, а он все подвохи ищет. К нему с открытой душой…

— Поблажек не будет, — еще раз твердым голосом повторил юноша.

— Не ершись, Глан, ты предоставил мне определенную степень свободы, и она меня вполне устраивает. В том бауле, с помощью которого мы с тобой пытаемся заманить на Данис адептов Огненной Чаши, есть одна интересная вещица — небольшой жезл. Так вот, я надеюсь с помощью этой штуковины разделить наши сознания. Но для этого, ты должен стать очень продвинутым индивидуумом, чтобы успешно противодействовать воле артефакта и не стать его рабом, как это случилось с вашими чокнутыми магами. Заполучив талисманы Древних, эти придурки возомнили себя богами, но потеряли рассудок и наделали кучу глупостей.

— Учитель, а что тебе известно о Древних?

— Практически ничего, мой друг. Древние неожиданно и непонятно откуда появились в нашем Универсуме примерно миллиард оборотов Хаттана вокруг Анара. Принято считать, что эти существа прибыли из какого-то соседнего Универсума. Как такое возможно, даже новоявленным богам неведомо. Отхватив приличный кусок многоплановой Вселенной, пришельцы начали какую-то никому неведомую деятельность. При этом они не допускали в свои владения ни демонов, ни богов. Древние не враждовали ни с теми, ни с другими, просто объяснили популярно, что на подведомственной им территории непрошеным гостям нет места.

Разумеется, Высших возмутило подобное небрежение к их высоким задницам. Легионы демонов и архангелов попытались проникнуть на незаконно захваченные территории и стереть пришлецов в атомарную пыль. Пожалуй, это была первая и единственная акция, когда боги и демоны действовали заодно. Однако тогда у нас ничего не вышло. Нас даже толком не наказали, просто развернули и дали пинка под зад, а для особо непонятливых повторили означенную процедуру необходимое для полного осознания количество раз.

Чем они занимались на захваченных планах бытия, нам неведомо, доподлинно известно лишь то, что после себя Древние оставили бесчисленное количество планет идентичных Хаттану, вплоть до видового состава растительного и животного мира, а также разветвленную транспортную сеть, соединяющую не только удаленные территории означенных миров, но и сами миры. Транспортные порталы вы называете "каменными цветками", но пользуетесь ими только в пределах своего мира.

Чуть больше сотни миллионов лет назад, Древние покинули наш Универсум. Их уход сопровождался глобальными катаклизмами и практически поголовным вымиранием ящеров…

— Сто миллионов лет? — недоверчиво переспросил Глан. — Мне кажется, что ты слегка преувеличил, Учитель. За это время все без исключения "каменные цветки" превратились бы в пыль.

— Ерунда, — Азуриэль отмахнулся от недоверчивого оппонента как от назойливой мухи, — ваши телепорты имеют свойство самостоятельно восстанавливаться. Пара тысячелетий и полностью разрушенный "каменный цветок" будет как новенький, только не следует вытаптывать бутоны, как это делаете вы — двуногие тупицы: "Ой, какой красивый камушек, дай-ка я его в свою коллекцию минералов определю!". И определяете, подвергаете огранке и даже не подозреваете, что ваш "красивый камушек" — ни что иное как зародыш будущего "каменного цветка". Впрочем, не об этом речь. Древние нас с тобой интересуют постольку, поскольку после себя они оставили многочисленные хранилища артефактов. И не поленюсь повториться еще раз: с помощью одного из них нам, с большой степенью вероятности, удастся разделить наши духовные сущности.

— Было бы неплохо, Учитель, разбежаться в разные стороны, — юноша мечтательно закатил глаза к небесам. — Теперь, когда ты неусыпно за мной следишь, даже не знаю, как я с женщинами стану общаться. Б-р-р-р, как представлю, что ты со свечкой в ногах маячишь, все желание мигом пропадает.

— Больно нужно, любоваться вашими сексуальными игрищами! Можешь трахаться спокойно, данный аспект человеческих взаимоотношений перестал интересовать меня со времен моего первого тюремщика. В качестве комплимента, Глан, ты в этих делах более искушен и искусен, нежели тот самый царек. И еще… в тебе есть что-то такое, что цепляет самок твоего вида за самое интимное место и не отпускает, пока тебя не попользуют по полной программе.

— Это кто кого пользует! — возмущенно воскликнул Глан. — Тоже мне еще один знаток выискался. Шур, Царствие ему Небесное, все анализировал и советами сыпал. Теперь и ты туда же?

— Да успокойся ты, ради своего Единого. Говорю же, данный аспект человеческих взаимоотношений меня не интересует. Пока ты будешь проводить время в обществе какой-нибудь особы противоположного пола, уж поверь, мне будет, чем заняться. Во всяком случае, советов по усовершенствованию техники совокупления ты от меня не дождешься.

— Ладно, успокоил, — усмехнулся Глан. — Рассказывай дальше, что у нас там по теме запланированной лекции?

— В принципе, на сегодня все. Теперь ты получил хоть какое-то представление об окружающем нас мире. Хотя не думаю, что такому разгильдяю и бестолочу было уж очень интересно.

— Ну отчего же? Про эти самые… ну как их?… кванты, сингулярности и богов было здорово, — похвалил юноша, но все-таки не удержался от подковырки в адрес Учителя: — Хоть и не очень понятно. Умеешь ты, Азур, туману напустить.

— Ладно, — оскалился демон, что должно было означать веселую улыбку, — хоть ты существо и примитивное, но все-таки зародыш будущего Творца. Только не задирай носа! Выражаясь фигурально, ты у нас еще на стадии оплодотворенной яйцеклетки, и чтобы стать полноценным организмом тебе придется еще очень и очень постараться.

С этими словами демон растаял в воздухе, оставив Глана переваривать полученную информацию.

***

Группа, состоящая из девятнадцати человек: семи магов и дюжины бойцов сопровождения, вышла на опушку леса. Судя по нарукавным нашивкам, на этот раз по душу Глана отправилась семерка адептов не ниже восьмой ступени шестого уровня посвящения под предводительством грандмага Комплексной магии. В составе группы поддержки также сосунков не наблюдалось: пятеро Одиноких Барсов, и шестерка Матерых Волков под руководством настоящего Леопарда. Такой эскорт великих денег стоит. А может быть, капитаны-командоры расщедрились и выплатили наемникам часть гонорара из фондов Братства — этим также невыгодно, чтобы один бывший член Братства Вольных Охотников всплыл где-нибудь на Рагуне или Гариде и начал качать права.

Глан еще раз внимательно осмотрел посланную по его душу боевую группу и разорвал ментальную связь с засевшим высоко в ветвях гигантским ленивцем. Глазами этого неповоротливого зверька он и разглядывал долгожданных гостей. Открыв глаза, он посмотрел на маячившего рядом Азуриэля. Демон задумчиво прохаживался вдоль входа в пещеру и на ученика не обращал никакого внимания.

— Азур, ты видел?

— А, ерунда, — отмахнулся Азуриэль. — Два десятка дураков, наивно полагающих, что их отправили на загородную прогулку, да еще и денег за это приплатили. Я даже не стану тебе давать каких-либо рекомендаций — сам разберешься.

— Хорошо, Учитель, разберусь, — плотоядно усмехнулся Глан. — Сейчас они в пятидесяти верстах от нас. Держат курс в правильном направлении, значит, контейнер с посохом запеленговать им удалось. Здесь появятся дня через два. Пожалуй, засаду им устрою верстах в десяти отсюда. Есть там одно весьма удобное местечко: довольно узкая лощина, а за ней каменистое плато, голое, как коленка младенца. Там они будут как на ладони.

— Логично, ученик, — Азуриэль все-таки не удержался от комментария. — На открытом пространстве они будут чувствовать себя в полной безопасности. — Однако, вспомнив свое недавнее заявление по поводу нежелания давать советы, тут же прикрикнул на ученика: — Ну что зенки вылупил как баран на новые ворота?! Полдня прошло, а мы еще к занятиям не приступили…

— Дык, Охотники и маги приближаются.

— А мне плевать, кто к нам приближается. Учебный план может отменить только Конец Света, а до оного еще далековато.

— Но мне нужно все хорошенько спланировать и рассчитать.

На что демон издевательски посмотрел на человека и тоном, не терпящим возражений, выдал:

— Завтра с утреца выступим, у тебя будет предостаточно времени, чтобы все спланировать и просчитать. К тому же жизнь, как правило, вносит существенные коррективы в наши планы, поэтому лично я склонен к искрометному экспромту, чего и тебе советую. Короче, Глан, хватит ворон считать, займемся делом. Видишь на том пригорке три одиноко стоящих дерева, так вот…

Месяц неустанных тренировок под руководством высшего демона не прошли даром для Глана. Внешне он по-прежнему остался все тем же улыбчивым юношей. Однако если бы кто-нибудь из тех, кто раньше хорошо знал Охотника Глана эр-Энкина, посмотрел бы ему в глаза, он непременно догадался бы, что перед ним уже не тот беззаботный раздолбай и рубаха-парень, а совершенно другой человек: сдержанный, вдумчивый, расчетливый. А тот, кто его не знает, непременно посчитал бы Глана еще и крайне опасным человеком, и даже самый безбашенный баламут и задира крепко призадумался бы перед тем, как перейти ему дорогу или хотя бы вякнуть поперек его воли.

Сам Глан означенных изменений в себе не замечал. Он был благодарен демону не только за науку, еще и за то, что своими постоянными понуканиями и нравоучениями Азуриэль не позволял ему расслабиться и впасть в меланхолию из-за гибели любимой женщины и друга. Нет, он их не забыл и не очерствел душой. И Шуршак, и Марра частенько являлись в его ночных видениях. И юноша был рад, что они также его не забывают. Он постепенно убедил себя, что самые близкие ему существа вовсе не умерли, а каким-то чудесным образом перенеслись из мира реального в виртуальный мир иллюзий. Наверное, так ему было легче перенести боль утраты. Иногда Марра и Шур являлись вдвоем, чаще — по отдельности. Особенно Глан любил, когда они приходили вместе, в тогда формик не особенно доставал его своими заумными расспросами.

Однако наступало утро, а вместе с ним накатывала тоска. Но тут на помощь приходил настырный демон. Он немедленно брал в оборот ученика, не позволяя расслабиться ни на минуту. И на какое-то время Глан полностью абстрагировался от своего горя, постигая нелегкую науку трансцендентного управления энергоинформационными потоками.

— Азур, а для чего по твоему мнению Создателю понадобилось плодить бесчисленное множество одинаковых Вселенных в одном Универсуме? Для чего ему эдакая обуза, по сути бесконечность, возведенная в бесконечную степень? Как ему удается содержать подведомственное хозяйство хотя бы в относительном в порядке? — спросил по окончании занятий Глан, уплетая с аппетитом кусок поджаренного на углях мяса.

Азуриэль материализовал удобное кресло и устроился в нем с подобающим своей царственной особе комфортом. Тут же в одной его руке появилась зажженная сигара и бокал чего-то золотистого тягучего — в другой. Сделал глоток, затянулся дымом и лишь после этого снизошел до ответа:

— Вообще-то я бы мог воспользоваться традиционной отмазкой, мол, пути Господни неисповедимы, промысел Божий — тайна великая есть и так далее в том же духе, но я просто скажу: "Не знаю" и никто не знает, уверяю тебя. А насчет одинаковости Вселенных, ты глубоко заблуждаешься. В природе не существует двух абсолютно одинаковых элементарных частиц или квантов энергии. А каждая Вселенная, Глан, обладает собственным набором уникальных признаков. Есть континуумы с трехмерной пространственной метрикой, есть четырех, пяти, шести и так далее мерные. Вселенные с одинаковой пространственно-временной структурой отличаются друг от друга не столь значительно, но все же неповторимый набор физических констант делает каждую из них по-своему уникальной. К примеру, есть миры, где по ряду причин манипуляции трансцендентного свойства весьма и весьма затруднены. Их обитатели не пользуются колдовством и чародейством и полностью полагаются на науку и технологии. Есть миры, где без магии, прошу прощения, даже отхожее место не посещают. Но самые интересные с моей точки зрения это миры, подобные вашему. Возможности магов здесь достаточно ограничены, поэтому есть потенциал гармоничного развития также и технологий. Кстати, что касается собственно Хаттана, не знаю, кто и для какой цели собрал здесь столько рас. Вполне возможно для того, чтобы получить образчик некоего идеального общества, толерантного в расовом плане. Также не исключено, что вас попросту попытались стравить, чтобы воспитать, своего рода, крысиного короля.

— Крысиного короля?

— Так поступают матросы на судах, чтобы избавиться от крыс. Ловят несколько зверьков и сажают в бочку. Выжившего выпускают на волю. Привыкший питаться плотью сородичей "король" убивает их без разбору. Однако это лишь одна версия из многих. Есть и другие, не менее интересные, но об этом, как-нибудь в другой раз. Кстати, как твое самочувствие?

— Это ты о чем? — Глан недоуменно посмотрел на демона. Вроде бы безо всякого подвоха спросил.

— Да так, вообще. Заметил, что в последнее время ты не особенно налегаешь на харчи. Вот и думаю, не приболел ли мой питомец.

— Ага… все-таки издеваешься, Вельхово отродье!

— Только прошу не упоминать в моем присутствии ваших так называемых богов, — насупился Азуриэль. — Мы — высшие демоны, намного старше этих зазнаек. К тому же, мы — настоящие, то есть существа изначально созданные Творцом.

— Ладно, извини, Азур, больше не буду, — наливая в кружку травяного отвара из висящего над костром котелка, улыбнулся юноша. Время от времени он, как бы невзначай, бросал подобные шпильки в адрес Учителя — чтобы тот не особенно зазнавался.

Азуриэль в отместку иногда называл его жалким смертным, земляным червем, прямоходящей мартышкой и так далее в том же духе. Однако подобные пикировки случались между ними все реже и реже. К своему искреннему удивлению демон, считавший себя едва ли не высшим проявлением воли Создателя, начал открывать для себя такие истины, о существовании которых он раньше и не подозревал. Например, духовный мир "жалкого двуногого" оказался ничуть не беднее его собственного. А творческий потенциал человека значительно превосходил возможности демона. В процессе обучения Глан частенько удивлял его нестандартным подходом к вещам, ранее казавшимся ему предельно ясными и незыблемыми. К примеру, демон всегда считал, что лишь живое обладает душой или неким её подобием. Мертвая материя лишена способности чувствовать, иначе говоря, осуществлять энергоинформационный обмен внутри и вне той или иной материальной оболочки. К его величайшему удивлению, Охотнику удалось невозможное, он пожелал вдохнуть душу в свою Волыну и то, что, по глубокому убеждению Азуриэля, было подвластно лишь одному Создателю, ему удалось. Разумеется, огнестрел не залопотал на человеческом или каком ином языке, он всего лишь приобрел способность в нужный момент органично сливаться с сознанием человека, становиться как бы, неотъемлемой его частью. Теперь Глан мог чувствовать каждую деталь сложного механизма, видеть его "глазами" направлять патрон куда нужно, практически не целясь. Как результат эффективность ведения огня повысилась на несколько порядков.

— Если бы я умел это делать, будучи в штольнях Проклятого рудника, — хвастливо заявлял Глан, — всех бы страхолюдных уродов положил, что устроили за мной охоту.

— Не хватило бы боеприпасов, — ухмыльнулся Азуриэль. — Их там было более сотни тысяч — со всех гномьих рудников слетелись дабы охранять покой своего создателя, то есть меня.

— А на кой хрен, прошу прощения за грубость, ты их вообще создал?

— Видишь ли, Глан, тот мелкий засранец по имени Талан, что назначил меня своим слугой, потребовал, чтобы я добывал для гномов руду в шахтах. Вот и пришлось наплодить, как ты говоришь, уродов. Не самому же мне грызть гранит зубами. Ну все, Глан, тебе пора на покой. Завтра с рассветом выступаем, и тебе необходимо хорошенько отдохнуть.

— Погоди, Азур, еще пара моментов. По поводу твоего вопроса насчет моего аппетита, сам удивляюсь, но голод меня уже не особенно мучает…

— И не удивительно, твой организм, как энергоинформационная система стабилизировался, к тому же теперь тебя подпитывают внешние источники. Ты не замечаешь, поскольку это происходит на подсознательном уровне. Это все?

— Не совсем. Учитель, а как вообще кольцо оказалось у гномов? Если не ошибаюсь, его им какое-то дракон приволок.

— Ну да, старина Фарнир. Меня тогда выкинуло вместе с проклятым кольцом из одного мирка, точнее из того, что осталось от некогда цветущей планеты. Местные в своем стремлении к познанию устройства Мира создали гигантскую машину в которой сталкивали мощные пучки энергии. В результате одного эксперимента получили черную дыру. Это такая бездонная яма, иначе — прорва, куда проваливается все, включая материю, пространство и даже время. Доигрались, людишки, а я впервые за все время остался без хозяина на этом самом континенте, кстати, не так уж далеко от этого места. Будучи рабом кольца, я не мог, как ты понимаешь, сам себя освободить. Я уже было приготовился к невыносимо долгому одиночеству, но тут на мое счастье мимо пролетал дракон. После войны чокнутых магов эти плутоманы зачастили на Данис в поисках халявных сокровищ. Мне удалось дотянуться до сознания ящера и уговорить его сбагрить меня за большие деньги какому-нибудь представителю одной из гуманоидных рас Хаттана. Гномы были не самым лучшим вариантом, но хоть что-то. Вообще-то, ты оказался орешком покрепче Талана иже с ним всех своих предшественников. Зря я поторопился ломать твою волю, нужно было предложить тебе служение, а потом уж как-нибудь тихой сапой…

— И не надейся, коварный демон! — с деланной театральностью воскликнул юноша. — Все твои планы были заранее обречены на провал. Вот если бы ты мне тогда помог вытащить Берендея, Крушилу и Ветерка из каталажки… — Но, не доведя мысль до логического завершения, вдруг печально молвил: — Но тогда в моей жизни не было бы Марры…

— Вина хочешь? — неожиданно спросил Азуриэль.

— Давай, — встрепенулся Глан, но тут же опомнившись, спросил: — Откуда у тебя вино? Ты же не способен манипулировать материальными предметами.

— Я - не способен. Но на что тогда ты со своими уникальными способностями?

— Но я не умею.

— Не суетись раньше времени, — оскалился в кошмарной улыбке демон. — Сейчас научишься. Положи-ка перед собой флягу с водой и сконцентрируй на ней все свое внимание. Готово? Тогда зачитывай вербальную формулу, что в данный момент появилось у тебя перед глазами…

— Отличный бренди, Азур, — пригубив содержимое фляги, похвалил юноша. — Никогда не слышал, чтобы кому-либо удавалось превратить обыкновенную воду хотя бы в уксус.

— Это точно, заклинание лишь на первый взгляд простенькое, на поверку — высший уровень трансцендентного манипулирования — это вам не ртуть в золото перегонять, тут богатейший биохимический коктейль из сотен компонентов. Признаюсь, принцип я у одного божка подсмотрел, тот во время своих странствий в человечьем обличье народишко разными фокусами тешил: из лап клинической смерти народ вытаскивал, больных проказой излечивал, многократным дублированием продуктов питания баловался, ну и винцо из воды гнал. Вообще-то, вино у него было дрянное: кислятина жуткая, букет отвратительный и по шарам не шибко шибало — короче, бормотуха в чистом виде. Мне же удалось значительно улучшить формулу, в результате получился отличный коньячок — Наполеон и Хеннесси отдыхают.

— Ну и что тот бог? — отхлебнув еще из фляги, спросил Глан.

— А что бог? А ничего. Отхватил солидную часть электората, возвысился над другими своими коллегами. Самому Юпитеру со всей его шайкой кузькину мать показал. Впрочем, тебе до тех богов никакого дела. У вас свои Киилле-Вельхи, Бойонги, Непознанные, а также сонмища прочей мелкоты. А теперь, ученик, я тебя покидаю — мне восстанавливаться пора, да и тебе не помешает.

После этих слов полупрозрачная фигура растворилась в воздухе. Кресло, опустевший бокал и наполовину искуренная сигара какое-то время висели в воздухе, но вскоре их также постигла участь хозяина.

Глан посидел еще немного на свежем воздухе, наслаждаясь покоем и прихлебывая чудный напиток с загадочным названием "коньяк".

— Ты решил, каким образом обезвредишь боевую группу? — В голосе демона сквозило откровенное беспокойство за своего питомца. — Еще раз прогони наиболее вероятные варианты столкновения и помни, из-за твоей избыточной предосторожности я тебе помочь не в состоянии. Мне бы хоть чуть-чуть свободы, все проблемы были бы решены, не сходя с этого места…

Прилегший на землю за обломком скалы Глан открыл глаза и, посмотрев прям в золотистые глаза стоящего рядом демона недовольно рявкнул:

— Все, Азур, пасть закрыл! Я же тебе сказал: о дополнительных поблажках можешь не мечтать. Вам демонам только палец в рот положи, вы готовы всю руку вместе со всем прочим организмом оттяпать. А с этими я справлюсь и без твоей помощи, можешь не переживать. Что же касаемо моего плана, ты осведомлен не хуже меня.

— Вообще-то ничего хорошего от неблагодарной двуногой макаки, возомнившей себя Пупом Земли, я не ожидал и не ожидаю, — недовольно проворчал Азуриэль. Затем чуть громче продолжил: — Не нравится мне твоя затея с огнестрелом, парень. Может быть, ты их всех разом сонным пологом накроешь? Ментальные заклятия у тебя отлично получаются. А тех, кто не заснет, ты из своей Волыны легко положишь.

— Прекрати суетиться и мельтешить, Азур! Как я решил, так и будет. Маги — мои враги, Охотники, несмотря ни на что — мои братья, а после твоего полога кто-нибудь из них уж точно останется до конца дней своих больным на всю голову. Ребята должны испугаться, чтобы не наделать глупостей, и они испугаются, уж это я тебе точно гарантирую. Ну все, они в версте отсюда. Ждем.

После этих слов юноши, демон скорчил недовольную физиономию и растворился в воздухе.

Через четверть часа из покрытой лесом лощины начали один за другим выходить знакомые Глану фигуры. Через своих шпионов зверей он узнал об этих людях (отряд состоял исключительно из людей) многое. Старшим был грандмаг Йоринк Аратх, седобородый старик, высокий, с ястребиным носом и фанатичной уверенностью в серых глубоко посаженных глазах. Группой поддержки командовал Леопард Драви Суржанг, мужчина лет тридцати пяти, на груди значок в виде серебряного щита с золотой головой оскалившейся кошки, судя по манере держаться, весьма опытный Охотник и человек бывалый.

О магах Глан ничего особо сказать не мог. Маги как маги — обычные самоуверенные чашечники, привыкшие понукать обывателями Дарклана. Зато как профессионал, прочитал Охотников как открытую книгу. Народ солидный, опытный, моложе двадцати пяти никого нет. Ни одного знакомого лица. Вряд ли капитаны-командоры послали бы на операцию кого-то из его боевых товарищей. Навешали ребятам лапши на уши, мол, Глан эр-Энкин подвинулся умишком и преребил магов, которых был обязан беречь пуще жизни своей. Опасен для общества, хуже бешеного волка. А значит, от него следует срочно избавиться. Эти цену жизни знают и церемониться с ним не станут.

