Факел смерти [Джеймс Паттерсон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джеймс Паттерсон, Марк Салливан «Факел смерти»

Коннору и Бриджеру, бегущим за олимпийской мечтой.

М.С.
Ум смертного не может постичь намерения богов.

Пиндар
Ибо тогда разгневанный Олимпиец… мечет громы, молнии и проклятия.

Аристофан

ПРОЛОГ

Среда, 25 июля 2012, 11:25

Люди, наделенные уникальными способностями, действительно существуют и ходят по нашей земле.

Настаиваю на этом и прошу понимать меня буквально. Иисус Христос, например, был духовной субстанцией высшего порядка. Юлий Цезарь, Чингисхан, Томас Джефферсон, Мартин Лютер, Ганди, Авраам Линкольн и Адольф Гитлер вошли в историю как крупные государственные и политические деятели.

Подумайте об ученых — Аристотеле, Галилео, Альберте Эйнштейне, Роберте Оппенгеймере. Вспомните людей искусства — да Винчи, Микеланджело и моего любимого Ван Гога, который настолько превосходил окружающих, что в конце концов сошел с ума. Не стоит забывать и о таких выдающихся людях, как Джим Торп, Бейб Дидриксон Захариас, Джесси Оуэнс, Лариса Латынина, Мохаммед Али, Марк Спиц и Джекки Джойнер-Керси.

Осмелюсь включить и свою скромную персону в список выдающихся людей, причем вполне заслуженно, как вы скоро убедитесь.

Такие, как я, рождаются для великих дел. Мы ищем противников. Мы ищем завоеваний. Стремящихся к разрушению всех границ — духовных, политических, физических, в искусстве и науке. Противостоим лжи, не страшась опасностей. Мы готовы пострадать за правое дело, преодолеваем адские трудности и готовимся осуществить свою цель с рвением мучеников. По-моему, эти черты характера исключительно редки для большинства моих ровесников.

Сейчас я чувствую себя настоящим сверхчеловеком, находясь в саду сэра Дентона Маршалла, распустившего сопли старого коррумпированного ублюдка.

Только взгляните, как он стоит на коленях спиной ко мне, тогда как я приставил нож к его горлу.

Почему он трясется мелкой дрожью, будто получил булыжником по кумполу? Ощущаете запах страха? Он окружает Дентона, как воздух, вытесненный взрывом бомбы.

— За что? — выдохнул он.

— Ты разгневал меня, чудовище! — зарычал я, чувствуя, как первобытная ярость затопляет мой мозг, проникая в каждую клетку. — Ты помог погубить Игры, превратив их в фарс, осквернив их изначальное предназначение!

— Что? — растерянно завопил он. — О чем ты говоришь?

Я поднес ему к носу доказательство в виде трех гнусных текстов, отчего кожа у него на шее мертвенно побледнела, а сонная артерия приобрела нездоровый фиолетовый цвет и отчетливо запульсировала.

— Нет! — заторопился он, брызгая слюной. — Это… неправда! Ты не можешь этого сделать. Ты что, совсем сумасшедший?

— Сумасшедший? Вряд ли. Я самый здравомыслящий из всех, кого знаю.

— Пожалуйста, пощади, — взмолился он сквозь слезы. — У меня свадьба в Сочельник.

Мой смех был едким, как кислота в аккумуляторе.

— В другой жизни, Дентон, я пожрал собственных детей. Ты не получишь пощады ни от меня, ни от моих сестер.

Его растерянность и ужас достигли предела. Я посмотрел в ночное небо, и кровь бросилась мне в голову. Меня охватило сознание собственного могущества, я казался себе высшим существом, сверхчеловеком, посланником сил, которым тысячи лет.

— Для всех истинных олимпийцев, — торжественно начал я, — этот акт жертвоприношения знаменует конец современных Игр!

Я резко оттянул старику голову назад — он выгнулся дугой — и, не дав ему закричать, полоснул ножом по шее с такой силой, что голова отделилась от тела, удерживаясь только на позвоночнике.

КНИГА ПЕРВАЯ ФУРИИ

ГЛАВА 1

Четверг, 26 июля 2012, 09:24

В Лондоне стояла невыносимая жара. В насквозь промокшей рубашке и пиджаке Питер Найт пробежал по Чешем-стрит мимо отеля «Дипломат» и, не сбавляя хода, свернул к Лайелл-Мьюз в центре Белгравии, района с самой дорогой в мире недвижимостью.

«Только бы это была ошибка! — взмолился Найт, добежав до Мьюз. — Господи, не допусти, чтобы это оказалось правдой».

При виде стаи гиен с Флит-стрит у желтой ленты, перекрывшей дорогу перед кремовым георгианским таунхаусом, Найт резко остановился, чуть не выблевав яичницу с беконом.

Как сказать об этом Аманде?

Не успел Найт собраться с мыслями или заставить желудок успокоиться, зазвонил сотовый. Он выхватил телефон из кармана, не посмотрев, кто звонит.

— Найт, — отозвался он. — Джек, это ты?

— Нет, Питер, это Нэнси, — произнес голос с сильным ирландским акцентом. — Изабел спустилась больная.

— Что? — застонал он. — Я же уехал час назад!

— У нее температура, — твердила нянька. — Я только что мерила.

— Высокая?

— Сто. И на живот жалуется.

— А Люки?

— Пока вроде здоров, но…

— Налейте обоим холодную ванну и позвоните мне, если температура у Изабел поднимется хотя бы до ста одного. — Найт захлопнул телефон и сглотнул желчь, разъедающую горло.

Высокий, мускулистый, с правильными чертами лица и светло-каштановыми волосами, Найт прежде был следователем по особо важным уголовным делам при Центральном суде, но два года назад перешел в лондонский офис «Прайвит интернэшнл». В этом престижном учреждении платили вдвое больше. «Прайвитом» называлось сыскное агентство с офисами во всех крупных городах мира, где работали лучшие судмедэксперты, бывшие контрразведчики и «важняки» вроде Найта.

«Отнеси себя к определенной категории, — думал он, — будь профессионалом». Но, похоже, последняя соломинка сломала спину верблюду. Слишком много свалилось на него в последнее время. Неделю назад его шеф Дэн Картер и четверо коллег погибли в авиакатастрофе над Северным морем, и вот — новая смерть.

Стараясь не сосредотачиваться ни на катастрофе, ни на предполагаемой болезни дочери, Найт ускорил шаг. Он словно плыл в невыносимом зное к полицейскому барьеру. Обогнув толпу репортеров, Найт увидел капитана Скотленд-Ярда Билли Каспера, которого знал уже лет пятнадцать.

Едва он подошел к этому плотному рябому здоровяку, тот нахмурился.

— «Прайвит» в этом не участвуют, Питер.

— Если убит сэр Дентон Маршалл, «Прайвит» еще как участвуют, и я тоже, — возразил Найт. — Притом это касается меня лично. Билли, это сэр Маршалл?

Каспер промолчал.

— Да или нет? — настаивал Найт.

Наконец капитан кивнул, но тут же настороженно спросил:

— А каким к этому боком ты и «Прайвит»?

Оглушенный новостью, Найт не представлял, как он скажет об этом Аманде. Пытаясь совладать с отчаянием, он ответил:

— Лондонский олимпийский оргкомитет — клиент «Прайвит», значит, и сэр Маршалл автоматически становится нашим клиентом.

— А ты? — не отставал Каспер. — Какой у тебя личный интерес? Вы друзья, что ли?

— Хуже. Он был помолвлен с моей матерью.

Жесткое лицо Каспера немного смягчилось.

— Посмотрю, можно ли тебя впустить. Элайн захочет с тобой поговорить.

Найту показалось, что на него ополчились злые силы.

— Дело ведет Элайн? — спросил он, сдерживая желание по чему-нибудь врезать. — Ты шутишь?

— Серьезен, как на похоронах, — покачал головой Каспер. — Повезло тебе, вот уж повезло.

ГЛАВА 2

Старший инспектор с двадцатилетним стажем Элайн Поттерсфилд была одним из лучших детективов лондонской полиции. Ее колючая и самоуверенная манера держаться приносила результаты — за последние два года Поттерсфилд раскрыла больше преступлений, чем любой другой инспектор Скотленд-Ярда. При этом она, единственная из всех знакомых Найта, терпеть его не могла и не скрывала этого.

Привлекательная женщина лет сорока, Поттерсфилд напоминала Найту русскую борзую — большими круглыми глазами, удлиненным лицом и пепельными волосами до плеч. Войдя на кухню сэра Дентона Маршалла, Найт поймал на себе взгляд инспекторши, у которой даже нос заострился при его появлении. Казалось, Поттерсфилд вцепилась бы в Найта зубами, будь у нее возможность.

— Питер, — холодно сказала она.

— Элайн, — в тон ей ответил Найт.

— Я не приглашала тебя на осмотр места преступления.

— О, нет, конечно, — отозвался Найт, сдерживая гнев. Поттерсфилд всегда действовала на него подобным образом. — Но пока мы здесь, что ты можешь сказать по делу?

Старший инспектор Скотленд-Ярда несколько мгновений не отвечала — ее лицо выражало отвращение. Наконец она произнесла:

— Полтора часа назад Маршалла нашла горничная. Вернее, нашла то, что от него осталось.

Найт живо представил себе многоученого и забавного человека, которым восхищался последние два года, и у него подкосились ноги. Схватившись рукой в виниловой перчатке за край стола, он осведомился:

— А что от него осталось?

Поттерсфилд мрачно показала на открытые застекленные двери в сад.

Найту не хотелось идти туда. Он предпочел бы запомнить сэра Маршалла таким, каким видел в последний раз, две недели назад, — с растрепанными белыми волосами, розовой после скраба кожей и легким, заразительным смехом.

— Я понимаю, что тебе не хочется, — проговорила Поттерсфилд. — Капитан Каспер сказал, Аманда была помолвлена с сэром Маршаллом. Когда состоялась помолвка?

— В прошлый Новый год. — Проглотив ком в горле, Найт двинулся к дверям, горько бросив: — Они должны были пожениться в Сочельник. Новая трагедия. Только этого мне не хватало, не правда ли?

Лицо Поттерсфилд исказили боль и гнев. Она отвернулась к кухонной двери.

Неподвижный, раскаленный воздух в саду пропах кровью и смертью. На вымощенной каменными плитами террасе лежало обезглавленное тело в луже потемневшей, уже свернувшейся крови — пять кварт, весь жизненный запас сэра Маршалла.

— Медэксперт говорит, орудовали длинным изогнутым лезвием с зубчатым краем, — сказала с порога Поттерсфилд.

Найт, снова подавив позывы на рвоту, вбирал глазами все, что видел, старался выжечь место преступления в памяти, как серию фотографий. Воспринимать происходящее отстраненно, — это он знал по опыту, — единственный способ пережить что-то подобное.

— Если посмотреть поближе, видно, что кое-где кровь подогнана к телу струей воды под напором, видимо, из садового шланга. Полагаю, убийца смывал отпечатки пальцев и другие следы, — заметила Поттерсфилд.

Найт кивнул и усилием воли заставил себя оторваться от лежащего на террасе тела. Он присматривался к полицейскому фотографу, щелкавшему камерой у задней стены сада, где эксперты собирали что-то с клумб.

Сделав несколько шагов и далеко обойдя труп, Найт увидел, что внимание фотографа привлекла древнегреческая статуя без головы из ценнейшей коллекции сэра Маршалла: афинский сенатор из песчаника держал в согнутой руке книгу, а другой сжимал эфес отбитого меча.

Голову сэра Маршалла убийца поставил на пустовавший срез шеи между плечами статуи. Лицо распухло, обвисло. Рот скривился, слева губы немного выпятились, словно он хотел сплюнуть. Открытые, неподвижные глаза показались Найту чудовищно одинокими.

Частному детективу нестерпимо хотелось разрыдаться, но слезы вдруг высохли от нахлынувшей ярости. Что за варвар это сделал? Зачем? За что обезглавили Дентона Маршалла? Человек он был прекрасный. Он…

— Ты не все видел, Питер, — сказала у него за спиной Поттерсфилд. — Посмотри на траву перед статуей.

Сжав кулаки, Найт сошел с террасы в траву, так противно заскрипевшую под бумажными бахилами, словно кто-то царапал ногтем грифельную доску. Не доходя до статуи, он замер.

Пять пересекающихся колец, символ Олимпийских игр, были выведены краской-спреем на траве перед статуей.

Поверх олимпийских колец лег жирный крест, нарисованный кровью.

ГЛАВА 3

Где можно найти кладки монстров? Какое гнездо согревает яйца, пока не придет пора вылупиться? И что представляют собой ядовитые отбросы, которыми питают чудовищных птенцов, пока не вырастут?

Часто во время приступов головных болей, которые вспарывают мне мозг, как принесенные ураганом молнии и раскаты грома, я думаю над этими вопросами. И над многими другими.

Читая эти строки, вы, возможно, задаетесь собственными вопросами, — например, кто я?

Мое настоящее имя не имеет значения. Для удобства повествования можете называть меня Кронос. В старом-престаром греческом мифе Кронос был самым могущественным из титанов, пожирателем вселенных и всесильным повелителем времени.

Вы решили, что я бог?

Не смешите меня. Подобным высокомерием только судьбу искушать. А я никогда не был повинен в этом коварном грехе.

Нет, я всего лишь редкий индивидуум, из тех, что появляются на Земле один или два раза в поколение. Иначе как вы объясните тот факт, что задолго до начала бурь, бушующих в моей голове, ненависть стала моим первым воспоминанием, а желание убивать — первым побуждением?

Где-то на втором году жизни я узнал ненависть так близко, словно мы были родственными душами, вброшенными в тельце младенца откуда-то из пустоты. Некоторое время я не разделял себя и ее, не ощущая ничего, кроме нестерпимого отвращения к пищащему комку в коробке с тряпками, брошенной на пол в углу.

Затем настал день, когда я, побуждаемый инстинктом, научился выползать из коробки, и благодаря движению и свободе скоро понял, что я нечто большее, чем ненависть; что я человек в своей телесной оболочке, что я целыми днями голодаю и хочу пить, что мне холодно, я гол, меня надолго оставляют одного, редко моют и редко берут на руки большие монстры, которые ходят вокруг. Будто для них я какой-то пришелец из космоса. Именно тогда мне в голову пришла первая четкая мысль: я захотел их всех убить.

Эта непреодолимая тяга к убийству жила во мне задолго до того, как я узнал, что мои родители — наркоманы, проторчавшие последние мозги, неспособные воспитать высшее существо вроде меня.

Когда мне было четыре года, я воткнул кухонный нож в бедро моей матери, лежавшей в отключке. Вскоре после этого в трущобы, где мы жили, пришла женщина, забрала меня насовсем и поместила в дом с брошенными маленькими монстрами, полными ненависти и недоверия ко всем, кроме самих себя.

Довольно скоро я понял, что умнее, сильнее и дальновиднее любого из них. К девяти годам, еще не сознавая себя вполне, я чувствовал, что принадлежу к другому виду, к высшим существам, способным завоевывать и убивать любых чудовищ на своем пути, манипулировать ими.

Я твердо уверился в этом после того, как в голове начались бури.

А начались они, когда мне исполнилось десять. Мой приемный отец, которого мы звали отцом Бобом, порол одного из самых маленьких монстров, чей скулеж я не мог выносить. От плача я слабею, хотя не привык к этому ощущению. Поэтому я вышел из дома, перелез через заднюю изгородь и побрел по грязнейшим улицам Лондона. Я бродил, пока не нашел тихий, манящий знакомой нищетой брошенный дом.

Внутри уже жили два чудовища старше меня, подростки, члены уличной банды. Они были под кайфом, это я сразу понял, и сказали мне, что я зашел на их территорию.

Я попытался убежать, но один из них швырнул камень и попал мне в подбородок. Оглушенный, я упал. Злобно смеясь, они бросали камни, ломая мне ребра, разбивая кровеносные сосуды моего бедра.

Наконец я получил сильный, жесткий удар выше левого уха и увидел многоцветный взрыв. Казалось, тысячи молний и раскатов грома разорвали надвое летнее небо.

ГЛАВА 4

Питер Найт беспомощно переводил глаза с перечеркнутого кровью олимпийского символа на голову жениха своей матери.

Инспектор Поттерсфилд подошла и встала рядом.

— Расскажи мне о сэре Маршалле, — попросила она.

— Дентон был прекрасным человеком, Элайн. Руководил крупным хеджевым фондом, делал огромные деньги, но большую часть неизменно отдавал на благотворительность. Для оргкомитета Лондонской олимпиады Маршалл был абсолютно незаменим. Многие считают, что без его усилий мы нипочем не выиграли бы у Парижа тендер на проведение Игр. Милейший человек, который ничуть не гордился своими заслугами. С Дентоном моя мать вспомнила, что такое счастье.

— Не думала, что это возможно, — не удержалась Элайн.

— Да и я тоже, и сама Аманда не думала. А вот у него получилось. До сегодняшнего дня я считал, что у Дентона Маршалла вообще нет врагов.

Поттерсфилд показала на кровавый олимпийский символ.

— Может, это больше связано с Играми, чем с его персоной.

Найт долго смотрел на голову покойного.

— Возможно. Или это попытка сбить нас со следа. Обезглавливание легко истолковать как действие, совершенное в состоянии аффекта. Аффект же почти всегда обусловлен личными мотивами.

— То есть, по-твоему, это месть? — спросила Поттерсфилд.

Найт пожал плечами:

— Или политическое заявление, или выходка сумасшедшего, или все вместе, не знаю.

— А где находилась твоя мать вчера между одиннадцатью и половиной первого? — вдруг спросила Поттерсфилд.

Найт дико посмотрел на нее.

— Аманда любила Дентона!

— Отвергнутая любовь — серьезный мотив для мести, — заметила Поттерсфилд.

— Не было никакой отвергнутой любви! — взорвался Найт. — Я бы знал. И потом, ты же видела мою мать, она ростом сто пятьдесят пять и весит едва пятьдесят килограммов, а в Дентоне было под сто! У нее не хватило бы ни сил, ни духу отрезать ему голову! И причин не было.

— Выходит, ты не знаешь, где вчера была Аманда.

— Узнаю — позвоню. Мне еще предстоит ей сообщить.

— Могу сообщить я, если это поможет.

— Нет, я сам. — Найт в последний раз взглянул на голову. Отчего-то ему не давал покоя вопрос, почему рот так странно искривлен, словно покойник собирается что-то выплюнуть.

Вынув из кармана ручку-фонарик, Найт обошел олимпийские кольца и посветил между губ Дентона Маршалла. Там что-то тускло поблескивало. Найт полез за пинцетом, который всегда носил с собой на случай, если понадобится что-то поднять, не прикасаясь.

Стараясь не смотреть в глаза мертвого жениха своей матери, он просунул пинцет между губами мертвеца.

— Питер, нельзя! — возмутилась Поттерсфилд. — Ты…

Но Найт уже поворачивал в воздухе пинцет с зажатой старой бронзовой монетой, извлеченной изо рта покойника.

— Новая теория, — сказал он. — Убийство из-за денег.

ГЛАВА 5

Через несколько дней после того как меня побили камнями, я очнулся в больнице с трещиной в черепе и тошнотворным ощущением, что меня странным образом перемонтировали, сделав еще более чуждым всему окружающему.

Я помнил и нападение, и нападавших, но когда полицейские пришли опрашивать меня о случившемся, я сказал, что не знаю. Дескать, помню, как вошел в здание, а больше ничего, и расспросы скоро прекратились.

Поправлялся я медленно. На затылке остался звездчатый шрам, похожий на краба. Отросшие волосы скрыли его, а я уже лелеял темную фантазию, которая стала моей первой одержимостью.

Через две недели я вернулся в дом маленьких монстров и отца Боба. Даже они заметили перемену: я уже не был дикарем. Я улыбался и притворялся счастливым. Я прилежно учился и развивал свое тело.

Отец Боб решил, что я нашел Бога.

Но вам я признаюсь, что делал все это потому, что наконец впустил в себя ненависть. Я поглаживал похожий на краба шрам на затылке и думал о своем первом эмоциональном союзнике в достижении всего, что мне хотелось иметь или осуществить. Вооруженный темным сердцем, я жаждал явить свое превосходство, и хотя на людях притворялся исправившимся, счастливым, примерным мальчиком, но не забыл, что меня побили камнями и какие бури это породило в моей голове.

В четырнадцать лет я начал тайную охоту на чудовищ, пробивших мне голову. В конце концов я нашел их — они продавали дешевые пакетики с метамфетамином на углу за двенадцать кварталов от дома, где я жил с отцом Бобом и маленькими монстрами.

Я следил за этой парочкой, пока мне не исполнилось шестнадцать. К тому времени я сильно вырос и окреп.

До того как прийти к Иисусу, отец Боб был слесарем-арматурщиком. В шестую годовщину избиения камнями я взял один из его тяжелых молотков, старый рабочий комбинезон и незаметно вышел на улицу поздно вечером, когда все думали, что я занимаюсь.

В комбинезоне, с кувалдой, лежащей в старом школьном ранце, подобранном в мусорном контейнере, я подошел к чудовищам, которые избили меня. Шесть лет употребления наркотиков и моя эволюция стерли меня с берегов их памяти.

Пообещав денег, я заманил чудовищ на пустую парковку и превратил их мозги в кровавую кашу.

ГЛАВА 6

Вскоре после того как инспектор Поттерсфилд отдала приказ уложить останки сэра Маршалла в мешки, Найт вышел на улицу, охваченный куда большим ужасом, чем час назад.

Он подлез под полицейской лентой, обогнул толпу гиен с Флит-стрит и зашагал по Лайелл-Мьюз, ломая голову над тем, как сказать матери о Дентоне. Найт понимал, что выбора нет и тянуть не стоит, иначе мать, не дай Бог, узнает от кого-то другого. Больше всего он боялся, как бы она не осталась наедине с мыслью, что счастье, которого почти дождалась…

— Найт! — раздался голос впереди. — Это ты?

Найт поднял голову. Высокий, спортивного вида мужчина лет сорока пяти в прекрасном итальянском костюме спешил ему навстречу. Румяное лицо здоровяка под густой, с сильной проседью, шевелюрой было искажено страданием.

За последние полтора года Найт дважды встречал Майкла Лансера, которого все называли Майком, в лондонском отделении «Прайвит»: агентство привлекли к обеспечению безопасности на время Олимпиады. Но он много слышал о Майке Лансере.

Двукратный чемпион мира по декатлону в 80-е и 90-е, Лансер был членом Королевской гвардии и мог тренироваться с утра до вечера. На Олимпиаде в Барселоне в 1992 году после первого дня соревнований он вел в декатлоне, но на второй день сказались жара и влажность, и в результате Майк оказался лишь в первой десятке.

Став мотивационным оратором и консультантом по безопасности, Лансер часто работал с «Прайвит Интернэшнл» в крупных проектах. Он тоже входил в ЛОКОГ, организационный комитет Лондонской олимпиады, — отвечал за безопасность.

— Неужели это правда? — ужаснулся Лансер. — Дентон мертв?

— Боюсь, что да, Майк.

Глаза Лансера увлажнились слезами.

— Кто же это сделал? Зачем?

— Похоже, кто-то сильно не любит Олимпийские игры… — И Найт коротко рассказал, как был убит Маршалл, упомянув и о кровавом кресте.

— Когда это произошло? — спросил ошеломленный Лансер.

— Незадолго до полуночи.

Лансер покачал головой:

— Получается, я видел его всего за два часа до смерти. Маршалл уходил с торжественного вечера в музее Тейт с… — Он осекся и посмотрел на Найта.

— Моей матерью, — закончил за него Найт. — Они были помолвлены.

— Да, мне говорили, что вы с ней близкие родственники, — сказал Лансер. — Питер, мне очень жаль, ну уж так жаль… Аманда знает?

— Вот, иду ей сообщать.

— Не хотел бы я быть на твоем месте. — Лансер окинул взглядом полицейский кордон. — Это что, репортеры?

— Целая стая, и все время подходят новые.

Лансер вновь покачал головой:

— При всем уважении и любви к Дентону, только этого нам не хватало к завтрашней церемонии открытия. Разнесут сенсацию на весь мир, черт бы все побрал.

— Этому ты помешать не сможешь, — заметил Найт. — Но я, пожалуй, подумаю о том, чтобы усилить охрану членов оргкомитета.

Лансер сделал губами «пф», но все же кивнул:

— Ты прав. Поеду обратно в офис. Маркус захочет услышать об этом сам.

Маркус Моррис, политик, снявший свою кандидатуру на последних выборах, был председателем Лондонского оргкомитета.

— Аманда тоже, — вздохнул Найт, и они вместе пошли к Чешем-стрит, где, как они надеялись, такси будет больше.

И действительно, едва они дошли до Чешем, как с юга, от отеля «Дипломат», показалось черное такси. Одновременно с севера приближалось красное, ехавшее по ближайшей к тротуару полосе. Найт замахал красной машине.

Лансер сделал знак второму такси, говоря:

— Передай маме мои глубокие соболезнования и скажи Джеку, что я сегодня свяжусь с ним.

Владельцем «Прайвит интернэшнл» Джек Морган стал довольно неожиданно — после того как самолет с пятью сотрудниками лондонского отделения упал в Северное море и выживших не нашли.

Лансер сошел с тротуара и уверенным шагом направился по диагонали через улицу навстречу красному такси.

И тут Найт услышал рев мотора и леденящий душу визг покрышек.

Черное такси, набирая скорость, летело прямо на члена ЛОКОГ.

ГЛАВА 7

Найт отреагировал мгновенно. Он бросился вперед, двумя быстрыми отрывистыми прыжками пронесся перед такси и сбил Лансера с ног, уводя его от опасности.

В следующую минуту Найт почувствовал бампер черного такси в каком-нибудь метре от себя и попытался прыгнуть снова, но не успел отклониться от траектории движения машины. Щитком и решеткой радиатора его вскользь ударило по левому колену и голени — водитель и не думал сбрасывать скорость.

Найта подбросило в воздух. Плечами, грудью и бедром он ударился о капот, лицо оказалось прижатым к лобовому стеклу. Долю секунды Найт видел сидящего за рулем. Шарф, темные очки. Женщина?

Найта подбросило вверх. Перекатившись через крышу, как кукла, он сильно ударился об асфальт левым боком, отчего у него перехватило дыхание, и долго смотрел вслед удаляющемуся черному такси, чувствуя вонь выхлопных газов и слыша, как в висках стучит кровь.

«Чудеса! — мелькнуло у него в голове. — Кажется, я цел».

Но красное такси неслось на Найта, и он с ужасом подумал, что вторая машина его все-таки переедет.

Однако такси, взвизгнув тормозами, остановилось. Машину занесло. Водитель, старый растаман в зеленой с золотом вязаной шапке поверх дредов, распахнул дверцу и выскочил на дорогу.

— Не двигайся, Найт! — кричал Лансер, подбегая. — Ты получил травмы!

— Все нормально, — через силу выговорил Найт. — Быстро за этим такси, Майк!

Лансер колебался, но Найт сказал:

— Оно же скроется!

Лансер подхватил Найта под мышки и усадил на заднее сиденье красной машины.

— За черной тачкой! — рявкнул Лансер водителю.

Найт держался за ребра и хватал ртом воздух, когда таксист-растаман помчался за черным автомобилем, который уже оторвался на несколько кварталов и с хорошей скоростью уходил на запад, к Понт-стрит.

— Я поймаю ее, мужик! — пообещал водитель. — Чокнутую, которая хотела тебя кокнуть!

Лансер поглядывал то на дорогу, то на Найта.

— С тобой точно ничего серьезного?

— Ударился и ободрался, — проворчал Найт. — Майк, она не меня, а тебя пыталась переехать.

Водитель менял полосы, съезжая к Понт-стрит. Черная машина была уже в двух кварталах. Загорелись стоп-сигналы, и такси резко свернуло вправо, на Слоун-стрит.

Растаман с силой вдавил педаль газа, и кроны деревьев вдоль дороги слились в мутное пятно. До перекрестка со Слоун-стрит они долетели так быстро, что Найт уже не сомневался: сейчас они поймают покушавшуюся на Лансера.

Но впереди появились еще два черных такси, летевших в том же направлении, и растаману пришлось ударить по тормозам и вывернуть руль, чтобы не задеть их. Такси занесло, и растаман едва не столкнулся с другой машиной — бело-синей, принадлежащей лондонской полиции.

Включилась сирена, замигали синие огни.

— Нет! — взвыл Лансер.

— Вот каждый раз так! — заорал с не меньшим огорчением водитель, сбрасывая скорость и останавливаясь.

Найт кивнул в бессильной ярости, глядя через ветровое стекло, как такси, едва не лишившее его жизни, исчезает в плотном потоке машин, направляющихся к Гайд-парку.

ГЛАВА 8

Ярко оперенные стрелы со свистом рассекали раскаленный воздух, как правило, попадая в желтое «яблочко» больших красных и синих мишеней, установленных длинной линией на ярко-зеленой крикетной площадке в Лорде возле Ридженс-парка в центре Лондона.

Лучники из шести или семи стран заканчивали последний круг тренировки. Соревнования по стрельбе из лука пройдут на Лондонской олимпиаде одними из первых — через два дня, в субботу, и церемония награждения состоится сразу.

Поэтому Карен Поуп со скучающим видом наблюдала за происходящим в бинокль, стоя между трибунами.

Поуп была спортивным репортером «Сан», лондонского таблоида, чьи традиции откровенной, агрессивной журналистики и фотографии женщин с обнаженной грудью на третьей странице обеспечивали газете шесть миллионов читателей.

Поуп было чуть за тридцать. Внешне она походила на Рене Зеллвегер в фильме «Дневник Бриджит Джонс», и хотя до третьей страницы грудь у нее не дотягивала, Поуп слыла модной и донельзя амбициозной журналисткой.

На шее у нее висел один из четырнадцати пропусков с доступом на все соревнования, выделенных для «Сан» перед Олимпиадой. Присутствие британской прессы строго лимитировалось — ведь более двадцати тысяч представителей мировой печати тоже собирались освещать шестидневное лондонское мегасобытие. Поэтому среди британских журналистов пропуск на все соревнования ценился немногим ниже олимпийского золота.

Поуп повторяла себе — радоваться надо, что она вообще получила пропуск и удостоилась чести освещать Игры, но за все утро ей не удалось выжать из себя ничего о стрельбе из лука, достойного рубрики новостей.

Она пришла ради фаворитов Олимпиады — лучников из Южной Кореи, но узнала, что они уже отстрелялись. Поуп опоздала.

— Черт, — недовольно сказала она. — Финч уничтожит меня.

Оставалась надежда найти что-нибудь, что при живом описании с грехом пополам сойдет для газеты. Но что? И как о нем писать?

Стрельба из лука: дартс для богатых?

Однако в стрельбе из лука нет абсолютно ничего гламурного.

Ну откуда ей знать о луках? Она выросла в семье футболиста. Не далее чем утром Поуп втолковывала Финчу, что ей проще освещать легкую атлетику или гимнастику, но редактор без обиняков напомнил, что она работает в газете всего шесть недель, приехала из Манчестера и поэтому в отделе спорта пока салага.

— Напиши мне хорошую статью — получишь задания поинтереснее, — пообещал он.

Поуп заставила себя сосредоточиться на лучниках. Надо же, какими они кажутся спокойными, словно застывшими в трансе. Не как крикетные отбивающие или теннисисты. Может, написать об этом, выяснить, как лучники входят в такой транс?

Ерунда, раздраженно подумала она. Кто захочет читать о дзене на спортивной странице, когда на третьей можно посмотреть голые сиськи?

Поуп со вздохом опустила бинокль, расположилась в одном из синих кресел и начала перебирать стопку почты, которую, уходя, сгребла со стола. Откладывая разные пресс-релизы и прочие бесполезные бумажки, она наткнулась на толстый коричневый конверт, адресованный ей. Имя и должность Поуп были напечатаны причудливыми черными и синими заглавными буквами.

Журналистка поморщилась, словно почувствовав запах тухлятины. В последнее время, и уж точно после переезда в Лондон, она не писала ничего, чтобы спровоцировать живой отклик психа. Каждый мало-мальски стоящий репортер получает письма от сумасшедших. Их быстро учишься различать. Обычно подобные корреспонденты оживляются после публикации противоречивого материала или сюжета, предполагающего наличие дьявольского заговора.

Поуп все-таки надорвала конверт и извлекла оттуда десятистраничную сколку, прикрепленную к музыкальной поздравительной открытке, в которой не было ни строчки. Когда журналистка развернула открытку, активировался встроенный компьютерный чип, и зазвучала странная заунывная мелодия флейты, от которой по коже бежали мурашки и казалось, что кто-то умер.

Закрыв открытку, Поуп просмотрела первый лист из сколки. Это было обращение к ней, напечатанное десятком разных шрифтов, что затрудняло чтение. Но постепенно Поуп начала вникать, что к чему. Она перечитывала письмо в третий раз, и ее сердце билось все быстрее. Под конец оно колотилось уже в горле.

Просмотрев остальные листы, Поуп едва не лишилась чувств от волнения. Лихорадочно покопавшись в сумке, она выхватила сотовый.

— Финч, это Поуп, — сказала она, задыхаясь. — Дентон Маршалл убит или нет?

С сильным акцентом кокни Финч переспросил:

— Что? Сэр Дентон Маршалл?

— Да, да, мистер хеджевый фонд, филантроп и член оргкомитета, — подтвердила Поуп, спешно собирая вещи и оглядываясь в поисках ближайшего выхода со стадиона. — Пожалуйста, Финч, тут сенсация намечается!

— Подожди, — проворчал редактор.

Поуп перешла улицу и ловила такси на противоположной от Ридженс-парка стороне, когда в трубке снова послышался голос Финча.

— Дом сэра Маршалла в Лайелл-Мьюз опечатан желтой лентой, только что подъехал фургон коронера.

Поуп торжествующе ткнула кулаком в воздух и закричала:

— Финч, ты кого-нибудь другого посылай писать о лучниках и выездке. Мне подвернулся сюжет, который всколыхнет Лондон не хуже землетрясения!

ГЛАВА 9

— Лансер говорит, ты спас ему жизнь, — сказала Элайн Поттерсфилд.

Врач осторожно постукивал пальцами по ребрам вздрагивавшего Найта, который сидел на полу открытой «скорой помощи» на восточной стороне Слоун-стрит, в нескольких футах от красного такси растамана.

— Просто инстинкт, — возразил Найт, морщась от боли. От асфальта поднимался жар, и он чувствовал себя курицей в духовке.

— Ты подверг себя опасности! — холодно бросила Поттерсфилд.

— Ты же только что сказала, что я спас ему жизнь! — раздраженно заметил Найт.

— Едва не заплатив собственной! — отрезала Поттерсфилд. — С кем бы тогда осталась… — она сделала паузу, — твоя дочь? И сын?

— Не вмешивай сюда детей, Элайн. Со мной все нормально, а черное такси наверняка попало на CCTV.

В Лондоне десять тысяч уличных камер слежения, работающих круглые сутки. Их установили в 2005 году, после взрывов в метро, когда пятьдесят шесть человек погибли и семьсот получили ранения.

— Проверим, — пообещала Поттерсфилд. — Но искать в Лондоне черное такси, номер которого никто из вас не запомнил, — все равно что иголку в стоге сена.

— Нет, если сузить поиск до этой улицы и северного направления, взяв приблизительное время, когда она скрылась. Обзвоните таксопарки — я наверняка помял ей капот или радиатор.

— Ты уверен, что это была женщина? — скептически осведомилась Поттерсфилд. — Насколько мне известно, в Лондоне мало женщин-таксистов.

— Да, это была женщина, — настаивал Найт. — Шарф, темные очки. Разъяренная фурия.

Старший инспектор Скотленд-Ярда посмотрела на Лансера, которого опрашивал другой полицейский.

— И Лансер, и Маршалл — члены ЛОКОГ.

Найт кивнул:

— Я бы начал расследование с людей, имевших разногласия с оргкомитетом.

Поттерсфилд не ответила, потому что подошел Лансер, промокая вспотевший лоб носовым платком. Галстук с ослабленным узлом низко висел на шее.

— Спасибо, — сказал бывший декатлонист. — Я твой вечный должник.

— Ты сделал бы для меня то же самое, — отозвался Найт.

— Я позвоню Джеку и расскажу, как ты спас мне жизнь.

— Не надо.

— Нет, надо, — возразил Лансер и после колебания добавил: — Я хотел бы чем-то отплатить тебе.

Найт покачал головой:

— Оргкомитет — клиент «Прайвит», стало быть, ты тоже наш клиент, Майк. Услуга входит в реестр.

— Нет, ты… — Лансер, помолчав закончил: — Позволь пригласить тебя на завтрашнюю церемонию открытия.

Приглашение застало Найта врасплох. Билет на открытие Олимпиады — все равно что приглашение на свадьбу принца Уильяма и Кейт.

— Если нянька меня прикроет, так и быть, приду.

Лансер просиял:

— Утром секретарша пришлет тебе билеты и пропуск. — Он похлопал Найта по здоровому плечу, улыбнулся Поттерсфилд и отошел к ямайцу-таксисту, которого еще мурыжил дорожный патруль.

— Мне нужно официальное заявление от тебя, — напомнила Поттерсфилд.

— Ничего не буду делать, пока не поговорю с матерью.

ГЛАВА 10

Двадцатью минутами позже патрульная машина высадила Найта перед домом Аманды на Милнер-стрит в Найтсбридже. Врачи предложили обезболивающее на основе морфия, но Найт отказался. Он выбрался из такси, кряхтя и думая о красивой беременной женщине, гулявшей на закате по вересковой пустоши.

У самых дверей ему удалось прогнать воспоминание. Позвонив, Найт сразу вспомнил, что его костюм грязен и порван.

Аманда этого не одобрит, а уж…

Дверь открылась, и Гэри Босс, личный помощник Аманды, тощий человечек лет тридцати пяти, прилизанный и безукоризненно одетый, увидев Найта, заморгал за стеклами очков в черепаховой оправе и едва заметно потянул носом.

— Не знал, что у вас сегодня встреча, Питер.

— Единственному сыну не нужно записываться, чтобы повидать мать, — сказал Найт. — Особенно сегодня.

— Она очень, очень занята, — настаивал Босс. — Вам лучше…

— Дентон мертв, Гэри, — негромко сказал Найт.

— Что? — переспросил Босс и снисходительно засмеялся: — Это невозможно. Они вчера были…

— Его убили, — повторил Найт, входя. — Я приехал прямо с осмотра места преступления. Надо ей сообщить.

— Убили? — У Босса приоткрылся рот. Вдруг он зажмурил глаза, словно в ожидании боли. — Господи, Аманда будет…

— Знаю, — отозвался Найт, обходя Босса. — Где она?

— В библиотеке, выбирает ткань.

Найт вздрогнул. Мать терпеть не могла, когда ее отвлекали от подбора образчиков.

— Ничего не поделаешь. — Он пошел через холл к библиотеке, готовясь сказать матери, что она второй раз овдовела.

Когда Найту было три года, его отец Гарри погиб в нелепой аварии на заводе, оставив молодой вдове и сыну мизерную страховку. Аманда страшно переживала потерю, но заглушила горе работой. Она всегда любила шить и разбиралась в моде, поэтому благодаря страховке мужа создала компанию по выпуску одежды, назвав ее в свою честь.

«Аманда дизайнс» начиналась на кухне. Деловая женщина, Аманда воспринимала жизнь и работу как нескончаемую перебранку. Впрочем, ее воинственный стиль себя оправдал: когда Найту исполнилось пятнадцать, «Аманда дизайнс» превратилась в процветающую компанию с именем. Правда, сама Аманда забыла о счастье, постоянно требуя, чтобы окружающие работали лучше. Вскоре после окончания Найтом оксфордского колледжа Святого Креста она продала концерн за десять миллионов фунтов и тут же запустила четыре еще более успешные линии одежды.

За все это время Аманда ни разу не позволила себе влюбиться снова. У нее были друзья, партнеры и, как подозревал Найт, несколько легких увлечений, но со дня смерти мужа Аманда воздвигла вокруг своего сердца высокую стену, которую никому, кроме сына, не удавалось пробить.

Пока в ее жизни не появился Дентон Маршалл.

Они познакомились на благотворительном вечере, сбор от которого предназначался на борьбу с раком. Как любила повторять Аманда, «все произошло с первого взгляда». В один вечер ледяная бизнесвумен превратилась во влюбленную по уши школьницу. Сэр Маршалл стал ее близким другом, лучшим приятелем, источником забытого счастья.

Снова отогнав воспоминание о красивой беременной женщине, Найт постучал и вошел в библиотеку.

Элегантная женщина лет пятидесяти восьми, изящная, как балерина, красивая, как стареющая кинозвезда, держащаяся с достоинством милостивой королевы, Аманда Найт стояла над огромным столом с десятками разложенных на нем образчиков тканей.

— Гэри, — с оттенком недовольства сказала она, не поднимая головы, — я же просила меня не…

— Мама, это я.

Обернувшись, Аманда смерила его взглядом серо-стальных глаз и нахмурилась.

— Питер, разве Гэри не сказал тебе, что я выбираю… — Она остановилась, уловив что-то в лице сына, и поморщилась: — Понятно. Твои детки свели с ума очередную няньку?

— Нет, — ответил Найт. — Хотел бы я, чтобы все было так просто.

И приготовился разбить счастье матери на тысячу острых осколков.

ГЛАВА 11

Если вы хотите убивать чудовищ, научитесь думать как чудовище.

Я не знал этого взрыва фугаса, от которого моя голова треснула во второй раз, через девятнадцать лет после того как меня побили камнями.

Я уехал из Лондона, когда сорвался мой первый план, имеющий цель доказать, что я не просто иной, но бесконечно выше остальных людей.

Монстры выиграли войну против меня хитростью и вредительством, и в результате, когда в конце весны 1995 года я оказался на Балканах в составе миротворческой миссии НАТО, моя ненависть была беспредельна и безгранична.

После того, что со мной сделали, я не хотел мира.

Я хотел жестокости. Я хотел гекатомбы. Я хотел крови.

Поэтому сама судьба вмешалась в мою жизнь через пять недель моего пребывания на раздробленных войной, переходящих из рук в руки и очень взрывоопасных полях сражений Сербии, Хорватии, Боснии и Герцеговины.

В июльский день на пыльной дороге в восемнадцати милях от долины Дрины и осажденного города Сребреницы я ехал в каске и бронежилете на пассажирском сиденье камуфлированной «тойоты-лендкрузера», поглядывая в окно.

Я читал греческие мифы в подобранной где-то книге и думал, что балканские пейзажи вполне подошли бы для декорации к какому-нибудь темному, жестокому, запутанному мифу: повсюду цвели дикие розы, даже вокруг обезображенных трупов, часто попадавшихся по дороге, — то были жертвы зверств противоборствующих сторон.

Фугас взорвался совершенно неожиданно.

Я не помню звука взрыва, уничтожившего водителя, «лендкрузер» и остальных пассажиров. Но до сих пор помню запах кордита, горящего дизельного топлива и ощущение толчка, когда меня будто ударом невидимого кулака выбросило через лобовое стекло, подняв в голове электрическую бурю эпических масштабов.

На землю уже спустились сумерки, когда я очнулся со звоном в ушах, мучимый дурнотой, не понимая, где нахожусь. Помню первую мысль, что мне еще десять лет и меня оглушили камнями. Но затем круговерть в голове улеглась, и я понял, что вижу обгоревший остов «лендкрузера» с превратившимися в головешки трупами. Рядом лежали «стерлинг» и «беретта», выброшенные взрывом из автомобиля.

Было уже темно, когда мне удалось удержаться на ногах и даже идти с оружием.

Я спотыкался и падал, несколько миль пробираясь по полям и лесам, пока не дошел добезвестной деревушки к юго-западу от Сребреницы. Идя по деревенской улице с автоматом и пистолетом в руках, я расслышал сквозь звон в ушах, как впереди в темноте сердито кричат мужчины.

Их злые голоса притягивали меня, и я двинулся вперед, чувствуя, как во мне растет знакомая ненависть, иррациональное желание кого-нибудь убить.

Кого угодно.

ГЛАВА 12

Семеро мужчин-боснийцев, вооруженных одноствольными дробовиками и ржавыми винтовками, гнали перед собой трех девчонок-подростков в наручниках, словно скот на ферму.

Один из них увидел меня, закричал, и они направили свое хилое оружие на меня. По причинам, которые мне удалось осознать гораздо позже, я не открыл огонь и не убил их на месте, мужчин и девчонок.

Вместо этого я сказал им правду: что я член миссии НАТО, что мы напоролись на мину и мне надо позвонить на базу. Это их отчасти успокоило; они опустили свои пукалки, оставив мне пистолет и автомат.

Один из боснийцев на ломаном английском сказал, что я могу позвонить из полицейского участка, куда они как раз идут.

Я спросил, за что арестовали девушек, и тот, кто кое-как говорил по-английски, ответил:

— Это преступницы из сербского отряда смерти, работали на этого дьявола Младика. Люди называют их Фуриями. Эти девки убили боснийских парней. Много парней. Каждая из них это делала. Спроси старшую, она говорит по-вашему.

Фурии, подумал я с огромным интересом. Я читал о фуриях накануне в книге греческих мифов. Я пошел быстрее, чтобы рассмотреть их, особенно старшую, мрачного вида девицу с низким лбом, жесткой черной гривой волос и мертвыми темными глазами.

Фурии? Это не может быть совпадением. Когда-то меня осенило, что ненависть была дарована мне при рождении; так и теперь я сразу поверил, что девушки встретились мне не без причины.

Голова раскалывалась, но я наклонился к старшей и спросил:

— Ты военная преступница?

Она повернула ко мне свои мертвые черные глаза и ответила, словно выплюнула;

— Я не преступница, как и мои сестры. В прошлом году боснийские свиньи убили наших родителей и четверо суток насиловали меня и сестер. Будь у меня возможность, я застрелила бы каждую боснийскую свинью. Раскроила бы им черепа. Убила бы их всех, если бы могла.

Ее сестры, должно быть, понимали большую часть того, что говорила старшая, поскольку тоже обратили на меня взгляды своих мертвых глаз. Шок от взрыва, жестокая пульсирующая боль в голове, гнев, вспыхнувший, как авиационный керосин, мертвые глаза сербок, миф о фуриях — все это сложилось воедино, заставив меня почувствовать, что происходящее предопределено.

В участке боснийцы пристегнули девушек к тяжелым деревянным стульям, привинченным к полу, и заперли. Местные телефонные линии не работали, как и здешние сотовые с их примитивными вышками. Мне, впрочем, предложили подождать, пока вызовут подкрепление из миротворцев, которые увезут меня и сербок.

Когда босниец, говоривший по-английски, вышел из комнаты, я перехватил автомат поудобнее, подвинулся к старшей из девушек и спросил:

— Ты в судьбу веришь?

— Отстань.

— А в предопределение?

— Почему ты спрашиваешь?

— Твоя судьба как пленной военной преступницы — смерть, — ответил я. — Если вас изобличат в убийстве нескольких десятков невооруженных парней — это геноцид. Даже если ты с сестрами мстила за групповое изнасилование, тебя все равно повесят — таково наказание за геноцид.

Она надменно подняла голову.

— Я не боюсь умереть. Мы убивали чудовищ. Это была справедливость. Мы вернули в мир утраченное равновесие.

Чудовища и фурии, подумал я, все больше оживляясь.

— Возможно, но ты умрешь, и на этом твоя история закончится… — Я помолчал. — А если у тебя иная судьба? Может, вся твоя жизнь была подготовкой к этой минуте, к этому месту, к этой ночи, когда ваши судьбы совпали с моей?

Она в замешательстве переспросила:

— Что значит — судьбы совпали?

— Я вытащу вас отсюда, — сказал я. — Дам вам новые документы, спрячу вас, позабочусь о тебе и твоих сестрах. Я дам вам шанс выжить.

— А взамен?

Посмотрев ей в глаза, я заглянул в душу.

— Ты будешь рисковать жизнью, чтобы спасти меня, как я сейчас рискну своей, чтобы спасти вас.

Девушка искоса посмотрела на меня, повернулась к сестрам и затараторила что-то на сербском. Несколько секунд они ожесточенно спорили шепотом.

Наконец та, которая говорила по-английски, спросила:

— Ты можешь спасти нас?

Звон в голове остался, но туман рассеялся, оставив меня в состоянии почти наэлектризованной ясности. Я кивнул.

Она уставилась на меня своими мертвыми глазами.

— Тогда спаси.

В комнату вернулся босниец, говоривший по-английски.

— Какую ложь тебе рассказали эти адские отродья? — спросил он.

— Они хотят пить, — ответил я. — Просили воды. Телефонной связи по-прежнему нет?

— Пока нет, — ответил он.

— Хорошо. — Сняв автомат с предохранителя, я навел его на людей, пленивших фурий, открыл огонь и уложил всех до единого.

КНИГА ВТОРАЯ И ПУСТЬ НАЧНУТСЯ ИГРЫ!

ГЛАВА 13

Такси остановилось у сверкающего чистыми стеклами небоскреба в Сити, финансовом центре Великобритании. Питеру Найту казалось, что он еще слышит рыдания матери. Второй раз в жизни он видел ее плачущей — в первый она оплакивала нелепую гибель мужа, отца Питера.

Услышав о смерти жениха, Аманда упала на руки сына. Найт слишком хорошо понимал ее сокрушительное, безмерное отчаяние. Душе Аманды нанесли смертельную рану. Найт никому не пожелал бы испытать это, особенно родной матери. Обнимая ее в самые тяжелые минуты лишающего сил, отнимающего всякую надежду горя, он заново переживал собственную потерю, бередя незажившую рану.

В конце концов в библиотеку вошел Гэри Босс и сам чуть не заплакал при виде убитой горем Аманды. Через несколько минут Найт получил эсэмэс от Джека Моргана. Тот приказал ему срочно приехать в «Прайвит» — «Сан» обратилась в агентство с просьбой изучить письмо от неизвестного, назвавшегося убийцей сэра Маршалла. Гэри Босс обещал позаботиться об Аманде.

— Я останусь, — сказал Найт, не представляя, как оставить мать в такую минуту. — Джек поймет, я позвоню ему.

— Нет! — отрезала Аманда. — Я хочу, чтобы ты вернулся к работе, Питер. Я хочу, чтобы ты занимался тем, что у тебя лучше всего получается. Я хочу, чтобы ты нашел больного ублюдка, который сделал это с Дентоном. Я хочу, чтобы его заковали в кандалы. Я хочу, чтобы его сожгли живьем!

Поднимаясь на лифте на верхний этаж небоскреба, Найт повторял про себя эти слова. Желание найти и покарать убийцу Маршалла полностью овладело им, даже сверлящая боль в боку отошла на второй план. Так бывало, когда Найт интуитивно чувствовал — впереди крупное дело. Но сейчас трагедия коснулась его матери, и расследование стало делом чести. Что бы ни случилось, сколько бы времени ни понадобилось, Найт поклялся найти убийцу Дентона Маршалла.

Двери лифта открылись в сверхсовременную приемную «Прайвит», оснащенную по последнему слову науки и техники в области разведки, судебной медицины и криптографии. Хотя лондонское отделение испытывало острую нехватку людей, на ресепшен толпились вызванные из других стран агенты «Прайвит Интернэшнл», заехавшие, чтобы взять пропуски на Олимпиаду и получить задания.

Найт обошел толпу, мало кого узнав, миновал модель троянского коня и бюст сэра Фрэнсиса Бэкона и оказался у стены из тонированного пуленепробиваемого стекла. Заглянув в сканер сетчатки, он приложил правый указательный палец к биометрическому считывателю отпечатков. Часть стены с тихим шипением отъехала, открыв нечесаного, веснушчатого, морковно-рыжего человека со всклокоченной бородой, в широких джинсах со множеством карманов, футбольном свитере «Вест Хэм юнайтед» и черных тапочках.

— Привет, Хулиган, — через силу улыбнулся Найт.

— Что за фигня, Питер? — удивился Джереми Кроуфорд по прозвищу Хулиган, оглядывая Найта. — Орангутанга трахнул, что ли?

После трагической гибели Венди Ли на тридцатилетнего Хулигана свалилась должность начотдела по науке, технологии и судебной медицине. Едко-саркастический, яростно-независимый и ничуть не смущавшийся сквернослов, Кроуфорд был еще и необычайно умным.

Хулиган родился и вырос в Хэкни-Пик, одном из неблагополучных районов Лондона, у супругов, которые не окончили и средней школы. В девятнадцать лет он стал выпускником математического и биологического факультетов Кембриджа, а через год получил третий диплом по специальности «Судебная медицина и криминалистика» в Стаффордширском университете. Приглашенный МИ-5, Хулиган проработал там восемь лет, после чего перешел в «Прайвит», где платили вдвое больше.

Питая пламенную страсть к футболу, Хулиган брал билеты на весь сезон лондонского «Вест Хэма». Несмотря на выдающийся интеллект, в юности во время матчей он совершенно терял над собой контроль, за что и получил прозвище от братьев и сестер. Многие не стали бы афишировать подобную кличку, но Хулиган гордился своей.

— Ободрался о капот и крышу такси, но выжил, чтобы поведать об этом миру, — сказал Найт. — Письмо от убийцы принесли?

Хулиган вдруг встал и прошел куда-то мимо него.

— Как раз несут.

Найт осторожно повернулся всем телом и разглядел над головами толпившихся в холле агентов Карен Поуп, репортера «Сан». Она стояла в открытом лифте, прижимая к груди большой коричневый конверт. Неряшливый вид Хулигана привел ее в замешательство, и она не без колебания пожала протянутую руку. Кроуфорд провел Карен Поуп через приемную и представил Найту.

Поуп уже не знала, что и думать, подозрительно оглядев помятый, грязный, а местами и порванный костюм детектива.

— Мое начальство хочет, чтобы все было сделано тихо и быстро, без лишних глаз, то есть чтобы этим занимались вы один, мистер Кроуфорд.

— Зовите меня Хулиган, о’кей?

Найту Поуп показалась излишне резкой и вместе с тем настороженной, хотя он не исключал, что в критическом восприятии действительности был повинен немилосердно болевший левый бок, по которому словно молотили гребным веслом. К тому же Найт еще не вполне отошел от ужасной сцены у Аманды.

— Я расследую убийство Маршалла от имени «Прайвит» и моей матери, — сказал он.

— Почему матери? — не поняла Поуп.

Найт объяснил, но лицо журналистки по-прежнему выражало недоверие.

— А вы не предполагали, что я могу знать об этом деле побольше вашего? Что-то не припомню вашей фамилии в газете. Вы работаете в отделе городских новостей? Пописываете для криминальной хроники?

ГЛАВА 14

Это задело ее. Лицо Поуп побагровело от негодования.

— К вашему сведению, я пишу о спорте. — Она вздернула подбородок и дерзко взглянула на Найта. — И что с того?

— Я знаю об этом деле то, чего не знаете вы, — упорствовал Найт.

— Неужели? Но письмо получила я, а я предпочитаю иметь дело с мистером, э-э, Хулиганом.

Найт не успел ответить — за его спиной кто-то сказал с американским акцентом:

— Разумнее согласиться на участие Питера Найта, миз Поуп. Он наш лучший детектив.

Высокий американец, с внешностью красавца серфера, поздоровался с Поуп за руку.

— Джек Морган. Об экспертизе письма ваш редактор договаривался со мной. Я бы тоже посмотрел, если не возражаете.

— Ну ладно, — скрепя сердце согласилась Поуп. — Но с тем, что содержится в конверте, никого нельзя знакомить, пока «Сан» не напечатает статью. Договорились?

— Обещаю. — Джек улыбнулся.

Найт восхищался владельцем и основателем «Прайвит». Джек был моложе Найта и успевал больше, чем Найт. Он был умен и предан делу; его принцип — окружать себя умными и мотивированными людьми и хорошо им платить — вполне оправдывал себя. Он дорожил своими работниками. Потрясенный гибелью Картера и других членов лондонского «Прайвит», он немедленно приехал, чтобы помочь и хоть отчасти заменить выбывших из строя.

Все четверо спустились на один этаж, в лабораторию Хулигана. Джек шел рядом с Найтом, который двигался гораздо медленнее остальных.

— Ты молодцом разобрался с Лансером, — сказал он. — Спас его задницу, я имею в виду.

— Все для удовольствия клиента, — прокряхтел Найт.

— Он рассыпался в благодарностях и сказал, что я должен платить тебе больше, — сообщил Джек.

Найт не ответил. Они не обсуждали размеры зарплаты при его новых обязанностях.

Джек, видимо, помнил об этом.

— О деньгах поговорим после Игр. — Он критически посмотрел на Найта. — Ты как себя чувствуешь?

— Будто в регби сыграл. Но в целом бодрячком, — заверил его Найт, входя в ультрасовременную научную лабораторию «Прайвит».

