Том 1 [Феликс Лопе де Вега] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Лопе де Вега Собрание сочинений в шести томах. Том 1

ДРАМАТУРГИЯ ЛОПЕ ДЕ ВЕГА


Эпоха Возрождения в Западной Европе, по выражению Ф. Энгельса, «нуждалась в титанах» и «породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености»[1]. Имена Боккаччо, Петрарки, Ариосто — в Италии, Рабле — во Франции, Марло и Шекспира — в Англии навсегда запечатлены в истории мировой культуры. В этом созвездии талантов почетное место принадлежит и крупнейшим представителям испанской ренессансной культуры: Сервантесу и Лопе де Вега. Оба они, каждый по-своему, гениально обобщили и подытожили важнейшие завоевания отечественной литературы своей эпохи.



1

Лопе Фелис де Вега Карпьо (Lope Felix de Vega Carpio, 25 ноября 1562–1635) жил и творил в суровую и мрачную пору истории своей родины.

Не прошло и ста лет с того дня, когда корабли Христофора Колумба пристали к неведомым землям за океаном. Огромные заокеанские территории покорились испанцам: в Европе Испания подчинила себе Фландрию, захватила богатые области Италии и Германии, наконец, уже при жизни Лопе де Вега присоединила к себе Португалию. Испанские короли горделиво заявляли, что в их империи никогда не заходит солнце.

Однако могущество испанской империи оказалось недолговечным. Реакционная политика испанской монархии и высшего дворянства, стоявшего у власти, ввергла страну в пучину затяжного экономического и политического кризиса. Молодая промышленность и торговля, только начавшие развиваться в первой половине XVI столетия, быстро приходили в упадок, не выдержав конкуренции с другими, более развитыми западноевропейскими государствами. Разруха царила и в сельском хозяйстве, которое велось хищническими методами и полностью было подчинено своекорыстным интересам высшей знати. К тому же огромный приток золота из-за океана вызвал в Европе революцию цен, довершившую крах испанской экономики. Сотни тысяч ремесленников и крестьян, разоренных, согнанных с насиженных мест, превращались в обездоленных бродяг; нищала и разорялась и идальгия — мелкое испанское дворянство.

Короли и гранды, однако, предпочитали не замечать нищеты и бедствий народа. Они продолжали захватнические войны и взяли на себя неблагодарную роль ревнителей чистоты католической веры. Весь этот период заполнен опустошительными войнами, которые велись испанскими монархами либо для присоединения к их империи новых территорий, либо для подавления свободолюбивых устремлений в уже завоеванных странах, либо, наконец, для ликвидации протестантской «ереси» в соседних государствах. Эти войны, стоившие жизни многим сынам Испании, тяжким бременем ложились на плечи народа и в конце концов после длинной цепи унизительных поражений низвели Испанию до уровня второстепенной державы.

В стране царил жесточайший террор; преследованиям и гонениям подвергались всякие проявления свободомыслия и оппозиции политике короля и его камарильи, безраздельную власть над умами подданных испанской империи обрели церковники и их карательный орган — «святейшая инквизиция».

Как же случилось, что в такую мрачную эпоху культура испанского Возрождения достигает наивысшего расцвета? Объяснение этому следует искать в тех традициях свободолюбия, которые сложились в испанском народе в пору его героической борьбы за освобождение родины от многовекового владычества мавров, в период реконкисты, и которые сохранялись, несмотря на гнет реакции, и в XVI–XVII веках. Пронесенные испанским народом через века гордое сознание своей силы и чувство национального единства окрепли благодаря тому особому положению, какое занимала Испания в эту эпоху как одна из ведущих держав мира; они оплодотворили и обогатили гуманизм деятелей культуры испанского Возрождения.

Возникнув и развиваясь позднее, чем в Италии, Германии и Франции, ренессансная культура Испании осваивала и перерабатывала опыт гуманистов других стран, выражая в то же время положительные идеалы, чувства и мысли испанского народа. Это нашло свое воплощение и в преимущественном внимании писателей испанского Возрождения к прошлому и настоящему своего народа, и в постановке ими в своем творчестве коренных проблем, волновавших демократические массы Испании, и в поисках национальной формы своего искусства, тесно связанного с фольклорными традициями.

Вместе с тем нельзя не отметить и серьезных противоречий в сознании испанских гуманистов, за редкими исключениями не выходивших за пределы монархических идеалов и господствующей религиозной догмы. Объясняется это не только давлением господствующей феодально-католической идеологии, которое ощущалось в Испании сильнее, чем где-либо в те времена, не только тем «святым страхом», который реакция избрала в качестве своего грозного оружия в борьбе против вольномыслия. Немалую роль сыграло и то обстоятельство, что большинство испанских гуманистов — деятелей Возрождения, выходцы из низших слоев дворянства — идальгии, — не были в силах полностью порвать с привычными для их среды представлениями. Важнейшие истоки противоречий, раздиравших гуманистическую идеологию испанского Возрождения, заключаются в иллюзиях и предрассудках, присущих демократическим массам Испании. Деятели испанской ренессансной культуры отразили в своем мировоззрении не только силу народных масс — их резко критическое отношение к основным установлениям феодального строя, гордое сознание собственного достоинства и независимости, но и их слабости. Крестьянству Испании (а именно крестьянство и составляло основную массу народа) еще в полной мере было свойственно наивное представление о королевской власти как о защитнице и охранительнице народа от притеснений феодальных сеньоров. Католическую церковь народ Испании еще со времен реконкисты воспринимал как важнейшую национальную силу. Эти устойчивые предрассудки демократических масс сохранялись и в мировоззрении испанских гуманистов.

В тисках подобных противоречий между гуманистическим жизнелюбием и свободомыслием, с одной стороны, и религиозной догмой, с другой, между ненавистью к насилию над личностью и к тирании в любых ее проявлениях и иллюзорными надеждами на утопическую «народную» монархию нередко оказывалось сознание и Лопе де Вега, гениального художника, но в то же время человека своего времени со всеми присущими испанцу той поры достоинствами, иллюзиями и предрассудками.

Лопе де Вега прожил семьдесят три года. За свою долгую жизнь он познал счастье всенародного признания, уважение и восхищение близких и друзей. И все же судьба его была далеко не столь безоблачно ясной, как могло бы казаться.

В отличие от большинства своих современников и собратьев по перу, Лопе де Вега по рождению не был дворянином: отец его, расставшись в молодости с землепашеством, занялся более прибыльным золотошвейным ремеслом в испанской столице. Это плебейское происхождение позднее стало поводом для язвительных насмешек со стороны многочисленных противников популярного драматурга и создало немало трудностей в его жизни. Лишь благодаря счастливой случайности Лопе де Вега, обнаруживший еще в детстве необычайную одаренность, после окончания школы ордена театинцев смог поступить в университет города Алькала де Энарес. Но не только в свои юношеские годы, но и много позднее, вплоть до самой смерти, уже известный всей Европе драматург вынужден был прибегать к покровительству знати, довольствуясь скромной должностью секретаря то одного, то другого гранда. И хотя это избавило его от нищенской судьбы, какая выпала на долю его современника Сервантеса, зато заставило безропотно терпеть унизительные для его достоинства капризы и прихоти титулованных меценатов.


Жизнь Лопе де Вега полна разнообразных событий и резких поворотов судьбы. В молодости он дважды участвовал в военных действиях — в экспедиции на Азорские острова (1583) и в походе «Непобедимой Армады», закончившемся сокрушительным поражением и гибелью большей части испанского флота (1588). Глава многочисленной семьи, Лопе де Вега последние годы провел в мрачном одиночестве. Его сын погиб, одна дочь вышла замуж и покинула престарелого отца, другая вступила в монастырь, а младшую, наиболее любимую отцом, похитил придворный щеголь. Натура поразительно жизнелюбивая, наделенная исключительной энергией, Лопе де Вега одно время отдает дань религиозно-мистическим настроениям. В 1609 году он становится «приближенным» (oficial) инквизиции[2], затем вступает в несколько религиозных братств и, наконец, в 1614 году принимает сан священника. Впрочем, он при этом продолжает вести прежний светский образ жизни и именно в это время создает свои самые известные произведения, полные гуманистической веры в жизнь и в человека. Умер Лопе де Вега окруженный всеобщим почетом, и за гробом драматурга шла тысячная толпа народа, которому он отдал весь свой необыкновенный талант. Сто пятьдесят три испанских и сто четыре итальянских поэта почтили память умершего собрата стихами в его честь.

Свыше полувека продолжалась литературная деятельность Лопе де Вега, столь же кипучая и разносторонняя, как и его жизнь. Едва ли можно в истории человеческой культуры найти другой пример такой необычайной плодовитости. Почти во всех литературных жанрах, известных в те времена, Лопе де Вега оставил заметный след. Его перу принадлежат пасторальные романы «Аркадия» («Arcadia», напечатан в 1598 г.) и «Вифлеемские пастухи» («Los Pastores de Belen», 1612), любовно-авантюрный роман «Странник в своем отечестве» («Еl Peregrino en su patria», 1604), диалогический роман «Доротея» («Dorotea», напечатан в 1632 г.), четыре новеллы, опубликованные в 1621 и 1624 годах и посвященные возлюбленной Лопе — Марте де Неварес. Лопе де Вега был также выдающимся поэтом, он создал свыше двадцати поэм самого разнообразного содержания и множество лирических стихотворений. Наконец, им же написаны стихотворный трактат «Новое искусство сочинять комедии в наше время» («Еl Arte nuevo de hacer comedias en este tiempo», 1609)[3], хвалебный обзор современной ему испанской литературы «Лавр Аполлона» («Lauro de Apolo», 1630) и т. д. Эти недраматические произведения позднее составили двадцать один том в сочинениях Лопе.

Но, конечно, основную часть наследия Лопе представляют его пьесы. С юношеских лет писатель проявлял особый интерес к театру. На протяжении всей жизни у него сохранялись тесные, дружеские отношения с ведущими актерами и руководителями актерских трупп, он превосходно изучил все возможности, которые давала драматургу сцена его времени; и пьесы его, создававшиеся на протяжении полувека, отчетливо отразили развитие и обогащение сценических средств испанского театра. По свидетельству ученика и первого биографа Лопе де Вега Хуана Переса де Монтальван, драматург будто бы написал 1800 светских и 400 религиозных драматических произведений. Трудно сказать, в какой мере точно это заявление почитателя таланта Лопе, но сам драматург за семь-восемь лет до смерти исчислял написанные им пьесы полутора тысячами. Лишь часть этого огромного драматургического наследия была издана при жизни Лопе, притом нередко в искаженном виде. Драматург долгое время не заботился об их публикации, так как предназначал их не для чтения, а для сцены. Рукописи подавляющего большинства пьес погибли; посмертные публикации сохранившихся рукописей и копий с них также не всегда точны. Усилиями исследователей Лопе до сих пор разыскано и опубликовано около пятисот пьес, и еще примерно двести пьес известны по названиям, хотя до сих пор и не разысканы. Такой грандиозный размах драматургического творчества делает вполне понятной необычайную популярность Лопе де Вега, которого соотечественники нередко называли «чудом природы», «океаном поэзии», «фениксом талантов» и с полным основанием объявляли «самодержцем театральной империи».

2

Драматургическая деятельность Лопе де Вега знаменовала собой окончательное оформление и расцвет испанской национальной драмы эпохи Возрождения, то есть драмы, в которой нашло свое совершенное воплощение национальное самосознание народа, его сокровенные чувства, мысли и чаяния.

Процесс формирования национальной драмы был длительным и протекал на протяжении всего XVI столетия. Наряду со старинными средневековыми религиозными и народными площадными представлениями, переживающими в XVI веке серьезную трансформацию, в эту эпоху складывается новый тип театра, который рождается из постепенного слияния народной традиции средневековья и учено-гуманистических веяний, шедших из Италии или прямо из античности. В творчестве драматургов раннего Возрождения — Хуана дель Энсина, Бартоломе де Торрес Наарро — эти две традиции (народная и учено-гуманистическая) еще существуют раздельно, не смешиваясь. Энсина, например, пишет и грубоватые народные сценки фарсового характера и изысканно-аристократические драматические «эклоги» в манере итальянских ренессансных писателей, а Торрес Наарро даже как бы узаконивает эти два направления драматургии, деля все театральные пьесы на «комедии вымысла», где используются сюжеты и техника итальянской комедии Возрождения, и «бытовые комедии», основанные на жанровых зарисовках простонародного быта. Лишь в середине века известный драматург и руководитель бродячей театральной труппы Лопе де Руэда совершает попытку объединить в драматическом произведении обе традиции. Но делает он это еще чисто механическим путем, включая в свои комедии и «пастушеские беседы», ориентированные на итальянскую ренессансную театральную школу, и в качестве интермедий и вставных эпизодов простонародные фарсовые сценки, так называемые «пасос».

Только в самом конце столетия в творчестве непосредственных предшественников Лопе де Вега, в частности Хуана де ла Куэва, происходит, наконец, органическое слияние традиций народного и учено-гуманистического театра, и складывается тот тип драматического произведения, который испанцы назвали «комедией», понимая под этим термином светские пьесы любого содержания — будь то героического, бытового или любовно-комедийного.

Несмотря на усвоение и переработку многих тем и приемов учено-гуманистического театра, в испанской «комедии» основным оказалось народное начало. Это в значительной мере связано с тем, что к описываемому времени в Испании ведущей формой стационарного театра стали так называемые «коррали» (от исп. corral — двор), своеобразные по своему устройству городские публичные театры, в которых с самого начала решающий голос принадлежал зрителям партера — простому народу. Удовлетворение вкусов и запросов именно этого зрителя стало важнейшим требованием национальной драмы, наиболее совершенные образцы которой дал в своем творчестве Лопе де Вега. Более того, ориентация на вкусы простонародного зрителя стала для величайшего испанского драматурга также и важнейшим эстетическим принципом, как он сам об этом свидетельствует не раз и особенно настойчиво в трактате «Новое искусство сочинять комедии в наше время».

На фоне предшествующих и современных Лопе драматургических поэтик этот небольшой трактат испанского гуманиста, написанный в полушутливой форме, представлял собой явление оригинальное и значительное. Первые попытки сформулировать принципы поэтики ренессансного театра были предприняты в Италии XVI века. Произвольно толкуя Аристотеля, итальянские теоретики Триссино, Джиральди Чинтио и другие стремились установить некие универсальные, неизменные и общеобязательные догмы и нормы. Они объявили о строгом разделении жанров трагедии и комедии, сформулировали незыблемый закон «трех единств» — единства времени, места и действия в драматическом произведении и т. д. Аналогичные трактаты по поэтике драмы появляются в конце XVI века и в Испании. Но в большинстве случаев они по своему содержанию не выходили за пределы пересказа и комментирования Аристотеля и итальянских авторов.

В 1604 году Хуан де ла Куэва написал «Образцовую поэтику». Но эта первая основательная попытка обобщить и систематизировать принципы национальной драмы, по-видимому, осталась неизвестной современникам и увидела свет лишь полтора столетия спустя. Вот почему пальма первенства в защите и обосновании национально-своеобразных путей развития испанского ренессансного театра принадлежит Лопе де Вега.

Исходным пунктом рассуждений Лопе де Вега является, правда, отчетливо им не формулированное, но последовательно проводимое учение об интересе зрителя как о важнейшем эстетическом критерии сценического произведения. Он заявляет в трактате, что признает «право толпы устанавливать законы» сценического искусства. По мнению Лопе де Вега, вкус народа соответствует законам природы, являющимся высшим художественным мерилом правдивости литературного творчества. Испанцы, которые обладают своим особым вкусом, совпадающим с «естественными» законами искусства и соответствующим их особой природе, имеют право и на свой собственный театр, не похожий на тот, который существовал у древних.

Именно поэтому Лопе де Вега решительно выступает против «строгих правил» искусства, утверждаемых итальянскими теоретиками театра, которые произвольно толковали Аристотеля. «Когда мне нужно писать комедию, — говорит Лопе, — я запираю все правила под тройной замок и изгоняю из своего кабинета Плавта и Теренция из страха услышать их вопли». Так, он отбрасывает правила единства времени и места, которые считали обязательными итальянские последователи Аристотеля. Вместе с тем, однако, Лопе принимает принцип единства действия, но понимает его шире, нежели итальянские теоретики; в отличие от требования концентрации действия вокруг одного героя, Лопе де Вега выдвигает требование внутреннего единства, цельности замысла произведения.

Полемизируя не только с истолкователями Аристотеля, но и с самим великим философом древности, Лопе де Вега отвергает строгое деление сценических произведений на трагедии и комедии, объявляя не только возможным, но и необходимым смешение в пределах одной пьесы трагического и комического, возвышенного и смешного, ибо «сама природа дает нам здесь благие образцы и красота ее от разнообразия происходит».

Для Лопе де Вега принцип «подражания природе» есть основной закон творчества. «Подражать природе», по мысли Лопе, это и значит правдиво изображать действительность. Обращаясь к собратьям по перу, он взывает к ним: «Необходимо избегать всего невероятного. Предмет искусства — правдоподобное».

Это требование драматурга отражает его стремление к реалистическому, правдивому изображению действительности, но вместе с тем раскрывает и некоторую ограниченность его эстетических установок. По мнению Лопе, в драматическом произведении надо изображать не только то, что есть, но и то, что должно быть; комедия, говорит он, пользуясь формулой Цицерона, должна быть не только «зеркалом нравов», но и «живым образом истины». Это не раз приводило в драматической практике Лопе к некоторой идеализации реально существующего порядка, к изображению своей собственной утопической мечты, как бы осуществленной в действительности.

Ориентация Лопе на вкусы и запросы демократического зрителя продиктовала ему не только важнейшие, исходные эстетические критерии, но и принципы построения пьес, язык драматических произведений и их сюжеты. Пьеса, заявляет Лопе, должна делиться на три акта, из которых первый должен быть занят экспозицией, второй — заключаться в развитии и усложнении интриги, третий — давать ее разрешение. При этом почти до самого конца пьесы зрителя следует держать в напряжении, не позволяя ему догадываться о возможной развязке. Что касается языка пьес, то необходимо стремиться к простоте выражения чувств и мыслей, следовать примеру житейского, обыденного разговора и избегать напыщенности и риторичности.

Искусство имеет своей целью «подражать действиям людей и рисовать нравы их века»; следовательно, изображение современной жизни, с точки зрения Лопе де Вега, — важнейшая задача драматурга. При этом автор пьесы должен, развлекая зрителя, наставлять его в истинах, показывать «светлый лик добра» и «казнить пороки наши беспощадно». Поэтому, не ограничивая творческой фантазии художника при выборе предмета изображения, Лопе де Вега особенно рекомендует сюжеты, основанные на «деяниях чести и добродетели», которые «живо волнуют зрителя». Широко толкуя эти понятия «чести» и «добродетели», Лопе де Вега ставит в своих пьесах важнейшие проблемы, которые особенно волновали его современников. Такова проблема сущности и назначения монархической власти, а также роли народных масс в историческом процессе; таковы проблемы любви, брака и семьи; таковы, наконец, проблемы религии. Соответственно этому в драматургическом наследии Лопе де Вега можно выделить три большие группы пьес: драма социально-политическая, основанная главным образом на исторических и легендарно-исторических сюжетах; любовная комедия; религиозные пьесы. Конечно, подобное разделение весьма условно, но оно помогает разобраться в том безбрежном «океане поэзии», который представляет собой драматургия Лопе.



3

Действие более чем ста пятидесяти из дошедших до нас пьес Лопе де Вега относится к прошлому, развивается на фоне исторических происшествий. В своих драматических произведениях Лопе де Вега обращается к истории древнего мира — Греции и Рима, современных ему европейских государств — Португалии, Франции, Италии, Польши, России. Напрасно было бы искать в этих пьесах точного воспроизведения исторических событий, а главное, понимания исторического своеобразия процессов и человеческих характеров, изображаемых автором. Присущее испанскому драматургу, как и другим гуманистам эпохи Возрождения, представление о неизменности человеческой «природы», как и состояние исторической науки в те времена, не позволяло Лопе де Вега сделать это. Лишь в драмах, посвященных отечественной истории, драматургу благодаря его удивительному художественному чутью часто удается стихийно воссоздать «колорит времени». Однако и в данном случае для него главным было не это более или менее точное воспроизведение фактов прошлого, его духа, а возможность на примерах истории, нередко трактуемых весьма вольно, поставить коренные и глубоко волновавшие его самого и его современников социально-политические проблемы.

Одной из самых животрепещущих проблем, с особенной настойчивостью выдвигавшихся испанской действительностью времен Лопе де Вега, был вопрос о сущности и назначении монархической власти. Как и большинство испанских гуманистов его времени, Лопе де Вега был убежденным сторонником монархической формы правления. Однако, в отличие от официальных историографов и идеологов испанского абсолютизма, он сосредоточивал свое внимание преимущественно не на правах монарха, а на его обязанностях перед народом. В его пьесах, посвященных этой проблеме, вырисовывается утопический идеал королевской власти, опирающейся на народ и действующей во имя народного блага. Этот идеал «народной монархии» был отражением наивных иллюзий демократических масс Испании, видевших в монархе своего защитника от феодальных притеснений.

В далеком прошлом своей страны Лопе де Вега пытался найти примеры подобного единения монарха и народа. И, как казалось ему, он находил эти примеры в образах правителей, воспетых испанским народом в патетических романсах и эпических поэмах. Так, в драматургии Лопе появляются фигуры идеальных монархов — Вамбы, простого землепашца, ставшего государем Вестготского королевства, в пьесе «Король Вамба» («Еl Rey Bamba»), кастильского графа Фернана Гонсалеса — в драме «Граф Фернан Гонсалес, или Освобождение Кастилии» («Еl Conde Fernan Gonzalez у Liberacion de Castilla») и других. Во всех этих пьесах он объявляет справедливость по отношению к подданным и умение согласовывать свои действия с «народным мнением» наивысшей добродетелью монарха.

Та же мысль, в сущности говоря, лежит и в основе тех пьес, в которых Лопе де Вега рисует образ короля — тирана и деспота. При этом драматурга интересует преимущественно лишь одна проблема — пагубность тиранической политики монарха для судеб простых смертных, его подданных. Лопе решительно осуждает тирана, осмелившегося оскорбить честь и достоинство простого человека. Так, например, в одной из своих ранних драм — «Государь, сброшенный со скалы» («El Principe despeñado») — драматург рисует месть дворянина дона Мартина королю, совершившему гнусное насилие над его женой; в другой пьесе — «Кровь невинных» («La Sangre inocente») — короля, вынесшего несправедливый смертный приговор двум своим вассалам, карает «божественное правосудие».

Среди тираноборческих пьес Лопе особой известностью пользуется его драма «Звезда Севильи» («La Estrella de Sevilla»). Страсть короля Санчо к прекрасной уроженке Севильи — Эстрелье, страсть, ради удовлетворения которой монарх не останавливается ни перед чем — ни перед оскорблением чести девушки, ни перед убийством ее брата, показана здесь как преступная и губительная. Низость короля, ставшего игрушкой своих необузданных желаний и забывшего о своем долге — охранять честь и достоинство своих подданных, — становится особенно очевидной, если сравнить ее с прямодушием и мужеством, проявленными жертвами короля — Эстрельей, ее братом Бусто Таберой и женихом Санчо Ортисом. На протяжении всей пьесы дается безоговорочное осуждение недостойного монарха. Бусто восклицает:

Нет, подданных своих не станет
Король бесчестием грязнить,
Он их доверья не обманет!
И эти слова звучат как урок королю, ибо они говорят о том, каким должен быть монарх, а не каков он на деле. Моральная победа остается на стороне оскорбленных подданных, и это вынужден в конце концов признать и сам король, публично сознающийся в своей вине. Следует, однако, заметить, что эта концовка, психологически и драматургически плохо подготовленная и мотивированная, свидетельствует о непоследовательности драматурга.

Подобная же непоследовательность обнаруживается и в одной из поздних пьес Лопе де Вега — «Наказание — не мщение» («El Castigo sin venganza»). Если в «Звезде Севильи» насилие над личностью человека осуществляется государем из-за преступной страсти, то в этой пьесе феррарский герцог действует, руководствуясь некими высшими «государственными соображениями». Однако и здесь насилие над личностью человека не может не повлечь за собой трагических последствий. И юная Кассандра, которая против воли становится женой герцога, и юный Федерико, незаконный сын герцога, горячо полюбивший мачеху, гибнут. Казалось бы, Лопе де Вега в какой-то мере оправдывает жестокую расправу герцога — ведь наказанием, а не мщением названа эта расправа в заглавии пьесы. Но драматург не может скрыть своего сочувствия влюбленным, павшим жертвой хотя и «незаконной», но искренней и глубокой любви. И трагическая развязка раскрывает не столько «вину» Кассандры и Федерико, сколько крах тех холодных соображений «государственного долга», во имя которого действовал правитель Феррары.

Да, не всегда последовательно, но Лопе и здесь и в других своих пьесах утверждает одну и ту же мысль: не может быть безупречным государем тот, кто свершает насилие над личностью своих подданных, над их чувствами и устремлениями!

В исторических пьесах Лопе де Вега обращается не только к деяниям королей, героическим или преступным. Среди обширного исторического репертуара испанского драматурга есть немало произведений, в которых на арену исторических событий выступают простые, как будто ничем не выделяющиеся люди. Черпая сюжеты этих пьес нередко из народных песен и преданий, Лопе де Вега рисует целую галлерею героев, вышедших из народа. Таков уже упомянутый легендарный правитель Вестготского королевства — землепашец Вамба. Таков и другой любимый герой испанских народных легенд — Бернардо дель Карпьо, которому приписана честь победы над воинством Роланда в Ронсевальском ущелье. Личности этого «рыцаря без страха и упрека» посвящены пьесы «Юность Бернардо дель Карпьо» («Las Mocedades de Bernardo del Carpio») и «Венчание после смерти» («El Casamiento en la muerte»). Никому не ведомый воин Педро Карбонеро из пьесы «Доблестный кордовец Педро Карбонеро» («El Cordobés valeroso Pedro Carbonero») не желает мириться с владычеством мавров и бесстрашно проникает в лагерь врага, чтобы вызволить из плена христианских невольников. Простые девушки, героини драм «Славные астурийки» («Las famosas asturianas») и «Девы из Симанкас» («Las Doncellas de Simancas»), предпочитают увечье или смерть позору рабства и унизительной доле наложниц мавританских владык.

Эти пьесы могут быть с полным основанием названы народно-героическими драмами. В них одной из центральных идей становится тема чести простого человека, трактуемая драматургом с гуманистических позиций. Эта идея особенно ярко выступает в тех народно-героических драмах, где присущее человеку из народа сознание своего достоинства и чести сталкивается с формальным пониманием чести как природного дара, которым наделен дворянин и только он.

Конфликт, возникающий в результате оскорбления чести крестьянина дворянином, глубоко волновал Лопе на протяжении всей его творческой деятельности. На этом конфликте строится ряд его пьес. Уже в одной из ранних своих пьес — «Флорентийская вилла» («La Quinta de Florencia») Лопе де Вега драматизирует довольно близко к источнику один из рассказов итальянского новеллиста Банделло. Секретарь правителя Флоренции, герцога Александра, Цезарь влюбляется в простую поселянку Лауру. Отчаявшись в своих усилиях сломить добродетель девушки щедрыми дарами и посулами, он, по совету своих друзей, насильно увозит ее в свою загородную виллу. Отец обесчещенной Лауры приносит жалобу на Цезаря герцогу, и тот, убедившись в справедливости обвинения, приказывает казнить своего секретаря. Этот приговор, однако, отменяется после того, как Цезарь соглашается браком смыть пятно позора с чести крестьянской девушки. Однако при всех своих художественных достоинствах пьеса Лопе де Вега все же не более как первоначальный эскиз, талантливый, но беглый набросок темы, со всей полнотой раскрытой лишь в последующих художественных полотнах, в таких пьесах, как «Периваньес и командор Оканьи» («Peribáñes о el Comendador de Ocaña»), «Саламейский алькальд» («El Alcalde de Zalamea»), «Фуэнте Овехуна» («Fuente Ovejuna»), «Лучший алькальд — король» («El mejor alcalde el геу») и др.

В первой из этих пьес Лопе изображает конфликт между владетельным сеньором, презирающим «грубую чернь» и отвергающим самую мысль о том, что его поведение может быть оскорбительным для крестьянина, и честным, мужественным землепашцем Периваньесом, полным человеческого достоинства. Как и в «Флорентийской вилле», драматург повествует о том, как феодал — командор из Оканьи — попытался силой сломить сопротивление приглянувшейся ему крестьянки. На этот раз попытка оказалась неудачной и стоила жизни сеньору. Однако в «Периваньесе» столкновение командора и крестьянина рассматривается глубже, чем в «Флорентийской вилле». Оно становится в какой-то мере проявлением антагонизма двух общественных сил — феодалов и народа. Недаром драматург не ограничивается показом морального превосходства центральных героев пьесы — Периваньеса и Касильды — над оскорбителем их чести. Введя в пьесу сцену сбора двух отрядов ополчения — дворянского и народного, Лопе де Вега и здесь отдает явное предпочтение людям из народа.

Конфликт здорового нравственного начала, присущего крестьянину, и растленной морали феодала составляет сущность и драмы «Саламейский алькальд», которая приобрела широкую популярность в последующей превосходной переработке младшего современника Лопе де Вега — Кальдерона. Драматургически пьеса Кальдерона безусловно сильнее ее прототипа: действие в ней развивается более концентрированно и напряженно, в характеристиках ряда персонажей появились выразительные детали и т. п. Однако в пьесе Лопе де Вега есть такие моменты, которые делают ее не менее значительной, чем драму Кальдерона. Мы имеем в виду прежде всего обрисовку центрального персонажа пьесы, алькальда (то есть старосту и судью) деревни Саламеа — Педро Креспо. Лопе наделяет Педро природным добродушием, народной сметкой и острословием, что делает образ героя ярким и жизненно достоверным. В одной из первых сцен пьесы, рисуя сельский суд, драматург раскрывает и такие важные черты в облике героя, как развитое чувство справедливости и мудрость человека из народа. При этом главное в образе Педро Креспо — высокое сознание человеческого достоинства — выступает особенно рельефно. «Велик испанский плебей, если есть в нем такое понятие о законности!» — писал А. И. Герцен, прочтя кальдероновского «Саламейского алькальда»[4]. Эти слова в равной мере относятся и к герою одноименной драмы Лопе де Вега и к другим героям народно-героических драм великого испанского драматурга, в особенности «Фуэнте Овехуны», не только самой значительной пьесы этого цикла, но и вершины всего драматического творчества Лопе.

Написанная в период расцвета литературного таланта Лопе де Вега, в начале второго десятилетия XVII века, драма «Фуэнте Овехуна» не только суммирует все важнейшие идеи его народно-героических драм, но и придает этим идеям такой размах и глубину, каких не достигал драматург ни в одной из до того написанных им пьес.

Личная трагедия юной крестьянки, оскорбленной грубым насильником-феодалом, то, что составляет сюжетную основу остальных народно-героических драм, здесь рассматривается лишь как яркий, но частный эпизод в другом, более широком конфликте. Антагонистическое столкновение двух общественных сил — крестьянства и феодалов, на которое лишь намекал драматург в «Периваньесе», на этот раз становится источником всех драматических перипетий пьесы, выступает на первый план.

В основу сюжета пьесы положен рассказ о восстании жителей эстремадурской деревушки Фуэнте Овехуны против их владетельного сеньора, командора рыцарского ордена Калатравы Фернана Гомеса де Гусмана. Это восстание действительно имело место в 1476 году, и народ сохранил о нем память в своих романсах и песнях. С детальным описанием этого народного движения Лопе де Вега познакомился, по-видимому, по одной из хроник того времени. Нужна была смелость художника-демократа, чтобы не только рассказать об этом крестьянском восстании в момент, когда в стране поднималась новая волна народного, антифеодального движения, но и прямо заявить о своих симпатиях к обездоленному крестьянству, взявшемуся за оружие для защиты своих человеческих прав.

Сделав повествование о мятеже народа важнейшей драматической пружиной действия, Лопе де Вега получил возможность с гораздо большей полнотой, чем в своих других народно-героических пьесах, обрисовать главные противоборствующие силы. Фернан Гомес здесь предстает не только как типичный насильник-феодал, с презрением относящийся к «черни» и оскорбляющий честь и человеческое достоинство крестьян. Притеснитель и угнетатель народа оказывается также и бунтовщиком, восстающим против королевской власти, стремящейся к объединению страны, и предателем отчизны, для которого своекорыстные интересы стоят выше долга перед родиной. Гневное обличение одного феодала-насильника перерастает здесь в грозный обвинительный акт против всего феодального класса в целом. Недаром через всю пьесу проходит мысль о том, что «один король властитель после бога», что «зверье во образе людей», «бесчеловечные варвары» — сеньоры узурпировали право управления народом.

Естественно, что и борьба крестьян против этих «бесчеловечных варваров» приобрела в пьесе новый, более глубокий общественный смысл. Их восстание против Фернана Гомеса — это не только акт справедливой мести за бесчисленные оскорбления и притеснения, это вместе с тем и пламенный призыв к освобождению народа из-под ига феодалов и не менее страстное утверждение нравственного превосходства народа над его сеньорами.


Если при обрисовке командора Фернана Гомеса, да и магистра ордена Калатравы драматург подчеркивает эгоистический интерес, своекорыстие как главную пружину их поступков, то крестьянами в их поведении руководит развитое чувство человеческого достоинства, которое они называют своей «честью». Более того: крестьянские герои «Фуэнте Овехуны» твердо отстаивают не только право на уважение их личного достоинства, но и полны гордости всем своим крестьянским сословием, своим местом в государстве. Именно в этом видит драматург сущность и основание необычайного единодушия и сплоченности народа, ясно обнаружившихся и в момент восстания и после, когда королевский судья пытками стремится принудить крестьян выдать зачинщиков «бунта».

Именно потому подлинным героем пьесы оказывается не Лауренсья, не ее мужественный возлюбленный Фрондосо, не ее отец — алькальд деревни Эстеван, хотя каждый из них, как и другие представители крестьянства — Хасинта, Менго, Леонело, Хуан Рыжий, — обрисованы драматургом всесторонне и ярко. Нет, истинным героем пьесы оказывается Фуэнте Овехуна, народ в целом, со всем богатством его чувств и мыслей.

Своекорыстным расчетам феодальных сеньоров Лопе противопоставляет единодушную заботу крестьян об их общих интересах; предательским козням рыцарей ордена — патриотическую тревогу крестьян за судьбы родины и самоотверженную защиту национальных интересов жителями Сьюдад-Реаля; грубым, животным страстям командора — самоотверженную и чистую любовь Фрондосо и Лауренсьи. Особенно важно, что Лопе де Вега наделяет своих народных героев не только инстинктивным, врожденным чувством справедливости и чести, происходящим от близости их к природе, к «естественному порядку» вещей, но и способностью к глубокому пониманию своих поступков. Об этом свидетельствует и философский спор деревенских юношей и девушек в первом акте о сущности любви, и, конечно, еще в большей мере — ясная программа действий крестьян во время восстания.

Эта программа — переход в подчинение непосредственно к королю — наивна, но в ней драматург чутко уловил присущие испанскому крестьянству той эпохи иллюзии и вновь воплотил свою мечту о единении монарха с народом. На этот раз Лопе де Вега оказался, однако, реалистически более зорким, чем в других случаях, в финале пьесы показав, что король вынужден посчитаться с требованиями крестьян, хотя их восстание, названное им при первом известии о гибели командора «неслыханным разбоем», остается для него и сейчас «тяжким злодеяньем».

По сравнению с «Фуэнте Овехуной» «Лучший алькальд — король» представляется бесспорным шагом назад. Здесь драматург вновь изображает оскорбление могущественным командором доном Тельо Эльвиры, дочери бедняка Нуньо Альвареса, только как личную трагедию девушки и ее близких, и так же, как во «Флорентийской вилле», отводит государю роль судьи в конфликте между феодалом-оскорбителем и его жертвами. Правда, на этот раз насильник расплачивается жизнью за оскорбление чести Эльвиры, но герои пьесы и не помышляют о возможности самим совершить справедливый суд. И прав был А. Н. Островский, который, отмечая в пьесе «большие достоинства: национальность, патриотизм, историческую и бытовую верность в изображаемом»[5], вместе с тем считал ее наименее удачной из пьес Лопе на эту тему.

Народно-героические драмы Лопе де Вега — произведения подлинно новаторские и по своему содержанию и по художественной форме. Едва ли не одним из первых в мировой литературе испанский драматург вывел на сцену человека из народа не в комическом обличье, а придал ему героические черты, поставив его в центре трагических конфликтов и героических коллизий. Правда, следуя принципам своей поэтики, он нередко чередует сцены, исполненные героики и трагического пафоса, со сценами лирическими и даже комическими; более того, иногда он не механически соединяет трагическое и комическое, а раскрывает внутренний трагизм некоторых внешне комических ситуаций и, наоборот, в самой трагической коллизии находит повод для легкой, лукавой усмешки (как, например, во многих сценах «Фуэнте Овехуны», в которых участвует Менго). Но это лишь усиливает жизненность и правдивость нарисованных драматургом образов людей из народа. Стремление Лопе нарисовать жизненно убедительный и вместе с тем героизированный образ простого человека нашло свое воплощение и в речевой стихии пьес, где возвышенно-поэтическая речь стоит рядом с грубоватым народным юмором, «ученая» метафора и монолог, построенный по всем правилам формальной логики, — с просторечиями и выразительными реалиями деревенского быта, пословицами и поговорками.

4

Бóльшая часть драматургического наследия Лопе де Вега посвящена современности. Правда, далеко не все стороны жизни современного ему общества привлекли пристальное внимание драматурга. В центре его комедий, посвященных современности, стоят по преимуществу личные и семейные конфликты, порождаемые любовью. При этом он до минимума сводит показ общественной среды, фона, жизненных обстоятельств, в которых развертываются эти конфликты.

Бытописателем Лопе де Вега никогда не был и рассказу о бытовой обстановке, в которой действуют его герои, он отводит обычно второстепенное место. Лишь иногда, как, например, в комедиях «Набережная в Севилье» («El Arenal de Sevilla»), или «Молодчик Кастручо» («El Rufián Castrucho»), картины городского быта оживленного портового города Севильи с его разноликой толпой приезжих «индианцев», рабов-мусульман, ловких мошенников и дворян, отправляющихся искать счастья в Новом Свете, или столь же красочные описания солдатских будней в одном из военных лагерей занимают такое значительное место, что перестают быть только фоном для любовных приключений героев. Не случайно эти пьесы — одни из ранних; в последний период творчества Лопе де Вега более не возвращается к этому типу «комедий быта».

Впечатления правдоподобия картин жизни, нарисованных им, Лопе добивается тем, что события, происходящие в пьесе, как быобрамляет немногими, умело отобранными деталями повседневного существования, подчеркивая тем самым, что за пределами сцены течет размеренным темпом своя особая, будничная жизнь. Но эта будничная жизнь остается все же за пределами сцены, а на подмостках театра бушуют страсти, сталкиваются в яростной борьбе персонажи, совершаются подвиги. И все это во имя одного божества, имя которому — любовь.

Любовь, великая и могучая, раскрепощающая человеческую личность и способствующая раскрытию в человеке его благороднейших природных задатков, — вот центральный персонаж всех комедий Лопе де Вега о современности, комедий, которые поэтому могут быть с полным правом названы комедиями любви[6].

Основное содержание группы любовных комедий Лопе де Вега, как и многих драматургов Возрождения в Испании и других странах, составляет борьба влюбленных за право счастливо соединиться в браке. При этом, однако, великий испанский драматург нередко избирает свои особые, оригинальные пути в показе этой борьбы. Он всегда имеет в виду любовь не как чувственную прихоть, какой она зачастую была в аристократическом обществе того времени, а как глубокое, всепоглощающее чувство, утверждающее идею полноценной человеческой личности. Перед законами «естественной» морали и любви, перед сильным и естественным человеческим чувством все равны. «Любовь, когда она естественна, — заявляет герой одной из пьес Лопе, — не подчиняется никаким законам». Не признает любовь и сословных предрассудков, еще столь живучих во времена Лопе в Испании. Сословные перегородки, разделяющие влюбленных, рушатся под напором их чувства так же, как и любые другие преграды. Во многих пьесах это не только декларируется героями, но и становится источником драматического конфликта. Так, в пьесе «Крестьянка из Хетафе» («La Villana de Jetafe») молодая крестьянка Инес, влюбившаяся в дворянина Фелиса, одерживает победу над своими знатными соперницами и силой своего искреннего чувства, умом и красотой завоевывает сердце избранника.

Критическое отношение писателя к сословным предрассудкам отчетливо обнаруживается и в одной из его популярнейших комедий — «Собаке на сене» («El Регго del hortelano»). Герои этой пьесы — графиня Диана де Бельфлор и ее слуга-секретарь Теодоро, плебей, человек без роду и племени, — стоят на противоположных концах общественной лестницы, и чувство, влекущее их друг к другу, вначале кажется им обоим немыслимым, даже преступным! Но такова сила истинной любви, что все в конечном счете отступает перед ней. Лопе де Вега, создававший эту комедию в зените своего творческого пути, обнаруживает здесь удивительное и зрелое мастерство. Он показывает, как неприметно рождается любовь у Дианы. Вначале еще нет и речи о серьезном чувстве — лишь уязвленная женская гордость заставляет Диану, заметившую, что Теодоро неравнодушен к ее служанке Марселе, начать хитроумную игру, то приближая к себе, то вновь удаляя Теодоро, и тем самым вполне оправдывая определение, данное ее поведению в заголовке пьесы — «собака на сене». Ревность, однако, как не раз утверждают герои Лопе де Вега, «открывает врата любви». И любовь рождается в сердце Дианы. Но впитанные с молоком матери сословные предрассудки слишком прочны, чтобы позволить Диане тотчас же протянуть свою руку Теодоро. Драматург показывает борьбу, которая развертывается в сознании героини, и лишь постепенно приводит ее к убеждению, что «не в величье — наслажденье, а в том, чтобы душа могла осуществить свою надежду…».

Правда, и в конце пьесы Диана не смеет открыто бросить вызов господствующим в ее среде предрассудкам: она принимает лживую версию Тристана о том, что Теодоро — сын вельможи. Но — это для окружающих, а для нее самой, познавшей истинное чувство, неравенство происхождения ее и Теодоро перестает быть преградой.

Конфликт между любовью и неравенством общественного состояния влюбленных лежит в основе также многих других пьес Лопе де Вега. Впрочем, в большинстве подобных произведений этот конфликт смягчается и оказывается в конечном счете мнимым. Ведь под видом трактирной служанки в комедии «Ночь в Толедо» («La Noche toledana»), учителя танцев в одноименной пьесе («El Maestro de danzar»), судомойки в пьесе «Знатная судомойка» («La ilustre fregona») и т. д. скрываются дворяне или дворянки, по разным причинам вынужденные до поры до времени утаивать свое истинное происхождение. Но и в этих пьесах молодые герои горячо выступают против господствующих в обществе сословных предрассудков. Герой пьесы «Учитель танцев» восклицает:

Любовь всем равенство дает
Своею силою могучей…
Правда, в данном случае впечатление в значительной мере ослабляется тем, что произносящий эти слова Альдемаро на самом деле отлично знает, что между ним, мнимым учителем танцев, и Флорелой, собственно говоря, и нет никакого сословного неравенства. Да и в сознании Флорелы конфликт между ее чувством и сословными предрассудками, едва успев обнаружиться, тотчас исчезает, ибо Альдемаро раскрывает ей истину. В других пьесах драматург поддерживает напряжение конфликта более последовательно. Так, например, в комедии «Девушка с кувшином» («La Moza de cántaro») дон Хуан почти до самого конца пьесы считает пленившую его сердце Исавель всего лишь «девушкой с кувшином», простой водоноской. Но юноша убежден, что любовь равняет их:

Пусть она низка рожденьем —
Выше стать она не может,
Чем на самом деле есть…
Герой «Знатной судомойки», также убежденный, что его помыслами овладела простая служанка, говорит ей: «Если мы неравны с тобой, то знай, что я тебя обожаю, а любовь, сеньора, равняет величайшее неравенство».

Таким образом, утверждая новые, гуманистические идеалы, Лопе де Вега в этих пьесах с большей или меньшей решительностью обрушивается на один из устоев феодального общества — идею непреодолимости границ между сословиями.

Более того, драматург не останавливается на мысли о равенстве всех — и дворянина и простолюдина — перед могучей силой любви. Не раз Лопе де Вега подчеркивает, что в сфере чувств, как и во многих других отношениях, человек из народа, прежде всего крестьянин, обладает несомненным нравственным превосходством. Очень ярко это раскрывается в пьесе «Умный у себя дома» («El Cuerdo en su casa»).

Именно подобный замысел драматурга определяет всю композицию пьесы, построенной по принципу параллельного показа жизни двух семей: дворянина Леонардо, адвоката из Пласенсии, и его соседа, крестьянина Мендо.

Еще задолго до Лопе де Вега крестьянин стал предметом изображения в пасторальном романе. Но при этом пастухи и пастушки в большинстве пасторальных романов, в том числе и созданных Сервантесом и самим Лопе де Вега, помещались в искусственную идиллическую обстановку и всем строем своих мыслей и чувств мало напоминали реальных испанских крестьян. В своих пьесах, в особенности в зрелый период творчества, Лопе де Вега изображает крестьянских героев гораздо более трезво и правдиво. Он даже сам иронически подсмеивается над пасторальной идиллией. Открывая пьесу «Умный у себя дома» беседой пастухов, он вкладывает в их уста жалобы на суровые условия будничного труда, на то, что им приходится терпеть ненастье и стужу.

Нет, и эти пастухи, и сам герой пьесы — землепашец Мендо, и другие крестьянские персонажи пьес Лопе не только поют чувствительные романсы; они трудятся, жизнь их полна будничных забот и разнообразных занятий. При всем том и в пьесах Лопе, хотя и в меньшей мере, чем в пасторальном романе, сохраняется в какой-то мере идеализация патриархальных черт крестьянской жизни. Связано это с присущим испанскому драматургу-гуманисту убеждением, что именно близость крестьянина к природе, к «естественным» законам существования является основным источником его нравственного здоровья.

При всей наивности подобной точки зрения, она имела и несомненно положительное значение. Прежде всего подобная позиция Лопе де Вега свидетельствовала о его глубоком уважении к простолюдину, к его повседневному быту и будничному труду. Недаром, сохраняя жизненную достоверность, картины сельского труда в пьесах Лопе всегда полны глубокой поэтичности. Таков, например, и рассказ Мендо о его трудовой жизни и в особенности о том, как он впервые увидел крестьянскую девушку Антону, ставшую позднее его женой: она стирала белье, и упоение этим прозаическим трудом делало ее прекрасной!

Труд наполняет большим смыслом всю жизнь Мендо и других крестьян. Быть может, именно поэтому крестьяне с такой неохотой отказываются от привычных занятий ради других, сколь бы соблазнительными ни казались эти последние. Мендо решительно отвергает предложение своего соседа, дворянина Леонардо, приобрести дворянский патент. Нет, отец его был скромным тружеником, и он намерен так же честно возделывать землю: ни в столице, ни даже в королевском дворце человек не может найти ничего такого, чего бы он был лишен в деревне, зато жизнь крестьянина обладает многими преимуществами, неведомыми людям иного состояния. «Землепашцем я родился, землепашцем и умру!» — восклицает Мендо.

Антона, став женой Мендо, делит с ним не только скромное счастье у семейного очага, но и повседневные заботы, горести и радости крестьянской жизни; их любовь основана на большом взаимном уважении, на близости всех интересов, в том числе и трудовых.

Совсем по-иному складывается жизнь дворянской четы — Леонардо и Эльвиры. Они тоже любят друг друга; Леонардо с удовольствием вспоминает, как ночами простаивал он у решетчатого окна или у дверей дома Эльвиры, обмениваясь с ней любовными записками и страстными взглядами. Он и сейчас продолжает любить ее, но это не мешает ему целыми днями, а иногда и ночами развлекаться вне дома, охотясь или играя в карты. Жена его тем временем терзается от вынужденного безделья, скуки, ревнивых подозрений. Нет в этой обычной дворянской семье ни полного взаимопонимания и слияния всех интересов, ни ощущения прочности и незыблемости счастья, которыми наполнена жизнь их соседей-простолюдинов.

Первое же серьезное испытание со всей очевидностью показывает, насколько более прочными оказываются супружеские узы в семье землепашца. Когда в деревне появляются два кавалера, решившие попытать счастья у Антоны и Эльвиры, добродетельная крестьянка с презрением отвергает ухаживания дона Фернандо, между тем как Эльвира, томимая скукой и ревностью, не прочь развлечься в приятном обществе галантного дона Энрике. И вот спесивый идальго, еще совсем недавно поучавший несколько свысока своего соседа искусству жить, спешит к нему за сочувствием и советом. Благодаря хитроумию и здравому смыслу Мендо мир возвращается в семью дворянина, но Леонардо вынужден признать победу жизненных принципов Мендо, превосходство образа жизни крестьянина.

Умен тот, кто остается дома вместо того, чтобы искать праздных развлечений вне семьи, — таков непосредственный вывод, к которому приходит Леонардо. Но смысл пьесы гораздо шире этого довольно банального заключения. Лопе де Вега, гуманист и демократ, доказывает и другое: вся семейная жизнь крестьянина разумнее, более соответствует «естественным» законам существования. Так победа «умного у себя дома» крестьянина Мендо оказывается вместе с тем и триумфом «естественной» морали над сословными принципами жизни.

С этих же позиций гуманистической морали Лопе де Вега подвергает критике и другие устои феодального общества — принципы патриархально-семейной морали, в частности родительский авторитет при выборе супруга или супруги.

Характеризуя перемены, происходившие в эту эпоху в Западной Европе, Ф. Энгельс писал: «И если право свободного личного выбора бесцеремонно вторглось в сферу церкви и религии, то как могло оно остановиться перед невыносимым притязанием старшего поколения распоряжаться телом, душой, имуществом, счастьем и несчастьем младшего поколения?.. Одним словом, брак по любви был провозглашен правом человека»[7]. Борьба за право молодых героев на брак по любви, столкновение их искреннего чувства с родительской властью в семье, позволявшей отцу или матери выбирать своим детям супруга или супругу, не только не сообразуясь с их чувствами и волей, но нередко и прямо вопреки им, не раз становится в пьесах Лопе де Вега одним из источников драматического действия, а иногда и важнейшей его пружиной. Юные герои, лишь притворно покоряясь отцовской воле, ведут активную борьбу за свои чувства. Влюбленным при этом приходится проявить недюжинную энергию и хитроумие, чтобы обмануть бдительность домашних «аргусов» и завершить свою борьбу победой. Но чего-чего, а уж энергии героям Лопе не занимать! И как бы ни был труден путь к счастью, сколько бы препятствий ни воздвигали на этом пути противники молодых влюбленных, никто из них не останавливается на середине дороги. Какую бы пьесу мы ни взяли — будь то «Мадридское снадобье» («El Асего de Madrid») или «Университетский шут» («El Bobo del colegio»), «Изобретательная влюбленная» («La discreta enamorada») или «Раба своего возлюбленного» («La Esclava de su galán») и многие другие, — в основе ее драматического действия лежит реальный, жизненный конфликт. Писатели-моралисты, мемуаристы тех времен оставили нам немало свидетельств начинавшегося в испанском обществе XVI–XVII веков распада патриархальных семейных связей. В жизни, конечно, победа доставалась молодежи далеко не всегда и не столь безусловно, как в пьесах Лопе де Вега. Испанский драматург, воодушевленный верой в могущество и непреодолимость «естественной» морали своих молодых героев, явно недооценивал силу сопротивления старого, консервативного уклада жизни. Поэтому положительные герои в его пьесах сравнительно легко одерживают победу. Трагический аспект этой борьбы, столь ярко обрисованный Шекспиром в его трагедиях «Ромео и Джульетта» и «Отелло», совершенно отсутствует в пьесах испанского драматурга.


Характерно, что, воспользовавшись в своей комедии «Кастельвинес и Монтесес» («Castelvines у Monteses») тем же источником, что и автор «Ромео и Джульетты», — одной итальянской новеллой, — Лопе де Вега развертывает на этом материале более или менее запутанную, но веселую и благополучно завершающуюся интригу.

В пьесах Лопе де Вега лишь в виде исключения можно указать примеры того, как конфликт между традиционными воззрениями и новой, гуманистической моралью развертывается в сознании героев. Одно из таких немногих исключений — комедия «Собака на сене», в которой, по крайней мере вначале, в сознании героини возникает борьба между унаследованными ею сословными предрассудками и любовью. В большинстве же случаев носителями двух типов морали оказываются в пьесах различные герои. И перед неистощимой энергией, изобретательностью, активностью в борьбе молодых носителей гуманистической морали оказываются бессильными строгие, но не очень дальновидные и умные охранители консервативных воззрений. Здесь одновременно обнаруживаются и сила и слабость концепции Лопе де Вега: неистощимая вера в цельную человеческую личность, позволяющая драматургу бросить вызов еще достаточно прочному патриархально-сословному укладу жизни, но вместе с тем и некоторая идеализация действительности, в которой борьба нового и старого шла с гораздо большим напряжением, чем в пьесах Лопе, и стоила многих жертв.

5

Неистощимая фантазия Лопе де Вега подсказывала ему все новые и новые неожиданные повороты в действии его любовных комедий, все новые и новые конфликты. И не только в пьесах, в которых герои сталкиваются с сословными предрассудками или патриархально-семейной моралью, обнаруживается общественная, социальная направленность мысли драматурга. Она в равной мере отчетливо ощущается и в комедиях, где Лопе «изобретает» иные конфликты, например, когда молодым влюбленным приходится преодолевать препятствия, возникающие в силу необычайных обстоятельств, в каких протекает их любовь, как, например, в комедиях «Валенсианская вдова» («La Viuda valenciana»), «Любить и не знать кого любишь» («Amar sin saber a quien»), «Без тайны нет и любви» («Sin secreto no hay amor») и др. He в меньшей мере это относится и к пьесам, повествующим о «любовном поединке» героев, таким, например, как знаменитая «Ночь в Толедо» («La Noche toledana»). В этих пьесах основное напряжение действия определяется борьбой любящих за то, чтобы возбудить в своем «противнике» ответное чувство или вернуть себе утраченное расположение.

При всем разнообразии конфликтов, лежащих в основе действия любовных комедий Лопе де Вега, и фабульных ходов в каждой из пьес, вся эта группа драматических произведений обладает многими общими чертами. Прежде всего для всей любовной комедии Лопе характерно понимание любви как великого и могучего чувства, которое придает человеку непреодолимую силу в борьбе за счастье.

Подобная точка зрения присуща гуманистам Возрождения и в других странах. Однако у них нередко в любви на первый план выступало чувственное начало, и в этом сказалось неприятие ими веками господствовавших в обществе религиозно-аскетических идей. В пьесах же Лопе де Вега чувственное начало любви звучит гораздо более приглушенно. Правда, в своей борьбе за счастье герои комедий испанского драматурга нередко преступают привычные нормы морали, решаются на весьма «рискованные» с точки зрения суровых моралистов шаги и поступки. В условиях католической Испании и это звучало настолько смело, что неоднократно вызывало обвинения в безнравственности по адресу драматурга. Но подняться до признания права любящих на любовь вне брака Лопе де Вега не мог. Многочисленные «заблуждения любви» молодых героев, объясняющиеся их искренним и глубоким чувством, находят себе оправдание в завершающем любовные приключения и злоключения героев браке. Такая «честная» любовь, всегда стремящаяся к браку как единственной форме полного взаимного обладания, действует облагораживающе на любящих и пробуждает в них столь бурную активность, энергию и инициативу, что все преграды рушатся пред ними.

При этом препятствия, возникающие перед влюбленными, не случайны, не выдуманы автором ради занимательности пьесы, а определяются реальными отношениями, сложившимися в испанском обществе той поры; и борьба с этими преградами нередко приобретает общественный, социальный смысл. Сознательное решение влюбленных или одного из них вступить в борьбу за свое счастье становится первым и важнейшим источником интриги. Этим определяется появление разнообразных средств «любовной стратегии» как способов развития драматического действия. Арсенал подобных средств в комедиях Лопе поистине неистощим. Тут и всевозможные способы психологического воздействия на своих «противников» (мнимая холодность, ревность и т. п.), и подложные письма, и вообще обман в самых разнообразных формах, и притворство, и различные «механические» приемы (переодевания, Знаменитый прием «noche toledana»[8] и т. д.). Особенно интересен прием, названный Д. К. Петровым «деянием любви» («hazaña de amor»), когда герой или героиня решаются на самые крайние средства во имя победы. В этих «подвигах любви», обычно определяющих наиболее важные повороты в действии и чаще всего его развязку, с особой силой выявляется всемогущество охватившего героев пьесы чувства.

Уже сами по себе все эти средства «любовной стратегии» у Лопе де Вега оказываются чрезвычайно действенными. И если они не сразу приводят героев к желанной цели, то лишь потому, что, во-первых, их «противники» также широко пользуются подобными приемами, а во-вторых, в замыслы персонажей врывается другая могучая, с точки зрения Лопе де Вега, сила — случай, вносящий путаницу и потрясение в человеческие отношения, неожиданно перетасовывающий все карты в любовной игре и доводящий действие до высшей степени драматизма. С этим обстоятельством и связано широкое использование драматургом традиционных мотивов и условных приемов вроде неожиданных встреч, недоразумений, подмен, всякого рода совпадений, узнаваний и т. п. Логика развития любовной страсти, являющаяся одной из движущих пружин драматического действия, сталкивается в любовной комедии Лопе де Вега с хаосом случайностей. Пьесы превращаются в своеобразную «игру любви и случая», а их композиция приобретает весьма прихотливый узор и кажется благодаря многочисленным неожиданным зигзагам в действии алогической.

Психологическая мотивировка действия в его пьесах обычно сводится до минимума, она как бы выносится за скобки. Не только диалоги, но даже монологи почти никогда не служат целям раскрытия характеров, а имеют задачей лишь разъяснить или активизировать действие. Объясняется это, однако, не только и не столько стремлением позабавить зрителя калейдоскопической сменой лиц и событий, неожиданными и резкими поворотами судьбы героев. Хотя пьесы Лопе де Вега по преимуществу «комедии интриги», «комедии положений», но внешнее действие, интрига несет в пьесах Лопе де Вега почти всегда важнейшую смысловую нагрузку: именно здесь обнаруживается основное задание автора — показать столкновение противоположных сил, преодоление влюбленными различных внешних преград, стоящих на их пути к счастью.

«Игра любви и случая» вовлекает в свою орбиту не только влюбленных и их непосредственных противников, но и окружающих их действующих лиц. Так в любовной комедии Лопе де Вега появляется нередко параллельная интрига второй, а иногда и третьей пары влюбленных, а также слуг. Однако в большинстве случаев, по крайней мере в зрелый период творчества Лопе де Вега, это одновременное развитие нескольких сюжетных линий не приводит к нарушению принципа единства действия, понимаемого им, как известно, весьма широко и своеобразно. Это в особенности относится к параллельно развивающейся в комедии интриге господ и слуг.

Образ слуги «забавника» (gracioso) занимает в пьесах Лопе де Вега весьма существенное место. Он является самым преданным и деятельным помощником своего молодого хозяина и его возлюбленной в их борьбе за счастье. И хотя «грасьосо» не раз при этом позволяет себе весело и язвительно пошутить над любовной лихорадкой юных героев, в конце концов и он сам оказывается «жертвой» того же чувства и, благополучно завершив дела хозяина, заодно и сам сочетается браком с приглянувшейся ему служанкой. Обычно этот параллелизм в поведении господина и слуги объясняют стремлением драматурга в истории любви «грасьосо» как бы спародировать историю любви его молодого хозяина. На самом деле, однако, к этому не сводится роль слуги в пьесах Лопе.

Шутливо разоблачая всякую фальшь и преувеличения, на которые нередко толкает молодых героев любовь, слуга вместе с тем дает всему происходящему трезвую народную оценку, основанную на гуманистическом понимании любви как естественного природного начала и опирающуюся на здравый смысл человека из народа. Как справедливо подчеркивал в одной из своих статей А. В. Луначарский, грасьосо являлся у Лопе де Вега «представителем здоровья простолюдина, порождением его собственной демократической души, олицетворением глубокой мудрости…»; грасьосо, по мысли советского критика, «не только комический слуга, это резонер пьес де Вега, это носитель его идей, носитель здравого смысла…», он «всегда умнее, всегда, по существу, жизненнее своего барина»[9].


Сосредоточив свое внимание в комедиях на внешнем действии, интриге, Лопе де Вега обычно довольно поверхностно разрабатывает характеры. Персонажи комедий Лопе де Вега представляют собой как бы переход от традиционных «масок» итальянской комедии дель арте к утвердившимся позднее в европейском театре сценическим типам, театральным «амплуа». Они уже не столь схематичны, как герои «комедии масок», но при всем психологическом разнообразии обладают некоторыми общими, присущими данному сценическому типу чертами. Из комедии в комедию переходят «первый любовник» (galán), главная героиня — «дама» (dama), их соперники, домашний «аргус», отец героя или героини, «старик» или «борода» (viejo, barba), комический слуга — «забавник» (gracioso) и т. п. Появление в любовной комедии Лопе де Вега устойчивых сценических типов лишь отчасти можно объяснить воздействием хорошо известного испанскому драматургу опыта итальянской «комедии масок», а также наличием аналогичной традиции в испанском народно-комическом театре. Главное же заключалось в том, что сама его идейно-художественная концепция любовной комедии как рассказа о борьбе противоборствующих сил диктовала ему группировку персонажей преимущественно по тому, какова их позиция в отношении нового, гуманистического понимания любви. Именно поэтому каждый сценический тип в этих пьесах обладает некоторыми постоянными, переходящими из пьесы в пьесу чертами. В любовных комедиях естественно обнаруживаются прежде всего те качества, которые определяют победу или поражение героев: находчивость, ловкость, хитроумие, бурная энергия, смелость, граничащая с безрассудством, — у одних; переоценка своих сил и авторитета, подозрительность, удивительно сочетающаяся с беспечностью и легковерием, полное непонимание нового — у других. При этом, однако, проявление этих черт у разных героев во множестве комедий Лопе де Вега весьма многообразно.

Особенно замечательны женские образы Лопе де Вега: его героини не только не уступают своим партнерам в душевном богатстве; чаще всего они более предприимчивы, умны и смелы, чем влюбленные юноши. Охваченные страстью, они не останавливаются ни перед чем. В этом отношении Лопе де Вега несколько отступает от действительности, поскольку в современном ему дворянском обществе женщины, стесненные суровой опекой отцов, братьев или мужей, играли очень незаметную роль. Но он раскрыл возможности, которые ощущал в испанской женщине своей эпохи.

Примечательно, что женщины в пьесах Лопе де Вега нередко наделяются более сложным внутренним миром, чем мужские персонажи. «Лопе собрал в своих комедиях огромные запасы материалов по женской психологии, не жалея красок, не сберегая, как Гарпагон, сокровищ своей наблюдательности. Женщина изображена у Лопе глубже, проникновеннее, с большей симпатией, чем мужчина», — отмечал Д. К. Петров[10].

Особенно многообразен и психологически ярок в комедиях Лопе де Вега образ «причудницы». Характерна в этом смысле пьеса «Причуды Белисы» («Las Bizarrías de Belisa»), едва ли не последнее из дошедших до нас драматических произведений испанского драматурга, завершенное 24 мая 1634 года, в год тяжелых жизненных испытаний для Лопе. Однако ни преклонный возраст, ни суровые удары судьбы не сломили веры писателя-гуманиста в жизнь, человеческое счастье. Пьеса его полна юношеской жизнерадостности, искреннего веселья и оптимизма. Причуды Белисы, как и прихоти и странные поступки других «причудниц» Лопе де Вега, которые окружающим кажутся нелепыми, находят себе в конечном счете объяснение как своеобразная форма самоутверждения, борьбы за свое право на собственные решения и мысли. Недаром особенно ярко капризы Белисы обнаруживаются при выборе жениха. Причуды в данном случае оказываются для девушки средством протеста против общества, в котором ей навязывают брак помимо ее воли. Эти капризы вместе с тем являются и выражением недоверия к истинности чувств ее многочисленных поклонников. Вот почему все ее причуды прекращаются, едва только в сердце ее зарождается истинное и глубокое чувство к дону Хуану.

Зрелое мастерство драматурга, его приобретенное с годами умение плести сложную и запутанную нить центральной интриги, сохраняя при этом напряженность действия до самой последней сцены, получили в этой пьесе совершенное воплощение. В более ранней комедии — «Жеманство Белисы» («Los Melindres de Belisa»), в центре которой также стоит образ причудницы, действие развивается менее целеустремленно. Но в обеих этих пьесах капризы и прихоти героини служат лишь для усиления напряжения внешнего действия, интриги.

По-иному раскрывается образ девушки в пьесах «Чудеса пренебрежения» («Los Milagros del desprecio») и «Дурочка» («La Dama boba»). Здесь характер героини играет более существенную функцию и притом, что особенно важно, дается не статически, а в развитии. Лопе де Вега показывает постепенное нарастание чувства, внутреннюю психологическую борьбу в сознании Селии и Финеи. Более того, это психологическое развитие образа героини становится в данном случае одной из важнейших пружин драматического действия.

Подобных «психологических» пьес у Лопе де Вега не много, но они убедительно опровергают ходячее мнение о том, что испанский драматург будто бы не умел проникать во внутренний мир своих персонажей и нарисовать его с достаточной глубиной.

Нет, Лопе де Вега концентрирует свое внимание на внешней интриге, а не на анализе характеров не по недостатку мастерства, а потому, что ставил перед собой строго определенные идейные задачи, для которых «комедия интриги» оказывалась наиболее подходящей формой.

Герои Лопе де Вега — это полнокровные ренессансные натуры, в которых жизненная сила переливает через край, их девиз — действие, борьба. Характерно, что все они отличаются полным бескорыстием. Более того, стоит только одному из персонажей обнаружить в своей борьбе за счастье корыстный расчет, как он оказывается обреченным на неудачу, поражение. Так случилось с одним из действующих лиц пьесы «Уехавший остался дома» («El Ausente en su lugar»), Фелисьяно, ради денег изменившим своему чувству. Полным крахом завершаются и все корыстные и коварные замыслы куртизанки Фенисы, героини пьесы «Уловки Фенисы» («El Anzuelo de Fenisa»). Лопе де Вега, конечно, не мог не видеть, как в окружающей действительности все большее значение начинают приобретать деньги, и гневному обличению грязной власти золота он уделяет в своих произведениях много места. Но в пьесах Лопе де Вега всегда бескорыстие одерживает победу над денежным расчетом, и бедные дворяне или дворянки устраивают свое счастье.


Это противопоставление благородной бедности грязному и бесчестному богатству проходит через многие произведения Лопе, выступая на первый план в таких комедиях, как, например, «Цветы дон Хуана» («Las Flores de don Juan»), «Деньги — замена знатности» («Los Dineros son calidad») и др. Впрочем, и здесь эта тема раскрывается с гораздо меньшей силой и остротой, чем в современном Лопе де Вега плутовском романе.

В комедиях Лопе мир предстает не своей будничной, ординарной стороной, а поэтизируется и возвышается благодаря накалу событий, в них описываемых, незаурядной энергии их персонажей и героичности их чувств. Но связь поэтического мира образов Лопе с жизнью широка и многообразна. Главное же заключается в том, что испанский драматург ищет поэзию чувств и отношений в самой жизни, стремясь к гармоническому сочетанию, синтезу смешных и возвышенных, будничных и поэтичных ее проявлений.

Тот же синтез и гармония обыденного и возвышенного определяют собой поэтический стиль произведений Лопе де Вега. Он не только пишет для народа и сообразуясь с народным вкусом, но и обращается к народному творчеству как к одному из важнейших источников вдохновения. В своих произведениях он использует все богатства народной поэтической речи, положив ее в основание национального литературного языка, формировавшегося в XVI–XVII веках. Не случайно и среди многообразных метрических форм, использованных драматургом в своих пьесах, почетное место занимают народные и традиционно-национальные формы.

Особенно широко используются такие исконно народные формы, как «романс» (восьмисложный стих с ассонансом в четных строках), «кинтилья» (пятистишие с разнообразным сочетанием двух точных рифм), «редондилья» (четверостишие с рифмовкой первой и четвертой, второй и третьей строки), «сильва» (свободная строфа с парной рифмой) и другие. При этом, однако, Лопе де Вега творчески усваивает и обогащает также и поэтические размеры, заимствованные его предшественниками в итальянской ренессансной поэзии: сонет, октавы, терцины и т. д. Здесь, в области поэтической техники, мы видим, таким образом, то же соединение испанской народной и ренессансной учено-гуманистической традиции, которое столь характерно для всей испанской национальной драмы. В поэтическом стиле произведений Лопе де Вега, в речах его героев господствует та же реалистическая и демократическая стихия, которая определяет собой специфический облик комедии любви великого испанского драматурга и всего его многообразного творчества.

6

Влияние Лопе де Вега на испанскую драматургию его времени было поистине огромным. Вся драматическая поэзия эпохи испытывает на себе воздействие его гения. Талантливые драматурги Гильен де Кастро, Луис Велес де Гевара, Хуан Руис де Аларкон, Тирсо де Молина и многие другие шли за Лопе де Вега в его борьбе за национально-самобытный гуманистический театр. А борьба эта была чрезвычайно ожесточенной и продолжалась на протяжении всей полувековой литературной деятельности великого испанского драматурга. Ожесточенные нападки на Лопе и его театр исходили прежде всего из лагеря последовательных сторонников учено-классицистской драмы, незыблемые правила которой Лопе де Вега и его сторонники дерзко нарушали в своих комедиях. Во втором десятилетии XVII века к числу противников Лопе присоединились и многочисленные почитатели испанского поэта Луиса Гонгоры, объединившиеся в школу «культистской» поэзии, отличительными чертами которой стала крайняя усложненность поэтической формы, ориентация своего творчества на узкий круг «избранных». Лопе де Вега мужественно сражается против своих идейных и литературных противников — классицистов и «культистов» — и одерживает в этих сражениях немало славных побед.

Однако к концу жизни великого драматурга все более явственно обнаруживаются в самой национальной драматической системе, которую в таких суровых боях отстоял и утвердил Лопе де Вега на сцене испанского театра, признаки углубляющегося кризиса. Как известно, вся драматургическая деятельность Лопе де Вега, важнейшие особенности созданной им испанской национальной драмы теснейшим образом были связаны со становлением и развитием городских публичных театров — «корралей», законодателями в которых были демократические зрители. Но уже с самого начала XVII века в театральной жизни Испании наряду со спектаклями, шедшими на сцене «корралей», все большую роль начинают играть представления при дворе. Сначала дворцовые спектакли были закрытыми, доступными лишь королевской семье и небольшому числу придворных, и ставились они от случая к случаю. Позднее эти представления стали регулярными, а в 1632 году постоянно функционировали три придворных театра. Открыв свои двери за плату для горожан, придворные театры нанесли тяжкий удар по «корралям», удар, от которого «коррали» уже не оправились.

Это постепенное выдвижение придворного театра на первый план, конечно, не могло не отразиться и на драматургии. Законодателями вкуса здесь были уже не прежние демократические зрители, заполнявшие партер «корраля», а придворные вельможи и дамы. Да и сам дворцовый спектакль являлся лишь одним из элементов пышной цепи увеселений, которыми тешил себя испанский двор. Естественно, что в этих представлениях основное внимание привлекали зрелищная сторона спектакля, разнообразные постановочные эффекты, блеск и богатство сценического убранства, пышность театрального оформления. Демократическое и гуманистическое содержание пьес Лопе де Вега, сравнительная скромность сценического оформления почти полностью закрывало доступ его драматургии на сцену придворного театра. Немногие пьесы Лопе де Вега, поставленные при дворе, встречали здесь нередко холодный прием. На дворцовых подмостках первенство завоевывают драматические произведения младшего современника Лопе — Педро Кальдерона.

В условиях нараставшей феодально-католической реакции пьесы Лопе звучат слишком смело; их калечит, а порой и вовсе снимает с постановки цензура. А вскоре после смерти драматурга, в 1644 году, королевский совет запретил «почти все представлявшиеся до сих пор пьесы», в сюжеты которых «вплетены любовные истории, и в особенности сочинения Лопе де Вега, которые принесли столько вреда добрым нравам».

Конечно, вытравить из памяти народа имя великого писателя-демократа не удалось, но постановки произведений Лопе во второй половине XVII и в XVIII столетии становятся очень редким явлением. Только в эпоху романтизма вновь возрождается живой интерес к Лопе де Вега и театру эпохи Возрождения. Не случайно в это время, в 1814–1820 годах, когда определялись пути дальнейшего развития испанской литературы, в журналах развертывается ожесточенная полемика между защитниками классицистской поэтики и приверженцами новых романтических тенденций вокруг оценки театра Лопе де Вега и Кальдерона. Победа сторонников национальной традиции знаменовала новый этап в истории восприятия драматургии Лопе де Вега. Для испанских романтиков прогрессивного направления он стал образцом, источником не только сюжетов, но и идей. Впрочем, большинство испанских романтиков отдавали предпочтение Кальдерону, следуя в этом примеру своих немецких собратьев по перу.

За пределами Испании творчество Лопе де Вега получило известность еще при жизни драматурга. Уже в 1603 году, например, при султанском дворе в Константинополе ставилась на испанском языке одна из ранних пьес Лопе, в 1641 году в Мехико другая его пьеса была представлена на одном из индейских языков. Тогда же появляются его произведения на французском, итальянском, немецком и английском языках. Многие драматурги того времени, среди них Пьер Корнель в своих комедиях — во Франции, Бомонт и Флетчер — в Англии и другие, не только черпают из пьес Лопе де Вега отдельные мотивы, а иногда и целиком сюжеты для своих пьес, но и испытывают несомненное влияние драматургической манеры великого испанского драматурга. Но в эпоху романтизма восторженный культ Кальдерона, начало которому положили немецкие реакционные романтики, оттеснил творчество Лопе де Вега на задний план. Лишь немногие в эту эпоху по достоинству оценивали его театр: в Австрии можно назвать страстного поклонника Лопе Ф. Грильпарцера, во Франции — В.Гюго в своем манифесте романтической драмы — знаменитом предисловии к «Кромвелю» — подтвердил высокую оценку трактата Лопе де Вега «Новое искусство…», данную ему некогда Г. Лессингом. И даже тогда, когда творчество Лопе де Вега привлекало внимание и интерес исследователей, как, например, швейцарца Симонда де Сисмонди, оно рассматривалось главным образом как «романтическое». Раскрыть же идейное богатство и гуманистическое содержание драматургии Лопе де Вега ни ученые, ни театр Западной Европы не смогли.

