Мелодия для любимой [Нора Лаймфорд] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Нора Лаймфорд Мелодия для любимой

Пролог

«Дорогая Джессика!

Если ты думаешь, что я всерьез не сержусь, то ошибаешься. Признаться, ничего подобного от тебя не ожидала. Ты словно канула в воду или ушла в подполье… Чем я это заслужила, позволь спросить? Или старшая сестрица у тебя зануда, третирующая тебя надзором и излишней опекой? Кажется, такого отродясь не было.

Мой рассудок в полном здравии, хотя об остальном не сказала бы… Мучают суставы по-прежнему. Всякие современные изыски — вроде каких-то токов и ультразвуков — не помогают тоже, хотя это, судя по всему, тебя уж тем более не интересует. Впрочем, могу это понять.

Не понимаю, просто отказываюсь понять другое — почему молчишь? Даже пару раз, когда я застала тебя по телефону, ты отделалась какими-то дурацкими, ничего не значащими фразами. Думаешь, я не почувствовала? Еще как! Слава Богу, нам по наследству мама передала, пусть отчасти, способность интуитивно угадывать настроение близких людей. Вот и я — верь не верь — точно знаю: с тобой что-то происходит. Хорошее или плохое — пока не пойму, а душа болит.

Как ты? Что ты? Как идут твои занятия с младшими в школе? Расшевелила ли музыкантов — студентов колледжа? Как твои собственные успехи? Твоя флейта меня не тревожит — в этом деле ты ас. А твои поползновения по-настоящему заняться дирижированием чем закончились?.. Если провалилась на конкурсе — не отчаивайся, да я тебя знаю: ты не из хлюпиков. И молодец. Только очень глупо, если по этой причине взяла на себя обет молчания. Со мной-то могла бы поделиться.

На днях случайно встретила Горошко. Он показался мне странным. Сначала сделал вид, будто не заметил. Потом подошел, извинился. Оправдывался тем, что посещал на кладбище матушку и расстроен. О тебе говорил вскользь и при этом смотрел куда-то вбок, чем окончательно насторожил. Он приличный человек и ваши дела — специально не акцентирую — отношения — меня не касаются. Повторяю, он вполне достойный внимания мужчина, с моей, конечно, точки зрения. У меня в этом плане не слишком большой опыт, но глаза все-таки есть, иначе разве бы я разглядела своего толстяка и лежебоку.

Ох, он свалил на меня все! Не любишь, когда кто-то ноет? Тогда не буду…

Устаю ужасно. Особенно из-за нашего «грызуна». У него режутся зубки, он тащит в рот что ни попадя. Говорят, внуки — дороже детей. На собственном опыте убедилась — чистая правда. Но ты подумай, даже его обычно заботливая тетушка Джесс, то есть ты, дорогая, не поздравила с днем рождения. Я чуть со стыда не сгорела перед зятем. Не говорю уже о том, что мы не получили (впервые в жизни) даже открытку к Рождеству и Новому году от тебя. Позор! Срам!

А теперь главное, окончательно сразившее меня и заставляющее буквально впадать в транс.

Когда твой телефон перестал отвечать, я была вынуждена навести справку. Вот ответ: абонент, очевидно, выехал… Если так — сообщила бы хоть адрес. Я не прошусь в гости, но должна знать — ты жива? Здорова?

Если получишь это письмо, в чем я отнюдь не уверена, напиши одно хотя бы слово — Джесс… Мне будет достаточно.

Целую. Пегги Уолш».

Девушка сложила листок и заплакала. Впервые она почувствовала себя самой настоящей свиньей. Уж пару-то строк могла бы черкнуть! Гадкая, отвратительная свинья. Даже с любимой сестрой умудрилась испортить отношения. И нет ей ни оправдания, ни прощения. Все собиралась написать, даже несколько раз начинала… Но знал бы кто, как стремительно понеслась жизнь, стоило только появиться Палмеру. Помешаться можно, если перебрать все подробно, в деталях, по порядку…

Сидя сейчас над этим письмом дома, куда заехала забрать кое-что из вещей, она вспомнила, когда и с чего все началось…

Глава 1

Джесси пришла в себя, когда вдруг сообразила, что оркестр смолк.

— Сосредоточьтесь, пожалуйста, мисс Уолш! — попросил Билли Эндрюс.

Смущение окрасило щеки девушки: обычно она не ошибалась, тем более за две недели до концерта.

— Начнем. Седьмая страница, такт третий. — Седовласый дирижер укоризненно постучал палочкой, и Джесси поднесла флейту к губам, стараясь сконцентрироваться на музыке, а не думать о постороннем.

Вообще-то, ей вовсе не свойственно позволять личным проблемам мешать репетициям. Напротив, музыка всегда захватывала и успокаивала ее. Но сегодняшний утренний спор с Евгением все не шел из головы. Все тот же спор, к которому последние две недели они постоянно возвращались. Он настойчиво спрашивал, почему не сделать следующий шаг в их отношениях и ему не переехать к ней.

Она же повторила то, что говорила и раньше: сейчас — просто не до того, чтобы принимать столь важное решение. Может, когда осуществится ее заветная мечта стать преемницей Билли Эндрюса? Ждать завершения конкурса совсем недолго, какой-нибудь месяц…

Но Евгений настаивал, и Джесси обещала дать окончательный ответ к концу недели.

Ей удалось выставить его за дверь, но не вернуться к поздравительным рождественским открыткам, которые она писала до его прихода. Усевшись в кресле перед холодным камином и укутавшись в шерстяной платок, Джесси размышляла, почему она никак не может согласиться на предложение человека, которого вроде бы любит.

В общем-то, понятно нетерпеливое желание Евгения перебраться к ней. Они встречаются уже почти полгода, хорошо ладят друг с другом. Как говорится, от добра добра не ищут. И уж если начинать новую совместную жизнь, рождественские каникулы, возможно, самый подходящий момент.

И все же девушку обижало его нетерпение, хоть и не покидало ощущение вины перед ним. Какого черта он настаивает как раз сейчас? Ведь стать дирижером Вустерского симфонического оркестра ей так важно!

Конечно, для постороннего этот ничем не примечательный оркестр, а для нее — все. И дом, и источник энергии, и бальзам для души. Правда, у нее есть и другие должности, удовлетворяющие горячую любовь к музыке, к тому же и лучше оплачиваемые, но нигде Джессика Уолш не чувствует себя столь счастливой, как в оркестре.

И Евгений это знает. Знает и то, как она боится упустить эту должность. Если не теперь, когда еще представится такая возможность?.. Мистер Эндрюс стоял у руля уже тридцать пять лет, нового дирижера может ждать такое же будущее.

У нее отличные данные — хорошая подготовка, большой опыт, в том числе и в качестве помощницы мистера Эндрюса на протяжении последних трех сезонов. В оркестре она играет на флейте уже семь лет, вступила в него еще студенткой, не пропустила ни одной репетиции и даже не упомнит всех конкурсов, в которых участвовала. Джесси не просто компетентна — по праву заслуживает этот пост, однако в душе понимает, что совет директоров может решить и иначе.

Во-первых, она — женщина, а сама мысль о женщине-дирижере может оказаться для маленького городка Вустер столь же чуждой, как, например, марсианин, претендующий на должность налогового инспектора. Совет может отвергнуть ее еще и потому, что она местная, ошибочно полагая, будто лишь человек со стороны всегда лучше.

Но больше всего Джесси боялась, что на дирижерский пост может претендовать и некто более профессионально зрелый. Вот это незнание кандидатуры возможного соперника и превращало девушку в комок нервов, и Евгений просто не имеет права в такой момент осложнять ее жизнь дополнительными переживаниями…

Последние триумфальные звуки симфонии «Прометей» со всей мощью заполнили пространство зала и стихли. Джесси улыбнулась, испытывая неподдельное удовольствие.

Длинными узловатыми пальцами мистер Эндрюс пригладил густые волосы.

— Это было прекрасно. Поздравляю, — сказал он, отнюдь не склонный обычно к похвалам. — А теперь перейдем к рождественскому попурри.

Джесси наклонилась и нащупала под стулом нотную тетрадь. В этот момент по ее спине пробежал холодок, она решила, что кто-то открыл дверь и устроил сквозняк. Устремив взгляд в темноту зала, девушка почувствовала смутное волнение — будто нечто необычное таилось в центральном проходе. И в самом деле кто-то таинственный приближался к освещенной сцене. Сначала она увидела коричневые кожаные сапоги, потом длинные стройные ноги в полинялых джинсах и черный футляр валторны, сжатый рукой в кожаной перчатке. Ее сердце забилось, когда разглядела лицо вошедшего.

— Боже Милосердный! — выдохнула Джесси. Все вокруг поплыло, она сознавала лишь одно: Эдди!

Тот остановился в первом ряду, расстегнул молнию коричневой кожаной куртки и сел на стул в проходе.

Соседка Джесси, тоже явно наблюдавшая за появлением незнакомца, тихо воскликнула:

— Это еще кто такой?

Действительно, кто? — подумала Джесси, сжимая ладони, дабы унять дрожь. Появление Эдди Палмера так сразу не объяснишь. Он из тех редких людей, которых можно сравнить с таинственным природным явлением — чем-то вроде самопроизвольного возгорания или зимней молнией…

И долгие годы они являлись лучшими друзьями.

Но это было так давно, еще до того, как разъехались в разные колледжи. Прошло столько лет с тех пор, как они виделись в последний раз, что Джесси уже не верила, могут ли они вообще встретиться вновь.

Но вот же он! И хотя она совершенно растеряна и не понимает, что в эту холодную декабрьскую среду делает на репетиции оркестра маленького городка исполнитель мирового класса, ее одновременно охватило странное ощущение прежней живой связи. Его появление — самое невероятное и все же самое естественное событие.

Кто-то из музыкантов обратил на незнакомца внимание дирижера, тот повернулся.

— А, Эдди! — Мистер Эндрюс проковылял по сцене, спустился по боковым ступенькам, пожал пришедшему руку и негромко заговорил с ним под любопытными взглядами притихших оркестрантов.

Девушка рядом с Джесси кокетливо фыркнула:

— Я, кажется, влюбилась.

Джесси не прореагировала. Ей сейчас не до шуточек. Парадоксальность ситуации постепенно доходила до ее сознания. О Господи! Этого не может быть! Эдди не может находиться здесь! Она закрыла глаза, мысленно приказывая видению исчезнуть. Но когда через несколько секунд посмотрела вновь, он все еще оставался на месте — реальный, во плоти и крови и полный жизни!

В детстве Джесси не обращала особого внимания на внешность Эдди. Он был просто Эд, мальчишка, которого она знала с тех пор, когда еще не могла самостоятельно перейти улицу. Эд играл с ней в мяч, сердился на ее накрахмаленные платья и переболел вместе с ней ветрянкой. Но где-то лет в пятнадцать стала замечать его окружение — всех тех глупеньких девочек, что бегали за ним по коридорам вустерской средней школы или демонстрировали себя перед спевкой хора. Тогда-то и пришлось признать, что ее лучший друг — настоящий сердцеед.

Не в силах сдержать любопытства, Джесси выглянула из-за спины сидевшего впереди нее музыканта. Как всегда, Эдди следовало бы подстричься, его почти черные локоны обрамляли выразительное лицо. И он так и не научился одеваться как подобает.

Но время все же изменило его внешность. Он стал шире в плечах, раздался, игривая юношеская красота обрела волнующую мужественность. Джесси не готова была воспринимать его таким. Его образ, девять лет назад отпечатавшийся в ее памяти, не соответствовал тому, что она видела сейчас. Лицо казалось темнее, жестче, несло отпечаток опыта, о котором она ничего не знала, и это неожиданно опечалило ее.

Соседке Джесси явно хотелось поделиться впечатлением:

— Обалденный мужик!

В ответ она промолчала. Что может знать эта бедняжка? Внешне Эдди привлекателен, но не в том его сила. Людей притягивало к нему нечто более интригующее. Его уверенность, манера держаться чуть свысока, легкость, с которой он добивался успеха во всем, энергичность и юмор, а главное — непредсказуемость. Эдди — это комета, на хвосте которой очень многие желали бы прокатиться, чтобы хоть на мгновение испытать приятное возбуждение.

Сбросив куртку на стул, он последовал за мистером Эндрюсом на сцену. И без того учащенно бившееся сердце девушки заколотилось чуть ли не панически. Она не готова к такому. Как ей реагировать?..

С Эдди они расстались плохо, долгая дружба рухнула. Тогда им было по восемнадцать.

А они ведь даже не поругались, когда вернулись из злополучного похода. Напротив, Эдди извинился и даже пытался шутить по поводу случившегося на горе Барс, будто речь шла о глупой ошибке, которую легко забыть.

Более того, остаток лета он, словно сыпля соль ей на раны, игнорировал ее. Впрочем, за это тоже потом извинился, объяснив, что усиленно готовился к поступлению в колледж. Но Джесси же не слепая и видела тех длинноногих красоток, с которыми он разгуливал. Для них у него находилось время!

Перед отъездом он даже не пожелал проститься с ней лично, ограничился телефонным звонком. И все кончилось. Умерла их вечная дружба.

В рождественские каникулы, когда Эдди приезжал домой, они, конечно, виделись, но оба испытывали жгучую неловкость, их разговоры стали такими напряженными, что Джесси чувствовала себя совершенно выдохшейся после этих встреч. Затем его родители переехали в Майами, и с тех пор они уже не встречались. Некоторое время еще переписывались, потом, скорее по инерции, обменивались поздравительными открытками, наконец и почтовая ниточка оборвалась…

Эдди остановился у рампы в нескольких шагах от мистера Эндрюса, засунув руки в задние карманы джинсов. Джесси замерла под взглядом угольно-черных глаз, устремленных на оркестрантов. Интересно, узнает ли он ее? Не то чтобы это имело теперь значение, просто не желает воскрешать знакомство с Эдди Палмером из-за возможности подвергнуться шоковой терапии.

Его взгляд обежал музыкантов — скрипки, альты, флейты… Бровь удивленно вскинулась, когда увидел Джесси.

Она сглотнула слюну, застыла в ожидании. Он же — медленно, чувственно улыбнулся.

— Леди и джентльмены… — дирижер постучал палочкой по пюпитру, — многие из вас спрашивали, будет ли у нас приглашенный солист на рождественском концерте? — У Джесси глаза полезли на лоб. Приглашенный солист? — Еще вчера я сам сомневался, — продолжил мистер Эндрюс, — при наших-то скромных финансовых возможностях сие почти нереально, однако сегодня могу сообщить: у нас будет солист! Его зовут Эдди Палмер.

Эдди наконец отвел от девушки взгляд, и она перевела дыхание.

— Кое-кто из вас мог знать Эдди, — продолжил дирижер, распрямляя сгорбленную спину. — Он вырос в Вустере, и уже юношей проявил себя талантливым и разносторонним музыкантом. Не удивительно, что именно Палмер, выиграв приз «Надежда», получил стипендию на весь курс в престижном колледже для молодых дарований.

Джесси вздохнула. Да, она помнит, как легко Эдди овладевал все новыми инструментами, пока она едва управлялась с флейтой, и то болезненное ощущение, которое вызвала его победа на конкурсе.

Джесси охватили воспоминания о том знаменательном дне: тихое журчание двигателя его спортивного автомобиля, остановившегося у почтового ящика, висевшего на доме Палмеров. Как Эдди раскрыл конверт и, обернувшись к ней, восторженно поднял вверх большой палец. Ее почтовый ящик, куда они потом тоже заглянули, оказался пуст. Запах чайных роз ей ненавистен с тех пор. Не то чтобы она завидовала Эдди. Нет, испытывала радость за него и в то же время сердечную боль.

Мистер Эндрюс рассказывал то, о чем она и без того знала: окончив учебу, Эдди играл с небольшим филармоническим оркестром в Португалии, потом в Аргентине, записал несколько альбомов классики и джаза, а недавно вернулся из долгих гастролей по Японии. После переезда в Майами мать Эдди регулярно присылала в вустерскую газету сообщения об успехах сына. Ей было чем гордиться.

Девушка внимательно оглядела Палмера — все его шесть футов и два дюйма. Знаменит, уверен в себе — между ними пропасть. Но, может, она существовала всегда?

Собственно, почему они подружились, было выше ее понимания. Разве что их дома находились по соседству через улицу? Эдди был ее антиподом: чрезмерно заинтересованным во внешнем успехе, чуждым условностей, дерзким. Будучи человеком волевым, он верховодил и слишком часто навязывал ей свой выбор, свои интересы, провоцировал на поступки, на которые она сама не решилась бы.

— Недавно мистер Палмер вернулся в Штаты, — продолжал дирижер. — И сразу же получил место первой валторны в Детройтском симфоническом оркестре.

Господи! Эдди получил работу в знаменитом БСО? Тут девушка вдруг подумала о другом. Он обосновался теперь в Детройте? Так близко от Вустера?!

Она пялилась на Эдди чуть ли не открыв рот, пока тот не подмигнул ей. Джесси прикрыла раскрасневшиеся щеки повлажневшими ладонями и попыталась сосредоточиться.

— Узнав, что Эдди Палмер находится недалеко от нас, я позвонил ему и предложил на Рождество выступить с нами. Он не отказался. Итак, леди и джентльмены, приветствуйте нашего солиста. — На аплодисменты музыкантов Эдди ответил ленивой улыбкой. Как скучающий монарх, возмущенно подумала Джесси. Дирижер поднял руку. — Мистер Палмер любезно согласился участвовать в нашей репетиции, так что найдите ему стул…

Остаток репетиции прошел как в тумане. Девушка лишь сознавала, что в двух шагах от нее сидит Эдди, и напрасно пыталась расслабиться. Их дружба умерла девять лет назад, так чего ей волноваться? После репетиции им придется поприветствовать друг друга, как того требует элементарная вежливость, и нечего психовать.

Наконец мистер Эндрюс погасил лампочку на своем пюпитре.

— До следующей среды, господа, у нас остались только две репетиции, поэтому не пропускайте их. — Он прошел в глубину сцены, где Эдди упаковывал валторну.

Вероятно, они обсудят номера, в которых будет солировать Палмер, подумала Джесси и почувствовала облегчение. Торопливо накинув пальто и собрав вещи, она направилась к выходу.

Шел снег, приглушивший яркие огни центральный улицы Вустера. На ступенях концертного зала Джесси остановилась, чтобы достать ключи из сумочки.

За спиной хлопнула дверь, ее и без того разыгравшиеся нервы окончательно вышли из-под контроля — она вздрогнула. Просто смешно, сказала себе девушка. Ну спешит домой еще один музыкант. И все же сделала решительный шаг с тротуара.

— Эй, Джесси, подожди!

У нее замерло сердце. Она вдруг почувствовала себя попавшей в западню. Стараясь быть сдержанной, обернулась.

— А, привет, Эдди.

Поставив футляр с валторной, тот заключил ее в объятия.

— Не могу поверить! — засмеялся он, кружа девушку в воздухе. Джесси обалдела от такого натиска кожи, меха и упругих мускулов. — Не могу поверить! — возбужденно повторил он, а она удивилась: чего уж такого странного в том, что она играет в Вустерском оркестре? Где ж еще ей быть?

Наконец он поставил ее на ноги.

— Ну как ты, Джесс?

Джесс? Эдди один называл ее так. Это ей когда-то нравилось, звучало как ласка. Но, может, она преувеличивала?.. Девушка попыталась сохранить спокойствие.

— Я прекрасно. А ты?

— Великолепно. — Он наградил ее обезоруживающей улыбкой. За девять прошедших лет он добился того, о чем только можно мечтать, но пусть не думает, будто она забыла его эгоизм, бессердечность и все ему простила…

Он отпустил девушку и отступил назад.

— А ты прекрасно выглядишь. Совсем взрослая и такая элегантная.

— Спасибо. — Джесси усмехнулась — она всегда предпочитала одежду изысканного классического типа.

— Дело не только в одежде, но и в лице, в волосах. Ты изменила прическу?

Джесси понадобились три года, чтобы отрастить длинные волосы. Дома регулярно принимала масляные процедуры, а раз в неделю посещала дорогостоящий салон красоты.

— Ну, и как, одобряешь? Мне идет?

— Нет слов! Просто великолепие! — с искренним восхищением воскликнул Эдди.

Не желая поддаваться его обаянию, Джесси по-деловому спросила:

— А ты, значит, теперь в Детройтском симфоническом?..

— Ага. — В его голосе прозвучала гордость.

— Наверное, счастлив?

— Это точно.

Девушка знала, что детройтский коллектив музыкантов — один из самых престижных оркестров в мире, но для Эдди, возможно, и он лишь один из полустанков на пути к успеху.

— И где ты живешь? — спросила Джесси, смирившись с необходимостью поддерживать разговор. Как только нормы вежливости позволят, она сядет в машину и умчится, чтобы забыть о его существовании.

— Снял квартиру у профессора, уехавшего за границу. — Эдди оглядел весело освещенную улицу, кирпичные фасады и зеркальные витрины магазинчиков, выглядевших такими же, как и тогда, когда они были детьми. — Послушай, пойдем куда-нибудь выпить кофе, — вдруг предложил он.

— Кофе? — Чего ради? Неужели он не чувствует неловкость между ними? — Извини, Эдди, я не могу, спешу.

Он нахмурился:

— Может, на следующей неделе?

— Не знаю, сможем ли мы увидеться, — уклончиво ответила она.

— Но будут же репетиции!

Дрожащей рукой Джесси смахнула снег с ресниц. Эдди, тебе вовсе не обязательно приезжать на репетиции, произнесла она про себя. Я слышала твою игру на фоне семидесяти других инструментов. Вслух же сказала:

— Репетиций я не пропускаю, это правда.

Он пожал плечами:

— Хороший предлог, чтобы повидаться.

Джесси почувствовала еще большее смущение. Не хочет она встречаться с Эдди. Знает она его… Стоит только поддаться, и все закрутится непредсказуемо. Ей этого не надо. Ее устраивает нынешняя спокойная, упорядоченная, размеренная жизнь.

— Джесс, неужели у тебя нет времени даже на чашечку кофе?

— У меня дела.

— А на полчашки? — Он изобразил свою самую обаятельную улыбку.

Джесси вздохнула:

— Ну, если полчашки. Тут рядом есть кафе.

В его взгляде проглянуло разочарование. Она почувствовала, что ведет себя нелюбезно, поэтому, стараясь быть приветливой, сказала:

— Можем пойти и ко мне.

— Так поехали. — Он радостно поднял валторну. — Ты где припарковалась?

— На той стороне улицы.

— Прекрасно. Я сейчас. — Эдди поспешил к низкой спортивной машине, стоявшей у ступеней концертного зала.

— Это твоя? — не удержалась девушка от удивленного возгласа.

— Моя гордость и радость.

Она обошла машину, разглядывая ее словно летающую тарелку.

— Да это же «мерседес»!

— В самом деле? Надо же! — пошутил Эдди.

— Разве мы не дали обет не обзаводиться «мерседесами»?

— Это было когда! Или ты расстроилась из-за меня?

— Ну, мне придется добираться домой в этой развалюхе. — Девушка показала на скромный «форд».

— Ты держишь слово, как это на тебя похоже, Джесс.

Она ощетинилась:

— Догоняй!

Джесси ехала четыре мили до своего кооперативного дома, настроение ее ухудшилось. «Как это на тебя похоже», — с издевкой повторила она, следя за фарами Эдди в зеркале заднего обзора.

Он теперь знает Джессику Уолш не лучше, чем астронавта на Луне! Я же изменилась не только внешне. Джесси забарабанила по рулю обтянутыми перчаткой пальцами.

Эдди никогда не понимал меня. Самодовольный тупица! Однажды, когда им было по шестнадцать, он сообщил, что пишет фортепьянное произведение для нее. Это заинтересовало и даже польстило, пока она не услышала ту дурацкую вещичку, претенциозно названную «Блюз — Джесс».

Тогда она ничего не сказала, хотя возненавидела его творение, не сразу поняв почему. Благодаря своему ровному, незатейливому ритму и сладкой предсказуемой мелодии, пьеса оказалась отличным символом их отношений. Эдди никогда не признавал в ней сложную личность. Блюз подтверждал: вот вам человек, который не может ничем удивить.

Что ж, Эдди Палмера ожидает сюрприз, если он узнает ее получше. Но она не даст ему такой возможности. Ну нет! Ему предстоит самое быстрое кофепитие в жизни!

Глава 2

Джесси включила мигалку поворота и заехала через каменные ворота на освещенную подъездную дорожку, ведущую к скоплению двухэтажных построек псевдоколониальной архитектуры, одну из которых она называла своим домом. Почти в каждом окне светились свечи и елки, но только не у нее.

Эдди припарковался сзади и выбрался из машины. Уперев руки в бока, он оценивающе огляделся.

— Послушай, Джесс, ты в самом деле поселилась здесь?

— Конечно.

— Но мы же давали обет не жить в кооперативах.

— Когда это было, — усмехнулась девушка, направляясь по тропинке к двери. На пороге постучала ногами, стряхивая снег с сапог, открыла замок, включила свет в прихожей и гостиной. — Вот мы и пришли. Давай свою куртку.

— Спасибо. — Эдди внимательно оглядывал тщательно прибранную комнату и традиционную мебель. — Если оставить сарказм, скажи, почему ты выбрала такое место?

— Это все мама. После смерти отца она устала от возни со старым домом. Он был такой огромный, требовал постоянных ремонтов.

— Верно, но у него было собственное лицо. Как у всех домов в нашем квартале.

Девушка пожала плечами.

— Пойдем на кухню. Там мы можем поговорить, пока будет готов кофе.

— Ты скучаешь по старому дому?

Джесси постаралась сохранить бесстрастное выражение лица:

— Здесь современное оборудование и вообще удобно… Быт без всяких хлопот…

— Я по своему скучаю. У родителей сейчас прекрасный дом, но это далеко не одно и то же.

Он взял у нее банку и, пока Джесси наливала воду в стеклянный кофейник, отмерил ароматный порошок.

— Жалею, что не смог приехать на похороны твоей матери.

— Я тебя и не ждала. Ты гастролировал Бог знает где.

— И все же. Твоя мать была удивительной женщиной. Я хочу сказать: жаль, что она ушла из жизни.

Джесси молча уставилась в его темные бархатные глаза.

— Тебе, наверное, приходится нелегко и тоскливо, особенно накануне Рождества?

— Иногда. Прошло больше полгода, и все же…

Эдди приподнял ее подбородок, заглянул в лицо:

— Я могу чем-нибудь помочь? Можешь на меня рассчитывать…

Хотелось бы Джесси поверить ему, но не получалось. Если бы даже он не обошелся с ней так паскудно, оставив полным обиды сердце, прошло слишком много времени. Они разбежались в стороны и давно уже не друзья, на что бы он сейчас ни претендовал. А предаваться воспоминаниям — ни к чему, какой в этом смысл?

— Пойдем поговорим, пока варится кофе, — холодно предложила она.

Он последовал за ней в гостиную.

— Так расскажи, как ты живешь, кроме того, что играешь на флейте для старика Эндрюса в Вустерском симфоническом?

Джесси присела в кресло, соображая, как реагировать на сарказм, прозвучавший, как ей показалось, в голосе Эдди.

— Наш симфонический, конечно, не твой Детройтский, но тоже кое-чего стоит. — Гость немного смутился, а она продолжила: — Я в основном преподаю. В средней школе и колледже.

— Вот как? В колледже? Значит, ты получила степень?

— Да, по музыковедению.

— Молодчина. — Расхаживая по комнате, Эдди подошел к полке с книгами. — Хотя, что удивительного? Ты всегда прилежно училась. — И опять ей послышался намек на насмешку, однако она в ответ промолчала.

Гость пересек комнату, заглянул в пустой камин, направился к углу, где стоял музыкальный центр.

— Присядь, — попросила Джесси. — От твоего хождения я нервничаю.

— О, извини. — Но, прежде чем сесть, Эдди нажал кнопку стереосистемы, и в динамике зазвучал легкий рок. — Я слышал, Эндрюс уходит на пенсию после рождественского концерта? — Он сел в кресло напротив нее, положил локти на колени и стал постукивать кончиками пальцев друг о друга.

— В общем… Да. У него с сердцем неважно, с прошлого лета участились приступы.

— Жаль. Трудно будет найти ему замену.

— Да. — У Джесси мелькнула мысль, не сказать ли ему, что надеется получиться это место? Но тут она вспомнила намерение не допускать его в свою жизнь. К тому же он вряд ли поймет ее стремление, а главное профессиональную способность занять дирижерский пост. — Ну как? Тебе здесь нравится?

— Для кооператива — ничего. Вполне солидно. Чувствуется прочность. Хорошо, что ты привезла сюда столько мебели из старого дома!

Джесси удивленно вскинула голову:

— Ты помнишь ее?

— Конечно.

Тронутая таким ответом, девушка едва не предложила Эдди осмотреть весь дом, но вспомнила о своем кабинете — бывшей комнате матери. Там висела афиша с портретом ее любимого дирижера — женщины, и были разбросаны записи, относящиеся к предстоящему весной концерту, где, даст Бог, Джесси предстанет за дирижерским пультом. И дело вовсе не в смущении, которое она сейчас испытывала. Просто не желала, чтобы Эдди понял ее амбициозные намерения стать во главе оркестра и начал задавать ехидные вопросы.

— Судя по запаху, кофе уже готов.

Это являлось хорошим предлогом сбегать на кухню. Но и тут, пока Джесси готовила поднос, беспокойство не отпускало девушку. Ну с какой стати Эдди вернулся в Вустер? Почему я не прогуляла сегодня репетицию? И зачем пригласила его к себе?.. Возникало ощущение, будто она сама подожгла бикфордов шнур и теперь ждет, когда все взорвется.

Вернувшись в гостиную, Джесси поставила серебряный поднос на кофейный столик. В ее отсутствие гость переключился на другую музыкальную волну, но по-прежнему расхаживал по комнате.

— Ты все еще кладешь один кусочек сахара? — спросила она.

— Нет, мне без сахара. А кто это?

Эдди держал маленькую фотографию в рамке. От неожиданности Джесси уронила ложечку.

— Его зовут Евгений Горошко. Он потомок эмигрантов, приехавших в Штаты в двадцатые годы.

Эдди усмехнулся:

— Гений?

— Ев-ге-ний, — произнесла она по слогам. — Или Женя. Тоже преподает в здешнем колледже.

— Похоже, твой очередной ухажер?

— Разве когда-нибудь у меня были, как ты выражаешься, очередные ухажеры?

— А как же? Ты уже в десять лет начала подыскивать подходящую партию. Так это мистер Суженый?

— Пожалуй. В нем есть все, что привлекает в настоящем мужчине. — Джесси попыталась дерзко улыбнуться.

— Гм, я и не подозревал, что тебе может понравиться профессор в твиде.

— Почему бы и нет? У нас много общего: работа, знакомые, взгляды на традиционные семейные ценности и другие важные в жизни вещи… Мы оба любим, например, тихие вечера дома.

— А сколько ему лет?

— Только тридцать два. Борода его старит.

Эдди поставил фото на кофейный столик и присел на софу.

— Какой предмет он преподает? Русский язык и литературу.

— В самом деле? Значит, он из русских выходцев! Должно быть, интересный парень.

— Да. — Джесси искала способ отвлечь Эдди от расспросов, касающихся ее лично, поэтому напрямик спросила: — А ты встречаешься с кем-нибудь?

Он улыбнулся.

— Ее зовут Рут Альфан. Мы познакомились год назад в Толидо, где ее снимали для обложки «Вечернего клуба».

— Так она фотомодель?

— Да.

Могла бы и догадаться, усмехнулась про себя Джесси, красотки как раз в его духе. Но вот чего она не ожидала, так это боли, которую вдруг испытала.

— У вас это серьезно?

Ответил Эдди не сразу:

— Может быть.

— Вот как? — Эдди Палмер никогда не относился серьезно к кому бы то ни было. — Как же вы общаетесь с Рут? Как фотомодель она должна бы жить в Нью-Йорке?

— Работает там, но отдыхать часто приезжает к родителям в Толидо.

— О, я знаю, какое это чудесное место на озере Эри, — притворно восхитилась девушка, а про себя подумала: вот причина, по которой он захотел получить место в Детройтском симфоническом! Чтобы быть ближе к Рут… — Хочешь клюквенного пирога? — Дрожащей рукой она протянула тарелку. — Его пекла моя сестра.

— Спасибо, нет. А как поживает Пег?

— Отлично. Поверишь, она ждет уже первого внука.

— Вот как? Хотя, что я удивляюсь! Она же на девятнадцать лет старше тебя… А где она живет?

— В Буффало.

— Это нехорошо, — покачал головой Эдди.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я надеялся, после смерти матери сестричка не оставит тебя одну.

— Ну я не совсем одна. Хоть Пег и живет и не близко, мы часто навещаем друг друга. У меня есть мои студенты, наш симфонический оркестр, где полно друзей, Евгений — так что скучать мне не дают. — Необъяснимо взволнованная, Джесси взяла фотографию и вернула ее на место.

Они затронули почти все темы, о которых говорят люди после долгой разлуки: дом, работа, дела на любовном фронте. Пора бы ему и уходить. Чего он сидит? И почему хмурится, даже когда улыбается?

— Ну, мне пора в путь.

Он словно услышал ее мысли. А ведь и правда было время, когда они, юные и глупые, верили, что могут читать мысли друг друга. Наверное, и сейчас могут, но далеко не все, слава Богу.

Наступила неловкая пауза. Джесси охватило неясное беспокойство.

— Знаешь, я внимательно изучил твои полки. Неужели хранишь любительские фильмы о школе и первых восемнадцати годах нашей жизни? Невероятно!

— А что такого? Я все сохраняю, даже кадры, которые на восьмимиллиметровке снял когда-то отец. Надеюсь, ты не хочешь увидеть их сегодня? Там ведь часов на восемь, — взмолилась Джесси.

— Нет, конечно, — вздохнув, ответил Эдди.

