Нострадамус: Жизнь и пророчества [Манфред Бёкль] (fb2) читать постранично, страница - 2

Европы.

Феномен ясновидения при всей своей уникальности знаком человечеству издревле. Проявляемый к творениям Нострадамуса широчайший (это без преувеличения) интерес объясняется, таким образом, не наличием провидческого дара, не самим этим фактом, но качеством, или, что то же самое, степенью адекватности его пророчеств. Тем более что сделанные предсказания, частью подтвержденные еще при его жизни, охватывали колоссальный хронологический период и запечатлевали ключевые моменты истории крупнейших европейских государств.

Правда, с буквально понимаемой адекватностью предсказаний дело обстоит не столь просто. И вот почему.

Обладая феноменальным даром, Нострадамус вполне отдавал себе отчет в том, сколь важной, прямо-таки судьбоносной информацией он располагает. В послании своему тогда еще совсем малолетнему сыну Цезарю, имея в виду форму и слог записанных пророчеств, Нострадамус признает: «Я говорю довольно-таки туманно. Скрытые пророчества передаются нам летучим духом огня, а иногда сознанием, возбужденным пристальным созерцанием отдаленнейшей звезды. А узнанное записываешь без страха, но и без чрезмерного многословия. А почему? Да потому, что все проистекает из Божественной власти великого и вечного Бога, от которого исходят все блага». Как видим, тут имеет место объяснение одной неопределенности при помощи другой, что не проясняет существа проблемы. Действительно, почему Мишель Нострадамус, не обладая большим — или, как иногда принято говорить, природным-поэтическим талантом, — все-таки записывал свои пророчества в виде отдельных катренов, исполненных поэтической вольности, метафор и прочего из категории изящной словесности? Казалось бы, куда целесообразнее, учитывая значимость принимаемой информации, излагать ее доступным канцелярским слогом, не допускающим искажений при восприятии. Действительно, почему?! Тем более что за принимаемой информацией, по собственному высказыванию Нострадамуса, стоит высочайший из всех возможных авторитетов, и следовательно, никакой опасности для собственного реноме нет и быть не может? Вот слова самого Нострадамуса:

С этих катренов как раз и начинает он свои книги пророчеств, растянутых — подобно путешествию по времени — на многие столетия. По хронологии предсказаний и охвату событий ни один из библейских пророков не может быть сравним с Мишелем Нострадамусом, который (умер он, напомним, в 1566 году) сумел предугадать инициированную Кромвелем казнь короля Карла I, большой лондонский пожар 1666-го, становление после Смутного времени династии Романовых в России, царствование Петра I и Екатерины II, рождение и судьбу Наполеона Бонапарта и так далее, и так далее. Случись Нострадамусу предугадать лишь какое-нибудь одно из подобного рода событий, и тогда его рассматривали бы как носителя уникального дарования. Но ведь список исполнившихся (и это только к настоящему моменту) предсказаний поистине огромен и включает даже целый ряд сугубо технических изобретений, таких, как подводная лодка, танк, летательные аппараты.

Казалось бы, величайший пророк! Но нам не обойтись без рассмотрения вопроса о том, в какой форме выполнены его предсказания, какой вид имеют прогнозы Мишеля Нострадамуса. Отдельные пассажи его предсказательной поэзии выглядят сравнительно внятными, буквалистически понятными, с изложением и даже обоснованием конкретных фактов. Однако таких катренов явное меньшинство. В абсолютном же большинстве случаев имеем аллегорические, нарочито затуманенные стихи, которые сегодняшних аналитиков-исследователей ставят в не меньший тупик, чем современников Нострадамуса. Усугубляет общую ситуацию (и, стало быть, отношение к «Центуриям») еще и тот немаловажный факт, что изначально выстроенные в единой хронологической последовательности, от прошлого к будущему и образующие внятный рассказ, катрены впоследствии были перегруппированы самим предсказателем. Рядом, таким образом, зачастую оказывались четверостишия, относившиеся к событиям, разделенным десятилетиями или веками. Подобного рода смешение было предпринято для того, чтобы защитить «Центурии» от нападок инквизиции.

И формообразующий элемент сыграл свою роль. Именно — он позволил в отдельных случаях рассматривать «Центурии», равно как и автора, явлениями в лучшем случае незначащими, — хотя с момента первого издания катренов укрепилась и более крайняя точка зрения на Мишеля Нострадамуса как сумасшедшего, к тому же — сумасшедшего с гонором, амбициями, ненужной в его положении позой. И данное отношение со временем