Сила, жадность и бедность — на таком самокате
Пол-Союза объехал, побывал в Самарканде.
И на зимней заре в Бухаре на базаре
Я стоял над мангалом, где золу разбросали.
Антрацит и кизяк, саксауловый корень,
Жар дышал, розовел, непокорен, спокоен.
И когда заливал я томатом кебабы,
До чего они были ароматно-кровавы.
Вот чего я дождался, задымив папироску
И стирая бараньего жира полоску,
Что ни много ни мало — а тысячелетье
Принимаю на этом базаре в наследье.
Бирюзовые отсветы у Гур-Эмира,
В каракумской папахе шашлычник-громила,
Разоренные зерна на сломе граната,
Азиатских просторов суета и громада.
Что осталось от Персии и Сасанидов?
Переперченный фарш да чучмеки в обидах,
В этот век, в этот раз Рудаки был в опале,
Ему жарили мясо, как мне, на мангале,
Как и я, он был слеп, как и я, прозорливец,
Как и я, недотепа, неудачник, счастливец.
Ну а я что верблюд на пути караванном,
Где погонщик считает всякий день окаянным,
Так мы тащим тюки, а торговые люди
Разберут их, запамятуют о верблюде.
И не жди ничего, справедливости нету,
Здесь судьба — и вопрос не подходит к ответу.
А на зимней заре, что темна и бездымна,
Подтвердят эту правду Калила и Димна.
Последние комментарии
1 час 27 минут назад
1 час 30 минут назад
1 час 42 минут назад
1 час 44 минут назад
1 час 58 минут назад
2 часов 15 минут назад