Врунишка [Джорджина Форсби] (fb2) читать онлайн

Джорджина Форсби Врунишка

Пролог

Она была настолько погружена в размышления, что лишь на второй раз услышала, как из динамика в магазине раздалось ее имя.

— Алло? — запыхавшись сказала она, когда бегом миновала отдел женской верхней одежды и сняла трубку служебного телефона.

— Добрый день. Насколько я понимаю, у нас с вами свидание в День святого Валентина.

У нее гулко заколотилось сердце, она побледнела, и ноги стали ватными.

— Алло, миссис?

— Я… да, — прошептала она. — Да, вроде так и есть.

— Чему я очень рад, — продолжал голос на другом конце. — Обычно мне не везет на жеребьевках.

Она сделала гримаску, услышав такую неприкрытую лесть. Голос принадлежал точно такому человеку, каким его и описывали: уверенному в себе и мужественному, вежливому и привлекательному. И это было невероятно. Она молча прижимала трубку к уху, чувствуя себя полной идиоткой.

— Я заказал столик в ресторане на набережной, — продолжал приятный голос. — Вас это устраивает, миссис? Вы любите дары моря?

«Мне доводилось пробовать тунца», — сообщила она, но тут же сообразила, что произнесла эти слова про себя, а не вслух.

— Я… да, я люблю дары моря. Это просто прекрасная идея.

Она прикинула, знает ли кого-нибудь, кто ступал хотя бы раз на порог этого легендарного ресторана. Он был известен тем, что простой визит туда стоил не меньше пятидесяти долларов, хотя скорее всего это было преувеличением. В любом случае она не могла показаться там в старом платье с пятном на подоле…

— Ваш адрес? — спросил низкий голос.

— А… прошу прощения…

— Я просто хотел узнать, в какое время вы предпочли бы, чтобы я заехал за вами, и по какому адресу.

Синие глаза ее расширились от ужаса. Она представила себе, как его серебряный «порше» подъезжает к ее старому дому с покосившейся верандой, полуразвалившейся мастерской на дворе, склепанной из ржавых листов металла, и двумя старыми шинами, висящими на суку большого дуба у забора.

— Я… я предполагаю, что в этот день буду работать допоздна, — сказала она, автоматически скрещивая пальцы при этом невинном обмане. — Это будет вечер четверга, и я должна буду все приготовить к уикэнду. И не могли бы вы… — Вздохнув, она сделала над собой усилие. — …Не могли бы вы подъехать за мной к магазину? Я буду в нижнем холле для персонала.

— Конечно, — сказал голос. — В семь вас устроит?

— Это… это будет отлично, — прошептала она.

— Я в самом деле жду этого вечера, дорогая миссис, — сказал собеседник таким тоном, словно он действительно так думал.

— Как и я, — пробормотала она, снова скрещивая пальцы.

1

— Я зрю нечто необыкновенное. Мне видится высокий, красивый мужчина. Он залит лучами солнца и улыбается, держа тебя за руку. О Боже, как он красив! И богат. — Грейс подняла глаза от темной массы заварки в чайной чашке, украшенной цветочной росписью, и перегнулась через стол, многозначительно глядя на племянницу. — Молли, этот молодой человек высок, светловолос и, похоже, очень обеспечен.

— Если он богат, — весело ответила Молли, — то может себе позволить не быть ни светловолосым, ни красивыми, тетя. Пусть он даже смахивает на жабу, он все равно меня устраивает.

Грейс Кларк облизала ярко-красные губы, плотнее обтянула шаль вокруг пухлых плеч и укоризненно посмотрела на молодую женщину, сидевшую напротив нее.

— Речь совершенно не об этом, — сказала она. — Любовь не имеет ничего общего с деньгами.

— Неужто? — с мягким сарказмом осведомилась Молли, глядя на остатки заварки в чашке, которую держали пухлые, в кольцах пальцы тети, и тут же смущенно улыбнулась, увидев, как расстроилась Грейс.

— Не терплю пить чай за завтраком, — мрачно сказала Хелен, вмешиваясь в разговор между своей сестрой и тетей.

Молли посмотрела на Хелен, сидящую по другую сторону стола, заставленного посудой.

— Тебе самой стоило бы об этом позаботиться, — мягко уточнила она. — Ты вчера не ходила в магазин, поэтому к завтраку и не было кофе. Так что, наверное, тебе не имеет смысла жаловаться, ведь так?

Симпатичное личико Хелен помрачнело.

— Моей вины тут нет! — возмущенно сказала она. — Что я могу сделать, если этот ужасный тип вечно подсматривает? Молли, он все время следит за мной и ждет, когда ему представится возможность. Ты же знаешь.

Молли только вздохнула и налила себе еще чашку тепловатого чая, наблюдая, как Грейс грузно поднялась со стула и переваливаясь подошла к плите проверить, готова ли яичница из полудюжины яиц, что жарились на большой сковородке.

— Хелен, — переведя дыхание, чтобы успокоиться, мягко начала Молли. — Милая, ты же знаешь, что все это…

— Я видела его вчера утром, — прервала Хелен, встревоженно глядя на сестру влажными карими глазами. — Он стоял как раз у окна, с газетой под мышкой и не сводил глаз с нашего дома.

— Может, это был всего лишь сосед, ждавший автобуса, — прокомментировала от плиты Грейс.

Пока Хелен смотрела на тетю, Молли сделала еще глоток.

Хелен уже исполнилось тридцать два года. Она родилась четырьмя годами позже сестры. Из них двоих она была более хрупкой и миниатюрной. Окончив школу, а затем колледж, она стала делать успешную карьеру в библиотечном деле и к двадцати с небольшим уже была заведующей отделом. Но внезапно вбила себе в голову, что ее преследует какой-то зловещего вида бородатый человек, который загадочным образом собирается похитить ее и мучить.

Хелен видела его повсеместно — в супермаркете, на улицах, в бакалейной на углу и в лавке жестянщика. Любой человек с бородой ввергал ее в ужас, вызывая поток необузданных фантазий. В результате этих страхов молодая женщина большую часть времени проводила в доме, то и дело опасливо выглядывая из-за портьер. Она уже несколько лет не работала и почти не выходила на улицу.

Если не считать этого странного бреда, Хелен продолжала оставаться нормальным, умным человеком с застенчивой улыбкой и незаурядным чувством юмора. Молли от всей души любила свою сестру, хотя порой с трудом выносила ее. Дело было не только в раздражении, с которым Молли воспринимала эксцентричные страхи Хелен. Она стыдилась признаться самой себе, что это раздражение в немалой мере объяснялось тем, что Хелен была еще одним ртом, который ей приходилось кормить. Сестра давно уже перестала получать пособие по безработице и с тех пор была на попечении Молли.

Уткнувшись в чашку, Молли мрачно усмехнулась, представляя себе того богатого молодого человека, которого ее тетя увидела в рисунке из чаинок. На мгновение она позволила себе предаться фантазиям: преуспевающий мужчина встречает ее на улице и мгновенно влюбляется. Он увозит ее в длинном черном лимузине, который служит символом роскоши, и она проводит время в своей большой светлой студии, где может писать маслом хоть весь день, не заботясь о грядущем ремонте протекающей крыши.

Эти приятные мечты были прерваны появлением ее сына, который влетел в кухню босиком, в драных серых джинсах и старой рубашке.

— Чарли, ради Бога! — вскинулась Молли. — Поторопись, тебе пора в школу. Ты можешь опоздать на автобус.

— Нам с дедушкой нужно ведро, — весело сообщил Чарли, не обращая внимания на мать. Он пересек кухню и прижался к мягкому теплому боку тети Грейс.

Грейс улыбнулась своему обожаемому маленькому внучатому племяннику, и ее лицо под слоем пудры и косметики осветилось нежностью. Грейс всегда, даже к завтраку, появлялась при полном параде, и ее поредевшие темные волосы неизменно были собраны в эффектный пучок. Она предпочитала яркие шелковые платья и узорную шаль, окутывавшую ее полную фигуру. Грейс носила огромное количество бус и позвякивающих браслетов. Хотя ей было уже около шестидесяти и она таскала на себе не меньше сотни фунтов лишнего веса, Грейс тем не менее обладала каким-то своеобразным очарованием, которое непрестанно влекло к ней поток визитеров большей частью мужчин, которые располагались в некогда элегантной, а ныне запущенной гостиной их большого старого дома.

Не в пример прочим родственникам, Молли не возражала против посетителей главным образом потому, что немалую часть дня Грейс посвящала предсказаниям судьбы. Она получала довольно внушительные гонорары, что позволяло ей считать себя единственным, кроме Молли, членом семьи, который занимается полезной деятельностью.

Наклонившись, Грейс заключила Чарли в мягкие, теплые объятия.

— Какой хороший мальчик, — проворковала она, приглаживая ему вихор на макушке. Разноцветные камни в кольцах брызнули искрами в свете лампы. — В чаинках твоей мамы я увидела мужчину.

Прислонившись к столу, Чарли наблюдал, как Грейс накладывала ломтики крутых яиц на коричневые тостики.

— Какого мужчину?

— Богатого и красивого.

— Значит, приятеля, — внезапно оживился Чарли. — Настоящего богатого дружка?

— Да, — сказала Грейс, загадочно улыбнувшись мальчику.

Мрачная физиономия Чарли оживилась. Он повернулся к матери.

— Мам, если у тебя будет богатый дружок, он купит мне новый скейтборд? Я хочу тот, который…

— Иди умой лицо, — прервала его Молли, — и подготовься к школе.

Глядя в спину удаляющегося Чарли, она внезапно вспомнила, что еще хотела спросить у него.

— Чарли!

— А? — Он остановился на пороге как цапля, подтянув одну ногу и поджимая пальцы другой, чтобы не касаться холодного каменного пола.

— Зачем тебе и дедушке нужно ведро?

— В потолке еще одна дыра. Такая большая, как раз в середине.

— О проклятье! — простонала Молли.

И тетя и сестра с беспомощным сочувствием посмотрели на нее, когда она закрыла лицо руками.

Эта крыша была несчастьем всей жизни Молли. Она даже являлась ей в ночных кошмарах, в жутких снах, когда тяжелые перекрытия медленно, подобно безжалостному чудовищу, опускались на нее, заваливая всех обитателей дома грудой обломков.

Это большое обветшавшее строение, которому минуло не менее сотни лет, служило пристанищем Молли всю жизнь, со дня рождения, не считая тех нескольких кратких лет, когда она была замужем и жила в Портленде. Ее бывший муж так и продолжал обитать там, кое-как сводя концы с концами продажей различного оборудования.

Молли знала, что после их развода Чарльз влачит далеко не самое лучшее существование. Он женился на своей секретарше — той самой, из-за которой в свое время и возникли все проблемы, — и теперь у них было трое детей, включая близнецов, которые родились в прошлом году. Молли изо всех сил старалась избавиться от чувства злорадного удовлетворения, представляя себе, каково ее бывшему мужу в его сорок с лишним нести бремя такого отцовства, но ничто человеческое ей не было чуждо.

Тем не менее, думала Молли, как было бы великолепно, если бы у Чарльза хоть чуть лучше шли дела. Тогда он мог бы регулярнее оказывать поддержку детям. А пока она вот уже три года не получала от него чеков. Андреа уже почти тринадцать, и ей позарез нужно приодеться. А бедный Чарли постоянно говорит о новом скейтборде, который Молли не имеет возможности купить…

— Может быть, Уолтер как-нибудь заделает крышу? — без большого оптимизма предположила Грейс.

— Ну конечно, — сухо сказала Молли, глядя на яичницу, которую поставила перед ней тетя. — Ты же знаешь папочку… он занят тем, как бы отвести поток воды с крыши в подвал, чтобы она крутила там турбины и давала электричество для его теплицы. Тогда он сможет выращивать там помидоры.

На кухне появилась дочь Молли в потертых джинсах и в свитере с прорехой у воротника.

— Привет, Хелен. Привет, Грейс, — сказала она, целуя обеих женщин, после чего села рядом с матерью. — Мам, бабушке нужно еще бумаги для пишущей машинки.

Молли тупо посмотрела на дочку.

— Бумаги? — эхом откликнулась она. — Еще бумаги? Я же примерно две недели назад купила ей целую пачку.

— Она говорит, что в последнее время ею владеет вдохновение, — сообщила Андреа. — Кроме того, она работала всю ночь и просит подать ей завтрак в постель, — добавила она, поворачиваясь вместе со стулом к Грейс, которая отреагировала возмущенным фырканьем.

Грейс делила этот дом с женой брата в течение примерно тридцати лет, но обе женщины так и не смогли приспособиться друг к другу, и между ними постоянно разгорались небольшие стычки.

— Если Селма Кларк хочет получить завтрак в постель, — начала Грейс, угрожающе выпятив челюсть, — она может всего лишь…

— Анди, ты же, конечно, не собираешься идти в школу в этом свитере, — торопливо прервала Молли. — Он такой дырявый и грязный. Ради Бога, посмотри на себя!

— И вовсе он не грязный, — спокойно ответила Андреа. — В любом случае у нас сегодня утром будут лабораторные работы. А в комнате Чарли опять протечка на потолке, — напомнила она, пододвигая к себе ломоть хлеба. — Просто ужасная, мама. Прямо как Ниагара.

— Дедушка что-нибудь сделал с ней? — устало спросила Молли.

Андреа кивнула.

— Мы прикинули, что можно сделать отвод через трубку в маленькую дырочку в радиаторе, а уж оттуда спустить воду в подвал.

Молли выразительно посмотрела на сестру и тетю.

— Ну, что я вам говорила?

Хелен было хихикнула, но быстро обрела серьезный вид. Она смущенно посмотрела на Молли и принялась за яичницу.

Молли, внезапно забеспокоившись, глянула на часы.

— Господи, я опаздываю. Анди, будь любезна, позаботься, чтобы Чарли оделся и успел на автобус. И смени свой наряд, дорогая, — добавила она, наклоняясь и целуя покрытую веснушками щечку дочери, — О'кей?

Андреа пожала плечами.

— Не волнуйся, мам. Все будет нормально.

Из гардероба рядом с кухней Молли достала свое старое коричневое пальто и вытащила зонтик из стойки.

— Хелен, — сказала она, поднимая воротник пальто и заматывая шею длинным шерстяным шарфом, — будь добра, посмотри, пожалуйста, потолок в комнате Чарли. Поставь какую-нибудь емкость под щель, чтобы не протекло вниз, ладно? Если протечка как раз посредине, вода снова зальет комнату мамы.

