Яблоко раздора [Лилиан Дарси] (fb2) читать онлайн

Лилиан Дарси Яблоко раздора

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Я не собираюсь терять свою дочь!

Адам Кэллахан сказал это громко и отчетливо, глядя на окна второго этажа здания, куда он направился, ярко освещенные апрельским солнцем. Внимательно присмотревшись, он заметил щелочку между жалюзи.

Кто-то наблюдает за ним?

Это его не удивило. На прошлой неделе он получил письмо от мисс Мэг Джонс, адвоката из Филадельфии. Но письмо было странное, как будто она что-то скрывает, и поэтому Адам не доверял ей и тем людям, интересы которых адвокат представляла.

Заглушив мотор мощного черного мотоцикла и припарковав его на бордюре, он снова угрожающе повторил: «Я не собираюсь терять Эми!»

Теперь эти слова были похожи на клятву, данную самому себе. Он отчаянно боялся потерять дочь и со страхом вскрывал письмо Мэг Джонс. Ради Эми он должен сделать все верно, вести себя безупречно, играть по чужим правилам. Ему нужны были эти люди, хотя он уже ненавидел их за то, что они оспаривали его право заботиться о своем собственном ребенке.

Адам давно мог бы высказать им все, что думает о них. Он даже хотел нанять собственного адвоката, но, поразмыслив, пришел к выводу, что в данной ситуации нет другого выхода, как работать всем вместе на благо Эми. Его дочка должна быть счастлива. Но оказывается, не это главное для адвоката из Филадельфии. Эту жестокую, высокомерную женщину волнуют только деньги, а сколько жизней будет разбито, ей наплевать.

Он опаздывал на десять минут на встречу с этой женщиной. Его задержали на работе, и он старался ехать как можно быстрее, минуя главные улицы Филадельфии, на которых в это время жуткие пробки. Пришлось воспользоваться свободным, но более длинным путем, и это тоже вызвало задержку, хотя ему было безразлично. Подождет, он не прячется. Но какое они имеют право требовать опеки над его дочерью?

Он, не спеша, стянул кожаные перчатки и стал расстегивать металлический шлем. Если Мэг Джонс наблюдает за ним из окна, он покажет ей представление, которое она долго не сможет забыть.

Мэг действительно, придерживая жалюзи, подглядывала за незнакомцем в кожаном костюме. Вот он снял шлем и встряхнул своей черной гривой. Хотя волосы были аккуратно подстрижены, их было так много, что требовалось привести прическу в порядок.

Мэг услышала звук глохнущего мотора мотоцикла пару минут назад. Взбешенная его опозданием и всей этой непростой ситуацией, она тем не менее поддалась искушению посмотреть на него и составить о нем представление, прежде чем они встретятся. У нее появится психологический козырь.

Он определенно не спешит. Разве эта встреча нужна не ему, черт возьми?!

Мужчина положил перчатки в шлем, потом расстегнул кожаный пиджак, под которым была простая голубая рубашка. Он слегка помедлил, а затем расстегнул черные кожаные брюки и, не спеша, стянул их с мускулистых бедер. Под ними оказались темные брюки классического покроя. Мэг охватила непроизвольная дрожь.

Ее сестра Шерри любила этого человека и родила от него ребенка, что было невероятно, ибо Шерри никогда никого не любила так сильно, чтобы оставаться с ним надолго. Она никогда не загадывала и ничего не планировала, действовала импульсивно, под влиянием настроения, могла сорваться с места в одну минуту и лететь на другой конец света, никому не сообщив, куда и зачем она помчалась. И с кем!

Естественно, Мэг и отец ничего не знали о беременности Шерри все эти ужасные месяцы. Они не знали ничего и о ребенке, пока две недели назад Адам Кэллахан не прислал папе в Калифорнию письмо. Но Шерри уже была мертва…

Мэг сглотнула ком в горле. Пусть и не по своей вине, но она почти не знала свою сестру, они подолгу не слышали друг о друге, а последние шесть месяцев было слишком поздно пытаться изменить что-то. Шерри умерла, оставив девочку на отца, который, скорее всего, бродяжничает. У них есть шанс забрать ребенка и сделать для малышки то, что они не могли сделать для самой Шерри. Мэг молила Бога, чтобы все у них получилось.

Как Адам Кэллахан воспринял их намерение? Как освобождение? Возможность сдать младенца на руки любящим родственникам? Или Мэг, ее отца и ее мачеху Пэтти ожидает битва? Пэтти именно это и предсказывала.

Адам Кэллахан кончил переодеваться и внезапно взглянул на ее окно. Его глаза горели такой решимостью, что Мэг вздрогнула.

Да, этот человек может быть опасным, в том числе и для Шерри. Ведь это по его вине произошел дорожный инцидент, который чуть не привел к трагедии. От него можно ждать все что угодно. А чего следует опасаться мне? — подумала она интуитивно чувствуя угрозу, исходящую от него. Надо взять себя в руки. Это деловая встреча, а не война. Пока еще, по крайней мере. Я адвокат, защищаю интересы своих клиентов, ну а на этот раз клиентом является мой отец. Возможно, следовало довериться своему инстинкту и не позволять папе втягивать меня в этот конфликт.

Пытаясь успокоиться, она оглядела свой уютный офис, которым так гордилась. Мэг работала всего семь месяцев, но ее клиентура росла. Она уже провела несколько дел — обычные процессы, связанные с завещаниями, ряд сделок с недвижимостью и один развод, — результатами которых осталась довольна, и она знала, что ее клиенты тоже довольны. Адвокат Мэг Джонс начинала пользоваться популярностью.

Но смогу ли я помочь своим родным выиграть дело? Я никогда не занималась исками об опеке, почти ничего не знаю о таких щекотливых вопросах, к тому же принимаю все слишком близко к сердцу.

Она услышала шаги на лестнице. Адам Кэллахан! Ее секретарь Линда полчаса назад ушла домой. Может, не следовало назначать встречу на столь позднее время?

Успокойся и спрячь эмоции, приказала себе Мэг. Она посмотрела в зеркало, поправила прическу. Все хорошо, ей очень к лицу темно-голубой костюм. Что ж, встретим врага во всеоружии.

* * *

«Совсем не то, что я ожидал» — это было первое, что пришло Адаму в голову, когда он увидел эту женщину. Пожимая ее теплую, сухую руку и представляясь, он ощутил крепкое и уверенное пожатие. Она предложила ему кофе, и в ее голосе прозвучали хриплые нотки. Автоматически согласившись, хотя он не имел ни малейшего желания пить кофе, Адам про себя подумал, что виски куда лучше подошло бы к его настроению. Он почувствовал, что женщина волнуется. А он? — задал себе вопрос Адам.

Она оказалась совсем другой. Адам почему-то предполагал встретить сорокалетнюю даму с жестким лицом и холодным острым взглядом, а эта девушка излучала доброжелательность и уверенность и кроме того была очень привлекательна. Овальное лицо, длинные черные ресницы, темные каштановые волосы, мягко лежащие на плечах, прелестная фигура, подчеркнутая темно-голубым костюмом, полные чувственные губы — адвокаты просто не могут быть такими! Ее губы напомнили ему кого-то. Кого?

Она сурово ответила на его приветствие, но Адам решил, что эта суровость напускная. Он заметил, как ее пальцы нервно поправили прядь у уха, а когда она наливала кофе, ее руки слегка дрожали.

Впервые за много недель он почувствовал, что отчаяние уходит. Что-то было в этой женщине, что успокаивало его подозрения и боль, заставляло верить ей и полагаться на нее. Это было невероятно. Но сейчас именно это ему требуется, чтобы забыться на время и расслабиться. Она потянулась за сливками.

— Без сливок, спасибо, — сказал Адам, когда она автоматически налила сливки себе и уже занесла руку над его чашкой.

Он как будто слышал ее мысли. Мэг взглянула на него, как испуганный зверек, их пальцы на мгновение соприкоснулись, и его словно ударило током. Он быстро отдернул руку.

— Без сливок? — эхом отозвалась она.

— И без сахара, — добавил Адам, стараясь не показать, как он отреагировал на это прикосновение.

— Я тоже пью без сахара.

— Мне кажется, я понимаю, почему вы решили стать адвокатом, — протянул он.

Держи себя уверенно и легко, Адам.

Она изумленно посмотрела на него, отодвинулась подальше и начала помешивать кофе.

— Ну и почему же?

— Потому что у вас не было шансов стать официанткой. — Он улыбнулся, ожидая ее реакцию, и был вознагражден.

Она рассмеялась. Ее смех звучал как серебряный колокольчик.

— Вы угадали, — ответила она. — Это моя тайная трагедия. Я не умею подавать кофе. Она улыбнулась, потом вздохнула, и в ее глазах снова появилось испуганное выражение.

Нет, «испуг» — неподходящее слово. Страх, грусть, горе? Что произошло с очаровательным адвокатом? Но разве тебя это касается? — подумал он. Личная жизнь этой женщины не имеет к тебе никакого отношения. Если она нервничает, значит, у нее проблемы, а ты воспользуйся этим, чтобы взять верх, добиться победы.

Внезапно его настороженность и затаенная враждебность вернулись с новой силой, и притяжение, возникшее между ними, испарилось без следа.

— Где Фонтэйны? — спросил он. — Разве они не должны прийти сюда? И где Шерри? Мисс Джонс, я жду вашего ответа.

Адам вдруг сообразил, что сделал неверный ход. Зачем он так быстро набросился на нее, едва познакомившись? Его крошке Эми всего четырнадцать месяцев, но он рисковал потерять ее уже в четвертый раз. А сейчас он утратил контроль над собой вместо того, чтобы завоевать ее симпатию.

Адвокат пересела в кресло за письменным столом. Адам подошел к ней и стал смотреть на нее сверху вниз, совершенно не думая о том, что она чувствует себя неуютно, когда он вот так нависает над ней.

— Ваше письмо было слишком кратким. В нем не содержалось никакой информации. Все, что я знаю: вы защищаете интересы родителей Шерри, а они требуют опеки над моей дочерью. Мне нужны подробности. — Он постарался вложить в свои слова как можно больше требовательности.

Высказавшись, Адам сделал шаг назад и сел. Нельзя поддаваться эмоциям, подобным тем, которые он испытал несколько минут назад, коснувшись ее руки.

Мисс Джонс, видимо, тоже взяла себя в руки, но он видел, что ей это дается с большим трудом.

— Что ж, обсудим все спокойно, — сказала она, делая глоток кофе.

Его взгляд непроизвольно остановился на ее чувственном рте. У вас есть юрист, который будет представлять ваши интересы?

Юрист! Конечно, нет, подумал Адам. Но почему бы не ответить «да»? И все-таки открыто соврать он не решился. Пусть будет нейтральный вариант.

— Пока нет. Я думаю, мы сможем решить все проблемы сами. У меня есть более важные дела, чем иск об опеке. Я не собираюсь расставаться с дочерью и предпочел бы, чтобы Фонтэйны написали непосредственно мне, а не втягивали адвоката. Это только запутает отношения между нами, тем более мы даже незнакомы друг с другом.

Мэгги Джонс слегка улыбнулась, продемонстрировав полоску жемчужно-белых зубов. Он никак не мог отвести взгляд от ее губ.

— Вам не нравятся адвокаты? — поинтересовалась она.

— Я не говорил этого, — медленно произнес Адам.

— Зачем говорить? — сухо произнесла она, глубоко вздохнув. — У вас это на лице написано. Так вот, выслушайте мой ответ. Моих клиентов зовут не Фонтэйны. Это фамилия Шерри, собственно, это ее профессиональный псевдоним. Я защищаю интересы мистера Берта Джонса и его жены Патрисии. — Она сделала паузу, ожидая, какая реакция последует с его стороны.

— Джонс? — изумился он. — Но ведь ваше…

— Да, — кивнула она. — Берт Джонс — мой отец, Пэтти — моя мачеха, а Шерри была моей младшей сестрой.

— «Была»? — прохрипел Адам, его сердце бешено забилось в груди. Вот оно что! Вот откуда ее грусть и слезы в глазах!

Это было слишком: предательский удар судьбы, угроза счастью Эми.

— Простите, — с трудом хрипло произнесла Мэгги Джонс. — Мы должны были понять по вашему письму с просьбой сообщить, где находится Шерри, что вы не знали о ее смерти. Она погибла около шести месяцев назад во время съемок на Карибах. Разбился самолет, в котором находились она, пилот, фотограф и еще одна модель. Папа страшно переживает, тем более он не знал, где она, чем занимается и как с ней можно связаться, больше года.

— Это похоже на Шерри, — согласился Адам. — У меня часто возникли те же проблемы.

— Она была… эксцентрична, — подтвердила Мэг, — мы никогда не знали, где она. Но наконец она объявилась и сообщила, что ее карьера модели опять пошла в гору Мы так радовались — и вот авиакатастрофа трагически обрывает ее жизнь.

Мэгги всхлипнула, и они замолчали, думая каждый о своем. Она заговорила первая:

— Мистер Кэллахан, я…

— Доктор, — машинально поправил он, уставившись в одну точку.

— Доктор Кэллахан? Вы врач?

— Да. — Адам посмотрел на нее. — Три года, как работаю педиатром. Почему вас это удивляет?

Она наклонилась вперед, изучая его с неподдельным интересом.

— Да, — призналась она откровенно, — Шерри рассказывала о вас…

— Она рассказывала обо мне?

Теперь удивился он. Их связь длилась всего два месяца.

— Немного, — уточнила Мэг Джонс.

— А про Эми?

— Нет. Пока папа не получил ваше письмо, мы понятия не имели, что у нее ребенок. Это шок для нас. — Она слегка улыбнулась, но улыбка была грустной, а глаза — печальными.

— Тайны, тайны, — вздохнул Адам, пытаясь осмыслить услышанное. Он подумал, что самый большой шок сестра Шерри получит позже, когда он решит кое-что рассказать.

— Да, слишком много тайн, — согласилась Мэг. — Я плохо знала сестру. — Она говорила медленно, уставившись на стол, он видел только густые черные ресницы. — Мама и папа расстались, когда мне было восемь, а Шерри три года, — продолжала она.

Адам изумленно слушал. Адвокатам не положено открывать свою душу клиентам. Но совершенно очевидно, что в такой ситуации, как эта, ей еще не приходилось бывать. А что касается самого Адама…

— Они решили поделить детей. Папа забрал меня, а Шерри осталась с мамой. Я всегда винила себя за это.

— Винили?

— Мне было лучше, чем ей. Я не знаю, рассказывала ли она о своем детстве…

— Немного, — ответил Адам. — Так, крохотные кусочки жизненной мозаики, которые я не мог собрать вместе, как бы мне ни хотелось.

Мэг слегка улыбнулась:

— Да, это в характере Шерри. Мама была такой же: всегда в поиске, но никогда не объясняла, кого или что она ищет. Она объездила всю страну, таская за собой Шерри. Папе всегда стоило больших усилий разыскать их. Он никогда не знал, сможет ли забрать Шерри к нам на каникулы или планы сорвутся в последнюю минуту, потому что они переедут и не оставят нового адреса. Так продолжалось долго, а потом он сдался.

— Сдался? — прервал ее Адам, чувствуя, как его отношение к этой милой женщине и эмоции меняются каждую секунду. На какое-то мгновение он даже забыл о собственных проблемах.

— Он постарался спрятать подальше свою любовь к Шерри, не думать о ней, ибо эта любовь причиняла ему боль. Своеобразная самозащита. — Мэгги развела руками, словно показывая, что не может подобрать подходящее объяснение случившемуся.

— Мне кажется, я понимаю.

— Это слишком тяжело, — продолжала она. Папа — чуткий и надежный муж, а мама… она умерла несколько лет назад. — Мэг сейчас выглядела опытным, зрелым человеком. — Что теперь говорить… Только не верьте, если услышите, что противоположности притягиваются.

— Почему же? — Адам подумал о Шерри и о себе, об их первой случайной встрече в магазине в Филадельфии, их мгновенном безумном влечении. Но он никогда не раскаивался.

— Ладно, допустим, противоположное привлекает. Но только вначале, — продолжила Мэг. — Так произошло с мамой и папой, они были абсолютно не похожи. Но такие отношения не могут стать серьезными.

— С этим я согласен.

— Так что я выросла, не зная своей сестры и почти не зная матери. И тут невероятное известие, что у Шерри остался ребенок. Как вы нашли папу? Мы были изумлены, тем более что вы указали не ту фамилию.

Адам колебался, внутренний голос запретил ему раскрывать душу сейчас. Прежде всего он не собирается рассказывать о болезни Эми. Это слишком серьезно. Он все еще не доверял этому адвокату, хотя она так мило волновалась и так доверчиво все рассказала незнакомцу. Может, это одна из профессиональных уловок, в том числе и попытка выудить побольше денег.

— Мне нужно было связаться с Шерри, — начал он, избегая подробностей. — И я не знал как. Обратился в ее старое модельное агентство, но там не смогли или не захотели помочь мне.

— Похоже, что так, — тихо вставила она.

— Я… я пытался связаться с другими, более крупными агентствами, — признался Адам. И до, и после рождения Эми… Все говорило о том, что карьера Шерри пошла вниз.

— Видите ли, она нашла силы изменить свою жизнь, занималась любимым делом и была на грани настоящего успеха, когда самолет разбился.

— Я ничего об этом не знал и собирался нанять частного детектива, боясь, что она начнет бродяжничать на улице.

— Знаю, — снова кивнула Мэг. — Мы тоже этого боялись.

— Я нашел старый блокнот, где наткнулся на неразборчивую запись, сделанную ее рукой около года назад, и с трудом прочитал: «Папа будет во Фриско после первого ноября». И адрес. Она раньше не упоминала об отце, я не знал, общаются они или нет, поэтому я просто адресовал письмо мистеру Фонтэйну, не зная, что это псевдоним Шерри.

— Не совсем псевдоним. Мама изменила фамилию официально, когда сестре было семь лет.

— Эми тоже Фонтэйн, но и Кэллахан, — произнес Адам. Эми Фонтэйн Кэллахан. Его дочь.

Старается ли хорошенькая сестричка Шерри смягчить его? Ну, конечно, но он не верит ей и не должен забывать об этом. Так он поверил вначале Шерри, считая, что она искренняя и открытая девушка, знающая, чего хочет от жизни. И что из этого вышло?

Они не были похожи, эти две сестры, хотя губы их — одинаковой формы. Шерри обладала идеальной внешностью модели. К двадцати годам она достигла совершенства, усвоив уроки матери по использованию всех женских уловок. Именно тогда он встретил ее, очень высокую и стройную, даже тощую, с огромными томными глазами, плавными кошачьими движениями и роскошным чувственным ртом.

Да, определенно у Мэг та же форма рта. Но во всем остальном она не была похожа на сестру. Невысокая шатенка. И отнюдь не тощая, наоборот, очень женственная. Возможно, ее внешность и не соответствовала современным канонам красоты, но Мэг Джонс дышала невинностью и свежестью. И была очень чувственной.

Лучше остановиться, спохватился Адам. Что это с ним? Кого он обманывает? Эта женщина невинна? Адвокат должен быть жестоким, циничным и беспринципным, к тому же она сестра Шерри и собирается отнять у него дочь.

Допустим, Мэг сказала правду и эти печальные слова, произнесенные нежными губами, эта грусть в огромных серых глазах искренние… Но все может быть и частью игры, хорошо продуманного стратегического плана. Ее отец хотел получить опеку, и она помогала ему.

Адам теперь понимал чувства Берта Джонса. Внучка заменит ему погибшую дочь. Возможно, Мэг пытается вызвать в нем сочувствие к их семейному горю? Заставить отказаться от дочери ради несчастной семьи Шерри?

Сколько я пережил — все эти недели в больнице после преждевременного рождения Эми, когда доктора опасались, что она не выживет, горько подумал он. И потом, когда Шерри, выдержав только три месяца, испарилась вместе с малышкой и когда снова появилась, чтобы оставить ребенка, пачку памперсов и записку: «Возьми ее, Адам. Я не могу больше выносить ее». Я был с Эми все эти месяцы, с тех пор, как Шерри бросила ее, заботился о ней, учил говорить, кормил, лечил, наблюдал, как она растет. И наконец — страшный удар, когда четыре недели назад я получил результаты анализов, из которых узнал, что моя девочка серьезно больна!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мэг услышала в голосе Адама Кэллахана стальные нотки, когда он назвал полное имя своей дочери, и поняла: папа и Пэтти зря надеялись, что он отдаст малышку без борьбы. Но ведь она тоже надеялась на это, когда писала ему письмо, приглашая на встречу. Надеялась, когда звонила папе и Пэтти в Сан-Франциско. Они были счастливы, что у Шерри остался ребенок. Теперь все эти надежды испарились.

И главное заключалось в том, что Адам Кэллахан совсем не такой, каким она его представляла, и совершенно не похож на того человека, которого описывала Шерри. Этот телефонный разговор запечатлелся в ее памяти. Сестра неожиданно позвонила после продолжительного молчания, к которому Мэг уже привыкла, откуда-то со Среднего Запада. Шерри захлебывалась от счастья, она была без ума от парня на мотоцикле с каким-то странным прозвищем — Слэш! ^[1]

— У него проблемы с законом, но мне на это наплевать. Он сводит меня с ума, открывает во мне такие вещи, о которых я даже не подозревала. Я не знала, что способна на такую страсть. Моя карьера? Какое это теперь имеет значение! Я хочу быть с ним, путешествовать, сидя позади него на мотоцикле, чувствуя, как ветер бьет в лицо. Меня больше ничто не волнует. И его тоже.

Второй раз Шерри заговорила о нем через год, но тогда уже более спокойно и разумно. Этот парень свалился как наказание на ее голову, она чуть не погибла в автомобильной аварии по его вине, а потом он вообще исчез. Но о рождении дочери она даже не упомянула. Впрочем, это было типично для Шерри. Она, вполне возможно, и не собиралась ничего скрывать, просто Мэг не спросила, а сестра не стала вдаваться в детали. Сказала только: «Я поняла, что он не изменится».

Она подписала контракт с новым агентством, которое было классом выше предыдущего, и собиралась вернуться в модельный бизнес. Парень ушел в историю.

Ни одна из характеристик сестры не подходила человеку, который сидел сейчас перед ней. Да, Адам Кэллахан может свести женщину с ума, это вне всякого сомнения. И у него есть черный мотоцикл. Но все остальное не сходилось. Он был врачом и не производил впечатления человека, который делает женщине ребенка, а потом сбегает от ответственности, не оставив никаких следов. Ясно как день, что он собирается оставить малышку себе, стоит только взглянуть на напряженное и угрожающее выражение его лица.

Физическая сила и сила личности Адама Кэллахана заставили Мэг почувствовать себя узницей в собственном кабинете. Она не могла притворяться, что держит ситуацию под контролем, именно с того момента, когда увидела его. А потом их руки случайно соприкоснулись над чашкой кофе, и ее ударило током, Это не поддавалось никаким разумным объяснениям. Что она скажет папе и Пэтти, которые с нетерпением ожидают ее звонка в Сан-Франциско сегодня ночью? Ей начинало казаться, что Адам скрывает что-то очень важное.