И еще он отметил кардинальное отличие в поведении чародеев и своих бывших коллег. Маги были расслаблены, словно прогуливались по городскому парку, где зверя опаснее косули или белки отродясь не бывало. Охотники напротив, напряжены: огнестрелы наперевес, так чтобы сразу же открыть огонь по противнику.

Юноша прятался за камнем мимо которого группа никак пройти не могла. Он не опасался, что кто-то из магов его обнаружит раньше срока, поскольку методикой ментального блокирования владел в совершенстве.

Выйдя из леса, Охотники все-таки позволили себе чуть-чуть расслабиться. Взгляды их стали менее напряженными, позы не так зажаты. Вполне ожидаемая реакция, ведь впереди приличный кусок открытого пространства, где никакой враг не подберется к ним незамеченным.

На одинокий валун, за которым могла спрятаться разве что кошка или заяц никто внимания так и не обратил. А зря. Стоило шагающим по каменистой равнине людям поравняться с камнем, откуда ни возьмись, возникла человеческая фигура с автоматическим огнестрелом в руках.

Поднимаясь с земли, Глан одновременно снял ментальные барьеры, мешавшие магам его почувствовать. Затем он слился воедино со своей Волыной. Удивительное ни с чем не сравнимое ощущение. Теперь Охотник стал оружием, оно — им. Он был одновременно самой Волыной и всеми тридцатью патронами в магазине. И каждому из них он уже определил траекторию полета, назначил цель.

До сознания о членов Вольного Братства только начал доходить сам факт появления незнакомца, а тот уже давил на спусковой крючок и вел стволом огнестрела. В считанные секунды магазин Волыны покинули три десятка гудящих пчел со смертоносными жалами-сердечниками из сверхпрочной льдистой стали. Каждая прошла по предначертанной ей траектории и попала в назначенную именно ей цель.

Как результат чародеи получили не смертельные, но крайне болезненные ранения. Пули раздробили им кистевые суставы, лишив возможности манипулировать пальцами а значит — колдовать. От болевого шока маги попадали на землю как подкошенные.

Что же касается Охотников, ни один из них не был даже оцарапан, зато их огнестрелы представляли весьма плачевное зрелище. Точными выстрелами Глан умудрился повредить важные узлы всех без исключения винтовок, лишив коллег единственного их преимущества — превосходства в огневой мощи. Отныне на всю компанию был всего лишь единственный веский аргумент — Волына. И этот свой аргумент юноша незамедлительно поспешил перезарядить, чтобы у тех, кого он все-таки продолжал считать своими братьями, не появилось на его счет обманчивых иллюзий.

— Стоять! — на всякий случай грозно прорычал он. — Без глупостей, парни! Надеюсь, вы поняли, что воевать со мной не стоит.

Однако двое Волков, самых юных членов команды, не вняли зову разума, отбросив бесполезные огнестрелы, они потянулись к поясным кобурам, с револьверными пистолями. Но и наш герой не дремал, точнее смертоносный гибрид человека и огнестрельного оружия. Легкое движение рук, и в вершке от ушей смельчаков пролетели по две жужжащие пули. Из собственного опыта Глану было известно, каково это — когда пуля пролетает в опасной близости от твоей головы. Вышло так, как он и задумал, Волки наконец все осознали и опустили руки. Остальные члены группы сопровождения даже и не попытались дернуться. Посреди голой равнины, где и укрыться-то негде, рыпаться против такого снайпера — чистой воды самоубийство. Охотники неподвижно стояли и пялились на чудо-стрелка, прекрасно отдавая себе отчет в том, что в данный момент их жизни целиком и полностью в руках того, на кого их отправили охотиться.

Глан не стал затягивать паузу и тут же обратился к командиру группы поддержки:

— Уважаемый Драви Суржанг, я прекрасно понимаю, что тебя и твоих парней послали по мою душу. Не знаю, что вам наплели про меня во время инструктажа, но примерно догадываюсь. Тем не менее, я не держу на вас зла и готов отпустить на все четыре стороны.

— Мы знакомы? — командир отряда Охотников недоуменно уставился на Глана, и тут же сам ответил на свой вопрос: — Вряд ли, я абсолютно уверен, что мы с тобой не встречались. В таком случае, откуда?..

— …мне известно как тебя зовут? — широко улыбнулся юноша. — У меня свои источники информации, Драви, о которых мне не хотелось бы распространяться. Что же касается моего отношения к тебе и твоим ребятам, я по-прежнему продолжаю считать всех вас братьями, несмотря на то, что капитаны-командоры наверняка вычеркнули мое имя из списков Братства… В противном случае…

Юноша не закончил начатую мысль, но по побледневшим лицам Охотников было несложно сделать вывод, что степень угрожавшей опасности осознал каждый. Несмотря на то, что звание члена Вольного Братства предполагает смертельный риск, никто из них не был самоубийцей. Как профессионалам им достало ума и опыта оценить потенциал противника, и каждый посчитал, что при сложившихся обстоятельствах у них нет ни единого шанса.

— Вы свободны, братья. — Чтобы не нервировать людей, Глан хотел опустить ствол Волыны, но тут один из чародеев, преодолевая боль, все-таки попытался дотянуться до висящего на его поясе боевого жезла. Юноша даже не удостоил взглядом отважного мага, он продолжал смотреть в глаза командира группы сопровождения. Тем временем его огнестрел, как бы сам по себе без постороннего вмешательства поймал цель и удовлетворенно рявкнул. В результате на переносице точно меж глаз чародея появилось аккуратное входное отверстие, а тыльная часть черепа буквально взорвалась, обдав корчившихся на земле магов кровью, мозговым веществом и осколками костей. — Разрывная пуля, — все тем же спокойным голосом сообщил он, — мое изобретение, летит как единое целое, проникнув в плоть, разваливается на шесть сегментов, каждый начинает вращаться подобно метательной звездочке. Особенно рекомендую против зомби, значительно эффективнее дроби и пуль со смещенным центром тяжести.

От спокойного голоса Глана, только что походя убившего мастера восьмого круга посвящения, на головах присутствующих волосы начали вставать дыбом и не только у Охотников, но и коллег покойного по цеху.

— Демон, — еле слышно одними губами прошептал многое повидавший на своем веку и отнюдь не страдавший малодушием Леопард. Он потянулся было вытереть рукавом выступивший на лбу пот, но на полпути задержал руку, опасаясь непредсказуемой реакции Глана.

— Ну да, нечто вроде того, — не стал отрицать юноша. — Впрочем, вам не стоит меня бояться, — и, переведя взгляд на Командира боевой группы, добавил: — Тебе Йоринк Аратх и твоим людям также не стоит бояться, если, конечно вы не будете делать самоубийственных глупостей.

Во избежание несанкционированных попыток волшбы было бы неплохо заткнуть чародеям рты, но Глан демонстративно не стал этого делать — Азуриэль держал ситуацию под контролем и в случае чего вполне успевал предупредить Охотника.

Грандмаг оценивающе посмотрел на юношу. Судя по всему, ему удалось заглушить ужасную боль в простреленных запястьях. Вполне возможно, мэтр Аратх и замышлял какую пакость, но, взглянув в холодные глаза Охотника, почувствовал в нем даже не равного, а значительно превосходящего по силе мага и здорово перепугался.

— Но… откуда… как?!.. — воскликнул он, но осекся и после недолгой паузы испуганно констатировал: — Воистину демон… — Затем, набравшись храбрости, все-таки произнес: — Ты нас не убил, значит тебе чего-то от нас нужно.

— У тебя в мешке… — начал Глан, но в это время на свою беду один из чародеев попытался озвучить вербальную формулу активации огнешара.

Однако не успели первые слова заклинания слететь с его губ, как надежная Волына вновь убедительно рявкнула. Вращающиеся с бешеной скоростью сегменты направленной в горло разрывной пули, рассекли артерии и мышцы, раздробили шейные позвонки. Как результат голова человека отлетела в сторону, а из обрубка шеи ударил кровавый фонтан, обильно орошая индиговые робы магов.

— Я же просил: без глупостей, — совершенно безучастным голосом сказал Глан, и вновь обращаясь к грандмагу, как ни в чем не бывало, продолжил: — Как ты понимаешь Йоринк, у меня нет оснований любить вашего брата-мага, и уважать вас мне не за что, но к тебе и твоим людям у меня нет претензий, несмотря на то, что вы собирались, меня прикончить…

— Но ты же первым напал на наших людей! — Возмущенно воскликнул мэтр Карантх, поднимаясь с земли.

— Это тебе ваш Магистр поведал?

— Я собственными глазами видел запись, где ты стреляешь в спины несчастным Гальцию и Кельину!

— Как интересно, — издевательски усмехнулся Глан. — В таком случае, позволь узнать, мэтр, всю ли ты запись видел?

— Вполне достаточно, чтобы понять, что имею дело с безумцем. — Гордо вскинул голову маг. Вне всякого сомнения, старик собирался принять лютую смерть от разрывной пули.

— И ты так считаешь, Драви Суржанг? — Глан перевел взгляд на лидера Охотников.

Тот немного помялся, в силу специфики профессии, безрассудность была ему не свойственна. Однако деваться было некуда, и он кивнул головой.

— Да, Глан, нам показали, как ты убиваешь двух беззащитных магов. А еще нам сказали, что ты нарушил контракт и присвоил имущество ордена Огненной Чаши.

— М-да, — задумчиво пробормотал Глан, не обращаясь ни к кому из присутствующих, — кто бы сомневался, что эта коварная гадюка сумеет запудрить мозги кому угодно. — Затем презрительно посмотрел в глаза Драви. — И ты поверил какой-то записи, что твой брат Охотник ни с того, ни с сего подвинулся рассудком и убил тех, кого должен был охранять пуще собственной жизни? — На что Леопард лишь потупил глаза и пожал плечами, мол, я тут не при чем. — А не рассказал ли вам мэтр Захри, каким образом меня подписали на выполнение того самого злополучного контракта?.. — продолжал на удивление спокойным голосом юноша. — Конечно же, не рассказал. В таком случае порасспросите наших братьев: Вьюна, Берендея и Ветерка о том, как их обвинили в изнасиловании проститутки, о том, как маги договорились с капитанами-командорами, и те пальцем не пошевелили, чтобы вытащить невиновных из тюряги. — Глан понимал, что его хоть и боятся, но не особенно верят его словам. Впрочем, он и не надеялся никого убедить, просто юноше невыносимо захотелось излить душу, неважно кому, хотя бы своим несостоявшимся убийцам. — В обмен на их свободу меня вынудили подписать контракт, согласно которому я должен был в сопровождении двух магов отправиться на Данис, проникнуть в крипту Древних и забрать оттуда все, что там обнаружится. Мне и моему другу Шуршаку удалось это сделать. Без какой-либо похвальбы скажу, что дельце было весьма и весьма трудное… однако все это лирика, сермяжная правда заключается в том, что в благодарность за услугу Магистр ордена Огненной Чаши лично приказал магам прикончить меня, поскольку мое появление на Рагуне не было выгодно очень и очень многим весьма влиятельным лицам. И в первую очередь нашим отцам капитанам-командорам. Зная мой характер, эти твари не сомневались в том, что я проведу собственное расследование, и в этом случае правда об их сговоре с чашечниками выплывет наружу. К тому же гномы клана Рунгвальд, коим я оказал неоценимую услугу, отчего-то также на меня окрысились и возжаждали моей крови. Не знаю, кто кому и сколько оттопырил за то, чтобы член Вольного Братства Глан эр-Энкин навсегда остался на Данисе, но непременно узнаю. Бедные Гальций и Кельин! По большому счету мне их жалко, но не моя вина, что парни стали разменными пешками в нечистой игре наших боссов. Я всего лишь защищал свою жизнь и если бы умерли не они… короче, вы сами все понимаете. Чтобы до меня не добрались маги, мне пришлось совершить святотатство — разрушить "каменный цветок". Тогда мне казалось, что от меня отстанут, но не тут-то было… Меня нашли по проклятому контейнеру. Жаль, что мне не пришло в голову от него избавиться. Ваш Магистр не погнушался обратиться за помощью к работорговцам. В результате погибли люди… много людей, среди погибших были моя женщина, наш не родившийся ребенок, а также мой самый близкий верный и надежный друг. Вот тогда я рассердился по-настоящему. Вырезать сотню нетрезвых мужчин — не велика заслуга для Охотника и славы мне не прибавит, но вы представить себе не можете, с каким наслаждением я резал им глотки. Впрочем, мне хватило выдержки не прикончить сразу же шестерых магов и капитана. Командира я подверг мучительной пытке, магов, как людей подневольных, просто пришпилил гвоздями к палубным надстройкам. Затем сжег вместе с кораблем. Чародеи с кляпами во рту даже не смогли послать в мой адрес предсмертное проклятие, зато капитан верещал как раненый боров.

— Чудовище… — еле слышно одними губами пробормотал побледневший как мел грандмаг.

— Я чудовище?! И ты, Йоринк Аратх, называешь чудовищем меня?! Да будет тебе известно, чистоплюй рафинированный, что перед тем, как сжечь ту посудину, я освободил из её трюмов около четырех сотен человек, обреченных на жалкую рабскую долю. Да, твои коллеги приняли медленную и мучительную смерть, но они умерли намного быстрее, чем мрут несчастные рабы от бескормицы и непосильного труда. Так кто же из нас чудовище: я или твои братья-маги, помогавшие охотникам отлавливать людей? Впрочем, можешь не отвечать, будь ты тогда на их месте, или кто-то из присутствующих здесь чародеев, вы бы с радостью поучаствовали в той кошмарной забаве.

На что грандмаг грозно сверкнул глазами.

— Ты не смеешь!..

— Смею, Йоринг, смею, — Глан не позволил ему продолжить. — Вы — маги, хоть и считаете себя существами высшего сорта, по сути, вы обыкновенные големы, настроенные на выполнение той или иной задачи. В отличие от тех же членов Вольного Братства вы не свободны в своем выборе, поскольку ваши ордена — суть жесткие иерархические системы. Поэтому, уважаемый чародей, не стоит внушать себе, что на месте тех магов ты действовал бы по-другому. Если бы твой лидер — мэтр Захри приказал: "Йоринг, отправляйся в Кайхат-Кахр и убей всех дикарей!" Ты бы сделал это не задумываясь, при этом постарался бы получить эстетическое наслаждение, убедив себя, что избавляешь Мир от злобных дикарей-людоедов.

Сказал и попал, что называется, не в бровь, а в глаз. Мэтр Аратх прикусил язык и на мгновение задумался. Как результат, мертвенно бледное от страха и возмущения лицо стало пунцовым от стыда. Крыть ему было нечем, и пожилой человек потупил глаза перед тем, кого он еще недавно считал самонадеянным юнцом, преступившим все мыслимые законы человеческой морали.

— То-то и оно, господа, — продолжал Глан, обращаясь теперь уже ко всем присутствующим. — Каждый из нас считает себя не способным на подлость до тех пор, пока судьба-злодейка не поставит его перед жестоким выбором. А некоторым и выбирать не приходится, поскольку где-то в заоблачных властных высях есть тот, кто уже сделал за тебя твой выбор, и тебе остается лишь слепо выполнять спущенные сверху инструкции… — Неожиданно Глан осекся и махнул рукой, мол, чего это я тут распинаюсь перед ними? Затем вновь перевел взгляд на грандмага. — Короче, Йоринк Аратх, я заберу карту и шар связи, что хранятся в твоем рюкзаке. После чего я сразу же уйду. — Затем, обращаясь уже к командиру группы сопровождения, сказал: — Если не ошибаюсь, Драви, через три месяца Генеральная Ассамблея. По возвращении с Даниса сообщи капитанам-командорам, что я непременно там появлюсь и предъявлю все необходимые доказательства своей невиновности.

— До встречи, Глан, — Леопард впервые с момента их встречи позволил себе улыбнуться. — Буду рад, если все, что ты нам здесь поведал, окажется чистой правдой.

— Отлично! — улыбнулся в ответ Одинокий Барс. — Значит, до встречи! А пока, помоги своему боссу снять мешок. С простреленными руками самому ему не совладать…

Через четверть часа, когда Глан был на приличном удалении от изрядно потрепанной боевой группы, материализовался Азуриэль и тут же накинулся с упреками на ученика:

— Ты поступил недальновидно, оставив в живых своих врагов. Немедленно вернись и убей их всех!

— А ты, Азур, оказывается, зело кровожаден. А как же насчет разумного, доброго, вечного, что должны сеять в душах учеников их мудрые учителя?

— Прекрати паясничать! — возмутился демон. — Это были твои враги, и ты должен с ними поступить также как они собирались поступить с тобой.

— Полноте, Учитель! — Глан едва не расхохотался оппоненту в лицо. — Тебе ли практически всемогущему существу воспринимать серьезно эту жалкую кучку деморализованных индивидов. Обремененные ранеными они не представляют для нас реальной угрозы. Хрустальный шар у меня, и они не способны обратиться за помощью. Как минимум неделю им придется ждать, пока раненые полностью придут в себя. Выходит, у нас с тобой огромная фора, чтобы первыми добраться до Дарклана и разобраться со всеми нашими обидчиками… Не со всеми, конечно, очередь капитанов-командоров наступит только через три месяца, главное, чтобы та бумажка, о которой обмолвился мэтр Захри в первом и последнем нашем разговоре, никуда не делась.

— А просто убить этих твоих капитанов, не проще ли будет? Как говорится, нет человечка — нет проблемы.

— Не, Азур, просто убить никак нельзя. И вообще, цель моя не убить кого-то из высшего руководства Братства, а восстановление Высшей Справедливости.

— Наивный идеалист, — оскалился в кошмарной улыбке демон. — Кругом прагматики, а ему Высшую Справедливость подавай. А известно ли тебе, что твоя Высшая Справедливость — такой же миф как Абсолютное Зло.

— Ну и пусть, — не сдавался Охотник. — И все-таки я докажу всем…

— …Ничего и никому ты не докажешь, наивный дурак! — зло рявкнул Азуриэль. — Сила — вот единственное, что испокон веку правит Миром. И тот, кто в конечном итоге оказывается сильнее всех, автоматически становится самым мудрым, благородным, добрым, и честным. Я бы на твоем месте, Глан, задумался об абсолютной власти над этим жалким мирком. Представь, сколько добра ты мог бы сделать его обитателям. Все эти жалкие фокусники, именующие себя магами, склонили бы гордые головы перед тобой. Цари, короли, императоры и прочие владыки держав валялись бы в пыли у твоих ног.

— А зачем мне все это, демон хитроумный?

— Как зачем? — Азуриэль настолько был шокирован вопросом, что остановился как вкопанный. — Ты серьезно не понимаешь, для чего нужна власть?

— Отчего же не понимаю? Очень даже понимаю. Но… не принимаю. Хочешь — верь, Азур, хочешь — не верь, но как представлю себя на месте какого-нибудь царька, такая тоска накатывает, хоть волком вой.

— М-м-да, — задумчиво пробормотал демон и, пошкрябав когтистыми пальцами между роговыми наростами на своей голове, неожиданно выдал: — Клиника. Диагноз — неисправимый индивидуалист. К великому моему сожалению, не лечится. Жаль, Глан, что ты не амбициозен, из тебя мог бы получиться отличный император Всея Хаттана.

— Увы, Учитель, из меня император, как из тебя заведующий богадельней или преподаватель хороших манер в начальной школе.

На что Азуриэль громко и заразительно рассмеялся.

На временную базу вернулись затемно. Усталый Глан хотел тут же грохнуться в кровать, но беспокойный демон не позволил.

— Тащи мешок с артефактами! — не терпящим возражения тоном приказал он.

— Это зачем?

— Ты что и дальше собрался служить ходячим ориентиром для всех своих недругов. Приманка сработала как нужно — с её помощью мы заполучили карту Даниса с отмеченными на ней "каменными цветками". Кстати, ты правильно сделал, что забрал у магов шар связи, на твоем месте, я бы все-таки его уничтожил.

— Злой ты, Азур, не добрый! — воскликнул Глан в пафосной манере ведущего актера какого-нибудь задрипанного провинциального театра. — Все бы тебе раскурочить. А может быть, я с самим Магистром покалякать собираюсь. Может быть, я ему шанс для спасения его мерзкой душонки собираюсь предоставить, дескать, покайся, пока не поздно…

— Фигляр, — прервал кривляния ученика Азуриэль. — Ладно уж, трепло языкастое, тащи баул, будем его маскировать от посторонних глаз.

Вытащив контейнер из пещеры, Глан истер в мелкий порошок парочку извлеченных из костра угольков и смешал его с животным жиром. Заостренную палочку обмакнул в тушь, нанес поверх уже имевшихся магических знаков четыре руны: Двалве, Сурен, Шухат и Навстар и активировал их с помощью вербальной формулы.

Этот прием эльфийской волшбы он почерпнул, штудируя прихваченный из гномьего рудника трактат пресветлого лайра Алаэль эр-Виллара "О природе вещей". Азуриэль поначалу отнесся к изложенной в книге мудрости довольно скептически, мотивируя тем, что сам способен объяснить ученику любой природный феномен. Однако, ознакомившись с текстом, отметил серьезную продуманность и аргументированность изложенных в ней формул и формулировок.

— Оно, конечно, не панацея, — тут же язвительно добавил демон. — Но пока твои микроскопические мозги и примитивный дух, находятся на начальной стадии формирования, вполне сгодится. Во всяком случае, мне меньше забот. Тяжеловато иногда, растолковывать слепому, что такое свет.

— Между прочим, — тут же нашелся уязвленный до глубины души Глан, — один всемогущий и весьма продвинутый перец в данный момент сидит в этих самых микроскопических мозгах, не в состоянии преодолеть силу примитивного духа. — Поскольку означенный козырь демону крыть было нечем, он благоразумно промолчал.

Как только последние слова формулы активации слетели с губ юноши, магические руны вспыхнули ярким изумрудным светом. А когда погасли, с поверхности кожаного мешка исчезли все ранее нанесенные знаки.

— Вот и все, ученик, — кивнул головой довольный демон, — теперь нас не учует самый продвинутый нюхач. — Затем немного поколебавшись, попросил: — Глан, достань на минутку жезл.

— Тебе зачем? Сам же говорил, что талисман крайне опасен для человека.

— Видишь ли, там в хранилище у меня не было возможности хорошенько его рассмотреть — мешали помехи, генерируемые пирамидой. Доставай, не бойся! Нас двое, и мы вполне способны противостоять ментальной атаке любой мощности. Вообще-то, артефакты данного типа внедряются в сознание своего владельца постепенно и незаметно, затем также исподволь подчиняют и трансформируют его духовную сущность.

— А для чего вообще это нужно?

— Да кто ж их знает этих Древних. Пришли тихонько незнамо откуда, похозяйничали недолго — разумеется, по меркам существования Универсума — затем также незаметно ушли. Кстати мы — демоны оказались намного предусмотрительнее ваших богов. Нам достало ума не связываться с этой расой. А вот божкам вашим от них досталось. И поделом — не хрен любопытный нос в чужие дела совать.

— И как же Древние справились с бессмертными существами? — Удивленно захлопал ресницами юноша.