Он явно расстроился, однако ей было плевать на это. Она не собиралась погружаться вместе с ним в воспоминания. Их дружба кончилась, когда десять лет назад летним утром они проснулись на горе Барс.

— Может, как-нибудь дашь мне кассеты на время?

— Обязательно. — Джесси продолжала стоять, намекая, что визит гостя закончен.

— Если честно, я бы сейчас с удовольствием посмотрел, как мы играли под фонограмму, изображая великих музыкантов. — Он наградил девушку своей самой очаровательной улыбкой.

— Это несерьезно.

— Ну же, Джесс. Сколько мы потратим времени? Три-четыре минуты?..

Она все же стояла на своем:

— Уже поздно, тебе придется подождать до следующего раза, когда я найду пленку… И, должна предупредить, ты можешь разочароваться. В памяти прошлое представляется более привлекательным.

Эдди нахмурился.

— В чем дело, Джесс?

В его голосе прозвучала неподдельная озабоченность. Отвернувшись, но чувствуя на себе пристальный взгляд, девушка тихо ответила:

— Ни в чем.

— Извини, — наконец сказал он после напряженного молчания. — Я, похоже, чересчур настойчив, а?

Джесси замерла, сообразив, что они, как и раньше, настроены на одну волну.

— Чего ты хочешь от меня, Эдди?

— Не знаю. — Он поднялся с софы, опять беспокойно заходил по комнате, потом с неизменной улыбкой повернулся к ней: — Черт, действительно пора уходить — мне же далеко ехать.

И не думая возражать, она достала куртку из встроенного шкафа и протянула гостю.

— Спасибо за кофе. — Он поднял воротник и пошел к двери.

Девушка импульсивно схватила его за руку.

— Подожди, Эдди. Прости, если твой визит не стал таким, как тебе хотелось бы. Но… минуло столько времени с нашей последней встречи. Мы оба изменились, у нас появились новые интересы и новые друзья. А все это… — она махнула рукой в сторону полки с кассетами, — далекое прошлое. Нет, у меня сохранились добрые воспоминания, но… дружба кончилась. Это случилось так же естественно, как кончается детство.

— Даже добрая дружба?

У Джесси вдруг сжалось сердце.

— Особенно она.

Эдди покорно кивнул и шагнул за порог в снежную ночь.

Девушка закрыла дверь, как только тронулся «мерседес». В гостиной рассеянно собрала посуду, отнесла на кухню. Мысленно она твердила себе: я права. Между нами нет ничего общего, но даже если и было бы, бесчувственное отношение Эдди девять лет назад мешает нашему сближению. Да мне и гораздо лучше без него с его дурацкой игрой под фонограмму…

Зевнув, Джесси решила выбросить все из головы и хорошенько выспаться, но тут ее внимание привлек красный глазок кинопроектора. После минутного колебания она включила его.

Не то чтобы меня действительно интересовали наши детские глупости, уговаривала она себя, вставляя кассету, просто любопытно и не более того…

Экран ожил в тот момент, когда староста класса объявил их — Эдди, ее и еще трех друзей — как выступление группы «Роллинг Стоунз». Последовали одобрительные аплодисменты и свист. Они заиграли, и студенческая аудитория взорвалась.

Даже сейчас Джесси поразило совершенно раскованное подражание Эдди прославленному солисту. На том расстоянии, с которого Пег снимала тогда эту сцену, не имело значения, что внешне семнадцатилетний высокий и худющий Эдди совершенно не был похож на Мика Джэггера. Эффект сходства достигался манерой двигаться на сцене. Он просто неистовствовал, и публика сходила с ума.

Джесси опустила голову, не желая видеть, как сама изображала не менее знаменитую Кейт Ричардс, какой дурочкой выставилась она тогда перед всеми.

Их номер закончился, и сквозь аплодисменты прорвался ободряющий возглас сестры: «Молодцы, ребятки!», а на экране Эдди кружил в объятиях свою подружку — смеющуюся семнадцатилетнюю Джесс.

Девушка прокрутила на скорости следующие кадры, пока на экране не появился совсем другой эпизод. Лето, после окончания школы прошел месяц, до поступления в колледж оставалось еще недели три, и они с Эдди собрались в очередной поход в горы.

«Вот они, всемирно известные альпинисты…» — тоном репортера комментировала происходящее Пег, обожавшая все снимать на пленку.

Джесси сползла на краешек кресла. Воспоминания и вызванная ими боль, казалось, скрутили ее в узел. Она давно забыла, каким беззаботным, счастливым, просто золотым может быть лето.

«Чтобы выжить в суровейших условиях отрогов Аппалачей, — продолжала Пег комментарий, — турист должен быть хорошо подготовлен и иметь соответствующее снаряжение. — Крупным планом камера показала грубые ботинки Джесси, и тут прозвучало: — Сделай же чего-нибудь, а то ты стоишь как мумия».

Исполняя желание, Джесси подкралась и ткнула тросточкой в зад Эдди, копавшегося в автомобильном двигателе. Он резко выпрямился, стукнувшись головой о поднятый капот, и громко выругался…

Сидя теперь в темной гостиной, Джесси невольно закусила дрожащую губу и с трудом перевела дыхание. В следующую секунду по ее щекам скатились две горячие слезинки.

Она смотрела, как Эдди сливается с ней в пародийном танго и его густые вьющиеся темные пряди образуют четкий контраст со строгим пучком ее гладко зачесанных волос. Девушка всматривалась в молодые, открытые, бесхитростные лица, пытаясь понять, догадывался тогда хоть один из двоих, что, когда солнце взойдет на следующее утро, они будут уже не друзьями, а любовниками.

Глава 3

К половине четвертого уже становилось по зимнему сумеречно. Джесси Уолш пересекла четырехугольный двор колледжа так быстро, как ей это позволяли сапожки на кожаной подошве. Истоптанный днем в кашицу снег начал опасно обледеневать. Она зябко куталась в белое шерстяное пальто.

По открытому двору гулял порывистый ветер, раскачивая высокую светящуюся огнями ёлку в центре газона и заставляя слезиться глаза девушки. В сотый раз Джесси обругала Эдди Пал-мера за то, что промаялась из-за него полночи. О, она пыталась заснуть, но и несколько часов спустя после того, как тот уехал, сам воздух дома, казалось, был наполнен мужским присутствием. Она все еще слышала глубокий тембр его голоса, чувствовала шикарный запах дезодоранта и кожаной куртки. Одним коротким визитом Эдди всколыхнул в ней давно забытые чувства.

Разве сейчас он имеет для нее какое-нибудь значение? — думала она. Все кончено. Разумеется, им еще придется встретиться на паре репетиций, потом на концерте, но уже не повторится безумие прошлой ночи, не будет дружеской болтовни, как и приглашения в дом на кофе. После вчерашнего довольно холодного прощания она не удивится, если он теперь даже не поздоровается с ней.

— Джесси!

Узнав голос Евгения, она обернулась на ступеньках. Он подбежал и, вынув трубку изо рта, поцеловал ее. Девушка инстинктивно отстранилась, чувствуя неловкость от такого публичного проявления чувств.

— Ты наверх?

Она кивнула и поспешно нырнула в теплое здание.

— Хочу взять кое-что из кабинета для урока в четыре часа.

— Я тебя провожу.

Они поднялись по лестнице на второй этаж, Джесси отперла маленькую комнатку, которую справедливо называла своим закутком. Евгений закрыл за ними дверь, и закуток уменьшился еще больше. Он не был очень высок ростом, скорее широким и солидным.

Евгений расстегнул пальто, снял и по-хозяйски положил на ее письменный стол свою каракулевую шапку. Его тонкие песочного цвета волосы чуть потрескивали от статического электричества.

Джесси переложила шапку на стул и открыла портфель.

— Какие у тебя планы на обед? — спросил он.

Она тепло улыбнулась, надеясь сгладить напряжение, оставшееся после их недавнего спора.

Евгений выбил трубку в пепельницу, которую девушка держала специально для него.

— Ничего особенного.

В пять заседание кафедры, которую собираемся завершить пиццей. Ее уже заказали заранее.

— Жаль. Я надеялся, мы пообедаем вместе. Ладно. Может, тогда завтра?

— Да, конечно, — торопливо и чуть виновато ответила Джесси.

По пятницам они всегда обедали вместе. Брали блюда на дом в итальянском ресторанчике, потом смотрели взятый напрокат фильм у нее в гостиной. Это стало уже привычным.

— Почему не позвонила мне вчера? Ты же всегда звонишь после репетиции.

Отвернувшись, Джесси быстро выбрала в шкафу нужный альбом с пластинками и засунула его в портфель, у нее сжалось сердце. По правде говоря, она просто забыла позвонить. А после ухода Эдди так расстроилась, что стало не до того.

— Прости… — Девушка хотела было сказать ему о своем госте, однако инстинкт подсказал не делать этого, хоть непонятно почему. — Я устала и сразу легла спать…

— Эх, ты… — Евгений вздохнул так, словно разговаривал с ребенком, испытывавшим его терпение. — Разве не знаешь, как я волнуюсь, когда ты остаешься ночью одна? В следующий раз звони обязательно, ладно?

Джесси кивнула, открыла ящик стола, подбирая нужные для занятий карточки.

— Договорились? — настаивал он.

Пальцы девушки замерли. Забота Евгения о ее безопасности всегда умиляла, но сейчас что-то в его тоне настораживало.

— Конечно, буду звонить. — Она закрыла портфель, бросила взгляд на часы и поспешила к двери.

Евгений схватил ее за руку.

— Могу я спросить насчет нашего вчерашнего выяснения отношений?.. Ты подумала о том, что я сказал?

— Да, я же обещала. — Джесси попыталась высвободиться, но он лишь сильнее сжал девичье запястье.

— Я говорю серьезно. Мы уже долго знаем друг друга, оба — взрослые люди, а на дворе не прошлый век. Никто нас не осудит и не удивится, если мы чуть отпустим повода… Тебе не кажется, многие просто поразились бы, узнав, насколько наши взаимоотношения невинны.

Джесси нахмурилась, потерла точку между бровями, потому что вдруг весь лоб заломило.

— Ясказала подумаю, и ты дал мне время до воскресенья.

Кивнув, Евгений отпустил ее.

— Об этом вроде и голову ломать не стоит — не военную же стратегию предстоит разрабатывать… Если ты действительно любишь меня, почему бы нам не спать вместе? Мне кажется, что что-то не так или ты просто недоговариваешь…

Джесси покраснела.

— О чем, например?

— Если тебя беспокоит твоя половая дисфункция… — У нее выпучились глаза. — Тут нечего стыдиться. Мы могли бы вместе сходить к врачу.

— Спасибо. Мне только дисфункций, как ты выражаешься, не хватает. Какие глупости!

— Ну а как ты объясняешь твою сдержанность? Среди знакомых нам пар нет ни одной, которая не была бы в интимной близости.

— В самом деле? Ты это сам проверял?

— Не брюзжи — я только пытаюсь помочь.

Джесси сделала глубокий вдох:

— Знаю. Может, у нас… вернее, у меня и есть проблема, но не в том, на что ты намекаешь… Я же прошу — дай мне время… А сейчас я должна бежать на урок.

Она снова двинулась к двери, но Евгений вдруг стремительно притянул ее к себе и крепко поцеловал. Девушка напряглась, инстинктивно сопротивляясь. Это-то он и принимает за дисфункцию, подумала она и попыталась заставить себя расслабиться. Ей не хотелось огорчать его еще больше. Он чудесный человек. Пусть в последнее время их отношения немного напряженные, какими не были в недавнем прошлом, в будущем они несомненно улучшатся.

Прошла целая вечность, когда он наконец поднял голову и улыбнулся.

— Так-то лучше. — Евгений наклонился, чтобы поцеловать ее еще раз, но Джесси решительно оттолкнула его.

— Меня правда ждет работа.

И все равно он заключил ее в объятия, напоминавшие скорее захват борца.

— Хватит! — уже рассердилась девушка.

Неожиданный стук в дверь застал их врасплох. Евгений расслабил руки, Джесси высвободилась, быстро поправила волосы и открыла дверь. Думала, пришел какой-нибудь учитель или студент. Уж кого-кого, но увидеть Эдди Палмера она совсем не ожидала.

— Привет, Джесс, — проронил тот и с прищуром взглянул на Евгения.

Она не сразу обрела голос:

— Ч-что ты здесь делаешь?

Евгений не преминул приобнять ее за плечи и спросил:

— Кто это?

— А вы кто? — парировал Эдди.

— Похоже, вас нужно познакомить, — вмешалась Джесси. — Эдди — это мой друг Евгений Горошко. А Эдди Палмер — музыкант, солист на нашем рождественском концерте. — Ей хотелось бы ограничиться обычной формальностью, но, увидев озадаченность в глазах Евгения, она поняла, что не может так поступить. — К тому же Эдди мой старинный школьный приятель. Он недавно вернулся в Штаты после нескольких лет пребывания за границей.

Мужчины оглядели друг друга, прежде чем обменяться рукопожатием.

— Надеюсь, я не помешал? — поинтересовался Эдди. У Джесси не было сомнений — он прекрасно понял, чему помешал. — Вот решил навестить тебя.

Она хотела было напомнить, что он вчера вечером уже навестил ее, но вовремя сдержалась, чтобы не выдать себя:

— Как приятно. У нас почти не было времени поговорить вчера.

Эдди перевел взгляд с нее на Евгения и демонстративно взял ее портфель.

— Ты ведь собралась на урок? Тогда разреши мне по старой привычке нести твой портфель.

Краешком глаза она видела — Евгений готов закипеть.

— Какая жалость, что вы приехали в столь неурочное время, мистер Палмер. У Джесси занятия начинаются как раз в четыре.

— Вот как? У вас, надо полагать, тоже?

— Нет, я на сегодня уже закончил.

— Тогда мы с вами распрощаемся. Рад знакомству. У вас занятное имя — Ге-ний…

— Ев-ге-ний, — сухо поправил тот.

— Извините, если спутал. У меня с именами вечная проблема.

— Я вечером позвоню, Джесси, — хмуро бросил Евгений. — Нет, лучше заскочу к тебе. Заседание кафедры кончится, так что к семи ты наверняка уже будешь дома. Договорились? — Он с вызовом взглянул на Палмера.

— Да, разумеется.

— Пока, — любезно сказал Эдди, попрощавшись. Выйдя в коридор вслед за девушкой, он ехидно хохотнул: — Веселый парень, этот твой профессор…

Джесси не удержалась от улыбки и тут же пожалела об этом. Им же уже не по пятнадцать лет, чтобы то и дело подтрунивать над кем бы то ни было.

— Тебе не следовало делать это, — довольно сухо бросила она, спускаясь по ступенькам в учительскую.

— Делать что? — ухмыльнулся Эдди.

— Насмехаться над ним. Это не просто какой-то парень, а человек, который готов сделать мне предложение. И мне он нравится… очень.

Эдди лишь пожал плечами, мол, дело вкуса. Тогда Джесси нетерпеливо спросила:

— А зачем собственно ты здесь?

Палмер присел на подоконник, скрестив ноги. Девушка заметила, что секретарша наблюдает за ним из открытой настежь приемной с нескрываемым любопытством. Да разве можно ее осудить? Ведь Эдди видный, нет, просто красивый мужик, Джесси сама с трудом отводит от него глаза.

— Ты не поверишь, но я соскучился по тебе, — простодушно улыбаясь, ответил он.

— Не поверю.

— Ладно, тогда послушай, В Детройте я играю еще и в джаз-банде, не хочешь приехать посмотреть на нас в воскресенье вечером?

— В джаз-банде? — отозвалась она как эхо.

— Ага. Ты же знаешь, я всегда играл джаз в свободное время. У нас подобрались отличные ребята, и заведение вполне уютное.

Чего я так раздражена? Какое мне дело до Эдди? Забот и так хватает, думала Джесси, стараясь взять себя в руки.

— А на чем ты играешь? — спросила она наконец.

— На фоно, как в старые добрые времена.

Джесси откинула назад длинные светлые волосы и холодно проронила:

— Старые времена давно прошли. Я, например, уже в эти игры не играю. Слишком занята.

Эдди фыркнул.

— А что с твоей основной работой?

— Имеешь в виду симфонический оркестр?

— Конечно. Ты получил одно из лучших мест, о котором можно только мечтать, и вместо того, чтобы целиком посвятить себя делу, напрасно растрачиваешь энергию.

— Как-как? — рассмеялся он. — Говоришь, как заправская учительница или моя маман.

— Я знаю, тебе никогда не сиделось на месте, но, Эдди, тебе пора стать серьезнее.

Палмер криво сжал губы:

— Было время, когда такая мысль даже не пришла бы тебе в голову. Что с тобой случилось, детка?

— Наверное, я повзрослела, а ты нет…

У него вытянулось лицо:

— Ну, спасибо, подружка!

Джесси вдруг сообразила, что принимает разговор слишком близко к сердцу, хотя неизвестно почему. Реакция на его внезапное появление? Нет, скорее, на привычную, но давно забытую его манеру над всем и вся иронизировать.

— Эдди, если ты только хотел пригласить меня послушать джаз, почему просто не позвонил? Зачем ты все же приехал?

— Если коротко, мне недостает нашей дружбы, Джесс, и теперь, когда я сюда вернулся, хотелось бы возродить ее.

— Вот как?

— Да.

— Взять щелкнуть, словно имеешь дело с выключателем, и готово?

— А почему нет, если специально не усложнять? Не понимаю, почему ты встречаешь это в штыки.

— Не хохми.

— Ничего не могу с собой поделать.

Джесси прикрыла глаза пальцами и простонала:

— Я же вчера тебе ясно сказала.

— Ясно только одно, подруга, в отличие от тебя я не могу забыть о тех восемнадцати годах, которые мы провели когда-то бок о бок. Ты слишком переплелась с моей жизнью. Как это тебе удалось, Джесс, сам не понимаю…

Под его откровенно пристальным взглядом ей стало неловко.

— Если все так, почему же ты не разыскал меня раньше? Сейчас декабрь, Эдди, а ты вернулся в Штаты, как я знаю, еще в августе.

— Разве я не говорил уже, как был занят. Ты хоть представляешь, что значит включиться в работу Детройтского симфонического? Пять, а то и шесть концертов в неделю, постоянно обновление программы, разучивание новых партитур…

— Но у тебя же находилось время для Рут и своего джаза?..

— Если хочешь знать правду, я боялся звонить.

Джесси рассмеялась.

— Ты? Боялся?.. Рассказывай кому-нибудь другому, только не мне.

— Я чувствовал, что меня ожидает неласковый прием. И не ошибся.

Джесси на секунду растерялась, но выручил звонок.

— Я должна идти. У меня урок.

— Могу я поприсутствовать?

— Нет! — Да что с ним в самом деле? — мелькнуло у нее в голове.

— Почему?

— О, не знаю. Просто не хочу, — заупрямилась девушка.

— Ну же, обещаю не бросать шарики из жеваной бумаги, передавать записочки и задавать дурацкие вопросы.

Джесси почувствовала, что попала в западню, и честно ответила:

— Ты меня будешь отвлекать.

Эдди рассмеялся, обнял ее за плечи и, прижав к себе, сказал:

— Не буду. Ты всегда прекрасно владела собой…

Он сел в последнем ряду, как бывало обычно в школе. «Хулиганский ряд» называли его учителя. Студенты с любопытством поглядывали на незнакомца. Он же невозмутимо вытянул в проход длинные ноги, скрестил руки на груди и только посверкивал своими дьявольски темными глазами. Стоя за кафедрой, Джесси постоянно ощущала его изучающий взгляд. Я, должно быть, кажусь ему простушкой, подумала она, в домашней вязки шерстяной кофте и бежевой юбке, в скромных сапожках на низком каблуке.

Черт бы побрал, кляла девушка его и нелепую ситуацию, в которой она оказалась. Это же моя жизнь, а не шутка какая-нибудь. Она оглядела класс, призвала на помощь все свое самообладание и начала.

Как всегда, Джесси хорошо подготовилась к лекции. Однако взволнованная личными переживаниями, закончила ее на десять минут раньше срока. Поэтому и решила наказать Эдди за собственную поспешность. Она извинилась перед классом, чтобы представить студентам, словно так и было задумано, посетившего их гостя.

Когда Джесси объяснила, чем занимается Эдди, глаза студентов загорелись любопытством.

— Если есть вопросы, я уверена, мистер Палмер с радостью вам ответит.

Поднялась дюжина рук. Молодежь спрашивала о его вкусах и музыкальных пристрастиях, любимых композиторах — классиках и современных, даже о его заработках. Готовы были и дальше мучить, но выручил звонок.

— Ну и устроила ты мне, училка, — сказал ей Эдди, когда студенты разошлись.

Девушка повернулась к нему спиной, вытирая доску. Да уж, неплохо я его подставила. Впрочем, Эдди молодец, отметила она про себя. Справился не без изящества и юмора.

— Ну и где здесь после такой встряски можно хорошо поесть? — спросил он.

— Что? — оглянулась девушка через плечо.

— У тебя, надеюсь, есть любимый ресторан? — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — Еще один повод для моего приезда — пригласить тебя на обед.

Ей было не смешно.

— Единственное, чего я хочу, Эдди, так пойти домой и напялить на себя махровый халат…

— И это годится. Мы можем захватить пару гамбургеров по пути.

Джесси вздохнула:

— А ты упрямый!

Эдди покачал головой, чуть скривив свой чувственный рот.

— Ладно, так и быть, давай пообедаем, но в студгородке.

— Здесь?

— Да. — Не желала она идти в ресторан, где разговор мог бы стать слишком личным, и уж совсем не хотела приглашать его к себе. — Так быстрее.

— Ах, конечно, я и забыл. Твой Гений придет к семи. Укутайся получше — на улице холодно.

— Перестань называть его так, — потребовала Джесси.

Эдди дважды обкрутил шарф вокруг ее шеи, намеренно туго прикрыв рот.

— Всегда жаждал сделать это.

— Что?

— Заткнуть учителю рот кляпом.

На улице уже вечерело, в синем небе сверкал месяц.

— Чудесное место, — заметил Эдди, вышагивая следом за Джесси по ухоженному дворику.

— Таким и должен быть колледж в Пенсильвании. Кирпич, плющ и обсаженные кленами тропинки.

— Ты счастлива здесь, Джесс?

— Разумеется, — механически, без эмоций ответила она.

— Так у тебя все хорошо?..

Она удивленно взглянула на спутника.

— Да, моя жизнь полна, и это не может не радовать.

— А чему ты учишь, кроме музыковедения?

— Только этому. Но я еще руковожу хором. А в средней школе у меня два урока теории и струнный оркестр.

Ошеломленный, Эдди замедлил шаги.

— Ты еще и дирижируешь?

Она резко обернулась.

— Да.

— Будь я проклят! — улыбнулся он.

— Может, и будешь.

Эдди рассмеялся.

— И когда ты решилась попробовать?

— Еще на первом курсе. Чему ты поражаешься?

— Прости. К такой новости нужно привыкнуть, ты была такой тихой.

— Тихая не значит робкая, Эдди.

— Тогда меня удивляет, что ты не заинтересована в месте Эндрюса.

— Кто говорит, что не заинтересована? слишком поздно она сообразила, что проговорилась, и покраснела.

Эдди промолчал. Джесси почувствовала — он смотрит будто сквозь нее, словно перед ним пустота, и растолковала это на свой лад. Он не считает меня способной, полагает, я стала просто зарвавшейся нахалкой… И она поспешно сменила тему.

— Пойдем по этой тропинке — так быстрее.

— Что быстрее? Добраться до столовки?

— Да.

Некоторое время они шли молча.

— Так странно, — сказал вдруг Эдди.

— Что странно?

— Быть здесь с тобой, идти вместе в столовку.

— Не поняла.

— Ну, я вот подумал, если бы мы после школы учились вместе в одном колледже… Из-за этого ведь и порвалась связывавшая нас нить, а, Джесс? Когда мы разъехались кто куда…

Девушка вся напряглась.

— Ничего не поделаешь. Тебе выпало одно, мне другое…

— Знаю. И все же у меня такое ощущение, будто я что-то упустил… Мы перестали быть вместе. Образовалась пропасть…

— Нечего сыпать соль на раны. Это не моя вина. — Джесси пожалела, что не смолчала.

— Так куда мы идем обедать? — Эдди явно стремился переменить тему, она, пожалуй, тоже.

— Я уже говорила, в столовку для студентов.

— О, кайф!

— Не знаю, смогут ли там подать обед, как ты его себе представляешь, но обслуживают быстро.

Они вошли в зал и тут же оглохли от громкой музыки, льющейся из динамиков. С потолка свисали серебряные и золотые гирлянды, с колонн глядели Деды Морозы и снеговики. Увидев шумное море молодежи, Джесси подумала, что только сумасшедшая могла привести его сюда, и торопливо направилась к раздаточному прилавку.

— Сегодня, похоже, потчуют чипсами на сале и пережаренным кофе, — выдохнул Эдди ей в макушку, и от его теплого дыхания у нее побежали мурашки.

Получив блюда, они едва нашли места за столом, за которым уже сидели четверо явных баскетболистов. В такой обстановке не до бесед о личном, довольно подумала про себя Джесси. Однако сразу поняла — Эдди это не помеха.

— Расскажи мне о своем Ге-нии, — попросил он, близко наклонившись к ней. — Как давно вы встречаетесь? — Эдди настойчиво пытался вызвать ее на откровенность.

— Полгода. Прошу, перестань называть его так.

Ухмылка Эдди красноречиво говорила — вряд ли ей стоит рассчитывать, что тот послушается.

— Он удивил меня. Я думал, твой избранник окажется более сдержанным и воспитанным.

— Евгений именно такой и есть.

— К тому же, если не ошибаюсь, он довольно ревнивый тип.

Джесси сжала губы.

— Не смеши меня! Пусть гак — ревность мне даже льстит.

— Да это отвратительно! Верный признак ненадежности.

— Ненадежности? Да он самый сильный из всех, кого я знаю.

— Я говорю не о бицепсах.

Что будет, подумала девушка, если я запущу жареной картошкой ему в лицо.

— Евгений — солидный, зрелый, серьезный человек…

— Ах, он серьезный? — Эдди закатил глаза под лоб.

— Именно. Мне нравится в мужчине такое качество. Он хочет иметь дом, семью. До сих пор я знала только парней, не желающих связывать себя обязательствами.

Эдди отодвинул тарелку.

— Ты уже закончила?

Она не поняла, о чем он спрашивает — о еде или о ее тираде об эгоистах вроде него самого.

— Ты будешь есть еще?

— Нет-нет, я сыта.

— Тогда пойдем отсюда. — Эдди встал.

Да, они оба разительно отличались от ребят и девушек, сидевших за столиками — по-юному беззаботных и счастливых. Это невольно напоминало ей о студенческих годах.

Прошлое было наполнено для Джесси болью, и она не собиралась забывать, кто в этом виноват… Ей уже за глаза хватило общения с Эдди за последние часы, которые они провели вместе. Пусть думает что хочет, но она не позволит ему снова навязаться к ней с визитом или выкинуть еще какой-нибудь очередной фокус.

На тротуаре Джесси поставила портфель и натянула перчатки.

— Ну, Эдди, по-моему, у нас получился прекрасный вечер. Спасибо, — произнесла она намеренно фальшивым, чуть снисходительным тоном, желая, чтобы он это почувствовал, и протянула руку на прощание.

Но он не прореагировал.

— Позволь мне проводить тебя.

— В этом нет необходимости.

— Знаю, но провожу тебя все равно.

Расстроенная, девушка направилась к зданию факультета. Ей нечего было там делать, но она придумает какое-нибудь оправдание. Они шли молча. В ночной тишине лишь снег скрипел под ногами.

— Джесс, по правде говоря… — вдруг задумчиво произнес он. Она напряглась, услышав знакомые интонации, предвещающие нечто потаенное. — Истинная причина, почему я приехал к тебе сегодня… Я просто почувствовал, что должен это сделать. Обязан извиниться и попытаться объяснить.

— Не соображу, о чем ты толкуешь.

— Понимаешь… Напряженность между нами… Я надеялся, что время хороший лекарь и мы сможем забыть обо всем, но дело оказалось гораздо сложнее, чем я думал.

— О, ты наконец-то сообразил? Какая проницательность! Как умно! — Джесси тут же пожалела о сказанном, ибо оно делало ее уязвимой. — Чего ты, наконец, хочешь от меня?

— Я прошу у тебя прощения и хочу, чтобы мы снова стали друзьями, хотя вижу — этого не произойдет, пока мы не преодолеем отголоски того… нашего похода в горы…

— Не нужно о нем.

— Джесс, я понял, хотя и прошло девять лет, это все еще не дает тебе… поверь, и мне… покоя. Нам ничего не остается, кроме как поговорить.

Джесси с сожалением посмотрела на двери факультета, ей уже не укрыться от надвигающегося кошмара.

— Может, ты излишне драматизируешь ситуацию?

Эдди повернул ее к себе лицом.

— Посмотри мне в глаза, Джесс, если ты даже повторишь то, что сказала, я все равно не поверю тебе.

Его скулы напряглись, в темных зрачках просвечивал жар того злосчастного июльского дня, та чувственная страсть, которую она тогда познала в его объятиях. Сейчас, несмотря на зимний холод, Джесси ощутила пламя внизу живота.

Он печально улыбнулся.

— Ох, Джесси, пойми же, как сильно я жалею о том, что случилось.

У нее закапали слезы.

— Знаешь, что оказалось хуже, вернее, больнее всего? Мы ни разу не поговорили потом… Все те дни и недели ты избегал меня…

— А ты не понимаешь, как я был напуган?

— Хм…

— Да. Я беспрерывно мучительно думал: что же я наделал с нашей дружбой? Зачем все испортил, поддавшись чисто физическому влечению? Мой грех терзал меня. И избегал я малышку Джесс не потому, что желал причинить ей боль. Я просто не знал, что делать…

Она никогда не сомневалась — он не хотел, чтобы это случилось, но и сейчас не понимал какую муку доставляет ей опять.

— Твоя растерянность была единственной причиной?

— Клянусь. — Он поднял правую руку. — Говорю как на духу… А ты? Что ты ощущала тогда?

Джесси отвернулась.

— Ничего. Почти ничего… Пустоту.

Она молча двинулись дальше. Наконец Эдди пробормотал:

— Я до сих пор не знаю, почему все произошло. Или мы рехнулись оба?

— Тут нет никакой загадки. Слишком многое менялось в нашей жизни в то время. Кончилась школа и все прочное, привычное нам, поэтому мы искали не то спасение, не то утешение друг в друге, словно это могло от чего-то уберечь…

— Пожалуй, ты права. Ты всегда можешь четко проанализировать и сформулировать. Мне же помнится, случившееся с нами явилось прямым производным от нашего разговора о сексе. Ты призналась, что отправляешься в колледж, не имея в этом плане ни малейшего опыта.

— Эдди, пожалуйста! — Джесси запаниковала. — Лучше оставим тему.

— Если мы не поговорим, то не сможем снова стать друзьями.

— Ты уверен, что это нужно? Ведь мы оба — ты и я — стали иными, взрослыми людьми. А женщине, почти помолвленной с мужчиной, трудно дружить с другим. И в общем — нечестно. Двусмысленное поведение только компрометирует ее.

Эдди нахмурил брови.

— О таком повороте я как-то не подумал.

— Так подумай! — отрезала Джесси.

— А ты действительно помолвлена?

— Ну… практически. И хватит ворошить прошлое. Было — и быльем поросло.

— Но мы же ничего не решили, черт побери!

— Ну и что! — Джесси яростно пристукнула каблучком.

— Новое па в твоем репертуаре? — усмехнулся он.

— Хочешь увидеть еще одно? — Ей не терпелось врезать ему как следует. — Послушай, Эдди, я ценю твои благие намерения, и мне приятно было отобедать с тобой, но ничего не выйдет. Заруби себе на носу — никто ни в чем не виноват. Я не желаю как раз сейчас усложнять себе жизнь, а ты только тем и занимаешься!

— Приятно! — горько скривился Эдди.

— Неужели?

— Конечно. Ты в шоке из-за того, что я появился как гром среди ясного неба, и все такое… Я дам тебе несколько дней. Успокоишься, потом поговорим опять.

— Ты снова за свое? — Своим упрямством он заставил девушку улыбнуться. А в следующее мгновение они уже оба смеялись, не сразу заметив появившегося в дверях Евгения.

— Привет, — смущенно произнесла Джесси. Он медленно спустился по ступенькам, переводя взгляд с нее на Эдди и обратно.

— Я думал, ты задерживаешься на кафедре, раз тебя еще нет дома…

— Каюсь, это моя вина. Я подбил Джесси перекусить со мной, Евгений. — На этот раз Эдди правильно произнес его имя. — Вы уж простите.

Ну почему Евгений не скажет хоть что-нибудь, чтобы смягчить напряжение? Не настолько же он расстроен, если уж на то пошло, внезапно рассердилась Джесси. Надулся как индюк!

— Я рад, коли мы снова встретились, — тем временем продолжил Эдди. — Я говорил мисс Уолш, что играю в детройтском джаз-банде по вечерам в воскресенье, но она не согласилась приехать, не посоветовавшись с вами.

Вот хитрец, мелькнуло в голове Джесси. Я же сказала определенно — никуда не поеду. Но больше ее занимало то, что он назвал ее официально — мисс Уолш, словно хотел защитить от возможных упреков.

— В воскресенье вечером нам не совсем удобно, — проворчал Евгений. — В понедельник с утра мы оба работаем.

— Понимаю, но я играю только по воскресеньям. Впрочем, мы начинаем довольно рано, и при желании вы можете послушать хотя бы начало программы…

— Далековато ехать.

— Верно. Часа полтора, может, чуть больше, но это удобный случай познакомиться поближе. Вы будете с Джесси, я с Рут. — Эдди замолк, давая им обоим осмыслить сочетание имен.