Хулиган повел их в тамбур перед стерильной зоной, где велел облачиться в одноразовые белые комбинезоны и капюшоны. Найт застонал, но подчинился. Все прошли через шлюз в стерильную комнату. Хулиган приблизился к терминалу с электронным микроскопом и новейшим спектрографом, взял у Поуп конверт и заглянул внутрь.

— В файл положили вы или пришло в таком виде?

Через наушники, встроенные в капюшон, голоса звучали как переговоры в открытом космосе.

— Я положила, — ответила Поуп. — Сразу подумала, что надо сохранить все отпечатки.

— Умно! — сказал Хулиган, наставил на нее палец в перчатке и взглянул на Найта и Джека. — Очень умно.

Несмотря на свою неприязнь к Поуп, Найт не мог не согласиться.

— Кто прикасался к письму до того, как вы положили его в файл? — спросил он.

— Только я, — ответила журналистка, пока Хулиган вынимал письмо. — И соответственно убийца. Он представился, вы в тексте увидите. Называет себя Кроносом.

ГЛАВА 15

Через несколько секунд из открытки зазвучала заунывная мелодия флейты. У Найта, просматривавшего письмо и документы, отчего-то возникло ощущение, что убийца играет с ними.

Музыка, видимо, действовала на нервы всем — Джек резко закрыл открытку.

— Этот тип явно двинутый.

— Скорее уж хитрый как лиса, — возразила Поуп, — особенно в тех местах, где он пишет о Маршалле и Гилдере. Документы как будто подтверждают его обвинения.

— Не верю я этим документам, — сказал Найт. — Я знал Дентона Маршалла как в высшей степени честного человека, но даже если документы содержат реальные факты, ничто не может оправдать зверское убийство. У этого субъекта серьезные нарушения психики и непомерная гордыня. Его тон насмешлив. Он утверждает, что нам не остановить его и что все еще только начинается.

Джек кивнул.

— Если начал с того, что отрубил голову, значит, уже далеко зашел по улице Маньяков.

— Начнем, пожалуй. — Хулиган взглянул на музыкальную открытку. — Такие чипы есть во многих поздравительных открытках, можно узнать производителя и модель.

— А я пока перечитаю письмо, — сказал Найт.

Поуп и Джек смотрели, как Хулиган разрезает рабочие компоненты музыкальной открытки. Найт начал читать под звуки электронной флейты, которые, впрочем, скоро стихли.

Первую фразу, состоявшую из незнакомых символов и букв, писали, наверное, на греческом. Дальше шел текст на английском.

Древние Олимпийские игры осквернены коррупцией. Современные Олимпиады перестали быть прославлением богов и мужчин. Они даже не демонстрируют добрую волю. Олимпийские игры превратились в глумливый ярмарочный фарс, проводимый раз в четыре года, и сделали их такими воры, мошенники, убийцы и чудовища.

Взять хоть возвеличенного сэра Дентона Маршалла и его корпулентного партнера Ричарда Гилдера. Семь лет назад сэр Маршалл продал олимпийское движение как способ честного соревнования. Из документов, приложенных к этому письму, вы увидите — чтобы выбор пал на Лондон как на столицу Олимпиады-2012, сэр Маршалл и мистер Гилдер ловко пилили фонды своих клиентов и тайно переводили деньги на счета в иностранных банках, принадлежащие фиктивным корпорациям, в свою очередь принадлежащим членам Международного олимпийского распорядительного комитета. У Парижа, финалиста этого «забега», изначально не было шансов.

Дабы очистить Игры от скверны, сэр Маршалл должен быть умерщвлен за поругание олимпийских идеалов, и время этому пришло. Меня и Фурий остановить нельзя, мы неизмеримо выше вас. Мы видим коррупцию там, где вы слепы, мы способны разоблачать и истреблять чудовищ во благо Олимпийских игр там, где вы беспомощны.

Кронос.

ГЛАВА 16

Перечитав письмо, Найт окончательно потерял покой. В свете того, что сделал Кронос с Маршаллом, он представал рациональным безумцем, и от этого по спине бежал холодок.

В довершение всего к Найту привязалась мелодия флейты. Что за человек способен придумать подобную музыку и это письмо? Как удалось Кроносу добиться такого сочетания, вызывающего ощущение надвигающейся неотвратимой угрозы?

Или Найт принял случившееся слишком близко к сердцу?

Он взял фотоаппарат и начал снимать крупным планом письмо и приложенные документы. Подошел Джек.

— Что скажешь, Питер?

— Много шансов за то, что одна из его «сестер», Фурий, как он их называет, пыталась сегодня сбить Лансера машиной. Та баба за рулем.

— Что? — возмутилась Поуп. — Почему вы мне об этом не сказали?

— Вот, говорю, — ответил Найт. — Но на меня не ссылайтесь.

— А вот это он зря! — вдруг заорал Хулиган.

Все обернулись. Он что-то держал пинцетом.

— Что нашел? — спросил Джек.

— Волос! — торжествующе воскликнул Хулиган. — В клее на клапане конверта.

— ДНК, да? — возбужденно заговорила Поуп. — Теперь можно найти человека?

— Попробуем.

— И сколько это займет времени?

— Полный рекомбинантный анализ — день или около того.

Поуп покачала головой:

— Вы не можете держать улики так долго. Мой редактор высказался четко: мы обязаны передать письмо Скотленд-Ярду до публикации статьи.

— Хулиган возьмет образец и передаст им остальное, — пообещал Джек.

Найт пошел к двери.

— Куда это вы? — требовательно спросила Поуп.

— Думаю, первое предложение на греческом или даже древнегреческом, — ответил Найт, — поэтому хочу позвонить Джеймсу Дерингу, который ведет «Секреты прошлого» по «Скай-нетворк», и попросить перевести.

— Я знаю его, — фыркнула Поуп. — Трепливый дурак, возомнивший себя Индианой Джонсом.

— Этот трепливый дурак, как вы выразились, получил в Оксфорде докторскую степень по антропологии и археологии, — отпарировал Хулиган, — и курирует отдел античной Греции в Британском музее. — Он взглянул на Найта. — Деринг стопроцентно знает, что здесь написано, Питер, и подскажет что-нибудь дельное о Кроносе и Фуриях. Это ты хорошо придумал.

Сквозь пластиковый щиток капюшона Найт видел, как поморщилась журналистка, будто отпив уксуса.

— А потом? — требовательно осведомилась она.

— Поеду к Гилдеру.

— К партнеру Маршалла? — воскликнула Поуп. — Тогда я с вами.

— Нет! — отрезал Найт. — Я работаю один.

— Но я клиент, — настаивала она, глядя на Джека. — Я имею право падать на хвост!

Джек колебался. Найт знал, как нелегко приходится владельцу «Прайвит интернэшнл». Он потерял пятерых лучших агентов в странной авиакатастрофе, причем все, как нарочно, курировали участие «Прайвит» в обеспечении безопасности Олимпиады. А теперь еще смерть сэра Маршалла и этот чокнутый Кронос.

Зная, что пожалеет об этом, Найт сказал:

— Особого вреда не вижу… Ладно, на этот раз я изменю своим правилам. Пускай… падает на хвост.

— Спасибо, Питер, — устало улыбнулся американец. — За это я тоже твой должник.

ГЛАВА 17

Глухой ночью 1995 года, спустя сорок восемь часов после того как я уложил семерых боснийцев, смуглый тип с бегающими глазками, от которого пахло табаком и гвоздикой, открыл дверь похожей на лачугу мастерской в изуродованном войной пригороде Сараево.

Он тоже был чудовищем, наживавшимся на войне и политической нестабильности, существом теней, меняющим имена и верность своей стране, как змея кожу.

Я знал о существовании спеца по подделке документов от коллеги-миротворца, влюбившегося в местную девицу, у которой не было международного паспорта.

— Как мы вчера договорились, — сказал «маклер», когда я и сербки вошли в мастерскую. — Шесть тысяч за троих плюс тысячу за срочность.

Я кивнул и подал ему конверт. Он сосчитал деньги и принес мне похожий конверт с тремя фальшивыми паспортами — немецким, польским и словенским.

Я с удовольствием полистал паспорта, гордясь новыми именами и биографиями, которые выбрал для девушек. Старшую теперь звали Марта, среднюю — Тиган, а младшую — Петра. Я улыбнулся, думая, что с новыми стрижками и цветом волос никто не узнает в них сестер-сербок, прозванных боснийскими крестьянами Фуриями.

— Отличная работа, — сказал я мошеннику и убрал паспорта в карман. — Где мой автомат?

Я оставлял «стерлинг» в качестве залога, когда заказал паспорта.

— Конечно-конечно, — засуетился «маклер». — Я как раз о нем подумал.

Мошенник отпер вертикальный сейф, достал автомат и, резко повернувшись, навел его на нас.

— На колени! — зарычал он. — Я читал о массовом убийстве в полицейском участке у Сребреницы и о трех молодых сербках, разыскиваемых за военные преступления. Пишут, за них награда объявлена. Солидная.

— Ах ты, хорек! — усмехнулся я, удерживая его внимание на себе и медленно опускаясь на колени. — Мы тебе деньги платим, а ты и нас продать хочешь?

Он ухмыльнулся:

— А чего ж выгоду-то упускать?

Девятимиллиметровая пуля из пистолета с глушителем взыкнула у меня над головой и попала «маклеру» точно между глаз. Он повалился навзничь на свой стол, раскинув руки и выронив автомат. Я подобрал «стерлинг» и повернулся к Марте. У нее появилась круглая дырка в правом кармане куртки.

Я впервые увидел, как ожили глаза Марты. Они остались стеклянными, но в них появилось хмельное упоение, которое я понимал и разделял. Я убил ради нее. Теперь она убила ради меня. Наши судьбы не только сплелись воедино, мы отведали одного отравленного экстракта, который бродит и дистиллируется в бойцах элитных военных подразделений после каждого удачного задания, дурманящего нектара высших существ, властных над жизнью и смертью.

Однако, выходя из сарая «маклера», я впервые осознал, что прошло больше двух дней с тех пор, как взрывом меня выбросило из «лендкрузера». Как сказал наш мошенник, за Фуриями охотятся.

Наверняка уже нашли сгоревшую машину, в которой мы ехали. Кто-то подсчитал обугленные тела и сообразил, что не хватает меня.

А это означало, что меня тоже ищут.

«Ну и пусть найдут рано или поздно», — решил я.

ГЛАВА 18

В двадцать минут четвертого Поуп и Найт поднимались по гранитным ступеням в почтенный Британский музей. Найт едва сдерживал ярость. Он предпочитал работать один, в тишине, чтобы лишний раз все обдумать.

Поуп, как нарочно, трещала без умолку с самого «Прайвит», вывалив массу ненужной информации, включая историю своей карьеры, подлеца Лестера, с которым встречалась в Манчестере, а также то, как сложно быть единственной женщиной в отделе спортивных новостей.

— Представляю, — процедил Найт, размышляя, мог ли он как-то отказаться от общества журналистки, не вызвав недовольства Джека.

Они подошли к столу информации. Найт предъявил удостоверение, сказав, что из «Прайвит» должны были позвонить и договориться о небольшом интервью с доктором Джеймсом Дерингом.

Пожилая женщина с раздражением напомнила о занятости куратора, чья выставка открывается через три часа, но все-таки объяснила, как его найти.

Они поднялись на верхний этаж и долго петляли, пробираясь в глубину огромного здания. Наконец они подошли к арке, над которой висел огромный баннер: «Античные Олимпийские игры: артефакты и радикальная ретроспектива».

Перед темно-красной портьерой стояли два охранника. В зале накрывали столы и устанавливали бар, готовясь к приему по случаю открытия выставки. Найт показал свой значок «Прайвит» и спросил Деринга.

— Доктор Деринг ушел… — начал охранник.

— Да, пообедать, но я уже вернулся, Карл, — нетерпеливо перебил его мужской голос из коридора. — Что происходит? Кто эти люди? Я же четко сказал — до семи часов никого не пускать!

Найт обернулся и увидел знакомого ему красивого, крупного человека в шортах-хаки, сандалиях и рубашке-сафари. В такт шагам за спиной подпрыгивал понитейл. В руке мужчина держал айпад. Быстрые глаза подмечали все вокруг.

Найт много раз видел Джеймса Деринга по телевизору. По какой-то непонятной причине его трехлетний сын Люк обожал смотреть «Тайны прошлого», хотя Найт подозревал, что дело в мелодраматической музыке, сопровождавшей передачу.

— Мои дети — ваши большие поклонники, — начал он, протягивая руку. — Питер Найт, из «Прайвит». Вам звонили по поводу меня…

— А я Карен Поуп, журналистка из «Сан».

Деринг мельком взглянул на нее и сказал:

— Я уже пригласил представителя «Сан» на открытие. Чем могу помочь «Прайвит», мистер Найт?

— Мы с мисс Поуп сейчас работаем вместе, — пояснил Найт. — Убили сэра Дентона Маршалла.

Телеведущий побледнел и растерянно заморгал.

— Убили? Боже, какая трагедия, он же… — Деринг показал на бордовые портьеры, закрывавшие арку. — Без финансовой поддержки Дентона выставки не было бы. Такой щедрый, добрый человек…

На глазах Деринга выступили слезы, одна капля скатилась по щеке.

— Я собирался публично поблагодарить его на сегодняшнем приеме… Кто его убил? За что?

— Убийца называет себя Кроносом, — сообщила Поуп. — Он прислал мне письмо, там есть строки на древнегреческом. Мы надеялись, что вы сможете перевести.

Деринг взглянул на часы и кивнул:

— Могу уделить вам пятнадцать минут. Простите, но…

— Выставка, — перебила его Поуп. — Мы понимаем. Пятнадцать минут — это очень щедро с вашей стороны.

— Тогда пойдемте со мной.

Куратор музея провел их за портьеры к удивительной выставке, рассказывавшей о древних Олимпийских играх и сравнивавшей их с современным воплощением. Экспозицию открывала огромная панорамная аэрофотография развалин греческой Олимпии, где в античную эпоху проводились олимпиады.

Пока Поуп показывала Дерингу копию письма Кроноса, Найт рассматривал фотографию Олимпии и пояснительные чертежи, что и где в этих руинах находилось.

Окруженный оливковыми рощами, возвышался Альтис, огромное святилище Зевса, самого могущественного из греческих богов. На священном месте находились храмы, где во время Игр совершали ритуалы и приносили жертвы. Судя по фотографии, вся Олимпия, включая стадион, была священным местом поклонения.

Более тысячи лет в годины мира и войн греки собирались в Олимпии и устраивали праздник в честь Зевса, состязаясь в Играх. Тогда не существовало бронзовых, серебряных и золотых медалей: венка из ветвей дикой оливы было достаточно, чтобы победитель, его семья и родной город снискали бессмертие.

Дальше рассказывалось об отличиях древних и современных Олимпиад. Найта выставка поразила и вызвала у него большой интерес, но у витрин, где наглядно была показана разница между старым и новым, ему показалось, что в древности Игры были куда лучше.

Он не отходил от экспозиции, пока с другого конца зала его не позвала Поуп:

— Найт, вам стоит послушать.

ГЛАВА 19

Стоя перед витриной с дисками, копьями и терракотовыми вазами, расписанными сценами соревнований атлетов, доктор Деринг показал на первое предложение текста письма.

— Это действительно древнегреческий. Тут сказано: «Жители Олимпии, ваша жизнь в руках богов». Фраза из греческой мифологии, означающая, что судьбой смертных управляют боги. Ее произносили, если смертный совершал неправедное деяние, достаточно серьезное, чтобы разгневать обитателей Олимпа. Хотя… знаете, кого об этом лучше спросить?

— Кого? — поинтересовался Найт.

— Селену Даррел, профессора античной литературы в Кингс-колледже. Эксцентричная, с блестящим умом, раньше работала в составе миссии НАТО на Балканах — там я с ней и познакомился. Обязательно съездите к Фаррел. Очень свободомыслящая дама.

Записав имя, Поуп осведомилась:

— А кто такой Кронос?

Куратор музея взял свой айпад и начал печатать, говоря:

— Титан, один из богов, правивших миром до олимпийцев. Селена Фаррел и это вам лучше объяснит. Скажу только, что Кронос был богом времени, сыном Геи и Урана, древних правителей земли и неба.

Деринг добавил, что по настоянию разгневанной матери Кронос восстал против своего отца и оскопил его серпом.

Длинным изогнутым лезвием, подумал Найт. Не так ли Элайн описывала орудие убийства?

— Согласно мифу, капли крови отца Кроноса упали в море и превратились в трех фурий, — продолжал Деринг. — Они были сводными сестрами, духами мщения, как сказано в этом письме, с волосами-змеями, как у Медузы. Кронос женился на Немезиде и стал отцом двенадцати богов, которых мы знаем как олимпийцев. Когда его жена была беременна двенадцатым ребенком, другие дети Кроноса вступили в заговор, намереваясь свергнуть своего отца, как он когда-то сверг их деда. Однако Кронос узнал об их предательстве… — И тут телезвезда растерянно замолчала.

— И что? — нетерпеливо спросила Поуп.

Деринг сморщился, словно почуяв что-то нечистое.

— Кронос поступил жестоко, узнав о том, что детки объединились против него.

— А именно? — спросил Найт.

Куратор повернул к ним свой айпад. На экране была темная, мрачная картина — всклокоченный бородатый полуобнаженный гигант пожирает руку маленького окровавленного человека. Головы и второй руки у фигурки уже не было.

— Это картина испанца Гойи, — объяснил Деринг. — Называется «Сатурн, пожирающий своих детей». Сатурном римляне называли Кроноса.

Найт с отвращением отшатнулся. Поуп сказала:

— Не понимаю.

— В римских и греческих мифах Кронос послал фурий, чтобы схватить мятежных олимпийцев, — сказал куратор. — И когда этих взрослых детей привели к отцу, он пожрал их одного за другим.

ГЛАВА 20

— Пожрал? — Поуп брезгливо выпятила губу.

Найт взглянул на картину, вспомнил своих детей на игровой площадке, и его слегка замутило.

— Таков миф, уж не взыщите, — отозвался Деринг.

Куратор музея объяснил, что Немезида возненавидела мужа за съеденных детей и поклялась, что двенадцатый, еще не родившийся ребенок не разделит судьбу своих братьев. Немезида скрылась, чтобы родить сына, которого назвала Зевсом. Она спасла Зевса, спрятав его сразу после рождения. Затем напоила Кроноса допьяна и дала ему камень, завернутый в детские пеленки. Кронос съел камень вместо новорожденного сына.

— Гораздо позже, — продолжал Деринг, — Зевс восстал, пленил Кроноса, заставил его отрыгнуть обратно всех проглоченных олимпийцев и низверг своего отца вместе с фуриями в самую темную, бездонную пропасть Тартара. В общем, как-то так. Спросите Фаррел.

— Ладно, — согласился Найт, не зная, поможет ему эта информация и не ложный ли след это письмо. — Доктор, вам нравятся современные Олимпийские игры?

Деринг нахмурился.

— А что?

— Судя по вашей экспозиции, вы питаете больше симпатии к олимпиадам древности.

— Я считаю, что информация изложена совершенно беспристрастно. Соглашусь, однако, что сутью древних Игр были честь и стремление к превосходству ради прославления греческой религии, тогда как современные Игры слишком зависят от корпораций и денег. Даже эта выставка организована на средства частных меценатов.

— Значит, вы в какой-то мере согласны с Кроносом? — спросила Поуп.

Голос куратора дрогнул:

— Возможно, изначальные идеи Олимпийских игр утрачены, но мне претит убийство людей ради «очищения Игр». А теперь, извините, я должен закончить подготовку и переодеться к приему.

ГЛАВА 21

Через несколько часов после того как Марта убила «маклера», мы вчетвером сидели в номере гостиницы без звезд в пригороде западного Сараево. Я отдал сестрам конверты с паспортами и достаточной для отъезда суммой.

— Добирайтесь до вокзала на разных такси или автобусах. Затем, следуя разными маршрутами, найдите адрес, который я поставил вам в паспортах. В переулке за домом по этому адресу увидите низкую кирпичную стену. Под третьим кирпичом слева возьмете ключ. Купите еды, входите в дом и тихо ждите, пока я не приеду. Не выходите без крайней необходимости. Не привлекайте к себе внимания. Ждите.

Марта перевела мои слова сестрам и спросила:

— Когда ты приедешь?

— Через несколько дней. Не больше недели, по моим расчетам.

Она кивнула:

— Мы дождемся тебя.

Я поверил ей. В конце концов, куда ей с сестрами деваться? Теперь у нас одна судьба. Чувствуя себя, как никогда, творцом своей судьбы, я оставил сербок и вышел на улицу, грязную и мрачную, выпачкал мою окровавленную, рваную одежду, а пистолет и автомат вытер и бросил в реку.

За час до рассвета я подошел к металлическим воротам гарнизона НАТО, притворяясь не вполне адекватным. Я отсутствовал уже двое с половиной суток.

Командиру и врачам я изложил смутные воспоминания о фугасе, уничтожившем «лендкрузер», и добавил, что блуждал много часов, спал в лесу, а утром снова начал бродить и только к вечеру вспомнил, кто я и откуда. До гарнизона дошел, с трудом припоминая дорогу, как пьяница, бредущий домой.

На осмотре врачи обнаружили у меня трещину в черепе — второй раз в жизни. Через два дня меня вывезли на медицинском самолете в Англию. Кронос летел домой к своим Фуриям.

ГЛАВА 22

Без пяти четыре Найт вышел из «Олдвич, 1», пятизвездочного отеля-бутика в фешенебельно-театральном Уэст-Энде. Поуп ждала на тротуаре, с интересом уставившись в экран блэкберри.

— Его секретарша не переносила встречу с вами. По словам швейцара, он часто заглядывает сюда на коктейль, но сегодня еще не приходил. — Найт имел в виду Ричарда Гилдера, давнего финансового партнера сэра Маршалла. — Пойдемте, подождем внутри.

Поуп покачала головой и показала на длинное здание в эдвардианском стиле, вытянувшееся вдоль Стрэнда.

— Это же Кингс-колледж, где работает Селена Фаррел, знаток древнегреческого, как уверял этот недоделанный Индиана Джонс! Я о ней почитала кое-что. Она написала что-то большое о древнегреческом трагике Эсхиле и его пьесе «Эвмениды», это второе название фурий. Можно сходить поболтать с Фаррел, а потом вернуться поискать Гилдера.

Найт поморщился.

— Честно говоря, не понимаю, чем изучение мифов о Кроносе и фуриях поможет в расследовании убийства Маршалла.

— Тогда я знаю больше вашего. — Поуп высокомерно помахала блэкберри у него перед носом. — Оказывается, Фаррел боролась против проведения Игр в Лондоне не на жизнь, а на смерть. Она подала в суд, чтобы остановить подготовку, оспаривала резервирование земли для государственных нужд, когда часть района старых доков на востоке города отвели под Олимпийский парк.

Чувствуя, как у него забилось сердце, Найт направился к колледжу.

— Дентон запустил и вел проект освоения этой территории. Фаррел наверняка ненавидела его. Может, настолько сильно, чтобы отрезать голову, — добавила Поуп, стараясь не отставать.

Сотовый Найта зажужжал — пришло сообщение от Хулигана.

«Первые результаты теста ДНК: волос женский».

ГЛАВА 23

Селену Фаррел они нашли в кабинете. Профессору, крупной женщине с пышной грудью, оказалось чуть за сорок. Одета она была безвкусно, в стиле «детей Земли»: мешковатое выцветшее платье «под селянку», овальные черные очки, никакого макияжа, грубые сабо, а на голове тюрбан из шарфа, скрепленного двумя деревянными шпильками.

Внимание Найта привлекла родинка на правой щеке внизу. Родинкой профессор напоминала молодую Элизабет Тейлор, и Найт подумал, что в иной обстановке и в другой одежде Фаррел может быть очень привлекательной.

Пока доктор Фаррел изучала его удостоверение, Найт рассматривал фотографии на стенах: Фаррел занимается альпинизмом в Шотландии, стоит на краю каких-то греческих развалин, а вот юная Фаррел в темных очках, брюках-хаки и в рубашке позирует с автоматом на фоне белого фургона с надписью «НАТО».

— О’кей, — сказала профессор, возвращая документ. — Что вы хотите обсудить?

— Сэра Дентона Маршалла, члена Олимпийского оргкомитета, — объяснил Найт, наблюдая за ее реакцией.

Фаррел напряглась, презрительно скривив губы.

— А что тут обсуждать?

— Его убили, — сказала Поуп. — Обезглавили.

— Обезглавили?! Какой ужас! Я не любила его, но это… варварство.

— Сэр Маршалл забрал ваш дом и землю, — напомнил Найт.

Фаррел снова стала жесткой.

— Забрал, и я ненавидела его за это. Его и всех, кто нагрел на этом руки под предлогом Олимпиады. Но я не убивала его. Я противница насилия.

Найт покосился на фотографию Фаррел с автоматом, но решил не дразнить гусей и спросил:

— Что вы делали вчера вечером примерно в десять сорок пять?

Профессор античной литературы отклонилась на стуле и, сняв очки, строго посмотрела на Найта красивыми сапфирово-синими глазами.

— Я могу отчитаться хоть за всю неделю, но не стану, если в этом не возникнет необходимости. Предпочитаю сохранять свою личную жизнь в тайне.

— Тогда расскажите нам о Кроносе, — попросила Поуп.

Профессор чуть откинула голову:

— Вы имеете в виду титана?

— Да.

Фаррел пожала плечами.

— Кроноса упоминает Эсхил, особенно часто в третьей драме из цикла об Орестее, «Эвменидах». Это три мстительные фурии, рожденные из крови отца Кроноса. А почему вы спрашиваете? Кронос не очень значительная фигура в греческой мифологии.

Поуп взглянула на Найта. Тот кивнул. Журналистка вынула сотовый и несколько секунд что-то в нем нажимала, говоря Фаррел:

— Я получила сегодня пакет от неизвестного, называющего себя Кроносом. Он взял на себя убийство сэра Маршалла. Там было письмо и вот это. Конечно, перезапись, качество так себе, но…

Журналистка полезла в сумку за копией письма, когда в кабинете зазвучала странная, бередящая душу флейта.

Профессор античной литературы замерла на месте после первых нот.

Мелодия звучала, а Фаррел, неотрывно глядя на сотовый, пришла в страшное волнение. Она дико огляделась, словно в кабинете вдруг появились осы, и судорожно подняла руки, собираясь зажать уши. При этом она задела шпильки, и они попадали на пол. Тюрбан из шарфа начал разматываться.

Фаррел в панике прижала шарф к голове, вскочила и кинулась к двери, выкрикнув срывающимся голосом:

— Господи, да выключите же это! У меня мигрень начнется! Меня стошнит сейчас!

Найт кинулся из кабинета вслед за Фаррел, которая пулеметной очередью простучала сабо по коридору и скрылась за дверью женского туалета.

— Какая неадекватная реакция, — сказала Поуп, выйдя за Найтом.

— Угу, — буркнул Найт и пошел обратно в кабинет, на ходу доставая маленький пакет-зиплок.

Вывернутым наизнанку пакетом он поднял одну из шпилек, выпавшую при бегстве Фаррел, как бы протер каждую шпильку пакетом и снова бросил их на стол.

— Что вы делаете? — шепотом спросила Поуп.

Найт закрыл полоску на пакете:

— Хулиган пишет, что волосок с конверта принадлежит женщине…

В коридоре послышались шаги. Найт поспешно сунул пакетик в нагрудный карман и сел. Поуп стояла, глядя на дверь. Через секунду в проеме появилась женщина намного моложе Фаррел, но так же безвкусно одетая.

— Извините. Я Нина Лэнгор, аспирантка профессора Фаррел.

— Она заболела? — спросила Поуп.

— У нее разыгралась мигрень, и она отправилась домой. Просила передать, что если вы позвоните ей в понедельник или вторник, она объяснит.

— Что объяснит? — спросил Найт.

— Клянусь, понятия не имею, — растерянно ответила Лэнгор. — Я никогда не видела ее такой.

ГЛАВА 24

Через десять минут Найт вслед за журналисткой поднялся к «Олдвич, 1» и вопросительно взглянул на швейцара. Тот кивнул. Найт сунул швейцару десятку и пошел за Поуп в бар, откуда доносились оживленные голоса.

— Музыка пробила Фаррел, — заключила девушка. — Она ее уже где-то слышала.

— Согласен. Она готова была бежать куда глаза глядят.

— Может, она и есть Кронос? — спросила Поуп.

— Воспользовалась этим именем, чтобы мы подумали, будто Кронос мужчина? Не исключено.

Они вошли в легендарный «Лобби-бар» — треугольной формы, с высоким сводчатым потолком, полом бледного мрамора, стеклянными стенами и прекрасной мебелью, уютно составленной группами.

Если в баре соседнего «Савоя» царил гламур, то «Лобби-бар» был заведением денег. Олдвич-стрит, находящаяся недалеко от Сити, впитала достаточно корпоративного лоска, чтобы «Олдвич, 1» стал магнитом для жаждущих банкиров, раскрасневшихся трейдеров и спешащих отметить сделку дельцов.

Клиентов в баре оказалось не менее пятидесяти, но Найт сразу заметил Ричарда Гилдера: крупный, с серебристым ежиком волос, похожий на вепря, он сидел в баре один, ссутулившись и опустив голову.

— Сначала с ним поговорю я, — сказал Найт.

— Почему? — возмутилась Поуп. — Потому что я женщина?

— А со сколькими коррумпированными магнатами вам удалось поболтать на спортплощадке? — холодно осведомился Найт.

Журналистка с преувеличенной галантностью уступила ему дорогу.

Деловой партнер сэра Маршалла будто смотрел в пропасть, стоя на краю. Налитый на два пальца чистый скотч маленьким водоворотом крутился в хрустальном тумблере. Слева от Гилдера стоял пустой барный стул. Найт сделал вид, будто хочет присесть.

Путь ему заступил возникший из ниоткуда горилла в темном, как у Гилдера, костюме.

— Мистер Гилдер желает побыть один, — сказал он с отчетливым бруклинским акцентом.

Найт показал удостоверение. Телохранитель Гилдера пожал плечами и показал свое. Джо Масколо, нью-йоркское отделение «Прайвит».

— Приехали помочь на Олимпиаде? — спросил Найт.

Масколо кивнул:

— Джек вызвал.

— Значит, мне можно поговорить?..

Агент нью-йоркского «Прайвит» покачал головой:

— Человек хочет побыть один.

Найт сказал громче, чтобы услышал Гилдер:

— Мистер Гилдер, сочувствую вашей потере. Я Питер Найт, тоже из «Прайвит», веду расследование дляОлимпийского оргкомитета и моей матери, Аманды Найт.

Масколо пришел в ярость, видя, что Найт пытается добиться своего, пренебрегая его запретом.

Но Гилдер напрягся, повернулся на стуле и посмотрел на Найта.

— Аманда… Боже мой, это же… — Он потряс головой и вытер слезы. — Пожалуйста, Найт, послушайте Джо. Я не в состоянии сейчас говорить о Дентоне. Я пришел сюда скорбеть по нему. Один. Как, думаю, горюет сейчас и ваша матушка.

— Прошу вас, сэр, — снова начал Найт. — Детективы Скотленд-Ярда…

— Уже говорили с ним утром! — зарычал Масколо. — Позвони в офис, назначь встречу и оставь человека в покое хоть на вечер!

Из глаз Масколо, казалось, выглянул весь нью-йоркский «Прайвит». Гилдер отвернулся к стойке, и Найт уже решил оставить его в покое до утра, но тут вмешалась Поуп:

— Я из «Сан», мистер Гилдер. Мы получили письмо от убийцы сэра Маршалла. Он пишет о вашей фирме и называет убийство вашего делового партнера наказанием за незаконные операции, к которым вы с Маршаллом якобы причастны.

Гилдер обернулся, вне себя от гнева:

— Да как вы смеете?! Дентон Маршалл был чист, как стекло! Сколько я его знаю, он никогда не связывался ни с чем незаконным, и я тоже. Что бы ни говорилось в этом письме, все это ложь!

Поуп протянула ксерокопии финансовых документов, присланных Кроносом.

— Убийца сэра Маршалла утверждает, что это взято из приватных документов «Маршалл и Гилдер». Иными словами, это ваша тайная бухгалтерия.

Гилдер взглянул на страницы, но не взял их, словно не имел времени рассматривать столь абсурдные обвинения.

— В «Маршалл и Гилдер» не ведут и никогда не вели тайную бухгалтерию.

— Неужели? — не выдержал Найт. — Даже в отношении валютных транзакций со счетов наиболее состоятельных клиентов?

Руководитель хеджевого фонда ничего не ответил, но Найт мог поклясться, что нездоровый, пятнами, румянец чуть побледнел на его щеках.

Поуп продолжала:

— Согласно этим документам, вы и сэр Маршалл прикарманивали долю цента с каждого британского фунта, доллара и любой валюты, проходившей через ваш отдел торговых операций. Это может показаться мелочью, но когда речь идет о миллионах фунтов в год, доли цента складываются в кругленькую сумму.

Бывший партнер Маршалла поставил скотч на стойку, стараясь казаться спокойным, но Найт заметил, что лежащая на колене рука Гилдера дрожит крупной дрожью.

— Все это заявляет убийца моего лучшего друга?

— Нет, — ответил Найт. — Он пишет, что деньги переводились на офшорные счета и в конце концов перечислялись членам комитета, выбиравшим в 2007 году место проведения следующей Олимпиады. Кронос утверждает, что ваш партнер подкупил организаторов тендера и обманом добился проведения Игр в Лондоне.

Серьезность обвинения, казалось, смутила Гилдера. Он смешался и стал вдруг осторожным, словно спохватившись, что слишком пьян для такого разговора.

— Нет, — сказал он, — это не так… Джо, пожалуйста, пусть они уйдут.

Масколо, еле сдерживаясь, раздельно произнес:

— Оставьте его до завтра. Позвоните Джеку, он вам то же самое скажет.

Не успел Найт ответить, как раздался тонкий короткий звон и звук брызнувших осколков, словно разлетелся тонкий хрустальный бокал. Пуля, выпущенная через окно, вдребезги разнесла огромное зеркало над баром, чудом не задев Гилдера.

Найт и Масколо мгновенно поняли, что произошло.

— Пригнитесь! — закричали они, выхватывая пистолеты и оглядывая окна в поисках стрелявшего.

Но они опоздали. Второй выстрел был сделан через другое стекло. Пуля вошла Гилдеру в солнечное сплетение с глухим звуком, будто взбивали подушку.

Ярко-алая кровь расцвела на белоснежной крахмальной рубашке, и руководитель хеджевого фонда рухнул ничком на бледный мрамор пола, задев ведерко с шампанским.

ГЛАВА 25

Странная тишина повисла в легендарном «Лобби-баре». Стрелок, проворная тень в черных мотоциклетных крагах и шлеме со щитком, метнулся вниз с наружного подоконника.

— Вызовите «скорую»! — закричала Поуп. — Его ранили!

Бар взорвался криками. Джо Масколо перепрыгнул через своего распростертого клиента и ринулся вперед, не обращая внимания на крики посетителей, нырявших под скатерти.

Найт на шаг отстал от своего нью-йоркского собрата, который, перемахнув стеклянный коктейльный столик, прыгнул на спинку серого плюшевого дивана у стены. Поместившись рядом с Масколо, Найт с удивлением увидел, что американец вооружен.

Законы о ношении оружия в Великобритании очень суровы. Найту пришлось два года попрыгать через обручи, прежде чем он получил разрешение на пистолет.

Не успел он толком подумать об этом, как Масколо выстрелил в окно. Звук выстрела показался пушечным грохотом в мраморно-хрустальном зале. В баре началась паника. Стрелок уже добежал до середины тупиковой Хардин-стрит. Лица не было видно, но движения выдавали женщину. Когда Масколо выстрелил, она извернулась и выстрелила в падении. Профессионал высшего класса.

Выстрел опередил Масколо и Найта. Пуля пробила ньюйоркцу горло. Мертвый Масколо тяжело рухнул с диванной спинки на кофейный столик, разлетевшийся вдребезги.

Теперь стрелявшая целилась в Найта. Молниеносно присев, он выставил пистолет над подоконником и выстрелил. Выждав секунду, он осторожно приподнялся, и тут же две пули разнесли стекло в раме чуть выше его головы.

На Найта посыпался стеклянный дождь. Вспомнив своих детей, Найт замешкался с ответным выстрелом — и услышал визг шин.

Он вскочил. Черный мотоцикл — задняя покрышка дымилась, оставляя резиновый след, — стремительно уносил убийцу прочь. В конце улицы она свернула на Кроуфорд-стрит и скрылась прежде, чем Найт успел выстрелить.

Выругавшись, он обернулся и на миг застыл при виде мертвого Масколо, но тут же в уши ворвался крик Поуп:

— Гилдер жив, Найт! Где «скорая»?

Найт соскочил с дивана и пробился сквозь кричащую толпу к скорчившемуся Ричарду Гилдеру. Поуп стояла возле него на коленях в луже шампанского, крови, льда и стеклянных осколков.

Финансист хватал воздух ртом и прижимал руку к подреберью. Пятно крови на рубашке стало темнее и больше.

Секунду Найту казалось — дежа-вю, пятно крови, расплывающееся по простыне, но он отогнал видение и присел рядом с Поуп.

— Сказали, «скорая» уже едет. — В голосе журналистки звучало отчаяние. — Я не знаю, что делать! Здесь никто не знает…

Найт сорвал свой пиджак, оттолкнул руки Гилдера и прижал свернутый пиджак к его груди. Партнер Маршалла смотрел на Найта, словно тот был последним человеком, кого он видит в жизни, и пытался что-то сказать.

— Потерпите, мистер Гилдер, — остановил его Найт. — Помощь сейчас будет.

— Нет, — тихо промолвил Гилдер. — Слушайте…

Найт нагнулся к самому лицу финансиста и выслушал тайну, пересказанную хриплым шепотом до того, как в бар вбежали врачи. Когда Гилдер договорил, у него будто иссякли силы.

Кровь потекла у него изо рта, глаза остановились, и он весь стал вялым, как рука спящей женщины, соскользнувшая с края кровати.

ГЛАВА 26

Найт стоял на улице. Хорошо одетые люди обходили его, спеша в рестораны и театры, а он все смотрел на удалявшуюся «скорую» с включенной сиреной, увозящую Гилдера и Масколо в ближайшую больницу.

Почти три года назад Найт так же стоял на тротуаре поздней ночью, глядя, как уносится прочь другая «скорая», и сирена постепенно затихает вдали, крича на весь мир о несчастье, с которым он до сих пор не смирился.

— Найт! — окликнула его Поуп, подойдя сзади.

Он моргнул, заметил резко тормозящие даблдекеры, сигналящие такси и множество людей, спешащих домой, и почувствовал себя одиноким среди толпы, почти так же, как той давней ночью.

«А Лондон живет себе, будто ничего не случилось», — подумал Найт без тени осуждения. Лондон всегда будет жить по заведенному порядку, который не пошатнут трагедии и смерти, кто бы ни стал их жертвой: коррумпированный руководитель хеджевого фонда, телохранитель или молодая женщина.

Кто-то щелкнул пальцами прямо у него перед носом. Он вздрогнул. Поуп раздраженно смотрела на него.

— Земля вызывает Найта, прием?

— В чем дело? — взорвался он.

— Я спросила, как вы считаете, Гилдер выживет?

Найт покачал головой:

— Нет. Я почувствовал, как отлетела его душа.

Журналистка скептически посмотрела на него.

— Что значит — почувствовали?

Найт провел языком по нижней губе изнутри.

— Второй раз в жизни у меня на руках умер человек, Поуп. В первый раз я тоже это почувствовал. «Скорая» может не торопиться — Гилдер мертв, как Масколо.

Журналистка сникла. После неловкой паузы она сказала:

— Я, пожалуй, поеду в редакцию. Мне к девяти статью сдавать.

— Знаете что? Упомяните, что Гилдер перед смертью признался в валютных махинациях.

— Признался? — переспросила Поуп, роясь в кармане в поисках записной книжки. — Что он сказал, дословно?

— Сказал, что аферу организовал он один, и деньги шли не Олимпийскому комитету, от которого зависел выбор земельного участка, а на его собственные офшорные счета. Сэр Маршалл был невиновен. Он пал жертвой мошеннических схем Гилдера.

Поуп перестала записывать и скептически произнесла:

— Не верю. Он прикрывает Маршалла.

— Это были его последние слова! — отрезал Найт. — Я верю ему!

— Вы лицо заинтересованное — это обеляет жениха вашей матери.

— В общем, Гилдер так сказал, и прошу вас упомянуть об этом в статье.

— Ладно, пусть говорят факты, — пожала плечами журналистка, — включая те, которые, как вы утверждаете, вам рассказал Гилдер. — Поуп взглянула на часы: — Все, я побежала.

— Не получится, придется задержаться, — сказал Найт, вдруг ощутив страшную усталость. — Скотленд-Ярд захочет с нами поговорить, тем более стрельба была… Я пока позвоню Джеку, расскажу, что случилось, и звякну няньке.

— Няньке? — изумилась Поуп. — У вас что, дети?

— Близнецы. Мальчик и девочка.

Поуп бросила взгляд на его левую руку и шутливо сказала:

— А колечка нет. Когда развелись? Довели жену, и она бросила вас с сопляками?

Найт смотрел на нее, вчуже забавляясь ее бестактностью.

— Я вдовец, Поуп. Жена умерла родами. Истекла кровью на моих руках два года, одиннадцать месяцев и две недели назад. Ее увезли на «скорой» под сиреной — так же, как сейчас Гилдера.

У Поуп отвисла челюсть, лицо выразило ужас.

— Питер, простите меня, я не знала…

Но Найт повернулся к ней спиной и зашагал к подъехавшей инспектрисе Скотленд-Ярда Элайн Поттерсфилд.

ГЛАВА 27

На Лондон опустилась тьма. Моя старая подруга-ненависть зашевелилась при мысли, что вся жизнь была прелюдией к этому предсказанному мигу. Итак, до церемонии открытия самого лицемерного события на Земле осталось двадцать четыре часа.

От этого у меня нестерпимо пекло внутри. Я повернулся к сестрам. Мы собрались у меня — впервые за много дней нам надо было поговорить лично. Я не спеша рассматривал Фурий.

Элегантная блондинка Тиган сняла шарф, шляпу и солнечные очки, в которых сидела за рулем такси. Марта, с черными как ночь волосами, расчетливая, холодная, положила мотоциклетный шлем на пол рядом с пистолетом и, расстегнув молнии, стягивала краги. Белокожая Петра, младшая и самая привлекательная, была лучшей актрисой и самой импульсивной из сестер. Она оглядывала себя в зеркало на дверце шкафа, оценивая, как сидит за ней шикарное серое коктейльное платье и не нужно ли поправить тщательно уложенные короткие рыжие волосы.

При виде таких знакомых сестер даже не верилось, что мы не всегда были вместе, а жили своей жизнью, ничем не выдавая нашей связи.

Почему же они по-прежнему со мной, спустя семнадцать лет? В 1997 году Гаагский трибунал заочно вынес им обвинение за убийство более шестидесяти боснийцев. После ареста в прошлом году Ратко Младича, генерала, командовавшего отрядами сербов-убийц в Боснии, охота за моими Фуриями стала еще интенсивнее.

Я знаю. Я слежу за этим. От этого зависит моя мечта.

Сестры так давно живут под угрозой разоблачения, что она проникла в их ДНК, но от этого постоянного, на клеточном уровне ощущения опасности их преданность мне мыслями, телом, духом и чувствами стала еще фанатичнее. Мои мечты о реванше за столько лет стали их мечтами, а желание увидеть воплощение планов таким же раскаленно-жгучим, как мое.

Все эти годы я не только защищал их, но и обучал, оплатил небольшие пластические операции, натренировал, сделав превосходными снайперами, мастерами рукопашного боя, виртуозными мошенницами и воровками. Последние два умения сторицей возместили мне все расходы, но это отдельная история. Достаточно сказать, что они не только знают то, что знаю я, но и превзошли в запрещенных играх всех, кроме меня.

Искушенные спросят, не новый ли я Чарльз Мэнсон, безумный пророк семидесятых, который подбирал женщин с трудной судьбой и говорил им, что они апостолы, посланные на Землю с миссией убивать и приблизить Армагеддон. Но сравнивать меня с Мэнсоном, а моих Фурий с бестолковыми девицами в высшей степени неправильно. Это все равно что пытаться сравнить людей с небожителями. Мы куда сильнее, совершеннее и смертоноснее, чем Мэнсон видел в своих наркотических притонах.

Тиган налила стакан водки, сделала несколько больших глотков и сказала:

— Я не могла предположить, что тот человек оттолкнет Лансера в сторону.

— Питер Найт из лондонского «Прайвит», — сказал я и щелчком отправил по стеклянному столу фотографию из Интернета: Найт с бокалом в руке рядом со своей матерью на открытии очередной модной линии одежды.

Тиган кивнула:

— Да, он. Я хорошо его разглядела — физиономия-то по всему ветровому стеклу распласталась.

Марта взяла фотографию, нахмурилась и подняла на меня агатово-черные глаза.

— Он был в баре с Гилдером. Я уверена. Он стрелял в меня, когда я убила охранника Гилдера.

Я поднял бровь. «Прайвит»? Найт? Сегодня они дважды чуть не сорвали мои планы. Что это — судьба, совпадение или предупреждение свыше?

— Он опасен, — сказала Марта, самая дальновидная из трех. Ход ее мыслей очень часто совпадал с моим.

— Согласен, — отозвался я, взглянув на часы на стене. — Тебе пора ехать на прием, Петра, — сказал я ее рыжеволосой сестре, прихорашивавшейся перед зеркалом. — Увидимся позже. Четко следуй плану.

— Я не дура, Кронос. — Петра вскинула на меня изумрудно-зеленые глаза — цветные линзы были куплены специально для сегодняшнего вечера.

— Нет, — подтвердил я. — Но ты бываешь запальчивой, у тебя склонность к экспромтам, а сегодня твоя задача требует ответственного подхода к каждой мелочи и точного выполнения намеченного.

— Я помню план, — холодно отозвалась она и вышла.

Марта не сводила с меня взгляда.

— Как быть с Найтом? — спросила она, еще раз доказав, что безжалостность — одно из ее достоинств.

— Вы до завтрашнего вечера не задействованы. Посмотрите пока, что за птица мистер Найт.

— И что нам искать? — спросила Тиган, поставив стакан на стол.

— Его слабости, сестра, его уязвимые места. Все, что нам пригодится.

ГЛАВА 28

Почти в восемь Найт совершенно без сил добрался домой, в отреставрированный особнячок красного кирпича, который мать купила ему несколько лет назад. Он был измучен до крайности: его пытались сбить машиной, в него стреляли, ему пришлось сообщить матери о смерти любимого, не говоря уже о трех допросах, учиненных Поттерсфилд.

Старший инспектор лондонской полиции появилась на Олдвич в прескверном настроении. Ее ожидали не только два трупа — результат перестрелки, но до нее дошли слухи, что в «Сан» получили письмо от убийцы Маршалла, и Поттерсфилд негодовала, поскольку эксперты «Прайвит» работали с материалом до Скотленд-Ярда.

— Тебя надо арестовать за то, что ты препятствуешь правосудию! — рявкнула она.

Найт поднял руки.

— Это решение нашего клиента, Карен Поуп, корреспондентки «Сан».

— Где она?

Найт огляделся. Поуп уже ушла.

— У нее срок сдачи статьи подходит. Вам передадут все улики после того, как выйдет очерк.

— Ты позволил важному свидетелю покинуть место преступления?

— Я работаю в «Прайвит», а не в полиции. И Поуп мне не подчиняется, у нее своя голова на плечах.

Инспектор Скотленд-Ярда посмотрела на него в упор.

— По-моему, я уже слышала это раньше от тебя, Питер, и последствия были… смертельными.

Найт вспыхнул. В горле стало горячо.

— Мы не об этом говорим. Спрашивай о Гилдере и Масколо.

Поттерсфилд, еле сдерживаясь, распорядилась:

— Выкладывай все, что знаешь.

Найт выложил все о встречах с Дерингом и Фаррел и подробно описал, что произошло в «Лобби-баре».

Когда он закончил, инспектор спросила:

— Ты поверил Гилдеру?

— Перед смертью вроде не лгут, — пожал плечами Найт.

Поднимаясь сейчас к своей входной двери, Найт снова думал о признании Гилдера. Ему вспомнились Деринг и Фаррел — неужели они причастны к убийствам? Кто поручится, что Деринг не маньяк, тайная пружина происходящего, вбивавший себе в голову сорвать Олимпийские игры? И кто уверенно поручится, что убийцей в черной коже и мотоциклетном шлеме была не Селена Фаррел? На старой фотографии она с автоматом.

Может, инстинкт натолкнул Поуп на верную догадку, и Деринг — это Кронос или его сообщник? Куратор музея проговорился, что знал Фаррел в «другой жизни» — на Балканах в девяностые.

Новый голос в голове Найта потребовал, чтобы он меньше думал о злодеях и больше о жертвах. Как там его мать? От нее целый день не было вестей.

Сейчас он дойдет до телефона и сразу позвонит ей. Но не успел Найт вставить ключ в замок, как услышал душераздирающий крик своей дочери Изабел:

— Нет! Нет!

ГЛАВА 29

Когда Найт открыл дверь и вбежал в холл, крик Изабел сменился пронзительным визгом:

— Нет, Люки, нет!

Сверху донесся безумный визгливый смех и топот маленьких ног. В гостиной все выглядело так, словно по дому промчался снежный торнадо — в воздухе висела белая пыль, мебель покрывал тонкий белый налет. Трехлетняя Изабел тоже стояла обсыпанная чем-то с головы до ног. При виде отца она расплакалась:

— Папа, Люки, он… он…

Хрупкая Изабел с ревом побежала к отцу, который нагнулся, чтобы взять ее на руки. Заскрежетав зубами от боли в левом боку, Найт все же подхватил дочку на руки. От детской присыпки свербело в носу. От слез на щечках и ресницах Изабел образовалась белая кашица, но даже такой она была прелестна, как ее покойная мать, со светло-каштановыми кудряшками и большими темно-синими глазами, которые пронзали отцовское сердце, даже когда не были влажными от слез.

— Все в порядке, милая, — утешающе сказал Найт. — Папа дома.

Плач перешел в икоту.

— Люки… Он высыпал на меня пудру для попы.

— Это я вижу, Белла, — кивнул Найт. — А зачем?

— Он считает, пудра для попы смешная.

Найт посадил дочь на здоровую руку и пошел через кухню по лестнице на второй этаж, слыша, как наверху кудахчущим смехом заходится его сын.

На верхней площадке, у самой двери в детскую, Найт услышал женский крик:

— Ай-й-й! Ах ты, паршивец маленький!

Сынишка Найта выбежал из детской в подгузниках, с ног до головы покрытый тальком. Он держал в руках большую коробку детской присыпки и смеялся от радости, пока не увидел отца, прищурившись смотревшего на него.

Люк замер на месте и попятился, замахав ручонками на Найта, словно перед ним возник призрак, который можно разогнать.

— Нет, папа!

— Люк! — крикнул Найт.

Усыпанная тальком Пегги, нянька, появилась в дверях за спиной малыша, преградив ему путь. Она крепко держалась за запястье, а ее лицо исказила боль.

— Я ухожу! — выплюнула она, как ядовитую слюну. — Это сумасшедшие, а не дети. — Трясущейся рукой она показала на Люка: — А этот гадящий в штаны, кусачий нехристь! Я его на унитаз сажаю, а он меня укусил! Кожу прокусил до крови! Я ухожу, а вы будьте любезны оплатить счет от врача!

ГЛАВА 30

— Но вы не можете уйти, — протестовал Найт.

— Еще как могу! — бросила Пегги, с опаской обходя Люка. Отодвинув Найта, она затопала вниз по ступенькам. — Дети накормлены, но не вымыты, а Люк обкакал памперс в третий раз за день. Удачи вам, Питер.

Подхватив свои вещи, она вышла, хлопнув дверью.

Изабел снова начала всхлипывать.

— Пегги ушла из-за Люка!

Не выдержав, Найт посмотрел на сына и закричал в бессильной ярости:

— Четвертая за год, Люк! Четвертая! Всего три недели выдержала!

У Люка сморщилось лицо, и он заплакал.

— Люки больше не будет! Больше не будет!

За секунду его сын из неукротимой стихии, способной ураганом мчаться по квартире, превратился в маленького мальчика, такого жалкого, что у Найта стиснуло горло. Снова вздрогнув от боли в боку, он нагнулся и протянул руку сыну. Малыш побежал к нему и обхватил отца ручонками так сильно, что Найт едва не вскрикнул.

— Папа, Люки тебя любит, — заявил мальчик.

Чувствуя запах обгаженных подгузников, Найт сдул тальк со щек сына и расцеловал его.

— Папа тоже любит тебя.

Дочку он поцеловал в щеку так крепко, что она засмеялась.

— Люку приказ — переодеться и помыться. Изабел, ты тоже иди под душ.

Через несколько минут дети брызгались и играли в большой душевой кабине Найта. Люк поднял губку и шлепнул сестру по голове.

— Папа! — воскликнула Изабел.

— Дай сдачи, — посоветовал Найт.

Он взглянул на часы. Девятый час. Ни одно из агентств, откуда он приглашал нянь, уже не работает. Найт набрал номер матери.

Она ответила на третьем звонке, и по голосу он понял, что Аманда измучена до крайности.

— Питер, скажи, что этот кошмар мне приснился и скоро я проснусь!

— Мне очень жаль, Аманда.

Она несколько секунд рыдала, зажимая рот, но справилась с собой и сказала:

— Мне сейчас хуже, чем когда умер твой отец. Наверное, тебе пришлось так же, когда не стало Кейт.

У Найта в груди стало пусто и страшно.

— До сих пор так, мам.

Высморкавшись, Аманда попросила:

— Расскажи, что ты узнал. Что удалось выяснить?

Найт понимал, что мать не успокоится, пока не вытянет из него все, поэтому наскоро, в общих чертах рассказал ей о событиях дня. Аманда ахнула и начала бурно протестовать, когда он упомянул о письме Кроноса, обвиняющего Дентона Маршалла, и всхлипнула, услышав о предсмертном признании Гилдера, свидетельствовавшем о невиновности ее покойного жениха.

— Я знал, что это неправда, — сказал Найт. — Дентон был честным, прекрасным человеком с золотым сердцем.

— Да!.. — Аманда захлебывалась от рыданий.

— Везде, где я сегодня побывал, люди говорили о его щедрости и кристальной честности.

— Расскажи, — потребовала Аманда. — Пожалуйста, Питер, мне необходимо это послушать.

Найт рассказал, в какое отчаяние пришел Майкл Лансер, узнав о смерти сэра Маршалла, о том, как он назвал финансиста своим другом, наставником и одним из стратегических лидеров Лондонской олимпиады.

— Даже Джеймс Деринг из Британского музея, помнишь его телепередачу, — продолжал Найт, — сказал, что без поддержки Дентона не состоялись бы ни шоу, ни новая экспозиция на тему античных Олимпиад. Он обещал выразить благодарность Дентону на открытии выставки.

— Джеймс Деринг так сказал?

— Да, — ответил Найт.

И тут Аманда взорвалась:

— Наглый лжец!

— Что?

— Дентон действительно дал Дерингу часть денег на запуск телепроекта, — сказала Аманда, — но категорически возражал против выставки. У них даже ссора произошла по этому поводу. Дентон говорил мне, что экспозиция нарочито подчеркивает превосходство древних Олимпиад над современными.

— Верно, — подтвердил Найт. — Мне тоже так показалось.

— Дентон отказался дать Дерингу еще хотя бы пенни, и они расстались… нехорошо.

«Деринг говорил мне совсем другое», — подумал Найт и спросил:

— Когда это было?

— Два, может, три месяца назад, сразу после нашего возвращения с Крита… — У Аманды задрожал голос. — Мы не знали, но поездка на Крит стала нашим медовым месяцем, Питер. Я всегда так считала. — И она разрыдалась.

— Мама, с тобой кто-нибудь есть?

— Нет, — ответила она. — Питер, ты можешь приехать?

Найт готов был провалиться сквозь землю.

— Аманда, я очень хочу приехать, но от нас только что ушла очередная нянька.

— Что, опять? — не поверила мать.

— Собралась и ушла полчаса назад. Мне предстоит работать с утра до ночи всю Олимпиаду, я не знаю, что делать. Обращался уже во все агентства города и боюсь, они больше никого не пришлют.

Аманда надолго замолчала.

— Мама?

— Я слушаю, — сказала Аманда почти спокойно — впервые после смерти Дентона Маршалла. — Давай-ка я этим займусь.

