К западу от Иерусалима. Смерть в Бейруте. Багдадские повешенные [Жерар де Вилье] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Детектив Франции Выпуск 3 Жерар де Вилье К западу от Иерусалима. Смерть в Бейруте. Багдадские повешенные
К западу от Иерусалима
Глава 1
Клифтон Картер посмотрел на часы и вздохнул: еще семь минут стоять в карауле перед этой проклятой дверью. Он не успеет на автобус, и Тине придется ждать его лишние полчаса на конечной остановке. «Проклятая профессия! Он очень обрадовался, когда ему, простому призывнику, предложили службу в карауле Зданий Центрального Разведывательного Управления в Лэнгли. Так как Клифтон жил в Вирджинии, об этом можно было только мечтать: каждый уик–энд проводить дома! Но будни… Караул длился четыре часа. Работа Клифтона заключалась в том, чтобы приветствовать военных и гражданских лиц, выходивших из «кадиллаков» или «линкольнов» длиной семь метров, открывать бронированную дверь главного холла, где их встречали швейцары ЦРУ. Он никогда ни с кем не обменивался репликами, и служба проходила спокойно. Самое большое событие за последние два месяца – когда один впавший в детство адмирал уронил папку с документами. К счастью, погода в июле была милостивой, а питание – сносным. Клифтон еще раз взглянул на часы: два часа без трех минут. Если повезет, он сможет выиграть минуту при смене караула. Подъезжающих машин не было видно, приветствовать было некого. Уф! Еще один день позади. Он прислонился к дереву и скользнул взглядом по стене высотного здания из железа и стекла, отражающего солнечные лучи. Окна здания никогда не открывались: во–первых, все кабинеты оснащались кондиционерами, а во–вторых, это запрещалось правилами безопасности, так как секретные документы могли вылететь в окно и ими сумели бы воспользоваться любознательные шпионы… Чтобы убить две оставшиеся минуты, Клифтон Картер решил посчитать все окна, начиная с восемнадцатого этажа. Неожиданно он сбился со счета: в одном из окон нижний щит приподнялся, и в проеме показалась голова человека, очки которого сверкнули на солнце. – Вот это да! – громко прокомментировал Клифтон. – Начальство дышит воздухом. – Но в следующее мгновение улыбка сошла с его лица. – Черт побери! Наверху мужчина полностью поднял нижнюю фрамугу и спокойно перешагнул через подоконник. Одна его нога уже повисла в воздухе. – Черт побери! – повторил Клифтон Картер, открыв рот и застыв от ужаса. Его сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Он крикнул, чтобы привлечь внимание охранников в холле. Один из них с удивлением посмотрел на Клифтона. Молодой человек сделал знак, чтобы тот вышел. Охранник открыл дверь и выбежал наружу. Клифтон показал ему на окно. Мужчина сидел на подоконнике, свесив обе ноги. Клифтон набрал в легкие воздуха и изо всех сил крикнул: – Эй, вы с ума сошли?! Его голос достиг только десятого этажа. Сам не зная зачем, он снял с плеча свой тяжелый кольт и стал трясти им, посылая проклятия в сторону фигуры в окне. К нему подбежал охранник, увидел человека в окне, тоже закричал и кинулся к телефону в холле. Вся сцена продолжалась не более десяти секунд. Клифтон бросил кольт на землю, сложил руки рупором и крикнул: – Не прыгайте! Мужчина, сидящий на подоконнике, спокойно помахал Клифтону рукой, наклонился вперед, оставшись какую–то долю секунды неподвижным, а потом с головокружительной скоростью полетел вниз. К горлу Клифтона Картера подступила тошнота, и его вывернуло наизнанку. Тело выпрыгнувшего человека кружилось в воздухе, совершая сальто–мортале. Клифтон Картер, обхватив голову руками, закрыв глаза, изо всех сил кричал. Глухой удар заставил его содрогнуться, и в ту же секунду все его тело заныло от боли, словно он сам упал на землю. Дрожа, как осиновый лист, он открыл глаза и огляделся: мужчина лежал на спине, левая нога почти оторвалась, одна рука была придавлена туловищем. Преодолевая отвращение, Клифтон подошел поближе. Он впервые видел труп так близко. В то время как он наклонился над телом, бронированные входные двери в ЦРУ были блокированы, препятствуя выходу. Клифтон не слышал больше криков, он только видел встревоженные лица, прилипшие к толстому стеклу. Он стоял один рядом с трупом. Наклонившись над ним, Клифтон перекрестил его. Голова человека была раздроблена, но лицо осталось почти неповрежденным. Глядя на него, Клифтон второй раз испытал глубокое потрясение: перед ним лежал всемогущий глава ЦРУ Фостер Хиллман, один из самых влиятельных людей в США. Сотни раз он видел его входящим и выходящим из здания… В следующую секунду Клифтона резко отстранила крепкая рука генерала Рэдфорда, заместителя Хиллмана, склонившегося над телом. Несмотря на то, что выражение лица генерала оставалось спокойным, его левое веко подергивалось от нервного тика. – Черт побери! Это приступ безумия, – услышал Клифтон, прежде чем упал в обморок. * * * Красный контроль передает на Центральный контроль: с пятнадцати часов сорока трех минут цепь № 1 не функционирует. Центральный контроль передает на Красный контроль: Цепи проверены. Должно быть, где–то перегорел предохранитель. Перезвоните мне. Красный контроль передает на Центральный контроль: Пятнадцать часов пятьдесят минут. Цепь № 1 по–прежнему не функционирует. Центральный контроль передает на Красный контроль: Цепи проверены, все исправлено. Проверьте еще раз. Красный контроль передает на Центральный контроль: Все проверено. Происходит что–то непонятное. Центральный контроль передает в Службу Безопасности № 1: Красный контроль № 1 не функционирует уже в течение десяти минут. Что делать? Служба Безопасности № 1 передает на Центральный контроль: У нас нет электриков. Разбирайтесь сами. Центральный контроль в Службу Безопасности № 1: Вы не поняли. Что–то случилось в кабинете мистера Хиллмана. Служба Безопасности № 1 на Центральный контроль: Я соединяюсь с кабинетом. Служба Безопасности № 1 передает на пост 2211: Срочно соедините меня с генералом Рэдфордом. Пост 2211 передает на Центральный контроль: Рэдфорд слушает. В чем дело? Служба Безопасности № 1 передает на пост 2211: Красный контроль передает, что кабинет Хиллмана не подключен к цепи. Возможно, Хиллман отключил аппарат случайно. Вы можете позвонить ему по телефону? Пост 2211 передает в Службу Безопасности № 1: Что вы придумали? Я не буду из–за такого пустяка беспокоить шефа. Подождите, когда он выйдет из кабинета. Служба Безопасности № 1 передает на пост 2211: Необходимо срочно проверить цепь № 1. Пост 2211 передает на пост 1А: Почему пост 1 не отвечает? Мистер Хиллман в своем кабинете? Пост 1А передает на пост 2211: Да, он у себя в кабинете с четырнадцати часов. Мы не видели, чтобы он выходил. Пост 2211 передает на пост 1А: Он один в кабинете? Пост 1А передает на пост 2211: Да, один. Пост 2211 передает на пост 1А: Постучите в дверь кабинета. Телефон не отвечает. Скажите, что с ним хочет поговорить генерал Рэдфорд. Пост 1А передает на пост 2211: Хиллман не отвечает. Внутренний телефон и телесвязь функционируют. Пост 2211 передает на пост 1А: У вас есть запасной ключ от его кабинета на случай пожара. Откройте дверь. Пост 1А передает на пост 2211 (спустя несколько минут): Дверь кабинета Хиллмана закрыта изнутри на ключ. Пост 2211 передает на пост 1А: Я поднимаюсь. Приготовьте инструменты, чтобы взломать дверь. Пост 2211 передает в Службу Безопасности № 1: Говорит Рэдфорд. Что–то случилось с Хиллманом: он не отвечает на телефонные звонки. Стучали в дверь, он не открывает. Предупредите Зеленый контроль и Коричневый контроль. Вызовите доктора Джеймса Бака. Предупредите контроль 10: никто не должен выходить из здания до нового распоряжения. Служба Безопасности № 1 передает на Зеленый и Коричневый контроль: Внимание. Что–то случилось с Хиллманом в его кабинете. * * * Фостер Хиллман побледнел, как полотно. К горлу подкатил комок. Он покачал головой и протянул руку к телефонной трубке, однако рука застыла в воздухе. Все его тело обмякло, лицо исказилось от страшной внутренней тревоги. Телефон продолжал звонить. Рука Фостера Хиллмана легла на трубку и резко сняла ее. – Фостер Хиллман, – еле слышно сказал он. На другом конце провода послышался тот же голос с легким акцентом. Хиллман слушал, одновременно пытаясь думать, но ему это не удавалось, хотя он был человеком далеко не эмоциональным. Люди, не симпатизирующие Хиллману, говорили, будто от него веет холодом настолько, что стоит ему войти в комнату, как температура в ней опускается на несколько градусов. Обладая ясным аналитическим умом, он заставлял людей считаться со своим мнением, и к его советам прислушивался Президент США. В Пентагоне говорили: «Мудрый, как Фостер Хиллман». Голос в трубке становился все более настойчивым и угрожающим. Фостер Хиллман стоял перед такой жгучей и неотвратимой дилеммой, что был неспособен не только думать, но и пошевелиться. Половину жизни он регистрировал в мозгу информацию, отмеченную «сверхсекретностью». И вот сейчас от него требовали эту информацию, что противоречило всем приобретенным им рефлексам, воспитанию и мировоззрению. Он автоматически повесил трубку, и его окутала абсолютная тишина. В бронированном кабинете с прекрасной звукоизоляцией и кондиционером Хиллман почувствовал себя безнадежно одиноким, он даже не ощущал пульса ЦРУ, бьющегося рядом и вокруг него. Тяжело поднявшись, он отодвинул кресло. Строгое лицо с мешками под глазами было неузнаваемым. Дрожащей рукой Хиллман достал из кармана тяжелый золотой портсигар, который он всегда носил с собой, и закурил сигарету. Минуту он стоял посредине комнаты неподвижно, успокоенный шипением кондиционера. Мысли, сменяя одна другую, проносились в голове. Воспоминания о том героическом времени, когда он ежедневно рисковал жизнью, одолевали. Он подошел к столу и загасил сигарету. С усталой улыбкой он взял в руки цветную фотографию жены в серебряной, рамке. Жена умерла несколько лет назад, и с тех пор он никогда не расставался с ее портретом. – Вот такие дела, Мэри, – тихо сказал он. Он долго смотрел на портрет жены, единственной женщины, которую он любил в жизни. Мысль о смерти не пугала, но самоубийство противоречило его религиозным убеждениям. «Однако Бог милостив и простит…» – подумал он и, закрыв дверь, отключил телефон. После этого он достал из ящика стола зеленую папку и сел на банкетку возле журнального столика со стеклянной крышкой. Взяв в руки большую зажигалку (подарок Президента), он поджег бумаги. Оставив листы догорать на столе, Хиллман быстро проверил содержимое бумажника. Бросив последний взгляд на письменный стол, открыл окно. Один из трех телефонов был непосредственно связан с Операционным отделом Белого Дома. Второй был предназначен для личного пользования, а третий обеспечивал связь внутри ЦРУ. Однако сейчас ни один из трех телефонов не мог спасти его. В тот момент, когда Фостер Хиллман приподнял нижнюю фрамугу окна, одни из телефонов зазвонил. Через секунду зазвонил второй. Хиллман высунул голову наружу. Он увидел внизу солдата караульной службы, казавшегося с этой высоты крохотным. Он спокойно перешагнул через подоконник. Это было самое верное средство, так как огнестрельного оружия у Хиллмана при себе не было. Взглянув на голубое небо, он сделал шаг в бездну, читая про себя молитву. Оба телефона продолжали звонить.
Глава 2
Перед дверью со взломанным замком стояли на страже двое гражданских со строгими лицами. Кабинет Фостера Хиллмана был битком набит людьми. За письменным столом в кресле шефа ЦРУ сидел с огромной сигарой в зубах генерал Рэдфорд. Глаза его были красны. Пепел сожженных Хиллманом бумаг был аккуратно собран в пластиковый пакет. Известие о самоубийстве Хиллмана молниеносно распространилось по ЦРУ. Рэдфорд срочно собрал ответственных лиц и предупредил о случившемся Белый Дом и ФБР. Некоторые чиновники прилетели на вертолетах. Около десяти человек в темных костюмах сидели с напряженными лицами в кожаных креслах и на банкетках, а кто–то просто стоял. Среди них был и Джеймс Коберн, директор Национальной Безопасности, казавшийся наиболее обеспокоенным. – Значит, вы не имеете ни малейшего понятия о мотиве, толкнувшем Хиллмана на этот безрассудный шаг? – спросил он. Генерал Рэдфорд выпустил клуб голубого дыма. – Я разговаривал с ним за час до смерти. Он был совершенно спокоен. Мы говорили о подготовке доклада для Пентагона о русских противоракетных установках. – Он действительно был абсолютно спокоен? – спросил генерал Военно–Воздушных Сил. – Безусловно. Как обычно. Генерал Рэдфорд смотрел на аудиторию враждебно, а его туловище, склоненное вперед, казалось, подвергалось какой–то внутренней пытке. Он любил Хиллмана, как брата. – Он всегда был уравновешенным человеком, очень любившим свою работу. Месяц назад он получил благодарность от Президента за блестящий анализ ситуации на Среднем Востоке. – Может быть, он был болен раком или другой неизлечимой болезнью? – спросил Коберн. В кабинете воцарилась мертвая тишина. Рэдфорд придвинул к себе внутренний телефонный аппарат и набрал номер. – Срочно принесите в кабинет мистера Хиллмана его медицинскую карту, – приказал он, – а также попросите подняться сюда доктора Бака. Доктор Бак был врачом ЦРУ, обслуживающим нескольких высокопоставленных лиц. В ожидании прихода врача Рэдфорд поочередно выдвинул и проверил все ящики письменного стола, ничего не обнаружив. Доктор Бак вошел в кабинет, держа под мышкой зеленую папку. Это был высокий худой человек с выдающимися вперед зубами, что придавало его лицу вид постоянно улыбающегося. Рэдфорд без предисловия спросил его: – Чем был болен шеф? Врач положил папку на край стола, поприветствовал присутствующих и сказал: – У него была хроническая язва желудка. Последний приступ был три месяца назад. Генерал Рэдфорд не хотел говорить о язве. – Я имею в виду более серьезную болезнь, смертельную. Доктор Бак покачал головой. – Нет, я наблюдаю его давно. С этой язвой он мог прожить до ста лет. В комнате снова воцарилось молчание. Все думали об одном и том же: что заставило одного из могущественнейших людей США покончить жизнь самоубийством? И думали они об этом не из альтруизма. Присутствующие в кабинете чиновники хорошо знали, что Фостер Хиллман владел всеми секретами, относящимися к безопасности США. Они должны быть абсолютно уверены в том, что его смерть не имеет отношения к его профессии. Когда доктор Бак уже собирался удалиться, Дэвид Уайз, директор Планового отдела ЦРУ, спросил его: – А как насчет психических отклонений? Вместо доктора ответил генерал Рэдфорд: – Мы работали с ним бок о бок, и я ежедневно видел его. Он так же здоров, как и я. Рэдфорд бросил на Уайза такой злобный взгляд, что тот предпочел удовлетвориться ответом и не подвергать дальнейшему сомнению умственные способности своего покойного шефа. – Ну, что ж, – мрачно заключил Джеймс Коберн. – Остается сообщить прессе, что шеф ЦРУ покончил жизнь самоубийством по неизвестным и непонятным причинам и что мы подыскиваем ему замену. Генерал Рэдфорд подпрыгнул в кресле, как боксер, получивший сильный удар, и выплюнул кончик сигары. – Пресса… но это невозможно… Глава Национальной Безопасности иронично спросил: – А вы предлагаете тайком похоронить его в саду, не поставив никого в известность, и так же тихо заменить его? Вы помешались на секретности. Но мы живем в демократической стране, черт побери! Мы не можем утаить подобную смерть… Атмосфера была накалена, и нервное напряжение достигло предела. – Кому известно о самоубийстве? – спросил Рэдфорд. – Всего–навсего какой–нибудь тысяче человек, – вздохнул Дэвид Уайз. – В ЦРУ только о нем и говорят. – Предупредите всех директоров отделов. До особого распоряжения персоналу ЦРУ запрещается распространять сведения о смерти Фостера Хиллмана. Сверхсекретная информация. Немедленно взять с охранников караульной службы клятву о неразглашении. Мы просим доктора Бака приступить к вскрытию. Джеймс Коберн вздрогнул: – К вскрытию? Вы что, сомневаетесь в причине смерти? Генерал Рэдфорд пожал плечами. – Я хочу знать, не принял ли он перед тем, что совершил, какое–нибудь наркотическое средство. Кроме того, это поможет нам выиграть время. Коберн с удивлением посмотрел на генерала. – Вы на самом деле не хотите предавать гласности смерть Хиллмана? – Нет. Генералу Рэдфорду с большим трудом удавалось сохранять внешнее спокойствие. – Кроме того, я хочу, чтобы вы все очистили кабинет и не мешали мне работать. Я хочу и буду знать, почему Фостер Хиллман так поступил. Раздался телефонный звонок, и Рэдфорд снял трубку. Он несколько секунд молча слушал, затем сказал: «Нам еще ничего не известно. Я перезвоню вам». – Звонили из Белого Дома, – прокомментировал он. – Президент очень обеспокоен смертью Хиллмана. Назавтра у них была назначена конференция по Индонезии. Я буду держать вас в курсе дела. Участники импровизированного совещания встали и один за другим вышли из кабинета. Специалисты уже заменили сломанный замок. Оставшись один, Рэдфорд подошел к окну и закрыл его. После этого включил кондиционер на полную мощность, чтобы очистить воздух от табачного дыма, и набрал по телефону номер своего кабинета. – Мэрви, – попросил он, – пусть сюда поднимутся Френсис Пауэр и Донован с делом господина Хиллмана. Нед Донован возглавлял Службу Безопасности внутри ЦРУ. В его отделе имелись личные дела всех сотрудников ЦРУ. Он работал в тесной связи с ФБР и благодаря высокой эффективности его работы в ЦРУ очень редко просачивались подозрительные люди. Френсис Пауэр был правой рукой Фостера Хиллмана в течение шести лет. Сейчас он работал в Плановом отделе под начальством Дэвида Уайза. Нед Донован появился первым. Лицо его было встревоженным. В очках без оправы он походил больше на бухгалтера, чем на агента ЦРУ. Они молча пожали друг другу руки, и Нед с глубоким вздохом опустился в кресло. – Прежде всего, – начал Рэдфорд, протягивая ему связку ключей, – отправьте двоих людей произвести обыск в квартире Фостера Хиллмана. Пусть все тщательно проверят. – О'кей, – сказал Донован, положив ключи в карман. Рэдфорд глубоко вздохнул. – Вам известно не меньше, чем мне. Это – грязная история, возможно, одна из самых грязных, которые мы пережили, но мы не должны поддаваться эмоциям. У вас есть что–нибудь на Хиллмана? Вы принесли его дело? Нед Донован показал пальцем на пепел, собранный в пластиковый пакет. – Вот его дело. – Что?! – Рэдфорд в ужасе переводил взгляд с пакета на Донована. – Вы хотите сказать, что он сжег свое личное дело, которое находится в Службе Безопасности? Донован заерзал в кресле. – Это – бесспорный факт, который я только что обнаружил. Хиллман был в Отделе в то время, когда я находился в кафетерии. Моя секретарша позволила ему заглянуть в каталожный ящик, потому что ему было необходимо ознакомиться с одним делом. Он не стал уточнять, что речь идет о его деле, и забрал его в кабинет. Однако не будем делать поспешных выводов, – добавил Донован, глядя на генерала. Рэдфорд страдал, словно его обвинили в измене. Он покачал головой и сказал: – Нед, вы – славный парень, но в настоящий момент мы не имеем права быть славными парнями. Фостер Хиллман покончил с собой три часа назад. Без всяких видимых причин. Он находился в здравом уме. Опыт показывает, что в нашей профессии не бывает безвыходных ситуаций. Самоубийство – это своеобразный выход из такой ситуации. – Вы говорите так, словно подозреваете самого Президента, – заметил Нед Донован. – Или вы думаете, что Хиллман предал? Рэдфорд стукнул кулаком по столу. – Кретин! Я не говорю, что он предал, но я хочу доказать обратное. И вы должны в этом мне помочь. Почему он уничтожил дело? Донован пожал плечами. – Не имею ни малейшего понятия. Насколько я помню, там были только некоторые сведения о его семье, своего рода куррикулум витэ[1]не представляющие особого интереса. С точки зрения Безопасности у меня ничего не было на Хиллмана. Это, впрочем, совершенно естественно в отношении главы ЦРУ! – А что известно о его личной жизни? – настаивал Рэдфорд. Пытаясь что–то вспомнить, Донован напряженно задумался и затем ответил: – Вы знаете, что он вдовец. Последние годы жил один в большой квартире на улице Н. в Вашингтоне. У него не было женщины, он не пил, не играл, не употреблял наркотиков и не был гомосексуалистом. Что касается материального обеспечения, он мог бы жить беззаботно, даже если бы завтра бросил работу. Он работал здесь по пятнадцать часов в сутки, развлекался мало, друзей у него почти не было. Рэдфорд осмыслил услышанное, затем сказал: – Он не мог предать, это просто невозможно. Нед Донован добавил: – Более того, даже если бы он и предал, нам понадобилось бы несколько лет, чтобы доказать это. Хиллман имел доступ ко множеству секретов и был неуязвим. Совершенно непонятно, почему он так кончил. – Я попрошу вас все же проверить его счета в банке, чтобы выяснить, были ли поступления из невыясненных источников, – смущенно сказал Рэдфорд. – И предупрежу наших агентов в соцстранах, чтобы они попытались выяснить, не было ли предательства со стороны какого–нибудь высокопоставленного лица. В дверь постучали, и вошел Френсис Пауэр. У него были редкие белокурые, плохо причесанные волосы. Ему можно было с равным успехом дать как пятьдесят, так и семьдесят лет. Он посмотрел на Рэдфорда голубыми умными глазами. – Все это ужасно, – сказал он. – Последствия могут быть еще хуже, – добавил Рэдфорд, жестом указывая на кресло. – Садитесь и слушайте. Повернувшись к Доновану, Рэдфорд заметил: – Вы могли бы предотвратить это самоубийство, если бы вовремя отреагировали. Нед Донован взорвался: – Вы несправедливы, генерал. Как только меня предупредили, что магнитофон, записывающий разговоры Хиллмана, отключен, я тотчас поставил вас в известность, но вы не придали этому значения… – Да, пожалуй, вы правы, – пробурчал Рэдфорд. – Что там случилось на самом деле? Донован возмущенно продолжал: – Красный контроль, записывающий разговоры, предупредил меня, что Хиллман в течение нескольких минут не подключается. Мы используем эту систему, чтобы записывать разговоры извне… – Я знаю, – прервал его Рэдфорд. – Одним словом, – заключил Донован, – Хиллман действовал так, словно не хотел, чтобы его разговор был записан. – Раньше бывало что–нибудь подобное? – Нет, – ответил Донован. – Мы прослушали все пленки последних дней, но в любом случае я получил бы рапорт. Мне докладывают о малейшем нарушении. – Что вы думаете об этом? – спросил Рэдфорд Френсиса Пауэра. – Вы ведь лично знали Фостера Хиллмана. Пауэр беспомощно развел руками. – Я не могу понять. Он так любил свою работу. Предательство исключено. Может быть, нервное переутомление? – Врач говорит, что это тоже исключено. – Я не верю врачам. Они говорили, что Джек Руби не сумасшедший… – Я не понимаю одной вещи, – медленно сказал Рэдфорд. – Прежде чем прыгнуть в окно, Хиллман оставался в кабинете один около пятнадцати минут. Он даже закрыл дверь на ключ. Караульный утверждает, что Хиллман несколько секунд сидел на подоконнике, перед тем как броситься вниз. Значит, его действия были спокойны и осознанны. Жаль, что нет никакой предсмертной записки. – В сущности, его самоубийство само по себе – послание, – прошептал Френсис Пауэр. – Он как бы сказал этим: точка, никакого риска, оставьте. Это в его духе. Развалившись в кресле, генерал Рэдфорд пускал кольца сигарного дыма. – Должно быть, он чего–то боялся… А его смерть разрешила проблему… – Это очень возможная гипотеза, – сказал Пауэр. – В распоряжении Фостера Хиллмана были ЦРУ и прочие средства, помимо самоубийства, чтобы бороться против гипотетической угрозы. Кроме того, не могу понять, чем можно ему угрожать. – Но он выпрыгнул в окно… Что–то здесь не вязалось. Рэдфорд терял нить. – Мы сидим в луже, – мрачно сказал он. – Хиллман принял все меры предосторожности, чтобы сохранить свою тайну. – Нужно еще раз просмотреть его куррикулум витэ, – сказал Донован. – Что–нибудь мы обязательно найдем. – Это работа для Пенелопы. Мы даже не знаем, что искать. По–моему, Хиллман поставил точку на этом деле, покончив с собой. Значит, он пришел к заключению, что это наилучшее решение… – Но не для него… – прошептал Френсис Пауэр. – Может быть, для него тоже, – сказал Рэдфорд. – Он был человеком незаурядным. Раздался звонок внутреннего телефона. Звонил охранник из холла. – К господину Хиллману пришел посетитель, – доложил он. – Какие будут приказания? – Кто это? – спросил Рэдфорд. – Он предъявил зеленую карточку на имя князя Малко Линге. Он говорит, что Хиллман назначил ему встречу. – Пусть поднимется. Рэдфорд бросил трубку и повернулся к Доновану. – Интересно. Вы знаете SAS? Принца Малко Линге, австрийца? Донован кивнул. – Это один из тайных агентов Планового отдела? – Так точно, и один из самых лучших. Он в некотором роде свободный стрелок, но, как правило, получает блестящие результаты. Абсолютно надежен. У него была назначена встреча с Хиллманом. – Любопытное совпадение, – заметил Донован. – Сейчас, может быть, что–нибудь прояснится, – вздохнул Френсис Пауэр. – Да, стоит рискнуть, – сказал Рэдфорд. В дверь постучали. Скоростные лифты доставляли пассажиров на семнадцатый этаж за несколько секунд. – Войдите, – крикнули в один голос Рэдфорд и Донован. Малко вошел в кабинет. Он уже был знаком с Рэдфордом и Пауэром и представился Доновану. Последний был приятно поражен изысканным видом и необыкновенно живыми золотистыми глазами Малко. На Малко был костюм из синего альпака безупречного покроя. «Не менее пятисот долларов, – подумал Донован. – Тайные агенты ни в чем себе не отказывают. Неудивительно, что бюджет ЦРУ – камень преткновения на американском Конгрессе». – Вы тоже ждете Фостера Хиллмана? – спросил Малко. – Прошу извинить меня, я немного опоздал. Голос был таким же изысканным, как и одежда. Френсис Пауэр опустил глаза. Донован подошел к окну. Рэдфорд медленно сказал: – Фостер Хиллман умер три часа назад. Он выбросился из окна. Малко посмотрел на генерала. Атмосфера неожиданно накалилась. Малко слишком долго работал в разведке, чтобы не уловить подозрительности трех собеседников. – Почему он это сделал? – спросил он. Рэдфорд покачал головой. – Непонятно. Может быть, вам что–нибудь известно? Тон был угрожающим. Малко сел на банкетку и объяснил: – Мистер Хиллман позвонил мне вчера домой в Пугкипси. Рэдфорд перебил его. – В котором часу? – Около десяти часов вечера. Мне показалось, что он звонил из дома. – Что Он сказал вам? Трое мужчин пожирали Малко глазами, словно Джоконду. – Он хотел встретиться со мной, чтобы поручить мне одну миссию, и назначил встречу на пять часов сегодня, ничего не уточняя. – Он когда–нибудь раньше вызывал вас таким образом? – спросил Донован. – Никогда. Вы знаете, что я причислен к Плановому отделу и обычно имею дело с Дэвидом Уайзом либо с одним из его помощников. – Вы встречались раньше с Фостером Хиллманом? Малко чуть заметно улыбнулся. – Да. В Вене, два года назад. Он помог мне тогда в одном деле. – В каком деле? – спросил Рэдфорд. Малко колебался. – Я не могу вам сказать. Речь идет об одном конфиденциальном деле, касающемся Управления, и только Фостер Хиллман мог бы дать мне разрешение обнародовать это. Сдержанность Малко приятно поразила генерала Рэдфорда. – Как, по–вашему, это может иметь отношение к вызову? – спросил он. – Не думаю, – ответил Малко. – С тем делом покончено. – А как вы думаете, почему Хиллман непосредственно обратился к вам, вместо того чтобы идти по команде? – Мне кажется, ему хотелось поручить миссию человеку, знакомому ему лично. Последовало тяжелое молчание. По–видимому, Малко не совсем убедил мужчин. Хорошую шутку сыграл с ним Хиллман, ничего не скажешь! – Надеюсь, вы не подозреваете Фостера Хиллмана в предательстве? – перешел он в контрнаступление. Рэдфорд поднял на него налитые кровью глаза и медленно сказал: – В ближайшие дни очень многие люди будут задавать себе этот вопрос, и ответить на него придется нам. Вы сумеете нам помочь? Малко осторожно ответил: – Мне ничего не известно об этом деле, кроме того что Фостер Хиллман обратился ко мне за помощью. Между тем ситуация изменилась настолько, что ему пришлось покончить жизнь самоубийством… – Вы не видите никакой связи между его смертью и тем, что он обратился к вам за помощью? – спросил Донован. Малко внимательно посмотрел в голубые глаза шефа Безопасности. – Никакой, – сухо ответил он. В кабинете снова воцарилось тяжелое молчание. Малко поднялся. – Господа, поскольку моя встреча не состоялась, я прошу у вас разрешения удалиться… Остаюсь в вашем распоряжении… Вы знаете, где меня найти. Донован и Рэдфорд переглянулись. Рэдфорд сказал: – Прежде чем уйти, подождите, пожалуйста, несколько минут в коридоре. Возможно, вы нам понадобитесь. Дело начинало принимать оборот, который вовсе не устраивал Малко. Он бы дорого заплатил, чтобы Фостер Хиллман не выпрыгнул в окно до его прихода. Малейший промах, и он становится подозреваемым номер один. Малко едва удержался, чтобы не хлопнуть дверью, выходя в коридор, где стояли двое охранников. * * * – Что вы на это скажете? – спросил Рэдфорд, как только за Малко закрылась бронированная дверь. Донован уклончиво ответил: – SAS уже давно работает на нас, у него безупречная репутация и такое же личное дело. Я не думаю, что он причастен к этой истории. – Если только Фостер Хиллман не покончил с собой после их разговора. – Конечно, бывали случаи, когда агентов переманивали. Имеется много способов давления на человека… Рэдфорд закурил новую сигару и выглянул в окно. Неожиданно он обернулся и сказал: – Я более чем когда–либо убежден, что мы не должны сейчас оглашать это событие перед широкой публикой. Донован покачал головой. – На это необходимо разрешение Президента. – А что касается ЦРУ? – спросил Рэдфорд. – Мы можем свести утечку информации к светским сплетням. Разумеется, это дойдет до иностранной разведки, но там не получат нашего подтверждения, скажем, в течение недели. В случае, если у нас будет согласие Президента. Рэдфорд был доволен. – Фостер Хиллман выбрал смерть, надеясь, что унесет с собой в могилу ключ к разгадке этой истории. Значит, что–нибудь может произойти, если сохранить его смерть в тайне. – Это хитро, – согласился Донован, – но если кто–то захочет связаться с Хиллманом, то сразу обнаружит его отсутствие. Рэдфорд криво усмехнулся. – Вы когда–нибудь слышали о голограммах? – Что–то слышал, но не имею о них точного представлениям, – признался Донован. – Это электронное устройство, разработанное для Планового отдела. Оно оснащено компьютером и магнитофоном и может имитировать голос человека. У русских есть точно такое же. Именно по этой причине мы запретили командованию Военно–Воздушных Стратегических Сил подчиняться голосу Президента в случае конфликта. – По–моему, вы ушли от темы разговора. Рэдфорд покачал головой. – Отнюдь. Надо будет в этот кабинет посадить агента с голограммой. Мы располагаем достаточным количеством записей голоса Фостера Хиллмана. Разумеется, прослушиваться будут все телефонные разговоры, и наш агент выйдет на связь только–с человеком, который может иметь отношение к делу. Сейчас главное – напасть на след. – А кто будет агентом? – Принц Малко Линге. Таким образом, мы убиваем двух зайцев: если он замешан в этой истории, он окажется в щекотливом положении. Донована и Пауэра не очень все это привлекало, но они не успели возразить: зазвонил один из трех стоящих на столе телефонов, связанный с Белым Домом. Все присутствующие в кабинете впервые слышали этот звонок. Генерал Рэдфорд снял трубку. Лицо его было напряженным. Через несколько секунд, прикрыв трубку, он сообщил: – Сейчас со мной будет говорить Президент. Думаю, что по поводу Фостера Хиллмана. Левой рукой он включил громкоговоритель, чтобы присутствующие могли слышать их разговор. Через несколько секунд в трубке раздался щелчок, вслед за которым послышался голос Президента, растягивающего слова, как это принято на Юге США. – Вам известно, что толкнуло Фостера Хиллмана на этот шаг? – Нет, господин Президент, мы этого не знаем, – ответил Рэдфорд. – Есть предположение, что это нервное переутомление. – У него были раньше нервные приступы? – сухо спросил Президент. – Нет, господин Президент, но… – Надо исключить эту версию, – сказал Президент. – У вас есть другие соображения? Френсис Пауэр и Нед Донован, как завороженные, смотрели на трубку. Рэдфорд провел свободной рукой по вспотевшему лбу. Он отдал бы десять звездочек тому, кто бы поменялся сейчас с ним местами. – Перед смертью Фостер Хиллман уничтожил свое личное дело, и сейчас мы должны действовать с большой осторожностью. – Хорошо, – вздохнул Президент. – Можно предположить, что смерть Фостера Хиллмана имеет отношение к государственной безопасности. Что вы собираетесь предпринять, генерал Рэдфорд? – У меня есть один план, господин Президент… Рэдфорд изложил Президенту свою идею и заключил: – Мне нужно разрешение на сохранение в тайне смерти Хиллмана. Последовало долгое молчание, после чего Президент спросил: – Кто полномочен дать такое разрешение? – Вы, господин Президент, – ответил генерал Рэдфорд. – Генерал, – заявил Президент, ни минуты не колеблясь. – Делайте все, что сочтете необходимым для выяснения причины смерти Фостера Хиллмана. До нового распоряжения самоубийство Фостера Хиллмана сохраняется в тайне. Желаю удачи. Надеюсь, что результаты не заставят себя ждать. Раздался щелчок. Президент повесил трубку. Напряженность Рэдфорда спала. Он молча подошел к двери, открыл ее и пригласил Малко, погруженного в чтение правил по технике безопасности. Когда Малко вошел в кабинет, Рэдфорд взял его за локоть и сказал: – SAS, вы поможете нам выяснить причину самоубийства шефа. С этой минуты вас зовут Фостер Хиллман. Так как Малко смотрел на него, ничего не понимая, он принялся объяснять свой план, не упустив таинственного телефонного разговора, вызвавшего тревогу в ЦРУ. У Малко не было выбора: его отказ укрепил бы подозрение остальных. – Два года назад Фостер Хиллман спас мне жизнь, – сказал он. – Я сделаю все, что в моих силах. Генерал Рэдфорд одобрительно кивнул. – Операцию начнем завтра утром. Для начала вы придете сюда, в кабинет. С этого момента вы не имеете права ни с кем контактировать. Вы переночуете сегодня в зале для отдыха или прямо здесь, на диване. Я распоряжусь, чтобы вас никто не беспокоил.Глава 3
Малко глубоко вздохнул. Это было соблазнительно, но очень дорого. Предприниматель, занимавшийся реставрацией его замка в Австрии, предложил проект, согласно которому древние камни должны поглотить баснословную сумму. В архивах деревни Лицена он наткнулся на старинные гравюры с изображением замка в XVIII веке. Предприниматель предлагал князю Малко Линге придать новый блеск старому замку, опираясь на гравюры. Все это обойдется в каких–то двести пятьдесят тысяч австрийских шиллингов или около десяти тысяч долларов… Малко не мог оторвать глаз от эскиза архитектора. Он вынул из кармана авторучку, вздохнул и поставил подпись. Теперь дело было за десятью тысячами долларов. Если бы не его работа в ЦРУ, замок до сих пор лежал бы в руинах. Реставрация замка поглощала колоссальные суммы, но наполняла смыслом жизнь Малко. Он дал себе слово, что, когда замок будет закончен, он оставит работу в секретной службе, женится и будет жить спокойно. Малко откинулся назад в кресле покойного Фостера Хиллмана. Мечты о замке отступили, реальность не вдохновляла его. В кабинете было неуютно. Из ящиков письменного стола вынули все их конфиденциальное содержимое, а также личные вещи Хиллмана. Малко чувствовал себя героем романов Кафки. Он был заперт в кабинете, не имея права выйти из него, не зная, чего ждать. Два раза в день охранник приносил поднос с едой и молча ставил его на стол. Накануне к нему заходили поболтать Донован и Дэвид Уайз, шеф Планового отдела. Они присутствовали при установке голограммы, снабженной голосами Малко и Хиллмана. Ловушка заключалась в этом большом черном ящике, стоящем на столе. Но кого надо ловить? После самоубийства Фостера Хиллмана прошло двое суток, но телефоны молчали, и они не продвинулись ни на шаг. Обыск в квартире главы ЦРУ ничего не дал, равно как и проверка финансовой службой ФБР его банковских счетов. Все источники поступления денежных средств не представляли тайны и были очевидными. То же самое в отношении его частной жизни. Сыщики Неда Донована ничего не обнаружили ни в газетных архивах, ни в других федеральных службах. Фостер Хиллман больше всего в жизни опасался гласности. Когда семь лет назад он возглавил ЦРУ, то незаметно изъял и сжег все статьи, в которых что–либо упоминалось о нем. Остальные документы хранились в уничтоженном им самим деле. Разумеется, у Хиллмана было несколько близких друзей, но у ЦРУ были связаны руки: официально Хиллман был жив. «Я состарюсь в этом кабинете», – с грустью подумал Малко. Два телефона из трех были отключены, работала только прямая линия, подсоединенная к голограмме. Агенты Донована фильтровали звонки, немедленно обрывая разговоры, не имеющие отношения к делу: Малко тоже не должен знать секреты ЦРУ. Генерал Рэдфорд временно исполнял функции главы Управления. О роли, отведенной в этом деле Малко, были осведомлены только несколько человек: генерал Рэдфорд, Донован, Пауэр, Дэвид Уайз и Президент. Малко провел уже две ночи на диване, и ему казалось, что так недолго свихнуться. Донован решил сначала оставить своего агента в квартире Хиллмана, но затем передумал: внезапное отсутствие шефа ЦРУ может вызвать какое–нибудь шевеление. Сидя в кресле, Малко думал о необычной судьбе Фостера Хиллмана. Что могло толкнуть главу «невидимого кабинета» США, человека вне всяких подозрений, выброситься из окна, да еще в прекрасный летний день? Погрузившись в мысли, Малко не сразу осознал, что звонил телефон. Впервые за два дня. Это было настолько неожиданно, что первые секунды Малко тупо смотрел на телефонный аппарат, затем его сердце запрыгало в груди: если Донован пропустил этот звонок, значит… Он снял трубку? – Алло? – Хиллман? Малко хорошо выучил урок. – Он самый. Малко был ошеломлен, услышав женский голос с певучим акцентом. – Вы не пришли на свидание, – продолжал хрипловатый, низкий голос. – Между тем это был последний срок… Ответ Малко был готов два дня назад. – Я не смог, – сказал он. – Важное совещание с Президентом. Его сердце готово было выпрыгнуть из груди: ведь именно этот голос толкнул Фостера Хиллмана на самоубийство. – Меня это не касается, – грубо ответила женщина. – Приходите сегодня вечером со всеми документами. В противном случае завтра будет поздно. Понятно? Он испугался, что она сейчас бросит трубку. – В котором часу? – быстро спросил он. – В то же время, на том же месте. Думать было некогда. – Я предпочел бы встретиться в другом месте, – сказал Малко поспешно. – Так надежнее. – Почему? В голосе звучала подозрительность. – Так надежнее, – повторил он. – Вы знаете, чем я рискую. – Вы ничем не рискуете, – угрожающе заметила женщина. – Никто не может вас заподозрить. – Я настаиваю на встрече в другом месте. Он почувствовал, что его тактика одержала верх. Женщина сказала после секундной паузы: – Хорошо. Приходите к кинотеатру «Суперстар», на 42–й авеню, в восемь часов вечера. Она повесила трубку. Малко был весь в поту. Голова шла кругом: значит, Фостер Хиллман действительно был предателем. Невероятно. У него не было времени на размышления. Две минуты спустя в кабинет ворвались генерал Рэдфорд и Нед Донован. Рэдфорд, в сорочке с засученными рукавами, с покрытыми черными волосами руками, больше, чем когда–либо, походил на орангутанга. Он был совершенно невменяем, как если бы ему вдруг сообщили, что русские уже в течение десяти лет находятся на Луне. – Теперь мы знаем, почему Фостер Хиллман покончил с собой, – сказал он. Донован посмотрел на него с удивлением. – Что, интересно, помешало предупредить нас, чем ему угрожали? * * * На 42–й авеню, расположенной между Бродвеем и Восьмой авеню, было много невзрачных кинотеатров, книжных лавок, продающих тонны садомазохистской литературы, и жалких кафе. Поскольку это было единственным местом в городе, где билеты в кино стоили дешевле, чем комната в отеле, а все кинотеатры работали до пяти часов утра, то беднота установила здесь свою штаб–квартиру, не говоря уже о проститутках, вербующих клиентов в темных залах за пять долларов. Малко, ослепленный неоновыми огнями, несмотря на черные очки, и оглушенный музыкой, доносившейся из лавок, где продавали диски, остановился у кинотеатра «Суперстар». Группа негров блаженно созерцала порноснимки из фильма «Секс в Бангкоке»… Элегантный костюм Малко привлекал взгляды прохожих. Не считая нескольких туристов, неведомо как сюда попавших, остальные представляли отбросы общества, готовые на все ради вознаграждения в несколько долларов. Какой–то негр толкнул Малко, просвистев на ухо: – Хотите травки? Десять бабок. Малко подошел к кассе и купил билет в кинотеатр. В зале было холодно. Кондиционер работал на полную мощность, пытаясьустранить из зала вонь. Половина мест была свободна. Идя навстречу клиентуре, дирекция кинотеатра предпочитала оставлять зал погруженным в полумрак, чтобы скрыть от глаз шокирующие сцены. Глаза Малко быстро свыклись с темнотой. Необычное место для свидания с главой ЦРУ. Атмосфера в зале была тошнотворной: смесь запахов пота, грязи, дешевых духов и вонючего табака. Обивка кресла, на которое сел Малко, была липкой от грязи. Его передернуло от отвращения. Он взглянул на часы: четверть девятого. Где–то в зале находилась женщина, владеющая секретом Фостера Хиллмана, женщина, способная шантажировать главу ЦРУ! К сожалению, у Малко не было никакой возможности распознать ее. Он слышал только ее голос… Слишком мало. Где–то он уже слышал похожий певучий акцент. Не имея права проводить операции на американской территории, ЦРУ обратилось за помощью к ФБР. Двадцать пять агентов растворились в зале или прохаживались по улице. Два человека наблюдали за залом из кабины киномеханика. Оба телохранителя Малко, Крис Джонс и Милтон Брабек, с шести часов вечера изучали снимки «Секса в Бангкоке». Однако та, с которой у него было назначено свидание, ждала не его, а Фостера Хиллмана. Надо было найти двойника шефа ЦРУ… Малко почти не смотрел на экран. Он даже не был уверен, что женщина находится в зале. Она могла остаться на улице, рассматривая прохожих. Лишь бы возня ФБР не вспугнула ее. Сидевший рядом с ним толстяк в расстегнутой до пупка сорочке шумно ел арахис, сопровождая гнусными замечаниями непристойные сцены на экране. Он фамильярно хлопал Малко по ляжке, делясь с ним впечатлениями. Малко пересел на другое место в свободный ряд. Тотчас же рядом с ним села женщина, несмотря на то что вокруг было много свободных мест. Малко замер Он не был Фостером Хиллманом, и никто не мог знать о его роли… Самые невероятные гипотезы пронеслись в его голове. Он искоса посмотрел на соседку, миловидную блондинку лет тридцати. От нее пахло терпкими, но вполне сносными духами. Она открыла сумочку, вынула из нее белый прямоугольник, визитку, и спокойно сунула ее в левый карман пиджака Малко. После этого она встала и быстро удалилась. Малко вскочил с места. Стоило ему крикнуть, как фильм бил бы прерван, а все выходы перекрыты. Он уже собирался открыть рот, когда увидел, что женщина села в четвертом ряду возле одинокого мужчины. Временно успокоившись, Малко вынул визитку и чуть не расхохотался несмотря на серьезность положения. Красивые готические буквы сообщали: Глория Френч, массаж на дому в любое время, по договоренности… Результат был скорее плачевным. Он оглянулся: в зале теперь сидело около двадцати одиноких женщин, не считая многочисленных пар. Незнакомка могла прийти в сопровождении мужчины… Он подумал о Фостере Хиллмане, находившемся в морге ЦРУ в трехстах милях отсюда. Если бы он мог заговорить… Фильм закончился, и в зале зажегся свет. Малко оглядимся вокруг. Большинство посетителей направились к выходу, некоторые продолжали дремать. Малко посмотрел на часы, и сердце у него сжалось: половина десятого. Возможно, что женщина пришла и ушла несолоно хлебавши. Думая о незнакомке, Малко неожиданно вспомнил, где он слышал похожий акцент: в Иране, во время последней миссии в Тегеран. Сомнений не было: это был иранский акцент. Хоть какой–то след. Он стал высматривать в зале женщин восточного типа. К счастью, зал был на три четверти пуст. Малко направился к выходу. На почтительном расстоянии от него следовали охранники. После прохлады в зале воздух на улице казался пыльным и удушливым. Те же негры по–прежнему таращили глаза на афиши с обнаженными девушками, а из лавки напротив раздавались оглушительные звуки твиста. К Малко подошел Крис. – Приятное местечко, – сказал он. – Останемся еще на один сеанс? Малко не ответил, всматриваясь в прохожих. Неоновые лампы ярко освещали улицу. И вдруг он увидел ее. Она стояла на тротуаре напротив, под неоновой лампой кинотеатра «Линкс». Женщина лет сорока, в черном строгом костюме, очень элегантная. Немного выпуклые черные глаза, нос с горбинкой и большой чувственный рот. Черные волосы, разделенные на прямой пробор, стянуты на затылке. Бесспорно, она была женщиной Востока, и скорее всего, светской. Малко, не отрываясь, смотрел на нее. Незнакомка не спускала глаз с выхода из кинотеатра «Суперстар», не обращая внимания цепляющихся к ней мужчин. Она могла в любой момент раствориться в толпе… – Следуйте за мной, – приказал он Крису. – Быстро. Отойдя в тень, Малко бросился на мостовую, едва не угодив под такси, шофер которого осыпал его грубой бранью. Незнакомка находилась в пятидесяти метрах. Малко направился в ее сторону. Несмотря на отчаянные жесты Криса, машины ехали, не останавливаясь. Милтон стоял еще на противоположном тротуаре, разрываясь между долгом и вероятностью погибнуть под колесами… Незнакомки не было на месте, она удалялась от кинотеатра «Линкс» торопливыми шагами. Малко догнал ее. Сомнений не было: эта женщина родилась между Бейрутом и Карачи. В левой руке она держала элегантную сумку из крокодиловой кожи. Ее взгляд на секунду остановился на Малко. Он преградил ей дорогу. Она снова посмотрела на него и на шаг отступила. – Фостер Хиллман не смог прийти, – тихо сказал Малко. – Он попросил меня проводить вас к нему. Черные глаза округлились. Женщину охватила паника. Она попятилась и сухо сказала: – Я не понимаю. Оставьте меня. Она быстро шла по Бродвею и через пять минут могла затеряться в толпе или сесть в машину и укатить… Он узнал голос: этот же голос он слышал по телефону. Крис и Милтон, запыхавшись, подбежали к нему. – В чем дело? – спросили они. – Нам нужна вон та женщина, – указал Малко на удаляющийся силуэт. У него не было времени предупредить агентов ФБР. Высокая фигура Криса уже пробиралась сквозь толпу, расталкивая прохожих. Женщина опередила его метров на сто. Малко увидел в руке Криса маленький никелированный кольт. – Крис, не стреляйте! – закричал он. Какая–то женщина в толпе громко завизжала. – Полиция! Здоровый тип попытался задержать Криса, но согнулся от полученного пинка в живот. На другой стороне улицы мужчина в белом плаще достал из кармана переговорное устройство. Незнакомка остановилась на красный свет между Бродвеем и 42–й авеню. Мимо нее сплошным потоком мчались машины по магистрали шириной более двадцати пяти метров. Малко удалось вырваться из толпы, оставив ей на растерзание Криса и Милтона. Женщина обернулась и увидела его. Не колеблясь, она бросилась в поток машин. Малко в ужасе заметил, что ее задела одна из машин и женщина остановилась посредине шоссе. В тридцати метрах, на другой стороне улицы, был вход в метро, где она могла исчезнуть через десять секунд. К стоящему на краю тротуара Малко подбежал Крис. Со всех сторон выползали агенты ФБР. Малко указал им на женщину, но они были еще слишком далеко от нее. Незнакомка продвинулась еще на три метра. Крис бросился на мостовую. Прямо на него ехало такси. Крис выстрелил в воздух, такси резко затормозило. Один из агентов ФБР выбежал на мостовую, вытянув вперед скрещенные руки; его спасла только быстрая реакция: он едва успел отскочить в сторону от ехавшего прямо на него «форда». Когда зажегся желтый свет, женщина уже почти достигла противоположного тротуара. Малко отделяло от нее метров двадцать. Внезапно на тротуар величественно выехал полицейский на лошади. Он указал палкой на женщину. – Идите сюда, – громко крикнул он, заранее представляя, как оштрафует даму на пять долларов. Она нарушила одно из правил уличного движения. В США с этим не шутят. Полицейский уже спрыгивал с лошади, повернувшись спиной к женщине. Малко, Крис и два агента ФБР вскрикнули одновременно. Женщина, достав из сумочки пистолет, спокойно целилась в спину полицейскому. Уличное движение приглушило звук двух выстрелов. Полицейский покачнулся, его левая нога застряла в стремени, каска свалилась с головы на тротуар. Хорошо выдрессированная лошадь заржала, но с места не тронулась. Полицейский повернул к убийце, пробегавшей мимо него и не удостоившей его взглядом, удивленное лицо с вылезшими из орбит глазами, он с трудом вынул из кобуры револьвер с барабаном, взвел курок, целясь в силуэт, направляющийся к входу в метро. Теряя сознание, он услышал крики: «Не стреляйте!», но это был старый, дисциплинированный полицейский, олицетворяющий Закон. Если в него выстрелили, он тоже должен выстрелить. Иначе к чему мы придем? Он нажал на курок в тот момент, когда Крис уже стрелял в него из своего пистолета. Пуля ранила полицейского в запястье с опозданием на секунду. Пуля полицейского попала в спину женщины, между лопатками. Она взмахнула руками, упала назад, перевернулась и замерла перед газетным стендом на грязном асфальте. Малко и Крис подскочили к ней. – Скорую помощь, быстро, – приказал Малко. В углах рта незнакомки появилась розоватая пена, глаза были закрыты. Крис опустился на колено и осторожно расстегнул ее пиджак. Из раны величиной с блюдце потоком лилась кровь. Из сумочки выпал пистолет «беретта» с коротким стволом. Агент ФБР побледнел и отвернулся. Крис прошептал: – Она умирает. Малко наклонился над умирающей. – Кто вас отправил? Кто? Скажите. Вы умираете. Женщина приоткрыла помутившиеся глаза. Малко повторил вопрос. Было непонятно, слышит она его или нет. Крис, державший ее за запястье, произнес: – Пульс исчез. К ним подошли трое агентов ФБР. Малко выпрямился и обратился к толпе: – Есть ли здесь врач? Из толпы вышел высокий худой мужчина. Осмотр не занял много времени. – Она умирает, – заключил он. – Спасти ее нельзя. – Сделайте ей какой–нибудь укол, – попросил Малко, – чтобы она на минуту пришла в себя. Я должен задать ей только один вопрос. Врач нерешительно посмотрел на него. Один из агентов ФБР сунул ему под нос удостоверение и сказал: – Делайте, что вам говорят. Толпа зевак росла на глазах. Не каждый день можно увидеть умирающего, да еще при таких обстоятельствах. Врач достал из аптечки шприц и ампулу и сделал инъекцию в шею женщины. – Это сильное сердечное средство, – пояснил он. Малко приподнял голову незнакомки и сказал ей почти на ухо: – Кто вас послал? На этот раз она даже не открыла глаз. По ее телу прошла судорога, и голова откинулась назад. – Это конец, – сказал врач. – Она мертва. Малко осторожно опустил голову женщины на тротуар и выпрямился. Один из агентов ФБР снял с себя плащ и накрыл им тело. Крис протянул Малко найденный в сумке паспорт. Он был выдан на имя принцессы Нуш Риахи, родившейся в 1930 году в Тебризе, в Иране, и проживающей в Цюрихе, по улице Адольфштрассе, 32. В сумочке были также ключи от номера Г5 отеля «Астория». – Ну и заварили кашу! – прошептал Малко. Через несколько часов те, кто послал ее, узнают о ее судьбе. Репортеры «Нью–Йорк Таймс», находившейся неподалеку, на 43–й авеню, уже обступили их. Малко увлек Криса к выходу. У тротуара остановились пять полицейских машин и одна санитарная, в которую погрузили тело, накрытое брезентом. – Полицейский? – спросил Малко. – Да, – ответил один из агентов ФБР. – Он скончался. В некотором смысле ему повезло. Если бы он остался жив, его бы понизили в звании. Крис и Малко быстрым шагом направились к отелю «Астория». Малко проклинал генерала Рэдфорда и его гениальные идеи. Люди, шантажировавшие шефа ЦРУ, были достаточно сильны и наверняка предусмотрели подобные осложнения.Глава 4