Евгений заметно расслабился.

— Вы женаты, мистер Палмер?

— Нет пока… Так вы решайте насчет воскресенья. Я надеюсь, что приедете. Вместе пообедаем — я угощаю, разумеется. Посидим, поболтаем, повеселимся…

Джесси наконец сообразила, что он задумал. Раз им лично невозможно стать вновь друзьями, он подбивает на дружбу парами.

Евгений чуть задумался.

— Что скажешь, Джесси?

Ее это не удивило. Ее избранник несколько прижимист с деньгами, а тут такой случай — вот и стал покладистым.

— Резон, пожалуй, есть, хотя… — Она старалась говорить вежливо, но уклончиво.

— В какое время назначается наше свидание? — уточнил Евгений.

— В пять в самый раз. Приезжайте прямо в клуб. — Эдди назвал адрес и протянул руку. — Я с радостью жду встречи.

Поколебавшись, Евгений ответил на рукопожатие.

Джесси отвернулась. Чем решительнее она пытается освободиться от Эдди, тем настойчивее тот старается приблизиться к ней. Вчера напросился в гости, сегодня явился в колледж, согласился на обед в столовке, вздумал провожать…

Девушка свирепо смотрела ему вслед, пока он шел к месту парковки. Итак, Эдди хочет, чтобы они подружились парами? Ну что ж! Назло ему продемонстрирует, сколь неразлучна она с Евгением, как они привязаны друг к другу. Тогда он поймет — дружбе Эдди с ней лично нет места, и оставит свою безумную затею.

Глава 4

Бретелька комбинации скользнула по плечу Джесси, но она даже не обратила внимания. Сидя у туалетного столика, девушка в который раз прорепетировала то, что скажет Евгению, когда он сегодня заедет за ней.

Во-первых, поблагодарит за терпение и понимание. Во-вторых, признается, как он ей дорог и какое удовольствие общаться с ним…

Джесси застонала. Она терпеть не могла ходить вокруг да около. Ну почему бы не выложить прямо: «Я не хочу, чтобы ты сейчас переезжал ко мне. Может быть, потом, но не сейчас». Впрочем, подобной уловкой Джесси пользовалась уже незнамо сколько раз! Он же хочет определенного «да» или «нет». И если Джесси теперь не найдет несколько чудодейственных фраз, их отношениям вообще может прийти конец.

Девушка закончила с косметикой и критически осмотрела себя в зеркале. Сейчас она с особым вниманием тщательно подобрала тени — в тон своим сапфировым глазам и даже чуть подвила концы волос. Джесси решила надеть платье, которое больше всего нравилось Евгению, — перламутрово-серое, вязаное, с широкими в пройме рукавами, простенькое, но чувственно облегавшее ее стройное тело. Надеялась, хоть это ей поможет уломать его.

Однако, скорее всего, чуда не произойдет. «Нет» не станет «да» только потому, что вырядишься в чудный наряд. Евгений несомненно опять заведет свою волынку насчет «дисфункции».

Дрожащими пальцами она провела по волосам, взбивая волны. Если бы только у него хватило терпения подождать. Через несколько недель, без сомнения, все бы изменилось. Закончатся каникулы, будет решен вопрос о дирижере их оркестра, и она наконец успокоится.

И все же ее глаза выражали явное смятение. Знай Евгений, какой отзывчивой и страстной натурой она проявила себя когда-то на горе Барс, он бы и заикнуться не смог ни о какой ее дисфункции.

Неожиданно, от одних только воспоминаний, девушку охватил жар. Как все было просто с Эдди — естественно и прекрасно!

Начало того жаркого июльского дня они провели, карабкаясь по крутым тропинкам, потом разбили стоянку, приготовили и съели ужин, помыли посуду. Джесси устала и все же испытывала радостное ощущение. Из лагеря открывался прекрасный вид. Солнце на безоблачном небе склонилось к горизонту, они с Эдди лежали на траве, наслаждаясь великолепием небесного спектакля.

В том благодушном состоянии, в котором они оба находились, ленивая беседа то угасала, то вяло возобновлялась. Перед ними развертывалась величественная панорама горных хребтов и ущелий. Напоенный ароматами хвои воздух был совершенно неподвижен и тих. Такой же покой царил в душе Джесси.

Разговор с неизбежностью перескочил на постоянно занимавшую их в те дни тему — скорый отъезд из дома, колледж, все то новое, что ждало обоих впереди. Эдди, с присущей его характеру импульсивностью, буквально жаждал предстоящих перемен, Джесси же казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Она не желала ничего менять, хотела, чтобы это золотое мгновение, переживаемое вместе с другом, длилось вечно. Не нужна ей новизна, все, в чем она нуждалась, было здесь…

За прошедшие с тех пор годы девушка так и не вспомнила, из-за чего их разговор перешел на секс. А тогда в горах эта тема, казалось, возникла самым естественным образом. В свои восемнадцать лет Джесси не только сгорала от любопытства, но и мучалась от собственного невежества в области интимных отношений.

Она не набралась ни разу храбрости задать матери те щекотливые вопросы, которые в тот день осмелилась произнести Эдди. Ее правильная пятидесятисемилетняя мать просто упала бы в обморок. Не настолько близка была Джесси и со своей старшей сестрой.

Эдди же вел себя поразительно — объяснил все терпеливо, отзывчиво, почти по-братски заботливо. Она и не обратила сначала внимания, как вдруг сел его голос, не уловила возникшую в нем взволнованную хрипотцу. Подсознательно девушка воспринимала сексуальность как таинство, как нечто невероятное, необъяснимое. Когда глаза Эдди вспыхнули огнем, который она не сразу заметила, и он прошептал: «Иди сюда, Джесс», ее уже неодолимо влекло к нему.

В тот день высоко над землей Эдди ввел ее в рай. В их фантастическом Эдеме все оказалось захватывающим — словно прыжок с вершины горы или парение на расправленных крыльях.

Они провели ночь в палатке Эдди в восхитительном чередовании любовных утех, моментального погружения в сон со скорым пробуждением, когда огонь их страсти разгорался вновь. Джесси совершенно не была готова к буре желаний, которую пробудил в ней юноша, и той эйфории, что она испытала потом, лежа в его объятиях. Потом, задним числом, Джесси призналась себе — это было самое замечательное в ее жизни. И даже сейчас, девять долгих лет спустя, память сохранила столь острое ощущение, что стоит закрыть глаза, как она снова чувствует мягкую фланель спальника Эдди, их переплетенные под ним тела — грудь к груди, бедро к бедру, ощущает соленость кожи юношеских плеч, кудри его волос у себя на лице, его шепот, поцелуи, вихрь натиска, с каким он, застонав, взял ее, и… вспоминает, как сильно была влюблена…

Джесси резко отвернулась от зеркала, словно пытаясь прогнать непрошеное видение. Да, приходится признать, она любила Эдди. Это чувство росло и зрело в ней всю ее жизнь, а случившееся той ночью было лишь его естественным, логическим проявлением. Она надеялась, что Эдди испытывает то же самое, что они на пороге романа, который продлится всю жизнь. Из того, как он сжимал ее в объятиях, как страстно шептал ее имя, — разве Джесси могла сделать какой-нибудь иной вывод?

Однако, похоже, она ошиблась. На следующее утро Эдди был необычно сдержан, а после завтрака сразу же предложил вернуться домой, хотя раньше они планировали пробыть в горах еще пару дней. У Джесси оборвалось сердце. После того угара счастья, которое они вместе испытали, ей казалось, что ему захочется остаться здесь навсегда. Но Эдди не пожелал задержаться и на день. Машину он вел молча, его лицо было непроницаемым.

Когда они выгружали у дома снаряжение, он неожиданно заговорил.

— Мы немало попутешествовали, подруга. — Эдди нервно рассмеялся. — Но последняя наша экскурсия оказалась самой впечатляющей. — Он старался не смотреть на нее. — Ты как?

Джесси не позволила себе разрыдаться.

— Я о'кей.

— Отлично. Надеюсь, тебя ничего не расстроило? — спросил он уже влезая в машину.

— Нет, не расстроило.

— О'кей, я позвоню, ладно? Может, выберемся куда-нибудь?

— Обязательно. — Но девушка уже сознавала — он не выполнит своего обещания. Едва войдя в дом, она почувствовала, что ее мутит, бросилась в ванную комнату наверху, где ее вывернуло наизнанку.

— Джесси, дорогуша, с тобой все в порядке? — с тревогой позвала мать.

— Конечно, у меня только немного расстроился желудок.

— Господи! Поэтому вы и вернулись раньше?

— Да. — Джесси с готовностью ухватилась за чисто бытовое объяснение. И ее бледность, синева под глазами, затворничество на протяжении следующих двух дней в своей комнате не вызвали ни малейшего подозрения.

Когда же она наконец выбралась на люди, ее самые худшие опасения подтвердились: их долгой дружбе пришел конец. И пусть Эдди что угодно говорит сегодня — он тогда предал ее!..

Примеряя перед зеркалом платье, в котором ей предстояло отправиться по приглашению Эдди Палмера на концерт джаз-банда, Джесси невольно перебирала в уме их теперешнюю, спустя столько лет, встречу в Вустере, а главное — те разговоры, которые он упрямо затевал относительно их прошлого. Похоже, оно в самом деле чем-то его гложет, во всяком случае, Эдди как бы пытается оправдаться. Зачем?.. Какая нелепость объяснять предательство тем, будто, осознав, что они тогда совершили, он просто, в силу своего юношеского возраста, растерялся… Нет, дело не в том. Эдди был не против дружить с нею, но быть любовником?! Ни в коем случае! Джесси Уолш недостаточно эффектная, недостаточно одаренная, недостаточно глубокая личность. А ему подавай совершенство, на меньшее не согласен. Впрочем, максималистом он был во всем — в учебе; музыке, карьере.

Всю жизнь его отношение к Джесси было совсем не таким, как к другим девушками, за которыми он приударял. С ней Эдди вел себя по-товарищески просто, по-свойски, и вроде, как по праву старшего — хотя они одногодки, — опекал. Но после той ночи, которую они провели вместе, похоже, она утратила особое место в его жизни и стала очередной вызывающей скуку победой. А еще он опасался потенциального якоря, грозящего привязать к Вустеру и тем самым испортить ему карьеру. Их любовная ночь ничего не значила… Сексуальный урок, не более того…

Прошел год прежде, чем Джесси едва опомнилась. Глупая, некрасивая, ненужная — вот какой она ощущала себя. Эдди отверг ее — музыка явилась спасением…

В тон платью Джесси выбрала серые на шпильке лодочки, еще раз глянула в зеркало. Хотела было надеть что-нибудь из украшений, однако резко задвинула ящик, оставив в ушах простенькие сережки.

Эдди стал для нее прошлым, и сегодня, когда они встретятся в джаз-клубе, она даст ему понять это. Ей больше нет нужды быть его верной подружкой. Они существовали и двигались на разных орбитах, и ее жизнь, пусть замедленная и более тусклая, вполне Джесси устраивала.

Эдди всегда переполняли планы и мечты, но никогда он не понимал, что и у нее они были. Она нашла себя в любимом деле, обрела уверенность, уважение и свою нишу в мире. Встретила и мужчину, который ценит ее. И не собирается ни от чего отказываться.

Евгений заявился в своем лучшем костюме, непривычно оживленный. Джесси стало не по себе: видимо, он решил что сегодня наконец она предложит ему перебраться к ней. Хорошо, если разговор отложится на потом, когда будут возвращаться из Детройта. Перед Эдди Палмером им следует выглядеть счастливейшей из пар. Но едва они свернули на шоссе, как Евгений немедленно спросил об этом. Дрожащим голосом девушка произнесла заранее отрепетированные фразы.

— Что ж, раз так — пусть будет так, — холодно отозвался он.

— Значит, ты согласен подождать?

— Разве у меня есть выбор? — Он давал ей желанную отсрочку, но не скрывая досады.

Теперь будет дуться весь вечер и все испортит, с сожалением подумала Джесси.

Детройт предстал перед ними в блеске ярких огней, полный энергии и жизни. Мир Эдди Пал-мера, мир, в котором она невольно чувствовала себя потерянной.

— Ты знаешь дорогу? — спросила девушка, глядя на башни финансового квартала, торчащие на фоне вечернего неба.

— Да, Палмер подсказал самый короткий путь через набережную.

— Тогда держись указателя на озеро Сент-Клэр, — пробормотала Джесси.

Мир Эдди, подумала она опять. По радио бойкий Фрэнк Синатра пел «Полетим со мной».

Джаз-клуб располагался в небольшом ресторанчике, который окружали модернизированные старинной постройки дома. Кирпичные тротуары и старомодные уличные фонари придавали району диккенсовскую атмосферу.

Оставив пальто на вешалке, они прошли в полутемный зал. Столики освещались лишь толстыми красными свечами в стаканах.

У стойки Джесси сразу увидела его, как и он ее. Выпрямившись, тот медленно оглядел девушку с головы до ног. Не слишком ли я вырядилась? — подумала Джесси, чувствуя, что краснеет.

Он сидел на табурете, вытянув длинные ноги, небрежно зажав в ладонях бокал. На нем были белая майка с короткими рукавами, накинутая на плечи темная спортивная куртка, поношенные джинсы и черные башмаки, подобных которым она не видела со времени учебы в шестом классе. Джесси невольно отметила, как здорово выглядит Эдди — спортивен, подтянут, раскован, уверен в себе.

— Мы не опоздали? — спросила она, стараясь быть непринужденной.

— В самый раз, мы тоже только пришли.

Джесси оглядела бар.

— Она пудрит нос, — понял ее недоумение он.

— Уже нет, — послышался знойный голос, и Джесси увидела, как стройная красотка обвила рукой талию Эдди и прижалась к нему.

— Разрешите представить — это моя подруга Рут Альфан.

Джесси приветливо пожала руку девушке, отметив, с какой неохотой та оторвалась от Эдди, потом представила Евгения, который, к ее удовольствию, выдавил вежливую улыбку. Эдди провел компанию к зарезервированному столику у сцены.

Как она и ожидала, Рут оказалась обольстительной — около шести футов ростом, с кожей, похожей на безукоризненной белизны фарфор, скромная косметика, запах шикарных духов, неземная красота золотисто-рыжих волос, ниспадающих густыми локонами до середины спины. Джесси не сразу обратила внимание на ее наряд — удивительно полные груди облегало нечто вроде гимнастического купальника, только с длинными рукавами, а внизу — яркая цветастая юбка. По сравнению с ней Джесси почувствовала себя собственной тетушкой — старой девой.

Они сели, заказали напитки, раскрыли меню, поговорили о дороге из Вустера, о погоде… Все это время Рут и Эдди сидели, непринужденно приобняв друг друга за плечи. Тогда и Джесси незаметно придвинула свой стул поближе к Евгению.

— Как чудесно, — ослепительно улыбнулась Рут, — что мы встретились. Эдди так много рассказывал о вас.

— Вот как? — озадаченно вскинул голову Евгений, покосившись на чуть смутившуюся Джесси.

— А правда, что вы с Эдди жили напротив друг друга на одной улице?

— Ну д-да, — ответила та, запинаясь. — Мы были соседями.

— Я не поверила, когда он рассказал, как детьми вы отважно совершили этот жуткий ритуал кровного братства. Я бы не осмелилась, потому что трусиха.

Джесси бросила взгляд на Эдди. Ей не хотелось посвящать этот вечер воспоминаниям, и ему, похоже, тоже.

— Я должна рассказать вам, чем мы занимались вчера, — произнесла она, резко сменив тему. — По субботам мы посещаем блошиные рынки — там можно найти удивительные вещи. У Евгения их уже целая коллекция.

Эдди приподнял брови:

— Вот как?

Евгений принялся подробно описывать свои богатства. Хорошо, что ей удалось найти способ разговорить его, но Джесси вскоре заметила — Эдди и Рут только стараются казаться заинтересованными: уж слишком он занудливо объяснял технические особенности собранных им диковин.

К счастью, подошел официант и принял заказ. Когда он удалился, Эдди дружески подмигнул Евгению:

— А я люблю продуктовые рынки, выбирать зелень и всякое такое… Между прочим, мы там и познакомились с Рут. — Он обнял девушку за плечи, а она посмотрела на него с обожанием. — Однажды я шел по рыбному ряду в Толидо…

Пока он рассказывал, Джесси нервно крутила стакан со свечей. Уж не нашел ли Эдди свой идеал? Внешне Рут удовлетворяла всем требованиям. В профессии, судя по всему, также достигла успеха. Ей не к чему было придраться. Молодая особа была просто очаровательной и бесхитростно открытой.

Вечер явно был рассчитан на то, чтобы обе пары познакомились поближе. Что ж — все шло как по маслу, даже Евгений немного оттаял, чего Джесси пожелала и себе.

Наконец официант принес заказанные ими блюда.

— Ммм, пища богов! — Джесси старалась проявить восторг, хотя у нее начисто пропал аппетит. — Пальчики оближешь.

— Ты права, — подтвердил Эдди. — Тут хороший повар, и я стараюсь обедать здесь хоть раз в неделю.

— Ты часто питаешься в ресторанах?

Он кивнул.

— Особенно когда у меня две репетиции на день.

Евгений неожиданно оживился.

— Джесси говорила, что вы играете в здешнем симфоническом оркестре?..

— Да, это моя главная работа.

— Знаете, а Джесси подала заявление на должность дирижера нашего Вустерского симфонического… При этих словах она обмерла и опустила глаза. С какой стати Евгений выдал ее секрет! А тот, как ни в чем не бывало, продолжал: — Было бы чертовски кстати, если бы кто-то авторитетный вроде вас написал ей рекомендательное письмо.

— Евгений! — взмолилась Джесси, испытывая жуткое унижение. — Эдди — человек занятой.

— Уверен, он поможет. Не так ли?

Эдди хранил молчание.

— Конечно, поможет! — простодушно воскликнула Рут. — Он добрейший на свете человек.

Джесси бесцельно копалась вилкой в своей тарелке. Эдди явно не станет вмешиваться, и она понимала почему, — он не считает ее достаточно подготовленной к дирижерской миссии.

— Посмотрим, что можно сделать, — пробормотал тот и круто перевел разговор совсем в другое русло. — Видели какие-нибудь интересные фильмы в последнее время?

Джесси почувствовала облегчение. Наконец-то нашлась тема, которую можно обсуждать безбоязненно. Пока они перебирали любимые картины, она стала успокаиваться. Ей вообще нравилось кино, а тут еще выяснилось, что они с Эдди умудрились не пропустить последних оскаровских призеров. Это совпадение позволило им спокойно проговорить до конца обеда.

Прислонившись к плечу своего избранника, Рут неожиданно сказала:

— Как странно, что он называет вас Джесс! Звучит почти как джаз. Забавно.

Эдди красноречиво усмехнулся.

— Когда мы были детьми, меня бесила ее добросовестность. Уроки сделаны, одежда всегда опрятная, пунктуальна до неприличия, ни одного отклонения ни в чем. А я обожал импровизацию! Вот в насмешку и поддразнивал, хотя мне самому больше нравится сочетание блюз — Джесс.

Только они вдвоем знали, что сие обозначает. Джесси смутилась. Евгений вдруг нахмурился. Выручила Рут. Чмокнув Эдди в щеку, она беззаботно спросила:

— А каким тогда был мой миленок?

— Ваш миленок был настоящим дьяволом.

— Вот как? — Зеленые глаза Рут округлились. — Ой, расскажите. Это пригодится, когда он будет слишком меня доставать. Знаете, он убежден, что я нытик. — Она закатила глаза: мол, такое обвинение просто смехотворно.

Джесси заметила, как Эдди чуть скривился, и подумала, что он не считает свою любимую столь уж идеальной.

Может, рассказать им одну историю, над которой можно посмеяться? Во всяком случае, она не нарушит непринужденную атмосферу, установившуюся за столом…

— Наш тогдашний директор школы мистер Келли обожал выступать на собраниях. Этот в общем неплохой человек считал себя остряком, а на самом деле шутил крайне неумело. — Подали кофе, а девушка так увлеклась, что даже не заметила, как положила себе лишнюю порцию сахара. — Так вот, на одном собрании ребята вдруг стали хохотать до слез над его плоскими остротами. Я сидела в оркестровой яме и никак не могла понять, в чем дело. Все покатывались над его дурацкими хохмами, просто умирали. Когда выглянула на сцену, знаете, что я увидела? Это чудовище Эдди Палмер держит прямо за спиной директора картонный плакатик, на котором написано: «Смейтесь». Каждый раз, когда мистер Келли произносил очередной перл, вверх взмывал плакатик, и аудитория взрывалась…

Рут упала на плечо Эдди, слезы текли из ее глаз. Евгений же, похоже, не нашел ничего забавного в услышанной истории и довольно сухо спросил:

— Директор узнал об этом?

— Боюсь, что нет, — ухмыльнулся Эдди. — Мистеру Келли, вероятно, до сих пор снится тот триумф.

— Но кое-кто из учителей все видел, — добавила Джесси.

— И что? — Эдди откровенно осклабился.

— А ничего. В том-то и вся беда с тобой, Эд. Никто не мог устоять перед твоим обаянием — тебе все сходило с рук…

Евгений постукивал ложечкой по кофейной чашке. Что его так рассердило? Джесси в смятении заморгала, ее словно окатило холодной водой: ведь они с Эдди почти час говорили друг с другом или друг о друге. Краем глаза она следила за Евгением. Он снова надулся, его взгляд с подозрением перебегал с нее на Эдди и обратно. Девушка протянула руку, погладила Евгения по плечу, ободряюще улыбнулась ему, что, впрочем, не помогло. Спасение пришло в лице молодого человека с саксофоном.

— Нам пора, — сказал он, обращаясь к Палмеру.

Тот отодвинул стул.

— Как долго вы пробудете здесь?

Джесси взглянула на Евгения.

— Одно отделение, наверное.

— Всего-то?

Эдди казался разочарованным, поднялся и пошел к роялю.

Следующие сорок минут Джесси завороженно слушала. Все пятеро музыкантов были превосходны, но ее вниманием безраздельно владел пианист. Его импровизации отличались фантастической сложностью и оригинальностью. Она смотрела только на него, даже когда он не солировал.

Джесси знала — так может играть человек, в совершенстве владеющий техникой исполнения. Только тогда он свободен, раскован, полон энергии.

Джесси улыбалась, наслаждаясь его вдохновенной игрой. Густые черные волосы Эдди разлохматились, черты лица смягчились, словно озаренные мелодией, которая рождалась под его пальцами.

Джесси сидела откинувшись на спинку стула, прижимая пальцы к губам, ощущая, как волны жара поднимаются где-то внутри, охватывая тело. Они всю свою жизнь выступали либо по очереди, либо вместе, но никогда еще девушка не ощущала такого прилива чувственности, вызванного его игрой. Это было что-то новое. Она обращала внимание на детали, не имевшие никакого отношения к музыке: блеск его волос, звездное сверкание глаз под густыми ресницами, волевая, твердо очерченная нижняя губа, ямочка на подбородке…

Джесси взглянула на Рут и впервые за вечер призналась себе, что завидует. Определенно, вчерашний юноша, став зрелым мужчиной, обрел еще большую магию…

Прозвучал великолепный финал, и Джесси горячо зааплодировала вместе с остальными слушателями. Она была застигнута врасплох, когда Эдди взял с рояля микрофон, оглядел аудиторию и торжественно объявил:

— Сегодня я испытываю особое удовольствие от присутствия здесь моего самого старого и дорогого друга…

Девушка резко выпрямилась, ее пробрала нервная дрожь.

— Мы не виделись целую вечность, но я прекрасно помню, как в нашем школьном джазе она солировала на флейте.

Джесси вцепилась в сиденье своего стула и перестала дышать. Не делай этого, Эдди! — взглядом молила она.

— Можете не сомневаться, позже она меня взгреет, но… — Он нагнулся и вытащил из-под рояля футляр с флейтой. — Джесс? Ты ведь не откажешься? — Он смотрел прямо на нее, и публика, словно по сигналу, зааплодировала. У Джесси закружилась голова, кровь застучала в ушах. Прошло десять лет с тех пор, когда она играла в джаз-банде Эдди, и у нее не очень-то получалось… Она отрицательно покачала головой и рассмеялась, пытаясь отделаться от его приглашения, но не тут-то было. Эдди всегда добивался своего. — Она здорово бацает, леди и джентльмены, только сама не знает этого.

Публика захлопала еще энергичнее. Она глянула на Евгения и прошептала: «Помоги мне». Однако по его мрачному виду сразу поняла, что помощи не дождется. Тогда Джесси встала и, с трудом преодолевая дрожь в ногах, вошла в круг света на сцене.

— Я не просто врежу тебе, Эдди, — едва слышно сказала она, — я тебя убью.

Эдди протянул флейту и весело подмигнул. Выхода не было. Девушка поднесла холодный металл к подбородку и пробежала пальцами по клапанам. Вот бы исчезнуть сейчас. Она болезненно ощущала тишину зала и громкое биение собственного сердца.

Непривычна она играть импровизации. Все равно что выступать перед студентами, не зная темы лекции. Она всегда боялась исполнять то, чего не знала наизусть или заранее не отрепетировала…

Эдди проинструктировал остальных музыкантов, вернулся к роялю. Слава Богу, они начали со знакомой мелодии. Играли простенько, без выкрутасов. Тем не менее Джесси долго не могла справиться со страхом и вступить.

Эдди многозначительно покосился на нее. Глядя ему в глаза, девушка храбро было поднесла к губам флейту и… снова опустила. Эдди подбадривающе подмигнул, как бы намекая: все о'кей, можешь не торопиться.

Улыбнувшись в ответ, Джесси наконец заиграла. Поначалу ей было трудно, она робко вела свою музыкальную партию, стараясь лишь точно следить за партнерами.

Ее шея под волосами взмокла, коленки продолжали дрожать, но все же игра становилась более уверенной. Пришло нужное дыхание, пальцы слушались. Эдди не спускал с нее глаз. Она ощущала свою связь с ним, его уверенная сила словно вливалась в нее, помогая раскрепоститься и смело идти навстречу музыке…

Саксофонист начал исполнять соло, ударившись в серию сложных пассажей, и через пару секунд мелодию едва можно было узнать. Пока он играл, Джесси могла передохнуть и чуть прийти в себя.

Соло закончилось слишком быстро. Саксофонист кивнул, давая ясно понять, что наступила ее очередь. Не зная, как быть, Джесси умоляюще посмотрела на Эдди: «Пожалуйста, не оставляй меня…» И он ответил взглядом: «Все о'кей. Вперед!»

Они играли вдвоем. Флейта и фоно переплетались и вторили друг другу. Интуитивно она угадывала наперед его замысел, подхватывала и развивала его, с радостью ощущая самое замечательное, что, собственно, и является музыкой, — рождение гармонии. И это чудо возникло благодаря ей и Эдди. Вернее, сейчас они стали единым целым.

Их дуэт подошел к концу, публика зааплодировала, к своему изумлению, Джесси обнаружила, что смеется от переполняющего ее счастья.

Наступила очередь ударника, потом все музыканты вернулись к бесхитростной основной мелодии, и номер закончился прежде, чем девушка успела сообразить это. Эдди вышел из-за рояля, крепко обнял ее одной рукой. Прижавшись к нему, Джесси чувствовала себя наверху блаженства.

— Потрясно, — выдохнул он ей в ухо. — А теперь попрощайся с публикой, умница моя.

Джесси поклонилась морю лиц в зале и вернулась к своему столику. Евгений тут же пробормотал что-то, но она не разобрала.

— Повтори, я не расслышала.

— Я говорю, что должен вызвать этого типа за угол и задать ему хорошую трепку.

Все сразу утратило свое волшебство.

— Евгений, не усложняй, пожалуйста! — взмолилась Джесси.

— Кто дал ему право выставлять тебя на посмешище?

— Неужели у меня получилось так скверно? — Она ахнула.

— Ну нет, конечно, — отвел глаза Евгений.

А он ведь прав, подумала Джесси, вспомнив, как неуютно ей было поначалу на сцене, как холодели губы и дрожали пальцы. На кой черт Эдди подверг ее такому испытанию? И хотя все кончилось вроде неплохо, она больше не пойдет ни на какие эксперименты. Хватит с нее, нахлебалась досыта!

В перерыве Евгений сразу же предложил возвращаться домой. Что ж, дорога и впрямь неблизкая. Эдди и Рут провожали их до дверей.

— Спасибо, что приехали. — Эдди снисходительно похлопал Евгения по спине.

— Спасибо за приглашение, — поклонилась Джесси.

Эдди сжал губы, снова переводя взгляд на ее спутника.

— Нам непременно нужно встретиться еще, — пропела Рут.

Она льнет к Эдди, как ящерица к теплому камню, усмехнувшись, подумала Джесси и тут же упрекнула себя за недоброжелательное отношение к молодой женщине. Она ведь очаровательна.

Улицу Джесси пересекла, взяв Евгения под руку, стараясь изобразить счастливую пару. Тот отпер дверцу машины, но, прежде чем сесть, девушка оглянулась. Эдди все еще стоял у двери. Один. Совершенно неожиданно у нее возникло новое живое ощущение своей внутренней связи с ним.

— Садись, — нетерпеливо бросил Евгений. — Я хочу домой. От этого адского шума у меня разболелась голова…

Было уже без десяти два, когда зазвонил телефон. Спросонья Джесси не сразу нащупала трубку.

— Привет, Джесс.

— Эдди? — Она замерла. — Ты где?

— Дома. Только вошел. — Его голос звучал мрачно и устало.

Она включила лампу на тумбочке.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего. Просто позвонил. — Он тяжело дышал. — А, черт… — после довольно долгой паузы произнес Эдди. — Не знаю, как сказать.

Джесси насторожилась.

— Сказать о чем?

— Помнишь, сегодня за обедом твой Евгений спросил, не напишу ли я для тебя рекомендательное письмо?

— Ах это. — У нее замерло сердце.

— Мне следовало ответить тогда же, но… не хотелось портить вечер.

— Чего мнешься, говори яснее.

— Да не волнуйся ты так, Джесс. Видишь ли… я не могу его написать…

— Ладно, я понимаю. — У нее даже голос сел от неожиданной обиды.

— Да ничего ты не понимаешь! Я не могу рекомендовать тебя потому, что… сам подал заявление на это место.

Глава 5

— Что ты сказал? — Джесси вскочила с постели, окончательно проснувшись.

— Да, я тоже подал заявление. Еще в августе, когда впервые было опубликовано сообщение о вакансии. Но, если хочешь, я позвоню в комиссию и отзову документы назад.

Расстроенная, девушка чуть не расплакалась. Как быть? Сказать, что хочет, чтобы он забрал заявление?.. Значит, признаться в боязни проиграть борьбу такому конкуренту, как Эдди Палмер, который всегда добивается, чего хочет…

— Какого черта ты позарился на скромный дирижерский пост провинциального оркестра? Тебе все мало? — Ее голос безудержно звенел.

— Ты несправедлива. Я подал заявление еще до того, как меня взяли в Детройтский симфонический. Просто это был один из вариантов.

Он говорил убедительно, однако Джесси не очень-то верилось.

— Пусть так, но сейчас? Неужели ты всерьез заинтересован в получении дирижерской должности?

— Ну… это было бы занятно.

Занятно! Насколько позволял телефонный провод, она нервно вышагивала по комнате.

— Почему ты считаешь, что сможешь руководить симфоническим оркестром? Словно такое дело — простая забава.

— Как и ты, я на этом собаку съел, и прекрасно знаю, каким должен быть дирижер… Кое-что понимаю и в музыке…

— Ну да! Ты все понимаешь, а другие — нет! Другие тупицы, ничтожества, недоумки, бездари!..

Эдди, должно быть, уловил ярость в ее голосе. Возникла долгая пауза.

— Я же говорю, что заберу заявление.

Джесси почувствовала мгновенное облегчение, но тут же забыла о нем.

— Не смей, Эдди. Только попробуй — и я не буду с тобой разговаривать вообще!

— Но почему?

— Разве не ясно? Ты, видно, полагаешь, будто я обязательно проиграю тебе на конкурсе? — Она ждала опровержения, но не дождалась.

— Чего ты волнуешься? Да не нужна мне эта работа!

— Может, и не нужна, но как ты выразился, тебе было бы… занятно, — не удержалась Джесси от сарказма.

— Эй, послушай. Я ведь только сказал, что подал заявление. Не хотелось, чтобы, узнав это от кого-то другого, ты решила, будто я тебя подсиживаю… Меньше всего я намеревался соперничать с тобой. Честно, Джесси. Ты, наверное, самый упрямый человек в целом свете.

— А Эдди Палмер, без сомнения, самый самонадеянный! Но он — музыкант, а не дирижер!

— Перестань метаться взад и вперед. Мне слышно, как ты топаешь.

— Так арестуй меня за это! — почти истерически выкрикнула девушка. Через секунду она ненавидела себя за то, что сорвалась, но было поздно.

Эдди тяжело вздохнул.

— Похоже, тут есть что-то еще, о чем ты умалчиваешь. Так скажи.

— Не о чем говорить.

— Черта с два! Может, нас кто-то вытолкнул на ринг друг против друга?

Она простонала и опустилась на постель.

— Тебе все равно не понять.

— О! Неужто это столь загадочная штука, которую нельзя понять?

Джесси уронила голову на руку.

— Понять меня, — в конце концов, пробормотала она. — Ты ведь совсем не знаешь, что важно для меня и почему…

— О'кей. С этим можно согласиться. Время идет, люди меняются, ты не исключение.

— Но ты никогда и не знал меня! Ты всегда пренебрегал моими желаниями, не замечал мои сильные стороны, не признавал во мне личность. Детьми, например, мы всегда делали то, что хотел ты.

— Неправда.

— Правда. Вспомни об играх, в которые мы играли, с кем водились… Допустим, ты не один виноват. Все относились к тебе по-особому, даже подобострастно, и это ударило тебе в голову. Ты поверил, что лучше всех!