Они молчали уже больше минуты. Она потягивала кофе только для того, чтобы чем-то занять руки и губы, заметив, что он делает то же самое. Его глаза, почти того же цвета, что кофе, сузились. О чем он размышляет? Какие шаги предпримет дальше?

Мэг вдруг захотелось подойти к нему, встать на колени, обнять, снять напряжение… Безумие! Она и так лично заинтересована в этом деле. Испытывать к Адаму Кэллахану какие-либо другие чувства, помимо профессиональной вежливости и стремления мирно решить проблему, будет настоящим кошмаром.

Она отвела взгляд от его лица и притворилась, что не заметила мелькнувшего в его глазах отчаяния. Какие у него сильные и красивые руки, длинные, изящные пальцы. Такими и должны быть руки доктора.

— Сколько времени вы пытались разыскать Шерри? — нарушила она наконец молчание. Вернее, сколько времени вы не виделись? Когда расстались? И почему? Разве ваши отношения были так плохи?

Он хрипло рассмеялся:

— Я не думаю, что у нас были отношения. Мы провели вместе два месяца, если быть точным.

— Два месяца? — воскликнула Мэг, стараясь не выдать своего удивления. Это абсолютно не совпадало с тем, что говорила Шерри. Но если она уличила Адама Кэллахана во лжи, то лучше ей не показывать этого. — Ну ладно, продолжайте, — сказала она.

Он начал вспоминать, не подозревая, что в его версии события выглядят по-другому. Мэг еле сдержала вздох облегчения и стала размышлять, кто же из них двоих — он или Шерри говорил неправду.

— Она исчезла через месяц после того, как стало известно о ее беременности, — сказал он. Не захотела выходить замуж.

— Вы собирались жениться на ней? — Мэг попыталась скрыть свое недоверие.

— Да. Ради Эми. — Адам заметил ее сомнение. — Пока я не понял, что это невозможно. А что вам говорила Шерри?

— Ничего. Мы же долгое время не общались, помните?

Да, у Шерри была склонность с течением времени изменять трактовку событий. Может, это не вина Адама, что у них ничего не получилось.

— Тогда почему вы… — начал он.

— Я не строю никаких предположений, быстро ответила Мэг. — Я просто думаю, что ваше поведение не похоже на поступки других мужчин. Обычно женщина хочет замужества и защищенности для себя и ребенка, а мужчина всеми силами пытается избежать ответственности.

Опять повисла мертвая тишина.

— Вы же юрист, я чуть не забыл, — фыркнул Адам. — Циник — ваше второе имя. — У него явно было не лучшее мнение о юристах.

— Это не цинизм — возразила Мэг, — а статистические данные. Я не люблю их так же, как и вы. Я просто потрясена тем, что вы были готовы взять ответственность на себя.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Мэг ужасно разозлилась на себя. Она практически вручила ему медаль, позволила понять, насколько он вырос в ее глазах. Ничего себе! Она, адвокат, проиграла, ну почти проиграла дело!

Один из главных аргументов, которые собирался выдвинуть отец в своем иске об опеке над внучкой, основывался на том, что биологический отец Эми не в состоянии заботиться о ребенке. Мэг еще час назад была уверена в этом, основываясь на образе Адама Кэллахана, который сложился в семье после экспрессивных рассказов Шерри.

Но в реальности все оказалось совсем по-другому. Теперь надо забыть об этом и двигаться дальше. В знании — сила. Главное факты, говорила себе Мэг, но вместо того, чтобы анализировать его рассказ, пыталась разобраться, почему на нее так действует присутствие этого человека. Даже сейчас ее взгляд непроизвольно задержался на его длинных мускулистых ногах, одна из которых ритмично покачивалась. Ну, разве об этом ей нужно думать сейчас?

— Значит, ваши отношения длились недолго? — уточнила она, пытаясь взять инициативу в свои руки. От Шерри она слышала совсем другую историю романа.

— Да, — ответил Адам. — Во всяком случае, с ее стороны. Она исчезла, потом вернулась через шесть месяцев, и мы решили начать все сначала. — Адам нарочно упростил рассказ: на самом деле Шерри исчезала дважды. — И, пока я был ей нужен, пока она не могла ничем заниматься из-за беременности, все было хорошо. Я присутствовал при рождении Эми, что меня потрясло.

— Потрясло?

Он встретил ее вопросительный взгляд.

— Я думаю, вы знаете, что Эми родилась на пару месяцев раньше положенного срока? Она долго находилась в больнице, врачи боялись, что девочка не выживет.

— Я не знала этого, — отозвалась Мэг.

В его словах слышалось такое страдание, что Мэг поняла, чего ему стоило рождение Эми и все эти недели в больнице, пока малышка не пошла на поправку. Сколько ему лет? — спросила она себя. Около тридцати, не больше, хотя вокруг глаз и рта уже появились морщины.

— Я все время проводил в больнице, — продолжал он, — разрывался между обязанностями педиатра и Эми. Шерри ничто не заботило. Я даже не знаю, где она была. Но за день до того, как дочь должны были выписать, Шерри пришла и забрала ее, а потом я два с половиной месяца понятия не имел, где они. И только в конце июля Эми нашли на кровати в комнате моих родителей. Рядом с ней лежали упаковка памперсов, детское питание, пара ползунков. И записка от Шерри, в которой говорилось, что она не может больше справляться с ней и оставляет девочку мне. Это все. Ни я, ни малышка больше ее не видели.

— Но через девять месяцев вы начали искать Шерри, — уточнила Мэг, пытаясь выяснить, лжет ли он и почему.

— Да, — кивнул он, глубоко вздохнув. — Видите ли…

Но она не дала ему закончить и напала первой:

— Вы тоже не смогли «справляться» с ребенком и решили, что теперь наступила очередь Шерри? Вы считаете нормальным, что ее передают из рук в руки?

Прекрасно, Мэг, этого достаточно, сказала она себе, видя, что Адам готов взорваться. Совершенно необязательно демонстрировать такую враждебность, но в данной ситуации это единственный выход. Нельзя позволить себе смягчиться, поверить ему, понять, сколько ему пришлось пережить за последние полтора года. А она с каждой минутой ощущала все более сильное желание поверить ему.

— Да, я не пытался связаться с Шерри девять месяцев, — спокойно ответил он, — так как по собственному опыту знал, что любое влияние Шерри скажется на девочке негативно.

— Не может быть! Это же ее мать!

— Да, мать, которая исчезала и появлялась без предупреждения, чьи планы кардинально менялись каждые двадцать четыре часа! Даже если Шерри уехала добиваться успеха, которого она заслуживала, и собиралась снова работать моделью, я сомневаюсь, что основные черты ее характера могли измениться, — подчеркнул Адам последние слова. — Детям нужна стабильность. Я так считаю. Может, вы не согласны? Очевидно, нет, поскольку собираетесь…

Он остановился. Мэг не знала, почему он вдруг решил, что лучше не заканчивать эту фразу. Собирается ли она отобрать малышку у единственного человека, к которому та привыкла? У отца, который ее обожает? Но где доказательства его слов? Откуда она знает, говорит ли он правду? Мэгги Джонс, не доверяй этому мужчине!

— В любом случае, — продолжил Адам, — это все не имеет значения. — Он рассмеялся, но смех получился натянутым, неестественным. Было очевидно, что он не находит ничего смешного в этой ситуации. В смехе звучали горькие нотки, смех причинял ему боль.

— Не имеет значения? — спросила удивленная Мэг.

— Не имеет значения вся эта суета по поводу того, кто будет заботиться об Эми.

Не имеет значения? Она права. Он что-то скрывает. Она все время чувствовала это.

Внезапно ей стало страшно оттого, что она чуть не поверила ему, чуть не попалась на его удочку. Теперь можно признаться себе, что в этом виновато ее влечение к нему.

— Не имеет значения? — повторила она громче, вставая из-за стола. Он слишком долго царил в ее собственном кабинете. — Тогда, черт возьми, что мы здесь делаем, если опека над Эми не имеет никакого значения? Я могу заверить вас, мистер Кэллахан, что для моего отца и мачехи право заботиться об Эми Фонтэйн имеет жизненно важное значение и будет оставаться таким, пока суд не решит дело в их пользу.

— Вы ошибаетесь, — ответил Адам, и его сильный глубокий голос вдруг превратился в едва слышный шепот. — Вы просто ничего не поняли.

— Не поняла что? — фыркнула она.

— Послушайте, есть кое-что, чего я не сказал вам.

— Правда? Ну, тогда скажите сейчас. Если эти факты имеют отношение к нашему делу.

— Разумеется. Но может, обойдемся без юридических терминов? — Его голос казался усталым, и в нем по-прежнему звучали грустные нотки. — Уже шесть часов, и я не хотел бы обсуждать это в вашем кабинете. Это личное дело.

— Личное? — изумилась Мэг.

Ее мозг усиленно заработал. В какую игру он играет?

Адам тоже поднялся.

— Да, — подтвердил он, посмотрев ей прямо в глаза. — Вопрос слишком личный, чтобы обсуждать это здесь. Не могли бы мы пойти куда-нибудь? Я хочу пригласить вас на ужин.

Что я здесь делаю? О господи, как я могла согласиться!

Адам догадывался, что Мэг нервничает и, скорее всего, жалеет, что приняла приглашение. Но потом решил, что уютный итальянский ресторанчик, который она выбрала сама, поднимет ей настроение.

Она сначала сердилась и старалась держаться холодно, как, по ее мнению, и следовало держаться адвокату. Ужин? С ним? Конечно, нет! Он непроизвольно улыбнулся, вспомнив их разговор, и, притворившись, что у него чешется кончик носа, прикрыл рот ладонью, чтобы она не заметила улыбку.

Мэг становится невероятно… интересной… когда злится, решил он, выбрав самое безобидное слово для характеристики своих эмоций. Когда она выпрямлялась, стараясь казаться выше, ее грудь четко обрисовывалась, глаза сверкали, хотя обычно в серых глазах почти не бывает огня. И как она остроумна, как блестяще владеет словом. Он уже давно не слышал такой речи.

Адам сам не мог понять, как все-таки удалось уговорить ее, что оказалось решающим аргументом. Они с Мэгги Джонс должны забыть о вражде, о споре об опеке, когда речь идет об Эми. Сейчас она услышит то, что в корне изменит ее отношение к вопросу. Сможет ли она принести большую жертву ради его маленькой девочки?

Итак, он уговорил ее. Мэг наконец перестала изображать холодность и возражать, пробормотав что-то про ресторан Лоренцо и про то, что он может ехать на мотоцикле за ее машиной.

— Так о чем пойдет речь, мистер Кэллахан? не выдержала Мэг, как только принесли напитки.

Адам сделал глоток пива, оттягивая решающий момент. Его внутренний голос подсказывал, что следует расслабиться перед тем, как он ответит на ее вопрос.

— Давайте сначала поедим.

Но она не хотела есть.

— Нет! Я иду у вас на поводу. Вы сказали, что нам нужно поговорить в неформальной обстановке. Теперь я хочу услышать правду, иначе я уйду. — Она кивнула головой на дверь. — А вы… вы будете искать адвоката, который представлял бы вас в этом деле.

— Хорошо. — К сожалению, он видел, что она не шутит, ее нисколько не волновало, останутся они врагами или нет.

Но она ошибается. Эми — вот его главный аргумент. Он знал: как только Мэг узнает жестокую правду, она все поймет. Появился официант, но Адам отмахнулся от него.

— Позже, — сказал он.

Официант кивнул.

Адам подождал, пока он отойдет от стола, потом сделал глубокий вдох и сказал:

— Эми больна, мисс Джонс, у нее лейкемия.

— Лейкемия!

Он физически почувствовал, как эти слова свинцовой тяжестью легли на ее плечи.

— Ей нужна пересадка костного мозга. Если мы найдем подходящего донора, она… она выздоровеет полностью. Но если не найдем… Вот почему я начал срочно искать Шерри. Я не подхожу, и никто из моей семьи тоже. Шерри была единственной надеждой. Я уверен, она бы спасла дочь. Когда вы сказали, что она погибла… Теперь вы знаете, мы были вместе недолго. Я не стал бы длительное время горевать о ее смерти, но моя девочка, если я потеряю ее…

— О!

— Когда вы сообщили о смерти ее мамы, я решил, что у Эми больше нет шансов. Но… вы сестра Шерри и подходите на роль донора. Согласны ли вы сделать анализы? Мэг, согласны ли вы стать донором для моей дочери и своей племянницы?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Папа, прости, что так поздно! Я знала, что ты ждешь моего звонка. — Мэг, вернувшись домой поздно вечером, тут же набрала номер отца, чтобы сообщить новости.

— Мэгги, как дела? Что нас ждет?

На самые страшные вопросы, которые тревожат сейчас их семью, она приготовила ответы, но внезапно у нее пересохло в горле. Мэг направилась в свою крохотную кухню, прижав телефонную трубку плечом к уху, достала бутылку минеральной воды из холодильника, глотнула.

— Папа, в двух словах все не объяснишь, но он совсем не тот человек, каким мы его представляли. — Она опять сделала большой глоток минеральной воды.

— Ты звонишь из кабинета? Он уже ушел?

— Я звоню из дома. И я одна.

— Тогда почему ты не можешь говорить?

— Папа, я должна все обдумать. Как оказалось, ситуация невероятно сложна. Мне понадобится несколько дней, чтобы во всем разобраться.

В трубке послышался шум, потом Мэг услышала мелодичный голос Пэтти.

— Мэг, я должна знать. Твой отец задает совсем не те вопросы. Этот Кэллахан действительно бродяга? Ты видела Эми?

Сначала ответим на легкий вопрос.

— Девочку я не видела, она находится у его мамы.

— У мамы? Откуда у такого человека мама?

— Еще раз повторяю, Пэтти, — Мэг слегка повысила голос, — Адам Кэллахан — врач, очень приличный человек, но возможно, я ошибаюсь и он — превосходный лжец.

— Скорее всего, ты ошиблась!

— Он не собирается отдавать Эми без борьбы. Я не знаю…

— Но мы выиграем дело, не так ли? Ведь это наша внучка! У нас есть деньги, я смогу уйти с работы и отдавать ей все свое время. И потом, после всего, что Шерри рассказала о нем!.. У меня сердце болит за крошку. Что ей пришлось вынести!

— Я знаю. — Сердце Мэг болело тоже. Но по другим причинам.

Ей каким-то образом удалось выдержать еще пять минут вопросов и опустить трубку. Попытки утаить правду от родителей отняли все ее силы. Она не хотела пугать папу и Пэтти ужасным диагнозом Эми — лейкемией. Сначала она убедится, что все, сказанное Адамом, — не фантазия больного человека и не попытка обманом оставить у себя ребенка. Ей надо узнать правду о нем!

На душе у Мэг было неспокойно, но она не могла понять, откуда и почему возник этот внутренний конфликт. Профессиональный инстинкт адвоката? Внутренний голос, предупреждающий об опасности? Люди имеют обыкновение лгать. Она уже несколько раз сталкивалась с человеческой неискренностью, когда дело касалось личной выгоды. Обладая привлекательной внешностью и умением внушать доверие, некоторые люди могли беззастенчиво, правдиво и красиво лгать ради денег, самосохранения, любви. Что же касается Адама Кэллахана… тут она затруднялась давать категоричную оценку.

Она допила минеральную воду и пошла в ванную. Ничего хорошего в зеркале она не увидела — пылающее лицо, дикий взгляд.

Мэг пожалела, что выпила за ужином, надеясь, что вино поможет ей расслабиться и спокойно обсудить их непростые проблемы. Но не вино было причиной ее волнения. Адам Кэллахан — вот кто вызвал в ее душе такой раздражение! Мэг не могла припомнить, чтобы какой-нибудь мужчина так остро заинтересовал се. Ведь она настороженно относилась к красавцам. Чем же, чем он так привлек ее?

— Да, этот парень действительно произвел па меня впечатление, не так ли? — спросила она у своего отражения. — Как знать, может, именно этого он и хотел добиться? Я проглотила все, что он мне преподнес, даже не потрудившись хотя бы прожевать.

Румянец! Если бы только он! Что это у тебя, голубушка, глаза сверкают, почему ты так прерывисто дышишь? И губки будто опухли от поцелуев? Если бы! Она хотела, чтобы он поцеловал ее, — надо быть честной перед собой. К концу вечера она уже не могла отвести взгляда от его губ, а когда они желали друг другу спокойной ночи и договаривались о встрече завтра утром в больнице, не ты ли, дорогая, замешкалась на сотую долю секунды, прежде чем сесть в машину, ожидая, что, возможно, он…

Остается надеяться, что он ничего не заметил, был слишком озабочен моим согласием сделать анализ, даже разрешил встретиться с Эми, хотя и не хотел этого. Почему? Все было странно и подозрительно.

— Нет, не верю я ему! — громко сказала она отражению в зеркале. — Не верю!

Мэг приняла ванну и почувствовала, как напряжение, сковывавшее ее тело последние несколько часов, постепенно уходит. Посмотрела вечерние новости и, выпив чашку горячего шоколада, крепко заснула.

Он боялся, что она не придет, Мэг сразу поняла это. Адам ждал ее у входа в отделение патологии, где работал, нервно переминаясь с ноги на ногу. Она заметила его чуть раньше, чем он увидел ее. Радость в его глазах казалась искренней, он заметно расслабился и улыбнулся.

— Я не предупредил тебя, где припарковаться, — сказал он, не тратя время на приветствие.

— Я же не маленькая, — отозвалась она. Справилась.

— А как ты относишься к иголкам?

— Хорошо, — заверила его Мэг, но потом призналась: — Вообще-то лучше, когда они в коробке.

— То-то, а говоришь — не маленькая!

Они рассмеялись, но отнюдь не радостно, скорее чтобы не думать о том, что ждало впереди. Адам коснулся ее плеча.

— Сюда, — сказал он. — Это простой анализ крови из вены. Немного больно, когда иголка входит, но ты можешь отвернуться.

— Думаю, что справлюсь, доктор Кэллахан.

— Может, будем называть друг друга по имени?

— Стоит ли? Не лучше ли сохранять…

Он повернулся и, взяв ее руку, бессознательно погладил. Мэг стало так спокойно и хорошо, что она на мгновение зажмурилась… Он выглядит таким сильным и надежным.

— Если вы считаете, что вопрос об опеке над Эми делает нас противниками, то сейчас не время говорить об этом. Я хочу, чтобы моя дочь выжила! Только это имеет для меня значение, но я уверен теперь, что и для вас тоже! Она ваша племянница! Вы думали об этом?

Его голос обвинял.

— Конечно, для меня это важно.

— Тогда окажите мне услугу, притворитесь, что мы друзья. Подумайте, что сейчас мы с вами заодно, несмотря на то, как сложится будущее. Ты нужна, Мэг, мне и Эми!

— Я… я знаю.

— Если ты подойдешь как донор, тебе понадобится человек, который поддержит тебя. А это я.

— Я не думала о дальнейшем, — призналась Мэг. — Прошлым вечером мы говорили только об анализе крови. — Она запнулась. Вчера она так до конца и не поверила ему, хотя очень хотела…

— Возможно, пока придется остановиться на этом, — предложил Адам.

— Ты пугаешь меня. Есть что-то еще, о чем ты не рассказал?

— Прости. — Он наконец отпустил ее руку, но по-прежнему смотрел ей прямо в глаза. — Я не это имел в виду. Торопиться не следует, все должно идти своим чередом. Ты ведь можешь и не подойти на роль донора для Эми. — Его голос дрогнул.

— Давай не торопиться, — повторила Мэг его слова. — Ты прав, не будем загадывать. Сделаем хотя бы первый шаг.

Взятие крови заняло всего пару минут.

— Все в порядке, закончили, — сказала медсестра, аккуратно вынимая иглу. — Результаты будут дней через семь — десять.

— Хорошо, спасибо.

Минутой позже Мэг с рукой, согнутой в локте, и кружочком телесного цвета пластыря на месте укола вышла в коридор, где ее ждал Адам. Он держал в руках журнал о рыбалке, но вряд ли читал. Кинув его обратно на журнальный столик, он весело сказал:

— Я не слышал криков!

— Я кричала про себя. Люди должны поблагодарить меня за то, что я пожалела их слух.

— Какая забота!

— Да, — согласилась Мэгги. — Серьезно, все в порядке. Я не сдавала кровь много лет и ожидала худшего. Сестра сказала, что результаты будут…

— Я знаю, — коротко кивнул Адам.

— Ах да, ты же врач.

— Давай пока забудем об этом. — Он сказал это скорее для себя, чем для нее. — А сейчас мы пойдем к Эми.

Они понимали всю важность этой встречи, но по молчаливому согласию притворились, что ничего необычного не происходит. Погода была великолепная, и это укрепляло иллюзию прогулки хороших друзей, идущих на свидание с малышкой.

— Мы можем взять твою машину, и потом ты подбросишь меня обратно в больницу, предложил Адам, когда они вышли из главного здания на залитую ярким солнечным светом автостоянку.

— А как же мотоцикл? — Этовырвалось у Мэг случайно и прозвучало как обвинение в обмане. Ей было трудно расстаться с образом плохого парня на мотоцикле, который нарисовала Шерри.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Разве ты не заметила — у меня нет с собой шлема.

— Рассеянность — один из моих пороков. Она пожала плечами, стараясь перевести это в шутку.

— Я приехал вчера на мотоцикле, потому что хотел добраться как можно быстрее от больницы до твоего офиса, а на всех дорогах — пробки. Сейчас я редко им пользуюсь, — добавил он. Это память о моей бурной юности.

— Значит, у тебя была бурная юность?

Адам заколебался.

— Тебе очень хочется поверить в это. Ты на этом будешь строить стратегию по передаче опеки над Эми?

— Мы же договорились не обсуждать это. Пока.

— Ты права, прости.

Пока они шли к машине, Мэгги искала какую-нибудь нейтральную и легкую тему для разговора, но не придумала ничего: в голове была только Эми. Она спросила:

— Эми проводит много времени с твоей матерью?

— С тех пор, как мы узнали о ее болезни. Раньше дочка часть времени проводила в яслях, а часть — с мамой, пока я был на работе. Нo теперь ясли отпали — опасно для здоровья. У нее очень низкий уровень сопротивляемости инфекциям, ей вредно находиться в окружении большого количества детей — общие игрушки, мячики и все такое. Они же все тащат в рот.

— Значит, она не может играть с другими детьми?

— Да, у нее сейчас почти нет сил. То, что Эми больна, выяснилось случайно. Она была такой веселой и энергичной, и вдруг… — Он покачал головой, не в силах закончить.

— Адам. — Мэгги попыталась утешить его, но не знала, как, и решила погладить, тем более что ей самой этого хотелось.

Мэгги нежно провела рукой по его плечу и спине, и он тотчас ответил на ее прикосновение, обнял за плечи и притянул к себе. Ей это показалось естественным, ведь они — отец и тетя Эми. Но тут же этого стало мало. Прижаться к его горячему телу и наслаждаться его близостью. Провести рукой по его спине еще раз, ощутить крепкие мускулы. Говорить с ним на языке возлюбленных, утешать его, уверять, что все будет хорошо, что Эми поправится, потому что она, Мэг, будет рядом с ним и они совместными усилиями преодолеют все трудности, которые им предстоят, — вот чего ей хотелось.