— Одна существенная поправка, ученик: не с бессмертными существами, а с могучими, но вполне уязвимыми сущностями. Если ты помнишь, я тебе уже рассказывал о том, что боги — суть проекция чаяний смертных на высшие планы бытия, иначе говоря, то или иное божество существует до тех пор, пока в него верят и ему поклоняются. Ты никогда не задумывался, Глан, для чего вашим богам пышные храмы, блеск золота и драгоценных камней. Казалось бы, всемогущие существа в этом не нуждаются, но не тут-то было. Вся эта пышная мишура необходима для оказания давления на психику смертного с целью усиления влияния божественной сущности, а также для привлечения в ряды верующих как можно больше неофитов. Так вот, возвращаясь к нашей теме, Древние пошли самым коротким и кардинальным путем — устроили Конец Света в нескольких мирах, чьи боги были наиболее настырны. В результате, нет паствы — нет и пастырей.

— Понятненько, действительно эффективно… наверняка еще и эффектно, — ухмыльнулся Глан, извлекая талисман из контейнера.

— Насчет всяких там эффектов, не сомневайся, хватало с избытком, — оскалился в ответ демон, впиваясь взглядом в ничем не примечательный предмет. — И землетрясения чудовищные, и волны до небес, и огненные дожди, и жесточайший мор… Некоторые планеты просто рассыпались в звездную пыль, иные поменяли траекторию и либо сгорели в пламени центральных светил, либо остыли до межзвездных температур. — Полюбовавшись с минуту неказистой на вид деревяшкой, Азуриэль махнул ученику когтистой лапой. — Все, Глан, можешь убирать.

— Ну и какие выводы ты сделал, Учитель? — крепко стягивая горловину контейнера тонким ремешком, поинтересовался Охотник. — По мне, так ничего особенного. Обыкновенная палка, украшенная незамысловатой резьбой, будто мальчишка какой развлекался.

— Обыкновенная палка говоришь? А когда ты её видишь, у тебя случайно не возникает никаких подсознательных желаний, ну там прикоснуться, погладить?

Немного подумав, Глан кивнул головой.

— Ты прав, Азур, действительно хотелось погладить, вроде как что-то теплое живое, приятное.

— Вот так они и втираются в доверие к смертным, а потом… целые миры становятся такими же, как этот Проклятый континент. К твоему сведению, во время своих странствований мне довелось посетить парочку и заверяю со всей ответственностью, тебе бы очень не понравилось, что там творится.

Засим, посчитав тему исчерпанной, демон удалился на покой, пожелав ученику добрых снов. Глан же еще немного посидел, любуясь восхитительными переливами ярких светил на темном бархате ночного неба Даниса, и отправился спать после того, как на востоке из-за горизонта поочередно выплыли неразлучные Хэш и Фести.

На следующее утро Глан плотно позавтракал, не торопясь, собрал свой нехитрый скарб и посредством свистка вызвал своего верного скакуна. Истомившаяся по общению с человеком виверна, примчалась едва ли не в тот же миг. Попрыгав радостно вокруг хозяина, многопудовый звероящер позволил себя оседлать и взнуздать, даже пытался оказать посильную помощь. Часам к восьми тронулись в путь.

Расстояние до ближайшего "каменного цветка" составляло не более двух сотен верст, если двигаться на юг, однако путь к нему, судя по конфискованной у магов карте, пролегал по местам сильно заболоченным и очень опасным. По этой причине Глан принял решение отправиться к другому портальному переходу, расположенному более чем в трехстах верстах в восточном направлении, но добираться до которого было намного легче. Разумеется, Глан отдавал себе отчет, что три сотни верст по прямой — это, как минимум полтысячи реального пути, к тому же, ему предстояло пересечь несколько полноводных рек и преодолеть горную цепь. Впрочем, ехать — не тащиться пешком. На спине своего зубастого скакуна он рассчитывал добраться до конечной цели путешествия примерно за неделю, плюс-минус два дня.

Первые трое суток ничего примечательного не случилось. Виверна легко прокладывала путь через лесные заросли, ломая и вытаптывая на своем пути кустарник, свисающие с деревьев лианы и даже небольшие деревца. Время от времени ящер умудрялся прихватить своими мощными челюстями какого-нибудь зазевавшегося зверька и прямо на ходу, не сбавляя темпа, схарчить его. Неугомонный Азуриэль вбивал в "тупую голову нерадивого ученика прописные истины". Иначе говоря, ежеминутно требовал совершить что-нибудь эдакое, от чего могучие древесные патриархи разлетались в мелкую щепу или вспыхивали будто пук пропитанной керосином пакли. Иногда демон заставлял юношу силой мысли перемещать здоровенные валуны или прокладывать таковыми себе дорогу. Или сконденсировать над головой небольшую тучку и устроить локальное светопреставление с молниями и кратковременными ливневыми осадками. Благо зубастый скакун не страдал излишней впечатлительностью и на экзерсисы седока никак не реагировал.

Часто на пути попадались руины городов, уничтоженных во времена войн чокнутых магов или просто брошенные жителями. Время от времени джунгли резко обрывались, человек и виверна оказывались на обширных гладких, словно поверхность замерзшего озера каменных проплешинах. Когда-то здесь бушевало пламя такой мощности, что плавился базальт. Удивительно, но даже по прошествии многих тысячелетий на гладкой, как стекло поверхности не образовалось ни единой трещинки.

— Впечатляет, Глан?! — демон задал вопрос ученику таким тоном, будто был лично причастен к сотворению данного феномена. — Мегатонн двадцать в тротиловом эквиваленте. Хотя, "тонна" и "тротил" для тебя то же самое, что "боевой лазер с термоядерной накачкой", "гиперсветовой джамп-привод", или "универсальный нанобот" — все эти штучки из твоего светлого или мрачного завтра, ежели, конечно, таковому будет суждено наступить.

Глан уже привык к тому, что Азуриэль временами начинает заговариваться и рассуждать о материях столь же непостижимых для понимания, как сама темная душа демона. Поэтому он воздержался от расспросов, лишь усмехнулся тайком, мол, ох уж мне эти сказочники, но так, чтобы Учитель ненароком не заметил и не обрушил на его бедную голову поток упреком и обвинений в вопиющем неуважении к его (Азуриэля) величественным сединам и не менее величественной заднице.

Своего скакуна юноша не подгонял и не дергал все время за узду, он лишь намечал генеральное направление, а сообразительный ящер сам выбирал наиболее удобный маршрут. Виверна с легкостью преодолевала довольно крутые склоны, широкие реки, на первый взгляд, непроходимые болота и заросли. Её не пугало близкое соседство с прожорливыми тварями, поскольку она сама была прожорливой тварью, каких поискать.

Глан начал было считать, что у этих чудищ полностью отсутствует инстинкт самосохранения, однако в один прекрасный момент, выяснилось, что это далеко не так. Зубастик (так Глан нарек ездового звероящера) двигался по опушке леса, сметая на своем пути подлесок. Неожиданно из чащи пахнуло таким смрадом, что юноша едва не задохнулся, а скакун выпучил от страха глаза, издал истошный крик и рванул с места в карьер со скоростью, которой Охотник никак не ожидал от столь массивной туши. Замедлил он свой бег, лишь отбежав от источника вони верст на пять, а еще через версту остановился, поводил головой и, убедившись в отсутствии погони, дальше побрел уже неспехом. Глан так и не узнал, что же все-таки так напугало Зубастика, однако основательно отбитый во время скачки зад еще долго напоминал ему об этом забавном приключении.

С приближением вечера, Глан выбирал для стоянки местечко поудобнее и, отпустив виверну попастись, готовил для себя немудреный ужин из прихваченных с собой продуктов. Свежие фрукты, орехи и ягоды в изобилии попадались по пути. Разумеется, он не упускал возможности разнообразить ими свой рацион. После ужина он выполнял несколько заданий своего неугомонного Учителя, затем ложился спать, не забыв обезопасить свой сон всеми доступными способами. Охранные заклинания работали безукоризненно, поэтому никакая тварь не посмела его побеспокоить.

На третьи сутки путешествия Глан увидел еще один летающий остров. На сей раз это была настоящая громадина. Блин диаметром не меньше версты и толщиной не менее полутора сотен саженей. Глан и Зубастик находились на вершине пологого холма. Здесь лес не рос, поэтому парящую в небесах скалу можно было рассмотреть в мельчайших подробностях.

— Ну и ну! — восторженно воскликнул Охотник. — Это какая же силища заставляет эдакую громадину парить в воздухе, словно невесомую бабочку? А молний-то! Молний! Боже милостивый! Красотища-то какая!

— Согласен, ученик, — тут же подал голос Азуриэль и после недолгого молчания взял, да и выдал: — А что, Глан, слабо покататься на островке?

— Да… но как? — юноша недоуменно захлопал глазами. — Разве человек в состоянии обуздать такую махину?

На что коварный демон ехидно заметил:

— Если человек — существо разумное, а не инфантильный лоботряс, уповающий исключительно на помощь своих богов. Такому все по плечу и даже значительно ниже. Так что напрягись Глан, просканируй пространство на предмет астральных возмущений, может чего и высмотришь. Короче, это тебе, ученичок, очередное мое задание.

— Слушаюсь, Учитель, — смиренно произнес Глан, а сам меж тем подумал: "Ага, типа, слетай туда — не знаю куда, притарань то — не знаю что".

Улыбнувшись этой своей мысли, он для удобства зажмурил глаза и уже привычно скользнул в энергоинформационное поле данного континуума, именуемое в просторечье Астралом.

Сначала Глана окружила непроницаемая тьма, он не только ослеп, но оглох, к тому же потерял связь со всеми прочими органами чувств. Он ужасно перепугался, когда такое с ним случилось впервые, теперь подобное состояние не было для него в диковинку, он знал, что чувственная атрофия скоро пройдет. Сосредоточившись на своем внутреннем "Я", постепенно стал приоткрывать сознание для восприятия иных, более тонких материй. И в этот момент перед ним распахнулся совершенно иной загадочный мир, в котором Глан еще только начал делать первые шаги и ориентировался с великим трудом. Но все-таки ориентировался. Это было уже не бессмысленное переплетение каких-то невесомых нитей, сияющих клубков и сгустков кромешной тьмы, кое-что об этом мире тонких материй и энергий ему было известно. В частности он уже научился идентифицировать в этом хаосе то или иное материальное тело. Он мог раздвинуть свое сознание до масштабов планеты, или всей Вселенной, но, не стал этого делать. Как любил говаривать Азуриэль: "Не все сразу, мой юный друг, иначе, объяв необъятное, можно возомнить себя Властелином Вселенной и на всю оставшуюся жизнь погрязнуть в собственных заблуждениях, пуская слюнявые пузыри и мочась в штаны". В следующий момент он услышал рядом знакомый и где-то уже родной голос демона:

— Молодец, Глан, с каждым разом тебе все проще и проще входить в это состояние. Теперь предельно сосредоточься вон на том сгустке энергии.

Несмотря на то, что самого демона юноша не видел, а энергетических сгустков вокруг было видимо-невидимо, каким-то необъяснимым образом он сразу же сообразил, какой именно астральный объект имеет в виду Азуриэль.

— Прекрасно! Теперь создай связующий канал, как я тебя учил, — продолжал наставлять демон.

Глан слегка напрягся и почувствовал, как от его астрального тела протянулась связующая нить к означенному сгустку. В следующий момент в его сознание хлынул поток информации о материальном объекте, именуемом "летающий остров". Юноша мгновенно понял, почему более двух миллиардов пудов камня свободно парят в воздухе и не падают на землю. Одновременно он узнал химический состав горных пород, из которых он состоит, сколько на острове деревьев, их видовой состав, сколько различного зверья там обитает и так далее. Поток информации, обрушившийся на сознание Глана, был настолько огромен, что ему пришлось в срочном порядке воздвигать виртуальные шлюзы, дабы ограничить его до приемлемого уровня.

— Поздравляю, ученик! — вновь подал голос невидимый Азуриэль. — С первой частью задания ты справился, можно сказать, превосходно. А теперь сделай то, чего ты раньше никогда не делал. Сейчас энергоинформационный поток движется только в одном направлении — к тебе. Попробуй создать второй поток — от себя.

Юноша тут же сообразил, чего от него требуется, и довольно быстро связал свое "Я" виртуальной пуповиной с небесным объектом.

— А теперь, Глан, отправляйся по проложенному каналу прямиком на остров и не забудь прихватить своего скакуна.

— Не понял… — начал было юноша, но тут до его сознания наконец дошел смысл слов, сказанных Учителем. Более того, на интуитивном уровне он постиг суть процесса, именуемого телепортационным переносом.

Не теряя времени, он заключил размытую кляксу, что представлял в Астрале Зубастик, в сферу своего энергоинформационного эго, слился со зверем воедино и как бы растворился в эфирной составляющей астрального плана. Это было как сон или мгновенная смерть, он даже испугаться не успел. Впрочем, "сон" продолжался недолго, в следующий момент он открыл глаза и увидел себя в животе и здравии по-прежнему восседающим не спине звероящера, вот только находились они теперь не на твердой земле, а на летающем острове. А конкретно, в тени одиноко стоящего посреди обширного поля дерева.

Парящий в небе объект при ближайшем рассмотрении был огромен. Здесь даже озеро имелось — приличных размеров водоем с рыбой, лягушками и прочей водной живностью. А птиц водоплавающих и вовсе без счету. Отсутствие крупных наземных хищников и обилие еды делало это местечко раем для пернатых.

— Превосходно, ученик! — восторженно воскликнул материализовавшийся в двух шагах от морды Зубастика демон. Виверна мгновенно воспользовалась данным обстоятельством и попыталась попробовать его на зуб. Однако виртуальный образ добычи не обладал органолептическими достоинствами, и, клацнув зубами, разочарованный ящер недовольно зашипел на недоступную добычу. — Кыш, птица недоделанная! — грозно рявкнул Азуриэль на прожорливого скакуна. — Сейчас как дам по морде! — И, воззрившись на улыбающегося ученика, потребовал в категорической форме: — Врежь-ка от меня этому проглоту, нечего тут зубищами щелкать, на кого ни попадя.

— Успокойся, Азур, это же зверь плотоядный. У него инстинкты. К тому же, тебе ничего плохого он не может сделать.

— Да понимаю я все, — добродушно проворчал демон, — все равно неприятно, когда на тебя разные примитивные твари глаз кладут. — И возвращаясь к прерванной теме, продолжил: — А теперь, Глан, ответь мне, в каком направлении летит этот островок?

— Запад-юго-запад, Учитель, — тут же выдал Охотник.

— А нам куда нужно?

— Восток.

— В таком случае, что ты предлагаешь?

— Покинуть остров и следовать дальше в нужном направлении, — скорчил недовольную мину ученик, дескать, к чему эти детские вопросы?

— Разумно, разумно, иного ответа я от тебя и не ожидал, — ехидно оскалился демон, но тут как-то резко его физиономия приобрела серьезное выражение. — Однако, мой юный друг, слишком уж банально для такого крутого мага, как ты. Вот тебе ученичок еще одно задание: оседлай остров, на нем и долетим до места.

Глан хотел было возразить, мол, как же он такой ничтожный сможет управлять эдакой громадиной, однако вовремя сообразил, что Учитель еще ни разу не потребовал от него чего-либо невозможного. Все его, казалось бы, самые безумные задания были вполне выполнимы. К примеру, несколько минут назад он считал, что мгновенно перемещаться в пространстве можно лишь посредством "каменного цветка"… И тут ему в голову пришла ну просто гениальная идея.

— Азур, а на фига нам гнать эту громадину к телепорту? Не проще ли прямо отсюда отправиться прямиком в Бааль-Даар?

— Не проще, — отрезал демон и тут же пояснил: — Путешествия на большие расстояния требуют совершенно иного подхода, при подготовке скачка необходимо учесть столько факторов, что у тебя голова лопнет от напряжения. Короче, Глан, пока ты к этому не готов и даже не пытайся, занесет в горнило какой-нибудь звезды или, что вероятнее выбросит в открытый космос. Мне известно, что ваши маги пытались создать подобие "каменных цветков", но у них из этого ничего не вышло, поскольку помимо способности к интуитивному тыку, нужно обладать мощнейшим математическим аппаратом и более глубокими знаниями о строении мира. Так что, паря, прыгай на здоровье в пределах видимости, а на большее пока не замахивайся — всему свое время.

— Па-ня-т-на-а, — разочарованно пробормотал размечтавшийся было Глан, слезая со спины Зубастика и вольготно устраиваясь на мягкой травке.

— Ну все, хватит рассусоливать, вьюнош! Живо ныряй в Астрал и заставь остров двигаться в нужную нам сторону. Только не врежься ненароком в какую-нибудь гору, капитан ты наш аэронавт-первопроходец.

— Издеваешься? — равнодушно поинтересовался Глан, к подковыркам ехидного демона он успел привыкнуть и научился не обращать на них внимания. Однако ответа (если таковой последовал) он не услышал, поскольку вновь привычно скользнул в Астрал.

Четверть часа спустя, огромная летающая махина начала постепенно замедлять свой бег. Еще около часа потребовалось для полной остановки острова и два часа на разгон. В результате из астральных эмпиреев Глан выпал основательно опустошенным, но довольным. Не обращая внимания на стоящего поодаль демона, первым делом кинулся к мешку со съестными припасами и, лишь утолив терзавший его волчий голод, обратился к Учителю:

— Ну как, быштро шправился ш жаданием?

— Прожуй сначала, ученик! — демон с укоризной посмотрел на невежду, но все-таки до ответа снизошел: — Молодец, что сообразил постепенно сбавлять ход, иначе островок попросту рассыпался бы от внутренних перегрузок. Короче, с заданием ты вполне справился. А теперь поешь, передохни малость, позже обсудим с тобой теоретический аспект данного феномена.

Глава 6

Фаррук и Кворсус Патиас сидели в одной из комнат отдыха главного ристалища славного города Фернан, блистательной столицы баронства Ордранг. Вообще-то юный маг не имел возможности оценить блеск данного города, поэтому вынужден был верить на слово своему хозяину, утверждавшему, что лучше Фернана в Западном Заполье города нет.

— Ты только не торопись бить по ним со всей своей дури, знаю я вас, магов, дорветесь до Силы и обо всем тут же забываете, — мэтр Патиас проводил очередной сто первый (дай Бог последний) инструктаж перед выступлением мага. — И самое главное, ты должен добить тварь мечом. Только мечом иначе публика будет разочарована. Однако и про магию свою не забывай. Действуй как на тренировке — больше визуальных эффектов: огня, дыма, молний разных. Доспех на тебе отменный, так что не боись подпускать мантикор поближе. Если и цапнет когтем или там зубом, публика оценит. Драматизму побольше, юноша, иначе все наши расходы на подготовку мероприятия козе под хвост.

— Не волнуйтесь, мастер, все будет в лучшем виде, — Фаррук в очередной сто первый раз попытался успокоить не на шутку разволновавшегося ланисту.

Неделю назад мэтр Патиас пригласил юношу к себе и, не скрывая радости, сообщил, что ловчая бригада Охотников только что доставила шесть мантикор, пойманных в Закатных чащобах Стаунвайна, что в Орочьем Пределе. Все твари — половозрелые самки. Каждая размером с взрослого быка. Учитывая довольно развитый интеллект этих созданий, а также природную способность манипулировать магией на уровне инстинктов, мантикора — противник достаточно серьезный. Но самое главное — непредсказуемый, поскольку никогда не знаешь, то ли она пульнет в тебя огнешаром или ледяной стрелой, то ли уйдет в глухую оборону и окружит себя непроницаемым коконом.

Фаррук, хоть и не сталкивался с манткорами ни разу в жизни, в свое время был вынужден буквально вызубрить бессмертный труд достопочтенного мэтра Эланиэля эр-Мальто: "Магические существа и нежить Хаттана". Этот эльф более пяти тысяч лет назад не поленился свести разрозненные сведения о планетарном бестиарии в один преогромный том, чем, собственно, и прославил свое имя в веках. Вообще-то зубрить морфологические особенности вылупня шерстистого или зеленца-ментата ни у кого из студентов особого желания не наблюдалось, однако профессор Пересе, главный монстровед академии, оказался весьма требовательным преподавателем и уважение к своему предмету умел привить "безалаберным любителям пива и смазливых барышень". Иначе говоря, безжалостно резал на экзаменах тех, кто не удосуживался вовремя сунуть нос в означенное учебное пособие. Сам Фаррук ходил к нему на пересдачи аж три раза и всякий раз, получив очередной "банан", едва ли не проклинал принципиального профессора. Теперь же, был ему весьма и весьма благодарен за науку, поскольку бессмертный труд Эланиэля эр-Мальто мастеру Патиасу во всем Фернане найти не удалось, поэтому магу-гладиатору пришлось целиком и полностью полагаться на свою память.

Узнав, с кем ему предстоит сражаться в первом бою, юноша ничуть не расстроился и, тем более, не испугался. При всей видимой грозности, мантикоры классифицировались как существа умеренно опасные. Если бы Охотникам удалось доставить мерцателя, пусть даже детеныша, тогда ему действительно пришлось бы здорово напрягаться во время схватки. Впрочем, мерцатель для эффектного поединка не очень подходит, поскольку убивает добычу очень быстро и эффективно — просто телепортирует её в свой желудок, а во время внепространственного переноса превращает в фарш. Ну какой прок уважаемой публике, жаждущей кровавого драматического действа выкладывать кровные за то, что гладиатор исчезнет вдруг с арены, а через пару минут мерзкая туша извергнет изрядно искореженные железяки, обломки костей и прочие не усвоенные ею предметы? В том то и дело, что никакого, поэтому Фарруку не светила встреча с мерцателем.

За пару дней до представления Патиас пригласил будущего народного любимца к себе.

— Смотри, Фаррук, какую картину намалевали в твою честь, — ланиста не без гордости развернул бумажный рулон. — Теперь такие по всему городу расклеены.

Афиша действительно была очень красочная и жутковатая. На переднем плане он в легком кольчужном доспехе, на голове шлем, полностью скрывающий лицо, в правой руке короткий меч, а из левой вырывается ослепительная молния и бьет в отдаленно напоминающую человеческое лицо морду твари. Длинный скорпионий хвост буквально в паре вершков от его головы — вот-вот ударит человека в темечко. Другая мантикора немного поодаль, окружила себя светящимся облаком защитного кокона, готовится к прыжку. В верхней части афиши крупными буквами выведено: "Таинственный воин-чародей, непревзойденный истребитель магических тварей" ниже приписка помельче: "Билеты на ближайшие пять выступлений уже в кассах". Далее следовала информация о сроках и месте проведения гладиаторских боев.

— Неплохо, мастер, — похвалил продукт неведомого художника Фаррук, — экспрессивно, интригующе. Пожалуй, народ клюнет.

— Уже клюнул, — широко заулыбался ланиста, — билетов в кассе нет, только у спекулянтов-перекупщиков, кои толкают их по двойной цене. И берут, несмотря на то, что в кассах они стоили впятеро дороже обычного. Смотри паря, если все пройдет гладко, часть от полученных доходов перепадет тебе. Так что уж постарайся не разочаровать уважаемую публику.