Если бы муха могла выжить в стерильной лаборатории, то можно было бы услышать, как она потирает лапки. Четыре человека, склонившихся над продолговатой коробочкой, затаили дыхание. Два эксперта в белых халатах взглянули на Малко, который в свою очередь посмотрел на генерала Рэдфорда, не скрывающего отвращения. Рядом с металлической коробочкой лежала бумага, в которую она была завернута: обыкновенная крафт–бумага. Имя и адрес Фостера Хиллмана были напечатаны на машинке под двумя швейцарскими марками. Два часа назад пакет был опушен в почтовый ящик почтальоном. Агент, наблюдающий за квартирой Хиллмана, тотчас же доставил его генералу Рэдфорду, передавшему пакет в лабораторию из опасения, что в нем упакована взрывчатка. Коробочка весила не более двадцати граммов. По форме она напоминала безобидный параллелепипед. Но пакет был отправлен из Швейцарии, откуда прибыла красивая принцесса Нуш Риахи, тело которой находилось в данный момент в морге Нью–йоркского госпиталя в ожидании, что его востребуют. Обыск в комнате Г5 отеля «Астория» ничего не дал. Было лишь установлено, что принцесса Нуш была разведена и много путешествовала по Соединенным Штатам, Европе и Среднему Востоку. Ее отец, миллиардер, жил в Иране. В Цюрихе у принцессы была личная картинная галерея, но она редко там появлялась. В картотеках ЦРУ она не значилась. Эксперты тщательно обследовали ее личные вещи и багаж, не найдя никакой пленки, кода или микрофильма, то есть ничего необычного. Согласно паспортным данным, она прибыла в США из Швейцарии десять дней назад. Необходимо было провести тщательное расследование, чтобы выявить, что скрывалось за внешними данными: богатая бездельница, много путешествующая и посещающая дорогие рестораны, или хорошо законспирированный тайный агент? Она холодно уложила полицейского, пытавшегося ее задержать, очевидно не из чистого снобизма. Разве только это было в традициях ее страны… После смерти принцессы прошло три дня. Три дня, наполненных тревогой для генерала Рэдфорда и Малко, не покидавших днем кабинета Фостера Хиллмана, а ночью – его квартиры. Однако эти дни не были отмечены ни одним событием. «Исчезновение» Фостера Хиллмана начинало ставить серьезные проблемы. Президент дал Рэдфорду неделю до оглашения кончины шефа ЦРУ. В высших сферах Вашингтона стали циркулировать странные слухи. Полученный утром пакет вполне мог содержать ответ на смерть принцессы Риахи. – Откройте ее, – приказал генерал Рэдфорд. Так как никто не тронулся с места, Рэдфорд взял коробочку и нажал на крышку. В коробочке лежал странный предмет, напоминающий кусок дерева, обернутый в белый целлофан. Рэдфорд быстро развернул целлофан, и предмет упал на стол, едва не скатившись на пол. Один из лаборантов, протянувший руку, чтобы удержать его, в ужасе отдернул ее. Это был мизинец женской руки с покрытым лаком ногтем. Кожа имела зеленоватый оттенок, вызванный, вероятно, уколом бальзамирующей жидкости. – Господи! – воскликнул Рэдфорд. По спине Малко прошел неприятный холодок. Оба лаборанта побледнели. Рэдфорд тихо выругался. Малко заметил, что у генерала дрожат руки. И хотя Малко уже приходилось сталкиваться с подобными вещами, ему тоже было не по себе. Он спросил дрогнувшим голосом: – Он настоящий? Рэдфорд подошел к висевшему на стене внутреннему переговорному устройству и нажал на кнопку. – Немедленно пригласите сюда доктора Бака. Тяжелое молчание повисло в лаборатории. Никто из четверых мужчин не осмеливался прикоснуться к жуткому обрубку. Все с напряжением ждали прихода доктора, который вбежал, запыхавшись, и спросил с волнением: – В чем дело? Рэдфорд указал на палец. – Скажите нам, что это. Доктор взял палец, осмотрел его, поднес к носу, затем положил на стол и сказал: – Это палец молодой белой женщины, отрезанный хирургом либо человеком, знающим анатомию. Примерно неделю назад. Откуда он взялся? Рэдфорд поднял глаза к небу. – Это посылка, пришедшая сегодня на имя Фостера Хиллмана. Да смилуется Господь над теми, кто сотворил этот грех. Спина Рэдфорда покрылась мурашками, хотя он был далеко не трусливого десятка. – Это все, что вы можете сказать? – спросил он Джеймса Бака. Врач покачал головой. – Необходимо лабораторное исследование. – Возьмите его и исследуйте как можно быстрее. Доктор завернул палец в целлофан и положил в карман. Он вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Лаборанты удалились вслед за Баком, в то время как Рэдфорд вызывал по внутреннему переговорному устройству Неда Донована. Войдя в кабинет, Донован молча выслушал лаконичный рассказ генерала. – Есть девяносто девять шансов из ста, что палец – ответ на какой–то шаг Хиллмана, – заключил Рэдфорд. – Палец отправлен из Швейцарии. – Интересно, кому он мог принадлежать? – задумчиво спросил Донован. Рэдфорд пожал плечами. – Жаль, что вы не занимаетесь спиритизмом, чтобы спросить об этом у Фостера Хиллмана. – У Хиллмана была женщина? – спросил Донован. – Нет, – отрезал генерал, оперевшись о стол. – Единственная женщина, которая посещала его за последние два года, это черная домработница Матильда, пятидесяти пяти лет. Мы связаны по рукам тем, что официально Хиллман жив. Вы можете вообразить скандал, если станет известно, что ЦРУ проводит расследование в отношении своего собственного шефа! После самоубийства Хиллмана генерал Рэдфорд потерял сон. Около дюжины высокопоставленных чиновников, включая Президента страны, тоже спали плохо. До тех пор пока не будет раскрыта тайна Фостера Хиллмана, ЦРУ не сможет вернуться к нормальному ритму работы. Из предосторожности были отозваны некоторые резиденты из стран Восточной Европы. Но это была капля в море. Фостер Хиллман имел доступ ко всему. Если он предал, то ставились под угрозу вся внешняя политика Соединенных Штатов и некоторые самые современные секторы системы обороны. Но генерал Рэдфорд был твердо уверен в том, что Фостер Хиллман не мог предать. Он повернулся к Малко. – Что вы об этом думаете? – Очевидно, что Фостера Хиллмана пытаются шантажировать. Для этого используют женщину, которую он любил. – Вы хотите сказать, что из–за нашего обмана сейчас подвергают таким чудовищным пыткам какую–то женщину? – тихо спросил Рэдфорд. – У вас есть другое объяснение? Рэдфорд покрутил потухшей сигарой. – Черт побери! Мы должны их найти. Мы не можем этого допустить. – В таком случае сообщите прессе о смерти Фостера Хиллмана, – предложил Малко. – Тогда мы никогда не узнаем или узнаем слишком поздно о том, что произошло, – заметил Донован. – Если мы ничего не сможем найти, мы приговорим эту женщину к смерти, – сказал Малко. Донован пожал плечами. Это означало, что другого выхода нет, когда приходится ставить на чашу весов безопасность страны. – Мы дали слово Президенту, что прольем свет на самоубийство Хиллмана, – сухо сказал он, – и должны сдержать обещание. Донован с укором смотрел на Рэдфорда. Генерал опустил глаза, пожевал сигару и тихо сказал: – Я не хочу ждать, пока они пришлют следующий палец или потребуют от меня невозможного. Не будем забывать, что мы представляем Хиллмана и, следовательно, должны быть на высоте. Тем более что мы подвергаем смертельной опасности женщину, ради которой он отдал жизнь. – Что вы собираетесь делать? – перебил его Донован. – Прежде всего поговорить с близким другом Фостера Хиллмана. Вы знаете такого? Донован ответил, не задумываясь: – Это Брайс Пефруа, конгрессмен. – Необходимо немедленно выяснить у него, кто эта женщина, ради которой Хиллман пожертвовал жизнью. Донован придирчиво посмотрел на свои безупречные ногти. – Вы что, предлагаете отправиться за ним в Конгресс? – Хоть в ад, если он там! – вышел из себя Рэдфорд. Малко на цыпочках вышел из лаборатории. * * * Военные всегда смотрели на конгрессменов как на скрытых коммунистов, в то время как конгрессмены не сомневались в том, что генералы мечтают только о развязывании ядерной войны. Брайс Пефруа, невысокий худой элегантный человек, разговаривал с ярко выраженным южным акцентом. Он подозрительно взглянул на стоящий на столе Рэдфорда поднос с рюмками и бутылками. Заместитель Хиллмана приветствовал его с самой обворожительной улыбкой, по крайней мере, так ему казалось. На самом деле Рэдфорд был готов проглотить маленького конгрессмена. – Господин Пефруа, – начал церемонно Рэдфорд, – мне необходима ваша помощь. Пефруа натянуто улыбнулся. Час назад двое агентов ФБР приехали за ним в «кадиллаке» в здание Сената. Один из агентов протянул написанное от руки письмо Рэдфорда, просившего немедленно встретиться с ним в высших интересах Соединенных Штатов. Агентам не пришлось долго упрашивать конгрессмена, тем более что он сгорал от любопытства: о каком государственном секрете пойдет речь? Мальвин Рэдфорд принял его в специальном кабинете, стены которого были напичканы микрофонами, как в американском посольстве в любой стране Восточной Европы. На потолке, в лепном орнаменте, были скрыты две телекамеры. К счастью, отважный Пефруа этого не знал. – Я в вашем распоряжении, – сказал он. – Разумеется, в пределах моей компетенции. Генерал Рэдфорд начал слащавым тоном: – Речь пойдет о необычном деле… Во всяком случае, я попрошу сохранить в абсолютной тайне все, что здесь будет сказано. – Разумеется. – Хорошо. Рэдфорд прочистил горло. – Я полагаю, вам хорошо известно, что Фостер Хиллман – шеф нашего Управления? Пефруа выставил вперед грудь. – Считаю честью быть его другом. В течение уже двадцати лет. Но в чем дело? Момент был щекотливым. Зажав сигару между пальцами, Рэдфорд прямо спросил: – Знаете ли вы о существовании женщины, которой Хиллман очень дорожит? – Женщины? Брайс Пефруа искренне удивился, секунду оставался задумчивым, затем позеленел и вскочил со стула. – Что это за инсинуации? – воскликнул он. – Я хочу немедленно поговорить с Фостером. Он подошел к столу Рэдфорда и выпрямился во весь свой маленький рост. – Вы слышите? Я хочу видеть Фостера. Я скажу ему, что… что… – от возмущения он заикался, – …что его подчиненные ведут расследование о его частной жизни… Это подлость! – заключил он проникновенно. В разговор вмешался Малко. – Господин Пефруа, – сказал он учтиво, – вы неправильно поняли вопрос генерала Рэдфорда. Генерал задал его в интересах Фостера Хиллмана, к которому мы оба испытываем глубокое уважение… Однако это не убедило конгрессмена, продолжавшего настаивать: – Я хочу видеть Фостера. Немедленно. Неожиданно Рэдфорд поднялся с кресла и встал перед Пефруа. Рэдфорд был ростом выше конгрессмена сантиметров на двадцать пять. Густые брови придавали ему такой устрашающий вид, что Малко испугался за судьбу конгрессмена. Но генерал только склонился к Пефруа и прорычал: – Значит, вы хотите видеть Фостера Хиллмана? – Да, – твердо сказал Пефруа. – Ну что же, вы увидите его. И безотлагательно. Следуйте за мной. Он схватил Пефруа за руку и буквально потащил его за собой. Маленький конгрессмен робко посмотрел на Малко, прося взглядом о помощи. Кабинет находился на седьмом этаже. Заместитель главы ЦРУ втащил бедного Пефруа в лифт и нажал на кнопку четвертого подземного этажа. Они остановились перед запертой дверью. Рэдфорд нажал на кнопку, и посредине щита раздвинулось окошко. Узнав Рэдфорда, человек, находившийся по другую сторону двери, открыл ее, впустив посетителей. Пефруа обдало холодом. Стены комнаты были выкрашены в белый цвет. Она была пустой, если не считать металлических носилок. Дальняя стена состояла из шестнадцати гнезд, напоминающих двери сейфа. У каждого отсека была ручка. Человек, открывший дверь, почтительно вытянулся перед Рэдфордом. – Мак, открой № 16, – приказал генерал. – Но он пуст. Оттолкнув Мака и продолжая держать Пефруа за руку, Рэдфорд дернул левой рукой за ручку гнезда. Металлический ящик бесшумно заскользил к ним, обнаружив тело человека, покрытое прозрачным саваном. Брайс Пефруа с ужасом смотрел на застывшее восковое лицо Фостера Хиллмана. Он сдавленно вскрикнул, ноги у него подкосились, и, если бы не железная хватка Рэдфорда, он упал бы на пол. – Вы хотели видеть Фостера Хиллмана? – спросил Рэдфорд замогильным голосом. – Смотрите. Брайс Пефруа был бледен. – Я ничего не понимаю, – пробормотал он. – Что произошло? Почему не было сообщения о смерти? Это ужасно… Глядя на застывшее лицо Фостера Хиллмана, он прошептал, словно хотел разбудить приятеля: – Фостер, старина, как же это? Рэдфорд подтолкнул его: – Теперь вы понимаете, господин Пефруа, почему мне нужна ваша помощь. Наш друг мертв, но мы должны оказать ему последнюю услугу: отомстить… Он медленно задвинул на место ящик и направился к двери, не обращая внимания на остолбеневшего Мака. На этот раз Брайс Пефруа безропотно последовал за генералом. Спесь слетела с него, губы подергивались, он никак не мог прийти в себя. Они поднялись в кабинет. Пефруа залпом выпил рюмку виски, предложенную ему Рэдфордом. Воспользовавшись преимуществом, Рэдфорд нацелил на Пефруа указательный палец, словно автомат. – Господин Пефруа, – сказал он. – Я должен вас предупредить, что смерть Хиллмана остается пока государственной тайной. Ее разглашение карается двадцатилетним заключением в тюрьму, если не хуже… Вы поняли? Еще немного, и он пригрозил бы ему газовой камерой… Пефруа кивнул головой, готовый ко всему. – Что вы хотите знать? – спросил он. Рэдфорд отчетливо повторил свой вопрос: – Была ли в жизни Фостера Хиллмана женщина, ради которой он пошел бы на все? В наступившей тишине был слышен треск кусочков льда в рюмках. Пефруа повторил вполголоса: – Женщина… Затем покачал головой. – Я не знаю такой женщины, генерал. Фостер был человеком открытым и довольно цельной личностью. После смерти жены десять лет назад у него не было других женщин. У него была только работа… Маленькие черные глаза Рэдфорда сверлили Пефруа. – Вы часто встречались с ним? Он не мог что–то скрыть от вас? К Пефруа постепенно возвращалась уверенность. – Это исключено, – сказал он. – Вашингтон – небольшой город, а у людей длинные языки. У Фостера не было другой женщины. Никого. Рэдфорд стукнул ладонью по столу. – Нет, черт побери! Мы точно знаем, что в этой истории замешана девушка! Пефруа неожиданно вскочил с кресла, пролив половину виски. – Не девушка, а его дочь, генерал Рэдфорд. У Рэдфорда отвисла челюсть. – Его дочь? Но он никогда не говорил, что у него есть дочь. В светской хронике когда–то упоминалось о дочери, но она умерла восемь лет назад в результате несчастного случая. Брайс Пефруа грустно покачал головой. – Она не умерла. Только самые близкие люди знали правду. Сейчас вы ее услышите. – Подождите! Рэдфорд подошел к внутреннему переговорному устройству и прорычал: – Немедленно пригласите ко мне Донована. Он сел в кресло и объяснил: – Это очень важно, поэтому при нашем с вами разговоре будет присутствовать заведующий Отдела безопасности нашего Управления… Он не сказал ему, конгрессмену, что разговор будет записываться дюжиной микрофонов, и что на Пефруа направлены две камеры, одна из которых цветная. Пять минут спустя в кабинет вошел мрачный Нед Донован. Он кивнул мужчинам и сел. Рэдфорд представил ему Пефруа. – Господин Пефруа, – сказал он торжественно, – мы вас слушаем. Постарайтесь ничего не упустить. Пефруа заерзал в кресле. – Восемь лет назад, вскоре после смерти жены, Хиллман попал в автомобильную катастрофу. Он сделал слишком резкий поворот… – Ближе к делу, – хрюкнул Рэдфорд, нетерпеливо постукивая пальцами по столу. На этот раз овладевший собой Пефруа испепелил его взглядом. – Я именно о деле, генерал. Дочь Фостера, Китти, находилась с ним. Ее выбросило из машины, и она ударилась о ствол дерева. Фостер отделался царапинами… – Дальше. – У Китти было несколько переломов черепа, но ее удалось спасти. Однако она стала после этого умственно неполноценной. – Что? Она сумасшедшая? Пефруа покачал головой. – Нет, еще хуже. Ее умственное развитие опустилось на уровень четырехлетнего ребенка, в то время как физически она развита нормально. У нее абсолютно нарушена память, она не запоминает людей и живет в своем обособленном мире. – Сколько ей сейчас лет? – спросил Донован. – Лет восемнадцать–девятнадцать, – сказал Пефруа. Донован и Рэдфорд переглянулись. – Где она сейчас находится? – спросил генерал. – В Швейцарии, в одном специализированном заведении, – ответил Пефруа. – Все врачи единодушны в том, что ее состояние не улучшится, так как погибли жизненно важные нервные центры. Она – как живой труп. – В Швейцарии! – в один голос воскликнули Малко и Рэдфорд. Круг сужался. Донован задал следующий вопрос: – Фостер Хиллман любил свою дочь? Пефруа с возмущением посмотрел на него. – Китти? Да он отдал бы жизнь за нее. Его никогда не покидало чувство вины. Он знал, что она стала такой по его вине. Это ужасно. После каждого посещения дочери он неделю болел. Последнее время он посещал ее значительно реже, так как она все равно не узнавала его. Но он постоянно заботился, чтобы у нее было все необходимое. Он пристально следил за успехами медицины в этой области, продолжая надеяться на чудо. Рэдфорд покраснел, как отварной рак. – Вы не знаете ее адреса? – спросил он. Пефруа покачал головой. – Нет, но это нетрудно узнать. Фостер регулярно посылал туда деньги. Не успел он закончить фразу, как Рэдфорд бросился к переговорному устройству. – Пригласите ко мне директора банка Фостера Хиллмана. Через два часа он должен быть здесь. Доставьте его вертолетом. Пефруа с удивлением смотрел на генерала. – Однако вы можете мне сказать, что произошло? – спросил он. – Ничего, – ответил Рэдфорд. – Это все, что вы можете сообщить в отношении дочери Фостера Хиллмана? – Все. Рэдфорд выдвинул ящик и достал из него потрепанную Библию. – Господин Пефруа, – сказал он. – Поклянитесь на Библии, что вы никогда и никому не расскажете об этом разговоре. И никому не скажете о смерти Хиллмана. Пефруа поклялся, положив правую руку на Священную книгу. Его голос был спокоен. – Я провожу вас, – сказал Рэдфорд. – Мы очень вам признательны. Он открыл дверь. Конгрессмен пожал руки Малко и Доновану, затем Рэдфорду и робко спросил его: – Вы можете мне сказать, как умер Фостер? Рэдфорд медленно покачал головой. – Нет. Пефруа удалился, так и не поняв, почему в глазах генерала Мальвина Рэдфорда, заместителя директора ЦРУ, блеснули слезы. Он представил нечто ужасное, но был далек в своих мыслях от реальности. Когда за Пефруа закрылась дверь, Рэдфорд обхватил голову руками и тихо выругался. Донован прервал его. – Генерал, что вы собираетесь делать? – Как что? Необходимо разыскать эту несчастную девушку, спрятать ее в надежном месте и заняться мерзавцами, которые устроили гнусный шантаж. Донован задумчиво посмотрел на него. – Похоже, какая–то враждебная нам разведка узнала о личной трагедии Фостера Хиллмана и решила использовать его дочь, чтобы получить от него какие–нибудь документы или сведения. Рэдфорд резко оборвал его. – И, поскольку Фостер был неподкупным, он предпочел выброситься из окна Он хотел таким образом прекратить шантаж. Теперь понятно, почему он не оставил никакой записки? Те, что предлагали ему эту гнусную сделку, знали, что, если Фостер даже и умрет, они ничем не рискуют. – Если мы сообщим о смерти Хиллмана, что они сделают с его дочерью, как вы думаете? – спросил Малко. Донован почесал затылок. – Если они настоящие профессионалы, то не станут ее убивать, а просто освободят. Зачем им пачкать себя бесполезным убийством, если она все равно ничего не соображает… Малко смотрел в окно. Фостер Хиллман был действительно необычным человеком. Он заплатил своей жизнью за жизнь дочери. Немного помедлив, он спросил: – Что вы намереваетесь предпринять? Рэдфорд и Донован переглянулись. Донован сказал: – Одно из двух: либо завтра мы сообщаем журналистам о самоубийстве Фостера Хиллмана и ждем… Теперь мы ничем не рискуем: совершенно очевидно, что Хиллман не предал. Второе решение заключается в том, чтобы найти девушку. Это опасно и для нее, и для тех агентов, которым мы поручим эту миссию. Я не знаю, насколько это оправдано… Рэдфорд надулся, как шар. – Фостер Хиллман был нашим шефом, – сказал он. – Я любил и уважал его. Мы должны попытаться спасти его дочь, отомстить за него и, кроме того, распутать это дело… Донован неодобрительно покачал головой. – Фостер Хиллман решил унести в могилу тайну. Мы должны считаться с его желанием. Рэдфорд взглянул на него с грустной улыбкой. – Нет, Донован Фостер Хиллман умер, потому что он не видел другого выхода. Он не мог ни предать, ни перенести пытку или смерть своей дочери. Но он был слишком умен и прекрасно понимал, что даже его смерть не сможет гарантировать жизнь Китти… Спасти ее должны мы, если еще не поздно… Малко кашлянул. – Донован, я по чистой случайности оказался свидетелем этой драмы и не прочь был бы вернуть свой долг Фостеру Хиллману. После короткого замешательства Рэдфорд вскочил на ноги и обнял Малко. – Спасибо, – сказал он растроганно. – Если бы было возможно, я бы сам отправился туда. Я обещаю вам всевозможную помощь. – Не будем терять времени, – сказал Малко. Зазвонил телефон, и Рэдфорд снял трубку. – Говорит Куртисс Райт, – послышался сухой голос. – Я банкир Фостера Хиллмана. Двое ваших людей пытаются убедить меня отправиться к вам на вертолете. Что все это значит? Рэдфорд вздохнул. – Мне срочно нужны сведения. Где сейчас находится Китти, дочь Фостера Хиллмана? Куртисс Райт колебался. – В принципе эту тему я могу обсуждать только с Хиллманом. Рэдфорд нетерпеливо настаивал. – Послушайте, мистер Райт. Я заместитель директора ЦРУ и нахожусь под непосредственным началом Хиллмана. В данный момент он не может сам поговорить с вами, но, уверяю вас, что это в интересах его дочери. – Хорошо. Я доверяю вам. Какие вам нужны сведения? – Где сейчас Китти? – В Швейцарии, в заведении для умственно неполноценных профессора Суссана, в Пюлли, возле Лозанны. – Когда вы связывались с профессором в последний раз? – Мои отношения с ним сводятся к ежемесячной отправке чека на сумму тысяча двести долларов. – Когда был отправлен последний чек? – Минутку, двенадцать дней назад… Рэдфорд покачал головой. – Благодарю вас. Разумеется, этот разговор должен остаться между нами. Банкир заверил его в молчании до гробовой доски и повесил трубку. Рэдфорд повернулся к Малко. – Хотел бы я быть на двадцать лет моложе, чтобы отправиться туда вместе с вами.Глава 5
Крис Джонс глубоко вдохнул сырой воздух Женевского озера и заметил: – Забавно, до чего же в Европе все маленькое. Это озеро не больше чем бассейн какого–нибудь техасского миллионера. Малко остановил взятый напрокат «додж» на берегу озера, напротив ресторана с раскрашенными в цветные полосы ставнями, в двадцати метрах от входа в заведение профессора Суссана. Генерал Рэдфорд попросил у Президента еще одну неделю, по истечении которой смерть директора ЦРУ будет предана огласке. В помощь Малко генерал предоставил двух постоянных его телохранителей, Криса Джонса и Милтона Брабека. – Подождите меня здесь, – приказал Малко. – Не стоит привлекать внимания. На сиденье рядом с Крисом Джонсом лежал огромный кольт. Милтон Брабек тоже был вооружен до зубов. В случае необходимости они оба могли выдержать продолжительную осаду. Малко должен был им поставить уже не одну свечку… Подойдя к решетчатой калитке, Малко нажал на кнопку звонка, расположенную под дощечкой с надписью: «Профессор Суссан. Клиника нервно–психиатрических болезней». Проникнув за решетку, Малко оказался на большой лужайке чисто швейцарского облика. От лужайки широкая аллея вела к дому из тесаного камня. Слева от дома медсестры играли с детьми. На крыльце дома Малко ждала медсестра с суровым лицом, похожая на статую Командора. Малко был небрит и в плохом настроении. Даже его костюм, всегда безупречно отутюженный, был мятым и жалким. Черные очки скрывали красные от усталости глаза. – Я хочу поговорить с доктором Суссаном, – сухо сказал он. – С профессором, а не доктором, – поправил цербер с сильным бернским акцентом. – Вы условились с ним о встрече? – Нет, – сказал Малко. – Но мне необходимо видеть профессора по очень важному делу. – Профессор принимает только по договоренности, – отрезала медсестра, повернувшись к двери. Малко протянул ей визитную карточку, одновременно придерживая дверь ногой. – Передайте это профессору, – попросил он. – Скажите ему, что речь идет о жизни и смерти человека. Я не уйду отсюда, не поговорив с ним. Медсестра почти вырвала карточку из рук Малко и удалилась, хлопнув дверью. Накануне агент ЦРУ, работающий в американском посольстве в Берне, охарактеризовал Малко профессора Суссана. Профессор имел хорошую репутацию, и поэтому Малко озадачил столь нелюбезный прием. Невероятно, чтобы профессор участвовал в подобной операции… Однако Малко хорошо знал, что часто как раз люди, не внушающие подозрений, работали на разведывательные службы… Он был почти уверен в том, что Китти Хиллман не окажется в клинике профессора Суссана. Тем не менее танцевать надо отсюда. Если профессор Суссан замешан в эту историю, ему предстоит щекотливое объяснение… Дверь открылась, и на пороге появилась та же медсестра. – Профессор примет вас, – сказала она с сожалением. Малко шел за ней по ослепительно белому коридору. Профессор Суссан стоял в своем кабинете возле письменного стола. Это был высокий и худой человек в белом халате, в очках без оправы. В руке он держал визитную карточку Малко. – Вы князь Малко Линге? – спросил он. – Он самый, – сказал Малко. – У меня к вам серьезный разговор. Малко сел в плетеное кресло. – Я к вашим услугам, – сказал профессор, с любопытством разглядывая посетителя, выражение лица и небритые щеки которого не внушали ему доверия. Малко сразу перешел к делу. – Я прибыл из Соединенных Штатов, чтобы повидать дочь Фостера Хиллмана – Китти. Профессор не моргнул глазом. Он нажал пальцем на кнопку звонка. – Вы родственник девушки или у вас есть разрешение ее отца на свидание? Малко достал из бумажника удостоверение Госдепартамента, легальное прикрытие, которым он пользовался за границей. – Я сотрудник Федерального Бюро, – сказал он. – Вы можете навести справки в нашем посольстве в Берне, достаточно позвонить… У нас есть серьезные опасения, что Китти Хиллман похищена. Я нахожусь здесь по просьбе ее отца. Профессор Суссан пожал плечами. – Почему вы в таком случае не обратитесь в полицию? Малко едва сдерживал себя. – Профессор, мы не хотим пока разглашать это дело. Но, отказываясь отвечать на мои вопросы, вы становитесь соучастником преступления. Я могу обратиться в швейцарскую полицию с просьбой произвести обыск в вашем заведении при прямом вмешательстве нашего поверенного в делах. Мне кажется, ваша клиентура удивится таким мерам. – Я буду жаловаться господину Хиллману. Я не допущу, чтобы меня подозревали… – Где сейчас Китти Хиллман? – перебил его Малко. – Ответьте мне на этот вопрос. Профессор Суссан медленно сказал: – Сейчас ее здесь нет. Приходите на следующей неделе… – Где же она? Профессор был абсолютно спокоен. – Она проходит курс специального лечения по просьбе ее отца. Спокойствие этого человека и его уверенность выводили Малко из себя. – Профессор Суссан, – торжественно начал он. – Я прибыл сюда с официальной миссией. Мы располагаем сведениями, что Китти Хиллман похищена, и, поскольку вы отказываетесь мне помочь, я все–таки буду вынужден обратиться в швейцарскую полицию… Профессор взорвался. – Что все это значит? Почему ее отец не приехал сюда сам? Мне кажется… – Господин Хиллман не смог приехать сам, – сухо ответил Малко. – Вы отказываетесь оказать мне помощь? Профессор Суссан, не отвечая, встал из–за стола, подошел к шкафу красного дерева, достал из него папку, полистал ее и положил на стол лист бумаги. – Вот адрес в Цюрихе, по которому находится мадемуазель Хиллман, но я дам его только полиции моей страны. Малко прищурился. Теперь он не сомневался в благонамеренности швейцарца, что, однако, само по себе еще не облегчало дела. – Профессор, позвоните, пожалуйста, в эту клинику и проверьте, там ли мадемуазель Хиллман. Я в этом не совсем уверен. Суссан уступил и набрал номер. Через несколько секунд в трубке раздался равнодушный голос: «Вы ошиблись номером. Этот номер не значится за названным вами абонентом». Профессор трижды набирал номер, но результат был тем же. Он переводил обезумевший взгляд с листа бумаги с записанным телефоном на Малко. – Теперь остается проверить, – сказал Малко, – существует ли вообще в Цюрихе эта клиника. Десять минут спустя, после тщательной проверки, растерянный швейцарец положил трубку на место. Клиники, в которой должна была находиться Китти Хиллман, вообще не существовало. Суссан снял очки и прошептал: – Это ужасно, я ничего не понимаю. За ней приехала машина медицинской службы с двумя санитарами. Врач представил письменное распоряжение Фостера Хиллмана. – Оно у вас? – Разумеется. Профессор Суссан открыл папку и достал письмо. Оно было отпечатано на машинке. В тексте говорилось о том, что Китти Хиллман должна быть отправлена на обследование с предъявителем этого письма. – Кто–то злоупотребил вашим доверием, профессор. Фостер Хиллман никогда не диктовал этого письма. Расскажите мне теперь обо всем случившемся подробно, ничего не опуская. Профессор Суссан, нервно потирая руки, пробормотал: – Неделю назад мне позвонил мужчина, назвавшийся врачом. Он сказал, что по просьбе Хиллмана собирается использовать новый метод лечения. – Вас это не удивило? Суссан покачал головой. – Отнюдь. Однажды мне пришлось возить Китти в Лондон, где находился проездом один знаменитыйяпонский специалист. Дело в том, что Хиллман внимательно следит за всеми достижениями медицины в этой области и не упускает ни малейшего шанса, чтобы попытаться хоть чем–нибудь помочь дочери. Я подумал, что речь идет о новой попытке. У профессора была возможность для самооправдания: похищения в Швейцарии случаются нечасто. – Вы можете описать этого так называемого врача? – Это был мужчина в возрасте, русый, худой, с грустным лицом. Он действительно врач, так как мы с ним довольно долго беседовали на профессиональные темы. Очень подтянутый, чистоплотный, то есть тип человека, к которому инстинктивно испытываешь доверие… – Какой он национальности? – Думаю, что немец. Он назвался Карлом Бабором. Говорил по–французски с легким акцентом, но я слышал, как он разговаривал с шофером на безупречном немецком. – А Китти не возражала? Профессор грустно улыбнулся. – Бедняжка! Она послушно исполняет все, что ей говорят. – Она могла бы узнать своих похитителей? – Нет, она не узнает даже отца. Наступило тягостное молчание, прерванное профессором. – Я должен немедленно предупредить господина Хиллмана и полицию. Малко покачал головой. – Не спешите, это ничего не изменит, дело не совсем обычное, и полиция навряд ли кого–нибудь найдет. Расскажите подробнее о похищении Китти. Швейцарец сказал изменившимся голосом: – Они приехали в девять часов. Доктор Карл Бабор передал мне письмо господина Хиллмана. Мы поговорили минут двадцать, и я пошел за Китти. Санитары проводили ее к машине, в то время как я повел доктора Бабора в бухгалтерию. Малко подскочил. – В бухгалтерию? Зачем? Голос профессора стал тверже. – Дело в том, что согласно нашим правилам ни один больной не может оставить клинику, пока его счет не закрыт. Доктор оставил чек… – Где этот чек? – Мы снимаем фотокопию со всех чеков. Я наведу справку в бухгалтерии. Профессор позвонил бухгалтеру, через три минуты тот принес в кабинет фотокопию чека. Малко внимательно изучил его и поморщился: в нем не было никакого имени, только номер 97 865. Чек был выдан Депозитным банком с указанием адреса: Цюрих, Банхофштрассе, 49. Малко вздохнул. – Номерной чек… – У меня тоже есть такой, – сообщил профессор. – От налоговой инспекции. Согласно закону банки не имеют права называть имя владельца даже полиции. Малко знал это. Рассчитывать на поддержку Службы безопасности Швейцарии можно было только в случае оглашения похищения. А ни один швейцарский банкир никогда не выдаст секрета фирмы. Малко поднялся и спросил: – У вас есть фотография девушки? Профессор с готовностью кивнул. – Ее регулярно фотографируют по просьбе господина Хиллмана. Он снова открыл папку и протянул Малко снимок, изображающий очаровательную юную девушку с длинными белокурыми волосами, с чуть вздернутым носиком, чувственным, пухлым ртом и ямочками на щеках… – Она прелестна! – вырвалось у Малко. Профессор Суссан тяжело вздохнул. – Увы! Если бы она имела нормальное умственное развитие, я бы не отказался от такой дочери. Она прекрасно сложена… но, увы, умственно неполноценна. Малко поднялся и подошел к двери. – Если вы верующий, молитесь, – сказал он. – Это все, что вам остается. Пока ни слова полиции, в противном случае вы приговорите девушку к смерти. Оставшись один, профессор дрожащими руками закрыл папку и вдруг, о чем–то вспомнив, отодвинул кресло и помчался по коридору. Запыхавшись, он подбежал к Малко. – Господин… Линге… Я забыл вас предупредить об одной вещи относительно мисс Хиллман… Малко заинтересованно посмотрел на него. Профессор снял очки и, смущаясь, сказал: – Дело в том, что мисс Хиллман в силу своего возраста и темперамента имеет повышенные сексуальные потребности. Поскольку она лишена разума, то воспринимает это как детскую игру. У меня были серьезные проблемы с некоторыми санитарами, которые злоупотребили ее доверчивостью, мне пришлось их уволить Я несу за нее ответственность… Малко грустно улыбнулся. – В настоящий момент Китти Хиллман рискует гораздо большим. До свидания, профессор. Малко вернулся в «додж», где оба телохранителя встретили его вздохом облегчения. – Где крошка? Малко быстро ввел их в курс дела, рассказал о похищении и показал им фото девушки. Парни широко открыли рты. Крис заметил: – Я не думал, что сумасшедшие могут так выглядеть. – Не забывай, что у нее затронут только мозг, все остальное функционирует нормально, а может быть, и анормально. – Куда мы едем? – спросил Крис. Малко с сожалением покидал Женевское озеро. – Едем в Цюрих. Нам нужно наведаться в Депозитный банк. Машина выехала на автостраду в направлении Берна. Малко надеялся, что благодаря чеку он сможет выйти на след похитителей Китти Хиллман. После того как он увидел фотографию девушки, им овладело страстное желание… отомстить.Глава 6
Сидя за рулем «доджа», Крис Джонс медленно ехал по самой крупной магистрали Цюриха, Банхофштрассе. В витринах банков сверкали золотые слитки, луидоры, доллары и соверены, привлекая внимание прохожих. Витрины ювелирных магазинов ломились от драгоценностей. – С ума можно сойти, – сказал Милтон. Малко кивнул головой. – Да, Цюрих – самый большой золотой рынок мира. Если вы хотите, можете войти в любой банк и выйти из него с чемоданом, полным золота. Здесь это возможно. Здесь каждый квадратный метр содержит гораздо больше ценностей, чем Уолл–стрит… Казалось, что ехавшие от вокзала трамваи с облупившейся краской не имели отношения к царившей вокруг роскоши. Но хорошо известно, что швейцарцы не любят выставлять напоказ свое богатство. Малко пристально вглядывался в почерневшие от сажи фасады домов на нечетной стороне улицы. – Это здесь, – сказал он. Дом №49 был ничем не примечателен: обыкновенный семиэтажный дом, на первом этаже которого размещалась булочная–кондитерская. Но Малко увидел медную табличку с надписью: «Депозитный банк». – Сделайте круг и остановитесь напротив, – попросил Малко. Им пришлось доехать до конца Банхофштрассе и потерять десять минут у светофора… Крис, почти засыпая за рулем, клевал носом. Малко сгорал от нетерпения. Он не сомкнул глаз со вчерашнего вечера. Ключ от тайны уже почти был в его руках. Наконец зажегся зеленый свет. Крис припарковал «додж» напротив элегантного кафе, завсегдатаями которого были манекенщики лучшего портного Цюриха и самые богатые и некрасивые женщины со всего мира. Крис отправился с Малко, а Милтон остался в машине. Банк был расположен на втором этаже. В Цюрихе банк можно сравнить с церковью, где поклоняются своим богам. Малко нажал на звонок и подождал. Посредине огромной двери красного дерева, отделанной железом, находился небольшой глазок, позволяющий изнутри разглядеть посетителей. Приличный вид Малко (в дороге он побрился) произвел благоприятное впечатление, так как дверь быстро открыли. Малко нервничал, ибо единственной возможностью напасть на след похитителей Китти был чек, лежащий в его кармане. Однако вырвать у швейцарского банкира имя вкладчика было не легче, чем заставить архиепископа рассказать об исповеди прихожанина. Существо, появившееся в дверях, оказалось для них полной неожиданностью. Хотя очки в прямоугольной роговой оправе и наводили на мысль о цифрах и диаграммах, зато все остальное было бы уместнее где–нибудь в Сен–Тропезе: длинные ноги, обтянутые черными чулками, белая прозрачная блузка, сквозь которую просвечивал хорошо наполненный бюстгальтер. Черные волосы были скромно затянуты сзади узлом. Шел такой сильный аромат духов, что создавалось впечатление, будто девушка облилась ими с головы до пят. – Добрый день, господа, – сказала она томным голосом. Крис приподнял шляпу, а Малко – очки. При виде его золотистых глаз девушка сказала «добро пожаловать» таким тоном, что Малко испугался, не ошиблись ли они этажом. – Я хотел бы поговорить с директором, – сказал Малко. – С господином Оери? – Да, именно с господином Оери. – Будьте любезны, подождите в салоне. Малко начинал понимать, почему люди хранят деньги в Швейцарии. Крис был настолько ошеломлен, что утратил дар речи. Он не мог оторвать блаженного взора от удаляющихся по коридору очаровательных узких бедер. К счастью, ждать пришлось недолго: в салоне появился собственной персоной директор. Объяснялось ли это мимикрией или другим биологическим феноменом, но господин Оери был желтым: у него были желтые зубы, кожа, ногти и волосы, тщательно зачесанные на косой пробор. Он полностью соответствовал прозвищу «цюрихский гном». Но это был не добрый гном, а карлик, пожелтевший от золота. Казалось, что и костюм его был шит золотыми нитками. Он рассматривал визитную карточку Малко с видом гурмана, словно держал в руке золотой слиток. Принц вселял в него надежды… – Чем могу быть полезен, господин Линге, э… ваша светлость? – спросил он с сильным немецко–швейцарским акцентом. Малко как можно более надменным тоном представил Криса Джонса. – Мой секретарь, господин Джонс. – Рад с вами познакомиться, господин Джонс, – сказал швейцарец, поклонившись. Он ожидал, что Малко вынет сейчас бриллианты из всех карманов, и застыл в позе кота, готового броситься на мышь. Крис вытягивал шею, пытаясь увидеть еще раз ошеломивший его силуэт в черных чулках. – Я пришел по рекомендации одного из ваших клиентов, – начал Малко. – Его счет номер 97 865. Господин Оери понимающе кивнул: друзья его клиентов могут стать и его друзьями. – Речь идет об одном очень конфиденциальном деле, – продолжал Малко. Крис Джонс стоял, разглядывая свою шляпу. Если бы он мог взять инициативу в свои руки! Господин Оери поднял желтую пергаментную руку. – Господин…. э… ваша светлость, мы занимаемся только конфиденциальными делами и гарантируем полную тайну всех наших сделок. – Он подчеркнул слово «полную». Плохой признак. – Итак, мой друг имеет счет в вашем банке, – осторожно продолжал Малко. – Счет номерной… Оери неожиданно воодушевился. – Не знаю, известно ли вашей светлости, что во время войны в банк явились господа из гестапо, пытавшиеся узнать, имеются ли у нас счета немецких евреев. Они ничего не узнали от нас. Ничего. «Интересно, как господин Оери распорядился этими деньгами? Или передал их в сиротский приют? Но он обязан был сохранять их на случай, если объявятся наследники», – думал Малко. – Какой вклад вы предполагаете сделать у нас? – спросил господин Оери. Крис Джонс заерзал на стуле. Под пиджаком у него был верный кольт 45–го калибра, а господин Оери был ему явно не симпатичен. Малко почувствовал, что пора переходить к делу. – Господин Оери, мне необходимо получить одну информацию. Владелец счета номер 97 865 совершил очень неблаговидный поступок, который прямо меня затрагивает. Я хотел бы связаться с ним. Господин Оери просиял. – Это очень просто. Оставьте записку, и я передам ему. Он воспользуется тем же каналом… Это ничего не давало Малко. Он подумал о том, что Милтон и Крис были бы более эффективными на его месте. Но дело происходило в Швейцарии, а не в Бурунди… Он попытался получить сведения другим путем. – Господин Оери, я собираюсь сделать вклад на очень крупную сумму, в долларах. Но сначала я хотел бы попросить вас об одной услуге. – Глаза Оери сверкали как фары автомобиля. – Прошу вас, ваша светлость, – проворковал он. – Я в вашем распоряжении, вернее, мой банк в вашем распоряжении. Если бы речь не шла о жизни и смерти Китти Хиллман, то сцена могла бы показаться на редкость комичной. Однако понятие «юмор» в Швейцарии отсутствует. – Господин Оери, я хотел бы узнать имя владельца счета номер 97 865. Наступило молчание, тяжелое, как золотой слиток. Директор смотрел на Малко широко раскрытыми глазами. Малко показалось, что в его глазах стоят слезы. – Вы хотите сказать, ваша светлость, – повторил он страдальческим тоном, – что желаете узнать имя одного из моих клиентов? – Так точно, – подтвердил Малко миролюбиво. У господина Оери был такой оскорбленный вид, словно Малко предложил ему вступить в преступную связь с собственной сестрой. – Ваша светлость… герр Линге, – он подчеркнул слово «герр», – вы просите у меня невозможного. – Он смотрел на Малко подозрительно. Человек, просивший такую вещь, не мог быть джентльменом. Он потер подбородок и продолжал: – Что касается вклада, который вы намереваетесь сделать в нашем банке… Малко жестом остановил его. Он многое бы отдал, чтобы находиться сейчас в другом месте. – Господин Оери, если я узнаю имя этого человека, я смогу спасти жизнь одной девушки. Что вы на это скажете? – Нет. Сложив руки на груди, герр Оери походил одновременно на Жанну д'Арк и на немецкого охранника. – Чтобы спасти жизнь невинного существа, – настаивал Малко. – Я повторяю, что ваш клиент никогда не узнает об этом. – Нет, даже если бы речь шла о десяти тысячах жизней, герр Линге, – твердо сказал Оери. – У нас, швейцарцев, есть принципы. Первый из них – никогда не злоупотреблять доверием клиентов. Малко сделал последнюю попытку. – А если я сделаю дар вашему банку на сумму двадцать тысяч долларов? Банкир колебался не более секунды. – Нет, герр Линге. Директора цюрихского Депозитного банка трясло от возмущения. Малко грустно посмотрел на него. – Господин Оери, вы ходите по воскресеньям в церковь? Швейцарец удивленно посмотрел на него. – Нет, господин, я хожу в храм, я – лютеранин. Почему вы спросили об этом? – Чтобы узнать, есть ли у вас совесть, – сказал Малко. – Вам кажется нормальным, что вы из личных интересов приговариваете к смерти человека? Оери покачал головой. – Я не полицейский, я – банкир. Обратитесь в полицию. Однако я вас предупреждаю, что полиции я отвечу то же, что и вам. Согласно нашей конституции у полиции нет способов принудить меня представить конфиденциальные сведения. Малко оказался в тупике. Господин Оери скорее даст изрубить себя на мелкие куски, чем назовет имя клиента. Однако, чтобы спасти Китти, у Малко была всего одна неделя. Он сказал спокойным голосом: – Герр Оери, я работаю на официальную организацию. Не называя имени клиента, вы становитесь соучастником тяжкого преступления: похищения и убийства. Слова эти оказали на швейцарца тот же эффект, что на гуся вода. – Герр Линге, – сказал директор более сухим тоном, – подобные ужасы не могут происходить в нашей стране, и я подчеркиваю, что все наши клиенты – почтенные люди. Его спокойная речь начала раздражать Малко. Господин Оери добавил каплю, переполнившую чашу его терпения. – Господин Линге, – сказал Оери торжественно, – я не хочу верить, что вы пришли сюда исключительно для того, чтобы получить от меня сведения такого рода. Я потерял с вами достаточно времени, но готов выслушать вас относительно вашего вклада. – Вклада не будет, – сказал Малко. – Я хочу знать имя вкладчика под номером 97 865, и я его узнаю… Неожиданно герр Оери, охваченный святым гневом, вскочил, опрокинув стул. Он направил на Малко желтый палец, как бы отлучая его от храма. – Уходите, – пролаял он, – или я вызову полицию. Это шантаж, это подлость. Я впервые сталкиваюсь с подобным фактом за сорок лет работы в банке. Даже господа из гестапо вели себя приличнее. Они были намного корректнее вас. – Мне необходимо это имя, – повторил Малко. – Любой ценой. Он поднялся и смерил взглядом банкира. Оери затопал на месте. – Никогда, – крикнул он. – Впрочем, пожалуйста, только я один знаю имена, которые записаны в черном журнале, находящемся в верхнем левом ящике моего стола, а вот ключи, которые всегда при мне. Он стал трясти перед носом Малко связкой ключей. Это было очень неосмотрительно с его стороны. В следующую секунду его рука уже была пуста, а ключи оказались в кармане Малко. Крис Джонс преградил директору путь к двери. – Мои ключи, мои ключи, – жалобно простонал швейцарец. – Линда, вызовите полицию, это гангстеры! Он хотел броситься на Малко, но его удержала твердая рука Криса. Господин Оери почувствовал не очень приятное прикосновение холодного предмета к шее и широко открыл рот, куда Крис в ту же секунду сунул большой клетчатый носовой платок и чуточку сильнее нажал на ствол кольта. Трудно сказать, от чего больше задыхался директор банка – от возмущения или от кляпа во рту. Он переводил глаза, полные слез, с Малко на Криса. – Герр Оери, – сказал Малко, – прошу вас не двигаться. С вами ничего не случится. Мы не гангстеры, и нам не нужны ваши деньги. Все что нам нужно, это небольшая информация. Малко вышел в холл и постучал в дверь комнаты, из которой доносились звуки пишущей машинки. Девушка–секретарь, открывшая им входную дверь, печатала в углу. Она удивленно взглянула на Малко и одернула короткую юбку. «Очень элегантна, но скромна», – подумал Малко. – Фрейлейн Линда? – спросил Малко самым обворожительным тоном. Его золотистые глаза обволакивали секретаршу, как мед. – Да, господин, но… – Я узнал ваше имя у директора… Линда густо покраснела и закинула ногу на ногу. Малко сделал несколько шагов и вынул из кармана связку ключей. – Линда, – сказал он, – герр Оери попросил оказать ему небольшую услугу. Ему понадобился черный журнал, который находится в его столе в левом верхнем ящике. Вот ключи. Секретарша посмотрела на Малко, затем перевела взгляд на дверь, встала, несколько смутившись, взяла ключи и пошла к письменному столу. Неожиданно она обернулась к Малко и спросила его: – А почему господин директор не пришел сам? Он не любит, когда я роюсь в его ящиках… Это было еще не подозрение, но убийственная швейцарская логика. Малко посмотрел на нее еще более ласково. – Все из–за меня, – вздохнул он. – Я хотел вновь увидеть вас, но наедине. Кроме того, герр Оери увлечен разговором о делах с моим секретарем. Я не люблю разговоры о деньгах, а вы? – Но почему вы хотели увидеть меня? Ведь вы меня совсем не знаете… Малко подошел к ней почти вплотную и кончиками пальцев провел по руке, сжимающей связку ключей. – Вот я и хотел с вами познакомиться поближе, Линда. У меня в Цюрихе нет ни одного друга. Не могли бы мы с вами поужинать сегодня вечером в «Бор дю Ляк»? Сегодня самолетом из Израиля туда доставлены свежие омары. Линда была очень польщена, так как «Бор дю Ляк» – самый фешенебельный и дорогой отель в Цюрихе. – Я не знаю, – вздохнула она, – но я постараюсь… Малко наклонился и коснулся губами шеи девушки. Она вздрогнула, но не отступила. Несмотря на стекла очков, Малко заметил, что ее глаза стали влажными. Однако ему было не до шуток… – Пожалуйста, поторопитесь, – сказал он мягко. – Герр директор уже, наверное, недоумевает, что мы так долго возимся… Линда вздохнула. Ей определенно нравился этот миллиардер, которого она знала всего пять минут… Она открыла ящик и достала из него небольшой черный журнал. – Вот, – сказала она. – Я отнесу его герру Оери. Малко обхватил одной рукой девушку за талию, а другой взял журнал из ее руки. Она не только позволила себя поцеловать, но обняла Малко за шею. С большим трудом ему удалось разжать ее объятия и как бы ненароком растрепать волосы. Поцеловав Линду, Малко сказал: – Не стоит показываться герру Оери в таком виде. Лучше я сам отнесу ему журнал. Малко послал ей воздушный поцелуй и закрыл за собой дверь. Он чувствовал себя негодяем. Бедная Линда: до самого вечера она будет мечтать о «Бор дю Ляк» и омарах. В холле он остановился и перелистал журнал. В нем было около пятидесяти страниц с указанием фамилий, адресов и номеров клиентов. Некоторые имена были вычеркнуты красными чернилами, другие подчеркнуты внизу – видимо, лучшие клиенты. Малко заметил, что большая часть фамилий восточного происхождения. К счастью, номера шли по порядку, и он нашел интересовавшее его имя на седьмой странице. Малко запомнил необходимые сведения. Прежде чем вернуться в кабинет директора, Малко вырвал первые две страницы из журнала и сунул их в карман. Герр Оери был пурпурного цвета. Увидев в руках Малко журнал, он издал жалобный стон. Малко сделал жест Крису, чтобы тот вынул платок изо рта банкира: кольта как оружия устрашения было достаточно. Как только Крис отпустил швейцарца, тот бросился к Малко и вырвал у него из рук журнал, нацелив на него указательный палец. – Вы читали его? Малко кивнул. Герр Оери закричал: – Я иду в полицию. Вы сядете в тюрьму. Вы напали на меня, угрожали мне, применили насилие… – Вы не пойдете в полицию, – возразил Малко спокойным тоном. Герр Оери уставился на кольт. – Вы… вы убьете меня? – Нет. – Тогда я пойду в полицию. Малко сам открыл ему дверь и поклонился. – Сделайте одолжение. Ауф фидерзейн, герр Оери. Швейцарец не понимал, что хочет этим жестом сказать американец. – Что вы намерены делать? – спросил он, прижимая журнал к груди. – Ничего, – ответил Малко. – Решительно ничего, при условии, что вы забудете о моем визите и существовании. Однако если вас не оставляет мысль устроить скандал, то я вынужден вас предупредить: завтра же тридцать ваших клиентов получат известие о том, что номер их счета в вашем банке будет передан налоговому инспектору. Даже если я и не выполню этой угрозы, тем не менее репутация вашего банка сильно пострадает, а для вас, герр Оери, это очень важно, не так ли? Выражение лица банкира вызвало бы участие даже у генерала СС. Он открыл журнал, увидел, что вырваны страницы, и сказал сдавленным голосом: – Вы действительно способны на это? – Да, – твердо сказал Малко. – Однако, если вы обещаете забыть о моем визите, даю вам честное слово, что это останется между нами. До свидания, герр Оери. В сопровождении Криса Джонса Малко вышел из комнаты. Герр Оери догнал их у лифта. Малко оттолкнул его, но швейцарец устремился на лестницу. Красный и запыхавшийся, он был внизу раньше, чем они. Когда Малко вышел из лифта, он схватил его за рукав и пробормотал: – Обещайте мне, ваша светлость, никому ни о чем не говорить. Вы меня разорите… Вы обещаете? – Я вам уже дал мое честное слово, герр Оери, – сухо сказал Малко. – Поверьте, оно стоит слова швейцарского банкира. Глазами полными слез директор цюрихского Депозитного банка провожал двух американцев, выходивших на Банхофштрассе. Милтон Брабек отдыхал в обществе десятка манекенщиков из Швеции и Англии. Заказав кофе, Малко спросил: – Вы что–нибудь слышали об эмире Катара – Абдулле аль–Салинде? Телохранители с беспокойством взглянули на него. – Такой существует? – Существует, – подтвердил Малко. – Кроме того, имеет счет в цюрихском Депозитном банке под номером 97 865. – Мне кажется, я его знаю, – сказал Крис. – Он приезжал в Вашингтон с официальным визитом. Мы должны были обеспечить его охрану. Он сумасшедший… Малко задумался. – Действительно, – сказал он, – это – миллиардер, я часто видел в газетах его фотографию. Он кажется безобидным и выдает себя за плейбоя. Однако человек, похитивший Китти Хиллман, расплатился чеком по его счету. Принцесса Риахи, которая должна была встретиться с Фостером Хиллманом, тоже была восточной женщиной. А палец Китти нам отправили из Швейцарии. Слишком много совпадений… – Но этот тип не работает ни на китайцев, ни на русских, – заметил Милтон. – Дело не только в русских и китайцах, хотя действительно в этом деле действуют не профессионалы. Для начала мы отправимся в Женеву, там все и выясним: наш принц живет на берегу озера… – Нет, – застонал Крис, – неужели опять туда? – Туда, – подтвердил Малко. – Через неделю будем все отдыхать. – Наверное, мне только мертвому удастся выспаться, – сказал Милтон. – Никогда не стоит этого говорить, – нравоучительно заметил Крис. – Господь может услышать тебя. Кроме того, в мире достаточно людей, желающих тебе смерти. Спустя пять минут они ехали вдоль берега озера, в котором плавали скучные сероватые лебеди. Где–то в сытой, мирной Швейцарии кто–то задумал гнусное дело. Вернувшись в кабинет, герр Оери попытался скрыть свое смятение. Он даже не обратил внимания на отсутствующий вид Линды, печатавшей письмо с множеством орфографических ошибок. Предавшись мечтам, Линда тоже не заметила растерянности патрона. Банкир был уверен, что одного из самых лучших клиентов банка ждут неприятности. Он опасался, что о его роли в этом деле быстро станет известно. Герр Оери позволил Линде уйти за пять минут до окончания рабочего дня, не испытав при этом сожаления. Наконец, банкир решился. Он виноват, он ответит. Он снял трубку и набрал номер. На звонок долго не отвечали, и герр Оери уже собирался повесить трубку. Наконец на другом конце Швейцарии ответили. Директор цюрихского Депозитного банка собрал все мужество в кулак и начал рассказывать свою печальную историю:Глава 7
Черный длинный «кадиллак» заскрипел шинами на вираже и остановился у входа в Женевский аэропорт. На крыше «кадиллака» кое–как был укреплен огромный чемодан. Подошедшие к машине грузчики не успели даже предложить свои услуги, как из холла аэровокзала неожиданно выскочили два человека, таща за собой тележку. Они походили на братьев–близнецов: оба худые, смуглые, со следами оспы и свирепым выражением лица. По внешним признакам они напоминали арабов. Изрыгая ругательства, они сняли чемодан и принялись загружать его под насмешливыми взглядами грузчиков на тележку. Несмотря на худобу, арабы были мускулистыми и обладали завидной физической силой. Уложив чемодан на тележку, один из арабов скрылся с ней в холле, другой, сплюнув и вытерев лоб рукой, открыл заднюю дверцу машины. – Храни тебя Аллах, – почтительно сказал он, когда из машины вышел пассажир. Его слова были бесстыдно лицемерны: египетский барбуз[2]Абдул Азиз не желал эмиру Катара Абдулле аль–Салинду ничего, кроме смерти, и чем раньше, тем лучше. Но политика и чувства часто расходятся. Смуглое, с тонкими чертами лицо эмира Абдуллы очень хорошо оттенял тюрбан ослепительной белизны, а из–под густых черных бровей сверкали злые черные глаза. Тонкие губы, контрастирующие с полным лицом, свидетельствовали о хитрости, вероломстве и отсутствии угрызений совести. Несмотря на молодой возраст – ему только что исполнилось тридцать лет, – он казался старым и утомленным. Тюрбан на его голове был надет не как дань традиции, а потому, что никакие самые редкие и дорогие лосьоны не могли воспрепятствовать выпадению волос. Красивое тело плейбоя уже было отмечено первым жирком. Эмир величественно прошел мимо грузчиков и вошел в холл. Взгляд его черных глаз был грустен и холоден. Он ненавидел Европу, где был всего лишь фольклорным персонажем. У себя дома он держал простыни в холодильнике, если хотел ощутить некоторую прохладу, его полиция сохраняла старые добрые традиции и часто обращалась к пыткам, а мусульмане, употреблявшие алкоголь, подвергались публичному избиению. К счастью, нефть лилась рекой, стоило в любом месте чуть надавить на землю. Это вызывало зависть соседей. Эмир быстро приобщился к тонкостям средневосточной политики. Его враги утверждали, что он был хитрым, жестоким, неискренним, нечестным, порочным, нечистоплотным и вдобавок ко всему сифилитиком. Поскольку друзей у него не было, то никто не оспаривал этого мнения. Однако эмира мало беспокоили подобные эпитеты, так как он обладал довольно гибкой нравственностью. В настоящий момент эмира одолевал страх, вернее, предчувствие физической опасности, и особенно в этом вроде бы спокойном холле Женевского аэропорта. В сопровождении Абдула Азиза он дошел до таможенного контроля. Чемодан стоял уже здесь, перед лейтенантом таможенной службы Швейцарии. Лейтенант почтительно приветствовал эмира. – Вашему превосходительству есть что предъявить? По тону таможенника было понятно, что речь идет о простой формальности. Эмир Катара взглянул на чиновника отсутствующим взглядом. – Нет, спасибо, – сказал он певучим голосом. – Прекрасно, – ответил швейцарец. Он сделал росчерк внизу листка, который протянул затем Абдулу Азизу. – Приятного путешествия, ваше превосходительство. – Спасибо. Расталкивая служащих швейцарской авиакомпании, Абдул Азиз толкал тележку к самолету. Заметив удивленный взгляд чиновника, эмир обронил по–французски: – У меня очень преданные слуги, не правда ли? Абдул Азиз и его двойник, отвечавший на имя Фуад Абд эль–Баки, уже толкали тележку по посадочной площадке. «Кадиллак» развернулся и остановился перед эмиром. Шофер поспешил открыть дверцу. Катар опустился на подушки сиденья. Сквозь голубоватые стекла он видел, что тележка остановилась возле самолета «Мистер–20», который он купил для своих прогулок за четыре миллиона долларов. Эмир издал вздох облегчения. «Кадиллак» подъехал к самолету. Азиз и Абд эль–Баки передали чемодан в руки экипажа и бросились к трапу. Согнувшись в три погибели, они ждали эмира. Когда эмир поднимался по трапу, Азиз сказал приторным голосом: – О, брат! Рот эмира скривился в презрительной гримасе. Он пролаял по–арабски: – Немедленно возвращайтесь, паршивые псы. Я не хочу, чтобы вас здесь видели. Сдерживая ярость, Азиз ответил с новым поклоном: – Превосходительство, мы хотели посмотреть, чтобы все было в порядке. Он гнусно подмигнул, указав на чемодан. Внезапно эмир остановился на трапе. – Где доктор? Азиз и Абд эль–Баки переглянулись. Азиз с усмешкой ответил: – Но, превосходительство, я думал, что он будет с вами. – Псы! Эмира трясло от ярости. – Я велел вам привезти его. Эта свинья была мертвецки пьяна. – Он не хотел ехать, превосходительство, – жалобно сказал Абд эль–Баки. – Он нам сказал, что поедет с вами, и оскорбил нас. – Значит, он все еще там? – медленно спросил эмир Катара. Азиз провел худым пальцем по шее и сказал: – Мы съездим за ним немедленно, превосходительство. – Нет! Эмир топнул ногой по металлическому трапу. – Американцы уже идут по нашему следу. Уезжаем немедленно, доктор сумеет сам себя защитить. Эмир вошел в салон, сел на диван и налил виски. Он и так ладил с Кораном. Ему хотелось скорее вернуться в Сардинию. В его дворце в Катаре были бассейн, кинозал, гарем, гараж на двести машин, цветущие сады и даже несколько танков, чтобы все это охранять… В Сардинии поместье было гораздо скромнее, но там его ждало несколько красивых, ценивших роскошь блондинок из хороших европейских семей. Развалившись на диване, эмир Катара пытался не думать о докторе Баборе и жутком чемодане, находившемся в багажном отделении. * * * Большой белый дом с зелеными ставнями, стоявший посредине безукоризненно ухоженной лужайки, казался декорацией. Создавалось впечатление, что сейчас из него выйдут Белоснежка и Семь Гномов. Ворота усадьбы, выходящие на дорогу, были заперты. Трое мужчин оставили «додж» и обошли усадьбу по небольшой дорожке, окаймлявшей озеро. – Никого нет, – тихо произнес Крис. – Пойдем, – сказал Малко. Они приблизились к дому. Малко не был вооружен, но оба его телохранителя имели при себе столько артиллерии, что можно было остановить дивизию. Они подошли к застекленной двери, выходившей на веранду. Неожиданно из дома послышался голос: – Господа что–то ищут? Их с любопытством разглядывала невысокая женщина в белом переднике и больших очках. – Да, – ответил Малко, – я хотел бы увидеться с эмиром. – Вы опоздали, – ответила женщина с певучим акцентом. – Его превосходительство только что уехал в Сардинию. – В доме никого больше нет? – спросил Малко. – Только доктор. Он играет с животными. – Доктор? Доктор Бабор? – переспросил Малко. – Да, – ответила горничная. Трое мужчин переглянулись, подумав об одном и том же. – Поскольку его превосходительства нет, я побеседую с доктором Бабором, – вежливо сказал Малко. – Где он? Горничная взглянула на него с удивлением. – Там, – сказала она, указав в сторону лужайки. Горничная удалилась в дом, а Малко в сопровождении Криса и Милтона отправился на лужайку, расположенную позади дома, еще более просторную, чем лужайка перед домом. На краю большого бассейна сидел на корточках человек и внимательно смотрел на воду. Он был высоким и худым, редкие белокурые волосы спадали на усталое лицо. Услышав шаги, он поднял голову и посмотрел на Малко красными глазами. Малко сделал шаг вперед и в ужасе остановился, заметив в углу бассейна вытянутую морду крокодила, торчащую из грязной воды. Встретить крокодила на берегу Женевского озера, даже в бассейне, было в достаточной степени неожиданно. Более того, крокодилов было два. Внешность же доктора Бабора полностью соответствовала описанию человека, похитившего Китти Хиллман. – Разве они не очаровательны? – спросил незнакомец хриплым голосом. – Это мои лучшие друзья. – Доктор Карл Бабор? – спросил Малко по–немецки. Мужчина громко рассмеялся. Затем, оглядев посетителей, ответил тоже по–немецки: – Какого черта вам здесь нужно? Эмир уехал час назад. – Нам нужны вы, доктор Бабор, – сказал Малко. – Убирайтесь, – прохрипел доктор. – Немедленно убирайтесь отсюда. Если вы сделаете еще шаг в мою сторону, я брошусь в воду, и крокодилы съедят меня. Живым вы меня не возьмете. – Никто не собирается вас брать, доктор Бабор, – сказал спокойно Малко. – Я хочу только знать, где находится Китти Хиллман. Что вы с ней сделали? Врач некоторое время молчал, а затем ответил: – Я не знаю, о ком вы говорите… Неожиданно его лицо перекосилось от ненависти, и он выпалил: – Надо их убить, всех, всех! Я ненавижу их. Малко и телохранители не двигались. Во всей сцене было что–то угнетающее, кошмарное. Малко повторил вопрос: – Где находится Китти Хиллман, девушка, которую неделю назад вы похитили из клиники доктора Суссана? Карл Бабор с иронией заметил: – Ах да, все понятно, вы – американцы! Вы ищете маленькую блондинку? Она уехала! Крис Джонс, терпение которого кончилось, нацелил на доктора Бабора кольт. Доктор театральным жестом развел руки в стороны и сказал: – Стреляйте, пожалуйста. В его голосе чувствовалось отчаяние. Неожиданно он покачнулся, отступил назад и чуть было не упал в бассейн. Крис и Милтон в мгновение ока оказались рядом и крепко схватили его. Глядя на Малко безучастным взглядом, доктор пробормотал: – Они бросили меня, эти проклятые псы, арабы. Трусы и предатели. А я уже шестнадцать лет работаю на них. Вы немец? – спросил он Малко. – Австриец. – Вена – очень красивый город, – заметил доктор, – очень светский город. – Доктор Бабор, – опять повторил Малко по–немецки, – где находится Китти Хиллман? Наступило тягостное молчание. Неожиданно доктор схватил Малко за лацкан пиджака и дыхнул на него парами виски. – Если я вам отвечу, окажете ли вы мне небольшую услугу? – Что вы хотите? – холодно спросил Малко. Доктор Бабор умоляюще посмотрел на него. – Чтобы ваш друг всадил пулю в мою башку… Я боюсь крокодилов, если честно признаться… – Но… Бабор перебил его. – Если вы не окажете мне эту услугу, не узнаете, где Китти… Малко понял, что доктор не блефует, он действительно желал смерти. Невозможно оказать давление на человека, желающего смерти. – Это вы оперировали Китти Хиллман? – спросил он. Бабор цинично ответил: – Разве это операция! Десять минут, и все дела. Малко посмотрел на него с отвращением. – Согласен, доктор Бабор. Я окажу вам услугу. Где Китти? Бабор торжественно произнес: – Спасибо. Она находится сейчас в Сардинии, в поместье эмира Катара. – Но как они ее увезли туда? Доктор хихикнул. – В чемодане. Идея Азиза. Он говорил спокойно, только глаза его бегали. – Кто такой Азиз? – Египетская мразь. Он приехал, чтобы присутствовать на операции. Эти псы не верят даже друг другу. Говоря об арабских друзьях, он презрительно поморщился. – На какой операции? – спросил Малко. Немец снова хихикнул. – Дело в том, что война с Израилем не окончена. Решение об операции было принято разведслужбами Египта. Египет! Малко все стало понятно. Перед его глазами пронеслись фотоснимки сбежавших военных преступников, которые он когда–то видел в ЦРУ. Малко внимательно всмотрелся в лицо своего собеседника. И вдруг он вспомнил. – Вас зовут Генрих Вейстор, и вы были врачом СС в Освенциме. Немец машинально ответил: – Яволь, так точно. Казалось, что для него закончилась многолетняя пытка. Наступило молчание. Малко поежился. Перед ним стоял военный преступник, разыскиваемый более двадцати лет за совершение преступлений против человечества. Вейстор специализировался на истреблении близнецов: – Что вы решили? – спросил немец встревоженно. – Я дал слово убить Карла Бабора, – сказал Малко, – но не Генриха Вейстора. Малко повернулся и быстро зашагал прочь. За ним, ничего не понимая, пошли Крис и Милтон. Немец секунду оставался неподвижным, затем перешагнул через край бассейна и медленно пошел к центру. Когда вода дошла ему до груди, он поплыл навстречу крокодилам… Малко с охранниками дошел до дома на лужайке, и тут раздался нечеловеческий, душераздирающий крик. На секунду голова доктора всплыла на поверхность и исчезла в мутной воде.Глава 8