Но это невозможно, они чужие. Девочка — яблоко раздора. Они оба это чувствуют… Им предстоит многое выдержать, их связывает забота об Эми, это очень крепкие узы, хотя любовь к ребенку может толкнуть отца на любые поступки. Внутренний голос предупредил, что она должна быть осторожной.

Адам почувствовал, что Мэг напряглась, и подавил желание утешить ее, приласкать, чтобы она расслабилась и доверилась ему. Что с ними происходит? Как может он позволить себе испытывать такие чувства к этой женщине?

Проблема заключалась в том, что он, здоровый взрослый мужчина, не всегда мог контролировать свои эмоции, когда дело касалось женщин. Адам, сам не понимая почему, хотел ее, и хотел все сильнее. К тому же сегодня Мэг выглядела еще красивее в темных брюках и тонком вязаном свитере кремового цвета. Одежда подчеркивала ее фигуру, его так и тянуло прикоснуться к ней, но он подавил свои эмоции, не задумываясь ни на секунду. Это рискованно.

Адам страдал неимоверно. Сердце бешено билось в груди от острого желания исследовать все изгибы ее тела, коснуться тонкой талии, округлых бедер, стройных ног. Ощутить тяжесть ее крепкой груди в своих ладонях. Провести кончиками пальцев вдоль позвоночника. Почувствовать, как ее тело задрожит в ответ на его ласку.

Она словно прочитала его мысли и застыла как статуя — от плеч и подбородка до кончиков пальцев.

— Где твоя машина? — сказала она, отодвигаясь от него.

— Здесь, — ответил Адам таким же отстраненно-вежливым тоном. — Под табличкой «Персонал больницы». — Он показал на темно-зеленую машину.

— Моя немного дальше. Может, нам лучше поехать отдельно? Можно встретиться у дома твоих родителей.

— Как хочешь. — Он не собирался спорить по этому поводу. Она была слишком нужна ему, чтобы спорить о таких пустяках, кто как поедет. — Ты найдешь? Папа и мама живут не в центре.

— У меня есть карта, дай адрес.

— Тебе не нужна карта, — объявил Адам, поезжай за мной.

— Я предпочитаю карту.

— Упрямица, — не удержался он. — Хорошо, поступай, как считаешь нужным, — добавил он, достал из бардачка ручку, вырвал из блокнота листок и нацарапал адрес.

Адам добрался первым и ждал ее в машине. Он уже подумал было, не заблудилась ли она, как маленькая синяя машина притормозила рядом. Адам одобрительно посмотрел на Мэг — она очень хорошо смотрелась в своей машине в темно-серых брюках и кремовом свитере, да еще рядом с клумбой красных и желтых тюльпанов.

Он одернул себя — надо думать о том, что им предстоит, а не об удивительном цвете лица адвоката и ее хорошем вкусе.

Бет Кэллахан встретила их достаточно приветливо — Адам ночевал с Эми у матери и все рассказал ей. Женщины держались вежливо, но настороженно. Бет стала рассказывать о том, как Эми вела себя, но Адам чувствовал, что мать не полностью приняла Мэг.

— Она проспала два часа и только что проснулась, — сказала миссис Кэллахан. — Сейчас играет в кроватке, скоро опять заснет, я уверена. Адам, мне нужно сходить в магазин и навестить Тома и Джулию с близнецами, ты не возражаешь? Я не видела их две недели.

Адам отметил, что мать выглядит уставшей и грустной. Эми отнимала у нее все силы, тем более сейчас, когда они узнали о страшном диагнозе. Она вырастила восемь сыновей и заслужила отдых, но когда Адам заикнулся о няне, Бет категорически отказалась.

— Поступай, как хочешь. Мне нужно вернуться к восьми.

— Будешь работать всю ночь, не так ли?

— Разве это впервые? Я посплю немного в комнате отдыха для дежурных, если все будет спокойно.

— Ну-ну, желаю удачи.

Она взяла сумку, улыбнулась Мэг и ушла, оставив после себя облако тонких духов и… недоверие к этой очаровательной девушке. Разумеется, ее сынок уже «клюнул» на эти губки, глаза и фигурку.

— Ну что, пойдем к ней? — предложил он Мэг.

— Она наверху?

— Да.

Адам направился наверх… показывать свою малышку женщине, которая могла спасти ей жизнь… женщине, которая собиралась отобрать у него Эми.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Эми сидела в кроватке в розовом с белыми цветочками костюмчике. Рядом лежали ее любимые мягкие игрушки.

Было видно, что малышку здесь очень любят, даже больше, чем она — свои плюшевые игрушки. Мэг и Адам вошли очень тихо, и девочка не сразу их заметила. Она была занята куклой, сидящей на полке для игрушек, которую время от времени закрывала занавеска, раздуваемая ветерком из приоткрытого окна. Эми, видимо, это очень веселило, потому что она смеялась.

Мэг подумала, что она никогда не слышала более радостных и мелодичных звуков. Неужели все маленькие девочки так же смеются?

— Пффф, — сказала Эми, когда занавеска вернулась на свое место у окна. Потом раздался еще один веселый звук, когда ветер снова начал играть с занавеской: — Ууууффф, где Долли?

— Вот она где! — повторил Адам таким же радостным тоном.

Эми повернулась к нему, и ее личико засияло.

— Па-па! — Несколько секунд она пыталась встать, хватаясь за перекладины кроватки, однако маленькие ножки не послушались, и она шлепнулась назад. — Па-па! — повторила она счастливо.

У Мэг на глаза набежали слезы, когда она увидела, как Адам пересекает комнату, протягивая руки навстречу дочери. Ее падение не было следствием неуклюжести ребенка, который не научился стоять. Причина заключалась в болезни. Было ясно, что Эми больна. Она была очень маленькая, намного меньше других детей ее возраста, лысенькая и очень бледная. Мэг наблюдала, как Адам нагнулся, взял малышку на руки и крепко обнял.

Затем раздался звук поцелуя, за которым последовал очередной взрыв смеха. Несмотря на болезнь, девочка была очень веселой и подвижной.

На секунду Адам словно забыл о присутствии Мэг, но потом повернулся, все еще держа ребенка на руках, и тихо сказал:

— Эми, это… — Он заколебался, и у Мэг чуть не вырвалось: «Я твоя тетя, Эми», но она увидела предупреждение в темных глазах Адама. Это моя подруга Мэг, — закончил он фразу спокойным голосом.

— Я так рада познакомиться с тобой, моя дорогая! — сказала Мэг и была вознаграждена солнечной улыбкой и веселым лепетом, который не смогла перевести на язык взрослых.

Дочка Шерри!

Адам тщательно подбирал слова, чтобы не травмировать ребенка. Девочка не все могла понять.

— Я думаю, не стоит рассказывать ей сейчас о вашем родстве.

— Ты прав, — сказала Мэг весело. — Но мне кажется, что ты собираешься использовать это как предлог, чтобы держать меня подальше от ребенка. Чего ты так боишься, Адам?

— Разве это не очевидно? Если ты полюбишь ее так, как я… — Он не закончил, Мэг перебила его, не оставив возможности высказать свое мнение:

— Любовь — это не только обладание, не так ли? Главное, чтобы малышка получила как можно больше любви, и неважно, от кого эта любовь исходит. Ты сам утверждаешь, что ее счастье — единственное, что тебя волнует сейчас, и я верю тебе. Вот что: мы можем… прогуляться в парке вместе с ней, ты и я.

Адам ответил не сразу. Эми, услышав, что речь идет о прогулке, начала радостно вертеться в папиных объятьях:

— Парк! Парк! Хочу в парк!

— Она любит гулять, — объяснил Адам. — Сидит в рюкзачке у меня за спиной и смотрит через мое плечо. Ей это нравится больше всего на свете!

— Тогда пойдем, — обрадовалась Мэг. — Сегодня прекрасный день. — Она заколебалась. Я не спросила, можно ли ей выходить?

— Даже полезно, — ответил Адам. Он улыбнулся Эми и пощекотал кончиком пальца ее носик. — Это то, что ей нужно, — свежий воздух и солнце.

— Тогда, пожалуйста, пойдем, — повторила она просьбу.

— Что ж, оденемся и пойдем, — согласился он. Мэг заметила, что он все еще настороженно относится к ней.

Они переодели девочку и спустя десять минут вышли из дома. Эми сидела, положив головку на левое плечо Адама и болтая крошечными ножками, просунутыми в отверстия рюкзака, и весело щебетала. Малышка показывала пальцем, привлекая их внимание, и радостно объявляла:

— Дерево! Птичка! Гули-гули-гули! Собака!

Мэг рассмеялась еще раз и сказала:

— О, Адам! Она просто прелесть! Теперь я понимаю, в кого она такая болтушка, ведь ей только год и два месяца!

Адам откликался на каждое восклицание дочки собственным более обстоятельным комментарием:

— Да, дерево, и на нем цветочки, да? И птичка такая красивая. Я много разговаривал с ней в больнице, — объяснил он. — И чувствовал, что эта крошка реагирует на мой голос.

Мэг не хотела думать о том, что пришлось пережить Адаму. Это только усиливало ее бессознательное влечение к нему. Существует и другая сторона этого дела, напомнила она себе.

Они вошли в парк и медленно побрели вдоль велосипедной дорожки, любуясь деревьями, клумбами с цветущими тюльпанами и свежей яркой зеленью газонов. Гуляющих было мало — только велосипедисты и молодые мамы с колясками.

Навстречу им шла женщина с собакой на поводке. Она остановилась, с удовольствием посмотрела на них и, улыбнувшись, проговорила:

— Как же девчушка похожа на маму!

Через секунду собака потянула ее дальше, а Мэг изумленно взглянула на Адама и повторила:

— Похожа на маму! — Мэг схватила Адама за руку. — Это значит, женщина знает… кто ее мама? Шерри?

— Мэг, она имела в виду тебя, — выдавил Адам и осторожно высвободил руку из ее пальцев. — Эми похожа на тебя.

Лицо Мэг вспыхнуло.

— Конечно! Господи! Какая я глупая!

— Она была права. Эми действительно похожа на тебя больше, чем на Шерри, да и моего в ней мало.

— Шерри не была натуральной блондинкой.

— Ну, это-то я знаю.

Они замолчали, продолжая идти вперед. Мэг задумалась — почему это маленькое происшествие так взволновало ее? Воспоминание о Шерри вернуло их к нерешенным проблемам.

— Как и где вы встретились с Шерри?

Спросила она внезапно, взглянув на его словно выточенный из камня профиль.

— В обувном магазине, — сдержанно сказал Адам и замолчал.

— В обувном магазине?

— Представь себе. Но почему это тебя удивляет? — саркастически спросил он.

Она не обратила внимания на сарказм.

— Мне бы хотелось знать все о ваших отношениях, ну, или почти все, — поправилась она. — В конце концов, Шерри была моей сестрой, а сейчас жизнь ее дочери зависит от меня — ты же не будешь это отрицать?

— Да, конечно. Но пойми и ты — мне тяжело обсуждать это. Бывали времена, когда я предпочитал вообще забыть об этой встрече.

— Даже сейчас?

— Сейчас у меня есть моя малышка. — Он протянул руку через плечо и погладил крошечные пальчики. — И я не представляю, как смог бы жить без нее. — В его хриплом голосе появились новые нотки. — Да, она — лучшее, что есть в моей жизни.

— И все-таки расскажи мне, Адам!

— Слушай, — ответил он и следующие пятнадцать минут рассказывал о прошлом.

Эми притихла и положила головку ему на плечо, уютно расположившись на теплой широкой спине отца. Он чувствовал, что девочка не спит, потому что время от времени она что то бормотала.

— Шерри попросила помочь ей выбрать туфли. Она не могла решить, на каких остановиться, — начал Адам.

Он вспомнил смеющееся лицо Шерри и то, какой красивой она ему показалась. Они выбрали ярко-красные итальянские босоножки на высоких тонких каблуках. Но когда продавец упаковал обувь и подал ей, Адам увидел, что она передвигается на костылях.

— Как же вы будете носить такие туфли?!

Шерри рассмеялась и объяснила, что костыли — временное явление. Она попала в аварию, когда ехала на мотоцикле с бывшим бойфрендом. Сейчас она свободна, ей двадцать четыре года, работала моделью, но и это в прошлом.

Он пригласил ее выпить кофе. Вспоминая свой импульсивный поступок, понимал, что тогда он и не мог поступить по-другому — она быстро завладела его мыслями.

Через неделю выяснилось, что половина рассказанного ею оказалась ложью. Но он был так увлечен, что не обратил внимания. Ему показался даже забавным тот факт, что Шерри изменила возраст — ей всего двадцать, а не двадцать четыре! Они вели себя весьма неосторожно в пылу страсти, и она вскоре забеременела. Тем не менее они были счастливы. Шерри сделала анализы, им установили дату родов. Потом она избавилась от костылей… начала носить безумные красные босоножки, и объявился ее бывший парень, который совсем забыл об аварии и собирался вернуть Шерри обратно.

— Но я уже увлекся идеей отцовства и предложил пожениться, — сказал Адам.

Шерри согласилась и казалась очень довольной… но вдруг скрылась. Потом побеги стали регулярными. Первый раз она ушла одна. Потом с бывшим любовником. Отсутствовала она три месяца, а когда вернулась, ее настроение резко изменилось. Беременность больше не доставляла Шерри радости, напротив, она «портила фигуру и разрушала карьеру».

Она льнула к Адаму, но в глубине души он знал, что она неискренна. Он был нужен, чтобы содержать ее, ходить с ней к врачу. Адам понял, что никогда не любил ее. Естественно, экстравагантное поведение вызвало преждевременные роды, Эми родилась очень маленькой и слабенькой. На Шерри это не подействовало, девочка не только не пробудила в ней материнских чувств, она стала обузой. Шерри даже не скрывала своего равнодушия.

— Господи, как хорошо, что ты привязался к малышке, Адам! — сказала Мэг, когда история подошла к концу. — Это было невероятно смелым поступком с твоей стороны — взять на себя заботу о ней.

Адам против собственной воли смотрел на ее губы и размышлял, какие они на вкус.

— Это не смелость, — сказал он, с трудом отводя взгляд от ее губ. — У меня не было выбора. Я же отец, в конце концов, и кто должен был думать, если не я?

Адам подумал, что иногда он завидовал бесчувственности Шерри. Она исчезла снова. Няни из отделения больницы, где лежали дети, родившиеся раньше времени, рассказывали, что иногда она звонила и интересовалась состоянием дочери. С Адамом она не общалась.

Он предположил, что Шерри опять помирилась с бывшим любовником, но он ничего не знал наверняка, как, впрочем, и Мэг.

— Я не понимаю, почему она не рассказала обо всем этом нам! — сказала Мэг. — Мы не знали ни об аварии, ни о беременности, ни о тебе.

— Даже обо мне? Но ты же говорила вчера другое! — воскликнул он.

— Я… не… поняла. Мы решили… я решила, что ты — тот самый парень, с которым она попала в аварию.

— Имя ее парня Рой Эллис, но она обычно звала его Слэш.

— Правильно. Я понимаю, почему Шерри упомянула об аварии спустя несколько месяцев. Она боялась, что мы будем переживать или ругать ее. Но почему она бросила тебя, когда ты, возможно, был самым лучшим в ее жизни?

Адам посмотрел на Мэг. Какая же она наивная и непосредственная, этот адвокат! И такая хорошенькая… Она считает его хорошим и честным парнем, который мог бы направить жизнь сумасшедшей девчонки — ее сестры — в спокойное русло.

Но радоваться победе рано, тем более по негласному соглашению они не обсуждали иск об опеке.

— Ты же знаешь, какой у нее был характер, напомнил он Мэг. — Время, проведенное со мной, было для нее чем-то вроде игры, в том числе и свадьба — послать вам свадебные фотографии: она в бриллиантовой диадеме и белоснежной фате, рядом подружки невесты в розовых платьях с розами и лентами.

— Да, ей всегда нравилось преподносить новости по-театральному эффектно.

— Это все, чего ей хотелось. Но ее не устраивала реальная жизнь рядом с больным ребенком.

— Она вернулась к Рою?

— Думаю, да. Потом она забрала Эми из больницы, но, видимо, Рой не хотел, чтобы ребенок постоянно болтался под ногами, и она принесла Эми моим родителям в день свадьбы моего брата.

— Может, Рой ни при чем? — предположила Мэг, между ее аккуратными ровными бровями образовалась складка. — Скорее всего, если мы верно поняли, Шерри отправилась в Нью-Йорк, где занялась модельным бизнесом, а это несовместимо с заботой о ребенке. Думаю, надо позвонить в ее агентство. Теперь я знаю, какие вопросы следует задать.

— Это важно для тебя, не правда ли? — медленно произнес Адам. Каждый раз, когда Мэг заговаривала, ему казалось, что он понимает ее все лучше и лучше. С одной стороны, это было очень странное, но приятное чувство; с другой, оно мешало ему, отвлекало от основного.

— Я должна сделать это, хотя бы для того, чтобы в нашей памяти Шерри не осталась такой легкомысленной, — согласилась Мэг.

Они пересекли парк уже дважды. Эми заснула, прижавшись к папиному плечу. Мэг взглянула на часы — прошло больше часа.

— Нам нужно возвращаться, — согласился Адам, перехватив ее взгляд. — Ты останешься у нас на ланч?

— Нет, — отказалась Мэг.

У нее оставалось время до встречи с клиентом, и в принципе она могла принять приглашение Адама, но все же что-то заставило ее отказаться.

— Ну, чтобы съесть пару сэндвичей, требуется не так уж много времени, — сказал Адам.

— Даже не знаю, стоит ли.

— Стоит, — мягко оборвал он. — Можем же мы расслабиться?

Они шли к выходу и шутливо пикировались. Девочка спала. Цветущие яблони и цветы источали сладкий аромат весны. Очарованные этой красотой и запахами, они остановились и посмотрели друг на друга.

Он думал о пересадке костного мозга и о том, что это, если все получится, навсегда свяжет их. Но Мэг пугало другое. Она боялась еще больше сблизиться с Адамом, боялась влюбиться в него, хотя внутренний голос говорил ей, что между ними уже существует связь, та духовная и физическая связь, которая возникает между мужчиной и женщиной и не имеет никакого отношения ни к Эми и ее болезни, ни к Шерри и ее прошлому, ни к иску об опеке.

Мэг видела по лицу Адама, что он чувствует то же, что и она. Еще секунда… и он поцеловал ее.

Мэг Джонс было двадцать шесть лет, и ее целовали и прежде.

Но никогда не целовали так. И она никогда не отвечала так на поцелуй. Это было лишь легкое прикосновение к ее полураскрытым губам под цветущей дикой яблоней в ярком свете дня, которое длилось всего мгновение, только чтобы дать ей почувствовать сладость его рта и теплоту его дыхания. В поцелуе таилось столько обещания, что Мэг испугалась, и на этот раз у нее появилась веская причина для страха. Их следующий поцелуй будет подобен зажженной спичке рядом со складом взрывчатки. Их тянуло друг к другу, это было древнее как мир влечение мужчины и женщины. Первобытное и не поддающееся контролю рассудка.

— Ты что-то сказала? — спросил Адам. Его глаза изучали ее лицо, она словно тонула в их черной бездонной глубине.

Эми вздрогнула во сне, и выражение ее личика изменилось. Это движение напомнило Мэг о том, что эта маленькая девочка — единственное, что объединяет их, и единственное, что является причиной конфликта между ними.

— Ничего, — ответила Мэг. Она отвела взгляд. — Все-таки мне нужно бежать. У меня встреча… — Она снова посмотрела на часы. И я не могу опаздывать. Спасибо, что позволил познакомиться с Эми. Адам! Она просто прелесть, замечательная маленькая девочка. Ее голос сорвался. — Я хочу больше всего на свете, чтобы она поправилась… — Чтобы папа, Адам, Пэтти и я — все были счастливы.

— Значит, ты довольна, вот и хорошо, — прервал он ее. — Я тоже рад, что вы встретились. Я дам тебе знать, когда будут готовы результаты тестов. Я сообщу тебе, — повторил он. — Беги, раз ты спешишь.

— Хорошо, — кивнула она. — Спасибо, Адам. Мэг быстро пошла к выходу, стараясь понять, за что поблагодарила его.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Прошло восемь дней, прежде чем они получили результаты анализов. Восемь мучительных дней ожидания превзошли даже те переживания, которые он испытывал после рождения Эми, не зная, выживет ли она; когда Шерри забрала ее из больницы и он не знал, где она; когда он отправил письмо отцу Шерри и ждал ответа…

И вот он стоит перед домом Мэг, держа палец на кнопке звонка.

Он не предупредил Мэг о своем визите, просто сел и поехал, поддавшись эмоциям. Полчаса назад это казалось ему естественным и правильным, а сейчас он думал, что следовало бы сначала позвонить, взять себя в руки и спокойно все обдумать.

Но рассуждать поздно, он здесь, с бешено бьющимся сердцем…

Проклятье! Он оставил все в машине! Адам повернулся и посмотрел на автомобиль, припаркованный в конце улицы, но дверь открылась, и раздался голос Мэг:

— Адам?!

— Мэг, привет, могу я войти?

— Я тебя не ждала, — Мэг отступила в сторону, пропуская его.

Она знала, что означает его приход: есть новости. Но хорошие или плохие? Мэг только видела, что Адам очень взволнован.

Она тоже заволновалась. Прошла уже неделя, и со вчерашнего дня она сидела как на иголках, не находя покоя ни дома, ни в офисе, вздрагивая при каждом телефонном звонке.

Они не встречались с той прогулки в парке. Мэг хотела позвонить ему, даже дважды поднимала трубку, но так и не решилась. Он сам позвонит, если у него будет что сказать. И вот недельное ожидание сейчас завершится, но чем? Мэг больше не могла терпеть.

— Говори скорей! — кинулась она навстречу Адаму.

— Результаты замечательные, Мэг, — начал он, страшно волнуясь. — Ты подходишь. Даже больше, чем я надеялся. Какое счастье, что болезнь Эми на ранней стадии, у нас теперь есть все шансы на ее спасение. Моя дочь не умрет!

— О, Адам, это…

— Я знаю, знаю! — Он не дал ей закончить.

— Присаживайся, — предложила Мэг. Ему было неудобно в тесной прихожей, кроме того она остро ощущала его присутствие.

Импульсивно она протянула обе руки, схватила его за руку и потянула к дивану, испытав шок, коснувшись Адама. Последние восемь дней она думала о мимолетном поцелуе в парке как о чем-то незначительном, не сомневаясь, что к тому времени, когда они снова встретятся, это воспоминание уже исчезнет, как утренний туман.

Но оно не исчезло. Наоборот, ее чувства стали еще сильнее, чем раньше. Это было уже не просто ощущение, а нечто большее.

— Садись, — повторила она, — и расскажи все по порядку. Что будет дальше?

— Мэг, я хотел… — сказал Адам. — У меня есть кое-что в машине, не возражаешь, если я…

— Конечно, нет. — Ей будет полезно побыть одной хотя бы минутку, чтобы привести мысли в порядок.

Адам направился к двери, но зазвонил телефон. Вот некстати, подумала Мэг. Она подняла трубку и рассеянно ответила, наблюдая, как уходит Адам, такой усталый и взволнованный, словно события последних недель отняли у него все силы.

