Игры по чужим правилам [Марина Владимировна Ефиминюк] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Марина Ефиминюк Игры по чужим правилам

Предисловие

Здравствуй, Филипп!

Я не буду спрашивать, как твои дела, не сегодня. Это десятое письмо, можно сказать юбилейное, и оно посвящено воспоминаниям. Ты же помнишь, как все началось? Мы, ведьмаки Вестич, были счастливы. Ты, Зак, Лиза, я и даже Макс. Обычно в самом начале все и всегда счастливы.

Я отчетливо помню минуту, когда во мне вспыхнула колдовская Сила. В тот день, ты увидел, что я больше не дурнушка, не ребенок, а настоящая стопроцентная ведьма! Тогда ты сказал, что Сила не терпит доброты. Что ж, вы, мои близкие, очень скоро дали мне первые уроки жестокости!

Я боготворила вас с Заком, самовлюбленных, обаятельных циников, и думала, что так будет всегда. А потом умер глава нашей семьи дед Лука, самый сильный колдун из Вестичей. Через сорок дней колдовская родовая Сила должна была выбрать нового Хозяина. Так положено, это круговорот магии в природе — от отца к сыну, цепочка никогда не прерывалась, но все пошло наперекосяк. В нашу жизнь ворвалась неприметная человеческая девчонка, и за короткие сорок дней мир изменился до неузнаваемости.

Ее существование сводило вас с Заккари с ума. Зак не допускал в жизнь случайных людей, бесился от понимания, что его влечет к рыжей простушке. Он пытался ее убить: то насылал демонов, то хотел заколоть кинжалом, а ты, снова и снова, раз за разом, ее спасал.

Ты! Спасал! Что может быть нелепее, чем ведьмак, превращенный в ангела-хранителя?

Что говорить, Александра крепко сидела в ваших головах, и вы, ослепленные плебейскими чувствами к ней, менялись. Она вас меняла! Из братьев вы превратились в самых отчаянных врагов. Семья не вмешивалась, не замечала вашего саморазрушения. Скажи, разве можно обвинять меня в том, что я возненавидела их за бездействие?

Я не планировала уничтожать семью, когда решила завладеть Силой Хозяина, а желала остановить вражду между вами. Сейчас ты, наверное, возмутишься и скажешь, что руками кузена Максима я подло убила твоего отчима, а Лиза из-за меня потеряла колдовской дар. В таком случае, позволь напомнить, что в великих битвах жертв никогда не считали! Пока вы с Заккари играли в любовь, я убирала конкурентов, выводила из игры пешек, которые неожиданно могли превратиться в ферзей.

Тогда мне было невдомек, что борьба бессмысленна, ведь Сила выбрала нового Хозяина задолго до смерти прежнего. Тебя, Филипп! Нам с Заком никогда не светило завладеть даром. С самого начала все наши старания и мечты были обречены на провал! Даже тогда, когда в Гнезде еще жила радость.

Каждому избраннику колдовство дарит подарки, но тебе, Любовь Моя, достался особенный дар — человек. Рыжеволосая девушка Александра, каких тысячами ходит по миру. Она стала твоим благословением, но не для нас с Заккари. Для нас она до сих пор остается проклятьем. Мы в ловушке одного единственного никчемного человечка.

Только прямо сейчас, Филипп, после всего случившегося в эти последние недели, когда твоя Александра запуталась в ведьмовском мире, как в паутине, и тоже получила уроки жестокости, ответь мне честно, положа руку на сердце, осталась ли она человеком в полной мере?

И обрел ли ты человечность после того, как ты все потерял?

Любопытный вопрос. Не находишь?


С любовью из туманной Англии,

Снежана Вестич.

Глава 1 Добро пожаловать в кошмар

В мире хозяйничали злые морозы. На зимнем небе, потерявшем сочные краски, переливался диск остывшего солнца, и в его лучах мириадами крошечных блесток вспыхивал снег. На фоне девственно-белых безлюдных окрестностей Варшавы замок инквизиции выглядел зловещим и необитаемым, словно бы перенесенным в реальность с мрачных средневековых гравюр. От темной махины, по сути огромной тюрьмы, веяло тоской и страхом, а потому редкий водитель, проезжавший мимо крепостной стены, не вжимал педаль газа в пол, стараясь поскорее минуть пугающее место.

В пустых залах и рекреациях замка царил холод, и гуляли сквозняки. Узкие витражные окна были затянуты льдистыми узами, едва пропускавшими дневной свет, отчего помещения утопали в полумраке.

По широкому коридору шел высокий парень с пронзительно синими глазами. Звук его твердых шагов разносился эхом в замогильной тишине замка. За молодым человеком бесшумно, словно тени, следовали двое стражей. Они держались на уважительном расстоянии, ведь их фигуры окружали полупрозрачные черные ауры. Любое неосторожное касание к ореолам вызывало столбняк, а Верховный судья дал охране строгий приказ оберегать особого гостя.

Ни для кого не являлось секретом, что ведьмак Филипп Вестич, наверное, самый юный из нынешних Хозяев колдовских семей, стоял на особом счету у судей. В черноволосом ведьмаке Сила ощущалась за версту, и ему пророчили большое будущее. Такого визитера оскорблять не следовало. Вдруг по неосторожности наживешь себе врага на всю оставшуюся жизнь?

Коридор заканчивался тупиком. Молодой человек остановился перед обшарпанными двустворчатыми дверьми, по контуру которых пробегал голубоватый огонек колдовского замка. Здесь, в самой дальней комнате-камере, обычно запирали арестантов-смертников.

Филипп помедлил, не решаясь снять заклятье и отпереть двери. То, что ему предстояло совершить, находилось выше понимания о добре и зле.

— Открывайте, — коротко выдохнув, приказал Вестич.

Огонек погас, и в ту же секунду створки стремительно раскрылись, латунными ручками с грохотом врезавшись в стены. Посреди мглистой комнаты замерла худенькая, растрепанная девочка. На кончиках ее пальцев потрескивали смертоносные энергетические разряды, готовые в любую секунду сорваться в сторону визитеров. Тяжелый, совсем недетский взор исподлобья пробирал до костей.

Узнавание происходило постепенно: сначала разгладились искривленные злобой черты девичьего лица, тонкие руки медленно опустились, а в ярко-синих глазах вспыхнула щемящая радость.

— Филипп! — Девочка, было, сделала шаг к гостю, но точно споткнулась и замерла, когда тот едва заметно покачал головой.

— Они вынесли приговор, — через паузу бесцветно произнес ведьмак.

Он вошел, невольно отмечая убогость обстановки: пыльный балдахин на кровати с резными стойками, сквозь дыру в ветхом гобелене просвечивала каменная кладка. Пол усеивали осколки разбитого зеркала, и в них отражались фрагменты облупленных фресок, украшавших потолок. За спиной молодого человека тихо закрылись двери.

— Они назначили день казни? — Девочка судорожно всхлипнула. Ее настроение резко поменялось.

Она вытерла нос о рукав тонкого джемпера — глупая детская привычка, раньше забавлявшая Филиппа. Снежана являлась самой младшей из Вестичей, поздний ребенок, любимица семьи. Домашние потакали всем капризам девочки, закрывали глаза на выходки и не уследили, как вспыхнувшая колдовская Сила обратила пятнадцатилетнего подростка в чудовище.

— Почему ты молчишь? — сквозь зубы процедила она и неожиданно выкрикнула со злостью: — Не смей молчать!!!

От надрывного вопля в окнах зазвенели стекла, поток воздуха всколыхнул балдахин, и по комнате закружились похожие на снег хлопья пыли. Наверное, впервые в жизни Филипп не знал, что сказать, как озвучить вынесенный приговор.

— Тебе сохраняют жизнь. — Спокойный тон дался ведьмаку с трудом, особенно тошно стало, когда во взгляде сводной сестры вспыхнула надежда. — Но изгоняют из нашего мира.

— Меня лишают дара? — Девочка побледнела. — Навсегда?

— Ты бы предпочла смерть?

Та рассеянно оглядела темницу, будто недоумевая, как очутилась в убогой, холодной комнате.

— Лучше бы казнили, — прошептала Снежа. Она ссутулилась, точно древняя старушка, и без сил рухнула на узкую кушетку с выцветшей обивкой.

Парень понимал чувства сестры. Дар возносил колдунов над людским миром, наделял властью и свободой. Для тех, кто распробовал вкус Силы, казнь была бы предпочтительнее.

Не задумываясь, ведьмаки меняли душу и человечность на истинное имя. Привлекательные лицом и телом, они представляли собой идеальных злодеев, все поголовно страдали моральной немощью, даже нежные с виду барышни, такие как Снежа. С пугающей легкостью девочка, охваченная жаждой чужой Силы, переступила через родственные узы и стала виновницей двух смертей.

Учитывая юный возраст, всего пятнадцать лет, Судьи сохранили преступнице жизнь и решили, что существование обычным человеком станет для нее худшим наказанием. Память превратится в самого безжалостного палача, ведь каждый день людского существования бывшую ведьму будет мучить осознание того, сколь много она потеряла из-за собственной жадности.

— Когда они придут за мной? — Безжизненным голосом спросила она, разглядывая осколки зеркала под ногами.

— Уже…

Девочка вскинулась, вцепившись нервными пальцами в край кушетки.

— Это будешь ты?! Ты проведешь ритуальное убийство?

— Суд решил, что твой дар должен перейти к Хозяину. — Парень надеялся, что со стороны выглядит спокойным, но у самого от страха перед обрядом, называемым ритуальным убийством, холодело внутри.

В глазах Снежи появилось странное выражение.

— Филипп, мой дар не похож на твой! — вымолвила она. — Он заставляет делать страшные вещи!

— Господи, Малышка! — От того, что ведьмак назвал сестру шутливым прозвищем, прилипшим с самого детства, приговоренная вздрогнула. — Только не говори мне, что голоса в голове приказали тебе заключить сделку с демоном.

— Не голоса, а голос… — едва слышно поправила девочка.

— Нелепое оправдание. — Ведьмак с досадой поморщился. — Ты должна отдать семейный знак и назвать истинное имя.

Снежана повиновалась. Жалобно всхлипнув, она расстегнула застежку на длинной цепочке с медальоном и, будто прощаясь, ласково погладила плоский кругляш большим пальцем. Помедлив, девочка вложила украшение в протянутую ладонь Филиппа и вдруг крепко вцепилась в его руку.

— Пусть они позовут отца! — с безумным видом прошептала Снежа. — Он жрец семьи, он обязан проводить ритуалы!

— Остановись, — прервал ее причитания парень. Сестра моментально осеклась и испуганно моргнула.

— Откажись!

— Они согласились сохранить тебе жизнь с условием, что ты навсегда останешься человеком. Твой отец не устоит и вернет дар.

— А ты нет?

— Мы не единокровные родственники, я не смогу вернуть дар по собственному желанию ни тебе, никому бы то не было.

Девочка пытливо смотрела на старшего брата, что-то вычисляя в уме. Хозяин Вестич обладал редким даром читать воспоминания в чужих глазах. При желании он мог узнать прошлое любого человека, но не Снежаны. После того, как будущей преступнице подарили истинное имя, ее память закрылась от Филиппа.

— Лилит! — вдруг резковато выпалила она, и молодой человек вздрогнул, будто его ущипнули. — Родовая Сила назвала меня Лилит.

Истинное имя, вместе с которым приходила власть над колдовским даром, скрывали ото всех на свете, даже от родителей. Называя Снежану Вестич в честь древнего демона, Сила словно бы предрекла судьбу ведьмы.

— Тебе нужно время, чтобы решиться? — мягко произнес Филипп. Ритуальный кинжал, спрятанный в рукаве, съехал и острием болезненно проткнул ладонь. Чтобы не выронить оружие, парню пришлось сжать лезвие в кулаке.

— А тебе? — с вызовом переспросила девочка.

Проигнорировав протянутую руку, маленькая ведьма поднялась и театрально тряхнула растрепанными волосами, точно изображала благородную девицу на заклании. Едва доставая палачу до подбородка, она умудрялась смотреть на него сверху вниз.

— Хочешь знать, почему я позволю именно тебе провести ритуал, Хозяин Вестич?

Дерзким поведением Малышка явно пыталась смутить молодого человека, но удостоилась лишь снисходительной, понимающей улыбки. Благодаря сильному колдовскому дару, Снежа выглядела гораздо старше своих лет, но все равно оставалась злым ребенком.

— У тебя нет выбора?

— Потому что после ритуала, ты превратишь ее жизнь в ад!

И без наводящих вопросов стало понятно, что она имеет в виду человеческую подругу Хозяина. Половина колдовского мира порицала связь ведьмака и обычной девушки, другая недоумевала, но лишь Снежана докопалась до правды о том, что их судьбы переплела сама Сила. Подобный союз, благословленный колдовством, невозможно разрушить простым осуждением.

— Ты бросишь ее, потому что так захочет мой дар, — пророчила девочка с циничной усмешкой. — Не переживай, милый, я подожду, когда Сила отберет ее жизнь, потому что потом ты придешь ко мне.

— Этого не случится, — мягко опроверг Филипп.

— Тогда не медли — забери его! — Девочка расправила плечи, но стоило в воздухе мелькнуть лезвию ритуально кинжала, как она испуганно попятилась. — Подожди…

В ее лице отразился ужас, прежде скрываемый за бравадой. Она тяжело задышала, в глазах блеснули слезы.

— Я боюсь умирать.

Ведьмак осторожно убрал со щеки девочки прядку волос.

— Ты скоро проснешься.

Сестра вздрогнула от нежданной ласки, и в этот момент Филипп воткнул в ее сердце ритуальный кинжал. Входя в плоть, острие неприятно чиркнуло о ребро. Ярко-синие глаза жертвы удивленно расширились и мгновение спустя закатились. Парень перехватил обмякшее тело, не давая рухнуть на пол, и забормотал на латыни строчки заученного заклинания.

— Твой дар — теперь мой дар, Лилит! — возвысил голос он и с рывком вытащил кинжал.

Мгновение спустя, комната задрожала перед взором палача и стремительно погрузилась в серые полутона. Кровь, пропитавшая свитер девочки, потемнела, утратила алый цвет. Мир превратился в черно-белый кинофильм. В голове ведьмака нарастал невыносимый гул. Невидимая сила вырвала мертвую из рук Хозяина и вознесла над полом. Парящее в воздухе тело изогнулось, свесились пряди волос, рот некрасиво приоткрылся.

Вдруг рокот смолк. Вокруг наступила звенящая тишина.

В тот же миг убитая девочка дернулась, как от удара электрошоком, и от хрупкого тела отделился четкий светящийся силуэт. Очертания женской фигуры плыли к люстре, сжимаясь в шаровую молнию. Огонек замер, ослепительно отразившись в осколках зеркала под ногами ведьмака, а секунду спустя ударил Филиппа в сердце.

От боли он согнулся пополам и выронил звякнувший кинжал. Рассудок смешался настолько, что парень не понимал, на каком свете находится.

Мертвая с грохотом рухнула на каменный пол, широко раскинув руки. Из-под приоткрытых век виднелись мутные белки, щеки ввалились, одежда была залита кровью. Секундой позже с пугающим сипом сестра выгнулась дугой, но бессильно опала, так и не вернувшись в сознание.

Боль медленно проходила, Филипп выпрямился и перевел дыхание. Сердце стучало отбойным молотком, а в венах бурлила чужая, пока незнакомая энергия. Он ощущал невероятный прилив сил. Отвращение перед ритуальным убийством исчезло, запах и вид крови больше не пугали, наоборот, вызывали шальное возбуждение. Привычные чувства словно бы выключили, повернув рубильник, и парню стоило усилий подавить необъяснимое в сложившихся обстоятельствах злорадное торжество.

Приходя в себя, Малышка слабо пошевелилась и едва слышно застонала. Ведьмак осторожно поднял сестру и покрепче прижал к груди, не боясь запачкать дорогого костюма.

— Я жива? — Снежа вяло пошевелилась.

— Да. — Парень толкнул плечом дверь и вышел в ледяной коридор. — Живее меня.

Пропуская Хозяина с девочкой на руках, расступились похожие на безмолвные тени стражи. Филипп направился в другое крыло замка, называемое гостевым, где дожидались окончания ритуала родители Снежи.

Глава семьи Вестич договорился с Грегори и Ларой без скандалов и взаимных упреков, по-семейному. За круглую сумму отец и мать девочки согласились покинуть Гнездо, а дочь отправить в закрытый интернат в предместьях Лондона. Деньги, как обычно, решили неловкие вопросы, но их сила не могла отмотать время назад, вернуть жизни убитых людей или стереть из памяти молодого ведьмака кровавый ритуал.

Бедняжку трясло. Она судорожно цеплялась за шею сводного брата и в бреду беззвучно шевелила губами.

— Что ты говоришь, Малышка? — мягко произнес Вестич.

— Мой кошмар — теперь твой кошмар… — прошептала она прежде, чем провалиться в беспамятство.

* * *
Зима разошлась не на шутку. Улицы заледенели, и даже известный лжец Гидрометцентр давно перестал обманывать и обещать долгожданное потепление. Горожане избегали пеших прогулок, серьезно опасаясь обморожения, а дворы и стоянки превратились в могильники погребенных под снегом автомобилей. Каждый день телевизионщики находили старожила в какой-нибудь глухой деревне, божившегося, что такой холодной зимы на его памяти не случалось.

Детские сады закрыли, сократили рабочие часы в городских конторах. В школах отменили занятия, но студентам университета поблажек не дали. Вопреки, а может назло, морозам, но к огромному разочарованию будущих политиков и светил философской науки, каникулы не продлили ни на день.

С начала перемены Катя болтала без остановки, стараясь не пропустить ни одной местной сплетни из тех, что накопила за сессию и дни короткого отдыха.

— Это несправедливо! У юристов занятия перенесли на неделю! — возмущалась лучшая подруга.

— В их корпусе плохо работает отопление, — терпеливо пояснила я.

От духоты в здании философского факультета было нечем дышать. Стены дрожали от привычного гула разговоров и смеха. Лихорадка экзаменационных недель давно прошла, убрали новогодние украшения, на досках объявлений повесили новые расписания и свежие плакаты, призывающие к вступлению в студенческие союзы.

— Знаю. — Трещотка многозначительно закатила глаза, демонстрируя, как она поражена учебным энтузиазмом главной двоечницы первого курса (после провала на экзамене по логике я стояла в черном списке на отчисление).

Со стороны полноватая и невысокая подруга могла показаться неуклюжей, но Катя так ловко лавировала в сутолоке коридора, что мне едва удавалось за ней поспевать.

— Кстати, тебе повезло — переэкзаменовку доверили новенькому стажеру. — Объявила Катерина. — Странный, но в целом милый субъект.

— Звучит ободряюще, — без особого вдохновения отозвалась я.

Переход между корпусами пользовался популярностью в студенческом обществе, потому как здесь находилась столовая. Толкнув кого-то рюкзаком, я подняла голову, чтобы принести стотысячные извинения, и онемела с открытым ртом.

По лестнице, которую, несмотря на строгий запрет ректората, оккупировали курильщики, неторопливо спускался высокий блондин. Парень походил на ожившую картинку из глянцевого журнала для девочек — подтянутый и поразительно красивый. Кажется, ему вслед не оглянулся только декан, скандалящий с нарушителями порядка на лестничном пролете.

В животе стало очень горячо, а сердце зашлось от дурного предчувствия. Я моргнула, искренне рассчитывая, что непрошеный гость испарится утренним дымком, но он, к сожаленью, никуда не исчез. Заккари Вестич вернулся из Северной столицы родины. Отвратительная новость для неплохо начавшегося дня!

Катя, не замечала моего замешательства, и продолжала щебетать. Стараясь изобразить интерес к ее болтовне, я поддакнула исключительно по инерции:

— Ага…

— Что «ага»? — фыркнула подружка и, призывая сосредоточиться на ней, пощелкала у меня перед носом пальцами. — Алло, Антонова! Ты меня совсем не слышишь?

— А что ты спросила? — отозвалась я, украдкой поглядывая на Зака. Сводный брат моего парня, как назло, направлялся в нашу сторону.

— Как дела у милашки Фила? — Говорунья цыкнула от досады.

— Э-э-э… — очень «по-умному» протянула я. — Все супер.

Подруга поскучнела. Обычно, когда разговоры касались опасной темы «Филипп», я предпочитала отмалчиваться, чтобы не врать. Ведь не скажешь же с улыбкой влюбленной дурочки: «О, у него все отлично! Он на неделю улетел в Варшаву. Там выносят приговор его пятнадцатилетней сестре. Кстати, Снежана убила двух человек. Супер?» Такая правда, пожалуй, испугает любого нормального человека.

— Супер — это уже прогресс, — отозвалась Катерина, не скрывая в голосе разочарования.

— Слушай, я пойду, — в конце концов, не выдержала я, собираясь дать деру.

— А это разве не Заккари Вестич? — вдруг выпалила Катя, хватая меня за руку. — Ты говорила, он бросил учебу.

Толстушка вспыхнула восторгом от того, что она заимела в копилку новую лакомую сплетню. Надо сказать, что все новости волшебным образом Катюша узнавала еще до того, как их начинал обсуждать факультет.

— Так и было.

— И он идет в нашу сторону! Познакомишь? — заговорщицким шепотом заканючила та.

Давно известно — чтобы лживо улыбаться врагу, по крайней мере, нужна моральная подготовка, меня же неожиданная встреча застала врасплох и полностью безоружной.

— Точно не сегодня! — пробормотала я сквозь зубы и без объяснений ринулась к раскрытым настежь дверям столовой.

— Ты куда? — донесся до меня растерянный возглас Катерины, но я только помахала рукой на прощанье.

Пусть дуется, сколько душеньке угодно. Зная легкий характер подруги, можно с уверенностью заявить, что уже вечером она забудет об обиде и позвонит, дабы обсудить приезд Заккари во всех подробностях.

Я не считала свой побег трусостью, просто не сумела придумать, как поприветствовать человека, вполне серьезно желавшего убить меня в прошлом году. Причем, неоднократно!

В большом светлом зале с высокими потолками царил аншлаг, и пахнущий котлетами воздух дрожал от гвалта. Одну из стен столовой украшало наследие идейного прошлого — панно с крупными фигурами улыбчивых комсомольцев. В их безыскусно нарисованных коричневыми красками лицах светилась вера в светлое будущее. Спустя годы, советские студенты по-прежнему наивно улыбались потомкам, запивающим гамбургеры американской шипучкой.

Несмотря на то, что пара уже началась, у стойки раздачи по-прежнему вился ручеек из оголодавших молодых людей. Выстояв очередь, я купила стакан чая и выбрала свободное место подальше от входа. Стол как раз прятался за квадратной колонной и удачно скрывал меня от чужих взоров. Устроившись, я вытащила учебник по логике. Меня ждала сложная пересдача, и не хотелось снова провалить экзамен, однако попытки углубиться в изучение теорем, ни к чему не привели. Взгляд скользил по строчкам, а мысли все время возвращались к Заккари Вестичу.

Сводный брат Филиппа невзлюбил меня с первого дня знакомства, а со временем его необъяснимая враждебность переросла в настоящую ненависть. Прошло несколько месяцев, но я до сих пор содрогалась от воспоминания о том, как самый сильный колдун семьи Вестич натравил на меня демона! К счастью, самовлюбленный Заккари страшно оскорбился, когда его, ведьмака от рождения, отвергла колдовская Сила, и укатил из родового особняка. Никогда в жизни я не испытывала большего облегчения, чем в день отъезда красавчика-блондина. Теперь вот он вернулся… По дому, что ли, соскучился?

— Позволишь? — прозвучал над макушкой незнакомый баритон, отвлекая меня от тягостных размышлений.

Не поднимая головы, я только кивнула и с умным видом уткнулась в учебник. Незамедлительно молодой человек швырнул на пластиковый стол потрепанный блокнот, звонко поставил чашку, со скрежетом отодвинул стул. Неожиданный сосед производил столько шума, что я сердито выдохнула, демонстрируя недовольство. Наконец, он уселся и звучно хлебнул кофе.

— Серьезно? Ты веришь во вторые шансы? — Словно гром среди ясного неба, грянул вопрос.

Я оторвала взор от страницы учебника.

С приветливой улыбкой меня разглядывал худощавый незнакомый парень с очень бледной кожей и льдисто-голубыми глазами. Визави казался настолько истощенным, будто только-только сбежал из концлагеря. Широкий свитер грубой вязки висел на узких плечах, как на вешалке. Давно нестриженые каштановые волосы торчали непослушной кудрявой гривой.

— А ты нет? — Не стесняясь, я спустила закатанный рукав и скрыла предплечье с татуировкой «мой второй шанс».

Следя за моими манипуляциями, сосед только понятливо усмехнулся.

— Пока не решил, — ответил он. — А второй шанс дают?

— Смотря для чего, — пробормотала я, чувствуя, что на фоне его дружелюбия выгляжу форменной мымрой.

— Ты своим воспользовалась, девушка, имени которой я пока не знаю? — Парень изогнул густые брови, предлагая мне представиться, и невозмутимо отпил маленький глоточек кофе.

— Надеюсь, что ты своим тоже воспользуешься.

Решительно пресекая беседу, я уставилась в книгу, а за столом, наконец, воцарилось долгожданное молчание.

Моя татуировка всегда вызывала в людях любопытство. Помнится, в прошлом полугодии однокурсники даже поспорили на деньги о том, какую именно смысловую нагрузку несет надпись на латыни. Слухи ходили разнообразнейшие. Например, что я преследовала обоих красавцев Вестичей. Якобы, блондин меня отшил с позором, зато брюнет, как ни пытался, отвязаться не сумел. На радостях, что захомутала хотя бы одного из братьев, я кинулась в салон тату и на память украсила руку готическим рисуночком. Наивно до слез. Наверное, поэтому Филипп прослезился от хохота, когда Катерина слово в слово пересказала ему сплетню.

Правда же была проста, как пять копеек: после автокатастрофы на моей руке остались некрасивые шрамы в виде латинских букв, и татуировка прятала рубцы.

— Интересное чтиво? — через пару минут вымолвил приставучий сосед.

Я хмуро покосилась на кудрявого парня. Оказалось, что он изучал меня с заметной долей интереса. Вот ведь прилипала!

— Так себе. — Губы дрогнули от едва сдерживаемой улыбки. — Ни черта не понимаю в логике!

С чувством я бросила учебник на стол и развела руками, полностью признавая собственную несостоятельность в сложной науке.

— У меня пересдача. Наверное, придется наделать шпаргалок и нарядиться в короткую юбку. Говорят, экзамен будет принимать стажер — новый помощник профессора. Надеюсь, он любит рыжеволосых девушек.

Собеседник с ухмылкой покивал, оценивая план, и облокотился о стол:

— Короткая юбка в мороз — это рискованно.

— Чего не сделаешь ради знаний.

— Кстати, — парень перешел на заговорщицкий шепот, — открою секрет, ему, в принципе, нравятся девушки. Особенно такие симпатичные, как ты.

— Откуда знаешь? — вступая в игру, я нагнулась к нему поближе.

— Я тот самый стажер.

У меня погасла хитрая улыбка, и вырвался смущенный смешок.

— Забудь… — краснея от стыда, выдавила я через сконфуженную паузу. — Забудьте все, что услышали! У меня отвратительное чувство юмора.

Чтобы окончательно замять конфуз, я протянула через стол руку и представилась:

— Александра — нерадивая студентка.

— Ян — стажер вторую неделю, так что лучше на «ты». — Он пожал мою ладошку такими холодными пальцами, будто окоченел в натопленном помещении.

Внезапно перед глазами вспыхнула искривленная картинка, как если бы мелькнул двадцать пятый кадр, вмонтированный в рекламный ролик. Мрачный, потемневший от времени и дождей дом с остроконечной крышей. От нахлынувшего страха я моментально отдернула руку и вжалась в спинку стула.

Сердце застучало, как бешеное. Столовая странно качнулась перед глазами. Подобные ощущения сопровождали приход видений — бесцветных, зачастую пугающих образов, волной накрывавших сознание. Они мучили меня с момента, когда я попала в страшную аварию в прошлом году, но некоторое время назад исчезли. Похоже, вплоть до сегодняшнего дня!

— Все нормально, Александра? — удивленно вопросил парень.

— Да, — ошарашено пробормотала я, поднимаясь. — Слушай, Ян, было приятно познакомиться…

Мне очень не хотелось вырубиться посреди столовой на глазах у доброй сотни человек!

— Но тебе пора? — насмешливо хмыкнул сосед.

— Угу. — Трясущимися руками я засунула учебник в рюкзак. — Теперь, знаете ли… знаешь ли, придется идти в джинсах, так что нужно к пересдаче готовиться.

— Ну, до встречи на экзамене, — парень и не думал скрывать, как удивился поведению случайной знакомой.

Чудилось, что в душных помещениях было нечем дышать, и от нехватки кислорода перед глазами кружилось. Ужас нарастал, к горлу подкатывал тошнотворный комок. Сознание прояснилось лишь на улице. Когда я вырвалась из дверей факультета и глотнула морозного воздуха, опалившего горло. Студенты, стоявшие перед главным входом, с любопытством косились в мою сторону, похоже, приняв за сумасшедшую. Спускаясь по обледенелым ступенькам, я на ходу натянула куртку и варежки.

От трескучего мороза снег под ногами хрустел, а холод пробирал до костей. Уткнувшись носом в ворот пуховичка, я торопливо направлялась к метро и думала только о том, как бы хотела позвонить Филиппу, чтобы просто услышать его спокойный, уверенный голос.

Видение нахлынуло неожиданно, посреди пустой дороги, отделявшей университетскую аллею от шумного проспекта. Враз перед глазами появился размытый образ гостиной Гнезда. Резко остановившись, я моргнула, стараясь отогнать наваждение. Улица прояснилась всего на долю секунды, а потом появилась леденящая кровь сцена, словно вырезанная из старого, немого фильма ужасов.

… Я бесшумно крадусь по холлу в Гнезде. В дверях гостиной замер статный парень с темными волосами. Мой Филипп! Он стоит спиной и не замечает, как я неслышно приближаюсь с ритуальным кинжалом в руке. На моем запястье болтается шнурок с железными бусинами. Неказистый браслет вызывает глухое беспокойство, но что-то внутри подсказывает, что украшение ни в коем случае, нельзя снимать.

Вот и конец всему! Я стремительно замахиваюсь кинжалом…

Оглушающий, визгливый сигнал клаксона отогнал страшный мираж. Я вырвалась в реальность и резко оглянулась на тревожный звук. По обледенелой дороге, безуспешно пытаясь затормозить, несся огромный автомобиль. Он надвигался с пугающей стремительностью, и от страха меня парализовало. Ноги будто приросли к земле…

То, что случилось дальше, никогда бы не объяснил человек несведущий. За секунду до столкновения внедорожник с невыносимым грохотом влетел в невидимую, непрошибаемую стену. На моих глазах капот сам собой смялся в гармошку, брызнули в разные стороны стекла и осколки зеркал, раскрошились фары. Отлетел бампер, в салоне выстрелили подушки безопасности. От удара о преграду задние колеса автомобиля подпрыгнули, и машину развернуло поперек дороги. Незримый барьер лопнул. Поток воздуха опрокинул меня на лед, и перед глазами потемнело.

— Эй! — Кто-то хлопал меня по щекам, пытаясь привести в чувство.

Я с трудом разлепила тяжелые веки, голова раскалывалась. Надо мной склонился Зак, и в его лице отражалась тревога.

Встревоженный Заккари Вестич?! При сотрясении мозга случаются галлюцинации?

Разом нахлынул городской гвалт, громкие разговоры, чьи-то крики, и в довершении, как в дурном кинофильме, звучал «Реквием» Моцарта.

— Не задело? — вымолвил блондин.

— Вроде нет. — Неловко усевшись, дрожащей рукой я убрала с лица взлохмаченные волосы и несмело огляделась.

Возле места аварии уже собралась толпа, и прыткие зеваки с радостью снимали инцидент на камеры мобильных телефонов. Посреди дороги стоял наспех брошенный спортивный БМВ с раскрытой дверью и заведенным мотором. Именно из салона автомобильчика доносилась классическая, богатая оттенками страха музыка, превращавшая аварию в сюрреалистическое зрелище.

— Боже! Мой! — разделяя слова, произнесла я и схватилась за ноющий затылок.

— Ничего себе не сломала? — Ведьмак для чего-то осторожно ощупал мою гудевшую голову, с поразительной точностью отыскав набухающую шишку.

— Филипп нас убьет!

— Постесняется. — Зак помог мне встать и крепко сжал плечи, когда я неловко поскользнулась на льду.

Раскуроченный автомобиль нелепо скособочился, лобовое стекло покрылось паутинкой трещин. Из-под капота шел дым, а на лед текла маслянистая ядовито-зеленая жидкость. Люди в панике пытались открыть заблокированные двери, чтобы вытащить из салона пострадавшего водителя. Неслась нецензурная брань. Судя по всему, помощники из случайных прохожих сами опасались гибели, если вдруг искореженная махина рванет.

Прищурившись, Заккари неожиданно щелкнул пальцами, и непроизвольно я вжала голову в плечи. Распугав спасателей, дверь слетела с петель и плашмя рухнула на обледенелую дорогу. Из салона кулем вывалился ошалелый профессор логики с разбитым в кровь носом.

— Лучше бы я сегодня не просыпалась! — простонала я, подозревая, что теперь сдержанное «удовлетворительно» на пересдаче логики увижу только во сне.

Бледный, как смерть, преподаватель пребывал в состоянии аффекта: пошатывался, что-то бормотал. Пока пострадавший не потерял сознание, его усадили на бордюр. Логик жалко ссутулился и, сморкаясь в перепачканный кровью платок, невидяще пялился на разбитый внедорожник.

— Надо его зачаровать, чтобы он тебя не вспомнил, — с презрительной жалостью разглядывая покалеченного мужчину, рассудил ведьмак.

Сначала Заккари Вестич спасает меня, на глазах у всего честного народа применив колдовской дар, теперь предлагает задурманить мозги преподавателю — это альтернативная реальность?!

— Зак! — резковато вымолвила я, и в голове нехорошо стрельнуло от боли. — Больше не надо волшебных фокусов. Лучше уезжай.

Лицо парня окаменело, в пронзительно синих глазах блеснул лед.

— Я тебе, вроде как, жизнь спас. — Сухо заметил ведьмак, покосившись в мою сторону со знакомым высокомерием. Зак снова превратился в Зака — самовлюбленного, жестокого циника.

— Спасибо, — без особой благодарности буркнула я.

— Не напрягайся, должна будешь, — безучастно пожал плечами парень и направился к БМВ.

Когда ведьмак уехал, шуганув столпившихся на дороге зевак, то я осталась без поддержки и искренне пожалела, что отправила парня восвояси. Разбирательства с полицией, желавшей забрать меня в отделение, объяснения со скорой помощью, настаивавшей на госпитализации, и последующие телефонные переговоры с родителями превратили день в кромешный ад.

Глава 2 Первый шаг к пропасти

Безалаберность — это образ жизни. Именно такая мысль посетила меня, когда я на цыпочках спускалась к профессорской кафедре.

Экзамен был в разгаре. В похожей на маленький амфитеатр аудитории царила сосредоточенная тишина. Ян сидел за большим учительским столом и с деланным интересом читал книгу в потрепанной обложке. Казалось, что стажер не обращал внимания на копошение двоечников и лихорадочно листание спрятанных под партами конспектов. В неровном свете потрескивающих ламп узкое лицо парня выглядело болезненно бледным, как у небезызвестного книжного вампира. Заслышав осторожные шаги, профессорский помощник поднял голову и с гостеприимной улыбкой объявил во всеуслышание:

— Александра? — Некоторые всполошенные студенты тут же, от греха подальше, принялись прятать шпаргалки. — Не видел вас на лекции.

— Ей было некогда! — Незамедлительно откликнулся с верхнего ряда первый заводила группы, хамоватый блондин, цеплявшийся ко мне по любому поводу.

Парень гордо носил фамилию известного киношного персонажа товарища Сухова. Кроме того, шутника неизменно окружал «гарем», вернее, разномастная свита прилипал, боготворившая балагура за сомнительные заслуги. Собственно, дружно провалив экзамен, на пересдачу компания заявилась полным составом.

По словам Катерины, авария вошла в десятку самых скандальных сплетен за всю историю факультета. В подтверждение, весь день, где бы я ни появлялась, за мной хвостом тянулись шепотки.

— Она профессора убивала! — добавил Сухов, и однокурсники взорвались смехом.

— Вы готовы сдать работы?! — грозно осек развеселившихся молодых людей Ян. Гул поспешно стих, превратившись в ехидное шушуканье.

Я только презрительно покосилась в сторону остряка и покачала головой. Мол, детский сад, короткие штанишки на подтяжках.

С ободряющей улыбкой Ян протянул мне бланк теста и листы для черновиков.

— Зря юбку не одела, — так тихо, чтобы никто не услышал, заговорщицки пробормотал стажер, — тебе бы пошло.

— Не думаю. — Фыркнула я и с чинным видом поднялась к самым верхним рядам амфитеатра. Не хватало еще, чтобы однокурсники решили, будто нас с профессорским помощником связывают приятельские отношения.

— Ко мне? — Хитро блеснув глазами, Сухов подвинулся на лавке. Его свита оскалилась в предвкушении розыгрыша.

— Подрасти сначала, — буркнула я, усаживаясь за соседний стол.

Усилиями Яна мне достались те же самые задачи, что и в прошлый раз. Но блат оказался бесполезен — решив, что в одну реку дважды не входят, я поленилась повторить тему именно этого билета. Оставалось смириться с очередным провалом и переписать с доски дату следующей пересдачи.

Вдруг ручка дернулась, словно бы зажила собственной жизнью. Подобравшись, я воровато оглянулась к корпящим над тестом соседям. К счастью, никто не обратил внимания на маленькое происшествие, продолжая напряженно списывать ответы из конспектов. Между тем, ручка запорхала по чистому листу, управляя моей рукой.

«Экзамен в разгаре?»

Я сразу узнала четкий, стремительный почерк Филиппа. Находясь в чужой стране, за сотни километров от душной лекционной, ведьмак оставлял сообщения в моем экзаменационном бланке, и подобные чудеса давно перестали относиться к разряду фантастики.

«Я с треском проваливаюсь!» — пожаловалась я.

«Двоечница». — Появилась новая запись.

Ручка застрочила логические выкладки. Прямые, ровные строчки заполняли страницу. Появлялись знаки «равно», константы и стрелочки, а между ними вдруг мелькнул вопрос:

«Ты как там?»

С преподавательской кафедры за мной внимательно наблюдал Ян и, хмурясь, задумчиво потирал острый подбородок. Мы пересеклись взглядами. Стажер ободряюще кивнул, похоже, принимая глупую, счастливую улыбку на свой счет. Нахмурившись, я поспешно изобразила сосредоточенный вид.

Казалось, что Филипп знал наизусть решение, даже ни разу не задумался, просто писал и писал. Наконец, появилась последняя точка, а за ней фраза:

«Наслаждайся пятеркой».

«Я схожу с ума без тебя». — Не удержалась я от слезливого послания.

И парень замолк. Минуты бежали, время экзамена таяло, а он не отвечал. Наверное, несуразно ждать каких-то душевных признаний, пытаясь сдать логику во второй раз, но сдержанное молчание Филиппа болезненно царапнуло по душе.

Переписав решения в экзаменационный бланк, я поднялась. Ян удивленно изогнул брови и недоверчиво уточнил:

— Закончила? — Его громкий возглас разнесся по гулкой аудитории, и народ завистливо зашептался.

— Толковая шпаргалка? — конечно же, прокомментировал Сухов.

— Багаж знаний, — сухо отозвалась я, собирая бумаги. — Попробуй почитать лекции, товарищ Сухов, очень полезное занятие.

Неожиданно ручка, аккуратно лежавшая на столе, подпрыгнула, точно ее дернули за нитку, и застыла в вертикальном положении. Она как будто вросла стержнем в парту, и на столе между глумливых фразочек, оставленных на память многими поколениями студентов, появились короткое послание Филиппа:

«Я тоже».

Скупая фраза значила для меня, наверное, больше, чем весь мир вместе взятый. Сердце подпрыгнуло от радости, и к профессорской кафедре я слетела, словно за спиной выросли крылья.

— Ты быстро справилась. — Стажер демонстративно посмотрел на наручные часы.

— Удачный билет попался.

С довольной улыбкой я протянула бланки и обнаружила, что стопку венчал исписанный ведьмаком черновик. Испуганно одернув руку, я принялась лихорадочно перебирать перепутанные странички. В конце концов, весь ворох живописно рассыпался по полу.

— Катастрофа, здравствуй! — не пропустил досадного конфуза Сухов. Студенты прыснули смехом, но моментально примолкли, стоило Яну строго зыркнуть в сторону рядов.

Присев на корточки, я принялась собирать записи и испуганно замерла, когда, наклонившись, профессорский помощник поднял обличавший меня по всем статьям черновик. Холодея, я медленно выпрямилась и без церемоний вырвала из рук Яна листик.

— Это мое! — С милой улыбкой я вручила парню заполненный тест: — Держи… те.

— Хорошо. — Под пытливым взором стажера мне стало неуютно. Казалось, что черновики жгли пальцы. — До встречи, Александра.

Выскочив из аудитории, я привалилась спиной к закрывшейся двери и испуганно хихикнула, прижав ладони к горящим щекам. Едва не попалась! Слава богу, что Ян оказался не из любопытных. На скользкий вопрос, отчего черновик пестрит странными фразами, сразу и не придумаешь правдоподобного ответа!

Занятия на факультете закончились, в здании царила мертвая тишина. Кое-где в коридорах уже выключили свет, пустовал переход между корпусами. В большие окна заглядывала ранняя темнота. Шаги разносились эхом, и становилось жутковато от непривычного безлюдья.

На ходу пряча записи в рюкзак, я выбралась на балкон фойе и остолбенела от удивления. Прислонившись к широким перилам, меня поджидал Филипп, и он выглядел невероятно… Невероятно утомленным, словно бы не спал сутки.

— Ты что тут делаешь? — вместо приветствия выпалила я и мысленно обругала себя. Тоже мне радушное приветствие, осталось спросить, попьет ли он чайку на обратную дорожку!

— А ведь я почти поверил, что ты соскучилась, — с притворной грустью ведьмак покачал головой, но в усталых ярко-синих глазах вспыхнуло веселье.

Только усилием воли я не повисла у Филиппа на шее. Он крепко обнял меня, потерся небритым подбородком о рыжую макушку.

— Я тоже скучал.

— Парта оценила твою откровенность, — иронично хмыкнула я.

Вестич отстранился и подхватил с перил мой пуховик. Вероятно, дожидаясь окончания экзамена, ведьмак забрал одежду из раздевалки. Конечно, о зловредном характере гардеробщицы по факультету ходили легенды, но и Филипп умел быть чрезвычайно убедительным, когда хотел чего-то добиться от обычных людей.

— Одевайся, мой конопатый друг, — расправляя куртку, скомандовал он. На долю секунды наши взгляды пересеклись. Я поскорее повернулась спиной и засунула руки в рукава, но момент был упущен.

— Какие новости? — вкрадчиво спросил ведьмак, накидывая пуховик мне на плечи. Колдовской дар ведьмака зачастую выходил окружающим боком — Вестич с легкостью выяснял все секреты. Обычно он не позволял себе копаться в чужих мозгах без крайней необходимости, уважал личное пространство, но неосознанноперехватывал случайные образы, какие нередко хотелось бы скрыть.

— Новости? — прочистив горло, ответила я вопросом на вопрос. Интересно, с какой из плохих новостей стоило начать?

— Начни с того, что ты уже столкнулась с Заком, — со вздохом произнес Филипп, как будто, прочитав мои мысли. В тоне прозвучало сожаление, и я оглянулась с искренним недоумением. — Я просил его не приезжать, пока меня нет в городе. — Ведьмак заботливо заправил мне за ухо прядь волос. — Но Зак всегда остается с Заком.

— Точно, — сбитая с толку пробормотала я. — И это не все новости. Ты можешь посмотреть.

Вестич озадаченно нахмурил черные брови. Когда из мешанины воспоминаний он выбирал именно нужные события, то будто впадал в транс. Лицо становилось отстраненным, взгляд — тусклым и пустым. Через пару секунду парень моргнул, приходя в себя.

— Зак тебя побеспокоил? — невпопад уточнил он.

— Нет, — протянула я, — твой брат вел себя паинькой.

Ведьмак не нашел в моих воспоминаниях ни аварии, ни видения, предшествующего инциденту. Как такое может быть? Наша связь — сплошная магия, она же не какая-нибудь машина, чтобы взять и сломаться!

С другой стороны, зачем беспокоить Филиппа, если он ничего не разглядел? Новость о том, что страшные видения вернулись, и до завтра потерпит. Если, вообще, я когда-нибудь решусь признаться, что, возможно, заколю любимого человека ритуальным кинжалом.

— А знаешь, все в порядке! — Я легко чмокнула ведьмака в сжатые губы. — Мы мило поболтали и разошлись в разные стороны.

— Очень рад, — тускло прокомментировал тот, вовсе не обрадовавшись нашему с Заккари предполагаемому «милому» общению.

Маленькая ложь во спасение, чтобы обдумать ситуацию, подобрать правильные слова, не портить долгожданной встречи и еще десяток причин «чтобы не». Но, утаив правду, я не учла двух важных вещей: умалчивание — это та же ложь, только в удобной упаковке, а даже маленькая ложь обычно вела к неприятным последствиям.

* * *
После страшных событий, случившихся с Вестичами прошлой осенью, Гнездо уснуло. В комнатах поселились мертвая тишина, а в холодном воздухе витал душок старости и упадка. От неприятного запаха никак не удавалось избавиться, сколько бы ни проветривали помещения — зловоние, казалось, впиталось в стены. Погиб зимний сад, но хозяйка дома так и не решилась навести порядок в пристройке, где располагалась оранжерея. А по ночам огромный дом кряхтел, точно инвалид, мучимый застарелыми болячками.

Большая библиотека хранила в себе богатое семейное наследие. На высоких, до самого потолка, стеллажах стояли древние фолианты и ведьмовские гримуары, фактически являвшиеся дневниками с ритуалами и заклинаниями. Эти бесценные рукописные книги собирали столетиями и бережно передавали из поколения в поколение.

Комната была погружена в полумрак. Горел торшер, и к большому письменному столу подкрадывались тени. Откинувшись на спинку стула, Заккари сидел перед раскрытым лэптопом и с ледяным спокойствием, раз за разом, просматривал ролик, выложенный на известном видео-портале Интернета. В динамике компьютера безбожно трещало, изображение прыгало, а неизвестный оператор, снявший аварию на камеру мобильного телефона, сыпал глупыми шуточками.

Раскуроченный черный внедорожник развернуло поперек дороги. Водитель с разбитым в кровь лицом сидел на бордюре. (Из комментария к ролику Зак выяснил, что позже беднягу увезли на карете скорой помощи с подозрением на инфаркт.) С жадным любопытством за инцидентом следила толпа зевак. Потом картинка зарябила, и камера сфокусировалась на растерянной рыжеволосой худышке, диковато озиравшейся по сторонам. Ее плечи сжимал высокий блондин. От собственной смазливой, покрасневшей от мороза физиономии с густыми, темными бровями Зака затошнило.

Видео пользовалось такой популярностью, что уже разлетелось по всей мировой Сети. Чтоб им всем, режиссерам-любителям, пусто стало! Колдовской мир жил по своду строгих законов, и первым из них являлся запрет на демонстрацию Силы в людных местах. За подобные фокусы в назидание нарушителю могли на пару лет перекрыть дар. Посему Заккари искренне не хотел, чтобы домашние узнали о его геройстве и зашлись в нервическом припадке.

В коридоре Гнезда раздались шаги и женские голоса. Ведьмак с подозрением покосился на закрытую дверь в библиотеку, и крышка лэптопа захлопнулась сама собой. Чтобы не выглядеть кретином, созерцающим выключенный компьютер, блондин схватил со стола ворох исписанных убористым почерком бумаг и состроил вид, будто с интересом изучает текст.

— Здесь библиотека, — прозвучал надтреснутый, прокуренный голос тетки Вестич, и секундой погодя она возникла на пороге.

Розу, высокую и худую ведьму с острым носом, считали чудачкой. Женщина курила дешевые папиросы, одевалась в невообразимые многослойные юбки и блузки-жабо, а от запаха ее резких духов в шкафах наверняка дохла моль. Наивные глупцы, кто не знал, что у тетки Вестич имелась взрослая дочь Елизавета, известная актриса, давали женщине не больше сорока лет.

— Это мой кабинет, — пояснила Роза кому-то. Тут ее взгляд упал на Зака, сидевшего за письменным столом, и ведьму перекосило. — А это мой племенник.

Из-за спины тетки вышла барышня с длинными иссиня-черными волосами, забранными в гладкий хвост. Незнакомка обладала поистине ангельской внешностью и изяществом фарфоровой статуэтки. В ней привлекало все: и глаза с поволокой, и пухлый, нежный рот, и точеная фигурка. Эталонная ведьма.

— Дамы? — Заккари плотоядно ухмыльнулся, любуясь крайне соблазнительными формами девицы.

— Даже не смей коситься в эту сторону, — категорично заявила Роза, перехватывая масленый взор племенника, — и брата своего предупреди! Маргарита будет помогать мне в работе над книгой, так что без глупостей.

— Книгой? — озадаченно переспросил блондин.

— Книгой о Вестичах, — подсказала тетка Вестич и кивнула, намекая на записи в руках парня.

— Ну, конечно… — Заккари кивнул с фальшивым уважением. Дураку стало бы ясно, что племянник даже не догадывался о предмете разговора.

— Я к тому, чтобы ты положил рукопись на место. — Роза холодно улыбнулась и пригрозила: — Не дай бог, чего перепутаешь…

— Очень неосмотрительно с моей стороны, — покачал головой Зак, издеваясь над доморощенной писательницей. — Как продвигается работа? Уже дошла до темных времен?

Наблюдая за чрезвычайно вежливой беседой родственников, гостья с серьезной миной судорожно кусала изнутри щеку, чтобы не расхохотаться.

— Продвигается, — сухо отозвалась та и тоном, не терпящим возражений, обратилась к девушке: — Мы идем на второй этаж. Я покажу тебе портреты предков Вестичей.

Повелительным жестом она указала в сторону темного коридора, недвусмысленно приказывая девушке выметаться. Прежде чем послушно выйти, Маргарита одарила парня последним загадочным взором.

— Увидимся, ангел! — выкрикнул Зак ей вдогонку и, желая подразнить Розу, уточнил: — Ей уже исполнилось восемнадцать?

Красноречиво изогнув бровь, тетка Вестич уперла руки в бока и рявкнула хрипловатым голосом:

— Закуси удила, паршивец!

Когда за спиной рассвирепевшей женщины шибанула дверь, ведьмак облегченно выдохнул. Щелкнув пальцами, он включил лэптоп. Открылась крышка, вспыхнул экран, и снова закрутился ролик.

Даже до смерти напуганная, человеческая девушка сводного брата оказалась на раздражение милее, чем помнилась Заккари, пока он находился далеко от дома.

* * *
Прошлогодняя автокатастрофа наградила меня досадной фобией — паникой перед легковыми автомобилями, которую не сумели истребить даже мои родители, известные психиатры. Филипп искренне считал страх скорости сущей ерундой (не сказать, легкой придурью), однако поменял спортивную машину, величиной с коробок, на неповоротливый внедорожник. Кое-как, и не без «помощи» Заккари Вестича, с фобией я справляться научилась, однажды даже села за руль, но все-таки в обычные дни предпочитала городскую подземку.

Помня об этом, Филипп ехал исключительно аккуратно и, на раздражение лихачей, неторопливо. Внимательно следя за дорогой, он молчал, погруженный в собственные мысли. Украдкой я поглядывала на парня, гадая, что именно тяготило его, ведь, как правило, он философски относился к проблемам и неприятностям. Однако так и не решилась расспросить о поездке в Варшаву.

Гнездо находилось в предместьях города, на отшибе от элитарных поселков. Окруженный густым сосновым бором дом напоминал замок из сказки о привидениях — огромный, двухэтажный особняк с остроконечной черепичной крышей, потемневшим от времени фасадом и узкими окнами. Даже в солнечные дни строение, выглядывающее из-за высокого каменного забора, казалось зловещим и необитаемым.

Мы подъехали к кованым воротам, которые украшал герб семьи Вестич — направленный острой вершиной вниз треугольник, заключенный в круг. Медленно, с тягучим скрипом створки раскрылись, впуская нас в широкий двор. Филипп остановился на подъездной дорожке рядом со спортивным БМВ и заглушил двигатель, одним касанием к замку зажигания.

Ведьмовская Сила исключала досадные неудобства из жизни ведьмаков. Они не подозревали, что на отключенный мобильный телефон невозможно дозвониться, никогда не стояли в пробках или в очередях. Было достаточно щелкнуть пальцами, как открывались любые двери, с красного на зеленый переключался светофор, а в мороз без проблем заводился автомобиль.

— Пойдем? — Филипп устало улыбнулся и открыл дверь, впуская в теплый салон поток ледяного воздуха.

— Подожди, секунду. — Останавливая ведьмака, я прикоснулась к его плечу. — Ты в порядке? Выглядишь неважно.

— Я в полном порядке. — Он ласково погладил меня по щеке. — Не беспокойся.

— Как все прошло в Варшаве?

Вестич заметно напрягся и опустил руку.

— Сложнее, чем я предполагал, — через паузу, с расстановкой, словно бы тщательно подбирая слова, вымолвил он. Отчего-то стало понятно, что тема закрыта раз и навсегда.

— Филипп! — Со стороны дома прозвучал музыкальный голос Аиды.

Под козырьком на крыльце вспыхнул уличный фонарь, и на широких каменных ступеньках заблестел ледок. По клумбе с торчащими из-под снега прутиками розовых кустов растянулись неровные тени.

Парень многозначительно закатил глаза, вызывая во мне понимающую улыбку:

— Что-то она задержалась сегодня.

Аида Вестич, наверное, самая породистая из всех известных мне ведьм, обладала даром обостренного слуха. Она без труда различала все разговоры, происходящие в доме, или же, находясь в спальне на втором этаже, при желании могла расслышать, как скребутся в подвале мыши. Возвращение сына она, конечно, не пропустила.

Ведьмак выбрался из внедорожника. Подавив тревогу, я нацепила на лицо вежливую гримасу и тоже открыла дверь.

— Дорогой, мы ждали тебя только завтра! — Аида спустилась с крыльца и обняла любимого сына.

— Получилось пораньше освободиться. — Он растер плечи матери ладонями. — Зачем на холод выскочила?

Родственники нарочно не упоминали причину, почему Хозяин уезжал в Польшу. На любые разговоры о случившейся семейной драме стояло негласное табу — слишком болезненными были воспоминания.

Зябко поежившись, я покрепче запахнула куртку и направилась к крыльцу. Мороз, и в правду, пробирал до костей.

— Добрый вечер.

— Саша… — Аида одарила меня короткой, сухой улыбкой. Подобно всему колдовскому обществу, хозяйка дома не одобряла наших с Филиппом отношений и переносила присутствие человеческой девушки в жизни ее «безупречного» сына, как неизбежное зло. Но она была слишком деликатна, чтобы демонстрировать открытую неприязнь.

Мы вошли в огромный, ярко освещенный холл. Горела старинная хрустальная люстра. Сотня прозрачных подвесок тоненько зазвенела от сквозняка, и на мраморном полу закружилась мозаичная тень.

Меня пугало бездушное Гнездо. В особняке не хватало уюта, присущего дому моих родителей. Ни забытых стаканов на столиках, ни вороха газет на журнальном столике в гостиной, ни скомканного пледа на диване. Красиво обставленные комнаты походили на шикарные экспозиции в мебельных магазинах, а воздух пах неприятно, как на заброшенном, полном рухляди чердаке.

— Поторопитесь, все уже за столом, — подогнала нас женщина прежде, чем скрыться в гостиной.

Мы с Филиппом испуганно переглянулись.

Аида являлась идеальной хранительницей семейного очага. Властной рукой она единолично вела домашнее хозяйство, устраивала пышные ведьмовские шабаши, командовала родней. Настоящая королева! Готовила она тоже по-королевски, то есть отвратительно. Даже чудно, что, с такой поварихой на кухне, Вестичи не страдали язвой желудка.

Когда мы вошли в просторную комнату, то Аида с чопорным видом уже восседала во главе стола. Роза, занимавшая место напротив хозяйки дома, с наслаждением курила папиросу, стряхивая пепел в тарелку с недоеденным салатом. Зак потягивал из бокала вино и мило беседовал с поистине неземным черноволосым созданием.

Я никогда не видела настолько красивой ведьмы, как сидевшая рядом с ним девушка. На фоне утонченной незнакомки любая красавица заработала бы комплекс неполноценности. К счастью, меня комплексы не мучили — родители, ради психологического эксперимента, истребили их, один за другим, еще в отрочестве.

Взор гостьи остановился на Филиппе, и она запнулась, не договорив фразы. Признаться, меня неприятно царапнул неприкрытый интерес, вспыхнувший ярко-синих глазах красавицы.

Роза расплылась в широкой улыбке и, небрежно бросив дымившую сигарету в тарелку, поднялась.

— Здравствуй, дорогой! — Скрипучий, прокуренный голос тетки Вестич резал слух.

Она заключила племянника в жаркие объятия и смачно расцеловала в щеки. Присутствие гостьи-человека тетка Вестич, как обычно, проигнорировала. Конечно, грубость не ускользнула от Зака и, издеваясь, он отсалютовал мне бокалом.

— Филипп, мальчик мой, познакомься, — Роза не слишком вежливо указала пальцем в неземное создание, — это Маргарита Орлова. Она специально приехала из Приволжья, чтобы помочь мне в работе!

— Как поживает ваш отец? — с невозмутимым видом поинтересовался парень.

— Превосходно, — кивнула девушка.

Наличие у Хозяина Орлова взрослой дочери, для Филиппа точно стало сюрпризом! Он сам рассказывал, что приволжский клан принципиально держался подальше от ведьмовского мира, всячески избегал столицы и гостей не жаловал. Орловы жили столь замкнуто, что лицо последнего Хозяина знали только по портрету, вывешенному в галерее ведьмовского архива. Интересно, чем думал строгий отец, когда отпускал дочь-провинциалку с внешностью Мисс Вселенной в большой город?! Похоже, вообще, не думал!

Мы расположились на пустующей стороне, словно осужденные перед судебными заседателями. Как назло, я сидела напротив Заккари, так что аппетит пропал окончательно.

Раньше ужины в Гнезде походили на шумные потасовки. Большая семья ругалась, выясняла отношения и лишь изредка отвлекалась на еду. Теперь же в столовой царили мир и спокойствие, о каких когда-то мечтала Аида. Однако вместе с приходом порядка красиво сервированный стол опустел и казался слишком большим для родственников Вестичей.

К моему бокалу сама собой протанцевала бутылка с вином. Угадать, от кого именно исходило колдовство, лично мне никогда не удавалось. Мелкие услуги за столом мог оказать любой из присутствующих ведьмаков. Отказываясь от алкоголя, я поспешно накрыла фужер ладошкой и, не обращаясь ни к кому конкретно, вежливо произнесла:

— Спасибо, но не стоит.

— Сухой закон? — немедленно отреагировал Заккари, с намеком покосившись на сводного брата.

— Непереносимость, — коротко бросила я.

— Когда вернулся? — не глядя на блондина, сдержанно поинтересовался Филипп и приступил к еде. Вернее, к размазыванию жиденького картофельного пюре по тарелке.

— Пару дней назад, — охотно оповестил тот. — У меня проблемы?

— Нет, ты же не доставил никому хлопот.

— Скорее наоборот. — Заккари источал благодушие. Все с той же милой улыбкой он полюбопытствовал: — Как себя чувствует профессор логики, Александра?

Я поперхнулась и, угрюмо зыркнув на противника, буркнула:

— Не созванивались.

Если мой парень и удивился двусмысленности диалога, понятного только нас с Заком, то виду не подал. Однако же его лицо окаменело.

— Маргарита, — обратился Филипп к юной ведьме, не спускавшей с него блестящих глазищ, — и что вас побудило приехать в Гнездо?

Отчасти, нотки снисхождения, прозвучавшие в голосе ведьмака, успокоили мои параноидальные мысли о привлекательности гостьи, но не изгнали ревность до конца.

— Я экстерном окончила школу, и планирую поступить на исторический факультет, — пояснила та, кокетливо заправляя за ухо густую темную прядь волос. На указательном пальчике с аккуратным ноготком поблескивал диковинный, но слишком крупный для изящной руки, перстень с рубином.

— Какая жалость, что тебе еще нет восемнадцати, — бесцеремонно вклинился в беседу Заккари, хитро покосившись на Розу.

Писательница подавилась сигаретным дымом и со странным звуком выпустила изо рта сизое облачко. Яростный прищур, направленный на хамоватого племянника, говорил лучше любых слов о том, что нахал испытывает терпение ее, не очень-то терпеливой тетки Вестич.

— Роза проводит грандиозные исследования, — ловко проигнорировав замечание, девушка продолжила утомительную светскую болтовню. — Помощь в написании книги станет отличной рекомендацией для ректората. История Вестичей потрясает…

Перебивая увлеченно тарахтевшую гостью, в гостиной затрещал старенький телефонный аппарат.

— Это меня. — Озадаченно нахмурившись, Филипп поднялся из-за стола. Каким-то особенным чутьем он умел распознавать звонивших, и родственники заметно заволновались, заметив обеспокоенность Хозяина. Не желая оставаться тет-а-тет с семьей, я, было, поднялась следом, но парень положил ладони мне на плечи и, поцеловав в макушку, мягко велел:

— Закончи, пожалуйста, ужин.

Аида проводила сына встревоженным взглядом. В тишине дома разнеслись твердые шаги, и телефон смолк, вероятно, когда Филипп поднял трубку. За столом возникла сконфуженная пауза.

— Скажите, Александра, — неожиданно обратилась ко мне гостья, — так вы на сто процентов человек?

— А вы против? — иронично отозвалась я.

— Не примите мое любопытство за ксенофобию. — Девушка мило улыбнулась. — Просто забавно собственными глазами увидеть человеческую приживалку Вестичей.

Ведьма!!! На моем лице не дрогнул ни единый мускул, но воображение живо нарисовало картину, как на голову обидчицы опускается тарелка с салатом.

— И как, не разочаровала? — Мне с трудом удалось сохранить чувство юмора.

— Думала, что ты симпатичнее, — переходя на панибратское «ты», пожала плечами девушка.

От воцарившейся тишины зазвенело в ушах. Я уже приготовила достойный ответ, но не успела и рта открыть, как, устремив на меня пронизывающий взгляд, в пикировку бесцеремонно вмешался Заккари.

— Не сомневаюсь, что Александра чудесно уживается со своим отражением. К тому же она имеет массу скрытых достоинств. Но главные ее плюсы — нечеловеческая выдержка и отличные манеры, чтобы за столом опускаться до ответного хамства. — Ведьмак заливался подобно деревенской своднице, сватающей дурнушку. — Скажи, Марго, а ты запросила приличное вознаграждение за работу?

Он виртуозно направил беседу в безопасное русло, и всполошенная Аида облегченно выдохнула. Хозяйка дома ненавидела неловкости, всячески старалась сгладить острые углы. Наверное, сказывалось благородное воспитание в закрытой английской школе для девочек, где манеры, при необходимости, заколачивали насильно.

— В отличие от обычных людей, таких как Саша, мне не нужно работать, — прочирикала девушка.

Не ведьма — вампирша! Надеюсь, что она тяпнет себя за язык острым клыком и отравится источаемым ядом!

— То есть, — Зак энтузиазмом прожевал кусочек хлеба и уточнил деловым тоном: — ты будешь жить в Гнезде, помогать писать книгу, и все удовольствие совершенно бесплатно?

— Ну, да. — Гостья недоуменно моргнула, пытаясь вычислить в словах соседа подвох.

— Почти как приживалка? — невинно заметила я.

Личико девушки вытянулось. Незаметно для остальных Заккари подмигнул мне. Похоже, вести себя, точно заговорщики, у нас уже входило в дурную привычку.

— Кстати, — с беспечным видом блондин указал в мою сторону вилкой, — наша Александра не живет в Гнезде, только изредка гостит. Обидно, потому что она бывает восхитительно забавной в гневе. Прямо как сейчас.

Скрипнув зубами, я мысленно пожелала ведьмаку катиться к черту.

— Молодые люди, что здесь, в конце концов, происходит?! — от раздражения покрываясь красными пятнами, вопросила Аида.

— Объясняем Маргарите наши запутанные отношения. — С деланным удивлением выгнул темные брови пасынок, мол, чего тут непонятного. — С ходу и не разберешься, кто — кого ненавидит или в аварии спасает…

Он многозначительно примолк.

Вот, оно и случилось! В жизнь воплощались все мои самые страшные кошмары: красавица-ведьма в особняке, возвращение заклятого врага, неодобрение сдержанной матери Филиппа. Для полного «счастья» оставалось, чтобы все узнали о страшном видении!

— Сашенька, — вымолвила Аида напряженным голосом, — не могла бы ты найти Филиппа?

«И закончим этот балаган», — добавила я про себя. Хозяйка дома всегда решала выходившие из-под контроля ситуации подобным способом — удаляла раздражающий элемент. Сейчас она отсылала меня.

— Конечно. — Я поднялась. Стоило повернуться к родственникам Вестичам спиной, как любезная улыбка погасла. Отвратительный вечер, хуже не придумаешь!

Однако ужин оказался лишь прелюдией к настоящему скандалу. С приближением к библиотеке до меня все явственнее доносился знакомый гнусавый голос: «Рыжая — это девушка из «Людей Х»! Она махнула руками, и джип разбился всмятку!»

Входя в пропахшую дешевыми папиросами комнату, я уже ежилась от дурного предчувствия и искренне жалела, что утаила правду об инциденте. Сунув руки в карманы, Филипп замер у стола перед раскрытым лэптопом. Непроницаемое выражение на лице ведьмака, как нельзя лучше доказывало, что пресловутое «счастье» нагрянуло в нашу мирную жизнь быстрее, чем мне хотелось бы. Отлично!

Вестич поднял холодный взор.

— И когда ты собиралась мне рассказать?

— Я не собиралась, — честно призналась я. — Не знаю, почему ты не увидел этого воспоминания.

— Может быть, потому что ты его скрыла? — вкрадчиво вымолвил Филипп. Не оставалось сомнений, что парень едва держит себя в руках.

— От тебя невозможно что-то скрывать, да я и не умею.

Крышка лэптопа со щелчком захлопнулась. Голоса в динамиках смолкли, и в комнате повисло тяжелое молчание.

— Значит, мило побеседовали, — задумчиво произнес ведьмак, медленно выходя из-за стола.

От замечания у меня вспыхнули щеки. Враз вспомнилось, как колоритно мы с Заккари выглядели в ролике.

— Звонил Старейшина Громов. Он требует объяснений, — насторожившим меня дружелюбным тоном поделился Филипп. — Я тут подумал, если вы так отлично спелись с моим братом, то, может быть, выступите на следующем Совете Хозяев дуэтом? Искренне надеюсь, что все оценят.

— Ты передергиваешь! — задетая обидным выпадом, воскликнула я. — Я знала, что ты расстроишься, и поэтому не стала ничего говорить об аварии.

— Очень мудро, — протянул тот, — но теперь я вовсе не расстроен, а по-настоящему зол. Ты попадаешь в аварию, и я узнаю об этом от Главы Совета! Уму непостижимо!

Он застыл посреди комнаты и смотрел исподлобья, зло, жестко и с ненавистью. Никогда мне не приходилось видеть у него такого взгляда! Филипп казался незнакомцем, даже внешность изменилась, приобретя нечто бесовское, словно все внутренние демоны ведьмака выбрались наружу.

Я невольно отшатнулась. Наваждение прошло через секунду, но неприятный осадок остался.

— Каждый раз, когда появляется Зак, что-то происходит! — Обвинительно заявил Вестич. — И каждый раз вы оба участвуете в этом! Ты хотя бы представляешь, чем ваше приключение может закончиться для семьи?

— Если ты не заметил, твой брат спас мне жизнь! — из последних сил сохраняя хладнокровие, воскликнула я.

— По-моему, неплохой задел для прочной дружбы, — раздался из дверей в библиотеку ироничный смешок блондина. Он стоял, прислонившись к косяку, и кривил губы в ехидной ухмылке. — А вот вопрос на миллион очков: что важнее, Фил, жизнь твоей милой человеческой подруги или спокойствие твоей ведьмовской семьи?

Я задохнулась от возмущения.

— Не смешно! — меняясь в лице, сквозь зубы процедил Филипп. — Ответ очевиден, Зак! Но в любом деле существует альтернатива!

— Конечно, — охотно согласился тот. — В нашем случае было целых две альтернативы. Одна из них — позволить твоей девушке умереть. Я сделал неверный выбор?

— Заккари, ради бога, помолчи! — багровея, процедила я. — Сейчас ты делаешь только хуже!

— Ох, я же говорю, что ты мила в гневе. — С фальшивым одобрением он поцокал языком. Шут гороховый! — Но это уже закономерность, что для влюбленных в Фила девчонок все заканчивается плохо. Как прошло убийство, старик? Малышка превратилась в человека?

Какое еще убийство?!

Филипп побледнел, на лице ходили желваки, а глаза… Глаза затянула черная глянцевая пленка — ни зрачков, ни белков. Как и всегда, от лика Хозяина на меня напала оторопь.

— О, Александра не знает о ритуальном убийстве Снежаны? — понимающе протянул Зак, словно не замечая страшных изменений в противнике.

Это было выше моих сил! Блондин открыто провоцировал брата и пытался втянуть в перепалку меня!

— Разбирайтесь здесь сами! — Не собираясь превращаться в центральную фигуру их конфликта, я развернулась и, толкнув ухмылявшегося Зака плечом, вышла. За спиной воцарилось удивленное молчание.

После всего случившегося у меня не возникало желания оставаться в Гнезде на ночь. Не хватало еще до утра выяснять отношения! Внутренне я содрогалась от мысленного образа Филиппа. Незнакомый и ужасающий чужак! Нет, конечно, мне приходилось наблюдать у него вспышки злости — в самом начале, Сила Хозяина делала его характер невыносимым — но никогда он не терял человеческого лица. Сегодня грань оказалась стерта.

Я поспешно натягивала куртку, когда расстроенный Филипп появился в холле.

— Саша, погоди.

— И не подумаю! — Намотав на шею шарф, я поняла, что пахнущая мужским одеколоном вещь принадлежала кому-то из братьев, и в раздражении сдернула его с шеи.

— Мы можем поговорить?

— Нет! Выясняйте, кто из вас двоих круче, без моего участия!

— Извини за сцену в библиотеке. — От взгляда ведьмака, мягкого и обволакивающего, сердце предательски дрогнуло. В душе вспыхнула досада, теперь уже на собственную мягкотелость.

— Не принимается! Господи, на секунду я решила, что ты бы предпочел, чтобы меня сбила машина!

— Это не так. — Его голос дрогнул.

— Ты со стороны себя не видел! — Задыхаясь от обиды, я взмахнула руками. — Ты будто озвучивал чужие мысли!

Ведьмак отшатнулся, как от хлесткой пощечины. Обвинения, определенно, его зацепили.

— Я не могу этого объяснить, — просто ответил Вестич.

— Так вот, позвони, когда сможешь!

Вымещая раздражение, я и со всей силы дернула за ручку входной двери. Однако, имея собственные соображения по поводу отъезда человеческой гостьи, Гнездо заперло замок. Не удержавшись, я мстительно пнула дверь ногой и, конечно же, скривилась от боли. Ситуация становилось абсурдной. Несмотря на накал страстей, Филипп не сдержал сочувственной улыбки и покачал головой:

— Саш, это уже смешно.

— Хорошо, ведьмовское радио, вещай! — Нахохлившись, я скрестила руки на груди и вперила в парня злой взгляд. — Что за бред сумасшедшего об убийстве Снежаны?!

Ведьмак посерьезнел.

— Меня вынудили провести обряд и… В общем, было нелегко. Я не могу об этом говорить. Извини. — Он помолчал. — Если хочешь вернуться домой, то я отвезу тебя.

В тишине раздался щелчок, со скрипом входная дверь приоткрылась. Из маленькой щелки потянуло холодом. Снова переливчато зазвенели подвески на старинной хрустальной люстре.

Не решаясь переступить порог, я медлила. В душе боролись противоречивые чувства, смешались и обида, и сочувствие, и нежелание заканчивать долгожданный вечер ссорой.

Почувствовав, что выиграл спор, Филипп стянул с меня куртку.

— Авария произошла, потому что я просто не заметила внедорожника. Меня вырубило видение. — Признание вырвалось само собой.

Ведьмак, потянувшийся, чтобы повесить пуховичок на плечики, замер и медленно выпрямился. Во взгляде появилось напряжение.

Чем дольше тянулось молчание, тем меньше хотелось признаваться. Никогда еще правда не давалась с таким трудом!

— Я увидела, что убью тебя! — покаянно пробормотала я.

Неожиданно лицо парня расслабилось, а из груди вырвался облегченный вздох. Честно говоря, реакция ведьмака несколько озадачивала.

— Какая чушь! — Он привлек меня к себе и крепко обнял. — Саша, этого никогда не случится! Поверь, Сила просто играет с нами! С тобой и со мной!

— Видения не лгут. — Глаза закололо от слез, я беспомощно всхлипнула. — Вокруг будут люди, а я наброшусь на тебя с ритуальным кинжалом!

Рядом кто-то испуганно охнул. Застигнутые врасплох, мы резко оглянулись. Держась за сердце, в дверях большой гостиной остолбенела бледная, как смерть, Аида. За короткую секунду она вернула невозмутимость и, прогнав с лица ужас, изобразила натянутую улыбку.

— Дети, не стоит уезжать так поздно.

Не будь рядом обожаемого сына, она бы, не задумываясь, вышвырнула меня из особняка, надежно заперла все замки и наложила страшную анафему, чтобы потенциальная убийца никогда не возвращалась.

— Саша и не собиралась, — спокойно произнес Филипп.

— Вот и отлично. — Хозяйка дома, как ни в чем не бывало, вернулась в комнату, оставляя нас наедине. За ней деликатно закрылась дверь.

Потеряв мужа и племенника, Аида не пережила бы смерть родного ребенка. Только вот, как мне жить с этим мучительным пониманием?

Глава 3 Старая, как мир, интрига

До праздника Всех Влюбленных оставались считанные дни. Город захлебнулся любовной лихорадкой. В магазинах и ларьках продавались открытки с наивными признаниями, витрины пестрели от ярко-алых сердечек, до немыслимых цен подорожали розы. Впрочем, праздничная суматоха отходила на второй план — в Валентинов день родился Филипп, а я так и не сподобилась купить подарок.

Сильный ветер принес потепление. Небо заволокли низкие, тяжелые облака. Целые сутки на город поочередно сыпались то снег, то мелкий дождь. Улицы утонули в снежной распутице, и мегаполис превратился в подобие огромной деревни с непролазными дорогами.

Магазин эзотерических товаров находился довольно далеко от метро, что, учитывая отвратительную погоду, удручало. Вместе с Катериной и Яном, мы лавировали по узкому переулку, наводненному прохожими. Проезжавшие мимо машины разбрызгивали ледяную жижу. Нам то и дело приходилось отпрыгивать от летящих из-под колес ледяных фонтанов.

Конечно, чтобы выбрать сувенир для собственного парня, мне не требовались советчики, но отвязаться от парочки не удалось. Стоило во время обеда в студенческой столовой случайно обмолвиться о планах, как Ян загорелся желанием купить какие-то книги, а Катерина напросилась в компанию, чтобы поближе познакомиться с профессорским помощником. Не знаю, чего уж симпатичного лучшая подруга нашла в стажере-ипохондрике, но она не собиралась упускать отличного шанса очаровать парня.

Ругая отвратительную погоду, мы добрались до нужного дома с вывеской «Белые облака» на обшарпанных дверях. В двухэтажном помещении со скрипящими деревянными полами густо пахло индийскими куреньями и сандаловым маслом. В торговых залах было оживленно и шумно, как будто в магазине объявили рождественскую распродажу. На стенах висели нарисованные на ватманах рекламные плакаты.

— Какая прелестная лавчонка, — насмешливо протянула Катерина, с любопытством разглядывая объявление об открывшемся на втором этаже гадальном салоне. — Я чувствую себя лазутчиком на вражеской территории. Ты уверена, что здесь можно найти подарок твоему парню?

Судя по ироничной мине, подружка, будучи закоренелым скептиком, приготовила десяток саркастических замечаний в адрес магазина и мой лично.

— Поверь, именно в таком месте можно найти подарок моему парню, — уверила я.

— А куда пропал наш малыш? — Девушка покрутила головой, разыскивая растворившегося среди покупателей Яна.

Всклокоченный и худой, как швабра, «малыш» отыскался рядом со стеллажом, где были выставлены для продажи раритетные книги. Зажав подмышкой кожаный портфель, Ян в благоговении изучал распухшие томики, гладил пальцем названия, выдавленные на потрепанных корешках. Протолкнувшись через выстроившуюся к кассе очередь, мы незаметно приблизилась к приятелю.

— Заинтересовался? — полюбопытствовала я.

От неожиданности он выронил портфель и резко вскинулся. В льдистых глазах мелькнуло раздражение, как у вспыльчивого человека, отвлеченного от важного занятия без крайней необходимости. Непроизвольно я попятилась и пробормотала:

— Извини.

— Все нормально. — Угрюмо отозвался стажер, поднимая портфель. Когда парень выпрямился, то в лице уже появилась знакомая подкупающая приветливость. — Нашли что-нибудь стоящее?

— Мы надеялись на твой совет, — кокетливо вымолвила Катерина. Похоже, в отличие от меня, она не обратила внимания на резкие перемены в поведении нового друга.

— Книга подойдет? — Профессорский помощник явно растерялся.

— Не думаю, — поморщилась я, представив огромную библиотеку в Гнезде. При большом желании Филипп мог прочитать подлинники ведьмовских фолиантов. Книга в подарок означала бы, что мне просто-напросто не хватило воображения на что-то более оригинальное.

— Тогда карты Таро, ежедневник, перьевая ручка? — Кажется, еще немного и у Яна началась бы паника. Он настолько смешался, что на бледных щеках проступил румянец.

— Полегче, канцтовары можно и в переходе купить, — фыркнула Катерина, разглядывая на витрине яркие коробочки с гадальными картами.

Мой взгляд упал на стойку с бижутерией в самом углу торгового зала. На тонких штырьках весели подвески, мужские браслеты и прочая приятная дребедень.

— Я придумала подарок, — пробормотала я, устремляясь к украшениям.

Друзья гуськом покорно направились следом. Мы минули стеллажи, где в ярком свете на полках теснились наборы для суши, поблескивали китайские сервизы с миниатюрными чашечками, и красовались бесчисленные нэцкэ невероятно реалистичных уродцев.

От идеи подарить Филиппу браслет, Катерина захлебнулась восторгом. Я внимательно перебирала ремешки, выискивая тот, единственный, а подруга охала, цокала языком и прикладывала к себе все украшения подряд. С разнесчастным видом Ян переминался на месте, мечтая поскорее сбежать.

— Концептуально! — выдохнула модница и продемонстрировала уродливую подвеску с нелепо крупной черной жемчужиной. От вида безвкусного ожерелья я скривилась, но, чтобы не обижать подружку, пробормотала себе под нос:

— Мило.

— Чудовищно, — фыркнул Ян и демонстративно проверил время на наручных часах. Запястье парня стягивала ярко-алая шерстяная нить.

— Ты руку, что ли, потянул? — полюбопытствовала Катя.

— Я — каббалист, — с доброй долей презрения объяснил парень.

— Сектант?! — У пышки округлились глаза.

— Ты точно на философа учишься? — Оскорбился тот. — Вы же изучали философские течения.

— Эти лекции я проболела. — Катюша покраснела в цвет пионерского галстука и примолкла, вероятно, боясь ляпнуть очередную глупость и окончательно разочаровать потенциального кавалера.