Лишь со второй половины XIX века жизнь и творчество великого испанского драматурга привлекли наконец внимание исследователей. За последние сто лет усилиями ученых Испании разысканы многие документы и материалы, которые позволили раскрыть весьма существенные стороны биографии и творческого пути Лопе, обследованы сохранившиеся рукописи его произведений, издано большинство дошедших до нас его пьес. Выдающийся испанский литературовед Марселино Менендес-и-Пелайо, глава «культурно-исторической» школы в Испании, и его ученики — Рамон Менендес Пидаль, Америко Кастро, Мануэль Ромеро Наварро и другие, американский исследователь Хьюго Реннерт, французский ученый Альфред Морель-Фасьо, немецкий исследователь Карл Фосслер своими многочисленными трудами, появившимися в конце XIX и в первые десятилетия XX века, поставили изучение творчества Лопе де Вега на серьезную научную основу. Но даже в эти годы интерес к Лопе де Вега носил сравнительно узкий характер. Пьесы его ставились редко, да и то преимущественно в посредственных переработках. Лишь после установления республики в 1931 году начинается пора широкой пропаганды творчества Лопе. Этому способствовала, в частности, деятельность так называемых «педагогических миссий», одной из задач которых было ознакомление жителей самых глухих уголков Испании с классической испанской драмой. В те же годы руководимый величайшим испанским поэтом XX века Федерико Гарсиа Лоркой студенческий театр «Ла Баррака» показал широкому зрителю пьесы Лопе — «Фуэнте Овехуна» и «Дурочка». В годы национально-революционной войны (1936–1939) пьесы Лопе де Вега выходили в республиканской зоне массовыми тиражами. В Мадриде в нескольких сотнях метров от линии фронта шла «Фуэнте Овехуна»; комедии и драмы Лопе де Вега ставились фронтовыми театральными труппами и во многих городах. Передовые деятели культуры и науки Испании в это время рассматривают творчество драматурга-гуманиста не только как замечательную веху в истории испанской культуры, но и как боевое оружие в борьбе с реакцией и фашизмом.

В современной Испании выходит немало книг о Лопе де Вега. В них можно найти много интересных новых фактических данных и любопытных частных наблюдений. Но в большинстве случаев обобщающая оценка идейных позиций и художественного метода Лопе де Вега в этих трудах глубоко ошибочна; правильно оценить вклад великого испанского драматурга в историю мировой культуры можно лишь с позиций передовой общественной мысли, а в Испании Франко прогрессивные ученые обречены на молчание.

В России первые упоминания о Лопе относятся к XVIII веку, а в 1785 году появился и первый перевод его пьесы «Крестьянин в своем углу» под названием «Сельский мудрец». Но широкий интерес к испанскому театру Золотого века в нашей стране возник лишь в XIX столетии. Уже Пушкин признавал за Кальдероном и Лопе де Вега «достоинства большой народности». Вслед за тем и Белинский подчеркнул, что «испанская драма малоизвестна, хотя и гордится не одним славным драматическим именем, каковы Лопе де Вега и Кальдерон»[11].

Со второй половины прошлого столетия Лопе де Вега уже приобретает широкую известность у русского читателя, а произведения его вскоре попадают на русскую сцену.

Одним из наиболее замечательных проявлений интереса радикально настроенной русской интеллигенции к творчеству писателя-гуманиста Испании была постановка «Фуэнте Овехуна» (под названием «Овечий Ключ») в Малом театре в 1876 году с М. Ермоловой в роли Лауренсьи. Эта постановка, по свидетельствусовременников, многими была расценена как откровенное выступление против русской реакции, и недаром царское правительство сняло пьесу с репертуара после первого же представления. Не менее революционно прозвучала десять лет спустя в том же театре с М. Ермоловой, А. Ленским, А. Южиным в главных ролях «Звезда Севильи».

Значение этих постановок не только в том, что они прозвучали как прямое выступление против реакционной политики русского самодержавия, но и в том, что замечательные русские актеры и в этих спектаклях и в постановках «Собаки на сене» в Малом театре (1891) и на сцене Александринского театра (в 1893 г., при участии М. Савиной, В. Мичуриной и В. Давыдова) и «Сетей Фенисы» (с участием В. Давыдова, К. Варламова и других) сумели раскрыть идейный замысел пьес Лопе, подчеркнуть их гуманистическую сущность и народность. Этой традиции остались верны и другие лучшие исполнители пьес великого испанского драматурга на русской сцене.

Великий Октябрь открыл неограниченные возможности для широкой популяризации драматургии Лопе де Вега. Уже в первый проспект «Памятников всемирной литературы» по инициативе М. Горького и А. Луначарского были включены его пьесы. В последующие десятилетия наши издательства не раз публиковали новые издания пьес испанского драматурга в превосходных переводах М. Лозинского, Т. Щепкиной-Куперник и других. Широкий размах, который приняла переводческая деятельность советских писателей, позволила подготовить ныне предлагаемое читателю шеститомное издание избранных пьес Лопе де Вега, выпуском которого знаменуется славный юбилей испанского драматурга — четырехсотлетие со дня его рождения.

За годы Советской власти пьесы Лопе де Вега прочно вошли в репертуар наших театров. Уже в годы гражданской войны были осуществлены первые постановки «Фуэнте Овехуны» и других драматических произведений Лопе. С тех пор шедевры испанского драматурга не сходят с советской сцены, и многие спектакли, например «Собака на сене» в Театре Революции (ныне Московский государственный театр имени Вл. Маяковского) и Ленинградском театре комедии, «Валенсианская вдова» в том же театре и Московском театре им. Ленинского комсомола, «Учитель танцев» в постановке Центрального театра Советской Армии, вошли в золотой фонд советского театрального искусства. Всего в советское время театры осуществили постановки свыше тридцати пьес испанского драматурга, при этом не только на русском языке, но и на языках многих других народов СССР.

Опираясь на труды советских исследователей — А. Луначарского, одним из первых давшего марксистскую оценку творчества Лопе де Вега, испанистов К. Державина, С. Игнатова, Ф. Кельина, Б. Кржевского, В. Узина и других, — советские театры всесторонне раскрывают черты гуманизма и народности, которые столь ярко обнаруживаются в творчестве гения испанского народа — Лопе де Вега. Именно эти черты делают произведения Лопе де Вега вечно живыми.

А. Смирнов,

З. Плавскин

НОВОЕ РУКОВОДСТВО К СОЧИНЕНИЮ КОМЕДИЙ

Перевод О. РУМЕРА.

Вы поручили мне, о цвет Испании
(Уж близок день, когда собранья ваши
И ваша академия затмят
Не только италийские, которым
Дал тоже греческое имя Туллий[12],
Но и Афины, что собрать сумели
Так много мудрости в своем Ликее
Платоновском[13]), — мне поручили вы
Подробно изложить, что нам пригодно,
Чтоб пьесу написать на вкус народный.
Задача эта кажется не трудной,
И не трудна она была б любому
Из вас, хотя комедий не писавших,
Но знающих, как надо их писать.
А я себя на всю страну ославил
Тем, что комедии писал без правил.
Не то, чтоб этих правил я не знал.
Нет, слава богу, школьником еще[14],
И десять раз увидеть не успевшим
Бег солнца от Овна до Рыб, немало
Я книг об этом изучал, бывало.
Но я заметил, что у вас не так
Теперь комедии писать привыкли,
Как первые творцы им быть везде
В подлунном нашем мире положили,
А так, как варварские руки после
Их исказили на потребу черни,
Того достигнув, что отныне каждый,
Кто пишет с соблюдением законов,
На голод обречен и на бесславье.
Известно, что народ — привычки раб,
Что голос разума пред нею слаб.
Я несколько комедий, это правда,
По правилам искусства написал;
Но стоит мне на сцене вновь увидеть
Те чудища, чья показная роскошь[15]
К себе и чернь и женщин привлекает,
Восторженный у них встречая отклик,—
И я к своим привычкам обращаюсь:
На шесть ключей законы запираю,
Бросаю прочь Теренция и Плавта[16],
Чтоб не слыхать укоров их (ведь часто
Из книг немых несется голос правды),
И так пишу, как сочинять в обычай
Ввели искатели рукоплесканий.
Народ им платит[17]; стоит ли стараться
Рабом законов строгих оставаться?
Комедия, достойная названья,
Имеет целью, как и все искусства,
Поступкам человека подражать,
Правдиво рисовать в ней нравы века.
При этом подражанье состоит
Из трех частей: из речи, из стиха
И из гармонии иль, иначе, музыки.
С трагедией роднит ее все это;
Различье между ними все же в том,
Что действуют в комедии плебеи,
В трагедии же — знатные особы.
В грехах признаться нам пора давно бы!
Звались комедьи «актами»[18] затем,
Что жизнь простых людей изображали.
В Испании отменным образцом
В сей области был Лопе де Руэда[19].
До нас дошли написанные прозой
Комедии, в которых он выводит
Ремесленников, а однажды даже
Влюбленную дочь кузнеца[20]. С тех пор
Комедьям старым имя интермедий
Присвоено; они блюдут законы,
Притом из области народной жизни:
В них королей мы никогда не видим;
Уделом низкого искусства стало
Презрение; уступка лишь невежде —
Король в комедье; был он чужд ей прежде.
В своей поэтике нам сообщает
(Лишь мимоходом, правда) Аристотель,
Что спорили Афины и Мегара
О первом сочинителе комедий;
Афиняне стояли за Магнета,
Мегарцы ж выдвигали Эпихарма[21].
Донат начало зрелищ всех возводит[22]
К обрядам жертвенным и называет
Отцом трагедьи Фесписа (в чем, кстати,
Он следует Горацию[23]), а первым
Творцом комедии — Аристофана.
Гомер свою составил Одиссею
По образцу комедий, Илиада ж —
Трагедии прекраснейшей пример[24].
И я Иерусалим свой[25] эпопеей —
Трагической при этом — окрестил.
Комедией зовутся точно так же
Поэмы Данте Алигьери Ад,
Чистилище и Рай; поэмы эти
Так называет и пролог Манетти[26].
Все знают, что комедия умолкла,
Нажив себе врагов своею злостью.
Еще короче жизнь была сатиры,
Ее преемницы, безмерно кровожадной,
И наступил комедьи новой век.
Сперва в комедии лишь хоры были,
Потом ввели и действующих лиц.
Менандр и вслед за ним Теренций, хоры
Считая скучными, их упразднили.
Теренций был особенно искусен
И никогда комических границ
Не преступал, в чем был, по мненью многих,
Повинен Плавт. Теренций, без сомненья,
Был выше Плавта в этом отношеньи.
Трагедию история питает,
Комедию же вымысел[27]. Ее
Недаром босоногой называли
Затем, что выступали без подмостков
Актеры в ней, а также без котурнов.
Комедий было много разных: мим,
Тогата, ателлана, паллиата.
Античность жанрами была богата.
С аттическим изяществом Афины
В комедиях пороки бичевали
И за стихи, а также за игру
Высокими наградами платили.
Для Туллия комедия афинян
Была «зерцалом нравов и живым
Отображеньем правды», — похвала,
Которая навек дает ей право
Делить с историей венец и славу.
Но вы спросить готовы, для чего
Я ссылками на старые труды
Вниманье ваше долго утомляю.
Поверьте: было мне необходимо
Вам кое-что из этого напомнить,
Раз изложить вы поручили мне,
Что нужно для комедии у нас,
Где правил уж давно не соблюдают;
Дать руководство, чуждое всему,
Что нам диктуют разум и античность,
Поможет мне мой многолетний опыт,
Не знанье правил. Правила народ
У нас не чтит, — скорей, наоборот.
О правилах, о мудрые мужи,
Вы можете прочесть у Робортелло[28],
Ученого удинца, как в трактате
Об Аристотеле, так и повсюду,
Где о комедии он говорит.
Он выше многих нынешних стоит[29].
Коль мненье знать хотите тех, кто ныне
Владеет сценою, тогда как чернь
Комедии чудовищные любит,
Я выскажусь — и попрошу прощенья,
Что соглашаюсь с тем, кто приказать
Имеет право мне. Позолотить
Народные хочу я заблужденья
И указать комедии пути.
Раз ненавистны всем законы ныне,
Меж крайностей пойдем посередине.
Наметить надо фабулу, пускай
И с королями (да простят законы!),
Хотя я знаю, что Филипп, мудрейший
Король Испании, был недоволен,
Когда на сцене видел короля;
То ль осуждал он нарушенье правил,
То ль полагал, что королевский сан
Унижен близостью простых мещан.
Античную комедию припомним.
Плавт не боялся выводить богов:
В Амфитрионе действует Юпитер.
Одобрить это, видит бог, мне трудно.
Еще Плутарх по поводу Менандра[30]
Бранил комедию былых времен.
Но мы в Испании так удалились
От строгого искусства, что сейчас
Ученые должны молчать у нас.
Смешение трагичного с забавным —
Теренция с Сенекою — во многом,
Что говорить, подобно Минотавру[31].
Но смесь возвышенного и смешного
Толпу своим разнообразьем тешит.
Ведь и природа тем для нас прекрасна,
Что крайности являет ежечасно.
По действию единою должна
Быть фабула; нельзя ей распадаться
На множество отдельных происшествий
Иль прерываться чем-нибудь таким,
Что замысел первичный нарушает.
Она должна такою быть, чтоб часть
Была в ней неразрывно с целым слита.
Нет нужды соблюдать границы суток,
Хоть Аристотель их блюсти велит.
Но мы уже нарушили законы,
Перемешав трагическую речь
С комической и повседневной речью.
В кратчайший срок пусть действие проходит,
А если автор нам дает событье,
Что длилось много лет, иль отправляет
Кого-нибудь из действующих лиц
В далекий путь, — пускай он это время
Меж актами заставит протекать.
От знатоков предвижу я упрек,
Но может не ходить в театр знаток.
Сколь многие сейчас перекреститься
Готовы, видя, что проходят годы
Там, где законный срок — лишь день один,
К тому ж еще искусственный. Но если
Считаться с тем, что зрителю-испанцу
За два часа все нужно показать
От Бытия до Страшного суда[32],
То надобно оставить опасенья.
Ведь наша цель — доставить наслажденье.
Удобнее первоначально в прозе
Дать фабулу, в три акта уложив
И, по возможности, следя за тем,
Чтоб не вмещали в акте больше суток.
Впервые Вируэс[33], поэт отличный,
Комедии в трех актах стал писать,
А до него комедии ходили,
Как дети малые, на четвереньках:
Еще младенческим был возраст их.
И я четырехактные писал
Комедии[34] с одиннадцати лет
Вплоть до двенадцати, причем обычно
Акт каждый был величиною в лист.
В те времена три кратких интермедьи
Комедия имела, а теперь
Одна в ней интермедия и танец.
В комедии балет всегда уместен;
Так Аристотель думает (а также
Платон, и Атеней[35], и Ксенофонт).
Он только те движенья осуждает,
Которые, как в пляске Каллипида[36],
Чрезмерной выразительностью дышат.
Пускай интрига с самого начала
Завяжется и разовьется в пьесе,
От акта к акту двигаясь к развязке.
Развязку же не нужно допускать
До наступления последней сцены.
Ведь публика, конец предвидя пьесы,
Бежит к дверям и обращает спину
К тому, чего так долго ожидала:
Что знаешь наперед, волнует мало.
Пустой пусть редко остается сцена;
У зрителя лишь чувство нетерпенья
Такие перерывы вызывают
И фабулу растягивают очень.
Кто мог избегнуть этого порока,
Тот огражден от лишнего упрека.
Язык в комедии простым быть должен.
Уместна ли изысканная речь,
Когда на сцене двое или трое
Беседуют в домашней обстановке?
Но если кто из действующих лиц
Советует, корит иль убеждает,
Приподнята пусть будет речь его,
Действительности этим подражая;
Ведь в жизни мы особые слова
Всегда находим, если убеждаем,
Доказываем иль совет даем.
Тут образец нам — ритор Аристид[37].
Он требует, чтоб был язык комедий
Чист, ясен, легок и не отличался
От языка обычного нисколько.
Ведь только на публичных выступленьях
Красивую услышать можно речь,
С особым сказанную выраженьем.
Цитаты из писанья[38] неуместны,
И не нужны нарядные слова.
Смешны в простом житейском разговоре
Различные панхои и метавры,
Гиппокрифы, семоны и кентавры[39].
Речь короля должна быть королевским
Достоинством полна; речь старика
Пусть рассудительность таит и скромность;
Любовники пусть чувствами своими
У слушателей трогают сердца.
Актер, произносящий монолог,
Преображаться должен и внушать
Сочувствие всем зрителям в театре.
Пусть сам себе он задает вопросы
И отвечает сам себе; в стенаньях
Он должен уши женские щадить.
Пусть дамы дамами на сцене будут,
Их переодевания должны быть
Всегда оправданны; мужской костюм
На женщине успех большой имеет.
Необходимо избегать всего
Невероятного. Предмет искусства —
Правдоподобное. Слуга не должен,
Как часто видим в иностранных пьесах,
Слова высокопарные бросать.
Нехорошо, когда противоречит
Себе одно из действующих лиц,
Забыв свои слова: так, у Софокла
Эдип недопустимо забывает[40],
Что Лая он убил собственноручно.
Все сцены заключать иль изреченьем
Каким-нибудь, иль остротой полезно,
Чтоб сцену покидающий актер
Не оставлял в нас чувства недовольства.
Акт первый предназначен для завязки,
Второй же для различных осложнений,
Чтоб до средины третьего никто
Из зрителей финала не предвидел.
Поддерживать полезно любопытство
Намеками на то, что быть финал
Совсем иным, чем ожидали, может.
Размер стихов искусно приспособлен
Быть должен к содержанию всегда.
Для жалоб децимы весьма пригодны[41],
Надежду лучше выразит сонет,
Повествованье требует романсов[42],
Особенно ж идут ему октавы[43];
Уместны для высоких тем терцины[44],
Для нежных и любовных — редондильи[45].
Способствует немало украшенью
Введенье риторических фигур:
Анадиплосы или повторенья[46]
И точные созвучия начал,—
Того, что называем анафорой[47].
Полезны восклицанья, обращенья
И возгласы иронии, сомненья.
С успехом можно применять обман
Посредством правды — мастерской прием[48],
Что у Мигеля Санчеса во всех
Комедиях так ярко выступает.
Двусмысленность и мрак иносказанья
Всегда бывают по сердцу толпе;
Ей кажется, что лишь она одна
Проникла в мысли скрытые актера.
Тем превосходней нет, чем темы чести;
Они волнуют всех без исключенья.
За ними темы доблести идут,—
Ведь доблестью любуются повсюду.
Мы видим, что актер, игравший труса,
Всегда не мил толпе, что в лавке трудно
Ему бывает что-нибудь купить,
И многие с ним встречи избегают;
А если благородна речь его,
То все ему готовы руку жать,
Ему в глаза глядеть, рукоплескать.
Не превышает четырех листов
Пусть каждый акт. Их дюжина — предел
Терпенью слушателя в наше время.
Пусть посвященная сатире часть
Не будет наглой; часто, как известно,
За откровенность в древности закон
Не пропускал комедию на сцену.
Без яда нападай! Рукоплесканий
Тот не дождется, кто привержен к брани.
Вот правила для тех, кто об искусстве
Античном помышленья не имеет.
В подробности нет времени вдаваться;
Скажу о том два слова, что Витрувий[49]
Назвал тремя частями аппарата.
То область постановщика. Валерий
Максим[50], Кринит[51], Гораций и другие
О занавесах пишут, о домах,
О хижинах, деревьях и дворцах.
Мы о костюмах можем у Поллукса,
Коль в этом есть нужда, прочесть[52]. У нас
Обычай варварский укоренился:
Штаны на римском гражданине видеть,
У турка христианский воротник
Испанский зритель уж давно привык.
Я сам, однако, больше всех других
Повинен в варварстве, уча писать
Наперекор законам и считаясь
С толпою лишь, за что меня французы
И итальянцы назовут невеждой[53].
Что делать? Я доселе написал
Четыреста и восемьдесят три
Комедии (с той, что на днях закончил),
И все, за исключением шести,
Грешили тяжко против строгих правил,
И все же я от них не отрекаюсь;
Будь все они написаны иначе,
Успеха меньше бы они имели.
Порой особенно бывает любо
То, что законы нарушает грубо.
Зеркалом жизни назвать почему мы комедию можем?
Что она юноше дать в силах и что старику?
Что в ней, помимо острот, цветов красноречья и разных
Нас поражающих слов, можно и должно искать?
Как посредине забав настигает беда человека,
С легкою шуткой как переплетается мысль,
Сколько предательской лжи мы нередко у слуг наблюдаем,
Сколько лукавства таит женщина в сердце подчас,
Как смехотворен и глуп и несчастлив бывает влюбленный,
Как соблюдают черед в жизни прилив и отлив,—
Про это все, о правилах забыв,
Внимай в комедии: тебе она
Покажет все, чем наша жизнь полна.

ФУЭНТЕ ОВЕХУНА[54]

Перевод М. ЛОЗИНСКОГО

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Король дон Фернандо.

Королева донья Исавела.

Дон Родриго Тельес Хирон — магистр[55] ордена Калатравы.

Дон Манрике — магистр ордена Сантъяго.

Фернан Гомес де Гусман — командор ордена Калатравы[56].

Лауренсья — дочь Эстевана.

Фрондосо — сын Хуана Рыжего.

Паскуала, Хасинта — крестьянки

Ортуньо, Флорес — слуги командора

Эстеван, Алонсо — алькальды Фуэнте Овехуны[57].

Хуан Рыжий, Менго, Баррильдо — крестьяне

Леонело — студент.

Симбранос — солдат.

Судья.

Мальчик.

Два рехидора — члены городского совета Сьюдад Реаля[58].

Рехидор — член общинного совета Фуэнте Овехуны.

Крестьяне и крестьянки.

Солдаты.

Певцы и музыканты.

Свита.


Действие происходит в Фуэнте Овехуне и в других местах.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ПАЛАТЫ МАГИСТРА КАЛАТРАВЫ В АЛЬМАГРО.[59]

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Командор Фернан Гомес, Флорес, Ортуньо.

Командор

Магистр осведомлен? Он знает,
Что я приехал?
Флорес

Знает, да.
Ортуньо

Юнцы заносчивы всегда.
Командор

Что с ним беседовать желает
Фернандо Гомес де Гусман?
Флорес

От мальчика чего и ждать!
Командор

Он может имени не знать,
Но должен уважать мой сан,
Высокий титул командора.
Ортуньо

Его льстецы ему поют,
Что быть учтивым — лишний труд.
Командор

Любви добьется он нескоро.
Учтивость отомкнет везде
Расположенье и доверье,
А глупое высокомерье —
Ключ к неприязни и вражде.
Ортуньо

Когда бы мог невежа знать,
Как на него все люди злобны
И прямо были бы способны
Его на части растерзать,—
Скорей, чем оскорбить другого,
Он предпочел бы умереть.
Флорес

И эту спесь изволь терпеть!
И возразить не смей ни слова!
Ведь если грубость между равных
Бессмысленна и неумна,
То не насилье ли она,
Когда касается неравных?
Но вас он не хотел кольнуть,
А просто мало у юнца
Уменья привлекать сердца.
Командор

С тех пор как он украсил грудь
Крестом багряным Калатравы
И носит шпагу у бедра,
Ему, казалось бы, пора
Усвоить вежливые нравы.
Флорес

Быть может, кто-то ссорит вас.
Вы в этом скоро убедитесь.
Ортуньо

Раз вы в сомненье, удалитесь.
Командор

Нет, лучше выяснить сейчас.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, магистр Калатравы и свита.

Магистр

Фернандо Гомес де Гусман!
Прошу, чтоб вы меня простили.
Меня сейчас лишь известили,
Что вы приехали.
Командор

Мне дан
Законный повод почитать
Себя задетым. Не такого
Презрительного и сухого
Приема вправе ожидать
От вас, магистра Калатравы,
Высокородный командор,
Ему служивший с давних пор.
Магистр

О нет, Фернандо, вы неправы!
Ведь я не знал, что вы у нас.
Позвольте вас обнять сердечно!
Командор

Я это заслужил, конечно.
Я жизнью жертвовал для вас,
Когда такие шли раздоры
И ваши юные года
Нам вверил папа.
Магистр

Знаю, да.
Клянусь святым крестом, который
Грудь осеняет вам и мне,
Что вы за это мною чтимы
Не меньше, чем отец родимый.
Командор

Теперь я примирен вполне.
Магистр

Что слышно про войну?[60]
Командор

Сейчас
Я все раскрою перед вами,
И вы свой долг поймете сами.
Магистр

Готов безмолвно слушать вас.
Командор

Вы, наш магистр, Родриго Тельес
Хирон, своим высоким саном
Обязанный заслугам громким
Отца, увенчанного славой[61],
Который восемь лет назад
Вам отдал власть над Калатравой,
Что подтвердили вслед за тем,
Скрепив ненарушимой клятвой,
И короли, и командоры,
А Пий Второй, святейший папа,
Благословил своею буллой,
Как и его преемник Павел,
С тем, чтобы дон Хуан Пачеко[62],
Достойнейший магистр Сантъяго,
Коадъютором[63] вашим был,—
Теперь, со смертью дон Хуана
Приняв единолично власть,
Хоть вы и молоды годами,
Помыслите о том, что честь
Велит вам в наступившей распре
Примкнуть к сородичам своим,
Признавшим, что, когда скончался
Король кастильский дон Энрике[64],
Король Альфонсо Португальский
Законно чрез свою жену[65]
Наследовал его державу,
Хоть на нее и притязает
Чрез Исавелу дон Фернандо,
Принц арагонский, чьи права
Родные ваши почитают
Не столь бесспорными. Они
Причин не видят сомневаться
В наследственных правах Хуаны,
Которую под верной стражей
Хранит двоюродный ваш брат[66].
И я совет хотел бы дать вам:
Немедля объявить в Альмагро
Сбор кавалеров Калатравы
И с боем взять Сьюдад Реаль,
Лежащий на рубежной грани
Андалусии и Кастильи.
Большого войска и не надо,
Чтобы его завоевать:
Ведь только сами горожане
Твердыню эту охраняют,
Да кое-кто из тех идальго,
Что ратуют за Исавелу
И королем зовут Фернандо.
Родриго юный! Вам пора
Всем недовольным дать острастку,
Всем, кто шептал, что этот крест
Для ваших плеч чрезмерно тяжек.
Взгляните: графы Уруэнья[67],
Блистательные предки ваши,
К вам простирают из могил
Свои воинственные лавры;
А там — маркизы де Вильена[68]
Среди других вождей отважных,
Столь многочисленных, что их
Едва вмещают крылья славы.
Так обнажите белый меч,
Чтобы он стал на поле брани
Таким же алым, как ваш крест!
Я вас именовать не вправе
Магистром алого креста,
Который грудь вам осеняет,
Пока ваш меч остался бел,
И крест и меч должны быть красны
И на груди и у бедра.
Венчайте же, Хирон отважный,
Бессмертный храм своих отцов
Неувядаемою славой!
Магистр

Я вам ручаюсь словом чести,
Что в этой внутренней войне
И я на правой стороне
С моими родичами вместе.
И, чтобы не дерзал отныне
Сьюдад Реаль служить врагу,
Я грозной молнией сожгу
Его могучие твердыни.
Не скажет ни чужой, ни свой,
На мой незрелый возраст глядя,
Что в день, когда угас мой дядя,
Угас и пыл мой боевой.
Я обнажу мой белый меч,
Чтоб он сравнялся цветом славы
С крестом священным Калатравы,
Омытый красной кровью сеч.
А где сейчас стоите вы?
И есть у вас солдаты?
Командор

Мало,
Но лучше этих не бывало.
Возьмите их. Они, как львы,
За вас готовы в бой пойти.
В моей Фуэнте Овехуне
Искать бойцов я стал бы втуне.
Там людям впору скот пасти
Да землю рыть, а не сражаться.
Магистр

Вы там теперь живете?
Командор

Там,
По нашим смутным временам,
Я предпочел обосноваться.
Вы счастливы в своих солдатах:
Все явятся на сбор к войне.
Магистр

Сегодня ж буду на коне,
С копьем у стремени и в латах.
ПЛОЩАДЬ В ФУЭНТЕ ОВЕХУНЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Лауренсья, Паскуала.

Лауренсья

Ах, если б он и в самом деле
Убрался прочь из этих мест!
Паскуала

Я думала, его отъезд
Ты примешь несколько тяжеле.
Лауренсья

Дай, боже, чтобы никогда
Его я больше не встречала!
Паскуала

Лауренсья! Я таких знавала:
Посмотришь — ужас, как горда!
А сердце тотчас же готово
Растаять маслом — и конец.
Лауренсья

Ну нет, мое — из тех сердец,
Что тверже дуба векового.
Паскуала

Как можно говорить вперед:
«Я эту воду пить не буду»?
Лауренсья

Я это повторю повсюду,
Хотя бы спорил весь народ.
Чтоб я влюбилась в командора?
Неужто это твой совет?
Меня он взял бы в жены?
Паскуала

Нет.
Лауренсья

А я не потерплю позора.
Как много девушек вокруг
Польстилось на его слова,
И вот их участь какова!
А ты уйдешь из хищных рук?
Паскуала

Ты веришь в чудо? Превосходно!
Лауренсья

Нет, ты напрасно судишь так.
Ведь скоро месяц, как мой враг
Меня преследует бесплодно.
Ортуньо, хитрая лиса,
И сводник Флорес — тоже зелье!
Мне приносили ожерелье,
Корсаж и гребень в волоса;
Такого мне наговорили
Про господина своего,
Что я теперь боюсь его.
Но, сколько он ни трать усилий,
Я никогда не соблазнюсь.
Паскуала

Где это было?
Лауренсья

У ручья,
Паскуала милая моя,
Шесть дней тому назад.
Паскуала

Боюсь,
Обманут ловкие ребята.
Лауренсья

Меня обманут?
Паскуала

Нет, попа!
Лауренсья

Брось! Курочка не так глупа,
Да для него и жестковата.
Клянусь создателем, что мне
Куда милей, моя Паскуала,
Проснувшись рано, ломтик сала
Себе поджарить на огне,
Чтобы вкусней был кренделек,
Который я из печки выну,
И отхлебнуть, в ущерб кувшину,
Тайком от матери глоток;
Куда милей в полдневный час
Смотреть, как мясо и капуста,
С приятным звуком пенясь густо,
Заводят свой веселый пляс;
Иль, если голод слишком рьян
И от работы ломит спину,
Сосватать жирную свинину
И полновесный баклажан;
А вечером, когда прохлада,
Готовя к ужину еду,
Гроздь пощипать в моем саду,
Господь храни его от града!
Куда милее на ночь съесть
Салат на постном масле с перцем
И лечь в постель с покойным сердцем,
Молитву господу прочесть,
Чтоб он не ввел во искушенье,
Чем слушать этих подлецов
И трескотню фальшивых слов
Про их любовь и их томленье.
Они лишь об одном пекутся:
Измучить нас и обмануть,
Чтоб с удовольствием уснуть
И с отвращением проснуться.
Паскуала

Увы, обычай их таков.
Когда они разлюбят нас,
Они становятся тотчас
Неблагодарней воробьев.
Когда промерзнут все пути
И на полях исчезнет пища,
К нам воробьи летят в жилища
И говорят: «Впусти, впусти!»
И крошки хлеба поедают
И на столе и под столом.
Но чуть повеяло теплом
И нивы снова зацветают,
Любовь и дружба — позади,
И мы спасиба не услышим;
Плутишки прыгают по крышам
И говорят: «Уйди, уйди!»
Вот точно так же и мужчины:
Пока у них до нас нужда,
Мы — их душа, мы — их звезда,
Их жизнь, их свет, их луч единый.
Зато как только пыл угас,
«Впусти» становится «уйди»,
И тут таких словечек жди,
Что трудно и понять подчас.
Лауренсья

Не верь ни одному, Паскуала.
Паскуала

Все до единого плуты.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Менго, Баррильдо и Фрондосо.

Фрондосо

Такого спорщика, как ты,
Баррильдо, в мире не бывало.
Баррильдо

Да вот кто разрешит наш спор!
К ним обратиться можно смело.
Менго

Но перед рассмотреньем дела
Мы заключаем уговор,
Что, если выиграю я,
Заклад, условленный сейчас,
Придется с каждого из вас.
Баррильдо

Вполне согласен. А твоя
Какая ставка?
Менго

Я поставлю
Мою скрипицу. Ей цена
Не меньше, чем амбар зерна,
И то, когда я цену сбавлю.
Баррильдо

Отлично, обратимся к ним.
Фрондосо

Приветствую прелестных дам.
Лауренсья

К лицу ли этот титул нам?
Фрондосо

Так принято. Мы говорим
Не бакалавр, а лисенсьят[69];
Мы скажем про слепца — кривой,
Про одноглазого — косой,
А про хромого — грузноват.
Скупец зовется бережливым,
Сутяга — деловым умом,
Огромный ртище — свежим ртом,
А крохотный глазок — пытливым.
Про плута скажут — молодец,
Про дурня — человек занятный,
Про нестерпимого — приятный,
А про нахала — удалец.
Про труса говорят — застенчив,
Про дерзкого — неустрашим,
Про болтуна — неистощим,
Про сумасшедшего — изменчив.
Ворчливость — важностью слывет,
Плешь именуется — маститость,
Несвязность мыслей — даровитость,
Широкая ступня — оплот.
Зовут беспечностью — разгул,
Кто всюду лезет — всюду нужен,
Безносый — чуточку простужен,
Горбатый — чуточку сутул.
Едва ли стоит продолжать:
Число примеров безгранично.
Поэтому вполне прилично
И мне вас дамами назвать.
Лауренсья

Да, в городе, где все учтивы,
Фрондосо, вся живая тварь
Усвоила такой словарь.
Но есть и менее красивый,
Которым неучтивый рот
Предпочитает изъясняться.
Фрондосо

Нельзя ли в нем поупражняться?
Лауренсья

Там все как раз наоборот.
Кто рассудителен — брюзга,
Кто откровенен — тот бесстыден,
Кто нрава тихого — ехиден,
А кто журит — тот злей врага.
Кто подает совет — нескромен,
Кто не скупится — простачок,
Кто правосуден — тот жесток,
Кто незлобив — рассудком темен.
Кто стоек — тот неповоротлив,
Кто обходителен — тот льстец,
Кто сострадателен — хитрец,
А кто благочестив — расчетлив.
Правдив — так значит всем назло,
Сговорчив — значит трусоват,
Несчастлив — значит виноват,
Достиг успеха — повезло.
Ты дура, если ты честна,
А если сверх того пригожа,
Так, значит, несомненно рожа…
Но хватит. Мысль моя ясна.
Менго

Ты — дьявол. Даже слушать жутко.
Баррильдо

Она у нас шутник, пострел!
Менго

Священник соли не жалел,
Когда крестил тебя, малютка[70].
Лауренсья

Вы, если я не ошибаюсь,
О чем-то спорили сейчас?
Фрондосо

Пожалуйста, послушай нас
И рассуди.
Лауренсья

Я постараюсь.
Фрондосо

Пожертвуй мне свое вниманье.
Лауренсья

Охотно. Говори, я жду.
Фрондосо

Я верю твоему суду.
Лауренсья

Так в чем же ваше пререканье?
Фрондосо

Я тут с Баррильдо нападаю
На Менго.
Лауренсья

Что же он сказал?
Баррильдо

Он очевидность отрицал.
Менго

Я только правду утверждаю,
И вам и всем наперекор.
Лауренсья

Что ж он сказал?
Баррильдо

Что нет любви.
Лауренсья

Уж это крайность!
Баррильдо

Объяви,
Что это чепуха и вздор.
Не существуй любви, тогда бы
Не мог и мир существовать.
Менго

Вот если б я умел читать!
Без книжек — я философ слабый.
Однако ежели стихии
В раздоре испокон живут
И в то же время создают
Все соки наших тел, такие,
Как томность, флегма, желчь и кровь,
То кто же здесь любовь найдет?
Баррильдо

Нет, Менго, этот свет и тот
Полны гармонии. Любовь
И есть гармония. В ней — суть
И самый корень бытия.
Менго

Естественной любви и я
Не отрицаю. Нет, ничуть.
Любовь такая существует,
И ей вся жизнь подчинена,
И все, что видим мы, она
Между собою согласует.
Я первый отрицать не стану,
Что есть у каждого вкрови
Естественный запас любви,
И в ней находит он охрану.
Моя рука всегда отбросит
Удар от моего лица,
Нога с проворством беглеца
Все тело от беды уносит.
Когда зрачку грозит увечье,
Смыкает веки, хмурит бровь
Моя природная любовь.
Паскуала

Так в чем у вас противоречье?
Менго

Я говорю: любовь бывает,
Но только к самому себе.
Паскуала

Ты, Менго, врешь, скажу тебе.
Смотри, как любит и желает
Мужчина женщину и зверь
Свою подругу.
Менго

Страсть такую
Я себялюбьем именую,
И ты такой любви не верь.
Скажи, что есть любовь?
Лауренсья

Стремленье
К прекрасному.
Менго

А почему?
Любовь устремлена к нему?
Лауренсья

Чтобы изведать наслажденье.
Менго

Иначе говоря, ей надо
Себе доставить радость?
Лауренсья

Да.
Менго

Не получается ль тогда
Себялюбивая отрада?
Лауренсья

Ты, Менго, прав.
Менго

В конечном счете
Вот и выходит, что, любя,
Я тешу самого себя.
Другой любви вы не найдете.
Баррильдо

Священник наш с большим искусством
Нам проповедовал с амвона
Про многомудрого Платона[71],
Учившего любовным чувствам.
Он только душу обожал,
А в ней лишь то, что благородно.
Паскуала

Вопрос таков, что он бесплодно
Не раз, должно быть, утруждал
Мозги ученейших людей,
Сидящих в университете.
Лауренсья

Ты, Менго, ни за что на свете
Не убедишь своих друзей.
Но раз ты прожил, не любя,
Благодари судьбу свою.
Менго

А ты? Ты любишь?
Лауренсья

Честь мою.
Фрондосо

Бог ревностью замучь тебя!
Баррильдо

Так кто же выиграл, скажите?
Паскуала

Спросить, по правде говоря,
Вам следует пономаря
Или священника спросите.
Лауренсья никого не любит,
Мой опыт скуден до сих пор.
Так где ж нам вынесть приговор?
Фрондосо

Смотрите, гордость вас погубит!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Флорес.

Флорес

Приветствую честной народ!
Паскуала

А! Вот прислужник командора!
Лауренсья

Мошенник высшего разбора.
Откуда, куманек?
Флорес

А вот,
Пришел таким, как был в бою.
Лауренсья

И дон Фернандо возвратился?
Флорес

Поход победой завершился,
Хоть нам пришлось, не утаю,
Людьми и кровью поплатиться.
Фрондосо

Мы всё хотим подробно знать.
Флорес

Могу все точно рассказать,
Притом устами очевидца.
Чтобы отправиться в поход
На этот город дерзновенный,
Зовущийся Сьюдад Реаль,
Блистательный магистр поспешно
Собрал среди своих вассалов
Две тысячи отважных пеших
И триста конных удальцов,
Призвав и светских и священство,
Затем что все идти повинны,
Кто носит алый крест на персях,
Хотя б он был в духовном званье, —
В войне с неверными, конечно.
На этом юноше бесстрашном
Кафтан зеленого был цвета
С богатым золотым шитьем,
И только наручи виднелись
Сквозь откидные рукава,
Застегнутые на шесть петель;
Конь, серый в яблоках, под ним,
Огромный и могучий телом,
Отведал струй Гуадалкивира[72]
И сочных трав его прибрежий;
Пахви[73] на нем, лосиной кожи,
И бантом схваченные ленты,
Переплетающие чолку,
Таким же были украшеньем,
Как эти пятна снеговые,
Плывущие по белой шерсти.
Бок о бок с ним Фернандо Гомес,
Наш господин, на неизменном
Своем буланом: навис[74] черный,
И белый храп[75], белее снега.
Накрыв турецкую кольчугу,
Сверкают латы и оплечья,
А плащ с оранжевой каймой
Заткали золото и жемчуг.
Венчая боевой шишак,
Курчавые белеют перья,
Как померанцевый цветок,
Из этой желтизны расцветший.
На перевязи красно-белой
Он не копье рукой колеблет,
А целый ясень сотрясает,
Вплоть до Гранады всем зловещий.
Сьюдад Реаль поднялся к бою.
Он заявил, что будет верен
Короне королей кастильских
И отстоит ее владенья.
Магистр сломил их оборону,
Ворвался в город, всех мятежных
И тех, которые когда-то
Осмелились его бесчестить,
Распорядился обезглавить,
А остальных, из низкой черни,
Велел, заткнув им глотки кляпом,
Бичами отхлестать примерно.
Теперь его там все боятся,
И любят все, и каждый верит,
Что кто от юности искусен
В войне, расправе и победе,
Тот станет в зрелые лета
Грозою Африки надменной
И множество лазурных лун
Крестом багряным ниспровергнет.
Он с командором и с другими
Повел себя настолько щедро,
Что словно отдал на грабеж
Не город, а свое именье.
Но вот и музыка гремит.
Встречайте же его с весельем!
Радушье — лучший из венцов
Для возвратившихся с победой.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, командор, Хуан Рыжий, Эстеван, Алонсо, Ортуньо, певцы, музыканты и крестьяне

Певцы

(поют)

Слава дон Фернандо,
Слава командору!
Он смиряет земли,
Супостатов косит.
Да живут Гусманы!
Да живут Хироны!
В мирной жизни ласков,
В правосудье кроток,
Он сражает мавров,
Словно лес дубовый,
Он в Сьюдад Реале
Пролил много крови
И домой приносит
Пленные знамена.
Да живет во славе
Дон Фернандо Гомес!
Командор

Благодарю селенье. Мне ценна
Любовь, которую вы мне явили.
Алонсо

Лишь в малой мере явлена она.
Ее вы в полной мере заслужили.
Эстеван

Фуэнте Овехуна и совет,
Которые сегодня вы почтили,
Вас просят не отвергнуть их привет
И скромный дар. Достатки наши худы,
Сокровищ на повозках этих нет,
Скорее — добрых пожеланий груды
Да ветви для красы. Однако ж вот
Две-три корзины глиняной посуды.
Вот гуси, целый полк, и каждый взвод
Высовывает шеи из палаток,
Чтобы воспеть ваш доблестный поход.
А вот свиных соленых туш десяток
С их потрохами; дух от этих шкур
Приятней, чем от амбровых перчаток[76].
А вот две сотни каплунов и кур;
Все овдовели петухи в округе,
И каждый ходит скучен и понур.
Здесь нет коней, нет дорогой кольчуги,
Нет златотканных сбруй, но верьте мне —
Дороже злата преданные слуги.
А все же с ним сравнится по цене
Вот эта дюжина мехов; с врагами
В любой мороз вы справитесь вполне,
Согрев дружину этими мехами;
Они в бою полезней всяких лат,
У вас бойцы полезут в драку сами.
Сыры и прочий кой-какой приклад
Идут в придачу с нашею любовью,
И да послужат, утешая взгляд,
И вам и вашим к доброму здоровью.
Командор

Благодарю вас, господа.
Желаю здравствовать. Идите.
Алонсо

Теперь, сеньор, передохните.
Добро пожаловать сюда.
Когда бы община могла,
Сеньор, она бы не ветвями,
А дорогими жемчугами
Вам двери дома убрала
И разукрасила порог.
Командор

Охотно верю вам. Ступайте,
Идите с миром.
Эстеван

Эй, давайте,
Певцы, споем еще разок!
Певцы

(поют)

Слава дон Фернандо,
Слава командору!
Он смиряет земли,
Супостатов косит.
Алькальды, крестьяне, певцы и музыканты уходят.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Лауренсья, Паскуала, Флорес, командор, Ортуньо.

Командор

Вы обе подождите здесь.
Лауренсья

Что вашей милости угодно?
Командор

Опять горда и сумасбродна?
Со мной? Ого, какая спесь!
Лауренсья

(Паскуале)

Он говорит с тобой?
Паскуала

О боже!
Да нет, конечно!
Командор

Речь моя —
К тебе, красивая змея,
И к этой поселянке тоже.
Ведь вы мои?
Паскуала

Да, ваша честь,
Мы ваши, только не во всем.
Командор

Не мешкайте, входите в дом.
Не бойтесь, там ведь люди есть.
Лауренсья

Когда бы там алькальды были
(Один из них — родитель мой),
Я бы вошла; а так, одной…
Командор

Эй, Флорес!
Флорес

Я…
Командор

Они забыли,
Кто я такой?
Флорес

Вы это что ж?
Входите, живо!
Лауренсья

Не хватайся!
Флорес

Да ну же, дуры!
Паскуала

Убирайся!
Войдем, а ты и дверь запрешь.
Флорес

Сеньор вам хочет показать
Свою добычу.
Командор

(к Ортуньо, тихо)

Ты смотри:
Когда они войдут, запри.
(Уходит.)

Лауренсья

Пусти нас, Флорес! Ты опять!
Ортуньо

И вы ему поднесены
В числе подарков.
Паскуала

Вот так так!
Пошел с дороги прочь, дурак!
Флорес

Вздор! Мы их слушать не должны.
Лауренсья

Иль вашему сеньору мало
Дареных кур, гусей, свиней?
Ортуньо

Да ваше мясо повкусней.
Лауренсья

Чтобы кишки ему прорвало!
Лауренсья и Паскуала уходят.

Флорес

Вот, доложу вам, будет гром!
Нам не забыть, пока мы дышим,
Того, что мы сейчас услышим,
Когда без них вернемся в дом.
Ортуньо

Кто служит, путь избрал не сладкий.
Он должен, чтобы процвести,
Иль терпеливо крест нести,
Иль удирать во все лопатки.
МЕСТОПРЕБЫВАНИЕ КОРОЛЕЙ В МЕДИНА ДЕЛЬ КАМПО[77]

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король дон Фернандо, королева донья Исавела, дон Манрике[78], свита.

Донья Исавела

Сеньор! Опасность велика,
И мы не можем знать покоя,
Когда Альфонсо хочет боя
И снарядил свои войска.
Беду, нависшую так грозно,
Необходимо отвратить,
И если с этим не спешить,
Она придет, и будет поздно.
Король

И Арагона, и Наварры
Нам обеспечена подмога.
Еще в Кастилье дела много,
Но я готов принять удары
Любой войны, и я врагу
Дам сокрушительный отпор.
Донья Исавела

Решимость действовать, сеньор,
Я лишь приветствовать могу.
Дон Манрике

Там из Сьюдад Реаля ждут
Два рехидора. Можно ль им
Предстать пред королем своим?
Король

Да, я приму их. Пусть войдут.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и два рехидора.

Первый рехидор

Прославленный король Фернандо,
Которого послало небо
Из Арагона к нам в Кастилью
На благо наше и спасенье!
От имени Сьюдад Реаля
Мы к вам являемся смиренно,
У вашей доблести высокой
Прося защиты королевской.
Мы почитали нашим счастьем
Служить вам преданно и верно,
Но беспощадный рок судил,
Чтоб мы лишились этой чести.
Отважный дон Родриго Тельес
Хирон, который всем известен
Своей воинственной душой,
Хоть он еще летами нежен,
Магистр великий Калатравы,
Желая сразу и владенья
И славу ордена умножить,
Сковал осадой наши стены.
Мы отбивались очень храбро,
Сопротивляясь нападенью
С таким упорством, что ручьями
Струилась кровь убитых в сече.
Он одолел в конце концов.
Но он бы не достиг успеха,
Не будь ему Фернандо Гомес
Помощник делом и советом.
Он в городе остался править,
И вашим людям, с болью в сердце,
Придется стать его людьми,
Когда им не помочь немедля.
Король

А где сейчас Фернандо Гомес?
Первый рехидор

Я думаю, всего вернее —
В своей Фуэнте Овехуне,
Где он живет обыкновенно.
Там, с небывалым произволом,
Какого мы нигде не встретим,
Он держит подданных своих
В нужде и тяжком угнетенье.
Король

Есть между вами предводитель?
Второй рехидор

Сеньор! Найти такого негде.
Дворяне наши все убиты,
Или в плену, или увечны.
Донья Исавела

Не будем тратить лишних слов
И примем быстрое решенье;
Любое наше промедленье
Усилит дерзостных врагов.
С Альфонсо, если он ворвется
В Эстремадуру[79] и найдет
Перед собой открытый вход,
Нам будет нелегко бороться.
Король

Вам, дон Манрике, надлежит
Отправиться с двумя полками
И совладать с бунтовщиками,
Забывшими и страх и стыд.
Пусть с вами будет граф де Кабра
Отважный Кóрдова[80], солдат,
В боях прославленный стократ,
Чье сердце беспримерно храбро.
В подобных случаях пристойно
Давать немедленный отпор.
Дон Манрике

Решенье мудрое, сеньор,
И ваших уст оно достойно.
Я быстро обуздаю всех,
Коль буду жив, ручаюсь смело.
Донья Исавела

Раз вы взялись за это дело,
То предрешается успех.
ПОЛЕ БЛИЗ ФУЭНТЕ ОВЕХУНЫ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Лауренсья, Фрондосо.

Лауренсья

Я даже бросила у речки
Недополосканной одёжу,
Чтобы сказать тебе, Фрондосо,
Для пресеченья кривотолков,
Что так вести себя нельзя:
Повсюду шепчутся в народе,
Что мы друг другу приглянулись,
И все на нас с тобою смотрят.
А так как ты из молодцов,
Которые во всем проворны,
Одет красиво и богато
И вообще виднее прочих,
То нет девицы на селе,
Ни молодца в лесу и в поле,
Которые бы не твердили,
Что все у нас уже готово.
Все ожидают каждый день,
Что пономарь Хуан Чаморро
Отложит в сторону фагот
И огласит нас в церкви божьей.
Нет, лучше ты о том заботься,
Чтоб закрома свои под осень
Наполнить золотой пшеницей,
Кувшины — виноградным соком;
А мне вся эта болтовня
Успела надоесть, Фрондосо:
Я сплю спокойно, не томлюсь
И участью моей довольна.
Фрондосо

Лауренсья милая! Ты мною
Пренебрегаешь так жестоко,
Что видеть мне тебя и слышать —
Нужней, чем жизнь, и смерти горше.
Ты знаешь, как я страстно жажду
Твоим быть мужем, и так плохо
Мне платишь за мою любовь.
Лауренсья

Я не умею по-другому.
Фрондосо

Неужто же тебе не жалко
Смотреть, как я терзаюсь больно,
Как я, в мечтаньях о тебе,
Не ем, не пью, не сплю все ночи?
Как можно с ангельским лицом
Такую проявлять суровость?
Свидетель небо, я беснуюсь!
Лауренсья

Так исцелись, мой друг Фрондосо!
Фрондосо

Я буду исцелен тогда,
Когда, как голуби, с тобою
Мы заворкуем, сблизив клювы,
Когда над нами в церкви божьей…
Лауренсья

Ты лучше дяде моему,
Хуану Рыжему, откройся.
Хоть я тебя и не люблю,
Но всякое случиться может.
Фрондосо

Ах, боже мой! Сеньор идет!
Лауренсья

Должно быть, вышел на охоту.
Укройся от него в кусты.
Фрондосо

О, как мне душу ревность гложет!
(Прячется.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и командор с самострелом.

Командор

Чудесная удача — гнаться
За боязливым олененком
И повстречать такую лань!
Лауренсья

Я отдыхала здесь немного,
Устав белье стирать в ручье,
И, с разрешения сеньора,
Я ухожу туда опять.
Командор

Твоя дикарская суровость
Настолько, милая Лауренсья,
Вредит пленительным красотам,
Тебе ниспосланным с небес,
Что превращает их в уродство.
Хотя меня ты избегаешь,
Глуха к тоске моей любовной,
Сегодня в помощь мне пустыня,
Друг одинокий и безмолвный.
Нельзя, чтоб ты одна кичилась
И отворачивалась гордо
От господина своего,
Как будто он вполне ничтожен.
Ведь уступила Себастьяна,
Которая за Педро Толстым,
Хотя она в законном браке,
Или жена Мартина Посо,
Причем со времени их свадьбы
Прошло всего дня два, не больше!
Лауренсья

Они уж были на пути,
Чтобы исполнить вашу волю,
И вы не первый их попутчик.
От них такую благосклонность
Видали многие у нас.
Идите с богом на охоту!
Когда б не этот алый крест,
Я приняла бы вас за черта,
Что вы так гонитесь за мной.
Командор

Ах, до чего же ты несносна!
Кладу на землю самострел
……………[81]
И буду действовать руками,
Без долгих разговоров.
Лауренсья

Что вы! Не смейте! Вы с ума сошли?
Командор

Не отбивайся.
Фрондосо

(в сторону)

Если только
Я завладею самострелом,
Со мною шутки будут плохи!
(Хватает самострел.)

Командор

Довольно, брось!
Лауренсья

Святое небо!
Приди на помощь мне!
Командор

Не бойся,
Ведь мы с тобою здесь одни.
Фрондосо

Вельможный командор! Извольте
Оставить девушку иль знайте.
Что вашу грудь мой гнев и злоба
Открытой изберут мишенью,
И крест меня не остановит.
Командор

Собака, смерд!
Фрондосо

Здесь нет собак.
Лауренсья, убегай!
Лауренсья

Фрондосо,
Будь осторожнее!
Фрондосо

Беги!
Лауренсья уходит.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Фрондосо, командор.

Командор

Ведь надо ж быть таким безмозглым,
Чтобы разгуливать без шпаги!
Я отстегнул ее нарочно,
Боясь, что распугаю дичь.
Фрондосо

Сеньор! Заметьте: стоит только
Мне тронуть спуск, и вы мертвы!
Командор

Она ушла. Предатель, сволочь,
Брось самострел сейчас же! Слышишь?
Брось самострел, мерзавец!
Фрондосо

Вот как?
Чтоб вы меня лишили жизни?
Любовь глуха, прошу запомнить,
Она ничьих речей не слышит,
Красуясь на своем престоле.
Командор

И спину должен повернуть
Такой неустрашимый воин
Пред мужиком? Стреляй, подлец,
Стреляй без промаха! Я мог бы
Нарушить рыцарский закон.
Фрондосо

Нет, нет. Мне забывать не должно,
Кто я такой, но так как жизнь
Я защищаю поневоле,
То самострел я уношу.
(Уходит.)

Командор

Вот странный случай, и тяжелый!
Но за обиду и помеху
Я буду мстить, и мстить жестоко.
Зачем я не схватился с ним!
Свидетель бог, я опозорен!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ПЛОЩАДЬ В ФУЭНТЕ ОВЕХУНЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Эстеван, рехидор.

Эстеван

Как вам желаю здравья, так же верно,
Что нам нельзя расходовать запас.
Год — не из лучших, начался он скверно,
И надо хлеб беречь про черный час;
Его и так истратили чрезмерно.
Рехидор

Да, да. В хозяйстве нужен глаз да глаз,
Чтоб не было волнений и раздора.
Эстеван

Попросим же об этом командора.
Охота слушать этих дураков
Астрологов, несведущих в грядущем!
Любой из них поведать нам готов
О тайнах, скрытых в боге всемогущем,
И толковать, как лучший богослов,
О будущем и прошлом, как о сущем.
А расспроси их про текущий день.
Тут самый мудрый будет глуп, как пень.
Или они по книге звезд читают
И держат дома склад дождей и гроз?
Планидами небесными стращают,
А мы их слушаем, повеся нос.
Сажать и сеять людям запрещают:
Нельзя пшеницу и нельзя овес,
Бобы, капусту, овощ в огороде;
А у самих мозги — капусты вроде.
Предскажут вам, что знатный муж умрет,
И подлинно умрет, но в Трансильвании[82];
Что винограду будет недород,
Но много пива наварят в Германии;
В Гасконье[83] вишню холодом побьет,
И тигры приумножатся в Гиркании[84].
А в общем, что посеем, то сберем,
И год закончен будет декабрем.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Леонело и Баррильдо.

Леонело

Мы, вижу я, приходим напоследок.
Брехальня[85] занята.
Баррильдо

Ну, как жилось
Вам в Саламанке?[86]
Леонело

Да и так, и эдак.
Баррильдо

Всех Бартолов[87] ученее небось.
Леонело

Какое там! Ученый нынче редок.
На факультете учат вкривь и вкось.
Баррильдо

Я убежден, что вы студент толковый.
Леонело

Старался уяснить себе основы.
Баррильдо

Теперь печатают так много книг,
Что стали все премудрыми ужасно.
Леонело

Наоборот, их выбор так велик,
Что мудрость убывает ежечасно.
От множества сумбур в умах возник,
И люди только мучатся напрасно.
На книжный шкаф довольно поглядеть,
Чтоб от одних заглавий ошалеть.
Печатанье полезно, нет сомненья,
И этого никто не опроверг.
Оно спасло великие творенья,
Дабы их свет в столетьях не померк,
И охраняет их от разрушенья.
Его изобретатель — Гутенберг[88],
Из Майнца родом, немец знаменитый,
Заслуженными лаврами повитый.
Но многие, издав печатный труд,
Теряют славу, жившую изустно.
Другие просто имена крадут,
Чтоб свой товар просунуть безыскусно.
А то еще есть самый мелкий люд,
Завидующий низменно и гнусно:
Свои писанья эта мелюзга
Пускает в свет под именем врага.
Баррильдо

Я с вами не согласен, Леонело.
Леонело

Невежды мстят ученым. Мир таков.
Баррильдо

Книгопечатанье — благое дело.
Леонело

Немало без него прошло веков,
А наше время знаньем оскудело.
Где новый Августин, где Иероним?[89]
Баррильдо

Нет, вы не в духе. Бросьте. Посидим.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, Хуан Рыжий и крестьянин.

Хуан Рыжий

Наш век таков, что четырех поместий
Не хватит на приданое, ей-ей.
На это смотрят, как на дело чести,
И у дворян и у простых людей.
Крестьянин

Что командор? Не учинил бы мести.
Хуан Рыжий

Ведь как Лауренсью оскорбил, злодей!
Крестьянин

Бывал ли кто бесстыдней и блудливей?
Повесить бы его на той оливе!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, командор, Ортуньо и Флорес.

Командор

Храни вас небо, господа!
Рехидор

Прошу, сеньор.
Командор

О, не трудитесь. Останьтесь так!
Эстеван

Сеньор! Садитесь
На ваше место, как всегда.
А нам нетрудно постоять.
Командор

Пожалуйста, прошу вас сесть.
Эстеван

Мы вам оказываем честь.
В ком чести нет, тот оказать
Ее не может.
Командор

Сядем в круг.
Минутку с вами потолкую.
Эстеван

Сеньор! Вы видели борзую?
Командор

Я знаю по рассказам слуг,
Алькальд, что это просто чудо:
Такая легкость на бегу!
Эстеван

Сказать по совести могу:
Собачка бегает не худо.
У вора не такая прыть
Или у труса в день сраженья.
Командор

Велите ей без промедленья
Одну зайчиху мне словить.
Так из-под ног и скачет прочь,
Когда за ней ни погонюсь.
Эстеван

Да где ж она? Словить берусь.
Командор

Здесь близко. Это ваша дочь.
Эстеван

Как? Дочь моя? Лауренсья?
Командор

Да.
Эстеван

И вы ее словить хотите?
Командор

Вы дочку вашу пожурите.
Эстеван

За что?
Командор

Она со мной горда.
Другая столь же миловидна,—
Вот здесь как раз ее супруг,—
А, не кичась, нашла досуг
Со мной встречаться.
Эстеван

Очень стыдно. И вас, сеньор, не похвалю:
Такие речи неучтивы.
Командор

Какой мужик красноречивый!
Ты, Флорес, этому вралю
Дай Аристотеля прочесть,
Его Политику.[90]
Эстеван

Сеньор!
Мы жить хотим, как до сих пор,
Чтя вашу честь и нашу честь.
В Фуэнте Овехуне много
Живет достойнейших людей.
Леонело

Вот беззастенчивый злодей!
Командор

Но чем, скажите, ради бога,
Я вас обидел, рехидор?
Рехидор

Вы недостойно говорите,
Вы чести нас лишить хотите,
И слушать это нам — позор.
Командор

Вы притязаете на честь?
Вот кавалеры Калатравы!
Рехидор

Иные носят крест кровавый,
А кровь у них, коль их поскресть,
Мутнее нашей.
Командор

Может быть,
Я вашу кровь грязню, мешая
Ее с моей?
Рехидор

Раз кровь дурная,
Она не может не грязнить.
Командор

Дурна она иль не дурна,
А вашим женам это лестно.
Эстеван

Сеньор! Такая речь бесчестна.
Все это — клевета одна.
Командор

Как скучно с этим мужичьем!
Ах, то ли дело города!
Там знатным людям никогда
Нет никаких помех ни в чем.
Мужья там польщены весьма,
Когда к их женам ходят гости.
Эстеван

Ну нет, сеньор, вы это бросьте!
У нас достаточно ума.
И в городах есть бог всевышний,
И есть карающий закон.
Командор

Уйдите! Хватит!
Эстеван

Это он
Кого же гонит? Кто здесь лишний?
Командор

Я говорю вам: удалитесь!
Очистить площадь! Сей же час!
Эстеван

Сейчас уйдем.
Командор

Не все зараз.
Флорес

Я умоляю вас, сдержитесь!
Командор

Они на сходку всем селеньем
Сберутся за моей спиной.
Ортуньо

Сеньор, терпенье!
Командор

Боже мой!
Я удивлен своим терпеньем.
Пусть все по одному идут
И разойдутся по домам.
Леонело

Мой бог! Не верится глазам!
Эстеван

Кто как, а я пройду вот тут.
Крестьяне уходят.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Командор, Ортуньо, Флорес.

Командор

Что скажете? Каков народ?
Ортуньо

Они не склонны лицемерить;
А вам не хочется поверить,
Что недовольство их растет.
Командор

Иль я им не хозяин, что ли?
Флорес

Сеньор! Совсем не в этом дело.
Командор

А похититель самострела?
Гуляет с ним на вольной воле?
Флорес

Вчера безвинному досталось
В вечернем мраке возле дома
Лауренсьи. Что-то мне знакома
Его фигура показалась.
Ему я в оба уха дал.
Сегодня, верно, смотрит косо.
Командор

А где укрылся сам Фрондосо?
Флорес

Здесь где-то бродит, я слыхал.
Командор

Здесь нагло бродит человек,
Грозивший смертью мне!
Флорес

Как птица
Или как глупая плотица,
Он здесь и кончит бренный век,
Польстясь на свист иль на крючок.
Командор

Мне, от кого бойцы Гранады
И Кордовы не ждут пощады,
Мальчишка, жалкий пастушок,
К груди приставил самострел!
Нет, свету близится конец.
Флорес

То смелость любящих сердец.
Ортуньо

Он вас убить не захотел,
И вы теперь его должник.
Командор

Я подождать еще хочу.
Не то пожару и мечу
Я предал бы в единый миг
Все это гнусное селенье.
Я стерегу издалека
Удобный случай, а пока —
Рассудком взнуздываю мщенье.
А что Паскуала?
Флорес

Отвечает,
Что ей до свадьбы недалеко.
Командор

Сказать короче, просит срока?
Флорес

Зато расплату обещает
Наличными. Вся прелесть в них.
Командор

А что Олалья?
Ортуньо

Очень мило
Ответила.
Командор

Опять шутила?
Так что она?
Ортуньо

Ее жених
С нее не сводит глаз, сердитый
На то, что я сную вокруг
И что, в сопровожденье слуг,
Вы ей наносите визиты.
Как только ревность отшумит,
Вас примут так же, как и прежде.
Командор

Приятно жить в такой надежде!
Однако мужичок следит…
Ортуньо

Следит и ходит по пятам.
Командор

А что Инес?
Флорес

Какая?
Командор

Та,
Что за Антоном.
Флорес

Занята
Лишь тем, чтоб быть приятной вам.
Для встречи с ней, я вам скажу,
Не надо ни ключей, ни лестниц.
Командор

Люблю податливых прелестниц,
Но мало ими дорожу.
Ах, если бы они умели
Себя как следует ценить!
Флорес

Мы всё готовы им простить,
Когда стремимся к милой цели.
Зачем губить согласьем скорым
Надежду сладкую сердец?
Но, как сказал один мудрец,
Немало женщин есть, которым
Не менее нужны мужчины,
Чем форме нужно вещество.
Тут не поделать ничего,
И огорчаться нет причины.
Командор

Когда мы бурно влюблены,
Мы рады, если бой горячий
Ознаменован быстрой сдачей,
Но ей не придаем цены.
Всех легче забывает тот,
Хотя б он все венчал желанья,
Кому блаженство обладанья
Не многих стоило хлопот.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же и Симбранос.

Симбранос

Где мне увидеть командора?
Ортуньо

Да разве ты не видишь, где он?
Симбранос

Воинственный Фернандо Гомес!
Взамен зеленой шапки этой
Наденьте вновь свой белый шлем,
Кафтан смените на доспехи!
Узнайте, что магистр Сантьяго,
Служа кастильской королеве,
И с ним совместно граф де Кабра
Отважного Хирона держат
В Сьюдад Реале осажденным,
И город может быть потерян,
Который стоил Калатраве
Немалой крови, как известно.
Уже с его высоких стен
Отчетливо видны при свете
И львы, и замки на знаменах,
И Арагона герб двухцветный.[91]
И хоть Альфонсо Португальский
Хирона выручить хотел бы,
Магистру будет нелегко
В Альмагро возвратиться целым.
Сеньор! Садитесь на коня!
Теперь лишь ваше появленье
Их может оттеснить в Кастилью.
Командор

Довольно! Рассуждать не время.
Вели, Ортуньо, общий сбор
Трубить на площади немедля.
Тут сколько у меня солдат?
Ортуньо

Полсотни человек примерно.
Командор

Чтоб все садились на коней!
Симбранос

Вовсю скачите! Если медлить,
Сьюдад Реаль возьмет король.
Командор

Мы не допустим, будь уверен!
ПОЛЕ БЛИЗ ФУЭНТЕ ОВЕХУНЫ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Лауренсья, Паскуала, Менго

Паскуала

Ты, Менго, нас не покидай.
Менго

Да здесь-то вам чего бояться?
Лауренсья

Нет, вместе лучше возвращаться;
Вокруг села — пустынный край,
И ходим мы всегда гурьбою,
Чтоб не нарваться на него.
Менго

Вот черт проклятый! До чего
Довел нас!
Лауренсья

От него покою
Нет ни на солнце, ни в тени.
Менго

Срази его небесный гром,
Испепели его огнем
И нам спокойствие верни!
Лауренсья

Он — хищный зверь, чума и яд.
Менго

Я слышал, будто как-то раз
Тебя Фрондосо прямо спас.
Он командора, говорят,
Чуть не убил из самострела.
Лауренсья

Я презирала всех мужчин,
Но мне открыл тот миг один,
Как ложно я на них смотрела.
Фрондосо — истинный храбрец!
Он может жизнью поплатиться.
Менго

Ему отсюда надо скрыться,
А то поймают — и конец.
Лауренсья

И я, хоть мне и дорог он,
Прошу его как раз об этом;
Но он противится советам,
Бушует, злится, возмущен.
А командор меж тем клянется
Повесить за ногу его.
Паскуала

Его бы в петлю самого!
Менго

А то и камешек найдется.
Когда б я только запустил
Таким, как у меня в кошелке,
Ей богу, я б ему в осколки
Со звоном череп размозжил.
Он большей мерзостью отмечен,
Чем даже римлянин Сабал.
Лауренсья

Тот звался Гелиогабал[92]
И был, как зверь, бесчеловечен.
Менго

Голохлебал, иль как его?
Историю я помню скверно,
Но только знаю достоверно,
Что этот наш затмил того.
Найдется ль в мире тварь такая,
Как дон Фернандо Гомес?
Паскуала

Нет.
Он словно родился на свет,
Тигриной лютостью пылая.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Хасинта.

Хасинта

Спасите, умоляю вас,
Коль наша дружба не забылась!
Лауренсья

Хасинта, друг мой, что случилось?
Паскуала

Спокойно положись на нас.
Хасинта

Злодеи, слуги командора,
Идущие в Сьюдад Реаль,
Бесчестя боевую сталь,
Меня для своего сеньора
Хотят словить.
Лауренсья

От этих гадин
Господь тебя да охранит!
С тобою командор шалит —
Со мной он будет беспощаден.
(Уходит.)

Паскуала

Хасинта! Я же не мужчина, —
Ну как тебя я защищу?
(Уходит.)

Менго

Я оснований не ищу
Отречься от мужского чина.
Держись меня.
Хасинта

А есть с тобой
Оружье?
Менго

Первое на свете.
Хасинта

Да где ж оно?
Менго

Вот: камни эти.
Я с ними выиграю бой.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Менго, Хасинта, Флорес, Ортуньо, солдаты.

Флорес

Ты думала удрать пешком?
Хасинта

О, я погибла!
Менго

Господа!
Имейте капельку стыда…
Ортуньо

А ты здесь, собственно, при чем?
Ты защищаешь эту птицу?
Менго

Пытаюсь защитить словами.
Я ей родня, и перед вами
Я заступаюсь за девицу.
Флорес

Он с жизнью распроститься хочет.
Менго

Ну нет! Когда я рассержусь
Да пояском вооружусь,
Вам жизнь моя изрядно вскочит!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, командор и Симбранос.

Командор

В чем дело? Из-за всякой мрази
Я вынужден слезать с седла!
Флорес

Крестьяне этого села,
Которым надо, как заразе,
Скорее положить конец,
Дерзают проявлять строптивость.
Менго

Сеньор мой! Если справедливость —
Отличье рыцарских сердец,
Не допустите до греха.
Они, сказав, что вы велели,
Вот эту девушку хотели
Силком отнять у жениха
И у родителей почтенных.
Велите им не трогать нас.
Командор

Велю им показать тотчас,
Как я караю дерзновенных.
Отдай пращу!
Менго

Сеньор!..
Командор

Симбранос,
Ортуньо, Флорес! Для науки
Ему пращой свяжите руки.
Менго

Так ваша честь оберегла нас!
Командор

Как ваше гнусное селенье
Толкует обо мне тайком?
Менго

Помилуйте, когда и в чем
Мы вам явили непочтенье?
Флорес

Убить его?
Командор

Нельзя марать
Оружье, призванное к чести
В достойный час и в лучшем месте.
Ортуньо

Что делать с пленным?
Командор

Отхлестать.
Его разденьте донага,
К тому вон дубу привяжите
И, сняв уздечки…
Менго

Пощадите,
Когда вам совесть дорога!
Командор

Стегать его, покуда пряжки
Не оторвутся от ремней.
Менго

О небо! Ты ль грозой своей
Не покараешь грех столь тяжкий!
Флорес, Ортуньо и Симбранос уводят Менго

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Хасинта, солдаты, командор.

Командор

А ты? Откуда столько прыти?
Тебе милей простой мужик,
Чем тот, кто знатен и велик?
Хасинта

Мою свободу мне верните!
Я не хочу быть вашей пленной,
И я не потерплю стыда.
Командор

Ах, вот как? Не потерпишь?
Хасинта

Да.
Отец мой — человек почтенный,
И если вас он не знатней,
То благородством обхожденья
Вас превосходит.
Командор

Оскорбленья
И грубость только злят людей,
Уже рассерженных к тому же.
Иди!
Хасинта

Куда?
Командор

Со мной пойдешь.
Хасинта

Сеньор, одумайтесь!
Командор

Ну, что ж,
Одумаюсь. Тебе же хуже.
С такой сварливой — много скуки.
Я отошлю тебя в обоз.
Хасинта

Я не страшусь ничьих угроз,
И я живой не дамся в руки.
Командор

Шагай, мужичка! Ну! Я жду.
Хасинта

Сеньор, молю вас, пощадите!
Командор

Не пощажу.
Хасинта

Я о защите
Взываю к божьему суду!
Хасинту уводят.


УЛИЦА В ФУЭНТЕ ОВЕХУНЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Лауренсья, Фрондосо.

Лауренсья

Фрондосо! Как ты мог решиться
Прийти сюда? Ты слишком смел.
Фрондосо

Я показать тебе хотел,
Что тот, кто любит, не страшится.
К тому же я с того холма
Увидел выезд командора
И ради дорогого взора
От храбрости сошел с ума.
Да завершит он свой поход
Там, где по нем скучают черти!
Лауренсья

Молчи! Кому желаешь смерти,
Тот только дольше проживет.
Фрондосо

Так пусть живет хоть триста лет,
И все мы шлем ему заране
Побольше добрых пожеланий,
Чтобы ему от них был вред.
Лауренсья! Вот что знать мне надо:
По-прежнему ль ты мне верна,
И скоро ль будет мне дана
За верность и любовь награда.
Известно по всему селенью,
Что мы с тобой — почти одно,
Но ничего не решено,
Всему селенью к удивленью.
Прошу, не мучь меня напрасно,
Скажи мне о моей судьбе.
Лауренсья

Так вот: селенью и тебе
Я говорю, что я согласна.
Фрондосо

Я пред тобой во прах склонен,
И я стопы твои целую.
Кто милость заслужил такую,
Тот к новой жизни воскрешен.
Лауренсья

Не надо выспренних речей.
Чтоб дело кончилось венцом,
Поговори с моим отцом,—
Ведь это нам всего важней.
Да вот он с дядей. Я ручаюсь,
Фрондосо милый, что с тобой
Мы станем мужем и женой.
Фрондосо

На помощь божью полагаюсь.
Лауренсья входит к себе в дом.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Фрондосо, Эстеван, рехидор.