— Мэг, — раздался голос мачехи.

— Привет, Пэтти. Извини, я не позвонила тебе.

Адам насторожился при упоминании имени Пэтти. Женщина, которая хочет стать матерью Эми. Этот телефонный звонок показался ему очень подозрительным. Но возможно, то, что она звонит именно сейчас, просто совпадение. Ведь Мэг не знала, что он придет. Логика подсказывала, что его подозрения безосновательны, но он все равно не мог от них избавиться.

Адам не мог разобраться в себе, хотя был на седьмом небе от счастья из-за результатов анализов. Даже купил бутылку шампанского, которую сейчас забыл в машине.

Он открыл дверцу, взял бутылку и остановился.

Шампанское? Шампанское? Это было неправильно. О чем он думает? Шампанское предназначено для празднеств, свадеб, юбилеев, наград, спортивных побед. Он же не пересек еще финишную линию. Самое главное жизнь Эми — вне опасности, но им предстоит еще долгий путь. Трансплантация костного мозга. Длительное выздоровление Эми, пока малышка наберется сил. И иск Берта и Пэтти Джонс…

Он положил шампанское обратно на сиденье и закрыл машину. Он будет праздновать. Праздновать то, что его здоровая, веселая, красивая девочка радует его. Но будет ли он отмечать выздоровление дочери вместе с Мэгги Джонс?

Он подошел к ее дому. Через полуоткрытую дверь был отчетливо слышен разговор по телефону.

— Перевезти Эми через канадскую границу? — (Кровь бросилась ему в голову. Но он не двинулся с места, чтобы не выдать своего присутствия.) — Новая Зеландия? Пэтти, еще месяц назад я сделала бы то, что ты предлагаешь, но ситуация изменилась. Послушай…

Но, очевидно, Пэтти не хотела слушать Еще одна долгая пауза, и Мэг снова заговорила:

— Ладно, ладно, хорошо, ты права. Я думаю, это будет легко.

Адам почувствовал, как ноги у него слабеют, а одна, рука непроизвольно сжимается в кулак. Он схватился за дверную ручку, ища поддержку, но дверь неожиданно захлопнулась, и окончания разговора он уже не слышал.

Увезти Эми? Они способны зайти так далеко?

Какой же он лопоухий дурак, что доверился Мэг! Ему стало плохо от этой мысли. Будь у него выбор, он сейчас ушел бы и встретился бы с этой женщиной только в суде в присутствии своего адвоката. Но у него не было выбора. Он нуждался в ней, особенно теперь, потому что она оказалась подходящим донором.

Он нетерпеливо постучал в дверь. Мэг открыла.

— Прости, — сказала она.

— За что? — бросил он, чтобы проверить ее реакцию.

Прости за то, что я собираюсь украсть твою дочь? Такое начало не хуже любого другого.

— Дверь захлопнулась. Тебе пришлось стучать… — Она улыбнулась, и его взгляд непроизвольно остановился на ее полных губах. Ты взял все, что нужно, в машине?

— Я, наверно, оставил сверток на работе, быстро придумал он. — Впрочем, это неважно.

Поведение Адама изменилось. Мэг не знала, что и думать, особенно после тяжелого разговора с Пэтти. Мачеха звонила почти каждый день, а Мэг все не решалась сказать, что Эми серьезно больна. Но сегодня, после того, как Адам узнал результаты, она открыла страшную правду.

— О, бедная, бедная малышка! Теперь я хочу помочь ей еще больше! Ей нужен кто-то, кто будет все время находиться с ней, а не какой-то помешанный на карьере эгоист, способный отыскать лишь пару часов в неделю в своем забитом графике. Я могу бросить работу, чтобы заботиться о ней!

Пэтти засыпала ее вопросами о болезни Эми, потом перешла к иску об опеке. И Мэг была рада, что Адам вышел из дома, захлопнув за собой дверь.

Она предложила ему что-нибудь выпить: кофе или виски.

— Пожалуй, я пойду, — ответил Адам. Что-то случилось? Может, его радостное возбуждение после хороших новостей прошло? Но, что бы он ни переживал сейчас, он пытался скрыть это. Мускулы квадратной челюсти были напряжены.

— Разве нам не о чем поговорить? — произнесла Мэгги.

— Кто-нибудь из больницы позвонит тебе, выдавил Адам. — Может, врач Эми. Я думаю, что он захочет сделать процедуру пересадки как можно скорее. Тебе придется пересмотреть свое рабочее расписание.

— Сейчас главное — жизнь Эми, — сказала она уверенно. Как он может сомневаться? Главное — это Эми, — повторила она. — Разумеется, я найду время.

— Тебе потребуется несколько дней после операции, чтобы прийти в себя. Кто сможет забрать тебя из больницы и побыть с тобой пару дней?

— Я подумаю об этом. Попрошу приехать папу и Пэтти.

Лицо у него напряглось еще больше.

— Думаю, они не откажутся помочь. Но если ты никого не найдешь, можешь рассчитывать на меня. Я врач, не забывай.

— Спасибо, Адам.

— И все же будет лучше, если это сделаю я, добавил он. Почему-то его слова больше походили на угрозу, чем на обещание помочь.

— Мэг, ты спишь?

Мэг приоткрыла глаза. Это оказалось нелегко. Она как будто раздвигала тяжелые бархатные портьеры. Ее тошнило, все тело было свинцовым, во рту жутко пересохло, бедра и ягодицы болели так сильно, словно она лежала на острых камнях.

Хотя ей казалось, что анестезиолог из отделения трансплантации усыпил ее всего не сколько минут назад, она понимала, что прошло гораздо больше времени и операция закончена. Из ее костей забрали почти литр костного мозга, и она остро чувствовала отсутствие каждого миллилитра.

— Мэг, — повторил голос — жесткий, настойчивый, требующий от нее невозможного. — Открой глаза!

Он что, шутит?

— Нет, — выдавила она, — не могу.

— Хочешь пить?

Пить! О, это сразу все изменило. Она вынырнула из глубоких темных вод наркотического сна в теплый светлый мир реальности, где ее ждал Адам. Сначала ей показалось, что он расплывается, как мираж в пустыне, знакомый, чудесный, манящий и неуловимый. Он поднес стакан с холодной водой к ее губам, туман в глазах рассеялся, и она отчетливо увидела его.

— Спасибо, — просипела Мэг, чувствуя, как спасительная жидкость увлажняет ее пересохшее горло.

— Как ты себя чувствуешь?

— Могло быть и лучше.

— Ты перенервничала перед операцией.

— Две сотни иголок. Кто бы не нервничал на моем месте?

— Мне очень жаль, что твои родители не смогли приехать, Я слышал, у мистера Джонса проблемы?

— Это правда. Он хотел приехать, но я запретила. Ты же сказал, что сам будешь заниматься мной.

Это было так. Адам привез ее в больницу утром и собирался отвезти домой завтра, когда ее выпишут.

— Моя подруга Джен уехала из города…

— Молчи, — мягко, но требовательно сказал он. — Еще воды?

— Да, но как Эми? Ты должен быть с ней, а не со мной.

— Не могу, к сожалению. Мне не разрешают.

— Не разрешают? — Ее голос все еще был сиплым. Случилось что-то, о чем он не хочет говорить?

— Я простудился. — Мэг только теперь заметила, что на нем: марлевая повязка, да и выглядит он неважно. Перед операцией она слишком нервничала, чтобы заметить это, а он ничего не говорил:. — Надо же было простудиться именно сейчас! — воскликнул Адам. — К Эми нельзя подойти, если есть хоть малейшие признаки инфекции. У нее не будет иммунитета против болезней, пока твой костный мозг не приживется, а ее кровь не придет в норму. Я и так безумно волнуюсь, что провел с ней весь вечер, не зная о простуде. Правда, на мне были маска и халат, но все же… Сейчас с ней мама. Они с папой будут по очереди дежурить около нее.

— Бедная крошка!

— Эми очень любит маму. Думаю, она не заметит, что меня нет.

— Ты сам не веришь в то, что говоришь, высказала Мэг то, что почувствовала сердцем.

Он кивнул, но ничего не сказал. Его губы были сжаты в тонкую линию, а в глазах сверкали гнев и беспомощность. Плечи согнулись, словно придавленные невыносимой тяжестью.

Чувствуя ужасную боль в собственном теле, Мэг тем не менее переживала, что этот большой и красивый человек так страдает. Она была абсолютно уверена, что больше не сможет помогать отцу и мачехе осуществить их план по оформлению опеки.

Отобрать у него дочь — это жестоко. Она для него все. Адам сейчас думает только о том, чтобы Эми выжила. Папа и Пэтти не должны добиваться, чтобы их иск был удовлетворен. Они поймут, что нужно решить этот конфликт другим способом.

Она не стала дальше размышлять над принятым только что решением, а вслух добавила:

— Спасибо, Адам.

— За что?

— За то, что ты здесь.

— Не надо благодарить меня, — натянуто сказал он.

— Почему?

— Потому что это я должен благодарить тебя. Ты совершила очень благородный поступок, очень щедрый. Ты спасла Эми жизнь.

— О, Адам, но разве я могла не сделать это? Ведь она моя родная племянница.

— Все равно спасибо.

Адаму нелегко было произнести все это. Поднося стакан с прохладной водой к губам Мэг и с трудом сдерживая дрожь, которую вызвало в нем случайное прикосновение пальцев к ее щеке, он чувствовал, что у него в горле пересохло так же, как у нее. Возникло неприятное ощущение того, что теперь он должник человека, которому не может доверять, и Адам ненавидел себя за то, что не может укротить свою страсть. Он не мог оторвать глаз от изгибов ее тела, испытывая жгучее желание исследовать каждый его сантиметр. Он злился на себя и за то, что в такой момент, когда его дочь находится на грани жизни и смерти, его безумно тянет к этой девушке в простом хлопковом больничном халате, без макияжа, который не скрывает ее великолепную кожу, сейчас, правда, бледную…

Радужная перспектива заботы о ней в течение нескольких дней мучила его. Ужасно было то, что ему не позволяли находиться около Эми. Но опекать Мэг — еще ужаснее. Беспомощная, слабая, покорная, она будет в его власти почти неделю. Видя ее, такую несчастную, он не мог поверить, что она на самом деле собиралась незаконно увезти Эми. Да у нее и сил нет после операции, она даже ходить не может. Но потом он вспомнил Шерри. Та тоже выглядела такой невинной и искренней вначале. И что же? Шерри забрала Эми, причинила столько страданий и дочери, и ему, а ведь Мэг — ее сестра!

Адам всегда считал, что судит о людях объективно, предвзятость не в его характере, и, глядя на спящую после операции Мэг, такую красивую и беспомощную, он не мог представить ее жестокой и расчетливой. Так чему он должен верить? Инстинкту или фактам?

Впервые в жизни он не мог ответить на этот вопрос. Мэгги тоже наблюдала за ним, и, когда их глаза встретились, Адам не смог отвести взгляд. Оба снова почувствовали, что их влечет друг к другу. Это было больше, чем просто желание, хотя его пальцы горели от стремления погладить ее грудь под тонким хлопком больничного халата, коснуться ее нежной шеи.

И зачем он только себя мучает? Зачем думает об этом?

— Скоро тебя переведут в палату, — сказал он Мэг. — Ты останешься в послеоперационном блоке только до тех пор, пока не перестанет действовать наркоз.

— Ты уходишь? — Мэг не могла скрыть сожаление.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

— Не… знаю…

Да! Но она никогда не признается в этом! Особенно сейчас, когда он разорвал своими словами невидимую нить, соединившую их. Она же продолжала ощущать ее и ненавидела себя за это.

— Я могу остаться, — предложил Адам.

— Нет, иди лучше полечись. — Она нашла наконец предлог для отказа. — Я приму обезболивающее и засну.

— Ты права, — согласился он. — Сначала позвоню маме в палату изолятора, узнаю, как Эми. — Он кашлянул и добавил: — А потом последую твоему совету и отправлюсь лечиться.

— Дай мне знать, как у нее дела. Если я тебя увижу…

— Увидишь, — оборвал он. — Теперь отдыхай, ладно? Тебе это необходимо.

Он импульсивно нагнулся и нежно погладил Мэг по щеке.

На следующий день он должен был отвезти ее домой.

— Я подгоню машину, — сказал Адам. — Она на стоянке для врачей, это недалеко.

Он притормозил около Мэг через две минуты. Видно было, что он заранее позаботился о ее комфорте: спинка пассажирского сиденья была откинута и покрыта мягкими подушками. Он открыл дверцу и помог ей выбраться из кресла, потом усадил в машину, придерживая за плечи. Это было приятно — чувствовать, как его рука обнимает ее.

— Теперь напомни мне, как доехать до твоего дома, — попросил Адам, выезжая на дорогу, но чувствовалось, что он напряжен. Лишь добравшись до ее дома, позвонив в больницу и узнав, что у Эми все хорошо, он расслабился. — Костный мозг прижился, сейчас ей делают переливание крови, чтобы повысить иммунитет. У девочки появился аппетит, — доложил он Мэг. — Маленькая Эми — борец.

Адам прошел в спальню, принес подушки и шерстяное одеяло, усадил Мэг на диван и снова подумал, что его руки созданы, чтобы ласкать ее тело. Потом раздвинул занавески, чтобы впустить солнечный свет, налил стакан чаю. Мэг выпила и внезапно почувствовала боль — действие обезболивающих лекарств прошло. Она услышала, как хлопнула входная дверь, и Адам снова появился в дверях.

— Я кое-что тебе принес для подкрепления сил, — сказал он, распаковывая коробку, которую принес.

— Ну, зачем? — возразила она. — Ты меня балуешь.

— Балую? Но ведь ты еще не окрепла после такой серьезной операции.

Он разложил еду на журнальном столике и сел рядом.

— Ты выглядишь слабенькой. Пока. — Он внимательно посмотрел на нее. И неожиданно улыбнулся. От его улыбки у нее внутри все затрепетало.

— Но я не должна поддаваться болезни, поспешила она ответить, боясь, что забудет, о чем они вообще говорят. — Я стараюсь справиться, стараюсь думать, что я здорова. Я с детства была такая и убеждала папу, что у меня все в порядке, даже если болела.

— Ты шутишь? — изумился он. — У тебя был такой великолепный предлог не ходить в школу. Или ты любила учиться?

— Не всегда, — призналась Мэгги. — Но я не выносила, когда папа переживал, особенно когда у него были важные встречи, которые он не мог отменить, а папа не любил оставлять меня с посторонними людьми.

— У вас не было родственников в Калифорнии?

— Мы жили в Филадельфии, пока мне не исполнилось четырнадцать, — сказала она. — Потом четыре года в Денвере, а колледж я окончила в Сан-Франциско. Сюда я переехала, чтобы открыть свою юридическую контору, здесь я чувствую себя как дома. Родители моего отца умерли около двадцати лет назад. Его брат работает в Европе. Родители мамы были еще более сумасшедшими, чем она. Думаю, сейчас они на Аляске. У папы всегда было много друзей, но на работе. Им нельзя было позвонить и попросить: посидите с моей дочкой. Так что, если говорить правду, мы с папой всегда оставались одни, когда что-нибудь случалось.

— Вы, должно быть, были очень близки?

— И сейчас тоже. Он чудесный человек. И Пэтти тоже. Я рада, что они нашли друг друга, хотя и довольно поздно. Пэтти сорок четыре, она на десять лет моложе папы. Они очень счастливы.

— Мои родители тоже счастливы, — кивнул Адам. — Они женаты уже больше тридцати пяти лет. Временами я сомневаюсь, что любовь существует, но, увидев отца и маму, начинаю верить в вечные ценности.

Последовала пауза. Длинный французский батон, салат и сыр ждали, когда до них дойдет очередь. Но Адам и Мэг забыли о еде.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — мягко сказала она, взглянув на него.

Он положил руки на столик, и теперь солнце освещало его лицо, подчеркивая морщинки, собравшиеся в уголках глаз и рта. Они были глубже и отчетливее, чем должны быть морщины у человека, которому тридцать один год.

— Ты серьезный человек, Адам, я права? Добавила она. Это прозвучало слишком прямолинейно, поэтому Мэг подняла руку и провела пальцем по морщинкам. — Ведь они появились не от смеха?

— Некоторые. — Он сидел спокойно, позволяя ей прикасаться к его лицу, ничем не выдавая, как он реагирует на ее движения, позволяя ей делать все, что она хочет, но не отрывая от нее настороженных глаз.

— Я верю. — Она убрала руку, но смотрела на него так же настороженно, как и он, чувствуя, что напряжение между ними нарастает.

— Мне досталось от жизни, — признался Адам. — Мой брат Коннор был большим проказником, выдумывал всякие шалости и втягивал меня. Как мы безумствовали на ледяных горках! Ноги и уши замерзали, но я этого не замечал.

— А потом кричал от боли, когда чувствительность возвращалась?

— Да, но это стоило того.

Они рассмеялись, и обоим стало легко.

— Я думаю, что это был ты.

— Я? Когда?

— Когда ты рассказал об отмороженных ушах и ледяном трамплине. Папа любил гулять зимой и всегда находил красивые места для прогулок, особенно в солнечные морозные дни. Мы с ним скучали по такой погоде, и вот однажды, гуляя в парке, мы стали свидетелями или, если хочешь, зрителями следующей сценки. Подросток лет пятнадцати, подпрыгнув на огромной ледяной преграде на квадратном куске пластика, пронесся в сантиметре от меня. Папа испугался и закричал, угрожая отодрать его за уши, ну и тому подобное. Но, конечно, он бы ничего не стал делать.

— А мне показалось, что собирался, — серьезно сказал Адам.

— Так это был ты?

— Совпадает описание санок, — признался он. Я и сейчас помню, как на меня наорал какой-то парень с тощей девчонкой лет десяти.

— Одиннадцати, и вовсе не тощей!

— По правде говоря, я ее даже не замети, уж больно тоненькая она была. Я немного сбился с курса и мчался слишком быстро. И еще я удивился, почему ты не закричала.

— Кричать не в моих привычках.

— Слушай, а я ведь извинился, не так ли?

— Извинился, извинился, — подтвердила Мэгги.

— Хочешь, я еще раз извинюсь? Скажи, что ты подумала обо мне?

— Я решила, что ты очень милый.

Удивительно, что она вспомнила о событии пятнадцатилетней давности так ясно, словно это было вчера: как робко улыбнулась мальчику и в ответ получила ослепительную улыбку, а потом целый месяц вспоминала о нем и думала: встретятся ли они когда-нибудь? Встретились через пятнадцать лет!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мэг было тепло не только от яркого солнечного света, заливавшего комнату и диван, на котором она лежала. Тепло шло от Адама, тепло грело ее сердце.

— Невероятно, — сказал Адам, улыбаясь. Мэг кивнула. — Странно, но такие вещи иногда случаются, — продолжил он. — Сколько людей встречаешь каждый день на улице и не представляешь, что кто-нибудь из них может в будущем стать частью твоей жизни, но пока ты этого не знаешь. Оказывается, у нас есть общие воспоминания.

Мэг попыталась вспомнить что-нибудь еще о своем детстве.Каникулы с папой в Нью-Хэмпшире. Ей девять лет. Прошел год после развода родителей. Купаясь в озере, она заплыла слишком далеко и очень испугалась. Она начала судорожно бить по воде ногами, захлебываясь озерной водой. Но ноги против ее воли потянуло ко дну, и, к ее удивлению, вместо отвратительных скользких водорослей, подошвы очутились на мягком песке. Там оказалось совсем не глубоко.

Это было похоже на то, что она чувствовала сейчас. Словно она нашла опору под ногами, и этой опорой был Адам и надежда на то, что может произойти между ними.

— Я думаю, все-таки следует закусить, предложил он и пошел на кухню за посудой. Ты хочешь принять перед едой обезболивающее?

— Очень хочу, — кивнула Мэг. Все тело страшно болело, словно израненное.

Запив таблетки содовой, Мэг принялась за еду. Они снова заговорили о детстве, вспоминая о самом важном, что с ними случалось. Через двадцать минут обезболивающее подействовало, и Мэг почувствовала облегчение. Адам включил фильм, который заказал для нее.

— Я вернусь с ужином, — пообещал он. Дай мне, пожалуйста, ключ, чтобы я не будил тебя, если ты заснешь.

Адам ушел, а Мэг посмотрела фильм до конца, выключила телевизор и заснула. Она проснулась от нового приступа боли и одновременно услышала, как поворачивается в двери ключ. Адам принес горячую китайскую еду из ресторанчика неподалеку и еще один фильм.

— Этот я не смотрел, — сказал он. — Хочешь принять душ, пока я разложу еду?

— О, душ! — прошептала она. — Звучит чудесно. Я даже боялась мечтать об этом.

— Тебе нужна помощь?

— Нет, — воскликнула Мэгги, потом добавила благодарно: — Спасибо, я справлюсь. Ты виделся с родителями?

— Только с папой. Мама в больнице. Она все время находится около Эми. Малышка ведет себя молодцом, кушает, спит. Для нее этого достаточно.

— Папа тоже врач?

— Да, я очень прислушиваюсь к его мнению. Хотя он и не показывал этого, я знаю, что он переживал за Эми больше, чем кто-либо другой.

Душ возродил ее к жизни, а уж когда она ощутила аромат горячей еды, стало совсем хорошо. Мэг услышала, как Адам напевает в гостиной веселую детскую песенку, и невольно улыбнулась: специально для Эми разучил.

Она надела просторную футболку, в которой иногда спала, старые черные леггинсы и вернулась в гостиную. Адам сразу замолчал.

— Ну как, лучше?

— Намного!

Мэг постеснялась попросить его, чтобы он продолжал петь. Пусть думает, что она не слышала.

Адам уже накрыл на стол и включил видео. Очевидно, он больше не собирался разговаривать с ней.

Мэг ужинала и думала о сегодняшнем дне. Воспоминания сблизили их еще больше и отвлекли от опасной темы. Она также чувствовала, что стала ему ближе; видимо, и он так считал. Мэг теперь понимала, что самое лучшее для Эми — не разлучать ее с отцом и не вмешиваться в их жизнь.

В конце концов, кто мешает папе, Пэтти и ей навещать Эми? Можно найти выход — стоит только захотеть.

Фильм начался. Адам протянул Мэг тарелку, но боль снова начала охватывать тело. И тут произошло невероятное: Адам, накладывая еду, поскользнулся на краешке одеяла, сползшего на пол, и всей своей тяжестью обрушился на ее ногу.

Мэг закричала от мучительной боли. Адам стремительно вскочил и схватился за голову:

— О, проклятье, Мэг! Я слон!

— Сейчас пройдет, — выдохнула она. — Ну, ты же не нарочно, успокойся.

— Да ругай же меня!

— Не могу, — сказала она, все еще дрожа, хотя острая боль постепенно отступала.

Он опустился перед ней на колени и стал ругать себя, красочно проклиная собственную неуклюжесть. Мэг не могла не рассмеяться.

— Пристрели меня, ладно? — попросил он.

— О, Адам, с удовольствием, — пообещала она театральным тоном. — Я сделаю это, но ты не сказал мне, где взял фильмы, а я не хочу платить штраф.