— Нет, ты не в том состоянии…

— Я рада отвлечься. Мне надо чем-то заняться, помимо работы и переживаний, Питер, или я сойду с ума, запью или наглотаюсь снотворного, а мне претит любой из этих вариантов.

ГЛАВА 31

В это время в Британском музее, в холле на втором этаже, откуда арка вела к экспозиции, посвященной Олимпиадам древности, доктор Джеймс Деринг готов был пуститься в пляс, не веря своей удаче. Торжествующий, сияющий, он вышел к гостям — лондонской элите, сильным мира сего, удостоившим своим посещением открытие выставки.

Вечер складывался поразительно хорошо. Да что там, блестяще!

В самом деле, на куратора музея так и сыпались похвалы. Критики назвали выставку дерзкой и убедительной, новым прочтением древних Олимпиад и злободневным комментарием к состоянию современных Игр.

Более того, самые восторженные из богатых посетителей заявили, что хотят спонсировать телешоу Деринга и купить рекламное время в «Секретах прошлого».

Что понимал этот покойный дурак Маршалл, язвительно подумал Деринг. Ничего абсолютно.

Чувствуя себя оправданным, наслаждаясь сознанием хорошо проделанной работы, которая оказалась успешнее, чем он ожидал, Деринг пошел к бару и заказал еще водку-мартини, чтобы отпраздновать выставку — и остальное.

Ему было что отпраздновать, помимо выставки.

За коктейлем, обмениваясь сочувственными фразами об ужасной смерти сэра Маршалла с одним из крупных меценатов, покровительствовавших музею, Деринг нетерпеливо вглядывался в толпу многочисленных гостей церемонии.

Ну где же она?

Вскоре телеведущий заметил пикантную кошечку с медными волосами, не касавшимися обнаженных бледных плеч. Великолепное серое коктейльное платье подчеркивало яркость неистовых зеленых глаз. У Деринга была слабость к рыжим и зеленоглазым.

Она чем-то напоминала его сестру — манерой наклонять голову набок, когда ей что-то нравилось, вот как сейчас, когда она держит бокал шампанского с длинной ножкой и флиртует с мужчиной намного старше себя. Мужчина показался Дерингу смутно знакомым. Кто он?

Ничего, подумал Деринг, снова взглянув на Петру. Она кокетливая, дерзкая, сумасбродная. Его тело сводила сладкая судорога. Посмотрите, как умело она обращается с этим типом, как явно отрепетированные движения удаются ей без усилий, кажутся спонтанными. Кокетливыми. Дерзкими. Сумасбродными.

Словно подслушав его мысли, Петра отвернулась от собеседника, нашла Деринга в толпе и состроила мину, выражавшую такой голод и обещание, что он затрепетал в ожидании новых наслаждений. Помучив его еще мгновение, Петра похлопала ресницами и начала флиртовать с другим. Вскоре она положила руку ему на грудь, засмеялась и, извинившись, удалилась.

Петра подошла к Дерингу, ни разу не взглянув в его сторону. Она взяла еще коктейль и направилась к столу с десертами. Деринг встал сзади, изображая интерес к крем-брюле.

— Он пьян, домой поедет на такси, — промурлыкала Петра с мягким восточным акцентом, орудуя щипцами в уложенных горкой киви. — Пожалуй, нам тоже пора, не так ли, милый?

Деринг взглянул на нее. Сумасбродка с зелеными глазами! Краснея от возбуждения, он прошептал:

— Ну конечно, прощаемся и поедем.

— Не вместе, глупый гусак, — предупредила Петра, положив два ломтика фруктов себе на тарелку. — Мы же не хотим привлечь к себе внимание?

— Нет-нет, конечно, — прошептал Деринг, которому казалось, будто он тайком совершает нечто восхитительно-запретное. — Я подожду тебя у Блумсбери-сквер.

ГЛАВА 32

С начала десятого, сразу после появления статьи Карен Поуп на сайте «Сан», лондонские радиостанции начали муссировать новость, всячески подчеркивая точку зрения Кроноса и транслируя злополучную мелодию.

К десяти, вскоре после того как Найт почитал близнецам книгу, сменил Люку подгузник и уложил сына и дочку спать, по Би-би-си пошли сообщения об обвинениях сэра Маршалла, сомнительных результатах тендера на проведение Олимпийских игр и о предсмертном признании Гилдера в том, что аферу организовал он один.

Детскую присыпку Найт собрал пылесосом и тряпкой только к одиннадцати, после чего налил себе пива с виски, принял обезболивающее и лег в постель. Тут позвонил Джек, расстроенный смертью Масколо, и потребовал, чтобы Найт подробно описал перестрелку на Олдвич.

— Джо Масколо вел себя бесстрашно, — сказал Найт. — Сразу кинулся за стрелявшим.

— Такой характер, — печально заметил Джек. — В Бруклине он был одним из лучших, прежде чем я переманил его в наше нью-йоркское отделение. Он приехал в Лондон всего два дня назад.

— Жизнь жестока, — отозвался Найт.

— Сейчас еще жестче будет, — проговорил Джек на прощание. — Мне еще предстоит звонить его жене.

Найт спохватился, что не предупредил владельца «Прайвит» о сбежавшей няньке, но вскоре решил — так даже лучше. У американца и без того руки опускаются.

Он включил телевизор. В новостях и по кабельным каналам во весь экран показывали снимки из дома Маршалла и «Олдвич, 1» и трагическим тоном пространно комментировали сенсационные загадочные убийства и шокирующее обвинение в интригах, называя его пощечиной Лондону и всей Британии накануне Игр.

Хотя Гилдер перед смертью утверждал обратное, французы, как сообщалось, особенно задеты обвинением Олимпийского комитета в коррупции.

Найт выключил телевизор и теперь сидел молча. Взяв бокал с виски, он медленно пил, глядя на фотографию на комоде.

Беременная на позднем сроке и очень красивая, Кейт снялась в профиль на фоне шотландской вересковой пустоши, освещенной июньским закатным солнцем. Чуть повернув голову, она смотрела прямо на Найта, излучая радость и любовь, так жестоко отнятые у него почти три года назад.

— Ну и денек, Кэти-малышка, — прошептал Найт. — Я весь помятый, кто-то пытается сорвать Олимпиаду, мать в отчаянии, дети выжили очередную няню, и… мне тебя не хватает. Больше, чем когда-либо.

Он ощутил на сердце знакомую свинцовую тяжесть, от которой внутри все оборвалось. Позволив этому ощущению затопить себя, Найт тонул в нем минуту или две и в конце концов сделал то, что делал всегда, горюя по Кейт в ночные часы.

Он собрал постель и пошел в детскую, где прилег на кушетку, глядя на две кроватки, вдыхая запахи своих малышей, пока не заснул, успокоенный ровным детским дыханием.

ГЛАВА 33

Пятница, 27 июля 2012 года

К семи утра действие обезболивающих начало ослабевать, и левый бок напомнил о себе. Услышав скрип и шевеление, Найт поднял голову. Изабел спокойно спала, лежа на животе. Кроватка Люка слегка покачивалась.

Его сын стоял на коленях и, не отрывая от матрасика голову и грудь, раскачиваясь из стороны в сторону, сосал большие пальцы. И все это не просыпаясь. Найт сел на кушетке и смотрел. Вот уже почти два года Люк просыпался таким образом.

Найт тихо вышел из детской, размышляя, не означает ли такое поведение нарушения быстрого сна. Неужели у малыша апноэ? Может, поэтому Люк такой расторможенный, тогда как Белла очень спокойная? Поэтому у его сына задержка речевого развития, и он до сих пор не привык к горшку, притом что его сестренка опережает норму на несколько месяцев? Может, поэтому Люк и кусается?

Бреясь под душем, Найт не пришел ни к какому выводу. По радио сообщалось об убийстве Маршалла и угрозах Кроноса, которые привели к совместному заявлению Майка Лансера, Скотленд-Ярда и МИ-5 о значительном усилении мер безопасности на церемонии открытия. Счастливых обладателей билетов настоятельно просили быть у Олимпийского парка днем, чтобы в вечерние часы избежать наплыва посетителей и очередей у пропускных пунктов.

Услышав, что в связи с усилением мер безопасности «Прайвит» непосредственно привлекли к работе, Найт набрал номер Джека. Трубку никто не взял, но американец наверняка скоро его вызовет.

Мать, конечно, обещала помочь, но нянька нужна немедленно. Найт взял из выдвижного ящика очень хорошо знакомый список лондонских агентств домашнего персонала и начал обзванивать их. Женщина, которая нашла Пегги и предыдущую няньку, не скрываясь засмеялась, когда Найт объяснил свою просьбу.

— Новую? — спросила она. — Сейчас? Это невозможно.

— Но почему?

— Потому что у ваших детей чудовищная репутация, а сегодня начало Олимпийских игр. В ближайшие две недели у меня все люди заняты.

Услышав то же самое в трех других агентствах, Найт впал в отчаяние. Он любил своих детей, но обещал найти убийцу Маршалла, а к тому же срочно нужен на работе.

Не поддаваясь раздражению, Найт решил, что Аманде повезет больше, и начал делать то, что мог сделать из дома. Вспомнив снятые со шпилек волоски Селены Фаррел, он вызвал курьера, чтобы передать материал Хулигану.

Подумав о Деринге и Фаррел, Найт решил побольше узнать о «той» жизни, когда они были знакомы. Деринг упоминал о Балканах; наверняка Фаррел снялась с автоматом тоже где-нибудь в Косово.

Но при запросе в «Гугле» на экране запестрели ссылки на академические работы Фаррел и выступления восьмилетней давности против строительства Олимпийского парка.

«Это решение преступно, — утверждала Фаррел в статье, напечатанной в „Таймс“. — Прикрываясь Олимпийскими играми, власти сносят целые районы, изгоняя семьи из родовых гнезд и вынуждая переезжать веками процветавшие частные предприятия. Я молюсь, чтобы тех, кто принял это решение, заставили однажды заплатить за все, что с нами сделали за счет налогоплательщиков».

Заставили заплатить, вот как, профессор? Найт помрачнел. Заставили заплатить.

ГЛАВА 34

Спустя почти сутки после приступа мигрени, вызванного странной мелодией, Селена Фаррел лежала в постели, в спальне с опущенными шторами. Ей не удавалось отделаться от навязчивой заунывной мелодии флейты.

Как это возможно?.. Что подумали о ней Найт и Поуп? Не хватало только дать им повод в чем-то ее заподозрить. Что, если они начнут копать?..

В тысячный раз после возвращения домой, в маленькую чистенькую квартирку в Уоппинге, Фаррел с трудом сглотнула пересохшим горлом. Жжение не проходило. Она весь день пила воду и приняла пригоршню антацида, но лекарство помогало слабо.

Мигрени мучили ее с детства. Таблетки немного охлаждали раскаленный электрический обруч, оставалась только тупая боль в затылке.

Фаррел боролась с желанием взбодриться. Это была плохая идея, поскольку она приняла слишком много таблеток. К тому же, выпив, Селена Фаррел становилась совершенно другим человеком.

«Я туда сегодня не пойду», — вяло подумала она, но вспомнила экзотическую женщину, сидевшую в углу стеганого розового дивана, и решилась. Фаррел выбралась из кровати, побрела на кухню, открыла морозильник и вынула бутылку «Грей гуз».

После второй водки с мартини боль в затылке ушла, а неотвязная мелодия, кажется, стихла. Звучала, кстати, не флейта, а сиринга, семиствольная свирель Пана. Как и лира, сиринга считается одним из самых древних инструментов на Земле, но ее тоскливое, с придыханием звучание было запрещено в античной Олимпии, дабы не омрачать состязания музыкой похорон.

— А кому до этого дело? — буркнула Фаррел, одним глотком осушив бокал. — К черту Олимпиады. К черту сэра Маршалла. К дьяволу всех Маршаллов.

Осмелев от выпитого, Фаррел пообещала себе, что, раз уж прошла мигрень, она не станет думать о потерях, несправедливости и насилии власти. В пятницу вечером ей есть куда сходить и кого повидать.

Обуреваемая нетерпением, Фаррел, пошатываясь, прошла в спальню, открыла шкаф и расстегнула висящий там мешок для одежды.

В нем оказалась броская, обтягивающая бедра и расклешенная книзу черная юбка со смелым разрезом справу и сексапильная шелковая бордовая блузка без рукавов, низко открывавшая пышную грудь.

ГЛАВА 35

В пять часов Найт готовил близнецам ужин, уже смирившись с тем, что пропустит церемонию открытия.

У него в любом случае не осталось сил. С самого утра, когда Люк проснулся с плачем, Найт занимался детьми, расстроенный отсутствием няньки и невозможностью заняться делом Кроноса.

Около полудня, когда дети играли, он звонил матери.

— Я спала два часа, — сказала Аманда. — Отключилась и видела во сне Дентона. Меня охватила радость, но потом я проснулась, все вспомнила, и все началось сначала.

— Боже, мама, это ужасно! — Найт помнил бессонницу и тоску первых недель после рождения близнецов и смерти Кейт. Много ночей ему казалось, что он сходит с ума.

Найт решил сменить тему.

— Забыл сказать: Майк Лансер пригласил меня в представительский номер оргкомитета на церемонию открытия. Если найдешь няньку, мы с тобой сможем поехать вместе.

— Не уверена, что вынесу столько выражений жалости. Да и мемориальной службы там не будет. Мне неприлично делать вид, что я праздную.

— Олимпийские игры — часть наследия Дентона, — напомнил Найт. — Ты отдашь ему должное. Тебе сейчас лучше не сидеть дома, а публично отстаивать его репутацию.

— Я подумаю.

— Кстати, пока нет няньки, расследование убийства не движется.

— Я не дура, Питер! — взорвалась Аманда. — Этим занимается Босс, но, по его словам, ты распугал все агентства домашних услуг, к тому же у них не хватает рук, потому что взрослые хотят посмотреть Олимпийские игры!

На этом она бросила трубку.

Около трех, когда дети спали, Найт дозвонился Джеку. Владелец «Прайвит» был, как обычно, спокоен и хладнокровен, но Найт и по телефону слышал напряжение в его голосе.

— Я делаю все возможное, чтобы найти няню, — сказал Найт.

— Хорошо, — отозвался Джек, — потому что ты нужен нам.

— Хрен знает что! — не выдержал Найт, повесив трубку.

В половине шестого в дверь позвонили. На пороге стояла Аманда в темных очках, блузке, стильных черных брюках и лодочках, с колье и серьгами серого жемчуга.

— Я нашла няньку на вечер, — сказала она, отступая в сторону. За ней стоял очень несчастный Гэри Босс в бриджах, носках с ромбиками, школьных ботинках и галстуке-бабочке в красно-белую полоску.

Личный секретарь презрительно посмотрел на Найта, как придворный поставщик всякой безвкусицы на профана, и сказал:

— Я говорил с «Нянями инкорпорейтед», «Нянями Фулхэма», агентством «Сладкие ангелочки» и всеми остальными в городе. Ох и репутация у вас, Питер! Ну, где ваши маленькие чудовища? Мне нужно знать их расписание.

— В гостиной, смотрят телевизор, — ответил Найт и, понизив голос, спросил Аманду, когда Босс прошел в комнату: — А он сможет?

— За тройную почасовую оплату, уверена, как-нибудь справится. — Аманда сняла очки и смотрела на сына заплаканными красными глазами.

Найт побежал на второй этаж и быстро переоделся. Спустившись, он увидел, что близнецы прячутся за диваном и с опаской поглядывают на Босса. Матери нигде не было видно.

— Ее величество в машине, — сообщил Босс. — Ждут-с.

— Папа, Люки ка-ка. — Люк похлопал себя сзади по памперсу.

Ну почему он не может ходить на горшок?

— В общем, так, — сказал Найт Боссу. — Еда для них в холодильнике в пластиковых контейнерах, разогрейте немного. Люку можно дать немножко мороженого. У Беллы аллергия, поэтому ей пшеничные крекеры. Ванна, книжка, в постель в девять, а к полуночи я вернусь.

Найт поцеловал близнецов.

— Слушайтесь мистера Босса. Сегодня он ваша няня.

— Папа, Люки ка-ка, — снова пожаловался Люк.

— Ах да, — сказал Найт Боссу. — У Люка произошло отправление желудка. Смените ему памперс прямо сейчас, иначе скоро придется его подмывать.

Босс в ужасе обернулся:

— Менять грязный подгузник? Мне?

— Ну вы же теперь няня!.. — сдерживая смех, ответил Найт и вышел.

ГЛАВА 36

Когда Найт с Амандой на вокзале Паддингтон садились на скоростной поезд до Страффорда, где был один из входов в Олимпийский парк, профессор Селена Фаррел шла по улице, чувствуя себя чертовски сексуальной.

На Сохо спускались сумерки. Было душно, а в Фаррел сидело две порции водки-мартини. Выбранный наряд сражал наповал. Идя от Тоттенхэм-Кортроуд к Карлайз-стрит, Фаррел ловила свое отражение в витринах магазинов и в глазах мужчин и женщин, провожавших взглядами каждое движение ее бедра, подчеркнутое юбкой, и колыхание груди в глубоком вырезе блузки, облегавшей ее как вторая кожа.

Она нанесла вечерний макияж, надела голубые контактные линзы. Освобожденные от тюрбана из шарфа крашеные темные волосы двумя крыльями обрамляли лицо, подчеркивая мушку на правой щеке. Без этой родинки никто, даже личная секретарша, не узнал бы профессора Фаррел.

Селена обожала такое состояние — анонимность, сексуальность, охотничий инстинкт.

Она резко отличалась от прежней Фаррел — совершенно другой человек. Необычность происходящего возбуждала ее, придавала сил, заставляла чувствовать себя магнетически-притягательной и неотразимой.

На Карлайз-стрит она вошла в дом номер четыре с розовой неоновой вывеской — «Кэнди-клаб», старейший и самый большой лесбийский ночной клуб в Лондоне и любимое место Фаррел. Она нередко приходила сюда оттянуться.

Селена направилась к длинной барной стойке, где сидело много красивых женщин. Миниатюрная дама изысканной внешности, завидев Фаррел, повернулась на стуле с мохито в руке и улыбнулась ей, как хорошей знакомой:

— Сирена Сен-Джеймс!

— Нелл, — сказала Фаррел, целуя ее в щеку.

Нелл придержала руку Фаррел, оглядывая ее наряд.

— Боже, боже, только посмотрите на нее! Еще более соблазнительная и аппетитная, чем обычно! Куда ты пропала, Сирена? Я тебя месяц не видела.

— Отчего же, яприходила позавчера, — сказала Фаррел. — А вообще я улетала в Париж работать над новым проектом.

— Счастливица, — вздохнула Нелл, подалась ближе и прибавила: — Мы в любой момент можем уйти и…

— Не сегодня, милая, — нежно отозвалась Фаррел. — У меня планы.

— Жаль. Твои планы уже здесь?

— Не видела.

— Как зовут?

— Секрет.

— Ну-ну, — сказала уязвленная Нелл. — Если твой секрет не придет, возвращайся.

Фаррел послала ей воздушный поцелуй и отошла, горя от нетерпения. Сердце билось в такт танцевальной музыке в подвале, от которой ритмично вибрировал пол. Фаррел обошла все укромные места на первом этаже, поднялась наверх и оглядела собравшихся вокруг розового стола для пула. Безрезультатно.

Фаррел уже подозревала, что ее надули, но все же спустилась в цокольный этаж, где женоподобный гомосексуалист исполнял стриптиз у шеста под импровизации виджея Лукавого. У стен стояли розовые диваны, лицом к эстраде.

Профессор заметила свою дичь на диване в углу, с бокалом шампанского в руке. Женщина с черными как смоль волосами, гладко зачесанными назад, была в элегантном черном коктейльном платье и розовой шляпке с черной кружевной вуалью, размывавшей черты лица и позволяющей разглядеть только смуглую кожу и алые губы.

— Привет, Марта, — сказала Фаррел, присаживаясь в кресло рядом.

Марта отвела глаза от стриптизера, улыбнулась и ответила с мягким восточноевропейским акцентом:

— Я знала, что увижу тебя здесь, сестра.

Профессор вдыхала пряные духи женщины, как волшебный эликсир.

— Я не могла не прийти.

Марта провела кончиками алых ногтей по запястью Фаррел.

— Понимаю. Ну что, пусть начнутся игры?

ГЛАВА 37

К семи вечера внимание мировой телеаудитории было приковано к великолепному стадиону «Миллениум» в Олимпийском парке, выросшем на месте старых доков и ветхих кварталов. На шестистах с лишним акрах раскинулся стадион, где сегодня собрались восемьдесят тысяч счастливых поклонников спорта, Олимпийская деревня и много современных спортивных комплексов, включая велодром, площадки для баскетбола и гандбола и бассейны с вышками для прыжков в воду.

Все спортивные сооружения отличались элегантностью и оригинальностью, но в качестве эмблемы парка и символа Лондонской олимпиады выбрали «Арселор Миттал Орбит» британского архитектора Аниша Капура. Ажурная башня высотой триста семьдесят семь футов была выше Биг-Бена и статуи Свободы. Сооружение ржаво-красного цвета напоминало массивные пустые стальные руки, переплетенные, вывернутые и скрученные вместе, как спирали взбесившихся ДНК, вознесших на огромную высоту круглую смотровую платформу с рестораном, над которой одна из обезумевших ДНК склонялась в гигантском поклоне.

Из окна роскошного представительского «люкса» для членов ЛОКОГ над западной трибуной Найт рассматривал в бинокль массивную чашу для олимпийского огня, установленную на помосте на крыше смотровой платформы, не представляя, как этот огонь собираются зажигать. От этих мыслей его отвлек комментатор канала Би-би-си, вещавший с экрана стоящего рядом телевизора. Почти четыре миллиарда зрителей включили сейчас прямую трансляцию церемонии открытия Олимпиады.

— Питер, — сказал сзади Джек Морган. — Тут кое-кто хочет с тобой поговорить.

Опустив бинокль, Найт обернулся. Рядом с владельцем «Прайвит» стоял председатель ЛОКОГ Маркус Моррис. При прежнем правительстве лейбористов он был популярным министром спорта.

— Моррис, — представился он, обмениваясь рукопожатием с Найтом.

— Большая честь, — отозвался Найт, пожимая руку экс-министру.

— Я хотел бы узнать, что дословно сказал перед смертью Ричард Гилдер о Дентоне Маршалле, — произнес Моррис.

Найт коротко изложил случившееся, закончив так:

— Валютная афера не имела отношения к Олимпиаде. Всему виной только алчность Гилдера. Я готов засвидетельствовать это под присягой.

Моррис снова пожал руку Найту.

— Спасибо, — сказал он. — Я не хотел, чтобы остался хоть намек на неподобающую деятельность, бросающую тень на Игры. Но это ни в коей мере не служит утешением: потеря Дентона — это трагедия.

— По очень многим причинам.

— Ваша матушка держится молодцом.

С момента приезда Аманде выказывали сочувствие и ее окружали соболезнующие.

— Она сильный человек. Когда этот маньяк Кронос обвинил Дентона в мошенничестве, Аманда пришла в ярость. Теперь ему не поздоровится.

— Хорошо бы. — Моррис впервые улыбнулся. — А сейчас мне надо идти произносить речь.

— И открывать Олимпиаду, — добавил Джек.

— И это тоже, — согласился Моррис и ушел.

Джек Морган выглянул в окно, внимательно оглядывая линию крыши над полными трибунами.

Найт, заметив это, проговорил:

— Сильная охрана, Джек. Мы с Амандой чуть не час проходили через рамку на Страффорд. А здоровяки с оружием сплошь гурки.[1]

— Самые грозные в мире воины, — кивнул Морган.

— Я тебе где-нибудь нужен?

— Нет, пока справляемся. Смотри открытие, ты заслужил это.

Найт огляделся.

— А где Лансер, кстати? Что за моветон — отсутствовать на собственной вечеринке?

Джек моргнул.

— Это секрет. Да, он просил еще раз поблагодарить тебя. Слушай, представь меня Аманде, хочу выразить соболезнования.

Сотовый Найта зажужжал.

— Конечно. Секунду, Джек.

Он достал телефон, увидел, что звонит Хулиган, и ответил в тот момент, когда огни стадиона побледнели и с трибун послышались приветственные крики.

— Я на стадионе, тут открытие начинается, — сказал Найт.

— Прости, что отвлекаю, но кому-то и работать нужно, — съязвил Хулиган. — Я получил результаты по тому волоску, который ты прислал сегодня утром. Они…

Рев фанфар из всех динамиков на стадионе заглушил слова эксперта.

— Повтори, — попросил Найт, затыкая ухо пальцем.

— Волосок с конверта Кроноса и образец от Селены Фаррел, — заорал Хулиган, — идентичны, так-перетак, совпадают!

ГЛАВА 38

— Мы вышли на Кроноса! — воскликнул Найт. Мощный прожектор прорезал темноту, высветив одинокую согнутую фигурку в центре арены.

— Что? — изумился Джек.

— Или на одну из Фурий. — Найт рассказал о результатах теста. — Дом Фаррел снесли, чтобы построить Олимпийский парк, и она публично заявила, что совершившие это люди заплатят за свои деяния. А услышав мелодию из открытки, чуть не спятила.

— Звони Поттерсфилд, — решил Джек. — Пусть едет к Фаррел и установит за ней наблюдение, пока не получит ордер на арест.

На арене зазвучало соло на кларнете. Боковым зрением Найт увидел, что фигура в центре распрямилась. Человек был одет в зеленое и держал лук, за спиной висел колчан со стрелами. Робин Гуд, что ли?

— Если только Фаррел не на стадионе, — сказал Найт с тревогой.

— У охраны зафиксированы имена по каждому билету, — сказал Джек, направившись к выходу. Найт последовал за ним.

Трибуны восторженно взревели — началось шоу британского продюсера Денни Бойла. Богатую историю Лондона рассказывали языком музыки и танца. В длинном коридоре слышался грохот барабанов и приглушенная музыка. Элайн Поттерсфилд сняла трубку на третьем звонке, и Найт сообщил ей о совпадении ДНК Селены Фаррел и волоска с конверта письма Кроноса.

Рядом с ним Джек объяснял то же самое начальнику безопасности Олимпийского парка.

— Откуда у тебя ДНК Фаррел? — насторожилась Поттерсфилд.

— Долго рассказывать, — ответил Найт. — На стадионе уже ищут ее. Не хочешь съездить к ней домой?

Они с Джеком закончили разговоры одновременно. Найт посмотрел на четверых вооруженных оперативников «Прайвит», охранявших вход в представительский «люкс» ЛОКОГ.

Словно прочитав его мысли, Джек сказал:

— Сюда никто не войдет.

Найт вспомнил Гилдера и Масколо.

— Вряд ли его единственная цель — члены ЛОКОГ. Взять хоть Гилдера.

Джек кивнул:

— Будем думать.

Они вышли на стадион, когда Мэри Поппинс, высоко держа зонт, пролетела с «Орбит» над обезумевшими трибунами и приземлилась возле копии лондонского Тауэра, выехавшей на арену. Тут же повалил густой дым, замигали красные и белые огни и загремели литавры, имитируя воздушную тревогу времен Второй мировой войны.

Дым рассеялся, и сотни людей в самой разной одежде закружились в танце вокруг Тауэра. Найт расслышал, как комментатор говорил — танец символизирует современный Лондон и разнообразие населения в столице Великобритании, ставшей одним из самых космополитичных городов мира.

Найта шоу не интересовало, он смотрел на трибуны, пытаясь представить себе, что станет делать сумасшедшая в такой ситуации.

— Куда ведет этот проход? — спросил он Джека, указывая на крытый коридор, похожий на тоннель, в западной стене стадиона.

— Это тренировочная дорожка. Там сейчас строятся команды для парада наций.

По необъяснимой причине Найта тянуло туда.

— Я хочу сходить посмотреть, — сказал он.

— Пойдем, — кивнул Джек.

Огни на арене снова потускнели, и яркий луч прожектора выхватил фигурку Робин Гуда, сидевшего высоко над сценой в южном секторе стадиона.

Робин Гуд указал на крышу круглой смотровой платформы «Орбит», и лучи прожекторов осветили двух королевских гвардейцев, церемониальным шагом направившихся к чаше. Синхронно повернувшись, они встали на караул в своих красных мундирах и черных шапках из медвежьего меха.

Еще два гвардейца вышли на арену и встали навытяжку по сторонам большой эстрады. Музыка стихла, и комментатор объявил:

— Леди и джентльмены, мадам и месье: ее величество королева Елизавета и члены августейшей семьи.

ГЛАВА 39

На сцене зажглись огни. Королева в синем костюме улыбалась и приветственно махала рукой, подходя к микрофону. Чарльз, Уильям, Кейт и другие члены Виндзорского дома встали рядом и сзади.

Найт и Джек остановились послушать короткую речь, в которой ее величество приветствовала в Лондоне молодежь всего мира, но вскоре двинулись дальше.

Под выступления других официальных лиц они добрались до трибуны над арочным проходом и прошли за ограждение, показав удостоверения личности и значки «Прайвит». Вооруженные гурки охраняли проход-тоннель с обеих сторон. Непальцы впились глазами в Найта и Джека, определяя их уровень опасности.

— Ох, не хочу, чтобы кто-то из этих гигантов рассердился на меня, — сказал Джек. В крытом проходе уже ждала команда спортсменов из Афганистана.

— Лучшие солдаты в мире, — повторил Найт, глядя на традиционные длинные изогнутые ножны на поясе некоторых гурок.

Длинным кривым лезвием Маршаллу отрезали голову.

Он уже хотел напомнить об этом Джеку, когда Маркус Моррис в завершение своей речи воскликнул:

— И мы рады приветствовать молодежь со всего мира в лучшем городе Земли!

На сцену в южном секторе поднялась рок-группа «The Who», зазвучала «Детки в порядке», и начался парад. Первыми на стадион вышли афганские спортсмены.

Толпа неистовствовала, когда после «The Who» на сцену поднялись Мик Джаггер и «Роллинг стоунз», и Киф Ричардс затянул вступительную импровизацию к «Don’t you hear me knocking».

Трибуны засверкали бесчисленными фотовспышками: Лондон охватило олимпийское безумие.

Из крытого прохода, над которым стояли Джек и Найт, выходила команда Камеруна.

— Где Мидахо? — спросил Джек. — Он же из Камеруна?

— Да, — подтвердил Найт, вглядываясь в зеленые с ярко-желтым фигуры, и указал на высокого, мускулистого смеющегося молодого человека с унизанными бусинами и ракушками волосами. — Вон он.

— Думаешь, у него есть шансы против Боулта?

— Безусловно, — сказал Найт.

Филатри Мидахо появился на международной спортивной арене буквально из ниоткуда всего за семь месяцев до Олимпиады, на соревнованиях в Берлине. Крупный, но поджарый, он напоминал легендарного ямайского спринтера Усена Боулта.

Боулт в берлинских соревнованиях не участвовал, но там были другие сильнейшие бегуны, однако камерунец одержал убедительную победу в трех забегах — на сто, двести и четыреста метров, — беспрецедентный случай на соревнованиях такого уровня.

Сразу же начались споры, сможет ли Мидахо победить на Играх в Лондоне. В 1996 году на Олимпиаде в Атланте американец Майкл Джонсон завоевал золото и установил мировые рекорды в беге на двести и четыреста метров. В Пекине в 2008 году Боулт победил в стометровке и спринте на двести метров, также с мировыми рекордами, но ни мужчина, ни женщина за всю историю спорта не побеждали во всех трех забегах на одних соревнованиях.

Филатри Мидахо обещал попробовать.

Тренеры заявляли, что нашли Мидахо на региональных соревнованиях в восточной части Камеруна, куда он бежал от бунтовщиков, выкравших его ребенком и превративших в малолетнего солдата.

— Ты читал позавчерашнюю статью, где он объясняет свою скорость и выносливость тем, что ему в спину летели пули? — спросил Дек.

— Нет, — отозвался Найт. — Но я согласен, пуля — чертовски эффективный мотиватор.

ГЛАВА 40

Через двадцать минут под лучшие хиты из самых известных коллекций «The Who» и «Роллинг стоунз» на стадион входили спортсмены Великобритании. Двадцатитрехлетняя Ребекка Одлингтон, завоевавшая две золотые медали на Пекинской олимпиаде, несла флаг.

Найт показывал Джеку британских спортсменов, у которых были шансы на золото: марафонскую бегунью Полу Рэдклифф, семнадцатилетнюю спринтершу Джоди Уильямс, ставшую сенсацией, боксера Мартина Уорда и пятерых любимцев нации, команду тяжеловесов.

Вскоре на стадион вышли американцы. Флаг нес Пол Титер, массивный бородач, которого Джек знал по Лос-Анджелесу.

— Пол учился в Калифорнийском универе, — сказал он. — Занимался метанием диска и толканием ядра. Невероятный силач — и золотое сердце, много работает с городской молодежью. Здесь от него ожидают высоких результатов.

За знаменосцем Найт увидел знакомую женщину. Ее снимки в бикини появились в «Таймс» неделю назад. Ей было под сорок, но такой совершенной формы Найт еще не видел. В жизни она оказалась еще лучше.

— Это Хантер Пирс? — спросил он.

Джек восхищенно кивнул:

— Фантастическая женщина!

Два года назад муж Хантер Пирс погиб в аварии, оставив ее с тремя детьми, старшему из которых не было и десяти. Пирс, врач на «скорой» в Сан-Диего, в двадцать один год показывала впечатляющие результаты по прыжкам в воду и вошла бы в олимпийскую сборную перед Атлантой, если бы не оставила спортивную карьеру ради семьи и медицины.

Пятнадцать лет спустя, отчасти для того, чтобы пережить личную трагедию, Пирс вернулась в большой спорт. В тридцать шесть лет она, по настоянию своих детей, снова начала тренироваться и через восемнадцать месяцев изумила американскую спортивную общественность, победив в прыжках с трех метров.

— Блистательная, — согласился Найт, глядя, как Пирс улыбается и машет рукой. На арену выходили спортсмены из Зимбабве, завершавшие парад.

Уже спели «Боже, храни королеву» и гимн Олимпиады, участники Игр произнесли олимпийскую клятву, и острое нетерпение повисло над трибунами. Многие смотрели на арочный вход, над которым стояли Найт и Джек.

— Интересно, кто будет зажигать огонь? — сказал Джек.

— Вся Британия ломает головы, — отозвался Найт.

В самом деле, спекуляции на тему, кому доверят эту честь, только усилились, когда огонь из Греции доставили в британский Мач-Уэнлок в Шропшире, где Пьер де Кубертен, отец современных Олимпийских игр, впервые предложил возродить Олимпиады.

Олимпийский огонь уже побывал в Англии, Уэльсе и Шотландии, появившись на «Бритиш оупен» в Лэтеме и всего неделю назад в Уимблдоне. С каждой остановкой любопытство росло, подогревая слухи.

— Говорят о Стивене Редгрейве, английском гребце и двукратном чемпионе мира, — промолвил Найт. — Некоторые высказываются в пользу Роджера Баннистера, первого человека, пробежавшего полторы тысячи метров меньше чем за четыре минуты.

Над трибунами прокатился гул: зазвучала музыка из фильма «Огненные колесницы», и два человека выбежали на стадион из прохода под Найтом и Джеком, вдвоем неся факел.

Стивен Редгрейв бежал рядом с…

— Господи, это же Майк Лансер! — вскрикнул Найт.

Это действительно был Лансер, он улыбался и радостно махал толпе, пока бежал с Редгрейвом по дорожке к винтовой лестнице миниатюрного Тауэра. У подножия их ожидала фигура в белом.

ГЛАВА 41

Карен Поуп сидела в отделе новостей «Сан» на восьмом этаже здания на площади Томаса Мора, возле пирса Святой Екатерины на северном берегу Темзы. Ей хотелось домой, поспать, но она не могла оторваться от трансляции церемонии открытия.

На экране Лансер и Редгрейв подбежали к фигуре в белом, стоявшей у подножия крутой лестницы, ведущей на башню. При виде всеобщего ликования на трибунах привычный цинизм оставил Поуп. Горло сжалось от волнения — какая великая минута для Лондона, для всей Британии!

Оглянувшись на Финча, журналистка увидела, что глаза сурового ветерана спорта влажны от эмоций.

— Знаешь, кто это? — спросил редактор. — Факелоносец в белом?

— Даже не догадываюсь, босс, — ответила Поуп.

— Это же сам…

— Вы Карен Поуп? — спросил сзади мужской голос.

Обернувшись, Поуп увидела (и почуяла) неряшливого курьера-велосипедиста, со скукой смотревшего на нее.

— Да, — ответила она. — Я Поуп.

Велосипедист подал конверт со странными заглавными буквами разных цветов и стилей, при виде которого у нее внутри все оборвалось.

ГЛАВА 42

Когда факелоносец в белых одеждах поднялся на лондонский Тауэр, трибуны взорвались приветственными криками, свистом и топотом.

Найт нахмурился и устремил взгляд на смотровую платформу с гвардейцами по обе стороны чаши. Как, черт возьми, огонь попадет на вершину «Орбит»?

Человек в белом высоко поднял факел над головой. Аплодисменты перешли в громовую овацию, оборвавшуюся дружным вздохом удивления.

Держа лук в руке и вытянув стрелу из колчана, Робин Гуд прянул вверх со своих подмостков и на почти невидимых тросах воспарил над стадионом к высоко вознесенному олимпийскому факелу.

Пролетая над факелом, Робин Гуд коснулся пламени стрелой, поджигая ее, и понесся вверх, натягивая тетиву.

Почти поравнявшись с платформой «Орбит», Робин Гуд извернулся и пустил огненную стрелу, которая полукругом взмыла над крышей стадиона, распоров ночное небо, и пролетела между гвардейцами в нескольких дюймах над чашей.

Мощное ревущее пламя вспыхнуло в олимпийском кратере, и стадион вновь разразился ревом и громовыми аплодисментами. Из динамиков прозвучал голос Жака Рогге, председателя Международного олимпийского комитета:

— Объявляю летние Олимпийские игры 2012 года открытыми!

С вершины «Орбит» с шипением сорвались ракеты, рассыпавшись салютом высоко в небе над Лондоном. Во всем городе зазвонили церковные колокола. Спортсмены на арене обнимались, обменивались значками и делали снимки, чтобы запечатлеть эту волшебную минуту, когда мечта об олимпийском золоте никому не казалась несбыточной.

Глядя на братавшихся спортсменов и олимпийский огонь в чаше под фейерверком, белыми хризантемами расцветившим ночное небо, Найт прослезился от безграничной гордости за свой город и страну.

И тут зазвонил сотовый.

Карен Поуп истерически кричала:

— Кронос только что прислал мне новое письмо! Он берет на себя ответственность за смерть Пола Титера, американца, толкателя ядра!

Найт недоуменно наморщил лоб.

— Как, я же только что видел его, он…

И тут до него дошло.

— Где Титер? — заорал он Джеку и кинулся бежать. — Кронос пытается убить его!

ГЛАВА 43

Пока они пробивались сквозь толпу, Морган кричал что-то в сотовый, информируя начальника службы безопасности. Ткнув значки «Прайвит» в лицо охране, они выбежали на арену.

Титер, держа американский флаг, о чем-то говорил с Филатри Мидахо, спринтером из Камеруна. Найт бросился к нему как раз в то мгновение, когда американский флаг покачнулся и начал падать. Знаменосец рухнул на землю, и на губах у него выступила кровавая пена.

Когда Найт добежал до американской команды, вокруг кричали люди, требуя врача. Хантер Пирс пробилась сквозь толпу и опустилась рядом с Титером, на которого с ужасом смотрел Мидахо.

— Он просто упал, — сказал Найту этот ребенок-солдат.

Джек выглядел ошеломленным, но Найт был уязвлен в самое сердце. Слишком быстро. Предупреждение поступило за три минуты. Как они могли спасти американца?

Неожиданно в динамиках что-то затрещало, и над притихшим стадионом зазвучала жутковатая свирель Кроноса.

Найта охватила паника — он вспомнил, как от этой мелодии Селена Фаррел чуть с ума не сошла в своем кабинете. Тут он заметил, что многие спортсмены показывают на огромные экраны, на которых появились одинаковые алые слова:

Олимпийский позор разоблачен публично.

КНИГА ТРЕТЬЯ САМЫЙ БЫСТРЫЙ ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕ

ГЛАВА 44

Найт был в бешенстве. Кронос действовал с чувством полной безнаказанности: он не только отравил Титера, но каким-то образом взломал компьютерную систему Олимпийского парка и перехватил управление.

Под силу ли профессору Фаррел учинить такое? Способна ли она на это?

Подбежал Лансер, сразу постаревший на десять лет. Он кричал, тыча рукой в экраны:

— Что это значит, черт возьми? И что за инфернальная музыка?

— Это Кронос, Майк, — сказал Найт. — Он взял на себя ответственность за нападение.

— Что?! — заорал Лансер, но осекся, увидев Пирс и врачей, собравшихся вокруг Титера. — Он мертв?!

— Я видел его, еще пока Пирс не подошла, — сказал Найт. — У него на губах выступила кровь. Он задыхался и корчился.

Потрясенный, растерянный, Лансер ахнул:

— Яд?

— Анализ крови покажет.

— Или вскрытие, — мрачно заметил Джек, когда врачи положили потерявшего сознание Титера на носилки и вместе с Пирс побежали к машине «скорой».

Часть зрителей, оставшихся на трибунах, тихо аплодировала занемогшему американцу. Но большинство людей спешили покинуть стадион, зажимая уши, чтобы не слышать заунывную свирель, и встревоженно поглядывая на послание Кроноса, все еще пламеневшее на экранах:

Олимпийский позор разоблачен публично.
Голос Джека дрогнул, когда отъехала «скорая»:

— Мне все равно, что напишет Кронос. Пол Титер хороший человек, гигант с нежным сердцем. Я ходил в одну из его клиник в Лос-Анджелесе: дети обожали его. Какой же подонок станет травить хорошего человека, да еще в такой вечер?

Найт вспомнил, как выбежала из кабинета профессор Фаррел. Где она? Задержала ли ее Поттерсфилд? Кто она — Кронос или одна из Фурий? Как они отравили Титера?

Найт подошел к Мидахо, представился и спросил, что произошло. Камерунец на ломаном английском объяснил, что Титер покрылся потом, побагровел, а потом все и началось.

Найт останавливал других американских спортсменов и спрашивал, что Титер пил перед началом церемонии. Прыгун в высоту видел, как Титер выпил воды из одной из бесчисленных пластиковых бутылочек, которые раздавали спортсменам перед парадом волонтеры Игр, гейммастеры.

Найт передал это Моргану и Лансеру, который взбеленился и не своим голосом заорал в передатчик, приказывая гейммастерам не покидать территории парка до особого распоряжения.

Глава службы безопасности, прибежавший на арену несколькими минутами раньше, рявкнул в передатчик, испепеляя взглядом огромные экраны с алой надписью:

— Выключить динамики, заткнуть чертову дудку! Убрать фигню с экранов! И я хочу знать, как они взломали нашу сеть. Немедленно!

ГЛАВА 45

Суббота, 28 июля 2012 года

Пол Титер, выдающийся легкоатлет, много сделавший для детей и подростков из неблагополучных семей, умер по дороге в больницу вскоре после полуночи. Ему было двадцать шесть лет.

Спустя несколько часов Найт видел кошмарный сон, в котором участвовали мелодия свирели, отрубленная голова Дентона Маршалла, кровавый цветок на рубашке Ричарда Гилдера, мертвый Джо Масколо, рухнувший на коктейльный стол в «Лобби-баре», и кровавая пена на губах молодого спортсмена.

Найт вздрогнул и проснулся. Несколько секунд он лежал с колотящимся сердцем, не понимая, где находится, но потом услышал, как в темноте Люк сосет большой палец, и успокоенно натянул одеяло на плечи. При этом ему вспомнилось лицо Гэри Босса, когда он, Найт, приехал домой в три утра.

В квартире царил хаос, а секретарь торжественно поклялся никогда в жизни больше не связываться с чокнутыми детками Найта, пусть Аманда хоть вчетверо заплатит.

Мать тоже обиделась на Найта. Он не только не говорил с ней весь вечер, но и не отвечал на звонки после того, как объявили о смерти Титера. Но у Найта не было ни минуты свободной!

Ему хотелось спать, но в голову лезли мысли о том, где найти новую няньку, как теперь искать подход к Аманде и что написал Кронос во втором письме. Они с Джеком и Хулиганом прочли письмо в лаборатории «Прайвит» вскоре после того, как в час ночи Поуп подвезла конверт.

«Какая честь в незаслуженном триумфе? — вопрошал Кронос в начале письма. — Какая слава в победе над противником, добытой обманом?»

Кронос заявлял, что Титер — мошенник и «символ легионов коррумпированных спортсменов, с готовностью использующих любой незаконный препарат, лишь бы результаты улучшить».

Далее говорилось, что Титер и другие неназванные участники Олимпиады принимали экстракт из пантов и молодых рожек оленей и лосей, чтобы увеличить мышечную силу, выносливость и ускорить восстановление. Молодые рога — самая быстрорастущая субстанция в мире, потому что богатая питательными веществами оболочка, тот самый бархатистый верхний слой рожек, содержит много IGF-1, супермощного гормона роста, запрещенного правилами Олимпиады. При осторожном применении не через инъекции, а в виде спрея для горла экстракт молодых оленьих рогов в организме обнаружить почти невозможно.

«Неправедно полученные преимущества IGF-1 огромны, — писал Кронос. — Особенно для силового спортсмена вроде Титера, потому что дают возможность быстрее наращивать мышечную массу и восстанавливаться после нагрузок».

Далее Кронос обвинял двух фитотерапевтов — из Лос-Анджелеса и Лондона, якобы замешанных в тщательно разработанном мошенничестве Титера.

Приложенные к письму документы на первый взгляд подтверждали заявления Кроноса: четыре квитанции от фитотерапевтов о продаже экстракта из молодых маральих рогов из Новой Зеландии с доставкой на почтовый ящик лос-анджелесской строительной компании, принадлежавшей зятю Титера, Филипу. Остальные документы содержали результаты независимых тестов и анализов крови Титера.

«Анализы показывают наличие IGF-1 в организме в течение последних четырех месяцев, — писал в заключение Кронос. — Поэтому злонамеренный мошенник Пол Титер должен быть принесен в жертву, чтобы очистить Игры и вновь сделать Олимпиады честными».

Лежа в детской и глядя на смутные очертания своих малышей, Найт думал — вот как ты очищаешь Олимпиады? Убивая людей? Какой же безумец так поступает и почему?

ГЛАВА 46

После того как Титер упал на стадионе, я несколько часов бродил по городу, внутренне ликуя от сознания осуществленной мести, упиваясь доказательством нашего превосходства над ничтожными Скотленд-Ярдом, МИ-5 и «Прайвит». Им никогда не выйти на наш след.

Даже в этот поздний час я повсюду видел шокированных лондонцев и газеты с фотографиями огромных экранов с нашим заявлением: «Олимпийский позор разоблачен публично».

И заголовки: «Смерть преследует Игры!»

А как вы думали? Что мы будем молча смотреть на глумление над древней спортивной традицией? Что мы позволим осквернять заповеди честного соревнования, доказанного в борьбе превосходства, бессмертного величия?

Вряд ли.

Теперь Кронос и Фурии на устах миллионов людей всего мира, неуловимые, карающие смертью, показавшие всем изнанку величайшего спортивного события в мире.

Какие-то дураки сравнивают нас с палестинцами, похитившими и убившими израильтян на летней Олимпиаде 1976 года в Мюнхене. Они называют нас террористами с неизвестными политическими мотивами.

Если не брать в расчет этих болванов, мир, по-моему, начинает узнавать нас. С дрожью восторга я чувствовал, что люди осознали наше величие. Они спрашивают, как получилось, что такие, как мы, ходим среди них, взяв власть карать смертью обман и коррупцию и приносить жертвы во имя благого и достойного.

Мысленным взором я видел монстров, побивших меня камнями, мертвые глаза Фурий в ту ночь, когда я перестрелял боснийцев, и шок на лицах телекомментаторов, сообщающих о смерти Титера.

Наконец-то чудовища начали платить за то, что они со мной сделали.

Я думал об этом до самого рассвета, когда тонкие узкие облака разлетелись по небу над Лондоном, и заря окрасила их густо-алым цветом, сделав похожими на свежие рубцы.

Я постучал в боковую дверь дома, где жили Фурии, и вошел. Не спала только Марта. Ее черные агатовые глаза блестели от слез. Она радостно обняла меня, ощущая то же жгучее счастье, что и я.

— Как часы, — сказала она, прикрыв за мной дверь. — Все прошло безупречно. Тиган подала бутылку американцу, переоделась и вышла за пределы территории, прежде чем начался хаос. Словно все предначертано свыше.

— Разве не это ты говорила, когда Лондон выиграл тендер на проведение Олимпиады? — спросил я. — Разве не сказала то же самое, когда мы выявили коррупцию и обман, как я и предрекал?

— Все верно, — ответила Марта, и ее лицо выражало фанатизм, как у мученицы. — Нам суждена иная судьба. Мы высшие.

— Да, но не забывай, теперь цена ошибки слишком высока, — очень серьезно, ответил я. — Ты говоришь, мы отличились по всем направлениям?

— По всем, — деловито подтвердила Марта.

— Завод?

— Тиган проверила, все надежно закрыто. Обнаружить невозможно.

— Твоя роль? — спросил я.

— Сыграла на ура.

Я кивнул.

— Тогда некоторое время нам надо оставаться в тени. Пусть Скотленд-Ярд, МИ-5 и «Прайвит» работают в усиленном режиме, пусть выбьются из сил, устанут ждать удара и ослабят бдительность.

— Все по плану, — кивнула Марта и, поколебавшись, добавила: — Этот Питер Найт… Он по-прежнему представляет для нас угрозу?

Я обдумал вопрос и сказал:

— Если для нас и существует опасность, это он.

— Тогда мы кое-что нашли. У Найта есть слабость. И немалая.

ГЛАВА 47

Найт проснулся от звонка сотового и заморгал, ослепленный солнцем, заливавшим комнату. Нашарив телефон, он нажал «ответить».

— Фаррел исчезла, — сообщила Поттерсфилд. — Ее нет ни дома, ни на работе.

Найт сел на кушетке, все еще жмурясь, и спросил:

— Вы обыскали квартиру и кабинет?

— Не могу получить ордер, пока наша лаборатория не подтвердит совпадение, обнаруженное Хулиганом.

— Хулиган вчера нашел что-то еще во втором письме Кроноса.

— Что?! — закричала Поттерсфилд. — Как — во втором письме?

— Оно уже в вашей лаборатории, — поспешно сказал Найт. — Хулиган нашел в конверте клетки кожи. Он отдал вам половину образца.

— Черт вас всех побери, Питер! — заорала Поттерсфилд. — «Прайвит» не должно проводить экспертизы по этому делу без…

— Это не моя инициатива, Элайн! — отрезал Найт. — Это условие «Сан», клиента «Прайвит».

— Да мне все равно, кто…

— А как насчет твоих успехов? — перебил Питер. — Я-то тебе всю информацию выкладываю.

Помолчав, Поттерсфилд сказала:

— Самый большой фокус в том, как Кроносу удалось взломать…

Но Найт, увидев, что кроватки пусты, сразу перестал слушать и резко повернулся к будильнику. Полдесятого! Так долго он не спал ни разу после появления близнецов.

— Прости, Элайн, не могу разговаривать — дети!.. — бросил Найт на бегу.

За несколько секунд он успел передумать все ужасы. А если дети упали с лестницы? Что, если они играют с…

Внизу включенный телевизор передавал репортаж об индивидуальных заплывах на 400 метров смешанным стилем. У Найта подкосились ноги. Он схватился за перила и кое-как сошел на первый этаж.

Люк и Изабел сидели на диванных подушках, стянутых на пол, как маленькие Будды, рядом с пустой коробкой хлопьев и пакетом сока. Найту показалось, что ничего прекраснее он в жизни не видел.

Он покормил и переодел малышей под сообщение об убийстве Титера. Скотленд-Ярд и МИ-5 с заявлениями не выступали, как и «Ф-7», тоже привлеченная ЛОКОГ к обеспечению безопасности и досмотра на время Игр.

Зато в новостях появился Майк Лансер. Он уверял репортеров, что Олимпиада в безопасности, защищал свои действия, брал на себя полную ответственность за несовершенства системы безопасности. Взволнованный, но решительный, он клялся, что Кронос будет остановлен, арестован и отдан под суд.

Отсутствие няньки стало огромным неудобством: пока детей не с кем было оставить, Найт не мог полноценно заняться расследованием дела Кроноса. Он несколько раз звонил Аманде, но та не отвечала. Тогда он позвонил в одно из агентств, объяснил ситуацию и взмолился о временной няньке. Ему ответили, что, возможно, кого-то удастся найти к четвергу.

— К четвергу? — закричал Найт.

— Это максимум, что я могу. В Лондоне Олимпиада, няни сейчас нарасхват, — ответила женщина и положила трубку.

Около полудня близнецы захотели на игровую площадку. Рассудив, что после этого они быстрее заснут днем, Найт согласился. Он посадил малышей в коляску и пошел на ближайшую детскую площадку в саду Королевского госпиталя, купив по дороге «Сан». Жара спала, на небе ни облачка — в Лондоне чудесно в такую погоду.

Найт сидел на скамейке, глядя, как Люк катается с горки для больших детей, а Изабел играет в песочнице, но думал не о детях и не о прекрасной погоде первого дня Олимпиады. Он думал о Кроносе и о том, где будет нанесен следующий удар.

Пришло эсэмэс от Хулигана: «Клетки кожи во втором письме принадлежат мужчине. Совпадений в базе нет. Уезжаю в Ковентри на футбольный матч „Англия — Алжир“».

Мужчине? Кроносу? Стало быть, Фаррел все-таки одна из Фурий?

С ощущением бессилия Найт развернул газету. Статья Поуп на первой полосе называлась «Смерть преследует Олимпиаду». Вначале описывалась трагическая смерть Титера, далее шел лаконичный фактический отчет о событиях, произошедших на церемонии открытия. В конце Поуп сообщала, что зять погибшего Титера, который тоже приехал в Лондон посмотреть Олимпиаду, опровергает обвинения, и приводила его слова. Молодой человек утверждал, что результаты анализов, присланные Кроносом, фальшивые, потому что экстракт из оленьих рогов он покупал для себя. Работая на строительстве с утра до вечера, он искал лекарство от приступов хронического радикулита.

— Сэр!.. — обратилась к нему какая-то женщина.

Против солнца Найт видел только темную фигуру с флаером в руке. Он уже хотел сказать «не надо», но, заслонив глаза ладонью от солнца, разглядел, что у женщины простое, не слишком красивое лицо, короткие темные волосы, карие глаза и крепкая, спортивная фигура.

— Да? — сказал он, принимая рекламку.

— Извините. — Она робко улыбнулась, и Найт уловил мягкий восточноевропейский акцент. — Пожалуйста, сэр, я вижу, у вас дети… Не нужна ли вам или кому-то из ваших знакомых нянька?

Найт изумленно заморгал и посмотрел на флаер. Там было написано: «Опытная няня (часы/полный день) с прекрасными рекомендациями. Диплом по дошкольному воспитанию, слушательница аспирантской программы по патологиям речи».

На этом флаер не заканчивался, но Найт поднял глаза на женщину:

— Как вас зовут?

Она присела рядом и с готовностью улыбнулась.

— Марта, — сказала она. — Марта Брезенова.

ГЛАВА 48

— Вы просто ответ на мои молитвы, Марта Брезенова, и подоспели как нельзя вовремя, — сказал Найт, решив не упустить шанс. — Меня зовут Питер Найт, и мне сейчас отчаянно нужна няня.

Лицо Марты выразило недоверие и счастье. Она прижала пальцы к губам:

— Надо же, вы первый, кому я дала флаер! Это судьба.

— Может, и так. — Найта забавлял ее заразительный энтузиазм.

— Так и есть! — воскликнула она. — Я смогу приступить?

Он снова посмотрел на флаер.

— У вас есть резюме? Рекомендации?

— И то, и другое, — тут же ответила Марта и вынула из сумки профессионального вида резюме и эстонский паспорт. — Теперь вы знаете, кто я.

Взяв резюме и паспорт, Найт сказал:

— Знаете что? Вон мои дети. Люк на качелях, Изабел в песочнице. Идите, познакомьтесь. Я посмотрю, как у вас получится, и позвоню вашим рекомендателям.

Малыши перевидали стольких нянь и прониклись к ним таким отвращением, что Найт не стал бы даже звонить, если бы они не приняли Марту. Как бы остро ни стоял вопрос с няней, что толку нанимать ее, если она не поладит с детьми?..

