Тигроловы [Анатолий Ларионович Буйлов] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Анатолий Буйлов

ТИГРОЛОВЫ Часть первая

В. П. Астафьеву посвящается.


Осенью госпромхоз намеревался забросить охотников в отдаленные угодья вертолетом. В прошлом году это новшество удалось на славу — в конце октября все охотники были уже на местах промысла. А нынче нелетная погода, поэтому все кувырком, все не по плану. Течет меж пальцев дорогое промысловое время, да и вертолет обходится госпромхозу в золотую копеечку, оттого и число претендующих на полет охотников невелико, всего шесть фамилий. Павел Калугин в списке первый.

Пять лет тому назад, когда жив был отец, добирался он с Павлом до зимовья пешком, волоча за собой длинную широкополозную нарту. Но прошлой весной, по приказу охотоведа, недалеко от охотничьей избушки, на песчаной речной косе Павел вырубил тальник и подготовил площадку. Вертолет легко сел на нее. Пилот показал Павлу большой палец и тут же отметил просторную площадку у себя на карте.

Скоро, говорят, мимо его участка лесовозную дорогу пробьют. Тогда и без вертолета можно будет обойтись. Вроде бы хорошо — сел на машину и к самому зимовью подкатил! Но ведь по этой же дороге хлынут в тайгу лесорубы, да и браконьеры дремать не станут. Дорога — беда для охотника. Уж лучше трое суток тащить за собой тяжелую нарту, чем видеть на своем угодье голые пни да вывороченные бульдозером корневища опрокинутых и усохших деревьев.

В конторе Павел показался всего один раз. Предупредил, что готов к заброске на участок, и сразу же ушел домой. не любил он крутиться возле начальства. Будет ли вертолет завтра или через десять дней, это ведь не от него зависит и даже не от расторопности старшего охотоведа.

Павел любил посидеть в одиночестве с хорошей книгой...

За чтением и застал Павла в тот день его товарищ Николай Кузьмин, розовощекий, улыбчивый, двухметровый детина.

— Все сидишь, чернокнижник? — возбужденно забасил он. — А Лошкарев получил лицензии на двух тигров! не веришь? Честное пионерское, не вру! Он только что к нам приходил, просил у бати кобеля, хотел его на тиграх испытать. Да ты чего сидишь-то? Беги к Лошкареву, может, в этот раз возьмет тебя с собой.

Павел, словно очнувшись, вскочил, метнулся к вешалке.

— Маманя! Угости Николая яблоками, а я к Лошкаревым сбегаю!

Дом Савелия Макаровича Лошкарева стоял недалеко от конторы госпромхоза, в центре села, и виден был отовсюду не только потому, что стоял на бугре, но еще и потому, что выделялся среди всех других крутой темной, замшелой тесовой крышей, тогда как вокруг белели крыши шиферные. Еще этот дом, в отличие от других, обшитых тесом и весело раскрашенных, был рублен по-старинному — в охряпку, из крепкой, как кость, лиственницы, приплавленной сюда с верховьев реки еще дедом Савелия Макаровича, Митрофаном Лошкаревым. С той поры и стоит домище — черный, кряжистый, как былинный богатырь, закованный в латы. Туда, к этому дому, и шел Павел Калугин с отчаянной решимостью. Но, чем ближе он к нему подходил, тем быстрей истаивала решимость. Поравнявшись с конторой, он и вовсе замедлил шаги и, поразмыслив, решил зайти сначала к директору госпромхоза.

Со дня основания этого хозяйства контора размещалась в небольшом доме, и всем хватало места в нем, на тесноту никто не жаловался, и дело тоже не страдало. Так было до той поры, пока соседний промхоз не отгрохал себе контору из силикатного кирпича. Тотчас после этого события закипела работа и здесь. Правда, силикатный кирпич достать не удалось, да и невыгодно было его везти машинами за сотни километров от железной дороги, но ведь можно построить и из бруса деревянного. А чтобы не казалась контора бедней, чем у соседей, сделали ее гораздо больших размеров, чем нужно, обнесли забором и воздвигли перед входом в калитку огромные из листового железа художественные плакаты, на которых заезжие художники-шабашники за очень круглую сумму намалевали пушных и копытных зверушек, щедро вывели проценты трехзначными цифрами. В знойные летние дни в тени этих плакатов, помахивая хвостами, любят стоять молодые необъезженные кони.

Обращаться к директору Павлу не хотелось, но иного выхода не было. Спросив у секретарши, ярко крашенной приезжей девицы, у себя ли директор, и получив утвердительный небрежный ответ, он уверенно открыл тяжелую, обитую черным дерматином дверь.

Директор госпромхоза Михаил Григорьевич Попич, толстый, большеголовый, с красными отвисшими щеками, при виде вошедшего недовольно поморщился, кивнул на приветствие и, указав на стул, молча продолжал что-то писать.

«Ишь ты, занятой какой! Облапил стол, как паук муху — не оторвешь», — сердито подумал Павел, усаживаясь на краешек стула тут же около двери.

Последний раз в кабинете Павел был ровно год назад, когда, вернувшись из армии, оформлялся на должность охотника-промысловика.