— Да, понимаю, убийство в состоянии аффекта — это мелочь, вот не возвращенные в прокат видеокассеты — куда более серьезное преступление. Ты ведь не плачешь?

Она почувствовала, как он поглаживает ее бедро, прогоняя боль легким прикосновением пальцев. Медленно. Нежно. Ритмично. Тепло разливалось по всему ее телу, Мэг зажмурилась от удовольствия. Хорошо бы он вот так гладил ее… всегда, вечно.

Массаж — потрясающая вещь!

Прикосновения казались такими естественными. Его рука замерла на ее бедре, потом снова начала двигаться.

— Помогает? — спросил он мягко.

— Да, — выдохнула она. — Легко, приятно и очень успокаивает.

— Вот так? И здесь? — его рука скользнула выше.

— И здесь тоже. Ммм… и там.

Рука оказалась на ее талии. Она наблюдала за каждым сантиметром ее передвижения по своему телу. Мэг почувствовала, как напряглись соски при одной мысли, что рука Адама может подняться еще выше.

— Что происходит, Мэг? — спросил он хрипло и наклонился над ней.

Она чувствовала, как его волосы касаются ее лба, а дыхание ласкает щеку. Мэг закрыла глаза.

Их поцелуй длился бесконечность. Она потеряла счет времени. Ничто сейчас не имело значения. Остались только соленый вкус его губ, то, как он прошептал ее имя, нежное прикосновение его пальцев к ее щеке, к волосам. Это было чудесно: обвить руками его шею, прижаться щекой к его колючей небритой щеке, исследовать языком его рот, чувствуя, как каждая клеточка тела испытывает огромное желание стать с ним одним целым. Когда Адам оторвался от ее рта, Мэг еще крепче обняла его, притягивая обратно, не желая отпускать. Она откровенно соблазняла его, но ей было все равно. Ее затвердевшие соски прижимались к его груди, она понимала, что он тоже хочет ее, — так напряглось его тело. Ей казалось, что для этого не существует никаких препятствий. Но Адам медлил, и она сначала не поняла, почему он отодвинулся от нее и на мгновение, показавшееся ей вечностью, закрыл глаза.

— Сколько таблеток ты приняла, Мэг? — Он пристально смотрел на нее.

— Таблеток? — машинально повторила она.

— Обезболивающего.

— Как и было сказано, по две таблетки каждые четыре часа. — Мэг непонимающе уставилась на него, вся во власти своих чувств.

— Я думаю, достаточно и одной при твоем телосложении. — Он улыбнулся. — Ведь ты здорова и не привыкла к лекарствам. Как ты себя чувствуешь сейчас?

— Как во сне, но зато ничего не болит. Со мной все в порядке, Адам. Почему тебя это беспокоит?

— Похоже, есть причина волноваться не только мне, но и тебе.

— Правда? — улыбнулась Мэг несколько натянуто, видно было, что она так и не поняла, почему им обоим следует волноваться.

— Мэг, ты должна понять. — Он облокотился на журнальный столик с абсолютно беспомощным видом, а она была шокирована столь резкой сменой настроения, тем, что реальность внезапно ворвалась в ее волшебный сон.

Фильм все еще продолжался: слащавая мелодрама о слепой девушке, у которой не было любимого человека. Она страдала, наконец, обрела возлюбленного и собиралась выходить замуж. Мэг всем сердцем желала героям счастья, но как все это далеко от ее собственных проблем!

— Мэг!

— Извини! Я действительно чувствую себя как-то странно.

— Выпей воды! — Он налил ей стакан воды.

Их пальцы соприкоснулись. Это было как удар тока, но на этот раз он прояснил мысли, и Мэг поняла, что должна сказать. Им необходимо выяснить отношения. Может, в другой раз она уже не отважится.

— Адам, я знаю, что ты чувствуешь и о чем думаешь. Вчера я приняла решение объяснить папе и Пэтти, что нам не следует подавать иск об опеке над Эми.

— Ты говоришь это искренне?

— Да, Эми должна остаться с тобой.

— Я удивлен такой резкой переменой.

Адам был явно обескуражен, не зная, как реагировать: а вдруг это какой-то подвох?

Мэг понимала его настороженность. Их профессии — адвокат и врач — требовали конкретных фактов, прежде чем предпринять что-либо. Она поспешила все объяснить:

— Конечно, папа и Пэтти мечтают взять девочку. Я тоже, ведь Эми — память о Шерри, и теперь, когда выяснилось, что Эми будет жить благодаря мне, она нам особенно дорога, но… я убеждена, что нам не следует обращаться в суд.

— Вам?

— Нам всем! Обойдемся без вмешательства властей. Главное, мы будем знать, где Эми. Она будет навещать папу и Пэтти во время каникул, они смогут приезжать к ней в гости в Филадельфию, а иногда она могла бы погостить у меня или пойти со мной куда-нибудь. Адам… ты не считаешь, что это слишком много? Ведь твоих прав никто не ущемляет!

Она улыбнулась и с надеждой посмотрела на него, ожидая, что он обрадуется и обнимет ее. Ей хотелось увидеть счастливую улыбку на его лице.

Но она ошиблась.

Он встал и молча, без улыбки отошел к окну. Не было заметно, что на душе у него стало легче. Напротив, он выглядел еще более несчастным, чем раньше. А вместо радости он, казалось, излучал злость и враждебность.

— Мне понятно, почему ты хочешь избежать вмешательства властей, — резко бросил Адам. — Ты знаешь, что никогда не выиграешь дело. Но вот что я тебе скажу, Мэг Джонс: ни за что на свете я не оставлю своего ребенка с тобой, твоим отцом или твоей мачехой наедине ни на секунду.

Она чувствовала себя так, словно получила пощечину. Адам стоял по другую сторону стола, бледный, с горящими глазами, крепко прижав руки к телу.

Его реакция была совершенно необъяснима.

— Почему? Почему ты так истолковал мое решение?

— Потому, что я не доверяю тебе! — ответил он грубо. — Если ты решила, что… можешь соблазнить меня и этим что-нибудь изменить, то ты ошиблась. Умный ход. Признаюсь, я чуть не попался. — Он уже не говорил, а кричал. Притвориться, что ты потеряла контроль над собой из-за слишком большой дозы обезболивающего, — удачная мысль. Очень удачная! Шерри сделала бы то же самое! И твоя попытка обмануть меня почти удалась.

— Обмануть тебя? — только и смогла произнести Мэг, но он не обратил на нее никакого внимания.

— Вот именно. Тебе почти удалось это. Прими мои поздравления.

Ее терпение лопнуло.

— Я не ожидала от тебя такого обвинения и считаю, что не заслужила его! — закричала она, поднимаясь с дивана. От резкого движения все ее тело пронзила боль. — Не нужна мне твоя помощь! Убирайся! Оставь меня в покое! И никогда не возвращайся сюда!

Адам на мгновение заколебался. На его лице промелькнуло отчаяние, но он тут же взял себя в руки, и выражение его лица стало безразличном.

— Ладно, — сказал он, — я ухожу. Позвоню потом.

Мэг сжалась от обиды. Резкие слова рвались с ее языка, но он ушел, даже не взглянув на нее. Дверь с грохотом захлопнулась.

Мэг опустилась на диван. Тело пульсировало от боли. Несколько минут она сидела, онемев от шока. Его гнев обрушился на нее совершенно внезапно, без какой-либо причины. Она ничего не понимала. Связь, которую она ощущала между ними с момента самой первой встречи, сегодня чуть было не превратилась в пламя страсти. Она вспомнила, как они разговаривали, нежность, с которой он ухаживал за ней, краткое безумное мгновение перед тем, как он поцеловал ее, их смех. Казалось, только недоразумение помешало им отдаться тем эмоциям, которые они оба испытывали.

То чувство близости, которое вызвало в ней его пение в кухне, когда она вышла из душа, не могло возникнуть просто так. Он пел легко и радостно, словно у себя дома, а это означало, что и он испытывает к ней какие-то чувства.

И после всего этого он обвинил ее в том, что она все подстроила? Использовала его? Обманула? Изображала страсть? Хотела соблазнить?

Его обвинения лживы и бессмысленны. Он не понял, что она предлагала ему мир и надежду на счастье, и вместо согласия накричал на нее, даже оскорбил!

«Я не доверяю тебе». Сказать это, когда, казалось, они решили все проблемы?!

Это, дорогая, хороший урок тебе на будущее. Адвокат обязан разбираться в людях. Ты считала его честным, открытым и заботливым человеком, а он — параноик, агрессивный и подозрительный. И не надо расстраиваться. Главное как все это отразится на Эми?

Адама трясло, когда он добрался до своей квартиры, но и дома он не мог присесть ни на секунду, бесцельно шагая из угла в угол.

Он приготовил по старинному рецепту мамы напиток, который прекрасно помогал от простуды: горячая вода, лимонный сок, мед, имбирь и чеснок. Вкус был премерзкий, но он все выпил и пошел в комнату Эми, которая до прошлого года была его кабинетом. Каждый раз, когда он входил в комнату, отделанную теперь в розово-кремовых тонах, его сердце рвалось из груди от радости и замирало от страха снова потерять дочь.

Квартира Мэг ему понравилась, там было уютно, покойно. Как им было хорошо вместе! Он все еще чувствовал ту теплоту, которую они испытали, вспоминая детство.

Как приятно было накрывать на стол, пока она принимала душ, сидеть на диване рядом с ней, смотреть фильм…

У него случались мимолетные романы со студентками своего факультета, а потом эта роковая, безумная история с Шерри, но вот таких простых вечеров за ужином перед телевизором не было никогда. Адам вспомнил, как он споткнулся и упал на Мэг, разозлился на себя и не верил, что она может смеяться, испытывая боль.

Адам забыл обо всех проблемах, стоящих между ними. Единственное, о чем он мог думать, — как приятно гладить ее бедро, какие большие и прекрасные у нее глаза, особенно если смотреть на них с близкого расстояния. Он вспоминал, как она лежала в его объятиях, как он ласкал ее крепкую и нежную грудь…

Как он мог обвинить ее в том, что она воспользовалась побочным эффектом лекарства для того, чтобы соблазнить его? Разве не он первый начал ее целовать? Да, Мэг была готова на все, но ведь он не меньше ее хотел продолжения, хоть и боялся признаться в этом.

Он не мог устоять перед ее чарами. Но неужели все это было только игрой? Ему хотелось смеяться и целовать ее губы, шею, грудь, руки. В ее спальне на гигантской кровати, укрытой голубым пуховым одеялом, с целой сотней подушечек сверху и огромной мягкой собакой. Эта картина возникла у него перед глазами, вызвав мучительную боль во всем теле. Собака не стала бы возражать против того, чтобы провести одну ночку на полу…

А потом она взглянула на него, вся светящаяся от счастья, и ему стоило большого труда напомнить себе, что все это игра, все ее планы убедить родителей не подавать иск, если он позволит им иногда забирать Эми. Тогда все пятеро смогут стать счастливыми.

Он вспомнил все заметки, которые читал в газете, все ситуации, с которыми сталкивался в больнице, вспомнил Шерри…

С чего вдруг он стал угрожать ей? Адам снова вспоминал свои слова, но не жалел о сказанном. Он прочертил границу между ними. Они могут подавать иск, если им этого хочется, но у них нет шанса выиграть дело. Он позволит им видеться с Эми, но никогда не оставит ее у них.

Самое главное, что эта граница определяла его собственные рамки поведения. Он был благодарен Мэг за то, что она сделала для Эми, — но только благодарен, не больше. Он боролся со своим влечением к ней. Он не мог позволить страсти ослепить его и разрешить Мэг отобрать самое главное в его жизни.

Голова и горло по-прежнему болели. Он приготовил еще один стакан напитка, выпил таблетки от простуды, потом позвонил в больницу матери.

Оказалось, Эми плакала и хотела увидеть его. Мама спросила, видел ли он Мэг, но, не дав ему ответить, уточнила, что спрашивает из вежливости, так как Мэг для них посторонний человек и, кроме того, она хочет отобрать Эми.

— Есть возможность избежать иска, — осторожно сказал Адам.

— Великолепно! Но как?

— Мама, пока потерпи и надейся на лучшее, ладно?

— Хорошо, хорошо, сынок, не буду больше утомлять тебя. Лечись и спи, обещаешь? Ведь Эми ждет тебя. Мне вообще непонятно, что с тобой происходит. Ты стал совсем не похож на того Адама, которого я знаю и люблю.

— Это так, мама, — согласился он. — Я стану прежним, когда все закончится, а сейчас лягу спать, обещаю. — Он надеялся, что все действительно будет так.

Он не стал рассказывать матери все подробности. Им с папой и так много пришлось испытать во время болезни Эми. Он сам должен нести свою ношу.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Свет, заливавший комнату, и боль в израненном теле подсказали Мэг, что наступило утро и ее обезболивающее перестало действовать. Это была ее вторая ночь, проведенная дома после операции. Весь вчерашний день она оставалась одна. Она пыталась дозвониться родителям в Сан-Франциско, но их не было дома. Ей позвонили из агентства и сообщили, что доктор Адам Кэллахан поручил им прислать сиделку. Она отклонила это предложение вежливо, но решительно.

Когда раздался звонок в дверь, первое, что; пришло ей в голову: это Адам. Он хочет извиниться, все объяснить, рассказать новости об Эми, увидеть ее…

Она бросилась к двери, не зная, как вести себя, — ведь он обидел ее недоверием, подозрением, грубостью. Но это был не Адам. На пороге стояли папа и Пэтти с тремя чемоданами, утомленные путешествием, но довольные и любопытные.

— Вы?! — изумилась Мэг, распахивая перед ними дверь, и тут же добавила: — Осторожнее обнимайте! У меня все болит!

— Дорогая! — запричитала Пэтти. — Успокойся! Мы взяли отпуск и приехали, чтобы позаботиться о тебе.

Пэтти сразу же принялась наводить порядок, поправлять подушки на диване. Наблюдая за тем, с какой энергией она занимается всем этим, Мэг в который раз пожалела, что Бог не дал ей радости материнства.

— Но я думала, ты занят, папа, — сказала Мэг. Она была очень рада отцу, тем более что не ожидала его увидеть.

— Вчера я был очень занят и не мог звонить, а к тому времени, когда мы прослушали оставленные тобой на автоответчике сообщения, было уже слишком поздно, чтобы предупредить тебя о нашем приезде, — ответил он.

— Папа! Ты ведь не бросил работу?

— Пока не знаю, — бодро ответил он, запуская пальцы в шевелюру. Подтянутый и спортивный, отец выглядел моложе своих пятидесяти четырех лет, и если компания позволит ему уйти, она совершит большую ошибку. Возможно, и нет, — добавил он. — Но не в Сан-Франциско.

— Тебе придется переезжать?

— Мы не возражаем против этого, — вставила Пэтти, бросая влюбленный взгляд на мужа. Ее золотые волосы окружали лицо пышным облаком. — Ни у кого из нас нет серьезных причин оставаться там. У новой компании есть офисы во всех штатах, в том числе и здесь, в Филадельфии. Но сейчас главное для нас — ухаживать за тобой.

— Да у меня все в порядке, я могу вставать и ходить, немного больно, но терпеть можно.

— Ты видела Эми?

— После операции нет.

Они разговаривали, а Пэтти готовила горячий завтрак.

— Пэтти, — протестовала Мэг, — я очень мало двигаюсь. Этот бекон останется на моих бедрах!

— Что вовсе не помешает, — возразила Пэтти. — Ты слишком худая!

В конце концов, они все вместе перекусили, а потом Мэг уговорила их отдохнуть.

— Обсудим все завтра, — решили они.

Однако не они одни строили планы на следующий день. Позвонил Адам и сообщил, что завтра можно будет навестить Эми.

— Ты ведь хочешь пойти, разумеется, — закончил он глухим голосом.

— Очень хочу, — ответила Мэг с напряжением.

— Ты не против, если я зайду сегодня?

— Сегодня не стоит, ко мне приехали папа и Пэтти. Они погостят несколько дней, и тоже хотят увидеть Эми.

— Им пока нельзя, — быстро ответил Адам. Я не могу рисковать и утомлять девочку, знакомя ее с новыми людьми, тем более они провели шесть часов в самолете, что не исключает возможности занесения инфекции.

— Хорошо, Адам, — сдалась она, — ты прав, и я думаю, они поймут. Я не знаю, почему ты…

Она замолчала. «…Не можешь поверить, что они хотят только добра Эми», — хотела добавить она. Но вспомнила о папе и Пэтти, сидящих в гостиной. Им не следует знать о том, как он оскорбил ее два дня назад.

— Мы можем задержаться, если понадобится, — сказала Пэтти взволнованно, услышав, о чем идет речь. — Мы же можем, Берт? — обратилась она к мужу.

Но мысли Мэг были далеко, она не расслышала ответ отца. Может, нужно открыть правду? Она устала от этой двойной жизни и все-таки уверена, что им не следует подавать иск об опеке над Эми, несмотря на то, как сложится ситуация в будущем.

Господи, она сама теперь не знала, на чьей она стороне и какие шаги ей следует предпринять.

— Они никогда не сделают Эми ничего плохого, — твердо произнесла она, подумав, что угрозы Адама — всего лишь эмоции.

— Ну, разумеется, — скептически ответил Адам на другом конце провода.

Это был опасный разговор, который мог в любой момент превратиться в ссору. Мэг знала, что допускать этого не следует.

— Напрасно ты сомневаешься, — сказала она.

— О, я верю тебе, — отозвался Адам. — Только наши представления о том, что хорошо для Эми, различаются.

— Адам, это не так. Почему ты отталкиваешь родных Эми людей, также заинтересованных в ее счастье?!

Мэг услышала, как Пэтти охнула от этих слов, почувствовав, что падчерицу вывели из себя.

Адам проигнорировал ее взрыв и спокойно произнес:

— Я приду завтра утром около десяти.

— Замечательно! Ждем! — ответила она, стараясь не показать ему, что злится.

Пэтти все поняла. Как только Мэг опустила трубку, начались расспросы.

— Что не так? Что он заявил? Что ты не сказала нам, Мэг? Я думала, что все в порядке, что ты со всем справляешься сама, ты заставила меня верить в это! Он хотя бы понимает, что мы волнуемся за Эми?..

— Он понимает, как мне кажется. И я справляюсь, — беспомощно ответила она, но любопытство Пэтти только возросло.

Ее золотисто-карие глаза внимательно смотрели на Мэг.

Она потребовала:

— Мэг, расскажи нам!

Мэг опустилась на диван.

— Не сегодня, Пэтти, — взмолилась она. Позволь мне поговорить сначала с ним.

— Но…

— Оставь ее, Пэтти, — прервал спор отец, ей надо отдохнуть. И мы можем доверять ей. Она завтра увидит Адама и Эми и все нам расскажет.

Отец и Пэтти взяли напрокат машину и отправились за покупками, когда на следующий день Адам заехал за Мэг. Она поняла, что родители не хотели оставаться дома, когда он появится. Наверно, папа решил так, зная, что Пэтти слишком нетерпелива и эмоциональна, чтобы сохранять спокойствие в такой сложной ситуации.

— Жаль, я бы хотел познакомиться с ними, прокомментировал Адам отсутствие родителей Мэг. Но в его словах не было ни теплоты, ни искреннего сожаления. Скорее они походили на угрозу.

Неужели он всегда был таким злым? — подумала Мэг. Значит, его отношение ко мне только притворство? Он хотел привлечь меня на свою сторону, чтобы я стала донором для Эми, а теперь, когда он получил, что хотел, ему нет больше нужды притворяться. Как это горько и несправедливо!

И хотя ей следовало бы разозлиться и отомстить Адаму, она просто страдала. Физически и морально. Физически — после операции, а морально — от ощущения, что связь между ними прервалась.

— Ты скоро встретишься с ними, — пообещала она так же коротко и холодно. — Пойдем.

— Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. Принимаю таблетки, а иногда и без них обхожусь. В любом случае сегодня думаю не о себе. Я рада, что ты разрешил мне увидеть Эми.

— Кто, как не ты, имеет такое право? Я ценю твой благородный поступок очень высоко.

— Разрешение увидеть Эми не имеет никакого отношения к тому, что ты думаешь обо мне как о человеке. Ты просто считаешь, что в долгу передо мной после того, что я сделала, — бросила она в ответ, но со стороны Адама не последовало никакой реакции.

Мэг ждала, что он взорвется, скажет что-нибудь злое, резкое, оскорбительное. Это доставило бы ей удовольствие. Сидеть в машине и орать друг на друга — о, какое это удовольствие! Напряжение последних дней сняло бы как рукой!

Вместо этого Адам уставился на дорогу. Может, он не слышал ее? О чем он думает, этот доктор? Ну и характер!

— Мама предложила сказать сегодня Эми, что ты ее тетя и что у нее есть еще бабушка и дедушка, — прервал он молчание.

— О, правда? — Мэг обрадовали его слова. Ей стало тепло при мысли, что у нее появился союзник в лице Бет Кэллахан, хотя они видели друг друга всего пару минут две недели назад, да еще при таких сложных обстоятельствах.

— Это ничего не значит, напрасно ты ликуешь, — продолжал Адам, заметив ее радость. Тетя, бабушка и дедушка — это только слова.

Пока Эми любит только тех людей, которых знает. Это особенности ее возраста.

— Я знаю, Адам.

— Да?

— Если проблема в том, что я сказала вчера о каникулах с бабушкой и дедушкой… Хорошо, тебя никто не заставляет это делать. Конечно, они хотят, чтобы она узнала и полюбила их. Но это не значит, что ее следует немедленно посадить в самолет.

— Правильно. — Это слово упало между ними как камень, и он опять сжал губы.

Мэг охватило разочарование. Что ей нужно сделать, что бы пробиться нему сквозь барьер недоверия, воздвигнутый им? Неужели он не понимает, что они созданы друг для друга? Почему они говорят на разных языках?

Они подъехали к больнице и поднялись наверх.

— Смотри, как я мою руки, — сказал Адам.

Мэг никогда не думала, что у мужчины могут быть такие потрясающие руки, как у Адама: ухоженные, сильные, мускулистые, покрытые волосками. К ним хотелось прикоснуться и замереть в их объятиях.

— Твоя очередь, — сообщил он, закончив, и отошел в сторону, наблюдая за ней. — Не забудь про ногти.

— Слушаюсь. — Она вымыла руки, как он показал, и взглянула на него. Но Адам остался недоволен.

— Еще раз.

— Как мне выключить воду?

— Вот так. — Он наступил ногой на педаль под раковиной, при этом его нога на мгновение прижалась к ее ноге.

Через минуту он завязывал на ее спине халат и демонстрировал, как надевать шапочку и тапочки, затем надел ей стерильную маску на лицо. Для него ни одно из этих действий не было интимным — врач, он делал это сотни раз. Для нее же прикосновение его пальцев к затылку или талии вызывало дрожь во всем теле, которую она всячески старалась скрыть. Ее тело вопило от желания прижаться к его крепкому телу, слиться с ним в одно целое.

Но когда они прошли через пару двойных дверей, ведущих в детское отделение, по коридору, заполненному медицинским оборудованием и сверкающему чистотой, она сразу забыла обо всем, стремясь увидеть маленькую девочку, ждущую их в стерильной, пахнущей антисептиком палате.

— Папочка! Папа!