В грозди браслетов прятался кожаный ремешок с крупной бляхой. Овальную пластину украшала сложная пентаграмма. Заинтересовавшись, я осторожно сняла украшение со штырька. Даже от легких касаний металл заметно теплел.

— Мне нравится этот браслет, — любовно поглаживая дубленую кожу, пробормотала я.

— Знак Аарона, — вдруг вымолвил стажер. — Он защищает от демонов.

— Откуда ты знаешь? — напряглась я.

— Изучаю оккультизм, — пожал тот плечами.

— И давно?

— Достаточно, — он сделал вид, будто не заметил моей настороженности. — По легенде Аарон был сильным колдуном, но испортил себе жизнь, когда влюбился в человеческую женщину.

— Круто! — с ехидными нотками хмыкнула Катерина, многозначительно покосившись в мою сторону.

— Банально, — резковато опроверг стажер. — Такие истории хорошо не заканчиваются.

— Ты серьезно веришь в колдунов и прочую дребедень? — с иронией хмыкнула я, хотя внутри ежилась от нехорошего чувства.

— Дребедень? — изогнув брови, переспросил он.

От острого взгляда парня по спине побежали мурашки, и мне едва удалось сохранить насмешливый тон.

— Да, брось, Ян. В сказки даже дети не верят.

— Ты права, сказочная история, — легко согласился Ян. — Жили-были сильный колдун и человеческая женщина. Он сошел с ума. Она отобрала его дар, а потом заколола ритуальным кинжалом. Конец.

Я поперхнулась и запретила себе проводить параллели.

— Шекспир отдыхает, — ошарашенная историей пробормотала Катерина.

— Но пентаграмму ему посвятили действительно красивую, — заметил приятель с кривой усмешкой.

Кусая губы, я покрутила в руках браслет. Какая бы драма не случилась в жизни ведьмака Аарона, его знак защищал от демонов. Возможно, и Филиппа символ оградил бы от внутреннего беса, показавшего лицо тогда, в библиотеке?

— Кстати, о романтике. — Вытягивая шею, Катерина разглядывала кого-то за моей спиной. Только близорукий не заметил бы, каким неподдельным интересом горели глаза сплетницы. — У Заккари Вестича новая пассия?

— Причем тут Заккари Вестич? — недоуменно нахмурилась я.

— А что за неземное создание рядом с ним?

Сердце кольнуло иголкой. Резко обернувшись, я наткнулась на прямой, изучающий взор блондина, стоявшего у книжных стеллажей. Скрестив руки на груди, Зак внимательно следил за нашей возней. И рядом с ним крутилась красавица Маргарита.

Кажется, на парочку украдкой посматривала половина торгового зала (мы с друзьями, вообще, откровенно пялились). Клянусь, но даже ледышка Ян сглотнул набежавшую слюну, когда ведьма изящным движением откинула густые темные пряди волос, упавшие на точеное лицо.

— Поразительно, — пробормотала я едва слышно.

Совершенно точно, что со стороны Зака, мы выглядели дешево — таращились на ведьмаков и шушукались, как кумушки на завалинке. Почему присутствие некоторых принципиально невозможно игнорировать?!

Настроение стремительно покатилось вниз. Надо же из всех эзотерических магазинов выбрать именно тот, куда заявились все мои враги в полном составе! Удача, одним словом!

— Ты знаешь его? — Резковато спросил Ян.

— Конечно, она его знает! — хитро подмигнув, воскликнула Катерина. — Заккари Вестич — сводный брат ее парня.

— Действительно? — От нехорошей усмешки стажера стало не по себе. Он замкнулся. Будто моллюск заполз обратно в раковину и захлопнул створки. Дружелюбие испарилось, в прозрачных глазах проявилось нечто отталкивающее.

Интересно, его задело то, что у меня действительно есть парень? Или то, что у моего парня еще и сводный брат имеется?

— Если вы двое уже налюбовались, может, пойдем? — нетерпеливо подогнала я друзей.

— Я останусь, — холодно бросил Ян.

— Как знаешь.

Схватив сопротивлявшуюся Катерину за рукав куртки, я потащила подружку к кассам, а потом не выдержала и оглянулась через плечо. Светловолосый красавчик Заккари наблюдал за мной с такой надменностью, что хватило бы с лихвой на двух английских лордов. Тут он что-то сказал Марго. Девушка неохотно отвлеклась от разглядывания яркой книжной обложки и, покосившись в нашу сторону, ехидно рассмеялась. Совершенно точно, от оскорбительной шуточки в мой адрес.

Я с трудом подавила в себе желание показать парочке неприличный жест. Тоже мне, нашли бесплатного клоуна для детского утренника!

* * *
— Вы зрячий, молодой человек?

От сурового тона хозяйки Гнезда худенький парнишка в рабочем комбинезоне побледнел и виновато потупился.

— Судя по всему, нет! — Аида кипятилась. — Посмотрите, фонарики висят криво!

Женщина указала пальцем в потолок, и молодой человек послушно задрал коротко стриженую голову. Вокруг хрустальной люстры на разных уровнях парили крошечные бумажные фонарики. Внутри каждого дрожали магические огоньки.

— Исправьте, наконец! — Приказала хозяйка особняка.

Парень незамедлительно хлопнул в ладоши. Громкий, резкий звук походил на выстрел. Огоньки в фонариках потухли, вместе с ними мигнула бесценная хрустальная люстра. Сотни длинных подвесок задрожали, наполняя помещение пронзительным дзиньканьем.

У женщины остановилось сердце, а рабочие испуганно переглянулись. Проштрафившийся ведьмак открыл рот, изумляясь собственному фокусу. Конечно, он не догадывался, что в переполненном колдовством Гнезде даже простые магические пассы становились мощнее, а значит, разрушительнее.

— Господи, дай мне терпения! — попросила женщина, картинно подняв взор к потолку, и заметила кривую трещину у основания люстры. От неприятного открытия у Аиды вытянулось лицо.

Каждый раз, стоило глянуть на люстру, как хозяйка Гнезда вспоминала себя маленькой девочкой-приживалкой в чужом особняке. Пока не видели строгие взрослые, она, раскинув руки, беспечно кружилась в мозаичной тени от сотен длинных хрустальных трубочек и наслаждалась уточненным перезвоном. Та самая, дорогая памяти, люстра теперь висела в Гнезде и являлась символом исполненной девичьей мечты об устроенной жизни.

— Быстро! — приказала Аида бригадиру. — Заделайте трещину!

Подготовка к ведьмовскому шабашу ко Дню рождения Хозяина шла полным ходом. В помощь женщина, как всегда, пригласила одну из тех ведьмовских служб, которые за деньги организовывали и детские утренники, и пышные похороны. Как правило, разнорабочими в подобные конторы нанимались слабенькие колдуны, обделенные даром, и отпрыски разорившихся семей. Первые отвратительно колдовали, вторые не хотели работать вовсе, а в итоге организация праздника превращалась в хождение помукам.

Однако чтобы ни случалось при подготовке к шабашам, на сохранность люстры еще никто не покушался!

Вдруг Аида уловила неясный звон разбившегося стекла в одной из комнат второго этажа. Сосредоточившись, женщина мысленно скользнула по коридорам, распахнула двери, проверила закутки и темные уголки. Грохот повторился. Он исходил из спальни Филиппа, как будто сын колотил зеркала в душевой. У хозяйки дома болезненно сжалось сердце.

С ее мальчиком происходило что-то плохое и неправильное. Чувства матери не обмануть! Неожиданно вспыхнувшая нетерпимость к окружающим, делала и без того сложный характер ребенка совершенно невыносимым!

Возможно, причина дурного настроения крылась в кордебалете, устроенном Заккари? Семье пришлось выложить значительную сумму, чтобы замять скандал в Интернете. Впрочем, денежные растраты меркли перед потерей ценных гримуаров темной ведьмы Марисы Вестич, которые пришлось подарить архиву, дабы умаслить Совет Хозяев.

Минутой позже Аида расслышала шаги. На лестнице появился угрюмый Филипп. Быстро спускаясь в холл, парень на ходу натягивал пиджак.

Женщина не могла налюбоваться на сына. Высокий, статный, отмеченный Силой красавец! В нем воплотились все надежды и мечты матери! Она слепла от гордости, когда дело касалось Филиппа.

«Ее гордость» заметил, что рабочий неловко размахивает руками, безуспешно выстраивая бумажные светильники в опрятную шеренгу, и с досадой щелкнул пальцами. Фонарики взвились в воздухе и замерли под потолком ровной линией.

— Это так сложно? — грубо уточнил сын, и наемный труженик оцепенел.

— Дорогой! — Хозяйка дома осеклась, не желая при чужих людях оговаривать Хозяина, и только осуждающе покачала головой.

— Я хочу, чтобы ты убрала все зеркала! — бросил Филипп, даже не глянув на мать.

— Но у нас будет шабаш, — растерялась та. — Гости приедут…

— Тогда отмени к черту свой шабаш! — рявкнул парень с таким ожесточением, что Аида невольно вздрогнула. Господи, ее бросало в дрожь от родного ребенка! Чепуха, право слово!

— Или убери все зеркала, — более миролюбиво добавил он.

— Я их занавешу.

— Будь любезна. — Парень холодно оглядел холл и открыл входную дверь. — Переночую у Саши.

— Филипп! — с жалобной интонацией остановила его мать. — Я хочу пригласить Роберта на праздник.

— Не обсуждается! — Он недовольно сверкнул глазами.

— Твой отец имеет право…

— Ноги в этом доме не будет Верховного варшавского судьи! — отрезал Филипп. — Тебе по-польски повторить? — Окинув тяжелым взглядом остолбеневших с открытыми ртами рабочих, он велел: — Продолжайте, господа!

За парнем с треском захлопнулась дверь. После приказа сына Верховного судьи, бригада помощников с подозрительным рвением взялась за работу, похоже, стремясь поскорее убраться из Гнезда. Но расстроенная перепалкой хозяйка дома никак не могла успокоиться и сосредоточиться на украшении холла. Растерянный взгляд бессмысленно скользил по мерцавшим фонарикам, провисшим бумажным гирляндам, кривой трещине на потолке. Предвкушение праздника стремительно таяло.

Ее сын никогда не был ангелом. Зачастую своими поступками он доводил семью до исступления, но ему прощали любые ошибки. Стоило юноше обаятельно улыбнуться, как даже у жесткого деда Луки Вестича таяло сердце. Впервые, на памяти матери, Филипп опустился до откровенной грубости.

* * *
Меня разбудил дребезжащий звонок во входную дверь. Подскочив на кровати, я испуганно заморгала. Голова гудела от недосыпа, и залитая солнечным светом комната расплывалась перед взглядом. Цифры на электронном табло музыкального центра двоились, и никак не удавалось отгадать правильное время.

Филипп уже встал. Простыня на пустующей половине кровати скомкалась, обнажая матрац. Подушка валялась на полу. Я прислушалась к тишине квартиры, пытаясь угадать, уехал ли парень.

Мне не нравилось, когда он исчезал, не попрощавшись. Непрошено вспоминалась наша самая первая ночь, проведенная вдвоем. В тот раз ведьмак незаметно сбежал и, в буквальном смысле, выписал мне экспресс-путевку на тот свет. Сам того не подозревая, будущий Хозяин поддался отвороту, наведенному матерью, и за короткую неделю рассвирепевшая Сила фактически прикончила преподнесенный избраннику подарок, то есть меня. На теле проявились синяки и ссадины, которые, вероятно, я бы заработала в автомобильной аварии. К счастью, Филипп сумел справиться с заклятьем, а так бы петь мне грустные песни в райских кущах. Если, конечно, таких, как я, пропускают в рай.

Ранний визитер вновь позвонил в дверь, и в прихожей раздались шаги. Щелкнул замок, невнятно забубнил мужской голос, прогудел недовольный баритон Филиппа (по утрам он всегда мучился от плохого настроения). С облегчением, что он все-таки дома, я плюхнулась на подушки, но немедленно приподнялась на локтях, заметив загадочное явление. Прямоугольное зеркало на дверце шкафа покрывал толстый слой побелки.

Поднявшись, я осторожно поскребла ноготком поверхность, на поверку побелка оказалась плотным слоем инея.

— Курьер приезжал. — Застигнув меня врасплох, Филипп бесшумно вошел в спальню.

От неожиданности сердце подскочило к самому горлу. Я испуганно отдернула руку от зеркала и обернулась. Взгляд скользнул по обнаженному крепкому торсу парня, плоскому животу. Джинсы с расстегнутым кожаным ремнем едва держались на бедрах. На шее висел медальон с гербом семьи Вестич.

Ведьмаки получали подобные знаки в день дарения истинного имени. Украшение, которое носил Хозяин Вестич, принадлежало его казненному брату Максиму, свой медальон Филипп подарил мне, для защиты от демонов.

— Что случилось с нашим зеркалом? — неохотно отрывая взор от соблазнительного тела, уточнила я и указала пальцем на дверцу гардероба.

— Я его заморозил, — сухо отозвался ведьмак (можно подумать, его слова хотя бы что-то объясняли) и протянул большой, пухлый конверт, доставленный курьером.

— Это мне? — удивилась я.

Обычно корреспонденция и бандероли приходили родителям. На праздники коллеги-медики заваливали их мелкими сувенирами, которые потом спешно передаривались гостям и многочисленной родне. Только сегодня торжеств не намечалось, а мама с папой укатили в пригородный санаторий на конференцию психиатров.

— На нем написано твое имя. — Бесстрастный голос парня, прямо сказать, настораживал.

Не знаю, каким образом, но все ведьмаки Вестичи со стопроцентной точностью угадывали содержимое закрытых коробок. Холодный взгляд Филиппа подсказывал, что лучше бы мне сразу откреститься от утренней почты.

— И что там?

— Подарок на день всех влюбленных… — парень выдержал многозначительную паузу, — от некого анонима для любимой подруги.

— Чего?

В мягком конверте, проложенным слоем пузырчатой пленки, лежал узкий футляр для украшений. На сердечке-открытке было напечатано: «Станешь моей Валентиной, любимая подруга? Аноним». На мгновение у меня попал дар речи.

Чувствуя, что влипла по полной программе, я осторожно, будто внутри бомба, открыла коробочку. На бархатной подложке покоилась украшение из изотерического магазина — уродливая подвеска с крупной искусственной жемчужиной. У меня вырвался идиотский смешок, а к щекам медленно приливала кровь.

— Не находишь, что это очаровательно? — Убийственный тон ведьмака не оставлял сомнений, что он-то не видит в подарке ничего очаровательного или правильного.

— Господи, наверняка, это Зак подстроил! — предположила я, вспоминая, как внимательно блондин следил за выбором браслета.

— Зак, значит? — От вкрадчивых ноток в голосе Вестича екнуло сердце.

Кто ж меня за язык-то тянул?! Имя сводного брата для Филиппа являлось злосчастной красной тряпкой, как для быка на корриде.

В следующий момент он схватил меня за подбородок и силой заставил поднять голову.

— Эй! — возмущенно выдохнула я, пытаясь освободиться, но ведьмак уже внимательно всматривался мне в глаза. Оставалось только, так сказать, «расслабиться и получить удовольствие», если кому-то, вообще, может понравиться, что в его мозгах проводят ревизию.

Секунду спустя парень моргнул, приходя в себя.

— Подарок тебе можно сразу вручать? — Вырываясь, недовольно буркнула я. — Все равно увидел.

— Новые друзья — это чрезвычайно занимательно. Правда, Саша?

Судя по всему, он раскопал в моей голове историю о знакомстве с профессорским помощником. Зная, с какой легкостью Филипп переворачивал даже самые невинные события, я тут же замахала руками:

— Прошу тебя, притормози! Ян не знает номера моего мобильного, тем более адреса!

— О, да! — с сарказмом хмыкнул ведьмак, и в его речи просквозил какой-то странный, незнакомый акцент. — Это в корне меняет дело.

— Уверена, что украшение прислал твой брат! — Я с отвращением отшвырнула коробочку на кровать, подвеска выпала, растянувшись на длинной цепочке. — Зак не упустит случая поссорить нас.

— Какая ирония, что обычно он добивается своего, — заметил Филипп и, оставляя меня в одиночестве беситься из-за несправедливых нападок, направился в ванную. — Кстати, — он оглянулся через плечо, — мне не понравился браслет. Можешь подарить его своему новому другу. Какому из них двоих, решай сама.

Небрежные слова словно ударили в солнечное сплетение, и в груди стало так тесно, что дыхание перехватило.

— Филипп, прямо сейчас ты сделал мне очень больно, — тихо произнесла я.

— Извини, — без особого сожаления отозвался тот. — Я думал, что мы всегда говорим правду. Ты тоже никогда мне не лгала и ничего не скрывала. — Он запнулся, сделав вид, будто задумался. — Хотя, нет. Скрывала.

Никогда не замечала в Вестиче столь чудовищной злопамятности! Я-то полагала, что инцидент с Заккари остался в прошлом!

Ведьмак закрылся в ванной. Вдруг внутри комнатки громыхнуло, словно бы, вымещая гнев, он смахнул с полочки тюбики с кремами и бритвенные принадлежности. Потом что-то разбилось, ухнуло, и, наконец, зашумела вода. Если душ работал, то оставалась надежда, что парень не разгромил ванную до основания.

Через некоторое время дверь резко распахнулась, выдохнув в коридор теплым паром. Вытирая волосы полотенцем, Филипп вышел. Нарочно обогнув друг друга, чтобы случайно не соприкоснуться, мы осторожно разминулись в коридоре.

— У меня нет времени тебя ждать, — скупо бросил Вестич. — Я уже уезжаю.

Возобновлять дебаты о пошлой безделице не хотелось. Иногда лучше выдержать достойную паузу и избежать грандиозного скандала, чем продолжать мелкую перепалку.

— Хорошо, — бесцветно отозвалась я, мысленно посылая парня к черту на кулички, и улизнула в ванную.

Стоило оглядеться, как на меня напала оторопь. Большое овальное зеркало в пластиковой оправе, висящее над раковиной, покрывал плотный, непрозрачный слой инея. Все бутылочки аккуратно стояли на стеклянной полке, зато крошечные окошки-зеркала, перемежавшиеся с настенной плиткой, лопнули.

Похоже, ведьмак прятался от собственного отражения! Надо быть слепой, глухой и, к тому же, законченной дурой, чтобы не замечать, как что-то терзало Филиппа!

Желая, наконец, поговорить по душам, я поспешно выглянула в коридор.

— Ты еще дома?

Ответом послужила тишина. Он ушел.

Отлично! Надеюсь, что одеться хотя бы успел!

Повернувшись обратно к зеркалу, я отшатнулась. На мгновение почудилось, будто у меня съехала крыша. Изморозь полностью исчезла! Не осталось даже подтеков, только моя собственная испуганная физиономия в отражении.

* * *
В учебном корпусе царило затишье. Пара подходила к концу и, сидя на широком подоконнике, я терпеливо дожидалась звонка. Угрюмое настроение не поправила даже пятерка за экзамен, результаты которого вывесили на доске объявлений перед деканатом.

Город накрыла метель. Сильный ветер превращал снегопад в хаотичную круговерть. Крупные хлопья бились в стекло. От рассохшихся рам заметно сквозило. Натянув рукава джемпера до кончиков пальцев, я следила за преподавательской парковкой внизу.

Красная малолитражка нервно дергалась, пытаясь выбраться на дорогу. Машинка тыркалась взад-вперед и грозила бампером покарябать бок шикарного спортивного БМВ. Мысленно я умоляла неумеху въехать в автомобиль Заккари и злорадно представляла перекошенную гримасу блондина при виде отменной вмятины.

К сожалению, чем закончилась автомобильная драма, узнать не вышло — раздался звонок, и в коридор из аудиторий повалил народ. Из кабинета, где проходили занятия у магистров последнего курса, выбирались гомонящие молодые люди. Когда появился Заккари, то я быстро слезла с подоконника.

— Какая неожиданность, — приближаясь, промурлыкал блондин. — Кого-то ждешь?

— Угу. — Я вытащила футляр с подвеской из бокового кармана на рюкзаке и протянула ему. — Держи.

Парень немедленно состроил восхищенный вид.

— Ты решила сделать мне сюрприз?

— Я решила вернуть твой сюрприз, — презрительно скривилась я. — Забери. Можешь себя поздравить с победой. Мы с Филиппом поссорились.

— Это, конечно, чрезвычайно приятная новость, но что-то я не очень понимаю, — улыбаясь мне, как чокнутой, Зак состроил недоуменный вид.

— Хватит кривляться! — проворчала я, по-прежнему протягивая коробочку. — Мне несложно напомнить, что утром ты прислал эту побрякушку!

— Серьезно? — С брезгливой гримасой Заккари разглядывал футляр.

— Разве я смеюсь?

Вообще-то, очень сложно источать надменность, когда приходится задирать голову, дабы заглянуть в бесстыжие глаза оппонента.

— А почему ты решила, что это я? — С нахальной ухмылкой Зак сделал ко мне шаг. — Это мог быть твой кудрявый друг, поразительно похожий на мертвеца.

Ведьмак прикрыл меня от снующих студентов, но стоял так близко, что я невольно прислонилась спиной к подоконнику и прижала к животу рюкзак, дабы создать видимость свободного пространства. Искренне хотелось, чтобы Зак перестал ломать комедию, забрал пошлый подарок и, наконец, позволил нам обоим убраться из-под перекрестных взглядов институтских сплетников.

— Во-первых, — принялась перечислять я, — ты всегда рад подразнить Филиппа. Во-вторых, Ян не знает, где я живу, а подвеску доставили ко мне домой.

— И ты моментально предположила, будто тебя одарил именно я? — Если бы блондин стал тонуть в собственном ехидстве, то ему бы не помог ни один спасательный круг. — Во-первых, я бы никогда не купил подобную безвкусицу в дешевой коробке. — Он послал мне снисходительный взгляд. — Во-вторых, я бы никогда не подарил украшение девушке, которую кривит от самого вида украшений.

Признаться, красавчик высказывал доводы столь уверено, что я несколько засомневалась в своей правоте и проглотила заготовленную заранее обличительную тираду.

— Ты расстроилась? — усмехнулся блондин, похоже, внутренне корчась от издевательского хохота.

— Ну, раз ее некому вернуть… — Безразлично пожав плечами, я выбросила футляр в урну.

Крышка распахнулась, из коробочки вывалились уродливая подвеска и открытка. Вместо того, что плюхнуться на дно мусорной корзины, где им и было место, они зависли в воздухе. Жемчужина медленно вращалась вокруг своей оси, жгутом заворачивая серебристую цепочку. Я испуганно покосилась на народ в коридоре, но люди не замечали, ни на нас с Заком, ни волшебным образом плавающие, как в невесомости, предметы.

Блондин подхватил открытку и скользнул по ней быстрым взглядом.

— «Будешь моей Валентиной?» — иронично продекламировал он и сморщился. — Прелестно. Мой братец тоже оценил?

В ответ я только презрительно фыркнула.

— Скажем, если бы я предложил тебе нечто подобное, — издеваясь, он продемонстрировал надпись на открытке, — чтобы ты сделала?

— Умерла бы от счастья.

— Может, для спокойствия Фила нам действительно стоит подружиться? Я бываю очень милым.

— Только редко, — сардонически хмыкнула я. — Как раз для спокойствия Филиппа тебе стоит держаться от меня подальше.

— Не пожалеешь?

С нахальной ухмылкой Заккари окинул мою фигурку нарочито оценивающим взглядом. Вероятно, предполагалось, что от вождения у меня затрясутся колени, забьется сердце, и польется неиссякаемый поток благодарностей за широкий жест.

— Говоря «подальше», — словно непонятливому ребенку пояснила я, — имеется в виду, как можно дальше. Так далеко, чтобы мы даже не встречались.

— То есть, ты сейчас заявила, что нам друзьями не стать?

— Ты тугой на оба уха или просто притворяешься?

— Ну, ладно. — Зак беззаботно пожал плечами. — Учти, второго шанса не будет.

Цепочка с подвеской стремительно раскрутилась и аккуратно легла на бархат. Крышка захлопнулась, и блондин ловко подхватил парящий в воздухе футляр.

— Верну Маргарите. — Он усмехнулся. — Даже не подозревал, что у девушки с ее внешностью настолько плохой вкус. Я разочарован.

Так значит подвеска — происки ведьмы-приживалки?! Намек понят — это война!

— Счастливо, Александра. — Заккари освободил дорогу.

Я забросила на плечо рюкзак и, сделав пару шагов, неуверенно оглянулась через плечо. Ведьмак уже отдалился.

— Зак!

Обернулось несколько человек, и только потом блондин неохотно, с недоуменным видом обратил на меня внимание. Дескать, если мы все выяснили, что ты еще хочешь, приставучая?

— Спасибо, что помог мне тогда…

Он задумался, будто не понимая, за что именно удостоился благодарностей, а потом хмыкнул:

— Расслабься, я уже жалею.

У меня вытянулось лицо, все добрые чувства моментально испарились. Чтобы не случилось, Заккари Вестич был невыносим!

— Ты знаешь, как сильно хорошие поступки бьют по банковскому счету? — с деланным возмущением вопросил он. — Честное слово, лучше бы я тебе побрякушку купил. Дешевле бы вышло!

Я только покачала головой и картинно закатила глаза.

— Увидимся! — Подмигнул он.

И мы разошлись в разные стороны, как и положено давним врагам, неожиданно почувствовавшим друг к другу в высшей степени возмутительную симпатию.

* * *
Проведя большую часть перерыва за объяснением с ведьмаком, я бросилась в столовую, где договорилась встретиться с Катериной. Кафетерий трещал по швам от наплыва народа. Воздух пах несъедобными котлетами. Стоял вокзальный гвалт, звенели приборы, то и дело, раздавались взрывы смеха и, между делом, доносилась ругань поваров из кухни.

Подруга в компании двух приятельниц заняла удобный столик в самом центре зала. Заметив меня, Катя помахала рукой.

— Ты чего так загадочно улыбаешься? — полюбопытствовала она, убирая сумку со свободного стула.

— Улыбаюсь? — С вопросом я покосилась на ее сокурсниц — двух особ, строивших из себя современных готов. Одетые в черные наряды, с густым макияжем и выбеленными пудрой лицами, девушки словно бы сбежали со съемок фильма ужасов.

На мой вопрос они синхронно кивнули. Стараясь скрыть неловкость, я схватила стакан с чаем и сделала шумный глоток.

Улыбаться из-за Заккари Вестича?! Даже мысленно подобное предположение прозвучало неприлично!

— Как дела у Зака? — ковыряясь вилкой в овощном салате, будто невзначай оборонила Катюша.

— Понятия не имею! — Фальшиво протянула я и исключительно нервно отхлебнула чая. Щеки горели кумачами.

— А о чем вы с ним так мило беседовали половину перемены?

Я подавилась. Дыхание перехватило. От натужного кашля заслезились глаза. Пока я не расплескала весь чай по столу, подружка с деловитым видом забрала из моих рук стакан.

— Постучать? — любезно предложила одна из «близняшек». Я только судорожно потрясла головой.

Наверное, побоявшись, что каверзными вопросами доведет меня до инфаркта, Катюша переключилась на обсуждение грядущей премьеры фильма с участием Елизаветы Вестич. Болтушка являлась страстной поклонницей актрисы, но не догадывалась, что Лиза — сводная сестра Филиппа, и мы довольно близко знакомы.

С отсутствующим видом я прихлебывала питье и шарила взглядом по столовой. Ян, как всегда болезненно бледный и с взлохмаченной гривой кудрей, сидел за дальним столиком. Перед парнем лежали раскрытые книги, и он что-то переписывал в пухлый блокнот. Стажер поднял голову, будто ощутив, что за ним следят, и я приветливо помахала рукой.

— Ты куда? — удивилась Катерина, когда я отодвинула стул и поднялась.

— Хочу Яну кое-что сказать.

— Сашка, — попыталась остановить меня подруга, — наверное, не стоит.

Но, лавируя между столиками, я уже целенаправленно двигалась в сторону стажера. При моем появлении, он неохотно оторвался от работы.

— Привет!

— Здравствуй, — чинно кивнул Ян. Стало ясно, что приглашения присесть, не последует. От холода в льдистых глазах парня было неуютно.

— Спасибо за пятерку на пересдаче.

— Блестящая работа, — сухо отозвался профессорский помощник.

— О, спасибо.

— Подвинешься? — Раздался за спиной женский голос, и я обескуражено обернулась. С большим подносом в руках передо мной стояла миниатюрная девушка лет семнадцати и явно чего-то ждала. — Хочу сесть, — пояснила она, кивнув на свободное место напротив стажера.

— Извини. — Я отошла в сторонку, отчего в лице Яна скользнула насмешка. «Дюймовочка» по-хозяйски сдвинула его конспекты и водрузила поднос на столик.

— Что-то еще? — уточнил профессорский помощник.

— Еще раз спасибо.

По-глупому помявшись на месте, я заторопилась обратно к подругам. Стоило отойти на пару шагов, как новая подружка стажера с возбуждением зашептала:

— Ты ее знаешь?! Это та самая Александра Антонова, у которой роман с братьями Вестичами?

Жаль, что сплетница не видела моей свирепой гримасы, а так бы проглотила со страху язык и вилку заодно!

— Понятия не имею, — буркнул Ян без энтузиазма.

По крайней мере, хотя бы ему хватило такта не обсуждать подробности чужой личной жизни. Тяжелый взор льдистых глаз буквально буравил дырочку у меня между лопатками. От пристального внимания ноги стали заплетаться, и я неловко столкнулась с поднимавшимся из-за столика молодым человеком.

— Я пыталась тебя остановить! — Катя в сожалении развела руками, когда я вернулась.

Сидя в углу столовой, Ян болтал с соседкой и спокойно попивал кофе. На мгновение стажер глянул в нашу сторону, и мы шустренько отвернулись. Резкая холодность профессорского помощника несколько озадачивала. Чем же мы с подругой так ему не угодили?

— Спасибо вам, что вежливо послали! — прокомментировала я строчкой из эпиграммы и подхватила с пола рюкзак. — Ладно, учеба зовет.

Поднимаясь на нужный этаж по оккупированной толпой курильщиков дымной лестнице, я набрала номер Филиппа. Трубка мобильного телефона долго молчала, а потом раздался бархатистый, низкий голос, от какого у меня сладко сводило под ложечкой.

— Привет.

— Привет! — с энтузиазмом выпалила я.

— Сейчас ответить не могу. Вы знаете, что нужно делать. — Следом раздался щелчок, означавший, что телефон готов записать сообщение.

От любезной беседы с автоответчиком я почувствовала себя круглой дурой. Хуже, наверное, только с манекеном в универмаге поздороваться.

— Передай Марго, что подвеску ей вернет Зак! — мстительно произнесла я и, отключая вызов, с ожесточением ткнула в красный прямоугольник на экране мобильного.

Надо полагать, что утреннюю ссору Филипп воспринял так близко к сердцу, что объявил бойкот и выключил телефон! Глупая месть!

Глава 4 Последний шабаш

Зимний вечер накрыл улицы, затопил темнотой подворотни и узкие проулки, озарил зыбким светом фонарей проспекты и площади. Столпы прожекторов пронзили беззвездное небо. Отступала суета прожитого дня, и город вздохнул с облегчением, погружаясь в праздность выходных.

В нашем доме царило спокойствие. В гостиной бормотал телевизор, тихо переговаривались родители, вернувшиеся из пригородного пансионата. Если судить по болезненному виду отца, то гулянка, вернее, конференция психиатров, прошла очень плодотворно.

Сидя на кровати, я буравила свирепым взором праздничное короткое платье, купленное специально для ведьмовской вечеринки, и по-настоящему страдала. Стрелки часов неуклонно приближались к девяти — времени шабаша в Гнезде, а прекрасный принц так и не явился, чтобы забрать меня на сказочный бал.

Ссора затянулась. Филипп исчез, сбрасывал звонки и игнорировал сообщения. К середине дня, когда обида поутихла, я стала волноваться, все ли у Вестича в порядке, а к вечеру уже не находила себе места от тревоги.

Дернул же меня черт поехать в эзотерический магазин! Надо было подарок по Интернету заказать, и купить какую-нибудь полезную книгу. К примеру, справочник «100 советов по управлению гневом или как не остаться без девушки»!

Вдруг в дверь позвонили. Точно ошпаренная, я соскочила с кровати и, неловко запутавшись ногой в покрывале, с грохотом сверзилась на пол.

— Сашуля, ты жива? — уже из прихожей крикнула мама.

— Все в порядке, — в ответ простонала я, растирая ушибленное колено, и поковыляла в крошечную прихожую.

Прежде чем открыть дверь и впустить долгожданного гостя, матушка, точно издеваясь, долго возилась с замком. Однако радость растаяла, как снег под африканским солнцем — на пороге квартиры, вопреки ожиданиям, стояла улыбающаяся Елизавета Вестич.

— Лиза?! — От удивления мама даже стянула с носа лекторские очки. В душе родительница все еще не верила, что ее дочь водила дружбу с известной на всю страну актрисой.

— Верочка! — Впорхнув в прихожую, Лиза тепло расцеловалась с маманей.

Следом раздался возбужденный басовитый голос:

— Лизонька здесь?! — И вот папа в разъехавшемся на животе домашнем халате, позабыв про головную боль, вывалился из гостиной.

Без преувеличений, отец обожал высокую платиновую блондинку с лицом капризного ребенка и в тайне (как будто никогда не видел себя самого в зеркале) недоумевал, почему его ребенок уродился рыжеволосым и конопатым.

Девушка испуганно попятилась от надвигающегося усатого гиганта, но так и не сумела избежать медвежьих объятий.

— Отлично выглядишь, — пробормотала она сквозь зубы, похлопав отца по круглому плечу.

Долгие годы колдовской дар истреблял в девушке настоящие эмоции. Она научилась ловко обманывать окружающих и исключительно талантливо изображать живые чувства. Так что сейчас, будучи обычным человеком, Лиза мастерски притворялась милой. Не зря к ней привязалось шутливое прозвище Кошка — никогда не догадаешься, о чем она на самом деле думает.

— Костик, — забранилась мама, видя смущение гостьи, — ты задушишь девочку!

— Она, вон, какая крепкая! — Родитель с довольным видом сжал Лизины плечи, и актриса выдавила жалобную улыбку. — Ты приехала за Сашкой вместо братца?

— Знаю, птичка, я не та, кого ты рассчитывала увидеть, — приподнявшись на цыпочках, Лиза выглянула из-за отцовского плеча, — но он попросил доставить тебя в лучшем виде. Говорю сразу, за услугу мне обещан новый Мерседес.

— Ты умеешь торговаться, — присвистнула я, стараясь не показывать огорчения. — Объяснения, почему он сам не приехал, оплачены?

— Нет, — цокнула языком Лиза, — спросишь его лично.

Мама бросила на меня сочувственный взгляд и из деликатности утащила отца, готового разразиться градом неловких вопросов, в гостиную. Из комнаты донеслось его недовольное бормотание — похоже, папаня костерил сбежавшего кавалера.

— А ты уже собрана? — Актриса многозначительно оглядела мои домашние шорты, футболку с рожицей Микки Мауса и узел рыжих волос. — Это, конечно, твое дело…

— Сейчас переоденусь, — тяжело вздохнула я. Признаться, от категоричного отказа, ехать на ведьмовскую вечеринку, меня удержала исключительно тоска по имениннику.

Приведя себя в порядок, я бросила в лакированный клатч ключи и мобильный телефон. Помялась, и все-таки прихватила купленный браслет. Хотелось надеяться, что Филипп просто вспылил и сгоряча отказался от подарка.

* * *
Крошечный кабриолет бодро пересекал улицы города. За окном проплывали районы, заснеженные проспекты. Едва передвигаясь по дороге и задерживая движение, чистили снег неповоротливые грузовики. В салоне играло радио, доносилось довольное урчание спортивного двигателя. Лиза не гоняла на бешеных скоростях, но все равно я чувствовала себя неуютно, когда за рулем сидел кто-то другой, а не Филипп.

— С Филиппом что-то происходит, — прервала я задумчивое молчание. Кошка покосилась на меня, но не ответила.

— С ним произошла Снежана, — наконец, произнесла актриса.

— И что это значит?

— Фил забрал у Малышки дар.

— Он упоминал какой-то кровавый обряд.

— Ритуальное убийство, — с неохотой пояснила Лиза. — Знаешь, не каждый способен всадить нож в девочку, которая выросла на его глазах, а потом жить, как ни в чем не бывало.

— Теперь понятно, почему Зак спрашивал, как прошло убийство! — вырвалось у меня. Невольно пальцы с силой сжали клатч на коленях.

— Нашему красавчику не помешает рот зашить! — проворчала актриса. — Верховный судья устроил аттракцион невиданной щедрости и решил, что Сила должна остаться у Вестичей. Фил был вынужден починиться, чтобы не навредить семье. Такая вот паршивая политика и система выживания.

— Верховный судья, ведь, настоящий отец Филиппа?

В голове не укладывалось, что по приказу родителя сын фактически превратился в убийцу. Подобная жестокость отца могла сломать любого, даже сильного духом, человека, и разбудить спящих в душе демонов!

— О, да! — иронично хмыкнула Кошка. — И у них очень теплые родственные отношения. Настолько теплые, что братец не желает слышать имени папаши. Даже не позволил позвать Роберта на шабаш.

— Я бы тоже не позволила, — буркнула я, отворачиваясь.

— Какая милая человеческая солидарность, — с ехидцей пробормотала актриса, сворачивая с шоссе на неосвещенную проселочную дорогу.

Приглашенные на праздник гости уже собрались. На заснеженной обочине, рядом с каменным забором, выстроилась шеренга дорогущих автомобилей. Ворота были распахнуты настежь. Огромный особняк светился огнями, и во дворе толпились разодетые в пух и прах люди. В саду, у расчищенных широких дорожек, мерцали головки уличных фонариков, а голые ветви деревьев опутывали разноцветные гирлянды. Горели голубоватые контуры по краю крыши дома, отчего по фасаду разлетались зыбкие лучи.

Народ оглядывался, пытаясь угадать, кто приехал. Я с тоской изучала расфуфыренную толпу, понимая, что с Елизаветой мы окажемся единственными людьми на шабаше.

Вкатив на подъездную дорожку, Лиза недовольно посигналила зазевавшейся даме в длинном элегантном платье и норковом манто. Гостья, энергично копавшаяся в сумочке, резко оглянулась, и зрачки глаз, как у кошки, зеркально отразили свет фар. Актриса заглушила мотор, намереваясь бросить крошечную машину посреди двора.

— Очень удивлюсь, если Гнездо не развалиться от такого наплыва городского населения, — проворчала Кошка и, глядя в зеркальце заднего вида, принялась деловито подкрашивать губы. — Ты чего сидишь, птичка? Приехали. — Покосилась девушка на меня. — Выметайся.

— Ты не попытаешься раствориться на моем человеческом фоне? — иронично хмыкнула я, открывая дверь. С потоком холодного воздуха в маленький салон ворвались обрывки разговоров и звуки музыки, исполняемой живым оркестром.

— Наивный птенчик, твой выход первый. — Лиза закрутила тюбик с помадой. — После тебя, меня уже никто не заметит.

Но она жестоко ошиблась в расчетах. Вероятно, о человеческой девушке в ведьмовской семье сплетники насудачились еще в прошлый раз, и фурора не случилось. Без проблем я добралась до крыльца и в первый момент не узнала холодного, неуютного Гнезда. Наводненный народом холл утопал в интимном полумраке. Под потолком кружились десятки алых фонариков с подрагивающими светляками внутри. Лестницу на второй этаж застилала красная ковровая дорожка, а высокие перила обвивали цветочные гирлянды. Вокруг витал запах алкоголя и чужих духов. Из бальной залы доносилась музыка, приглушенная гамом шумливого сборища. Филиппа в холле не было.

На меня обращали внимания не больше, чем на синеглазых официантов с подносами шампанского и канапе. Растерявшись в шумной толпе ведьмаков, я захлебывалась в дурном чувстве, что незвано заявилась на чужой праздник.

— Позвольте? — Ко мне подскочил прехорошенький молоденький швейцар, вероятно, нанятый специально для праздника, и помог снять шубку.

— Сашенька! — Прозвучал в гвалте оклик Аиды.

Хозяйка дома, стоявшая рядом с двумя степенными матронами, подозвала меня царственным кивком. Древние ведьмы синхронно пожали узкие синеватые губы.

Одна нафталинная старуха с седыми буклями надменно сканировала толпу через стеклышко старомодного лорнета. Другая ведьма опиралась на трость с тяжелым наболдашником в виде бульдожьей головы и имела столь кислый вид, будто желала этой самой тростью поколотить всю ведьмовскую ватагу без разбора на звания и чины.

— Добрый вечер. — Подойдя, я едва сдержалась от хулиганского книксена.

— Здравствуй, милая. — Аида прижалась надушенной щекой к моей щеке и, изображая поцелуй, едва слышно прошипела: — Не смей испортить праздник, девочка!

Отстранившись, ведьма по-прежнему ласково улыбалась. Я изумленно моргнула, почти уверенная, что просто ослышалась. Судя по всему, мать Филиппа всерьез опасалась, что вечер закончится поножовщиной!

В душе вспыхнуло возмущение. Только, в отличие от Лизы, у меня никогда не получалось притворяться настолько талантливо, чтобы скрывать настоящие чувства.

— Не переживайте, Аида, я понятия не имею, где лежит ритуальный кинжал.

Железная выдержка хозяйки Гнезда поражала. От недвусмысленного намека на кровавую резню, завершившую последний шабаш, она смущенно хохотнула в сторону матрон и потрепала одной из них сухую, похожую на куриную лапку руку:

— Ох, уже эти дети.

— В наше время короткие юбки на шабашах запрещали, — поддакнула старуха, останавливая рентгеновский взор на моей обтянутой сетчатым чулком разбитой коленке.

— Как хорошо, что времена меняются! — с крайне почтительной улыбкой воскликнула я. — Мне рассказывали, что в ваше время на шабаши приходили голыми, а человеческих девушек использовали для жертвоприношения.

Аида поперхнулась. Даже на расстоянии ощущалось, как от матери Филиппа волной исходит недовольство.

— Сашенька, — елейным голосом вымолвила она, — найди мальчиков. Пора начинать праздник.

Как всегда, хозяйка дома решила, что возмутителя спокойствия лучше услать подальше. Я же посчитала за благо закончить разговор с высокомерными ведьмами и затеряться в толкучке.

Маленькая гостиная, где обычно проводили время молодые Вестичи, оказалась заперта, оттуда не доносилось ни звука. Пришлось несколько раз настойчиво постучать, прежде чем последовала хоть какая-то реакция, и щелкнул замок. Юрко прошмыгнув внутрь, я получила ощутимый удар в поясницу дверной латунной ручкой.

В комнате горели свечи, пахло воском и терпким алкоголем. Гомон и музыка доносились неясным гулом, а почерневшие, будто замазанные краской, окна скрывали гостиную от любопытных гостей, гуляющих по дорожкам заснеженного сада. На журнальном столике теснились бутылки с вином и виски, несколько стаканов, тарелка с нарезанным лимоном и открытая коробка шоколада.

Расслабленный, нетрезвый Заккари в расстегнутой белой рубахе полулежал на диване и лениво прихлебывал янтарную жидкость. Филипп с бокалом в руке удобно развалился в кожаном кресле.

На широком подлокотнике, практически прижимаясь к плечу моего парня, устроилась Маргарита в потрясающем небесно-голубом платье. Из глубокого разреза шелковой юбки высовывалось круглое колено. В гранях рубинового перстня преломлялся свет, и камень сиял, словно торжествовал вместе со своей неотразимой хозяйкой.

— И, о чудо! — патетично произнес блондин, возводя глаза к потолку. — Она молчит!

— Боюсь, что тебе не захочется услышать, о чем именно я сейчас думаю, — холодно процедила я, пристально рассматривая Филиппа. Его одежда была в беспорядке, а на лице с хмельным румянцем блуждала высокомерная ухмылочка.

— Добрались без проблем? — пригубив бокал, спросил он.

— А проблемы намечались? — Голос не дрогнул, хотя внутри клокотала обида. — Поздравления с днем рождения прослушаешь на автоответчике. Мы с ним очень плодотворно общались последние два дня.

— Я их слушал одно за другим, — усмехнулся Филипп, отчего-то говоря с неуловимым, но незнакомым акцентом. — Очень красноречивые сообщения.

Судя по всему, ссора, случившаяся из-за интриги малолетней ведьмы, продолжалась. Но я искренне считала, что личная жизнь, на то и личная, чтобы выяснять отношения без лишних ушей, а потому проглотила издевку. Взгляд остановился на Заке, точно именно блондин являлся загулявшим распорядителем праздника, соблазнившим хозяйских отпрысков на пьянку.

— Вас Аида ищет. Пора начинать вечеринку.

— Ведьмовской шабаш, милая, — грациозно поднимаясь с подлокотника кресла, проворковала Марго. Как гибкая кошка, она нарочито потянулась, изогнувшись всем телом.

— По мне, хоть дьявольский бал. Главное, милая, чтобы ты не разделась догола и не бросилась гонять на метле, — спокойно отозвалась я. — Но если не удержишься, то лучше не вылетай на улицу — получишь обморожение.

В комнате воцарилась ошеломленная тишина. Скрывая ехидный смешок, Зак опрокинул в себя питье. У ведьмы, явно не ожидавшей отпора, вытянулось лицо. Девушка, к моему удовлетворению, даже подурнела. Становилось странно, как она сдержалась и не швырнула в меня бутылкой.

— Пойдемте, — подогнала я молодых людей и подергала дверную ручку. Замок не поддался. — Вас с поклоном попросить? Концерт окончен!

Дверь моментально открылась, позволяя мне выбраться в шумный холл. Праздник шел полным ходом. Гости достаточно захмелели для танцев, музыка звучала громче, и гвалт уже не мог заглушить заливистой мелодии.

Я замерла, стараясь вернуть хладнокровие, и едва справлялась с желанием незаметно улизнуть домой.

— Птичка!

Откуда ни возьмись, возникла Кошка и смешала план побега. Невинная улыбка актрисы предназначалась исключительно для зрительного зала.

— Ну, как? Я оказалась права? Все подавились от любопытства, когда тебя увидели.

— Более чем, — мысленно возвращаясь в темную гостиную к высокомерному Хозяину дома, невесело усмехнулась я. Он казался незнакомцем, отраженным в кривом зеркале!

— У тебя все о'кей? — Моментально почувствовав фальшь, насторожилась Лиза. — Ты такая бледная.

— Все отлично.

— Врать ты так и не научилась, — заключила блондинка и, подхватив меня под руку, потащила к лестнице на второй этаж. — Сбежать не дам, иначе нового Мерседеса не увижу, как своих ушей.

В отличие от холла, бальный зал утопал в ярком свете. Для праздника помещение превратили в сказочную зимнюю поляну. Занавески на узких окнах казались сотканными из белых перьев. Вместо потолка клубились серые облака, и в воздухе плавали искристые снежинки. Падая, они усеивали пол, одежды, шевелюры и от каждого шага вспенивались сверкающей поземкой. На маленькой сцене вдохновенно играл оркестр. В шумной толпе сновали официанты, обнося ведьмаков крошечными рюмочками с ритуальной кровью.

Взвинченная Аида поджидала нас рядом с музыкантами. Роза же, равнодушная к общей суете, дымила очередной папиросой и индифферентно разглядывала разодетый народ.

— Где мальчики? — набросилась на нас хозяйка дома.

— Здесь мы, здесь! — Застегивая на ходу пиджак, первым появился Заккари. Он что-то быстро пережевывал, вероятно, пытаясь перебить запах виски.

За братом, не торопясь, следовал Филипп, и люди поспешно расходились, уважительно уступая дорогу молодому Хозяину. На его скулах горел румянец, глаза блестели, а на губах играла ленивая улыбка. Рядом с ведьмаком грациозно плыла Маргарита в длинном струящемся платье. Мужчины в зале сворачивали шеи, когда похожая на ангела барышня, соблазнительно покачивая бедрами, проходила мимо. Про себя я пожелала ведьме сломать каблук или споткнуться. Жаль, но сила мысли, в отличие от магической Силы, не сработала.

— Ты пил?! — набросилась на сына Аида и недовольно зыркнула в мою сторону, будто я собственными руками вливала алкоголь в горло ее обожаемому чаду.

— Тебе показалось, — сухо отозвался парень.

— У тебя криво завязана бабочка! — процедила мать. — Поправь!

Она окинула нас острым орлиным взором, как солдат-новобранцев на плацу, глубоко вздохнула и отдала приказ:

— Тогда начнем.

Нервно разгладив невидимые складки на блестящем платье, женщина решительно направилась в центр зала, и гости моментально отхлынули, образовывая пустое пространство. На хозяйку дома устремились сотни внимательных взглядов. Со стороны Аида выглядела по-королевски уверенной и спокойной.

Филипп махнул рукой, притормаживая официанта, и ловко подхватил с подноса две крошечные рюмочки. Он протянул мне порцию крови:

— Держи, мой конопатый друг.

Скривившись, я понюхала содержимое, и от солоноватого запаха к горлу подкатил тошнотворный комок. Разумеется, я не собиралась пробовать на вкус глянцевую жидкость, но со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Шабаши всегда открывали подобным ритуалом.

— Это только для ведьм, — с ехидцей сладеньким голосочком подсказала Маргарита.

— Тебе еще не показали чулан с метлами, настоящая ведьма? — огрызнулась я и, поймав на себе восхищенный взгляд Кошки, насупилась. До меня донесся ее шепоток:

— Зак, я что-то пропустила?

— О, да! — ухмыльнулся тот.

Мелодия смолкла, и оркестр отложил инструменты. Снежинки замерли в воздухе, вспыхивая на свету крошечными звездочками. По бальному залу прокатился утихающий рокот, и воцарилась зыбкая тишина. Завладев вниманием толпы, Аида расправила плечи и высоко подняла рюмку в подрагивающей руке. Плеснув через край, густая капля крови темной полоской стекла по стеклянной стенке.

— Приветствую гостей в нашем доме! — произнесла ведьма и вдруг замолкла, точно онемела. Пауза затягивалась, присутствующие многозначительно переглядывались, а хозяйка Гнезда никак не могла справиться с наплывом чувств.

— Начнем праздник! — вместо матери громко и властно вымолвил Филипп, и все моментально обратились в нашу сторону. — За Силу!

Затаив дыхание, чтобы не почувствовать металлического привкуса, он махом проглотил кровь.

— За Силу! — отозвался зал. И, следуя древнему обряду, присутствующие опустошили рюмки.

В тот же моментгромыхнула музыка. В мотиве угадывался старый шлягер, обожаемый Аидой. В воздухе вихрем взвился блестящий снег. Наколдованные облака потемнели, насыщаясь грозовыми оттенками, и свет медленно мерк, погружая зал в волшебный полумрак. Поставив пустую стопочку на поднос услужливого официанта, Филипп устремился к растерянной хозяйке дома, одиноко стоявшей посреди зала. С мягкой улыбкой он поцеловал руку матери и закружил танце, открывая бал.

Вскоре мелодия сменилась, разбежались легкие аккорды гитарного соло, и в круг вышли нетерпеливые пары. Шабаши ведьмаков походил на театральное представление. Одни лихо вальсировали, другие едва передвигали ноги, по пионерски отстраняясь от партнеров на расстояние вытянутых рук. Третьи, сбившись в группки, вдохновенно сплетничали и уничтожали запасы шампанского.

Филипп галантно уступил партнершу высокому седовласому мужчине, и направился обратно ко мне, но вдруг на лице ведьмака расцвела знакомая ленивая улыбка, как у довольного кота. Помедлив, он подал кому-то руку, а секунду спустя Маргарита вложила пальчики в протянутую ладонь. Превратившись в комок ревности, я угрюмо наблюдала, как собственническим жестом мой собственный парень сжимает тонкую талию другой девушки и ведет ее в медленном танце.

— Давай-ка это, а то еще с горя выхлебаешь, — голос Лизы доносился, точно бы через стену.

Актриса вытащила из моих одеревеневших пальцев рюмку с кровью и с чарующей улыбкой всучила молоденькому официанту.

— Какая пошлость! — Кошка с презрительной гримасой проследила за братом. — Глядя на тебя, я решила, что у Фила появился вкус. Оказывается, ошиблась.

Между тем, склонившись, он что-то проворковал партнерше на ухо. Запрокинув голову, черноволосая ведьма от души расхохоталась. У меня сжался желудок, и к горлу подступила тошнота.

— Мне надо на воздух, — едва слышно пробормотала я и немедленно направилась к распахнутым дверям бального зала.

Под ногами разлетались легкие блестки, вокруг вились разговоры, чужой смех. Неосторожно оступившись на высокой шпильке, я кого-то толкнула и испуганно ойкнула. Передо мной в компании сверстников стоял Заккари. Казалось, что ведьмаки, лениво попивающие игристое вино, сошли с телевизионного экрана в самый момент, когда транслировали модный показ. Без сомнений на их фоне даже английский принц почувствовал бы себя по-настоящему ущербным.

— Куда торопишься, Александра? — С ухмылкой Зак ловко перехватил меня за локоть. С удивлением воззрившись на человеческую девчонку на ведьмовском шабаше, молодые люди, как по приказу, замолкли.

— Прогуляться решила. — Вырываясь, грубовато отозвалась я. — Меня тошнит от запаха крови, и, если не хочешь чистить пиджак, то пошел вон. Пожалуйста.

Напрочь игнорируя ворчание, блондин ощупывал взглядом толпу.

— Потанцуем. — Безапелляционно заявил он, подталкивая меня к танцующим парочкам. — Пожалуйста.

Я и сама не поняла, как изобразила неуклюжее па, провернувшись на каблуках вокруг своей оси, и упала на грудь партнера. От стыда перед любопытной публикой хотелось провалиться под пол.

— Танцевать ты не умеешь, — заключил блондин.

— Ну, ты же спросил меня об этом прежде, чем опозорить перед людьми!

Горячая ладонь красавчика нахально скользнула с моих лопаток на поясницу. Непроизвольно я выгнула спину, боясь, что Филипп заметит откровенный жест, и прошипела:

— Зак, это и есть один из тех случаев, когда ты бываешь милым?

Ведьмак не ответил, и я нарочно отдавила ему ногу, вымещая раздражение. Неожиданно он склонился, заставляя меня отринуть, и едва слышно пробормотал:

— Ты напрасно переживаешь из-за пустышки Марго. Пойми, наконец, Александра, ты лучше и выше нас всех.

Наверное, от подобного до жути интимного тона у девушек кружилась голова, и сладко ныло под ложечкой, но у меня же подозрительно задергалось веко. Конечно, Зак со вкусом издевался, добивая лежачего на двух лопатках!

— У тебя помутнение рассудка? — прошипела я. — Все, натанцевались уже!

Мы резко остановились, вызвав удивление парочек рядом, и одновременно уронили руки.

— Видишь, — равнодушно бросил парень, — я все-таки умею быть милым.

— Почему я считала, что в последнее время ты ненавидишь меня чуть-чуть меньше?

— Ты ошиблась. Нет ничего правильного в том, что ты находишься в Гнезде и цепляешься за Фила.

Понятливо кивнув, я стряхнула с плеча ведьмака несуществующую ниточку и тепло улыбнулась:

— Спасибо, Зак! Честное слово, это такое облегчение, когда ты не строишь из себя друга!

Лицо врага окаменело, на скулах заиграли желваки. Выдержав долгую паузу, он сдержанно вымолвил:

— На твоем месте, Александра, я бы остался в зале.

— Как же нам всем повезло, что мы находимся на своих местах! Правда, Зак?

Напоследок одарив парня презрительным взглядом, я направилась к выходу. Незаметно прошмыгнула в толпе веселых гостей и спряталась в пустующем крыле особняка. Здесь располагались гостевые спальни и черная лестница, ведущая в кухонный чулан. Ею пользовались исключительно редко, что позволяло незаметно спуститься на первый этаж.

В коридоре горели ночные бра, царили спокойствие и безмолвие. В воздухе плавал характерный для Гнезда душок старости. Грохот праздника доносился до тихого уголка беспрерывным гулом.

Тут в одной из комнат раздались звуки неясной возни и женский стон. Я замерла, стараясь не стучать каблуками по паркету, чтобы не сконфузить загулявших гостей…

И различила голос Филиппа.

Сердце пропустило удар, стены странно качнулись. От легкого толчка дверь беззвучно отворилась. В темное помещение, выхватывая из мрака две фигуры, упал прямоугольник света. Стоя ко мне спиной, Вестич беззастенчиво прижимал Маргариту к стене. Губы целовали нежную шею охваченной истомой ведьмы, рука смело скользила под задранную до пояса длинную юбку. Пальцы моей соперницы запутались в темной шевелюре парня, а на лице застыло выражение мучительного наслаждения.

Интересно даже, что девушки делали в подобных ситуациях — топали ногами, лили слезы, кричали? Смешно, но, застав Филиппа с другой, я не почувствовала боли, лишь оглушающий, почти непереносимый стыд. Казалось, что никогда в жизни мне приходилось наблюдать чего-то более непристойного. Отчаянно хотелось забраться под горячий душ и хорошенько отмыться от увиденной мерзости.

Под ногой скрипнула паркетная дощечка, и любовники испуганно вскинулись. Филипп резко обернулся. На меня смотрели залитые тьмой глаза Хозяина. Не произнеся ни слова, я с силой захлопнула дверь и в смятении бросилась к запасной лестнице.

Вестич нагнал меня практически у выхода и схватил за локоть, вынуждая остановиться. Его прикосновение обожгло.

— Не трогай меня!

Не споря, он отступил на шаг и сунул руки в карманы. Расстегнутая на груди рубашка выбилась из-под ремня, на белом воротничке горел сочный след от губной помады. В высокомерной физиономии никакого раскаянья.

— Посмотри на себя, — гадливо бросила я, — ты на человека-то не похож.

— Может, загвоздка в том, что я вовсе не человек? — Произнес ведьмак, пожимая плечами. Незнакомый акцент в речи стал заметнее и резче.

— Вопрос не в том, кто ты есть, Филипп, а в кого ты превращаешься!

Парень усмехнулся и надменно вскинул подбородок, рассматривая меня из-под полуопущенных ресниц. В ушах звенело, а желудок по-сиротски сжимался. Не верилось, что происходящее с нами не плохой сон, от какого хочется поскорее пробудиться, а самая настоящая реальность.

— Я никогда не лгал тебе, Саша, и не менялся. Родилась бы ты ведьмой, то смотрела бы на многие вещи совсем под другим углом.

— А под каким, в принципе, углом вы смотрите на измену? — Неожиданно у меня вырвался истеричный смешок. — Если ты считаешь, что Сила дает право на предательство, то я умываю руки! Меньше всего мне бы хотелось превратиться в ведьму и походить на кого-то из Вестичей! То, что я вижу — отвратительно!

Я с силой толкнула дверь на едва освещенную лестницу. Повеяло холодом и запахом табака.

— Не будь опрометчивой! — вымолвил Филипп холодным голосом. — Не забывай, что нас связывает колдовство! Ты вернешься уже завтра.

— Хочешь поспорить? — У меня сжималось горло.

— Нет, конечно.

Мы пытались объясниться, как слепой с глухонемым, и не находили общего языка. Внутри клокотала уязвленная гордость. Стараясь справиться с подкатывающими слезами, я медленно досчитала до десяти. Молчание затягивалось, и в воздухе стремительно сгущалось напряжение.

— Давай проясним одну вещь, Филипп, — наконец, вымолвила я. — Не путай меня с бесплатным приложением к прочим твоим привилегиям. Я многое тебе прощаю только потому, что люблю тебя. Любым.

Взгляд ведьмака потускнел, а губы сжались в жесткую линию. Мы никогда не говорили о чувствах вслух, казалось, что они подразумевались сами собой. Увы и ах, первое признание озвучили мои уста.

— Спасибо, — бесцветно отозвался парень, будто вежливо благодарил за мелкую услугу, и я остолбенела. — Саша, твои чувства, конечно, лестны, — заметив потрясенную гримасу, добавил он, — но не втягивай меня в свои личные терзания.

— Как ты это назвал? Личные терзания?!

Коридор померк перед глазами. Не задумываясь, я размахнулась и со всей силы, на какую был способна, отвесила предателю пощечину. Голова Филиппа мотнулась, а на смуглой коже расцвел алый след.

От перепада электричества одновременно мигнули бра. Вокруг фигуры ведьмака проявился темный, дымный контур. Глаза подернулись черной завесой.

— Тебе требуются извинения, чтобы, наконец, угомониться? — Филипп наступал, вынуждая меня пятиться. — Хорошо, прости, если я сделал тебе больно. Я не могу щелкнуть пальцами и все исправить. Такие слова тебе нужны? Или ты хочешь, чтобы перед тобой каялись и посыпали голову пеплом?

— Вестич, заткнись, пожалуйста, и оставь меня в покое! — Я резко выставила руку, заставляя его замолкнуть.

— Но мы же выяснили, что ты всерьез меня любишь, — иронично напомнил тот.

Враз его глаза вернули человеческий цвет, только вот взгляд оставался холодным и пронизывающим. На меня смотрел демон, а не человек, который был так дорог сердцу.

— Ну, как же я забыла?! — со злостью развела я руками. — Обещаю, именно это обстоятельство рассмотреть «под каким-нибудь другим углом».

Дернув плечом, я развернулась, чтобы уйти, но меня остановил спокойный, даже отстраненный голос Филиппа:

— Не переживай, милая, я подожду. В любом случае, через три дня Сила начнет убивать тебя, ты позвонишь и попросишься обратно. Обещаю, что приму тебя… любой.

Уверенности, с какой он предрекал будущее, позавидовал бы любой провидец. Интересно, сколько может выдержать один человек прежде, чем сломаться, как дряхлый механизм? Винтики и шестеренки моего терпения окончательно истерлись.

— А вот сейчас, Вестич, я бы точно поспорила! — Я захлопнула за собой дверь.

На лестнице царил полумрак, плавал сигаретный дым, ощущались проникавшие с кухни ароматы еды. Ноги казались ватными, плохо слушались, и каблуки громко барабанили по деревянным ступенькам. Шок проходил, с каждым шагом меня трясло все сильнее.

Заметив высокую фигуру, я испуганно вцепилась в перила и встала, как вкопанная. Привалившись к стене, Заккари Вестич прятался подальше от чужих глаз и с удовольствием курил, выдыхая струйки сизого дыма.

— Значит, бесплатное приложение к прочим привилегиям? — не собираясь скрывать, что подслушал ссору, протянул блондин. — Любовь превращает обычных людей в кретинов? Открой глаза, дурочка, ты мешаешь ему жить!

— Пошел ты! — бросила я и с презрительным видом нарочито обогнула ненавистника.

Надо сказать, что ведьмак опешил настолько, что не нашелся чем ответить на резкость.

Глава 5 Любовь на долгой паузе

Увы и ах, но любовь до слез смешна и наивна, когда из двоих по-настоящему любит только один, а второй лишь иронично наблюдает со стороны. Кто-то там, наверху, сильно ошибся, когда связал двух людей из разных вселенных. Мы с Филиппом опутались видениями, общими воспоминаниями, захлебнулись в зловещих тайнах, а потом растворились во лжи.

Уничтожить магическую связь человека с ведьмаком могла лишь Сила, а с древними духами напрямую общались лишь колдуны-оракулы. Провидцы жили уединенно, сторонились обычных людей, однако и ведьмовской мир тоже не жаловали.

Чтобы разыскать контакты предсказателя я позвонила Кошке. Беседа не приблизила к цели ни на миллиметр — актрису спешно вызвали на съемки в другой город, и она была «страшно занята». После всех умозаключений, в качестве гипотетического соучастника оставался лишь Заккари Вестич. Тут меня охватила легкая грусть. Блондин являлся последним ведьмаком на земле, у кого хотелось бы просить о помощи, но, вероятно, в мире случился невидимый коллапс, превративший врага в единственного союзника. Правда, он пока об этом не догадывался.

К сожалению, и мне в ту пору было еще неизвестно, что сделки с Силой при любых обстоятельствах заканчивались плохо.

В коридорах университета, как всегда, царила суета. Шумели студенты, со степенным видом, похожие на тяжеловесные шхуны, проплывали преподаватели, у досок объявлений толпились первокурсники и абитуриенты. Приехав на факультет к концу перемены, перед самым звонком, я проверила расписание занятий, вывешенное у деканата, и обнаружила, что последняя пара у старшего курса как раз завершилась. Чтобы не упустить Заккари, пришлось опрометью броситься обратно в холл. Блондина удалось нагнать в переходе между учебным и административным корпусами. Из столовой валил народ, торопясь успеть к началу следующего занятия, резко пахло борщом, а воздух сотрясался от гомона.

— Зак! — Парень не услышал (а может, сделал вид, что не услышал) оклика.

Стараясь не упустить из вида высокую фигуру в модном свитере, я торопливо прошмыгнула в сутолоке и впопыхах отдавила ничего не подозревающему ведьмаку пятку. Тот удивленно обернулся, взгляд на секунду зафиксировался на моем раскрасневшемся от бега лице.

— Поговорить надо! — выпалила я на одном дыхании.

— Времени нет. — Не проявив ни капли интереса, безразлично пожал ведьмак плечами и пошел себе дальше. Надеясь, что он передумает и снизойдет до разговора, я настырно зашагала рядом.

Невольно вспомнилось, как в нежном возрасте мы с подругами забавлялись веселой игрой: хватали друг дружку за рукава и скороговоркой тараторили: «Я липучка, рубль штучка. Ты кому меня отдашь?» Искренне хотелось верить, что Заккари Вестич не отдаст меня на растерзание декану или университетской охране за публичное домогательство.

— У тебя десять секунд, — вдруг сжалился блондин, вероятно, смирившись с тем, что отмахнуться от надоеды не выйдет. Он многозначительно изогнул брови, предлагая уже изложить суть вопроса, а не тратить попусту драгоценное время. Я же прикусила губу и замялась.

— А беседа обещалась стать занимательной, — с убийственной иронией прокомментировал Заккари.

— Хорошо, — решительно начала я. — Мы с тобой выяснили, что друг друга ненавидим и никогда не станем друзьями…

— Что, конечно же, правильно, — с ехидцей подсказал собеседник и сбил меня с заранее заготовленной, хорошенько отрепетированной речи.

— Помолчи секунду, ты не даешь мне сосредоточиться! — Сварливо проворчала я, пытаясь припомнить, какие фразы по сценарию шли следующими, и парень насмешливо фыркнул. — На празднике я тебя и вовсе послала, куда подальше…

— Господи, ты еще извинись! — снова перебил он.

— Чего?!

— Я говорю, что напился и вел себя, как последняя сволочь.

— О! Ты самокритичен, — сконфузилась я, окончательно запутавшись в домашних заготовках.

— А ты, как будто, читаешь речь по бумажке! Поди, всю ночь репетировала? — не вытерпел Зак. — Не считаешь, что было бы проще сразу признаться, чего именно хочешь? Сэкономили бы время.

— Помоги мне!

— Прости, что ты сейчас сказала? — Теперь он искренне изумился и даже притормозил. Обходя нас, студенты бросали любопытные взгляды, похоже, пытаясь выискать новый повод для скандальной сплетни.

— Не могу поверить, что произношу это вслух, но мне нужна твоя помощь, — развела я руками и пробормотала заговорщицким шепотом: — Мне жизненно необходимо переговорить с Силой Вестичей!

Некоторое время Заккари пребывал в ошарашенном молчании и, вероятно, пытался переварить вздорное, с его точки зрения, заявление. От неловкости я потупилась и нервно заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

— Жизненно необходимы деловые переговоры? С Силой? — наконец, недоверчиво уточнил ведьмак и едва не покрутил пальцем у виска. — Желаю удачи, птичка. Потом расскажешь, как все прошло.

Покачав головой, будто развеивая наваждение, Зак зашагал по коридору.

— Ты не можешь просто так уйти! — в отчаянье заканючила я, не желая расставаться с надеждой на встречу с оракулом.

— Конечно, могу! — огрызнулся блондин. — Что и делаю! Знаешь ли, не имею никакого желания объясняться с твоим парнем! Позвони ему и напрямую выложи свою абсурдную просьбу.

— Заккари, я не стану звонить Филиппу после того, что случилось на празднике. — Мой голос прозвучал серьезно. — Ты был свидетелем ссоры и должен понять.

Он делано задумался и, пожав плечами, отрезал:

— Не понимаю!

Одарив меня уничижительным взором, блондин скрылся в одной из аудиторий. За его спиной категорично хлопнула белая дверь. Я пригорюнилась, но, не собираясь сдаваться без боя, решительно последовала за гипотетическим помощником. В нос ударил резкий запах хлорки, коридорный шум стих, вокруг звонко журчала вода.

— Заккари! — Я пристально разглядывала стриженый белобрысый затылок парня.

— Александра, — тяжело вздохнув, обернулся ведьмак, — твоя настойчивость, конечно, потрясает, но…

Он выразительно поднял темные брови. Стараясь выглядеть заинтересованной, я немного подалась вперед.

— Но?..

— Это туалет, — пояснил Зак. — Мужской.

Что говорить, доходило до меня туго. Поднявшись на цыпочки, я в смятении заглянула собеседнику через плечо. У писсуара, от возмущения беззвучно глотая воздух ртом, оцепенел незнакомый парень. Другой студент замер у раковины и, прислушиваясь к спору, тер всухую руки, точно рассчитывал отмыть их воздухом.

— Действительно мужской туалет, — становясь пунцовой, пролепетала я. Заккари многозначительно кивнул. — Пожалуй, подожду тебя в коридоре.

— Пожалуй, — согласился тот, едва сдерживая снисходительную улыбку.

Опрометью я бросилась вон из уборной и, оказавшись в людном коридоре, испуганно хихикнула. Когда уж, один за другим, вышли оба парня, награждая меня одинаково презрительными взглядами, то захотелось истерично расхохотаться. А потом удавиться от стыда.

В рекордно короткое время Вестич вылетел в коридор, и за ним шарахнула дверь.

— Пойдем, — проходя мимо, кивнул ведьмак.

— Куда? — ошарашено пролепетала я ему в спину.

— Тебе помощь нужна или нет? — Блондин оглянулся. — Меня осенило, кто нам посодействует.

— Тебя осенило там? — усомнилась я, указав пальцем в сторону туалета. — Это какая-то волшебная комната?

Но Зак уже скрылся в толпе и не услышал ироничной шуточки. Я топталась на месте и никак не могла взять в толк, что именно он вкладывает в слово «помощь». Предполагалось, что после некоторого колебания ведьмак одарит меня телефончиком нужного человека и думать забудет о разговоре.

Заккари окончательно исчез из поля зрения, и я бросилась ему вдогонку. Настичь блондина удалось только около лифта и лишь потому, что он держал двери кабины, вынуждая остальных пассажиров нервно переглядываться. Молодых людей распирало от досады, но в присутствии ведьмака они подсознательно побаивались открыто высказывать недовольство.

— Шевелись, Александра! — недовольно подогнал меня он.

Места в переполненной кабине оказалось катастрофически мало. На одном из этажей народ принялся толкаться, чтобы выйти. Началось суматошное движение, и незаметно мы с Заком прижались друг к другу, конфузясь до нервного паралича. Посему, спустившись в фойе, я выскочила из лифта пулей и, не дожидаясь сообщника, бросилась к выходу из здания.

На улице царили грязноватые сумерки, превратившие световой день в серый вечер. Снег набряк, сугробы потемнели. С низкого, хмурого неба моросила пудра ледяного дождя, и по талым лужам разбегались мелкие круги.

— Боюсь уточнять, но куда мы торопимся? — застегивая куртку, осторожно спросила я.

— К оракулу, — без лишних подробностей пояснил Зак.

— Чудесно.

От необъяснимого энтузиазма пособника бросало в дрожь. В голове крутилась подлая мыслишка, что вряд ли дело с участием Заккари Вестича может стать чудесным и закончиться удачно.

Когда мы добрались до стоянки преподавателей, где кис под дождем спортивный БМВ, то Зак щелкнул пальцами. Сама собой отключилась сигнализация автомобиля, подмигнули фары и щелкнули замки. Дверь с пассажирской стороны приоткрылась.

— Запрыгивай. — Парень уселся за руль и завел двигатель единственным касанием к замку зажигания. В панике я мялась у машины, похожей на металлический коробок, и не решалась даже покоситься внутрь салона, нежели с готовностью запрыгнуть туда.

— Садись, я не кусаюсь! — Высунувшись наружу, Зак измерил меня разраженным взглядом.

— Спасите! — пробормотала я себе под нос и, сжав зубы, плюхнулась в низкое сиденье. Мы еще стояли на месте, а в животе уже зарождалась горячая волна паники. Рука судорожно нащупала и вытянула из гнезда ремень безопасности.

— У тебя такой вид, как будто ты в обморок упадешь, — заметил водитель, трогаясь.

— Езжай, пожалуйста, помедленнее, — жалобно попросила я, чувствуя, как покрываюсь липким потом.

— Тебя укачивает?

— Нет, не люблю скорость.

Я едва сдержалась от того, чтобы поставить ноги на торпеду и сжаться в комочек. Зак насмешливо хмыкнул.

— И маленькие спортивные автомобильчики, — добавила я, сжимая край сиденья, — они очень ненадежные.

— Оказывается, ты трусиха. — Протянул ведьмак, выруливая на оживленный проспект. Парень выжал педаль акселератора, и машина рванула по дороге, разбрызгивая лужи и грязь. Дома за окном превратились в размазанный монолит. Меня едва удар не хватил!

— Весной я попала в аварию, — пояснила я, — тогда погибли три человека.

— Как же им не повезло, — без особого сожаления пробормотал лихач, совершая опасный маневр, отчего БМВ едва не занесло на скользкой дороге.

Рассказ, конечно, ничего не объяснял. Блондин просто-напросто не знал истории об апрельской аварии, фобии, видениях и прочем, и прочем до бесконечности.

— Я была за рулем разбившегося автомобиля. — Мой голос прозвучал безучастно.

После признания воцарилось дивное молчание, а Заккари моментально сбросил скорость. Тут он, похоже, вспомнил, что существуют правила дорожного движения, и теперь перестраивался исключительно аккуратно, подмигивая соседям поворотниками.

Но, несмотря на все ухищрения водителя, паника не отпускала, а свернулась тугой пружиной внутри. Вспомнилось, что от навязчивых мыслей о страхе мама советовала отвлекаться непринужденной болтовней. Сомневаться в наставлениях психиатра, собаку съевшего на лечении фобий, не приходилось, но я смутно представляла, что обычно обсуждают с заклятыми врагами.

— Откуда ты знаешь оракула? — Сделала я попытку завязать светскую беседу.

— Ездил к нему прошлой весной, — криво усмехнувшись, пояснил парень. — Когда деда Луку хватил удар, я хотел уверенности, что получу семейную Силу.

— Ну, как? — не удержалась я от шпильки. — Он сказал правду?

— Он сказал, что если я хочу стать Хозяином, то должен забрать жизнь рыжеволосой женщины, — сухо произнес Заккари.

Определенно, меньше знаешь — спокойнее переносишь путешествия в авто! Я судорожно сглотнула и выдержала паузу, прежде чем осторожно уточнить:

— Я правильно делаю, что еду в твоей машине?

— Не уверен. — В мимолетом взгляде ведьмака вспыхнуло веселье.

— То есть мне стоит бояться?

— Трястись от страха! — Супротив угрожающим словам, блондин сверкнул широкой, обаятельной улыбкой.

Все-таки выдержать Заккари Вестича способен лишь человек с железными канатами вместо нервов!

Провидец жил на краю не самого благополучного спального района, практически у кольцевой дороги. Совсем недалеко от квартала чадила городская электростанция, и разрастались огромные крытые павильоны народных рынков. Мы остановились в одном из дворов между многоэтажками, в центре которых ютились и школа, и детский сад. За неимением стоянки, автомобили жильцов кособочились по краю высокого тротуара. Унылые «свечки» мокли под дождем, и угрюмо пялились черными слепыми окнами.

Обитель предсказателя находилась на последнем этаже обычного с виду панельного дома. Подведя меня к одной из квартир, Заккари занес кулак, чтобы постучать, но оббитая дерматином дверь со скрипом приоткрылась сама собой. На лестничную клетку пахнуло тяжелым благовонием, и донеслась восточная музыка.

— Он буддист? — для чего-то спросила я, вытирая вспотевшие ладони о джинсы.

— Он чокнутый, — флегматично отозвался блондин, пропуская меня в квартиру.

Переступив порог, в потемках я различила наступающую тень и попятилась назад. Только через секунду стало ясно, что меня испугало собственное отражение в огромном зеркале.

— Ты так и не стал Хозяином. — Тучная фигура провидца, едва доставшего мне до подбородка, казалось, выткалась из тьмы. Резко вспыхнул электрический свет, озаряя захламленную прихожую с выцветшими обоями и навешанными на гвоздики гроздьями верхней одежды.

— Вообще-то, я привез к тебе девушку, человека. — Без приглашения хозяина дома блондин попасть внутрь не мог, но бородатый коротышка в бархатном халате не торопился зазывать гостя в апартаменты.

— Она уже давно не человек, — опроверг бородач, не сводя с меня глубоко посаженных, ярко-синих ведьмовских глаз. — Неземное существо. Ты не Хозяин, а все равно заполучил подарок?

От цепкого, острого взгляда оракула брала оторопь. Я тихо кашлянула в кулак и даже на расстоянии почувствовала, как насторожился Заккари.

— Позволь, дитя. — Потеряв интерес к парню, провидец протянул мне подрагивающие руки. — Я и мечтать не мог, что когда-нибудь дотронусь до колдовского дара.

Беззвучно спрашивая разрешения, я неуверенно покосилась на сообщника, и тот ободряюще кивнул. Похоже, блондину не терпелось выяснить истинный смысл загадочных слов оракула. Теплые, влажные ладони предсказателя заключили мои ледяные пальчики в уютный кокон.

— Ах! — На обрюзгшем лице вспыхнула восторженная улыбка. Он смежил веки и тут же скороговоркой произнес: — Просьба, которую ты написала на бумаге, сожгла и выпила с вином, выполнится скорее, чем тебе сейчас кажется.

— Это какой-то приворот? — Ехидно уточнил Заккари.

Где бы достать веревку с мылом, чтобы от конфуза удавиться на пыльной люстре?

— Желание, загаданное в первую минуту года, — с серьезным видом пояснил провидец. — Очень мощная магия. Не понимаю, почему ею пренебрегают.

О том, что в Новый год я проводила шуточный обряд, знал только Филипп. Ритуал являлся семейной традицией Антоновых, и мы с родителями свято верили в его силу. Хитрость заключалась в том, чтобы за двенадцать ударов Курантов успеть написать желание на клочке бумаги, сжечь, а пепел проглотить вместе шампанским.

В этом году праздничную ночь я провела в Гнезде. Вестичи укатили на шабаш в Киев, к родственникам Аиды, и дом остался в нашем с Филиппом полном распоряжении. Сколько же глумливых подколок мне пришлось выслушать от ведьмака, наблюдавшего за ритуалом!

В конце концов, развеселившись, парень предположил, что я поклоняюсь Деду Морозу, зубной фее и иже с ними. Проявляя чудеса находчивости, с утра ведьмак подложил мне под подушку сотенную купюру, якобы за потерянные в детстве молочные зубы, и с неизвестного адреса отправил на электронную почту письмо: «Прошение получил экспресс курьером, к исполнению принял. Дед Мороз». Угомонился шутник (и даже немного обиделся), когда я пошутила, будто пожелала превратить моего парня из желчного ведьмака в приличного человека.

Между тем, обстановка в прихожей становилась все фантастичнее, а предсказатель все быстрее беззвучно шевелил губами. Неожиданно мягкое лицо посуровело, он резко открыл глаза.

— То, что ты хочешь сделать, противоречит правилам!

Оторопев, я осторожно высвободила руку.

— И кто придумал эти самые правила? Покажите, где они написаны.

— С колдовством не играют! — Кажется, оракул не на шутку рассердился. — Может стать хуже!

— Куда ж еще хуже? — криво усмехнулась я. В груди шевельнулась свернутая в плотный комочек душевная боль.