Небольшой «фоккер» «Френдшип» приземлился в облаке желтого дыма, распугав стадо мирно пасущихся на посадочной площадке овец. – Мы, что, в Африке? – спросил Крис. – Нет, в Сардинии. Но это примерно то же самое. Здание аэровокзала Ольбия напоминало деревянный барак. На посадочной площадке постоянно паслось стадо овец, разбегавшихся при появлении самолета, уступая ему место. Таможенные формальности были сведены к минимуму. Заспанный и небритый служащий с отвращением посмотрел на груду багажа, выгружаемого из самолета, и лениво спросил: – Есть что предъявлять? Видя растерянность пассажиров, большинство из которых не понимало по–итальянски, он вернулся в барак доигрывать партию в карты и больше не появился. Его можно было понять: жара стояла прямо–таки африканская. Ни малейшего дуновения ветерка, ни единого облачка, чтобы спрятать безжалостно палящее над дикой и пустынной местностью солнце. Малко из Женевы заказал по телеграфу машину. Они выехали сразу после визита к доктору Вейстору. Словоохотливый сардинец, пытаясь вытянуть из них чаевые, предложил к их услугам «фиат 2300» в хорошем состоянии и предостерег: – Синьор, если по дороге вас будут останавливать карабинеры, немедленно останавливайтесь, иначе будет худо… – Почему? – удивился Малко. Сардинец охотно ответил: – В последнее время было совершено много похищений с целью получить выкуп, поэтому карабинеры стреляют быстро… Но встречаются также фальшивые карабинеры, бандиты. Если вы не сумеете отличить, то лучше не останавливаться. – А как отличить настоящих от фальшивых? На этот раз сардинец промолчал. «Фиат 2300» выехал на узкую дорогу. Вокруг простиралась пустынная местность: ни единой фермы, ни какой бы то ни было растительности. Даже козы подыхали от голода. Надо быть сумасшедшим, чтобы купить здесь участок земли. Эмир Катара приобрел в доле с другими соотечественниками большой кусок Сардинии, чтобы застроить его отелями, сделать своего рода «резервацию» для миллиардеров. Сам он проводил в Сардинии ежегодно всего несколько недель. Сидя за рулем «фиата», Малко пытался разгадать, что связывало между собой Хиллмана, принцессу Риахи, эмира Катара и его помощников. Для чего этот миллиардер ввязался в столь гнусное дело? Они ехали почти час по разбитому шоссе и не встретили ни одной машины. Неожиданно перед глазами вырос щит с надписью: «Здесь начинается частное поместье Коста Люминоза». Пейзаж оставался таким же унылым, но выбоины на дороге сменились новым асфальтом. Над морем возвышались величественные скалы, вдали вырисовывалась бухта с песчаными пляжами. На повороте Малко резко затормозил, разбудив задремавших Криса и Милтона. Навстречу «фиату» ехала «альфа–ромео», набитая людьми в серой форме. «Фиат» остановился, окруженный группой вооруженных карабинеров. Увидев, что в машине едут иностранцы, старший из них вежливо приветствовал Малко. – Пардон. Мы ищем бандитов. – Вы их часто ловите? – поинтересовался Малко. Сардинец осклабился, демонстрируя великолепные зубы. – Нет. Еще ни разу, но… – Мы едем к эмиру, – сказал Малко. – Еще далеко? Лицо карабинера выразило почтение. – Десять минут, – сообщил он, отходя в сторону. Равнина сменилась горным пейзажем. Над извилистой горной дорогой нависали обрывистые скалы. Внизу плескались изумрудного цвета морские волны. Малко различил вдали архитектурный ансамбль из белых зданий, встроенных в скалу. Проехав несколько метров, «фиат» поравнялся с указателем: «Отель «Лисья нора“». Отель был современным, но по стилю напоминал традиционный сардинский дом без углов, ибо, по местным поверьям, в углах заводятся призраки… К морю выходил огромный бассейн, по размерам не уступающий Женевскому озеру. В бухте на якоре стояло несколько лодок и катеров. Комнату в отеле Малко тоже заказал из Женевы. Отель «Лисья нора» произвел на него самое благоприятное впечатление. Комнаты были оборудованы кондиционерами и со вкусом меблированы. Однако это не помешало Малко обнаружить под своей кроватью дохлую мышь. Директор поклялся, что никогда еще мыши не появлялись в этой комнате, обычно они заглядывают в помещение персонала. Покрытый потом и пылью, Малко устремился под душ. В последние дни ему не удавалось спать больше пяти часов в сутки. Это была настоящая гонка против смерти: надо было найти и спасти Китти до официального объявления о смерти Хиллмана. Зная, что его преследуют, эмир попытается избавиться от девушки. Надев костюм из альпака голубого цвета, Малкопоставил на стол панорамный снимок своего замка и, разложив на столе карту местности, посовещался с телохранителями. В десяти километрах от отеля находилась деревня Порто–Жиро, туристический центр. Частное владение эмира Катара было расположено несколько дальше к северу. – Давайте прогуляемся до наступления темноты, – предложил Малко. Четверть часа спустя они стояли на небольшой площадке, почти нависшей над морем, со множеством роскошных магазинчиков и киосков. Клиентов было мало, несколько туристических групп из Англии, Франции и Италии рассматривали сувениры. Внизу был небольшой порт, в котором стояли яхты. Смешавшись с туристами, Крис и Малко спустились по узкой тропинке к порту. Милтон остался наверху, на террасе кафе. Малко подошел к моряку, стоявшему у бензозаправочной станции, и попросил показать ему яхту эмира. Моряк кивнул ему на яхту «Басра». Мостик был поднят, и на борту не было никаких признаков жизни. Малко и Крис издали наблюдали за яхтой. Крис был ошеломлен. Он еще ни разу не видел такого скопления роскошных частных яхт. – Это место называется Дольче Вита, – сказал Малко. – Здесь ничего и никого нет, надо идти в резиденцию эмира. Китти должна быть там. Они вернулись к Милтону, погруженному в созерцание мини–юбок и микроскопических маек на туристках. – Такое впечатление, что мы попали в Сен–Тропез[3], – изрек Милтон со вздохом, вместившим в себя ностальгию и отвращение, но с заметным преобладанием ностальгии. Они снова карабкались на своем «фиате» по выжженным солнцем холмам. Малко остановил машину на пустой возвышающейся площадке. – Вот здесь живет эмир, – показал он в сторону сверкающих под солнцем белых зданий. Крис и Милтон, вытирая пот, вышли из машины. Малко навел бинокль на резиденцию эмира. Мало утешительного: с одной стороны море, с других – скалы. Проникнуть туда непросто, тем более что Малко различил силуэты двух охранников возле ворот. Он знал, что у эмира есть личная охрана, состоящая из сардинцев и арабов. В большом саду располагались десять построек и бассейн шириной около тридцати метров. Ежегодно эмир устраивал в своей резиденции грандиозные праздники для миллиардеров и элиты. Несколько лет тому назад здесь побывал знаменитый Фрэнк Синатра, нырнувший в бассейн прямо из доставившего его вертолета. На всю резиденцию распространялась дипломатическая неприкосновенность, которой был наделен и сам эмир Абдулла аль–Салинд. Малко навел бинокль на араба с автоматом в руках, неподвижно застывшего на скамейке у края бассейна. Он опустил бинокль, вытер пот со лба. «Фиат» плавился под палящими лучами солнца. – Если мы останемся здесь еще немного, – сказал Милтон, – мы обуглимся. – Днем туда не проникнуть, – заметил Крис. – Ночью мы сможем нейтрализовать охрану и разыскать девушку. Малко, надев очки, возразил: – Исключено. В цивилизованных странах вооруженное нападение на частное владение считается очень серьезным преступлением. Не забывайте, что мы находимся на острове, а наша принадлежность к ЦРУ не освобождает нас от соблюдения закона. – Но ведь похищение считается преступлением во всех странах, – сказал Крис. – Пока мы оповестим об этом официальные власти, эмир уничтожит все следы преступления. И это при условии, что итальянцы нам поверят, а ведь мы не имеем никаких доказательств и тем более свидетелей. Доктор Вейстор уже ничего не сможет подтвердить. – Значит, остается неофициальный путь, – подытожил Милтон. – Я нанесу эмиру визит, – решил Малко. Крис вздрогнул, как если бы его ужалил скорпион. – Вы с ума сошли! Малко покачал головой. – Нет. Эмир продолжит пытать Китти, потому что он ничего не знает о смерти Хиллмана. Сейчас он думает, что Хиллман пытается освободить дочь. Я объясню ему, что Китти ему больше не поможет и в обмен на ее жизнь я откажусь от мести. Крис скептически покачал головой. – Он отправит вас подальше. Малко пожал плечами. – Сейчас я не вижу другого выхода. Позднее мы можем перейти к насильственным действиям. – Мы пойдем с вами, – предложил Крис. – Нет, лучше, чтобы вы оставались снаружи, мало ли что может произойти. Они молча вернулись в машину. Прежде чем отправиться к эмиру, Малко хотел отвезти приятелей в отель. Высадив их возле бассейна, Малко сказал: – Если я сегодня вечером не вернусь, предупредите итальянские власти. – Не беспокойтесь, – заверил его Крис, – мы вас так просто не отдадим. * * * Когда Малко остановил «фиат» у въезда в поместье эмира, из тени вышел охранник и подошел к нему. Это был пожилой сардинец с усталым и морщинистым лицом. Он почтительно приветствовал Малко. – Это – частное владение, господин, – сказал он. – Я не могу вас пропустить. – Я должен встретиться с его превосходительством эмиром, – сказал Малко. – Но меня никто не предупредил… Охранник колебался, однако элегантная внешность Малко успокоила его. – Оставьте машину здесь, господин. Идите прямо по тропинке до следующего поста охраны его превосходительства. Малко медленно дошел по тропинке до большого сада, у входа в который дремал на скамейке, зажав в руках старый автомат, крупный детина со смуглым лицом. Услышав шаги, он вскочил и нацелил на Малко свое оружие. Малко остановился и приветливо улыбнулся. – Я иду к эмиру, – сообщил он по–английски. Охранник указал Малко на сводчатый вход в сад. Сделав несколько шагов, Малко увидел застекленную будку с телефонным коммутатором, внутри которой читал газету араб. Охранник и араб обменялись несколькими фразами, после чего араб спросил по–английски: – Кто вы, господин? Малко протянул ему визитную карточку. – Передайте это эмиру, он примет меня. Араб внимательно взглянул на карточку и, продолжая жевать рахат–лукум, процедил сквозь зубы: – Я спрошу у его превосходительства. Малко остался ждать под бдительным оком охранника. Пять минут спустя араб вернулся. – Вас примет секретарь его превосходительства. Его превосходительство занят. Они вошли в сад и повернули направо. Малко заметил еще двух вооруженных охранников. Эмир был человеком осторожным. Гид остановился перед белой дверью, украшенной резьбой в виде трех позолоченных змей, и постучал. Дверь приоткрыл великан цвета кофе с молоком, с бритой головой и обнаженным торсом. На нем были широкие шаровары. Он напоминал персонаж из «Тысячи и одной ночи», разумеется, если не принимать во внимание заткнутый за пояс автоматический пистолет. Малко обдало волной ледяного воздуха. Дом типа бунгало был оборудован кондиционером. Великан пропустил Малко, быстро захлопнул за ним дверь, проводил его в салон и удалился. Малко огляделся. Стены салона были обиты бархатом фисташкового цвета и увешаны картинами Дега, Сислея, Утрилло, Ренуара и Ван Гога. Окно выходило в живописную бухту. Одним словом, здесь жил миллиардер. В комнате было полно золота – кубков, ваз, подсвечников, пепельниц и даже ведер. Пол из черного мрамора был покрыт красочными коврами. Какому–нибудь голливудскому декоратору от всего этого изобилия стало бы тошно. Создавалось впечатление, что эмир продолжал грабить караваны. Трудно было поверить, что эмир воспитывался в Англии! Природа одержала верх. Малко остановился перед портретом эмира, изображенного во весь рост на фоне голубого неба. За пояс эмира была заткнута кривая турецкая сабля. Легкое покашливание заставило Малко обернуться. Из–за драпировки появился человек, похожий на торговца лукумом на площади Джеддаха: у него были длинный крючковатый нос и небольшой круглый животик евнуха. Его рукопожатие походило на прикосновение медузы. Он отвесил Малко низкий поклон и крикливым голосом сказал по–английски: – Меня зовут Хуссейн. Я – секретарь его превосходительства эмира Катара Абдуллы аль–Салинда. Пухлой рукой он указал на кресло в стиле Людовика XV и начал длинный монолог, не давая Малко возможности вставить слово. – Его превосходительство не может принять вас сейчас, – сообщил он. – Его превосходительство никогда не встает раньше трех часов дня. Его превосходительству приходится принимать много людей, которые приезжают в Сардинию со всего света. Дважды в неделю его превосходительство дает обеды на четырнадцать человек, так как четырнадцать – это число, приносящее удачу его превосходительству, а его превосходительство чрезвычайно суеверен. Неподражаемый Хуссейн перевел дыхание и продолжал: – Его превосходительство необычайно добр и поддерживает во всем мире множество благотворительных организаций. Его превосходительство верит в необходимость и бессмертие милосердия и добродетели. Ироничная улыбка Малко ускользнула от верного секретаря, продолжавшего рекламировать своего хозяина. – Будучи в сущности консерватором, его превосходительство обожает путешествия. Для этого он купил маленькое чудо: французский реактивный самолет. В конце недели его превосходительство отправляется на самолете в Барселону, на коктейль к своему другу, принцу Караману. Уезжая на короткое время, его превосходительство берет с собой только одного слугу, араба, отец которого служил его отцу, и, разумеется, своего верного секретаря. Его превосходительство терпеть не может иметь при себе деньги, не считая золотые монеты, которые он раздает беднякам в силу своей щедрости. Кроме того, его превосходительство очень любит скаковых лошадей. Недавно он продал одного из своих любимцев, Бейби, за восемьсот тысяч долларов. Не правда ли, чудесно? Неутомимый Хуссейн продолжал перечень достоинств хозяина. – Его превосходительство говорит на многих языках помимо арабского, но отдает предпочтение изысканности французского языка и практичности английского. Кроме того, он прекрасно изъясняется на немецком. Малко воспользовался этим замечанием, чтобы заметить, что он с удовольствием побеседовал бы с его превосходительством на французском, если тот снизойдет до беседы. Хуссейн заверил его, что это вопрос нескольких минут, и если Малко угодно отправить эмиру цветы, то в эмирате принято дарить по меньшей мере три дюжины роз. Хуссейн все больше напоминал Малко торговца подержанными машинами. Наконец секретарь выдохся и умолк, присев на край кресла и опустив глаза. Неожиданно драпировка раздвинулась, и Хуссейн с елейной улыбкой вспорхнул с кресла и протрубил: – Его превосходительство эмир Катара Абдулла аль–Салинд. Малко в свою очередь поднялся, внимательно разглядывая похитителя Китти. Эмир оказался еще более полным и вульгарным, чем его секретарь. Он тяжело передвигался. Малко, видевший его на фотографиях более молодым, никогда бы не узнал его. Эмир протянул Малко руку. – Очень рад вашему визиту, – сказал он певучим голосом. – У меня много друзей в Германии и Австрии. Странно, что мы там не встречались… Малко пожал протянутую руку, жирную и мягкую. – Я живу в Соединенных Штатах, – пояснил он. – Мой замок в Австрии еще не полностью отреставрирован. Эмир покачал головой, давая понять, что ему знакомы эти неудобства. Повернувшись к Хуссейну, эмир щелкнул пальцами. Секретарь тотчас же пронзительно крикнул: – Кофе! Почти в ту же секунду появился черный гигант, осторожно держа на подносе кофейник и две крохотные чашечки. Налив каплю горячего кофе в одну из чашечек, он протянул ее эмиру. Эмир поднес чашку к губам и отпил глоток, после чего слуга наполнил обе чашки. Прежде чем удалиться, Хуссейн шепнул Малко на ухо, что его превосходительство мусульманин и поэтому никогда не употребляет алкоголь. Было совершенно очевидно, что эмир не имел ни малейшего понятия о том, кто такой Малко на самом деле, иначе он не оказывал бы ему подобного гостеприимства. Они молча выпили кофе, после чего эмир вежливо спросил Малко: – Как вам нравится Сардиния? – Очаровательный остров, – заверил его Малко. – Дикий, но очень красивый. – Мне это стоило большого труда, – вздохнул эмир, словно ему пришлось копать землю своими смуглыми руками. – Я полагаю, что вы намерены на какое–то время остаться. Отчасти я создал весь этот комплекс для таких людей, как вы, и мы будем здесь в своем кругу. – Он подчеркнул слово «своем». Малко почесал подбородок. – Откровенно говоря, я не намерен оставаться, – уточнил он. – Мне необходимо было встретиться с вами. Эмир радостно заморгал близорукими глазами. Он не был избалован такой почтительностью со стороны европейцев, которые часто называли его за спиной грязным миллиардером. – Я очень польщен, князь Малко, – заворковал он, – и надеюсь, что вы будете моим гостем. С лица Малко сошла улыбка. Он пристально посмотрел на безвольное лицо собеседника. – Ваша светлость, – сказал он, – я прибыл сюда по делу, по неприятному делу. Эмир заерзал в кресле и вымученно улыбнулся. – Неприятному? Я не понимаю. Правой ногой Малко нащупал твердый выступ под ковром. Вероятно, это был звонок. – Ваше превосходительство, – продолжал он, – вы совершили большую ошибку. Я приехал, чтобы помочь вам исправить ее, разумеется, если вы этого захотите. – Ошибку? Либо эмир великолепно владел собой, либо он действительно совершенно не догадывался, кто такой Малко. Может быть, он принимает его за рафинированного просителя? – Я приехал сюда за девушкой по имени Китти Хиллман, которая находится у вас против своего желания. На этот раз эмир побледнел и спросил слабым голосом: – Девушка? Я не понимаю. Однако его выдавал тон. Пытаясь скрыть охватившую его панику, эмир вынул из кармана очки и надел их, чтобы лучше разглядеть Малко. – Однако кто же вы, господин? Судя по вашей визитной карточке, я думал… – Я – агент ЦРУ, – спокойно сообщил Малко. – Вы достаточно осведомлены об этой организации. Что же касается моего титула, то он абсолютно подлинный! Я, как видите, очень эклектичен. Эмир задохнулся от возмущения. Он смотрел на Малко, словно тот был евреем или коброй, затем пробормотал: – Я не понимаю, о чем вы говорите, господин. Мне не следовало вас принимать. Вы… вы авантюрист. Малко повторил вопрос. На этот раз в голосе его слышалось негодование. – Что вы сделали с Китти Хиллман после того, как отрезали ей палец? – Какой ужас! – притворно воскликнул эмир. – Я полностью разделяю ваше мнение. Малко неожиданно ощутил чье–то присутствие за драпировкой и понял, что секретарь подслушивает их беседу. Он пожалел, что не взял с собой пистолет. Эмир поднялся с места, а Малко остался сидеть. – Я распоряжусь, чтобы вас выпроводили, – сообщил хозяин. – Не советую, – сказал Малко. – Я не успел еще сообщить вам одну важную новость: Фостер Хиллман умер, он покончил с собой в результате вашего шантажа. Таким образом, у вас больше нет оснований держать у себя эту девушку. Даже если вы изрубите ее на мелкие куски, вы не получите в обмен ничего, даже расписания поездов по маршруту Нью–Йорк – Вашингтон. – Уходите, – сказал эмир. Малко попытался урезонить араба. – Ваше превосходительство, отныне вы имеете дело не с измученным человеком, пытающимся спасти дочь любой ценой, а с ЦРУ… Вы отдаете себе в этом отчет? Даже если вы избавитесь от меня, ЦРУ пришлет новых агентов. У нас есть и время, и деньги. А если вы убьете девушку, ничто не спасет вас, ваше превосходительство. – Вы сумасшедший! – крикнул эмир. Малко сделал еще одну попытку. – Будьте благоразумны. Освободите Китти Хиллман, и мы не вернемся больше к этому делу. В противном случае вы разделите судьбу доктора Вейстора. Лицо эмира стало серым, но он нашел в себе силы крикнуть что–то по–арабски. Перед Малко тотчас же предстал черный гигант, держа руку на рукоятке длинного парабеллума. Малко понял, что партия проиграна. Было нечто, чего эмир боялся больше, чем ЦРУ, иначе он вернул бы Китти. Малко медленно пошел к двери, но, прежде чем выйти, обернулся и сказал эмиру: – Ваша светлость, если вы передумаете, то я к вашим услугам. Я повторяю, что Фостер Хиллман мертв. Скоро эта новость появится в газетах. Китти вам больше ничем не поможет. Черный гигант угрожающе смотрел на него. Малко снова оказался под палящим солнцем, прошел мимо равнодушного охранника и сел в раскаленную машину. Он возвращался с тяжелым сердцем, не видя в данный момент никакой возможности освободить Китти Хиллман, если она еще жива. * * * Абдул Азиз вышел из–за занавеса с широкой улыбкой на лице. В руке он держал пистолет, который во время всей беседы был нацелен на Малко. На Малко и на эмира, если последний неожиданно станет словоохотлив. Азиз низко поклонился эмиру и сказал: – Ваше превосходительство прекрасно провели беседу. Этот американец блефовал. Эмир с яростью топнул ногой. – Пес, он не блефовал! Они убили доктора и собираются убить меня. Египтянин коварно улыбнулся и снова поклонился. – Брат! Такова воля Аллаха. Нельзя возвращать эту девушку, это будет непростительной ошибкой. Прежде всего, они все равно вас убьют, и, кроме того, у вас уже не будет никакого шанса получить то, что вы желаете. – То, что вы желаете, – с негодованием сказал эмир. – То, что мы желаем, – поправил египетский барбуз. Эмир смерил его злобным взглядом. – Убирайся с моих глаз, пес. И займись этим американским шпионом, иначе… Эмир проводил взглядом, полным ненависти, тощий силуэт Азиза, исчезнувшего за драпировкой. С какой бы радостью он избил его плетьми под палящим солнцем, поливая раны уксусом… Обессиленный, эмир опустился в кресло. Ему было страшно, и все его миллиарды не могли помочь ему. Кошмар начался на конференции в Хартуме, вскоре после окончания войны с Израилем. Эмир присутствовал на конференции, как и большинство арабских руководителей. Скрепя сердце, он был готов расстаться с несколькими сотнями тысяч долларов, чтобы разбить израильских агрессоров. Что же касается его собственной армии, то она состояла из сотни головорезов, не способных противостоять танкам. Однажды к нему подошел некий Юссеф Саади, египетский барбуз, и предложил сделку, не требующую никаких денежных затрат. Вклад эмира в победу над Израилем должен был заключаться в том, чтобы раздобыть ценные сведения. Секретные египетские службы обнаружили, что большинство агентов ЦРУ в Египте, Сирии и Ливане работали также и на Израиль, в соответствии с каким–то тайным договором. – Но почему я? – возмутился эмир. – Я ничего не понимаю в этом. – Возможно, – согласился Юссеф Саади, – но вы знакомы с Фостером Хиллманом, возглавляющим ЦРУ, так что мы уверены, что вы сможете быть полезны. Эмир так никогда и не узнал, каким образом египетской контрразведке стало известно о его отношениях с Хиллманом. Он подозревал доктора Вейстора, который его ненавидел и поддерживал прекрасные отношения с немцами, работающими в секретных египетских службах, в том числе с неким Зелигом Хаттомом, бывшим начальником гестапо в Дрездене, настоящее имя которого было Вильфрид Готтингер. Эмир несколько раз встречался с Фостером Хиллманом в Швейцарии на неофициальных конференциях, где ЦРУ решало некоторые щекотливые вопросы с Разведывательным управлением Великобритании. Эмир всегда поддерживал прекрасные отношения с Лондоном, что позволило ему избежать в своей стране нескольких революций… В Хартуме эмир получил предостережение от своего друга из Саудовской Аравии. Тот считал, что всю эту историю затеял египетский президент Насер, чтобы избавиться от эмира Катара, которого он считал предателем арабского дела. Он предполагал, что эмир никогда не сможет получить сведения, которые от него требовала египетская контрразведка. Спустя два дня после возвращения эмира Катара в Швейцарию, в Женеву прибыли Абдул Азиз и Фуад Абд эль–Баки, якобы для того, чтобы оказывать помощь эмиру в реализации плана. На самом же деле они должны были следить за действиями эмира и убить его, если он ничего не предпримет. Загнанный в угол, эмир вспомнил о дочери Фостера Хиллмана… Однажды директор ЦРУ невзначай поведал эмиру о ее трагической судьбе. Позднее эмир, воспользовавшись связью с принцессой Риахи, сделал ее своим посланником. Принцесса умирала от скуки, а слово «мораль» в ее лексиконе не значилось. Эмир был очень испуган известием о ее гибели. Он постоянно жил под страхом собственной смерти, зная, что секретные агенты ЦРУ не пощадят его… Разумеется, эмир мог бы легко избавиться от обоих египтян, но это ничего не меняло. Он прекрасно понимал, что в таком случае его убьют другие египетские агенты: они отличаются если не смелостью, то, по крайней мере, злопамятностью. Эмир нажал на кнопку звонка.Глава 9
Вернувшись в отель, Малко столкнулся в холле с высокой блондинкой в розовом эластичном костюме, облегающем безупречную фигуру. Голубые глаза незнакомки горели гневом, и она с таким неистовством топала по мраморному полу, что, казалось, мрамор расколется. – Я все равно не уеду отсюда, – кричала она, – даже если вы примените силу. Администратор, добродушный итальянец, вовсе не собирался применять силу. Что касается директора, швейцарца, то он поминутно прикладывал платок к вспотевшему лбу, несмотря на ледяной воздух, подаваемый кондиционером. – Мисс Эшли, клянусь, что у меня нет свободных комнат. Мне очень жаль, но я ничего не могу поделать, так как мы не получили вашу телеграмму. Блондинка еще раз топнула ножкой и сказала с угрозой: – Я пожалуюсь эмиру. Он пригласил меня на вечер, который состоится послезавтра. Малко навострил уши. – В чем дело? – поинтересовался он. Директор охотно объяснил ему: – О, ужасно! Эта молодая особа заказала номер, но мы не получили ее телеграммы. У меня нет мест, но она ничего не желает знать… – Я попытаюсь все уладить, – сказал Малко. Он снял очки и подошел к разъяренной блондинке. – Мадемуазель, позвольте представиться, – промолвил он по–английски, – князь Малко Линге. Я могу оказать вам услугу? Блондинка сердито спросила: – Вы работаете в этом отеле? Тон был оскорбительным, но Малко проигнорировал его. – Нет, – ответил он мягко. – Я лишь скромный клиент, но буду счастлив предложить вам свою комнату с тем, чтобы у вас не осталось плохого впечатления от Сардинии. Последовала пауза. Директор был готов встать перед Малко на колени. Блондинка посмотрела в золотистые глаза Малко, как бы спрашивая, не шутит ли он, и облегченно вздохнула. – Но это невозможно. Где же в таком случае будете спать вы? Малко с поклоном ответил: – Я охотно разделю комнату с моим другом, который также остановился в этом отеле. Привлекательная грудь высокой блондинки заколыхалась от благодарности. Она протянула Малко руку. – Графиня Кэрол Эшли. Я специально приехала из Лондона на этот вечер. Не теряя времени, директор сделал знак груму, чтобы тот взял багаж графини. – О каком вечере вы упомянули? – спросил Малко, следуя с графиней под бесконечными аркадами. Она с удивлением взглянула на него. – Как, вы разве не в курсе? Эмир ежегодно устраивает праздник для своих друзей. В этом году он организует психоделический вечер, это будет феноменально. Из Лондона приехало много наших общих друзей. Графиня истерично засмеялась. Они подошли к комнате Малко. Открыв дверь, он пропустил девушку вперед. Когда грум удалился, она воскликнула: – Я вам бесконечно благодарна! – Оказать услугу хорошенькой женщине всегда приятно, – сказал Малко. Неожиданно лицо Кэрол просияло. – Я знаю! – Что? – спросил Малко, упаковывая свой чемодан. – Я попрошу эмира пригласить вас на этот вечер. Он не сможет мне отказать. Когда он приехал в Лондон, я представила его всем: Гинессу, Бедфорду, Миллеру, в общем всем, кому следует. Малко подумал, что инициатива может быть наказуемой, и ответил: – Вы знаете, я не представлен эмиру и не люблю навязываться. Кроме того, я не часто выхожу в свет. – Но вы непременно должны там быть, – воскликнула Кэрол. – Там будет весь свет: Селлер, Бартон… Малко вежливо прервал ее: – А где будет проходить вечеринка? Здесь? – Разумеется, нет. У эмира. Это единственная возможность попасть к нему. Вернее, вечеринка планируется на свежем воздухе, возле бассейна. Все входящие рассматриваются как влюбленные… Малко отметил, что при этих словах она несколько утратила респектабельность. Он сделал вид, что проявляет живой интерес. – И много там будет влюбленных? – поинтересовался он. Кэрол сладострастно потянулась. – Достаточно. Однако на этот раз эмир предупредил, что если кто–нибудь осмелится появиться в одиночестве, он будет немедленно изнасилован его арабскими слугами. Это чрезвычайно возбуждает, не правда ли? И к тому же психоделически… – Фи, – вырвалось у Малко, вспомнившего черного гиганта с пистолетом за поясом. – Итак, решено? Вы идете? Сейчас я покажу вам свое платье. Она стала судорожно рыться в одном из трех чемоданов и разложила на кровати несколько предметов. Малко увидел высокие черные сапоги из мягкой кожи, широкий кожаный пояс, черные кружевные трусики и бюстгальтер. – Это вы наденете под платье? – спросил он. Кэрол наивно возразила: – Нет, это мой костюм. Эмир поставил условие, чтобы женщины выглядели непристойно. Королева Виктория должна была перевернуться в гробу. Англия очень изменилась! Трудно поверить, что только в мае месяце Кэрол приседала перед королевой Елизаветой. Малко прикоснулся к руке блондинки: – Кэрол, я хочу дать вам один совет: не проходите в этом костюме мимо арабских охранников. Она внимательно посмотрела на него. – Я надеюсь, что у меня будет кавалер, который постоит за меня. – Не сомневаюсь. Малко решил пойти на эту вечеринку. Он не видел другой возможности проникнуть в святая святых для спасения Китти. Чтобы выиграть время, он присел на кровать рядом с разложенным «костюмом». – Эмир, безусловно, будет сам встречать всех гостей. Как вы думаете, он тоже будет в экзотическом наряде? Кэрол покачала головой. – Речь идет не об обычном вечере, а о психоделическом. Я сама буду встречать всех гостей. Эмир придет немного позднее. – А почему вы? – Потому что я всех знаю, – просто ответила Кэрол. – Это я составила для эмира список всех приглашенных англичан, поэтому мне ничего не стоит добавить ваше имя. Эмир плохо запоминает европейские имена. Но я добавлю ваш титул, и эмир будет польщен. Малко возразил: – Я не склонен знакомиться лично с эмиром и выражать ему свою благодарность. Видите ли, я немного расист… – Вот оно что! Однако Кэрол не была шокирована. Англия – свободная страна. Она села на кровать рядом с Малко и задумалась. – Я знаю! – воскликнула она. – Вы придете инкогнито. – Инкогнито? – Да, это легко устроить: ведь я встречаю гостей при входе. Будет около двухсот человек, и вам не придется разговаривать с эмиром, тем более что вы незнакомы… Малко неуверенно добавил: – Я никого не знаю… Кэрол вздернула головку. – Но вы знаете меня, и я не собираюсь провести весь вечер в дверях. Мне страшно хочется развлечься, – добавила она. – Я только что расторгла помолвку. – Мне очень жаль, – вежливо промолвил Малко. – Отчего же? – Мой жених хотел поселить меня на ферме на всю оставшуюся жизнь, – объяснила Кэрол. – Кроме того, я подозреваю, что он предпочитает мужчин. – Это неискоренимый порок, – сентенциозно заметил Малко. – Я бы не смогла постоянно жить в деревне, – заключила Кэрол. – Значит, договорились. Я жду вас завтра у эмира. Вы меня узнаете? – Надеюсь, – ответил Малко. Все шло великолепно: другой возможности не будет. Жаль, что нельзя взять с собой телохранителей. Они встали. Кэрол была выше Малко и очень хороша. Он церемонно поцеловал ей руку. – До завтра. – Да нет же, – возразила Кэрол. – Приходите в полночь в бар к Педро. Это самое веселое заведение на острове. Я вас жду. А сейчас уходите, мне нужно переодеться. Малко тяжело вздохнул: перспектива разделять комнату с двумя телохранителями не вдохновляла его. Лежа возле бассейна отеля, Малко предавался радужным мечтам. Если ему повезет, то завтра он сможет освободить Китти. Теперь он сожалел о том, что отправился сегодня к эмиру, но разве можно все предусмотреть? Появление Кэрол было совершенно неожиданным. В соседних шезлонгах лежали недовольные Крис и Милтон. Они горели желанием атаковать поместье эмира и продырявить шкуру Абдуллы аль–Салинда. Малко с трудом убедил их в преимуществе его плана: Сардиния – это все–таки Европа, несмотря на то что до Нью–Йорка дозвониться практически невозможно. Не следует также забывать о карабинерах. Неожиданно к Малко подошел итальянец в белом пиджаке, как у персонала отеля, и почтительно склонился перед ним. – Синьор, дирекция отеля предлагает вам совершить прогулку на водных лыжах, если вас это привлекает… Малко с интересом взглянул на бухту, затем повернулся к телохранителям. – Что вы на это скажете? В ответ раздалось двойное хмыканье, и он не стал настаивать. Милтон и Крис относились к воде настороженно. – Хорошо, – сказал Малко. – Где катер? – Там, внизу, – ответил итальянец. Он проводил Малко до моторной лодки, в которой спиной к Малко сидели двое худощавых мужчин. Проводник Малко протянул ему монолыжу. – Синьор может надеть лыжу здесь. Морс сегодня удивительно спокойно. Малко вошел в теплую воду, пристегнул лыжу и дал сигнал к отправлению. Мотор был мощным, и Малко тотчас же оказался на поверхности, скользя по гладкой воде. Они быстро удалялись от отеля, проплыв мимо яхты, с которой две полуобнаженные девушки радостно махали им руками. Очаровательная страна. Малко решил отвлечься от мыслей об эмире и Китти. Вода и воздух были удивительно прозрачными. Лодка вышла из бухты и повернула направо, в открытое море. Малко наслаждался прогулкой, не испытывая усталости первые четверть часа. Неожиданно его правую ногу свело судорогой. Он проплыл уже более двух километров. Левой рукой Малко сделал знак тем, кто был в лодке, означающий, что он хочет остановиться. Но второй матрос, который должен был следить за ним, не обращал на него никакого внимания. Устав жестикулировать, Малко отпустил веревку и плюхнулся в воду. Лодка сделала полукруг и повернула к нему. Она летела прямо на него с бешеной скоростью. Малко охватила паника. Было что–то подозрительное в этой прогулке, но что? И он вспомнил фразу, сказанную директором отеля в день его приезда. Швейцарец жаловался на Сардинию: «Здесь нет даже катера для водных лыж», – сказал он тогда Малко. Бросив лыжу, Малко нырнул как раз в тот момент, когда катер поравнялся с ним. Он задержал дыхание насколько мог, затем снова вынырнул на поверхность. Лодка находилась в пятидесяти метрах. Она развернулась и снова шла на него. Малко вытянул руку и помахал рулевому, чтобы тот отклонился от своего курса. Но лодка неслась прямо на Малко. Он едва успел опять погрузиться, набрав воздух в легкие. Сомнений не было: его пытались убить. Малко вынырнул и лег на спину, чтобы передохнуть. Эта игра в тореадора не может продолжаться долго: он выбьется из сил и не сможет увернуться от винта. Малко посмотрел на берег: он не успеет достичь его вплавь. Проклиная свою неосмотрительность, он подумал о том, что, погибнув сам, погубит Китти, Криса и Милтона. Лодка снова неслась на него. Новое погружение и новое всплытие. Глаза Малко налились кровью, и было больно смотреть. Он не видел выхода. Все тело ныло. Он снова заметил мчавшуюся на него лодку. Чтобы уйти от нее, надо быть дельфином и запрыгнуть на борт. Эмир Катара оказался гораздо более опасным, чем думал Малко. Сидевший в лодке Абдул Азиз обливался потом. Он не думал, что работа окажется такой трудной. Плохо владея катером, он при первом же сильном вираже чуть не оказался за бортом. Все мышцы его худосочного тела были напряжены до предела. Абд эль–Баки молчал, так как у него начиналась морская болезнь. Лицо его перекосилось, и он с отвращением смотрел на море. Внезапно Баки вынул пистолет и поднялся со скамейки. – Ты что? – Я пристрелю его, – процедил сквозь зубы египтянин. – Идиот, сядь на место, – приказал Азиз. – Мы никогда не потопим его катером, он слишком хорошо плавает, – возразил Баки. Лодка повернула и наклонилась на сорок пять градусов. Вцепившись руками в руль, Азиз проворчал: – Дурак! Если карабинеры найдут продырявленное тело, они начнут следствие. Эмир сказал ясно: «несчастный случай». Баки сел на место, посылая проклятия всей семье Азиза до десятого колена. – Ладно, давай, убей его, если ты такой умный, – сказал он. Именно это и пытался сделать Азиз, включив мотор на полную мощность и мчась прямо на Малко, находящегося впереди на расстоянии двухсот метров. Малко в который уже раз вынырнул. Его рука наткнулась на что–то твердое, за что он инстинктивно уцепился. Это была брошенная лыжа. Пока лодка удалялась, он решил передохнуть на лыже. Легкие горели, как в огне, он задыхался. «Это конец», – подумал Малко. Внезапно его осенило. Он взял лыжу за край и попытался поднять ее над водой. Это оказалось довольно легко. Лодка летела прямо на Малко. На этот раз он ждал ее, как тореадор быка. Опираясь на лыжу, Малко греб ногами, не отрывая глаз от форштевня[4]. Если он промахнется, то будет изрублен винтом. Форштевень находился теперь в десяти метрах от Малко. Он уже различал смуглое лицо рулевого. Малко откинулся назад и поднял лыжу, как гарпун. Когда лодка поравнялась с ним, он оросил лыжу под корпус, перпендикулярно судну. Раздался жуткий треск, и куски дерева разлетелись по сторонам. Мотор издал страшный рев, и лодка сбавила скорость. Малко изо всех сил греб к берегу. По его расчетам, винт должен быть изрядно поврежден, если не вырван. Он обернулся: лодка преследовала его. Один из матросов держал в руке нацеленный на него пистолет, сверкающий на солнце, и Малко понял, что проиграл. Противники, отчаявшись потопить его, решили пристрелить. Чтобы выиграть хотя бы несколько секунд, Малко отчаянно греб из последних сил, пытаясь как можно дальше удалиться от них. Однако скорость поврежденной лодки намного превышала его собственную. Малко плыл, погрузив лицо в воду. Неожиданный звук заставил его поднять голову. Это была сирена. Малко ликовал: прямо на него с огромной скоростью летела яхта. Прежде чем погрузиться в воду, Малко помахал рукой. Лодка с вооруженным матросом находилась в ста метрах от него. Незнакомая яхта пронеслась мимо, обдав лодку пеной. Внезапно мотор заглох, и яхта остановилась в двадцати метрах от Малко. Над ней развевался американский флаг. Человек с красным лицом, большим носом и голубыми глазами перегнулся через борт и обратился к Малко. – Что случилось? Ваши друзья решили над вами подшутить? Малко закричал: – Это не друзья. Они хотят меня убить. «Друзья» Малко удалялись в противоположном направлении. Их лодка остановилась в пятистах метрах. – Забирайтесь на борт, сзади есть веревка, – сказал незнакомец. Стальные брусья маленькой лестницы показались Малко нежнее объятий самой красивой и желанной женщины. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Тяжело дыша, он растянулся на палубе. Из носа, ушей и рта текла вода. Его спаситель, мужчина лет пятидесяти, с любопытством смотрел на него. – Чего мы ждем? – спросил Малко. – Надо отчаливать. Судно тронулось с поразительной скоростью. Стоя на четвереньках на палубе, Малко пытался сохранить равновесие. Наконец ему удалось встать, опираясь на никелированную перекладину. Вцепившись руками в руль, незнакомец улыбнулся и крикнул: – Через десять минут мы будем в Порто–Жиро. Бортовой щит, оснащенный двумя рядами циферблатов и необычными навигационными приборами, походил на щит «Боинга». – Что это за судно? – крикнул Малко. Незнакомец улыбнулся с удовлетворением и нежностью. – Мне его сделали по заказу. Здесь два мотора Дэйтона, четыреста пятьдесят лошадиных сил. Скорость отменная. Мужчина не проявлял к Малко ни малейшего любопытства, как если бы для него было совершенно естественным и обычным делом вытаскивать из воды людей, которых пытаются убить. Из передней кабины раздался звук падающего предмета, но незнакомец не обратил на это никакого внимания. Они уже приближались к порту, и незнакомец сбавил скорость. – Как вы оказались в этом месте? – спросил Малко. Его спаситель улыбнулся: – Я испытывал скорость судна. Когда мотор перегрелся, я остановился, чтобы охладить его, и от скуки достал бинокль. Ваши маневры показались мне странными, но я не думал, что вас пытаются убить, иначе я бы приехал раньше. – Вы приехали вовремя, – сказал Малко. Незнакомец посмотрел на него с любопытством. – Если хотите, я могу проводить вас к карабинерам. Малко колебался. – Нет, спасибо. Это длинная история. Незнакомец остановил его. – Можете не рассказывать. Меня зовут Джо Литтон. Если я вам понадоблюсь, вы всегда найдете меня либо в порту, либо вечером у Педро. Джо Литтон маневрировал судном с невероятной ловкостью. Когда он заглушил оба мотора, Малко спросил: – Зачем вам это чудовище? – Я люблю судна, – просто ответил Джо. – У меня достаточно денег, чтобы не работать, поэтому я развлекаюсь. Приходите вечером к Педро, поболтаем. Они пожали друг другу руки. Английский язык Джона Литтона был безупречен, хотя чувствовалось, что он не был ни англичанином, ни американцем. Малко оказался на площади Порто–Жиро в одних плавках. К счастью, было много такси, и Малко сел в первую машину, объяснив шоферу, что его лодка потерпела аварию. Это почти соответствовало действительности. * * * Малко с удовольствием жевал хрустящий чесночный хлеб. Сидевший напротив него Джо Литтон спокойно ел мясо, лукаво поглядывая на Малко. Между столиками сновали с подносами молоденькие официантки–англичанки в супермини–юбках, демонстрируя при наклоне очаровательные кружевные трусики. Мужчины и женщины были красивыми и загорелыми. Малко заинтриговала библейская простота собеседника. Взгляд его голубых глаз был абсолютно ясным, однако Джо Литтон далеко не был простаком. Они не возвращались больше к инциденту в море, но, говоря о войне, Джо Литтон мимоходом обмолвился: – В 1944 году я работал один год в Спецслужбе. Мне кажется, что вы тоже занимаетесь чем–то в этом роде. – Отчасти, – уклончиво ответил Малко. Литтон был ему симпатичен, не считая того, что спас ему жизнь. Так как Малко замолчал, Литтон сказал: – Жаль, что я уезжаю завтра в Милан. Но если вам понадобится лодка, обратитесь к матросу. Я оставлю ему ключи. – Зачем вы это делаете? Вы ведь даже не знаете моего имени, – сказал Малко. Джо Литтон улыбнулся. – В память о моем пребывании в Спецслужбе. Тогда я больше развлекался, чем сейчас, но с тех пор я заработал много денег, кроме того, лодка застрахована. Малко понял, что Джо не блефует. В этот момент в зал вошла новая пара. На женщине было невероятное вечернее платье с разрезом до бедра, на мужчине – безвкусная венгерка, из–под которой выглядывало кружевное жабо. – Это Майкл и Беттина, – сказал Джо. – Значит, их выпустили из–под ареста в Риме за участие в вечеринке с употреблением ЛСД. Люди постоянно входили и выходили. Казалось, что Джо Литтон знает всех. Высокая стройная девушка, выпущенная из римской тюрьмы, приветливо улыбалась ему. Сейчас к Джо направлялась высокая женщина в брюках и блузке, с рассыпанными по плечам волосами. Малко узнал в ней модную манекенщицу, побывавшую во многих руках. Она поцеловала Джо, и они немного поболтали. Затем она удалилась и села на ступеньку лестницы, наблюдая за танцующими парами. Джо вздохнул и сказал: – Это ужасно. Каждый раз она предлагает мне провести с ней ночь, но я не испытываю ни малейшего желания… В этот момент Малко заметил в дверях Кэрол. Она сделала ему знак и направилась сквозь толпу к его столику. Ее сопровождали несколько хорошо одетых, но совершенно бесцветных джентльменов. Она наклонилась к Малко. – Пригласите меня танцевать. Малко поднялся и обнял Кэрол, сдерживая душивший его смех. Его рот находился на уровне ее шеи, хотя она была в туфлях без каблуков. Кэрол надела шелковое облегающее платье и очень сильно надушилась. Она, не стесняясь, прижималась к Малко всем телом. Затем, наклонившись, одарила его долгим и искусным поцелуем. – Я впервые встречаю такого галантного мужчину, – вздохнула она. – Как жаль, что я пришла с этой бандой кретинов! – Оставьте их, – посоветовал ей Малко. Кэрол явно начала привлекать его, к тому же он никогда раньше не занимался любовью с такой великаншей. Если она его не раздавит, то эксперимент может оказаться приятным. – Нет, это невозможно, – возразила Кэрол. – Они приехали из Англии из–за меня. Мы увидимся завтра у эмира? Кстати, какой на вас будет костюм? Малко совершенно забыл, что речь шла о психоделическом вечере. Он неожиданно рассмеялся. – Я буду человеком–невидимкой, в марлевой повязке. Это позволит мне остаться инкогнито. – Браво! – одобрила Кэрол. Оркестр умолк, и Кэрол оторвалась от Малко. – До завтра. – До завтра. Он вернулся к Джо Литтону, задремавшему за столиком. Приоткрыв глаза, Джо сказал Малко: – У меня свидание с длинношеей официанткой, но она заканчивает работу в два часа, поэтому я берегу силы. – Я иду спать, – объявил Малко. – Завтра мне предстоит длинный вечер. Не знаю, когда мы с вами увидимся снова. Джо улыбнулся. – Может быть, никогда. Желаю удачи. Надеюсь, что мой катер пригодится вам. На улице Малко охватила паника. А что, если оба убийцы поджидают его? Но он благополучно дошел до машины и доехал до отеля без инцидентов.Глава 10
Танцор был высоким и гибким, напоминая плакучую иву, колышущую ветвями от ветра. Он танцевал, стоя на месте, откинув голову назад, выпятив живот и закрыв глаза. Черные волосы спадали на плечи. У девушки был лик Мадонны. В отличие отдругих участниц вечеринки, на ее лице, лишенном всякого выражения, не было даже следов макияжа. Малко заворожено наблюдал за танцующей парой, стоя за спинами двух арабов с обнаженными торсами, охраняющих вход во внутренний двор, где психоделический вечер был в разгаре. Оба араба недоверчиво смотрели на него. Один из них, с трудом выговаривая английские слова, спросил: – Ваша карточка, сэр? Кэрол находилась от Малко на расстоянии метра. Она сидела за маленьким столиком, заваленным списками и карточками. – Кэрол! – позвал Малко. Девушка подняла голову и едва сдержала крик: перед ней стояла мумия Тутанхамона. Своим перевоплощением Малко был обязан Крису Джонсу, купившему в аптеке Порто–Жиро сотню метров марли, чтобы спрятать пистолет в бинтах, которыми Малко был обмотан с головы до пят. – Это я, – сказал Малко. Кэрол узнала его только по голосу и прыснула от смеха. – Пропустите его, – сказала она арабам. Они посторонились, и Малко подошел к Кэрол. В бюстгальтере и трусиках из черных кружев, с широким кожаным поясом, в высоких кожаных сапогах она выглядела очень аппетитно. Прочитав в глазах Малко восторг и вожделение, она, смутившись, сказала: – Эмир выразил пожелание, чтобы все женщины выглядели очень сексуально. Малко поклонился. – Результат превзошел ожидание… Кэрол быстро прошептала: – Скорее входите, чтобы эмир не заметил, что я пригласила незнакомого ему человека. Малко не заставил себя упрашивать. Оказавшись внутри, он почувствовал себя в большей безопасности. Никто не обращал на него особого внимания, так как большинство гостей были одеты в немыслимые туалеты. Все женщины были почти голыми, по крайней мере казались таковыми. На многих из них были такие же костюмы, как у Кэрол. Малко подошел к буфету и взял рюмку водки. Неожиданно он заметил эмира, который стоял возле музыкантов, держа в руке хрустальный фужер. Лицо и кружевная сорочка эмира были раскрашены краской. Неподалеку от него стояли его секретарь Хуссейн и черный слуга, я радом с ним Малко увидел девушку необыкновенной красоты: у нее были длинные черные волосы и огромные голубые глаза. Эмир поставил фужер на поднос и обнял девушку. Его глаза остановились на Малко, и он улыбнулся. Малко стал искать глазами Кэрол. Английский оркестр, освещенный разноцветными прожекторами, играл слоуфокс. Повсюду флиртовали подвыпившие пары. Малко заметил человека с ночным горшком на голове. Ему с трудом верилось в то, что этот притон сумасшедших снобов был шпионским логовом. Одно он совершенно точно знал, что ему угрожала опасность. Крис и Милтон находились в пятистах метрах отсюда за скалой. Малко толкнула опьяневшая девушка. – О! Мумия! На ней было совершенно прозрачное платье, отделанное снизу мехом норки. Обхватив Малко за шею, она шепнула ему на ухо: – Надеюсь, ваши бинты развязываются в нужном месте? Малко был не в своей тарелке. Неожиданно к ним подошел огромный человек в костюме хирурга. На лбу у него светилась лампочка, в руках он держал огромный шприц. – Откройте рот, – приказал он. Девушка послушно открыла рот, куда хирург впрыснул янтарного цвета жидкость. Девушка захлебнулась, согнулась пополам и закашлялась, как Дама с камелиями. Врач поднес Шприц к лицу Малко, и тому тоже пришлось открыть рот, чтобы не привлекать к себе повышенного интереса, но глотать жидкость он не собирался. Хирург удалился, и Малко незаметно выплюнул виски. Он нашел Кэрол у края огромного бассейна. У нее блестели глаза, и она бесцеремонно привлекла Малко к себе. От нее основательно пахло смесью виски с терпкими духами. – Потанцуем? – предложил Малко. – С удовольствием. Она встала, потянулась, выставив грудь вперед, затем прижалась к нему и спросила: – Мой пояс не натирает вас? Малко заверил ее, что нет. – Я чувствую себя совершенно свободной и раскованной, – сказала она. – Эмиру следовало бы почаще устраивать такие праздники. Малко молча увлекал ее в сторону галереи, куда выходили все двери частных апартаментов эмира. Где–то там была Китти… Этот вечер был его единственным шансом. Кэрол наклонилась и поцеловала Малко. – Здесь можно делать все, что хочешь, – сказала она, – не то что в Англии, где приходится постоянно сдерживать себя. У Малко было ощущение, что он попал в гигантский притон. Танцующие вокруг него пары вели себя столь бесстыдно, что ввели бы в краску шимпанзе. По площадке бесшумно сновали арабы–официанты с обнаженными загорелыми торсами, собирая пустые рюмки и наблюдая за танцующими. Их было около дюжины. Малко отметил, что они не обращали внимания на раздетых и полураздетых женщин: вероятно, это были евнухи, согласно старой доброй восточной традиции… Неожиданно раздался всплеск, за которым последовали восторженные вопли. Кэрол перестала танцевать и взяла Малко за руку. – Пойдем посмотрим! Это была всего лишь обнаженная девушка, прыгнувшая в воду с вышки для ныряния. У подножия вышки стоял мужчина, переодетый в ковбоя, машущий плеткой. Девушка поднялась на вышку, ковбой стегнул плеткой, и узкий ремешок обвился вокруг талии девушки. Она вскрикнула и снова прыгнула, теперь раздвинув ноги и руки. Кэрол взяла с подноса бокал вина и залпом выпила его. Другой бокал она протянула Малко. – Пей! Он выпил, и приятное тепло разлилось по телу. Но ему нельзя было расслабляться, другой возможности у него не будет. Через час все гости будут мертвецки пьяны. – Может, мы немного отдохнем? – предложил Малко, увлекая Кэрол в тень галереи. Она не сопротивлялась. Все застекленные двери были открыты настежь. Комнаты освещались только свечами. Малко осторожно вошел в первую комнату: на одном из диванов он заметил ласкающуюся парочку. Малко выглянул наружу: никто не следил за ними. – Куда мы идем? – прошептала Кэрол. – Искать приключений. Они нашли свободный диван только в третьей комнате. Кэрол опустилась на него с чисто английским ханжеством. – Зачем вы меня привели сюда? Здесь почти не слышно музыки… Малко решил ей доказать, что музыка – это еще не все в жизни. Несколько секунд спустя Кэрол скинула сапоги. За ними последовал пояс. Теперь она уже не задавала вопросов, зачем Малко привел ее сюда. В следующее мгновение Кэрол принялась разматывать марлевые повязки. У нее оказались сильные и ловкие руки. Через три минуты она уже достигла цели, размотав бинты до пояса, начиная с ног. До них доносились звуки музыки, к которым примешивались визг и хохот. Праздник был в разгаре. Малко нащупал пистолет, затем сунул его под матрац. – Мне необходимо выпить, – неожиданно промолвила Кэрол, – иначе я не смогу избавиться от комплекса из–за моего роста. Малко с готовностью вскочил с дивана. – Я сейчас принесу. Он покинул девушку с некоторым сожалением. Джентльмены так не поступают, но он дал себе клятву, что позднее отправит Кэрол огромный букет тюльпанов, цветов любви. Кэрол не слишком удивится его исчезновению. Она подумает, что его похитила одна из многочисленных красавиц. Малко осмотрелся и повернул налево, следуя по галерее, огибающей все здание. Он заметил вход во внутренний двор. Никто не охранял этот вход. Малко вошел в другой дворик, слабо освещенный и намного меньше первого. Двор оказался абсолютно пустым. В глубине он увидел темный силуэт здания. Китти могла быть только там, так как дальше ничего не было. Здесь начиналась опасность, хотя Малко, замотанный бинтами и в одних трусах, вовсе не походил на шпиона. Чтобы вызвать меньше подозрений, он шел, имитируя походку пьяного. Обогнув здание и дойдя до угла стены, он осмотрелся. Все было безмолвно, не считая шума моря. В ясном небе сверкали бесчисленные звезды. Неожиданно Малко услышал шорох за спиной, но не успел оглянуться. Что–то огромное обрушилось ему на голову, и он потерял сознание.Глава 11