Однако, к его удивлению, Марта подошла к более разборчивой Изабел и покорила ее почти сразу. Она помогала девочке строить песчаный замок с таким энтузиазмом, что Люк скоро оставил горку и направился к ним. Через три минуты Люки Найт, большой, плохой, кусачий ужас Челси, смеялся и наполнял песком ведерки.

Видя, как охотно дети слушаются Марту, Найт прочел резюме. Гражданка Эстонии, тридцать шесть лет, окончила Американский университет в Париже. Последние два курса и шесть лет после учебы работала нянькой в двух семьях. Телефоны и имена мамаш были указаны.

В резюме говорилось, что Марта владеет английским, французским, эстонским и немецким и слушает сейчас курс патологии речи для выпускников университетов. Что ж, нынче не редкость образованные женщины, которые приезжают в Лондон и соглашаются на работу ниже своей квалификации, лишь бы жить (и выжить) в лучшем городе мира.

Как удачно получается, подумал Найт. Он вынул сотовый и начал звонить по указанным телефонам, молясь про себя, чтобы резюме оказалось правдой. Пусть кто-нибудь ответит на…

Петра Деморье ответила почти сразу — и по-французски. Найт представился и спросил, говорит ли она по-английски. Она осторожно сказала, что да. Когда Питер объяснил, что думает нанять Марту Брезенову няней к своим близнецам, Деморье рассыпалась в похвалах, назвала Марту лучшей няней ее четверых детей, терпеливой, любящей, но и строгой, когда надо.

— Почему же она ушла от вас и ищет работу? — спросил Найт.

— Моего мужа перевели во Вьетнам на два года, — объяснила Деморье. — Марта не захотела с нами ехать, но мы расстались очень хорошо. Вам повезло, что вы с ней встретились.

Вторая женщина, Тиган Леса, тоже отозвалась очень позитивно.

— Когда Марту приняли на учебу в Лондоне, я чуть не заплакала. Трое моих детей тоже плакали, даже Стивен, обычно стойкий оловянный солдатик. На вашем месте я бы наняла ее, пока никто вас не опередил. А еще лучше предложите ей вернуться в Париж. Мы ее примем с распростертыми объятиями.

Найт несколько секунд помедлил, прежде чем повесить трубку. Он понимал, что нужно позвонить в университеты здесь и в Париже, но до понедельника никто не ответит. Поколебавшись, он позвонил Поттерсфилд.

— Ты бросаешь трубку! — упрекнула его инспектор.

— Пришлось, — сказал Найт. — Слушай, мне нужно, чтобы ты проверила один эстонский паспорт.

— И не подумаю.

— Это для близнецов, Элайн, — объяснил Найт. — У меня появилась возможность нанять няньку, у которой на бумаге все гладко. Я хочу это проверить, но сейчас выходные, поэтому другого способа у меня нет.

Помолчав, Поттерсфилд сказала:

— Давай имя и номер, если паспорт у тебя.

Найт слышал, как Элайн печатает под его диктовку. Марта поднялась на горку с Изабел. Его дочь на горке? Это впервые. Они съехали вниз, и только мимолетный испуг мелькнул на лице девчушки, прежде чем она захлопала в ладоши.

— Марта Брезенова, — сказала Поттерсфилд. — Такая дурнушка Джейн, да?

— А ты думаешь, няньками подрабатывают супермодели?

— Да нет, — протянула Поттерсфилд. — В Великобританию прилетела на самолете из Парижа десять дней назад. Виза у нее студенческая, на обучение в Сити-колледже.

— Аспирантская программа по речевым патологиям, — сказал Найт. — Спасибо, Элайн, я твой должник.

Слыша, как Люк взвизгнул от смеха, он оборвал разговор и увидел, как сын и дочь бегают за Мартой между лесенок и поручней, играя в счастливых монстров и смеясь как безумные.

«Смотреть особо не на что, — подумал Найт, — но я тебя нанимаю».

ГЛАВА 49

Понедельник, 30 июля 2012 года

Капитан столичной полиции Билли Каспер долго сверлил Найта подозрительным взглядом. Потом изрек:

— Я бы не сказал, что это правильно, но Поттерсфилд хочет, чтобы ты увидел своими глазами, поэтому поднимайся. Второй этаж, квартира справа.

Найт шел по лестнице, радуясь, что наконец-то вернулся к работе. Марта Брезенова оказалась сокровищем. Меньше чем за два дня она сотворила с его детьми настоящее чудо: малыши стали чище, счастливее и лучше себя вели. Найт звонил в Городской университет, и там подтвердили — Марта Брезенова действительно зачислена слушательницей на курс речевых патологий. У Найта будто гора с плеч свалилась — он даже позвонил в последнее агентство, обещавшее няньку в четверг, и отказался.

Поттерсфилд ждала Найта за дверью в квартиру Селены Фаррел.

— Ну что? — спросил он.

— Много чего, — колко ответила она и, когда Найт надел перчатки и бахилы, провела его в комнаты. Бригада экспертов Скотленд-Ярда и специалисты из МИ-5 разбирали квартиру, что называется, по винтикам.

Они прошли в спальню, где стоял непомерных размеров трельяж. Открытые ящики были набиты всевозможной косметикой: двадцать видов помады, столько же пузырьков лака для ногтей и море баночек с декоративной косметикой.

Неужели этим пользовалась Фаррел? Это как-то не сочеталось с простушкой, которую они с Поуп встретили в колледже. Оглядевшись, Найт заметил открытый шкаф с дорогой дизайнерской одеждой.

Профессорша — подпольная модница?

Найт не успел озвучить свое недоумение: Поттерсфилд указала на технического эксперта с ноутбуком, сидевшего на трельяже лицом к шкафу.

— У нее здесь много конспектов обличительных речей против сноса домов подОлимпийский парк в Ист-Энде и доках и несколько ядовитых писем Дентону…

— Госпожа инспектор! — оживился вдруг эксперт. — Кажется, нашел!

Поттерсфилд свела брови:

— Что?

Техник что-то нажал, и из компьютера полились звуки свирели — та самая призрачная мелодия, звучавшая над Олимпийским стадионом в ночь, когда был отравлен Пол Титер, грубый, дикий мотив, сопровождавший первое письмо Кроноса.

— Это у нее в компьютере? — недоверчиво спросил Найт.

— Тут простой экзешный файл, запускающий музыку и вот это.

Эксперт повернул ноутбук монитором к Найту и Поттерсфилд. На экране алели четыре слова: «Олимпийский позор разоблачен публично».

ГЛАВА 50

Вторник, 31 июля 2012 года

В хирургической шапочке и маске, в длинном прорезиненном фартуке и длинных резиновых перчатках, вроде тех, которыми пользуются мясники при потрошении туш, я осторожно вложил в конверт третье письмо для Карен Поуп.

Прошло более шестидесяти часов после того, как мы сразили чудовище Титера, и ажиотаж, поднявшийся в мировых СМИ, ощутимо шел на спад: Лондонская олимпиада продолжалась, и каждый день приносил новые золотые медали.

В субботу мы были главной темой практически каждого выпуска новостей и статей, посвященных церемонии открытия. В воскресенье сюжеты об исходящей от нас угрозе стали короче, особо подчеркивались усилия органов правопорядка, выясняющих, каким образом была взломана компьютерная сеть Олимпийского парка. Проскальзывали скупые сообщения об импровизированной заупокойной службе, устроенной спортсменами коррумпированной свинье Титеру.

Вчера мы стали лишь фоном в новостях, которые оповестили всех о том, что, исключая убийство Титера, летняя Олимпиада 2012 года проходит безупречно. Утром мы даже не попали на первую страницу — ее заняли сообщения об обыске в доме Селены Фаррел, где обнаружили убедительные доказательства ее связи с Кроносом. Скотленд-Ярд и МИ-5 объявили профессора в общенациональный розыск.

Все это в известной мере задевало, но я понимал: понадобится еще не одна и не две смерти, чтобы развалить современное олимпийское движение. Я знал это с того вечера, когда Лондон обманом вырвал право на проведение Игр. Семь лет я и мои сестры разрабатывали сложнейший план мщения, семь лет внедрялись в систему и использовали ее к нашей выгоде, семь лет готовили ложные следы, чтобы держать полицию в растерянности и недоумении, не позволяя догадаться о нашей основной цели, пока не станет слишком поздно.

Не снимая фартука и перчаток, я сунул конверт в пластиковый пакет с застежкой-желобком и подал Петре, стоявшей рядом с Тиган. Под одеждой у них были особые накладки, делавшие сестер неузнаваемыми для всех, кроме меня и Марты.

— Помните о приливе, — сказал я.

Промолчавшая Петра угрюмо отвернулась, словно борясь с собой. Меня кольнула тревога.

— Хорошо, Кронос, — сказала Тиган, надевая темные очки под официальную кепку волонтера Олимпиады.

Я подошел к Петре и спросил:

— Что с тобой, сестра?

В ее глазах был вызов, но она ответила:

— Ничего.

Я поцеловал ее в обе щеки и повернулся к Тиган, моей холодной воительнице.

— Завод? — спросил я.

— Была сегодня утром, — ответила она. — Еды и лекарств хватит на четыре дня.

Я обнял ее и прошептал на ухо:

— Следи за сестрой, она импульсивна.

Лицо Тиган осталось бесстрастным. Идеальный солдат.

Сняв фартук и перчатки, я смотрел вслед уходившим сестрам, и рука сама потянулась к шраму, похожему на краба. Я поскреб затылок — ненависть проснулась почти сразу — и остро пожалел, что не могу быть сегодня на месте этих женщин. Оставалось утешаться мыслью, что в принципе отмщение мое, и только мое. В кармане зазвонил одноразовый сотовый. Пообщаться хотела Марта.

— Я подсадила «жучок» в сотовый Найта, прежде чем он ушел на работу, — доложила она. — В домашнем компьютере пошарю, когда дети заснут.

— На вечер отпросилась?

— Нет, — ответила Марта.

Окажись глупая тварь передо мной, свернул бы ей шею.

— Что значит — нет? — напряженно переспросил я.

— Расслабься, — отозвалась она. — Я появлюсь там, где надо и когда надо. Дети будут спать и не узнают, что я уходила. И Найт не узнает. Он просил не ждать его раньше полуночи.

— Как ты можешь гарантировать, что щенки будут спать?

— Ну а как ты думаешь? Дам им снотворного.

ГЛАВА 51

Через несколько часов американка Хантер Пирс прыгала с десятиметровой вышки. В пахнущем хлоркой воздухе она сделала обратное сальто, прокрутила двойной «винт» и вошла в воду с режущим звуком, оставив за собой небольшой водоворот, почти без брызг.

Найт присоединился к восторженно кричавшим, хлопавшим, свистевшим трибунам. Больше всех радовались дети Пирс, мальчик и две девочки, сидевшие в первом ряду: они топали ногами и толкали вверх кулачки, когда мать вынырнула и широко улыбнулась.

Это была четвертая и лучшая, по мнению Найта, попытка Пирс. После трех прыжков она была на третьем месте, уступив спортсменкам из Южной Кореи и Панамы. Китаянки, ко всеобщему удивлению, заняли четвертое и пятое.

Пирс сегодня в ударе, подумал Найт.

Два часа он стоял между трибунами напротив десятиметровой платформы, наблюдая за трибунами и происходящим в бассейне. Прошли четыре дня после смерти Титера (больше нападений пока не было) и сутки после обнаружения у Селены Фаррел программы взлома и перехвата управления электронным табло стадиона.

Люди говорили, что все позади, поимка сумасшедшей профессорши — лишь вопрос времени. Расследование закончено, обвиняемую ищут.

Но Найт опасался новых убийств. Ночью он перечитывал график соревнований, пытаясь представить, где Кронос нанесет следующий удар. Он предпочтет кого-то известного, на ком сосредоточено внимание прессы, — например, Хантер Пирс, самую старшую участницу своего вида спорта, когда-либо поднимавшуюся на пьедестал почета.

Американка выбралась из бассейна, подхватила полотенце, подбежала к первому ряду и хлопнула по ладошкам, которые тянули к ней дети, после чего быстро спустилась в джакузи, чтобы не дать остыть мышцам. Не успела она сесть, как трибуны зашумели: на табло загорелись оценки, сплошь восьмерки с большими десятыми и девятки. Пирс только что поднялась с третьего места на второе.

Найт снова зааплодировал с еще большим воодушевлением. Лондонским Играм для поднятия настроения нужен позитивный сюжет, чтобы забыть про погребальное покрывало, наброшенное на Олимпиаду Кроносом. Пирс бросила вызов возрасту, пессимизму, убийствам; после гибели Титера она выступила от имени всей американской команды, открыто осудив Кроноса, а сейчас оказалась в шаге от золотой медали.

«Хорошо, что я сюда попал, — подумал Найт. — Все-таки я везучий, вспомнить хоть Марту».

Нянька оказалась подарком небес. При ней дети становились шелковыми, словно она была гамельнским дудочником, а Люк впервые стал заговаривать о том, чтобы ходить в унитаз, «как большой мальчик». Марта была настоящим профессионалом — дом еще никогда не сиял такой чистотой и порядком. Наконец-то Найт получил возможность по-настоящему заняться расследованием дела сумасшедшего преследователя Олимпиады.

Аманда, к сожалению, на глазах становилась прежней, как до Дентона Маршалла. После Олимпиады она намеревалась устроить поминальную службу и погрузиться в работу. Всякий раз в разговоре с сыном в ее голосе появлялась горечь.

— Вы вообще не отвечаете по сотовому? — недовольно спросила Карен Поуп.

Вздрогнув, Найт оглянулся и с удивлением увидел рядом с собой журналистку.

— Телефон барахлит, — сказал он.

Это была правда. Весь день во время разговоров в трубке невыносимо трещали помехи, но Найт не успевал дойти до ремонта.

— Купите новый, — огрызнулась Поуп. — Мне писать надо, от меня материал требуют. Нужна ваша помощь.

— По мне, так вы и сами прекрасно справляетесь, — усмехнулся Найт.

Кроме статьи о находках в домашнем компьютере Фаррел, Поуп опубликовала отчет о результатах вскрытия Титера. Ему дали воды не с ядом, а со смесью лекарственных препаратов, резко повышающей давление и сердечный ритм. Это вызвало кровотечение из легочной артерии, отсюда и кровавая пена на губах.

Поуп вставила в статью сенсационное заявление Лансера о том, как Фаррел подключилась к компьютерной системе, проникла на сервер и влезла в управление системой электронных табло стадиона. Лансер говорил, что недоработка вычислена и ликвидирована, а волонтеров теперь досматривают вдвое тщательнее. По его словам, видеокамеры зафиксировали женщину в форме гейммастера, подавшую Титеру бутылку воды перед парадом, но ее лицо скрыто козырьком, которые носят волонтеры.

— Найт, ну пожалуйста! — взмолилась Поуп. — Мне нужно хоть что-нибудь!

— Вы и так знаете больше меня, — отозвался Найт, глядя, как спортсменка из Панамы, занимавшая третье место, немного «перешла»[2] во время последнего прыжка, что стоило ей драгоценных очков.

Затем спортсменка из Южной Кореи, лидер соревнований, сорвала последний прыжок. Ей недостало резкости, это повлияло на качество входа в воду и принесло низкие оценки.

Теперь все зависит только от Пирс, волнуясь, думал Найт и не отводил бинокль от американки, которая поднималась на вышку для пятого, последнего прыжка.

Поуп постучала по его руке.

— Мне сказали, инспектор Поттерсфилд — ваша свояченица. Наверняка вы знаете то, чего не знаю я.

— Элайн разговаривает со мной только в случае крайней необходимости, — ответил Найт, опуская бинокль.

— Это почему же? — скептически осведомилась Поуп.

— Она считает меня виновным в смерти моей жены.

ГЛАВА 52

Пирс поднялась на высоту трехэтажного дома. Найт бросил взгляд на Поуп: шокированная журналистка переваривала услышанное.

— А вы правда виноваты? — выпалила она.

Найт вздохнул.

— Во время беременности у Кейт возникли осложнения, но она сказала, что рожать будет только дома. Я понимал, что это рискованно, мы оба понимали, но все же я уступил желанию жены. Будь Кейт в больнице, она осталась бы жива. Мне предстоит обвинять себя до конца моих дней — Элайн Поттерсфилд позаботится об этом.

Признание Найта смутило и опечалило Поуп.

— Вам кто-нибудь говорил, что вы сложный человек? — спросила она.

Он не ответил, не отрывая глаз от Пирс и молясь, чтобы у нее получилось. Найт никогда не был горячим болельщиком, но сейчас на его глазах творили историю. Тридцативосьмилетняя спортсменка, вдова, мать троих детей, собиралась сделать заключительный, пятый прыжок, самый сложный в своей программе.

Ставкой было олимпийское золото.

Пирс спокойно приготовилась, быстро подошла к кромке трамплина, прыгнула вверх в положении согнувшись, сделала полусальто назад, переворот, двойное сальто и вошла в воду прямо, как нож.

Трибуны взорвались аплодисментами. Сын и дочери Пирс пустились в пляс, обнимая друг друга.

— Вот так! — крикнул Найт, чувствуя слезы на глазах. Он и сам не мог бы ответить, почему так эмоционально относится к победе Пирс, но задрожал от волнения, когда пловчиха под гром аплодисментов кинулась обнимать своих детей. Овация стала оглушительной, когда появились оценки, подтвердившие, что она заняла первое место.

— О’кей, победила американка, — сказала Поуп. — Найт, ну помогите девушке!

Не выдержав притворно-отчаянного взгляда, Найт вынул из кармана сотовый.

— Могу поделиться полным перечнем всего, что нашли у Фаррел дома и в офисе.

У Поуп расширились глаза.

— Найт, ей-богу, спасибо. Я ваша должница.

— Бросьте.

— Значит, финита, — с грустью заметила Поуп. — Теперь ее только разыскать осталось. При такой усиленной охране она не решится нанести новый удар.

Найт рассеянно кивнул, глядя, как Пирс обнимает детей, улыбаясь сквозь слезы и чувствуя всеобъемлющее удовлетворение.

Конечно, за четыре дня Олимпиады и другие спортсмены показали замечательную силу духа. Пловец из Австралии, в прошлом году получивший оскольчатый перелом правой ноги, завоевал золото на дистанции 400 метров вольным стилем. Боксер наилегчайшего веса из Нигера, выросший в нищете и всю жизнь недоедавший, благодаря неожиданному бесстрашию и воле победил в двух боях нокаутами в первом раунде.

Но победа Пирс и ее вызов Кроносу, как эхо, разнесли и усилили все правильное и честное, что есть в современных Олимпиадах. Врач «скорой» проявила характер, не позволив смерти Титера поколебать свою решимость, и победила. В результате Игры уже не казались запятнанными. По крайней мере Найту.

Зазвонил сотовый. На дисплее определился Хулиган.

— Что-нибудь, чего я не знаю, приятель? — приподнятым тоном начал Найт, вызвав смешок Поуп.

— Я насчет клеток кожи из второго письма, — начал Хулиган, явно волнуясь. Найт насторожился. — Три дня у меня совпадений не было, но через приятеля из МИ-5 я проверил ДНК по базе данных НАТО в Брюсселе и сейчас сижу как пыльным мешком прибитый.

Ликование Найта исчезло. Он отвернулся от Поуп.

— Рассказывай.

— ДНК совпала с образцом волос, взятым в середине 90-х в рамках скринингового теста на наркотики у консультанта миротворческого контингента НАТО перед отправкой на Балканы.

Найт ничего не понимал. В 90-е Фаррел была на Балканах, но Хулиган говорил, что найденные в письме клетки кожи принадлежат мужчине.

— И чья же эта ДНК? — спросил он.

— Индианы Джонса, — упавшим голосом ответил Хулиган. — Этого старого козла Деринга.

ГЛАВА 53

В пяти милях от Олимпийского парка, в Гринвиче, чуть южнее Темзы, Петра и Тиган шли под свинцовым небом к тяжелой, особо охраняемой двери «Арены 02», ультрасовременного здания с белым куполом, пронизанным желтыми башенками. Здесь обычно проводились концерты и масштабные театральные постановки, а к Олимпиаде «Арену» превратили в гимнастический зал.

Петра и Тиган, в формах гейммастеров, имели при себе официальные удостоверения волонтеров, специально отобранных для помощи на финале соревнований по женской гимнастике, обещавшем стать событием.

Тиган, мрачная, собранная, целеустремленная, направлялась к очереди гейммастеров и киоскеров, ожидающих проверки. Но Петру, казалось, терзали сомнения: она шла нехотя.

— Я же сказала, что была не в духе, — проговорила она.

— Высшие существа так себя не ведут, — ледяным тоном заметила Тиган.

— Не знаю, о чем я думала, — оправдывалась сестра.

— Где еще тебе сейчас быть? Мы же так ждали этого момента!

Поколебавшись, Петра шепотом заметила:

— Это не похоже на другие задания Кроноса. Самоубийство какое-то. Конец двух Фурий.

Тиган резко остановилась и вперила в сестру горящий взгляд.

— Сперва письмо, а сейчас сомнения?

— А если нас поймают?

— Не поймают.

— Но…

Тиган перебила сестру:

— Хочешь, чтобы я позвонила Кроносу и сказала, что в последний момент ты бросила меня одну? Хочешь подразнить барсука?

Лицо Петры выразило тревогу.

— Нет-нет, этого я не говорила. Пожалуйста, не надо. Я… я все сделаю. — Она выпрямилась и одернула жакет. — Краткий миг сомнения, — добавила Петра. — Все. Не будем больше об этом. Даже высших существ посещает неуверенность.

— Нет! — отрезала Тиган, думая: импульсивная, невнимательная к деталям — разве не такой Кронос назвал ее сестру?

Доля правды в этом определенно есть. Петра это только что доказала. Когда они ждали на улице недалеко от Кингс-колледжа, младшая из Фурий забыла надеть перчатки, доставая пакет с письмом. Тиган прошлась по пакету влажной салфеткой и держала ею письмо, пока не подъехал нетрезвый велокурьер, которого не заинтересовали две толстухи.

Словно прочитав ее мысли, Петра сказала:

— Я помню, кто я, сестра. Я знаю, какая судьба мне предначертана. Теперь я в этом уверена.

Тиган поколебалась, но жестом предложила Петре идти первой. В отличие от сестры она не чувствовала ничего, кроме уверенности и удовольствия. Отравить человека — одно дело, но когда есть возможность посмотреть будущей жертве в глаза, это ни с чем не сравнимое ощущение.

Прошло много лет — все случилось еще в Боснии. Любой девушке, совершившей такое, снились бы кошмары. Но только не Тиган.

Она часто видела во сне мужчин и юношей, убитых ею после утраты родителей и группового изнасилования, и обожала эти кровавые сны, правдивые фантазии, которые рада была переживать снова и снова.

Тиган улыбнулась при мысли, что после сегодняшних событий ей будут сниться новые сны, появится лишний повод ощутить торжество, лежа в темноте, останутся приятные воспоминания, которые поддержат в трудную минуту.

Наконец они дошли до рентгеновских сканеров. Вооруженные автоматами гурки с каменными лицами охраняли пропускной пункт с двух сторон. Тиган кольнуло опасение, что при виде такой охраны Петра пустится наутек.

Но младшая сестра держалась как профессионалка, спокойно протянув удостоверение охраннику, который провел бейджем по считывателю и сравнил ее лицо с фотографией в компьютере, где Петра значилась как Каролина Торсон. Там же было указано, что она страдает диабетом и поэтому имеет право пронести с собой инсулиновый набор.

Охранник показал на серую пластиковую ванночку.

— Инсулиновый набор и все металлическое сюда. Украшения тоже, — сказал он, бросив взгляд на скромное, серебряное с дырочками кольцо Петры.

Она улыбнулась, стянула кольцо и положила рядом с набором на поднос. Через металлодетектор она прошла без происшествий.

Тиган стянула такое же, как у сестры, кольцо и положила на поднос, пока ее удостоверение сверяли с данными в компьютере.

— Одинаковые кольца? — спросил охранник.

Тиган улыбнулась и показала на Петру.

— А мы двоюродные сестры. Кольца подарила бабушка, она обожала Олимпиады. Бедняжка умерла в прошлом году. Мы надеваем кольца в память о ней на все соревнования.

— Как трогательно, — сказал охранник и махнул рукой, пропуская Тиган.

ГЛАВА 54

С медленно вращавшейся смотровой платформы «Орбит» открывался прекрасный вид на чашу стадиона «Миллениум», где несколько спортсменов и тренеров осматривали дорожки, и на Аквацентр, где только что побывал Найт.

Стоя у ограждения на свежем восточном ветру, который гнал облака по свинцовому небу, Майк Лансер напряженно сощурился, вспоминая, и спросил Найта:

— Это телеведущий, что ли?

— Он курирует отдел античной Греции в Британском музее.

— Скотленд-Ярд уже знает? — спросил Джек.

Позвонив Джеку, Найт узнал, что они с Лансером на «Орбит» проверяют безопасность олимпийского огня, и кинулся наверх.

— Я только что говорил с Элайн Поттерсфилд. Она уже выслала людей в музей и к Дерингу домой.

Несколько мгновений было тихо. До Найта доносился запах горящего угля из олимпийской чаши.

— Откуда известно, что Деринг пропал? — спросил Джек.

— Секретарша не видела его со вторника, когда около десяти вечера он ушел с приема в честь открытия выставки. За шесть часов до этого в последний раз видели Селену Фаррел, — ответил Найт.

Лансер покачал головой:

— И ты не догадался, что они могли действовать вместе?

— Они очень разные люди, поэтому я не рассматривал такую возможность, — признался Найт. — С другой стороны, оба побывали с НАТО на Балканах в середине девяностых, недолюбливают современные Олимпийские игры, плюс совпадение ДНК…

— Теперь, когда мы знаем, кто они, задержание лишь вопрос времени, — сказал Лансер.

— Если только они не нанесут удар до того, как их поймают. — Джек покачал головой.

Консультант ЛОКОГ по безопасности побледнел.

— Где? Вот о чем я себя все время спрашиваю.

— На каком-то крупном событии, — предположил Найт. — Совершив убийство во время церемонии открытия, они обеспечили себе мировую аудиторию.

— А что у нас осталось из крупного? — спросил Джек.

Лансер пожал плечами:

— Спринт в основном. Миллионы людей мечтают попасть в воскресенье на финал стометровки у мужчин и посмотреть, кто быстрее — Усен Боулт или Филатри Мидахо?..

— А сегодня или завтра? Куда больше всего билеты рвут? — спросил Найт.

— Наверняка женская гимнастика, — ответил Джек. — В Штатах она собирает самую большую телеаудиторию.

Вздрогнув, Лансер взглянул на часы:

— Финал командных выступлений по этой гимнастике начинается меньше чем через час!

Найта охватила тревога.

— На месте Кроноса для громкого напоминания о себе я выбрал бы именно гимнастику.

Страдальчески сведя брови, Лансер пошел к лифту.

— Как ни печально, но ты можешь оказаться прав, Питер.

— Как быстрее добраться до «Арены 02»? — спросил Джек, догоняя члена ЛОКОГ.

— Через Блэквол, — сказал Найт.

— Нет, — возразил Лансер. — Скотленд-Ярд закрыл тоннели на время соревнований — опасаются машин, начиненных взрывчаткой. Поехали на речном трамвае.

ГЛАВА 55

Отметившись у супервайзера Петры, сестры спустились посмотреть сектор, где младшей предстояло провожать зрителей. Петре достались первые ряды северной трибуны рядом с проходом-тоннелем. Здесь сестры разделились: Тиган поднялась в представительский «люкс», к которому была приписана как официантка, и сказала своей непосредственной начальнице, что ей нужно отлучиться в туалет.

Там ее уже ждала Петра. Они вошли в соседние кабинки.

Тиган открыла настенный раздатчик картонных кругов-сидений для унитаза и достала два тонких, узких зеленых баллончика с углекислым газом и два пластиковых пинцета, приклеенных скотчем. Один она передала сестре под разделяющей кабинки перегородкой. Взамен Петра подала Тиган два крошечных, меньше пчелиного жала, дротика — миниатюрное пластиковое оперение на маленьких инсулиновых иглах, прилепленных на отрезок скотча.

Дальше пришла очередь тонкой прозрачной пластиковой трубки длиной шесть дюймов, с миниатюрными штуцерами на концах. Тиган сняла дырчатое серебряное кольцо и ввинтила выступающий конец штуцера в одно из отверстий.

Убедившись, что соединение прочно, она отвинтила штуцер, свернула трубку кольцом, прилепив ее и баллончики к предплечью скотчем, и снова надела кольцо.

Тут же из-под перегородки показалась рука Петры, державшая инсулиновый набор. Тиган взяла пинцетом один из дротиков. Через резиновую пробку она воткнула иглу в пузырек с жидкостью, вынула и вставила патрончиком в крохотную дырочку на кольце, напротив отверстия для штуцера газовой трубки.

Обмакнув в жидкость второй крошечный дротик, она подула на него, чтобы быстрее высох, и очень аккуратно воткнула в отворот своей формы — на случай если понадобится второй выстрел. Тиган осторожно опустила рукав блузки, спустила воду в унитазе и вышла.

Петра подошла к раковине, когда Тиган уже мыла руки. Она неопределенно улыбнулась старшей сестре и прошептала:

— Два раза целься…

— Один раз стреляй, — закончила только этого и хотевшая Тиган. — Пчелы у тебя с собой?

— Да.

ГЛАВА 56

Под моросящим дождем туман полз на запад, вверх по Темзе, навстречу речному трамваю, который спешил мимо Собачьего острова, направляясь к Северному Гринвичу и пристани Королевы Елизаветы Второй. Паром был набит гражданами, теребившими билеты. Они опаздывали на финал соревнований по гимнастике, которые начинались через несколько минут.

Найт вглядывался в приближавшийся по ходу купол «Арены 02», чувствуя, что она может стать местом следующего удара Фаррел и Деринга.

Рядом Лансер настойчиво говорил по сотовому, объясняя, что он уже в пути, и в тысячный раз просил службу безопасности вести наблюдение в усиленном режиме. По дороге Лансер вызвал отряд морских пехотинцев Скотленд-Ярда и получил донесение, что патрульный катер стоит на якоре позади «Арены 02».

— Вон он! — воскликнул Джек. Сквозь туман, к югу от оконечности полуострова, которую огибал паром, направляясь к пирсу, покачивался большой катер с жестким корпусом и надувными бортами; два подвесных мотора то и дело показывались из воды.

С катера за ними проследили взглядами пять офицеров в черных непромокаемых плащах и с автоматами. Женщина-полицейский в гидрокостюме на бесшумном черном гидроцикле проводила паром в док.

— Для борьбы с террористами лучше не найти, особенно гидроцикл, — с восхищением отметил Джек. — По воде ни подойти, ни скрыться, когда эти молодцы начеку.

Охрана «Арены 02» оказалась такой же плотной. Забор высотой в десять футов охраняли вооруженные гурки, стоявшие через каждые пятьдесят ярдов. Досмотр был самый тщательный — у пропускных пунктов все еще тянулись очереди. Не будь Лансера, Найту и Джеку пришлось бы ждать не менее получаса, чтобы пройти через сканеры, но Лансер провел их внутрь меньше чем за пять минут.

— Что мы ищем? — спросил Найт, когда из прохода к трибунам послышались аплодисменты и женский голос из динамиков объявил о выступлении первой команды гимнасток.

— Что-нибудь необычное, — ответил Лансер. — Что угодно.

— Когда здесь в последний раз все проверяли с собаками? — спросил Джек Морган.

— Три часа назад.

— Я верну их, — сказал Джек, когда они вошли на стадион. — Что с сотовой связью?

— Связь глушим, — ответил Лансер. — Решили, что так надежнее.

Пока начальник безопасности ЛОКОГ отдавал по радио приказ вернуть отряд кинологов, Найт и Джек смотрели, как строятся гимнастки возле своих снарядов.

В южной части арены китаянки готовились выступать на брусьях. За ними русские разминались на бревне. Англичанки, показавшие прекрасные результаты на квалификационных соревнованиях (особенно отличилась фаворитка Олимпиады Бет Тведдл), строились возле площадки для вольных упражнений. В конце арены американки готовились к прыжкам с шестом. Охранники, в основном гурки, плотным кольцом оцепили арену, стоя спиной к соревнующимся, чтобы ничто не отвлекало от наблюдения за трибунами.

Найт пришел к выводу, что напасть на спортсменок на арене практически невозможно.

Но что с их безопасностью в раздевалках и по дороге в Олимпийскую деревню?

И вообще, кто поручится, что следующая цель Кроноса — снова участник Олимпиады?

ГЛАВА 57

В четверть восьмого вечера последняя из китайских гимнасток соскочила с бревна и приземлилась на ноги, даже не покачнувшись.

Собравшиеся в эксклюзивном «люксе» представители китайской федерации гимнастики закричали от удовольствия. Еще один раунд, и их команда победит. Британки неожиданно вышли на второе место, американки твердо стояли на третьем. Русские гимнастки отчего-то делали много ошибок и оказались на четвертом.

Воспользовавшись всеобщим ликованием, Тиган поставила на барную стойку свой поднос и как бы нечаянно уронила ручку. Присев на корточки, она за несколько секунд высвободила трубку газового баллончика, легшую вдоль ладони до мизинца, и прикрепила штуцер к серебряному кольцу.

Встав, она улыбнулась бармену.

— Пойду соберу пустые стаканы.

Он кивнул и снова начал наливать вино. Китайские гимнастки перешли к яме для прыжков. Тиган еле сдерживала нетерпение. Лавируя между гостями, плотно заполнившими «люкс», она незаметно подобралась ближе к крепкой коренастой женщине в сером костюме, смотревшей через окно вниз, на арену.

Женщину звали Вин Бо Ли. Она была председателем национального комитета китайской ассоциации гимнастики и тоже по-своему коррумпированной, как Пол Титер или Дентон Маршалл. Кронос прав, подумала Тиган. Люди вроде Вин Бо Ли заслуживают разоблачения и смерти.

Правую руку Тиган держала низко, на уровне бедра, а левую опустила в карман форменного жакета, нащупав там что-то маленькое и жесткое. Когда между ней и Вин Бо Ли оставалось менее двух футов, Тиган чуть заметно вскинула руку и нажала на кольцо мизинцем с правой стороны.

С воздушным пшиком, потонувшим в радостных разговорах вокруг, крошечный дротик вылетел и вонзился в шею Вин Бо Ли. Председатель ассоциации гимнастики дернулась и чертыхнулась, шаря по шее сзади, но Тиган успела шлепнуть ее по коже, незаметно выхватить дротик, уронить его на пол и сразу раздавить каблуком.

Вин Бо Ли резко обернулась и уставилась на Тиган, которая невозмутимо заглянула в глаза будущей жертвы, наслаждаясь минутой и запечатлевая ее в своей памяти.

— Я убила ее, — сказала она.

Не дав китаянке ответить, Тиган присела и сделала вид, что левой рукой поднимает с пола что-то маленькое. Выпрямившись, она показала Вин Бо Ли мертвую пчелу.

— Лето, — пояснила она. — Вот, даже сюда пробираются.

Вин Бо Ли посмотрела на пчелу, затем на Тиган и проговорила, остывая:

— Вы проворны, но пчела опередила вас. Здорово цапнула!

— Тысяча извинений, — сказала Тиган. — Не принести ли вам льда?

Председатель ассоциации кивнула, растирая место укола.

— Сейчас принесу, — пообещала Тиган.

Она собрала посуду со стола перед Вин Бо Ли, в последний раз посмотрела ей в глаза и отнесла стаканы в бар. Направившись к выходу и не собираясь возвращаться, Тиган мысленно смаковала каждый момент своей бесшумной атаки, как смотрят замедленный повтор спортивного выступления.

ГЛАВА 58

«Я высшая, — говорила себе Петра, идя вдоль оцепления к яме для прыжков, где стоял гурка с тонкими черными усиками. — Я не как другие. Я орудие мщения, орудие очищения».

Она несла стопку полотенец, пряча в них правую руку. Улыбнувшись охраннику, Петра сказала:

— К яме для прыжков.

Он кивнул. Толстуха в третий раз принесла полотенца для гимнасток, и он не стал перебирать стопку.

«Я высшая», — повторяла Петра снова и снова. Неожиданно, как в юности, во время изнасилования и последующих убийств, все вокруг стало странно тихим и замедленным. В этом измененном состоянии Петра увидела свою цель: невысокий легкий китаец в красной ветровке на молнии и белых брюках, нервно забегавший, когда первая гимнастка поставила подкидную доску и приготовилась прыгать.

Гоа Пинг, главный тренер китайской сборной, славился своей ангажированной манерой «болеть». Петра много раз пересматривала старые репортажи, где энергичный Пинг азартно подначивал своих спортсменок на больших соревнованиях. А еще он неоднократно совершал преступления против идеалов Олимпиады, чем и решил свою судьбу.

Второй тренер, Эн By, та еще преступница, сидела с бесстрастным видом; ее каменная неподвижность забавно контрастировала с шутовским ажиотажем Пинга. Эн By была легкой мишенью по сравнению с главным тренером, который и секунды не мог постоять спокойно, но Кронос приказал Петре убить Пинга, а со вторым тренером решать соответственно с обстоятельствами.

Петра замедлила шаг, применяясь к беготне китайца. Она подала стопку полотенец через барьер другой помощнице-гейммастеру и, словно сокращая путь, двинулась мимо главного тренера. Тот, нагнувшись, давал своей крошечной спортсменке последние наставления, настраивая на успех.

Первая гимнастка начала разбег.

Пинг, будто решив побежать за ней, сделал два отрывистых шага и остановился прямо перед Петрой, не более чем в восьми футах от нее.

Она положила руку на перила, целясь в шею китайца. Когда гимнастка прыгнула на подкидной мостик, Петра выстрелила.

«Я высшая», — думала она, когда крошечный дротик попал Пингу в шею.

Высшая во всем.

ГЛАВА 59

Пинг хлопнул себя по шее сзади, как раз в тот момент, когда гимнастка красиво приземлилась на ноги под восторженный рев трибун. Он вздрогнул и непонимающе огляделся, но тут же забыл про укол и побежал аплодировать своей сияющей прыгунье, которая потрясала поднятыми над головой ручками.

— Молодец малышка, — сказал Джек.

— Да? — спросил Найт, опуская бинокль. — Я смотрел на Пинга.

— В гимнастике свои Джо Кокеры.

Найт, засмеявшись, заметил, что китаец потирает шею. Однако Пинг тут же начал новое представление для следующей гимнастки, которая готовилась к прыжку.

— По-моему, Джо Кокера кто-то ужалил, — сказал Найт, снова опуская бинокль.

— Пчела, что ли? Ты ее отсюда рассмотрел?

— Пчелы я не видел, — ответил Найт. — Я сужу по реакции.

Сзади Лансер напряженным голосом бубнил в свой передатчик, обращаясь к внутренним и внешним силам безопасности, в десятый раз повторяя, что кому делать во время церемонии награждения.

Отчего-то Найту стало не по себе. Он смотрел, как китаец вдохновлял на спортивные рекорды еще трех девушек. Когда последняя гимнастка начала разбег, Пинг затанцевал, как жрец вуду. Не выдержала даже молчаливая Эн By. Она вскочила на ноги, зажимая рот ладонью, когда последняя девочка, оттолкнувшись от коня, сделала переворот и сальто.

И тут Эн By хлопнула себя по шее, словно ее ужалило насекомое.

Гимнастка приземлилась идеально.

Трибуны взорвались аплодисментами. Китаянки выиграли золото, а англичанки серебро — самую высокую награду британских гимнасток за всю историю. Обе команды ликовали, как и американки, взявшие бронзу.

Найт воспринимал все это отстраненно, водя биноклем по шумящим трибунам. Зрители кричали и показывали на табло оценок над столом жюри. Пинг, высоко подпрыгивая, отплясывал что-то немыслимое, девушки веселились вместе с тренером. Всеобщее внимание было приковано к команде-победительнице.

И только толстая блондинка в костюме гейммастера, не глядя на арену, ковыляющей походкой спешила к выходу, поднимаясь по ступенькам. Она исчезла в крытой галерее, сообщавшейся с внешними помещениями.

Найту вдруг стало не хватать воздуха. Он опустил бинокль и сказал Моргану и Лансеру:

— Тут что-то не то.

— Что? — насторожился Лансер.

— Китайский тренер и его ассистентка — я видел, как они оба хлопнули себя сзади по шее, словно их укусило насекомое. Пинг, а потом By. Как только ассистентка почувствовала что-то неприятное, платиновая толстуха в форме обслуги быстро пошла к выходу, хотя весь зал ликовал вместе с китайскими спортсменками.

Джек Морган прищурился.

Лансер выпятил губы.

— Два шлепка по шее, и толстая гейммастерша пошла к себе на пост? Больше ничего странного?

— Нет, но это странно выпадает из общей картины.

— Куда направилась волонтерша? — спросил Джек.

Найт показал на другой конец арены.

— К верхнему выходу между секциями 115 и 116. Пятнадцать секунд назад. И двигалась она тоже как-то странно.

Лансер рявкнул в радиопередатчик:

— Центральный, у тебя на камере в коридоре около сто пятнадцатого есть гейммастер, женщина, толстая платиновая блондинка?

Прошло несколько напряженных секунд. Между тем на арене установили пьедестал почета.

Наконец передатчик Лансера пронзительно ответил:

— Нет такой.

Найт нахмурился.

— Должна быть. Она только что вышла.

Лансер снова посмотрел на него и сказал в передатчик:

— Вели своим, если увидят толстуху со светлыми волосами в форме гейммастера, задержать ее для допроса.

— Надо бы врачам осмотреть тренеров, — заметил Найт.

— Спортсмены не любят чужих врачей, — возразил Лансер. — Я предупрежу медиков китайской сборной, и будет с них.

— Куда поступает информация с видеокамер? — внезапно спросил Найт.

Лансер показал на балкон с зеркальной облицовкой этажом выше.

— Схожу-ка я туда, — сказал Найт. — Проведешь?

ГЛАВА 60

Борясь с желанием судорожно глубоко дышать, Петра закрылась в средней кабинке женского туалета недалеко от северного входа на арену. Ей хотелось завизжать от ощущения безграничной силы, о которой она давно забыла.

«Видали? Я высшее существо! Я сразила чудовищ. Я осуществила мщение. Я Фурия. Чудовищам не поймать Фурий, читайте мифологию!»

Дрожа от прилива адреналина, Петра сорвала платиновый парик, стащила пластиковую шапочку, распустила короткие рыжие локоны, скрепленные заколками.

Она поддела диспенсер бумажных сидений, и металлический ящик отделился от стены. Петра поставила его на унитаз и полезла в глубокую дыру в бетоне, где был спрятан своеобразный рюкзак из темно-синей резины — непромокаемая сумка со сменной одеждой.

Поставив сумку на диспенсер, она сняла форму волонтера и повесила ее на крючок кабинки. Оторвала резиновые накладки, приклеенные к бедрам, животу и ногам. Посмотрев на непромокаемую сумку, Петра замешкалась. Она представила, насколько тяжелее и больше станет сумка, подумала о предполагаемом маршруте отхода и решительно засунула резиновые накладки и парик в дыру в стене.

Спустя четыре минуты раздатчик висел на месте, а форма лежала на дне непромокаемой сумки. Петра мыла руки, оглядывая себя: водолазка белого хлопка без рукавов, удобные белые брюки, льняной синий жакет, в тон ему тканевые мокасины и простая золотая цепочка. Петра надела дизайнерские очки с прозрачными линзами и улыбнулась состоятельной бездельнице в зеркале.

Правая кабинка открылась.

— Готова? — спросила Петра, не глядя.

— Тебя жду, сестра, — сказала Тиган, подходя к раковинам и становясь рядом с Петрой. Темный парик исчез. Русоволосая Тиган, тоже одетая дорого и удобно, держала такую же непромокаемую сумку-рюкзак. — Цель?

— Обе, — ответила Петра.

Во взгляде Тиган появилось нечто похожее на уважение.

— О тебе будут слагать мифы.

— Да уж! — не сдержала широкой улыбки Петра, и Фурии вместе направились к двери.

Из динамиков в коридоре до них донеслись слова диктора:

— Мадам и месье, леди и джентльмены, займите свои места. Начинаем церемонию награждения.

ГЛАВА 61

Найт переводил взгляд с одного монитора на другой, вглядываясь в разные участки верхней галереи в районе секторов 115 и 116. Зрители, отлучившиеся из зала до церемонии награждения, спешили вернуться на свои места.

Две стройные женщины, одна со стильно уложенными светлыми волосами, другая рыжая, с короткой стрижкой, вышли из туалета и смешались с потоком зрителей, возвращающихся на стадион. Найт взглянул на них лишь мельком, ища вульгарную мясистую блондинку в форме гейммастера.

Но что-то в походке рыжей вызвало у Найта странную тревогу, и он снова посмотрел на монитор. Женщин уже не было. Ему показалось, что рыжая прихрамывает. С другой стороны, она стройная и не блондинка.

Церемония началась с вручения бронзовых наград. Подойдя к окну, Найт навел бинокль на северные трибуны, ища рыжую и ее подругу.

Но тут ему помешало объявление о вручении серебряных наград британской команде. Полстадиона болельщиков вскочили, аплодируя, свистя и улюлюкая. Какие-то парни на северной трибуне развернули большой флаг Британии и бешено размахивали полотнищем, мешая что-либо рассмотреть.

Уже несколько флагов развевалось на трибунах, когда на самую высокую ступень пьедестала пригласили китайскую команду. Найт на время отказался от попытки найти двух женщин и перевел бинокль на арену.

Пинг и By стояли у края площадки для вольных упражнений рядом с плотной немолодой китаянкой.

— Кто это? — спросил Найту одного из видеооператоров.

Тот посмотрел.

— Вин Бо Ли, председатель китайской ассоциации гимнастики. Большая шишка.

Найт не сводил бинокля с Пинга и By, когда заиграл китайский гимн и красный китайский флаг медленно поехал вверх. От главного тренера китайской сборной зал ожидал бурного проявления радости.

К удивлению Найта, Пинг был странно серьезен для человека, чьи ученицы только что победили на Олимпиаде. Он смотрел в землю и все растирал шею сзади, не глядя на флаг своей державы, поднявшийся под стальные стропила.

Найт уже собирался снова перевести бинокль на трибуны, когда Вин Бо Ли вдруг пошатнулась, словно у нее закружилась голова. Второй тренер сборной, By, подхватила ее под локоть.

Китаянка тронула кончик носа и посмотрела на руку. Она явно встревожилась и что-то сказала Эн By.

Но внимание Найта привлекло движение за спиной пожилой женщины. На последних тактах китайского гимна Пинг резко наклонился к спортивной площадке. Главный тренер победившей команды неуверенно побрел по упругому покрытию к пьедесталу, левой рукой держась за горло, а правую вытянув к своим гимнасткам, как тонущий к спасательной веревке.

Гимн закончился. Китаянки, стоявшие с мокрыми от слез щеками, опустили глаза и увидели, как агонизирующий главный тренер упал перед ними на площадку.

Девушки закричали.

Даже через полстадиона Найт видел, как изо рта и носа Пинга идет кровь.

ГЛАВА 62

Не успели врачи подбежать к упавшему тренеру, как Вин Бо Ли истерически закричала, что ничего не видит, и тоже рухнула как подкошенная. Кровь сочилась у нее изо рта, носа, ушей и глаз.

Болельщики начали понимать, что происходит. На трибунах раздались крики недоверия и ужаса. Многие зрители подхватывали сумки и спешили к выходам.

Найт понимал, что Эн By в смертельной опасности, но заставил себя отвлечься от трагедии на арене и сосредоточиться на участке коридора, откуда две женщины вернулись на стадион.

Видеооператоры не справлялись с потоком радиопереговоров. Один из них вдруг закричал:

— У нас взрыв на берегу, к юго-востоку от «Арены 02»! Там сейчас будут морские пехотинцы!

Слава Богу, на стадионе взрыва никто не слышал, иначе все кинулись бы к выходам, и тогда не избежать давки. Внезапно Эн By тоже упала на пол с окровавленным лицом. Зрителей охватил ужас.

И тут на ближайшем мониторе видеоконсоли, в потоке взволнованных людей Найт заметил русую и рыжую, спешивших к северному выходу.

Он не мог разглядеть их лиц, но рыжая определенно прихрамывала.

— Это они! — закричал Найт.

Видеооператоры и не взглянули на него, едва успевая отвечать на шквал вопросов службы безопасности. Видя, что они теряют голову, Найт распахнул дверь и врезался в толпу, расталкивая шокированных людей и надеясь перехватить подозрительных женщин.

Но куда они пошли? К восточному или западному выходу?

Решив, что они пойдут к остановкам транспорта, Найт побежал к восточному выходу и теперь высматривал женщин во встречном потоке.

— Найт! — услышал он голос Джека Моргана.

Обернувшись, он увидел владельца «Прайвит», чуть не бегом выбиравшегося с арены.

— Я нашел их! — закричал Найт. — Две женщины, русая и рыжая! Одна хромает! Звони Лансеру, пусть оцепят периметр!

Джек побежал в толпе рядом с Найтом, пытаясь вызвать Лансерас сотового.

— Черт! — выругался он. — Они же глушат сотовую связь!

— Вечно все самому делать, — пробормотал Найт и прибавил скорость, твердо решив, что две подозрительные женщины не уйдут.

Через несколько секунд они оказались в той части северной галереи, которую он видел на мониторе. Пройти мимо него женщины никак не могли, подумал Найт, кляня себя за то, что не побежал к восточному выходу. И тут он заметил странных дам не очень далеко впереди: русая и рыжая исчезли за дверью пожарного выхода.

— Вижу их! — крикнул Найт и побежал, выставив свой значок. Выхватив «беретту», он дважды выстрелил в потолок и заорал: — Всем лежать!

Дальнейшее напоминало Красное море и историю с Моисеем. Зрители попадали на бетонный пол, закрываясь чем попало от Найта и Джека. И тут Найт понял, в чем состоял план злоумышленниц.

— Они направляются к реке! — закричал он. — Взрыв был для отвода глаз, чтобы отвлечь и убрать с причала морскую полицию!

Неожиданно свет замигал и погас, и весь огромный стадион погрузился в темноту.

ГЛАВА 63

Найт резко остановился, чувствуя себя на краю пропасти. У него даже голова закружилась. Вокруг кричали люди. Он достал и включил ручку-фонарик, которую всегда носил на цепочке от ключей. Одновременно под потолком загорелись красные аварийные лампочки.

Найт и Морган пробежали оставшиеся семьдесят футов до пожарного выхода, но дверь оказалась запертой. Найт выбил замок выстрелом, снова вызвав панику у перепуганных зрителей, и ударил в дверь ногой.

Прогрохотав вниз по пожарной лестнице, они оказались над грузовой эстакадой, плотно заставленной техническими фургонами телекомпаний с разнообразным оборудованием. Красные лампочки горели и здесь, но Найт не сразу заметил убегающих женщин: вокруг бурлила толпа, люди кричали и спрашивали, что случилось.

Увидев, как они выбежали в открытую дверь стадиона, Найт слетел по лестнице, пробороздил разъяренный персонал телевещательных компаний и наткнулся на охранника, стоявшего у выхода.

Найт ткнул ему в нос свой значок и выдохнул:

— Две женщины. Куда они пошли?

Охранник недоуменно посмотрел на него.

— Какие женщины? Я был…

Найт оттолкнул его и выбежал из здания. На северной оконечности полуострова не горела ни одна лампочка, зато гремел гром, и молнии с шипением разрывали небо, на миг освещая все вокруг неверным светом.

Клубился туман, дождь барабанил по асфальту. Прикрывая глаза локтем, при вспышке молнии Найт разглядел девятифутовый забор с цепями между звеньями. Он отделял «Арену 02» от дороги к причалу, проложенной вдоль Темзы.

Русоволосая Фурия уже сидела, пригнувшись, на земле за забором. Рыжая спускалась по сетке с другой стороны.

Найт навел пистолет, но вокруг снова стало темно. Фонарик-ручка не мог рассеять грозовую тьму.

— Я видел их, — хрипло сказал Джек.

— Я тоже, — съязвил Найт.

Не побежав за женщинами, он бросился к ближайшему квадрату забора, на ходу сунув фонарик в карман, а пистолет за пояс брюк. Забравшись наверх, Найт спрыгнул на мощеную дорогу.

После встречи с черным такси прошло уже четыре дня, но Найт невольно застонал от боли в ушибленном боку. Слева по реке, мелко сидя в воде, шел очередной паром.

Джек спрыгнул рядом с Найтом, и они побежали к пирсу, освещенному слабыми аварийными лампочками. Меньше чем в двадцати ярдах до спуска на причал они остановились: двое мертвых гурок лежали на земле — горло у каждого было перерезано от уха до уха.

Дождь барабанил по крыше дока. Шум от парома стал слышнее, но Найт мог поклясться, что рядом заработал другой мотор.

Джек тоже это услышал.

— У них катер?

Махнув рукой на планы незаметно подобраться к причалу, Найт перемахнул через ограждение спуска и спрыгнул прямо на пристань, с фонариком и пистолетом в руках, ловя малейшее движение вокруг.

На пирсе лежала мертвая женщина в гидрокостюме, которая днем провожала их в док на полицейском катере: глаза ее были страшно выпучены, шея неестественно изогнута. Найт пробежал мимо, к краю пристани, слыша сквозь шум дождя, как подвесной мотор начинает набирать обороты.

У пирса качался тот самый гидроцикл. Увидев ключ в зажигании, Найт прыгнул в катер и завел мотор. Джек, стоя за спиной Найта, быстро говорил в передатчик мертвой полицейской:

— Вызывает Джек Морган из «Прайвит». Офицер морской полиции убита на пристани Королевы Елизаветы Второй. Мы преследуем убийц по реке. Повторяю, мы преследуем убийц по реке.

Найт двинул сектор газа, и катер почти бесшумно прыгнул вперед. Через считанные секунды они влетели в густой туман, висевший над рекой.

Плотная белая пелена снижала видимость метров до двух, мешали сильная рябь и отлив, сносивший к востоку. Радиопередатчик затрещал в ответ на вызов Джека, но Морган не ответил и уменьшил громкость, чтобы лучше слышать кашлянье подвесного мотора где-то впереди.

Судя по цифровому компасу на приборной доске, неизвестный катер шел по северо-восточному фарватеру Темзы на малой скорости, вероятно, из-за плохой видимости. Не сомневаясь, что теперь злоумышленницам не уйти, Найт до отказа подал ручку газа. Он молился о том, чтобы ни во что не врезаться. Здесь есть бакены?

Наверняка должны быть. Слева мелькнул свет мигающего маяка на полуострове Тринити.

— Они направляются к Ли, — крикнул Найт через плечо. — Река протекает через Олимпийский парк.

— Убийцы направляются к устью Ли, — сказал Джек в передатчик.

Они услышали сирены, доносившиеся уже от двух берегов Темзы. Подвесной мотор невидимой лодки взвыл на полную мощность. Туман немного рассеялся, и менее чем в сотне метров впереди Найт увидел летящую тень катера с потушенными огнями. Было слышно, как визжит мотор на высоких оборотах.

Найт дал полный газ, сокращая разрыв, но вдруг понял, что спасательный катер держит курс вовсе не в устье Ли, а на несколько градусов западнее, к высокой бетонной подпорной стене в месте слияния Темзы и Ли.

— Разобьется! — закричал Джек.

Найт отпустил ручку газа за долю секунды до того, как катер впереди на полной скорости врезался в стену и взорвался. Над ним поднялись несколько огненных грибов, свернувшихся в шары, испарявшие дождь и туман.

Полетели обломки, заставив Найта и Джека дать задний ход, и никто не услышал легкого плеска трех пловчих, направлявшихся на восток вместе с отливом.

ГЛАВА 64

Среда, 1 августа 2012 года

Гроза прошла. В четыре утра Найт сел в такси и назвал свой адрес в Челси.

Замерзший, мокрый, едва державшийся на ногах, Найт вновь и вновь вспоминал, что случилось после того, как Фурии направили свой катер в бетонную стену.

В течение получаса после аварии ныряльщики искали тела, хотя сильное течение затрудняло им работу.

Элайн Поттерсфилд вызвали с обыска офиса и квартиры Джеймса Деринга в «Арену 02» в составе огромного контингента Скотленд-Ярда, прибывшего на тройное убийство.

Она коротко ввела в курс дела Найта, Моргана и Лансера, который был на арене, когда погас свет и воцарился хаос. Услышав выстрелы Найта, бывший чемпион по декатлону не растерялся и приказал оцепить внешний периметр, но Фурии к тому времени уже скрылись.

Электрики, присланные устранить неисправность, обнаружили простое устройство с таймером и выключателем, подсоединенное к главной силовой линии стадиона. Реле, включавшее запасные генераторы, было выведено из строя. Электричество появилось уже через полчаса, что позволило Найту и Поттерсфилд тщательно изучить записи с видеокамер, пока Лансер и Джек помогали опрашивать тысячи свидетелей тройного убийства.