— Мое дело предупредить. — Коротышка недовольно блеснул глазами и приказал моему спутнику: — Вернись в машину.

— Александра? — В голосе блондина прозвучал недвусмысленный вопрос. Похоже, он требовал правды, и смотреть ему в глаза было неловко.

— Зак, иди, — не повернув головы, пробормотала я. — Пожалуйста.

— Понимаю, не хочешь врать, — хмыкнул тот.

На секунду повисла выжидательная пауза, а потом раздался звук твердых шагов, эхом разлетевшихся по гулкому, пустому подъезду. С грохотом разъехались двери лифта, и я порывисто оглянулась. Помедлив, прежде чем войти в кабину, Заккари окатил меня осуждающим взглядом и покачал головой. В следующий момент дверь в квартиру захлопнулась, оставляя меня тет-а-тет с сумасшедшим предсказателем.

— Проходи в комнату, — позвал он и скрылся за занавеской из бамбуковых палочек.

Раздвинув деревянные подвески, я несмело заглянула в маленькую неубранную гостиную, посреди которой стояли два потрепанных кожаных кресла. На письменном столе, затянутом зеленым сукном, горел ночник с тканевым абажуром. Везде, куда ни глянь, лежали старинные талмуды, покоробленные и распухшие от времени. В углу перед импровизированным иконостасом теплилась толстая черная свеча. Скудный свет пламени озарял костяные фигурки уродливых демонов. На стене с ободранными обоями переливался намалеванный блестящей краской незнакомый знак в виде солнышка с острыми кривыми лучами. На подставке курилась палочка благовоний, и от резкого, навязчивого запаха заломило виски.

Провидец плюхнулся в кресло, не доставая коротенькими ногами в домашних тапочках до пола.

— Мне нужно прикоснуться к тебе, — поглядывая из-под бровей, сердито произнес он.

Пройдя, я осторожно присела на краешек соседнего кресла и вложила пальчики в протянутую руку.

— Ты уверена? — с нажимом переспросил бородач. Не собираясь сдаваться, я настырно сжала губы. — Последствия могут быть непредсказуемы. Это не контракт и не соглашение, которое можно разорвать. — Он выдержал угрожающую паузу. — Ты принадлежишь колдовству!

— Знаете другой способ освободиться? — Изогнула я брови. — Тогда поделитесь со мной. Вы тоже принадлежите колдовству.

Неодобрительно фыркнув, предсказатель закрыл глаза. Через секунду он как будто впал в транс. Его мягкая, влажная ладонь нагревалась, точно включенный утюг. Время шло, но ничего не происходило. Я настороженно следила за отрешенным лицом оракула, и в духоте комнаты медленно прела в расстегнутом пуховике.

Она появилась из пустоты за спинкой кресла предсказателя. Стройная девушка с длинными, почти до пояса, рыжими волосами походила на меня, как две капли воды. Черные, глянцевые глаза смотрели зло, исподлобья. Едва сдержав испуганный вопль, я отдернула руку. Сила пугала, походила на демона! Это она превратила Филиппа в незнакомца из моих кошмаров!

Существо моментально исчезло, а предсказатель резко открыл затуманенные глаза.

— Достаточно! — Вскочив с кресла, без объяснений я бросилась в прихожую. Тишину квартиры наполнил звук тренькающих бамбуковых подвесок.

Страх подгонял вперед. Обижено громыхнула дверь в квартиру провидца. Непослушный палец вдавил кнопку лифта, и где-то внизу, в шахте, послышался надрывный гул. Меня трясло, как осиновый лист. Непроизвольно я крутила головой, страшась обнаружить в сумраке пустой лестничной клетки собственного двойника.

Спускаясь на первый этаж, лифтовая кабина дрожала, скрежетали маховики подъемного механизма, а потом свет мигнул, и движение с толчком остановилось.

— Отлично! — процедила я сквозь зубы, со злостью вдавливая кнопку для вызова диспетчера. Из динамика донесся треск. — Меня кто-нибудь слышит?!

Никто, конечно же, не отозвался, и воцарилось пугающее безмолвие. Изо рта вырвалось облачко пара, словно температура упала до минусовой отметки. От ужасающего ощущения, что в крошечном пространстве находится чужак, на затылке зашевелились волосы. Сглотнув, я очень медленно повернулась. Опустив руки, существо застыло в противоположном углу лифта. От ужаса у меня пропал дар речи.

«Пришла за свободой?» — на латыни прошелестел над ухом нежный, мелодичный голос, и шею обдало холодом.

В голове трусливой птахой билась единственная мысль: «Я хочу обратно свою жизнь!».

«Какую цену ты готова заплатить за свободу?» — произнесла Сила.

— А какую ты примешь? — хрипло прошептала я.

Лицо двойника рассекла зловещая усмешка, и мое правое запястье сжали невидимые ледяные оковы. Рука нестерпимо загорелась, словно на кожу плеснули кислотой. От боли из горла вырвался стон, на глаза выступили слезы.

Я резко вздернула рукав куртки, раскрывая предплечье с татуировкой. Шрамы, спрятанные под рисунком, в одночасье воспалились и уродливо расплылись. Внезапно рубцы вспыхнули пламенем, красноватым всполохом озарив узкую кабину. Колени подогнулись и, балансируя на краю сознания, я привалилась спиной к грязной стене.

«Ты поймешь, когда я призову тебя», — сладко прошептал голос.

Фигура растворилась в воздухе, а боль в руке стихла. Лифт дернулся и с ворчливым гудением поехал вниз. В смятении я растерла предплечье, обнаружив, что шрамы исчезли, на гладкой коже остались только вытатуированные латинские буквы «мой второй шанс».

* * *
Большой двор наполняла ранняя зимняя темнота, монолиты домов вспыхнули мозаикой окон. Дождь успокоился, и на улице заметно подморозило. В тяжелом свете фонарей тротуар поблескивал схватившимся ледком.

Заккари поджидал меня в машине. Он нервно курил в приоткрытое окошко. В снежной стылой жиже на дороге валялось не меньше десятка подмокших окурков.

В молчании я скользнула в низкое удобное сиденье и отчаянно громыхнула дверью, отчего ведьмак недовольно поморщился. В салоне резко пахло табаком. Из динамиков текла густая, смятенная, как мои страхи, музыка Рахманинова.

— Как все прошло? — хмуро полюбопытствовал Зак и, поглядывая в боковое зеркальце, тронулся с места.

— Ты был прав, — бесцветно отозвалась я, сцепив дрожащие руки на коленях, — не стоило просить встречи с колдовством.

— Сила тебе нахамила?

Перед мысленным взором снова появился образ двойника. Наверное, даже на пенсии у меня будет стынуть кровь от воспоминания о демоническом создании!

— Я не говорила с Силой, — через продолжительную паузу соврала я.

— Ясно. — Сдержанно пробормотал ведьмак, сузив глаза. Похоже, он чувствовал, что его обманывают и злился. — Сама пристегнешься?

Рассеяно вытянув ремень безопасности, я щелкнула замком. Лента будто намертво приковывала к пассажирскому сиденью — не вздохнуть, не пошевелиться.

В гробовом молчании мы выехали на кольцевую дорогу, и теперь тащились в густом потоке автомобилей, грозившем из-за непогоды перерасти в чудовищную пробку.

— Самое время объяснить, во что ты меня, на самом деле, втянула, — вдруг вымолвил Заккари.

— Я не просила ездить со мной, — буркнула я. — Мог бы просто дать телефон оракула.

— Твоя благодарность не знает границ. — Нервной рукой парень вытащил из пачки последнюю сигарету и сунул в рот. От глубокой затяжки табак затлел сам собой. — Стоит Филу узнать, как ты чудишь за его спиной…

— Только не говори Филиппу! — испуганно выпалила я и вцепилась в рукав куртки Зака.

На лице блондина расцветала медленная, сардоническая ухмылка, пришлось поспешно скрестить руки на груди.

— Кажется, теперь тебе «жизненно необходим» ликбез, как скрывать воспоминания?

Насупившись, я промолчала, но не утерпела и резко спросила:

— Как?

— Что «как»? — хитро уточнил ведьмак.

— Чтобы обучиться вранью, нужно попросить вслух? — рассердилась я.

— Вслух и полюбезнее, — подтвердил тот. — Попробуй притвориться милой. Вдруг понравится?

— Расскажи, как скрывать воспоминания, — раздраженно пробормотала я, признаться, просьба прозвучала приказом, и добавила сквозь зубы: — Пожалуйста.

— Не слишком любезно, но я не привередлив. — Блондин выпустил облачко сизого сигаретного дыма и выбросил окурок в приоткрытое окно. — Хорошо разбираешься в математике, птичка?

Почему в его устах насмешливое прозвище прозвучало издевкой? Спасибо, курицей не обозвал!

— Настолько хорошо, что сумела поступить в два института.

— Не впечатляет, конечно, но для человека неплохо. — Заккари одарил меня таким взглядом, будто мы вдвоем задумывали злодейский заговор по уничтожению человечества. — Вспоминай таблицу умножения, отличница. И вуаля! Воспоминания смешены.

— Слишком просто.

— Лгать — гадко, а совершать гадости всегда просто, — насмешливо отозвался ведьмак. — Не нравится таблица умножения, перебирай карточные комбинации.

Однажды Филипп разоткровенничался, что, будучи подростками, молодые Вестичи обожали покер. Они проигрывали друг другу и машины, и карманные деньги, и сумасшедшие желания. Позже, когда карты надоели, появилось новое развлечение — охота за демонами по улицам города, и придумал его Зак.

Сложно судить, сколько невинных людей, помимо меня, затронула дикая забава. Ведьмаки развлекались от всей души, но никто из них не догадывался, как пугающе быстро, а главное, с какими последствиями закончится веселье, потому что за любую подлость рано или поздно приходит расплата. Мне тоже когда-нибудь придется ответить за сегодняшний день.

— Я не умею играть в карты, — наконец, после долгого молчания для чего-то бесцветно вымолвила я и отвернулась.

С души воротило, и не выходило избавиться от ощущения, что мы с Филиппом сравняли счет. Разорванная за его спиной колдовская связь по низости вполне соразмерна измене.

Тем временем, спортивный БМВ съехал с кольцевой дороги и, минув сложную развязку на эстакаде, ворвался в спальный район. За окном замелькали знакомые с детства улицы, проплыла станция метро.

— Здесь. — Я заранее указала на нужный поворот.

— Знаю, — скупо отозвался ведьмак.

Было удивительно, что он помнил правильную дорогу. Заккари всего однажды приезжал к дому моих родителей, но тогда в него вселился демон. Блондин оборотился сводным братом, выманил меня из квартиры и снова попытался убить.

Что говорить, из нас с Заком Вестичем получились отличные приятели с богатым прошлым! Все наше общение, так или иначе, приводило к одинаковому финалу: ведьмак покушался на мою жизнь.

Автомобильчик скользнул под темную арку, фарами озарив низкий грязный свод, и остановился у подъезда. С тоской я покосилась на железную дверь с домофоном. От мысли, что в темноте лестничных пролетов, где с утра снова не горел свет, возможно, притаился демон-двойник, становилось до смерти страшно.

— Ты можешь меня проводить? — густо краснея, попросила я ведьмака.

— Проводить? — Удивленно изогнув брови, переспросил он.

— Пожалуйста.

— Ладно. — Заккари заглушил двигатель. Похоже, просьба настолько удивила острослова, что он не придумал ни одной ехидной шуточки.

Парень подхватил мой рюкзак, валявшийся на заднем сиденье, и выбрался на дорогу. Глубоко вздохнув, чтобы набраться смелости, я тоже вылезла из машины и поискала глазами окна квартиры родителей. На кухне горел свет, значит, предки уже вернулись из клиники домой.

Ключ от подъездной двери затерялся на дне рюкзака между бесполезными мелочами. Долгую минуту Зак следил за суматошным поиском, но не выдержал и прижал палец к выемке домофона. Приборчик пронзительно запищал. Красноречиво покачав головой, ведьмак пропустил меня в подъезд.

— Тут свет когда-нибудь бывает? — проворчал блондин, когда мы в полной темноте поднимались по ступенькам к лифтам. Он брюзжал так, будто появлялся у нас в гостях едва ли не каждый день и частенько бродил в подъездных потемках.

— Изредка, — пробормотала я, наощупь отыскивая перила, но случайно схватилась за Зака и испуганно отдернула руку. — Включи его, наконец!

Парень щелкнул пальцами. В гулкой тишине звук показался резким, как выстрел, и эхом отразился от стен. Лампочки на мгновение мигнули и потухли.

— Не получается, — констатировал ведьмак, очень по-человечески озаряя ступеньки жиденько светящимся экраном мобильного телефона. — Людскую небрежность не исправит ни одна магия.

— А выпустить свет из ладошек? — подколола я.

— Я похож на карманный фонарик? — огрызнулся Зак, вызывая лифт.

— Для фонарика у тебя рост великоват. Ты скорее похож на фонарный столб.

Хорошо, что блондин не мог видеть глумливой ухмылочки, точно бы взвился.

— Кажется, сейчас тебе придется подниматься на одиннадцатый этаж в полном одиночестве! — недовольно буркнул Зак, и, когда двери лифта открылись, прыснув в темноту скудным светом, подтолкнул меня в кабину.

— Откуда ты знаешь мой этаж? — насторожилась я.

— А откуда в тебе столько сарказма, кактус? — вопросом на вопрос ответил Зак.

На лестничной клетке едва-едва теплилась и подмигивала единственная лампочка. Пахло сухой пылью и сгоревшими котлетами. Теперь, оказавшись рядом с родными пенатами, я, наконец, почувствовала себя в безопасности от пугающего черноглазого беса.

— Зак, по поводу того, чтобы ты не рассказывал Филиппу о поездке… — неловко начала я. — Я говорила серьезно.

Спрятав руки в карманы джинсов, Заккари внимательно наблюдал за моими неуклюжими попытками подбить его на очередной заговор. Вид у визави был такой, будто он умирал от смертельной скуки.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — спокойно произнес блондин. — Что тебе понадобилось от Силы?

У меня вспыхнули щеки. Вот мы и вернулись к опасной теме. Не хотелось ни врать, ни открывать истинную причину авантюры — сегодняшним днем прозвучало достаточно лжи.

— Давай просто сойдемся на том, что за мной долг, — оставив сообщника без объяснений, резковато предложилая.

Меж нами повисла долгая пауза. Заккари задумчиво изучал меня, хмурился. Хотелось бы знать, что в тот момент роилось в его голове!

— Твои долги растут в геометрической прогрессии, — наконец, цокнул он языком. — Не хочешь признаваться, расплатимся сейчас.

— В смысле?

В следующий момент парень резко схватил меня за затылок и с силой притянул к себе. Я не сопротивлялась только потому, что изумилась сильнее, чем испугалась. Заккари быстро наклонился и, накрыв ртом мои плотно сжатые губы, скользнул по ним языком. От дыхания ведьмака пахло табаком, а от тела шел жар. Глаза блондина расширились, потемнели. Я замычала и попыталась оттолкнуть наглеца.

— Ты рехнулся?! — прошипела я и, извернувшись, вытерла влажные губы о рукав куртки.

От оплеухи подлеца спасло нежданное появление моей матушки. Дверь в квартиру распахнулась, на пороге выросла мама в домашнем халате. Заккари моментально убрал руки и отступил.

— Шурочка? — В голосе матери прозвучало столько возмущения, будто родительница застала нас на чем-то похуже, нежели прощальный поцелуй. Она решительно развернулась и исчезла в недрах жилища. Не теряя времени, я проворно заскочила в прихожую. В чужой дом, куда Зака никогда не пригласят, он забраться не мог. Блондин не спускал меня странного, дикого взгляда.

— Думаю, в расчете! — дрожа от ярости, процедила я и со всего маху, вымещая злость, шарахнула дверью.

Уперев руки в бока, мама стояла посреди комнаты и всем своим видом демонстрировала неодобрение. В молчании она следила за тем, как я нервно расстегиваю куртку, стаскиваю грязные угги.

— Не хочу тебя учить, конечно, — наконец, не удержалась она, — но встречаться с одним братом за спиной у другого, по меньшей мере, глупо.

— Это не то, о чем ты подумала, — буркнула я, вешая куртку в шкаф.

— Да, кто бы спорил, Александра. — Мама пожала плечами. — Только все равно некрасиво.

— Ты говоришь как мой психиатр? — обозлилась я. Слова родных всегда били по самому чувствительному месту — по совести.

— Я говорю тебе как мать взрослой дочери! — процедила родительница. — Внимание красивых молодых людей — это, без всяких сомнений, окрыляет, но не превращайся в безмозглую пустышку!

Она скрылась в гостиной, оставив меня умирать от злости и стыда. В нашем доме было чревато выплескивать негативные эмоции, скандалить, выделывать фортели, потому что потом обязательно звучали сугубо профессиональные вопросы: «У тебя проблема? Ты хочешь поговорить об этом?» Еще в отрочестве пара подобных «задушевных» бесед научила меня злиться втихомолку и незаметно вымещать ярость на домашней утвари.

После абсурдного подъездного казуса, до слез хотелось перебить все кружки из посудного шкафа, но в кухне, разложив на столе документы и книги, работал отец. Задыхаясь от позора, я со всего маху шибанула ногой по валявшемуся на полу рюкзаку.

* * *
Похожую на амфитеатр аудиторию заливал солнечный свет, и в косых лучах лениво плавала меловая пыль. В тишине пробегали едва слышные шепотки, шуршали страницы тетрадей, и у кого-то настойчиво гудел переключенный на вибрацию мобильный телефон. От скучнейшей лекции по истории философии клонило в сон.

Подтянутый преподаватель, по возрасту чуть старше самих студентов, вдохновенно зачитывал конспект с материалом и изредка поглядывал на слушателей. Глаза у лектора были зеленые, выразительные, и симпатичные барышни на первых рядах влюблено замирали, ловя на лету каждое слово привлекательного педагога. Однако его пытливый взгляд то и дело останавливался на верхних партах, где стоически боролись с послеобеденной дремой последние двоечники, случайно попавшие на лекцию. В том числе, и я.

Уперев носки кед в перекладину под столом и уложив тетрадь на согнутые колени, я лениво записывала лекцию и прикусывала язык, дабы воздержаться от широких сладких зевков. Веки, как проклятые, тяжелели с каждой минутой.

— Правильное написание имени… — Преподаватель повернулся к доске и, поискав кусочек мела, вывел фразу почерком Филиппа:

«Я жду тебя, выйди».

Не веря собственным глазам, лектор даже отступил на шаг и вытаращился на необъяснимое чудо. Аудитория изумленно загудела.

Сон как рукой сняло. Я замерла, не сводя взгляда с доски.

— Извините, — пробормотал лектор сконфуженно и, схватив губку, попытался стереть надпись. Его рука истерично замельтешила, в воздухе закружилась меловая пыльца, но послание не исчезало, словно его написали на доске масляной краской. Студенческий гул перерос в ехидное хихиканье.

Мне было страшно пошевелиться. После вечеринки прошла неделя, и, не дождавшись возвращения своего подарка, Хозяин Вестич явился за ним лично!

Тут преподаватель, обращенный в марионетку, снова сцапал мел и, отчаянно сопротивляясь чужому велению, криво начертал крупными печатными буквами: «Пожалуйста».

— Мать моя женщина! — в ужасе выпалил побагровевший лектор, проворно отпрыгивая от доски. Молодые люди взорвались издевательским хохотом.

Подхватив рюкзак и конспекты, я вскочила с лавки и поспешно сбежала по ступенькам к преподавательской кафедре.

— Вы что себе позволяете?! — возмущенно прогрохотал педагог, оглядываясь через плечо.

— На поезд опаздываю, — коротко буркнула я, запихивая тетрадь в сумку. — Кстати, у вас красивый почерк.

Негодующий вид онемевшего преподавателя лучше слов говорил о том, что экзамена мне не видать, как собственных ушей. Жалкую тройку не принесет ни блестящий доклад на пятидесяти листах, ни бесстыдно-короткая юбка, надетая на защиту.

Заглушив гомон учебной аудитории, за моей спиной захлопнулась дверь.

Внешне расслабленный Филипп наблюдал за уличной суетой сквозь огромное окно. В непроницаемой тишине каждый шорох звучал громогласно. Ведьмак, словно бы, спрятал нас под невидимый купол. Я лихорадочно вспоминала таблицу умножения, от волнения путаясь в элементарных уравнениях.

Он оглянулся, и некоторое время в молчании мы изучали друг друга. Филипп казался таким красивым, что щемило в груди. Боль, законсервированная в уголочке сознания, встрепенулась и царапнула изнутри острым коготком.

— Твой телефон, — протянув мобильник, с насмешливой улыбкой вымолвил Вестич. Вероятно, он различил, как беспорядочно мечутся мои воспоминания.

— Ты из-за мобильника довел лектора до истерики? — Поколебавшись, я забрала протянутый аппаратик.

— Покер? — В бархатистом голосе парня прозвучала ирония — он заметил, как сильно у меня дрожали руки.

— Таблица умножения, — с отвращением призналась я и позволила себе прямой, открытый взгляд.

Всего секунда понадобилась Филиппу, чтобы добраться до пикантной сцены в антураже пыльного поезда и с Заккари в главной роли.

— Даже так? — желчно переспросил ведьмак. На лице появилась издевательская гримаса, а голосе явственно прозвучал уже знакомый, настораживающий акцент. — Понравилось?

— Послушай, — я нервно кашлянула в кулак и сделала глубокий вздох, — не знаю, что происходит между тобой и Заком, но совершенно точно не желаю становиться главным призом в соревновании. Давайте, без меня!

Вестич не ответил. Стараясь скрыть закипающие на глазах слезы, я отвернулась к окну. На преподавательской стоянке в ослепительном солнце блестели автомобили, и на фоне скромных седанов вызывающе выделялся спортивный БМВ, такой же дорогой и лощеный, как его владелец.

— Мы больше не связаны. — Неожиданное высказывание заставило меня резко обернуться. Ведьмак непонимающе хмурился, словно прислушиваясь к внутренним ощущениям. От его тяжелого взора, я стала пунцового цвета и, пересиливая себя, твердо произнесла:

— То, что случилось на вечеринке, Филипп, это слишком. Не выходит с этим справиться.

Собственные слова причиняли смертельную боль, мне хотелось онеметь. Черная дыра в груди, которую так ловко удавалось штопать, пока парень находился далеко, расширялась с каждым вздохом.

— Ну, если справляться твоим способом… — со злым весельем в глазах издевательски хмыкнул тот.

Как-то враз мы оба замолчали.

— У нас бы все равно ничего не получилось, — наконец, вымолвила я. — Так ведь?

— Теперь мы этого точно не узнаем. — Равнодушно пожал плечами парень. — Так ведь?

Он стоял совсем близко, еще родной и пока знакомый. Казалось бы, дотронься, отыграй время назад, но наши миры уже разделила бездонная пропасть.

— И вот. — Вытащив из кармашка рюкзака медальон с гербом Вестичей, я протянула украшение Филиппу. — Не думаю, что теперь он мне нужен.

Подвеска раскачивалась, как маятник. Туда-сюда, тик-так. Ведьмак поймал кругляш и крепко сжал в кулаке.

— Уже распланировала тихую человеческую жизнь, Саша?

— Филипп, не надо. — Я выпустила натянутую цепочку, и вспыхнувшей ниткой она повисла в руке парня. — Мы с самого начала были слишком разными.

— Безусловно.

Глаза парня стремительно затянула глянцевая темнота. Вдруг он перехватил меня за запястье и притянул к себе. Я пискнула, пытаясь освободиться, но тщетно.

— Мы действительно разные, Саша, — наклонившись, очень тихо произнес ведьмак мне на ухо. — Ты никогда не лжешь, ничего не скрываешь, не стираешь воспоминаний. Ты — ангел воплоти. Но в одном мы схожи: как и ты, я не собираюсь прощать ошибок.

Тотчас невидимый купол, скрывавший нас, растворился. По улице прокатился раскат грома, а потом грянул взрыв. Задрожали и лопнули, покрываясь паутиной трещин, окна. Спортивный автомобиль Зака, стоявший на парковке, превратился в огромный факел. Люди на улице в панике разбегались в разные стороны.

В корпусе заверещал сигнал пожарной тревоги, и в коридор высыпала гомонящая, возбужденная толпа. Филипп криво усмехнулся и, резко выпустив меня, растворился в студенческой сутолоке.

Народ, сгрудившись у окон, с упоением пялился на горящий автомобиль. Вокруг хохотали, выкрикивали шуточки, толкались. Всполошенные преподаватели пытались восстановить порядок и наладить эвакуацию из учебного корпуса. Оглушенная я не могла сдвинуться с места. Казалось, что меня поместили в лабораторную колбу, закрыли крышкой и лишили кислорода.

Под бой Курантов я загадала, чтобы Филипп признался мне в любви. Оракул ошибся в своем пророчестве — новогоднее желание никогда не исполнится, потому что в сказке для взрослых девочек, так и не ставшей волшебной, была поставлена жирная точка.

* * *
Мощный внедорожник с бешеной скоростью мчался по улицам города, и вслед ему неслась какофония из возмущенных сигналов. Из-под больших колес летели брызги, ревел двигатель. Едва ли не оглушая водителя, в салоне грохотала резкая музыка. Со стороны Филипп мог показаться невозмутимым, но нога все сильнее вжимала в пол падаль газа, а пальцы с побелевшими костяшками остервенело сжимали баранку руля.

Синие глаза потемнели от ненависти.

«Все, что случилось — это правильно, друг, — подзуживал басовитый голос невидимого собеседника, — человеку не место рядом с Хозяином».

И ведьмак, как наркоман, уплывал на волнах сладкого шепота, тонул в нем.

«Ты знаешь, что Заккари — не твой брат. Ты должен отомстить! Позвони в Совет, пусть Зак поплатится за предательство! Забери его дар, он нужен нам…»

До Филиппа донеслась далекая мелодия «Лунной сонаты», сопровождающей соединение с приемной Старейшины Громова. Музыка привела парня в чувство и заставила остро ощутить реальность происходящего. Автомагнитола давно смолкла, а он уже прижимал к уху трубку мобильного телефона!

Выругавшись сквозь зубы, Фил поскорее отключил вызов и, от греха подальше, отбросил аппаратик. Мобильник ударился о пассажирскую дверцу и, жалобно тренькнув, завалился под сиденье.

Ведьмак немедленно сбросил скорость и, включив аварийные огни, в замешательстве съехал на обочину. Он бросил яростный взгляд в зеркальце заднего видения. Тот, другой с черными бездонными глазами, живущий в зазеркалье, насмешливо подмигнул Хозяину Вестичу.

Тяжело облокотившись о руль, парень запустил трясущиеся пальцы в спутанные волосы. Его постепенно отпускало, злость утихала, оставляя после себя нечеловеческую усталость.

Иногда ему казалось, что отобранный у младшей сестры колдовской дар всего лишь сорвал маску и открыл истинное лицо, которое Филипп прятал даже от себя. В другой момент, он думал, что Сила Снежаны заразила его дурной болезнью, каким-то жутким неизлечимым недугом, и не понимал, как остановить проснувшегося внутри демона.

Монстр креп с каждым днем. Он являлся частью Хозяина, знал все мысли, поднимал из глубин души самые темные и отвратительные желания. Чудовище мечтало о власти, влиянии, женщинах и не признавало все, что являлось дорогим и важным самому Филиппу.

В моменты, когда демон завладевал ведьмаком, сознание оставалось ясным, но Вестич менялся до неузнаваемости. Совершал такие вещи и говорил такие чудовищные слова, каких никогда бы не позволил себе сделать или произнести в здравом рассудке. Даже его отражение превратилось в демона, незнакомца с ликом беса! Наверное, он просто сходил с ума. Так Малышка слетела с катушек и уничтожила семью. В собственных поступках Филипп узнавал ее почерк.

«Не терзайся, приятель, — пожурил проклятый голос, — мы с тобой единое целое!»

— Заткнись! — рявкнул Вестич и сморщился, понимая, что, как сумасшедший, уже разговаривает с пустотой.

Он растер лицо ладонями и, резко выдохнув, тронулся с места. Огромный внедорожник влился в суматошный поток автомобилей.

Гнездо всегда дарило Хозяину спокойствие, но не сегодня. Филипп задыхался в старых холодных стенах. Прячась от домашних, подальше от внимательных взоров и вопросов, он стремглав поднялся на второй этаж и заперся в спальне.

В комнате было немного мебели, и обстановка отличилась строгостью: большая кровать, кушетка, пара прикроватных тумбочек с ночниками. В нише на стене висел черный экран плоского телевизора. На столике лежали многочисленные учебники по философии и логике, подписанные Сашиным неразборчивым почерком тетради, похожая на продолговатый кошелек лакированная сумочка.

За долгую неделю ведьмак десятки раз перебирал скудное содержимое клатча, проверял в памяти мобильника телефонные номера, смешливые сообщения. И красивый кожаный браслет с замысловатой пентаграммой Аарона тоже изучил в мельчайших деталях. Демон, проснувшийся внутри Филиппа, боялся знака.

Парень протянул руку, и маленькая сумочка раскрылась. Браслет послушно метнулся в ладонь. Крепко стиснутая в кулаке бляха с пентаграммой моментально нагрелась.

Перед ритуалом Снежана напророчила, что Хозяин превратит жизнь человеческой подруги в ад. Так и случилось, черт возьми! Александра ушла. Закономерный финал, учитывая все мерзости, которые сотворил демон по отношению к девушке.

Ведьмак растерянно оглядел комнату, хранившую запах и вещи Саши. Она словно бы стояла рядом, настолько явственно ощущался аромат духов. В груди вдруг стало очень тесно, и шевельнулось незнакомое чувство, от какого было больно дышать. Филипп ненавидел это страшное ощущение абсолютной пустоты, с которым теперь остался один на один, и мечтал, чтобы жизнь была легче.

«Легче нам не будет, пока девчонка жива! Убей ее!» — рявкнул бес в голове.

Ведьмак хотел, чтобы все закончилось здесь и сейчас!

В ярко-синих глазах заклубилась тьма, помещение окунулось в сизые тени. Неброская обстановка, словно, покрылась слоем многовековой пыли, съевшей краски. Стены задрожали, точно в ознобе. Затрясся телевизор, мелко запрыгала кровать, зазвенели стекла в окнах. Напряжение ощущалось физически, стремительно неслось к своему пику. Казалось, что в небольшом помещении началось землетрясение.

И спальня взорвалась.

Лопнули в светильниках лампочки. Сорвались с карнизов портьеры. Разлетелось мелкими клочками покрывало на кровати. Подушки выдохнули к потолку фонтаны пуха. Взорвались книги, выплюнув обрывки страниц. Со страшным грохотом упал со стены телевизор. Развалился на микросхемы и пластиковые части музыкальный центр.

Комната превратилась в руины, и наступила мертвая тишина. Лишь, кружась в солнечном свете, медленно оседали на пол перья и клочки ткани.

«Глупец», — хмыкнул бес.

В груди ломило, будто сердце отказывалось работать.

Колдовская Сила не прощала ошибок и не давала второго шанса. Она перерезала связь, соединявшую двух, в сущности, непохожих людей из разных миров. В памяти девушки не сохранилось воспоминаний о месяцах, проведенных рядом с Филиппом, ни хороших событий, ни плохих, как будто отсчет Сашиного времени начался с чужого поцелуя.

Что ж, они проиграли, но как красиво уровняли счет. Ничья: ноль-ноль.

С непроницаемым выражением на лице ведьмак вышел в коридор и плотно затворил за собой дверь разгромленной комнаты. В руке Хозяин Вестич крепко сжимал кожаный браслет с пентаграммой, до оцепенения пугающей демона.

Жизнь по-прежнему продолжалась. Ни хорошая, ни плохая, просто жизнь.

… Наверное.

Глава 6 Шах и мат

Переполненный кинозал пах попкорном. От большого экрана в помещение струились разноцветные тени, и головы впереди сидящих людей светились узкими нимбами. Динамики разрывались от резкой музыки, оглушали зрителей громовыми перекатами. Кадры сменялись с бешеной скоростью, отчего рябило в глазах.

Уже полчаса экранного времени перемазанная сажей, взлохмаченная Лиза безуспешно спасала инфантильного парня, превращенного в мифическое чудовище. Кошка истошно визжала и совершала невероятные трюки. Даже разок, на радость мужчин, продемонстрировала обнаженную грудь, но фильм подобный изыск все равно не спас. Сбивчивый сюжет ввергал в уныние, а бестолковых героев хотелось придушить собственными руками.

Катерина методично жевала похожую на пенопласт воздушную кукурузу и через трубочку вытягивала из стакана последние капли колы. Несмотря на нечеловеческую любовь к актрисе Елизавете Вестич, подруга откровенно скучала. На каждую прозвучавшую с экрана глупость она закатывала глаза и отвешивала ехидные комментарии.

Потеряв надежду дождаться титров, я ерзала в кресле и пыталась по мере сил размять затекшие ноги. Вдруг сосед сбоку больно ударил меня в локоть. С самым недовольным видом я повернула голову, чтобы цыкнуть на недотепу и окостенела…

Зловеще улыбаясь, рядом сидел рыжеволосый демон. На бледном веснушчатом лице играли разноцветные тени, в глазах стояла темнота. Существо протянуло правую руку, и я увидела, что татуировка сочилась кровью. Темные капли превращались в дорожки, стекали на одежду, кресло, собирались в сложенной чашечкой ладошке. Много крови, очень много.

Крик застрял в горле, тело парализовало от страха.

— Берегись!!! — истошно завопила Лиза с экрана.

Я вздрогнула, и наваждение прошло. В соседнем кресле дремал незнакомый парень и сладко похрапывал во сне.

— Господи, — Катюша широко зевнула, — в жизни большего бреда не видела.

Подруга лениво поднялась, и с ее джинсов посыпались белые комочки попкорна.

— Ты куда?

— Воды куплю, — буркнула она и, наплевав на то, что закрыла экран для верхнего ряда, с удовольствием потянулась.

Страх гнал меня прочь из душного, сумрачного кинозала. Сердце билось, как бешеное.

— Сиди, я принесу. — Я дернула толстушку за рукав. Не отказываясь, Катерина плюхнулась обратно в кресло.

Кинотеатр находился на последнем этаже огромного торгово-развлекательного центра, стоявшего практически у кольцевой дороги города. Недорогие цены на сеансы привлекали массу посетителей, а потому, несмотря на поздний час, в просторном фойе было многолюдно.

На стенах пестрели рекламные плакаты грядущих премьер, а на большом телевизоре крутили бесконечный ролик одного из прошлогодних показов мод. В центре помещения горела неоновой подсветкой круговая барная стойка, похожая на пульт управления инопланетного корабля. В кольце прилавка, стараясь поскорее обслужить очередь, мешались друг другу молодые люди в фирменных футболках кинотеатра. Они суетились возле натужно кряхтящих кофе-машин и автоматов для попкорна, исправно выплевывающих катышки раскрывшейся горячей кукурузы.

У кассы хихикала стайка наряженных девчонок. Юные барышни стреляли ярко накрашенными глазами, путались в десертах и жеманничали, доводя до нервного тика взвинченного бармена. Пристроившись за компанией, я приготовилась к долгому ожиданию своей очереди, потому как, даже изучив небогатое меню вдоль и поперек, школьницы не торопились с заказом.

— Кофе не бери, он здесь паршивый, — прозвучал совсем рядом скучающий голос Заккари Вестича.

Батюшки мои дорогие, что за нелегкая занесла сюда этого?

Ведьмак собственной персоны сидел у стойки и, скрестив руки на груди, хамовато ухмылялся в мою сторону. В модном пиджаке, с небрежно намотанным на шее шарфом, нарочито взъерошенный и холеный, блондин являл ожившую мечту любой уважающей себя десятиклассницы.

— Судя по всему, тебе понравилось. — Я кивнула на пару чашечек из-под экспрессо, стоявших перед парнем.

— Как дела, Александра?

— Пять минут назад, были куда, как лучше, — честно призналась я.

— Какой неправильный ответ! — Он сочувственно покачал головой и весело подмигнул пялившейся на него школьнице. Заметив интерес взрослого молодого человека, девочки возбужденно зашептались и, наконец, освободили кассу.

— Вам? — буркнул измочаленный шумными клиентками бармен, избавляя меня от необходимости придумывать очередную остроту.

— Минералку без газа. — Я протянула купюру.

— Я заплачу. — Заккари Вестич никак не желал слиться с интерьером.

— Не разорюсь.

Ради принципа оставив кассиру сдачу, я подхватила бутылку и в следующий момент со всего маху врезалась в выросшую ниоткуда невидимую преграду. За спиной обнаружилась другая прозрачная стена, фактически заключившая меня в западню. Вдруг воздух задрожал, и перегородки начали медленно сжиматься.

— Зак, остановись, пожалуйста. — Стараясь сдержать рвущиеся с языка цветистые ругательства, я прочистила горло.

— Пожалуйста, — любезно отозвался тот. Пространство немедленно замерло, а давление плотных воздушных стен ослабло.

Фойе шумело и переговаривалось, но посетители, словно бы, перестали замечать нас. Даже стайка девочек-подростков потеряла интерес к ведьмаку. Мысленно обозвав противника бранным словом, я повернулась. Заккари с самодовольным видом скалился, радуясь собственной глупой шутке.

— Где бы нам еще встретиться, Саша?

— В центре города сегодня закрыли все кинотеатры? — с елейной улыбкой вопросом на вопрос ответила я.

— Проиграл Кошке спор, и пришлось ехать сюда. — Парень деланно поморщился. — Все бы ничего, но фильм ужасен.

У меня вытянулось лицо, и в груди стало тесно.

— Лиза здесь?

— Фила здесь нет, если, на самом деле, ты спрашиваешь о нем, — с понимающей улыбкой протянул Зак. — Он с кем-то, кого по телефону называл «Зайка».

Упоминая имя брата, блондин специально подливал масла в огонь, вернее, бензина в адово пекло, в которое превратилась моя жизнь после Филиппа.

— Мило. — Я постучала пальчиком по звонкой прозрачной стенке. — Может, выпустишь меня?

— Ты, правда, хочешь досмотреть этот кошмар Кустурицы или же просто со мной не желаешь общаться?

Похоже, наскучавшись во время просмотра, ведьмак намеревался хорошенько поразвлечься за чужой счет, а потому не торопился убрать ловушку.

— Вестич, — деланно вздохнула я, — открою тебе пугающую правду: нам не о чем разговаривать. Я тебе, конечно, благодарна за помощь с оракулом и все такое прочее, но не собираюсь делать вид, что ты мне симпатичен. Не люблю двуличных людей.

На лице блондина расцвела восторженная улыбка.

— Я двуличен?

— Ты одной рукой по голове гладишь, а другой могилу роешь! — фыркнула я. — Прости, приятель, но такое общение не для меня.

— С ума сойти! — Ведьмак поерзал на стуле, будто приготовившись к долгим дебатам. — Ты меня растоптала, человеческая девочка. Скажи, а Фил тоже двуличен? Поэтому ты его бросила?

Меня перекосило. Судя по всему, Зак не догадывался, что обсуждать бывшего парня с его сводным братом, по меньшей мере, странновато.

— Я ушла от Филиппа, потому что он изменил мне, — сухо ответила я и ударила носком кеда наколдованную прозрачную грань. Воздух завибрировал, на секунду фигура ведьмака подернулась рябью.

— Ну, технически он тебе не изменяет даже сейчас. Если ты, конечно, понимаешь, что именно я имею в виду. — Заккари многозначительно изогнул брови. — Была бы ты ведьмой, птичка, то смотрела бы на некоторые вещи под несколько другим углом.

Он до смешного точно повторил высказывание самого предателя.

— В таком случае, задам тебе тот же вопрос, что и твоему брату, — презрительно произнесла я. — Объясни, что за особенный угол, под которым ведьмаки смотрят на верность?

— Верность — весьма условное понятие. — Пожал плечами тот. — Ты же не считаешь, будто изменила Филу?

— Даже не смей вспоминать! — От намека на нелепый поцелуй в подъезде я помрачнела.

— Что ты! Собственные фиаско ввергают меня в депрессию. — Зак с фальшивым сожалением покачал головой. — Птичка, а если я извинюсь, то ты перестанешь так сердито хмуриться? Мне хотелось позлить нашего Хозяина. В результате, я лишился нового БМВ, а ты парня. Ты явно потеряла больше, потому как машину мне возместили с лихвой.

Казалось, он заговорил на каком-то незнакомом языке.

— У меня слуховая галлюцинация?

— Вообще-то, это один из тех случаев, когда я пытаюсь быть милым. — Подсказал визави.

— И дело не в том, что ты стараешься режиссировать воспоминание? — усомнилась я, таращась на блондина, как баран на новые ворота.

— В смысле? — Ведьмак опешил.

— С ума сойти, так и есть! — Разгадав дерзкий план врага, я захлебнулась восторгом. — Тебе нужно идеальное воспоминание, чтобы помириться с Хозяином! Филипп увидит, что ты его выгораживаешь, и поменяет гнев на милость. Таков расчет?

После блестящего разоблачения последовала ошарашенная пауза. Неожиданно Заккари расхохотался. Он давился смехом, прикрыв глаза ладонью, и хватал ртом воздух.

Я неловко огляделась, надеясь, что никто не заметит несанкционированного веселья. Куда там! Посетители кинотеатра, и даже бармен, проявляли преступную халатность и занимались своими делами.

— Для умной девушки, — наконец, переведя дыхание, выдавил Зак, — ты поразительно наивна!

Чувствуя себя последней дурой, я сердито уставилась ему в глаза с неестественно расширенным зрачком. Осторожно, словно боялся меня напугать, блондин соскользнул со стула.

— Ты даже не представляешь, с каким удовольствием я подпортил бы свое идеальное воспоминание. А ты? — Баритон ведьмака звучал глубоко и чувственно. — Вот и стены растаяли.

Из ослабевших рук выпала бутылка с минералкой и закатилась под прилавок. Тело охватила сладкая истома, внизу живота разливалось жидкое пламя. Никаких колебаний или сомнений, мне до смерти захотелось поцеловать Заккари! И разделяла нас лишь узкая воздушная прослойка…

— Антонова, я что-то не пойму, ты боишься к кассе подойти? — раздался рассерженный возглас Кати.

Я недоуменно заморгала, и окутавший мысли туман моментально рассеялся. Голова затрещала, как похмельная, а во рту появился неприятный металлический вкус.

Подбоченись, со свирепым видом она застыла в шаге от нас. Тут она обнаружила на расстоянии вытянутой руки Зака, предмет многолетнего воздыхания, и на румяной щечке нервно задергался мускул.

— Сеанс закончился? — уточнил ведьмак с обаятельной улыбкой и по-мальчишески засунул руки в карманы джинсов.

В личном рейтинге лучшей подруги блондин Вестич находился где-то между ее любимой поп-группой и Президентом Российской Федерации, а потому у Катюши, в кои веки, отнялся язык. Она лишь заторможено кивнула и вдобавок громко сглотнула.

— Мы разговаривали с Александрой, — бодро соврал ведьмак, словно не замечая замешательства собеседницы.

Я недоуменно хмурилась. Совершенно точно, нашу пикировку милой болтовней назвал бы только глухой. Мы огрызались, спорили, а потом случилось затмение, и мне приспичило поцеловать заклятого врага.

— Зак, ты же не пытался…? — резко произнесла я и примолкла, покосившись на насторожившуюся подругу. Чтобы не вызывать града вопросов, слово «зачаровать» пришлось проглотить. Ведьмак состроил покаянный вид и, не упираясь, чистосердечно признался:

— Виновен.

Пару секунд у меня получалось лишь беззвучно открывать и закрывать рот.

— Катя, поехали домой! — наконец, процедила я и, не дожидаясь толстушку, решительно направилась к выходу.

— Ты как ребенок! — уже мне в спину донесся возглас блондина. Не оборачиваясь, я подняла руку и продемонстрировала вражине средний палец.

По периметру зала стояли удобные, обитые искусственным плюшем диванчики. В уютных гнездышках ворковали влюбленные парочки, дожидались поздних сеансов полусонные и давно протрезвевшие компании.

На самом видном месте сидел Филипп, крутил в руках мобильный телефон и с холодной яростью следил за развернувшимся спектаклем. От неприятного открытия мое лицо стало похоже на красный сигнальный фонарь. Даже странно, как я не заметила бывшего парня раньше! На мгновение наши взгляды скрестились, и мы одновременно отвернулись друг от друга, сделав вид, что не знакомы.

Катерина догнала меня в ярко освещенной торговой зоне. Маленькие магазинчики давно закрылись, и в блестящих витринах дремали наряженные манекены. Над запертыми дверьми горели разноцветные вывески. Мы торопливо направлялись к сбегающему на нижний этаж эскалатору. Подруга шумно сопела, определенно, умирая от желания выведать подробности.

— Да, я собиралась наброситься на Зака! — предвосхищая расспросы, со злостью выпалила я.

Безусловно, ведьмак не пытался инсценировать воспоминание! Зачем, в сущности, если главный зритель все время сидел в первом ряду?

— У вас теперь, типа, триумвирата — ты и два брата? — подруга осеклась, перехватив мой гневный взгляд, и покаянно пробубнила: — Прости, даже прозвучало пошло.

— Поверь, я — ни с кем, — бесцветно ответила я. — И все мы — по отдельности.

* * *
Сон не шел. Подлый розыгрыш Зака не давал покоя. Какой уж тут отдых, когда в голове один за другим выстраивались упоительные планы мести! Мне повезло, что родители накануне улетели во Францию на предварительную защиту диссертации, иначе бы устроили допрос с пристрастием, почему у их любимой дочери началась бессонница.

Застонав от досады на собственную глупость, я повернулась на спину и широко раскинула руки. Вдруг в носу странно засвербело, а во рту появился неприятный металлический привкус. Резко сев на кровати, я дотронулась до лица и посмотрела на пальцы. На кончиках темнела влага. Кровь! Сердце оборвалось.

В следующий момент я уже зажигала верхний свет, и вместе со вспыхнувшей лампочкой меня ослепило видение.

… Темный холл Гнезда. На мраморном полу растягиваются длинные тени от решетчатых окон. Испуганно оглядываюсь, все еще не осознавая, как очутилась в колдовском особняке. На меня надвигается Филипп. Парень не видит то, что вижу я. За его спиной из пустоты выныривает демон, до жути похожий на человека. Я пытаюсь вскинуть руку, чтобы указать на существо, но тело не слушается — здесь мне отведена роль стороннего наблюдателя, безвольного свидетеля. Демон исчезает, и вместо него из мрака проявляется Заккари Вестич в белом шарфе, обмотанном вокруг шеи…

Пронизывающая боль в руке вытолкнула меня в реальность. Каждая буква татуировки бугрилась вскрытыми неровными ранами, словно кожу разрезали тупым ножом. Закусив губу, чтобы не завопить от страха, я сложила пальцы чашечкой. Кровь стекала в ладошку, собираясь темной лужицей, совсем как у демона в кинотеатре.

В голове крутилась беспокойная мысль, что Сила Вестичей одарила меня видением, а взамен заново искалечила руку. Увы, но в жизни за все приходилось платить, особенно за сделки с колдовством.

Пошатываясь, я добралась до ванной и, стараясь не упасть, схватилась за дверной косяк. На белой поверхности остался кровавый отпечаток, по паркету тянулась узкая дорожка из алых капель. От холодной воды, ударившей из крана в раковину, порезы невыносимо защипало, и рука предательски затряслась.

Неуклюже распахнув зеркальный шкафчик, я вытащила пузатую бутылку с перекисью водорода, вытянула зубами пробку и щедро плеснула на раны. От боли из глаз посыпались искры, из горла вырвался стон. Открытые порезы пенились, кипели и нехотя стягивались. Кое-как замотав руку полотенцем, я умылась и замерла, в воображении поймав тревожный образ, царапнувший прежде.

В видении на Заккари был тот же самый шарф, что и в кинотеатре! Значит, именно сегодня кто-то выпустит демона в особняке!

— Черт!

Слабость сменилась лихорадочным движением. Как ошпаренная, я выскочила из ванной и схватила мобильник.

Лизин номер оказался «временно недоступным», что не удивляло после оглушительного провала фильма. Недолго думая, я позвонила в Гнездо на городской телефон. Обычно аппаратом пользовалась Аида, потому как сотовая связь являлась для нее недоступной вершиной человеческой мысли, но даже хозяйка особняка отвечать не торопилась. Я металась по квартире, кусала губы и нервно слушала длинные гудки, в конце концов, сменившиеся на короткую трель.

— Сговорились вы, что ли? — вырвалось у меня.

Отброшенный в сердцах мобильник полетел на разобранную кровать, смешно подскочил и отпрыгнул на пол. С тяжелым вздохом я подняла аппарат и, мысленно перекрестившись, набрала номер Филиппа.

Динамик отозвался длинными гудками. Один-второй-третий, а потом мой бывший парень сбросил вызов. Следующая попытка закончилась полным провалом — ведьмак в упорном нежелании общаться со мной превзошел сам себя и просто-напросто отключил телефон. Безжизненный компьютерный голос вежливо попросил перезвонить позднее, что в имевшейся ситуации приравнивалось к откровенному предложению отвалить. От бессилия на глазах закипали злые слезы.

Собравшись духом, я вызвала такси, чтобы поехать в особняк.

* * *
Гнездо встретило Заккари затхлым запахом сырых чердаков. В большой гостиной на расстроенном рояле кто-то исполнял обожаемую ведьмаком «Лунную сонату». Блондин немало удивился домашнему, камерному концерту, ведь инструмент не трогали много лет и воспринимали исключительно как предмет обстановки.

Войдя в комнату, Зак обнаружил подобие тихого семейного вечера, какого на его памяти в Гнезде, вообще, никогда не случалось.

Маргарита музицировала. Перед ней на пюпитре стояли раскрытые пожелтевшие ноты прабабки Марисы Вестич, вероятно, найденные в библиотеке особняка. Изящные пальцы юной ведьмы порхали по клавишам, извлекая вполне сносный звук, однако ни Лиза, ни Филипп, далекие от изысков Бетховена, не обращали на исполнительницу никакого внимания. Молодые люди сосредоточенно изучали пристроенную на стеклянном столике шахматную доску. Кошка играла белыми и, судя по выбывшим фигурам, бесславно продувала партию.

Развалившись в кресле, Фил потирал небритый подбородок. Продумав ход, ведьмак едва заметно пошевелил указательным пальцем, и костяная фигурка черного цвета сама собой передвинулась на несколько клеток. Невольно Заккари заметил на запястье у брата широкий кожаный браслет со сложной пентаграммой.

С недавних пор Зак крепко увлекся практической магией. Он, как и положено настоящему семейному жрецу, завел собственный гримуар и проводил свободное время за библиотечным наследием Вестичей, а потому без труда определил знак Аарона, защищающий от всевозможных демонов. Зная историю английского ведьмака, другой бы из суеверия посторонился символа, дабы не навлечь беды, но сводного брата, естественно, чужие, давно забытые трагедии трогали мало. Дешевое позерство.

Появление нового персонажа явно обрадовало скучающую Марго. Чертовка сверкнула лукавой улыбкой и, обрывая стройную мелодию, выдала последние, резанувшие слух аккорды. Тут же сбитая с мыслей Кошка укоризненно покашляла и поерзала на кресле, демонстрируя недовольство.

— Шахматы? — Зак остановился у столика и моментально определил, что через три хода кузине грозил разгромный мат. — Смеетесь?

— Нервы успокаиваем, причем каждый по своему, — едва заметно кивнув на пианистку, буркнула она и отхлебнула из широкого стакана явно высокоградусный напиток, — а заодно празднуем поминки по моей карьере.

Похоже, провал фильма больно ударил по непомерному эго актрисы, потому как спиртному Лиза обычно предпочитала морковный сок со сливками. Ради шутки Заккари неслышно щелкнул пальцами, и рояль, словно по клавишам пробежались невидимые руки, послушно исполнил вступление из печального «Похоронного марша». Страдалица скривилась и, отсалютовав бокалом, предложила с деланной любезностью:

— Желаешь присоединиться?

Недолго размышляя, блондин плеснул себе щедрую порцию виски. Покосившись на шахматную доску (господи, до чего они дошли, а следующим будет «Монополия» или, еще забавнее, лото?), ведьмак залпом проглотил жидкость. Алкоголь опалил горло, неуютно бухнулся в желудок, но, морщась от премерзкой сладковатой горечи, Заккари тут же налил заново. Всю дорогу до Гнезда его воротило с души от скверного чувства, будто, позабавившись в кинотеатре, он облапошил сам себя. Как сказала бы Александра, ему было «жизненно необходимо» запить стоявший поперек горла комок досады.

— Похоже, тебе шахматы нужнее, — насмешливо протянула Лиза, наблюдая за кузеном, и грациозно поднялась, чем избежала бесславного проигрыша. — Добро пожаловать в клуб неудачников.

— Через три хода я объявлю тебе мат, — спокойно предупредил Филипп, поднимая глаза на нового партнера.

— Уверен? — хмыкнул тот и, усевшись в кресло, нарочито громко звякнул стаканом о стеклянную крышку стола.

— Полегче, мальчики, не поганьте томный вечер, — фыркнула Кошка, примостившись на широком подлокотнике рядом с блондином.

Вдруг в комнате громко затрезвонил домашний телефон, заставив исключительно всех вздрогнуть. Обычно на звонки отвечали Аида или Роза, но обе укатили на дамские посиделки с бриджем и прочей чепухой, интересной для ведьм средних лет, а молодым Вестичам было отчаянно лень поднимать трубку. Зак помахал рукой, заставляя трескучую трель превратиться в едва различимое кряхтение. Шахматы заставляли погружаться в глубокие размышления, и комната затихла.

Молчание прервала Марго. Рассматривая исчерканные ноты, она, как будто между делом, полюбопытствовала:

— Заккари, куда ты исчез из кинотеатра?

— Подвозил домой Александру, — не задумываясь, соврал тот.

— Птичка была в кино? — с искренним удивлением переспросила Лиза.

Белый шахматный конь Зака подпрыгнул и со стуком сбил с игрового поля черную ладью. Фигурка несколько раз перевернулась в воздухе и, нацеливаясь вершиной, замерла в угрожающей близости к переносице сводного брата. С непроницаемым видом сжав ладью в кулаке, Фил подчеркнуто аккуратно примостил ее на столике и с многозначительной ухмылкой подтвердил:

— Была.

Черный ферзь лихо скользнул по диагонали, и конь противника выбыл из игры.

— Сказала, что фильм не спасли даже десять секунд обнаженки, — не остался в долгу Заккари, щелчком пальцев заставляя переместиться короля.

— Не верю! — хохотнула Лиза, наслаждаясь каждой секундой словесной перестрелки. — Наш ангелочек слишком мил, чтобы говорить гадости, и заряжен утопической идеей, оставаться хорошей исключительно для всех.

Приглушенное магией бормотание домашнего телефона, наконец, смолкло. Зато в кармане Филиппа взорвался переливчатым звонком мобильник. Не сводя с Зака глаз, парень вытащил аппарат и спокойно сбросил вызов.

— Согласись, брат, — хмыкнул он, — сегодня она была особенно хороша.

— Старик, просто мы отлично ладим в последнее время. — С самодовольством блондин откинулся в кресле. Белая пешка, перепрыгнув на клеточках, замерла в опасной комбинации к черному королю.

— Шах, — объявил Заккари.

В руке сводного брата снова застрекотал мобильный телефон, и на экране высветилось знакомое веснушчатое личико в обрамлении непослушных рыжих локонов. В одно мгновение враждебность братьев подскочила до критической точки.

— Удивительная вещь, Зак, — с кривой усмешкой вымолвил соперник, — ладишь с ней ты, однако названивает она мне.

Сию секунду черный ферзь столкнул с доски белого короля.

— Мат, — спокойно прокомментировал Филипп и с деланной небрежностью отшвырнул настырно тренькающий аппаратик на стол.

Но от удара, усиленного магией в разы, столешница с пронзительным звоном раскололась. Вынуждая молодых людей отпрянуть подальше, на пол хлынул поток раздробленного стекла. Провалилась вниз шахматная доска, прыснули в разные стороны черно-белые резные фигуры. Груда крошева разлетелась по комнате. Замолк разбитый мобильный телефон, засыпанный стеклянной дробью, и по погасшему экрану прочертилась паутина трещин.

— Охренел?! — выругался Заккари, в ярости воззрившись на вандала.

Маргарита, впервые ставшая свидетелем открытого столкновения, в изумлении следила за готовыми подраться братьями. Бледная, как смерть, Кошка сжимала руку. Из глубокого пореза, кое-как стиснутого дрожащими пальцами, густо проступала кровь. Кузина всегда боялась вида и запаха крови и, судорожно сглатывая тошнотворный комок, зеленела на глазах.

Парни бросились к едва живой от слабости актрисе. Виновник погрома схватил Лизу за руку, заставляя показать запястье. Рана с застрявшим осколком стекла выглядела ужасно. Стоило Кошке глянуть на порез, как она закатила глаза, и Заккари поспешно поддержал кузину за талию.

— Тихо, тихо. — Он похлопал ее по бледной щеке, не давая провалиться в обморок. — Большие девочки не боятся крови.

— Иди ты! — простонала Лиза, скривившись от отвращения.

— Зайка, достань полотенца, — резко приказал Маргарите проштрафившийся Хозяин. Послушная ведьма на цыпочках, чтобы не испортить битым стеклом туфлей, прошмыгнула к комоду и, открыв ящик, принялась лихорадочно перебирать лежавшие наверху скатерти.

Тем временем Филипп прижал пальцы к запястью сестры. Подул, как фокусник-мошенник, и кровотечение моментально прекратилось, а стекляшка сама собой выскользнула из стремительно стянувшегося пореза. На руке остался лишь тонкий аккуратный шрам, походивший на белую ниточку. Непроизвольно Зак поймал себя на том, что, как последний осел, застыл с открытымртом.

Колдуны не умели изгонять телесные болезни с помощью дара. До сегодняшнего дня Заккари полагал, что и физические увечья тоже не могли залечивать. Подобное колдовство, доступное лишь посланникам инквизиции, находилось в другой параллели от простейших ведьмовских фокусов, в отдельной вселенной, где с помощью Силы взрывали автомобили.

Сводный брат никогда не демонстрировал истинную мощь, полученную при превращении в Хозяина. Наверное, из грошового благородства не хотел подчеркивать собственное превосходство над остальными Вестичами. От неприятного умозаключения блондин почувствовал непереносимую потребность потушить алкоголем черную зависть.

— Смотрите, что я в ящике нашла, — привлекая внимание молодых людей, недоуменно прочирикала Маргарита.

Все резко оглянулись. На ладони ведьмы лежала горсть маленьких костяных нэцкэ в виде живописных монстров. Вестичи замерли, узнавая фигурки спящих демонов. Кулак девушки сжался, и братья в унисон выкрикнули:

— Осторожно!!!

Они запоздали с предупреждением на долю секунды — Маргарита скривилась от укуса и, в панике отшвырнув нэцкэ, прислонила ладонь ко рту. Пригоршня фигурок рассыпалась по битому, залитому кровью стеклу, но одна миниатюра зависла практически у пола и медленно завертелась вокруг своей оси. Вкусив ведьмовской крови, демон ожил. Кружение становилось быстрее, и нэцкэ, пульсируя, начала расти.

— Он проснулся? — Лиза поменялась в лице и растеряно обтерла перепачканную кровью руку о блузку. — Я его больше не вижу! Как нэцкэ, вообще, оказались в комоде? Я их сама в камине сжигала!

— Значит, хреново сжигала! — ругнулся Заккари, стараясь сфокусировать двоившийся взгляд на дрожащей костяной фигурке. — А нашему Хозяину нужно лучше за своим хозяйством присматривать!

— Рот уже закрой! — потеряв терпение, зло осек Филипп по-пьяному двоякую тираду и подтолкнул остолбенелую сестру к двери: — Уходите из дома и спрячьтесь в склепе.

Не задавая вопросов, Лиза стремглав рванула в холл, но притормозила на пороге и резко окликнула остолбеневшую наперсницу:

— Марго!

— Я разбудила демона? — Отступая подальше от твари, она беспомощно хлопала блестящими от слез глазами. — За это дар перекрывают!

— Ты оглохла?! — заорал Зак. — Убирайся отсюда!

Казалось, что его грубость переключила в голове испуганной ведьмы рубильник. Брюнетка выскочила из комнаты, и щелчком пальцев Филипп захлопнул дверь в гостиную.

Дом, сам по себе, являлся ловушкой для потусторонних созданий, но ровно в полночь по злой шутке или же ошибке пращуров, строивших особняк, на несколько минут защита исчезала. Границы клетки таяли, и тогда демон мог выбраться на улицу, в город, напасть на любого случайного прохожего. Гоняться за призрачными тварями весело в единственном случае — когда понимаешь, куда они направляются.

Братья с напряжением следили за существом. От крепкого алкоголя в голове у Заккари шумело, а комната плыла. Собственные движения казались заторможенными и сумбурными. Проклятье, когда он успел так сильно опьянеть?!

Ведьмак боялся упустить из виду растущую тварь, фигурка которой билась в воздухе, словно ее разрывали изнутри. Стараясь прогнать хмель, парень тряхнул головой. Стало только хуже — гостиная закружилась, как будто Зак сидел на карусели, и происходящее точно обернулось дурным сном, мало похожим на реальность.

— На ногах держишься, красавец? — Не сводя глаз с твари, Филипп осторожно, словно боясь спугнуть, перемещался по комнате на более выгодное для удара место.

— Не упаду как-нибудь, — буркнул блондин, тут же пошатнулся и, нетвердой рукой уцепившись за комод, локтем сбил открытую бутыль. В воздухе заструился сладковатый солодовый аромат. Еще до конца не пробудившееся существо вертанулось и шумно втянуло ноздрями алкогольный запах. Намечавшиеся на расплывчатой физиономии глаза-точки вспыхнули, и Зак невольно отступил назад.

— Может, тебе вместе с девчонками в склепе спрятаться? — продолжал подкалывать сводный брат.

— Может, тебе уже заткнуться? — процедил блондин сквозь зубы.

Неожиданно демон мигнул, и в комнате появилось создание, до жути напоминающее бесполого обнаженного человека. На худом теле торчали обтянутые посеревшей, пергаментной кожей ребра, на впалом животе ярко светился символ в виде солнца с кривыми острыми лучами. Вокруг распространился серный смрад.

Не дав охотникам опомниться, монстр метнулся в сторону Заккари. Но за мгновение до столкновения раздался громкий щелчок, и тварь рассыпалась на мириады частичек, пеплом пахнув ведьмаку в лицо. Парень закашлялся, глотнув полный рот демонического праха, и замахал руками, пытаясь разогнать окружившее его зловонное облако.

— Не задел? — ухмыльнулся Фил.

— Какого черта ты ждал?! — С брезгливой гримасой Зак принялся отряхивать хлопья пыли с пиджака и замер, чувствуя, как в жилах леденеет кровь. Восставший из мертвых демон стоял за спиной брата и, принюхиваясь к жертве, раздувал ноздри.

— Сзади! — выкрикнул блондин и инстинктивно выбросил руки вперед.

Воздух от его ладоней свернулся в тугую прозрачную спираль и, набирая мощь, устремился в сторону Филиппа. Яростный поток прочертил на ковре чистую дорожку в груде стеклянного крошева, смел с рояля лежавшие ноты и сбил с ног невольно пригнувшегося Хозяина. Сильнейшим толчком Фила вместе с демоном припечатало к стене, и парень словно бы раздавил существо. Монстр рассыпался облаком, оставляя на обоях грязный след. От чудовищного удара задрожала люстра, с гвоздя свалился портрет деда Вестича и упал лицевой стороной на рассыпанные по полу осколки столешницы.

— Твою мать, придурок! — простонал сводный брат, с трудом разгибаясь после болезненного тычка. — У тебя прицел сбился?!

Конечно, если бы Зак был чуть трезвее, то попал бы точно в демона, но, увы и ах, алкоголь лишал четкости движений. Зато внутри бурлил адреналин, и кипело знакомое возбуждение.

Внезапно демон возник в центре гостиной, заставив охотников остолбенеть от изумления.

— Он не сдох? — пробормотал Заккари, уверенный, что воскресшее потустороннее создание не более чем алкогольная галлюцинация.

Мгновение спустя существо исчезло, но все горящие лампочки очень по-настоящему лопнули с неприятным хлопком. Дом погрузился в густую темноту. Следом на втором этаже раздался дикий грохот, словно кто-то попытался выдолбить огромную дыру в полу. Парни вскинулись к затрясшейся люстре.

— Доигрались, — процедил Филипп.

Не медля ни мгновения, молодые люди бросились в холл, и их поглотил мрак. Где-то в тишине под чужой ногой заскрипела лестница.

— Ты проверяй первый этаж, я — на второй, — шепотом скомандовал Фил, и его фигура слилась с темнотой.

Заккари почудилось, что раздался хлопок, точно с полки упало несколько книг. Крадучись и беспрестанно оглядываясь, отчего перед пьяным взором расплывались и без того неясные очертания предметов, ведьмак пересек холл. Неловко споткнувшись о порожек в дверях библиотеки, парень выругался сквозь зубы и, чтобы не растянуться на паркете, схватился за косяк.

Неожиданно в нос, усиливая тошноту, ударил запах серы. Мерцающий призрак возник в кромешной тьме коридорчика и, не давая времени опомниться, бросился на блондина. Без размышлений Зак выставил руку. От резкого жеста воздух спрессовался в плотную стену, но преграда не остановила существо. В мгновение ока демон мелькнул блестящей молнией и замер в десяти сантиметрах от ведьмака. Горящее лицо парня овеяло зловонным серным дыханием. Пугающее создание принюхивалось, изучало жертву, не торопясь нападать.

Затаив дыхание, Заккари щелкнул пальцами, и крошечное помещение озарила ослепительная вспышка. Сверху хлынул столп света, заключивший демона в ловушку. Воздух внутри луча забурлил, втягиваясь расщелину между миром живых и мертвых.

Однако мощь потока не затронула призрак. Струи овевали истощенное, костлявое тело, но не засасывали в дыру. Демон медленно поднял голову, будто с недоумением глянув в конец светового тоннеля, и распался дымком, оставив после себя смрадный послед. Луч с тихим хлопком втянулся в потолок. Зака обступила темнота. Только, жалобно поскрипывая в тишине, на ржавом крюке раскачивался светильник.

— Тварь! — плюнул парень в сердцах.

Вдруг в оглушительном безмолвии холла тоненько зазвенели подвески старинной хрустальной люстры, потревоженные сквозняком. Зловеще скрипнула тяжелая входная дверь.

— Это я. — Мягко прозвучал глубокий голос Александры Антоновой, и у ведьмака зашевелились на затылке волосы. — У вас свет отключили?

— Уйди на улицу! — заорал блондин, срываясь с места, и со всего маху налетел на собственноручно выстроенную стену, прежде никак не задержавшую демона. Озверев, парень с остервенением толкнул невидимую преграду, и воздух с шипением лопнул, обдав ведьмака холодной волной.

— Зак, ты где? — Девушка, конечно, не послушалась приказа и осталась в доме.

Пол качался под нетвердыми ногами парня. Как последний осел, он снова споткнулся обо что-то и мысленно осыпал проклятьями и Сашу, и крепкий бурбон, и весь мир вместе взятый. Ведьмак выскочил в холл, как раз в тот момент, когда нежданную гостью обнаружил сводный брат.

— Ты что здесь делаешь?! — прогрохотал голос Хозяина.

Сквозь потемки Заккари едва различил два силуэта. Филипп подтолкнул девушку к открытой двери и процедил:

— Немедленно выйди из дома!

— Подожди! — Проявляя чудеса идиотизма, она пыталась вывернуться.

— Вытащи ее на улицу! — Бросаясь к парочке, выкрикнул Зак и в собственном голосе услышал панику.

— Да я сама сейчас уйду! — заявила Саша с вызовом. — Я приехала, потому что вы на телефоны не отвечаете, а сегодня в Гнезде выпустят демона…

И в тот же момент всего в шаге от нее вспыхнул яркий знак солнца с искривленными лучами, мерцавший на животе чудовища.

Нападение произошло с пугающей стремительностью, в один миг. Филипп действовал неосознанно — ловко извернулся и, стискивая удивленную Сашу в объятиях, закрыл собой. Навылет демон пронзил сцепленные тела. Мгновением позже темноту разорвала ежесекундная вспышка, поглотившая и Хозяина, и девушку. Свет болезненно резанул по глазам, заставляя Зака прикрыться рукой.

Острые лучи достигли демона, и он взорвался облаком удушающей пыли. Как по волшебству, в дом вернулось электричество, хрустальная люстра заиграла многочисленными лампочками. Призрак погиб, от него остался лишь хлопья пепла, плавно кружившие в воздухе. Чудом уцелевшие молодые люди по-прежнему прижимались друг к другу.

— Демона больше нет! — Излишне резкий окрик Зака заставил парочку, пережившую нападение твари, отмереть.

— Ты в порядке? — хрипловато спросил Филипп, заглядывая в ошарашенное лицо подруги, в ответ та лишь неуверенно кивнула. — Хорошо, — с облегчением выдохнул он, а в следующий момент осел, утягивая девушку за собой.

С грохотом оба рухнули на пол, и в мелодичном перезвоне хрустальной люстры взвился испуганный вопль:

— Филипп не дышит!!!

* * *
Клиника для ведьмаков обманчиво напоминала дорогущий загородный пансионат. В углах стояли кадки с цветами. На выкрашенных в светлые тона стенах висели черно-белые фотографии африканских пейзажей и изображения флегматичных животных. В приемной красовался огромный аквариум с разноперыми рыбками, но, несмотря на шикарную обстановку, в воздухе витал специфический запах дезинфицирующих средств, характерный для любых больниц.

В отделении интенсивной терапии царило спокойствие, прятавшее горестный привкус безысходности. Из палат в коридор выходили окошки с толстым, звуконепроницаемым стеклом, и с упавшим сердцем я наблюдала за погруженным в летаргический сон Филиппом.

Парня опутывали трубочки. Смертельно бледное, осунувшееся лицо скрывала кислородная маска. От локтевого сгиба тянулись провода к сложному медицинскому прибору, на мониторе которого бежала зеленоватая галочка и рисовала биение пульса.

Сидя в глубоком кожаном кресле, у кровати Филиппа дежурила усталая Кошка. Под светом торшера она листала глянцевый журнал с собственной фотографией на обложке и изредка поднимала глаза от красочных разворотов, чтобы проверить брата. Заметив меня, застывшую у окна, Лиза отложила чтиво и выскользнула из палаты, бесшумно затворив дверь.

— Он еще не приходил в себя, — предвосхищая вопросы, проинформировала актриса шепотом (отчего-то говорить в полный голос в больнице казалось неправильным и неприличным). — Как твоя рука?

— Почти не болит. — Непроизвольно я потрогала тугую повязку, спрятанную под рукавом свитера. В процедурном кабинете молчаливый синеглазый врач наложил мне десяток швов на самые глубокие порезы и отпустил выздоравливать. Вестичи решили, что ранение нанес демон, а я смалодушничала и не стала переубеждать их в обратном.

Неловко примолкнув, мы с тоской разглядывали безжизненного парня в палате.

— Я за кофе, а то глаза слипаются. — Подавив зевок, актриса неопределенно кивнула в конец коридора. — Побудешь с Филом?

— Конечно.

Когда она ушла в больничный кафетерий, то я, стараясь не шуметь, прошмыгнула в палату. Не верилось, что на постели лежал именно Филипп, с безвольно вытянутыми поверх белой простыни руками, окруженный страшными медицинскими приборами. В настороженной тишине пищал датчик, отсчитывающий сердечные удары пациента.

На запястье парня краснел расплывшийся ожог. В воспаленных контурах угадывался след от пентаграммы Аарона, украшавшей подаренный мною браслет. Бросив в кресло куртку, я присела на краешек кровати и легонько дотронулась до рубца. Кожа была ледяной, но клеймо горело. Невольно вспомнилась ослепительная вспышка, разрезавшая темноту Гнезда, за минуту до того, как ведьмак провалился в беспамятство.

— Ты что здесь делаешь? — прозвучал резкий голос Аиды.

Отдернув руку, я глянула на незаметно вернувшуюся в палату ведьму. Ее строгий брючный костюм измялся, гладкая прическа растрепалась, а глаза покраснели от слез. Стыдно признаться, но меня смутил облик обычно лощеной матери Филиппа, словно постаревшей на несколько лет.

— Лиза попросила подежурить, — поспешно вставая, пробормотала я.

— Ты здесь лишняя. — В тоне женщины прозвучала непреклонность. — Не желаю, чтобы мой сын увидел тебя и разгромил больничную палату.

В растерянности я покосилась на спящего парня. От мысли, что придется вернуться домой и сходить с ума от неизвестности, нападала черная тоска.

— Аида, не понимаю, что именно вы имеете в виду, но позвольте мне остаться. — Просьба прозвучала слезливо. Наверное, и я сама выглядела не лучшим образом — потерянной и жалкой.

— Уходи! — приказала ведьма сквозь зубы, буравя меня острым взглядом. — Ты навлекаешь на нас несчастья! Ты видела, что убьешь моего сына, и вот он здесь, а ты жива и невредима.

От несправедливых нападок внутри похолодело. Мы пристально смотрели друг друга, и в гнетущем безмолвии пищал проклятый датчик, доказывающий, что Филипп жив. Наверное, бывший парень тоже захотел бы выставить меня за дверь.

— Как скажете, — уступила я и, подхватив куртку, направилась к выходу. Женщина посторонилась.

— Никогда не приближайся к моей семье! — Остановил меня очередной приказ.

— Аида, — потеряв терпение, я оглянулась через плечо к разгневанной ведьме, — откройте, наконец, глаза! Я вовсе не причина, а всего лишь следствие того, что происходит в вашем доме!

Она содрогнулась, словно услышала ужасное оскорбление, и процедила:

— Пошла вон!

Обида нахлынула уже в коридоре. Поперек горла встал горький комок, а глаза защипало от непрошеных слез. Я выбралась на слабо освещенную лестницу и, привалившись спиной к шершавой стене, громко всхлипнула. Звук эхом разлетелся в гулкой тишине холодных пролетов.

Неожиданно в кармане ожил мобильный телефон, веселый стрекот царапнул по нервам. Номер, определившийся на экранчике, оказался незнакомым, но в трубке раздался баритон Зака:

— Ты где?

— Уехала. — Я быстро стерла слезы ладонью, словно собеседник мог меня видеть.

— Тебя Аида выгнала?

Не желая выгораживать мать Филиппа, я промолчала.

— Возвращайся немедленно, — велел ведьмак. — Она расстроена и не понимает, что делает.

— Такси уже далеко от больницы.

С каждым разом получалось врать все лучше. Заккари был прав, когда доказывал, что ложь — не такая уж и сложная наука.

Парень примолк, похоже, собираясь с мыслями.

— Саша, ты должна знать, что Фила спас знак Аарона. Брат выжил благодаря твоему браслету.

— И ты расстроен? — грубо перебила я, выплескивая бурлившую внутри обиду. — Ты бы мог стать Хозяином. Не везет, правда, Зак?

В трубке повисла напряженная тишина.

— Меня изумляет, с какой легкостью ты делаешь неверные выводы! — через долгую паузу, наконец, произнес ведьмак и отключился, не желая продолжать оскорбительного во всех смыслах разговора.

Слово — не воробей. Со злости оговорив ни в чем неповинного человека, я почувствовала себя гаже некуда.

Слепое окно на лестнице выходило к пустующей больничной парковке. Внизу расстилалась темнота, едва-едва разряженная тусклым фонарным светом. Лес, окружавший здание клиники, чернел беспросветным монолитом.

Скользнув мимолетным взглядом по оконному стеклу, я оцепенела от страха. Телефон выпал из ослабевших рук и в абсолютной тишине звонко ударился о кафельные плитки…

В отражении за моим плечом стоял рыжеволосый демон.

Через мгновение двойник в заляпанной бурыми пятнами одежде появился передо мной. На израненном предплечье с татуировкой чернели запекшиеся порезы, лицо с искусанными губами застыло в горестной гримасе. Воплощение Силы протянуло перепачканную засохшей кровью руку, и, в панике попятившись назад, я уперлась спиной в стену из прессованного воздуха. Чуть склонив голову набок, создание провело кончиком пальца по моей щеке, и кожу обожгло ледяным холодом.

Хотелось закричать, но от ужаса пропал голос. Я только зажмурилась, надеясь, что прямо сейчас проснусь в своей кровати.

* * *
Несмотря на то, что частная клиника для старых ведьмовских фамилий отличалась почти неприличной дороговизной, кофе здесь продавался только в автомате, и тот на редкость паршивый. Однако Заккари мучился похмельем, а потому был согласен даже на отраву, лишь бы в ней имелся кофеин.

Сидя за пластиковым столиком в кафетерии, ведьмак тер виски и фантазировал, с каким блаженством растянется на кровати и провалится в сон, когда полная мучительного ожидания ночь закончится. Маленькими глоточками из бумажного стаканчика Лиза прихлебывала дрянной экспрессо и морщилась от горечи.

— Саше стоило остаться в больнице. — После долгого угрюмого раздумья ни с того ни с сего произнесла кузина. — Ты не видел порезы у нее на руке — ужас.

— Твоя заботливость меня пугает, — равнодушно оборонил Зак и с силой надавил пальцами на веки, ощутив приятную, тягучую боль. Перед глазами поплыли радужные круги.

— Вы опять поцапались?

— Чтобы ругаться, нужно хотя бы общаться, а у нас — зона отчуждения. Твое здоровье. — Блондин отсалютовал стаканчиком и опрокинул в себя остатки приторно сладкого кофе.

Лиза бросила на кузена странный взгляд и после долгой паузы вымолвила:

— Я полагала, ты перерос это.

— Говоря многозначительное «это», на что именно ты намекаешь? — холодно отозвался ведьмак.

Разговоры о бывшей подружке брата нервировали, а от выразительных взоров и многозначительных реплик кузины Заккари начинало тошнить. Как последний кретин, он сбежал из кинотеатра, поехал за такси Саши, а потом еще полчаса, куря сигарету за сигаретой, просидел в замшелом подъезде под дверьми ее квартиры. Только Зак так и не нашел в себе силы духа, чтобы позвонить в эту проклятую дверь и попросить у оскорбленной девушки прощения за розыгрыш. Ведьмак не понимал, за что именно злился больше — за абсурдное желание извиниться, или же за собственную трусость довести дело до конца.

— Ты меня понимаешь, красавчик, — пытливо разглядывая брата, вкрадчиво вымолвила кузина.

— Кошка, я слишком трезв для разговора по душам, — отрезал парень. Он дико устал, чтобы среди ночи объясняться с чрезвычайно проницательной сестрицей.

— Увиливаешь от ответа? — насмешливо фыркнула Лиза. — Ну-ну.

Кузина отвернулась и вдруг настороженно выпрямилась на стуле, отставляя кофе.

— Что случилось? — В голосе актрисы послышалось беспокойство.

В доселе безлюдном коридоре происходило суматошное движение. Сновал всполошенный медперсонал. Неуклюже переваливаясь, рядом с открытыми дверьми проскочил семейный доктор Вестичей, ведьмак степенный и уважаемый, никогда не опускавшийся даже до быстрой ходьбы.

Молодые люди переглянулись и охваченные дурным предчувствием вскочили с ненадежных пластиковых стульев. Столик зашатался, стаканчики опрокинулись. Со столешницы на кафельный пол потекли струйки недопитого экспрессо, но оплошность так и осталась никем незамеченной — кафетерий опустел.

Заккари ворвался в палату. Сводный брат метался на кровати, вырываясь из рук дюжих медбратьев. Неосознанно Филипп срывал датчики, и отключенные приборы заходились в пронзительном писке. Сосредоточенный доктор наполнял лекарством шприц. Растерянная медсестра в коротком халате испуганно пялилась на бьющегося в конвульсиях пациента и рассеянно пыталась приложить к его бескровному лицу кислородную маску.

— Милый, что же это?! — Испуганная мачеха бросилась на грудь пасынка и захлебнулась рыданиями.