Эстеван

Своим бесстыдным поведеньем
Он все селенье возмутил.
Ни у кого не станет сил
Смотреть на это со смиреньем.
Его насильям нет предела,
Они свирепей, что ни час.
Хасинта, бедная, у нас
Всего тяжеле потерпела.
Рехидор

Власть благоверных королей,
Достойных имени такого,
Испания давно готова
Признать защитницей своей.
Уже к сьюдад-реальским стенам
Сантъяго[93] на своем коне
Спешит в сверкающей броне,
Грозя Хирону горьким пленом.
Хасинту жаль. У нас она
Примерной девушкой считалась.
Эстеван

А Менго люто как досталось!
Рехидор

У горемыки вся спина
Чернее сажи и чернил.
Эстеван

Молчите! Я огнем горю,
Когда на страшный вред смотрю,
Который нам он причинил.
К чему мне этот жезл несчастный,
Обуза лишняя для рук?
Рехидор

Что ж делать?
Командорских слуг
К ответу вы призвать не властны.
Эстеван

Ему все мало. Слышал я,
Что Педро Толстого жену
Он как-то повстречал одну
На дне оврага, у ручья,
И, после дерзкого глумленья,
Спровадил слугам — пусть берут.
Рехидор

Нас кто-то слушает. Кто тут?
Фрондосо

Я, с вашего соизволенья.
Эстеван

Фрондосо! Ты передо мной
Соизволеньями не связан.
Хоть жизнью ты отцу обязан,
Но ты и для меня родной.
Тебя я нянчил и люблю,
Как любят сына.
Фрондосо

Да, сеньор,
И, помня это с давних пор,
Я вас о милости молю.
Вы знаете, кто я такой.
Эстеван

Наш сумасшедший командор
Тебя обидел?
Фрондосо

Да, сеньор.
Эстеван

Я это чувствовал душой.
Фрондосо

Так вот, сеньор, не умолчу,
Любовь и ласку вашу зная,
Что я, Лауренсью обожая,
Женой назвать ее хочу.
Простите мне язык такой;
Быть может, я поторопился
И слишком смело вам открылся,
Как, может быть, сочтет иной.
Эстеван

Фрондосо, друг, ты наперед
Мне сроки жизни удлиняешь,
Ты у меня с души снимаешь
Тягчайшую из всех забот.
Благодаренье небесам,
Что ты мне будешь стражем чести
И что в любви к твоей невесте
Ты чист душой и сердцем прям.
Теперь нам первым делом нужно
Поговорить с твоим отцом.
Мы с ним к согласию придем,
Я думаю, легко и дружно.
Я очень счастлив, сердце радо,
Что это все случилось так.
Рехидор

Мне кажется, что, как-никак,
И девушку спросить бы надо.
Эстеван

Ну, этим можно не смущаться!
Там это дело решено.
Они, ручаюсь вам, давно
Сто раз успели столковаться.
Вот о приданом хоть сейчас
Поговорить бы не мешало.
Деньжонок, много или мало,
На вашу долю я припас.
Фрондосо

Не беспокойтесь ни о чем.
Речь о приданом здесь не к месту.
Рехидор

Порадуйтесь, что он невесту
У вас не просит нагишом.
Эстеван

Ну, что ж? Позвать ее нам, что ли?
Пускай сама дает ответ.
Фрондосо

О да, конечно! Хуже нет,
Чем принужденье против воли.
Эстеван

(зовет)

Лауренсья! Дочь моя!..

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Лауренсья.

Лауренсья

Сеньор…
Эстеван

Ведь я был прав. Ее зовут —
Она, извольте, тут как тут.
К тебе есть, дочка, разговор.
Что б ты сказала, жизнь моя
(Дай отойдем), когда б решили
Твоей приятельнице Хиле
Фрондосо присудить в мужья?
Таких, как он, не много бродит;
Он — молодчина хоть куда.
Лауренсья

Она выходит замуж?
Эстеван

Да.
По-твоему, он ей подходит?
Лауренсья

Кто может в этом сомневаться?
Эстеван

Так. Но она дурна лицом,
И лучше с этим молодцом
Тебе, Лауренсья, обвенчаться.
Лауренсья

Ты и с седыми волосами
Шутник такой же, как и был?
Эстеван

Его ты любишь?
Лауренсья

Мне он мил,
Большая дружба между нами.
Но, знаешь сам, в таких делах…
Эстеван

Так я отвечу: да. Согласна?
Лауренсья

Ответьте за меня.
Эстеван

Прекрасно!
Раз у меня ключи в руках,
В порядке всё. Пойдем искать,
Где обретается мой сват.
Рехидор

Пойдем.
Эстеван

А вот насчет деньжат,
Сынок, мне что ж ему сказать?
Я мог бы дать четыре тыщи
Мараведи[94].
Фрондосо

Прошу, сеньор,
Оставим этот разговор.
Он мне обиден, я ж не нищий.
Эстеван

Сынок! Все это мне понятно.
Но надо жить грядущим днем,
А без приданого потом
Всегда бывает неприятно.
Эстеван и рехидор уходят.

Лауренсья

Фрондосо! Ты доволен?
Фрондосо

Я?
Да я сейчас в таком бреду,
Что, кажется, с ума сойду,
Лауренсья милая моя!
От счастья сердце у меня
Наружу вырваться готово,
Когда подумаю, какого
Я наконец дождался дня.
ПОЛЕ БЛИЗ СЬЮДАД РЕАЛЯ


Магистр Калатравы, командор, Флорес, Ортуньо, солдаты.

Командор

Сеньор, бегите! Нет другого средства.
Магистр

Всему причиной — слабость укреплений,
А также многочисленность врагов.
Командор

Несметен их урон людьми и кровью.
Магистр

И все ж они похвастаться не могут,
Что захватили знамя Калатравы.
Мы их лишили этой высшей славы.
Командор

Ваш замысел, Хирон, не удался.
Магистр

Сегодня мы судьбой вознесены,
А завтра ниспровергнуты в бессильи.
Голоса

(за сценой)

Победа! Слава королям Кастильи!
Магистр

Уже зубцы увенчаны огнями,
Уже из окон на высоких башнях
Спускаются победные знамена.
Командор

Пусть мажут стены кровию своих:
Не праздник, а трагедия у них.
Магистр

Я возвращаюсь в Калатраву.
Командор

Я же
В Фуэнте Овехуну. Вы решайте,
Поддержите ли вы свою родню,
Иль подчинитесь королю Фернандо.
Магистр

Я напишу вам о своем решенье.
Командор

Вас надоумит время.
Магистр

Ах, жестоки
В дни ранней юности его уроки!
ПОЛЕ БЛИЗ ФУЭНТЕ ОВЕХУНЫ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Свадебное шествие.


Музыканты, певцы, Менго, Фрондосо, Лауренсья, Паскуала, Баррильдо, Хуан Рыжий, Эстеван.

Певцы

(поют)

Долгих лет здоровья!
Молодым супругам!
Долгих лет здоровья!
Менго

Ей-богу, эта песня вам
Не многих стоила усилий.
Баррильдо

Когда мы плохо сочинили,
Так сочини получше сам.
Фрондосо

Наш Менго больше понимает
В ременных плетках, чем в стихах.
Менго

А ты потише! Там в кустах
Тебя кой-кто подстерегает,
Которому наш командор…
Баррильдо

Не поминай его, не надо!
От этого дрянного гада
Нам всем бесчестье и позор.
Менго

Что мог я со своей пращой
Поделать против ста солдат?
Тут я никак не виноват.
……………[95]
Другие легче уступили:
Лицу, почтенному во всем, —
Мы имени не назовем, —
Клистир чернильный запустили.
Еще с песочком. Случай жуткий!
Нельзя ж таким послушным быть!
Баррильдо

Ведь это так, чтоб пошутить.
Менго

С клистирами — плохие шутки.
Хоть это способ и полезный,
Я в гроб охотнее бы лег.
Фрондосо

Ты лучше нам сложи стишок,
Но только складный и любезный.
Менго

«Пусть живут в блаженстве оба,
И невеста и жених,
Пусть укроются от них
Зависть, ревность, гнев и злоба,
Пусть улягутся в два гроба,
Утомясь от ясных дней!
Долгих лет ему и ей!»
Фрондосо

Чтоб небо молнией сожгло
Такого скверного поэта!
Баррильдо

Но сочинил он быстро…
Менго

Это
Занятнейшее ремесло.
Как пряжут пышки? Комья теста,
Следя, чтоб пламя не погасло,
В кипящее кидают масло,
Пока в котле хватает места.
Одни выходят раздобрев,
Другие — кривы и горбаты,
Те — рыхлы, эти — жестковаты,
Иные — вовсе обгорев.
Кто поглядит, тот обнаружит,
Что так же стряпает поэт,
Которому его предмет
Таким же точно тестом служит.
Он, как в котел, свои стихи
В тетрадь швыряет мимоходом,
Надеясь скрыть под липким медом
Обилье всякой чепухи.
Зато когда они поспели,
Обходят все его лоток,
И он — единственный едок
Своих же собственных изделий.
Баррильдо

Да перестань ты вздор молоть!
Дай слово молодым сказать.
Лауренсья

Дай руки нам поцеловать.
Хуан Рыжий

Благослови тебя господь!
И попроси, чтоб твой отец
Вам дал свое благословенье.
Эстеван

Хуан! Я возношу моленье,
Чтобы с небес послал творец
Благословенье нашим детям.
Фрондосо

Вы оба нас благословите.
Хуан Рыжий

Эй, музыканты, песнь начните!
Мы обрученных песней встретим.
Певцы

(поют)

Из Фуэнте Овехуны
Сходит девица к оврагу,
А за нею — кавальеро,
Знатный рыцарь Калатравы.
От смущения красотка
Хочет скрыться в темной чаще;
Словно он ее не видел.
Прикрывается ветвями.
«Ты прячешься напрасно,
Моя отрада!
Мой рысий взор влюбленный
Пронзает камни».
Подошел к ней кавальеро,
А она, в смущенье тяжком,
Захотела сдвинуть ветви,
Как решетчатые ставни.
Но любовь одолевает
Цепи гор и океаны,
И такое молвит слово
Знатный рыцарь Калатравы:
«Ты прячешься напрасно,
Моя отрада!
Мой рысий взор влюбленный
Пронзает камни».

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, командор, Флорес, Ортуньо, Симбранос и солдаты.

Командор

Остановите эту свадьбу,
И чтоб никто не отлучался!
Хуан Рыжий

Тут не игра идет, сеньор,
Но как велите, воля ваша.
Вам нужно место? Вы вернулись
С воинственным своим отрядом?
С победой? Впрочем, это ясно.
Фрондосо

(в сторону)

О, я погиб! Спаси, создатель!
Лауренсья

Беги в ту сторону, Фрондосо!
Командор

Нет, взять его, связать жгутами!
Хуан Рыжий

Сынок, отдайся, не противься.
Фрондосо

Ты смерти для меня желаешь?
Хуан Рыжий

За что, сынок?
Командор

Я не из тех,
Кто без разбора убивает.
Когда бы я того хотел,
Его давно мои солдаты
Насквозь пронзили бы мечами.
Он у меня в темницу сядет,
И собственный его отец
Ему назначит наказанье.
Паскуала

Сеньор! Он женится сегодня!
Командор

А чем же это мне мешает?
Иль нет у вас других мужчин?
Паскуала

Хотя б он оскорбил вас даже,
Вам следует его простить.
Командор

Здесь оскорблен не я, Паскуала.
Здесь оскорблен магистр великий
Хирон, — господь ему охрана!
Здесь оскорблен священный орден
И честь его, и виноватый
Примерно должен быть наказан.
Не то дождемся мы, что завтра
Поднимут знамя против нас.
Ведь вам известно, что однажды
Крестьянин этот командору
(Какие верные вассалы!)
К груди приставил самострел.
Эстеван

Сеньор мой! Если заступаться
Уместно тестю, я скажу,
Что средь подобных обстоятельств
Как мог влюбленный человек
Не позабыться перед вами?
Сеньор! Ведь вы же у него
Отнять жену намеревались!
Вот он ее и защищал.
Командор

Алькальд! Вы пустослов несчастный.
Эстеван

По вашей милости, сеньор.
Командор

Как мог бы у него отнять я
Жену, когда он не женат?
Эстеван

Вы покушались… Впрочем, хватит.
Есть короли у нас в Кастилье,
Которые несут порядок
На смену старым беспорядкам.
Нельзя, чтобы, с войной управясь,
Они терпели в городах
И областях своей державы
Таких властительных людей
С такими пышными крестами.
Да будет крест на короле!
Грудь короля, ничья иная,
Да будет им осенена!
Командор

Жезл отнимите у алькальда!
Эстеван

Пожалуйста, сеньор, берите.
Командор

Я им сейчас его ударю,
Как бьют строптивого коня.
Эстеван

На это ваша власть. Ударьте.
Паскуала

Вы палкой бьете старика!
Лауренсья

Дочь причинила вам досаду,
И вы ударили отца?
Командор

Забрать ее, держать под стражей,
Приставить десять человек!
Командор и его люди уходят, уводя с собой Фрондосо и Лауренсью.

Эстеван

Да грянет небо правой карой!
(Уходит.)

Паскуала

Слезами обернулась свадьба.
(Уходит.)

Баррильдо

Кто ж, наконец, хоть слово скажет?
Менго

С меня моих плетей довольно.
Кто хочет видеть кардинала,
Тому не нужно в Рим ходить[96].
Пускай другие с ним бранятся.
Хуан Рыжий

Мы все поднимем голос.
Менго

Бросьте!
Всего полезнее молчанье.
В нарезанную лососину
Он превратил мои литавры.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ПАЛАТА ОБЩИННОГО СОВЕТА В ФУЭНТЕ ОВЕХУНЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Эстеван, Алонсо, Баррильдо.

Эстеван

Что ж не собрался сход?
Баррильдо

Нейдут крестьяне.
Эстеван

А между тем погибель к нам спешит.
Баррильдо

Почти что все извещены заране.
Эстеван

Фрондосо в башне скованный сидит,
Лауренсья, дочь моя, уведена,
И если их господь не защитит…

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Хуан Рыжий и рехидор, потом Менго.

Хуан Рыжий

Как можно голосить напропалую,
Когда всего важнее тишина?
Эстеван

Ты подивись на сдержанность такую.
Менго

Пожаловал и я на этот сход.
Эстеван

Кропя слезами бороду седую,
Я спрашиваю вас, честной народ,
Какое погребенье мы устроим
Отчизне, опочившей от невзгод?
Каких ее поминок удостоим,
Раз больше нет достоинства у нас
И мы, без чести, ничего не стоим?
Ответьте мне: есть кто-нибудь меж вас,
Не оскорбленный этим негодяем?
И что ж, мы только хнычем всякий раз?
Когда мы честь и родину теряем,
Чего мы смотрим? И чего мы ждем?
Хуан Рыжий

Наш бедный край жесточе всех терзаем.
Но короли, как ведомо кругом,
Избавили Кастилью от раздоров,
И Кордова[97] готовит им прием.
Пошлем туда двух наших рехидоров
Просить за нас, повергшись к их стопам.
Баррильдо

Пока король в грозе военных споров
Громит врагов, как он поможет нам?
Его об этом и просить бесплодно.
Прибегнуть надобно к другим путям.
Рехидор

Коль мой совет вам выслушать угодно,
То мой совет: покинемте село.
Хуан Рыжий

Да разве нам дадут уйти свободно?
Менго

Ведь если б это до него дошло,
Иные жизнью могут поплатиться.
Рехидор

Терпенье, нашу мачту прочь снесло,
Корабль, объятый страхом, слепо мчится.
Дочь отнимают силой у того,
Чьей властью наша родина гордится.
О голову почтенную его
Ломают жезл. На свете не бывало,
Чтоб гнусно так бесчестили кого!
Хуан Рыжий

Так что же бы нам делать надлежало?
Рехидор

Что? Умереть, иль пусть умрет злодей!
Нас много, а у них народу мало.
Баррильдо

Властителя убить рукой своей?
Эстеван

Один король властитель после бога,
А не зверье во образе людей.
И если божья будет нам помога,
Чего страшиться?
Менго

Все же, господа,
Здесь поразмыслить надо бы немного.
Хоть я от батраков пришел сюда,
Которые всех боле несчастливы,
Но я боюсь, не вышло бы вреда.
Хуан Рыжий

Чего бояться? Мы и так не живы.
Что может быть страшней того, что есть?
Они у нас палят дома и нивы.
Они тираны. И да будет месть!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Лауренсья, с растрепанными волосами.

Лауренсья

Мужчины! Я могу законно
Принять участье в вашем сходе:
Мне права голоса не нужно,
У женщины есть право стона.
Узнали вы меня?
Эстеван

О небо!
Лауренсья? Ты?
Хуан Рыжий

Узнать не можешь
Родную дочь?
Лауренсья

Я на себя
Сейчас настолько непохожа,
Что вы не знаете, кто это.
Эстеван

Лауренсья, дочь моя!
Лауренсья

Я больше
Тебе не дочь.
Эстеван

Как? Почему,
Дитя мое?
Лауренсья

Причин довольно,
И главная причина та,
Что ты насильникам позволил
Меня украсть и не отмстил,
Меня у хищников не отнял.
Я не успела выйти замуж,
Я не была женой Фрондосо,
И потому не он, а ты
За честь мою вступиться должен.
Пока справляемая свадьба
Не завершилась брачной ночью,
Отец невесты, а не муж,
Ее защитник по закону.
Ведь если я купила жемчуг,
Но мне он на руки не отдан,
Не я ответственность несу,
Когда его похитят воры.
Меня на ваших же глазах
Увел к себе Фернандо Гомес.
Напуганные пастухи
Овечку уступили волку.
Каких я зверств не насмотрелась!
Как мне кинжалом грудь кололи!
Каких злодей не измышлял
Угроз, насилий, слов жестоких,
Пытаясь чистотой моей
Насытить низменную похоть!
По волосам моим судите!
По этим вот кровоподтекам,—
Смотрите, вот! — по этой крови!
И вы кичитесь благородством,
Отцы и родичи мои?
И ваша грудь не разорвется
От состраданья и от боли
Перед моей великой болью?
Вы — овцы, и Овечий Ключ[98]
Вам для жилья как раз подходит!
Мне надо взять самой оружье.
Вы — словно камни, словно бронза
Вы — словно яшма, словно тигры…
Нет, тигр кидается в погоню,
Когда его тигрят похитят;
Он злобно убивает ловчих,
Не дав им берега достигнуть
И броситься в морские волны.
Вы — дикари, а не испанцы,
Трусишки, заячье отродье!
Несчастные! Вы ваших жен
Чужим мужчинам отдаете!
К чему вы носите мечи?
Подвесьте сбоку веретена!
Клянусь вам, я устрою так,
Что сами женщины омоют
Свою запятнанную честь
В крови тиранов вероломных,
А вас оставят в дураках,
Бабье, трусливые душонки,
Неповоротливые пряхи,
Которым велено природой
Носить чепцы и юбки наши,
Сурьмить глаза и мазать щеки!
Уже решил Фернандо Гомес,
Что без суда и приговора
Фрондосо должен быть повешен
На башенном зубце высоком.
И с вами он поступит так же.
И я ликую, недоноски,
Что не останется бабья
В селенье нашем и вернется
Былое время амазонок
На страх и ужас всем народам.
Эстеван

Я, дочь, не из таких людей,
Чтоб дозволять себя позорить
Гнуснейшими из гнусных прозвищ.
Пойду один, и я не дрогну,
Хотя бы мне грозил весь мир.
Хуан Рыжий

И я, какою бы огромной
Ни оказалась вражья сила.
Рехидор

Умрем, сражаясь!
Баррильдо

Приколотим
Кусок холста, как знамя, к палке,
И пусть чудовища подохнут!
Хуан Рыжий

В каком нам действовать порядке?
Менго

В каком? Убить его, и все тут.
Сейчас же созовем народ.
Восстанут все. Никто не спорит,
Что надо истребить тиранов.
Эстеван

Берите самострелы, копья,
Мечи, рогатины и палки!
Менго

За наших королей законных!
За королей!
Все

За королей!
Менго

Смерть, смерть тиранам вероломным!
Все

Тиранам вероломным смерть!
Мужчины уходят.

Лауренсья

Идите, небо вам поможет!
Эй, женщины! Сюда, землячки!
Сбирайтесь, отомстим достойно
За честь свою! Сбирайтесь все!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Лауренсья, Паскуала, Хасинта и другие женщины.

Паскуала

В чем дело? Почему зовешь ты?
Лауренсья

Смотрите: вот они идут,
Чтобы покончить с командором!
Мужчины, юноши, мальчишки
Бегут свершить кровавый подвиг.
Так неужели в этой чести
Мы им уступим нашу долю?
Ведь разве женщины не меньше
Страдали под его господством?
Хасинта

Чего ж ты хочешь? Говори.
Лауренсья

Хочу, чтоб мы, построясь к бою,
Свершили небывалый подвиг,
Который изумит народы.
Хасинта! Ты настолько тяжко
Оскорблена, что смело можешь
Стать во главе отряда женщин.
Хасинта

И ты оскорблена жестоко.
Лауренсья

Паскуала! Будь знаменоносцем!
Паскуала

Позволь, я сбегаю проворно
Прибить полотнище к копью.
Увидишь, я свой долг исполню.
Лауренсья

На это времени не хватит.
К тому же можно сделать проще:
К оружью привязав косынки,
Мы их подымем, как знамена.
Паскуала

Давайте выберем вождя.
Лауренсья

Не надо.
Паскуала

Почему?
Лауренсья

Довольно,
Что с вами я. Ни Родамонт,
Ни Сид со мною не поспорят.[99]
ЗАЛА В ДОМЕ КОМАНДОРА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Командор, Флорес, Ортуньо, Симбранос; Фрондосо со связанными руками.

Командор

На этой же веревке гнусный вор
Пусть и висит, чтоб вывернулись руки.
Фрондосо

Какой на вашу кровь падет позор!
Командор

В виду у всех, на башне, для науки.
Фрондосо

Я не имел намеренья, сеньор,
Вас убивать.
Шум за сценой.

Флорес

Ого, какие стуки!
Командор

В чем дело?
Флорес

Правосудие теперь
Не время отправлять.
Ортуньо

Ломают дверь.
Командор

Ломают двери орденского дома!
Дверь командора!
Флорес

Лезет весь народ.
Хуан Рыжий

(за сценой)

Ломай, руби, пали, жги! Где солома?
Ортуньо

Народный бунт все на пути сметет.
Командор

Мне угрожать!
Флорес

В неистовстве погрома
Они уже разворотили вход.
Командор

Преступника освободить придется.
Ступай, Фрондосо, пусть алькальд уймется.
Фрондосо

Иду, сеньор. Они пришли за мной.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Командор, Флорес, Ортуньо, Симбранос.

Менго

(за сценой)

Да здравствуют Фернан и Исавела!
Смерть извергам!
Флорес

Сеньор! Любой ценой
Вам надо скрыться.
Командор

Нет, я жду их смело.
Мы с вами здесь за крепкою стеной.
Они отступят.
Флорес

Раз уже вскипела
Народная обида и шумит,
Ее лишь кровь и мщенье утолит.
Командор

Мы отразим их натиск дерзновенный
С порога здесь, как с крепостной стены.
Фрондосо

(за сценой)

Фуэнте Овехуна!
Командор

Вождь отменный!
Мы первые на них напасть должны.
Флорес

Сеньор! Я вам дивлюсь. Вы несравненны.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, Эстеван, Фрондосо, Хуан Рыжий, Баррильдо и крестьяне с оружием.

Эстеван

Вот наш тиран, и вот его сыны!
Народ злодеев этих уничтожит!
Командор

Стой! Подожди!
Все

Обида ждать не может!
Командор

Скажите мне, кто в чем меня винит.
Клянусь вам, я улажу наши споры.
Все

Смерть! Смерть! Фуэнте Овехуна мстит!
Вам нет пощады, палачи и воры!
Командор

Не слушаете? С вами говорит
Законный ваш сеньор.
Все

У нас сеньоры
Король и королева.
Командор

Стой, народ!
Все

Фуэнте Овехуна! Пусть умрет!
Сражаются; командор и его приближенные, отступая, уходят; мятежники их преследуют.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Лауренсья, Паскуала, Хасинта и много других вооруженных женщин.

Лауренсья

Ликуйте у желанного предела,
Не женщины, а яростная рать!
Паскуала

Я выпить кровь его давно хотела!
Лишь женщины умеют отомщать!
Хасинта

Пронзим его! На копья примем тело!
Паскуала

Мы жаждем все злодея растерзать!
Эстеван

(за сценой)

Умри, Фернандо Гомес!
Командор

(за сценой)

Умираю.
К твоей, о боже, милости взываю!
Баррильдо

(за сценой)

Вот Флорес.
Менго

(за сценой)

Бей мерзавца! Это он
Мне всыпал тысячу плетей. Бей гада!
Фрондосо

(за сценой)

Пока он дышит, я не отомщен.
Лауренсья

Войдем туда!
Паскуала

Нельзя, Лауренсья. Надо
Дверь сторожить.
Баррильдо

(за сценой)

Здесь каждый осужден.
Теперь вы слезы льете, бабье стадо!
Лауренсья

Паскуала! Я войду. Разящий меч
Настало время из ножон извлечь.
(Уходит.)

Баррильдо

(за сценой)

Ортуньо здесь.
Фрондосо

(за сценой)

Руби его по роже!

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Паскуала, Хасинта, женщины, Флорес, Менго, потом Ортуньо и Лауренсья.

Флорес

(бежит от Менго)

Помилуй, Менго, я ж не виноват!
Менго

Не будь ты даже сводником вельможи,
Ты бил меня плетьми, проклятый гад!
Паскуала

Ты нам его отдай. Пред нами тоже
В ответе он.
Менго

Ну, что ж, я только рад.
Ему я худшей казни не желаю.
Паскуала

Я за тебя ему отмщу.
Менго

Я знаю.
Хасинта

Умри, предатель!
Флорес

И от женских рук!
Хасинта

Не много ль чести?
Паскуала

Вот гордец, скажите!
Хасинта

Умри, устройщик пакостных услуг!
Паскуала

Умри, злодей!
Флорес

Молю вас, пощадите!
Появляется Ортуньо; он бежит от Лауренсьи.

Ортуньо

Да ведь не я…
Лауренсья

И ты ему был друг!
За мной! В крови оружье обагрите!
Паскуала

Умру, разя и мстя за нашу боль!
Все женщины Фуэнте Овехуна и король!
Уходят.


МЕСТОПРЕБЫВАНИЕ КОРОЛЯ ДОНА ФЕРНАНДО В ТОРО[100]

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король дон Фернандо, дон Манрике.

Дон Манрике

В военном замысле своем
Мы совершенно преуспели
И без труда достигли цели,
Пойдя намеченным путем.
Отпор нам оказали слабый,
И я заверить вас могу,
Что осажденному врагу
Борьба отнюдь не помогла бы.
Де Кабра в городе остался,
И мы не попадем впросак,
Когда бы осмелевший враг
Туда вернуться попытался.
Король

Бесспорно правильный расчет,
И графу там остаться стоит:
Он войско заново устроит
И прочно укрепит проход.
Альфонсо это помешает
Идти войною против нас,
Хоть в Португалии сейчас
Он много войска набирает.
Де Кабра мудро поступил,
Решив распоряжаться лично;
Он это выполнит отлично,
В расцвете разума и сил.
Нас этот воин величавый
Хранит от тучи грозовой
И, как надежный часовой,
Блюдет спокойствие державы.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и раненый Флорес.

Флорес

Король Фернандо благоверный,
Которому вручило небо
Прославленный венец Кастильи,
Как мужу доблести и чести!
Услышь о наибольшем зверстве,
Какое видано на свете,
От тех краев, где всходит солнце,
До тех краев, где солнце меркнет.
Король

Приди в себя.
Флорес

Король державный!
Мне с горестным рассказом медлить
Мои не позволяют раны,
И жизнь моя недолговечна.
Я из Фуэнте Овехуны,
Где обитатели селенья
Убили своего сеньора
С жестокостью бесчеловечной.
Фернандо Гомес умерщвлен
Руками вероломной черни.
Для недовольного крестьянства
Малейший повод служит к мести.
Провозгласив, что он тиран
И притеснитель населенья,
Они, сойдясь на этот клич,
Свершили дикое злодейство.
Толпа к нему вломилась в дом,
И, хоть своей он клялся честью,
Что всякого готов сполна
Вознаградить в его ущербе,
Они его не стали слушать,
Но, в озверелом нетерпенье,
Крестом украшенную грудь
Пронзают яростным железом
И сквозь открытое окно
Бросают с высоты на землю,
Где изувеченное тело
Подхватывают копья женщин.
Относят труп в соседний дом
И мертвому остервенело
Рвут бороду и волоса
И взапуски лицо калечат.
Они в своей великой злобе
Его кромсали так свирепо,
Что лишь отрезанные уши
Остались сколько-нибудь целы.
Разбили герб его в куски,
Крича, что требуют немедля
Поднять твой королевский герб,
Затем что прежний их бесчестит.
Разграбили его жилище,
Как если б им враги владели,
И радостно его добро
Распределили между всеми.
Все это видел я, укрывшись,
Затем что мой печальный жребий
Велел мне, чтобы жизнь мою
Я уберег средь этих бедствий.
И так я пробыл целый день
И выжидал, пока стемнеет.
Потом я выбрался тайком,
Чтоб рассказать тебе об этом.
Вели, сеньор, во имя правды,
Чтобы за это преступленье
Заслуженной подверглись каре
Бесчеловечные злодеи.
Его страдальческая кровь
К тебе взывает о возмездье.
Король

Ты можешь быть вполне уверен,
Что им расплаты не избегнуть.
Меня печальный этот случай
Приводит в тяжкое волненье.
Туда отправится судья,
Который все удостоверит
И покарает виноватых
Так, чтобы помнили об этом.
И с ним поедет капитан,
Чтобы порядок обеспечить.
Такой неслыханный разбой
Наказан должен быть примерно.
Пусть этот раненый солдат
Получит помощь и леченье.
ПЛОЩАДЬ В ФУЭНТЕ ОВЕХУНЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Эстеван, Фрондосо, Баррильдо, Менго, Лауренсья, Паскуала, певцы, музыканты, крестьяне и крестьянки несут на копье голову командора.

Певцы

(поют)

Да живут и процветают
Исавела и Фернандо,
И да сгинут все тираны!
Баррильдо

Фрондосо! Спой нам свой стишок!
Фрондосо

Извольте, щегольну стишком,
А ежели он выйдет хром,
Так пусть подправит, кто знаток.
«Нашей славной Исавеле
И Фернандо — долгих лет!
Лучше их на свете нет,
Не сыскать в земном пределе.
Сам архангел Михаил
Их руками осенил
Для защиты и охраны.
И да сгинут все тираны!»
Лауренсья

Теперь Баррильдо.
Баррильдо

Я готов.
Я стих сложил с большим искусством.
Паскуала

Исполненный, как надо, с чувством,
Он будет лучше всех стихов.
Баррильдо

«Благоверным королям —
Долгих лет и жизни славной!
Пусть они рукой державной
Мир и счастье дарят нам.
Пусть громят и здесь и там
Неприятельские страны.
И да сгинут все тираны!»
Певцы

(поют)

Да живут и процветают
Исавела и Фернандо,
И да сгинут все тираны!
Лауренсья

Ну, Менго, ты!
Фрондосо

Давай стишок!
Менго

Я стихотворец очень хлесткий…
Паскуала

Который сам на перекрестке
Отхлестан вдоль и поперек.
Менго

«Как-то утром в воскресенье
Изодрал мое сиденье
Этот вот, почивший с миром,
Но я густо мажусь жиром,
И настало облегченье.
Славьтесь, короли христьянские,
И да сгинут псы тиранские!»
Певцы

(поют)

Да живут и процветают Исавела и Фернандо,
И да сгинут все тираны!
Эстеван

Снесите голову туда.
Менго

Он, как повешенный, глядит.
Рехидор

А вот и королевский щит.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Хуан Рыжий несет щит с королевским гербом.

Эстеван

Давайте этот щит сюда.
Хуан Рыжий

Куда же мы его прибьем?
Рехидор

Сюда, над общинной палатой.
Эстеван

Красивый герб!
Баррильдо

Какой богатый!
Фрондосо

Мы наше солнце видим в нем.
С ним новый день для нас взошел!
Эстеван

Хвала Кастилье и Леону
И доблестному Арагону,
И да погибнет произвол!
Теперь прислушайся, народ,
К словам седого человека.
Как всеми признано от века,
Совет вреда не принесет.
Монархи наши учинят
Всему, что было, розыск строгий.
Почти на самой их дороге
Лежит бунтующий посад.
Что б ни сулила нам фортуна,
Решим, чтó нужно отвечать.
Фрондосо

Каков совет твой?
Эстеван

Умирать,
Твердя: «Фуэнте Овехуна».
Всем выступать с таким ответом.
Фрондосо

Фуэнте Овехуна. Да.
Она убила.
Эстеван

В час суда
Согласны вы стоять на этом?
Все

Да, да.
Эстеван

Так вот что. Вы — крестьяне,
А я — приехавший судья.
Поупражняемся, друзья,
И приготовимся заране.
Вот, скажем, Менго привели
На пытку.
Менго

Право, страшновато.
Возьми другого.
Эстеван

Ведь судья-то
Не настоящий.
Менго

Ну, вали!
Эстеван

Кто был убийцей командора?
Менго

Фуэнте Овехуна.
Эстеван

Пес!
А как бы ты мученья снес?
Менго

Да хоть убейте.
Эстеван

В пытку вора!
Скажи!
Менго

Скажу.
Эстеван

Так кто убил?
Менго

Фуэнте Овехуна.
Эстеван

Дайте
Еще разок!
Менго

Хоть три давайте.
Эстеван

Шиш с маслом розыск получил.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и рехидор.

Рехидор

Я вижу, здесь игра идет?
Фрондосо

Случилось что-нибудь, Куадрадо?
Рехидор

Приехал следователь.
Эстеван

Надо
Нам разойтись. И всем — вразброд.
Рехидор

И с ним приехал капитан.
Эстеван

Пускай хоть дьявол. То, что нужно,
Мы, как один, ответим дружно.
Рехидор

Хватают всех, как есть, крестьян.
Бушуют с яростью буруна.
Эстеван

Тут все готово для отпора.
Ну, Менго, кто убил сеньора? Ответь!
Менго

Фуэнте Овехуна!
ПАЛАТЫ МАГИСТРА КАЛАТРАВЫ В АЛЬМАГРО

Магистр, солдат.

Магистр

Какая варварская месть!
Удел поистине ужасный.
Я рад убить тебя, несчастный,
За эту горестную весть.
Солдат

Сеньор! Ведь я — простой гонец
И огорчаю вас невольно.
Магистр

Как чернь дика и своевольна
В ожесточении сердец!
Возьму с собой пятьсот солдат
И все снесу до основанья,
Чтоб не было воспоминанья
О том, как звался их посад.
Солдат

Сеньор! Вы лучше гнев уймите.
Они отдались королю,
И я усердно вас молю:
Монаршей власти не гневите.
Магистр

Как — королю? Ведь их земля
Принадлежала командорам?
Солдат

Вы можете судебным спором
Их оттягать у короля.
Магистр

Чтобы добычу мне свою
Вдруг уступил монарх великий?
Права верховного владыки
Я безусловно признаю.
Свой гнев, конечно, я уйму,
Когда король для них ограда.
Мне поневоле будет надо
К нему явиться самому.
Хоть перед ним я виноват
И отрицать не стану это,
Однако молодые лета
Меня отчасти извинят.
Мне ехать тягостно, но честь
Я этим шагом не унижу.
Я в нем мой долг священный вижу,
В котором мне и польза есть.
ПЛОЩАДЬ В ФУЭНТЕ ОВЕХУНЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Лауренсья одна.

Лауренсья

Любить, душой тревожась о любимом,—
Тягчайшая из всех любовных мук.
Страх за него — безжалостный недуг,
Растущий в сердце, нежностью томимом.
Тоскливый взор, как омраченный дымом,
Пугливо озирается вокруг.
Ужасно думать, что далекий друг
Измучен мыслью о неотвратимом.
Я обожаю мужа моего
И не избавлюсь от тоски и страха,
Пока судьба не выручит его.
Моя любовь — мучительная плаха.
Когда мы вместе — я дышу едва;
Когда я с ним в разлуке — я мертва.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Лауренсья, Фрондосо.

Фрондосо

Лауренсья!
Лауренсья

Милый мой супруг!
Как ты сюда прийти решился?
Фрондосо

Но почему? Чем провинился
Перед тобой твой верный друг?
Лауренсья

Я так боюсь! Будь осторожен,
Страшись беды, мой дорогой!
Фрондосо

Даст бог, Лауренсья, твой покой
Ничем не будет потревожен.
Лауренсья

Но разве ты не видишь сам,
Какая здесь идет расправа
И как свирепствует кроваво
Судья, который прислан к нам?
Не жди грозы, беги отсюда,
А здесь тебе не уцелеть.
Фрондосо

Мой друг! Как можешь ты хотеть,
Чтоб я повел себя так худо?
Могу ль я бросить остальных
И от опасности укрыться?
Могу ль с тобою разлучиться?
Не говори мне слов таких.
Нельзя, чтоб я покинул вас,
Свою лишь кровь оберегая
И одного себя спасая
В беде, нагрянувшей на нас.
Из тюрьмы доносятся крики.

Как будто крики за стеной.
Они досюда долетают.
Кого-то, видимо, пытают.
Мы здесь послушаем с тобой.
Судья

(в тюрьме)

Почтенный старец! Говорите.
Фрондосо

Лауренсья! Мучат старика!
Лауренсья

Как их жестокость велика!
Эстеван

(в тюрьме)

Ослабьте малость.
Судья

Отпустите.
Сознайтесь: кто убил Фернандо?
Эстеван

Фуэнте Овехуна.
Лауренсья

Слава
Тебе, отец!
Фрондосо

Такого нрава
Не сломишь пыткой…
Судья

……..[101] Эй, возьми
Мальчишку! Ты при этом был,
Щенок. Сознайся: кто убил?
Молчишь? Ну, пьяница, нажми!
Мальчик

(в тюрьме)

Фуэнте Овехуна.
Судья

Черти!
Нет, я убийцу разыщу.
Ни одного не отпущу,
Не доконав его до смерти.
Фрондосо

Ребенка истерзал, как зверь,
А тот молчит!
Лауренсья

Что за народ!
Фрондосо

Могучий. Все перенесет.
Судья

Вот эту женщину теперь!
На дыбе растянуть ее,
И полный оборот, для пробы.
Лауренсья

Он сам не свой, ослеп от злобы.
Судья

Я всех прикончу, мужичье,
На этой дыбе! Сознавайся:
Кто убивал? Ты слышишь? Ну же!
Паскуала

(в тюрьме)

Фуэнте Овехуна.
Судья

Туже
Крути веревку!
Фрондосо

Не старайся,
Палач!
Лауренсья

Молчит Паскуала.
Фрондосо

Дети,
И те молчат. Напрасный труд!
Судья

Ты что? Околдовал их тут?
Крути, чтоб взвыли твари эти!
Паскуала

Мой бог!
Судья

Крути! Ну, чья вина?
Паскуала

Вина Фуэнте Овехуны.
Судья

Теперь тебя, красавец юный!
Пожалуй, жирная спина!
Лауренсья

Несчастный Менго! Это он.
Фрондосо

Боюсь, он может все открыть.
Менго

(в тюрьме)

Ай, ай!
Судья

Ну, начинай крутить!
Менго

Ай!
Судья

Справишься один? Силен?
Менго

Ай!
Судья

Что, мужик, постиг науку?
Так кем убит ваш командор?
Менго

Ай, ай! Скажу, скажу, сеньор!
Судья

Ослабь ему немного руку.
Фрондосо

Он скажет. Вынудят ответ.
Судья

Спиной к столбу!
Менго

Пусти! Нет сил!
Скажу.
Судья

Так кто ж его убил?
Менго

Фуэнтус Овехунский.
Судья

Нет,
Я не встречал еще таких!
Им пытка ничего не стоит.
Я думал — этот все откроет,
А он упрямей остальных.
Освободить их, я устал.
Фрондосо

Друг Менго! За тебя сейчас
Я так боялся, что за нас
Я и бояться перестал.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же; Баррильдо, рехидор и Менго выходят из тюрьмы.

Баррильдо

Вот молодец!
Рехидор

На удивленье!
Баррильдо

Отлично, Менго!
Фрондосо

Ей-же-ей!
Менго

Ай, ай!
Баррильдо

На, милый друг, испей.
Поешь.
Менго

Ай! Это что?
Баррильдо

Варенье,
Лимонное.
Менго

Ай!
Фрондосо

Пусть запьет.
Баррильдо

……..[102] Да, да.
Фрондосо

Вино проходит без труда.
Лауренсья

И пусть варенья пожует.
Менго

Ай, ай!
Баррильдо

Стаканчик за друзей!
Лауренсья

Стаканчик-то уже исчез.
Фрондосо

Молчал, как бес, и пьет, как бес.
Баррильдо

Налить еще?
Менго

Ай, ай! Лей! лей!
Фрондосо

Ты заслужил. Пей до отказа.
Лауренсья

Вино он ловит на лету.
Фрондосо

Накрой его, он весь в поту.
Баррильдо

Еще налить?
Менго

Еще три раза.
Ай, ай, ай!
Фрондосо

Пусть гортань промочит.
Баррильдо

Пей на здоровье, все пройдет.
Терпевший долго — долго пьет.
Ну, как дела?
Менго

В носу щекочет.
Идем. Здесь чуточку свежо мне.
Фрондосо

Хлебни. Первейшего разбора.
Так кто убийца командора?
Менго

Фуэнтус Овехунский. Помни.
Баррильдо, рехидор и Менго уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Лауренсья, Фрондосо.

Фрондосо

В нем оказалось много силы.
Но все же, милая сеньора,
Кто был убийцей командора?
Лауренсья

Фуэнте Овехуна, милый.
Фрондосо

Кто, кто?
Лауренсья

Что спрашивать напрасно?
Ты знаешь сам, кто это был.
Фрондосо

А я? Чем я тебя убил?
Лауренсья

Тем, что люблю тебя так страстно.
МЕСТОПРЕБЫВАНИЕ КОРОЛЕЙ В ТОРДЕСИЛЬЯСЕ[103]

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король, королева, дон Манрике.

Донья Исавела

Я не ждала увидеть вас
И очень счастлива, сознаюсь.
Король

Я вашим взором озаряюсь,
Как новой славой, всякий раз.
На Португалию дорога
Проходит здесь недалеко.
Донья Исавела

Когда нам хочется, легко
И в сторону свернуть немного.
Король

Скажите, как дела в Кастилье?
Донья Исавела

Там всюду мир и тишина.
Король

Причина этому ясна:
Где вы — там счастье и обилье.
Дон Манрике

Магистр великий Калатравы,
Сейчас прибывший, хочет знать,
Дозволено ль ему предстать
Пред властелинами державы.
Донья Исавела

Я рада повидаться с ним.
Дон Манрике

В боях мы убедились сами,
Что хоть и молод он годами,
Зато душой неустрашим.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Король, королева, магистр.

Магистр

Дозвольте к царственному трону,
Достойному бессмертной славы,
Припасть магистру Калатравы,
Родриго Тельесу Хирону.
Я сознаюсь, что заблуждался
И что, приняв дурной совет,
Ступил на вредоносный след
И с вашим правом не считался.
Меня на путь сопротивленья
Фернандо дерзостно увлек.
Я был неправ. У ваших ног
Всепреданно прошу прощенья,
И, если я его достоин
И эту милость получу,
Я вам навек себя вручу,
Чтоб вам служить, как верный воин.
Я докажу у стен Гранады,
Куда вы движетесь войной,
Что этот меч мой боевой
Разить умеет без пощады.
Чуть он сверкнет, суров и страшен,
Дробя кольчуги и щиты,
Мои багряные кресты
Взовьются над зубцами башен.
Пятьсот и более солдат
Со мною вместе выйдут в поле,
И я клянусь, что вашей воле
Служить до смерти буду рад[104].
Король

Родриго, встаньте. Ваш приход
Отраден нам, и вы у нас
Желанный гость во всякий час.
Магистр

Вы — облегченье всех невзгод.
Донья Исавела

Я в равной мере оценила
И речи ваши и дела.
Магистр

Да не умолкнет вам хвала,
Эсфирь и Ксеркс[105], краса и сила!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и дон Манрике.

Дон Манрике

Судья, в мятежное селенье
Наряженный вести допрос,
Вернулся и отчет привез
На ваше благоусмотренье.
Король

(донье Исавеле)

Без вас нет мудрых приговоров.
Магистр

Сеньор! Не будь я ваш вассал,
Я б этим людям показал,
Как убивают командоров.
Король

Напрасно это вас тревожит.
Донья Исавела

Забота эта в должный час,
Надеюсь, ляжет и на вас,
Когда мне в том господь поможет.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и судья.

Судья

Осуществляя приказанье,
В Фуэнте Овехуне я,
Как вами посланный судья,
Со всем усердьем вел дознанье.
Я, прилагая труд великий,
Виновных тщательно искал —
И ни листа не исписал,
Не добыл ни одной улики.
Там все, от стара и до юна,
Со стойкостью душевных сил,
Когда их спросишь, кто убил,
Твердят: «Фуэнте Овехуна»,
Я триста человек подряд
Пытал упорно и сурово,
И, честное даю вам слово,
Все только это говорят.
Десятилетних малышей
На дыбу вздергивал. Ни лаской,
Ни обольщеньем, ни острасткой
Не вытянул других речей.
И так как это преступленье
Нет больше способов раскрыть,
Вам надо или всех простить,
Иль перевешать все селенье.
Они толпой собрались тут,
Чтоб мой отчет удостоверить.
Вы лично можете проверить.
Король

Когда пришли, то пусть войдут.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же, Эстеван, Алонсо, Фрондосо, Лауренсья, Менго, крестьяне и крестьянки.

Лауренсья

Так это наши короли?
Фрондосо

Те, что в Кастилье полновластны.
Лауренсья

По-моему, они прекрасны.
Господь им счастия пошли!
Донья Исавела

И это всё — бунтовщики?
Эстеван

Народ Фуэнте Овехуны
Спасенья ждет от злой фортуны
Под сенью царственной руки.
Неслыханные притесненья,
Которыми нас с давних пор
Терзал покойный командор,
Его обиды и глумленья —
Виной случившейся беде.
Он грабил нас, ничем не сытый,
Девиц насиловал, защиты
Не находили мы нигде…
Фрондосо

Крестьянку эту молодую,
Которую мне бог судил
И этим так благословил,
Что я над всеми торжествую,—
Как только я на ней женился,
Он, раньше, чем настала ночь,
Как бы невольницу, точь-в-точь,
Угнать в свой дом не постеснился.
И если б чести соблюсти
Моя гордячка не сумела,
Тогда не ясное ли дело,
Что бы могло произойти?
Менго

Не время ль выступить и мне?
Коль будет ваше разрешенье,
Я вас повергну в изумленье
Рассказом о моей спине.
Когда я вздумал защитить
Девицу от людей сеньора,
Которую пятном позора
Они хотели осквернить,
Сей злонамеренный Нерон[106]
Велел мне так отделать спину,
Что в резаную лососину
Мой тыл казался превращен.
Не пожалев моих литавр,
В них так усердно били трое,
Что кожа их теперь сплошное
Нагроможденье конских тавр.
Мне больше стоило леченье,—
Хотя масличный порошок
Мне основательно помог,—
Чем стоит все мое именье.
Эстеван

Сеньор! Мы быть хотим твоими.
Ты — прирожденный наш король.
Твой герб прибит, — уж ты позволь,
У нас над брусьями дверными.
Для нас твои законы святы.
Ты милосерд и справедлив,
И ты признаешь, рассудив,
Что мы ни в чем не виноваты.
Король

Раз нет улик, чтобы судить,
То неуместно наказанье,
И, как ни тяжко злодеянье,
Егоприходится простить.
И, раз таков ваш приговор,
Село за мною остается,
Пока, быть может, не найдется,
Чтоб вами править, командор.
Фрондосо

Скажу, сеньор, что мы не втуне
Искали твоего суда.
И тут, честные господа,
Конец Фуэнте Овехуне.

ПЕРИВАНЬЕС И КОМАНДОР ОКАНЬИ[107]

Перевод Ф. КЕЛЬИНА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Король дон Энрике III Кастильский.[108]

Королева.

Периваньес — крестьянин.

Касильда — его жена.

Командор Оканьи.

Коннетабль.[109]

Гомес Манрике.

Инес, Костанса — двоюродные сестры Касильды.

Лухан — лакей.

Священник.

Леонардо — слуга.

Марин — лакей.

Бартоло, Белардо, Бенито, Антон, Блас, Хиль, Льоренте, Мендо, Чапарро, Элипе — крестьяне.

Художник.

Секретарь.

Два рехидора.

Крестьяне и крестьянки.

Певцы и музыканты.

Пажи.

Идальго.

Свита.

Стража.

Слуги.

Народ.


Действие происходит в Оканье, в Толедо и в деревне.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ГОРНИЦА В ДОМЕ ПЕРИВАНЬЕСА В ОКАНЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Периваньес и Касильда — новобрачные; Инес — посаженая мать; священник, Костанса, певцы, музыканты, крестьяне и крестьянки.

Инес

Живите в счастье много лет!
Костанса

А я вам столько их желаю,
Что с ними вам и смерти нет!
Касильда

Своей приязнью к вам, я знаю,
Я заслужила ваш привет.
Священник

Хоть речи эти и уместны,
Но я скажу без лишних слов:
На свадьбе — это вам известно —
Всего важнее часослов.
Благословил, как пастырь честный,
Я вас. Слуга ваш искони,
Как друг и на правах родни,
Я вам молитв прочел немало…
Инес

Я что ж… я только пожелала,
Чтоб были счастливы они.
Священник

Им бог поможет: справедливы,
Честны, добры, к тому ж умна
Моя племянница на диво.
Периваньес

Да, в тяжбе победит она,
Не нужно только быть ревнивой.
Касильда

Смотри, не подавай предлог,
А мне, — мне ревности не надо.
Периваньес

Излишним станет твой упрек.
Инес

Что ревность! В ней небес награда,
Она любви дана в залог.
Священник

Возвеселите ж день… Друг к другу
Садитесь ближе… Ныне плоть
Одна вы стали…
Периваньес

За подругу
Благодарю тебя, господь!
Уж как я рад!
Священник

Ты за супругу
Хвалу творцу теперь воздай:
Где сыщешь ты красу такую?
Весь обойди Толедский край.
Касильда

Супруг! Когда воздать смогу я
Любовью за любовь, то знай:
Ты не расплатишься с долгами —
Такую ты любовь найдешь.
Периваньес

Касильда, знай: пока делами
Меня в любви не превзойдешь,
Не победишь меня словами.
Когда б я мог, к ногам твоим
Я положил бы всю Оканью,
Весь край, где Тахо[110], став чужим,
Став Португальским, вновь в Испанью
Течет к морям ему родным.
Пригнутый долу урожаем,
Не так мне мил масличный сад,
Ни луг в цвету, разубран маем,
Зарею утренней примят,
Еще никем не навещаем.
Какое яблочко с тобой
Румянцем гладких щек сравнится?
В каком бочонке сок живой
Оливок лучше золотится,
Чтоб усладить меня собой?
Вино простому люду то же,
Что роза для дворян, и все же…
Сыщу ль где белое вино,—
Хоть сорок лет хранись оно,—
Я слаще губ твоих пригожих?
Ни сушь на лозах в октябре,
Ни майский дождь, ни ток душистый
Моих давилен в декабре,
Ни то зерно, что август мглистый
Мне в горы веет на дворе,—
Ничто, клянусь, не стоит клада,
Что дом теперь вмещает мой:
Он знойным летом даст прохладу,
Согреет сердце мне зимой.
Ему недаром сердце радо.
Касильда! Мне с тобой дано,
О чем душа мечтать лишь смела,
И сердцу я твержу одно:
«Ты заслужить ее сумело,
В тебе ей царство суждено».
Живи же в нем! Коль пахарь честный
Душой не ниже короля,—
Ты королева, всем известно,
В том божий суд, и вся земля
Считает власть твою уместной.
Цари! Пусть небеса светло
Венчают милое чело,
Пусть все твердят, молве на диво:
«К Касильде той, что так красива,
Дурнушки счастье перешло!»
Касильда

Найду ль слова себе в подмогу?
Черта малейшая твоя
Сулит душе моей так много!
И музыки не знаю я,
Что так влекла бы к танцам ногу,
Как голос твой. Мне ни один
Не мил так звонкий тамбурин,
Хоть рассыпайся он трещоткой,
Хоть выводи рулады глоткой
Его бродячий господин.
В Иванов день благоуханье
Вербен и миртов на заре
Не так влечет меня, ни ржанье
Коня на утренней поре,
Как речь твоя, твое дыханье.
Что перед ними, пред тобой
Псалтырь и бубен расписной,
Будь это бубен мавританский?
С твоею шляпой кордуанской[111]
Хоругвь сравнится ль бахромой?
Твоя любовь ноги дороже,
Обутой в новый башмачок.
В толпе других парней ты то же,
Что в дни пасхальные пирог
Румяный, пышный и пригожий.
Ты для меня, что свежий луг,
Могучий бык, вбежавший в круг,
Обнова ты на дне корзины
Позолоченной, — в ней жасмины
Везде разложены вокруг.
Свечи пасхальной ты стройнее,
С крестильным пряником ты схож,
Церковной ризы ты светлее,
Ты — это ты, и так хорош,
Что в мире нет тебя милее!
Священник

Пора гостям плясать да пить.
Довольно! Бросьте разговоры
Вы про любовь…
Периваньес

Прошу простить!
Вы мастера в любви, сеньоры,
А я…
Крестьянин

Учись сильней любить.
Музыканты играют, певцы поют, крестьяне и крестьянки танцуют.

Певцы

Пусть тебя поздравят
Май счастливый,
Ручьи и реки,
Радостные нивы!
У ольхи зеленой
Ствол пусть станет выше,
Даст миндаль цветущий
Плоды другие!
Расцветут на диво
На заре росистой
На зеленых шпагах
Рукоятки лилий.
Пусть стада уходят
За зеленым тмином
По горе, недавно
Снегами покрытой!
Танцуют фолию.

Пошли своим молодоженам
Благословенье, о господь!
Вам поздравлять, лугам зеленым:
Одна теперь в них кровь и плоть.
Снова танцуют.

Вы — льдистые горы,
Вы — гордые пики,
Вы — древние дубы,
Вы — сосны седые,
О, дайте дорогу
Воде, чтобы чистым
Ручьем низвергалась
С утесов в долину!
Соловьи пусть звонким
Щекотом и свистом
Про любовь расскажут
Зеленым миртам,
Чтоб с искусством новым
И новым пылом
Для птенчиков гнезда
Свивали птицы.
Танцуют фолию.

Пошли своим молодоженам
Благословенье, о господь!
Вам поздравлять, лугам зеленым:
Одна теперь в них кровь и плоть.
За сценой сильный шум и крики.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Бартоло.

Священник

Из-за чего переполох?
Бартоло

А вы по шуму не признали?
Священник

Наверно, в круг быка пригнали?
Бартоло

Быка? Скажите, целых трех!
Но этот пегий — просто чудо,
В нем от испанца кровь и плоть!
Клянусь я солнцем, приколоть
Он не дал лент себе покуда.
Два раза кувыркнулся Блас.
Ну, бык, скажу вам! Иностранец,
Плясун канатный, итальянец
В такой бы не пустился пляс!
Антона Хиля он кобыле
Все брюхо распорол; у ней
(Ее пригнали с зеленей)
Торчит трава… Да что о Хиле!..
Плохие шутки с ним… Штаны
Томасу он спустил в забаву —
Не изживет дурную славу
Бедняк до самой седины.
Но вот, в быка нацелив пику,
Наш смелый скачет командор,
Оканьи и страны сеньор.
Отважней он, чем сокол дикий.
Клянусь собою, вот когда
Быку с веревки бы сорваться
И налететь…
Священник

А он забраться
Не сможет к нам?
Бартоло

Боюсь, что да.
Священник

(Периваньесу)

Послушай, Педро, от скотины
Залезу я на крышу, брат.
Костанса

Зачем, сеньор лиценциат?
Для бегства нет у нас причины.
Скажите вы быку: «Аминь».
Священник

К чему?
Костанса

К чему? Молитвы эти
Помогут вам…
Священник

Ах, нет на свете
Быка, что понял бы латынь!
(Уходит.)

Костанса
Полез на крышу он, возможно.
За сценой шум.

А шум сильней! Что там за крик?
Инес

Бежим туда! Привязан бык
К столбу веревкою надежно.
Бартоло

Размах короткий у нее.
Нас не достать быку, я знаю.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Периваньес, Касильда, Инес, Костанса, певцы, музыканты, крестьяне и крестьянки.

Периваньес

Позволь, я счастье попытаю!
Касильда

Ах нет, сокровище мое!
Он страшен…
Периваньес

Будь страшней, ни шагу
Я перед ним не отступлю,
Я за рога его свалю —
Пусть видят все мою отвагу.
Касильда

Но честь твоя мне дорога.
Нехорошо, чтоб в утро свадьбы
Ты сам среди своей усадьбы
К быку забрался на рога.
Периваньес

Из всех пословиц две тревогу
Внушают сердцу моему:
«За светом не ходи в тюрьму»,
«Из-за чернил не суйся к рогу».
Я повинуюсь.
Шум за сценой.

Касильда

Бог ты мой!
Что там еще?
Народ

(за сценой)

Беда, несчастье!
Касильда

Бык натворил там бед, по счастью.
Периваньес

Как счастье сочетать с бедой!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Бартоло.

Бартоло

О небеса! Увы, зачем
Сюда из рощи заповедной
Его пригнать вы разрешили?
Клянусь, нельзя вам будет, парни,
Веселым этим днем похвастать!
Будь проклят ты, злосчастный бык!
Пускай в апрельский день дождливый
Не сыщешь на лугу зеленом
Ты для себя травы, как будто
Уж знойный август наступил!
Пускай соперник побеждает
Тебя в час ревности! Пускай
Ты огласишь протяжным ревом
Леса у высохших ручьев!
Умри от рук презренной черни,
Удавленный в глухом лесу!
Пусть рыцарь не сразит тебя
Копьем иль золотым кинжалом,
Но пусть клинок из ржавой стали
Тебе слуга загонит в спину,
Насильно сесть тебя заставив,
Чтоб кровью ты багрил песок!
Периваньес

Умерь, Бартоло, красноречье
И расскажи нам, что случилось.
Предателя Бельидо Дольфос
Сильней Самора не кляла![112]
Бартоло

Случайно командор Оканьи,
Наш господин великодушный,
Дорогой этой проезжал.
Под ним был конь буланой масти,
И грудь и шея в черных мушках,
На лбу серебряный налобник,
Из-под него виднелась морда,
Разгоряченная от бега.
Конь омывал своею пеной
Зелено-красную тафту.
Едва седок быка заметил,
Надвинул шапку он на брови,
Из-под плаща освободил
Он руку ловкую свою,
Взмахнул хлыстом, коня пришпорил,
И взвился конь его буланый,
Как серна… Но, почуяв шпоры,
Среди толпы оторопелой
От страха о канат ногою
Он зацепился и упал
На землю со всего размаха.
Его седок расшибся насмерть,
Он уцелеть не мог никак…
Да что рассказывать? Вы сами
Взгляните. На плечах сюда
Его безжизненное тело
Несут встревоженные люди.
Крестьяне вносят командора; он в глубоком обмороке. За крестьянами идут слуги командора — Марин, Лухан и другие.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же, крестьяне, командор, Марин, Лухан и другие слуги.

Марин

Здесь был лиценциат, — я рясу
Его заметил, — пусть прочтет
Ему отходную.
Инес

Да вот
Куда-то скрылся…
Периваньес

На террасу,
Бартоло!
Бартоло

Мигом!
(Уходит.)

Командора сажают на стул.

Лухан

Мы пойдем…
Носилки нужны… Он не дышит,
Но, может, нас господь услышит —
Его живым мы донесем.
Марин

Идем, Лухан! Хоть мне сдается,
Что умер командор… Гляди!
Лухан

Ах, сердце у меня в груди
То вдруг замрет, то вдруг забьется!
Лухан и Марин уходят,

Касильда

Скорей идите! Педро! Взор
Блеснул как будто!.. Он в истоме…
Воды!..
Периваньес

О, если в этом доме
Умрет наш бедный командор,
Будь проклят праздник наш! В Оканье
Не жить мне больше никогда!
Слуги кладут командора на скамью. Все уходят, кроме Касильды.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Касильда, командор без чувств.

Касильда

Как зло безумствует беда
Над вами, лучший цвет Испаньи!
О рыцарь доблестный, в боях
Храбрец, никем не побежденный!
Не вы ли шпагой обнаженной
На мавров нагоняли страх
Средь скал Гранады? Что ж убило
Того, пред кем склонялся меч?
Канат смог жизнь ему пресечь,
Канатом смерть его сразила?
Ах, верно, потому, что ей,
Воровке злой, всегда по нраву
Так отнимать земную славу
У гордых мужеством вождей!
Ах, командор! Еще мгновенье…
Командор

Кто звал меня?
Касильда

Он жив!
Командор

Увы!
Кто здесь?
Касильда

Сеньор! Со мною вы,
Смирите же свое волненье.
Хочу я успокоить вас:
Вы — там, где счастья вам желают
Не меньше вас самих, хоть знают,
Вы в праве гневаться на нас:
За нашим вы быком погнались.
Пусть так… Но этот бедный дом,
Сеньор, — он ваш…
Командор

Сегодня в нем
Все клады мира оказались!
Я мертвым на земле лежал,
Открыл глаза — не понимаю,
Я жив иль мертв, одно я знаю:
С земли на небо я попал.
Молю, меня вы разуверьте,
Иль не в раю среди святых
Увидеть ангелов таких
Дано усопшим после смерти?
Касильда

Ах, вижу на мою беду:
Близки вы к ней, в том нет сомненья…
Командор

Возможно ль?
Касильда

Вас томят виденья,
Вы до сих пор еще в бреду.
Но знайте: если власть господня
Вас привела в наш скромный дом,
Остаться можете в моем
Покое только вы сегодня,
Хоть нет вам преданнее слуг.
Командор

Уж не невеста ль вы, по счастью?
Касильда

Боюсь, не стать бы — по несчастью,
Когда продлится ваш недуг
И натворит мне бед невольных…
Командор

Вы в браке?
Касильда

Да, в том честь моя!
Командор

Красавиц мало видел я
Своим супружеством довольных.
Касильда

Я осчастливлена судьбой —
Ведь рождена я некрасивой.
Командор

(в сторону)

Чтоб грубый пахарь, всем на диво,
Владел красавицей такой?..
(Касильде.)

Как звать вас?
Касильда

Не во гнев сеньору,
Касильда — имечко мое.
Командор

(в сторону)

Я в восхищенье от нее,
Дивлюсь красе, дивлюсь убору!
(Касильде.)

Алмаз, оправленный в свинец!
Блажен избранник твой стократно!
Касильда

Ах, вижу я, вам непонятно…
Вы, ваша светлость, наконец,
Должны понять, что в браке этом
Счастливей я, чем муж, ей-ей!
Командор

Касильда! Стать женой моей
Могли бы вы пред целым светом.
Дозвольте ж мне вас от души
Хоть одарить…

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и Периваньес.

Периваньес

Исчез бесследно
Лиценциат, и если бедный
Сеньор наш…
Касильда

Педро! Не спеши,
Взгляни: сеньор наш дон Фадрике
Пришел в себя и весел вновь.
Периваньес

Воздай ты ей хвалу, любовь!
Командор

Такою силою великой
Владеет неземной алмаз.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же, Марин и Лухан.

Марин

Очнулся он — мне так сказали.
Лухан

Сеньор! Носилки мы сыскали.
Командор

Пускай у входа встретят нас.
Я не намерен в них садиться,
Я бодр…
Лухан

Хваленье небесам!
Командор

(Периваньесу и Касильде)

А что до вас обоих, вам,
Когда недуг не повторится,
Я обещаю доказать,
Как я ценю прием радушный.
Периваньес

Когда, сеньор великодушный,
Мое здоровье вам придать
Могло бы сил, без колебанья
Его бы отдал!
Командор

Верю я.
Лухан

Ну, как?
Командор

Полна душа моя
Неизъяснимого желанья…
Лухан

Мне невдомек…
Командор

Беды в том нет.
Лухан

Я о паденье молвил слово…
Командор

Грозит опасностью мне новой
Моей души безумный бред.
Командор, Лухан и Марин уходят.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Касильда, Периваньес.

Периваньес

Он жив останется, без спора.
Касильда

Ах, Педро, как его мне жаль!
Периваньес

Я сердцем чую: нам печаль
Сулит паденье командора.
Будь проклят праздник наш, — аминь!
И бык, и кем он был привязан.
Касильда

Он ласков был со мной… Обязан
Он жизнью нам. Свой страх откинь!
Случись нужда, мы будем рады
К нему прибегнуть, верю я.
Периваньес

Касильда, знай: любовь моя
Ждет от любви твоей награды.
Мы в нашем доме. Госпожой
Ему и мне теперь ты стала.
Замужней женщине пристало
Всегда послушной быть женой.
Так положил господь вселенной
Еще в начале бытия,
На этом зиждется семья,
И счастья в том залог священный.
Я верю: пусть грозит беда —
В твоей любви найду блаженство.
Касильда

В жене ты ищешь совершенство,
А в чем оно?
Периваньес

Сказать ли?
Касильда

Да.
Периваньес

А в слове ангел начинает
Собою азбуку твою.
Быть светлым ангелом в раю
Жене для мужа подобает.
Быть благодарною судьбе,
Благочестивой и безмерно
Супруга чтить, всегда быть верной,—
Все это в буквах ве и бе.
Быть доброй — с де и с ге — глубокой
В любви, коли на то пошло,
И с буквой зе — забыть про зло,
И с буквой же — не быть жестокой.
Искусной — с буквой и, и с ка
Всегда быть кроткой и красивой,
И с эль — любить семью на диво,
Чтоб мужу жизнь была легка.
Быть детям матерью примерной,—
Не это ль скрыто в букве эм?
Чтоб эн ни в но, ни в не ничем
Не проявлялось лицемерно.
Быть образцовой — с о всегда,
Быть с пе — правдивой и послушной
И с эр — хозяйкою радушной,
Не быть ревнивой никогда.
Касильда, помни: ревность может
Смутить влюбленный мир семьи,
Так с те — тревоги пусть твои
Тебя отныне не тревожат.
Пусть слава та, что с буквы эс,
Тебя всем сделает известной,
Чтоб — с че была ты чистой, честной
Ну, словом, чудом из чудес.
Хоть ха собою замыкает
Букварь, примерная жена
Быть христианкою должна,
Пусть первой букву ту считают.
Букварь мой прост, живи по нем,
И станем мы — сказать приятно —
Я средь крестьян особой знатной,
Ты — лучшим в городе цветком.
Касильда

Чтоб угодить тебе, свободно
Я изучу весь твой букварь,
Но, милый Педро, знай, что встарь
Другой был сложен… Коль угодно,
Прочту, ты только не сердись!
Периваньес

Да мне причины нет сердиться,
Рад у тебя я поучиться.
Касильда

Тогда терпенья наберись:
А — в слове ад, и часто адом
Жене бывает самый кров,
Коль муж бранчлив и бестолков
(Здесь буква бе), когда он взглядом
Владыки смотрит на жену.
(Вот ве тебе!) Не будь гневливым
Ты — с ге, и с де — не будь драчливым,
Но помни истину одну,
Что муж завистливый и жадный
Прямое горе для семьи
(Тут зе и же). Ты с буквой и
Не изменяй жене. Отрадный
Создай ей кров (здесь ка) и будь
С ней ласков (эль). Стань мужем нежным
И милым (эм), не будь небрежным
(Вот эн), неверность позабудь.
Ты с о и с пе отцом примерным
Стань для детей, и с буквой эр
Являй разумности пример,
И с буквой эс служи мне верно.
Будь с те — товарищем в труде,
И с у — во всех делах умелым,
И с че — будь чист душой и телом,
И щедрым — с ща — всегда, везде.
Чтоб, словно эф расставив руки,
Ты мог обнять меня вот так…
(Обнимает Периваньеса.)

Чтоб даже после смерти брак
Мне не принес с тобой разлуки.
Периваньес

Мое сокровище! Берусь
Я затвердить букварь твой сразу.
А что еще?
Касильда

Боюсь отказа,
Мой друг, и вымолвить страшусь.
Я знаю, что ты мне откажешь,
Нельзя, чтоб с первого же дня…
Периваньес

Утешишь только ты меня…
Касильда

Так вот…
Периваньес

Ну, что?
Касильда

Боюсь…
Периваньес

Что скажешь,
То и вменю себе в закон.
Касильда

Успеньев день не за горою,
И я хочу, чтоб ты со мною
В Толедо съездил на поклон
Его святыне. Всякий знает,
Из алтаря на крестный ход
Ее выносят каждый год…
Периваньес

Твое желанье совпадает,
Мой друг, с моим. Назначь мне день.
Касильда

Нельзя быть с буквы эм милее!
Дай руки мне твои скорее,
Мне целовать их век не лень!
Периваньес

Пусть сестры едут… Разубрать я
Велю повозку…
Касильда

Угодить
Ты хочешь мне?
Периваньес

Тебе купить
Хочу…
Касильда

А что?
Периваньес

На диво платье.
ЗАЛА В ДОМЕ КОМАНДОРА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Командор, Леонардо.

Командор

Лухан поможет мне советом,
Покличь его.
Леонардо

Я звал уж раз,
Его застал я неодетым.
Командор

Покличь опять…
Леонардо

Пойду сейчас.
Командор

Ступай…
Леонардо

(в сторону)

Что пользы в деле этом?
Ну вот, поправился он вновь
И полон все ж тоски сердечной,
Молчит, вздыхает, хмурит бровь…
Пускай убьют меня, — конечно,
За этим кроется любовь.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Командор один.

Командор

Крестьянка молодая!
Что пред красой твоей
В одежде из лучей
Денница золотая?
Гора! Твой белый снег
Лучам любви моей вдруг преграждает бег,
В полях весны рукою
Ты белой нарвала
Цветов, им нет числа.
Их май принес с собою,
Ковром их устлан мир,
У Флоры на груди рождает их зефир.
Я видел, как дорожки,
Как свежие луга,
Чтоб зацвели снега,
Твои манили ножки,
И как потом светло
Вновь сердце зеленью твоих надежд цвело.
Блажен крестьянин тот,
Кто в август урожайный
На лоне этом тайно
Пшеницу соберет
Рукой своею смелой,—
Снопы твоих детей он узрит поседелый.
Тебе, плоды храня,
Сулящие сторицу,
Златую колесницу
Дает светило дня
Иль Звездный Воз прекрасный,—
На Севере ты звезд таких не встретишь ясных.
Я променять бы рад
Мой меч златой и званье
На домик твой в Оканье.
Светлей он всех палат,
В нем солнце обитает.
Блажен, кто в закромах так много благ скрывает!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Командор, Лухан.

Лухан

Прости, но конь буланый твой
Ухода требовал…
Командор

Ужасно!
Ах, я убит, сражен стрелой!
Лухан! Все тщетно, все напрасно,
Еще недуг владеет мной!
Лухан

Ужель влюблен ты в той же мере,
Своей покорствуя мечте?
Командор

Как пламя льнет к небесной сфере,
Душа восходит к красоте,
Робка, склонна к безумной вере.
Ты посоветуй мне, Лухан,
Как с мужем мне сойтись вернее?
Крестьянин он, а у крестьян
Сознанье чести спит слабее,
Чем у податливых дворян.
Разумно ль будет, если, маской
Прикрыв любовь, я щедрой лаской
Моей красавице в ответ
Явлю признательность?
Лухан

О нет!
Будь я влюблен, сперва б с опаской
Разведал все со стороны
По мудрым правилам войны
И начал бы с другого круга:
Войдя в доверье у супруга,
Добился б ласки от жены.
Он добр и честен, нет сомненья,
В своей среде он всеми чтим;
Ты не возбудишь подозренья,
Когда ему, как и другим,
Ты явишь вдруг благоволенье.
Мужья, — мы знаем с давних пор,—
Едва их милостью обяжешь,
Честь берегут не так, сеньор.
Его ты милостями свяжешь,
И он развяжет свой надзор.
Командор

Чем подкупить его вниманье?
Лухан

А в чем крестьянина желанье?
Пошли двух мулов и поклон,
И верь: счастливей будет он,
Чем если б получил Оканью.
Нет лучше клада для простых
Крестьян. А ей пошли… Ну, ясно!..
Сережек пару золотых.
Любовь Анджелики Прекрасной
Медор снискал так[113]. Слушай стих:
Анджеликой пленен, кровавою рекой
Ринальдо затопил весь лагерь Аграманта.
Неистовый Роланд, властитель, князь Англанта,
Тела нагромоздил на ниве боевой.
Мелисса волшебство вдохнула в скипетр свой,
Отмечен кровью путь жестокий Сакрипанта,
Испанец Феррау движением гиганта
Все истребляет вмиг, что видит пред собой.
Так бьются рыцари средь гор, равнин огромных.
А между тем Медор, не тратя лишних сил,
Под тенью вязовой, средь кипарисов темных,
Ей туфли подарив, красавицу пленил.
Тринадцать месяцев он прелесть ласк нескромных
И радости любви с Анджеликой делил.
Командор

Не плохо описал поэт,
Что алчность с нами сделать может.
Лухан

Давать — вот жизни всей секрет,
Он тайну нам сберечь поможет,
Вернее средства в мире нет.
Услуга в деле самом малом
Приносит пользу в свой черед
Перед публичным трибуналом.
О мудрой выгоде народ
Так говорит: «Тряхни металлом —
Пред нею упадет стена,
И пухом ляжет путь ей скорый!»
Командор

Итак, да здравствует она!
Лухан

Ей нипочем моря и горы,
Увидишь, как она сильна!
Командор

Лухан! Когда в Андалусии
Тебе пришлось со мною быть,
Твои достоинства большие
Мог на войне я оценить.
Ты честен, храбр; дела такие
Приятно обсуждать с тобой,
Где нужно тайны соблюденье,
И тонкий ум, и вкус, как твой,
А умный всюду уваженья
Достоин, будь простым слугой,
Где б ни был он, хотя б своею
Судьбой обижен был всегда.
Давно намеренье имею
Тебя приблизить я…
Лухан

Когда
Я доказать любовь сумею,
Вели, сеньор… Но знай — других
Во мне сокровищ никаких
До сей поры не замечали.
Командор

Найди мне средство от печали!
Лухан

Поверь в разумность слов моих.
Командор

Двух мулов мне купи в угоду —
Я за ценой не постою —
Таких, что не видал он сроду…
Лухан

Готовь, хозяин, им шлею.
Дня не пройдет, не то что года,
Как в грубом сердце борозду
Тем плугом ты провесть сумеешь.
Богатой жатвы, знай, я жду:
В любви, коль денег не посеешь,
На ниве не бывать плоду!
ГОРНИЦА В ДОМЕ ПЕРИВАНЬЕСА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Касильда, Инес, Костанса.

Касильда

Еще не поздно ехать нам.
Инес

Погода — роскошь, и при этом
Дорога, что ковер.
Костанса

Мы летом
Часов за десять будем там,
А то и раньше.
(К Инес.)

