Блок contra Есенин: что значит быть русским поэтом или Одна ночь Ивана Бездомного [Попова Надежда Александровна] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Блок contra Есенин: что значит быть русским поэтом
или
Одна ночь Ивана Бездомного
― Лежите, лежите! Свет зажигать не надо. В темноте, знаете ли, спокойнее. Что вам до моего лица? А вы его все равно не увидите. Или испугаетесь, чего доброго... Не стоит, не стоит. Вы можете испугаться, конечно, гораздо сильнее, если посмотрите в зеркало как-нибудь поутру.
... Можно сказать, что врач; к врачам, надеюсь, вы привыкли. Диагноз у вас, сударь, на лице написан. Гордое имя российского писателя; как же, как же, наслышан... Та-ак... напряженная публицистическая деятельность, приведшая к сильному нервному переутомлению... О, прошу прощения; это из вашего будущего некролога, до этого еще не дошло... Конечно, не готовы. Успокойтесь. Как это говорили... дайте вспомнить... а! вот: Родина вас не забудет. Родина в опасности?.. Ах, вы о духовной опасности... На пороге новой революции? Да вы в прошлой еще не разобрались, к чему вас еще новая?
Знаете, давайте сразу договоримся: вы ― ничего не знаете по определению, да и не можете знать. А вот от того, что узнаете, зависит, что с вами будет дальше... О вечных русских культурных ценностях?..
Хорошо. Будем играть по вашим правилам. Хорошо. Разобьем фразу на слова. «Вечные», «русские», «культурные» и ― «ценности».
Ну, для вас лично ― вечность будет, как у Блока Александра Александровича:
Простите за специфический юмор. Ну, да это и к лучшему... Вот Александра Александрыча помянули, а он нам пригодится. Ах, люблю я поэтов! Забавный народ... Это? А это из другого. Да был такой, Есенин. ... Что? Великий русский... Без штампов, дорогой мой, давайте без штампов... Да, мы ведь договорились ― вы ничего не знаете, а слово «русский» мы еще не разбирали. Вот и чудесно. Вечный, вечное... В контексте культуры так говорят о явлении, которое становится определяющим для дальнейшего хода этой самой культуры... Да, тут я с вами соглашусь, культура бывает разная, она сама может быть вечной и временной. Нет, временная ― совсем не шелуха, нет; просто есть шедевры, эталоны, они ― навсегда, они от времени не зависят, хотя и несут на себе его печать, отблеск пламени, если угодно... да-да, к вопросу о революциях... Так, продолжим. А есть памятники времени, артефакты, в полной мере впитавшие особенности эпохи, но самостоятельной культурной ценности не несущие... Так вот. Видите ли, культура (ну, да, да, поэзия тоже, как часть; после об этом, после) вечна, если она ― о вечном, а в фактическом, преходящем, ищет образующие элементы этого вот самого вечного. Несомненно, homo sapiens не в райской вечности пребывает, а в коловращении превратностей исторических, а потому тот же Александр Александрович писал: «... в эпохи бурь и тревог нежнейшие и интимнейшие стремления души поэта также преисполняются бурей и тревогой». Но нельзя забывать ― история и пертурбации оной (ну да, да, и революции...) есть средство, средство и еще раз средство... Да, единственное. Но цель ― иная. И цель эта все средства оправдывает. Иначе поэт из певца, ведущего народ, превращается в певца среди толпы... Кстати, вот вам из того же Блока, если забыли:Умрешь ― начнешь опять сначала,И повторится все, как встарь...
А толпа ― явление всенепременно историческое, имеет форму абсолютно изменчивую, в отличие от народа, если угодно ― паствы поэтов, только где он, этот народ? в толпе до него не докричишься... Здесь подстерегают и опасности -Но ты, художник, твердо веруйВ начала и концы. Ты знай,Где стерегут нас ад и рай.Тебе дано бесстрастной меройИзмерить все, что видишь ты.Твой взгляд да будет тверд и ясен,Сотри случайные черты...