— Уведи ее, — тихо велел Заккари появившейся в палате кузине. Он мягко отстранил женщину, но, протестующе замычав, та мертвой хваткой вцепилась в полы пиджака.

— Не смей, — выдавила она.

Судорожно вздохнув, Аида собралась и решительно отодвинулась от парня. Волосы с тонкими прожилками седины были растрепаны, косметика под глазами расплылась. Хозяйка Гнезда выглядела подавленной и испуганной, и в порыве жалости Кошка обняла растерянную тетку за плечи.

Тем временем врач проверил на свет пузырьки воздуха в шприце. Из острия тонкой, длинной иглы прыснул едко пахнущий раствор. Один из медбратьев с видимым усилием прижал Филиппа к подушкам, позволяя доктору уколоть парня в плечо, и под действием лекарства, как по взмаху волшебной палочки, больной расслабился. Прерывистое дыхание ведьмака медленно выравнивалось, и персонал отступил.

Тут неспокойный пациент пошевелился, заставляя присутствующих нервно податься вперед. Окончательно приходя в сознание, он схватился за голову и, резко распахнув глаза, с недоумением воззрился на тянувшийся от запястья проводок.

— Какого черта? — Парень грубо содрал датчик и обвел палату осмысленным взглядом.

Комната застыла в оцепенении. Темно-карие глаза очнувшегося молодого человека казались бездонными, но из них исчез ведьмовской огонек. Молодого Хозяина Вестича покинула родовая Сила.

Не понимая причины коллективного столбняка, он мрачновато пошутил осипшим голосом:

— У вас гримасы, как на поминках.

— Вот дерьмо! — с истеричным смешком выдохнула Кошка и сконфуженно прижала ладони ко рту.

С тихим стоном Аида провалилась в обморок.

Ночь превратилась в беспрерывную круговерть, в которой, кажется, лишь потерявший Силу Фил сохранял хладнокровие. В самый неподходящий момент, когда мачеха пришла в чувство, у Заккари затрезвонил мобильный телефон. Злясь, ведьмак долго хлопал себя по карманам, пытаясь выискать настырно тренькающий аппарат, и с досадой обнаружил на экране номер Саши. Всего пять минут назад сводный брат потребовал четкого ответа, пострадала девушка или нет, и сделал вид, будто поверил, что с ней не случилось ничего страшного. Покосившись на Филиппа, бессильно лежавшего на больничной койке, блондин быстро вышел в безлюдный коридор.

— Чего тебе? — грубо рявкнул он в трубку.

— Твой номер определился, когда ты звонил мне из больницы. — Сбивчиво объяснила девушка странным голосом. — В общем, у меня проблема.

— У тебя тоже проблема? — пробормотал Зак.

Через окно в стене он наблюдал за тем, как в палате нервная медсестра трясущейся рукой вкалывала зареванной Аиде лошадиную дозу успокоительного лекарства.

— Да. — Саша запнулась. — С дверью.

— Ты издеваешься?! — взбеленившись, заорал в трубку ведьмак. — У тебя заело дверь, и ты звонишь мне?! Я, по-твоему, похож на слесаря?

— Извини. — Девчонка замолкла, вероятно, решая, как поступить дальше. — Я не знаю, к кому еще можно обратиться… С таким.

— А мне, откуда знать, что люди делают с заевшими дверьми?! Разбуди соседей. Пусть вызовут службу спасения и выломают замок. — Парень цедил слова резко, сквозь зубы, не сдерживая раздражения. — Ты сообразительная девушка, неужели сама не можешь додуматься?

— Зак, — она прочистила горло, — проблема не в замке. Я просто не могу попасть домой.

— И что я должен сделать с твоим «просто»?

— Приехать.

Что-то в тоне Саши заставило сердце нехорошо сжаться. По спине пробежал холодок. Сквозь стекло ведьмак поймал пристальный, прожигающий взгляд свободного брата.

Было непривычно видеть у него резкие черты лица, не сдобренные силой магии. На щеке проявился прежде невидимый шрам — напоминание об укусе злобного бульдога в раннем детстве. Филипп, обычный человек, измотанный нападением демона, каким-то чудом, казался сильнее их всех, сильнее Заккари. Как и всегда, проигрывая в поединке характеров, блондин отвернулся первым.

— Пожалуйста, — сдавленным шепотом добавила девушка на другом конце огромного города.

— Скоро буду, — буркнул он и отключил вызов.

* * *
Неторопливое такси размеренно бежало по кольцевой дороге, а Заккари слишком устал, чтобы с помощью дара заставлять водителя ехать быстрее. За окном мелькали торговые центры, высились недостроенные бетонные остовы огромных зданий, мрачные строения городских электростанций. Оставались позади мосты и развязки, километры поблескивающего черного асфальта. Город постепенно оживал, густел автомобильный поток, но за окнами еще плыла зимняя темнота.

Добравшись до нужного дома в замшелом районе города, Зак расплатился с полусонным, а потому дерганым, таксистом и вошел в жиденько освещенный подъезд. Лифт поднял ведьмака на одиннадцатый этаж, и, когда двери с грохотом разъехались, то в нос ударил резкий запах сигаретного дыма.

Дверь в квартиру Саши была приоткрыта. Проем загораживала полупрозрачная мерцающая стена, исчезавшая лишь с приглашением войти внутрь. Наверное, таким образом, природа пыталась сохранить равновесие и давала шанс обычным людям спрятаться от угрозы, исходившей от ведьмаков. На ум так и приходила затертая до дыр фраза: «мой дом — моя крепость».

Привалившись к стене и поджав колени, Саша с закрытыми глазами сидела на кафельном полу. На усталое веснушчатое лицо неряшливо падали рыжие пряди спутанных волос, в руке подрагивала тлеющая сигарета. Зная отвращение сводного брата к табаку, ведьмак сильно удивился, что девчонка, вообще, когда-либо курила.

— Эй, ты спишь, что ли? — Осторожно позвал блондин, присаживаясь на корточки, и потрепал Сашу по коленке.

— Ты ее тоже видишь? — Бесцветным голосом отозвалась она.

— Что именно?

— Стенку вместо двери в мою квартиру.

Девушка открыла глаза, и Зак оторопел. Из-под пелены длинных локонов на него, беспомощно и жалобно, смотрели пронзительно-синие ведьмовские глаза.

— Бог мой… — потрясенно пробормотал он.

Саша выронила горящую сигарету и порывисто, с отчаяньем прижалась к Заккари. Он растерялся, прежде чем неловко обнять чужую подругу и с головой погрузиться в проникающее под кожу, незнакомое ощущение ее близости. Девушка, влюбленная в Филиппа, оказалась трепетно хрупкой и очень теплой. От растрепанной шевелюры, щекотавшей лицо блондина, пахло сигаретами и тонким, будоражащим обоняние ароматом.

— Что мне делать? — в ухо ведьмаку хрипловато прошептала Саша. — Что теперь будет?

Он промолчал. Заккари Вестич являлся последним человеком в мире, кто мог бы дать правильные ответы.

Глава 7 Жизнь по чужим правилам

Я никогда серьезно не задумывалась над тем, каким именно видят реальный мир ведьмаки. Оказалось, что человеческое восприятие мало отличалось от колдовского. В Гнезде все равно было зябко и неуютно, пахло сыростью, а меня беспрестанно трясло, то ли от холода, то ли от нервного напряжения. После бессонной ночи, как обычно, гудела голова, и ломило тело.

Как будто ничего не изменилось, но фактически изменилось все. По какому-то ужасному недоразумению я превратилась в ведьму.

Целый день прятаться в маленькой гостевой спальне, куда меня поселила Аида, было невозможно. Не решаясь спуститься в библиотеку, я постояла на лестнице, перегнулась через перила, чтобы проверить, пуст ли холл. Снизу доносились голоса родственников Вестичей.

Неожиданно раздался тихий скрип, и от страха на затылке зашевелились волосы. Но выяснилось, что ничего сверхъестественного не произошло, просто дверь в спальню Филиппа чуть приоткрылась от сквозняка. С любопытством было невозможно справиться, и, боясь оказаться застуканной на месте, я прокралась к комнате и с открытым ртом застыла на пороге.

Такой погром мне доводилось видеть только в кино! В комнате словно бы случился взрыв, или прошел ураган. Пол усеивали щепки, разломанные микросхемы, лоскуты разодранного покрывала и клочки бумаг. Из матраца на кровати, сквозь плотный слой мелких перьев, торчали пружины. Валялась разбитая телевизионная панель с потрескавшимся экраном. В колонках музыкального центра зияли дыры с жалко свисающими лохмотьями материала, словно мембраны разорвало мощной звуковой волной.

Взгляд зацепился за чудом уцелевшую маленькую сумочку, забытую мной после шабаша. Я несмело вошла, чтобы забрать клатч. Под резиновыми подошвами кед захрустели обломки вещей и мусор.

Господи, что здесь произошло?

«Он хотел убить тебя», — ниоткуда на латыни произнес незнакомый женский голос. От страха сердце бухнулось в пятки.

— Кто здесь?! — Я резко оглянулась, но разгромленная комната пустовала.

Однажды мне в руки попалась забавная фэнтезийная книженция, где две половинки мозга у главной героини разговаривали между собой и приказывали бедняжке совершать всевозможные глупости. Не помню, поддакивал ли им мозжечок, но в медицинском справочнике подобное явление характеризовало запущенную форму шизофрении. Испугавшись, что последние события довели меня до раздвоения личности, я прислушалась к внутренним ощущениям, но никаких признаков безумия не распознала. Хотя, надо заметить, ни один сумасшедший не сознается, что по нему плачет желтый дом.

У стены стояли большие зеркала в богатых рамах, и в них двигалось мое отражение. Невольно припомнилось, что из гостиных Гнезда действительно исчезли все зеркала, вместо них на обоях светлели прямоугольные следы.

— Черт, — подсмеиваясь над собственным суеверным страхом, я потерла лицо ладонями и остолбенела.

Отражение не пошевелилось. Очаровательная незнакомка в облаке рыжих волос стояла, безвольно опустив руки. От ужаса перед глазами потемнело. Вокруг, будто бы, развернулся дешевый мистический триллер, где все герои дохли, как мухи, от потусторонних сил!

Двойник смотрел пристально, не моргая, и у меня затряслись поджилки. В зеркале, на рукаве светлой рубашки медленно растекались ярко-алые пятна. Инстинктивно я схватилась за руку, но одежда была сухая, а повязка туго стягивала болезненные порезы. По ладоням отражения потекла кровь, капли срывались с кончиков пальцев, падали на нарочито потертые джинсы.

Полумертвая от страха я отшатнулась и, наступив на длинноватую штанину, уселась на пол. Взор был прикован к зеркалу, в котором застывшая рыжеволосая девушка превращалась в ужасного демона. В ее глазах клубилась чернота, искажались черты лица, сходились домиком светлые брови, у рта залегли глубокие складки, а на щеке загорелся символ — солнце с кривыми острыми лучами. Существо растянуло губы в зловещей усмешке, и у меня над ухом прошелестел голос:

«Не бойся, мы одно целое».

Чтобы сдержать вопль, я порывисто зажала рот руками. В отражении улыбался демон, оживленный оракулом!

Раздался громкий хлопок, и зеркало со звоном осыпалось блестящими осколками. По следующей зеркальной поверхности, окантованной богатой рамой, прочертилась кривая, раздвоившая бесовской лик трещина.

Вскочив на ноги, я в панике ринулась вон и лязгнула дверью. На стене коридора под стеклом висела большая черно-белая фотография ночного города, и взгляд поймал образ демона. Спасаясь от отражения, я бросилась на первый этаж и, перепрыгивая через две ступеньки, слетела по лестнице.

Входная дверь в Гнездо распахнулась, впуская в холл поток весеннего холода и дневного света. Забряцала хрустальная люстра, наполнив пустоту переливчатой мелодией. Казалось, что за порогом особняка находилась невидимая граница, куда демон не имел права ступать.

«От себя не убежишь», — догнал меня ласковый голос, останавливая в дверях. Я резко обернулась и, никого не обнаружив, попятилась спиной на крыльцо…

* * *
Моложавое личико Кошки с соблазнительно-сочными губами лоснилось от толстого слоя грима. Филипп вытащил актрису со съемок, и она так торопилась, что не успела умыться. Теперь, подобно сварливой старухе, сестра брюзжала всю дорогу, и в душе ведьмак молчаливо сокрушался, что не мог щелкнуть пальцами и на пару минут отобрать у ворчуньи голос.

Каждый раз, когда мобильник в Лизиной сумочке взрывался очередным звонком от злющего, как тысяча чертей, администратора, девушка разражалась возмущенными тирадами, призванными объяснить Филу, как сильно он был неправ, что без разрешения врачей сбежал из больницы. Однако отказать в помощи у Кошки не хватило силы воли — младшие братья всегда являлись ее слабостью, чем, подлецы, бессовестно пользовались.

— Сначала меня Аида порежет на полоски за пособничество, а потом агент за прогулы! — бубнила она, закладывая на кабриолете с закрытым верхом крутые виражи. — Я, между прочим, работаю по строгому контракту.

— Я заплачу неустойку, — хмуро предложил виновник неприятностей и, подпрыгнув на кочке, уперся рукой в торпеду.

— О! Здесь, как минимум, на очередной Мерседес набежало! — процедила Лиза.

Рассчитывая вернуться на съемочную площадку, она презрела собственный зарок — не гонять больше разрешенной скорости — и неслась, как угорелая. Сестра резко свернула с оживленного шоссе на асфальтированную двухполосную дорогу, ведущую к особняку, и автомобильчик запрыгал на колдобинах. Невольно выискивая педаль тормоза, Филипп выжал воздух под ногой и ругнулся в сердцах:

— Подвеску разнесешь, Шумахер недоделанный!

Вытянув ремень безопасности, парень, от греха подальше, пристегнулся, наверное, впервые с тех пор, как сам получил водительское удостоверение.

— Как тебе в человеческой шкуре? — с ехидцей полюбопытствовала Лиза, набирая скорость на ровном участке асфальта, и тут же, незнамо для чего, тормозя.

— Паршиво, — бросил Фил, качнувшись в кресле.

Всего за несколько часов ведьмак столкнулся с такой массой досадных житейских мелочей, что чувствовал себя существом второго сорта. Дар вспыхнул в парне в двенадцать лет, слишком давно, чтобы помнить каково это — ощущать мир обычным человеком.

Не желая обсуждать душевные переживания, связанные с потерей Силы, с непроницаемым видом Филипп сощурился в окно. Они проезжали сосновый бор. Землю под высокими деревьями в лесу еще скрывала льдистая корка потемневшего снега, но кое-где в проталинах уже виднелись лоскуты влажной прошлогодней хвои.

Кошка не заметила выбоину в асфальте, и автомобильчик очередной раз скособочился. От лязгающего удара днищем сработала аудиосистема, в салоне загрохотала музыка. Из колонок полился низкий приятный голос Лизы, с трудом вытягивающий протяжные рулады.

— Что это? — закашлялся ведьмак, не веря собственным ушам.

— Демо. Я записала дуэт… — Гордо улыбаясь, она назвала имя известного исполнителя, пару лет назад выигравшего престижный музыкальный конкурс в Европе.

С симпатичным певцом у Кошки недавно случился небольшой романчик, так же стремительно завершившийся, как и начавшийся — двум «звездам» оказалось слишком тесно на одних журнальных разворотах. Наверное, из расставания парочка надумала устроить общественный аттракцион и записала прощальную серенаду.

— Тебе же медведь в детстве на ухо наступил, — недоверчиво протянул Фил, про себя немедленно уверившись, что хваленый дуэт спасал исключительно профессионализм звукорежиссера.

— Ты хуже Зака! — обиделась сестра. — Наш любитель Баха, по крайней мере, деликатно промолчал.

— С каких пор правда считается грубостью?

— С каких пор ты ратуешь за правду, честный человек? — фыркнула Кошка и спохватилась: — Извини, неудачная шутка. Я сегодня не в юморе.

— Это точно, — скрипнул зубами Филипп. Безусловно, Хозяин семьи никак не планировал, что утром проснется среднестатистическим обывателем, без намека на колдовской дар. — Как ты справилась с превращением?

— Ну, — смазав блестящую помаду, Лиза покусала губу, — если учесть, что наша ненависть с Силой была обоюдной, мы развелись без взаимных претензий.

Кабриолет подлетел к закрытым воротам Гнезда. Очень медленно, с тягучим скрипом створки начали раскрываться, но Кошка нетерпеливо выжала газ. Машина, едва не лишившись боковых зеркал, лихо проскочила в узкую щель. От рискованного маневра Вестича бросило в жар. Полубезумная поездка забрала у пассажира лет десять жизни и уничтожила пару сотен нервных клеток, а потому он едва не перекрестился, когда автомобиль с толчком остановился на выложенной плитками подъездной дорожке.

— Вуаля. — Сестра заглушила мотор. — Доставлен в лучшем виде.

— Напомни мне, чтобы я больше никогда, ни при каких обстоятельствах, не садился к тебе в машину, — пробормотал Фил, отстегивая ремень безопасности.

Через лобовое стекло парень заметил Маргариту, шагавшую по дорожке от гаража к крыльцу. Девчонка на ходу копалась в сумочке и с раздражением отбрасывала падающие на лицо густые пряди волос. Она была хороша: свеженькая, стройная и соблазнительная. Филипп поймал себя на том, что не может отвести глаз от длинных ног, открытых короткой юбчонкой.

— Кое-что в тебе никогда не изменится, — фыркнула Лиза, закатывая густо накрашенные глаза. — Не забыл, что ей нет восемнадцати, герой-любовник?

— Ты на съемки не опаздываешь? — беззлобно огрызнулся Филипп, открывая дверь. В салон ворвался поток холодного воздуха и весенний запах сырой земли.

— Передумала ехать. Не хочу пропустить жаркой встречи, — неразборчиво пробубнила Кошка, стирая влажной салфеткой вульгарную помаду.

— Какой еще встречи? — Филипп удивленно изогнул брови, подозревая, что грядет нечто весьма неприятное и, наверняка, нервирующее.

В этот момент Марго подняла голову и мимолетно, без интереса глянула на молодого человека. Чтобы узнать изменившегося за короткую ночь Хозяина, ей, надо сказать, потребовалось некоторое время, и, изобразив улыбку, она помахала рукой в знак приветствия.

Поджидая гостя у крыльца, девушка сделала навстречу ему несколько шагов. К Филиппу потянулось облако густого волнующего аромата духов. Маргарита запечатлела на небритой щеке парня нежный поцелуй и, пальцем кокетливо стирая след от губной помады, проворковала:

— Мы тебя не ждали так рано. Тебе уже рассказали об осложнении, да?

— Об осложнении? — вкрадчивым тоном уточнил Вестич. Давненько ему не приходилось сталкиваться с подобным проявлением женской солидарности. Без сомнения домашние о чем-то умалчивали, но в душе поселилась уверенность, что, узнав секрет, парень вряд ли придет в восторг.

Вдруг входная дверь в особняк распахнулась, ударившись ручкой о каменную кладку. В проеме показалась хрупкая девичья фигурка, отступающая спиной на крыльцо. Ничего не замечая вокруг, Саша испуганно пятилась к самому краю верхней ступеньки. Ведьмак хотел окликнуть ее, но так и остолбенел с открытым ртом — ноги девушки легко ступили по воздуху, словно по твердой поверхности.

Шаг, еще шаг, как бесшумная, невесомая бабочка, расправившая руки-крылья. Ветер взлохматил длинные рыжие волосы, пузырем раздул на спине широковатую рубашку, оголил живот.

Противоестественное зрелище заставляло цепенеть.

— Фил! Она упадет! — раздался резкий возглас всполошенной Лизы.

Саша вздрогнула, выходя из транса. Обнаружив, что фактически парит над землей, она зашаталась, точно циркачка теряющая равновесие на натянутом канате, и сорвалась вниз. Только чудом Филипп успел подхватить экс-подругу. Их глаза оказались на одном уровне. Ошеломленный молодой человек вглядывался в бледное утонченное лицо без намека на веселые веснушки, в пронзительно синие глаза. Пытался отыскать знакомые черты. И не находил.

Если еще с утра он полагал, что хуже потери семейного дара, ничего случиться не может, то теперь убедился — может, а главное уже случилось.

— Я сошла с ума, или ты тоже видел в зеркале демона? — прошептала перепуганная до смерти незнакомка голосом Александры.

У парня дрогнуло внутри и стало по-сиротски холодно. Саша уже услышала чужой голос, увидела чудовище в отражение, обратившее ее в бегство. Кошмар вырвался наружу. Тайна открылась.

Филипп осторожно опустил девушку на землю и, отведя глаза, тихо ответил:

— Ты не сошла с ума.

В груди снова шевельнулось мучительное чувство, от какого хотелось выть и лезть на стену.

* * *
На следующий день, с самого утра поднялся сильный ветер, и погода испортилась. Подтаявшие сугробы покрылись льдистой коркой, обочины превратились в черное месиво из снега и химического реагента, коим всю зиму щедро поливали дороги.

Спасаясь от промозглого холода, Филипп поднял воротник и мрачным взглядом окинул унылую панельную многоэтажку. По выкрашенному в бледно-голубой цвет фасаду дома тянулись ржавые подтеки. Грустно и безжизненно темнели окна квартир. На застекленных лоджиях кое-где сушилось белье, другие балконы захламляло скопленное годами барахло. Даже не верилось, что в столь убогом месте прятался от внешнего мира знаменитый оракул. Оглянувшись через плечо на скучный двор с жалкими голыми деревцами и детской площадкой, парень вошел в подъезд.

Провидец ждал его. Полнотелый бородатый коротышка в шелковом халате с драконами на грудиоткрыл дверь уже в тот момент, когда гость вышел из лифта на сумрачную лестничную клетку.

— Хозяин Вестич, — оракул сложил холеные белые руки, — какая честь! Не знал, что ты заглянешь ко мне.

— Не лги уж, — бесцветно отозвался Филипп. — Скорее всего, высчитал приход до минуты.

От ведуна несло благовониями и ладаном. Шипящий, тихий голос отталкивал. Оракул уважительно посторонился в дверях, пропуская важного гостя в маленькую прихожую. Оказавшись внутри, парень наткнулся на собственное отражение в огромном зеркале, висевшем, согласно ведьмовским приметам, напротив двери, и едва удержался от того, чтобы неуютно поежится. Дар исчез, но Вестич по привычке сторонился зеркал.

В прихожей царил редкостный бардак, пахло несвеже и затхло, будто жилище не проветривали несколько недель. Разуваться молодой человек побрезговал, но, чтобы не запариться в духоте квартирки, стянул дутый жилет и повесил его на гвоздь, заменявший хозяину дома вешалку.

— Сюда, сюда, — прорицатель суетливо отодвинул забряцавшую деревянную занавеску, и открыл вид на еще более неопрятную комнату. В глаза бросился нарисованный на стене символ в виде солнца с кривыми лучами. «Злое солнце» являлся дурным знаком из тех глубин черной магии, в какие нормальный ведьмак, если у него все в порядке с головой, и сунуться не посмеет.

Неловко потирая руки, Филипп остановился посреди маленькой гостиной и осмотрелся. В углу на полке перед зажженными черными свечами дремали фигурки демонов.

— Присаживайся, — оракул любезно указал на потертое кожаное кресло.

— Лучше постою, — отказался парень, ощущая гадливость.

— Не бойся, твоя тайна не выйдет за пределы этой комнаты, — уверил провидец, вероятно, отнеся неуступчивость желанного гостя на неуверенность в порядочности хозяина. — Такого друга, как Филипп Вестич, в этом городе жаждет заполучить каждый.

— Прозвучало как должника, — невесело усмехнулся Фил, разглядывая кипу гримуаров на письменном столе.

— И что же ты хотел, мой юный друг? — проворковал предсказатель, между тем, удобно усаживаясь в кресло. Тучный ведьмак был столь малого роста, что ноги в истоптанных домашних тапочках не доставали до пола.

— Мне нужно поговорить с Силой семьи. — Озвучив абсурдное намерение, Вестич невольно почувствовал себя настоящим кретином. Еще неделю назад, ему бы и в голову не пришла подобная ересь, но времена изменились. И сильно.

Хозяин квартиры хищно блеснул спрятанными под набрякшими веками глазами.

— Не говори мне, что древних духов по мелочам не беспокоят. — Категорично заявил Филипп, предвосхищая закономерную тираду о правильности и неправильности желаний. — Ты видишь меня, и это уже не мелочь.

Оракул помолчал, пожевал блестящими губами, а потом протянул чуть дрожащие руки:

— Я должен прикоснуться к тебе.

Перебарывая брезгливость, парень позволил влажным пальцам провидца сжать запястье. Сосредотачиваясь, коротышка смежил веки, рыхлое лицо разгладилось.

Прошло несколько безмолвных секунд, и Филиппу почудилось, будто обшарпанные стены квартиры задрожали. В недоумении он оглядел неубранную комнату. Предметы причудливо изгибались перед взором, словно парень в одночасье опьянел. Сердце застучало бешеную дробь, из живота поднялась горячая волна, и помещение исчезло.

Вестич оказался в дверях гостиной Гнезда и в недоумении пару раз моргнул, пытаясь отогнать галлюцинацию, но особняк представлялся пугающе реальным. За окном разливалась темнота, и комнату заполняли резкие тени. Здесь собралось пять человек, но их лица казались размытыми. В камине горел огонь, на полированной крышке рояля мерцали блики от люстры. Неожиданно спокойный и собранный Заккари, стоявший рядом с комодом, заменявшим бар, что-то беззвучно говорил.

Фил нахмурился. Что они, вообще, могли обсуждать с красавчиком? С тех пор, как в жизни сводных братьев появилась Саша, соперничество между ними достигло вселенских масштабов. Молодые люди не могли обсудить ни одной мелочи, любой разговор перерастал либо в горячий спор, либо в яростную перепалку.

На диване, неестественно выпрямившись, сидела мать. За спинкой дивана возвышался худощавый отец, которого Филипп никак не ожидал увидеть в своем доме. Роберт Гордон задумчиво потирал подбородок, вслушиваясь в речь блондина. Таинственно поблескивал перстень на безымянном пальце…

И вдруг рука отца замерла. Тяжелый, пронизывающий взгляд устремился в холл, куда-то за спину сына. В смятении тот оглянулся. На него наступала хрупкая, милая Саша с острым ритуальным кинжалом, крепко зажатым в кулаке. На мертвенно-бледном девичьем личике, обрамленном спутанными волосами, ярко выделялись крапины веснушек, глаза казались пустыми и остекленевшими. Она, словно, находилась в гипнотическом сне.

— Саша! — Филипп попытался ее разбудить, но лишь беззвучно открыл рот.

Девушка замерла, дернула уголком рта в нехорошей усмешке и резко взмахнула кинжалом. В воздухе взметнулись концы шнурка с железными бусинами, завязанного на запястье…

— Не смей!!! — выкрикнул Филипп, бросаясь к убийце, и провалился в пустоту.

Он снова вернулся в дурно пахнущую квартиру предсказателя. Хозяин жилища испуганно скукожился в кресле и держался за живот, словно его самого пырнули ритуальным кинжалом Вестичей. На обрюзгшем лице застыло страдание, от перенапряжения из носа выступила кровь. Оракул размазал темную дорожку и, с отвращением посмотрев на трясущиеся пальцы, поспешно обтер их о халат.

У Филиппа перед глазами кружилось, голова трещала. Желудок резко устремился к горлу, колени подкосились, и парень рухнул в пустое кресло. Облокотившись о колени, Вестич запустил дрожащие руки в волосы и отрывисто спросил, заранее зная ответ:

— Что это было?

— Видение, — пробормотал провидец.

Сашино видение, призрак будущего. С него начался кошмар, который, в конце концов, привел Хозяина к оракулу! Как жаль, что отобранная у младшей сестры Сила не позволила Филиппу увидеть грядущее страшное событие тогда, когда они еще могли что-то поменять. Реальность сминала своей беспощадностью.

— Как этого избежать? — Вестич вперил мучительный взгляд в собеседника.

— Вернуть дар.

— Как?

— У меня нет волшебного рецепта, — едва шевеля языком, отозвался провидец.

— Я не прошу точных инструкций, только совет! — Наверное, впервые в своей жизни Филипп Вестич просил о помощи и не мог ее получить.

— Твой дар охвачен скорбной болезнью, Хозяин, — пробормотал коротышка, и гость оцепенел. — С проклятой Силой невозможно договориться. Она — истинное зло.

— Проклятье? — переспросил молодой человек, не веря собственным ушам.

Получалось, что именно скорбная болезнь свела с ума Малышку, передалась Хозяину и теперь туманила мысли человеческой девушки. По сути, они все стали жертвами древнего навета. Даже погибший Максим.

— Очисть дар, — голос оракула звучал резко, — попроси прощения у Силы. Колдовство вернется к тебе, оно твое по закону! Это все, что я могу посоветовать тебе.

Из обители провидца молодой Вестич выходил в растрепанных чувствах. От стремительного перехода из реальности в мир грез, и обратно, он все еще испытывал слабость. Видение потрясало до глубины души и рождало страх.

* * *
На стене в фойе факультета висела перевязанная траурной лентой фотография. На полу лежали свежие цветы, сидел лопоухий плюшевый заяц с алым сердцем, пришитым к лапам. В стаканах с водой плавали круглые горящие свечки. Со снимка улыбалась миловидная, совсем юная девчонка лет семнадцати, с которой последнее время Ян обедал в кафетерии.

Вокруг кипела жизнь, и скорбный уголок резко диссонировал с гамом университетского фойе, выпадал из вселенной студенческой беззаботности, ведь в ней никогда не умирали хорошенькие первокурсницы.

«Скорбим вместе с друзьями и родственниками».

Снова и снова я перечитывала строчки некролога, сжимаясь в душе от неприятного чувства, и практически не сомневалась в обмане зрения.

— Антонова! — Отвлек меня от тягостных размышлений чужой оклик.

Я оглянулась. У перил, как всегда окруженный приятелями, стоял первый шутник группы Сухов. Остолбенелая пауза, наверняка, стала бы апофеозом любой театральной подстановки. Некоторое время молодые люди с ошарашенными физиономиями пытались выцапать в моем лице знакомые черты.

Что говорить, сейчас я походила на продукт чрезвычайно удачной пластической операции. Даже волосы перестали пушиться и лежали аккуратной блестящей волной. Какая досада, что в зеркало было невозможно полюбоваться — демон в отражении заставлял цепенеть или же вызвал приступы ярости.

— Привет. — Я нехотя приблизилась к притихшей компании.

— Антонова, ты ли это? — протянул Сухов, расплываясь в масляной улыбке.

— Классные джинсы, — наконец, с завистью выдавила высокая брюнетка-сокурсница, заметив дорогую марку на ярлыке.

— Угу, — равнодушная к комплименту кивнула я. Штаны с неприлично низкой талией принадлежали Лизе и, как любая новомодная вещь, были ужасно неудобными. — Какие новости?

— Тебя декан второй день разыскивает, — объявил Сухов.

— Ясно.

Тут из лифта, приехавшего с верхних этажей, вышел Заккари Вестич. Учитывая, что из Гнезда я улизнула тайком, встреча с ведьмаком могла обернуться большими неприятностями.

— Знаете, все-таки нужно узнать, что декан хотел, — огорошив компанию, с бодрой улыбкой заявила я. По собственному желанию и в трезвом рассудке нормальный студент никогда бы не сунулся в университетскую «обитель зла». Все знали, что хуже, чем попасться под прицел разозленного декана, было угодить на ковер к ректору.

Стоило мне отойти, как ребята возбужденно зашептались. В спину донеслось ехидное шипение брюнетки-однокурсницы:

— Спорим, она носит контактные линзы!

— И джинсы у нее дешевые! — поддакнул кто-то.

К счастью, неторопливо пересекающий просторное фойе Заккари увлеченно просматривал какие-то бумажки, и мы разминулись всего в нескольких шагах. Буквально, чудом разошлись в разные стороны. Скрывшись в сутолоке людного коридора, я позволила себе расслабиться.

— И снова привет, Антонова! — Нагнал меня Сухов.

— Виделись тридцать секунд назад. — Закатила я глаза.

— Я тебя провожу, — заявил парень, пытаясь приспособиться к моему шагу.

— Куда?

— В деканат. — Он с деланным недоумением развел руками и поправил съехавшую с плеча лямку спортивной сумки.

— Меня просто искали или под конвоем просили доставить?

Догадавшись, что к руководителю факультета я не собираюсь, Сухов ловко вывернулся:

— В таком случае, провожу тебя туда, куда ты идешь.

Лично я планировала дотошно исследовать отдел оккультной литературы в библиотеке факультета и найти легенду об английском колдуне Аароне. История так сильно походила на ту, что произошла со мной и Филиппом, что сравнения напрашивались сами собой. Без сомнений и в Гнезде хранился фолиант, посвященный известным в ведьмовском мире событиям, но поиск мог обернуться градом нежелательных вопросов от жителей особняка.

Между тем, учебный корпус накрыл звонок, собирающий студентов на очередное занятие. Народ засуетился, захлопали двери в аудитории, и коридор начал стремительно пустеть.

— На занятия не опоздаешь? — спросила я, ломая голову, как отвязаться от провожатого.

— Откуда ж тебе знать, Антонова, что у нас лекцию отменили, — снисходительно протянул Сухов. — Сейчас в актовом зале панихида по суициднице проходит.

— Она покончила с собой? — Недоверчиво переспросила я, припоминая жизнерадостную девушку с фотографии. — Как?

— До смерти, — хмыкнул остряк.

— Это не смешно.

— Да, брось, — фыркнул парень. — Ты же ее имени даже не знала.

— Я ее видела в кафетерии, — пояснила я, досадуя на ехидный тон собеседника. — Она не выглядела человеком, который может наложить на себя руки.

— Надо же! Антонова иногда обращает свой божественный взор на нас, простых смертных! Ты меня удивила, подруга. — Парень не оставлял иронии.

— Не думала, что ты такой впечатлительный, товарищ, — насупившись, процедила я сквозь зубы.

В молчании мы минули дымную лестницу, притон курильщиков, и свернули в коридор, ведущий к библиотеке.

— По-моему мнению, — возвращаясь к неприятной теме, снова заговорил Сухов, — дурынде реально повезло.

— Повезло умереть?! — поперхнулась я возмущением.

— Если бы ее откачали, то сразу же отправили в психушку. — Он пожал плечами. — Прощай, нормальная жизнь. Общество не принимает изгоев.

После прошлогодней автокатастрофы я провела несколько недель в клинике у родителей, а потому зло пробормотала:

— Много ты знаешь, чтобы навешивать ярлыки.

— Я бы к ней и на десять шагов не приблизился, — признался Сухов.

Странная точка зрения пышущего здоровьем, самовлюбленного крепыша коробила до слез. Я искренне полагала, что люди, забывающие о человечности, безразличные друг к другу, по сути, являлись ходячими мертвецами. Они жили простейшими инстинктами: пить, есть, размножаться, и наивно рассуждали о том, что кому-то реально повезло умереть по-настоящему. Не дай бог, превратиться в такого же зомби!

К счастью, мы добрались до читального зала быстрее, чем парень успел поделиться остальными тезисами из личной философии, иначе нарвался бы на резкость, а срамить острослова было себе дороже. В душе я порадовалось, что, наконец, избавлюсь от навязчивого кавалера, но, супротив ожиданиям, он вошел следом за мной.

Обширный архив факультета пользовался хорошей репутацией у теологов и профессоров философии, и читальный зал пустовал редко. Сегодняшний день исключением не стал, народу собралось немало. Раздавался шелест перелистываемых страниц, деликатное постукивание по клавиатурам лэптопов. Изредка кто-то простужено покашливал.

За нашими спинами громогласно шибанула створка тугой двери. Грохот разнесся в уважительной тишине, и библиотекарь, сидевшая за регистрационной стойкой, встрепенулась. В нас уткнулся уничижительный взгляд из-под очков с толстыми стеклами.

— Антонова, — зашептал Сухов, пока мы шли по проходу между рядами письменных столов, — я тут подумал…

— Нет! — буркнула я, пугаясь одной мыслью о совместных планах с парнем.

— Я же еще ничего не сказал! — во весь голос возмутился молодой человек.

Библиотекарь грозно сощурилась и, упершись в стол руками, поднялась.

— Хотя бы кофе в столовой мы можем попить? — покосившись на возмущенную работницу, уже громким шепотом предложил Сухов.

— Не имею привычки пить кофе с парнями, имени которых не знаю. — Отговорилась я и, заработав удивленный взгляд, пояснила: — Ну, не помню я твоего имени.

— Андрей, — незамедлительно подсказал тот.

Негодующая библиотекарь, невзрачная дама с обмотанным вокруг поясницы пуховым платком, во всеоружии (то есть с ответом «нет» на любую просьбу) ждала нас за регистрационной стойкой.

— Здравствуйте, — любезно поздоровалась я. — Мне бы пропуск в архив выписать.

— Секция? — Последовал короткий вопрос.

Я покосилась на Андрея без интереса изучавшего чистые библиотечные формуляры и, сдавленно кашлянув в кулак, быстро протараторила:

— Оккультной литературы.

Парень расплылся в издевательской улыбке, а библиотекарша в торжествующей.

— Секция опечатана, — протянула она таким довольным видом, будто только что узнала о выигрыше в лотерею. — В отделе проводили дезинфекцию, и доступ закрыли на неопределенный срок. Знаете ли, кто-то подшутил и выпустил полк пауков. — Библиотекарь делано поежилась. — Вы, орнитологи, развлекаетесь, а весь факультет страдает.

— Арахнологи, — машинально поправила я с кислой миной. — Но мы-то — не они, и становиться ими не собираемся.

— И превосходно, — счастливо заключила работница, — только пропуск не дам.

— Ведьмой, по ходу пьесы, ты, Антонова, сегодня не станешь, — хмыкнул Сухов, вызывая во мне истеричный смешок. — Соглашайся на орнитолога, это звучит поприличнее.

Уставившись в светлые глаза библиотекаря, я тихо и как можно душевнее пожаловалась:

— Без архивного материала я провалю курсовую работу.

Вдруг лицо женщины приобрело растерянное выражение, а взгляд затуманился и потерял осмысленность. Она растянула бескровные губы в подобострастной улыбке и плавным жестом открыла толстую канцелярскую книгу с разлинованными страницами.

— На чье имя выписывать?

Неожиданная услужливость скаредной дамы, только что отправлявшей нас восвояси, по-настоящему насторожила, и мы с Суховым удивленно переглянулись.

— Антонова, — ошеломленно назвалась я. — Александра.

Работница принялась мелким почерком строчить мое имя в графу, потом вытащила бланк для пропуска.

— Так не бывает, — чуть склонившись, на ухо мне пробормотал парень.

— Ага. — Я нахмурилась, и от внезапной догадки заныло под ложечкой. Бедняжка казалась задурманенной, вернее, зачарованной.

— Держи, — женщина протянула заполненный пропуск. — На твоего друга выписать?

— Не надо! — в один голос испуганно выдохнули мы с Суховым и поспешно отошли.

Добравшись до середины прохода, я все-таки обернулась. Внутри кололо от чувства вины. Из-за стойки регистрации торчала лишь макушка с заколотым шпильками пучком жестких волос.

— Подожди секунду, — бросила я кавалеру и решительно вернулась.

Приподняв очки, женщина в смятении рассматривала канцелярскую книгу с фамилиями. При моем появлении работница оторвалась от озадаченного изучения страницы и недоуменно свела бровки. Взгляд по-прежнему оставался мутным.

Я размашисто написала на чистом формуляре телефон мамы и сунула библиотекарше.

— Возьмите.

Непроизвольно слушаясь приказа, женщина приняла бумажку.

— Если вдруг услышите в голове странные голоса или чего-нибудь в зеркале привидится, то немедленно звоните по этому номеру.

Жертва колдовства быстро заморгала, будто в глаз попала соринка. В лице проявлялась осмысленность, губы недовольно поджались. Враз стало ясно, что бедняжка отошла от гипноза и без помощи психиатра.

— Забудьте. — Поспешно потянувшись, я ловко вырвала карточку из рук библиотекарши и, пока женщина не пришла в себя окончательно, припустила к выходу.

В сумрачном коридоре было безлюдно. Из актового зала, находившегося на том же этаже, доносились неразборчивые голоса. Похоже, панихида была в самом разгаре, и, чувствуя неловкость, мы прошмыгнули, у открытых настежь дверей.

Зал оказался полупустым, желающих попрощаться с погибшей нашлось немного. На сцене, убранной похоронными венками, произносил траурную речь невысокий лысенький декан. На первых рядах позевывали преподаватели. Студенты, собравшиеся только ради свободной пары, нетерпеливо егозили в креслах. Печальное и обидное зрелище.

— Так как насчет кофе? — переспросил Андрей, когда мы добрались до архива.

— Чай, — с тяжелым вздохом сдалась я, — не люблю кофе.

— Заметано, — согласился парень, открывая для меня дверь в книгохранилище, откуда повеяло характерным запахом пыли и слежавшихся газет.

Предъявив пропуск сутулому инфантильному очкарику, я уселась за старенький компьютер с моргающим экраном и внимательно изучила картотеку. Упоминание о ведьмаке Аароне нашлось только в одной книге с названием «Проклятье».

Отыскав нужный стеллаж, я просмотрела несколько шеренг из потрепанных томиков. От старости на многих стерлись названия, и отклеивались корешки. Нужная книга в обложке из дубленой кожи обнаружилась на нижней полке, стиснутая с двух сторон многочисленными ветхими брошюрками. Чтобы вытащить тяжелый фолиант пришлось приложить усилие. Вместе с ним посыпалась кипа макулатуры, и по полу разлетелись пожелтевшие листики. Боясь, что кто-нибудь заметит неловкость, я быстро собрала ворох и поспешно сунула обратно.

Книга «Проклятье» датировалась началом позапрошлого столетия. На обложке рядом с выдавленным позолоченным названием красовался выдавленный паук. От пожелтевших, мягких на ощупь страниц пахло неприятно, сладковатой плесенью. Чтобы рассмотреть мелкий латинский шрифт в потемках архива, приходилось напрягать зрение.

История ведьмака Аарона рассказывалась только в одной главе, но от ее названия по спине побежали мурашки. «Скорбная болезнь дара» — гласило начало раздела.

«…Скорбная болезнь дара — проклятье, насланное на род. Понятие появилось в темные времена, когда между колдовскими кланами шла открытая борьба за власть. Враждующие семьи проводили особенный ритуал, накладывающий проклятье на Хозяина…»

Дальше шло беглое описание кровожадного обряда, и, быстро проведя пальцем по абзацам, я наткнулась на имя Аарона.

«… Скорбной болезнью страдал английский лорд, участник круга Пяти Избранных, Аарон из рода колдунов Мортимеров, живший в середине пятнадцатого века. Вопреки желаниям клана он выбрал в супруги человеческую женщину, за что и был проклят семьей…»

Во рту появилась неприятная сухость, а сердце грохотало отбойным молотком. Взгляд метался по строчкам, из текста выхватывались лишь отдельные фразы.

«Выпустил древнее чудовище и убил братьев».

«Перебил зеркала, доказывая, что в отражении видит демона».

«Пол и стены в замке Мортимеров покрылись трещинами, рухнули перекрытия потолка».

«От яростного взгляда загоралась вода».

Я прижала трясущуюся влажную ладонь ко рту, на глаза наворачивались слезы. Каждое слово, будто, било в солнечное сплетение.

«Сошел с ума и превратился в зверя в человеческом обличии».

«Супруга, пытаясь избавиться от проклятья, забрала колдовской дар, но обезумела и заколола Аарона ритуальным кинжалом»…

Конец.

Перед мысленным взором кружились сцены из недавнего прошлого. Презрительный красавец Хозяин, незнакомец с чужим, холодным взглядом. Замороженные и разбитые зеркала. Разгромленная комната. Демон в отражении. Проклятье семьи Вестич!

Книга едва не выпала из ослабевших рук.

— Матерь божья! — выдохнула я и, не размышляя над правильностью поступка, выдрала из фолианта страницы, чтобы показать их Филиппу. Хрусткий звук заглушили полные старых сочинений стеллажи, а похудевший манускрипт отправился обратно в шеренгу потрепанных томиков.

Вдруг в соседней секции раздался грохот, словно кто-то сбросил с полок книги. Следом грохнул звук звонкой пощечины. Внезапно нахлынуло странное чувство, словно бы удалось расслышать разозленный шепот, скорее шипение, только слов не звучало. В лицо будто пахнуло обжигающим холодом чужого дыхания. В тот же момент затрясся стеллаж. С полок посыпались книги, но лихорадка закончилась так же резко, как и началась.

— Не смей меня пугать! — Выкрикнули в соседнем проходе. С удивлением я узнала голос Яна и замерла, не желая выдать своего присутствия. Похоже, стажер устроил тайную встречу в закрытой для посещений секции, и (плохая новость) его визави обладал колдовским даром.

Но затаиться, к сожалению, не удалось. В кармане громко тренькнул мобильный, принимая текстовое сообщение. В голове всплыл четкий и неожиданный вопрос: «Дочь, ты не попала в беду?» На экране аппаратика, выуженного из кармана узких джинсов, в зеленом окошке светилось послание от мамы:

«Бегония на кухне не завяла?»

За разгромленным стеллажом, догадавшись, что в зале притаился шпион, притихли. Через некоторое время прозвучал перестук женских каблуков. Судя по всему, свидание в тайном уголке, куда нормальные студенты не совались, было сорвано. Повезло, что парочка не надумала разбираться с ненужным свидетелем.

Я облегченно перевела дыхание и, засовывая вырванные страницы в карман рюкзака, заторопилась к выходу. Стажер, похожий на жутковатый призрак, вырос в проходе бесшумно и неожиданно.

— Черт! — выругалась я, хватаясь за екнувшее сердце. — Чуть до инфаркта не довел!

— И что ты здесь делаешь? — Опершись широко расставленными руками о стеллажи, он будто нарочно не давал пройти.

— А ты? — изогнула я брови. — Насколько я понимаю, прямо сейчас в актовом зале идет панихида по твоей подруге.

Синеватые губы профессорского помощника скривились в недоброй ухмылке.

— В действительности, никому из нас не жаль мою бедную, глупую подругу. Правда, Антонова? — Он прижался спиной к книжным полкам и скрестил руки на груди. — К слову сказать, как ее зовут?

— Какая, однако, у тебя короткая память.

С брезгливой гримасой я протиснулась рядом с парнем, ощущая исходящий от его жилистого тела мертвенный холод. Он резко выставил руку, загораживая проход. В бледно-голубых глазах светилась ненависть.

— И как тебе новое обличие, Александра?

— Не понимаю, о чем ты, — невольно отшатываясь, процедила я сквозь зубы.

— Неловкая ложь, — хмыкнул Ян, наконец, пропуская меня. — Кстати, зайди на досуге в деканат.

— Ты оставил мне любовное послание? — зло бросила я через плечо.

— Бинго! Отгадала! — Парень глумливо, как герой дешевого американского боевика, выставил указательные пальцы и подмигнул. — Удачи в новой ипостаси.

Мой поспешный уход называть красивым можно было только с большой натяжкой.

* * *
Заку повезло, что мачеха с теткой укатили на званый вечер в дом Старейшины Громова, а заодно прихватили с собой Маргариту. После нападения демона, женщины побоялись оставить несовершеннолетнюю барышню тет-а-тет с молодыми Вестичами. Как бедняжка ни упиралась, хозяйка особняка на сей раз стояла насмерть — опасалась оскандалиться перед уважаемой приволжской семьей Орловых. Посему, библиотека, превращенная новоиспеченной писательницей в кабинет, на целый вечер досталась блондину в единоличное пользование.

Комнату, полную старинных книг, укутывал уютный полумрак. Портьеры на окнах были наглухо задернуты. Горел единственный торшер, и мягкий свет падал на желтоватые страницы дневника Марисы Вестич, лежавшего на коленях Заккари. От сигареты, тлеющей в большой хрустальной пепельнице, к потолку лениво завивалась тонкая струйка ароматного дымка, и воздух приятно пах шоколадным табаком. В тишине разливалась неровная, замысловатая мелодия «Полета Валькирии» несравненного Вагнера.

Удобно развалившись в кресле, ведьмак наслаждался музыкой и записями свихнувшейся прабабки. Гримуар представлял собой смесь из кровожадных ритуалов черной маги, придуманных ведьмой не иначе, как в опиумном бреду, и ядовитых зарисовок из жизни семьи прошлого столетия. Правда, почерк у прародительницы подкачал, да и латынь хромала, но ценности дневника подобные мелкие небрежности никак не умаляли.

Внимание блондина привлек рассказ о родовом проклятье Вестичей, про которое прежде нигде не упоминалось. Мариса утверждала, что страдала скорбной болезнью дара, якобы, насланной на род еще в пятнадцатом веке, и только потому переметнулась на темную сторону. Но из ироничного описания складывалось ощущение, что анафема являлась не более чем плодом нездоровой фантазии съехавшей с катушек женщины.

Прабабка утверждала, что проклятье вспыхнуло в ней вместе с Силой. Якобы дар начинал управлять сознанием, вызывал вспышки неконтролируемой ярости и заставлял творить черные дела. В голове, то и дело, звучал чужой голос, а в зеркалах отражался демон. Судя по портрету, при жизни ведьма действительно не заботилась о внешности и не подозревала о существовании расчесок.

В гримуаре имелась запись, что однажды в приступе бешенства Мариса топнула ногой и, до слез перепугав домашних, проломила паркет. Пару страниц сумасшедшая, на чем свет стоит, костерила злой рок за то, что, даже провалившись в подвал, исхитрилась уцелеть. В конце концов, прабабку ждал печальный конец — в расцвете лет, накачавшись белладонной, она наложила на себя руки.

Перед мысленным взором Зака невольно всплыло смутное воспоминание из раннего детства, как посреди холла, в том самом месте, где сейчас красовался семейный герб, паркет был грубо залатан некрашеными досками. Капитальный ремонт провели гораздо позже, когда в Гнездо переехала Аида с маленьким сыном. Мачеха превратила заброшенную пристройку в оранжерею, а на английском аукционе древностей за какие-то неприличные деньги приобрела хрустальную люстру-громадину.

Вдруг, выдергивая парня из размышлений, раздался щелчок пальцами, а затем и раздраженный возглас сводного брата:

— Как здесь свет включается?!

Не поднимая глаз от рукописного фолианта, блондин ткнул указательным пальцем вверх, и на потолке моментально вспыхнул светильник. Зак нарочито игнорировал присутствие соседа и сосредоточенно хмурился в текст, пока извечный противник что-то настырно разыскивал на книжных стеллажах. Разворовывая полки, он вытаскивал тяжелые тома, сердито шелестел страницами и небрежно, с грохотом бросал в стопку на полу.

— Ты видел дневник Марисы Вестич? — требовательно вопросил Филипп. — Он оставался в Гнезде.

— Нет, не видел, — переворачивая страницу гримуара, флегматично отозвался блондин. Его до сих пор возмущал тот факт, что Хозяин семьи в довесок к сумме, снятой с трастового фонда Зака, передал Старейшинам уникальные ритуалы прабабки.

— Ты уверен?

— Что во фразе: «нет, не видел» может быть непонятным? — отозвался блондин, ощущая, как пристальным взглядом брат буравит дырку ему в затылке. — С каких пор ты заинтересовался семейной историей?

— С тех самых, как моя бывшая превратилась в ведьму, — хмуро признался Филипп. Раздался грохот очередной отброшенной бесполезной книги.

В голове Заккари пронеслись десятки ехидных реплик, но он промолчал, справедливо рассудив, что иронизировать над ситуацией, означало бы добивать лежачего.

— В гримуаре Марисы нет заклинания для ритуального убийства, — невольно проговорился блондин и, словно бы, на расстоянии почувствовал, как сильно напружинился соперник.

— А ты уже думаешь о ритуале?

— Подозреваю, что именно ты о нем думаешь, — проговорил Зак, не глядя на собеседника.

Меж парнями повисло угрюмое молчание. Неспокойная, взволнованная мелодия Вагнера оборвалась, отчего звук скидываемых томов казался особенно громким. Неожиданно скрипнувшая дверь в библиотеку заставила молодых людей вскинуться.

Саша вошла бесшумно, словно кралась на цыпочках. От холода ее щеки разрумянились, а ярко-синие глаза блестели. Из-под коротковатой водолазки вызывающе выглядывала узкая полоска обнаженного живота. Заккари непроизвольно сглотнул набежавшую слюну.

— В доме так тихо, — пробормотала девушка, потирая озябшие руки.

— Ты где была? — требовательно вопросил Филипп.

— На факультете, — охотно пояснил блондин, давая понять, что заметил смехотворную попытку новоявленной ведьмы спрятаться в толпе молодых людей. — Покрасовалась перед друзьями?

Беглянка зло сощурила глаза и сухо объяснила:

— Я должна была кое-что проверить.

— Удачно? — полюбопытствовал Зак.

— Это с какой стороны посмотреть.

— Не тяни уж, поделись, — с притворным дружелюбием предложил Фил.

— Твоя Сила проклята.

Наверное, впервые с тех пор, как научился говорить, Заккари потерял дар речи. Это было ошеломление, как если бы ведьмака ни с того ни с сего ударили обухом по голове. Он напряженно выпрямился в кресле, чувствуя, что тело деревенеет.

— Так, — сдавленно заключил сводный брат.

— Все сходится! — Саше, вероятно, показалось, будто парни не верят в заявление. — Демон в зеркале, голос в голове…

— Выйдем! — резко перебил сбивчивое перечисление Филипп. Он стремительно приблизился к подруге и, без особых нежностей схватив ее под локоть, вывел из комнаты. Их шаги отдалились, из холла донеслось неясное перешептывание двух рассерженных голосов.

Приходя в себя от новости, Заккари бегло просмотрел в гримуаре несколько записей датированных тем же годом, когда прабабку посадили под домашний арест. К огромной досаде, придуманный ритуал для лечения скорбной болезни содержался в другом манускрипте, о чем Мариса оставила особую пометку. Нужную книгу опечатали и закрыли в архиве Инквизиции.

Голоса в холле зазвучали громче, спорщики ругались, что являлось для них весьма необычным. Заккари расплылся в злорадной усмешке и, подняв голову, прислушался.

— Извини уж! — огрызнулась Саша. — Я понятия не имела, что о проклятьях не говорят вслух!

— Проблема в том, что ты ни о чем не имеешь понятия! — напирал Фил.

Вопли скатились в сдавленное бормотание, а потом громыхнул окрик сводного брата:

— Зак!!!

Умирая от желания увидеть ссору собственными глазами, блондин моментально вскочил с кресла. Он торопливо припрятал дневник Марисы в ящик письменного стола, а чтобы никто не обнаружил тайник, запечатал замок. Прилизав ладонями белобрысые волосы, ведьмак с нарочитой медлительностью вышел к скандалистам.

— И что у нас еще случилось? — промурлыкал Заккари, складывая руки на груди.

— Страница из проклятой книги, — едва сохраняя хладнокровие, проинформировал Фил.

Машинально все трое уставились на рюкзак, валявшийся под вешалкой с верхней одеждой. Плотная ткань бугрилась, внутри что-то шевелилось, переползало и копошилось.

— Нам не помешает огонь, — наконец, заключил Зак. — И поскорее.

— Бери рюкзак, — отрывисто приказал Фил растерянной девушке.

Чтобы в большом камине гостиной загорелись поленья, было достаточно щелкнуть пальцами. Пламя вспыхнуло ниоткуда, и яростным всполохом ударило в дымоход. Пахнуло обжигающим жаром, и молодые люди невольно отступили.

— Бросай в огонь! — скомандовал Хозяин испуганной подруге, державшей сумку на расстоянии вытянутых рук.

— Подождите, — пробормотала Саша, — только студенческий вытащу.

— Не смей! — выказывая редкое единодушие, одновременно рявкнули парни, но новоявленная ведьма уже успела приоткрыть молнию.

Из маленькой дырочки в застежке повалил поток крошечных пауков и стремглав рас-сыпался по полу. Множество тварей резво поползло по рукам девушки, замельтешило по джинсам. Перепугавшись, с визгом Саша отбросила рюкзак. Без промедлений Филипп подхватил шебаршащую сумку за лямки и зашвырнул в камин. Пламя взорвалось снопом искр. По паркету, затухая, проскакали раскаленные головешки от поленьев, а в комнату повалил едкий удушающий дым.

Охваченный огнем рюкзак бился, как живой. Полчище насекомых в камине пыталось спастись через дымоход, но от жара превращалось в пепел. В комнате то тут, то там загорались крошечные точки. Из невидимых щелей в стенных панелях вырывались ежесекундные вспышки, с мебели градом сыпались искры. Молодые люди отряхивались от проворных тварей, заползших на одежду, но стремительно погибающие паучки и без того опадали водопадом мерцающих светляков. Битва закончилась ровно в тот момент, когда догорели страницы из проклятой книги.

Пламя неохотно доедало остатки рюкзака, в нерушимом безмолвии трещали почерневшие поленья. В воздухе повис прогорклый смог, и от резкого запаха першило горло.

— Александра, ты ведьма без году один день, — брезгливо отряхивая подпаленный свитер, процедил Заккари, — а уже успела найти проклятую книгу. Это талант!

— Я, правда, хотела помочь, — жалобно уверила зачинщица беспорядка.

Она прикоснулась к плечу Филиппа, пытаясь привлечь внимание, и тот грубо стряхнул руку.

— Хватит, Саша! Помогла уже! — Он помолчал, пытаясь вернуть спокойствие, и кашлянул в кулак от едкого дыма. — Выучи, как «Отче наш», что ты априори опасна для окружающих! Поэтому, давай договоримся, пока я помогаю нам обоим, ты не высовываешься из Гнезда.

Неожиданно Зак громко чихнул в сложенные домиком ладони, точно бы по старой поговорке подтверждая сказанное. Но с удивлением он осознал, что, и впрямь, полностью согласен с мнением брата. В первый раз за долгое время.

— Договорились, я запомню твои наставления и даже стану повторять, как мантру, на ночь, — наконец, сухо произнесла девушка, не сводя с рассвирепелого обвинителя расширенных, блестящих глаз, — но, в таком случае, постарайся помочь нам до конца недели.

— И что изменится в конце недели?

— На выходных вернутся мои родители, и если засохшую на кухне бегонию я смогу объяснить, то это, — она помахала рукой перед своим лицом, — уже вряд ли. А теперь, с вашего позволения, дорогие товарищи Вестичи, я удалюсь, пока ваша хваленая Сила не перешла к точным инструкциям, каким именно способом разгромить дом!

Рыжеволосая ведьма пулей выскочила из гостиной, но несколькими секундами погодя до парней донеслось тихое, чрезвычайно испуганное оханье.

— Что еще? — мрачно переглянувшись с братом, устало пробормотал Фил.

Они обнаружили, что, остолбенев посреди холла, в самом центре семейного герба, Саша испуганно пялилась себе под ноги. К оцепеневшей фигурке тянулась дорожка из четких следов от кед, будто продавленных в мокром песке.

Девушка резко развернулась, и, вспенивая каменную крошку, вокруг нее стремительно прочертился спиральный след. С хрустом и молниеносной скоростью по мрамору, подобно щупальцам, поползли мелкие трещины. В секунды разрушительное старение охватило стены, перекинулось на потолок. Так под действием времени мог бы растрескаться красочный слой старинной картины, и за короткие мгновения холл изменился до неузнаваемости.

— Надеюсь, я сплю, — холодея, произнес Заккари. Перед глазами так и закружились строчки из гримуара прабабки, судя по всему, не столь безумной, как все думали.

Бледная, как смерть, Александра замерла с широко расставленными руками, будто пыталась удержать равновесие на покрытом мельчайшими кракелюрами полу.

— Мне надо выпить, — с тяжелым вздохом заключил Филипп.

Глава 8 Триумвират

В маленьком кабинете стояла невыносимая духота. Через плотно закрытую дверь доносился бесконечный перезвон телефона. Стеклянные витрины конторских шкафов блестели от электрического света. Рыжеволосый демон в отражении, в отличие от меня, сидевшей на жестком стуле, вытягивался во весь рост. Из зазеркалья он прижимал ладони к стеклу и сверлил комнатку тяжелым чернооким взором из-под бровей. Жуть.

Я же, покрываясь липким потом, озадаченно таращилась на документ в дрожащих руках.

— Приказ на отчисление? — на всякий случай переспросила я и нервно вытянула пальцем удушавший вырез водолазки. — Но почему?

— Риторический вопрос для студентки, которая не появляется на занятиях, Антонова, — сухо отозвался декан.

Сняв очки, он принялся натирать стеклышки мятым носовым платком, а, водрузив окуляры обратно на мясистый нос, промокнул и блестящую лысину.

— Ты не сдала экзамен по логике, — наконец, после долгой паузы последовало объяснение, — и пропустила все пересдачи.

— Подождите, — понимая, что произошла какая-то нелепая накладка, нахмурилась я, — мне поставили «отлично» еще на первой пересдаче!

По снисходительной гримасе декана становилось понятным, что оправдания звучат бледновато, и он воспринимает их не иначе, как неловким враньем.

— Нет, Антонова, не поставили.

— У меня остались черновики на официальных бланках! — уверила я и мгновенно прикусила язык. Черновики, конечно, имелись, но в запертой квартире родителей, к тому же исписанные рукой Филиппа. Пришлось идти на попятную:

— Ну, или были черновики.

— Антонова, — декан тяжело вздохнул и покачал головой, — то есть ты доказываешь, что учитель логики подделал оценку?

— Он же на больничном.

— Я говорю о стажере, который все пересдачи принимал.

— Стажер, говорите? Вот, значит, как, — пробормотала я себе под нос, физически ощущая на шее затянутую удавку.

Ян действительно приготовил блестящий сюрприз: сфальсифицировал результаты экзамена и одним росчерком пера выставил меня из факультета. Идеальное, никак не доказуемое преступление. Неужели бывший приятель был готов испортить кому-то жизнь только за знакомство с ведьмаками? Глупость, право слово.

— Ведь еще будет пересдача? — без особой надежды уточнила я.

— Вчера прошла, — любезно подсказал декан. — Я, руководитель целого факультета, по всем корпусам разыскивал двоечницу, чтобы отправить ее на экзамен, а она не посчитала нужным хотя бы посетить занятия!

— Извините.

Честно признаться, и сегодня я появилась исключительно после звонка с угрозой связаться с моими родителями. Несмотря на обещание оставаться в Гнезде, пришлось на свой страх и риск сбежать, когда Филипп куда-то уехал.

— Антонова, ты худшая студентка из тех, что мне доводилось встречать! — с деланной усталостью вздохнул декан и, сбрасывая неожиданный звонок, раздраженно громыхнул трубкой некстати затрещавшего телефона на столе.

— У меня всего одна тройка! — возмутилась я.

— И неуд по логике, — напомнил собеседник. — Замучаешься перечислять твои заслуги, Антонова. На занятия не являешься, сбегаешь посреди лекции по философии, в общественной жизни не участвуешь.

— Общественная жизнь в зачетку не идет, — только из чувства противоречия буркнула я, в душе принимая справедливость упреков.

— Зато философия — профилирующий предмет! Чем же ты мне так импонируешь, Александра Константиновна? — словно недоумевая, развел руками декан. — Чтобы ты знала, в четверг пересдача.

— Серьезно?! — От радости у меня подпрыгнуло сердце.

— Стажер предложил провести дополнительное собеседование.

— Устный экзамен? — Восторг поутих. — Но подготовиться к устному экзамену за полтора дня невозможно.

— Мне приказ подписать? — Кивнул руководитель на бумажку в моих руках.

— Не надо. — Подхватив дорогущую замшевую сумку, одолженную у Елизаветы, я вскочила со стула. — Полтора дня — это тридцать шесть часов, куча времени.

— Рад, что хотя бы со счетом у тебя все в порядке, — иронично хмыкнул декан, уже возвращаясь к изучению каких-то документов в раскрытой папке. — Еще раз прогуляешь — отчислю.

— Завтра буду ровно к десяти часам! — не моргнув глазом, соврала я.

— У тебя завтра занятия с двенадцати, — с безнадегой вздохнул собеседник. — Хотя бы уже расписание выучила, отличница. И, Антонова, — окликнул он, вынуждая оглянуться с вопросительной улыбкой, — приказ верни.

— Ох, точно. — Отдав заметно помятый лист со страшным приговором, я поскорее выскользнула из комнаты.

Меня колотило от злости. Бросить учебу по собственной прихоти — это совсем другое, нежели вылететь с первого курса престижного университета за неуспеваемость! От одной мысли, что придется рассказать неприятную новость родителям, делалось дурно.

«Не нужно терпеть, накажи стажера!» — прозвучал над ухом нежный голос, и от чужого холодного дыханияпо коже побежали мурашки. Предложение пришлось как раз кстати — в груди горело от желания отомстить.

Я скрипнула зубами и, ловко лавируя в сутолоке коридора, решительно направилась к кафедре логики, чтобы раз и навсегда выяснить отношения с Яном. В голове прокручивался десяток фраз от откровенных грубостей до презрительных реплик, но высказаться, увы и ах, не удалось.

В неряшливом кабинете стояли заваленные бумагами письменные столы преподавателей. На мониторе допотопного компьютера крутилась эмблема факультета. Жужжал пыльный вентилятор, лопастями лениво разгоняя душный воздух. И в гордом одиночестве томилась лаборантка.

— Чего тебе? — Намазывая на губы толстый слой розового блеска, она недовольно скосила от маленького зеркальца густо накрашенные глаза.

— Я ищу Яна.

— Его нет, — отрезала девица, закручивая тюбик, и звучно почмокала губами.

— А когда он вернется? — Внутри царапнуло от раздражения.

— Да, никогда. — Лаборантка злорадно хохотнула. — После того, как эта сделала с собой того… — Девушка многозначительно возвела глаза к потолку, вероятно, намекая на бедную самоубийцу. — Ему пришлось уволиться.

— Уволился, значит? — От злости я сжала зубы. — Очень предусмотрительно.

— Еще бы! — Глаза собеседницы заблестели. — Весь факультет видел, как они поссорились. Говорят, Ян ее даже ударил! Представляешь? Врут, конечно, но ведь дыма без огня не бывает. — Трещала лаборантка. — А эта на следующий день возьми и резани себе вены. Испортила парню жизнь, идиотка.

— Какая интересная версия, — процедила я, от яростного негодования перед глазами плыли радужные круги.

Как они все смеют смеяться над чужой трагедией?!

— Ага, у нас не факультет, а бразильский сериал. Что ни день, так новая мыльная опера.

Слушать глупости недалекой тарахтелки было выше моих сил. Не прощаясь, я громыхнула дверью и, уперев руки в бока, глубоко вздохнула. Гнев внутри вспыхнул с новой силой.

«Я понимаю тебя, — зашептал голос проклятого дара, щекоча шею невидимым дыханием. — Они никогда не видели ужас смерти. Покажи им, как это страшно».

— Да, отвали ты! — рявкнула я раздраженно, и в мою сторону удивленно оглянулось несколько человек.

* * *
Центр города в любое время года походил на кипучий муравейник, и ушлые торговцы давно превратили монументальные сталинские здания в огромные рекламные щиты. Окна и фасады строений скрывали разномастные плакаты, переливались всеми цветами радуги электронные табло и эмблемы. Знаменитая улица, сбегавшая к Кремлю, много лет, как преобразилась в сосредоточие магазинов и банков. Поблескивали витрины, и праздно шатающиеся зеваки разглядывали безликие, но броско наряженные манекены.

Филипп оставил юркое спортивное купе в проулке и вышел к людному бульвару. На улице было хмуро. Холодный воздух дрожал от городского многоголосья, то и дело звучали сигналы автомобильных клаксонов. Стараясь спастись от промозглого ветра, парень поднял воротник короткого пальто и, на ходу натягивая кожаные перчатки, направился к выложенной сбитой брусчаткой площади.

Чтобы назначить личную встречу, Старейшина Громов не дождался утра и позвонил еще в середине ночи (определенно, старый диктатор мучился бессонницей и не давал другим поспать, особенно, когда другие завалились в кровать весьма нетрезвыми). Оставляя позади шумную улицу, Филипп старался сосредоточиться на предстоящем разговоре, но в голове варилась каша неразборчивых, тревожных образов.

Вчера он получил электронное письмо от запертой в лондонском пансионе младшей сестры. Хозяин семьи хотел бы забыть о весточке, но каждая строчка врезалась в память. Послание Снежаны походило на крик о помощи. Маленькая убийца ненавидела соседок по комнате и школьную форму. Ее тошнило от таких же, как она, сиротливых окрестностей с изумрудными холмами, особенно сочными в сером, влажном воздухе хмурой Англии. После кровавого обряда бывшую ведьму мучили кошмары. Во сне к Снеже приходили давно умершие предки Вестичи и уговаривали уйти за ними. Из ночи в ночь они твердили, что девочку отверг мир живых, и ее место среди мертвых. Малышка боялась спать, и бодрствовать тоже боялась…

Погрузившись в мрачные мысли, парень не заметил, как торопливой походкой минул площадь и осушенный на зиму фонтан с золочеными конями, пересек безукоризненно ухоженный парк, где под деревьями сквозь тонкую льдистую корку просвечивалась черная земля.

Педантично пунктуальный Филипп никогда не опаздывал, но Громов приехал на встречу раньше, а потому поджидал молодого человека на парковой скамье. Закинув ногу на ногу, старик с большим удовольствием курил. Черная широкополая шляпа скрывала седую шевелюру, на властном лице резко выделялись глубокие морщины, но в чертах все еще угадывалась привлекательность, присущая сильным колдунам.

— Значит, слухи не врут, — обращаясь к пустоте, резюмировал ведьмак, когда парень остановился в нескольких шагах от него. Старик говорил по-польски, чтобы окружающие не поняли разговора. Что ж предусмотрительно.

Визави перевел цепкий, острый взгляд на Филиппа, но ответа не дождался. В отличие от многих, молодой человек так и не научился испытывать трепет перед Старейшинами.

— Как всегда невозмутим, — с усмешкой прокомментировал Громов и выбросил тлеющую сигарету. Окурок, не коснувшись асфальта, рассыпался пеплом.

— А знаешь, что самое приятное в твоем положении, Филипп? — продолжил ироничный монолог ведьмак. Парень, демонстрируя внимание, изогнул бровь. — От тебя больше не нужно прятать воспоминаний. Признаться, это сильно нервировало.

— Зачем ты меня вызвал? — наконец, прервал молчание Вестич, и сам прочувствовал, что в голосе прозвучала неприкрытая враждебность.

— Легче, — покачал головой собеседник, — легче, мой мальчик. Я не враг тебе, а единственный друг. Союзник, если хочешь.

— Ну да, — хмыкнул тот. — Ты хотел обсудить условия нашего дружественного союза?

Глядя на голый парк перед собой, Старейшина скривил губы в короткой усмешке и отрывисто бросил:

— Пройдемся.

Опершись на старомодную трость, он поднялся. Жесты Громова были пронизаны удивительным спокойствием, как у любого человека, наделенного практически безграничной властью.

В обоюдном молчании они медленно шли по опрятным дорожкам парка, минули кирпичную арку ворот, достигли людного мемориала. Железный наконечник трости в руках старика постукивал о вычищенный асфальт, отсчитывая шаги. Рядом прогуливались любознательные туристы. Звучала иностранная речь, но Филипп, не различая языков, понимал каждую услышанную фразу, как если бы все говорили исключительно на русском.

— Сила у этой человеческой девушки? — наконец, произнес Громов. Внутри парень напрягся, понимая, что беседа потекла по самому плохому сценарию, но на лице не дрогнул ни единый мускул.

— У нее есть имя.

— Точно-точно. — Старик усмехнулся. — Александра Антонова, двадцать лет, человек от рождения. Родители — известные в человеческом мире психиатры, если мне не изменяет память. — Хитрец обладал отличной памятью, так что Филипп только иронично хмыкнул. — Изучает философию, неглупа, довольно приятна внешне, однако некрасавица.

— Ты собрал целое досье. — Стараясь подавить тревогу, парень сцепил руки за спиной. Холодный ветер раздул полы пальто. Становилось зябко, но по спине покатилась капля пота.

— И то, что подающий большие надежды ведьмак обратил взор на непримечательную человеческую барышню, наводит на мысль о какой-то тайне, — добавил Громов.

— Нет ни секретов, ни тайн. — Филипп пожал плечами.

Блеф со Старейшиной всегда давался большими усилиями. Если бы другие узнали, что Саша являлась колдовским подарком, как долго она бы прожила? Еще один вопрос на миллион очков.

— Однажды я предупреждал, что ее присутствие тебя потопит! — Старик не удержался от резкости, припомнив их давний разговор.

Вестич скрипнул зубами, отчего на лице заходили желваки, и, не в состоянии перебороть вспыхнувшую внутри досаду, отрезал:

— Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь.

Старейшина бросил на хмурого парня задумчивый взгляд и спрятал короткую улыбку. Стоило признать, что не терпевший пререканий Громов всегда прощал приемышу Вестичей практически оскорбительную дерзость. Вероятно, в глубине души (если таковая у него имелась, конечно) неповиновение наглеца даже доставляло старику некоторое удовольствие.

— Мы обсуждаем не твои душевные пристрастия, мой мальчик, — отеческим тоном поправил Громов, — а недалекое будущее семьи. Пока ты хранил Силу Вестичей, тебя боялись, теперь ты развязал Совету руки.

— Они не посмеют напасть на семью. — Губы молодого человека изогнулись в жесткой усмешке. — Я знаю все их секреты.

— Что с твоих знаний, когда ты слабый человечишка, — резонно заметил ведьмак.

— Когда я верну себе дар, то и все вернется на круги своя, — сухо уверил Филипп.

— Ты должен вызвать Роберта, пусть он проведет ритуальное убийство.

— Это приказ?

— Не приказ — дружеский совет, а я редко даю советы, мальчик. Не пренебрегай ими. — Взгляд ведьмака похолодел. — Когда-нибудь ты займешь место в круге избранных, если сейчас поступишь правильно. Возможно, тебе наплевать на семью, однако не ставь под удар свое будущее! Оно может стать блестящим.

— В таком случае, я готов рискнуть своим блестящим будущим.

— Какая прелестная юношеская категоричность, — деланно вздохнул Громов, — но твое упрямство порядком утомило меня.

Собеседники достигли шумной площади и поднялись по ступенькам на смотровую площадку, фактически являвшуюся крышей подземного торгового центра. Из закованной в плиты земли высовывались стеклянные сферы, испещренные разводами пыли и стаявшего снега.

Остановившись, Громов сунул в рот сигарету и прикурил ее, очень по-людски, без ведьмовских фокусов, чиркнув копеечной зажигалкой. Табак затлел, а в воздухе завилась полоска полупрозрачного дымка.

— Ты предлагаешь мне убить близкого человека, — прервал долгое молчание Филипп. — Предать, другими словами?

— Не помню, чтобы ты сильно сомневался, когда забирал дар у младшей сестры, — выдохнув струйку сигаретного дыма, с сарказмом произнес старик.

— Я и сейчас не сомневаюсь, — с раздражением ответил парень, невольно реагируя на издевательские нотки в тоне собеседника. Громов явно провоцировал и, черт возьми, у него отлично получилось пошатнуть выдержку Филиппа.

— Поверь моему опыту, мальчик, человеческие женщины не стоят жертв, — проворковал Старейшина.

— Возможно, тебе встречались не те женщины? — с вызовом уточнил парень.

— Ты самонадеян, мой юный друг, — снисходительно вымолвил ведьмак. — Позволь, я расскажу, что случится совсем скоро. Дар завладеет твоей новорожденной ведьмой, она почувствует превосходство над обычными людьми и навредит кому-нибудь. Не потому что девочка перейдет на темную сторону, как твоя сестра, а потому что это неизбежно — обычный человек не может управлять такой мощной Силой. Тебе придется ответить за все ее ошибки.

Щурясь от холодного ветра, Вестич разглядывал шумный проспект и изящный фасад дорогого отеля на другой стороне площади. Ему было нечего сказать.

— Но даже тогда, — продолжил Старейшина, — останется выбор между ритуальным убийством и дарением истинного имени. В первом случае, ты решишь все проблемы, во втором — уничтожить и себя, и Вестичей — Он похлопал парня по плечу. — Увы, как ни старайся, на двух стульях не усидишь, Филипп.

— Уверен, что существует способ вернуть дар и без ритуального убийства, — сухо отозвался парень.

— И, пока ты будешь ломать голову, время истечет. Вестичей уничтожат, — пророчил старик, как проклятая кликуша.

— Значит, я должен поторопиться, — без капли иронии произнес Филипп. Взгляды собеседников скрестились. — Тебе не удалось меня запугать.

На дерзость Громов лишь улыбнулся и приподнял шляпу.

— В таком случае, удачи, мой мальчик. Она тебе не помешает.

Аудиенция закончилась. Коротко кивнув, Филипп поспешно направился к подземному переходу. От осознания того, насколько Старейшина был прав, на душе скребли кошки.

Время стремительно утекало, как пригоршня песка сквозь расставленные пальцы. Их с Сашей вырвали из безопасного вакуума.

* * *
Невероятно скучная лекция никак не заканчивалась, и я бы никогда в жизни не заставила себя высидеть пару, если бы не угроза отчисления. Профессор невнятно бормотал материал, словно старался отчитаться лишь для галочки, и изредка рисовал на доске какие-то даты.

Новая тетрадь для конспектов, купленная взамен сожженной, оставалась девственно чистой, потому как профессорские слова доносились до сознания лишь отдаленным эхом. Я захлебывалась злостью на Яна, в воображении рисовала упоительные сцены о расправе над стажером и боролась с диким желанием что-нибудь разбить. От едва сдерживаемого гнева пострадала пара переломанных пополам грифельных карандашей.

Тут, отвлекая от свирепых фантазий, в голове неуместно всплыл возмущенный вопрос: «Какого черта, ты сбежала?!»

Мгновением позже в кармане звякнул мобильник, принимая сообщение. Звонкое треньканье разнеслось по всей аудитории, и преподаватель орлиным взором окинул ряды. Когда он, не найдя виновного, повернулся к доске, я украдкой вытащила телефон.

«Ты где?» — Высветилось на экране сообщение от Филиппа.

Следом, словно бы, прозвучала новая сердитая реплика: «Очень надеюсь, что ты никого не прикончила!», и с переливчатым бренчанием появилось следующее послание: «У тебя все хорошо?»

Пока Вестич не надумал позвонить, пришлось поскорее вырубить аппарат. К счастью, сейчас, будучи обычным человеком, он не мог дозвониться по отключенному номеру.

— Эй, Антонова! — позвал меня вихрастый однокурсник, сидевший на ряд ниже, и быстро передал свернутый вчетверо листочек.

— Молодые люди, что у вас происходит? — Лектор моментально засек нарушителей порядка. Я сжала записку в кулаке, а, когда профессор отвернулся, то тайком прочитала послание.

«А как же кофе? Андрей».

Сухов с компанией, подобно вражеским партизанам, засели на другом конце лекционной аудитории, и все как один скалились. Супер! Похоже, только декан на этом факультете не знал о запланированном публичном свидании в столовой.

Я сдержанно кивнула, подтверждая, что уговор в силе, но Андрей состроил вид, будто не понял молчаливого согласия, и театрально прижал руку к уху. Его свита сдавленно захихикала.

Красноречиво покачав головой, я уставилась на доску, исписанную столбиками исторических дат. Андрей продолжал гримасничать. На тетрадной странице крупными размашистыми буквами он написал: «Кофе в студию!» и теперь на потеху друзей размахивал блокнотом, привлекая всеобщее внимание.

В голове промелькнула быстрая мысль, что было бы неплохо отправить парню сообщение и попросить не рисоваться перед однокурсниками. В тот же момент во всей аудитории заверещали мобильники. Всего секунду назад уважительная тишина превратилась в жуткую какофонию, тренькнули даже телефон преподавателя и мой собственный, отключенный. Началось хаотичное копошение, когда студенты полезли за аппаратами.

Нехотя, я вытащила из кармана мобильный и прочитала на экране: «Не красуйся, товарищ! Будет тебе кофе, и чай с плюшками тоже будет. Антонова». По аудитории прокатился удивленный шепоток, и от стыда я едва не застонала.