Ну, уборы
Какие ты везешь с собой?
Инес

Простые. Вот корсаж простой.
Костанса

А на моем везде узоры
Из серебра.
Инес

Расстегнут он,—
Куда как хорошо и скромно!
Касильда

А у меня так бархат темный
Нашит на ярко-алый фон —
Замужним так к лицу пристало.
Костанса

Антона нашего жена
Мне юбку темного сукна,
Инес, на время обещала.
Ткут это синее сукно
В Куэнке[114] и зовут пальмилья.
Да только Менга, Бласко Хиля
Жена, твердит, что все равно
Мне не к лицу пальмилья эта,
Что слишком я лицом бела.
Инес

Уж я-то знаю, кто б могла
Тебе дать лучшую по цвету.
Костанса

А кто?
Инес

Касильда!
Касильда

Если так,
Бери хоть розовую, право,
Или зеленую… На славу
Подол весь вышит.
Костанса

Добрый знак!
Щедра, молодка, ты… И все же
Тебя я не хочу просить —
Боюсь я Педро рассердить.
От ссор в семье избавь нас, боже!
Касильда

Мой Периваньес не такой,
Костанса. Добрым он родился.
Инес

Так сильно муж тобой пленился?
Он увлечен еще тобой?
Касильда

Нельзя ж так скоро ждать остуды!
Весь город можешь обойти,
Молодоженов не найти
Тебе счастливей нас покуда.
Еще венчальный каравай
Мы не доели, остается
Большой кусок…
Инес

В любви клянется?
Щедр на слова?
Касильда

Как ни считай,
Уж много ль, мало ль, я не знаю,
Одно я знаю: я сама
От ласк его сошла с ума.
Я мужа с поля поджидаю
Обычно с первою звездой;
Проголодался он, и нужен
Ему теперь хороший ужин.
И, словно чувствуя душой
Его приход, спешу я к двери,
Чтоб настежь растворить ее.
Тут на подушку я шитье
Кладу, чтоб не было потери
Какой в работе, — для того
Держу подушку возле стула.
Чуть Педро наземь спрыгнул с мула,
Я прыг в объятия его!
Голодный мул глядит уныло,
Объятьем нашим утомлен,
И, слыша, как вздыхает он,
Как бьет копытом, муж мой милый
Мне говорит: «Краса моя!
Твой Педро должен отлучиться —
Наш скот без ужина томится».
Он в хлев идет, за ним и я.
Пока солому он бросает,
Меня он шлет за ячменем.
Я возвращаюсь с решетом
И ставлю рядом. Насыпает
Он корм скоту, и тут же вновь
Меня он обнимает сразу.
Невзрачен хлев, но нет отказу,—
Ведь красит все места любовь.
Уж нас похлебка приглашает
Давно на кухню. Мы идем,
Там лук с сердитым чесноком
Так вкусно пахнут, так толкают
В кастрюльках крышки, видя нас,
И так шипят, урчат и бродят,
Такую музыку заводят,
Что и хромой пустился б в пляс.
Тут скатерть я стелю, посуду
Мне ставить в самый разпора:
Она — живем без серебра —
Из талаверской глины[115]. Чудо!
Гвоздички — роскошь, не узор!
Тарелку мужу наливаю
Я до краев. Такой, я знаю,
Похлебки не едал сеньор,
Властитель наш. Но и супруге
Заботой платит муженек,—
Как голубь, лучший он кусок
Готов отдать своей подруге.
Он пьет, и половину я
Вина с ним осушаю дружно.
Маслины — третье… Нет, не нужно
Любовь заменит их моя.
Вот кончен ужин. Путь-дорога
Нам спать. Идем рука с рукой,
Но прежде мы за день такой
Благодарим усердно бога.
И спать ложимся мы тогда,
И засыпаем очень скоро,
И мирно спим, пока Аврора[116]
Нас не разбудит, как всегда.
Инес

Не жизнь, голубка, а раздолье,
И спорить было бы грешно.
Осталось с мужем вам одно:
Отправиться на богомолье.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Периваньес.

Касильда

Ну, как повозка?
Периваньес

Убрана
На славу.
Касильда

Нам садиться можно?
Периваньес

Досадно мне, скажу не ложно,
Касильда, видеть из окна:
У Бласа все, как у сеньора,—
Ковер, попоны, все подстать…
Касильда

Ты мог бы у дворян достать.
Инес

Ты попроси у командора.
Периваньес

И то! К нам милостив сеньор.
Он даст, вы дело говорите.
Касильда

Иди скорей.
Периваньес

Вы обождите.
Так ехать нам прямой зазор,—
У нас попоны нету даже…
Инес

Так одеваться не пойдем.
Касильда

Ты мог бы попросить…
Периваньес

О чем,
Моя Касильда?
Касильда

О плюмаже.
Периваньес

Ну, нет!
Касильда

Какая в том беда?
Периваньес

Плюмаж сеньора — перья те же:
Тебе прибавят ветра, мне же
Удвоят тяжесть навсегда.
ЗАЛА В ДОМЕ КОМАНДОРА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Командор, Лухан.

Командор

Так хороши они, что в целом мире
Не сыщешь лучше.
Лухан

Я готов поклясться
Твоею жизнью и моей: не видел
Таких прекрасных мулов, хоть немало
Мне на веку их видеть довелось…
Командор

А серьги не готовы?..
Лухан

Мне хозяин
Велел сказать: исполнится три года
Им этой осенью. Цена им та же,
Что сам ему на ярмарке в Мансилье
Назначил ты, тому, должно быть, с месяц.
Годны под вьюк и ходят под седлом,—
Других таких не скоро мы найдем.
Командор

Скажи, Лухан, как половчей заставить
Мне Периваньеса, ее супруга,
Принять их в дар, да так, чтоб не приметил
Он умысла в намеренье нежданном?
Лухан

Ты позови к себе его, скажи,
Что ценишь ты сочувствие его.
Да что, сеньор! Смешно мне, правда, видеть:
Ты хочешь превратить в секретаря
Своих причуд такого человека
Ничтожного, как я?
Командор

Ты не смущайся:
За женщиной ухаживаю я
Простого званья, потому и должен
К простому званью твоему прибегнуть.
Будь в даму я придворную влюблен,
Тогда секретарю, иль мажордому,
Иль дворянину из моей бы свиты
Давал я порученья. Через них
Заказывал бы ценные уборы
У ювелиров. Мне они бы цепи
Алмазные искали, серьги, перья,
Атлас, и шелк, и бархат, и парчу,
Изящные и редкие вещицы,
В Аравии достали б птицу Феникс[117].
Не то теперь. Меня простое званье
Моей любимой заставляет сделать
Тебя участником в моих делах.
Лухан! Хоть ты простой слуга, — я вижу,
Что ты умеешь мулов выбирать.
Итак, я обхожусь с моей любовью
Не хуже, чем любовь моя со мной.
Лухан

Твою любовь, сеньор, не похвалю я,
Но обхожденье я хвалю твое.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Леонардо.

Леонардо

Тебя желает видеть Периваньес.
Командор

Кто, Леонардо?
Леонардо

Периваньес здесь.
Командор

Ушам своим не верю! Кто, сказал ты?
Леонардо

Я говорю, с тобою повидаться
Желает Периваньес. Я уверен,
Его ты знаешь: Периваньес этот —
Крестьянин из Оканьи. Он потомок
Старинных и богатых христиан.
В таком почете у себе подобных,
Что если б он хотел поднять восстанье
В своем селе, примкнули бы к нему
Все те, кто плуг весной выводит в поле.
Он доброй жизнью всем кругом известен,
Крестьянин он простой, но, право ж, очень честен.
Лухан

(командору, тихо)

Ты отчего так побледнел?
Командор

О небо!
Не чудно ли? Едва сюда явился
Муж женщины, которую люблю я
Так сильно, и с лица сбежали краски,
И весь я леденею и дрожу!
Лухан

Принять его ты, значит, не решишься?
Командор

Вели ему войти… Тому, кто любит,
Приятно видеть улицу, окошко,
Решетку; он в лице служанок склонен
Лицо увидеть госпожи своей.
Так в муже я ее увижу здесь, конечно,
Жестокую красу, причину мук сердечных.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Периваньес, в плаще.

Периваньес

Дозволь, сеньор, припасть к твоим стопам
Великодушным.
Командор

Что ты, Педро? Встань!
Добро пожаловать тысячекратно
И столько ж раз обнять тебя позволь!
Раскрой свои объятья мне!
Периваньес

Сеньор мой,
Такая милость!.. Земледелец бедный
Из самых малых я в твоей Оканье,
И встречи я подобной недостоин…
Крестьянину такой почет!
Командор

О нет!
Знай, Периваньес: ты моих объятий
Вполне достоин. Доброго рожденья
Ты человек и сверх того известен
И разумом и нравом справедливым:
Ты цвет вассалов на моей земле!
Я должен быть признателен тебе —
Ты жизнь мне спас. Уверен я, что если б
Не ты тогда, наверно бы, я умер.
Что привело тебя в мой дом?
Периваньес

Сеньор мой!
Ты знаешь, что недавно я женился,
А люди доброй жизни — я считаю
Себя таким — хоть и бедны, но служат
Любимой женщине с неменьшим пылом,
Чем во дворце галантные сеньоры.
Жена моя недавно попросила,
Чтоб съездил я с ней в августе на праздник
В Толедо. Ты, конечно, знаешь сам:
Святая церковь с пышностью особой
Успеньев день справляет, и в Толедо
Стекаются на праздник богомольцы
Со всех концов далеких королевства.
С моей женой двоюродные сестры
Туда поедут… У меня, сеньор,
Есть занавески грубые из саржи,
Но нет ковров французских у меня
Из золотой парчи, расшитой шелком,
Ни праздничных попон с позолоченным
Гербом на них, ни перьев, ни корон
Над шлемом благородным… И пришел
Я попросить у милости твоей:
Не мог бы ты на время одолжить мне
Ковер и с ним попону? Я б украсил
Свою повозку ими… Но смиренно
У твоего величья я прошу
Простить мою мне грубость, благосклонно
Склонясь к мольбе моей, поняв, что здесь — влюбленный.
Командор

Ты счастлив, Периваньес?
Периваньес

Так я счастлив,
Что я не променяю свой наряд
Из грубой шерсти на ценнейший орден
Из тех, что грудь так пышно украшают
У вашей светлости. Моя жена
Добра, благочестива и собою
Довольно хороша, скромна и любит
Меня сильней, чем женщина другая
Любить способна мужа своего,
Хоть я ее люблю еще сильнее!
Командор

Ты прав, мой Педро, полюбив так страстно
Ту, что тебя всем сердцем любит. С божьим
Законом то в согласье и с людским.
К тому ж приятно нам любить свое.
Эй, слуги! Дать ему ковер арабский
И восемь дать ему попон с гербом,
И раз мне выпал случай отплатить
Ему сполна за тот прием радушный,
Что встретил я в дому его, когда
Обрел в нем жизнь, дарю ему двух мулов,
Которых я на ярмарке купил
Для выезда. Жене ж его снесите
Вы серьги из подвесок золотых —
Мой ювелир закончил, верно, их.
Периваньес

О, если б я, сеньор, тысячекратно
Поцеловал ту землю, где ты ходишь,
Тебя назвав по имени, — и то
Не оплатил бы я малейшей доли
Из милостей, которыми взыскал ты
Меня сейчас! Моя жена и я —
Твои вассалы. Мы рабами станем
Твоей семьи с сегодняшнего дня.
Командор

Ступай с ним, Леонардо.
Леонардо

Ну, идем!
Леонардо и Периваньес уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Командор, Лухан.

Командор

Лухан! Что скажешь?
Лухан

Я скажу, сеньор мой:
К тебе такое счастье привалило,
Что я смущен.
Командор

Послушай же! Теперь
Ты рыжего коня мне оседлаешь.
Закутан в плащ, я поскачу в Толедо —
Крестьянка душу увезла мою.
Лухан

За ней ты хочешь следовать?
Командор

О да!
И раз она преследует меня,
Любовный жар, исполненный желанья,
Я утолю хотя бы созерцаньем!
У ГЛАВНОГО ПОРТАЛА ТОЛЕДСКОГО СОБОРА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король дон Энрике III, коннетабль, свита.

Коннетабль

Ликует город, вся земля
Твою особу видеть рада,
И лучшей нет для них отрады —
Служить величью короля.
Еще одно их радость множит:
Ты здесь в канун такого дня!
Король

Да, за любовь мою меня
Благодарить Толедо может.
Я дивной красоты его
Уже давно поклонник страстный.
Коннетабль

Излить Толедо не напрасно
Весь пыл усердья своего
Спешит в признательности этой.
Король

Нет перла ярче и светлей
В венце кастильских королей.
Он впрямь восьмое чудо света!
Так, коннетабль, руководит
Всем телом голова умело —
Вливает жизнь и бодрость в тело…
Взгляни, какой чудесный вид!
Не так же ль Рим венчает гору?
Но красоту семи холмов,
Воспетых славою веков,
Толедо наш затмил без спора.
А храм? Вот чудо из чудес!
Я вышел, полон умиленья…
Коннетабль

Да, государь, едва ль сравненье
С ним древний выдержит Эфес[118].
Как завтра ты решил: с толпою
Пойдешь в процессии иль нет?
Король

Решил я выполнить обет
Пред этой статуей святою.
Ее я стану умолять
Торжественно, при всем народе,
Быть мне заступницей в походе
Перед творцом.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и паж, потом два толедских рехидора.

Паж

Облобызать
Твои стопы сюда явились
Два рехидора. Благородный
Совет толедский их прислал.
Король

Пускай войдут!
Паж вводит двух рехидоров.

Первый рехидор

Твои стопы,
Великий государь, целует
Толедо и сказать велит:
Чтоб дать ответ тебе скорейший
На просьбу о деньгах и войске,
Ее законною признав,
Толедо все свое дворянство
Собрал и с общего согласья
Тебе для твоего похода
От королевства предлагает
Деньгами помощь в сорок тысяч
Дукатов и людьми поставить
Берется тысячу бойцов.
Король

Весьма признательны Толедо
Мы за услугу эту. Впрочем,
Иного мы не ожидали.
Вы — рыцари!
Второй рехидор

Да, государь!
Мы оба — рыцари…
Король

Так завтра
Поговорите с коннетаблем.
Пускай на вас Толедо видит,
Как платим мы его дворянству
За помощь ценную его.
Появляются Инес, Касильда и Костанса; на них шляпы с кистями; они одеты в праздничный наряд крестьянок из Сагры. За ними идет Периваньес, потом командор; он плотно закутан в плащ.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, Инес, Касильда, Костанса, Периваньес и командор.

Инес

Ах, мой создатель! Я хочу
Его увидеть непременно.
Вот повезло-то нам: король
Здесь в городе!
Костанса

Взгляни туда:
Какой красавчик!
Инес

Дон Энрике.
Его зовут Третейским.
Касильда

Чудо
Третейский этот как хорош!
Периваньес

Да не Третейский он, а Третий!
Сын короля он дон Хуана[119],
Кого мы Первым называем,
И, значит, потому прямой
Он внук Второго дон Энрике,
Убийцы короля дон Педро;
Тот был по матери Гусманом
И храбрым рыцарем, но брат
Его храбрее оказался.
Дон Педро изменило счастье —
Оно упало вместе с ним
И дон Энрике развязало
Тем самым руки, в них вложив
Кинжал, что ныне превратился
В державный скипетр.
Инес

Это кто же
С ним говорит, с такою гордой
Осанкой?
Периваньес

Кто же, как не сам
Верховный коннетабль?
Касильда

Так вправду
Пред нами короли? Из плоти,
Из крови сделаны они?
Костанса

А из чего, ты полагала?
Касильда

Из бархата и из атласа.
Костанса

Ты просто дурочка, Касильда!
Командор

(в сторону)

Как тень, я следую за солнцем
Ее крестьянской красоты.
И так я дерзок, что, боюсь,
Меня узнают люди свиты
И королевской стражи. К счастью,
Они идут в алькасар[120].
Инес

Как,
Король уходит?
Костанса

И так быстро,
Что не могла я разобрать
Цвет бороды его: он рыжий
Иль белокурый?
Инес

Ах, Костанса,
Знай: короли у нас в таком
Большом почете, что подобны
Они иконам чудотворным.
Как ни гляди, а всякий раз
Другого кажутся нам цвета.
Король, коннетабль и свита уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Инес, Касильда, Костанса, Периваньес, командор, Лухан, художник.

Лухан

Вон там!
Художник

Которая из них?
Лухан

(художнику)

Прошу вас, тише говорите.
(Командору.)

Сеньор! Художника привел я!
Командор

Ах, друг!
Художник

Готов тебе служить я.
Командор

Ты захватил картон и краски?
Художник

Предвосхищая мысль твою,
Картон и краски захватил я.
Командор

Итак, ты, тайну соблюдая,
Напишешь мне из трех крестьянок
Ту, что стоит посередине,
Как только где-нибудь они
Присядут отдохнуть?
Художник

Нелегкой
Мне представляется задача,
Но поручиться я дерзну:
Достигну полного я сходства.
Командор

Пойми сперва, чтó я хочу!
Удастся уловить тебе
Ее черты — тогда с наброска
Ты мне большой портрет напишешь,
Не торопясь, на полотне.
Художник

Во весь желаешь рост?
Командор

О нет,
С меня довольно поясного.
Но все должно таким же быть:
Такие ж локоны и бусы,
Рубашка, платье, — словом, все.
Лухан

Взгляни туда: они садятся,
Чтоб посмотреть народ.
Художник

Вот случай!
Начну набросок мой…
Периваньес

Касильда!
Присядем здесь! Отсюда сможем
Иллюминацию мы видеть.
Инес

В народе говорят, быков
На городскую площадь ночью
Должны пригнать.
Касильда

Давайте сядем.
Отсюда мы увидим их
Без давки, без излишних споров.
Командор

Изобрази, художник, небо
В убранстве светлых облаков,
Изобрази мне луг веселый
В уборе праздничных цветов!
Художник

Она красавица, бесспорно!
Лухан

Так хороша, что у сеньора
Вконец истерзана душа,
И весь зарос он волосами
И стал похож на дикаря.
Художник

Боюсь, нам скоро свет изменит.
Командор

О, не страшись! Другое солнце
Горит в ее спокойном взоре —
Оно тебе заменит звезды
И душу мне спалит огнем!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КОМНАТА ДЛЯ СОБРАНИЙ БРАТСТВА СВЯТОГО РОКЕ[121] В ОКАНЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Блас, Хиль, Антон, Бенито.

Бенито

Вот это дело! В самый раз!
Хиль

Присели б тут да записали!
Антон

Мы не капитул[122] — мало нас.
Бенито

А, слышал я, его созвали
Вчера и, право ж, в добрый час!
Блас

Да, этот праздник для прихода,
Для Братства был большим стыдом.
Хиль

Так вот, сеньоры: к нам народа
Стеклось немало в этот дом,—
Святой все чтимей год от года,—
Пристойно ль, вас хочу спросить,
Подобный грех нам повторить?
Повсюду славно Братство наше.
Мы праздник можем справить краше,
Нам все нетрудно изменить.
К тому ж такое невниманье —
Беда для всех. Пускай скромна
В своем усердии Оканья,
Но всю страну зовет она,
И слышит зов ее Испанья.
Велик пред богом наш патрон,
Наш Роке. Что ни день, на свете
Все больше он превознесен —
Там крестный ход, второй и третий,
Здесь новым Братством правит он,
В Толедском королевстве… Что же,
Я вас спрошу, ужели гоже
Бояться нам больших затрат?
Бенито

По нераденью вышло, брат.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Периваньес.

Периваньес

Хоть опоздал, войду я все же.
Быть может, чем и пригожусь,
Помочь охотно я возьмусь.
Блас

А вот и мой сосед любезный!
Тебя заждались…
Периваньес

Бесполезной
Услугой докучать боюсь.
Бенито

Садись со мной. Начнем беседу…
Хиль

Где пропадал?
Периваньес

С моей женой
На праздник ездил я в Толедо.
Антон

Что, хорошо?
Периваньес

Создатель мой!
Кто б мне сказал, кто б мне поведал,
Что райских кущ тот дивный храм
Мне явит на земле сиянье?
Своим не верил я глазам.
Что ж до святого изваянья,
С небес сошел художник к нам!
Что с тою статуей сравнится?
Престола горнего царица —
Она одна лишь и затмит
Ту, что Толедо свято чтит,
Не уставая ей молиться.
Что ж до процессии, она
Свершалась так, как ежегодно,—
Была торжественно-пышна.
Король, моляся всенародно,
Придал ей блеск. Идет война,—
Он по пути в Андалусию
На праздник заезжал туда.
Хиль

А в Братстве без тебя такие
Дела стряслись — ох, ох, беда!
Периваньес

Я сам спешил в места родные,
На крестный ход попасть хотел,
Святому мне служить приятно —
Из-за Касильды не успел.
Лишь на девятый день обратно
С женой я выехать сумел.
Уж так благочестива, право,
Моя жена, а я и рад!
Хиль

Там был король? Весь цвет державы?
Периваньес

И с ним магистры, говорят,
Алькантары и Калатравы.
Большой готовится поход.
Мавр ни один не уцелеет
Из тех, кто воду Бетис[123] пьет,
Да мавр себя не пожалеет,
Немало наших перебьет!
Но бросим эти разговоры.
О чем вы речь вели, сеньоры?
Бенито

Здесь речь о Братстве шла сейчас,
Вошел ты, Педро, в самый раз.
О мажордоме были споры,
А я подумал: вот под стать
Кому! Он справит все толково.
Антон

Как он вошел, и я сказать
Хотел о том же, слово в слово!
Блас

Ну, кто же будет возражать?
Хиль

Согласен я, он всех дельнее,
И пусть хлопочет он за всех,
Чтоб вышел праздник наш пышнее,
Не то опять случится грех.
Так дело будет повернее!
Периваньес

Сеньоры! Я молодожен
И отказаться б мог, конечно,
Но этим нанесу урон
Своей же вере я сердечной.
Избраньем вашим я польщен
И мажордомство принимаю.
Святому Роке рад служить —
Ему себя я посвящаю.
Антон

Ну, значит, так тому и быть.
Удачным выбор наш считаю.
Периваньес

С чего ж начать мне? В чем нужда?
Бенито

Святого Роке предложу я
Исполнить вновь, а то беда!
Другую статую большую
Нам нужно заказать бы…
Периваньес

Да.
Совет хорош. Что предлагает
Нам Хиль?
Хиль

Ну да, конечно, он
И стар и плох… не украшает
Он наше Братство.
Периваньес

Ты, Антон?
Антон

Другого сделать подобает.
Пес при святом облез на вид,
Полхлебца только остается,
И сам святой едва стоит
(Я о фигуре). Нам придется
Его чинить — весь бок отбит.
У пальцев двух, что поднимает
Святой, благословляя нас,
Суставов верхних не хватает…
Периваньес

Что посоветует нам Блас?
Блас

Тебе сегодня не мешает
С Антоном в город съездить. Там
Сдадите нашего святого
В починку лучшим мастерам.
К чему заказывать другого?
Такой расход не по деньгам.
Периваньес

Так Братство наше разорится…
Но как нам статую свезти?
Антон

Да просто на твоей ослице
Иль на моей. Чтоб не трясти,
Не поломать, мы простынею
Ее оденем…
Периваньес

Так идем!
Нельзя нам медлить, раз с тобою
Должны сегодня вы вдвоем
В Толедо ехать…
Блас

Я открою
Вам суть моих последних слов,
В них сомневаться не позволю.
Коль надо денег, дать готов,
Свою внесу я тоже долю.
Пусть Роке станет наш таков,
Как Христофор.
Хиль

Не сомневаюсь.
И кто ж откажется?..
Периваньес

Пойду
Сперва с женою попрощаюсь.
Антон

Так со святым тебя я жду.
Периваньес

Мою Касильду, опасаюсь,
Вдруг огорчу я невзначай,
Хоть по делам я Братства еду,
Тем, что я наш покину край,
Сменив Оканью на Толедо
И позабыв про урожай.
ЗАЛА В ДОМЕ КОМАНДОРА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Командор, Леонардо.

Командор

Про все рассказывай мне смело.
Леонардо

Когда победа над Инес
Представить может интерес,
Сеньор, вот как случилось дело.
Инес в Толедо прибыла
С твоей крестьянкой из Оканьи —
Пред солнцем меркнет так сиянье
Зари, хоть все ж она светла.
Но враг порывов я безумных,
Я долго вкруг нее бродил,—
В ее сословье находил
Не раз сутяг я хитроумных…
И лишь на празднике одном,
Танцуя, смог я ей открыться
В моей любви, но удалиться
Пришлось мне тут же со стыдом.
Я все ж преследовал упорно,
И раз, когда на пашню шел
Я вместе с ней, я речь завел
Вновь о тоске моей притворной.
К моим признаньям отнеслась
Она довольно благосклонно
И за любовь мою законной
Воздать любовью поклялась.
Я в форме намекнул приятной,
Что мы поженимся. Она
Была довольно смущена —
Я дворянин, оно понятно.
И тут я к ней, мол, так и так:
«Сеньор наш будет рад сердечно,
И нас поженит он, конечно,
А без него нельзя никак».
Ну, словом, обошел девицу…
К Касильде сможешь ты теперь
Проникнуть через эту дверь,
Чрез незамужнюю сестрицу.
Командор

Ах, Леонардо! Если б рок
К скале доныне неприступной
Среди морей мне путь доступный
Открыл и ключ найти помог
К ее крестьянскому презренью!
Леонардо

Ужель ни в чем ты не успел?
Командор

Я солнцу дивному хотел
Однажды стать докучной тенью…
Ты знаешь, где и как, мой друг.
И что ж? Едва я плащ откинул,
Как будто кто ей сердце вынул,
Иль смерть ей повстречалась вдруг.
С ее лица сбежали краски:
Оно казалось то белей
Снегов холодных, то алей
Весенних роз. Но вместо ласки
Еще ясней в чертах живых
Прочел я злобу и презренье.
Напрасно взор мой и движенья
Ей боль смертельных ран моих
Хотели выразить. Пленился
Я только больше, и тогда,
Исполнен страсти и стыда,
В моем безумье я решился
Позвать художника, велел
С красы презрительной и мрачной
Набросок сделать…
Леонардо

Что ж, удачно?
Командор

Так сходство он схватить сумел,
Что тот набросок на большое
Велел я после полотно
Перенести. Пускай оно
Висит всегда в моем покое.
Добрее на холсте черты,
И склонен я предаться бреду…
Портрет готов: за ним в Толедо,
Мой Леонардо, съездишь ты.
Леонардо

Я рад служить тебе хоть вечно,
Но, право, жаль, что медлишь ей
Открыться ты в любви своей
И победить ее, конечно.
Дай я с Инес поговорю —
Она полезной стать нам может.
Командор

Ах, если мне она поможет,
По-королевски одарю!..

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Лухан, одетый косцом.

Лухан

Кто здесь с тобой?
Командор

Лухан мой верный!
Здесь Леонардо, он один…
Лухан

Готовь дары, мой господин!
Командор

Ты просьбы не страшись безмерной,
Немало у меня добра
В Оканье, но хочу узнать я…
Лухан

Как сильно нас меняет платье!
Знай: к Периваньесу вчера
Косить хлеба я напросился,
Одет косцом… Он взял меня.
Неузнан, с нынешнего дня
В его дому я поселился.
Командор

Когда б с тобой я был!..
Лухан

Так вот!
Мы, косари, чем свет в дорогу,
На поле, а тебе подмогу
Сама судьба нежданно шлет.
Твой Периваньес отлучился
В Толедо и на эту ночь
Меня оставил, чтоб помочь
Твоей беде. Я согласился.
Итак, сеньор, когда уснет
У входа шумная ватага
Косцов, заслышу ль стук я шага,
Иль знак условный у ворот,
Тебе немедля я открою
И провожу, коль скажешь ты,
К ногам жестокой красоты,
К ее заветному покою.
Командор

Чем я смогу, подай совет,
Такую оплатить услугу,
Лухан?
Лухан

Доверься мне, как другу,—
Сокровищ лучше в мире нет.
Командор

И как ты все устроил живо!
Как ловко мне помог в беде!
Итак, помехою нигде
Не будет пахарь мне ревнивый!
Когда мне дверь откроешь ты,
Когда косцам их сон удвоишь,
Любви безумной путь откроешь
Ты в мир надежды и мечты.
И как сложилось все удачно:
Он сам в Толедо ускакал,
И, что важней, он не узнал
Тебя под маскою прозрачной!
Ах, да! Ты оглядел весь дом?
Лухан

А как ты думаешь? Еще бы!
Дошел до солнца… до особы,
Что жжет тебя своим огнем.
Командор

Ужель ты к ней войти решился,
Был дивным солнцем ослеплен?
Нет! Ты — испанский Фаэтон![124]
Как ты дерзнул, как не смутился?
А чем был занят ангел мой?
Лухан

Касильда время не теряла —
Иглой узоры вышивала
По коже темно-голубой.
Ни шелка, ни парчи в покое,
Признаться, не заметил я.
У кожи срезаны края,
На ней тисненье золотое.
Так вот, сеньор мой, и суди…
В Кастилье знает стар и молод:
«Чуть август в дверь, в лицо нам холод».
Уж над страной прошли дожди,
И Периваньес пред студеной
Зимой, став рыцарем вполне,
Решил повесить на стене
С твоим оружием попоны.
Я тут же все сообразил
И так подумал, сердцем весел:
«Нет, ты оружье не повесил —
К ногам любви его сложил…»
Командор

Тебе, скорее, возвестило
Мое оружье со стены,
Что во владение страны
Оно захваченной вступило.
И пусть висит… Что из того?
Вися, не станет побежденным.
Будь хоть живым оно, плененным,—
Извлек я пользу из него.
Боюсь, увидят нас с тобою.
Лухан! Ступай отсюда прочь,
За шпагой я пойду… О ночь!
Приди и сжалься надо мною!
Лухан

А Леонардо для услуг
Ты не возьмешь с собой?
Командор

Конечно!
В делах земных, хотя б сердечных,
Всегда полезен верный друг.
У ВОРОТ В УСАДЬБЕ ПЕРИВАНЬЕСА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Касильда, Инес.

Касильда

Ах, ради бога, оставайся
Еще на эту ночь со мной!
Инес

Никак нельзя. Всему виной
Отец и мать. Не обижайся —
Встревожу бедных неравно…
Касильда

Велю сказать: ты задержалась
И на ночь у меня осталась,
А ехать поздно и темно.
Инес

Сестрица! Спорить не хочу я.
Решай сама, ты мне родня.
Касильда

Как одолжила ты меня!
Позволь, тебя я расцелую!
Но ты мне за любовь должна,
Сама, наверно, согласишься…
Инес

Касильда! Просто ты боишься
И не привыкла спать одна.
Но мужа, — глупости какие,—
Как заменю я твоего?
Он парень — хват, и у него
Язык и руки золотые!
А я? Чуть шум — дрожу, в ножнах
Замечу шпагу — смысл теряю,
А без ножон, так умираю…
Трусиха…
Касильда

Что за глупый страх!
Мы не одни, в дому мужчины,
Косцов положим у ворот…
Инес

Не спишь ты просто от забот,
Не от какой другой причины,
Все одиночество…
Касильда

Ну, да,
Ты отгадала: есть забота.
Она для ревности — ворота,
За страстью страх идет всегда.
Но страх в тоске помочь не может.
Не спит от ревности любовь.
Инес

А что твою волнует кровь?
Толедо чем тебя тревожит?
Открой, в чем страх, в чем интерес?
Касильда

Как вольный ветер, ревность веет.
Недаром сердце холодеет,
Я за себя боюсь, Инес.
Инес

Нет, ревность веет из Медины,—
Об этом песня говорит.
Касильда

Увы, ей путь везде открыт!
Толедо, Бургос — все едино…
Идем, давно нас ужин ждет.
Инес

Красавиц, правда, там не мало…

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Льоренте и Мендо.

Льоренте

Ложиться б раньше не мешало
Тому, кто с солнышком встает.
Мендо

Ты прав, земляк. Черед за нами;
Поел — и спать себе полез.
Касильда

Уж с поля, милая Инес,
Жнецы вернулись с косарями.
Инес

Оставим сад и огород —
О них пусть Санчо похлопочет.
Касильда и Инес уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Льоренте, Мендо, Бартоло, Чапарро.

Льоренте

Хозяйка подогнать нас хочет —
Не зря ждала нас у ворот.
Без мужа трудно управляться
Ей, бедной.
Бартоло

Приказала мне
Скосить весь луг в той стороне.
Чапарро

Не плохо будет отоспаться.
Пошли вам бог спокойный сон,
Льоренте, Мендо!
Мендо

Ну, какое!
Тут не до сна, когда мы двое
Все поле с четырех сторон,
Один с серпом, другой смотыкой,
Должны пройти.
Чапарро

И не беда!
Знай, Мендо: честный труд всегда
Наградой служит нам великой.
Садитесь. Перед тем как лечь,
Давайте песнь затянем хором
Или веселым разговором
Себя попробуем развлечь.
Бартоло

Льоренте! Ты глядишь вполглаза?
Льоренте

Когда бы власть моя была,
За целый год заря б взошла,
Клянусь тебе, всего два раза.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, Элипе и Лухан, одетый косцом.

Элипе

Местечко есть? Скажи, родня!
Мендо

Элипе, к нам! Мы сядем вместе.
Лухан

А если я спрошу о месте?
Найдется ль место для меня?
Чапарро

Как не найтись! Усадим рядом,
У входа можешь прикорнуть.
Бартоло

Хотим мы песню затянуть…
Чапарро

Или развлечь себя рассказом.
Лухан

Ну, так рассказывай скорей,
Коль он не скучный и не вздорный
Чапарро

Я в плащ закутаюсь проворно
И сяду — слушать так ловчей.
Лухан

Итак, мы с песни начинаем,
А после слушайте рассказ,
Что мне на ум пришел для вас.
Мендо

Ну, запевайте!
Льоренте

Запеваем.
Жнецы и косари

(поют под аккомпанемент гитары)

Иисусе! Ах, как сладко
Пахнет клевер, Иисусе,
Алый клевер, весь в цвету!
Клевер женщины прекрасной,
Что так в мужа влюблена.
Клевер девушки, — она
Под охраною всечасной,
Но любовь в ней ложью страстной
Будит первую мечту.
Иисусе! Ах, как сладко
Пахнет клевер, Иисусе,
Алый клевер, весь в цвету!
Клевер девушки без мужа,—
Женихам потерян счет,—
И вдовы, что мужа ждет,
Прикрывая неуклюже
Токой[125] белою снаружи
Нижней юбки пестроту.
Иисусе! Ах, как сладко
Пахнет клевер, Иисусе,
Алый клевер, весь в цвету!
(Постепенно засыпают.)

Лухан

Все спят, забыв о дне грядущем,
И песнь им не нужна твоя.
Льоренте

Ну, что ж, тогда засну и я,
Хоть не на клевере цветущем.
Лухан

(в сторону)

Кругом жнецы спокойно спят,
Что ж медлю, что ж не отворяю?
О ночь-владычица! Вверяю
Тебе любовь его!.. Свистят!
Как он спешит! Сейчас открою.
(Отворяет калитку.)

Появляются командор и Леонардо; оба закутаны в плащи. Жнецы и косари продолжают спать.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же, командор и Леонардо.

Лухан

Ты ль, мой сеньор?
Командор

Конечно, я!
Лухан

Входи!
Командор

Вошел. Веди меня!
Лухан

Все спят, утомлены косьбою.
Ты смело через них шагай —
Груженый воз их не разбудит,
Заботы с ними нам не будет.
Командор

Я с домом не знаком. Ступай
Вперед, веди к ее покою.
Лухан

Пусть Леонардо обождет
Нас здесь, сеньор.
Леонардо

Ну, что ж, идет!
Лухан

Так в путь!
Командор

Любовь! Звездой златою
Ты засияй в моей судьбе!
Командор и Лухан входят в дом. Леонардо прячется за дверью.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Льоренте, Мендо, Бартоло, Чапарро, Элипе.

Льоренте

Эй, Мендо!
Мендо

Что, Льоренте?
Льоренте

Худо!
Здесь кто-то бродит…
Мендо

Что за чудо!
Приснилось, может быть, тебе!
Да нет… Теперь я понимаю!
Ах, бедный Периваньес! Вот
Как честь его она блюдет!
Льоренте

Не разглядел я — кто, а знаю,
Что не жнецы, не косари,
Плащи все в золоте.
Мендо

Недаром
Боялся я… Меня хоть варом,
Льоренте, насмерть обвари,
Но это пахнет командором.
Льоренте

Я крикну…
Мендо

Погоди кричать.
Верней, быть может, помолчать?
Льоренте

Да с ним не справишься, как с вором.
Как ты узнал, что это он?
Мендо

А кто другой в Оканье смело
Решится на такое дело?
Кто дерзок так и так смышлен?
Льоренте

Ах, плохо мужем быть красивой
Жены!
Мендо

Да, знаешь, не верна
Ему, мне кажется, она!
Льоренте

Сюда идут… Усни и — живо!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же, командор и Леонардо по-прежнему в плащах, Лухан.

Командор

Тсс, Леонардо! Потерял
Я редкий случай.
Леонардо

Что такое?
Командор

Замкнула дверь в своем покое
Тигрица злая…
Леонардо

Ты стучал?
Стучи еще!
Командор

Народу много,
Боюсь я всех перебудить.
Леонардо

Сеньор! Подумай, как же быть?
Да ты забудь свою тревогу!
Ты говоришь: народу тьма,
А я скажу: какая малость!
Одни косцы. Вино, усталость —
Замок для чувств и для ума.
Но тсс! В окне, я замечаю,
Мелькнула тень. Вот вновь видна…
Командор

Мне не везет.
Леонардо

А вдруг она?
Взгляни скорей!
Командор

Она, я знаю.
В окне показывается Касильда; на голове у нее платок.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же и Касильда.

Касильда

Друзья! Теперь не время спать!
Вставайте все!
Командор

Моя сеньора!
Я знаю, день настанет скоро,
Придет пора косить и жать.
И раз вы встали — солнце встало,
Все ярким светом залило.
Но нам вас видеть тяжело
Одной. Ваш муж вас любит мало.
Что он в Толедо позабыл?
Какими занят он делами,
Чтобы расстаться на ночь с вами?
Когда б счастливцем этим был
Не он, а командор Оканьи,—
Я знаю, как он в вас влюблен,—
О, вас бы не оставил он,
Хоть жди его король Испаньи!
Пускай огонь в его крови
Рождает в вас одно презренье,
Но вас покинуть — преступленье
Перед законами любви.
Касильда

Жнец, пришедший издалека,
Ты, кого к нам август знойный
В этот город заманил!
Кто тебя лукавой речи
И коварству научил?
Ты чулки надень на ноги
Из простой домашней пряжи,
Сбрось с плеча кафтан свой грубый,
С шеи острый серп сними,
Из-за пояса наперсток
Тот достань, что надевают
В пору жатв мои жнецы,
Вместе с солнцем поднимайся —
День зовет тебя давно.
Ты вяжи снопы сухие
И колосьев мне не порть.
А когда на небо звезды
Дружной высыпят гурьбой,
Ты на отдых собирайся
И оставь дела в покое,
Для тебя совсем чужие,
Те дела, что угрожают,
Жнец, тебе одной бедой.
Знай, что командор Оканьи
Служит даме благородной,
Не крестьянке, что одета
В красный лиф с простою юбкой
Из пальмильского сукна.
Он придворной служит даме
С пышной модною прической,
Воротник ее голландский
Блещет тонким полотном.
И не грубую наколку
Эта дама надевает,
А серебряную току[126],
Что нарядней наших ток.
В экипаже, на носилках,
Разукрашенных шелками,
Эта дама в дни святые
Отправляется к обедне.
С виноградника на пашню
Ей, придворной даме, ездить
Не приходится в повозке,
Сбитой из простых досок.
Командор в учтивых письмах
Рассыпается пред нею
В нежных клятвах, обещаньях —
В них вельможного презренья
Нет к крестьянской простоте.
Эта дама пахнет сладко
Амброй тонкою перчаток,
Пахнет запахом пьянящим
Притираний дорогих,
А не диким тимианом,
Ни лавандою, ни мятой,
Ни шиповником лесным.
Но когда бы командор твой
Полюбил меня сильнее
Самой жизни и почетной
Правдой стала б для меня
Ложь влюбленных обещаний,
И тогда б мне Периваньес,
Пусть в плаще из грубой ткани,
Был милее командора
В блеске яркого плаща.
Периваньес мне мой дорог
На своей кобылке серой,—
В бороде сверкает иней,
Снег белеет на рубашке.
Арбалет свой положил он
На луку седла, свисают
Две убитых куропатки,
Пара кроликов с седла,
Рядом гончая из своры,
И таким мой Периваньес
Мне милее командора
В блеске яркого плаща.
Будь тот в шапке драгоценной
Из сверкающего шелка,
И гори на нем алмазы
Пышных буфов и застежек,—
Знай: во мне благоговенья
Крест из камня вызывает
Больше в маленькой часовне,
Чем багряный крест Сантъяго[127]
На камзоле парчевом.
Жнец! Скорей ступай отсюда!
Верь, беда не за горами,
И тебе не видеть больше
Света белого дневного,
Если здесь мой Периваньес
Повстречается с тобой.
Командор

О сеньора, вас молю я!
Вы не гневайтесь, сеньора!
Здесь, Касильда, о Касильда,
В вас влюбленный командор.
Вам принес две тонких нитки
Я жемчужин драгоценных —
И цепочку из эмали —
Тяжелей она той цепи,
Что ношу я на груди.
Касильда

Вам, жнецы моей усадьбы,
Спать не время: вас улыбкой
Зорька в поле приглашает.
Чу! Коней я слышу ржанье,
Слышу крики. Тот, кто нынче
Соберет снопов всех больше
И под вечер принесет их,
От меня большую шляпу
Тот получит. Педро ездит
В ней на виноградник свой.
(Отходит от окна.)

Мендо

Льоренте! Нас зовет хозяйка!
Лухан

(командору, тихо)

Беги, сеньор, беги скорей!
Тебя увидеть могут люди.
Командор

(в сторону)

О ты, ливийская змея!
Нет, я истрачу все богатство,
И честь, и кровь, и жизнь отдам,
Но я сломлю твое презренье
И гнев крестьянский твой смирю!
Командор, Лухан и Леонардо уходят.

Бартоло

Вставай, Чапарро! День навстречу
Идет к нам быстрыми шагами.
Чапарро

Элипе, эй! Проснись, уж поздно!
Элипе

Проснись, Бартоло! Друг на друга
Глядят, залиты белым светом,
Вершины гор в одежде снежной.
Льоренте

Друзья! Идите все за мной,
И пусть не говорит хозяйка,
Что без хозяина на поле
Лежали праздными серпы!
МАСТЕРСКАЯ ХУДОЖНИКА В ТОЛЕДО

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Периваньес, Антон, художник.

Периваньес

Средь битв, написанных на славу,
Среди портретов и святых,
Одна всех больше остальных
Картина мне пришлась по нраву.
Таится ль прелесть в полотне,
Или другая в ней приманка,
Иль я — крестьянин, и крестьянка
Всегда всего милее мне?
Но дайте поглядеть мне снова,
Прошу о милости такой!
Раз будет подновлен святой,
И нам свое вы дали слово…
Художник

Портрет похож, удачен он.
Красотка, что ни говорите…
Периваньес

Скорей с гвоздя его снимите.
Хочу, чтоб поглядел Антон.
Антон

Я рад еще полюбоваться,
Хоть я его приметил сам.
Художник

Иду.
Периваньес

Предстанет ангел нам.
Не заставляйте дожидаться!
Художник уходит.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Периваньес, Антон.

Антон

А я ведь знаю, отчего
Ты так портретом озадачен.
Периваньес

Наряд хорош и верно схвачен —
Ну, право ж, больше ничего!
Антон

А, может, сходство ты приметил
С женой и смотришь, чуть дыша?
Периваньес

Уж так Касильда хороша?
Антон

Будь мужем я, не то б ответил.
Не мне — тебе хвалить ее,
Ты, Педро, муж…

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и художник с большим портретом Касильды.

Художник

Судите сами,
Моя крестьянка перед вами.
Периваньес

(в сторону)

И с ней бесчестие мое!
Художник

Как вы находите?
Периваньес

Не худо!
Молчишь, Антон?
Антон

Ну, право смех!
Тебе «не худо», а для всех
Он так хорош, что просто чудо!
Периваньес

Иди в гостиницу, Антон,
Седлай коней, пора в дорогу.
Антон

(в сторону)

Иль я дурак, или, ей-богу,
С Касильды был написан он,
И Педро бедного едва ли
Не ревность мучит. Чудеса!..
Иду.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Периваньес, художник.

Периваньес

Сеньор мой! Небеса
Таких других не создавали!
Глаза какие!.. Губы!.. Кто ж
Она сама, взялась откуда?
Художник

Вы не узнали? Что за чудо!
Портрет мой, значит, не похож.
Я ничего не понимаю.
Там родилась, где вы, она…
Периваньес

В Оканье?
Художник

Да.
Периваньес

Там есть одна
Крестьянка… Я припоминаю,
Есть сходство.
Художник

Кто, я не узнал,
Осталось для меня загадкой.
Я свой портрет писал украдкой,
И не портрет — я набросал
Простой эскиз; он после мною
Был повторен на полотне.
Периваньес

Заказчик ваш известен мне.
Сказать?
Художник

Скажите, я не скрою.
Периваньес

Оканьи командор.
Художник

И раз
Не знает бедное созданье,
Что цвет влюблен в нее Испаньи
И рыцарь доблестный, от вас
Скрывать не стану: угадали!
Периваньес

Но, может, то язык молвы…
Не знает, говорите вы?
Художник

Как сами раньше вы не знали.
Она — честна, и оттого
Труда такого стоил, верьте,
Портрет…
Периваньес

Вы мне его доверьте,
Берусь я отвезти его,
Доставлю в целости и скоро.
Художник

Но… не оплачен мой портрет!
Периваньес

Я заплачу за все.
Художник

О нет,
Боюсь разгневать командора!
Он завтра своего слугу
Пришлет с деньгами за портретом.
Периваньес

Слуга замешан в деле этом?
Художник

Да, поручиться я могу.
Ее преследует он всюду,
Как молния неотразим.
Периваньес

Вчера я повстречался с ним.
Художник

Других заказов нет?
Периваньес

Покуда
В починке наш святой у вас,
Я буду часто появляться,
Чтоб вновь и вновь полюбоваться
Портретом этим, как сейчас.
Теперь прощайте!
Художник

Ваш слуга я,
К услугам вашим кисть моя.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Периваньес один.

Периваньес

Что видел здесь, что слышал я?
О гнев небес, о буря злая!
Не может быть! О том не зная,
Невинна в умысле жена,
И не преступница она?
Как мне ей выразить обиду?
Нет, я таиться стану с виду:
Так ревность действовать должна.
О, как судьбою я наказан!
Влюблен в Касильду командор,
Похитить честь мою, как вор,
Он хочет, честью мне обязан.
Его вассал, я клятвой связан,
Он мне защита и закон,
Он мой сеньор… Но если он
Похитит честь, его убью я,
В неправде правду обрету я,
Своей неправдой отомщен.
Да, поступил куда беспечно
Я, на красавице женясь.
Минутой счастья насладясь,
Я мнил им наслаждаться вечно.
И про богатство я, конечно,
Забыл, а между тем оно
К моей красавице давно
Влеклось мечтой сластолюбивой.
Ах, нет! Не бедняку дано
Быть мужем женщины красивой…
Вот дон Фадрике стал каким!
Сперва с Касильды он решает
Списать портрет и тем одним
На честь мою он посягает,—
Ее во мне он убивает.
Меня бесчестит полотно…
Живой он чести заодно
Грозит мечтой нетерпеливой.
Ах, нет! Не бедняку дано
Быть мужем женщины красивой…
Я в низком званье на беду
С такой спознался красотою,
Но в добродетели найду
Я средство справиться с бедою,
Свой стыд в усадьбе я укрою…
Что ж? Только горшее окно
Я тем открою, кто равно
Все извращает речью лживой.
Ах, нет! Не бедняку дано
Быть мужем женщины красивой…
Оканью бросить? Это мне
Мои дела не позволяют,
Нельзя мне жить в чужой стране.
Как будто сговорясь, мешает
Все, что мне с виду помогает.
Итак, осталось мне одно:
Спросить жену, хоть и грешно
Ее смущать мечтой ревнивой…
Ах, нет! Не бедняку дано
Быть мужем женщины красивой…
ЗАЛА В ДОМЕ КОМАНДОРА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Командор, Леонардо.

Командор

Как я сказал тебе, указом этим
Наш государь велит мне, Леонардо,
К нему людей направить из Оканьи,
Из деревень подвластных мне и сел.
Леонардо

Что думаешь ты делать?
Командор

Я повсюду
Велю приказ расклеить о наборе.
Пусть соберутся двести молодцов,
Из них составлю я две славных роты:
Сто человек крестьян и сто идальго[128].
Леонардо

Не лучше ль было б из одних дворян?
Командор

За мыслью ты моей не поспеваешь
Иль в ногу с ней идти ты не желаешь…
Военачальником для ста крестьян
Я Периваньеса хочу поставить
И тем хитро убрать его отсюда.
Леонардо

Влюбленные на выдумки ловки!
Командор

Любовь — война, она хитрить умеет.
Как думаешь, приехал он?
Леонардо

Лухан
Мне говорил, что ждут его к обеду.
Полна Касильда страха и тоски.
Узнал я после от Инес, что обе
Они решились в тайне сохранить
Ночной приход твой, а Инес вдобавок
Скрывать пока решила от Касильды,
Что для тебя она согласна сделать.
Касильда так убита, так грустна —
Пред ней сейчас никак нельзя открыться.
Командор

О женщина жестокая! Пусть небо
Испепелит то место, где упал я.
С тех самых пор не мог я, Леонардо,
С ее порога встать.
Леонардо

Молчи, молчи!
Была сильнее Троя[129], но победа
Низвергла стены гордые ее.
Крестьянки эти так робки обычно
От мысли, что они нас недостойны,
И часто отвергают то, сеньор,
О чем в душе они вздыхают сами!
Сумей лишь мужа честно удалить,
И ты любовь победой увенчаешь.
Командор

Услышь тебя, удача! Но, клянусь,
Известно миру, как в делах любовных
Всегда я был решителен и смел.
И что ж теперь? Я весь охвачен страхом.
Леонардо

Нам нужно знать, вернулся ль Периваньес.
Командор

Ступай же, Леонардо, расспроси
О всем твою Инес! Но только помни:
Ты улицей не проходи ее
И глаз не поднимай к дверям и окнам.
Леонардо

Безумьем эту робость назови —
Надежда нам сопутствует в любви.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Командор один.

Командор

Король — легенда есть — был деревом пленен,
А юноша один так с мрамором сдружился[130],
Что близ своей любви он вечно находился,
И камню страсть свою вверял всечасно он.
Но тот, кто в грубый ствол и в камень был влюблен,
Надеждой большею, бесспорно, тот гордился.
Мог подойти он к ним, когда мечтой томился,
Лобзанием своим был тайно награжден.
Увы, о горе мне! Я о скале тоскую.
Зеленый плющ, что той скале родня,
Жестокий, дикий плющ разжалобить хочу я,
Надежду скорбную в душе своей храня,
Что ты, крылатый бог, коль от любви умру я,
В такой же камень здесь ты превратишь меня
ПОЛЕ БЛИЗ УСАДЬБЫ ПЕРИВАНЬЕСА В ОКАНЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Периваньес, Антон.

Периваньес

Теперь ступай-ка, брат, домой,
Тебя там ждут — я в том уверен.
Антон

А ты? Ты разве не со мной?
Периваньес

Я навестить косцов намерен,
Раз случай выпал мне такой.
Они на этом поле где-то…
Антон

Оставь! Тебе жена твоя
Милее поля…
Периваньес

Правда это,
Но им сейчас же должен я
Дать наставленья и советы.
Ты по пути к своей жене
Моей скажи, что, мол, нежданно
На поле задержаться мне
Пришлось по делу…
Антон

(в сторону)

Случай странный!
Хоть понял я его вполне,
Боюсь, чтоб он не догадался.
(Периваньесу.)

Господь с тобой!
Периваньес

Господь с тобой!
Антон уходит.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Периваньес один.

Периваньес

Я для того лишь притворялся,
Чтоб не идти сейчас домой.
В какой беде я оказался!
О горе мне! Но раз верна
Касильда, почему с женою
Страшусь я встречи? Нет, одна
Ее краса всему виною,
Лишь в красоте ее вина.
Мое сокровище! Красивой
Ты родилась. Какое ж диво,
Что так сеньор наш командор
В тебя влюблен с недавних пор?
О вы, поля мои и нивы!
С какой отрадою иной,
Поля, я любовался вами,
Когда вас засевал весной,
Какими полон был мечтами,
Как счастлив был своей судьбой!
С какой надеждою умильной
Хотел открыть в амбарах дверь,
Чтоб колос ваш собрать обильный!
Но чести нет… Вы мне теперь
Заботой стали непосильной.
Я должен спрятаться опять.
Вот конь заржал… Я песнь желаю
Косцов услышать и понять.
В чужих устах душа, я знаю,
Порой готова зарыдать.
За сценой слышны голоса жнецов и косарей.

Мендо

(за сценой)

Бартоло! Ночь на землю сходит!
Эй, пошевеливайся, брат!
Гляди: вон солнышко заходит.
Бартоло

(за сценой)

У нас обычно говорят:
«Прилежный труд свой хлеб находит».
Первый жнец

(за сценой)

Как он поддел тебя, Андрес,
Сказав, что выпьешь ты полмеры!
Второй жнец

(за сценой)

Две лишних мне налей, Хинес!
Периваньес

Душа мрачна, нет прежней веры,
Покой души моей исчез…
Мендо

(за сценой)

Льоренте! Спой нам песнь скорее
Ты про хозяина жену.
Периваньес

На что ж надеяться я смею?
О небеса! Я жизнь кляну!
Помог бы кто расстаться с нею!
Льоренте

(поет за сценой)

Периваньеса супруга
Всех красивей и милее,
Даже командор Оканьи
Устоять не мог пред нею,
Но Касильда столь же честной
Уродилась, сколь красивой.
Педро был тогда в Толедо,
И Касильда командору
Так ответила учтиво:
«Периваньес мне дороже,
Пусть в плаще из грубой ткани,
Вас, сеньор мой командор,
Хоть вы здесь в плаще нарядном».
Периваньес

При звуках этих пробудилась
Душа печальная моя,
Приободрилась, оживилась.
Пока в Толедо ездил я,
Наверно, так все и случилось.
Счастливый муж жены такой,
Я славлю господа повсюду…
Но вот закончен труд дневной,
Я от косцов таиться буду…
Земля! Разверзнись подо мной!
Пусть счастлив я, но горе чует,
Касильда, все ж моя душа,
И сердце бедное тоскует…
Увы, та честь не хороша,
Что с песней по полям кочует!
ГОРНИЦА В ДОМЕ ПЕРИВАНЬЕСА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Касильда, Инес.

Касильда

И ты могла, могла прийти
Ко мне с нелепицей такою?
Инес

Позволь, я все тебе открою…
Касильда

Не стану слушать я, прости!
Инес

Сестра! Не поняла ты, видно…
Ты любишь Педро своего,
Обиды всюду для него
Ты ждешь — ну как тебе не стыдно!
Сперва подумай, посмотри,
Меня одной касалось дело.
Касильда

Тебя?
Инес

Меня.
Касильда

Так поглупела
И впрямь, Инес, я. Говори!
Инес

Знай: Леонардо, кавальеро[131]
Из свиты командора, любит
Меня и в жены взять намерен.
Касильда

Сестрица! Он тебя обманет.
Инес

Ах, нет, Касильда! Знаю я,
Что я ему дороже жизни.
Как он влюблен в меня!
Касильда

Подумай:
Поют мужчины, как сирены,
Чтоб нас вернее погубить.
Инес

Он дал мне брачную расписку.
Касильда

Инес! Что перья, то слова:
Их все с собой уносит ветер.
Немало знатных дам в Оканье
С приданым пышным, а ведь ты
И не знатна и не богата.
Инес

Сестрица! Если ты с презреньем,
С каким ты слушаешь меня,
Сеньора примешь командора,
Мои рассеются надежды,
Во всем ты мне помехой станешь.
Касильда

Инес! Вот видишь, как сама
Ты им обманута! Притворно
Не для того ли о любви
Своей со мной ты говорила,
Чтобы его я приняла?
Инес

А разве говорить учтиво
Бесчестит нас? Неужто я
Тебе советую, чтоб к двери
Его сама ты вышла встретить
Иль поджидала у окна?
Касильда

Да, если б дело шло о жизни
Твоей, я и тогда б не стала
Смотреть в глаза ему. Не смей
Мне поминать о нем, иль вовсе
Не приходи в мой дом! Всегда
За взглядом следуют слова,
А из безумных слов потом
Дела бесчестные родятся.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Периваньес, со свертком в руках.

Периваньес

Супруга!
Касильда

Свет очей моих!
Периваньес

Здорова?
Касильда

Как могу здоровой
Быть без тебя я? Ну, а ты,
Скажи, здоров?
Периваньес

Мне на тебя
Взглянуть довольно, и здоровье
Ко мне с излишком возвратится.
Сестрица!
Инес

Братец!
Периваньес

Что ж еще
Мне нужно, видя вас?
Касильда

Я нашей
Инес обязана сердечно.
Она меня здесь развлекала,
Пока в Толедо ездил ты.
Периваньес

На свадьбе ты ее сломаешь
Посеребренных туфель пару,
А я сломаю башмаки,
Ту пару новую, что мы
Всегда на свадьбу надеваем.
Касильда

Что ты привез мне из Толедо?
Периваньес

Мои желанья, а они
Так много весят, что не смог
Тебе я привезти нарядов,
Ни драгоценностей больших,
И все ж… Взгляни — вот пара туфель
Открытых, чтоб всегда привольно
В них было ножкам. Видишь, пряжки
На них из лент и перламутра,
Привез тебе я сверх того
Шесть ток нарядных, а для юбки
Две пышных ленты в полторы
Казенных меры и при них
Крючки из серебра литого.
Касильда

Пусть небо сохранит тебя
На сотни лет!
Периваньес

Со мной случилась
В пути беда. Прямое чудо,
Что я живым домой добрался.
Касильда

Исусе! Говори скорей!
Периваньес

С горы высокой я сорвался
На камни…
Касильда

Что ты говоришь?
Периваньес

И если б я не поручил
Себя великому святому,
Теперь я был бы мертв, конечно.
Касильда

Я вся от страха холодею.
Периваньес

Я дал тогда обет святому:
Отдать все лучшее, что здесь
Найдется в доме у меня.
Его украшу я часовню.
Итак, хочу я, чтобы завтра
Сняла ты эти занавески
(Они нам, право, не нужны)
И их повесила на стены
Его обители святой
В знак благодарности сердечной.
Касильда

Да я и слова не скажу,
Будь из французского сукна
Они, из золота иль шелка,
Из дорогих камней и перлов.
Периваньес

Я полагаю, что пристойней
Нам в нашем доме не иметь
Убранства с чуждым нам оружьем.
Пускай не шепчутся в Оканье,
Что у простого земледельца
Вблизи бесхитростной постели
Висит убранство командора,
Полно гербов, полно эмблем.
Девизы, перья не у места
Среди плугов, лопат, мотык,
Цепов и грабель. Не кресты
Из шелка, а одни колосья,
Солома, горный дрок, ромашка
Да маки украшать должны
Нам стены белые домов.
Каких я мавров победил?
За что мне мантии и замки?
Одни святые я картины
Хочу увидеть на стенах:
Здесь благовещенье, а там
Успенье; пусть святой Франциск
Свои показывает язвы;
Петра святого страстотерпца,
Святого Бласа, чтобы горлом
Мы не болели, и еще
Сан Себастьяна и Сан Роке.
Хочу я видеть пред собою
Изображения господних
Чудес и празднеств, но портретов
Не нужно мне. Я на стенах
Боюсь увидеть привиденья.
Одно я видел — и хотел бы…
Нет, не хотел бы ничего!
Пора нам ужинать, Касильда,
Пусть приготовят мне постель.
Касильда

Ты нездоров?
Периваньес

Нет, я здоров…

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Лухан.

Лухан

К тебе гонец сейчас явился
От командора…
Периваньес

От кого?
Лухан

От командора из Оканьи.
Периваньес

Что от меня так поздно ночью
Ему угодно?
Лухан

Ты узнаешь,
Когда поговоришь с ним.
Периваньес

Слушай:
Не тот косец ты, что ко мне
Позавчера вступил на службу?
Лухан

Ты позабыл меня так скоро?
Периваньес

Не обижайся! Здесь так много
Народа всякого…
Лухан

(в сторону)

Ох, плохо!
Инес

(в сторону)

Он говорит весьма разумно.
Периваньес

(в сторону)

Со мной желает командор
Поговорить! О честь моя!
Тебя сберечь куда как трудно!
Ты из стекла, а от удара
Дробится лучшее стекло.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ПЛОЩАДЬ В ОКАНЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Командор, Леонардо.

Командор

Ты вкратце передашь и разом
Мне про Толедо все теперь.
Леонардо

Как ни старался б я, поверь,
Не утруждать тебя рассказом,
Его я долго поведу —
Я в этом случае не волен.
Командор

Но помни: и здоров и болен,
От смерти я лекарства жду.
Леонардо

Итак, король Энрике Третий,—
Его недаром Правосудным
Зовут в народе, оттого,
Что ни Катон, ни Аристид[132]
С ним не сравнялись в правосудье,—
В четыреста шестом году
Сверх тысячи держал свой двор
В прекрасном городе Мадриде.
И здесь нежданно получил
Он донесение о том,
Что вероломно перемирье
Нарушил мавр, король Гранады,
И что не хочет он вернуть
Испанцам замок Аямонте[133],—
Как ни грози, что ни сули
Ему наш двор, — и дань, как прежде,
Платить не хочет. Наш король
Тогда решил начать войну.
А чтоб вести ее достойно,
Так, как пристало королю
Старейшему в земле испанской,
И чтобы к ней привлечь родню
Из Арагона и Наварры,
Собрал он кóртесы[134] в Толедо.
Там совещаются сейчас
И все придворные чины,
И духовенство, и дворяне,
И города различных рангов
(Я рехидоров их, конечно,
В виду имею). В королевском
Дворце они, как подобает,
Ведут сейчас переговоры.
Средь них епископ Сигуэнсы,—
Он ныне церковью святой
И достославной мудро правит
В Толедо, оттого что там
Престол пустует с той поры,
Как отошел к святым дон Педро
Тенорьо, муж великой славы.
Среди других дон Санчо там
Де Рохас, ныне Паленсийский
Епископ, верный отпечаток
Своих достойных предков; он
Ждет назначения в Толедо.
Дон Пабло там из Картахены —
Ждет назначения он в Бургос.
В Толедо смелый дон Фадрике,—
Хоть графом Тристамарским он
Еще зовется, величает
Недаром герцогом Архонским
Его весь двор, и с ним, конечно,
Там дон Энрике Мануэль.
Они двоюродные братья
Монарху. Их мечи могли бы
Пожаром стать не для Гранады —
Для древней Трои. Руй там Лопес
Де Авалос, кому всегда
И счастье служит и оружье.
В Толедо коннетабль Кастильи,
Хвала высокая для рода,
И с ним великий камергер
Двора: он заслужил вполне
Свой сан и кровью благородной
И добродетелью своей,
Хоть было от кого в наследство
Их получить; он похвалы
Достоин всяческой и славы,—
Я о Хуане де Веласко
Вам говорю. И дон Диего
С ним Лопес де Эстуниига,
Кого верховным мы судьею
Кастилии зовем. И с ним
Уполномоченный короны
По сбору войск. Сказать довольно
О нем, что Гомес он Манрике,—
О славных подвигах его,
Деяньях редкостных и дивных
Немолчно говорят Гранада
С Кастильей. С ними оидоры[135]
Из королевского суда,
Там Перо Санчес дель Кастильо,
Родригес там из Саламанки,
И Перианьес…
Командор

Погоди,
Как Перианьес? Ты не видишь?
При этом имени вся кровь
Моя застыла…
Леонардо

Вот забавно!
Об оидорах королевских
Я говорю с тобой, а ты
Воображаешь, словно это
Наш Периваньес из Оканьи!
Командор

Тебя я только что просил
Мне рассказать о королевском
Походе, об его причинах,
Но слушать больше не хватает
Терпенья у меня. Итак,
Ведя с собою цвет Кастильи,
Король наш выступил в поход
К пределам тем, что защищают
В угоду злобному гранадцу
Те люди, что платить не склонны
Законной дани королю?
Леонардо

Да, это так.
Командор

Тогда послушай.
Одно тебе сказать хочу я,
В чем вижу важность для себя.
Пока в Толедо съездил ты,
Свой план привел я в исполненье.
Я Периваньеса к себе
Позвал и объявил ему,
Что мне угодно капитаном
Его назначить и поставить
Над сотней из крестьян моих,
Чтоб он готовился к походу.
Он усмотрел в том честь большую
(Так это было бы, когда б
Подкладкой не служил для чести
Позор грядущий), и теперь
Ее он заслужить стремится,—
Он тратит деньги на наряды.
Вчера на площадь, Леонардо,
Он вывел роту, а сегодня,
Как мне сказал Лухан, намерен
В Толедо выступить он с ней.
Леонардо

Прекрасно! И тебе Касильду
Оставит он на попеченье
Такой же гордой и суровой
В ее невежестве крестьянском,
Как прежде?
Командор

Да, но согласись,
Муж не вернется очень долго.
А между тем моя любовь
Окажет действие такое ж
На сердце, как вода на камень,
Свергаясь с высоты. Что это?
За сценой слышен барабанный бой.

Как будто барабаны?
Леонардо

Да,
Его ты слышишь барабаны,
Не сомневайся.
Командор

Твой поручик
Пускай идальго приведет
Сюда на площадь. Захвати
И ты оружье, Леонардо,
Так лучше мы крестьян обманем.
Они увидят: для смотра
Свою ты тоже вывел роту.
Леонардо

Вот и они. Дождись меня!
(Уходит.)

Появляется Периваньес со шпагой и кинжалом; он предводительствует ротой забавно вооруженных крестьян; среди них Блас и Белардо.[136]

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Командор, Периваньес, крестьяне.

Периваньес

Я, ваша светлость, прихожу
К вам пред походом попрощаться.
Командор

Любезны вы, я рад признаться.
Периваньес

Я на войне вам послужу.
Командор

Сеньору королю служите…
Периваньес

Ему и вам…
Командор

Пусть так.
Периваньес

Ему —
По долгу, вам же — потому,
Что вы мне честь воздать хотите.
Кто я? Сермяга да кирка —
Вот все, что видеть я достоин,
И вдруг я капитан и воин,
В хоругви конного полка
У короля!.. Но не доходит
Молва о нас так далеко —
Король стоит так высоко,
Пять чувств моих так превосходит…
Всё вы… Продли господь вам век!
Командор

Вас, Педро, возврати со славой!
Периваньес

Как я одет?
Командор

Недурно, право!
Совсем как знатный человек.
Периваньес

Сейчас я запасусь отвагой…
Не знаю, как и попросить…
Командор

О чем? Готов я вам служить.
Периваньес

Ах, ваша светлость, этой шпагой
Меня вы опояшьте!..
Командор

Рад.
Где шпага? В рыцарское званье
Я возведу вас в назиданье
Потомству. Вы — прямой солдат.
От вашей доблести недаром
Высоких подвигов я жду,
И вас в дворянство возведу
Одним я рыцарским ударом.
Периваньес

Сеньор! Вот шпага, вот она!
Меня ударом удостойте.
Командор

Я сам надену вам, постойте,
Раз мне служить она должна.
Белардо

Ну, Блас, теперь не место лени —
Идальго станет он сейчас.
Блас

А мы при чем?
Белардо

Да что ты, Блас,
Вся суть в тебе! Стань на колени!
Блас

Тебе, Белардо-старичок,
Его мечом бы надлежало
Ударить, а?
Белардо

В ослице чалой,
В седле и в сбруе я знаток.
Как рыцарей вооружают
У нас в Кастилье, хоть я стар,
Не знаю…
Командор

Вот, прими удар!
Периваньес

И все?
Командор

Поклясться подобает
Служить сеньору королю
Мечом и господу владыке.
Периваньес

Клянусь я в том, господь великий,
Что честь им защищу мою.
Но эту честь, раз сами шлете
Вы на войну меня, должны
Вы оберечь, сеньор страны,
И вы ее обережете.
Молодожен, я вам вполне
Жену и дом свой доверяю,
Вы защитите их, я знаю,
Пока я буду на войне.
Они, как ваша светлость знает,
Дороже мне, чем жизнь моя.
И хоть вполне уверен я,
Что им ничто не угрожает,
Все ж справедливо, чтобы их
Оберегали вы по праву.
Сеньор! Разумны вы на славу
И справедливость слов моих
Поймете… С честью не сравнится
Ни жизнь, ни все, что в доме есть.
Кто знает, что такое честь,
Тот на нее не покусится.
Вы опоясали, сеньор,
Меня здесь шпагой — честь большая
(Когда не так, тогда не знаю,
Что мне и думать). С этих пор
Равны мы честью. Без обману,
Храня величие свое,
Должны вы защищать ее,
Иль я на вас истцом предстану.
Командор

Я сам, когда солживлю в чем,
Вам разрешу истцом явиться.
Периваньес

Так пусть случится, что случится!
Теперь, друзья мои, идем.
Крестьяне уходят и с ними Периваньес.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Командор один.

Командор

Во мне смущенье вызывает
Такая речь… Что скрыто тут?
Он хочет звать меня на суд.
Иль местью мне он угрожает?
Да нет! Виновною мечтой
В его невинности я, право,
Ищу какой-то смысл лукавый,
А он невинен предо мной.
Но вдруг… Так что ж меня тревожит?
Чем мне слова его страшны?
Что мне, властителю страны,
Несчастный пахарь сделать может?
Бунтарка! Злость свою кляня,
Моей ты станешь этой ночью,
И тот увидит смерть воочью,
Кто до зари смутит меня.
УЛИЦА В ОКАНЬЕ ПЕРЕД ДОМОМ ПЕРИВАНЬЕСА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Касильда, Костанса, Инес на балконе.

Костанса

Итак, в дорогу муж вторично?
Касильда

Уходит Педро на войну,
Меня бросает он одну,—
Как мне не плакать, горемычной?
Инес

О чем, Касильда, так тужить?
Не всем, поверь, притом так рано,
Дается должность капитана.
Касильда

Ее придется заслужить!
Костанса

С Инес я соглашусь охотно —
Перебери хоть всех мужчин
В твоем сословье. Этот чин
И для идальго чин почетный.
К тому ж, соседи говорят,—
Я не пойму твою заботу,—
Он отведет в Толедо роту
И будет тотчас же назад.
Касильда

Живу одной я этой думой…
Барабанный бой. На улице появляется крестьянская рота под предводительством Периваньеса.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Периваньес и крестьяне.

Инес

Чу, барабаны! Он?
Костанса

Ведь грех
Так плакать о себе. О тех,
Кто с ним уходит, ты подумай!
Белардо

Вон на балконе, в вышине,
Те, для кого мы так хлопочем,
Хоть сам я им не нужен, впрочем,
Как и они не нужны мне!
Периваньес

Вы так стары?
Белардо

Мой капитан!
Была пора — меня пленяли
И ветер, и заря, и дали.
Я был пастух и сакристан[137],
Хватал я жизнь рукою хваткой,
Но выпал снег обильный… Тут
Мне церковь свой дала приют.
Периваньес

Вам три десятка и с девяткой?
Белардо

Прибавьте три, чтоб счесть сполна,
Меня так нянька уверяла,
Да, верно, и сама не знала,
Под старость путала она!
Когда на свет явилась Кава[138],
Прорезался мой первый зуб.
Периваньес

Ходили в школу?
Белардо

Сотней труб
Моя уже гремела слава,
Хотя иные, признаюсь,
По злоязычью утверждали,
Что я читать умел едва ли,
И были правы в том, клянусь!
Но, вопреки людской природе,
Умел я петь, играть, плясать,
И, не читая, мог писать,
Согласно самой новой моде!
Касильда

Ах, отважный капитан
Дум моих, моей печали!
Периваньес

Вам я, дама на балконе,
Этим знаменем обязан!
Касильда

Покидаете Оканью
Вы, сеньор?
Периваньес

Свести в Толедо
Должен я моих солдат,—
То ревнивая забота
Чувств взволнованных моих.
Касильда

Раз ревнивая забота
Овладела всей душой,
От нее вы бед не ждите —
Надломиться честь не может
Там, где ревность так крепка.
Периваньес

Не такая это ревность,
Чтоб я страхом не терзался.
Я не вас боюсь, сеньора,
Я причины той боюсь,
Что известна вам, конечно.
Если б вас я ревновал,
Не идти б солдатам этим
В путь-дорогу, да и с ними
Не пошел бы вместе я.
Нет, я так уверен в вас,
Что меня ведет в Толедо
Эта вера. На войне —
Мир она; в огонь и в воду
С этой верой я готов.
Я пришел проститься с вами
И сказать вам на прощанье:
Вам самой я вас вверяю,
В вас и с вами остаюсь я,—
Окажите ж мне ту милость,
Что всем новым капитанам,
Ожидая их трофеев
На войне, их дамы сердца
При прощанье воздают.
Вам не кажется ль, скажите,
Что я с вами говорю
Здесь с учтивостью, приличной
Знатным рыцарям одним?
Кто б подумал, что крестьянин,
Тот крестьянин, что вчера
На сухом жнивье к соломе
Зубы частые из стали
Приближал серпа крутого
Или ноги погружал
В сок багряный винограда,
Наводняя черной влагой
Камни гладкие давильни,
Или грубою рукою
За железный брался плуг,—
Чтобы он сегодня с вами
Говорил, как храбрый воин,
В перьях гордых притязаний
И со шпагой смелых чувств?
Так узнайте: я — идальго!
Речь такая и поступки
Мне к лицу. Меня, Касильда,
Опоясал этой шпагой
Командор по меньшей мере,
Только меньшее, когда
Мера сбудется со мною
Та, что я подозреваю,
Станет большим, но, по счастью.
Сам я менее не стану,
Верьте, добрым оттого.
Касильда

Хоть о многом говорите,
Но язык ваш непонятен.
Впрочем, Педро, слово милость
Поняла я — вы, я знаю,
Этой милости достойны.
Только… Скромная крестьянка,
Что могу я подарить
Капитану?
Периваньес

Не хочу я,
Чтобы ставили себя
Вы так низко.
Касильда

Вот вам лента
Шелку черного, мой Педро.
Периваньес

Ленту черную даете
Вы, супруга, мне?
Касильда

Да разве
Есть приметы на войне?
Периваньес

В этой милости несчастье!
Траур лента предвещает
Иль изгнанье.
Блас

Ну, а вы
Что подарите, Костанса,
В вас влюбленному солдату?
Он ухаживаньем долгим
Заслужил ваш дар.
Костанса

Держи,
Блас! Ремень дарю собачий.
Впрочем, ты идешь в страну,
Где поганых псов так много,
Что ремней себе из них
Ты и сам наделать сможешь.
Блас

Если мавров тех поганых
В бегство я не обращу
И не перебью всех разом,
Пусть господь позволит им
Из моей нарезать шкуры
Ремешков.
Инес

А ты, Белардо,
Что ж о милости не просишь?
Белардо

Я из рук твоих, Инес,
Заслужил ее, конечно,
Хоть теперь солдат я старый,
А не новый твой любовник.
Инес

Туфлю нá мою! Лови!
Белардо

Нет, сеньора, обождите!
Верьте, туфлею удар
С высоты такой опасен.
Инес

Вы живого приведите
Мавра мне, Белардо!
Белардо

Что ж,
Сколько лет уже за ними
Я гоняюсь! Пусть не в прозе —
Я со сцены предлагаю
Мавра вам в стихах моих.
На улице появляется рота идальго с барабаном и знаменем под предводительством Леонардо в форме капитана.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, Леонардо и идальго.