К сожалению, лица Фурий рассмотреть не удалось. Женщины, видимо, знали, где установлены видеокамеры и куда надо отворачиваться. Вспомнив, что подозреваемые вышли из туалета после того, как исчезла пухлая гейммастерша, но до начала церемонии награждения, Найт сказал:

— Они там наверняка переодевались.

Найт и Поттерсфилд отправились обыскивать туалет. По пути инспектриса сказала, что на домашнем компьютере Деринга нашли мелодию свирели и многочисленные эссе — тирады, содержащие проклятия коммерческой и корпоративной направленности современных Олимпиад. По меньшей мере дважды Деринг писал, что на древних Олимпийских играх с подобными злоупотреблениями долго не церемонились.

— Он заявляет, что боги Олимпа сразили бы их одного за другим, — сказала Поттерсфилд, когда они вошли в пустой туалет, — и называет эти смерти «справедливой жертвой».

«Справедливые… — горько подумал Найт. — Три человека погибли! За что?»

Обыскивая туалет, он гадал, почему не звонит Поуп — ведь она наверняка получила третье письмо.

Через двадцать минут Найт обнаружил, что один из диспенсеров унитазных сидений неплотно держится на стене, и снял его. Выудив из ниши платиновый парик, он подал его Поттерсфилд.

— Большая ошибка. На нем наверняка есть ДНК, — заметил он.

Инспектор недовольно сунула парик в пакет.

— Неплохо, Питер, но я предпочитаю, чтобы никто об этом не знал, пока не проведут экспертизу. Особенно твой клиент Карен Поуп.

— Буду нем как рыба, — пообещал Найт.

И в самом деле, в три утра, прежде чем уйти из «Арены 02», он подошел к Моргану, но не сказал про парик. Владелец «Прайвит» сообщил, что охранник на входе, где пропускали волонтеров, хорошо запомнил двух толстух, двоюродных сестер, которые пришли рано, обе с одинаковыми кольцами. Одна из них диабетичка.

В компьютерной базе нашлись Каролина и Анита Торсон, двоюродные сестры, жившие на Ливерпуль-стрит. Констебли, отправленные на квартиру, нашли обеих женщин мирно спящими. Те заявили, что даже близко не подходили к Олимпийскому парку, не говоря уже о том, чтобы записываться в волонтеры. Их отвезли в Новый Скотленд-Ярд для допроса, хотя Найт открытий не ждал. Неизвестные злоумышленницы просто воспользовались именами сестер Торсон.

Светало. Когда такси остановилось у дома Найта, он уже пришел к выводу, что Кронос или кто-то из его Фурий — весьма продвинутые хакеры, раз получили доступ к электрической инфраструктуре стадиона, не так ли?

Найт так чертовски устал, что не смог ответить на этот вопрос. Расплатившись и попросив таксиста подождать, Найт, пошатываясь, пошел в дом. Из детской послышался скрип: Марта, зевая, села на кушетке. Плед упал с ее плеч.

— Простите, ради Бога, — тихо сказал Найт. — Я был на соревнованиях по гимнастике, а там глушат сотовую связь. Я не мог позвонить и предупредить, что задержусь.

Марта прикрыла рот ладонью.

— Я видела по телевизору. Вы там были? Их поймали?

— Нет, — сказал он с отвращением. — Даже не знаем, живы они или нет. Но они допустили серьезную ошибку. Если они живы, мы их возьмем.

Марта спросила сквозь зевоту:

— Какую ошибку?

— Тайна следствия, — ответил Найт. — Внизу ждет такси, я уже заплатил.

Марта сонно улыбнулась:

— Вы очень добры, мистер Найт.

— Зовите меня Питер. Когда вы придете?

— Можно к часу?

Найт кивнул. Девять часов. Хорошо бы хоть четыре поспать, прежде чем проснутся близнецы, это лучше, чем ничего.

Словно прочитав его мысли, Марта сказала, идя к двери:

— Изабел и Люк сегодня очень устали. Наверное, утром будут долго спать.

ГЛАВА 65

На рассвете того же дня я, измученный головной болью — казалось, череп расколот надвое, — загремел на Марту:

— Какую еще ошибку?

Глаза Марты были такими же мертвыми, как в ту ночь, когда я спас ее в Боснии.

— Не знаю, Кронос, — сказала она. — Он отказался говорить.

Я в бешенстве повернулся к другим сестрам:

— Какую ошибку?

Тиган покачала головой:

— Ошибок не было. Все прошло точно по плану. Петре даже удалось выстрелить в By.

— Да, — сказала Петра, уставившись на меня полубезумными глазами. — Я была высшей, Кронос. Победительницей. Никто не справился бы лучше. С катера мы спрыгнули перед самой стеной, с приливом рассчитали, как в аптеке. По всем пунктам у нас десять из десяти.

— А я вернулась в дом Найта за два часа до его приезда, — сообщила Марта. — Мы победили, Кронос. Теперь они точно свернут Олимпиаду.

Я покачал головой:

— Даже не надейся. Корпорации-спонсоры и телевидение не дадут им остановиться, пока не станет слишком поздно. Но что за ошибку мы могли допустить?

Я посмотрел на Тиган.

— Что с фабрикой?

— Я оставила ее надежно закрытой.

— Поезжай и проверь, — сказал я. — Убедись.

Я сел в кресло у окна, ломая голову над тем, какую все-таки ошибку мы совершили. Я анализировал десятки возможностей, но у меня не было полной информации. Я не могу придумывать контрмеры, не зная природы гипотетической ошибки.

В конце концов я взглянул на Марту.

— Выясни. Меня не интересует, как ты это сделаешь. Узнай, в чем мы прокололись.

ГЛАВА 66

Без двадцати двенадцать в среду Найт посадил Изабел на качели на детской площадке. Люк захотел раскачаться самостоятельно и изо всех сил напрягал ножки и ручки, норовя взлететь повыше, но отец придерживал его.

— Папа! — недовольно завопил Люк. — Люки кач-кач!

— Не так сильно, — сказал Найт. — А то выпадешь и разобьешь голову.

— Нет, папа… — канючил Люк.

— У Люки и так дырка в голове! — засмеялась Изабел.

Во избежание ссоры Найту пришлось снять детей с качелей и развести — Изабел в песочницу, Люка на лестницу с разными кругами. Когда малыши увлеклись игрой, он зевнул, посмотрел на часы — до прихода Марты еще час с четвертью — и пошел на скамью посмотреть новости в айпаде.

Убийства Гао Пинга, Эн By и Вин Бо Ли вызвали бурю возмущения мировой общественности. Главы государств резко осуждали Кроноса, Фурий и их бесчеловечные преступления. Им вторили спортсмены.

Найт нажал на гиперссылку, открыв видеоролик новостей Би-би-си. Сюжет начинался с реакции родителей спортсменов из Испании, России и Украины на убийство китайских тренеров: они колебались, не махнуть ли рукой на мечту своих детей, велев им немедленно уехать. Китайцы заявили решительный протест Международному олимпийскому комитету и опубликовали сообщение о том, что крайне разочарованы неспособностью принимающей страны обеспечить безопасность соревнований в отличие от прошлой, Пекинской олимпиады.

Далее корреспонденты Би-би-си пытались переложить на кого-нибудь вину за случившееся. Обвинения так и сыпались, в том числе на «Л-7», отвечавшую за инженерно-техническое оборудование. Спикер компании яростно защищал свою технику, называя ее самой современной, а своих специалистов самыми квалифицированными в своей области. Корреспондент Би-би-си отметил, что компьютерная система безопасности разрабатывалась при участии Скотленд-Ярда и МИ-5 и была названа «непроницаемой» и «непобедимой», однако ни та ни другая организация не пожелала объяснить, где именно выявлены очень серьезные, по всей видимости, бреши.

Внимание общественности переключилось на «подвергнутого жесткой критике Майка Лансера», который появился перед камерами после того, как несколько членов парламента потребовали его отставки или увольнения.

— Я не уклоняюсь от обвинений, если они обоснованны, — сказал Лансер. В его голосе слышалось то раздражение, то искреннее горе. — Террористы нашли уязвимые места в нашей системе, которых не видели мы. Клянусь, мы прилагаем все усилия, чтобы устранить недостатки. Скотленд-Ярд, МИ-5, «Л-7» и «Прайвит» делают все, чтобы отыскать убийц и не допустить новой трагедии на всемирном празднике молодости и обновления.

В ответ на требование крови Лансера председатель ЛОКОГ Маркус Моррис с истинно английской невозмутимостью заявил о своей решимости не уступать Кроносу и высказал уверенность в том, что Лансер и британские силы безопасности предотвратят дальнейшие нападения и найдут убийц, которых ждет суровый приговор.

Несмотря на мрачный тон, сюжет заканчивался позитивной нотой: на рассвете в Олимпийской деревне сотни спортсменов вышли на газоны и дорожки со свечами, зажженными в память убитых. Американка Хантер Пирс, спринтер из Камеруна Филатри Мидахо и китайские гимнастки осудили убийства, заявив, что это — «дело рук сумасшедшего, не имеющее оправданий, и покушение на институт Олимпийских игр».

Заканчивался репортаж сообщением о том, что специалисты Скотленд-Ярда продолжают поиски в мрачных глубинах Темзы, в месте слияния с рекой Ли. Установлено, что катер, врезавшийся в бетонную стену, имел на борту взрывчатые вещества. Тел или их фрагментов пока не найдено.

— Это не сулит ничего хорошего и так уже испытавшей шок Лондонской олимпиаде, — заключил репортер.

— Найт?

Перед скамейкой стояла Карен Поуп, взъерошенная и понурая.

Найт нахмурился.

— Как вы меня нашли?

— Хулиган говорил, вы любите водить сюда детей, — смущенно ответила Поуп. — Я заезжала к вам домой, потом поехала на площадку.

— А что случилось? — спросил Найт. — С вами все в порядке?

— Да нет, не очень, — дрожащим голосом призналась журналистка, присаживаясь рядом. В ее глазах стояли слезы. — Такое ощущение, что меня используют.

— Кронос?

— И Фурии, — сказала она, сердито вытерев глаза. — Я непроизвольно стала частью их воинствующего безумия, их террора. Сперва мне это даже нравилось — просто подарок для карьеры, и вообще труп оживляет кадр, знаете фразу? Но сейчас…

Журналистка словно задохнулась, она была не в силах продолжать.

— Он вам снова написал?

Поуп кивнула.

— Мне кажется, я продала душу.

Найт увидел журналистку совсем в новом свете. Да, она бывает резкой и бесцеремонной, но это внешнее, даже нарочитое. У нее есть душа и принципы, а случай с Кроносом ломает и то и другое. Поуп сразу выросла в его глазах.

— Не нужно так думать, — сказал он. — Вы же не сочувствуете Кроносу?

— Еще не хватало! — фыркнула Поуп.

— Значит, вы просто делаете свою работу, трудную, но необходимую. Письмо у вас с собой?

Поуп покачала головой.

— Отвезла Хулигану. Нетрезвый курьер доставил домой вчера вечером. Сказал, две толстухи в форме волонтеров Олимпиады передали перед Кингс-колледжем.

— Совпадает, — кивнул Найт. — Чем ему китайцы не угодили?

— А они якобы ответственны за детское рабство, спонсируемое государством.

Кронос писал, что Китай давно игнорирует установленные для Игр возрастные рамки, подделывая свидетельства о рождении, и вовлекает детей в спортивное рабство ради высоких результатов. Тренировки тоже сплошное мошенничество: Пинг и By прекрасно знали, что шестьдесят процентов гимнасток в команде младше положенного возраста. Знала об этом и Вин Бо Ли, которую Кронос назвал автором идеи.

— К письму приложена целая пачка документов, — говорила Поуп. — Он весьма тщательно подготовился. По его логике, китайцы добывают победы для своей страны за счет «закабаления детей, не вошедших в возраст», и наказание за это — смерть. — Поуп снова заплакала. — Я могла опубликовать это вчера вечером, могла позвонить редактору и успеть со статьей к сегодняшней газете, но я побоялась, Найт. Ведь им известно, где я живу.

— Папа, Люки молоко, — послышалось снизу.

Отвернувшись от расстроенной репортерши, Найт встретился с выжидательным взглядом сынишки. Тут же подбежала Изабел.

— И мне молока!

— Черт! — пробормотал Найт и смущенно добавил: — Папа забыл молоко дома, но он сейчас сходит и принесет. Вот, дети, это Карен, в газете работает. Она мой друг и посидит с вами, пока я не вернусь.

Поуп нахмурилась.

— Это не совсем удобно…

— Десять минут, — поклялся Найт. — Максимум пятнадцать.

Журналистка посмотрела на Люка и Изабел, уставившихся на нее, и нехотя ответила:

— О’кей.

— Я сейчас вернусь, — пообещал Найт.

Через сад Королевского госпиталя до Челси он добежал ровно за шесть минут, задыхаясь и обливаясь потом.

Вставив ключ в замок, Найт изумился: дверь была не заперта. Он уже и это забывает? Совершенно на него не похоже, но, с другой стороны, критический недосып и не к такому приводил.

Войдя в коридор, он услышал, как на втором этаже скрипнула половица и тут же хлопнула дверь.

ГЛАВА 67

Найт тихо сделал четыре шага к шкафу и достал с верхней полки «беретту». Слыша, как наверху передвигают мебель, он сбросил туфли, думая: «В моей комнате или в детской?»

Он пошел по ступенькам бесшумно, как кошка, оглядываясь и прислушиваясь. Кто-то орудовал в его комнате. Держа пистолет наготове, Найт осторожно заглянул в спальню и увидел край стола с закрытым ноутбуком.

Он замер, прислушиваясь. Несколько секунд было тихо.

Потом кто-то спустил воду в туалете. Зная, что воры часто облегчаются в домах своих жертв, Найт приготовился иметь дело со взломщиком. Тихо перешагнув порог, он навел пистолет на дверь и откинул предохранитель, когда ручка повернулась.

Дверь открылась.

Из туалета вышла Марта и сразу увидела Найта с пистолетом.

Она ахнула, прижав руки к груди, и закричала:

— Не стреляйте!

Брови Найта сошлись на переносице, но он немного отвел пистолет.

— Марта?

Нянька хватала воздух ртом.

— Как вы меня напугали, мистер Найт! Господи, у меня внутри словно петарда взорвалась!

— Извините. — Он опустил руку с пистолетом. — Что вы тут делаете? Я ожидал вас только через час.

— Я пришла пораньше, чтобы отпустить вас на работу, — ответила она, задыхаясь. — Вы мне ключ оставили. Я увидела, что коляски нет, подумала, что вы в парке, и начала убирать на кухне, а потом в детской.

— А в мою комнату зачем зашли? — спросил он.

— Извините, приспичило по-маленькому.

Обдумав ее слова и не найдя в них противоречий, Найт убрал пистолет в карман.

— Простите меня, Марта. Я сейчас на взводе, везде вижу опасность.

— Я тоже виновата, — сказала Марта, и тут у Найта зазвонил телефон.

Он выхватил сотовый, нажал кнопку и услышал в трубке истерический плач Изабел и Люка.

— Вы где? — раздраженно спросила журналистка. — Вы же обещали сразу вернуться! Ваши детки закатили истерику на мировой рекорд!

— Буду через две минуты. — Найт нажал отбой и посмотрел на взволнованную Марту.

— Знакомая, — пояснил он. — Не очень умеет обращаться с детьми.

Марта улыбнулась:

— Значит, хорошо, что я пришла пораньше?

— Очень хорошо! Но теперь надо бежать бегом.

Найт кинулся вниз, на кухню, отметил, что посуда вымыта и убрана. Схватив пакет, он побросал туда молоко, печенье и две пластиковые чашки.

Найт запер квартиру, и вместе с Мартой они побежали в парк, где Люк сидел на траве, лупя по земле лопаткой, а Изабел стояла в песочнице на коленях и плакала, пытаясь спрятать голову в песок.

Деморализованная Поуп застыла в стороне, не зная, что предпринять.

Марта с ходу вмешалась — подхватила на руки Люка и пощекотала ему животик, отчего он захихикал и закричал:

— Марта!

Когда Изабел услышала это, ее слезы мгновенно высохли. Она подняла голову, увидела Найта и расплылась в улыбке.

— Папа!

Найт подхватил дочку, отряхнул ее голову от песка и расцеловал.

— Папа пришел. И Марта тоже.

— Хочу молока! — надулась Изабел.

— Печенье в пакете, — сказал Найт, передавая дочь и молоко озабоченной няне.

Марта отвела детей за стол для пикника и начала кормить.

— Из-за чего сыр-бор? — спросил Найт у Поуп.

Обескураженная журналистка ответила:

— Честное слово, не знаю. Словно у бомбы с часовым механизмом включился обратный отсчет, а я не слышала тиканья до самого взрыва.

— Ну, такое в жизни часто бывает, — утешил ее Найт.

Поуп рассматривала Марту.

— Эта нянька у вас давно?

— Меньше недели, — ответил Найт. — Настоящее сокровище, лучшая, кто у нас…

У Поуп зазвонил сотовый. Некоторое время она слушала и вдруг заорала:

— Обойдутся! Мы сами приедем через двадцать минут!

Сложив телефон, Поуп понизила голос и напряженно сказала:

— Хулигану удалось снять отпечаток со вчерашнего пакета Кроноса. Он проверил его и хочет видеть нас в офисе «Прайвит» как можно быстрее.

ГЛАВА 68

Улыбающаяся физиономия Хулигана, обрамленная ярко-рыжей четырехдневной бородой, напомнила Найту спятившего с ума лепрекона. Ведущий судмедэксперт «Прайвит» исполнил дикую джигу, не вставая из-за рабочего стола, и сказал:

— У нас есть третье имя. Морган не поверит, скажет, уловка для отвода глаз. Мне Гаага уже два раза звонила.

— Какая еще Гаага? — не понял Найт.

— Прокурор особого трибунала, который судит за военные преступления на Балканах, — ответил Хулиган. В кабинет быстро вошел, почти вбежал бледный, осунувшийся Джек Морган. — Отпечаток принадлежит женщине, разыскиваемой по обвинению в геноциде.

Найт не знал, что и думать. Деринг и Фаррел в конце войны побывали на Балканах, но чтобы военные преступления? Геноцид?!

— Расскажи подробно, — попросил Джек.

Хулиган повернул к себе ноутбук, что-то напечатал, и на большом экране на стене лаборатории появилась зернистая черно-белая фотография черноволосой девочки-подростка, стриженной «под горшок», в белой блузке с отложным воротником. Черты лица получились размытыми из-за сильного увеличения.

— Зовут Анжела Бразлик, — говорил Хулиган. — Снимок сделан приблизительно семнадцать лет назад, стало быть, сейчас девице чуть за тридцать.

— А что она натворила? — спросил Найт, пытаясь увязать бледное полудетское лицо с обвинением в геноциде.

Хулиган дал компьютеру новую команду, и на экране появился снимок трех девочек в белых блузках и черных юбках. Головы стоявших за ними мужчины и женщины были срезаны краем. Найт узнал стрижку «под горшок» и понял: он только что смотрел на девочку с этого снимка. Сильная засветка делала неразличимыми черты двух других девушек, повыше, с длинными волосами. На вид им было лет четырнадцать-пятнадцать.

Хулиган кашлянул и продолжил:

— Анжела и две ее сестры, Сенка, старшая, и Нада, средняя, обвиняются в актах геноцида в городе Сребренице и его окрестностях в конце девяносто четвертого — начале девяносто пятого, незадолго до окончания гражданской войны на территории бывшей Югославии. Предположительно сестры состояли в одном из отрядов убийц Ратко Младича. Его бойцы отправили на тот свет около восьми тысяч боснийских мусульман.

— Боже! — вырвалось у Поуп. — Что же заставило девочек вступить в отряд убийц?

— Групповое изнасилование и гибель близких, — отозвался Хулиган. — По словам прокурора, вскоре после того как в апреле девяносто четвертого была сделана эта фотография, члены боснийской милиции трое суток насиловали Анжелу и ее сестер, а родителей пытали и в конце концов убили на глазах девочек.

— Тогда понятно, — сказал Морган.

Хулиган мрачно кивнул.

— Сестры обвиняются в убийстве свыше ста боснийских мусульман. Некоторые были застрелены, но у большинства раскроен череп и уже у мертвых отрублены гениталии. Девочки действовали мотыгой, какой убили их мать и отца. По словам немногочисленных свидетелей, сестры получали от убийств садистское наслаждение. Тела их жертв находили настолько изуродованными, что матери Сребреницы дали сестрам соответствующее прозвище.

— Какое? — спросил Найт.

— Фурии.

— Господи! — воскликнул Морган. — Это они. — После короткой напряженной паузы руководитель «Прайвит» обратился к журналистке: — Карен, извините, вы не оставите нас на минуту? Нам надо обсудить кое-что, не относящееся к делу.

Поуп кивнула:

— Конечно.

Когда она вышла, Джек посмотрел на Найта и Хулигана:

— Плохие новости.

— Нас выгнали из состава организаций, обеспечивающих безопасность на Олимпиаде?

Джек покачал головой:

— Хуже. Я только что говорил с детективами из отдела расследования воздушных катастроф, которые занимаются нашим упавшим в море самолетом…

— И?.. — спросил Хулиган.

Джек проглотил комок в горле.

— Они пришли к выводу, что на борту произошел взрыв. Дело не в отказе техники. Дэн, Кирсти, Вэнди, Сьюзи — все они были убиты.

ГЛАВА 69

— Нечего сказать, хорошо придумано! — раздраженно бросила Элайн Поттерсфилд. — Я в таком безумном напряжении, меньше всего мне нужны салонные разговоры за обедом…

— Сейчас все в напряжении, — перебил ее Найт. — У меня к тебе разговор. Питаться иногда тоже все-таки надо, отчего же не убить двух зайцев, встретившись в ресторане?

Они сидели в «Хакасанс» недалеко от Тоттенхэмкорт-роуд, любимом китайском заведении Кейт и ее сестры.

— Столько народа, — простонала Поттерсфилд, нехотя присаживаясь. — Целый час ждать придется, пока…

— Я уже сделал заказ, — сказал Найт. — Любимое блюдо Кейт.

Элайн Поттерсфилд опустила глаза, на секунду став просто старшей сестрой Кейт.

— Ладно. Зачем ты меня вызвал, Питер?

Найт коротко рассказал о сестрах Бразлик с их преступным прошлым. Когда он закончил, принесли обед — говядину по-сычуаньски.

Дождавшись, пока отойдет официант, Поттерсфилд спросила:

— Когда о них в последний раз что-нибудь слышали?

— В июле девяносто пятого, незадолго до прекращения огня под нажимом НАТО. Предположительно сестер задержала боснийская полиция, когда мать двух жертв опознала девушек на местном базаре, где они пытались купить еды. По ее словам, ночью девиц отвели в отделение полиции в маленькой деревушке к юго-западу от Сребреницы, чтобы передать силам НАТО, расследовавшим случаи кровавых бесчинств.

— И что, они сбежали? — спросила Поттерсфилд.

Найт кивнул.

— Жители деревни слышали стрельбу из автомата. Дело было глухой ночью, люди побоялись выйти на улицу, и только утром в отделении нашли тела семерых застреленных боснийцев, включая двоих полицейских. Сестер Бразлик разыскивают семнадцать лет, но до сегодняшнего дня ни одна не попадала в поле зрения полиции.

— Как они выбрались из полицейского участка? — спросила Поттерсфилд. — Их же, наверное, заперли в камере?

— Загадка, — отозвался Найт. — Но есть и другая странность. Бойцы Младича стреляли в основном советскими пулями с медными гильзами. Боснийская полиция тоже вооружалась советскими автоматами — нестреляными, с русских армейских складов, с полным боекомплектом. Но семеро боснийцев были убиты 6,5-миллиметровыми пулями, а карабины такого калибра выдавали вообще-то натовским миротворцам.

Поттерсфилд задумчиво подхватывала палочками куски говядины.

— Значит, кто-то из семерых убитых имел такой натовский карабин. Сестры завладели им и пробились к выходу.

— Возможно, но если им помог кто-то из миротворцев? Я склоняюсь к этой версии.

— Доказательства?

— Во-первых, пули, — сказал Найт. — Во-вторых, Деринг и Фаррел в это время находились на Балканах в качестве консультантов НАТО. Перед Дерингом стояла задача охранять культурные ценности от разграбления, а вот чем занималась Фаррел, для меня загадка. Я только видел ее на фотографии перед натовским грузовиком с автоматом в руках.

— Загадку решим, — пообещала Поттерсфилд. — Я обращусь в НАТО с требованием предоставить информацию.

— Военный прокурор этим уже занимается.

Инспектор Скотленд-Ярда кивнула, думая о другом.

— Значит, по твоей версии, их неизвестный благодетель — Деринг или Фаррел — и есть Кронос?

— Не исключено, — ответил Найт. — Это логически вытекает при любом раскладе.

— Ну если при любом!.. — скептически бросила Поттерсфилд.

Некоторое время они ели в молчании.

— Кое-что не стыкуется в твоей теории, Питер, — заметила инспектриса.

— А именно?

— Представим, что ты прав, — прищурившись, начала Поттерсфилд и наставила на него палочки. — Допустим, Кронос был тем человеком или одним из группы людей, которые помогли сестрам сбежать и сделали из них анархисток и ненавистниц Олимпиады. Но почерк преступлений указывает на людей не только беспощадных, но и прекрасно подготовленных. Им удалось дважды обойти одну из лучших в мире систем безопасности, совершить убийства и скрыться.

Найт понял, куда клонит Поттерсфилд.

— То есть, просчитав и предусмотрев все до мелочей, они совершают глупые ошибки, слюня конверт или хватаясь за пакет с письмом?

Поттерсфилд кивнула.

— Волос, клетки кожи, а теперь еще и отпечаток пальца.

— И парик, — подсказал Найт. — На нем что-нибудь нашли?

— Пока нет, но, возможно, новая версия о военных преступницах получит доказательства, если, конечно, у Бразлик брали образцы ДНК.

Найт проглотил еще пару кусков.

— Остается вопрос, были ли у Фаррел и Деринга средства и возможности подготовить теракты на Олимпиаде. Это стоит денег, и немалых.

— Я об этом тоже думала, — отозвалась Поттерсфилд. — Сегодня утром мы проверили банковские счета Деринга и выписки по кредиткам. Телешоу сделало его богатым человеком, но со счета в последнее время несколько раз снимали крупные суммы. Профессор Фаррел живет скромнее. За исключением неуемных покупок в модных бутиках в Лондоне и Париже и укладки волос в элитных салонах она ведет довольно аскетическую жизнь.

Найт вспомнил содержимое ящиков трюмо и дорогую одежду в спальне профессорши и снова попытался представить ее неухоженной, безвкусно одетой женщиной из Кингс-колледжа. Может, она прихорашивалась перед свиданиями с Дерингом? Между ними что-то было?

Он взглянул на часы.

— Слушай, я, пожалуй, расплачусь и пойду. Моя новая нянька уже работает сверхурочно.

Поттерсфилд отвернулась, когда он положил салфетку на стол и поднял руку, подзывая официанта.

— Как дети? — спросила она.

— Хорошо, — ответил Найт и посмотрел на свояченицу: — Они будут рады познакомиться с тетей Элайн. Ты не считаешь, что они заслуживают общения с сестрой своей мамы?

Элайн Поттерсфилд вмиг облачилась в невидимые доспехи и сухо ответила:

— Пока я к этому не готова. Не знаю, выдержу ли.

— Через неделю им исполнится три года.

— Думаешь, я могу забыть день их появления на свет? — бросила Поттерсфилд, вставая из-за стола.

— Нет, — ответил Найт. — Я тоже ничего не забыл. Но у меня есть надежда, что когда-нибудь я смогу простить себе тот день. И ты тоже.

— За обед платишь ты? — нетерпеливо спросила Элайн.

Найт кивнул.

— Элайн, я, наверное, устрою им день рождения, праздник какой-нибудь. Может, придешь?

Поттерсфилд бросила через плечо, едва повернув голову:

— Ты слышал, Питер: к этому я еще не готова!..

ГЛАВА 70

В такси по дороге домой Найт гадал, простит ли его когда-нибудь Элайн. Важно ли это? Да, важно. У него падало сердце при мысли, что дети так и не узнают единственную родственницу своей мамы.

Не желая поддаваться тоске, он стал обдумывать версии, возникшие за ленчем.

Неужели Селена Фаррел — подпольная модница?

Это не давало ему покоя, и в конце концов Найт позвонил Поуп. Она все еще дулась: в лаборатории Хулигана разгорелся спор, как быть с информацией о военных преступницах. Журналистка рвалась публиковать материал немедленно, а Найт и Джек Морган утверждали, что надо дождаться результатов независимой экспертизы из Гааги и от Скотленд-Ярда. Им не хотелось, чтобы газета ссылалась на «Прайвит».

— Ну что, подтвердила ваша свояченица совпадение отпечатка? — спросила Поуп.

— В лучшем случае это будет не раньше завтрашнего дня, — ответил Найт.

— Великолепно! — возмутилась журналистка. — А прокурор из Гааги не отвечает на мои звонки. Стало быть, для завтрашней статьи у меня ничего нет.

— Можете заняться кое-чем другим, — предложил Найт. Такси остановилось перед его домом. Заплатив водителю, Найт вышел, рассказывая Поуп о содержимом ящиков трельяжа и шкафов в доме Селены Фаррел.

— Одежда из бутиков? — изумилась журналистка. — У нее?!

— Вот и я точно так же отреагировал. А это многое значит. Получается, у нее были источники доходов, помимо колледжа. Значит, она вела тайную жизнь. Раскопайте информацию, и вы отыщете Фаррел.

— Легко вам говорить… — начала Поуп.

Боже, как она его раздражает!

— Больше ничем помочь не могу! — отрезал Найт. — Все, мне сейчас надо детей укладывать, я завтра позвоню вам.

Он нажал отбой. Ему казалось, что расследование поглощает его, как мифологический Кронос своих детей, и от этого Найт чувствовал себя несчастным. Не будь Олимпиады, он занимался бы поиском убийц четырех коллег. Скорее бы кончились Игры, а там он не остановится, пока не выяснит, кто их убил и почему.

Войдя, он пошел на второй этаж. Наверху дверь проехалась по ковру, и послышались тихие шаги — Марта выходила из детской. При виде Найта она приложила палец к губам.

— Можно пожелать им спокойной ночи? — шепотом попросил он.

— Они уже спят, — сказала Марта.

Найт изумленно взглянул на часы. Было только восемь.

— Как вам это удается? У меня они до десяти не засыпают.

— Старый эстонский способ.

— Научите меня, когда время будет, — попросил Найт. — Восемь часов, вот это да!

Она кивнула:

— Научу.

Замявшись, нянька обошла Найта и спустилась по лестнице. Найт следовал за ней, думая, что сейчас выпьет пива и ляжет спать пораньше.

Марта надела пальто и пошла к дверям, но обернулась:

— Поймали преступников?

— Нет, — ответил Найт. — Но подобрались к ним вплотную.

— Это хорошо, — сказала Марта. — Очень, очень хорошо.

ГЛАВА 71

Вечером, сидя за своим столом в отделе «Сан» и рассеянно просматривая наиболее яркие моменты финала соккера, закончившегося победой Англии над Ганой, Поуп все еще раздраженно думала о том, что пока нельзя писать о связи Кроноса и Фурий с военными преступлениями на Балканах.

Редактору Финчу сенсация очень понравилась, но сейчас писать просто не о чем — прокурор Гаагского трибунала снизойдет до официального интервью дня через два-три.

Три дня, беззвучно простонала Поуп. Суббота. Такую статью в субботнем номере не опубликуют, значит, ждать до воскресенья. Четыре дня!

Все репортеры в Лондоне писали о деле Кроноса, и все старались обогнать Поуп, написать не хуже, а то и лучше. До сегодняшнего дня она оставалась впереди. Сейчас Поуп боялась, что сведения о военных преступлениях просочатся в печать раньше, чем выйдет сенсационная статья.

И что ей делать? Сидеть сложа руки? Ждать, пока позвонит военный прокурор или Скотленд-Ярд проверит отпечаток по своей базе и на весь мир подтвердит совпадение?

Бездействие сводило ее с ума. Поуп хотелось отдохнуть, но нервировало то, что Кронос знает, где она живет. Поуп боялась ехать домой. Сидя в отделе, она размышляла, как воздействовать на ситуацию, чтобы ускорить дело.

Наконец она задумалась над советом Найта обратить внимание на Селену Фаррел. Прошло четыре дня после того, как обнаружили совпадение ДНК профессорши с волоском из письма Кроноса и три дня после объявления ее в розыск, однако никаких следов пока не нашли. Селена Фаррел как в воду канула.

«Кто я такая, чтобы пробовать свои силы там, где потерпели неудачу профессиональные сыщики?» — думала Поуп, однако в ней тут же вспыхнул азарт: а почему бы и не попытаться?

Покусывая губу, журналистка обдумывала слова Найта о том, что Фаррел следила за модой. У нее же есть опись найденного у профессорши при обыске! Поуп просматривала список, ища доказательства антиолимпийских настроений, конспекты речей, угрозы Играм и записи мелодии свирели, но не читала перечень одежды. Посмотреть сейчас?

Поуп открыла опись и повела мышкой вниз по перечню коктейльных платьев от «Либерти оф Лондон» и блузок с юбками от «Элис бай Темперли». Дорогие наряды. Сотни фунтов, если не тысячи.

Найт считает, что Фаррел вела тайную жизнь. Возможно, он прав.

Заинтересовавшись, Поуп начала искать в записной книжке телефон помощницы профессора Нины Лангор. За последние четыре дня Поуп звонила ей несколько раз, но та постоянно повторяла, что озадачена внезапным исчезновением начальницы и понятия не имеет, каким образом ДНК Фаррел всплыло в связи с делом Кроноса.

Сейчас ассистентка держалась настороженно и была шокирована, когда Поуп рассказала о жизни Фаррел в стиле от-кутюр.

— Что? — недоверчиво протянула Лангор. — Это невозможно. Она вечно поднимала на смех моду и прически. И постоянно заматывала голову шарфами.

— А мужчины у нее были? — спросила Поуп. — Для кого наряжаться?

Лангор осторожно ответила:

— Полиция тоже спрашивала об этом, и вам я скажу то же, что и полиции: мне казалось, что она лесбиянка, но головой не поручусь. Она была закрытым человеком.

На этом ассистентка попрощалась, сославшись на неотложные дела. Поуп осталась с ощущением, что с прошлой субботы у нее какой-то нескончаемый марафон и сил уже не осталось. Сделав над собой усилие, журналистка вернулась к описи. Там не нашлось ничего интересного, и только в самом конце глаз зацепился за упоминание о разорванном розовом спичечном коробке с начальными буквами «Кэн…».

Поуп попыталась представить розовый коробок с буквами «Кэн». Что это — онкологический институт? Кажется, у движения по борьбе с раком груди розовый цвет. Или что-то еще?

Около полуночи, окончательно зайдя в тупик, она сделала последнюю попытку, прибегнув к методу, который случайно изобрела несколько лет назад, работая с разрозненными фактами.

Поуп начала печатать в строке поиска: «Розовый кэн Лондон». Ничего полезного «Гугл» не предложил. «Розовый кэн Лондон олимпиада» тоже ничем не помог.

Тогда она напечатала: «Лондон розовый кэн гей мода дизайн Либерти Элис».

«Гугл» подумал над запросом и выдал результаты.

— Оу! — улыбнулась Поуп. — Стало быть, вы лесбиянка, профессор?

ГЛАВА 72

Четверг, 2 августа 2012 года

В десять вечера Поуп шла по Карлайз-стрит.

День выдался удручающе бесплодный. Журналистка десять раз звонила военному прокурору и неизменно получала заверения приторной, отвратительно вежливой секретарши, что ей скоро перезвонят.

Между тем «Миррор» написала об интенсивном всемирном розыске Селены Фаррел и Деринга, а лондонская «Таймс» поместила отчет о первых результатах вскрытия и токсикологического анализа тел китайцев. На шеях погибших были обнаружены отверстия размером не больше следа от пчелиного жала, но умерли они не от анафилактического шока. Им ввели смертельный нейротоксин, полученный из яда черной мамбы.

Черная мамба, твердила Поуп весь день. Мировая пресса только это и обсуждала, и журналистке ужаснохотелось принять в этом участие.

Неудачи придали ей решимости. На входе в «Кэнди» она показала сумку охраннице, очень крупной полинезийке, и вошла на первый этаж. Клуб оказался неожиданно людным для четверга. Поуп стало неловко под оценивающими взглядами гламурных женщин, но она представилась и показала фотографию Селены Фаррел. Нет, такую в баре не видели. Ничем не помогли и шесть других посетительниц, к которым подходила журналистка.

Поуп присела за стойку, где лежали розовые спичечные коробки, и спросила у барменши, какой коктейль взять.

— «Карамельный сосок», — ответила та. — «Баттер-скотч шнапс» с бейлисом.

Поуп сморщила нос.

— Слишком сладко.

— Берите «Груди с крюшоном», — сказала сидевшая рядом с Поуп удивительно красивая миниатюрная блондинка лет сорока, подняв высокий бокал с торчащим стебельком мяты. — Всегда освежает в жаркий летний вечер.

— Прекрасно, — через силу отозвалась Поуп.

Она хотела показать фотографию Фаррел барменше, но та уже отошла готовить свои «Груди с крюшоном». Поуп положила снимок на стойку и повернулась к соседке. Та рассматривала журналистку, слегка забавляясь.

— Впервые в «Кэнди»? — спросила она.

Поуп залилась краской.

— Так заметно?

— Наметанному глазу, — ответила женщина с двусмысленной гримаской и протянула руку с прекрасным маникюром. — Я Нелл.

— Карен Поуп, — представилась журналистка. — Из газеты «Сан».

У Нелл приподнялась бровь.

— Обожаю вашу третью страницу.

Поуп нервно засмеялась.

— А я нет, к сожалению.

— Жаль. — У Нелл и в самом деле вытянулось лицо. — Совсем-совсем ничуточки?

— Боюсь, что нет, — ответила Поуп и подвинула снимок Нелл.

Та вздохнула и наклонилась к Поуп посмотреть фотографию. Фаррел снялась без макияжа, в широкой длинной «крестьянской» юбке и шарфе, намотанном на голову.

— Нет, — с презрительным жестом сказала Нелл. — Эту я здесь никогда не видела. Не наш формат. А вот вы, должна сказать, прекрасно смотритесь в этом клубе.

Поуп снова принужденно засмеялась и предложила:

— А вы попробуйте представить ее в обтягивающем коктейльном платье от «Либерти оф Лондон» или «Элис бай Темперли», с волосами, уложенными в салоне «У фей». Если вы решительно не видите ее в этом образе, у нее есть крошечная родинка в самом низу щеки.

— Бородавка с волосками? — фыркнула Нелл.

— Нет, скорее мушка, как у Элизабет Тейлор.

Чуть сведя брови, Нелл снова повернула к себе фотографию и через секунду ахнула:

— Бог мой, это же Сирена!

ГЛАВА 73

Пятница, 3 августа 2012 года

В половине восьмого утра Найт услышал топот маленьких ножек. Он с трудом открыл глаза и увидел Изабел в одеяльце с Винни-Пухом.

— Пап, — серьезно спросила она, — когда мне будет три года?

— Одиннадцатого августа, — пробормотал Найт и взглянул на фотографию беременной Кейт на фоне шотландской вересковой пустоши. — Через неделю, считая с завтрашнего дня.

— А сегодня что?

— Пятница.

Изабел подумала.

— Значит, еще одна суббота и одна пятница, а потом сразу та суббота?

Найт улыбнулся. Дочь всегда забавляла его нестандартным ходом мыслей.

— Да, — ответил он. — Поцелуй меня.

Изабел чмокнула отца и спросила, расширив глазки:

— А подарки мы получим?

— Ну конечно, Белла, это же будет ваш день рождения.

Изабел восторженно захлопала в ладошки, пританцовывая, но тут же остановилась.

— А какие подарки?

— Какие подарки? — спросил Люк с порога, зевая.

— Заранее не говорят, — отозвался Найт. — А то сюрприза не будет.

— У-у, — огорчилась Изабел.

— Люки три года? — спросил сын.

— На следующей неделе, — сказал Найт, слыша, как открылась входная дверь. Снова пораньше. Лучшая в мире нянька.

Найт натянул спортивные штаны и футболку и повел близнецов вниз. Марта улыбнулась:

— Кушать хотите?

— У меня день рождения через две пятницы и субботу, — объявила Изабел.

— И у Люки, — сказал ее брат. — Мне три.

— Будет три, — поправил Найт.

— Значит, надо устроить вечеринку, — сказала Марта, когда Найт усадил детей.

— Вечеринку! — захлопала Изабел.

Люк заухал от удовольствия, завертелся юлой и тоже закричал:

— Черинку! Черинку!

Близнецы еще не праздновали свой день рождения — по крайней мере в точную его дату. Этот день был наполнен радостью пополам с горечью, и Найт на день-другой переносил торт и мороженое, нарочно отмечая без пышности. И теперь он не знал, что ответить на предложение Марты.

Люк перестал кружиться и спросил:

— А шары?

— Мистер Найт, что вы скажете насчет шаров? — спросила Марта.

Не успел Найт ответить, как в дверь нетерпеливо позвонили несколько раз, а затем начали так стучать, словно собирались разнести ее в щепы.

— Какого там еще принесло?! — простонал Найт, направляясь к двери. — Марта, вы покормите их?

— Конечно.

Грохот возобновился снова, прежде чем он успел посмотреть в глазок. На пороге стояла разъяренная Поуп.

— Карен, — начал Найт через дверь, — у меня нет времени на…

— Так найдите! — рявкнула она. — Я совершила прорыв в расследовании!

Найт пригладил пальцами взъерошенные после сна волосы и впустил гостью.

Поуп, явно после бессонной ночи, решительно вошла в дом. Марта повела в кухню Люка и Изабел.

— Люки блины и сосиски, — сказал Люк.

— Сейчас будут и блины, и сосиски, — ответила Марта, и они скрылись в кухне.

— Какой еще прорыв? — спросил Найт, проходя в гостиную и снимая с дивана игрушки.

— Вы были правы! — выпалила журналистка. — У Селены Фаррел есть тайная жизнь.

Она рассказала Найту, что альтер эго разыскиваемой, Сирена Сен-Джеймс, заводившая романы в клубе «Кэнди», заключала в себе все, чего недоставало профессору Фаррел. В клубе Сирену знали как колоритную, эпатажную, распутную любительницу красивой жизни.

— Селену Фаррел? — удивился Найт.

— Думайте о ней как о Сирене Сен-Джеймс, — посоветовала Поуп. — Поможет.

— Как вы это узнали? — спросил он, уловив запах сосисок и слыша звяканье крышек и мисок на кухне.

— От некой Нелл, которая часто ходит в клуб «Кэнди» и несколько раз переспала с Сиреной. Она узнала ее по родинке на щеке.

Найт вспомнил мелькнувшую при встрече с Фаррел мысль, что в определенных обстоятельствах она может быть очень привлекательной. Следовало прислушаться к интуиции.

— И когда она в последний раз видела, э-э, Сирену? — спросил он.

— В пятницу, перед началом Олимпиады, — сразу ответила Поуп. — Фаррел явилась в клуб разодетая, но отказала Нелл под предлогом, что у нее уже назначено свидание. Позже Нелл видела, как Сирена ушла с незнакомкой в шляпке-таблетке с вуалью, закрывавшей верхнюю часть лица. Что, если это Анжела или другая из сестер Бразлик?

На кухне что-то хрупкое упало на пол и разлетелось на осколки.

ГЛАВА 74

Олимпийская деревня опустела: пловцы из Австралии уехали к крытому бассейну готовиться к заплыву на полтора километра, велосипедисты из Испании шли к велодрому на разминку перед соревнованиями среди мужских команд. Меня обогнали гандболисты из Молдавии и американский баскетболист, чье имя постоянно забываю.

Не важно. Какая разница, если заканчивается первая неделя Олимпиады, и каждый спортсмен в деревне пытается не думать обо мне и моих сестрах, не задаваться вопросом, не он ли будет следующей жертвой, и в результате не может думать ни о чем другом…

Как я и предвидел, после истории с китайцами у СМИ началось натуральное помешательство. На каждую слезливую телесказку о спортсмене, победившем рак или стойко пережившем потерю близкого человека после завоевания золотой медали, приходилось три сюжета о наших деяниях. Нас называли опухолью, бичом, черным пятном на непорочной белизне Олимпиады.

Ха! Опухоли и черные пятна порождены самой Олимпиадой. Я всего лишь обнажаю их, выставляя на всеобщее обозрение.

Шагая среди участников Игр в одежде и гриме, которые делали меня неузнаваемым, я упивался сознанием того, что за исключением незначительных помарок все идет превосходно. Петра и Тиган осуществили возмездие, убив китайцев, и ловко скрылись. Марта стала своей в доме Найта и шарит в его компьютере, докладывая мне, какие расследования начаты. Сегодня утром я нашел и забрал вторую сумку магниевых опилок, которую спрятал на велодроме во время строительства почти два года назад. Она лежала там, где я оставил ее.

Единственное, что меня беспокоило, это…

Мой одноразовый сотовый зазвонил. Я поморщился. Вчера перед уходом на очередное задание Петра и Тиган получили четкие инструкции, запрещавшие им, в частности, звонить мне. Значит, Марта.

Я нажал кнопку и резко сказал, не дав ей заговорить:

— Никаких имен, и выброси телефон, когда закончим разговор. Узнала, в чем ошибка?

— Не совсем, — сказала Марта, явно чем-то напуганная. Я сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

— Что случилось? — спросил я.

— Они знают, — прошептала она. Я услышал, как там, откуда она говорит, заплакал маленький монстр.

Плач и шепот Марты попали в меня, как брошенные камни и взрыв фугаса, подняв в голове неистовую бурю, отчего я покачнулся и опустился на одно колено, опасаясь упасть. Дневной свет стал ультрафиолетовым, вокруг меня возник ядовито-зеленый ореол, пульсировавший в такт разрывающей боли в голове.

— Вам плохо? — раздался мужской голос.

Из сотового, который остался в бессильно повисшей руке, слышался детский плач. Подняв глаза, я разглядел через зеленое свечение рабочего парка, который остановился в нескольких футах от меня.

— Нет, — ответил я, изо всех сил сдерживая ярость, пробудившую жгучее желание отрезать собеседнику голову и немного успокоиться. — Голова закружилась.

— Позвать помощь?

— Не надо, — сказал я, с трудом поднимаясь на ноги. Зеленый свет еще пульсировал, под черепом взрывался фейерверк, но воздух вокруг дрожал уже меньше.

Отойдя от незваного доброхота, я зарычал в телефон:

— Заткни этого поганого сопляка!

— Поверь мне, если б могла, заткнула бы, — парировала Марта. — Сейчас на улицу выйду.

Я услышал стук закрывшейся двери и автомобильный сигнал.

— Лучше?

Ох, едва ли. Ощущая ледяной ком под ложечкой я спросил:

— Что им известно?

Запинаясь, Марта сказала, что полиция знает о сестрах Бразлик. Все началось по новой: разрывающая боль, зеленый ореол, ультрафиолетовая ярость, завладевшая мной, сделавшая меня загнанным в угол зверем, тоже чудовищем, готовым вырвать глотку любому, кто приблизится.

Увидев скамейку, я присел.

— Откуда?

— Не знаю. — И она рассказала, как из кухни подслушала фразу Поуп «Анжела и другие сестры Бразлик», отчего выронила глубокую миску, и та разлетелась вдребезги.

Готовый придушить ее, я спросил:

— Найт заподозрил?

— Меня? Нет. Я разыграла смущение и очень извинялась, говоря, что миска была влажная. Он просил не волноваться, только проверить, не осталось ли на полу стеклянных осколков, прежде чем разрешить детям ходить по кухне.

— Где сейчас Найт и Поуп? Что еще они знают?

— Он уехал с ней десять минут назад, сказал, что вернется поздно, — ответила Марта. — Я знаю только то, о чем рассказала. Но если им известно о сестрах, значит, известно и о том, что сестры делали в Боснии, а военный трибунал теперь знает, что мы в Лондоне.

— Наверное, знает, — согласился я. — Но не более того. Будь у них еще что-то, они отследили бы тебя по одному из имен и уже звонили бы в дверь.

Помолчав, Марта спросила:

— Так что мне делать?

За семнадцать лет много воды утекло. Невозможно узнать в моих Фуриях сопливых мстительниц — слишком большая разница, чтобы выйти на нас.

— Будь поближе к этим детям, — сказал я. — В ближайшие дни они могут нам понадобиться.

ГЛАВА 75

Воскресенье, 5 августа 2012 года

К семи вечера наэлектризованная атмосфера на олимпийском стадионе достигла предельного напряжения. Найт сидел на западной трибуне, над линией финиша, кожей ощущая нетерпение. Такое же нетерпение пронизывало девяносто тысяч человек, счастливых обладателей билетов, которые увидят, кто окажется самым быстрым человеком на Земле. Еще над трибунами висел смешанный с волнением страх: люди гадали, ударит Кронос на этот раз или нет.

Сегодняшние соревнования обещали стать событием. Пока результаты спринта соответствовали ожиданиям: накануне Боулт и Мидахо блестяще выступили в забеге на сто метров. Каждый был лидером в своем забеге и легко победил. Но если ямайцу удалось отдохнуть между забегами, камерунцу пришлось бежать четыреста метров в многоборье.

Мидахо показал почти сверхчеловеческое время — 43,22 секунды, всего на четыре сотых меньше мирового рекорда 1996 года, установленного Майклом Джонсоном, — 43,18.

Два часа назад Мидахо и Боулт выиграли предварительный полуфинал, причем камерунец отстал от мирового рекорда Боулта в 9,58 секунды всего на две сотых. Теперь спринтеры готовились соперничать в финальном стометровом забеге. После этого Боулт будет отдыхать, а Мидахо придется бежать полуфинал на четыреста метров.

Найт устало думал, рассматривая трибуны в бинокль: в человеческих ли силах быстрее всех пробежать 100,200 и 400 метров на одной Олимпиаде?

В конце концов, разве это важно? Действительно ли это так уж интересно людям после всего, что случилось на Олимпиаде? Произошло только одно приятное событие — победила британка Пола Рэдклифф в женском марафоне, но, не считая этого, последние сорок восемь часов тревога нарастала, как звук трещотки гремучей змеи, готовой к броску. В субботней «Сан» напечатали статью Поуп. Рассказывая о связи между убийствами и находящимися в розыске военными преступницами-сербками, журналистка упоминала о том, что Деринг и Фаррел находились на Балканах примерно в то же время, когда сестры Бразлик активно истребляли ни в чем не повинных мужчин и юношей в Сребренице и ее окрестностях.

Фаррел, как оказалось, была прикомандированным к НАТО добровольным наблюдателем ООН в пострадавшем от войны районе. Подробностей о конкретных функциях профессорши в миротворческой миссии все еще не было, но Поуп выяснила, что летом девяносто пятого Фаррел серьезно пострадала в какой-то автомобильной аварии и ее отправили домой. Быстро оправившись, она возобновила подготовку докторской диссертации и с тех пор жила обычной жизнью.

Статья вызвала большой шум, который многократно усилился, когда поздно вечером в субботу в доках, у мусорных контейнеров, в нескольких милях от стадиона «Эксел» нашли тело бразильца Эммануэля Флореса, судьи по дзюдо. Мастера рукопашного боя удавили отрезком провода.

В письме Поуп, где на этот раз не было оставлено никаких следов, пригодных для экспертизы, Кронос заявлял, что Флорес за взятки подсуживал дзюдоистам на соревнованиях. Приложенные документы подтверждали обвинения лишь отчасти.

После этого случая телеведущие и журналисты всего мира единогласно выразили возмущение безнаказанностью Кроноса и Фурий и потребовали от британского правительства решительных действий. Утром Уругвай, Северная Корея, Танзания и Новая Зеландия отозвали свои команды с последней недели соревнований. Члены парламента и совет лондонского Сити настаивали на том, чтобы Майка Лансера уволили или отправили в отставку. Поиски Деринга и Фаррел стали еще интенсивнее.

Потрясенный Лансер весь день появлялся перед камерами, отстаивая свою правоту и указывая, что судья по дзюдо был убит в известной своим неблагополучием части города — логове наркоманов и проституток. Около полудня Лансер объявил, что передает охрану входов Олимпийского парка от «Л-7» к «Прайвит» и назначает руководителем Джека Моргана. С помощью Скотленд-Ярда и МИ-5 руководство «Прайвит» ввело на территории парка драконовские меры безопасности, включая повторный досмотр, частые проверки документов и наружный обыск.

Этого оказалась недостаточно, чтобы успокоить участников Олимпиады. Десять стран, включая Россию, выступили за приостановку Игр до обеспечения надлежащей безопасности.

В ответ на это огромное число спортсменов подписали в Интернете петицию, составленную и разосланную американской пловчихой Хантер Пирс, где, резко осудив совершенные убийства, настойчиво требовали, чтобы ЛОКОГ и Международный олимпийский комитет не поддавались давлению и не останавливали Олимпиаду.

К их чести, Маркус Моррис, мэр Лондона и премьер-министр прислушались к мнению спортсменов и отклонили предложение приостановить Игры, заявив, что Англия никогда не уступала террористам и не собирается делать это впредь.

Несмотря на усиленные меры безопасности, многие зрители предпочитали теперь смотреть соревнования по телевизору. Даже на сегодняшнем, самом значительном забеге Игр кое-где на трибунах попадались пустые места, что невозможно было представить перед началом Олимпиады. С другой стороны, никто не предвидел, что все зайдет так далеко.

— Выродки все порушили, Найт, — горько сказал Лансер, подойдя к Найту. Он тоже носил микронаушник передатчика, настроенного на частоту радиообмена службы безопасности. — Независимо от рекордов Олимпиада-2012 навсегда останется замаранной…

Зрители повскакали с мест и разразились неистовыми восторженными криками и рукоплесканиями: на дорожку выходили участники финала стометровки. Боулт, действующий олимпийский чемпион, вышел первым и начал делать короткие забеги, которые сразу обрывал. Он крутил «мельницу», и его руки мелькали, как лопасти винта.

Мидахо вышел на дорожку последним, вяло, почти сонно пробежался, немного присел и запрыгал по дорожке, как кенгуру, да с такой скоростью, что многие ахнули. Найт поразился — неужели это возможно? Так кто-нибудь делал раньше?

— Мидахо — игра природы, — покачал головой Лансер. — Не человек, а фантастика.

ГЛАВА 76

Олимпийский огонь на вершине «Орбит» горел ровно, не отклоняясь и не колеблясь, и флаги под крышей стадиона висели неподвижно. Ветер совершенно стих — идеальные условия для спринта.

В радионаушнике слышались переговоры Джека Моргана с постами охраны и Лансером, который перешел на другую точку. Найт огляделся. Над стадионом залегли снайперы САС.[3] В небе стрекотал вертолет — эти птицы войны кружили над Олимпийским парком весь день. Посты вооруженной охраны у беговой дорожки были удвоены.

Ничего здесь сегодня не случится, подумал он. Напасть решится только самоубийца.

Спринтеры подошли к стартовым колодкам, оснащенным ультрасовременным автоматическим таймингом системы ФАТ. Пластины колодок снабжены чувствительными к давлению компьютерными датчиками, регистрирующими любой фальстарт, а на финише перекрещивающиеся лазерные лучи улавливают разницу в тысячную долю секунды.

Зрители стояли, вытягивая шеи, чтобы лучше видеть, когда спринтеров пригласят на старт. Боулту досталась третья дорожка, Мидахо — пятая. Ямаец взглянул на камерунца, который покачивался на своих колодках. Прижавшись подошвами бутс к датчикам давления, спортсмены оперлись кончиками пальцев на дорожку и опустили головы.

Десять секунд, подумал Найт. Парни всю жизнь готовились к этим десяти секундам. Трудно даже вообразить, какое напряжение, ожидания, воля и мучения связаны с олимпийским золотом.

— Внимание, — сказал судья, и спортсмены приподнялись, немного разогнув колени.

Треснул выстрел стартового пистолета, трибуны взревели, и Мидахо и Боулт рванулись с места, как две пантеры за добычей. Первые двадцать метров вел ямаец, который быстрее махал своими длинными ногами и руками, но следующие сорок метров бывший мальчишка-солдат бежал так, словно у него над головой свистели пули.

На восьмидесяти метрах Мидахо нагнал Боулта, но не смог обойти ямайца.

А Боулту не удалось оторваться от камерунца.

Вдвоем они, как тени, промелькнули по дорожкам, творя историю на глазах у зрителей, и, наклонившись, одновременно пересекли финишную черту с результатом 9,38 секунды — на две десятых лучше, чем легендарный пекинский рекорд Боулта.