Кто бы пристрелил меня, чтобы не мучилась из-за колдовского дара?!

Когда лекция закончилась, и студенты поспешно покидали аудиторию, я смиренно дожидалась кавалера. Парень же спускался к преподавательской кафедре с особой ленцой.

— Это, типа, фокус такой, Антонова? — ухмыляясь, уточнил он.

— Он самый. Я, как Алиссандро Калиостро, — хмуро пошутила я, — только в юбке.

На большой перемене в столовой творилось столпотворение. За напитками пришлось выстоять очередь и разместиться за столиком у большого окна, где от рассохшихся рам тянуло сквозняком. За грязным, в разводах стеклом открывался унылый вид на внутренний двор.

— Слышал, что тебя хотят отчислить? — полюбопытствовал Андрей и, хлебнув колы, сморщился от ударивших в нос острых пузырьков.

— На этом факультете слухи разносятся со скоростью холеры, — недовольно заметила я и сердито глотнула едва тепленький чай (который, кстати сказать, сама же себе и купила).

— О! — Засиял, как начищенный пятак парень. — О тебе столько слухов ходит!

— Даже не сомневаюсь.

— Рассказать самый забавный? — по-дружески предложил шутник с широкой ухмылкой.

— Не советую, — отозвалась я и непроизвольно глянула на брюнетку из свиты Андрея, сидевшую за столиком напротив.

С черной ревностью в глазах однокурсница пялилась в нашу сторону и, положительно, мечтала вцепиться мне в волосы. Перед мысленным взором промелькнула сценка, словно бы несколько кадров из черно-белого кинофильма. Сторонний взгляд наблюдал за высоким, пленительным брюнетом, нежно улыбающимся худосочной, конопатой дурнушке с торчащими паклей лохмами. В парочке я узнала Филиппа и себя саму, показанных через призму чужого восприятия. Внутри всколыхнулось незнакомое чувство, такое злое и обжигающее, что хотелось заскрежетать зубами. Наверное, именно так проявлялась зависть.

Стараясь отогнать неприятный образ, я заморгала и случайно глянула в улыбчивое лицо Сухова. В мозгах вспыхнул новый эпизод. Действие перенеслось в учебную аудиторию. С надменным видом опоздавшая длинноволосая барышня в отлично сидевших узких джинсах проходила к пустующей парте. И снова я распознала себя.

Поток посторонних воспоминаний было не остановить, они нахлынули мощной волной. Яркие, болезненно четкие картинки бешено сменялись одна другую. Казалось, что головы исключительно всех молодых людей в столовой пухли от рвущихся наружу мыслей. Компьютерные игры, лекции, любовные послания, телесные утехи, незнакомые лица. Меня словно бы насильно заставляли подглядывать в замочную скважину чужой спальни!

Неожиданно в бесконечном потоке выразительных образов мелькнула странная смесь, стремительное мельканье кадров, как если бы по телевизору показали нарезку из сотни коротких роликов. Я вздрогнула, стараясь сосредоточиться на реальности, и расплывчатое пятно превратилось в смазливую физиономию холеного Заккари Вестича.

С обычным презрительным видом ведьмак решительно направлялся к нам. Он ворвался на спокойные посиделки без капли смущения и, опершись ладонями о зашатавшийся столик, протянул с кривой ухмылкой:

— Стесняюсь спросить, Александра, что же ты здесь делаешь?

Поспешно отвернувшись, я глотнула чая и едва не подавилась.

— Свободного места не нашел, Вестич? — возмутился Андрей, отчего ведьмак неприязненного скривился. Наверное, с такой же брезгливостью обнаруживают букашку, плавающую в тарелке с супом.

— Декан с утра вызвал, — процедила я, проклиная себя за то, что оправдываюсь. — Меня отчисляют.

— Какая неубедительная причина! — Заккари сочувственно покачал головой и поцокал языком. — Мы уезжаем прямо сейчас.

Он выпрямился, давая понять, что обсуждение закончено.

— Вестич, не пошел бы ты? — прогремел Сухов.

Ледяной взор ведьмака впился в парня, словно бы пригвождая к стулу, но задетый вероломством соперника кавалер сдаваться без боя не собирался. Походило на то, что еще мгновение, и он бросится на Вестича с кулаками. К несчастью, доморощенный герой не понимал, что финал назревающей драки был предопределен заранее.

Однако Зак, конечно, поступил, как Зак, то есть окатил противника ядовитым сарказмом, точно вместо хука справа, издеваясь, щелкнул по носу. Ведьмак растянул губы в понимающей усмешке и, не спуская глаз с Сухова, мягким тоном велел:

— Птичка, у тебя пять минут, чтобы солгать своему смелому другу что-нибудь изящное и оказаться в моей машине.

— Катись уже, — процедила я, с силой сжимая стакан. Странно, что под пальцами не лопнуло толстое стекло.

— Три минуты. — Ведьмак собрался удалиться, как вдруг передумал и обратился к моему взбешенному поклоннику: — Кстати, Саша не упоминала, что мы живем вместе? — От негодования у меня перехватило горло, а Зак добавил с пугающей откровенностью, как самую обычную вещь: — А еще с нами живет мой сводный брат.

Кто-то за соседним столиком поперхнулся питьем и громко раскашлялся. От злости Андрей покрылся красными пятнами, поперек лба выступила кривая полоска набухшей вены. Сгорая со стыда, я облокотилась о стол и прикрыла глаза ладонью.

На месте окружающих я бы точно приняла нас с братьями Вестичами за весьма фривольное европейское семейство!

— Птичка, пошевеливайся, — посчитав, что в достаточной мере испортил публичное свидание, велел Зак. — У тебя осталось две минуты, и появилась куча неприятностей.

После его ухода повисло напряженное молчание.

— Что за бред он прогнал? — не удержавшись, требовательно вопросил Андрей возмущенным голосом.

— У Вестича богатое воображение, — пробурчала я, не поднимая головы. — Понятия не имею, о чем он говорил.

Кажется, заверения несколько утихомирили соседа, он даже слабо улыбнулся. А в следующий момент, противореча сама себе, я вскочила из-за стола и, схватив сумку, без объяснений припустила к выходу из шумной столовой.

— Вы психи, Антонова! — Полетел в спину возглас изумленного Сухова.

За короткое время Заккари успел скрыться, вероятно, направившись на первый этаж. Я пронеслась по коридору, ловко лавируя в толпе, и невольно отметила, что ни разу никого не толкнула. Более того, люди, словно бы, незаметно расходились, освобождая дорогу.

Лифт закрылся перед самым носом, на секунду выказав полупустую кабину, но в следующий момент двери разъехались, любезно предлагая войти. Народ потеснился, и, заскочив внутрь, я наткнулась на хмурую Катерину. Подруга вскинула подбородок и безразлично отвернулась.

— Привет, — улыбнулась я, практически уверенная, что Катя меня не узнала.

— Угу, — скупо отозвалась она и машинально отдвинулась подальше.

— Как дела? — не сдавалась я.

— Лучше всех, Антонова. — Девушка дернула плечом, явно досадуя на то, что к ней пристают с разговорами. Поведение лучшей подружки показалось не просто чудным, а непостижимым. Похоже, подправленная колдовством ведьмовская внешность сюрпризом для нее не стала.

Загорелась кнопка первого этажа. Лифт дернулся и остановился. Двери разъехались, и Катя поспешно выскочила из кабины, словно стремилась спрятаться от меня.

— Да что с тобой такое? — Я ловко перехватила девушку за руку.

— Чего ты хочешь, Антонова? — фыркнула та, высвобождаясь. — Я тороплюсь.

Катерина раздраженно сжала лямку матерчатой сумки на плече. Широковатый рукав свитера съехал и открыл ярко-алую нить, завязанную на левом запястье. От удивления у меня отпала челюсть.

— Ты увлеклась каббалой? — осторожно уточнила я, и желудок сжался от дурного предчувствия.

— Ну, дорогая, у всех разные увлечения, — с непривычным сарказмом отозвалась подруга. — У тебя, к примеру, целых два увлечения. Одно с темными волосами, другое со светлыми.

Катя полоснула по мне презрительным взглядом и, сама того не подозревая, наградила размытым воспоминанием. Длинные мужские пальцы с синеватыми полумесяцами у основания ногтя завязывали на руке девушки шерстяную нить.

— Слушай, — я нарочито проигнорировала обидную шуточку, — а когда ты последний раз виделась с Яном?

Болтушка насупилась и резко развернулась, чтобы сбежать.

— Постой, Катя! Ты же не встречаешься с ним?!

— Просто не всем Вестичи полным составом достаются. — Изогнув тонкие бровки, девушка скорчила презрительную гримасу.

Казалось, что девушку раскроили, а потом сшили заново, как чудовищного Франкенштейна. Превратили в обозленную незнакомку вместо ироничной, обаятельной хохотушки.

— Ты сегодня не с той ноги встала? — возмутилась я.

— Антонова, сделай милость, сосредоточься на своем великолепии, а меня оставь в покое! — не придумав ничего поумнее, хамовато огрызнулась та.

— Так. — Окинув людный балкон быстрым взором, я вцепилась в локоть подруги и потащила ее к пустующей черной лестнице.

Недавно на лестничных пролетах повесили предупреждения, что за курение в корпусе студентов будут исключать. Как ни странно, угроза подействовала, разогнав даже злостных нарушителей порядка. Хотя, возможно, основной причиной, почему курильщики уступили в войне с деканатом, было то, что на улице потеплело.

Я притащила Катю под лестницу, к закрытым дверям хозяйственной подсобки. Здесь царил полумрак, а воздух все еще пах табачным перегаром.

— Этот парень, Ян, совсем не прост! — заговорила я и покосилась на галдящую компанию, поднимающуюся по ступенькам. — Ты знаешь, что из-за него меня с факультета отчисляют?

— А ты постарайся почаще на занятиях появляться, — отпарировала Катерина с насмешкой. — Глядишь, и оценки будут в полном порядке.

— Ты издеваешься? — опешила я, стараясь не поддаваться нарастающему внутри раздражению. — Если тебе наплевать на мои проблемы, то тебя не смущает, что его девушка покончила с собой? Говорят, Ян ее ударил у всех на глазах! От таких парней нужно бежать без оглядки, прижимая к груди тапочки! Он очень странный!

Неожиданно Катя расхохоталась:

— Странный?! Ты себя в зеркало видела, Антонова? Подкинешь номерок пластического хирурга? — Враз посерьезнев, она подошла ко мне вплотную и прошипела: — Так что не надо мне говорить о странностях! Подружка.

«Она вторглась в твое личное пространство!» — произнес над ухом сладкий голос Силы, защекотав кожу на шее.

— Отойди на шаг, — резко приказала я, едва воздерживаясь от грубости.

— Да, пожалуйста. — С незнакомой жесткой усмешкой Катя отступила. — Строишь из себя пуп мира, напускаешь тумана, но на деле ты просто ноль без палочки! Хочешь дам совет? Будь попроще, и люди к тебе потянуться. Врушка!

В висках стучала кровь, от ярости перехватывало дыхание.

«Она не смеет оскорблять тебя!» — подлила масла в огонь Сила.

— Не переводи разговор, — бледнея, процедила я сквозь зубы. — Не знаю, что тебе наговорил Ян, но он соврал! Я никогда тебе не лгала!

— Еще бы! — Катя осклабилась. — Зато как талантливо не договаривала!

— Тебя бесит, что ты ничего не знаешь о наших с Филиппом отношениях? — Тут же догадалась я, на какие именно секреты намекает подруга.

— О, да! — Катерина скрестила руки на груди. — Запретная тема под названием «братья Вестичи»! Еще одна страшная тайна в жизни обычной студентки Александры Антоновой.

— Ну, хорошо. — Меня трясло от ярости. — Хочешь правды обо мне и Вестичах? Помнишь, в прошлом апреле на кольцевой дороге произошла авария, о ней весь Интернет трубил? Тогда занесло легковой автомобиль, и перевернулась цистерна с бензином.

Подруга нахмурилась, словно бы мысленно перебирая прошлогодние новостные колонки.

— В разбитой легковушке погибло три человека. Они были моими друзьями, а я сидела за рулем и отделалась шрамами на руке. Наверное, если бы не загремела в психушку, то попала бы под суд — мы летели на дикой скорости. — Лицо Катерины медленно вытягивалось, а я, задыхаясь от злости, цедила слова: — Догадываешься, какую статью мне едва не вменили? Убийство по неосторожности! А знаешь причем здесь Вестичи? Меня Филипп подрезал на дороге и даже не заметил этого! Нравится тебе наша тайна?

Изумленная гримаса подруги сменилась отвращением.

— Так и знала, что ты психопатка, и он спал с тобой только из жалости! — Сделала Катерина абсурдный вывод.

Гнев вспыхнул с такой силой, что перед глазами поплыло.

— Как у тебя язык поворачивается?!

«Накажи ее!» — мстительно приказал нежный голос.

В голове громко щелкнуло, словно кто-то переключил рубильник. Обстановка стремительно потеряла радужные цвета, потонула в серых контрастных тенях. Сознание оставалось кристально чистым, но тело подчинилось воле проклятого дара. Губы зашевелились сами собой, высказывая чужие измышления:

«Все вокруг лгут, но не всегда по собственному желанию».

— Прекрати говорить на латыни! — Катя попятилась. — Я все равно ничего не понимаю.

«Не сомневаюсь», — произнесла Сила.

— Антонова, что с твоими глазами?! Они почернели! — испуганно выпалила противница.

Вдруг она стиснула горло руками, выронив сумку, и громко засипела. С багровым лицом девушка закашляла, хватала ртом воздух, пытаясь сделать вздох. Кудрявые волосы подруги растрепались, на лбу выступил бисер пота.

— Что ты со мной сделала? — прохрипела она. — Останови это…

Но меня отодвинули на второй план, точно суфлер посреди спектакля вылез из будки и, столкнув со сцены солистку, занял ее место. Лучшая подруга умирала от удушения, но в замороженной душе не дрогнуло ни единой струны. Чувства законсервировались, эмоции исчезли.

Как бы это смешно ни звучало, но Катерину спас Заккари. Он вырос, словно, из-под земли и загородил жертву. Неожиданно мягкие губы ведьмака прижались к моим в настойчивом поцелуе. Влажный язык проник в рот, быстро скользнул по небу. Зубы парня, дразня, прикусили мне нижнюю губу. Судорожно вздохнув, я оттолкнула ведьмака и неуклюже отступила.

— Очнулась? — помогая мне сохранить равновесие, тихо произнес Зак. Я ошарашено кивнула и прижала пальцы к горящим от поцелуя губам.

Сложившись пополам, Катерина шумно глотала воздух и держалась на живот. Словно добрый дядюшка, Заккари поддержал подружку за плечи и помог выпрямиться.

— Сейчас можешь дышать? — утончил он.

Та что-то неразборчиво пролепетала и ткнула пальцем в мою сторону.

— Понятно, — лаконично отозвался ведьмак.

Жестко, сплющивая круглые щеки, он стиснул лицо Кати в ладонях и уставился во влажные, перепуганные глаза. Пахнуло холодной волной потревоженного воздуха, и снова появилось ощущение, будто едва слышно зашептал голос, но сейчас басовитый и бархатистый. Похоже, именно так говорило колдовство.

— Вы только что мило поболтали, по-дружески, — разделяя слова, произнес Зак. — Вы ведь подружки? И ничего не произошло. Верно?

Судя по всему, промывка мозгов прошла успешно, и зачарованная Катерина заторможено кивнула.

— Хорошая девочка. — Ведьмак улыбнулся и, удовлетворенный результатом, отпустил жертву. Та немедленно схватилась за влажный лоб, как будто пытаясь осознать, как очутилась под лестницей.

— Антонова? — Голос подруги был хриплым. Она сфокусировалась на мне и брезгливо поморщилась.

— Твои вещи. — Заккари чуть кивнул, намекая на матерчатую торбу с яркой аппликацией, но даже пальцем не пошевелил, чтобы поднять ее с пола.

Обалделая Катя подхватила сумку и, пошатываясь, побрела прочь. Ведьмак проводил бедняжку пристальным взглядом, а потом обратился ко мне, судорожно сжимавшей лямки рюкзака.

— Расслабься, серийный маньяк, на сегодня все убийства отменяются.

В голове некстати всплыла неуместная мысль — хорошо ли Заккари Вестич целовался? Определенно.

* * *
Спортивный автомобиль сводного брата обогнал большой БМВ Зака на съезде к Гнезду. Юркая машина, басовито гудя мощным двигателем, стрелой пронеслась мимо. Из-под колес полетели мелкие брызги грязи. Прежде чем исчезнуть за поворотом, блеснули габаритные фонари.

Заккари прибавил скорости. За окном бешено замельтешили черные от влаги стволы сосен, и полоской размазалась талая обочина. Саша, сидевшая на пассажирском сиденье и накрепко пристегнутая ремнем безопасности, съежилась. Ее страх перед быстрой ездой порядком раздражал, и ведьмак посильнее выжал педаль газа.

Во двор Гнезда они с братом въехали практически друг за другом. Спортивное купе криво встало на подъездной дорожке, и Фил моментально выскочил из салона. С непроницаемым выражением на лице он направился к БМВ.

— Король, похоже, гневается, — хмыкнул Зак, заглушая мотор.

Вместе с Сашей они выбрались на холод, одновременно хлопнули двери автомобиля. Сами собой, закрываясь, щелкнули замки, хищно мигнули фары. Воздух пах влажной землей и талым снегом. От порыва холодного ветра на крыше дома, проворачиваясь, истошно заскрипел ржавый флюгер.

— Почему ты сбежала? — Низкий голос Филиппа оставался спокойным и холодным. Учитывая, что Хозяина семейства явно трясло от бешенства, он проявлял чудеса выдержки.

— Меня в деканат вызвали, — безучастно ответила Саша и неожиданно выронила из рук сумку. Быстро нагнулась, подняла, снова уронила — в каждом движении сквозила нервозность.

— Бледновато прозвучало, не считаешь? — прокомментировал тот.

— Особенно, учитывая, что ты напала на человека, — изогнув брови, дополнил блондин.

Ведьма испуганно глянула на парней, в пронзительно синих глазах мелькнул яростный огонек, и от лица отхлынули краски. Нервно кашлянув в кулак, Филипп прочистил горло.

— Она что сделала?

— Наша Гермиона Грейнджер поругалась с кудрявой пышкой, а потом попыталась ее придушить, — охотно поделился Зак. — Такой элегантный способ избавиться от подруг.

— Исходя из твоей логики, ты поцеловал меня, чтобы подружиться? — краснея от злости, выпалила Саша.

Блондин быстро покосился на замершего сводного брата. Ситуация, прямо сказать, складывалась конфузная, и в воздухе физически ощущалась растущая со скоростью света враждебность. Если бы ледяной взгляд Хозяина дома мог протыкать насквозь, как рапирой, то Зак, наверняка бы, захлебнулся собственной кровью.

— Лучший способ отвлечь женщину от убийства — это поцеловать ее, — разведя руками, брякнул он первое, что пришло в голову.

— Ты так считаешь? — Вкрадчиво переспросил брат.

— Именно так он и считает! — поддакнула предательница и без дальнейших обсуждений направилась к крыльцу, но Фил сграбастал подругу за локоть, вынуждая притормозить.

— Мы еще не закончили!

— Отпусти, — процедила та сквозь зубы, пытаясь вырваться.

Вот тогда-то Фила покинуло хваленое хладнокровие, и он заорал. Ведьмак путал иностранные языки, выхватывал слова из английского, испанского, польского. Изливая гнев, перемешивал разные диалекты, непонятные фразы грохотали в тишине двора и возносились к пасмурному небу.

— Поняла?! — неожиданно по-русски отрезал Филипп.

— Еще раз укажешь мне, что делать, и навсегда останешься человеком! — с угрозой предупредила обвиняемая. — А теперь убери руки!

У девушки появился очень странный, незнакомый акцент, ей как будто стало сложно говорить на родном языке. Словно обжегшись, обвинитель быстро разжал пальцы и отступил на шаг.

— Извини. — В его голосе послышалось раскаянье. — Грубость была неоправданна.

— Ты рехнулся, Фил?! — Опешил блондин, не веря собственным ушам. — Я ни хрена не понял твоей отчаянной тирады, но она, — ведьмак указал пальцем в сторону злобно прищуренной девушки, — заслужила крепкую порку!

— Зак, да заткнись ты! — рявкнул брат.

Только воздух уже забурлил от колдовства, проявился тот самый непередаваемый шепот сильной магии, невидимый почерк Хозяина, и лицо Заккари обожгло хлестким ударом. Голова мотнулась, во рту появился металлический привкус крови. Мгновением позже, вырывая из земли вросшие плитки, в сторону парня стремительно скользнул спрессованный шар воздуха и, врезавшись в грудь, сбил с ног.

Задохнувшись, бедолага растянулся на подъездной дорожке, до звездочек шибанувшись затылком. Сверху на него смотрели дымные, меняющие форму облака, перед глазами плыли желтые круги. Блондин с трудом сел и, борясь с приступом кашля, тряхнул головой. Заснеженный двор с машинами и голыми розовыми кустами неприятно кружился.

Через вату в ушах донесся девичий голос:

— Ты все еще хочешь наказать меня, милый? — Александра говорила на идеальной латыни. — Я же верно поняла твой испанский?

Распятый на невидимом кресте Филипп висел в метре над землей. На лбу выступил бисер пота, от напряжения на виске бугрилась прожилка вены, зубы сжимались от боли. Утерявшая человеческий лик Саша разглядывала пленника черными глянцевыми глазами. Она пошевелила указательным пальцем, и жертву развернуло в воздухе вокруг невидимой оси.

— Прекрати! Ты убиваешь его! — выкрикнули со стороны дома.

На крыльце, схватившись за деревянные перила, оцепенела Аида. В лице мачехи отражалось столько ужаса, что хватило бы на целую испуганную толпу.

— Зак, сделай же что-нибудь! — снова завопила она и с ненавистью взмахнула рукой, словно отвешивая оплеуху. Раздался звук звонкой пощечины. Приходя в сознание, Саша дернулась и изумленно прижала ладонь к покрасневшей щеке.

Филипп мгновенно, точно кто-то срезал у марионетки веревочки, сорвался вниз и распластался на земле. Секунду спустя, он пошевелился, со стоном перевернулся на спину. Морщась от боли, сел и тихо охнул, схватившись за ребра.

Новоявленная ведьма в панике озирала место драки широко раскрытыми глазами: поверженных братьев, обозленную Аиду, развороченную магическим ударом подъездную дорожку. Прикусив губу, Саша бессильно схватилась за голову и попятилась.

— Простите меня, — сдавленно прошептала она, не обращаясь ни к кому конкретно, и стремглав бросилась в дом.

* * *
Задыхаясь, я ворвалась в разгромленную спальню Филиппа. Везде валялся мусор, кособочилась большая кровать с торчавшими из матраца пружинами, на окнах кривились сорванные карнизы.

Из треснутого зеркала в богатой позолоченной раме ухмылялся рыжеволосый демон.

— Ненавижу! — прошептала я, сжимая кулаки.

Вдруг бес запрокинул голову, и над ухом прозвучал леденящий душу смех. В перечеркнутое кривым шрамом зеркальное полотно полетел деревянный обломок, но отскочил от поверхности, как от каменной стены. Демон бесновался, сгибался пополам, захлебывался злобным хохотом.

— Ненавижу!!!

И комната ожила. Неясные шорохи встревожили хрупкую тишину. Все сломанные вещи взмыли в воздух и наполнили пространство хаотичным мельтешением. Щепы, осколки, микросхемы вертелись вокруг меня. Сцеплялись части и надтреснутые куски, превращаясь в уродливые непонятные предметы. Слетались воедино лоскуты, образуя странное разноцветное покрывало. Частями огромной мозаики, тонко звякая, склеилось зеркало.

— Пожалуйста, остановитесь! — жалобно прошептала я, едва живая от страха. — Стойте! Хватит!!!

Воздух затих, уродливые вещи замерли. Я попятилась и, упершись спиной в стену, бессильно съехала на пол. Из груди вырвался громкий всхлип. Чтобы подавить рыдания пришлось до боли прикусить губу. Пожав ноги, я крепко обняла колени. От любого движения зависшие предметы шевелились, и безмолвие наполнялось тревожными шорохами.

— С ума сойти! — входя, присвистнул Заккари. В тусклом свете его черная рубашка с закатанными рукавами выделялась резким пятном. Стекло на циферблате наручных часов с золотым ободком было треснуто, стрелки не двигались. Сам парень выглядел разбитым, ничуть не лучше часов. На скуле наливался заметный синяк, опухла треснувшая нижняя губа.

Уперев руки в бока, ведьмак осмотрелся и обнаружил меня.

— Очухалась?

В ответ я лишь дернула плечом.

Ободранной костяшкой пальца блондин толкнул замерший в воздухе механизм из разномастных микросхем и задумчиво проследил за тем, как диковинная штуковина плавно продрейфовала на несколько шагов. Не произнеся ни слова, парень присел рядом со мной у стены и расслабленно вытянул ноги.

— Я их остановила, а опустить не смогла — неопределенно кивнув, хрипловато прошептала я.

Ведьмак резко щелкнул пальцами, и безобразные предметы махом сорвались вниз. Пол снова усеяли осколки и обломки, мелкие детали. Только книги да часть соткавшегося покрывала остались целыми.

Неожиданно даже для себя я громко шмыгнула носом и судорожно проглотила подкатывающий к горлу горький комок. Глаза горели от слез.

— Плачешь? — Зак не повернул головы.

— О, да! — нервно хмыкнула я. — Очень, знаешь ли, люблю порыдать в гостях. Дома невозможно слезу пустить, чтобы не услышать: «У тебя проблема? Ты хочешь поговорить об этом?»

Парень обратил ко мне понимающий взор и тихо спросил:

— Ты хочешь поговорить о том, что случилось?

— Нет.

— Тогда я посижу с тобой молча, — предложил ведьмак, запрокинув голову. Он разглядывал побеленный потолок с крюком, оставшимся от люстры. Отросшая светлая челка упала на лоб, и блондин раздраженно поправил прядь.

— Синяк сильно болит? — глухо спросила я.

Непроизвольно парень потер скулу и уверил:

— Терпимо. — Он попытался улыбнуться, но из-за разбитой губы вышла лишь болезненная гримаса. — Удар был, что надо.

— Я могла вас убить.

— Могла, — спокойно подтвердил Зак и безразлично пожал плечами, — но ведь не убила. Мы все проходили через это — ощущение безнаказанности. Сила дурманит. Главное, вовремя остановиться.

— Ты не понимаешь, — перебила его я. — Сила Хозяина не похожа на твою или Аиды. Она не дурманит, а управляет тобой как куклой. Твоими руками совершает ужасные вещи, и ты перестаешь быть человеком, превращаешься в кого-то другого… — Взгляд остановился на большом зеркале, откуда жутковато ухмылялся демон. — Существо из зазеркалья.

— Саша, — ведьмак легонько коснулся пальцами моего подбородка, заставляя повернуться к нему, — все наладится.

— А если нет? — Наконец, высказала я пугающую мысль, витающую в холодном воздухе Гнезда. — Сегодня я едва не убила лучшую подругу! В отличие от меня, Филипп управлялся и с Силой, и с проклятьем.

— Не обольщайся, — опроверг Зак презрительным тоном, — мой братец уживался с проклятьем по единственной причине — он и в лучшие времена был редкостным гадом!

— Искренне удивлен, но ты прав, — раздался из дверей голос Филиппа.

Я затравленно вскинулась. Нежданный гость замер на пороге, привалившись плечом к косяку и скрестив руки на груди. Он успел сменить испорченный костюм на футболку с короткими рукавами и удобные вельветовые брюки. На запястьях краснели следы, словно натертые толстыми веревками-путами. Едва подживавший ожог в виде пентаграммы был содран. Лицо парня еще сохраняло мертвенную бледность, отчего ярко выделялись бессонные тени под глазами.

— Отсутствие дара тебя портит, — сухо заметил блондин, — по крайней мере, раньше ты не подслушивал.

Помедлив, Филипп прошел в комнату, и под его подошвами захрустели осколки. Подобно Заккари, он изучил погром, поддел носком кеда растерзанный динамик от колонки музыкального центра. Постояв в задумчивости некоторое время, парень уселся на пол рядом со мной, по другую сторону от брата.

Тишина давила на уши.

— Я ходил к оракулу, — вдруг признался он.

Сердце екнуло, во рту неприятно пересохло. Зак, хранивший в тайне наше совместное посещение провидца, заметно напрягся.

— Что он сказал? — В голосе блондина не слышалось беспокойства, он отлично умел притворяться безразличным. Собственно, как и все Вестичи.

— Чтобы вернуть дар, нужно снять проклятье, — через долгую паузу ответил Филипп. — Глупо звучит, как в дешевом романе.

— В дешевом мистическом романе, — поправив, согласился Заккари. — Дневник прабабки лежит в столе Луки, в верхней полке. Она упоминала проклятье.

— Ты замок опечатал, — напомнил Фил, давая понять, что знает о тайнике.

— Черт, точно, — простонал блондин с сожаленьем. — Извини, старик, но сегодня сил нет, его открывать.

Наверное, впервые за долгое время они что-то обсуждали без взаимных претензий, гнева или ядовитых острот, как друзья, а не вечные соперники, выясняющие кто же из них лучше, сильнее, безрассуднее.

Совсем неожиданно Филипп уверено обнял меня за плечи и прижал к себе. Я настолько изумилась, что даже не сопротивлялась, и привычно потерлась щекой о мягкую ткань футболки. Его сердце билось ровно и спокойно, доказывая, что в жесте не кроется ничего интимного. Точно так обнимают хороших приятелей, когда хотят поддержать.

— Все будет хорошо, мой конопатый друг, — уверил он.

— Какие высокие отношения! Меня сейчас стошнит, — прокомментировал Заккари нарочито брезгливым тоном.

Вывернувшись в объятиях Филиппа, я протянула насупленному блондину руку. Поколебавшись секунду и скрыв тонкую улыбку, ведьмак крепко сжал мою холодную ладошку, позволил нашим пальцам переплестись.

— Вы знаете, что теперь нас считают шведской семьей? — поделилась я, ловя себя на мысли, что прямо сейчас мы действительно напоминаем неприличный союз. — Зак, как ты, вообще, додумался заявить, что мы живем все вместе?

— Но мы ведь живем! — хохотнул тот без особого сожаления.

— Филипп, ты так и будешь молчать? — возмутилась я и, задрав голову, попытался заглянуть в бессовестное лицо брюнета.

— Согласен с Заком, — подсмеиваясь над шуткой брата, отозвался тот и покрепче прижал меня к теплому, твердому боку.

— Вдвоем вы просто невыносимы, — деланно вздохнула я. — Как я теперь на занятиях-то появлюсь?

— Забей, — посоветовал блондин.

Из большого треснутого зеркала, изнутри прижимая изящные ладошки к стеклу, на нас таращился демон. В лице, скорченном злобной гримасой, светилась черная зависть.

Глава 9 Тест на выживание

Лиза рассматривала содержимое кастрюли с такой гримасой, словно едва справлялась с тошнотой. Сглотнув, актриса осторожно склонилась к плите, глубоко вдохнула аромат куриного супа и звучно шарахнула крышкой.

— Отвратительно! — с чувством ругнулась Кошка. — Этот суп потрясающе пахнет, а я надеялась на недельку отбить аппетит!

Сидя за кухонным столом, я медитировала над учебником по логике и стоически боролась со сном.

— На Аиду снизошло вдохновение или мои враги подарили ей поварскую книгу? — Лиза заглянула в посудину с котлетами и испуганно отшатнулась, как черт от ладана.

Кулинарное королевство являлось личной территорией Аиды и в точности отражало нордический характер хозяйки дома. Странно, что на ночь она не закрывала дверь на замок. Стекла в шкафах из мореного дуба блестели, пол сверкал, посуда скрипела от чистоты. Но мать Филиппа со мной не разговаривала, так что я узурпировала кухню без спроса, устроив здесь и ресторан, и ученический класс для подготовки к экзамену.

— Это я готовила, — широко зевнув, пояснила я. — Мальчики попросили чего-нибудь съедобного.

— Боюсь спросить, кого именно ты имела в виду под словом «мальчики»? — Кузина Вестич наполнила стакан водой из-под крана и стала жадно пить, вероятно, стараясь задушить жидкостью голод.

— Братьев, — спокойно пояснила я, потягиваясь. — Мы теперь втроем.

Подавившись, актриса выплюнула фонтан брызг и раскашлялась.

— В смысле, мы трое заключили перемирие…

Прозвучало, надо заметить, по-детски. Так и представлялось, что, схватившись мизинцами, мы с парнями трясем руками и повторяем считалочку: «Мирись и больше не дерись. А если будешь драться, то я начну кусаться, а кусаться не причем…» и так далее по тексту. Выдержать братьев в дуэте оказалось гораздо сложнее, чем поодиночке. Я была бы не прочь или покусать обоих, или поколотить чем-нибудь тяжеленьким.

— Какая очаровательная глупость, — чинно, как на королевском приеме, промокнув рот кухонным полотенцем, убийственным тоном прокомментировала Лиза.

У меня на щеках выступил густой румянец, и я поскорее перевела тему разговора:

— Ужинать будешь?

— Ох, уж эти человеческие привычки. — Кошка легко похлопала кулачком по солнечному сплетению, выталкивая из легких застрявшие капли воды. — Я не ужинаю и не завтракаю. Сегодня удалось пропустить обед.

— Голодные глаза сейчас в моде? — съехидничала я.

Внешности известной актрисы завидовала добрая половина женщин страны. Знали бы они, с какой страстью худышка доводила себя до гастрита, лишь бы хорошо смотреться в мини, то, не раздумывая, кинулись бы к холодильникам.

— Голодные глаза блестят по-особенному. Все думают, что это внутренний шарм, а мне жрать постоянно хочется, — хмыкнула та и молниеносно сцапала с кухонного прилавка вилку. Затаив дыхание Лиза, насадила на зубцы поджаренную котлету, поблескивающую глянцевой корочкой, и залюбовалась кушаньем.

Прикрыв глаза, девушка с наслаждением откусила кусочек и промычала:

— Боже! Аида тебя возненавидит! Она не терпит, когда кто-то хорошо готовит! Ты — демон!

От шутки я вздрогнула и пробормотала, утыкаясь в учебник:

— Не помню, чтобы твоя тетка меня жаловала.

— Что ты так прилежно зубришь? — Лиза проглотила котлету, практически не пережевывая.

— Завтра последняя пересдача логики, — пояснила я, следя за тем, как собеседница заглядывает в кастрюлю с супом.

Экзамен надвигался неизбежным злом, но из длинного списка вопросов удалось вызубрить только жалкий десяток. Отчаявшись подготовиться, я сговорилась с Заккари о подстраховке и убила полвечера на рисование специального магического знака для переписки. Теперь кривые пентаграммы густо усеивались половину лекционной тетради, а в голове вместо знаний свистел ветер.

— Зак поедет со мной, — пробормотала я, вовсе неуверенная в счастливом исходе авантюры.

— Спорное утверждение, — протянула Кошка, с жадностью утапливая в супе ложку. — Завтра черный четверг.

Она замолчала, с зачарованным видом оголодавшего безумца размешивая в кастрюле гущину. Я терпеливо дожидалась объяснений и, не получив, переспросила:

— Это, типа, как чистый четверг перед Пасхой, только мыться нельзя?

— Это, типа, как ведьмовская «Пятница тринадцатое», только без серийных маньяков, — уничижительно покосившись в мою сторону, манерно передразнила актриса. — В черный четверг Сила снимает защиту.

— В каком смысле?

— В наипрямейшем. — Лиза закатила глаза. — Один день в году солнце входит в какую-то особенную фазу, и защита исчезает. Люди мучаются от магнитных бурь, а у нас случаются аварии, свернутые шеи и прочая дребедень.

— И чем же ваш черный четверг может помешать моему экзамену? — раздражаясь, уточнила я и захлопнула учебник. Не верилось, что из-за какого-то глупого ведьмовского суеверия Заккари оставит меня на растерзание экзаменационной комиссии.

— Не хочу тебя расстраивать, птичка, — Лиза с удовольствием облизала ложку, так и не решившись испробовать варева, — но обычно в черный четверг наш красавчик не выходит из дома. Не думаю, что его привычки резко изменятся завтра.

— А Филипп? — с безразличным видом спросила я и, стараясь не смотреть на собеседницу, сняла с плеча несуществующую ниточку.

— Этот, если мне не изменяет память, а она мне никогда не изменяет, вообще, из кровати не вылезал! — хохотнула Кошка и добавила с ехидцей: — Как правило, из чужой.

Невольно я поперхнулась, и насмешница спохватилась:

— Ох, прости.

— Все нормально. — Излишне поспешно пожала я плечами. — Мы с твоим братом только друзья.

На лице актрисы нарисовался восторг. Она одарила меня восхищенным взором, каким смотрят на слабоумное дитя, выдавшее очередной уморительный перл.

— Как бы сказал сам Фил, до пошлости наивно и до слез избито, — протянула блондинка и предложила с елейной улыбочкой: — Давай-ка, позовем всех твоих друзей ужинать, пока Аида не обнаружила эти потрясающие гастрономические изыски.

Покачивая бедрами, Лиза немедленно направилась к кухонным дверям.

— Я найду красавчика, а ты постучись к своему лучшему другу в библиотеку, — дала она указание, и у меня подозрительно задергалось левое веко. — Он там закрылся с несовершеннолетним очаровательным ребенком. Поверишь, если бы я была парнем, то, наверное, сама бы влюбилась в Марго…

— Слушай, перед экзаменом нервы шалят, и есть не хочется, — перебила я провокаторшу и поспешно собрала учебники с тетрадями в неровную стопку. — Так что я, пожалуй, тоже воздержусь от ужина. И для фигуры не повредит.

— Ну, хорошо, голодай. — Кошка не пыталась скрыть злорадства, следя за моим бесславным побегом, и деловито уточнила: — Подсыпать в тарелку Марго мышьяк?

От неожиданности я даже моргнула. Сграбастанные книги посыпались из рук. Чтобы удержать «гранит науки», пришлось подставить колено, неуклюжей цаплей балансируя на одной ноге.

— Лиза, ты же мудрая девушка! — поморщилась я, покрепче перехватив тяжелую стопку учебников. — Зачем грех на душу брать? Лучше добавь слабительного.

Заливистый смех актрисы слышался даже в пыльной кладовой, где находилась запасная лестница на второй этаж.

* * *
Время перевалило за полночь, и Гнездо дремало. В холодных комнатах что-то поскрипывало, и тихонечко постанывало, будто бы старые стены жаловались на ревматизм. Лампочка в люстре то и дело трещала, и периодически мигал свет.

Прислонившись спиной к дивану, я сидела на ковре и, вместо того, чтобы готовиться к экзамену, таращилась в беззвучный телевизор. На полированном столике укоризненно высилась стопка учебников, на коленях лежала раскрытая тетрадь с задачами, но на экране разворачивалась нешуточная, завораживающая битва киношных монстров. Герои практически прикончили друг друга, когда в комнате возник заспанный, раздраженный Заккари и испортил все удовольствие от просмотра.

— Что за гадость ты смотришь? — буркнул он недовольно и, не спрашивая разрешения, щелчком пальцев переключил телевизор на новостной канал.

— У тебя бессонница? — уточнила я.

— Кошмары, — отозвался парень недовольно. Звякнув графином, ведьмак налил виски, и в воздухе повеяло особенным сладковатым запахом. — Как успехи, студентка?

Он устроился рядышком и с любопытством заглянул в раскрытую тетрадь.

— Логику придумали для идиотов, — буркнула я.

— Дай-ка. — Ведьмак выхватил у меня карандаш и, склонившись, принялся исправлять решение задачи.

Замерев, я украдкой разглядывала его еще сонное лицо, по-девичьи густые ресницы, прямой нос, родинку у пухлого рта. Волосы в беспорядке торчали в разные стороны, отросшая светлая челка лезла в глаза. Руки так и чесались осторожно поправить прядь. Под ложечкой до странности сладко сжалось.

— Налюбовалась? — не поднимая головы, небрежно уточнил Зак.

Тут он посмотрел на меня. В темно-синих глазах не было ни единого воспоминания, зато плясали черти. Уголки рта подрагивали от едва сдерживаемой улыбки. Парень выглядел очаровательным и невероятно притягательным. Соблазнившись, я быстро нагнулась и сладко прижалась губами к его пухлым губам. Мой поступок, стоило признать, ошеломил нас обоих. Темные брови Зака изумленно изогнулись.

— Извини! — отпрянув назад, выпалила я и принялась лихорадочно собирать учебники.

— Саша, Саша, — насмешливо поцокал ведьмак языком. — Как же неловко…

Смотреть на блондина было не просто неловко, а по-настоящему стыдно.

Вдруг он жестко сжал мой подбородок, и, мгновение спустя, мы с упоением целовались. Дыхание ведьмака пахло виски, кожа — душистым мылом. Я выгнулась, от возбуждения прикусила парню губу, и он хрипловато застонал. Его глаза потемнели, рубашка расстегнулась, открывая подкаченный торс. Горячие ладони забрались мне под одежду, скользнули по ребрам, легли на грудь.

— Подожди, — тяжело дыша, я отстранилась. — Не здесь.

Чтобы собраться с мыслями, ему понадобилось несколько секунд.

— Пойдем. — Одним ловким движением Зак встал и потянул меня за руки, поднимая с ковра.

Бесконечно долго мы петляли по окутанным непролазной тьмой коридорам, и я плохо осознавала, что именно произойдет прямо сейчас. В голове совсем некстати всплыло воспоминание о нашем последнем разе с Филиппом. После сегодняшней ночи, завтра, смогу ли я смотреть ему в глаза?

Внезапно Заккари резко развернулся и, прижав меня к холодной стене, с жадностью поцеловал. Все доводы рассудка моментально улетучились, как утренний туман. Из груди вырвался судорожный вздох, внизу живота разлилось жидкое пламя.

— У тебя последний шанс передумать, — хрипловато прошептал ведьмак мне на ухо.

— Заткнись уже, — пробормотала я и впилась в его губы.

Не отрываясь друг от друга, мы валились в одну из пустующих спален в гостевом крыле дома. На что-то налетели в темноте и рухнули на заправленную кровать. Матрас жалобно скрипнул под весом тел, одежда беспорядочно полетела в разные стороны. Я не чувствовала тяжести Заккари, таяла от его прикосновений, задыхалась от жадных ласк.

Нежданно-негаданно в неземной тишине тихонечко запели. Тоненький женский голос затянул монотонный мотив, в каком едва угадывались непонятные латинские слова.

— Ты это слышишь? — чуть отстранившись, насторожилась я.

— Тебе кажется, — пробормотал Зак и нежно прижался губами к моей горящей щеке, оставляя влажный поцелуй.

Песня зазвучала громче и настойчивее.

— Подожди! — В замешательстве я уперлась ладонями в его твердую грудь.

Ведьмак навис надо мной на руках. Резко обозначились ключицы, длинная цепочка с медальоном свесилась с шеи.

— Саша, не надо. — В осевшем голосе прозвучала мучительная просьба.

— Ты разве не слышишь, что кто-то поет?

Внезапно незнакомый голос оглушительно завопил на высокой октаве…

…Я дернулась и, просыпаясь, резко открыла глаза. Тело охватывало острое возбуждение, какое может нахлынуть исключительно в неприличном сновидении.

За окном хмурилось пасмурное утро, маленькую комнату заливал тусклый свет. На комоде тикал старый круглый будильник с резными, острыми стрелочками. Чтобы разобрать время пришлось прищуриться. Экзамен начинался через час!

Стряхивая остатки сна, как ошпаренная, я соскочила с кровати. Сборы не заняли много времени. Без зеркал становилось ясно, что на щеке краснел след от учебника, а спутанные волосы торчали в разные стороны. Наскоро запихав в сумку учебники, я пулей выскочила в коридор и буквально нос к носу столкнулась с заспанной Маргаритой. Тихой мышкой та выскальзывала из спальни напротив, где поселился Филипп.

Разом мы обе остолбенели и случайно скрестились смущенным взглядами. В голове фейерверком красок вспыхнула статичная картинка. Точно на фотографии рекламного проспекта, зеленели наливные луга, из-за густых сливочных облаков выглядывал диск желтого солнца, темнела на горизонте кружевная полоска леса. Обрывая поток воспоминаний, девушка поспешно отвела глаза и стыдливо запахнула куцый шелковый халатик.

Получить доказательства того, что бывший парень перешагнул через прошлое и преспокойно жил дальше, было сравнимо с купанием в проруби. Не произнеся ни слова, я направилась в крыло, где жил Заккари, однако на сердитый стук спальня блондина отозвалась подозрительной тишиной.

— Ты проснулся? — Я заглянула внутрь.

Идеально убранная комната утопала в полумраке и промозглом холоде, а штора надувалась от сквозняка. В глубоком кресле лежала аккуратно сложенная одежда. Еще разобранная огромная кровать пустовала. Сообщник как сквозь землю провалился.

Несмело войдя, я снова позвала:

— Зак?

Мое внимание привлек необычный фолиант в деревянном переплете, лежавший на низком антикварном столике. На коричневатых страницах из толстой бумаги пестрели рукописные заметки на латыни. В углу была нарисована схема какого-то обряда. В быстром, мелком почерке угадывалась рука Заккари.

Вдруг дверь в ванную комнату широко распахнулась, предъявляя на свет божий полуобнаженного, взъерошенного блондина со сползающим с голых бедер полотенцем. Из-под края тряпицы выглядывал кусочек искусной татуировки в виде кривых и острых, как кинжалы, солнечных лучей.

— Ох! — Краснея от смущения, я испуганно прикрыла глаза ладонью, но поддалась соблазну и сквозь пальцы украдкой проследила за ведьмаком.

— Доброе утро. — Заккари спокойно прошагал к гардеробной и, как бы между делом, небрежным жестом закрыл рукописную книгу на столике.

— Ладно, — пятясь к двери, кашлянула я в кулак, дабы прочистить как-то странно сдавленное горло. — Ты собирайся, подожду тебя внизу.

— Внизу? — Голос парня прозвучал озадачено.

— У меня экзамен!

— Хм…

— Превосходно, приятель! — Отбросив смущение, я обвинительно уставилась на ведьмака и невольно сморщилась от нахлынувшей мешанины неясных воспоминаний. — Ты забыл о моем экзамене!

Жадный взор шарил по рельефному торсу парня. Только усилием воли удалось оторваться от разглядывания темной полоски, соблазнительно убегавшей под полотенце. В памяти моментально всплыли все детали бесстыдного сна, и в голову пришла шальная мысль, что приснившийся Зак проигрывал реальному процентов, наверное, на двести. Краснея, точно маковый цвет, я постаралась сфокусироваться на серебристом медальоне с гербом Вестичей. На лице ведьмака расцвела нахальная, понимающая ухмылка.

— Александра, сегодня очень плохой день для прогулок по городу, — промурлыкал он.

— Черный четверг, — подсказала я, злясь и на собственные нескромные фантазии.

— Он самый. — Заккари лениво приблизился и легонько дотронулся до моего подбородка. — Зачем нам куда-то ехать? Останемся здесь, займемся приятными вещами… — Парень сделал многозначительную паузу. — Конечно, я имею в виду логику.

В тот же момент раздался щелчок запершегося замка на двери.

— Логикой, значит, займемся? — отодвинувшись подальше, процедила я сквозь зубы.

«Ты же хочешь, — вводя в искушение, зашептал голос проклятого дара. — Останься! Реальность всегда лучше снов!»

— Пошел ты! — вырвалось у меня.

От удивления у Заккари поползли на лоб брови.

— Я не тебе, — досадливо сморщившись, цыкнула я, но тут же опомнилась: — Хотя не пошел бы ты тоже, Зак! Занимайся логикой в гордом одиночестве!

— Саш, не злись! — с фальшивым раскаяньем попробовал подлизаться блондин. — Обещаю, что буду целый день сидеть с тетрадью на коленях!

— Угу. — Прежде чем с яростью повернуть ручку и сломать запертый замок, я окатила предателя уничижительным взглядом. — Можешь съесть свою долбаную тетрадь!

Измена предполагаемого помощника стала последней каплей! Все шло наперекосяк! От расстройства захотелось, как в детстве, затопать ногами.

Конечно же, на лестнице, откуда прекрасно просматривался коридор, стоял Филипп. Бывший парень моментально засек меня и, скрестив руки на груди, криво ухмыльнулся. Короткий сердитый взгляд в сторону Вестича отозвался потоком сбивчивых воспоминаний.

— Отвезешь? — грубо буркнула я, проскочив мимо. Не хотелось признаваться самой себе, но за ночные бредни меня мучило абсурдное чувство стыда перед Филиппом.

— А он все-таки остался дома, — ехидно прокомментировал тот и стал спускаться по лестнице следом за мной. — Зайка, предупреждаю сразу, внедорожник взмахом руки остановить не смогу.

— Тогда постарайся не прыгать ему под колеса! — проворчала я.

Можно подумать, у меня имелся богатый выбор Вестичей, готовых поработать бесплатными водителями! Лиза с ночи сбежала в город, а Зак струсил выходить из комнаты. Отличный четверг, самый, что ни есть, черный!

— Как прошла подготовка к экзамену? — между тем, спросил Филипп с ехидцей в голосе.

— Паршиво.

— Чтобы сдать логику, двоечница, нужно читать учебники, а не спать с ними, — со знанием дела произнес Вестич. Учитывая то, что он видел, как весь вчерашний вечер его сводный брат обучал меня рисовать пентаграмму, прозвучало в высшей степени двусмысленно.

— В уроках ведьмовства действует тот же принцип? — свирепея, уточнила я.

— В колдовстве главное — практически занятия.

— То-то, я смотрю, расходный материал сегодня утром выглядел таким использованным, — не справившись с соблазном задеть язвительного противника, я намекнула на Маргариту. — Ты уж поосторожнее, Зайка, а то он быстро истреплется и придет в негодность.

Последовала продолжительная пауза. Внутри разгорелось злорадство, стоило представить, как у зубоскала перекосило физиономию.

— Я ослышался, или в твоем голоске все-таки прозвучала ревность? — наконец, насмешливо фыркнул парень.

— Ты ослышался!

На первый этаж мы спустились в единодушном молчании. Каждый раз от вида холла, с многочисленными трещинами на стенах и полу, меня бросало в дрожь. Казалось, что стоит провести ладонью по паутине кракелюра, как краска облетит мелкими хлопьями.

Я натянула куртку, намотала на шею шарф и нетерпеливо повернулась к Филиппу. Тот в замешательстве хлопал себя по бокам. Досадливо цыкнув, сорвал с вешалки дутый жилет и обшарил карманы.

— Мы опаздываем! — Не утерпела я.

— Ключи от машины исчезли, — выходя из себя, бросил Филипп и выругался в сердцах: — Проклятье! Еще на прошлой неделе я и не подозревал, что у машины есть ключи!

— Какая жалость.

Потешаясь над растерянностью ведьмака, я скорчила рожицу. Он воспринимал наличие обыденных мелочей в человеческой жизни, как оскорбление личного достоинства.

— Так и будешь со стороны наблюдать? — накинулся на меня Вестич, срывая злость.

— Предлагаешь джигу станцевать?

— Позови их уже! — У меня вытянулось лицо, и Филипп возмутился: — Тебе пальцами сложно щелкнуть?

Обычно ключи от всего автопарка Вестичей хозяйка дома бережно хранила в хрустальной вазочке на каминной полке. Недовольно зыркнув на парня, я направилась в большую гостиную. Конечно же, Аида убрала связку в привычное место.

— Держи. — Вернувшись, я подбросила звякнувшие ключи.

— С ума сойти! — Филипп ловко поймал их и сжал в кулаке. — Как ты это делаешь?

— Многолетняя практика! — буркнула я, открывая входную дверь. — Проживешь человеком лет двадцать, тоже научишься.

— Упаси боже! — открестился Вестич.

Стоило мне сделать шаг за порог, как ноги странным образом запнулись. Я бы вывалилась на крыльцо кулем, если бы ведьмак не схватил меня за капюшон.

— Осторожнее! — с досадой буркнул спаситель. — Сегодня же черный четверг!

— Тебя послушать, так у людей каждый день — черный четверг! — огрызнулась я, одергивая задравшуюся куртку, и поправила сумку на плече. — Нас, между прочим, Сила не защищает.

— «Нас» — у тебя происходило раньше. За эти дни ты хотя бы локтем ударилась? — сухо заметил Филипп, спускаясь по деревянным ступеням во двор.

За ночь небо заволокло низкими серыми облаками, и сильно похолодало. Сад замер в ожидании непогоды. С каменной стены глазами-бусинами недобро таращились вороны. Порыв ледяного ветра рванул голые кроны деревьев, и всполошенные птицы возмущенно загалдели. Они оглашали настороженные окрестности тревожным карканьем. Нежданно-негаданно в голове зазвучал монотонный мотив из сна, и у меня по спине побежали нервные мурашки.

* * *
Опаздывающая на экзамен Саша выскочила на дорогу, едва внедорожник притормозил напротив главного входа в здание факультета. Прежде чем отъехать к преподавательской стоянке, Филипп внимательно проследил за девушкой. Не оборачиваясь, она взлетела по мраморной лестнице. В каждом стремительном движении сквозили грациозность и легкость, отличавшая чистокровных ведьм. Створка тяжелой двери распахнулась раньше, чем девушка протянула руку. Вестич нахмурился и поскорее припарковался, боясь, оставлять подругу без присмотра.

К началу занятий в фойе здания собирался гудящий, как рой пчел, народ. Пройдя по длинному стеклянному переходу, напоминавшему аквариум, Филипп попал в учебный корпус. Здесь пока было пусто. На стенах коридора висели плакаты и объявления. Пахло по-особенному, краской и книгами. Кажется, подобный смешанный аромат витал во всех учебных заведениях.

Рядом с лекционной аудиторией заходилась нервной дрожью жиденькая кучка испуганных первокурсников, похоже, ожидавших своей очереди на экзамен. Молодые люди разговаривали исключительно уважительным шепотом, словно боялись поднять голос и спугнуть удачу. Складывалось ощущение, что в кабинете шла не обычная переэкзаменовка, а суд присяжных заседателей, выносящих должникам смертный приговор.

Однажды Саша рассказала, что среди студентов ходило вздорное поверье. Мол, если на рассвете помахать в окне зачеткой и диким голосом проорать на весь микрорайон: «Халява, ловись!», то обязательно сдашь экзамен. А еще лучше, чтобы кто-нибудь с верхних этажей плюнул на раскрытые страницы документа. Глядя на трясущихся двоечников, Филипп не сомневался, что половина из них не побрезговала обрядом и взбудоражила соседей истошными воплями.

— Антонова появлялась? — громко спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.

На возглас не повернулся лишь паренек, сидевший на рюкзаке у стены; прикрыв глаза, студент вдохновенно слушал плеер и кивал в такт мелодии.

— Уже там, — ответили испуганным полушепотом, многозначительно указав на двери.

— Добралась, слава богу, — пробормотал ведьмак себе под нос и отошел к окну, приготовившись к терпеливому ожиданию.

На подоконнике кто-то позабыл раскрытый на разрисованной странице блокнот, рядом валялись простые карандаши с исписанными грифелями. Потирая подбородок, Вестич невидящим взглядом уставился на закорючки и квадратики в чуждой тетради. Мысли унеслись очень далеко от здания факультета и испуганных экзаменом детей.

Ему отчаянно не нравилось, что в недобрый день новорожденная ведьма выбралась из Гнезда — опасная и глупая вылазка. Но Саше было важно сдать экзамен, а, значит, это являлось важным и для Филиппа. В конце концов, разве не так поступают хорошие друзья?

Но, что греха таить, Вестич никак не мог привыкнуть к мысли, что она всего лишь друг, и испытывать удушающую ревность, по меньшей мере, глупо. Его раздражало все, даже джинсы экс-возлюбленной с возмутительно — нет — омерзительно низким поясом. Эти проклятые откровенные портки он возненавидел с первой минуты, как заметил похотливый взгляд сводного брата, коим тот пожирал бесстыдно мелькавший живот Саши. У Фила никак не выходило подавить жгучее желание хорошенько вмазать красавчику, нахально вторгшемуся на чужую территорию.

Из задумчивости ведьмака вывел едва слышный шорох. Спокойно лежавшие на подоконнике карандаши мелко дрожали. Не успел он опомниться, как один, будто ожив, порхнул по раскрытой странице блокнота, выводя неразборчивыми каракулями:

«Прием!!!»

Размашистая, плохо читаемая запись принадлежала Саше.

Сам того не осознавая, парень по-доброму усмехнулся. Сорвавшись, карандаш прокатился до края подоконника, и Филипп едва успел поймать его. Заговоренный карандаш трепетал в сжатом кулаке, и ведьмаку ничего не оставалось делать, как состроить вид, будто он вдохновенно пишет в чужой тетради.

«Караул!» — вопила двоечница, сидя на экзамене. — «Я пролетаю!»

«Очаруй комиссию», — подколол Вестич.

«Это кто?!» — собеседница опешила, явно ошибившись с адресатом послания. Парня разбирал смех.

«Ищешь Зака?»

Саша замешкалась, догадавшись, на кого именно из братьев Вестичей нарвалась. Следующая запись появилась спустя пару секунд:

«Что такое круги Эйлера?»

«Не знаю», — представляя, как подружка пыхтит от злости, написал Фил.

«Я тоже!!!» — тут же огрызнулась она.

«Попроси полюбезнее, Зайка».

«Пжл», — кисло отозвалась Саша, до неприличия сократив вежливое «пожалуйста».

«Скажи им…» — Он вывел нарочито витиеватую фразу, и последовала ошарашенная пауза.

«Издеваешься? — наконец, пришла в себя девушка. — Я этого не повторю!»

«А ты по бумажке прочитай», — предложил ведьмак.

— Какого черта? — раздалось у самого уха, и Филипп неохотно оторвался от уморительной переписки. Над ним нависал угрюмый светловолосый студент в полосатом свитере. Вестич лениво выпрямился. Неизвестный оказался ниже ростом и машинально поднял голову.

— Блокнот твой? — спокойно уточнил ведьмак.

— А ты на обложке прочитай, если грамотный, — процедил противник.

В заглавии действительно имелись фамилия и имя владельца — Сухов Андрей. Не мудрствуя лукаво, Фил по-хозяйски выдрал лист с перепиской и застыл. На следующей странице нашлась сдобренная препошлейшим комментарием карикатура на Александру с непомерно большой обнаженной грудью.

Стараясь справиться с шевельнувшимся внутри гневом, Филипп сжал зубы.

— Как интересно, — с яростью комкая вырванный листок, процедил он.

Вестич мял бумагу, сжимая кулак все крепче, и только чудовищным усилием воли удерживал себя на месте.

— Мои друзья оценили, — с наглой ухмылкой похвастался Сухов.

В следующий момент противники крепко сцепились, схватив друг друга за грудки. Коридор немедленно замер, шепотки смолкли. Первокурсники в мгновение ока позабыли про пересдачу и с открытыми ртами воззрились на скандалистов.

— Заканчивай с художествами, студент! — прошипел Вестич, дергая парня ближе к себе. Полосатый свитер затрещал, а ворот натянулся.

— Иначе? — На щеке у студента нервно дергался мускул.

— Иначе разучишься и рисовать, и писать. Будешь печатать на компьютере одним указательным пальцем! Доходчиво объясняю?

Сухов дернулся, пытаясь высвободиться из крепкого захвата.

— Что здесь происходит?! — прогрохотал декан, как на грех, проверявший порядок в корпусе. — Прекратите немедленно!

Студенты, следившие за поединком, смущенно зашушукались. С брезгливой гримасой ведьмак оттолкнул противника, и тот неловко оступился, едва сохранив равновесие.

— Вестич, — рявкнул декан, теряя терпение, — от вас я такого не ожидал!

Спорщики буравили друг друга свирепыми взорами, но не шевелились. Решив, что инцидент исчерпан, декан поспешно поковылял по коридору. Стоило толстячку повернуть за угол, как Вестич сграбастал блокнот с оскорбительной карикатурой и швырнул его в урну.

— Достанешь, — прокомментировал Фил. — Если, конечно, небрезгливый.

Сухов побагровел, готовый накинуться на врага с кулаками, но тут со скрипом приоткрылась дверь в аудиторию. Все присутствующие одновременно оглянулись. В коридор тихонечко выскользнула Саша и, пересекшись быстрым взглядом с напружиненным ведьмаком, расстроено нахмурилась.

— Еще увидимся, художник, — процедил он, обращаясь к униженному сопернику, и двинулся в сторону замершей подруги. Первокурсники поспешно расступились, освобождая ему дорогу.

* * *
Вместе с Филиппом мы спускались в пустом лифте на первый этаж факультета. И в тишине монотонно пел ненавистный голос. Из-за соло, без пауз звучавшего в голове, не выходило сосредоточиться. Даже на экзамене подсказанное определение удалось прочитать только с пятого раза. Так что тройка в зачетке являлась огромной удачей.

Невольно я поймала себя на том, что уже подпеваю проклятому дару.

— Отходная молитва? — Услышав мое мурлыканье, изогнул одну бровь ведьмак.

— Отлично! — Я сморщилась и потерла ноющие виски. — Твой дар меня уже хоронит, а отпевать еще с ночи начал.

— С этого момента поподробнее, — насторожился Вестич.

— Сначала дар только говорил, а теперь еще и запел, — буркнула я, не углубляясь в детали.

На улице поднялась настоящая зимняя метель, и земля снова покрылась белым кружевным полотном. Холодный ветер гонял крупные хлопья мокрого снега, утро погасло, превратившись в грязные сумерки. С веток деревьев срывались крупные холодные капли. Филипп поспешно поднял воротник вельветового пиджака и потуже затянул шарф.

— Не лети, — велел он, скользнув по мне неодобрительным взглядом.

Пение в голове бухнуло громче и отчетливее, даже удалось распознать незнакомые латинские слова. Внезапно, откуда не возьмись, на стоянку выскочила крошечная машинка, похожая на алую букашку. Из-за лобового стекла круглыми, как блюдца, глазами таращилась платиновая блондинка. Вцепившись мертвой хваткой в руль, она летела прямо меня, никак не пытаясь притормозить или свернуть.

Все произошло за короткие секунды, я даже толком испугаться не успела, как Филипп дернул меня за куртку, выхватывая из-под колес. Охнув, я налетела на спасителя, судорожно схватилась за его пиджак, отчего раздался подозрительный треск рвущейся ткани.

— Саша, просил же быть осторожнее! — устало пробормотал Филипп, помогая мне вернуть равновесие. А, между тем, малолитражка вильнула и, как ни в чем не бывало, поехала себе дальше.

— Спасибо, — обалдело пролепетала я, начиная осознавать, что едва не покалечилась.

— По сторонам надо смотреть, — нравоучительно проворчал парень.

Филипп довел меня до внедорожника и, галантно открыв дверь, помог забраться в салон. Конечно же, я неуклюже ударилась макушкой о железный свод дверного проема и, застонав, рухнула в кресло. Вот уж Вестичи были правы, когда, сберегая здоровье, отказывались выходить в черный четверг из Гнезда!

— Господи, дай мне сил! — вздохнул Филипп, картинно возведя глаза к небу. — Пристегнись, пока лоб не разбила!

Обойдя внедорожник, парень устроился за рулем и привычным жестом щелкнул пальцами, чтобы завести двигатель. Автомобиль отозвался гробовым молчанием. Досадливо цыкнув, ведьмак пихнул в замок зажигания ключ и в сердцах пробормотал:

— К этому невозможно привыкнуть!

Выглядел Филипп столь раздраженным, что я, прямо сказать, побоялась комментировать его смехотворные попытки смириться с человеческой сущностью.

Выехав со стоянки, внедорожник влился с поток машин на проспекте. Дворники сметали с лобового стекла налипающий снег. Из динамиков лился хрипловатый голос рокового исполнителя. Такт композиции не совпадал с песней, звучавшей в голове, и чудилось, что вокруг громыхала страшная какофония. Я поспешила выключить магнитолу.

— Зачем ты это делаешь? — резко спросил парень. Он терпеть не мог, когда пассажиры хозяйничали в салоне его автомобиля: без разрешения меняли радиоволну, перебирали музыкальные диски или же жевали гамбургеры, сыпля крошками на кожаные сиденья.

— Выключаю музыку?

— Тебе не обязательно нажимать на кнопки, чтобы выключить звук, — терпеливо пояснил собеседник. — Просто щелкни пальцами.

— Точно! — с фальшивым восторгом согласилась я. — Прекрасный рекламный слоган: «Щелкни пальцами — взорви автомобиль!»

Шутка получилась двоякая и напомнила о том, как совсем недавно Филипп уничтожил машину сводного брата. Ведьмак нахмурился. Мысленно обругав себя последними словами, я покаянно пробормотала:

— Извини, грубо вышло.

Пауза затягивалась, и в воздухе появилось напряжение.

— Переживу. Тот истинный друг, кто честен и прям, — наконец, продекламировал ведьмак известное высказывание. — Кстати о друзьях. Не хочу читать нотаций, но ты бы повнимательнее выбирала круг общения.

Похоже, обидной шуточки спускать на тормозах Филипп не собирался.

— Ты намекаешь на вас с братом?

— На агрессивного художника, но раз мы заговорили о Заке… — Его губы сложились в недобрую усмешку (похоже, он только и ждал удачного случая высказаться о родственнике). — Я, конечно, понимаю, что мы расстались, и ты активно двигаешься дальше, но, Зайка, направляться в сторону нашего красавчика? — Ведьмак делано сморщился. — Не советую.

— Если я правильно помню, Зайка, то ты начал «двигаться дальше» еще до того, как мы расстались, поэтому совет не принимается, — сухо отозвалась я.

Вдруг шептание в мозгах обернулось коротким визгливым воплем, но, секунду спустя, голос смолк. Я не успела насладиться блаженной тишиной, как автомобиль с рывком увеличил скорость. За окном бешено замелькали фонарные столбы и здания. От паники я покрылась липким потом. Пальцы с побелевшими костяшками вцепились в край кожаного сиденья. Филипп напрягся и, пристегиваясь ремнем безопасности, быстро посмотрел в зеркальце заднего видения.

— Саша, притормози, — коротко приказал Вестич, дергая заблокированный рычаг ручного тормоза.

— Лучше ты притормози, лично я никуда не тороплюсь!

— Я серьезно, — отозвался тот странным голосом. — У меня педаль тормоза в пол провалилась.

— Это же самый безопасный автомобиль в мире! — оторопела я.

— Поэтому сейчас ты щелкнешь пальцами и остановишь наш самый безопасный в мире автомобиль, — проинструктировал Филипп, поглядывая в боковое зеркальце. — Такое случается в черный четверг.

Ненавижу! Ненавижу все четверги вместе взятые, а с ними заодно и пятницы, и субботы!

В лобовое стекло бешено бился снег. Впереди замаячили выезд на шоссе и будочка дорожной полиции. Крутой поворот уходил под уклон. Я неумело щелкнула трясущимися пальцами, на приборной панели тут же весело замигала алая лампочка.

— Аварийка — это своевременно, — согласился парень, — но попробуй притормозить.

От повторного щелчка, автомобиль взревел и набрал скорость. Кометой мы пролетели рядом с полицейским постом, и чудом вошли в поворот. Взбесившийся внедорожник распугивал соседей, и вслед нам неслись возмущенные сигналы клаксонов. На полных парусах мы выскочили на шоссе. Раздался истошный вопль сирены, и что-то неразборчиво приказывая в рупор, за нами погналась полиция.

— Саша, затормози немедленно! — рявкнул парень.

— Да не выходит! — С отчаяньем я взмахнула руками.

В тот же миг колеса заблокировало. Визжа тормозами, неуправляемый внедорожник заскользил по заснеженной дороге. Филипп крутил рулем, стараясь избежать столкновения с другими автомобилями, но нас завертело по спирали и выкинуло на встречную полосу, к истошно гудящему грузовику. От мощного столкновения внедорожник подпрыгнул и по инерции развернулся поперек движения. Мне в ребра впился ремень безопасности, от боли перехватило дыхание.

Автомобиль протащило еще несколько метров, прежде чем сознание померкло. Время обратилось вспять, звуки исчезли, и я вернулась в страшную апрельскую ночь. Снова сидела за рулем разбитого седана среди искалеченных тел лучших друзей и слышала, как громко, веско бьется сердце.

— Саша! — Через звон в ушах донесся голос Филиппа. Теплая рука осторожно погладила мне по щеке, и я с трудом приоткрыла глаза. Ныла прокушенная губа, и во рту стоял металлический привкус крови.

— Ты цела? — вымолвил парень. Он отлично владел собой, когда как меня колотило от пережитого ужаса.

— Не уверена, — пробормотала я едва слышно.

Воспоминание, хранимое сознанием Филиппа, нахлынуло столь неожиданно, что мне не удалось отгородиться от образов. Перед мысленным взором, точно отрывки кинофильма, промелькнули сворованные сцены.

Появилась гостевая спальня в Гнезде. Сквозь неплотно задернутые портьеры в темноту проникала полоска тусклого света. Луч чертил линию на ковре, падал на фарфоровое личико обнаженной Маргариты. У ног девушки небрежной лужицей валялся шелковый пеньюар. Лежавший на смятых простынях парень недоуменно воззрился на гостью, а потом бросил что-то резкое. Как всегда, фраз было не разобрать, но ведьма игриво улыбнулась и сделала шаг в сторону кровати.

Недовольно цыкнув, Филипп поднялся. Пока он натягивал джинсы, опешившая соблазнительница стыдливо прикрывала срам руками и неловко переступала с ноги на ногу. Смерив Марго сердитым взглядом, раздраженный молодой человек подхватил подушку и вышел из комнаты. И в середине ночи меньше всего он ожидал застать сводного брата, воровато выскальзывающего из дверей соседней спальни. Быть точнее, моей спальни.

— Зак? — выдохнула я в замешательстве, и лицо Филиппа окаменело. Похоже, он решил, что его назвали именем другого парня.

В реальность нас вернул настойчивый стук в тонированное до черноты окно. Внутрь салона, прижимая к стеклу сложенные домиком ладони, заглядывал человек в форме.

— Посиди в машине, — коротко приказал Вестич.

Выходя, он с такой силой шибанул дверью, что от удара на пару секунд заверещала сигнализация.

— Антонова, ты — дура! — в сердцах выругалась я.

На улице творился переполох. Помимо нас, грузовик протаранил седан на встречной полосе, и сейчас покореженный автомобильчик исходил густым дымом, валившим из-под капота. Вокруг чудом выжившего водителя, уложенного прямо на раскисшую обочину, суетились люди. Чтобы привести пострадавшего в чувство, ему подсовывали под нос ватный тампон с лекарством, и бедняга слабо отмахивался от резкого запаха.

На крыше полицейской машины безудержно сверкала разноцветная мигалка. Мимо развернутого внедорожника медленно струился разномастный автомобильный ручеек, и водители с любопытством разглядывали место катастрофы.

Время шло, салон постепенно остывал, становилось зябко и неуютно. Через окно я следила за Филиппом. На темных волосах и плечах лежали хлопья снега, ветер трепал концы размотавшегося шарфа. Держа у уха трубку мобильника, парень кому-то звонил и одновременно объяснялся с полицейскими, заполнявшими протоколы.

Наконец, Вестич распахнул дверь внедорожника, впустив в салон поток холодного воздуха, и кивнул в молчаливой просьбе выйти. Несмотря на предупредительность, он смотрел сквозь меня. Отстегнувшись, я послушно скользнула в протянутые руки ведьмака и оказалась на земле.

Было невероятно шумно. На дороге разрослась снежная распутица, и появились глубокие колеи. Проезжающие машины разбрызгивали фонтаны талой воды. От холода меня залихорадило, промокли кеды. Диковато озираясь вокруг, я поспешно застегнула куртку.

Вид смятого седана с разбитыми окнами и покореженным кузовом гипнотизировал. Вместо лобового стекла зияла огромная дыра, руль был смят, а на велюровой обивке сиденья темнело свежее пятно крови. Я не могла отвести глаз от ужасающего зрелища.Внезапно в голове вновь запели, но сейчас в тоненькое мурлыканье дара вплелся баритон, и соло превратилось в нестройный дуэт. Мотив тянулся, набирал силу, и, наконец, грянул жутчайшей разноголосицей. Сию секунду из-под капота раскуроченного автомобиля вырвались языки пламени.

Вестич схватил меня за плечо, чтобы оттащить на безопасное расстояние, но тело не слушалось, словно превратившись в каменное изваяние. Я не могла пошевелиться или отойти хотя бы на шаг. Люди с воплями прыснули в разные стороны. Кто-то надрывно заорал:

— Сейчас рванет!!!

Тонкими ручейками пламя перетекло на землю. Вспыхнул снег, загорелась, как бензин, вода, закипела ледяная жижа. Вокруг седана замерцало огромное огненное кольцо, а внутри заполыхала пятиконечная звезда.

Неожиданно на глаза легла холодная мужская ладонь, и отходная молитва в одночасье смолкла.

— Отпускаю? — тихо спросил Филипп.

Я поспешно закивала, и он убрал руку. Мгновением позже языки пламени, шипя, втянулись в землю. По разбитому седану прочертились жирные черные линии. С мистическим ужасом народ вокруг выпучился на пентаграмму, выжженную прямо на снегу.

— О чем ты думала? — с осуждением пробормотал ведьмак. — Ты чуть автомобиль не взорвала!

— Это не я! — оторопело прошептала я. — Не понимаю, что произошло!

Между тем, рядом с местом аварии, протащившись по талому снегу несколько метров, затормозил знакомый БМВ. Одетый наспех, в мятую рубашку, Заккари выскочил на дорогу с такой проворностью, как если бы его подгонял десяток чертей. Едва ли не бегом он бросился к нам и от поспешности неловко поскользнулся, выругавшись сквозь зубы.

— Целы?! — с тревогой вопросил ведьмак, но заметил чернеющую пентаграмму и, медленно закрыв рот, поменялся в лице.

Филипп подтолкнул меня к брату.

— Забери ее отсюда!

— Я хочу остаться с тобой! — воспротивилась я. — Со мной все в порядке!

— Саша, ради всего святого, — процедил тот сквозь зубы, — просто езжай в Гнездо! У меня нет времени следить за твоими выкрутасами!

Решив, что разговор закончен, он отошел к полицейским, шокированным неожиданным пожаром.

— Поехали. — Заккари сжал мой локоть.

Сидя в тепле БМВ, я последний раз глянула в сторону Филиппа. Казалось, он забыл о нас, но стоило автомобилю тронуться, как поднял голову и одарил меня пронизывающим взглядом.

В коротком, как вспышка, воспоминании, рыжеволосая девушка смотрела на бушующее пламя, и в расширенных темно-синих глазах отражались оранжевые всполохи. В ту секунду ведьма с лицом ангела напоминала мстительного демона. Узнавая себя, я покаянно опустила голову.

* * *
В особняке стояла угрюмая тишина, раздавалось лишь щелканье больших напольных часов в гостиной. Сквозь узкие решетчатые окна проникал тусклый день, рисуя на полу квадраты света. Сидя на лестнице в холле, я терпеливо поджидала возвращение Филиппа, но он задерживался. Наверное, разбирался с полицией и вызванным эвакуатором.

Казалось, что прошла вечность прежде, чем на крыльце раздались шаги, и со скрипом приоткрылась дверь. Парень вошел, заснеженный и продрогший. От холода его руки покраснели, а лицо обветрилось. Одежда промокла, на черных волосах таяли хлопья снега.

— А я тебя жду, — вымолвила я и неловко пошутила: — Права не отобрали?

Вестич бросил в мою сторону сердитый взгляд и, молча, принялся раздеваться — развязал шарф, стянул влажный пиджак. Держась за перила, я поднялась и тихо спросила:

— Ты так и будешь молчать?

— Это зависит от того, что именно ты хочешь обсудить, — наконец, отозвался Филипп. — Начинай, раз тебе хочется поговорить.

— Я не пыталась взорвать машину! — выпалила я, чувствуя себя школьницей перед строгим преподавателем.

— Так ты ее случайно подожгла? — подсказал Филипп с усмешкой. — Самое поразительное, Саша, что ты ничего не делаешь специально. Все выходит как бы само собой. Ты неумышленно принесла в Гнездо страницу из проклятой книги, мимоходом едва машину не взорвала. Даже страшно представить, что ты еще ненароком сотворишь.

— Ты не справедлив, — огорошенная отповедью выдавила я.

— О, нет! — зло хохотнул ведьмак. — Сейчас я чертовски справедлив! Ты начинаешь играть с Силой, но не осознаешь, что если открыто демонстрировать дар на людях, то моей семье придет конец!

У меня вырвался возмущенный смешок.

— Что-то вы не больно заботились о семье, когда выпустили в Гнезде демона!

Филипп одарил меня выразительным взглядом и поднял руки:

— Туше, я сдаюсь! У меня больше нет ни сил, ни желания втолковывать тебе правила. Такое чувство, что мы объясняемся на разных языках! Оглянись вокруг, Саша, мы не в компьютерной игре. Здесь нет второй попытки. — Он невесело усмехнулся. — За демона я поплатился собственным даром. А ты? Если бы машина все-таки взорвалась, то пострадали бы обычные люди, такие же, как твои родители. Ты смогла бы с этим жить?

— Но ведь ты можешь! — с обидой огрызнулась я быстрее, чем успела прикусить язык.

Филипп поменялся в лице. Сцены, потревоженные в его памяти, через мгновение всплыли и перед моим мысленным взором. Длинные женские пальцы, сжимавшие руль, располосованная кривыми шрамами тонкая рука, окровавленные, едва узнаваемые лица моих погибших друзей, худенькое тело убитой Снежаны на каменном полу незнакомой комнаты.

— Я очень хорошо умею притворяться, — заканчивая спор, холодно произнес парень и направился к лестнице.

— Могу поклясться на Библии, или на чем вы там клянетесь, что в моих поступках не было злого умысла, — произнесла я ему в спину, заставляя остановиться. — Если мы друзья, почему ты мне не веришь?

Вестич напрягся всем телом.

— Мы не друзья, Саша. — Слова, произнесенные безжизненным тоном, резали по живому. — Мы — нет! Это я пытаюсь быть тебе другом, но каждый раз ты превращаешь меня во врага…

Двухголосое пение громыхнуло с оглушительной силой, и окончание фразы утонуло в чужом крике. Казалось, что от боли лопнут барабанные перепонки. Съежившись, я закрыла уши руками. В носу засвербело, по губам потекла липкая влага. Трясущейся рукой я обтерла подбородок и увидела на пальцах кровь.

Холл завертелся перед глазами, но Филипп подхватил меня, спасая от падения на пол. Кажется, ведьмак что-то говорил, только увещевания заглушали чужие вопли в голове. Достигнув самой высокой ноты, отходная молитва оборвалась, и от наступившего безмолвия я вздрогнула.

— Обнимашки посреди бела дня? — раздался ироничный смешок Заккари. — Это, друзья, право, пошло.

Тут блондин заметил размазанную по моему лицу кровь и изумленно изогнул брови. Сдавленно кашлянув, Зак указал пальцем на брата и деловито уточнил:

— Он тебя ударил?

— С ума сошел?! — В один голос воскликнули мы с Филиппом и отпрянули друг от друга, как однополярные магниты.

Вдруг зазвучало хрустальное треньканье, молниеносно переросшее в пронзительный перезвон. На потолке, как при землетрясении, дрожала огромная люстра. Мгновением позже, громадина сорвалась с крюка. Точно в замедленно съемке, колыхались, разлетаясь, подвески, сыпалась побелка. Через секунду Филипп сбил меня с ног.

Стоило нам откатиться в бешеном кувырке, как люстра с диким грохотом смялась о пол. В разные стороны прыснули осколки, заскакали по мрамору хрустальные шарики. Пространство взволновалось от бархатного шепота магии, и все стихло.

Вестич неловко приподнялся, придавив локтем мои волосы, и уважительно присвистнул. Нас окружал прозрачный кокон из дрожащего воздуха, и в нем, как в жиле, увязло хрустальное крошево.

— Подвинься, слон! — Я сморщилась от боли, вытягивая пряди из-под его руки.