После данного разговора он провел пару тренировочных боев прямо на главной арене Фернана. Для этого двое магов создавали фантомные образы мантикор, а Фаррук под непосредственным руководством владельца школы успешно развоплощал их посредством магических пассов и честной стали. Разумеется, магией ему не было разрешено пользоваться. Он лишь обозначал то или иное заклинание, а создатели фантомных сущностей соответствующим образом реагировали на его действия, заставляя своих подопечных, получивших условный удар огненной плетью или калейдоскопом жалящих звезд, визжать от боли, брызгать ядовитой слюной, рычать от злости.

Все было здорово и эффектно, но Фаррук подозревал, что в реальном бою все будет по-другому, поскольку поведение мантикор с точки зрения человеческой логики совершенно непредсказуемо. Ничего, в реальном бою у него будет доступ к реальной магии.

Наконец наступил день, когда ему предстояло сразиться с магическими тварями на потеху жителей славного города Фернана и ближайших окрестностей.

Тем временем Кворсус Патиас (по всей видимости, от волнения) продолжал изрекать известные Фарруку истины.

— Сейчас закончится бой ретиариев, что на "разогреве" публики, затем наступит твоя очередь. Извини, но ошейник с тебя снимут только на арене, под защитным пологом. А сразу после боя, снова наденут. Кстати этот момент должен придать твоему выступлению толику таинственности, поскольку ты у нас человек дикий, недавно пойманный в непроходимых джунглях Проклятого континента.

— Чего же так мудрёно? Ведь полная ерунда насчет Даниса, — весело оскалился Фаррук.

— Это мы с тобой знаем, что ерунда, а публике пленный маг не нужен. Ей подавай что-нибудь поэкзотичнее. Так что по легенде ты у нас волколачий выкормыш дикий маг, сильный от природы. Короче, нечто сродни тем же мантикорам, коих магии никто не обучал. Между прочим, о тебе в одной газетенке такое пропечатали, волосы дыбом поднимаются от твоих похождений. Десять золотых редактор с меня стребовал за эту откровенную ахинею. Хотя, оно того стоит, толика рекламы нашему делу не помеха. Как-нибудь дам почитать, хохмы ради.

— Ладно, — равнодушно махнул рукой Фаррук, — пусть хоть горшком назовут, только в печь не сажают.

Тут примчался запыхавшийся посыльный с сообщением, что заключительный бой обычных гладиаторов завершен. Какой-то неведомый Фарруку Ален проломил череп какому-то Буссу. Публика удовлетворена исходом поединка и настоятельно требует обещанного выступления "Волколака", так народ успел окрестить Фаррука, с подачи шустрого редактора какой-то местной газетенки.

Мастер Патиас проводил юношу до самой арены. Там он передал его на попечение двум адептам Темного Зверя из числа специально нанятых на время выступлений. Их стараниями над ареной был установлен защитный магический полог, полностью ограждающий трибуны от любых астральных возмущений и их физических проявлений, то как: молнии, огнешары, ледяные копья, испепеляющие и замораживающие штормы.

Коллеги по ремеслу, произведя над ним все необходимые колдовские манипуляции, избавили его от ошейника. Долее необходимого задерживаться не стали и тут же покинули арену.

Лишившись проклятого ошейника, Фаррук тут же почувствовал тонкие энергетические токи, текущие через его сознание в хаотичном беспорядке. За истекшие после его пленения полтора с лишним месяца он уже изрядно отвык быть магом. Однако ему хватило пары ударов сердца, чтобы прийти в себя. Вскоре он с привычной легкостью обуздал окружавшие его потоки энергии и принялся активно пополнять её запасы внутри своего организма. На его счастье мантикор не выпустили сразу, в противном случае он мог надеяться только на свой меч — слабое оружие против этих тварей.

Он успел основательно запастись столь необходимой ему энергией, а заодно приготовить пяток хитроумных плетений из дюжины простеньких боевых заклинаний — чудище таким не укокошить, но пыль в глаза алчущей искрометного зрелища толпе пустить вполне годится. Также он озаботился подготовкой феерического финала пьесы. По сценарию, он должен будет прервать жизни двух мантикор, которые очень скоро появятся на арене, хладной сталью, однако всякому что-то смыслящему в этом деле существу понятно, что умертвить гладием зверюгу в полсотни пудов весом, задача, практически неосуществимая. Поэтому Фаррук подготовил отличное заклинание, значительно увеличивающее возможности обычного клинка. Однако воспользуется им он лишь в самом конце, после того как публика на трибунах основательно насладится кровавым зрелищем. Но самое главное, он сплел отличное комплексное трехуровневое защитное заклинание, способное избавить его от негативных проявлений всех видов волшбы, на которую способен его будущий противник. Фарруку было известно, что мантикоры в основном практикуют стихийные чары, однако способны осуществлять ментальные атаки и многократно множиться, создавая весьма убедительные образы фантомных двойников, что обычно вводит их противников в заблуждение. Разумеется, юноша ничуть не сомневался в своей победе, но относиться к опасному врагу с небрежением не собирался.

Как только Фаррук полностью восстановил свою форму, специально следивший за ним маг подал знак работникам арены, и те привели в действие дистанционные механические устройства, поднимающие решетки клеток с мантикорами. Сами клетки располагались непосредственно под ареной и соединялись с ней довольно длинными наклонными коридорами.

Помимо звериных инстинктов чудовища обладали, как уже упоминалось, зачатками интеллекта. Они мгновенно сообразили, что их куда-то приглашают и, не мешкая ни мгновения, устремились прочь из своих неуютных узилищ.

Собственно арена — приличных размеров окружность диаметром в сотню саженей. Здесь одновременно могли сражаться несколько десятков гладиаторов, так что при появлении двух здоровенных тварей на ней не стало тесно.

Мантикоры появились с противоположной от Фаррука стороны. Присутствие визжащей свистящей и улюлюкающей толпы на какой-то миг привело их в замешательство, что, в свою очередь, дало возможность магу хорошенько рассмотреть противника.

До сего момента юноше доводилось видеть этих тварей лишь на картинках. Там они выглядели, скорее, противными, нежели опасными. Действительно алая, будто специально выкрашенная киноварью кожа твари, сморщенное старушечье личико, а также неприятного вида слизь, покрывающая её тело, — все это в комплексе производило отталкивающее впечатление. Однако устрашающие габариты, наличие мощных мышц и высоко задранного скорпионьего хвоста могли привести в душевный трепет самого бесшабашного сорвиголову. К тому же магический потенциал делал чудищ опасными даже не вдвойне а во много раз.

"Интересно, — подумал Фаррук, — каким образом Охотникам удалось взять их живьем?"

Впрочем, очень скоро времени на отвлеченные мысли у него не осталось. Мантикоры обладают прекрасной адаптивной способностью. Они быстро сообразили, что от шумных двуногих существ их отделяет непреодолимый барьер, поэтому сидящие на трибунах люди для них не опасны. Однако внутри ограниченного магическим куполом объема имеется враг. Магические синапсы тварей с молниеносной быстротой выполнили считывание окружающей обстановки а обостренные миллионами лет жесточайшей борьбы за существование инстинкты вкупе с примитивным разумом тут же вполне адекватно проанализировали поток поступающей информации.

Подозрительно, враг хоть и маленький на вид совсем не опасный, однако привычной волны страха от него не исходит, к тому же в нем явственно чувствуется Сила. Данное обстоятельство поначалу слегка смутило тварей, но ненадолго. Разумные доводы примитивного мозга были проигнорированы чудищами, в конечном итоге возобладали чувство голода (их уже три дня не кормили) и охотничьи инстинкты.

Мантикоры повернули друг к другу свои страшненькие мордочки и о чем-то начали совещаться. К тому времени толпы зрителей на трибунах начали успокаиваться, и в наступившей тишине было слышно, как одна тварь обратилась к другой на языке темных эльфов, сиречь орочьем (собственного языка у них не было, поэтому для устного общения они пользовались словами, заимствованными из лексикона своих ближайших соседей):

— Е-д-да.

— Е-д-да, — поддержала товарку вторая тварь и, плотоядно облизнувшись неожиданно длинным языком, добавила: — В-к-ку-с-с-но.

— Е-д-да, гол-лод, е-с-сть х-хотца, — продолжала первая.

— Х-хотца, — согласилась другая бестия.

— Уб-б-бьём.

— Уб-б-бьём.

— С-с-съедим.

— С-с-съедим

— Уб-б-бьём, с-с-съедим, — констатировала первая мантикора, после чего обе твари дружно и со всей возможной скоростью бросились в атаку.

Фаррука ничуть не смутил тот факт, что его принародно оценили как весьма достойное кулинарное блюдо. По большому счету, у него не было времени на подобные пустяки, поскольку две очень опасные твари приближались к нему с невероятной для существа из плоти и крови быстротой.

Со стороны мантикоры казались размытыми тенями, настолько они были быстры. И все-таки Фаррук оказался чуть-чуть быстрее. Вообще-то, народная пословица гласит, что чуть-чуть не считается, но только не для конкретного случая. Затаившим дыхание зрителям показалось, что твари уже достали продолжавшего спокойно стоять на своем месте человека, когда между магом и летевшей к нему неумолимой смертью возник еле видимый при свете дня мерцающий полог.

Чудища хоть и поняли, что собой представляет означенное мерцание, притормозить не успели. В результате, на полном ходу вписались в энергетический щит. Несмотря на видимую иллюзорность, он превосходил по прочности гранит и вообще, любое материальное препятствие. Вообще-то, данное сравнение не совсем корректное, такое определение как "прочность" не подходит для щитов подобного типа. Такую защиту не смог бы сокрушить даже удар крупного метеорита. Единственный недостаток таких щитов — их энергоемкость. За то краткое мгновение, магический полог абсолютной защиты сожрал десятую часть запасенной магом энергии.

Впрочем, Фаррук не собирался все время отсиживаться в обороне. Убедившись в том, что обе твари пребывают в серьезном шоке от удара о непреодолимую преграду, он снял полог и обрушил на них потоки огня, град молний, лавину каменных и ледяных стрел. Он знал, что подобными штучками магических созданий не пронять и в данный момент действовал исключительно на потребу публике, которая от столь впечатляющей демонстрации силы была поначалу ошарашена, затем постепенно стала заводиться и громкими приветственными криками реагировать на каждый его удар.

Фарруку было известно, что на подобных мероприятиях во всю работает тотализатор. Боле того, перед началом соревнований мантикор показали уважаемой публике, что в значительной степени повлияло на характер ставок. Соотношение было далеко не в пользу человека. Примерно один к ста. Однако даже те, кто поставил деньги на чудищ, во всю выражали свое восхищение искусством Волколака и подбадривали его громкими криками.

Как и рассчитывал Фаррук, организованный им фейерверк лишь слегка потрепал магических тварей. Те вовремя очухались и в свою очередь прикрылись энергетическими щитами. Одновременно с кончиком их хвостов в сторону противника начали срываться ослепительные молнии. Они, наконец, сообразили, что с помощью грубой силы к "вкусной еде" не подобраться.

От молний Фаррук отгородился легким защитным коконом, вполне надежным и весьма экономичным сточки зрения потребления магической энергии. С трибун окружившая юношу сфера магического пламени выглядела весьма эффектно. Казалось, невесомая будто мыльный пузырь оболочка вот-вот лопнет под ударами мощных электрических разрядов. Особо впечатлительные дамы (да, да, не удивляйтесь, но представительниц слабого пола здесь было предостаточно) громко завизжали, опасаясь за жизнь "такого душки" и "премилого юноши".

Пока что взаимный обмен ударами не принес ни одной из сторон сколько-нибудь ощутимого перевеса. В ответ на ливень молний Фаррук обрушил на головы своих соперников груду каменных обломков, точнее материализованный фантом, обладающий всеми физическими характеристиками природного камня.

Окажись на их месте любое не обладающее магическими способностями живое существо, от него осталась бы мокрая лужица. Эти же твари как ни в чем не бывало, выбрались из-под завала и, наконец, сообразили напасть на человека с двух сторон.

Неожиданно одна из бестий прекратила метать молнии. Она с явной укоризной посмотрела на непокорную "еду", категорически не желавшую отправляться в её желудок. При этом Фаррук ощутил сначала легкое головокружение, затем его неумолимо потянуло в сон.

Несмотря на то, что ментальная атака была ожидаема, противник вложил в свой посыл неожиданно большой заряд магической энергии. С великим трудом юноше удалось не лишиться чувств прямо на глазах у нескольких десятков тысяч зрителей. Невероятным усилием воли он стимулировал надпочечники на выброс ударной дозы адреналина. В мгновение ока сон как рукой сняло.

Спустя мгновение Фаррук осознал, какой опасности только что ему удалось избежать, и его основательно проняло. Впрочем, увлеченная невиданным зрелищем публика не заметила легкой дрожи в его руках и обильных капелек пота, выступивших на высоком челе юноши, а легкое побледнение кожи делало его красивое лицо более одухотворенным и загадочным, особенно в глазах представительниц прекрасного пола.

Сверившись со своим внутренним хронометром чародей с удивлением осознал, что его схватка с двумя тварями продолжается вот уже около семи минут. Удивительно, как непредсказуемо может течь время. Когда чего-нибудь ждешь, оно тянется как загустевший сок гевеи, когда чем-то увлеченно занимаешься — летит, словно легкокрылая птица.

Пожалуй, пора кончать с этими тварями, тем более именно сейчас этого самый удобный момент. Проводившая ментальную атаку бестия получила приличную отдачу от собственного же заклинания и на какое-то время практически полностью выпала из реального мира. Закатив глазенки так, что остались видны только белки, она присела на пятую точку и с остервенением колошматила себя своим же собственным хвостом. Мощные удары, каждый из которых способен убить взрослого человека, сыпались на спину, бока и даже на голову очумевшей мантикоры. Возможно, столь изуверским способом она пыталась привести себя в чувства, но пока что это у нее получалось очень плохо.

Не теряя времени, Фаррук устремился к ошарашенной бестии и нанес легкий удар клинком по её шее. Стоит отметить, что означенная часть тела магического животного была защищена толстой кожей и состояла из сплошных мышц, так что даже у самого опытного палача вряд ли получилось бы даже не перерубить её, а нанести более или менее серьезную рану. Фаррук прекрасно об этом знал, поэтому, как уже отмечалось выше, с помощью хитроумного заклинания слегка подкорректировал остроту, а заодно и длину своего меча. В результате, с виду обычный гладий легко рассек неподатливую звериную плоть.

Юноша едва успел отскочить на безопасное расстояние, как из длинного широкого надреза во все стороны ударил мощный кровавый фонтан. В последние мгновения своей жизни самке мантикоры удалось прийти в себя. Она с укором посмотрела на своего убийцу и, захлебываясь кровью, прохрипела на этот раз на языке людей:

— Б-б-больна… ты… п-п-пло-х-хая… с-с-страш-шна.

После этих слов глазенки твари помутнели, и могучая туша повалилась замертво у ног победителя.

Однако от души насладиться победой Фаррук не мог себе позволить. За спиной маячила еще одна тварь, которую гибель товарки ничуть не смутила и не расстроила. Мантикоры хоть и способны к коллективной охоте и продуктивному общению друг с другом, предпочитают уединенный образ жизни, а время от времени даже воюют между собой за лучшие охотничьи угодья, привлекательного партнера для спаривания или просто так, от нечего делать, короче, все как у людей.

Юноша буквально всей поверхностью кожи почувствовал нарастающий магический фон и едва успел отскочить в сторону, перед тем как на том месте, где он только что стоял, взвихрился с виду безобидный рой светящихся звездочек. Сообразив, что заклинание не достигло цели, мантикора выпустила означенную красоту из-под своего контроля. В результате рой устремился к усопшей твари, достигнув, обрушился на нее завораживающими каскадами. На мгновение, тушу заволокло искрящейся и переливающейся в солнечном свете изморозью. Затем раздался негромкий хлопок, мертвая мантикора буквально взорвалась и красным невесомым облачком воспарила над поверхностью арены.

Фаррука во второй раз за прошедшие десять минут проняло так, как не пронимало до этого ни разу в жизни. Аж волосы на голове поднялись дыбом, стоило лишь представить, что он сам мог попасть под калейдоскоп жалящих звезд, простенькое, но эффективное заклинание деструкции, и превратиться в невесомую молекулярную пыль.

"Ну, тварь, теперь держись!" — зло подумал он и устремился к замершей в двадцати шагах от него мантикоре, пока та не восстановила запас магической энергии и не устроила ему еще какую-нибудь подлянку.

Ему повезло, измотанный непрерывной волшбой зверь слабо отреагировал на столь решительную атаку. А может быть, не воспринял серьезно машущее с виду безобидной вещицей двуногое существо и пропустил фатальный удар. Зачарованная сталь легко пробила толстый череп и вошла по самую рукоятку в мозг магического животного. Мантикоры, хоть и считаются безмозглыми существами, но совсем без мозгов функционировать не могут. Так что Фарруку оставалось, не вынимая меча отскочить подальше, чтобы бьющееся в предсмертной агонии массивная туша не подмяла его под себя.

С минуту, пораженные до глубины души зрители пребывали в ступоре. Однако после того, как отмучившийся зверь испустил дух трибуны буквально взорвались бурными овациями.

И только тут до сознания Фаррука наконец дошло, что шоу с его участием подошло к концу. Впрочем, если хорошенько вдуматься, все было не так уж и однозначно, как планировалось в тиши хозяйского кабинета. Пару раз он был буквально на волоске от смерти.

Ничего, после боя он непременно проанализирует свои промахи и сделает соответствующие выводы. А сейчас он — герой и герой не понарошку, а заслуживший это звание в честном бою. А еще он, кажется, начинает становиться народным любимцем, чему было однозначным подтверждением бурное ликование на трибунах и дождь из золотых, серебряных и медных монет, обрушившийся на арену, а некоторые особенно экзальтированные дамы срывали с себя украшения и бросали их к ногам победителя. Местные жители были прагматиками и вместо недолговечных букетов предпочитали одаривать своих любимцев реальными деньгами.

— Этот бой, Фаррук, — наставлял юношу ланиста Патиас в карете по дороге обратно в школу, — ты провел хоть и эффектно, но глупо.

— Да знаю я, мастер, — расстроенным голосом ответил новоявленный маг-гладиатор, — увлекся немного, потерял контроль, едва не попал под калейдоскоп.

Мэтр Патиас посчитал причиной плохого настроения питомца его не совсем удачное выступление, однако это было вовсе не так. Бой закончился, и терзать себя разного рода вероятными страшилками было не в характере юноши. Выжил, и слава богам. Он был расстроен из-за того, что проклятый ошейник вновь оказался на прежнем месте. Еще совсем недавно он ощущал себя едва ли не самим Единым (да простит Создатель за столь кощунственное сравнение), а теперь он вновь жалкий приземленный червь. К тому же раб, дальнейшая судьба и сама жизнь которого в руках сидящего напротив мужчины.

Ему повезло, что Патиас оказался приличным человеком. Не унижает, содержит в приличных условиях и вообще относится вполне уважительно. Даже дал слово отпустить по истечении определенного времени, хотя за язык его никто не тянул.

Впрочем, на других условиях сам Фаррук не согласился бы выступать на арене. В Заполье магов хоть отбавляй, и многие, наверняка, обожают кровавую забаву, однако охочих стать национальными героями что-то не особенно наблюдается. А все потому, что уставы всех орденов прямым текстом порицают гордыню и настоятельно не рекомендуют адептам демонстрировать свои возможности перед непосвященными ради славы мирской.

Если бы кто-нибудь обратился к Фарруку с предложением стать бойцом арены, когда тот был свободным человеком, он с легкой душой рассмеялся бы ему в лицо и послал куда подальше. Теперь, профессия гладиатора для него единственно возможный путь к желанной свободе. И пусть на Родине его не ждут, более того, считают предателем, желание жить и не просто жить, а быть вольной птицей у него ничуть не иссякло.

— В следующий раз не увлекайся, — Кворсус Патиас наставительно помахал указательным пальцем перед своим носом. — Кстати, насчет следующего раза. Завтра Охотники привезут дюжину мертвяков из них три лича, остальные — обычные зомби. Предупреждаю сразу, все личи — древние колдуны из Курганов, крайне опасные твари. Перед схваткой непременно полистай "Справочник Охотника". Бой с ними назначен на послезавтра, так что у тебя двое суток на подготовку. Разработкой стратегии займемся завтра, а сегодня отдыхай. Отличный ужин в приятной компании, думаю, то, что тебе сейчас необходимо.

— В вашей компании, мэтр?

— Ну что ты, юноша, — задорно рассмеялся ланиста, — вряд ли тебе будет интересно в обществе ворчливого старика. Для этой цели лучше всего подойдет какая-нибудь юная прелестница. Ты у нас герой, и самые красивые женщины Фернана готовы заплатить большие деньги за ночь с тобой, но… — Патиас сделан интригующую паузу, — по закону ты — раб и не имеешь права посягать на честь свободной гражданки, даже в том случае, если она сама изнывает от желания. Жаль, здесь есть весьма состоятельные особы женского пола, и лишняя сотня золотых нам бы не помешала. А посему у меня для тебя имеется кое-что особенное. Надеюсь, разочарован ты не будешь.

Фаррук попытался сначала напрямую, а потом исподволь выведать, что же такое задумал его хозяин, но тот лишь загадочно улыбался и умело переводил разговор в какое-нибудь иное русло.

По возвращении в школу юношу для начала отвели в баню, где им занялись опытные специалисты в области гигиены и массажа. После активных процедур какое-то время он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Однако очень скоро силы вновь вернулись к нему. Обновленное тело возжелало основательно перекусить, а перспектива обещанной встречи с симпатичной незнакомкой приятно волновало и вызывало легкий зуд в паховой области.

Фаррук не забивал себе голову моральными аспектами предстоящего свидания. Точнее, по началу забивал и где-то даже терзался, что его — разумное существо вынуждают случаться с самкой как какую-нибудь домашнюю скотину. Однако он был мужчиной, половозрелым самцом, который долгое время не имел контактов определенного свойства с женским полом. Даже изнуряющие тренировки под руководством Сигэл эр-Куэнгилэ ничуть не способствовали ослаблению остроты желания. Иногда у него появлялось непреодолимое искушение прямо во время тренировки разложить эльфийку посреди арены и удовлетворить сжигающую изнутри похоть. Вообще-то он был убежденным противником межрасовых половых связей и считал их столь же мерзким явлением как гомосексуализм или скотоложство, однако вид соблазнительной женской фигурки постоянно мельтешащей перед глазами вопреки его воле способствовал чрезмерному полету фантазии и крушению некоторых взглядов и принципов. Теперь же, когда ему обещана встреча в интимной обстановке с настоящей женщиной, его не долго мучили угрызения совести или стыд. Не помирать же в расцвете лет от спермотоксикоза. Разумеется, если дама не пожелает, он не станет её принуждать, но мэтр Патиас — воробей стреляный и не подошлет к нему какую-нибудь фригидную мымру. Скорее это будет прожженная стерва, искусная во всех отношениях, а главное — доступная.

