Обо всем по порядку: Репортаж о репортаже [Лев Иванович Филатов] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (129) »
ФУТБОЛ КОНСТАНТИНА ЕСЕНИНА
И ровесники мы с ним — все, что происходило более чем за полвека, у нас общее, сходное,— и грудились бок о бок, а в последние годы, сами того не заметив, оказались душевно близкими, дня не проходило, чтобы кто-то из нас не набрал номер телефона и не начал с вопроса: «Как вы там?». Хоть и говорят, что время лечит, мне уже не привыкнуть, что не прозвучат ни этот звонок, ни этот вопрос. Осталось ощущение, что мы с Константином Сергеевичем знакомились трижды. А вернее сказать, я для себя трижды его открывал. Не помню, но полагаю, что впервые мы натолкнулись друг на друга на «Динамо», в ложе прессы. И поводом скорее всего явилось то, что я встречал в газетах его подпись, а он — мою. Далеко мы не пошли: любезности, отрывочный обмен впечатлениями на ходу о матчах, о статьях. Однажды он внезапно насел на меня. — А ведь вы спартач, верно? Я в молодую свою пору пуще глаза берег репортерскую нейтральность, безжалостно подавлял в себе залихватские болельщицкие вольности, которых нахватался в отрочестве, и заявление Есенина показалось мне бестактным. — С чего вы взяли? — Зря отпираетесь,— Есенин скрипуче, деланно рассмеялся. Он не ожидал отпора, был обескуражен: как можно не признаться в любви к «Спартаку», в той любви, которую сам он не таил, объявлял о ней первому встречному? ...Лет тридцать спустя, в 1985 году, печатно сделал он удивительное признание: «Все человеческие впечатления, чувства обязательно субъективны. Вспоминаю ленинградскую блокаду, дни и ночи, которые надо было пережить, каждые 24 часа. А порой в затишье было грустно и наплывало былое... Иногда лезли в голову рифмы.У каждого за спиной в те дни было «дыхание Родины огромной», но и свой дом, своя улица, товарищи, друзья. У меня за спиной был «Спартак». ...Но в тот давний день, когда Есенин насел на меня с допросом, он, думаю, по молодости еще не отдавал себе полного отчета в глубине своего пристрастия, просто его подталкивало озорное любопытство. А я подумал: «Ему-то что, ему можно, он в редакции не работает». Да и знакомы мы были шапочно — обязанности быть откровенными между нами не существовало. — Зря, зря. Что ж тут такого? Мы и между строк читать умеем. Его «мы» не требовало пояснений: я знал, что у него была компания, с которой он ходил на стадион, что в этой компании Алексей Арбузов, Юрий Трифонов, Леонид Малюгин, Семен Нагорный. Все они состояли в спартачах, кроме Малюгина, кажется, и называли себя «пятеркой нападения Арбузова». Позже я сумел оценить сплоченность их компании. Как-то раз на «Олимпийский» мы добирались с Константином Сергеевичем и всю дорогу судили и рядили о «текущем моменте» нашего футбола. А возвращался я с Алексеем Николаевичем Арбузовым. И пока неспешно шли к метро, и потом, стоя в вагоне, держась за поручни, он говорил о том же «текущем моменте». Я не мог сдержать улыбки, боюсь, Алексей Николаевич увидел в ней иронию журналиста по поводу рассуждений дилетанта, что было бы обидно. А улыбался я, чувствуя, что попал в милый «водевиль». Мало того, что Арбузов слово в слово повторял некоторые есенинские суждения, и интонации были те же. Все преподносилось интеллигентно, мягко, округло, но и решительно, законченно, как много раз обдуманное и обсужденное. («Что ни говори, а футбол — это, во-первых, психология, во-вторых, техника и, только в-третьих, сила. Злейшие враги красивого футбола— равнодушие, с одной стороны, и нервозность — с другой. Уверяю вас, футбол может быть красивым только в том случае, если руководители не будут придавать поражениям трагический характер. Неврастенический оттенок куда чаще ведет к поражениям, чем к победам».) Ясно было, что единогласие моих собеседников достигнуто в многолетнем общении, как бывает в благополучных семьях. Вообще же в ранние годы нашего знакомства Константин Сергеевич в моих глазах выглядел ходячей достопримечательностью, на трибунах в его сторону кивали, о нем перешептывались. Сын Сергея Есенина и знаменитой в довоенные годы драматической актрисы Зинаиды Райх. Отчимом его был Всеволод Мейерхольд. И знакомство он водил с людьми, известными в литературных и театральных кругах, в разговорах ссылался на Юрия Олешу, Исидора Штока, Михаила Яншина, Зиновия Гердта... Еще и фронтовой офицер — грудь в орденах, неоднократно раненный. Он рассказывал, что у него хранится
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (129) »
Последние комментарии
3 часов 32 минут назад
3 часов 36 минут назад
8 часов 57 минут назад
1 день 20 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 19 часов назад