Тут пузырь лопнул со звучным хлопком, и на нас обрушился поток ледяной воды. Невольно Филипп прикрыл мою голову руками. Фонтан брызг окатил стену. Смывая осколки, на мраморных плитах вспенилась волна. Судорожно хватая ртом воздух, я убирала с лица прилипшие волосы и ошарашено хлопала глазами.

— Зак, это было обязательно?! — возмутился парень, отплевываясь.

— Извини, старик. — Блондин виноватым не выглядел. — Он сам лопнул.

— Ну, конечно! — недовольно фыркнул тот, выжимая край насквозь промокшей рубашки.

Поднявшись, Филипп протянул руку, чтобы помочь встать мне. Я неловко завозилась и кое-как, кряхтя, выпрямилась. Ныло ушибленное плечо, горели порезы под промокшей повязкой, а с одежды, неприятно льнувшей к телу, стекала вода. Для уверенности, что швы не разошлись, я проверила бинты, но они оставались чистыми, без крови.

— Саш, больно? — с сочувственной миной уточнил Заккари.

— Щекотно! — недовольно огрызнулся Филипп, удостоверившись, что моя рука в полном порядке. — Ты бы нас еще кипятком полил!

Не успели мы опомниться после ледяного душа, как в холл вбежала всполошенная Аида кухонном переднике и остолбенела от изумления. Повисла натужная пауза. Едва дыша от возмущения, хозяйка дома оторопело оглядывала разгромленное помещение. Посмотрев под ноги, она обнаружила, что к носам дорогих туфель подступало разливное озеро, и машинально попятилась назад. В тишине сорвался с потолка проржавелый крюк и со звоном бухнулся на осколки.

— Она разбила люстру?! — Отмерев, фальцетом воскликнула ведьма. — Господи, это должно закончиться!

— Аида, не ищи виновных! — обозлился Филипп. — Странно, что твоя люстра не рухнула раньше.

— Не огрызайся! — процедила мать. — Я требую! Ты меня слышишь? Я требую, чтобы ты вызвал отца и провел ритуальное убийство, пока эта девчонка не разрушила дом до основания!

Разъяренная женщина развернулась на каблуках и скрылась в гостиной. До нас донеслось эхо сердитых шагов.

— Ритуальное убийство? — тихо переспросила я. — Как со Снежаной?

Братья быстро переглянулись.

— Не бери в голову, — с фальшивой беспечностью отмахнулся Заккари. — Аида расстроилась и несет чушь. Кровавые обряды — не наш стиль.

— Ты тоже думаешь, что твоя мама неправа? — обратилась я к Филиппу.

— Я думаю, что нам надо переодеться, — уклонился тот от прямого ответа.

— Понятно. — Я отвернулась, почувствовав себя оплеванной.

Перед глазами ни с того ни с сего появилась красочная фотография заснеженных гор с белыми пиками, обычно подобные пронзительно яркие пейзажи использовали для заставок рабочего стола на компьютерах. Отгоняя статичную картинку, я тряхнула головой и тогда-то заметила Маргариту, которой и принадлежало воспоминание. Притаившаяся в коридорчике безмолвным свидетелем ведьма наблюдала за происшествием. Уголки губ девушки дернулись в недоброй усмешке. Издеваясь надо мной, она изобразила беззвучные аплодисменты, и на ее пальце хищно блеснул крупный рубиновый перстень.

* * *
Когда взбудораженная инцидентом семья успокоилась, я, как воришка, прошмыгнула в библиотеку и, прежде чем осторожно прикрыть за собой дверь, прислушалась к звукам. Первый этаж пустовал.

Комната пахла резким перегаром дешевого табака и книжной пылью. На столе под ворохом исписанных бумаг тонул закрытый лэптоп. Рядышком испускала сигаретные миазмы полная окурков пепельница. В высоченных, до самого потолка, книжных шкафах, туго прижимаясь кожаными переплетами, теснились старинные фолианты.

Я в нерешительности подошла к полкам и задрала голову, пытаясь вычислить, в какой именно, из огромной коллекции книг, можно прочесть про ритуальное убийство. Взгляд блуждал по разномастным корешкам, потрепанным и поновее, с золотым тиснением и совсем без надписей.

— Где же ты? — пробормотала я под нос и недовольно скривилась. Очень неприятно осознать, что подобно сумасшедшей разговариваешь сама с собой.

На верхней полке из стройного ряда, как по зову, выдвинулся пыльный томик размером с ладошку. Недолго думая, я подтащила шаткую стремянку и, осторожно забравшись под потолок, с усилием дернула фолиант. Стройная шеренга книг моментально распалась. Стоило пухлому манускрипту попасть в руки, как желтоватые страницы зашелестели сами собой, и раскрылись на нужном развороте.

«Ритуальное убийство (не путать с жертвоприношением) — обряд, лишающий колдуна магического таланта. Для ритуала используется родовой кинжал, читается заклятье, которое используют, как в черной, так и в серой магии. В случае, когда ритуальное убийство проводит единокровный родственник, то жрец по собственному желанию может вернуть дар».

По инерции прочитав следующее, никак не относящееся к делу, определение, я догадалась, что внимательно изучаю аналог школьного толкового словаря, только для колдунов. Конечно, в ученической книжке кровавые подробности, на какие прежде намекали братья Вестичи, не описывались, но одно название обряда, и без того, вселяло ужас. Стоило представить убитую Снежану, валявшуюся на каменном полу незнакомой комнаты, как по спине бежал холодок, и нехорошо подводило живот.

Вдруг дверь в библиотеку тихонечко скрипнула. В мгновение ока я втиснула томик обратно между книжек и быстро выпрямилась, сложив руки на коленях. Вокруг плавали хлопья пыли, и со стороны моя поза прилежной первоклассницы, наверняка, смотрелась глупо. Судя по сардонической улыбке вошедшего Заккари, так оно и было.

— Решила спрятаться от Аиды? — уточнил ведьмак.

— Почитать. — Я звонко чихнула и помахала рукой, разгоняя пыль.

— Любовные романы на другом стеллаже, — подсказал Вестич, заработав недовольный взгляд, и иронично уверил: — «Преступление и наказание» там тоже есть.

— Намек поняла, — сдержано отозвалась я, — но я изучала Судебный Кодекс, поэтому знаю, что бывает, если зарубить топором старушку.

Заккари неторопливо подошел и с откровенно издевательской ухмылкой поднял голову.

— Судебный Кодекс — это же чрезвычайно захватывающее чтиво.

— Настоящий триллер, — согласилась я. — Достоевскому такой полет фантазии и не снился.

— А я пришел извиняться, — заявил Зак.

— Начинай.

— Слезь сначала, как-то непривычно смотреть на тебя снизу вверх.

Без разрешения он стащил меня со стремянки и вытянул руки, как котенка, удерживая на весу. С одинаковым любопытством мы смотрели глаза в глаза. Зак прятал воспоминания с виртуозностью прожженного шулера.

— Зря теряешь время, — хмыкнул он и ловко прижал меня к себе.

— Уже можно поставить. — Для наглядности я покачала ногами, и парень неохотно опустил меня пол.

— По дороге в Гнездо ты мне и трех слов не сказала. — Отвернувшись, Заккари смахнул с полки полоску пыли и растер между пальцев.

— Вообще-то, я рассчитывала на твою помощь с экзаменом, — напомнила я, — но ты даже из комнаты не вышел.

— Не спорю. — Блондин перевел на меня пронзительный взгляд. — Зато до обеда я просидел с тетрадью на коленях. Уже решил сжевать пару страниц, как ты и посоветовала, но тут позвонил Фил.

— Ты заговариваешь мне зубы, — фыркнула я, скрестив руки на груди.

— Так и есть, заговариваю. — Парень блеснул обворожительной улыбкой. — Давай мириться, Гермиона Грейнджер.

— Сцепим мизинчики и хором прочитаем считалочку или же расцелуемся?

— Второе мне нравится гораздо больше. Позволишь? — С лукавым видом он протянул раскрытую ладонь.

— Позволишь что?

— Трусишь?

Помявшись, с кислой миной я подала пальчики. В мгновение ока из-под манжеты рубашки Зака юркой змейкой выскользнул кожаный шнурок с железными бусинами. Стремительной спиралью веревочка завилась по моей руке и туго опутала запястье. Кончики с крошечными шариками задорно закачались в воздухе.

Я оцепенела. Наверное, так себя чувствует человек, глядящий в бездонную пропасть и понимающий, что прямо сейчас его столкнут вниз, на острые камни. Одним махом вспомнились все страшные подробности видения, где я без жалости замахивалась кинжалом на Филиппа, как разлетались длинные концы незнакомого прежде украшения с тяжелыми бусинами.

— Знаю, что ты не жалуешь побрякушки. — Похоже, Заккари ошибочно принял испуг за удивление. — Но шнурок принадлежал моей настоящей матери, и я с детства хранил его. Прятал от деда Луки.

Ведьмак невесело усмехнулся, какому-то безрадостному воспоминанию.

— Он, наверное, тебе дорог, Зак? — тупо пробормотала я, по-прежнему вытягивая руку. Может, ты его заберешь обратно, Зак?! Веревочка, словно бы, выжигала след на коже.

— Хотел, чтобы ты вспоминала… — Он запнулся и с наигранным безразличием пожал плечами. — Просто хотел, чтобы ты его носила. Железо защищает от демонов.

— Спасибо.

Улыбка получилась жалкой, а не благодарной, какой бы ей следовало быть. Словно во сне, я сжала запястье влажными, холодными пальцами, спрятала от взгляда проклятый шнурок. Вот он есть, а закроешь — нет.

Похоже, сколько не трепыхайся, но от судьбы не убежишь. Каждый день приближал нас к неизбежной развязке. Словно потерявший управление сцепленный состав, мы все неслись в пропасть.

Глава 10 Друзья с привилегиями

— Зак, стой! — Размахивая сумкой, я выскочила на крыльцо особняка. — Подожди!

На улице было промозгло, накрапывал дождик, сменивший вчерашнюю метель. Двор Гнезда выглядел блеклым и угрюмым. Сквозь раскрытые кованые ворота виднелся мрачный сосновый бор. Снег таял, и на подъездной дорожке разлились огромные лужи.

Черный БМВ притормозил. Сидевший за рулем Заккари расставил руки в немом вопросе. Я торопливо сбежала со ступенек и, подскочив к автомобилю, распахнула дверцу. В салоне играл Моцарт, и витал специфический запах натуральной кожи.

— Слушай, меня в деканат вызвали! — выпалила я. Звонок из секретариата действительно грянул, как гром среди ясного неба. — Мне жизненно необходимо поехать!

— Если я правильно помню, то экзамен тебе было жизненно необходимо сдать вчера. — Блондин сделал музыку потише и перегнулся, чтобы лучше меня слышать. — Или нет?

— Было, — согласилась я. — Я и сдала, но приказ об отчислении мне не отдали!

Не желая сдаваться без боя, Зак недовольно поджал губы.

Сегодняшний день он планировал посвятить делам сводного брата. Филипп искренне верил, что сможет вернуть дар, если последует совету провидца и избавится от родового проклятья. За пару дней, правдами и неправдами, ему удалось разыскать гримуар Марисы Вестич, где она описывала обряд для уничтожения анафемы. Сегодня конфискованную много лет назад книгу, наконец-то, доставили из хранилища Инквизиции в городской архив. Братья сговорились встретиться уже на месте, и моя просьба пришлась совсем некстати. Тем паче, что я поклялась не высовываться из дома.

— Забирайся, — наконец, раздраженно буркнул Зак, — а то совсем промокнешь.

Пока он не передумал, я запрыгнула в автомобиль.

— Сама будешь объясняться с большим боссом, за каким лядом тебя на факультет понесло, — проворчал блондин и, поглядывая в зеркальце заднего вида, выехал со двора.

Стоило нам оказаться на дороге, как ворота закрылись с тягучим скрипом.

— Пристегнись, — велел ведьмак раздраженным голосом. — Не дай бог, еще в обморок упадешь, когда скорость наберем.

За всю дорогу Заккари ни разу не превысил разрешенной скорости, не переключил ни одного светофора, терпеливо дожидаясь зеленого света, и, вообще, управлял БМВ так, словно перевозил чрезвычайно хрупкий груз. Припарковавшись на преподавательской стоянке, парень заглушил двигатель.

— Тебе не обязательно ждать, я сама вернусь в Гнездо, — уверила я, отстегивая ремень безопасности.

— Я тебя умоляю! — раздраженно огрызнулся блондин. — Давай уже, шевелись, подруга. У нас всего пятнадцать минут.

Несмотря на плохую погоду, на главной лестнице было многолюдно, все время открывались и закрывались тяжелые двери. Вдруг взгляд наткнулся на высокую фигуру в длинном черном пальто. Мужчина стоял в стороне от студентов, и неотрывно следил за нами. Стоило отвернуться на секундочку, как мрачный человек исчез, точно сквозь землю провалился. Неуютно поежившись, я прибавила шагу.

Не теряя времени, мы направились в деканат. Жизнь на факультете кипела, и, попав в привычную суетливую обстановку, я не сразу осознала, что мы с Заком буквально приковываем внимание окружающих. Люди откровенно таращились или же, пряча ухмылки, поспешно отводили глаза.

Подобные сцены очень любят показывать в молодежных фильмах, когда опростоволосившаяся главная героиня идет по коридору, и каждый встречный оглядывается ей вслед. Предстать в подобной роли оказалось очень неприятно.

— Я здесь побуду, — бросил Зак, когда мы подошли к нужному кабинету. — Разбирайся пошустрее.

Поймав на себе очередной ехидный взгляд незнакомой девушки, я нахмурилась и, не стучась, толкнула дверь. Лысенький декан сидел на месте секретаря, с аппетитом жевал помятый бутерброд и самозабвенно собирал в пасьянс на компьютере.

— Антонова? — Мужчина поперхнулся и скоренько спрятал сэндвич в ящик стола. — Чем обязан?

Декан принялся неловко отключать игровую программу, дабы не уронить авторитета в глазах обычной студентки, но все время промахивался мимо крестика.

— Вы меня вызывали, — разглядывая паркет под ногами, промямлила я.

— Когда?

— Сегодня. — Я осторожно покосилась в сторону собеседника.

— Не вызывал.

— Ну, ладно. — Замявшись, я смущенно кашлянула и покраснела. — Можно идти?

— Иди.

Окончательно озадаченная я выскользнула в коридор, и не нашла Зака, куда-то умыкнувшего за короткую минуту.

Неожиданно, походивший рядом незнакомый очкарик, широко улыбнулся и выставил вперед два больших пальца в знак одобрения. В глазах молодого человека светилось четкое воспоминание о плакате, висевшем на главной доске объявлений в учебном корпусе. На ватмане была нарисована я сама, лихо летающая на метле. Все бы ничего, если бы при этом неизвестный карикатурист не забыл изобразить одежду. Стало так мерзко, словно меня облили ведром помоев!

«Они тебя вызвали, чтобы унизить! — с иронией прокомментировал голос Силы. — И ты им это простишь?»

— Вот уж дудки! — пробормотала я сквозь зубы, догадываясь о том, кто именно автор художества.

При моем появлении, первокурсницы, изучавшие плакат, не удержались от хихиканья. С пылающими от гнева щеками я уставилась на рисунок. Воспоминание в голове незнакомого студента оказалось неточным. Он запамятовал об ироничной надписи: «Осторожно, злая ведьма!»

«Заставь его съесть рисунок!» — зашипел голосок Силы.

И впервые за последние дни наши желания с проклятым даром совпали на сто процентов. В воображении немедленно возникла жалобная, покрасневшая от натуги физиономия Андрея Сухова, запивавшего жесткую бумагу столовским компотом из сухофруктов.

Я бы могла спалить отвратительное художество одним щелчком пальцев, но вместо этого, под прицелом насмешливых взглядов, спокойно сняла ватман с доски объявлений и, свернув трубочкой, направилась в лекционную аудиторию, где у первого курса проходила пара.

Как на грех, занятие являлось общим для потока, так что зрителей собралось предостаточно. Когда я появилась в дверях, они захлебнулись восторгом, разве что, не рукоплескали мне, как гладиатору, выходящему на арену для смертельной битвы. Сухов с компанией сидели на самой верхотуре, подальше от преподавательской кафедры. И, хотя желудок связался крепким узлом от волнения, я пыталась выглядеть насмешливой и отстраненной.

Как настоящая ведьма.

— Антонова, — Андрей растянул губы в издевательской ухмылке, — не ждали.

Его приятели, не скрываясь, захлебнулись хохотом.

— Конечно, ждали. Не зря же звонили, — деланно поморщилась я и бухнула плакат на узкий стол перед парнем. Ватман моментально развернулся во всей красе, концы свесились по обе стороны столешницы. Народ затаил дыхание.

— Не оценила. — Я указала пальчиком на пачкотню. — Но заметила.

«Отомсти ему! — злобно приказывал колдовской дар. — Перекрой ему дыхание!»

Голос стучал в голове настойчивым молоточком. Игнорировать нашептывания удавалось из последних сил. Определенно я желала смыться, пока еще владела собой.

— Всем пришлось по вкусу, — насмешливо кинул мне в спину Сухов.

Ох, напрасно выпендрежник затевал ссору! С милой улыбкой я неторопливо повернулась.

— Не тешь свое самолюбие, товарищ Сухов. Твои прилипалы просто льстят.

Острый взгляд пробежался по молодым людям, стирая с лиц ухмылки.

— И что, — осклабился Андрей, — теперь братья переломают мне руки?

— Ты намекаешь на Вестичей? — уточнила я. — Увы и ах, но их здесь нет.

— Увы? — Парень самодовольно скрестил руки на груди.

— Я — хуже.

Мне не пришлось щелкать пальцами, чтобы плакат, прыснув в лицо обидчика, разлетелся на сотни мелких клочков — бумажный гейзер ударил в потолок от одного короткого взгляда. Молодые люди отпрянули, спасаясь от мощного потока. В воздухе закружились похожие на хлопья снега обрывки. Аудитория, как по взмаху волшебной палочки, замолчала.

Я ласково улыбнулась ошеломленному противнику и от всей души пожелала:

— Андрей, приятного аппетита.

— Какого…? — изумленно выдохнул побледневший обидчик, когда его рука сама собой поймала порхающий клочок. В следующий момент, против воли запихав бумажку в рот, ошарашенный Сухов принялся ее пережевывать.

В гробовой тишине я сбежала по ступенькам к выходу.

— Антонова, останови это! — проорал мне вслед Андрей и закашлялся, вероятно, подавившись очередной порцией плаката. Подлость за подлость, пусть ест!

Когда я выбралась из аудитории, то грянул звонок. Толпа в коридоре постепенно редела. С Заккари мы столкнулись, когда он выходил из столовой.

— Я тебя везде ищу! — накинулся на меня блондин. — Ты куда делась?

— В деканате была. — Пожала я плечами.

— Не было тебя в деканате, я проверял! — окончательно обозлился ведьмак и нахмурился: — Ты как-то странно выглядишь. Все в норме?

— Выдохни, я даже мизинцем никого не тронула. Все живы.

И ведь не соврала же ни разу, но для очистки совести незаметно скрестила пальцы в кармане куртки.

— Поехали, — буркнул Зак, — большой босс уже три раза звонил…

Мрачный человек в черном пальто, похожий на грозный призрак, застыл у окна в самом конце коридора. Незнакомец внимательно наблюдал за нами. У меня екнуло сердце, и по спине побежали нервные мурашки.

— Зак, этот человек преследует нас с самого утра, — понизив голос, пробормотала я и неопределенно кивнула в сторону мужчины.

— Где? — Парень быстро оглянулся, но высокая фигура незнакомца уже исчезла.

* * *
Скромное здание ведьмовского исторического архива находилось на тихой улочке с трамвайными путями. К обшарпанным двустворчатым дверям вели три ступеньки крыльца с затасканным уличным половиком. Узкие грязные окна украшали почерневшие от многолетней пыли резные наличные. Подобных потрепанных особнячков без каких-либо вывесок в городе имелось, хоть отбавляй; пройдешь мимо и не догадаешься, что именно прячется за неприметным фасадом.

Но когда мы с Заком попали внутрь, безлюдное фойе поразило своими размерами. В воздухе витал особый запах старых книг. Наши шаги разлетались эхом, и каждый звук казался усиленным в несколько раз. В центре помещения на полу темнели выжженные контуры пентаграммы в виде солнца с кривыми лучами, внутри которого пестрели расплывшиеся латинские слова. Точно такой символ был вытатуирован на теле Заккари.

Арочный проход вел в соседнее помещение с потемневшим паркетом. Оно напоминало музейный зал. На стенах висели портреты ведьмовских семей и угрюмых колдунов в красных мантиях.

— У тебя бензин по дороге закончился? — Раздраженный Филипп вышел в фойе. Тут он обнаружил рядом с братом меня и, разведя руками, простонал: — Зак, ты пошутил?

После неприятного разговора в холле Гнезда, мы с бывшим парнем так тщательно избегали друг друга, что, даже живя в соседних комнатах, исхитрились ни разу не столкнуться за целые сутки.

— Нашу двоечницу очередной раз вызвали в деканат, не мог же я оставить даму в беде, — легко отпарировал блондин.

— Он за мной следил, — поддакнула я и быстро покосилась на сообщника. — Глаз не спускал.

Сам того не подозревая, Филипп недовольно сморщился.

— Смирись, босс, — ухмыльнулся Зак, заметив реакцию брата, — ты в меньшинстве.

В экспозиционном зале нас поджидал молоденький ведьмак с интеллигентным лицом, едва-едва облагороженным колдовским даром.

— Вы Заккари, я полагаю? — Он пожал руку блондина и, повернувшись к Филиппу, произнес с заискивающими нотками: — Итак, господин Вестич…

Пока ведьмаки обсуждали предстоящую встречу с представителем Инквизиции, доставившим гримуар в город, мое внимание привлек портрет семьи Вестич. Я невольно приблизилась к картине, висящей на стене.

В центре полотна, на стуле с высокой спинкой восседал грозный Лука с лицом, испещренным глубокими морщинами. За плечом деда замер надменный, невероятно красивый Заккари, а рядом, вздернув подбородок, с едва заметной жесткой усмешкой смотрел на зрителей его сводный брат. Парни были такими невообразимо разными…

Любовь к Филиппу походила на неизлечимую болезнь. Только-только симптомы исчезали, как случался новый рецидив, и я опять жарилась в адовом пекле, лишь он возникал в поле зрения. Так какого же черта, в мои сны пробрался Зак?! Проклятое подсознание!

Вдруг стало ясно, что вокруг царит гробовая тишина, и в недоумении я оглянулась. Со странным выражением на лицах оба брата пристально наблюдали за мной.

— Что? — вскинув брови, уточнила я.

Молодые люди немедленно вернулись к обсуждению, словно бы вовсе не прерывали разговора.

Наконец, нас проводили к закрытым дверям на другом конце зала. Оттуда через книгохранилище мы спустились в холодную комнатенку с грязными окнами под самым потолком.

— Подождешь нас здесь? — Филипп кивнул на ряд допотопных стульев с потрепанной обвивкой. — Не стоит тебе идти на встречу.

— Как скажешь. — Я с тоской оглядела стены с полупившейся краской и желтоватыми разводами.

— Саш, у тебя такой обиженный вид, что мне неловко становится. Я не хотел, чтобы ты приезжала, из-за инквизитора. Он опасен и не должен тебя видеть, — мягко улыбнувшись, пояснил Филипп.

— О! — Только и сумела выдавить я. — Ясно.

— Какие нежности! — Закатив глаза, раздраженно буркнул Заккари из дверей. — Вы еще расцелуйтесь в знак вечной дружбы, голубки.

Они оставили меня в одиночестве. Неуютно поежившись, я все-таки присела на шаткий стул и приготовилась терпеливо ждать возвращения парней. Вдруг в голове всплыла странная фраза: «Надеюсь, что вечеринку не застану». Секундой позже, в сумке тренькнул мобильник. Оказалось, что мама прислала сообщение: «Дочь, послезавтра возвращаемся. Жди».

Вокруг царила жутковатая тишина. Где-то, как в фильме ужасов, от сквозняка хлопало открытое окно. Почудилось, будто в соседнем помещении кто-то ходит. Спрятав телефон в карман, я неуютно поежилась. Раздались едва слышные потусторонние шепотки, и у меня лопнуло терпение.

Вскочив со стула, я быстро пересекла комнату и, толкнув дверь, оказалась в сумрачном зале. Везде, куда не кинь взгляд, пестрели символы в виде солнца с кривыми лучами. Знаки перемежались со строчками на латинском языке. Перевода я не знала, но созвучие слов, если произнести фразы вслух, казалось смутно знакомым.

— Интересный знак, не находишь? — Раздался хрипловатый мужской голос с акцентом.

Я резко обернулась. В нескольких шагах, сложив руки за спиной, стоял высокий господин в черном пальто, следивший за мной все утро. Мужчина, как будто, вырос из-под земли, и от него исходила странная аура, заставлявшая цепенеть на месте. По спине побежал холодок.

— Действительно необычный, — промямлила я, изнывая от желания убежать без оглядки, желательно, на другую планету.

— «Злое солнце», — пояснил он и кивнул на стену, где красовался особенно крупный символ. — Знак черной магии.

— Ясно. — Казалось, что фигура собеседника отталкивала взгляд. Что-то не позволяло сосредоточиться на лице, и черты превращались в размазанное пятно.

— Зачастую его используют, чтобы отнять колдовской дар. — Для чего-то пояснил мужчина и добавил на чистой латыни, вероятно, не ожидая, что его поймут: — Символ воров.

— В этом архиве крадут чужую Силу? — смутившись, перепросила я.

— Здесь ничейная территория, и пентаграмма не позволяет пользоваться колдовским талантом, — усмехнулся собеседник. — Напомни мне позже, девочка, чтобы в твоем присутствии я не говорил на колдовском языке.

— Позже?! — ужаснулась я, и горло сжалось от дурного предчувствия. — Кто вы?

— До встречи, Александра.

Мужчина едва заметно кивнул и, сделав широкий шаг, растворился в воздухе. Изумленная я развернулась на сто восемьдесят градусов, проверив опустевший зал, но незнакомец действительно исчез.

* * *
В кабинете стоял зверский холод, и даже в дневное время суток горела лампа — зарешеченные окна прятались под самым потолком и едва пропускали свет.

Братья никак не ожидали бесцеремонного опоздания от серьезного визитера! Стараясь унять растущее беспокойство, Филипп мерил комнату шагами. Заккари ссутулился за длинным столом переговоров и, пытаясь унять нервы, выстукивал кончиком шариковой ручки по расцарапанной столешнице.

Вдруг лампочка в светильнике моргнула и затрещала, а воздух всколыхнулся ледяной волной. Мгновением позже, из пустоты вышла высокая фигура в черном затрапезном пальто.

У Инквизиторов имелись две характерные особенности. Первая заключалась в том, что на них не действовали ни магические символы, ни заклинания привычного колдовского мира — в эволюции палачи находились на ступеньку выше обычных ведьмаков-обывателей. А вторая была намного паршивее: сколько не жди встречи с опаздывающим инквизитором, не посматривай на часы, он все равно появится неожиданно.

Узнать гостя не составило труда. Сводный брат окаменел на месте, холодно воззрившись на родного отца. Их схожесть не заметил бы только слепой: одинаковые скулы, подбородок, нос. Различались лишь глаза — у Верховного судьи они выцвели до белесости.

Из рук Зака выпала ручка и, прокатившись до края, сорвалась на пол.

— В новой ведьме столько твоей Силы, Филипп! — пропуская приветствия, вымолвил по-польски Роберт Гордон и расстегнул пальто. Под верхней одеждой прятался деловой костюм, на щегольском галстуке поблескивала рубиновая булавка.

— Аида все-таки вызвала группу поддержки? — наконец, вымолвил парень, не особенно обрадовавшись появлению родителя. Вокруг не имелось зрителей, перед которыми стоило разыгрывать комедию и притворяться семьей, а потому он и не думал скрывать отчуждения.

— Твоя мать звонила сегодня утром, когда я уже приехал в город, — сухо заметил отец. — Просьба вернуть гримуар Марисы Вестич возбудила интерес инквизиторов, и я вмешался. Чтобы вы понимали оба, книга ввезена в страну нелегально.

Роберт вытащил из внутреннего кармана пальто маленькую пухлую книженцию, скорее напоминавшую потрепанный блокнот для кулинарных рецептов, нежели запрещенный манускрипт. На кожаной обложке темнела выдавленная пентаграмма в виде пятиконечной звезды, и ярко-красной кляксой выделялась печать Инквизиции.

— Так понимаю, что гримуар я должен передать Заккари? — уточнил гость и обратился к блондину: — Насколько мне известно, ты взял на себя обязанности семейного жреца?

Гримуар мягко лег на стол, и Зак согласно кивнул.

— Благодарю.

Он протянул руку, но гость придержал томик указательным пальцем с золотым перстнем. Под ногтем четко просматривалась черная метка в виде незнакомой блондину руны.

— Сначала я хотел узнать причину, для чего вам, молодые люди, понадобилась опечатанная книга.

— Мое человеческое обличие не является достаточной причиной? — с кривой усмешкой вопросом на вопрос ответил Филипп.

— В записях Марисы нет заклинания для ритуального убийства. — Белесые глаза мужчины сфокусировались на сыне. В пронизывающем взгляде блеснул лед.

— Разве кто-нибудь здесь говорил о ритуальном убийстве? Тем более что, благодаря тебе, я отлично помню заклинание.

— Новорожденная ведьма, не таясь, пользуется даром, — со значением заметил Роберт.

— Девушку зовут Александра, — спокойно поправил Фил. — И тебя неверно информировали, она избегает пользоваться колдовством. Особенно на людях.

— Я знаю, как зовут девушку, и кем она является для тебя, однако сегодня лично убедился в правдивости доноса. Понаблюдал за ней в университете, — сообщил гость.

Изогнув бровь, сводный брат вопросительно глянул в сторону Заккари. Мол, и как это понимать? Тому лишь оставалось пожать плечами. Конечно, не заметить присутствие польского гостя умудрился бы только последний олух. Именно таким блондин себя и почувствовал.

— На глазах у десятков людей она зачаровала человеческого парня и заставила съесть рисунок, — объявил Роберт.

Новость прозвучала столь нелепо, что Филипп удивленно руками развел:

— В каком смысле?

— В самом прямом, — пояснил отец, — по клочкам. На рисунке твою подругу изобразили обнаженной.

Не удержавшись, Заккари раскашлялся в кулак, чтобы замаскировать ехидный смех.

— Ты находишь это забавным? — Брат явно расстроился бесшабашным поступком Саши.

— А разве нет? — окончательно развеселившись, ухмыльнулся блондин. — Надеюсь, что у парня не случилось заворота кишок.

Теперь стало ясно, куда именно новоявленная ведьма испарилась из деканата. Пока Зак разыскивал подругу, мечась по всему учебному корпусу, она обнаружила плакат и сама, не прося помощи, весьма остроумным способом наказала обидчика. В душе ведьмак признал, что даже ему не хватило бы фантазии на столь оригинальную месть.

— В действительности, молодые люди, будем честными. — Роберт, как и его сын, веселья не разделял. — Время для шуток прошло, и ваше положение шатко. Специально или по незнанию, но девушка нарушила главное правило нашего мира: она открылась, что является ведьмой. Совет Хозяев настроен решительно и жаждет крови. Все, что мы со Старейшиной Громовым смогли сделать — это отсрочить ее арест до завтрашнего дня.

Глумливая ухмылка моментально сошла с уст блондина, и сердце нехорошо сжалось. Сводный брат поменялся в лице.

— Вашей подруге перекроют Силу, и ты, Филипп, попрощаешься с даром лет на десять, — выложил расклад Роберт. — Без Хозяина семью распотрошат.

Мужчина толкнул гримуар в сторону Заккари. Томик с шелестом проехался по столу, и парень остановил его, хлопнув ладонью по кожаной обложке.

— Так что, если у вас есть план, как исправить ситуацию, — судья одарил братьев пробирающим до костей взором, — то предлагаю действовать немедленно.

Молодые ведьмаки хмуро переглянулись. Снимать проклятье и просить прощения у Силы, как и советовал оракул-отшельник, им предстояло уже сегодня.

* * *
Что мне было известно об оккультных ритуалах? Собственно ничего. Я никогда особенно не увлекалась кабалистикой и прочей псевдо магической чепухой — с лихвой хватало настоящего ведьмака, умевшего читать воспоминания. Правда, однажды довелось посмотреть пару серий популярного сериала про двух братьев, охотников за демонами, но в кино обряды выглядели по-детски несерьезными.

Однако бес, отраженный в стеклянной дверце посудной горки, похоже, прекрасно понимал, что именно назревает. Он злился из-за предстоящей церемонии снятия родового проклятья. Существо металось по зазеркалью, изнутри царапало стекло ногтями, а у меня над ухом беспрерывно звучал жалобный плач.

Вдруг демон остановился, прижал ладонь к стеклу. Черные глаза горели ненавистью.

«Зато мы скоро встретимся!» — прозвучал в голове мстительный голос.

Монстр отошел на шаг и со всего маху налетел плечом на тонкую перегородку между мирами. Шкаф задрожал, как от удара, звякнули статуэтки на полках, а я испуганно отпрянула и наскочила на Филиппа.

— Извини, — пробормотала я, когда парень поспешно подхватил меня под локоть, помогая устоять на ногах.

— Все хорошо? — Он глянул на посудную горку, внутри которой красовалась коллекция японских нэцкэ.

— Угу. — Отодвинувшись, я потерла глаза. Длинные концы шнурка с железными бусинами вылезли из-под рукава рубашки и звонко стукнулись друг о друга.

— Откуда это у тебя? — Странным голосом произнес Филипп. Отнимая руки от лица, я проследила за его тяжелым взглядом. Крепко сжав зубы, он рассматривал украшение.

— Ты о шнурке? — Нахмурившись, я быстро опустила рукав, но концы веревочки все равно тянулись до самой ладони. Пришлось сжать железные бусины в кулаке. — Зак подарил, это украшение его матери. Он сказал, что железо от демонов защищает.

— Так и есть, — согласился Вестич и отрывисто добавил: — Защищает.

Возникшее напряжение ощущалось едва ли не физически.

Я не догадывалась о том, что произошло на встрече с инквизитором, но парни как с цепи сорвались. Оба пребывали в отвратительном настроении (вот уж редкое единодушие) и, заявив, что избавляться от проклятья и просить прощения у Силы нам предстоит уже сегодня, развили бурную деятельность. В их понимании, сегодня означало немедленно.

— Вы не поверите, но Аида зачем-то спрятала его в духовке. — В гостиной появился Заккари и потряс деревянным ящичком. Быстро подойдя, парень поставил находку на полированный рояль и открыл крышку ларчика. Внутри лежал бархатный сверток.

— Кинжал нашли, — довольно прокомментировал Зак, разворачивая ткань. — Можем начинать.

Он проверил на свет длинное обоюдоострое лезвие. Не в силах отвести глаза от оружия, каким мне было суждено убить любимого человека, я неуютно поежилась и мысленно поклялась держаться от кинжала подальше.

— Как новенький, — цокнул языком блондин. Тут ведьмак осознал, что фактически болтает сам с собой и с недоумением оторвался от созерцания рунического орнамента на клинке. — У нас что-то произошло?

Угрюмый Филипп наблюдал за братом с таким выражением, точно хотел придушить.

— Старик, — возмутился Зак, — тогда не смотри на меня так, будто я переспал с твоей девушкой.

У меня гневно вспыхнули щеки, и я многозначительно покашляла, предлагая парню заткнуться и не обострять, и без того, неприятную ситуацию. Фил недобро покосился в мою сторону. В коротком взгляде скользнуло размытое воспоминание. Я увидела, как в воздухе мелькнуло лезвие ритуального кинжала, и разлетелись длинные концы кожаного шнурка с железными бусинами. Тело точно пронзило электрическим разрядом.

— Лучше бы ты с ней переспал, — заключил Филипп и, резко развернувшись, вышел из гостиной. Секунду спустя, с треском шарахнула тяжелая входная дверь.

— Он узнал, что тыподарил мне браслет, — пояснила я, догадываясь, что на самом деле ведьмак пришел в ярость из-за того, какими семимильными шагами мы приближались к исполнению видения.

— Мы все сходим с ума? Фил разозлился из-за браслета, но благословил нас на… — Заккари со значением изогнул темные брови.

— Забудь! — Отрезала я и заторопилась на выход.

— Подумай еще раз!

— Дай угадаю, второго шанса не представится? — Я повернулась и обнаружила, что с самодовольным видом бесстыдник изучает точку чуть пониже моей талии.

— Нет. — Он кривовато улыбнулся. — Это предложение не имеет срока годности.

Поведение блондина по-настоящему злило. Наверное, всегда испытываешь гнев, если кто-то озвучивает твои тайные желания, о каких даже фантазировать неловко. Я смешалась и раздраженно буркнула:

— Пойдем, а то твой брат еще сильнее взбесится.

Если бы Мариса Вестич узнала, каким образом ее правнуки исказили заклинание, то, наверное, даже на том свете заработала бы инфаркт миокарда. Кладбище заметили на семейный склеп, магический круг начертили не кровью ягненка, как велел гримуар, а обычным мелом. Да и слова Заккари специально переписал на зеленый стикер, потому как почерк ведьмы желал лучшего.

Когда вместе с блондином мы спустились по высоким ступеням в ледяное подземелье, то я испуганно поежилась. Вокруг словно бы выстроили декорацию для съемок мистического фильма. Единственный фонарь, примощенный на каменном полу, не мог справиться с густой темнотой. Яркий луч выводил желтый след на черном потолке. На плитах была нарисована обведенная кругом пентаграмма, и контур обрамляли незнакомые символы. В каждой вершине горели толстые черные свечи, и неровные язычки пламени трепетали от сквозняка. Складывалось ощущение, что мы собирались не проклятье снимать, а приносить в жертву единственную в нашем трио девушку, то есть меня.

— Господи, я попала в «Сверхъестественное», — буркнула я, вспоминая сцену из сериала.

Стоявший в центре пятиконечной звезды Филипп поднял голову. Его лицо утопало в полумраке, но даже на расстоянии можно было догадаться, как сильно парень расстроен.

— Опять трусишь? — хмыкнул Заккари, проходя мимо, и вручил брату кинжал.

— Учитывая, что мы находимся в склепе и собираемся колдовать? — поежилась я, опасливо озирая помещение. — Я самую малость нервничаю.

— Все будет хорошо. — Прервал задумчивое молчание Филипп и, протянув руку, повелительно кивнул: — Иди ко мне.

Наверное, только его спокойствие и уверенность могли унять мистический страх. Когда я послушно подошла, то парень крепко сжал мои ледяные пальчики.

— Чтобы не случилось, когда мы будем просить прощения у Силы, ни в коем случае, не выходи из круга, — наверное, в десятый раз повторил он.

Я неуверенно кивнула.

— Тогда поехали, — ухмыльнулся Зак и щелчком пальцев выключил электрический фонарь. Тьма моментально загустела, мерцание свечей утонуло в беспросветных тенях.

Блондин приблизил к глазам бумажку, и с первым произнесенным словом ледяной воздух склепа дрогнул. Ветер взъерошил на полу пыль, затрепал волосы. Приятный голос Заккари разнесся в пугающей тишине. Странной молитвой вились незнакомые латинские фразы, звуки цеплялись друг за друга, переплетаясь в песенный узор.

— Я с тобой, — тихо произнес Филипп. — Ты мне веришь?

— Честно ответить? — жалобно промычала я, следя за тем, как парень приставил кинжал к своей ладони.

Крепко сжав зубы, он резко полоснул лезвием, и из пореза выступила темная кровь. От вида глубокой раны меня затошнило.

— Дыши поглубже, — мягко улыбнулся Филипп.

Я зажмурилась, и через мгновение кожу на ладони обожгло. Боль пришла не сразу, а с оттяжкой, сведя руку до самой лопатки. Партнер крепко стиснул мои пальцы.

Секундой позже в склепе воцарилась пугающая, давящая на уши тишина — ни одного звука, ни единого шороха. С опаской я открыла глаза и едва не отшатнулась от ведьмака. Он как будто превратился в каменное изваяние. В темных омертвелых зрачках отражались неподвижные огоньки свечей. На кончике кинжала, опущенного в его руке, застыла крупная капля крови. В воздухе висели глянцевые темно-бордовые горошины. Заккари же замер с приоткрытым ртом, будто до сих пор произносил заклинание.

Мир оцепенел, а время остановилось. Судя по всему, избавляться от проклятья мне, знакомой с колдовством по телевизионному сериалу, предстояло самостоятельно. Другими словами, я должна была импровизировать.

«Вот мы и встретились», — прозвучал за спиной знакомый голос демона.

Я резко развернулась. Воплощение проклятого дара находилось всего в нескольких шагах, за отчерченной мелом границей. Кошмар выбрался из зазеркалья! Стоило протянуть руку, и можно было бы дотронуться до длинных спутанных волос или хрупкого плеча. Черные глаза пронзали меня ненавистью.

«Тебе страшно?»

— Нет, — хрипловато вымолвила я, едва шевеля от страха языком. Существо покачало головой, опровергая мои слова.

«Что ты хочешь на этот раз? — Прищурившись, потустороннее создание наиграно задумалось. — Обоих братьев?»

Демон звонко расхохотался. Глумливый смех эхом отразился от стен.

Конечно, бес мог прочитать все тайные фантазии, спрятанные глубоко в сознании. То о чем, я бы никогда не призналась сама себе.

«Ты уверена, что этого хочешь именно ты? Как много ты знаешь о чужих желаниях? Я научила тебя читать воспоминания, но ты не видишь их истинный смысл. Я показала будущее, но ты все равно стремишься к нему. В душе ты навсегда останешься всего лишь слабым человеком».

— И, слава богу! — быстро произнесла я. — Мне жаль, что тебя прокляли, и ты стала такой.

Губы демона искривились в улыбке:

«Сильной?»

— Гадкой.

Я приблизилась к границе, практически нос к носу с демоном. Нас разделяла лишь тонкая прослойка из воздуха.

«Выйди из круга», — прошипел бес и резко прижал ладони к невидимой стене.

— Войди в круг. — Предложила я и, насмехаясь над монстром, прижала перепачканные кровью руки к прозрачной преграде. Пальчик к пальчику демона, ладонь к ладони. — Тебе страшно?

«Не смей играть со мной, девочка! Ты не знаешь правила этой игры! Я на века старше тебя и уж точно умнее».

— Ты? — Стараясь не показывать страха, я прошептала: — Ты навсегда останешься страшным отражением в зеркале. Никто не будет возносить тебя, а рано или поздно уничтожат. Хорошо, что мы больше не встретимся.

В лице демона сверкнул гнев.

— Мы просим у Силы прощения за то, что с ней сделали предки Вестичи! — возвысив голос, произнесла я первое, что пришло в голову.

Внезапно перегородка задрожала, заставляя меня отринуть подальше от границы. Всколыхнулся злой ветер, свечи моментально погасли. Склеп погрузился в темноту. В лицо летела пыль и мелкий песок, подхваченный с каменных плит. Меловая черта стремительно стиралась. Гул нарастал, как если бы рядом работал кузнечный горн, и стена со звоном рухнула. Видимо, Сила ждала других извинений.

Меня охватил ужас, когда, кривовато улыбаясь, демон ступил в круг. Существо сделало шаг, и вдруг из его тела вырвались острые лучи. Демон схватился за живот, словно стараясь запихнуть раздиравший его свет обратно. Фигура резко выгнулась, и из широко раскрытого рта полилось невыносимо яркое сияние. Я прикрылась руками, стараясь спасти глаза.

Через несколько секунд грохот смолк, ослепительный свет померк. Рядом с застывшим Филиппом, глядя снизу вверх, стояла обнаженная девушка с длинными, почти до пояса, волосами и тускло светящейся кожей.

Меня охватило странное чувство, смесь радости и благоговения. Сердце защемило от восторга, хотелось бухнуться на колени и молиться на призрачное создание. На долю секунды в голове промелькнула абсурдная мысль, что с небес в старый склеп спустился божественный ангел, а потом я поняла, что мы исцелили Силу Вестичей, представлявшуюся демоном! Теперь она явилась нам в истинном обличии!

Колдовское создание ласково провело кончиками пальцев по щеке Филиппа. Дотронулось до губ, погладило подбородок. Каждое прикосновение было пронизано нежностью и любовью. Сила явно скучала и жаждала вернуться к брошенному Хозяину.

Потом она резко развернулась, и я испуганно попятилась. Создание походило на меня как две капли воды — те же веснушки, прямой взгляд, обкусанные губы, нахмуренные светлые брови. На руке выделялись шрамы в виде латинских букв. Волосы в беспорядке разметались по плечам, прикрывая полушария грудей.

Через мгновение фигура мигнула, и соткалась из воздуха всего в полушаге. Мы смотрели глаза в глаза, и вдруг ангел метнулся вперед, сливаясь с моим телом. Внутри вспыхнуло пламя, точно внутренности выжигали кислотой. Застонав от нестерпимой боли, я повалилась на пол. Дыхание оборвалось, ладонь засаднило от пореза, как если бы законсервированное на минуту неприятное ощущение нахлынуло с тройной силой.

Время отмерло, а с ним и окружающий мир. Звякнул выроненный кинжал, оборвался голос Заккари.

— Господи, что произошло? — Филипп помог мне подняться.

— Она просто не вернулась к тебе!

— Что значит, просто?! — Раздраженно процедил Зак. — Как, в принципе, такое может произойти «просто»?!

— Не знаю! — огрызнулась я и громко всхлипнула. — Сам бы просил прощения у Силы, раз такой умный!

Филипп порывисто привлек меня к себе.

— Тихо-тихо! Все хорошо. Мы что-нибудь еще придумаем. Зак!!! — рявкнул он сжавшему кулаки брату. — Не стой столбом, заморозь ей порез!

— Да к черту порез! — заорал тот, в ярости отбрасывая бумажку с заклинанием. — Ты понимаешь, что это означает?!

— Не вмешивайся! — осадил блондина Филипп.

— Тогда флаг тебе в руки, герой чертов! — скрипнул зубами Заккари.

С гневной гримасой он грубо стиснул мое запястье ледяными пальцами. По коже пробежал холодок, зато боль в ладони немедленно утихла. Я шмыгнула носом и, глянув на блондина, совершенно неожиданно проникла в его воспоминания.

Вот он, невероятно красивый и отрешенный, раскинув руки, стоял в центре начертанной пентаграммы. Что-то беззвучно бормотал под нос, кривил губы. Из разрезанной ладони бежала кровь, скатывалась по пальцам, срывалась крупными каплями на паркетный пол. А рядом росло пугающее существо, до странности похожее на человека…

Сознание ведьмака захлопнулось. Догадавшись, что его воспоминания украдены, парень жестко отбросил мою руку. Лицо замкнулось, брови сошлись на переносице.

— Пошли вы! — злобно бросил он и твердым шагом направился к каменной лестнице. — И не пяльтесь мне в спину! — Раздалось из темноты.

Я замерла в объятиях Филиппа, в голове молоточком стучала тревожная мысль: Заккари, что ты скрываешь? Какую глупость ты совершил?

* * *
Кто-то осторожно погладил меня по щеке, и, вздрогнув, я открыла глаза. В темной спаленке было очень жарко. Сброшенное во сне одеяло скомкалось в ногах, простыни сбились, оголив матрац.

Рядом с кроватью на корточках сидел Филипп. Лицо тонуло во мраке, но, кажется, он улыбался.

— Господи, сколько сейчас время? — Сонно растерев глаза, я поморщилась — порез на ладони отозвался тягучей болью.

— Начало третьего. — Ведьмак выпрямился. — Вставай, ты должна кое-что увидеть.

Недовольно замычав, я зарылась лицом в подушку, тем самым решительно отказываясь подниматься.

— Ты очень удивишься, — с улыбкой в голосе пообещал Филипп. — Просыпайся.

— Ладно, уговорил, — сдалась я. — Отвернись.

— Ну, хорошо. — Не смотря на то, что просьба и вызвала ироничный смешок, он все-таки повернулся спиной. — Саш, если припомнить, сколько раз мы видели друг друга без одежды, то твоя стыдливость умиляет.

— Будешь ехидничать — выставлю в коридор, — вполне серьезно пригрозила я и перекатилась на другую сторону постели.

Ото сна тело плохо слушалось, а потому движения получались очень неуклюжими. Я подхватила с кресла джинсы и, натягивая их, едва не потеряла равновесие.

— Мне тут в голову пришла одна забавная вещь. — Прослушиваясь к возне и сдавленным ругательствам, Вестич по-прежнему послушно разглядывал задернутые портьеры. — Ты даже не поинтересовалась, куда я тащу тебя в начале третьего утра.

— Ты — труп, если тащишь меня на улицу, — буркнула я, прячась в ванной комнате, но моментально приоткрыла дверь и проворчала в щелку: — И прекрати со мной заигрывать, приятель!

Филипп сдавленно фыркнул.

Когда мы, наконец, выбрались из спальни, то меня поджидало новое открытие. Воздух в коридоре прогрелся до комнатной температуры, хотя еще вечером без теплого свитера начинало лихорадить от холода. Неприятный душок старого чердака исчез, а тишина сонного дома наполнилась умиротворением: никаких потусторонних шепотков, поскрипывания половиц или кряхтения старых стен.

— Чувствуешь? — насторожилась я, озираясь вокруг. — Дом, как будто, изменился.

— Пойдем, — пряча улыбку, парень взял меня за руку и потянул к лестнице. — Ты сейчас все поймешь.

— Умеешь ты напустить тумана, — только для марки проворчала я, хотя сама, даже босая и раздетая, побежала бы за Филиппом на промозглую улицу. Да, что там, на улицу — на другой конец города, если бы он просто позвал и вот так, обыкновенно, сжимал мои пальцы в теплой ладони.

Спустившись в холл, мы минули большую гостиную, где важно тикали высокие напольные часы. Сквозь окна в окутанные ночной мглой помещения падал тусклый свет дворовых фонарей. Темнота никогда особенно не страшила меня, скорее погружала в странное ожидание чего-то невероятного и волшебного.

— Подозреваю, что ты тащишь меня в чулан, — убийственным тоном прокомментировала я, вспоминая осла из мультфильма про зеленого тролля. Перед мысленным взором так и встала смешная ушастая физиономия, повторяющая в пятый раз: «Уже приехали?»

— Промахнулась, — хмыкнул Филипп.

А потом мы вошли в раскрытые настежь двери оранжереи, и я остолбенела с открытым от изумления ртом. Зимний сад цвел. Воздух насытился свежестью. Совсем как прежде, в больших кадках зеленели огромные фикусы, пикированной макушкой упиралась в потолок ожившая пальма с листами-опахалами. На мигавших разноцветными огнями гирляндах вытянулись еще пока тоненькие и несмелые ростки вьюнков. Пересохший комнатный фонтанчик с пожелтевшими от ржавчины желобками оброс густым покрывалом мха.

Под ногами крошились засохшие листья, в босые ступни впивались острые веточки. С тех самых пор, как растения погибли, пристройку закрыли и ни разу не убирали. Наверняка с утра оранжерея будет удручать разгромом, но сейчас она выглядела самым сказочным местом в доме.

— Твоя мама уже знает? — не придумав ничего пооригинальнее, брякнула я.

— Она и обнаружила.

— Обрадовалась?

— Скорее испугалась, — мягко усмехнулся Филипп над суеверным страхом матери. — Аида не приемлет вещей, которых не может объяснить.

— Но как такое возможно? — Я развела руками, имея в виду буйный рост цветов.

— В Гнезде было уютно, пока в Снежане не проснулся дар. — Парень пожал плечами. — Мы уничтожили проклятье, и дом проснулся.

— Только местами не поменялись. — Я поежилась. — Ведь нас ждут неприятности?

— Нет. — Вестич покачал головой и спрятал руки в карманы. Тотчас же стало ясно, что он бессовестно лжет. — Поверь, у этой истории счастливый финал.

— Мы будем жить счастливо и умрем в один день?

— И совершенно точно никто не умрет.

Мы примолкли. Филипп поддел носком кеда осколок от разбитого глиняного горшка и, окинув зимний сад долгим взором, наконец, произнес:

— Похоже, пора ложиться. До завтра?

— Пока.

Он что-то хотел добавить, но промолчал. Кусая губы, я проводила спину уходящего парня жалобным взглядом.

— Эй! Ты прав! — Мой оклик, как будто, прозвучал со стороны. — Я действительно злюсь и превращаю тебя во врага! И да, меня бесит, что ты спокойно двигаешься дальше, а я топчусь на месте!

Я замерла, ошарашенная собственным признанием. Вестич резко остановился, но даже не потрудился хотя бы оглянуться. Его плечи напряглись.

— И он красиво промолчал, — прокомментировала я в духе Зака, чувствуя себя полной дурой. Тоже мне, нашла удачное время для выяснения отношений!

— Продолжай.

— Да нет… ничего… просто… — Окончательно запутавшись, я сердито выдохнула и проворчала: — Я извиниться, типа, пыталась.

Филипп развернулся и с непроницаемым выражением на лице пристально посмотрел на меня.

— Саш, у тебя нет причин злиться, потому что мы по отдельности. И знаешь, даже «под кайфом» от проклятья меня поразило, с какой легкостью ты тогда… — парень усмехнулся и произнес с выражением: — отделились.

— Мне было нелегко.

— Неправда, — покачал головой Филипп.

Я не собиралась каяться или признаваться, что, из гордости оставив любимого человека, жила в натуральном чистилище. Как будто по секундной прихоти отрезала себе руку или ногу, а потом, жалкий инвалид, пыталась существовать.

— Тогда верь, во что хочешь, приятель! — Разозлившись, я быстро направилась к распахнутым дверям оранжереи и, проходя мимо ведьмака, бросила: — Можешь не провожать.

Он резко схватил меня за локоть.

— Попробуй еще раз.

— В смысле? — Я сердито высвободилась.

— Ты неплохо начала. Теперь скажи что-нибудь такое, непосредственное, как ты умеешь. — Вестич пожал плечами. — «Эй, я скучаю», будет как раз в твоем духе.

Положительно, он измывался надо мной!

— Если ты не заметил, то я сильно скучаю, — с кислой миной пробормотала я. — Однако и тут ты был прав: оставаться друзьями — не самая худшая развязка для тех, у кого есть общее прошлое.

— Логично, — согласился ведьмак. — Другой вариант. Ты можешь спросить, как я отношусь к привилегиям.

— Ты играешь! — Я сердито поджала губы, не понимая, куда он клонит.

— Никаких игр. — Голос собеседника посерьезнел. — Так ты спросишь?

— Черт с тобой! — буркнула я и, резко выдохнув, проворчала: — И как же ты относишься к привилегиям?

— Превосходно отношусь. — Неожиданно он положил руки мне на талию и властно притянул к себе. — По-моему, у хороших друзей, особенно с общим прошлым, имеется прорва привилегий.

От его ленивого взгляда предательское сердце глухо ударилось в ребра.

— Может, проверим на практике, как они работают? Вдруг нам понравится? — пробормотал Филипп и медленно склонился ко мне.

К черту все рассуждения о дружбе!

Я затаила дыхание. Однако, дразня, парень легонько скользнул губами в паре миллиметров от моих губ и запечатлел на лихорадочно горящей щеке по-пионерски целомудренный поцелуйчик.

— Мир? — невозмутимо промурлыкал ведьмак мне на ухо.

— Не вздумай говорить, что не издеваешься! — Я сердито пихнула смеющегося Филиппа кулачком в плечо.

И тут веселье исчезло.

Ведьмак нежно коснулся моей щеки ладонью, заглянул в глаза, отчего по спине побежали нервные мурашки, и поцеловал по-настоящему, уверено и неторопливо. Я задрожала, колени ослабели, а пол поплыл из-под ног.

— Так как тебе альтернатива? — отстраняясь, прошептал Вестич.

— Кажется, весьма разумной, — едва справляясь с головокружением, пробормотала я и потянулась обратно, желая больше, гораздо больше, чем получила.

Вдруг в помещении вспыхнул верхний свет. Сию секунду зимний сад растерял добрую часть романтичного флера — моментально во всей красе проявилось запустение. На полу, усыпанном пожухлыми листьями, обнаружились разбитые черепки цветочных горшков, комья черного грунта. Из кадок с комнатными деревьями жалко свисали засохшие вьюнки. Стало видно, что свежие ростки в кашпо с трудом пробивались сквозь мертвые стебли. Мы с Филиппом заговорщицки переглянулись и, не сговариваясь, отринули вглубь сада, за плетенку с зеленеющими виноградными лозами.

— Молодые люди, я знаю, что вы здесь! — в тишине раздался голос хозяйки особняка. Простучали каблуки — Аида вошла в оранжерею и нетерпеливо приказала:

— Выходите!

Давясь от смеха, мы забрались еще дальше. Филипп приподнял меня, и я осторожно поставила босые ноги на его кеды. Тесно прижавшись, мы прислонились горячими лбами. Наше дыхание смешалось.

— Это переходит границы приличий! — Похоже, Аида потеряла терпение. — Я слышу вашу возню!

— Надо купить ей беруши, — прошептал парень, и от шутки я прыснула, но немедленно прикусила губу.

— Имей совесть, Филипп! — В тоне матери послышался укор. — Твое замечание меня оскорбляет! Выходите оба!

— Про'шу, — вкрадчиво добавил по-польски хрипловатый баритон.

И парень изменился в лице. Он поднял голову, буравя тяжелым взглядом плетень за моей спиной. Казалось, что температура в оранжерее за мгновение упала на несколько градусов. От холода по голым рукам побежали мурашки.

— Какого черта? — процедил Филипп, прислушиваясь к нежданным визитерам.

— Не чертыхайся! — строго велела Аида, а когда мы выбрались из укрытия, то презрением прошипела: — Вы, как дети, право слово!

Она оглядела меня с головы до пяток, примечая и пылающие щеки, и зацелованные губы, и открытую майку на тонких бретельках, мало подходившую для того, чтобы предстать перед посторонними. Смутившись, я нервно заправила за ухо выбившуюся прядь волос и скрестила руки на груди.

— Аида, да брось, — примирительно протянул Филипп, перехватив осуждающий взгляд матери. — Мы не рассчитывали, что кого-нибудь встретим.

— Я заметила, — сухо отозвалась та и кивнула в сторону: — Твой отец здесь.

Из дверей зимнего сада за пикировкой равнодушно наблюдал высокий мужчина в дорогом строгом костюме. Чудилось, что воздух у его фигуры подрагивал и плыл, как если бы от тела гостя исходили ледяные потоки. Странная аура вызывала смертельный ужас. От ощущения близкой опасности захотелось забиться в дальний уголок оранжереи, свернуться в комочек и закрыть голову руками. Это был тот самый человек, который сначала преследовал нас с Заком, а потом разговаривал со мной в архиве!

— Бог мой, Роберт, довольно инквизиторских фокусов! — раздраженно проговорил Филипп, крепко прижимая меня к себе. — Ты даже Аиду напугал!

Как по мановению волшебной палочки, страх схлынул, и я сумела разглядеть незнакомца. Филипп поразительно походил на мужчину — те же высокие скулы, упрямый подбородок, овал лица. Только глаза у визитера были выцветшими, с застывшей точкой зрачка и черным ободком вокруг мутно-голубоватой радужки.

— Мальчик, не забывайся! — возмущенно осекла сына мать.

— Я тебя умоляю! — сморщился парень. — То, что он — твой бывший муж, еще не дает ему право по-свински вести себя в нашем доме!

Дерзость вызвала в Роберте усмешку. Он что-то сказал по-польски, и, не задумываясь, Филипп перешел на язык инквизиторов. Они говорили с вежливым спокойствием, но крайне отчужденно, как плохо знакомые люди, однако складывалось впечатление, будто сын и отец спорят. А когда Аида вдруг побледнела и прижала пальцы к губам, то стало ясно, что происходило нечто ужасное.

— Ты не можешь! — произнесла она по-русски.

— Вопрос решен! — нетерпящим возражений тоном отозвался Филипп и кивнул: — Саша, пойдем-ка спать.

Я послушно направилась к дверям и невольно отшатнулась от Роберта, оказавшись рядом. Мужчина не сдвинулся в места, чтобы уступить нам дорогу, и, обращаясь к сыну, по-польски, произнес нечто резкое. Филипп покосился на отца и, легонько подтолкнув меня в спину, чтобы не останавливалась, с досадой бросил:

— В первую очередь, это правильное решение.

— Поздравляю, — Роберт сухо улыбнулся, — ты, наконец-то, повзрослел.

Когда мы вышли в сумрачный холл, достаточно далеко от мрачного гостя, то я не утерпела и с решительным видом повернулась к Филиппу.

— О чем вы говорили?

Тот спрятал руки в карманы и, склонив голову набок, посмотрел на меня, как на противно зудящего комара. Эта отвратительная привычка, окатывать людей высокомерным призрением, если самому просто-напросто не хотелось продолжать дискуссий, обычно доводила окружающих до нервного тика.

— Я не сдвинусь с места, пока не скажешь! — выразительно изогнув брови, пригрозила я.

Заявление прозвучало ребячливо и глупо, для важности не хватило только капризно топнуть босой ногой. Парень так и не улыбнулся несмешной шутке. Его воспоминания застряли на сцене в оранжерее, причем не на самой ее романтической части.

— Завтра меня арестуют, — тихо вымолвил он бесцветным голосом.

Короткая, но веская фраза, как на заевшей граммофонной пластинке, несколько раз повторилась в неожиданно опустевшей голове.

— Ты собирался мне рассказать об аресте? — единственное, что сумела пролепетать я.

— Да, — Вестич помолчал, — но не знал как.

Получалось, что Филипп позвал меня в оживший зимний сад, чтобы попрощаться. Похоже, сам-то он вовсе не рассчитывал на счастливый финал нашей истории.

Глава 11 Освобождение

Старейшины появились ранним утром, и Гнездо послушно открыло для них двери. Женщин, живущих в особняке, попросили остаться в спальнях, даже Аида была вынуждена подчиниться и покинуть большую гостиную. Вместе с сильнейшими ведьмаками города в дом пришли средневековые традиции, и, следуя им, женщинам отводилось скромное место у очага с колдовским котелком, а за неимением таковых — в будуарах.

Я следила за приездом нежеланных гостей, сидя на подоконнике в своей маленькой спаленке. С высоты второго этажа двор лежал, как на ладони. Отсюда были видны и лоскут мокрой асфальтной дороги, сразу за каменным забором, и стена густого соснового бора.

Моросил дождь, съедавший последние кляксы посеревшего снега. Ветер разгонял по большим лужам мелкую рябь, путался в голых ветвях деревьев. Внезапно дернулись створки кованых ворот и на удивление быстро открылись, хотя Гнездо редко проявляло гостеприимство. Неторопливо, подобно неповоротливой черепахе, во двор вполз черный раритетный Линкольн, один из тех, что любят показывать в гангстерских фильмах. Автомобиль остановился практически у крыльца. Судя по всему, очередному визитеру было глубоко начхать, что другие оставили машины за воротами.

Дверь широко распахнулась, и из салона выбрался высокий чудаковатого вида старик в широкополой шляпе и со старомодной тростью в руках. От дождевой мороси он прятался под прозрачным наколдованным куполом, заменявшим зонт. Гость резко поднял голову, придержав шляпу рукой. Точно угадывая, откуда за ним подглядывают, ведьмак устремил острый, как бритва, взор в мое окно.

Вдруг исправно тикавший старый будильник смолк, и в тот же момент сильный порыв ветра припечатал к стеклу коричневый яблоневый листик. Он словно бы летел прямо в лицо. Я вздрогнула и резко отвернулась…

Посреди комнаты застыла фигура, закутанная в черный длинный плащ с широким капюшоном. Щеки опалило ледяным касанием чужой магии, и тюлевая занавеска отъехала в сторону.

От пришельца исходили холод и опасность. Воздух вокруг него дрожал. Не сводя глаз с незнакомца, я с опаской спустилась на пол и прижалась спиной к подоконнику, чувствуя, что деревянное ребро впилось в поясницу.

— Кто вы?

Гость медленно поднял руки и откинул капюшон, открывая серебристые волосы по плечи. Передо мной стоял один из тех инквизиторов, кто приходил в Гнездо в ночь убийства Эмиля! Мужчина напоминал прекрасную статую. Его застывшее лицо не выражало никаких эмоций, а кожа сияла, как гладкий камень.

В обоюдном молчании мы изучали друг друга. При первой встрече прошлой осенью польский посланник показался мне взрослым мужчиной, но сейчас в тусклом свете пасмурного утра становилось ясно, что инквизитор молод, не старше Лизы. Вместо воспоминаний в его прозрачно-голубых глазах отражался белый экран, покрытый рябью мелких помех. От открытия стало так жутко, что язык окончательно отнялся.

На счастье, дверь в спальню широко распахнулась, и на пороге возник Филипп. Он замер, оценивая обстановку. Брови сошлись на переносице, губы сжались; видимо, обстановка ему не понравилась, что не удивляло — сюрпризов, тем паче неприятных, Вестич никогда не любил.

— Римас? — с вкрадчивыми нотками произнес он.

— Филипп? — в точности копируя тон ведьмака, переспросил инквизитор и нарочито помедлил, прежде чем повернуться. — Верховный судья посчитал, что его присутствие при аресте будет некорректным, и прислал меня.

— Какая удобная формулировка, — хмыкнул Филипп. — Ты, кстати сказать, этажами ошибся. Старейшины внизу.

Он выразительно посторонился в дверях и кивнул, предлагая поляку убраться из спальни. Инквизитор насмешливо склонил голову, соглашаясь с требованием, но, прежде чем удалиться, бросил в мою сторону последний взгляд. В глубине холодных глаз скользнуло противоестественное любопытство, и я поежилась.

Римас сделал шаг, ныряя в пустоту, однако Филипп сухо произнес:

— Через дверь, пожалуйста.

Фигура инквизитора мигнула, и снова стала видимой.

— Как скажешь, господин Гордон.

Надо сказать, их взаимная вежливость скорее походила на хамство. Поляк специально назвал Хозяина Вестича по фамилии отца. Похоже, он желал особо подчеркнуть, что подчиниться его заставляет единственная причина — парень является начальственным сынком.

В напряженной тишине прошелестел плащ, и пришелец выплыл из комнаты.

— И, Римас, — Филипп остановил его в дверях, — в следующий раз стучись прежде, чем войти в Сашину спальню.

Инквизитор изобразил на лице подобие любезной улыбки, вернее, чуть изогнул уголки бескровных губ, а в помещении на несколько градусов упала температура. Перешагнув через порог, посланник растворился в воздухе.

Я перевела дыхание, а спальня пришла в движение. Одновременно с треском захлопнулась дверь, громко щелкнул замок, и наглухо закрылись портьеры.

— Ты в порядке? — с сочувствием уточнил Филипп.

— Совершенно точно, я не в порядке! — вымолвила я и растерла лицо ладонями, стараясь отогнать страх.

— Иди сюда. — С мягкой улыбкой кивнул парень и расставил руки.

Я приблизилась, чувствуя страшную слабость, уткнулась лбом в измятую рубашку, позволила себя обнять.

— Скоро все закончится, — вымолвил Вестич, покрепче сжимая мои плечи. — Потерпи немножко.

— Немножко — это пока тебя не арестуют?

Филипп не стал ни спорить, ни уговаривать меня. Вместо этого, он отстранился и попросил:

— Накинь что-нибудь. Они хотят тебя видеть.

Оказалось, что Римас и не думал спускаться на первый этаж, а поджидал нас в коридоре. Проницательный взгляд на мгновение остановился на моих дрожащих руках, когда я на ходу лихорадочно застегивала пуговицы вязаной кофты.

— Новорожденная ведьма выглядит несколько испуганной. — Заметил поляк, последовав за нами. Он держался позади, как телохранитель при важных персонах (или охранник при арестантах?), и в настороженной тишине шелестел его длинный плащ.

— Если бы у тебя было все в порядке с эмоциями, то, на месте Саши, ты бы тоже выглядел несколько испуганным, — хмуро отозвался Филипп, недвусмысленно намекая, что все инквизиторы были лишены душевных переживаний. Никаких сожалений, угрызений совести, ни капли человечности. Их чувства консервировались и исчезали, как когда-то у Кошки.

— У нее нет причин для волнений, — вымолвил Римас. — Я здесь, чтобы обеспечить ее безопасность.

— В таком случае, прекратите говорить обо мне в третьем лице! — выпалила я, оглянувшись через плечо. Инквизитор приподнял темные брови, вероятно, обозначив тем самым удивление.

— Саша, остынь! — Филипп предупреждающе сжал мой локоть и едва заметно покачал головой.

— Сорри, — не слишком уважительно фыркнула я себе под нос. Инквизитор растворился в воздухе, так и не услышав извинений, только в спину, растрепав волосы, ударила холодная волна.

За ночь холл заметно изменился. С мраморных плит практически исчезла сетка мелких трещинок. Стены вернули гладкость, только в некоторых местах сохранились неровные островки кракелюра. Незнакомый ведьмак, приподняв очки, с интересом изучал глубокий спиральный след, прочерченный на полу. С тем же вниманием гость сфокусировал на нас смоляные глаза, когда мы с Филиппом спустились со второго этажа.

На дверях в гостиную застыли охранники, и их осанистые фигуры окружали черные ауры. В толще призрачных оболочек клубился и закручивался в спирали дым. Я случайно дотронулась рукавом до кокона, и послышался едва заметный треск. Обожженные шерстяные ворсинки на кофте свернулись в катышки, и пахнуло паленым.

— Осторожно, — пробормотал Филипп, отодвигая меня от стража.

Когда мы вошли, то комната заволновалась. От чужих людей, собравшихся здесь, веяло по-настоящему мощной магией. Сила читалась во всем: в выразительных лицах, холодных глазах, жестах. Если бы ее можно было почувствовать физически, то, несомненно, меня бы шибануло чудовищным разрядом тока.

Заккари, стоявший у окна, потирал подбородок и отчаянно старался скрыть растерянность. Он заметно нервничал рядом со Старейшинами и, похоже, чувствовал себя случайным гостем в незнакомой компании.

Мы с Филиппом не успели и шагу ступить, как возник Римас. Я только запнулась от неожиданности, когда прямо перед моим носом небрежно мелькнул край черного одеяния. Он стремительно выскользнул из пустоты и, не замедляя шага, пересек комнату.

Появление инквизитора ознаменовалось изумленным молчанием. Точно загипнотизированные, присутствующие наблюдали за польским посланником. Тот неторопливо стянул плащ и небрежно бросил его на спинку дивана. Не обращая внимания на возрастающее напряжение, Римас невозмутимо поправил ладно сидящий траурный костюм, одернул манжету белоснежной рубашки с запонками.

— Приветствую властителей города, — как будто спохватившись, инквизитор поднял голову. Даже мне, несведущей в ведьмовской политике, стало ясно, что он издевался над Старейшинами.

— И чем же мы обязаны присутствию инквизиции? — раздался тихий властный голос. Высокий старик, за которым я подсматривала из окна, отвернулся от каминной полки, где теснились семейные фотографии Вестичей.

— Старейшина Громов, и вы здесь? — Римас скривил бескровные губы в подобии улыбки. Изображая фальшивые эмоции, поляк напоминал плохого актера.

Исподтишка я покосилась на властителя города, которым, как Бабой-Ягой, пугал меня Филипп. Старейшина сунул в рот сигарету и, для чего-то сложив руки домиком, прикурил от обычной зажигалки. Делая глубокую затяжку, он очень по-человечески прищурил глаз, спасаясь от едкого дыма. Честно говоря, настоящий Громов никак не соответствовал злодейскому портрету, давным-давно нарисованному в воображении.

— Здравствуй, молодой человек. — Старейшина выпустил облачко дыма, и по комнате распространился сигаретный душок.

— Я не более чем гарантия, что никто не нарушит условия сделки, — пояснил Римас.

От его слов у меня испуганно сжалось сердце. Какая еще сделка?!

— Хитро, — хмыкнул Громов с непередаваемо довольным видом и, вытянув руку, стряхнул пепел с сигареты в огромный камин.

— Никто и не собирался нарушать условия, — раздраженно прогудел бородач в ярко-алой мантии. В седых тенях, наполнявших комнату, покровы, казалось, полыхали. На груди Старейшины переливался драгоценными камнями медальон с изображением волка.

— Это было бы глупо. — В стальных глазах инквизитора блеснул лед. — Но ответьте, зачем глубокоуважаемые Старейшины города пожелали видеть новорожденную ведьму?

— Любопытничают, — невесело усмехнулся Филипп.

Бородач что-то заговорил по-польски, резкое и быстрое. Строчил, как пулемет, проглатывая слова. Мне оставалось лишь беспомощно озираться по сторонам, вглядываться в чужие лица вслушиваться, стараясь понять значение незнакомых слов. Неожиданно я посмотрела в глаза Громова. Подобно инквизитору, он загораживал воспоминания белым экраном с мелкими помехами, и у меня заломило виски.

Старейшина выдохнул тонкую струйку сигаретную дыма и что-то вымолвил с ироничной улыбкой. Вдруг все разом замолчали. Филипп заметно напрягся и, сам того не понимая, до боли стиснул мое плечо. Я тупо хлопнула глазами, не сразу догадавшись, что они ждут какого-то ответа, и, храбрясь из последних сил, пробубнила:

— Я не понимаю польский.

— Дитя, — Громов придал своему голосу мягкость, — Совет выдвигает еще одно условие: просят тебя оставаться в городе, пока не пройдет суд. Тебе вменили серьезные обвинения…

Заявление отскочило от сознания, как шарик для пинг-понга — от стены. Во рту появилась горечь.

— Подождите! — не слишком вежливо перебила я старика, и тот удивленно изогнул кустистые седые брови. — Другими словами, нарушила правила я, а наказывают Филиппа?!

Люди в гостиной замерли, и, как по взмаху волшебной палочки, наступила звенящая тишина. Громов со злостью смял сигарету между пальцев, и тлеющий ободок сжег папиросную бумагу до самого фильтра, оставляя лишь сморщенную трубочку пепла. Мгновением позже, его развеял резкий порыв ветра.

Комната враз забурлила от чужой сильной магии. Посыпавшись с каминной полки, звонко разлетелись фотографии. Задрожали стекла в посудной горке, яростно взметнулись занавески. Тугая спираль воздуха махнула в нашу сторону. Филипп резко дернул меня, пряча у себя за спиной. Увидев, как охранники сорвались с места, я невольно вскинула руки, и здоровяки ударились о невидимую стену. Рядом с нами каким-то чудом оказался Заккари. Его ладони странно светились, и между ними наливался блестящий шар, похожий на крошечное солнце.

— Довольно! — Единственное слово инквизитора заставило пространство замереть.

Обстановка приобрела привкус всеобщей истерии. Кажется, щелкни кто-нибудь из ведьмаков пальцами, как Гнездо взлетит на воздух, даже руин не останется. Беспрерывно вращалась спираль с острым концом, похожим на наконечник стрелы. В ладонях Зака, отбрасывая ослепительное свечение, переливалась шаровая молния.

Я начинала потихонечку осознавать размер разразившейся катастрофы.

Филипп с самого начала стоял у Старейшин поперек горла, как острая рыбная косточка — не сломаешь и просто так не вытащишь. А тут удача: новоявленная ведьма Вестич колдует на глазах десятков человек! Конечно, уважаемый Совет захлебнулся от счастья! Перекрыть дар глупой девчонке и на долгие годы отобрать у семьи родовую Силу — чем не отличный способ указать выскочке на его место?!

Однако Хозяин заявил, что я не подозревала о жестком табу, и взял всю ответственность за мои ошибки на себя. Зная о том, как сильно его ненавидят властители города, он предложил сделку: все забывают о неосторожной ведьме, а он без разбирательств идет под суд. Старейшины приняли предложение, а тут я выпалила, что прекрасно осознавала цену бесшабашных поступков! Конечно, они не преминули воспользоваться ситуацией!

А Филипп? Он промолчал о сделке, чтобы оградить меня от ведьмовских игр, но не просчитал, что Старейшины из любопытства пожелают поглазеть на уродца, человека и ведьму в одном флаконе. Чудненько!

— Она признала вину! — пробасил бородач, подтверждая мои догадки. Из глубины его бирюзовых глаз, характерных для представителей водной стихии, выплеснулась чернота.

— Сделка состоится! — С металлом в голосе пресек грызню Римас.

С инквизитором присутствующие спорить побоялись. Вероятно, как раз ради подобного поворота событий Роберт и прислал соглядатая.

Немедленно с хлопком распалась воздушная спираль, следом с шипением до светящейся точки сжался шар и исчез. Римас кивнул охране, приказывая отступить. Но сделав всего один шаг, стражи столкнулись с перегородкой, блокирующей еще и дверь. Они недоуменно переглянулись и в замешательстве синхронно повернулись к инквизитору. С невозмутимым видом Римас щелкнул пальцами, ловушка растаяла, пахнув в лицо ледяным холодом.

— Зак, проводи Сашу в спальню, — велел Филипп брату и добавил едва слышно: — Пора закрывать этот клуб выдающихся джентльменов.

Меня передали из рук в руки. Я чувствовала недобрые взгляды, когда мы с блондином вышли в холл.

— Кто же тебя за язык-то тянул?! — выругался Заккари, таща меня к лестнице. — Все шло хорошо, пока ты не решила высказаться.

Вдруг послышался шепот магии, и я резко оглянулась к гостиной. Мерный голос по-польски цедил слова, вероятно, предъявляя арестанту обвинения. Руки Филиппа сами собой вывернулись за спину, как если бы на него надели обычные наручники. Болезненно поморщившись, парень повел плечами, чтобы привыкнуть к неудобной позе. Наши взгляды встретились. Он успел весело подмигнуть прежде, чем охранники сошлись плечо к плечу и закрыли дверной проем широкими спинами.

— Когда заключили сделку? — спросила я у Заккари.

— Ночью, — тихо отозвался блондин, с подозрением покосившись на господина в очках. Тот внимательно изучал тонкие трещинки на стене под светильником.

Визитер покарябал стену ногтем, отчего пудрой посыпались чешуйки краски, принюхался к перепачканным пальцам, а в довершении облизнул их. Похоже, странный тип проводил какой-то, понятный только ему, эксперимент.

Мы с Заком успели подняться на второй этаж, когда в холле зазвучали шаги и невнятные голоса. Вероятно, произошла заминка.

— Это не тайна! — неожиданно раздался раздраженный возглас Филиппа. — Конечно, демон был в Гнезде, он лишил меня Силы!

Заккари резко остановился, словно врос в пол. С лица блондина медленно сходили краски.

Воздух в метре от нас задрожал, пошел кругами, как от камня, брошенного в тихую заводь. Перекрывая проход, из пустоты появился Римас. Мы невольно отступили на шаг. Глаза поляка смотрели безразлично, так же звучал его голос:

— Вернитесь в холл.

Роль временного союзника была отыграна. Он превратился в хладнокровного инквизитора, несколько месяцев назад обвинившего в убийстве ни в чем неповинного человека, ставшего лишь оболочкой для демона. Все возвращалось на круги своя.

— Старейшины потребовали провести дознание, — бесцветно пояснил инквизитор.

— Римас, — как можно увереннее произнесла я, — все и так знают, что именно демон напал на нас тем вечером.

В прошлый раз во время следствия польские посланники повернули время вспять. Они наколдовали двойников Вестичей и воспроизвели события осеннего шабаша, случившиеся перед смертью Эмиля. Меня до сих пор воротило при воспоминании о гнусном зрелище, будто скрытые камеры засняли домашних, а потом записи продемонстрировали на большом экране.

— Мы говорим о разных созданиях, — спокойно опроверг Римас. Обращаясь ко мне, он не сводил прямого, пронизывающего взгляда с Зака.

— Не нужно проводить расследования, — ровно произнес блондин, выпуская мои пальцы из теплой ладони. — Демона, которого почувствовали Старейшины,оживил я.

— Заккари Вестич, ваша вина доказана, — заключил Римас.

Казалось, что признание обрушилось на голову каменной махиной. Боясь развалиться на куски, я обхватила себя руками и попятилась. Меня стремительно утягивало в черную пустоту, где не было ни друзей, ни врагов. Я осталась одна.