После банных процедур юношу отвели в богато обставленные апартаменты, состоящие из двух комнат: гостиной со столом уставленным изысканными яствами и самой разнообразной выпивкой и спальни с нарочито просторной кроватью, уже подготовленной для предстоящих любовных ристалищ.

Присев на мягкий диван, Фаррук не стал томиться в ожидании прихода прекрасной незнакомки. Он наполнил хрустальный бокал до краев пьянящей жидкостью рубинового цвета и едва ли не залпом осушил его. После банных процедур ужасно хотелось пить. Как известно, для утоления жажды нет ничего лучше легкого сухого вина.

Отвыкший от алкоголя организм отреагировал самым непредсказуемым образом. Фаррук, что называется, поплыл, иными словами, у него произошло временное помутнение сознания. А когда перед глазами прояснилось, он обнаружил стоящее посреди комнаты воистину небесное создание. И тут же с ужасом осознал, что пред ним та, о которой он грезил каких-то пару месяцев назад — несравненная и недоступная Виолетта Ленно Бастиан. Неширокая серебристая полоска, опоясывающая шею девушки, красноречивее всяких слов свидетельствовала о её нынешнем статусе.

— Виола! — от удивления юноша подскочил с дивана и, подбежав к девушке, в нерешительности остановился в шаге от нее. — Ты-то здесь какими судьбами?

Виолетта вовсе не выглядела растерянной от встречи с бывшим стажером, скорее смущенной. Вне всякого сомнения она была прекрасно осведомлена о том, для чего её сюда прислали.

— Фаррук, милый, как я рада тебя видеть! — В искренности её слов вряд ли можно было усомниться. При этом её огромные синие глаза наполнились слезами. Однако она нашла в себе силы, не разрыдаться и, как подобает истинной чародейке, хоть временно отлученной от своего статуса, гордо вскинула головку. — Узнав о нападении, папенька в первую очередь запер меня в подвале, чтобы не наделала глупостей. Ключ отдал тетушке Элефантине, при этом строго-настрого наказал держать меня под замком не меньше трех часов. К стыду своему, мне удалось обмануть пожилую женщину. Я вскочила на Звездочку и поскакала к Каменным Мостам. По дороге мне удалось незаметно присоединиться к отряду кирасир майора Чекана. Я хоть и не совсем боевой маг, но кое-каким приемам обучена. Во время атаки пуля угодила в голову моей лошадки, я на полном скаку слетела с седла и потеряла сознание. Очнулась уже в плену в этом ошейнике. — Виола брезгливо коснулась пальцами серебристой полоски квазиживой субстанции, обвивавшей её красивую шею. Ну, а потом для меня начался самый настоящий кошмар. Барон Бельдокс, чьей пленницей я оказалась, отринул правила содержания военнопленных и, воспользовавшись моей беспомощностью, взял меня в свою палатку в качестве наложницы. Две с лишним недели этот извращенец насиловал меня как хотел. Сначала я пыталась сопротивляться, но этот грубый боров не постеснялся поднять руку на слабую женщину. Ему доставляло удовольствие издеваться над чародейкой, хоть и лишенной своей магической силы. В другое время и при других обстоятельствах он не посмел бы поднять на меня свои свинячьи глазки. Он отказался от полагавшегося за меня выкупа. Вынужденно, разумеется. Потом он неоднократно жалел, что поддался соблазну и связался "с проклятой ведьмой" лучше бы взял пять тысяч. От этого он буквально зверел, и всякий раз вымещал на мне свой гнев. Когда я ему надоела, он хотел меня убить и по-тихому прикопать, чтобы никто и никогда не узнал, что же на самом деле со мной произошло. Меня спас случай в лице Кворсуса Патиаса. Барон проиграл ему в карты значительную сумму. Поскольку наличных денег Бельдоксу не хватило, ланиста предложил в качестве оплаты недостающей части долга отдать меня, де, в борделе при его школе гладиаторов магиня не будет лишней. Эта мерзкая свинья Бельдокс, разумеется, согласился, но заставил Патиаса поклясться, самой страшной клятвой, что тот не продаст меня никому и не сообщит родственникам в Дарклан о том, что их дочь жива. Подстраховался, стервец. Так я стала одной из бесплатных шлюх, коих мэтр Патиас специально содержит для ублажения своих воспитанников. — Виола горько вздохнула, после чего с изрядной иронией в голосе добавила: — Вообще-то, по сравнению с бароном нынешний мой… наш хозяин просто ангел господний. Кормит прилично. Коллектив обслуживать не позволяет, за рукоприкладство наказывает. Один тут было поднял на меня руку, мол, плохо стараюсь. Так был прилюдно порот плетьми за неуважение к даме. Неуважение к даме, Фаррук, а если вдуматься, какая я к Вельху дама — подстилка гладиаторская для услады мужской похоти…

— Не говори так, Виола! — с болью в голосе воскликнул юноша. — Ты не ответственна за теперешнее свое положение, и тебе нечего стыдиться. Когда у меня появится возможность… видит Единый… — он не довел начатую мысль до логического завершения, однако девушка и так поняла, на что тот способен ради нее. Она с благодарностью посмотрела ему в глаза и, взяв за руку, легонько её пожала. От этой незамысловатой ласки сердце Фаррука затрепетало словно раненая птица и было вот-вот готово выскочить из груди. После минутного замешательства он с большим трудом выдавил: — И что же нам теперь делать?

На что Виолетта пожала плечами и криво усмехнулась.

— Наша "мамка" — начальница борделя любит повторять одну замечательную фразу: "Если тебя насилуют, и ты с этим ничего не можешь поделать, постарайся расслабиться и получить удовольствие от процесса". А если серьезно, Фаррук, перед тем, как отправиться к тебе, меня напичкали какой-то дрянью. Так что через полчаса я сама буду готова тебя изнасиловать. Ты уж прости, за откровенность, но я тут ни при чем. Кажется, когда-то я тебе нравилась, но если тебе противно мое общество, ты можешь отправить меня назад, мне дадут антидот или отправят к кому-нибудь еще, а тебе пришлют другую девушку. Но, прошу тебя этого не делать. — Она почти вплотную приблизила свое лицо к его и одними губами еле слышно прошептала: — У меня есть для тебя очень важная информация. Сейчас за нами могут наблюдать, давай отложим разговор на потом. А пока веди себя со мной как можно естественнее и… постарайся расслабиться и получить удовольствие.

— Да ты… да я… — путаясь и краснея пролепетал Фаррук, однако, как и подобает настоящему мужчине быстро пришел в себя и начал более внятно выражать свои мысли: — Виола, я в тебя влюбился с первого взгляда и продолжаю любить. Твое нынешнее положение ничуть не позорнее моего собственного, поэтому мне ли тебя осуждать? Мы с тобой невинные жертвы обстоятельств. И вообще, я очень рад что тебя встретил… то есть не тому, что ты попала в плен, а то, что ты здесь и со мной… — Фаррук окончательно запутался в собственных словесах и чтобы не нагородить ненароком еще каких-нибудь глупостей замолчал.

Виола со свойственной женщинам сообразительностью мгновенно поняла, что творится на душе приятеля. Она с хитринкой покосилась на юноши и, капризно надув губки, подражая манерам бывалой шлюхи обратилась к нему:

— А не соблаговолит ли мужчинка угостить даму бокалом вина?

— Почту за честь, — Фаррук тут же принял предложенные правила игры, галантно расшаркался и подставил локоток, чтобы препроводить прелестницу к столу.

Примерно через полчаса, как и предупреждала Виола, начало проявляться действие стимулятора половой активности. Глаза девушки подернулись поволокой, дыхание участилось. Какое-то время стыд помогал ей контролировать свое поведение. Однако очень скоро она уже не могла сопротивляться и, поставив на стол бокал с вином, посмотрела на Фаррука умоляющим взглядом.

В этот момент юноша испытывал двойственные чувства. С одной стороны, сейчас произойдет то, о чем он так долго грезил не только наяву, но и в своих беспокойных снах. С другой — все как-то неестественно, неправильно, не по-людски. Не так это должно было случиться, совсем не так. Вот же незадача. Он ощущал себя подлым негодяем, обманщиком, коварным совратителем, воспользовавшимся женской слабостью. И в то же время его мужское естество не могло не откликнуться на столь откровенный призыв женщины, самки, откровенно жаждавшей близости с самцом.

Чтобы и дальше не мучить ни себя, ни девушку, он подошел к Виоле, наклонился и воплотил с жизнь самое свое заветное желание — впился губами в её желанные губы. Затем, не прерывая горячего поцелуя, подхватил её на руки и понес в спальню.

Далее все произошло стремительно. Любовное зелье заставляло Виолетту быть требовательной и настырной. Фаррук, истосковавшийся по женской ласке, отвечал на малейшее её телодвижение пылко и страстно.

И все-таки незамутненное стимуляторами сознание Фаррука, несмотря на все его потуги полностью предаться любовной страсти, продолжало анализировать ситуацию.

Удивительно, но сейчас рядом с ним та, о которой когда-то он мог лишь мечтать. В той прошлой жизни у нее были любящий отец, заботливая няня и жених… Мысль о профессоре Шамбале слегка взбудоражила юношу. Он вспомнил красивую физиономию не понравившегося ему мужчины и, помимо воли, злорадно подумал:

"После того, что случилось с Виолой, этот гусь лапчатый не взглянет в её сторону. А для меня она самая желанная, и плевать мне на всех её партнеров поневоле. Главное, чтобы после всего случившегося она не возненавидела меня лютой ненавистью".

Фаррук поймал себя на мысли, что за все время плена он всего лишь несколько раз вспоминал Виолетту Бастиан, даже в те моменты, когда ему ужасно хотелось женской ласки, в своих грезах он видел не её, а какую-нибудь из тех пассий, которых в свое время у него было предостаточно. Ну не ассоциировали его мозг и подсознание банальный секс с небесным образом его богини. Поэтому столь неожиданный поворот судьбы оказался для него шоком. Сейчас, когда воплотились в жизнь его самые сокровенные и затаенные желания, он не верил, что все это происходит на самом деле. Нет, так в жизни не бывает. Это же надо, для того, чтобы оказаться с любимой рядом, потребовалось попасть в плен, стать рабом-гладиатором, победить на арене парочку опасных монстров. Рассказать кому — не поверят. Такое, пожалуй, не увидишь даже на сцене самого захудалого провинциального театра.

Однако образ любимой вовсе не собирался развеиваться, как утренний туман. Вот она рядом, обжигает его грудь своим горячим дыханием, движется в такт его движениям, смотрит непонятно куда своими преогромными глазищами и громко вскрикивает время от времени.

Подобные мысли хоть и тревожили Фаррука, но ничуть не мешали наслаждаться приятным процессом.

Наконец волна взаимного удовольствия достигла своего пика. Оба одновременно вскрикнули и замерли в приятном изнеможении.

Первой пришла в себя Виола.

— Ты меня наверняка презираешь, — её огромные синие глаза были вот-вот наполниться слезами. — Для тебя я теперь обычная шлюха…

— Прекрати, Виола! — Фаррук немедленно запечатал ей рот горячим поцелуем. Поначалу Виоле не хотела отвечать, но естество (а может быть действие стимулятора) свое взяло и она все-таки начала реагировать на его действия вполне адекватно. Насладившись приятным поцелуем, он продолжил увещевать девушку: — Не все еще потеряно. Я обращусь к Патиасу чтобы он избавил тебя от позорной участи. Если пожелаешь, будешь жить у меня. Уверяю, я не стану добиваться твоих ласк насильно. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что сейчас произошло между нами, случилось помимо твоей воли.

— Фаррук, — девушка кокетливо стрельнула глазками в его сторону, — хочешь — верь, хочешь — не верь, но ты первый мужчина, от которого после секса меня не тошнит и нагота которого меня абсолютно не смущает, мне приятно находиться рядом с тобой, смотреть на тебя, трогать тебя, ощущать твой запах. Не знаю, что со мной, но привлекательнее мужчины я не знала.

Если сказать, что Фаррук был счастлив от этих её слов — ничего не сказать. Юноша был на Седьмом Небе от счастья. Боже праведный, наконец-то в этом беспросветном царстве появился самый настоящий луч света.

— Значит, ты не против, чтобы я обратился к мэтру Патиасу?

— Погоди об этом, — девушка закрыла своей ладошкой ему рот и, приблизив рот к самому его уху, прошептала: — Фаррук, перед тем, как отправиться сюда, мне удалось кое-что узнать от одной девушки из нашего… заведения. Она убиралась в хозяйских апартаментах и случайно стала свидетельницей интересного разговора между мэтром Патиасом и каким-то даркланским магом…

— Даркланский маг… здесь? — Фаррук хоть и был буквально ошарашен, однако произнес означенную фразу также шепотом.

— Да, да, адепт Огненной Чаши, я сама сильно удивилась. Так вот, даркланец настоятельно требовал, чтобы ты как можно быстрее умер, сулил большие деньги, грозился в случае отказа крупными неприятностями. Торг у них был долгий и шумный. Короче, Фаррук, договорились они, что ты погибнешь во время последнего заявленного выступления. Хитрая лиса Патиас не хочет иметь неприятностей от компаньонов, вложивших в проект кучу денег, и позволит тебе выступить на арене еще четыре раза.

— Вот же твари! Даже здесь достали. Сначала предателем объявили, а теперь и вовсе хотят со свету сжить.

— И кто же тебя так невзлюбил? Ты ведь, если не ошибаюсь, числился в любимчиках у самого Магистра.

— Думаю, Магистр на меня за что-то и окрысился. А за какие грехи, мне неведомо, хотя имеется одно подозрение, но об этом как-нибудь потом. Сейчас необходимо что-то срочно предпринимать.

— А что мы сможем сделать, — девушка теснее прижалась к юноше, и у того вольно или невольно вновь приятно засвербело в паху и кровь вновь начала приливать к определенной части тела. — Э, э, герой любовник! — заулыбалась Виола. — Не о том сейчас думаешь.

— А я и не думаю, — смутился Фаррук, — он сам все решает за меня.

— В таком случае давай пойдем ему навстречу, иначе твой дружок станет тебя отвлекать и не даст возможности нам поговорить.

Фаррук с удовольствием принял столь незамысловато завуалированное предложение откровенного свойства.

Очередной акт телесного и духовного соития немного притупил тревожное чувство у обоих любовников. Насытившись, они какое-то время молча лежали, глядя в глаза друг другу. Первым тишину нарушил Фаррук:

— Виола, оказавшись в плену, я много размышлял о том, как бы сбежать на волю. Все упирается в этот проклятый ошейник. Ты прекрасно понимаешь, что снять его без помощи мага нереально. Мы с тобой хоть и чародеи, но толку от нас в нашем теперешнем положении как от козла молока, извини за столь грубое сравнение. Но… — юноша выдержал интригующую паузу, — решение задачи имеется. Ты поможешь мне в этом, деле, я освобожу тебя. Только, скорее всего, тебе это будет не очень приятно.

— Что ты задумал? — в глазах девушки зажегся слабый огонек надежды.

— Виола, — Фаррук заговорил в полный голос и, заметив недоуменный взгляд возлюбленной, пояснил: — Если за нами следят, наша затея обречена на провал и, пожалуй, другого шанса у нас уже не появится. Но я не думаю, что Патиасу уж очень интересно то, чем мы здесь занимаемся — не извращенец же он, в конце концов. — Успокоив перепуганную не на шутку девушку, продолжил уже по теме: — Мы с тобой знаем, что без магии снять ошейник практически невозможно, посредством квазиживых волосков он буквально срастается с плотью человека и содрать его можно только вместе с кожей. Однако если таким способом начать избавляться от ошейника, сердце человека не выдержит болевого шока и остановится.

— Ну да, ты прав, боль будет невыносимой и сердце действительно не выдержит даже у человека с максимальным болевым порогом. Этот момент специально предусмотрен создателями ошейников, чтобы исключить несанкционированное снятие. Но у тебя, как я поняла, есть на этот счет какие-то идеи.

— Разумеется, есть, иначе я бы не завел об этом разговор. Нам поможет глубокая анестезия.

— Анестезия?! — Виола вытаращила глаза на Фаррука.

— Анестезия. А что тут такого странного? Ты изо всех сил приложишь меня по голове твердым тупым предметом. Пока я нахожусь в отключке, ты снимаешь с меня ошейник, вместе с полоской кожи. За неимением скальпеля, тебе придется пользоваться столовым ножом. Туповат, конечно, но ничего. Ты справишься любовь моя, должна справиться!

При этих его словах девушка побледнела и готова была вот-вот упасть в обморок. Фаррук приготовился бежать в соседнюю комнату за вином, чтобы при необходимости привести её в чувства. К счастью не понадобилось, Виолетта все-таки целительница со стажем и страшилками подобного рода её сложно напугать.

Очнувшись от шока она тут же напустилась на него:

— Ты с ума сошел! Хочешь, чтобы я срезала ошейник вместе с кожей…

— Тем самым ты уберешь большую часть псевдоподий внедрившихся в мое тело. Те, что проникли глубже, уже не смогут создать мощный болевой импульс и убить меня. А когда я оклемаюсь, смогу на какое-то время полностью подавить боль и, разумеется, снять ошейник с тебя. А потом ты меня подлечишь.

— А дальше? Что мы будем делать с нашей свободой, если из твоей безумной авантюры выйдет толк? К тому же, поднимется ли у меня рука нанести достаточно мощный удар по твоей голове? Вот если бы на твоем месте оказался барон Бельдокс, я бы ему, не задумываясь, череп проломила. — Шутку девушки Фаррук воспринял как положительный знак. Если она сомневается в том, что способна нанести сокрушительный удар, значит, уже примерила к своей нежной ручке что-то тяжелое, а это в свою очередь означает, что в душе она готова принять его безумный план. — К тому же, — продолжала девушка, — у меня вряд ли получится срезать ошейник вместе с кожей, столовые приборы для этого мало подходят.

— Возьми хлебный нож, он похож на пилу. В нашем случае им лучше всего рассекать ткани…

Виола вскочила с постели, завернулась в простыню, подошла к зашторенному окну и сквозь щелочку выглянула на улицу. Фаррук ничуть не сомневался, что в этот момент она обдумывает его поистине гениальный план. Если и не гениальный, другого все равно нет, а иной возможности бежать у них может и не появиться. Тогда его убьют в полном соответствии с договоренностью с магами ордена Огненной Чаши, а её до скончания отпущенного ей века будут использовать в качестве сексуальной рабыни. Мэтр Патиас, хоть и заботится, чтобы его девушки получали свою порцию радости от совокупления с мужчиной, но бесконтрольное применение стимуляторов сексуальной активности отрицательно влияет на человеческий организм. Пара лет такой жизни, и она будет не только выглядеть, но и чувствовать себя как древняя старуха. И никакие магические микстуры никакая волшба не помогут ей вернуть утраченную молодость даже в том случае, если ланиста сжалится и отпустит её на волю. Но он ни при каких условиях этого не сделает, из-за опасения мести со стороны её родственников. Скорее всего, её потихоньку отправят на тот свет и прикопают где-нибудь на задворках.

Наконец девушка отошла от окна. Похоже, в её светлой головке роились те же самые мысли, что и в голове юноши.

— Темно, в принципе можно попробовать убежать. Только вот куда?

— Об этом поговорим после, — радостно заулыбался Фаррук, он небезосновательно полагал, что подруга все-таки решится на побег. — А сейчас приготовься к операции.

В качестве дубинки он приспособил круглую ножку табурета, а вместо скальпеля — хлебный нож с острым кончиком и пилообразной режущей кромкой.

— Ну, действуй, родная. Если попытаюсь очухаться, не стесняйся, врежь еще по темечку. Лучше окочуриться от твоей руки, чем от непереносимой боли.

— Не волнуйся, Фаррук, в свое время мне доводилось исправлять неправильно сросшиеся конечности, а для этого, как ты понимаешь, их необходимо было повторно сломать, так что сама могу этому многих поучить. Ложись животом вниз на кровать с краешку.

Едва Фаррук выполнил указание врачевательницы, на его голову обрушился сокрушительный удар. В результате он практически мгновенно провалился в бездонный колодец беспамятства.

***

На следующее утро мэтра Патиаса ожидало пренеприятное известие. Ему доложили, что Фаррук и Виола каким-то чудесным образом покинули пределы школы. Чуть позже обнаружилось, что из конюшни были уведены две лошади, а со склада пропало пара комплектов полевой егерской формы, два самозарядных карабина с приличным боезапасом, несколько комплектов армейских пайков и еще кое-что по мелочи. Кворсус Патиас был предусмотрительным человеком. На всякий случай он держал все необходимое, чтобы в самые кратчайшие сроки превратить своих гладиаторов в сплоченный боевой отряд, а здание школы в неприступную крепость.

Ланиста при непосредственном участии двух магов школы срочно провел расследование всех обстоятельств побега. Удалось установить, что сначала от магического ошейника избавился Фаррук. Причем, без помощи Виолы ему не удалось бы сотворить такое при всем его желании.

Сопровождавшие мэтра Патиаса маги многозначительно переглянулись и удивленно покачали головами. Своему работодателю они пояснили, что ни за какие коврижки не хотели бы оказаться на месте юноши. Даже избавившись вместе с кожей от большей части псевдоподий, внедрившихся в его плоть и гарантировавших неприкосновенность ошейника, он вполне мог умереть от болевого шока, выйдя из состояния спасительного беспамятства. Однако он сумел все перетерпеть и, несмотря ни на что, восстановил свой магический потенциал. Ну а дальше дело техники. Блокировать любые болевые ощущения для полноценного мага — сущий пустяк, так же как и снять с шеи другого мага блокирующий ошейник.

Далее беглецы самым бесцеремонным образом воспользовались тем, что школу охраняют обычные люди. Они беспрепятственно проникли на склад, затем в конюшню и также беспрепятственно выбрались за пределы охраняемого периметра.

Кворсус Патиас первым делом дал выход неконтролируемой ярости. В результате пострадали парочка стульев, изящная мраморная статуэтка обнаженной красавицы, хрустальная пепельница и дорогущая драпировка стен его кабинета. Забыв что сам недавно предал Фаррука магам Огненной Чаши, он долго изливал на голову "неблагодарного раба" все возможные проклятия и обещания покарать самым извращенным способом.

Постепенно он начал приходить в себя. К нему вернулась способность мыслить здраво. Перебравшись в другое помещение, не пострадавшее от его необузданного гнева, он велел подать бутылку вина. Осушил два бокала и призадумался, как ему поступить при сложившихся обстоятельствах.

В первую очередь, его интересовало, куда отправится два бесправных раба? Пусть они хоть самые, что ни на есть могучие маги, мгновенно переместиться за пределы государства они не могут, если, конечно не доберутся до какого-нибудь "каменного цветка". Но это вряд ли, порталы на территории Западного Заполья охраняются весьма тщательно, и ввязываться в неравную схватку с коллегами из ордена Темного Зверя они вряд ли станут. Получается, у них одна дорога в Южные Драконьи горы на территорию, подведомственную гномам. Но у баронов существует договоренность с горными кланами о выдаче беглых рабов. Сами карлики не станут гоняться за беглецами, если те сами не явятся в какой-нибудь их поселок и добровольно не сдадутся властям. Подобного шага было бы от них ожидать, по крайней мере, глупо. Вне всякого сомнения, они попытаются добраться до какого-нибудь неконтролируемого "каменного цветка". Если им это удастся, надежд на их поимку не останется.