Новый олимпийский рекорд!

Новый мировой рекорд!

ГЛАВА 77

Стадион сотрясался от оглушительного восторженного рева.

Но кто победил?

Вверху на больших экранах неофициальные результаты ставили Боулта на первое место, а Мидахо на второе, однако время было идентичным. В бинокль Найт видел, как оба спринтера хватают ртом воздух, упершись руками в бедра и не глядя друг на друга. На экранах показывали замедленный повтор забега, а судьи проверяли данные лазерных датчиков на финише.

Комментатор говорил, что на Олимпиадах случаются равные результаты — например, в гимнастике или на Играх 2000 года в Сиднее, когда два американских пловца показали одинаковое время, но история современного спринта не знает подобного случая. Фотофиниш фиксирует время до тысячных долей секунды.

Найт смотрел, как судьи собрались на дорожке, самый высокий покачал головой, и через секунду на экране появились официальные результаты: Боулт и Мидахо показали абсолютно равное время, девять целых триста восемьдесят две тысячных секунды.

— Я отклоняю предложение провести новый забег, — объявил главный судья. — Мы стали свидетелями величайшего забега всех времен и народов. Время зафиксировано. Оба спортсмена установили мировой рекорд, разделив первое место.

Трибуны возликовали. Найт видел, как Боулт посмотрел на табло и, раздувая ноздри, с недоверием уставился на судей. Но затем выражение лица ямайского спринтера смягчилось, и на лице появилась широкая улыбка. Он подбежал к улыбавшемуся Мидахо. Они перебросились парой слов, подняли крепко сцепленные руки и побежали мимо восторженных болельщиков, держа флаги Ямайки и Камеруна.

Спринтеры вместе совершили длинный круг почета, обежав стадион. Казалось, над трибунами пронеслась короткая летняя гроза, очистив атмосферу от гнуси. Зловещая тень Кроноса и Фурий, падавшая на Олимпиаду уже не казалась неотвратимой угрозой, как несколько минут назад.

Спринтеры бежали рядом, демонстрируя великое спортивное братство, заявляя всему миру, что современные Игры остаются силой, с которой нельзя не считаться, силой добра и всеобщего гуманизма перед лицом бесчеловечных преступлений.

Это сказал Боулт, когда они с Мидахо отвечали у финишной черты на вопросы репортеров. Найт смотрел интервью на больших экранах.

— Увидев равное время, я глазам своим не поверил, — признался ямаец. — В первую секунду разозлился. Я побил свой рекорд, но обогнал не всех, как в Пекине. С другой стороны, после всего, что случилось на этих Играх, равный результат — это классно, это хорошо для спринта, для спорта и для Олимпиады.

Мидахо не отстал, добавив:

— Для меня огромная честь выйти на беговую дорожку с самим великим Усеном Боултом. Я горд и счастлив, что мое имя теперь звучит вместе с его именем.

Какой-то репортер спросил, кто победит на финале 200-метровки в среду. Ни ямайцу, ни камерунцу переводчик не понадобился. Оба постучали себя в грудь и сказали:

— Я.

После чего оба рассмеялись и хлопнули друг друга по спине.

Найт с облегчением выдохнул, когда оба спринтера ушли со стадиона. По крайней мере их Кронос не тронул.

Пока шла подготовка к полуфиналу на тысячу пятьсот метров и стипль-чезу на три тысячи, Найт думал о матери. Аманда обещала не ожесточаться и не уходить с головой в работу, как после смерти его отца, но последние разговоры с Гэри Боссом свидетельствовали о том, что именно это и происходит. Она не отвечала на звонки сына. Она вообще не отвечала на звонки — даже тем, кто хотел помочь в создании мемориала Дентона Маршалла. Гэри сказал, что Аманда с утра до поздней ночи сидит за рабочим столом, придумывая новые фасоны. Готовы уже сотни новых дизайнов.

Найт хотел заехать вчера или сегодня утром, но Босс настойчиво советовал не делать этого, утверждая, что Аманда лучше справится с этим состоянием одна, не надо ее трогать еще хотя бы несколько дней.

У Найта болело сердце за мать. Он понимал, каково ей приходится. После потери Кейт ему казалось, что его горе никогда не иссякнет. В каком-то смысле так и получилось, но он обрел новый смысл жизни — Найта держали дети. Он молился, чтобы мать нашла в себе силы пережить удар, забывшись в работе.

Подумав о близнецах, Найт уже хотел позвонить домой и попрощаться на ночь, когда на старт пригласили участников забега на 400 метров.

Зрители снова повскакали с мест — из крытого входа на арену появился Мидахо. Как и перед стометровкой, камерунец выбежал уверенно, двигаясь такой же расслабленной в суставах походкой.

Но вместо кенгуриных прыжков он показал нечто невероятное: перемещаясь по беговой дорожке легкими скачками, Мидахо выбрасывал ноги вперед, как олень или газель.

«Ну кто еще на это способен?! — с восхищением подумал Найт. — Как ему вообще в голову пришло, что он способен на такие трюки? Когда под пулями бегал?»

Камерунец остановился у своих колодок на первой дорожке, ближайшей к арене. Сможет ли Мидахо победить, пробежав дистанцию в четыре раза больше той, на которой только что установил мировой рекорд?

Усен Боулт, видимо, тоже хотел это знать — он встал среди гурок в проходе на арену недалеко от стартовой черты.

— На старт, — скомандовал судья.

Мидахо плотно прижал к колодкам бутсы с крошечными металлическими шипами и присел. Было видно, как напряглись его мышцы, когда судья сказал:

— Внимание…

На затихшем стадионе прозвучал сухой выстрел стартового пистолета.

Камерунец прянул вперед как молния.

Через тысячную долю секунды колодки взорвались ослепительным белым светом, и низкая волна огня и раскаленных зазубренных металлических обломков накрыла Мидахо. С рассеченными в клочья мышцами спринтер упал на дорожку и закричал.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ МАРАФОН

ГЛАВА 78

Потрясенный Найт не мог двинуться с места. Подобно многим, он, окаменев от ужаса, смотрел и слышал, как Мидахо корчится на дорожке, стонет и кричит от боли, пытаясь дотянуться до своих обожженных, изуродованных ног.

Спринтеры остановились, оглянувшись, и застыли, не веря своим глазам, глядя на окровавленное тело на первой дорожке. Неистово-яркое металлическое пламя тут же погасло. От расплавленных остатков колодок шел острый химический запах, как от сигнальных ракет или горящих шин.

К воющему камерунцу и судьям, раненным раскаленной шрапнелью, уже бежали врачи.

— Задержать всех, кто занимался этими стартовыми колодками! — заорал Лансер в передатчик, едва сдерживаясь. — Найти судей, арбитров, всех! Задержать! Изолировать!

Вокруг зрители начинали приходить в себя. Кто-то плакал, кто-то проклинал Кроноса. Многие устремились к выходам. Волонтеры и охрана призывали сохранять спокойствие.

— Могу я выйти на поле, Джек? Майк? — спросил Найт.

— Ответ отрицательный, — сказал Джек.

— Второй тоже отрицательный, — бросил Лансер. — Скотленд-Ярд уже приказал оцепить арену, там сейчас будут работать взрывотехники.

Найта охватила ярость при виде того, что сделали с Мидахо и с Олимпиадой: втянутый в планы сумасшедшего, зародившиеся в гнилом мозгу какого-то выродка, молодой парень пострадал ни за что. Найту было все равно, в чем Кронос собирался обвинить спринтера: Мидахо ни при каком раскладе не заслуживал того, чтобы лежать обгоревшим на беговой дорожке. Он должен был смести соперников и первым прийти к финишу, вписав свое имя в золотую книгу спорта. А сейчас его клали на носилки.

Зрители на трибунах зааплодировали, когда врачи повезли камерунца к ожидавшей машине «скорой помощи». В бинокль Найт видел, что, несмотря на капельницу с обезболивающим, бывший мальчишка-солдат корчится от невыносимой боли.

Найт слышал, как вокруг повторяли — Лондону больше никогда не доверят принимать Игры, и заходился от бешенства, понимая, что Кронос добьется своего и соревнования свернут. Но какой-то циник сказал — Олимпиаду в жизни не отменят. Он-де читал в «Файнэншл таймс», что если на словах спонсоры Игр и телекорпорации в ужасе от преступлений Кроноса, про себя они приятно удивлены круглосуточными репортажами с места событий и неослабевающим вниманием публики к подробностям расследования.

— Рейтинги Лондона-2012 самые высокие в истории, — говорил он. — Не среди Олимпиад, а вообще. Ничего не отменят, вот увидите.

Найт не успел это обдумать, потому что из крытого прохода выбежал Боулт с камерунским флагом, увлекая за собой участников несостоявшегося забега. Они бежали за машиной «скорой помощи», скандируя и жестами призывая зрителей подхватывать:

— Мидахо! Мидахо!

Оставшихся на стадионе охватило воодушевление: одни, плача, выкрикивали «Мидахо», другие слали проклятия Кроносу и Фуриям.

Несмотря на медиков, окружавших носилки, несмотря на невыносимую боль и лошадиную дозу обезболивающего, Мидахо услышал и увидел, как поддерживают его товарищи и болельщики. Прежде чем носилки поставили в машину, камерунский спринтер поднял сжатую в кулак правую руку.

При виде этого трибуны бешено зааплодировали. Мидахо покалечен, но не сломлен, обожжен, но держится как солдат. Возможно, он больше не выйдет на беговую дорожку, но волю спортсмена и дух самой Олимпиады победить невозможно.

ГЛАВА 79

Борясь с дурнотой, Карен Поуп глотала антацид и с ужасом наблюдала по телевизору, как медики забирают мужественного камерунца в машину «скорой помощи». Курьера с очередным письмом в холле редакции поджидали детективы Скотленд-Ярда в надежде оперативно узнать, где было передано письмо.

Поуп не интересовало, что Кронос написал о Мидахо. Ей было все равно. Подойдя к редактору, она сказала:

— Финчи, я увольняюсь.

— Черта с два! — отрезал Финч. — О чем ты говоришь? Это же тема, о которой всю жизнь мечтать можно! Пользуйся случаем, Поуп. Ты пишешь блестяще.

Поуп зарыдала.

— Я не хочу ею пользоваться, не хочу помогать убивать и калечить людей! Я не для этого шла в журналистику!

— Ты никого не убиваешь и не калечишь, — возразил Финч.

— Но я же помогаю убийцам! — закричала журналистка. — Мы уподобились тем, кто опубликовал манифест Унабомбера![4] Мы соучастники преступления, Финч! Я содействовала убийству, а я так не могу. И не стану!

— Мы не содействуем убийствам, — возразил Финч. — Мы пишем хронику убийств, как когда-то репортеры с Флит-стрит писали о Джеке-Потрошителе. Ты не помогаешь преступникам, а разоблачаешь их. Это твой долг, Поуп. Твоя обязанность.

Журналистка смотрела на него, чувствуя себя маленькой и беспомощной.

— Почему я, Финч?

— Не знаю. Может, со временем выяснится. Не знаю.

У Поуп не осталось сил спорить. Она отошла к своему столу, рухнула на стул и опустила голову. Сразу запищал айфон, уведомляя о входящем сообщении.

Поуп шумно выдохнула, увидев, что Кронос прислал ей электронное письмо с приложением. Ей захотелось швырнуть айфон об пол, чтобы разлетелся на куски, но в голове засели слова редактора про моральный долг и разоблачения.

— Новое письмо, Финч, — боязливо проговорила она. — Кому-то надо спуститься и сказать Скотленд-Ярду, что курьера не будет.

Финч кивнул:

— Я схожу. У тебя час до дедлайна.

Поуп колебалась, но злость придала ей смелости, и она открыла приложение.

Кронос ожидал, что Мидахо погибнет на беговой дорожке.

В письме он называл «убийство» наказанием за гордыню, тягчайший из всех мифологических грехов. Надменность, тщеславие, гордость и вызов богам — таковы были обвинения, предъявленные Кроносом Мидахо.

Он приложил копии имейлов и переписку в «Фейсбуке» между Мидахо и его спортивным агентом из Лос-Анджелеса, Мэтью Хитченсом. По словам Кроноса, споры между мужчинами шли не о рекордах ради славы и благосклонности богов, как на античных Олимпиадах, а о деньгах, о материальной выгоде. Они подробно обсуждали, как победа в трех видах спринта на Лондонской олимпиаде принесет Мидахо семьсот миллионов долларов в виде рекламного контракта на двадцать лет.

«Мидахо торговал даром богов, — писал Кронос. — Он видел мало чести в том, чтобы быть самым быстрым человеком на Земле. Он искал только денег, оскорбив богов надменностью и непочтительностью. Мидахо возомнил себя богом, имеющим право на огромное богатство и бессмертие. За грех гордыни да понесет он достойную кару».

«Не вышло у тебя с Мидахо», — с огромным удовлетворением думала Поуп.

Она крикнула Финчу:

— У нас есть номер спортивного агента Мидахо?

Редактор кивнул.

— В списке, который составлялся перед Играми.

Поуп послала сообщение Хитченсу: «Знаю, вы сейчас с Мидахо. Кронос выступил с заявлением против вас обоих. Позвоните мне».

Отложив телефон, Поуп начала печатать статью, повторяя про себя, что не помогает Кроносу, но борется с ним, разоблачая его подлинную сущность.

К ее удивлению, телефон зазвонил через пять минут. Расстроенный Мэтью Хитченс как раз ехал в больницу, куда отвезли Мидахо. Поуп сказала несколько сочувственных слов и сообщила спортивному агенту обвинения Кроноса.

— Это только часть правды, — с горечью отозвался Хитченс. — Кронос не говорит, для чего Филатри были нужны эти деньги.

— И для чего же?

— Эти средства он планировал потратить на помощь детям, выжившим в зонах боевых действий, особенно тем, кого похитили, вложили в руки оружие и погнали воевать и умирать в непонятных или ненужных им конфликтах. Мы уже учредили фонд Мидахо для сирот войны, который должен был помочь Филатри осуществить свою мечту. Я могу показать учредительные документы. Он подписал их еще до Берлина, задолго до разговора о тройном олимпийском золоте…

Услышав это, Поуп поняла, чем ответить Кроносу.

— То есть вы говорите, что Кронос разрушил не только мечту и жизнь бывшего мальчишки-солдата, но и надежды и шансы на выживание детей разных стран, переживших войну?

— Вы подытожили суть трагедии, — дрогнувшим голосом ответил Хитченс.

Поуп сжала свободную руку в кулак и сказала:

— Тогда я так и напишу, мистер Хитченс.

ГЛАВА 80

Понедельник, 6 августа 2012 года

Мощный тайфун пронзал мозг кинжалами молний ярче горящего магния. Все вокруг было насыщено искрящимся синим и красным и не столько вспыхивало и дрожало, сколько жгло и кровоточило.

Эта глупая тварь предала нас, а Мидахо избежал справедливой мести. Я готов был уничтожить всех монстров Лондона.

Но сосредоточусь на одном.

Я прекрасно знаю, что этот шаг может нарушить баланс, которого я добивался более пятнадцати лет. Ошибка обойдется слишком дорого.

Однако крутившийся в голове смерч не позволял долго обдумывать последствия. Напротив, словно пересматривая подрагивающий старый фильм, я видел, как втыкаю нож в бедро моей матери — это повторялось снова и снова, — и вспоминал каскад примитивных эмоций, как хорошо, как спокойно становилось на душе, когда удавалось отомстить за былые притеснения.

Петра не спала, когда в четыре утра я приехал домой. Глаза ввалились, покраснели, в них появился затаенный страх. Мы были одни. Другие сестры разошлись по своим заданиям.

— Выслушай меня, Кронос, — начала она. — Ошибкой стал отпечаток пальца.

В голове бешено завихрился смерч — я словно смотрел в потрескивающий искрами крутящийся тоннель.

— Ошибкой? — негромко сказал я. — Ты понимаешь, что наделала? Ты навела на нас псов. Они почуют тебя, Анжела. Они почуют твоих сестер. Они могут почуять меня. У них наготове камера и виселица.

Лицо Петры исказилось гневом, по силе равным моему.

— Я верю в тебя, Кронос. Я отдала тебе мою жизнь. Я убила для тебя обоих китайцев. Да, я допустила ошибку, но ведь одну-единственную!

— Не одну, — возразил я. — Ты оставила парик в стене туалета. Теперь у них есть образец твоей ДНК. Это легкомыслие, безответственность. Ты нарушила наши планы.

Петра задрожала и заплакала.

— Что мне сделать, Кронос? Как я могу это исправить?

Несколько мгновений я молчал, потом вздохнул и шагнул к ней с раскрытыми объятиями.

— Никак, сестра, — сказал я. — Тут уже ничего не сделать. Борьба продолжается.

Петра постояла, но затем подошла ко мне и обняла так крепко, что на секунду меня покинула решимость.

Но голову сразу затопила болью навязчивая картина — капельница, игла которой воткнута мне в руку, и пластиковый мешок с жидкостью. Долю секунды я размышлял, что этот образ значит для меня, как он завладевает мной, сводит с ума, вынуждает действовать.

Я гораздо выше Петры, поэтому, когда обнял ее, мои руки естественно легли ей на плечи. Надавив на шею сзади, я крепко прижал Петру лицом к моей груди.

— Кронос, — начала она, еще не почувствовав, как растет давление. — Нет, — прохрипела она, бешено забившись в моих руках и пытаясь ударить меня кулаком или коленом.

Но я хорошо знал, как опасна Петра, как коварно она дерется, если представится хоть малейший шанс, и давил все жестче, все сильнее, а потом отставил ногу и резко повернулся.

Рывок был такой силы, что ноги Петры оторвались от земли и она пролетела по воздуху. Было слышно, как хрустнул и раскрошился шейный позвонок, словно от удара молнии.

ГЛАВА 81

Среда, 8 августа 2012 года

В начале одиннадцатого утра Маркус Моррис неловко переминался у здания парламента, но потом, подняв голову, гневно взглянул на камеры, микрофоны и толпу обступивших его репортеров.

— Майкл Лансер остается нашим уважаемым коллегой, проработавшим в ЛОКОГ больше десяти лет и много сделавшим для организации Игр, но он освобожден от своих обязанностей до конца Олимпиады.

— Давно, блин, пора! — заорал кто-то. Толпа журналистов, среди которых была и Карен Поуп, репортер газеты «Сан», начала выкрикивать вопросы так же быстро, как во время торга на аукционе.

Спрашивали о самом злободневном. Продолжатся ли соревнования или Игры приостановят? Если продолжатся, кто заменит Лансера на посту главы безопасности ЛОКОГ? Как быть с тем, что все больше стран отзывают свои команды? Прислушаются ли власти к мнению спортсменов, которые решительно возражают против приостановки или закрытия Олимпиады?

— Мы прислушиваемся к мнению участников Игр, — говорил Моррис. — Олимпиада продолжается. Олимпийские идеалы вечны. Давлению мы не поддадимся. Оставшиеся дни Олимпиады безопасность будут обеспечивать четверо лучших специалистов Скотленд-Ярда, МИ-5, САС и «Прайвит». Лично я до глубины души огорчен тем, что некоторые страны решили покинуть Игры, это трагедия для Олимпиады и для спортсменов. Но для остальных состязания продолжаются.

Моррис ушел за офицерами лондонской полиции, которые раздвинули толпу и провели председателя ЛОКОГ к поджидавшей машине. Почти все репортеры дружно кинулись за Моррисом, задавая на ходу вопросы.

Поуп не пошла за ними. Прислонившись к кованой решетке забора, окружающей здание парламента, она перечитывала свои вчерашние и сегодняшние записи и поступившие сообщения.

Ей повезло: застала Элайн Поттерсфилд и узнала, что, помимо активизации розыска Фаррел и Деринга, специалисты Скотленд-Ярда занимаются взорвавшимися стартовыми колодками, искалечившими Филатри Мидахо.

Спринтер в критическом состоянии оставался в больнице Тауэр-бридж, но, как сообщалось, проявлял «редкий бойцовский характер»: мужественно перенес две срочные операции по удалению металлических осколков и обгоревших тканей.

Со стартовыми колодками дело оказалось сложнее. Изготовленные «Стэкхаус Ньютон» на базе знаменитой системы «Т1008 международная лучшая», колодки десять раз использовались десятью разными спринтерами на квалификационных соревнованиях.

За исправностью колодок до и после установки следили официальные представители Международного олимпийского комитета, а установку проводили технические специалисты, не видевшие никаких проблем до самого взрыва. Некоторые из них даже были ранены осколками одновременно с Мидахо.

Между соревнованиями колодки запирали в специальном помещении под стадионом. Ответственный за состояние поля и дорожек в субботу вечером убрал колодки на хранение и в воскресенье днем сам отпер склад. Это был Хавьер Круз, панамец, пострадавший сильнее других: металлическим осколком ему выбило глаз.

Взрывотехники Скотленд-Ярда сказали, что взорвался спрессованный в блоки магний, причем блоки в точности повторяли размеры и дизайн «Стэкхаус Ньютон». В поддельных колодках были пустоты для порошка магния и детонаторы. Магний легко воспламеняется и при взрыве сжигает все вокруг, как ацетиленовая горелка.

— Обычного человека адская машинка отправила бы на тот свет, — сказала Поттерсфилд. — Но нечеловеческая реакция Мидахо спасла ему если не ноги, то жизнь.

Поуп закрыла записную книжку: теперь у нее достаточно материала для статьи. Можно позвонить Питеру Найту, вдруг что-нибудь добавит. Но тут Поуп заметила, как высокая фигура выскользнула из входа для посетителей. Опустив плечи, человек быстро пошел по Эбингдон-стрит, спеша скрыться от репортеров.

Оглянувшись, Поуп убедилась, что никто не заметил Майкла Лансера, побежала следом за ним и нагнала его у входа в сад Виктория-Тауэр.

— Мистер Лансер? — сказала она, замедлив шаг. — Карен Поуп из «Сан».

Бывший глава службы безопасности Олимпиады вздохнул и посмотрел на нее с таким отчаянием, что у Поуп не хватило духу задать вопрос. Однако журналистка тут же представила, как будет кричать на нее Финч.

— Ваше увольнение, — решилась она. — Вы считаете его справедливым?

Лансер помолчал. Было видно, что в нем происходит внутренняя борьба, но потом он опустил голову.

— Да. Я хотел, чтобы лондонские Игры стали величайшими в истории, и в том числе образцом безопасности. За несколько лет подготовки мы предусмотрели любые варианты развития событий, но такого, как Кронос, фанатика с горсткой приспешников, не ожидали. В общем, я не справился. На мне лежит ответственность за все, что произошло. Это моя вина и ничья больше. Мне придется жить с этим остаток жизни. А теперь, прошу прощения, я хочу побыть один.

ГЛАВА 82

Пятница, 10 августа 2012 года

«Последний раз прихожу в это чертово логово», — пять дней спустя думала Тиган,проталкивая непромокаемый рюкзак через дыру, прорезанную в заборе, который окружал ветхое, загрязненное токсичными химикатами здание завода на восточной границе лондонских доков, в нескольких милях от Олимпийского парка.

За рюкзаком пролезла сама Тиган и, подхватив его на плечо, взглянула на чернильно-синее небо. Где-то завывала сирена. Скоро рассвет, и нужно многое успеть, чтобы больше не возвращаться в это отвратительное место.

Выпала роса, травы запахли сильнее. Тиган вошла в непроглядный мрак заброшенного здания, думая, как Петре живется на Крите. Утром, убив судью конного спорта, Тиган прочла статью об отпечатке пальца и испугалась безумной ярости Кроноса. Однако в его реакции сказалась скорее практичность, чем мстительность: сестру пораньше послали в Грецию, чтобы приготовила дом, где они заживут, когда все кончится.

Пролезая в здание через окно, выбитое несколько месяцев назад, Тиган представляла беленный известью домик, куда приехала Петра, на скале у Эгейского моря, под ярко-синим небом, а в нем есть все, чего только душа пожелает.

Включив красный фонарик с тонким лучом, она прицепила его к кепке и при этом тусклом свете двинулась по бывшему производственному цеху текстильной фабрики. Осторожно обходя разбросанную рухлядь и обломки, она дошла до лестницы, ведущей в сырой подвал.

Внизу смрад был настолько сильным, что слезились глаза. Дыша ртом, Тиган поставила рюкзак на трехногую скамью так, чтобы она не шаталась, и достала восемь пластиковых пакетов для капельницы.

Разложив их в нужном порядке, иглой для подкожных инъекций Тиган набрала жидкости из пузырька и вколола в четыре пакета. Затем вытянула из-под куртки ключ, висевший на цепочке у нее на шее, и подхватила пакеты, по четыре в каждую руку.

У двери, где зловоние было невыносимым, Тиган положила мешки на пол и вставила ключ в скважину висячего замка. Дужка со щелчком выскочила. Положив замок в карман, Тиган толкнула дверь, зная, что если сейчас вдохнет через нос, ее точно вырвет.

Раздалось глухое мычание, которое перешло в стон, эхом отразившийся в темноте.

— Пора обедать, — сказала Тиган, прикрыв за собой дверь.

Через пятнадцать минут она вышла обратно в подвал, уверенная в себе, в точности своих действий. Через четыре дня они…

Наверху, в старом цеху, что-то с грохотом упало. Раздались голоса, смех и свист, затем снова что-то загремело, так что эхо разлетелось по заброшенной фабрике. Тиган замерла на месте, напряженно размышляя.

Она приходила сюда десяток раз за последний год и ни разу не видела ни живой души. Тиган и не опасалась незваных гостей: бывшая фабрика считалась опасным местом, загрязненным химическими растворителями, тяжелыми металлами и прочими канцерогенами: на заборе висели многочисленные плакаты с предупреждениями.

Первым побуждением Тиган было уничтожить незваных гостей, но Кронос высказался предельно ясно: никаких отступлений от плана без крайней необходимости.

Она выключила фонарик, на ощупь нашла дверь и плотно закрыла ее. С трудом выпутав из кармана замок, Тиган вставила дужку на место. Сзади по лестнице скатилась бутылка и разбилась о бетонный пол. Совсем близко послышались шаги и пьяные мужские голоса.

Вставив дужку, Тиган нажала на нее и услышала, как она щелкнула. Отбежав на несколько шагов, Тиган остановилась: закрылся замок или нет?

К лестнице приближался свет чужого фонарика. Тиган, уже не колеблясь, кинулась бежать. Она бежала на носках, как спринтер. Успев хорошо изучить внутренние помещения, она выскочила в коридор, откуда каменная лестница вела к двери в переборке.

Через две минуты Тиган выскользнула наружу. Розовая заря уже окрасила лондонское небо. В здании снова что-то с грохотом обрушилось под молодецкий гогот, и Тиган поняла, что на фабрику забрела шайка пьяных буянов, охваченных жаждой разрушения. Ничего, запашок в подвале отобьет у них охоту задерживаться. Но, пролезая через дыру в заборе, Тиган думала только об одном: попала ли дужка в гнездо и закрылся ли замок?..

ГЛАВА 83

До конца Олимпиады осталось три дня. В пятницу Питер Найт вошел в лабораторию «Прайвит», осторожно неся коробку, завернутую в крафт-бумагу и перехваченную скотчем.

— Это бомба? — спросил он.

Хулиган оторвался от спортивной страницы «Сан», где высоко оценивались шансы Англии против Бразилии в финале соккера, и неприязненно посмотрел на коробку:

— С чего ты решил, что тут бомба?

Найт постучал пальцем по обратному адресу.

Хулиган прищурился:

— Не могу разобрать.

— Это древнегреческий, — сказал Найт. — Тут написано «Кронос».

— Урод!

— Вот именно. — Найт поставил коробку на стол возле главного эксперта. — Пришло с последней почтой, только что забрал с ресепшен.

— Изнутри ничего не слышно?

— Тиканья нет.

— Могли вмонтировать цифровой или дистанционный взрыватель.

Найту стало жутковато.

— Так, может, выйдем отсюда и вызовем саперов?

Эксперт почесал клочковатую рыжую бороду.

— Зови лучше Джека.

Через две минуты вымотавшийся Морган рассматривал коробку. Хулиган поймал его в один из редких перерывов — с понедельника руководитель «Прайвит» отвечал за безопасность Олимпийского парка. После инцидента с Мидахо нападений больше не было — по мнению Найта, в значительной степени благодаря геркулесовым усилиям Джека.

— Можно просветить ее рентгеном, не подняв лабораторию на воздух? — спросил Джек Морган.

— Попытка — не пытка. — Хулиган поднял посылку так осторожно, словно у нее выросли крылья.

Эксперт отнес коробку в дальний конец лаборатории, включил портативный сканер, похожий на те, что применялись на входах в Олимпийский парк, и теперь ждал, пока прогреется.

Найт смотрел на коробку, словно в ней решалась его судьба. В горле отчего-то пересохло, и очень захотелось выйти из лаборатории, на случай если в посылке действительно бомба. У него двое маленьких детей и мать, еще не оправившаяся от тяжкой утраты. Стоит ли рисковать, находясь в закрытом помещении со взрывным устройством? Чтобы отвлечься от этих мыслей, Найт стал смотреть на телеэкран, где показывали самые яркие эпизоды соревнований и новых чемпионов Олимпиады, совершающих круг почета с флагом своей страны — и Камеруна.

Это движение началось спонтанно, и скоро все спортсмены, демонстрируя горячую поддержку Мидахо, бросали вызов Кроносу. Все поднимали камерунский флаг, включая английскую футбольную команду, выигравшую полуфинал с Германией два дня назад. СМИ сразу раструбили об этом, называя новый обычай всемирным протестом против действий сумасшедшего противника Олимпийских игр.

Хантер Пирс оставалась на переднем крае противодействия Кроносу. После трагедии с Мидахо у нее брали интервью почти каждый день, и всякий раз американка решительно заявляла о солидарности спортсменов и решимости не допустить сворачивания или переноса Игр.

Состояние Мидахо оценивалось как серьезное: он получил ожоги третьей степени и многочисленные ранения нижней половины тела. Но он, как сообщалось, в сознании, знает о всеобщей поддержке и черпает в ней силу духа.

Все это трогательно, но нападения из-за протестов не прекратятся, подумал Найт, отворачиваясь от телевизора. Кронос попытается нанести удар снова, пока Игры не закончились, в этом Найт не сомневался, но где и когда? Завтрашняя эстафета? Финал соккера между Англией и Бразилией на стадионе Уэмбли вечером в субботу? Мужской марафон, церемония закрытия в воскресенье?

— Ну вот, — сказал Хулиган, ставя освобожденную от бумаги посылку на конвейерную ленту. Коробка поехала в сканер. Эксперт повернул экран, чтобы всем было видно.

Коробка въехала под рентген и остановилась.

Найт поморщился.

— Иисусе! — воскликнул Джек. — Неужели настоящие?

ГЛАВА 84

Бледные женские кисти были отделены от тела ножом и пилой: срез плоти был гладким, а край костей зазубренным, расщепившимся.

— Снять отпечатки? — спросил Хулиган.

— Оставим это Скотленд-Ярду, — ответил Джек Морган.

— Незачем, — сказал Найт. — Готов поспорить, это руки нашей военной преступницы.

— Анжелы Бразлик? — уточнил Джек.

Хулиган кивнул:

— Все шансы за то, что да.

— А тебе их зачем послали? — спросил Морган у Найта.

— Не знаю.

Вопрос преследовал Найта по дороге домой. Почему ему? Может, Кронос передаст какое-то послание, объясняющее содержание посылки? Анжела оставила на пакете отпечаток пальца — может, Кронос дает понять, что за оплошность не пощадит даже своих?

Найт позвонил Элайн Поттерсфилд, сказал, что Хулиган передаст посылку Скотленд-Ярду, и поделился своими подозрениями.

— Если это Анжела Бразлик, значит, в лагере Кроноса раскол, — констатировала инспектор.

— Или он дает понять, что эту военную преступницу можно не искать. Она совершила ошибку и теперь мертва.

— Ну ладно. У тебя все? — спросила Поттерсфилд.

— Мы утром едем в лес, к Кейт, — сказал Найт. — А в половине шестого празднуем.

— Боюсь, у меня не получится, Питер. — И Поттерсфилд повесила трубку.

Домой Найт приехал около десяти. Вернет ли ему когда-нибудь Элайн свою дружбу, примирится ли она со смертью Кейт? Только на пороге дома он осознал, что три года назад в это время у жены начались роды.

Найт помнил лицо Кейт, когда отошли воды, — никакого страха, одна только радость от приближающегося чуда, и помнил, как ее увозила «скорая». Найт вошел в дом со смятенными чувствами и разрывающимся сердцем, как тридцать шесть месяцев назад.

В доме пахло шоколадом, на столе в коридоре лежали два подарка в ярких обертках. Найт поморщился, сообразив, что так ничего и не купил детям, — все время отнимала работа. А может, он намеренно уходил в нее с головой, лишь бы не думать о дне рождения детей и смерти их матери?

Не найдя ответа, Найт повертел подарки и с удивлением увидел подпись: «С любовью, Аманда».

Он улыбнулся, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Если мать в своем добровольном одиночестве, горе и ожесточении нашла возможность купить подарки внукам, значит, что-то ее все-таки привязывает к жизни, она не станет отгораживаться стеной от всего мира.

— Я тогда пойду домой, мистер Найт, — сказала Марта, выходя из кухни. — Дети спят, кухня вымыта, сливочная помадка сварена. Люк попытался воспользоваться «унитазом для больших мальчиков», но попытка успехом не увенчалась. Я купила все необходимое для праздника и заказала торт. Завтра я смогу быть с вами весь день, но на воскресенье вы уж меня отпустите.

Воскресенье. Мужской марафон. Церемония закрытия Игр. Найту необходимо быть на работе. Может, удастся уговорить мать или Босса еще разок посидеть с детьми?

— Хорошо, на воскресенье даю вам выходной, а завтра приходите часов в двенадцать, — сказал Найт. — В день рождения я обычно везу их в лес Эппинг и в церковь Хай-Бич.

— А что там? — полюбопытствовала Марта.

— В Хай-Бич мы с моей покойной женой венчались, а в Эппинге развеян ее прах. Она выросла в Уолтэм-Эбби и очень любила этот лес.

— О, извините, — смутилась Марта и пошла к выходу. — Значит, в полдень?

— В полдень будет как раз вовремя, — сказал Найт и закрыл за няней дверь.

Он выключил свет, заглянул в детскую и пошел к себе в комнату.

Там Найт присел на краешек кровати, глядя на Кейт, смотревшую на него с фотографии, и вспоминая, как она умерла. Как будто вчера все случилось.

Горло у него сжалось, и Найт разрыдался.

ГЛАВА 85

Суббота, 11 августа 2012 года

— Мне три года! — закричала Изабел в ухо отцу.

Вздрогнув, Найт очнулся от кошмарного сна, в котором Кейт попала в заложницы к Кроносу, но не к сумасшедшему, пытающемуся сорвать Олимпийские игры, а к древнегреческому титану с длинной острой косой, жаждущему пожрать Изабел и Люка.

Потный, с искаженным от ужаса лицом, Найт дико уставился на дочь, и та испуганно отступила на шаг, прижимая одеяльце к щеке.

Найт опомнился: это только дурной сон, близнецы в порядке.

Он перевел дыхание и сказал:

— Ты смотри, какая большая стала!

— Три года, — похвасталась Изабел, снова расплывшись в улыбке.

— Люки тоже три! — объявил его сын, появившись на пороге.

— Да не может быть! — поразился Найт. Люк прыгнул на кровать и залез на руки к отцу. Изабел забралась на брата и, повертевшись, протиснулась к отцу.

Запахи детей обволакивали Найта, успокаивали, напоминали, что ему невероятно повезло, ибо частичка Кейт будет жить, расти, развиваться…

— А подарки? — осведомился Люк.

— Еще не принесли, — быстро ответил Найт. — К вечеру будут.

— Нет, папа, — возразила Изабел. — Вчера смешной дядька принес подарки. Они в коридоре остались.

— Мистер Босс приходил? — удивился Найт.

Его сынишка угрюмо кивнул.

— Бохх не любит Люки.

— Это его проблемы, — ответил Найт. — Тогда бегите за подарками, откроете их здесь.

Дети устроили небольшую толкотню с давкой, выбираясь из отцовской кровати, и через двадцать секунд вернулись бегом, запыхавшись и улыбаясь до ушей.

— Ну, давайте, — сказал Найт.

Радостно смеясь, они сорвали обертку, и скоро подарки Аманды были открыты. Изабел достался красивый серебряный медальон на цепочке. Внутри была фотография Кейт.

— Это мама? — спросила девочка.

Найт был глубоко тронут.

— Да, теперь она будет с тобой повсюду, — сказал он.

— А это что? — Люк с подозрением разглядывал свой подарок.

Найт взял подарок, рассмотрел и сказал:

— Это особые часы, взрослые, для большого мальчика. Видишь, тут на циферблате знаменитый волшебник Гарри Поттер, а сзади выгравировано твое имя.

— Рослые часы? — уточнил Люк.

— Взрослые, — поправил Найт. — Давай сюда, мы уберем их, пока ты не вырастешь.

Мальчик возмущенно ткнул ручонку отцу под нос:

— Нет! Люки большой! Люки три!

— Ох, а я и забыл, — покачал головой Найт, надевая часики на пухлое запястье сына. Его приятно удивило, что ремешок подходит идеально.

Пока Люк расхаживал, любуясь новыми часами, Найт застегнул цепочку с медальоном на шее Изабел и восхищенно смотрел, как она крутится перед зеркалом: вылитая Кейт в миниатюре.

Он искупал и накормил близнецов и надел на Изабел платьице, а на Люка синие штанишки и белую рубашку с отложным воротничком. Строго велев детям не испачкаться, Найт быстро принял душ, побрился и оделся. Из дома они вышли в девять, не спеша добрались до гаража в нескольких кварталах и сели в «рейнджровер», которым Найт редко пользовался.

Он ехал на север, слушая новости по радио. Изабел и Люк в детских сиденьях сидели сзади. В последний полный день олимпийских соревнований ожидались финальные этапы нескольких эстафет.

Диктор говорил о резкой критике, обрушившейся на Скотленд-Ярд и МИ-5, за неспособность добиться сколько-нибудь заметного успеха в расследовании дела Кроноса. Однако об отрубленных руках, присланных Найту, не упоминалось — по просьбе Поттерсфилд этот факт пока остался тайной следствия.

Многие спортсмены, закончившие соревнования, уехали. Другие, и таких было большинство, вслед за Хантер Пирс поклялись остаться в Олимпийском парке до конца, чем бы ни угрожали Кронос и его Фурии.

Кончился Лондон, начался Энфилд. «Рейнджровер» петлял по сельским дорогам, пробираясь на юго-восток Уолтем-эбби, к лесу Хай-Бич.

— Как много деревьев, — удивилась Изабел.

— Твоя мама любила, когда много деревьев.

Солнечные лучи бросали на траву веселых зайчиков, пробиваясь сквозь кроны деревьев вокруг церкви Хай-Бич, стоявшей на поляне в довольно густом лесу. Рядом припарковалось несколько машин, но Эппинг был популярным местом прогулок, и Найт не ждал, что кто-то специально приедет почтить память Кейт. У Аманды свое горе, а родители Кейт рано умерли.

Они вошли в пустую церковь, и Найт помог детям зажечь по свечке — для мамы. Он сам затеплил свечу в память покойной жены и еще четыре за погибших в самолете. Взяв за руки Изабел и Люка, он повел их по тропинке в чащу.

Листва шелестела под легким ветерком. Через шесть-семь минут ходьбы лес стал реже, и показалась обнесенная полуразрушенной каменной стеной роща старых дубов. Высокая нестриженая трава колыхалась под ветром.

Найт постоял немного, глядя на ходившую волнами траву, прижав к себе детей и сдерживая слезы, чтобы не напугать близнецов.

— В детстве ваша мама ходила в ту церковь, а сюда приходила всю жизнь, — негромко сказал он. — Она говорила, деревья здесь такие старые, что это святое место, отсюда можно говорить с Богом. Поэтому я развеял…

Он не мог продолжать.

— Прекрасный выбор, Питер, — раздался за спиной дрогнувший женский глосс. — Это любимое место Кейт.

Найт обернулся, вытирая глаза рукавом.

Схватившись за отцовскую брючину, Изабел спросила:

— Пап, а кто эта тетя?

Найт улыбнулся:

— Это, детка, твоя родная тетя Элайн, мамина старшая сестра.

ГЛАВА 86

— Вечером я приехать не смогу, сам понимаешь, — тихо объяснила Поттерсфилд Найту по пути в Лондон, когда дети спали на заднем сиденье. — Я решила познакомиться с ними там, в надежде, что мне станет легче.

Они подъехали к гаражу.

— Стало? — спросил Найт.

Поттерсфилд, с влажными блестящими глазами, кивнула:

— Мне показалось, что так будет правильно. Я словно чувствовала ее присутствие. — Поколебавшись, она добавила: — Прости, что я так с тобой обращалась… Я знаю, Кейт сама решила рожать дома. Я просто…

— Не надо об этом, — попросил Найт. — Все уже в прошлом. Хорошо, что теперь у моих детей будет тетя. Я тоже рад, что ты у нас есть.

Поттерсфилд вздохнула и грустно улыбнулась:

— О’кей. Тебе помочь?

Найт оглянулся на спящих детей.

— Да. Они уже слишком большие, чтобы нести одному несколько кварталов.

Поттерсфилд взяла Изабел, Найт подхватил Люка, и они пошли к дому. Внутри работал телевизор.

— Новая нянька, — объяснил он, доставая ключи. — Всегда приезжает с запасом.

— Большая редкость по нынешним временам.

— Настоящий бриллиант, — признал Найт. — Она просто чудо, единственная, кому удалось их приручить. Представь, она сумела добиться, чтобы близнецы помогали ей убирать детскую и засыпали по щелчку пальцев.

Он открыл дверь. Марта вышла в коридор почти сразу и нахмурилась при виде Люка, крепко спящего на отцовском плече.

— Перевозбудился, — констатировала она, забирая мальчика у Найта и с любопытством поглядывая на Поттерсфилд.

— Марта, это Элайн, — сказал Найт. — Моя свояченица.

— Здравствуйте, — сказала Поттерсфилд, разглядывая Марту. — Питер о вас очень хорошо отзывается.

Марта нервно засмеялась и смущенно потупилась.

— Мистер Найт слишком добр. — После паузы она спросила: — Я не могла видеть вас по телевизору?

— Возможно. Я работаю в Скотленд-Ярде.

Марта хотела что-то сказать, но тут проснулась Изабел, посмотрела на тетку и капризно потребовала папу.

Найт взял ее на руки.

— Папа сейчас уходит на работу, но к празднику вернется.

— А мы скоро пойдем забирать торт и покупать шарики, — сказала Марта.

Изабел улыбнулась, а Люк проснулся. У Поттерсфилд зазвонил сотовый.

Она внимательно слушала, несколько раз кивнула и спросила:

— Куда ее везут?

Марта подошла, забрала Изабел у Найта и повела близнецов в кухню, приговаривая:

— А кто хочет яблочного сока?

Поттерсфилд закрыла телефон и посмотрела на Найта.

— Констебль только что подобрал Селену Фаррел, грязную, перемазанную собственными экскрементами, бесцельно бродившую по территории старого газового завода Бектон. Ее везут в Лондон-бридж.

Найт обернулся к Марте, крепко державшей ручонки близнецов.

— Я вернусь к пяти часам и помогу с приготовлениями.

— До тех пор все будет под контролем, — уверенно ответила нянька. — Доверьтесь мне, мистер Найт.

ГЛАВА 87

— Ты уверена? — спросил я, еле сдерживаясь, чтобы не заорать в телефон.

— Абсолютно! — прошипела Марта. — Она невменяемой бродила по развалинам газового завода Бектона, недалеко от нашей фабрики. Кто туда последний ходил?

«Сначала Петра, а теперь и ты, Тиган», — подумал я, бросив смертоносный взгляд на среднюю сестру, сидевшую за рулем. В голове все закипело, но я уклончиво ответил:

— Разве теперь это важно?

— На твоем месте я бы уничтожила все следы, — сказала Марта. — Иначе ищейки выйдут на нас.

Это правда. Сквозь убийственный шум, стоявший в ушах, я почти слышал лай собак.

Какой промах! Какая колоссальная ошибка! Фаррел мы собирались отпустить только завтра утром, чтобы отвлечь полицию, и я завершил бы нашу месть. Следовало убить эту Фаррел, пока была возможность. Стоп, нельзя давать волю эмоциям, надо действовать хитроумно, громоздить одну ложь на другую… Черт, ну как же это сорвалось?

Рука сама потянулась к шраму на затылке. Ненависть захлестывала меня, подталкивала под руку. Оставалось надеяться на верную жестокость.

— Забери детей, — сказал я. — Прямо сейчас. Дальше ты знаешь, что делать.

— Знаю, — ответила Марта. — Милые крошки вот-вот крепко заснут.

ГЛАВА 88

Виды, звуки и запахи Лондон-бридж неожиданно очень взволновали Найта: после смерти Кейт он избегал больниц. Когда они с Поттерсфилд подошли к отделению интенсивной терапии, у него дрожали руки.

— Так она выглядела, когда ее нашли. — Полицейский, сидевший у палаты, показал фотографию.

У Фаррел, одетой Сиреной Сен-Джеймс, невообразимо грязной, с остановившимся взглядом, словно после лоботомии, из руки торчала игла и свисал катетер капельницы.

— Говорить она могла? — спросила Поттерсфилд.

— Бормотала что-то о трупе без рук, — ответил полицейский. Найт переглянулся с Поттерсфилд. — Несла всякую бессмыслицу. Сейчас у вас получше пойдет, ей дают антинаркотик.

— В ее крови нашли наркотики? — осведомилась Поттерсфилд. — Вы это точно знаете?

— Большую дозу, в сочетании с седативами, — ответил полицейский.

Они вошли в палату. Профессор Селена Фаррел спала, подключенная к приборам с мониторами. Ее кожа была мертвенно-серой. Поттерсфилд подошла к кровати и сказала:

— Профессор Фаррел!

Лицо Фаррел исказилось гневом.

— Уходите, голова болит сильно, — невнятно проговорила она и сонно замолчала.

— Профессор Фаррел, — твердо повторила Поттерсфилд. — Я старший инспектор Элайн Поттерсфилд из лондонской полиции. Мне необходимо с вами поговорить. Откройте глаза, пожалуйста.

Фаррел моргнула и поморщилась.

— Свет выключите. Мигрень.

Медсестра закрыла занавески. Фаррел снова открыла глаза, огляделась, увидела Найта и удивленно спросила:

— Что со мной?

— Мы надеялись, вы нам сами скажете, профессор, — отозвался Найт.

— Я не знаю.

— Вы можете объяснить, как ваша ДНК, ваш волос, если говорить точнее, оказался в одном из писем Кроноса к Карен Поуп? — спросила Поттерсфилд.

Сказанное медленно просачивалось в затуманенный мозг Фаррел.

— Поуп? Журналистка? — Она посмотрела на Найта. — Моя ДНК? Нет, я не помню.

— А что вы помните? — строго спросил Найт.

Фаррел моргнула и, застонав, отрывисто заговорила:

— Темная комната. Я на кровати, одна. Привязанная. Не могу встать. У меня раскалывается голова, а они не дают мне лекарств.

— Кто «они»? — спросил Найт.

— Женщины. Разные женщины.

Поттерсфилд начала терять терпение.

— Селена, вы понимаете, что ДНК связывает вас с шестью убийствами, совершенными за последние две недели?

Пораженная Фаррел слегка оживилась.

— Что? Шесть… Я никого не убивала. Никогда… А какой сегодня день?

— Суббота, одиннадцатое августа, — ответил Найт.

Профессорша застонала.

— Как, я же там только сутки пролежала…

— В темной комнате с женщинами? — спросила Поттерсфилд.

— Вы не верите мне?

— Нет.

— Почему вы сказались больной и сбежали из Кингс-колледжа, когда Поуп включила вам запись флейты? — спросил Найт.

Глаза Фаррел стали безумными.

— Мне действительно было плохо, потому что… я уже слышала эту музыку.

ГЛАВА 89

Закончив разговор с Мартой, я посмотрел на Тиган. Мне хотелось оторвать ей голову. Но она за рулем, а дорожной аварии сейчас, когда операция вступила в завершающую фазу, допускать нельзя.

— Поворачивай, — сказал я, еле сдерживаясь. — Мы едем на фабрику.

— На фабрику? Днем?

— Фаррел сбежала. Ее подобрали на газовом заводе. Найт и инспектор Скотленд-Ярда Поттерсфилд допрашивают ее в больнице.

Тиган побледнела.

— Как это могло случиться? — негромко спросил я. — Ее нельзя было отпускать до завтрашнего утра. Ты должна была проследить за этим, сестра.

Охваченная паникой, Тиган быстро заговорила:

— Следовало сказать тебе, но я вижу, в каком ты сейчас напряжении. Вчера ночью на фабрике гуляла компания пьяных парней. Там же такая вонь, кого угодно отпугнет от той каморки! Видимо, они сломали замок и выпустили Фаррел, не знаю.

— Надо все зачистить. Едем туда, и побыстрее.

Мы не разговаривали по дороге, молчали, въезжая на зараженную токсичными отходами территорию бывшего завода, не проронив ни звука, спустились в подвал. Я был здесь только один раз, поэтому Тиган шла первой. С собой мы взяли пакеты для мусора.

Из открытого складского помещения пахнуло невероятным зловонием, но Тиган вошла внутрь без колебаний. Я взглянул на железные кольца на двери и косяке, целые, без повреждений, и перевел взгляд на пол.

Целехонький замок лежал в углу с открытой дужкой.

Я нагнулся, поднял его и надел дужку на средний палец, как перстень, спрятав замок в ладони. Тиган, уже в перчатках, набивала мешки пустыми пакетами для капельницы.

— Давай-ка заканчивать, — сказал я и присел, подняв левой рукой использованный шприц.

Распрямляясь и с наслаждением узнавая жажду мести, как старую любовницу, я для отвода глаз протянул руку со шприцем к мусорному мешку, а правой, с медной дужкой замка на пальце, ударил снизу вверх.

У Тиган не было шансов. Она даже не уловила моего движения.

Удар сплющил ей гортань.

Она отшатнулась и попятилась, задыхаясь, с побагровевшим лицом. Ее глаза, вылезающие из орбит, с изумлением уставились на меня. Второй удар сломал ей нос, отбросил к стене и заставил понять, что я высшее существо. Третий удар попал в висок, и Тиган мешком повалилась на покрытый нечистотами пол.

ГЛАВА 90

— Конечно, вы слышали ее, — сказала Поттерсфилд. — Мелодия была в вашем компьютере вместе с программой перехвата управления электронными табло Олимпийского стадиона.

— Что? — крикнула Фаррел, попытавшись сесть и вздрогнув от боли. — Нет, нет! Кто-то начал присылать мне эту музыку около года назад на автоответчик и во вложениях к электронным письмам с анонимных адресов. Меня как будто преследовали. Проходило немного времени, и у меня начинался приступ, едва я слышала свирель.

— Неплохо придумано, — усмехнулась Поттерсфилд. — А как же программа в вашем компьютере?

— Не знаю, о какой программе вы говорите. Видимо, кто-то ее туда записал, может, те же люди, которые присылали мне музыку.

— Вы заявляли об этом компьютерно-телефонном преследовании? — скептически осведомился Найт.

Профессор античной литературы решительно кивнула:

— Дважды, в участок в Уоппинге. Но полицейские сказали: присылать музыку — не преступление, а других доказательств преследования у меня не было. Я доказывала, что эти люди подозрительны, но мне посоветовали сменить телефонный номер и электронный адрес. В конце концов я так и сделала, и все прекратилось, головные боли тоже, пока вы не включили свирель у меня в кабинете.

Найт прищурился, пытаясь отыскать смысл в этом нагромождении фактов. Неужели Фаррел использовали как ложный след, чтобы отвлечь внимание? Почему ее просто не убили?

Поттерсфилд, видимо, думала о том же, потому что спросила:

— Кто, по-вашему, мог присылать вам эту запись?

Фаррел пожала плечами:

— За всю жизнь я встретила только одного человека, который играет на свирели Пана.

Найт и Поттерсфилд выжидательно молчали.

— Джим Деринг из Британского музея, знаете? У него еще телепередача…

Это меняет дело, подумал Найт, вспомнив, как высоко Деринг отзывался о Фаррел и настойчиво советовал сходить к ней. Неужели это часть подставы?

Голос Поттерсфилд звучал с прежним сомнением:

— Откуда вам известно, что он играет на свирели, и почему вообще Деринг использовал музыку, чтобы преследовать вас?

— У него была такая свирель на Балканах в девяностые. Он играл для меня.

— Та-ак? — протянул Найт, ожидая продолжения.

Фаррел смутилась.

— Деринг питал ко мне романтический интерес. Я сказала, что не нуждаюсь в этом. Он разъярился, стал как одержимый, преследовал меня. Я на него еще тогда заявляла. Потом я попала в аварию, и меня на самолете вывезли из Сараево. Больше я Деринга не видела.

— Сколько лет вы не виделись? — спросил Найт.

— Шестнадцать или семнадцать.

— И все же вы подозреваете его? — спросила Поттерсфилд.

— Больше мне некого подозревать, — твердо ответила Фаррел.

— Охотно верю, — сказала инспектор. — Потому что Деринг тоже пропал.

Фаррел растерялась.

— Что?

— Вы сказали, что вас держали в темной комнате, куда входили только женщины. Как же вы выбрались? — спросил Найт.

Казалось, вопрос сбил Фаррел с толку.

— Мальчишки, но я не… Нет, я точно помню, что слышала голоса каких-то парней, потом снова заснула. Когда очнулась, оказалось, что у меня свободны руки и ноги. Я встала, нащупала дверь и… — Она замолчала, вглядываясь куда-то в даль. — Кажется, я находилась на каком-то заброшенном заводе. Стены там были кирпичные.

— Вы сказали полицейскому о трупе с отрубленными руками.

На лице Фаррел мелькнул страх, ее взгляд заметался.

— На ней были мухи. Сотни мух.

— Где?

— Не знаю. — Фаррел с гримасой отвращения потирала голову. — Где-то на том заводе. У меня кружилась голова, я часто падала. Я вообще не соображала.

После долгого молчания Элайн достала телефон, отошла от кровати Фаррел и сказала в сотовый:

— Это Поттерсфилд. Ищите заброшенный завод недалеко от Бектона. С кирпичными стенами. На территории может оказаться труп с отрубленными руками. Возможно, и не один.

Найт напряженно вспоминал все, что Поуп написала о Фаррел.

— Как вы попали в ту комнату на заводе? — спросил он.

Профессор покачала головой:

— Не помню.

— А что последнее вы помните? — спросила Поттерсфилд, складывая телефон.

Фаррел напряглась.

— Я не могу ответить.

— А Сирена Сен-Джеймс знает? — поинтересовался Найт.

Фаррел вздрогнула.

— Кто?

— Ваше альтер эго в среде богатых лесбиянок Лондона, — без обиняков ответила Поттерсфилд.

— Не понимаю, о чем вы…

— Весь Лондон знает о Сирене Сен-Джеймс, — оборвал ее Найт. — О ней писали все газеты.

Профессор задохнулась.

— Что? Как?

— Карен Поуп узнала о вашей тайной жизни и написала статью, — объяснил Найт.

Фаррел заплакала.

— Зачем она это сделала?

— Потому что ДНК связывало вас с убийствами. — Поттерсфилд повысила голос. — И до сих пор связывает. ДНК свидетельствует о том, что вы знаете Кроноса и Фурий!

Фаррел истерически закричала:

— Я не Кронос! Я не Фурия! Да, у меня была двойная жизнь, но это только мое дело! Я не имею никакого отношения ни к каким убийствам!

В палату вбежала медсестра и потребовала, чтобы детективы вышли.

— Еще минуту, — решительно сказала Поттерсфилд. — Последний раз вас видели в клубе «Кэнди» две недели назад, в пятницу, двадцать седьмого июля.

Это, казалось, озадачило профессоршу.

— Ваша подруга Нелл видела вас в тот день, — пояснил Найт. — Она сказала Поуп, что вы были с женщиной в токе с вуалью, скрывавшей лицо.

Фаррел напряглась, вспоминая, и медленно кивнула:

— Да, я села к ней в машину. У нее там было вино, она налила мне бокал… — Профессор посмотрела на Поттерсфилд. — Она мне что-то подсыпала.

— Кто она? — настойчиво спросила Поттерсфилд.

Фаррел смутилась.

— Вы имеете в виду настоящее имя? Я не знаю его, у нас приняты прозвища. Но она просила называть ее Мартой и говорила, что приехала из Эстонии.