* * *
За окном зачистил дождь. Тугие струи колошматили по двору, сбивали с деревьев прошлогодние листья, размывали остатки снега. По стеклу змеились переменчивые тонкие ручейки воды. Чтобы принять непростое решение, у меня было достаточно времени, но все равно я чувствовала себя совершенно потерянной, будто заблудилась ночью в лесу, один на один с темнотой, без надежды выбраться к людям.

Неожиданно дождь смешался в вихре. В разные стороны разлетелся фонтан мелких брызг, и у ворот возник Верховный судья в черном пальто. Не обращая внимания на ливень, мужчина неторопливой походкой направился к крыльцу. Помедлил, оглядел мокрый фасад здания, остановил страшные глаза на моем окне. Наши взгляды пересеклись. Едва заметно кивнув в сторону сада, Роберт сделал шаг и исчез.

Не теряя времени, я выскользнула в коридор и спустилась в холл. Гнездо пребывало в трауре, и вокруг царило горестное безмолвие, будто особняк, только-только пробудившись, снова впал в летаргический сон. Я пробралась в малую гостиную, где царил полумрак.

Запертый на ключ ящик комода выдвинулся от одного легкого прикосновения к замочной скважине. Ларчик с ритуальным кинжалом лежал на самом дне, под стопкой бумаг, школьных грамот молодых Вестичей и корочек дипломов. Выудив ларчик, я нащупала невидимую пружину и распахнула крышку. Внутри лежал бархатный сверток, перевязанный золотистым шнурком.

Неожиданно до меня донесся усталый голос Аиды:

— Наверное, отец захочет, чтобы ты уехала из Гнезда?

— Вы ошибаетесь, — ответила Маргарита. — Он считает арест чудовищной ошибкой Совета, и полностью поддерживает семью Вестич.

Они разговаривали в холле, и явно направлялись в малую гостиную. Схватив кинжал, я едва слышно щелкнула пальцами. Крышка ларчика беззвучно захлопнулась, и задвинулся ящик комода, стирая следы воровства.

В прямоугольнике света на полу растянулась изломанная тень от фигуры. Маргарита заглянула в комнату, и я затаилась, прижавшись к комоду.

— В таком случае, надо позвонить и поблагодарить его за то, что он не лишил меня помощницы. — Хриплый прокуренный голос Розы резанул по ушам.

— Не надо! — Резко вымолвила девушка. — Это мило с вашей стороны, но отец всегда занят. Семейные дела. Так что я сама ему передам, когда мы будем разговаривать в следующий раз.

Она отошла, позволив мне перевести дыхание. По мраморному полу простучали тонкие каблучки. Для надежности я досчитала до ста, а потом выглянула в холл. Помещение пустовало. Прошмыгнув к входной двери, я схватила с вешалки куртку и неслышно выскользнула на крыльцо.

Дождь лил, не переставая. Меня окутали влажный холод и запах сырой земли. Запихнув сверток с кинжалом в рукав куртки, я заторопилась к домику для гостей, в котором таился склеп. Ветер сорвал накинутый капюшон. Я поспешно подняла голову и заметила в окне внимательно наблюдающую за мной Маргариту.

Снова в ее глазах отразился статичный пейзаж, как будто, копирующий компьютерную заставку. Однако сейчас что-то изменилось: картинка, как мутная калька, скрывала реальное воспоминание — образ смутно знакомого мрачного дома с покосившейся дверью и полуразрушенной черепичной крышей. Отгоняя наваждение, ладонью я стерла дождевые капли с лица. Губ Марго коснулась кривоватая усмешка, и ведьма скрылась за занавеской.

Маленький неприметный домик специально выстроили в уголке сада, чтобы не привлекать чужого внимания. Усыпальницу Вестичей прятали коряжистые, давно переставшие плодоносить яблони и густые заросли боярышника. Тяжелая дверь, вылитая из чугуна, отозвалась протяжным, пробирающим скрипом. В нос ударили запах пыли и затхлости.

— Эй! — позвала я с замирающим сердцем. На самом деле, было очень странно понимать, что совсем скоро оно перестанет биться.

— Я здесь, — с заметным акцентом позвал меня Роберт.

Лестница в подземелье делала крутой виток, и в самом низу горел неровный свет. Держась за шершавые стены, я осторожно спустилась по высоким ступенькам и обнаружила, что каменные своды склепа мерцали. Из-под металлических пластин с именами умерших Вестичей вырывались острые лучи. Прямоугольная яма для сожжения выглядела бездонной дырой. На полу еще сохранилась начертанная мелом пентаграмма от вчерашнего ритуала, а вокруг валялись перевернутые толстые свечи.

Роберт стоял в центре звезды и внимательно изучал листочек с заклинанием, который Зак в сердцах отшвырнул, когда обряд не сработал.

— Знаешь, что самое важное в проведении ритуала? — Роберт брезгливо смял бумажку и, заставляя оцепенеть, поднял на меня страшные глаза. — Не сделать ошибки в латыни, когда переписываешь заклинание!

У меня вырывался испуганный смешок, и я прикусила губу. Со слов поляка получалось, что мы проштрафились из-за глупой грамматической ошибки? Нелепица какая-то! Заккари идеально знал латынь и никогда бы не допустил ошибки в написании фразы… Если, конечно, он не планировал сделать ошибку. В мою копилку добавилось еще одно доказательство, что Зак ведет собственную, нечистую игру.

— Тебя не смущает, что мы в склепе? — невпопад спросил судья.

— Нет, здесь уединенно. — Собеседник вопросительно изогнул брови, и я смутилась. — Ну, понимаете, Аида хорошо слышит, а мне бы не хотелось…

— Лишних ушей, — подсказал он.

— Да. — Я помолчала и, набрав в грудь побольше воздуха, выпалила: — Если дар вернется к Филиппу, они оставят нас в покое?

— Если Филипп заново обретет дар, то сможет защитить вас обоих, — спокойно объяснил судья. — Устроит тебя такой ответ?

— А Зак? — вырвалось у меня. — Что будет с ним?

— Заккари — невероятно талантливый, отмеченный Силой юноша. — Собеседник усмехнулся. — И, как любой рожденный с даром ведьмак, одержим страстями. Он повинен лишь в том, что потакает собственным прихотям. Хотя, тебе ли этого не знать?

— Мы с Заком мало общались, — уклончиво ответила я, сконфузившись из-за недвусмысленного намека судьи на мое собственное поведение.

Он, конечно, распознал ложь, но не могла же я высказаться, что Заккари Вестич одержим единственной страстью — жаждой власти. Он всегда мечтал стать Хозяином семьи, и в своем желании переступил последнюю черту: заключил сделку с демоном и попытался отнять Силу у брата. Для такого обвинения нужно обладать доказательствами, а не умозаключениями.

— Ты хотела поговорить об этом? — переспросил Роберт с непередаваемой интонацией профессионального психиатра. Таким же тоном любила разговаривать мама, пытаясь откопать в моей голове признаки какой-нибудь забавной душевной болезни.

— Нет.

Внутренне собравшись, я облизнула обветренные губы и произнесла:

— Ритуальное убийство. Чем оно грозит человеку? Типа, сумасшествие, потеря памяти? — Дыхание перехватило. — Реальная смерть?

Вопросы повисли в воздухе. Роберт потирал гладко выбритый подбородок и изучал меня пристальным взглядом, заставлявшим нервно переминаться с ноги на ногу. Кинжал случайно выскользнул из бархатной тряпицы. Пришлось сжать острые кромки, и они тревожно впились в ладонь.

— Это обряд, а не казнь, — наконец, вымолвил поляк. — Ты знаешь, что Старейшина Громов приказал Филиппу провести ритуальное убийство, чтобы забрать у тебя дар?

От удивления я открыла рот.

— И Филипп отказался, — продолжил судья. — Другими словами, не подчинился приказу, а такого неповиновения в нашем мире не прощают.

— Но ведь это единственный способ. Так ведь? — едва слышно спросила я, искренне желая услышать отрицательный ответ.

— Да. — Прозвучал приговор. — Другого пути нет.

— Тогда проведите ритуал. Я читала о нем. Кровные родственники могут передавать дар.

Стараясь не порезаться, я осторожно извлекла кинжал из рукава, и длинное лезвие с руническим орнаментом тускло блеснуло в скудном свете.

— Это решение может принять только сам Филипп, — заметил Роберт. — Сила принадлежит ему. Он многим пожертвовал, чтобы избежать обряда.

— Филипп сейчас арестован. Если ритуальное убийство — единственный шанс спасти его, то я готова отдать дар. Даже без согласия вашего сына.

Рука, протягивающая оружие, дрожала. Роберт отчего-то медлил.

— Скажите, это больно — умирать? — тихо спросила я. Честно говоря, страшила вовсе не боль, а неизвестность.

— Ты не успеешь испугаться, как проснешься человеком, — уверил меня судья, наконец, забирая кинжал.

* * *
К арестованному Хозяину Вестичу даже не приставили охранников. Зачем, в сущности, если обычный человек все равно не сумел бы сбежать из Польши без денег и обратного билета на самолет. Правда, обветшалую, как и все покои в замке инквизиции, комнату заперли на ключ.

Вестич сидел в старом продавленном кресле перед чадящим камином. От секундного перемещения из Гнезда в темницу, явно не предназначенного для организма обычного человека, парня еще немного знобило, и сводило мышцы. Огонь не помогал ни согреться, ни расслабиться, а дым раздражал глаза.

Узник устало смежил веки, откинулся на спинку кресла. В голове жужжал рой беспокойных мыслей. Если бы можно было отключить мозги, то бы он обязательно это сделал.

Где-то здесь, в одной из многочисленных комнат-темниц, Зак дожидался приговора суда. Невозможно унизить Заккари больше, чем он унизил себя сам! Совершенная сводным братом глупость не стоила даже злости, потому что на отчаявшихся людей не злятся, им сочувствуют. Вот и Филипп сочувствовал…

Хотя, кому он лгал? Его взбесил поступок брата! Если бы сейчас парни оказались в одной комнате, то он бы накинулся на красавчика с кулаками и избивал долго, со вкусом!

Из тягостных раздумий ведьмака вывел тихий шорох, точно ветер качнул пыльные занавески. Ведьмак открыл глаза. У облезлой двери, безвольно опустив руки, стояла черно-белая копия обнаженной Саши. Девушку, словно бы, вырезали из старого кинофильма: сероватая кожа, бесцветные длинные волосы. На серьезном лице темнели крапины веснушек, тонкую руку обезображивали свежие глубокие порезы, оставленные тупым ножом.

У парня замерло сердце, и сжался желудок. Он осторожно, боясь спугнуть видение, выпрямился в кресле. Тревожа холодный, затхлый воздух, призрак переместился и замер напротив камина. Тело пришелицы казалось реальным и осязаемым, только она не была настоящей.

Оттолкнувшись ладонями о подлокотники, ведьмак поднялся. Создание протянуло руку, и горячие пальцы скользнули по подбородку, коснулись сомкнутых губ Филиппа.

Он больше не чувствовал ни любви, ни трепета перед Силой семьи Вестич, только оцепенение. Потому что, вопреки его желанию, этим невообразимо длинным, как нехороший сон, днем Саша приняла решение умереть.

* * *
Я снова сидела в раскуроченном автомобиле, перелетевшем через разделительные ограждения на третьем транспортном кольце. Из-под покореженного, смятого капота валил дым, и в салоне пахло гарью, кровью и смертью.

Рев дороги еще не пробился к сознанию, вокруг царила благословенная тишина. Сердце трепыхалось в груди. Я слышала его стук и дышала, ровно, глубоко. Одеревеневшие пальцы крепко сжимали автомобильный руль, и у меня никак не выходило их разжать. Одежду запачкала кровь, сочившаяся из глубоких порезов на предплечье.

Пошевелившись, я осторожно повернула голову (к счастью, шея оказалась не сломана, только затылок ныл от удара о подголовник). Парень на пассажирском сиденье был мертв. На лбу зияла черная рана. Залитое кровью лицо окаменело и вытянулось. Навсегда застывшие, широко открытые глаза устремили невидящий взор в смятый полоток. Моего погибшего друга звали Димой, и когда-то я искренне верила, что влюблена в него.

Вдруг мертвые глаза парня скосились, бескровные губы дернулись в зловещей усмешке. Ледяные пальцы с молниеносной скоростью цапко стиснули мое запястье.

— Сашка, — прошептал он давно забытым голосом, — мы тебя так ждали!

Крик застрял в горле. Я старалась освободиться, выкручивала руку, дергала.

— Не смей вырываться! — Приказал он. — Тебе больше нет места среди живых!..

В реальность меня вытолкнул собственный вопль. Казалось, что в комнате, окутанной предрассветными сумерками, закончился кислород. Хватая ртом воздух, я уселась на кровати, от жадности подавилась и надрывно закашлялась. Пересохшее горло горело огнем, тело ныло, суставы выкручивало, как у больного артритом.

Воспоминания прошлого вечера нахлынули мощной волной, вытесняя ужас от пробуждения. Перед мысленным взором промелькнули и холодный склеп, и ритуальный кинжал, тускло блеснувший во всполохах света, и странное ощущение захлопнутого, как капкан, сознания. Роберт не обманул, смерть наступила быстрее боли.

Кто-то натянул на меня длинную ночную сорочку, и во сне она сбилась практически до пояса. Оттянув широкий ворот, я внимательно изучила тонкий шрам, в том месте, где кинжал пронзил тело. Сейчас сердце исправно колотилось, как будто, и не было никакого ритуала.

Я скатилась с кровати и, пошатываясь, добралась до ванной. Вспыхнувший свет резанул по глазам, заставив сощуриться, и стены, выложенные бежевым кафелем, странно закружилась.

В овальном зеркале на стене отразилось бледное, не краше мертвеца, существо с неестественно расширенными зелеными глазищами и сотней веснушек. Едва держась на ногах от слабости, я оперлась руками о раковину.

Кто-то вошел в спальню.

— Саша? — раздался бархатистый баритон Филиппа.

По ковру прошелестели шаги, и парень появился в ванной комнате. Теплые ладони легли на мои ссутуленные плечи, тихонечко сжали их. Тугая пружина напряжения, свернутая в груди с момента ареста, наконец, растаяла, и на душе стало легко и спокойно.

— Эй, как ты? — с беспокойством спросил ведьмак.

— Как будто только что воскресла, — невесело пошутила я и подняла голову.

Из зеркала на меня серьезно и устало смотрели темно-карие глаза. Дар не вернулся к Хозяину Вестичу. На короткое, ужасающее мгновение почудилось, что кошмарный сон все еще продолжался.

— Почему? — Собственный голос показался хриплым и чужим.

В лице парня, поразительном в своем человеческом несовершенстве, мелькнула растерянность.

— Я не знаю, — просто ответил он, привлекая меня к себе.

Тесно прижавшись, мы стояли в обоюдном молчании и слушали пугающую, мертвую тишину дома.

— Скажи, ведь все будет хорошо? — прошептала я.

Так хотелось надеяться, что нас не загнали в угол, но Филипп не проронил ни слова. Глубоко вздохнув, он только крепче сомкнул объятия и зарылся лицом в мои растрепанные волосы. Наверное, у него закончились силы лгать.

* * *
Спальня Заккари была обставлена на современный лад. Низкую кровать застилало черное атласное покрывало, на полу лежал белый ворсистый ковер, стену украшала черно-белая фотография старого города. На стеклянных полках этажерки жались зачитанные до дыр романы на иностранных языках, отдельной стопкой лежали книги на латыни. Где-то здесь Зак спрятал ведьмовской гримуар, в котором, похоже, подробно описывал все проведенные ритуалы.

Читать чужие записи, безусловно, неправильно, но я жаждала отыскать доказательства сводивших с ума догадок, потому что считала, что Заккари пытался отобрать дар у брата, а в результате пострадали все. Он сам, в том числе!

Бесшумно закрыв за собой дверь, я осмотрелась, прикидывая, откуда лучше начать обыск. Первым делом заглянула под матрац, но ничего не нашла. Среди книг на этажерке, гримуара, естественно, не оказалось, как и между диванными подушками.

Решительно отбросив гадливое чувство, я заглянула в гардеробную, от богатства какой у любого стиляги случился бы затяжной приступ лютой зависти. Вся одежда была развешена на плечиках, начищенная обувь хранилась строго парами на специальной полке. Копаться в вещах блондина было жуть, как неловко, но чутье меня не обмануло. Неожиданно проявив хитрость наивной простушки, ведьмак припрятал гримуар на дне ящика с нижним бельем. В Гнезде чтили частную жизнь и личное пространство, а потому Зак не потрудился сотворить колдовской тайник, а просто засунул книгу подальше от любопытных глаз. Если бы Аида узнала, что кто-то обшаривал комнату ее пасынка, то упала бы в обморок.

— Попался, — пробормотала я, взвешивая в руке тяжелый фолиант в деревянном переплете.

Гримуар представлял собой приватный дневник, и в душе нехорошо царапало от смущения. Почерк у парня был мелкий и витиеватый, заглавные буквы украшали вензеля. Некоторые заметки шли на китайских иероглифах, чтобы шпионы, вроде меня, не смогли их расшифровать. Приходилось старательно пропускать текст и не заострять внимания на личных записях, но все равно невольно запомнилась обидная фраза «она рыжий суккуб!»

— Мерзавец, — буркнула я, догадавшись, о ком именно идет речь, и сердито перевернула страницу.

Взгляд упал на знак «злого солнца» в углу листа, и сердце пустилось вскачь. Ведьмак подробно описывал обряд, с помощью которого вызвал особенного демона и заключил с ним сделку!

— Я и забыл, что ты конопатая дурнушка, — раздался хрипловатый, простуженный голос Заккари.

От неожиданности я вздрогнула и выронила книгу. Гримуар свалился обратно в открытый ящик с бельем. Честно сказать, я никак не ожидала столкнуться с хозяином спальни и уж тем более попасться на чтении его личного дневника! Хуже было только то, что я еще и боксеры Зака перекопала!

От тяжелого взгляда блондина хотелось забиться под плинтус.

— Почему тебя отпустили? — покраснев, очень «радушно» поприветствовала я.

— Твои молитвы помогли, — фыркнул он презрительно.

Казалось, что Заккари провел в инквизиторском замке не меньше месяца, а не короткую ночь. Заточение стерло с ведьмака глянцевое напыление. Он был небрит и всклокочен, в измятой, несвежей рубахе и джинсах с вытянутыми коленями. На запястье темнел оттиск печати с гербом инквизиции. Похоже, парня выпустили под залог.

— Нашла что искала? — враждебным тоном спросил он.

Вот и пришло время для разговора по душам.

— Я знаю, что ты сделал! — твердо заявила я. — Зак, то, как ты поступил, это подло!

— А, значит, копаться в чужих шкафах — это достойно? — Он скривил губы. — Уточни, корзиной с грязным бельем ты тоже не побрезговала, пока шарила по моей комнате? Спрашиваю, чтобы понимать, какие вещи на помойку вынести.

— Напрасно ты ерничаешь! — Я покачала головой. — Просто признайся семье. Уверена, что никто не осудит, и, возможно, вместе вы найдете способ исправить твою ошибку.

— Ты говоришь загадками, Александра. В чем же, по-твоему, я обязан покаяться? — с озадаченной улыбкой переспросил тот.

— Ты вызвал демона не для очередной игры.

— Не может быть! — покачав головой, с издевательскими нотками протянул ведьмак.

— Я прочитала о сделке в твоем дневнике, — напомнила я. — Зак, я знаю, что ты пытался отнять у Филиппа Силу!

— Серьезно?

— Я видела ритуал в твоих воспоминаниях. А еще ты нарочно сделал ошибку, когда читал заклинание для снятия родового проклятья. Нарочно, Зак! Потому что не хотел, чтобы Сила вернулась к брату! — Обвинения с легкостью слетали с губ, никогда в жизни я не была столь уверена в своих доводах. — И твоя татуировка! Злое солнце наносят, когда готовятся отобрать чей-нибудь дар. Это символ воров! Таких, как ты!

В два шага ведьмак преодолел разделявшее нас расстояния и пальцами до боли сдавил мне горло, как будто намеревался удушить. На щеках парня горели яростные пятна, глаза потемнели от злости. Я испуганно замерла, боясь пошевелиться. Ему стоило больших усилий перебороть гнев и разжать руку. Посторонившись, он прорычал с угрозой:

— Беги!

На второе приглашение я не рассчитывала, а потому пулей выскочила из гардеробной. Угрюмый Филипп и Елизавета, наряженная в розовый домашний костюм, находились в комнате. Будто врезавшись в невидимую стену, я резко остановилась и в полной растерянности попятилась.

— Красавчик, я и не знала, что у тебя есть наколка, — промурлыкала Кошка, разглядывая идеально накрашенный ноготок на указательном пальце.

Я испуганно оглянулась к блондину, привалившемуся плечом к дверному косяку гардеробной.

— Есть, — не сводя с меня пристального взгляда, мрачно подтвердил Филипп. — С семнадцати лет. Наш братец так боялся деда, что спрятал ее. Мне только неловко уточнять, при каких обстоятельствах Александра увидела татуировку.

От нелепого намека я вспыхнула, как фитиль, и процедила:

— Филипп, это просто смешно! Может, татуировка у Зака давно, но Силу он пытался отнять сейчас!

— Ты ошибаешься, — опроверг обвинения Филипп, и было заметно, что с каким трудом ему дался спокойный тон.

Совершенно точно Вестичи хранили какую-то общую тайну, но, вероятно, сомневались, нужно ли посвящать меня.

— Говорите! — процедила я. — Чего я не знаю?

— Заккари, конечно, далеко не святой, но он не пытался отнять мой дар! — с раздражением уверил меня Фил.

— Остановись! — Зак попытался образумить родственника.

— Первый монстр был случайностью, но второй, скорее, закономерностью. Правда, Зак? — ехидно подмигнув блондину, промурлыкала Лиза. — Наш красавчик сделал брату подарок на день рождения: выпустил демона похоти. Такая старая, добрая интрига.

Чтобы переварить новость потребовалась пара долгих секунд. Я озадаченно воззрилась на довольную актрису, а в голове с пулеметной очередью проносились мысли. Ярко, во всех подробностях, припомнился будораживший мысли и фантазии неприличный сон.

— Ночью, перед черным четвергом, ты и ко мне прислал этого демона? — наконец, озвучила я догадку.

Заккари заметно напрягся, но молчание оказалось красноречивее любых слов.

— Зак, как ты мог? — С возмущением выдохнула я. — Это же гнусно!

— О! Ну, тебе лучше знать, — фыркнул он. — Ты у нас мастер по гнусностям.

— Уточни.

— Раз ты настаиваешь… — Издеваясь, он пожал плечами. — Бедная Саша, ты так силилась соответствовать нам! Так мечтала быть такими, как мы, превратиться в ведьму! — Насмешки били наотмашь. — Об этом ты просила у колдовства, когда мы с тобой ездили к оракулу?

Дураку стало бы ясно, что мстительно открыв наш секрет, сообщник всего лишь переключал внимание. Стоя в центре перекрестных взглядов друзей, я не могла собраться с мыслями и опровергнуть обвинение. Их недоверие автоматом переместило меня в разряд чужаков.

— Обещаю, тебя не осудят, просто признайся, — процитировал блондин мои же слова.

— Ответь, Саша, — тихо попросил Филипп.

— Я никогда не хотела стать ведьмой! Не все мечтают щелкать пальцами, чтобы открывать запертые двери! — краснея от злости, выпалила я. — И мне жаль тебя, Зак, если ты на всех примеряешь собственную рубашку! Не существует особенного угла, под которым можно посмотреть на мои поступки. Ты все извращаешь просто потому, что я тебе не нравлюсь! В этом проблема?

— Да, ты права! — вышел из себя Заккари. — Ты моя проблема! Была и остаешься ей!

— Эй, ребят, полегче! Вы друг друга уже по стенке размазали, — вклинилась Кошка примирительным тоном. Она быстро оглянулась к Филу, словно прося вмешаться, но тот даже бровью не повел.

— Я хочу, чтобы он, наконец, объяснил, за что меня ненавидит! — со злостью выпалила я, желая раз и навсегда расставить все точки над «й».

— Ты хочешь, чтобы я озвучил причину здесь и сейчас? — вкрадчиво вымолвил Зак, кивнув в сторону брата.

— Здесь и сейчас! При свидетелях!

— Ну, хорошо. Проблема не в том, что ты мне не нравишься, Александра… — В лице ведьмака промелькнуло странное выражение. Он выдержал паузу и, точно мысленно послав весь мир к черту, резко произнес: — Я люблю тебя. Гораздо сильнее, чем ненавижу.

За признанием последовала грозная тишина. От изумления потеряв дар речи, я только беззвучно открыла и закрыла рот, как будто мне не хватало воздуха.

— Довольна теперь? — тихо уточнил блондин, явно испытывая отвращение и ко мне, и к себе. Тяжелый взгляд хлестнул, как пощечина.

Едва заметно кивнув нам, с непроницаемым выражением на лице Филипп медленно отступил, а потом вышел в коридор. Своим уходом он будто сказал, что отказывается принимать участие в происходящем фарсе.

— Постой! — Я бросилась следом за парнем, желая, во что бы то ни стало, его остановить.

Догнать беглеца получилось только на лестнице. Заставляя Вестича притормозить, я вцепилась в рукав его рубашки. Выразительно глянув на мои сжатые пальчики, он с холодным удивлением изогнул одну бровь. Смешавшись, я нервно сунула руки в карманы джинсов.

— Зачем ты ездила к оракулу? Что ты просила у колдовства? — Голос Филиппа звучал глухо. Парень специально избегал говорить о признании брата.

— Это же очевидно. — Взгляд скользнул по напряженному лицу оппонента. — Ты был с другой девушкой, и я попросила Силу отпустить меня, чтобы уйти.

— Что ты и сделала! Ушла, не дав шанса что-то исправить! — Он коротко, сердито выдохнул, вероятно, стараясь успокоиться. — Саша, сделки с колдовством — всегда плохая идея. Оно с радостью выполняет любые желания, но взамен выворачивает жизнь наизнанку. В тот вечер мы находились в Гнезде впятером, но Сила выбрала именно тебя, потому что забрала долг. Нам не проклятье нужно было снимать, а пытаться разорвать ваш договор!

Выходило, что я оказалась не лучше Зака, заключившего сделку с суккубом. В моем случае в роли демона выступила проклятая Сила. Потупив взор, я быстро проговорила:

— Филипп, когда я просила освободить меня, то даже не догадывалась, чем это может грозить тебе.

— Как всегда, — пожав плечами, согласился он. Безусловно, с его точки зрения, оправдания прозвучали нелепо. Внутри вспыхнул недобрый огонек.

— Ох, только не превращай меня в единственную злодейку! — выпалила я. — Вы тоже не ангелы! В том, что произошло, виноваты мы все!

Больше добавить было нечего, и в единодушном молчании мы пытливо смотрели друг другу в глаза. Судя по всему, Филипп не понял и не принял правды. Он с сожаленьем покачал головой и вдруг обхватил ладонями мое пылающее лицо. Подсознательно ощущая в жесте какой-то подвох, я напряглась всем телом.

— Я совершенно точно знаю, кто мы и на что способны. — Ласковый голос парня лился, подобно густому меду. — Но скажи, Саша, я все пытаюсь понять, в кого превратилась ты?

— В тебя, — прошептала я, не веря, что произнесла это вслух.

Невесело усмехнувшись, Филипп уронил руки и развернулся, собираясь без промедлений покинуть поле боя.

— Ты куда? — в замешательстве выдохнула я, вцепившись в перила. — Прошу, остановись!

— Саша, ради бога, я проветриться хочу, а не повеситься! — раздраженно процедил тот и вдруг сорвался, выплескивая злость: — Тебя саму не тошнит от безобразного спектакля, который вы с Заком устроили?! Лично меня воротит! Я задыхаюсь рядом с вами!

— Ты задыхаешься рядом с нами или рядом со мной?

Ничего не ответив, он сбежал в холл. Без сил я опустилась на ступеньку лестницы и невольно дернулась, когда внизу с треском шарахнула входная дверь. Глаза горели, но слез не было. Бессмысленно рыдать, круша жизнь собственными руками.

Через какое-то время прошелестели легкие шаги, пахнуло дорогими духами. Лиза тихонечко присела рядом. Судя по задумчивой мине, актриса явно желала высказаться. Она глубоко вздохнула и, тщательно подбирая слова, медленно проговорила:

— Скажу тебе одну вещь, птичка. Не пойми меня превратно, я на твоей стороне. Не знаю, чего ты конкретно добивалась, когда вынудила Заккари признаться в любви, но исхитрилась унизить и его, и Фила. — Кошка с укором покачала головой. — Разберись, чего ты хочешь от них, Саша. Влечение к тебе они простят друг другу, а как скоро они простят тебя за это влечение?

Я не знала, чем ответить, и в душе решительно отказывалась смотреть на прошлое, под каким бы то ни было новым углом. Когда Заккари с маниакальной настойчивостью пытался меня убить, что он испытывал в тот момент — вожделение или отвращение? Когда подтолкнул одурманенного проклятьем Филиппа к измене, он полагал, что любит меня или же ненавидит? Что за извращенное проявление чувств? Разве настоящая любовь бывает такой, непоправимо разрушительной?!

Наверное, бывает.

Кошка легонько потрепала меня по плечу и поднялась.

— Лиза, отвези меня домой, — тихо попросила я.

— Это нехорошо. — Отрицательно качая головой, та поцокала языком.

— Мы же обе понимаем, что пока я рядом, они останутся врагами.

Выдержать пытливый взор подруги оказалось непросто. Через долгую минуту актриса сдалась и задумчиво проговорила:

— По всей вероятности, ты права.

Так я собственными руками закрыла двери в Гнездо и сожгла мосты между мной и братьями Вестичами. Но, разумеется, жизнь продолжалась.

Ни добрая, ни злая, похожая на черно-белую тельняшку, самая обычная жизнь.

… По всей вероятности.

Глава 12 Ангелы-хранители

За окном, наконец-то, разыгралась весна. Ошеломленный город, истосковавшийся по солнцу, стряхнул угрюмость, отбросил апатию и жадно напитывался теплом. Высохли дороги и тротуары, застрекотали птицы, незнамо откуда прилетевшие в мегаполис. На газонах проклюнулись зеленые усики. А в воздухе витал непередаваемый аромат людских надежд и любовной лихорадки.

Презрев все существующие правила дорожного движения, отец лихо подрезал маршрутное такси и затормозил на автобусной остановке. Я принялась собираться: вытащила с заднего сиденья рюкзак, намотала на шею шарф.

Сразу после возвращения из Гнезда, меня подкосил тяжелый грипп, и на две недели пропал голос. Ничего сверхъестественного — весной горожане подвержены всевозможным вирусам, но я-то знала правду: иногда чувство вины принимало причудливые формы, и в моем случае оно трансформировалось в физический недуг.

— Дочь, если что, сразу звони! — Опекающий тон родителя убивал. На спор с матушкой отец сбрил шикарные рыжие усы, и теперь его верхняя губа выглядела бледной и непривычно голой.

— Хорошо, — послушно согласилась я. Собственный голос еще казался чужим и хриплым, как будто скрипели ржавые шестерни.

— Не теряйся!

— Ты повторяешься, — закатила я глаза и чмокнула папу в остро пахнущую лосьоном щеку.

— На кладбище поедешь? — когда я уже выбралась из машины, коротко спросил отец.

Сегодня исполнялся ровно год с момента аварии на третьем транспортном кольце. В этот день мой удобный человеческий мирок схлестнулся с колдовской вселенной, и встреча стоила жизни трем людям. С недавних пор, каждую ночь они воскресали в безумных снах, так что проверять могилы, пытаясь выискать доказательства реальной смерти близких друзей, не возникало никакого желания.

— Нет. — Я захлопнула дверь и помахала отцу рукой, предлагая отчаливать.

Вокруг царила утренняя суета: толпился народ, проносились по проспекту иномарки, не подозревающие, что через пару кварталов их поджидала чудовищная пробка. Гудели клаксоны, и прохладный воздух сотрясался от городской какофонии. По аллее, ведущей к университету, тянулся ручеек студентов. Под звуки музыки, орущей в наушниках, бодрым шагом я поспешила к учебному корпусу.

Теперь, когда погода наладилась, лестница перед главным входом превратилась в место для встреч и точкой схождения сплетен. Заметив однокурсниц Катерины, я вытащила наушники. Девушки-готы воробьями нахохлилась на широких перилах лестницы и с кислым видом курили.

— Катю видели? — не здороваясь, спросила я и кашлянула в кулак.

Мобильный телефон подружки уже много дней оставался недоступным, на электронные письма она не отвечала, трубку в ее съемной квартире тоже никто не поднимал.

— Не-а, — флегматично протянула одна из подружек.

— Вторую неделю уже не появляется, — дополнила вторая с пресным выражением на бескровном, как у мертвой паночки, лице. — И, вообще, в последнее время она была какая-то странная.

За непродолжительное общение с немногословной парочкой, я уяснила, что определение «странная» для них являлось синонимом к худшему ругательству. Меня они тоже считали странной и откровенно недолюбливали.

— Понятно, — пробормотала я, чувствуя, как в душе возрастает беспокойство.

Катерина исчезла приблизительно в то время, когда меня подкосила болезнь. Конечно, молчание подруги легко объяснялось тем, что она не желала общаться лично со мной, но чтобы убежденная отличница прогуливала занятия? Невозможно!

Полная мрачных раздумий, на автомате я вошла в лекционную аудиторию и заняла привычное место подальше от преподавательской кафедры. Но, стоило плюхнуться на лавку, как вихрастый парень на противоположном конце длинного узкого стола, поднялся и демонстративно отсел на другой ряд.

Отлично, мне места больше достанется.

Сделав погромче музыку в плеере, я утонула в приятном голосе американского рокера, поющего о мире, в котором никогда не умирали бабочки. Меланхоличная песня трогала за душу.

Между тем, в лекционной собирался народ. Профессор по логике был знаменит тем, что после звонка запирал дверь аудитории на ключ, а потому студенты торопились. Переговариваясь, вошли приятели Сухова. Через какое-то время появился сам Андрей со спортивной сумкой на плече.

Тут случилась невидаль: проигнорировав собственных прилипал, с отсутствующим видом парень поднялся прямиком к моей парте. Бесцеремонно плюхнув на стол сумку, он вымолвил нечто резкое и замер в нетерпеливом ожидании.

— Чего тебе? — Я вытащила один надрывно пищащий наушник.

— Подвинься.

— Места не хватило, товарищ Сухов? — Я кивнула на компанию, подчеркнуто не замечавшую заводилу.

— Мы не сходимся в гастрономических пристрастиях, — иронично пояснил Андрей и широко, открыто улыбнулся.

Определенно, история со съеденным плакатом самым негативным образом повлияла на имидж всеобщего любимчика и экспрессом перевела в разряд аутсайдеров. Язык чесался сострить по этому поводу, но я только пожала плечами и сдвинулась на лавке, освобождая неожиданному соседу место. Вытащив из-под кроссовок в сумке измятый блокнот, Сухов вдруг проговорил:

— Антонова, обещай, что не заставишь меня слопать тетрадь. Я еще плакат не весь переварил.

— Постараюсь уж, — хмыкнула я, едва сдерживая ухмылку.

— Мир? — Он протянул руку.

— Мир.

Мы по-мальчишески ударились костяшками сжатых кулаков, и уже в середине лекции решили закрепить примирение очередным дружественным свиданием. Правда, теперь на нейтральной стороне.

Заведение, гордо носившее название одного из дней недели, пользовалось популярностью, так что даже в обед народу собралось предостаточно. От громкой музыки и голосов посетителей сотрясался воздух. Каждая мелочь в интерьере зала напоминала о далекой заокеанской стране, подарившей миру гамбургер, колу и Элвиса Пресли. Для антуража на стенах висели старые рекламные плакаты, иностранные автомобильные номера и пыльные фотографии. К каждому столику с потолка спускались лампы с зелеными абажурами, а вместо скатертей лежали листы тонкой бумаги.

Жизнерадостный официант в ярко-красной форменной жилетке поставил перед нами огромные тарелки с едой и стаканы с содовой. Андрей с удовольствием сунул в рот брусочек жареной картошки и вдруг, как бы, небрежно спросил:

— Это был гипноз?

— Чего?

Я подавилась колой и, боясь посмотреть на собеседника, осторожно отставила стакан на край стола.

— Ты, ведь, загипнотизировала меня, чтобы я слопал плакат?

— Кхм.

Было в высшей степени наивно надеяться, что Сухов не станет выяснять, какая радиоактивная муха меня укусила, превратив из нормального человека в неземную красавицу с замашками мстительной ведьмы.

— Правды ты все равно не расскажешь, — заключил Андрей.

— Считай, что я сгрызла криптонит и запила его волшебным эликсиром.

— Чужая тайна?

Я только пожала плечами. Невероятно, но он смутился. Чувствуя ужасную неловкость, мы некоторое время без аппетита ковырялись в еде. В конце концов, приятель сдался и отодвинул тарелку.

— А вы с Вестичами, правда, жили втроем? — спросил он.

— Мы жили не втроем, а в одном доме — это большая разница, — краснея, поправила я и нервно заправила за ухо упавшую на глаза прядь волос. — У них особняк с футбольное поле. А почему ты вдруг вспомнил о Вестичах?

— Просто они по очереди палятся из своего угла. — Андрей неопределенно кивнул, а у меня жалобно подвело живот. — У меня из-за них кусок в горло не лезет!

Вестичи здесь?! Превосходно! Что за несчастливый случай вечно сводит нас в одной и той же точке пространства? Шикарных ресторанов в городе, как песчинок на пляже, а они выбрали именно этот, практически студенческую забегаловку!

После будоражащего открытия, настроение испортилось, а присутствие братьев, казалось, ощущалось даже на расстоянии. Теперь мнилось, что их пристальные взгляды буравят точку у меня в затылке, отчего страшно чесалась спина, будто бы из лопаток пробивались крылья.

— Но стоит признать, что на девчонок им везет. С ними такие красотки тусуются, аж зависть берет, — продолжал злословить Сухов. — Кстати, к тебе это тоже относится.

— Кстати, сомнительный комплимент, — буркнула я, мечтая о том, чтобы сплетник подавился жареной картошкой и замолчал. Жаль, нельзя было щелкнуть пальцами и минут на пять отнять у него дар речи.

— Совершенно точно Вестичи меня сейчас ненавидят, — ухмыльнулся приятель и сунул в рот зубочистку.

Ни с того ни с сего стакан с колой на краю стола мелко затрясся, и напиток забурлил, как будто его кипятили на плите. Не дрогнув, я накрыла бокал ладонью и кривовато усмехнулась:

— Добро пожаловать в мой мир, товарищ Сухов.

Неожиданно мой хваленый мир нарисовался во всей красе, и, кажется, народ в зале на несколько остолбенелых секунд перестал жевать, а кое-кто и подавился. По проходу, вынуждая расторопных официантов поскорее уступать дорогу, проплыла большая компания. Простые обыватели подсознательно чувствовали колдовскую Силу, а потому таращились на ведьмаков, как агрономы на экзотических бабочек, ниоткуда прилетевших на колхозное поле. Пролетев рядышком, Маргарита в цветастом платье игриво подмигнула Андрею.

— Это рай? — зачарованно пробормотал тот, едва не сворачивая шею вслед хорошенькой ведьме.

— Скорее уж чистилище! — развеселилась я.

И вот, в поле зрения появился Фил, однако он даже не повернул головы.

Похоже, люди с общим прошлым по определению не могут сосуществовать как друзья. Ни с привилегиями, ни без оных. Особенно, когда из прошлого тянется хвост лжи и пошлого любовного треугольника.

Но, бог мой, как же я скучала по Филиппу!

Зато Заккари Вестич, в отличие от брата, не собирался притворяться, что встретился с человеком-невидимкой. С надменной гримасой проходя мимо, он легонько провел кончиками пальцев по деревянной столешнице. В воздухе заклубился жиденький дымок, явственно запахло паленым, а по столу прочертилась выжженная, как паяльника, полоска. Выразительно изогнув брови, я подняла глаза, и ведьмак едва заметно усмехнулся. Мол, даже интересно, Александра, как ты теперь выкрутишься?

Конечно, у Сухова при виде черного следа отвисла челюсть.

— У Вестича в руках была зажигалка? — тут же придумал парень объяснение необъяснимому явлению.

— Точно! — согласилась я, провожая блондина пристальным взглядом, и возблагодарила бога за то, что в кармане ожил мобильник. Звонок от мамы пришелся очень кстати и спас меня от нежелательных расспросов.

— Привет, — быстро выпалила я в трубку, посматривая на Андрея, который озадаченно царапал ногтем подпаленную столешницу.

— Шурочка, как твое горло? — деловито уточнила мама, и стало ясно, что она что-то намеревается рассказать, однако начинает издалека.

— Кашля нет, температура в норме, две последние лекции прогуляла, — доложила я, предвосхищая остальные вопросы, и покосилась на наручные часы. Судя по времени, у мамы шел обычно суматошный обход пациентов. — А теперь скажи, зачем ты на самом деле звонишь в час-икс?

— Ты знакома с Екатериной Сорокиной? — голос матушки прозвучал очень странно, и у меня в животе свернулась холодная пружина.

— Каюсь, мы дружим. — Я замялась и исправилась: — Вернее, дружили до недавнего времени.

— Утром ее перевели в наше отделение.

В глазу нехорошо стрельнуло, и нервно задергалось веко.

— Ты ничего не путаешь? — сдавленно кашлянув, переспросила я. В горле запершило, будто кто-то теребил воспаленное место иголочкой. — Что она делает у вас, с каких пор вы стали обычными терапевтами?

— Пару недель назад Катерина пыталась покончить с собой… — Слова матери вдруг зазвучали где-то очень далеко. — Выживших самоубийц всегда переводят в психиатрическое отделение.

У меня от лица отхлынули краски, а пальцы судорожно сжали мобильник. Заметив ошарашенную гримасу, приятель подался вперед и заинтересованно прислушался к разговору.

— Мы говорим о разных людях! — с настырностью ребенка заспорила я, прекрасно понимая, что никакой ошибки не было. — Катя, которую знаю я, никогда бы не совершила подобной глупости.

— Может быть, ты плохо знаешь своих подруг? — мягко заметила мама. — Она попросила позвонить именно тебе. Саш, мне, правда, жаль.

Оглушенная я отключила вызов и обвела ресторанчик невидящим взглядом. Голова отказывалась воспринимать новость.

— Что случилось? — Андрей вернул меня в действительность. — На тебе лица нет.

— Ничего, — медленно проговорила я, а потом выпалила страшную новость, как на духу, потому что не могла держать ее в себе: — Моя подруга пыталась покончить с собой! Она выжила, и ее в психиатрическое отделение сегодня перевели…

Слова разом закончились, и после них во рту осталось мерзкое послевкусие.

— Ух, ты, — глубокомысленно прокомментировал однокурсник и нервно почесал выпирающий кадык.

— Ты не обидишься, если… — С грохотом отодвинув стул, я поднялась и стащила со спинки рюкзак.

— Встретимся завтра в универе, — согласился парень.

Неловко помявшись, я уже собиралась уйти, как меня остановил его оклик:

— Антонова, передавай подруге привет! Скажи, что мы закатим вечеринку, когда она вернется!

Ошарашено моргнув, я согласно кивнула и заторопилась по проходу между столами, отшатываясь от суетливых официантов. Невольно вспоминались рассуждения Андрея о том, что он бы и близко не подошел к выжившей самоубийце. Судя по всему, случайноестолкновение с ведьмаками кардинальным образом изменило мировоззрение парня, как когда-то мое собственное.

* * *
Казалось, что в стенах психиатрического отделения время консервировалось вместе с сознанием пациентов. Мне с детства помнилась угнетающая атмосфера больничных коридоров, которая за много лет никак не изменилась: решетки на окнах, вытертый линолеум, светлые стены, дерматиновые кресла с откидными сиденьями, пожелтевшие от времени самодельные плакаты. Воздух пах хлоркой вперемешку с хозяйственным мылом, а нерушимая тишина отдавала привкусом насильно подавленной тревоги.

Мама была раздражена. Шла быстро, громко и сердито, стучала каблуками, а я старательно подстраивалась под ее стремительную походку.

— Александра, прекрати меня преследовать! — наконец, не выдержала матушка и остановилась так резко, что я по инерции сделала еще пару шагов. — Ты уже получила однозначный ответ — нет!

— Да наплевать, что к пациентам не пускают посетителей!

— Дочь, что за выражения! — сурово осекла мать.

— Не придирайся к словам. Ты же здесь главная, отмени дурацкое правило на пять минут, — заканючила я.

— Катерине уже дают лекарства, — вздохнула мама, — станется, что она тебя даже не узнает.

— Значит, я ее ничем не смогу расстроить.

Мамуля колебалась, не желая нарушать уставленный порядок.

— Пожалуйста. — Я жалобно хлопнула глазами. Вероятно, в моем лице отражалась такая нечеловеческая тоска, что она сдалась.

— Господи, не могу поверить, что я поддаюсь на твои уговоры! — проворчала маман и, стащив с плеч белый халат с именным бейджиком, протянула мне. — Заложишь отцу, превращусь в злую мачеху!

— Главное, не заставляй драить полы, — легко согласилась я, протискивая руки в узкие рукава халата.

От одежды пахло резковатыми духами «Шанель N5» и лекарством от кашля. В кармане лежала горсть «барбарисок». Учитывая, что, назло моему дородному папане, родительница круглогодично сидела на строгой диете, то припрятанные леденцы считались страшной контрабандой. Ехидно изогнув брови, я продемонстрировала конфеты, завернутые в шуршащие фантики.

— Расскажешь папе, лишу наследства! — Пойманная с поличным матушка не церемонилась.

— Что ты! — уверила я, нахально пересыпая леденцы в кармашек рюкзака. — Но, раз пошла такая пьянка, может, купишь домой сахарницу? А то очень грустно хлебать пустой чай.

— Верни конфеты на место, иначе отец узнает, что ты не с первого раза сдала логику! — заявила она.

Людей, по части шантажа равных профессиональному психиатру, конечно же, не нашлось бы. Лично меня мама всегда укладывала на две лопатки.

— Уговорила, — сдалась я, сунув обратно в карман пару конфет.

— И, Саш, — голос матери неожиданно изменился, из него исчезла напускная строгость, — не задавай подруге вопросов, почему она порезала руки. Как бы оно глупо ни звучало, но, похоже, Катерина пыталась совершить самоубийство из-за парня, с которым рассталась.

Мама невольно покосилась на мою повязку, выглядывающую из-под рукава халата. Чтобы избежать ненужных расспросов, я соврала, будто порезалась об упавшее в институтской раздевалке зеркало. Конечно, байка получилась нескладная (да и раны, вообще, не заживали), однако родители предпочли поверить — этакая обоюдная семейная ложь. Впрочем, зеркало действительно падало, а я тем вечером, в самом деле, на несколько часов умерла ради парня и возродилась, как бессмертная птица феникс.

— У тебя пять минут, — дала последнее наставление родительница.

От вида знакомой палаты, в которой мне самой пришлось провести несколько мучительных недель после аварии, по спине побежали мурашки. Катерина лежала на узкой пружинной койке и обреченно рассматривала унылый пейзаж за окном. С трудом я отвела глаза от перевязанных рук, покоившихся поверх белой простыни, и тихонечко проскрипела:

— К вам гости!

Спустя несколько секунд, подруга заторможено повернула голову. Она точно бы смотрела мимо меня и молчала, вероятно, пытаясь выудить из одурманенной лекарствами памяти, кто именно из знакомых неловко переминался на пороге. Желудок завязался в тугой узел, и во рту появилась горечь.

Мама оказалась права, не стоило приезжать. Видеть близкого человека в подобном состоянии, являлось настоящей пыткой, а я была слабая, очень слабая.

— Привет. — Подойдя, я присела на самый краешек кровати.

— Ты вернулась, — наконец, узнавая меня, невнятно пробормотала Катя.

— Да. — Я запнулась, а в горле снова запершило. — Вернулась.

— Мне не нравилось, кем ты была. Нелюдем.

Глаза закололо от слез, но едва ли подруга сейчас замечала чужие переживания. Она находилась в своем собственном мире, навеянном успокоительными пилюлями. Наверное, в том мире, как в грустной песне американского рокера, никогда не умирали хрупкие бабочки.

— Ян говорил ужасные вещи о тебе, обо всех, и я верила. Верила, хотя ты моя единственная настоящая подруга, — Катюша скривила горестную гримасу. — Он подарил мне подвеску. Очень красивую, с жемчужиной. Помнишь, подвеску с черной жемчужиной?

— Ты, главное, не волнуйся, — прошептала я и осторожно сжала ледяные пальчики бредящей девушки, — иначе меня отсюда выставят.

Она растерянно оглядела палату и, перескакивая с темы на тему, жалобно попросила:

— А ты привезешь сюда розового кролика? Он остался один дома. Наверное, ему одиноко.

— Кролика? — переспросила я, припоминая ядовито-розовую плюшевую игрушку с огромными ушами. — Без проблем.

Вдруг Катя оживилась, и в ее взгляде вспыхнул безумный огонек.

— Я тебе забыла кое-что показать!

Судя по изменившемуся настроению подруги, мы затронули одну из запрещенных тем.

— Потом, — спохватилась я, но девушка уже раскрывала ворот простенькой ночной сорочки. Кожу на груди Катерины, как раз под ключицами, обезображивала неумелая татуировка. Я смотрела на солнце с похожими на изогнутые кинжалы лучами и боялась дышать. Горло сдавил спазм.

— Что скажешь? — Катя смотрела на меня огромными сумасшедшими глазами с неестественно расширенным зрачком.

— Красиво, — оцепенело выдавила я, прижимая ко рту ладонь…

Кажется, придти в себя мне удалось только в коридоре. Судорожно глотая ртом воздух, я привалилась спиной к холодной стене и сосредоточилась на том, чтобы справиться с острым приступом тошноты.

— Александра, ты как здесь очутилась? — перекатом пронесся в тишине басовитый оклик.

С диковатым видом я оглянулась. Рыжеволосый, импозантный отец в докторском халате, накинутом поверх костюма, стоял в окружении ватаги молодых людей. Похоже, на попечение папули снова прислали практикантов из медицинского института, и теперь бедолага, толком не придумав, чем занять юных гениев, проводил экскурсию по отделению. Студенты изучали меня жадными взглядами, вероятно, нафантазировав, что накрыли сбежавшую пациентку.

— Мне нужно идти, — хрипло прошептала я и, прижав руку к саднящей груди, закашлялась. Больше не получилось выдавить ни слова — на меня опять напала болезненная немота.

На ходу стянув мамин халат, я бросила его на один из стульев, жавшихся к крашеной стене, и выбежала из здания. За спиной с треском захлопнулась дверь.

Дорога до дома подруги прошла, как в густом тумане. Улицы смешивались в серые монолиты, без цветных оттенков. Звуки города превратились в сплошной гул, так что безмолвие подъезда практически оглушило.

Запасной ключ от Катиной квартиры хранился у соседки по лестничной клетке, милой старушки, живущей с маленькой визгливой собачкой. Прежде чем выдать связку, бабушка попыталась устроить мне допрос с пристрастием, но, туговатая на оба уха, так и не сумела разобрать шипящего шепота.

В единственной комнате царили порядок и умиротворение. О том, что хозяйка не появлялась несколько дней, свидетельствовали лишь пыль на телевизоре да высохшая земля в кадке с пальмой. Пухлый розовый кролик сидел на кровати, косил пластмассовыми глазами и выглядел по-детски довольным существованием в спальне с ярко-желтым половиком на полу.

Тут мой взгляд упал на компьютерный стол, где рядом с монитором стояла старенькая настольная лампа. С понуро склоненного венчика плафона на длинной серебристой цепочке спускалась уродливая подвеска с крупной искусственной жемчужиной, о которой в бреду рассказывала Катя. Всего короткая секунда понадобилась, чтобы узнать украшение, когда-то доставленное мне с курьером.

Не в состоянии отвести глаз от безвкусной побрякушки, полная смутных догадок, я сделала шаг по направлению к столу и споткнулась о палас. Край отогнулся и приоткрыл кусочек рисунка, нанесенного белой краской прямо на вытертый линолеум. Резко дернув за уголок, я отодвинула половик. Под ним была начертана пятиконечная звезда, и каждую вершину увенчивали символы в виде солнца с кривыми лучами. Пол усеивали капли черного воска и размазанные бурые кляксы засохший крови. Следы страшного ритуала заставили меня оцепенеть.

— Ты знаешь, что любопытство погубило кучу народа? — прозвучал за спиной холодный голос Яна, и я резко оглянулась.

Стажер, как будто, возник из воздуха и теперь загораживал выход. От его нехорошего взгляда исподлобья становилось по-настоящему страшно. Сглотнув, я кое-как справилась с нервной немотой и хрипловато прошептала:

— Ведь они не убивали себя?

Ян кривовато усмехнулся и ответил вопросом на вопрос:

— Прозрела?

— Зачем это все? — Я развела руками.

— Ты заметила, что современным барышням ужасно не хватает страшных тайн и мистики? — Полюбопытствовал он. — Дурочки жаждут, чтобы их напугали, а магия так сильно щекочет нервы. Я делал их счастливыми. — Ян цокнул языком. — Правда, впечатлениями они уже ни с кем не поделятся — ритуалы требуют крови.

Похоже, убийца и не подозревал, что одна из жертв выжила.

— Откуда тебе известно об обрядах? Ты же не ведьмак!

— Ну, теперь для тебя не секрет, что такая ошибка исправима.

В одно мгновение раздробленные кусочки мозаики встали на свои места. Ян точно бы протянул правду на раскрытой ладони.

— И сколько раз ты пытался исправить эту ошибку? Дважды?

В мгновение ока стажер бросился в мою сторону. С силой оттолкнув противника, я рванула в прихожую, но уже у входной двери он настиг меня и жестко дернул за волосы. От боли на глаза выступили слезы. Я выгнулась и упала на колени. Хотелось кричать, но вместо визга вырвались лишь сдавленные сипы. Заставляя запрокинуть голову, парень грубо намотал на кулак мою длинную косу.

— Может, я и не ведьмак в полной мере, но кое-каким фокусам обучен! — с ненавистью процедил Ян. — Жаль, что меня увидела Шапокляк из соседней квартиры и лишила тебя шанса умереть без боли!

Зрачок льдистых глаз резко сократился до крошечной точки, а потом расширился, съедая прозрачно-голубую радужку…

* * *
В малой гостиной Гнезда было очень тихо. В разожженном камине плясал огонь, и запах виски смешивался с уютным ароматом горящих поленьев. Темные окна царапали голые ветви сирени, и чудилось, что поздний вечер стучался в комнату.

На журнальном столике, подобно стрелке компаса, вращался ритуальный кинжал. Приглушенный свет ночников отражался от клинка, лучом скользил по наточенным кромкам и собирался ослепительным пучком на острие. Молодые Вестичи, сидевшие вокруг стола, как загипнотизированные, следили за движением оружия. Несмотря на то, что все трое считали игру «правда-ложь» страшной глупостью, забава затянула их. Трое участников всю свою жизнь виртуозно лгали миру, близким и, зачастую, самим себе, а потому с азартом заставляли друг друга откровенничать.

Наконец, кинжал замер, указав в сторону растянувшегося на диване Зака.

— Терзай, — кивнул он кузине.

Хитро прищурившись, Кошка постучала наманикюренным пальчиком по подбородку, словно бы действительно задумалась.

— Ты раскаиваешься, что оживил суккуба, — изогнув брови, заявила она.

— Правда, — легко согласился блондин и продемонстрировал печать инквизиции на внешней стороне кисти, означавшую, что он отпущен на поруки. — Завтра пройдет заседание Совета, и мне грозит лишение дара от года до пяти, так что оно того не стоило.

Вся семья понимала, что ведьмак всего лишь куражился, но в душе до смерти боялся лишиться Силы хотя бы на короткую минуту.

— Оно или она? — со значением переспросила Лиза.

Заккари окатил сестрицу убийственным взглядом и помахал рукой, раскручивая кинжал. Тот завертелся неутомимым волчком и, затанцевав на полированной столешнице, ударился о мобильный телефон. Сбившись с темпа, клинок замедлился и замер, выбрав жертвой Филиппа. Предчувствуя какой-нибудь гнуснейший вопрос, брюнет сложил руки на груди и исподлобья покосился на брата.

— Тебя сегодня зацепило, что она была не одна.

Красавчик, безусловно, не обманул ожиданий. Играть охота прошла, зато искренне захотелось послать его как можно дальше и, желательно, в крепких выражениях.

— Вы так и будете изъясняться местоимениями? — оживилась Кошка, конечно, не пропустившая удобного случая поехидничать. — В этом доме поставлено табу все на женские имена или исключительно на имя Александра?

— Ложь, — раздражаясь, буркнул Фил.

— На какой из вопросов? — уточнила актриса.

— На оба! — огрызнулся тот.

Враз все трое примолкли, ужасно недовольные друг другом. На удачу или на беду, ожил мобильный телефон на столике, и паузу заполнило пронзительное чириканье. Не торопясь ответить, Филипп изучал определившийся номер и от всей души просил вселенную, чтобы на другом конце провода, наконец, сбросили вызов.

— Эй, Хозяин Вестич, ты специального приглашения ждешь? — сморщившись, не выдержала Кошка и демонстративно потерла виски, будто у нее начиналась мигрень.

Устав от беспрерывного пиликанья, Заккари щелкнул пальцами, включая аппарат на громкую связь, и Филу ничего не оставалось, как коротко позвать:

— Вера?

— Филипп, слава богу, ты ответил! — взбудораженный голос госпожи Антоновой разлетелся в воцарившемся безмолвии. — Извини, что беспокою, но Саша с тобой?

— Нет. — Стараясь не глядеть на Зака, парень поспешно взял телефон в руки и, отключив динамик, приложил к уху. — Что-то случилось?

С пресной миной сводный брат крутил в руках бокал с виски и внимательно изучал, как в мелких хрустальных гранях преломлялся свет. Невооруженным глазом было заметно, что блондин внимательно прислушивается к беседе, не пропуская ни единого слова.

— Саша исчезла, — пожаловалась женщина. — У нее отключен телефон, и дома она еще не появлялась. Мы подумали, что она могла поехать на кладбище, сегодня годовщина той жуткой аварии, но уже почти ночь…

Невольно Филипп проверил время на наручных часах. Стрелки показывали половину одиннадцатого. Действительно, поздновато для прогулок по кладбищу!

— Вера, днем я видел вашу дочь в компании приятеля. Она была в полном порядке, — вымолвил парень, назло вспыхнувшему внутри беспокойству.

— Днем она навещала подругу в нашей клинике и была далеко не в порядке, — опровергла женщина и, тяжело вздохнув, принялась прощаться: — Филипп, если вдруг она появится…

— Вы узнаете об этом первой, — заканчивая разговор, уверил тот.

— Все хорошо? — настороженно уточнила Кошка.

— Да, — откидываясь в кресле, отмахнулся он. Не догадываясь, сколь встревоженным выглядит со стороны, нервными пальцами парень провел по растрепанной шевелюре.

Через минуту, наплевав на то, что поступает крайне нелогично для человека, которому нет никакого дела до бывшей подружки, ведьмак позвонил пропавшей Саше. В ухо застрекотал электронный голос, подтвердивший, что абонент Александра Антонова не доступна и, вообще-то, находится вне зоны действия проклятущей сети.

— Набери ей! — Фил немедленно протянул мобильник Заку, в комнате единственному еще не потерявшему Силу ведьмаку, и был вознагражден по-волчьи свирепым взглядом.

Выдержав напряженную паузу, блондин все-таки сломался. Вырвав телефон у брата, он быстро набрал номер, который, похоже, знал наизусть, а потом с демонстративным недовольством швырнул аппаратик на стол. Мобильник обижено звякнул о ритуальный кинжал, отскочил и замер на самом краю столешницы.

Динамик разрывался от длинных гудков, а на экране светилась фотография конопатого девичьего личика в ореоле рыжих волос. Смеющаяся Саша выглядела гораздо младше своих лет, хитрые зеленые глазищи искрились весельем. Такой, трогательно открытой, ее знали только близкие люди — при посторонних она редко улыбалась и все больше пряталась за напускной серьезностью.

Вдоволь наслушавшись монотонных трелей, Филипп с досадой сграбастал мобильник. Через десять минут ожидания, раздражение переросло в злость, и парень без зазрения совести обругал Лизу, возмутительно предположившую, что Саша всего лишь не желает с ним общаться.

Следующие полчаса молчания на другом конце провода довели Вестича до белого каления. Возникни неожиданно пропавшая без вести бывшая подружка на крыльце Гнезда, он бы разорвал ее голыми руками!

Через час точка кипения была пройдена, батарейка мобильника практически разрядилась, а обстановка в гостиной накалилась до предела. Горел верхний свет, зато камин погас и теперь распространял скверный запах остывающего кострища. На ковре валялась случайно опрокинутая бутылка виски, и в шерстяной ворс, как в губку, впитывалось влажное пятно терпкого напитка.

Фил метался по комнате, не находя себе места, и, ругаясь сквозь зубы, слушал бесконечные гудки. Поддавшись панике, Кошка штурмовала городские больницы и звонила по всем подряд номерам клиник, найденным в Интернете. Только блондин внешне оставался глухим и отстраненным. С нарочитым спокойствием он растянулся на диване и строил вид, что полностью погрузился в чтение книги. Правда, Зак выглядел бы убедительнее в своем безразличии, если бы не держал томик вверх тормашками, и роман не назывался «Распахни врата страсти».

Неожиданно, после шестидесяти минут сущего ада, трели в трубке оборвались, и из динамика донесся непонятный шорох. Словно споткнувшись, Филипп замер посреди комнаты и с облегчением перевел дыхание.

— Алло, — прозвучал сиплый шепот, в котором едва-едва узнавался Сашин голос. Она сдавлено кашлянула.

— Ты где?

— Не знаю.

— Тогда оглядись по сторонам!!! — рявкнул Вестич.

Последовала долгая пауза. Сквозь простуженное сопение различались яростный грохот, гул и чьи-то далекие разговоры. На лице Филиппа нервно задергался мускул.

— Тут висит указатель, как выйти на вокзал, — наконец, оповестила девушка. — Кажется, я в метро.

— Тебе кажется?! — не сдержавшись, заорал парень. — Твои родители с ума сходят, а тебе кажется, что ты в метро?! Ты рехнулась?!

Со стороны Зака донеслось сдавленное фырканье — он явно потешался над братом. В гостиную влетела обеспокоенная Лиза, догадавшись, что пропавшая подруга, наконец, объявилась.

— У меня что-то с глазами. Надпись так странно рябит, — точно бы издеваясь, пробормотала Александра.

— Наплевать, что у тебя там зарябило! Просто стой, где стоишь, и не смей даже сдвинуться с места! — разделяя слова, процедил Филипп. — Поняла меня?

— Я сижу. Кажется.

— Если тебе кажется, то сиди, где сидишь, лежишь или что ты там еще делаешь! — Он едва-едва заставил себя пропустить крепкие словечки, коими так хотелось сдобрить приказ. — Сейчас приеду!

— Ладно, приезжай, я подожду. Только… ты кто?

Филипп на секунду опешил, а в трубке наступила гробовая тишина — разговор ни с того ни с сего оборвался. Вестич изумленно посмотрел на угасающий экран и, не обращаясь ни к кому конкретно, пробормотал:

— Саша в метро.

— Может, она решила на карусели покататься, но перепутала с кольцевой веткой? — предположил с усмешкой Зак.

— Накаченная какой-то дрянью, — не обратив внимание не сарказм брата, договорил Филипп. — Она даже не сообразила, на какой именно станции находится.

— Надеюсь, она в метро нашего города, а не где-нибудь… в Питере! — Лиза устало растерла глаза.

— Ее нужно забрать домой. — Застонав, Фил запустил пальцы себе волосы и взлохматил шевелюру. Никогда в жизни он не чувствовал столь чудовищной растерянности. — Она сказала, что на станции есть выход к вокзалу.

— Если ты забыл, то напомню, что в городе много вокзалов, а еще больше станций метро рядом с этими вокзалами! Я тоже еду, — решительно заявила Кошка и немедленно накинулась на кузена: — Зак, а ты какого рожна развалился на диване или тебя это не касается?

Тот неторопливо дотянулся до нетронутого бокала с виски, стоящего на полу рядом с диваном, и сделал большой глоток. Не поморщившись, ведьмак обтер губы тыльной стороной ладони и невозмутимо прокомментировал:

— Мне за руль нельзя. Я выпил.

— Продолжай в том же духе, и алкоголизм тебе обеспечен! — обозлившись, процедил Филипп. Измерив блондина тяжелым взглядом, он направился вон из комнаты и, не оглядываясь, бросил: — Кошка, проверь станции на юге города, а я на площадь трех вокзалов.

Уличная темнота пахла холодом. В далеком черном небе едва заметно мерцала россыпь мелких звезд. На капоте автомобиля в свете вспыхнувшего фонаря заблестела изморозь. Сбежав с крыльца, парень натянул пиджак и чертыхнулся сквозь зубы. Впопыхах он схватил с вешалки вещь сводного брата, великоватую и в плечах, и в росте.

Усевшись за руль, Вестич подрегулировал зеркальце заднего вида, завел двигатель, включил фары. Каждое движение отличалось нарочитой аккуратностью. Он держался из последних сил. Не время злиться, нужно ехать…

— Твою мать, Саша! — Сорвавшись, парень в ярости шибанул кулаком по «баранке», и тишину двора разорвал короткий пронзительный сигнал клаксона. Стараясь совладать с иррациональной обидой на бывшую подружку, ведьмак откинулся на сиденье и медленно досчитал до десяти, но легче, прямо сказать, не становилось. Кое-как подавив раздражение, он выехал со двора и резко вжал педаль газа в пол.

* * *
Бросив машину в переулке рядом с привокзальным метро, Филипп вошел в просторное фойе с турникетами. Подземка встретила парня неласково: грохотавшими поездами и странным запахом, смесью машинного масла и духоты.

Вестич осмотрел и кольцевую станцию, и радиальную, проверил два длиннющих перехода, но Саши не нашел. В трясущемся вагоне он проехал по кольцу, но и на следующей остановке его поджидала неудача. Складывалось ощущение, что девушка исчезла, не оставив ни следов, ни подсказок, растворилась в пространстве.

Время до закрытия стремительно таяло, толпа рассеивалась, а платформы пустели. Ведьмак вглядывался в лица незнакомок, пытаясь узнать ту единственную, пропавшую рыжеволосую девчонку. Вокруг сновали люди, оживленные, усталые, тащившие на закорках груз собственных проблем, но все плевать хотели, что сегодняшним вечером в бесконечной паутине темных тоннелей Филипп потерял кого-то очень важного.

Без особой надежды он вышел из вагона на станции рядом с вокзалом, откуда провожали поезда в далекую Украину. Взгляд упал на световой короб, покачивающийся от сквозняка. Крупная надпись указывала направление к железнодорожным кассам, и действительно рябила из-за жгучей лампы, спрятанной внутри. Очень медленно и недоверчиво парень оглянулся назад.

Саша, по-детски зажав ладошки между коленок, сидела на деревянной скамье и послушно дожидалась приезда Филиппа. Рядом с ней на лавке кособочился ядовито-розовый кролик, зато ни куртки, ни рюкзака не было. Подойдя, Вестич присел на корочки и попытался заглянуть в скрытое пеленой волос лицо беглянки. Реакции не последовало.

— Эй, пропажа, просыпайся, — мягко позвал он.

Девушка заторможено подняла голову. Пустые глаза с неестественно расширенными зрачками смотрели сквозь визави.

— У меня кролик, — не к месту, сипло прошептала она.

— Ты его на куртку поменяла? — пошутил Фил и, стянув пиджак, заботливо накрыл им плечи девушки. Та моментально закуталась в теплую вещь, как в одеяло, точно бы до смерти замерзла.

— Поехали домой. — Выпрямившись, ведьмак потянул подругу за ледяные руки, едва ли не силой заставляя подняться.

Находясь в полной прострации, Александра волочила по полу плюшевого зверя и по-пьяному спотыкалась на каждом шагу. Запутавшись в собственных ногах, она выронила лопоухую игрушку и с глупо-озадаченным видом остолбенела на одном месте. Кто-то из прохожих случайно задел кролика ботинком, розовый комок отлетел на пару шагов, но девушка даже не пошевелилась, сосредоточенно изучая опустевший клочок грязного пола. Тут Филипп сломался.

— Иди-ка сюда, — пробормотал он, подхватывая подругу на руки.

Саша не сопротивлялась. Повиснув на ведьмаке, как малый ребенок, она доверчиво прижалась щекой к его плечу и обняла ногами за пояс. Не обращая внимания, что их ощупывают десятки любопытных взглядов, Вестич поудобнее перехватил живой сверток и направился к платформе. Нелепый кролик так и остался валяться посреди станции, обиженно кося пластмассовыми глазами в высоченный потолок.

В поздний час в вагоне приехавшего поезда без труда нашлись свободные места. Народ без стеснения наблюдал за сцепленной, как сиамские близнецы, чудной парочкой. Филипп попытался отстранить девушку, но та вцепилась в него мертвой хваткой и что-то неразборчиво промычала, отказываясь вставать на ноги.

— Как скажешь, — сдался парень.

Схватившись за поручень, он осторожно устроился на сиденье и предпочел проигнорировать то, как поспешно отодвинулись соседи. Сдавленно всхлипнув, Саша сжала в кулачках рубашку парня и скукожилась на его коленях.

— Ну, тихо-тихо. Я же здесь… — прошептал Фил ей на ухо и поцеловал пахнущую фруктовым шампунем рыжую макушку.

Вагон трясся, резко поворачивал в темных тоннелях, и пассажиры дружно качались на сиденьях. Не успел поезд минуть и двух остановок, как Саша провалилась в глубокий, похожий на бездонную яму, сон.

Напряжение не отпускало Вестича ни на мгновение, точно кто-то нашептывал, что расслабляться рановато — кошмар только-только начался. Разглядывая размытые отражения в черном окне напротив, Филипп растерянно поглаживал подругу по спине. Она была такая худенькая, что даже под одеждой прощупывались выпирающие позвонки.

Потом, молясь, чтобы со спящей девушкой на руках его не тормознули полицейские, ведьмак выбрался из душного метро и быстро пересек ярко освещенную площадь метрополитена. Лишь усадив Сашу в автомобиль, он смог дышать полной грудью. С наслаждением Фил втянул влажный, холодный запах большого города, больше не опасного для найденной девчонки, и впервые в жизни пожалел, что не курил. Наверняка, пара сигарет сейчас бы успокоила расшатанные нервы.

Вырулив из переулка на бульварное кольцо, первым делом он позвонил сестре, метавшейся по привокзальным станциям на другом конце города, и только потом, приготовившись к неприятному разговору, набрал номер Сашиной матери. Вера ответила немедленно, как будто держала телефон наготове.

— Нашлась?! — без долгих предисловий выпалила она. Отчего-то складывалось ощущение, что чета Антоновых уже не чаяла увидеть дочь живой и здоровой.

— Мы вместе.

— Дай ей трубку! — категоричным тоном потребовала та. Парень покосился на крепко спящую подругу, как-то по-детски трогательно поджавшую колени. Девичье лицо в свете мелькающих за окном фонарей казалось очень бледным и неспокойным. Хмурясь во сне, возвращенная беглянка кусала губы.

— Она спит.

— Значит, ее следует разбудить! — с нажимом велела женщина.

— Не думаю, что это хорошая идея.

В динамике раздалось недовольное цыканье. Вера выдержала многозначительную паузу, будто оценивая, стоит ли оскорбляться за дерзость, и посыпала неприятными, смущавшими обоих вопросами.

— С ней сделали что-нибудь… плохое?

— Нет, — поморщившись, коротко отозвался Вестич.

— Она пьяная?

— Нет.

— Под кайфом?

— Нет! — излишне поспешно ответил парень.

— Филипп, — голос женщины дрогнул, — ты мне врешь?

— Да. — Он помолчал. — Вера, если вы не против, то я отвезу Сашу к себе.

— Безусловно, я против! — без обиняков заявила та. — Но, насколько я понимаю, ты не спрашиваешь разрешения, а ставишь меня в известность.

— Так и есть, — со вздохом согласился тот, — не спрашиваю.

Словно бы пряча глаза от невидимой, но досадно проницательной, собеседницы, он перевел взгляд на боковое зеркальце, отражающее свет чужих фар.

* * *
Аида, как ни странно, не проронила ни слова, когда Филипп, крепко прижимая к груди полусонную подругу, бочком ввалился в холл Гнезда. Хозяйка особняка, кутаясь в черный шелковый халат, с укором следила за потугами сына удержать тяжелеющую с каждым шагом ношу.

— Пять минут, и выскажешь все, что обо мне думаешь, — хмуро пообещал парень, направляясь к лестнице.

— Может, Саше врач нужен? — Донеслось в спину вполне разумное предложение.

— Хороший разнос ей нужен, — буркнул тот, и девушка вяло пошевелилась, определенно, не соглашалась с приговором.

Ремонт в разгромленной спальне Филиппа закончился всего пару дней назад, а потому в воздухе ощущался резкий запах краски, обойного клея и новой мебели. Когда парень протиснулся в приоткрытую дверь комнаты, то на тумбочке, разгоняя темноту по углам, сама собой вспыхнула настольная лампа. Вытянув ноги и скрестив руки на груди, в кресле его поджидал Заккари. Взгляды братьев скрестились.

— Поздравляю, ты опять спас ее, — холодно вымолвил блондин.

Не вступая в ненужные, изматывающие пререкания, Филипп бережно опустил девушку на кровать и размял ноющие от напряжения руки. Саша что-то неразборчиво забормотала во сне, беспокойно завозилась и завернулась в пиджак, как в кокон. Длинные рыжие волосы опутали плечи, волной рассыпались по атласному покрывалу.

— Теперь все заново? — в тишине спросил Зак. — Она снова разделит нас?

— Поговорим в коридоре, — кивая в сторону приоткрытой двери, предложил Фил.

На пороге он оглянулся и обнаружил, что сводный брат застыл в изножье кровати. С жадностью блондин всматривался в нахмуренное веснушчатое лицо, а в потемневших глазах плескалось томительное, опустошающее чувство. Филиппу оно было хорошо знакомо, но он не мог подобрать названия. Это безымянное томление раздирало изнутри похуже ненависти, не давало дышать, не глушилось алкоголем и, что самое отвратительное, почему-то не угасало со временем.

— Ты идешь? — резко произнес он.

Сводный брат моментально, как маску, нацепил надменную гримасу. Даже сейчас Заккари оставался собой: непревзойденным лицедеем, закутанным в покрывало из напускного высокомерия, душевным инвалидом, зараженным едким сарказмом. Лишь бы никто не понял, лишь бы никто не распознал по-плебейски нормальных, человеческих эмоций.

Плотно затворив за собой дверь, он выудил из кармана пачку с сигаретами и закурил, наплевав на запрет мачехи дымить в жилых помещениях. Запрокинув голову, ведьмак выпустил к потолку тонкую струйку сизого дыма.

— Для чего ты привез ее в Гнездо? — Зак указал рукой, с зажатой между пальцев сигаретой, в сторону спальни. — Она катализатор для ссор! Завтра слушанье, мы не имеем права бороться друг с другом!

— Судя по всему, сегодня ты Александру сильнее ненавидишь, чем любишь? — не удержался от колкости Филипп.

— Именно об этом я говорю! — со злостью процедил блондин. — Она превращает нас в противников! Мы можем сколько угодно соперничать из-за нее, но сейчас! Не перед судом!

— Возможно, мы противники, но точно не соперники, — спокойно опроверг Фил, — просто ты настолько зациклен на себе, что не в состоянии разглядеть правды под собственным носом! Неважно любишь ты Александру или ненавидишь, потому что она стоит не между нами с тобой, а рядом со мной. Всегда стояла только рядом со мной.

Заккари изменился в лице и с недобрым огоньком в глазах процедил:

— Знаешь, а ты мне нравился больше, когда мы не делили девушек.

— Ты мне тоже, когда скрывал, что мы хотим одну девушку.

Тут раздалось деликатное покашливание, и парни недоуменно обернулись. Увлеченные спором, они даже не заметили появление Лизы.

— Барышни, остановитесь, пока не подрались, — с изрядной долей презрения посоветовала сестра.

— Кошка, не желаешь прочесать подземку еще раз? — раздраженно буркнул Зак, стремящийся выместить клокочущую злость на ком угодно, даже на случайно подвернувшейся под руку кузине.

— Я сделаю вид, что не услышала тебя, красавчик, — выразительно изогнув брови, проворчала актриса. — Наверное, вам будет интересно, что Роберт здесь.

— Здесь? — удивился Филипп.

— В нашей гостиной, — подсказала она. — Вы как хотите, мальчики, а я, пожалуй, закроюсь в своей спальне и помолюсь каким-нибудь богам, чтобы он поскорее убрался туда, откуда пришел. У меня от него мурашки по коже!

Не теряя времени, Заккари направился к лестнице, а Фил, терзаясь необъяснимой тревогой, еще раз заглянул в спальню. Свернувшись комочком и подложив ладошки под щеку, Саша крепко спала. Тихонечко прикрыв дверь, он спустился на первый этаж.

В холле ощущалось ледяное дыхание зимы, словно особняк находился в глубоком подземелье, под толщей снегов и промороженной земли. Филипп остановился в дверях гостиной и от холода невольно поежился, как если бы в жестокий мороз вышел на улицу. При появлении ведьмака, присутствующие разом замолчали. Тишина лишь подчеркнула ошарашенную обстановку, словно все без исключения, как гости, так и хозяева, страшно смущались.

Подобно робкой школьнице, Аида ютилась на самом краешке дивана и нервно теребила ворот халата. С независимым видом Роза воевала с застывшей в холоде зажигалкой и пыталась поджечь прилипшую к накрашенным губам папиросу. Заккари, звеня графином, с угрюмой миной наливал в стакан минеральную воду. Вероятно, при гостях глушить виски братец стеснялся.

В стороне ото всех, за Филиппом равнодушно наблюдал незнакомый высокий парень с серебристыми волосами, забранными в хвост. Чтобы вычислить в чужаке инквизитора Римаса потребовалось некоторое время и до неприличия долгий взгляд. В неофициальной обстановке молодые люди встречались впервые, а в повседневной одежде, без инквизиторского облачения, поляк походил на самого обычного ведьмака.

— Римас меня переместил, — предвосхищая вопросы, пояснил Роберт, стоявший у камина. — Все эти переходы из страны в страну по плечу только молодежи. Нам, старикам, пора осваивать самолеты.

Выглядел отец, прямо сказать, паршиво, и с последней встречи, как будто, постарел на десяток лет. В приглушенном свете гостиной как-то явно проступала усталость на жестком лице с глубокими складками, прорезанными от крыльев носа до опущенных уголков рта. В темных волосах уныло рябили седые пряди.

— Плохо выглядишь, — чистосердечно заявил Филипп.

— После ритуала у твоего отца случился сердечный приступ, — прямо заявила Аида.

— Тогда зачем ты вынудила его переместиться? — с искренним недоумением уточнил Фил.

— Из-за Саши, — со снисходительной интонацией ответил Роберт вместо бывшей жены.

— Меня встревожила ее сегодняшняя выходка. — Та отвела глаза, избегая ледяного взора сына. — Я опасаюсь, что ритуальное убийство не прошло бесследно для ее… психики.

— Может быть, позволим родителям этой девушки печься о ее душеном здоровье? — проскрежетала Роза, выпуская облако папиросного дыма. — Они, как раз, психиатры!

— Позволь тебе напомнить, дорогая свояченица, — в голосе Аиды просквозил арктический холод, — что родители Александры не вкладывали в руки дочери ритуальный кинжал и не заставляли пройти через чудовищный ритуал!

Наверное, если бы матушка, сейчас так яростно защищавшая набедокурившую Сашу, вскочила с дивана и сплясала разухабистый канкан, Филипп бы изумился меньше.