Тут же возникает закономерный вопрос: что делать ему? Обратиться за помощью к властям? Глупо и недальновидно, если беглых рабов поймают баронские егеря, они автоматически станут собственностью семейства Ордранг — общеизвестно, какие у баронов загребущие ручонки. Значит, приходится надеяться только на собственные силы. Ничего, сотня гладиаторов, десяток наемных магов и с полсотни бывших легионеров из охраны школы. Всем будет интересно принять участие в охоте. Парни землю будут рыть носом, поскольку он объявит за голову каждого беглеца награду в тысячу золотых драконов. Деньги огромные, но ничего, орден Огненной Чаши вне всякого сомнения компенсирует все издержки. Странно, что сам Магистр чашечников заинтересован в смерти какого-то презренного раба. Мастер Патиас задумчиво покачал головой, затем позвал дежурившего за дверью слугу и приказал объявить общее построение личного состава.

Глава 7

С летающего острова сошли, когда до "каменного цветка оставалось около десятка верст. На этот раз телепортационный прыжок Глан осуществил без помощи наставника.

Проводив глазами истекающую ливнями молний каменную громаду, Охотник пришпорил скакуна. Застоявшийся без движения ящер пошел резвым галопом и часа через полтора доставил седока в пункт назначения.

"Каменный цветок" располагался на невысокой горе, точнее, на скале, вершину которой как будто специально срезали перед тем, как поместить на нее врата. Чтобы подняться на скалу, Глану предстояло преодолеть довольно крутой подъем.

Перед тем, как начать восхождение, Юноша разнуздал виверну и, наградив легким шлепком по добродушной мордахе, сказал:

— Ну, все, Зубастик, отправляйся к людям, а если хочешь, живи в лесу собственной жизнью. И спасибо тебе, дружище!

Зверь в ответ потерся головой о плечо человека, что-то прошипел напоследок и, развернувшись, медленно побрел к темно-зеленой опушке леса, где для него всегда готов и стол и дом.

— Кто бы мог предположить, ученик, что ты у нас такой сентиментальный, — покачал головой материализовавшийся неподалеку Азуриэль.

Глан не обратил внимания на подковырку демона, стоял и смотрел вслед удаляющемуся другу, как будто навсегда прощался с очередным этапом своей бурной жизни. После того, как массивная фигура звероящера скрылась из виду, обратил взор на демона:

— Все, Азур, теперь как договаривались: в Бааль-Даар. Уж очень мне хочется поквитаться с этим пауком Захри.

— Ну что же, с твоим потенциалом можно и с десятью архимагами одновременно потягаться. Я бы на твоем месте, Глан, хорошенько подумал насчет того, чтобы стать императором Дарклана. А что? Прикончишь узурпатора, магов ордена Огненной Чаши объявишь вне закона, короче, наведешь порядок в стране. Народ тебя примет и одобрит любые твои действия, лишь бы от власти ордена освободиться. А потом и с соседями разберешься. Время есть, мой друг, подумай.

— А тебе-то какая с этого польза, искуситель?

— Мне?.. Никакой, но как всякий наставник я должен в первую очередь заботиться о благе своего ученика. Один умный человек из далекого-предалекого мирка как-то сказал: "Мы в ответе за тех, кого приручили".

— Выходит, ты меня приручил, и теперь я — твой домашний зверек? — возмутился юноша.

— Глупое обидчивое примитивное двуногое! Ему о высоком, а он все буквально воспринимает. О его будущем заботятся, а он все какие-то подвохи высматривает. Тьфу, на тебя, живи, как хочешь. И вообще, для меня главное получить свободу, а дальше хоть трава не расти.

— И ты уже придумал, как разорвать связывающие нас узы?

— Не совсем, но, надеюсь, что подошел уже близко к цели. Пока не могу сообразить, как обойти дух артефакта, сиречь управляющий им интеллект и подобраться к запасенной жезлом энергии. Её бы вполне хватило для переброски моей сущности на какой-нибудь иной план бытия. Ладно, Глан, это мои проблемы, не забивай себе голову.

— Вообще-то, Азур, я к тебе привык, хоть временами ты бываешь невыносим.

— Если бы я тебя все время по головке гладил, да нахваливал, ученик, ты бы до сих пор пребывал в темноте и невежестве и считал бы вашу магию-шмагию уделом избранных, — тут же выдал языкастый демон. — Любое разумное существо, Глан — суть, ленивая тварь, которую чтобы хоть как-то расшевелить, необходимо постоянно пинать ногами, иначе говоря, стимулировать… — И, немного подумав, добавил: — Ну и пряничек время от времени подбрасывать.

Между тем Глан взвалил на спину изрядно полегчавший за время путешествия мешок, в одну руку взял верную Волыну, в другую — контейнер с артефактами из хранилища Древних и потопал неспехом по узкой горной тропе.

Азуриэль шел следом и невольно размышлял о превратностях жизни. Не так давно он и в грош не ставил этих суетливых двуногих. Считал их величайшей ошибкой Творца, пытался всячески вредить им, строил козни. Теперь же общается на равных с одним из них, учит его всяким премудростям и, как ни странно, учится сам. Уму непостижимо! Если кто-нибудь рассказал бы ему об этом пару месяцев назад, не задумываясь, плюнул бы наглую физиономию или испепелил на месте. Тут рогатую голову Азуриэля посетила забавная мысль: а если демоны и люди найдут общий язык, вполне возможно, отпадет надобность в богах, ведь боги, как таковые, являются всего лишь своего рода реакцией смертных на вмешательство в их жизнь демонических сил.

"Крайне интересная мысля", — подумал он и всю дорогу к "каменному цветку" рассматривал под разными углами вероятные перспективы взаимовыгодного сотрудничества.

Транспортная система Хаттана помимо традиционных видов, то как: конные повозки, железнодорожные поезда на паровозной тяге, суда различного назначения и новомодные дирижабли, включала в себя еще один способ перемещения, а именно — систему "каменных цветков" — устройств, внешним видом напоминающих цветок подсолнечника до трех саженей в поперечнике.

Как уже упоминалось выше, в давние времена планетой владели Древние — раса разумных, о которой в наше время практически ничего не известно: ни о том, как выглядели её представители, ни о целях и задачах этих существ — абсолютно ничего. Лишь крипты — хранилища загадочных артефактов, да не менее загадочные телепортационные терминалы, в просторечье — "каменные цветки", посредством которых в мгновение ока можно перенестись практически на любое расстояние. Для этого нужно лишь встать посредине, представить окружающий пейзаж вокруг того места, куда ты хочешь попасть, или присвоенный "цветку" идентификационный знак и пожелать там оказаться.

Казалось бы, все очень просто, поэтому именно данный вид транспорта должен быть главным на Хаттане. Но не тут-то было, практически каждое такое устройство имеет своего владельца, во всяком случае, в цивилизованной части Хаттана, и хозяин того или иного "каменного цветка" стремится извлечь из своего предприятия максимальную прибыль. А поскольку от желающих совершить мгновенное путешествие нет отбоя, цены на услуги заоблачные. По этой причине большей части населения Хаттана приходится тратить время и нервы на длительные путешествия наземным, водным, а в последнее время еще и воздушным транспортом.

Впрочем, для наших путешественников вопрос стоимости билета в данный момент не стоял. "Каменный цветок" был бесхозный, а значит, подходи любой желающий и отправляйся, куда душе угодно.

Душе Глана было угодно оказаться в Бааль-Шеррине — небольшом городишке, расположенном неподалеку от столицы республики Дарклан — Бааль-Даара. Охотнику приходилось и до этого не раз путешествовать туда означенным способом, поэтому для него не представляло трудности воскресить в памяти идентификационный знак данного транспортного узла. Такие знаки были придуманы еще эльфами в незапамятные времена их владычества на Хаттане. Затем пришли люди, потеснили остроухих на север Рагуна, но систему транспортных привязок оставили без изменения. Как говорится, от добра добра не ищут. Реперным знаком Бааль-Шерина был полумесяц и семь пятиконечных звезд, располагавшихся по его внутренней дуге. Как уже неоднократно отмечалось, существовал еще один способ оказаться в нужном месте, для этого необходимо представить обстановку вокруг того или иного "каменного цветка", но эта методика была значительно сложнее и требовала от путешественника незаурядной зрительной памяти. Глан таковой обладал и при необходимости вполне мог представить внутреннее убранство помещения вокзала, однако предпочел пойти по пути наименьшего сопротивления, благо результат был гарантирован.

Какое-то время ничего не происходило, "каменный цветок" в Бааль-Шерине либо работал в режиме отправки, либо телепортационная зона была кем-то занята. Наконец лепестки транспортного устройства начали наливаться розоватым светом, слабо полыхнуло, и Охотник оказался внутри точно такого же "подсолнуха", вот только располагался он под куполообразной крышей здания вокзала.

Вместо душной, полной навязчивых ароматов атмосферы тропического леса его окутал кондиционированный воздух с легким сладковатым запахом хлорной извести, незаменимого алхимического средства для дезинфекции сортиров и мест общественного пользования. В следующий момент Глан увидел снующие туда-сюда человеческие фигуры, услышал их речь и еще множество звуков, присущих местам массового скопления разумных существ.

На вновь прибывшего путешественника внимания не обратили. Лишь облаченный в униформу служащий с дежурной улыбкой на лощеной физиономии учтиво поприветствовал юношу:

— С прибытием, уважаемый! Разрешите помочь вам покинуть телепортационную зону.

При этом его ничуть не смутил несколько потрепанный вид путешественника. У господина хватило золота, чтобы оплатить проезд, остальное никого не касается — пускай хоть нагишом щеголяют.

— Сам справлюсь, — с независимым видом ответствовал Глан.

Охотник собрался было перешагнуть невысокий венчик из лепестков, обрамлявших центральную часть "каменного цветка", именуемую на профессиональном языке обслуживающего персонала телепортационной зоной или транспортной площадкой, но тут в голове его раздался не на шутку встревоженный голос Азуриэля:

"Глан, сматываемся отсюда и как можно быстрее!"

— Что случилось, Азур? — по привычке вслух спросил юноша.

На что у служащего транспортного узла недоуменно отвисла нижняя челюсть.

— С кем это вы сейчас разговариваете, уважаемый господин?

Однако ни Охотник, ни демон не обратили внимания на озадаченного мужчину.

"Говорю же, срочно рвем отсюда когти! — рявкнул Азуриэль. — Все подробности потом".

"Но мы же только что прибыли", — чтобы не шокировать окружающих, Глан перешел на мыслеречь.

"Делай, что говорят, Глан!" — продолжал наседать настырный демон.

Юноша знал, что Учитель не станет беспокоиться без веской на то причины. Сейчас же в его голосе явственно чувствовался откровенный испуг.

"Но "каменный цветок" в настоящий момент полностью разряжен и будет готов минут через пять не раньше".

"Пять минут, Глан, это слишком много. Нас засекут и… короче, об этом потом. Сделай же что-нибудь, ученик, и побыстрее!"

Глан закрыл глаза и привычно нырнул в Астрал. Перед тем как потерять связь с реальным миром он услышал обеспокоенный голос служащего:

— Вам плохо, милостивый государь? Может быть…

Окончание фразы осталось вне восприятия Глана, поскольку его сознание было всецело поглощено изучению устройства "каменного цветка". Чтобы понять общий принцип действия хитроумного устройства Древних Глану хватило двух ударов сердца. Три удара ушли на то, чтобы закачать необходимое количество энергии в резервуары, коими являлись собственно лепестки. Еще мгновение, и перед внутренним взором возник пейзаж вокруг другого "каменного цветка" — первое, что пришло на ум, и он тут же отдал команду переместить себя, разумеется, вместе с демоном в то самое место.

Каково же было удивление служащего, когда только что прибывший неведомо откуда странный оборванец, не успев покинуть рабочую зону телепортационного устройства, вновь исчез в неяркой вспышке розоватого света.

Мужчина хотел было тут же доложить о случившемся по инстанции, но своевременно отказался от этой идеи. Свою непыльную, но весьма доходную работу он любил и не мыслил себя на каком-нибудь ином поприще. А может быть, никакого оборванца и не было вовсе? Может быть, тот всего лишь ему примерещился? Сочтут за чудика со всеми вытекающими последствиями. Прощай тогда любимая работа и связанный с ней достаток. Не, лучше держать язык за зубами и не беспокоить лишний раз и без того задерганное начальство.

Глан тем временем, выйдя из астрального транса, открыл глаза и увидел себя стоящим посреди точно такого же "каменного цветка", но теперь уже в другом месте. Над головой затянутое пеленой слоистой облачности низкое небо. Вокруг обширная каменистая площадка, местами покрытая куртинами мха, лишайниками и неопрятными пучками скудной травы. Далеко внизу свинцовые волны, припорошенные сверху белой пеной, медленно накатывают на скалистый берег. Вездесущие чайки, нагловатые глупыши и крючконосые поморники оглашают окрестности истошными воплями. После тропической жары, довольно прохладно и ветерком пронизывающим тянет с моря. Но Глан, привычный к такой погоде, с удовольствием подставил лицо соленому ветру и вдохнул полной грудью пахнущий гниющими водорослями, йодом и еще чем-то приятным воздух.

— Где мы, ученик? — спросил материализовавшийся рядышком Азуриэль.

— Серые горы, Учитель, юго-западное побережье моря Лаэт. В пятнадцати верстах отсюда жилище моего первого Учителя лайра эр-Энкина… А теперь мне хотелось бы знать, что тебя так напугало в Бааль-Шерине?

— Здесь живет светлый эльф? Интересно, Глан, с этой расой смертных мне еще не доводилось толком общаться. Так парочка стычек со смертельным исходом, разумеется, для эльфов. И видит Создатель, не по моей вине — уж больно горячие парни эти остроухие, чуть что, так стрелой промеж глаз норовят угостить. А мне оно надо? Я хоть и высший демон и по определению сущность неуязвимая, но отнюдь не толстокожая. Обидно, Глан, когда в тебя ни с того, ни с сего острыми предметами тычут, да еще во всех смертных грехах, коих, между прочим, ты не совершал, обвиняют.

— А ты, значит, весь такой белый и пушистый, типа по полю гуляю, цветочки нюхаю, не трогайте меня люди добрые, — весело оскалился Глан. — Кстати, я тебе вопрос задал, а ответа все еще не получил.

— Ты это насчет нашего бегства?..

— Скорее твоего испуга, — поправил демона юноша.

— Демоны никого не боятся, смертный… — с пафосом в голосе начал Азуриэль, но осекся и тут же уточнил: — Кроме богов и других демонов. В данном случае это были горгулы или каменные крыланы из мира Завлан. Мелкота, по большому счету, но их я насчитал едва ли не полтысячи. А это в моем беспомощном положении значительная сила.

— Демоны в Хаттане?! Как такое может быть?

— Именно на Хаттане, точнее в самом центре Бааль-Даара. Странно это, ученик, весьма странно. Завлан — мир огня и камня. Крыланы должны чувствовать себя здесь крайне неуютно, однако пять сотен голов… Что-то тут нечисто.

— А что в них такого страшного, Азур? И вообще, какие у тебя могут быть с ними разногласия? Вы же демоны, а значит, где-то братья.

— Демон демону — рознь. Вы — люди тоже вроде как братья, а грызетесь друг с другом беспрестанно, причем из-за такой ерунды, что смешно становится. Что же касается крыланов, дело обстояло так: однажды мне понадобилась одна вещица, хранившаяся в их мире. Я вежливо её потребовал, они отказали в самой грубой форме. Пришлось наслать на их мир стаю Огненных Птиц в качестве высшей кары. Вообще-то, я тут же напрочь позабыл о данном инциденте. По идее все крыланы должны были переместиться на низшие планы бытия — это некий аналог смерти для демонической сущности. Интересно, каким образом им удалось справиться с напастью?

— Хочешь пообщаться с кем-нибудь из этих тварей?

— Только не в моем теперешнем состоянии. Убить, сам понимаешь, они меня не смогут, но, завладев кольцом, вполне способны портить кровушку до последних мгновений существования нашего Универсума.

— Действительно, Азуриэль, — понимающе покачал головой юноша, — будучи рабом кольца, тебе не с руки попадать в плен к своим заклятым врагам. Загрузят непосильной работой, к примеру, зубочисткой срыть до основания Драконьи горы потребуют… или, — Глан весело усмехнулся, — распрямить посредством одних лишь пальцев без применения трансцендентных формул волос с лобка какой-нибудь девки заставят…

— Все издеваешься, — недовольно проворчал демон, — между прочим, чтобы завладеть перстнем, эти твари сначала разберутся с тобой, и лишь потом возьмутся за меня. Соображаешь, ученик?

Ехидная улыбочка мгновенно сползла с физиономии Глана. Забавный образ Азуриэля, усердно старающегося распрямить вышеупомянутый волос своими когтистыми пальцами, как-то резко померк перед его внутренним взором.

— Так что же это все-таки за твари, что их боится даже высший демон?

— Тут же в сажени от Глана прямо в воздухе материализовалась полупрозрачная фигура крылатой клыкасто-когтистой твари с головой обезьяны.

— Азур, — тут же встрепенулся юноша, — да этих красавцев на стенах и крыше дворца как блох на паршивой собаке. Это же обыкновенные скульптуры. Говорят мода на них была во времена Ламбара Великого, основателя империи Дарклан, что-то наподобие оберегов.

— Интересно, — задумчиво пробормотал Азуриэль, — человек заключил союз с демоническими существами. Чего же он для них такого сделал, что теплолюбивые крыланы согласились служить ему и отправились в этот, по их меркам, ледяной Ад?

— Так они что, живые?

— Еще какие живые, — покачал головой демон. — Было бы намного лучше, конечно, окажись они просто камнями. — Затем почесал когтями макушку и, посмотрев на Глана своими золотистыми глазами с вертикальным драконьим зрачком, огорченно пробормотал: — Засада, однако, ученик, чистой воды задница. Пока горгулы в Бааль-Дааре, сунуться туда мы не можем. Значит, разборки с мэтром Захри и прочими магами ордена, откладываются на неопределенное время. Но ты не расстраивайся Глан, твой учитель непременно что-нибудь придумает.

— Ну ты думай, — улыбнулся ничуть не расстроенный юноша, — а мы тем временем заглянем в гости к лайру эр-Энкину. Ты вот что, Азур, сразу не показывайся ему на глаза, предоставь мне возможность подготовить старика. И не обращай внимания на его причуды. И еще… в его присутствии не называй меня, пожалуйста, своим учеником — уж очень ревнив и обидчив эльф. Ну, вроде бы, все… ах, да… еще один момент: упаси тебя Единый вступить с ним в научный диспут.

— Это почему же, УЧЕНИЧОК? — поинтересовался демон, специально делая акцент на последнем слове.

— А потому, УЧИТЕЛЬ, что категоричности и упертости лайра хватит на дюжину таких, как ты демонов, — не остался в долгу Глан. — К тому же, прожившему почти тысячу лет индивиду сложно менять мировоззрение.

— М-да, Глан, согласен, Пытался я в одном диком мирке довести до сознания некоторых тамошних обитателей основные постулаты мироустройства. Так те извратили мои слова до такой степени, что, прочитав их так называемый "Завет", едва в обморок не грохнулся. Из всех моих словесных перлов, что я метал перед этими свиньями, осталось лишь: "Вначале было слово". Я им голые факты, а они на их основе таких философских изысков наворотили, что мне тошно стало. Представь себе, эти парни вообразили, что Творец вылепил их из глины по своему образу и подобию, а для того, чтобы создать примитивную — по их же глубокому убеждению — самку, всемогущему существу понадобилось аж две попытки. Смех, да и только! И это всего лишь один "бриллиант" из всего словесного самоцветья. Короче, плюнул я на это дело и больше не смущал умы смертных великими откровениями — бессмысленная трата времени.

Изрядно посмеявшись над рассказом демона, Глан наконец перешагнул через лепестки "каменного цветка" и бодрым шагом потопал в западном направлении. С каждым шагом душа его буквально переполняла радость от предвкушения встречи с дорогим существом, которого он не видел уже многие годы и, как оказалось, все это время сильно скучал по нему.

Азуриэль последовал совету юноши и от греха подальше развеял свою виртуальную сущность. Однако это не мешало ему всю дорогу учить Глана уму разуму. На этот раз лекция была посвящена строению материи. Битых полтора часа демон распинался о молекулах, атомах, элементарных частицах и прочей зауми, чтобы напоследок огорошить юношу категоричным утверждением, что все это бред, мол, Вселенная состоит из пустоты, а материя — суть проявление свойств означенной пустоты, кои в свою очередь определяются значениями мировых констант. Затем последовал долгий и маловразумительный монолог, из которого Глан вынес для себя, что, создавая Универсум, Творец был либо в стельку пьян, либо основательно обдолбан галлюциногенами. Юноша благоразумно помалкивал, иначе разошедшийся не на шутку демон продолжал бы и дальше мучить его своими непонятными глубокомыслиями. Наконец Азуриэль излил душу и затаился в отведенном ему уголке сознания человека.

Тем временем Охотник подошел к опушке густого елового леса. После богатейшего видового разнообразия джунглей Даниса хвойный лес серверной части Рагуна выглядел как-то уж очень незамысловато. Однако данное обстоятельство ничуть не расстроило Глана, откровенно говоря, долгие скитания по Проклятому континенту ему надоели до тошноты. Куда привычнее родной ельник, где пролетели его детство и отрочество. Здесь ему было знакомо все: каждый овражек, болотце, полянка, ручей, все окрест берлоги, пещеры и прочие звериные укрывища. Среди разлапистых елей для него всегда готов и стол и кров. Не раз Глану доводилось спать на еловом лапнике у костра или зарывшись в опавшие листья в снегу. Он знал, как с помощью импровизированных снастей поймать тетерку, зайца или молодого кабанчика. Он умел найти дупло с запасенными белкой орехами и сушеными грибами и сколько оттуда взять, чтобы хозяйка припасов не умерла с голоду. Он ведал, где растут самые вкусные ягоды, и где в сезон сбора грибов боровики и рыжики можно буквально косить косой. Без труда мог раздобыть дикого меда в любых потребных количествах.

От приятных воспоминаний о далеких годах, проведенных под сенью темного леса, ретивое забилось с удвоенной энергией, а ноги, помимо воли, еще быстрее понесли его к дому Учителя.

Жилище светлого располагалось на обрывистом скалистом берегу какой-то безымянной речушки. Древний эльф уже и сам не помнил, по какой причине покинул Эльфийский Удел и поселился отшельником в этих местах. Наверное, все-таки помнил, но Глану ничего об этом не рассказывал. Впрочем, чувствовал он себя здесь очень даже неплохо. Светлый жил в лесу практически безвылазно, лишь пару раз в год отправлялся на торжище в Узловой. Весной, чтобы сбыть добытую за зиму пушнину и запастись необходимыми припасами, осенью, чтобы продать сваренные за лето эликсиры и, конечно же, запастись припасами на зиму. Лайр эр-Энкин, как и все прочие представители эльфийского народа, был прекрасным целителем и алхимиком. На одних только лечебных, приворотных, отворотных и прочих зельях он вполне мог бы сколотить неплохой капиталец в самые кратчайшие сроки, если бы, конечно, пожелал поставить их производство на промышленную основу. Но он не утруждал себя подобной рутиной, готовил их ровно столько, чтобы выручки хватило на закупку припасов и книг. Всякий раз, возвращаясь из очередной торговой экспедиции, он привозил их пару дюжин по самой разнообразной тематике. Все приобретенные книги эльф непременно прочитывал, затем сортировал по степени полезности и важности и расставлял по полкам в специально отведенной под библиотеку комнате, иные прятал под замок.