ГЛАВА 91

Неистовая гроза разразилась над Лондоном в субботу.

Зарницы принесли дождь, заливавший ветровое стекло машины без номеров, которая летела в Челси, завывая сиреной. Поттерсфилд то и дело бросала на Найта яростные взгляды, а он, бледный, словно увидевший призрак, то и дело набирал телефон Марты.

— Ответь, — повторял он. — Ответь, гадина!

— Как ты мог не проверить ее, Питер? — сорвалась Поттерсфилд.

— Я проверял ее, Элайн! — заорал Найт. — И ты тоже! Она идеально подходила для Люка и Изабел!

С визгом шин они остановились у дома Найта, где уже стояло несколько полицейских машин с включенными мигалками. Несмотря на дождь, вокруг собиралась толпа. Полицейские в форме уже не пропускали к дому посторонних.

Найт выскочил из машины с ощущением, что каждый шаг может стать последним, потому что рядом разверзлась бездонная черная пропасть.

Белла, малыш Люки… Сегодня их день рождения.

Патрульный капитан Билли Каспер встретил Найта в дверях.

— Прости, Питер, но мы приехали слишком поздно.

— Нет! — закричал Найт, бросаясь в дом. — Нет!

Повсюду он видел вещи своих детей — игрушки, следы присыпки на стене, упаковки резиновых шаров, серпантина и свечей. На негнущихся ногах он прошел в кухню. В тарелке с хлопьями, которые ел на завтрак Люк, еще осталось молоко. Одеяльце Изабел лежало на полу возле детского стула.

Найт поднял одеяло, думая, что без него Белла совсем потеряется. Чудовищность происходящего лишала воли, сил, желания жить, но он старался не поддаваться отчаянию и справлялся с ним единственным доступным ему сейчас способом: ходил, не останавливаясь.

Найдя Поттерсфилд, Найт сказал:

— Проверьте квартиру, адрес в резюме, она снимает там комнату. Здесь повсюду ее отпечатки. Вы сможете отследить ее по сигналу сотового?

— Если он включен, — ответила Поттерсфилд. — Ты пока позвони Поуп, а я свяжусь с людьми в СМИ, которых знаю. Фотографии близнецов появятся в каждой газете и на телевидении. Кто-нибудь наверняка видел их.

— А если они этого и добиваются? — вдруг сказал Найт.

— Что? — опешила Поттерсфилд. — Зачем?

— Шумиха, отвлекающий маневр. Подумай, если весь Лондон только и будет думать, что о детях, похищенных женщиной, которую подозревают в связи с Кроносом, СМИ и полиция бросят все силы на поиски Люка и Изабел, и ничто не помешает мерзавцу нанести Олимпиаде последний удар.

— Питер, но надо же что-то делать!

Найт не верил ушам, слыша свой голос:

— Надо выждать по крайней мере несколько часов. Может, они занервничают и позвонят. Если похитители не проявятся часам, скажем, к восьми, тогда начнем активный розыск.

Не дав Поттерсфилд ответить, он вынул сотовый и нажал номер Хулигана.

В трубке послышался шум толпы, и главный эксперт радостно заорал:

— Видал? Один-один! Мы сравняли счет!

— Приезжай ко мне домой, — сказал Найт. — Сейчас.

— Сейчас? — завопил Хулиган. Кажется, он был навеселе. — Ты что, рехнулся? Разыгрывается золотая медаль, блин, у меня место на средней трибуне…

— Кронос похитил моих детей, — проговорил Найт.

В трубке повисло молчание, затем послышалось:

— Б… Сейчас приеду. Питер, я сейчас приеду.

Найт нажал отбой. Элайн взяла у него из руки телефон.

— Мне он нужен на пару минут, попытаемся отследить ее сигнал.

Найт отдал телефон и поднялся к себе. Взяв фотографию Кейт, он пошел с ней в детскую. Сильный удар грома сотряс дом. Найт присел на кушетку, глядя на пустые кроватки, на обои, которые выбирала Кейт, и подумал, неужели в жизни ему суждено знать только потери и горе.

На глаза ему попался флакон жидкого антигистамина для детей, забытый на пеленальном столе. Найт поставил фотографию, подошел и увидел, что бутылочка почти пуста. Он почувствовал себя одураченным, и его охватила ярость: Марта опаивала детей у него под носом!

Постучав, вошла Поттерсфилд, взглянула на фотографию Кейт на кушетке и отдала сотовый.

— Теперь ты подключен к нашей системе, каждый входящий звонок будет отслеживаться. Мне только что позвонили — на заброшенном вредном производстве найдены два тела, женщины за тридцать, документов нет. Одну забили насмерть несколько часов назад, другая мертва уже несколько дней, кисти рук отсутствуют. Мы предполагаем, что это Анжела Бразлик и средняя из сестер, Нада.

— Двумя Фуриями меньше. Остались только Марта и Кронос, — отрешенно сказал Найт, ставя флакон с детским лекарством. — Как думаешь, Деринг — это Кронос? После всего, что рассказала Фаррел, — приставание на Балканах, свирель…

— Не знаю.

Тяжкие, давящие сомнения мучительно угнетали Найта. Скоро клаустрофобия начнется.

— Скажи, а все равно, где я буду находиться, когда они позвонят?

— По идее — да, — отозвалась Поттерсфилд.

Найт переставил фотографию Кейт на пеленальный стол.

— Я не могу сидеть сложа руки. Мне надо что-то делать. Пойду пройдусь, если ты не против.

— Только мобильный не отключай.

— Скажи Хулигану, чтобы позвонил мне, когда приедет. Джека Моргана нужно известить, да и Лансера тоже. Они на стадионе, там сегодня эстафеты.

— Мы найдем детей, — тихо сказала Элайн Поттерсфилд.

— Конечно, — согласился Найт, вовсе не убежденный в этом.

Надев плащ, он вышел через черный ход, опасаясь, что перед домом уже собрались репортеры. Идя по подъездной аллее, он размышлял, что лучше — бродить без цели или сходить за машиной и съездить в Хай-Бич помолиться?.. Однако интуиция подсказывала Найту, что есть лишь одно место, где ему хочется быть, и только один человек, которого хочется видеть.

Подавленный, одинокий, Найт брел по залитому дождем городу мимо пабов, откуда доносились радостные вопли болельщиков. Похоже, Англия выигрывала золото в соккере, пока он терял все, что у него было в жизни.

С волос и штанин текла вода, когда он подошел к двери на Майнер-стрит, позвонил и нетерпеливо забарабанил дверным молотком, подняв лицо к видеокамере.

Дверь открыл Босс.

— Мы никого не принимаем, — раздраженно заявил он.

— Прочь с дороги, сопляк, — сказал Найт таким угрожающим тоном, что секретарь Аманды отступил без единого слова.

Найт вошел в студию матери, не постучав. Аманда, согнувшись над огромным столом, что-то кроила. В комнате стояло больше десятка манекенов в оригинальных новых платьях.

Аманда подняла глаза и произнесла ледяным тоном:

— Я недостаточно ясно сказала, чтобы меня оставили в покое?

Сделав шаг к ней, Найт начал:

— Мама…

— Оставь меня, Питер! — оборвала она сына. — Что ты здесь делаешь? Сегодня день рождения твоих детей, как отец, ты должен быть с ними…

Это стало последней каплей. Все вокруг Найта закружилось, он упал и потерял сознание.

ГЛАВА 92

Под моросящим дождем, в угасающем вечернем свете Карен Поуп бежала по улицам Челси. Один из полицейских репортеров «Сан» проговорился, что у дома инспектора «Прайвит» происходит что-то серьезное, и она сразу побежала туда, постоянно набирая номер Найта.

Но всякий раз Поуп слышала странный писк, а механический голос отвечал, что обслуживание данного номера приостановлено из-за неисправности сети. Впереди она увидела полицейское оцепление и…

— О, Питер и тебя вызвал? — спросил Хулиган, пристраиваясь рядом с журналисткой. Веки у Хулигана были красными, и от него пахло табаком, чесноком и пивом. — Я, блин, сорвался с матча за золотую медаль и не видел решающий гол!

— Из-за чего сорвался? — спросила Поуп. — Почему здесь полиция?

Хулиган ответил почему, и Поуп чуть не заплакала.

— Почему? За что его детей?

Этот вопрос она задала Поттерсфилд, когда они вошли в дом.

— Питер считает это отвлекающим маневром, — ответила инспектор.

Хулиган, пьяно растягивая слова, сказал:

— Может, он и прав. Эта Марта провела здесь две недели?

— Да, по-моему, — сказала Поуп.

— Вот и я задаю себе вопрос — почему? — продолжал Хулиган. — И думаю, что ее подослал Кронос — шпионить. Он не мог внедриться в Скотленд-Ярд и подослал Марту в «Прайвит».

— И? — прищурилась Поттерсфилд.

— Где компьютеры Питера и его телефоны?

— Сотовый он взял с собой, — сказала Поттерсфилд. — Домашний в кухне. Компьютер я видела наверху, в его комнате.

Через двадцать минут Хулиган подошел к Поттерсфилд и Поуп, говорившим с Билли Каспером.

— Думаю, вы захотите посмотреть на это, инспектор. — Хулиган показал два пакетика. — «Жучок» в телефоне и штука, записывающая нажатие клавиш на DSL-кабеле. Убежден, в сотовом у него тоже «жучок», а то и несколько.

— Позвоните ему, — сказала Поттерсфилд.

— Пробовал, — ответил Хулиган. — И сообщения посылал. Ответа нет, все время талдычат что-то о неисправности сети.

ГЛАВА 93

За окнами студии Аманды сгущалась тьма. Сотовый Найта лежал на кофейном столике. Сам Найт сидел на диване, глядя на телефон. Им овладело ощущение, что его мозг ошпарен кипятком, а внутри до ужаса пусто.

Почему они не звонят?

Его мать сидела рядом, повторяя:

— Ты хороший человек, Питер, и не заслужил такого, но нельзя отчаиваться.

— Конечно, нет! — с горячностью вторил ей Босс. — Ваши маленькие варвары настоящие бойцы, и вы тоже держитесь.

Но Найт был убит, раздавлен, как три года назад, когда держал новорожденных, глядя, как тело жены медики бегом везут к машине «скорой».

— Сегодня их день рождения, — тихо сказал он. — Они так ждали праздника. Торт, мороженое и…

Аманда провела рукой по волосам сына. Это был настолько редкий и неожиданный жест, что Найт посмотрел на нее со слабой улыбкой.

— Я знаю, как ужасно обошлась с тобой жизнь в последнее время, мам, но хочу поблагодарить тебя за внимание к внукам. Только твои подарки они и успели открыть.

— Правда? Я не думала, что их доставят так скоро, — удивилась Аманда.

— Я сам завез их, — объяснил Босс. — Подумал — пусть с утра обрадуются.

— Спасибо, Босс, — сказал Найт. — Им очень понравилось. Кстати, Аманда, фотография Кейт в медальоне — один изсамых добрых и чутких твоих поступков.

У его матери, обычно стоически переносившей любые удары судьбы, в глазах стояли слезы.

— Мы с Боссом сомневались, ведь это не игрушки.

— Нет, нет, детям очень понравилось, — заверил Найт. — Люк носил свои часы, как золотую медаль, а цепочка с медальоном подошла Изабел идеально. Вряд ли она будет снимать ее.

Аманда заморгала и переглянулась с Боссом, прежде чем спросить:

— То есть ты думаешь, часы и медальон сейчас на детях?

— Ну да, наверное, — отозвался Найт. — В доме я их не видел.

Аманда взглянула на Босса, и тот ухмыльнулся, как Чеширский кот.

— Ты активировал их?

— Еще до того, как поставил на гарантию!

— Вы о чем? — не понял Найт.

— Ты что, даже не посмотрел на коробки, в которых их принесли? — закричала Аманда. — Медальон и часы производства фирмы «Трейс эйнджелс», компании, в которую я инвестирую! В безделушки встроены крошечные GPS-датчики, чтобы родители знали, где находятся их дети!

ГЛАВА 94

Найт вылетел из дома, не отрывая взгляд от айфона, где медленно двигались две крохотных пульсирующих сердечка. Судя по карте, Люк и Изабел меньше чем в двух милях отсюда! Это открытие заставило Найта пулей выскочить на дорогу ловить такси. Так вот почему возникли проблемы со связью!

Найт вызвал Элайн Поттерсфилд и снова получил сообщение о проблемах в сети. Он уже хотел повернуться и бежать в дом Аманды, но тут на дороге показалось такси.

Он закричал, замахал рукой и, когда машина остановилась, прыгнул на сиденье.

— Метро «Ланкастер-Гейт», — выпалил он.

— Ща, чувак, — сказал водитель. — Э, да это ж ты, мужик!

Найт посмотрел на таксиста и узнал растамана, который гнался за такси, чуть не сбившим Лансера.

— Кронос похитил моих детей.

— Тот псих, который взорвал Мидахо? — закричал водитель.

— Тот самый гад, брателло, — ответил Найт.

Через секунду такси с ревом неслось по Бромптон-роуд, а Найт снова и снова набирал Поттерсфилд. Звонок не проходил, но неожиданно айфон завибрировал: пришло сообщение.

Хулиган писал: «Я у тебя дома. Нашел „жучков“ в компьютере и телефоне. Наверняка сотовый тоже с начинкой. Возможно, через него тебя пасут. Позвони».

«Пасут, — подумал Найт. — Значит, они видят, куда я еду?!»

— Тормози! — заорал он.

— А дети?!

— Тормози, — повторил Найт, заставляя себя успокоиться. Местонахождение бьющихся сердечек на экране соответствовало определенному адресу на Порчестер-террас.

— Слушай, есть сотовый?

— У моей старушки утром сломался, — сокрушенно сказал таксист, останавливаясь у обочины. — Я дал ей свой, пока не починит.

— Ну… мать! — вырвалось у Найта. Он последний раз взглянул на экран айфона, запоминая адрес, где держат близнецов, и подал айфон таксисту, прибавив две пятидесятифунтовые банкноты. — Приятель, слушай внимательно. Я тебе оставлю этот телефон, а ты отвезешь его в Хитроу.

— Чего?

— Не спорь, — сказал Найт, быстро царапая что-то на визитке. — Из Хитроу кружным путем возвращайся на этот адрес в Челси. Там ты увидишь полицию. Спроси инспектора Поттерсфилд или Хулигана Кроуфорда из «Прайвит». Отдашь им айфон, получишь премию.

— Но как же твои дети, мужик?

Но Найт уже бежал по Бромптон-роуд к Монпелье и Гайд-парку. Ему совсем не хотелось, чтобы лондонская полиция в полном составе окружила дом, вынудив Марту или Кроноса форсировать события. Это может стоить жизни Люку или Изабел, а этого Найту не пережить. Он сам все тихо осмотрит, а потом найдет телефон и свяжется с Элайн, Джеком, Хулиганом, Поуп, хоть со всем Лондоном.

Задыхаясь, Найт добежал до аллеи вдоль западного берега пруда Серпентайн. Легкие горели, когда через десять минут он вышел из парка и пересек Бейсуотер-роуд в направлении метро «Ланкастер-Гейт».

На Бейсуотер Найт обогнал толпу завсегдатаев паба «Лебедь», праздновавших решающую победу Англии над Бразилией, и свернул вправо, на Порчестер-террас. Искомый адрес оказался на западной стороне улицы, ближе к Фултон-Мьюз.

Опасаясь видеонаблюдения за улицей, Найт шел по восточной стороне, пока не подобрался ближе к дому. Он страшно жалел, что не взял с собой бинокля. Впрочем, Найт и так видел, что это белый жилой дом с балконами и решетками на окнах первого этажа. С обеих сторон к нему примыкают точно такие же дома, у них даже общие стены. Все окна темные, только на третьем этаже в угловой квартире горит свет в комнате с балконом. Может, там Марта держит его детей?

Снова начался дождь, причем такой сильный, что человек в низко надвинутом капюшоне не привлекал к себе внимания. Найт прошел мимо дома по противоположной стороне улицы.

Допустим, Изабел и Люк в доме. А Кронос? Что, если это его логово? Найт прошел мимо, небрежно посматривая на дверь. Может, обойти дом с другой стороны, прежде чем бежать в какую-нибудь гостиницу на Инвернесс-террас звонить Элайн?

Он заметил, как близко расположены балконы соседних домов. Оттуда можно заглянуть в квартиру, где держат Люка и Изабел.

Черт, можно же просто перепрыгнуть с одного балкона на другой!

Найт замедлил шаг, рассматривая фасады и соображая, как забраться на третий этаж, когда в окне квартиры напротив зажегся свет — кто-то пришел домой.

У Найта мгновенно родился план — позвонить в квартиру, объяснить, что происходит, попросить разрешения позвонить от них Поттерсфилд и выйти на балкон. На всякий случай он обошел дом, чтобы посмотреть, не горит ли свет где-нибудь еще. Это заняло три минуты. Окна в других квартирах были темными. Вернувшись на Порчестер-террас, Найт увидел, как из подъезда выходит женщина.

Найт бросился к ней, улыбнулся, как старой знакомой, взбежал на крыльцо и поймал кодовую дверь прежде, чем она закрылась. Так еще лучше. Он поднимется на третий этаж и позвонит в дверь угловой квартиры. Увидев значок «Прайвит», жильцы точно помогут.

Пробежав два пролета, Найт вышел в центральный холл, где пахло жареными сосисками. На площадке четыре квартиры. Подойдя к ЗВ, окна которой выходили на юго-восток, Найт послушал — внутри работал телевизор — и громко постучал, держа значок на уровне глазка.

В квартире раздались шаги, затем хозяин некоторое время смотрел в глазок. Послышался звук отпираемых замков, и дверь открыл удивленный Майкл Лансер.

— Найт? Что ты тут делаешь?

ГЛАВА 95

Лансер был в спортивном костюме и явно не брился уже несколько дней. Веки припухли, а глаза запали, словно он мало спал после увольнения из оргкомитета.

— Ты здесь живешь, Майк? — удивился Найт.

— Десять лет живу. Что происходит?

Озадаченный Найт попросил:

— Можно войти?

— Конечно, — спохватился Лансер, отступая в сторону. — Правда, у меня бардак… Как ты здесь оказался?

Найт прошел в гостиную, носившую следы безвылазного пребывания хозяина: пивные бутылки и пустые пластиковые контейнеры из-под китайской еды громоздились на кофейном столике. У неоштукатуренной кирпичной стены стоял открытый шкаф с телевизором на полке, настроенным на канал Би-би-си. Передавали заключительный репортаж о последнем полном дне Олимпиады. Синий кабель из включенного ноутбука уходил в розетку на стене.

При виде кабеля ситуация начала обретать некий смысл.

— Что ты знаешь о соседях за стеной? — спросил Найт, глядя на застекленные двери балкона.

— В том доме, что ли? — озадаченно спросил Лансер.

— Именно.

Член ЛОКОГ покачал головой:

— Ничего. Там квартира почти год стояла пустая. В смысле, я на балконе почти год никого не видел.

— Теперь там кто-то живет, — сказал Найт и показал на синий кабель. — У тебя Интернет от «САТ 5е»?

— Да, — непонимающе отозвался Лансер.

— A wi-fi у тебя нет?

— У «САТ» безопасность выше. А почему тебя интересует соседняя квартира?

— По-моему, ее сняли Кронос или одна из его Фурий, чтобы подключиться к твоему компьютеру.

— Что?! — изумился Лансер.

— Вот так они и проникли в систему безопасности Олимпийского парка, — продолжал Найт. — Подключились к твоей линии, украли пароли и вошли под твоим именем.

Бывший декатлонист заморгал, глядя на свой компьютер.

— С чего ты взял? Откуда тебе знать, что они за стеной?

— Потому что там мои дети.

— Твои дети?! — воскликнул ошарашенный Лансер.

Найт кивнул, сжав кулаки.

— Женщина по имени Марта Брезенова, нянька, которую я недавно нанял, похитила их для Кроноса. Она не знает, что на близнецах есть украшения с вмонтированными GPS-датчиками. Сигналы идут из той квартиры.

— Иисусе! — оторопел Лансер. — Они живут за стенкой уже… Надо звонить в Скотленд-Ярд и МИ-5, пусть присылают отряд специального назначения…

— Вот и займись, — сказал Найт. — А я загляну туда с твоего балкона. И скажи полиции — пусть приедут бесшумно, никаких сирен. Не хочу, чтобы моих детей нечаянно пристрелили.

Лансер истово кивнул, вынул сотовый и начал набирать номера. Найт тихо выскользнул на мокрый от дождя балкон, осторожно обходя плетеную мебель, и перегнулся через перила, пытаясь заглянуть в соседнюю квартиру.

Нужный балкон с кованой балюстрадой был меньше чем в шести футах. Он был пуст — ничего, кроме прошлогодних мокрых листьев. Застекленные двери занавешены изнутри белым тюлем — свет снаружи виден, но разглядеть что-нибудь в квартире невозможно. Справа от себя Найт слышал Лансера, объяснявшего по телефону, что происходит.

Налетел ветер, двери на соседнем балконе приоткрылись, и Найт увидел край ослепительно белого ковра, белый стол в сельском стиле и несколько включенных компьютеров с синими сетевыми кабелями «САТ 5е».

Найт уже хотел вернуться к Лансеру, но замер, услышав, как Люк канючит в квартире напротив:

— Нет, Марта, Люки домой, на день рождения!

— Заткнись ты, маленькая гадина! — прошипела Марта. Раздался звонкий шлепок, и Люк завопил сквозь слезы. — И научись ср…ть в унитаз!

ГЛАВА 96

Инстинкт защиты своего ребенка сработал мгновенно: не задумываясь о последствиях, Найт вскочил на перила — тридцать футов над землей — и прыгнул на соседний балкон.

Перекладина была мокрой от дождя, подошвы туфель соскользнули, и Найт понял, что не долетит даже до балюстрады, он упадет на асфальт, переломав все кости.

Однако каким-то чудом ему удалось схватиться за железные столбики там, где они уходили в бетонную плиту балкона, и детектив держался, болтаясь в воздухе и не зная, сколько так провисит.

— Заткнись! — закричала в квартире Марта и снова отвесила пощечину.

Всхлипывания Люка стали тише, но этого было достаточно, чтобы Найт благодаря новому выбросу адреналина начал раскачиваться вправо-влево, как маятник. Железные прутья резали руки, но Найт не обращал на это внимания, и на третий раз ему удалось зацепиться за балкон правым мыском.

Через несколько секунд он перелез через перила. Мышцы дрожали, во рту появился странный химический привкус. Плач Люка стал гнусавым и заглушенным, словно Марта заткнула мальчику рот.

Стиснув «беретту» в саднящих ладонях, Найт двинулся к приоткрытым дверям. Заглянув внутрь через щель, он увидел, что планировка там такая же, как у Лансера, но интерьер выдержан в подчеркнуто холодном стиле: все в комнате, кроме золотого с красным гобелена на правой стене, было ослепительно белым. Приглушенные кляпом крики Люка доносились из коридора у кухни.

Найт толкнул балконную дверь и вошел. Сбросив туфли, он крадучись направился в коридор. Все сомнения в нем выгорели от напряжения последних часов: Марта косвенно виновна в смерти Дентона Маршалла. При ее участии разрушено счастье Аманды. Она пыталась сорвать Олимпиаду, она украла его детей. Он, не колеблясь, убьет ее, чтобы спасти их.

Плач Люка стал тише, и Найт разобрал тихие всхлипывания Изабел и чей-то низкий стон. Звуки доносились из открытой комнаты слева, где горел свет. Найт, прижимаясь к стене, подкрался к дверному проему. В коридор выходили еще две двери, обе открытые, свет в них не горел.

Значит, все происходит в комнате слева. Палец сам сдвинул предохранитель.

С пистолетом в вытянутых руках Найт ступил на порог и быстро оглядел комнату. Справа на брошенном на пол матраце лежала Изабел, связанная, с заклеенным скотчем ртом. Она смотрела на Марту, которая, стоя спиной к двери, меняла Люку подгузник на столе у стены. Ей и в голову не могло прийти, что Найт на пороге и выбирает цель.

Зато это увидел Джеймс Деринг.

Куратор музея уставился на Найта, который в полсекунды осознал ситуацию, шагнул вперед, навел «беретту» и сказал:

— Отойди от моей дочери, убийца безоружных, тварь, или я с удовольствием прострелю тебе башку!

Не веря ушам, Марта резко обернулась. При виде Найта ее взгляд на долю секунды метнулся к черной штурмовой винтовке, стоявшей в углу.

— Даже не думай, — предупредил Найт. — Ложись на живот, руки за голову, иначе стреляю!

Глаза Марты стали пустыми и мертвыми, но она медленно опустилась на пол и встала на четвереньки, глядя на Найта, как загнанная в угол львица.

Найт шагнул к ней, сжимая «беретту» двумя руками, видя лицо преступницы по обе стороны пистолета.

— Я сказал — лечь! — крикнул он.

Марта легла на пол и заложила руки за голову.

Взглянув на Деринга, Найт сказал:

— Кронос?

Глаза телеведущего вдруг стали ленивыми. Сзади раздался грохот, и что-то очень твердое ударило Найта в голову.

Это походило на грозы над сухими равнинами в Португалии, которые ему доводилось видеть: сильнейший раскат грома оглушил Найта, и тут же ослепительная молния запустила в его мозг электрические щупальца, такие блестящие, что Найт ослеп и провалился в темноту.

ГЛАВА 97

Воскресенье, 12 августа 2012 года

Звук открывающихся гидравлических дверей и стук ботинок по плиткам пола пробудил Карен Поуп от забытья, похожего на обморок.

Журналистка лежала на кушетке в лаборатории «Прайвит», где заснула, сраженная усталостью и беспокойством. От Найта не было новостей с тех пор, как он вышел из дома через черный ход. Ни Поттерсфилд, ни Хулиган, ни Морган и никто другой в Скотленд-Ярде или «Прайвит» не знали, где он и что с ним.

Они ждали его в Челси почти до рассвета, потом Поттерсфилд уехала осматривать трупы женщин, обнаруженные на заброшенной фабрике, а Поуп и Хулиган вернулись в «Прайвит» проверить отпечатки, снятые в доме Найта, по базе данных военных преступлений на Балканах.

Результат проверки стал настоящим ударом: по всему дому отметилась Сенка, старшая из сестер Бразлик. Хулиган сразу позвонил Поттерсфилд. Инспектриса, в свою очередь, сообщила, что предварительная дактилоскопическая экспертиза недавно убитой женщины позволяет идентифицировать ее как Наду, среднюю из сестер.

Около восьми утра Поуп, не в силах побороть усталость, прилегла на кушетку, накрывшись одним из халатов Хулигана. Сколько же она проспала?

— Хулиган, проснись, — услышала она голос Джека Моргана. — На ресепшен тебя спрашивает сильно помятый растаман. Говорит, ему надо что-то передать из рук в руки тебе от Найта. Мне отдавать отказывается.

Поуп с усилием открыла глаза. Американец тряс за плечо главного эксперта «Прайвит», который только что очнулся от сна. Часы над ним показывали двадцать минут одиннадцатого.

Два часа двадцать минут? Поуп заставила себя сесть, потом поднялась на ноги и поплелась за Хулиганом и Джеком в холл, где на стуле у лифта маялся ямаец. Широкая повязка закрывала его распухшую щеку, одна рука была в гипсе и на повязке.

— Ну, я Хулиган, — сказал эксперт.

Растаман поднялся, морщась от боли, и протянул здоровую руку.

— Я Кету Оладува. Вожу такси.

Хулиган показал на гипс и повязку:

— В аварию, что ли, попал?

Оладува кивнул:

— Еще в какую, мужик. По дороге в Хитроу. Фургон в бочину въехал. Меня всю ночь в больнице продержали.

— А Найт? — ахнула Поуп.

— Ах да, — сказал растаман, извлекая из кармана пригоршню обломков айфона. — Он мне это дал вчера вечером, говорит — рули в Хитроу, а потом ко мне домой, найди Хулигана или инспектора какого-нибудь. Я пошел к нему домой, когда из больницы отпустили, а полицейские говорят — вы уже уехали, вот я сюда и дочапал.

— Чтобы передать нам разбитый телефон? — спросил Морган.

— До аварии он был целый, — с негодованием возразил растаман. — Найт сказал, что-то в этом телефоне поможет вам найти его детей.

— Блин! — Хулиган выгреб из рук Оладувы остатки айфона и бегом кинулся в лабораторию. Поуп и Джек побежали следом.

— Эй! — заорал им вслед Оладува. — А премия-то мне где? Он обещал!

ГЛАВА 98

Найт очнулся не сразу: какой-то самой древней своей долей мозг узнал запах жарящегося мяса. Найт не помнил, где он и кто он, только слышал густой чад.

Потом он понял, что лежит на чем-то жестком. Вскоре к нему вернулся слух: звук походил на ритмичный прибой, потом раздался статический треск и голоса в телевизоре. Тут Найт окончательно пришел в себя. Он смутно помнил, что вроде был в спальне со своими детьми, Мартой и Дерингом, прежде чем навалилась чернота. Найт пошевелился. Оказалось, он связан по рукам и ногам.

Зазвучала свирель с частыми вдохами и трелями, и Найт, с трудом открыв глаза, увидел, что он не в спальне белоснежной квартиры. Пол был деревянным, без ковра, и стены обшиты темными панелями, ходившими вверх-вниз, как волны в шторм.

Превозмогая тошноту, Найт закрыл глаза, слыша флейту и спор теледикторов. Передвинув голову, он сразу ощутил сильнейшую боль в затылке. Изабел и Люк лежали без сознания на полу, связанные и с заклеенными ртами.

Найт осторожно повернул голову, пытаясь понять, откуда доносится музыка, и увидел сбоку кровать с балдахином, занимавшую середину комнаты, а на ней Джеймса Деринга.

Несмотря на шок от удара, Найт сразу понял, что ожидает куратора музея. Телеведущий в больничном халате лежал на матраце, привязанный к четырем столбикам кровати, и от запястья прозрачная трубка тянулась к пакету, висевшему на штативе.

Мелодия оборвалась, и солнечный свет, заливавший комнату, заслонила темная фигура.

В левой руке Майк Лансер небрежно держал черную боевую винтовку, а в правой стакан с апельсиновым соком. Поставив сок на стол, он присел на корточки, весело глядя на Найта.

— Очнулся наконец? Чувствуешь, как фортуна переменилась? — засмеялся он и показал винтовку. — Отличное раньше оружие выпускали. Такая пневматика! Пластиковым шариком можно вырубить, особенно если в голову с близкого расстояния.

— Кронос? — спросил еще заторможенный Найт, чувствуя запах спиртного от Лансера.

— Знаешь, у меня с самого начала, по крайней мере после безвременной кончины Дэна Картера, было предчувствие, что ты подберешься ко мне ближе всех. Но я предпринял необходимые меры, и вот мы здесь.

Ничего не понимая, Найт проговорил:

— Ты же так ждал Олимпиады, ты жил этой подготовкой. Почему?..

Лансер поставил винтовку у колена и поскреб в затылке. Его лицо мгновенно покраснело от гнева. Он встал, схватил стакан сока и выпил, прежде чем ответить:

— Современные Игры изначально нечестны. Всюду коррупция — подкупленные судьи, генетические мутанты, накачанные допингом монстры. Игры нужно очищать, и я был избран для этой цели…

Найт уловил подвох.

— Чепуха! Я не верю тебе.

Глаза Лансера налились кровью, и он швырнул в Найта стакан, разлетевшийся о стену.

— Кто ты такой, чтобы спрашивать меня о мотивах?! — проорал он.

Несмотря на контузию и смертельную опасность, в голове у Найта прояснилось.

— Кровавые жертвы на глазах мировой аудитории ты приносил не только ради разоблачения. Это наверняка вызвано затаенным гневом.

Лансер еле сдерживался.

— Я эманация повелителя времени. — Он посмотрел на близнецов. — Кроноса, пожирателя детей.

У Найта перехватило дыхание от такой недвусмысленной угрозы. Как далеко зайдет этот человек?

— Нет, — сказал он, интуитивно чувствуя, куда вести разговор. — С тобой что-то произошло, и в тебе зародилась ненависть.

Лансер повысил голос:

— Олимпийские игры возникли как религиозный праздник, где достойные соревнуются в чистоте сердец пред оком неба. Сейчас Игры превратились в свою противоположность. Боги оскорблены высокомерием людей.

Перед глазами у Найта плыло, иногда накатывала дурнота, но мысли прояснялись с каждой секундой. Он осторожно покачал головой:

— Оскорблены не боги, а ты. Кто эти высокомерные люди?

— Те, кто мерли последние две недели, — запальчиво ответил Лансер. — Включая Дэна Картера.

Найт смотрел на него, не в силах поверить в такую низость.

— Это ты заложил бомбу в самолет?

— Картер начал подозревать меня, — отозвался Лансер. — А остальные пострадали за компанию.

— За компанию?! — крикнул Найт, готовый убить стоявшего перед ним Лансера, разорвать его пополам, но в голове сразу застучало, и он лежал, задыхаясь и с ненавистью глядя на негодяя. Через несколько секунд он снова спросил: — Так кто же оскорбил тебя?

Багровое лицо Лансера стало жестким, словно он видел перед собой картины прошлого.

— Кто? — настаивал Найт.

Бывший декатлонист яростно уставился на Найта.

— Врачи.

ГЛАВА 99

Широкими, жесткими мазками я обрисовал Найту общую картину, которую никто, кроме сестер Бразлик, не знал во всей полноте. Начал рассказ с ненависти, с которой родился, говорил о том, как ударил ножом свою мать и убил чудовищ, забросавших меня камнями, когда я жил с отцом Бобом в Брикстоне, худшем районе во всем Лондоне.

Я рассказал Найту, как после избиения камнями, в мою пятнадцатую весну отец Боб записал меня на соревнования, видя, что я сильнее и быстрее большинства мальчишек. Он и понятия не имел, на что я способен. Я этого тоже не знал тогда.

На первых же соревнованиях я победил в шести видах: бег на сто и двести метров, метание копья, тройной прыжок, прыжок в длину и метание диска. Я повторил успех на региональных соревнованиях, а в третий раз — на национальных юношеских играх в Шеффилде.

— После Шеффилда ко мне подошел Лайонел Хиггинс, — говорил я Найту, — частный тренер по декатлону. Он сказал, моего таланта хватит, чтобы стать величайшим спортсменом в мире и завоевать олимпийское золото. Он обещал придумать способ, чтобы я мог все время посвятить тренировкам, задурил мне голову ложными мечтами о славе и олимпийских идеалах — честные соревнования, пусть победит сильнейший и прочая чушь. — Я презрительно фыркнул. — Я, истребитель чудовищ, купился на эту трепотню со всеми потрохами.

Я продолжал рассказывать Найту, как пятнадцать лет жил олимпийскими идеалами. Несмотря на головные боли, которые не реже раза в месяц мешали мне выступать в полную силу, я по протекции Хиггинса поступил в Королевскую гвардию, где в обмен на десять лет службы получил разрешение тренироваться полный день. Я так и делал — яростно, целеустремленно, кто-то скажет, маниакально, ради шанса обессмертить свое имя, который выпал мне на Олимпиаде 92-го в Барселоне.

— Мы знали, что будет удушливая жара и влажность, — говорил я Найту. — Хиггинс отправил меня в Индию привыкать, справедливо рассудив, что в Бомбее хуже, чем в Испании. Он оказался прав. Я был лучше всех подготовлен и морально готов страдать больше, чем кто-либо другой… — Охваченный самыми мрачными воспоминаниями, я затряс головой, как терьер, ломающий спину крысе. — Это не помогло.

Я рассказал, как вышел в лидеры соревнований по декатлону уже в первый день, победив в беге на сто десять метров с препятствиями, в прыжках в высоту, метании диска, прыжках с шестом и забеге на четыреста метров. Тридцать семь градусов и влажный, удушливый воздух возымели свое действие: я рухнул без сознания сразу после финиша на четырехстах метрах.

— Меня потащили в медицинскую палатку, — сказал я Найту. — Обморок меня не пугал, мы с Хиггинсом планировали в конце первого дня сделать мне разрешенное правилами переливание электролитов. Я требовал своего тренера, но врачи не пускали его. Я видел, что они собираются поставить мне капельницу. Я хотел, чтобы мой собственный тренер восполнил потерю жидкости и минеральных солей специальной смесью, которую мы подобрали для моего метаболизма. Но я был слишком слаб, чтобы драться с ними, и в результате эскулапы воткнули иглу мне в руку и перелили черт знает чего.

Глядя на Найта и дрожа от бешенства, я переживал случившееся заново.

— На следующее утро я походил на собственную тень. Копье и прыжки в длину всегда были моей выигрышной картой, а я продул и то и другое. Я, действующий чемпион мира, даже не вошел в десятку.

Охваченный яростью, я закончил:

— Мечта не исполнилась, Найт. Мне не досталось олимпийской славы. Нет доказательств моего превосходства. Все саботировано теми, кто превратил современные Игры в шельмовство.

Найт смотрел на меня со страхом и недоверием. Такое выражение я видел у Марты, когда предложил спасти ее и сестер в полицейском участке в Боснии.

— Но ты же был чемпионом мира, — напомнил он. — Дважды.

— Бессмертные завоевывают олимпийское золото. Высшие побеждают. Чудовища отняли мой шанс, отравив меня намеренно и хладнокровно.

Во взгляде Найта появилось сомнение.

— И ты уже тогда начал планировать свою… месть? Восемнадцать лет назад?

— Аппетит приходит во время еды, — пояснил я. — Я начал с испанских врачей, которые одурманили меня. Они умерли от естественных причин в сентябре девяносто третьего. Арбитры, судившие в Барселоне, погибли в авариях в 94-м и начале 95-го.

— А Фурии? — спросил Найт.

Я сел на табурет в нескольких футах от него.

— Почти никто не знает, что летом девяносто пятого нашу часть Королевской гвардии посылали в Сараево в порядке ротации с миротворцами НАТО. Я провел там меньше пяти недель — наша машина подорвалась на мине. В результате чего, кстати, мой череп треснул второй раз.

Слова Найт выговаривал уже более четко, и его глаза не были такими стеклянными, когда он спросил:

— Это случилось до или после того, как ты помог сестрам Бразлик сбежать из полицейского участка недалеко от Сребреницы?

Я горько усмехнулся:

— До. С новыми паспортами я привез Фурий в Лондон и поселил в соседней квартире. Мы пробили проход — вон, за шкафом, а с той стороны за гобеленом, чтобы поддерживать видимость полного отсутствия общения.

— Сколько усилий ради срыва Олимпиады, — не без сарказма отметил Найт.

— Как я уже сказал, боги мне покровительствуют. Как иначе ты объяснишь, что в самом начале подготовки меня позвали в оргкомитет, а вскоре Лондон выиграл тендер на проведение Игр? Судьба позволила мне быть в гуще событий, делать тайники на будущее, приспосабливать оборудование для моих целей, иметь полный доступ к каждому дюйму каждого стадиона. А теперь, когда все силы брошены на поиски тебя и детей, боги помогут мне закончить начатое.

Найт поморщился:

— Ты сумасшедший.

— Нет, Найт, — ответил я. — Я высший, но тебе этого не понять.

Я встал и пошел из комнаты. Он сказал мне вслед:

— Значит, перед громким финалом ты собираешься уничтожить своих Фурий? Убить Марту и скрыться?

— Вовсе нет, — засмеялся я. — Марта сейчас подкладывает медальончик твоей дочери и часы сына в поезда, идущие в Шотландию и Францию. А потом она вернется сюда, отпустит Деринга и убьет тебя и детей.

ГЛАВА 100

В затылке болезненно застучало, словно его опять оглушило пластиковой пулей. Найт пристально смотрел на детей. Значит, медальона и часов нет. Теперь детей не найти. Что же там таксист, не отдал, что ли, айфон Хулигану или Поттерсфилд? Почему они не последовали за растаманом? Может, хоть Марту отследят у поездов?

Найт посмотрел на Лансера, собиравшего сумку и документы.

— Дети ничего тебе не сделали. Им всего по три года, на них нет вины.

— Маленькие чудовища, — безразлично бросил Лансер, идя к двери. — Прощай, Найт. Приятно было бороться с тобой, но победил сильнейший.

— Ни черта! — крикнул ему вслед Найт. — Вспомни о Мидахо. Ты не победил. Дух Олимпиады будет жить, что бы ты ни делал!

Задетый за живое, Лансер развернулся и пошел на Найта, но слегка вздрогнул от звука выстрела. Стреляли в телевизоре — из стартового пистолета. Лансер расслабился и ухмыльнулся.

— Начался мужской марафон, — сказал он. — Заключительное соревнование. Знаешь что, Найт, как высшее существо, я, так и быть, позволю тебе увидеть развязку. Прежде чем убить тебя, Марта даст тебе посмотреть, как я погашу этот олимпийский дух раз и навсегда.

ГЛАВА 101

В полдень Поуп, смотревшая трансляцию мужского марафона, начала нервно поглядывать на Хулигана. Тот по-прежнему сидел, сгорбившись, над обломками айфона и пытался установить местонахождение Найта.

— Ну, есть что-нибудь? — спросила журналистка.

— Симка накрылась, на фиг, — ответил главный эксперт лондонского «Прайвит», не поднимая глаз. — Но, по-моему, скоро что-то получится.

Джек Морган уехал наблюдать за работой службы безопасности на марафонском финише, зато в лаборатории была Элайн Поттерсфилд. Она приехала всего несколько минут назад, взбудораженная и вымотанная последними сутками.

— Где, по словам таксиста, он подобрал Питера? — нетерпеливо спросила она.

— Где-то в Найтсбридже, — ответила Поуп. — Будь у Оладувы сотовый, можно было бы позвонить ему, но он сказал, что отдал телефон жене.

— Может, на Милнер-стрит в Кенсингтоне? — предположила Поттерсфилд.

— Точно, — буркнул Хулиган.

— Значит, Найт был у матери, — догадалась Поттерсфилд. — Аманда должна что-то знать.

Достав из кармана сотовый, она начала лихорадочно искать номер.

— Ну вот, — сказал Хулиган, поднимая голову: он возился с уцелевшей частью симкарты, прикрепив к ней два датчика. На мониторе появилась абракадабра, напоминающая код. Хищно нависнув над клавиатурой, эксперт начал печатать.

Поуп слышала, как Поттерсфилд с кем-то поздоровалась, представилась инспектором Скотленд-Ярда и сестрой покойной жены Найта и попросила к телефону Аманду Найт. Говорить она вышла в коридор.

Через две минуты на мониторе Хулигана вместо электронных иероглифов появилось мутное отображение какого-то сайта.

— Что это? — спросила Поуп.

— Похоже на карту, — ответил Хулиган. В этот момент в лабораторию вбежала Поттерсфилд. — Не могу прочесть адрес…

— «Трейс эйнджелс»! — закричала Поттерсфилд. — Отследи ангелочков!

ГЛАВА 102

Толпа на Бердкейдж-уолк возле Сент-Джеймсского парка оказалась больше, чем я ожидал, — марафоном завершалась Олимпиада.

Половина двенадцатого, жара чудовищная. Лидеры забега заходят на второй из четырех огромных кругов марафона. Издалека катится восторженный рев: марафонцы бегут к памятнику Королеве Виктории и Букингемскому дворцу.

С маленьким рюкзаком на плече я пробился сквозь толпу, высоко держа пропуск на Олимпиаду, который после увольнения у меня никто не забрал. Очень важно, чтобы меня здесь увидели и запомнили. Я планировал найти любого констебля, но на обочине заметил знакомое лицо. Я подлез под огораживающую ленту и подошел показать пропуск.

— Капитан Каспер? — спросил я. — Майк Лансер.

Верный пес Скотленд-Ярда кивнул:

— Сдается мне, с вами обошлись несправедливо.

— Спасибо, — сказал я. — Я, конечно, уже не официальное лицо, но нельзя ли мне перейти улицу, когда на дорожке никого не будет, между группами марафонцев? Я хочу посмотреть со стороны Сент-Джеймсского парка, если можно.

Каспер подумал, пожал плечами и сказал:

— Почему бы и нет?..

Через тридцать секунд я уже на другой стороне улицы проталкивался сквозь толпу к воротам Королевы Анны. Оказавшись в парке, я пошел на восток, поглядывая на часы и прикидывая, что Марта выпустит Деринга часа через полтора, к концу марафона, он отвлечет на себя внимание полиции, и я без помех докажу, что победить меня невозможно.

Сегодня поражение меня не ждет. Ни сегодня, ни в будущем.

ГЛАВА 103

С заклеенным ртом, с раскалывающейся головой, борясь с дурнотой, Найт уже полчаса пытался освободиться от своих пут, досадливо сопя и с тоской поглядывая на детей, забывшихся глубоким сном. Иногда он вспоминал, что по телевизору идет трансляция марафона.

Без пяти двенадцать на набережной Виктории, то есть на одиннадцатой миле или девятнадцатом километре марафона, участники из Великобритании, Эфиопии, Кении и Мексики вырвались вперед. Используя друг друга, они мчались, не сбавляя скорости, мимо Лондонского глаза[5] к зданию парламента, шли почти на олимпийский рекорд, несмотря на невыносимую жару.

Найт мрачно думал, какую варварскую выходку Лансер уготовил для марафона, но боялся даже представить, что готовит Марта ему и детям сразу после окончания последнего соревнования Олимпиады.

Закрыв глаза, он молился Богу и Кейт о спасении детей, уверяя, что с радостью умрет и соединится с женой, но дети заслуживают…

Марта вошла в комнату с черной боевой винтовкой, которую Найт уже видел, и пакетом с тремя литровыми бутылками колы. Ее темные волосы были острижены и выкрашены: она стала яркой блондинкой с серебристыми мелированными полосами, которые хорошо сочетались с черной кожаной юбкой, безрукавкой и ботфортами. Под густым макияжем даже Найт, две недели видевший Фурию каждый день, не узнал бы замкнутую простецкую няньку, подошедшую к нему на игровой площадке.

Марта не обращала на Найта внимания, словно в комнате уже лежали одни покойники. Поставив бутылки колы на комод, она подошла к Дерингу, прислонив винтовку к стене, взяла иглу для инъекций и воткнула в трубку капельницы.

— Пора вставать, — сказала она, снова подхватывая винтовку.

Вынув из кармана яблоко, она откусила, лениво следя за трансляцией.

Люк зашевелился, открыл глаза и увидел отца. Глаза мальчика расширились, брови сошлись на переносице, лицо побагровело, и он начал постанывать — не от страха, но от желания что-то срочное сказать папе. Найт прекрасно знал это выражение лица и звуки.

Услышав нытье, Марта оглянулась с таким холодным выражением, что пульсировавший от боли мозг Найта дал ему сигнал отвлечь внимание преступницы от сына.

Найт тоже начал подвывать через широкий скотч. Марта посмотрела на него, жуя яблоко.

— Заткнись, противно слушать! Скулишь, как мальчишка!

Найт заныл громче и начал бить ногой по полу, желая не только привлечь внимание нижних жильцов, но и разозлить Марту. Нужно заставить ее говорить. Найт, много зная о переговорах при захвате заложников, понимал, как важно разговорить похитителя, особенно при смертельной угрозе.

Проснулась и заплакала Изабел.

Нарочито громко топая, Марта с винтовкой в руке подошла к Найту и засмеялась.

— Квартиру внизу мы тоже сняли, так что валяй, стучи. Тебя никто не услышит!

Она пнула его в живот. С заглушенным воплем Найт согнулся пополам и перекатился на спину, чувствуя, как захрустели осколки стекла. Люк завопил. Ему вторила Изабел. Марта посмотрела на них с такой ненавистью, что Найт испугался, как бы она и им не надавала пинков, но Марта присела на корточки и сорвала скотч, закрывавший ему рот.

— Скажи им, чтобы заткнулись, иначе я вас всех перестреляю!

— Люк хочет в туалет, — сказал Найт. — Сними скотч и сама спроси.

Марта смерила его подозрительным взглядом, подошла к малышу, сорвала скотч и спросила:

— Что тебе?

Люк съежился, но взглянул на отца и сказал:

— Люки надо покакать в унитаз.

— Гадь в штаны, как всегда.

— В унитаз, как большой мальчик, — настаивал Люк. — Люки большой. Хватит памперсов.

— Дай ему шанс, — попросил Найт. — Ему только три года.

На лице Марты появилась гадливая улыбка, но она вынула нож и разрезала скотч на щиколотках Люка. Не выпуская винтовки, она одной рукой подняла мальчика за шиворот на ноги и прошипела:

— Если снова ложная тревога, я тебя первого убью.

Они прошли мимо Деринга и скрылись за дверью, ведущей в коридор. Найт огляделся и слегка отклонился назад. Под ним лопнуло что-то стеклянное. Маленькие осколки впились в руки и спину.

Чудовищная головная боль пробудила в нем изобретательность. Найту пришло в голову, что это возможность перерезать путы. Он лихорадочно выгнул спину и начал шарить связанными руками по полу. Пожалуйста, Кейт, пожалуйста!

Указательным пальцем он нащупал острый край довольно крупного осколка, дюйма два в длину, и попытался поднять его с пола, но, неловко повернув в пальцах, уронил. Тихо чертыхнувшись, Найт снова зашарил руками, но тут на всю квартиру раздался громкий голос Люка:

— Видишь, Марта? Я большой мальчик!

Через секунду послышался звук сливаемой воды. Найт лихорадочно зашарил пальцами по полу. Ничего. Услышав шаги, он приподнял бедра и спину и передвинулся туда, где стекол было больше. Вошел Люк. Руки по-прежнему были скручены спереди, но на лице сияла улыбка.

— Люки большой, — сказал он. — Три года. Хватит памперсов.

ГЛАВА 104

— Молодец, парень! — одобрил Найт, улыбаясь сыну. Винтовку Марта из рук так и не выпустила. Под крестцом Найт чувствовал часть толстого дна бокала.

Пальцы правой руки сомкнулись вокруг осколка, когда Марта сказала Люку:

— Иди и сядь возле сестры. Сиди и не двигайся.

Повернувшись к Дерингу, который уже шевелился на кровати, она добавила:

— Просыпайся, нам скоро выходить.

Деринг застонал. Найт подтолкнул осколок под скотч и незаметно водил руками вверх и вниз, пытаясь разрезать ленту. Люк первым делом подошел к отцу и гордо сказал:

— Люки большой.

Настороженно взглянув на Марту, Найт сказал:

— Замечательно. А теперь присядь, как велела Марта.

— А домой когда? — спросил Люк, не двигаясь с места. Белла захныкала через кляп в знак поддержки. — Когда праздник?

— Скоро, — отозвался Найт, чувствуя, как лопается и начинает расходиться скотч. — Очень скоро.

Марта, не выпуская из рук винтовки, взяла скотч и пошла к Люку. При виде ленты малыш закричал:

— Нет, Марта!

Он увернулся и побежал от нее. Фурия пришла в бешенство. Наставив винтовку на сына Найта, она крикнула:

— Сидеть сейчас же, а то убью!

Но Люк был слишком мал и не понимал, что означает направленное на него заряженное оружие.

— Нет! — дерзко ответил он и прыгнул на матрац к Изабел, озираясь в поисках пути к отступлению.

— Ну, я тебя проучу!.. — прошипела Марта, идя к Люку и не глядя на Найта, которому наконец удалось освободить руки.

Когда Марта, стараясь зажать его сына в углу, подошла поближе, Найт резко лягнул ее связанными ногами, метя по ахиллесовым сухожилиям. Марта вскрикнула, ее ноги подогнулись, и она упала на бок, выпустив винтовку.

Найт перевернулся, сжимая стеклянный осколок, и попытался полоснуть женщину по лицу, но реакция у Марты оказалась удивительно быстрой и правильной: она подставила под осколок локоть и коленом пнула Найта в грудь.

Задохнувшись, Найт выронил стекло.

Обезумев от ярости, Марта вскочила на ноги и подобрала винтовку. Она схватила одну из бутылок колы, открыла ее и надела горлышко на конец ствола, приговаривая:

— Плевать, чего там хочет Кронос. Хватит с меня тебя и твоих ублюдков.

В два взмаха обмотав скотчем кровоточащую руку, она примотала к стволу горлышко бутылки и опустила винтовку с наспех сделанным глушителем. Глаза у нее стали черными, мертвыми, и Найт увидел то, что видели молодые боснийцы, когда за ними приходили сестры Бразлик. С мрачной решимостью Марта пошла к Люку, так и стоявшему возле сестренки.

— Сначала мальчишку, — бросила она. — Посмотришь, как он умрет.

— Лансер убьет тебя! — крикнул Найт. — Так же, как и твоих сестер.

Это остановило Марту. Она обернулась.

— Мои сестры очень даже живы. Они уже уехали из Лондона.

— Нет, — сказал Найт. — Анжеле Лансер свернул шею, отрезал руки и прислал мне, а у Нады горло перерезано от уха до уха.

— Ложь! — крикнула она и шагнула к нему, наставив винтовку.

— Тела нашли на заброшенной фабрике в районе газового завода, где вы держали Селену Фаррел.

Это породило сомнения.

— А почему этого не было в новостях?

— Наверное, Скотленд-Ярд решил не сообщать, — замялся Найт. — Полиция всегда утаивает часть фактов.

— Лжешь, — повторила Марта, но тут же пожала плечами. — А даже если и правда, тем лучше. Они меня достали, я и сама подумывала их прикончить.

Тихо щелкнул предохранитель винтовки.

ГЛАВА 105

Неожиданно совсем близко послышались сирены. Звук приближался. Найта охватила безумная надежда.

— Ну, вот за тобой и приехали, — с улыбкой заговорил он, глядя на Марту и ее бутылку-глушитель. — Пойдешь теперь на виселицу, что бы ты ни сделала со мной и детьми.

— Нет! — язвительно засмеялась Фурия. — Если они куда и поднимутся, то в соседний дом, а не сюда. Я успею убить тебя и скрыться через тоннель.

Она прижимала бутылку колы к голове Найта, но тот отталкивал ее макушкой и извивался на полу, слыша, что сирены все ближе. Тяни время, приказывал он себе. По крайней мере близнецы останутся живы.

Но Марта поставила ногу в сапоге на горло Найту, отчего он побагровел и широко открыл рот, видя донышко бутылки с коричневой жижей в сантиметре от своего лба.

Заведя выпученные глаза, он схватил Марту за щиколотки, стараясь, чтобы она потеряла равновесие, но преступница давила ногой на шею, пока он не обессилел.

Марта мечтательно сказала, глядя ему в глаза:

— Прощайте, мистер Найт. Жаль, мотыги нет.

ГЛАВА 106

Найт успел подумать о Кейт, но тут глаза Марты невероятно широко открылись, и она закричала, оступившись на месте. Ствол винтовки дернулся вверх, раздался выстрел. Со странным влажным глуховатым звуком пуля проделала дыру в стене над головой Найта. Его окатило пенной колой и пластиковыми обломками. Марта, скрипя зубами от боли, крутилась на месте, пытаясь схватить что-то у себя за спиной.

Люк впился зубами ей в подколенное сухожилие и держался, как черепашка, пока нянька с дикими криками молотила по нему кулаками. Найт с силой пнул ее в голень. Бросив винтовку, Марта с размаху ударила Люка локтем. Мальчишка отлетел к стене, безжизненно сполз на пол и затих.

Найт, извиваясь и подтягиваясь на локтях, пополз к винтовке. Марта с ненавистью смотрела на мальчика, зажимаязияющую — свисала вывернутая кожа — рану на ноге, и слишком поздно заметила, что ее пленника отделяют от оружия какие-то дюймы.

Чертыхнувшись, она кинулась к Найту в тот момент, когда он зацепил пальцем спусковой крючок и развернул к ней винтовку. Здоровой рукой она успела ударить по стволу. Одновременно с выстрелом раздался оглушительный грохот, эхом отдавшийся по всему дому, и Найт на секунду перестал понимать, что происходит. Он приподнял голову, надеясь, что Марта ранена.

Но старшая из Фурий пнула его в бок и вырвала винтовку. Задыхаясь, но с торжествующей улыбкой она направила винтовку на Люка, лежавшего без сознания.

— Смотри, как он умрет! — зарычала она.

Отдаленный выстрел прозвучал будто из другого мира и попал Найту прямо в сердце: он так и ждал, что тело малыша дернется от толчка пули.

Вместо этого горло Марты взорвалось кровавыми брызгами, и преступница мешком рухнула на пол между Найтом и Люком.

Потрясенный, исполненный благодарности, Найт вывернул шею и увидел Элайн Поттерсфилд, медленно распрямлявшуюся после выстрела с колена.

КНИГА ПЯТАЯ ФИНИШНАЯ ЧЕРТА

ГЛАВА 107

Через двадцать пять минут после того как Поттерсфилд застрелила находившуюся в международном розыске военную преступницу Сенку Бразлик, они с Найтом мчались по улицам Челси в патрульной машине с включенной сиреной и мигалками, направляясь к Сент-Джеймсскому парку, где лидерам марафона предстояло завершить свой четвертый и последний круг.