Малко проснулся от дневного света, обогретый солнечными лучами. В голове его продолжала звучать музыка психоделического вечера. Он осторожно ощупал за левым ухом шишку величиной с голубиное яйцо, затем осмотрелся: он находился в комнате, напоминающей больничную палату, с белыми стенами. Кроме кровати, на которой он лежал, здесь стояли шкаф, стол и стул. С кровати свисали ремни, позволяющие привязывать к ней человека, но Малко не был привязан. Он встал и подошел к окну, если можно назвать «окном» отверстие шириной в один метр, перегороженное решетчатыми прутьями толщиной в два пальца. Прутья крепились к стене из тесаного камня. Окно выходило на выжженный солнцем холм, разделенный колючей проволокой. Стояло раннее утро, и пики дальних гор еще были окутаны туманом. Малко подошел к двери и попытался открыть ее. Разумеется, она была заперта на ключ. Он вернулся к кровати и лег, не зная, сколько проспал – одну ночь или неделю. Пистолет исчез. В углу комнаты валялись марлевые повязки, в которые он был обернут. Едва Малко лег, как в двери повернулся ключ и в комнату вошел черный гигант, нацелив на Малко парабеллум. Он сделал Малко знак следовать за ним. Они прошли по холодному коридору, никого не встретив. Дойдя до конца коридора, гигант постучал в дверь, открыл ее и грубо втолкнул Малко. В комнате за письменным столом сидел эмир Катара. Даже не взглянув на Малко, он сказал по–арабски несколько фраз и погрузился в изучение бумаг, лежащих на столе. Сейчас Малко многое бы отдал, чтобы понимать по–арабски. Черный гигант вытолкнул его из комнаты. Они снова долго шли по коридору и вышли, наконец, в пустой дворик. Телохранитель остановился перед деревянным трапом, поднял его одной рукой, и Малко увидел квадратное отверстие, куда гигант попытался его впихнуть. Охваченный паникой, Малко начал отчаянно сопротивляться, но железная рука гиганта продолжала наклонять голову Малко к отверстию. Малко увидел гладкую водную поверхность, по которой что–то плавало. Ослепленный солнцем, Малко не сразу различил тело человека. Несмотря на то, что оно было раздуто и деформировано, он узнал Кэрол. На ней по–прежнему были сапоги и черный кружевной костюм. Одна деталь заставила Малко оцепенеть от ужаса: ногти на одной руке Кэрол были вырваны, и кожа свисала лохмотьями с кончиков пальцев. Как он понял, Кэрол была брошена в колодец живой. Черный гигант резко оттащил Малко назад и закрыл крышку колодца. Малко лихорадило. За оказанную ему помощь милая Кэрол заплатила жизнью. Охранник грубо подталкивал Малко вперед. * * * Когда Малко снова вошел в кабинет эмира Катара, тот курил сигару. На этот раз близорукие глаза смотрели на Малко с иронией и жестокостью. Малко взглянул на эмира с нескрываемым отвращением. – Вы наслаждаетесь впечатлением, которое произвел на меня труп Кэрол Эшли? Эмир стряхнул пепел и ответил певучим голосом: – Отнюдь. Я знаю, что вы профессионал, значит, произвести на вас впечатление трудно. Я хотел, чтобы вы поняли, что я не блефую. Эмир говорил на безупречном английском. Одет он был с изысканной элегантностью. – Что вы хотите от меня? – сухо спросил Малко. Голос эмира дрогнул, словно Он искал сочувствия у Малко. – Я попал в сложное положение, – сказал он. – Только Фостер Хиллман может помочь мне. – Не пытайтесь разжалобить меня, – предупредил Малко. – Даже наши противники в Восточной Европе никогда не применяли таких гнусных методов. Это замечание задело эмира. – Вы не знаете, что учиняли английские разведывательные службы. На моих глазах их наемники расправились с двумя тысячами мятежников, в том числе с женщинами и детьми… Малко перебил его: – Вы не ответили на мой вопрос: что вы хотите от меня? Эмир презрительно улыбнулся. – Вы останетесь здесь в качестве заложника. Ваши друзья не смогут вам помочь выбраться отсюда. Чтобы взять штурмом мои владения, понадобится армия, но тогда я призову на помощь карабинеров. Эмир с ехидной улыбкой откинулся в кресле. Велико было искушение броситься на него и удушить собственными руками. Ярость Малко была столь сильна, что он без страха думал о собственной смерти. – Я нуждаюсь в вас, – сказал эмир. – Вы напишете письмо Фостеру Хиллману после встречи с его дочерью. Я надеюсь, что ваше письмо и приложение к нему повлияют на любящего отца. Он говорил тихим и мягким голосом. Малко не верил ушам. – Как? Вы собираетесь… Эмир скривился, обнаружив два ряда белых зубов. – К письму будет приложен второй палец. Хиллман должен понять, что я не отступлюсь и любыми средствами получу необходимые мне сведения. – Иными словами, вы снова будете пытать Китти? – медленно спросил Малко. Эмир покачал головой. – Речь идет не о пытке. Но из–за отсутствия доктора Вейстора мне придется обратиться к хирургу Шаку, гораздо менее опытному. – Я не напишу этого письма, – твердо сказал Малко. – Впрочем, я вам уже сообщил, что Фостер Хиллман мертв. Некоторое время эмир молча смотрел на Малко, затем неожиданно щелкнул пальцами. – Я придумал. Письмо напишет сама мадемуазель Хиллман. А вы продиктуете ей текст. – Она умственно неполноценна и не сможет ничего написать. Эмир снял телефонную трубку и сказал что–то по–арабски, после чего положил ее на место, не глядя на Малко. Дверь открылась, вошла Китти Хиллман. Она была еще более очаровательна, чем на фото, но приглядевшись внимательнее, Малко отметил выражение животного страха на ее детском личике. Такое выражение глаз бывает у животных, охваченных пламенем пожара. Малко не мог оторвать взгляда от грязной повязки не ее левой руке. – Мадемуазель Хиллман не произнесла еще не единого слова с тех пор, как находится у нас, – сказал эмир. – Надеюсь, вам больше повезет… Я оставлю вас наедине. Малко узнал охранника Китти – это был матрос с обезображенным оспой лицом, пытавшийся убить его. Малко повернулся к эмиру. – Прикажите всем выйти. Мне нужно с вами поговорить с глазу на глаз. В ваших же интересах. Эмир колебался, но затем приказал Азизу и Китти удалиться. – Я вас слушаю, – промолвил высокомерно эмир. – Вы должны отпустить Китти со мной. Таким образом вы получите шанс спасти свою жизнь. Иначе будет поздно. Эмир иронично улыбнулся. – Вы хотели остаться наедине со мной из–за этого смехотворного предложения? Вы напрасно теряете время. Малко, еле сдерживаясь, медленно промолвил: – В таком случае вы человек конченый. У эмира стали чуть заметно дрожать руки. – Во всяком случае, убьете меня не вы. И не Фостер Хиллман. – Фостер Хиллман не сможет вас убить, так как он умер неделю назад. Как раз в тот день, когда ему позвонил ваш сообщник, он покончил с собой. Эмир пристально посмотрел на Малко. Тот продолжал: – За моей спиной все ЦРУ. Эмир перебил его: – Если бы Фостер Хиллман умер, я бы это знал. – Мы позаботились о том, чтобы этого не узнал никто, – с горечью сказал Малко. Однако эмир не поверил. – Если Фостер Хиллман мертв, то мне нечего бояться: ваши шефы не станут тратить деньги и жертвовать людьми, чтобы спасти девушку… В этой профессии нет места сантиментам. Малко холодно улыбнулся. – Вы что–нибудь слышали о генерале Рэдфорде? Он глубоко уважал Хиллмана и знает, почему тот покончил с собой. Он будет преследовать вас до конца жизни. Сейчас он возглавляет ЦРУ, и я здесь по его приказу. Эмир вытер пот со лба. Он мысленно проклинал египтян. – Если то, что вы говорите, правда, то я должен буду убрать вас вместе с девушкой. Никто ничего не сможет доказать. – Убив Китти, вы подпишете себе смертный приговор. Он по–прежнему не мог убедить эмира. – Отправляйтесь к ней, – приказал эмир. – Это письмо необходимо мне как можно быстрее. * * * Китти Хиллман, съежившись, сидела на узкой кровати, обхватив колени правой рукой и закрыв левой лицо. Малко секунду стоял неподвижно, чтобы не напугать девушку. Комната Китти была точно такой же, как та, в которой он провел ночь, и выходила на тот же безлюдный горный пустырь. Почти сутки Малко был оторван от внешнего мира. – Китти, – тихо позвал он. Девушка не шелохнулась. Малко медленно подошел и положил руку на ее плечо. – Китти, не бойся, я твой друг. Он не знал, понимает ли она его, и повторил фразу несколько раз. У него был только один выход: бежать вместе с Китти. Однако в данный момент это казалось невозможным. Китти опустила руку, прикрывавшую лицо, и взглянула на Малко. Успокоившись, она вытянула ноги и опустила голову на подушку. Глядя в полные нежности золотистые глаза Малко, Китти тихо спросила: – Кто вы? Но, испугавшись собственной смелости, она быстро отвернулась к стене. – Я ваш друг, Китти, – повторил Малко. – Я друг вашего отца. Она не понимала, но, схватив руку Малко, крепко сжала ее. Затем прошептала: – Я хочу уехать. Мне страшно. – Мы уедем, – спокойно сказал Малко. Китти заплакала. Около двух часов Малко приручал к себе Китти, как животное. Она, безусловно, была травмирована своим положением, и Малко был первым человеком, который обращался к ней с нежностью. Это было волнующе и жутко. За двенадцать лет работы в Разведывательном управлении Малко впервые столкнулся с такой бесчеловечностью. Ночь, как всегда в тропических странах, наступила неожиданно. Китти задремала. Малко вздрогнул, услышав поворот ключа в двери. В комнату вошел эмир в сопровождении доктора Шака. Эмир иронично посмотрел на Малко. – Итак, господин агент ЦРУ, чего вы добились? Китти неожиданно широко открыла глаза и забилась в угол кровати. Эмир пожал плечами. – Вы написали письмо, господин Линге? – Нет. Вы прекрасно видите, что девушка не в состоянии писать. Кроме того, я вам сказал, что Фостер Хиллман мертв. – Я вам не верю, – ответил эмир. – Я считаю, что американцы недостаточно хитры, чтобы скрыть смерть такого человека. Вы напишете письмо, а она его подпишет. Я оставлю вас с мадемуазель Хиллман. Если письма не будет, то в этот раз мы отправим ее отцу не палец дочери, а глаз… Эмир не шутил. – Вы опасный сумасшедший, – констатировал Малко. Ничего не ответив, эмир вышел из комнаты. В коридоре его ждали Абд эль–Баки и Абдул Азиз, не верившие в успех операции «Хиллман», и жестокость эмира возрастала по мере увеличения его страха. – Ждите меня здесь, – приказал им эмир. Оба египтянина поклонились. После ухода эмира Китти разрыдалась. Крупные слезы текли по ее щекам. – В чем дело, Китти? – Мне страшно, – сказала она. – Я хочу уехать. Она смотрела с мольбой на Малко большими наивными глазами. Малко погладил ее по голове, пытаясь успокоить. Китти постепенно расслабилась и задремала. Неожиданно в коридоре послышались шаги, и в комнату вошел эмир. – Письмо готово? – спросил он. Малко отрицательно покачал головой. Эмир взорвался. – Глупец! Ваше упрямство ничего не изменит. Я все равно получу необходимые сведения. Завтра утром Шак будет оперировать мадемуазель Хиллман. Китти спала, свернувшись калачиком. – Чего вы добиваетесь? – спросил Малко. Эмир объяснил: – Список агентов ЦРУ в арабских странах Среднего Востока. Установлено, что почти все они работают на Израиль… Малко был потрясен. – Эти сведения никто и никогда не сообщит вам. Ни при каких обстоятельствах. Зачем вам понадобился этот список? Эмир отошел от двери и жалобным тоном сказал: – Меня шантажируют египтяне. На карту поставлена моя жизнь, поймите меня. К Малко стала возвращаться надежда. – Ваша светлость, – сказал он, – освободите Китти, и вам не придется никого бояться. Мы обеспечим вам полную безопасность. Эмир покачал головой. – Вы не сможете проверить, отравлена ли моя пища, забрался ли кто–нибудь с кинжалом под мою кровать… Мне нужны сведения. – Значит, война с Израилем продолжается, – вздохнул Малко. – Я считал вас умнее, ваша светлость. – Я предпочитаю быть живым, – отрезал эмир. – Я не верю вашим обещаниям, с меня хватит тех, которые я получил от англичан. Вспомните Нури Сайда в Багдаде. Англичане поклялись, что обеспечат ему безопасность. Его нашли подвешенным за ноги на дереве, и его тело было разорвано толпой. До свидания, господин Линге. Он сказал что–то по–арабски, доктор Шак схватил Малко за руку. Малко запнулся о стул, который с грохотом упал, разбудив Китти. Китти, увидев Шака, истерично завизжала. Малко вывели в коридор, и еще долго его преследовал крик девушки, перешедший в сдавленные рыдания. Оказавшись в комнате, Малко тихо выругался от ярости и беспомощности. Он был уверен в том, что Крис и Милтон что–нибудь придумают, чтобы вызволить его отсюда. Итак, война с Израилем продолжалась за две тысячи километров к западу от Иерусалима. Малко подошел к окну. Голый и скалистый холм был безлюден; изгородь из колючей проволоки отделяла его от свободного мира. Он растянулся на кровати. Дверь открылась, и в комнату вошел доктор Шак, держа в руках поднос с едой. Он поставил его на стол и, не говоря ни слова, вышел из комнаты, заперев за собой дверь.Глава 12
Сквозь решетки окна Малко смотрел на черную громаду гор. К еде он не прикоснулся. Дом погрузился в тишину. Был час ночи. Неожиданно Малко уловил отдаленный гул. Он всматривался в темноту, ничего не различая, но вдруг под его окном раздался топот, затем приглушенный шум, похожий на звук падающего тела. Малко понял, что на помощь пришли его друзья. Крис Джонс одним прыжком оказался возле стены, прилегающей к зданию. В его распоряжении была минута. Целый день он наблюдал за домом в бинокль. С этой стороны здания был только один вооруженный охранник, совершающий обход за пять минут. Крис услышал приближающиеся шаги и в следующее мгновение оказался лицом к лицу с охранником. Он размахнулся и со всей силой ударил охранника по шее краем ладони. Охранник схватился руками за шею, выпустив автомат, упавший с сильным грохотом. Крис обхватил его шею правой рукой и начал душить. Араб хрипел, пытаясь освободиться от смертельного объятия, но затем обмяк и упал. До объявления тревоги у Криса оставалось три минуты. С этой стороны здания было около дюжины зарешеченных окон, и Крис был уверен, что Малко находится за одним из них. Пробегая мимо, он тихо звал Малко. Наконец из пятого окна раздался голос: – Я здесь, но не могу выйти. – Хорошо, – сказал Крис, вынул антенну из крохотного «уоки–токи» и, услышав треск, произнес только одно слово: – Иди! Он сложил антенну и вынул из–за пояса странный предмет в форме пистолета, выпускающий тринадцатимилиметровые снаряды, попадающие в мишень на расстоянии двухсот метров и оставляющие в ней дыры величиной с блюдце. Он купил его в Сан–Франциско за сто шестьдесят долларов на всякий случай. Нацелив пистолет на угол здания, Крис ждал. С холма послышался гул, заинтриговавший Малко. Крис крикнул ему: «Держите!» – и положил на подоконник заряженный кольт. – Девушка! – закричал Малко. – Она рядом. Его голос был заглушен чудовищным грохотом грузовика или танка. В темноте стал вырисовываться силуэт огромной машины с погашенными фарами, направляющейся к зданию. Это была аварийная машина с подъемным краном и мотором в триста лошадиных сил. Машина заскрипела тормозами и встала у стены. – Здесь! Милтон Брабек что–то крикнул, высунувшись из грузовика. – Мы бросим вам цепь, – сказал Крис Малко. – Она очень тяжелая, отойдите назад. Малко отступил в глубь комнаты. Послышались ругательства, шум мотора и звон металла: грузовик разворачивался. Затем последовал сильный удар о железные прутья решетки. Крис промахнулся, и цепь упала наружу. В этот момент в коридоре раздались крики. Кто–то командовал по–арабски. Малко быстро забаррикадировал дверь кроватью. – Быстрее, – крикнул он, – они проснулись. – Тем хуже для них, – мрачно заметил Крис. На этот раз цепь зацепилась за подоконник. Малко схватил ее и просунул через прутья решетки, выпустив конец наружу. – О'кей, – гаркнул Крис, – еще две минуты. Снаружи послышались крики, раздались два выстрела. Крис поднял пистолет, и из него вырвалось оранжевое пламя. Послышался глухой взрыв и нечеловеческий крик. Абд эль–Баки с оторванной головой упал в лужу крови. Азиз успел лечь на землю. Крис вернулся к грузовику и вместе с Милтоном пытался зацепить оба конца цепи за соединительную скобу грузовика. – Готово! – крикнули они одновременно. Милтон забрался в огромную кабину, грузовик медленно тронулся, и цепь натянулась. – Господи, помоги, – прошептал Крис. Цепь была натянута до предела. – Давай! – закричал Крис. Держа одну руку на руле, а другую – на переключателе скоростей, Милтон с силой нажал на сцепление. Триста лошадиных сил взревели, сотрясая кузов. Рев грузовика отозвался эхом в горах. Казалось, что грузовик сейчас взлетит на воздух, но он только резким рывком отъехал метров на десять и остановился. Шум мотора заглушили радостные вопли. Решетка, вырванная с куском стены, болталась позади огромного грузовика. Малко уже наполовину высунулся в образовавшуюся дыру, когда Абдул Азиз поднялся с автоматом. Это стоило ему жизни. Оранжевая траектория начертила изящную арабеску, закончившуюся в груди Азиза. Он не успел даже вскрикнуть, но палец нажал на курок автомата. Пули полетели в грузовик и в стену. Малко коснулся земли и сразу прыгнул в грузовик. – Нужно спасти девушку, – сказал он. – Где она? Он показал на стену дома. – Третье окно. Милтон тронулся, и две минуты спустя они были напротив комнаты Китти. Малко и Крис отделили куски решетки, зацепившиеся за цепь. Из–за угла здания раздалось несколько выстрелов. Крис пустил наугад снаряд, оторвавший часть стены, которая упала на лежащих на земле людей. Малко взобрался на стену, держа в руке кусок цепи. – Китти, – позвал он. Ответа не было. Крис помог Малко подняться до уровня окна, и Малко просунул цепь между двумя основными перекладинами. – Вперед, – крикнул он. Тяжелый грузовик тронулся с места, увлекая за собой решетку. Милтон и Малко бросились к отверстию. В руках у Милтона был электрический фонарь. Когда они заглянули в дыру, Китти лежала на кровати, натянув на голову покрывало. Она дрожала. – Китти, это твой друг, – нежно позвал Малко. Китти высунула голову из–под покрывала и смотрела на Малко глазами, полными ужаса. – Китти, идите сюда, мы уезжаем. Она молча смотрела на него, парализованная страхом. – Поторапливайтесь! – крикнул Крис. Малко понял, что ему придется самому идти за девушкой. Он просунул тело в узкое отверстие и согнулся, пытаясь схватить девушку рукой. Но Китти отодвинулась в дальний угол кровати. В этот момент Малко услышал голос эмира, осыпающего бранью своих людей. Один из них поднялся с земли и пустил длинную очередь в сторону грузовика. Милтон потянул Малко назад. – Уходим! К ним пришло подкрепление. Малко понимал, что, находясь на свободе, он будет гораздо полезнее дочери Фостера Хиллмана. – Китти! – окликнул он девушку в последний раз. Но она снова спрятала голову под покрывало и не отвечала. Малко вылез наружу, и грузовик сразу же тронулся, преследуемый многочисленными тенями. Крис дважды выстрелил. На крыше здания зажегся мощный прожектор и осветил грузовик. Несколько пуль врезалось в кузов, но грузовик уже достиг колючей проволоки, за которой дорога спускалась вниз, следовательно, они были укрыты от пуль. – Что это за машина? – спросил Малко. Крис засмеялся. – Мы угнали ее со стройки. Прекрасная американская машина. Однако Малко был настроен мрачно. – Девушка осталась там, – сказал он. – Эмир не верит в смерть Хиллмана и будет продолжать истязать ее. Крис решительно сказал: – Мы вернемся за ней, даже если придется разобрать по камню этот чертов барак. А сейчас – спать. У каждого дня достаточно своих забот.Глава 13
Капитан карабинеров Орландо Градо был невысок. Его маленькая головка контрастировала с круглым, как бочка, туловищем. У него были короткие ноги, длинная птичья шея и блестящие глаза. С такой забавной внешностью ему никогда не удавалось внушать почтение, соответствующее его чину. Впрочем, он относился к своим обязанностям с добродушной беспечностью, несмотря на преданность эмиру Катара, оплачивающему учебу в университете его единственного сына Альфредо. Климат Сардинии был идеальным, работа неутомительная, а молодые крестьянки не всегда оставались равнодушными к полицейской форме. В общем, почти райская жизнь. Однако в этот момент капитан Орландо Градо охотно променял бы свою синекуру на какой–нибудь пост в Сицилии, как можно дальше от Порто–Жиро. Человек, стоящий напротив него, внимательно прочитал его удостоверение и подвел итог: попытка совершения убийства, похищение, пытки, сокрытие трупа, шантаж… Капитан вздрагивал от каждого слова изысканного блондина. Было только девять часов утра, и мысли капитана еще не приобрели ясности. – Синьор, – сказал он жалобным тоном. – Его превосходительство эмир Катара является благодетелем острова… Все, что вы говорите, конечно, серьезно, но… – Капитан, где мы находимся – в эмирате или в Сардинии? Я служащий одного американского учреждения. Вы хотите, чтобы я сообщил в американское посольство о моем похищении, о покушении на мою жизнь, о том, что молодая американка подвергается пыткам и о том, что итальянская полиция отказывает мне в оказании помощи? Капитан карабинеров опустил голову. Беседа продолжалась уже в течение часа. Трое американцев явились в полицию задолго до прихода Орландо Градо. Теперь надо было принимать решение и действовать. – Капитан, – продолжал Малко, – если вы отказываетесь вмешаться, я немедленно свяжусь с американским посольством и прессой. Малко почти не спал, разрабатывая план спасения Китти. В конечном счете он решил обратиться в местную полицию. Разумеется, как агент иностранной державы он рисковал высылкой. Но обвинения, выдвигаемые им против эмира, были столь серьезны, что он надеялся получить разрешение на обыск. Однако он недооценил власть эмира. Лицо Орландо Градо приобрело землистый оттенок. – Синьор, – медленно сказал он, – я зарегистрирую ваше заявление и срочно отправлю его в Сассари. Я не могу вмешаться в это дело, не получив инструкций. Малко хотел возразить, но в этот момент снаружи остановилась машина, в коридоре послышались быстрые шаги, и дверь резко открылась. В кабинет вошел эмир Катара. На нем были элегантный белый пиджак, фланелевые брюки и фуражка яхтсмена. Его отвислые щеки дрожали, но ему удавалось сохранять хладнокровие. Указав на Малко пальцем, он сказал: – Я поздравляю вас, капитан, с арестом этих гангстеров и хочу сделать заявление. Капитан Орландо Градо потерял дар речи. Эмир громыхал: – Это бандиты! Сегодня ночью они ворвались в мои владения. Они стреляли в моих людей. Я требую их немедленного ареста, если вы еще этого не сделали. Орландо Градо поднял глаза к небу. – Синьор, этот господин уверяет, что вы похитили его… – Ложь! Арестуйте их, иначе я сообщу в Рим, что вы их сообщник. – О Господи! – простонал капитан. Он поочередно переводил взгляд с одного на другого. Выражение лиц обоих было серьезным и твердым. Он подумал о своем сыне Альфредо, ради которого был готов на многие жертвы. С сожалением глядя на Малко, он протянул руку к звонку, соединенному с постом охраны. Однако он не успел нажать на кнопку звонка. Крис Джонс приставил к его виску дуло кольта с взведенным курком. – Не двигайтесь, – сказал Крис. Орландо Градо не понимал английский, но послушно опустил руку. Что касается эмира, то он с недоумением смотрел на скромный кольт «кобра», приставленный Милтоном к его груди. Оба телохранителя действовали по неуловимому знаку, поданному им Малко. Рискуя оказаться на двадцать лет в сардинской тюрьме, Малко играл ва–банк. Ни в одной стране мира не следует угрожать полиции. Но у Малко не было выбора, если он хотел спасти Китти. Он подошел к столу. – Капитан Градо, я сожалею, что дело приняло такой оборот, но все, что я вам сказал, – истинная правда. Эмир Катара – опасный преступник, несмотря на то, что он является благодетелем острова. Я должен спасти девушку, о которой я вам говорил и которая подвергается пыткам в доме эмира. Я предлагаю вам принять участие в обыске и не оказывать сопротивления. – Арестуйте их, – выкрикнул эмир фальцетом. Капитан Градо перевел глаза с кольта на эмира и покачал головой. – Позднее, ваше превосходительство. Они никуда не денутся. На самом деле капитан Градо был рад такому неожиданному повороту дела. Он сможет сам убедиться в обоснованности обвинений против эмира без малейшего риска для себя. Он встал и, чтобы не потерять лица, торжественно указал пальцем на Малко. – Вы несете всю ответственность, синьор. Малко предупредил эмира и капитана: – Мы выйдем отсюда все вместе. Если кто–то из вас позволит себе лишний жест, он будет убит на месте. Это было явное преувеличение, во всяком случае, в отношении капитана. Пятеро мужчин вышли гуськом из комиссариата. Малко замыкал шествие. Капитан равнодушно прошел мимо охранника. «Кадиллак» эмира с дымчатыми стеклами стоял у входа. Крис стремительно открыл переднюю дверцу и упер дуло кольта в ребро шофера. Араб закатил глаза, но не шелохнулся. Мужчины сели в машину под взглядами двух карабинеров, бесстрастно наблюдавших за сценой. – Прикажите шоферу ехать к вам, – сказал Малко эмиру. Эмир отдал приказ, и шофер развернул машину в направлении поместья эмира. По дороге Малко спросил эмира: – Вы снова подвергли пытке мадемуазель Хиллман? – Я не понимаю, о чем вы говорите, – сухо ответил эмир. – Вы бандит. – Ваша светлость, – холодно сказал Малко, – я обыщу все ваше владение, каждый квадратный метр, но найду ее. В противном случае я убью вас. Эмир ничего не ответил, но побледнел. «Кадиллак» замедлил скорость при въезде в поместье. Охранник почтительно поклонился, узнав эмира. Выходя из машины, эмир сказал капитану: – Не забудьте, что сегодня вечером, в восемнадцать часов, я вручаю призы победителям регаты. Надеюсь, что к этому времени вы обезопасите меня от бандитов. В глубине двора появился силуэт: Малко узнал Хуссейна, секретаря эмира. Эмир тоже увидел его и скороговоркой выпустил длинную тираду по–арабски. Крис Джонс подскочил и заткнул ему рот, но было поздно. Хуссейн бросился бежать и исчез внутри здания. – Поймайте его, – крикнул Малко. Крис помчался вслед за секретарем. В тот же момент попытался убежать шофер, но Милтон уложил его ударом приклада по затылку. Малко негодовал. – Мы перевернем все вверх дном, – сказал он эмиру. Они вошли в коридор, который был хорошо знаком Малко. Дверь, ведущая в его комнату, была открыта. Малко подошел к комнате Китти, также открытой. Она была пуста. Эмир насмешливо смотрел на Малко. Этого следовало ожидать. Малко был в нерешительности: с какого места начинать обыск? Он опасался, что эмир избавился от девушки ночью… Однако это было невозможно, так как тот нуждался в Китти, чтобы спасти свою собственную жизнь. Странно, что эмир ни словом не обмолвился о смерти двух египтян… Должно быть, это его по–своему устраивало. Капитан Градо с беспокойством поглядывал на Малко. Эмир торжествовал… – Я предупреждал вас, капитан, что эти люди – гангстеры, – сказал он. Крис Джонс не возвращался. – Крис! – позвал Малко. Ответа не было. Внезапно Малко вспомнил о колодце и о теле Кэрол Эшли. Возможно, оно все еще было там, так как эмир не предвидел обыска. – Я хочу показать вам кое–что, капитан, – сказал он. Когда они подошли к плите, закрывавшей колодец, эмир изменился в лице. Малко крепко держал его за локоть, но он все же попытался вырваться. Милтону пришлось легким ударом приклада в висок призвать его к порядку. Малко наклонился и дернул за кольцо. Однако он не обладал такой силой, как Шак, и плита приподнялась только на сантиметр. – Капитан, помогите мне, – попросил он. – Я запрещаю вам, капитан, – закричал эмир. Но капитан вместе с Малко уже поднимал плиту. Тело Кэрол Эшли все еще было там. Малко сказал капитану: – Эта девушка была убита и брошена в колодец за то, что помогла мне. Необходимо произвести вскрытие, так как ее бросили в колодец еще живой. Капитан Градо был бледен, как полотно, на его лбу выступили крупные капли пота. Эмир сказал неуверенно: – Я ничего не знаю, это – махинация. В этот момент к ним подбежал Крис Джонс с пистолетом в руках. – Посмотрите, что я обнаружил, – сказал он. Малко подскочил. – Китти? – Нет. Они прошли по коридору в кабинет, в котором эмир допрашивал Малко. Двери стенного шкафа были настежь открыты, а внутри находились два трупа в испачканной кровью одежде. Малко узнал Абдула Азиза и Абд эль–Баки. У эмира подкосились ноги, и он опустился в кресло. Малко обратился к капитану Градо: – Капитан, дает ли дипломатическая неприкосновенность право держать трупы в стенном шкафу? Забавно, что, обвинив нас в семи смертных грехах, эмир забыл приписать нам и это преступление! Итальянец с достоинством ответил: – Синьор, его превосходительство должен дать объяснение этим… – он подыскивал слово, – …вещам. В эту секунду комнату заполнил мощный рев мотора. Малко посмотрел в окно и увидел большой красный вертолет, круживший над владениями эмира на небольшой высоте. Эмир вскочил с кресла. – Капитан, это ваши люди, я их предупредил, поместье окружено. Теперь вы можете арестовать этих бандитов. За десять минут капитан Градо постарел на двадцать лет. Он думал о сыне и о собственной карьере, но он был в сущности человеком честным, а в пятьдесят семь лет люди не меняются. – Ваше превосходительство, – сказал он, – здесь происходят странные вещи. Я не могу арестовать этих людей, но должен возбудить следствие. Эмир крикнул с негодованием: – Это подлость. Вы будете разжалованы, а вашего сына выгонят из университета. – Я знаю, – печально ответил итальянец. Малко дернул его за рукав. – Капитан, необходимо найти эту девушку. Прикажите вашим людям все обыскать… В этот момент в кабинет ворвался Хуссейн в сопровождении двух карабинеров, вооруженных автоматами. – Арестуйте их, – приказал эмир. Появилось еще несколько карабинеров. Капитан Градо приказал им перекрыть все входы и выходы, в то время как эмир отдавал указания Хуссейну по–арабски. Итальянец взял Малко под руку. – Попытайтесь сами разыскать эту девушку, я не могу ничего сделать: эмир пользуется дипломатической неприкосновенностью. Малко в сопровождении Криса и Милтона вернулись к тому месту, где они оставили «кадиллак». Машина как раз разворачивалась, и из–за дымчатых стекол они не могли видеть, кто находится внутри. Они помчались бегом к воротам, срезая угол. За рулем сидел гигант Шак, а рядом с ним Китти. – Остановите машину, – крикнул Малко двум карабинерам, охранявшим вход. Карабинеры не шелохнулись: у них не было приказа. «Кадиллак» промчался мимо них и скрылся в облаке пыли. Крис побелел. Малко никогда еще не видел его в таком состоянии. – Не расстраивайтесь, Крис, это остров, и мы их обязательно найдем. У Криса опустились руки. – Машина скоро взлетит на воздух, – выдавил Крис. – Я подложил в нее взрывчатку. У Малко все поплыло перед глазами. – Господи, Китти!Глава 14
Малко и Крис, сломя голову, бежали к красному вертолету. – Сколько у нас есть времени? – спросил Малко. – Минут пятнадцать. Это медленный взрыватель. Он загорелся, когда машина тронулась, так как подключен к вентилятору… Капитан Градо беседовал с пилотом, когда Малко и Крис, запыхавшись, подбежали к вертолету. – Капитан, девушка, которую мы ищем, только что уехала в машине, в которую подложена взрывчатка. В нашем распоряжении только пятнадцать минут. Одолжите нам вертолет. Капитан ничего не мог понять. – Взрывчатка? Но Малко уже садился в вертолет. – Капитан, умоляю вас, прикажите пилоту немедленно взлетать. Дело идет о жизни человека. Капитан кивнул. – Хорошо. Но вам тоже многое придется объяснить мне. Винт уже вращался, пилот нажал на газ, и вертолет взмыл в небо. Малко сел на переднее сиденье рядом с пилотом. – В каком направлении они поехали? – спросил пилот. – Следуйте по дороге, ведущей в Ольбию, – приказал Малко. – Они направляются в бухту, где стоит яхта эмира. Это к северу от Порто–Редондо. Через пять минут они заметили «кадиллак». Малко посмотрел на часы. Если расчеты Криса точны, то для спасения Китти у него оставалось десять минут. «Кадиллак» следовал по извилистой дороге вдоль отвесной пропасти. Машина была тяжелой, и крутые повороты давались ей нелегко. – Садитесь, – крикнул Малко пилоту. Вертолет, как скоростной лифт, быстро опустился в пяти метрах над дорогой, впереди «кадиллака», промчавшегося под ними с бешеной скоростью. – Следуйте за ними! Через десять секунд вертолет поравнялся с машиной. Пилот указал Малко на электрический мегафон, висевший на потолке. Его мощность заглушила гул турбины. Малко взял в руки громкоговоритель и высунулся из кабины. – Остановитесь! Машина заминирована. Вы взорветесь. Слова, усиленные мегафоном, отдавались эхом в скалах. Китти опустила стекло и помахала Малко рукой. Итальянский пилот тоже заметил ее и сказал: – Она совсем не боится. – Она сумасшедшая и ничего не понимает, – объяснил Малко, – как дитя. Малко взглянул на часы. Оставалось семь минут. – Сделаем еще одну попытку, – сказал он пилоту. Вертолет повторил маневр, и Малко снова выкрикнул предупреждение. Машина продолжала движение на той же скорости, словно ничего не происходило. Оставалось около трех километров прямой дороги, затем начинался спуск, после чего дорога петляла до бухты. – Посадите вертолет посредине дороги, – приказал Малко. – Они будут вынуждены выйти из машины. Пилот аккуратно посадилмашину, и Малко спрыгнул на землю с мегафоном в руке. «Кадиллак» резко затормозил и остановился в пятистах метрах от вертолета. – Они сейчас развернутся и поедут назад, – сказал пилот. Малко покачал головой. – Нет, они направляются в бухту. Стойте здесь, я сейчас. Единственным оружием Малко был мегафон. Стояла удушающая жара, без единого дуновения ветерка. Асфальт плавился под ногами. Мимо него просвистела пуля. Он инстинктивно отпрыгнул в сторону, и в тот же момент раздался еще один выстрел: Шак вел прицельный огонь. Малко укрылся за скалой и вновь приложил к губам громкоговоритель. – Немедленно выходите из машины. В машине бомба. Вы рискуете жизнью. Вместо ответа в скалу врезалось несколько пуль. Малко посмотрел на часы: до взрыва оставалось две минуты. Шум мотора заставил Малко высунуться из–за укрытия. «Кадиллак», словно огромный краб, неуклюже спускался с дороги в кювет, направляясь к проселочной тропе. Малко снова закричал в мегафон: – Оставьте машину, она сейчас взорвется. Малко помчался к вертолету. Ему в голову пришел новый план: посадить вертолет на крышу «кадиллака». Если они не опоздают, то Шак будет вынужден выйти из машины. При виде Малко пилот завел мотор, и едва Малко поднялся, как вертолет взлетел. Неожиданно Малко заметил на дороге черную точку, которая, приближаясь, приобретала очертания «альфа–ромео» карабинеров. Машина затормозила в том месте, где «кадиллак» съехал с дороги, и последовала за американской машиной. Однако ее передние колеса завязли в пыли кювета. Водитель выскочил из машины. Это был Крис Джонс, он одним прыжком перепрыгнул через кювет и помчался за «кадиллаком», трясущимся по камням в трехстах метрах впереди. – Он с ума сошел! – крикнул Малко. Взяв мегафон, он закричал: – Крис, остановитесь! Крис отмахнулся и продолжал бежать. Расстояние между ним и «кадиллаком» заметно сокращалось. – Садитесь на машину, – приказал Малко пилоту. Итальянец отрицательно покачал головой. – Синьор, у меня жена и двое детей, и я не хочу умирать, – мягко сказал он. – Это частное дело меня не касается. – Подумайте о девушке! – сказал Малко с отчаянием. Итальянец опустил голову и прошептал: – Да, это ужасно, но мы ничего не можем сделать. Малко, не отрываясь, смотрел на машину, и надежда снова возвращалась к нему. Машина должна была взорваться уже пять минут назад. Значит, устройство не сработало? Вертолет жужжал над машиной, как огромное насекомое. До бухты оставалось не более пятисот метров, когда «кадиллак» неожиданно остановился. Шак вышел из машины с автоматом в руке и выстрелил в Криса Джонса, который, не сбавляя скорости, продолжал бежать ему навстречу. Малко снова рявкнул в мегафон: – Крис, остановитесь! Крис был уже в пятидесяти метрах от машины. Неожиданно до Малко дошло, почему Шак не внял его предостережениям: он не понимал английского. В следующее мгновение сильная волна подбросила вертолет, и Малко вынужден был вцепиться в кресло, чтобы не вылететь наружу. Пилот выругался по–итальянски. Наконец Малко смог посмотреть вниз. В том месте, где стоял «кадиллак», было облако пыли. В ста метрах отсюда из черного кратера в воздух поднимались черный дым и оранжевые языки пламени. – Садитесь, – приказал Малко. Пилот был бледен, как полотно. Он резко посадил вертолет, и Малко ушиб ногу. Тем не менее он спрыгнул на землю и, ковыляя, направился к пожарищу. Останки «кадиллака» отнесло метров на пятьдесят. Дверцы машины вылетели, а крыша была оторвана. Сквозь пламя Малко заметил хрупкий силуэт девушки. – Китти! – закричал он. Он не понял, был ли это оптический обман, или девушка действительно пошевелилась, но в следующее мгновение сильное пламя охватило машину… Эта сцена будет возвращаться к Малко в течение долгих месяцев. Подбежал пилот с огнетушителем и направил на машину струю белой пены. Но было уже поздно. Откуда–то возник Крис Джонс с глубокой царапиной на лбу. У него был такой потерянный вид, что Малко решил утешить его. – Мы опоздали, Крис. Это не наша вина. Это – судьба. На дороге послышались сирены машин карабинеров. Пять минут спустя они подъехали к догорающему «кадиллаку». Среди них был Милтон с совершенно серым лицом. По дороге они наткнулись на тело Шака с раздробленным черепом и оторванной рукой. Карабинеры с огнетушителями подошли к машине. Малко удалось открыть переднюю дверцу, еще горящую… От Китти остался обугленный силуэт. Капитан Градо, приехавший последним, перекрестил труп девушки и прошептал: – Она почти не страдала, так как сразу задохнулась от дыма. Малко промолчал. Бедная девушка! Такая трагическая судьба. Карабинеры принесли покрывало и завернули в него то, что осталось от Китти. Капитан Градо протянул Малко небольшой пакет: в нем были золотая цепочка, длинная прядь волос и маленький плюшевый мишка. На глаза Малко навернулись слезы, и он медленно отошел от еще дымящегося «кадиллака».Глава 15
В небольшом кабинете капитана Градо стояла удушающая жара. Итальянец сидел за письменным столом в одной сорочке с засученными рукавами. Было два часа дня. Малко сидел напротив него с серьезным и печальным лицом. Тело Китти Хиллман лежало в гробу в ангаре, примыкающем к комиссариату. Капитан Градо непрерывно звонил по телефону: в Рим, Сассари, Ольбию. Малко и двое телохранителей дали показания под присягой для возбуждения следствия по совершению убийства Кэрол Эшли. Капитан Градо вызвал в кабинет трех американцев, чтобы сообщить им следующее. – Синьоры, – сказав он, закурив сигарету, – я получил инструкции, касающиеся лично вас: вы обязаны покинуть Сардинию за нарушение общественного порядка. Я заказал три билета на самолет из Ольбии во Францию, вылетающий в шесть часов вечера. – А как насчет эмира? Капитан опустил голову. Ему было стыдно. – В данный момент я бессилен. Он пользуется дипломатической неприкосновенностью. Но обещаю вам, что следствие по убийству мисс Кэрол Эшли мы доведем до конца… – Вы хотите сказать, что эмир будет осужден? – Нет. Если мы соберем необходимые доказательства, то сможем объявить его персоной нон грата и потребовать высылки. – И это все? – Все. Последовало тяжелое молчание. – Я понимаю, – сказал Малко. – Вы сделали все, что было в вашей власти. Я вам бесконечно благодарен. Капитан Градо тяжело вздохнул. Малко прокашлялся и сказал: – Капитан, если я дам вам честное слово, что буду здесь ровно в пять часов, позволите ли вы мне искупаться в последний раз? С друзьями, разумеется, за которых я отвечаю, как за самого себя. Капитан кивнул. – Если вы даете мне честное слово, вы свободны. Сегодня, действительно, очень жарко, а я не могу вам предложить достойного укрытия. Впрочем, у нас даже нет тюрьмы. Малко поднялся. – До скорого свидания, капитан. Капитан проводил их взглядом, в котором можно было прочесть гордость, печаль и понимание. Под палящим солнцем Малко объяснил Крису и Милтону свой план. – В нашем распоряжении три часа, и мы имеем преимущество в том, что наш визит будет для эмира полной неожиданностью. Не будем терять времени. Они быстро пересекли маленькую площадь Порто–Жиро, безлюдную в это время дня, и направились к набережной, где стояла яхта Джо Литтона. Три минуты спустя на горизонте показались очертания белых зданий владений эмира Катара. Когда оставалось минут пять езды, Малко выключил оба мотора, и яхта продолжала плыть по инерции. Форштевень беззвучно разрезал изумрудную воду. Когда они подплывали к молу, из каморки вышел охранник в форме и, волоча ноги, направился к ним навстречу. Крис Джонс схватил тяжелый английский ключ. Малко остановил его: – Не спешите, Крис. Охранник без всякой враждебности наблюдал, как они причаливают, принимая их за гостей эмира. Подойдя, он учтиво спросил: – Как я должен доложить о вас его превосходительству? Крис, схватив его за горло, прошипел: – Быстро поднимайся на борт. Охранник поднес руку к кобуре, но Крис уже обезоружил его. – Без геройства, папаша, иначе ты не доживешь до пенсии… Охранник не знал английского, но великолепно понял интонацию, не предвещавшую ничего хорошего. Он послушно прыгнул на катер, и его проводили в роскошную каюту, где связали по рукам и ногам. – Сколько здесь таких охранников, как вы? – спросил Малко по–итальянски. – Двое. Один дежурит у входа в поместье со стороны дороги, другой – на телефонном коммутаторе. Внутри здания все охранники – арабы. – Вооруженные? – Да. Малко объяснил ему: – С вами ничего не случится. Через час мы освободим вас. – Но эмир выгонит меня… Крис перебил его: – Если ты так любишь эмира, то я приглашаю тебя на его похороны. Они закрыли каюту на ключ и направились в сторону бунгало для гостей. К счастью, с этой стороны их не могли заметить. Через несколько минут они оказались перед будкой телефонного коммутатора, в которой дремал охранник, разморенный жарой. Когда он открыл глаза, то столкнулся с холодным взглядом серых глаз Криса Джонса, нацелившего на него черный ствол кольта. – Положи руки на голову, – приказал американец. Сардинец не стал возражать и живо исполнил приказ. Телефонными проводами он был быстро привязан к своему стулу. – Где эмир? – спросил Малко. Сардинец указал взглядом на дом. – Внутри. Правая галерея, четвертая дверь. Малко повернулся к Крису. – Стойте здесь, я пойду посмотрю. Милтон должен обойти дом и наблюдать за окнами. Стрелять только в самом крайнем случае. Малко взглянул на часы: без четверти три. У него было достаточно времени. Уходя, он взял со стола большую связку ключей. * * * Абдулла аль–Салинд, эмир Катара, сладострастно потянулся, спрыгнул с белого кожаного дивана и аккуратно открыл бутылку «Дом Периньон», незаметно втягивая живот, так как сидящая напротив молодая женщина наблюдала за ним. Сегодня наконец к эмиру вернулось хорошее настроение. Египетские псы Баки и Азиз мертвы. Он избавился от агентов ЦРУ, а Китти Хиллман не была больше для него проблемой. Конечно, ему придется нанять дополнительных телохранителей, но жизнь не стоит на месте, политика меняется, и Насер может быть убит в один прекрасный день… Что касается неприятностей с сардинскими властями, это было мелочью. Он уладит все с Римом несколькими телефонными звонками. Наконец он может позволить себе заняться своей гостьей. Мэнди Вилер любила деньги и те радости жизни, которые они давали. Встретив эмира в Лондоне в одном из фешенебельных домов, она тотчас же приняла решение выйти за него замуж. Напрасно ее предостерегали, что у эмира была досадная привычка быстро освобождаться от дебютанток, которым он оказывал честь, разделяя с ними ложе. Мэнди была самоуверенной и не сомневалась в своей победе. Надо быть более хитрой, более терпеливой и более порочной, чем другие, и все будет о'кей. Очень простой, но эффективный рецепт. Тем более что Мэнди была красивой и не умела отказывать ни в чем высокопоставленным любовникам. О чудовищной порочности эмира ходили небылицы. Мэнди желала всем сердцем, чтобы эти слухи не были преувеличены и чтобы эмир оказался достойным своей репутации. По крайней мере ей не будет скучно. Положив ногу на ногу, Мэнди сидела напротив эмира, наполнявшего бокалы шампанским. Он протянул один из них Мэнди. – За нас, – сказал он. – За нас, – повторила она. Эта часть здания была отведена для любовных оргий эмира Катара. Черный мраморный пол был покрыт роскошными коврами и шкурами белых медведей. Комнату наполняли стереозвуки сентиментально–приторной мелодии. Благодаря кондиционеру здесь царила приятная прохлада. – Я хотела бы покурить, – сказала Мэнди. – Сигареты в баре, – ответил он. Он любил наблюдать за ее пластичными движениями, стройной гибкой фигурой. Мэнди знала об этом. Она скинула туфли и прошла босой до бара. Открыв дверцу, она вскрикнула: – К! Что это? Она называла эмира просто К. В этом было что–то таинственное и возбуждающее. Мэнди взяла в руки маленький автоматический пистолет. Эмир одним прыжком подскочил к ней и, выхватив пистолет из ее рук, положил его в ящик и запер на ключ. – Это для самообороны, – объяснил он, – если придут грабители. Он рассказал ей, что в предыдущую ночь на поместье напали сардинские бандиты. Мэнди была возбуждена. Эмир почувствовал это и привлек ее к себе. Мэнди вложила много страсти и техники в их первый поцелуй, хотя ей и не нравился дурной запах изо рта эмира: но деньги не пахнут… Их флирт продолжился на диване. Когда эмир снял с нее бюстгальтер, она вскрикнула и сказала, что диван – не самое удобное место для любви. Эмир ухмыльнулся. – Вы совершенно правы. У меня есть кое–что поинтереснее. Он взял ее за руку и увлек на середину комнаты. В его левой руке оказалась маленькая квадратная коробочка, по размеру не превышающая спичечный коробок. – Ложитесь на пол, – приказал он. – На пол? В этом месте не было ковра. – Да, на пол. Мэнди решила не возражать миллиардеру. Растянувшись на мраморе, она содрогнулась от холода. Эмир наклонился над ней и прошептал: – Не двигайтесь. Раздался щелчок и слабое гудение. Пол под Мэнди стал приподниматься: она вскрикнула. Ее ноги свисали с мраморной плиты, и она поняла, чего хотел эмир. – Как функционирует это устройство? – спросила она. – Это откидной стол, – объяснил эмир. – Он вращается при помощи гидравлической системы, которой я посылаю отсюда телекоманды. Он показал Мэнди маленькую желтую коробочку и нажал на одну из клавиш. Стол перестал подниматься. Эмир нажал на другую клавишу, и стол начал сотрясаться от легких толчков. Мэнди находила все это страшно возбуждающим. Что касается эмира, то это освобождало его от лишних движений. – Потрясающая система! – восхищенно воскликнула Мэнди. В тот момент, когда эмир положил руку на живот девушки, раздался скрип двери, и эмир обернулся. В дверях стоял Малко. Эмир резко отскочил от Мэнди. – К! Кто это? – спросила она сдавленным голосом. Эмир устремился к телефону. – Слушаю вас, – сухо ответил Милтон Брабек, сидящий в кабине коммутатора. – Желаете заказать гроб? Эмир бросил трубку. Малко прошел на середину комнаты. – Что вам угодно, господин Линге? – выдавил из себя эмир. – Ведь дело закончено. Малко указал на обнаженную Мэнди. – Прежде всего прикажите девушке одеться. – Зачем вы пришли? – спросил эмир. Малко криво усмехнулся. – Вам еще не понятно? Я пришел убить вас, эмир Катара, чтобы отомстить за Китти Хиллман. Мэнди вскрикнула, а когда в дверях появился Крис Джонс с «береттой» в руке, она просто завопила от ужаса. Его холодные серые глаза были лишены всякого выражения. Эмир растерянно промямлил: – Но вы ведь не убьете меня просто так… – Убьем, – сухо сказал Малко. Эмир попятился к стене. – Я буду жаловаться вашему правительству. Малко повернулся к Мэнди. – Мисс, пройдите, пожалуйста, в ванную комнату и запритесь там. – Нет, – закричал эмир. – Не уходи. Они убьют меня. Маленькая головка Мэнди Вилер усиленно работала. Ей представился неожиданный случай окончательно завоевать сердце эмира. Она подошла к эмиру и угрожающе сказала Малко: – Я донесу на вас. Малко вежливо ответил: – Это ваше право, но сейчас я прошу вас выйти из комнаты, либо мне придется применить силу. Мэнди отошла и быстро направилась к бару. Через десять секунд она целилась в Малко из маленького черного пистолета. – Руки вверх! – Не надо! – крикнул Малко Крису, уже поднявшему парабеллум. Мэнди бросилась к эмиру и сунула ему в руки пистолет. Крис и Малко не спускали глаз с противника. – И тем не менее вы умрете, – сказал Малко. – Удалите девушку. – Я убью вас, – неуверенно сказал эмир. Малко пожал плечами и устало промолвил: – Я считаю до пяти. Крис, вы готовы? – Готов, – ответил Крис. Эмир смотрел на ствол пистолета и бесстрастное лицо Криса. Неожиданно он бросил свое оружие на пол. – Не убивайте меня, – взмолился он. – Не убивайте меня. По его лицу текли крупные капли пота. Губы дрожали. Малко никогда не мог хладнокровно убить человека. Он вспомнил о жестокости араба, подвергшего пыткам Китти Хиллман, увидел его толстые губы, дрожащие от страха, и его охватило омерзение. – Вы проиграли, – сказал он. Крис пнул ногой лежащий на ковре пистолет. Эмир закатил глаза и скрестил руки на груди. – Сто тысяч долларов, – сказал он. – Я сейчас же дам вам сто тысяч долларов. Малко отрицательно покачал головой. – Двести тысяч долларов, – сказал эмир, упав на колени. – Миллион долларов. Я выпишу вам чек на миллион долларов. Мэнди сглотнула слюну. Эмир поднялся и бросился к сейфу. – Вам остается жить одну минуту, – сообщил Малко. Эмир открыл дверцу сейфа, взял охапку банкнот и бросил на пол. – Берите все. – За жизнь Китти вы можете заплатить только своей жизнью. Крис, выведи девушку. Крис взял Мэнди за руку и потащил ее в ванную комнату. Неожиданно эмир сдавленно вскрикнул и бросился к двери. Крис не успел выстрелить, но ударил его в висок прикладом пистолета. Араб упал на спину, закатив глаза. При падении с головы свалился парик и упал рядом с ним. Внезапно в комнату ворвался Милтон Брабек и закричал: – Полицейские! И капитан Градо. Он хочет видеть его превосходительство. Мал ко посмотрел на неподвижное тело, распростертое на ковре. Неужели эмир уйдет от них в последний момент? Однако стрелять нельзя: карабинеры немедленно арестуют их. Внезапно взгляд Малко упал на маленькую желтую коробочку, и его осенило. Абдулла аль–Салинд Катар не уйдет от своей судьбы. Крис Джонс оглушил его на добрых десять минут. Мэнди вышла из ванной одетая и при виде лежащего тела вскрикнула. – Не бойтесь, – сказал Крис. – Я только оглушил его. Это послужит ему уроком. В дверь постучали. Малко подтащил эмира к откидному столу, так что его голова повисла над отверстием. Удары в дверь усилились. – Откройте, Крис, – сказал Малко. Мэнди подбежала к потерявшему сознание эмиру и присела, положив руку на его сердце. В это время Крис открыл дверь, и в комнату вошел капитан Градо в сопровождении трех карабинеров. – В чем дело? – спросил Малко. – Что вы с ним сделали? – свирепо спросил капитан, указывая на эмира. – Ничего серьезного, – спокойно ответил Малко. – Небольшой урок. – Он жив? – спросил капитан. – Да, – ответила Мэнди. – Я как раз собирался уходить, капитан, – сказал Малко. – Наш самолет вылетает через час. – Я вас провожу, – сказал капитан карабинеров, – так будет лучше. – Вы очень любезны, капитан, – ответил Малко. Мэнди встала с колен и вопросительно посмотрела на Малко. – Пойдите за доктором, мадемуазель. Когда эмир проснется, он будет вам очень благодарен за вашу преданность. Мэнди послушно вышла из комнаты. За ней последовали остальные. Капитан Градо вышел последним. Как только дверь за ними закрылась, Малко нажал на клавишу желтой коробочки, которую он сунул в карман. Никто не услышал легкого треска, когда мраморная плита опустилась на затылок эмира…Глава 16
Высокопоставленные чиновники собрались на судоверфи, чтобы присутствовать при торжественном спуске на воду авианосца «Фостер Хиллман». Вереница «кадиллаков» и других роскошных машин растянулась на три километра. Послышался вой сирены, извещая о прибытии Президента в черном бронированном «линкольне». Президент был крестным отцом огромного авианосца. Почетные гости, затаив дыхание, смотрели, как президентская чета поднимается по деревянной лестнице на импровизированную трибуну. Традиционная бутылка шампанского висела уже на конце длинного кабеля, возле микрофона. Президент обратился к собравшимся с речью, в первой части которой не было ничего необычного. Он напомнил о необходимости оборонного оружия для безопасности нации. Этот авианосец будет приписан к Шестому флоту, чтобы стать его гордостью и украшением. Присутствующие уже начинали дремать, когда Президент заговорил о Фостере Хиллмане. «Я счастлив, что этот величественный корабль носит имя Фостера Хиллмана, – сказал он в заключение, – Этот человек посвятил себя работе. Он отдал все служению своей родине и умер за нее. Мы все бесконечно благодарны ему за это». По официальным трибунам пронесся шепот. Всем было известно о самоубийстве Фостера Хиллмана как следствии нервной депрессии. Только два человека, сидевших в первом ряду, даже не повели бровью: генерал Рэдфорд, новый глава ЦРУ, и его светлость князь Малко Линге. Шампанское оросило гигантский форштевень, обрызгав его пеной. По щеке генерала Рэдфорда медленно катилась слеза, но ее заметила только жена, стоящая рядом. Глава ЦРУ пристально смотрел на то место, где разбилась бутылка шампанского, словно хотел различить золотую полоску от цепочки Китти Хиллман, растворившуюся в трехстах тысячах тонн стали корпуса корабля. Это была идея Рэдфорда.Смерть в Бейруте
Глава 1
Гарри Эриван внимательно осмотрел двух щенков пуделей, белого и черного. Это было как раз то, что ему нужно. Хозяйка, толстая ливанка с отекшим лицом, сказала по–арабски: – Вам нужна собака? Эти щенки очень хорошенькие. Гарри спросил, не поворачивая головы: – Сколько вы за них хотите? Он принципиально говорил по–французски. Живя в Ливане уже в течение двадцати лет, он прекрасно, как родным армянским, владел и арабским, и турецким. Но арабов не любил, как и турок. – Сто пятьдесят фунтов, – ответила женщина. Гарри фыркнул негодующе. Сто пятьдесят фунтов! Вот это дешевизна! Особенно если учесть, зачем он их покупает. Не торгуясь, он вышел из лавки. В тот момент, когда он садился в свой старый оранжевый «мустанг», женщина крикнула: – Сто двадцать! Он выругался и свернул на авеню Клемансо. Он ехал медленно, помня о плохих тормозах, к тому же шоссе было мокрым. С тех пор как фирма «Форд» бойкотировалась арабскими странами за то, что построила завод в Израиле, запасные части стали дефицитом, а на новую машину у него не было средств. Уже стемнело, и у него оставалось всего два или три часа. Секунду он колебался и чуть было не вернулся к дому №62. С недавних пор всем домам Бейрута были присвоены номера, однако это не помогало ориентироваться в городе, так как еще не был напечатан общегородской план. Гарри был уверен, что ему удастся купить щенка за сто фунтов, хотя и это было дорого. Он подумал, что кошка тоже вполне могла бы его устроить. Но где найти кошку в семь часов вечера? Неожиданно Гарри вспомнил старика, полухиппи, полубродягу, которого часто можно было встретить на улице Фениси с маленькой обезьянкой. Он иногда торговал животными. Гарри тотчас же повернул налево, на улицу Шебли, ведущую к морю. С моря дул сильный ветер, и волны разбивались о цементный пляж отеля «Сен–Жорж». Можно подумать, что находишься в Бретани. Гарри медленно ехал по улице Ибн Сина. Вдруг он увидел этого старика, стоящего напротив станции Тоталь с обезьянкой на плече и двумя маленькими собачонками в руках. Наверняка украденными. Гарри остановил машину у тротуара и высунулся в окошко. – В какую цену щенки? – спросил он намеренно резко. Старик протянул к нему белые комочки. – Пятьдесят фунтов оба. – Покупаю одного за десять фунтов. Его армянская практичность одержала верх. Старик стал возмущаться, но Гарри сделал вид, что собирается уехать. Что–что, а торговаться он умеет… Старик, ворча, уступил. Гарри вынул из старого бумажника два зеленых билета по пять фунтов и взял щенка. Он усадил его на пол машины, рядом с собой. Щенок весил не больше килограмма и был неопределенной породы. После этого Гарри повернул налево, снова проехав мимо отеля «Сен–Жорж». * * * Гарри проехал мимо безлюдного парка аттракционов Рауше. Огромное колесо давно заржавело и было неподвижно. Он ехал по дороге Корнши, на юг. Дорога шла вдоль берега моря. Здесь, как грибы, вырастали новые дома, почти все купленные Саудовской Аравией. И почти на каждом шагу попадались бары с танцовщицами. Гарри свернул с шоссе налево, на дорогу, поднимающуюся вверх и уходящую от моря. «Мустанг» сильно затрясло. Проехав метров двадцать, армянин остановился, выключил мотор и фары. Щенок затявкал. По шоссе Корнши из Бейрута непрерывным потоком двигались машины. Пусть себе… Если кто–нибудь и заметит «мустанг», то подумает: в нем влюбленная парочка. Все же для большей безопасности Гарри тщательно осмотрел пустырь. Никого. Ничего удивительного для этого времени и при такой погоде. Он достал из кармана длинную веревочку и привязал щенка за шею импровизированным поводком. Затем взял с заднего сиденья атташе–кейс и открыл его. Достал из него три металлические трубки величиной с палец, с винтовой резьбой на концах. Соединил их между собой, получив трубку длиной сантиметров двадцать, из трех секций. Затем с бесконечными предосторожностями вынул из обложенной ватой коробочки стеклянную ампулу и опустил ее в эту трубку. В трубку был вмонтирован курок. При нажатии на него приводился в движение ударник, разбивающий капсулу в средней секции и приводящий в движение металлический рычаг, который разбивал стеклянную ампулу в последней секции. Гарри проверил положение спуска курка. Он еще ни разу не пользовался этим прибором. Он поставил его на заднее сиденье, вынул из нагрудного кармана розовую пилюлю и положил ее на язык. Это был атропин[5]. Когда он открыл дверцу машины, то вздрогнул от обдавшего его ледяного ветра. Взяв в руки щенка, он опустил его на землю, держа в руке конец веревки. Не найдя, к чему бы ее привязать, он закрепил ее, положив под большой камень. Щенок был слишком слабым, чтобы вырвать веревку из–под камня. Впрочем, он и не собирался убегать. Глядя на Гарри, он тявкал и махал хвостиком. Армянин вернулся в «мустанг», оставив дверцу открытой. Он взял прибор и вытянул руку, целясь в голову щенка, сантиметрах в тридцати от него. С шоссе могли видеть только щенка и неясный силуэт в машине. Гарри спустил курок. Раздался щелчок, похожий на щелчок игрушечного пистолета. Щенок заскулил, свесил голову и завалился на бок с открытой пастью. По нему прошла судорога, и он затих. Гарри заворожено смотрел на белый комочек. После этого армянин положил оружие в атташе–кейс и достал оттуда ампулу с противоядием, которую ему советовали проглотить после использования пистолета. Он так нервничал, что уронил ее на пол машины. Выругавшись, он наклонился и стал искать ее на ощупь. К счастью, она не разбилась. Он отломил край ампулы и выпил содержимое. Бесцветная жидкость имела горьковатый привкус. Затем он вышел из машины и присел на корточки возле щенка. Щенок был мертв. Гарри Эриван остался доволен: пистолет с синильной кислотой функционировал хорошо. Оружие было бесшумным и смертоносным. Как ему и говорили, разбиваясь, ампула под давлением выбрасывает синильную кислоту, мгновенно убивающую, не оставляя следа, любое живое существо. При условии, что испарение вдыхается на расстоянии, не превышающем пятидесяти сантиметров. Смерть наступает мгновенно в результате эмболии[6]. Гарри ничем не рисковал, если принимал атропин перед выстрелом и противоядие, содержащее нитрат амила, после выстрела. Гарри ничего не имел против убийств, но он не доверял новшествам. В сущности, он был консерватором. С волнистыми седеющими волосами, тяжеловатой фигурой и заплывшим лицом с римским профилем он украсил бы афишу любой правой политической партии. Он дал задний ход «мустангу», оставив на пустыре труп щенка. Автомобильное движение на шоссе рассеялось. Гарри развернулся и направился к центру Бейрута.