Любопытному Глану не терпелось узнать, что же такое интересное прячет от него Учитель. Однажды ему повезло, и пунктуальный эльф забыл закрыть один из сундуков. Каково же было удивление юноши, когда вместо изображений голых девиц в непристойных позах, которые по его глубокому убеждению, непременно должны там находиться (иначе зачем бы вообще прятать книги?) он обнаружил на страницах толстенных фолиантов какую-то непонятную галиматью: крючочки, закорючки, пяти- шести- семи- и так далее лучевые звезды, схематичные изображения зверей и человеческих фигур. Некоторые книги были на неведомых Глану языках, иные вроде бы и на эльфийском, но знакомыми в них были только буквы и отдельные слова.

Жилище отшельника-эльфа было сложено из слегка обтесанных каменных валунов, скрепленных между собой известковым раствором. Возводили его гномы и насчет защитной магии не поскупились. Поэтому означенная постройка и стоит непоколебимо на своем месте вот уже не одно столетие. Большие обманчиво хрупкие на вид окна не раз привлекали к себе внимание лихих людей, но гномья волшба в сочетании с эльфийской сметкой надежно защищает строение не только от различных проявлений стихийных сил, но и от разного рода любителей поживиться за чужой счет. Пара дюжин пожелтевших от времени черепов горе-грабителей украшают колья невысокого тына, опоясывавшего обитель отшельника. Большинство из них Глан знал, что называется, в лицо, однако за время его отсутствия коллекция пополнилась превосходным экземпляром черепушки тролля и парочкой человеческих черепов.

"Своеобразное чувство юмора у твоего бывшего учителя", — не удержался от комментария Азуриэль, наблюдавший за окружающей обстановкой посредством органов зрения Глана.

"Вообще-то, насколько мне известно, чувство юмора в человеческом понимании данного термина у представителей лесного народа отсутствует напрочь. Даже мой друг Ветерок, проживший всю жизнь среди людей, каждый раз удивляет меня тупостью своих поучительных историй, кои он почему-то именует анекдотами. Что же касается черепов, так это вовсе не юмор, а своего рода предупреждение для особо рисковых парней. Вообще-то, здесь не вся коллекция, лишь особо примечательные индивиды. Помнится, стреножил я одного горного великана, который взалкал откушать моего вкусного мясца, а вместо этого сам оказался на пыточном столе. Так вот, мастер из каких-то неведомых мне соображений не посчитал нужным украсить его черепушкой свой тын, а экземпляр, скажу тебе, был на загляденье. — Подойдя к распахнутым настежь воротам, Охотник удовлетворенно констатировал: — Учитель дома и он в курсе, кто именно заявился в гости. Сейчас, Азур, он покочевряжится малость, а через четверть часа непременно появится на крылечке. Готов поставить золотой против бронзовой шулейки, что этот зануда и выпендрила сейчас подсматривает из-за какой-нибудь занавески и ухмыляется, дескать, помайся ученик в ожидании, типа супротив борзости наилучшее средство".

"И за что же такое пренебрежение к своему лучшему ученику?"

"Единственному, Азур. Единственному ученику. Лайр эр-Энкин не подрабатывает преподавательской деятельностью. До сих пор не понимаю, по какой такой причине он сделал исключение для меня. И вообще, история моего появления в этом доме для меня тайна за семью печатями. Сколько раз я пытался раскрутить упертого эльфа, но тот ни в какую, мол, пока не время сынок, подрастешь, узнаешь, а еще, де, от великих знаний великие беды проистекают и так далее в том же духе".

"Значит, есть, что скрывать", — глубокомысленно заявил демон.

На что Глан громко рассмеялся и, забывшись, выдал вслух:

— Ежу понятно, Азур, если бы нечего было скрывать, давно рассказал бы.

Глан на этот раз ошибся, эльф не стал томить бывшего ученика долгим ожиданием и практически сразу вышел на крыльцо. Светлый не был уж очень высок по меркам лесного народа — всего на голову выше Охотника — тонок в кости, но, жилист и, вне всякого сомнения, силен. Передвигается с присущей всем эльфам кошачьей грацией, ни одного лишнего движения или жеста. Одет в зеленый охотничий костюм свободного покроя. По меркам людей ему можно было дать не больше тридцати пяти лет. Однако стоило взглянуть в его огромные зеленые глаза, становилось ясно, что они принадлежат существу, прожившему долгую и весьма насыщенную жизнь. Его лицо можно было бы назвать красивым, если бы не густая сеть татуировок, покрывавшая всю его поверхность. Обладая необходимыми навыками, несложно расшифровать значение каждого знака, нанесенного на кожу эльфа. Глан этим знанием обладал, поэтому точно знал, какое количество междоусобных войн пережил его бывший учитель, скольких кровников отправил в Благословенные Чащобы Кииле или Ледяные Пустоши Вельха, сколько у него было жен, детей от них, а также еще очень много всякой всячины подобного рода.

Столь быстрое явление светлого эльфа тут же было отмечено ехидным замечанием демона:

"С тебя золотой, юноша".

Глан не успел ему ответить, поскольку лайр эр-Энкин вместо "Здрасьте, гость дорогой!" заговорил в своей обычной манере:

— Явился, не запылился, ученик! Вспомнил, наконец, о своем старом учителе. Не прошло и десяти лет…

— Семь лет, пять месяцев, три дня и два часа и шестнадцать минут, достопочтенный Учитель, — не моргнув глазом, выдал Глан. Вообще-то, насчет семи лет и пяти месяцев он не ошибся, а вот по поводу дней, часов и, тем более, минут бессовестно приврал. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, достопочтенный, лайр, все это время я только и делал, что думал о своем одиноком учителе. Как там он в далекой глухомани? Не болеет ли какой хворью? Не загрыз ли его дикий зверь?..

— И не надейся, прощелыга изворотливый! — грозно рявкнул эльф, но тут же поменял гнев на милость и широко заулыбался: — Все такой же легкомысленный засранец, суетливый и неугомонный шнырь. Ну здравствуй, мой мальчик!

— Здравствуй, Учитель! Рад видеть тебя в животе и здравии. Честное слово соскучился ужасно.

Человек и эльф крепко по-мужски обнялись.

— Проходи в дом, Глан, ты как раз к ужину.

Набор продуктов питания на столе гостеприимного хозяина был стандартный: пресные лепешки, много мяса разной дичи, грибы во всех видах, гречневая каша, с добавлением меда и лесных орехов и, конечно же, знаменитая эльфийская лоза — вино, изготовленное из винограда, выращенного в защищенных от северных ветров долинах хребта Тарху. Лайр эр-Энкин, как уже отмечалось, был затворником, но ни в коем случае не аскетом.

Глан отсутствием аппетита не страдал, к тому же с дороги изрядно проголодался. К вящему удовольствию хлебосольного эльфа, он налег на еду, только за ушами трещало.

После чашки отличного кофе с рюмкой бренди, лайр раскурил трубку и с неподдельным интересом посмотрел на юношу.

— Итак, ученик, рассказывай, за какой такой надобностью пожаловал? Только давай без этих штучек: соскучился по старику, ностальгия замучила, дымом Отечества подышать захотелось.

Вообще-то юноша не собирался сообщать Учителю о своих проблемах. Живет себе спокойно среди вековых елей и заснеженных вершин и пусть себе живет. Глан не мог сказать точно, почему он приказал "каменному цветку" перенести его в Серые горы. На Рагуне не менее двух дюжин мест, где он чувствовал бы себя в полной безопасности. Однако подсознание велело ему отправиться именно сюда. Наверное, потому, что никого на всем белом свете ближе этого придирчивого старика с молодым лицом у него не было. После недолгих раздумий Глан махнул рукой и решил поведать все без утайки.

— Видишь ли, Учитель, четыре месяца назад я получил послание от мэтра Ханка, Председателя Совета Мастеров клана Рунгвальд. Гномы предложили весьма выгодный контракт на сумму в две тысячи золотых франгов. От меня требовалось отправиться в один из заброшенных рудников, проникнуть на восьмой ярус, где бородатые хоронили своих мертвецов, снять с руки одного давно умершего их сородича перстень-печатку, после чего доставить вещицу на поверхность. Разумеется, я согласился, две тысячи золотых монет, сумма немалая. Перед отправкой под землю меня честно предупредили, чтобы я не надевал кольцо на палец. Однако так получилось, что ради спасения собственной жизни мне пришлось это сделать. В результате моя душа и тело оказались связанными воедино с демонической сущностью по имени Азуриэль…

— Азуриэль?! — эльф от волнения едва не выронил дымящуюся трубку из рук. — Одна из ипостасей Князя Тьмы, если не ошибаюсь.

— Ну да, — пожал плечами юноша, — что-то вроде этого про него написано в одной из прочитанных мной книг. Кстати, из твоей библиотеки. На самом деле все значительно сложнее. Азур пытался рассказывать о многоплановости мира, но толком я так ничего и не понял…

— Азур?! — На этот раз лайр от удивления едва не свалился со стула, на котором сидел.

— Ну да, Азур. А что тут такого, Учитель? Ты меня знаешь, я человек уживчивый и вполне компанейский. Азуриэль, на поверку также оказался отличным парнем. Вдвоем мы прекрасно соседствуем в моем теле, Хотя в начале нашего знакомства нам пришлось малость пободаться. Впрочем, какая дружба без хорошей драки?

— Ты хочешь сказать, — эльф вытаращил на гостя свои и без того не маленькие глазищи, — что сейчас в твоем теле помимо Глана сидит самый настоящий демон?

— Видишь ли, Учитель, то самое кольцо, что я так опрометчиво надел на палец, накрепко повязало наши сущности. Раньше Азуриэль был просто рабом перстня, однако со временем он научился обходить запреты, наложенные на него одним древним колдуном и начал порабощать души своих хозяев. Именно это случилось с Таланом. Талан, да будет тебе известно, — тот самый гном из подземной усыпальницы, с пальца которого я снял злосчастное колечко. Чтобы не допустить демона к обладанию своей телесной оболочкой бедняге пришлось свести счеты с жизнью. Однако печальная судьба умершего много тысячелетий назад гнома в данный момент интересует нас постольку поскольку. Главное, что мне и демону удалось договориться о взаимовыгодном сотрудничестве. Пару раз он даже спасал мою жизнь. И я заявляю со всей ответственностью, светлый, тебе не стоит его бояться, мне вполне удается держать его под контролем. — После этих слов Глан взмахнул рукой перед носом ошарашенного эльфа и нарочито загробным голосом приказал: — Азуриэль, демон Преисподней, яви нам свой мерзкий лик!

— Насчет того, у кого лик более мерзкий, стоит еще хорошенько посмотреть! — накинулся на юношу материализовавшийся Азуриэль. Затем демон обратился к хозяину дома: — Рад приветствовать тебя, славный лайр эр-Энкин! Позволь попросить прощение за несдержанность моего… м-м-м… питомца.

— И я рад принимать в своем доме столь именитого… гостя! — Эльф вскочил со стула и расплылся в самой широкой из своих улыбок. — Может быть, чего-нибудь откушаешь, достославный Азуриэль?

— Спасибо, уважаемый, но в своей теперешней ипостаси я не имею возможности поглощать материальную пищу. За меня это делает Глан.

Глан был готов тут же зааплодировать феноменальной выдержке эльфа, однако в следующий момент ему стало не до веселья.

— Что же касаемо невоспитанности моего ученика, — продолжал хитроумный эр-Энкин, — тут целиком моя вина — недосмотрел в свое время, а когда заметил, этот балбес уже и вдоль лавки не помещался. Поздно было пороть, хотя оно того и стоило.

После этих слов оба учителя с укоризной посмотрели на своего нерадивого ученика. Юноша даже немного засмущался, однако тут же нашелся, что сказать:

— Ну что, патриархи так и будем моча сидеть. Познакомьтесь что ли, пообщайтесь, найдите точки соприкосновения. И не фиг на меня пялиться будто я какая заморская диковина!

— Найти точки соприкосновения, Глан, с дорогим гостем мы еще успеем, — произнес лайр. — А сейчас мне хотелось бы выслушать до конца рассказ о твоих похождениях. Чует мое сердце, ученик, влип ты в нехорошую историю.

"Это же надо, назвал демона "дорогим гостем" и даже не поморщился", — мысленно усмехнулся юноша, а вслух произнес: — Хорошо, Учитель, вот только может быть, ты и Азуриэль все-таки присядете. Надоело шею ломать, снизу вверх на вас глядючи.

— Ах да, — встрепенулся эльф и переведя взгляд на Азуриэля. — Может быть действительно присядем?

— Отличная мысль, — согласился демон, но на предложенный стул не стал садиться, материализовал свой "трон".

— Итак, Учитель, после моего приснопамятного похода в заброшенный рудник, мелкие не обманули — заплатили даже с лихвой. Гаденыш Ханк не потребовал вернуть ему перстень, наоборот, готов был меня в задницу расцеловать за то, что избавил байонгово племя от этой напасти, однако это не помешало ему подставить меня по полной. Маги Огненной Чаши прознали о моих талантах и вбили в свои премудрые головы, что только Глан эр-Энкин способен добыть для них сокровища, хранящиеся в одной из крипт на Данисе. Деньги, правда, обещали большие, но ввязываться в смертельно опасное предприятие я не пожелал. Тогда они взяли в оборот моих друзей Охотников, и мне пришлось согласиться. Со мной был формик с острова Берахли Шуршак — отличный малый, к тому же, маг, каких поискать. С риском для жизни нам удалось достать сокровища Древних. Особо стоит отметить заслуги Азуриэля, без его помощи я бы так и остался на веки вечные в каменной пирамиде. Впрочем, это к делу не относится. Контейнер с артефактами я передал сопровождавшим меня магам. Казалось бы, работа выполнена, оплати труд и айда в разные стороны. Но не тут-то было. Этот хитровыструганый крендель мэтр Захри, предводитель банды чашечников, отдал приказ магам на мою ликвидацию. По счастью мне удалось подсуетиться первым, поэтому я — живой, они — нет. У них хрустальный шар связи был, через него мне удалось пообщаться с самим Магистром. В приватной доверительной беседе Мэтр Захри поведал мне, что сам он ко мне относится едва ли не как любящий отец к единственному чаду, приказ же на мое уничтожение его вынудили отдать мелкие пакостники из клана Рунгвальд, мол, даже военную помощь республике за это оказали. Капитаны-командоры также, не жаждали моего возвращения — знали стервецы, что начну копать, и непременно дознаюсь, отчего это руководство Братства не провело независимое расследование обстоятельств ареста её членов, и кому и сколько за это перепало золотишка?

— Уж очень дотошен ты Глан, — осуждающе покачал головой эльф.

— От этого все твои беды проистекают, — поддакнул ему демон.

Ничего себе!.. Спелись! А он-то боялся, что, узнав про демона, лайр эр-Энкин выставит своего бывшего ученика за порог. Ладно, как-нибудь перетопчусь — решил юноша. В этом даже просматривается один положительный момент — светлый оказался вполне цивилизованным индивидом, терпимым к демоническим созданиям. Вообще-то хотел бы Глан посмотреть на остроухого, столкнись тот нос к носу с Азуриэлем и его зубастой кодлой у смертного одра приснопамятного Талана.

Однако Глан не собирался терпеть незаслуженные упреки даже со стороны тех, кого он уважал. Поэтому недовольно проворчал:

— Ага, меня как распоследнего простофилю используют все, кому не лень, и я же еще и виноват.

— Конечно, виноват, — попер в атаку демон. — Когда твоих друзей арестовали, нужно было делать ноги из Дарклана. Я тогда за тобой наблюдал и сразу скумекал, что тебя попросту разводят. Эльфа, тролля и гнома непременно отпустили бы, поскольку обвинение в их адрес было смехотворным, и никакой суд его даже рассматривать не стал бы. Нет, ты же решил поиграть в благородство. Удивляюсь, как с такой тупой башкой ты до своего возраста дотянул. Ну ничего, со мной ты наберешься уму-разуму и наконец-то станешь не мальчиком, но мужем.

— Прошу прощения, господа, — вмешался в беседу светлый, — но мне все-таки хотелось бы полностью услышать историю, как я теперь понимаю, ваших общих похождений.

И Глан продолжил свой рассказ:

— После того, как я расправился с магами, возврата на Рагун или Гариду для меня не было. Формально я поднял руку на представителей заказчика и тем самым поставил себя вне закона. Тут уж не только ежу — облезлой козе понятно, что первый встречный Охотник имеет полное право застрелить меня, как бешеную собаку, что же касается магов, я и вовсе молчу. Короче, куда ни кинь, всюду глубокая задница. В общем, двинули мы к аборигенам с Шуршаком и вот с этим, — Глан кивком головы указал на полупрозрачную фигуру демона, восседавшую с царственным видом на полупрозрачном же кресле, крайне неудобном с точки зрения особенностей человеческой анатомии. — Через несколько дней наткнулись на группу охотников. Нас приняли, как родных. Я женился на самой лучшей девушке на свете. А когда мы с Шуром закрывали Вельхову Пасть, на деревню напали работорговцы. Стариков и деток малых перебили почти всех. Плененную молодежь распихали по трюмам — около четырех сотен человек. Хотели вывезти на острова и там продать. Марру и пытавшегося её защитить Шуршака убили. Сволочи! Ночью я организовал диверсионную акцию, как ты меня когда-то учил, светлый. На поверку оказалось, что это были не простые работорговцы. Помимо двух чародеев, входящих в команду, на борту находилось еще четверо адептов Огненной Чаши. По мою душу, оказывается, пришли гады, точнее за баулом с артефактами, что я вынес из крипты Древних. До сих пор простить себе не могу, что не избавился вовремя от всех этих побрякушек и самого контейнера. Потеряв друга, любимую женщину и не родившегося ребенка, я был вне себя от горя и поклялся отомстить Магистру ордена Огненной Чаши, капитанам-командорам, проныре Ханку и всем, кто прямо или косвенно повинен в моих бедах…

— Значит, ты собрался воевать со всем светом, — не удержался от язвительного замечания эльф. — И как же ты намерен осуществить свою затею?

— Зря ерничаешь, уважаемый лайр, — неожиданно вступился за человека демон. — Между прочим, Глан целый месяц посвятил изучению методик трансцендентного манипулирования энергоинформационными потоками, сиречь магии.

— Ха, ха, ха! — громко и заразительно расхохотался хозяин. — Не смеши меня, уважаемый Азуриэль. Когда Глан был еще ребенком, я лично отвозил его к друидам лесного народа. Их вывод был однозначным: способности весьма ограниченны, в чародеи не годен. Интересно, чему же за столь огромный срок смог научиться этот самонадеянный юноша? Ха-ха-ха!

Пока светлый самозабвенно веселился, человек и демон успели обменяться многозначительными взглядами. После чего Глан на мгновение зажмурился, что-то пошептал, в результате лайр эр-Энкин оказался парящим вместе со своим стулом высоко под потолком. Отрыв от пола и взлет были настолько мягкими, что эльф не сразу заметил, что находится в подвешенном состоянии. А когда заметил, был буквально ошарашен, во всяком случае, ему стало не до смеха. Он замер с широко открытым ртом и недоуменно воззрился на гостей.

— Удобно ли тебе лайр? — стараясь изо всех сил сохранить серьезное выражение на лице, поинтересовался Глан.

Однако эльф даже не посмотрел на него, а, воззрившись на демона, грозно рявкнул:

— Что это за шуточки, Азуриэль?! С твоей стороны неучтиво издеваться над почтенным эльфом! Между прочим, я тоже маг и кое-что умею.

На что демон лишь пожал плечами.

— Извини, коль чем обидел, уважаемый, но в своем теперешнем положении я не способен пылинку в воздух поднять. Что же касается славного эльфа, да еще вместе со стулом, тут уж и вовсе не ко мне

— Ты хочешь сказать… — начал маячивший под потолком хозяин, но осекся и грозно посмотрел на ухмыляющегося юношу. — Глан, твои что ли штучки?

— Прости, Учитель, — Охотник постарался придать физиономии самое виноватой выражение, — но ты сам любишь говаривать, что лучше один раз увидеть, чем десять — услышать. Ты не поверил, что за месяц можно стать магом, и не мудрено, месяц назад я также в это не очень верил, но Азуриэль оказался превосходным наставником. Теперь по его объективной оценке я достиг уровня архимага и вполне могу вызвать на поединок Магистра любого из орденов Хаттана.

— Не может быть… — пробормотал себе под нос пораженный до глубины души эльф. Затем опомнившись, накинулся на Глана: — Да опусти ты меня, наконец, неслух! — И оказавшись вместе со стулом на твердом полу, посмотрел уважительно на демона. — Я в полном замешательстве, многоуважаемый Азуриэль, если то, что рассказывает этот юноша хотя бы на половину правда… Короче, позволь мне выразить свое восхищение. Удивительный педагогический дар!

— Мой дар ту не при чем, — махнул когтистой десницей явно польщенный Азуриэль. — Просто я недавно осознал для себя одну истину: каждый из вас — смертных обладает, по сути, неограниченным потенциалом и только шоры и вериги, коими вы закрепощаете свое сознание с самого своего рождения, мешают вам возвыситься над всем сущим. Но ваши души бессмертны и желаете вы того или нет, пройдя долгий путь перерождений, вам придется в конечном итоге стать, даже не богами, коих вы сами понапридумывали, а Творцами, иначе — поистине всемогущими существами, коим никакое божество в подметки не годится. Как это ни парадоксально, но во всем необъятном Универсуме по-настоящему бессмертны только вы — смертные. Богов порождает ваша фантазия, она же их развенчивает и довольно быстро находит им замену в образе других, более совершенных, или удобных богов. Мы — демоны, вроде бы бессмертны, но наш срок жизни ограничен сроком существования данного Универсума, за пределы которого нам ходу нет. Вы же люди, эльфы, гномы и прочие обладатели бессмертных душ — все без исключения потенциальные создатели будущих Универсумов. Теперь я понимаю, для чего нашему Творцу понадобилось сотворить мир именно таким, каким он существует… — Но тут Азуриэль резко оборвал свою речь и, виновато посмотрев на хозяина, сказал: — Прошу прощения, я, кажется, немного увлекся.