Хелен кивнула.

— Я все проверю, Молли, — пообещала она. — Удачи тебе сегодня.

— Удачи… — устало отозвалась Молли, медля перед тем как выйти под струи ледяного дождя, которые барабанили в дверь кухни. — Спасибо, Хелен. Увидимся, — добавила она, улыбаясь троице, что сидела у кухонного стола. Затем, закрыв за собой дверь, заторопилась к остановке.

Городской автобус затормозил в луже из растаявшего снега и грязной воды, и Молли вынырнула из его салона под пронизывающие порывы холодного ветра. Поежившись, она потуже затянула шарф и едва ли не бегом заторопилась к магазину.

Зима была на редкость холодной и снежной. Погода стояла непривычная для Сиэтла, где обычно даже в январе сказывалось смягчающее влияние океана. Но в этом году январь был таким же мрачным и непроглядным, как и вся ее жизнь, с несвойственной ей грустью подумала Молли, когда в памяти у нее опять всплыла протекающая крыша.

Комната Чарли была на третьем этаже большого старого строения — угловатое чердачное помещение, украшенное яркими плакатами, заваленное старыми спортивными принадлежностями и причудливыми механизмами, которые мастерил Чарли. В крыше давно уже было несколько протечек, под которыми со стратегической продуманностью были расставлены пластиковые ведра. Молли досконально знала, где какая дырка, и научилась справляться с ними, но мысль, что появилась еще одна, наполнила ее предчувствием, что грядут и новые беды.

Вздохнув, она ускорила шаги, приближаясь к огромным зеркальным витринам универсального магазина Донована. В них бегло отразился облик высокой стройной женщины с тонкими чертами бледного лица, живыми синими глазами и копной коротких каштановых волос, легкие завитки которых намокли в сыром воздухе.

Бросив взгляд на свое отражение, Молли нахмурилась, обратив внимание, какое у нее усталое и обеспокоенное лицо. Она поморщилась, когда ей бросилось в глаза, насколько потерто ее старое коричневое пальто по сравнению с изящной одеждой на манекенах в витринах. Нет, ей в самом деле надо купить себе новое пальто. То, что на ней, — сущее безобразие с распоровшимися швами и лоснящимися обшлагами. Но Рождество в этом году потребовало немалых расходов, и у нее на счету осталось только семьсот долларов для ремонта крыши, без которого уже просто нельзя было обойтись.

Погруженная в эти невеселые размышления, Молли миновала входную дверь, торопливо прошла через секцию товаров для детей и спустилась по лестничному маршу в подвал, где среди прочих кабинетов располагалось и ее рабочее помещение. «М. Кларк. Художественное оформление» — гласила табличка на старой деревянной двери. Как обычно, она вызвала у Молли усмешку.

Когда десять лет назад она приступала к этой работе, то представляла себя в свободной блузе и берете, дающей продуманные указания по художественному оформлению красочных витрин и организации рекламных кампаний. На деле же она проводила дни за днями, одевая и раздевая манекены, разбрасывая по полу хлопья искусственного снега, укладывая груды теннисных мячей в шаткие пирамиды и развешивая объявления, обещавшие большие скидки при покупке зубной пасты.

Ей действительно приходилось оформлять витрины к сезонным распродажам и в этом, и в шести других магазинах, принадлежащих Доновану. Но в ее распоряжении были столь ограниченные бюджетные средства, что приходилось перетаскивать с места на место одни и те же аксессуары, ломая себе голову, как бы сделать внешний вид витрин оригинальным и интересным.

Едва только Молли повесила пальто и шарф на старую вешалку за своим письменным столом, как дверь распахнулась и в проеме показалась головка, увенчанная золотистыми кудряшками.

— Привет, Дарси, — с улыбкой сказала Молли, стряхивая капли влаги с волос. — Как прошло твое свидание?

Хорошенькая мордашка Дарси сморщилась гримаской.

— Ужасно. Просто ужасно. Он все время сморкался и рассказывал о своей матери.

— Не самая лучшая примета, а?

— Еще бы! Молли, ты завиваешь волосы или они у тебя вьются от природы?

— Второе, — сказала Молли и, прищурившись, посмотрела в небольшое зеркальце за вешалкой. — Девчонкой я их просто терпеть не могла. Теперь-то я понимаю, что мне скорее всего повезло, ибо сделать с ними я ничего не могу и не ломаю над этим голову. Просто подрезаю покороче и ни о чем не думаю.

Вздохнув, Дарси пригладила копну волос серебристо-пепельного цвета, уход за которыми отнимал у нее большую часть свободного времени и требовал немалых средств.

— Дарси, склад закрыт?

— Откроется, как только я там окажусь. А что?

— Мне надо купить еще одну пачку белой бумаги, — сказала Молли, проглядывая записи в блокноте, где были помечены все дела на день.

— Послушай, Молли… — смущенно начала Дарси, стоя в дверях.

— М-м-м?

Молли подняла глаза от своих каракулей.

— Молли, ты же знаешь, у нас никто так не делает. Все просто… ну, просто берут.

Молли посмотрела на коллегу.

— Ты же отвечаешь за склад, Дарси. Не могу поверить, что ты советуешь мне фактически украсть у компании.

Дарси вспыхнула.

— Ну зачем ты так? Если я поймаю кого-нибудь из тех, кто тащит со склада, то не дам спуску и заставлю расплатиться. Но ты настолько щепетильна, что прямо больно смотреть. И на тебе… сколько? Ты заботишься о шестерых, так?

— О семерых, считая и меня.

— Это я и имела в виду. Это несправедливо, вот и все.

Молли мрачно кивнула.

— Особенно сейчас…

— Почему? — спросила Дарси. Она села на край стола Молли и с сочувствием уставилась на нее. — Что еще случилось?

Молли покачала головой.

— Ох… опять протекает крыша. Ничего особенного. Просто сегодня я решила, что это уж чересчур.

Дарси облизала свои ярко накрашенные губы.

— Неужели никто другой не может хоть немного помочь тебе? Я имею в виду не твоих детей, но ведь рядом живут взрослые здоровые люди, не так ли? Неужели они не могут найти хоть какую-нибудь работу?

Молли представила себе свою семью, пытаясь понять, как объяснить сложившийся образ жизни человеку со стороны, даже Дарси, подруге, которая сочувствует ей.

— Ну, — медленно начала она, — видишь ли, отец получает армейскую пенсию, но она невелика. И я просто не могу себе представить его на какой-то постоянной работе. Он все время проводит в своей мастерской, что-то изобретая.

— Он хоть что-нибудь запантетовал?

— Господи, да конечно же нет, — засмеялась Молли. — Он придумывает настолько странные вещи, что их не запатентовать. Например, куклу, которая крепится к приборной доске автомобиля. Она пищит и смешит ребят на заднем сиденье. Вечный двигатель… и все такое.

— А что твоя мать? Она же получила образование в колледже?

— Да, но мама и так занята. Пишет книгу. В сущности, она работает над ней уже пятнадцать лёт. Вот почему мне и нужно столько бумаги.

Дарси изумленно воззрилась на нее.

— Книгу? О чем?

— Она называется «Сравнительная история Британских островов», — сказала Молли. — Мама проводит все время в своей комнате, печатая, просматривая свои блокноты, беспрерывно куря и занимаясь… изысканиями. Весь день она не вылезает из халата. В прошлом году я лишь дважды видела ее в нормальном платье.

— Господи, — выдохнула Дарси. — А твоя сестра? Она по-прежнему считает, что ее преследует бородатая личность?

Молли устало кивнула.

— Я было подумала, что в последнее время ее состояние стало улучшаться. Но выяснилось, что вчера она его снова увидела, так что пройдет несколько недель, прежде чем она наберется смелости снова выйти из дома.

— А тетя? Та, что занимается предсказанием судьбы?

Молли улыбнулась.

— Тетя Грейс? С ней-то все в порядке. Она хоть что-то зарабатывает, раскладывая карты и предсказывая судьбу по чайной заварке. И потом она помогает мне вести дом. Но я по-прежнему еле свожу концы с концами, а тут еще эта дыра в крыше…

Дарси, не в силах помочь подруге, беспомощно посмотрела на нее.

— Сегодня, — сказала она, соскакивая со стола и направляясь к дверям, — четвертое февраля. И состоится большая жеребьевка. Давай посмотрим, что нам достанется. Может, ты и приободришься.

— Жеребьевка? — рассеянно проговорила Молли. — Какая жеребьевка?

Дарси уставилась на нее.

— Поверить не могу, что ты забыла о ней!

— О чем забыла? — переспросила Молли и, нахмурившись, уставилась в блокнот.

— Контора устраивает празднование Дня святого Валентина, покровителя всех влюбленных. Все имена напишут на бумажках, сложат в разные коробки и сегодня утром будут вытаскивать по парам. Да объявление об этом уже давно висит на доске. Практически с Нового года.

Молли покачала головой.

— Понятия не имею. Я была так занята, что даже не читала объявлений.

Дарси снова присела на край стола.

— Это была моя идея, — призналась она. — Я посоветовала комитету по развлечениям заняться ею. И все решили, что это значительно улучшит отношения между руководством и работниками.

— Как? Каким образом?

— Все будет происходить следующим образом, — увлеченно продолжала Дарси. — Бумажки с именами сотрудников этого магазина, его руководства и всех прочих будут разложены по отдельности. Вытаскивая их из двух разных стопок, мы образуем пары.

— Пары? — переспросила Молли. — Каким образом?

— Случайный подбор имен, — терпеливо объяснила Дарси. — Пары объединятся с другими парами, а одиночки с другими одиночками. Противоположного пола, естественно, — весело добавила она. — Так и состоятся свидания в День святого Валентина.

— Дарси, честно говоря, я не поняла ни слова из того, что ты рассказала.

Дарси вздохнула.

— Твое имя будет положено в коробку с названием «женский персонал», — объяснила она. — Молли Кларк. И его вытащат, понимаешь? А затем вытащат имя какого-нибудь одинокого мужчины, который составит тебе пару. Он пригласит тебя на свидание в честь всех влюбленных. И все за счет руководства, — торжественно добавила она. — Ну не потрясающая ли идея!

Уставившись на свою хорошенькую собеседницу, Молли в ужасе вытаращила глаза.

— Дарси, ты серьезно считаешь, что какой-нибудь бедняга будет вынужден пригласить меня на свидание лишь потому, что его имя вытащили вместе с моим?

Дарси обиделась.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что он будет вынужден? Да у нас уйма мужиков, которые будут только рады пригласить тебя, Молли Кларк.

— Неужто? — осведомилась Молли. — Назови хоть одного.

— Хотя бы Фил Рендалл, один из старших бухгалтеров, — уверенно сказала Дарси. — Он говорил об этом Саре из отдела мужского платья. Пару раз давал ей понять, что хотел бы встретиться с тобой.

Молли недоверчиво покачала головой.

— После развода я и забыла, что такое ходить на свидание, а это было лет девять тому назад.

— Так Сара ему и сказала.

— Фил Рендалл, — задумчиво повторила Молли. — Не тот ли, что смахивает на кролика?

— Нет, это Стив Колфилд. Да в любом случае есть масса симпатичных одиноких мужчин — и тут, в магазине, и в центральной конторе. И знаешь, что? — склонилась к ней Дарси, и ее искусно подведенные глаза расширились для пущего драматического эффекта.

— Что?

— В список имен включен даже Кевин Донован.

Молли подняла на нее взгляд.

— Ты шутишь.

— Нет, в самом деле. Рейчел Кинсли отважилась позвонить ему и убедила, что это произведет на всех самое лучшее впечатление. Потрясающе! — выдохнула Дарси, и от возбуждения в голосе ее появились хрипловатые нотки. — У Рейчел такая нервная система, какой я ни у кого не встречала.

Наконец до Молли дошло. Она не смогла скрыть удивление. Среди работников магазинов Кевин Донован был легендарной фигурой, пусть даже большинство из них, включая Молли, никогда не видели его. Его кабинет располагался в даунтауне, вдали от торговых предприятий, и о нем почти ничего не было известно, хотя подробности его личной жизни были неизменным предметом интереса.

Кевину было под сорок, и он был единственным сыном старого Симса Донована, которому близилось к восьмидесяти и который основал успешно функционирующую сеть универсальных магазинов. Долгое время Кевин считался лишь номинальным директором, но не так давно он перебрался с Восточного побережья, чтобы присмотреться к положению дел на месте. Говорили, что он высок, строен, со светлыми волосами, симпатичен и очень обаятелен. Ездит на серебряном «порше», в молодости был в составе олимпийской команды лыжников, и, когда в город приезжали кинозвезды, нередко сопровождал их.

Молли поежилась, представив себе, каково придется какой-нибудь бедной служащей, если она «удостоится чести» провести время с этой загадочной личностью. Внезапно она хмыкнула.

— Может быть, ему достанется Энни, — предположила она.

Дарси покатилась со смеху, представив себе Кевина в роли спутника тощей, мрачной женщины, которая железной рукой руководила отделом текущих расходов.

— Ну да! А если он за столом пустит в ход не ту вилку, она ткнет его в бок ножом для масла.

На звуки их веселья дверь снова открылась, и они увидели еще одну прическу, столь же старательно уложенную, как и у Дарси, но из огненно-рыжих волос.

— Привет, Рейчел, — сказала Дарси, снова соскакивая со стола. — В чем дело?

Рейчел Кинсли остановилась в дверях. Вся ее пышная фигура выражала крайнее возбуждение.

— Только что прошла жеребьевка, — хриплым шепотом объявила она.

— Да? — заинтересованно переспросила Дарси. — Ну и?.. Кто мне достался, Рейчел?

— Не о тебе речь, — ответила Рейчел, переводя взгляд с изящной юной блондинки на Молли. — Угадай, кого она вытянула?

У Молли замерло сердце, и она побледнела. Ее окатило волной страха. Она с трудом заставила себя не отвести взгляд от высокой рыжеволосой женщины в дверях.

— Кого? — спросила она, нервно закусывая губу. — Кто мне достался, Рейчел?

— Кевин Донован, — торжественно объявила Рейчел. — Молли достался Кевин Донован.

Протекающая крыша, ее старое пальто, зимние холода, непомерные счета за отопление, кривые зубы Чарли… все это поблекло перед лицом новой катастрофы.