Глава 2
Дверь лифта бесшумно открылась, и Гарри Эриван быстро вышел. В огромном подземном гараже никого не было. Гараж находился под высотным зданием из стекла и бетона, занимавшим большую часть бывшего еврейского квартала, между улицами Жоржа Пико и Резкаллах. В пролетах гаража стояло около десяти машин. Гарри Эриван сразу узнал зеленый «бьюик», но для большей надежности проверил номер. После этого он затаился за черным «кадиллаком». Самир Жезин имел обыкновение допоздна задерживаться в своем кабинете. В руке Гарри держал коричневый бумажный пакет, куда он спрятал пистолет с синильной кислотой. Но вот лифт вызвали наверх, и Гарри резко выпрямился. На всякий случай он прихватил с собой «беретту–38», хотя ему запретили использовать традиционное оружие в этой операции. Он напряженно следил глазами за лампочкой лифта. Лифт остановился на двенадцатом этаже, там, где находился кабинет Самира Жезина. Затем снова тронулся. Гарри показалось, что прошло всего несколько секунд. Дверь лифта открылась, и Гарри увидел высокую фигуру Самира Жезина. Его сердце забилось с такой силой, что он испугался, как бы ливанец это не услышал. Как лунатик, он вышел из тени и направился к зеленому «бьюику». Услышав шаги, Самир Жезин обернулся. Но человек в плаще не привлек его внимания, и он стал открывать ключом дверцу машины. Гарри Эриван был от него уже на расстоянии одного метра. Он положил сумку на землю и вытянул руку. – Господин Жезин! Удивленный ливанец обернулся. В ту же секунду Гарри Эриван спустил курок. Раздался щелчок игрушечного пистолета. Самир Жезин открыл рот, но не смог издать ни единого звука. Несколько секунд он стоял неподвижно, затем качнулся вперед и рухнул на кузов «бьюика». Гарри, не мешкая, помчался к черной лестнице и вышел на узкую улицу Резкаллах с односторонним движением. Пробежав сто метров, он скрылся в подворотне, чтобы проглотить содержимое ампулы с противоядием. После этого он вернулся в свой «мустанг» и поехал мимо последней оставшейся в Бейруте синагоги, в это время закрытой. Сердце его продолжало стучать, а в голове не было ни одной мысли. Все произошло, как было задумано. Он выехал к зданию Старко со стороны главного входа. Все было спокойно. Труп Самира Жезина, конечно, еще не обнаружен. Гарри повернул на север. Ему нужно было пересечь весь квартал Баб–эль–Дрисс, чтобы выехать на автостраду, ведущую к Триполи и казино «Ливан». * * * – Семь! Гарри Эриван вздрогнул от возгласа крупье. Он машинально собирал разноцветные жетоны, украдкой поглядывая на человека, сидящего напротив него. Авель Жезин был немного ниже ростом, чем его брат, но плотнее. У него было круглое лицо с умными светлыми глазами, под которыми висели мешки. Наверное, он уже забыл, когда высыпался. Рядом с ним сидела высокая, очень стройная девушка в облегающем фигуру пуловере и красных, тоже облегающих брюках. Несмотря на прекрасные голубые глаза, у нее было дебильное лицо. Она походит на русалку, подумалось Гарри. Действительно, с большим, почти негроидным ртом, курносым носом и глазами навыкат, лишенными мысли, девушка чем–то напоминала речную нимфу. Гарри вспомнил, что это танцовщица варьете при казино. Значит, по всей вероятности, будет участвовать в шоу, которое здесь скоро начнется. И Авель Жезин выйдет после игры к своей машине один, без нее. Да, она довольно сексапильна, позавидовал Гарри Авелю. Он уже четыре часа торчал в казино, следя за ливанцем. Несколько раз Жезин был на грани полного проигрыша, но в последний момент удача возвращалась к нему. Несмотря на скопление людей в игорном зале, армянин боялся, что Жезин заметит его. Каждый раз, когда ливанец смотрел в его сторону, он отворачивался. Из осторожности он даже отошел от стола. Немного поодаль играл небольшой оркестр. Еще дальше находился скромный зал, где играли в очко. Справа от центрального холла располагался зал для игры в баккара. Если никто не сообщит Авелю Жезину о том, что несколько часов назад его брат умер от внезапного сердечного приступа, он будет играть в рулетку до рассвета… Гарри протиснулся за стол, где играли в очко, и поставил двадцать фунтов против ставки своего соседа. Крупье вынул одного туза и одну даму. Двадцать одно. Разочарованный, армянин вернулся к рулеточному столу как раз в тот момент, когда крупье объявил: – Ноль! Крупье собрал лопаткой жетоны. У Авеля Жезина оставались только две красные прямоугольные пластины. Девушка склонилась к уху ливанца и что–то шепнула ему. Гарри увидел, что она прижалась грудью к пиджаку человека, которого он пришел убить, и у него снова забилось сердце. Авель Жезин снисходительно улыбнулся, сунул обе монеты за пояс девушки и отодвинулся от стола. Она блаженно повисла на его руке. Черт, все–таки выходит вместе с ним! Гарри Эриван шел за ними, скрипя зубами. Своим одноразовым оружием он не мог убить двоих, к тому же это ему было и не нужно. Он еще надеялся, что девушка останется в казино на шоу. Проходя мимо гардероба, он забрал свой плащ. А Авель Жезин и «русалка» уже вышли наружу. Она продолжала цепляться за руку своего кавалера. Так он и доволок ее до стоянки автомашин на пирсе перед казино. Служащий подкатил к ним белую БМВ Жезина, и ливанец с девушкой сели в нее. Гарри ничего не понимал. Был уже час ночи, и шоу, в котором, бесспорно, участвовала «русалка», должно было начаться вот–вот. А между тем… БМВ тронулась с места и свернула налево. Чтобы выехать из казино, нужно было ехать вдоль фасада здания, а потом свернуть на боковую дорожку, которая соединялась с автострадой. Поморщившись, Гарри сделал знак служащему, чтобы тот подкатил к нему «мустанг». Сев в машину, он проверил, закрыта ли на ключ коробка для перчаток. В ней находился пистолет. Проехав вдоль фасада, он свернул на дорожку, и фары «мустанга» осветили стоящую возле высокой стены БМВ с погашенными огнями. Гарри затормозил и остановился в десяти метрах от нее, погасив фары. Оказывается, «русалка» хотела попрощаться со своим «любимым» перед тем, как идти на работу… Мимо пронеслись две машины, осветив переплетенную пару на переднем сиденье БМВ. Тонкие губы Гарри криво усмехнулись. Авель Жезин покинет этот свет с приятными эмоциями. * * * Авель Жезин сидел в кресле машины, закрыв глаза и откинув голову назад. С тех пор как он знал Мирей, он привык прощаться с ней таким образом. Молодая француженка относилась к этому так же спокойно, как к поцелую в щеку на пляже. Когда она открыла голубые навыкате глаза, они по–прежнему ничего не выражали. Как не выражали ничего во время шоу, когда она принимала различные эротические позы. – Мне нужно идти, – прошептала Мирей. Он нежно провел рукой по ее груди, как ласково треплют домашних животных. – До завтра. Мирей захлопнула дверцу машины. * * * Гарри вылез из «мустанга» как раз в тот момент, когда девушка проходила мимо его машины. Он побежал к БМВ, держа в руке пистолет, спрятанный под плащом. Подбежав к машине, он открыл дверцу. Улыбка сошла с лица Авеля Жезина. Армянин вытянул руку и спустил курок на расстоянии двадцати сантиметров от своей жертвы. Авель Жезин открыл рот и поднял руку, затем рухнул на руль. Почти в ту же секунду его глаза остекленели. * * * Мирей внезапно остановилась и поднесла руку к поясу. Двух прямоугольных монет по тысяче фунтов там больше не было. Должно быть, она обронила их на пол БМВ. Она помчалась к машине. БМВ еще стояла на месте. Неизвестно, будет ли Авель завтра столь же щедрым… * * * Гарри бежал к «мустангу», сунув пистолет в карман плаща. Отъехавшая от казино машина ослепила его своими фарами. Он инстинктивно опустил голову, но успел заметить бегущую навстречу ему фигуру. «Русалка!» Молодая женщина скользнула по нему беглым взглядом как раз в тот момент, когда его осветили автомобильные фары. В следующую секунду он уже сидел в «мустанге» и включал зажигание. Шум мотора заглушил крик девушки, в ужасе отпрянувшей от БМВ. Ругнувшись сквозь зубы, Гарри резко повернул налево и выехал на автостраду. Какого черта она вернулась? Гарри быстро проглотил противоядие. К счастью, машин на улицах почти не было. Он успокоился, только подъезжая к мосту Нахр–эль–Каб, приняв решение не рассказывать об инциденте шефу. Он был почти уверен, что танцовщица не сможет его узнать. Зачем все усложнять… Полчаса спустя он был в северной части Бейрута. У него сосало под ложечкой от голода. Здесь, в армянском квартале, он был в безопасности. Повсюду висели вывески на армянском языке, некоторые – на французском. К востоку от реки в этом квартале обитали армяне правых политических группировок, объединенные в мощное международное движение. К западу от реки, где жил Гарри Эриван, поселялись армяне левых течений. Гарри Эриван свернул на узкую улицу и остановился перед небольшим рестораном с помпезной вывеской: «Ресторан Модерн». В зале стояло несколько деревянных столиков, клиентов пока не было. Хозяин узнал его и протянул руку. – Гарри! Ты пришел рано. Ужин еще не готов. Это был ночной ресторан, обслуживающий работающих на скотобойнях и прочих клиентов, ведущих ночную жизнь. Гарри наклонился над стойкой с видом гурмана. – Они вкусные сегодня, твои бараньи ножки? Суп из бараньих ножек был его слабостью… Хозяин иронично посмотрел на Гарри. – Поправишься на кило… Гарри достал из кармана листок бумаги и, положив его на ладонь, снял телефонную трубку. Услышав женский голос, он сказал: – Это Гарри. Я встретился с обоими типами и поприветствовал их. Он говорил по–английски. Хозяин знал только арабский и армянский. На другом конце провода женский голос сказал по–армянски: – Прекрасно. Скоро получите новые инструкции… Сказав это, женщина повесила трубку. Гарри несколько секунд оставался задумчивым, потом заказал арак. Он взглянул на записанный на бумаге номер: 235–759. Гарри не знал, с кем говорил. Он впервые убивал незнакомых ему людей. Арабов. Правда, он уже давно работал на КГБ. Его завербовал советский резидент майор Юрий Давидян, по официальному статусу – ответственный представитель Аэрофлота в Бейруте. Он сумел оказать давление на Гарри, родители которого оставались в советской Армении. В течение шести месяцев Гарри посещал курсы школы КГБ в Ленинграде. Потом по приказу Давидяна он бросал гранаты в армянских бистро, где собирались представители правых партий. Но сейчас он чувствовал, что дело в чем–то другом, выходящем за рамки местных политических стычек. Юрий Давидян особенно настаивал на том, чтобы это «мокрое дело» не походило на убийство. Вот почему он вооружил Гарри таким хитрым пистолетом. – Вы окажете большую услугу Советскому Союзу, – важно объяснил майор. – Арабы никогда не должны заподозрить нас в этих убийствах… …По ресторану стал распространяться запах бараньих ножек. – За стол! – пригласил хозяин. Гарри продолжал размышлять. Зачем КГБ понадобилось убирать братьев Жезин? Впрочем, зачем ломать из–за этого голову. Все равно он бы не смог отказаться от этого из–за своих старых родителей. Два раза в год он получал фунт золота и отправлялся в Армению. Его родители продавали это золото и целый год беззаботно жили, до его следующего приезда. Советские таможни пока допускали импорт ценного металла… Суп рассеял заботы армянина. В конце концов двумя убитыми больше или меньше, какая разница? Пятьдесят лет назад турки беспощадно вырезали три миллиона армян. Слово «геноцид» родилось позднее, и в то время турки отделались международным порицанием. Неожиданно ложка с супом повисла в воздухе: Гарри подумал о третьем брате Жезин – Халиле. * * * – А, сводники, черт бы их побрал! «Сводники», «сводня» – это были любимые словечки полковника Виссама Сулеймана, которые он употреблял, как правило, невпопад. Он бросил на стол свидетельство об аутопсии[7]Авеля Жезина. Сулейман был офицером службы безопасности Ливана, иными словами барбузом, и он хорошо изучил методы КГБ. Почерк этого преступления был ему знаком. Ругаясь про себя по–арабски и по–французски, он подошел к окну, выходящему на бухту, где находился посольский квартал. Сидя на узком для него стуле, лейтенант Эли Набати искоса наблюдал за своим начальником. Это щекотливое дело снова ляжет на его широкие плечи. Эли со своими ста килограммами и невозмутимым видом был лучшим агентом полковника Сулеймана по прозвищу «Крепыш». У обоих мужчин была одна страсть: женщины. Маленький лысый полковник с живыми глазами был донжуаном «Казино», как ливанские офицеры называли здание генштаба ливанских Вооруженных Сил – огромный ультрасовременный комплекс, построенный в восточной части города. Что касается Эли, он питал слабость к танцовщицам, выступающим в вульгарных шоу бара «Крейзи Хорс» на улице Фениси. Полковник Сулейман закурил сигарету и произнес с глубоким убеждением: – Это дело рук сводни Давидяна! Эли в сомнении поднял густые брови. – Будто бы после поражения в операции «Мираж» он утихомирился… В глазах полковника Сулеймана блеснул веселый огонек. В тот раз хитрый игрок Давидян попался, предлагая двойному американскому агенту похитить «Мираж» ливанских Воздушных Сил и переправить его в Союз через Сирию. Сие понадобилось КГБ потому, что это был единственный самолет с радиолокационной установкой, поставленный Ливану Соединенными Штатами. А также потому, что пилот, севший в Сирии, сделал заявление, будто он бежал из Ливана из–за нейтральной политики правительства, предающей арабов… Дело закончилось большими неприятностями для русских и весельем всех офицеров «Казино». Но на этот раз все обстояло серьезнее, так как уже было двое убитых ливанцев. Полковник открыл книжный шкаф и принялся рассматривать прекрасные переплеты. Он был заядлым библиофилом. Повернувшись к Эли, он сказал: – Мы должны загнать в угол этого сводника Давидяна. Эли открыл было рот, но полковник продолжал: – Я знаю, что нам помешают схватить русских за руку. Поэтому мы должны зажать его неофициальным путем… Прежде всего следует выяснить, почему они убили братьевЖезин. Ты должен отправиться к третьему брату… – А не можем мы установить у Давидяна подслушивающее устройство? – предложил лейтенант. – Ерунда! – взорвался полковник. – Почему бы тебе вежливо не расспросить обо всем его самого? Сделаем так: пропусти рюмочку с Джерри Купером и скажи, что нам нужна его помощь… Возможно, ему кое–что известно. – Может быть, это связано с торговлей гашишем, которой занимается Халил Жезин? Полковник пожал плечами. – КГБ не убивает людей из–за гашиша. Тем более таким способом… Джерри Купер был резидентом ЦРУ в Бейруте. Он очень походил на Эли: такой же массивный и такой же невозмутимый. Бывший военно–морской атташе, занимавшийся импортно–экспортными делами, он прекрасно говорил по–арабски и имел большие связи среди местных властей. Полковник курил торопливо, делая короткие затяжки. От него всегда требовали чуда, но в то же время он ни с кем не должен портить отношений – ни с русскими, ни с американцами, ни даже с израильтянами. Тем не менее он не мог позволить КГБ безнаказанно убивать ливанцев. – Полдень. Пойдем перекусим в кафе, на втором этаже. У официантки фантастические ножки… Эли послушно встал и пошел за своим шефом. Он отказывался понимать, зачем русским понадобились эти убийства: это не походило на них…Глава 3
– Берите икру, очень свежая, – предлагал Джерри Купер. – Только что из Ирана. Кроме того, нас ждут перепелки, мы получаем их из Сирии. Они просто восхитительны… Малко не заставил себя упрашивать и тут же последовал совету американца. Наконец–то ЦРУ оказывало ему почести в соответствии с его рангом. – Я советую вам запивать ксара, это ливанское вино, но очень приличное. Вы знаете, в Ливане довольно приятно жить, даже такому рафинированному человеку, как вы. Самому Джерри Куперу тоже не на что было жаловаться. Кроме материального достатка, у него было великолепное здоровье, он был обладателем черного пояса каратэ и мог хладнокровно уложить любого типа с горячей кровью… Он был ответственным за бейрутский канал связи ЦРУ и считался одним из лучших американских специалистов по Среднему Востоку. Взгляд Малко блуждал по шикарному залу отеля «Сен–Жорж». Большие окна зала выходили прямо на море, интерьер был выдержан в хорошем вкусе. И обслуживание безупречное, еда божественная. Оазис благополучия. К тому же столько красивых женщин и элегантных мужчин всех национальностей! Джерри Купер с лукавым видом наклонился к Малко: – Говорят, отель «Сен–Жорж» – это генштаб секретных агентов на Среднем Востоке. И дельцов всех категорий. Посмотрите, вон тот брюнет за столиком в глубине зала работает на Израиль. А вон та белокурая сирийка была любовницей всех местных политических деятелей. Сидящий сбоку – светлый ариец – итальянский промышленник, бежавший из своей страны после банкротства на сумму в сто миллионов долларов… – …Вы чем–то озабочены? – прервал свою информацию американец. – Вам не нравится в Бейруте? – Напротив, – заверил Малко. – Но я должен был присутствовать на совещании Мальтийского ордена. Я – его преданный и почетный член… Джерри Купер лукаво улыбнулся. – Это нечто вроде Ку–Клукс–Клана? Как можно вступить в ваш Орден? Малко холодно ответил: – Это очень просто. Достаточно представить двенадцать колен дворянской родословной за сто лет. Итальянцы довольствуются четырьмя коленами за двести лет, но всем известно, что они несерьезные люди… Кроме того, довольно скромный взнос… Кстати, – сменил он тему, – вы вызвали меня сюда для того, чтобы показать эту вот галерею живописных лиц? Американец молча вынул из кармана лист бумаги и протянул Малко. – Прочтите. Малко развернул бумагу, и ему в глаза сразу бросилась секретная печать с американским орлом. Текст содержал всего несколько строк: «Необходимо обеспечить надежную охрану господину Халилу Жезину, даже если придется пойти на крайние меры». На крайние меры? Какие же? И почему это американцы так заботятся о безопасности какого–то ливанского торговца? Странно… – Я не телохранитель, как вам известно, – холодно произнес Малко. – Вам следует выписать для этого Криса Джонса и Милтона Брабека. Прожевав белугу и запив ее глотком белого вина, американец сказал: – Все не так просто, как кажется. Иначе мы бы не вызвали вас. Ваш замок обходится нам слишком дорого. И для нас очень важно, чтобы Халил Жезин остался в живых. Иначе мы проиграем операцию, над которой работали в течение пятнадцати месяцев. Дело вот в чем. Нами принято решение об интенсификации торговых обменов с Китаем. Мы узнали, что китайцы хотят купить реактивные самолеты как для внутреннего пользования, так и для международных линий. В настоящее время они располагают лишь несколькими английскими аппаратами и старыми «Туполевыми»… – Вы собираетесь продавать им самолеты? – спросил ошеломленный Малко. Джерри Купер, еще более невозмутимый и флегматичный, чем обычно, кивнул головой. – Вот именно. Но это непросто. Они не хотят заключать прямых торговых сделок ни с американским правительством, ни с компанией «Боинг». Тогда мы решили обойти это препятствие. Известно, что Халил Жезин уже давно торгует с Китаем и пользуется там доверием. Мы и «посоветовали» ему предложить им «Боинги»… – И что же? – Они практически уже договорились обо всем. Эти «Боинги» будут куплены компанией Халила Жезина, который перепродаст их китайцам. Малко был потрясен. США собираются предоставить Китаю боевые самолеты! Еще несколько месяцев назад предложить Китаю жвачку уже считалось в США государственной изменой… – Думаю, у этого ливанского бизнесмена не будет проблем… – Да, финансовых, конечно, не будет. Но тут есть другие тонкости… – Какие же? – На прошлой неделе убиты два брата Халила Жезина. Последнее время у него самого раздаются таинственные телефонные звонки. Его убеждают в том, чтобы он отказался от продажи «Боингов»… – А как убиты братья? – Один умер от остановки сердца возле своей машины, другой – рядом с казино после «флирта» с одной танцовщицей. Аутопсия показала, что смерть в том и в другом случае наступила в результате воздействия цианистой кислоты под давлением… – Кто убийца? Джерри Купер выкатил на Малко бычьи глаза. – Не знаю. Но знаю, что приказ был отдан господином, сидящим вон за тем столиком с двумя ливанскими журналистами; это майор Юрий Давидян, официально возглавляющий в Бейруте компанию Аэрофлота, в действительности резидент КГБ. Так сказать, мой коллега. Малко повернул голову и увидел почти такого же гиганта, как Джерри Купер, с седыми волосами и хитрыми глазками. – В самом деле… – протянул он. – Тогда с нашей стороны опрометчиво показываться вместе у него на глазах. Американец пожал плечами. – Не имеет значения. В любом случае через двадцать четыре часа они будут знать, кто вы. Здесь все и всегда становится сразу известно. Бейрут! Малко устал ходить вокруг да около. – А что вы, собственно, хотите от меня? Чтобы я вызвал этого господина на дуэль? Американец заглотнул целиком перепелку. – Мы не романтики. Мы знаем, что убийства подстроили русские, но мы не поймали их за руку. После дела «Миража» они до сих пор сидели тихо… Ну так слушайте. В Бейрут уже приехала китайская делегация. Она здесь, в отеле. Но Халил Жезин боится подписывать контракт, пока мы не обезвредим людей, убивших его братьев. Китайцы же нервничают и теряют терпение. Они доверяют только Жезину, потому что знают его. Кроме того, ни один другой бизнесмен не осмелится начать дела с китайцами, если за это убивают… Джерри наклонился к уху Малко и совсем тихо продолжал: – Кто–то из ближайшего окружения Халила Жезина, несомненно, информирует КГБ. Иначе как они пронюхали о «Боингах»? Но нам ничего не удалось выяснить, поэтому мы и вызвали вас. Теперь будете действовать вы! Джерри утратил свое спокойствие. – Великолепно! – воскликнул Малко. – Но я не занимаюсь убийствами. По залу «пролетел ангел с окровавленными крыльями»… – Вам и не придется никого убивать, – еле слышно вымолвил Купер. – Вы только найдите того, кто угрожает Халилу Жезину, и мы сами обезвредим его. Халил нам нужен не только для «Боингов». – А для чего еще? – Он руководит в Египте контрабандной продажей гашиша, переправляемого фелюгами с арбузами. Малко с удивлением посмотрел на Джерри Купера, не понимая, шутит тот или нет. Купер оставался непроницаемым. – Браво! – снова воскликнул Малко. – Мы внедрили в его организацию наших информаторов, – спокойно объяснил Джерри. – Кроме того, я не считаю, что это такая уж плохая идея… Пусть египтяне курят гашиш, если хотят… – Что я должен делать, чтобы помочь этому интересному персонажу? Джерри Купер снисходительно улыбнулся. – Посетите его, он вас ждет. Прежде всего попытайтесь его успокоить. И изучите его окружение. Мы не в состоянии прочесать весь Бейрут, чтобы найти убийц и шантажистов. Гораздо легче выявить того, кто их информирует. Малко спросил: – А ливанцы? Они не ввяжутся? – Ливанцы не пошевелят и пальцем, хотя им все это может не понравиться. Они ни с кем не хотят ссориться: ни с русскими, ни с нами, ни с китайцами… Он достал из кармана конверт и протянул его Малко. – Вот адрес офиса Халила Жезина. А вот удостоверение государственной казны. Вы прибыли в Бейрут со специальным заданием от комиссии по наркобизнесу. Вы должны нанести визит лейтенанту Рашайя в ливанское отделение по борьбе с наркобизнесом. Это дает вам право на ношение оружия… – А каково официальное объяснение моему приезду? – Американская комиссия по борьбе с наркобизнесом подозревает Халила Жезина в торговле наркотиками на территории США. Порочный круг. Узел затягивался. – Будьте осторожны, – предупредил американец. – Помните, они уже убили двоих. Но постарайтесь действовать быстро. Китайцы не станут ждать вечно. Встретимся сегодня вечером в Клубе, на улице Фениси, это неподалеку отсюда. Вы увидите там весь свет Бейрута. Желаю удачи. Прежде чем уйти, Малко оглядел еще раз зал ресторана. Тот, кого Джерри Купер представил как резидента КГБ в Бейруте, беззаботно уминал гороховое пюре.Глава 4
Малко в недоумении остановился под арками, где кишел народ, и проверил адрес: «Билдинг Жезин. Улица Алланби». Как ни странно, но это здесь. Он находился перед старым облупленным четырехэтажным домом. На первом этаже – лавки, торгующие мотками шерсти и коврами. Перед входом – вечные торговцы фисташками. Лавки не более привлекательны, чем рынки на площади Мучеников. На деревянном щите полустертая надпись гласит: «Халил Жезин. Торговля судами». Казалось немыслимым, чтобы торговля «Боингами» осуществлялась в таком непрезентабельном офисе. Малко с опаской поднимался по выбитой грязной лестнице. Ступеньки привели его к небольшой лестничной площадке, на которую выходила дверь с вывеской, написанной позолоченными буквами: «Халил Жезин». Малко постучался и вошел. Хозяйка приемной без конца перекрещивала свои ножки, лишь частично прикрытые мини–юбкой, так что у Малко возникло ощущение, что он присутствует при полном стриптизе. Она была невысокой, с длинными рыжими волосами, большими глазами, подведенными сиреневыми тенями, и большим чувственным ртом. Она украдкой поглядывала на Малко, вероятно, очарованная его золотистыми глазами и элегантностью. Малко находился в импозантной приемной, стены которой были отделаны красным деревом, а толстый ковер на полу приглушал шаги. В переднюю выходили три массивные двери красного дерева. На столе перед девушкой стояло внутреннее переговорное устройство. Малко вздрогнул, когда в нем раздался голос, но не понял смысла сказанной по–арабски фразы. Рыжая девушка поднялась и сообщила бархатным голосом: – Господин Жезин примет вас. Молодая ливанка смотрела на Малко дерзко и провоцирующе. Она закрыла за ним обитую кожей дверь. Малко, пораженный, остановился. Ему показалось, что он попал в английский клуб. Отделанные красным деревом стены украшены портретами королевы Анны. Кресла обтянуты красной кожей Ярко–красным был и массивный стол. А напротив стола – двустворчатая раздвижная дверь, тоже красного дерева. Неожиданно между створками двери просунулось длинное дуло, и голос приказал по–английски: – Положите руки на голову и не шевелитесь! В кабинете слышалось только пришептывание кондиционера. Малко, как завороженный, смотрел на оружие, направленное на него. Подавив ярость, он исполнил приказ. Прием у Халила Жезина оказался несколько неожиданным. Створки двери медленно раздвинулись, и Малко увидел за ними зал, гораздо более просторный, чем кабинет. Посредине зала в кресле сидел огромный человек, нацелив на Малко автомат, казавшийся маленьким в жирных лапах, таких же бледных, как и лицо. Огромный живот свешивался на колени. Человек был почти лысым. У него было умное лицо со светлыми глазами. Он спросил мягким голосом: – Что вам угодно? Малко хотел опустить руки, но толстый палец тотчас же потянулся к спуску курка. – Я вам приказал, руки на голову! – повторил мужчина более жестко. Но тут же добавил: – Войдите! Малко вошел в зал. Это скорее всего был конференц–зал. Роскошно меблированный, что резко – еще более, чем приемная и кабинет, – контрастировало с жалким внешним обликом здания и лестничной площадкой. – У меня встреча с Халилом Жезином, – сказал Малко. – Я от Джерри Купера. Мужчина повернул голову и позвал: – Ури! Дверь отворилась, и в комнату вошла рыжая девушка, нисколько не смутившись при виде автомата. – Обыщи его. Ливанка подошла к Малко, расстегнула на нем куртку и начала нежно его ощупывать с самым серьезным видом. Ее руки опустились ниже, на пояс и в карманы, еще ниже… – У него ничего нет, – сказала она. – Повернитесь, – приказал толстяк. Малко послушался. Его глаза встретились с глазами девушки. Теперь она ощупывала его бедра. Она была либо садисткой, либо поразительно бесстыдной. – Ну что? – снова спросил толстяк. Немного изменившимся голосом девушка повторила: – У него ничего нет, господин Жезин. Так, значит, это он, тот человек, которого Малко должен охранять. Ничего не скажешь, хорошенькое начало. – Ладно, – кивнул ливанец. – Соедини меня с Джерри Купером. Ури набрала номер телефона на столе и поднесла трубку к уху Халила Жезина. Приветствовав американца на другом конце провода, Жезин сказал: – Здесь у меня сидит человек, утверждающий, что пришел от вас… Он быстро описал Малко, потом подозвал его к телефону. – Он хочет с вами поговорить. – Я не был готов к такому приему, – сообщил Малко. – По–моему, господин Жезин очень нервничает. На другом конце провода Джерри Купер снисходительно вздохнул: – Извините его и передайте ему трубку. Я скажу ему, что узнал ваш голос. Иначе вы рискуете получить в голову порцию свинца… Ливанец взял трубку, пробормотал слова благодарности и попрощался. После этого он положил автомат на стол и, опершись обеими руками на ручки кресла, поднялся. – Оставь нас, – приказал он Ури. – Прошу извинить меня, – сказал он. – Обычно я иначе встречаю гостей. Но вы не знаете, что значит жить в страхе… После того что случилось с моими братьями, я постоянно жду покушения и вздрагиваю от малейшего шороха, скрипа двери, телефонного звонка или неожиданного визита. – Я понимаю, – сказал Малко. Светлые глаза Жезина смотрели на него чуть ли не растерянно. Но это не могло обмануть Малко. Он видел: перед ним человек сильный, умеющий обойти капканы, которые внешний мир ставит современному человеку. Хотя, бесспорно, одновременное убийство двух братьев было сильным ударом для его нервов. – Я ненавижу насилие, – сказал Халил Жезин. – Я скорее эпикуреец, а не спартанец и люблю жизнь. На свете так много приятных вещей, например моя секретарша. Она прелестна, не так ли? – Восхитительна, – согласился Малко. – Если бы ее интеллект был на уровне виртуозности ее рук, ей не было бы равных среди прочих секретарш. – Постарайтесь забыть об этом инциденте, – сказал Халил Жезин. – И помогите мне. – Я здесь как раз для этого, – ответил Малко. – Все началось три месяца назад, после моего возвращения из Китая, – продолжал ливанец. – Я в принципе договорился с китайцами о продаже первой партии «Боингов». Но на третий день после этого мне позвонили. Мужской голос на безукоризненном арабском потребовал, чтобы я отказался от контракта. Затем снова телефонные звонки, сюда и домой, когда я был с Муной. – Кто такая Муна? – Моя жена. Ливанец страдальчески сморщился. – Да, угрозы повторялись, и я обратился к Джерри Куперу, который успокоил меня, уверяя, что это всего лишь запугивание. Не исключено, со стороны самих китайцев, для того чтобы испытать меня. Затем неделю не было ни одного звонка, и я решил, что Купер прав. Но они убили Авеля и Самира… В один день. Голос Жезина задрожал. – На следующий день после их смерти мне опять позвонил какой–то человек. Он сказал: оба моих брата погибли из–за меня и я должен понять, что имею дело с серьезными людьми. Если я буду упрямиться, меня ждет то же самое. Он добавил, что не понимает, зачем мне миллионы долларов, если я смогу их потратить только на золотой гроб… Халил Жезин умолк. Он тяжело дышал. Он все же был охвачен животным страхом, парализующим тело и мозг. Малко испытывал к нему жалость. – Что случилось потом? – Три дня назад я встретился с китайцами у одного надежного друга. Мы договорились, что сделка будет подписана в конце этой недели. На следующий день мне прислали вот это. Он открыл ящик стола и придвинул к Малко желтый предмет размером с обойму автоматического пистолета. По весу и цвету Малко определил, что этот макет гроба был золотым слитком. Дорогостоящее уведомление… – После этого был еще телефонный звонок, – тихо добавил Халил. – Мне опять сказали, что если я подпишу контракт, то умру, и что это предупреждение последнее. Наступило молчание. Малко размышлял. – Кто был в курсе того, что вы собираетесь подписать контракт? – Никто. – Китайцы не могли проявить неосторожность? – Исключено. Они ни с кем не встречаются в Бейруте. Кроме того, мы условились о сохранении строжайшей тайны. Но Малко не верил в волшебство. – Ваша секретарша была в курсе? – спросил он. – Или кто–нибудь еще из вашего окружения?.. Толстяк помрачнел. – Только. Муна. Но я отвечаю за нее, как за самого себя. Кроме того, она ничего не выиграет от моей смерти. Пока я жив, я выдаю ей по десять тысяч фунтов в месяц. После моей смерти она лишится всего. Малко ничего не ответил. Что творится в голове женщины, узнать невозможно. – Я бы очень хотел познакомиться с Муной, – сказал он. – А пока необходимо усилить вашу охрану. Кстати, могу я вас кое о чем попросить? Ливанец настороженно нахмурил брови. – Разумеется. – Скажите вашей жене, что после встречи со мной вы оставили сомнения и договор с китайцами собираетесь подписать… Халил Жезин побледнел, щеки его задрожали. – Вы… вы хотите убить меня, – пробормотал он. Золотистые глаза Малко внимательно посмотрели на Жезина. – Вы только что сказали, что полностью доверяете своей жене. Следовательно, вы ничем не рискуете. Ливанец вынул носовой платок и вытер лоб. В дверь постучали, и в комнату вошла Ури с круглым хлебом в руках. Она что–то сказала Халилу по–арабски и, многозначительно взглянув на Малко, вышла. Малко с удивлением смотрел на хлеб. Для полдника еще рано. Ливанец разломил хлеб на две части, и из него выпало три рулончика из свернутых банкнот. Да, деньги Халила Жезина не всегда были чистыми… Ливанец сунул банкноты в ящик стола, смел хлебные крошки и взглянул на Малко. – Напрасно я впутался в эту историю, – вздохнул он. – Может быть, кто–нибудь, кроме Муны, все же был посвящен в это дело? Или есть какой–нибудь другой след? Халил Жезин дрожащей рукой закурил сигарету, затянулся и сказал: – Я знаю, что в тот вечер, когда был убит Авель, он был в казино с одной девушкой. Она утверждает, что видела убийцу и могла бы его узнать. Плотный мужчина в очках, с седыми волосами… – Кто она? – Француженка, танцовщица в шоу, зовут Мирей. Я могу вам дать ее адрес. Малко протер свои черные очки. Какая странная история, снова подумалось ему. – Вы ливанец, – сказал он, – и вы занимаете высокое положение. Почему полиция ничего не предпринимает для вашей защиты? Халил Жезин иронично улыбнулся. – Полиция даже довольна всем этим, потому что никак не может уличить меня в торговле гашишем. И не хочет даже вмешиваться в эту историю. Полицейские только допросили Мирей. Он посмотрел на карманные золотые часы величиной с гранату. – Я должен идти. Я отвезу вас по дороге. Передайте Куперу, что я ничего не подпишу, пока вы не найдете убийцу моих братьев. Он тяжело поднялся с кресла и нажал на кнопку переговорного устройства. – Бешир! Омар! Не дожидаясь ответа, он вышел из кабинета в сопровождении Малко. Проходя мимо Ури, что–то сказал ей по–арабски. К нему подошли два парня, здоровых и свирепых усача. Он объяснил Малко: – Это горцы, которых мне прислал один друг, отец Ури. Я финансирую его избирательные кампании. Ребята смелые, но к городу еще не привыкли, так что это скорее моральная поддержка. Вся небольшая группа вышла на лестницу. Оба телохранителя спустились первыми и, стоя в дверях, подозрительно оглядели безобидных торговцев фисташками. – Самое ужасное, – сказал Жезин, – что я не знаю, чего мне нужно опасаться. Он протянул связку ключей Беширу. Горец побежал к черному «роллс–ройсу», припаркованному на противоположной стороне проезжей части. На улице бурно шла торговля. Вдали виднелась голубая полоска Средиземного моря. Бешир сел за руль. Если машине суждено взорваться, то погибнет горец. Ливанец угадал, о чем думает Малко, и сказал, тряся всеми подбородками: – Ливан – еще молодая страна, окончательно не сформировавшаяся. Здесь так много насилия, особенно в периоды избирательных кампаний, на пороге которых мы стоим. Во время этих кампаний в стране расходуется больше боеприпасов, чем, скажем, за шестидневную войну. Поэтому не стоит ничему удивляться. Халил Жезин невозмутимо пересек улицу и сам сел за руль. Малко сел рядом с ним, а оба телохранителя устроились сзади. Благодаря затемненным стеклам снаружи нельзя было увидеть, кто находится в машине. Хотя Халил Жезин, разумеется, не был защищен от винтовки с оптическим прицелом. Особенно если бы она находилась в руках профессионала. Он вел машину медленно, не обращая внимания на разъяренные окрики таксистов. – Я не могу так жить дальше, – снова заговорил он. – Мое сердце не выдержит. Я не могу выйти, пройтись по улице, пойти в клуб. Малко посочувствовал этому эпикурейцу–негодяю, вовлеченному в кровавую историю. – Вы можете меня подбросить на улицу Фониция? – спросил он. – Разумеется, – ответил Халил Жезин и предложил: – Приходите завтра к нам на обед. Муна будет дома. «Роллс» вырулил на улицу, спускающуюся к Фониции. На углу возвышался каркас строящегося сорокаэтажного отеля «Холидей Инн». Как во всех восточных городах, современные здания чередовались здесь с пустырями и старыми домами. Малко простился с Халилом Жезином, вышел из машины и стал подниматься по эскалатору в холл. Зазвонил телефон. Малко выскочил из ванной, чуть не поскользнувшись, и снял трубку. Никто, кроме Джерри Купера, не знал, что он в Бейруте. – Князь Малко? – спросил робкий голос. – Я слушаю. Небольшая пауза. – Это Ури. Господин Жезин попросил меня быть вашим гидом в Бейруте. Малко улыбнулся: да, ливанец любил жизнь. – Где вы находитесь? – спросил он. – Я в холле. Хотите, чтобы я поднялась? Халил Жезин широко представлял себе гостеприимство. Малко вспомнил о чувственных губах девушки. Но прежде всего он хотел выйти на след Мирей. Ури могла задержать начало его расследования. – Я спускаюсь сам, – твердо сказал он. – К тому же я спешу. Ури многозначительно вздохнула. – Очень жаль.Глава 5
– Мадемуазель Мирей уехала на каникулы. Портье резиденции Беверле весело наблюдал за неприкрытой растерянностью Малко. Видимо, Мирей пользовалась известной репутацией… – Вы хотите оставить записку? – спросил портье. – Я брошу ее под дверь, – сказал Малко. Он пропустил Ури в лифт и вошел вслед за ней, нажав на кнопку восьмого этажа. Здание было современным и опрятным, в центре города, на улице Ибн Сина, в двух шагах от Фониции. – Эти девицы предпочитают жить на содержании, чем работать. Она укатила с каким–нибудь богатым кувейтцем или саудовцем. Малко скосил глаза на Ури. Она была разряжена, как царица Савская. На каблуках высотой с Эйфелеву башню, в парчовом, расшитом золотом платье. Она не сводила с Малко восторженных глаз, и он терялся в догадках, чему это приписать: своему обаянию или ее послушанию шефу. Она была откровенно разочарована, что он не пригласил ее в свою комнату. – А что значит имя «Ури»? – спросил он. Она лукаво улыбнулась. – Пылающий огонь… * * * Малко просунул под дверь 802 свою визитную карточку. Ури заинтриговано и с некоторой ревностью наблюдала за ним. Как только они вошли в лифт, она спросила: – Вы уже закончили сегодня свою работу? – Надеюсь, – ответил Малко. Чувственный рот ливанки посоветовал: – Не надо все время думать о работе. Когда они вышли на улицу, она спросила: – Куда мы идем? – В Клуб. Она засмеялась. – О! Вы уже успели узнать хорошие места… * * * Ури была права: Клуб действительно был одним из самых приятных мест в Бейруте. Двери выходили на улицу Фениси, на которой располагалось около ста баров с немыслимыми названиями и кафе со стриптизом. Интерьер контрастировал с обшарпанным фасадом, мебель стиля начала века с глубокими креслами и уютной площадкой для танцев. Здесь одновременно были дискотека и шикарный ресторан, но большую часть зала занимали игорные столы. Малко и Ури сели за свободный столик. Малко спросил: – Вам нравится работать у Халила Жезина? – Он очень приятен, – загадочно ответила Ури. – Он ваш любовник? Малко прикусил язык от своего бестактного вопроса, но Ури просто ответила: – Не совсем. Он любит свою жену. – Она этого заслуживает? – Она великая путана, – сказала Ури с восхищением. – Она его доит, и он у нее под каблуком. Когда он в плохом настроении, я знаю, это из–за Муны: она обращается с ним плохо. Он же задарил ее подарками и украшениями. Он очень твердый и жесткий в делах, но ей ни в чем не может отказать. Однажды она поехала в Париж только для того, чтобы обновить свой гардероб на двадцать тысяч фунтов. – Она не ревнует мужа к вам? – коварно спросил Малко. Ури с удовлетворением признала: – Она ненавидит меня. Халил сыграл с ней злую шутку. Он купил ей манто из пантеры за тридцать тысяч фунтов. Однажды он вернулся домой без предупреждения и застал ее в объятиях саудовского принца на этом манто. Тогда он подарил его мне, но она об этом узнала… Ури было приятно об этом вспомнить… Малко выпил рюмку своей любимой столичной водки. Ури ограничилась пепси–колой. Постепенно Клуб заполнялся посетителями. Ури придвинула под столом свою ногу к ноге Малко. На Западе очень редко встречаются такие доступные женщины; в ее присутствии Малко испытывал релаксацию[8], как в сауне: общение с ней не требовало никакого напряжения, напротив… На площадке танцевали пары. Малко обратил внимание на длинную девушку, иностранку, одетую слишком вызывающе для арабской страны: на ней были черная фетровая шляпа, черные очки, блузон с глубоким декольте, трикотажные шорты и высокие сапоги от Кардена, подчеркивающие стройность и длину ее ног. Она непристойно танцевала с молодым ливанцем, одетым под хиппи, но со вкусом. В бедро Малко вонзились коготки, и сладкий голос Ури прошептал ему на ухо: – Она вам нравится? – Она привлекательна, – признался Малко. – У вас нет никаких шансов, – засмеялась Ури. – Она лесбиянка. Пойдемте танцевать. Ури увлекла Малко на площадку и, пренебрегая ритмом, приклеилась к нему. – Вам нравится здесь? – спросила она. Малко улыбнулся. – Не думал, что восточное гостеприимство не знает границ. Ури прыснула. – Это древняя финикийская традиция. Когда–то, двадцать веков назад, финикийские женщины отдавались только иностранцам в садах Тира. Музыка прекратилась, и Ури неожиданно указала Малко на высокого блондина атлетического телосложения, стоявшего у стойки бара с рюмкой в руке. – Герольд должен знать, где находится Мирей, – сказала она. – Он знает всех этих девиц. Она увлекла Малко к бару и представила его. Герольд прекрасно говорил по–французски. В клетчатом пиджаке, с дешевой цепочкой, безукоризненно уложенными волосами, всем своим фанфаронским видом он походил на старомодного соблазнителя тридцатых годов. – Ты знаешь, где сейчас Мирей? Высокая блондинка, которая появлялась в обществе Авеля? – спросила Ури. Герольд охотно ответил. – Разумеется. Она уехала с принцем Реза, ты знаешь, с тем, который всегда приходит сюда в голубых джинсах. Они решили провести недельку в Кувейте. Он повернулся к Малко. – Если хотите, я представлю вас, когда она вернется. Дело стоящее… Ури покачала рыжей головой. – Он обойдется без тебя, – сухо отрезала она и увлекла Малко к столику. – Кто этот тип? – спросил он. – Он говорит, что он продюсер, но это вранье. Он чем–то торгует с Голландией и спит со скучающими дамами. Но у него английский дипломатический паспорт. Малко удивился. – Почему дипломатический? – Его отец был дипломатом. Должно быть, в Ливане дипломатические паспорта передаются по наследству. В общем неплохое решение проблем при получении виз. Малко лишний раз убедился в том, что Бейрут был решительно странным городом. Внезапно он увидел Джерри Купера, только что севшего за стойку бара. Он сделал знак Малко, и тот оставил Ури на несколько минут. Подойдя к американцу, Малко сразу заметил на его лице следы озабоченности. – Как дела? Нормально? – спросил Купер. – До нормального еще далеко. Представьте себе, я не смог обнаружить убийцу за несколько часов. Пока что собираю информацию. Американец нахмурил брови. – Не теряйте времени. Халил Жезин умирает от страха. – Я должен кое–что проверить, – сказал Малко. – Но мне нужно подкрепление: Крис Джонс и Милтон Брабек. Я тоже не желаю преждевременной кончины Халила Жезина. – Это прекрасная мысль, – признал Джерри Купер. – Я уже слышал об этих парнях. – Вам не кажется, что вы поступаете неосторожно, общаясь со мной на публике? – повторил свой прежний вопрос Малко. – Может быть, мне прикрепить к лацкану пиджака этикетку: «Секретный агент»? Джерри Купер рассмеялся. – В Бейруте всем все известно… Вы видите тех трех типов? Сейчас они продают в Марокко русские танки, переданные Египту, захваченные Израилем и проданные им Финляндии… Джерри Купер поприветствовал одного ливанца, почти такого же крупного, как он сам, с лысой головой, в кружевной сорочке. Тот, сидя на табурете, пожирал глазами девушку в трикотажных шортах. – Это Эли, – вполголоса объяснил Купер, – ливанский барбуз. Он всегда таскается по барам и бывает в курсе всего, что происходит, но никогда ничего не скажет. Я уже говорил вам, что ливанцы не хотят вмешиваться в наши истории. Это настоящие джентльмены. Эли приветливо улыбнулся Джерри Куперу и снова погрузился в свою эротическую мечту. Клуб был битком набит танцующими или жующими посетителями. Можно было увидеть много молодых и красивых женщин. Малко вернулся к столику, где его с нетерпением ждала Ури. Она красноречиво посмотрела на него. – Может быть, уйдем отсюда? * * * Гарри Эриван внимательно осмотрел фасад Советского Народного банка на площади Рияд–эль–Сол. Он быстро вышел из «мустанга» и нырнул в боковую дверь банка, которая, как было условлено, оказалась не запертой. Армянин закрыл за собой дверь и очутился в полной темноте. Приглушенный голос спросил: – Гарри? – А вы кого ждете? – раздраженно спросил Гарри. Ему не нравилось это ночное рандеву. Обычно он встречался с резидентом КГБ в банке в рабочее время. Он считал, что это гораздо безопаснее. Зажегся свет, и Гарри увидел майора Давидяна с пистолетом в руке. – За вами не следили? Гарри пожал плечами. – Не думаю. Почему вы меня вызвали так поздно? Это рискованно. Русский порылся в кармане плаща и протянул Гарри небольшой пакет. – У меня для вас срочное дело. Вам нужно отправиться в отель «Фониция». Поднимитесь на шестой этаж и повесьте это на ручку двери 609. Желательно, чтобы вас никто не заметил. Гарри был ошарашен. – Вы шутите? – Мне не до шуток, – отрезал сотрудник КГБ. – Необходимо обезвредить вражеского агента. И это единственная возможность доставить пакет в его комнату… – А если он его выбросит? Русский усмехнулся. – Уверен, он этого не сделает. * * * Ури горделиво вышла из лифта гостиницы «Фониция». По тому, как она держалась в кабине, Малко понял, что ночь предстоит бурная. – Что это? Она остановилась перед дверью, на ручке которой висел пакет величиной с сигарную коробку, и взяла его в руки. – Можно, я открою? Не успел Малко предостеречь, как она уже дернула за веревочку, чтобы развязать узел. В темноте блеснул маленький желтый параллелепипед. У Малко бешено забилось сердце. Это был золотой слиток в виде гроба, точно такой же, какой ему показывал сегодня днем Халил Жезин! КГБ не терял времени. Малко стало не до любви. – Золото… – прошептала Ури. Ее глаза заблестели. Малко взял слиток из рук Ури и осмотрел его. Любопытное уведомление. – Что это значит? – спросила Ури. – Халил Жезин получил точно такой же, – сказал Малко. – Это значит, теперь я тоже в опасности. Она нахмурила брови. – Вас хотят убить? – Может быть, попытаются. Вам страшно? Она покачала головой. – Нет. Мне хочется любить вас. Ничего лучшего в данный момент не придумаешь. Он вставил ключ в дверь и включил свет. В комнате никого не было. Пока Ури заводила музыку, он достал из чемодана суперплоский пистолет и положил его на ночной столик, рядом со снимком своего замка. При виде оружия Ури ойкнула. Малко положил слиток около пистолета и повернулся к Ури. Она с пылом бросилась в его объятия и стала целовать. Он нащупал молнию на платье и расстегнул ее. Платье упало на ковер с шуршанием. Ури осталась в одних трусиках и кружевном бюстгальтере сиреневого цвета, как тени на ее веках… У нее была несколько великоватая для фигуры грудь, но бедра и ноги были стройными. – Я вам нравлюсь? – спросила она. Не дожидаясь ответа, она снова накинулась на него и повалила на кровать. У него было ощущение, что его обнимает спрут. Внезапно его взгляд упал на золотой слиток, сверкающий в темноте. Он в ужасе высвободился из объятий Ури и протянул к нему руку. Думая, что он хочет поиграть, Ури прыгнула ему на спину и стала оттаскивать назад. Но он грубо отстранил ее, так что она удивленно и обиженно вскрикнула. – Осторожно! – крикнул Малко. Схватив слиток, он изо всех сил швырнул его в окно. Остальное произошло за считанные секунды. Слиток разбил оконное стекло, и секунду спустя балкон сотрясся от жуткого взрыва и запылал желтым пламенем. Комната наполнилась дымом и всевозможными осколками и обломками. Малко лежал на кровати, прижав к себе Ури. Ударная волна отбросила их обоих, оглушенных взрывом, к стене. Ури пронзительно закричала. Малко вскочил с кровати и стал искать глазами телефон. Но от того тоже остались одни осколки. Ури, покачиваясь, встала на ноги. На ее голом теле была кровь. Ночной свежий воздух рассеивал дым в комнате, но шторы загорелись. Если бы золотой слиток взорвался на ночном столике, то Малко и Ури разнесло бы на мелкие клочки. – Что произошло? – пролепетала Ури. – Это была бомба, – переведя дух, объяснил Малко. – Я не сразу это понял, когда взял слиток в руки. Но потом догадался: он намного легче, чем тот, который я видел у Жезина. В коридоре послышались крики, и в дверь стали стучать. Забыв о своей наготе, Ури открыла дверь. Горничная с ужасом смотрела на красивую голую кровоточащую девушку. Ури, опомнившись, убежала в ванную и прикрылась полотенцем. Весь отель, казалось, собрался в коридоре. – Это израильтяне! – раздался истеричный женский голос. В дверях появились двое служащих с огнетушителями и носилками. Они погасили пламя на шторах. Малко услышал сирену полицейской машины. Он дорого бы дал сейчас за стакан охлажденной водки. Слиток, понял он, был начинен толитом и устройством замедленного действия. Полицейские с автоматами в руках и красных беретах на голове расталкивали зевак. – Вы проживаете в этой комнате? – спросил у Малко один из полицейских по–английски. – Да, – подтвердил Малко со смиренным видом. Теперь жди неприятностей, однако это лучше, чем смерть, которую ему с Ури удалось избежать. * * * Капитан проводил Малко и Халила Жезина до «роллс–ройса», стоящего во дворе префектуры полиции. Если бы не Жезин, Малко оказался бы в тюремной камере. В нем бы заподозрили израильского шпиона, случайно раненного своим собственным приспособлением, а обнаружение его суперплоского пистолета не упростило бы дела. К счастью, разбуженный среди ночи ливанец поручился за него. Малко перевели в другое крыло «Фониции», а Ури увезли в больницу на перевязку. В восемь часов утра Малко должен был явиться в полицию для дачи объяснений. Халил проводил его туда. После завершения формальностей Малко был отпущен на свободу. Правда, Халилу пришлось оставить в залог десять тысяч фунтов до окончания расследования. Конечно, полиция проявила интерес и к золотому слитку со взрывным устройством. Крохотные золотые частицы прилипли к стене комнаты… Один из советников американского посольства заверил директора «Фониции» в том, что все причиненные убытки будут возмещены. – Они не теряют времени, – вздохнул Малко, садясь в «роллс–ройс». Он с наслаждением вдохнул неповторимый запах дорогой кожи, какой было обито все внутри автомобиля. Халил Жезин затряс своими подбородками. – Теперь вы понимаете, почему мне страшно? Они не останавливаются ни перед чем! Единственное безопасное для меня место – это Китай, но я не хочу там жить. В последний раз я провел там, в Кантоне, пять недель и думал, что свихнусь. К тому же Муна не может получить визу, и я вынужден звонить ей оттуда, чтобы она не сердилась. Малко попытался сконцентрироваться. Помимо американцев, Халила Жезина и Ури, никто не знал о цели его приезда в Бейрут. И тем не менее КГБ его сразу вычислил… – Вы уверены в Муне? – деликатно спросил он. Ливанец подскочил, как если бы Малко богохульствовал. – В Муне?! Разумеется. Она обожает меня. Малко подумал, что Гранд–Каньон в Колорадо можно заполнить до краев женщинами, предавшими мужчин, которых они обожали… Или делали вид, что обожали… – Вы познакомитесь с ней, – сказал Халил. – Скоро у нас будет прием. Малко откинулся на сиденье. «Роллс–ройс» быстро катил к центру, пересекая преждевременно потускневший, но еще сравнительно недавно новый современный квартал. Интересно, что представляет собой Муна?Глава 6