— Подожди. Притормози немного, а? Разговариваешь с тобой — будто бежишь сквозь туман со скоростью шестьдесят миль в час… Уж не пытаешься ли ты сказать, что страдала восемнадцать лет потому, что я подавлял тебя?

— Как бульдозер.

— Спасибочки! Ну, а поконкретней?

— Пожалуйста. Например, тот дурацкий школьный конкурс под фонограмму. Думаешь, он доставил мне удовольствие?

— Конечно.

— Вовсе нет, Эдди. Он был мне ненавистен. Я так нервничала, что меня чуть не вырвало перед выходом на сцену. Ненавидела я и твой проклятый планеризм, и пиццу со всеми приправами, и зимний туризм, и половину фильмов, на которые ты меня таскал… И, уж точно, играть сегодня с твоим джаз-бандом было сплошным кошмаром!

Эдди рассмеялся.

— Да ты веселилась на славу, сама знаешь! Если бы я не держал тебя на поводке все годы, твоя жизнь стала бы тусклой, бесцветной и ты завяла бы или превратилась в анемичное существо, как сейчас с этим Ге-ни-ем, которого называешь другом.

— Ты самонадеянный выродок! Как же — завяла, засохла, превратилась в ничто!.. О твоем слепом эгоизме я и говорю. Я веду нормальную жизнь и счастлива, но, поскольку она не соответствует твоему выбору, ты готов унижать и оскорблять. Иди ты к черту.

— Фу, Джесс, ну и выражение.

— Хочешь еще? — Ее всю трясло. Весь город спит, а она вопит как обезумевшая. — Послушай, Вустер покинул ты, а не я. Я же жила и живу здесь, и мне не по душе, что ты суешь нос, куда тебя не просят.

— А мне по душе, что ты считаешь меня самовлюбленным выродком?!

— Такой ты и есть. Получил работу, о которой большинство музыкантов может только мечтать, — так опять мало! Хочешь выиграть еще один трофей, доказать, что ты лучший еще в одном соревновании! И тебе наплевать, каково при этом другим. Твои ненасытные амбиции…

— Эй! — заорал он. — Я не потерплю, чтобы меня обливали помоями…

Джесси бросила трубку.

Прошло три дня. Не успела она разобраться со всеми теми сложными чувствами, которые вызвал у нее ночной разговор с Эдди, как наступила среда. По средам она преподавала в школе — теорию музыки на четвертом и пятом уроках, а на восьмом репетировала со своим струнным оркестром. Устала ужасно и, когда наконец освободилась, решила, что просто безумие заниматься сразу с тремя музыкальными коллективами. Прошедший месяц буквально вымотал ее. А в четверг предстоял отчетный школьный концерт, в пятницу — в колледже, через неделю в воскресенье — выступление городского симфонического. Жуть!

Не то чтобы ей не нравилась сама работа. Просто ее слишком много! Дом запустила, пирог пекла Бог знает когда… Вот и теперь, перед рождественскими каникулами, можно было бы сходить в лес за хвойными ветками, а не получается… Впрочем, иногда, хоть не часто, Джесси в душе признавалась себе: будь у нее семья — муж и дети, — ради них она пожертвовала бы многим.

На деле подспудное желание обзавестись семьей не было таким уж невыполнимым. Евгений несколько раз заговаривал о браке, давая понять, что только этим и вызвано его предложение переехать к ней в дом. Он хотел, чтобы она не работала после свадьбы, во всяком случае, не с такой нагрузкой, мечтал об уютном домашнем очаге, ухоженных детях. Чтобы можно было спокойно завтракать, обедать и ужинать — все то, чего и она в сущности желает. Стоит только сказать ему «да».

Но пока Джесси не может думать о столь важном решении. Ей предстоит большое испытание. Сейчас, наоборот, ей следует собраться с духом. Предстоит генеральная репетиция оркестра! Хорошо, если на нее не явится Эдди, а он придет, не сомневалась Джесси. Теперь-то понятно, почему он в них заинтересован, — пытается продемонстрировать высокий исполнительский уровень всему коллективу, а главное, произвести впечатление на мистера Эндрюса — самого влиятельного члена совета.

Джесси сказала себе, что не должна тревожиться. Она подготовлена для дирижерской работы, старик высоко ценит свою ученицу и помощницу и будет бороться за ее кандидатуру, каким бы ни был соперник.

И все же девушка волновалась. Эдди — это имя. Красавчик. Знаменитость не только по местным понятиям. И совет может не устоять перед ним.

В совет входили четыре важные особы средних лет, своими финансовыми средствами помогавшие оркестру удержаться на плаву. В музыке они смыслят не очень-то, но несомненно поддадутся обаянию Эдди, если только он не отзовет свое заявление.

Джесси из гордости просила его не делать этого, но, как Эдди поступит, — неизвестно. Скорее всего, вопреки ее просьбе. Что ж, если он не понимает, насколько важно для нее это место, пусть все решит судьба.

Несмотря на злость на Палмера, девушка корила себя за ссору. Не следовало реагировать столь эмоционально. Не в ее правилах так взрываться. Но Вустерский симфонический значит так много для нее, что она не смогла сдержаться.

Джесси не завидовала успехам Палмера. Никогда. Так чего же ради рвала и метала по поводу его ненасытных амбиций?

Она не находила ответов. Не знала, как переживет и сегодняшнюю репетицию. Прогуляла бы, если бы могла, но, к сожалению, не имеет права, да и не в ее это правилах…

Вздохнув, Джесси выключила в аудитории свет и подхватила портфель. В следующую секунду у нее зашлось сердце — в дверях стоял Эдди. Куртка нараспашку, под ней толстый золотистый свитер и коричневые вельветовые джинсы. Он казался таким теплым, земным…

— Ты чего приехал? — непроизвольно улыбнувшись, спросила она.

Его темные, похожие на омут глаза испытующе глядели на нее.

— Да на репетицию.

Джесси хмыкнула.

— Браво! На пять часов раньше.

— Вот как? — Выглядел он здорово, не то, что она, мучившаяся все последние дни бессонницей. — Как ты меня нашел?

— Легко. Зашел в администрацию, сказал, будто хочу поговорить с тобой о младшем братишке. — Эдди ухмыльнулся. — Секретарша оказалась очень любезной, посмотрела твое расписание, объяснила, как найти, и даже предложила проводить.

— Тебе не приходило в голову, что я не захочу тебя видеть? — поморщилась Джесси и попыталась открыть дверь, однако Палмер схватил ее за руку.

— Подожди, Джесс. Ты прекрасно знаешь, почему я здесь.

Девушка окатила его презрением.

— О чем это ты?

— Кончай, а? Мы столько лет знакомы, но никогда еще не ругались, как той ночью. Честно говоря, мне это не нравится.

— Какая жалость! Я не могу взять назад свои слова только потому, что тебе они не по душе.

— Справедливо, но, может, ты хотя бы примешь мои извинения?

— Не вижу смысла.

— Джесс, смысл в том, чтобы мы не злились друг на друга.

Она набросила ремень сумочки на плечо.

— Прекрасно, «мы» не сердимся…

Он двинулся за ней по лестнице.

— Тогда пойдем выпьем кофе.

Джесси нахмурилась.

— Не хочу никакого кофе.

Эдди распахнул тяжелую стеклянную дверь. Декабрьская погода встретила девушку холодным порывом ветра. Она поежилась, закуталась поплотнее в пальто, размышляя, что в данный момент чашечка кофе и впрямь не помешала бы. Глазами она высматривала свою машину на стоянке. Рядом заметила припаркованный «мерседес» Палмера.

— Джесс, подожди минутку. — Эдди развернул ее к себе лицом. Ветер сдул прядь волос с его лба, и ей в очередной раз пришла мысль, как неотразимо он красив. — Да что, наконец, с тобой? Прими же мои извинения! Мне жаль, если я подавлял тебя в нашей дружбе. Каюсь, коли заставил тебя музицировать, исполняя вещи, которые тебе не нравились. Раскаиваюсь, что подал заявление о приеме на работу, которую хочешь получить ты, хоть я и не подозревал об этом. Я даже сожалею, что люблю пиццу с оливками.

Джесси развела руки в стороны.

— Вот видишь, ты даже не можешь по-людски извиниться.

Она повернулась и зашагала к стоянке, но тут же остановилась как вкопанная — весь салон ее автомобиля заполняли красные и зеленые воздушные шарики, жавшиеся к потолку и стеклам.

— Джесс, что случилось с твоей машиной? — с самым невинным видом спросил Эдди. Девушка усмехнулась. Эта ребяческая выходка ничего не меняла в их отношениях. — Тебе следует запирать дверцу. — Эдди сложил руки на груди и прислонился к крылу. — Любой может забраться, если захочет…

На мгновение она представила себе, мог ли такое выкинуть Евгений? И тут же отбросила эту мысль. Он — человек слишком прозаический для глупых, наивных шуток.

Эдди распахнул дверцу, глядя на девушку проказливыми глазами.

— Это ты устроил? — спросила она довольно презрительно. — Напрасно старался и тратил деньги.

С одной стороны, ей хотелось немедленно выпустить шарики на волю, чтобы досадить ему, с другой — больно уж они были восхитительны.

Эдди протянул руку, ухватил один за ниточку и вытащил из машины.

— Ну же, Джесс, улыбнись, — попросил он, стукнув ее шариком по голове.

— Перестань!

— Ладно, похоже, я сглупил. — Шарик в его мужской руке казался нелепым. — Ты явно сердишься на меня сильнее, чем я думал.

Джесси молча бросила портфель на переднее сиденье и попыталась сесть в машину, но Эдди тут же помешал.

— Раз уж я приехал на пять часов раньше, — проговорил он, теребя узелок на нитке шарика, — и мне некуда податься, ты не будешь возражать, если я послоняюсь вместе с тобой?

Его настойчивость сбивала ее с толку.

— Эдди, мне нужно переделать кучу дел до репетиции. Я не могу все бросить ради тебя.

— Я на это и не рассчитываю, — с самым серьезным видом отозвался он. — А надеюсь только на то, — его глубокий голос вдруг стал писклявым, как на пластинке, поставленной на большую скорость, — что могу отогреться у твоего камина, как Буратино у папы Карло…

Джесси не удержалась от улыбки, а еще через мгновение — и от едва сдерживаемого смеха.

— Так как? — пропищал он. — Я даже готов сбегать за пивом и пиццей.

— Ты неисправим, — простонала девушка. Всю жизнь так — на него невозможно долго сердиться.

Несколько секунд Эдди не спускал с нее загадочного взгляда, потом широко ухмыльнулся.

У красного светофора, через два квартала от школы, Эдди побибикал, показывая жестом, что хочет ехать впереди. Она уступила. На следующем перекрестке, вместо того чтобы держать прямо, он повернул налево. Но так нельзя доехать до ее дома!

Вскоре девушка сообразила — он взял курс в район, в котором они жили детьми.

— Что ты задумал, Эдди? — спросила она, когда на Фулл-стрит тот остановился у тротуара.

— Да вот, решил навестить родные пенаты. Я не был здесь с тех пор, как отец и мать переехали. — Он выбрался из своей спортивной машины и уставился на довольно большой дом, где прошло его детство.

Джесси неохотно припарковалась рядом, но двигатель машины не выключила.

— Это нелепо, Эдди, — сказала она, выглянув в окошко. — Какая сентиментальность.

Он не слушал, прошел вдоль фасада, заглянул во двор, оглядел крышу с башенками, потом крыльцо. Кто-то украсил парадную дверь рождественской золотой фольгой с широкой красной лентой.

— Не очень-то он изменился, ведь правда?

Джесси не ответила. Она смотрела через улицу, где напротив стоял белый, обшитый досками, в колониальном стиле дом с зелеными ставнями, в котором когда-то жила сама, и невольно сглотнула ком в горле.

— Здесь было здорово, а?..

— Поехали уже, Эдди.

— Минутку. Боже, глянь, как выросло это дерево! — Он вдруг замер. Нет, ты только посмотри-ка!

— Что там?

— Дом Дергудов продается.

Джесси выглянула через запотевшее ветровое стекло. Эдди пересек улицу по диагонали, жестом позвал ее за собой. Нехотя она последовала за ним.

Дом, где когда-то жили их друзья Робби и Лиза, произвел бы впечатление в любом окружении. Здесь же, на скромной улочке, он выглядел как замок.

Эдди стоял у одного из стрельчатых окон, за которыми, как припомнила Джесси, располагалась комната-библиотека.

— Они съехали. Дом пуст, — сообщил он.

Ее и саму уже разбирало любопытство. Джесси пересекла замерзший газон, пробралась между кустами и заглянула в окно гостиной, поразившей ее когда-то огромным каменным камином.

— Гм, интересно, почему они решили продавать?

— Откровенно говоря, мне плевать. Они были такие скряги. Никогда не забуду, как на День всех святых нам раздавали полугнилые яблоки. — Эдди хохотнул.

— Но зато превзошли себя на Рождество. Три елки, помнишь? Одна в гостиной, другая в столовой и третья, пятнадцатифутовая, в холле. В праздники дом выглядел дворцом!

— В будни тоже, — бросил Эдди, думая о чем-то своем. Возвращаясь по дорожке из кирпичей, он еще раз оглянулся: — А теперь поехали, я ужасно проголодался.

Они ели за маленьким столиком в ее украшенной воздушными шариками кухоньке, наблюдая, как мягко кружат снежинки за окном во дворе.

Джесси помалкивала, позволив Эдди вести разговор, ибо не могла взять в толк, что происходит с ними. Еще несколько часов назад она жутко злилась на него и, если честно, все еще была вправе злиться. Но тот был настроен миролюбиво, и это, как ни странно, обезоруживало.

— Кстати, вот тебе еще одна причина, почему я сегодня приехал раньше… Как ты насчет того, чтобы провести уик-энд в Детройте?

— Опять? Я же только что побывала там, — удивилась Джесси.

— Не так, как в прошлый раз! Почему бы не приехать с ночевкой? У тебя будет время в субботу днем ознакомиться с городом, вечером сходить на симфонический концерт, а в воскресенье можно и обратно.

— Звучит соблазнительно. Но я предвижу, что Евгению это будет не по душе.

— А ты одна не хочешь?

— Эдди! Как ты себе это представляешь? Ладно Евгений, а как быть с Рут? Что они вообще должны подумать?

Эдди заворчал:

— Ты права, права. И все же предложи Евгению, кто знает, может, он и согласится поехать.

Она-то знает. Евгений терпеть не может поездки, тем более в выходные. Провести уик-энд у Эдди одной — да это просто смешно!

Тот посмотрел на часы:

— Батюшки, мы опаздываем на репетицию. Ты не боишься, что Эндрюс тебя взгреет?

— Я скажу, что виноват ты, — не удержалась от шутки девушка.

— Узнаю Джесс, — улыбнулся Эдди. — Ты всегда ухитрялась свалить все на меня.

— Спасибо. Сам приучил…

Репетиция затянулась. Долго не получался финал. Эндрюс требовал повторить, пока всех не измочалил. Наконец позволил разойтись. Когда Эдди остановился у дома Джесси, она из простой вежливости спросила:

— Зайдешь выпить чего-нибудь? Кофе? Горячее какао?

Она не ожидала, что тот согласится, — выглядел он тоже очень усталым.

— Конечно, если к какао добавишь нечто покрепче.

— О… Ну, ладно.

— Какие-нибудь трудности? Я могу и уехать…

Трудность-таки была. Джесси и хотелось, чтобы он к ней зашел, и в то же время она сомневалась. В голове крутилась куча доводов за то, что ей спокойнее все-таки без него, а сердце подсказывало совсем иное.

— Твой камин действует или одна показуха? — крикнул Эдди из гостиной. — Здесь прохладно.

— Так включи отопление, — отозвалась девушка.

На скорую руку она готовила тосты с беконом, разогревала в масле кукурузу для мексиканского салата, в результате провозилась минут десять.

Когда же вошла в гостиную, в камине во всю пылали поленья. Чуть раздраженно Джесси подумала: хозяйничает, будто у себя дома. Решив, однако, не реагировать, поставила поднос и включила стереосистему. Зазвучала музыка, и она поняла, что Эдди и заложенную ею кассету умудрился заменить.

Джесси заметила его внимательный взгляд и жалобно вздохнула.

— У меня ушло три недели на то, чтобы записать музыкальные произведения в определенной последовательности. А ты классику предпочел року!

— Ну, дружище, перестань ворчать, — ответил он добродушно.

Джесси присела рядом с ним на софу, поджав под себя ноги. Они долго молча смотрели на языки пламени.

— Извини, Эдди, я зря по телефону наорала на тебя. — Она сама поразилась своим словам. — Мой срыв не означает, что я беру назад сказанное, — будто спохватившись, добавила девушка.

Эдди положил руку ей на затылок.

— Шшш, забудем об этом.

Она кивнула, стараясь не обращать внимания на трепет, который вызывали мужские пальцы, нежно перебиравшие ее волосы.

— Согласна, забудем… но сначала один вопрос.

— О чем? — Он откинулся головой на спинку софы, блаженно расслабившись, закрыл глаза.

— Что ты намерен делать со своим заявлением?

Эдди сонно улыбнулся.

— Ты спятила, если думаешь, что я отвечу.

— Но почему?

— Да ты проклянешь меня в любом случае. Забери я его или оставь, все равно будешь сердиться.

— Хочешь, чтобы я прожила эти три недели в напряжении?

— Угу. — Он поставил пустую кружку на столик. — Эй, детка! Лучше бы ты сварила кофе, чем горячее молоко. Меня совсем сморило… — Джесси занервничала, услышав его следующий вопрос. — Ты когда по утрам встаешь?

— А что?

— Мне-то нужно быть на работе к девяти.

Девушка судорожно сглотнула слюну.

— Ты не можешь остаться здесь.

Не обращая внимания на протест, тот скинул сапоги, лег на бок, положив тяжелые ноги ей на колени, и уютно подсунул подушку себе под щеку.

— Разбуди меня, пожалуйста в шесть, ладно?

Джесси вскочила как ужаленная. Гнев опять закипал в ней. Но вид Эдди не оставлял сомнений — заросшие щетиной щеки раскраснелись от жара камина, в углах рта залегли усталые складки… Если выгонит его, чего доброго, по дороге в аварию попадет.

— Можешь воспользоваться свободной спальней, — вздохнула она.

На следующее утро, когда девушка чистила у себя наверху в ванной комнате зубы, зазвонил телефон.

— Джесс! — позвал из гостиной Эдди. — От звука его голоса у нее дрогнуло сердце. — Ты ответишь?

— Не могу. Ответь ты, я спускаюсь. Она сполоснула щетку, поставила ее на место и поспешила вниз.

Эдди стоял нахмурившись. Причина понятна — наверняка звонил Евгений. Так и оказалось.

— Джесси, любимая. Ты забыла позвонить мне вчера.

— Доброе утро. Как ты?

— Да неважно. Почему ты не позвонила? Я волновался. — Голос Евгения выдавал неподдельную озабоченность, но в нем чувствовалась и сталь.

У девушки пересохло во рту. Хорошо, что гость предусмотрительно удалился на кухню, так ей будет легче разговаривать.

— Эдди остался, переночевать. Репетиция затянулась до ночи. Он чертовски устал, и я боялась, как бы не заснул за рулем. До Детройта не ближний путь, да и ехать в темень и снег опасно…

— Да, я знаю, — сказал Евгений. — Я проезжал мимо около полуночи и видел его машину.

Джесси чуть не рухнула. Неужели он специально проверял?

— Зачем утруждать себя. Не лучше ли было позвонить?

Евгений фыркнул.

— На этот вопрос можешь ответить сама. У тебя же ночевал гость!

Девушка почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

— Надеюсь, на самом деле ты не думаешь того, на что намекаешь?

Он сухо усмехнулся.

— Ну, мне ясно одно: не прошло и недели, как твой так называемый друг спит у тебя, чего я не могу добиться уже полгода…

— Нечего и сравнивать. Эдди и я просто друзья. — Она смолкла. Что я сказала? — внезапно подумала она… Были раньше, но не теперь… Тогда почему эти слова вылетели с такой легкостью?

— Молчишь? Понятно. Или теперь скажешь, что все мотели в округе были переполнены?

— Послушай, поговорим позже, а?

— Хорошо. Извини, если помешал…

Ей было слишком больно, чтобы спорить.

— Увидимся в городе, — бросила она и положила трубку.

Эдди на кухне мыл посуду, оставшуюся от завтрака.

— Оставь тарелку в покое, пожалуйста. Собирайся, иначе попадешь как раз в час пик.

Он пронзительно посмотрел на нее:

— Что у тебя общего с этим дураком?

— Вопрос неуместен и ничем не оправдан.

— В самом деле?

— Да. — Как бы она ни злилась, ее гордость требовала, чтобы в глазах Эдди они с Евгением выглядели счастливой парой. — Он просто поинтересовался, почему ты остался на ночь, — вот и все. По-моему, это нормально между близкими людьми. — Джесси хотела поставить кофейную кружку в раковину, но уронила. Зазвенели осколки. С досады на себя Джесси едва сдерживала слезы.

Эдди тяжело вздохнул.

— Да уж, нормально… Только ты постоянно взвинчена, когда он рядом… Вот и думаю — вы вряд ли подходите друг другу. Знавал я мужчин вроде него. Они такие собственники, что их девушки и чихнуть не смеют без письменного отчета. Ты этого хочешь, Джесс?

Ее охватило негодование:

— Он, по крайней мере, переживает из-за меня.

— Тебе только так кажется, детка.

— Эдди, занимайся-ка ты своими делами, а в мои не лезь!

— Именно так я и поступлю, — парировал он и столь пристально взглянул на нее, что она не выдержала и отвела глаза.

В следующее мгновение Эдди развернулся и вышел.

Она слышала, как в передней он одевался, застегивал молнию куртки, гремел футляром валторны. Застала его Джесси уже на пороге.

— Спасибо за приют. Позвони, если понадоблюсь.

— Не буду я звонить тебе.

Он задумчиво кивнул.

— Как знаешь.

Джесси в сердцах швырнула подушку в закрывшуюся за ним дверь и взвыла: «А-а-а!» Не нужен мне Эдди Палмер. Не хочу, чтобы ковырялся в моей душе. У меня все хорошо! Это он не понимает, что значат обязательства перед другими, порядочными, как Евгений, людьми, которые не корчат из себя черт знает что и живут обыкновенной, нормальной жизнью, не стесняясь маленького городка и не боясь слова «навсегда».

Однако, когда гнев Джесси улегся, она погрузилась в задумчивость. Если все правильно в моих отношениях с Евгением, почему тяну с его переездом ко мне? Откуда во мне неколебимое ощущение, что наш роман дошел до того предела, за который я не желаю переходить?..

Глава 6

Рождественский концерт в вустерской средней школе был в полном разгаре. Первым номером выступил струнный оркестр Джесси, следом готовился хор. За кулисами девушка руководила бригадой рабочих, устанавливавших для этого специальные помосты, и проверяла устройство, благодаря которому во время исполнения хористами «Зимней сказки» на сцену должен посыпаться искусственный снег.

— Джесси! — окликнул ее один из молодых коллег. — Отлично сработано. — Он улыбнулся и чуть обнял ее.

— Спасибо, Джек.

— Мне бы заставить свою банду спеть хоть наполовину не хуже.

— Они споют, можешь не сомневаться.

Он трижды плюнул через плечо и исчез так же стремительно, как и появился.

Она обожала концерты! Их приподнятую атмосферу, взволнованные лица, сам дух праздника. К тому же сегодня девушка радовалась вдвойне — ее отношения с Евгением пошли на лад.

После неприятного телефонного разговора накануне утром Джесси опасалась встречи с ним. Но, когда в колледже вошла в свой кабинет, на письменном столе ее ждали гвоздики, а рядом записка с извинениями. После уроков он зашел, они вместе обедали. Он был само внимание и заботливость. Впрочем, Евгений всегда отличался этим, с первого же дня знакомства.

Встречаться с ним она начала вскоре после смерти матери, когда чувствовала себя совершенно потерянной и одинокой. Евгений старался быть рядом, звонил каждый вечер, заезжал к ней поужинать, не только заполняя образовавшуюся пустоту, но и заставляя ее забыть о ней. Джесси не знала, что бы делала без него".

Правда, в последнее время он несколько изменился, хотя, возможно, причиной тому была сама Джесси. Не отдавая себе в том отчета, она, видимо, обделяла его вниманием, и он справедливо почувствовал — им пренебрегают… Что же касается их стычки из-за ночевки Эдди, то Джесси решила, что большинство мужчин было бы раздосадовано не меньше. В конце концов они окончательно помирились, а Джесси преисполнилась решимостью способствовать укреплению их дальнейших отношений.

Сейчас на глазах у Джесси на сцене выстраивался хор в праздничных красных нарядах. Каждый ряд занял свое место, солисты чуть выдвинулись вперед. Больше ее помощь не нужна, пора пойти и сказать дирижеру, взволнованно расхаживающему в кулисах, что он может начинать. Джесси повернулась и неожиданно наткнулась на Евгения.

— О, дорогой! — рассмеялась она. — Ты что тут делаешь?

Он не откликнулся на ее радость.

— Вот заехал, чтобы пригласить тебя пропустить по рюмке. Выступление твоих ведь закончилось, ты свободна?

Джесси открыла было рот, но смолчала. Взглядом обежала оживленную толпу за кулисами — музыкантов, одетых феями участниц концерта, толстого старшеклассника в наряде Деда Мороза. Ее уже не держали здесь никакие обязанности, но ей так хотелось остаться, потому что возвращало к тем дням, когда она сама училась в этой школе, проводила дни в этих самых коридорах и классах, выступала со всеми на этой самой сцене.

— Сейчас схожу за пальто, — сказала она, опустив голову.

На улице Евгений как бы между прочим поинтересовался:

— Что это за парень?

Джесси прислушалась. Даже сквозь стены школы сюда доносились звуки «Зимней сказки», исполняемой смешанным хором.

— Какой парень? — рассеянно спросила девушка.

— Ну, который обнимал тебя на сцене?

— Джек? — Она изумленно всмотрелась в суровые серые глаза спутника. — Ты это серьезно? Он поздравил меня с успехом моих ребят.

Евгений презрительно фыркнул.

— О небо! Да он женат, Евгений, и счастлив в браке.

— Может быть… Но даже невинный флирт я не потерплю, слышишь?

Джесси остановилась как вкопанная во власти дурного предчувствия. Вчерашнюю ревность Евгения еще можно понять, но сейчас?.. Это же ужасно! Да и в чем убедишь человека, снедаемого столь болезненной подозрительностью?

Разумеется, она могла бы извиниться, заверить, что такое никогда не повторится. Но уступить ей было не по душе. Не годится идти на поводу.

— Надеюсь, ты не обидишься, если я все же не пойду в бар?

Он нахмурился.

— Вернешься туда?

Именно это ей больше всего и хотелось сейчас сделать.

— Нет, я устала и поеду домой.

— Прекрасно. Я…

— Нет. Я поеду одна. Я также думаю… — она помедлила, — мы должны отдохнуть друг от друга… Ну хотя бы в предстоящий уик-энд.

— Что? — Его глаза стали холодными как сталь.

— Нам нужен какой-то перерыв…

— Говоришь перерыв, а подразумеваешь — навсегда?

— Я о другом. Только… о наступающем уикэнде. Нам обоим это пойдет на пользу. Уверена, если мы посмотрим на себя как бы со стороны и издалека, поймем гораздо больше.

— Но что ты собираешься делать? Она пожала плечами.

— Мне предстоят рождественские покупки, генеральная уборка, стирка, глажка… Кучи писем, на которые у меня не нашлось времени сразу ответить… Так что не волнуйся, я найду себе занятие, да и ты, наверное, тоже.

— Какая нелепость!

Но ей было уже не до споров. Джесси быстро села в машину и захлопнула дверцу.

Приехав домой, она зажгла свет во всех комнатах внизу, налила себе коньяку. Ее всю трясло, переживала за свой отчаянный шаг, хотя и не сомневалась, что поступила правильно.

Сделав еще один глоток для бодрости, оглядела комнату. Что она будет делать в этот уик-энд? Начинать придется с пылесоса и тряпок — вон какое запустение, а на дворе Рождество.

Она подошла к окну. Огни города — белые, зеленые, красные, их веселый свет только добавил ей ощущение одиночества.

Мать когда-то переехала сюда потому, что хотела облегчить будущую жизнь Джесси. Не справилась бы она со старым домом с его текущей крышей. Но современными удобствами нового жилища ей самой недолго пришлось наслаждаться… С тех пор как матери не стало, Джесси часто жалела, что они не остались жить на прежнем месте. Джесси никогда не считала это кирпичное чудовище своим домом. Он был ей чужой, давил. Сегодня особенно.

Девушка резко задернула шторы, бросилась на софу. Конечно, можно было бы затопить камин — сразу станет теплее и уютнее, но сил не было. Единственное, что чуть утешило и заставило улыбнуться, — несколько ярких шариков, болтавшихся под потолком. Эх, если бы Эдди был здесь!

Джесси закрыла повлажневшие от слез глаза. В целом свете не было человека, с которым она хотела бы сейчас поговорить больше, чем с ним.

В неудержимом порыве Джесси бросилась к телефону. Секунду колебалась, но все же набрала номер дрожащими пальцами. Захочет ли он вообще говорить с ней? Ведь она же практически выгнала его, запретила лезть в их с Евгением дела, наотрез отказалась от предложенной дружбы…

— Эдди? Привет! — выпалила она, услышав знакомый голос.

— Эй, крошка! — Он явно удивился.

— Привет! — повторила Джесси. — Не знала, будешь ли ты дома.

— Давно дома. Утром, к счастью, успел на репетицию, потом целый день отсыпался.

— И хорошо играли? Или в полноги?

— Потрясно. Бетховен, Вивальди, сюиты Бородина. На них грешно халтурить.

— Знаешь что? Мне все же удастся послушать эту вашу программу. — Она подождала ответа, но линия молчала. — Ну, если твое приглашение на субботу остается в силе. — Проклятье, он чувствует, что со мной что-то не так, лихорадочно думала Джесси.

— Конечно. Сколько заказать билетов?

— Только один. Евгений… занят. У него банкет. Но он настаивает, чтобы я поехала.

— Вот как?

— Ну да.

К счастье, Эдди только спросил:

— Когда ты приедешь?

— В пятницу у меня самой репетиция… Значит, появляюсь в субботу утречком.

— Ладно. Надеюсь, ты останешься ночевать?

У нее бешено заколотилось сердце.

— Пожалуй.

— Чудесно. Ручка есть? Пиши, как доехать.

Буквы выводила с трудом, сомневаясь, сможет ли разобрать потом свои каракули. Может, это знак, предупреждающий, что не следует так поступать?

— Рут тоже будет на концерте?

— Она уехала в командировку.

Джесси чуть не поперхнулась.

— Жаль. Слушать вдвоем всегда лучше, есть с кем обменяться впечатлениями.

— Джесс, у тебя все в порядке?

— Разумеется, все прекрасно, — ответила она с фальшивой веселостью. — Ну, не пора ли нам прощаться?.. Увидимся в субботу. — Положив трубку, она стала биться головой о стену, пока не почувствовала боли…

Снятая Эдди Палмером квартира располагалась на первом этаже элегантного трехэтажного дома почти в центре Детройта. Джесси позвонила, и дверь тут же отворилась.

На нем были серые вельветовые брюки и толстый черный свитер. Чисто выбрит, густые вьющиеся волосы еще влажны от душа. Эдди буквально благоухалсмесью мыла и чего-то вроде корицы.

— Заходи.

Квартира оказалась большой и светлой. Высокие потолки, белые стены и натертый дубовый пол.

— Прекрасная квартира, Эдди.

— Мне тоже нравится. К сожалению, хозяева вернутся вскоре после Рождества.

— Что будешь тогда делать?

— Не знаю пока. Давай-ка занесем твои вещи.

Эдди провел ее в одну из двух спален, и она оставила свою дорожную сумку у кровати.

— Если хочешь порепетировать, мешать не буду, посижу тихонько, — предложила Джесс.

— Нет, я уже с утра отработал свои три часа и вполне в форме.

Он провел ее по квартире. На подоконнике в кухне она заметила несколько фотографий.

— А, твои родители. Как они?

— Как всегда. Очень заняты. Все еще держат музыкальный магазинчик.

— Выглядят они прекрасно. — Джесси внимательно разглядывала красивого темноглазого мужчину, как две капли воды походившего на Эдди, и озорно улыбающуюся женщину, от которой сын определенно унаследовал неуемную энергию. — Они не изменились, хотя я давно их не видела.

— Что за проблема, — можно поехать и навестить, а?

— Гм. — Она положила фотографию на место и взяла другие. — О Боже! На одной был запечатлен их школьный класс. — А кто эти люди? — спросила она, рассматривая снимки.

— Те, с кем подружился в поездах, с кем вместе играли. Это в Париже, а это в Италии, кажется, Милан…

— Ты мало рассказывал обо всех этих годах. Скучаешь по гастролям?

Эдди долго молчал.

— Чудесное было время. Я многое узнал и повидал. Но потом надоедает жизнь на колесах, постоянная усталость от чемоданов и отелей… Ты не поверишь, но я заскучал по Пенсильвании, по Вустеру…

— Действительно не поверю, — в шутку погрозила ему девушка: мол, не завирайся, приятель.

— А напрасно… Однажды я проснулся и понял, что у меня фактически ничего нет. Только одежда, эти снимки, кипятильник… Как говорится, ни кола ни двора.

Говорил Эдди неожиданно серьезно, даже печально. Может, правда захотел оседлости? Да насколько его хватит — на полгода, год?.. Из Детройта тоже наверняка сорвется — только его и видели. Она нахмурилась, почувствовав, что его отъезд причинил бы ей боль.

— Ну, — вздохнула она, — если хочешь концертировать на выездах, должен делать это налегке, ведь так?