Несколько мгновений Молли смотрела на Дарси и Рейчел широко открытыми испуганными синими глазами. Затем она растерянно застонала и закрыла лицо руками.

2

Хотя Молли все утро провела у своего заваленного рабочего стола, прикидывая, как лучше разместить в витрине розовые орхидеи в окружении красочных карточек в честь Дня святого Валентина, она не могла прийти в себя от шока.

После ланча, прихватив с собой коробки с розовыми и белыми лентами и вымпелами, она поднялась наверх и стала украшать витрины, привлекая внимание случайных прохожих, которые проскакивали мимо магазина, подняв воротники и спасаясь от холодного ветра. И пока она работала, мысли ее лихорадочно метались из стороны в сторону, как маленькие зверьки, застигнутые врасплох в лабиринте, в тщетных поисках пути спасения.

Она могла бы сообщить комитету по организации праздника, что ей надо уехать из города, чтобы проверить весеннее оформление витрин в других магазинах… Молли, почувствовав было слабый прилив надежды, опять погрузилась в отчаяние. Все знали, что подготовка витрин к весне начнется не раньше, чем в последние числа месяца. И, конечно же, Кевин Донован, который в курсе всего, что происходит в его торговой империи, сможет досконально ознакомиться с расписанием ее обязанностей, если у него появится на то желание.

И если он оскорбится ее отказом…

Молли представила себе, что может потерять работу, и ее чуть не затошнило от ужаса. Работа эта была не Бог весть что, но, по крайней мере, на столе всегда стояла еда и ребятам было во что одеться. Хотя одежда заставляет желать лучшего, поправила она себя, вспомнив свитер, в котором Андреа явилась к завтраку.

Она рассеянно улыбнулась двум пожилым дамам, которые остановились у витрины, глядя, как она подвешивает к центральному крюку пухленького купидона. Закусив губу, Молли принялась старательно располагать ангелочка, прикидывая, что же ей надеть, в чем же она пойдет на это ужасное «свидание».

Единственным приличным платьем было зеленое шерстяное, что она купила шесть лет назад, когда Андреа играла на пианино на школьном рождественском концерте. Оно было вполне приличным, хотя уже несколько вышло из моды и поизносилось…

Молли испытала чувство унижения, вспомнив, как во время новогоднего обеда отец пролил стакан портвейна на ее платье. На нем осталось большое пятно, которое и сейчас было видно, хотя Хелен старательно пыталась избавиться от него с помощью соды и зубной пасты.

— Я просто не могу себе позволить новое платье, — прошептала Молли, а пожилые дамы, улыбнувшись, махнули ей.

Она кивнула им в ответ и, спрыгнув с подмостков, принялась собирать розовые искусственные цветы и складывать их в коробку.

Может, ей удастся уговорить Рейчел обменяться с ней.

Рейчел достался Гарри Кондон, представительный заведующий отделом личного состава, который называл Молли «малышка» и каждую пятницу вручал машинисткам по шоколадке. Провести День св. Валентина с Гарри — это еще куда ни шло. Во всяком случае, ей бы не пришлось так уж беспокоиться относительно пятна на платье. А Рейчел, конечно, пришла бы в восторг от возможности провести вечер с Кевином Донованом…

Если бы только ей удалось придумать предлог… Но нет, она уже знала, что он готов к их встрече и специально заказал столик в «Бочонке», одном из самых фешенебельных ресторанов Сиэтла.

Свернувшись в кресле у окна, Молли смотрела на непрерывный дождь, струи которого превращались в потоки, по мере того как темнело небо и подступала ночь. Она улыбнулась матери, которая в халате сидела за пишущей машинкой, раздавив очередную сигарету в хрустальной пепельнице.

— Мама, обед почти готов. Ты спустишься?

Селма Кларк рассеянно покачала седой, коротко стриженной головой, а затем поверх очков взглянула на дочь. Тонкие черты ее лица смягчились.

— Мне ничего не нужно, дорогая, — сказала она. — Я уже раньше съела тарелку супа и несколько ломтиков сыра, а Уолтер принесет мне тосты.

Словно услышав свое имя, в комнату вошел отец Молли, на полном лице которого блуждала восторженная улыбка. Он осторожно поставил тарелку с тостами и вареньем на столик с машинкой, нежно поцеловал жену, потрепал Молли по плечу и вышел в холл, шаркая шлепанцами.

— Он работает над миниатюрной водной турбиной, — гордо сказала Селма. — Исключительно сложная конструкция.

Молли кивнула, наблюдая, как ее мать, взяв тост одной рукой, пальцами другой продолжала тыкать по клавишам машинки.

— Мамочка, ты так много работаешь в эти дни, — наконец осмелилась заметить она. — Почему бы тебе не отдохнуть?

Селма пожала плечами.

— Все более чем хорошо, дорогая. И я теперь не могу остановиться.

— Понимаю, но… — Молли замолчала, чувствуя свое бессилие в окружении толстых томов справочников и груд бумаги, загромождавших спальню Селмы.

Как она может решиться сказать ей то, что у нее на уме, — мать впустую тратит силы? Рукопись Селмы о британской истории уже разрослась до полутора тысяч страниц, и ни одно издательство не возьмется публиковать ее. Пусть даже пройдет тысяча лет. Можно подумать, что миру нужны такие объемные исторические книги, да еще написанные сухим языком…

— Тебя что-то волнует, дорогая? — спросила Селма, опуская очки на кончик носа и внимательно глядя на дочь.

Вспыхнув, Молли покачала головой и, встав с кресла, подошла к окну, в смущении провела рукой по волосам.

— Ничего, мама. Просто я беспокоюсь о тебе, вот и все. Ты так напряженно работаешь, так много куришь и почти не выходишь на свежий воздух…

Селма хмыкнула, и ее хрипловатое дыхание стало отчетливо слышно в тишине замусоренной спальни.

— Тем не менее я счастлива, — возразила она. — Я люблю мою историю, дорогая. И я делаю как раз то, что мне нравится. Много ли людей могут похвастаться этим?

Молли медленно склонила голову, еще раз улыбнулась матери и направилась к дверям.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я принесла тебе что-нибудь?

Селма лишь покачала головой, снова углубившись в свою работу. Молли остановилась у гардероба матери, взыскательно осматривая его содержимое. Одежда в нем была в хорошем состоянии, но безнадежно вышедшая из моды. Селма давным-давно перестала обращать внимание на то, что носит.

— Мама…

— М-м-м? — рассеянно отозвалась Селма, пережевывая кусок тоста и не отрывая глаз от листа бумаги, заправленной в машинку.

— Ничего, — ответила Молли и, оставив комнату, направилась на кухню, где уже были слышны возбужденные голоса ее детей. По всей видимости, ссора началась сравнительно недавно, и предметом ее служили некоторые изделия, выброшенные дедушкой за ненадобностью. Каждый из ребят громогласно объявлял свое право на них.

Грейс, величественная фигура которой была облачена в красный шелк, оттенявшийся черной кружевной шалью, занятая кастрюлями на плите, лишь прислушивалась к перепалке. Время от времени она подливала масла в огонь, бросая реплики типа: «Я бы не уступила ему, Анди» или «Я не сомневаюсь, Уолтер сказал Чарли, что он может взять это…»

Вздохнув, Молли постаралась положить конец ссоре, и на время ее покинули все мысли об элегантном кавалере, который, как ей сообщили, зайдет за ней в отдел, и вечернем платье.

— Так на какой цене сойдемся, Джуди? Ее нижний предел?

Продавщица, пожевав губами, стала рассматривать ярлычок, пришпиленный к коричневому платью, которое Молли держала в руках.

— Восемьдесят долларов, — неохотно сказала она. — Учитывая скидку для работников. Но Аллисон должна подтвердить ее.

— Восемьдесят долларов!

Сердце у Молли упало. Она смотрела на платье, покрой которого был настолько продуман, что оно могло пригодиться и в будущем, например, на выпускном вечере Чарли, на свадьбе Андреа, на крестинах ее внуков…

— А как насчет вот этого? — осведомилась Джуди, исчезая между стеллажами и деловито роясь среди платьев. — Пришло как раз вчера. Подходит тебе по цвету и вообще смотрится великолепно. Что ты думаешь, Молли?

— Ох, — вздохнула Молли, глядя на платье, которое показывала ей Джуди. — Сомневаюсь, что оно в моем стиле.

— Попробуй примерить, — настаивала Джуди. — Давай же, Молли! Что тебе терять?

— Новую крышу, — сухо ответила Молли.

Она с трудом проглотила комок, подступивший к горлу, глядя на каскад пурпурной ткани, свисающей с руки Джуди. Цвет ее напоминал пламенеющий закат. Длинное, в кружевах, с тоненькими лямочками на плечах и цветами на корсаже оно было и нарядным, И игривым, броским и элегантным. Молли никогда в жизни не могла позволить себе такого наряда.

Она невольно протянула руку, пропустив меж пальцами бретельку, после чего покачала головой и, взяв коричневое платье, направилась в примерочную.

— Молли! — взмолилась Джуди, следуя за ней. — Ты только попробуй примерить это красное. Никто еще не брал его в руки, и мне хочется глянуть, как оно смотрится. Ну только на минутку. Пожалуйста!

Взяв платье, Молли растерянно посмотрела на молодую продавщицу и скрылась за занавеской.

Платье сидело на ней так, словно было скроено и сшито лично для нее. Лиф красиво облегал высокую грудь, привлекая внимание к ее форме. Плечи отливали мраморной белизной, а шуршащий шелковый подол приятно холодил стройные ноги. Яркий цвет ткани оттенил бледную кожу, в сочетании с которой еще более яркими казались ее каштановые кудри. Она увидела себя соблазнительной и сексуальной, изящной и привлекательной, и вернувшаяся молодость заставила ее затрепетать от радости.

— Ну и ну, — только и смогла сказать Джуди, когда Молли вышла из примерочной.

— В самом деле «ну и ну», — ответила Молли. Не скрывая удивления, она рассматривала себя в трехстворчатое зеркало.

— Ты должна купить его, Молли, — торжественно сказала Джуди. — Ты просто совершишь преступление, если откажешься от этого платья.

При этих словах у Молли сползла улыбка с лица. Она подумала, какой ошибкой с ее стороны будет, если она пустит средства, собранные на новую крышу, на это непрактичное, фривольное платье. И этим ведь не кончится. К нему нужны новые туфли, пальто, какие-то драгоценности… Нет, можно обойтись и без них. Грейс скорее всего одолжит Молли ожерелье и, может быть, даже серьги с рубинами…

Джуди наблюдала за борьбой страстей, отражавшейся на лице Молли.

— Тогда мне нужны новые туфли, — грустно сказала она. — И скорее всего еще и пальто. С таким платьем я не могу носить свое старое коричневое.

— Понимаю. У нас есть пара золотых туфелек, которые тебе подойдут как нельзя лучше. И еще это новое мохеровое пальто… Посмотри на него, Молли. Разве не потрясающе?

Может, дело было в том, что невесомые туфельки с золотыми завязками нежно и любовно облегали ее ступни. Или в мягкой ткани пальто до абсурдности непрактичного белого цвета, которое ниспадало с плеч. Как бы там ни было, Молли перестала сопротивляться искушению, и все ее благие намерения исчезли как под порывом ветра.

— Беру, — решительно сказала она. — Беру все. И быстрее, Джуди, скажи, сколько это стоит, пока я не передумала.

Она стояла у прилавка, с трудом переводя дыхание, потрясенная собственной решимостью, глядя вслед Джуди, которая исчезла в служебном помещении, чтобы посоветоваться с заведующим отделом. Никогда в жизни я не позволяла себе ничего подобного, изумленно подумала Молли. Никогда в жизни.

Дрожащими руками она сжимала чековую книжку, уставившись на сумму в ней, которая практически не увеличивалась за последние десять месяцев. Цифры плясали у нее перед глазами. И она замотала головой, отчаянно стараясь прийти в себя и понять, почему позволяет себе такое ни с чем не сообразное поведение.

В самом деле в глубине души она считала, что Кевин Донован обратит на нее внимание, если она будет одета таким образом и из их «свиданий» что-то может получиться на самом деле?

Нахмурившись, Молли снова покачала головой.

Она понимала, что не может позволить себе подобных мыслей, даже про себя. Мужчины типа Кевина Донована, их образ жизни не имеют ничего общего с такими, как Молли Кларк и ее семья. Она не завидовала беззаботной жизни Донована, хотя отдавала себе отчет, насколько это приятно — выписать чек и приобрести все, что тебе надо. Красное платье, золотые туфельки, шикарное пальто — вообще-то все эти экстравагантные и дорогостоящие вещи означали для Молли и нечто совсем другое.

Они знаменовали собой единственное за много лет волнующее романтическое приключение, которое выпало на ее долю. И конечно же, впредь ей предстоит долгие годы влачить то же унылое существование. Но этот единственный вечер с его невероятным великолепием будет ярким маяком светить в безрадостной жизни Молли Кларк.

И теперь, когда пришел ее черед искупаться в лучах солнца, ничто, ничто не сможет помешать ей испытать радость от этих кратких минут блаженства!

Наконец она смогла перевести дыхание. Руки ее больше не дрожали, как раньше, но лицо было все так же бледно от сдерживаемых эмоций, когда с подавленным видом вернулась Джуди.

— За… за все триста двадцать долларов, — с запинкой произнесла она, с нескрываемым сочувствием глядя на Молли. — Это предел, дальше которого мы не можем пойти, Молли. Одно лишь пальто стоит триста долларов, а платье…

— Все в порядке, — прервала ее Молли, снова набирая воздух в грудь, чтобы успокоиться. — Я беру их, Джуди. Могу я выписать чек?

— Конечно, — сказала Джуди.

Молли открыла потертую чековую книжку, твердо сжала ручку и начала писать.

— Это… это ко Дню святого Валентина? С Кевином Донованом? — с уважением спросила Джуди.

Молли кивнула, наблюдая, как Джуди осторожно укладывает в коробку шуршащий красный шелк.

— Ну не только, — с деланной небрежностью выговорила она. — Скорее всего, я буду его надевать и в других случаях. На встречи Ассоциации учителей и родителей, на киновечера в библиотеке, на банкет Лиги малышей у Чарли… и так далее.

Джуди перехватила ее взгляд, и обе женщины посерьезнели.

— Осталось всего лишь два дня, — пробормотала Джуди. — Ты самая счастливая женщина на свете, Молли Кларк.