— Сиди спокойно, малышка! — попросила Бет Кэллахан. Эми все еще была подключена к капельнице. Она лежала, окруженная белыми подушками, в розовой ночной рубашечке с яркими диснеевскими картинками.

— Привет, привет, моя девочка, — сказал Адам, и Мэг услышала, как задрожал его голос, а дыхание стало прерывистым. Это было заметно даже через маску.

Она осталась стоять у двери, чувствуя себя здесь лишней, и одновременно разрываясь от желания стать частью жизни Эми и ее отца…

— Я так счастлив, что вижу мою малышку. Но я болел и не мог прийти. Теперь папа здесь, моя милая. — Он обнял ее и прошептал: — О господи, я так хочу поцеловать ее! Только не через маску!

— Через две недели, Адам, она будет дома, сказала Бет. — Потерпи, осталось немного!

— Как я могу ждать, мама! — воскликнул он, сжав кулаки от боли и разочарования. — Кто знает, что может случиться за эти недели!

— Ничего! — заверила его мать. — Твоя здоровая маленькая девочка будет с тобой, и ничто и никто не помешает нам заботиться о ней и любить ее.

— Сколько же я могу ждать? — простонал Адам. Мать подошла к нему и поцеловала его щеку через стерильную повязку.

Мэг отвернулась, чтобы скрыть слезы. Какую роль она будет играть в счастливом будущем Эми? Мать и сын забыли, что она здесь. Она понимала это и не могла винить их, но ей было больно. Ребенок Шерри. Родная плоть и кровь.

Но тут Бет Кэллахан улыбнулась и подозвала ее.

— Мэг, иди сюда.

Сегодня она держалась дружелюбнее, чем во время их первой короткой встречи.

— Здравствуй, Эми. — Мэг подошла к девочке, протягивая подарок — набор игрушечных домашних животных из пластмассы.

Она смотрела, как Бет Кэллахан помогает малышке развернуть подарок, чувствуя себя неловко, не зная, что сказать, и все время ощущая на себе взгляд Адама, что ужасно нервировало ее. Видимо, придется доказывать, что она сможет заботиться об Эми и подружиться с малышкой. Но чем больше она старалась расслабиться и вести себя с племянницей легко и непринужденно, тем тяжелее ей становилось.

Бет Кэллахан поняла, Мэг трудно.

— Ребенку тяжело находиться в палате целый день. Ей надоели игрушки, даже новые. Мэг поможет тебе расставить игрушки на кровати, милая?

Эми отрицательно покачала головой:

— Я сама.

— Ну ладно, — пожала плечами Бет. — Я пою ей песенки, — обратилась она к Мэг, — рассказываю сказки, и мы играем в разные игры. Ее любимая — отбивать пальчиками ритм песен.

— Это доктор Таннер, — показал Адам на человека в голубых тапочках, белом халате, шапочке и стерильной повязке, появившегося за стеклянной дверью. — Я хочу поговорить с ним, мама, на тот случай, если у меня больше не будет такой возможности.

Он вышел из палаты, заканчивая фразу на ходу, и Мэг не расслышала, о чем он хотел спросить врача. Но, исходя из того, что их беседа на девяносто процентов состояла из медицинских терминов, она все равно ничего не поняла бы. Доктор внимательно слушал Адама, кивая время от времени головой. Судя по отчаянной жестикуляции, Адам просто засыпал врача различными вопросами.

Она была сейчас с его дочерью и его матерью, ей казалось, она тоже становится частью его жизни. Как бы она была счастлива, если бы он престал ненавидеть ее.

— Врачу еще труднее в таких ситуациях, — заметила Бет Кэллахан, и внимание Мэг снова переключилось на девочку.

— Почему? — откликнулась она, пытаясь сосредоточиться на предмете разговора. — По крайней мере, ему должно быть все понятно: и симптомы, и лечение, и поведение выздоравливающего.

— Все так, но это еще тяжелее. Врач знает, что любая мельчайшая деталь может все испортить. — Голубые глаза Бет смотрели на нее с симпатией, она словно читала мысли Мэгги и понимала ее чувства. — Он не спит по ночам, продолжала она. — Прочитал кучи специальной литературы о ее болезни и способах лечения. Он предусмотрел все побочные эффекты, которые когда-либо регистрировались, но никак не может поверить, что все идет хорошо. Я говорю ему, взгляни на Эми, девочка поправляется. Доверяй своим глазам, а не тому, что написано в статье о случаях в Швеции или во Франции шесть лет назад. Эми — не цифра в статистических таблицах и не тяжелый случай, требующий изучения.

— Он, видимо, по характеру недоверчивый?

Спросила Мэг, продолжая наблюдать за Адамом и стараясь скрыть это, так же, как и свой интерес к его характеру.

— Не в данный момент и не в данной ситуации, — мягко сказала Бет. — Имей терпение.

— Терпение? Разве у меня есть время ждать? Извините, Бет, но это не поможет решить, что лучше для Эми.

— Сок! — громко потребовала Эми.

— Пей, малышка. — Бет подала девочке закрытый стакан с отверстием для питья.

Эми с удовольствием выпила апельсиновый сок.

— Он очень серьезно все воспринимает, мой Адам, — сказала мать с нежностью в голосе, поворачиваясь к Мэг. — Он всегда был таким и всегда принимал все происходящее слишком близко к сердцу. Я знаю, что мой сын способен на большую любовь и страсть. Я так хочу, чтобы он добился успеха в жизни, встретил свою большую любовь. Сейчас он особенно страдает и злится, а когда он злится…

— Но я не понимаю, почему он злится на меня! — вырвалось у Мэг. Она тут же замолчала, досадуя на собственную несдержанность.

Бет была потрясена.

— На тебя? Но я думала, что ты и твои родители решили не подавать иск об опеке над Эми?

Честность была самым подходящим ответом.

— Я хочу этого, — начала Мэг. — Мне это кажется разумным и справедливым, потому что я знаю, как Адам относится к Эми. Но я еще не говорила об этом с родителями. — Она не стала вспоминать телефонный разговор с Пэтти две недели назад и твердо закончила: — Я уверена, проблем не будет.

— Тогда все понятно, — произнесла Бет. Адам не сможет успокоиться в такой сложной ситуации, пока не будет до конца уверен в своей победе. Мэг, недаром он врач, он чувствует все сильнее нас. Помни это, если хочешь начать…

Она замолчала, и Мэг вопросительно взглянула на нее.

— Потерпи и не обращай внимания на его выходки. — Бет сжала губы, но у Мэг появилось чувство, что мать Адама понимает слишком много.

Больше, чем она сама.

Эми внезапно рассмеялась, и женщины повернулись, чтобы узнать, что стало причиной ее радости.

— Что тебя так рассмешило, крошка? — обратилась Бет к малышке.

Но что может объяснить ребенок ее возраста? Эми улыбалась и показывала пальчиком на маску бабушки, одновременно лопоча что-то.

— Тебя рассмешила моя маска? — поняла Бет. — Тебе смешно?

Эми прижала руку к лицу и начала издавать разные звуки.

Мэг подошла ближе и села на стул рядом с кроваткой.

— Ты изображаешь зверюшек, солнышко? — спросила она.

Эми потрясла головой и продолжала смеяться.

Тогда Бет и Мэгги тоже рассмеялись, и последний холодок между ними растаял.

— Адам, ты просто задавил меня своими познаниями и опасениями, — сказал Стив Таннер. — В самом деле, сколько можно? Она хорошо перенесла облучение, показатели крови улучшаются с каждым днем. Она ест, все реакции нормальные. Расслабься, иначе она почувствует твою нервозность и отреагирует. Ты ведь знаешь, что маленькие дети очень чувствительны к настроению взрослых.

— Короче говоря, я тебе надоел и ты просишь оставить тебя в покое, — предположил Адам, на что Стив Таннер, его коллега, ничуть не обиделся.

— Короче говоря, да. Поверь, я понимаю твои страхи. Моя жена переносила беременность очень легко, ее не мучила даже тошнота по утрам, но я сходил с ума от беспокойства. Ну, а теперь позволь мне отправиться к пациентам, которым действительно нужна моя помощь. Пожалуйста!

— Иди, иди, — рассмеялся Адам, но как-то натянуто, как будто давно не смеялся и забыл, как это делается.

Стив пошел по коридору, а Адам — к Эми. Когда он вошел в палату дочери, Эми, Мэг и его мать дружно играли. Эта сценка была столь трогательной, что он сглотнул ком в горле, боясь чем-нибудь выдать свои чувства.

Все трое явно наслаждались обществом друг друга, а Мэг и Бет, как понял Адам, радовались вдвойне, найдя общий язык.

Адам воспринял это с удовлетворением, хотя и старался отыскать неискренность в этой семейной сцене. Эта женщина, адвокат, вряд ли любит детей. Она понятия не имеет о том, как с ними разговаривать и вести себя.

Ребенок был для нее игрушкой. Не потому ли она занялась иском с такой легкостью?

Он забыл все слова матери о том, что Эми давно лишена общества людей и это сказывается на ее характере. Девочке пора общаться с людьми. Видимо, по мнению Бет, Мэгги и была «людьми».

Теперь стало очевидно, что Мэг знает, как говорить с Эми, она общалась с ней искренне и с удовольствием, совершенно забыв о присутствии Адама. И как ни странно, он почувствовал чувство облегчения оттого, что Эми и Мэг понравились друг другу.

И опять он одернул себя. Адам! Не забывайся! В один прекрасный день он расслабится и предложит ей сходить с Эми в зоопарк или в парк, а вернувшись, узнает, что дочь исчезла! Если что-то подобное случится еще раз… Он этого не перенесет, он не знает, что сделает… с собой, с ней…

Адам подошел к кроватке, улыбнулся девочке и, понимая, что поступает неправильно, тем не менее прервал развлечение.

— Поиграли — и хватит, малышка! Пора кушать и отдыхать. У нее же режим, мама! — Затем повернулся к девушке: — Я отвезу тебя домой, Мэг, ты тоже устала.

Он заставил себя не замечать разочарование, появившееся на лице Мэг. Да, она хорошо вела себя с девочкой, но этого мало, чтобы завоевать его доверие!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Я сделаю это, — объявила Пэтти, разглядывая себя в зеркале. Сегодня они с отцом Мэг впервые идут к Эми. — Если это единственный способ защитить ребенка от опасности!

— Пэтти, это противозаконно!

— Есть куда более важные законы, чем те, с которыми ты имеешь дело, Мэг, прости! Когда я читаю в газетах о том, как мать забирает своего ребенка и меняет ему и себе имена… Если это делается для того, чтобы защитить малыша, тогда мое сердце на стороне матери. — И она заплакала.

Берт Джонс обнял ее, утешая:

— Пэтти, не принимай все так близко к сердцу. Ты не ешь и почти не спишь.

— Я уверена, Адам не может причинить зло Эми, — вставила Мэг. — Я же рассказывала вам, сколько он сделал для девочки.

И тут Пэтти не выдержала и набросилась на нее с резкими упреками:

— Может быть, есть что-то, что ты нам не сказала? Ты пытаешься убедить нас отказаться от иска, собственно, уже почти убедила и меня и папу, и вдруг мы узнаем, что ты чего то опасаешься, что-то скрываешь.

— Это не касается его отношения к Эми.

— Тогда что?

— Он…

Мэг не знала, с чего начать, потом собралась с мыслями, представила его, улыбающегося и разъяренного, со сжатыми кулаками и веселого, смеющегося; она вспомнила, как в его глазах светились любовь и нежность к дочери и как в них загоралась страсть, стоило им прикоснуться друг к другу.

— Адам очень много пережил, точнее, им с Эми пришлось многое пережить, — начала она. — Я рассказывала об этом. Это и ее преждевременное появление на свет, и обращение с ней Шерри — сначала она сбежала с ней, а потом подбросила. Но самое главное — страшная болезнь. Его мама говорила: он так остро все переживал, что теперь боится даже дуновения ветерка в сторону Эми. Сейчас главное — окончательное выздоровление девочки, и он готов свернуть горы ради этого. Вообще, когда жизнь поступает с нами жестоко, даже сильные люди теряются. У Адама четкие понятия о добре и зле, справедливости и законе. Он тоже борец.

— Очевидно, ты много узнала о нем за довольно короткое время, судя по твоим рассказам, — прокомментировала Пэтти. — Ты говоришь очень убедительно.

— Мне кажется, нам стоит узнать о нем как можно больше ради Эми, и ради нас тоже.

— Так что же ты не сказала нам?

— Адам разучился доверять людям за последние два года, и теперь мы все, в том числе и он сам, страдаем от этого. Ему потребуется много времени, чтобы поверить в наши искренние чувства к малышке. Вот и сейчас он предупредил, что вы сможете увидеть Эми только в присутствии его родителей.

— Что? — воскликнул Берт.

— Я устала от него, — честно призналась Мэг. — Злюсь и жалею его, потому что поняла причину его страхов. Он не верит, что мы порядочные люди и не способны обмануть ничье доверие, особенно в таком серьезном деле, как общение с ребенком.

— Пора идти, — объявил отец Мэг с его обычной спокойной уверенностью. — Если мы хотим, чтобы Адам Кэллахан доверял нам, не стоит опаздывать на встречу с внучкой.

Его реплика привела Пэтти в такую панику, что всем пришлось успокаивать ее. Они прибыли в больницу вовремя, надеясь, что все будет хорошо.

Первое свидание с внучкой прошло замечательно. Эми выглядела хорошо, результаты обследований были прекрасными. Адам встретил их и привел в палату. Поначалу все чувствовали себя скованно и боялись сделать неверный шаг, но постепенно успокоились и занялись Эми.

Пэтти при виде девочки заплакала, но Эмми этого не заметила — маска скрыла слезы. С Адамом она держалась очень осторожно и вежливо, поблагодарила его за свидание, которое для всех имеет колоссальное значение, ведь Эми дочь Шерри, а Шерри, какая бы она ни была, дочь Берта.

— Я это помню и уважаю ваши чувства, так же вежливо ответил Адам.

То, что они были близкими родственниками, и являлось основным аргументом Пэтти в пользу иска об опеке, но она сдержалась и лишь сказала:

— Эми уже надоело находиться здесь после всего пережитого. Когда вы заберете ее домой?

— Не раньше чем через неделю, — ответил Адам.

— Ты, наверно, считаешь дни и часы?

— Даже минуты, — ответил он. — Я рад, что все произошло весной. Зимой больше риска простудиться, а для малышки главное — гулять на солнце, много спать, хорошо кушать и не плакать…

Приехали Бет и Джим Кэллахан. Вскоре медсестра напомнила, что визит пора заканчивать.

— Ну а мы с Мэг подождем в кафе. Ты согласна, Мэг?

— Конечно, — откликнулась она спокойно, но внутри у нее все сжалось от страха оказаться с ним наедине.

Поправляя в лифте волосы, растрепавшиеся от шапочки, Мэг поняла: с ней произошло то, что происходит хоть раз в жизни с каждым. Она влюбилась. И это чувство перевернуло весь ее мир вверх тормашками. Мэг казалось, у нее на лице написано, что она влюбилась, но никто этого не замечает…

Она безумно любила Адама. И это объясняло бурю противоречивых эмоций, которые он вызывал в ней. Разве можно считать влечение, которое она испытывала к нему с момента самой первой встречи, любовью? Это просто жестокая шутка природы, с которой можно справиться, но вот не справилась же!

Как жить, зная, что он есть, что он приобрел огромную власть над ней, но испытывает к ней только недоверие и враждебность? Мэг очень страдала от этого, но изменить ничего не могла. Единственное, что она понимала, если он будет счастлив, она останется несчастной.

Все дело заключалось в Эми. Теперь, когда ей больше не грозит смерть от лейкемии, он пожелает, чтобы Мэг исчезла из их жизни бесследно.

Но могла ли она ненавидеть его за это?

— Как насчет чашечки кофе? — предложил Адам.

— С удовольствием, — ответила Мэг, не испытывая ни малейшего желания. Но у нее не было выбора.

Они вышли из лифта и направились в кафе.

— У окна? — спросил он, приглаживая волосы, тоже растрепанные после шапочки. — Отдельная палата вызывает у людей клаустрофобию, особенно если находиться там долго.

— Согласна, — кивнула Мэг, наливая кофе из автомата и надеясь, что он не заметит, что ее руки дрожат. — Эми не видела солнца уже давно.

— Я не могу дождаться, когда заберу ее оттуда, — вырвалось у него. — Пока стоит такая хорошая, теплая погода, буду держать ее на воздухе все время. Потом будет слишком жарко.

— Ты был с Эми прошлой ночью? — спросила Мэг.

Ей казалось невероятным, что они ведут самый обычный разговор. Неужели ее голос звучит нормально, когда в груди бушу пламя?

Адам взял кофе, и они направились к окну.

— Всю ночь, — ответил он на вопрос. — Я сидел с ней всю ночь, она вела себя очень беспокойно и не спала.

— Но, Адам, ты не можешь так относиться к себе, ты нужен дочери… — И мне, хотела добавить она, но язык не повернулся. — Эми ты нужен здоровым, — закончила она свои обвинения.

— Ты говорила с моей матерью? — Адам посмотрел ей в глаза.

— Твоя мама тоже волнуется за тебя.

Фразу можно было понять так, будто она тоже волнуется за него. Ну и что? Почему она не может переживать за него как за друга, как за отца Эми? Надо же, в конце концов, разрушить барьернедоверия, воздвигнутый им вокруг себя.

— Я понимаю ее чувства, — продолжала Мэг. Она перегнулась через стол и коснулась его руки. Только легкое, мимолетное прикосновение. Только из дружеских чувств, только желая приободрить его, поддержать. — И я понимаю, что чувствуешь ты…

Пульс у Адама участился. Как много говорило это краткое прикосновение. Невыносимо сладостное именно потому, что оно было кратким. И он чувствовал, что она знает это. Любая женщина понимает различные уловки, которыми можно соблазнить мужчину, но Мэг… О, Мэг, видимо, владела этим искусством виртуозно, Адам воспринял прикосновение ее мизинчика как удар в самое сердце. Все его чувства и мысли сосредоточились на крошечном кусочке кожи, которого она коснулась и откуда по всему телу распространяли страстные флюиды.

Никогда он не испытывал таких сильных чувств и одновременно такой беспомощности перед женщиной. С Шерри? Пожалуй, нет. Может, только вначале, но когда она стала вести себя так безобразно… Нет. Но Мэгги? Чем больше причин он находил, чтобы не доверять девушке, тем сильнее его влекло к ней… он искал и не мог найти объяснение этому.

Она сидела напротив, потягивая кофе и глядя на него так нежно, что Адам еще больше терялся. Мэг пыталась найти нейтральную тему для разговора:

— Моя прическа, наверно, выглядит ужасно.

— Совсем нет. Ты прекрасно смотришься с этим легким беспорядком на голове.

Он сказал правду. Ее волосы были такие пышные и блестящие, что у Адама заболели пальцы от желания прикоснуться к ним. Чем дольше он смотрел на них, тем красивее они ему казались. Хотелось запустить в них руки, а потом спрятать лицо.

— Ты уже была в своем офисе? — спросил он. Она так обрадовалась его вопросу, который уводил их с опасной тропы, что он засмеялся. Ему сразу же захотелось прикоснуться к этим полуоткрытым, четко очерченным нежным губам и целовать их без конца.

— Я провела там все утро, — поспешно ответила Мэг. — Накопились неотложные дела. Но сидеть-то мне пока больно, и я захватила подушку. Очень кстати, иначе не вытерпела бы.

— Молодец, — улыбнулся Адам. — Однако удивительно, что тебе хватило одной подушки.

Она рассмеялась и призналась:

— Ну ладно, одной оказалось маловато. Но когда позвонил клиент, мне уже некогда было думать о подушке.

Как ни странно, ему было интересно расспрашивать ее о работе. Да, если честно, Мэг совсем не похожа на тех алчных и беспринципных адвокатов, которые создали такую плохую репутацию этой профессии.

— Ты когда-нибудь вела уголовные дела? Или корпоративные? — спросил он с любопытством.

— Нет, — весело ответила она.

— Почему?

— Не хочу осложнять себе жизнь, предпочитаю спокойствие и уверенность. Но бытовые и другие не менее важные дела веду с удовольствием. Например, покупка дома, строительство, бракоразводный процесс, ну, и тому подобное. И гражданские иски. — Она лукаво улыбнулась.

— Наверно, таких дел много?

— Полно. Мне нравится работать в уютном офисе с личным секретарем-помощником и знать, что я здесь хозяйка и любая бумажка на моем столе мне знакома и не вызывает вопросов, на которые я не могла бы ответить.

— Ну, ты и собственница! — пошутил он, не придав своим словам особого значения, но она поняла их совсем по-другому.

Мэг покраснела и, сверкнув глазами, сказала:

— Адам, это слово мне не подходит. Если ты имеешь в виду Эми…

— Нет, — сумел вставить он.

Она в запальчивости продолжала:

— Мое предложение забирать ее на каникулы и выходные не означает, что мы собираемся отобрать ее внимание и любовь в ущерб тебе. Заслужить — да. Я понимаю, как сложно тебе поверить в мои слова после того, что натворила Шерри. Мне хотелось добиться твоего доверия.

— Прекрати, Мэг, — оборвал ее Адам.

Он настороженно посмотрел на нее, но Мэг так хотелось сесть к нему на колени и целовать его, пока это отчаянное выражение не исчезнет из его глаз, что она отвернулась, сделав вид, что ее заинтересовала пара за соседним столиком.

— И все-таки твои слова — это только слова, не подкрепленные действиями. Не будем пока говорить об этом. Вон идут наши родители.

Они замолчали, хотя от каждого это потребовало героических усилий. К счастью, родители нашли общий язык и вели оживленную беседу. Это Адам был не в силах вынести: они что, подружились? Выходит, он оказался один против всех? Что он слышит? Джонсы не собираются оставаться в Калифорнии, и Пэтти горячо поддерживает желание мужа переехать.

— Мне хотелось бы пожить год-другой где-нибудь в экзотическом месте, например в Таиланде, но потом вернуться домой, поближе к Эми. — Она помолчала, а затем обратилась к Адаму: — Ты много путешествовал, Адам?

Он постарался ответить как можно любезнее, но про себя недоумевал: как сочетаются длительная поездка по экзотическим местам и опека над Эми?

Мэг насторожилась, когда Пэтти заговорила об этом. Видимо, она боится, что мачеха скажет больше, чем нужно. Возможно, какой-то план…

Адам откинулся на спинку стула и оглядел сидящих за столом. Какая идиллия! Как все доброжелательны друг к другу! Он и Мэг — в центре внимания, их отношения одобрены, родители наконец-то познакомились.

Если бы так было на самом деле! Все только мечты, а реальность — это Эми. И в кафе сидит не влюбленная пара, знакомящая родителей, а два враждебных клана.

Он попытался снова сосредоточиться на разговоре. Что это, папа приглашает всех на ужин? И, похоже, Берт и Пэтти собираются принять приглашение. Глянув на Мэг, он прочитал в ее глазах те же мысли, что и у него: нужно найти подходящий предлог для вежливого отказа.

Как легко он читает ее мысли! Да он знает ее тысячу лет! Это обрадовало его.