Леонардо

Держитесь так в строю, солдаты,
Как мною был приказ вам дан!
Инес

Что это?
Костанса

Рота из дворян,
Идальго — все они женаты.
Инес

Крестьяне наши половчей,
Как посравнишь, поставишь рядом…
Костанса

Не вышли, может, быть, нарядом,
Зато глядят куда бойчей!
Периваньес

Эй, подтянись по головному!
Солдату бравому — почет!
Белардо

Чтоб нас, крестьян, вот этот сброд
Считал за грязную солому?
Ни в жизнь! Пусть выдумку свою
Проявит каждый в деле этом!
Периваньес

Копью идти за арбалетом
И оставаться всем в строю.
Роты ходят одна перед другой; идальго и крестьяне искоса поглядывают друг на друга.

Блас

Ну что вы там ни говорите,
Нам показать себя пора!
Белардо

Сейчас начнется здесь игра,
Мою вы дряхлость не дразните!
Леонардо

Чтоб пред дворянами и так
Кичились выправкой крестьяне!
Блас

Эй вы, в бою быстрей вы лани!
Белардо

Проворней гончих вы собак!
Блас

Чуть мавр навстречу, побежали,
Едва услышат лишь о нем.
Белардо

Когда сражались мы с быком,
Мы храбрость их не раз видали.
Крестьянская рота удаляется, и с ней Периваньес. Касильда и Костанса уходят с балкона.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Леонардо со своей ротой, Инес на балконе.

Леонардо

Ушли с балкона своего…
Инес!
Инес

Какой нарядный, пестрый
Мой капитан!
Леонардо

Что ж скрылись сестры?
Инес

Не знаешь разве, отчего?
Касильда так полна заботы —
Ты камня не найдешь мрачней.
Леонардо

А командор не мог бы с ней
Сегодня повидаться?
Инес

Что ты?
Нельзя и думать. Потерпи.
Узнать бы только, что обратно
Не будет Педро…
Леонардо

Ты приятной
Мне хочешь стать, так ослепи
Глаза у женщины жестокой —
Уж слишком честью дорожит!
Знай, со вчера не ест, не спит
Сеньор мой от тоски глубокой.
Инес

Пусть под окно приходит к нам!
Леонардо

Чем знать дадим мы?
Инес

Песнью сладкой.
Леонардо

Прощай!
Инес

Придешь ты?
Леонардо

Для порядка
Я храбрецов вот этих сдам
Поручику, чтоб разместились
В Толедо, и назад…
Инес

Прощай!
(Уходит.)

Леонардо

Бей, барабан! Ровней шагай!
Два наших солнца закатились.
(Уходит со своей ротой.)

ЗАЛА В ДОМЕ КОМАНДОРА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Командор, Лухан.

Командор

Уехал он? Ты видел сам?
Лухан

И что за конь! Такие кони
Незаменимы для погони
И верно служат беглецам.
Когда бы видел ты заботу,
С какой он вел своих солдат,
Спокоен был бы ты и рад.
Командор

Стройнее не видал я роту,
А все ж стройней, в том спора нет,
Его жена. Чтоб не скучала,
Я здесь…
Лухан

Лиха беда начало!
Командор

В Толедо завтра на обед
Отряд их станет…
Лухан

Без ночевок
Они идут…
Командор

Приказ им дан,
Чтоб ни солдат, ни капитан
В пути не знали остановок.
Лухан

Для хлебопашцев переход
Такой — безделица пустая,
На барабане плясовая
Ведет их весело вперед.
Не сомневаюсь: до Гранады
Они могли бы так дойти.
Командор

Как долго ждать до десяти!
Убить нам это время надо.
Лухан

Всего какой-нибудь часок,
Уж скоро девять — срок недален.
Ты так туманен, так печален!
От счастья ты на волосок,
А уж утратил вкус и нежность.
В любви надежды тешат нас…
Командор

Но запоздай любовь на час,
Родит надежда безнадежность.
Лухан

Твой Леонардо где теперь?
Идет с тобой он?
Командор

Да, к невесте.
Так решено. Идем мы вместе.
Инес должна открыть нам дверь.
Лухан

Чем даст он знать?
Командор

Придет он с песней.
Певцы споют ей что-нибудь!
Лухан

Вы не боитесь дичь спугнуть?
Командор

Нам средства не найти чудесней.
Пусть шум и музыка, зато
Мы незаметно все устроим,
Откроем дверь и вновь закроем,
И не услышит нас никто.
Лухан

Все так, а лучше обождать бы.
Сеньор! Послушай-ка меня:
Сошлась однажды вся родня
Поесть и поплясать в день свадьбы.
Пришел священник; вслед за ним
Отец явился посаженый,
И мать пришла, и нареченный,
И тамбурин с гудком таким,
Что уши нам дерет до боли.
Собрались все; одна беда —
Невеста не сказала «да».
Идет, вишь, замуж против воли!
Священник — к ней. Мол, так и так,
Чтоб жениху не отказала.
Девица трижды «нет» сказала,
И навсегда распался брак,
Все завершилось в одночасье…
Командор

К тому твой клонится пример,
Что я забыл средь стольких мер
Касильды получить согласье?
Лухан

Подумай: сколько ты труда
Положишь, хоть тебе не в новость
Такую одолеть суровость!
Простое нужно было б «да».
Командор

Нет, лучше так. Не умолю я
Презренье сельское ее,
Обманом я возьму свое.
Лухан

А все-таки идем вслепую.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, паж и два певца.

Паж

Пришли певцы.
Первый певец

Хоть предстоит
Нам петь до самого рассвета,
Сеньор, мы рады делать это.
Лисардо я, вот Леонид!
Командор

Смотрите же, не подведите!
То честь великая, друзья:
Вам мысль свою вверяю я.
Второй певец

Вы к нам всегда благоволите!
Бьют часы.

Командор

Одиннадцать?
Лухан

Да. Раз, два, три —
И все.
Второй певец

Учти свою потерю.
А восемь где?
Командор

Ушам не верю!
Зачем скрываешь, говори,
Ты верный бой часов?
Лухан

Послушай,
О позднем часе ты просил:
Я три и счел…
Командор

Нет больше сил
Мне ждать…
Лухан

Приди в себя, покушай!
Командор

Пошли господь тебе навек
Дурную пасху! Что за ужин?
Лухан

Стакан вина хороший нужен.
Командор

Вино в снегу?
Паж

Найдется снег.
Командор

Между собою разделите.
Паж

Вот здесь ваш плащ…
Командор

Я поражен.
Что ты даешь?
Паж

Из шерсти он.
Командор

Нет, вы взбесить меня хотите!
Скоты! Он траурный притом…
Паж

Мне ваше не понять желанье.
Цветной?
Лухан

Кто ж ходит на свиданье,
Цветным закутавшись плащом?
Опасен он для приключенья
И для суда приметный знак.
Командор

Цветной, я говорю!.. Дурак!
Кто, слуги вы или дуэньи?
Паж

Вот вам цветной.
Командор

В моей судьбе,
Любовь, ты будешь мой вожатый!
Дай ночь одну за дни, когда-то
Мной посвященные тебе!
Лухан

А мне с тобой идти?
Командор

Конечно,
Раз Леонардо нет со мной.
Вы ж стройте лютни. Пусть их строй
Мне усмирит огонь сердечный.
УЛИЦА В ОКАНЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Периваньес один.

Периваньес

Блажен, кому подобный конь
Судьбой ниспослан был в награду.
Он с ним забудет про досаду
В день бегства и в часы погонь.
Как вихрь, в Оканью до усадьбы
Меня домчал скакун назад…
Я на ночь разместил солдат.
О, как я мог теперь сказать бы:
Тростинка — честь! Твой жалок рок,
Речной тростник тебя сильнее.
Что наша честь? Увы! Над нею
Смеется каждый ветерок.
Тростинка — честь! Иль ты такою
Родилась хрупкой? Говори!
Твой гибкий ствол — он пуст внутри,
Одет он скудною листвою.
Тростинка! Внешностью прельщать
Мечту ты слабую умеешь,
Но как недолго зеленеешь,
И как легко тебя сломать!
Тростинка! На тебе сплошные
Узлы. Ты, честь, в узлах таких.
Ты хороша лишь для глухих,
Когда кругом живут немые.
Со мной, на волю ветерка,
В Оканье родилась ты вместе,
Но я не дам сломаться чести,
Я ствол подрежу тростника…
Себя хвалю я за старанья,
За то, что я тебя взрастил,
Кобылка! Не жалея сил,
Примчала ты меня в Оканью.
Благословляю тот ячмень,
Что я давал тебе охотно.
Да, службы более почетной
Не знала ты, чем в этот день.
Тебе признателен и весел,
Я плод трудов пожал сейчас.
Я на тебе скакал не раз,
Но я тогда немного весил —
Нас честь живит: она легка.
За то тебя благодарю я,
Что ты домчала ношу злую —
Обиду злую седока.
Кичится доброю бронею,
И доброй шпагой человек,
И добрым другом весь свой век,
И доброй славой, и молвою,
И доброй шапкою в пути,—
Таких вещей сыщу я много,—
А мне чудесную подмогу
В животном довелось найти!
Кобылка! Как ты с вихрем схожа
Три мили в час! Дивлюсь я сам.
С крылами вихрь рисуют нам,
И ты крылатой стала тоже!..
Вот дом Антона, вот и мой,
Родные стены изменились:
Они как будто покосились
В тоске глубокой и немой.
Я постучусь. Ведь, может статься,
Мне будет помощь чья нужна.
Эй, кто в дому?
Антон

(за сценой).

Проснись, жена!
Не слышишь разве, как стучатся?
Периваньес

Эй, кто в дому?
Антон

(за сценой).

Глухая ночь!
Кто там стучит?
Периваньес

Антон, откройте!
Антон

(за сценой)

На голос выйду я… Постойте!
Быть может, чем смогу помочь.
Кто там?
(Отворяет дверь.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Периваньес, Антон.

Периваньес

Вы оба не узнали?
Я Периваньес, друг ваш!
Антон

Как?
Периваньес

Я тот, кого сегодня так,
О небеса, вы покарали!
Антон

А я в одежде спать прилег,—
Подняться думал я с рассветом,—
И рад, что лег я нераздетым.
Да в чем беда? Мне невдомек.
Периваньес

Антон мой! Должен чрез владенье
Твое я в свой проникнуть дом.
Есть вещи: нас тревожа днем,—
Чуть ночь, страшны своей нам тенью.
В Толедо в том, что я не лгу,
Ты убедился, вероятно…
Антон

Ну да, но я смолчал, понятно.
И все ж уверить я могу:
Касильда…
Периваньес

Ангелом считаю
Ее, о чем тут толковать!
Антон

Ты должен всем ей угождать!
Периваньес

Сосед! Впусти же, умоляю!
Антон

Ну что ж, войди. В твоей жене
Уверен так, что дверь открою.
Периваньес

И я ей верю всей душою,
Я ей принадлежу вполне.
Антон

А где свою оставил роту?
Периваньес

Поручик мой ведет солдат.
С собою я привез назад
Одну лишь спутницу — заботу.
Кобылка, нас двоих везя,
Устала, бедная, в дороге…
Творец! Да, от такой тревоги
Не обезуметь мне нельзя!
(Входит в дом Антона.)

УЛИЦА ПЕРЕД ДОМОМ ПЕРИВАНЬЕСА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Появляются командор и Лухан с небольшими круглыми щитами. За ними певцы и музыканты.

Командор

Вы оба станьте здесь со мной,
Здесь ветер музыке поможет.
Второй певец

(первому)

Давай слова.
Командор

О, как тревожит
Мне сердце лютен сладкий строй!
Певцы

(поют)

Здесь у твоего порога,
О замужняя красотка,
Злым быком я был сражен,
Только ты мне не сказала:
«Помоги тебе господь!»
Ах, на свадьбе повстречался
На твоей с быком я злым,
Над падением моим
Целый город потешался.
Но насмешливо-суровых
Чувств не в силах побороть,
О замужняя красотка,
Ты одна мне не сказала:
«Помоги тебе господь!»
Инес отворяет дверь в доме Периваньеса. Музыканты продолжают играть.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Инес.

Инес

Тс! Дон Фадрике!
Командор

Ты, Инес?
Инес

Кому ж еще!
Командор

Я так страдаю!
Хоть не одиннадцать, я знаю,—
Прибавь!.. Пойми мой интерес…
Уйми мой пыл, смягчи страданье!
Инес

Где Леонардо?
Командор

Стережет
Он Периваньеса. Придет!
Инес! Ты мне устрой свиданье,
Бесценный камень дай узреть,
Твой друг придет, не беспокойся!
Инес

Промедлит долго он?
Командор

Не бойся,
За мужем надо посмотреть —
Хитер он…
Инес

Спорить я не стану,
А только близ Толедо он,
Желаньем льстивым ослеплен
Блеснуть одеждой капитана,
И это все его дела.
Командор

Теперь он спит, беды не чуя.
Могу войти?.. Войти могу я?
Инес

Я Леонардо лишь ждала.
Вот дверь.
Командор

(одному из музыкантов)

Кончай играть, приятель!
(Певцам и музыкантам.)

Друзья! Прощайте до зари!
Лухан

Входить Лухану? Говори!
Первый певец

Пошли удачу вам создатель!
Командор, Инес и Лухан входят в дом.

Второй певец

А мы?
Первый певец

Коль не нужны мы тут,
Пойдем и выспимся на славу.
Второй певец

Красотка!
Первый певец

Да, такая, право,—
Завидки хоть кого возьмут.
ГОРНИЦА В ДОМЕ ПЕРИВАНЬЕСА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Периваньес один.

Периваньес

Я перелез через забор
В саду Антона: мне забота
Попасть домой. Гляжу, ворота
Открыты. Я на скотный двор.
Вхожу, — я в птичнике укрыться
Решил. Уже к стене приник,
Да вдруг подумал: может крик
Поднять петух. Чтоб убедиться,
Где спит пернатый бедокур,
Я со стены фонарь снимаю,
Его я спящим обретаю,
С ним двадцать или тридцать кур
«Чудак! Как ты самоуверен! —
Ему я молвил. — Я одну
Не в силах уберечь жену,
А ты их всех сберечь намерен.
Я не могу заснуть, гляди:
С тоской смертельной неразлучен
Я петухом чужим измучен,—
Он с алым гребнем на груди».
Как вор, я в дом таким манером
Проник и в горницу вхожу,
Двух голубков в ней нахожу —
Они в любви всегда примером
Нам служат. Видя вновь и вновь,
Как с клювом клюв они, воркуя,
Сближали, в сладость поцелуя
Вливая всю свою любовь,
Воскликнул я: «О боже! Кару
Пошли стервятнику-орлу,
Когда, надменный, склонный к злу,
В любви смутит он эту пару!»
Тут гуси пробудились, вдруг
В хлеву захрюкал поросенок,
Волы проснулись и спросонок
Свой испустили рев. Испуг
Мне звери выразить хотели,
Мой верный скот. К кормушке пусть
Привязан он — тоска и грусть
И им внезапно овладели.
Ему привиделось во сне
Иль стало обо мне известно,
Какой петлей тугой и тесной
Беда сдавила шею мне?
Я плачу над своей судьбою…
Но, может быть, Касильда спит?
Нет, кто-то рядом говорит!
Я спрячусь за мешком с мукою
И свой услышу приговор.
Никто пусть в доме не узнает,
Что я вернулся. Пусть считает,
Что я в дороге, командор.
(Прячется.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Периваньес за мешком с мукой, Касильда, Инес.

Касильда

Я говорю: тут в доме кто-то…
Инес

Твои всё страхи и мечты…
Касильда

С мужчиной говорила ты…
Инес

Я?
Касильда

Ты!
Инес

Выдумывать охота!
Касильда

Нет, об измене не хочу
И думать я. Залез грабитель?
Инес

Грабитель? Как? Господь спаситель!
Касильда

Кричи!
Инес

Ах, нет!
Касильда

Я закричу!
Инес

Так без причины, может статься,
Всех перебудим ты да я…

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, командор и Лухан.

Командор

Не в силах больше страсть моя
Молчать, страдать, в тени скрываться.
Перед тобою командор
И твой хозяин.
Касильда

Педро только —
Хозяин мой. Я вас нисколько
Им не считаю.
Командор

Твой сеньор,
Рабом я прихожу покорным.
Ты пожалей меня!.. А нет,
Узнает завтра же весь свет:
Тебя на ложе я позорном
Застал с моим слугой…
Касильда

Страшусь
Я молний, — в них, не в громе, сила.
Так ты, сестра, мне изменила?
Инес

Ты обезумела, клянусь!
Простого пахаря супруга,
Крестьянка бедная сама,
Смотри: ведь ты свела с ума
Вельможу знатного! Как друга,
Прими его в своем дому.
Уж он твоей владеет честью,
Пришел он с лаской, а не с местью,
Должна отдаться ты ему.
В Толедо муж…
Касильда

Волчица злая,
И та была бы мне родней,
Чем ты, сестра.
Командор

Уйдите! С ней
Один остаться я желаю.
Лухан

Идем. Они наедине
Договорятся, поздно ль, рано…
Лухан и Инес уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Периваньес за мешком, Касильда, командор.

Касильда

Ты — командор, я — капитана
Жена. Не подходи ко мне!
Я стану бить тебя ногами,
Кусаться…
Командор

Стой, ты не уйдешь!
Периваньес

(выходит из-за мешка; про себя)

О честь моя! Чего ты ждешь?
Клянусь святыми небесами:
Я — пахарь бедный, он — сеньор.
Ужели с ним заговорю я?
Нет, лучше здесь его убью я.
(Приближается с обнаженной шпагой к командору.)

Прости меня, о командор,
Но честь моя креста дороже,
Что на груди твоей блестит!
(Ранит командора.)

Командор

Ах, Иисусе! Я убит…
Пощады! А! Великий боже!
Периваньес

Ступай за мной, моя любовь,
Я защитить тебя сумею.
Касильда

Я говорить с тобой не смею.
Периваньес и Касильда уходят.

Командор

Господь! Твоя святая кровь
Скорбит. Тебе я оскорбленье
Нанес: я, раненый, молил,
Чтоб мой вассал меня простил…
(Садится в кресло.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Командор, Леонардо.

Леонардо

Я застаю весь дом в смятенье.
Ах, вот Инес! Краса моя,
Зачем забилась ты под крышу?
Командор

Кто здесь? Я чей-то голос слышу.
Леонардо

Инес! Не бойся, это я!
Командор

Ах, Леонардо, неужели
Не видишь ты…
Леонардо

Мой господин!
Командор

Да, Леонардо.
Леонардо

И один?
Своей ты де добился цели?
Ты изнемог, совсем без сил…
Да что случилось здесь такое?
Командор

Наказан я за дело злое…
Наказан… Он меня убил…
Леонардо

Ты ранен? Кем?
Командор

Не надо мщенья,
Ни скорбных воплей… Ранен я
Опасно, и душа моя
Теперь нуждается в спасенье.
Оставь его и кротким будь —
Я заслужил конец печальный.
Снеси меня в исповедальню
И об отмщенье позабудь.
Я Периваньеса прощаю…
Леонардо

Но я, сеньор мой, не прощу.
Чтоб пахарь смел… Не допущу
Убить тебя…
Командор

Я допускаю.
Он дворянин. Ему вручил
Я с золотой насечкой шпагу,
И, полон мстительной отвагой,
Он шпагой сердце мне пронзил.
Леонардо

Снесу в обитель Покрова я
Тебя…
Командор

Господь! Ты мой покров!..
Леонардо уносит командора.

Периваньес

(за сценой)

Я вас убью без дальних слов!
Инес

(за сценой)

Не ранена, а уж мертва я!
Вбегают Инес и Лухан.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Инес, Лухан, потом Периваньес.

Лухан

Куда ты денешься, Лухан
Несчастный? Как уйдешь от мести?
Убегает в другую дверь. За ними бежит Периваньес.

Периваньес

(отворяя дверь)

Обоих вас убью на месте!
Лухан

(за сценой)

За что, сеньор мой капитан?
Периваньес

(за сценой)

Косец!..
Инес

(за сценой)

А я за что?..
Периваньес

(за сценой)

С ним вместе
Ты предала меня вчера.
Лухан

(за сценой)

Я мертв!
Инес

(за сценой)

Сеньора и сестра!
Входит Касильда.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Касильда, потом Периваньес.

Касильда

Там крови нет, где дело чести.
Периваньес возвращается.

Периваньес

Вблизи ворот убил их я…
Касильда

И справедливей нет расплаты!
Периваньес

Касильда! Будешь мне верна ты?
Касильда

Я в счастье и в беде твоя!
Периваньес

Вот здесь кобыла. Вместе с нею
В Толедо встретим мы втроем
Зарю…
Касильда

А нет — дойду пешком.
Периваньес

В таких делах бежать вернее,
Помчимся мы во весь опор.
Касильда

Прости, господь, ему! Конечно,
Своей же страстью бессердечной
Убит был дерзкий командор.
ГАЛЛЕРЕЯ В ТОЛЕДСКОМ АЛЬКАСАРЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король, коннетабль, стража.

Король

Приятно чувства видеть мне такие!
Кастилья вся вступила в ратный строй.
Коннетабль

Гнусна нам власть, что утвердил впервые
В Испанье нашей африканец злой.
Король

Освободить хочу Андалусию.
Войска мои не станут на постой,
Пока зима не уберет снегами
Равнины те, что смягчены дождями.
Вы, коннетабль, отправитесь сейчас
С войсками в Вегу[139], следуя приказам,
И подвиг ваш она вместит и вас.
Пускай молва, взбегая по алмазам
Отвесных скал, где золото не раз
Дарил нам Тахо, слух смутит рассказом,
И будет он стократно повторен
Обилием палаток и знамен.
Блеск алых стягов вмиг лишит охоты
Гранадца злою нам бедой грозить.
Коннетабль

Я нынче ж соберу полки и роты.
Король

Забыв про смех, он станет слезы лить.
Вот королева! С ней люблю заботы
Я государства моего делить.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и королева со свитой.

Королева

Я удалюсь, когда я вам мешаю…
Король

О госпожа! Останьтесь, умоляю!
Мой лучший клад! Когда, в каких делах
Вы мне своим не помогали словом?
Я речь веду здесь о моих полках,
В совете я нуждаюсь вашем новом.
Что дон Хуан?[140]
Королева

Без вас, сеньор, в слезах.
Король

Ты осени, господь, его покровом!
Как в зеркале божественном, видна
В нем слава прошлая, величия полна.
Королева

Принц дон Хуан мне оттого дороже,
Что он ваш сын и вам подобен он.
Король

Сказать довольно, что и ваш он тоже,
И станет ясно: добрым он рожден.
Королева

Молю творца, чтоб стал еще похожей
Мой сын на вас, и будет им свершен
Тот путь добра, что я ему желаю.
Король

Высокий дух я ваш, сеньора, знаю.
Королева

Ему два года. Жаль, в поход никак
Ему нельзя, чтоб увидать примеры
Великих дел…
Король

О, если б этот стяг
И стяг Христов вознес он выше меры!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Гомес Манрике.

Король

Чу, барабан!
Гомес

Сеньор мой, добрый знак!
Коннетабль

Пришли полки Эстремадуры, Веры,
Гуадалахары…
Король

И Оканьи? Да?
Гомес

Нет, государь мой, там стряслась беда.
Король

А что случилось?
Гомес

Говорят в народе,
Что дон Фадрике пахарем убит…
Король

Как? Дон Фадрике, нужный мне в походе,
Чей алый крест всегда был знаменит?
Королева

И это правда?
Гомес

Правда.
Король

О невзгоде
Такой душа и плачет и скорбит.
В чем дело?
Гомес

В ревности!
Король

В какой?
Гомес

В безумной.
Королева

Мой государь! Нет ревности разумной!
Король

Тот пахарь схвачен?
Гомес

Скрылся, с ним жена.
Король

Какой позор! Вот как меня встречает
Толедо!.. Власть! Ужель ты не страшна?
Ужель мой суд Испанью не пугает?..
Прочесть указ! Пусть слышит вся страна,
Мадрид, Севилья и Оканья знают:
Я тысячу эскудо дам за них,
Коль мне доставят мертвых иль живых.
Идите. Пусть под страхом смертной казни
Никто им помощь не подаст свою.
Гомес

Иду!
(Уходит.)

Король

В делах не знаю я приязни.
Господь! Ты руку ополчи мою!
Королева

Знай, мой супруг: не из одной боязни,
Но, про награду услыхав твою,
Их выдаст алчность…

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и паж, потом секретарь.

Паж

Здесь Арсео знамя
Твое привез.
Король

Пусть явится пред нами.
Секретарь

Взгляни! Вот знамя, повелитель!
Секретарь вносит алый стяг. На одной стороне полотнища герб Кастилии, над гербом — поднятая рука с мечом, на другой стороне — изображение распятого Христа.

Король

Поставьте прямо предо мной.
Чудесный лик!.. Христос! Он мой
И вождь и, вместе, искупитель.
Королева

Здесь надпись… Что за смысл в словах?
Король

«Твори свой суд, господь», — вещают
Слова…
Королева

Но страх они внушают!
Король

И нужно, чтоб внушали страх.
Королева

Что пред глазами здесь моими?
Король

Кастильи замок, рядом лев
Леона, а в руке сей — гнев.
Королева

Что здесь стоит?
Король

Мое лишь имя.
Королева

А как оно теперь звучит?
Король

Отныне именем я чудным
Зовусь: не Третьим — Правосудным.
Пусть мир то имя изумит.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Гомес Манрике.

Гомес

В слезах весь город, о великий
Король! Указ везде прочли.
Королева

И камни тронуться б могли.
Король

Довольно! Как? Чтобы мотыки
Равняться смели со крестом
Сантьяго? Это невозможно!
Королева

Когда не скрылся он надежно,
О, он погиб!
Король

Клянусь я в том,
Что казнью я казню такою
Убийцу — будет мир смущен!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же и паж.

Паж

К тебе пришел крестьянин. Он
Желает говорить с тобою.
Король

(королеве)

Сеньора, сядем.
Коннетабль

Посмотри,
Увидишь: с вестью он, с дороги…
Паж вводит Касильду и Периваньеса.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же, Касильда и Периваньес в широком плаще.

Периваньес

Дай, государь, твои мне ноги
Обнять…
Король

Вставай и говори.
Периваньес

Как говорить, сеньор, могу я?
Едва в лицо тебе взглянул я —
И онемел язык мой. Чувства
Вдруг помутилися мои…
И все ж я мужество найду
В себе. Другого нет исхода.
В твоем уверен правосудье,
Я речь такую поведу:
Я — Периваньес.
Король

Кто, сказал ты?
Периваньес

Я — Периваньес из Оканьи,
Отнявший жизнь у командора.
Король

Убить его, убить! Эй, стража!
Королева

Не на глазах моих, постойте!
Король

Вы повинуйтесь королеве!
Периваньес

Ты приказал меня убить?
Меня ты выслушать не хочешь?
Энрике, ты, кого народ
Назвал владыкой правосудным?
Королева

Он прав. Вы, государь, должны
Его здесь выслушать.
Король

Конечно,
Вы правы. Я забыл совсем,
Что показания сторон
Должны выслушиваться в деле,
К тому ж столь темном. Продолжай!
Периваньес

Я человек хоть из простой
Среды, крестьянской, — кровь моя
Чиста, без примеси позорной,
Нечистой крови. Я всегда
Был лучшим средь людей мне равных.
О чем бы речь ни заводили,
Мне отдавали первый голос.
Шесть лет носил я с честью жезл
Алькальда твоего в Оканье.
Женился, наконец, на той,
Что пред тобою, и она
Хоть из простой среды, но крови
Такой же чистой, как моя,
И добродетельна. Недаром
Косилась зависть на нее,
Всегда враждуя с доброй славой.
Недавно командор Фадрике,—
В твоем он городе Оканье
Владыкой был и командором,—
В нее, как юноша, влюбился.
Сперва он, будто за услугу,
Мой скромный дом почтил подарком:
Прислал мне пышные попоны,
Но тяжкий груз скрывался в них.
Потом упряжку подарил
Мне добрых мулов. Впрочем, мулы,
Как ни казались хороши,
Из грязи вытащить бесчестья
Повозку чести не смогли.
И раз он попытался ночью,—
Я говорю о командоре,—
Когда в Оканье не был я,
Добиться от моей жены
Любви насильно… Но обманут
В своих надеждах оказался.
Вернулся я, узнал про все.
Со стен я низких приказал
Убрать оружье, чтоб оно,
Как плащ, быка не привлекало.
Тут он меня однажды утром
Велел позвать и мне сказал,
Что получил он, государь,
Указ твой и что должен я
В походе послужить тебе
С людьми моими. Кончил тем он,
Что отдал под команду мне
Отряд из храбрых ста крестьян.
В высоком званье капитана
Я вышел с ними из Оканьи,
Но ясно было для меня,
Что той же ночью совершится
Мое бесчестье. На коне
Я быстром к десяти часам
Домой вернулся. От идальго
Я одного недаром слышал:
Тот счастлив, у кого найдутся
В беде такой в его конюшне
Два добрых скакуна. Итак,
Нашел я сломанными двери.
Жена моя простоволосой
Предстала предо мной. Она
В когтях у злого волка билась
Овечкой бедной и звала
На помощь. Тут вбежал и сразу
Извлек из ножен я кинжал
И шпагу ту, что я надел
Для службы верной королю,
А не для подвигов прискорбных.
Я грудь пронзил ему, и он
Тогда оставил лишь в покое
Овечку белую. Пастух,
Ее из лап жестоких волка
Сумел я вырвать, а затем
Бежал в Толедо и узнал,
Что власти тысячу эскудо
Дают за голову мою.
Тогда решил я, чтоб Касильда
Сама доставила меня
Властям, и ты, мой государь,
Ей эту милость окажи.
Она, конечно, заслужила
Ее вполне, и пусть моя
Вдова не будет лишена
Вознаграждения такого!
Король

(королеве)

Как ваше мненье?
Королева

Я в слезах
Ему внимала — вот ответ,
Вполне достаточный, чтоб все
Могли понять: не преступленье,
А доблесть это…
Король

Странный случай
Чтобы крестьянин скромный мог
Так дорожить своею честью!
Клянусь я господом, причины
Нет убивать его. Дарую
Ему я жизнь… Нет, здесь не дар,
А здесь одно лишь правосудье.
Хочу, чтоб человек столь храбрый
В походе этом капитаном
Был над людьми, которых он
Привел с собою из Оканьи.
А этой женщине награду
Немедля выдайте. Так слово
Свое сдержу я. А ему
В знак милости моей особой
Я после случая такого
Для нападенья и защиты
Носить оружье разрешаю.
Периваньес

По справедливости зовут
Тебя Энрике Правосудным!
Королева

А вам, достойная крестьянка,
Четыре платья прикажу
Я выдать из числа моих,
Чтоб одевались вы нарядно,
Супругой ставши капитана.
Периваньес

Сенат! (Сенатом называем
Мы наших зрителей.) На этом
Трагикомедию дозвольте
Нам знаменитую окончить
О командоре из Оканьи.

ЗВЕЗДА СЕВИЛЬИ

Перевод Т. ЩЕПКИНОЙ-КУПЕРНИК

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Король дон Санчо Смелый.[141]

Дон Арьяс.

Дон Педро де Гусман — старший алькальд[142].

Фарфан де Рибера — старший алькальд.

Дон Гонсало де Ульоа.

Фернан Перес де Медина.

Дон Санчо Ортис.

Клариндо — его слуга.

Бусто Табера.

Эстрелья — его сестра.

Натильда, Теодора — служанки Эстрельи.

Дон Иньиго Осорьо.

Дон Мануэль.

Начальник тюрьмы.

Свита.

Слуги.

Певцы и музыканты.

Народ.

Действие происходит в Севилье[143].

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЗАЛА ВО ДВОРЦЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король, дон Арьяс, дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера.

Король
Как тронула меня Севилья,
Ее сердечные усилья
Любовь мне выказать свою!
Вполне теперь лишь сознаю,
Что мне принадлежит Кастилья.
Король я с нынешнего дня.
Сегодня царствовать начну я,
Когда, восторженно ликуя,
Севилья чествует меня,
Своей защитой осеня.
Давно уж всем известно стало,
Что не король в Кастилье тот,
Кого Севилья не признала.
Но за вниманье и почет
Ее теперь награда ждет:
Отныне здесь моя столица!
Ничто с Севильей не сравнится
В Испании, так мудрено ль,
Что всей Кастилии король
И двор в Севилье воцарится?
Дон Педро

От имени Севильи всей,
От рехидоров и судей
Мы благодарность выражаем,
Клянемся в верности своей,
К стопам богатство повергаем,
Признают все, что ты глава.
Одно условие сперва:
Ты должен сохранить народу
Его священную свободу,
Его старинные права.
Король

Безмерно я доволен вами…
. . [144]
Дон Педро

Припасть к стопам твоим позволь,
Всемилостивейший король!
Король

Себе верны вы были сами.
Любовью вашей счастлив я,
Горжусь ей, как бесценным даром,
При вашей помощи, друзья,
Я овладею Гибралтаром[145],
И слава загремит моя!
Фарфан

Для предприятия такого
Севилья все отдать готова,
Служа намереньям твоим.
Нам твоего довольно слова, —
Мечи и жизнь мы отдадим.
Дон Арьяс

Король растроган, но — идите.
Да, силой чувства своего
Вы оба тронули его!
Король

Севилье от меня скажите,
Что верю я ее защите.
Дон Педро де Гусман и Фарфан де Рибера уходят.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Король, дон Арьяс.

Дон Арьяс

Ну что, как вы нашли Севилью?
Король

Пока я не был с ней знаком,
Я точно не был королем,
А нынче сказка стала былью…
Дон Арьяс

И лучше будет с каждым днем!
Король

Красавец город, несомненно.
В нем все так пышно, драгоценно,
И кто в нем долго проживет,
Тому он будет постепенно
Избыток открывать красот.
Дон Арьяс

Просторы улиц, роскошь зданий…
Великолепием таким
Не может похвалиться Рим!
Король

А про божественных созданий
Мы ничего не говорим?
Твои уста вдруг онемели
И похвалы им не нашли.
Светил так много, неужели
Тебя лучи их не сожгли
Или хотя бы не согрели?
Дон Арьяс

О нет, затмила небосклон
Собою донья Леонора!
Красою черт, лучами взора,
Как солнцем, был я ослеплен.
Король

Да, хороша, но, нету спора,
Для солнца чересчур она
Сверкает яркой белизною:
Не греет эта белизна,
Как бледные лучи зимою.
Я холода боюсь, не скрою,
И замороженным питьем
Ты даже очень жарким днем
Меня не соблазнишь нимало.
Дон Арьяс

А та, что розы вам бросала, —
Менсия, донья Коронель, —
Вас не пленяет неужель?
Король

Ей далеко до идеала.
Дон Арьяс

Вы изумляете меня!
А рядом с ней, полны огня,
Смуглянки, две сестры Мехия.
Ужель красавицы такие,
Чья красота светлее дня,
Вас не пленили? Это странно.
Зовут их Беатрис и Анна.
Король

Как многих Аннами зовут!
Мне даже скучно. Постоянно
Встречаешь это имя тут.
Как редкость, женщину возвысит
Скорей уж имя Беатрис.
Дон Арьяс

Ужель от имени зависит,
Чтоб женщиной вы увлеклись?
Король

Бывает у мужчин каприз,
В любви имеет все значенье.
Да, не дивись: есть имена,
Что вызывают отвращенье,
Другим, напротив, власть дана
Будить восторг и увлеченье.
Дон Арьяс

А там еще одна была,
Блондинка, так лицом бела…
Король

О ней я вспомнил с неохотой:
Она лишь холод навела —
Какой-то мрамор с позолотой.
Одной лишь поражен я был,
Пленен ее очарованьем,
Ты ж обошел ее молчаньем,
Все о блондинках говорил,
А темнокудрую забыл,
Ту, что стояла на балконе,
Всех горделивей и стройней.
Заметил ты, как перед ней
Я шляпу снял, в моем поклоне
Восторг свой выразил я ей?
Ее пылающие взоры,
Не зная своего огня,
Смертельно ранили меня.
Вся в черном, но светлей Авроры!
Вся в черном ночь — прекрасней дня!
И в этом черном одеянье
Она явилась мне в сиянье
Своей небесной красоты,
И солнце яркое Испаньи
Затмили дивные черты.
Дон Арьяс

А! В черной кружевной мантилье?..
Король

Не трудно догадаться: та,
Чья всех затмила красота.
Дон Арьяс

Ее зовут Звезда Севильи.
Король

Звезда? Какая клевета!
Ей солнцем называться нужно!
Иль вкуса у Севильи нет?
Ее красой весь мир согрет,
В ней солнца животворный свет
И отблеск розово-жемчужный.
Дон Арьяс

Эстрельи имя ей дано,
Звезда то имя означает,
И так подходит ей оно,
Что за красу ее давно
Звездой Севильи называют.
Король

Напрасно с солнцем не сравнят.
Дон Арьяс

Красавицу в замужство прочат:
Брат жениха найти ей хочет
В Севилье.
Король

У нее есть брат?
Дон Арьяс

Да.
Король

Он женат?
Дон Арьяс

Нет, не женат.
Живут согласною четою:
Она — звезда, а солнце — он,
И озарен их красотою
Весь севильянский небосклон.
Король

А, под счастливою звездою,
Как видно, я вступил сюда!
Надежда распахнула крылья,
И даст мне счастие Севилья,
Коль будет мне светить всегда
Такая дивная звезда.
Но как бы встретиться мне с нею,
Как завести с ней разговор?
Дон Арьяс

Вас, государь, уверить смею:
Вы встретитесь с звездой своею,
Пусть солнцу и наперекор.
Осыпьте милостями брата:
Как ни была бы честь горда,
В ней можно брешь пробить всегда.
Власть всемогуща и богата…
За всякий дар нужна расплата.
Коль примет — справитесь вы с ним,
Он воспротивится едва ли.
Долг королю неизгладим,
Как будто бы его вписали
Резцом на медные скрижали.
Король

Так поскорей его зови,
А сам возможность улови,
Чтоб ночью видеть мне Эстрелью,
Пробраться к ней в девичью келью…
Меня зажгла звезда любви!
Дон Арьяс уходит.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Король; дон Гонсало де Ульоа в трауре.

Дон Гонсало

Дозвольте мне склонить колени!
Король

О, встаньте! Но зачем вы, друг,
В день радостных увеселений,
Когда ликует все вокруг, —
Одни, подобны мрачной тени?
Дон Гонсало

Вчера скончался мой отец[146].
Король

Мой бог! Какого полководца
Лишился я!
Дон Гонсало

Его конец
На деле больно отзовется:
Кто будет у границ бороться?
Теперь проход врагу открыт.
Король

Героя славного не стало…
Какой удар мне, дон Гонсало!
Дон Гонсало

Опасность родине грозит.
Отцу подобных — слишком мало.
Но мне отец оставил мой
В наследство имя, честь и славу,
Его наследник я прямой.
Не допустите ж, чтоб другой
Тот занял пост: он мой по праву.
Король

Да, честь и доблесть вам отец
В наследство передал, я верю.
Но надо пережить потерю,
Оплакать вам его конец…
Тогда приют ваш — мой дворец.
Дон Гонсало

Фернандо Перес де Медина
К вам с той же просьбой поспешил.
Молить намерен властелина,
Чтоб опечаленного сына
Наследья славного лишил.
Он также вправе ждать награды:
Он полководцем десять лет
И долго красил без пощады
Блеск перламутровой Гранады
Мечом в рубина алый цвет.
Решил его опередить я.
Король

Ну, я не говорю вам — нет,
Но свой обдумаю ответ:
Такие важные событья,
Что должен я созвать совет.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Фернан Перес де Медина.

Фернан

Я опоздал, мне это ясно.
Вам почесть, государь, воздам,
Но докучать не стану вам
И удалюсь…
Король

Сеньор, напрасно:
Еще ничто не решено.
Обдумать мы должны всецело
Весьма ответственное дело:
Совета требует оно.
Советников, опору трона,
Я позову, и мы решим,
Под управлением каким
Надежней будет Арчидона[147].
Пока вы отдохните тут.
Дон Гонсало

Вот, государь, мое прошенье.
Фернан

А вот мое: в нем отраженье,
Как в зеркале, себе найдут
Мои заслуги, и деянья,
И верность королю, и честь.
Дон Гонсало

В моем же вам легко прочесть
Права на это притязанье.
Дон Гонсало и Фернан уходят.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Король, дон Арьяс, Бусто Табера.

Дон Арьяс

Великий государь! Вот он:
Табера Бусто перед вами.
Бусто

Мне трудно выразить словами,
Мой государь, как я смущен.
В ком сердце б не затрепетало,
Закону общему внемля?
Вблизи увидеть короля —
Не может не смутить вассала.
Я ж, государь, смущен вдвойне,
Взволнован глубоко, не скрою,
Такой высокою, такою
Нежданной милостью ко мне.
Король

Но встаньте…
Бусто

Нет, прошу прощенья:
Монарха чтить велит закон,
Как если б был святыней он,
И здесь уместно преклоненье.
Король

Вы, кавальеро, славный воин!
Бусто

Я это доказал стране,
Но почестей не надо мне
Превыше тех, что я достоин.
Король

Возвысить вас хочу я сам.
Бусто

Хоть власть небес и власть земная,
Высокой мощью облекая,
Дают величье королям,
Но долг вассала — скромность, мера.
Особой чести не ищу:
Лишь справедливости хочу.
Король

Кто не стремится ввысь, Табера?
Бусто

Когда бы я стремился ввысь,
Меня давно бы в этой зале
С покрытой головой видали[148].
Но, не желая вознестись,
Своею ограничен сферой,
Пред вами, государь, стою,
С почтеньем шляпу сняв свою,
И остаюсь — простым Таберой.
Король

(дону Арьясу, тихо)

Как философия прямая
С высокой честью, здесь сошлись!
Дон Арьяс

(королю, тихо)

Не философия — каприз,
А в чем тут честь — не понимаю!
Король

Табера! Не хочу я, право,
Чтоб вы могли передо мной
Стоять с покрытой головой,
Не заслужив на это права.
Я вас возвышу, но сперва
Я путь вам к подвигам открою
И дам возможность, как герою,
Завоевать свои права.
У доблести свои законы:
Отныне ставленник вы мой
И не Табера уж простой,
А губернатор Арчидоны,
Ее границы мне храня
В стране, опасности открытой,
Вы станете ее защитой
И ей замените меня.
Там будете вы зорким оком.
Бусто

Мой государь! В какой войне
Служил я вам, чтоб думать мне
О назначенье столь высоком?
Король

Но ведь не только для войны —
Для мира люди мне нужны,
Чтоб охранять мои владенья.
Пост вам подходит, без сомненья,
И я готов вас предпочесть
Тем двум, кто подал мне прошенья.
Но жду я вашего решенья —
Прошу вас их при мне прочесть:
На это место целых трое
Есть у меня в виду сейчас,
И два соперника у вас.
Прочтите это — и другое.
Бусто

(читает)

«Всемилостивейший государь! Я, дон Гонсало де Ульоа, обращаюсь к вашему величеству с покорной просьбой назначить меня на пост губернатора Арчидоны в ознаменование заслуг моего отца, прослужившего около пятнадцати лет вашей короне и павшего в бою».

Коль доблесть своего отца
Всю унаследовал Гонсало,
То быть вождем ему пристало.
Король

Сперва прочтите до конца.
Бусто

(читает)

«Сеньор! Я — Перес де Медина.
Я в войске у отца служил
Лет двадцать, не жалея сил,
Теперь хочу служить у сына.
Клянусь вам, государь: пока
В груди останется дыханье,
Служить защитою Испанье
Мой будет меч, моя рука.
Я был правителем в Гранаде,
Вел долго с маврами войну,
Три года прострадал в плену.
Моих заслуг военных ради
По праву этот пост за мной, —
Порукой меч мой боевой».
Король

Свои заслуги перечтите.
Бусто

Великий государь! Простите!
Заслуг не знаю за собой,
Награды не имею права
Просить иль ожидать. Одно
Мне без сомнения дано —
Моих великих предков слава.
Я мог бы говорить о них:
О замках, взятых ими с бою,
О завоеванных борьбою
Кровавых стягах боевых.
Но… ведь для них при жизни громко
Звучала общая хвала,
За их великие дела
Не надо награждать потомка!
Как правда высшего суда,
Должна быть милость правосудной.
Ведь этот дар, святой и чудный,
На волоске висит всегда.
Здесь выбрать из двоих должны вы,
Их притязанья оценя.
Когда б назначили меня,
То были б вы несправедливы.
Из севильянцев я такой
Высокой чести недостоин:
Я на войне простой был воин,
Теперь я — рехидор простой.
Но тут нельзя и усомниться:
Медина нужен вам туда,
За ним и опыт и года, —
Спокойна будет с ним граница.
Гонсало — молод по годам,
Но родине своей известен —
Всей Кордове, — что смел и честен:
Пусть адалидом[149] будет там.
Король

Исполню все, как вы хотите.
Бусто

Я справедливости одной
Хочу — и только.
Король

Милый мой,
Довольно, вы меня стыдите!
Бусто

Нет, я могу лишь показать
Вам правды зеркало, в котором
Спокойно беспристрастным взором
Себя вам можно увидать.
Король

В вас все умно и благородно.
Отныне в мой дворец для вас
Свободен доступ всякий час:
Мне часто видеть вас угодно.
Женаты вы?
Бусто

Нет, не женат,
Мой государь, живу с сестрою.
Пока ее я не устрою,
Я не женюсь.
Король

Вот добрый брат!
Но дайте мне ее устроить.
Как имя ей?
Бусто

Эстрелья.
Король

Где
Найти супруга нам звезде?
Ее лишь солнце может стоить!
Бусто

Нет, просто человек земной.
Ей не нужна судьба иная:
Ведь и она — звезда земная.
Король

Скажите ей: жених за мной,
И будет он ее достоин.
Бусто

Склоняюсь к вашим я ногам.
Король

Я посаженым буду сам.
Бусто

Но я одним обеспокоен,
Мой государь: зачем сюда
Призвать изволили меня вы?
Король

Призвал, Табера… Да, вы правы,
Поговорить хотел я… да…
Насчет Севильи… тут есть дело…
Но мы успеем и потом.
Во время мира отдохнем
И все дела отложим смело…
Итак, вы с нынешнего дня
При мне, Табера, в личной свите.
Идите ж.
Бусто

Государь, простите!
Король

Нет, обними сперва меня.
Бусто

Чем милость заслужил такую?..
(В сторону.)

Я подозрением смущен:
За что со мной так ласков он?
Я здесь какой-то подкуп чую!
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Король, дон Арьяс.

Король

Он сразу мне внушил доверье:
Как видно, честен и умен.
Дон Арьяс

А мне так не по вкусу он:
В нем дерзость и высокомерье.
О, все до случая честны,
До случая умны отменно!
Но, государь мой, неизменно
Умны, да не во всем умны!
Чему вчера лишь поклонялись,
То будут нынче порицать,
И времени дают сметать
Законы, коим подчинялись.
Кладите на одну вы чашу
Хваленую Таберы честь,
А на другую — вашу лесть,
Подарки, дружбу, милость вашу.
Король

Закрыв лицо плащом, пойду
К ней в дом. Сияние светила
Меня, как солнцем, опалило,
Хоть люди видят в ней звезду.
Я жить хочу. Что суд Кастильи?
Я не склонюсь перед толпой.
Хоть я король, но как слепой
Пойду я за Звездой Севильи!
КОМНАТА В ДОМЕ БУСТО ТАБЕРЫ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Дон Санчо Ортис, Эстрелья, Натильда, Клариндо.

Дон Санчо

Скажи мне, мой ангел нежный,
Когда ж твоим мужем я стану?
Когда моей страсти мятежной
Излечишь ты жгучую рану?
Когда же ты скажешь мне «да»
Устами, что ярки и алы,
Как будто на солнце кораллы?
Скажи, о когда же, когда?..
Чтоб слезы печали
От слов твоих перлами счастия стали.
Эстрелья

О, если бы время мчалось
Так быстро, как сердца влеченье,
Позади бы солнце осталось
В своем небесном теченье!
Давно бы Севилья тогда
Нашу свадьбу пышно справляла,
И зависти я бы не знала,
На горлинок милых смотря, как они, у гнезда
Воркуя так томно,
Готовят любви свой приют укромный.
Дон Санчо

За ответ твой всей жизнью воздам.
Душа моя славы б хотела,
Громких подвигов бранного дела,
Чтоб сложить к твоим милым ногам
Жизнь, и душу, и славу всецело.
Эстрелья

Я тебе свою жизнь отдаю навсегда
С любовью моей неизменной.
Дон Санчо

О Эстрелья, моя ты звезда,
Свет, пламя и радость вселенной!
Эстрелья

О мой погубитель бесценный!
Дон Санчо

О мой свет лучезарный,
В небесах моей жизни горишь ты Звездою Полярной!
Клариндо

(Натильде)

Послушай! И нам бы не плохо,
От любовного жару растаяв,
Испустить два-три нежные вздоха
По примеру наших хозяев!
О красотка моя, чаровница!
Будь веленьям любви ты послушней.
Натильда

О красавчик! Под звуки скребницы,
Верно, стал ты поэтом в конюшне!
Клариндо

Ах, блаженство мое!
Натильда

Ах, отстань!
Клариндо

Вот и отдали вздохам мы дань.
Дон Санчо

Что ж твой брат говорит, дорогая?
Эстрелья

Говорит, что еще не успел
Привести он в порядок всех дел,
Но к тому все готовит, желая,
Чтоб твоею женою была я.
Только несколько дней
Нужно время ему — все устроить для свадьбы.
Дон Санчо

Время — враг для любви безграничной моей,
Лучше свадьбу сегодня сыграть бы,
Обвенчаться с тобою сейчас —
В день погода меняется тысячу раз.
Эстрелья

Если будет он медлить, мой милый,
Заведи разговор с ним о свадьбе ты сам.
Дон Санчо

Непременно! Иначе, препятствуя нам,
Он меня доведет до могилы.
Клариндо

Вернулся наш сеньор домой!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Бусто.

Бусто

А, Санчо! Здесь ты, милый мой!
Эстрелья

Мой бог! Его печалит что-то!..
Дон Санчо

Скажи: тебя гнетет забота?
Бусто

Смущен я быстрой чередой
Мгновений скорби и веселья.
Пока уйди к себе, Эстрелья!
Эстрелья

О боже! Сжалься надо мной!
Все эти тайны, ожиданья…
В них для меня предчувствия страданья.
Эстрелья и Натильда уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Дон Санчо Ортис, Бусто, Клариндо.

Бусто

Дон Санчо Ортис…
Дон Санчо

Как? Сказать
Ты мне не хочешь «милый зять»?
Бусто

Как всадника порой уносит
Конь, закусивший удила,
Меня судьба вдруг понесла…
Так вот: король сегодня просит
Меня к себе. Пошел к нему.
Зачем — осталось непонятным,
Он словом не ответил внятным
На все вопросы — «почему».
Хотел меня назначить сразу
Войск Арчидоны он вождем,
Хоть не просил его о том,
Но, внявши моему отказу,
Меня назначил…
Дон Санчо

Продолжай:
Все это радости покуда.
Хотел бы я узнать, что худо?
Печаль твою понять мне дай.
Бусто

Меня назначил в свой совет…
Дон Санчо

Все это хорошо…
Бусто

Не спорю…
Теперь мы переходим к горю…
Дон Санчо

(в сторону)

Предчувствую, сомненья нет:
Меня коснется это горе.
Бусто

Он мне сказал, чтоб до поры
В замужство я своей сестры
Не отдавал, что сам он вскоре
Найдет супруга для нее,
Приданым одарит богатым,
И сам желает быть он сватом
И покровителем ее.
Дон Санчо

Ты мне сказал: в твоей судьбе
Печали с радостью смешались,
Но ты не прав: ведь мне достались
Печали, радости — тебе.
Ну что же, с милостью такою
Ты будешь счастлив при дворе,
Супруга ты найдешь сестре,
Меня ж оставь с моей тоскою.
Но ты не вспомнил прав моих,
Забыл ты дружбы долг священный,
Ты был обязан непременно
Сказать, что я — ее жених.
Бусто

Я сразу не нашел ответа,
Я сильно был смущен…
Дон Санчо

Итак,
Теперь наш не свершится брак
С твоей сестрой — мне ясно это.
Бусто

Нет, возвращусь я к королю,
Скажу, что дал тебе я слово
И от него не отступлю,
Что к свадьбе все у нас готово,
Что не имеет власти он
Попрать закон и наше право.
Дон Санчо

Кто помешает для забавы
Монарху исказить закон?
Бусто

Как кто? Не может быть сомненья,
Я смело голос подниму,
Ты тоже. Скажем мы ему,
Что вышло недоразуменье.
Дон Санчо

Увы, я умереть готов!
Недаром я сказал любимой,
Что в жизни все неуловимо,
Изменчиво, как тени снов.
Когда король на преступленье
Пойти захочет, мудрено ль,
Что он…
Бусто

Король — всегда король.
Молчанье, Ортис, и терпенье!
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Дон Санчо Ортис, Клариндо.

Дон Санчо

Кто выдержит такие испытанья?
Кто может вынести подобные страданья?
Король! Сюда явился ты затем,
Чтоб мне закрыть дорогу к счастью…
Тиран! Народ перед тобою нем,
Все твоему покорны самовластью.
Пусть Санчо Смелого прозванье,
Монарх, ты заслужить успел, —
Под ним скрывается жестокость темных дел,
И им судьба готовит наказанье.
Для счастья твоего
Одной империи кастильской, видно, мало,
И над Севильей торжество
Тебе необходимо стало?
О неожиданный удар!
Прочь из Севильи! Прочь! Бегу я в Гибралтар!
Там голову сложу… быть может, за него же!
Клариндо

И здесь несдобровать. Ох, помоги нам, боже!
Дон Санчо

Эстрелья! Ты — моя звезда,
Ты мне сияла красотой волшебной,
Теперь же я гоним звездой враждебной,
Мне звездных глаз твоих не видеть никогда.
Клариндо

Глазами звездными сгубила нас колдунья,
Не вышла бы из нас яичница-глазунья:
Нас, словно яйца, кокнут там!
Я голову на отсеченье дам.
Раз — и голов как не бывало!
Дон Санчо

Одной Кастилии ему, как видно, мало!
УЛИЦА


Король, дон Арьяс, свита, потом Бусто.

Король

Доложите, что я прибыл.
Дон Арьяс

Там уже известно это,
И навстречу нам Табера
Уж выходит, государь.
Входит Бусто.

Бусто

О, какая честь и милость!
Государь! В моем вы доме?
Король

Я, закрыв лицо плащом,
Осмотреть решил Севилью.
Мы случайно проходили
Мимо вашего жилища,
И зайти к вам пожелал я,
Потому что мне сказали,
Что у вас прекрасный дом.
Бусто

Только скромный дом солдата….
Король

Все ж войдем.
Бусто

Мой государь!
Бедный дом мой недостоин
Посещения такого —
В нем для вашего величья
Слишком тесно и убого.
Коль узнают севильянцы,
Что король меня изволил
Осчастливить посещеньем,
То роптать Севилья станет.
Король

Я пришел не для Севильи,
А для вас.
Бусто

Мой государь!
То неслыханная милость,
Но принять ее не смею:
Королю не подобает
Навещать своих вассалов,
И не надлежит вассалам
Допускать такую почесть.
Я — вассал ваш и слуга.
Если честь вы мне хотите
Оказать, пристойней будет
Мне прийти к вам во дворец.
Милость может быть опасной,
Коль внушает подозренья.
Король

Подозренья? Но какие?
Бусто

Люди могут заподозрить,
Что пришли вы лишь затем,
Чтоб сестру мою увидеть, —
Это может погубить
Имя доброе Эстрельи.
Честь прозрачна, как хрусталь,
И легко одним дыханьем
Замутить ее поверхность.
Король

Но пришел я к вам по делу,
Сообщить его желаю, —
Так войдемте!
Бусто

Государь!
Разрешите проводить вас, —
Мы поговорим дорогой.
Дом мой, право, не готов
Для такой высокой чести.
Король

(дону Арьясу, тихо)

Я не ждал сопротивленья.
Дон Арьяс

(королю, тихо)

Увести его вам надо,
Я же с нею повидаюсь
И за вас поговорю.
Король

Тише! Как бы не услышал!
Этот глупый человек
Прямо переполнен честью.
Дон Арьяс

От нее, пожалуй, лопнет.
Король

(к Бусто)

Как хотите! Я в ваш дом
Не хочу врываться силой.
Бусто

Государь! Когда я буду
Выдавать Эстрелью замуж,
Дом мой, в праздничном убранстве,
Сможет вас принять достойно.
Дон Арьяс

Вот подъехала карета.
Король

Бусто! Станьте на подножку.
Бусто

Разрешите, государь,
Мне идти пешком за вами.
Король

Нет уж, в собственной карете
Я могу распоряжаться!
Дон Арьяс

Ждет карета.
Король

Во дворец!
Бусто

(в сторону)

Как со мной король любезен!
Сколько милостей! Дай бог,
Чтоб к добру все это было!
КОМНАТА В ДОМЕ БУСТО

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Эстрелья, Натильда, потом дон Арьяс.

Эстрелья

Что ты говоришь, Натильда?
Натильда

Сам король здесь был, сеньора.
Дон Арьяс

(входя)

Да, он был здесь. Ведь нередко
Королей ведет звезда.
Он прийти в ваш дом решился,
Привлеченный красотою:
Если он — король Кастильи,
Вы — царица красоты.
Наш король, дон Санчо Храбрый,
Санчо Лютого прозванье
От народа получил.
Мавры гордые трепещут
Перед ним, а он трепещет
Перед вашей красотой.
Вас он видел на балконе,
И балкон ему казался
Золотым дворцом зари
В час, когда средь роз и лилий
Пенье птиц приветом звонким
Будит ясную Аврору,
И она, с досады плача,
Что прервали сладкий сон,
Сыплет слезы, точно перлы.
Он, сеньора, предлагает
Вам богатства всей Кастильи,
Хоть намного ваша прелесть
Превосходит их размеры.
Такова монарха воля.
Если вы ей покоритесь,
Солнцем станете в Севилье,
Где звездой доселе были.
Он осыплет вас дарами,
Подарит вам виллы, замки,
Города, где полновластно
Будете владеть и править.
Знатный гранд Испаньи станет
Вам супругом и возвысит
Род Табера, чтоб отныне
Вас считал своим венцом.
Что ответите на это?
Эстрелья

Что отвечу? Вот ответ мой!
(Поворачивается к нему спиной.)

Дон Арьяс

Подождите, образумьтесь!
Эстрелья

На такие оскорбленья
Лишь одним ответить можно:
Повернуться к ним спиной.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Натильда, дон Арьяс.

Дон Арьяс

(в сторону)

Брат с сестрой во всем похожи!
Я смущен и изумлен.
Древних римлян благородство
В них Севилья воскрешает.
Кажется, что невозможно
Победить их королю,
Но настойчивость и сила
Движут горы, рушат скалы!
Побеседуем с служанкой:
Ведь открыть нередко можно
Золотом любую дверь.
(Натильде.)

Ты — служанка в этом доме?
Натильда

Да, служанка против воли…
Дон Арьяс

Против воли?
Натильда

Я — рабыня.
Дон Арьяс

Ты — рабыня?
Натильда

Да, свободы
Благодатной лишена я,
И всегда грозить мне может
Смерть иль вечная тюрьма.
Дон Арьяс

Вот как! Хочешь быть свободной?
Даст король тебе свободу
С рентой в тысячу дукатов,
Если ты ему послужишь.
Натильда

За свободу и за деньги
Я пойду на преступленье.
Говорите, что мне делать.
Все, что в силах, — совершу.
Дон Арьяс

Короля впустить должна ты
Ночью в дом.
Натильда

Сдержите слово,
И открою вам все двери.
Дон Арьяс

Раньше, чем сюда войдет он,
Дам тебе его приказ
С подписью и за печатью.
Натильда

Хоть сейчас его за это
Положу в кровать к Эстрелье.
Дон Арьяс

А когда ложится Бусто?
Натильда

Он ложится на рассвете,
Напролет все ночи кутит, —
У мужчин занятье это
Много времени берет.
Дон Арьяс

Но в котором же часу
Королю прийти удобней?
Натильда

Пусть в одиннадцать придет —
Уж она в постели будет.
Дон Арьяс

Вот, возьми пока в задаток
Этот перстень изумрудный —
Много больше ты получишь.
(Уходит.)


ЗАЛА ВО ДВОРЦЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Дон Иньиго Осорьо, Бусто, дон Мануэль с золотыми ключами.

Дон Мануэль

Сеньор! Позвольте, вам вручу
Ключи от камеры. Примите.
Отныне вы — в дворцовой свите.
Бусто

Чем я за милость отплачу?
Никак я не пойму, признаться, —
Все это вне моих заслуг.
Дон Иньиго

Заслуги, верно, есть, мой друг, —
Король не может ошибаться.
Бусто

(в сторону)

Ключи… доверье короля…
Свободный вход в его палаты…
Боюсь жестокой я расплаты…
Уходит из-под ног земля.
Все это странно, очень странно!
Я должен перемены ждать:
Кто мог нежданно обласкать,
Тот и изменится нежданно.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и дон Арьяс.

Дон Арьяс

Сеньоры! Можете идти!
Король еще писать намерен.
Дон Мануэль

Отлично, вечер не потерян.
Идем, сеньор! Нам по пути!
Бусто, дон Иньиго и дон Мануэль уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Дон Арьяс, король.

Король

Ужели свет звезды моей
Увижу я во тьме полночной?
Дон Арьяс

Рабыня обещала точно.
Король

Я памятник поставлю ей.
Дон Арьяс

Печать поставьте — ей важнее.
Король

Приказ немедля приготовь.
Не хочет ждать моя любовь!
Я подписать хочу скорее.
Дон Арьяс

Рабыне маленькой везет:
Получит волю и червонцы.
Король

Но ведь она мне с неба солнце
В Звезде Севильи продает!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

УЛИЦА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король, дон Арьяс, Натильда у входа в дом Бусто.

Натильда

Вам одному войти надежней.
Все в доме спят, везде темно.
Король

А что Эстрелья?
Натильда

Спит давно.
Свет погасила… Осторожней!
Король

На вот, возьми свою судьбу!
Бумага для тебя готова,
Хоть моего довольно б слова.
А Бусто новую рабу
Я подарю.
Дон Арьяс

Тут деньги тоже.
Натильда

(преклоняя колени перед королем)

В вас чту я милость божества.
Дон Арьяс

(королю, тихо)

Как все, и эта такова.
Корысть для них всего дороже.
Король

Власть короля есть неба власть.
Дон Арьяс

Кто смел бы перед ней не пасть?
Король

Теперь один хочу остаться.
Дон Арьяс

Как? Вам остаться одному?
И вы решитесь?
Король

Не пойму,
Чего я мог бы опасаться.
Но, впрочем, если б даже мне
Опасность здесь и угрожала,
Со мной — я сам… Иль это мало?
Ступай!
Дон Арьяс

Где ждать вас?
Король

В стороне,
Где мы сошлись.
Дон Арьяс

Пойду в Сан Маркос[150].
(Уходит.)

Король

Когда Табера будет тут?
Натильда

Когда уж птицы запоют
И солнце засияет ярко.
Всю ночь, пока он не придет,
Не запираем мы ворот.
Король

Я поступаю очень смело,
Но на рискованное дело
Любовь мне мужество дает.
Натильда

За мною, государь, скорее, —
По этой темной галерее!
Уходят.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Дон Мануэль, Бусто, дон Иньиго Осорьо.

Бусто

Вот я и дома.
Дон Иньиго

Честь имею!
Бусто

Как рано я пришел домой!
Дон Мануэль

Пойдемте с нами, милый мой!
Бусто

С меня довольно.
Дон Мануэль

Сожалею.
Дон Иньиго

А нам обоим предстоит
Еще приятнейший визит.
Бусто

Как вы нашли Фелисиану?
Дон Мануэль

Мы завтра во дворце, вдвоем,
Ее подробно разберем.
Она — я отрицать не стану —
Достойна всяческих похвал.
Дон Мануэль и дон Иньиго Осорьо уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Бусто один.

Бусто

Как рано буду я в постели!
(Глядя на входную дверь.)

А все уже заснуть успели?
Весь дом полнейший мрак объял.
Да где ж они? Темно и пусто…
Лухан! Осорио! Андрес!
Да где ж Андрес? И он исчез!
Нет никого. Инеса! Хуста!
Натильда! И рабыня спит…
Здесь сон, как властелин, царит.
(Входит к себе в дом.)


КОМНАТА В ДОМЕ БУСТО.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король, Натильда, потом Бусто.

Натильда

Сеньор вернулся! Все пропало!
Погибла я!
Король

Ведь ты сказала,
Что возвращается всегда
Под утро он?
Натильда

Моя беда!
Входит Бусто; король закрывается плащом.

Бусто

Натильда!
Натильда

Что мне делать?
Король

Скройся!
Натильда

Скорее убегу!
Король

Не бойся!
Натильда убегает.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Король, Бусто.

Бусто

Эй! Кто тут?
Король

Я.
Бусто

Кто? Как пришли вы
Ко мне, в мой дом, в глухую ночь?
Кто вы? Скорее имя!
Король

Прочь!
Бусто

О, вы не очень-то учтивы!
Но меч мой вам не даст пройти.
Хоть этот дом моя святыня,
Но оскверню его я ныне
И кровь пролью.
Король

Меч опусти.
Бусто

Какая дерзость! Не хотите ль
Вы удержать мой меч, когда
Так оскорбили, без стыда,
Сестры невинную обитель?
Кто вы, нежданный посетитель?
Я должен знать, кого убью.
Король

Я очень высоко стою.
Пусти же!
Бусто

Здесь я — повелитель,
И в этом доме — власть моя.
Король

Я — знатного происхожденья,
Пришел я не для оскорбленья —
Честь дома возвеличу я!
Бусто

Не знаю дома я, в котором
Честь возвеличится позором.
Король

Мне честь свою спокойно вверь.
Бусто

Скорей ее мечу я вверю,
Чтоб отвратить ее потерю.
Когда вошли вы в эту дверь
С намереньем мне честь доставить,
Зачем же вы пришли тайком,
Зачем закрылись вы плащом?
При чем тут честь? К чему лукавить?
Вас выдает невольный страх:
Кого приводит чести дело,
Тот не стыдится, тот несмело,
Как вор, не прячется в углах.
Меч обнажи! Во имя чести!
Иль смерть тебе!
Король

Безумец, стой!
Бусто

Иль меч мой справится с тобой,
Иль я останусь здесь на месте!
(Обнажает меч.)

Король

(в сторону)

Откроюсь.
(К Бусто.)

Брось сопротивленье!
Король перед тобою!
Бусто

Ложь!
Король? Один? Украдкой?.. Лжешь!
Король принес мне посрамленье?
Не может быть! И ты, злодей,
Позоришь короля напрасно?
Темнишь ты свет величья ясный
Преступной клеветой своей?
Нет, подданных своих не станет
Король бесчестием грязнить,
Он их доверья не обманет!
Вдвойне мой долг тебя казнить.
Себе я снес бы оскорбленье,
Досаде замолчать веля,
Но, оскорбляя короля,
Ты совершаешь преступленье!
Ты знаешь, что закон нам дан, —
Он даже тех сурово судит,
Кто хоть помыслит, что забудет
Король божественный свой сан.
Король

(в сторону)

Что делать мне? Вот испытанье!
(К Бусто.)

Но повторяю — я король.
Бусто

От этой лжи меня уволь.
Ведь королевские деянья
Несут нам только честь и свет,
Ты ж внес позор к нам!
Король

(в сторону)

Дело трудно…
Как дерзко и как безрассудно…
Бусто

(в сторону)

Король, король, сомненья нет…
Мне выпустить его придется,
Потом узнать, какой урон
Им нашей чести нанесен.
От гнева дух во мне мятется…
Но ждать, как арендатор ждет,
Пока тяжелого расхода
Ему сторицею природа
Земли плодами не вернет!..
(Королю.)

Ступай, кто б ни был ты, но помни:
В дальнейшем клеветой своей
Ты короля пятнать не смей!
И что быть может вероломней?
Творя позорные дела,
Ты королем посмел назваться,
Тем, кем испанцы все гордятся,
Чья слава рыцарски светла!
Он милость мне свою поведал,
Свой ключ доверил мне потом,
И, верно б, не вошел в мой дом,
Пока б ему ключа я не дал.
Укрылся ты, как жалкий тать,
За именем его священным, —
Считаю долгом неизменным
Пред этим именем смолчать.
Так не дрожи, иди свободно,
Свой гнев, свой меч я удержу,
Тебя за имя пощажу, —
Оно светло и благородно.
Пред ним я опускаю меч,
Но впредь не нарушай закона!
Король — вассала оборона,
Он должен честь его беречь.
Король

Переносить нет больше сил!
Я поражен, я уничтожен…
Безумец! Ты неосторожен.
Меня за имя пощадил?
Ну что же, я не отступлю,
Я это имя сохраняю,
Уйти отсюда я желаю,
Как подобает королю!
Что имя? Только слово, но
Тебя смирить оно сумело.
Дрожи! Теперь увидишь дело, —
Страшней покажется оно.
Владыки имя я беру,
Оно мой дух поднять сумеет…
Умри же!
(Обнажает меч.)

Бусто

Мной лишь честь владеет,
Без страха за нее умру!
Бьются.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, Натильда и слуги с огнями.

Слуги

Что здесь случилось?
Король

(в сторону)

Скроюсь я,
Пока не узнан. Но — терпенье!
Я отомщу за оскорбленье,
И грозной будет месть моя.
(Уходит.).

Слуга

Преступник скрылся вон из глаз.
Бусто

За ним! И накажите строго…
Нет, впрочем, скатертью дорога
Врагу, бегущему от нас!
Натильде дайте свет, идите.
Слуги оставляют свет и уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Бусто, Натильда.

Бусто

(в сторону)

Вот предал кто меня — она!
Недаром так дрожит, бледна…
Распутать должен я все нити.
(Натильде.)

Скорее двери на запор!
Прощайся с жизнью!
Натильда

О сеньор!
Бусто

Не отпирайся, лгать напрасно!
Мне сам король все рассказал.
Натильда

(в сторону)

Коль тайны он хранить не стал,
То как мне скрыть ее, несчастной?
(К Бусто.)

Все правда, что король сказал.
Бусто

(в сторону)

Да, ясно мне теперь, в чем сила.
(Натильде.)

Так это ты его впустила?
Натильда

Он мне свободу обещал…
Бусто

Эстрелья знала ли про это?
Натильда

О, если бы узнать могла
Хоть что-нибудь, меня б сожгла
Лучами девственного света,
Спалила б в прах!
Бусто

Да, это так:
Ее заре не страшен мрак,
Восходит розовой денницей
И озаряет небеса
Ее невинная краса.
Натильда

Самой судьбы благой десницей
Лучистый блеск ее храним:
Король мне только дал бумагу
И сделать не успел ни шагу,
Как тотчас вы вошли за ним.
Бусто

Бумагу дал король? Какую?
Натильда

В ней вольную он мне дает
И тысячу червонцев в год
За то, что к ней его впущу я.
Бусто

(в сторону)

О, милостив король! Ценой
За честь мою он не обидит.
(Натильде.)

Идем.
Натильда

Куда?
Бусто

Где он увидит,
Как долг я исполняю свой.
Натильда

Увы, погибла жизнь моя!
Бусто

Король хотел затмить сиянье
Звезды Севильи, но в Испанье
Ему не дам погаснуть я.
УЛИЦА, ВЕДУЩАЯ КО ДВОРЦУ.

Король, дон Арьяс.

Король

Вот как произошло все дело.
Дон Арьяс

Напрасно вы вошли один.
Король

Он вел себя так дерзко, смело,
Как будто он был властелин,
А не подвластный дворянин,
Меня язвил он речью злою…
Узнал меня, конечно, он.
К величью вынуждает трон,
Но смертным ведь и я рожден —
И перестал владеть собою.
Я бросился к нему с мечом,
Но люди тут с огнем сбежались,
И, чтоб они не догадались,
Кто я, — закрыв лицо плащом,
Поспешно я покинул дом.
Вот что у нас с Таберой было.
Дон Арьяс

Смерть за кощунственную речь!
Да, голову немедля с плеч,
Чтоб утром яркое светило
Казнь вольнодумца озарило!
Вы вправе поступить так с ним:
Один закон во всей Испанье,
И это — короля желанье.
Король

Нет, если мы его казним,
Мы возбудим негодованье.
Дон Арьяс

Он речью выказал своей
Мятежный дух! Нет непокорней
Севильи. Надо быть мудрей:
Покажете вы сразу ей,
Что зло пресечь хотите в корне.
Король

Но он здесь всеми так любим,
Так славен мужеством своим,
В него не потеряют веру.
Мы гнев Севильи возбудим.
Дон Арьяс

Убейте тайно вы Таберу.
Король

Да? Разве это?.. Но кому
Я поручу такое дело?
Дон Арьяс

Я это на себя возьму.
Король

Такой услуги не приму, —
Ведь это риск.
Дон Арьяс

Примите смело!
Есть человек один: храбрец,
Военной славы образец,
Гроза неверных, солнце чести.
В Севилье он на первом месте,
Как вождь отважный и боец.
Король

Кто он? Где он? Он мне знаком?
Дон Арьяс

Дон Санчо Ортис де Роэляс.
Король

Иди, вернись с твоим бойцом!
Дон Арьяс

Уж ночь. Легли бы вы, разделись
И ночь проспали, а потом…
Король

Какой тут сон! В нем нет отрады
Для гневом пышущей души.
Скорей иди за ним, спеши!
Дон Арьяс

Но… Что темнеет у ограды?
Коль не обманывают взгляды,
Висит, качаясь на ветру…
Король

Висит? Но кто?
Дон Арьяс

Не разберу…
Рабыни труп. В руках зажата
Бумага ваша… Вот расплата!
Король

Казню и брата и сестру!
Отмщу Севильи преступленье!
Дон Арьяс

Отдать вам надо повеленье
Несчастную похоронить.
Вам, вам — такое оскорбленье!
Табере на земле не жить!
КОМНАТА В ДОМЕ БУСТО.