Сглотнув комок в горле, Молли бросила на коллегу невеселый взгляд.

— Ага. Именно так. Спасибо, Джуди.

Она подхватила объемистые пакеты и торопливо прошла через магазин, все еще не в силах прийти в себя от своего поступка.

3

Молли одернула над коленями свое красное платье, нервничая, прикоснулась к волосам, после чего встала и пересеклазапущенный холл для персонала, чтобы снова посмотреть на себя в зеркало.

Ярко-синие глаза на бледном лице, уставившиеся на нее, блестели от страха и возбуждения. Молли прищурилась, критически присмотревшись к легкой пыльце веснушек на переносице, и дрожащими руками поправила один из каштановых завитков на лбу.

Кажется, я вот-вот умру, с отчаянием подумала она. Хорошо бы провалиться сквозь землю или уснуть и никогда не просыпаться, и вообще чтобы ничего этого не было. Я бы хотела…

— Мисс Кларк? — раздался от дверей тихий голос.

Молли в ужасе вытаращила глаза, и у нее гулко забилось сердце. Она перевела дыхание и, медленно повернувшись, увидела человека, который стоял у старого пластикового дивана.

В какой-то мере Кевин Донован не отвечал тому представлению, которое сложилось о нем у Молли.

Он и в самом деле был высок, широкоплеч, с атлетической фигурой, как все о нем говорили. Волосы его отливали золотистым блеском. Но этот мужчина в серых фланелевых брюках и безукоризненном блайзере темно-синего цвета никоим образом не походил на того голубоглазого плейбоя, каким представляла его Молли.

Начать с того, что глаза у Кевина Донована были отнюдь не голубыми, а темно-карими, правда, на удивление выразительными. Она обратила внимание на его высокие скулы, проницательный взгляд и большой рот, сложившийся в мальчишескую улыбку, когда он увидел Молли, стоящую у зеркала.

— Здравствуйте, — смущенно пробормотала она. — …Мистер Донован, — добавила она с застенчивой улыбкой.

— Зовите меня Кевином. А я вас — Молли, хорошо?

— Да.

Он двинулся к ней, и его взгляд смягчился, когда он разглядел ее повнимательнее.

— Вы прекрасно выглядите, Молли, — тихо сказал он. — Я самый счастливый человек в городе, потому что мне выпала удача сегодня вечером быть спутником такой женщины, как вы.

Молли поразили теплота и искренность, с которой он произнес эти слова, хотя она понимала, что они объясняются лишь его хорошим воспитанием. Такие люди, как Кевин Донован, с самого детства привыкают к вежливому и корректному отношению к окружающим. Они умеют говорить так, что любая женщина начинает чувствовать себя принцессой. И тем не менее поймала себя на том, что залилась краской, когда он сказал их. До сего момента свидание в день всех влюбленных представлялось ей всего лишь красочной фантазией, девичьими мечтаниями, которым так приятно предаваться унылыми зимними вечерами. Но теперь этот человек был так близко от нее, что она видела даже золотистые волоски на запястьях его ухоженных рук и чувствовала легкий запах его туалетной воды. Ее внезапно потрясла реальность ситуации, которую она раньше себе только представляла.

Молли продолжала стоять в напряженном молчании, наблюдая, как Кевин извлек из шуршащей обертки коробочку и вынул из нее небольшую белую розу. От ее тонкого аромата у Молли перехватило дыхание.

— Она вам нравится?

— Какая красивая, — сказала Молли, осторожно притрагиваясь к одному из лепестков. — И она так приятно пахнет, — застенчиво добавила она, поднимая глаза на Кевина, который внимательно изучал изумрудную брошку на корсаже ее платья. Он встретил ее взгляд, и от его настойчивого внимания Молли охватила тревога и легкая дрожь.

У него были темные внимательные глаза и самый красивый рисунок рта, который она когда-либо встречала у мужчин — четкие выразительные очертания его могли складываться в веселую усмешку.

— Разрешите, я… — пробормотал он, стараясь пристроить стебель розы у нее на груди.

Молли пробрала дрожь, когда она почувствовала на своей коже тепло его рук, но она заставила себя улыбнуться и с детской покорностью подождала, пока он не прикрепил розу у нее на груди. Наверняка он делал нечто подобное много раз, подумала она, удивляясь, почему эта простая мысль заставила ее помрачнеть. Ведь это не больше, чем…

— Так не двинуться ли нам? — весело осведомился он, беря ее под руку. — Это ваше пальто, Молли?

Волнуясь, женщина лишь кивнула, наблюдая, как он взял с покосившейся деревянной вешалки белое мохеровое пальто и накинул ей на плечи. Внезапно к ней вернулась вся ее беззаботная отвага. Она может радоваться, что приобрела великолепное красное платье и золотые туфельки, и слава Богу, что ей не приходится носить старое коричневое пальто. Стоит ли думать о цене? Эти минуты счастья, от которого у нее перехватывает дыхание, не оценить никакими деньгами.

Масса оранжерейных растений и деревьев в цвету, украшавших зал ресторана, была залита светом, лучи которого проникали в глубину огромного аквариума, занимавшего целиком всю стену рядом с танцевальной площадкой. За стеклом, переливаясь радужной расцветкой, плавали яркие коралловые рыбки, грациозно изгибая почти прозрачные хвостики.

Молли затаила дыхание, в мечтательном молчании бросая рассеянные взгляды на тропических рыбок, когда кружилась в танце, чувствуя уверенные руки Кевина Донована. Оркестр играл «Странники в ночи».

— Вы довольны? — шепнул он ей на ухо, и Молли почувствовала на своей щеке его теплое дыхание.

Она кивнула, улыбнувшись из-за плеча Кевина при виде высокой женщины в черном шелковом платье, увешанной драгоценностями, которая танцевала с маленьким толстеньким человечком в белом смокинге.

— Вам нравятся лангусты? — спросил Кевин.

Молли, которая в глубине души была несколько разочарована первым знакомством с ними, снова кивнула, пытаясь принять вид искушенной женщины, которая не раз пробовала подобные деликатесы.

— Да, думаю, тут они неплохи.

Кевин откинул голову и улыбнулся ей.

— Я тоже так считаю. Лангусты тут обычно хороши.

Молли машинально ответила такой же улыбкой, пытаясь понять, как часто он бывает в этом заведении. Она представила себе, какой образ жизни ведет Кевин Донован, для которого подобный вечер ничем не отличается от обычного времяпрепровождения и не имеет ничего общего с приключением, которое некоторым выпадает лишь раз в жизни. Молли еще раз испытала удовлетворение от того, что решилась на покупку нового платья. Она чувствовала себя спокойно и уверенно в окружении хорошо одетых людей на танцплощадке, словно была постоянной спутницей такого человека, как Кевин Донован. И его восхищенные взгляды и комплименты не оставляли сомнений, что Кевин разделяет ее мнение.

— Итак, Молли, — продолжал он, уверенно кружа ее в вальсе мимо затянутых плющом колонн, — расскажите мне о себе. У вас есть семья?

Молли вспомнила Чарли и Андреа, ссорящихся на кухне, пока Грейс помешивает в кастрюле спагетти с соусом, своего отца, не вылезающего из подвала, и его странные изобретения, вечно неубранную спальню матери и странные страхи Хелен.

— Нет. — После секундного замешательства она решила предать всех забвению. — Нет, у меня никого нет. Я тут одна.

— И никогда не были замужем?

— Была, — призналась Молли. — Но, — на этот раз не отклоняясь от истины, добавила она, — мне кажется, что это осталось где-то в очень далеком прошлом. А как… у вас?

Кевин покачал головой с безукоризненной прической.

— Пару раз я был близок к этому решению, но что-то мне помешало. Мой отец вечно говорил, что я слишком легкомыслен, хотя я так не думаю. Я хотел бы иметь рядом с собой женщину, которая стала бы мне другом в той же мере, что и женой, но оказалось, найти такую далеко не просто.

Молли в душе откликнулась на его слова, представив себе, насколько трудно не ошибиться в выборе спутницы жизни, когда ты все время должен думать, не твои ли деньги привлекают ее внимание. Она вспомнила машину, за рулем которой он сидел, кожаную обивку сидений и салона, приборную панель с полированной деревянной облицовкой и аккуратную медную табличку с выгравированным на ней его именем.

Нет, подумала она, глядя на ярких, как драгоценные камни, рыбок, не стоит сочувствовать Кевину Доновану! Его машина скорее всего стоит дороже, чем весь дом, в котором обитает ее семья. И можно не сомневаться, что стоимость облицовки капота позволила бы им обзавестись новой крышей…

— Чем вы увлекаетесь? — спросил он.

— Главным образом живописью, — ответила Молли. — В колледже я занималась искусствоведением.

Это, по крайней мере, соответствовало действительности.

— В самом деле? И что вы рисуете?

— Деревья, животных, сценки из жизни, — сказала Молли. — В основном с натуры.

— Маслом или акварелью?

— Только маслом, — твердо сказала Молли. — У этой техники достаточно широкие возможности, как мне кажется.

Она вдруг со всей ясностью представила себе запах растворителя и красок, густые мазки на полотне и почувствовала в руках кисть, которой так приятно прикасаться к ждущему холсту.

Ох, как бы мне хотелось, чтобы это претворилось в жизнь, подумала она. Как мне хочется снова рисовать. Я не брала в руки кисть уже лет десять, но все это время чувствовала, как мне этого не хватает.

— И при вашей занятости на работе вы еще находите возможность заниматься живописью?

— Работа отнимает у меня все время, — вырвалось у Молли. — Хотя, в сущности, она не так уж мне и нужна, — добавила она, доверительно улыбаясь ему. — Мне просто нравится общаться с людьми, вот и все. Но моя любовь отдана живописи. Если бы мне не надо было ходить в магазин, я бы, наверное, двенадцать, а то и четырнадцать часов проводила в студии, забывая и о еде, и о сне.

— Где находится ваша студия?

— Прямо в моей квартире, — небрежно сказала Молли, поражаясь тем, с какой легкостью она выдает это невообразимое вранье. — У меня пентхаус, и в нем большая студия со стеклянным потолком и освещением с северной стороны. Писать там просто великолепно.

Почему-то она совершенно не испытывала чувства вины за эту ложь. Она отчетливо видела большую студию, залитую мягким светом, стоящие вдоль стен загрунтованные холсты, ряды тугих тюбиков с краской и вазы с наборами кистей.

— Потрясающе, — тепло сказал Кевин. — Может, вы покажете мне какие-нибудь ваши работы, когда я подвезу вас домой?

Спазм сжал Молли горло, и мир, созданный ее фантазией, с грохотом распался на груду обломков.

Он собирается отвезти ее домой!

Это ей не приходило в голову. Она даже не допускала мысли, что вечер когда-нибудь подойдет к концу, и мир, раскрашенный ее воображением, снова обретет жалкий и унылый серый цвет. Молли почему-то не думала, что они не могут вечно танцевать и разговаривать, есть вкусные вещи и пить шампанское, улыбаясь друг другу.

Но рано или поздно всему приходит конец. Кевин уже дал ей понять, что собирается довезти ее до дома. И конечно, как джентльмен он захочет убедиться, что она вошла в двери и они закрылись за ней. Он, разумеется, ни в коем случае не согласится высадить ее у магазина, предоставив самой добираться до дому. Не моргнув глазом, она нагромоздила горы несусветного вранья, но сама же и стала его жертвой…

Молли лихорадочно соображала, что ей теперь делать, когда оркестр грянул «Люби меня нежно», и Кевин, обняв ее, привлек в танце к себе.

Молли обеспокоенно смотрела в окно машины Кевина, отчаянно пытаясь увидеть знакомые места. Она так давно была здесь… в последний раз, кажется, когда праздновали обручение Рейчел.

Боже, пожалуйста, молча взмолилась она, пусть я увижу хоть что-то знакомое. Неужели я так много прошу?

— Вот! — воскликнула Молли, заставив Кевина чуть не подпрыгнуть за рулем. — Вот магазин деликатесов. Поверните за ним.

— Направо или налево?

— М-м-м… направо, — сказала она, испытывая радость, что ее безмолвные моления принесли свои плоды. Перед глазами появилось большое здание, в котором обитала Дарси.

— Вот здесь, — сказала она, даря Кевину сияющую улыбку, и откинулась на спинку сиденья, испытывая едва ли не головокружение от пришедшего к ней чувства облегчения. — Это мой дом.

Кевин остановился у обочины и удивленно посмотрел на нее. Молли вдруг смутилась, поняв, каким странным может показаться ее поведение.

— Дело в том… позади остался такой долгий день. И у меня создалось впечатление, словно я не была тут несколько месяцев, — искренне призналась она ему. — Но я провела поистине восхитительный вечер, Кевин. Словно это был сон.

Улыбнувшись, он слегка поправил мягкий воротник ее мохерового пальто.

— Это верно. Так и было. — Внезапно нахмурившись, он посмотрел на здание из окна машины. — Знаете, это странно, — заметил он.

Молли судорожно вцепилась в украшенную бисером шелковую сумочку, которую одолжила у тети Грейс.

— Что вы имеете в виду?

На мгновение Кевин было смутился, но потом улыбнулся.

— Видите ли, у начальства, как вы знаете, есть определенные привилегии, — весело глянул он в сторону Молли. — Должен признаться, что, едва только узнав о ждущем нас свидании, я просмотрел ваше личное дело, просто дабы понять, с кем мне придется иметь дело. И я был просто поражен, — добавил он.

— Поражен? — прошептала Молли.

— Вашими успехами в колледже, художественными наградами, которые вы завоевали, высокими оценками ваших данных на факультете… даже результатами тестов, которые вы проходили при поступлении в компанию. Вы умны и красивы. Я не мог дождаться встречи с вами.

Молли расслабилась, и у нее потеплело на душе, ибо собеседник говорил совершенно серьезно, да она и сама знала, что каждое слово из ее личного дела полностью соответствовало истине.

— Но, — продолжил Кевин, — я не сомневался, что вы живете где-то в районе Бельвью, не так ли? Во всяком случае, как мне помнится, явно не в даунтауне.

Молли осторожно перевела дыхание.

— Я там жила с родителями, когда только приехала сюда, — сказала она. — Пока искала себе квартиру, и на тот адрес приходила мне почта. И как-то забыла внести изменения в данные, в личном деле.

Кевин кивнул.