На что внимавший рассказчику едва ли не с открытым ртом лайр тут же возразил:

— Отчего же, отчего же, мудрый демон, я сам частенько задумываюсь о мироустройстве, но твои речи для меня есть откровение. Это же надо — всемогущие боги — суть плод нашего воображения. Тут есть о чем порассуждать, а также поспорить…

— Вы не совсем правильно поняли мою концепцию, коллега, — переходя на полемически-академический тон, перехватил инициативу Азуриэль, — Может быть, я не совсем правильно выразился. Боги есть порождения ваших страхов, выражаясь точнее, это реакция на вмешательство демонических сил в жизнь смертных. Они — суть проекция самых сокровенных ваших чаяний на высшие планы бытия. Диалектика, милостивый государь, точнее, её основополагающий закон: единства и борьбы противоположностей…

— Борьбы — понятно, но при чем тут единство? — загорелся эльф. — Не соблаговолите ли, милостивый государь, пояснить эту вашу мысль?

— Полноте, уважаемый, — Азуриэль посмотрел на оппонента как посмотрел бы маститый академик на мнущегося у доски нерадивого студента. — Изначально Вселенная принадлежала нам — демонам, затем в результате долгого эволюционного процесса сформировалась разумная жизнь. Появление конкурентов нам пришлось не по вкусу, мы попытались от вас смертных избавиться, но тут ваше извращенное воображение спроецировало на высшие планы бытия чудовищных порождений, именуемых богами. И чем сильнее становились наши нападки, тем ужаснее становились ваши боги. Наконец случилось неизбежное: так называемая битва Света и Тьмы, после которой таких как я кое-где стали называть падшими ангелами.

— Ну да у нас — эльфов Кииле победил Вельха и дабы ослабить Темного бога забрал часть его сущности, став двуединым воплощением добра и зла. У людей Единый поднял светлые рати на темные орды и победил в кровавой схватке, у гномов Преброродатейший…

— Господа, — прервал ученый диспут Глан, за месяц общения с демоном его занудные философствования изрядно поднадоели юноше, к тому же за окнами начало смеркаться — прошу прошения, но время позднее. Вы тут посидите, поболтайте, а я с вашего разрешения отправлюсь на боковую.

— Конечно, конечно, Глан, — встрепенулся эльф. — Отправляйся в свою комнату. Дорогу, надеюсь, не забыл. А мы тут обсудим кое-что с коллегой… то есть, с демоном.

Перед тем, как отправиться отдыхать, Глан развязал тесемки своего заплечного мешка и достал оттуда трактат пресветлого лайра Алаэль эр-Виллара "О природе вещей" и вручил его эльфу со словами:

— Учитель, прими этот скромный подарок от благодарного ученика. Эту книгу я добыл с риском для жизни, Азур не даст соврать, и приберег специально для нашей с тобой встречи.

— Эр-Виллар?! — прочитав имя автора на обложке, удивленно воскликнул лайр. Перевел взгляд на юношу и заулыбался, будто дитя, получившее долгожданную игрушку. — Ты не представляешь, какой драгоценный дар ты мне сделал. Прижизненных изданий этого величайшего мыслителя, ученого и мага древности раз-два и обчелся. А именно этого раритета, пожалуй, в королевском книгохранилище Лайте-Эсгал не сыщется. Ну спасибо тебе, ученик! Подарок лучше этого невозможно представить.

— Да ладно, Учитель. Просто попалась на глаза книженция, я её в мешок и запихнул. Впрочем, кое-какие заклинания оттуда мне очень понравились. Весьма толковый муж был тот лайр.

— Книженция… — язвительно процедил сквозь зубы эльф. — Чтоб тебе приземленному было понятно, эта, как ты её называешь "книженция" бесценна. Предложи ты её королевскому архивариусу в Лайтэ-Эсгал, тебе за нее без всякого торга отвалили бы золота, сколько ты сам весишь.

— Жаль, не знал, а то бы непременно посетил вашу столицу, — пошутил Глан.

На этот раз эльф воспринял слова ученика без обычной агрессивности и не стал упрекать его в излишнем корыстолюбии.

— Ты устал, мой мальчик, отправляйся-ка спать. Насколько я понимаю, у тебя сейчас нарисовался целый ворох проблем. Об этом побеседуем завтра с утреца.

Оставив демона и эльфа в гостиной комнате, Глан поднялся по винтовой лестнице на второй этаж, проследовал в самый конец освещенного магическими светильниками длинного коридора, где располагались выделенные ему апартаменты. Смешно, конечно, называть небольшую комнатенку апартаментами, но с самого раннего возраста это была его личная территория, куда даже сам хозяин дома не позволял себе входить без спросу. В учебно-тренировочных лагерях Братства Вольных Охотников ему очень не хватало этого своего угла, несмотря на то, что, благодаря неусыпному вниманию светлого эльфа, он был подготовлен к трудностям и лишениям значительно лучше всех прочих своих сверстников.

Войдя в комнату, Глан привычно произнес формулу активации висящего под потолком светильника. Казалось бы, ничего такого особенного: кровать, стол, пара стульев, шкаф для белья, полка, но все родное до боли знакомое. От нахлынувших воспоминаний защемило сердце. Вроде бы, давным-давно покинул дом ворчливого и требовательного, но на поверку доброго и заботливого эльфа, а как будто никуда не уходил.

***

Сон ушел, как накатившая на морской берег волна. Только что ты спал и вот уже ты целиком в реальной жизни. Раньше для того, чтобы прийти в себя Глану требовалось какое-то время. С некоторых пор, благодаря заботам требовательного демона, юноша заметил, что мыслительные процессы в его голове проистекают более рационально. Теперь-то он вполне осознавал, что до встречи с Азуриэлем его мозг функционировал хоть и подобно бурлящему котлу, однако выход "полезной продукции" в виде умных мыслей и хороших идей был мизерным. Сейчас, его мозг подобен отлаженному механизму, все детали которого тщательно притерты и смазаны. Однако вечно недовольный Азуриэль считает, что сознание подопечного все еще очень и очень далеко от совершенства.

"Человеческий мозг, Глан, — любил говаривать демон, — инструмент тончайший и вместе с тем мощнее его во всем Универсуме машины не сыщется. Представь, что у среднестатистического индивида он загружен максимум на три процента, на десять — у гения. Коэффициент полезного действия твоего мозга пока что не дотягивает и до двадцати. Наша с тобой задача включить его на полную катушку. Откровенно говоря, мне страшно, но ужасно интересно посмотреть, что из этого получится, поскольку рано или поздно это произойдет с каждым из смертных".

Вообще-то, никаким гением Глан себя не чувствовал. Гений в его представлении — анахорет, посвятивший всего себя решению какой-нибудь глобальной проблемы, например доказательству теоремы о квадратуре круга, разгадке тайны жизни или еще чего-нибудь столь же замудреного. Он же затворником не был и не собирался таковым становиться. Несмотря на сердечную боль от потери любимой и друга, он не утратил вкус к жизни и не замкнулся на изучении одной лишь магии. И пусть Марра не сочтет это за предательство, тяга к противоположному полу у него не пропала. Говорят, время лечит любые душевные раны, юноша иногда начинал ловить себя на том, что уж слишком быстро происходит процесс излечения, и даже укорял себя за черствость, но все-таки, ничего с этим поделать не мог. Вне зависимости от желания юноши, с каждым прожитым днем образы Марры и Шуршака тускнели в его сознании, под напором каких-то насущных проблем отходили на задний план, даже во сне стали являться намного реже.

Что же касается сновидений, с некоторых пор Глан каким-то неведомым ему способом научился их контролировать. Во всяком случае, ему уже не снились кошмары, от которых он просыпался среди ночи в холодном поту. Вообще-то разного рода чудища и прочие неприятные порождения его подсознания пытались проникнуть в его сны, но он не позволял этому случиться — с легкостью развеивал их или трансформировал во что-нибудь приятное.

Справедливости ради, стоит отметить, что время от времени ему снились сны неподвластные его воле. Огромные города с многомиллионным населением, по улицам бродят толпы абсолютно равнодушных друг у другу людей с нарисованными, как у балаганных шутов улыбками. Какие-то мощные механизмы вгрызаются в земные недра. Громады похожих на острова кораблей бороздят просторы морей и океанов. Рукотворные серебристые птицы парят на высоте, недосягаемой для птиц настоящих, перевозя в своем брюхе одновременно тысячи человек. И в то же время рядом жалкие поселения с домами из деревянных ящиков, бумаги и прозрачной пленки непонятного происхождения, где люди не живут, а выживают. Горящие дома, мимо которых проезжают могучие боевые машины, напоминающие бронеходы гномов, но значительно более совершенные в своем предназначении убивать. Толпы бегущих от войны людей, растерянных, страдающих от жажды, голода, холода, болезней. Иногда в его ночных видениях творилось нечто и вовсе невообразимое. Целые города с многомиллионным населением мгновенно сгорали в яростной вспышке невыносимо яркого света. Рукотворные волны в сотни саженей высотой обрушивались на побережье, сея хаос и разрушение. Иногда над обширными областями по какой-то неведомой причине воздух переставал защищать поверхность планеты от губительного света центральной звезды и территории в сотни тысяч квадратных верст, в мгновение ока превращались в безжизненные пустыни. При этом на сознание Глана обрушивался поток неведомых ранее слов: баллистическая ракета, оперативно-тактический бомбардировщик, атомная субмарина, озоновый слой, геотектоническое локальное воздействие, термоядерная боеголовка и еще великое множество подобных терминов. Иногда ему казалось, что он понимает их сакральный смысл, но проснувшись, дать объяснение увиденному не мог.

Азуриэль называл три возможные причины этих его кошмаров.

"Во-первых, это может работать генетическая память — наследие, доставшееся тебе от твоих биологических предков. Во-вторых, твоя собственная душа, является кладезем данных о твоих прошлых воплощениях. И, наконец, не исключена вероятность что во сне твое сознание приобретает возможность черпать информацию с иных планов бытия".

Мудреные объяснения демона с великим трудом доходили до сознания юноши. Ему хотелось, чтобы все апокалипсические картины и образы были плодом его воображения. Но Азуриэль ничуть не жалел психику питомца и поведал о судьбе нескольких миров, обитатели которых использовали в своих разборках друг с другом самое мощное оружие.

"Для вас — смертных поднести зажженную свечу к бочке с порохом, на которой вы сидите, — с пугающим равнодушием констатировал Азуриэль, — как мне почесать затылок. Однако многие цивилизации деградировали не по причине самоуничтожения, а потому, что неправильно выбрали путь развития. Это лишь кажется, что все в этом мире гармонично и развивается, согласно неписаным законам Творца. На самом деле, ваш брат горазд генерировать разного рода благие намерения, коими, согласно меткому замечанию одного моего знакомого, ныне покойного, выложена дорога в Ад".

Впрочем, этой ночью кошмары не беспокоили юношу. Как уже отмечалось, пробудился он легко и стразу же автоматически просканировал окружающую обстановку, а заодно отдал команду сторожевым системам на отключение. Несмотря на то, что он находился в доме Учителя и друга, по привычке подстраховался перед сном и запустил комплекс пассивных охранных заклинаний, разработанный под руководством второго своего Учителя — Азуриэля.

Также Глан проверил состояние демонической сущности и не без удивления понял, что тот всю ночь провел в гостиной в обществе эльфа. Светлый и демон до сих пор продолжили свой разговор, вне всякого сомнения, крайне интересный для обоих.

Чтобы никого не потревожить, юноша легко скользнул по связующей сознания его и Азуриэля нити и в следующий момент смотрел на мир его глазами. Интересно и странно, находиться как бы в двух местах одновременно. Демон вроде бы не заметил чужеродного вмешательства. Точно не заметил, иначе бы непременно обругал наглого смертного самыми последними словами.

— …вот так, уважаемый гость, — говорил лайр эр-Энкин, — я стал изгоем своего племени. Полвека за мной охотились лучшие клановые убийцы, и мне поневоле пришлось скитаться по Рагуну, Гариде, искать убежища на островах. — Глан пожалел, что не успел к началу разговора. За все время его пребывания в этом доме эльф так и не удосужился поведать ученику о том, как стал анахоретом. Тем временем светлый продолжал: — В конце концов, узурпатор пал от руки своего же родного сына. К власти пришел мой брат. Меня амнистировали, предложили вернуться ко Двору. Однако я отклонил лестное предложение, к тому времени я уже отрекся от своего кланового имени и взял прозвище эр-Энкин, что означает пустынник. Поселился здесь в Серых горах. Связей с соплеменниками не поддерживаю. В Лайте-Эсгал про меня давно забыли, во всяком случае, за последние триста лет оттуда не было ни одного визитера. Глан — первое родное существо за все время моего затворничества. К сожалению, век человеческий короток…

— Только не у этого юноши, мой друг. Теперь он — маг и весьма продвинутый и способен продлять себе жизнь едва ли не до бесконечности.

— Интересно… Ну да, маги живут значительно дольше прочих своих соплеменников.

— Более всего меня удивляет, достопочтенный эльф, то, что, обладая феноменальными по меркам данного мира возможностями, этот юноша не проявляет никакого стремления возвыситься над другими. Инстинктивная потребность власти, свойственная всем разумным существам, совершенно ему чужда. Прям ненормальный какой-то.

— Действительно, мой питомец с самого раннего детства был отъявленным индивидуалистом с наклонностями нигилиста, но ни в коем случае не букой нелюдимым. Даже во взаимоотношениях с прирученными им животными, он предпочитал не диктат, но дружбу. Помнится, подобрал он брошенного матерью медвежонка, выкормил, выходил, научил охотиться, при этом, упаси Кииле, чтобы голос повысил или ударил. Короче Лохматый — так он его назвал — бегал за ним как собачонка и готов был наизнанку вывернуться, лишь бы угодить другу. А ведь мне ли как представителю лесного народа не знать, что медведь — самый непредсказуемый зверь.

— С людьми и прочими разумными существами он также предпочитает общаться на равных. Даже с формиком, чьи мыслительные процессы протекают в совершенно иной отличной коренным образом от мышления человека и всех прочих разумных приматов плоскости, он умудрился найти общий язык и даже подружиться. Если не секрет, уважаемый эр-Энкин, не мог бы ты поведать, где ты откопал такого уникума?

— О, это весьма необычная история, коллега, — начал эльф, но перед тем как продолжить, раскурил трубку (которую по счету?) и сделал пару глубоких затяжек. — Однажды ночью ко мне пожаловал один мой… гм-м… хороший знакомый Таяз-гха-Эйнур…

— Крылан?! — демон не удержался от громкого восклицания.

— Ну да, вождь каменных крыланов иначе, горгулов, — пожал плечами лайр. — А что тут такого удивительного?

— В общем-то ничего, уважаемый. Прошу простить меня за несдержанность, я лишь недавно узнал о присутствии пяти сотен особей этого племени в вашем мире, а тут, оказывается и ты с ними дружен.

— Не то чтобы уж очень дружен. Кое-какие общие интересы, даже не интересы, а взаимовыгодный обмен информацией. Я ведь был знаком еще с первым из династии Фаргов Ламбаром Великим. Это именно он притащил этих страховидлов из какого-то неведомого плана. Там какая-то история была, вроде бы как война на тотальное уничтожение, и этот Ламбар, будучи сильным магом, каким-то образом помог демонам в битве с их заклятыми врагами. Может быть, я что-то путаю, поскольку мой приятель горгул по имени Таяз-гха-Эйнур рассказывал об этом еще в самом начале нашего знакомства. Лет пятьсот пятьдесят тому как.

— И как же вы познакомились?

— Случайно, коллега, совершенно случайно. Я тогда по каким-то делам оказался в Бааль-Дааре и был приглашен ко двору государя императора на ассамблею — сиречь грандиозную попойку. Во время оной вышел покурить на балкон, а там крылатый обезьян с в каменной чешуе и с клычищами на зависть любому вампиру. А у меня свойство врожденное чувствовать разумное существо. Ну вот я и почувствовал. Разговорились, познакомились, потом пересекались не раз.

— Понятно, — еле слышно пробормотал демон и еще тише добавил: — Воистину всякая случайность — суть непознанная закономерность: сначала как бы невзначай нарваться на крыланов, а потом встретиться с пожалуй единственным разумным существом на всем Хаттане, которому приходилось общаться с их вождем. Рассказать кому, не поверят.

— Ты что-то сказал, коллега?

— Нет, нет, ничего, это я так о своем сокровенном. Однако мне все-таки хотелось бы услышать твой рассказ о том, как Глан оказался в этом доме.

— Итак двадцать два года назад поздно ночью в дверь ко мне постучался мой приятель Таяз. Признаться, я был удивлен… нет, вовсе не тому, что в мой дом пожаловал горгул — этот обычно являлся без приглашения в удобное ему время. В его лапах было малое дитя, совсем еще младенец-грудничок, несколько дней отроду. Как ты уже наверняка догадался, этим младенцем был наш Глан. Горгул, ничего не объясняя, он попросил меня приютить и воспитать дитя в соответствии с эльфийскими традициями. В качестве оплаты он преподнес мешочек с алмазами. Мальчишку я взял, от камней пытался отказаться, но Тайз-гха-Эйнур буквально навязал их мне. Камни хоть и не ограненные преотличнейшего качества, насчет этого я с одним знакомым драконом проконсультировался. Мне они ни к чему, храню для Глана, но пока что отдавать не тороплюсь — пускай ума-разума наберется иначе профукает сокровище — с него станется.

— Значит Таяз так и не сказал, откуда у него ребенок?

— Таяз-то не сказал, но и я не в самом глухом углу Хаттана живу. Вскоре кое-какие слухи о событиях в Бааль-Дааре и сюда докатились. Оказывается, той ночью в столице Дарклана произошел государственный переворот. К власти пришли маги Огненной Чаши. Законного монарха эти стервятники шлепнули, как бы в горячке, а вот с наследником было не все так однозначно. Официальная версия гласила, мол, погиб мальчишка от лап проникших во дворец вампиров. Но для меня-то не составило труда понять, что за "вампир" украл ребенка. Но самое главное, на тряпках, в которых был завернут младенец, я обнаружил вензеля монаршего дома Фаргов…

— Так Глан… — встрепенулся демон.

— Да, да, Азуриэль, наш Глан ни кто иной как Ламбар, если не ошибаюсь, тринадцатый по счету законный монарх Дарклана…

На что внимательно следивший за беседой эльфа и демона Охотник едва не отреагировал крепким нецензурным словцом, но все-таки сдержался и поспешил вернуться в свою комнату, пока его не вычислили.

Сбросил одеяло присел на кровати, свесив ноги к полу, и просидел, задумавшись, минут пять. То, что он сейчас узнал, стало для него настоящим шоком. Отныне он — Глан, не просто человек Охотник свободная птаха, оказывается, он единственный наследник покойного императора Дарклана. Нет, эльф что-то напутал, не чувствовал он в себе ни (как бы выразился Азуриэль) кванта царственности. Конечно же, тут какая-то ошибка. Ну нашел крылан какого-то брошенного мальчишку, ну притащил из жалости к мэтру Энкину…

"Так, стоп, Глан! — приказал себе юноша. — Давай проанализируем ситуацию, опираясь на вновь открывшиеся обстоятельства".

Итак, что мы имеем? Банду демонов, обосновавшуюся в Бааль-Дааре. В свое время Глан достаточно глубоко изучал историю Хаттана, в общем, и Дарклана в частности. Ему было известно, что восхождение на императорский престол шесть веков назад первого из династии Фаргов было сопряжено с целой серией весьма загадочных событий.

Сначала, на Рагуне случился страшный мор. Неведомое поветрие, прозванное черной чумой, подобно лесному пожару охватывало огромные территории. Болезнь в считанные дни превращала заразившегося ею в дурно пахнущий кусок гниющей плоти. Черная чума не щадила никого: ни людей, ни гномов, ни эльфов. Даже домашние и дикие животные, обычно не восприимчивые к людским хворям, заболевали и гибли тысячами. Лишь существа холоднокровные: рыбы, ящеры и земноводные, а также насекомые не были подвержены недугу, Маги, разумеется, пытались противостоять эпидемии, однако никакое из известных лекарств не было в состоянии справиться со страшным заболеванием. Более того, чародеи также становились жертвами черной чумы, несмотря на повышенный иммунитет и способность переключать организм в режим магического метаболизма.

Казалось, разумная жизнь на Хаттане обречена, поскольку ни у кого не было сомнений, что загадочное заболевание со временем доберется до Гариды, Даниса и самых удаленных островов.

Одновременно с началом эпидемии в небе начали появляться загадочные знамения. Днем вместо одного светила могли взойти сразу несколько. По ночам небеса были расцвечены мириадами метеоров. Некоторые небесные камни долетали до поверхности планеты. И как апофеоз к Хаттану приблизилась комета. Люди и нелюди ожидали, что незваная гостья из холодных межзвездных глубин вот-вот обрушится на их головы, сея смерть и разрушение в мире, и без того истерзанном страшной болезнью.

Однако ожидаемого Конца Света не случилось. Нашелся человек, которому удалось создать лекарство от черной чумы. Он передал формулу магам орденов. Те в кратчайшие сроки изготовили зелье в необходимых количествах и раздали людям.

Затем этот кудесник занялся восстановлением Дарклана, население которого уменьшилось едва ли не наполовину, а экономика понесла значительные убытки. К тому же нашлось множество желающих отхватить под шумок кусок другой землицы от практически разоренного государства. Ламбар (именно так звали того человека) оказался не только сильным магом, но прекрасным военачальником. Ему удалось не только пресечь все подобные попытки, но даже расширить границы государства, за что благодарный народ Дарклана предложил ему корону императора.

Как там все было на самом деле: действительно ли инициатива исходила от народных масс или сам Ламбар пожелал власти, лишь Единому известно. Однако он с лихвой оправдал надежды и чаяния своих подданных.

Проведенные им экономические реформы позволили государству подняться на ноги в самые кратчайшие сроки. Во время его правления чиновничество действительно служило народу, а не наживалось за его счет. Тот, кто честно и много работал — богател, поскольку налоги были минимальные, а за незаконные поборы полагалось одно наказание — смерть и не просто смерть, а публичная и очень мучительная. Маг Ламбар знал в этом толк и после нескольких показательных казней количество воров, казнокрадов, мздоимцев и прочих криминальных элементов заметно поубавилось.

Основатель династии Фаргов находился у власти полтора столетия. Однако он не умер. Однажды попросту исчез, оставив завещание, в котором передавал бразды правления в руки одного из своих внуков, коего он нарек Ламбаром Вторым. С тех пор все властители Дарклана носили это славное имя. Последним был Ламбар Двенадцатый. Но неожиданно нарисовался еще и Тринадцатый. И этим Тринадцатым к неподдельному ужасу Глана оказался он сам.

— Вот же засада! Энэнасики, Вельх твою мать! Швалва, ихэное, грумбасса вуль, дайвэл вонючий, триппер гнойный, Байонгэ гхуль-дуур, шуухр поганый… — Еще минут пять Охотник выдавал самую отборную матерщину на всех известных ему языках и в самых замысловатых сочетаниях. Наконец, запас известных ему слов и словарных комбинаций, применимых к сложившейся ситуации был исчерпан и он замолчал.

Сказать, что Глан был в горе и отчаянии — ничего не сказать. Он был буквально шокирован и раздавлен свалившийся на него новостью. Он — Вольный Охотник, патологический индивидуалист и вдруг, нате вам, император Всея Дарклана.

"Вельх! Вельх! И еще многажды Вельх! Ну за что мне такое наказание?! Милостивые боги, сделайте так, чтобы все это оказалось кошмарным сном! Хочу проснуться в своей комнат