Бусто, Эстрелья.

Эстрелья

Что с тобою, что случилось?
Бусто

Затвори скорей окно.
Эстрелья

Солнце только что проснулось
И, ступая по сапфирам,
На балкон зари взошло,
Как меня ты поднял с ложа,
Мрачен, грустен и печален.
Ты смущен, взволнован чем-то?
Почему так смотришь гневно,
Будто в тяжком преступленье
Я виновна пред тобой?
Бусто

Ты мне скажешь, так ли это,
И преступна ли ты.
Эстрелья

Я?
Что сказал? Ты обезумел?
Ты рассудок потерял?
Я — преступна? Ты преступен,
Что сказал такое слово…
Да, одним лишь подозреньем
Ты преступен предо мной.
Или ты меня не знаешь?
Иль не знаешь ты, кто я?
Иль из уст моих ты слышал
Недостойные слова,
Позабывшие о чести?
Если ж нет, то как же смеешь
Заподозрить ты меня?
Бусто

Есть для этого причины.
Эстрелья

Есть причины?
Бусто

Да, Эстрелья.
Нынче ночью, в нашем доме…
Эстрелья

Говори скорей, и если
Я виновна, то готова
Я сейчас идти на казнь.
Что сегодня ночью было?
Бусто

Этой ночью уклонилось
Солнце от своей орбиты,
Извративши путь звезды.
Эстрелья

В деле чести непригоден
Астрологии язык.
Говори, прошу я, просто,
И оставь ты солнце в небе,
Пусть свои пять зон проходит:
Я от солнца не завишу,
Если даже я — звезда.
Бусто

В час, как благовест Куэвы[151],
Услаждая тихий воздух,
Возвестил начало ночи,
Возвратился я домой.
У твоих дверей я встретил
Короля. Он был один
И плащом закутан плотно.
Эстрелья

Что я слышу?
Бусто

Слышишь правду.
Для чего ж в такую пору
Мог король прийти в мой дом?
Только чтоб тебя увидеть.
С ним была Натильда. Шепот
И шаги я слышал ясно.
Честь глаза имеет рысьи.
Я воскликнул: «Кто тут?» — «Я!» —
Он ответил. Меч схватил я…
Он сказал, что он король.
Хоть его узнал я сразу,
Притворился, что не верю.
Сил хватило мне сдержаться.
На меня король напал,
Оскорбленный, в страшном гневе:
И король ведь в оскорбленье
Носит честь свою с собой!
Тут с огнем сбежались люди.
Не желая быть открытым,
Он бежал, никем не узнан.
Я с рабыни клятву взял,
Что она мне правду скажет,
И немедленно, без пыток,
Мне во всем она призналась:
За измену, за бесчестье
Дал ей вольную король.
Я ее из дома вывел,
Чтоб присутствием тлетворным
Не позорила наш дом,
Задушил змею, а тело
Слугам я велел повесить
На дворцовую ограду.
Я хочу, чтоб знал король,
Что найдет Тарквиний Брута[152].
Вот как было все. Опасность
Нашей чести угрожает.
Мне бежать придется, верно,
А тебе защитник нужен.
С Санчо Ортисом немедля
Обвенчать тебя хочу я:
Он тебе охраной будет
От нападок короля,
Я ж отправлюсь в путь спокойно.
Эстрелья

Бусто! Дай тебя обнять
За защиту и за милость,
Что оказываешь мне!
Бусто

Нынче ж вас я обвенчаю.
Будь готова, но молчи.
Нашу честь хранить я должен.
(Уходит.)

Эстрелья

О любовь! Какое счастье!
Нас с тобою свяжут узы, —
Их вовек не разорвать.
Но не рано ль мы начало
Принимаем за конец?
Между чашей и устами
Может многое грозить.
ЗАЛА ВО ДВОРЦЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король с бумагами в руках, дон Арьяс.

Дон Арьяс

Дон Санчо здесь в приемной ждет.
Король

Любовь обычно нам прощает
Коварной хитрости расчет,
Но жалость сердце мне смущает.
Вот две бумаги, и в одной
Я написал Таберы имя,
Приказ убить его — в другой, —
Оправдан рыцарь будет ими.
Поставил я свою печать.
Ступай! Ко мне его направить!
А сам уйди.
Дон Арьяс

Мне вас оставить?
Король

Один хочу его принять.
Пусть думает, что тайна эта
Известна только нам двоим.
Наедине поговорим,
В условьях полного секрета.
Скорей ко мне его зови.
Дон Арьяс

Иду.
(Уходит.)

Король

Я знаю: дело мести
Ни славы, ни высокой чести
Не принесет моей любви.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Король, дон Санчо Ортис.

Дон Санчо

Я, государь, у ваших ног.
Король

Нет, встаньте, Ортис, вам нимало
Лежать во прахе не пристало.
Дон Санчо

Сеньор!..
Король

(в сторону)

Красив, как полубог!
Дон Санчо

Я не оратор, не учитель, —
Слов не найду, я как во сне…
Король

Но что ж вы видите во мне?
Дон Санчо

Вы — мой король, мой повелитель,
И почитаю в короле
Я образ бога на земле.
Коль чувство я свое измерю,
То после бога в вас я верю,
И ваша воля — мне закон.
Король

Своим довольны ль положеньем?
Дон Санчо

Сегодня вашим приглашеньем
Превыше меры вознесен.
Король

Я расположен к вам сердечно,
Ваш ум и доблести ценя.
Вы знать хотите от меня,
Зачем я вас позвал, конечно?
Что ж, тайной поделюсь я с тем,
Кто веры короля достоин.
Я знаю, вы мой лучший воин,
Я вас предпочитаю всем:
Ваш кодекс чести неподкупен.
Есть человек в Севилье. Он
Быть должен тайно устранен.
Убит. И тайно.
Дон Санчо

Он преступен?
Король

Конечно, да!
Дон Санчо

Простите мне,
Мой государь, но ведь обычно
Казнят преступников публично —
На устрашенье всей стране.
К чему же тайно? Казнь такая
Даст повод думать, что убит
Невинный… Тайна лишь вредит,
Вину от гласности скрывая.
Но если же его вина,
О государь, не так страшна,
Чтоб смерть служила ей расплатой, —
Молю, пусть будет прощена!
Король

Вы за него здесь не ходатай,
А беспощадный судия.
Но скрыть, чьей он рукою сильной
Отправлен будет в мрак могильный,
Повелевает честь моя.
Смерть заслужил, — как ваше мненье, —
Кто crimen lesae[153] совершил?
Дон Санчо

Да. На костре.
Король

Виновен был
Он в crimen lesae.
Дон Санчо

Прочь сомненья!
Когда он в этом виноват, —
Я вашей воли исполнитель.
Убью его, мой повелитель,
Хотя б он был родной мой брат.
Король

Так дайте ж руку мне на слове!
Дон Санчо

С ней верность, честь и каждый вздох.
Король

Застигните его врасплох,
Чтобы он не был наготове.
Дон Санчо

Как вам такая мысль пришла?
Вы мне — солдату, мне — Роэляс,
Внушить предательство хотели?
Я — убивать из-за угла?
Противно то моей природе.
Падет на площади злодей!
Перед лицом Севильи всей
Его убью, при всем народе.
Кто нападает не в бою,
Тот недостоин оправданья,
И за измену он свою
Узнает худшие страданья.
Счастливей тот, кто им убит,
Убийцу ж истерзает совесть:
Живя, он, как живую повесть,
Свое предательство влачит.
Король

О, убивайте, как хотите,
Но вот бумагу эту вам
Я за своей печатью дам —
В ней полномочья вам. Прочтите.
(Передает ему бумагу.)

Дон Санчо

Сейчас прочту. Вот!
(Читает.)

«Честь мою
Вам, Санчо Ортис, я вручаю,
Убить того я поручаю,
Чье имя дальше вам даю.
Пускай все знают, что убитый
Был вами за меня убит,
И, коль опасность вам грозит,
Я сам являюсь вам защитой».
Король! Как в вас доверья мало!
Бумага — мне? Расписка — мне?
Достаточно того вполне,
Что ваше слово мне сказало.
Я верю не бумаге, нет,
Я верю своему сеньору…
Я знаю, сдвинете вы гору,
Чтобы исполнить свой обет.
Я рву ее!
(Рвет бумагу.)

Свободней выйду
На поединок без нее —
Существование ее
Наносит королю обиду.
Как будто бы словам его
Необходимо подтвержденье!
Нет, мне неведомо сомненье
И мне не нужно ничего.
Наш договор исполним свято:
Я обещал за вас отметить,
А вы — меня освободить.
Итак, иду. Одной лишь платы,
Одной награды лишь прошу:
Отдать мне властью самодержца
Ту, что давно в глубинах сердца,
Как перл чистейший, я ношу.
Король

О, будь наследницей Кастильи,
Клянусь, — я вам ее дарю!
Дон Санчо

Мой государь, благодарю!
Употреблю я все усилья,
Чтоб вам помочь ваш царский трон…
. . . [154]
Король

Всем, что могу я предоставить,
Ваш подвиг будет награжден.
(Передает ему другую бумагу.)

Прочтите после и узнайте,
Кого вам предстоит убить.
Хоть имя может вас смутить,
Но вы уже не отступайте.
Как исключительный смельчак,
Он всей Севильей уважаем.
Дон Санчо

Мы это скоро все узнаем.
Король

Идите, Санчо мой! Итак,
Сдержите ваше обещанье,
Наш договор ненарушим,
Известен только нам двоим,
Но — осторожность и молчанье!
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Дон Санчо Ортис, Клариндо.

Клариндо

Мне вас приходится искать,
Чтоб новость важную скорей вам передать.
Ах, вы ей будете так рады,
Так счастливы, сеньор, что жду от вас награды!
Дон Санчо

Что значит твой веселый вид?
Клариндо

Вам сердце ничего ужель не говорит?
Возьмите.
(Передает ему записку.)

Дон Санчо

От кого?
Клариндо

От той,
Что солнце яркое затмила красотой.
Сама звезда, сама Эстрелья
Послала к вам меня быть вестником веселья.
Дон Санчо

Какого?
Клариндо

Свадьбу вашу с ней
Сегодня ж решено отпраздновать скорей.
Вам Бусто отдает сестру.
Дон Санчо

Что ты сказал? О, я от радости умру!
Ужель она моя? Ужели
Я наконец достиг моей желанной цели?
Моя звезда, моя заря!
Так солнце, жизнь мою сияньем озаря,
Былую грусть зальет волшебным светом.
Что пишет мне она в письме счастливом этом?
(Читает.)

«Супруг мой! Счастья день настал:
Мой милый брат своим согласьем дал
Мне — жизнь, тебе — твою Эстрелью.
Спеши, мой милый друг, тебя он ищет с целью
Назначить свадьбы час, спеши
И не теряй часов». Звезда моей души!
Сбылась мечта, сон светлый мой!
Клариндо! Поспеши немедленно домой,
Оповести моих людей
Об этом торжестве, о радости моей!
Скажи дворецкому, чтоб вынул поскорее
И шляпы с перьями, и пышные ливреи,
Что я к торжественному дню
Давно заранее храню,
Чтоб как для праздника, скажи,
Одеты были все лакеи и пажи.
Скорей исполни мой приказ,
А коль награды ждешь, то вот тебе топаз.
Я солнце б дал тебе подарком,
Когда б замкнуть его мог перстень в камне ярком.
Клариндо

Живите дольше, чем топаз!
Пусть милая жена, как плющ, обнимет вас!
Желаю вам всего сердечней
Быть даже сумасшедших долговечней.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Дон Санчо Ортис один.

Дон Санчо

Скорее к Бусто! Я в смятенье!
Захватывает дух от счастья, от волненья!
Но, сердце между них деля,
Как непростительно забыл я короля!
Скорей бумагу я открою:
Кого мне предстоит убить моей рукою?
Чье имя здесь стоит?
(Читает.)

«Табера Бусто должен быть убит».
О боже мой! Что я прочел?
Вся наша жизнь — игра азарта…
Кто стасовал, кто чем пошел…
Одна невыгодная карта —
Источник горести и зол.
Жизнь, жизнь, жестокая игра!
Блаженство было мне открыто…
Миг — и судьба, как ночь, темна…
Один лишь ход — и карта бита…
И с нею жизнь моя убита!
Перечитать! Рука дрожит…
Глаза, быть может, обманули?
Но ошибиться я могу ли?
Нет! Слишком ясно здесь стоит…
(Читает.)

«Табера должен быть убит».
Погиб! Погиб! Что делать мне?
Ведь с королем я клятвой связан!..
. . . [155]
Пощады нет его вине,
Исполнить клятву я обязан,
Так мне и долг и честь велят.
Он, он, ее любимый брат!
Такой удар моей невесте!
Но короля приказ ведь свят,
Его исполнить — дело чести…
Однако можно ли забыть
Всей жизни золотую нить?
Всю дружбу и любовь былую?
Нет, нет, я Бусто жизнь дарую!
Он должен жить! Он должен жить!
Но неужели же нарушу
Я клятвы чести королю,
Его величье оскорблю?
Нет! Погублю я жизнь и душу,
Но чести я не погублю!
Любовь и честь… О, как жестоко
В борьбе изнемогает дух!
Как выбрать мне одно из двух?..
Люблю я страстно и глубоко,
Но честь должна быть без упрека.
Быть может, Бусто жизнь оставить,
А самому свой путь направить
В чужие, дальние края,
Где королю служил бы я?
Но нет, к чему с собой лукавить!
Ведь короля приказ гласит…
(Перечитывает.)

«Табера должен быть убит».
Зачем его убить он хочет?
Мне ум недоброе пророчит:
Эстрелья! Гибель ей грозит.
Король пленен звездой моею,
И вот со своего пути
Он хочет Бусто отмести.
Но отказать ему посмею,
Эстрелью я хочу спасти.
Хочу? Но я хотеть не смею!
Я рыцарь долга, чести раб!
Я должен, да, и я сумею
Расстаться с волею своею…
Так! Решено! Не буду слаб!
Долой мученья и сомненье!
Ведь слово короля — закон,
Хотя б несправедлив был он…
Увы! Мой долг — повиновенье,
Я быть убийцей принужден.
Я должен быть его орудьем.
Король велел — свершай скорей!
Он прав всегда, хоть будь злодей.
Карает высшим правосудьем
Одно лишь небо королей!
Умрет. Нет выхода другого.
«Табера должен быть убит…»
Кто за него промолвит слово,
«Живи, Табера!» возгласит
И от убийцы защитит?
О страшный мой удел! Ужель я
Навеки должен потерять
Тебя, красавица Эстрелья?
Что делать мне, где силы взять?

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Дон Санчо Ортис, Бусто.

Бусто

Привет тебе, мой милый зять!
Я счастлив встретиться с тобою.
Дон Санчо

(в сторону)

А я несчастен во сто крат:
Ты жизнь мне щедрою рукою
Несешь, я ж этого не стою,
Я смерть несу тебе, мой брат.
Бусто

Вот, брат мой, наконец назначен
Счастливой свадьбы вашей срок.
Дон Санчо

(в сторону)

Иное мне готовит рок.
Удел мой беспощадно мрачен.
О, как удар судьбы жесток!
Убить… убить… того, о боже,
Кто мне на свете всех дороже!
Эстрелью потерять навек!
О, я погибший человек!
Бусто

Как, Санчо, ты молчишь? Но что же?
Ваш брак сейчас мы заключим.
Дон Санчо

Нет. Мы спешить не будем с ним.
Ты поздно дал свое согласье,
Я отклоняю это счастье.
Бусто

Не верю я ушам своим!
Ты знаешь, кто перед тобою?
Дон Санчо

Да. Я, Табера, знаю вас.
Бусто

И ты так говоришь со мною?
Дон Санчо

Затем так говорю сейчас,
Что вас узнал я без прикрас.
Бусто

Узнал? Так, значит, благородство
И честь мою ты должен знать,
И нашей крови превосходство,
И чистой жизни благодать!
Стыдись меня так оскорблять…
Дон Санчо

Стыжусь я говорить с тобою!
Бусто

Что это значит, наконец?
За оскорбление такое
Умрешь ты, как презренный лжец!
Я жизнь твою стыдом покрою!
(Обнажает меч.)

Дон Санчо

Не я ли раньше? Берегись!
(В сторону.)

Прости, любовь! Я в исступленье!
Король, король на преступленье
Меня толкнул…
Бьются.

Бусто

Остановись!
Дон Санчо

Все силы ада поднялись…
Бусто

Я умираю!
(Падает.)

Дон Санчо

Боже правый!
Что сделал я! Какой отравой
Мой дух сожгло безумье вдруг?
Тебя я ранил, брат мой, друг?
Рассеялся туман кровавый…
Возьми свой меч, меня убей!
Вот грудь моя — вонзи скорей!
Открой дорогу, умоляю,
Душе истерзанной моей!
Бусто

Тебе сестру я поручаю.
Прощай.
(Умирает.)

Дон Санчо

О ты, жестокий меч,
Братоубийственный, проклятый,
Спеши ты жизнь мою пресечь,
Чтоб за конец кровавый брата
Я заплатил кровавой платой!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера и другие кавальеро.

Дон Педро

Что здесь такое? Меч в ножны!
Дон Санчо

Нет! Вы мешать мне не должны, —
Мне жить нельзя!
Фарфан

Что здесь случилось?
Дон Санчо

Братоубийство совершилось:
Как Каин, брата я убил…
Я проклят. Он невинен был.
Взгляните: вот он, жертва мести…
Его убил я, как злодей.
Убейте ж и меня скорей —
Мне умереть с ним дайте вместе!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же и дон Арьяс.

Дон Арьяс

Что здесь случилось?
Дон Санчо

Злое дело:
Во имя клятвы роковой
Я страшный долг исполнил свой
И честь свою сберег всецело.
Вы расскажите королю,
Как севильянцы держат слово:
Они за честь убить готовы
И брата, и любовь свою!
Дон Педро

Убил Таберу Бусто он.
Дон Арьяс

Какая дерзость преступленья!
Дон Санчо

Я жду цепей, без промедленья!
Убийца должен быть казнен.
Хоть я жестокое деянье
Свершил по воле чуждых сил,
За то, что я его убил, —
Мне смерть пусть будет воздаянье!
Смерть для меня один исход.
Дон Арьяс

Скорей преступника схватите,
В тюрьму убийцу отведите —
Уже волнуется народ…
Дон Санчо

Мой друг, мой милый брат, прости!
Фарфан

Он помешался.
Дон Санчо

Труп холодный,
Облитый кровью благородной…
О, дайте мне его нести!
Атлант[156] несчастный, к небесам
Поднявши ношу дорогую,
Я жизнь свою ему дарую
И жизнь ему, быть может, дам.
Дон Педро

Он бредит.
Дон Санчо

Это преступленье —
Закона чести искупленье.
Вот каково быть королем,
Сеньоры, и не быть им вместе…
Слова мои, сеньоры, взвесьте.
Поймем мы или не поймем,
Но я молчу. Вина моя.
Сознался я. Убит он мною,
За что убит — я не открою.
Довольно с вас: убийца — я.
Все уходят и уносят тело Бусто.


КОМНАТА В ДОМЕ БУСТО

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Эстрелья, Теодора.

Эстрелья

Я не знаю, как оделась, —
Так спешила. Теодора!
Дай мне зеркало сюда!
Теодора

В самое себя вглядитесь:
Передать стекло не может
Вашей дивной красоты.
У него не хватит силы
Отразить всю вашу прелесть.
Эстрелья

Я в лице переменилась,
Щеки жаром разгорелись.
Теодора

Это кровь к ним прилила:
Отгоняя страх невольный,
Отгоняя стыд девичий,
Счастье празднует свое.
Эстрелья

Я в мечтах своих уж вижу,
Как, сияя светлым счастьем,
Милый мой жених мне руку
С нежной лаской подает
И твердит слова любви мне,
И душа глядит из глаз,
Заслоняя их зеницы.
День счастливый навсегда
Я запомню, Теодора,
Вот она, моя звезда!
Теодора

Это музыка играет?
Чу!.. Ах, зеркало упало!
(Поднимает зеркало.)

Верно, с зависти разбилось,
И взамен одной луны
Стало много их.
Эстрелья

Разбилось?
Теодора

Да, сеньора.
Эстрелья

И прекрасно:
Верно, поняло, что жду я
Зеркало к себе иное.
Мне других зеркал не надо,
Пусть они все разобьются,
Лишь бы мне всегда глядеться
В зеркало его очей.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Клариндо, очень нарядно одетый.

Клариндо

Звуки музыки, сеньора,
Сердцу радость возвещают,
И султаны на сомбреро[157]
Предвещают свадьбы час.
Я письмо сеньору отдал, —
Он сейчас же мне в награду
Этот перстень подарил.
Эстрелья

Жди и от меня подарка.
Ты отдай мне этот перстень,
А взамен возьми алмаз.
Клариндо

Камень треснул посредине…
Вероятно, от печали!
Грусть топазы исцеляют,
Сами же всегда печальны.
Камень треснул пополам.
Эстрелья

Что ж, что треснул камень грусти, —
Пусть навек погибнет горе
В блеске радости и счастья!
День счастливый навсегда
Я запомню. О Клариндо,
Вот она, моя звезда!
Теодора

Во дворе толпа народу,
И по лестнице как будто
Поднимаются наверх.
Эстрелья

Пусть разделят нашу радость!
Пусть войдут сюда!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера и люди, несущие тело Бусто.

Эстрелья

Что это?
Дон Педро

Горе, беды и несчастья —
Человеческий удел.
Наша жизнь есть море плача.
Брат ваш умер.
Эстрелья

Рок враждебный!
Дон Педро

И одно вам утешенье,
Что убийца, Санчо Ортис,
Схвачен, и казнят его
Завтра утром…[158]
Эстрелья

Прочь, жестокие враги!
Адской злобою сжигают
Ваши речи грудь мою!
Брат убит? Его убийца —
Санчо Ортис? Невозможно!
Кто сказал? Кто это мог бы
Слышать и не умереть?
Значит, каменное сердце
У меня, коль я жива.
День ужасный навсегда
Я запомню. Горе, горе —
Вот она, моя звезда!
Если только есть в вас жалость,
То скорей меня убейте.
Дон Педро

Вне себя она от горя,
И понятно…
Эстрелья

Злополучна
Ты была, звезда моя!
Брат убит! Его убийца —
Санчо мой! Одной душою
Были наши все три сердца!
Он их разделил навек.
Прочь! Погибла я, погибла!
Дон Педро

Нет отчаянью предела!
Фарфан

Так прекрасна… Так несчастна!
Дон Педро

(к Клариндо)

Ты иди за ней.
Клариндо

Сеньора…
Эстрелья

Прочь, неблагодарный раб!
Ты — слуга братоубийцы!
Раз конец всему на свете,
Кончена и жизнь моя!
День ужасный навсегда
Погубил меня. О горе!
Вот она, звезда моя!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЗАЛА ВО ДВОРЦЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король, дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера, дон Арьяс.

Дон Педро

Он сознается, что убил.
За что — сказать он не желает.
Король

К убийству повод он скрывает?
Фарфан

«Не знаю» — только затвердил.
Дон Педро

Как странно!
Король

Он не говорил,
Что Бусто первый начал ссору?
Дон Педро

О нет! Такого ничего.
Дон Арьяс

Что повод дать могло к раздору?
Фарфан

Одно сказал он: что его
Убил он только оттого,
Что клятву дал убить Таберу.
Дон Арьяс

Он, верно, был им оскорблен
И воздал мерою за меру?
Дон Педро

Нет, это отрицает он
И сам глубоко потрясен.
Король

Ступайте же к нему опять
И поспешите передать:
Пускай по моему веленью
Сюда придет, чтоб преступленью
Немедля объясненье дать.
Скажите, что я друг его,
Но что врагом жестоким стану,
Когда сейчас же, без обману,
Он не откроет мне всего:
За что он друга своего
Смертельным поразил ударом.
И пусть не остается нем,
Чтоб с жизнью не проститься даром,
Пусть скажет искренне совсем,
Чем был он вынужден, иль кем
Свершить такое злодеянье,
Иль за кого он мстить хотел.
Пусть принесет мне оправданье,
Иначе смерть — его удел.
Дон Педро

Он только смерти и желает,
О ней он только умоляет,
Рассудок потерял, скорбя.
Он потрясен и, вне себя,
Свое злодейство проклинает.
Король

Не обвиняет никого?
Фарфан

Нет. Он раскаяньем замучен
И с ним, как с другом, неразлучен.
Король

Вот редкой чести торжество!
Фарфан

Винит себя лишь одного.
Король

Двоих таких я не найду.
Скажите, что его я жду.
Пусть скажет мне без промедленья,
Кто был виновник преступленья,
Хотя б я сам — меня к суду!
Я знать хочу. Так мне угодно.
А если не откроет он,
То завтра будет всенародно,
На страх Севилье всей, казнен.
Дон Арьяс

Иду!..
Дон Арьяс, дон Педро де Гусман и Фарфан де Рибера уходят.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Король, дон Мануэль.

Дон Мануэль

Сестра Таберы просит
Аудиенции у вас.
Король

Да, я приму ее сейчас.
Дон Мануэль

С ней просьбу весь народ приносит.
Король

Дай кресло и ступай за ней.
Дон Мануэль

Иду, иду.
(Уходит.)

Король

Краса несчастной,
Как бы звезда сквозь мрак ненастный,
Блеснет огнем своих лучей.
Дон Мануэль возвращается.

Дон Мануэль

Она в блистанье красоты
Восходит, точно солнце летом,
Хотя сияют бледным светом
Ее небесные черты.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же и Эстрелья в сопровождении горожан.

Эстрелья

Христианнейший дон Санчо,
Доблестный король Кастильи,
В подвигах непревзойденный,
В добродетелях великий!
Пред тобой в тоске и горе
Злополучная Звезда.
Жизни блеск ее затмился,
Точно страшной черной тучей,
Темным трауром печали.
Я молю о правосудье,
Но чтоб суд не ты свершил,
А по древнему закону
Мне бы в руки отдал месть;
Горьких слез не осушая,
Чтобы в них я утопала
И могла тебе поведать
Все отчаянье мое.
Я любила нежно брата,
Что в святой юдоли скорби,
Там, в лазоревых чертогах,
Попирает ныне звезды.
Он любил меня, как брат,
Как отца, его я чтила
И во всем повиновалась.
Я жила при нем счастливой,
Он не допускал и солнцу
Обижать меня, и были
От его лучей жестоких
Окна заперты мои.
Нам дивилась вся Севилья,
И в глазах у всех мы были —
Брат с сестрой — одним светилом.
Но охотник беспощадный
Поразил стрелою брата,
И удар его смертельный
Наше счастье поразил:
Я лишилась сразу брата
И любимого супруга,
И одна теперь я в жизни
За себя стоять должна.
Отказать ты мне не можешь,
Чтоб не заслужить упрека,
Что не пожелал исполнить
Долг священный короля.
По кастильскому закону
Мне отдай убийцу в руки,
Чтоб его судила я.
Король

Прекрасная! Свой правый гнев смягчи,
Чтоб мой дворец огнем ты не зажгла.
Ведь звезды — слезы солнца, их лучи
Вокруг себя все могут сжечь дотла.
Заре прекрасной лучше их вручи,
Пусть загорятся в небе без числа.
Там место им пылать огнем и жаром —
Здесь, на земле, не расточай их даром!
Вот перстень мой, иди же с ним в тюрьму,
И все в тюрьме преклонятся пред ним,
И выдадут по слову твоему
Преступника, и будет он твоим.
Отмсти врагу, как хочешь, своему.
Я знаю, что твой гнев неумолим,
Но будем помнить: даже зверь и птица
Порой добры — у них бы нам учиться.
Эстрелья

Здесь скупостью была бы доброта.
Сеньор! Живу я мыслию одной, —
Я только нашей честью занята.
Один Табера умер — жив другой.
Коль красота моя всему виной,
То пусть погибнет эта красота.
Собственноручно я расправлюсь с нею —
Обезобразить я себя сумею.
Уходят все, кроме короля.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Король один.

Король

Боюсь, свершит она над ним свой суд,
Она убьет его своей рукою.
Как может дивной красоты сосуд
Наполнен быть жестокостью такою?
И вот к чему ошибки нас ведут!
Спасу его. Ведь я всему виною.
Любовь! Ты топчешь пурпур королей!
Но отрекусь от власти я твоей.
ТЮРЬМА

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Дон Санчо Ортис, Клариндо, певцы, музыканты.

Дон Санчо

Что же ты не написал
В честь мою стихов, Клариндо?
Клариндо

Кто бы мог писать стихи
Без надежды на награду?
У меня для разных празднеств
Многие стихов просили
И, на улице завидя,
Точно мастеру портному,
Мне кричали в нетерпенье:
«Что ж, готов ли мой заказ?»
Да, будь у меня способность,
Я бы разумом, наверно,
Превзошел Анаксагора[159]
И подверг бы посмеянью
Гений греков и латинян.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера и дон Арьяс.

Дон Педро

Вот сюда.
Клариндо

Сеньор! Вот, верно,
К вам пришли, чтоб возвестить
Приговор.
Дон Санчо

(певцам)

Тогда, прошу вас,
Спойте песню мне скорее,
И пускай в мой час последний
В песне выразится радость,
Что с собою смерть несет мне.
Пусть все знают, что пред смертью
Грудь бестрепетна моя
И что смерть сама не может
Одолеть мой крепкий дух.
Клариндо

О, какое благородство!
Как в подобную минуту
Стал бы ныть плаксивый немец!
Певцы

(поют)

Если жизнь всего страшней,
Если в ней одно томленье,
Смерти жду, как избавленья.
Час свободы медлит с ней.
Клариндо

Вот веселенькая песня!
Дон Санчо

И правдива и уместна.
Певцы

(поют)

Жизнь — предсмертное томленье,
Смерть — от жизни избавленье.
Дон Педро

Время ли, сеньор, для песен?
Певцы и музыканты уходят.

Дон Санчо

Разве узник может отдых
Лучше музыки найти?
Фарфан

В час, когда вам смерть грозит
И, быть может, поразит
Приговор ее нежданный,
Точно молнии удар, —
Не до музыки тут, право!
Дон Санчо

Я, как лебедь, умираю
С сладкой песнью на устах.
Фарфан

Час настал — и смерть вас ждет.
Дон Санчо

О, за радостную весть
Лобызаю ваши руки!
Сладкий час мечты свершенья!
Дон Педро

Санчо Ортис де Роэляс!
Сознаетесь, что убили
Вы Таберу Бусто?
Дон Санчо

Да.
Громко в этом сознаюсь я.
Так изобретайте казнь
И страшней готовьте пытки,
Чтоб все пытки стран далеких
Превзошла Испанья в них!
Фарфан

Неужель его убили
Без причины вы?
Дон Санчо

Убил.
Только в этом признаюсь,
О причине умолчу я.
Если знает кто иной,
Почему убил я друга,
Пусть он скажет, я ж Табере
Смерти не желал, о нет!
Дон Педро

Но убийство без причины —
Вероломство.
Дон Санчо

Без причины
Он, наверно бы, не умер.
Дон Педро

Но какая же причина?
Перед кем он виноват?
Дон Санчо

Перед тем, из-за кого
Я стою здесь перед вами
В этот мой последний час.
Дон Педро

Кто же он?
Дон Санчо

Сказать не вправе —
Долг обязывает к тайне.
Как величье королей
Выражают их деянья,
Так хочу, по-королевски,
Сохранить в молчанье тайну,
Чтоб казнить меня — довольно,
Что Таберу я убил,
А за что — для вас не важно!
Дон Арьяс

К вам, сеньор дон Санчо Ортис,
Прислан я от короля.
Вам от имени монарха
Просьбу я передаю,
Чтоб открыли вы причину
Непонятного убийства:
Вышла ль ссора из-за друга,
Из-за женщин, из-за денег,
По иной причине ль важной.
Вот от короля бумага.
В ней — приказ освобожденья
За печатью, если только
Вы откроете всю правду
И исполните свой долг.
Дон Санчо

Если б так я поступил,
То свой долг бы не исполнил.
Друг! Ответьте вы монарху,
Что привык держать я слово.
Если он зовется Смелым,
То и я имею право
На такое же прозванье.
Пусть возьмет свою бумагу.
Передайте королю:
Я считаю оскорбленьем,
Что бумаги мне он шлет.
Иль забыл, что сам он видел,
Как я рвать умею их?
Я убил Таберу Бусто
И, хотя б ценой свободы,
Не нарушу данной клятвы,
Над собою я — король.
То, что обещал, я сделал,
Пусть же и другой исполнит,
Что решился обещать.
Говорить другой тут должен,
Я же должен лишь молчать.
Дон Арьяс

Если только в вашей власти
Оправдаться, то безумье
Так упорствовать.
Дон Санчо

Но я —
Это я, и победил я
Самого себя молчаньем.
Есть другой. Его молчанье
Пристыжает. Кто б он ни был,
Пусть и он поступит так же,
Как он должен поступить.
Так верны мы будем оба
Каждый самому себе.
Дон Арьяс

Королю все передам я.
Дон Педро

Вы свершили, Санчо Ортис,
Необдуманный поступок,
И сейчас вы неразумны.
Фарфан

Оскорбив совет Севильи,
Жизнь свою вы предаете
В руки строгого закона.
Правосудья гнев на вас.
Дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера и дон Арьяс уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Дон Санчо Ортис, Клариндо.

Клариндо

Как вы можете терпеть
Оскорбления такие?
Дон Санчо

Пусть меня карают люди,
Наказуют небеса.
Началось уж искупленье!
Слышишь, слышишь? Вихри веют,
Гром гремит и молньи блещут,
На меня спадают змеи,
Страшным пламенем разят…
Клариндо

(в сторону)

Ох, рассудка он лишился,
Потакать ему мне надо!
Дон Санчо

Я сгораю!
Клариндо

Я пылаю!
Дон Санчо

И тебя достигло пламя?
Клариндо

И вконец испепелило.
Дон Санчо

Помоги мне бог!
Клариндо

Сеньор!
Я, как хворост, так и вспыхнул!
Дон Санчо

Да. Уже в ином я мире…
Клариндо

Не иначе, как в аду!
Дон Санчо

Почему в аду, Клариндо?
Клариндо

Эта крепость — сущий ад.
Дон Санчо

Да, ты прав, и мы в аду.
В этой страшной преисподней
Все сгорят и все погибнут…
Гордецы, бунтовщики…
Честолюбье завело их
В эту огненную бездну.
Клариндо

Тут портные, кучера…
Дон Санчо

Если кучера поедут,
То они разрушат ад…
Да, но если это ад,
Что ж мы судей здесь не видим?
Клариндо

Не пускают их сюда,
Чтоб не заводили тяжбы.
Дон Санчо

Да, но если тяжб здесь нету,
То в аду быть хорошо.
Клариндо

Хорошо?..[160]
Здесь владыкой честь, и много
Есть безумцев и глупцов,
Что за честь свою страдают.
Дон Санчо

С ними я соединюсь.
Честь! Безумец благородный
Хочет быть твоим рабом
И служить твоим законам!
— Плохо, друг, ты поступаешь…
Нынче истинная честь
В том, чтоб клятвы не держать.
Что же ты меня здесь ищешь?
Я ведь умерла давно,
Протекли с тех пор столетья.
Друг! Ищи ты лучше денег, —
Деньги, деньги, вот в чем честь!
Что же сделал ты?
— Хотел я
Клятву данную сдержать.
— Клятву держишь? Ах, безумец!
В наше время благородно
Данной клятвы не держать.
— Клятву дал я, что убью
Человека, и в безумье
Друга лучшего убил.
— Плохо! Плохо!
Клариндо

Да, неважно.
Дон Санчо

— Так. Конечно, он безумец!
Запереть его в темницу! —
— Погубил сестру и брата,
И себя уж заодно,
И страдаю… — Все равно!
Клариндо

(в сторону)

Бог мой! Коль ему я дальше
Так безумствовать позволю,
Он совсем ума лишится!
Надо мне его рассеять.
(Лает.)

Дон Санчо

Кто тут лает? Кто тут лает?
Клариндо

Это Цербер[161], пес зловещий,
Сторож этого дворца.
Вы меня не узнаете?
Дон Санчо

Знаю, кажется.
Клариндо

А вы?
Кто вы?
Дон Санчо

Честный человек.
Клариндо

Как же здесь вы очутились?
Выходите, черт возьми!
Дон Санчо

Что сказал ты?
Клариндо

Выходите!
Здесь не место честным людям!
Поскорей его схватите,
Отнесите в мир живущих,
В севильянскую тюрьму,
Да лететь быстрее ветра!
— Как? — Глаза ему плотнее
Завяжите, чтоб без страха
Он летел. — Вот, завязали.
— Бес хромой его в Севилью
На плечах перенесет.
— Ладно! В путь! — Его там сбросишь.
(Отпускает Санчо.)

Вот вы снова в божьем мире,
Оставайтесь, друг мой, с богом!
Дон Санчо

«С богом», — он сказал?
Клариндо

Ну да!
Этот дьявол был когда-то
Окрещен…
Дон Санчо

(приходит в себя)

Но где я? Что я?
Был я словно в исступленье,
Бред какой-то наяву.
Но в себя я прихожу…
Помоги мне бог, Эстрелья!
Как я без тебя несчастен!
Но тебя я погубил
И достоин лютой казни.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, начальник тюрьмы и Эстрелья, закутанная в плащ.

Эстрелья

Пленник должен быть мне выдан.
Начальник

Вот, сеньора, заключенный,
По веленью короля
Будет предан в ваши руки
Сей же час. Дон Санчо Ортис!
Приказал король немедля
Выдать вас сеньоре этой.
Эстрелья

Следуйте за мной, сеньор.
Дон Санчо

Если смерть пришла за мною,
Я благодарю за милость.
Эстрелья

Дайте руку мне, идем.
Клариндо

(в сторону)

Это что за колдовство?
Эстрелья

Пусть никто нейдет за нами!
Клариндо

Слушаю.
Эстрелья и дон Санчо уходят.

Ах, черт возьми!
Быстро мы перелетели
Из Севильи снова в ад!
Дай-то, боже, чтоб Эстрелья
Ныне стала дону Санчо
Путеводною звездой!

ПОЛЕ


Эстрелья, закутанная в плащ, дон Санчо Ортис.

Эстрелья

Дон Санчо Ортис! Вы свободны.
Ступайте! Вам преграды нет.
Так милосердия завет
Повелевает благородный.
Идите с богом! Путь открыт.
Свободны вы. Что ж не идете?
Что медлите? Чего вы ждете?
Спешите! Время ведь летит.
Дон Санчо

Сеньора! Я у ваших ног!
Эстрелья

Скорее! Дороги мгновенья!
Дон Санчо

Как мне уйти в таком смятенье?
Откройте мне: кто мне помог?
Мне голос нежный возвещает
Освобожденья благодать.
Кого же мне благословлять?
Кто мне свободу возвращает?
Эстрелья

Та, что желает вам добра.
Случайно волей я своею
Возможность вас спасти имею.
Идите с богом, вам пора!
Дон Санчо

Не раньше, чем узнаю, кто вы,
Не раньше, чем увижу вас.
Я должен знать, кто жизнь мне спас,
Кто разорвал мои оковы.
Эстрелья

Не время здесь…
Дон Санчо

Я знать хочу,
С кем благодарностью я связан,
Свободой, жизнью всей обязан…
Тогда свой долг я заплачу.
Все сделаю, что только в силе.
Эстрелья

Что ж! Вас та женщина спасла,
Кто вам все сердце отдала,
Кому вы плохо отплатили.
Бегите!
Дон Санчо

Нет! Кто вы? Скорей!
Иначе не уйду отсель я.
Эстрелья

Так ради этого…
(Открывает лицо.)

Дон Санчо

Эстрелья!
Ты! Ты! Звезда души моей!
Эстрелья

Да, ты найдешь во мне звезду.
Твоею жизнью я владею
И, как звезда, царя над нею,
Тебя я к счастию веду.
Сильнее скорби безысходной,
Сильнее смерти страсть моя…
Люблю тебя — и буду я
Твоей звездою путеводной.
Дон Санчо

О светлая! Как божество,
Красой сияешь неземною.
Как милосердна ты со мною!
Врага щадишь ты своего!
Не надо! Будь со мной жестока.
Мне милость — казни тяжелей,
Казнь — милость для души моей.
Как? Ни проклятья, ни упрека?
Вели убить, убить меня!
Не мучь меня, моя святая,
Великодушием терзая
И милосердием казня.
Ведь твоего убил я брата,
Священный дружбы долг поправ:
На жизнь я не имею прав.
Пусть будет смерть моя — расплата.
Погибели достоин тот,
Кто друга погубил безбожно.
Меня пощада непреложно
В объятья смерти предает.
Тебе отдам я жизнь земную.
Эстрелья

Сильней, верней твоей любви
Моя любовь. Итак, живи:
Я эту жизнь тебе дарую.
Дон Санчо

С восторгом я твой дар приму,
Чтобы вернуть — взамен уплаты,
И как сама себе верна ты,
Себе я верен самому.
Эстрелья

Зачем же смерть?
Дон Санчо

То будет месть.
Эстрелья

Кому?
Дон Санчо

Себе — за преступленье.
Эстрелья

Жестокость!
Дон Санчо

Только искупленье!
Эстрелья

Тут смысла нет!
Дон Санчо

Любовь тут есть!
Эстрелья

Меня терзаешь ты смертельно!
Дон Санчо

О нет: люблю я беспредельно!
Эстрелья

Но в чем же тут любовь? Ответь!
Дон Санчо

В том, что готов я умереть.
Эстрелья

Ты мне приносишь муку злую!
Дон Санчо

Тем, что живу, что существую!
Эстрелья

Но выслушай…
Дон Санчо

Нет больше слов.
Эстрелья

Куда пойдешь?
Дон Санчо

На смерти зов.
Преступной жизнию своею
Я оскорблять тебя не смею.
Эстрелья

Спасайся!
Дон Санчо

Нет!
Эстрелья

Молю, иди:
Жизнь и свобода впереди!
Дон Санчо

На них я права не имею.
Эстрелья

За что же смерть?
Дон Санчо

В ней подвиг мой.
Эстрелья

Жестокость!
Дон Санчо

Чести долг прямой.
Эстрелья

Кто твой палач?
Дон Санчо

Твое презренье.
Эстрелья

Его же нет!
Дон Санчо

Брось уверенья:
Я буду тверже горных скал.
Эстрелья

Да ты рассудок потерял!
Дон Санчо

Честь для меня всего дороже:
Я с жизнью расстаюсь навек!
Эстрелья

Умри ж, безумный человек!
И мне лишь смерть осталась тоже!
Расходятся в разные стороны.


ЗАЛА ВО ДВОРЦЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Король, дон Арьяс.

Король

Что ж, судьи так и не узнали,
За что Табера был убит?
Дон Арьяс

Он одного себя винит.
Вот человек — он тверже стали!
Одно сказал мне наш герой:
Что он свой долг свершил всецело
И ждет, чтоб тот, кто это дело
Внушил ему, исполнил свой.
Король

Он хочет победить молчаньем.
Дон Арьяс

И этого достиг вполне.
Король

Да. Он исполнил обещанье,
И вот невольно стыдно мне…
Ведь я не исполняю слова,
Что сгоряча я дал ему
В смятенье духа.
Дон Арьяс

Почему?
Слова для смертного простого
Важны. Монарху нет границ,
В его устах одно желанье
Уже закон: без колебанья
Пред ним все упадает ниц.
Король

Когда закон с рассудком дружен,
То это правда.
Дон Арьяс

Это долг,
И чей вопрос бы тут не смолк?
Один ответ, другой не нужен:
Не смеет рассуждать вассал,
Он должен знать повиновенье,
Все исполнять без рассужденья, —
Так высший долг нам приказал.
Монарх всегда себе довлеет.
Раз были вы оскорблены,
В убийстве этом нет вины,
Никто вас обвинять не смеет.
Король

Ужель признаться должен я,
Что я убить его заставил,
Что на невинного направил
Удар смертельный лезвия?
Что скажут граждане Севильи,
Узнав, что я всему виной?
Как будут возмущаться мной
Везде, не только что в Кастилье!
Какой простор врагам моим!
Племянник уж давно тираном
Меня зовет, Алонсо[162] планам
Благоволит могучий Рим.
Оттуда мне не ждать защиты.
Раз за него святой отец,
Восстанут оба — и конец,
И все мечты мои разбиты.
Но Ортиса на казнь предать,
Ведь это — низость без названья.
Что делать?
Дон Арьяс

Государь! Изгнанье!
Алькальдов надо вам призвать
И упросить их лаской, лестью
За преступленье не казнить,
А смерть изгнаньем заменить, —
Так выйдете из дела с честью.
Осыпьте золотом его.
Пусть в дальних странах, в жизни новой
Добудет он венец лавровый,
Узнает славы торжество.
На пост назначьте полководца
Вы у границ чужой страны.
Король

Да, да, ты прав, они должны…
Да. Сделать так мне и придется!
Но вот что страшно: перстень свой
Я дал Эстрелье, и, быть может,
Уж час последний Санчо прожит,
И он убит ее рукой?
Дон Арьяс

Нет, все уладится, поверьте!
Сейчас отправлюсь я за ней
И приведу сюда скорей.
Его избавим мы от смерти.
Я уверяю, будет так.
Ее смягчите убежденьем,
Достойным ей вознагражденьем
С знатнейшим грандом будет брак.
Король

Меня раскаяние гложет.
Какая слабость! Да, был прав
Один из мудрецов, сказав,
Что мудрым истинно быть может
Лишь тот, кто вовремя жесток
И вовремя благоразумен.
Но я был слаб, я был безумен…
И вот в беду себя вовлек.
Спеши же к ней, скажи прекрасной,
Что славный брак, почет, любовь
Готовы ей, что будет вновь
Она сиять звездою ясной.
Я рад бы ей отдать мой трон,
Когда б в моей то было силе.
Бессмертье оба заслужили —
Брат и сестра, она и он.
Дон Арьяс

(взглянув в окно)

Собрался у дворца народ.
Толпа загромождает вход.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Король, начальник тюрьмы.

Начальник

Государь! У ваших ног я.
Король

Что же вас, дон Педро Каус,
Привело к моим ногам?
Начальник

Государь! Ваш этот перстень
И на нем ваш герб, не так ли?
Король

Да. И он приносит милость
Тем, кто мне его покажет.
Начальник

С ним пришла в темницу дама,
Вся закутанная в плащ,
Говорит, что вы велели
Санчо Ортиса ей выдать.
Все тюремное начальство
Также ваш признало перстень
И совет повиноваться
Дало мне. Я Санчо выдал,
И она с ним удалилась.
Но прошел короткий срок —
Санчо Ортис, как безумный,
Начал вновь в тюрьму ломиться,
Восклицая: «Не желаю
Милосердья! Только смерти!
Умереть убийца должен!»
Не хотел его впускать я,
Но такой он поднял шум,
Что пришлось открыть ворота.
Он опять в своей темнице
И с восторгом смерти ждет.
Король

Что за люди севильянцы!
Благородны! Неподкупны!
Тверже мрамора и меди!
Начальник

А сеньора мне сказала,
Что она к нему пришла
Предложить ему свободу,
Но свободы он не принял
От сестры того, кто был
Им убит.
Король

Я изумляюсь.
Право, в их великодушье
Равноценная природа.
Так — она не мстит, прощает
И дает ему свободу,
Он, чтоб отплатить достойно
За ее великий дар,
Молит смерти. Если в жизни
Их деяния продлятся,
Их запишут на скрижалях
Вечности. Дон Педро Каус!
В строгой тайне мне доставьте
Санчо Ортиса сюда
В собственной моей карете,
Без конвоя и без шума.
Начальник

Не замедлю.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Король, слуга, потом дон Педро де Гусман и Фарфан де Рибера.

Слуга

Государь!
К вам два старшие алькальда!
Просят их принять.
Король

Зови.
Слуга уходит.

Если только я смогу,
То свое исполню слово…
Лишь бы тайну сохранить!
Входят дон Педро де Гусман и Фарфан де Рибера.

Дон Педро

Государь! Установили
Мы вину, и приговора
Дело ждет.
Король

Постановляйте,
Вы — отечества отцы!
Но одно прошу вас помнить —
Что проявленная милость
Украшает правосудие…
Ортис — рехидор Севильи,
Как и тот, кто им убит.
Коль Табера просит мести,
Ортис милости достоин.
Фарфан

Мы, как старшие алькальды
Всей Севильи, государь,
Честь ее, ее доверье
На плечах своих несем.
Жезл, что держим мы в руках,
Только символ вашей власти.
Оскорбив ваш символ царский,
Оскорбим мы образ ваш.
Если прямо мы вздымаем
Жезл, украшенный крестом, —
Возносясь, он видит бога.
Если ж гнем его и клоним, —
Видит землю и людей,
И от неба он далеко.
Король

Жезл согнуть я не прошу вас.
Справедливости хочу лишь
От суда.
Дон Педро

Мой повелитель!
Наше дело — ваше дело.
В вашем слове «Так да будет»
Кроются надежды наши.
Жизнь ему даруйте вы —
И тогда он не умрет.
Королям никто не может
Повелеть, их власть от бога.
Бог лишь с грозного Саула
На смиренного Давида
Может возложить венец[163].
Король

Взвесьте ж приговор, примите
Во вниманье все, что может
Облегчить его вину,
А затем на казнь ведите.
Вас же я прошу, дон Педро,
Выслушать меня отдельно.
Фарфан де Рибера уходит.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Король, дон Педро де Гусман.

Дон Педро

Что угодно государю?
Король

Тем, что вы казните Санчо,
Друга бедного Таберы,
Жизнь тому вы не вернете.
Я б хотел во избежанье
Нового еще несчастья
Заменить изгнаньем казнь,
В Гибралтар или в Гранаду,
Чтоб, в войсках моих сражаясь,
Искупил он страшный грех
Добровольной смертью храбрых,
Что вы скажете на это?
Дон Педро

Лишь одно: я ваш слуга,
И кладу к ногам я вашим
Меч, имущество и жизнь.
Король

Обними меня, дон Педро!
От твоей души великой
Я иного и не ждал.
А теперь, прошу, пришлите
Мне Фарфана де Риберу.
(В сторону.)

Лестью можно сдвинуть горы…
Дон Педро де Гусман уходит.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Король, Фарфан де Рибера.

Фарфан

Государь! У ваших ног я!
Король

Дон Рибера! Мне прискорбно,
Что умрет дон Санчо Ортис.
Я б хотел, чтоб заменили
Казнь изгнаньем. Жизнь такая
Будет тяжелее смерти!
Ваше мнение мне важно, —
Как вы скажете, так будет.
Фарфан

Что б вы мне ни приказали,
Спорить с вами не могу я, —
Я во всем слуга ваш верный.
Король

Вот цвет доблести высокой,
Что нам красит жизнь! Ступайте!
Фарфан де Рибера уходит.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Король один.

Король

Хорошо повел я дело.
Ортис мной спасен от смерти.
Так, неведомо для всех,
Я исполнил обещанье…
Дам ему я на границе
Важный пост, и так изгнанье
Я в награду обращу.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Дон Педро де Гусман, Фарфан де Рибера.

Дон Педро

Государь! Мы подписали
Приговор. Недостает
Только подписи монаршей.
Король

Благородные сеньоры!
Я надеюсь, совпадает
Приговор с моим желаньем?
Фарфан

Наша честь — вот наш закон.
Король

(читает приговор)

«Суд постановил, чтоб Ортис
Был на площади публично
Обезглавлен». Вот какой
Приговор вы подписали?
Так-то слово королю
Вы исполнили, злодеи?
О мой бог!
Фарфан

Мы обещали,
Государь, отдать вам все —
Жизнь, имущество и верность.
Но судейский жезл мы держим,
И его не поколеблет
Человеческая власть.
На земле ничто и в небе
Не заставит долг нарушить.
Дон Педро

Как вассалы — мы покорны,
Но как судьи — неподкупны…
Не вступайтесь перед нами
За неправедное дело.
Мы неправды не допустим,
Мы свой жезл не опорочим,
И всегда совет Севильи
Будет верен сам себе…
Король

Ах, довольно, пощадите!
Пристыдили вы меня!

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же, дон Арьяс и Эстрелья.

Дон Арьяс

(королю)

Вот Эстрелья.
Король

Ах, дон Арьяс!
Что мне делать? Я в смятенье.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же, начальник тюрьмы, дон Санчо Ортис и Клариндо.

Начальник

Государь! Здесь Санчо Ортис.
Дон Санчо

Государь! Что ж не кончаешь
Ты моих мучений смертью,
Не казнишь за преступленье?
Я убил Таберу Бусто —
Убивай теперь меня.
Я как милости молю:
Да свершится правосудье!
Смерть убийца заслужил.
Король

Стой! Кто приказал тебе
Совершить убийство это?
Дон Санчо

Письменный приказ имел я.
Король

От кого?
Дон Санчо

Когда б бумага
Говорить могла, она
Вам ответ дала бы ясный,
Но разорвана бумага —
И клочков не подобрать.
Что ж могу теперь сказать вам?
Что во исполненье клятвы
Человека я убил,
Хоть он был мне лучшим другом.
Вот у ваших ног Эстрелья.
Пусть же смертью добровольной
Заплачу я ей за брата,
Впрочем, этого ей мало.
Король

Я, Эстрелья, вас помолвил
С грандом нашего двора:
Молодой, красивый, храбрый,
Из кастильских принцев родом,
А за это дону Санчо
Отпустите вы вину.
Вы исполните, надеюсь,
Эту просьбу короля?
Эстрелья

Если мне дадут супруга,
Санчо Ортис, вы свободны:
Я от мести отрекаюсь.
Дон Санчо

Значит, ты меня прощаешь,
Потому что государь
Даровал тебе супруга?
Эстрелья

Да, поэтому прощаю.
Дон Санчо

Значит, ты отомщена?
Эстрелья

Я довольна.
Дон Санчо

Ну, так что ж…
Коль сбылись твои надежды,
Я теперь согласен жить,
Хоть и жаждал раньше смерти.
Король

Санчо Ортис! Вы свободны!
Фарфан

Берегитесь, государь,
Возмутится вся Севилья!
Ортис должен умереть.
Король

(дону Арьясу)

К этим людям я питаю
Страх и злобу. Научи же,
Что мне делать?
Дон Арьяс

Все сказать.
Король

Говорю с тобой, Севилья!
Ты меня должна казнить!
Я — виновник этой смерти,
Я его убийцей сделал!
Он невинен. С вас довольно?
Дон Санчо

Только этого и ждал я,
Чтоб всемерно оправдаться.
Мой монарх меня послал
На убийство, я иначе
Не свершил бы злодеянья.
Король

Подтверждаю. Это правда.
Фарфан

Это гражданам Севильи
Будет полным объясненьем, —
Ведь монарх убить не мог бы
Человека без причины.
Король

Пред высоким благородством
Севильянцев преклоняюсь.
Дон Санчо

Я готов идти в изгнанье,
Если вы еще другое
Слово, данное мне вами,
Государь, сдержать хотите.
Король

Да. Охотно.
Дон Санчо

Обещали
Дать мне в жены ту, кого
Я люблю.
Король

Исполню слово.
Дон Санчо

Так прошу мне дать Эстрелью
И у ног ее прекрасных
О прощении молю.
Эстрелья

Санчо! Я уж несвободна.
Дон Санчо

Несвободна?
Эстрелья

Да.
Дон Санчо

Умру я!
Король

Слово, данное мной Санчо,
Я, король, исполнить должен.
(Эстрелье.)

Что ответите вы мне?
Эстрелья

Я люблю его навеки.
Дон Санчо

Я люблю ее навеки.
Король

Так чего же не хватает?
Дон Санчо

Только твоего согласья.
Эстрелья

Мы в согласье жить не можем:
Не могу с убийцей брата
Я делить и кров и ложе.
Возвращаю твое слово.
Дон Санчо

Да! Тебя я понимаю!
Возвращаю твое слово.
Тяжело и мне ведь было б
Видеть ту, чей брат любимый,
Друг мой, мною был убит.
Эстрелья

Значит, оба мы свободны.
Дон Санчо

Да.
Эстрелья

Прощай же!
Дон Санчо

И прости!
Король

Но одумайтесь, постойте!
Эстрелья

Государь! Убийца брата
Мне не может быть супругом,
Хоть его боготворю я,
Хоть люблю его навек.
(Уходит.)

Дон Санчо

Государь! Любя ее,
Признаю, что справедливо
Это горькое решенье.
(Уходит.)

Король

О какое благородство!
Дон Арьяс

И какая твердость духа!
Клариндо

(в сторону)

А по-моему, безумье!
Король

Изумительные люди!
Дон Арьяс

Да! Их родина — Севилья!
Король

Все ж я ей найду супруга,
А ему найду жену.
Клариндо

Славный Лопе наш воспел
Дивную Звезду Севильи.
Славу вечную он дал ей,
Как на бронзовых скрижалях
Сохранив ее навек.

НАКАЗАНИЕ — HE МЩЕНИЕ

Перевод Ю. КОРНЕЕВА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Герцог Феррарский.

Граф Федерико — его побочный сын.

Феб, Рикардо, Батин — приближенные герцога Феррарского.

Альбано, Флоро, Лусиндо — слуги графа Федерико.

Маркиз Гонзаго.

Рутильо — слуга маркиза Гонзаго.

Кассандра — герцогиня Феррарская.

Аврора — племянница герцога Феррарского.

Лукреция — служанка Кассандры.

Цинтия — куртизанка.

Женский голос за сценой.

Свита.


Действие происходит в Ферраре и ее окрестностях.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

УЛИЦА В ФЕРРАРЕ. НОЧЬ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Герцог Феррарский, переодетый, Феб, Рикардо.

Рикардо

Вот так шутка!
Феб

Виртуозно
Сыграно! Никто в Ферраре
Не узнал бы государя.
Герцог

Нет, боюсь, что я опознан.
Рикардо

Кто переоделся, тот
Может больше не стесняться,
Ибо переодеваться
Склонен даже небосвод.
Что такое мрак, которым
Он окутался проворно,
Как не плащ, глухой и черный,
Звездным затканный узором,
Для того чтоб дать вселенной
Слабый свет порой ночною,
И застегнутый луною,
Словно пряжкой драгоценной?
Герцог

Экий вздор! Он бредит.
Феб

Что вы!
Просто он поэт той школы[164],
Чей туманный и тяжелый
Слог слывет у нас за новый.
Рикардо

Вы меня винить едва ли
Вправе в тропе неуместном,
Раз уж творогом небесным
Звать луну поэты стали.
Герцог

Не за что тебя винить:
Так поэзия ничтожна
В наши дни, что было б можно
Сочинителей сравнить
С уличным шутом, способным
Извлекать за миг короткий
Ленты всех цветов из глотки,
Сметливым, но низкопробным.
Право, лучше перейти
К теме не такой тоскливой.
А красотка-то смазлива!..
Рикардо

Сущий ангел во плоти.
Впрочем, есть изъян и в ней.
Герцог

А какой?
Рикардо

Наличье мужа,
Не сводящего к тому же
Зорких глаз с жены своей.
Феб

Да, за ней он смотрит в оба.
Герцог

Муж, жену от всех таящий,—
Это изверг настоящий.
Феб

Но и муж, согласный, чтобы
Завела друзей жена,
Лишь того к ней подпускает,
Кто подарки в дом таскает,
Ибо, коль умрет она,
Он наследник — и прямой! —
Половины достоянья[165],
Что за время пребыванья
В браке нажито женой.
Рикардо

Выражаясь по-культистски[166],
Муж такой — исчадье змея.
Герцог

Я сказал бы поточнее —
Просто черту родич близкий.
В сад дает он доступ нам,
Но сорвать мешает плод.
Рикардо

Можно б в дом зайти вон тот,
Но помеха есть и там.
Герцог

В чем она?
Рикардо

В ханже-мамаше,
Охраняющей двух дочек,
Что свежее первых почек,
Перла и алмаза краше.
Герцог

Верить внешности — опасно.
Рикардо

А вон здесь — дом некой донны,
Что сладка, как сахар жженый,
И смугла.
Герцог

Характер страстный?
Рикардо

Облику всему под стать.
Но едва зайдешь к ней в гости,
Муж ее готов от злости
На рога тебя поднять.
Феб

Экая натура бычья!
Рикардо

Тут — особа есть одна.
Отперла бы нам она,
Если б не блюла приличья.
Герцог

Что ж, зайдем к ней.
Рикардо

Ночь теперь.
Нас не впустят.
Герцог

Я готов
Ей сказать, кто я таков.
Рикардо

О, тогда откроют дверь!
Герцог

Ну, стучи.
Рикардо

По уговору
Стукну к ней лишь дважды я.
(Стучит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Цинтия в окне.

Цинтия

Кто там?
Рикардо

Я.
Цинтия

Кто я?
Рикардо

Друзья.
Цинтия, долой запоры!
Герцог сам явился с нами —
Так тебя хвалил ему я.
Цинтия

Что?
Рикардо

Не веришь?
Цинтия

Не пойму я
Не того, что герцог с вами,
А того, что ищет здесь
Столь высокая особа.
Рикардо

К Цинтии пришел он, чтобы
До себя ее вознесть.
Цинтия

Вам, Рикардо, я не верю,
Хоть назад дней тридцать только
Не дивилась бы нисколько,
Постучись он в эти двери,
Ибо с юных лет он жил
Так бесчинно и беспутно,
Что почти ежеминутно
К сплетням поводом служил.
Избегая связи прочной,
В брак вступать он опасался,
И наследником считался
Сын его — о стыд! — побочный
(Хоть, как человек, похвал
И достоин Федерико).
Но ведь герцог, наш владыка,
С прошлым наконец порвал,
В брак вступил и за женой
Сына в Мантую отправил,
Чтоб Кассандру тот доставил
С честью в город свой родной.
Как же тут не сомневаться,
Слыша, будто стал, как встарь,
По ночам наш государь
Непотребству предаваться?
Что он сам сказал бы сыну,
Сделай тот подобный шаг?
Будь вы долгу верны, как
Подобает дворянину,
На монарха б не посмели
Вы напраслину взводить.
Вам меня не убедить,
Что сейчас он не в постели.
Просто под таким предлогом
Вы войти хотели в дом.
Жду вас завтра вечерком,
А пока ступайте с богом.
(Закрывает окно и отходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Герцог Феррарский, Феб, Рикардо.

Герцог

Вот куда завел меня ты!..
Рикардо

Я не виноват, синьор!
Герцог

На меня навлек позор
Ты, мой горе-провожатый!
Феб

Дайте только повеленье —
Двери высажу я враз.
Герцог

Экий срам!..
Феб

Конечно, вас
Ввел Рикардо в заблужденье.
Но, синьор, когда желает
Знать монарх, что говорится
Про него в его столице,
Он дворец свой оставляет,
От льстецов бежит пустых
И, гуляя до рассвета,
Слушает, переодетый,
Мненья подданных своих.
Был таков обычай многих
Государей легендарных.
Герцог

Нет — правителей бездарных
И мыслителей убогих!
Ибо нет у грязной черни,—
Что ни говори мне ты,—
Ни ума, ни широты,
И ошибки нет безмерней,
Чем считать судьей своим
Жалкий сброд, чей взгляд на вещи,
В коем смысл ты видишь вещий,
С разумом несовместим.
Чуть завистник недовольный
Пустит вздорный слух украдкой,
Как народ, на сплетни падкий,
Верит выдумке крамольной
И — хоть, во дворцы не вхожий,
Неспособен он понять,
Чем живет и дышит знать,—
Нас чернит, как только может.
Да, считал я брак обузой,
Много лет кутил, чудачил
И наследником назначил
Плод греховного союза.
Но теперь, когда честь честью
Я избрал Кассандру в жены
И за нею отряженный
Сын мой с ней вернется вместе,
То, что было, канет в Лету[167].
Феб

Брак ваш все загладит скоро.
Рикардо

Чтоб развеселить синьора,
Подойдем под дверь вот эту.
Герцог

Пение?
Рикардо

Ну да.
Герцог

А тут
Кто живет?
Рикардо

Один поэт,
Автор пьес.
Феб

Которым нет
Равных.
Герцог

Хорошо поют.
Так же ль пьесы хороши?
Рикардо

Тут все дело в точке зренья:
Враг бранит их без зазренья,
Друг их хвалит от души.
Феб

Полагать, что нет меж ними
Неудачных, — просто глупо.
Герцог

Залы лучшие и труппы,
Феб, найми на наше имя.
Я желаю знать заране,
Что на торжествах венчальных
Не покажут пьес банальных.
Феб

Те, что вкус изящный ранят,
Запретить я не премину.
Герцог

Тс-с!
Рикардо

Заговорила дама.
Герцог

Что за пыл! Какая гамма!
Узнаю я Андрелину.
Женский голос

(за сценой)

Память! Я прошу пощады!
Не терзай меня рассказом
О былом, жестокий разум,
Ибо прежняя отрада
Мне страшней, чем муки ада,
И я ищу забвенья день и ночь,
А вы, чтоб мне помочь,
О прошлом счастье без конца твердите
И рану в сердце пуще бередите.
Герцог

Голос сладостный!
Феб

И звучный!
Герцог

Хоть приятно ей внимать,
Я пойду, пожалуй, спать.
Рикардо

В десять-то часов?
Герцог

Мне скучно.
Рикардо

Дар ее не оценить —
Грех.
Герцог

Боюсь, писака мерзкий
Вставил в пьесу выпад дерзкий.
Рикардо

Против вас? Не может быть.
Герцог

Не забудь, Рикардо: драма
Стала зеркалом, в котором
Предстают пред нашим взором
Трус, герой, девица, дама,
Вор, судья, дурак, мудрец,
Мальчик, старец, принц и нищий.
В ней себе невольно ищем
Мы пример и образец;
В ней живописуют нравы
К нашему стыду иль славе,
Дело примешав к забаве,
К грустной правде — смех лукавый.
Слишком много дерзких слов
Первая из дам сказала,
Чтоб хотел я все сначала
От второй услышать вновь.
Забываешь ты напрасно,
Что внимать отнюдь не склонны
Обладатели короны
Горьким истинам бесстрастно.
ТРОПИНКА В ЛЕСУ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Граф Федерико, в богатом дорожном платье, Батин.

Батин

Что с вами, граф? Вас кто-то подменил:
Вы медлите чуть не у каждой ивы,
Хоть от природы и нетерпеливы.
Федерико

Тоскую я. Угас мой прежний пыл.
Делам посольским у меня нет сил
Отдаться с должным рвеньем.
От свиты ухожу я с раздраженьем
И, мрачных мыслей полн,
В тени деревьев, вдоль пустынных волн
Реки, над сонным зеркалом которой
Зеленая листва
От ветерка колышется едва,
Брожу один, отчаяньем томимый
При мысли нестерпимой,
Что мой отец женился и лишен
Тем самым я надежд и прав на трон.
Я, как и подобает, весел с виду,
Но скрыл в душе смертельную обиду
И в Мантую прибыть не тороплюсь,
Затем что я боюсь,
Как яда, встречи с мачехой немилой.
Батин

Отец ваш, чью распущенность клеймила
Молва в Ферраре и в чужих краях,
Почувствовал, что при его годах
Пора остепениться
И что вернейший путь к тому — жениться.
Коня таких кровей,
Что был он мастью лебедя белей,
И грива до земли свисала,
В дар получил от одного вассала,
Как хроники гласят,
Король французский много лет назад.
К несчастью, конь был норовом упрямый,
Не признавал седла,
Как если бы природа создала
Его по образцу прекрасной дамы:
Родясь красавцем, стал он гордецом,
И усидеть на нем
Не мог наездник самый искушенный.
Тогда коня велел король взбешенный
Силком стащить на дно большого рва,
Где содержали исполина-льва.
Чуть хищник на коня воззрился с рыком,
Как в ужасе великом
Затрепетал тот с головы до ног,
На нем встал дыбом каждый волосок,
И, словно сферой белой
Из острых пик-щетинок, стало тело,
И с каждой, леденя
Внезапно присмиревшего коня,
Пот наземь падал градом
Под лютым львиным взглядом,
И сделался скакун таким ручным,
Что даже карлик справился бы с ним.
С тех пор держались с ним запанибрата
Не то что конюхи, а поварята[168].
Федерико

Так был беспутен мой отец всегда,
Что на него есть лишь одна узда —
Святые узы брака.
Я это знаю и жалеть, однако,
Об этом мне приходится, Батин.
Да, самый непокорный из мужчин,
Как конь пред львом, смиряется мгновенно
Пред женщиною, и храбрец надменный
Обуздывает свой свирепый нрав,
Взволнованно прижав
К себе новорожденного ребенка,
Который треплет крохотной ручонкой
За бороду его.
Муж на жену и сына своего
Нежней, чем пахарь на хлеба, взирает,
И в нем наклонность к блуду умирает.
Но мне ль довольным быть, что мой отец
Отрекся наконец
От прошлых заблуждений?
Мне не видать родительских владений:
Я, жалкий конюх, чтоб смирить коня,
Льва привезу, а лев пожрет меня.
Батин

Тот, в ком, синьор, есть ум и осторожность,
Увидев невозможность
Беду предотвратить,
Не станет убиваться и грустить,
А скроет гнев под маскою смиренья,
Чтоб на себя не навлекать гоненья.
Федерико

Мне мачеху терпеть!..
Батин

И по три враз
Бывало их у вас
По милости отца. Терпите ныне
Всего одну, к тому же герцогиню.
Федерико

Чу! Крик двух дам! Но где?
Батин

Вон там — у брода через реку эту.
Федерико

Бегу!
Батин

Куда? До них вам дела нету.
Федерико

Трус! Женщин не покину я в беде.
(Убегает.)

Батин

Страх перед риском — смелости примета.
Лусиндо, эй! Альбано, Флоро, эй!

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Батин, Лусиндо, Альбано, Флоро.

Лусиндо

Что с графом?
Флоро

Не послать ли за конями?
Альбано

Где он?
Батин

С обычной храбростью своей
Он ринулся помочь какой-то даме.
Бегу за ним, хоть безрассуден граф.
Зовите слуг.
(Убегает.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Лусиндо, Альбано, Флоро.

Лусиндо

Куда ты? Стой!
Альбано

Похоже,
Что это просто шутка.
Флоро

Да, ты прав…
Но шум на берегу я слышу все же.
Там кто-то едет вброд.
Лусиндо

Граф мачеху, конечно, привезет,
Но подчиниться ей ему обидно.
Альбано

Он мрачен — это и слепому видно.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и граф Федерико, несет на руках Кассандру.

Федерико

Смею ль я, синьора, вас
Опустить теперь на землю?
Кассандра

Вам, синьор, за смелость вашу
Я признательна сердечно.
Федерико

Безгранично благодарен
Я судьбе за то, что лесом
Ехал я, свернув с дороги.
Кассандра

Кавалер! Кто люди эти?
Федерико

Часть моей дорожной свиты.
Не питайте опасений:
Все они к услугам вашим.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и Батин, несет на руках Лукрецию.

Батин

(опуская ее на землю)

Вижу я, красотка: легче
Нрав, чем вес, у женщин милых.
Лукреция

Где я? Отвечай, любезный!
Батин

Там, где под ногами берег
Не скользит по крайней мере;
Где в песке, водой намытом,
Не увязнешь по колено;
Где нет буйного потока,
Повалившего карету,
Чтоб похитить вас, двух нимф.
Было б вам спастись труднее,
Будь до леса чуть подальше.
Федерико

(Кассандре)

Имя ваше мне поведать
Умоляю, чтобы в речи
Дерзости иль непочтенья
Я не допустил.
Кассандра

Синьор!
У меня с ответом медлить
Нет причины. Я — Кассандра,
Мой супруг — Феррарский герцог,
Герцог Мантуи — родитель.
Федерико

Почему же ваша светлость
Путешествует без свиты?
Кассандра

Что вы! Я одна, конечно,
В путь пуститься б не решилась.
Вслед за мной с эскортом едет
Спутник мой, маркиз Гонзаго.
Я ему отстать велела,
Чтоб прохладой на свободе
Насладиться в жар полдневный,
Но когда переправлялась
На берег, поросший лесом,
Вдруг на середине брода
Под воду ушла с каретой,
Словно уготовить смерть
Мне Фортуна здесь хотела.
Нет, тут ни при чем Фортуна:
Ведь колеса не вертелись.
Кто же вы, синьор, такой?
Вижу я, что ваша внешность
Обличает благородство,
Ваше поведение — смелость.
За поступок ваш не только
Я признательна всем сердцем,
Но маркиз и мой родитель
Благодарны будут вечно.
Федерико

Назовусь я вам, но раньше
К вашей припаду руке я.
(Опускается на одно колено и целует ей руку.)

Кассандра

Как! Вы стали на колени?
Это слишком! Вы чрезмерно
Обходительны со мной.
Федерико

Нет, я только долгу верен,
Ибо я — ваш сын, синьора.
Кассандра

Делает мне мало чести
То, что я вас не узнала.
Кто иной мне мог спасенье
Принести в беде подобной?
Дайте вас обнять!
Федерико

Поверьте,
Что не стою я того.
Кассандра

Нет, лишь так я вам сумею
Долг вернуть, граф Федерико.
Федерико

Всей душой я вам отвечу.
(Обнимаются и разговаривают вполголоса.)