Дальше можно не продолжать, верно?.. Ну, по крайней мере, эта смерть прекрасна, ибо личность превыше всего... Не спорьте, а то уйду!.. Ах, так?! Ну, теперь точно не уйду, из принципа. О чем бишь я... Певец среди толпы ― не самое страшное. Самое страшное ― певец, толпу воспевающий. Хоть бы и искренне, из лучших побуждений. Что?.. Из любви к народу? Полноте. Не дурите. Если вы скажете мне, что не отличаете толпы от народа, и обвините в высокомерии, я скажу, что у вас дурной вкус. До чего дошли ― с моим мнением не считаться! Ладно, я сегодня добрый. Хотите совет? если вы оказались среди толпы, будьте тщательны в выборе песен, а то толпа решит, что вы ее воспеваете. Ее саму, ее образ мыслей, ее вкусы... Я уж не говорю о ее действиях. Не желаете ли, любезный, потом кумиром народным служить? И чтобы всякий вас уважал?.. нет, это из другого поэта. Нашего современника. Точнее, вашего. У меня современников либо нет, либо все бывшие, настоящие и будущие. Сразу. Странно? Привыкайте. ... Какого поэта? Не скажу. Молодежную субкультуру, батенька, надо знать... Иноземное влияние?.. Не забегайте вперед; и довольно уже меня перебивать! Итак, уважал... а! уважал ― мало того за то, что вы этого просто человека воспели, так еще, не дай Небеса, за то, что вы сами ― простой, из народа. Как там, у Блока-то?..В толпе всё кто-нибудь поет,Вот ― голову его на блюдеЦарю плясунья подает...
И ожидает вас тогда судьба наподобие судьбы симпатичного крестьянского юноши Сережи Есенина. Не дай Бог крестьянину, да и вообще, как в старое доброе средневековье говорили, «простецу» поэзией заниматься, да и прочим индивидуальным творчеством, за исключением народных промыслов. Поэзия от этого если (в исключительном случае!) что-то и приобретет, то простец... Фашизм?! Где вы слов-то таких набрались... Не приклеивайте мне ярлыков; у меня имя есть. Какое? Вы что же, сударь, еще не поняли?.. Правильно, помолчите. Так вот, простец... ничегошеньки не получит. ... Да при чем тут мирская слава! я о глубоком личностном разладе, именно, именно в психопатологическом контексте. ... Опять перебиваете! Но интуиция у вас хорошая, именно к артефактам... Да не я причисляю, а следует относить. Следует. Есенина, столь вами любимого. Как там?.. «Великого... русского...» и прочая. Именно потому, что его знает и любит... гм... всяческий народ русский. Есенин для него прост, ясен и удобоварим. Просто и ясно, как топор:А я беспомощен и слаб,Как все, как вы, ― лишь умный раб...
Простые эмоции, строчки, картечью вышибающие умиление и слезу:На краю деревниСтарая избушка,Там перед иконойМолится старушка.
Я?! На святое?! Упаси Небо, старушка здесь ни при чем. Я о поэзии. Сие ― не поэзия, но наивное графоманство. Опять эта ваша народность... Слушайте, вы, народник, патриотический вы мой, «Плач Ярославны» на досуге перечитайте... если досуг останется... К чему это я? Та вы же литератор, не я; не позорьте профессию... ... Так вот это и плохо!.. Да не плохо ясен, а то, что ясен ― плохо. Ясность эта порождает самолюбование народно-толпяное и начисто вкус и охоту к малейшему развитию. Поэзия, друг мой смертный ― грань ясного и неясного, умение в ассоциативном потоке образа схватить нечто, не поддающееся простому логичному изъяснению. Мысль отталкивается от вещей и фактов и ищет нечто запредельное от них... Вот, пожалте, та же тема -Молится старушка,Сына поминает, -Сын в краю далекомРодину спасает.