— Никаких проблем. Это всего лишь бумажки. Тем не менее я бы предпочел… — Он вынул маленькую в кожаном переплете книжку и записал адрес здания. Молли оставалось лишь беспомощно наблюдать за ним, смущенно ерзая на месте.

Ситуация становилась все менее забавной.

— Мне в самом деле хотелось бы уговорить вас показать мне свои холсты, — сказал он.

Молли грустно покачала головой.

— Понимаете, я не могла себе и представить, что вы заинтересуетесь ими. Откровенно говоря, я и сама хотела бы показать вам свои работы, Кевин, но у меня был такой тяжелый день, а завтра с утра меня ждет несколько важных встреч.

Кивнув, он сразу же принес извинения за настойчивость и потянулся к дверной ручке.

— Наверное, я кажусь вам слишком напористым, не так ли? Прошу прощения, Молли.

Вот он и настал. Тот момент, которого она так боялась.

Молли заставила себя издать легкий взволнованный вскрик и уставившись на него широко открытыми глазами, взывающими о помощи.

— Молли? В чем дело?

— Кевин, я только сейчас поняла, какую совершила глупость!

— Что случилось?

— Когда я переодевалась на работе, то переложила все вещи в вечернюю сумочку и…

— Забыли свои ключи, — с насмешливой улыбкой сказал он. — Верно, а?

Она согласно кивнула, надеясь лишь, что грустное выражение лица выглядит естественно.

— Верно.

— Ну что ж, — сказал он, включая зажигание, — ничего страшного. Более того, просто великолепно. Я получаю возможность еще побыть в вашем обществе.

— Почему? — встревоженно осведомилась Молли. — Что вы собираетесь делать?

Переключив скорость, он из-за плеча глянул на проезжую часть дороги.

— Мы просто подъедем к магазину и заберем их.

— Но… ведь там все закрыто…

— Ночная охрана меня знает. Я же босс, Молли, — напомнил он ей.

— Нет! — вскрикнула она, и он удивленно повернулся к ней. Она заставила себя растянуть губы в улыбке. — Прошу вас, Кевин… Честное слово, мне не хочется никого беспокоить. Я лучше позвоню подруге, которая живет в этом доме, и она меня впустит.

Черт побери, Дарси тебе бы лучше быть дома, в панике взмолилась про себя Молли. Ибо если тебя не окажется…

— И как же вы в конце концов попадете к себе? — спросил Кевин.

— О, у нее есть ключ от моей квартиры. В мое отсутствие она, случается, заскакивает ко мне… когда у нее не хватает масла или чего-нибудь такого.

— Понимаю. Ну что ж, Молли, наверное, я должен пожелать вам спокойной ночи, не так ли? — Он вылез из машины, обошел ее и придержал дверцу перед Молли, после чего направился вместе с ней к дому. У освещенного подъезда он остановился и улыбнулся ей.

Длинное серое твидовое пальто скрывало его фигуру, но и под покровом верхней одежды было видно, какие у него широкие и сильные плечи. Молли почувствовала, что ее охватывает физическая тяга к этому мужчине, к которой присоединялось нечто неуловимое — отчаянное влечение не только к нему, но и к тому миру, откуда он пришел.

Как бы она себя чувствовала в роли спутницы Кевина Донована — не только в этот вечер Дня святого Валентина, но и в течение всей жизни? Она представила себе, как бок о бок с ним идет сквозь все штормы и бури бытия, годы и десятилетия, чувствуя любовь и обожание со стороны столь необыкновенного человека…

Внезапно вся сложившаяся ситуация заставила Молли преисполниться гневом. Ее охватила беспомощная ярость на жалкое убожество ее собственной жизни, на бесконечную круговерть обязанностей. Ее тяга к романтическим отношениям обернулась для нее дурацким положением, в котором она оказалась и из которого ей предстояло выкручиваться.

— Видите ли, Кевин, — сумрачно проговорила она, — я хотела бы сказать вам нечто, относящееся к нашей встрече.

— Не говорите ничего, — шепнул он и сделал шаг к ней. Теперь он стоял почти вплотную, так, что она чувствовала его тепло и запах его мужских духов. — Я знаю каждое слово из того, что вы собираетесь мне сказать.

— Знаете?

— Да, знаю. Вы хотите сказать, что встреча наша случайна и это был не ваш выбор. Но, Молли…

У нее перехватило дыхание, и она подняла на него глаза, а он положил ей руки на плечи и нежно привлек к себе.

— Молли, — прошептал он, — этот вечер был для меня поистине необыкновенным. А когда в воздухе разлито такое… такое волшебство, принцесса может и в первый же вечер поцеловать лягушонка. — Он склонился к ней, и его губы мягко коснулись ее лица, а руки плотнее обхватили ее.

И Молли тут же рассталась с отчаянной решимостью выложить ему всю правду. Она обмякла в его объятиях, растерянная свершающимся чудом, совершенно забыв о себе, захваченная чувственностью его поцелуя.

Лишь одна-единственная мысль примешивалась к охватившему ее счастью: отчаянная надежда, что Кевин не услышит ее разговора с Дарси по домофону, когда она будет просить впустить ее.

4

Едва только занялось следующее утро, Молли уже выпрыгнула из автобуса и направилась к магазину «Донован», испытывая легкое недоумение при виде дома, стоящего на привычном месте. Она не удивилась бы, если бы ее рабочее место превратилось в средневековую крепость, украшенную знаменами и стягами, с лебедями в крепостном рву или же в какое-нибудь фантастическое строение, серебристые стены которого украшали бы невиданные на земле цветы.

Но задняя дверь издала привычный скрип, когда она открыла ее, и лестница в подвальное помещение была такой же крутой и грязной, как и всегда, а холл заставлен ящиками, которые вечно что-то мешало убрать.

Стол в ее кабинете был завален кучами сердечек и купидонов, оставшихся от Дня св. Валентина, а также пасхальными открытками. Молли повесила на деревянный стояк свое старое коричневое пальто и обеспокоенно посмотрела на себя в зеркало.

Она выглядела как обычно: большие синие глаза, грустноватая улыбка на губах, бледная кожа с легкой россыпью веснушек, непослушные завитки волос. Не было и следа того, что…

Распахнулась дверь, и неожиданно пахнуло мускусным запахом духов.

— Ну? — потребовал запыхавшийся голос. — Расскажи нам все-все, Молли. Мы ждем.

Повернувшись, Молли увидела в дверях Дарси и Рейчел, глаза которых в предвкушении повествования блестели от возбуждения.

Она замялась, прикидывая, что же такое им рассказать.

— Ты хорошо провела время? — приглушенным голосом спросила Рейчел. — Он в самом деле такой восхитительный? Где вы обедали?

— Он был очень мил, — тихо ответила Молли, вспоминая вежливость Кевина Донована, его обаяние, юмор, с которым он реагировал на ее порой неловкие шутки, как он счел ее умной и очаровательной. — Мы были в «Бочонке».

— Ух! — воскликнула Рейчел, усаживаясь на стол Молли и закидывая ногу на ногу. — И что вы заказывали?

— У меня был лобстер по-бостонски, а Кевин ел меч-рыбу.

— Кевин предпочел меч-рыбу! — сказала Рейчел, подталкивая локтем Дарси. — Он довез тебя до дому, Молли? Пригласил к себе?

Молли покраснела.

— Конечно нет, — резко ответила она, делая вид, что заинтересовалась голубым пластиковым пасхальным яйцом.

— Но, по крайней мере, он поцеловал тебя на прощание?

Молли залилась румянцем, вспомнив его поцелуй и тот неповторимый момент под звездным небом. У Кевина были прохладные губы, когда он коснулся ее губ, но они быстро согрелись, ибо в сердце у них вспыхнуло пламя, а ночное небо разукрасили слепящие разводы, подобные северному сиянию…

— Ну давай же, Молли, — настоятельно потребовала Рейчел. — Ты должна помнить, поцеловал ли тебя мужчина на прощание?!

— Эй, — решительно вмешалась в разговор Дарси. — Мы ничего еще толком не слышали и о твоем свидании, Рейчел! Как оно у тебя прошло? Никак вы с Гарри заехали к нему и постарались устроиться поудобнее? Как выглядит старина Гарри в банном полотенце, а? Наверное, потрясающе?

Рейчел уставилась на подругу.

— Если хочешь знать, — сухо сказала она, — мы с Гарри прекрасно провели время. На самом деле он страдает от одиночества.

— С чем, насколько я слышала, довольно успешно справляется, — ухмыльнулась Дарси. — Подумай на этот счет, Рейчел. И раз уж ты сделала первый шаг, надо идти дальше.

Рейчел возмущенно посмотрела на своих собеседниц и выплыла из комнаты, покачивая округлыми бедрами.

Дарси, убедившись, что дверь плотно закрыта, повернулась к Молли и впилась в нее взглядом.

— Ладно, Молли, кончай мне пудрить мозги. Так что на самом деле произошло прошлым вечером?

— Ох, Дарси, — с отчаянием сказала Молли, опускаясь в кресло и закрывая лицо руками. — Прошу тебя, не спрашивай…

— Ведь было уже за полночь, и я спала, — строго сказала Дарси, видя перед собой спутанную копну кудрявых волос своей подруги, — когда ты позвонила мне по домофону. «Дарси!» — услышала я такой шепот, словно за тобой гнались копы…

— Пойми, он стоял всего в нескольких футах от меня! Я не могла…

— «Дарси, пожалуйста, впусти меня. Я все объясню завтра». А дальше я спросила, случилось ли что-нибудь, и услышала в ответ: «Нет, просто мне надо попасть внутрь. Всё объясню завтра. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» — изобразила Дарси те молящие нотки, которые она слышала в голосе Молли. — Так все было? Я верно передаю?

Молли смущенно посмотрела на подругу.

— Итак, — Дарси взяла распустившийся моток ленты и стала аккуратно сматывать ее, — что же произошло, Молли? Или ты считаешь, что у меня нет права поинтересоваться? Ради Бога, я пошла на то, чтобы впустить в дом постороннего человека. Может, за это меня еще выставят из него.

— Дарси… я не знаю, как тебе все объяснить.

— А ты попробуй… с самого начала, — безжалостно потребовала Дарси. — Времени у меня хватит. Черт, да ведь сегодня пятница. И если ты быстренько все выложишь, мне не придется перерабатывать.

— Это было просто потрясающе, — беспомощно начала Молли, с трудом удерживаясь от слез. — Я великолепно чувствовала себя в новом платье и туфельках и, когда справилась с волнением, честное слово, стала нравиться сама себе.

— Он хорошо к тебе относился?

— В этом-то все и дело. Он был более чем внимателен, само обаяние. Я хочу сказать, в нем нет и следа чванства, надменности или чего-то такого. Выяснилось, что мы читаем одни и те же книги и любим одну и ту же музыку, даже смеемся одним и тем же шуткам. Я и представить себе не могла, насколько хорошо и спокойно я буду чувствовать себя в его обществе.

— Так в чем же проблема? Почему ты выглядишь словно потерянная кукла, как говорит мой маленький племянник?

— Дарси… я позволила себе такую глупость, — простонала Молли, снова опуская голову.

Дарси положила руку на плечо подруги и наклонилась к ней.

— Послушай, моя милая, все мы время от времени позволяем себе те или иные глупости. Особенно когда речь идет о мужчинах. Так в чем она заключалась?

— Я соврала, — откровенно сказала Молли, уставясь на Дарси широко открытыми глазами. — Дарси, он такой богатый и умный, так элегантно одет, и у него такая шикарная машина и все прочее… Я просто не могла позволить, чтобы он узнал, как… в каком убожестве я живу, что представляет собой мой дом. Так что я… ну, словом, выдумала себе совсем другую жизнь.

— Ух ты. — Дарси с нескрываемым восхищением уставилась на собеседницу. — Никогда и представить себе не могла, что ты способна на такое и можешь так закрутить кому-то голову.

Молли чуть не задохнулась от нахлынувшей и затопившей ее волны смущения.

— Ох, я понимаю, — пробормотала она. — Ужасно. Просто ужасно.

— И какое же я имела отношение ко всей этой истории? Почему ты решила в полночь ввалиться ко мне в дом?

Молли покраснела до корней волос.

— Я даже не сообщила ему, что у меня есть семья. Сказала, что живу одна и в городе у меня никого нет, что в этом здании занимаю пентхаус, — добавила, смущенно улыбаясь, Молли, — и в нем расположена моя студия со стеклянным потолком, в которой я и провожу время, занимаясь живописью.

— На самом деле пентхаус принадлежит какому-то богатому арабу, — весело уточнила Дарси, — и он проводит свободное время, устраивая у себя приемы. Я слышала, что арендная плата составляет что-то около трех тысяч в месяц.

— Три тысячи в месяц? — с ужасом повторила Молли.

— Ага. И как я прикидываю, твой Кевин Донован должен иметь представление, во сколько обходится такой пентхаус. Неужели он совсем не поинтересовался, почему ты, имея такие доходы, предпочитаешь проводить время, развешивая купидончиков в витринах?

— Он вроде намекнул, я объяснила, что нуждаюсь во встречах с людьми… что это способствует вдохновению при занятиях живописью. Объяснила, что необходимость ходить на работу заставляет подчиняться определенной дисциплине, в противном случае я так бы и торчала в студии сутками, забывая и о еде и о сне.

Дарси кивнула, соглашаясь с ней.

— Для меня лично звучит убедительно. Значит, когда он собрался отвезти тебя домой…

— Я просто впала в панику, — призналась Молли. — Мы договорились, что он заедет за мной прямо в магазин. Я не хотела, чтобы он увидел мой дом, но почему-то не подумала, что он решит отвезти меня домой.

— Наверное, тебе казалось, что этот вечер никогда не кончится, — мягко предположила Дарси.

Взгляд Молли смягчился, и она улыбнулась своей юной подруге.

— Да, наверное, на это я и надеялась. Во всяком случае, я сообразила сказать ему, что забыла на работе ключи, так что он должен был увидеть, как я звоню другим обитателям дома с просьбой впустить меня. Вот я и позвонила тебе.

— Удивительно, что он не настоял на том, чтобы проводить тебя до самых дверей квартиры… Истинный джентльмен так бы и поступил.

— Он хотел, но я сказала, что должна сначала зайти к тебе, чтобы взять запасные ключи от своей квартиры. А ты будешь смущена, если чужой человек увидит тебя в ночной рубашке, потому что ты очень застенчивая и скромная.