Все сошлись на ближайшем ресторанчике и дружно встали из-за стола. Мать улучила минутку и шепнула Адаму:

— Не думаю, что тебе следует опасаться Джонсов, Адам. Это очень спокойные и рассудительные люди и очень благородно ведут себя. Во всяком случае, я не заметила в их поведении и разговоре желания отобрать у тебя опеку над Эми.

Конечно, они не планируют отобрать у него право опеки. Они просто собираются отнять у него дочь и сделают все возможное, чтобы все поверили в их «спокойствие и рассудительность». Конечно, Адам не сказал это вслух. Он не собирался взваливать на мать еще и эту ношу. Но сам факт ее доверия к Джонсам, ее спокойствие очень тревожили его.

Он-то знает, чего они действительно хотят!

Ужин прошел замечательно. Берт и Джим взяли большие стейки, Адам — лосося, а женщины — порции цыпленка. Все болтали о погоде, покупках, магазинах, спортивных новостях. Адам участвовал в беседе, но как-то отстраненно, все время думая о зарождающейся на его глазах дружбе между семьями. Так же машинально он заказал себе и Мэг десерт, в то время как все остальные собрались уходить. Очнулся он, только когда Берт достал ключи от машины и сказал.

— Молодец, Адам, Мэг нужно есть побольше, ведь она отдала столько костного мозга.

— Неужели они не понимают, что мы не хотим оставаться наедине? — вырвалось у Мэг, когда родители ушли.

— Ты уверена, что мы? — обвинил он. — Ты говоришь за меня, но я не уверен, что твое поведение бескорыстно. Что у тебя в запасе — поцелуй, розыгрыш или…

Это звучало предвзято и несправедливо, но Адам так устал притворяться, что был готов на все.

— Адам, ты в своем уме? — набросилась она на него.

— Мэг, мы не дети, зачем играть в прятки? В его голосе прозвучали злые нотки. — Я слышал, как ты обсуждала по телефону с Пэтти две недели назад похищение Эми. Будешь отрицать? Скажешь, что мне показалось?

— Ты все слышал? — изумилась Мэг, не веря своим ушам и отодвинувшись от столика. Она раскраснелась, глаза метали молнии, дыхание участилось. Адам даже залюбовался ею: фантастически хороша! — Подслушивал частный разговор?

— Это вышло случайно.

— Неужели?

— Ты даже не понизила голос, когда говорила.

— Я думала, ты в машине. Дверь была закрыта, если ты помнишь, я открыла ее и впустила тебя.

— Я оставил ее открытой, когда уходил, объяснил Адам, чувствуя себя виноватым, хотя его вина была ничтожной. — Я слышал, как вы говорили с Пэтти об Эми, да, слышал. Я не доверяю тебе и не буду извиняться за то, что сделал. От твоих слов у меня подогнулись колени. Мэг, я действительно люблю дочь. Иногда я сомневаюсь в том, знаешь ли ты, что означают эти слова. Я схватился за ручку, и дверь случайно захлопнулась, поэтому тебе пришлось открывать ее. Меня до сих пор кидает в дрожь от услышанного.

— Что же ты такое услышал, Адам Кэллахан? — Она вскочила на ноги, дрожа от негодования.

— Значит, ты не помнишь?

— Я не вижу причины объяснять свои поступки или слова в такой ситуации…

— Не нужно демонстрировать мне свое юридическое образование.

— Но придется. Да, Пэтти говорила со мной по телефону в тот день о возможности незаконного похищения Эми. Но мы же еще не знали ни тебя, ни того, как ты относишься к малышке. Разве мы могли тогда решать, с кем Эми будет лучше? Пэтти тоже хочет ей добра, Адам. Она сказала мне, что, если ты плохо обращаешься с Эми, она готова пойти на все, чтобы спасти ее. Она очень близко к сердцу принимает все происходящее с Эми. Конечно, она сказала все это не подумав, а я не остановила ее, потому что знала: ей нужно выговориться. Ты ведь помнишь, Адам, каким шоком стала для нас новость, что у Шерри есть ребенок? К тому же мы представляли тебя совсем не таким, каким ты оказался на самом деле, ничего не знали о болезни девочки, о том, что она пережила, появившись на свет.

Мэг коснулась его — нежно накрыла его руку своей, потом сняла ее, но недостаточно быстро; ее рука скользнула, словно лаская его. И, как всегда, ее прикосновение лишило Адама способности здраво рассуждать. Она не замечает, как ее «случайное» прикосновение действует на него, или все прекрасно понимает и нарочно мучает его?

— Я не верю тебе, — сказал он как можно равнодушнее.

— Ты болен, Адам, — бросила Мэг, взяла сумочку и вышла.

Адам позволил ей уйти, размышляя, правильно ли он поступил, или ему следовало действовать по-другому. Он остался в ресторане, заказав еще пива, но выпил его, не ощущая вкуса. Спустя полчаса он вышел на улицу в таких, же растерзанных чувствах, что и раньше. Может, он действительно болен?

— Псих, — повторяла Мэг, пытаясь поймать такси около ресторана. — Агрессивный параноик! — бормотала она сердито, садясь в машину.

Она пылала от гнева, пока ехала в такси, нервничала, входя в дом, и успокоилась, только когда обнаружила среди корреспонденции письмо из агентства, в котором Шерри работала в Нью-Йорке.

Это письмо она ждала две недели, оно должно было рассказать правду об отношениях Шерри и Адама. Ей было нелегко найти женщину, работавшую с сестрой, потому что та сменила несколько агентств после смерти Шерри, а потом вообще взяла отпуск. Но конце концов, Мэг дозвонилась ей по телефону за день до пересадки костного мозга и очень обрадовалась, узнав, что Шерри дважды писала Фэб, пока участвовала в показах мод в Аризоне.

— По-моему, ей нужна была помощь зрелого человека, — высказала предположение Фэб. Она выбивалась из сил, пытаясь получить то, чего ей хотелось. Вы хотите прочитать письма?

— О, да, пожалуйста! Все, что может помочь нам понять, что она чувствовала и о чем думала перед смертью. Я была бы вам очень признательна.

— Я вышлю их, как только смогу.

И вот письма лежали перед ней. В конвертах с небрежно надписанным адресом. Все еще нервничая после стычки с Адамом, Мэг приготовила себе чай, прежде чем сесть и спокойно начать разбирать небрежный мелкий почерк Шерри.

«Привет, Фибс! — начиналось письмо. — Я тут думала кое о чем и решила записать мысли, чтобы показать кому-нибудь, пока это имеет значение…»

Каждое письмо стояло из четырех листов. Мэг подумала, смогла ли Фэб Кук разобрать все, что написано. Там было много важной информации, например об Эми. Но самое главное — там была Шерри, такая, какой они ее никогда уже не увидят.

Самые важные фразы были написаны крупнее всех остальных.

«…Ты, наверно, не знаешь, но у меня есть дочь… Я надеюсь, что скоро она опять будет со мной… пока это невозможно… пока она временно с отцом… чувствую вину, словно я бросила ее, но как я сказала… и, в любом случае ее отец очень хороший парень… не его вина, что ничего не сложилось… так что не удивляйся, если однажды я появлюсь с няней и малышкой! Но пока я занята, и потом, еще не решен вопрос с пластической операцией. Мне действительно нужно поработать над губами…»

Второе письмо было датировано днем позже.

«Фибс, извини, что так быстро обрушиваю на тебя очередной шквал своих проблем, но сегодня все выглядит как-то совсем по-другому… все еще не уверена насчет Эми (так зовут мою дочь)… Я люблю ее, но… — затем следовало несколько грубых выражений. — В какой-то мере мне лучше было бы остаться с Адамом. Я действительно люблю Эми, и было бы здорово быть с ней, гулять с ней в парке и все такое, но, наверно, это не очень хорошо по отношению к Бретту… — Это имя Мэг еще не слышала, но несложно догадаться, кто это — приятель Шерри на тот момент. — Ребенок от другого мужчины… ты понимаешь. Я так устала! Когда я вернусь в Нью-Йорк, поговорим. Выскажешь свое мнение обо всем этом. Вопрос в том, что лучше всего для образа Шерри Фонтэйн?»

Мэг не знала, удалось ли Шерри и Фэб поговорить. Фэб об этом не упомянула. Но, скорее всего, разговор, как и конец письма, ничего нового не открыл бы.

— О, Шерри, — сказала Мэг пустой комнате, вытирая набежавшие слезы. — Ты пишешь так, словно тебе пятнадцать. Ты была совсем ребенком.

Мэг посмотрела другими глазами на все, что произошло вечером, тщательно обдумала каждое свое обвинение. Агрессивный? Да, но только когда это касалось благополучия Эми. Властный? Только потому, что ее преждевременное рождение, болезнь и безрассудное поведение Шерри вообще лишили его контроля над ситуацией. Псих? Да. Но разве у него нет на это причин?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Адам с удовольствием потянулся и устроился поудобней в постели. Шесть тридцать утра, но в комнате уже светло и тепло.

Он лениво обдумал планы на следующие несколько минут. Принять душ? Приготовить кофе? Почитать газету? Нет!

Любое из этих действий было приятным, но он собирался оставаться в постели и слушать звуки, доносящиеся из соседней комнаты, — самые лучшие звуки в мире.

— Бэээ, овечка. Мууу, коловка. Авв, аввв, собака.

В розово-кремовой спальне за стеной играла Эми. Ее выписали из госпиталя вчера в полдень. И эта ночь была первой, которую она провела дома, в собственной кроватке. Сейчас девочка играла с пластмассовыми животными, которых подарила ей Мэг.

Адам не мог представить себе ничего более замечательного, чем просыпаться под радостное щебетание Эми.

Прошло пять минут. Эми наконец замолчала, а потом громко позвала:

— Папа!

— Я здесь, солнышко, — откликнулся он, уже иду.

Он вскочил, натянул старую черную футболку и через секунду был рядом с дочкой, безумно счастливый, что Эми вернулась домой.

Адам вынул Эми из кроватки и прижал к груди, потом отнес ее на стол и переодел. Какое-то время они возились с игрушками, но тут он вспомнил, что пора завтракать.

На завтрак он приготовил себе яичницу с беконом, салат и тосты, а Эми — кашку, апельсиновый сок и порезанный на кусочки банан. Девочка поела достаточно для такой крошки, едва оправившейся от болезни. После этого Адам снова переодел ее и подмел пол.

Было уже десять часов, когда зазвонил телефон.

— Как насчет завтрашней вечеринки?

Спросила Бет Кэллахан.

— Это не вечеринка, мама, — оборвал он. Ему казалось, что они не могут позволить себе праздновать — пока еще не время. — Эми слишком слаба, хотя ест она хорошо, слава Богу.

— Вечеринка не для Эми, Адам, — возразила мать. — Это для всех нас. Конечно, она слабенькая, но, когда все соберутся, мы вынесем ее манеж в сад. Свежий воздух усыпит ее, и она будет спокойно отдыхать. Нам всем нужно расслабиться! Тебе, мне, папе. Надеюсь, ты пригласил Мэг?

— Я же сказал, что пригласил, — спокойно ответил Адам. Ему не понравилось, как легко и свободно произнесла мама имя Мэг.

Повисла пауза.

— А как насчет ее родителей?

— Они вернулись в Калифорнию неделю назад, ты же знаешь.

— Сегодня они прилетают снова. Я говорила с Пэтти.

— Ну да, вы же теперь лучшие подруги и так далее, — выдавил Адам, чувствуя, как злость и недоверие вспыхивают в нем с новой силой.

— Джонсы — бабушка и дедушка твоей дочери. Это означает, что они наша семья, Адам.

Он проигнорировал эти слова, потому что совершенно не ощущал их частью своей семьи.

— Что тыимеешь в виду, когда говоришь, что…

— Это не важно, — прервала она его расстроенно.

Он знал, что Бет обманывает.

— Мама, пожалуйста, будь откровенной со мной!

Спустя десять минут, объяснив сыну всеми доступными словами, что он идиот, Бет Кэллахан закончила разговор.

Когда Адам положил трубку, у него в ушах звенело, голова болела и он знал, что ему о многом нужно поразмыслить.

— Только я могла влюбиться в такого сложного человека, — сказала Мэг сама себе.

Она налила большой стакан содовой и сделала несколько крупных глотков. Поймав взгляд Адама, его обычный настороженно-хмурый взгляд, она чуть не поперхнулась.

Стоя посреди цветущего сада, Адам разговаривал с несколькими друзьями. Высокий, статный, загорелый, в синих шортах и ослепительно белой футболке, он резко выделялся на фоне остальных гостей.

Со стороны могло показаться, что он поглощен разговором с друзьями, но она поняла, что это не так, по тем взглядам, которые он бросал в ее сторону. Почему он не подошел поздороваться?

Мэг хотела поговорить с ним, сообщить новости, хотя не знала, как он воспримет их. И все-таки, почему он ведет себя невежливо и так откровенно игнорирует ее присутствие?

Роль хозяйки выполняла сегодня Бет, приветствуя каждого, а затем провожая в конец сада, где Джим устраивал барбекю. Судя по количеству мяса и сосисок для хот-догов, на «обычную семейную встречу по случаю возвращения Эми домой» ожидалось около шестидесяти гостей.

Адам, казалось, радовался присутствию такого большого количества народа, уделяя внимание и любезничая с каждым гостем, но… не подходил к Мэг. Он демонстративно не замечал ее и как раз сейчас занялся девушкой лет двадцати, обнял ее и повел в сад. Мэг это объятие показалось несколько нарочитым, но она быстро отвернулась и пробормотала:

— По правде говоря, я равнодушна к этому человеку. Так, было мимолетное увлечение, но с кем не бывает?

Да, но она получила полезный урок. Значит, она, адвокат, не настолько рассудительна и спокойна, как ей всегда казалось, и может поддаться эмоциям даже в ущерб делу? Но, с другой стороны, как бы поступил рассудительный, спокойный и разумный человек в такой ситуации?

Мэг решила отвлечься от неприятных мыслей и подошла к Джиму Кэллахану — ей нравился отец Адама, впрочем, как и его мама. Но в Джиме ее привлекали его смеющиеся карие глаза, чувство юмора, а главное, то, что Адам был очень похож на него.

Он изумленно взглянул на нее.

— Мэг! Спасибо за предложение, но неужели ты не нашла занятия повеселее, чем помогать мне?

— Это даже приятно, особенно когда собирается такая большая семья, — улыбнулась она.

— Мне кажется, что ты многих здесь не знаешь, я прав? — Джиму тоже нравилась эта девушка, а про себя он подумал, что его сын мог бы быть повнимательнее… к адвокату.

— Здесь главная Эми, — ответила Мэг, — но Бет сказала, что она спит.

— Да, малышка хоть и виновница торжества, но Адам не меньше заслуживает похвалы.

— Я думаю, вы с Бет рады, что девочка поправилась, — сказала Мэг, выкладывая стейки на решетку. — Я знаю: бабушки и дедушки больше волнуются за внуков, чем за своих детей. Но и за взрослых детей переживают достаточно.

— Это вы правильно подметили. Мои сыновья доставили мне хлопот и переживаний столько, что не хватит пальцев сосчитать: Патрик неудачно женился, Коннор вечно экспериментирует с тем, что называют экстремальным спортом, ну и так далее.

Мэг рассмеялась и добавила:

— А еще Адам.

— А еще Адам, — повторил Джим.

Они наблюдали за ним, вдыхая аромат мяса с чесноком, пряностями и вином, уже проникший во все уголки зеленого сада. Сегодня Адам выглядел как никогда сильным, спокойным и счастливым. Мэг подумала, что, если бы она не видела, как он страдал еще месяц назад, она бы ни за что не поверила, что это один и тот же человек.

— О, нет, только не дерево, — услышала Мэг возглас Джима.

— Какое дерево? — спросила она.

— Вот это! — показал он на сосну, выросшую здесь задолго до того, как бывшее пастбище превратилось в живописный сад.

Коннор вызвал Адама на соревнование: кто быстрее доберется до вершины, чем они, по-видимому, занимались, когда были детьми.

— Джери, не подбивай их, — крикнул Джим той самой девушке лет двадцати, которую, как видела Мэг, обхаживал Адам. — О господи, она с ними заодно!

Джери взяла у Адама часы и засекла время.

— На старт! Внимание! Марш! — закричала она.

Все в саду перестали разговаривать и повернулись к сосне. Адам полез с одной стороны раскидистого дерева, а Коннор — с другой. Коннор лидировал, несмотря на то, что слегка прихрамывал. Мэг заметила это, когда он подходил к ней.

— Кто первый коснется той длинной ветки, тот и выиграл, — закричал Коннор. — Джери, ты — судья, следи внимательно.

Адам видел, что все в саду пристально следят за их соревнованием. Но, в отличие от брата, он понятия не имел, зачем лезет на сосну. Коннор делал это для удовольствия, ему нравилось рисковать, меряться силами с природой, испытывать свои физические данные, проверять себя.

Адам всегда восхищался им и пытался подражать, но сегодня у него не было желания испытывать судьбу — у него была Эми, которую он должен поставить на ноги.

Адам почти добрался до вершины, когда вдруг подумал: что, если Эми проснулась, а меня нет рядом? Что, если никто не услышит, как она зовет меня? Господи, зачем я полез? Я с ума сошел!

Его сердце бешено забилось, а на лбу выступил пот. Только бы все обошлось!

Оба выдохлись, достигнув вершины, и буквально тут же полезли вниз. На полпути к земле Адам задержался на секунду, глянул на Мэг и решил: сейчас слезу и подойду поболтать с ней. Это даже неприлично, что я до сих пор не поздоровался. Можно принести ей коктейль или что-нибудь другое. Я же видел, она все время смотрела на меня. Но понимает ли Мэг, что меня безумно влечет к ней? Что мы испытываем друг к другу взаимное тяготение?

Он коснулся земли, повернулся к кузине Джери и, слушая ее поздравления, старался не смотреть на Мэг, пока не соберется с силами, чтобы подойти и заговорить с ней.

Джим спросил Мэг:

— Ты знала, что он такой сильный?

— Подозревала, — призналась она, вспоминая шестифутовый барьер на снежной горке и пятнадцатилетнего подростка с красными замерзшими ушами и улыбкой во все лицо. Действительно ли это был Адам?

— У него был очень тяжелый период в жизни, но мне кажется, что он подходит к концу, произнес Джим.

— Интересно, а он тоже так считает? — предположила Мэг.

Она считала, что Адам сам возвел вокруг себя тюремные стены и требуется какое-то экстраординарное событие, чтобы разрушить этот бастион.

Иногда ей хотелось закричать ему: «Прекрати! Проблема в тебе самом! Ты сам должен найти решение».

Но чаще она убеждала себя, что ее это не касается и ей следует держаться как можно дальше от Адама Кэллахана и его жизни.

— Он видел тебя? — спросил Джим.

— Да, но не подошел.

— Сама подойди, да не стесняйся. — Джим улыбнулся. — Будь смелее… Любой предлог хорош. Решай!

— О, да, ты прав, — ответила Мэг, осознавая, что оба они имеют в виду не обычный разговор.

Мэг чувствовала, что отец Адама все понимает, и от этого ей было не по себе. Но она доверяла Джиму и Бет с самой первой встречи и знала, что они на ее стороне.

— Скажем этой веселой компании, что стейки готовы, — предложил Джим.

— Разве это предлог для разговора с Адамом?

— Да, и он тебе нужен, милая, — осторожно ответил он, выкладывая на решетку сосиски.

— Спасибо, Джим. С тобой я должна быть честной. Спасибо!

Она направилась к сосне, но услышала голос Пэтти, появившейся только что вместе с отцом Мэг:

— Привет, Мэг. Извини, что мы опоздали. Твой папа перепутал поворот!

Они обняли ее, Мэг смутилась. Ее мысли были так заняты Адамом и откровенным разговором с его отцом, что она даже не заметила столь длительного отсутствия родителей.

— Вы не опоздали к обеду, — сказала Мэг. Стейки почти готовы, и есть еще закуски на столах.

— Чипсы? — обрадовалась Пэтти. — Мне так хочется чего-нибудь солененького.

— С тобой все в порядке, Пэтти?

— Никак не могу избавиться от простуды. Иногда чувствую себя хорошо, а иногда очень устаю. Мне кажется, я старею или на меня влияет глобальное потепление, бешеный ритм современной жизни, переезды, смена обстановки… не знаю.

— Тогда иди и, как следует, поешь. Ты такая худенькая.

— Ты теперь такая важная, что не здороваешься, — услышала она вдруг голос Адама.

Мэг резко обернулась и уставилась на него.

— Вот это да! Я удостоилась внимания самого Адама Кэллахана! — воскликнула она, давая волю всем эмоциям, которые так долго подавляла. — Это ты забыл поздороваться, окруженный толпой двоюродных сестер, братьев, дядюшек, тетушек и еще бог знает кого.

— Они не кусаются. Ты тоже могла бы подойти.

— Не думаю, — продолжала она. — Меня не удосужились представить им.

Он потер ладонью щеку, очевидно смутившись.

— Ладно, — сдался он. — Ты права.

— Тогда зачем притворяться, что это моя вина?

— Нападение — лучшая защита? — с надеждой предложил он.

— Адам!

— Я подумал… — начал он объясняться.

— Бедняжка, надеюсь, это было не очень тяжело.

— Не надо, Мэг.

— Не буду, если ты тоже не будешь.

— Не буду что?

— Я не знаю, — покачала она головой. — Я не понимаю, о чем мы говорим.

— Тогда пойдем навестим Эми.

— Она не спит?

— Надеюсь, нет. После возвращения из больницы она очень много играла и быстро заснула. Как это было здорово — видеть ее сладко спящей в собственной кроватке без капельницы и приборов вокруг, видеть, как на ее щечки возвращается румянец. Я не знаю, проснулась ли она сейчас, но ты можешь полюбоваться, как она спит… О, я не знаю, что сказать. Ущипни меня, чтобы я понял, что это не сон…

— Конечно, я хочу увидеть ее. — Мэг не удержалась и добавила: — Надеюсь, ты не думаешь, что моя персона представляет для нее угрозу.

— Не надо, — попросил Адам. Они молча направились к дому.

На этот раз она знала, что он имеет в виду, и возразила:

— Почему нет? Это ведь правда! Не имеет значения, что я говорю или делаю, ты все равно не веришь мне, не веришь моим родителям. Ты во всем ищешь причины для недоверия. Ты даже не представляешь, как это меня бесит! Я чувствую себя совершенно беспомощной. И очень переживаю!

— Мэг…

— Словно я все время подключена к детектору лжи и ты проверяешь его показания. Это когда-нибудь прекратится, Адам?

— Мэг! — Они остановились на широких деревянных ступенях и повернулись друг к другу.

— Разве это справедливо? — продолжила она, испытывая потребность высказаться. Как я могу строить отношения с моей племянницей, чувствуя постоянный надзор, зная, что ты следишь за каждым моим словом и движением? Неужели ты не понимаешь, что она не сможет привязаться ни ко мне, ни к папе с Пэтти в атмосфере такого недоверия? Все это может плохо повлиять на нее. Ты врач и должен знать это лучше, чем я. Папа и Пэтти собираются переехать в Филадельфию в следующем месяце…

— Мэг Джонс! — выдавил он сквозь зубы, хватая ее за плечи. — Если ты дашь мне вставить хоть слово…

— Говори! Давай, говори! — Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Мэг, как нам поступить, чтобы ты принимала больше участия в жизни и воспитании Эми?