Муна Жезин потянулась перед зеркалом, довольная собой. Ее груди, хотя и маленькие, были еще достаточно твердыми, живот плоским, бедра узкими, а холм Венеры казался столь невинным, как если бы ни один мужчина еще не прикасался к нему. А ведь злые языки утверждали, что у Муны было бессчетное количество мужчин, занимающих кое–какое положение в обществе, начиная от Арабских эмиратов в южной точке Персидского залива до Ливана. Она также много путешествовала по Европе и не терпела, чтобы ее недооценивали. Она более критично оглядела себя в зеркало: последнее время у нее под глазами появились черные круги, но это еще больше привлекало ее обожателей. Своим мимолетным любовникам она говорила, что это признаки ее сладострастия. Но она хорошо знала, что истинной причиной тут были бессонные ночи, алкоголь и возраст. Однако она по–прежнему нравилась мужчинам, хотя ее нельзя было назвать красивой: у нее был довольно крупный и длинный нос, слишком волевой подбородок, черные, чересчур глубоко посаженные глаза. Но в ней через край било жизнелюбие, и постоянно горевший внутренний огонь подталкивал се на все новые приключения. До замужества у нее не было мужчин. Сначала она пришла в негодование от требовательности и ненасытности своего мужа, но постепенно вошла во вкус. Только позднее ливанец осознал, что взял в ученицы колдунью. Зазвонил телефон. Муна, лежа на животе на низкой кровати, покрытой волчьей шкурой, сняла трубку. У нее был бархатный голос – кроме тех случаев, когда она впадала в ярость. – Муна? – тревожно спросил Халил. – Это ты, дорогой? – чувственно произнесла Муна. – Почему ты меня так рано будишь? – Уже одиннадцать часов. После обеда тебя навестит друг, о котором я тебе говорил. – Он красивый? – Шлюха! Он повесил трубку, и Муна зевнула. Сначала ее забавляло заниматься любовью с этим монстром, но теперь это превратилось в неприятную обязанность, как эпиляция[9]на ногах или менструальное недомогание. Но Халил давал ей много денег, а Муна любила роскошь, украшения, наряды. Благодаря деньгам Халила и его положению в обществе она могла брать деньги также у шейхов Кувейта и Саудовской Аравии, покоренных ее эротическими способностями. Они никогда бы не одаривали так щедро простую шлюху. Их желание и щедрость возрастали от сознания того, что они занимаются любовью не просто с молодой и красивой женщиной, но с женой видного человека. Впрочем, Муна редко отдавалась безохоты и порой обнаруживала в себе такую сторону, которая пугала ее. Больше всего она наслаждалась в тот день, когда один богатый кувейтец, использовав, заставил ее заниматься любовью со своим слугой… Муна вытянула перед собой левую руку, с восхищением глядя на сапфир, подарок Халила к дню рождения. Камень был величиной в пятьдесят три карата и стоил триста тысяч долларов. Муна никогда не расставалась с ним, он затмевал все остальные ее украшения. Она мечтала появиться в ночном Клубе совершенно голой, с одним этим сапфиром. Но Халил опять бы назвал ее шлюхой. Однако это не мешало самым патриархальным и фанатично преданным Пророку шейхам приглашать ее в свои безобразные дворцы и гарцевать на ее гибком теле. Соприкасаясь с этими неизмеримо богатыми и внешне религиозными фанатиками, Муна приобрела определенную философию. Она знала, что эти воины готовы развязать священную воину по ничтожному поводу, а также вылить бутылку виски на ее обнаженное тело и потом слизывать спиртное языком. Она сделала вывод, что миром правят две силы: религия и секс, но последний сильнее. Для нее это удача, так как у нее не было призвания к посту и молитвам. Тряхнув головой, она стала рассматривать свое изображение на многочисленных фото, расклеенных по стенам, – в голом виде и разных позах. Муна встала и вышла из комнаты. Она была в восторге от новой квартиры: семьсот квадратных метров, отделанных ослепительным мрамором Каррары. Халил все устлал коврами. Холодный мрамор и шелковистая мягкость теплых ковров… Муна спустилась по мраморной лестнице и хотела выйти на широкую террасу, но передумала из–за плохой погоды. Внизу лестницы ее ждала Саади, служанка из Судана, с чашкой кофе, в который она добавляла кардамон[10]. Она поклонилась хозяйке, протягивая ей чашку. Ее плоское лицо было некрасивым, но тонкий и стройный силуэт мирил с этой некрасивостью. Муна выпила горький и обжигающий напиток и почувствовала себя лучше. Ее вчерашний любовник оказался очень требовательным. Сейчас на бедре у нее был синяк, и Халил наверняка устроит ей сцену. – Иди на кухню! – выпроводила Муна негритянку. Она присела на низкое канапе и задумалась. Ее пригласили в Бахрейн, и ей хотелось туда поехать. Она окинула взглядом огромный салон с его шкафами на колесиках. Чтобы развлечься, она подошла к платяному шкафу и открыла его. Только у некоторых королев и Жаклин Кеннеди было больше платьев, чем у Муны. Ее шкаф был длиной двадцать метров. Она остановила свой выбор на брюках из зеленого сирийского броката[11]и кружевной черной блузке, почти прозрачной. Для приема друга Халила. Зазвонил телефон. Она неохотно сняла трубку. – Муна? Она вздрогнула, услышав властный и в то же время нежный голос. Она сразу обмякла. – Да, – ответила она. – Но я очень занята. – Мне нужно с тобой поговорить. Сегодня. Муна выругалась про себя по–арабски. – Я занята, – повторила она, волнуясь. – Приходи завтра. – Нет, сегодня. Я сделаю тебе массаж. Муна не успела возразить, послышались гудки… Впрочем, она знала, что в конце концов все равно бы согласилась. Она любила чувствовать прикосновение к своему телу Катиных рук, которые снимали усталость с поразительной ловкостью и были так приятны… Катя сняла длинный плащ, под которым был обыкновенный белый халат медсестры. Муна с забившимся сердцем чмокнула ее в щеку. – У меня мало времени, – начала было она. – Ко мне должны прийти… Но Катя пренебрежительно пожала плечами. – Я отниму у тебя полчаса. Мне нужно поговорить с тобой. Муна позвала служанку: – Саади! Из кухни появилась суданка. – Ко мне должен прийти один господин, – сказала ей Муна. – Если я буду еще наверху, впусти его и предложи что–нибудь выпить. Закутавшись в пеньюар, она поднялась на второй этаж следом за Катей. * * * Опустив глаза, Саади впустила Малко и усадила его на диван возле лестницы. Через тридцать секунд она вернулась с неизбежным кофе с кардамоном. Малко огляделся. Он ждал уже пять минут, когда услышал сладострастный стон. Он прислушался: звук доносился с верхнего этажа. Ему была неприятна мысль, что он стал невольным свидетелем интимной жизни хозяйки дома. Стон повторился, и профессионализм одержал верх над воспитанием. Малко на цыпочках поднялся по мраморной лестнице. Его шаги приглушал толстый ковер под ногами. Он заметил приоткрытую дверь и сделал еще несколько шагов, чтобы заглянуть в комнату. В первый момент он увидел только лицо женщины с темными волосами, волевым подбородком и крупным носом, лежащей на массажном столе. У нее были закрыты глаза, и она кусала губы. Сделав еще шаг, он увидел спину другой женщины в белом халате, с волосами, уложенными на затылке в шиньон. Лицо женщины в белом халате прижималось к обнаженному телу брюнетки. Малко замер. Он узнал девушку в черной шляпе, танцевавшую в Клубе. Ури сказала тогда, что она лесбиянка. Малко увидел, как ее большой чувственный рот прикасается к груди лежащей женщины, затем опускается ниже… Лежащая женщина изогнулась дугой и снова застонала. Руки «массажистки» уже ласкали ее бедра – холеные руки с длинными ногтями, покрытыми лаком изумрудно–зеленого цвета. Малко бросилось в глаза необычное кольцо – тоже в виде двух изогнутых золотых ногтей. А брюнетка стонала, ритмично покачивая тазом. Неожиданно она стала выкрикивать по–арабски бессвязные слова, которые Малко не понял. В следующую секунду она приподнялась и привлекла к себе «массажистку», которая лихорадочно принялась расстегивать свой халат. Малко увидел стройное, мускулистое тело с маленькой грудью и чуть–чуть выпуклым животом. Рука лежащей женщины опустилась к черному треугольнику «массажистки». Пальцы с зелеными ногтями крепко сжали ее. – Ты больше не любишь меня, Катя? У Малко в висках застучала кровь. Любопытно, знает ли Халил Жезин об этих «массажах»? – Люблю, – ответил низкий и нежный голос женщины с зелеными ногтями. – Но меня ждет другая клиентка… Муна вцепилась в белый халат. – Ты никуда не пойдешь… Девушка улыбнулась. – Не говори глупостей! Я вернусь завтра. Муна расслабилась. – Хорошо. В пять часов. Ты сможешь? Голос ее был умоляющим. Стройная девушка ответила: – Обещаю. Она стала застегивать халат, и Малко поспешил спуститься с лестницы. У него отпало всякое желание встречаться с Муной сегодня. Он постучал в дверь кухни, откуда показалась курчавая головка Саади. – Мне очень жаль, но я не могу больше ждать мадам. Я ей позвоню. Он поспешил к выходу. Муна оказалась сложной личностью. * * * Халил Жезин утонул в своем кресле. Он с упреком посмотрел на Малко. – Это невозможно, – жалобно сказал он. – Абсолютно невозможно. Муна не может быть замешана в этой истории… Малко безжалостно настаивал: – Не кажется ли вам странным: меня пытались убить сразу после того, как вы сказали ей, что мое присутствие позволит вам подписать контракт с китайцами?.. – Но это просто совпадение, – защищался ливанец. Малко не ответил. Если он был еще жив, то только потому, что твердо знал: в его профессии совпадений не бывает. Те, кто в них верил, лежат сегодня на кладбище. – Хорошо, – сказал Малко. – Но я попрошу вас ничего не говорить Муне о моих сомнениях. – Разумеется, – поспешно согласился Халил Жезин. – Надеюсь, вы найдете настоящего виновного. Малко с жалостью посмотрел на толстяка. – Я тоже надеюсь, – сказал он. В трубке зазвучал веселый, приветливый голос Герольда – Я нашел ее, эту пташку, – заявил он. – Если вы не против, мы можем завтра вместе пообедать. – С удовольствием, – заверил Малко. Ему будет спокойнее после того, как он поговорит с таинственной Мирей, француженкой, присутствовавшей при убийстве Авеля Жезина. – В таком случае встретимся в «Кафе де Пари» в час дня, – сказал Герольд. – Это на Хамрахе, вы без труда найдете. Улица Хамрах была Елисейскими Полями Бейрута – с многочисленными кафе прямо на тротуарах, толпами европеизированных девиц, модными магазинчиками и барами. Центр притяжения бейрутских снобов.Глава 7
Мирей разглядывала Малко «русалочьими» глазами. Затянутая в трикотажный костюм цвета ржавчины, она выглядела весьма аппетитно, если опустить дебильное выражение ее лица. – Я привел ее к вам, – торжественно заявил Герольд. «Кафе де Пари» на улице Хамрах было битком набито посетителями. – Может быть, поговорим где–нибудь в другом месте? – предложил Малко. С ловкостью фокусника блондин придвинул к Малко тарелочку со счетом, достал золотой портсигар величиной с надгробный камень и наклонился к уху Мирей: – Пойдем пить кофе к тебе, милая. Мирей фыркнула, и рука англичанина исчезла под столом. Малко положил на стол двадцать фунтов и встал. Было очевидно, что мозги у Мирей величиной с горошину. Она поднялась и вышла из кафе впереди них под восхищенными взглядами присутствующих там самцов. Герольд лукаво подмигнул Малко. – Она ничего, да? И без ума от меня. Но если хотите, я уступлю… Она очень падка на новеньких… Безграничная вульгарность этого типа покоробила Малко. – У меня мало времени, – сдержанно сказал он. – Мне надо поговорить с ней серьезно. Надменная и глупая Мирей ждала их на тротуаре, гордо выставив свою грудь. Герольд галантно взял ее под руку, и Малко последовал за ними. * * * Мирей поставила на столик поднос с кофейными чашками. – Расскажите мне о человеке, которого вы видели в тот вечер, когда был убит Авель, – попросил Малко. Мирей нахмурила брови. – Я все уже рассказала полицейским. Это был пожилой мужчина, плотный, в очках и с седыми волосами. Вашего роста… – Как он был одет? – На нем был американский плащ. Она положила кусок сахару в чашку Малко. – Вы могли бы узнать этого человека? Мирей поморщилась. – Я не хочу неприятностей. Золотые глаза Малко обволакивали ее. Она явно растаяла, но все равно повторила: – Могла бы, но не хочу. Малко теперь мог спокойно посвятить остаток жизни поискам в Бейруте плотного человека с седыми волосами. Оставалась только Муна, но и ею будет нелегко манипулировать. Он разочарованно выпил отвратительный кофе. Между тем Мирей поставила на проигрыватель пластинку и вернулась к столу. Малко поднялся, поблагодарил и вышел. Он не продвинулся ни на шаг в поисках убийцы. Он оказался в сутолоке расфранченной улицы Хамрах, и неприятная мысль пронеслась в его голове: сейчас кто угодно может выстрелить в него и спокойно скрыться. * * * – Привет, старый плут! Герольд смотрел на Гарри Эривана с самодовольным и самонадеянным видом. Они почти столкнулись напротив стенда универмага на улице Хамрах. В Бейруте все друг друга знают. Герольд изредка встречал Гарри за аперитивом в «Сен–Жорже». Поскольку Гарри был фотографом, Герольд обращался к нему с просьбами познакомить его со зрелыми и скучающими женщинами. А сам в свою очередь сводил Гарри с легко Доступными девочками. – Что ты здесь делаешь? – спросил англичанин. – Кадришь малолеток? Глаза Гарри сверкнули. – Мне сказали, что в одном кафе много студенток, которые подсаживаются к клиентам. Я просидел целый час, но напрасно… Герольд снисходительно улыбнулся. – Потому что ты глупец. Почему не обратишься ко мне? Хочешь, познакомлю тебя с потрясающей девочкой? С француженкой. Может, ты видел ее в казино. Ее зовут Мирей. Армянин чуть не пустил слюнки. – Познакомь. Герольд сказал покровительственным тоном: – Труда не составит. Поужинаем вместе послезавтра в «Гренуй». Ты обалдеешь, когда увидишь ее. А она – когда увидит тебя. Армянин непонимающе спросил: – Почему? – Понимаешь, ты похож на одного типа. Того, что убил Авеля Жезина у нее на глазах. Если ты еще наденешь американский плащ, у нее будет шок. Впрочем, это ее только возбудит. Гарри сразу вспотел. Так это?.. Это танцовщица, которая была с Авелем Жезином и увидела его, когда… когда он… И она наверняка узнает его, если они будут ужинать вместе! Но Герольд, играющий портсигаром, не заметил смятения армянина. – Если хочешь, мы можем потом зайти в Клуб, и я представлю тебя американцу, ведущему расследование. Гарри не проявил ни малейшего интереса и к этому знакомству. – Не знаю, смогу ли я… – неуверенно произнес он. – У меня сейчас много работы. Герольд властно взял его за руку. – Не дури. Если тебе действительно некогда, то я могу привести малышку к тебе в мастерскую: она будет позировать. Она обожает оголяться. У армянина сейчас было только одно желание: сбросить назойливого собеседника в ближайшую сточную канаву. Герольд оказывал услуги подобного рода, воображая, что это дает ему власть над людьми. Гарри протянул ему руку. – Пока. До послезавтра. Он вернулся к «мустангу», оставленному на площадке напротив ресторана «Гренуй». В его распоряжении было два дня, чтобы найти решение. Эта Мирей представляет для него смертельную опасность, а он даже не знает, где она живет! Он размышлял, под каким соусом преподнести это блюдо майору Давидяну. Даже если он не пойдет на ужин, этот самодовольный осел Герольд может рассказать о нем американцу и навести того на след. Как в романе из черной серии. * * * Майор Давидян едва сдержался, чтобы не запустить стаканом в Гарри. Пустыми глазами он оглядывал красные стены «Дюка оф Вестминстер», где обычно собирались ливанские барбузы. Он приходил сюда два раза в неделю, чтобы получить информацию об арабской мире, к большому недоумению американских и английских журналистов, не понимающих, почему сотрудник КГБ рассказывает им о том, что Сирия недавно получила САМ–3, в то время как КГБ был заинтересован в распространении этой информации. – Ты законченный дурак, – прошипел он Гарри по–армянски. Фотограф опустил голову. Его заплывшее лицо приобрело упрямое и мрачное выражение. Он подумал о своих родителях: русским ничего не стоит расправиться с ними. Он начал жалко защищаться. – Я надеялся, что она меня никогда не увидит. И я ведь могу не пойти на этот ужин… Сотрудник КГБ взорвался. – Ты уже и так наделал достаточно глупостей! И на ужин пойдешь! – Но если… Давидян откинул голову назад, в его глазах блеснул холодный огонек. – Ты сделаешь то, что я скажу. Я получил еще несколько приказов из Москвы. Торговый контракт с Китаем не должен быть подписан! Мы помешаем этому любой ценой. У тебя есть еще ампулы? – Две. – Хорошо. Я предупрежу тебя. Тебе придется более тщательно изучить привычки Халила Жезина. Гарри не испытал особого энтузиазма. – У него сильная охрана. Кроме того, этот американец… – Американец скоро исчезнет, – уверенно отрезал майор. – А теперь можешь идти. Гарри, не морщась, допил свой арак[12]и поднялся. Что случится послезавтра, если девушка узнает его? Он вышел на улицу и поежился: с моря дул ледяной ветер. Он пересекся с барбузом Эли, лениво улыбнувшимся ему. Эли знал, что Гарри был информатором КГБ. Но кто в Бейруте не работал по крайней мере хотя бы на одну разведслужбу? Недавно был арестован кувейтец, признавшийся, что работает одновременно на семь разных разведок. Это не считая тех, о которых он умолчал… * * * Крис Джонс с отвращением вдохнул влажный воздух и сказал вполголоса: – Еще одна гнусная развивающаяся страна. Милтон Брабек в ответ хмыкнул. Он оглядел голубыми холодными глазами зал ожидания, заполненный арабами с темными и блестящими от жира лицами, женщинами в черных одеждах, детьми с бритыми головами. Концентрат Среднего Востока. – Это не развивающаяся страна, Крис, – возразил он, – а страна плодящихся козлов. – Да, наверное, так, – вздохнул Крис. Он протянул свой служебный паспорт ливанскому таможеннику, который не глядя проштамповал его. У ливанцев хотя и есть недостатки, но они не страдают недоверчивостью, а их подражание Европе даже трогательно. Телохранители ЦРУ медленно продвигались в очереди. Глядя на их крупные фигуры, черные плащи и шляпы на голове, сразу можно было сказать, где и кому они служат. ЦРУ использовало их, бывших морских пехотинцев, для особо серьезных операций, требующих применения грубой силы. А у них сила была. Высокие, худощавые, оба с короткой стрижкой, они вызывали уважение каждого, кто обращал внимание на их огромные кулаки, какими, казалось, можно убить быка. Для того чтобы добиваться в жизни успехов, они оба пользовались одним рецептом: стрелять метко и быстрее других… С Малко они уже работали раньше. Милтон разглядывал сногсшибательную иорданку, ярко раскрашенную, одетую в супермини–платье из кружев. – Здесь не так уж скучно, – усмехнулся он. – Наверное, князь Малко времени зря не теряет. Они оба испытывали к Малко смешанное чувство восхищения и осуждения, считая, что тот часто нарушает священную заповедь: делу время, а потехе час. Выйдя из зала на улицу, Милтон Брабек поежился от холода. – Мы здесь замерзнем, как в Афганистане, – простонал он. – Я рассчитывал на солнце и кокосовые пальмы. – Зато здесь много обезьян, – сказал Крис, покосившись на носильщика в лохмотьях. – Нельзя всего требовать сразу. Оба они были родом со Среднего Запада, и уже Нью–Йорк казался им иностранным городом. Поэтому их замечания о ливанцах были совсем не расистскими, а попросту дилетантскими. Они делили мир на страны, где можно выпить воду из–под крана и не упасть замертво, и страны, где упадешь почти наверняка. Ливан попадал для них в категорию последних. Шофером такси оказался веселый, жизнерадостный ливанец–христианин. На протяжении всего пути он оборачивался к ним с гнусными подмигиваниями. – Если джентльмены хотят познакомиться с девочками, я могу устроить… Можно отправиться прямо сейчас, а в отель потом… – Мы едем в «Фоницию», – оборвал его Крис. – И кроме того, не страдаем от воздержания. Милтон Брабек промолчал. Он позволял себе вольности гораздо чаще, чем Крис Джонс, рассматривающий ЦРУ как школу чести, а себя и своего друга – как священников в штатском… Малко ужинал в ресторане «Фониция» с Крисом Джонсон и Милтоном Брабеком. «Гориллы» уже начинали ощущать семь часов разницы во времени с Нью–Йорком и клевали носом. – Идите спать, – сжалился над ними Малко. – Завтра начнете охранять Халила Жезина. Он тоже чувствовал себя усталым. Вчерашний день был длинным и тяжелым. Вечером позвонила Ури, ничуть не обескураженная их злоключением, но он мужественно отказался от встречи с ней. Приезд двух «горилл» обрадовал его. Теперь он был почти уверен в том, что ливанец не станет жертвой таинственного убийцы из КГБ. Новая комната Малко была еще просторнее и выходила на море. Не успел он войти, как раздался телефонный звонок. Это был Халил Жезин. Ливанца очень обрадовало прибытие двух телохранителей. – Завтра Myна устраивает прием, – напомнил он. – Вы тоже приглашены. Малко поблагодарил. Прежде чем повесить трубку, ливанец сказал: – Сегодня мне звонили китайцы. Они обеспокоены моим молчанием. Я им сказал, что жду окончательного ответа из Вашингтона. Они торопят меня. Малко это знал. Но что он мог ответить? Пока он ни на шаг не продвинулся в своем расследовании. Наоборот, сейчас охотились за ним самим. Уже пытались убить и наверняка повторят попытку. Прежде чем улечься, он заглянул во все шкафы комнаты. После этого закрыл дверь на цепочку и плотно повернул ручку балконной двери. На балкон легко было проникнуть из соседнего номера. Несколько секунд он смотрел на то, что осталось от фотографии его замка: именно из–за него он шел на безрассудные авантюры. Больше всего в этот раз его раздражало то, что он все еще не мог выйти ни на один след, не считая загадочной Муны Жезин.Глава 8
– Потанцуем, Муна? Молодой длинноволосый ливанец с талией, перетянутой металлическим поясом, взял Муну за руку и увлек в центр салона. Она улыбалась, немного опьяневшая, самоуверенная, красивая в своем длинном серебристом платье с большим боковым вырезом, как у профессиональных танцовщиц, обнажающим ногу до бедра. Утонувший на канапе в подушках Халил пожирал ее глазами. А она, бесстыдно покачивая бедрами, прошла мимо него, а затем мимо Малко, бросив на него, через плечо длинноволосого, не то призывный, не то оценивающий взгляд. Ага, значит, не забыла, что Халил представил их недавно друг другу. И в салоне, не отрываясь, все смотрели только на нее, особенно мужчины: она была обворожительна. На приеме, который устроила жена Жезина, собралось около полусотни гостей, если не больше. Некоторые из них исчезали, на смену им появлялись другие, все более и более молодые. Любители плотно и вкусно поесть собирались в соседней комнате–столовой, где были накрыты столики с горячими блюдами и закусками. Между столиками бесшумно сновали лакеи в вышитых суданских платьях, разнося напитки. Чего тут только не было: вина различных марок, шампанское, виски, ликеры, джин… Да, Халилу и Муне не запретишь жить красиво! Малко с отсутствующим видом, сквозь полуопущенные ресницы, осматривался вокруг. Как много красивых, с вызывающей внешностью женщин, изнеженных, томных мужчин! Ни одного знакомого, за исключением Герольда с Мирей, что удобно устроились рядом с ним. На француженке золотистые шорты, настолько облегающие, что, казалось, готовы треснуть при малейшем ее движении. Как оказалась тут эта пара? Кто их пригласил? Улыбнувшись Мирен, он переместил взгляд и увидел молодую женщину, единственную в салоне, которая была лишена светского шарма. Было видно, что она явно скучает, выпрямившись на пуфе, несколько в стороне от всех. Длинное строгое платье из красного муслина. В зубах дорогая сигарета. Заинтригованный, Малко показал на нее Герольду. – Кто это? – Лейла Кузи. Помешанная. – Как так помешанная? На чем? – На политике. Она, видите ли, представляет левые силы. Фанатичка. Она палестинка. – Но зачем она сюда пришла? – Чтобы вербовать сторонников, обращать нас в свою веру. Но в общем–то она здесь своя, так как происходит из знатной консервативной семьи. Ее называют «герцогиней». Малко решил поговорить с ней, так как она, судя по всему, знает «весь Бейрут» и может оказаться полезной. «Герцогиня» охотно вступила в разговор. В течение десяти минут он слушал страшные истории об израильских агрессорах и шпионах. С горящими глазами она заключила: – Мы победим, потому что правда на нашей стороне! Я презираю ливанцев за их пассивность. – Убежден в этом, – как можно искренне произнес Малко и добавил: – Мне бы было приятно увидеться с вами еще. Она напряженно улыбнулась. – Это непросто. – Почему? – На ближайшие две недели все мое время расписано. И я не хотела бы появляться в городе с иностранцем. У себя дома тоже не могу вас принять: если слуги увидят, что в доме после захода солнца появился посторонний мужчина, они все попросят увольнения, после чего пойдут извиняться на могилу моего отца. У меня очень патриархальная семья. Мою сестру видели несколько раз в обществе одного христианина. С тех пор я получила множество писем, в которых мне советуют убить ее, чтобы покончить со скандалом. Малко лукаво улыбнулся. – Вы еще не последовали этим советам? Она пожала плечами. – Она не выйдет за него замуж. Вы знаете, простые люди, в пустыне, еще до сих пор занимаются любовью, прокладывая газету между своими телами, чтобы избежать нечистого контакта, для которого Аллах отвел другие грязные места… Золотые глаза Малко смотрели на нее иронично. – Вы тоже используете газету? Она покраснела. – У меня нет любовника! – довольно резко сказала она. – Мне не до этого. Муна между тем продолжала вертеть бедрами под ритм музыки. Присутствие пуританки Лейлы казалось неуместным на этом вечере, переходящем в оргию. – Вы хотите танцевать? – предложил он. Она покачала головой. – Спасибо, но я не танцую. Впрочем, мне уже пора. Халил – свинья! – Зачем же вы пришли? Она пожала плечами. – Иногда я встречаю здесь полезных людей. Для дела, которому я служу. Меня привлекают люди, имеющие власть, даже если они некрасивы, немолоды и неумны. Когда я слышу, как они отдают приказы, я… – Ваше место в гареме, – усмехнулся Малко. Она метала в него искры. – Отнюдь! Я борюсь за освобождение мусульманских женщин. Она встала и насмешливо произнесла: – До свидания, мсье. Уверена, вы не будете здесь скучать… Салон погрузился в полумрак. Малко принюхался: запахло гашишем. Наблюдать за присутствующими было любопытно и противненько. По углам обнимались парочки. Один парень ласкал довольно толстые ноги своей партнерши. Неподалеку Мирей курила сигарету, конечно с гашишем, безучастно принимая ласки Герольда. Ее глаза были еще более пустыми, чем обычно. Муна подошла к Халилу, который по–прежнему полулежал на канапе, и села к нему на колени. Затем снова пошла танцевать. Внезапно Малко весь напрягся, заметив девушку, которую Муна называла Катей во время «массажа». Сидя на полу, та не спускала глаз с Муны. Как и в Клубе, на ней были черные очки, короткие шорты и высокие сапоги, закрывающие колени. Малко поразило жесткое выражение ее лица. Муна медленно приближалась к ней, совершая похотливые телодвижения. Халил что–то крикнул по–арабски, рассмешив всю аудиторию. Малко спросил у сидящей рядом девушки: – Что он сказал? – Он сказал, что заплатит им десять тысяч фунтов, если они займутся любовью. Глупо… – Почему? – Потому что они этим занимаются бесплатно, когда хотят… Какой–то мужчина протянул Муне бокал, и она залпом выпила его. Немного поодаль еще одна девица поднялась с места и стала танцевать, подражая Муне. По всей квартире распространился еще более тяжелый запах гашиша. Халил тяжело дышал на диване. Малко с любопытством наблюдал за оргией, хотя это ни на шаг не продвигало его расследования. Он знал, что возле дома, вооруженные до зубов, прохаживаются Крис Джонс и Милтон Брабек. На всякий случай у Малко тоже был в кобуре из кожи ящерицы его плоский пистолет, сделанный по спецзаказу в Бразилии. Черная служанка в плиссированной юбке подбирала пепельницы. Толстая рука Халила скользнула между ее ног. Она испуганно вскрикнула и остановилась, как вкопанная. Внезапно в доме погасли все лампы. Муна хриплым голосом крикнула по–французски: – Теперь все делают, что хотят! Какая–то девушка обхватила Малко одной рукой, начала ласкать другой. Он почувствовал ее алкогольное дыхание, в него впились мокрые губы. Он быстро высвободился и на ощупь пошел к Жезину. Халил Жезин зажег фонарик, которым играл в руках, и осветил то место, где находилась Муна. Она сидела на полу со скрещенными ногами, в абсолютно бесстыдной позе. Рядом с ней стоял на коленях молодой человек с очень смуглой кожей и ослепительно белыми зубами. Его рука лежала на груди Муны. Халил наклонился к Малко, присевшему рядом с ним. – Это саудовский принц Махмуд, – прошептал он. – Он без ума от Муны. Он приехал из Джеддаха, чтобы увидеться с ней. – А вы не ревнуете? – не удержался Малко. – Тсс–тсс, – прошептал Халил. – Закон гостеприимства, любезный… Его выпуклые глаза блестели нездоровым блеском при виде того, как другой мужчина ласкает его жену. Малко начинал кое–что понимать. Крис Джонс вздохнул, глядя на свет, просачивающийся сквозь шторы на втором этаже. – Они не остановятся до утра! – с желчью сказал он. – Наш князь не скучает. Они стояли перед «роллс–ройсом» с кувейтскими номерами. На улице перед домом било полно «кадиллаков», «роллсов», «феррари»… – Может, подняться и посмотреть, что там происходит? – предложил Милтон. – Ты видел, как вошла женщина в красном? В платье на голое тело… Крис выплюнул жвачку и строго посмотрел на напарника. Милтон хочет походить на Малко, только у него нет замка в Австрии. Он развратился во время посещении Нью–Йорка… – Нечего делать наверху, – заявил он. – Мы должны стоять здесь и следить, чтобы никто не пришел вспороть брюхо этому толстому борову. Вслед за машиной скорой помощи подъехали две полицейские машины. Предположение Милтона Брабека не оправдалось. * * * Мирей, шутливо оттолкнув Герольда, присела возле Муны и принца Махмуда. Саудовец, сразу же потеряв весь интерес к жене Халила, потянулся к ней. Появившаяся из темноты Катя, как будто только и ждавшая этого момента, привлекла Муну к себе. А принц властно схватил француженку за руку. Она послушно последовала за ним вверх по лестнице. Три первые комнаты, в которые они хотели войти, были уже заняты, и они отправились в спальню Муны, к кровати, застеленной волчьей шкурой. Саудовец сразу же так больно укусил девушке грудь, что она громко вскрикнула. Возбуждение ее как рукой сняло: этот саудовский принц оказался слишком грубым. Она захотела убежать, но тут в спальню вошел кто–то еще и опустился рядом с ней на кровать. Чья–то рука властно и одновременно нежно коснулась ее. – Не бойся. Было так темно, что Мирей не могла разглядеть, кто это, но почувствовала, что женщина. Принц выругался и отодвинулся, но в следующее мгновение накинулся на Мирей. Незнакомка вонзила в него длинные когти, и он взвыл от боли. Оскорбленный, принц вскочил и вышел из комнаты. Руки незнакомки начали нежно ласкать шею Мирей, но тут же оба больших пальца больно сжали ей горло. Мирей охватил животный страх, но она сразу захрипела. Незнакомка перекрыла поступление крови к мозгу, и он вскоре перестал функционировать. Ее рука свесилась на пол. А незнакомка продолжала свою смертельную ласку. * * * – Ты слышал? Милтон Брабек прислушался: зазвучала сирена скорой помощи. Машина остановилась перед домом. – Черт возьми! – выругался Крис Джонс. – Не расстраивайся, просто какой–то дамочке стало плохо, – успокоил его Брабек. Милтон взглянул на освещенные окна на втором этаже. * * * – Ее задушил профессионал. Либо человек, имеющий медицинское образование, – сказал Джерри Купер. – Вот заключение о вскрытии. Мне передал его Эли. Ливанцы так же обескуражены, как и мы… Малко взял в руки заключение. – А им–то чего расстраиваться? – Они нервничают из–за гостей. Ведь большинство из них люди, занимающие высокое положение в обществе. И местные власти попросту боятся с ними ссориться. Не удивлюсь, если в конце концов они остановятся на версии, что Мирен отравилась гашишем. И уголовное дело можно будет не заводить. К тому же она француженка, танцовщица казино и шлюха… – Однако один из гостей и задушил ее, – проворчал Крис Джонс. Малко нахмурился. – Почему «один из них»? Ведь известно, с кем она поднялась наверх. Джерри Купер покачал головой. – Не забывайте, что речь идет о принце Махмуде, брате самого… – он понизил голос. – Полиция не решилась даже допросить его, заявив, что он не способен на такое. Кроме того, он полный дурак… – Однако она задушена, – возразил Малко. – Где сейчас этот принц? – Здесь, остановился в «Сен–Жорже», где занимает половину шестого этажа. Малко положил заключение на стол. – Хорошо. Едем в «Сен–Жорж». Джерри Купер предупредил: – Только без глупостей. Если этот тип пожалуется, вас сразу вышлют из страны. Малко буквально дрожал от ярости: под самым его носом убили такую ценную свидетельницу, а он бессилен что–либо предпринять. Кто совершил это убийство? Принц? Или все же другой обалдевший от гашиша гость? Почти все участники вечеринки – нет, не вечеринки, а оргии! – ускользнули из дома Жезинов, как только Халил собрался звонить в полицию. И полицейские даже не записали их имен. За что же теперь ухватиться? Он задавал себе вопрос за вопросом. Но мог с уверенностью сказать только одно: Мирей не случайно задушили почти сразу после того, как она встретилась с ним. Совсем не случайно.Глава 9
– Принц не предупреждал, что ждет визита… Саудовский мажордом с крючковатым носом враждебно смотрел на трех иностранцев. Он разговаривал с ними, стоя в полуоткрытых дверях. Впрочем, Крис Джонс и Милтон Брабек не походили на членов общества Красного Креста, а подчеркнутая элегантность Малко внушала недоверие. – Как я могу увидеть принца? – Оставьте записку, – сухо сказал саудовец. – Если его светлость сочтет возможным, он примет вас… через неделю или две. Золотистые глаза Малко потемнели. Похоже, принцу Махмуду известно, кто убийца Мирей. Он тяжело вздохнул, незаметно подмигнув Крису Джонсу. – Все это очень досадно… Саудовец даже не успел вскрикнуть. Крис Джонс приставил к его носу дуло огромного «смит–и–вессон», сопровождая свои жест любезными словами: – Сколько, ты думаешь, тебе осталось жить, дубина? При виде оружия отношение мажордома к визитерам резко изменилось. Он широко открыл дверь и еле слышно пробормотал: – Я скажу, что вы от эмира. Он у себя, но не один… у него девушка… Малко рассмеялся. Их принимали за наемных убийц какого–нибудь соперника Махмуда. – Немедленно предупредите его светлость, что мы хотим побеседовать с ним, – сказал он. – Впрочем, мы виделись уже вчера вечером. Мажордом ничего не понял. – Если вы пришли от эмира, делайте, что хотите, только не убивайте меня. Он наклонился, взял руку Малко и раболепно поцеловал ее. Настоящий дворцовый переворот. Трое мужчин вошли в апартаменты принца, закрыв за собой дверь. Осмотрелись. Повсюду валялись предметы мужского туалета, много пустых бутылок… Что ж, мусульмане тоже мужчины. – Я предупрежу его светлость, – еще раз пробормотал саудовец. – Не кричи! – предостерег его Крис. Мажордом открыл дверь и что–то крикнул по–арабски. Его подбородок дрожал. В дверном проеме появился в пурпурном халате красивый мужчина с приторными чертами лица. Заметив револьвер в руках Криса, он сделал шаг назад, и его лицо приобрело сероватый оттенок. – Что вам угодно? – спросил он. Руки его дрожали, он спрятал их в карманы халата. Он был буквально парализован страхом, и Малко почувствовал к нему жалость. – Мы не убийцы, – сказал он. – Я не работаю на эмира. – Кто вы? – Я расследую убийство молодой женщины, с которой вы были вчера вечером у Муны, – сказал Малко. Принц немного успокоился. – Вы полицейские? Малко покачал головой. – Нет. К принцу быстро вернулась его самоуверенность, и он проговорил уже совсем твердым голосом: – В таком случае прошу немедленно удалиться. Шеф бейрутской полиции – мой друг. Стоит мне набрать его номер, как вы будете тут же арестованы. Такая дерзость не понравилась Крису Джонсу. Он резко сказал: – А мне стоит нажать на этот курок, и твои мозги брызнут в разные стороны. Идем на пари? Побледневший принц молчал. Малко решил вмешаться, чтобы разрядить атмосферу. – Принц, – примирительно произнес он, – я вовсе не подозреваю вас в убийстве этой женщины. Но, может быть, вы знаете убийцу. Вы были последним, кто видел Мирей живой. Дело в том, что она замешана в одном темном деле, которое я расследую. Мы работаем в американском агентстве по борьбе с наркобизнесом. Махмуд, как зачарованный, смотрел на револьвер Криса. Он знал, служащие этого агентства без колебания уложат человека, если это хоть в малейшей степени предотвратит распространение наркотиков. А не у него ли, Махмуда, рыльце в пушку?.. – Что вы хотите знать? – спросил он дрожащим голосом. – Я видел, как вы поднялись с Мирей наверх. Затем спустились один. А несколько минут спустя Мирей обнаружили мертвой. Когда вы ее оставили, она была еще жива? Ответ был слишком поспешным. – Разумеется. Малко посмотрел прямо в глаза принца и холодно произнес: – Вы лжете! Мирей умерла сразу после вашего ухода, что подтверждают результаты вскрытия. Махмуд с ужасом смотрел на него. Он провел рукой по своим красивым черным волосам. Крис и Милтон смотрели на него с нескрываемым презрением. – Я ее не убивал, – пролепетал Махмуд. – Клянусь Аллахом! Последовала пауза. Малко пытался угадать, что утаивал принц. Пусть он и не задушил женщину своими руками, однако что–то явно знает, потому и нервничает. Внезапно Малко осенило. Он посмотрел в глаза арабу. – Вы были в комнате одни? Или с вами был третий? – мягко спросил он. Махмуд машинально стал чистить ногти. – Я не понимаю… Она и я. – А другого мужчины не было? – Нет! – А другой женщины? Махмуд смутился, покраснел и ничего не ответил. Малко напал на след! – Принц, – сказал он, – мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз. Он последовал за принцем в спальню. В огромной кровати лежала очаровательная девушка и пила кофе. Махмуд указал ей на ванную, куда она послушно удалилась, закрыв за собой дверь. Малко сел на край кровати. – Я вас слушаю. Махмуд наконец изрек: – Уверяю вас, я тут ни при чем… Да, в комнате была еще одна женщина… Малко не стал демонстрировать свое удовлетворение. – Почему вы не сказали об этом сразу? Араб пожал плечами. – У нас это считается унизительным для мужчины… – Что там произошло? Махмуд рассказал о неожиданном появлении второй женщины, но был абсолютно не способен описать ее. – Когда я вышел, – закончил он, – они лежали в объятиях друг друга. – Это все? Вы ничего не забыли? Неожиданно араб сказал: – Я видел ее со спины один короткий миг, когда хотел закурить сигарету и стал чиркать зажигалкой. Она, та женщина, сразу же погасила огонь. Теперь мне понятно почему. Но я успел заметить одну деталь: у нее очень длинные ногти, покрытые лаком – черным или зеленым… – Зеленым! Малко подскочил. Значит, тут замешана Катя, «массажистка»! Теперь Малко мог помочь только Герольд. Если между Катей и Мирен была какая–нибудь связь, он должен об этом знать. Во всяком случае, это был след. Оставалось установить связь Кати с КГБ и понять, почему Муна была заинтересована в смерти Халила Жезина, своего мужа. – Благодарю вас, – сказал Малко принцу. – Вы очень помогли мне. Больше вас никто не будет беспокоить по этому делу. Но на вашем месте я бы на некоторое время покинул Бейрут. Если эта женщина узнает, что вы навели на ее след, она попытается вас убрать… Принц Махмуд изменился в лице. Однако это было еще не все. Малко оставил ему кое–что и на десерт. Прощаясь с принцем, он проговорил как можно равнодушнее: – И на вашем месте я бы нашел себе другого мажордома: ваш работает на эмира и в один прекрасный день распахнет двери перед настоящими убийцами… – Не может быть! Малко показалось, что Махмуд сейчас расплачется. Он приложил палец к губам и вышел из спальни. Ему было стыдно за этого красивого и будто бы сильного мужчину.Глава 10
Ури указала на балкон на седьмом этаже. Это было старинное здание, украшенное величественными колоннами. Узкая улица спускалась к улице Клемансо. Они находились в самом центре Бейрута, между улицами Хамрах и Фониция. – Это здесь. Ури взволнованно посмотрела на Малко. А Крис Джонс и Милтон Брабек сжали кулачища, словно им с минуты на минуту предстояло вступить в рукопашную схватку. Малко улыбнулся Ури. – Познакомьте Криса и Милтона с Бейрутом. Я предпочитаю навестить Катю один. «Гориллы» неохотно откланялись. Когда машина тронулась, Ури крикнула Малко: – Мы будем вас ждать в баре отеля «Сен–Жорж»! Малко подождал, пока взятый напрокат «фиат» свернет за угол, и вошел в здание. На одном из почтовых ящиков на нижней лестничной клетке он увидел табличку: «Катя Умран, косметолог». Он не знал, с чего начнет, но надеялся выйти через нее на убийцу, угрожающему жизни Халила Жезина и мешающему заключению торговой сделки с Китаем. Малко бесило, что он не мог прямо выйти на самого майора Давидяна, который держал в руках все нити этой операции КГБ. Однако таковы были правила игры. Местные ливанские власти не позволяли иностранным разведкам вступать в открытые конфликты в Бейруте, что могло бы ухудшить, осложнить международное положение их страны. Лифт остановился на седьмом этаже. Малко позвонил. Дверь открыла молодая арабка, которая очень удивилась при виде Малко. – Я хотел бы видеть Катю. После секундного колебания служанка проводила его в салон, меблированный низкими канапе. Интерьер не очень–то подходил для института красоты. Но Малко не успел как следует удивиться: в салон вошла Катя. Она была явно не в духе, смотрела на Малко, как на ядовитого паука. – Что вам угодно? Тон откровенно враждебный. – Я узнал от Муны, что вы прекрасная массажистка, – сказал Малко, стараясь улыбнуться как можно сердечнее. Но Катя не приняла его сердечности, ответила сухо: – Я делаю массаж только женщинам. Кроме того, все мои часы расписаны. Сейчас я занимаюсь клиенткой. Малко разочарованно вздохнул, не сводя глаз с зеленых ногтей Кати. – В таком случае я хотел бы просто поговорить с вами, – твердо сказал он. Катя не повела и бровью. – О чем? Малко собирался задать ей несколько вопросов о Ми–рей, но в это время зазвонил телефон. В дверях появилась служанка и что–то сказала Кате по–арабски. Малко показалось, что он различил имя Муны. – Извините, – все так же сухо сказала массажистка. Она вышла, закрыв за собой дверь. Малко чертыхнулся: теперь Катя будет настороже, и он ничего не сможет из нее вытянуть. Но она вернулась преображенной, с улыбкой на лице. – Извините, – повторила она. – Но я всегда нервничаю, когда мне мешают работать. Поскольку вы друг Халила и Муны, это все меняет. Отныне мой дом – ваш дом. Малко был ошеломлен. Чем вызвано это внезапное перевоплощение? Что сказала ей Муна? В комнату вошла служанка, неся на медном подносе неизбежный кофе с кардамоном. – …Теперь ваша очередь! – весело воскликнула Катя, приглашая жестом Малко следовать за ней в «массажную комнату». – Вот мой институт красоты, вы видите, он совсем крохотный. Комната была уютной и выходила на террасу. Повсюду шкафы с косметическими препаратами. Посредине большое кресло для релаксации, оснащенное различными медицинскими приборами,среди которых Малко заметил озоновый пульверизатор. Из проигрывателя доносилась тихая мелодия. Благодаря опущенным шторам общая атмосфера казалась интимной и уютной. Катя указала Малко на кресло. – Раздевайтесь и ложитесь. Вот ваше кимоно. – Она быстро вышла из комнаты, чтобы якобы не смущать его. Малко медленно разделся, спрятав пистолет под одной из подушек. Затем надел кимоно и вытянулся на кресле. Странный институт красоты, очень странный… Но тут появилась Катя с обворожительной улыбкой. Она придвинула табурет к креслу и села на него. Ее кольцо в форме двух золотых ногтей было повернуто так, что один из ногтей находился внутри ладони. Глядя на Малко, она повращала кольцо пальцами. – Я не хочу нечаянно вас оцарапать, – сказала она. Она раздвинула кимоно, и ее пальцы пробежали по груди Малко. – Очень необычное кольцо, – сказал он. – Это подделка. Говорят, такие ногти были у одной китайской императрицы, и она развлекалась тем, что царапала им придворных евнухов… Расслабьтесь, – приказала она. Малко зачарованно следил за длинными пальцами с зелеными ногтями, задушившими несчастную Мирей. У Кати были очень сильные руки. Случайно или преднамеренно ее халат был сейчас полурасстегнут?.. – Перевернитесь на живот, – произнесла она спокойным тоном. – Чтобы вызвать релаксацию, я буду массировать нервные окончания на затылке. Этот метод широко используется в Румынии и Болгарии. Вы увидите, он очень эффективен. На несколько секунд Малко забыл, зачем он сюда пришел. – Лучше снять кимоно, – посоветовала Катя. – Оно мешает нащупать нервные центры на позвоночнике. Она помогла Малко пол у раздеться и, склонившись над ним, продолжала массаж. Малко еще раз поразился необыкновенной силе ее рук. Неожиданно она сказала: – Очень жарко. Вы не обидитесь, если я тоже разденусь, как делаю это при клиентках? Малко обомлел: на Кате остались лишь трусики и бюстгальтер. Он отказывался понимать что бы то ни было. – Отвернитесь! – мягко приказала она. Она усилила звук в проигрывателе, и Малко почувствовал себя жалким и обезоруженным. Релаксационное кресло было очень удобным. Катя массировала ему плечи и затылок. – Повернитесь! – снова приказала она тем же спокойным тоном. Малко неохотно подчинился. – Расслабьтесь! Катя взяла в руки металлический пульверизатор, соединенный с хромированной бутылью, и нацелила его на лицо Малко, который инстинктивно попытался увернуться. Она улыбнулась. – Не бойтесь. Это озон для очистки пор кожи. Закройте глаза. Пульверизатор освежил его. – Перевернитесь. На этот раз он подчинился с охотой. Катя начала энергично массировать ему спину. – У вас удивительные шрамы, – заметила она. – Откуда они? – Когда–то я попал в автомобильную катастрофу, – сказал Малко. – Подождите секу иду, я принесу крем. Малко удостоверился, что пистолет по–прежнему лежит на своем месте. Когда Катя вернулась, он лежал на животе с закрытыми глазами. Он почувствовал прикосновение ее рук к пояснице. У него было ощущение, что на него вылили ледяную жидкость. Он хотел подняться и заметил длинную иглу, всаженную в мышцу его ягодицы. До его ноздрей дошел неприятный запах прогнившей капусты. Катя держала в руке огромный шприц, наполненный бесцветной жидкостью. Больше он уже ничего не увидел. Она с размаху ударила его по затылку, и он почувствовал жгучую боль в пояснице. Он попытался повернуться, но нижняя часть его тела была парализована. Катя со всей силой ударила его еще раз. Отчаянным усилием он попытался вынуть из–под подушки пистолет, но потерял сознание. * * * В том месте, куда Катя ввела шприц, осталось большое красное пятно. Она остановила проигрыватель, подошла к телефону и набрала номер. Услышав в трубке голос, она сказала: – Приезжай ко мне на «мустанге» как можно быстрее! Она повесила трубку и спокойно стала одевать Малко. Надо быть идиотом, чтобы самому прийти в волчье логово. Катя велела Гарри Эривану приподнять Малко. Гарри боялся этой женщины. Одетая в брюки и сорочку, с вытянутыми назад волосами, она сейчас совсем не казалась привлекательной. – Что мы будем с ним делать? Катя зло улыбнулась. – Вы знаете здание, строящееся неподалеку от «Фониции»? В это время там нет рабочих. Мы поднимем его на десятый этаж и сбросим вниз. После чего уйдем через улицу Жоржа Пико. Никто ничего не сможет доказать… – А как мы его перевезем? Гарри казалось, что гораздо проще было бы отвезти Малко за город и там спокойно придушить. – Зачем все эти сложности? – проворчал он. Катя раздраженно ответила: – Вы прекрасно знаете, что Давидян не хочет иметь дела с ливанцами. Гарри не стал настаивать: приказы майора КГБ не обсуждаются. – Вкатите «мустанг» во двор, – приказала Катя. – Спустим его по черной лестнице. Они взяли Малко под руки и поволокли к двери. * * * Обливаясь потом, Гарри Эриван оперся о стену. Они подняли Малко на лестничную клетку строящейся гостиницы «Холидей Инн». Гарри посмотрел на лежащее на полу неподвижное тело. Их никто не видел. Гарри оставил «мустанг» на улице Жоржа Пико. Катя шепотом приказала: – Пошевеливайтесь! Гарри смотрел на ночной Бейрут. Внизу, на расстоянии тридцати метров, машины катили к морю. Шел дождь, и с юга дул сильный ветер. Цементный каркас недостроенного здания казался зловещим. Гарри потащил безжизненное тело к балкону без решетки. Малко застонал. Внезапно тишину нарушил вой сирены, заглохший внизу здания. Гарри выругался сквозь зубы и выглянул с балкона вниз. Несколько полицейских выпрыгнули из машины и побежали к главному входу здания. Гарри не испытывал ни малейшего желания встретиться со страшной Бригадой–16… – Надо уходить! – крикнул он Кате. Ему достаточно было одного пинка, чтобы сбросить Малко вниз. Но Катя остановила его злым шепотом: – Тихо! Гарри прислушался. Этажом ниже послышались шаги. Армянин инстинктивно отпустил Малко и схватился за кольт. Катя больно ударила его по руке. – Ты сума сошел! Не шути с Бригадой–16!.. Гарри убрал кольт. Катя права: полицейские окружат здание после первого же выстрела. Шаги приближались… Гарри испуганно смотрел на Катю, так как решение должна была принять она. Электрический фонарь осветил голые цементные стены. Катя бросилась в пустую соседнюю комнату, Гарри устремился за ней. Почти в ту же секунду пучок света упал на безжизненное тело человека, которого они не успели прикончить.Глава 11
Малко открыл глаза. На фоне звездного неба над ним склонился темный силуэт. Его страшно тошнило, он попытался приподняться, и его вырвало. Он повернулся на бок и почувствовал жгучую боль внизу поясницы, как будто его погладили раскаленным утюгом. Он простонал: – Больно! Кто–то приподнял его за плечи. Он не имел ни малейшего представления о том, где находится, и дрожал от холода. Голос сказал по–английски: – Осторожно, они могут быть еще здесь. Кто «они»? Малко снова вырвало, и он снова застонал. Незнакомец осветил комнату фонарем. Никого. – Вы можете встать? Малко покачал головой. Его левая нога была абсолютно бесчувственной. Как он оказался в этом недостроенном здании? Кто этот незнакомец? – Кто вы? – вымолвил он – Нужно позвать полицию. Быстро! Человек осветил фонарем свое лицо, и Малко узнал своего спасителя. Эли — «Крепыш», ливанский барбуз! В правой руке лейтенант сжимал автомат, в левой держал фонарь. – Не стоит, – ответил он. – Вы сможете спуститься по лестнице, опираясь на меня? Он был крупным, спокойным и надежным. Малко сделал невероятное усилие и кивнул. Ему удалось сесть. Эли приподнял его, обхватив за плечи. Малко вскрикнул Левая ягодица причиняла ему нестерпимую боль. – Что они с вами сделали? – спросил Эли. – Они вас пытали? У Малко не было сил, чтобы ответить. С большим трудом они дошли до лестничной клетки и начали спускаться. Каждая ступенька причиняла Малко невыразимые страдания. К счастью, у барбуза нашлось достаточно сил, чтобы не бросить его на полпути. – Потерпите, скоро дойдем, – прошептал Эли и повторил: – Они могут быть еще здесь. * * * Малко различил, как в тумане, лицо Криса Джонса. Сам он лежал на софе в современной богатой квартире. Сзади Криса появился тяжелый силуэт Джерри Купера, затем Малко увидел нервно курившую Ури. Малко был раздет и накрыт простыней. Джерри успокаивающе сказал: – Не волнуйтесь. Завтра вам будет уже лучше, но в течение нескольких дней вам придется опираться на трость. Эли привез вас ко мне. Это надежнее, чем «Фониция». Малко узнал и сидящего на стуле Эли, подозвал его к себе. – Что вы делали в этом здании? Ливанец сдержанно улыбнулся. – Вы должны сказать спасибо полковнику Сулейману. После взрыва в «Фониции» он приказал мне незаметно следить за вами… Когда я увидел, что они поволокли вас в это здание, то вызвал Бригаду–16, заявив, что здесь скрываются федеины… Но ваши мучители успели скрыться. – Вы их опознали? – Женщину – да, а мужчину, увы. Малко не расстроился. Он был благодарен судьбе уже за то, что ему спасли жизнь. Он был уверен в том, что Эли опознал и мужчину–убийцу из КГБ, но ливанцы не желали вмешиваться в это дело. Назвав ЦРУ убийцу, они тем самым заняли бы определенную позицию. А этого им не хотелось. Хорошо уже, что Эли вмешался. Иначе карьера Малко в Бейруте была бы закончена. – Спасибо, Эли, – сказал он. Лейтенант Набати смущенно улыбнулся. Под его всегда заспанным внешним видом скрывался удивительно живой ум. – Вы баловень судьбы. Мы не знали, что Катя работает на КГБ. Когда вы отправились к ней, я снял наблюдение за вами. У меня было свидание с девушкой из «Крейзи Хорс», которая живет напротив. Но она опоздала. Поскольку она очень красива, я ждал ее целый час. В противном случае меня бы там не было. Никогда Малко так не благословлял женское непостоянство… – Что вам известно о Кате? – Только, что она лесбиянка, – поморщился Эли. – Принята в хорошем обществе. Одна саудовская принцесса без ума от нее и каждый месяц приезжает к ней из Эр–Рияда. Но я не знал, что она, эта Катя, занимается и другими делами. Укол начал действовать, и Малко поспешил сказать Крису Джонсу: – Передайте Халилу Жезину, чтобы он на время уехал из Бейрута. Пока я не найду Катю. Уезжайте вместе с ним, со мной останется Милтон. Крис кивнул, и Малко провалился в пропасть. Он успел подумать о том, что отношение Кати к нему изменилось сразу после звонка Муны. * * * Майор Юрий Давидян не скрывал своего негодования. Катя встретилась с ним в салоне отеля «Континенталь», относительно спокойном месте для сотрудника КГБ, где, во всяком случае, его не станут беспокоить барбузы полковника Сулеймана. – Вы совершили серьезную ошибку, – сердито сказал он. – Вы не только не обезвредили нашего противника, но обнаружили себя. И теперь вам придется исчезнуть, мы лишаемся надежного источника информации. Катя мрачно играла своими очками. Она работала на КГБ не из–за корысти, а по убеждению. Она закончила Московский медицинский институт, и ее направили на работу в Бейрут. Свои сексуальные отклонения она поставила на службу КГБ, создав эффективную сеть для получения информации. – Я исполняла ваш приказ, – возразила она. – Я хотела, чтобы все это выглядело как несчастный случай. Мне ничего не стоило прикончить его у меня дома. – Знаю, – перебил ее Давидян. – Но сейчас, повторяю, вы должны исчезнуть. Куда вы отправитесь? Катя криво ухмыльнулась. – К принцессе Алии, на ее бейрутскую виллу. Она обожает меня. Ливанцы не рискнут меня там разыскивать, даже несмотря на убийство Мирей. Алия принадлежит к саудовскому королевскому роду и имеет дипломатический паспорт. Таким образом, я не потеряю связи с Мукой. Давидян закурил сигарету. Уже несколько дней он очень нервничал и потерял аппетит. Приказы из Москвы были однозначны: китайцы не должны подписать контракт… – Необходимо убрать американца, он слишком много знает. И Гарри тоже. – Гарри? Катя удивилась. Хотя она и привыкла к жестокости спецслужб, но не поняла, почему нужно избавиться от такого преданного человека, как армянский фотограф. – Американец его не видел. – Пусть. Но его наверняка узнали ливанцы. В идеале Гарри должен убить американца, а потом исчезнуть сам. Через него они могут выйти на меня. – Через меня тоже, – холодно заметила Катя. Наступило тяжелое молчание. Юрии Давидян выдавил из себя почти естественную улыбку. – Вы – другое дело. Вы наша. Гарри же работает на нас только под давлением. Если его арестуют, он все выложит. У меня есть план. – Но кто займется Халилом Жезином? – Не беспокоитесь, – сказал Давидян. – Халил Жезин не подпишет контракта с китайцами. Катя удовлетворенно кивнула. Она уже размышляла о том, как можно одновременно убрать и Гарри, и американца. Майор Давидян дружески похлопал Катю по колену и сказал по–русски: – Когда все будет кончено, ты вернешься. Ливанцы не станут тебя беспокоить. Катя пожала плечами. – Это не важно, товарищ майор. Жаль, что мне не удалось убить американца. В числе прочего ее угнетало то, что теперь ей придется сутками разделять неистовую страсть принцессы Алии… * * * Гарри Эриван печально смотрел в тарелку с супом из баранины. Впервые в жизни он не получал от него удовольствия. Дверь бистро внезапно открылась, и Гарри вздрогнул. Каждую секунду он ждал появления Эли или американца. Он потерял покой после стремительного побега из недостроенного здания. Кто мог предупредить Бригаду–16? – Гарри, ты что, боишься поправиться? – крикнул хозяин. Гарри выругался по–армянски и стал без аппетита доедать суп. * * * Халил Жезин остановил «роллс–ройс» на площади селения Бар Юссеф. Здесь было гораздо прохладнее, чем в Бейруте, и он застегнул пальто на все пуговицы. Крис Джонс брезгливо огляделся: ему казалось, что в воздухе летают микробы. Бешир с «томпсоном» в руках уже был тут. – Убери это, – проворчал Жезин, – ты можешь обидеть их. Он повернулся к Крису Джонсу. – Местные люди очень ранимы, к тому же я здесь ничего не боюсь. Но Крису небритые лица людей, что толпились на площади, казались подозрительными. И он не отрывал руки от «смит–и–вессона» под полой куртки. Бар Юссеф называли деревней вдов, так как мужчины здесь слишком часто использовали оружие для решения спорных вопросов. Год назад в результате беспрерывного сведения счетов ливанская полиция увезла отсюда несколько грузовиков с изъятым оружием, в том числе даже пушку, с помощью которой один фанатик собирался снести колокольню христианской церкви. Но Халил Жезин не боялся встретить здесь убийц из КГБ. Он и оба его брата родились в Бар Юссеф. Они часто наведывались в деревню, и их любили жители, исповедующие как мусульманство, так и христианство. Всех умиляло, что такие видные в Бейруте люди не забывают их. К Халилу Жезину уже подбежала маленькая старушка, она взяла его руку и поцеловала ее. – Да благословит тебя Всевышний! – воскликнула она. – Каждое утро я меняю цветы, господин, как ты велел. Неожиданно она залилась слезами. – Пусть Всевышний покарает убийцу твоих братьев! Пока он жив, я не смогу спать. – Я тоже не могу спать, – мрачно сказал Жезин. Постепенно вокруг «роллса» собралась толпа. Мужчины и женщины в черных одеждах, молчаливые и жалкие. Но внутри них тлел огонь. Если бы убийца из КГБ осмелился появиться здесь, толпа растерзала бы его на части. По приказу Жезина все мужчины селения готовы были с оружием в руках защищать его даже в Бейруте. Из небольшой церквушки вышел священник – лысый, маленький, с козлиной бородкой. Увидев Халила, он поспешил к нему навстречу. – Благослови тебя Господь, Халил! Он обнял Жезина. Халил, несмотря на то, что был мусульманином, регулярно финансировал избирательные кампании этого отца иезуита. – Что–нибудь прояснилось в отношении убийц твоих братьев? Жезин покачал головой. – Нет. Иезуит поднял глаза к небу. – Если однажды ты выйдешь на них, я бы хотел собственной рукой отомстить за Самира и Авеля… Да успокоит их души всемогущий и милосердный Бог!Глава 12