Дарси улыбнулась, ясно испытав удовольствие от такой характеристики.

— А потом, когда ты впустила меня в дом, я просто стала кататься в лифте вверх вниз, пока не убедилась, что он уехал. После чего вызвала такси и поехала домой. Это мне обошлось, — грустно добавила она, — в девятнадцать долларов. И теперь всю неделю я не смогу позволить себе ланч.

— Но ведь игра стоила свеч, так, Молли?

Женщина, рассеянно накручивая на палец завитки волос, обдумывала вопрос.

— Сначала я так и решила, Дарси. И испытала поистине романтические и волнующие переживания. Но теперь, вспоминая все свое вранье, я так ужасно чувствую себя, что просто не знаю, куда деваться от стыда. Меня просто мутит, как подумаю…

— Не стоит так уж переживать, дорогая, — весело бросила Дарси, соскакивая со стола и направляясь к двери. — Ты прекрасно провела время, обзавелась потрясающим новым платьем, которое, видит Бог, ты вполне заслужила. И никто из-за тебя не пострадал. Так на что тебе сетовать?

— Но я ему выдала столько всякой чуши…

— Забудь, — стараясь успокоить подругу, сказала Дарси и улыбнулась ей, стоя на пороге. — Просто забудь. Черт побери, Молли, да ты ведь никогда больше не увидишь этого мужика, так?

— Верно, — с печальной улыбкой согласилась Молли. — Во всяком случае, я на это очень надеюсь.

Но, оставшись одна в своем маленьком кабинетике, Молли поняла, что эти последние слова были еще одной ложью. И более того, самой крупной из всей лжи, которую она себе позволила.

Молли стояла на четвереньках в углу рабочего помещения и, чихая от облаков пыли, вытаскивала картонки с разнообразными мелочами для украшения витрин из огромного шкафа. Прищурившись, она рассматривала поблекшие надписи на ящиках, надеясь найти искусственные цветы.

— Может, тут… нет, здесь, материалы по «здоровым зубам», — бормотала она.

Зазвонил телефон, и она, отряхивая клочья паутины с джинсов и свитера, подошла к столу.

— Алло?

— Молли? Это вы? — У нее перехватило дыхание и гулко заколотилось сердце. Сжимая трубку одной рукой, она другой рассеянно растирала пятнышко грязи на рукаве. — Молли? — Это Кевин. Мне просто захотелось пожелать вам доброго утра.

— Доброе утро, — прошептала Молли.

— У вас уже состоялись те самые важные встречи?

Молли стряхнула очередную нить паутины со свитера.

— Пока еще нет. Видите ли, похоже, что… что сегодня солнце взошло попозже.

Я идиотка, в полной растерянности подумала она. Полная идиотка…

— А я вот думаю, что для меня солнце взошло прошлым вечером, — сказал Кевин, и в голосе его прозвучала такая теплота, что у Молли ослабели ноги, и ей пришлось опуститься на стул.

— Я… я понимаю, — пролепетала она, не в силах придумать ни одного толкового слова.

— Вы попали к себе? Все в порядке? Ключ был у вашей подруги?

— Да, все прошло отлично.

— Прекрасная идея оставлять ключ у подруги на случай, если забудешь свой. И тем не менее мне все же хотелось посмотреть на ваши работы.

— Может, как-нибудь в другой раз, — прошептала застигнутая врасплох женщина, полным отчаяния взглядом обводя потолок, стены, потрепанное коричневое пальто, заваленный рабочий стол и груды уже ненужных украшений ко Дню св. Валентина.

— Отлично. Как насчет завтрашнего дня?

Молли стала лихорадочно соображать. У нее отхлынула кровь от лица.

— Завтра?

— Конечно. Завтра суббота, и даже самые увлеченные живописцы должны позволить себе отдых в этот день, не так ли? Давайте встретимся, Молли. Вы же сами сказали, что солнце хоть и поздно, но взошло.

— Но я… — Молли пыталась собраться с мыслями. — Завтра днем я должна сделать кое-какие покупки. У нас… у меня просто ничего нет, — торопливо поправила она.

Вот это уже полностью отвечало истине. Хелен по-прежнему опасалась выйти из дому, а Грейс по такой погоде не могла позволить себе ходить по магазинам. И в данный момент ее семья была вынуждена ограничиваться сандвичами с ореховым маслом и консервированными супами.

— Хорошо. Давайте встретимся на рынке Пайк-Плейс, и там вы сделаете все свои покупки. Как вам это предложение?

Молли замялась, не в силах справиться с растущей в ней тревогой.

— Давайте, Молли, — продолжал настаивать Кевин. — Это будет очень забавно. Я просто обожаю покупать. Поторгуемся в рыбных рядах, выберем самые сочные дыни и поищем самую пышную брюссельскую капусту. Вам понравится.

Молли показалось, что она видит Кевина Донована столь же отчетливо, словно он стоит перед ней, и вот сейчас она протянет руку и коснется его. Она представила его искрящиеся темные глаза, чувственный рот, стройную подтянутую фигуру и небрежную манеру поведения.

Больше всего на свете Молли хотелось снова оказаться с ним рядом, смеяться одним и тем же шуткам, идти с ним бок о бок, зная, что день будет полон общения с ним и завершится нежным поцелуем.

Но ситуация была просто неразрешимой. Если бы она не врала ему столько! А теперь ей оставалось или продолжать играть этот фарс, чего она просто не могла себе позволить, или же открыть ему всю правду, после которой он, конечно же, станет ее презирать. О Господи, — устало подумала она. — Ну и запуталась же я…

— Молли?

— Кевин, мне в самом деле надо бежать. У меня сегодня миллион дел.

— Но как насчет завтрашнего дня? Может, мы встретимся на набережной? Скажем, около аквариума, в час дня?

— Хорошо, — еле промолвила Молли вне себя от отчаяния, которое окутывало ее мрачным темным облаком. — Хорошо, Кевин. Я буду.

5

Наступило следующее утро. Молли кормила завтраком сына. Чарли красовался все в той же драной пижаме, со взлохмаченными, непричесанными после сна волосами. Ел он шумно, с чавканьем поглощая кашу из большой тарелки, то и дело подозрительно поглядывая на толстого коричневого хомяка, клетка с которым стояла у его локтя.

Молли, попивая кофе, ловила на себе взгляд маленьких блестящих глазок грызуна. Она испытывала к нему искреннее сочувствие. Не так-то легко было быть домашним животным Чарли и его постоянным спутником.

Своего хомячка Андреа кормила и любовно заботилась о нем, учитывая последние требования науки о животных, но Молли подозревала, что хомячок Чарли ведет жизнь, далекую от идиллии. Тем не менее помочь она ему не могла.

— Ты глянь, мама, — с полным ртом сказал Чарли, показывая ей извлеченный откуда-то каталог.

Молли присмотрелась к модели скейтборда, на который показывал пальцем с обкусанным ногтем ее сын.

— Да. Ну и что?

— Он просто потрясающий, мам. У него резиновая подложка для ног и самые лучшие колесики, которые только можно купить. Одна доска стоит больше ста долларов.

— И сколько же стоит вся конструкция?

Чарли нахмурился, рассматривая яркую фотографию.

— Триста двадцать, — наконец сказал он. Молли лишь невесело усмехнулась, оценивая иронию судьбы. Скейтборд стоил ровно столько же, сколько ее наряд ко Дню св. Валентина. Мечта Чарли могла претвориться в жизнь, только если она еще раз позволит себе такое расточительство.

— Чарли… — начала она.

— Всем доброе утро, — хриплым голосом приветствовала членов семьи Селма, появившись в кухне в халате и с сигаретой, зажатой в углу рта. — Почта еще не пришла?

— Сегодня суббота, мама, — напомнила ей Молли. — И почты не бывает.

Селма разочарованно поморщилась. Она рассеянно потрепала Чарли по голове, постояла у холодильника, рассматривая его содержимое, после чего захлопнула дверцу и мрачно воззрилась на стол.

— В этом доме нечего есть.

— Чушь, — отозвалась Грейс со своего места, где готовила лук и кабачки для гамбургеров. — Молли вечером сходила в бакалейную и притащила тонну всякого добра. Что тебе еще надо?

Селма лишь покачала головой и вышла из кухни. Молли растерянно посмотрела ей вслед.

— Теперь она будет работать весь день и крошки в рот не возьмет. Мне стоило бы купить ей сливочного сыра или чего-нибудь в этом роде.

По правде говоря, Молли помнила, что ей еще предстоит приобрести некоторые экзотические продукты питания, поскольку для поддержки отношений с Кевином ей придется поистратиться на рынке, чтобы поддержать свою ложь. Но, как только что заметила Грейс, основную часть покупок ей удалось сделать предыдущим вечером. Так что Кевину не придется стать свидетелем того, как она покупает солидные банки свинины с бобами и большие коробки орехового масла вместе с пакетами воздушной кукурузы.

— Я просто умираю из-за этого скейтборда, — канючил Чарли, стараясь просунуть ложку с кашей сквозь прутья решетки, за которой сидел хомяк. Тот опасливо сжался в углу, с подозрением глядя на пищу.

— Чарли… — снова начала Молли.

— А?

— Чарли, скажи, ты когда-нибудь совершал что-то плохое, а потом испытывал сожаление о содеянном? Ну например… — Молли запнулась на мгновение, и щеки ее порозовели. — Например, ты когда-нибудь врал по-крупному, а потом не знал, что делать?

Чарли удивленно посмотрел на нее и постарался увильнуть от ответа.

— Что это ты имеешь в виду? — осторожно спросил он.

Молли взглянула на него с досадой.

— Я хочу сказать, бывало ли, что ты рассказывал другому человеку о себе то, что не соответствовало действительности, тот тебе верил, а потом у тебя из-за этого начинались неприятности?

Лицо сына омрачилось.

— Это все Анди! Я убью ее! — завопил он. — Она сказала, что не проболтается!

Молли, растерявшись, смотрела на него.

— Анди? Какое она имеет отношение?..

С лица Чарли медленно сполз возмущенный румянец, уступив место хитрой улыбке.

— Да ничего. Проехали, мама, — торопливо добавил он. — Мы с Джейсоном сегодня будем играть в марсиан-убийц.

Он схватил клетку с хомяком и вылетел из кухни, оставив Молли удивляться, какая роль отведена в этих межпланетных войнах многострадальному хомяку. Повернувшись, она увидела, что тетя смотрит на нее с молчаливым вопросом.

— Ты ни о чем не хочешь поговорить, Молли? — мягко осведомилась она. — Например, о том, что тебя беспокоит?

Молли поежилась под проницательным взглядом Грейс. После всех лет, что они провели бок о бок, она по-прежнему не имела четкого представления, обладает ли та сверхъестественной проницательностью. Но у нее нередко возникало тревожное ощущение, что Грейс видит то, что скрыто от всех прочих.

Молли испытала желание упасть в добрые объятия тетки и выплакать ей всю свою печальную историю. Но она была настолько смущена своим поведением, ей было настолько не по себе при воспоминании о симпатичном лице Кевина Донована и его блестящих глазах…

— Ничего, — наконец сказала она. — Совершенно ничего, тетя. Сегодня днем мне надо кое-куда выйти, — с наигранной небрежностью добавила она. — Я еще кое-чего прикуплю в дом, ладно?

— Ты возьмешь машину?

— Не думаю, что папа уже успел привести ее в порядок. Было слишком холодно, и он не мог заняться карбюратором. Так что я просто куплю кое-что и вернусь домой на автобусе.

Молли допила остатки кофе и торопливо покинула кухню, испытывая неловкость под задумчивым взглядом Грейс, которым та проводила ее.

Погода, повинующаяся капризам океана, изменилась: порывам ледяного ветра пришел на смену легкий бриз, и спокойную морскую гладь залил солнечный свет. Чувствовалось приближение долгожданной весны, и сиэтлский рынок Пайк-Плейс, кишащий толпами людей, расцвел разноцветьем выставленных товаров. К услугам покупателей были все открытые прилавки, а витрины потрясали обилием товаров, словно цветущий луг под теплым солнцем.

В магазинах, расположенных на верхнем уровне, продавцы предлагали все — от отрезов батика до украшенных бисером мокасин, а внизу уличные музыканты услаждали слух покупателей, толпившихся у прилавков, пением и звуками музыкальных инструментов. Очарованная мелодией, Молли остановилась рядом с молодой кореянкой, которая исполняла на скрипке полонез Шопена. Кевин Донован стоял рядом, небрежно обняв ее одной рукой за плечи, держа другой пакет с недоеденной засахаренной воздушной кукурузой.

Молли украдкой бросила на него взгляд, — ее волновало ощущение близости его сильного, пышущего здоровьем тела. Даже в той, казалось бы, случайно подобранной одежде, что была на нем, — выцветших джинсах, кашемировом свитере и дождевике — он выделялся среди толпы. В каждом его движении она чувствовала спокойную властность и невозмутимую уверенность в себе.

Улыбнувшись юной исполнительнице, Молли бросила горсть мелочи в футляр из-под скрипки и пошла дальше, позволив Кевину приобнять себя за талию. Внезапно остановившись, он притянул ее к прилавку, на котором были разложены украшения из бирюзы.

— Вы только гляньте на них, Молли, — сказал он, держа в руках серьги в оправе в виде полумесяца. — Как они точно подходят по цвету к вашим глазам. Разрешите мне купить их для вас.

Молли глянула на ярлычок с ценой и побледнела.

— О нет, — смущенно запротестовала она. — В самом деле, Кевин, я не могу себе позволить…

— Посмотрите на них, — повторил он. Он привлек ее поближе и заставил взглянуть в небольшое зеркальце. Одну из блестящих сережек он приложил ей к щеке, и его теплые Пальцы коснулись ее скулы. — Они прямо созданы для вас. Я беру их, — обратился он к продавцу, не позволяя Молли отвести взгляд от зеркала.

Она вздрогнула, посмотрев ему в глаза, и горло перехватило спазмом, когда он развернул ее лицом к себе.

— Молли, — шепнул он, наклоняясь к ней. — Ох, Молли… — Он приник к ней губами, и в этот прохладный, несмотря на солнце, день они оба забыли о холоде. Им стало тепло, как летом, и они преисполнились нежностью, столь же невыразимой словами, как та музыка, что звучала в отдалении.