Эдди моргнул и неуверенно улыбнулся:

— Ну… так… Ты не раздумала осмотреть город?

Его освещенное мягким зимним светом лицо повеселело, будто тяжесть стряхнул. Он всегда был красавчиком, а сейчас выглядел просто неотразимо.

— О, с удовольствием.

— Вот и ладушки. Одевайся потеплей на всякий случай.

Джесси застегнула свою розовую лыжную куртку, натянула розовые же варежки из ангоры. Из ее кармана Эдди вытянул пушистые наушники и надел ей на голову.

— Очень мило, Джесс. Как с детской рождественской открытки. — Он погладил ее по волосам. — Так куда ты хотела бы пойти?..

Джесси была уверена, что ее щеки стали такими же розовыми, как и весь наряд.

— Выбирай. — Эдди распахнул дверь. — Музей изящных искусств? Аквариум? Морской музей?

— У нас не так много времени. — Джесси вздрогнула, когда он чуть приобнял ее, и робко сказала: — Скоро праздники, и для начала я хотела бы заглянуть в галерею-стар.

— О'кей.

— Ты уверен? Это же магазины, Эдди!

Он подмигнул.

— Знаю. Вопрос в том, поможешь ли ты мне со списком покупок, который я тоже приготовил?

— Если у тебя хватит терпения помочь мне, — игриво пошутила она.

— Разумеется… А что ты собираешься купить конкретно?

— Все подряд, но буду довольна и одной хорошей игрушкой для племянника.

— Ну, такие покупки мне по душе.

Практичнее было воспользоваться метро, чем торчать в городских пробках, и они спустились в подземку.

— Мы, наверное, ненормальные, — рассмеялась Джесси, когда эскалатор вынес их прямо в чрево торгового центра, забитого толпами покупателей. — За десять дней до Рождества пойти сюда просто безумие.

— Думай об этом как о приключении.

Галерея-стар приютила под своей сводчатой стеклянной крышей тысячи магазинов и магазинчиков, кафе, баров, ресторанчиков. Особенно привлекали людей закусочные, расположенные под сводами колонн, опоясывающих главный фасад.

Джесси и Палмера сразу же привлекли ароматы, доносящиеся оттуда. Они протиснулись сквозь плотную, медленно двигавшуюся толпу к прилавкам, где жарились, парились, шкварились и кипели кушанья на любой вкус.

— Ммм. Все так аппетитно пахнет! — Джесси восторженно потянула носом. Для нее сейчас это был не просто запах еды — ощущение неповторимой полноты жизни. — Вот, — девушка показала пальцем на повара с оливкового цвета кожей, накладывавшего острый красный перец в огромную булку, — это выглядит восхитительно.

Они заказали две порции. Все столики были заняты, пришлось сквозь толпу выбираться из-за колоннады. Стоял теплый для декабря день. В веселой праздничной толчее Эдди и Джесси едва отыскали свободную скамью и принялись за еду.

Под полуденным солнцем сверкали стеклянные гирлянды, рдели флажки, украшавшие голые ветви деревьев. В трех шагах от них фокусник вытаскивал голубей из рукавов к восторгу огромной толпы, а на другом углу какой-то проповедник предсказывал конец света. Джесси порадовало, что его никто не слушает. В канун Рождества люди предпочитали волшебников, а не мрачных пророков. Джесси откусила от сандвича, вытянула ноги и счастливо улыбнулась. Поездка в Детройт оказалась отличной идеей!

— Эдди, послушай! — Девушка схватила его за руку. — Ты слышишь? Звонари! — в восторге воскликнула она.

На площадь входили профессиональные звонари в викторианских нарядах, наигрывавшие «Успокой вас Бог, веселые джентльмены».

— Очень по-рождественски, — снова рассмеялась Джесси.

Эдди положил локоть на спинку скамьи, оперся подбородком и внимательно уставился на нее.

— Что такое? — осторожно спросила девушка.

— Ничего. Просто приятно видеть тебя улыбающейся. В последнее время ты выглядела не очень-то счастливой.

Джесси опустила глаза. Эдди прав. Сегодня она счастлива самым безотчетным образом. Счастлива… Если честно, поехала она сюда только ради себя. Не ради Евгения. Не для того, чтобы попытаться вдохнуть новую жизнь в их личные отношения. Она здесь потому, что сама этого хотела: соскучилась по старой дружбе, а еще… соскучилась по нему самому.

Поняла девушка и другое — ее визит меняет характер их взаимоотношений. Она приехала к нему, а не наоборот! До сих пор Эдди делал попытки примирения. Значит, она идет ему навстречу?

Нет! — тут же испугалась Джесси. Ничего не решено. Ничего! Ладно, пусть забыты недавние споры, пусть они отодвинули на задний план людей, с которыми связаны, Рут и Евгения. Но нельзя же сделать вид, будто девять лет назад между ними вообще ничего не было, и вычеркнуть из сердца мучительные воспоминания об их интимной близости в ту ночь в горах…

И все же здорово, что она сейчас здесь. Разумного, логического оправдания этому не было, да Джесси, признаться, и не хотела его искать.

Эдди скомкал обертку сандвича и ловко, как баскетболист, бросил комок в ближайший мусорный бак.

— Перекусила? Тогда пошли.

— Пошли, — пробормотала Джесси, тоже скомкала обертку и повторила его бросок, издав неприлично ликующий вопль, когда попала.

Потом они делали покупки, осмотрели здание мэрии, сохранившееся с начала прошлого века, побывали в городке аттракционов, где поиграли в китайский бильярд и, наконец, поднялись на холм, чтобы в сгущающихся сумерках полюбоваться рождественской иллюминацией улиц и площадей.

Все это время Джесси ощущала нечто странное — ее чувства обострились, она словно пробуждалась от оцепенения. Когда в вагоне метро их толпой прижало друг к другу, она ощутила едва уловимый запах шерстяного свитера Эдди, связанного его матерью. Ей чудилось, так пахли когда-то все вещи в их доме. Чуть дымком, чуть горечью полыни. От нахлынувших чувств девушка едва не задохнулась, уткнувшись ему в грудь.

Эдди обратил внимание на ее состояние. Как-то притих, насторожился, в его глазах так и светились вопросительные огоньки. Мало того, что она поддается его физической привлекательности, так он еще и догадывается об этом, переполошилась Джесси.

Наконец они вернулись в его элегантные апартаменты. Ноги уже не слушались Джесси, она смертельно устала от прогулки по зимней стране чудес с самым, вероятно, очаровательным мужчиной в Детройте.

Девушка помогла ему накрыть на стол и приготовить ужин. Они обменивались любезными фразами, но оба ели слишком быстро, избегая смотреть друг на друга. А убрав посуду, поспешили разойтись по комнатам — пора было готовиться к концерту.

Стоя у туалетного столика, Джесси сосредоточенно занималась косметикой. Единственное, что отвлекало ее, — звук льющейся из душа воды, доносившийся из ванной. Как непрошеное наваждение, краснея, гнала она прочь мысли о ладном мужском обнаженном теле, кольцах кудрей на лбу и груди… Джесси стыдилась самой себя, того сверхчувственного состояния, до которого довело ее воображение. Это просто реакция на то, как хорошо они ладили с Эдди сегодня, вот и все, решила она, отказываясь признать явственный отголосок страсти из того далекого прошлого…

Эдди стоял перед музыкальным центром в гостиной и слушал музыку. Он был сама сосредоточенность. Джесси задержалась в дверях, стараясь не помешать ему, мельком окинула взглядом с головы до лакированных черных туфель. Если и существуют мужчины, словно родившиеся в смокингах, Палмер несомненно один из них.

Наконец он оглянулся.

— Привет. — От его теплой улыбки она смущенно засуетилась, одернула свое простенькое платье — вполне классическое, прямое, без рукавов, с глубоким декольте, по моде короткое, что и беспокоило ее. — Как тебе мой наряд?

Эдди обежал взглядом ее русые волосы, свободно ниспадающие на плечи, упругую грудь и бедра, подчеркнутые шелком материи, ноги в лодочках на высоких каблуках.

— Вот это да-а-а, — изумленно протянул он.

— Что да?

— Да ты прекрасно смотришься…

В вестибюле концертного зала Палмер протянул девушке билет на первый ярус в первый ряд. Лицо его было сосредоточенным, между бровями залегла складка, скулы окаменели.

— Увидимся, когда концерт кончится. Жаль, что тебе придется сидеть одной.

— Я уже большая девочка, Эдди.

Он пропустил шутку мимо ушей.

Джесси не удержалась от смешка.

— Палмер, ты нервничаешь? Неужели? Жаль, не взяла кинокамеру — посмотрел бы ты на себя сейчас.

Эдди застенчиво улыбнулся.

— Это не смешно.

— Конечно нет, извини. — Джесси обняла его за широкие плечи. — Ты сыграешь блестяще. Как всегда! Так что вперед. — И она поцеловала его в чисто выбритую щеку.

Поцелуй означал лишь поддержку, но у нее вдруг ослабли коленки от его близости. Она задохнулась, заглянула ему в глаза и снова увидела в них вопрос. Долгое мгновение они пристально смотрели друг на друга, их губы разделяла лишь пара дюймов, а сердца грохотали, как литавры.

С явной неохотой Эдди отступил.

— Спасибо, Джесс. Приходи за мной в комнату отдыха музыкантов, когда все кончится, ладно?

В первом отделении исполнялся концерт для виолончели с оркестром. Солист был великолепен, но Джесси не терпелось услышать вторую часть программы. Когда дирижер вернулся после антракта на сцену, девушка едва сдерживала волнение. Она собиралась не спускать глаз с маэстро, но, лишь взлетела дирижерская палочка, ее внимание сосредоточилось на группе валторн.

Зазвучала симфония, и Джесси внезапно почувствовала, как повлажнели ее веки. Обычно она столь эмоционально не реагировала, но сегодня не могла ничего с собой поделать.

Дело было не в уровне исполнения, даже не в музыке, а в том, что она видела на сцене Эдди и гордость за него оказалась почти безграничной.

Когда музыка смолкла, все вскочили, аплодируя стоя. Осталась сидеть разве что одна Джесси: склонилась, спрятала заплаканное лицо в ладонях.

Наконец она оперлась на перила и с трудом поднялась. В тот же момент Эдди посмотрел наверх и сразу нащупал девушку взглядом, почти физически обжегшим ее. Сердце Джесси оборвалось. Господи Боже, взмолилась она, что происходит?

Ее щеки пылали, все внутри предательски дрожало. Ей нужно взять себя в руки. Они просто друзья, и нечего позволять себе распускаться, тем более безо всяких на то оснований.

Тем не менее, спускаясь по лестнице в комнату музыкантов, Джесси вновь ощутила лихорадочную дрожь. Когда же Эдди, развязывая на ходу бабочку и расстегивая воротничок сорочки, с улыбкой поспешил ей навстречу, она вдруг ясно поняла, что никак не сможет относиться спокойно к этому человеку…

Глава 7

На следующий день утром Джесси вышла на кирпичное крыльцо и тут же зажмурилась от яркого солнечного света.

— Надеюсь, ты не обиделся, что мы вчера не поговорили как следует?.. Меня порадовал ваш концерт, но, начни мы обсуждать детально, проговорили бы до петухов.

— Тебе понравилось — этого для меня вполне достаточно, — пожал плечами Палмер, — хотя твой профессиональный анализ и не помешал бы.

Джесси старательно избегала его глаз.

— Мне действительно понравилось, но я так тогда устала…

На самом деле Джесси опасалась вчера, что переполнявшие ее чувства чересчур заметны, поэтому и поспешила сократить беседу до минимума.

Заснуть не могла долго. Может, виной тому чужая кровать или продолжавшая звучать в ее голове музыка симфонии? Но, скорее всего, дело было в Эдди, чьи шаги слышались за ее дверью, в Эдди, шелестевшем в гостиной страницами газет… как и во всех тех возможностях, которые подсказывала сама ночь.

Это просто смешно, уговаривала себя девушка, ворочаясь с боку на бок. Разве чувства возвращаются, тем более когда столь сильно страдала и слишком хорошо поняла, какую ужасную ошибку совершила, переступив черту между дружбой и физической близостью?

В конце концов она забылась во сне, а проснувшись, вновь убедила себя, что искры, проскакивающие между ней и Эдди, — лишь плод ее воображения. Завтракать с Эдди она села с твердой решимостью поправить свое поведение и вернуть их дружбу на прочный фундамент. Не желая искушать судьбу, Джесси объявила, что ей пора в обратный путь.

— Неужели ты не можешь остаться подольше? — Эдди вынес ее дорожную сумку и поставил на тротуар рядом с машиной. — Впереди целый воскресный день, могли бы опять погулять…

— Нет. Меня ждет жуткая неделя — экзамены в школе, зачеты в колледже, репетиции, а в четверг встреча с советом нашего симфонического…

Эдди посерьезнел.

— Вот как? Я прошел собеседование целую вечность назад.

— Как? Ты… уже прошел собеседование? — изумилась Джесси. — Когда?

— Да, наверное, уже с месяц. Меня удивляет, почему они назначили тебе так поздно.

Она ничего не сказала, подавленная неприятным известием. Значит, Эдди действительно не знал раньше, что она заинтересована в месте дирижера. И сами судьи дали ему преимущество вытащить стартовый номер первым. От отчаяния Джесси побледнела.

— Эй, не надо волноваться. Они не задают никаких хитрых вопросов. Да этим клушам их и не придумать, даже если очень постараются.

Прищурившись, Джесси вгляделась в его самоуверенное лицо.

— Эдди, скажи честно, продолжаешь ли ты участвовать в конкурсе или все-таки это забег не на твою дистанцию?

Эдди рассмеялся.

— Ни за что не скажу.

У Джесси возникло желание врезать ему, но она ограничилась лишь свирепым взглядом.

— Успокойся, Джесс. — Он положил руки ей на плечи. И тут же снова в ней вспыхнуло ощущение близости — будто их соединил провод высокого напряжения, из-за которого Эдди неуклюже отстранился, выпустив девушку. — Жаль, ты не можешь остаться подольше. Предстоящие две недели у меня совершенно свободны, погуляли бы на славу… Тебе, во всяком случае, отдых не помешал бы.

Она почувствовала, что краснеет, распахнула дверцу и бросила внутрь машины свою сумку.

— Наверное… Впрочем, и за этот уик-энд спасибо, Эдди. Все было чудесно.

— Тогда давай повторим его как-нибудь еще раз?..

— Возможно. Надеюсь, к нам присоединятся Рут и Евгений. — Джесси искоса взглянула ему в лицо. Оба они говорили вежливые, но пустые фразы, стараясь скрыть неловкость. — Ты придешь на репетицию в среду? — спросила она, скользнув за руль.

— Собираюсь. Хотя, откровенно говоря, еще не решил. Если подумать — вряд ли стоит опять беспокоить тебя…

Джесси сразу вспомнила, как он тогда остался ночевать и как из-за него поцапалась с Евгением.

— Ну, как знаешь, — включая мотор, произнесла девушка.

— Езжай осторожно, без лихачества, ладно?

— Всегда так езжу.

— Ха!

— Вот тебе и ха. Помнится, только один из нас получил первый класс за вождение, и это был не ты. — Улыбнувшись, Джесси помахала рукой и двинулась в путь.

Но как только свернула за угол, ее улыбка увяла. Что в душе чувствует Эдди, она не знала, сама же была в полном раздрае. Воскресенье еще не кончилось, а ее уик-энд уже уходил в прошлое…

В понедельник, закончив уроки в школе и лекции в колледже, Джесси решила заняться елкой. Справиться с таким нехитрым делом оказалось, однако, непросто. Ствол упрямо кренился, как ни старалась Джесси его закрепить.

— Все, сдаюсь, — пробормотала она, надеясь, что кто-нибудь в конце концов поможет.

И тут же раздался звонок в дверь. На пороге стоял Евгений.

— Привет, — искренне обрадовалась ему девушка. — Ты куда запропастился? Целый день была в колледже, а тебя так и не видела.

— Не очень-то и хотела, видно, я был там.

Неудачная попытка поставить елку почти покончила с ее хорошим настроением, тон же Евгения и его злобный вид окончательно убили.

— Ну, и чем же ты занималась во время уик-энда, Джесси? — прозвучал вопрос, похожий на прокурорский.

Ее нервы натянулись до предела.

— Да всем. — Девушка через силу улыбнулась. — Рождественские покупки. Родным, себе, друзьям… Ходила на концерт… — Улыбка слиняла под его холодным взглядом. — А т-ты чем занимался?

— Какое имеет значение? Тебя разве это заботит?

Евгений шагнул к ней, яростно сжав кулаки.

— Позволь узнать, где ты там ночевала? Могла бы позвонить, сообщить свой номер хотя бы…

Неразумная ревность Евгения, случалось, бывала причиной их ссор, но чтобы вот так, чуть ли не скандалить?..

— Мы же не планировали созваниваться!

Лицо Евгения потемнело.

— Планировали? Мне кажется, ты одна строишь планы.

— Но… мы договорились отдохнуть друг от друга… Для людей, которые слишком часто видятся, это иногда просто необходимо.

Евгений пригвоздил ее насмешливым взглядом.

— Я… я… знаю. Ты была с Палмером.

— Как будто для тебя секрет, кто приглашал нас в Детройт.

— Теперь секретов действительно нет! — взревел Евгений и с силой стукнул кулаком в подушку дивана. — Я с самого начала подозревал… Это должно прекратиться немедленно!

Джесси приходилось видеть его в разном настроении, но животная ярость доконала. У нее заледенела кровь. На предательски подгибающихся ногах она направилась в прихожую.

— Думаю, тебе лучше уйти.

— Только после того, как все решим.

— Уже решили. — Джесси резко распахнула дверь. — Я устала от тебя, устала от многого в тебе… А теперь уходи и больше сюда не возвращайся. Никогда!

— Мы расстаемся?

— Именно!

Откуда только смелость взялась! Она сама подтолкнула его к порогу, захлопнула дверь и заперла замок.

Долгие минуты Джесси не удавалось перевести дыхание. Наконец она услышала скрип мужских шагов по снегу, а через мгновение заработал двигатель.

Безвольно девушка сползла спиной по двери и, вся дрожа, опустилась на пол, обхватила голову руками. Господи, что со мной случилось? Ведь моя жизнь была такой спокойной и упорядоченной, думала она, как сомнамбула раскачиваясь из стороны в сторону. И сама же себе ответила: вернулся Эдди — вот, что случилось. И все пошло кувырком.

Меньше всего Джесси сейчас желала, чтобы Палмер узнал о ее разрыве. Он может неправильно истолковать его. Еще подумает, она принесла жертву, чтобы вновь разжечь угольки девятилетней давности.

Девушка не понимала, почему это так ее заботит. Гордость? В ней все дело? Наверное, если вспомнить, как тогда обидел ее Эдди. И пусть не думает, будто она все забыла и… все простила.

Встав с пола, она стряхнула хвойные иголки с юбки и пошла на кухню ставить чай. Тут вдруг до нее дошло: я освободилась от Евгения.

— Претенциозный болван! — произнесла она вслух, вспомнив тут же, как насмешливо коверкает его имя Палмер… Вот уж правда вообразил себя фигурой, личностью, а на самом деле — заурядный тип, зануда. Где же были ее глаза? Когда они только начали встречаться, он, казалось, обладал всеми теми свойствами, которые привлекали ее в мужчинах, — зрелый, уравновешенный, солидный, домосед. Полная противоположность экспансивной натуре Эдди. Не из бессознательного ли протеста она обратила внимание на коллегу? И лишь постепенно до Джесси стало доходить, как она ошиблась. Просто он по своему характеру оказался человеком пассивным. Его мало что интересовало, он никуда не ходил и явно приучал ее к своему образу жизни, подтрунивая над ее кипучей деятельностью и людьми, с которыми она общалась.

Джесси оправдывало только одно — они сблизились в тяжелейший период ее жизни, поэтому-то она многое не замечала. Теперь же, избавившись наконец от него, испытывала облегчение, будто освободилась от тяжких пут.

Два дня коллеги не узнавали Джесси: никогда раньше они не видели ее такой мрачной, погруженной в себя, рассеянной. Сочувственно интересовались, не заболела ли.

И в самом деле — у нее ни на что не было сил. За домашние дела она не взялась, елка в гостиной так и осталась стоять ненаряженной, покосившейся набок. Единственным спасением была партитура рождественского концерта, с которым вскоре предстояло выступать симфоническому оркестру Билли Эндрюса. Она все-таки не теряла времени зря и готовилась…

Когда в среду Джесси открыла свою парадную дверь, перед ней стоял Эдди Палмер. В руках он держал большую позолоченную трубу из папье-маше, украшенную остролистом и бантом.

— Это забавно, Эдди, но мистер Эндрюс не позволит тебе превратить репетицию в шутку. Оставь свою затею.

Он ухмыльнулся.

— Ты не поняла. Это для моей двери. Собирайся, поедем и вместе прибьем.

— Ты чокнутый! Через три часа репетиция. Не стой на пороге, заходи, а то выпустишь все тепло… Как доехал? Надеюсь, дорога не очень скользкая?

— Все нормально. — И Эдди вошел, моментально, как всегда, зарядив воздух своим присутствием. — Чудесная у тебя елка, Джесс.

— Не ехидничай. У меня не было времени заниматься ею.

— Вот уж не поверю! — расхохотался Палмер. — В жизни не припомню случая, чтобы ты чего-нибудь не успела сделать, если надо.

— Как видишь, — потеплев, улыбнулась девушка.

— Значит, занималась чем-нибудь более важным. Я, конечно, не Шерлок Холмс, но точно могу сказать: с кухни пахнет чем-то вкусным.

Джесси покраснела. Она, безусловно, не была уверена, явится ли Эдди Палмер на сегодняшнюю репетицию, но на всякий случай кое-что с утра приготовила. Мысленно ругала себя за мягкотелость, желание угодить, а руки сами тянулись к стряпне… В конце концов пусть думает, что я для нас с Евгением так расстаралась, нашла она утешительное оправдание. В кухню Джесси его все-таки не пустила.

— Нечего вам там делать, господин инспектор, — преградила она ему путь, шутливо пригрозив пальцем.

— А я и не собирался, — взял под козырек Эдди. — Ты лучше побыстрей одевайся. Это не займет у нас много времени, Джесс. Проехать-то всего пару миль.

Джесси удивилась.

— Ничего не понимаю. Куда ехать? О чем ты говоришь?

— Приготовься к сюрпризу. Я внес аванс за дом Дергудов.

У девушки отвисла челюсть.

— Ты спятил, Эдди. Что будешь делать с домом с пятью спальнями, да еще на таком расстоянии от Детройта?

— Жить в нем.

Джесси рухнула на софу.

— Я знаю, у тебя всегда были мозги набекрень, но это… это самая безумная затея. Ты не можешь купить такой дом!

Рассмеявшись, он плюхнулся рядом.

— Всю жизнь ты говорила: «Эд, ты не можешь сделать это!»

Он был прав. Она действительно часто так говорила, а Эдди всегда отвечал: «Еще как могу».

— Но цена!.. — запротестовала она.

Тот небрежно пожал плечами.

— А ремонт? Ты представляешь, сколько туда придется вбухать? Практичней купить новый дом!

— Но я влюбился в него, Джесс.

— И что? Разве это обязывает тебя покупать его?

Он молча кивнул.

— Ты сумасброд! Или с жиру бесишься, потакая своим минутным капризам.

Эдди встал и рывком поднял ее за собой.

— Хватит брюзжать, одевайся. Не трать попусту слова. Я решил и точка!

Все еще ошеломленная, Джесси поехала с ним на Фулл-стрит. При этом по дороге он остановился, купил в хозяйственной лавке молоток и гвозди. Он неисправим, продолжала про себя думать девушка, но ей уже ничего не оставалось, как помогать ему.

— Так-то лучше, — сказал Эдди, когда наконец вбил в парадную дубовую дверь гвоздь и водрузил на него свою рождественскую трубу. — Старик сразу помолодел, ты не находишь?

— Эдди, этот дом еще не твой. Ты не хозяин и не имеешь права…

Он нахмурился:

— Да кому какое дело, Джесс? Он будет моим через несколько недель, как только получу деньги под закладную. — Он достал из кармана связку ключей, один из них вставил в замок.

Джесси в ужасе выпучила глаза:

— Что ты вытворяешь? Да любой полицейский тебя арестует!

Он озорно подмигнул ей, распахивая тяжелую дверь.

Дом оказался еще великолепнее, чем ей помнилось. Джесси переходила из одной комнаты в другую, испытывая необычное возбуждение.

— Ну и как тебе? — Эдди облокотился на каменную доску, медленно оглядел большой зал и задумчиво улыбнулся. — Здесь будет не житье, а рай…

— Ты и вправду собираешься тут поселиться? Переедешь обратно в Вустер? — Девушка поспешно уставилась в окно, опасаясь, как бы он не заметил ее растерянность.

— Да. Я в самом деле соскучился по родному городу, Джесс.

Она ушам своим не поверила и резко обернулась:

— Ты хоть представляешь, что ждет тебя? — и осекшись, тут же уточнила: — Я имею в виду ремонт.

— Конечно, — легкомысленно пожал он плечами. — Где наша не пропадала! Засучим рукава…

Джесси вдруг снова невольно сравнила его с Евгением. Тот предсказуем и тяжел, как железобетон, этот же — чистый порыв и импульс. Хотя, возможно, Эдди Палмер не такой уж и легкомысленный, как ей представляется.

— А Рут, как ты думаешь, понравится дом? — Джесси задала свой вопрос спокойно, испытав при этом непрошеный укол ревности.

— Гмм… Она еще ничего не знает. Из командировки вернется только завтра. Поговорим, когда буду встречать ее в аэропорту.

Джесси обрадовалась, что, спускаясь по лестнице к выходу, Эдди оказался у нее за спиной. Так он, по крайней мере, не видит выражения ее лица. Значит, он собирается жениться на Рут, поэтому и вознамерился купить большой семейный дом. Собирается заполнить его выводком маленьких Палмеров. Горло девушки сжали спазмы. Ну почему Вустер? Почему именно та улица, на которой они выросли? Ему все мало, и он собирается мучить ее всю жизнь?

— Заглянем еще в патио, а, Джесс? — Эдди подхватил ее под локоть, направляясь в мощенный каменными плитами и обсаженный вдоль всего периметра кустами роз и гортензий уютный дворик.

— Есть где развернуться, — усмехнулась Джесси. Откровенно говоря, она сомневалась — любит ли Рут возиться с землей. — Желаю успеха.

Эдди пристально посмотрел на нее, чуть притянул за плечи к себе. Жест можно было посчитать чисто дружеским, если бы при этом он не погладил ее по волосам. Сердце екнуло, Джесси замерла. Она старалась правильно истолковать его поведение, но, Боже, должен же Эдди понимать, что он с ней делает! Девушка поспешно отступила в сторону и деловым тоном сказала:

— Пора возвращаться. Если ты не будешь дольше торчать здесь, возможно, у нас останется время еще поесть перед репетицией.

Эдди кивнул.

— Останется. Не волнуйся. Хватит даже, чтобы выпрямить твою бедняжку елку.

Двадцать минут спустя Эдди на четвереньках ползал по полу гостиной, прилежно пытаясь укрепить крестовину и ствол елки.

— Ты придерживай, а я как следует зажму.

Без особого восторга Джесси просунула руку сквозь колючие ветки и сжала липкий ствол.

— В этом нет необходимости. Елка и так стоит неплохо. Я уже привыкла, — равнодушно, почти хмуро сказала она.

— Где же твое рождественское настроение, моя милая? Не боишься, что Бог тебя накажет за это?

— Передалось кому-то другому, наверное, — усмехнулась девушка.

Эдди неодобрительно поцокал языком, и Джесси захотелось немедленно ответить тем же. Уж больно забавно он выглядел. Волосы взъерошены, свитер весь в иголках, обтянутый джинсами зад торчком… Умилительная картинка, ничего не скажешь… Она смущенно отвела взгляд.

— В котором часу у тебя завтра собеседование? — неожиданно спросил Эдди. — Ты к нему готова?

— Наверное. — На самом деле она собиралась сегодня еще раз обдумать тезисы, а вместо этого занимается всякой чепухой вроде елки и терзается бесконечными, совершенно глупыми и нелепыми мыслями по поводу мужчины, «осчастливившего» ее своим присутствием. Хорошо, он не замечает, какая путаница царит в ее душе.

Эдди наконец поднялся и удовлетворенно посмотрел на елку.

— Так-то лучше. А где гирлянда с лампочками?

С его помощью Джесси развесила многоцветные гирлянды, которые помнила с детства, и хрупкие стеклянные шары, стараясь не поддаваться растущему ощущению близости с Эдди. К несчастью, это неуловимым образом передалось ему. Он затих и двигался так, словно взбегал контакта с ней. Когда пару раз она пыталась подглядеть за ним сквозь ветки, то заметила, что он тоже подсматривает. В самом воздухе ощущалась неловкость.

— Постой, Джесс, у тебя в голове целое бревно.

— Бревно?

— Ну, такая сучковатая веточка. Приподними-ка голову.

Эдди провел длинными пальцами по ее волосам, и она невольно вздрогнула от ласкового мужского прикосновения.

— Что, сильно дернул?

Она покачала головой.

— Ну, теперь все в порядке.

— Спасибо. — Джесси не осмелилась заглянуть в его глаза и поспешила на кухню, чтобы немного отдышаться. Я должна взять себя в руки. Будет жутко, если Эдди догадается, как он на меня действует.

— Могу я чем-нибудь помочь?

Оказалось, он наблюдает за ней с порога.

— Да нет. Стол готов. Хотя вот. Поставь, пожалуйста, салат. — Она протянула ему блюдо и заметила, как он недоуменно глянул на кухонный столик, сплошь заставленный сковородами и кастрюлями. — Не сюда, в столовой.

Она щелкнула выключателем, и небольшая люстра осветила соседнюю комнату. У Эдди удивленно взлетели брови, он даже присвистнул:

— Ну ты и расстаралась.

Джесси вспыхнула. Еще до его приезда она накрыла стол бабушкиным фарфором, хрусталем, льняными салфетками и поставила белые свечи.

— В честь чего торжество? — поинтересовался Эдди.

Она прикусила губу.

— Никакого торжества. Просто давно не пользовалась красивыми вещами.

Кивнув, он поставил блюдо с салатом. Девушка вручила ему бутылку вина, штопор и поспешила на кухню. Вернулась она с сервировочным столиком, при виде которого Эдди даже замурлыкал. Джесси подала плов, горошек с миндалем, роскошный красный и зеленый перец, пока Эдди зажигал свечи. Когда в тишине они молча сели, у нее начисто пропал аппетит.

— Какие у тебя планы на Рождество? — Эдди вцепился в курицу с поспешностью, вызванной скорее напряженностью ситуации, нежели голодом.

Джесси наблюдала, как он жует, глотает, промокает рот, потягивает вино, как длинные и ловкие пальцы орудуют приборами, как свет свечей мерцает в глубине его темных глаз.

— Друзья пригласили встречать Рождество у них.

— С Евгением?

— Нет, он…

Джесси чересчур судорожно глотнула вино и закашлялась. Евгений перестал быть щитом между нею и Эдди. И стоило ему изобразить свою неотразимую улыбку или поманить пальцем… Господи, о чем я думаю? Эдди наблюдал за ней, улавливая смятение на ее лице.

— …будет в Кливленде. Его мать похоронена там… А у тебя какие планы?

— Я, наверное, слетаю к родителям. Давно не был.

— С Рут?

Эдди помолчал, прежде чем ответить:

— Нет, один.

Они продолжали есть, но в воздухе повисли вопросы.

— Мы с Рут… не так близки, как тебе кажется.

У Джесси затрепыхало сердце.

— Мы перестали встречаться. — Лицо Эдди скривилось в гримасе, будто он жалел о своем признании. Ее реакция удивила его однако. — Чему ты ухмыляешься?

— Мы живем в сумасшедшем мире. Если хочешь знать правду, мы с Евгением тоже.

— Действительно, безумный мир. — Эдди еле удержался от улыбки. — На Рождество мы вроде оба остались у разбитого корыта?

— Похоже на то.

Эдди порывисто наклонился к ней.

— Слушай, Джесс, давай тряхнем стариной?

— Что?

— Ну, помнишь нашу мечту встретить ночь под Рождество в горах?

Девушка аккуратно положила вилку и нож. Конечно, она помнила, как однажды они планировали захватить с собой инструменты и сыграть на восходе гимн солнцу. В шестнадцать лет такая идея показалась сверхромантичной. Но теперь, в двадцать семь — чистым безрассудством.

— Это несерьезно.

— Еще как серьезно.

— Но ты же собрался на праздник к родителям, а я обещала…

— Есть вещи, которые важнее… Правда, Джесс, мы должны сделать это, пока не состарились. Нельзя откладывать мечты.

— Она уже не для нас. — Не говори так. Это может стать одним из самых волнующих моментов в жизни. — Его голос зазвучал насмешливо-красноречиво. — Прямое общение с возвышенным и необыкновенным — неужели не заманчиво? Да и каково тебе будет в праздник без мужчины?

— Буду хотя бы в тепле и безопасности, — сухо парировала Джесси.

Эдди хмыкнул. Нарочито понурил голову, сгорбил спину, смахнул с век мнимые слезы.

— Что ты изображаешь? — растерялась Джесси.

— Разве не похоже? Тебя среди всеобщего веселья.

Джесси рассмеялась, бросила в него салфетку. Он ловко поймал ее и бросил обратно.

— Тогда я пойду один… Жаль, что не хочешь составить мне компанию. Это же когда-то была наша мечта, а не только моя!

— Нет уж, пальма первенства принадлежала, как всегда, эксцентричному Палмеру, я только развесила уши, и все. — Джесси помолчала. — Ты в самом деле пойдешь в горы?

— Да.

— Один?

— Очевидно.

— Это же опасно!