Опершись на трость и спрятав глаза за черными очками, Малко ждал на лестничной клетке. Ожог от азота еще не зарубцевался, и он продолжал страдать от сильной боли. Милтон Брабек начал нервничать. – Может, выбьем дверь? – предложил он. Малко покачал головой. – Нет. Она откроет. Он знал, что Муна у себя. Халил Жезин звонил ей, прежде чем позвонить Малко. Он попросил Малко оберегать Муну, которой, по его мнению, тоже могли угрожать. Наконец дверь открылась. Узнав Малко, молодая суданка улыбнулась. – Мадам спит, – сказала она. – Я не могу ее беспокоить. Но он уже вошел в квартиру. – Разбудите ее и скажите, что принц Малко Линге срочно желает поговорить с ней. – Он повернулся к Милтону Брабеку: – Подождите меня внизу. Насупившись, тот вышел. Мрамор из Каррары произвел на него сильное впечатление. Малко пересек салон и устроился на канапе, на котором три дня назад провел целый вечер. Через десять минут на мраморной лестнице послышались шаги. Муна все же решилась на разговор с ним. Малко заворожено смотрел на сапфир. Камень весил около пятидесяти каратов и был величиной со спичечный коробок. Муна непрерывно играла кольцом. – Очень мило с вашей стороны навестить меня. Я скучаю без Халила. На ней были длинная юбка с воланом спереди и почти прозрачная блузка Ее глаза улыбались, и она была размалевана, как танцовщица. Только руки и рот выдавали ее нервозность. Она светским тоном предложила: – Саади ушла, я сама принесу что–нибудь выпить. Малко удержал ее за руку. Она опустилась на канапе рядом с ним и неожиданно поцеловала его. Затем прошептала: – Мне хотелось этого с того момента, как я вас впервые увидела. Малко восхищенно смотрел на нее. Она по праву относилась к «плейгерлз», вешающим лапшу на уши умным мужчинам, слетающимся, как мухи, на их шарм. – Я пришел не за тем, чтобы флиртовать с вами, – холодно сказал Малко. – У меня к вам серьезный разговор: в вашем доме совершено убийство. Муна нахмурила брови. – О, эта жуткая история! Я стараюсь не думать об этом. Мне не надо было приглашать неизвестно кого. Это моя вина. Непонятно, кто бы мог задушить эту несчастную девушку? – Ее задушила ваша подруга Катя, – жестко произнес Малко. – Она же пыталась позавчера убить и меня. Мне хочется знать, почему? Муна захлопала длинными ресницами. В ее черных глазах блеснул огонек, но тотчас же погас. Она смотрела на Малко, как пакистанец на чашку риса. – Почему такой привлекательный мужчина, как вы, занимается этой историей? Она грациозно потянулась, словно не расслышала вопроса Малко. Когда Муна хотела, она могла превратить гренадера в медузу. Каждому мужчине казалось, что он Единственный, Избранный Мужчина ее жизни. – Это моя работа, – отрезал Малко – Мой замок обходится мне слишком дорого. Я жду ответа на поставленный вопрос: что связывает вас с Катей? – Но между нами нет никакой связи! – возмущенно воскликнула Муна. – Я ее знаю, как и многих других. Иногда она делает мне массаж, вот и все. Почему вы меня об этом спрашиваете? Муна начинала раздражать Малко. – Потому что Катя решила убить меня сразу после вашего звонка. Муна произнесла изменившимся голосом: – Ничего не понимаю. Думаю, вы ошибаетесь. – Катя убила Мирей, – сказал Малко. – Я еще не знаю почему. Ее видел принц Махмуд. Муна, насупившись, молчала. Скрестив ноги, она смотрела на старинный ковер, покрывающий холодный мрамор. Что–то в ее поведении ускользало от Малко. Он не понимал, что она выигрывает молчанием. Неожиданно его осенило. – Следующей жертвой будет Халил. Я знаю, что Катя собирается убить и его. Мне кажется, вы тоже этого хотите. Лицо Муны исказилось. – Нет, это неправда! Она прикусила губу и опустила голову. Малко взял ее под подбородок и посмотрел в глаза. – Вы скажете мне правду, – угрожающе сказал он. – В противном случае я все расскажу Халилу. У меня есть доказательства, что вы замешаны в убийстве его братьев. Не думаю, что он вам это простит. Муна расплакалась. Слезы стирали ее макияж. Ее глаза опухли, нос покраснел, и она стала некрасивой. Не глядя на Малко, она бросилась к двери. Малко догнал ее, но она забилась в истерике, стала царапать и кусать его. – Оставьте меня, я пойду к этой мерзавке!.. Она выкрикивала отвратительные, грязные слова. Малко схватил ее и понес в ванную. Открыв кран с холодной водой, он подставил под него голову Муны. Вопль, который она испустила, был наверняка услышан в Иерусалиме. Малко железной хваткой держал ее под краном в течение нескольких минут Когда после этого душа Муна увидела в зеркале свое отражение, она издала новый вопль: – Сволочь! Подлец! Она бросилась на него, как тигрица, выставив вперед свои когти. Но Малко охладил се пыл пощечиной, отправившей ее в другой угол комнаты. Муна неподвижно лежала на полу. Малко осторожно подошел к ней. – Мне очень жаль, – сказал он, – но у меня не было другого способа успокоить вас. Это в ваших же интересах и в интересах Халила. Если вы хотите его спасти, вы скажете мне правду. Что вас связывает с Катей? Помимо секса. Она усмехнулась и прошептала: – Вам и это известно. – Признаться, меня это удивило. Мне казалось, что вы должны предпочитать мужчин. Но я видел вас с ней собственными глазами… Муна закурила сигарету. – Вас удивляет, что я предпочла Катю мужчине? Если бы вы знали… Я вышла замуж за Халила в восемнадцать лет. Он уже тогда был почти таким же отвратительным, как и теперь. Но мои родители были бедными. Он показал мне, что такое любовь. Потом он стал слабеть как мужчина и требовал от меня омерзительные вещи. Я думала, что сойду с ума. Мой муж стал посылать меня в другие страны, где я встречалась с людьми, с которыми он имел дела. На меня смотрели как на дорогую шлюх, и я ею стала. – Странно, но мне казалось, он без ума от вас… Муна иронически улыбнулась. – О да, он любит меня, но он почти импотент. Тем не менее, я нужна ему: я его вещь. – А какую роль во всем этом играет Катя? – Катя… Лицо Муны смягчилось. – Это странная история. Я знала, что она лесбиянка. Однажды она появилась на несколько необычном вечере, который мой муж устраивал для крупных клиентов с берегов Персидского залива. Она весь вечер так на меня смотрела, что я поняла – я ей нравлюсь. Я была смущена… Однажды я пришла к ней на массаж. Сначала она держалась сдержанно, ни одного неуместного жеста. Но в другой раз, когда я умирала от скуки, я сама спровоцировала ее. Я спросила ее, что она испытывает, когда занимается любовью с женщинами. Она улыбнулась и сняла халат… И показала мне… Она начала меня ласкать, но я оставалась напряженной и не могла расслабиться. Но она оказалась столь терпеливой, нежной и ловкой, что я растаяла. Я никогда не испытывала такого наслаждения… Постепенно я уже не могла без нее обойтись. Мы встречались все чаще, и однажды нас застал Халил. После этого Катя отказывалась со мной встречаться в течение месяца… Муна откинула голову назад. Ее распухшее от слез лицо выглядело жалко, и даже сапфир стоимостью в триста тысяч долларов казался теперь обыкновенным синим булыжником. Неожиданно Муна сняла его с пальца и бросила в противоположный угол комнаты. Камень стукнулся о мрамор и закатился под кресло. – Я ненавижу Халила! – призналась Муна. – Но я не могу обойтись без его денег. Малко был потрясен. Складывалось впечатление, что Катя была центром паутины, сотканной КГБ в Бейруте. – Вы знали, что Катя агент КГБ? – спросил он. – И что она замешана в этих убийствах? Муна покачала головой. – Я не имела об этом понятия. Правда, она часто спрашивала меня, чем занимался Халил в Китае. Но, так как Халил попросил меня не говорить об этом никому, я молчала… Она высморкалась. – Он сам во всем виноват. Я давно мечтала о манто из пантеры за тридцать тысяч фунтов. Вернувшись из Китая и в принципе договорившись о контракте, он сделал мне этот подарок. В его отсутствие я познакомилась с одним молодым красивым принцем. Однажды он пришел ко мне, и мы занимались любовью на этом манто. Неожиданно вернулся Халил и пришел в ярость, застав нас. Он отдал мое манто этой шлюхе секретарше, которая спит со всеми выгодными для Халила клиентами… – А дальше? – спросил Малко. Он так и думал об Ури. – Я утешилась с Катей и все ей рассказала: про манто и про самолеты. Ей все это было очень интересно, и она задала мне кучу вопросов. Но я обо всем этом вскоре забыла… И лишь когда убили Авеля и Самира, начала кое о чем догадываться. Халил же очень изменился, стал нервным и раздражительным. Он спросил меня, не рассказывала ли я кому–нибудь о «Боингах». Я отправилась к Кате и потребовала у нее объяснений, я даже угрожала ей. Муна налила стакан пива и залпом выпила его. Ее руки дрожали. – Это было ужасно, – продолжала она. – Катя призналась мне, что работает на советскую разведку и ненавидит людей, подобных Халилу. Она стала шантажировать меня, угрожать, что расскажет ему, будто я виновата в смерти его братьев. Эта женщина – чистый дьявол. После этого она клялась мне в любви и умоляла помочь ей. И я стала делать все, что она мне говорила, лишь бы Халил ничего не узнал… Все было так просто. Метод старый, как мир. – Вы знали, что она убила Мирей? Муна выговорила на одном дыхании: – Катя попросила меня устроить вечеринку и пригласить Герольда и Мирен. Клянусь, я не знала, чем это кончится. И я до сих пор не знаю, почему она это сделала. Она отказалась дать мне объяснения. Да, причина этого убийства оставалась единственным темным пятном и для Малко. Придется снова расспросить Герольда. – А почему Катя пыталась убить меня? Муна загасила сигарету о пепельницу. – Принц Махмуд позвонил мне сразу после вашего визита. Он был возмущен, что оказался замешанным в это дело. Он сказал, что у убийцы Мирей были длинные зеленые ногти. Я испугалась за Катю и сразу перезвонила ей. У нее как раз находились вы. Внезапно Муна побледнела и спросила: – Вы не убьете Катю? Тогда я покончу с собой. – Постараюсь не делать этого, – ответил Малко. – Но при условии, что вы не расскажете ей о нашем разговоре. Муна пообещала. Малко поднялся. – До скорой встречи, Муна, – попрощался он. * * * Дождь лил, как из ведра, и Крис Джонс с жалостью смотрел на несчастного торговца апельсинами, стоящего напротив виллы принцессы Алии. Дождь стекал по красноватой крыше здания, построенного в стиле рококо. Крис провел в Бар Юссеф только один день, после чего Халил Жезин выпроводил его, считая, что присутствие американца в деревне неприятно ее жителям, они воспринимают это как недоверие к себе. И Крис Джонс с радостью вернулся в Бейрут. Теперь он следил за виллой, где, по всей вероятности, скрывалась Катя. Внезапно он увидел в зеркале «мустанг» оранжевого цвета, приближающийся к вилле со стороны центра. Машина доехала до виллы и остановилась перед решетчатыми воротами, рядом с автомобилем–монстром дурного вкуса: машина принцессы Алии представляла собой нечто среднее между «кадиллаком» и «роллс–ройсом», в Бейруте ее называли «кади–роллс». Из «мустанга» вышел человек и скрылся за воротами. Крис направил бинокль на фасад здания. Но дом по–прежнему казался необитаемым. * * * Гарри Эриван вошел в холл виллы и вдохнул запах сырости и плесени. Он удивился, что никто не вышел ему навстречу. Неожиданно со спины его окликнула принцесса Алия, одетая в мужской костюм. Ее некрасивое лицо могло оттолкнуть даже самого изголодавшегося мужчину. – Катя вас ждет наверху, – угрюмо произнесла она. Саудовская принцесса смотрела на каждого мужчину как на своего личного врага. Гарри последовал за ней и оказался в комнате, где его встретила Катя. На ней были брюки и серый пуловер. А на одном из пальцев правой руки – золотое кольцо в форме двух ногтей, с которым она, видимо, не расставалась никогда. – Зачем вам понадобилось вызывать меня сюда? – проворчал Гарри. – Это рискованно, так как американцы наверняка разыскивают вас. – Не вам судить, что для меня рискованно, а что нет, – сухо оборвала его Катя. – Вы уже и так совершили достаточно глупостей. Товарищ майор предоставляет вам шанс искупить вину. Садитесь и слушайте. Гарри подчинился без всякого энтузиазма. Катя достала из ящика стола коробочку из серого металла величиной с портсигар. На одной из ее поверхностей был ряд дырочек, напоминающих отверстия громкоговорителя. Сбоку выступала кнопка. – Это портативный передатчик, очень мощный, – объяснила она. – Мы решили поручить ликвидацию американского агента другому члену нашей группы, но вы должны ему помочь. Ваша задача – разыскать американца и как можно ближе подойти к нему. – Но он узнает меня! – возразил Гарри. Катя пожала плечами. – Нет. Он же вас никогда не видел. – Но зачем мне к нему приближаться? – Потому что человек, который должен убить его, не знает его, но знает вас. Гарри смотрел на маленькую серую коробочку, похожую на другие передатчики, используемые КГБ. – Как только вы приблизитесь к нему на достаточно близкое расстояние, вы нажмете на эту кнопку. После этого вы услышите голос и объясните, где находитесь. Держите. Гарри протянул руку и взял передатчик. Он был маленьким и мог спокойно поместиться в кармане его твидовой куртки, но оказался очень тяжелым. – Только не нажимайте на кнопку, пока не подойдете к американцу на достаточно близкое расстояние. Несмотря на то, что он очень мощный, он рассчитан только на одну минуту передачи. Гарри облегченно сунул передатчик в карман. – Когда вы выполните это задание, получите другие инструкции, – сказала Катя. – Нам предстоит еще убрать Халила Жезина. А вот уж это доверено вам. Гарри подумал, что обошелся бы и без такого доверия. Ну да ладно, он выполнит это задание, а там видно будет. Гарри вышел на улицу, никого не заметив. Дождь и ветер усилились. «Мустанг» завелся не сразу. Интересно, чем занималась Катя на этой вилле в течение целого дня? Он направился в центр города. * * * Крис Джонс разочарованно выругался: он не мог различить номерных знаков «мустанга» из–за залепившей их грязи. Он рассмотрел только силуэт полного седого человека в очках без оправы. Крис взглянул на часы: скоро должен появиться Милтон, чтобы сменить его. Вообще–то ему надо было отправиться за «мустангом», но теперь уже поздно…Глава 13
Малко спустился в Клуб. Он тщетно пытался разыскать Герольда. После рапорта Криса Джонса ему в голову пришла мысль, которую он мог проверить, только поговорив с этим «наследным дипломатом». Посетителей было еще мало. Герольда в Клубе не оказалось. Зато за стойкой бара сидел Джерри Купер, потягивающий «Хайнекен» – У вас есть какие–нибудь новости? – спросил Купер. – Будут после того, как увижу Герольда. – Последнее время он постоянно торчит в «Летучей кокотке». Зачем он вам нужен? – Он может знать убийцу братьев Жезина. Джерри поперхнулся пивом. – Он? Они вышли на улицу и остановили такси, чтобы отправиться в «Летучую кокотку». – Если это правда, – сказал Джерри, – то вы знаете, что нужно делать… Малко это знал, и ему это не нравилось. – А ливанская полиция? Выражение лица Джерри Купера стало жестким. Он крепко сжал руку Малко выше локтя. – Найдите его и ликвидируйте. Малко высвободил руку и зашагай прочь. Он догадывался, что и Крис с Милтоном получили аналогичный приказ. Малко понимал, что он не переделает мир, но убийства претили ему. Как только Малко вошел в темный зал «Летучей кокотки», к нему подлетел сияющий педик и искательно спросил: – Вы ищете друга? – Не тебя, замухрышка! – отрезал Малко с несвойственной ему грубостью. – Проваливай! Педик мигом испарился. Ужин в «Летучей кокотке» проходил почти в полной темноте, что избавляло посетителей от лишних вопросов по поводу содержимого их тарелок, да и по любому другому поводу. На крохотной площадке танцевали, в том числе мужчины с мужчинами. Малко обнаружил Герольда в обществе намалеванной дамы с пышным бюстом, в черном муслиновом платье, которая легко могла бы быть его матерью. Каждый зарабатывает на жизнь, как может… В зале было много молоденьких девушек в юбках, едва прикрывающих бедра, и в ярких, кричащих колготках. В «Летучей кокотке» собиралась в основном золотая молодежь квартала, а также прочая разношерстная публика, среди которой было много гомосексуалистов. При виде Малко Герольд радостно замахал руками. Его спутница не могла прийти в себя от восторга: два блондина за один вечер – это невероятно! – Князь Малко, – представил Герольд и холодно добавил: – Один из моих кузенов по нисходящей линии. Малко возмутила такая наглость, но для генеалогических дискуссий сейчас не было времени. Кроме того, он не хотел портить Герольду настроение. Малко сразу перешел к делу. – Вы знаете человека, который ездит на оранжевом «мустанге»? Не очень молодой, в очках… Герольд невинно произнес: – Разумеется, знаю. Это Гарри. Сердце Малко забилось учащенно. – А фамилия? Герольд пожал плечами. – А вот это не знаю. Знаю только, что он армянин и фотограф. Кстати, очень симпатичный парень. Хотите с ним встретиться? Это было невероятно. Малко не верил своим ушам. – Кстати, это вы пригласили его на тот ужин, с Мирей? «Потомственный дипломат» широко открыл глаза. – Да, меня попросила об этом Муна. А как вы догадались? – Ваш симпатичный тип уже убил двоих! Спутница Герольда вскрикнула и взглянула на Малко с ужасом и восхищением. – Гарри! Не может быть, – пробормотал Герольд. – Опишите его внешность, – попросил Малко. Герольд выдал словесный портрет Гарри. Сомнений не было. Малко уже встречался с этим убийцей из КГБ! Теперь понятно, почему задушили Мирей. – Где его можно найти? – спросил Малко. Герольд растерянно провел рукой по красивым белокурым волосам. – Не представляю, где, – жалко сказал он. – Я встречаю его обычно на Хамрахе или в «Сен–Жорже». Даже не знаю, где он живет. Должно быть, где–то в армянском квартале… Внезапно лицо Герольда просветлело. – Подождите! Вспомнил, он почти каждый день появляется в старом кафе на Портовой улице, в «Хаджу Дауду», чтобы сыграть партию в трик–трак. Малко поднялся. Вечер Герольда был испорчен, но ливанка томно закатила глаза, положив голову ему на плечо. – Ты знаком с убийцами, дорогой? Это действует возбуждающе. Нервы Герольда не выдержали. – Заткнись, старая дура! – прошипел он. Он был добр от природы, и сознание того, что по его вине погибло двое, может быть, невинных людей, страшно его расстроило. Ливанка проканючила плаксивым тоном: – Почему ты так разговариваешь со мной? Ты ведь говорил, что любишь меня… Герольд отрезал: – Но от этого ты не стала ни моложе, ни умнее. Он понимал, что теряет богатую клиентку, но сейчас ему было на это наплевать. * * * Гарри Эриван подбросил наперстки в своей большой руке. Он уже почти выиграл третью партию. Крохотные наперстки покатились… – Шесть. Его напарник Антуан проворчал: – Ты выиграл. Это был жизнерадостный, очень азартный армянин. Он сунул руку в карман и вынул охапку банкнот. – Я тебе уже дал сегодня пятьсот фунтов. Это – последние. Они оставили игру и вышли на террасу, чтобы покурить наргиле[13]. На террасе сирийцы с наслаждением вдыхали морской воздух. Они приезжали в Бейрут из Дамаска на один день и проводили его в кафе. «Хаджу Дауду» было открыто уже полвека назад и ни разу не ремонтировалось. Через прогнившие доски в полу можно было видеть морские волны. Весь этот квартал Бейрута избежал какой бы то ни было модернизации. Гарри обожал это кафе. Здесь можно было полакомиться свежими креветками, разнообразными ливанскими закусками. Через каждые пять минут официант приносил крохотную чашку кофе с кардамоном. Армянином овладело приятное томление. Неожиданно вернулась хорошая погода, казалось, что уже наступила весна. Его напарник вздохнул. – Завидую тебе, ты можешь позволить себе сиесту, а мне пора на службу. На деньги, которые ты у меня выиграл, ты можешь снять египтянку, счастливчик. – Черт побери! – вместо ответа прошептал Гарри по–армянски. – Что с тобой? – удивился Антуан. Гарри не ответил. Судорожно обдумывая, как выбраться из кафе, он не спускал глаз с Малко, который, наверняка, появился здесь не случайно. Гарри не был даже вооружен, к тому же передатчик, который ему дала Катя, остался в «мустанге». Он выбежал на террасу, расталкивая сирийцев, которые там по–прежнему наслаждались морским воздухом, и наклонился вниз. Море было спокойным, но страх не отпустил его: плавал он неважно. Вот если бы ему удалось добраться до «мустанга», который он оставил напротив небольшого тупика, выходящего на улицу Сур! Тогда у него был бы шанс уйти от преследования: он знал Бейрут как никто другой… Он вернулся на свое место, озираясь. Где же американец? Вышел? Слава Богу, можно передохнуть, хотя бы несколько секунд. – Я увидел крысу, – сказал он с вымученной улыбкой. Напарник недоуменно спросил: – И тебя это так потрясло? Или ты кот? Гарри снова не ответил. – Ты идешь со мной? – спросил он напряженным голосом. Антуан удивленно застегнул пуговицы на сорочке и последовал за Гарри. Он не мог ему простить пятисот фунтов. Мужчины пересекли зал ресторана. Сердце у Гарри готово было выпрыгнуть из груди. Он сунул руки в карманы плаща. Он пропустил Антуана вперед и стал подниматься по лестнице следом за ним. Надежда возвращалась к нему: если удастся сесть в машину, он поедет прямо в Сирию, а там будет видно… Они были уже снаружи, когда Гарри увидел американца, рядом с которым маячила фигура какого–то громилы устрашающего вида, конечно, его сообщника. Американец и громила быстро шли к нему. Гарри не слушал, что говорит Антуан. – Господин Гарри? – громко крикнул американец. Оба преследователя были уже метрах в трех от него. Он сразу заметил маленький кольт в руке громилы. У американца, казалось, оружия не было. В тридцати метрах отсюда тупик выходил на улицу Сур. «Мустанг» стоял поодаль справа. Гарри бросился сломя голову в переулок. Сзади него раздался оглушительный грохот. Гарри на бегу обернулся: в него целился мужчина с кольтом в руке. Первый раз он уже выстрелил в воздух. – Назад! – повелительно приказал громила. – Не двигаться! Гарри остановился и стал медленно поворачиваться. Он машинально вынул руки из карманов и только потом понял, что сделал глупость. Он должен держаться уверенно и любой ценой добраться до улицы Сур: у иностранцев в Бейруте не было никакой легальной власти. Стоит ему позвать на помощь по–арабски, и он избавится от них. Антуан в ужасе смотрел на револьвер и на Гарри. – Гарри, в чем дело? – спросил он. – Кто эти типы? Гарри покачал головой. – Я их не знаю. Надо вызвать полицию. Это прозвучало неубедительно. Малко произнес: – Прекрасная идея: вы расскажете им о двух убийствах, которые совершили. Малко находился между Крисом и Гарри только одну секунду, но Гарри сумел воспользоваться этой секундой. Схватив Антуана, он со всей силой толкнул его в направлении человека с револьвером. Крис инстинктивно нажал на курок. Гарри, словно в замедленной съемке, увидел, как Антуан поднес руки к животу и согнулся с выражением недоумения на лице. В следующее мгновение Гарри уже со всех ног мчался к улице Сур, каждую секунду ожидая получить пулю в спину. В этот момент в переулок свернула семейная пара с четырьмя детьми. Гарри бросился к детям: его преследователи не рискнут стрелять из опасения попасть в малышей. Прежде чем выбежать из тупика, он обернулся. Антуан лежал на земле, а оба мужчины бежали в его сторону. Гарри выругался по–турецки. Бедняга Антуан! Он бежал по узкому тротуару многолюдной улицы. Неожиданно какой–то верзила, наверное курдский докер, преградил ему путь. Справа от Гарри находилась небольшая мясная лавка, хозяин–курд торговал с лотка прямо на тротуаре. Гарри подскочил к лотку, сорвал крюк с мясом и, бросив кусок мяса на землю, со всего размаха ударил курда железным крюком в живот. Крюк вошел тому в живот сантиметров на двадцать, и Гарри злобно рванул его вместе с кишками торговца, уже лежавшего в луже крови. Он перепрыгнул через тело и продолжал бежать. Он ненавидел курдов. Когда он вскочил в «мустанг», то обернулся и увидел, что за ним гонится уже целая толпа. Он тронул машину с такой скоростью, с какой не пробовал ни разу. В зеркало было видно: позади «фиат». Зажегся красный свет на перекрестке, но Гарри, гудя изо всех сил, помчал «мустанг» на светофор под изумленным взглядом полицейского в каске Бригады–16. «Фиат» с таким же оглушительным гудком проскочил между машинами вслед за ним. При крутом подъеме на улицу Шебли мощный мотор «мустанга» оказался сильнее, и Гарри выехал на улицу Шехаб, опередив «фиат» на пятьдесят метров. Гарри стремился попасть в восточную часть города через квартал Ашрафех. Если ему это удастся, то дальше он легко уйдет от своих преследователей. Но, проехав метров сто и выехав на улицу Баста, он понял, что ничего не получится. Расстояние между ним и «фиатом» катастрофически сокращалось. У Гарри было ощущение, что его мозги раскалены до предела. Его охватила дикая паника, затормаживающая элементарные рефлексы. Лишь одно он знал наверняка: он хочет жить. Автострада то спускалась, то поднималась вверх. Шоссе находилось на высоте трехэтажного дома – нечто вроде воздушного метро. Движение было небольшим. Внезапно зеркало с левой стороны разлетелось на мелкие куски. Машину резко занесло влево, и Гарри потерял несколько секунд, пытаясь вырулить вправо, выключив сцепление. Дома замелькали, как в калейдоскопе, и у него закружилась голова. Он отпустил руль, чтобы вернуть его в нормальное положение. В этотмомент «фиат» поравнялся с «мустангом» и сильным ударом отбросил его на скоростную дорожку. Мотор сел, Гарри отчаянно пытался завести его. Несколько машин уже гудело сзади… Из «фиата» выскочили люди… Гарри, бросив «мустанг», помчался к нижней секции автострады Шехаб. В руке он сжимал передатчик. Он задыхался на бегу, проклиная все бараньи ножки, которые съел: лишние килограммы мешали ему бежать. – Стой! Громила с пистолетом наступал на пятки. Гарри понял, что ему не уйти. Он захотел предупредить КГБ о том, что с ним случилось. Он сунул руку в карман плаща и на бегу вынул передатчик. Нащупав никелированную кнопку, он нажал на нее. Казалось, из живота Гарри Эривана вырвалось ослепляющее желтое пламя. От мощного взрыва вылетели стекла в домах в радиусе ста метров. Гарри Эриван испарился! В том месте, где он только что находился, на асфальте осталось черное пятно и валялся рукав плаща. Если бы армянин нажал на кнопку несколькими секундами позднее, то такие пятна остались бы и от Малко с Крисом, или их обоих пришлось бы собирать по частям. План Кати удался только наполовину. Послышалась сирена машины скорой помощи. Движение на автостраде Шехаб было перекрыто. Малко вспомнил о человеке, застреленном Крисом. У них еще будут неприятности. Но Халил Жезин теперь мог вернуться в Бейрут. Во всяком случае, Малко свою миссию выполнил: убийца из КГБ обезврежен, хотя и взорвал себя своей адской машиной.Глава 14
Пятый советник американского посольства с тоской смотрел на разбушевавшееся море через решетку окна своего кабинета. – Они требуют пятьдесят тысяч долларов не позднее сегодняшнего вечера. Тогда с Криса Джонса будет снято уголовное и гражданское обвинение. Крис Джонс смущенно опустил голову. Ливанцы допрашивали его уже в течение семи часов. Если бы не официальное вмешательство американского посла и неофициальное – полковника Сулеймана, он находился бы сейчас в тюрьме. А у Джерри Купера и без него полно хлопот, связанных со смертью Гарри Эривана. – Не беспокойтесь, – сказал Джерри весело (он еще в состоянии веселиться!). – Фирма заплатит. Джонс находится здесь с официальной миссией, и он действовал в соответствии с нашими инструкциями. Советник неодобрительно покачал головой. – С миссией какого рода?.. Выстрелить в упор в невинного человека – это очень серьезно. В чужой стране… Джерри Купер беспечно пожал плечами. – Вы говорите, очень серьезно? И да, и нет. В этой стране в период избирательных кампаний погибает минимум двести человек… Они просто грабят нас, требуя пятьдесят тысяч долларов за жизнь этого типа. Пятый советник был искренне возмущен. Антуан Луар, старый ливанский журналист, был доставлен при смерти в больницу, где ему пришлось удалить селезенку, и это не считая повреждений других внутренних органов… Советник собрал документы и вышел, оставив в своем кабинете Джерри Купера с его компанией. Как только за ним захлопнулась дверь, Джерри обратился к Эли Набати, апатично сидевшему в кресле: – Передайте мою благодарность полковнику Сулейману. Пусть он не удивляется, когда получит к Рождеству небольшой сувенир… Эли кивнул. А Крис благодарно улыбнулся ему. Лейтенант тоже замолвил за него словечко перед местными властями. Джерри сел за стол, в кресло советника. – Халил Жезин возвращается через два дня, – сказал он. – Китайцы предупреждены и ждут его. Но он остается в опасности: КГБ, без сомнения, сделает еще попытку его убрать. Крис Джонс перебил его: – Я видел, как армянин вынул какую–то коробку из кармана, после чего раздался взрыв. Сомневаюсь, что он хотел покончить с собой. В таком случае он бы, по крайней мере, дал нам приблизиться, чтобы взлететь на воздух вместе. Кроме того, такие вещи не совершают на бегу. Если это не было самоубийством или несчастным случаем, значит, Катя продолжает управлять игрой, находясь на вилле принцессы Алии. – Мы должны ее обезвредить, – твердо сказал Джерри Купер. За время своего знакомства с Эли Набати Малко впервые наблюдал его растерянность. Ливанец заерзал на стуле, затем мягко ответил: – Мне будет неприятно, если на вилле принцессы произойдет инцидент. Полковник и так уже достаточно вмешивался, чтобы помочь вам… Да, руководство полиции опубликовало официальное сообщение о смерти Гарри Эривана, якобы случайно подорвавшегося на скоростной дорожке автострады Шехаб: «он наехал на взрывное устройство». Эта сводка никого не удивила, так как был период избирательных кампаний, и люди шарахались от обычного бумажного пакета, брошенного на землю. Однако злоупотреблять их доверчивостью без конца было бы неосмотрительно… – Я не имею в виду насильственные действия, – поправился Джерри Купер. Он хорошо чувствовал границы ливанской терпимости. Однако в данный момент не знал еще, каким «нежным» способом можно избавиться от этой страшной женщины. В кабинете пролетел тихий ангел с крыльями, перегруженными взрывчаткой, как у «фантомов». У Малко от напряжения заболела голова. – Есть такой способ… – неуверенно произнес он. – Но он потребует сотрудничества нашего друга Эли… Лейтенант поморщился. Он и так уже сделал все, что мог. – Я должен узнать мнение полковника, – сказал он. Малко встал. – Я с вами, – предложил он. – Объясню свой план по дороге. Джерри Купер проводил их взглядом. Крис Джонс смотрел на Малко с восхищением. – Уверен, он придумал нечто такое, что эта Катя взлетит на воздух сама по себе. Малко и Эли вышли из здания посольства. Малко окинул взглядом его довольно мрачный фасад, фигуру ливанского часового возле конуры от дождя, напоминающей общественный туалет. И, усевшись в «альфа–ромео», спросил: – Что вы скажете, если мы ликвидируем Катю легально? Эли нахмурил брови. – У вас нет доказательств, что это она убила Мирей. И принц Махмуд никогда не выступит в суде в качестве свидетеля. – Я думаю о другом, – сказал Малко. – Вы никогда не слышали историю о человеке, осужденном за преступление, которого он не совершал, и оправданном за действительно совершенное преступление?.. * * * Ури запрыгала от радости, увидев Малко. – Ты пренебрегаешь мной, – упрекнула она его. Малко заверил ее в обратном. – Халил не вернулся, – сказала она. – Я пришел не к нему. Глаза ливанки заблестели. – Значит… – Я пришел к тебе, – закончил Малко. – Но по делу… Она разочарованно скривила рожицу. – По делу… – Да. Он коротко объяснил ей, что ему нужно. Сначала Ури широко открыла глаза, но потом лукаво улыбнулась. – Я дам тебе то, что ты просишь, – сказала она, – но при одном условии. – Каком? – Ты придешь ко мне, когда я тебя позову. И не по делу. – Хорошо, – пообещал Малко. Девушку завораживали его золотистые глаза… – Подожди меня минутку, – сказала она. * * * Бар Клуба был набит битком, как вагон метро в час пик. Малко с трудом протиснулся сквозь толпу и подошел к Эли, потягивающему виски. «Крепыш» пожал ему руку, и Малко почувствовал в своей ладони маленький картонный квадрат. После этого он сразу направился в гардероб и положил на прилавок номерок Эли и фунтовую бумажку. Гардеробщица подала ему плащ лейтенанта и стала обслуживать другого посетителя. Малко быстро сунул в карман плаща пакет, после чего снова позвал гардеробщицу. – Я ошибся, – сказал он, – взял номерок своего друга. Возвращаю его, и повесьте плащ. Я схожу за своим номерком. Получив фунт, гардеробщица не возразила… Малко взял номерок и вернулся в бар. Эли уже допил свое виски. – Еще стаканчик? – предложил Малко. – Я возьму водку со льдом. Пока бармен выполнял заказ, Малко сунул номерок в карман куртки Эли. * * * Здание, которое занимала бейрутская бригада по борьбе с наркобизнесом на 33–й авеню, было трехэтажным и облезлым. Малко вошел в лифт следом за Джерри Купером. На третьем этаже американец постучал в дверь кабинета с табличкой: «Лейтенант Рашайя». В кабинете стояли стол и три стула. В витрине красовались образцы изъятых наркотиков. Лейтенант Рашайя, молодой ливанец, одетый в штатский костюм, тепло пожал руки Джерри Куперу и Малко. Джерри сразу перешел к делу. – Я уже вам говорил, что господин Линге находится здесь со специальной миссией, связанной с наркобизнесом. Его расследование привело к некоторым результатам… Слово взял Малко. – Я обнаружил, – сказал он, – что недавно наркотики ввезены в Ливан принцессой Алией и ее сообщницей, некоей Катей, живущей сейчас на ее вилле. Дело касается героина, который спрятан в багажнике машины принцессы. Лейтенант слушал недоверчиво. – Вы уверены в достоверности вашей информации? – Абсолютно, – сказал Малко, не моргнув глазом. – Необходимо быстрое вмешательство, пока наркотики не перешли в другие руки. Ливанец покрутил в руке карандаш. – Принцесса пользуется статусом дипломатической неприкосновенности, – заметил он. – Если ваша информация верна, единственное, что мы можем, – это выслать ее из страны. – Но предварительно вы должны изъять наркотики, – нравоучительно произнес Джерри Купер. – Это главное. Лейтенант протянул ему руку. – Сделаю все необходимое, – заверил он. – Благодарю вас за информацию. Он проводил мужчин до дверей лифта. Оставшись вдвоем, Малко спросил Джерри: – Вы думаете, он действительно что–нибудь предпримет? Купер иронично улыбнулся. – Разумеется. В противном случае он рискует тем, что ему предъявят обвинение в укрывательстве торговцев, то есть в соучастии. – Остается молить Бога, чтобы Эли смог своим ключом открыть багажник «кади–роллса». Над Бейрутом светило весеннее солнце. Эли выглянул в окно крошечного кафетерия, где они прятались. – Вот они, – сказал он. Перед виллой принцессы Алии остановились две полицейские машины. Малко захотелось кричать от радости. Все произошло быстрее быстрого. Полицейские сразу же обнаружили триста граммов героина, спрятанного в багажнике «кади–роллса», что стоял рядом с решетчатыми воротами. …И вскоре, несмотря на истерические протесты принцессы, министр внутренних дел подписал приказ о высылке из страны как ее, так и Кати, которую Алия взяла под свое покровительство. Для того чтобы проследить, как они уезжают, Малко в сопровождении Эли снова приехал к вилле. Сидя в машине, они смотрели, как принцесса и Катя, обе в черных очках, сели в «кади–роллс». «Крепыш» произнес: – Видите, как оперативно сработала наша бригада. А ведь в ней всего тридцать два человека на весь Бейрут. В его словах прозвучала явная гордость. Малко кивнул в ответ. – Молодцы! Надо теперь позаботиться, чтобы дамы выехали в правильном направлении. * * * Лейтенант Рашайя задумчиво смотрел на героин, изъятый из багажника «кади–роллса». Он вскрыл пакет, лежащий на столе, и сунул пальцы в белую и блестящую пудру. Затем поднес палец к языку и посмотрел на своего заместителя. – Это «макук», – прошептал Рашайя. – Вне всякого сомнения, – подтвердил заместитель. Мужчины растерянно посмотрели друг на друга. Это был героин высшего качества, изготовляемый в Ливане. Они никак не могли понять, почему принцесса Алия привезла его из Саудовской Аравии. Отказавшись найти объяснение этой загадки, лейтенант принялся за составление рапорта.Глава 15
Муна подошла к стойке бара и опрокинула свою рюмку. Трос ее спутников смотрели на Малко с нескрываемой враждебностью. Вероятно, они не привыкли к тому, чтобы «пантера Залива» так демонстрировала волнение при виде незнакомого им мужчины. Когда же Муна подошла к Малко и, взяв за руку, увлекла его на площадку Клуба, они готовы были растерзать «счастливца». От Муны пахло «Шанель №5», ее макияж был безупречен, огромный сапфир блестел на правой руке, но Малко чувствовал, что она напряжена. Она посмотрела на него затравленным взглядом. – Катя уехала. – Я знаю, – сказал Малко. Муна шепнула ему на ухо: – Это по вашему приказу подложили в багажник героин, не так ли? Катя звонила мне. Она сказала, что отомстит вам. Это ужасно! – Вы бы предпочли, чтобы я убил ее? – спросил Малко. Муна вздрогнула, потом сказала: – Спасибо, что не убили. Если бы не ожог на ягодице, Малко мог бы считать, что предшествующие кошмарные дни рассеялись, как дым. – Вам здесь нравится? – спросила Муна. – Да. Икра отличная и водка вполне сносная. – Приглашаю вас на ужин, – сказала Муна. Она взяла Малко за руку и подвела его к группе, с которой только что рассталась. – Представляю вам князя Малко, – сказала она. – Мы познакомились в Европе. Мужчины осклабились, так как все же были хорошо воспитаны. Один спросил с явным коварством: – Кстати, где сейчас Халил? Малко поймал мяч на лету. – Я поеду за ним завтра. Он уехал отдохнуть. Он встретил одобрительный взгляд Муны. Завтра Халил Жезин обедает в ресторане «Сен–Жорж» с китайской делегацией. Во второй половине дня должен быть подписан протокол о продаже «Боингов». Джерри Купер отправил в Вашингтон длинную телеграмму с полным отчетом о «деле» и его скорой развязке… КГБ на некоторое время обезврежен. Неожиданно Малко заметил Эли, скромно сидящего в углу. Он тотчас же подозвал метрдотеля. – Отнесите тому мужчине в углу бутылку шампанского и большую банку икры. От моего имени. К Муне подошел седовласый мужчина. – Вы танцуете? Ливанка серьезно ответила: – Моему супругу не нравится, когда я танцую с другими мужчинами. Она выпила бокал шампанского и, не говоря ни слова, увлекла Малко на площадку. * * * Халил Жезин выгрузился из «роллс–ройса» и подошел к Малко. Наверное, он еще не оправился после недавних волнений, но лицо его было отдохнувшим. – Браво! – пропел он фальцетом. – Теперь я могу дышать. Мне уже надоели горы… Хлопнула другая дверца «роллса», и из машины вышел маленький человек с козлиной бородкой, блестящими глазами и чувственным ртом любителя пожить. На нем была грязная сутана. Халил пришел в восторг от недоумения Малко. – Представляю вам отца Дури, одного из самых выдающихся иезуитов «Компании». Он помог мне в этом испытании и готов еще на большее, не правда ли, святой отец? – Разумеется, сын мой, – ответил иезуит на сносном французском. – Я должен оставить вас, господа. Спешу на предвыборное собрание в «Старко»… Благослови вас Бог. Он перекрестил воздух и удалился раскачивающейся походкой горца. Малко заметил два больших горба на обоих бедрах иезуита. – Он что, набил карманы молитвенниками? – спросил он. Халил от души рассмеялся. – Нет, кольтами. – Кольтами? – удивился Малко. – Значит, он не настоящий иезуит? Халил чуть не лопнул от хохота. – Нет, самый что ни на есть настоящий. Сегодня утром перед отъездом он читал проповедь в церкви. Но он живет в местности, где люди очень агрессивны. Если там говорят, что кто–то умер естественной смертью, это значит, его убили. А у святого отца к тому же немало врагов. И он занимается политикой, иногда ему приходится защищать свои политические взгляды… тоже с оружием в руках. – Он уже убивал людей? – Он ни разу не выстрелил ни в церкви, ни в спину кому–либо. – И у него не было неприятностей с высшими инстанциями? – Нет. Всем известна его преданность христианскому делу. Он – единственный человек в округе, кто несет божье слово в самые фанатичные мусульманские деревни. Странный иезуит скрылся из виду. Малко подумал, что отец Дури чаще занимается мирскими делами, чем церковными. – Конечно, он хитрая бестия, – продолжал Халил. – Но меня обожает, потому что я оплачиваю его избирательные кампании. Отчасти своим депутатским местом он обязан мне. Он взял Малко под руку и подвел его к «роллсу». – Нас ждет шампанское. Муна сказала мне, что вчера вечером встретила вас в Клубе. «Роллс» вырулил на улицу Алланби и повернул на Портовую. Они медленно ехали вдоль моря. За рулем сидел горец Бешир. – Выпьем за наш успех, – предложил Халил Жезин. На сиденье машины стояла в ведерке со льдом бутылка «Дома Периньон». Ливанец наполнил бокалы. Малко поднес ледяной напиток к губам. Он заслужил передышку. До сих пор его пребывание в Бейруте было скорее изнуряющим. * * * Майор Юрий Давидян пил уже седьмую рюмку коньяка, не советского, а настоящего, французского. Бармен искоса поглядывал на него: он впервые видел этого иностранца в таком состоянии. Но у Давидяна были на то причины: час назад он получил из Москвы телеграмму, подтверждающую, что устранение Халила Жезина остается обязательным в случае, если он не откажется подписать контракт с китайцами на продажу «Боингов». Разумеется, он может ответить, что не имеет информации обо всем этом. Но тогда прощай благоустроенная жизнь в Бейруте. Его отзовут в Москву и назначат на невысокую бюрократическую должность. Однако, если ему придется самому убирать Халила Жезина, это может привести к гораздо более тяжелым последствиям. В лучшем случае он отделается несколькими годами ливанской тюрьмы, а в худшем его представят к званию Героя Советского Союза посмертно… Он заметил знакомого английского журналиста, поддерживающего прекрасные отношения с палестинцами. Недавно во время очередного угона самолета они даже дозволили ему вести прямой репортаж о всей операции. Давидян вспомнил об одной фразе, касающейся Халила Жезина. Взяв недопитую рюмку, он подошел к англичанину, сделавшему вид, что только сейчас его заметил. – Какой приятный сюрприз! – воскликнул англичанин. – Как идут дела Аэрофлота? – Неплохо, – весело ответил Давидян. Он присел рядом с англичанином, отпил немного коньяка и задумчиво сказал: – Очень кстати, что вы оказались здесь. У меня есть интересная информация для ваших друзей.Глава 16
Халил Жезин обернулся и увидел полустертую табличку со своим именем. Улица Алланби была залита солнцем, уличные торговцы зазывали покупателей, и у толстого ливанца было приподнятое настроение. Через несколько часов он положит в сейф своего банка первый контракт о продаже тридцати «Боингов–707». Он гордился тем, что такая выгодная сделка была задумана в этом жалком доме торгового квартала Бейрута. Ливанцы не нуждаются в зданиях из стекла и бетона, чтобы зарабатывать деньги. Прежде чем сесть в «роллс–ройс», он, извиняюще улыбнувшись, сказал Малко: – Видите ли, я суеверен. Поэтому сяду с вами на заднее сиденье. Что ж, Малко устроился рядом с ним, за шофером, и машина тотчас же тронулась и повернула налево. Через каких–нибудь пять минут они будут в «Сен–Жорже», где встретятся с китайцами. Малко согласился на свое участие в этой, так сказать, церемонии, чтобы доставить удовольствие Халилу Жезину. Официально ЦРУ в сделке не участвовало. Крис Джонс и Милтон Брабек уже вернулись в США. Движение было интенсивным, как будто все машины одновременно направлялись в «Сен–Жорж». Джерри Купер посмотрел на часы и заказал еще рюмку портвейна. В баре «Сен–Жоржа» рюмки были с наперсток. Пятнадцать минут второго. Халил Жезин должен был появиться четверть часа назад. Китайская делегация уже сидела за столом, где оставалось одно свободное место для ливанца. Китайцы категорически отказались от аперитива. Один из членов делегации держал в руках красную книжечку «Мысли Мао». Джерри Купер еще раз направился позвонить в бюро Жезина, заранее зная, что ему скажут: Халил давно выехал. Но от улицы Алланби до «Сен–Жоржа» максимум десять минут езды. Джерри Купер решил отправиться в бюро Жезина сам, но вспомнил, что улица Жоржа Пико имеет одностороннее движение. Что могло задержать Жезина? Авария, несчастный случай, лопнувшая шина? На таком коротком расстоянии это почти исключено. Телефон был занят, и он вернулся на свое место. Китайцы растерянно переговаривались. Непунктуальность арабов удивляла их. От волнения у Джерри выступили на лбу капли пота. Он вынул носовой платок и вытер лоб. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не подойти к китайцам и не попытаться успокоить их. Он заставил себя отвлечься, глядя на вульгарную девушку в суперкороткой юбке, но ему это не удалось. Он вздрагивал от шума каждой подъезжающей машины, прекрасно зная, что «роллс» Жезина ходит бесшумно. * * * «Роллс–ройс» остановился на красный светофор напротив отеля «Библос», когда на шоссе выбежала девушка, размахивая руками. Дорогой костюм хорошего покроя, огромная черная шляпа, солнечные очки и в руках большая сумка из крокодиловой кожи. Шофер инстинктивно затормозил, чтобы не сбить ее. Жезин нахмурил брови, когда девушка открыла дверцу и быстро села рядом с шофером. – Но… Жезин вопросительно посмотрел на Малко, решив, что незваная гостья его знакомая. – Я не знаю ее, – сказал Малко. Молодая женщина полуобернулась к ним. У нее были твердо очерченные губы и волевой подбородок. В одной руке она держала ребристую гранату. Малко напрягся, как на пружинах. А ливанец обмяк, превратившись мгновенно в гору желатина. – Это расклиненная граната, – мягко объяснила молодая женщина. – Если вы не выполните моего приказа, я ее брошу, и мы все взлетим на воздух. Не верите? Вот чека. Она потрясла перед ними маленькой металлической шпилькой. А у Малко даже не было с собой пистолета! Впрочем, он все равно бы не смог им воспользоваться. Что хочет эта незнакомка? Уже дали зеленый свет, но шофер, загипнотизированный гранатой, не двигался с места. Сзади послышались автомобильные гудки. Стоящий на углу улицы Шабли полицейский делал им знаки. Халил как проглотил язык, но Малко быстро овладел собой. – Что вы хотите? – спросил он. – Чтобы вы сейчас же вышли из машины. Он не подчинился, и девушка приготовилась бросить гранату. Либо она блефовала, либо действительно собралась подорвать их и себя. – Я борюсь за освобождение Палестины и не боюсь смерти. Даю вам пять секунд… На третьей секунде Малко открыл дверцу машины, женщина что–то сказала шоферу по–арабски, и машина сразу тронулась, свернув на улицу Шабли, в направлении, противоположном от отеля «Сен–Жорж», где их ждали китайцы. Непонятно, какое отношение имели к этому делу палестинцы? Малко мчался со всех ног в сторону отеля. Как объяснить китайцам исчезновение Халила Жезина?Глава 17
Халилу казалось, что его сердце выскочит из грудной клетки. Он задыхался, как рыба на берегу, и обильно потел. Сидя на узком табурете, трещавшем под его огромным весом, он осмотрел комнату, в которую его привели. Стены были увешаны палестинскими афишами, призывающими к борьбе против Израиля. Напротив Халила висела огромная фотография с изображением угнанных самолетов. Женщина, похитившая его, сняла очки и шляпу и подошла поближе. В комнату постоянно входили небритые и вооруженные люди. По знаку молодой женщины к Халилу подошел отвратительный карлик, похожий на жабу. Он вынул из кармана нож с костяной рукояткой и открыл его. После этого он легонько уколол ляжку Халила. – Встань, мразь! Он схватил ливанца за руку и подвел его к окну. – Смотри! Сначала Жезин увидел только трущобы. Но тут же – свой «роллс–ройс», окруженный палестинцами в форме. Вероятно, кто–то отдал приказ, потому что они вдруг набросились на машину. Прикладом автомата было вдребезги разбито лобовое стекло. И все принялись корежить кузов, шины и дверцы. Халил в отчаянии застонал. У него было такое ощущение, что издеваются над ним самим. – Дикари! – закричал он. – Я сообщу в полицию! Женщина и карлик захохотали. – Ты в Сабре, – отсмеявшись, надменно произнесла женщина. – Даже Бригада–16 не осмеливается появляться здесь. Халил вспотел еще больше. Уже в течение нескольких месяцев квартал Сабра был в Бейруте своеобразным палестинским анклавом[14]. Палестинцы оттеснили отсюда всех ливанцев, скупив у них дома и лавки. Они были хорошо вооружены. Ливанская полиция в самом деле не решалась сунуть сюда нос. И палестинцы уже не впервые похищали своих противников, которых после этого никто никогда не видел. За какие–то минуты «роллс» был изуродован до неузнаваемости. Внутри него уже сидели мальчишки и отвинчивали и растаскивали все, что еще уцелело. Ударами молотка один палестинец добивал мотор. Внезапно все расступились, пропустив мальчика лет тринадцати, подошедшего с бутылкой с зажигательной смесью. Он поджег тряпку и бросил ее на машину: «роллс» запылал. Халила затошнило от этого акта вандализма. Он простонал: – Какой идиотизм! Ведь вы же могли ее продать! – Нет! – резко ответила женщина. – Твоя машина является символом системы, против которой мы боремся. Символами не торгуют. Ты тоже скоро будешь уничтожен, как и она. – Что я вам сделал? – пролепетал Халил Жезин. Женщина пнула его в низ живота. – Скотина! Ты продаешь воду евреям, ты наживаешься на нашем несчастье! Мы прикончим тебя! Халил недоуменно посмотрел на нее. – Воду евреям? Что это значит? Я такой же араб, как и вы. – Среди арабов тоже есть предатели, – брезгливо сказала женщина. – На этот раз мы обменяем тебя на большую сумму денег. Но в следующий раз убьем! Что ж, Халил не сомневался: они способны и на убийство, способны на все. На самое бессмысленное – как это вот уничтожение «роллса». Играя ножом, карлик злобно прошипел: – Если ты не будешь сидеть смирно, я отрежу тебе уши и вспорю живот. Для того, чтобы придать своим словам вес, он снова легонько уколол ливанца, на этот раз в руку, и тот издал вопль. Он проклинал Малко и американцев, которые посчитали, что все неприятности для него остались позади. * * * Малко, запыхавшись, влетел в бар «Сен–Жоржа». Несмотря на свой вес, Джерри Купер буквально вспорхнул с кресла навстречу ему. – Они его похитили! – вымолвил Малко на одном дыхании. – Женщина с гранатой! – Кто? – взревел американец. – Не знаю! Джерри уже мчался к телефону. Внезапно в бар вошел Бешир, шофер Халила Жезина. Узнав Малко, он подбежал к нему. – Федеины! – крикнул он. – Это федеины! Они повезли его в квартал Сабра. Они требуют выкуп, иначе убьют его. Шофер протянул Малко клочок бумаги. – Вы должны позвонить по этому номеру. Малко заглянул в бумажку и остолбенел, увидев имя: «Лейла Кузи». Он вспомнил длинную тунику из красного шелка… «Герцогиня», одержимая идеей борьбы с «израильскими агрессорами»! Значит, все же не зря он познакомился с ней на том «приеме». Он уже хотел ринуться на ее поиски, как вспомнил, что в соседнем зале Халила Жезина с нетерпением ожидают китайцы. О, черт! – Быстрее свяжитесь с Эли! – крикнул он Джерри Куперу и вышел к членам делегации. Те сидели за одним столом, мрачные и неподвижные, судя по всему, не заказавшие даже стакана воды. Малко подошел к старшему из них и шепнул ему на ухо: – Я друг Халила Жезина. Китаец недоверчиво посмотрел на него. Малко сказал расстроено: – У Халила случился сердечный приступ перед тем, как отправиться сюда. Сейчас он находится в реанимации… Китаец поежился. – Сердечный приступ! Он не умрет? – Врачи говорят, что нет. Но ему необходим полный покой в течение сорока восьми часов. Господин Жезин попросил меня извиниться от его имени за эту отсрочку. Китаец, кажется, был смущен. – Невозможно. Я должен доложить обо всем в Пекин. Это очень досадно… Малко принес извинения всей делегации и откланялся. Китайцы встали из–за стола, как по команде, и ушли без обеда. Джерри Купер вышел из телефонной кабины. – Едем в генштаб ливанской армии, – сказал он – Полковник Сулейман ждет нас. * * * Эли Набати поджидал их у входа в «Казино». Они вместе направились к генштабу, у входа в который стояли часовые. Лифт доставил их на четвертый этаж. Полковник Сулейман с умными и лукавыми глазами сразу понравился Малко. Он проводил секретаршу в мини–юбке таким взглядом, что Малко сразу понял: перед ним не робот. – Значит, у вас снова неприятности? – спросил полковник. Джерри Купер описал ему ситуацию. При упоминании имени Лейлы Кузи ливанец поморщился. – Сводница… Секретарша принесла неизменный кофе с кардамоном. Спокойствие ливанца удивило Малко. – Мы просим вас разыскать Халила Жезина, – взволнованно заговорил он. – В конечном счете, это ваш город… – Все они сводники! – повторил полковник свое излюбленное словцо. – Они прекрасно знают, что мы не можем появиться в Сабре. – Но почему? – Это приведет к гражданской войне. Мы откупились от них этим кварталом во имя арабского дела. Ничего не поделаешь. Я вам говорю, что это сводники. Настанет день, когда президент решится уничтожить этих горцев, но пока я бессилен. – Вы хотите сказать, что полиция не может освободить Халила Жезина, даже зная, кто его похитители?.. Полковник беспомощно пожал плечами. – Да. Я даже не могу отправиться туда как частное лицо и попросить, чтобы они отпустили его. Джерри и Малко переглянулись. Оставалось выкручиваться самим. Полковник сказал: – Разумеется, вы можете взять штурмом здание, занимаемое палестинцами. Полиция не станет вмешиваться, и ни один ливанец не упрекнет вас за это… Он проводил их до дверей лифта. – Мы все же попытаемся что–нибудь сделать, – сказал Эли. – Я знаю Сабру. Мы отправимся туда с вами, но без Купера: он слишком известен в Бейруте. Джерри и Малко сели в «альфа–ромео». В машине Джерри в раздумье произнес: – Но почему? Не понимаю, почему палестинцы влезли в это дело. «Альфа–ромео» свернула в грязный, кишащий людьми переулок. Это был центр Сабры. Прохожие провожали машину враждебными взглядами. Какой–то мальчуган запустил в машину камнем. Трое мужчин вышли на улицу и сделали знак, чтобы они остановились. Эли опустил стекло. Когда мужчины подошли поближе, Малко заметил под их плащами автоматы. После короткой дискуссии на арабском языке им позволили ехать дальше. – Это палестинская милиция, – объяснил Эли. – Они контролируют квартал, но меня они знают и не хотят портить отношений с полковником Сулейманом. Проехав еще сто метров, они оставили машину на небольшой площади и дальше пошли пешком по узкой улице. Впереди, в центре пустыря, возвышалось облезлое здание. Эли предложил Малко войти в ресторанчик на углу, напротив него Они сели за столик возле застекленной перегородки. Подошел официант с меню, и Эли долго обсуждал с ним по–арабски заказ, после чего официант удалился. – В этом доме, – показал Эли на облезлое здание, – ваш Халил Жезин. Они сожгли его «роллс». Здесь штаб–квартира экстремистской палестинской группы. – Их много? – спросил Малко. Эли почесал курносый нос. – Около дюжины, все вооружены. – Откуда вам это известно? Эли скромно улыбнулся. – От официанта. Он наш осведомитель. Он друз и не любит палестинцев. Я не могу помочь вам прямо, – поспешил добавить «Крепыш». – Это деликатное дело. Но если вы нападете прямо сейчас, у вас есть шанс застать их врасплох. Я же должен уйти. Они молча допили пепси–колу. Эли встал и вышел первым. * * * – Посмотрите, это он… Шадя, палестинка, организовавшая похищение Жезина, показала на пересекавшего двор Малко сквозь грязные стекла окна второго этажа. Руководитель группы нахмурился: как иностранец смог так быстро найти их убежище? – Шадя, вас выследили? – Нет, – заверила палестинка. – Я ничего не понимаю. В соседней комнате Халил сидел на узком табурете и причитал. Шадя увидела, что Малко вошел в кафе на улице Назрая. Она подозвала карлика, охраняющего Жезина. * * * Малко вошел в бистро. Здесь пахло древесным углем и прокисшим творогом. Мужчины за столиками играли в карты или разговаривали. Малко попросил разрешения позвонить. Хозяин утвердительно кивнул головой. В зал вошли двое арабов. Один из них что–то сказал хозяину, и тот положил руку на телефон. – Аппарат не работает, – сказал он на плохом французском. Это, бесспорно, была чистая ложь, и Малко почувствовал опасность. Все посетители смотрели на него… Он медленно отошел к двери. На улице он столкнулся с человеком карликового роста с бледным и болезненным лицом сифилитичного Пьеро. В тот же миг он почувствовал, как в его ребро уперлось острие ножа. Он опустил глаза. Карлик выругался по–арабски и толкнул Малко к стене. К ним подошел еще один небритый араб со злобным взглядом. – Я бы охотно перерезал тебе горло, грязный шпион, – сказал он по–английски. – Но не хочу компрометировать наше дело. Убирайся быстрее, и если я тебя увижу здесь еще раз, отрежу тебе все, что можно отрезать. Он плюнул на туфли Малко с брезгливой ненавистью. Затем положил пальцы в рот и свистнул: подкатило такси. Карлик дал шоферу указания, и машина тронулась с бешеной скоростью прочь от страшного квартала.Глава 18