Но ― другой автор. Ну, да, Блок. Но это уже не прямолинейная конкретность, над этим следует хоть немного... помедитировать, что ли... Почувствуйте разницу! А вот вам парадокс. Сей юноша-артефакт Блока называл учителем. Не без оснований, естественно. Да и Александр Александрович по доброте душевной начинающего поэта Сергея Есенина ввел тогда, году в... дайте-ка припомнить... в 1915-ом... в поэтическую литературную тусовку... Не придирайтесь, милый мой! Тусовка ― явление вневременное... И ведь предупредил в письме: «... путь Вам, может быть, предстоит не короткий, и, чтобы не сбиться, надо не торопиться, не нервничать. За каждый шаг свой рано или поздно придется дать ответ...» и далее в том же духе. Да, несомненный талант был налицо. Неплохо для крестьянского сына: «В пряже солнечных дней время выткало нить»... ... Уж помолчите! Социальное происхождение для поэзии важно. Во-первых, уровень владения ― осмысленного владения! ― богатством русской литературной речи. Во-вторых, минимальная эрудиция. Вы не будете отрицать, что в дореволюционной России ( а вышеупомянутая строчка ― это 1910 год) юноша неинтеллигентского происхождения, способный выдать такое ― редкость... Сделаем скачок во времени, в середину двадцатых. А вот теперь хочется возгласить, как на Страшном Суде ― вызовите свидетеля обвинения!. Как ― какого? Есенина, естественно. В чем? Как минимум ― в неблагодарности к учителю; как максимум ― в суетности, отрыве от вечного, да и в ressentiment’е... Только не отговаривайтесь, будто не знаете, что означает это слово... На что намекаю? Да все на старое ― убей ressentiment в себе. Потому вы и не любите, когда его при вас поминают, а тем паче ― не всуе... А, попал, попал? То-то же! ... Какого свидетеля? Господина Либединского. Персонаж, кстати, Есенина весьма даже... ну, скажем так... уважающий. Зафиксировал в своих записях две реплики уже взрослого, а потому, заметьте, отвечающего за свои шаги, слова и прочие деяния, Сергея... Фамильярно? Милейший! Передо мною все равны, а выразить либо нет кому-то уважение особливым способом поименования ― мое дело. Значит, не заслужил. Да и характеризует его это значительно больше. Образ живого человека (тогда, естественно, живого), имидж... Итак, реплика первая: «Александр Блок ― это мой учитель. Но я не могу принять его рефлексии, его хныканья, полубарского, полународнического». А вот вторая: «Блок ― интеллигент, это сказывается на самом его восприятии. Даже самая краска его образа как бы разведена мыслью, разложена рефлексией». И вот ― финальный пинок учителю: «Я же с первых своих стихотворений стал писать чистыми и яркими красками». Кстати, а вы из Есенина, кроме коровно-пейзажного, что читали? «Мой путь читали»? Документ! Сенсация! Признание, подписанное обвиняемым до обвинения! ... Я ерничаю? Ничего, потерпите, любезный... пациент; ну, не люблю я плебея, выходящего на тропу войны, пусть даже он талантлив... Далее. Тонкий момент исследования, если, конечно, у вас есть хотя бы малейшее чутье в сфере ретроспективного социального психоанализа... (Небо! слова-то какие говорю)... вы поймете ― нечто подтолкнуло Есенина в подростковом возрасте, социальная среда... Знаете, как в зарубежном триллере ― «у него были проблемы в детстве, yes?»... ну, конечно, не знаете... неважно...Чертя за кругом плавный круг,Над сонным лугом коршун кружитИ смотрит на пустынный луг, -В избушке мать над сыном тужит...
Слушайте, а вам не кажется ― в словосочетании «крестьянский поэт» кроется что-то наподобие раздвоения личности, шизофрении, что ли... Дедовский наказ не был забыт Сережей, и светлый образ кобылы он понес... Извините, но, если не смеяться, я заплачу, а это, поверьте, зрелище... инфернальное; в общем, не для вас, с вашими-то нервами... А дальше простое и естественное желание («Всю душу выплещу в слова») приобретает странный и знакомый до боли по различным примерам ressentiment’а дух. И почему?.. Ведь никто юного Сергея в петербуржской... пардон, уже в петроградской (вот я консерватор!) тусовке не обидел. Не в моде тогда уже было простецов обижать; а даже совсем наоборот ― носились с ним: как же, чистая струя народного голоса! Дух зависти в нем проснулся, вот что...И помню, дед мнеС грустью говорил:«Пустое дело...Ну, а если тянет -Пиши про рожь,Но больше про кобыл».
Это к вопросу о чистой струе и, кстати, кобыле, да... Образ яркий, краски почти флуоресцентные, не то что свежие. Скажу больше, образ саморефлексивный ― поэт, повествующий о собственном творчестве; и, заметьте, гораздо более содержательно, чем традиционное фольклорное «Я, акын такой-то (кобзарь такой-то, гусляр такой-то) и песни я пою»... Есть и у Сергея, крестьянского сына, жилка «интеллигентской рефлексии», самокопания. Но злость! Злость на эту рефлексию, месть «салонному вылощенному сброду» за то, что... не прогнали взашей ― «а ступай-ка ты, мужик, на зеленые луга пасти сам знаешь кого», а протянули руку ― «о, брат наш! усталый, страдающий брат!»... Ужели Надсона забыли? Некрасовых многообразных? Чувствуете, куда клоню?.. Знаю, знаю я ваши теперешние настроения: интеллигенция в вечном долгу перед народом... и посему должна всячески покаяться... а народ вправе не простить и бичевать, бичевать интеллигенцию, чтобы помнила, с-сволочь, чтоПосмотрим -Кто кого возьмет!И вот в стихах моихЗабилаВ салонный вылощенныйСбродМочой рязанская кобыла.