Эдди пожал плечами, мол, ничего не попишешь. У нее мурашки побежали по спине. Воцарилась долгая пауза.

— Ладно, я тоже пойду, — наконец решила Джесси. — Но попомни мои слова, нас ждет там один сплошной холод.

На что я согласилась? Забраться с Эдди в те самые горы, где мы стали любовниками, мучительно размышляла она и настороженно взглянула на Палмера. Тот с серьезным видом пялился в тарелку. Вспоминает ли он ту ночь, как это часто делаю я? Бурлит ли его кровь при воспоминании о нашей юной страсти? Может, потому он так посерьезнел сейчас?

Эдди поднял глаза, и она увидела в них ответ. В это мгновение они оба вернулись туда и лежали в палатке, сжимая друг друга в объятиях, словно обезумевшие.

Эдди откашлялся и отвернулся. Похоже, он мучительно искал, как разрядить ситуацию.

— Посмотри-ка, Джесс. — Переплетя большие пальцы, он расположил их рядом со свечой, так что на стене возникла тень. — Птичку не напоминает, а?

— Ловко.

— Кролик получается еще лучше.

Но он не изобразил кролика, и ни один из них не улыбнулся. Эдди уронил голову на руки в горьком раздумье.

— Помоги мне, Джесс, — простонал он. — Я не знаю, как с этим справиться.

В ней запульсировала каждая клеточка. Возможно ли такое? Неужто Эдди тоже борется с влечением ко мне? Поэтому так странно говорит и держится?

Джесси вскочила и принялась механически убирать со стола. Ей было не по себе. Наверное, и ему тоже, лихорадочно думала она. Им обоим ни к чему разжигать в себе чувства, которые не более чем призрак, минутное наваждение.

— Помочь тебе?

— Помоги.

Несколько минут в комнате так грохотало, словно они убирали столы в большом ресторане. Джесси не знала, отвлекло ли столь прозаическое занятие его, но ей оно явно не помогало. Чем быстрее она двигалась, тем сильнее ощущала его близость.

Они одновременно протянули руки к корзинке для хлеба. Их взгляды встретились, и она поняла, что все кончено. Эдди отшвырнул корзину в сторону и сгреб ее в объятия.

— Я решил, — объявил он. — Вот как мы справимся с этим. — В следующее мгновение он уже целовал ее. Плотину сдержанности прорвало, свободу получил поток слишком долго сдерживавшегося желания. — О Господи, Джесс!

Эдди оторвался от ее губ, чтобы перевести дыхание. Она скользнула пальцами по его роскошным кудрям, с мучительной сладостью ощущая их жесткость. Он застонал, их губы опять слились.

Это происходит на самом деле? — соображала Джесси, погружаясь в бездонное, долгожданное счастье.

— Эд? — с дрожью пролепетала она.

— Шшш, — прошептал он. Его поцелуи стали медленнее, глубже, чувственнее, Джесси просто плавилась. Руками он ласкал ее шею, грудь, с силой прижимая ее бедра к своим. Даже сквозь одежду она ощущала упругость бунтующей мужской плоти, под натиском которой сладостная истома охватывала все ее тело.

Где-то в комнате пробили часы. Не выпуская девушку из своих объятий, Эдди обернулся, потом неохотно оторвался от нее.

— Нам пора, — с сожалением в голосе произнес он.

— О, Эдди… — Она коснулась его влажных губ дрожащими пальцами. В ответ — он ласково поцеловал ей ладонь. — Я не могу поверить. Этого не должно было случиться.

— Джесси, детка, это уже случилось.

Глава 8

Репетиция оркестра в тот вечер прошла для нее как в тумане. Оглушенная происходящим в ее душе, она не замечала лиц вокруг, не слышала даже звуков собственной флейты. Несколько минут неудержимой страсти к Эдди поставили ее перед дилеммой: что дальше? Следующего шага Джесси, с одной стороны, жаждала, а с другой — боялась. Не самой физической близости, а того будущего, которое ее ждет с Эдди Палмером. Она не хотела бы еще раз обмануться…

— Ну, Эдди, теперь мы, похоже, не увидимся до концерта. — Джесси делала вид, словно ничего не произошло, будто просто желает спокойной ночи одному из коллег.

Нахмурившись, Эдди с силой сжал ее руку.

— Давай пройдемся.

Джесси оглянулась на их машины, припаркованные на другой стороне улицы. Это она предложила ехать на репетицию порознь, чтобы не было лишних разговоров. Он захохотал тогда над ней, но спорить не стал, только махнул рукой.

Свои инструменты они заперли каждый в своей машине и направились к освещенным витринам центральной улицы. В это время все уже было закрыто, тротуары пустынны, сквозь туман едва просвечивали рождественские гирлянды на голых ветвях деревьев. Тишина. Пустота. И, казалось, лишь шаги двоих во всей Вселенной.

— Эдди, я сожалею о том, что было дома. — Джесси механически произнесла заранее заготовленную фразу. — Это ошибка. Думаю, мы оба понимаем это. Я бы предпочла сделать вид, будто ничего не произошло.

Эдди замедлил шаги.

— Но так случилось, Джесс, и от этого уже не уйти, как и от того, что мы пережили девять лет назад. Нам с этим придется считаться.

— Зачем?

— Разве тебе не интересны причины и куда они в конце концов ведут?

— Я-то знаю, — парировала она. — Поэтому и стараюсь избежать повторения.

Бровь Эдди иронически изогнулась.

— Жаль, если я… — он чуть замялся, — чисто по-мужски однажды пришелся тебе не совсем по вкусу.

Джесси покраснела.

— Не идиотничай и не пытайся быть циником, Эдди. Ты не хуже меня знаешь, что случилось с нашей дружбой, когда мы…

Палмер уставился на празднично принаряженный манекен в витрине и потер рукой в перчатке подбородок.

— Я вот подумал… — осторожно заговорил он, — может, сейчас, когда мы повзрослели, у нас получится лучше?

Джесси уставилась ему в лицо, возмущенная его нахальством. Каким-то загадочным образом она умудрилась пробудить в нем физическое, чисто сексуальное влечение, и он, видите ли, возжелал удовлетворить его, не задумываясь над последствиями.

— Я не настолько искушена, чтобы оценить приобретенный тобой за эти годы опыт.

— Теперь ты говоришь, как циник. Тебе не идет!

Наверное не идет, подумала Джесси. Но где ему это понять! Для него их занятие любовью было не больше мимолетного физического контакта, притом не очень-то и важного.

— Скажем так, Эдди, ты никогда не был особенно серьезен с девушками. Не перебивай, а то придется напомнить поименно… Возможно, ты и влюблялся, но тебя хватало ненадолго. Или ты сознательно избегал ответственных отношений. — Джесси сделала паузу.

— Продолжай.

— Возможно, боялся испортить себе будущее, карьеру на музыкальном поприще. Или в тебе говорил прирожденный охотник? Ты всегда начинаешь скучать, как только добиваешься своего. Так было и так будет, потому что ты такой… А я не хочу стать твоей очередной милашкой. Не хочу быть… пустячком.

— Пустячком? Ты полагаешь, я считаю тебя пустячком?

— Определенно. Мне место в разряде «временное развлечение». Если «развлечемся», мы уже ни за что не сможем оставаться друзьями.

Они дошли до конца квартала, пересекли улицу и зашагали в обратном направлении. Туман уплотнился и осел серебряными капельками на волосах насупившегося Эдди.

— Но сейчас-то мы вроде друзья, хоть и были когда-то любовниками.

— Чтобы забыть, у меня ушло на это девять лет. Повторись все еще раз, боюсь, возврата к дружбе уже не будет.

— Ты права, — вздохнул Эдди. — Во всем права, черт побери.

Джесси остановилась как вкопанная.

— Вот как?

— Мне чертовски не хочется потерять тебя снова. — Он привлек ее к себе и поцеловал в намокшую макушку.

У Джесси ослабли коленки.

— Что? Уж не ослышалась ли я?

Эдди улыбнулся.

— Я должен рассказать тебе одну историю. Так ты лучше поймешь меня. Это случилось однажды ночью, лет пять назад, когда я гастролировал еще с маленьким оркестром. Дело было в Вене. Далеко за полночь, когда мы отыграли концерт, я разбирал постель. Вот тут-то мой приятель-музыкант и сосед по гостиничному номеру спросил меня, с кем я разговариваю. Я ответил, что ни с кем. Он рассмеялся и сказал — либо я сумасшедший, либо гастроли доконали меня.

В ту ночь я долго лежал без сна и наконец сообразил, с кем разговаривал вслух. С тобой.

— Со мной?

— Угу. Я рассказывал о дворце пятнадцатого века, в котором мы играли, о еде и фантастических фонтанахв парке. Я так давно и постоянно вел мысленный диалог с тобой, что уже не замечал сам. Это стало привычкой. Мой день был неполным, если я не поделился впечатлениями с тобой. Разговор с Джесс придавал ему законченность. Теперь ты знаешь, о чем я говорю?

Огни гирлянд вдруг расплылись в слезах, навернувшихся на глаза девушки.

— И я, Джесс, не хочу испортить нечто настолько для меня важное. Расценивай как хочешь то, что случилось сегодня. — Эдди ухмыльнулся и тут же посерьезнел: — Меня, себя, нас обоих… Но я сказал и могу повторить: не хочу потерять тебя вновь…

Они вернулись к зданию концертного зала, свет в котором уже погас. Голова девушки шла кругом. Она уже не понимала ни себя, ни его, ни их обоих. Помнила лишь губы, которые целовали ее, и руки, которые обнимали какие-нибудь два часа назад. И взывала к собственному рассудку о помощи, иначе в будущем ее ждет такая душевная боль, с которой ей просто не справиться.

Когда Джесси отпирала свою машину, Эдди спросил:

— У тебя сохранилось туристское снаряжение?

— Да. — Девушка вздохнула с облегчением, когда он переменил тему. — Лежит что-то в подвале.

— Отлично. Мои предки, кажется, мое тоже сохранили. Позвоню завтра же и попрошу срочно переправить.

Джесси закусила губу.

— Ты в самом деле считаешь разумным отправиться на Рождество в горы? — Пожалуй, лучший способ сохранить их дружбу — это проводить как можно меньше времени наедине друг с другом, подумала она.

— Разумно? Что ты имеешь в виду? — Ему явно была непонятна ее озабоченность.

— Ну, во-первых, это глупо, а, во-вторых, по такой погоде — опасно. Я бы предпочла остаться дома у камина и елки, испекла бы чего-нибудь, послушала последний альбом Бинга Кросби.

Эдди рассмеялся.

— Готовь свое снаряжение, Джесс. Ты знаешь, где мы встретим Рождество.

Он влез в машину, улыбнулся на прощание и рванул в свой Детройт.

Джесси долго сидела неподвижно. Он прав, черт бы его побрал. Я готова следовать за ним хоть в пасть дьявола. Она со стоном навалилась на руль. Наконец завела двигатель и посмотрелась в зеркало. Широко распахнутые, испуганные глаза говорили: да, я боюсь, если Эдди узнает, как была влюблена в него в прошлом, но еще больше боюсь, если догадается, как люблю сейчас. Но… Она останется только его другом! Будет разговаривать по телефону, общаться, приглашать обедать и — да поможет ей небо! — возможно, отважится пойти с ним в горы… Однако не позволит ему снова разбить ей сердце… А сейчас домой. Завтра у нее очень важный день — встреча с членами совета, проклятое собеседование.

Члены совета уже сидели за столом, когда Джесс Уолш пришла в назначенное время. Мистер Билли Эндрюс поджидал ее у окна.

— Добрый вечер, мисс Уолш, — произнес он в обычной для него резковатой манере и пожал руку в знак поддержки.

Джесси поблагодарила его улыбкой, заставляя себя успокоиться. Дирижер занял место во главе стола и пригласил девушку расположиться рядом с ним. Только сейчас она заметила, какой он бледный и усталый.

— Не выпьете ли чаю, мисс Уолш? — Самая старшая из дам в Совете миссис Флинт явно считала мероприятие достаточным поводом для демонстрации старинного фарфора и серебряных приборов.

— С удовольствием, спасибо, — вежливо ответила Джесси.

Перед ней восседали такие разные люди. Непомерно тучная миссис Конрой, облачившаяся почему-то в спортивный костюм, высокомерная миссис Стивенс явно со свежим загаром от дорогого косметического салона и суетливая миссис Истес, делавшая вид, будто никто не знает, что она недавно вышла из больницы.

Все они были подруги, жены известных в Вустере бизнесменов. Общественная благотворительная деятельность давно стала их коньком, к тому же приятно видеть свои портреты в газетах.

Миссис Флинт налила всем чаю, и дамы дружно открыли папки с копиями документов Джесси. В комнате царила тишина, прерываемая лишь шелестом страниц. Девушка обтерла вспотевшие ладони об юбку, стараясь преодолеть робость. Мистер Эндрюс сидел с закрытыми глазами.

— Расскажите о себе, — попросила миссис Конрой. — Почему вы считаете себя достойной стать дирижером нашего симфонического оркестра?

Джесси оторвала озабоченный взгляд от старика Эндрюса, выпрямилась и в течение нескольких минут рассказывала о своей профессиональной подготовке и опыте работы, подчеркивая те дирижерские обязанности, которые давно выполняла, став незаменимой помощницей главного руководителя оркестра.

— В оркестре я играю уже семь лет. Знаю весь репертуар, но еще важнее то, что понимаю коллег-музыкантов, вернее, объективно оцениваю их исполнительский уровень. Необходимо ведь подбирать произведения, которые им по силам…

Мистер Эндрюс наклонился вперед:

— Хотел бы добавить: когда у оркестрантов что-то не получается, мисс Уолш помогает им, не считаясь со временем. Даже приглашает домой для дополнительных занятий. Она умело транспонирует, перекладывает музыку и дает им хотя и немного упрощенный вариант той или иной партии, однако без грубого вмешательства в оригинал. Надо обладать тонким музыкальным вкусом и способностями, чтобы поправки не резали слух. Публика, как правило, ничего не замечает.

— В самом деле? — Миссис Стивенс почувствовала себя обиженной, даже обманутой, и Джесси подумала, что мистер Эндрюс невольно оказал ей медвежью услугу.

— Что нового вы собираетесь предложить оркестру? Я имею в виду, может быть, вы думаете обновить не только список произведений, но и, так сказать, манеру исполнения сделать более современной? У вас есть на сей счет свое видение? — поинтересовалась миссис Флинт.

— Видение? — заморгала Джесси. Интересно, как Эдди отвечал на такой вопрос? Она представила его себе — небось, изображал муки творчества, которые вполне убедили членов совета, а про себя от души хохотал. — Я сомневаюсь, надо ли нам гнаться за новизной и корчить из себя новаторов. Здесь не Детройт. — Дамы переглянулись. — Наш коллектив нуждается не в экспериментах, а в постоянной работе. В искусном педагоге, терпеливом человеке, способном изо дня в день учить и поправлять, наращивать уровень исполнительского мастерства каждого из музыкантов… Черновую работу любит далеко не всякий дирижер-руководитель, а за себя я в этом смысле ручаюсь.

Ручаюсь? Джесси пожалела, что так сказала, напрасно дала волю эмоциям, нужно было быть посдержанней. Вон как миссис Стивенс задрала свой длинный острый нос.

— Я вам верю. Дирижерское дело действительно очень серьезно и ответственно.

— Да, конечно. Я это отлично понимаю.

— Поймите и нас правильно… — пропела миссис Флинт. — Несколько необычно, когда женщина стремится заняться чисто мужской профессией.

Вот то, чего я и боялась, вздохнула Джесси. Им наплевать на мою подготовку, их смущает юбка за дирижерским пультом.

— Такая точка зрения вполне оправданна, однако лишь отчасти, — дипломатично ответила она. — В пятидесятых годах практически действительно не было женщин-дирижеров. Но времена изменились. Стали знаменитыми на этом поприще женщины многих стран.

— Чтобы руководить большим коллективом, нужно обладать крепкими нервами и определенным характером, а вы, думается, человек довольно мягкий.

Джесси усмехнулась:

— Существует устоявшееся, традиционное представление о дирижере как личности предельно жесткой и властной, вроде укротителя. Но вовсе не обязательно работать плеткой, есть и другие способы завоевать авторитет.

Ее прервала миссис Конрой:

— А что будет, если вы однажды решите обзавестись семьей?

— Пока это не входит в мои планы. Хотя могу привести пример: Сара Эшпай дебютировала в Израильском симфоническом оркестре на девятом месяце беременности.

— Мисс Уолш, а в каком наряде вы собираетесь дирижировать на публике? — вдруг спросила миссис Флинт.

Вопрос вызвал всеобщий интерес, а старик Эндрюс лишь беспомощно посмотрел на Джесси. Она тут же забыла о собеседовании и наклонилась к нему:

— Вы хорошо себя чувствуете?

Он кивнул и махнул рукой, как бы говоря: «Не обращайте на меня внимания».

— Простите, что вы спросили, я не расслышала?

— Я спросила, что вы будете надевать — фрак?

Джесси еле удержалась от улыбки:

— У меня есть два костюма, которые мой непосредственный шеф и учитель посчитал вполне подходящими. Наряд меня не беспокоит.

Однако он явно беспокоил этих дам. Они просили уточнить, как выглядят ее костюмы, из чего сшиты и даже сколько стоят.

Джесси все же удалось перевести разговор на темы для нее более существенные. Рассказала, например, о задуманной серии детских утренних концертов, совместном выступлении с местным хором, мероприятиях по пропаганде классики и достижений в области современной музыки. Слушали ее вежливо, но и только.

На улицу Джесси вышла в изнеможении. Дирижирование Вустерским симфоническим оркестром значило для нее больше всего на свете, а члены совета, похоже, не приняли, не пожелали принять ее всерьез! Она в сердцах громко хлопнула дверцей машины.

Пока Джесси ехала до дома, гнев и обида переросли в отчаяние. Первой мыслью было позвонить Эдди. Да она скорее повесится, чем станет искать сочувствия у кого бы то ни было. Сама виновата, значит, плохо подготовилась к собеседованию. Больше думала о своих сердечных переживаниях и отношениях с Эдди, вместо того чтобы сосредоточиться, собраться, мобилизировать волю… Она отчаянно рыдала и долго не могла заснуть…

Утром ее разбудил телефон.

— Джесси, это мистер Эндрюс. Как вы? — Он был явно взволнован.

— Лучше скажите сначала, как себя чувствуете? Вчера, мне показалось, вы выглядели слишком осунувшимся.

— Вы не могли бы сейчас приехать ко мне? — спросил Эндрюс, не отвечая на ее вопрос. — Нам нужно поговорить.

— Разумеется, уже выезжаю.

Джесси быстро оделась, завела машину и на предельной скорости помчалась по привычному адресу.

Дверь ей открыла жена мистера Эндрюса — высокая красивая женщина, с аристократическими, в отличие от мужа, повадками.

— Билли ждет вас в кабинете, дорогая.

— Как его здоровье? Вид у него не очень…

— Я сама испугалась, не перенес ли он еще один микроинфаркт? Ночью возила его в клинику. Электрокардиограмма оказалась приличная. Ему назначили новые лекарства. Сегодня он кажется бодрее.

— Слава Богу. — Джесси последовала за хозяйкой по коридору. — Я не задержу его надолго.

Билли Эндрюс, закутанный в плед, сидел у полыхающего камина. Он сразу отложил книгу и предложил девушке кресло напротив себя.

Джесси расстегнула пальто, присела на краешек. То, что он без всяких подходов сказал, ошеломило.

— Джесси Уолш, вы должны подменить меня в воскресенье.

Комната завертелась перед ее глазами.

— Что?

— Вам придется дирижировать нашим отчетным рождественским концертом. Я думал, сердце меня не подведет, но… — Он грустно покачал седой головой.

— Я не смогу… Но ведь осталось всего два дня!

— Вздор. Вы уже не раз подменяли меня.

— Одно дело репетиции, другое концерт перед публикой! — в ужасе, вся похолодев, воскликнула девушка.

Билли Эндрюс довольно сурово глянул из-под бровей. Он явно не одобрял ее паники.

— Разве вы не имеете право отменить выступление?

Он уставился в огонь.

— Мог бы. Но билеты давно проданы, а терять доход при наших финансовых затруднениях…

— Разве дела так плохи? Не может быть.

Эндрюс мрачно кивнул.

— Прожив почти тридцать лет, Вустерский симфонический вот-вот прогорит. Все это проклятая экономия, — с горечью проговорил он. — Нам урезали ассигнования. Хотя в данной конкретной ситуации даже не в деньгах дело, Джесси. Подумайте о музыкантах — сколько часов они потратили на репетиции, и все впустую?

А его собственные усилия? — подумала Джесси. Последнее выступление мистера Билли Эндрюса. Его, что ж, так и запомнят — отменившим концерт? Она закрыла глаза, сдерживая слезы. Вот как несправедлива порой судьба.

— Если не хотите сделать этого ради оркестра, постарайтесь хотя бы ради себя самой! Прекрасный шанс воочию продемонстрировать совету свои способности.

Джесси вскинула голову.

— Я же могу провалиться, подтвердив их опасения… Я не настолько хорошо знаю партитуру…

— Справитесь! Только не кисните и соберитесь! Вы, надеюсь, никуда не собирались в ближайшие два дня?

Она растерянно покачала головой, бессмысленно уставясь в пространство.

— Чудесно. Так что? Покроем себя славой?

Джесси лишь тяжело вздохнула в ответ.

— Я принимаю это за согласие.

Почти весь остаток дня они просидели вместе над партитурой. Она внимательно слушала, записывала, потом опять спрашивала совета. Спасибо, старый дирижер был чуток и терпелив… Вечером, усталая, она вернулась домой. Почти сразу же позвонил Эдди Палмер. Когда Джесси сообщила ему новость, линия надолго погрузилась в молчание.

— Значит, в воскресенье вечером дирижировать будешь ты? — переспросил, будто ничего не понял, Эдди.

— Да! А в полдень придется всем собраться, чтобы провести дополнительную репетицию.

Снова долгое молчание.

— В чем дело, Эдди? Не можешь свыкнуться с тем, что я буду стоять на дирижерском возвышении, а ты сидеть в яме?

— Да не в этом дело. — В его голосе прозвучала явная обида.

— Тогда в чем? Считаешь, что у меня не получится?

— А получится?.. Подумай сама, ведь осталось так мало времени.

— Благодарю за доверие, дорогой друг, — в свою очередь обиделась девушка.

— За заботу, Джесс. Я, наверное, один знаю, как ты нервничаешь, когда чувствуешь себя не совсем подготовленной.

— Подготовлюсь.

— Тогда еще один вопрос, — не очень решительно произнес Эдди. — Почему именно ты?

— А почему нет? Я многолетний помощник, можно сказать, правая рука Билли Эндрюса…

— Тебе не кажется это несправедливым по отношению к другим соискателям?

— К кому, например, Эдди? — вкрадчиво спросила Джесси.

Он застонал.

— Оставим это, Джесс? У меня и без того голова трещит.

— Теперь я вызываю у тебя головную боль?

— Точно. В придачу и перебои с пульсом.

Она с облегчением услышала его обычный смех.

— Ладно. Не буду тебя отвлекать. Трудись. Завтра созвонимся. Пока.

На следующий день Эдди неоднократно звонил, и каждый раз Джесси обрезала его. Особенно во время последнего разговора, когда он объявил о своем намерении приехать, чтобы она могла сделать перерыв, если они где-нибудь в ресторане вместе отобедают.

— Ни в коем случае, — запротестовала девушка. Ничто не должно мешать ей, и больше всего Эдди. — Увидимся в воскресенье на последней репутации.

— Хочешь, я заеду за тобой?

— Нет. Предпочитаю побыть одной, пока все не кончится.

— Это вредно для здоровья, — сухо бросил он.

— Неправда. Мне это на пользу, вот увидишь.

Положив трубку, Джесси, вооружившись дирижерской палочкой, вновь склонилась над партитурой. Истекали последние часы, когда можно еще поработать, а потом спать, спать, спать, чтобы бодрой встретить завтрашний день.

Концертный зал украшали лавровые и хвойные гирлянды. По обе стороны сцены стояли богато наряженные елки. Полы чисто вымыты. Все говорило: «Вперед!»

Джесси шла по центральному проходу как в тумане. Ее трясло. Остановившись на полпути, она сделала несколько успокоительных вдохов, боясь передать свою нервозность оркестрантам. Они и без того будут робеть.

— Доброе утро.

Джесси улыбнулась пятерым музыкантам, ухитрившимся прийти раньше ее. Те лишь кивнули в ответ. Впрочем, она постаралась не принимать это слишком близко к сердцу. Оставив пальто за кулисами, сразу поспешила в туалет проверить, как выглядит. Хоть и заверяла недавно членов совета, что наряд не проблема для нее, утром одевалась с особой тщательностью.

Из зеркала на нее смотрела молодая, внушающая доверие женщина. На ней были черный смокинг, плиссированная юбка, у ворота — белая бабочка. Все строго и одновременно женственно. Костюм подчеркивал стройность ее фигуры. С макияжем постаралась обойтись поаккуратней, чтобы не переборщить. Жемчужные клипсы в ушах, кружевной платочек на месте, в кармашке, волосы аккуратно приглажены и заплетены в косу. Единственное — чересчур возбужденно блестят глаза…

Когда она вышла в вестибюль, Эдди Палмер вешал в гардеробе свое пальто.

— Джесс!

— Привет, Эдди.

Он восхищенно оглядел ее сверху донизу, потом снизу доверху. В кои-то веки, похоже, лишившись дара речи.

Джесси широко улыбнулась. Она-таки готова и проведет Вустерский симфонический через рифы. Убедит всех, сколь заслуживает поста дирижера. И, наконец, покажет Эдди, что и она не лыком шита.

Стоя на возвышении, она обежала взглядом настороженные лица оркестрантов. Три часа до начала самого концерта. Три жалких часа, чтобы уже сейчас, на репетиции, продемонстрировать волю вести этот корабль не хуже Билли Эндрюса. И к черту панику!

На нее пялились семьдесят музыкантов. Один из них — Эдди. Ему предстоит солировать. Он — виртуоз и не подведет ее. Она его тоже.

— Спасибо, что собрались на нашу экстренную последнюю репетицию, — удивительно спокойно произнесла Джесси. — Я сегодня звонила мистеру Эндрюсу. Порадую вас — он чувствует себя гораздо лучше. И все же доктор порекомендовал ему не выходить из дома. Поэтому вечером он будет смотреть концерт по телевидению и сказал, надеется, что у нас все получится хорошо.

Ее слова вызвали нервные улыбки и несмелые смешки.

— На это я ответила: «Мистер Эндрюс, мы сыграем не просто хорошо, — Джесси сделала драматическую паузу, — мы сыграем великолепно!» — Она смотрела на музыкантов уверенно и гордо. — И мы сделаем это! Вы прекрасно подготовлены, как и я. Так соединим же наши усилия!

Шесть часов спустя, когда и репетиция и концерт были позади, рубашку Джесси можно было выжимать. Она вся взмокла, волосы выбились из косы, лицо осунулось, но внутри все в ней ликовало. Вустерский симфонический она вела как надо, и публика наградила ее овацией.

За кулисами музыканты, складывавшие в футляры свои инструменты, наперебой тоже поздравляли ее. Горячо, искренне, что радовало и, конечно, смущало чуть не до слез. Они молодцы, выкладывались, когда играли, на полную катушку, особенно в мощном финальном крещендо!

Вдруг она заметила Эдди. Как только их взгляды встретились, ее сердце замерло. Ей хотелось схватить его за лацканы смокинга и крикнуть: «Ну, ты видел, Эд? Вот компенсация за все те премии, что я не выигрывала когда-то, за то уныние, в котором, с твоей точки зрения, я пребывала в Вустере».

Джесси выжидала, вглядываясь в него, не замечая толчеи кругом. Наконец он улыбнулся и шутливо взял под козырек, как бы отдавая ей честь. Но тут кто-то схватил его за руку, отвлек, и контакт между ними пропал. Она думала, он обернется, отделавшись от назойливого собеседника, однако быстро сообразила — иной похвалы, чем шутейское приветствие, ей не дождаться.

Ничего оскорбительного в его реакции не было, но Джесси все же ждала большего. Дружеского объятия, признания, что она была великолепна или хотя бы молодцом! Она почувствовала в душе пустоту…

В конце концов все перебрались в ресторан по соседству на традиционную ежегодную после отчетного концерта вечеринку — музыканты, приглашенные, члены совета и спонсоры.

Когда она наконец высмотрела Эдди, тот уже сидел за самым главным столом, а его соседями были дамы из совета и местное городское начальство.

— Мисс Уолш! — Джесси обернулась на зов, стараясь скрыть свое разочарование. — Мы заняли для вас место. — Рядом оказался Боб, ее коллега по колледжу. — Если вы, конечно, не собираетесь сидеть с большими шишками.

— Предпочитаю другое соседство, — тут же решительно ответила она.

К радости Джесс, вечеринка удалась. Единственное, из-за чего щемило на сердце, — так это Эдди. Не то чтобы он избегал ее, нет, даже подходил к ней пару раз. Но сегодня она была наверху успеха, а тот самый человек, с которым она искренне хотела бы разделить его, вел себя так, будто они едва знакомы.

— Хорош, не правда ли? Как он вам показался, мисс Уолш? — Джесси обернулась на голос миссис Флинт, остановившейся у нее за спиной. — Какой талант! Какой стиль! Он принес успех оркестру, вы не считаете?

Джесси устало вздохнула:

— Да, он играл превосходно.

Это была чистая правда. Свое соло Палмер выдал виртуозно. Публика не зря аплодировала ему стоя.

— Вы вели оркестр великолепно, дорогая. — Сверкающие глаза миссис Флинт смотрели на нее со значением. — Великолепно, — повторила она, прежде чем отойти.

Джесси даже рот раскрыла от удивления. Потом улыбнулась. Члены совета признали этот факт. Значит, победа?

Ее взгляд невольно снова обратился на Эдди, окруженного молодыми восторженными музыкантами. Почему он не смотрит на меня? Что сделать, чтобы посмотрел? Или ничто не изменилось со времен их юности? Он все так же поглощен собственными успехами и ему нет дела до других? Разве ее талант не красноречиво проявился сегодня? О, Эдд! — взмолилась она про себя. Разве этого не достаточно, чтобы ты полюбил меня?

Джесси вдруг стало невыносимо оставаться здесь дольше. Хоть она и одержала большую победу в своей жизни, на душе было горько.

Глава 9

— Джесси! Куда ты так спешишь?

Девушка обернулась. Как ни больно, в ней все-таки вспыхнула надежда.

— Чего тебе, Эдд?

Он пересек стоянку в небрежно наброшенной на одно плечо куртке.

— Послезавтра в горы, а мы еще ничего не обсудили.

— Вот оно что. — Ее надежда увяла. — Дался тебе этот злосчастный поход, только о нем и талдычишь.

Эдди ухмыльнулся:

— Так ты готова?

— Будто ты не знаешь, какие заботы одолевали меня последнее время. Но не волнуйся, я все успею.

— Может, тебе помочь собраться?

— Да нет, справлюсь сама.

— А мне предстоит кое-что купить из амуниции. Ты не поверишь, оказывается, я вырос.

— Физически, возможно, — едва усмехнулась девушка.

Эдди уловил ее тон и с готовностью, будто сдается, поднял вверх руки.

— Знаешь, ты все же странная, Джесс. — Прежде чем она успела возразить, он добавил: — Я позвоню завтра. Пройдемся по нашему списку, чтобы убедиться, не забыли ли чего. Ты подумай, список, который ты когда-то под мою диктовку писала, чудом сохранился.

Совершенно расстроенная, Джесси нахмурилась. Должен же Эдди понимать, какая грандиозная задача выпала сегодня на ее долю, а он о каких-то пустяках. Но тут ей в голову пришла другая мысль: уж не гложет ли его зависть?

Ну ладно. Пусть ведет себя как хочет. Факт есть факт: я была великолепна!

— Конечно, позвони. Поступай как знаешь, Эдди, — бросила она на ходу, направляясь к своей машине.

Во вторник Эдди приехал рано утром. Шумный, веселый. Казалось, даже воздух зазвенел от его энтузиазма. Одет он был в великолепный специальный спортивный костюм, который очень ему шел.

— Очень удобно. Почти ничего не весит. На гагачьем пуху, зато для ветра непробиваем. Одобряешь?

— Прекрасно. — Джесси бросила взгляд на свой бесформенный свитер и вытянувшиеся пузырем на коленках штаны, купленные давным-давно в магазине Армии спасения. — Ты словно сошел с рекламы, а я выгляжу как провинциальная бабенка, обожающая возиться на клумбах с цветами.

— Да нас никто не увидит. Главное, чтобы было тепло, — рассмеялся Эдди. — Твоя амуниция к тому же испытана, а что станет с моей, еще неизвестно.

Повернувшись к зеркалу, он поправил молнию своего комбинезона, а Джесси не удержалась и показала ему язык. С самого дня концерта она напрасно пыталась отделаться от раздражения, но, стоило ему появиться, растаяла.

— Какую флейту возьмешь? — спросил он. — Не из дорогих, надеюсь?

— Нет, старую, на которой еще в школе играла.

Он кивнул.

— А я взял напрокат, свою концертную жалко стало. Запасные носки положила?

— Да.

— Дождевик? Йод? Суконные стельки?

Джесси недовольно бросила:

— Мы все уже не раз обговорили, сколько можно?

— О'кей. Значит, вперед!

Джесси хмуро оглядела свой уютный и теплый дом, спрашивая: зачем, какого черта согласилась идти в поход в горы? На ум не приходило ни одного объяснения. Разве что этого захотел Эдди, а она, как и встарь, позволила ему себя уговорить.

— Я должна показаться психиатру, — тихо пробормотала она, запирая дверь, — хотя мой диагноз и без того ясен.