«Герцогиня» Лейла Кузи в ответ на телефонный звонок произнесла: – Что ж, приезжайте. Малко продолжал кипеть от ярости: палестинцы вели себя на захваченной ими территории по–хамски. – Придется поехать, – сказал Джерри Купер. – Эти идиоты способны на все… Шеф ЦРУ в Бейруте молча грыз ногти, в то время как у него тоже чесались руки поубивать этих негодяев. Но захватить противника врасплох им не удалось. Что же предпринять сейчас? На всякий случай Малко позвонил Муне, но она даже не знала о том, что Халил похищен. Это известие, кажется, не очень огорчило ее. По крайней мере, она заявила, что ее вины тут нет. Они находились на расстоянии одной мили от трущоб Сабры, в центре нового коммерческого квартала Жефинор, в «официальном» офисе Джерри Купера. – В один прекрасный день мы вытравим этих змей! – взревел, не выдержав собственного молчания, Джерри Купер. – Даже если нас обвинят в геноциде. Малко встал. – Пошли. Джерри достал из письменного стола автоматический кольт 45–го калибра, зарядил его и сунул за пояс. * * * «Бьюик» медленно катил вдоль авеню Камилла Шамуна, пересекавшей современный квартал, в котором жили иностранцы. Справа находился спортивный стадион внушительных размеров. Они затратили на дорогу двадцать минут. – Вот этот дом, – сказал Джерри Купер. Сразу за стадионом возвышалось высокое красное здание, стоящее в парке. Большинство его деревянных ставен было закрыто, и дом казался необитаемым. В парке возвышалось нечто, похожее на сторожевую вышку. Под ней стояли два джипа с вооруженными солдатами. Да, «герцогиня» охранялась надежно. Как только машина въехала в ворота, их окружили солдаты Джерри что–то объяснил им по–арабски и затем разочарованно сказал Малко: – Вам придется пойти туда одному. Это ее приказ. Один из палестинцев обыскал Малко и сделал ему знак проходить. – Я подожду вас в машине, – сказал Джерри, едва сдерживая ярость. Малко взошел на крыльцо, затмевающее крыльцо Версальского дворца, и остановился перед дверью высотой около восьми метров. Он мог бы въехать в эту дверь, сидя в цилиндре верхом на слоне Он нажал на кнопку звонка, дверь открыла старая арабка. Она молча впустила Малко в холл, пахнущий сыростью и плесенью. Старуха ковыляла впереди, провожая его в салон, в котором легко уместился бы вокзал Сен–Лазар. Мебель в стиле эпохи Людовика XV была инкрустирована перламутром на арабский манер, а кресла обтянуты голубым бархатом. С потолка в центре салона свешивалась удивительная люстра голубого цвета. Старуха удалилась, и к Малко вышел черный слуга, одетый в суданский кафтан. Он поставил на столик перед Малко поднос с чаем. Это было хорошим предзнаменованием: обычно не угощают чаем людей, которых собираются убить. Малко услышал шаги, и в салоне появилась Лейла Кузи, одетая в строгое черное платье длиной ниже колен Она держалась холодно и надменно. Малко поцеловал ей руку. – Не думал, что встречусь с вами при таких обстоятельствах. Вы часто похищаете своих друзей? Смерив Малко ледяным взглядом, она проронила: – Халил Жезин мне не друг. Это безвольный и распутный человек. Не считая того, что он предатель. Если бы наши дети не голодали в трущобах и не нуждались в деньгах, мы бы убили его. Мы знаем, что им интересуются американские спецслужбы. – Каким образом? «Герцогиня» иронично улыбнулась. – Джерри Купер – шеф ЦРУ в Бейруте. Если вы хотите спасти жизнь Халила Жезина, вы должны заплатить миллион долларов – в золотых слитках из расчета сорок два доллара за унцию. Малко с трудом сдерживался. – Миллион долларов – это огромная сумма! Лейла Кузи отпила глоток чая. – Вы можете отказаться платить, но тогда Халил Жезин предстанет перед Народным трибуналом, который приговорит его к смерти. – Зачем вы собираетесь его судить, если заранее знаете приговор? Она раздраженно пожала плечами. – Мы не убьем его без суда. Я говорю, что он будет приговорен к смерти, потому что его преступление заслуживает смерти. – Но что он сделал? Она сжала губы и сказала с презрением: – Он продал воду евреям. У него есть владения на границе с государством–узурпатором, через которые протекает река. За солидное вознаграждение он позволил евреям отвести воды реки по подземному каналу. Украденной у арабов водой евреи орошают украденные у арабов земли! И вы считаете, что он не заслужил смерти? Малко был потрясен. Откуда им известны все подробности этой коварной акции Халила Жезина? Он подумал, что они узнали это от русских. – Вы уверены в достоверности ваших сведений? «Герцогиня» едва не опрокинула чашку с чаем. – Абсолютно! Мы уже взорвали этот подземный канал. Евреи стреляли в нас, словно они у себя дома! От возмущения она не заметила охватившее Малко волнение. Он проклинал жадность ливанца. В какое дело тот влип! – Как вы узнали об этом? – спросил он. – У нас эффективная разведка. Малко усиленно размышлял. Лейла Кузи нервно барабанила пальцами по ручке кресла. – Ну что, вы согласны платить выкуп? Я жду ответа. – Мы заплатим, – сказал Малко, – но нам нужна отсрочка. Сумма очень большая. – Я могу подождать до послезавтра, – сказала Лейла Кузи. Она встала, давая понять, что разговор окончен. Это была одна из самых опасных фанатичек, которых Малко когда–либо встречал. В соседней комнате он заметил огромный портрет Че Гевары. – Где сейчас Халил Жезин? – спросил он. – В моем подвале. Если он два дня не поест, то не умрет, – насмешливо сказала она. – Позвоните мне завтра, мы обсудим порядок обмена. Малко вышел на монументальное крыльцо. Джерри Купер прогуливался по другую сторону ограды. * * * – О миллионе долларов не может быть и речи, – твердо сказал Джерри Купер. – В противном случае через три дня палестинцы похитят нашего посла и затребуют десять миллионов. Малко выпил глоток водки, чтобы прояснить мозги: от шума в Клубе у него гудела голова. – Я уверен, что они казнят Жезина, если мы не заплатим, – сказал он. – Вы готовы к этому? Ситуация была скверная. Джерри Купер уже предупредил Вашингтон. Там платить выкуп отказались. Однако другого способа освободить Жезина не было. Взятие штурмом дворца «герцогини» привело бы к гражданской войне в Ливане. Эли Набати, присутствовавший при этом разговоре, тоже не видел другого выхода, кроме как уплатить выкуп. Трое мужчин смотрели в свои рюмки, мрачные и равнодушные к красивым женщинам, сновавшим вокруг. Внезапно Малко осенило. – Я знаю человека, который может нам помочь! Джерри Купер едва не поперхнулся кусочком льда. – Кто это? – Отец Дури, друг Халила Жезина. Он ему бесконечно предан. Но я не знаю, как его найти. – Вы хотите, чтобы я связал вас с ним? – спросил «Крепыш». – Разумеется! – сказал Малко. Эли поднялся и пошел звонить. Когда он вернулся, его глаза горели веселым огнем. – Отец Дури ждет вас завтра в своем бюро в «Старко», – сообщил он. – Эта женщина – антихрист, – заключил степенным тоном отец Дури. – Нужно предать ее огню и мечу и освободить доброго человека, попавшего в ее сети. Своей козлиной бородкой и горящими глазами отец иезуит напоминал скорее сатира, чем божьего человека. Он встал, обошел вокруг стола и сложил руки на поношенной сутане. Глаза его горели диким блеском. – Мы спасем Халила! – воскликнул он. – И дадим урок этим нечестивцам! С нами Бог! В последнем Малко не сомневался. Ему хотелось лишь, чтобы Бог проявил как можно больше активности. – У вас есть план? – спросил он. – У меня есть кое–что получше: несколько надежных друзей. Итак. Палестинцам вы предложите следующее: обмен состоится послезавтра, то есть в воскресенье, в церкви деревни Бар Юссеф. Пусть привезут Халила туда под какой пожелают охраной. Остальное я беру на себя. – Но мы не намерены производить обмен, – возразил Малко. Иезуит посмотрел на него с состраданием. – Разумеется. В таком случае вы бы не нуждались во мне… Не бойтесь, я не сумасшедший. Сейчас я должен идти на встречу со своими избирателями, прошу меня извинить. Он крепко пожал руки Малко и Эли. В лифте Малко спросил лейтенанта: – На него можно положиться? – Вполне. Жители Бар Юссеф подчиняются ему безоговорочно. Однажды на него было совершено покушение. Парикмахер спрятал автомат под халатом, но один из жителей успел встать между ним и святым отцом и был убит наповал… – А потом? – Святой отец убил парикмахера, – лаконично произнес Эли. – Он человек справедливый. И вдобавок метко стреляет. Эти сведения расширили кругозор Малко. Теперь оставалось только позвонить тайной руководительнице палестинцев. * * * – …Почему в этой церкви? – голос Лейлы Кузи звучал недоверчиво. – Это нейтральная территория, – ответил Малко. Она некоторое время раздумывала, затем согласилась, хотя и без энтузиазма. – Хорошо. Золото должно быть уложено в ящики, которые мы откроем и проверим. После этого вы сможете забрать своего Жезина. – О'кей! – В случае малейшего подвоха, – произнесла ледяным тоном Лейла, – вы все умрете. И вы первый, так как я ставлю условие, чтобы вы пришли в церковь вместе с Халилом в качестве дополнительного заложника. – Я буду там, – заверилМалко. План отца Дури казался ему теперь менее привлекательным. «Герцогиня» уточнила: – Не пытайтесь предать нас. У нас будет достаточно людей, чтобы… Малко повесил трубку, желая всем сердцем, чтобы Бог не оставил его и отца Дури в самый решающий момент.Глава 19
«Симка» остановилась перед рестораном «Аль–Бармаки» на улице Хамрах, где Малко и Эли уже в течение получаса ждали палестинцев. Они сидели за столиком у окна на втором этаже. – Это они, – сказал ливанец. – Вы должны идти. Малко отодвинул стул без всякого энтузиазма. Согласно инструкциям Лейлы Кузи, он даже не захватил с собой пистолет. Только бы почтенный отец Дури выполнил свои обязательства! Вся эта затея могла кончиться для Малко плачевно, то есть смертью. «Симка» стояла на краю тротуара. Ее задняя дверца была открыта, и Малко увидел Шадю с парабеллумом в руке. Она была спокойна и самоуверенна. Она быстро обыскала Малко с ловкостью старого полицейского. – Ничего, – сказала она. Сидящая за рулем женщина обернулась, и Малко узнал Лейлу Кузи. На ней были кожаная мини–юбка и сапоги. Рядом с ней сидел крупный мужчина с жирным лицом и бельмом на левом глазу. Взгляд женщины скользнул по Малко, словно она была с ним незнакома. – Где выкуп? – сухо спросила она. – В американском посольстве, – ответил Малко. – Его привезет Джерри Купер, он ждет нас. Но вы ничего не получите, пока мы не увидим Халила Жезина в церкви живым. Она насмешливо пожала плечами. – Он жив, разве что немного похудел. Садитесь. Поехали. Малко сел в «симку». На углу они свернули на улицу Омара Бен Абеда и по лабиринту узких улочек выехали к берегу моря. Все молчали. Шадя по–прежнему сжимала в руке парабеллум. Она выглядела еще более напряженной и опасной, чем в тот раз. Малко посмотрел в зеркало, и ему показалось, что он заметил сзади «альфа–ромео» Эли. Они проехали новый квартал. Заметив здание американского посольства из красного кирпича, Малко стал нервничать. Если Джерри не окажется на месте, то палестинки способны увезти его в Сабру и убить. Но в воротах стоял голубой фургон с огромным детиной за рулем. Он дал гудок, и Малко сделал ему знак следовать за ними. По маленькой крутой улочке они выехали на авеню Шамуна. Лейла повернулась к Малко. – Нам не следует так дешево отдавать его вам, это предатель арабов и развратник! – Мы убьем его позднее, после освобождения Палестины, – мягко успокоила ее Шадя. У ливанского бизнесмена еще было в запасе время. Перед красным дворцом стоял «джип». «Симка» остановилась, и Лейла вышла из машины. – Я оставляю вас здесь, – сказала она Малко. – Халил Жезин находится в «джипе», который последует за этой машиной. Помните, Шадя не даст ему уйти просто так, в обмен на ничто… Язид проверит ящики с золотом. Толстый Язид с бельмом осклабился. У него было лицо висельника Он сел за руль, и «герцогиня» захлопнула дверцу машины. Небольшой конвой тронулся в путь, взяв курс на юг, мимо пляжей с чарующими названиями – «Акапулько», «Майами» – и бунгало, куда богатые ливанцы приезжали с открытием сезона заниматься любовью. Малко верил в свою звезду, но понимал, нельзя постоянно играть с огнем, однажды удача может изменить ему… Шадя нежно погладила затылок Малко чекой, вынутой из гранаты. – Вы знаете, как она устроена, – сказала Шадя. – Стоит мне разжать пальцы, и все будет кончено. Детонаторы очень короткие, они рассчитаны на три–четыре секунды. Малко молчал. Шадя демонстрировала свой фанатизм с наслаждением. Три машины остановились у въезда в деревню Бар Юссеф. Деревня казалась вымершей, и Малко спрашивал себя, готов ли отец Дури к встрече. В противном случае ему, Малко, придется расплачиваться за операцию собственной жизнью: он знал, что в фургоне ни грамма золота! Пять или шесть федеинов вышли из укрытия, в котором по прибытии в деревню был спрятан «джип». Все они были вооружены китайскими и русскими автоматами. Шадя отдала им приказ, и они побежали к маленькой церквушке. Больше на улице никого не было видно. – Ливанские псы боятся нас, – прокомментировала последний факт палестинка. – Когда мы появляемся где–нибудь, они прячутся. Действительно, не проходило недели, чтобы «джип» федеинов, напичканный предназначенными для Израиля бомбами, не взорвался в какой–либо деревне. Понятно, почему деревенские жители не выбегали их встречать со знаменами… – Смотрите мне, – добавила Шадя апатично. – Надеюсь, ваши друзья империалисты не устроили западни, иначе произойдет резня. Сделаем так: ваш драгоценный Халил Жезин отправится в церковь в сопровождении наших людей Мы с вами тоже пойдем туда. И не забывайте: в церкви тоже наши люди, и она окружена кордоном, который не пропустит в нее ни одного человека. После того как Язид проверит золото, он доложит мне об этом. Затем Халил выйдет из церкви и сядет в эту машину. Вы останетесь с нами до нашего возвращения в Сабру во избежание засады. Понятно? – Понятно. Малко не представлял себе, как можно выйти из этой передряги. Он вышел из машины с подавленным видом и стал подниматься по ступенькам паперти с таким ощущением, что взбирается на Голгофу. Джерри Купер нервно курил за рулем фургона. Он казался еще крупнее, чем обычно, из–за бронежилета, надетого под свитер. Оказавшись в полумраке церкви, Малко ощутил приятную прохладу, но подумал, что расслабляться не стоит. Шадя склонилась над ухом омерзительного Язида, бельмо которого сейчас казалось гигантским. Тот вышел, закрыв за собой дверь. Малко увидел в церковном помещении палестинцев. * * * Из–за кустов показался палестинец и нацелил автомат на маленькую машину, идущую со стороны Бейрута. – Проезд закрыт! – крикнул он по–арабски. Преподобный отец Дури смерил его презрительным взглядом и выключил сцепление. – Вы не можете закрыть проезд для Бога, а я его представитель, – произнес он красивым басом. – Проезд закрыт! – повторил палестинец, наставив автомат на маленького человека в сутане. Отец Дури не моргнул глазом. Он медленным жестом перекрестил палестинца. – Сын мой, – кротко сказал он, – повторяю тебе: я представитель Бога, пусть и не твоего. Ты можешь выстрелить мне в спину, но Бог не любит, когда убивают его слуг. Поступай, как подсказывает тебе совесть. И он, выйдя из машины, спокойно направился к церковному зданию. Палестинец заколебался. Он получил приказ никого не пропускать, но федеины избегали столкновений с ливанскими христианами, чтобы не настраивать их против себя. Как раз в этот момент из церкви вышел Язид. Палестинец крикнул ему: – Капитан, этот человек хочет войти в церковь! Язид тоже остановился в нерешительности. Что нужно этому худосочному священнику? Отец Дури вежливо приветствовал его. – Что вы хотите здесь делать? – спросил Язид растерянно. – Мы реквизировали церковь. – Церковь, может быть, вы и реквизировали, но не Бога! – сказал отец Дури все тем же ровным тоном. – Никто не помешает мне отслужить мессу, как я это делаю каждое воскресенье. Посмотрите на этих сестер, которые пришли на службу. Две монашенки, тоже направлявшиеся к церкви, поклонились отцу иезуиту. Язид пожал плечами. – Ладно, проходите. Служите вашу дурацкую мессу. Иезуит не оскорбился и прямо направился к паперти маленькой церкви. Язид крикнул, чтобы пропустили его и монашенок. Для самоуспокоения он посмотрел в сторону вооруженного отряда, что топтался невдалеке. Один из федеинов небрежно шагал к кафе, расположенному напротив церкви, вероятно, чтобы принести напитки своим товарищам. Капитан Язид смерил взглядом стоящего перед фургоном Джерри Купера. – Где золото? Американец указал на ящики. – Здесь. – Откройте один. – Открывай сам. Палестинец выругался и потянул к себе один из ящиков. Он наклонился и начал его открывать. Джерри Купер спокойно наблюдал за ним. * * * Абу Шазалех вскинул автомат на плечо, чтобы распахнуть дверь кафе. Войдя внутрь, он сразу почувствовал неладное: зал был битком набит молчаливо сидящими людьми, причем только мужчинами. А на столах ничего… Абу Шазалех открыл рот, чтобы попросить ящик пепси–колы, но слова застряли у него в горле. Он стал медленно отступать к двери. Ни один из посетителей не шелохнулся. Повернувшись к двери, федеин тихо приоткрыл одну ее створку, будто боялся наделать шума. В этот момент нож, брошенный уверенной рукой, вонзился ему в спину. Он пошатнулся и, вцепившись в дверь, соскользнул на пол. Один из посетителей встал из–за стола, подошел к нему, вынул нож из спины и перерезал ему горло. Как раз в тот момент, когда Язид, наклонившись, открывал первый ящик, наполненный песком… Побагровев от ярости, Язид вынул из–за пояса парабеллум 38–го калибра. – Вы смеетесь над нами! – взревел он. – Возможно, – ответил американец. Взбесившись от ярости, Язид прицелился. Раздался выстрел, и Джерри отнесло ударной волной к кузову фургона. Пуля попала ему в грудь. Его очки упали. Язид напрасно не выстрелил второй раз. У него было ощущение, что ураган вырвал оружие из его рук. Парабеллум взлетел в воздух. Впервые в жизни Язид видел человека, которого не сразила пуля 38–го калибра, выпущенная в упор. По–видимому, он не знал о степени сопротивляемости броне жилета, утяжеленного стальной сеткой. – Гнусная тварь! – процедил Джерри. – Ты больше никого не будешь пытать в подвалах Сабры. Он обхватил шею палестинца правой рукой и, упершись в землю, стал бить его головой о переднее крыло фургона с силой кузнечного молота. Язид вопил до тех пор, пока из его ушей не полилась кровь. Его череп пробил дыру в толе и треснул с неприятным звуком. Джерри Купер с отвращением отвернулся. Присутствовавшие при этой сцене федеины, казалось, были прикованы к земле. Они не решались стрелять в американца из опасения, что попадут в своего капитана. В тот момент, когда они все же были готовы отреагировать на происшедшее, из окон кафе одновременно посыпались все стекла. Ошеломленные федеины стали падать под пулями. Установленный на стойке бара пулемет непрерывно грохотал… Отец Дури удовлетворенно улыбался, стоя на паперти церкви. Теперь наступил момент его выхода на сцену.Глава 20
Отец Дури осторожно повернул ручку двери, незаметно приоткрыв створку. Он вытер о сутану вспотевшие руки, после чего сунул их в карманы. Когда он вынул их оттуда, в каждой было по кольту с удлиненной обоймой. Метким попаданием через дверную щель иезуит уложил сразу двух федеинов, находящихся внутри церкви. Затем ударом ноги распахнул разом обе створки. – Всемогуща рука Господа, – пробормотал он. Вытянув руки горизонтально, он открыл огонь из обоих кольтов по стоящим на коленях людям в первом ряду, перед алтарем. Буквально за несколько минут до этого кюре Бар Юссеф нервно топтался в церкви перед дарохранительницей, моля Господа о том, чтобы Он по возможности уменьшил число миропомазании. Поведение пяти прихожан в первом ряду было примерным. Стоя на коленях на жестких деревянных скамеечках, они молились, обхватив головы руками. Двое других отдавали поклоны возле двери. Еще один застыл в блаженном созерцании статуи Девы Марии… Это казалось тем более трогательным, что все они были палестинцами, яростными мусульманами, которые до этого дня входили в церковь только для того, чтобы предупредить кюре, что в такой–то час она будет сожжена и прихожане вместе с ней. Если бы кюре Бар Юссеф не был столь скромен, он отнес бы это чудо к своей преданности божьему делу, заставившей нечестивцев пойти по пути к Христу, забыв о дороге к дьяволу. Святой человек, однако, осуждал своего шефа, отца Дури, постоянно сжимавшего в руках огнестрельное оружие с длинной обоймой, что, конечно, было несовместимо с набожностью. Но палестинцы, которыми он любовался, тоже были вооружены. Кюре увидел даже пулемет возле одного из них. Он тяжело вздохнул. Дом Господень находился в плохих руках. Может, все же попросить отсюда всех этих грешников? Подумав так, кюре обратил внимание еще на одну, и довольно странную, группу. В центре ее стоял Халил Жезин, который, казалось, тоже обратился в христианскую веру. Правда, это обращение придало его лицу землистый оттенок и заставило заметно дрожать руки. Пребывая как бы в экстазе, он даже не приветствовал кюре, которого хорошо знал. Рядом с ним стояли высокий симпатичный блондин с золотистыми глазами и молодая женщина с тонкими губами, играющая гранатой. Кюре вспомнил, что видел ее фотографию в газетах в связи с какими–то кровавыми событиями. Кюре пожелал всем сердцем, чтобы она стала на путь раскаяния, и с сожалением взглянул на гранату в ее руке. Лучше, если бы она сжимала в руках четки, прости ее, Господи… Но в то же мгновение кюре встрепенулся: в церкви, внезапно ощутил он, стояла гнетущая тишина. Словно тишина перед смерчем. И смерч разразился. Грянули два выстрела сквозь щель в наружной двери. Дверь с треском распахнулась, и в ней выросла тщедушная и вместе с тем устрашающая фигура отца Дури с кольтами в обеих руках. Затем выстрелы следовали один за другим – как фейерверк. Кюре заворожено смотрел на желтое пламя, что вырывалось из дул кольтов. Сразу же была раздроблена голова пулеметчика. Упали двое из тех, что только что молились в первом ряду. Но остальные тоже открыли яростный огонь по двери. Лишь мужчина возле статуи Девы Марии не успел совершить богохульства внутри святого дома, даже схватиться за оружие. Кольт в левой руке иезуита сказал свое слово, после чего палестинец окривел. Кто и в кого стреляет, понять было невозможно. И кюре в ужасе побежал, не соображая куда. Но тут же, сраженный пулей в голову, упал на церковные плиты в луже крови. На лице его застыла блаженная улыбка. Рухнули посреди нефа и две монашенки, зажатые между кольтами веры христовой и автоматами палестинцев. Стрельба будто бы уменьшилась лишь на несколько мгновений, когда отец Дури исчез из проема двери для того, чтобы перезарядить кольты. Он предусмотрительно запасся обоймами, чтобы держать осаду, но, подстегиваемый святым гневом, он снова открыл огонь. Еще один из палестинцев лежал на красном алтарном ковре, а другой агонизировал под дароносицей. Третий кинулся в ризницу, но тоже был настигнут пулей. Отец Дури снова перезарядил обойму и подождал. В церкви воцарилась жуткая тишина, нарушаемая редкими стонами. Шадя, совершенно ошалевшая, по–прежнему сжимала в руке гранату. По–видимому, она совсем растерялась. Почему стреляли снаружи? В какую западню попали федеины? Отец Дури нацелил на нее кольт и крикнул зычным голосом: – Руки на голову! Но она продолжала стоять неподвижно, как парализованная. Иезуит выстрелил. Пуля попала палестинке в шею, порвав артерию, и она упала, выпустив из рук гранату, чека которой тут же отошла. Малко увидел, как смертоносный снарядик покатился прямо к нему. Он с силой оттолкнул его ногой к алтарю и нырнул под одну из ближайших скамеек. Краем глаза он успел увидеть, как отец Дури, так же мгновенно, отпрыгнул за наружную дверь. Взрыв потряс неф и выбил последние уцелевшие стекла витражей. С потолка рухнула люстра и разбилась вдребезги. Сладковатый запах ладана смешался с едким дымом. Но на отца иезуита, который снова, как только дым начал рассеиваться, появился в двери, это, казалось, не произвело никакого впечатления. Он спокойно убрал в карманы кольты и, наконец–то войдя внутрь церкви, встал на колени перед распростертым на плитах кюре. Прочитав короткую молитву, он закрыл бедняге глаза. Затем совершил тот же обряд над монашенками. Брезгливо посмотрел в ту сторону, где лежала искромсанная гранатным взрывом Шадя. Ободряюще кивнул Халилу, который, трясясь от страха, поднимался с колен, скуля что–то нечленораздельное. Но вдруг он опять выхватил из карманов кольты. Из ризницы послышались какие–то шорохи. Кажется, последний оставшийся в живых федеин, что укрылся там, пытался открыть дверь, выходящую наружу. Все произошло в считанные секунды. Федеин, распахнув дверь, выскочил наружу и помчался зигзагами по деревне. Отец Дури кинулся за ним. Прицелился на бегу. Федеин тоже на бегу выстрелил. Но тут же как бы споткнулся. Отец Дури был метким стрелком. Федеин уже лежал в луже крови с пулей в голове. А святой отец степенным шагом вернулся к церкви, возле которой уже собралась большая толпа его вооруженных прихожан. Она встретила своего священника бурными криками и залпами автоматов, направленных дулами в небо. Кто–то водрузил над зданьицем кафе ливанский флаг. Со всех сторон, огибая трупы на дороге, сходились женщины и дети. Иезуит широким жестом перекрестил всех присутствующих и отдельно Джерри Купера, по–прежнему охраняющего фургон с пустыми ящиками. – Господь призвал своих детей! – воскликнул отец Дури вдохновенно. – Мы прошли под пулями нечестивцев без единой царапины! Это ли не доказательство того, что с нами Бог! – С нами Бог! – вторили ему жители Бар Юссеф. Малко был оглушен таким ликованием. Он спросил шепотом отца Дури: – А у вас не будет неприятностей? Священник стреляет в церкви! Иезуита явно покоробило. – Сын мой, – оскорбленно произнес он. – Я не стрелял в церкви! Я стрелял через дверь, с паперти, чтобы изгнать из святого места его осквернителей. Священник же я только тогда, когда нахожусь в самой церкви. Да, сразу было видно, его воспитали святые отцы иезуиты. Малко только пожал плечами. Тем более что философствовать было некогда. Надо было немедленно отправить Халила Жезина в Бейрут, чтобы он наконец подписал контракт с китайцами. Пока этому не помешает еще что–нибудь, такое же страшное, как только что закончившееся кровопролитие. Чуть ли не силой Малко повлек толстяка, который находился почти в прострации и продолжал причитать, к фургону.Глава 21
Китайцы, все в одинаковых синих костюмах, сидели вокруг большого стола в кабинете Халила Жезина. Здесь они, кажется, чувствовали себя уютнее, чем в роскошном ресторане «Сен–Жоржа». Когда в кабинет вошел Жезин в сопровождении Малко и Джерри Купера, они встали. Малко испугался, что они начнут зачитывать цитаты из маленькой красной книжечки. Ури, которая, конечно, тоже была тут, шепнула ему: – Сегодня вечером… Правда, у меня, – добавила она, – появился любовник–саудовец, а он ревнив, как они все. Так что будем осторожны. Приходи ровно в восемь. – А ты не можешь прийти ко мне? Она покачала головой. – Ой, нет! Приходи ты. Глава китайской делегации между тем принялся дискутировать с Жезином на ливанском диалекте. Судя по всему, он прекрасно владел им. Но что это была за дискуссия! – Империалисты и оппортунисты, – серьезно разглагольствовал китаец, – не упускают случая, чтобы помешать делу мира. Но мы всегда срываем их планы. Слушать все это было для Малко свыше сил. И он удалился в соседний кабинет, тем более что никто не обращал на него внимания. Но не успел он там расслабиться, как в дверях показался Джерри Купер. – Они закончили, – объявил он, – и уже ушли. Оказывается, пустые разглагольствования главы делегации не помешали быстро завершить переговоры. Малко вернулся в кабинет, где был уже один Халил Жезин. Он держал в руке пачку бумаг. – Подписали контракт на пятнадцать «Боингов»! – потряс он ею. – С перспективой еще на тридцать пять! Малко подумал, что для удовольствия китайцев самолеты можно было бы покрасить в красный цвет. – Я, – сказал Джерри Купер, – чтобы сбить с толку наших «конкурентов», сообщил в «Вечерней газете» и в «Дне Востока», что завтра – только завтра! – между известным ливанским бизнесменом и делегацией КНР будет подписан важный контракт. В «Сен–Жорже». Если «конкуренты» явятся туда, они застанут там безобидный коктейль… И без участия Халила Жезина. – Остроумно, – рассмеялся Малко. Улыбнулся и Халил. Довольный сделкой, он уже почти совеем пришел в себя. Вот характер истинного бизнесмена! – Что вы делаете сегодня вечером? – спросил он Малко. – Давайте поужинаем вместе, я сейчас холостяк: Муна уехала и вернется только завтра. – Я немного устал, – дипломатично ответил Малко. – И хочу пораньше лечь спать. Он не стал уточнять с кем. * * * Майор Юрий Давидян трижды перечитал заметку на третьей странице «Вечерней газеты», сообщающую о назначенном на завтра подписании контракта. Майор негодовал: он всегда считал палестинцев полными кретинами, но на этот раз они превзошли самих себя! А ведь этот английский журналист, передав ему о своем разговоре с руководителем группы, к которой принадлежала Шадя, поклялся: – Они похитят Жезина и устроят показательную казнь… Он обрисовал ненависть палестинцев такими красками, что Давидян успокоился. И вот тебе! Они не только не убили Жезина, но дали ЦРУ обвести себя вокруг пальца. Майор КГБ посмотрел на часы: было ровно три. На ликвидацию Жезина у него оставался всего один день. При том, что сам он, Давидян, должен остаться в тени. Мысли путались у него в голове. Наконец он снял телефонную трубку и набрал номер компании Аэрофлота: – Соедините меня с Амманом по номеру 762–975. * * * Ури открыла дверь, как только Малко позвонил, и бросилась ему на шею. Но тут зазвонил телефон, и она приложила палец к губам. Поговорив несколько минут по–арабски нежным голоском, она повесила трубку, глядя на Малко блестящими глазами. – Хи–хи, это был он, мой любовник. Он очень ревнив и звонит каждые полчаса, чтобы проверить, дома ли я. На ней был откровенный облегающий комбинезон. – Пойдем, – позвала она Малко. Она увлекла его в спальню и, смеясь, толкнула на кровать. Протянув руку, включила телевизор. Малко удивился: телевизор не сочетался с тем «пылом», который она демонстрировала. На экране усатый диктор читал новости. Ури радостно вскрикнула: – Мой милый! Ловким жестом она скинула с себя комбинезон и принялась раздевать Малко. – Ты не боишься, что твой любовник явится? – спросил он. – Нет, – засмеялась она. – Это ведь он на экране. Пока он читает теленовости, я спокойна. Она прижалась к Малко, искоса поглядывая на экран, откуда ее любовник наблюдал за ней. Затем встала перед телевизором и проделала танец живота. – Если бы он меня сейчас видел, он бы меня убил, – засмеялась она. – Я поклялась, что буду верна ему. Вскоре она окончательно забыла о своей клятве, и ее стоны почти заглушили голос диктора. – Ты хорошо занимаешься любовью, – сказала она позднее. Она начала одеваться, мурлыча про себя песенку, и Малко последовал ее примеру. Проводив его до двери, она сказала: – Можешь приходить каждый вечер в восемь часов, кроме субботы. Малко вышел на лестничную клетку, сожалея, что любовник Ури не читает новости и по ночам. – За ваш замок! Эли поднял фужер с шампанским и залпом выпил его. Мимо них прошла очаровательная блондинка, которую Малко проводил оценивающим взглядом. – Я многим обязан вам, – сказал он Эли. Лейтенант скромно улыбнулся. – Ситуация действительно была непростая. Официально мы не могли вмешиваться в ваши разногласия. Но мы находим федеинов… э–э… неудобными, а русских – агрессивными. – Отца Дури не будут беспокоить? Он уложил добрый десяток человек. Эли невинно улыбнулся. – Но это же совпало с избирательной кампанией. Он представит все как частное дело: имеет же он право на самооборону. Все жители деревни подтвердят его показания… Естественно. Свидетелей будет больше чем достаточно. – А вот и Герольд, – сказал Эли. Малко предложил подошедшему шампанского. Отпив глоток «Дома Периньон», «наследный дипломат» взглянул на часы от Картье. – Кстати, вы знаете, что Катя вернулась в город? Малко чуть не поперхнулся. – Ничего удивительного, – добавил Герольд. – Должно быть, она все–таки надоела саудовской принцессе. Эли и Малко переглянулись, думая об одном и том же. Кроме них двоих и Муны, никто не знал, что Катя – убийца Мирей. Но все же как это она решилась вернуться после того, как ее выслали из города? – Где вы ее видели? Герольд провел рукой по волосам: – В машине с Халилом, на улице Хамрах. У Малко оборвалось в груди, и он почти уронил фужер на стол. Он вспомнил о появившемся в прессе сообщении Джерри Купера и побледнел, предчувствуя недоброе. – Что с вами? – удивился Герольд. Малко и Эли выскочили из зала и бросились к телефонной кабине. В доме Халила Жезина никто не снимал трубку… – Позвоните ей, – посоветовал Эли. Но и в «Институте красоты» никто не отвечал. – Поехали! – нетерпеливо крикнул Малко. * * * Он узнал голос Кати, и им овладело томление. – Как поживаешь, киска? Он обрадовался отсутствию Муны. – Я уезжала, – ответила Катя. Халил пошел в атаку. – Вот как, Муна тоже уехала. Может быть, зайдешь на рюмку коньяка? Катя, как он понял, колебалась. – Может быть, ты заедешь за мной в «Кафе де Пари»? – Буду через пять минут, – поспешно согласился Халил. Он был в восторге, вспоминая стройную фигуру молодой женщины. Допив коньяк, он вылил на себя целый флакон туалетной воды. Он чувствовал, что это будет «его» ночь. * * * Остановив «роллс–ройс» на маленькой дорожке перед кафе, Халил сразу увидел Катю. Она подошла к нему. На ней были короткие шорты из черного атласа, высокие сапоги от Кардена и джерсовая кофточка, облегающая ее маленькую грудь. Она наклонилась и поцеловала его. Халил положил руку ей на бедро. От желания у него пересохло в горле. – В Клубе много народа, – произнес он лицемерно. – Пойдем куда–нибудь в другое место. На самом деле он опасался, что в Клубе ее кто–нибудь отобьет. – Можно поехать ко мне, – предложила Катя. Халил обомлел: он не понимал, почему вдруг Катя бросилась ему на шею. Может быть, ей нужны деньги? Или новые ощущения? Одной рукой он управлял автомобилем, а другую держал на Катином колене. – Ты красивая, – сказал он голосом изголодавшегося человека, смотрящего на заставленный яствами стол. Катя ничего не ответила. Она уже слышала это от многих мужчин. И от многих женщин.Глава 22
Халил Жезин скучал один в доме. Около полуночи он решил отправиться в Клуб. Неожиданно зазвонил телефон. Халил поставил на стол рюмку с коньяком и снял трубку. – Халил? – Ложись, так тебе будет удобнее. Халил послушно растянулся в кресле. Он был до предела возбужден и пожирал Катю глазами. Она завела проигрыватель и предложила ему большой стакан арака. – Что ты хочешь, чтобы я тебе сделала? – Все, что сама захочешь, – сказал Халил, предвкушая небывалое наслаждение. Катя двусмысленно улыбнулась. – В таком случае для начала я тебя привяжу. Она произнесла это с таким сладострастием, что он моментально согласился. Катя достала из ящика стола ремни и закрепила ими ноги Халила. Затем поочередно привязала к креслу запястья. Она прибавила звук в проигрывателе. Затем взяла подушку, положила ее на пол и присела рядом с релаксационным креслом. Уверенными движениями она стала расстегивать его брючный ремень. Он застонал от счастья и закрыл глаза, когда она приспустила его брюки до лодыжек. – Ты знаешь, что это? – спросила она, вытянув правую руку. Она показала ему свое золотое кольцо в форме двух огромных когтей. Зеленый лак на ногтях еще больше подчеркивал их желтизну. Халил улыбнулся. – Нет. – Это подделка одного древнего украшения. Китайская императрица Цао–Хи носила его в начале века. Но Халилу было не до истории. – Поласкай меня, – прошептал он. В этот момент в дверь позвонили, долго и настойчиво. – Кто это? – спросил толстяк. Катя пожала плечами. – Не знаю, но это не имеет никакого значения. Она медленно провела рукой по животу Халила. И ливанец испустил хриплый, жуткий, нечеловеческий вопль. Катя с силой вонзила золотые когти в его тело – в самое чувствительное место. * * * Малко оцепенел, услышав этот вопль. Эли продолжал нажимать на звонок. – Она убьет его! – крикнул Малко. – Высадим дверь! Но дверь оказалась бронированной, и как они ни толкали ее, все было напрасно. – Надо вызвать Бригаду–16 и взорвать дверь, – отдышавшись, предложил Эли. – Но зачем она его к себе заманила? – Она же не знает, что опоздала, что он уже все подписал, – ответил Малко. Да, предосторожность Джерри Купера обернулась против Халила Жезина. Эли побежал к лифту. – Оставайтесь здесь. Я позвоню в полицию. Малко вздрогнул от нового душераздирающего крика. * * * Рука медленно поднималась вверх по животу, и оба когтя оставляли в нем глубокие борозды. Халил дико кричал от невыносимой боли. Катя проворковала: – Ты сам сказал, что я могу с тобой делать все, что захочу. Ливанец прохрипел: – Я все подписал сегодня утром… Ты уже ничего не сможешь изменить… Развяжи меня, гадина! Глаза Кати сверкнули злобным огоньком. – Нет, Халил, я могу еще тебя убить, – мягко сказала она. – Ты еще заплатишь за то, что подложил героин в машину Алии. Халил не слушал ее. Он кричал, плакал, вопил от боли. Когти с новой силой вонзились в его плоть, еще глубже, чем в первый раз. Из ран выступила кровь, и Халил потерял сознание. Катя с удовлетворением смотрела на свою работу. Затем она поискала пульс своей жертвы. Она не хотела вызвать остановки сердца, пока он не заплатит сполна. Она вспомнила Малко, и ею овладел новый прилив ненависти. Она бы предпочла, чтобы на месте Халила был этот блондин, чтобы это он кричал, корчась от боли. Удары в дверь усилились. Катя встала, скинула сапоги и босиком подошла к двери, чтобы послушать. Вернувшись к Халилу, она сказала: – Там Бригада–16, но они не смогут войти. Дверь бронирована и, кроме того, закрыта на железную перекладину. Катя снова принялась за свою жуткую работу, которая доставляла ей такое удовольствие. Халил продолжал кричать голосом обезумевшего от дикой боли человека. * * * Собравшись на лестничной клетке, соседи наблюдали за полицейскими, пытавшимися выбить дверь. Крики, доносившиеся из квартиры, были невыносимыми. Хотелось заткнуть уши. – Что она с ним делает? – спросил капитан в красном берете. Малко старался не думать об этом. – Надо взрывать, иначе она убьет его. Полицейский покачал головой. – Для этого нужно разрешение шефа полиции. – Может быть, все же попробуем гранатой?.. – предложил Эли. – У меня нет гранаты, – ответил полицейский. Эли посмотрел на Малко. – Я попытаюсь найти. Расталкивая полицейских, он спустился по ступенькам, преследуемый кошмарными воплями Жезина. * * * Катя всадила коготь в тело Халила еще глубже, и у него началась агония. Он то терял сознание, то испускал новые вопли, когда садистка доставала очередной нерв. Но она не останавливалась, не прекращала движение рук даже тогда, когда в лицо ей брызнула струя крови, лишь обтерлась небрежно и кое–как. Да, она не желала единственного: чтобы он слишком быстро испустил дух. Она вздрогнула от сильного взрыва. Едкий дым проник в квартиру. Катя выбежала в коридор. В наружной двери зияло отверстие величиной с детскую голову, один из замков был сорван. Голос крикнул по–арабски: – Немедленно откройте! Катя злорадно улыбнулась: еще оставалась железная перекладина. Она вернулась в массажный кабинет, взяла шприц и наполнила его янтарной жидкостью. После этого подошла к Халилу Жезину, издававшему уже предсмертное хрипение… Лужа крови под ним увеличивалась на глазах. Как хорошо, о, как хорошо, они не успеют его спасти! * * * Эли вынул чеку из гранаты. Тремя прыжками он оказался на нижней площадке, где столпились полицейские и Малко. Сержант попытался его остановить: – Это противоречит закону!.. Малко резко обернулся и сказал: – То, что происходит внутри, тоже противоречит закону!.. Квартал был осажден. Установленные на крыше соседнего здания прожекторы освещали последний этаж. Внизу стояла машина скорой помощи. Примчался Джерри Купер. Вид у него был подавленный. И вот взрыв гранаты сотряс стены дома. Малко потянул за рукав напуганного слесаря. – Пойдемте. Рабочий подошел к двери и просунул руку внутрь, пытаясь открыть заблокированный замок. Раздался щелчок. Неожиданно слесарь обернулся, побледнев. – Здесь еще перекладина. Он изогнулся, чтобы снять ее. Но в ту же секунду отдернул руку, покрытую двумя кровавыми царапинами. Катя достала и его своими золотыми когтями. – Черт, с меня хватит! – выругался слесарь. – Открывайте сами. Малко отодвинул его в сторону. И нечеловеческим усилием ему удалось снять перекладину. Дверь приоткрылась. Полицейские вслед за Малко ринулись в квартиру. * * * Катя взяла приготовленный шприц, вонзила иглу в тело Халила и потянула на себя поршень. По телу Халила прошла судорога, и он застонал. Катя выбросила шприц и наклонилась над его ухом. – Я сделала инъекцию кислоты в твой мочевой пузырь. Ты узнаешь все муки ада! Малко первым вбежал в салон красоты и в ужасе застыл на месте. Запах крови, смешанной с мочой, был невыносим. Не говоря уже о зрелище, представшем перед его глазами. Молодой полицейский, вошедший за ним, отвернулся, и его вырвало. Но Кати в комнате не было. Малко знал планировку квартиры. Он поспешил в другую комнату и в дверях столкнулся с Катей. Она бросилась на него, целясь золотыми когтями в его глаза, но он успел отскочить. – Не двигайтесь! – раздался возглас Эли. Катя молнией бросилась к закрытому окну и словно прошла сквозь стекло. Наружу и внутрь брызнули осколки. Толпа, собравшаяся на панели перед зданием, издала слитный крик ужаса… Санитары унесли на носилках Халила, который еще дышал, непрерывно стоная Малко и Эли сели в «альфа–ромео» и последовали за машиной скорой помощи Машина мчалась с включенной сиреной, распугивая торговцев апельсинами Малко переживал состояние глубокого стресса Каким бы испорченным человеком ни был Халил Жезин, он не заслужил такой ужасной смерти. Как не заслуживает ее никакой человек на земле. Внезапно машина скорой помощи резко сбавила скорость. Эли тоже затормозил. Они переглянулись усталыми взглядами. Значит, конец, все… * * * Myна находилась в соседней с ним комнате. Она была в трауре. Но Малко не думал о ней. Он еще раз перечитал телекс Джерри Купера, посланный в ЦРУ: «Контракт подписан Операция закончилась смертью Халила Жезина». В Центральном разведывательном управлении в совершенстве владели четким и лапидарным стилем. В совершенстве…Багдадские повешенные
Глава 1
Малко заморгал глазами от ослепительных лучей восходящего солнца и на мгновение замешкался. Охранник в защитной форме и с чехословацким автоматом на правом плече грубо втолкнул его в деревянную клетку к другим заключенным. Клеток было две: они напоминали базарные загоны для скота. В каждой из них находилось по шесть приговоренных. Клетки стояли во дворе тюрьмы Баакуба, расположенной в двадцати пяти километрах к югу от Багдада. Было шесть тридцать утра. Двенадцать человек, которых сейчас собирались казнить, были разбужены полчаса назад без всяких объяснений. Но слух о казни, словно порыв холодного ветра, мгновенно разнесся по камерам, где находилось четыреста политических заключенных. Когда иракские тюремщики повели Малко и его товарищей по несчастью вдоль узких коридоров, стены тюрьмы огласились громким шумом. Заключенные кричали, колотили мисками по решеткам и громко читали молитвы, не обращая внимания на угрозы охраны. Люди, которым предстояло умереть, и сейчас слышали этот шум. Они стояли плечом к плечу со связанными за спиной руками, повернувшись лицом к восходящему солнцу: Малко, его друг Джемаль, еще один курд и три араба. Малко посмотрел в сторону виселицы и попытался сдержать лихорадочные удары сердца. Он никогда не думал, что нехитрая деревянная конструкция способна внушить такой ужас. Это было приспособление английского производства, один из последних отголосков британского колониального владычества. Сама виселица была укреплена на своеобразном полутораметровом помосте, расположенном посредине двора, на равном удалении от забора и от тюремных корпусов. Верхняя часть помоста состояла из двух деревянных щитов на шарнирах, удерживаемых в горизонтальном положении двумя стальными штырями. Устройство приводилось в действие рычагом, видневшимся в правой части помоста. Над люком, на расстоянии примерно в полтора метра, висела петля, прикрепленная к толстой цепи. Цепь можно было фиксировать в различных положениях. Это позволяло регулировать высоту падения в зависимости от роста и веса приговоренного. Механизм порядком износился и заржавел; иракские тюремщики не утруждали себя заботами о подобных мелочах. Если приговоренный оказывался слишком легким, он просто дольше умирал, только и всего. Хотя был лишь конец февраля, солнце уже радовало приятным теплом. Малко поднял глаза к голубому небу. Кроме него, за серыми гладкими стенами тюрьмы ничего не было видно. Баакуба представляла собой железобетонную крепость, возведенную в открытой пустыне рядом с крохотной деревней, вдали от автодороги Басра – Багдад. Во все стороны от тюрьмы расстилалась бесконечная, выжженная солнцем равнина. Впрочем, для тех, кто был заточен в Баакубе, внешний мир как бы не существовал. Малко перевел глаза на Джемаля Талани. За время заключения тот похудел на пятнадцать килограммов, однако сумел сохранить врожденную гордую осанку. Он чуть заметно улыбнулся Малко и приблизился к нему, протиснувшись между обреченно застывшими иракцами. – Это будет недолго, – сказал он по–английски. Малко еще чувствовал пульсирующую боль в голове – последствия пытки вентилятором, но мало–помалу его охватило необъяснимое покорное оцепенение. Он словно присутствовал при собственной казни в качестве постороннего наблюдателя. Однако еще не угасший инстинкт самосохранения не позволял ему безоговорочно покориться судьбе. Он невольно посмотрел на север. Именно оттуда должно было прийти спасение. Джемаль угадал его мысли и тихо произнес: – Не стоит надеяться, когда надежды уже нет. Это была традиционная курдская манера изъясняться пословицами… Действительно, небо было безнадежно чистым – даже без единой птицы. Над стенами Баакубы стояла тишина, разве что иногда снаружи доносился лай бродячей собаки. Внезапно в коридоре, по которому заключенных вывели во двор, раздались отрывистые команды офицеров, и на пороге в сопровождении многочисленной охраны появился толстый надменный человек – полковник Абдул Мохлес, председатель Революционного трибунала. Вдоль стен тюрьмы выстроился наряд армейской полиции, направив на клетки русские автоматы «АК–47». Араб, стоявший рядом с Малко, не отрывал взгляда от виселицы. Щека его нервно подергивалась. Иракский лейтенант подошел к их клетке и начал вслух читать приговор. Чтение заняло не больше минуты. Малко в отчаянии посмотрел на большие часы, висевшие на белой тюремной стене. Оцепенение внезапно покинуло его. Ему страстно захотелось жить. Стрелки часов показывали шесть сорок. Казнь должна была начаться еще десять минут назад. Эти десять минут могли спасти им жизнь. Теперь стало ясно, что Джемаль не ошибся, сказав, что надежды больше нет. Вокруг, образовывая непреодолимый заслон, стояли бесстрастные полицейские в красных кепи. Малко захлестнула бесконечная тоска. Ему предстояло умереть ни за грош, на чужой земле, вместе с человеком, которого он пришел спасти. Умереть только потому, что в разработанный им с таким неимоверным трудом план вкралась ничтожная ошибка. Неумолимо бежали секунды. Во дворе появился человек в коричневой одежде и с непокрытой головой, державший в правой руке два кожаных ремня. Это был палач. За ним шел другой, неся на руке красный плащ, в котором казнили политических заключенных. Последовало краткое совещание между полковником Мохлесом и лейтенантом, читавшим приговор. Во дворе стояла такая тишина, что приговоренные в клетках могли слышать их голоса. Вся тюрьма затаила дыхание. Узники, прильнув к решеткам, следили из своих камер за действием страшного спектакля. – Начинают не с нас, – шепнул Джемаль, уловивший обрывки разговора. Действительно, двое полицейских в красных кепи подошли ко второй клетке и отодвинули засов. Они вытащили оттуда худого подростка с бурыми ссадинами на лице, оставшимися после допросов. Огромная копна черных волос еще сильнее подчеркивала его впалые щеки и ввалившиеся глаза. Подобно остальным заключенным, он был одет в рубашку и брюки, но на ногах его болтались только дырявые носки. Это был иракский еврей, арестованный несколько месяцев назад. Сопровождаемый обоими полицейскими, он сделал несколько шагов вперед и остановился перед полковником Мохлесом. Тот презрительно проронил несколько слов. Сидевшие в клетках их не разобрали. Затем полицейские подтолкнули парня к лестнице, ведущей на эшафот. Палач немедленно подошел к приговоренному, нагнулся и связал ему ноги, затем стянул уже связанные запястья вторым ремнем и посторонился. Его помощник стал надевать на парня красную хламиду предателя. В этот момент приговоренный что–то крикнул чистым звонким голосом. Полковник вздрогнул от неожиданности. – Что он сказал? – наклонился Малко к Джемалю. – Он требует раввина, – прошептал курд. Помощник пожал плечами и одернул на смертнике красный плащ. В клетке, откуда забрали парня, послышалось пение. Четверо узников, раскачиваясь из стороны в сторону, запели на иврите отходную молитву. Двое тюремщиков тут же бросились к ним, но в трех шагах от клетки озадаченно остановились. Как можно наказать людей, которым осталось жить лишь несколько минут? Молитва продолжала звучать. Малко считал секунды, устремив взгляд на тюремные часы. Вдруг он почувствовал, что покрывается потом. Дело было не в жаре: его тоже охватил страх. Нет в мире болезни заразнее, чем страх. Его правая нога судорожно задрожала, и он прислонился к решетке, чтобы не упасть. Палачтем временем ухватил веревку, висевшую над головой приговоренного, с удивительной ловкостью размотал ее, осмотрел петлю и надел ее парню на шею. Потом быстро отошел назад и нажал на рычаг люка. Послышался жуткий скрип. Веревка натянулась как струна, и парень почти полностью скрылся в люке. У него вырвался короткий визг, от которого у Малко мороз прошел по спине. Зрелище было ужасающим. Петля частично сползла, изуродовав повешенному щеку и оторвав одну ноздрю. Шея несчастного нелепо вытянулась, мышечные ткани разорвались, и голова почти отделилась от туловища. Глаза вылезли из орбит, изо рта вывалился огромный бесформенный язык. Парень еще содрогался, спазматически подгибая ноги. Зловоние мочи и экскрементов умирающего смешалось со сладковатым запахом крови. Одного из полицейских вырвало на белую стену забора. Со стороны тюрьмы донесся глухой ропот. Через три–четыре минуты полковник Абдул Мохлес поднял руку. Казненный не шевелился, хотя было еще неясно, умер он или нет. Помощники палача ослабили веревку, и тело полностью скрылось в люке. Палач открыл дверцу, встроенную в боковую стенку помоста. В считанные секунды с повешенного сняли красный плащ, освободили шею от петли и завернули труп в армейское одеяло. После этого тело забросили в грузовик, который должен был отвезти трупы казненных на площадь Аль–Тарир, где их повторно вешали для всеобщего обозрения. Между тем палач и его помощники устанавливали на место створки люка и сматывали веревку, еще мокрую от крови. У Малко пересохло в горле; он с трудом сглотнул слюну. Без десяти семь. Теперь уже все. «Они» должны были появиться еще полчаса назад. Двое охранников подошли к его клетке и открыли дверь. Отстранив двух иракцев, стоявших ближе к выходу, один из тюремщиков схватил Малко за локоть и что–то повелительно сказал по–арабски, не глядя ему в лицо. Малко глубоко вздохнул. Наступила минута, к которой приготовиться невозможно. Он лихорадочно попытался подумать о чем–нибудь хорошем, но безуспешно. Охранник неумолимо тащил его к выходу. Вдруг силы покинули Малко. Забыв о том, что связан, он хотел протянуть руку Джемалю, но лишь нелепо дернулся, словно беспомощный калека. Черные глаза курда пристально смотрели на него. Мертвенно–бледное лицо Джемаля резко контрастировало с жесткой темной бородой. Внезапно обостренные чувства Малко различили далекий, едва слышный гул. Он напрягся всем телом. Это был самолет. Малко прислушался, дума я, что звук лишь чудится ему, но гул продолжался – пока слабый, но становившийся все более отчетливым. Его охватила безудержная радость. – Вот они, – шепнул он Джемалю по–английски. Почувствовав, что Малко сопротивляется, охранник потянул сильнее, и Малко понял, что спасения ему не будет. Через полминуты он поднимется на эшафот. Как глупо! С севера по–прежнему доносился равномерный шум мотора. Малко в отчаянии посмотрел на курда. Вдруг тот что–то коротко сказал охраннику и встал между ним и Малко. К большому удивлению последнего, тюремщик выпустил его руку и в нерешительности посмотрел на Джемаля. Джемаль, не обращая внимания на Малко, вышел из клетки, продолжая что–то вызывающе говорить. Охранник пожал плечами и запер дверь, оставив Малко внутри. Только теперь Джемаль повернулся к Малко. – Я – ага[15], – сказал он, – и имею право умереть первым. Даже арабы не могут мне в этом отказать. Удачи тебе! Гул в небе становился все громче. Малко с болью в сердце осознал всю важность нескольких секунд, подаренных ему курдом ценой собственной жизни! Малко попытался возразить, но двое охранников уже уводили Джемаля. Курд повторил по–английски: – Удачи тебе! Он спокойно поднялся по лестнице на помост и, выпрямившись во весь рост, повернулся лицом к остальным приговоренным. С ним все прошло очень быстро: палач уже успел набить руку. Когда Джемалю надевали на шею петлю, он выкрикнул по–курдски непонятную для Малко фразу с такой яростью, что вздрогнули даже полицейские. Красный плащ на него надевать не стали. Хлопнули створки люка, и тело скрылось из виду. В этот раз петля оказалась надетой по всем правилам. Джемаль Талани умер мгновенно: у него сломались шейные позвонки. Тело дернулось два или три раза, потом замерло. Малко не сводил с него наполненных слезами глаз, позабыв о том, что еще минуту назад смотрел только в небо. Этот человек, с которым он был знаком всего месяц, только что отдал жизнь, пытаясь спасти его. Даже если они приземлятся прямо сейчас, мертвые глаза Джемаля Талани их не увидят. Палач уже заворачивал тело курдского аги в одеяло. Клетка снова открылась, и тот же охранник снова схватил Малко за руку. Теперь никто уже не вмешивался. Самопожертвование курда ни к чему не привело! Малко старался идти на казнь так же достойно, как и его друг. Дрожь в коленях исчезла. Тюремщик, казалось, лишь слегка поддерживал его под локоть. Незаметно для самого себя Малко приблизился к подножию помоста. Палач нетерпеливо толкнул его к лестнице, и он споткнулся о ступени. В двух метрах над его головой покачивалась петля. Ему оставалось жить всего несколько секунд. Шум мотора, похоже, больше не приближался. Малко начал постепенно сжимать челюсти, чтобы раздавить ампулу с цианистым калием. Он не собирался болтаться в петле, давая иракцам повод для злорадства.
Последние комментарии
1 час 9 минут назад
1 час 29 минут назад
1 час 54 минут назад
1 час 58 минут назад
11 часов 29 минут назад
11 часов 32 минут назад