Батин

(Лукреции)

Раз уж оказалась, к счастью,
Эта дама — той, за кем нас
Герцог в Мантую отправил,
Я спросить тебя осмелюсь,
Как тебя мне звать теперь —
Ваша милость, честь иль светлость? —
Чтоб тебе я не сказал
По неведению дерзость.
Лукреция

Друг! На службе герцогини
Состою я с малолетства,
Ей обычно помогая
Заниматься туалетом.
Батин

Значит, камеристка ты?
Лукреция

Нет.
Батин

Не важно, ибо весом
Пользуешься ты, раз к ней,
Не стучась, заходишь в двери.
Часто у синьор бывают
Плутоватые служанки,
Коих сразу не приметишь,
Хоть влиянье их огромно.
Как тебя зовут?
Лукреция

Лукреция.
Батин

Римлянка и ты?
Лукреция

Отнюдь.
Батин

Слава богу! Надоели
Мне кинжалы, и насилья,
И поруганные девы,
Коими я бредить начал,
Прочитав о ней легенду.
Был Тарквиний у тебя?[169]
Лукреция

Кто?
Батин

Что стала б ты с ним делать?
Лукреция

Ты женат?
Батин

К чему столь праздный
Задавать вопрос?
Лукреция

Об этом
Спросишь у своей супруги.
Батин

О, скора ты на ответы!
А ты знаешь, кто я?
Лукреция

Нет.
Батин

Как! Ужели неизвестно
Имя громкое Батина
В Мантуе?
Лукреция

Вот самомненье!
Ты, сдается мне, из тех,
Кто, по глупости, уверен,
Что о них весь мир наслышан,
Хоть их и в родной деревне
Знает далеко не каждый.
Батин

Видит бог, что я не грешен
В этом, что не нужно славы
Мне за счет заслуг соседа.
Прихвастнул я лишь для шутки,
Ибо чужд на самом деле
Я гордыни и тщеславья,
Хоть стяжать мечтаю с детства
Славу меж людей ученых,
Изощривших ум свой чтеньем,
Потому что заслужить
Уважение невежды —
Значит пожинать ту глупость,
Что сумел ты сам посеять.
Кассандра

(к Федерико)

Выразить могу едва,
Как я рада встрече с вами.
Вижу, что не зря хвалами
Осыпает вас молва:
И поступки и слова
Ваши, сын мой драгоценный,—
Это признак несомненный
Сердца, полного с рожденья
Пыла, самоотверженья
И отваги несравненной.
Я ничуть не сожалею,
Что беда произошла —
Ведь она мне помогла
Вас, синьор, узнать скорее.
Шторм минул, коль блещут реи
Ночью язычками света[170].
Вот к чему сравненье это:
Свет мой — вы, моряк — сама я,
Бездна моря — глубь речная,
Шторм — беда, корабль — карета.
Вас, синьор, меня считать
Матерью своей прошу я
И надеюсь: честь такую
Мне удастся оправдать.
Граф! Мне будет придавать
Столько гордости отныне
Мысль о столь достойном сыне,
Что приятней, может статься,
Вашей матерью мне зваться,
Чем Феррарской герцогиней.
Федерико

Хоть пред вашей красотой
И немею я, синьора,
Не прерву я разговора
Из-за робости пустой.
Герцог, повелитель мой,
Тот, кому что было сил
Я с младенчества служил
Безраздельно и всецело,
Кто мне душу дал и тело,
Их сегодня разобщил,
Ибо я душой сейчас,
Хоть ему я несомненно
Сын родной по плоти бренной,
Во второй родился раз
И не от него — от вас.
Не узнал бы никогда я,
Что душою обладаю,
Если б вы мне не предстали,
Ибо вы ее мне дали,
Вновь на свет меня рождая.
О, не преувеличенье
То, что навсегда отныне
Стал для вас я, герцогиня,
Первенцем, чьего рожденья
Ждет Феррара в нетерпенье!
Нет, — могу я дать вам слово,—
Чуда в этом всем большого:
Ведь, живя шесть тысяч лет,
Первая из всех планет
Каждый день родится снова[171].

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, маркиз Гонзаго и Рутильо.

Рутильо

Их я и оставил там.
Маркиз

Не избегли б мы несчастья,
Если б этот благородный
Кавалер из волн не спас их.
Рутильо

Мне их светлость повелела
Удалиться, собираясь
Снегом несравненных ножек
Остудить речную влагу.
Прежде чем, услышав крик,
Я на помощь к ней примчался,
Из воды ее уж вынес
Этот дворянин отважный,
И за вами поспешил я,
Видя, что прошла опасность.
Маркиз

Вон виднеется в воде
Верх кареты под песчаным
Берегом.
Рутильо

Ее заметить
Ивы нам мешали раньше.
Люди кавалера тянут
Из воды ее.
Кассандра

(к Федерико)

Пред вами,
Граф, мой провожатый верный.
Маркиз

Госпожа!..
Кассандра

Маркиз!..
Маркиз

Я даже
И теперь дрожу при мысли,
Что могли мы вас утратить.
Слава господу, вы живы
И опасность миновала…
Кассандра

Лишь благодаря бесстрашью
Этого синьора, к счастью
Оказавшегося рядом.
Маркиз

Кто иной меж храбрецами,
Как не вы, любезный граф,
Ту, что матерью вам станет,
Мог спасти от верной смерти?
Федерико

Я, синьор маркиз, желал бы,
Чтоб меня Юпитер древний
Сделал в этот миг злосчастный
Птицей царственной своей.
Взмыл тогда б я над волнами,
Как надменный Фаэтон[172],
К солнцу дерзко приближаясь,
И в когтях моих могучих,
У груди моей пернатой,
Перенес бы герцогиню
В ту страну, которой правит
Герцог, повелитель мой.
Маркиз

Граф! Всевидящий создатель,
Кто на помощь вас послал
Утопающей Кассандре,
Вам обязанной до гроба,
Сделал это, чтоб в согласье
С ней вы пребывали вечно,
Чтоб Италия взирала
С изумлением на дружбу
Тех, кого сочла врагами.
Маркиз и Федерико продолжают беседовать; Кассандра и Лукреция отходят в сторону.

Кассандра

Чтó, покуда нас не слышат,
Мне о Федерико скажешь
Ты, Лукреция?
Лукреция

Синьора!
Чтоб ответить, знать должна я,
Что не прогневлю вас этим.
Кассандра

Хоть ответ я угадала,
Говори.
Лукреция

Вам так угодно?
Кассандра

Да.
Лукреция

Нашли б вы больше счастья,
Выйди замуж вы иначе.
Кассандра

Ты права. Но ведь не властна
Я собой распоряжаться.
Если в Мантую обратно,
Ухитрясь найти предлог,
Я вернусь, меня прикажет
Мой отец убить немедля,
И посмешищем я стану
Для любого итальянца.
Сверх того, мне граф не пара,
Брак с ним для меня немыслим,—
Словом, навсегда заказан
Путь мне в Мантую родную.
Ехать я должна в Феррару,
Где меня ждет муж мой герцог,
Чью приверженность к разврату
Мне на страх молва поносит.
Маркиз

(слугам)

Эй! Сзывайте свиту нашу,
И покинем с облегченьем
Лес тенистый, но коварный.
Ты, Рутильо, с доброй вестью
К повелителю Феррары
Первым налегке прискачешь,
Если только не отстанешь
От молвы, неторопливо
Разносящей слух отрадный
И мгновенно — слух прискорбный.
Герцогиня! Руку вашу!
Слуги! Лошадь графу!
Флоро

Лошадь
Графу!
Слуги уходят.

Кассандра

Граф! В моей карете
Будет вам удобней, право.
Федерико

Подчиняюсь я приказу
Вашей светлости охотно.
Маркиз подает Кассандре руку и уходит с ней.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Граф Федерико, Батин.

Батин

Герцогиня так прекрасна!
Федерико

Правда, хороша, Батин?
Батин

Хороша? Нет, это ангел,
Это лилия, которой
Нужно лишь, чтоб зори мая
На ее пыльцу златую
Брызнули росой алмазной.
Женщин краше я не видел.
Не стесняй нас время (так как
Подана карета ей
И спешить, синьор, пора вам),
Я сказал бы, что…
Федерико

Умолкни.
Вижу я, что ты, лукавец,
Мне в глаза взглянув, все понял
И одобрить вкус мой жаждешь.
Батин

…что владеть должны бы вы,
А не ваш отец развратный,
Этой свежею гвоздикой,
Этим юным померанцем,
Этой новою Еленой[173],
Этим золотом и амброй,
Если б не законы света,
Будь они неладны!
Федерико

Надо
Нам идти, иль заподозрят
Пасынка, который хвалит
Мачеху свою.
Батин

Синьор!
Если говорить по правде,
Я хотел бы, чтоб их светлость
Вам уродливой казалась.
(Уходят.)

ЗАЛА ЗАГОРОДНОГО ДВОРЦА В ОКРЕСТНОСТЯХ ФЕРРАРЫ. ОКНА ЗАЛЫ ВЫХОДЯТ В САД

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Герцог Феррарский, Аврора.

Герцог

Здесь Кассандра будет скоро,
Если верен слух, что в путь
Отбыл граф.
Аврора

Хоть затянуть
Он и постарался сборы,
Но уехал все ж, узнав,
Что она уже в дороге.
Герцог

Вижу я не без тревоги,
Что с досады медлил граф.
Ведь вчера еще уверен
Был мой отпрыск незаконный,
Что наследником короны
Сделать я его намерен.
В этом мыслями никак
Он со мной не расходился,
Ибо я им так гордился,
Что теперь, вступая в брак,
Сам себе я изменяю,
Хоть бесспорно лишь в угоду
Как двору, так и народу
Сыну горе причиняю.
Каждый мне твердит в Ферраре,
Что, по мнению его,
Лучше сына моего
Не было бы государя,
Но что если в завещанье
Власть оставлю графу я,
На страну родня моя
Возымеет притязанья
И, умри я, разоренью
Обречет наш край спокойный,
Ибо платится за войны
Не монарх, а населенье[174].
Вот причина, что жены
Я не мог не взять себе.
Аврора

Раз угодно так судьбе,
Нет, синьор, на вас вины,
А к тому же благородный
Граф, ваш сын, умен довольно,
Чтобы, как ему ни больно,
Не досадовать бесплодно.
Впрочем, я совет вам дам
И тогда пролью, быть может,
На печаль, что сына гложет,
И на скорбь отца бальзам.
Я, конечно, дерзновенна,
Но меня за прямоту,
Помня вашу доброту,
Извинить прошу смиренно.
Оставил рано мой отец, ваш брат,
Меня одну на свете:
Он прожил лишь пять кратких пятилетий,
Когда, — о смерть, ты косишь всех подряд! —
Нашел конец печальный,
Как в заморозки первый цвет миндальный.
Затем, когда я матери лишилась,
Вы стали мне отцом,
Меня взрастили во дворце своем,
И в лабиринте жизни ваша милость
До нынешнего дня,
Как золотая нить, вела меня[175].
Ваш благородный сын, мне братом став,
Со мною рос совместно,
И с возрастом из нашей дружбы тесной
Любовь возникла. Это чувство граф
Готов делить со мною:
Ведь жизнью мы давно живем одною.
Одной любовью, верою и волей
Исполнены мы с ним,
И если мужем станет он моим,
Ничто уже не разлучит нас боле,
Затем что смерть одна
Порвать такой союз двух душ вольна.
Цена имений, что оставил мне
Родитель мой покойный,
Утроилась, и партии достойней
Для графа не сыскать во всей стране,
А мне самой, не скрою,
Ваш сын милей всех принцев крови втрое.
Найдя во мне опору и ограду,
Он вам ваш брак простит
И, если сына вам жена родит,
В душе своей не затаит досаду.
Я подала совет,
А вам решать — разумен он иль нет.
Герцог

Ах, Аврора! Имя это
Заслужила ты бесспорно,
Ночь моей тревоги черной
Озарив потоком света.
Твой совет меня избавил
От безмерных затруднений.
Он меня сквозь тьму сомнений
К цели, как маяк, направил.
За твое благодеянье
Графу станешь ты подругой,
Коль назвать тебя супругой
Впрямь питает он желанье.
Впрочем, вряд ли может быть,
Что ошиблась в графе ты —
В ком так много слепоты,
Чтоб тебя не полюбить?
Не ответит граф отказом
На привязанность твою,
Так что слово я даю
Обе свадьбы справить разом.
Пусть Феррара никогда
Не забудет день такой!
Аврора

Вашей верною рабой
Будет ваша дочь всегда.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Герцог Феррарский, Аврора, Батин.

Батин

Ваша светлость! Если всем,
Кто к вам прибыл с вестью доброй,
Полагается награда,—
С ветром я делиться должен,
Потому что, к вам летя,
С ним сравнились мы в проворстве:
Он мне крылья дал свои,
Одолжил ему я ноги.
Вслед за мной со свитой едет
Герцогиня в здравье полном.
Хоть и впрямь ее карету
Опрокинуло волною,
Не произошло несчастья,
Ибо граф, поспев на помощь,
Вынес из воды их светлость,
Чем и опроверг бесспорно
Убеждение невежд,
Будто пасынок не может
С мачехой своею ладить.
Едут к вам они бок о бок,
Мирно и счастливо, словно
Мать и сын они родные.
Герцог

Мир меж графом и Кассандрой,
Друг Батин, — большая новость,
А уж то, что сын мой счастлив,—
Для меня и вовсе ново.
Дай господь, чтоб Федерико,
Столь разумный от природы,
С мачехою подружился.
А пока что, слава богу,
Состоялось их знакомство
И помог он ей.
Батин

Большое
Счастье, что услугу он
Оказал ей.
Аврора

Мне бы тоже
Новость услыхать хотелось.
Батин

Ах, синьора, как не вспомнить,
Увидав ваш лик пресветлый,
О небесной вашей тезке!..
Что ж вам хочется услышать?
Аврора

Я послушала б охотно,
Вправду ль хороша Кассандра.
Батин

Задавать вопрос подобный
Мне скорей бы герцог должен.
Но о ней до вас обоих
Доходило столько слухов.
Что не нужен вам мой отзыв.
Вот она сама.
Герцог

(снимая с шеи золотую цепь)

Батин!
Эту цепь носи, коль хочешь.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, Кассандра, граф Федерико, маркиз Гонзаго, Лукреция, Рутильо, Флоро, Альбано, Лусиндо в сопровождении многочисленной и пышной свиты

Федерико

Мой отец, синьора, примет
Вас в садовом павильоне,
Где должны вы жить, покуда
Двор и город не закончат
Тщательных приготовлений
К торжествам, вас недостойным,
Хоть они и превзойдут
Все, какие видеть в прошлом
Итальянцамдоводилось.
Кассандра

Граф! Мне было очень больно,
Что молчали вы упорно.
Федерико

К скорби у меня есть повод.
Флоро

Вам идут навстречу герцог
И Аврора.
Герцог

Правый боже!
Да продлятся годы той,
Кто отныне госпожою
В герцогстве Феррарском станет,
И пускай приносит долго
Ваш, Кассандра, дивный лик
Счастье моему народу.
Кассандра

Я рассталась с отчим домом,
Чтобы вашей стать рабою.
Сан, дарованный мне вами,
Выгоден, почетен, дорог
Моему отцу, отчизне
И семье, хоть слишком скромно
Богом я одарена,
Чтоб украсить ваше ложе.
Герцог

(маркизу Гонзаго)

Дайте мне обнять, синьор,
Вас, привезшего в мой город
Столь неоценимый перл.
Маркиз

Этой чести я достоин
Лишь поскольку герцогине
Провожатым был в дороге,
Чем помог по мере сил
Ваш счастливый брак ускорить.
Аврора

(Кассандре)

Я — Аврора, ваша светлость.
Кассандра

Я сочту, что благосклонно
Отнеслась ко мне фортуна,
Если обрету в Авроре
Спутницу, сестру и друга.
Аврора

На желание такое
Я могу ответить лишь
Самой преданной любовью.
О счастливица Феррара!
Вправе ты быть вечно гордой,
Возведя на трон Кассандру!
Кассандра

Встретив здесь прием подобный,
В жребии своем счастливом
Я не сомневаюсь больше.
Герцог

Сядьте, герцогиня, дабы
Мог мой двор с почтеньем должным
Вам представиться.
Кассандра

Я сяду,
Раз вам так, синьор, угодно.
Герцог, Кассандра, маркиз и Аврора занимают места под балдахином.

Разве граф не сядет?
Герцог

Нет,
Ибо первым он сегодня
Поцелует вашу руку.
Кассандра

Но унизить так глубоко
Не могу я графа.
Федерико

Буду
Я навек покрыт позором,
Долг не выполнив сыновний.
Кассандра

Что ж, приблизьтесь, сын мой.
Федерико

(в сторону)

Дрожью
Я охвачен.
(Преклоняет колено.)

Кассандра

Встаньте!..
Федерико

Нет.
Трижды руку вам, синьора,
Я целую: в первый раз —
Ради вас самой, которой,
Как вернейший из вассалов,
Буду я служить до гроба;
Во второй — для государя,
Обожаемого мною;
В третий — за себя, поскольку
Поступаю так не только
Из почтительности к вам
Или по отцовской воле,
Но от всей души стремясь
Стать вам сыном и слугою.
Из глубин моих сердечных
Преданность моя исходит,
Потому и будет прочной.
Кассандра

На груди, мне столь покорной,
Цепь объятий я смыкаю.
Герцог

(в сторону)

А сынок-то мой — не промах.
Маркиз

Так давно молва повсюду
Вас, Аврора, превозносит,
Так мечтал я вас увидеть,
Что сейчас судьбу с восторгом,
Непритворным, хоть и робким,
Благодарно славословлю,
Ибо вам могу сказать,
Лицезрея вас воочью,
Что желанием служить вам
Пуще прежнего исполнен.
Аврора

Верьте: ваше уваженье
Я, маркиз, ценю высоко,
Ибо с именем Гонзаго[176],
Что не раз на поле боя
Покрывалось громкой славой,
Вся Италия знакома.
Но доныне я не знала,
Что учтивы вы настолько,
Хоть должна была бы знать,
Что солдат, вам равный родом,
Быть не может неучтив.
Маркиз

Вашим снисхожденьем тронут,
Объявляю вас теперь
Я своею госпожою
И ручаюсь вам, что многих
Рыцарей феррарских скоро
В честь моей прекрасной дамы
На турнирах с седел сброшу.
Герцог

Отдохнуть пора гостям.
Увлекаясь разговором,
Злоупотребляем мы
Добротой их и здоровьем.
Пусть впоследствии не скажет
Обо мне любовь с укором,
Что не ценит счастья тот,
Кто счастливый миг торопит.
Все, кроме Федерико и Батина, почтительно раскланиваются и уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Граф Федерико, Батин.

Федерико

Экий вздор!..
Батин

О чем вы, граф?
Что считаете вы вздором?
Федерико

То, что люди утверждают,
Будто жизнь на сон похожа[177].
Нет, в часы дневного бденья,
А не отдыха ночного,
В голову приходят мысли
Столь чудовищные, словно
Исступленье бредовое
Вырвало их у больного.
Батин

Верно! Вот и я порой,
Даже в обществе отборном,
Чувствую, что я не прочь
Одного изо всей мочи
Ошарашить оплеухой,
В шею укусить другого.
Подавляю я желанье,
Стоя у перил балкона,
Спрыгнуть и разбиться насмерть.
Часто разбирает хохот На похоронах меня.
В церкви кажется мне тоже,
Будто проповедь читаю
Сам я собственной персоной.
Если игроков я вижу,
В них хочу подсвечник бросить.
Где поют, готов я петь.
Видя даму пред собою,
Я воспламеняюсь мыслью
Оттаскать ее за косы
И краснею разом, будто
С нею так и обошелся.
Федерико

Помоги мне, правый боже,
Отгони соблазн бесовский,
Сон кошмарный наяву!
Разве я могу такое
Выдумать, сказать, затеять,
Оправдать, простить, исполнить?
Нет, я просто обезумел!
Батин

Как! Вы скрыть хотите что-то
От Батина?
Федерико

Скрыть я в силах
Только то, что есть в природе,
А плоды воображенья —
Это призраки без плоти.
Значит, ничего не мог
От тебя я скрыть.
Батин

Позвольте
Мне открыть вам ваш секрет.
Федерико

Раньше чем ты сможешь взором
В глубь души моей проникнуть,
Расцветут здесь в парке звезды,
А цветы заблещут в небе.
Батин

Вот и нет! Не так уж трудно
Угадать, что вы влюбились
В вашу мачеху.
Федерико

Умолкни!
Это правда… Но меня
Не сочтет никто виновным,
Ибо мы свободны в мыслях.
Батин

Полагаю, что не очень,
Ибо наш посмертный жребий
Чистотой их обусловлен.
Федерико

Счастлив герцог!
Батин

Да.
Федерико

Внушает
Зависть мне удел отцовский,
Хоть завидовать грешно.
Батин

Нет, затем что вам подходит
Больше, чем ему, Кассандра.
Федерико

Невозможною любовью
К ней пылая, я найду
Смерть от ревности возможной.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЗАЛА ГЕРЦОГСКОГО ДВОРЦА В ФЕРРАРЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Кассандра, Лукреция.

Лукреция

Ваша милость! Почему
Вы огорчены глубоко?
Кассандра

Там, где горе так жестоко,
Слово «милость» — ни к чему.
Я, как другу своему,
Говорю тебе открыто:
Лучше в хижине забытой
Быть крестьянкою простой,
Чем покинутой женой
В спальне, пурпуром обитой.
Видит бог: я твердо верю,
Что, будь я низкорожденной,
Был бы муж, в меня влюбленный,
У меня по крайней мере.
Даже в самой скромной сфере,
В самой нищенской лачуге,
Как и в самом высшем круге.
Радости любви равны,
Коль друг в друга влюблены
Одинаково супруги.
Ведь заря, проникнув взором
В окна знатного вельможи,
Спящего с женой на ложе,
Нависает над которым
Шитый золотым узором
Драгоценный балдахин,
Видит столько же картин
Счастья, что и в бедном доме,
Где на досках и соломе
Слил два тела дух един.
Разве я сравню с собою
Ту счастливую крестьянку,
Что, проснувшись спозаранку,
Не найдет постель пустою;
Кто водой, а не слезою
В час, когда заря зардеет
И ночной туман редеет,
Может мыть лицо свое,
Ибо честен муж ее,
Хоть Феррарой не владеет.
А супруг мой час отдать
Не согласен в месяц мне,
Хоть готов на стороне
По неделям пропадать.
Впрочем, как могла я ждать,
Чтобы тот, кто холостым,
Скрытый под плащом чужим,
По распутницам шатался
И с молвою не считался,
После брака стал другим?
Если б только взял он моду
Отлучаться до рассвета,
Я еще стерпела б это,
Ибо муж жене в угоду
Не отдаст свою свободу.
Но жениться на синьоре
И ее покинуть вскоре
Даже без малейшей ссоры
Может лишь глупец, который
Сам себе желает горя.
Мой супруг — из тех людей,
Для кого лишь вещь жена
И кому она нужна
Лишь затем, чтобы гостей
Изумлять красой своей
И хозяйничать к тому же.
Я всегда дивилась вчуже
Этим людям, ибо знаю:
Может быть жена дурная
Только у дурного мужа.
Честной женщине невместно
Женской чести не ценить:
Можно в муже извинить
Нрав немного легковесный,
Но игрушкой бессловесной
Недостойно быть при нем.
Пусть он помнит об одном:
Проще не давать недугу
Заразить твою супругу,
Чем ее лечить потом.
Лукреция

С сердцем, тяжкой болью сжатым,
Вашей речи я вняла.
Ну кому ж прийти могла
Мысль, что, даже став женатым,
Герцог не порвет с развратом
И не только ухитрится
В вас, синьора, не влюбиться,
Но, как вы сказали сами,
Будет, словно с вещью, с вами
Неучтиво обходиться?
Если ревностью порой
Женщина в игре любовной
Пользуется хладнокровно,
Словно картой козырной,
И уловкой показной,
Равнодушьем напускным
В том, кто ей необходим,
Распаляет увлеченье,—
То с супругом, без сомненья,
Ход такой неприменим.
Написала ль ваша милость
Батюшке?
Кассандра

Нет, и не буду.
Лишь мои глаза покуда
Знают, как я истомилась.
Лукреция

Лучше б так судьба сложилась,
Чтоб женой вы графу стали:
Вы б возможность свекру дали
Внуку завещать корону,
Граф в душе не рвался б к трону,
Да и вы бы не страдали.
А сейчас он втайне, — что бы
Вы ни говорили там,—
Враг непримиримый вам.
Кассандра

Нет, мы с графом чужды оба
Низкой зависти и злобы.
Мысль ошибочна твоя:
Знает он, что брата я
Подарю ему едва ль.
Суть в другом: его печаль
В то же время и моя.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, герцог Феррарский, граф Федерико и Батин.

Герцог

Граф! Если бы я знал, что огорчиться
Ты можешь из-за брака моего,
Я дважды б умер, прежде чем жениться.
Федерико

Я не настолько дерзок для того,
Чтоб встретить изъявленьем огорченья
Женитьбу государя своего.
О чем скорбеть? Меня благоволенья
Он не лишил, а если б и лишил,
Я скрыл бы гнев под маскою смиренья.
Нет, просто болен я. Упадок сил
Я ощущаю, хоть и беспричинно.
Герцог

Я всех врачей в Ферраре опросил,
Каким лекарством исцелить мне сына,
И все сказали мне, что только брак —
Лекарство от унынья и кручины.
Федерико

Для девушки — пожалуй, что и так,
Но, — в чем врачи вам ни клялись бы хором,—
Мужчине не поможет он никак.
Кассандра

(Лукреции, тихо)

Меня не удостоил герцог взором.
Как смеет он меня не замечать!
Лукреция

Он, видно, слишком занят разговором.
Кассандра

На грубость есть один ответ — смолчать…
Идем! Но знай: когда-нибудь придется
Ему за эту наглость отвечать.
Кассандра и Лукреция уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Герцог Феррарский, граф Федерико, Батин.

Герцог

Но все же, сын мой, для тебя найдется
Невеста в нашем городе родном
И пó сердцу тебе, как мне сдается.
Федерико

Уж не Аврора ль это?
Герцог

Об одном
И том же, граф, с тобой одновременно
Мы только что подумали вдвоем.
Твердят мои вельможи неизменно,
Что и обиду и тоску твою
Подобный брак излечит несомненно.
Федерико

Ну, где им в душу заглянуть мою!
Все эти сердцеведы нерезонно
Считают, что обиду я таю:
Ведь вашим планам не был я препоной,
Но сам вас убеждал, что вам нужна
Семья во имя интересов трона.
Герцог

Мне чистота твоей души ясна,
И тем плачу за искренность тебе я,
Что тяготит уже меня жена.
Федерико

Синьор! Я докажу вам, что не смею
Роптать столь незаслуженно на вас
И что вам предан всей душой своею.
Коль правду вы сказали мне сейчас,
Что в брак вступить склонна со мной Аврора,
Охотно я исполню ваш приказ.
Герцог

Она сама во время разговора
Призналась мне, что хочет стать твоей.
Федерико

Но может передумать очень скоро.
Я знаю, что маркиз в чести у ней,—
Недаром же он так с отъездом тянет.
Герцог

Тебе нет дела до его затей.
Федерико

Легко мужчину подозренье ранит:
Ведь для письма исписанным листком
Лишь сумасшедший пользоваться станет.
Герцог

Когда бы мы за каждым пустяком
Усматривали прелюбодеянье,
Держать пришлось бы женщин под замком.
Ты знаешь, что мутнеет от дыханья
Чистейшее из дорогих зеркал.
Но что тебе в его запотеванье?
Ведь вновь оно прозрачно, как кристалл,
Едва мы гладь его протрем рукою.
Федерико

Вам разум веский довод подсказал.
Но, государь, едва кузнец водою
Плеснет на горн, откуда пышет жар
Палящей нестерпимою волною,
Как тут же, превращая воду в пар,
Огонь над непокорными углями
Взлетает вновь, стремителен и яр.
Муж, на мгновенье укрощая пламя,
Которое в душе жены бурлит,
Смирять его не в силах месяцами.
Чрезмерный пыл боязнь во мне селит:
Коль я его залью водою брака,
Взметнется он и честь мою спалит.
Герцог

Граф! До чего ж ты осмелел, однако:
Ты об Авроре говорить готов,
Как о ночной распутнице гуляка!
Федерико

Напротив, я страшусь.
Герцог

Чего?
Федерико

Рогов.
Герцог уходит.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Граф Федерико, Батин.

Батин

Вы пошли путем опасным,
Гнев отцовский распаляя.
Федерико

Впасть в немилость я желаю,
Чтобы стать кругом несчастным.
Доведен тоскою я
До такого исступленья,
Что отныне избавленье
Даст мне только смерть моя,
Но при том такая, чтобы
Мог я вечно воскресать
И мгновенно угасать,
Не успев восстать из гроба.
Не решусь, как ни мужаюсь,
Я ни жить, ни умереть,
Ибо жить и значит зреть,
Как я к смерти приближаюсь;
А покончи я с собою,
Трусом счесть меня могли бы
За такой поступок, ибо
Жизнь страшней мне смерти вдвое.
Батин

Раз вам в тягость жизнь и все же
Умереть вам не дано,
Я могу сказать одно:
Вы с гермафродитом схожи.
Если женщина с мужчиной
Спаяны в нем неразрывно,
То для вас бесперерывно
Жизнь сливается с кончиной.
Знайте: коль не прекратится
Ваше мрачное унынье,
Мне, синьор, придется ныне
С просьбою к вам обратиться:
Иль во всем признайтесь мне,
Или буду я стараться
В услуженье перебраться
К тем, кто верит мне вполне.
Федерико

Если б мог я объяснить,
Друг, тебе свою кручину,
Было бы ее причину
Очень просто устранить.
Но судьбой неумолимой
Так уж было решено,
Что открыть мне не дано
Мой недуг непостижимый.
Хоть и следовало мне бы
Высказать свои терзанья,
Но от мысли до признанья
Дальше, чем от нас до неба.
Если хочешь, уходи
От меня к другим, Батин,
И останусь я один,
Затаив тоску в груди.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же, Кассандра и Аврора.

Федерико и Батин, продолжая беседовать, отходят в сторону.

Кассандра

Вы в слезах?
Аврора

Да, герцогиня.
Не могу я скрыть рыданий,
Раз меня без оснований
Граф казнит презреньем ныне,
Мня, что мил с недавних пор
Мне маркиз Гонзаго стал.
Карлос? Мне? С чего он взял?
Нет, он знает: это вздор,
Но в Испанию за море
Под предлогом этим хочет,
Оскорбясь женитьбой отчей,
Навсегда уехать с горя.
Ах! Когда-то граф отраду
Находил в очах моих,
А теперь под взглядом их
Ощущает лишь досаду.
Раньше, чуть лучи авроры
Озаряли вышину,
Он уж к моему окну
Устремлял призывно взоры.
Сколько раз в саду пустынном,
У ручья иль у фонтана
Сравнивал он неустанно
Рот мой с розой, лоб — с жасмином!
Разве мог пробыть хоть миг
Он в те времена без той,
Кто была его душой,
С кем он жизнь делить привык?
Этой дружбой многолетной
Так прониклись я и граф,
Что срослись, одною став,
Наши души незаметно.
В этот мир одновременно
С ним и мной принесено
Было наше чувство, но
Граф убил его изменой.
В честолюбье — не во мне
Кроется ее причина.
Кассандра

Жаль, что в этом я повинна,
Хоть не по своей вине.
Но утешьтесь: неотложно
Я иду вас с ним мирить,
Хоть, конечно, говорить
С тем, кто вас ревнует, — сложно.
Аврора

Он? Меня?
Кассандра

Твердит мой муж,
Что ревнует граф.
Аврора

Едва ли.
Нет любви в его печали,
Да и ревности к тому ж.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Граф Федерико, Батин, Кассандра

Кассандра

Федерико!..
Федерико

Разрешите
Вашему рабу устами
Ваших рук коснуться.
(Опускается на одно колено.)

Кассандра

Если
Вы не встанете, я стану
Звать вас «ваша честь».
Федерико

Я счел бы
Эту вежливость опалой.
Вашу руку! К ней припасть
Жажду я.
Кассандра

Обнять вас дайте.
Обнимаются. Федерико встает.

Вы дрожите? Иль во мне
Что-то кажется вам странным?
Знаете вы, чтó мне нужно?
Федерико

Знаю. Сердце угадало
Это и лицу открыло.
Потому и прочитали
Вы в его чертах смущенье.
Кассандра

Друг Батин! Должна я с графом
Переговорить. Оставь
Нас на время.
Батин

(в сторону)

С глазу на глаз
Страшновато оставлять их.
Граф взволнован.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Граф Федерико, Кассандра.

Федерико

(в сторону)

Небо! Раньше
Чем умру, как феникс[178], я,
К новой жизни возрождаясь,
Хоть на миг пусть пламя стихнет!
Кассандра

Мне Аврора рассказала,
Что приехавший со мною
В город ваш маркиз Гонзаго
В вашем сердце вызвал ревность,
Из-за коей мысль о браке
Стала вам невыносима.
Но, надеюсь, вы едва ли
Цените себя так низко,
Чтобы мог казаться Карлос
Вам соперником серьезным.
Он, по-моему, гораздо
Больше воин, чем придворный,
И учтив, но не галантен.
Значит, ваши огорченья
Из того проистекают,
Что со мною сочетался
Браком властелин Феррары
И, родись у нас с ним сын,
Потеряете вы право
На отцовскую корону.
Но уж раз невольно стала
Я причиной вашей скорби,
Долгом я своим считаю
Вас немедленно уверить,
Что у вас не будет брата,
Ибо, только уступая
Настояниям вассалов,
Ваш отец на мне женился;
Ибо герцог так развратен,
Что провел в моих объятьях
После бракосочетанья
Только ночь, часы которой,
Очевидно, счел годами,
Сразу же наскучив мною;
Ибо он искать отраду
Снова принялся в беспутстве,
С цепи рук моих сорвавшись.
Словно конь, когда напуган
Он раскатом барабана
(Как ни больно мне, пристойность
Я в сравненьях соблюдаю),
Сразу же берет в галоп
И несется, разрывая
В клочья сбрую и поводья,
На дорогу пеной капля,
Втаптывая в пыль обрывки
Пышной бахромы чепрачной,—
Так и герцог, невзирая
На узду святого брака,
Топчет в грязь остатки чести,
Бегая по куртизанкам.
Он им под ноги бросает
Имя, боевые лавры,
Репутацию, заслуги
И богатства предков славных.
Он на них весь свой досуг
И свое здоровье тратит,
Ради грязных наслаждений
Полночь в полдень превращая.
Словом, верьте: не отнимет
Брат у вас престол феррарский.
Я про мужнее тиранство
В Мантую бы написала,
Чтоб из этого Алжира[179]
Взял меня отец обратно,
Но боюсь, что раньше с горя
Я успею жизнь утратить.
Федерико

Начинали вы с упреков,
А закончили слезами
Речь, способную растрогать
Даже самый твердый камень.
Боже мой, что я услышал!
Хоть вы мните, что пред вами
Сын того, кто вас обидел,
Я перед лицом столь страшной
Незаслуженной обиды
Чувств сыновних отрекаюсь.
Что же до моей тоски,—
Вы ошиблись, полагая,
Будто в низких побужденьях
Кроется ее разгадка.
Чтобы быть самим собою,
Мне земель отца не надо:
Коль женюсь я на Авроре,
Мне их более чем хватит;
А не хватит, я сумею,
Обнажив стальную шпагу,
Возместить за счет соседей
То, что потерял в Ферраре.
Нет, не из корысти низкой
Я скорблю. Синьора! Знайте,—
Хоть, быть может, в этом я
И не должен признаваться,—
Что со дня, когда впервые
Лук напряг Амур коварный,
Не живал еще на свете
Человек меня несчастней.
Болен я неизлечимо.
Словно свечка, догорает
Жизнь моя, но в то же время
Я напрасно заклинаю
Смерть не ждать, пока потухнет
Дотлевающий огарок,
А ведь ей дохнуть довольно,
Чтобы в ночь ее я канул.
Кассандра

Федерико! Удержите
Слезы, ибо небесами
Вместо них даны мужчинам
Твердость духа и отвага.
Плач — наследственный удел,
Матерью-природой данный
Женщинам, в которых есть
Смелость, но нет силы вашей.
Только в случае одном
Слезы лить мужчина вправе —
Если он утратил честь
И отмстить не может сразу.
Как не совестно Авроре,
Что из-за нее страдает
Кавалер столь благородный,
Умный, доблестный, галантный,
Столь достойный быть любимым!
Федерико

Не она тут виновата.
Кассандра

Кто ж?
Федерико

Само светило дня,
Без которого из мрака
Не вставала бы аврора.
Кассандра

Как! Другая?
Федерико

Да. Гораздо
Выше залетел я мыслью.
Кассандра

Кто ж из женщин, встретясь с вами
И признаньям вашим вняв,
Охладить их мог отказом?
Просто неправдоподобно,
Чтоб такой неблагодарной
Женщина была, и вам я
Верю лишь с трудом.
Федерико

Когда бы
Вы узнали, в чем тут трудность,
Вы б сочли, что, словно мрамор,
Крепок я иль только чудом
Не убит еще несчастьем.
Ведь ни Фаэтон, который
К солнцу дерзко путь направил;
Ни беглец Икар, чьи крылья,
Воском слепленные наспех,
Словно стая птиц под ветром,
Разлетелись над волнами,
Вследствие чего могилу
Он нашел в соленой влаге;
Ни Беллерофонт, взлетевший
Так высоко на Пегасе,
Что земля ничтожной точкой
В сонме звезд ему казалась;
Ни Синон, тот грек, которым
Был построен для дарданцев
Конь, чреватый разрушеньем
Крепкостенного Пергама;
Ни Ясон, дерзнувший первым
Переплыть морские дали,
Хлябь смирив, как шпорой, килем
Судна смелых аргонавтов,
Не равны мне в безрассудстве[180].
Кассандра

Граф! Неужто воспылали
Вы любовью к изваянью,
Высеченному из камня?
Нет, не яшма ледяная
Душу женщины скрывает.
Лишь стыдливостью одета
Мысль ее, как тонкой тканью.
Стоит в сердце постучаться
К ней любви такой, как ваша,
И оно уж отвечает:
«Отперто. Входи без страха».
Высказать любовь не бойтесь:
Ведь недаром греки часто
Рисовали, как Венера
Уступает страсти фавна,
Как на Латм к Эндимиону,
Торопливо покидая
Свой серебряный дворец,
Сходит строгая Диана[181].
Верьте, граф, что в самом прочном,
Самом неприступном зданье —
Дверь из воска. Говорите,
Чтобы молча не зачахнуть.
Федерико

Каждый опытный охотник
За индийским пеликаном
Вкруг гнезда костер разводит,
И, птенцов спасти стараясь,
С дерева слетает птица,
Бьет испуганно крылами,
Но не укрощает ими,
А лишь раздувает пламя,
Обжигается вконец
И в неволю попадает,
Хоть легко взлететь над лесом
И не даться в плен могла бы.
Так, птенца моей любви,
Мысль мою в гнезде молчанья
Пламя вашей жаркой речи
Нестерпимо обжигает,
А любовь крылами бьет,
Вызволить ее пытаясь,
И теряет оперенье.
Унимать меня вы стали —
Я воспламеняюсь пуще;
Обнадеживать — смущаюсь;
Ободрять — сбиваюсь с толку;
Отпускать — в огонь кидаюсь;
В руки брать — мечусь в смятенье;
Успокаивать — пугаюсь.
Я перед собою вижу
Столь смертельную опасность,
Что, молчание храня,
Умереть предпочитаю.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Кассандра одна.

Кассандра

Чтó на горшие мученья
Обрекает род людской
В сей обители земной,
Нежели воображенье?
Распаляя вожделенье,
Пламя в холод претворяя,
Сердце умиротворяя
Или приводя в расстройство,
Человеку это свойство
Служит, как душа вторая.
Графа темные намеки
При столь явственной печали
Мой рассудок взволновали,
Ибо скрыт в них смысл глубокий.
Страшен судну шторм жестокий
И стихии беснованье,
Но неясное признанье
Для ума еще страшней,
Так как бури нет сильней,
Чем душевные метанья.
Я себя при мысли ложной,
Что в меня мог граф влюбиться,
Заставляю спохватиться,
Ибо это невозможно,
Но едва неосторожно
Свой несчастный брак припомню,
Верить хочется в нее мне
С исступленьем страсти юной:
Ведь возможно все в подлунной
Для надежды неуемной.
Так томлюсь я, так тоскую,
Так с пути и с толку сбилась,
Так глубоко оскорбилась,
Что сойти с ума рискую.
Невозможного взыскуя,
Трудности преуменьшая,
Я отмщенье предвкушаю,
Хоть уже провижу ясно,
Как за этой грезой страстной
Блещет меч, мне страх внушая.
Стоит граф любви вполне,
Но любовь к нему греховна,
А раздуть в нем пыл любовный —
Преступление вдвойне.
Небо! Будь защитой мне!
Впрочем, я чиста осталась,
Хоть о графе мне мечталось:
Было б праведных немного,
Если бы за грех у бога[182]
Мысль греховная считалась.
До сих пор я честь успешно
От соблазна охраняла
И себе не возбраняла
Только мысль о том, что грешно.
Хоть найдет творец, конечно,
Что зерно греха в ней есть,
Он не сможет в ней прочесть
То, что честь мою обидит:
В том, в чем зло всевышний видит,
Зла еще не видит честь.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Кассандра, Аврора.

Аврора

Долго ж с ним вы говорили!
Что сказал он?
Кассандра

Что сомненья,
Снизойдя до объясненья,
Вы в душе его смирили.
Но смотрите: пыл ревнивый
В нем вам пробуждать не след.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Аврора одна.

Аврора

Оскорбителен ответ
Равнодушный, хоть учтивый.
Разве истинный влюбленный
Лишь по той пустой причине,
Что перестает отныне
Быть наследником короны,
Мог бы так перемениться?
Если мы любви полны,
Перед ней принуждены
Даже честь и жизнь склониться.
Граф же, хоть была когда-то
Я возлюбленной его,
Чахнет только оттого.
Что иметь боится брата.
Но коль скоро жажду власти
Он за ревность выдает,
Мне придется в свой черед
Дать толчок уснувшей страсти
И, маркиза поощряя,
В графе пробудить ее.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Аврора, маркиз Гонзаго, Рутильо.

Рутильо

Равнодушие свое
Вам всечасно изъявляя,
От надежд давно должна бы
Излечить Аврора вас.
Маркиз

Тс-с! Она!
Рутильо

Хоть в этот раз
С ней не будьте сердцем слабы!
Маркиз

К вам, Аврора, что светила
В день, когда меня впервые,
Мне согнув пред вами выю,
Чувство в рабство обратило;
К вам, кто в днéвное светило
Зависть тайную вселяет,
Ибо с ним отождествляет
Вас мой помраченный разум,
Ибо ваша прелесть разом
Взор, как солнце, ослепляет;
К вам, как только появился
Здесь я на свое несчастье,
С непреодолимой страстью
Всей душой я устремился.
Но напрасно я влюбился
В вас, бесценная синьора:
Только скукой ваши взоры
Исполняет страсть моя.
Ибо ненавистен я
Вам, как ночь — лучам авроры.
Вас не видеть мне страшнее.
Чем совсем незрячим стать,
Но поскольку я мечтать
О взаимности не смею,
Я уеду — так вернее…
От любви я излечусь,
Если с вами разлучусь
И, найдя успокоенье
От Феррары в отдаленье,
За жестокость расплачусь.
Будьте ж без меня счастливы!
Аврора

Не зачахнет от печали,
Получив отказ вначале.
Рыцарь знатный и учтивый,
Ибо к сердцу путь найти
Трудно с первого же взгляда.
Доказать любовь вам надо,
Чтоб у дамы быть в чести.
Верим мы лишь тем вполне,
Кто страдает из-за нас.
Но открыто, как сейчас
Вы «прощай» сказали мне,
Я прошу вас здесь остаться.
Маркиз

Радуюсь я всей душой
Милости такой большой
И согласен дожидаться,
Вам служа усердней втрое,
Чтоб совсем моей вы стали,
Не десяток лет, как ждали
Эллины паденья Трои,
И не семь, как сын Ревекки
Дочери Лавана ждал,
А мирьяды, как Тантал[183],
В ад низвергнутый навеки.
Будет пыл надежд моих
За любовь мою наградой:
Может быть тоска отрадой
Там, где нет наград иных.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Те же, герцог Феррарский, граф Федерико, Батин.

Герцог

Мне папа сообщил, что в Рим явиться
К нему я должен сам.
Федерико

А он не пишет — по каким делам?
Герцог

Мне нужно торопиться,
Не думая — зачем.
Федерико

Раз это тайна, государь, я нем.
Герцог

Вздор! Верю я тебе, мой сын, всецело,
Но, право, сам не знаю, в чем тут дело.
Наверно, папа, видя, что должна
Начаться вновь в Италии война,
Меня в гонфалоньеры церкви прочит[184]
И, полагаю, дать понять мне хочет,
Что если план он не изменит свой,
Ему помочь обязан я казной.
Федерико

Я понял: вы молчали, чтоб с собою
Меня в поход не брать.
Но вместе с вами поведу я рать
И вас не посрамлю на поле боя.
Герцог

Нет, граф, нельзя, чтоб нас обоих враз
Смерть унесла в разгаре битвы ярой.
Ты остаешься управлять Феррарой.
Так нужно, сын, и это мой приказ.
Федерико

Синьор! Я раздражать не смею вас,
Но ведь меня тогда молва ославит.
Герцог

Не может тот, кто государством правит,
С молвой считаться, коль на карте трон.
Федерико

Повиновенье — долг, хоть тяжек он.
Герцог уходит.

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Аврора, маркиз Гонзаго, Рутильо, граф Федерико, Батин.

Батин

(к Федерико, тихо)

Граф! Заметил я: покуда
С герцогом вы говорили,
Что в сторонке разговор
У Авроры шел с маркизом.
Федерико

Вот как! С Карлосом?
Батин

Да, с ним.
Федерико

Впрочем, это безразлично.
Аврора

(маркизу)

Как залог благоволенья
Этот шарф, маркиз, примите.
Маркиз

Станет цепью он, которой
Никакая сила в мире
У меня не снимет с шеи,
Коль его мне разрешите
Вы на зависть всем носить.
Аврора

(в сторону)

Я любви чиню обиду,
Но любовной мести рада.
(Маркизу.)

Он к лицу вам, как я вижу,
И всегда вы в нем ходите.
Батин

Как природа прозорлива,
Что измену в сердце женщин
От рождения вложила!
Будь в них верности побольше,
Мы, несчастные мужчины,
Их не просто обожали б,
А совсем боготворили.
Видите вы шарф?
Федерико

О чем ты?
Шарф? Какой?
Батин

Вот это мило!
Тот, конечно, что служил
Солнцу (в чьем небесном лике
Некая планета раньше
Утешенье находила)
И, как солнце при затменье,
Поглощен драконом хищным.
То-то помню я, что греки
Кроме яблока Париса
Шарф считали атрибутом
Сеющей вражду Эриды[185].
Федерико

Друг Батин! То было встарь,
Нынче ж все переменилось.
Аврора

(маркизу)

Не пройтись ли нам по саду?
Аврора и маркиз Гонзаго уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Граф Федерико, Батин.

Батин

Нет, вы только поглядите,—
За руку ее ведет он!
Федерико

Так и нужно, раз едины
Души их.
Батин

Как! Вы не злитесь?
Федерико

А с какой мне стати злиться?
Батин

Лебедь не потерпит, чтобы
Рядом с ним другой резвился,
И с лебедкою своею
Пруд родной сейчас покинет.
Кочет, если он другого
Подле кур своих увидит,
Пришлецу багряный гребень
Раздирает с громким криком
И до наступленья ночи,
Беспощадный и ревнивый,
Как краснобородый турок[186],
С ним не прекращает битву.
Как вы можете терпеть,
Чтоб Гонзаго был так близок
С той, кого своей вы звали?
Федерико

Женщину, что заслужила
Наказанье за неверность,
Я караю, как мужчина,
То есть ей даю свободу,
Чтоб, капризов ради, риску
Честь моя не подвергалась.
Батин

Этот мудрый катехизис
Для влюбленных, — видит небо,—
Постараюсь заучить я.
Все ж долготерпенье ваше,
Граф, уму непостижимо.
Впрочем, мысли о любви
Схожи с нориею длинной:
Первый ковш пустым быть должен,
Чтобы мог второй налиться.
Вы к Авроре охладели,—
Значит, по другой томитесь:
Ковш второй нальется разом,
Если первый опрокинут.
Федерико

Друг Батин! Ты глуп. Зачем
С помощью уловок хитрых
Спрашивать меня о том,
Что я сам понять не в силах?
Лучше б ты пошел разведать,
Не пора ли уж проститься
Мне с отцом перед отъездом.
Батин

Зря меня глупцом сочли вы,
Ибо глуп я был бы вдвое,
Вашу грусть одобрив льстиво.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Граф Федерико один.

Федерико

Чего ты жаждешь, мысль о невозможном?
К чему ты хочешь волю подстрекнуть?
Скажи: зачем мне смерть влагаешь в грудь,
Меня томишь метанием тревожным?
Не ослепляйся увлеченьем ложным,
Не избирай ведущий в бездну путь
И дай мне хоть на миг передохнуть
Иль жизнь я завершу концом ничтожным.
Нет, никогда уж больше ум ничей
Родить такую мысль не исхитрится!
Хоть в мире невозможных нет вещей
Для тех, в ком страсть победно воцарится,
Лишь ты родилась из моих очей,
Чтобы вовеки в явь не претвориться.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Граф Федерико, Кассандра.

Кассандра

(в сторону)

Ненасытно алча мести,
Поднимаются на бой
Страсть моя с обидой вместе
И надеждою пустой
Угрожают снова чести.
Вновь они неосторожно,
Как при умоисступленье,
В мысли сладостной, но ложной
Ищут удовлетворенья,
Хоть оно и невозможно.
Будь поменьше безучастья
В герцоге, меня доведшем
До того, что жажду пасть я,
Я в решенье сумасшедшем
Не искала б месть и счастье.
А теперь я только рада,
Что разделит чувства эти
Герцога родное чадо,
Хоть держать в двойном секрете
Преступленье будет надо.
Правда, нынче при свиданье,
Граф, колеблясь беспричинно,
Не решился на признанье,
Но, когда молчит мужчина,
Говорит его молчанье.
Граф, держа со мной совет,
Бледен был необычайно
И впадал в столь пылкий бред,
Что шептал мне голос тайный:
Там, где страсть, измены нет.
Если, честь свою пятная,
С Федерико согрешу я,
Ибо мужа проклинаю,
То не первая большую
Страсть ценой греха познаю.
Много раз с роднею кровной
Женщины в былые годы
Услаждали плоть греховно.
Я ж святой закон природы
Не нарушу, став виновной.
Впрочем, в этот грозный час
Вспоминать не гоже тех,
Кто, как я, в грехе погряз:
Ведь не извинят наш грех
Те, что свершены до нас.
(Увидев Федерико.)

Граф!.. Сейчас он подойдет!
Что со мной? Где ты, отвага?
Где моя решимость?
Федерико

(в сторону)

Вот
Та спасительная шпага,
Что земной мой путь прервет.
О, сколь этим счастлив я!
Кассандра

Как! Вы вновь грустите ныне,
Боль свою в себе тая?
Федерико

Я отвечу герцогине,
Что бессмертна грусть моя.
Кассандра

Меланхолиею черной
Вы страдаете, мой друг.
Федерико

Может быть. Одно бесспорно:
Неизбывный мой недуг
Сводит в гроб меня упорно.
Кассандра

Если вам помочь я властна,
Граф, откройте сердце мне,
Ибо скорбь скрывать опасно.
Федерико

Вам довериться вполне
Мне мешает стыд злосчастный.
Кассандра

Вы сказали, что больны
От любви?
Федерико

Мои страданья
Ею лишь порождены.
Кассандра

Расскажу я вам преданье
Из далекой старины:
В мачеху свою влюбился
Сын Селевка Антиох[187]
И от горя слег…
Федерико

Родился
Он счастливцем, — видит бог,—
Если с жизнью распростился!
Кассандра

Царь врачей приставил к сыну,
Но никто из них не брался
Исцелить его кручину,
Ибо Антиох старался
Скрыть от всех ее причину.
Только первый меж врачами,
Герострат, кем так гордиться
Вправе древность перед нами,
Понял, что недуг гнездится
Между сердцем и устами.
Дам придворных по одной
Провести пред Антиохом
Он велел, держа рукой
Пульс царевича.
Федерико

И вздохом
Выдал страсть свою больной?
Кассандра

Нет. Но пульс стал чаще вдвое,
Чуть больной увидел лик
Мачехи перед собою.
Федерико

Повесть странная!
Кассандра

Из книг
Знаю с детских лет ее я.
Федерико

Ею тронут я.
Кассандра

Тогда
Дайте, граф, прямой ответ:
Та же и у вас беда?
Федерико

Это вас гневит?
Кассандра

О нет!
Федерико

И меня вам жаль?
Кассандра

О да!
Федерико

Я любовью невозможной
Так, синьора, ослеплен,
Что отца и непреложный
Небом данный нам закон
Оскорбить готов безбожно.
Во вражде с душой моею
Бог, я сам и вы сейчас:
Бог — раз к вам я вожделею,
Сам я — раз живу без вас,
Вы — раз вами не владею.
Вы сейчас поймете ясно,
Если только со вниманьем
Будет выслушан несчастный,
В коей мере вы к терзаньям
Сердца моего причастны.
Хоть несчастьем смерть считать
Мы привыкли, жизнь любя,
Но, чтоб больше не видать
Вас, равно как и себя,
Жить я жажду перестать.
Я ведь, от стыда немея,
Ибо грех в душе таю,
На себя смотреть не смею
И давно уж состою
Во вражде с душой моею.
Стал я, уступив страстям,
На греховную дорогу
И уже не верю сам,
Что обязан жизнью богу,
Хоть ее и отдал вам.
Думали ли вы хоть раз,
Что меня вы погубили,
Ибо только из-за вас
То, чем был я встарь, забыли
Бог, я сам и вы сейчас?
Не живу я, ибо жить
У меня без вас нет силы,
Но и господа просить,
Чтобы смерть меня скосила,
Я не вправе, может быть,
Ибо вас желать я смею
Воле неба вопреки
И меня рукой своею
Не избавит от тоски
Бог, раз к вам я вожделею.
Я таким его отказом
К мукам жизни присужден,
Хоть мне и велит мой разум
Умереть, раз я лишен
Вас, души и бога разом.
Все враждебны мне сейчас:
Бог — раз я вас полюбил,
Вы — раз дерзкий мой рассказ
Вашу гордость оскорбил,
Сам я — раз живу без вас.
Стражду я затем вдвойне,
Что гнездится боль моя
И внутри меня и вне:
К вам любовью полон я,
Вы ж — презрением ко мне.
Я борюсь с судьбой своею.
Хоть, конечно, безнадежно,
Ибо заодно мы с нею:
Я — раз счастье невозможно,
Вы — раз вами не владею.
Кассандра

Я, синьор, признáюсь честно:
Мысль о муже и о боге
Мне страшнее муки крестной,
Ибо, граф, к нам будут строги
Суд земной и суд небесный.
Я твержу себе, что свет
Извиняет заблужденья,
Что терзать себя не след
Тем, в чем клятвопреступленья
С точки зренья света нет.
Вспоминаю я преданья
Об изменах, встарь свершенных,
Ибо в прелюбодеянье
Множества других влюбленных
Ищет грешник оправданья.
Но, увы, чтоб искупить
Грех богопротивный мой,
Нужно мне о вас забыть,
То есть умереть самой
Иль любовь свою убить.
Уезжайте тотчас прочь,
Ибо жажду лицезреть
Вас, синьор, и день и ночь.
Федерико

Я могу лишь умереть,
Чтобы как-то вам помочь.
Телом без души я стал
От тоски и от кручины,
Но хотя я жить устал,
Не дает мне бог кончины,
Раз о ней я возмечтал.
Дайте мне испить отравы —
Разрешите мне устами
Ваших рук коснуться.
Кассандра

Здравый
Человек не станет в пламя
Порох сыпать для забавы.
Прочь! Настал прощанья миг.
Федерико

Вы жестоки беспредельно.
Кассандра

(в сторону)

Я, хотя соблазн велик,
Не хочу, чтоб яд смертельный
В сердце из руки проник.
Федерико

Как сирена, речью нежной
Ввергли вы меня, синьора,
В бездну горести безбрежной.
Расходятся в разные стороны.

Кассандра

Честь моя! Будь мне опорой,
Иль паду я неизбежно.
Федерико

Ноги гнутся подо мною.
Кассандра

Сердце смятено мое.
Федерико

Страстью я томлюсь больною.
Кассандра

Я погибну от нее.
Федерико

Я же нет: мертвец давно я.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЗАЛА ГЕРЦОГСКОГО ДВОРЦА В ФЕРРАРЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Аврора, маркиз Гонзаго.

Аврора

Я сказала правду вам.
Маркиз

Быть не может! Взвесьте снова
То, что вы мне сообщили,
И не говорите громко.
Аврора

Я вас в тайну посвятила,
Чтобы мне советом помощь
Оказали вы.
Маркиз

Но как же
Вы узнали о греховной
Связи графа и Кассандры?
Аврора

Слушайте же! Я не скрою,
Что любила графа, хоть
Он коварством превосходит
Грека хитрого Улисса[188].
Он, когда отцом был послан
В Мантую встречать Кассандру,
Обязался честным словом,
Столь дешевым у мужчины,
В брак вступить со мной законный.
Но вернулся он печальный
И отверг совет отцовский
Жизнь свою связать с моею
Лишь под тем пустым предлогом,
Что меня он к вам ревнует.
Так как ревностью пришпорить
Слишком медленное чувство
Вправе женщина нарочно,
С вами сблизилась я, Карлос,
Но не тронула нисколько
Сердце графа. Кто не любит,
Тот и ревновать не может.
Стала я искать причину
Равнодушия такого
И, поскольку проникать
Через толщу стен способен
Рысий взор ревнивых женщин,
Я ее узнала скоро.
С туалетною Кассандры
Смежны два больших покоя,
Где развешано по стенам
Множество картин отборных
И зеркал в роскошных рамах.
Подозрение не ходит,
А крадется. Я, проникнув
В первую из этих комнат,
Вижу в зеркале, — о ужас! —
Как лобзанья, словно розы,
Граф срывает с уст Кассандры.
Я ушла оттуда с дрожью,
Плача о своей утрате
И об их позоре общем.
Зная, что в отъезде герцог,
Предались они пороку
Столь открыто и столь слепо,
Словно им и не зазорно,
Что быть может обнаружен
Их проступок, на который
Не решился б ни язычник,
Ни нагой дикарь заморский.
Мне казалось в ту минуту,
Что и зеркало немое
Затуманилось слегка,
Чтоб не видеть их позора.
Позже получила я
Много доказательств новых
И могу уверить вас,
Что паденье было полным.
Говорят, что скоро герцог
Возвратится из похода,
В дни которого украсил
Род свой древний славой громкой,
Послужив отважно папе
И святейшему престолу.
Посоветуйте, что делать
В положении подобном
Мне, которая боится,
Что еще ей станет горше,
Если вы, как Федерико,
Мне в любви клянетесь только
Для того, чтоб так же низко
Поступить потом со мною.
Маркиз

Нет лекарства лишь от смерти,
Да к тому же смерть, Аврора,
Лишь над нашим телом властна,
А не над душой, поскольку
Тот бессмертен, кто умеет
Жить для славы и потомства.
Герцогу сказать должны вы,
Что женой мне стать готовы,
И возможность обретете
В Мантуе зажить спокойно.
Если даже дикий тигр,
Чьих тигрят украл охотник,
След которого потерян,
Броситься способен в море
От неутоленной мести,
То искупит жертвой большей
Свой позор Ахилл феррарский[189],
Ибо кровь одна отмоет
Столь жестокую обиду,
Если только раньше грозный
И всевидящий создатель
Карой не воздаст за похоть
И в гигантов непотребства
Не метнет небесных молний.
Вот таков совет мой вам.
Аврора

Вместе с вашею рукою
Я принять его согласна.
Маркиз

Пусть же зеркалом Горгоны
Для Цирцеи новой станет
Зеркало в ее покоях![190]

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, граф Федерико и Батин.

Федерико

Как! Он даже ждать не стал,
Чтобы встретили его мы?
Батин

Чуть завидел ваш отец
Стены города родного,
Как покинул в поле свиту,
Тотчас же вскочил на лошадь
И, спеша увидеть сына,
Чувств родительских исполнен,
Поскакал домой в Феррару.
Правда, он сначала должен
С герцогинею побыть,
Но ему вы, граф, дороже.
Прожил месяца четыре
Он без солнца, ибо солнцем
Сын очам отцовским служит.
Граф! Скорей отцу готовьте
Въезд в Феррару триумфальный,
Ибо герцогское войско
Возвращается со славой
И с добычей боевою.
Федерико

Как, Аврора! Вижу вновь я
Вас с маркизом!
Аврора

Разве ново,
Граф, вам это?
Федерико

Для чего вы
Шутите с моей любовью?
Аврора

Я дивлюсь вам! Так воззрились
Вы на нас, зрачки расширя,
Словно месяца четыре
В сне глубоком находились.
Маркиз

Никогда, и в том клянусь,
Не подозревал я, граф,
Что, слугой Авроре став,
Я с соперником столкнусь,
Да еще с таким, как вы,
Перед кем, скажу без лести,
Только в сфере чувств и чести
Не склоню я головы.
Граф! Хоть я ни разу вас
Не видал у ног Авроры,
Удаляюсь я, коль скоро
К ним склонились вы сейчас,
Так как вас не стою я.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Аврора, граф Федерико, Батин.

Аврора

Граф! Совсем сошли с ума вы,
Ибо только для забавы
Вам нужна любовь моя.
Иль до нынешнего дня
Вы из-за своей печали
Никогда не замечали,
Как маркиз влюблен в меня?
Почему его со мною
Вы поссорить постарались
Лишь теперь, когда собрались
Мы стать мужем и женою?
Граф! Оставьте план свой вздорный
Помешать мне и поверьте,
Что боюсь я больше смерти
Вашей нежности притворной.
Скройте горе под личиной,
Будьте вновь спокойны с виду.
Я же не прощу обиду,
Коей были вы причиной.
Вы должны меня забыть —
Запоздал ваш пыл любовный.
Я для вас в игре греховной
Не хочу прикрытьем быть.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Граф Федерико, Батин.

Батин

Вы в уме?
Федерико

Не знаю сам.
Батин

Я ушам своим не верю!
Впрочем, некогда Тиберий[191]
Поступил подобно вам.
Он жену на казнь послал,
Чтоб бедняжку сжить со света,
И, запамятовав это,
С ней откушать пожелал.
Вы рехнулись беспричинно,
Так же как Мессала[192] в Риме
Позабыл свое же имя.
Федерико

Я забыл, что я — мужчина.
Батин

Вы — как тот крестьянин-дока,
В браке года два проживший
И супруге объявивший:
«Э, да ты ведь черноока!»
Федерико

Ах, тоска меня согнула!
Горько я в ошибке каюсь.
Батин

Вы — как тот чудак бискаец,
Разнуздать забывший мула.
Видя, что не жрет скотина,
Впал в такую он тревогу,
Что был вызван на подмогу
Местный Гиппократ[193] ослиный.
Выйти на одно мгновенье
Попросил бискайца тот,
Снял узду, и бедный скот
Съел овес без промедленья.
Возвратившись в стойло снова,
Где в припадке аппетита
Мул кормушку грыз сердито,
Тут же дал наш умник слово,
Что никто его к врачам
Никогда уж не затянет,
Ибо пациентом станет
Он у коновала сам.
Что же вас, синьор, взнуздало,
Вам овес мешая есть?
От всего лекарство есть.
Так зачем же дело стало?
Федерико

Растерялся я, Батин.
Батин

А тогда, — не обессудьте,—
Про овес пока забудьте.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же, Кассандра и Лукреция.

Кассандра

Он приехал?
Лукреция

Да.
Кассандра

Один?
Лукреция

Свиту он покинул, дабы
Вас увидеть поскорей.
Кассандра

Встречу с тысячью смертей
Встрече с ним я предпочла бы.
Слуги отходят в сторону. Кассандра и Федерико вполголоса разговаривают между собой.

Прибыл уж, синьор, наверно,
Герцог, повелитель мой?
Федерико

Да. Увидеться с женой
Он спешит, как муж примерный.
Кассандра

Легче умереть, чем знать,
Что теперь нам не встречаться.
Федерико

Легче мне сто раз скончаться,
Чем пойти отца обнять.
Кассандра

Граф! Рассудок я теряю.
Федерико

Мой уже потерян мною.
Кассандра

Гаснет жизнь во мне.
Федерико

Давно я
Не живу, а умираю.
Кассандра

Что нам делать?
Федерико

Умереть.
Кассандра

Нет ли выхода у нас?
Федерико

Нет, затем что жить без вас
Значит от тоски сгореть.
Кассандра

Граф! Вы губите меня!
Федерико

Нет, спасу я вас, коль скоро
Воздыхателем Авроры
Стану с нынешнего дня,
Разыграю пыл любовный
И пойду с ней под венец,
Чтоб поверил мой отец,
Что мы с вами невиновны.
Кассандра

Под венец? В уме ль вы, граф?
Федерико

Нам иначе не спастись.
Кассандра

Граф! Шутить со мной страшись:
Бог мне дал горячий нрав.
Мысль свою изволь забыть,
Иль сама без колебанья
Наше прелюбодеянье
Я отважусь обличить.
Федерико

Тише! Нас услышат.
Кассандра

Пусть!
Федерико

Но…
Кассандра

Не трать слова впустую.
Знай: скорее казнь приму я,
Чем на брак твой соглашусь.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же, Флоро, Феб, Рикардо, Альбано, Лусиндо; за ними герцог Феррарский в богатых доспехах.

Рикардо

Навстречу вам уже спешил весь двор.
Герцог

И все ж моя любовь вас обогнала.
Кассандра

Уж не хотите ль вы сказать, синьор,
Что я в разлуке с вами не страдала?
Федерико

О нет, не ваша, а моя любовь
Навстречу государю запоздала!
Герцог

Сын! Я спешил тебя увидеть вновь,
Затем что свойственно отцу стремленье
Узреть свое подобие и кровь.
Не могут ни дела, ни утомленье
Помехой быть тому, кто от родных
Так долго находился в отдаленье.
Владея половиной чувств моих,
Не примет за обиду герцогиня,
Что ты имеешь ту же долю в них.
Кассандра

Синьор! Ценить вы вправе доблесть в сыне,
И я лишь рада, вашим вняв речам,
Что вы так благосклонны к графу ныне.
Герцог

Свою любовь делю я пополам
Меж ним и вами, ибо всей душою
Признателен как графу, так и вам.
Блюсти престол был граф оставлен мною,
И жалоб на него я не слыхал,
Пока был с вами разлучен войною.
Я вспоминал, едва лишь бой стихал,
Как мудро правит сын моей державой,
И, вспомнив это, сердцем отдыхал.
По милости творца мой меч кровавый
Врагов престола папского смирил.
Свой древний род покрыл я новой славой
И папою к руке допущен был
В тот день, когда, вернувшись из похода,
Я, как Траян воскресший, в Рим вступил[194],
Отныне я повадки сумасброда
Оставлю и пойду такой стезей,
Чтоб безупречным быть в глазах народа.
Ведь человек, прославленный молвой,
Себе вовеки не позволит шага,
Который встречен может быть хулой.
Рикардо

Синьор! Аврора и маркиз Гонзаго!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Те же, маркиз Гонзаго в Аврора.

Аврора

Пусть ваш приезд вселит восторг в друзей,
Как ужас во врагов вселила шпага.
Маркиз

Не разрешите ли к руке своей
Припасть и мне?
Герцог

Пускай вернут сторицей
Мои объятья долг души моей.
Хоть все еще ей трудно примириться
С тем, что без вас так долго пробыл я,
В ней скоро снова радость воцарится.
Но я дорогой утомлен, друзья.
Расстанемся, а завтра запируют
Мой двор, мой город и моя семья.
Федерико

Пусть небеса вам долгий век даруют.
Все, кроме Батина и Рикардо, уходят.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Батин, Рикардо.

Батин

Друг Рикардо!
Рикардо

Э, Батин!
Батин

Был ли ваш поход удачен?
Рикардо

Очень. Даровал победу
Нам всеправедный создатель.
Мир в ломбардские равнины
Низошел. Враги бежали,
В страхе побросав оружье,
Чуть заслышали рычанье
Льва воинствующей церкви.
Славит герцога Феррары
Вся Италия, и хором
Девушки поют согласным,
Что в бою сразил Саул
Десять тысяч супостатов,
А Давид — сто тысяч их[195].
Герцог, став любимцем славы,
На глазах переродился.
Больше речи нет о дамах,
О пирушках и дуэлях.
Бредит он одной Кассандрой
И не любит никого,
Кроме как ее и графа.
Словом, прямо стал святым.
Батин

Как! Неужто это правда?
Рикардо

В человеке спесь обычно
Развивается с удачей,
И себя считать бессмертным
Он кичливо начинает.
Герцога ж успех, напротив,
Сделал равнодушным к лаврам
И смирением исполнил,
Так что не раздул тщеславья
В нем пьянящий ветр победы.
Батин

Дай лишь бог, чтоб с ним не сталось
То же, что с одним афинцем.
У Венеры со слезами
Вымолил чудак согласье
Кошечку-доминиканку,
То есть масти черно-белой,
Сделать женщиною статной.
Сидя как-то на балконе
В лентах и богатом платье,
Та увидела зверька,
Любящего столь же страстно,
Как поэты, грызть бумагу,
Спрыгнула с балкона разом
И накинулась на мышь,
Чем наглядно доказала,
Что пребудет кошка кошкой
И собакою собака
In saecula saeculorum.[196]
Рикардо

Нет, он вновь блудить не станет,
Ну, а если сын родится
У него, — то и подавно,
Ибо укротит ручонкой
Тот грознейшего меж львами,
В бороду ему вцепившись.
Батин

Что ж, коль так, я буду счастлив.
Рикардо

Ну, прощай.
Батин

Куда же ты?
Рикардо

К Фабии. У нас свиданье.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Батин, герцог Феррарский с бумагами в руках.

Герцог

Кто тут есть из слуг?
Батин

Лишь я,
Самый скромный из вассалов
Вашей светлости.
Герцог

Батин!
Батин

Разрешите к вашей длани
Мне припасть.
Герцог

Ты что здесь делал?
Батин

Просто слушал, а Рикардо,
Как завзятый летописец,
Мне превозносил отвагу
Вашу, Гектор итальянский[197].
Герцог

Как здесь государством правил
Граф, пока я был в отлучке?
Батин

Так, что вряд ли вы стяжали
Больше славы на войне,
Чем в дни мира ваше чадо.
Герцог

Жил ли он с Кассандрой дружно?
Батин

Вряд ли даже мать родная
С сыном может жить дружнее.
Да, у герцогини нашей
Ум под стать красе телесной.
Герцог

Дружба герцогини с графом
Мне особенно приятна,
Потому что уважаю
И люблю я Федерико.
Помня, как он был печален
В день отъезда моего,
Я глубоко благодарен
Герцогине за стремленье
С пасынком своим поладить.
Мир меж сыном и женою —
Это то, о чем дерзаю,
Как о наивысшем благе,
Я молиться ежечасно.
Словом, две больших победы
Может праздновать Феррара:
Ту, что в битве одержал я,
И другую — окончанье
Распри двух людей, мне близких.
Я Кассандре постараюсь
Тем воздать, что мне отныне
Будет лишь она желанна,
Что отныне безвозвратно
Я с беспутством порываю.
Батин

Сотворил, как видно, чудо
Папа с герцогом Феррарским:
Воином в поход ушли вы,
Возвратились вы монахом,
Что Кальмáльдулу[198] способен
Основать вторично.
Герцог

Надо,
Чтоб узнал весь мой народ,
Что другим я стал.
Батин

Как мало
Отдыхала ваша светлость!
Герцог

Повстречал я, поднимаясь
Вверх по лестнице дворцовой,
Нескольких людей, подавших
Мне с поклонами бумаги.
Рассмотрение их жалоб
Или просьб не подобает
Мне откладывать на завтра.
Ну, ступай! В делах серьезных
Все решенья принимает
Лишь наедине правитель.
Батин

Пусть же вам, кто общим благом
Ежечасно озабочен,
Небо ниспошлет в награду
Славу многовековую
И победу над врагами!
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Герцог Феррарский один.

Герцог

Прочтем.
(Читает.)

«Синьор! Эстасьо я зовусь,
О парке вашей светлости пекусь,
Цветы ращу и землю разрыхляю.
Шесть сыновей взрастил я. Умоляю
Дать старшим двум…» — Довольно! Буду впредь
Я верного слугу в виду иметь.
(Читает.)

«Лусинда я. Был капитан Арнальдо
Моим супругом…» — После дам ответ.
(Читает.)

«Альбано я. В тюрьме уже семь лет…» —
Опять прошенье!
(Читает.)

«Джулио Камилло,
Вор, ныне узник, просит…» — Очень мило!
(Читает.)

«Паола Сан-Джермано я. К тому ж
Я честная девица…» — Ясно: муж
Необходим девице этой честной.
Прочту письмо вот это. Неизвестный,
Одетый в бедный и простой наряд,
Его мне дал, потупив робко взгляд.
(Читает.)

«Синьор! Покуда вы в отъезде были,
Граф с герцогиней, вашею женой…» —
Не зря меня предчувствия томили:
Сын, видно, плохо управлял страной.
Но дальше, дальше!.. — «…дерзко осквернили
И честь и ложе ваше». — Боже мой!
За что я так наказан небесами? —
«Вы в этом скоро убедитесь сами».
О, чтó я прочел в посланье!
Верить или нет ему?
Я же ведь отец тому,
Кто обрек без состраданья
Честь мою на поруганье!
Но хотя моя жена
Быть не может столь грешна,
Хоть я верю в честность сына,
Помню я, что он — мужчина
И что женщина — она.
Я твержу себе, вникая
Вновь и вновь в донос злосчастный,
Что с рождения подвластна
Слабостям душа людская.
Как Давиду, обрекая
На бесчестье царский дом,
Возвестил Нафан о том,
Что царя постигнет срам,
Так в письме прочел я сам,
Что мой сын — Авессалом[199].
Нет, печальней жребий мой:
Лишь наложниц у Давида
Отнял сын; моя ж обида
Мне нанесена женой.
Меч господень надо мной
Вознесен за роковые
Прегрешения былые,
Ибо я разврат любил,
Хоть Урию не сгубил
Из-за страсти к Вирсавии[200].
Сын — предатель! Нет, бесспорно,
Пишут ложь в бумажке этой,
Ибо и злодей отпетый
Не свершил бы грех столь черный.
Но уж коль на шаг позорный
Отпрыск мой посмел решиться,
Пусть возмездие свершится,
Пусть все вновь и вновь из гроба
Восстает изменник, чтобы
Жизни тут же вновь лишиться.
Предал граф меня безбожно!
О, неужто даже сыну,
Уезжая на чужбину,
Дом свой вверить невозможно?
Как мне вызнать осторожно,
Лжет иль нет доносчик темный?
Ведь свидетели нескромно
Могут правду разгласить,
Хоть, решись я их спросить,
Не дерзнут сказать ее мне.
Нет, напрасны все сомненья,
Ибо просто непостижно,
Чтоб возведено облыжно
Было это обвиненье.
Наказание — не мщенье,
Потому и не пристало
Мне расследовать сначала,
Виноват ли Федерико.
Подозрение — улика
Там, где честь на карту стала.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Герцог Феррарский, граф Федерико.