— Ты говоришь как политик с трибуны. Давай, продолжай, какие еще у тебя есть слова, чтобы с их помощью не сказать ничего?

— Проклятье! Хорошо, можешь забирать ее, раз уж твои родители переезжают сюда, и забыть обо мне! Но Эми еще слишком мала, она иногда просыпается ночью раза три. Если она проснется в чужой комнате, может испугаться. Ты же понимаешь, она ни к кому так не привыкла, как ко мне.

— Одно дело — беспокоиться за ребенка, а другое — подозревать всех людей, и меня в особенности, в организации похищения.

— Я не это имел в виду.

— Нет, именно это.

— В любви к ребенку нет логики, Мэг, — взорвался Адам. — Это просто заложено в человеке. — Он убрал руку с ее плеча и прижал к сердцу. — Вот здесь. Любовь приходит отсюда. И если ты ничего не знаешь о любви, то… Проклятье! Разумеется, ты знаешь! — В его темных глазах вспыхнул огонь, когда он взглянул на нее. — Конечно, ты знаешь это, — повторил он мягче. — Ты знаешь, что это такое, не так ли, Мэг? — прошептал он, в конце концов, за долю секунды до того, как их губы соприкоснулись.

— Я знаю это… лучше, чем мне хотелось бы, выдохнула она, прежде чем ответить на поцелуй.

Ее руки легли ему на плечи, он привлек ее к себе, чувствуя прикосновение ее нежной груди и крепких бедер. Поцелуй был потрясающим. Он ощущал каждое движение ее рта. Слышал ее шепот. Пламя страсти вспыхнуло в нем. Он уже не мог остановиться, целуя ее все крепче и крепче. Ее голова откинулась назад, и он начал покрывать поцелуями ее шею, ложбинку у горла, грудь в вырезе легкой блузки абрикосового цвета.

— Я всегда стремилась быть логичной, разумной… — шепнула Мэг.

Адам не переживал из-за того, что лишил ее контроля над собой, напротив, он был рад. Он испытал непередаваемое чувство триумфа, когда понял, что все это для нее не игра, не хитроумный план. Мэг была так же в плену чувств, как и он.

Она застонала, когда он прижался к ней бедрами. Его руки скользнули вниз и крепко обняли ее. Потом снова поднялись, чтобы проникнуть под блузку и коснуться обнаженной кожи. Он задрожал. Ему требовалось больше. Их чувства достигли апогея…

— Адам, пожалуйста, — стонала Мэг.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — хрипло спросил он, наслаждаясь своей властью над ней, несмотря на то, что внутренний голос предостерегал его. — Этого ты хочешь?

— Да… Нет.

— Я рад, что мы прояснили хотя бы этот вопрос.

— Но, Адам, скажи мне… — Она отстранилась и взглянула на него. Ее волосы рассыпались и были похожи на пышное облако, ее пальцы все еще лежали на его затылке. — Неужели ты не чувствуешь то же, что и я? Неужели ты не можешь честно признаться, что это самое сумасшедшее, самое сложное, самое сильное влечение, которое ты когда-либо испытывал?

— Могу, — прошептал он.

Все его тело напряглось.

— Тогда объясни мне, — продолжала она. Ты говоришь, что любовь — в природе человека. Тогда чего мне слушаться? К чему должен прислушиваться каждый? К голове или к сердцу? К разуму или чувству?

— К сердцу, — медленно произнес он, глядя на ее губы, чувствуя ее тело рядом со своим, потом добавил: — Это должно быть сердце, иначе мама не потратила бы тысячу слов вчера по телефону, убеждая меня прислушаться к голосу разума.

— Я не понимаю, — сказала Мэг, хотя и поняла, в чем дело: сейчас он говорил сам с собой.

Его темные, как кофе, глаза затуманились, словно он не видел ее.

Снова, секунды спустя после их самого прекрасного в жизни поцелуя, он столкнулся с демонами, омрачающими его душу. И Мэг тут же была забыта. Она отдала бы все, только бы он поделился с ней, попросил ее помощи.

Но он этого не сделает. Она взяла отпуск на месяц, чтобы поехать в Сан-Франциско — помочь родителям с переездом и повидаться со старыми друзьями. Ей необходимо сменить обстановку, побыть вдали от него, проверить свои чувства.

Адам нахмурился. Нежность и страсть, наслаждение и радость, которые она видела на его лице, испарились, и вернулось настороженное, жесткое выражение, к которому она уже привыкла.

Ей захотелось крикнуть: «Перестань! Перестань мучить себя! И меня тоже! Ты убиваешь наши чувства, ты изводишь себя и отталкиваешь меня. Если ты не веришь мне сейчас, запрещаешь себе испытывать ко мне то, что испытывал все эти недели, у нас нет будущего!»

Но она ничего не сказала. Абсолютно беспомощная, она понимала, что он уже за тысячи миль от нее.

— Какие-то звуки. Это Эми? — внезапно спросил Адам. — Я слышу что-то наверху…

Мэг покачала головой:

— Я ничего не слышу, кроме шума вечеринки.

— Мне все же кажется, что это она, ей приснился плохой сон. — И он побежал наверх.

Она последовала за ним, не зная, как он отреагирует, пустит он ее к Эми или нет.

— Я иду, доченька, — нежно позвал Адам. Мэг так ничего и не услышала, даже когда они добрались до лестничной площадки перед дверью в спальню девочки. Когда Мэг вошла в комнату, Адам уже стоял рядом с кроваткой и улыбался. Малышка сладко спала, и ее темные длинные ресницы бросали тени на розовые щечки.

— Не понимаю, — сказал Адам. — Я был уверен, что слышу ее плач.

Он нагнулся и коснулся ее ручки.

— Что ты делаешь? — удивилась Мэг.

— Проверяю пульс.

Она уставилась на него:

— Разве это необходимо? Ведь с ней все в порядке, не так ли?

— Да, но… — Он взглянул на свою руку, касавшуюся ручки Эми. — Я… — Он покачал головой. — Мне кажется, это уже стало привычкой. — Да, с ней все в порядке, — сказал он скорее себе, чем Мэг.

— Какая она красивая, — залюбовалась Мэг. Ты был прав, даже смотреть на нее очень приятно. Я… я люблю ее, Адам. Могу я сказать это?

— Чем больше людей любят ее, тем лучше, ответил он. — Как я измотался за это время! Меня даже преследуют галлюцинации. Мне кажется, что она плачет, а она крепко спит. — Он наблюдал за малышкой еще несколько минут.

Они вернулись вниз и молча растворились в толпе гостей. Мэг поняла одно — по отношению к ней у Адама не было галлюцинаций. Она утратила контроль над собой во время их страстного поцелуя, в то время как его душа все время была с Эми.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Неторопливое течение вечера было неожиданно нарушено: стало плохо Пэтти.

— Вам надо пойти прилечь на диван, — предложил Адам.

— О, да, конечно! Мэг, милая, ты не могла бы принести стакан воды?

— Разумеется, Пэтти.

Берт и Адам провели Пэтти к дивану, а Мэг принесла воду. Постепенно серое лицо миссис Джонс начало розоветь.

— Пэтти, я безумно волнуюсь! — Берт опустился перед ней на колени и взял за руки. Адам, ты же врач, помоги.

Адам внимательно посмотрел на нее.

— Для начала я бы сделал тест на беременность, — произнес он.

— Тест на беременность?! — выдохнула Пэтти, поднимаясь на диване. — Беременность? Но это невозможно! Мне почти сорок пять.

— Все возможно. Вы ведь хотите ребенка?

— О, это было бы самым прекрасным чудом в мире, — расплакалась она.

Через полчаса предположение Адама подтвердилось. Берт поехал на машине в ближайшую аптеку и купил тест. Прошло совсем немного времени, и Пэтти и Берт были на седьмом небе от счастья, а все члены клана Кэллаханов, узнав эту потрясающую новость, решили, что у них появился еще один повод для торжества.

— Как замечательно! — призналась Бет, наполняя тарелку доверху.

— Теперь понятно, почему я так плохо чувствовала себя последнее время. Меня все раздражало, я волновалась по пустякам и злилась на все и всех, — возбужденно болтала Пэтти.

— Да, это один из признаков беременности, подтвердил ее догадку Адам. По непонятной причине ее восторг не доставлял ему удовольствия.

— Адам, меня посещали какие-то противоестественные желания — я даже хотела похитить твою малышку, — проговорилась Пэтти.

— Я знаю, — спокойно ответил он.

Ее глаза широко раскрылись от удивления.

— Мэг рассказала? — Она оглянулась на падчерицу.

— Я слышал, как она говорила с тобой по телефону.

— Поверь мне, как только я познакомилась с тобой, я поняла, насколько глупа эта идея. А Мэг отговаривала меня с самого начала.

— Правда, но мне кажется, что Адаму не нравится эта тема, — заметила Мэг.

— Адам, если бы ты знал, как страдала Мэг! Но она так старалась все скрыть, чтобы не беспокоить нас. Наша Мэгги — очень заботливая дочь и очень ответственный человек.

Адам соглашался с Пэтти, но разделить ее восторги не мог. И когда она сказала, что уезжает домой, он даже не попытался остановить ее.

Берт подошел к Адаму, когда Мэг благодарила за все и прощалась с Бет.

— Она уезжает. — Берт пристально наблюдал за дочерью.

— Я знаю.

— Адам, ты не собираешься удержать ее?

— Что вы имеете в виду?

— Уговори ее остаться.

— Но зачем?

— В таком случае, — спокойно продолжил Берт, — я не знаю, с чего мне начать — убить тебя немедленно или швырнуть на землю и держать ногу у тебя на шее, пока ты не согласишься признаться ей в том, что ты чувствуешь. — Берт постепенно повышал голос. — Она не будет ждать, Адам. Я знаю свою дочь. Она сбежит от тебя, от себя и от той муки, на которую ты ее обрекаешь. А куда сбежит, я не знаю, но уверен — на край света!

У Адама все сжалось внутри: отец Мэг так хорошо понял его состояние?

— Я ненавижу себя за эти чувства, — признался он.

— Почему?

— Потому что я не верю в них. Я ни во что больше не верю.

— О господи, ты действительно безнадежен, — воскликнул Берт Джонс. — Ты видишь, как счастлива моя жена? Она всегда мечтала о ребенке, и вот он, даст Бог, родится! Дети — самое прекрасное на свете! Конечно, они приносят и горе — я так страдал из-за Шерри! А твои родители, у которых восемь детей?! Сколько они намучились из-за вас, и все-таки мы счастливы.

— Конечно, — согласился Адам. — Все так и есть.

— И ты хочешь лишиться чего-то прекрасного, что появилось в твоей жизни только сейчас? Ты даже не успел как следует узнать это и спешишь отказаться?

— Я… Это очень сложный вопрос, мистер Джонс. Я никогда не думал над этим.

Адам вдруг почувствовал, как туман, окружавший его, уходит, рассеивается, уступая место солнечному свету. То, чего он действительно хотел, внезапно стало простым и понятным.

— Подумай! — воскликнул Берт. — Подумай об этом хотя бы минуту и скажи мне, что ты чувствуешь к моей дочери и что ты собираешься делать с этим чувством?

— Мне нет нужды думать, — твердо сказал Адам, ощущая приток новых сил. — Я твердо знаю, что мне нужно сейчас. Вы правы. Извините, я должен найти Мэг.

— Я не плачу, не плачу, — клялась себе Мэг, выходя из сада Кэллаханов и направляясь к своей машине. — В слезах нет никакого смысла. Главное — принять решение… Но какое?

Из-за большого количества автомобилей, припаркованных перед домом Кэллаханов, ей пришлось оставить машину довольно далеко, около парка, в котором они гуляли однажды с Эми и Адамом, но Мэг была, даже рада возможности пройтись. Это хороший способ разобраться в своих чувствах и успокоиться.

— Я злюсь, да, но я имею на это право! Я почти призналась Адаму в своем чувстве. И почти наверняка знаю, что он испытывает… ко мне. Но он упирается, не хочет признаться самому себе, не хочет даже думать об этом. Что ж, в таком случае у нас нет никаких шансов, и чем дольше я стану ждать, тем сильнее буду страдать.

Месяц в Калифорнии — маловато для задуманного, но она не могла взять более длительный отпуск. На работе остались незаконченные дела, которые придется передать коллегам. Без сомнения, она много потеряет из-за отлучки, но это не так важно. Когда корабль тонет, приходится прибегать к спасательной шлюпке.

— Я должна послать ему иск о возмещении каждого цента, который потеряю, — решила Мэг. Она так углубилась в свои горькие размышления, что забыла о решении не плакать. Слезы текли по ее щекам, но облегчения не приносили.

И тут она заметила, что за ней медленно следует машина. Мэг резко повернулась и приготовилась отчитать назойливого незнакомца… но слова замерли на ее губах.

— Я хотел спросить. — Адам откинулся на спинку сиденья своей открытой машины, снял темные очки и заглянул ей в глаза: — Ты когда-нибудь каталась в красном «корвете» в теплый весенний день?

— Никогда, а что, у тебя есть красный «корвет»? Ты украл его или как?

— Одолжил у Коннора.

— Рада за тебя. Теперь, извини, я добралась до моей машины, и я…

— Эй, Мэг. Я знаю, что заслужил это, но…

— Ты опять за свое?

Ему все-таки удалось завладеть ее вниманием. Она не положила ключ в карман, но и не вставила в скважину.

— Я заслужил это, — серьезно повторил Адам. — Пожалуйста, садись в машину, прежде чем я…

— И еще раз: счастливого пути, — твердо прервала его Мэг.

— Мне нет прощения, согласен. Но могу я пригласить тебя на автомобильную прогулку и пикник с бутылкой шампанского? Я постараюсь изменить твое мнение обо мне.

— Пикник? Шампанское?

— Ты ничего не ела на вечеринке.

— Ты заметил?

— Я замечаю все, что касается тебя, Мэг.

Джонс, — ответил он. — С самого начала, даже когда не хотел этого. Посмотри, я захватил еду с вечеринки, и у меня есть шампанское. Я одолжил машину у Коннора, потому что она уютнее и шикарнее… для тебя.

Адам остановил машину и нагнулся, чтобы открыть дверцу. На его лице сияла широкая улыбка. Мэг видела эту искреннюю, радостную улыбку только раз, лет шестнадцать назад, на лице полузамерзшего, но очень счастливого подростка в заснеженном парке.

— Прости меня, — нежно попросил он. Теперь она сидела в машине совсем близко от него. И он поцеловал ее. Поцелуй был краткий и легкий, как прикосновение перышка. Потом он посмотрел ей в глаза: — Ты должна подумать о моих родителях. Твой отец убьет меня, если ты не скажешь «да». Поэтому лучше…

— Лучше что?

— Лучше скажи «нет». Но скажи это отцу, прежде чем он…

— Убьет тебя?

— Да, и не по моей вине!

— Но ведь ты заслужил это!

— Даже если я заслужил это. Мне кажется, нужно оставить все наши иски, размолвки, шпильки и недомолвки в прошлом.

— Я только хотела уточнить кое-что, — сказала она. — Впервые в нашей программе «Адам и Мэг» Адам признается, что он заслужил это.

— Да, я должен был понять это раньше, но мне казалось, что у меня отбирают самое главное, что со мной происходят все новые и новые несчастья, что самый прекрасный человек, появившийся в моей жизни, может оказаться не тем, за кого себя выдает.

— Мне кажется, следует вырезать этот эпизод программы.

Они поехали дальше вдоль окраин улиц, выехали за город, где не действовали ограничения скорости, и помчались навстречу ветру… И вдруг Адам развернул машину.

— Мы что, никуда не едем?

— Нет.

— Но…

— Мне нужно было проветрить мозги, объяснил Адам. —Спасибо Коннору за то, что у него открытая машина.

— Спасибо Коннору, — рассмеялась Мэг. Они устроили пикник в парке, где гуляли с Эми.

— Я чувствую себя так, словно сидел в тюрьме, — сказал Адам, ложась на покрывало, которое они расстелили, и положив ее голову себе на грудь. — И высокими тюремными стенами были страх и недоверие.

— Я чувствовала это.

— Сначала у меня была серьезная причина: я боялся потерять Эми. Потом я перестал доверять людям вообще и даже собственным чувствам. Мама говорила мне, что надо слушать разум, а не сердце. Мне это казалось неправильным, пока я не понял, что мое сердце переполнено страхами. Теперь я понимаю… У меня не было и нет причин не доверять тебе. Мой разум говорил мне это и раньше, но недоверие вошло в мои кровь и плоть, стало частью меня. Я походил на животное, которое не может забыть, что с ним плохо обращались. Прости, в том, что я говорю, нет никакого смысла.

— Есть, Адам, — прошептала она, гладя его грудь. — Моя вина в том, что я должна была понять, как трудно тебе пришлось, но вместо этого я обижалась и торопила события.

— У тебя было на это право, я ужасно обращался с тобой. Как же я теперь могу требовать твоей любви, Мэг? И все же — ты могла бы полюбить меня, Мэг Джонс? Так, как я люблю тебя? Я знаю, что это трудно для тебя…

— Трудно? — рассмеялась она, опираясь на локоть, и легонько потерлась носом о его нос.

Господи, да с ней ли это происходит на самом деле? Она садилась в машину Коннора и даже не смела надеяться на что-то подобное. А сейчас Адам предлагает ей свое сердце, словно ничего другого и быть не может!

Так оно и было.

— Ты думаешь, что любить тебя и знать, что ты любишь меня, — невозможно? Адам Кэллахан, мне кажется, что я сплю!

ЭПИЛОГ

Стояло ясное сентябрьское утро.

— Я помню это здание! — раздался звонкий голосок с заднего сиденья, когда Адам вывел машину из гигантского многоэтажного гаража.

— Помнишь? — Он изумленно уставился на Эми в зеркало заднего вида.

Но ведь это невозможно! Прошло больше двух лет после того, как Эми выписали из больницы. Тогда ей было пятнадцать месяцев, а сейчас — три с половиной года. Ее головку окутывало облако темных мягких кудряшек, и вообще девочка была очаровательна. Они с Мэг никогда не обсуждали ее болезнь, кошмар из прошлого не имел ничего общего с сегодняшним счастьем.

Могла ли Эми действительно помнить о времени, проведенном здесь?

— Да, папочка, а разве ты не помнишь? спросила она нетерпеливо. — Мама и я приходили сюда посмотреть на малышей, когда я готовилась стать старшей сестрой. О, это было так давно, — добавила она. — Ты мог и забыть.

— Ах, да, — кивнул он, облегченно вздохнув. Конечно, дочь не помнит ничего о тех ужасных днях, когда было неизвестно, выживет ли она. Эми зовет Мэг мамой и уже забыла, что когда-то она была для нее тетей Мэг. — Конечно, я помню, ты прекрасно подготовилась.

Последние пять месяцев Эми провела в ожидании сестры или братика и теперь очень волновалась, потому что никак не могла поверить, что это наконец произошло.

— Малыш действительно появился из маминого животика?

— Да, милая, ночью, когда ты спала.

— И мама сейчас в больнице?

— Да, она там.

— Но как мы найдем ее? Я не помню, на какую кнопку надо нажать в лифте, а ты не ходил с нами смотреть на малышей.

— Но я работал в этой больнице, Эми, так что я знаю, на какую кнопку нажимать, чтобы попасть в палату для мам и малышей, — пояснил он. — Это шестой этаж. Можешь нажать за меня?

Девочка очень серьезно отнеслась к заданию, нажав на указанную кнопку целых восемь раз.

— Достаточно, дорогая. Адам больше не работал здесь, теперь у него была собственная педиатрическая клиника. Дела шли так хорошо, что он увеличивал штат сотрудников.

Эми была здорова. Бет и Пэтти постоянно соревновались между собой за право проводить время с малышкой, и Мэг составила график, где каждой бабушке отводилось одинаковое количество часов.

Эми принимала любовь и восхищение такого большого количества людей с непринужденностью кинозвезды. Адам был очень рад этому, к тому же Эми сама излучала любовь и каждому радостно раскрывала объятья.

Пэтти родила дочку, когда Эми было около двух лет. Вся эта компания: Эми, близняшки Джули и Тома и дочка Берта — занимала одинаковое место в сердцах всего клана Джонсов-Кэллаханов.

Предыдущее поколение Кэллаханов состояло из одних мальчиков, и все были счастливы, что сейчас в семье появились девочки.

Итак, у них одни девочки. Так было до вчерашнего события. Адам улыбнулся. Через минуту он увидит малыша, который в одиннадцать часов восемнадцать минут вечера стал его самым любимым мальчиком во всем мире. Забавно, но до прошлой ночи он и не представлял, насколько прекрасным может быть такое обычное слово — мальчик!

Маленький Джеймс Бертон Кэллахан лежал на руках у мамы, когда Эми и Адам вошли в палату. У Адама перехватило дыхание. Они были так прекрасны!

Услышав шаги, Мэг взглянула на дверь и улыбнулась, все еще прижимая крошку к груди. Она выглядела усталой, но ее волосы были причесаны и закреплены заколкой. На ней были белый халат и кружевная сорочка, которую ей подарил Адам.

Его сердце бешено забилось. На минуту он просто потерял дар речи — так прекрасна была эта картина. Иногда ему казалось, что такое счастье невозможно. Он не мог поверить, что им удалось забыть обо всех страхах и проблемах, с которыми они столкнулись в прошлом, и создать атмосферу счастья и любви вокруг них троих. Нет, теперь уже четверых.

Эми было намного проще выразить свои чувства.

— Это мой новый братик? — воскликнул она, подбегая к кровати. — О, мамочка, он та кой замечательный!

— А как же иначе? — прошептал Адам.

Он нагнулся и поцеловал жену.

— Спасибо, — сказал он. Он достал золотое ожерелье с сапфирами, которое купил для нее, и застегнул на нежно шее, улыбаясь в ответ на ее изумление.

— Мне это не нужно, — запротестовала Мэг, наконец-то обретя голос. — Разве ты не знаешь, что это и так счастливейший день в моей жизни? Я и представить себе не могу большего счастья!

— Это нужно мне, — серьезно ответил Адам. — Чтобы показать, как я тебе благодарен.

— Но за что, дорогой?

— За все, что ты подарила мне с момента нашей встречи. За малыша Джеймса. За нашу свадьбу два года назад. За то, что теперь я верю в счастье. За жизнь Эми прежде всего. Я люблю тебя.

— Но, Адам, ты ошибаешься, — прошептала Мэг, гладя его по голове. — Не меня благодари, а Эми. Это она соединила наши жизни. Без Эми, да и без ее болезни, которая причинила нам всем столько горя, мы никогда не нашли бы друг друга.

Они одновременно посмотрели на малышку, и та вздохнула:

— Продолжайте, я не против.

— Не против чего, милая? — спросил Адам.

— Не против, если ты снова поцелуешь маму. Я к этому уже привыкла… потому что ты делаешь это все время!

КОНЕЦ

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

Хлесткий, резкий удар (англ.). — Прим. пер.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЭПИЛОГ

*** Примечания ***