Молли буквально потеряла голову, захваченная приливом чувств. Она вернула ему поцелуй, полная жадного желания, чтобы он целовал ее снова и снова, поражаясь нежности его губ, силе его рук, теплу его тела.

Так, забыв о времени, они стояли, приникнув друг к другу, не обращая внимания на снующих вокруг людей. Наконец Молли, смущенно пробормотав что-то, отодвинулась от него, а Кевин стал рыться в карманах в поисках бумажника, чтобы расплатиться с улыбающимся им из-за прилавка продавцом.

— Не могу поверить, что утром вы уже обошли весь рынок, — сказал Кевин, кладя руку на кожаное изголовье сиденья и улыбаясь Молли.

— Стоял отличный день, — отводя глаза, ответила Молли, — а рынок совсем недалеко, в нескольких кварталах. И мне нравится ходить пешком.

— А что, если бы меня не оказалось рядом? — Он показал на тяжелые пакеты с покупками на заднем сиденье. — Вы бы просто выбились из сил, таща все это добро домой.

— Я не сомневалась, что вы появитесь, — призналась Молли. — Вы производите впечатление человека, который держит слово.

— Неужели? — Он улыбнулся Молли, не отводя от нее смеющихся глаз, и коснулся одной из бирюзовых сережек. — Я рад, что вы так считаете, Молли Кларк.

И снова она отвела взгляд, смущенно уставившись в окно его машины, припаркованной у обочины. Перед ней высилосьмногоквартирное здание, в котором жила Дарси, и, приглядываясь к запертым входным дверям, стеклянные панели которых поблескивали в вечерних сумерках, она испытывала растущее напряжение. Просто поразительно, не могла не подумать она, с какой готовностью и быстротой человек привыкает жить во лжи. На этот раз она предварительно обзавелась ключом от дома.

— Так как, — сказал он после неловкой паузы, — могу ли я считать, что мне выпал счастливый день? Удастся ли мне наконец увидеть ваши живописные полотна?

Хотя Молли весь день готовила себя к тому, что услышит такой вопрос, у нее мучительно сжалось в груди.

— Ох, боюсь, только не сегодня…

— Вот как? Почему же?

— У меня сейчас тетя. В последнее время она не очень хорошо себя чувствовала и вчера прилетела из… из Юты, чтобы в больнице ей сделали кое-какие анализы. Думаю, что сейчас она спит, и мне бы не хотелось беспокоить ее.

Кевин сдвинул брови, размышляя.

— Молли, мне так жаль, — мягко сказал он, коснувшись ее плеча. — Я не должен был таскать вас за собой весь день.

— Все в порядке. Скорее всего большую часть дня она отдыхала после анализов… Они были очень утомительными.

— Что-то серьезное?

Молли смущенно сжалась на сиденье, ненавидя себя за то, что уже не в силах остановить поток вранья.

— Надеюсь, что нет, — не вдаваясь в подробности, сказала она.

— Она долго пробудет у вас?

— Нет, она отправится домой, как только будут готовы результаты анализов. Скорее всего, в начале недели.

— Понимаю. — Помявшись, он повернулся и уставился на нее. — Молли, я в самом деле хочу снова увидеть вас.

— Я не знаю, как…

— Молли, — серьезно прервал ее Кевин. — Я никогда не встречал никого похожего на вас. Вы очень… хороший человек. Я испытываю счастье просто от вашего общества.

Женщина оцепенела, охваченная стыдом. «Очень хороший человек»…

— Вчера утром, — продолжил он, — когда я поговорил с вами и понял, что сегодня снова увижу вас… Молли, я почувствовал себя мальчишкой, собирающимся на пикник. — Он снова склонился к ней, и его темные глаза наполнились нежностью. — Не могу припомнить, чтобы я к кому-нибудь так относился, честное слово.

Молли испуганно посмотрела на него. Наконец пришло время сказать ему все, поняла она. Именно сейчас, пока дела не зашли слишком далеко, она обязана выложить ему правду.

«Кевин, все это время я вам врала. Я не провожу время в одиночестве в пентхаусе со студией. А живу в старом полуразвалившемся доме с двумя детьми и безработными родителями, со слегка сдвинутыми тетей и сестрой и двумя вонючими хомяками. У меня нет денег и нет надежды когда-либо заработать их, и я вот уже десять лет не бралась за кисть. Мне досталась обычная, достойная сожаления судьба, и я понимаю, вы должны испытывать ко мне презрение за то, что я сделала, но я…»

— Молли, — шепнул он, и в голосе его появились хрипловатые нотки, — помогите мне. Неужели я слишком тороплю события? Или я выгляжу в ваших глазах полным идиотом? Ибо если вы не чувствуете нечто подобное…

В том-то и дело, что и она чувствовала это «нечто подобное», с отчаянием думала Молли. В этом-то и заключалась проблема! Молли прекрасно понимала Кевина, когда он говорил, что ощущал себя ребенком в ожидании пикника. Она сама не могла отделаться от радостного возбуждения при мысли, что ее ждет кто-то, и ни с кем раньше она не испытывала такого ничем на замутненного счастья.

Кто может понять непостоянство судьбы?

Помимо влияния, которым он пользовался, привлекающей внимание внешности, блестящей репутации и огромного богатства, Кевин Донован, откровенно говоря, воплощал собой те человеческие качества, которых ей не хватало с самого рождения. Он был человеком, о котором она страстно мечтала всю жизнь. И когда наконец он оказался рядом с ней, то из-за своей глупости она воздвигла между ними такую высокую стену, преодолеть которую не было никакой возможности.

— Вам нужно время, чтобы все обдумать, Молли? Оставьте мне хотя бы надежду. Скажите мне, что речь идет только о каком-то временном промежутке.

— Я… да, — пробормотала она. — Думаю, именно он мне и нужен. И если вы позволите…

— Больше ни слова, — мягко сказал он ей. — Я все понимаю. Видите ли, Молли, — сказал он, барабаня пальцами по рулю, — завтра мне нужно вылететь в Калифорнию, меня ждут там кое-какие дела. Вернусь я примерно в среду днем. Можем ли мы пообедать в среду вечером?

— Я… думаю, что да, — смущенно сказала она, комкая лежащие на коленях перчатки.

— Отлично. Тогда я заеду за вами примерно к семи часам.

— Прекрасно, — прошептала Молли. Она вела себя как безнадежная трусиха…

— Ну что же, — весело сказал он и потянулся, чтобы достать с заднего сиденья пакеты с покупками, — вам лучше оказаться дома до того, как тетя проснется и потребует вас к себе.

Кевин стоял рядом с ней, когда она пыталась попасть ключом в замочную скважину парадной двери. Вместе с ней он миновал покрытый ковром холл и остановился у дверей лифта.

Молли одарила его ослепительной улыбкой и протянула руку за пакетами.

— Большое спасибо за столь прекрасный день, Кевин. И за серьги, — добавила она. — Тут уж, думаю, я донесу свои приобретения.

— О нет. Только не в этот раз. — Кевин увлек ее за собой в пустую кабину лифта и протянул руку к кнопке верхнего этажа. — По крайней мере, я провожу вас до дверей.

Молли была готова к такому развитию событий и испустила вздох.

— Простите, Кевин. Сначала я должна забежать к подруге. Она сильно простудилась, и я кое-что купила для нее.

— О'кей. На каком этаже она живет?

— На седьмом. — Молли вертела в руках запасной ключ от дверей Дарси.

Кевин нажал кнопку, поставил пакеты на пол кабины и, обняв Молли, стал увлеченно целовать ее, пока лифт неторопливо полз наверх.

— Может, это и к лучшему, что вы не можете пригласить меня к себе, — прошептал он ей на ухо. — Я понимаю, что вы не торопите события, Молли, а в том состоянии, в котором я нахожусь, Бог знает, что может случиться, если мы окажемся наедине.

Молли приникла к его груди, трепеща от прикосновений его рук, близости его сильного тела, его тепла и его мужественности.

Лифт остановился, и он вышел, оказавшись рядом с дверью квартиры Дарси.

— Тут?

Молли, помявшись, кивнула.

— Она в самом деле ужасно простужена, Кевин. Нос распух, горло заложено, сама еле ходит. Она жутко разозлится, если я приглашу вас к ней.

Кевин кивнул.

— Более чем понятно. Исчезаю до того, как она увидит нас вместе. До среды, Молли. — Наклонившись, он опять нежно поцеловал ее. — И в следующий раз, — прошептал он, приподнимая ладонью ее подбородок и глядя ей прямо в глаза, — вы позволите мне взглянуть на ваши работы, радость моя.

Молли пробрала дрожь, когда она увидела, с какой настойчивостью смотрит он на нее, хотя в глазах его вспыхивали насмешливые искорки. Она серьезно кивнула и с ощущением беспомощности молча проводила его взглядом, пока он шел к лифту.

6

Было десять часов вечера. Большой дом наполняла разноголосица звуков, которые давали представление о многообразии интересов его обитателей.

Серия глухих ударов над головой свидетельствовала, что Чарли верен себе. Молли отложила штопальную иголку и прислушалась. До ее слуха донеслось шлепанье босых ног, потом раздался еще один основательный удар в стену, за которым последовал ряд других. Баскетбол, поняла она. Чарли отрабатывает броски.

Молли знала, что ей нужно подняться и потребовать, чтобы сын улегся в постель, но она чувствовала себя такой уставшей и измотанной, что у нее не было сил бороться со своим чадом. Вместо этого она вернулась к своему занятию, аккуратными стежками зашивая порванную рубашку Андреа.

Сама Андреа расположилась рядом с Молли, пытаясь изобразить какой-то этюд на флейте, в чем, правда, было больше старания, чем умения. Хотя музыкальные занятия в школе были факультативными, Молли порой думала, что лучше бы Андреа не предлагали заниматься игрой на флейте. Звуки, которые извлекала из инструмента ее дочь, с трудом можно было назвать мелодией, но настойчивость была частью натуры девочки. Рано или поздно, она покорит инструмент, не обращая внимания на страдания окружающих.

По другую сторону прихожей раздавался знакомый стрекот клавиш пишущей машинки Селмы, и их сухое стаккато контрастировало с певучим голосом Грейс в гостиной, где она раскладывала карты таро, и ей, перешептываясь, восторженно внимала группа слушателей.

В комнате, расположенной рядом, сестра читала детские книжки внимательной компании старых кукол и потрепанных медвежат. Хелен по-прежнему лелеяла отчаянную надежду, что преследователь наконец оставит ее в покое и она сможет вернуться на привычную работу в библиотеку, где одним из ее самых любимых занятий было чтение сказок детям.

Далекие отзвуки позвякивающего металла были единственными приметами присутствия отца Молли, который последние несколько дней увлеченно занимался системой отопления.

Вздохнув, Молли положила шитье на колени и грустно уставилась на ободранные обои над кроватью. Наконец она решительно отложила рубашку Андреа в сторону, встала и подошла к своему рабочему столу, стоящему у противоположной стены. Нагнувшись, она подсунула под одну из ножек сложенную бумажку, чтобы стол не качался. Сев, она положила перед собой чистый лист белой бумаги, несколько мгновений просто смотрела на него, рассеянно покусывая кончик ручки, потом решилась.

«Дорогой Кевин, необходимость написать вам это письмо причиняет мне большие страдания, но у меня нет выбора. Все это время мне приходилось обманывать вас, но теперь я хочу быть честной. Когда вы прочтете это письмо, то поймете, что я не могу позволить себе никакого рода отношений с вами, и видит Бог, мне горько писать это. Но меня связывают давние и серьезные обстоятельства, которые я не могу игнорировать.

Дело в том, Кевин, что в моей жизни уже есть некто, к кому я очень привязана и о ком я вам не говорила. Вы появились как раз в то время, когда в силу различных обстоятельств я не могла найти выхода из сложившейся ситуации и на какое-то время позволила себе поверить, что обрела свободу. Признаю, с моей стороны было жестоко подобным образом обращаться с вами, и я искренне сожалею о своем поведении».

Молли остановилась и с печальным удовлетворением перечитала написанное. Все было изложено так искусно, что полностью соответствовало истине, хотя он не сможет не сделать вывод, совершенно противоположный тому, что она подразумевала.

«Смысл лжи заключается в настойчивом стремлении обмануть», — любила приводить цитату Селма, и Молли слишком хорошо понимала, что ее мать имела в виду. Тем не менее, если она сможет выкарабкаться из этого ужасного положения, лишь прибегнув к очередному искажению истины, ей придется поздравить себя. Помрачнев, она вернулась к письму.

«…Я понимала, что должна была гораздо раньше ввести вас в курс дела, но не смогла отказать себе в удовольствии проводить с вами время. Будь я свободна, я была бы только рада развитию наших отношений. Но поскольку это не так, не имеет смысла и дальше делать вид, что у них есть будущее».

Лицо Молли сморщилось, и по щеке скользнула одинокая слезинка. Она нетерпеливо смахнула ее и заставила себя продолжить.

«Я не имела никакого права обманывать вас и от всего сердца прошу простить меня. Пожалуйста, пожалуйста, не звоните мне и не ищите встречи, потому что ваши усилия принесут мне лишь боль и страдания. Я возвращаю подаренные вами серьги. И прошу вас, еще раз примите мои самые искренние извинения».

Глядя на слова, заполнившие страницу, Молли испытывала отчаянное стремление дополнить их еще одним предложением.

— Я люблю вас, Кевин, — шепнула она. — И это в самом деле так.

Конечно же, она ни за что ему в этом не признается. И все же она чувствовала, что должна добавить еще кое-что. Она не могла не сделать этого и ради него, и ради себя, тем более что это было последнее из того, что она ему скажет.

«Несмотря на мою просьбу, я хочу, чтобы вы знали, как мне тяжело писать вам, Кевин. Вы в самом деле изумительный человек. Вы удивительно привлекательны и не только внешне. Откровенно говоря, я никогда не встречала никого подобного вам».

Молли понимала, что на этом должна поставить точку — или ей угрожает опасность потерять самообладание. Она торопливо подписалась, нашла конверт, на котором написала адрес офиса Кевина в даунтауне. Затем, взяв серьги, приникла к ним долгим поцелуем и, бросив на них последний печальный взгляд, вложила в конверт вместе с письмом и запечатала его.

