Клятва [Юрий Павлович Плашевский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (12) »
КЛЯТВА
I
Они пришли к монастырю ночью и долго ждали в овражке, покуда один из них уходил к монастырской стене. Ночь была теплая, тихая, небо чистое. Звезды мерцали. На Балчуге, в Китай-городе и поближе, в Замоскворечье, слышно было, лениво брехали собаки. Покрикивали, перекликались сторожа. Новодевичий же был молчалив, темен. — А солдаты у монастыря стоят? — спросил один, когда надоело молчать. — Стоят, — ответил кто-то. — Бутырского полка. — Дык как же мы? — Не бойся, дядя, цел будешь. Один солдат, как раз ему в эту ночь у стены с угла стоять, со стрелецкой женкой спутался. Вот она его сейчас в кабак уводит. — В кабак? Да туда единым же духом слетать можно и на месте быть. Разве ж нам времени хватит? Засмеялись. — Не бойся, говорю, дурень. Женка эта его из кабака к себе в избу поведет. А стрелец женкин уж третий год глину на дорогах месит. Смекаешь? Скоро ли солдату из той избы выбраться? Опять засмеялись. А тот, кто спрашивал, принялся вдруг ругаться на чем свет стоит, серчал крепко. Еще кто-то голос подал: — Теперь, стрельцы, порог мы переступили. Теперь назад нам, ребята, ходу нет. Сказано было спокойно и не второпях, а рассудительно. — Чего стращаешь? — отозвались тут же зло с краю. — Чего? — А чтоб знали. Покуда мы, стрельцы, по Москве просто шатались, слезу пускали, были мы жалкие бегуны и никто боле. А к монастырю, до царевны до Софьи Алексеевны сейчас дойдя, стали мы воры и государю преступники. — А еще что? — опять сбоку подзадорили. — Семь бед, один ответ. — А еще то, что должны мы, конечно, о себе сами промышлять, да что из того выйдет и каков ответ будет, никому не ведомо. — Пусть! — ярился крайний. — Хуже не будет. Царь Петр стрельцов перевесть жаждет и на Москве их не держать. Оттого под Азовом пагубу нам творил и теперь домой не пускает. Стрельцы, когда на Москве, дома, тогда только и сила. А на окраинах и щуплый самый соплей нас перешибет. Потому и надо, — покуда царь Петр в чужих странах ездит, царевну нам опять на царство выкликнуть. А после поздно будет. Рассудительный тихо засмеялся, не выдержал, встрял: — Выкликнуть! Ее только выкликни, она с нами тут же, как царь Петр, сделает. Мало она, как у власти была, наших голов поснимала? И еще поснимает, лишь бы ей за венец ухватиться… — Что ж остается? — хриплый сказал это с сомнением и с тревогой. — Чего ты нас бередишь? — А то и остается, зачем сюда пришли, — рассудительный вздохнул. — С царевной, может, еще сладим, а царя Петра избыть надо непременно, силен сделался… — С того б и начинал, — злой крякнул. — А то развел… — Разводи не разводи, а дума душу сушит… Опять затихли и молчали в раздумье до самой той поры, пока не вернулся наконец уходивший стрелец. — Пойдемте, — сказал. Они поднялись, и пошли, и через малую в стене дверцу, с трудом отворившуюся на заржавелых петлях, впущены были внутрь. Там их ждала черница и, повернувшись, быстро пошла вперед, и они безмолвно последовали за ней. Келья, куда пришли, была просторна, в два окна. На столе горела высокая свеча. Углы были в темноте, у стены стоял с высокой спинкой стул. На нем сидела Софья, откинувшись, смотрела прямо. Она кивнула головой, и черница вышла, тихо притворила дверь. Лицо Софьи, ярко освещенное, было бледно. Она протянула руку с толстыми перстнями на пальцах. Стрельцы затеснились, припадая. Поцеловав, вставали, отходили, молча становились у стены. Софья внимательно смотрела на каждого. Глаза ее блестели, грудь поднималась медленно, высоко, трудно. — Муку принимаете, стрельцы, — заговорила, сдерживая голос, чтоб не зазвенел, — за то, что оставили меня тогда, десять лет назад. Он и одолел, царь Петр. — Государыня, — выдохнул один стрелец, — враги попутали. Каемся… — Помолчи. Времени осталось мало. Возвращайтесь сей же час в полки, ведите их на Москву. Кличьте меня на царство. Сами видите: врозь нам быть — всем сгинуть. Хотите, чтоб по-моему было и по-вашему? — Хотим. — Тогда не мешкайте, покуда царя Петра на Москве нет. — Повернула голову, сказала в темноту: — Дай грамоту. В углу, в темноте, оказался человек, бородатый, в простой камилавке, подступил, протянул Софье грамоту. Она взяла, встала. Стрельцы приблизились, один выступил вперед. Софья подала ему свиток. — Читайте слово мое полкам. В нем все сказано, как буду вас жаловать. Чтоб быть вам на Москве со всей силой не медля. Грамоту берегите пуще глаза, если что — в огонь ее киньте. В ней и ваши головы и моя тоже. — Стиснула руки, прижала к груди. — Идите. Задержала взгляд на серых глазах — стрелец у стены глядел на нее чуть исподлобья, и странен показался Софье этот взор, — будто ожидал стрелец еще чего-то и прощался в то же время с ней. — Останься, — сказала она ему. Все вышли, а он, как она велела, остался. Она увидела, что росту он среднего, широк в плечах, статен, волосы на голове кудрявы и молодая бородка кудрява же. — Ты что? — сказала она. — А я, государыня Софья- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (12) »
Последние комментарии
12 часов 52 минут назад
13 часов 10 минут назад
13 часов 19 минут назад
13 часов 21 минут назад
13 часов 23 минут назад
13 часов 41 минут назад