Федерико

Раз вы сну не предаетесь,
Я пришел…
Герцог

Вот и отлично!
Федерико

…милости просить у вас.
Герцог

Все, чего б ни попросил ты,
Даст тебе отец охотно.
Федерико

Вы когда-то предложили
Мне жениться на Авроре,
И сначала согласился
Я от всей души на это.
Вслед за тем ее к маркизу
Я приревновал жестоко
И дерзнул не подчиниться
Вашему, синьор, приказу.
Но воочью убедился
В дни отлучки вашей я,
Что в серьезную ошибку
Впал из-за чрезмерной страсти.
Мы с Авророй помирились,
И кузине я, синьор,
Обещал на ней жениться,
Коль на то по возвращенье
Вы согласие дадите.
Вот о нем я и прошу вас.
Герцог

Был бы я, как твойродитель,
Счастлив дать его, но раньше
Повидаться с герцогиней,
Матерью твоей, обязан.
Было бы несправедливо,
Если б без ее согласья
В брак с Авророю вступил ты.
Федерико

Я по крови ей не сын
И считаю, что излишне
С герцогиней совещаться.
Герцог

Мать ты в ней обязан видеть.
Хоть не от нее родился.
Федерико

Сделать это я не в силах,
Ибо мать одна бывает.
Герцог

Почему ты так обижен?
Я ведь слышал: вы с Кассандрой
Мне на радость дружно жили
В дни моей отлучки долгой.
Федерико

Вас осведомили лживо:
Герцогиня, — хоть дурное
Мужу о жене любимой
Говорить мне и не след,—
Сердцем кротче херувима
С каждым, только не со мною.
Герцог

Зря я был доверчив слишком.
Впрочем, мне о вашей дружбе
Чуть не хором все твердили.
Федерико

То она со мной любезна,
То покажет неучтиво,
Что считать родным не может
Сына вашей прежней милой.
Герцог

Да, ты прав. А мне хотелось,
Чтоб она тебя любила
Больше, чем меня, поскольку
Без подобной дружбы мира
Мне в семье не обрести.
Ну, ступай!
Федерико

Пусть бог хранит вас!
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Герцог Феррарский один.

Герцог

Я до того взбешен,
Что гнев мой только чудом не прорвался.
Какой развязный тон!
Как хитро граф Авроры добивался,
Мне доказать стремясь,
Что честь отца не втоптана им в грязь!
А если он дурное
И говорил про герцогиню мне,
То лишь усилил вдвое
Уверенность мою в его вине.
Придумана их ссора —
Ведь вор всегда кричит: «Держите вора!»
Не хочет видеть мать
Мой сын в Кассандре не без основанья:
Как матерью назвать
Ту, с кем свершил ты прелюбодеянье?
Нет, слишком я гневлив.
Кто мне докажет, что донос не лжив?
Ведь мог и недруг злобный
В расчете на неистовый мой нрав
Подать донос подобный,
Чтоб жертвой пал отцовской мести граф.
Увы, уже теперь я
Раскаиваюсь горько в легковерье!

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Герцог Феррарский, Кассандра, Аврора.

Аврора

Лишь у вас в руках, синьора,
Счастье и судьба моя.
Кассандра

Выбор ваш считаю я
Верхом мудрости, Аврора.
Аврора

Тс-с, здесь герцог!
Кассандра

Почему
Вновь, синьор, вы за работой?
Герцог

Должен отплатить заботой
Я народу моему.
Впрочем, так умело им,
Как мне из бумаг известно,
Управляли вы совместно
С графом, отпрыском моим,
Что хвалу поют вам здесь
Все от мала до велика.
Кассандра

Только графу Федерико
Подобает эта честь.
Сыну вашему на свете
Равных в благородстве нет.
Он ваш вылитый портрет:
Смел в бою и мудр в совете.
Герцог

Сын мой был, — вы в этом правы,—
Мне заменой столь примерной,
Что не раз его, наверно,
Принимали за меня вы,
И за это я вам скоро
Должным образом воздам.
Кассандра

Жаждет обратиться к вам
С просьбой новою Аврора.
Не дадите ль разрешенье
Ей с маркизом обвенчаться?
Герцог

Как они ни огорчатся,
Запоздало их прошенье:
Граф пришел ко мне сюда
И ее руки добился.
Кассандра

Что? В Аврору граф влюбился?
Герцог

Да, Кассандра.
Кассандра

Граф?
Герцог

Ну, да!
Кассандра

Для меня все это ново!
Герцог

Завтра утром под венец
Граф пойдет с ней наконец.
Кассандра

Тут уж за Авророй слово.
Аврора

Быть, синьор, я не согласна
Сыну вашему женою.
Герцог

Как! Аврора! Что с тобою?
Ты упрямишься напрасно!
Ровня ль графу Карлос твой
Родом, доблестью, умом?
Аврора

Нет. Но вспомните о том,
Как ваш сын гнушался мной.
Я за холодность былую
Вправе ныне отплатить.
Герцог

Ты должна его простить.
Аврора

Лишь с любимым в брак вступлю я.
Мне же граф не люб нимало.
Герцог

Верю я себе едва!
Кассандра

Государь! Она права,
Хоть вам дерзко отвечала.
Герцог

Нет, и завтра сын мой милый
Все равно с ней вступит в брак.
Кассандра

Ах, синьор, нельзя же так:
Страсть не вложишь в сердце силой.
(В сторону.)

Горе мне! Меня, как видно,
Граф-изменник разлюбил!
Герцог и Аврора уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Кассандра, граф Федерико.

Федерико

Не отец ли мой здесь был?
Кассандра

Как ты смеешь столь бесстыдно,
Подлый лжец с душою низкой,
У отца просить Аврору?
Федерико

Тише! Я прошу синьору
Помнить, что опасность близко.
Кассандра

Будь что будет, запрещу
Я мечтать о ней тебе.
Федерико

Тс-с! Вы просто не в себе.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ

Те же и герцог Феррарский входит, оставшись незамеченным.

Герцог

Доказательств я ищу
И подслушивать пришел,
Как ни страшно будет внять
Мне тому, чего не знать
Я и впредь бы предпочел.
Федерико

Успокойтесь, герцогиня!
Уважать свой сан должны вы.
Кассандра

Неужель меня трусливо
Ты посмеешь бросить ныне,
Хоть тебе самозабвенно
В жертву принесла я честь?
Федерико

Осмотрительность не есть
Малодушье иль измена.
Просто я решил, женясь,
Этим обмануть отца,
Ибо прятать без конца
Не удастся нашу связь.
Слишком высоко с рожденья
Мой родитель вознесен,
Чтоб поколебался он
Отомстить за оскорбленье.
Пред лицом такой угрозы
Нам пора б угомониться.
Кассандра

Значит, ты решил жениться;
Значит, просьбы, клятвы, слезы,
Из-за коих так недавно
Нашу честь мы погубили,
Лишь уловкой хитрой были
Для тебя, злодей тщеславный!
Ты изменою своею
В сердце мне удар нанес.
Герцог

(в сторону)

О, я крепок, как утес,
Раз еще собой владею!
Не под пыткой — добровольно
Ими выдан их секрет.
Впрочем, так ли это? Нет:
Мне-то как под пыткой больно!
Ты их гнусное признанье
Выслушала, честь моя.
Так назначь им, как судья,
Приговор и наказанье,
Но такие, чтоб причины
Казни скрыть от праздных взоров
Быть предметом разговоров
Недостойно для мужчины.
Должен тайною остаться
Мой позор для всех на свете:
Тот, кто держит срам в секрете,
Может срама не бояться.
Хоть пятно бесчестья местью
И выводим мы отчасти,
Смыть его — не в нашей власти,
Коль разглашено бесчестье.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ

Кассандра, граф Федерико.

Кассандра

О мужчины! Сколько боли
Причиняете вы нам!
Федерико

Я клянусь, синьора, вам
Быть покорным вашей воле.
Кассандра

Правда?
Федерико

Слово вам даю.
Кассандра

Это разом все меняет
И меня воспламеняет
Верою в любовь твою.
Каждый день предлог для встреч
Находить я обещаюсь.
Федерико

Я обязан вас, прощаясь,
Лишний раз предостеречь,
Чтоб не слишком равнодушной
Были вы к отцу.
Кассандра

Ты прав:
Мужу, в грех с любимым впав,
С виду быть не грех послушной.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ

Аврора, Батин.

Батин

Сведав, что намерен скоро
Вас маркиз назвать женой
И что в Мантую с собой
Он вас увезет, синьора,
Я прошу и мне найти
Место среди ваших слуг.
Аврора

Почему от графа вдруг
Ты, Батин, решил уйти?
Батин

Там, где слуг содержат скудно,
А забот у них помногу,
Там порой и душу богу
С голоду отдать нетрудно.
Правда, кормят день за днем
Обещаниями нас,
Но ведь черствый хлеб сейчас
Лучше, чем пирог потом.
А к тому ж мой граф взбесился:
Он то весел, то расстроен,
То бранчлив, то беспокоен,
Словно черт в него вселился.
Герцогиня — та сама,
Как и граф, полна тоски.
Словом, жить мне не с руки
Там, где все сошли с ума.
Даже герцог, как ни хочет
Он казаться бодрым с виду,
Про какую-то обиду
Под нос сам себе бормочет.
Потому я пребывать
Не желаю здесь ни дня.
Аврора

Коль благоволит меня
Герцог Карлосу отдать,
Ты, Батин, поедешь с нами.
Батин

С вами службой я сочтусь,
А пока к маркизу мчусь.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ

Аврора, герцог Феррарский.

Герцог

Самым страшным меж врагами,
Честь, тебя считаю я,
Ибо все твои законы
Дерзко попирают жены
И должны блюсти мужья.
Честь! Был твой изобретатель,—
Раз тебя и без вины
Мы терять обречены,—
Не мудрец-законодатель,
А дикарь, со зверем схожий,
В жизни много пострадавший
И тебя нам завещавший,
Чтоб и мы страдали тоже.
(Замечает Аврору.)

Дочь моя…
Аврора

Синьор?..
Герцог

Маркизу
Я отдать тебя намерен,
Уступая герцогине:
Мне важней поладить с нею,
Чем доставить радость графу.
Аврора

Буду благодарна вечно
Я за это вам.
Герцог

Пусть Карлос
Дяде-герцогу немедля
В Мантую про все напишет.
Аврора

Я к нему с отрадной вестью
Поспешу.
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ

Герцог Феррарский один.

Герцог

Моей рукою
Сына грешного, о небо,
Ты сегодня покараешь.
Так скорей свой меч подъемли!
Нет, не будет это местью,
Потому что оскорбленье,
Отомстив родному сыну,
Я тебе нанес бы дерзко.
Это будет наказаньем,
Чью безжалостность умерит
То, что ты сразишь виновных,
А не я предам их смерти.
Не как муж, но как родитель
Я преступников подвергну
За вину, а не обиду
Наказанью, а не мщенью.
Делу не давать огласки
Мне велят законы чести,
Ибо я свой срам удвою,
Если станет он известен.
Мы себя же обрекаем
На двойное посрамленье,
Тайное пятно позора
Отмывая перед всеми.
Беззаконницу Кассандру
Я связал веревкой крепкой,
С головою в плащ закутал
И заткнул ей рот, чтоб челядь
Не сбежалась, крик услышав.
А когда свое решенье
Объявил я ей, она
От испуга вся сомлела.
Пробудить она не может
Жалость в оскорбленном сердце,
Но зато о казни сына
Мыслю я с тоской безмерной.
Чуть о нем решусь я вспомнить,
У меня дрожит все тело,
Дух стенает, плачут очи,
Не проходит кровь по венам,
Прерывается дыханье,
Память острая слабеет,
Воля делается дряблой
И рассудок ясный меркнет.
Словно ключ, что от мороза
Зимней ночью леденеет,
Стынут на устах от боли
Бьющие из сердца речи.
О любовь! Велел сынам
Чтить отцов творец вселенной,
Мой же сын попрал бесстыдно
То, что бог нам заповедал.
Замолчи, любовь, и сына,
Долг предавшего забвенью,
Не спасай от наказанья,
Ибо я теперь уверен,
Что меня убьет он завтра,
Раз сегодня обесчестил.
И за меньший грех виновных
Подвергали Артаксерксы,
Дарии, Торкваты, Бруты[201]
Наказанию — не мщенью,
Правосудье отправляя.
Нет, любовь! Ты не посмеешь
Помешать законной каре,
Раз вину прелюбодея
Честь в судилище рассудка
Беспристрастно рассмотрела.
Прокурор суровый, правда
Выдвинула обвиненье,
Каковое подтвердили
Очевидцы — слух и зренье.
Адвокатами защиты
На означенном процессе
Кровнородственные узы
Выступали безуспешно.
В соответствии с законом,
Данным нам творцом небесным,
Приговор судом составлен.
Почему же я колеблюсь?
Вот он! Боже, дай мне сил!

ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ

Герцог Феррарский, граф Федерико.

Федерико

Слух разнесся повсеместно,
Что Авроре, государь,
Вы даете разрешенье
Выйти замуж за Гонзаго
И с ним в Мантую уехать.
Верно ль то, что я услышал?
Герцог

Граф! Нет правды в этих сплетнях.
Мне сейчас не до маркиза,
Ибо вещи посерьезней
Поглощают весь мой ум.
Федерико

Вечные заботы — жребий
Венценосца. А в чем дело?
Герцог

В заговор один изменник
Часть моих вельмож вовлек.
Он убить меня затеял,
Но, по счастью, выдан был
Мне любовницей своею.
(Верить женщине — безумье,
Хоть польстить ей и полезно.)
Во дворец его я вызвал
Якобы для обсужденья
Дела важности немалой,
Запер в комнате соседней
И сказал ему: «Все знаю».
Он лишился чувств мгновенно,
Так что без больших усилий
Привязал его я к креслу,
В плащ закутав с головою.
Пусть исчезнет он бесследно,
Неопознанным, не вызвав
В нашем городе волнений.
Ты — мой сын. Ему ты лично
Нанесешь удар смертельный,
Чтобы все осталось в тайне.
Обнажай же шпагу смело
И с предателем покончи.
Сам я встану тут у двери,
Чтоб воочью увидать,
Как испустит дух мой недруг.
Федерико

Вы меня хотите только
Испытать, иль в самом деле
Ждет там смерти заговорщик?
Герцог

Не посмеет сын примерный
Обсуждать приказ отцовский,
Даже если тот — нелепость.
Трус! Иди же, иль я сам…
Федерико

Подождите, ваша светлость.
Дело тут отнюдь не в страхе:
Ведь связали вы злодея.
Просто мне стеснило сердце
Непонятное смятенье.
Герцог

Трус! Идешь ты?
Федерико

Да, иду,
Раз уж вы мне повелели,
Но…
Герцог

Так я пойду, ублюдок!
Федерико

Нет, я сам! Пусть даже Цезарь
Там лежит, — его пронжу я
Ради вашего спасенья.
Герцог

Стану я в дверях.
Федерико входит в соседнюю комнату.

Подходит…
Ударяет шпагой меткой…
Тем же, кем я опозорен,
Осуществлено возмездье!..
Эй, на помощь! Часовые!
Где вы там? Сюда, скорее!
Стража, слуги, кавалеры! Все сюда!

ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ

Герцог Феррарский, маркиз Гонзаго, Аврора, Батин, Рикардо и другие.

Маркиз

Живей! Где герцог?..
Государь! Что здесь случилось?
Герцог

Худшее из преступлений:
Граф вонзил в Кассандру меч,
Ибо знал, что зачат ею,
Мачехой, ему немилой,
Сын законный, мой наследник.
Пусть злодей умрет! Убейте
Графа! Я за все в ответе.
Маркиз

Как! Мертва Кассандра?
Герцог

Да.
Маркиз

В Мантую я не уеду,
Не лишив убийцу жизни.
Герцог

Вот он! Видите, алеет
Кровь на шпаге.

ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ

Те же и граф Федерико с обнаженной шпагой.

Федерико

Правый боже!
Я, чтобы взглянуть на жертву,
Плащ приподнял и увидел…
Герцог

Замолчи! Твой час последний
Пробил. Смерть ему!
Маркиз

Умрет он!
Федерико

Но за что, отец?
Герцог

По смерти,
Пред судом представ господним,
Ты получишь объясненья.
Маркиз и придворные, обнажив шпаги, наступают на Федерико и оттесняют его к кулисам.

Ты, Аврора, за маркиза
Выходи. Тебя с ним вместе
В Мантую я отпускаю.
Аврора

Я не знаю, что ответить,—
Слишком потрясен мой разум.
Батин

(Авроре, тихо)

Вам нельзя с ответом медлить,
Оставаться здесь опасно.
Аврора

Сообщу свое решенье
Я, синьор, вам завтра.
Маркиз возвращается.

Маркиз

Нет
Больше графа.
Герцог

На мгновенье
В лица графа и Кассандры
Дайте мне, маркиз, всмотреться.
Маркиз

Совершилось наказанье,
А не мщенье.
Придворные открывают лица Кассандры и Федерико.

Герцог

Жажда мести
Не присуща правосудью,
Доблесть же не склонна к пеням.
Трона граф взалкал. За это
Он казнен.
Батин

Здесь кончен третий
Акт трагедии о том, что
Наказание — не мщенье.
Да послужит нам, испанцам,
Назиданьем эта пьеса!

ПРИМЕЧАНИЯ

НОВОЕ РУКОВОДСТВО К СОЧИНЕНИЮ КОМЕДИЙ
(Arte nuevo de hacer comedias en este tiempo)
Стихотворный теоретический трактат Лопе де Вега «Новое руководство к сочинению комедий» (дословно: «Новое искусство сочинять комедии в наше время») принадлежит к наиболее значительным памятникам драматургической теории Испании XVI–XVII вв. Опубликован впервые в 1609 г. в Мадриде в сборнике стихотворных произведений Лопе де Вега. Развивая положения, эскизно намеченные его предшественниками — Хуаном де ла Куэвой и Мигелем Санчесом, — Лопе де Вега ярко формулирует в нем основные положения глубоко самобытной системы испанской национальной драматургии. Публикуемый перевод О. Б. Румера является перепечаткой текста, помещенного в «Хрестоматии по истории западноевропейского театра» (т. I, М., «Искусство», 1953, стр. 320–327).

Что касается научной оценки этого трактата, то об этом см. работы: М. Menendez Pelayo, Ideas esteticas, 1896, t. III; R. Sсhevill, The dramatic Art of Lope de Vega, 1918, «University of California»; A. Morel-Fatio, Arte nuevo de hacer comedias, «Bulletin Hispanique», octobre — decembre 1901; P. Менендес Пидаль, Избранные произведения, М., 1961, стр. 673–741.

С. Мокульский,

Н. Томашевский.

ФУЭНТЕ ОВЕХУНА
(Fuente Ovejuna)
Напечатана в XII части собрания комедий Лопе де Вега (Мадрид, 1619). Время написания датируется предположительно 1604–1618 гг.

Одним из наиболее вероятных источников, которыми пользовался Лопе де Вега при написании «Фуэнте Овехуны», была «Хроника трех Военных орденов» Радес и Андрада, опубликованная В 1572 г. Пьеса переведена на многие языки.

На русский язык «Фуэнте Овехуна» была впервые переведена С. Юрьевым под названием «Местечко Фуэнте Овехуна, (Овечий источник)». См. литографическое издание, Спб, 1876, и книгу: «Испанский театр цветущего периода XVI и XVII веков». Перевод с испанского С. Юрьева, М., 1877, а также: Сочинения Лопе де Вега, вып. 1, изд. «Вестник знания», Спб., 1912, и Собрание сочинений Лопе де Вега. Ред. М. Ватсон, т. 1, Спб., изд. «Просвещение», 1913. Позднейшие переводы: К. Бальмонта «Овечий ключ» («Фуэнте Овехуна»), М. — П., 1919, и А. Сиповича «Фуэнте Овехуна», М., «Искусство», 1937. Перевод М. Лозинского был впервые напечатан в издании: «Три испанские комедии», М. — Л., «Искусство», 1951.

Первая постановка «Фуэнте Овехуны» на русской сцене была осуществлена в 1876 г. московским Малым театром при участии Ермоловой в роли Лауренсьи. В истории советского театра видное место заняла постановка шедевра Лопе де Вега К. Марджановым (Марджанишвили) в Киеве в 1919 г. с участием В. Юреневой. Сюжет «Фуэнте Овехуны» лег в основу балета А. Крейна «Лауренсия», впервые поставленного В. Чабукиани в Ленинградском Государственном академическом театре оперы и балета имени С. М. Кирова в 1938 г.

М. Лозинский,

К. Державин.

ПЕРИВАНЬЕС И КОМАНДОР ОКАНЬИ
(Peribañez у el comendador de Ocaña)
Напечатана в IV части собрания комедий Лопе де Вега (Мадрид, 1614; переиздана в том же 1614 г. в Памплоне и Барселоне). Время написания относится предположительно к 1609–1614 гг.

Замысел этой пьесы, как кажется, целиком принадлежит Лопе, хотя в некоторых романсах, бытовавших во времена Лопе, уже имеются упоминания имени Периваньеса и примерно в аналогичной ситуации.

Вскоре после смерти Лопе де Вега в Испании появилась пьеса под названием «Супруга Периваньеса», в сущности, прямая переработка пьесы Лопе. Пьесой Лопе вдохновлялся Рохас Соррилья при написании лучшей своей драмы «Гарсиа де Кастаньяр».

На русский язык под заглавием «Периваньес и командор из Оканьи» была переведена впервые Н. Переплетчиковой и А. Софроновым (см. сборник «Литературный Ростов», кн. 8, Ростов-на-Дону, 1940).

Перевод Ф. Кельина впервые был опубликован в двухтомнике пьес Лопе де Вега, изд. «Искусство», т. 1, 1954 г.

К. Державин.

ЗВЕЗДА СЕВИЛЬИ
(La Estrella de Sevilla)
Текст «Звезды Севильи» дошел до нас в двух вариантах, отличающихся друг от друга количеством стихов и рядом, иногда весьма существенных, разночтений. Первый из них представлен отдельным изданием, выпущенным без указания места и года напечатания, но относимым к периоду 1625–1634 гг., второй — в виде вырезки из неизвестного до сих пор сборника комедий (что доказывается пагинацией — стр. 99—120), изданного, по-видимому, в середине XVII века. Оба они восходят, вероятно, к несохранившемуся раннему печатному тексту пьесы. Кроме того, отдельное издание, более короткое по числу стихов, могло быть плодом «пиратской» предприимчивости какого-либо типографа, воспользовавшегося, как это бывало не раз, стенографической записью текста пьесы, сделанной во время одного из ее спектаклей.

В заголовках обоих изданий автором этой «славной комедии» (comedia famosa) называется Лопе де Вега. Он же как автор пьесы упоминается и в заключительных стихах отдельного издания. Однако в финальной реплике Клариндо во втором из названных выше текстов «Звезды Севильи» в качестве автора ее упоминается некий Карденьо. Этим псевдонимом мог воспользоваться какой-нибудь испанский драматург XVII века, который обработал оригинальный текст Лопе де Вега. Существует предположение, что таким драматургом был Андрес де Кларамонте (? —1626). Сомнения в авторстве Лопе де Вега возникали не раз (особенно эту точку зрения поддерживал французский испанист Фуше-Дельбоск). Однако на основании стилистического анализа можно считать бесспорной принадлежность ее Лопе де Вега.

Таким образом, мы не имеем в нашем распоряжении авторского печатного текста «Звезды Севильи», причисляемой к бесспорным шедеврам испанской национальной драмы XVII века.

В 1800 г., в период начавшегося подъема Оппозиционных по отношению к феодально-абсолютистской монархии настроений испанской передовой общественности, «Звезда Севильи» имела большой успех на испанских сценах в переработке драматурга Кандидо Мария Тригерос под названием «Санчо Ортис де лас Роелас». Последующие издания (в частности, изд. Тикнора и X. Артсенбуча) делались с учетом текста Тригероса. В 1920 г. французский испанист Р. Фуше-Дельбоск выпустил в свет критическое издание «Звезды Севильи», основанное на тщательном анализе обоих известных ее текстов.

Дата написания «Звезды Севильи», по мнению всех исследователей творчества Лопе де Вега, — 1623 г. Шумный общеевропейский успех эта драма получила с 1817 г., когда лорд Голланд познакомил с ней английскую публику.

На русский язык «Звезда Севильи» была впервые переведена С. Юрьевым (в вольной обработке). См. издание: «Звезда Севильи». Сочинение Лопе де Вега Карпио. С испанского переделал для сцены С. Юрьев (М., 1887). Позднее этот перевод был просмотрен проф. Д. Петровым, который приблизил его текст к оригиналу и заново перевел ряд отдельных реплик и целых явлений. Рукопись труда Д. Петрова осталась неопубликованной и хранится в Ленинградской Театральной библиотеке имени А. В. Луначарского.

В России «Звезда Севильи» была впервые поставлена на сцене Московского Малого театра в 1886 г. при участии Ермоловой в роли Эстрельи и Южина в роли Ортиса.

В 1942 г. был осуществлен перевод «Звезды Севильи» Т. Щепкиной-Куперник, впервые опубликованный в двухтомнике пьес Лопе де Вега, изд. «Искусство», т. 1, 1954 г.

К. Державин

НАКАЗАНИЕ — НЕ МЩЕНИЕ
(El Castigo sin venganza)
Одна из знаменитейших пьес Лопе де Вега. Автограф ее, помеченный 1 августа 1631 г., хранится в библиотеке Тикнора в Бостоне. Сюжетной основой пьесы послужила новелла итальянского писателя Матео Банделло из «Первой части» его новелл, изданной в 1554 г. в городе Лукке. В свою очередь Банделло основывался на реальных исторических событиях, имевших место в Ферраре 21 мая 1425 г.

Сценическая судьба пьесы при жизни автора была трагичной. Получив цензурное разрешение в начале 1632 г., Лопе де Вега передал ее для постановки актеру Мануэлю Вальехо. В феврале 1632 г. состоялся спектакль. Однако после первого же представления пьеса была снята. Сам Лопе писал, что «пьеса была представлена только раз, а затем снята по причинам, которые читателя не касаются». Можно только гадать, что это были за причины: по вероятному предположению, виновниками запрета явилась цензура или кто-либо из придворных кругов, усмотревших в пьесе намек на недавние события с инфантом доном Карлосом (сыном Филиппа II). Однако в 1634 г. пьеса была напечатана отдельным изданием в Барселоне, а затем в 1635 г. перепечатана в «XXI части комедий Лопе де Вега». Имеются не совсем проверенные сведения о том, что в 1636 г. постановка была возобновлена Хуаном Мартинесом.

Через тридцать лет после смерти Лопе де Вега пьеса была переведена на голландский язык. В XIX веке — на французский и польский. На русский язык эта драма была впервые переведена С. А. Юрьевым (Спб., изд-во «Просвещение», 1913). Перевод Ю. Корнеева выполнен специально для настоящего издания и публикуется впервые.

Н. Томашевский

Примечания

1

Ф. Энгельс, Диалектика природы, М., 1952, стр. 4.

(обратно)

2

Титул «oficial de la Inquisicion» не означал принадлежности к числу сотрудников инквизиционного трибунала; он считался почетным и давался как священникам, так и светским лицам в знак особого доверия церкви. Причисление Лопе к разряду «приближенных» инквизиции могло быть и хитроумным маневром церковных властей с целью покрепче привязать к себе популярного драматурга.

(обратно)

3

В данном издании, как и в «Хрестоматии по истории западноевропейского театра», этот трактат опубликован под названием «Новое руководство к сочинению комедий».

(обратно)

4

А. И. Герцен, Собр. соч. в 30 томах, т. 2, М., 1954, стр. 363.

(обратно)

5

А. Н. Островский, Полн. собр. соч., т. XIII, М., 1952, стр. 162.

(обратно)

6

Эту группу пьес нередко по традиции называют «комедиями плаща и шпаги» по типичным принадлежностям дворянского костюма, в котором выступают их персонажи — представители главным образом среднего и низшего дворянства

(обратно)

7

Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, М., 1949, стр. 82–83.

(обратно)

8

Буквально «ночь в Толедо». Этот прием назван так по пьесе, в которой им особенно успешно пользуются, и заключается в том, что в ночной темноте действующие лица попадают не туда, куда они стремятся, а туда, куда их направляет герой пьесы.

(обратно)

9

А. В. Луначарский, Два шедевра Лопе де Вега. В сб.: А. В. Луначарский, Статьи о театре и драматургии, М., «Искусство», 1938, стр. 174—175

(обратно)

10

Д. К. Петров, Заметки по истории староиспанской комедии, Спб., 1907, стр. 173.

(обратно)

11

В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. V, М., 1954, стр. 59.

(обратно)

12

Дал тоже греческое имя Тулий… — Речь идет о знаменитом римском писателе, ораторе и теоретике Марке Тулии Цицероне (96–37 гг. до н. э.).

(обратно)

13

в своем Ликее ПлатоновскомЛикей — роща около древних Афин, на склонах горы Ликабета, у берега реки Илиса. Здесь находился храм Аполлона Ликейского. Ликей стал широко известен со времен Аристотеля, который читал здесь лекции своим ученикам. Платон вел занятия не в Ликее, как говорит Лопе де Вега, а в садах Академии, тоже находившихся в окрестностях Афин.

(обратно)

14

Не то, чтоб этих правил я не знал. Нет, слава богу, школьником еще… — Как указывает первый биограф Лопе де Вега — Хуан Перес Монтальван в своей «Fama posthuma a la vida у muerte del Fray Lope Felix de Vega Carpio» (Madrid, 1636), Лопе еще в детстве, обучаясь в иезуитской семинарии в Мадриде, постиг премудрости риторики.

(обратно)

15

Те чудища, чья показная роскошь… — Под «показной роскошью» следует понимать всевозможные «сценические ухищрения, эффекты» (apariencias), которыми отличалась испанская режиссура времен Лопе, особенно при постановке пьес с фантастическим содержанием.

(обратно)

16

Бросаю прочь Теренция и Плавта… — Теренций и Плавт, величайшие комедиографы древнего Рима, являлись для теоретиков испанской ренессансной классицистской драмы непререкаемыми авторитетами.

(обратно)

17

Народ им платит… — Сам Лопе не без иронической усмешки писал одному своему другу в 1604 г.: «…если там поговаривают про мои комедии, что я пишу их таковыми из желания потрафить вкусам, то разочаруй их и скажи, что это деньги побуждают меня так писать».

(обратно)

18

Звались комедьи «актами»… — Актами (или ауто от auto) когда-то, в долопевские времена, назывались любые драматические произведения светского, равно как и духовного содержания. Со временем название это закрепилось только за пьесами религиозного содержания. Но еще и в начале XVII века даже у теоретиков драмы не было точного закрепления этого термина за театром религиозным.

(обратно)

19

Лопе де Руэда — Лопе де Руэда (1520–1566) — один из виднейших реформаторов испанского театра на национальной основе. Писал комедии, пасторали и интермедии. Особую славу ему принесли именно последние, проникнутые демократизмом и реализмом.

(обратно)

20

Влюбленную дочь кузнеца. — Речь идет о комедии «Армелина», названной так по имени героини, дочери кузнеца Паскуэле Креспо.

(обратно)

21

Мегарцы ж выдвигали Эпихарма. — Это неточно: Эпихарм — древнегреческий комедиограф 6–5 вв. до н. э. — работал не в Мегаре, а в греческой колонии Сицилии.

(обратно)

22

Донат начало зрелищ всех возводит… — Элий Донат — латинский грамматик IV в. н. э., автор трактата «De Tragedia et Comedia».

(обратно)

23

Он следует Горацию… — Лопе имеет в виду знаменитое сочинение Горация «De arte poetica», в котором последний называет зачинателем трагедии Фесписа (стих 276).

(обратно)

24

Гомер свою составил Одиссею по образцу комедий, Илиада ж — трагедии прекраснейший пример. — Лопе де Вега находится здесь под влиянием средневековых воззрений на трагедию и комедию, не учитывающих драматургической специфики этих жанров.

(обратно)

25

И я «Иерусалим» свой… — Соперничая с Торквато Тассо, Лопе де Вега написал в 1605 г. и напечатал в 1609 г. трагическую эпопею в двадцати песнях — «Завоеванный Иерусалим».

(обратно)

26

Так называет и пролог Манетти. — Вероятно, имеется в виду Антонио Манетти (1423–1497), флорентийский ученый и архитектор, посвятивший специальный «Диалог» дантовскому «Аду» (его местонахождению, форме и измерениям). Однако, как это показал французский испанист Морель-Фасьо, в «Диалоге» Манетти нет никаких толкований слова «комедия». Вероятнее всего, Лопе де Вега спутал и приписал Манетти слова комментатора Данте Ландино. Соображение Морель-Фасьо тем более справедливо, что в одном издании Данте, которое могло быть знакомо Лопе, комментарии Ландино соседствуют с «Диалогом» Манетти.

(обратно)

27

Трагедию история питает, Комедию же — вымысел. — Вполне возможно, что это определение заимствовано из Франческо Робортелло (1516–1557), итальянского гуманиста, автора популярных комментариев к поэтикам Аристотеля и Горация. В дальнейшем Лопе спорит с положениями Робортелло, но дает ему весьма лестную характеристику за его ученость.

(обратно)

28

Вы можете прочесть у Робортелло… — См. прим. 27.

(обратно)

29

Он выше многих нынешних стоит. — Вероятно, имеются в виду такие испанские теоретики, как Г. де Салас, Фр. Каскалес и другие.

(обратно)

30

Еще Плутарх по поводу Менандра… — Плутарх (ок. 46—126 гг.) — греческий писатель моралист, автор знаменитых «Сравнительных жизнеописаний». Менандр (342–292 гг. до н. э.) — великий древнегреческий комедиограф.

(обратно)

31

Минотавр. — Минотавр, то есть бык Миноса, — мифическое чудовище в Древней Греции, имевшее тело человека и голову быка. Возможно, что это ответная стрела в Каскалеса, называвшего свободные испанские комедии (вроде комедий Лопе) «чудовищным гермафродитом».

(обратно)

32

От Бытия до Страшного суда… — Книга Бытия — первая книга Библии, повествующая о сотворении мира и человека и об истории первых людей.

(обратно)

33

Вируэс… — Кристоваль де Вируэс (1550–1610) — испанский поэт и драматург. В прологе к одной из своих трагедий («Великая Семирамида») Вируэс похвалялся, что первым в Испании ввел деление пьес на три действия. Вируэс заблуждался — еще задолго до него такое трехчастное деление ввел Франсиско де Авенданьо. Впрочем, честь этого открытия приписывал себе и Сервантес.

(обратно)

34

И я четырехактные писал Комедии… — Одним из первых в Испании начал писать четырехактные пьесы Хуан де ла Куэва. Четырехактные пьесы Лопе де Вега до нашего времени не дошли.

(обратно)

35

Атеней. — Атеней из Навкратика — греческий грамматик начала III в. н. э.

(обратно)

36

Каллипид — греческий трагический актер второй половины V века, исполнитель трагедий Еврипида. Аристотель говорит о нем в XXVI главе «Поэтики».

(обратно)

37

Тут образец нам — ритор Аристид. — Элий Аристид — римский оратор и декламатор II в. н. э.

(обратно)

38

Цитаты из писанья… — То есть из Священного писания (Библии, Евангелия).

(обратно)

39

Различные панхои и метавры, Гиппокрифы, семоны и кентавры. — В качестве образца приподнятого вычурного стиля Лопе де Вега приводит географические названия, взятые из античных авторов (Панхоя — легендарный остров из «Георгик» Вергилия; Метавра— река в Умбрии, на берегу которой погиб карфагенский полководец, брат Ганнибала, Гасдрубал), а также мифологические имена.

(обратно)

40

так у Софокла Эдип недопустимо забывает… — Тут Лопе де Вега, сомневающийся в праве Софокла изобразить Эдипа не ведающим обстоятельств смерти Лая, шутливо упрекает великого греческого трагика в рассеянности.

(обратно)

41

Для жалоб децимы весьма пригодны… — Децима — строфа, состоящая из десяти строк.

(обратно)

42

Повествованье требует романсов… — Романс — лиро-эпическое стихотворение, широко распространенное в испанской поэзии. Писалось чаще всего восьмисложными стихами, связанными ассонансами в четных строках.

(обратно)

43

Особенно ж идут ему октавы. — Октава — строфа, состоящая из восьми стихов. Излюбленная форма эпических поэм европейского Возрождения (Ариосто, Тассо, Камоэнс, Лопе де Вега и т. д.).

(обратно)

44

Уместны для высоких тем терцины… — Терцина — строфа итальянского происхождения, состоящая из трех равносложных строк, из которых первая рифмует с третьей, а вторая с первой и третьей последующей строфы.

(обратно)

45

Для нежных и любовных — редондильи. — Редондилья — испанская строфа, состоящая из четырех стихов (шестисложных или восьмисложных).

(обратно)

46

Анадиплосы или повторенья… — Анадиплоса — риторическая фигура, в которой стих или фраза начинается теми же словами, которыми заканчивается предыдущий стих.

(обратно)

47

Того, что называем анафорой. — Анафора — прием увеличения эмоциональности фразы, состоящий в повторении слова в начале нескольких стоящих рядом предложений.

(обратно)

48

С успехом можно применять обман посредством правды — мастерской прием. — Лопе де Вега приписывает честь введения этого приема драматургу XVI в. Мигелю Санчесу. Суть приема заключается в следующем: испанский зритель привык к хитроумным интригам, неожиданным поворотам сюжета и концовкам. Когда этот искушенный зритель смотрел пьесу с планомерной бесхитростной интригой, он невольно ожидал каких-то неожиданностей. Обыденность сбивала его с толку и результат был, в сущности, тот же самый.

(обратно)

49

Витрувий — римский архитектор I в. до н. э., прославленный своим трактатом «Об архитектуре» (10 книг).

(обратно)

50

Валерий Максим — латинский историк I века н. э., живший при дворе императора Тиберия.

(обратно)

51

Кринит. — Пьетро Кринито (XVI в.) — ученик крупнейшего итальянского поэта и драматурга XV в. Полициано.

(обратно)

52

Мы о костюмах можем у Поллукса… прочесть — Юлий Поллукс — греческий софист конца II в. н. э., автор лексикона «Ономастикон», содержащего много ценных сведений по греческой литературе и театру.

(обратно)

53

за что меня французы И итальянцы назовут невеждой. — Дело в том, что итальянцы и французы были приверженцами жесткой классицистской системы в драме, основанной якобы на предписании Аристотеля. Ср. с тем, что писал Сервантес в 46-й главе I тома «Дон Кихота»: «Чужеземцы, столь строго соблюдающие законы комедии, видя наши нелепости и несуразности, почитают нас за варваров и невежд».

(обратно)

54

Фуэнте Овехуна — местечко в северо-западной части провинции Кордовы, на границе с Эстремадурой. С давних пор состояло в числе владений города Кордовы, но в 1460 г. было пожаловано королем Энрике IV магистру ордена Калатравы дону Педро Хирону. Городской совет Кордовы опротестовал этот акт королевского своеволия. В конце 1463 г. король был вынужден изъять Фуэнте Овехуну из-под власти ордена и вернуть Кордове. Однако в 1468 г. командор ордена Калатравы Фернан Гомес де Гусман силой оружия внезапно захватил местечко, объявил его снова перешедшим под власть ордена и устроил там свою резиденцию. Только в 1475 г. городское управление Кордовы получило королевскую грамоту о восстановлении его прав на Фуэнте Овехуну и в следующем году оказало, по-видимому, помощь ее населению, восставшему против жестокой власти командора. В результате восстания, вспыхнувшего в Фуэнте Овехуне 23 апреля 1476 г., местечко было возвращено во владение Кордовы и тем самым в непосредственное ведение королевской власти. В то время население Фуэнте Овехуны насчитывало девятьсот восемьдесят пять человек. Местечко приносило ежегодно своим владетелям свыше восьмидесяти тысяч мараведи дохода.

(обратно)

55

Магистр. — В изображаемое время, то есть в начале царствования Фердинанда и Исавелы, великим магистром Калатравы был Родриго Тельес Хирон, младший из трех сыновей Педро Хирона. Ему было восемь лет, когда его отец, незадолго перед смертью, заранее заручась соответственной папской буллой, передал ему сан великого магистра, в котором Родриго и был утвержден советом ордена (1466). «Коадъютором» был назначен его дядя, Хуан Пачеко, великий магистр Сантъяго. Когда тот умер (1474), шестнадцатилетний Родриго стал единоличным главою ордена Калатравы.

(обратно)

56

Командор Фернан Гомес. — Фернан (Фернандо) Гомес де Гусман — главный командор ордена Калатравы, один из наиболее типичных представителей своевольной феодальной аристократии, фактический владелец Фуэнте Овехуны, жестоко эксплуатировавший ее население. Убит крестьянами во время восстания 23 апреля 1476 г.

(обратно)

57

Алькальд — глава местного самоуправления, соединявший в своем лице и судейские функции. В более или менее значительных поселениях и городах избиралось несколько алькальдов.

(обратно)

58

Рехидор — советник и член городского или сельского самоуправления. Сьюдад Реаль — город в южной части Новой Кастильи.

(обратно)

59

Палаты магистра Калатравы в Альмагро. — В конце XII века в Кастилье были учреждены три духовно-рыцарских ордена: Калатравы, Сантъяго и Алькантары, первоначальной целью которых была борьба с маврами. С течением времени они превратились в могущественные феодальные организации. Владея обширными территориями, они распространяли свое неограниченное господство почти на третью часть всего населения Кастильи и заняли одно из преобладающих мест в политической жизни страны. Во главе каждого из них стоял великий магистр, избиравшийся советом ордена и утверждавшийся в этом звании римским папой. Ему были подчинены командоры, управлявшие отдельными округами. Резиденцией магистров Калатравы был город Альмагро, на юге Новой Кастильи.

Ведя борьбу с феодальной аристократией, противившейся государственной централизации страны, короли Фердинанд и Исавела приняли меры к ликвидации самоуправления рыцарских орденов и к концу своего царствования добились признания за короной права на верховное магистерство во всех орденах. В 1523 г. Карл I окончательно подчинил их королевской власти.

(обратно)

60

Что слышно про войну? — Речь идет о междоусобной войне сторонников и противников Фердинанда и Исавелы и о готовившемся вторжении в Кастилью Альфонсо V Португальского.

(обратно)

61

Отца, увенчанного славой… — Отец Родриго Тельеса Хирона, Педро Хирон, сеньор Уруэньи, магистр Калатравы с 1445 г., был одним из главарей коалиции кастильской знати, враждебной королю Энрике IV. Умер в 1466 г.

(обратно)

62

Дон Хуан Пачеко — маркиз Вильена, брат Педро Хирона, дядя Родриго Тельеса Хирона, — могущественный феодал, противник короля Энрике IV и принцессы Исавелы, сторонник принцессы Хуаны. Став в 1467 г. магистром ордена Сантъяго, он передал маркизат Вильена своему старшему сыну, Дьего Лопесу Пачеко. Умер в 1474 г., незадолго до смерти Энрике IV.

(обратно)

63

Коадъютор — помощник. На самом деле Хуан Пачеко действовал не как «помощник», а как опекун своего малолетнего племянника.

(обратно)

64

когда скончался Король кастильский дон Энрике… — Энрике IV, прозванный Бессильным, родился в 1425 г., наследовал престол в 1454 г., умер в 1474 г. Царствование этого слабовольного человека было эпохой феодальных распрей и анархии, приведших Кастилью к полному разорению. Смуту усиливали споры о престолонаследии, вызвавшие настоящую династическую войну.

В 1462 г. вторая жена Энрике IV, королева Хуана, сестра Альфонсо V Португальского, родила дочь Хуану. По всеобщему убеждению, отцом принцессы Хуаны был не король, а его приближенный — Бельтран де ла Куэва, и за девочкой осталось прозвище «Бельтранеха». Король признавал наследницей то принцессу Хуану, то свою сестру Исавелу (1451–1504). В 1468 г. кортесы (палаты сословных представителей), от которых зависело утверждение в правах на престол, высказались за Исавелу. В 1469 г., вопреки воле брата, Исавела вышла замуж за Фердинанда (Фернандо), наследного принца арагонского (1452–1516). После смерти Энрике они были провозглашены в Сеговии 13 декабря 1474 г. королями Кастильи и в феврале 1475 г. утверждены в правах кортесами.

Многие кастильские гранды отказывались признать королевские права Исавелы и Фердинанда, в которых они видели врагов феодальной аристократии, и предпочитали передать престол тринадцатилетней принцессе Хуане («Бельтранехе»), чтобы она могла стать их послушным орудием. На стороне Хуаны были такие могущественные феодалы, как маркиз Вильена, молодой магистр Калатравы Родриго Тельес Хирон и его старший брат, граф Уруэнья.

Врагов Исавелы поддерживал португальский король Альфонсо V (1432–1481), рассчитывавший путем женитьбы на Хуане, приходившейся ему племянницей, стать королем Кастильи. В начале 1475 г. он вступил с войском в Кастилью, и в г. Пласенсии маркиз Вильена представил его принцессе Хуане. Состоялось торжественное обручение Альфонсо с Хуаной и провозглашение их королями Кастильи. Начавшаяся династическая война кончилась неудачно для Альфонсо V. 1 марта 1476 г. он потерпел тяжелое поражение при г. Торо, уехал во Францию просить помощи у Людовика XI, вернулся без успеха и в 1479 г. подписал мир с Фердинандом и Исавелой, по которому отказывался от всяких притязаний на кастильский престол и на руку принцессы Хуаны.

В начале того же 1479 г. умер отец Фердинанда, арагонский король Хуан II, и произошло объединение Кастильи и Арагона под властью Фердинанда и Исавелы, что было одним из важнейших шагов к превращению феодальных испанских государств в централизованную, абсолютистско-феодальную Испанию.

(обратно)

65

чрез свою жену… — Это не вполне точно: Альфонсо V был только обручен с принцессой Хуаной, и то лишь после своего вторжения в Кастилью. К тому же от римского папы не было еще получено разрешения на брак между столь близкими родственниками.

(обратно)

66

двоюродный ваш брат — Дьего Лопес Пачеко, маркиз Вильена, старший сын Хуана Пачеко. Он был одним из тех, кому Энрике IV, умирая, поручил принцессу Хуану. В мае 1475 г. именно он устроил ее встречу с Альфонсо V Португальским, вслед за чем последовало их обручение.

(обратно)

67

графы Уруэнья… — Педро Хирон, отец юного магистра, был владетелем Уруэньи. После смерти Педро его старший сын, Алонсо Тельес Хирон, получил титул графа Уруэньи, перешедший после кончины бездетного Алонсо к его младшему брату, Хуану Тельесу Хирону.

(обратно)

68

маркизы де Вильена… — Этот титул носили дядя магистра, Хуан Пачеко, и его старший сын, Дьего Лопес Пачеко.

(обратно)

69

Не бакалавр, а лисенсьят. — Бакалавр — звание лица, окончившего университет. Лисенсьят (лиценциат) — младшая ученая степень.

(обратно)

70

Священник соли не жалел, Когда крестил тебя, малютка. — По народному поверью, соль, брошенная в купель, где крестили новорожденного, придавала ему сообразительность и остроумие.

(обратно)

71

Платон — древнегреческий философ (427–347 гг. до н. э.), создатель теории объективного идеализма. Имя его связывается с предшествующим диспутом Менго, Баррильдо, Паскуалы и Лауренсьи, в котором излагаются некоторые положения философии любви неоплатоников эпохи Ренессанса.

(обратно)

72

Гуадалкивир — река в Андалусии. Андалусские, в частности кордовские, лошади из породы арабских скакунов считались лучшими в Испании.

(обратно)

73

Пахви — идущий от седла ремень с очком, в которое продевается конский хвост.

(обратно)

74

Навис — хвост и грива у коня.

(обратно)

75

Храп — морда коня.

(обратно)

76

Амбровые перчатки — перчатки, по моде того времени надушенные амброй, то есть благовонной смолой, добывавшейся в Аравии.

(обратно)

77

Медина дель Кампо. — В городе Медина дель Кампо Фердинанд и Исавела находились в марте 1475 г., на пути из Сеговии в Вальядолид, после их провозглашения королями Кастильи.

(обратно)

78

Дон Манрике. — Лопе де Вега неточно называет это лицо, потому что «Манрике» было не личным его именем, а родовым (фамильным). Его звали дон Родриго Манрике, граф Паредес. Это был испытанный полководец. После смерти Хуана Пачеко в 1474 г. рыцари ордена Сантъяго в провинции Кастилья избрали его великим магистром. В то же время рыцари провинции Леон избрали Алонсо де Карденас. И тот и другой были верными сторонниками Фердинанда и Исавелы, и поэтому короли мирились с наличием двух магистров Сантъяго: одного в Леоне, другого в Кастилье. Родриго Манрике умер в 1476 г. шестидесяти лет от роду.

(обратно)

79

Эстремадура — провинция Кастильского королевства, граничащая с Португалией. Если бы португальский король вторгся во владения Фердинанда и Исавелы через Эстремадуру, то занятый его сторонниками Сьюдад Реаль, лежащий к востоку от Эстремадуры, открыл бы ему доступ к самому сердцу Кастильи.

(обратно)

80

граф де Кабра, Отважный Кóрдова… — Дьего Фернандес де Кордова, граф де Кабра — один из управителей города Кордовы, отличившийся впоследствии в войне против Гранадского эмирата.

(обратно)

81

В оригинале недостает одного стиха.

(обратно)

82

Трансильвания — область, лежащая между Венгрией, Валахией и Молдавией (ныне в границах Народной республики Румынии), названа здесь как пример отдаленной страны.

(обратно)

83

Гасконья — провинция юго-западной Франции.

(обратно)

84

Гиркания — древнее название страны на юго-восточном берегу Каспийского моря, в пределах нынешнего Ирана, славившейся своими тиграми.

(обратно)

85

Брехальня (el mentidero, от испанского глагола mentir — лгать, врать) — место, где собираются любители поговорить и послушать, в данном случае — часть сельской площади у здания церкви или общинного управления.

(обратно)

86

Саламанка — город в провинции того же имени, где в XIII веке был основан университет, приобретший всеевропейскую известность.

(обратно)

87

Бартол, или Бартоло, — знаменитый итальянский законовед (1313–1357), труды которого служили основными пособиями при изучении юридических наук в европейских университетах.

(обратно)

88

Гутенберг — Иоганн Генсфлайш, прозванный Гутенбергом (1394 или 1397–1468), родом из Майнца, с именем которого связывалось изобретение книгопечатания, вернее, способа набора при помощи подвижных литер.

(обратно)

89

Августин и Иероним — «отцы церкви», выдающиеся религиозные деятели и писатели IV–V веков. Первый из них прославился как автор богословских трактатов и автобиографической «Исповеди», второй — как переводчик Библии на латинский язык. Студент Леонело приводит их как пример глубокой учености.

(обратно)

90

«Политика» — трактат древнегреческого философа Аристотеля (384–322 гг. до н. э.) утверждает, что аристократическая форма правления более совершенна, чем монархическая и демократическая, понимая под аристократией господство «мудрейших и добродетельнейших». Командор по-своему истолковывает мысль Аристотеля, считая, что властвовать должна феодальная знать.

(обратно)

91

И львы, и замки на знаменах, И Арагона герб двухцветный. — В королевском гербе Исавелы и Фердинанда соединялись геральдические эмблемы Кастильи и Леона (два замка и два льва, расположенные накрест) и Арагона (чередующиеся красные и желтые продольные полосы).

(обратно)

92

Гелиогабал — римский император (218–222), прославившийся своей развращенностью и патологическими выходками.

(обратно)

93

Сантъяго (св. Иаков) — считался покровителем Испании. Легенда приписывала ему неоднократное вмешательство в сражения испанских войск с врагами, приносившее победы испанскому оружию. Здесь иносказательно имеется в виду дон Манрике, магистр ордена Сантъяго, спешащий отвоевать Сьюдад Реаль.

(обратно)

94

Мараведи — старинная медная испанская монета.

(обратно)

95

В оригинале недостает одного стиха.

(обратно)

96

Кто хочет видеть кардинала, Тому не нужно в Рим ходить. — Игра слов. Испанское cardenal означает «кардинал» и «кровоподтек». Менго сравнивает себя с кардиналом, потому что тело его от побоев покрылось красными кровоподтеками (кардиналы носили красные мантии).

(обратно)

97

Кóрдова — город в Андалусии, бывшая столица Кордовского халифата, позднее — административный центр провинции Кордова. Об отношении Фуэнте Овехуны к Кордове см. вступительное примечание.

(обратно)

98

Овечий Ключ. — Фуэнте Овехуна означает: «овечий ключ», «овечий источник».

(обратно)

99

Родамонт — имя воинственного героя в итальянских рыцарских поэмах Маттео Боярдо (1430–1494) «Влюбленный Роланд» и Людовико Ариосто (1474–1553) «Неистовый Роланд».

Сид — Родриго Руй Диас де Вивар, прозванный Сидом (арабск. — «господин»), — национальный герой Испании (1030–1099), прославившийся своей борьбой с маврами и воспетый в народных романсах и в «Песне о Сиде» — величайшем эпическом памятнике средневековой испанской литературы (середина XII в.).

(обратно)

100

Торо — город на реке Дуэро, находится в провинции Самора, в северо-западной Испании, близ португальской границы.

(обратно)

101

В оригинале недостает двух полустиший.

(обратно)

102

В оригинале недостает начала стиха.

(обратно)

103

Тордесильяс — город на реке Дуэро, восточнее Торо.

(обратно)

104

Служить до смерти буду рад. — Родриго Тельес Хирон, служа Фердинанду и Исавеле, пал в бою с маврами при осаде крепости Лоха в 1482 г.

(обратно)

105

Эсфирь и Ксеркс — персидские царица и царь из библейской легенды.

(обратно)

106

Нерон — римский император с 54 до 68 г. н. э., снискавший себе мрачную славу своей жестокостью.

(обратно)

107

Командор Оканьи — в данном случае обладатель феодальной «энкомьенды», то есть доходов с пожалованной ему земли и населенных пунктов.

Оканья — городок в сорока четырех километрах к северо-востоку от Толедо.

(обратно)

108

Король дон Энрике III, прозванный Слабым и Правосудным (1379–1406), занимал кастильский престол с 1390 г.

(обратно)

109

Коннетабль. — Коннетабль Кастильи — должность, созданная в конце XIV века; верховный главнокомандующий и хранитель ключей от королевской резиденции.

(обратно)

110

Тахо — одна из главных рек Пиренейского полуострова, на которой расположен, в частности, Толедо. Впадает в Атлантический океан. На правом берегу ее устья находится столица Португалии — Лисабон.

(обратно)

111

С твоею шляпой кордуанской… — Прямые широкие поля кордовских (кордуанских) шляп были украшены бахромой.

(обратно)

112

Предателя Бельидо Дольфос Сильней Самора не кляла! — Имеется в виду эпизод из междоусобной войны, начавшейся в 1067 г. между наследниками кастильского короля Фернандо I доном Санчо, его младшими братьями Альфонсо и Гарсией и сестрами Урракой и Эльвирой. Наследовавший кастильскую корону Санчо II (1065–1072) в ходе этой войны напал на город Самору, которым правила донья Уррака, но натолкнулся на ожесточенное сопротивление его жителей и был убит одним из них — Бельидо Дольфосом, проникшим в королевский лагерь под видом перебежчика. Периваньес пользуется народной пословицей, смысл которой заключается в том, что жители города Саморы поспешно предали проклятью Бельидо Дольфоса, не зная, с какой целью он бежал в стан врагов.

(обратно)

113

Любовь Анджелики Прекрасной Медор снискал так… — Прекрасная Анджелика и ее возлюбленный Медор — герои поэмы Людовико Ариосто «Неистовый Роланд» (1516). Ниже, в стихотворении Лухана, перечисляются основные действующие лица этой поэмы и вкратце излагается содержание эпизода любви Анджелики и Медора.

(обратно)

114

Куэнка — город, расположенный на реке Хукар, позднее — административный центр одноименной провинции. Куэнка славилась производством сукон.

(обратно)

115

Из талаверской глины. — Город Талавера де ла Рейна в провинции Толедо был известен, между прочим, своими гончарными изделиями и производством фаянса.

(обратно)

116

Аврора — богиня утренней зари (ант. миф.), заря.

(обратно)

117

Феникс — сказочная птица, обитавшая, по преданию, в Аравии. Достигнув старости, она сжигала себя на костре и выходила из своего пепла помолодевшей. Феникс изображался в виде орла с красными и золотыми перьями (ант. миф.).

(обратно)

118

Эфес — древний город в Ионии (Малая Азия) на берегу Эгейского моря. Славился своим величественным храмом богини Дианы, одним из «семи чудес света».

(обратно)

119

Сын короля он дон Хуана… — Энрике III Слабый наследовал своему отцу, Хуану I, царствовавшему с 1379 по 1390 г. Хуан I был сыном Энрике II Трастамарского, побочного отпрыска короля Альфонса XI. Энрике II занимал кастильский престол с 1369 по 1379 г., после того как убил своего единокровного брата, короля Кастильи Педро Жестокого, царствовавшего с 1350 по 1369 г.

(обратно)

120

Алькасар (арабск.) — крепость, укрепленный замок, королевский дворец. Огромное здание толедского Алькасара высится на одном из семи холмов, на которых расположен город Толедо. Воздвигнутое в XII веке, оно было перестроено в 1551 г.

(обратно)

121

Братство святого Роке. — Озабоченная распространением своего влияния на широкие народные массы, католическая церковь поощряла организацию приходских «братств», объединявших наиболее зажиточных и влиятельных мирян. Эти братства заботились о благолепии церквей, устройстве церковных празднеств и пр., всячески стремясь поддерживать и укреплять религиозное рвение прихожан.

(обратно)

122

Капитул — в данном случае собранье всех членов Братства.

(обратно)

123

Бéтис — древнегреческое наименование реки Гуадалкивир.

(обратно)

124

Фаэтон. — Сын бога Солнца — Аполлона — Фаэтон упросил своего отца позволить ему править солнечной колесницей. Ему не удалось, однако, удержать ее быстроногих коней, колесница уклонилась от своего обычного пути и чуть было не зажгла небо и землю. Фаэтон был поражен карающей молнией и низвергся в реку Эридан (ант. миф.).

(обратно)

125

Тока — здесь имеется в виду покрывало.

(обратно)

126

Тока — в данном случае женский головной убор.

(обратно)

127

Багряный крест Сантъяго. — Камзол рыцарей ордена Сантъяго был украшен большим вышитым крестом ярко-красного цвета.

(обратно)

128

Идальго — звание, присвоенное низшему испанскому дворянству.

(обратно)

129

Троя, или Илион, — древний укрепленный город — государство на малоазиатском берегу Геллеспонта. По преданию, был разрушен греками после десятилетней осады в XII в. до н. э. События Троянской войны и связанные с нею древние героические сказания легли в основу поэмы Гомера «Илиада».

(обратно)

130

Король — легенда есть — был деревом пленен, А юноша один так с мрамором сдружился… — Имеются в виду две античные легенды: царь острова Кипра Кинир влюбился в свою дочь Мирру, которая в наказание за преступную связь с отцом была превращена в мирровое дерево; ваятель Пигмалион полюбил сделанную им самим статую девушки и умолил богиню любви Афродиту оживить ее.

(обратно)

131

Кавальеро — дворянин, рыцарь, кавалер.

(обратно)

132

Катон. — Катон Цензор (234–149 гг. до н. э.) — общественный и государственный деятель в республиканском Риме, прославившийся своей строгой справедливостью.

Аристид (540–468 гг. до н. э.) — афинский государственный деятель, признанный олицетворением бескорыстия, справедливости и патриотизма.

(обратно)

133

Замок Аямонте — укрепленный пункт и город на реке Гвадиане близ впадения ее в Кадисский залив.

(обратно)

134

Кóртесы — собрания сословных представителей, созывавшиеся королевской властью в феодальных государствах Испании. В Кастилье кортесы существовали с XIII века. В данном случае устами Леонардо описываются кортесы, созванные Энрике III в 1406 г. в Толедо для окончательного решения вопроса о задуманном им походе против Гранадского эмирата. Руководствуясь старинной «Хроникой царствования Хуана II», Лопе де Вега дает в рассказе Леонардо подробный список представителей испанской знати, церкви и высшей бюрократии, участвовавших в этих кортесах.

(обратно)

135

Оидоры — четверо из двенадцати членов королевского совета, законоведы по образованию.

(обратно)

136

Белардо. — Под этим псевдонимом Лопе де Вега неоднократно выводит самого себя в своих произведениях, обычно в облике умудренного опытом жизни крестьянина или духовной особы.

(обратно)

137

Сакристан — церковный служка, причетник, пономарь.

(обратно)

138

Кава. — В легендах и романсах, повествующих о захвате Испании маврами, Кава, или Флоринда, фигурирует как дочь вестготского графа Юлиана, оскорбленная королем Родриго. Мстя королю, граф Юлиан открыл маврам путь в Испанию и помог им в 709 г. высадиться в районе города Алхесираса.

(обратно)

139

Вега — плодородная долина на юго-востоке Испании, в XV веке находившаяся в пределах Гранадского эмирата.

(обратно)

140

Дон Хуан — сын Энрике III, будущий король Кастильи Хуан II.

(обратно)

141

Король дон Санчо Смелый — Санчо IV Смелый, второй сын Альфонсо X Мудрого, занимал кастильский престол с 1284 по 1295 г. Царствование его было отмечено почти непрестанной междоусобной и династической войной против притязаний на трон сыновей его единственного брата Фернандо. В этой борьбе Санчо IV опирался на наиболее реакционные круги кастильской феодальной аристократии, с невероятной жестокостью расправляясь со своими противниками и их единомышленниками. В историческую традицию Санчо IV вошел как своевольный, двоедушный и коварный тиран. Эпитет «смелого» (Bravo) он получил за упорную и успешную борьбу с андалусскими маврами. Севилью Санчо IV посетил в 1284 г., тотчас же вслед за объявлением его кастильским королем кортесами, собравшимися в Вальядолиде. Целью этого посещения было склонить окончательно на свою сторону андалусскую знать и использовать богатейшие ресурсы Андалусии для осуществления задуманного, но не состоявшегося похода на Гибралтар. События, служащие сюжетом «Звезды Севильи», или вымышлены драматургом, или восходят к местному севильскому преданию. Еще в недавние времена в Севилье показывали дома героев драмы — Бусто Таберы и Санчо Ортиса.

(обратно)

142

Старший алькальд — один из главных членов городского самоуправления и главных городских судей.

(обратно)

143

Севилья. — В 1284 г., к которому относится время действия пьесы, не столь давно отвоеванная у мавров Севилья была еще не таким пышным и великолепным городом, каким предстает она в описании Лопе де Вега. В «Звезде Севильи» знаменитый драматург изобразил столицу Андалусии, руководствуясь своими личными впечатлениями от пребывания в ней в 1600 и 1603–1604 гг.

(обратно)

144

В оригинале недостает одного стиха.

(обратно)

145

Я овладею Гибралтаром… — Захватив Гибралтар в 711 г., мавры владели этим почти неприступным полуостровом-скалою с короткими перерывами до 1454 г., когда он был окончательно отвоеван кастильцами при короле Энрике IV.

(обратно)

146

Вчера скончался мой отец. — Дон Гонсало де Ульоа, как и его отец, — лица, вымышленные драматургом.

(обратно)

147

Арчидона — крепость близ Малаги, находившаяся на границе владений Кастильи и Гранадского эмирата.

(обратно)

148

Меня давно бы в этой зале С покрытой головой видали. — Представители высшего дворянства пользовались привилегией не снимать шляпы в присутствии короля.

(обратно)

149

Адалид (арабск.) — командир, предводитель.

(обратно)

150

Сан Маркос. — Церковь св. Марка в Севилье была построена в XIV веке на месте старой мавританской мечети. Упоминание о ней в «Звезде Севильи» является анахронизмом.

(обратно)

151

Благовест Куэвы. — Речь идет о благовесте в церкви Nuestra Señora de las Cuevas (Нашей владычицы пещерной), находившейся в предместье Севильи — Триане и построенной в XV веке. Упоминание о ней является анахронизмом.

(обратно)

152

найдет Тарквиний Брута. — Римский царь Тарквиний Гордый олицетворение государя-тирана, был свергнут с престола и изгнан, по преданию, в 510 г. до н. э. Люцием Юнием Брутом.

(обратно)

153

Оскорбление монарха (лат.).

(обратно)

154

В оригинале недостает одного стиха.

(обратно)

155

В оригинале недостает одного стиха.

(обратно)

156

Атлант — великан, стоящий на краю земли и поддерживающий столбы, на которых зиждется небосвод (ант. миф.).

(обратно)

157

Сомбреро — широкополая шляпа (от исп. la Sombra — тень).

(обратно)

158

В оригинале этот стих не имеет окончания.

(обратно)

159

Анаксагор — древнегреческий философ (около 500–428 гг. до н. э.) — один из предшественников позднейшего античного материализма, обвинявшийся в безбожии и изгнанный из Афин.

(обратно)

160

В оригинале этот стих не имеет окончания.

(обратно)

161

Цербер — трехглавый пес с гривой и хвостом из змей, стороживший вход в подземное загробное царство (ант. миф.).

(обратно)

162

Алонсо — один из племянников Санчо IV, сын его брата Фернандо, претендент на кастильский престол, пользовавшийся поддержкой римского папы Мартина IV.

(обратно)

163

Бог лишь с грозного Саула На смиренного Давида Может возложить венец. — Саул, согласно библейской легенде, — первый царь древних израильтян, Давид — его наследник, поэт и пророк, основатель Иерусалима.

(обратно)

164

Просто он поэт той школы… — Речь идет о поэтической «культистской» школе, виднейшим представителем которой был Луис Гонгора, упорный противник Лопе. В основе эстетики этой школы лежала заумность, изощренность образов, обилие неологизмов и словесных рариретов.

(обратно)

165

Он наследник — и прямой! — Половины достоянья… — Лопе имеет тут в виду закон, согласно которому половина имущества жены (в случае ее смерти) отходила к мужу.

(обратно)

166

Выражаясь по-культистски. — См. прим. 164.

(обратно)

167

То, что было, канет в Лету. — Лета — мифическая река «забвения», одна из рек, протекавших в подземном царстве Эреба.

(обратно)

168

Басня, включенная в монолог Батина и резюмирующая поведение герцога, имела широкое хождение в романсной и новеллистической литературе.

(обратно)

169

Был Тарквиний у тебя?.. — Речь идет о Сексте Тарквинии, сыне римского царя Тарквиния Гордого (VI в. до н. э.). Секст Тарквиний нанес тяжкое оскорбление знатной римлянке Лукреции (510 г. до н. э.), что послужило поводом для свержения в Риме монархии.

(обратно)

170

Шторм минул, коль блещут реи Ночью язычками света. — Речь идет о священных, согласно поверию моряков, огнях св. Эльма, воспетых в знаменитом описании бури Камоэнса («Лузиады», песнь V).

(обратно)

171

Первая из всех планет Каждый день родится снова. — Согласно тогдашнему летоисчислению, земля существовала шесть тысяч лет. В сущности речь здесь идет о каждодневной смене дня и ночи.

(обратно)

172

Как надменный Фаэтон… — См. прим. 124.

(обратно)

173

Этой новою Еленой… — Имеется в виду Прекрасная Елена, спартанская царица, супруга Менелая, бежавшая с троянским царевичем Парисом.

(обратно)

174

Ибо платится за войны Не монарх, а населенье. — Характерная для Лопе де Вега мысль, переадресованная в цензурных целях монарху.

(обратно)

175

И в лабиринте жизни ваша милость До нынешнего дня, Как золотая нить, вела меня — то есть нить Ариадны (в переносном смысле «путеводная нить»). Ариадна — дочь критского царя Миноса и Пасифаи. Когда на Крит прибыл Тезей, обреченный на съедение минотавру, обитавшему в лабиринте, Ариадна помогла герою, вручив ему клубок нитей. Убив минотавра, Тезей при помощи нити выбрался из лабиринта (ант. миф.)

(обратно)

176

Ибо с именем Гонзаго. — Гонзаго — старинный итальянский род, представители которого с 1328 по 1708 г. были властителями Мантуи.

(обратно)

177

То, что люди утверждают, Будто жизнь на сон похожа. — Спор с популярнейшим тезисом (ср. Кальдерона), выдвинутым еще испанскими проповедниками в конце XVI века. Для жизнелюбия Лопе спор этот характерен.

(обратно)

178

Феникс. — См. прим. 117.

(обратно)

179

Чтоб из этого Алжира… — то есть «с этой каторги». Примечательное для испанцев XVI–XVII вв. уподобление каторги Алжиру.

(обратно)

180

Фаэтон. — См. прим. 124.

беглец Икар. — Спасаясь с острова Крита от грозного царя Миноса, строитель лабиринта зодчий Дедал и его сын Икар поднялись на крыльях, искусно сделанных Дедалом из птичьих перьев. Икар по неосторожности приблизился к солнцу; солнечные лучи растопили воск, скрепивший перья, и юноша погиб в морских волнах (ант. миф.).

Беллерофонт, взлетевший Так высоко на Пегасе. — Беллерофонт — легендарный греческий герой. По распространенному мифу, Беллерофонт пытался на крылатом коне Пегасе взлететь на Олимп, но разгневанный Зевс поразил Пегаса бешенством. Он сбросил своего всадника. Беллерофонт, упав на землю, стал хромым и слепым и скитался до смерти.

Синон — легендарный греческий воин, принимавший участие в осаде Трои. Ему удалось убедить троянцев ввести в город знаменитого «деревянного коня», в котором были спрятаны греческие воины.

Ясон — мифологический греческий герой, совершивший множество подвигов, среди которых особенной известностью пользовалась легенда о похищении Золотого руна (путешествие аргонавтов).

(обратно)

181

Венера Уступает страсти Фавна… — Имеется в виду миф о любви богини Венеры к богу лесов и полей Фавну.

Как на Латм к Эндимиону… Сходит строгая Диана. — Согласно мифологии, прекрасный юноша Эндимион был возлюбленным богини Дианы. По ее просьбе Зевс погрузил его в вечный сон и тем сохранил его бессмертную красоту. В этом случае мы видим смешение греческой и римской мифологии у Лопе (ант. миф.).

(обратно)

182

Было б праведных немного, Если бы за грех у бога (и далее до конца монолога Кассандры). —Довольно смелый по тем временам пассаж, расходившийся с официальной религиозной идеологией. Да и самое представление о чести, выраженное устами Кассандры, расходится с обычными ригористическими формулами чести, которые мы встречаем в драматической литературе у современников Лопе де Вега.

(обратно)

183

Не десяток лет, как ждали Эллины паденья Трои, И не семь, как сын Ревекки Дочери Лавана ждал, А мирьяды, как Тантал… — Согласно мифологии о Троянской войне, греки осаждали Трою ровно десять лет. Сын Ревекки Иаков, согласно библейской легенде, ждал дочь Лавана Рахиль семь лет. Тантал был осужден на вечные муки.

(обратно)

184

…папа… Меня в гонфалоньеры церкви прочит… — Гонфалоньер — монарх — покровитель церкви.

(обратно)

185

Эрида — в греческой мифологии богиня раздора.

(обратно)

186

Беспощадный и ревнивый, Как краснобородый турок… — Место, спорное для толкования. Либо речь идет о турке вообще, то тогда Лопе допускает ошибку. Не турки красили бороды, а персы. Либо речь идет о турецком пирате Барбароссе (рыжебородом), прославленном своей жестокостью.

(обратно)

187

Сын Селевка Антиох. — Антиох I Сотер (III в. до н. э) — сирийский царь.

(обратно)

188

Грека хитрого Улисса — то есть Одиссея, легендарного царя Итаки, гомеровского героя.

(обратно)

189

Ахилл Феррарский… — Награждение итальянских властителей именами античных героев, таких, как Ахилл, Гектор, было принято в эпоху Ренессанса.

(обратно)

190

Пусть же зеркалом Горгоны Для Цирцеи новой станет зеркало в ее покоях! — Горгона — чудовище, голова которого всех смотревших на нее обращала в камень. Персей убил Медузу — Горгону (одну из трех сестер Горгон) с помощью зеркала. Цирцея (или Кирка) — греческая волшебница с острова Эя, дочь Гелиоса и Персеиды. В поэтическом языке Цирцея была синонимом обольстительницы-чаровницы.

(обратно)

191

Тиберий — римский император (42 г. до н. э. — 37 г. н. э.), прославившийся как своей государственной мудростью, так и жестокостью.

(обратно)

192

Мессала Марк Валерий (64 г. до н. э. — 9 г. н. э.) сторонник Брутов, перешедший потом на сторону Октавиана, популярный оратор и поэт.

(обратно)

193

Гиппократ — знаменитый врач античности (V в. до н. э).

(обратно)

194

Я, как Траян воскресший, в Рим вступил. — Траян — римский император (98—117), победоносный полководец.

(обратно)

195

Что в бою сразил Саул Десять тысяч супостатов, А Давид — сто тысяч их. — См. прим. 163.

(обратно)

196

Во веки веков. (Лат.)

(обратно)

197

Гектор итальянский. — См. прим. 189.

(обратно)

198

Кальмальдула — монастырь, основанный в 1012 г. св. Ромуальдом.

(обратно)

199

Авессалом — сын иудейского царя Давида, восставший против отца.

(обратно)

200

Хоть Урию не сгубил Из-за страсти к Вирсавии. — Библейская легенда, согласно которой военачальник Урия пал жертвой страсти царя Давида к красавице Вирсавии — супруге Урия.

(обратно)

201

Артаксерксы, Дарии, Торкваты, Бруты — перечисление имен самых непреклонных монархов и государственных деятелей.

(обратно)

Оглавление

  • ДРАМАТУРГИЯ ЛОПЕ ДЕ ВЕГА
  •   1
  •   2
  •   3
  •   4
  •   5
  •   6
  • НОВОЕ РУКОВОДСТВО К СОЧИНЕНИЮ КОМЕДИЙ
  • ФУЭНТЕ ОВЕХУНА[54]
  •   ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
  •   ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •   ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  • ПЕРИВАНЬЕС И КОМАНДОР ОКАНЬИ[107]
  •   ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
  •   ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •   ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  • ЗВЕЗДА СЕВИЛЬИ
  •   ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
  •   ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •   ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
  • НАКАЗАНИЕ — HE МЩЕНИЕ
  •   ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
  •   ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •   ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
  •   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ
  •     ЯВЛЕНИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
  • ПРИМЕЧАНИЯ
  • *** Примечания ***