Они покатили по шоссе на север, оставляя за спиной ландшафт Пенсильвании и все дальше внедряясь в отроги Аппалачей со снежными пиками на горизонте.

Через два с половиной часа они въехали в долину, откуда удобнее всего подниматься на гору Барс. Сколько бы Джесси ни посещала эти места, ее всегда подавляла живописность здешней природы — густые сосновые и пихтовые леса, стремительные горные потоки. И, разумеется, горы — молчаливые, скалистые, продутые ветром. Зимой их красота приобретала суровый, даже свирепый оттенок, о котором сейчас было лучше не думать.

Но она думала. Да и не могла иначе, зная, что в этих горах погибло немало людей, — заблудились, свалились с обледенелых утесов или попали в пургу. Метеостанция горных спасателей однажды зарегистрировала скорость ветра в двести тридцать одну милю в час. Да и температура здесь часто опускалась гораздо ниже нуля. Так что погода случалась не дай Боже.

В начале двенадцатого Эдди заехал на автостоянку рядом с шоссе, и машина забуксовала в четырехдюймовом слое снега, выпавшего накануне ночью. Джесси взглянула на мрачное небо, потом на свой циферблат. В хорошей физической форме она могла совершить восхождение за три часа. В нынешнем же ее состоянии это займет куда больше. Поскольку сейчас рано темнеет, она надеялась лишь на то, что они еще при свете дня доберутся до хижины.

— Да поможет нам небо, — прошептала тихо Джесси.

— Не забудь гетры, Джесс, — посоветовал Эдди.

— Уже надеваю, — отозвалась она, натягивая нейлоновые гетры, чтобы снег не попадал в ботинки. Потом поглубже напялила вязаную шапочку. Руки у нее тряслись. Девушка опять спросила себя, зачем все это надо.

Эдди поставил рюкзак на крыло автомобиля, чтобы ей сподручнее было надеть его.

— Прекрасный денек для восхождения, а?

— Просто чудесный. — Джесси даже не скрывала иронии. — Ух! Я чувствую себя как вьючное животное.

Эдди задорно улыбнулся:

— Мыслящее вьючное животное номер два уже заплатило за парковку. — Он кивнул на административный домик. — И может прокладывать путь. Вперед.

— Эдд, градусник на крыльце показывает пятнадцать, а мы еще только внизу.

Он лишь подмигнул в ответ, сверкнув глазами.

— Ты чокнутый, Палмер. Знаешь об этом? И ты, и я сумасшедшие, и мы оба погибнем… Эй, помедленней иди хотя бы…

Они пошли по тропе через поросший кустарником участок, пересекли железнодорожную колею и углубились в лес. Это был самый короткий и самый легкий путь на Барс, с плавным подъемом и открывающимися с него прекрасными видами. Однажды они с Эдди уже поднимались по этой тропе до голой скалистой вершины, но сегодня не собирались забираться так высоко.

Ветки деревьев под снегом пригнулись, отяжелели, иногда девушке казалось, будто они пробираются по туннелю. Несмотря на морозный воздух, через некоторое время они остановились, чтобы скинуть кое-что из одежды.

— Ну как ты? — спросил он, засовывая свитер в рюкзак.

Джесси пошевелила плечами.

— С непривычки болят.

— Бедняжка, иди сюда. Повернись. — Эдди помассировал жесткими пальцами ее напряженно одеревеневшие мускулы. — Это тебе должно помочь.

Джесси обернулась к нему лицом, не скрывая, как она несчастна, но тот лишь приподнял ее подбородок.

— Надевай свой вьюк, детка. Нам еще шагать и шагать.

Снег становился все глубже и глубже, подъем — круче. Девушка вскоре забыла о рюкзаке, полностью погрузившись в ритм шагов и собственного равномерного дыхания. К счастью, ветра не было, воздух благоухал ароматом хвои. Эдди вышагивал впереди и посвистывал.

Однако через некоторое время у нее немного закололо в боку, потом сильнее. Джесси вспотела, каждый шаг давался с мучением, и ей вдруг подумалось, что, возможно, обратно ее придется нести.

— Подожди, остановись, — прохрипела она, пытаясь перевести дух. — Смахнув снег с упавшего дерева, девушка села. — Мне нужно передохнуть. Бок прихватило.

— Извини, я, видно, шел слишком быстро. — Эдди присел рядом и положил руку ей на плечо. — Я бы выпил горячего шоколада, а ты?

У Джесси сжалось горло: она почувствовала себя несчастной. Уж не аппендицит ли у нее?

Да нет же. Когда они допили шоколад, покалывание в боку прошло, и девушка была снова готова пуститься в путь.

Чуть позже она прервала пение Эдди, развлекавшего ее попурри от знаменитой «Пока святые маршируют» до «Лунной рапсодии» Глена Миллера.

— Эдди, скажи мне одну вещь. — Задыхаясь, она догнала его. — Зачем мы это делаем?

— Зачем? Выполняем собственную клятву. А во вторых… — Он покосился на девушку. — Ну… нам обоим это необходимо, Джесс. Я, например, работал слишком напряженно и слишком долго не выбирался на природу. А без общения с ней человеческая душа мертвеет, он уже сам не понимает, что действительно важно, а что суета сует. Иногда необходимо упростить жизнь, чтобы отделить зерно от плевел и омолодить старый уставший дух. Понимаешь, о чем я?

Джесси задумалась.

— Ладно, ты идешь и знаешь зачем, ну а я почему?

Эдди рассмеялся.

— Тебе самой придется сформулировать причину, но мне она кажется похожей на мою.

Они забрались уже довольно высоко, стало заметно холоднее. Девушку пробрала дрожь, пока она надевала свитер. Затянув молнию ветровки и напялив до бровей капюшон, она продолжила восхождение.

Теперь спина Джесси болела от копчика до шеи. Но наибольшую озабоченность вызывали у нее ноги. Они горели, ныли, отяжелели, будто на них гири повесили.

Заметив, как потемнело небо, девушка глянула на часы.

— Эдди, мы идем слишком медленно.

— Все из-за снега. Но ты держишься хорошо. Не унывай. — В глазах Палмера промелькнула ободряющая улыбка. — А как поживает твой Евгений? Давно его видела?

— Давно, и надеюсь, еще долго не увижу: рождественские каникулы продлятся пять недель. Он мне звонил.

— Вот как? Выяснял отношения?

Можно было промолчать, но Джесси ответила все равно:

— Нет. Он разозлился, но смирился.

…Они достигли той горной высоты, когда важно, вернее даже нужно, разговаривать, чтобы проверять, не страдаешь ли от дезориентации — верного признака внезапно возникающего специфического горного заболевания.

Они прошагали еще несколько минут, непрерывно болтая, как Эдди вдруг остановился. Он внимательно сверил компас и карту. Сердце Джесси застучало как обезумевший метроном.

— В чем дело? — еле слышно спросила она.

— Ни в чем.

— Врешь.

— Просто проверяю, не сбились ли мы с пути.

Они как раз добрались до границы дикого и опасного места, где людям, похоже, не место.

— Мы заблудились?

— Нет, черт побери. Прекрати паниковать. Дай подумать!

Эдди редко повышал голос, что теперь лишь укрепило ее подозрения: они заблудились.

— Извини, что нагрубил.

В этот миг перед лицами путников замелькали снежинки. Через пару минут все вокруг побелело.

— О Боже! Мы погибли!

Эдди с силой сжал ее руку.

— Брось молоть чепуху.

— Люди постоянно гибнут в здешних местах.

— Эй! — Эдди наконец заметил, что она дрожит. — Ты и вправду напугана… Ну, ну, иди сюда.

Его куртка стала холоднее воздуха, но девушке было важнее другое — почувствовать защиту в его крепком объятии. От одного этого уже становилось на душе теплее.

— Мы должны были уже давно добраться до хижины. Не лги, скажи правду, мы сбились с пути?

— Шшш. Ты права. Мы действительно немного удалились от тропы. — Он приподнял ее за подбородок, заглянул в глаза. — Придется спуститься чуть ниже и забрать влево.

— Точно? — Почему же тогда так бьется его сердце под ее рукой? — подумала Джесси.

— Да. Скоро мы будем в убежище. — Эдди прижал ее к своей груди и повернулся так, чтобы прикрыть девушку от ветра. — Готова?

Джесси уставилась ему в лицо. Это самая безумная затея, в которую он ее заманил. Как только они окажутся дома, она все ему выскажет, а сейчас возьмет у него взаймы всю храбрость и уверенность, какие только можно.

Его «чуть ниже» показалось Джесси вообще недостижимым. Снег продолжал идти, темнота сгущалась, она ступала, слепо доверяясь инстинкту Эдди.

До хижины они добрались уже в полной темноте. Эдди осветил фонариком засов, открыл дверь и радостно завопил:

— Вот мы и дома!

Джесси едва не расплакалась. В деревянной хижине было так же холодно, как и снаружи, но в ней хотя бы можно укрыться от ветра.

— Дай-ка я смахну с тебя снег, а то разожжем огонь, снег растает — вся одежда промокнет.

Огонь… Девушка уставилась на очаг, заметила кучу дров и почувствовала, что ее разбирает истерический смех. Эдди на секунду нахмурился, глядя на нее, потом сразу взялся за дело.

На грубо сколоченном столе посредине комнаты стояла керосиновая лампа. Закоченелыми пальцами он с трудом расстегнул рюкзак, достал спички. Они ломались одна за другой. Наконец желтое пламя лампы осветило комнату. Господи, какое же у него бескровное лицо! У Джесси сжалось сердце от жалости.

— Достань нам по шоколадке, пока я разожгу очаг.

Девушка была рада заняться чем-то полезным.

— Нет уж, я лучше сварю нам горячий.

Поставив на стол маленькую спиртовку, она налила воду из бутылки в кружку, поставила ее на горелку.

— Понимаю, почему пещерные люди так берегли огонь, — пробормотала она, исподтишка наблюдая за Эдди.

Тот никак не мог ухватить негнущимися пальцами растопку и сгребал ее ладонями.

— На-ка, попей. — Джесси протянула ему горячую оловянную кружку и присела на корточки рядом.

— Спасибо.

Пламя в очаге постепенно разгоралось. Теперь Джесси подкидывала в него щепки, потом она взяла свою кружку и сделала глоток.

Они долго сидели молча, наблюдая за медленно набирающим силу огнем. Когда из очага потянуло теплом, Эдди наконец улыбнулся.

— Теперь, похоже, выживем. — Он обнял ее за шею и притянул к себе. — Так где мой ужин, женщина?

— Фу, как вульгарно звучит.

— Ничего подобного, если не быть ханжой. Я же тебе говорил, надо хоть иногда смотреть на жизнь проще.

Улыбаясь, он помог ей подняться, оба принялись доставать припасы. Вскоре уже кипел куриный суп, жарились колбаски, на угольках подогревался завернутый в фольгу хлеб. На деревянных топчанах вдоль стены они разложили спальные мешки.

— Мне нужно воспользоваться… удобствами, — сказала Джесси.

— Возьми фонарик и не увлекайся достопримечательностями.

Теперь его шуточки выглядели не так неуместно. Еще недавний ужас перед возможной катастрофой миновал. В их пещере было почти сносно, Эдди даже снял куртку.

Снаружи было страшно холодно. В чернильной темноте не проглядывала ни одна звездочка. Среди гранитных скал метался ветер. Джесси поспешила вернуться. Прижавшись к двери и тяжело дыша, она наслаждалась прекрасным зрелищем: потрескивающим огнем, кружками с дымящимся супом, светом керосиновой лампы и… Эдди.

— Там жутко. Бррр… Горы словно живые. Эдд, и встречают отнюдь не музыкой.

— Не обращай внимания. Иди поешь.

Она увидела на столе горящую свечу. Это тронуло ее.

— Ты притащил свечку?

— Решил, не помешает. Сама же говорила, что предпочитаешь цивилизованный Сочельник. Секундочку.

Он склонился над рюкзаком и достал миниатюрный проигрыватель, и через мгновение хижину наполнил голос Фрэнка Синатры.

— Подумал я и о десерте. — Эдди достал упаковку сахарного печенья. — А за ним последует чтение — Марк Твен подойдет? Веселый парень в компании всегда выручает…

Ее глаза защипало от слез. О, Эдди! Как же я люблю тебя! Как благодарна тому, что мы еще живы и находимся вместе на этой Богом забытой горе.

— Объедение! — сказала девушка, сделав несколько жадных глотков супа. — Никогда не ела ничего более вкусного. — Она проглотила еще одну ложку супа, наслаждаясь его ароматом.

— После того как переживешь настоящий риск, это неудивительно. Даже вкус обостряется. Теперь ты пожинаешь одно из вознаграждений — более глубокое восприятие самых простых вещей. — Эдди улыбнулся, вглядываясь в ее порозовевшее от тепла лицо. — Ты молодчина, спасибо, что пошла со мной. Один я бы не решился. С кем-либо другим — тоже.

Джесси смутилась.

— Нечего меня благодарить. Я совершила самую большую глупость в своей жизни, и тебе это так не пройдет.

Эдди сжал ей руку.

— Я рад, что ты наконец шутишь.

От жара, исходившего из очага, она расслабилась, натруженные плечи и ноги перестали ныть.

— Как ни странно, я чувствую себя превосходно. Словно мне все подвластно. Еще невероятнее то, что я чувствую себя здесь в безопасности.

— Ты действительно в безопасности, — сказал Эдди. — У нас отличное снаряжение, к тому же хороший опыт… и я сообщил знакомым о нашем маршруте. Ты ведь знаешь, я никогда бы не предложил тебе то, с чем мы не справились бы… Как распорядимся вечером? Я прихватил колоду карт…

— Я тоже кое-что припасла. — Отбросив все свои недавние переживания, Джесси протянула ему обернутую фольгой коробочку.

Эдди заморгал.

— Неужто подарок?

Она кивнула.

— Ничего особенного, конечно.

— Развернуть сейчас или подождать, как полагается, до рождественского утра?

— Можно и сейчас.

В следующее мгновение он зашелся в хохоте.

— Вот так сюрприз! Где ты их нашла? — Эдди с восторгом разглядывал красные боксерские трусы, изрисованные множеством желтых валторн.

Джесси расплылась в улыбке. Еще в школе они начали дарить друг другу забавные подарки и продолжали делать это, пока не расстались. Когда Эдди достал из своего рюкзака пакетик для нее, у Джесси сжалось сердце.

— Что здесь?

— Так, пустячок.

Она поспешно разорвала обертку.

— Ты думаешь, я это надену?

— А почему нет?

Джесси расхохоталась, водружая на нос солнцезащитные пляжные очки. Она снова порылась в своем рюкзаке и достала нечто вроде волшебной шкатулки, где под музыку кружились снежинки в виде нот. А в ответ получила серебряные сережки в форме скрипичного ключа. У нее нашелся еще зажим для галстука в форме валторны. Эдди в свою очередь преподнес ей майку с надписью: «Я знаю что почем».

Глядя на кучу трогательных мелочей на столе, Джесси радовалась тому, что он думал о ней не меньше, чем она о нем. Прикусив губу, она вытащила свой последний подарок.

Эдди развернул льняную салфетку.

— О, Джесс, неужели ты сделала это сама? — изумился Эдди.

Она кивнула и отвернулась, пока он читал вышитую надпись: «Бог плясал в тот день, когда ты родился».

— Хорошо бы так, — усмехнулся Эдди. — Спасибо…

Джесси не ожидала, что сюрпризы продолжатся. Ритуал вроде бы закончился. Но Эдди зашуршал папиросной бумагой. На основании из розового дерева засверкал в свете свечи хрустальный ангел, играющий на флейте. Она онемела.

— Это музыкальная шкатулка. Заведи ее.

Мгновение спустя хижину наполнили звуки ее любимого этюда Шуберта.

— Спасибо, Эдд, — наконец вымолвила она. — Я сохраню это на всю жизнь.

Остаток вечера они пили чай, жевали печенье, слушали музыку, даже сыграли в карты. В конце концов Эдди поднялся подложить дров в огонь, как бы говоря, что пора уже и ложиться.

Джесси ощутила неловкость. На ней чуть не три слоя одежды, надо бы хоть часть снять, спать уже можно в одном нижнем белье. Но как раздеваться в его присутствии?

Она сняла сапоги и поставила их рядом с очагом, потом забралась на деревянный топчан, нырнула в свой спальник. С трудом высвободилась из свитера и походных байковых штанов, потом стянула колготки, оставив, однако, шерстяные носки на ногах и, конечно, все толстое нательное белье.

Стоявший у очага Эдди улыбнулся:

— Дорогуша, это можно было сделать гораздо проще.

— Все в порядке. — Джесси уставилась на прокопченные балки потолка.

Эдди тоже скинул сапоги. Она отвернулась к стене. Хижину наполнил шорох одежды. Наконец все стихло. Джесси осмелилась обернуться. Их спальные мешки лежали под углом — ногами к ногам, так что им удобно было смотреть друг на друга. Джесси видела, как он подложил сложенную ковбойку под голову, как огонь отбрасывает тени на его лицо, придавая ему некое магическое выражение.

— Тебе тепло? — спросил Эдди.

— Да.

Его глаза светились, будто таинственные звезды.

— Знаешь что, Джесс, это самое лучшее Рождество в моей жизни.

Она улыбнулась, чувствуя, как ее наполняет нежность.

— В самом деле неплохое…

— Так ты больше не сердишься на меня?

— За что?

Эдди нахмурил брови.

— Причину я и сам не знаю, но я чем-то расстроил тебя в воскресенье, ведь правда?

Джесси вздохнула.

— Да нет.

— Не юли, пожалуйста.

Она колебалась лишь секунду. Обида опять вспыхнула в ней.

— Проклятье, Эдд! Я дирижировала отлично, а ты даже не порадовался за меня!

— Ты считаешь, что не порадовался?

Он резко сел, спустил ноги с топчана. Даже в теплом белье он вовсе не выглядел нелепым, а наоборот — каким-то домашним, своим.

— Как ты могла подумать? Да ты дирижировала замечательно! Напористо, смело, просто блестяще!

— Это ты говоришь сейчас, а тогда весь вечер развлекался с дамами из совета, общался с другими, но не со мной. Почему?

Эдди прищурился.

— А ты как думаешь?

Пожав плечами, Джесси сказала:

— Ты считаешь, что благодаря этому выступлению я получила слишком большое преимущество в борьбе за дирижерское место?

У Эдди вытянулось лицо. Он пересек комнату и присел на краешек ее топчана. Каждой дрожащей клеточкой тела девушка почувствовала его близость, но заставила себя казаться спокойной.

— Это мне и в голову не приходило. Извини, если я уделил столько внимания другим. Мне было радостно пообщаться. Я ведь ни с кем из Вустера не встречался. — Он взял ее лицо в руки и вынудил посмотреть себе в глаза. — Что бы ты ни воображала, Джесс, я тебе не враг. — Эдди откинул волосы с ее лба, провел пальцем по щеке. — Я очень хотел подойти к тебе, но не знал, как ты к этому отнесешься. Ведь накануне ты потребовала не приближаться на пушечный выстрел… А потом, честно говоря, я боялся, что не удержусь и у всех на глазах полезу обниматься…

У Джесси вспыхнули щеки.

— Вот этого не надо, Эдди.

— Не надо?.. Да ты хоть знаешь, как бываешь обольстительно хороша? — От его улыбки у девушки дрожь пробежала по телу. — Я ведь не случайно подарил тебе ангела с флейтой. Ты иногда на него очень похожа.

— У кого какая фантазия, — выдавила Джесси. Ее смущало, что он склонился над ней,упершись руками в топчан. Практически она оказалась в плену. — Эдди, тебе лучше вернуться на место.

— Вернусь чуть погодя. У меня настроение поговорить. Подвинься, пожалуйста. — Прежде чем она успела возразить, Эдди подсунул под нее руки, поднял вместе со спальником и передвинул ближе к стене.

— Что ты делаешь?

— Шшш. — Он улегся рядом. За его спиной колеблющееся пламя освещало хижину. Разглядывая до боли привлекательное лицо, Джесси сама себя испугалась. — Знаю, тебе неловко говорить о том, что случилось девять лет назад. — Эдди провел кончиками пальцев по ее щеке. — Но я должен к этому вернуться. Годы я мучился от мысли, что ты неправильно истолковала мой любовный порыв.

Джесси отодвинулась от его горящих вблизи глаз. У нее снова зажглось сердце. Что там было неправильно истолковывать? Поведение после той ночи красноречиво говорило само за себя.

Эдди положил ладонь ей на щеку, повернул лицом к себе.

— Занятие любовью с тобой было не просто физической близостью. — Его большой палец опьяняюще коснулся ее губ. — Это значило гораздо больше… Как помнишь, мы говорили о твоем предстоящем отъезде из Вустера.

Джесси облизала пересохшие губы.

— Да, помню.

— Гм. Но ты не знаешь, как разлука огорчала, расстраивала меня. Ты же была мне другом, талисманом, моим ангелом-хранителем… — Он произнес это с той благоговейной страстью, какую Джесси и вообразить не могла. — Меня сводила с ума мысль о том, что я тебя теряю, особенно когда мы заговорили… ну, ты знаешь… о половых отношениях. Ты была наивна и доверчива. Я был готов засунуть тебя в рюкзак и увезти с собой, чтобы защитить от всех ублюдков на свете. Я бесился, что один из них… Я хотел, чтобы ты стала моей. Моей, понимаешь?..

Джесси не могла поверить своим ушам. Если время можно окрасить, это мгновение обрело бы сверкающий, звенящий, серебряный цвет. Или это звенело у нее в ушах?..

— Почему… почему ты мне это говоришь?

— Ну, я пытаюсь объяснить, что чувствовал, когда мы занимались тогда любовью. Это был не просто избыток юношеских гормонов, я страстно хотел тебя… И все мои разглагольствования тогда и вызваны были этим простым и очевидным фактом. Ну, а потом я не знал, как к тебе подойти… Сам испугался того, что мы сделали. Боялся увидеть тебя на улице… Я был сам не свой, а тут еще пришел вызов, и надо было ехать учиться, меня уже несло волной прочь…

Джесси не знала, плакать или смеяться. Как ей казалось, была причина и для того, и для другого.

— Джесс, я совру, если скажу, что именно из-за тебя вернулся в Штаты. Я правда устал от Европы, турне и соскучился по дому.

— К тому же у тебя появилась Рут.

Он рассмеялся и покачал головой:

— Нет. Мое окончательное решение обосноваться в Штатах с ней как раз абсолютно не связано. Я чувствовал себя блудным сыном, человеком безответственно бросившим на произвол судьбы то, что не должен был бросить. Меня преследовало ощущение, будто что-то осталось несделанным. Признаюсь, сильно тяготила и некая незавершенность в наших отношениях, в них ведь осталось многоточие…

— Тебе пора воспользоваться ручкой и ненужное зачеркнуть, — тихо возразила девушка.

Эдди склонился над ней.

— Что мне нужно, мой ангел, это действительно понять, почему я непрестанно думаю о тебе, почему ничто в моей жизни и близко не могло сравниться с той райской ночью.

— Эдди… — Она попыталась оттолкнуть его, но он уже губами коснулся ее губ. Я не должна это допустить, лихорадочно думала она, в то время как тело оставалось беспомощно податливым и наливалось внутренним жаром. Что будет с ней, если он снова покинет ее, как только опять удовлетворит свою плоть и наконец обретет то самое ощущение завершенности… — Эдди, не надо! Ты же обещал, что мы не будем делать это. Мы же согласились не рисковать нашей дружбой.

Его горячие губы опалили ей лоб, щеки, губы, глубокую впадинку на шее у горла. Все чувства Джесси обострились от такой нежности.

— Я согласен со всеми твоими доводами, пока способен думать и рассуждать логически. Но сейчас мое благоразумие дает сбой… Сейчас я опять, моя милая, сплошной комок нервов и чувств. Хоть один раз, Джесс, перестань и ты анализировать, взвешивать. Пусть только на эту ночь не держи себя в узде, дай свободу своим желаниям… Я же знаю тебя, как самого себя, даже лучше. Мы в этом тоже похожи…

Джесси почувствовала, словно внутри нее рушится некий бастион. Она вглядывалась в темные глаза Эдди, глаза, которые знала всю жизнь. Он был неотъемлемой частью ее. Они половинки целого, нуждающиеся друг в друге для равновесия. Ее губы скривились в невольной улыбке.

— Чему ты улыбаешься? — приподнял голову Эдди.

Я люблю тебя, подумала она, прислушивавшись к своему сердцу. Я так сильно люблю тебя.

Вслух она прошептала:

— Иди сюда.

Ей уже были не нужны последние оборонительные сооружения. На какое-то мгновение Джесси показалось, что Эдди передумал, ибо он отстранился и замер всем телом.

— Да? — прошептал он.

— Да, иди ко мне.

Его глаза вспыхнули, когда Эдди накрыл своим ртом ее губы. Этот поцелуй оказался слаще, чем в самых ее смелых фантазиях. Джесси прикасалась к его лицу, волосам, взбухшим жилкам на шее, словно отчаянно хотела убедиться, что это он. Милый, родной, желанный…

Краем уха она услышала шелест открываемой молнии — долгий, медленный, распадающийся звук, и вот уже их не разделяет спальный мешок, мешают только глупые толстые байковые рубашки, майки… Они лихорадочно раздевали друг друга, путаясь во всей этой одежке, препятствующей их телам слиться.

Это безумие, думала она, погружаясь в волны страсти. Они оба останутся ни с чем… Нет, не думай, приказывала себе Джесс. Сегодня ночью дай волю своим чувствам.

Глава 10

Это был ураган.

В ослепляющем желании она вся распахнулась. Не стыдилась ни своей обнаженной груди с отвердевшими вдруг сосками, ни шелковистого треугольника внизу живота, ни раскинутых ног. Она дарила ему себя… А он целовал каждую ее клеточку, заставляя тело накаляться, вздыматься навстречу, изгибаясь дугой. Она почувствовала твердую упругость его плоти и застонала от сладостной муки, нараставшей от мощных движений, с какими он погружался в нее. Они долго до изнеможения плыли в дивном томлении, пока бурный экстаз не оглушил обоих.

Снаружи яростно свистел и завывал ветер. Чернильно-черная ночь — одна из самых длинных в году — властвовала над миром, напоминая об аде. А внутри хижины был рай. Прижавшись друг к другу, со счастливыми лицами спали мужчина и женщина.

Они пробудились одновременно от тоненького звона будильника в наручных часах Эдди. В хижине было темно и холодно. Из тепла пухового спального мешка вылезать не хотелось.

— Неужели действительно нужно вставать? — сонно прошептала Джесси, уткнувшись в его плечо.

— Нам не нужно делать ничего, чего мы не хотим. — Эдди принялся целовать ее лоб, переносицу, нос.

— Ты, часом, не потерял мои губы?

Он тихо рассмеялся:

— Я знаю, где они. После этой ночи могу отыскать любую твою родинку. Я не замучил тебя?

Она думала лишь миг.

— Нет.

Он благодарно поцеловал ее.

— А знаешь? Кажется, мне всегда будет тебя мало. — Он резким движением откинул половинки мешка, поднял ее с топчана и поставил на ледяной пол. — Быстро одевайся, а то мы начнем все сначала.

— Ты садист. Я ненавижу тебя! — задохнулась Джесси, приплясывая и нащупывая одежду.

Посмеиваясь, Эдди зажег керосиновую лампу и, не обращая внимания на свою наготу, заключил ее в объятия и поцеловал. Джесси замерла. Поначалу шутливый поцелуй сразу перерос в нечто большее.

— О нет! Я же говорю: если не возьмем себя в руки, нам никогда не выбраться отсюда. — Он глубоко вздохнул и похлопал ее по спине. — Одевайся и при этом подпрыгивай, чтобы разогнать кровь.

Подпрыгивать? Джесси ухмыльнулась. Сегодня она могла бы и полететь…

В предрассветных сумерках они покинули хижину. Джесси не ощущала холода, хотя было значительно ниже нуля. Слава Богу, стих вчерашний ураганный ветер, а утренняя звезда над головой сверкала ярче, чем когда-либо. Моя собственная рождественская звезда, решила девушка.

Они поднялись в горы еще выше.

— Ну как тебе здесь? — спросил Эдди. — Может, это то, что надо?

Перед ними на многие мили виднелись бесчисленные горные пики и ущелья, а они с Эдди словно находились в центре мироздания.

— Чудесно.

— Я рад, что тебе нравится. — Эдди расстегнул рюкзаки, вытащил футляры с валторной и флейтой. Поставил инструменты на плоскую гранитную глыбу. — Садись. Ждать осталось немного.

Они стряхнули снег с камня и сели, устремив глаза к горизонту. Время шло, а небо оставалось темным, как прежде.

— Какая же длинная ночь. Такое впечатление, что оно уже никогда не поднимется.

— Солнце всегда встает. Наберись терпения и жди.

Говорили они почему-то шепотом, словно боясь разрушить царившую в природе гармонию. Джесси вопросительно посмотрела на него: мол, где же наше светило? Он молча приложил палец к губам.

Небо постепенно розовело, а утренняя звезда стала меркнуть, таять. Горизонт начал наливаться оранжевым, ярчал, предвещая, что вот-вот появится край раскаленного диска.

Эдди вынул валторну, ей протянул флейту.

— В нашем распоряжении минут пять, пока от мороза не застынут клапаны. Приготовься, — сказал он.

Джесси улыбнулась. Вот он, упрямец, и добился своего. Заставил сдержать клятву, которую они дали себе в детстве, — будут музыкой приветствовать солнце. Пусть всего пять минут, но будут. И в тот момент, когда оно наконец показалось, они почти одновременно поднесли к губам инструменты. Глубокий звук валторны поплыл над горами. Ему, как эхо, вторила нежная флейта.

Слышит ли их кто-нибудь? Может, какой-нибудь наблюдатель на метеостанции или фермер в сонной долине, вставший подоить коров?

Но они с Эдди забрались так высоко не для того, чтобы играть для кого-то. Они здесь ради самих себя. И того чуда, которое зовется счастьем.

Джесси опустила флейту, когда песня еще не закончилась, — ком в горле помешал. А Эдди продолжал. Пока он играл один, слезы текли по ее щекам. Беззвучные, тихие, умиротворенные, исторгнутые из глубины души музыкой и первозданной земной красотой.

Закончив мелодию, Эдди опустил валторну на колено. Солнце окрасило его лицо. Он выглядел возвышенно-торжественным, гордым и по-юношески открытым. Как же она благодарна ему за то, что он подарил ей эти мгновения! Эдди взял ее за руку, и еще несколько минут они просидели молча, наблюдая, как небо наполняется мощью солнечного света.

— Счастливого Рождества, — сказал он тихо.

— Счастливого Рождества, Эдд, — как эхо, повторила она.

Они обнялись, замерев в блаженном поцелуе.

Потом они долго и медленно спускались вниз. Было не менее тяжело, чем когда поднимались. Тропы заледенели, ботинки отчаянно скользили. Рюкзак за спиной Джесси давил и подталкивал ее вперед своим весом, мешая сохранять равновесие. Она уже не раз была близка к тому, чтобы сорваться. Выручала страховочная веревка, защелкнутая на поясе карабином, и сильные, надежные руки Эдди. Она не знала, что они содраны до крови. Он же не понимал еще, как при одном из падений пострадала ее нога. Сгоряча девушка не ощутила боли, зато потом каждый шаг ей давался с невероятным трудом, особенно когда на подходе к лесу пришлось преодолевать глубокий, покрытый жестким настом снежный массив.

Обессиленная, она преодолевала последние метры перед входом в поселок, где вчера они оставили машину.

Эдди предложил где-нибудь перекусить. Джесси видела — он тоже устал. И все-таки лучше было скорее ехать домой.

Он мчался, будто заправский гонщик, — с визгом тормозов срезая повороты. Сбавил скорость только на въезде в Вустер.

— Уфф, — с облегчением выдохнула Джесси.

— Хорошо, что ты всю дорогу молчала, — улыбнулся Эдди. — Обычно женщины хватают за руль или умоляют ехать помедленнее.

— А я и не молчала, — рассмеялась Джесси. — Я обращалась к Богу, чтобы пожалел и простил нас обоих за грехи.

— Похоже, он не глухой, Джесс… Да и не тянем мы на грешников. Я еще, возможно, но ты у меня — сущий ангел.

Это «у меня» умилило девушку, она ласково потрепала его по затылку, взъерошила завитки волос, для порядка опять пригладила.

Тут они и приехали. Эдди втащил на крыльцо их тяжелые рюкзаки, помог выбраться Джесси. Она ступила на ноги и охнула.

— Подожди, расслабься, — сказал Эдди и подхватил ее.

Она и не думала сопротивляться. Любимый нес ее на руках. Ей даже не пришлось открывать дверь. Он сам, не опуская Джесси, нащупал в куртке ключи, вставил в замочную скважину. В гостинной осторожно опустил на софу. Джесси откинула голову на спинку и блаженно прикрыла глаза.

По характерным звукам она и без того знала, что он делает. Вот грохнул в прихожей рюкзаками. Захлопнул входную дверь. Щелкнул выключателем. Разулся. Прошлепал по коридору. Загремел таз — значит, зачем-то оказался в ванной. Ага, пустил воду, наверное, чтобы вымыть руки. На кухне зашипел газ и звякнул ее стеклянный чайник. Это хорошо, от горячего чая она сейчас не отказалась бы. Отогревшаяся за время дороги, Джесси теперь вновь почувствовала, как промерзла. Холодно было где-то в глубине, будто сами внутренности заледенели, так что она оказалась не в состоянии шевельнуться…

— Джесс, — тихо позвал он. Опустившись на колени, Эдди стоял перед ней. — Давай-ка я помогу.

Она улыбнулась.

Он осторожно, как с ребенка, стянул с нее куртку, свитер. Когда принялся за остальное, Джесси застеснялась.

— Да будет тебе, — поцеловал он ее в краешек губ.

