Рассказы и стихи из журнала «Саквояж СВ» [Дмитрий Львович Быков] (fb2) читать постранично, страница - 3

Данный материал (книга) создан автором(-ами) «Дмитрий Львович Быков» выполняющим(-и) функции иностранного агента. Возрастное ограничение 18+

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

тоже, малыш. Нет, я позвоню сразу. Да. Да. Слушай, малыш, ну что неделя? Это же три дня и еще три, а на четвертый уже я. Да. Нет, не вздумай. Не надо. А что ты ему скажешь? Да нет. Ну, может, я сам вырвусь… Ну все. Це-лю-лю.

— Что, к тебе хочет? — понимающе улыбнулся Коробов.

— Да, говорит, что вырвется… А куда мне там с ней? Я по делам еду.

— Будешь? — Коробов продемонстрировал этикетку.

— Давай… Надо бы пожрать чего-нить.

— Так нажми кнопку, они прямо в купе принесут. Я не хочу в ресторане толкаться, там бычня, быдляк…

Фразой насчет быдляка Коробов думал купить его окончательно — и не ошибся. Люди типа Сережи обязательно должны были чувствовать себя утонченнее себе подобных. Об этом они все и пишут свои «Духлессы»: мы тонкие и с чувствами, а вокруг нас отвратительный быдляк трет свои терки, разводит разводки, парит парки и снюхивает дорожки. Конечно, мы не хотим толкаться среди быдляка, и нам лень идти через три вагона. Мы сейчас закажем в купе, и халдей, от рождения предназначенный для удовлетворения наших высоких потребностей, принесет нам в горячих судках с запотевшими изнутри стеклянными крышечками две порции битков «Толстовец» с любимой графской цветной капустой и в соусе бешамель.

Под коньяк и битки «Толстовец», в самом деле принесенные через каких-то десять минут, Коробов узнал еще кое-что, хотя «узнал» — не совсем то слово. Он получил подтверждения, потому что все знал и так. Муж был старше нашей героини, до этого успел развестись, отличался мелочным, придирчивым, завистливым характером, ненавидел богатых, по-кухонному ругался на власть. Изводил расспросами и придирками. Первый год заставлял жить со своей матерью, сумасшедшей старухой, училкой на пенсии. Так все и учит до сих пор, причем всех. Удивительно, сколько гадостей успел малыш рассказать про своего мужа. Видимо, это была частая тема для разговоров — малыш чувствовал, что Сережа любит послушать про чужие неудачи, и вовсю старался угодить. Сережа мог хорошо себя чувствовать, только если вокруг него были лохи. Коробов быстро это понял и ненавязчиво дал понять, что у него самого сейчас проблемы — питерские не утверждают проект перестройки Петроградской стороны, все заказы хотят рассовать своим, а он московский гость, приглашенный архитектор… Сергей снисходительно кивнул: ну да, Питер — провинция, размаху нет. Сам он производил соки, да. Выжимал соки из московского пролетариата и упаковывал в картонные коробки. Топ-менеджмент «Бим-бим-дона», слышал? Как не слышать, ежедневно ездим мимо псевдомраморного чуда-юда на Мясницкой с пластмассовым Бим-бим-доном среди веселой стайки пластмассовой же детворы напротив парадного входа. Да и соки-то все разбавленные. Как любимую развести, это мы не можем, а сок — запросто.

Битки оказались недурны. Хорошо быть хозяином жизни. Сережа шиканул, заплатил. Вот мы и покушали за счет Бим-бим-дона. А мы ему еще коньячку. Язык у него развязался быстро, пошли подробности. Подробности, положим, он частично выдумывал, — вряд ли эта девочка способна на такие вещи, как оральный секс в ночном сквере, и вряд ли Сережа способен вызвать у нее такие чувства, чтобы порядочное, домашнее существо захотело экстрима прямо на Тверской, — но, может, он ее подпаивает?

— Нет, ты что. Просто она же раньше не видела этого ничего. В первый раз все. Я думаю: как бы я ее на Бали свозил! Как бы я ей Венецию показал! Но какая там Венеция? Она вон в Питер не сможет на день вырваться. Она все боится, что он следит.

— Да как он следит? Нанял, что ли, кого?

— Я ей тоже говорю: откуда у него бабки-то? Нету у него бабок, нанимать-то! А она говорит: нет, я чувствую. Он ей мерещится уже. Я ей иногда говорю: смотри, вон Петя! Она прямо дергается вся. А я Петю в глаза не видел, не знаю даже, какой Петя. И фотку не показывает, — захохотал Сережа.

— Да чего там смотреть-то, — кивнул Коробов. — Урод небось. Копирайтеры все уроды.

— Ну! — воскликнул Сережа, горячо одобряя барское презрение к офисной пыли.

— Ну ладно, Серый, — сказал Коробов, разливая по последней. — За тебя, за удачу твою, за малыша твоего… и чтобы все, кто нам мешает, побыстрей сдохли.

Сережа с таким энтузиазмом стукнул тонким «толстовским» стаканом о стакан Коробова, что выплеснул несколько капель на крахмальную салфетку, покрывавшую стол. Он пил коньяк, как водку, — залпом, не чувствуя вкуса, без похвал, без ритуала, вообще без всего, что придает жизни очарование. Такие люди глотают жизнь, хавают ее, проглоты, жрут кусками, не разбирая ни вкуса, ни запаха; так же они употребляют наших женщин, не умея разглядеть родинки на их плечах, жилки под ключицами, не запоминая запаха их волос, не разбираясь в цвете и выражении глаз. И пусть сдохнут все, кто нам мешает.

— Вместе и сдохнем, — сказал Коробов.

Сережа машинально кивнул, но не успел захорошеть окончательно и потому насторожился.

— В смысле? — спросил он.

— В прямом, — кивнул Коробов, подтверждая: все ты понял правильно,