Обычно мужской марафон, традиционно закрывающий летние Игры, заканчивается на олимпийском стадионе принимающей страны, но организаторы Лондонской олимпиады (в основном, как выяснилось, по настоянию Лансера) решили, что вести трансляцию из бедной части города — не лучший способ показать лицо британской столицы.

Вместо этого постановили, что марафонцы пробегут четыре круга по шесть с половиной миль самыми телегеничными маршрутами: от Тауэрского холма до парламента, затем вдоль Темзы, мимо огромного колеса обозрения и Иглы Клеопатры,[6] а старт и финиш назначили на аллее Сент-Джеймсского парка, откуда открывается прекрасный вид на Букингемский дворец.

— Всем раздать его фотографии, чтоб в руке держали! — кричала Поттерсфилд в передатчик. — Найти его! Проводить марафон здесь — его идея!

Найт восхищался профессионализмом Поттерсфилд. Она позвонила на сайт «Трейс эйнджелс», узнала, что детей посадили на поезда, но, к счастью, проверила, где их держали раньше. Так всплыл адрес на Порчестер-террас.

Связавшись с поездами и получив заверения от кондукторов, что мальчика и девочки, подходивших под описание близнецов Найт, в поездах нет, Поттерсфилд повела группу личного состава Скотленд-Ярда к дому на Ланкастер-Гейт. Они были в квартире Фурий, когда за стеной выстрелила винтовка с бутылочным глушителем. Услышав выстрел, полицейские обнаружили за гобеленом вход в квартиру Лансера. Через секунду после выстрела Найта они бросили светошумовую гранату.

Положив передатчик, Поттерсфилд сказала дрогнувшим голосом:

— Мы возьмем его. Его уже все ищут.

Найт кивнул, глядя в окно на ослепительное солнце, борясь с головокружением и вздрагивая от боли — удары он получил неслабые.

— Ты в порядке, Элайн? Пришлось стрелять…

— Я? Это тебе нечего здесь делать, Питер! — воскликнула Поттерсфилд. — Ты сейчас должен лежать в той же «скорой», что увезла твоих детей! Тебе в больницу надо!

— В больницу едут Аманда и Босс, они встретят Люка и Беллу. Я съезжу в больницу, когда возьмем Лансера.

Сбросив скорость, Поттерсфилд резко свернула на Букингем-палас-роуд.

— Ты уверен, что Лансер обещал устроить теракт на марафоне?

Найт напряг память.

— Прежде чем он ушел, я сказал ему: что бы ты ни сделал, дух Олимпиады никогда не умрет, вон хоть на Мидахо посмотри, на Боулта и Хантер Пирс. Лансер пришел в ярость, я думал — тут он меня и шлепнет, но его отвлек стартовый выстрел в телевизоре, и он ответил что-то такое: «Мужской марафон начался. Игра вступила в решающую фазу. Раз уж я высшее существо, позволю тебе стать свидетелем развязки. Прежде чем вас перестрелять, Марта позволит тебе увидеть, как я погашу этот олимпийский дух раз и навсегда».

Поттерсфилд резко затормозила перед полицейским кордоном напротив Сент-Джеймсского парка и вышла, выставив жетон.

— Это из «Прайвит», со мной. Где капитан Каспер?

«Бобби», измученный нечеловеческой жарой, указал в направлении кругового движения перед Букингемским дворцом.

— Прикажете позвонить ему?

Поттерсфилд покачала головой, нырнула под ленту и решительно пошла через толпу к Бердкейдж-уолк. Слегка контуженный Найт с трудом поспевал за ней. Арьергард марафона, намного отставший от лидеров, уже без сил, на остатках самолюбия, плелся к памятнику Королеве Виктории.

Грузный Билли Каспер уже спешил навстречу Найту и Поттерсфилд.

— Иисусе, инспектор, — покаянно выдохнул он, — этот подонок разговаривал со мной меньше часа назад. Он пошел в Сент-Джеймсский парк.

— Вы получили фотографию Лансера?

— Десять секунд назад, как и все наши, — мрачно ответил Каспер. — Маршрут больше десяти километров, на обочинах полмиллиона зрителей. Как, черт возьми, нам искать его?

— Где-нибудь рядом с финишем, — сказал Найт. — Это в его вкусе, Лансер любит драму. Ты Джека Моргана не видел?

— Он опередил тебя, Питер, — ответил Каспер. — Услышав, что Кронос — это Лансер, который все еще на свободе, Джек сразу пошел к финишу. Умный этот янки, ничего не скажешь.

Но через двадцать шесть минут, когда марафонцы под нараставшее восторженное скандирование бежали последние сотни метров, Лансера так нигде и не заметили. Систему тайминга на финише проверили еще раз, искали мину-ловушку.

Стоя высоко на трибунах, установленных вдоль аллеи, Найт и Джек разглядывали в бинокль каждое дерево, на котором Лансер мог засесть со снайперской винтовкой. Билли Каспер и Поттерсфилд занимались тем же самым на другой стороне улицы, но им мешали смотреть развевавшиеся на шестах флаги Британии и Олимпиады — целая шеренга тянулась до самого Букингемского дворца.

— Я же сам проверял его, — хмуро сказал Джек Морган, опустив бинокль, — несколько лет назад, когда он делал для нас кое-какую работу в Гонконге. Так, не поверишь, чист, как новый презик, сплошные восторги от всех, кто с ним работал. И ни слова в личном деле о том, что он служил на Балканах. Я бы это запомнил.

— Он провел там меньше пяти недель, — заметил Найт.

— Достаточно, чтобы найти кровожадных сук, таких же двинутых, как он сам.

— Вот поэтому он и опустил ту командировку в своем резюме.

Морган не успел ответить: приветственный гул стал громче, люди на трибунах вокруг мемориала Виктории вскочили на ноги, и двое полицейских на мотоциклах появились примерно в ста метрах перед четырьмя лидерами, которые вырвались вперед еще на двенадцатой миле марафона.

— Мотоциклисты… — Найт вглядывался в лица полицейских. Ни один не походил на Лансера.

На аллее показались четыре лидера — кениец, эфиоп, босоногий мексиканец и парень из Брайтона, каждый с олимпийским и камерунским флагами.

После двадцати шести миль и трехсот восьмидесяти пяти ярдов, после сорока двух тысяч ста девяноста пяти метров в марафоне вели кениец и британец — они шли рядом. Но за двести ярдов до финиша буквально наступавшие на пятки лидерам эфиоп и мексиканец разделились и догнали ведущую двойку с флангов.

Толпа взревела: поджарые, как борзые, марафонцы мчались по финишной прямой к золоту и славе, четверо в ряд, и ни один не желал уступать.

За двадцать ярдов до финиша парень из Брайтона неожиданно вырвался вперед. Несколько секунд казалось, что Великобритания впервые в истории соберет все золото в марафонском беге — ведь в прошлое воскресенье Пола Рэдклифф одержала историческую победу в женском забеге.

К всеобщему удивлению, за считанные метры до финиша у атлета иссякли силы, и четверо марафонцев, подняв флаги, одновременно сорвали финишную ленту.

Мгновение зрители не могли прийти в себя от удивления, и Найт слышал, как комментаторы кричат в микрофоны о беспрецедентном поступке и гадают, каков его смысл. А затем все, включая Питера Найта, поняли, ради чего это было сделано, и воодушевленно поддержали великодушный жест.

«Вот так, Кронос-Лансер, — думал Найт. — Не задушить тебе олимпийский дух, потому что он живет и всегда будет жить в сердце каждого спортсмена, когда-либо боровшегося за победу».

— Обошлось, — сказал Джек Морган, когда стихли приветствия. — Может, демонстрация силы на маршруте отпугнула Лансера?

— Возможно, — согласился Найт. — Или он говорил не о конце марафона…

ГЛАВА 108

Тошнотворный финиш мужского марафона снова и снова повторяют на экранах у входов в Олимпийский парк. На удушающей жаре я терпеливо стою в очереди к северному, с Ракхолт-роуд.

Голова у меня побрита, каждый дюйм открытой кожи окрашен хной в глубокий красновато-коричневый тон, в десять раз темнее моего натурального цвета. Я в белом тюрбане, при черной бороде, с металлическим браслетом на правом запястье и индийским паспортом, а к этому рыже-коричневые контактные линзы, очки, свободная белая рубашка навыпуск, такие же брюки и накидка. Капля масла пачули довершает образ сикха Джата Сикха Раджпала, торговца текстилем из Пенджаба, которому повезло достать билет на церемонию закрытия.

Я стоял уже в двух футах от службы досмотра, когда мое лицо, мое обычное лицо появилось на одном из телеэкранов.

На секунду меня охватила паника, но я быстро овладел собой и осторожно взглянул на экран, надеясь, что это какой-то повтор значимых событий Олимпиады с упоминанием моего увольнения из оргкомитета. Однако поперек фотографии пошло срочное сообщение, что меня разыскивают в связи с делом Кроноса.

Как это возможно, закричало множество голосов в моей голове, разбудив тот, от которого начинались сумасшедшие головные боли. Все, что я мог, — сохранять самообладание, когда шагнул к грузной женщине в форме «Ф-7» и молодому констеблю Скотленд-Ярда, проверявшим билеты и удостоверения личности.

— Далеко от дома забрались, мистер Раджпал, — сказал констебль без всякого выражения, глядя на меня.

— Ради такого прекрасного события всегда приятно совершить путешествие, — ответил я с отработанным акцентом, который удался безукоризненно, несмотря на ритмичную боль, взламывавшую череп изнутри. Я едва сдерживал желание полезть под тюрбан и потрогать налившийся болью шрам на затылке.

Охранница спросила, глядя на экран ноутбука:

— Другие соревнования посещали, мистер Раджпал?

— Был на двух, — охотно ответил я. — Легкая атлетика вечером в четверг и хоккей на траве днем в понедельник. Индия — Австралия. Мы проиграли.

Она кивнула.

— Сумочку на рентген, пожалуйста, а все металлические предметы сюда.

— С удовольствием, — ответил я, ставя сумку на ленту конвейера и выкладывая мелочь, браслет и сотовый на пластиковый поднос.

— Карпан[7] не принесли? — спросил констебль.

Я улыбнулся. Умный парень.

— Нет, церемониальный кинжал я оставил дома.

Констебль кивнул:

— Спасибо, а то несколько ваших всерьез пытались пронести их на территорию. Можете проходить.

Через несколько мгновений боль начала утихать. Я взял сумку, где лежали только камера и большой тюбик якобы с кремом от солнца. Быстрым шагом миновав «Итон-мэнор»,[8] я пересек пешеходный мост, ведущий к стадиону на северо-востоке, и направился на юг, огибая велодром, баскетбольную арену и спортивную деревню. Проходя мимо представительского жилья для спонсоров, я даже замедлил шаг, ибо спохватился, что проглядел много окопавшихся здесь осквернителей олимпийских идеалов, но решил, что финальный акт возмездия вполне компенсирует этот просчет. При этой мысли у меня участилось дыхание. С сильно бьющимся сердцем я улыбнулся охране у винтовой лестницы, поднимавшейся между опорами «Орбит».

— Ресторан еще открыт? — спросил я.

— До половины четвертого, сэр, — сказал один из них. — У вас два часа.

— А если я пожелаю поесть после этого? — поинтересовался я.

— Будут работать другие заведения, — ответил охранник. — Закроется только ресторан.

Я кивнул и начал долгий подъем, едва замечая безымянных монстров, спускавшихся по лестнице и безразличных к угрозе, которую я представлял. Через двенадцать минут я поднялся на медленно вращающуюся платформу и подошел к женщине-метрдотелю.

— Раджпал, — сказал я. — Столик на одного.

Она озабоченно свела брови.

— Не устроит ли вас место за столиком на двоих?

— Это будет большое удовольствие, — ответил я.

Она кивнула.

— Все равно придется подождать десять-пятнадцать минут.

— Могу я воспользоваться туалетом? — спросил я.

— Конечно. — Она отступила в сторону.

За мной уже теснились другие желающие, метрдотель теряла голову, и я не сомневался, что она сразу забудет обо мне. Когда никто не отзовется на мое имя, она решит, что я устал ждать и ушел. Даже если она пошлет кого-нибудь проверить туалет, меня не найдут. Раджпал свое уже сделал.

В туалете я зашел в нужную мне кабинку, которая, к счастью, оказалась свободной. Когда минут через пять освободились остальные, я подтянулся, сел на перегородку и поднял один из квадратов потолка, за которым скрывался укрепленный лаз, техническая шахта для доступа к проводке и воздуховоду. Несколько секунд напряженных усилий, и я лежу в узком тоннеле, а потолочная плитка снова на месте. Теперь все, что мне нужно, — это успокоиться, подготовиться и верить в судьбу.

ГЛАВА 109

Найт и Джек Морган прошли в Олимпийский парк к четырем. Солнце палило по-прежнему, над асфальтом дрожал горячий воздух. Согласно информации Скотленд-Ярда и МИ-5, совместно контролировавших входы по личному приказу премьер-министра, Лансер не предпринимал попыток проникнуть на территорию со своим пропуском службы безопасности, который кто-то умный немедленно поместил в компьютере после того, как Лансера объявили в розыск.

Около половины пятого Найт с раскалывающейся головой вошел за Джеком в пустой стадион, который обходили кинологи с собаками, ища взрывные устройства. Лансер для него как-то отошел на второй план: сейчас Найт больше думал о детях. Все ли с ними в порядке в больнице? Приехала ли Аманда к внукам?

Найт уже хотел звонить матери, когда Морган сказал:

— Может, его спугнули на марафоне, и он сбежал, понимая, что у него нет шансов?

— Нет, — сказал Найт. — Он попытается что-то сделать. Что-то масштабное.

— Ну, это если он Гудини, — устало заметил Морган. — Меры безопасности как в зоне боевых действий, наверху удвоенные посты снайперов, весь наличный состав Скотленд-Ярда дежурит в коридорах и на лестницах…

— Я все это знаю, Джек, — сказал Найт. — Но если вспомнить, как далеко зашел этот чокнутый выродок, нельзя полагаться на меры безопасности любого уровня. Подумай, Лансер руководил организацией безопасности Олимпиады, контролировал бюджет в полтора миллиарда долларов. Он знает все варианты реагирования на нештатные ситуации Скотленд-Ярда и МИ-5. Семь лет у этого психа был доступ ко всем помещениям спортивных комплексов Олимпийского парка. К каждому дюйму, блин!

ГЛАВА 110

В три тридцать этого же дня я услышал, как гидравлические моторы, чье урчание эхом отдавалось в техническом зазоре в четырнадцать дюймов между потолком ресторана и крышей «Орбит», замедлили ход и остановились. Медленное вращение смотровой площадки прекратилось. Закрыв глаза и выровняв дыхание, я приготовился к тому, что ждало меня впереди, — к осуществлению моей судьбы, предназначения, последнего священного долга.

Без десяти четыре я выдавил содержимое тюбика на ткань тюрбана — от этого крема кожа становится почти черной. В помещение подо мной вошли уборщики. Несколько минут я слышал, как их швабры гулко задевали стены, а потом настала тишина, полчаса тишины, нарушавшейся лишь моими движениями, когда я мазал кремом голову, шею, руки.

В двенадцать минут пятого туалет в первый раз обошли кинологи с собаками. У меня мелькнула ужасная мысль, что у кого-нибудь из монстров достанет ума захватить что-нибудь из моей одежды, чтобы поставить своих зверей на след. Но патруль управился за минуту, не обратив внимания на запах пачули.

Они вернулись в пять, затем в шесть. Когда они ушли в третий раз, я понял: мой час настал. Осторожно пошарив за полоской изоляции, я нащупал заряженный магазин, который ждал меня уже семь месяцев. Сунув рожок с патронами в карман, я спустился в кабинку и разделся догола, оставшись на время черно-белым кошмаром, какого испугаешься, увидев в зеркале.

Обнаженный — на мне оставались только наручные часы, — я оторвал длинную полосу от тюрбана и обернул концы вокруг ладоней: рабочая длина удавки составила дюймов восемнадцать. Встав вплотную к стене рядом с дверью, я приготовился ждать.

В шесть сорок пять я услышал шаги и мужские голоса. Дверь открылась прямо на меня. Когда она качнулась в обратном направлении, я увидел высокого, атлетически сложенного черного монстра в спортивном костюме с большой сумкой в руке.

Он крупный и, наверное, тренированный, но в схватке с высшим существом у него нет шансов.

Гладкая полоска от тюрбана мелькнула у него над головой и перехватила шею. Не успел он даже отреагировать, как я уперся коленом в спину и выжал из него жизнь. Через несколько секунд, еще ощущая дрожь и тихий гнусавый всхлип его смерти, я оттащил тело чудовища в дальнюю кабинку и подошел к спортивной сумке, взглянув на часы. У меня еще полчаса.

Менее пятнадцати минут понадобилось мне, чтобы облачиться в парадную форму королевского гвардейца. Надев черный головной убор медвежьего меха, я почувствовал знакомую тяжесть шапки, надвинутой почти на брови и плотно закрывшей уши. Я отрегулировал для себя кожаный ремешок под подбородком и взял автоматическую винтовку, зная, что она не заряжена. Ничего, у меня в кармане полный рожок.

Затем вернулся в среднюю кабинку и стал ждать. В четверть восьмого я услышал, как дверь открылась и кто-то проворчал:

— Сапл, поднимаемся!

— Две минуты, — ответил я, закашлявшись. — Иди к люку.

— Ладно, встретимся наверху, — сказал он.

Хоть бы нет, подумал я, прежде чем за ним закрылась дверь.

Выйдя из кабинки, я постоял, следя за быстро бегущей секундной стрелкой. Ровно через девяносто секунд я глубоко вздохнул и вышел в коридор со спортивной сумкой в руке.

Быстрым шагом, глядя прямо перед собой без всякого выражения, я прошел через ресторан к стеклянным дверям правее по коридору. Двое в форме САС уже открывали замки. Двери распахнулись, и на меня обрушилась жара. Поставив сумку рядом с такой же, я вышел на смотровую платформу к узкой двери, охранявшейся еще одним сасовцем.

Я хорошо рассчитал время. Охранник прошипел:

— Опаздываешь, парень.

— Королевская гвардия не опаздывает, — ответил я, протиснувшись мимо него в узкую лестничную шахту. Железная лестница на стене вела к открытому люку.

Над собой я видел уже побледневшее небо и бегущие облака. Услышав в отдалении сигнал трубы, я полез наверх навстречу своей судьбе, такой близкой, что я ощущал ее жжением в мышцах и сладким потом на губах.

ГЛАВА 111

Трубачи по обе стороны помоста на арене играли минорную мелодию, которую Найт не узнал.

Он стоял высоко на северной трибуне и в бинокль рассматривал толпу, уставший, с болящей головой, безумно раздраженный упорной жарой и звуками труб, поющих в честь начала церемонии закрытия. Когда музыканты опустили трубы, на огромных экранах стадиона появилась снятая средним планом чаша олимпийского огня на крыше «Орбит», охраняемая почетным караулом с начала Олимпиады. Караул несли прямые, как шомпол, королевские гвардейцы.

Стоявшие на помосте подняли винтовки к плечу, повернулись на сорок пять градусов и парадным шагом, вытягивая носок и в такт взмахивая руками, разошлись в противоположных направлениях. Принимавшие караул поднялись на крышу из люков по сторонам смотровой платформы и зашагали к олимпийской чаше. Остановившись точно посередине, они двумя четкими поворотами поменялись местами со сменившимися. Сдавшие караул гвардейцы исчезли в люках, а новые синхронно поднялись на помост и встали навытяжку у олимпийского огня.

Найт ходил среди трибун еще полтора часа. Спустились легкие летние сумерки, поднялся ветерок, и у него немного отлегло от сердца. Несмотря на угрозу, исходившую от Лансера, огромное число спортсменов, тренеров, судей и болельщиков посетили церемонию закрытия, хотя могли остаться дома, в гарантированной безопасности.

Закрытие Олимпиады изначально планировали отметить пышно и празднично, как и театральное шоу по случаю начала Игр, но в свете недавних трагедий организаторы внесли изменения, сделав церемонию более торжественной и серьезной и включив выступление Лондонского симфонического оркестра, с которым Эрик Клэптон проникновенно исполнил свою песню «Слезы в раю».

К южным трибунам Найт шел под речь Маркуса Морриса, отчасти элегию, посвященную погибшим, отчасти здравицу великолепным достижениям, почти чудесам, которые показали спортсмены на Играх в Лондоне, несмотря на Кроноса и его Фурий.

Найт заглянул в программку: еще несколько речей, пара песен, передача олимпийского флага Бразилии, несколько слов мэра Рио и…

— Есть что-нибудь, Питер? — спросил Джек в радионаушнике. Они переговаривались на защищенной частоте на случай, если Лансер слушает переговоры в эфире.

— Ничего, — ответил Найт. — Но предчувствие по-прежнему плохое.

Только об этом он и думал, пока организаторы не отступили от заявленной программы, представив «особых гостей» церемонии.

На помост вышли Хантер Пирс с Усеном Боултом и четырьмя бегунами, завоевавшими золото в марафоне. Перед собой они везли Филатри Мидахо в инвалидном кресле, с накрытыми простыней ногами; внизу дежурили медики.

Мидахо получил ожоги третьей степени нижней половины тела и за неделю перенес несколько мучительных процедур по удалению отмерших тканей. Чемпион, разделивший с Боултом золото в стометровке, должен был бы сейчас лежать пластом, терпя сильные боли. Но, как говорится, за других не расписывайся.

Рано лишившийся родителей мальчишка-солдат сидел прямо, с высоко поднятой головой, и махал рукой зрителям, которые вскочили с мест и скандировали приветствия Мидахо. У Найта на глаза навернулись слезы. Камерунец показывал невероятное мужество, железную волю и такое человеческое достоинство, о котором Лансер мог только мечтать.

Спринтеру торжественно вручили его золотую медаль, и когда играли гимн Камеруна, Найту в бинокль трудно было найти того, кто не плакал бы, стоя на трибунах.

Хантер Пирс заговорила о законности проведения Игр в Лондоне, заявив, что смысл Олимпиады — возрождение и передача новым поколениям олимпийских идеалов и целей, провозглашенных Пьером де Кубертеном. Найта невольно захватила воодушевленная речь американской пловчихи.

Но он заставил себя отвлечься, стараясь думать, как Лансер-Кронос. Прокручивая в голове прощальную фразу сумасшедшего, он представлял ее напечатанной заглавными буквами, чтобы лучше вникнуть в смысл: «ПЕРЕД ТЕМ КАК ТЫ УМРЕШЬ, НАЙТ, Я ПОЗАБОЧУСЬ, ЧТОБЫ ТЫ СВОИМИ ГЛАЗАМИ УВИДЕЛ, КАК Я ПОГАШУ ОЛИМПИЙСКИЙ ДУХ РАЗ И НАВСЕГДА».

Найт обдумывал каждое слово, ища особый смысл; его удивлял странный выбор глагола.

Он включил радиомикрофон и сказал:

— Джек, а ведь дух не гасят.

— Еще раз, Питер?

Найт уже бежал к выходу.

— Лансер сказал, что погасит олимпийский дух раз и навсегда.

— Ну и?

— Дух не гасят, Джек. Гасят пламя.

ГЛАВА 112

Взгляните, как я прячусь на виду у сотни тысяч зрителей, собравшихся внизу, и миллиардной телеаудитории.

Вознесенный судьбой, избранный, обласканный богами, я безусловно супермен, на порядок выше жалкого Мидахо, Боулта, коллаборационистской стервы Хантер Пирс и прочих людишек, стоящих на арене и единодушно проклинающих меня как…

Поднялся ветер. Я посмотрел на северо-запад, где далеко за пределами стадиона, за границей Лондона, на горизонте сталкивались и поднимали грозовые головы черные тучи. Можно ли придумать более подходящую декорацию?

Предначертание свыше, подумал я, и тут над стадионом раздался рев.

С чего это они? A-а, сэр Элтон Джон с сэром Полом Маккартни поднялись на подиум и сели за составленные валетом белые рояли. Кто это с ними — Марианн Фейфул? Помилуйте, да они поют «Let It Ве» для Мидахо!

Под звуки их монструозного завывания мне смерть как захотелось нарушить стойку «смирно», поскрести шрам на затылке и оборвать их лицемерное сюсюканье немедленно. Но я, не отрывая глаз от приближавшейся грозы, приказал себе успокоиться и придерживаться плана до естественного и предрешенного конца.

Чтобы не слышать инфернальное пение, я стал думать, как всего через несколько минут разоблачу себя и смогу насладиться всеобщим ужасом. Я посмотрю, как Маккартни, Джон и Фейфул бросятся врассыпную, перепрыгивая через Мидахо, топча его в поваленной коляске, спеша к выходам, и радостно принесу последнюю жертву во славу всех истинных олимпийцев, когда-либо живших на Земле.

ГЛАВА 113

Слыша, как весь стадион поет «Let It Be», Найт бросился к «Орбит». Джек Морган уже стоял там, опрашивая гурок, охранявших винтовую лестницу, которая поднималась внутри ДНК-подобных изгибов к смотровой платформе.

Когда Найт добежал, ноги его сводило от судорог, а голова раскалывалась от боли. Он спросил, задыхаясь:

— Лансер наверху?

— Они говорят, после половины четвертого туда поднимались только снайперы САС, кинологи и два королевских гвардейца, охраняющих…

— Мы можем предупредить гвардейцев на крыше? — перебил Найт.

— Не знаю, — ответил Джек. — Боюсь, что нет.

— Я считаю, что Лансер планирует взорвать чашу, а может, и всю «Орбит». Где бак с пропаном, питающим огонь?

— Здесь, — напряженно ответил быстро подошедший человек.

Стюарт Микс возглавлял хозяйственную часть Олимпийского парка. Коренастый мужчина за пятьдесят, с тонкими, как карандаш, усиками и прилизанными черными волосами, с айпадом в руке, он обильно потел, вводя электронный код на двери в бетонной стене огромного технического подвала, проходившего под западными опорами «Орбит» и тянувшегося под рекой и площадью до стадиона.

— Размер у бака какой? — спросил Найт, когда Микс поднял дверь.

— Бак огромный, пятьсот тысяч литров. — Микс протянул айпад со схемой системы газовых труб. — Пропан используется для нужд всего парка, не ради же одной чаши его держать. Отсюда перед каждым соревнованием газ закачивается в резервуары-сборники каждого спорткомплекса, ну и в Олимпийскую деревню, конечно… Бак задумывался как электростанция, чтобы парку хватало своей энергии.

— Вы хотите сказать, что если он взорвется, взорвется все? — Найт похолодел.

— Нет, я не… — Микс замолчал, побледнев. — Ей-богу, не знаю.

— Десять дней назад мы встретили Лансера на смотровой платформе — он закончил осматривать чашу. Он тогда спускался в подвал, Стью? — спросил Джек Морган.

Микс кивнул:

— Майк настоял на полном осмотре — от бака по всей линии до штуцера, который соединяет трубу с чашей. Больше часа возился.

— У нас нет часа, — сказал Найт.

Джек уже стоял на лестнице, собираясь спуститься и обследовать огромный пропановый бак.

— Вызывай кинологов по новой, Стью. Отправь их вниз, когда придут. Питер, осмотри трубопровод до крыши.

Найт кивнул и спросил Микса, нет ли при нем каких-нибудь инструментов. Директор хозчасти отстегнул «Лезермен», который носил на поясе в кожаном футляре, и обещал переслать схему газовых труб. Найт еще и двадцати ярдов не прошел по винтовой лестнице, как телефон зажужжал.

Он хотел открыть сообщение, когда в голову ему пришла одна мысль, и схема вдруг стала не очень важна. Он включил свой микрофон и сказал:

— Стюарт Микс, а как управляется подведение пропана к чаше? То есть объем поступающего пропана регулируется ручным клапаном или везде электроника?

— Электроника, — ответил Микс. — Труба к чаше идет через технический этаж, часть нашей системы воздуховодов между потолком ресторана и крышей.

Несмотря на головную боль и сильное, изматывающее раздражение, Найт прибавил шаг. Ветер стал заметно сильнее, вдалеке заворчал гром.

— Оттуда на крышу попасть можно? — спросил он.

— С двух сторон откатные люки, к ним ведут лестницы, — сказал Микс. — Гвардейцы поднимаются, а сменившиеся уходят. Еще есть вентиляционная шахта — в нескольких футах от клапана, о котором вы спрашивали.

Не успел Найт обдумать услышанное, как Джек сказал в свой радиомикрофон:

— Главный бак чист. Стюарт, нам известен максимальный объем и сколько там сейчас пропана?

— Бак заправили позавчера утром, Джек, — ответил начальник хозчасти Олимпийского парка.

Находясь в двухстах футах над парком и услышав это, Найт понял, что тоннель метро между «Орбит» и стадионом автоматически превращается в гигантскую бомбу, способную уничтожить не только башню, но и южную часть стадиона со всеми, кто там находится, не говоря о том, что случится, если от взрыва основного бака сдетонируют пропановые резервуары остальных спорткомплексов.

— Эвакуация, Джек, — сказал он. — Прикажи службе безопасности немедленно прервать церемонию и вывести людей со стадиона и из парка.

— А если он наблюдает? — спросил Морган. — Если у него дистанционный взрыватель?

— Ну, не знаю, — с отчаянием ответил Найт, которому больше всего хотелось повернуться и бежать как можно дальше. В конце концов, у него дети. Сегодня он дважды чудом избежал смерти. Стоит ли испытывать судьбу в третий раз?

Продолжая подниматься, он на ходу просматривал схему трубопровода, ища штуцер на электронном управлении между крышей и потолком ресторана. У него сразу возникла уверенность, что именно у контрольного клапана Лансер прикрепил детонатор к главной трубе газопровода.

Если Найт доберется до детонатора, значит, разрядит. Если не доберется…

ГЛАВА 114

Совсем недалеко сверкнула молния. Ветер превратился в шквал, когда Найт добрался до входа на обзорную платформу. На стадионе гремела самба в честь Бразилии, принимающей Олимпиаду 2016 года.

Хотя гурок предупредили, что он идет, охрана у входа потребовала, чтобы Найт предъявил удостоверение. На платформе его встретил Крестон, командир снайперов САС. Крестон сказал, что он со своей командой и съемочная группа «Скелетон-ТВ» находятся на платформе с пяти часов, когда ресторан был закрыт для всех, кроме королевских гвардейцев, которые воспользовались туалетами, чтобы переодеться в форму, а сменившиеся — в свою одежду.

Королевские гвардейцы, мелькнуло в голове Найта. Лансер был одним из них.

— Проводите меня в кухню, — сказал Найт. — По нашим расчетам, там находится взрывное устройство, прикрепленное к пропановой трубе над потолком.

Через несколько секунд Найт уже бежал через зал ресторана. За ним едва успевал командир САС. Найт оглянулся через плечо.

— Люки на крышу открыты?

— Нет, — ответил снайпер. — До конца церемонии не откроются, там таймеры.

— И что, никак нельзя связаться с гвардейцами, несущими караул?

Крестон покачал головой:

— Они даже не вооружены, это церемониальная часть.

Найт прижал радиомикрофон:

— Микс, где я могу подняться в техническую шахту?

— В кухне, слева от колпака плиты, — ответил Микс. — Кухня за туалетами, двойные двери.

Быстро идя по коридору, Найт увидел туалеты, вспомнил, что здесь переодевались гвардейцы, и его словно что-то толкнуло изнутри.

— Когда ушли сменившиеся? — спросил он у снайпера.

— Сразу как сменились. У них были места на стадионе.

— Переоделись и ушли?

Снайпер кивнул.

Вместо того чтобы идти на кухню, Найт, доверившись интуиции, остановился и толкнул дверь женского туалета.

— Вы что? — удивился снайпер.

— Сам не знаю, — ответил Найт. В туалете никого не было. Он присел на корточки и заглянул под двери снизу. Кабинки были пусты.

Он быстро прошел в соседнее заведение и через несколько секунд наткнулся на тело темнокожего мужчины в крайней кабинке.

— У нас тут мертвый гвардеец в мужском туалете! — крикнул Найт в свой микрофон, направляясь к кухне. — Уверен, Лансер завладел его формой и стоит сейчас на крыше. — Он посмотрел на снайпера. — Узнайте, как открыть эти чертовы люки.

Сасовец кивнул и побежал обратно, а Найт быстро нашел потолочный люк слева от вытяжки. Подтащив к плите стальной кухонный стол, он включил микрофон и спросил:

— Нельзя ли получить изображение стоящих в карауле и проверить, действительно ли один из них Лансер?

Слыша, как Джек передает просьбу снайперам, залегшим высоко над стадионом, Найт впервые заметил на люке замок.

— Еще мне нужна комбинация, Микс.

Микс продиктовал цифры. Найт дрожащими руками набрал код, и замок открылся. Шваброй он подтолкнул дверцу люка вверх и огляделся, проверяя, нет ли чего, чем можно отрезать питающую чашу трубу. Его внимание привлекла кулинарная газовая горелка — такими повара растапливают сахар и делают карамель. Он снял горелку с крюка вместе с зажигалкой и забросил в люк.

Дважды покачав руками, чтобы расслабить мышцы, Найт подпрыгнул и ухватился за боковины люка. Повисев так несколько секунд, он глубоко вздохнул, поднял ноги углом и с силой махнул ими назад. Одновременно он выпрямился на руках.

Забравшись в лаз между потолком и крышей, Найт вытянул и включил ручку-фонарик, подталкивая горелку перед собой, пополз к медной трубе, проходившей через шахту футах в шести. Найту не пришлось ползти все шесть футов, чтобы разглядеть обмотанную вокруг трубы черную изоляционную ленту, под которой угадывался сотовый телефон и что-то бугрилось.

— Я нашел взрыватель, маленькую магниевую бомбу, примотанную к трубе, — сказал он. — Это не таймер. Лансер собирается произвести взрыв, позвонив на этот номер. Перекройте газовую систему, гасите олимпийский огонь, немедленно!

ГЛАВА 115

Дуй, ветер, дуй!

Молния расколола небо, и гром прокатился на северо-западе, у Кроуч-Энд и Страуд-Грин, совсем недалеко от того района, где родители-наркоманы произвели меня на свет. Круг замыкается. Это предначертание.

Когда идиот, который руководит Международным олимпийским комитетом, отдаст приказ спустить флаги, объявит о завершении Игр и прикажет погасить олимпийский огонь, я с радостью приму свою судьбу. Усталый от напряженного внимания, я смотрел на сизо-черную стену надвигавшейся бури и думал, что моя жизнь похожа на эллипс беговой дорожки — началась и закончится почти в одном и том же месте.

Вынув из кармана сотовый, я нажал кнопку скоростного набора и услышал соединение. Сунув телефон в карман, я поднял винтовку, сделал два шага вперед и повернулся вправо, к чаше.

ГЛАВА 116

За несколько минут до этого на западную трибуну стадиона нехотя поднялась Карен Поуп, как раз в тот момент, когда к микрофону вышел президент Международного олимпийского комитета Жак Рогге, осунувшийся и мрачный. Журналистка только что закончила новую статью на сайте «Сан», где написала о спасении Найта и его детей, смерти Марты и ее сестер и объявлении Лансера в международный розыск.

Рогге говорил, перекрывая шум усилившегося ветра и громкого ворчания грома. Поуп думала только о том, что треклятые Игры наконец-то закончились. По ней, так до свидания и скатертью дорога. Поуп хотелось бы никогда больше ни строчки не писать об Олимпиадах, хотя она понимала, что это недостижимая мечта. Поуп чувствовала себя вялой, опустошенной и усталой. Ею владело отчаянное желание выспаться. А тут еще и Найт не отвечал на звонки, и Джек Морган, и Поттерсфилд. Что происходит, чего она опять не знает?

Пока Рогге монотонно заканчивал речь, собираясь объявить о закрытии Олимпиады, Поуп, рассматривая трибуны, рассеянно подняла глаза к чаше с огнем. Пламя билось на ветру. Она призналась себе, что ждет не дождется, когда же его погасят, при этом чувствуя себя немного виноватой в…

Королевский гвардеец слева от чаши вдруг подхватил винтовку, сорвал шлем из медвежьего меха, сделал шаг вперед, повернулся и выстрелил. Второй гвардеец дернулся, покачнулся и боком упал с возвышения. Его тело ударилось о крышу, покатилось, соскользнуло с края, полетело вниз и исчезло.

Поуп ахнула от ужаса, но ее вздох потонул в криках тысяч людей, слившихся в один неистовый вопль, когда из динамиков на весь стадион прозвучало оглушительное:

— Вы жалкие низшие твари! Неужели вы думали, что посланец богов позволит вам так просто отделаться?!

ГЛАВА 117

Сжимая сотовый в левой руке, я говорил, слыша снизу собственное эхо:

— Ваши снайперы САС, натыканные по всему парку, идиоты. Я держу в руках взрыватель. Застрелите меня — и попрощайтесь с этой башней, стадионом и десятками тысяч жизней.

Внизу толпа взорвалась воплями. Люди кинулись прочь, как обезумевшие крысы с тонущего корабля. Видя, как они мечутся и рвут друг друга, я удовлетворенно улыбнулся.

— Сегодняшний день ознаменует конец современных Олимпийских игр! — проревел я. — Сегодня мы погасим пламя коррупции, горевшее с тех самых пор, как более века назад предатель де Кубертен выступил со своей идеей глумления над истинными Играми!

ГЛАВА 118

Найт слышал выстрелы и громовую угрозу Лансера через вентиляционную шахту, проходившую в нескольких футах за трубой с пропаном.

У него не было времени обезвредить взрыватель. Кроме того, он не сомневался, что Лансер предусмотрел немедленный взрыв при любой попытке сорвать адскую машинку с трубы.

— Может, перекрыть все баки? — спросил он через радиомикрофон.

— Это катастрофа, Питер! — закричал в передатчике Джек. — Все клапаны заварены открытыми!

Лансер ударился в нескончаемую тираду об Олимпиадах, начиная с барселонских врачей, отравивших его, чтобы не дать величайшему в мире спортсмену выиграть золото в декатлоне. Внизу шумела толпа — перепуганные люди в панике пытались выбраться со стадиона. Найт понимал, что у него только один шанс.

Выставив горелку вперед, он, извиваясь, протиснулся мимо газовой трубы с примотанной бомбой к вентиляционной шахте.

Через щели решетки Найт видел вспышки молний и бьющееся на ветру пламя. Олимпийский огонь все еще горел.

Решетку удерживали четыре болта, каждый был запечатан искусственной смолой. Может, ее удастся растопить?..

Найт схватил горелку и зажигалку, открыл газ и поджег. Смола быстро расплавилась, стала тягучей и мягкой. Ухватив головку болта пассатижами из универсального набора Микса, Найт быстро откручивал ее, очень довольный, что болт поддается.

ГЛАВА 119

Молнии исчертили небо, от грома все дрожало, как от близкой канонады, а я гремел над обезумевшей толпой, затопившей выходы в поисках спасения.

— По этим и тысячам других причин современные Олимпийские игры должны прекратиться раз и навсегда! Уверен, вы понимаете!

Но вместо криков ужаса или дружного выражения согласия я услышал нечто невероятное: монстры освистывали меня. Они улюлюкали, выкрикивали невнятные непристойности, марая мой гений, мое превосходство.

Последние унижения мученика за правое дело остры и обидны, но это всего лишь придорожный фугас, валун на пути, неспособный остановить свершавшуюся судьбу.

И все же это неприятие подняло во мне волну небывалой ненависти, отвращение ко всем монстрам внизу на стадионе.

Глядя вверх, в грозовое небо, рокочущее громом, плюющееся молниями и низвергающее ливень, я закричал:

— Вам, боги Олимпа, я жертву свою посвящаю!

ГЛАВА 120

Выбравшись из вентиляционной шахты на крышу обзорной платформы и сразу промокнув, Найт шагнул вперед.

Прежде чем палец сумасшедшего утопил кнопку «отправить», Найт снизу нанес Лансеру боковой удар. Скорбный главой олимпиец согнулся и упал на платформу. Винтовка отлетела к краю крыши.

Найт бросился на негодяя, который, даже падая, не выпустил мобильный телефон. Бывший декатлонист был почти на десять лет старше, но быстро доказал, что он крупнее, сильнее и опытнее как боец.

Тыльной стороной руки он ударил Найта так, что агент лондонского «Прайвит» отлетел в сторону, едва не впечатавшись лицом в раскаленную стенку чаши. Адский жар и проливной дождь привели его в чувство почти мгновенно.

Извернувшись, он увидел, что Лансер пытается подняться на ноги, и пнул его в щиколотку. Сумасшедший взвыл и упал на одно колено. Не давая ему подняться, Найт локтем охватил бычью шею Лансера, пытаясь придушить его и выхватить сотовый, прежде чем бомба на газовой трубе будет приведена в действие.

Сдавливая Лансеру шею, он одновременно с силой отводил в сторону его большой палец, чтобы ослабить хватку на телефоне. Но Лансер, упираясь подбородком в грудь, с разворота ударил Найта локтем в бок, все еще болевший после попытки одной из покойных Фурий сбить его машиной.

Взвыв от мучительной боли, Найт все же не ослабил хватку. Вспомнив о Люке и Изабел, он воспользовался методом сына — впился зубами в затылок сумасшедшего и с мясом вырвал кусок жесткой рубцовой ткани старого шрама. Лансер заревел от ненависти и ярости.

Найт запустил зубы в мышцы шеи противника.

Лансер обезумел, с ревом крутясь и брыкаясь, молотя Найта кулаками через плечи, стараясь попасть ему по голове. Потом он снова начал работать локтями, нанося удары то справа, то слева с такой силой, что отчетливо послышался хруст сломанных ребер.

Это оказалось слишком.

Задохнувшись от боли в боку, Найт с воплем отшатнулся и выпустил Лансера. Упав на залитую дождем платформу, он со стонами ловил ртом воздух и старался справиться с болью.

Затылок и шею Лансера заливала кровь. Он тяжело повернулся, глядя на Найта сверху вниз со злорадством и отвращением.

— У тебя не было шансов, Найт, — торжествующе сказал Лансер и, отступивна шаг, снова поднял руку с сотовым. — Ты выступил против высшего существа. Ты не мог…

Найт метнул в Лансера универсальный инструмент.

«Лезермен» пролетел концом вперед, и узкие зубчики плоскогубцев глубоко вошли Лансеру в правый глаз.

Зашатавшись и попятившись, судорожно размахивая сотовым и тщетно пытаясь вырвать «Лезермен», который окончательно решил его судьбу, Лансер испустил вопль, леденящий кровь.

Найт испугался, что Лансер удержится на ногах, нажмет кнопку и вызовет взрыв.

Но небо раскололось от удара грома, и из туч ослепительно белым зигзагом вырвалась молния. Миновав громоотводы, укрепленные высоко над смотровой платформой, она ударила точно в ручку «Лезермена», который торчал из глаза Лансера, покарав самозваного посланца богов. Лансера отбросило назад, и он, потеряв равновесие, свалился в кратер раскаленной чаши, где его объял ревущий олимпийский огонь.

ЭПИЛОГ

ГЛАВА 121

Понедельник, 13 августа 2012 года

Найт, сидевший в кресле-каталке, в палате на третьем этаже Тауэр-бридж, напряженно улыбался тем, кто собрался у кроваток Люка и Беллы. Головная боль — как оказалось, результат контузии — сменилась ощущением тупого давления, распиравшего череп, но сломанные ребра не давали покоя: при каждом вздохе в боках и груди начинали работать невидимые пилы.

Но он и дети были живы, и Олимпиада спасена и отомщена силами, находящимися за пределами человеческого понимания. Старший инспектор Скотленд-Ярда Элайн Поттерсфилд ввезла в палату маленькие шоколадные торты с тремя свечками.

Присутствующие дружно запели. Хулиган басил «С днем рожденья тебя», ему вторили медсестры и врачи близнецов, Джек Морган, Карен Поуп, Аманда и даже Гэри Босс, приехавший заранее, чтобы украсить больничную палату яркими шарами и гирляндами флажков.

— Закройте глаза и загадайте желание, — сказала тетка близнецов.

— Большое желание! — предупредила бабушка.

Изабел и Люк закрыли на секунду глаза, затем набрали воздуха в грудь и, вытаращив глаза, задули свечки. Все засмеялись и захлопали. Поттерсфилд разрезала торты.

Не в силах преодолеть репортерскую привычку, Поуп спросила:

— А что вы загадали?

Сын Найта с раздражением ответил:

— Люки тебе не скажет. Секрет.

Но Изабел подняла глаза на Поуп и деловито сказала:

— Я загадала новую маму.

Братишка насупился.

— Так нечестно! Я тоже загадал!

Вокруг послышались ободряющие возгласы. Сердце Найта разрывалось от этих признаний.

Дочь строго сказала, глядя на него:

— Пап, больше нянь не надо.

— Никаких нянь, — поклялся он, взглянув на мать. — Да, Аманда?

— Только если дети постоянно будут находиться под моим присмотром, — решительно откликнулась она.

— Или моим, — вставил Босс.

Присутствующим раздали тарелочки с тортом и мороженым. Проглотив несколько ложечек, Поуп сказала:

— Знаете, что с самого начала исключило Лансера из списка подозреваемых, не давая повода даже заподозрить его в убийствах? Одна из Фурий пыталась сбить его машиной.

— Точно, — согласился Найт. — Небось с самого начала спланировал. Я ведь там случайно оказался.

— А если пораскинуть мозгами, это была зацепка, — заметил Хулиган. — Кронос ни в одном письме не объяснил, почему Лансер должен умереть.

— Я не подумал об этом, — вздохнул Найт.

— Я тоже. — Джек Морган встал со стула, чтобы выбросить в корзину бумажную тарелку.

После того как угощение было съедено, а подарки открыты, вид у детей стал совсем сонный. Когда Изабел закрыла глаза, а Люк начал раскачиваться и сосать большой палец, Аманда и Босс вышли, шепотом пообещав вернуться утром и отвезти домой Найта и малышей.

За ними ушла Поттерсфилд со словами:

— Нанять военную преступницу няней было не самой удачной мыслью, Питер, но в конце ты проявил себя блестяще, выше всяких похвал. Кейт гордилась бы тем, как ты дрался за своих детей, за Олимпиаду, за Лондон, за всех людей…

— Я обнял бы тебя, Элайн, но… — ответил растроганный Найт.

Поттерсфилд послала ему воздушный поцелуй и сказала на прощание, что зайдет к Фаррел и Дерингу проверить, как у них дела.

— Перед тем как уйти, Питер, я хочу сделать тебе подарок, — улыбнулся Джек. — Я до неприличия увеличу тебе зарплату, и поезжай с детьми куда-нибудь в тропики недель на шесть — за счет «Прайвит». Детали обговорим, когда я вернусь в Лос-Анджелес. А сейчас мне пора, скоро самолет.

За владельцем «Прайвит» засобирались Поуп и Хулиган.

— А мы тогда в паб, — сообщил Хулиган. — Посмотрим лучшие моменты футбольных матчей.

— Мы? — удивился Найт, глядя на Поуп.

Журналистка с улыбкой взяла Хулигана под руку.

— Оказалось, у нас много общего. Мои братья тоже помешаны на футболе.

Найт улыбнулся:

— Смотри-ка, симметрия.

Хулиган ухмыльнулся и обнял Поуп за плечи.

— В самую точку, приятель, черт тебя возьми!

— Точнее не бывает, блин! — добавила Поуп, и они вышли, смеясь.

За ними ушли медсестры, и Найт остался в палате с детьми. По телевизору передавали репортаж об олимпийском огне, который все еще горел над Лондоном. После смерти Лансера Жак Рогге попросил не гасить пламя несколько дольше обычного, и правительство охотно пошло ему навстречу.

Найт подумал, что это хорошо.

Он смотрел на Люка и Изабел, умиляясь прелести спящих детей, благодаря Бога за спасение от жестокой расправы, и вздыхал, вспоминая, как близнецы пожелали новую маму, а Кейт, по словам Элайн, гордилась бы им.

Кейт. Он по-прежнему тосковал по жене и считал себя однолюбом. Второй Кейт ему не встретить. Его судьба жить одному, растить детей и…

Кто-то негромко стукнул в косяк двери и весело спросил с американским акцентом:

— Мистер Найт, вы здесь?

Найт посмотрел на открытую дверь:

— Кто там?

Очень красивая спортивная женщина проскользнула в палату. Найт сразу узнал ее и попытался встать, прошептав:

— Вы Хантер Пирс.

— Да, — широко улыбнулась пловчиха, подойдя совсем близко и рассматривая Найта. — Не вставайте, я слышала, вы ранены.

— Немного. Мне еще повезло. Нам всем повезло.

Пирс кивнула, и Найт подумал, что в жизни она еще красивее, чем на телеэкране.

Он сказал:

— Я был на соревнованиях, где вы завоевали золото.

— Да? — удивилась она, прижав пальцы к ямочке на шее.

На глаза у Найта отчего-то навернулись слезы.

— Это был самый прекрасный пример стойкости и самообладания, какой я имел честь видеть. А как вы выступали против Кроноса — страстно, бескомпромиссно. Это было… просто замечательно, вам уже говорили об этом, наверное.

Чемпионка улыбнулась:

— Спасибо. Все наши — Боулт, Мидахо, другие участники отправили меня сюда сказать, что вчера вы превзошли всех нас.

— Ну что вы, я…

— Нет, это правда, — настаивала Пирс. — Я была на стадионе с детьми. Мы видели, как вы боролись. Вы рисковали жизнью, чтобы спасти людей и Олимпиаду, и мы, я… я хотела лично поблагодарить вас от всей души.

У Найта перехватило горло от волнения.

— Я… я даже не знаю, что сказать.

Американка посмотрела на его детей.

— Это и есть те храбрые близнецы, о которых мы прочли в утренней «Сан»?

— Люк и Изабел, — кивнул Найт. — Свет моей жизни.

— Прелестные малыши. Я бы сказала, что вы счастливый человек, мистер Найт.

— Питер, — попросил он. — Признаться, не могу передать, как я рад, что нахожусь тут, и они здесь. Слава Богу, что все так закончилось… и что вы пришли навестить меня.

Они засмотрелись друг на друга, словно узнавая в чертах что-то знакомое, давно потерянное.

Пирс чуть наклонила голову.

— Я думала зайти на минуту, Питер, но сейчас мне в голову пришла одна мысль…

— Какая?

Американка снова улыбнулась и спросила с утрированным британским акцентом:

— Что скажет досточтимый сэр, если я отвезу его кресло в кафе на первом этаже? Мы могли бы отведать чаю и приятно побеседовать, пока прелестные крошки пребывают в царстве Морфея.

Найт не мог скрыть радости.

— С удовольствием, — искренне сказал он. — Я очень этого хочу.

ВЫРАЖЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ

Мы хотим поблагодарить Джеки Брок-Дойла, Нила Уолкера и Джейсона Кина из Лондонского олимпийского оргкомитета за готовность помочь и откровенность в сочетании с разумной осторожностью: экскурсия по строящемуся олимпийскому парку оказалась неоценимо полезной. У нас ничего не получилось бы без Алана Абрамсона, эксперта по Олимпийским играм и оператора 3Wire.com, лучшего в мире источника информации о культуре и истории Олимпиад. Особая благодарность спортивному репортеру «Сан» Викки Орвис, этому фонтану знаний, юмора и сплетен. Мы благодарны руководству Британского музея и клубов «Олдвич, 1» и «41» за любезное разрешение описать заведения в эпизодах романа. Наш роман — это выдуманная история надежды и прославления олимпийских идеалов, поэтому простите нам некую вольность в отношении событий, соревнований и персонажей, которые, возможно, станут всемирно известными после летней Олимпиады 2012 года в Лондоне.

Примечания

1

Представители народности, живущей в Непале. В Великобритании существуют воинские подразделения, сформированные из гурок. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

То есть по инерции слишком прогнулась назад при входе в воду.

(обратно)

3

Специальная авиационная служба Великобритании.

(обратно)

4

Прозвище Т.Д. Каминского, американского террориста, рассылавшего взрывные устройства по почте.

(обратно)

5

Знаменитое лондонское колесо обозрения.

(обратно)

6

Древний египетский обелиск красного гранита.

(обратно)

7

Кривой кинжал, с которым по традиции мужчина-сикх не имеет права расставаться даже во сне.

(обратно)

8

Комплекс для водных видов спорта.

(обратно)

Оглавление

  • ПРОЛОГ
  • КНИГА ПЕРВАЯ ФУРИИ
  •   ГЛАВА 1
  •   ГЛАВА 2
  •   ГЛАВА 3
  •   ГЛАВА 4
  •   ГЛАВА 5
  •   ГЛАВА 6
  •   ГЛАВА 7
  •   ГЛАВА 8
  •   ГЛАВА 9
  •   ГЛАВА 10
  •   ГЛАВА 11
  •   ГЛАВА 12
  • КНИГА ВТОРАЯ И ПУСТЬ НАЧНУТСЯ ИГРЫ!
  •   ГЛАВА 13
  •   ГЛАВА 14
  •   ГЛАВА 15
  •   ГЛАВА 16
  •   ГЛАВА 17
  •   ГЛАВА 18
  •   ГЛАВА 19
  •   ГЛАВА 20
  •   ГЛАВА 21
  •   ГЛАВА 22
  •   ГЛАВА 23
  •   ГЛАВА 24
  •   ГЛАВА 25
  •   ГЛАВА 26
  •   ГЛАВА 27
  •   ГЛАВА 28
  •   ГЛАВА 29
  •   ГЛАВА 30
  •   ГЛАВА 31
  •   ГЛАВА 32
  •   ГЛАВА 33
  •   ГЛАВА 34
  •   ГЛАВА 35
  •   ГЛАВА 36
  •   ГЛАВА 37
  •   ГЛАВА 38
  •   ГЛАВА 39
  •   ГЛАВА 40
  •   ГЛАВА 41
  •   ГЛАВА 42
  •   ГЛАВА 43
  • КНИГА ТРЕТЬЯ САМЫЙ БЫСТРЫЙ ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕ
  •   ГЛАВА 44
  •   ГЛАВА 45
  •   ГЛАВА 46
  •   ГЛАВА 47
  •   ГЛАВА 48
  •   ГЛАВА 49
  •   ГЛАВА 50
  •   ГЛАВА 51
  •   ГЛАВА 52
  •   ГЛАВА 53
  •   ГЛАВА 54
  •   ГЛАВА 55
  •   ГЛАВА 56
  •   ГЛАВА 57
  •   ГЛАВА 58
  •   ГЛАВА 59
  •   ГЛАВА 60
  •   ГЛАВА 61
  •   ГЛАВА 62
  •   ГЛАВА 63
  •   ГЛАВА 64
  •   ГЛАВА 65
  •   ГЛАВА 66
  •   ГЛАВА 67
  •   ГЛАВА 68
  •   ГЛАВА 69
  •   ГЛАВА 70
  •   ГЛАВА 71
  •   ГЛАВА 72
  •   ГЛАВА 73
  •   ГЛАВА 74
  •   ГЛАВА 75
  •   ГЛАВА 76
  •   ГЛАВА 77
  • КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ МАРАФОН
  •   ГЛАВА 78
  •   ГЛАВА 79
  •   ГЛАВА 80
  •   ГЛАВА 81
  •   ГЛАВА 82
  •   ГЛАВА 83
  •   ГЛАВА 84
  •   ГЛАВА 85
  •   ГЛАВА 86
  •   ГЛАВА 87
  •   ГЛАВА 88
  •   ГЛАВА 89
  •   ГЛАВА 90
  •   ГЛАВА 91
  •   ГЛАВА 92
  •   ГЛАВА 93
  •   ГЛАВА 94
  •   ГЛАВА 95
  •   ГЛАВА 96
  •   ГЛАВА 97
  •   ГЛАВА 98
  •   ГЛАВА 99
  •   ГЛАВА 100
  •   ГЛАВА 101
  •   ГЛАВА 102
  •   ГЛАВА 103
  •   ГЛАВА 104
  •   ГЛАВА 105
  •   ГЛАВА 106
  • КНИГА ПЯТАЯ ФИНИШНАЯ ЧЕРТА
  •   ГЛАВА 107
  •   ГЛАВА 108
  •   ГЛАВА 109
  •   ГЛАВА 110
  •   ГЛАВА 111
  •   ГЛАВА 112
  •   ГЛАВА 113
  •   ГЛАВА 114
  •   ГЛАВА 115
  •   ГЛАВА 116
  •   ГЛАВА 117
  •   ГЛАВА 118
  •   ГЛАВА 119
  •   ГЛАВА 120
  • ЭПИЛОГ
  •   ГЛАВА 121
  • ВЫРАЖЕНИЕ ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ
  • *** Примечания ***