Она чуть не расплакалась от охватившей ее нежности. Взяла Эдди за руку, разжала пальцы, хотела поцеловать его ладонь.

— Боже, Эдди, что это?

Он только отмахнулся.

— На мне, как на собаке, все заживает быстро. Давай-ка лучше посмотрим на твою ногу.

Он ощупал лодыжку, чуть припухший сустав и, довольный, озорно подмигнул:

— Инвалидная коляска в твоем распоряжении.

В ванную Эдди тоже отнес ее на руках. Какое же блаженство очутиться в теплой воде, чувствуя, как оттаиваешь, расслабляешься, обретаешь непонятную блаженную невесомость, да еще когда тебя осторожно трут губкой. Плечи, грудь, живот…

Она уже не стеснялась его рук. Ей хотелось, чтобы они скользили, касались кожи, вытирали мохнатым полотенцем.

В спальне он уложил ее на простынь, прикрыл одеялом и сказал.

— Я сейчас. Лежи.

Сбегав по ступеням вниз, он вскоре вернулся с чаем и бутылкой коньяка.

— Молодец, ты, оказывается, запасливая, — кивнул он на выпивку.

— Да это же от нашего обеда осталось.

— Значит, мы оба молодцы, что не допили.

Он налил ей коньяк в чай, сам же отхлебнул из горлышка. Потом вышел, закрыв за собой дверь.

Джесси блаженствовала, вдыхая густой, терпкий аромат. Медленно, глоток за глотком, потягивала волшебный напиток. Она любила свою кровать. Широкую, удобную, еще чуть ли не бабушкину — с резной дубовой спинкой и отличным волосяным матрацем. Хорошо, что при переезде не выбросила ее на чердак, поменяв на новую. Куда им, теперешним, до старинных, сработанных на долгие годы. Правда, по габаритам великовата для современных спален, занимает чуть ли не все пространство, зато как хорошо тут понежиться и поваляться вволю. Ей не часто это доводилось.

Когда Эдди вошел, он сразу щелкнул выключателем. Джесси поняла, откуда он. Тело чуть влажное, капельки в волосах. Он не просил ее подвинуться, просто скользнул рядом, обнял, прижал к себе.

— Боже, — почти простонал он. — Сколько же я мечтал об этом.

— Ты говоришь так, будто не было в нашей жизни уже двух ночей, — тихо прошептала Джесси.

— В спальнике? В шерстяных носках? Когда со всех сторон дует и твои груди покрыты мурашками?..

— Я обижусь.

— Не надо. Ты и тогда была прекрасна, а сейчас… Только не спеши, дай насладиться, иди ко мне…

В предвкушении сладкой муки Джесси затрепетала. Его язык погрузился в глубину ее рта, а рука скользнула между телами. Джесси ощутила, как жар охватывает низ ее живота, ласкаемого его ладонью. Она испытывала невероятное наслаждение, вызванное чувственными прикосновениями. Горячая волна обдала ее. Они еще не сошлись, он только стремительно возбуждал в ней страсть, равную своей.

Эдди отбросил одеяло, любуясь распростертым на простынях под ним женским телом. Он не спешил, не хотел спешить. Овладевал ею нарочито медленно, чем еще больше разжигал ее чувственность. Она стонала и выгибалась под ним. Вскрикивала, кусала губы, вздымалась и опускалась. Он специально замедлял ритм своих движений внутри нее, чтобы почувствовать, как она, наоборот, сама подстегивает его, а когда понял, что Джесси вот-вот иссякнет — обрушил на нее всю свою мощь…

Когда утром Джесси проснулась, Эдди рядом не оказалось. Ни в ванной, ни в кухне, нигде. Вот и все, опустошенно подумала она. Слез не было. Видно, девять лет назад все выплакала. Спотыкаясь, побрела по ступеням обратно в спальню. Закрыть глаза, забыться… Забралась под одеяло, натянула его до подбородка, вытянулась стрункой, не глядя, попыталась рукой нащупать часы на тумбочке. Под пальцами зашелестел листок.

«Не хотел тебя будить. Поспи. Обещаю вернуться не через девять лет. Люблю. Целую».

Джесси улыбнулась и все равно потом расплакалась. Уже от счастья. Зачем-то сосчитала слова в записке. Тринадцать. Ее любимое число.

Прошло два дня. Она возилась с пылесосом в гостинной, когда прозвенел звонок. Эдди, должно быть, вернулся. Джесси радостно бросилась к двери.

— Мистер Эндрюс! — несколько разочарованно сказала она и тут же спохватилась. — Заходите пожалуйста. Как вы себя чувствуете?

— Гораздо лучше. А вы, надеюсь, хорошо встретили Рождество?

Она блаженно улыбнулась:

— Потрясающе!

Увидев выражение его лица, девушка рассмеялась:

— Именно потрясающе! Я могу предложить вам чаю?

— Нет, спасибо. Если можно, давайте присядем и поговорим немного. — В его тоне она определенно уловила горечь.

— Разумеется. А в чем дело?.. Речь о чем-то важном, да? В следующую секунду до нее дошло. Она настолько была поглощена своим счастьем, что обо всем остальном забыла.

— Совет принял решение о моей замене.

Джесси глубоко вдохнула.

— И какое же?

— Я посчитал необходимым прийти и лично передать вам новость. Очень сожалею, Джесси.

Она зажмурилась, почувствовав головокружение и тошноту.

— Я… не прошла?

— Нет, к сожалению.

— А к-кто получит это место?

Мистер Эндрюс с силой сжал ее руки.

— Эдди Палмер.

Глава 11

— Вам нехорошо? — Старый дирижер озабоченно вглядывался ей в лицо. — Может быть, принести воды?..

Когда Джесси наконец ответила, ее голос был вполне спокоен.

— Спасибо, не надо, я в порядке… Уверена, Палмер прекрасно справится. Он всегда со всем справляется.

Мистер Эндрюс покачал головой.

— Мне очень жаль, Джесси, я пытался помочь вам.

Его сочувствие едва не довело ее до слез, в горле встал ком.

— Я понимаю, мистер Эндрюс, и очень ценю все сделанное вами.

Он поколебался.

— Я еще не разговаривал с Палмером. Миссис Конрой поручено сообщить ему новость. Я же посоветую ему оставить вас на должности помощника дирижера, если вы, конечно, не возражаете.

Стать помощницей Эдди? Опять в их тандеме оказаться на втором месте?

— Я и сама не знаю, чего хочу, мистер Эндрюс.

— Разумеется. Вам нужно время, чтобы переварить эту новость.

— Вы можете сказать мне одну вещь? Чем Палмер перетянул совет на свою сторону? Что в нем есть такого…

— Мне думается, это называется — обаяние… Я не пытаюсь принизить его талант. Он у него огромный. Эдди, вероятно, справится и с дирижерской работой, когда дорастет до нее. Думаю, на наш совет произвела впечатление сама личность Палмера. Они посчитали, он сумеет покорить и аудиторию, и новых возможных спонсоров, так необходимых, дабы удержит наш симфонический на плаву…

После ухода мистера Эндрюса Джесси тяжело опустилась на ковер перед елкой, слепо уставилась перед собой. Как бороться с чем-то столь неопределенным, как обаяние? Внезапно блестящие украшения расплылись перед ее глазами. До нее наконец дошло: мне не достался пост дирижера! О Господи! Что же теперь делать? Рухнула мечта и не к чему больше стремиться. Джесси спрятала лицо в ладонях.

С самого начала она боялась не получить это место, но потаенно верила в удачу. Надежда постоянно теплилась в ней. Какая дура! Эдди все-таки не забрал свое заявление, а соревноваться с ним оказалось действительно бесполезным делом.

Будь он проклят, раскачивая головой повторяла про себя Джесси и тут же раскаивалась, оправдывая его. Эдди не виноват. Он же предлагал снять свою кандидатуру, она сама потребовала не делать этого. Да, но он должен был не послушаться, просто обязан был, коли в самом деле друг, забрать свое заявление. Почему я поверила ему, когда он уверял, что ему эта работа не нужна?

Ей бы следовало обратить больше внимания на то, что она знала об Эдди, а не на то, что к нему чувствовала. Он обожал аплодисменты, славу, ради них мог переступить через товарищей… Подвинься-ка, друг. Оказалось, что через любовь — тоже.

Проклятье, проклятье, проклятье! Он все время оставался ее соперником, даже когда добивался дружбы, доверия, а потом и любви. Эдди в очередной раз ее предал.

Джесси застонала. Чувство обиды и гнева захлестывало, внутренний голос настойчиво подсказывал совсем другое. О небо, я люблю его. И ничего не могу с этим поделать.

Вновь позвонили в дверь, ее сердце зашлось. На этот раз наверняка Эдди. А не проглотить ли ей свою обиду, поздравив его как можно теплее? Это было бы толково. Но она тут же поняла, что у нее ничего не получится.

Что ж, придется действовать прямолинейно! Джесси распахнула дверь, и ее решимость растаяла, как только она увидела его широкую улыбку.

Он вошел и, прежде чем Джесси успела вымолвить хоть слово, привлек к себе, обнял одной рукой за талию, другую запустил ей в волосы и поцеловал так, словно не видел вечность.

Джесси поплыла, голова ее закружилась, все в ней встрепенулось, затрепетало, но, собрав всю свою волю в кулак, девушка все-таки оттолкнула его.

— Прекрати!

Эдди удивился и даже обиделся.

— В чем дело, Джесс?

— В чем дело? Да как ты смеешь являться сюда, словно ничего не произошло?

— Извини, о чем ты?

Джесси холодно усмехнулась:

— О месте дирижера Вустерского симфонического.

— И что?

Смутившись, Джесси помолчала.

— Т-ты р-разве не разговаривал с миссис Конрой?

— Нет. Из Детройта, как ты понимаешь, я мог приехать только прямо сюда. Или я должен был позаботиться о спальне в гостинице?.. Не выйдет, дорогая, здешняя кровать меня устраивает больше всех имеющихся на планете.

Сообразив, что она наделала глупостей, Джесси отвернулась.

— Извини, — сказала сухо.

Эдди сжал ее плечо и развернул девушку к себе лицом.

— Мне очень жаль, Джесс!

Она скрестила руки на груди.

— Меня уже тошнит от слова «жаль», я не желаю больше его слышать!

Эдди тяжело вздохнул:

— Да… совсем не этого я ожидал.

Джесси рассмеялась.

— Разумеется, не этого. Маленькая простушка Джесс должна бы быть вне себя от восторга! Должна бы встретить тебя объятиями, приветственными криками и духовым оркестром, ведь так?

Эдди недоуменно уставился на нее:

— О чем ты говоришь, в конце концов? Ничего не понимаю!

— Да о том, что мистер Палмер, — дирижер Вустерского оркестра, что вы снова переступили через меня.

Он покраснел.

— Но я ведь уже довольно давно сказал, что меня не интересует это место.

— Дешевые слова, Эдд! Если бы тебя оно действительно не интересовало, ты мог бы забрать свое заявление.

— Ты сама велела не делать этого, черт побери! Сказала, что не будешь даже разговаривать со мной, если я так поступлю.

Джесси понятно было его раздражение, но у собственной боли и гнева была своя логика.

— Ну и что? Ты не мог ослушаться меня? Разве ты не понимал, как много значила для меня эта должность?

Эдди расстроенно покачал головой:

— Я не забрал своего заявления только потому, что ни минуты не сомневался в том, что ты больше подходишь для этой работы и она обязательно у тебя будет. Не скрою, поначалу я хотел получить ее, но в ту ночь, когда остался ночевать у тебя на диване, я увидел твой послужной список и понял, что ты гораздо лучше подготовлена, чем я. Ты просто страдаешь от комплекса неполноценности. Джесс. Не знаю, признаюсь, почему. Я не забрал заявления ради тебя же. Чтобы ты победила в честном и открытом бою всех, в том числе и меня. Я был абсолютно уверен, каков будет финал.

Горло Джесс судорожно сжалось.

— Но не победила. Так что спасибо за твою заботливость.

Эдди схватил ее за плечи.

— Послушай, мне не нужна эта чертова работа, и я намерен отказаться от нее.

— Теперь это уже не имеет значения. Не понимаешь, что ли? — прохрипела она. — Ты своего добился.

— И чего же, позволь узнать?

— Ты доказал всем, что лучше меня во всем.

— Не глупи. Всего и делов-то — кучка дам приняла глупейшее решение! Я отвергну их предложение, и место останется за тобой.

— Как я сказала, это уже не имеет значения. Мало радости стать утешительным призом для оркестра. Ты все испортил. Все.

Эдди слегка встряхнул ее и отпустил.

— Да повзрослей ты наконец! — Он отошел от нее, заложив руки за голову.

— Повзрослеть мне? Ну и уморил!

Он резко повернулся, и Джесси потрясла промелькнувшая в его глазах боль.

— Все, я сыт по горло и ухожу со сцены.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что сказал. Я объяснил тебе, почему подал заявление и почему не забрал, но ты, похоже, не желаешь поверить. По неизвестной мне причине ты предпочитаешь видеть во мне худшее. Я попытался восстановить твое доверие, но, видимо, неудачно. — Он криво усмехнулся. — Ты как-то говорила, что мы, мол, изменились. Я — нет, а ты… очевидно — да. Права ты и в другом. Если мужчину и женщину объединяет лишь зов плоти, секс — рано или поздно их союз рухнет. — Он помолчал, с болью глядя на нее. — Прощай, Джесси. Спасибо за рождественский уик-энд. Он был прекрасен…

Он вернется, убеждала себя Джесси, лежа без сна в ту ночь. Через две недели соберется оркестр, он наверняка появится там и займет место за дирижерским пультом. Иначе разве заранее он стал бы вносить задаток за дом в Вустере. Пусть не юлит, не выкручивается. В одном можно не сомневаться: когда оркестр соберется — в нем не будет Джесси Уолш. Именно потому, что ее любовь к Эдди сильна, она не сможет видеть изо дня в день предателя. Как бы при этом он ни намекал на свои страстные чувства…

Утром ей позвонил мистер Эндрюс и попросил помочь ему навести порядок в музыкальной библиотеке. Джесси сразу согласилась. После двадцати минут возни с пыльными фолиантами, она сказала, что подает заявление об уходе.

Тот выронил из рук пожелтевшие нотные страницы и ошеломленно посмотрел на нее:

— Вы, наверное, шутите?

— Вовсе нет. — Джесси подобрала листы и положила на стол.

— Но, моя дорогая, вы не можете уйти из оркестра.

— Жаль, но придется.

Он нахмурился.

— Я чего-то недоглядел? Или кто-то нарочно сбивает меня с толку? Ничего не понимаю. Да только вчера Эдди Палмер срочно попросил созвать совет, где и объявил о своей отставке.

Джесси задохнулась:

— Эдди это сделал?

— Именно это.

— Он отказался от только что полученного места?

— Ну, поскольку он официально его не получал, значит, отказался, забегая сразу вперед. А нашему «мудрому» совету задал хорошую взбучку.

У Джесси глаза полезли на лоб.

— За что?

— За то, что они не выбрали самую достойную кандидатуру. Я так радовался, что присутствовал на совете. Это был сплошной восторг. — Мистер Эндрюс рассмеялся. — Вот почему вы не можете уйти. Миссис Конрой вот-вот должна позвонить вам.

Джесси так и села.

— Чтобы предложить мне это место?

— Ну, разумеется. Она должна была сделать это с самого начала.

Джесси вздернула подбородок.

— Я… не соглашусь.

— Почему? — Не дождавшись ответа, он спросил: — Из гордости? В этом все дело?

Джесси встала и вскарабкалась на стремянку, подальше от его пристального взгляда.

— Все… сложнее, но, в общем, можно назвать это и гордостью.

— И вы думаете, что своим отказом досадите им? О, Джесси, вы сделаете плохо только себе, понимаете?

— Себе? — Она передала ему пачку старых концертных программ.

— Да, себе. Есть такая поговорка: «Себе навредить, чтоб другому досадить».

— Бога ради, мистер Эндрюс, как бы вы поступили на моем месте?

— Без вопросов. Я бы посчитал членов совета дураками, принял бы предложение и занялся делом. Я бы не стал мерить свою ценность их мерками и не остался бы сидеть дома, дуясь, как неразумное дитя. — От последних слов у нее защипало в глазах. — Встряхнитесь. Это совсем не похоже на вас. Откровенно говоря, мне неясно ваше поведение. Есть что-то, о чем я, возможно, не догадываюсь?..

— Это… личное. Касается нас с Эдди.

— А… понятно.

Джесси нахмурилась, соображая, как лучше объяснить ситуацию.

— Между нами давнишнее соперничество.

— В самом деле? Гмм, странно.

— Почему?

— Ну, если Эдди вы называете соперником, тогда я хотел бы иметь таких сразу несколько. Если бы они у меня были, мне не нужны были бы никакие друзья.

Джесси заморгала.

— Я же говорила, что все очень сложно.

Мистер Эндрюс улыбнулся.

— Да, конечно, любовь всегда сложна. Впрочем, как и музыка, даже если звучит простенько. Все дело, как ее понимать…

Огорошенная, Джесси уставилась на старика, возившегося с плиткой, на которой он готовил чай.

— Любовь тут ни при чем, мистер Эндрюс. Все дело в жутком эгоизме Эдди.

— А… А у вас самой нет проблем с эгоизмом?

Она покраснела.

— Дорогая моя Джесси, думаю, мне следует сказать вам кое-что об Эдди Палмере. — Он протянул ей чашку с чаем. — Эдди потребовал, чтобы я сохранил это в тайне, но… — Мистер Эндрюс пожал плечами. — В первый раз мы с Палмером разговаривали в августе. Он сам позвонил мне.

— Насчет места дирижера?

— Нет. Он разыскивал вас.

— M-меня?

— Да. Он спрашивал, играет ли в Вустерском симфоническом Джесси Уолш. Сказал, что вы его старый друг и что он пытается разыскать вас. И только после того, как я сообщил ему, что вы у меня играете, он подал свое заявление на вакантное место. Можете назвать меня романтиком, Джесси, но я сказал бы, что парень сделал это в качестве предлога снова стать частью вашей жизни.

Чашка дрогнула в ее руке.

— Да это смешно!

— Разве?

— Так вы хотите ска… О Боже! Что я наделала!

— Наверно, поступили прямо по известной пословице: «Себе навредила, чтоб другому досадить»?

Более часа Джесси бесцельно ездила по городу, пытаясь разобраться со своими запутанными мыслями. В большинстве своем они такими оставались. Однако одна мысль все больше овладевала ею.

Она вдруг испытала неудержимое желание попросить прощения. Какой же ужасный груз вины она взвалила на Эдди! Углядев телефонную будку, она остановила машину.

Лишь на четвертый гудок в Детройте подняли трубку:

— Алло.

Джесси нахмурилась.

— Эдди?

— Нет. Он отсутствует в данный момент. И не будет весь день — подыскивает себе квартиру.

— Подыскивает квартиру? Где?

— Гмм, сегодня, кажется, в районе центрального парка.

— Это в Детройте?

— Странный вопрос, конечно. Оставьте свой телефон, и он позвонит вам, когда вернется.

— Нет, не надо. Я перезвоню сама позже, если разрешите. Благодарю вас. — Прежде чем спросили, как ее зовут, Джесси повесила трубку.

Подыскивает квартиру в Детройте? Зачем, когда вот-вот купит дом Дергудов? У нее вдруг защемило сердце. Джесси поспешила обратно в город, поднялась вверх по знакомой улице, полная предчувствия, и остановила машину перед особняком, в котором была недавно вместе с Эдди.

Только не это, подумала Джесси, увидев подтверждение своим опасениям: на дверях, на том самом гвозде, где он повесил рождественскую трубу, вновь появилось объявление: «Продается». Эдди-таки «ушел со сцены». А она ничего не сделала, чтобы он остался. Она только спорила, цапалась, подначивала и во всем, или почти во всем, что он говорил, сомневалась. И в словах, и в поступках, и в чувствах, и…

Хотя, если подумать, все в поведении Эдди свидетельствовало, что он, например, хочет осесть в Вустере. Говорил же он, что устал от скитаний, соскучился по Пенсильвании, стремится обзавестись собственным домом. А она и это не восприняла всерьез, как и все остальное.

Следующие несколько дней Джесси упорно старалась занять себя. Покупала продукты, наводила чистоту в доме, стирала и… постоянно думала об Эдди, о себе, потом опять о нем. О ночи в горах, как он купал ее в ванне. Теперь все это казалось чем-то далеким и нереальным. Разве что хрустальный ангел с флейтой, подарок, который он ей вручил, свидетельствовал об обратном.

Когда наконец позвонила миссис Конрой и официально предложила ей должность дирижера, Джесси удивила саму себя, ответив:

— Дайте мне пару дней на обдумывание…

Это место вдруг потеряло свою привлекательность. Ее жизнь не кончится, если она отвергнет это предложение. Она преподает, и ничто не мешает ей подать заявление в другой коллектив.

И надо что-то делать с Эдди. Она может обойтись и без Вустерского симфонического, но ей не жить от сознания того, что она обидела Эдди и нарушила все его планы. Раз он хочет вернуться в Вустер, она должна ему помочь.

В канун Нового года Джесси решила поехать в Детройт и лично извиниться перед ним. Эдди, конечно, может и не принять ее извинений, но она все равно обязана так поступить.

Эдди говорил, что в новогоднюю ночь будет играть с джаз-бандом, и это ее устраивало — лучше всего подойти к нему, когда он расслабится и будет в хорошем настроении.

Джесси тщательно накрасилась, оделась в сапфирового цвета платье, оттенявшее ее глаза, украсила волосы двумя черепашьими гребнями. Чуточку духов за ушами, туфли на высоких каблуках и вперед.

Движение на трассе оказалось очень интенсивным, она прибыла в клуб довольно поздно. Он ломился от публики, все столики сплошь заняты. Она почувствовала себя неловко, оказавшись в одиночестве у стойки бара. Но тут официант провел ее к только что поставленному в сторонке дополнительному столику.

Джесси заказала коньяк, чтобы согреться, поискала глазами на сцене Эдди Палмера. И, как всегда, увидев, сразу почувствовала свое трепещущее сердце.

Группа закончила номер и объявила перерыв. Джесси махнула рукой, когда Эдди сошел со сцены, потом встала, чтобы привлечь его внимание. Он увидел, остановился.

Пожалуйста, не отворачивайся, молилась она, пожалуйста, выслушай меня.

Эдди медленно, невозмутимо, словно нехотя, подошел.

— Джесси? Ну и ну! — Его рот, обычно такой чувственно-мягкий, сейчас выглядел твердым, а глаза — холодными как сталь.

— П-привет, Эдд!

— Что привело тебя сюда?

Появился официант с ее заказом, и Эдди заказал для себя имбирное пиво.

— Может, присядешь? — пригласила девушка.

Эдди пододвинул стул, усевшись небрежно, верхом.

— Так что ты тут делаешь?

С чего начать? — лихорадочно думала Джесси. Сколько дней она пыталась разобраться с мыслями, пока наконец не нашла объяснений своему поведению. Но сейчас ее мозг опять походил на захламленный чердак, и она смогла сказать лишь одно:

— Я все испортила.

— Да уж, — усмехнулся в ответ он.

— Поэтому я и приехала. Хочу извиниться за то, что наговорила тебе. Это было несправедливо. Надеюсь, ты не принял мои слова близко к сердцу?

Эдди подали пиво, и он сделал большой глоток.

— А чего ты ожидала? Каково выслушивать обвинения чуть ли не в смертных грехах, предательстве, подсиживании и так далее.

Да, он явно обижен. Никогда еще Джесси не видела его таким напряженно-сдержанным.

— Я наговорила… — Джесси смолкла, неуверенная, что сможет хоть что-то объяснить, если не признается, как любит его. — Последние дни я пыталась разобраться, что для меня самое важное в жизни… И будь я проклята, если на поверку самым важным оказался не ты…

Эдди хотел было что-то сказать, но она остановила.

— Пожалуйста, дай мне договорить, пока я не струсила. Только на днях до меня дошло, насколько серьезно твое желание вернуться в Вустер и как я невольно затруднила твой переезд своими выходками… Признаюсь, я предприняла шаги, чтобы компенсировать тебе это.

— Компенсировать? Каким образом?

— Я внесла залог за дом Дергудов от твоего имени. Если он тебе в самом деле уже не нужен, пусть будет, как ты хочешь. Иначе, Эдди, я тебя умоляю, не дай кому-то еще перехватить его у тебя…

У Эдди брови полезли на лоб.

— Во-первых, я… — Джесси сделала большой глоток коньяка. — Я позвонила вчера миссис Конрой и спросила, не рассмотрит ли совет вновь твое заявление.

— Что? — Эдди встал и поставил стул нормально.

— Бедная наша дама совсем запуталась — только вчера она предложила это место мне, а я отказалась. Так что… оно для тебя свободно.

Эдди сжал голову руками, пристально глядя на нее. Рассердился? Сейчас скажет ей, чтобы убиралась, испуганно подумала девушка.

— О, Джесс, — выдохнул наконец он. — Я же сказал, что не хочу этого места! Я вполне счастлив на нынешней работе. Как ты сама правильно говорила, я музыкант-исполнитель, а не дирижер. Но вот дом… — он неожиданно улыбнулся, — это совсем другое дело. Я готов воспользоваться твоим жестом, хотя и при одном обязательном условии.

— Каком? — Джесси согласилась бы с чем угодно, лишь бы он был счастлив.

Эдди наклонился к ней и тихо произнес:

— При условии, что ты поселишься там вместе со мной.

Джесси чуть не опрокинула свой стакан.

— И перевезешь туда свою великолепную старинную кровать…

— Так ты хочешь заполучить мою мебель?

— Ага, своей-то у меня нет, как ты знаешь.

— Ты потешаешься надо мной? — Она сама не знала, правильно ли делает, отвечая на его шутливый тон, поэтому встала.

Эдди схватил ее за руку.

— Джесс, я потешаюсь над нами обоими. — Джесси в замешательстве уставилась на него. — Сядь, моя милая, — нежно попросил он, поставил свой стул с ней рядом, обхватил за плечи. — Не одна ты все портишь. Когда порчу я, у меня это приобретает космический размах.

Джесси нахмурилась:

— О чем ты?

Эдди вздохнул:

— Я свалял дурака, сбежав девять лет назад. Мне следовало поговорить с тобой, позвонить или написать и объяснить тебе, как много ты для меня значишь. — Он ослабил ворот рубашки, будто та душила его. — Но я этого не сделал.

— Вполне понятно. Ты был молод, испугался того, что мы наделали, тебе предстояли четыре года учебы, тебя ждала блестящая карьера…

— Нет, я сделал неправильный выбор, предпочтя тебе именно это. Рассуждал глупо, бездарно, мол, иначе мне грозит сойти с дистанции.

— Так и могло случиться, Эдди. Стал бы ты таким музыкантом, как сегодня, если бы не сделал того, что сделал?.. А специалисты, у которых ты учился, огромный опыт, который ты приобрел…

Эдди еще крепче сжал ее руки.

— Все это не оправдывает разрыва с тобой. Мне бы догадаться, что карьера и любовь не исключают друг друга. Я не догадался, а с течением времени становилось все труднее позвонить тебе… Если это может послужить утешением, скажу, что я был несчастен. Воспоминания о тебе не давали мне покоя. На протяжении девяти лет я так и не смог забыть тебя. В конце концов я понял, что должен вернуться и разобраться с этими воспоминаниями…

Он поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь. Ошеломленная, Джесси покачала головой.

— Не верю.

Эдди опять нахмурился:

— Неприятно слышать подобное, но я, вероятно, только этого и заслуживаю.

— Нет. Когда я сказала «не верю», я имела в виду, что это слишком здорово, чтобы быть правдой.

Его глаза засветились улыбкой. Забыв о людях вокруг, он запустил пальцы ей в волосы, притянул ее голову к себе.

— Все мои мучительные воспоминания объяснялись только одним — я любил тебя… Люблю сейчас и всегда буду любить. — И он поцеловал ее в губы.

— Это приятно, мистер Палмер, — сказала она, как только он дал ей возможность глотнуть воздух, — ибо я тоже люблю вас.

— Точно?

— Еще как!

— А как быть с тем дурацким соперничеством, которым ты недавно изводила меня?

— Ах это. — Джесси наморщила нос. — В общем, никакого соперничества, Эдд! Просто я хотела добиться успеха, чтобы ты считал меня себе ровней… Знаю, ты всегда уверял, что я могу добиться гораздо большего, чем добиваюсь. Мне казалось, будь я чуть талантливее, красивее и умнее, ты бы меня не оставил, когда нам было по восемнадцать…

Эдди хотел что-то сказать, но в это мгновение подошел саксофонист.

— Извините, но уже пора.

Эдди вздохнул и опустил плечи.

— Не исчезай, пожалуйста. Нам еще о многом нужно договорить…

Он присоединился к другим джазистам. Когда они заиграли, она пыталась слушать, но не отпускали вихрем несущиеся мысли. Эдди тоже никак не мог сосредоточиться и то и дело поглядывал на нее.

Закончился номер, он встал и пошептался с другими музыкантами. Что еще задумал Эдди? — промелькнуло в голове Джесси. Уж не припрятал ли он опять флейту для нее? Да нет, он же не ожидал столь внезапного приезда.

Эдди вернулся за рояль, поправил микрофон и объявил без затей.

— Играем для Джесс.

Она сразу же узнала мелодию. Да и как иначе? «Блюз — Джесс». Впервые она услышала его в шестнадцать лет. Сейчас девушка не могла поверить, что Эдди играет его на публике.

Когда-то казавшийся ей примитивным ритмический рисунок буквально преобразился. Мелодия вдруг превратилась в исключительно сложную джазовую композицию — энергичную, красивую, полную неожиданностей. Пока Эдди играл, Джесси насквозь измочила три бумажных салфетки, а слезы так и текли.

Эдди встал и, не обращая внимания на обрушившиеся на него аплодисменты, подошел к столику.

— Пошли отсюда.

— Но твой джаз-банд…

— Не бери в голову, пошли. — Он решительно повел ее к выходу.

На ступенях он тут же обнял и поцеловал ее. У него все дрожало — и губы, и руки…

— Ангел, мой ангел, — прошептал он.

— Да-да, я с тобой. — Джесси ладонями гладила его затылок, словно утешала, как маленького.

Эдди резко втянул в себя воздух и зажмурился.

— Милая, нам надо что-то делать с этой нашей дружбой.

— А у тебя есть на сей счет предложение?

— Как посмотришь, если мы получим разрешение?

— На что? На охоту, на рыбалку, ловлю лягушек для ресторанных гурманов?

— Это потом. Сейчас я предпочитаю думать о браке.

— О браке? Ты говоришь о браке,который подразумевает дом, собаку, детей?

— Столько детей, чтоб хватило на свой собственный оркестр.

— Серьезный замысел. Нужно подумать.

Эдди замер.

— Так — да?

Эдди закрыл глаза и прижал ее к себе так крепко, что она едва могла дышать.

— Слава Богу. Не хочу больше расставаться с тобой.

— И не помышляй — не получится, — выдохнула Джесси.

— Потому что без тебя… — Он отстранился и погладил ее по волосам. — Мой ангел, душа моя…

— Я знаю, — продолжила шепотом она. — Без тебя я чувствую себя пустой, как если бы отсутствовала половина меня.

Вдали за рекой вдруг расцвел фейерверк.

— Скоро полночь. Новый год, — сказал Эдди. — Смотри, как красиво, какое чудо. Но все равно не так, как в наше Рождество в горах. Сделай мне одолжение, поделись своим впечатлением от нового варианта твоего блюза, который я подарил тебе сегодня.

Джесси специально помедлила:

— Ничего, о'кей. — Увидев, однако, как он огорчился, она рассмеялась и обняла его. — Это было восхитительно! И я говорю так не только потому, что мне было лестно. Эдди, ты стал чертовски хорошим композитором.

Он подмигнул:

— То ли еще будет!

— Вне сомнения.

— И у тебя, дорогая, все еще впереди. Ты чертовски крепкий дирижер. — Озорно улыбнувшись, Эдди взял под козырек. — Ты хорошо чувствуешь музыку, знаешь?

— Хватит. Мне не нравится это вечное «знаешь».

Небо запульсировало серией частых и ярких вспышек, предвещавших окончание фейерверка.

— Знаешь, — все же, не удержавшись, произнес он, — я вот играю с этим Детройтским симфоническим и думаю…

— Тебе такое состояние противопоказано.

— И думаю… что, если однажды мне удастся получить для тебя приглашение и ты будешь нам дирижировать…

— Нет, Эдди. Ты, кажется, не в себе, хотя всегда был таким…

Он не дал ей договорить и поцеловал.

— Что скажешь, если я заберу твое и мое пальто и мы улизнем сейчас?

— Заманчиво. А куда отправимся?

— Если ты поможешь мне упаковаться, — это не займет много времени, — мы отправимся прямо в Вустер.

Джесси счастливо улыбнулась в ответ. С этим удивительным человеком не соскучишься. Судьба полна сюрпризов и вызовов, и если повезет, то найдется кто-то, с кем можно совершить славное путешествие по жизни.

— Я люблю тебя, Джесс, — прошептал Эдди.

— Я тоже люблю тебя, — отозвалась она, как эхо.

Держась за руки, они в эту новогоднюю ночь вошли в новую для себя жизнь.

Эпилог

Аккуратно заклеив конверт, Джесси откинулась на спинку кресла, стоявшего у окна кабинета со стрельчатыми готическими окнами. Потом снова склонилась над письменным столом, выводя на конверте обратный адрес: «Штат Пенсильвания, Вустер, Фулл-стрит, 13».

— Послушай, — оглянулась она, уловив за спиной шаги. — Поедешь мимо, кинь письмо в ящик, пожалуйста.

— Это кому? Пег? — Эдди поцеловал ее в пушистый затылок. — Да я только вчера отправил им официальное приглашение на свадьбу. Разве я не сказал тебе?..


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Эпилог