Трижды, четырежды чушь! Вечно русская, говорите? Культура вечно русская! Навозом! Да нет ее, этой русской культуры!.. Почти нет. Не создали еще. Материал есть, глина есть. Скульпторов ― пересчитать вполне реально. Есть Древняя Русь, архаика, по сути веку к девятнадцатому ушедшая в подсознательное подполье архетипов.... этот хлеб,Что жрете вы, -Ведь мы его того-с...Навозом...
Ну, да, Блок. Сами не слышите?Знала ли что? Или в Бога ты верила?Что там услышишь из песен твоих?Чудь начудила, да Меря намерилаГатей, дорог да столбов верстовых...
Неужели вы настолько наивны, что предполагаете, будто решение этой древней загадки, ее суть ― это есенинскоеО старый мир! Пока ты не погиб,Пока томишься мукой сладкой,Остановись, премудрый, как Эдип,Пред сфинксом с древнею загадкой!
Намеки, намеки, интуиции, проблески ― невозможно смотреть без глаз, мудрый Эдип ослепнет с высосанными глазами! Сфинкс в образе (образе?!) синь-упыря! Сударь! Засасывает обычно болото, издали похожее на просторный изумрудно-зеленый луг! Без конца и без края!.. Так, так, так, спокойно... Успокойтесь, вдохните глубоко, я несколько разгорячился, не рассчитал. Вот холодная вода... да-да, нарзан. Сигарету? Пожалуйста; вы какую марку предпочитаете?.. Это и есть «Наша марка»... Что-то напоминает? Ну, не в первый раз встречаемся... Ладно, давайте медленней и спокойнее. С некоторого момента своей истории Русь почила... нет, не в Бозе, ну, что ж вы так... В тайне. Да-да:«Гой ты, Русь моя родная,Хаты ― в ризах образа...Не видать конца и края -Только синь сосет глаза»?
О, Небо, о, Ад! Как тонко! Русь ― как совокупная эманация столь трепетно ощущаемой Блоком Великой Женственности, той самой Прекрасной Незнакомки, девы и блудницы с «разбойной красой» одновременно, некой Исиды, покрывало которой не дозволено срывать... Русь почила в тайне... Ну, здесь не мне вам рассказывать, как остро поставлено и вами, и вашими коллегами то, что вы называете проблемой национального сознания. Здесь.. хе-хе... сам черт ногу сломит... Это не вы сказали, не гордитесь ничтожной подколкой ― это я сказал! Представьте себе, как может сформироваться национальное сознание в стране, дети которой имеют полное право сказать:Дремлю, и за дремотой тайна,И в тайне почивает Русь.Она и в снах необычайна,Ее одежды не коснусь.
Для такой нации встает выбор ― либо пестовать самобытную культуру, либо ― выживать и сохранять территорию. А вот теперь и удивляйтесь, почему для одного русскость в том, чтоДля вас ― века, для нас ― единый час.Мы, как послушные холопы,Держали щит меж двух враждебных рас,Монголов и Европы!
А для другого ― припевать в самоодурении:Мы любим всё ― и жар холодных числ,И дар божественных видений,Нам внятно всё ― и острый галльский смысл,И сумрачный германский гений...
Никаких вам постижений смыслов и гениев, все просто: культура заключена в непрерывной констатации факта (можно и под тальянку):Сыпь, тальянка, звонко!Сыпь, тальянка, смело!