— Ах, какая прелесть! Тебя мучает совесть! — осклабилась тетка Вестич.

— Что именно тебя удивляет? — сузила глаза хозяйка дома. — Я не знала, чем может грозить ритуальное убийство обычному человеку, а ради нашей семьи Александра по собственной воле и, заметь, в тайне пошла на дикий обряд! Такая жертва дорогого стоит! Безусловно, девочка совершала ошибки, но кому из нас в юности Сила не кружила голову?

Словно ставя точку в запальчивой речи хозяйки особняка, в огромном камине сами собой вспыхнули березовые поленья, а в дымоход брызнул сноп искр. В воздухе моментально заструилось тепло, и на полированной крышке рояля заиграли огненные блики.

— Филипп, я видел у Александры одну любопытную вещицу, — задумчиво потирая подбородок, произнес Роберт. Казалось, что ссора женщин его ничуть не смутила. — Старинный инквизиторский шнурок. Она его все еще носит?

Ведьмак неопределенно пожал плечами, потому как наверняка не помнил.

— Амулет защищает от мертвых. — Заметив, что, не понимая связи, сын озадаченно сдвинул брови, судья пояснил: — Во время ритуального убийства человек на короткое время умирает, а мир духов не отпускает даже случайных гостей. Тебя не подвела интуиция, когда ты подарил браслет, это похвально для Хозяина семьи. С амулетом мертвые не смогут причинить Александре физического вреда, только напугать.

— Кхм. — Фил прочистил горло и покосился на Зака.

Тот не терял самообладания, и на лице не дрогнул ни единый мускул. Правда, рука с занесенным ко рту стаканом минералки замерла на мгновение. Сводный брат никогда не говорил о родной матери, не задавал вопросов, не упоминал имени — ее как будто не существовало, а потому для молодых Вестичей стало сюрпризом, что циник Заккари бережно, как сокровище, хранил старый шнурок. По всей вероятности, для него-то неказистое украшение значило очень много.

— И насколько ценен браслет, который отыскал наш Хозяин? — небрежно уточнил блондин и пригубил питье.

— Достаточно ценен, — кивнул Роберт. — Таких амулетов по пальцам можно пересчитать. Найти его — большая удача.

— Действительно? — выразительно глянув в сторону брата, протянул Зак.

Неожиданно в гостиной ударил гонг старинных часов, отсчитывая два часа ночи, и на Филиппа накатило ощущение дежавю, словно бы семейный совет уже происходил в какой-то другой жизни, а может, во сне. По-знакомому комнату заливал мягкий свет, на крышке рояля отражались блики, а отец, возвышаясь за спинкой дивана, потирал подбородок. Воспоминание о страшном пророчестве, открывшемся парню в жалкой квартире оракула-затворника, ослепило. В отличие от Саши, чье видение спугнул потерявший управление внедорожник, парень знал, что в Гнезде произойдет не убийство, а самоубийство…

Он резко крутанулся на пятках. Александра не кралась с кинжалом в руке — тем, кто действительно желал свести счеты с жизнью, драмы не требовались. Стоя в центре семейного герба, она в оцепенении рассматривала обоюдоострое лезвие с руническим орнаментом.

— Не смей! — моментально срываясь с места, выкрикнул Фил.

— Эй, кто там?! — раздался из гостиной оклик брата. Кажется, что-то зазвенело и раскололось. Возможно, Заккари сбил с комода бутылки и стаканы, когда бросился в холл.

Время замедлилось, точно бы невидимый режиссер один за другим отщелкивал кинокадры. Девушка подняла глаза, пустые, зачарованные, и вскинула кинжал. В воздухе взметнулись длинные концы шнурка, железные бусины ударились друг о дружку и разлетелись в разные стороны. С жутковатой улыбкой на устах Саша рубанула воздух, направляя оружие себе в живот…

От самоубийцы Филиппа отделял десяток шагов, превратившийся в разверзшуюся пропасть. С ужасом ведьмак понимал, что уже не успеет, и пророчество исполнится. Все закончится вот так, быстро и нелепо!

Внезапно в лицо ударило холодной волной, из пустоты вынырнула высокая фигура. С молниеносной скоростью Римас перехватил лезвие. Острое жало, уткнувшись в полосатую футболку, замерло в миллиметрах от девичьего тела, а из порезанной руки инквизитора выступила густая кровь. Почувствовав сопротивление, Саша снова нажала на кинжал, но заточенные кромки лишь глубже впились в крепко сжатую ладонь поляка. Римас болезненно поморщился.

— Это ее кровь? — на одном дыхании вымолвил Зак, подскочив к ошеломленному брату. Блондин хотел было щелкнуть пальцами, чтобы выбить оружие, но инквизитор осек ведьмака:

— Не надо, ты ее только поранишь. Она все равно не выпустит нож.

Тут девушка моргнула и в одно мгновение, без какой-либо магической помощи, вышла из транса. Ошалелый взгляд заметался по перепуганным лицам молодых людей и сфокусировался на кинжале. Окончательно приходя в себя, с громким возгласом Саша выпустила костяную рукоять и попятилась назад, обтирая окровавленные пальцы о футболку.

— Главное, не пугайся! — успокаивающе проговорил Филипп, удивляясь, что, вообще, в состоянии шевелить языком, и сделал осторожный шаг. — Договорились?

Она неуверенно кивнула… и, закатив глаза, провалилась в глубокий обморок. Бедняжка растянулась бы на рассеченном трещинами мраморе, но инквизитор успел подхватить обмякшее тело.

— Главное, не пугайся? Ты серьезно, Вестич? — сморщился поляк. Сжимая пораненный кулак, он попытался вернуть Александру в вертикальное положение, но у той подгибались колени.

— У меня адреналин зашкаливает, — ворчливо оправдался Филипп, забирая подругу из рук инквизитора.

Прежде чем на них налетела переполошенная, причитающая хозяйка дома, он успел заметить, как в темноту малой гостиной отступила быстрая тень. Все это время за ними подглядывала Маргарита.

* * *
Стараясь не шуметь, Филипп выключил настольную лапу и задернул портьеры, скрывая расплывчатые пятна сияющих садовых фонарей за стеклом. Спальню до краев наполнила темнота, только из-под двери пробивалась тонкая полоска света. На кровати темнел силуэт свернувшейся клубочком Саши.

Неловко споткнувшись в темноте, ведьмак ударился коленом о кресло и едва не выбранился. Он замер, боясь, что разбудил спящую, однако та даже не пошевелилась. Парень сделал пару бесшумных шагов, но неожиданно в тишине раздался хрипловатый голос:

— Побудь со мной. Я боюсь засыпать.

Фил немного помедлил, прежде чем, не разуваясь, опуститься на кровать. Под весом тела прогнулся матрас, зашелестело атласное покрывало. Сунув руку под подушку, он повернулся набок и тут же наткнулся на Сашин пристальный взгляд. Она лежала так близко, что парень ощущал на своем лице ее теплое дыхание и тонкий, едва уловимый аромат знакомых духов.

— Что с тобой сегодня случилось? — Говорить громко казалось кощунством, и ведьмак практически шептал.

— Я не знаю, в голове совсем пусто. — Саша простуженокашлянула в кулачок. — Последнее, что помню, как выбежала из больницы, а потом очнулась в холле Гнезда. С кинжалом… Такое ощущение, будто кто-то вложил мне в руку этот проклятый нож.

— Когда я нашел тебя в метро, то решил, что ты под кайфом. Меня до сих пор потрясывает.

— В метро? — недоверчиво переспросила та.

— И с тобой был кролик, — подсказал Филипп, от воспоминания о ядовито-розовом звере на лицо полезла несвоевременная улыбка.

— Живой? — насторожилась собеседница.

— Плюшевый.

— Надеюсь, я не отобрала его у какого-нибудь ребенка.

— Тебя очень крепко зачаровали, — пробормотал Филипп, припоминая белесые, совсем нечеловеческие глаза и жутковатую полуулыбку, когда она пыталась убить себя. — Когда я узнаю, кто тебя околдовал… лучше ему оказаться очень далеко от города.

— Я его не помню.

— Вспомнишь. Чары быстро исчезают, когда человек выходит из траса, — уверенно пообещал ведьмак и нехотя добавил: — Если, конечно, выходит.

Саша о чем-то крепко задумалась, сквозь темноту изучая Вестича пытливым взглядом. Вероятно, собственная попытка свести счеты с жизнью ее потрясла. Она любила и ценила жизнь, каждую минуту, каждый вздох.

— Ты был прав, — наконец, прошелестела девушка, — видениям нельзя верить.

— В ведьмовском мире ничему и никому нельзя верить. — Фил осторожно убрал с веснушчатой щеки упавший локон волос, и от легкого прикосновения девушка вздрогнула. — Все лгут, даже Сила. Особенно Сила. Здесь нет ничего настоящего, одни фальшивки.

— Но ты часть всего этого.

— Больше — нет.

Саша нахмурилась:

— Поэтому ты еще не вернул дар?

— Наверное. — Ведьмак глубоко вздохнул.

Александра всегда умела задавать правильные вопросы. Конечно, существовали ритуалы черной магии, призванные вернуть витавшее в воздухе колдовство. Однако не сложность и даже не жестокость темных обрядов заставляли Хозяина Вестича медлить — в глубине души он страшился заново обрести Силу. Положа руку на сердце, Филипп не желал так скоро терять, несомненно, важные и совершенно незнакомые, человеческие чувства. Он еще не узнал их до конца, не насладился в полной мере, но уже лучше понимал Елизавету, без колебаний отвергшую ведьмовскую сущность. Ему даже нравилось, что теперь он мог сожалеть о прошлых ошибках, а не просто строить сожалеющий вид.

— Тебе нужно отдохнуть, мой конопатый друг. — Парень едва заметно улыбнулся. — Не думай ни о чем, просто засыпай. Обещаю, что покараулю твой сон.

Саша послушно закрыла глаза. Через несколько минут насупленное личико разгладилось, а дыхание выровнялось. Во сне она завозилась и доверчиво прильнула к Филиппу. Оцепенев на секунду, ведьмак все-таки позволил себе обнять ее.

Глава 13 Злое солнце

Огромный мрачный зал с головокружительно высоким сводом, тонул в темноте. Здесь не было ни одного окна, а единственными источниками света служили четыре мутноватые кварцевые глыбы, высовывающие неровные грани из-под земляного пола. Жидкого, пульсирующего сияния природных кристаллов хватало лишь на то, чтобы едва-едва озарить круглый лабиринт каменных скамей. В его центре возвышались выдубленные из цельных кусков горных пород шесть тронов. Их спинки украшали гербы верховных ведьмовских кланов, живущих в городе со стародавних времен.

Выстуженный воздух пах сыростью, а от каменных плит на полу поднимался холод. По мнению Филиппа, зал для особых заседаний представлял собой пережиток прошлого, архаизм с перегнившими перекрытиями под сводчатым потолком. Однако ведьмовской мир цеплялся за изжившие себя традиции. Ведьмаки мерзли, простужались, но все равно собирались в старинном храме, в глухой деревне.

Тяжелый торжественный плащ давил на плечи, а затянутый на шее шнурок удушал. Неудобное одеяние раздражало до чертиков, и про себя Фил полагал, что для окончательного сравнения с фокусником, ему не хватало лишь трости, выстреливающей букетами искусственных цветов, да цилиндра с кроликом под вторым дном. Хотя, нет — кроликами Вестич был сыт по горло с прошлой ночи. Особенно розовыми, плюшевыми, с косыми пластмассовыми глазами.

— Напомните мне, чтобы я больше никогда не приглашала на шабаши семью Ростовичей, — нервно теребя в руках носовой платок, вдруг прошептала Аида.

— Чем они успели тебе насолить? — уточнил Заккари. Закутанный до пят в черный плащ, блондин походил на печально известный призрак оперы.

— Хозяин Ростович только что назвал моих сыновей самодовольными гаденышами, — фыркнула женщина.

— Как неосмотрительно, — усмехнулся пасынок.

— Особенно учитывая, что ему прекрасно известно о твоем идеальном слухе, — с мрачным юмором поддержал Фил.

Тут от стены отделились три черных силуэта, и переместились поближе к мерцающему кристаллу. Неровный свет упал на лица, раскрашивая их резкими тенями. К собственному удивлению, в одном из ведьмаков Филипп узнал приволжского Хозяина Орлова. Ведьмака, какого знал только по портрету в архивной галерее, парень никак не ожидал обнаружить!

На удивление, Орлов был совсем невысокого роста, неприятен и полнотел. Нервно жестикулируя, он что-то быстро бормотал, склонившимся к нему слушателям.

— Маргарита упоминала, что ее отец приезжает в город? — нахмурившись, спросил парень у матери.

— Не помню. — Женщина озадаченно покрутила головой, пытаясь высмотреть главу приволжского клана. — Может быть, Розе что-нибудь говорила? А разве он здесь?

— Я на минуту. — Фил решительно направился к троице.

С появлением лишних ушей разговор оборвался, отчего повисла неловкая пауза. Собеседники с неудовольствием воззрились на пришельца, не торопясь обменяться дружественными рукопожатиями или хотя бы светскими любезностями.

— Извините за вторжение. Господин Орлов, я хотел бы представиться. Филипп Вестич. — Парень изобразил до приторности вежливую улыбку, впрочем, никак не растопившую лед в синих глазах прерванных мужчин. — И мне приятно, наконец-то, познакомиться с вами лично. От имени своей тетки благодарю вас за то, что позволили своей дочери остаться в Гнезде…

— Вестич, о чем ты? — грубо перебил витиеватую речь приволжский гость. — Зная твою репутацию, я бы на пушечный выстрел не подпустил тебя к своей дочери! Но, к счастью, у нас с женой только сыновья!

Обескураженный отповедью Филипп слету и не придумал, как выйти из конфузного положения, но тут в темноте прокатилась волна возбужденных шепотков. Секунду спустя, через арку в заволновавшийся зал вошли Старейшины. Как по приказу, все присутствующие сняли капюшоны, открывая лица.

Кристаллы в углах зала набрали мощь, и на сводах потолочного купола растянулись длинные тени. В черно-желтом пространстве все цвета насытились, отчего резало глаза, а обстановка приобрела четкую карикатурность. Улыбки превратились в оскалы, морщины — в шрамы, а радужки засветились потусторонним мерцанием.

Народ терпеливо дождался, пока пятеро правителей города займут места в центре круга, а затем принялся рассаживаться по лавкам. Со смертью деда Луки, кресло с гербом Вестичей опустело. Теперь, устраиваясь на холодный камень рядом с матерью, Филипп понимал, что навсегда потерял трон избранных. Отказываясь жертвовать человеческой подругой в угоду блестящему будущему, парень делал осознанный выбор и не жалел о нем.

Некоторое время продолжалась возня, и, наконец, все смолкло.

— Хозяин Вестич? — Острый, как бритва, взгляд Старейшины Громова нашел молодого человека среди прочих. — Ваш трон пустует.

По залу прокатился изумленный рокот, сменившийся оцепенелым безмолвием. Властители в недоумении переглядывались, но противоречить Громову, вероятно, опасались. Парень заколебался, представляя, как взбесится Заккари за то, что его очередная мечта досталась сводному брату.

— Иди! — едва слышно процедил блондин. — Это наш шанс.

С непроницаемым выражением на лице Фил поднялся, и в гробовой тишине зашуршал стеснявший движения плащ. За всю жизнь ведьмаку не приходилось чувствовать такой скованности, как в тот момент, когда под прицелом десятков ненавидящих взглядов он, потерявший семейную Силу, обычный человек, впервые уселся на не принадлежавшее ему место. Трон оказался ледяным и столь же неудобным, как парадные одежды.

— Никогда не забывайте, рядом с кем ваше место, Вестич. — Громов изогнул брови и, дождавшись от Филиппа скупого утвердительно кивка, провозгласил: — Объявляю Совет открытым!

Его голос раскатистым эхом вознесся к прогнившим потолочным балкам.

* * *
Сложенная вчетверо записка лежала в заднем кармане джинсов.

«Пожалуйста, дождись меня. Ф.»

Дом опустел. В комнатах царила такая тишина, что по спине бежали мурашки. В воздухе еще ощущался пронзительный, вызывающий оцепенение холод, который обычно приносили с собой инквизиторы. Пытаясь оживить телефонную линию, я несколько раз нажала на рогатый рычаг стилизованного под старину аппарата, однако трубка упрямо молчала.

Рассеянный взгляд пробежался по гостиной, остановился на напольных часах. Маятник исправно качался, анкерный механизм отмерял время. Было почти девять утра. Наверное, родители сходили с ума, и, чем дольше оттягивался разговор с ними, тем сильнее ныло под ложечкой.

Обычно по утрам Роза работала над романом. Надеясь, что тетка Вестич поможет мне воскресить севший мобильник, я направилась в библиотеку. В холле, на гербе, исчерченном спиральным шрамом, темнели бурые пятна крови. Вспомнилось искривленное болью, мистически красивое лицо польского посланника, и узел в животе стянулся еще сильнее. Человек, рожденный палачом, сыграл новую роль: ангела-хранителя для обычной человеческой девчонки. И спасибо, что он так отлично с ней справился!

Постучавшись в закрытую дверь библиотеки, я так не дождалась разрешения войти и осторожно заглянула внутрь. В комнате витал неприятный запах табачного перегара. Сквозь щелки между задернутыми портьерами едва пробивались полоски солнечного света. Тетка Вестич лежала на диване в неудобной позе, безвольно свесив слабую руку. Неожиданно показалось, что женщина не дышит.

— Роза?! — Перепугавшись до смерти, я бросилась к ведьме.

Ее лицо заливала смертельная бледность, щеки впали, но на ледяном запястье прощупывалась ровная нитка пульса. Похоже, писательница крепко спала. На полу у дивана стоял стакан с перепачканным губной помадой краем, а на дне темнел вязкий круг какой-то жидкости. Приблизив стакан к носу, я уловила специфический запах, резковатый и горький.

— Это белладонна, — прозвучал звонкий голосок Маргариты, заставивший меня резко вскинуться. Скрестив руки на груди, она стояла в дверях. Невольно в глаза бросился крупный рубиновый перстень, отчего-то поблескивающий даже в полумгле.

— Я подумала, что Роза в коме, — чувствуя себя идиоткой, призналась я и поднялась с коленей.

— Коньяк и ядовитая красавка — адская смесь. Она не проснется, даже от пушечного выстрела. — Не сводя с меня острого, как бритва, взгляда, девчонка медленно вошла в комнату. — А ты вчера наделала шороху.

Любые попытки восстановить в гудящей голове события прошлой ночи вызывали панику. На самом деле, мне вовсе не хотелось знать того, что произошло.

— Я плохо помню, что было вчера, — уклончиво отозвалась я и полезла в карман джинсов за разряженным мобильником. — Ты не наберешь мне номер, а то домашний телефон не работает?

— Конечно.

Со странной улыбкой девушка забрала разряженный аппаратик. Ее пальчики с аккуратными ноготками сжали телефон, камень на перстне засиял ярким кроваво-красным огоньком. На меня нахлынуло туманное воспоминание о том, как та же изящная рука протягивала кинжал с длинным лезвием, украшенным руническим орнаментом. Ошеломленно моргнув, я подняла глаза на Марго. Та с любопытством изучала заставку с фотографией Филиппа на ожившем от колдовства телефоне.

— Как по-человечески глупо… — Она издевательски изогнула одну бровь.

— Найди в спинке номеров «мама», — проигнорировав замечание, холодно попросила я.

— Ты знаешь, что сегодня суд над Заккари?

— Конечно, — не дрогнув, соврала я и почувствовала, что снова теряю голос. В горле запершило и загорелось, как от жгучего перца.

Девчонка неторопливо просматривала телефонную книгу в мобильнике, изучая сохраненные имена. Каждое движение пальчика, гладившего сенсорный экран, отзывалось вспышками в гранях рубина на кольце. Мерцание гипнотизировало, не давая отвести глаз, и перед мысленным взором замелькали вчерашние события. Они с бешеной скоростью отматывались назад, начиная с пробуждения посреди полутемного холла.

Кровь инквизитора. Маргарита, вкладывающая в мою руку кинжал. Полная народа станция метро, самый край платформы. Скорченное ненавистью лицо Яна. Подвеска с уродливой черной жемчужиной, висящая на венчике настольной лампы. То самое украшение, которое мне прислала ниоткуда возникшая соперница…

— Держи, — обрывая поток воспоминаний, проговорила она. Вздрогнув, я забрала аппарат и прижала к уху. Из динамика доносились длинные гудки. Один-второй-третий. Отступив на шаг, я незаметно сбросила вызов.

Вчера уже прозвучал один вопрос, едва не стоивший мне жизни. Сегодня, такой ошибки я не собиралась повторять, а потому, сохраняя хладнокровие, первой ударила ведьму. Ребро телефона беспощадно проехалось по скуле изумленной девчонки, рассекло кожу, задело висок. Маргарита вскрикнула от боли, прикрывая лицо руками, и, как подкошенная, рухнула на паркет.

Пока она не очухалась, я выскочила из библиотеки. Сердце бешено стучало. Стены прыгали перед глазами. Нужно было бежать. Удирать сломя голову, ведь в поединке с ведьмой обычный человек всегда проигрывал.

Не чуя под собой ног, я пересекла холл, рванула входную дверь и выскочила на крыльцо. В глаза ударил ослепительный солнечный свет, а в следующую секунду меня стиснули ледяные мужские руки.

— Тук-тук, — осклабился Ян. — У сестры не получалось открыть дверь. Спасибо, что помогла…

* * *
Кристаллы мерцали, горели то ярче, то тусклее, и неровный свет резал глаза. На потолочных перекрытиях висели свернувшиеся в коконы летучие мыши. Изредка зверьки хлопали крыльями и переползали. Филиппу чудилось, что он мог расслышать шорохи мелких тварей за визгливым голосом обвинителя. Невидящим взглядом парень рассматривал сводного брата, стоявшего в центре круга.

Заккари сохранял холодное спокойствие, не позволял себе ни лишнего жеста, ни опрометчивого слова и с достоинством выносил публичную порку. За час Старейшины исхитрились припомнить абсолютно все громкие разбирательства, связанные с оживлением демонов, точно бы Зак лично поучаствовал в каждом инциденте. Не забыли они упомянуть и дело Снежаны Вестич, с особым смаком описав обстоятельства и жертвы. Мерзко!

Филиппу было мерзко, и у него никак не выходило сосредоточиться на слушанье. Мысленно он возвращался к недавним событиям, видел фигурки демонов в раскрытой ладони черноволосой ведьмы. До сих пор оставалось загадкой, каким образом заговоренные нэцкэ очутились в ящике комода тем вечером.

Снова и снова парень прокручивал воспоминания, восстанавливая их в хронологическом порядке. И вдруг поймал. Как наяву, четко и ясно, в голове нарисовалось обнаженное тело Маргариты, нежданно заявившейся в одну из ночей к нему в спальню. На пояснице ведьмы, в игривой впадинке, темнел вытатуированный знак в виде солнышка с кривыми, острыми, как кинжалы, лучами…

По спине у Фила пробежал холодок, а руки сжались в кулаки. Как по щелчку пальцев, прежде лежавшие вразнобой части пазла собрались воедино.

Ничего не происходило случайно. Каждый продуманный шаг, каждое взвешенное действие врагов было рассчитано на то, что Вестичи, как всегда, начнут уличать друг друга в предательстве и лицемерии. Саша заявила, что Заккари пытался отобрать у брата дар. Что ж, она ошиблась лишь в одном — обвиняемом.

— Мы требуем высшей меры наказания! — От визгливого возгласа Хозяина приволжского клана Фил вынырнул из размышлений. — Пятнадцать лет!

По залу прокатился одобрительный шепоток. Заккари дернулся, как если бы его хлестнули плеткой.

— Вашей дочери вы тоже перекроете дар на пятнадцать лет?! — не стерпев, выкрикнул он. — Именно она оживила демона, который отобрал дар у моего брата!

— У него нет дочери, — тихо произнес Фил. Взгляды молодых людей схлестнулись, и в лице Заккари появилась растерянность, секунду спустя сменившаяся ледяной усмешкой. Похоже, он сложил мозаику в разы быстрее сводного брата.

— Привези ее, — сквозь зубы процедил Зак.

Оттолкнувшись от каменных подлокотников трона, Филипп гибко поднялся, чем огорошил исключительно все глубокоуважаемое сборище. На ходу распутывая завязки плаща, решительным шагом он направился к выходу и мельком заметил, как со своего места вскочила испуганная Аида.

— Филипп?! — в голосе матери прозвучали и недоумение, и страх.

Он не повернул головы, не хотел терять драгоценное время на объяснения. Осознав, что Хозяин Вестич действительно покидает слушанье, зал, точно по приказу, замолк. Изумленный гул сменился такой тишиной, что и впрямь стало слышно, как скреблись на потолочных балках летучие мыши.

— Вестич, что вы делаете?! — громыхнул Старейшина Громов ему в спину.

— Спасаю свою семью, — не оглядываясь, бросил Филипп и стянул с плеч тяжелый торжественный наряд.

Озаренный световыми шарами коридор вывел ведьмака к наглухо закрытым арочным дверям. Вышколенный страж предупредительно приоткрыл для Хозяина Вестича пронзительно скрипнувшую створку, и тот нырнул в солнечный свет. На площадке рядом с заброшенным храмом, скрытым от обывателей заклятьями, теснились разномастные автомобили, томились телохранители и водители.

По дороге к машине, стоявшей в стороне от остальных, Филипп вытащил из кармана мобильник. От переизбытка магии, витавшей вокруг, аппарат еле-еле ловил сигнал, но ни кряканье линии, ни треск эфира не помешали собеседнику ответить на звонок.

— Пап, — произнес парень, когда услышал в трубке знакомый, резковатый голос Роберта, — замени меня на Совете…

* * *
Возле моего лица буравчиком проворачивалось острие ритуального кинжала. Оно метилось то в глаз, то в переносицу. Стоило отклонить голову, как клинок нацеливался в сердце. Боясь шевелиться, я стояла посреди холла и бессильно следила за тем, как Ян копался в большом рюкзаке, который притащил с собой. Пока стажер готовился к обряду, с помощью которого собирался завладеть Силой Вестичей, его сестрица перекапывала кладовку в поисках каких-то трав для курений.

— Прах ведьмака, — подбросив в руке бархатный мешочек, стажер оглянулся через плечо и подмигнул мне. — Вот уж запах стоял, пока тело горело!

С сосредоточенным видом сыпля на пол тонкую струйку сероватой пыли, он изобразил пятиконечную звезду, обведенную неровным кругом. Закончив, парень отряхнул руки, облизнул пальцы, словно перепачкался в сахарной пудре, и с удовлетворенной гримасой полюбовался на пентаграмму.

— Ты так смотришь… — Поймав мой брезгливый взгляд, он медленно приблизился, а кинжал, совершив головокружительное сальто, нацелился мне в затылок. — Не бойся меня.

— А я должна? — просипела я из чувства противоречия, хотя умом понимала, что сумасшедших нельзя выводить из равновесия.

— Смелый хрупкий человечек, который вечно путается у всех под ногами. — Ледяными пальцами Ян сжал мой подбородок, и я невольно отшатнулась. Острие ножа немедленно срезало пару длинных прядей и ощутимо царапнуло кожу на шее. — Есть в тебе что-то.

Он отошел и обвел холл долгим взглядом, изучил дыру в потолке, оставшуюся после падения люстры.

— Они неплохо устроились. Эти Вестичи…

Глаза Яна вспыхнули злым огоньком. Тут меня охватила паника. Похоже, парень надумал раскрыть преступный план, так сказать, с теневой стороны! Я решительно не желала слышать его признаний, потому как во всех фильмах после чистосердечных покаяний злодей убивал исповедника!

— Хочешь знать, почему мне нужна эта Сила?

Горло сдавил спазм. Не в состоянии говорить, я судорожно затрясла головой, и кинжал с удовольствием отсек приличный клок волос. Парень жутковато рассмеялся:

— Не притворяйся, Саша! По закону жанра, в самом конце истории, главная героиня всегда узнает правила, по которым играла. Разве не интересно смотреть на вещи под другим, еще неизвестным, углом?

Совершенно неинтересно!!! Ненавижу углы!

— Я ведьмак, — коротко объявил Ян. — Стопроцентный, чистокровный ведьмак!

Аминь…

— Только дар у меня необычный, такой Силе даже придумали название — временная! — Парень сжал губы, как будто ему было противно. — Она имеет свойство заканчиваться. Каждый щелчок пальцами, каждый маленький фокус отнимал у меня частичку Силы, и, в конце концов, она иссякла. — Он изогнул брови: — Здесь можно сказать, что ты сожалеешь.

Не дождавшись сочувственных слов, с безумным видом он подскочил ко мне и до боли стиснул лицо в ладонях.

— Не смей молчать! Немедленно скажи, что тебе жаль!!! — Заорал Ян, и на его виске под бледной кожей напряглась вена. С нехорошим смешком он уронил руки. — Тебе ни черта не жаль, ты не успела подсесть на колдовство.

Мы смотрели глаза в глаза.

— Я убивал ради магии, отнимал дар! Но Силы обычных ведьмаков хватало ненадолго. Кровь снова остывала, а я становился похожим на ходячий труп, прямо как сейчас. — Он посмотрел на свои синеватые руки, сжал и разжал кулаки. — Где-то теплится магия, но она слабая, едва ощутимая. Только и можешь, что гипнотизировать! Тебе все еще не жаль?

Хотела бы я ответить, что, кладя голову на плаху, жертва не соболезнует палачу, но не могла справиться с нервной немотой.

— И тут все начинают шептаться, что новый Хозяин Вестич мой ровесник. — Лицо Яна скривилось от ненависти. — Понимаешь? Мы одного возраста, но он Хозяин, а я подыхаю без дара! Разве это справедливо?

А обвинять Филиппа в собственных несчастьях — справедливо? Я до слез устала от двойных моралей колдовского мира, которые обычно приводили к чьей-нибудь смерти.

— Эта мысль сводила с ума, и я придумал план, как забрать Силу. Маргошка втерлась в доверие к этой странной ведьме-писательнице, назвалась дочерью семьи, о которой никто ничего не знает, и поселилась в особняке. А я занялся поиском заклинания.

Не понимая, почему он, в конце концов, начал работать в университете, я нахмурилась, но тут же получила объяснения:

— Библиотека философского факультета просто ломится от гримуаров, и Совет за ним не приглядывает. Отличное место! Пришлось устроиться стажером, чтобы получить неограниченный доступ к хранилищу.

Ян усмехнулся и продолжил:

— Я боялся, что нужная книга уплывет в руки какого-нибудь студентишки, и подложил проклятый фолиант. Фокус удался! Пауки разбежались по всему этажу, администрация пришла в ужас, и секцию опечатали. План работал идеально, но… здесь барабанная дробь! — Он состроил вид, что стучит палочками по невидимым барабанам. — На сцену вступила ты! Я узнал, что ты существуешь! Меня никогда не привлекали человеческие девчонки, но в тебе есть что-то такое… цепляющее. Однако даже ты принадлежала Вестичу. Еще одна причина для ненависти!

Он задумчиво примолк. Мне уж показалось, что поток признаний иссяк, но, похоже, мы даже к середине не подобрались! Патлатый преступник только разминался!

— Я провел огромную работу! Перекопал сотню книг. Заговорил нэцкэ демона, чтобы в нужный час он убил Хозяина. Очаровал провинциалку, которую не сразу хватятся родственники. Знаешь, с жертвоприношениями вечно происходят какие-то сложности. Жертва должна иметь знак «злого солнца» и добровольно пойти на обряд. Я еле упросил глупышку сделать татуировку!

Злодей точно бы мысленно загибал пальцы, стараясь ничего не пропустить, а у меня от его перечисления на затылке шевелились волосы.

— Наконец, все было готово. В ту ночь, когда сестра выпустила демона, я провел ритуал. Сделал все по книге, но ничего не произошло! Ни-че-го! — прошипел Ян. — Потому что на пороге Гнезда появилась ты и превратилась в ведьму!

Клянусь, даже на том свете я буду помнить, какой испытала ужас, когда увидела прозрачную стену в дверном проеме собственной квартиры! Врагу такого не пожелаешь!

— План провалился! — монолог Яна вернул меня в действительность. — Он зашел в тупик, потому что существовала одна забавная штука, о которой братья Вестичи, наверное, до сих пор не подозревают. Они оба вертелись по орбите смешного рыжего человека и ни на минуту не выпускали его из поля зрения. Догадываешься, о ком я говорю, Саша?

В глазах безумца вспыхнула ярость, и я принялась вспоминать молитвы, чтобы уж попрощаться с жизнью красиво.

— Мы даже поругались с Маргошкой. Она желала как можно скорее убрать помеху, ей до слез надоело играть в пай-девочку, но единственный день, когда твоя смерть не вызвала бы подозрений, был черный четверг. Мне удалось подделать оценку и перенести последнюю пересдачу экзамена, чтобы выманить тебя из дома. Целый день я читал отходную молитву, но тут опять случилась удивительная вещь!

Ян громко хлопнул в ладоши, отчего кинжал встрепенулся и острием проткнул футболку у меня между лопатками, заставляя выгнуться.

— Ты выжила! А потом совершила ошибку, какую ни я, ни Вестичи не могли себе позволить. Ты открылась, что являешься ведьмой, и все вышло из-под контроля! К счастью, Маргошка успела заметить, как ты своровала кинжал. Сложить два плюс два оказалось несложно.

Губы стажера изогнулись в издевательской усмешке.

— Ритуальное убийство освободило дар Хозяина, и я вновь попытался его забрать. Катерина пришлась очень кстати. Она жила одна, родителям в Тмутаракань звонила раз в месяц, а возле меня крутилась, как доверчивый щенок.

Маньяку осталось только поблагодарить меня за то, что я познакомила его с будущей жертвой!

— Я чувствовал Силу совсем рядом, не дал ей вернуться к Вестичу, но опять ничего не вышло! И тогда я догадался, о чем в книге умолчали: ритуал нужно проводить в прибежище Силы, родовом особняке Вестичей…

— Она все еще жива? — выходя из гостиной, буркнула Маргарита. Девушка несла бумажные свертки и категорично цокала каблучками. — Чего ты ждешь? Убей ее уже! Она все равно бесполезна, даже в жертву нельзя принести.

С заговорщицкой улыбкой Ян прижал палец к губам, мол, помалкивай о признаниях, пусть они станут нашим секретом.

— Я хочу, чтобы она видела мое превращение! Считай, это капризом будущего Хозяина! — заявил стажер.

— Как хочешь! — зло прошипела она. — Но личико я ей подпорчу!

Сама ведьма красовалась скверным кровоподтеком на скуле, вспухшей бровью и фиолетовым синяком под глазом. Я бы тоже такого не спустила.

Желая отомстить, Марго щелкнула пальцами. Порхающий в воздухе кинжал молниеносно махнул рядом с моей щекой, и я едва успела загородиться руками. Кожу на ладонях обожгло, из тонких порезов выступила кровь. В оцепенении я следила, как по рукам текли алые ручейки. Капли срывались на пол, разбивались алыми звездочками, пачкали одежду, а брат с сестрой готовились к страшному действу.

В металлической чаше, висевшей в воздухе над пентаграммой, чадили подожженные травы. Холл постепенно наполнялся тошнотворными сладковатыми запахами курений. Стажер держал нож, извлеченный из необъятного рюкзака. Глядя в лицо брата, Маргарита протянула руку с синеватыми прожилками вен.

— Подожди, — резко произнесла она, когда тот приставил лезвие к ее запястью, — кольцо надо снять, а то заклинание разрушим. Не хочу, чтобы кто-то копался у меня в голове.

Судя по всему, именно рубиновое украшение помогало ведьме превращать воспоминания в статичные картинки. Она стянула перстень и спрятала в карман.

Когда Ян быстрым и точным движением разрезал родной сестре вены, а из раны выступила густая, темная кровь, то у меня поплыло перед глазами. Действительность превратилась в сон, пронизанный сумасшествием.

Пламя в чаше ударило в потолок яростным языком. На стенах затанцевали тени, и лица молодых людей на короткий вздох превратились в звериные морды. Глаза вспыхнули бесовским огоньком, как будто наружу вылезли внутренние демоны, давно поработившие души ведьмаков.

— Выходи! — пробормотал стажер.

Тут помещение озарила ослепительная вспышка, и в ней проявились очертания женской фигуры. Свет померк, и посреди холла возникла Сила Вестичей, похожая на меня, как две капли воды. Ее кожа мерцала, а нехороший взгляд пробирал до самых костей. Она в упор рассматривала оцепеневшего Яна.

— Она же копия рыжей! — кое-как пережимая порезанное запястье, пробормотала Маргарита.

— Сработало! — с восхищением прошептал парень.

Создание отрицательно покачало головой, словно бы опровергая стажера, и растворилось в воздухе. Мгновением позже, Сила проявилась рядом с Марго, и та испуганно попятилась. Движение светящейся руки было незаметным. Тонкие пальцы вошли в грудь ведьмы, как в мягкое масло, и, не успев охнуть, бездыханная девушка рухнула замертво в странной, изломанной позе. Остекленевшие глаза невидяще уставились в потолок. Мгновение спустя потревоженный дух семьи Вестич исчез без следа.

— Зачем?! — вцепившись себе во всклокоченные кудри, в отчаянье выкрикнул Ян.

Вопль всколыхнул воздух и потушил злой жертвенный огонь. Чары, наведенные убитой ведьмой, растаяли. Ритуальная чаша покатилась по полу, сорвался вниз порхающий кинжал и звонко шибанулся о запятнанный кровью мрамор.

Больше ничто не удерживало меня на месте! Без долгих раздумий я рванула к входной двери. Вдруг проход сам собой открылся. В сумрачный холл с улицы хлынул солнечный свет. На пороге появился Филипп. Он замешкался всего на долю секунды, прежде чем, все еще не осознавая, что происходит, инстинктивно броситься мне навстречу.

Нас разделяло несколько жалких метров, когда я оказалась в тисках ледяных рук Яна. Стажер прижал меня к жилистому телу и приставил к горлу ритуальный кинжал, заставляя противника замереть. Тяжело дыша, Филипп примирительно поднял руки и тихо вымолвил:

— Парень, остынь! — В голосе проявились мягкие, уговаривающие интонации.

Он сделал осторожный шаг. Убийца сильнее вдавил лезвие мне в горло, отчего я испуганно пискнула, и прорычал:

— Не приближайся!

— Я даже не шевелюсь. — Филипп смотрел противнику в глаза, от напряжения по виску покатилась капля пота. — Я тебя помню. Вы же с Сашей друзья, не нужно причинять ей вреда. Чтобы тут не происходило, мы все решим полюбовно. Просто отпусти ее.

— Друзья?! — хрипловато переспросил Ян, и у меня вырвался стон, когда кинжал прорезал кожу. Невольно Вестич дернулся в нашу сторону, но последовал резкий приказ: — Замри! Я хочу Силу Хозяина! Как ее забрать?!

Цепким взглядом Филипп окинул холл, остановился на погибшей девушке, оценил глянцевую лужу крови.

— Это черная магия? — переспросил он. — В таком случае, забрав жизнь ведьмы, Сила дала понять, что приняла подарок и готова перейти к тебе. Достаточно произнести истинное имя Хозяина.

— Саша, а я-то гадал! — Влажными губами Ян звонко чмокнул меня в щеку, заставляя скривиться от омерзения. — Вот он главный ингредиент! И как же тебя назвали, Вестич?

Тайна истинного имени относилась к священным постулатам колдовского бытия. Это крест, носимый до конца жизни, ключ к душе ведьмака. Открываясь, он становился уязвимым и безоружным перед волей любого, кто узнал подаренное Силой имя!

— Не надо, — едва дыша, прошептала я.

— Заткнись! — рявкнул мне в ухо убийца. — Я потерял сестру ради этого проклятого дара!

Филипп ответил без колебаний:

— Аарон.

Кажется, даже Гнездо оцепенело, услышав самый сокровенный секрет Хозяина.

— Сила назвала меня Аароном, — с холодным спокойствием повторил он. — А теперь отпусти ее.

— Забирай! — жутковато хохотнул Ян, стремительно занося кинжал…

* * *
Зал для заседаний опустел. Кристаллы медленно гасли, и огромное помещение постепенно наполнялось темнотой. В полном одиночестве Заккари стоял в центре кольца из каменных тронов.

Обвинители остались недовольны решением Старейшин, по их мнению, преступника практически помиловали: Заккари всего на год лишили Силы. Неплохой финал, учитывая обстоятельства. Только как справиться с таким испытанием ведьмаку, рожденному с даром, получившему истинное имя раньше, чем мирское? Он никогда не знал и не желал узнавать, каково это — быть человеком. Пока что новое обличие встретило страшным опустошением и пульсирующей болью в солнечном сплетении, где бился комок перекрытой магии.

Стоила ли человеческая девушка того, чтобы он разрушил собственную красивую и безоблачную жизнь? Вопрос на миллион очков, и, отвечая на него, парень лгал даже самому себе, потому что правда противоречила здравому смыслу.

На самом деле, даже если бы ему пришлось заплатить сотней лет насильственного очеловечивания, он бы повторил попытку заполучить Александру.

Она стоила того. Она была лучше всех, кого когда-либо знал ведьмак.

— Заккари? — в тишине раздался хрипловатый голос Роберта.

Парень оглянулся, и в сгустившейся тьме едва различил фигуру Верховного судьи. Только благодаря отцу сводного брата, блондин избежал высшей меры наказания.

— Я готов вернуться в Гнездо, — отозвался он, подавляя панический ужас перед возвращением в колдовской дом.

* * *
…Скорее от отчаянья, чем от решимости, я резко ударила Яна локтем в живот. Противник звучно крякнул, бесцельно махнув в воздухе оружием, и ослабил хватку. В два шага Филипп оказался рядом и заломил руку с кинжалом. Нож звякнул о пол, а я вывернулась, отскакивая от сцепившихся противников.

Между парнями завязалась ожесточенная борьба. Они колошматили друг друга. Били без разбора, куда придется, выкрикивали ругательства. Ян ловко увернулся от мелькнувшего кулака и жестко ударил Филиппа в лицо. Тот отшатнулся, на губах появилась кровь.

— Аарон! — завопил Ян на латыни. — Твоя Сила теперь моя!

И Вестич вновь набросился на врага, однако заклинание было произнесено. В мгновение ока дом наполнился возмущенными шипящими шепотками и задрожал, точно бы при землетрясении. С потолка посыпалась побелка, хлынули тонкие струйки цементной пыли. Казалось, что Гнездо рушилось у нас на глазах.

Герб семьи на мраморных плитах охватило огненное кольцо. Треугольник внутри горящего круга стремительно завертелся, а над головами борющихся парней вспыхнула крошечная звездочка. Тут оба рухнули и покатились по охваченному дрожью полу.

— Саша, на улицу! — рявкнул Филипп.

Я кинулась к распахнутым дверям. На улице померкло солнце, и в небе над особняком сгущались тяжелые, свинцовые тучи. Поднялся сильный ветер, всколыхнувший во дворе облако пыли.

За спиной закричали, и непроизвольно я оглянулась. Ян навалился на противника всем телом и пытался воткнуть в горло кинжал. Защищаясь, Филипп с силой сжимал запястья стажера, но острие все ближе придвигалось к кадыку. Руки парней дрожали от напряжения, лица побагровели.

В панике я бросилась к одежной вешалке и, сорвав с крючка зонт, швырнула в Яна. Деревянная ручка ударила убийцу в плечо. Парень отвлекся всего на секунду, но Филиппу хватило и короткой заминки. Он ловко развернулся и, подмяв врага под себя, в ярости приложил его руку о пол. Стажер застонал от боли, разжимая пальцы и выпуская кинжал.

Горящая точка уже переросла в сияющий сгусток энергии, похожий на крошечное солнце. Вдруг холл рассекла ослепительная вспышка, поглотившая фигуры парней. Дом содрогнулся и затрясся так, что я едва устояла на ногах. С вешалки посыпались куртки, сорвались со стен ночники.

Вестич на мгновение вскинулся. В его лице светилось безумие.

— Пошла вон!!!

Не помня себя, я выскочила на крыльцо. Перед глазами плыли радужные круги, а потому мне едва удалось различить две мужские фигуры. По серебристым волосам, забранным в хвост, в одном я узнала поляка Римаса, но второй оказался совершенно незнаком.

— Что происходит?! — выкрикнул чужак голосом Заккари Вестича.

— Там Филипп… — Неожиданно я справилась с немотой, но тут же онемела обратно.

Зак был человеком!

Его портрет навсегда запечатлелся в памяти: резкие черты лица, холодные серые глаза, прежде невидимая морщинка между темных бровей. Обычный парень, каких миллионы ходит по земле. Пусть на короткие мгновения, но я видела его тем, в кого бы, наверное, влюбилась, будь наша жизнь хотя бы немного нормальной…

Все происходило с пугающей быстротой. По небу прокатился басовитый раскат грома, и пространство наполнилось движением. Заккари, как подкошенный, рухнул на колени и согнулся пополам. Фигура инквизитора исчезла. Воздух колыхнулся холодной волной, а следом прогрохотал оглушительный взрыв. Из окон Гнезда со звоном вылетели стекла. Осколки смертоносным дождем посыпались на землю, забарабанили по черепичному козырьку. Окна холла выплюнули на крыльцо фонтаны крошева.

В панике я прикрыла голову руками, ожидая оглушительной боли от тысячи острых стекляшек, но кто-то дернул меня за шиворот, утягивая в пустоту. Тело точно увязло в желе, невидимая сила сдавила грудь и перекрыла дыхание. Сердце бешено билось о ребра. Один удар, второй. И меня вытолкнуло наружу, посреди разгромленной взрывом гостиной особняка. Надсадно кашляя, я с сипами глотала пыльный воздух.

— Дыши, а не давись, — резковато вымолвил над головой Римас.

На спину легла ледяная ладонь, и кислород свободно прошел в легкие.

— Спасибо, — выпрямившись, вымолвила я, потому как не знала, что еще говорят, когда благодарят за спасение. Поляк только кивнул, как всегда оставаясь невозмутимым и отстраненным.

— Саша! — закричал в холле Филипп, пытаясь меня разыскать.

Я выбежала из гостиной и застыла, как будто налетела на невидимый барьер. На полу, рядом с телом убитой Маргариты, распростерся Ян. Глаза стажера закатились, и из-под полуприкрытых век виднелись мутные белки. Из груди торчала рукоять кинжала, а вокруг разливалась кровь. Очень много крови. В темной глянцевой луже, как зеркале, отражался свет.

К горлу подступила тошнота, от лица отхлынули краски. Мне приходилось видеть смерть совсем рядом, она возвращалась каждую ночь, погружала в кошмары, но убийство… Убийство было отвратительно!

Взгляд метнулся к Филиппу, безвольно опустившему руки. Моя реакция на заколотого врага ввергла Вестича в бессильное оцепенение.

Без слов я преодолела расстояние между нами, нырнула в крепкие объятия, прижалась лбом к твердой груди. Никогда он не обнимал меня со столь мучительным отчаяньем.

— Все хорошо, — пробормотала я, глотая слезы.

Вдруг со двора донесся душераздирающий вопль. Не сговариваясь, мы кинулись на улицу. Крыльцо засыпали стеклянные осколки. Они блестели на перилах, хрустели под ногами. Целый и невредимый Заккари по-прежнему стоял на коленях, запрокинув безмятежное лицо к просветлевшему небу. Казалось, что кто-то другой, а не он, так ужасающе кричал всего полминуты назад. В позе парня скрывалось нечто завораживающее, ведьмак точно молился ослепительному солнцу, щедро проливавшему лучи во двор колдовского дома.

— Заккари! — позвала я.

Блондин медленно опустил голову и открыл глаза, похожие на черные зеркала. На нас смотрел новый Хозяин семьи Вестич.

— Вот теперь все хорошо, — тихо произнес Филипп.

Преображение сводного брата так поглотило внимание парня, что он не ощущал собственных изменений. С разбитого лица исчезали ссадины, кровь впитывалась в кожу, таял шрам на щеке, а радужка приобретала насыщенный синий цвет. К нему возвращался колдовской дар.

Избрав Хозяина, освобожденная от проклятья Сила преподнесла ему самый ценный дар — вернула семье ведьмаков.

* * *
В студии творился настоящий хаос, как всегда во время больших фотосъемок. Люди суетились, сновали туда-сюда, перекрикивали вопящую из мощных колонок музыку. От тяжелого рока у всех без исключения болела голова, и сводило зубы, но итальянский фотограф, специально приглашенный для работы со знаменитостями, мог творить исключительно под гитарные завывания.

Фотосессия Елизаветы Вестич и известного певца, с кем звезда молодежного кино недавно записала дуэт, неожиданно превратилась в грандиозное событие. Несколько недель назад парочка объявила о разрыве, посему не разговаривала между собой даже сквозь зубы, но сейчас, озаренная ярким светом софитов, старательно изображала нежные чувства.

— Лиза, бейби! — выкрикнул фотограф на ломаном английском языке. — Больше радости!

Актриса послушно растянула ярко накрашенные губы в фальшивой улыбке, и от старания свело челюсть.

— Обними ее! — приказал певцу креативный директор модного мужского журнала, заказавшего фотосъемку.

Ради хорошей обложки Кошка выгнулась и прижалась к сексапильному певцу, лопатками ощущая твердые, подкаченные мускулы. От неудобных туфель у блондинки горели ступни, а движения выходили неловкими, как у новорожденного олененка. Парень с подозрительной готовностью устроил горячие ладони на плоском животе экс-подружки.

— Расслабься, Вестич, — пробормотал певец ей на ухо, приятно щекоча шею мятным дыханием. — Нас фотографируют, а не расстреливают.

Ей-богу, лучше бы ее пристрелили! Девушка чувствовала себя настоящей старухой, ныла поясница, трещала голова, а в душе царапало от беспокойства. Как расслабиться, когда на другом конце города проходил суд над ее кузеном?!

Вообще-то, известный певец был неплохим парнем, в перерывах между гастролями делал забавные попытки позаботиться о Лизе и даже нравился капризной актрисе, но в том-то и заключалась проблема. Слово «любовь» отсутствовало в лексиконе Кошки. Она взрослела калекой, лишенным чувств, пустым сосудом, не лучше жестяной банки, а потому тепло, рождающееся при взгляде на парня, вызывало в ней панику.

— Перерыв! — Она отбросила руки партнера и поковыляла с белого фона, нещадно загребая каблуками пол. К актрисе немедленно подлетела стайка стилистов, похожих на милых экзотических пташек, и одновременно защебетала какие-то непонятные слова на своем «гламурном» языке. Визажист, нежный юноша в чрезвычайно узких брюках, мимоходом промокнул лоб Кошки пуховкой и ловко юркими пальчиками поправил выбившуюся прядку платиновых волос.

— Милочка, ты настоящая красотка, — прострекотал он, растягивая гласные, и, возведя глаза к потолку, прижал кулачки к впалой груди. — Но я и не догадывался, что ты носишь контактные линзы.

— Какие к чертям собачим линзы? — раздраженнобуркнула та.

Тут люди, сгрудившиеся у большого компьютерного монитора, куда напрямую с фотокамеры передавались отщелканные кадры, расступились. С экрана, мягко и загадочно, улыбалась незнакомка с потрясающими ярко-синими глазами. Лицо не просто поражало красотой, а завораживало изысканностью тонких черт. Лиза едва узнала саму себя, и у нее болезненно сжался желудок. В висках застучала кровь.

— Мне надо позвонить! — выпалила Кошка…

Стоя в темном, стылом коридоре перед закрытой дверью, откуда доносилась резкая музыка, девушка судорожно курила и беспрерывно звонила братьям. Оба номера переключались на автоответчики, линия в Гнезде не работала. Лизу охватывало отчаянье.

Снова прослушав короткое приветствие Филиппа, она сделала глубокую затяжку едким сигаретным дымом, разрывавшим легкие, и процедила сквозь рвущийся наружу кашель:

— Фил, у меня есть новости. Очень плохие новости! Ко мне вернулся гребаный колдовской дар! Не знаю, что у вас там происходит, но умоляю, останови это! Я не желаю быть ведьмой!

Оставив сообщение, актриса судорожно всхлипнула. Прислонившись спиной к ледяной кирпичной стене, Елизавета Вестич бессильно осела на пол и, прикусив губу, беззвучно зарыдала.

Она хотела плакать, пока еще могла.

* * *
Трупы убитых брата и сестры, наконец, увезли, но в выстуженном холле по-прежнему витал тяжелый запах крови и сладковатых курений. По первому этажу сновали незнакомые люди, следователи и инквизиторы, переместившиеся в Гнездо по приказу Верховного судьи. Семье, пребывавшей в шоке от последних событий, не давали ни минуты покоя.

Филипп заглянул в библиотеку. В глубине сумрачной комнаты, за большим письменным столом, перед открытой бутылкой с виски сидел сводный брат. Он оторвался от созерцания нетронутого стакана с алкоголем и перевел тусклый взгляд на гостя.

— Саша где? — коротко спросил Фил, зная, что Хозяин при желании мог легко определить местонахождение любого человека в особняке.

— Не знаю, — тихо вымолвил блондин. — Выпьешь со мной?

Поколебавшись, Филипп плотно закрыл дверь. Голоса, звучавшие в холле, притихли, доносился лишь неразборчивый гул, да кто-то все время стучал в стену. Складывалось ощущение, что Гнездо превратилось в семейное общежитие, где соседи назло друг другу вели бесконечные ремонты.

— Стакан не особо чистый… — пробормотал Зак, едва заметным движением руки заставляя бутылку подняться в воздух и плеснуть в грязный стакан виски.

— Да наплевать. — Взяв свою порцию, брюнет тяжело опустился в кресло и устало запрокинул голову.

Он редко выпивал, потому что ненавидел, когда сознание затуманивалось, только сейчас хотелось надраться до беспамятства. О гибели противника ведьмак старался не думать, но застывшее лицо убитого парня снова и снова вставало перед мысленным взором. Филипп сжал кулак и, посмотрев на зажившие костяшки пальцев, быстро глотнул виски. Напиток неприятно обжег горло, опалил пустой желудок.

— Я все представлял себе, каково это — быть Хозяином, — вдруг прервал долгое молчание Заккари. — Странное ощущение.

— Согласись, это даже лучше, чем секс, — усмехнулся Фил и, отсалютовав стаканом, сделал внушительный глоток питья.

— Возможно, но пока я чувствую себя неудачником. — Зак вперил в брата острый взор. — Сила выбрала меня, потому что ты от нее отказался.

— Сила тебя не выбирала, а всегда принадлежала по праву рождения, — не отводя глаз, спокойно опроверг Филипп. Он опрокинул в себя остатки бурбона и поднялся. — Я должен найти Сашу.

— Ты злишься, что я стал Хозяином? — уже в дверях остановил его новый вопрос.

Парень помедлил и, оглянувшись к хмурому блондину, признался:

— Я не собирался возвращать дар.

Домашние нашлись в гостиной. Прежде чем спрятаться в библиотеке, ошеломленный Заккари совершил первое чудо в роли главы семьи — вернул стекла в пустые глазницы оконных рам. Мощная Сила пока плохо слушалась нового владельца, а потому все окна испещряли паутины мелких трещин.

Роза, мучимая жесточайшим похмельем, полулежала на диване и театрально стенала, прикладывая ко лбу грелку со льдом. Опоив нанимательницу белладонной, Маргарита уничтожила практически законченную рукопись книги. Собственно, Филипп считал, что подобный исход дела пришелся Вестичам на руку. Если бы бездарная графоманка пожелала опубликовать труды (а она без сомнений желала), то семью ожидал вечный позор.

— Паршивка! — повторяла Роза, охая. — Уничтожить труд всей моей жизни! Мерзкая приживалка!

— Довольно уже, — тихо осекла Аида свояченицу. — О мертвых плохо не говорят!

Роберт, сидевший рядом с бывшей супругой, спрятал тонкую улыбку. Вероятно, он придерживался того же мнения относительно скромных талантов писательницы, что и остальные.

— Мам. — Ведьмак заглянул в комнату. Хозяйка дома не сразу поняла, что он обращается именно к ней — слишком редко сын называл ее мамой. В устах резкого Филиппа родное и привычное для всех детей слово звучало наивысшей похвалой и лаской. Она повернула голову.

— Ты Сашу видела?

— Только что здесь была. — Аида чуть нахмурила брови, бросив быстрый взор в сторону камина, где, вероятно, минуту назад стояла испарившаяся девчонка. — Она нам рассказала об этом одержимом молодом человеке…

Однако ведьмак уже не слышал мать, потому как заметил на каминной полке оставленный Александрой инквизиторский шнурок.

— Какого черта? — пробормотал Фил и ринулся на улицу.

Девушка быстро пересекала двор, и в оранжевом свете угасающего солнца полыхала пожаром копна непослушных рыжих волос. На дороге, у самых ворот, беглянку поджидало тарахтящее такси с шашечками на крыше.

— Эй, ты забыла попрощаться! — выкрикнул парень.

Захваченная врасплох, Саша порывисто обернулась. По веснушчатому лицу скользнула растерянная улыбка. Объясняться в присутствии десятка незнакомых людей, шмыгающих по двору, Филиппу было неловко, а потому он только покачал головой.

Не уходи.

Подруга дернула плечом.

А я и не возвращалась.

Она легко проскользнула через щель между приоткрытых створок кованых ворот. Как в детстве, ведьмак загадал, что если Саша хотя бы оглянется, то он не позволит ей сбежать.

Девушка не оглянулась. Уселась в чужую машину, мягко захлопнула дверь, и автомобиль тронулся с места, выпустив в воздух облачко выхлопного газа. В странном оцепенении Филипп сунул руки в карманы и невидяще уставился на знакомый с детства сосновый бор за воротами. Грудь опять раздирало ненавистное чувство, от которого было больно дышать.

— Отпустил? — прозвучал до тошноты ровный голос Римаса, незаметно выросшего за спиной.

— Это ненадолго.

— Хочешь, я могу присмотреть за ней, — издеваясь, предложил поляк.

— Сам как-нибудь справлюсь, — измерив насмешника ледяным взглядом, уверил ведьмак и вернулся в дом, где его ждала семья.

Глава 14 Любовь и прочие странности

В преддверии майских праздников декан торжественно разорвал на мелкие клочки приказ о моем отчислении. Все еще не веря в избавление от висевшего над головой «дамоклова меча», я шагала по шумному коридору факультета и прижимала к боку ядовито-розового кролика, купленного в подарок лучшей подруге взамен потерянного.

Вокруг волновался студенческий океан. Из динамиков, прилепленных под потолком, лилась бодрая мелодия. Музыка в коридорах являлась нововведением, но у ректора точно начиналась мигрень от университетского радио, раз в час передающего тяжелый рок.

Я как раз проходила рядом с приемной ректората, когда неожиданно дверь отворилась, выпуская из кабинета высокого брюнета в ярко-зеленой тенниске. Чтобы узнать Филиппа, потребовалось некоторое время — синеглазый и загорелый, он походил на иностранца.

— Саша? — Ведьмак сверкнул белозубой улыбкой.

— Привет.

Конфузясь, мы по-приятельски обнялись. Едва не поцеловались в губы, по-птичьи ударились носами и, словно обжегшись, торопливо отстранились. Мое сердце грохотало отбойным молотком, и предательски порозовели щеки.

— Ты что здесь делаешь? — изображая удивление, спросила я.

— Восстанавливался в магистратуре.

— Серьезно?

— Еще как серьезно. Разве я не похож на студента? — кривовато ухмыльнулся Филипп и поправил кожаную сумку на плече, наверное, по стоимости сопоставимую с моей годовой стипендией.

— Вообще-то, не особенно, — протянула я и специально отошла на шаг, будто прикидывая на глазок, сколько в Вестиче «обычности». Он напоминал небожителя с журнальных разворотов. Внешность ослепляла глянцевой красотой, как если бы лицо отретушировали в специальной компьютерной программе. Что за Сила в нем вспыхнула? Вопрос на миллион очков. Похоже, сам Филипп столь кардинальных изменений не замечал или не придавал им значения.

— Сначала я честно пытался очаровать ректора, — с иронией продолжил визави, — но когда он в десятый раз отказал, то сдался и зачаровал.

— Очень по-человечески, — хмыкнула я.

— Я отдыхал на островах, — вдруг поделился он и поспешно добавил: — С Кошкой, конечно. Она снимала клип на эту свою песню, а я увязался за компанию.

— И как?

— Скверно. — Филипп закатил глаза. — Ты знаешь Лизин характер. Она умеет превратить отдых в сплошной стресс.

Смущенно улыбаясь, мы замолчали. Дружеская беседа окончательно исчерпала себя, и пауза затянулась до неприличия.

— Ну, мне пора, — вздохнула я. — Увидимся.

— До встречи, Александра. — Вестич согласно кивнул, но стоило отойти на пару шагов, как меня остановил его оклик: — Если хочешь, могу подвезти тебя.

Он даже не уточнил, куда придется ехать.

Подавив идиотскую улыбку, я развернулась. В кармане категорично звякнули ключи от семейного седана. Деля машину, мы с папулей каждый вечер устраивали шахматные бои. Накануне отец позорно продул партию, и авто досталось мне в единоличное пользование на целую неделю.

— Я еду к Катерине, — заявила я, намекая на розового кролика в руках.

— Это новый кролик или старого нашла? — пошутил парень. Игрушка ему явно не нравилась — возможно, навевала не слишком-то приятные воспоминания.

— Новый, — уверила я. — И мне нужно в дурдом.

— В дурдом с новым розовым кроликом? — переспросил Вестич. — Звучит неплохо.

На улице сочными красками цвела теплая весна. Погода наладилась, и город зазеленел. Перекидываясь ничего незначащими шуточками, мы добрались до преподавательской стоянки, где нежилось в солнечных лучах блестящее спортивное купе.

— Извини, я сегодня на спичечном коробке. Перетерпишь? — Парень галантно открыл передо мной дверь машины, но тут же предложил: — Обещаю не гонять, но если хочешь, поедем на метро.

— Ты обещал меня подвезти, а не проводить! — отказалась я от поездки в душной подземке. — Не переживай, автомобилей я больше не боюсь, у меня теперь фобия поинтереснее — темнота.

Лицо Вестича помрачнело.

— Но тем проще, что страх проходит, стоит включить свет, — с деланной беззаботностью уверила я и, пряча глаза, забралась в комфортный салон.

Темнота не пугала, вовсе нет, а вызывала буквально животный ужас. Каждая ночь погружала меня в бесконечные, сумбурные кошмары, в которых оживали мертвецы. И во сне всегда властвовала беспросветная тьма. Ни уличных фонарей, ни солнца, только огонь, разбитая машина и давно погибшие люди…

Мы ехали по запруженным проспектам, и ни о чем не говорили. С Филиппом было приятно помолчать, не чувствуя никакого смущения. Длинные паузы заполняла музыка. Тут заиграла знакомая песня о мире, в котором никогда не умирают хрупкие бабочки. Вестич увеличил громкость, просто нажав на руле кнопку. Никаких ведьмовских фокусов: щелчков пальцами или прочего. Жест, присущий обычному человеку, немало позабавил.

— Что? — изогнул брови ведьмак.

— Ничего.

— Мне просто песня нравится.

— Мне тоже нравится. Хорошая песня. — Пряча улыбку, я уткнулась носом в макушку плюшевого кролика, которого держала на коленях, и поинтересовалась с нарочитой небрежностью: — Больше не теряешь ключи от машины?

— Все время, — хмыкнул парень. — Больше всего злит, что на ключи нельзя позвонить, как на телефон, и узнать, где они лежат.

— А щелкнуть пальцами? — не удержалась я, припоминания давние уроки колдовства.

— Зачем? — искренне удивился Вестич, как будто всю жизнь только и делал, что рыскал по дому в поисках потерянных мелочей.

Когда мы добрались до клиники, ведьмак вдруг изъявил желание проведать Катерину, хотя знал ее только шапочно. У меня не повернулся язык ему отказать.

В хорошую погоду выздоравливающим пациентам разрешали дышать свежим воздухом во внутреннем дворике отделения. Территорию огораживали высокие стены с колючей проволокой, под каждым кустом дежурили охранники и медбратья, но все-таки короткие прогулки давали людям призрачное ощущение свободы и нормальности. Катя никогда не пропускала послеобеденный больничный променад.

— Почему мы вошли с черного входа? — полюбопытствовал Филипп, когда мы пересекали длинный коридор в отделении, ведущий к дверям в больничный парк. Пахло хлоркой, а на стенах висели плакаты, описывающие признаки всевозможных психических заболеваний.

— Из-за студентов, — туманно ответила я.

— О, ну, теперь все ясно, — насмешливо протянул парень.

Объяснения он получил незамедлительно. Стоило завернуть за угол, как мы наткнулись на ватагу молодых людей в белых халатах. Они внимательно внимали речи солидного рыжеволосого профессора и делали в блокнотах торопливые заметки.

— О, черт! — буркнула я и дернула Филиппа за руку, призывая сматываться в укрытие. Но было поздно — нас засекли.

— Запомните, друзья мои, — громыхнул басовитый тенорок отца, — наше отделение кишит великолепными образчиками прелюбопытнейших душевных недугов. Александра, подойди!

Папаня величественно махнул рукой, приказывая мне вернуться. Он любил устраивать практикантам «коридорные лабораторные», а потом, описывая друзьям-профессорам студенческие нелепости, долго и со вкусом хохотал над глупостью молодняка. Помнится, в прошлом году будущие светила психиатрии распознали во мне послеродовую хандру.

— Сказочно! — выругалась я сквозь зубы, вызывая в Вестиче сдавленный смешок. Вероятно, желая поразвлечься, он легонько подтолкнул меня к группке.

— Знакомьтесь, коллеги, мисс апатическая депрессия! — провозгласил отец, когда мы подошли достаточно близко, чтобы нас могли рассмотреть во всех подробностях.

— Привет, — буркнула я, затылком чувствуя, что ведьмак едва-едва сдерживает издевательский хохот.

— Здравствуйте, Константин, — вежливо поздоровался Филипп, не обращая внимания на то, как отец недовольно зашевелил заново отпущенными усами.

Папа, согласно кодексу отцов великовозрастных дочерей, минувших пубертатный период, категорично проигнорировал приветствие парня.

— Итак, господа студенты, какие признаки апатической депрессии вы можете определить в этой с виду вполне цветущей барышне?

Меньше всего, господа студенты обращали внимания на цветущую барышню. Молодой человек заинтересовал их куда как больше. Особенно женскую половину.

— Не тушуйтесь, — подначивал папуля, понимая, что присутствие моего заметного спутника подрубает успех «полевого» исследования на корню, — предлагайте версии.

— У нее была порезана рука, — заявил практикант, поправляя съехавшие на кончик носа тяжелые очки. — Из-за апатической депрессии у пациентов нередко возникают навязчивые суицидальные фантазии. Так что… — Он осекся, когда Филипп многозначительно кашлянул, намекнув, что парню лучше бы не умничать.

Швы мне сняли пару недель назад, и на предплечье остались заметные рубцы, которые не скрыла бы ни одна татуировка.

— А у молодого человека тоже есть диагноз? — с надеждой уточнила пухленькая девушка.

Возникла неловкая пауза. Отец окинул ведьмака недружелюбным взором. Родители у меня были, конечно, современные, свято чтили личное пространство и все такое прочее, но в некоторых вопросах, особенно когда эти вопросы касались Филиппа, проявляли нехарактерную узколобость. Для них парень единственной дочери, пусть и оставшийся в прошлом, являлся головной болью, от которой не помогали ни одни анальгетики.

— Есть, — фыркнул папаня, — но к психиатрии он не относится.

— Мы закончили? — перебила я отца, пока он не наговорил Филиппу каких-нибудь гадостей.

Услышав в моей интонации предупреждающие нотки, папа прочистил горло и, следуя давней традиции, спросил:

— Подводя итог, Александра, какой бы совет ты дала будущим психиатрам?

— Никогда не рожать детей! — угрюмо буркнула я и резко развернулась на пятках.

— До свиданья всем, — попрощался Филипп, выказывая удивительную вежливость, и быстро нагнал меня. — Значит, мисс апатическая депрессия?

— Без комментариев! — огрызнулась я, толкнув дверь во внутренний дворик.

Парк зеленел и шумел от ветра. Сквозь ветви прорывались косые солнечные лучи. Городская разноголосица проникала в тихую гавань едва слышным гулом, а воздух пах свежо и сладко, как за городом. Как в Гнезде, окруженным сосновым бором. На каменных скамьях сидели пациенты, и со стороны клиника для душевнобольных походила на самый обычный пансионат.

Катерина нашлась в самой глубине больничного сада. Рядом с ней на лавке сидел Андрей Сухов и, крепко сжимая ладошку девушки, читал какой-то роман. Они молчали. Катя жмурилась, подставляя улыбающееся лицо солнечным лучам, и выглядела абсолютно счастливой и спокойной.

— Ты его все-таки привезла! — обрадовалась болтушка, с хитрецой поглядывая на Филиппа. Прозвучало так, как будто она говорила именно о ведьмаке, а не о плюшевом зайце.

Андрей с хмурым видом покосился на Вестича, но все-таки подал руку для приветствия. Тот ответил на рукопожатие с секундной заминкой. Что говорить, переступить через давние разногласия мужчинам всегда сложнее, нежели женщинам. Наверное, потому что мы все-таки мудрее, зато в разы быстрее забываем о мудрости, а, враждуя, бьемся до последней капли крови.

— А вы, ребят, снова вместе? — без особых церемоний вопросила Катерина, забирая у меня кролика.

Мы с Филиппом переглянулись. Он как-то подозрительно ухмыльнулся и кивнул, предлагая мне ответить.

— Филипп меня подвез, — пояснила я.

— Ясно. — Подруга зачаровано изучала нас, а потом брякнула, не подумав ни разу: — А что ты со своей машиной сделала? Уже кокнула?

От насмешки, скользнувшей во взгляде ведьмака, захотелось провалиться под землю. Кажется, у меня вспыхнули даже уши.

— Судя по тому, как ты покраснела, машина осталась рядом с универом, — заключил Андрей. Сухова можно было понять, он уже устал от моих острот, по поводу их стремительного романа с Катериной, и теперь бессовестно мстил.

— Наша мисс апатическая депрессия побоялась, что детишки по дороге отберут кролика, и не стала рисковать. — Вестич явно наслаждался неловкой ситуацией. — Так что я вызвался в охранники.

— Хрюша тебе благодарен, — лукаво промурлыкала Катя.

— Хрюша?! — с деланным возмущением воскликнул Андрей. — Ты сказала, что дала своему кролику мое имя!

Лично я считала, что парочка идеально подходила друг другу. Двух таких болтунов еще поискать надо!

* * *
Поездка от больницы до дома моих родителей заняла в разы больше времени, чем обычно. Кажется, мы не пропустили ни одной пробки из тех, что вечер за вечером в любую погоду сковывали проспекты и улицы города. Складывалось ощущение, будто Филипп нарочно выбрал самый длинный и неудобный маршрут. Но мне все равно не хотелось выходить из машины, когда ведьмак остановился напротив моего подъезда.

— Ну, пока? — с вопросительной интонацией, неуверенно пробормотала я и едва удержалась о того, чтобы пригласить Вестича на чай или на кофе. Ну, или еще на что-нибудь, хотя бы на очередную дружескую беседу.

— До встречи, Александра. — Согласился парень.

Снова последовал неловкий, целомудренный поцелуй в щеку, вызвавший в Вестиче издевательскую улыбочку. Определенно, он развлекался, следя за моими безуспешными стараниями вести себя по-приятельски.

— Не пропадай, мой конопатый друг, — прощаясь, подмигнул Филипп.

Когда я поднялась домой, то, спрятавшись за занавеской, выглянула в кухонное окошко. Во дворе гуляли мамаши с детьми, ребятня носилась по детской площадке, проезжали автомобили соседей, а пятачок перед подъездом уже пустовал.

Ведьмак уехал, и меньше всего я ожидала обнаружить его на пороге, когда неожиданно квартиру огласил настойчивый звонок в дверь. Опираясь рукой о косяк, Филипп тяжело дышал, как будто поднимался до одиннадцатого этажа по лестнице. Губы были крепко сжаты, а лицо заливала смертельная бледность. У меня нехорошо екнуло сердце.

— Можно войти? — хрипловато спросил он.

— Конечно. — Поспешно согласилась я. — Входи.

Вестич ворвался в нашу маленькую прихожую, как ураган. В гробовом молчании, сцепив пальцы на затылке, он замер в распахнутых дверях гостиной. Солнечный свет очерчивал контуры высокой, крепкой фигуры, и чудилось, будто вокруг ведьмака мерцает желтоватая аура. Его напряжение ощущалось даже на расстоянии.

— Филипп, — осторожно позвала я, разглядывая затылок парня, — что-то случилось?

— Ты можешь не перебивать меня и просто послушать?! — раздраженно рявкнул он.

Я по-глупому моргнула и огрызнулась:

— Не могу, потому что ты молчишь!

Вестич глубоко вздохнул и, сунув руки в карманы, повернулся. Мы смотрели глаза в глаза, а от дурного предчувствия у меня все сильнее подводило живот.

— Ты забыла свой браслет в Гнезде, — наконец, вымолвил Филипп и протянул знакомую веревочку с железными бусинами.

— Да, собственно, я его не забывала… — сморщившись, смущенно призналась я.

— Знаю. — Прожигая меня тяжелым взглядом, ответил тот. — Возьми! Это древний оберег, а не простое украшение.

— Отчего меня оберегать? — удивилась я, не желая даже прикасаться к подаренному Заккари украшению.

— От мертвецов, — последовал короткий ответ.

— О… — пробормотала я и поспешно скрестила руки на груди, не позволяя себе поддаться искушению и забрать шнурок.

Уходя — уходи. Сжигая мосты — не думай, что вернешься обратно. И не жалей. Оставляя подарок, я навсегда прощалась с семьей Вестич.

— Возьми! — с нажимом произнес Филипп. Подойдя, он силой заставил меня разжать руки и вложил браслет в ладонь.

— Ладно. — Я спрятала амулет в кулаке, чувствуя ледяной холод железных бусин. — Ты поэтому вернулся?

Парень молчал. На лице ходили желваки, как будто он был сильно раздосадован.

— Я так больше не могу! — наконец, резко произнес Филипп.

— В каком смысле?

— Все эти приятельские отношения… просто смех. Я пытаюсь сказать, что присутствие Заккари в твоем прошлом меня волнует гораздо меньше, чем отсутствие тебя в моем настоящем! Если на первое я плевать хотел, то от второго — подыхаю!

— Очень образно, — оторопев, пробормотала я и отступила на шаг. Ноги стали непослушными, а внутри завязался крепкий узел. Чувствуя, что прямо сейчас упаду, я присела на пуфик.

В фильмах мучительные для главных героев моменты нарезают короткими кадрами, накладывают грустную музыку, чтобы зритель проникся драмой, но не успел заскучать. К сожаленью, реальность — не кино, ее невозможно смонтировать. Каждый проклятый день, каждую бесконечную минуту после ведьмовства мне приходилось переживать с болезненной занозой, сидевшей в сердце. Однако я сознательно пошла на разрыв, потому что это было правильно, потому что хотела остановить вражду между братьями. Разве поступать правильно — это плохо?

— Саша, вернись. — В глубоком баритоне Филиппа прозвучали незнакомые умоляющие нотки. — Не знаю, что еще добавить.

— С признаниями у тебя явная беда, — отозвалась я, путаясь в метавшихся мыслях.

Ведьмак изменился в лице и побледнел еще сильнее. Вот уж не думала, что загорелый человек может так побледнеть!

— Честное слово, лучше бы ты сказала «спасибо»!

Растерянно оглядевшись, точно удивлялся, каким волшебным образом очутился в тесной прихожей, он направился к двери. Во мне что-то сломалось: угасла решимость, растворилась непреклонность.

— Подожди! — дрогнувшим голосом остановила его я. — Назови хотя бы одну по-настоящему стоящую причину, почему мы должны быть вместе.

Уже схватившись за дверную ручку, ведьмак помедлил. Острый, пронизывающий до костей взгляд пугал. Я не отвела глаз. Не в этот раз.

— Какую причину ты хочешь услышать, Саша? — тихо уточнил Филипп.

— Понятия не имею. — Я пожала плечами. — Это же твое признание.

— Я люблю тебя. Это стоящая причина?

Внутри появилась странная легкость. Наверное, если бы я подпрыгнула, то обязательно воспарила над полом, как воздушный шарик. Собственные слова прозвучали как будто со стороны:

— Самая стоящая…

Заключение

В коридоре общежития было людно. Ученицы закрытого английского пансионата торопились успеть на занятия до звонка. Непунктуальность считалась дурным тоном, а за дурной тон в школе строго наказывали: заставляли мыть полы в столовой или же отправляли в прачечную помогать смотрительнице.

Темноволосая Мари, одетая в школьную форму, распахнула дверь в одну из спален. Обстановка в комнате царила спартанская: казенная мебель, плакат известного английского певца на стене (послабление перед школьными правилами), идеальный порядок.

Из окна пятого этажа был отлично виден школьный двор, выложенный потемневшими от сырости плитками, а за высокой каменной стеной расстилались изумрудные холмы. Небо, как всегда, хмурилось, собираясь посыпать окрестности дождем. Даже не дождем, а мелкой пудрой, прозрачными бусинками оседавшей на волосах и одежде.

За столом, перед раскрытым лэптопом, сидела девочка и что-то быстро печатала. По экрану бежали узкие строчки, незнакомые русские буквы выстраивались в слова.

— Снежа, мы уже опаздываем! — позвала Мари и подтянула съехавший с колена полосатый чулок.

— Не важно, — отозвалась девочка. В ее речи слышался резковатый славянский акцент, обычно оскорблявший слух добропорядочных британцев. — Сейчас письмо допишу и пойдем.

— Уже десятое, — заметила англичанка и мечтательно вздохнула: — Жаль, что ему нельзя отвечать. Так и представляю, чтобы он тебе написал!

— Я бы никогда не стала тебе переводить его письма! — с раздражением фыркнула Снежа.

Безответные послания своему парню, живущему в далекой и непонятной России, она писала каждую неделю. Филипп был гораздо старше возлюбленной, к тому же приходился ей сводным братом (конечно, ничего криминального или мерзкого — парня усыновил дядька Снежаны). Родители девочки отослали ее в Англию, дабы прекратить скандальный роман, и теперь парочка скрывалась ото всех на свете. Их чувства находились под запретом.

Снежа пощелкала мышью, отправляя электронное послание. Окно свернулось, и на экране появилась фотография потрясающе красивого брюнета с удивительными синими глазами. От загадочного взгляда из-под полуопущенных ресниц даже у Мари сжималось маленькое сердечко. По ночам, прежде чем заснуть, она фантазировала, что Филипп влюблен именно в нее и мечтала увидеть парня своей мечты вживую.

— Ты уверена, что он сможет приехать за тобой перед каникулами? — любуясь лицом брюнета, зачаровано спросила Мари.

— Конечно. — Соседка захлопнула крышку лэптопа. — Он обязательно заберет меня из этого жуткого места, и мы сбежим на другой конец света. Куда-нибудь на острова! Филипп любит острова.

Девочка повернулась на стуле и тряхнула длинными светло-русыми волосами. Мари каждый раз изумлялась, как сильно изменилась внешность соседки. За считанные дни из простой дурнушки та превратилась в настоящую красотку.

На губах Снежаны играла загадочная улыбка, а в пронзительно синих, колдовских глазах, светилось нетерпеливое предвкушение счастья.


Оглавление

  • Предисловие
  • Глава 1 Добро пожаловать в кошмар
  • Глава 2 Первый шаг к пропасти
  • Глава 3 Старая, как мир, интрига
  • Глава 4 Последний шабаш
  • Глава 5 Любовь на долгой паузе
  • Глава 6 Шах и мат
  • Глава 7 Жизнь по чужим правилам
  • Глава 8 Триумвират
  • Глава 9 Тест на выживание
  • Глава 10 Друзья с привилегиями
  • Глава 11 Освобождение
  • Глава 12 Ангелы-хранители
  • Глава 13 Злое солнце
  • Глава 14 Любовь и прочие странности
  • Заключение