Вы полагаете, что ему нужны смыслы и гении?! Хотите провокационный вопрос?.. Все равно задам; ведь хотите же... Ответьте. Можно не вслух... да зачем мне их читать, все ваши мысли у вас на лице написаны. Итак. К каким русским вы хотели бы принадлежать? А, можете не отвечать. При вашей нерешительности в суждениях, милейший, вы и после Страшного Суда выбор не сделаете. А давайте-ка вызовем еще одного свидетеля... Да образно же говоря, сударь! Не бойтесь, мистики не будет, всяких там теней забытых предков... свидетель ― Давид Бурлюк: «С. А. Есенин учится в рязанской школе, которую и оканчивает в 1912 году». Обратите внимание ― школа-то ― старообрядческая... Дальше: «С девяти лет мальчик пишет стихи, и в школе преподаватель Клеменов, по образному выражению С. А. Есенина, „произвел установку души“. Клеменов первым давал наставления юному поэту идти колеями здравого влечения к бодрым темам: любить деревню, избы, коров; писать об эпосе земли и вечной поэме весеннего труда на полях». Да, да! Вот мы и имеем некоторое количество некоторых фактов, касающихся той самой вечной русской культуры. Перед нами, сударь, сцена, где в молчаливом противостоянии застыли две характернейшие фигуры: Александр Блок и Сергей Есенин... Да-да, я обожаю театральные эффекты. Итак. Фигура первая ― российский дворянин, воспитанный в традиции всеевропейской образованности, идущей со времен Первого Императора Петра, ищущий свои, исконные, российские корни и находящий их, нимало при том не порывая с европейским стилем... Что?.. Да, именно восхищаюсь. Фигура вторая, характерная же: русский крестьянин, воспитанный в традиции старообрядческой (!), весьма консервативной во всем, что касается европейского стиля, враждебной (из щекотливо-религиозных соображений) и подозрительной ко всему, что «не родное», «не исконное», «антихристово»; органично, «плотски» связан он на уровне полуподсознания с корнями, но для осмысления он избрал способ, по сути, дворянский, европейский, в итоге ― получил конфликт двух менталитетов: одного, требующего сохранять простую созерцательность, и другого, требующего поиска, поиска, поиска... Новых смыслов; смыслов старых, но скрытых. ... Что? Да, сочувствую и жалею. В той мере, в какой на это способен. Революция перевернула всё ― с ночи в день, со дня в ночь, и запутала и без того запутанный узел многообразных российских менталитетов. Старая формула российского бытия (православие, самодержавие, народность), несомненно, несла в себе, самой своей структуре, разрыв, ибо православие ― странный феномен мысли ― вел к менталитетету осторожному, сводящему рефлексию к минимуму во избежание греха суемудрия. Самодержавие ― символ сословности, деления по степени допуска к самой возможности размышлять, ибо размышлять эффективно способен лишь праздный. Народность, наконец... уход в архаику, мышление посредством синтетического образа ― слова, краски, звука, движения, облеченное в специфически пранациональную форму. Уф-ф... Вы еще живы, я полагаю? Неужели поняли?! Чудесно. Так я продолжу?.. Одна фигура приобрела четкую, я бы сказал даже ― гражданскую позицию в этой ситуации водоворота, позицию трезвую, доказывающую высокую степень здравости рассудка:Эх вы, сани! Что за сани!Звоны мерзлые осин!У меня отец ― крестьянин,Ну, а я ― крестьянский сын!
Православие уже сгинуло, но самодержавие и народность еще охраняются... Я не масон, сударь, я ― беспристрастен. Так вот, вторая фигура. Вторая фигура преисполнена тоски и сожаления, хотя, казалось бы, сызмальства влеклась к «здравым» темам. Как там он (опять же ― сам!) писал? О себе, кстати...Ты ― железною маской лицо закрывай,Поклоняясь священным гробам,Охраняя железом до времени рай,Недоступный безумным рабам.
Что, что ваш Есенин мог противопоставить образу Руси-Прекрасной Дамы? Образ Богоматери, да и то фальшивый, ибо, по сути, верующим был лишь по способу символьного восприятия... Простите, не ново. Образ коровы?.. Интересно, конечно. Образ индоевропейски-архаичный, да только для метода поэтизирования «пушкинским слогом» (внутренний эталон Есенина по его же признанию) отнюдь не годящийся. Творческий тупик, однако. Однако... Однако, простите; кажется, начинает светать... Напоследок ― просьба. Когда посмотрите во время утреннего туалета в зеркало ― не разбивайте его, будьте так любезны. Не поможет. 1999 г.Мне страх не нравится,Что ты поэт,Что ты сдружилсяС славою плохою.Гораздо лучше бС малых летХодил ты в поле за сохою.
Последние комментарии
10 минут 29 секунд назад
11 минут 55 секунд назад
26 минут 1 секунда назад
42 минут 40 секунд назад
43 минут 28 секунд назад
46 минут 11 секунд назад