В понедельник утром Молли долго мялась у почтового ящика рядом с магазином. Письмо было у нее в руках, но ее охватила паническая нерешительность. Если бы только был какой-то иной путь…

Но она понимала, что ей не оставалось ничего другого, как решиться. Перед ней было только две возможности: или опустить письмо и положить конец этой глупой истории с возможным минимумом неудобств для них обоих, или продолжать поддерживать отношения с Кевином, но тогда ей придется выложить ему всю унизительную правду, которая потребует от нее объяснений, почему же она соврала ему в первый раз. Тогда он преисполнится к ней презрением и так или иначе вежливо даст понять, что хотел бы положить конец этому дурацкому фарсу.

Молли передернула плечами, опустила конверт в щель почтового ящика и судорожно сглотнула, когда письмо исчезло в его темной глубине. Затем, повернувшись, она заторопилась в магазин.

В среду, когда Кевин вернется, письмо будет ждать его на рабочем столе. Она припомнила, как он говорил, что по возвращении из деловых поездок старается первым делом просматривать всю скопившуюся почту, так что днем в среду он уже прочтет ее послание. После чего, в чем Молли не сомневалась, хорошее воспитание удержит его от желания позвонить ей, и он не станет требовать от нее ни объяснений, ни встреч. Как бы там ни было, Кевин Донован прежде всего был джентльменом. Он с уважением отнесется к желаниям Молли, к ее оценке их отношений и оставит ее в покое.

В покое…

Молли попыталась справиться с темной волной тоскливого отчаяния. Никогда раньше она не чувствовала ничего подобного, испытывая какое-то странное голодное томление. Она просто не могла выкинуть из памяти его карие глаза, четкий рисунок губ, обнимающие ее сильные руки, хрипловатый смех, даже легкий аромат туалетной воды, который исходил от его теплой кожи…

Молли кинула пальто на вешалку и повернулась к ждущей ее на столе груде работы, прикидывая, что ее хватит на неделю вперед. Может, ей стоило бы уже давно уехать в Орегон, где заняться весенним убранством витрин в других магазинах. Смена обстановки пошла бы ей только на пользу. Но первым делом отец должен привести в порядок машину, старая ржавая конструкция которой нуждалась в постоянном любовном внимании.

Молли задумалась. Она сделает все, что необходимо, и в конце недели отправится в путь. Если повезет, ей удастся уехать уже в четверг утром. Таким образом, если даже Кевин по прочтении письма и решит встретиться с ней, Молли уже не будет в городе.

Взяв разрозненную горсть сердечек, оставшихся от Дня святого Валентина, она грустно посмотрела на них, прежде чем кинуть на полку.

Дни сменяли друг друга, и наконец настало утро среды. Молли поднялась наверх, в отдел косметики, неся с собой корзину с флаконами, бутылочками и брусочками мыла, которые ей предстояло разместить в витрине и украсить складками ткани.

— Молли! — позвала ее заведующая отделом, прерывая невеселые размышления женщины.

Молли положила моток ленты и вынула булавки изо рта.

— М-м-м? Ты что-то сказала мне, Одри?

— Знаешь, что? — прошептала Одри. — Угадай, кто в магазине?

Покачав головой, Молли вернулась к своим занятиям, прикидывая, как среди набора косметики будет смотреться пасхальный кукленыш. Или же такая композиция слишком слащава?

— Кевин Донован! — не скрывая изумления, Одри склонилась к ней, говоря сдавленным шепотом. — Гарри водит его по магазину и знакомит с работниками. Господи, какой он симпатичный.

— Кевин Донован? — тупо переспросила Молли. Но… он же…

— Я видела его издали несколько месяцев назад на рождественском благотворительном балу, но вблизи он просто потрясающий, — пробормотала Одри, не обращая внимания на бледность, покрывающую лицо Молли, и на ее дрожащие руки. Можно было только радоваться, что она забыла, с кем встречалась Молли в День святого Валентина. — Вот они идут, — воскликнула Одри, делая вид, что все ее внимание обращено на пульверизатор, который она держала в руках. — Сделай вид, что ты не замечаешь их.

Но Молли была совершенно не в состоянии делать какой-либо вид. Как пораженная громом, полуоткрыв рот, она уставилась на Гарри Кондона и высокого светловолосого человека, который шел рядом с ним, пробираясь среди ящиков с шампунем и мылом.

На Кевине Доноване были светло-коричневые брюки и дорогая кремового цвета спортивная куртка, которая как нельзя лучше подходила к его золотистым волосам. Нельзя было отвести взгляда от его загорелого голубоглазого лица, с которого не сходила улыбка.

Молли никогда в жизни не видела этого человека.

7

Молли понятия не имела, ни сколько прошло времени, ни как ей удалось добраться до своего кабинета, после того как ее представили Кевину Доновану. Обмякнув, она свалилась на стул в своем подвальчике и, положив голову на руки, попыталась как-то разобраться в сумятице, которая царила у нее в мыслях.

— О Господи, — простонала она, вспоминая ту непринужденность, с которой Гарри представил ее.

— Это Одри Шик, заведующая отделом, мистер Донован, но конечно, вы не нуждаетесь в знакомстве с малышкой Молли Кларк, не так ли? Насколько я помню, вы недавно встречались.

Голубые глаза стоящего перед ней человека искрились смехом, смешанным с интересом, но он отлично контролировал свои эмоции. Молли не сомневалась, что никто на обратил внимания на его оценивающий взгляд. Он вежливо улыбнулся, бросил несколько любезных слов двум женщинам и двинулся дальше в отдел скобяных изделий.

— Вы же встречались! — взволнованно выдохнула Одри. — Молли, я начисто все забыла! Как это было? Ну разве он не потрясающ?

Но Молли уже летела прочь от нее, стремясь как раненое животное забиться в свою подвальную клетушку. В отчаянии она упала на стул, вспоминая тот полный любопытства взгляд, который бросил на нее Донован. Прочел ли он уже ее письмо? Она опустила его в понедельник утром, а сейчас только начиналась среда… Нет, мрачно решила Молли, его еще ждет это сомнительное удовольствие.

Она представила его сидящим за письменным столом, в белоснежной рубашке и в тщательно завязанном галстуке. Вот он вскрывает конверт и извлекает его содержимое. Красивые черты его лица кривятся от отвращения, когда он читает истерические каракули несчастной бедняги, которая, по всей видимости, влюбилась в него, но почему-то отказывает ему во внимании в силу каких-то предыдущих обязательств.

Хм… это та, что декорирует витрины, не так ли? Этакая длинная, бледная, с копной кудряшек? — припомнит он. А потом он увидит серьги…

Молли еще раз громко застонала и болезненно сморщилась, лихорадочно прикидывая возможные варианты действий и отбрасывая их один за другим.

Она могла бы позвонить секретарше Донована, объяснить, что одно из писем было опущено по ошибке, и попросить вернуть его до того, как послание попадет на глаза адресату…

Но едва взглянув на часы, Молли отвергла этот вариант — было уже около полудня, и дневная почта, конечно же, уже доставлена и просмотрена.

Может, она под каким-то предлогом договорится с Донованом о встрече, в ходе которой ей предоставится возможность просмотреть его почту, если он, скажем, выйдет из кабинета?

Молли тут же поняла, что этот план еще хуже, чем предыдущий, отчасти потому, что он, скорее всего, не сработает, но главным образом потому, что она не вынесла бы презрительной улыбки Донована. Что угодно, только не это!

Не было никаких сомнений, что человек, которого она встретила утром, был Кевином Донованом. Настоящим Кевином Донованом, сокрушенно поправилась Молли. Видно было, в каких он близких отношениях с Гарри Кондоном, заведующим отделом личного состава и прочим руководством магазина.

Так кем же был тот симпатичный темноглазый проходимец, который с такой убедительной страстью целовал ее? Куда он делся? Где он сейчас? Покатывается со смеху в компании друзей, рассказывая им, как ловко одурачил доверчивую идиотку, декораторшу витрин?

Но почему?

Она ясно отдавала себе отчет, что этот-то вопрос и мучил ее больше всего. Больше, чем осознание своей собственной глупости, больше, чем смущение от того, что Кевин Донован увидит ее дурацкое письмо. Молли отчаянно пыталась понять, почему тот другой человек так поступил с ней. Она не имела ни малейшего представления, чего он пытался достичь, так жестоко обманув ее.

Открыв дверь, Молли вошла в прихожую, слыша привычные звуки, которыми в полдень был наполнен их дом, — треск клавиатуры пишущей машинки, приглушенные шаги наверху, отдаленные голоса из телевизора, бормотание радиаторов.

Миновав кухню, Молли спустилась по скрипучей старой лестнице в убежище отца, заваленное разнообразными инструментами и непонятными механическими конструкциями.

Уолтер и Андреа увлеченно трудились над чем-то. Отец Молли примостился на раздвижной лесенке, внимательно рассматривая металлический ящик под потолком, а Андреа старалась всунуть какой-то шланг в дыру в полу.

— Анди? — спросила Молли, растерянно глядя на дочь. — Уже два часа. Почему ты не в школе?

— Учительское собрание, — проговорила Андреа, смахивая паутину с волос — Мы с дедушкой спускаем воду из радиатора. Он думает, что в нем где-то воздушная пробка.

— Вот как, — сказала Молли.

— А ты сама? Почему ты не на работе, мама? — спросила Андреа, выпрямляясь и стряхивая пыль с коленок, пока дедушка спускался с лесенки.

— Я… я немного устала, и мне было не по себе, так что я решила пораньше вернуться домой.

Уолтер Кларк внимательно присмотрелся к дочери.

— Что-то серьезное, дорогая?

Молли отрицательно покачала головой.

— Нет, не волнуйся, папа. Просто вчера переработала, и… — Она запнулась.

— Ну что ж, — весело отозвался он, — думаю, что с этой проблемой мы разобрались. И уже сегодня вечером вся система будет работать как часы.

— Очень хорошо. Папа, я хотела бы узнать…

— Да, дорогая? Анди, дай-ка мне тот гаечный ключ. Осталось только уплотнить, и мы покончим с делом.

— И тогда мы с дедушкой сможем вернуться к вечному двигателю, — объяснила матери Андреа. — В прошлый раз, прежде чем остановиться, он проработал одиннадцать часов.

— Несколько разбалансировался внешний маховик, — сказал Уолтер. — Надо уравновесить его, и все будет в порядке. Первая такая удачная конструкция в мире.

Молли переводила взгляд с деда на внучку.

— В этом доме все рехнулись, — сказала она, стараясь улыбнуться. — Папа, ты уже привел машину в порядок?

— Частично. Но, во всяком случае, ты можешь спокойно пускаться в дорогу. А затем нам придется серьезно разобраться в ней. Может, нужна будет новая коробка передач.

Молли устало кивнула, даже не пытаясь осведомиться, во сколько может обойтись эта самая коробка.

— Ладно, — наконец проговорила она. — В таком случае, думаю, я могу собрать вещи и сегодня днем отправиться в путь. Таким образом я успею на место к утру.

Водянистые голубые глаза Уолтера внимательно уставились на нее из-за бифокальных линз очков.

— Ты уверена, Молли? До сумерек тебе вряд ли удастся выбраться, а если к тому же ты не совсем хорошо чувствуешь себя…

— Со мной все в порядке, — торопливо прервала его Молли. — В самом деле, папа. Думаю, мне просто надо сменить обстановку, вот и все. И я хочу сразу же приступить к делу. Погода хорошая, и в это время на дорогах не такое оживленное движение.

Отец кивнул, но на лице его по-прежнему читалось беспокойство, когда он взялся за гаечный ключ. Когда, получив последние инструкции относительно машины, Молли поднималась к себе, чтобы сложить вещи, дедушка с внучкой принялись за очередную наладку вечного двигателя.

Они и внимания не обратили на ее уход.

Молли сидела в углу комнаты, рассеянно чертя какие-то каракули на листе бумаги в планшете с зажимом, пытаясь разобраться в сумятице противоречий, которые не давали ей покоя. Была пятница, и прошло два дня после той несчастной встречи с подлинным Кевином Донованом, но она все еще не могла оправиться от потрясения, которое ей довелось пережить.

Она находилась в конференц-зале большего из двух магазинов, расположенных в Портленде, в окружении группы заведующих отделами, рекламщиков и администраторов молодого поколения, которые никак не могли прийти к согласию относительно темы весенней рекламной кампании.

Молли одно за другим машинально рисовала сердечки, ничего не видя перед собой, и думала об унизительном письме, которое послала своему боссу, и о том, какова будет его реакция, когда он прочтет его.

После долгих часов одиноких размышлений в номере дешевого отеля Молли пришла к кое-каким выводам. Несомненно, в сыгранной с ней шутке принимал участие и Кевин, наследник сети торговых заведений семьи Донованов. Ибо симпатичный врунишка, который пригласил Молли в ресторан, пользовался визитками и кредитными карточками Донована. И в обоих случаях в его распоряжении был серебристый «порше». Не подлежало сомнению, что жестокий обман был результатом их совместных усилий.

Но почему? Можно ли представить себе, что существует некая прокуренная комната в некоем клубе типа «Только для мужчин», в которой идут разговоры о победах, одержанных с помощью таких вот штучек над ничего не подозревающими женщинами? И не окажется ли среди тамошних трофеев последнее письмо по соседству с похищенными трусиками и лифчиками, которые, покуривая толстые сигары, будут рассматривать пресыщенные магнаты угля и стали?

Молли поежилась от этих картин и вдруг услышала свое имя.

— Да? — нервно откликнулась она. — Прошу прощения, я, кажется… не расслышала вопроса.

— Белое и черное, — терпеливо повторил один из разработчиков идеи, вздыхая и закатывая глаза. — Мы говорим, что тема весны должна решаться в черных и белых тонах.

— Ну что же, — осторожно начала Молли, — в этом в самом деле есть нечто оригинальное… — Она помолчала, заставив себя забыть всех кевинов донованов на свете. — Откровенно говоря, мне нравится черно-белая гамма, — с растущим энтузиазмом продолжала она. — Рисунок шахматных досок, полосы, спирали и, может быть, несколько ярких пятен.

— Ярких пятен?

— Весенние цветы, — объяснила Молли. — Гиацинты, тюльпаны, дафоделии… может, имеет смысл так расположить куски материи, шарфы, например, что они будут выглядеть подобно распускающимся цветам на черно-белом фоне. Очень свежо и красочно.

Раздался шепот одобрения. Комитет по планированию разбился на небольшие группки, которые стали обсуждать идею Молли, а она вернулась к каракулям в блокноте. Едва не порвав лист, она пронзила стрелой сердечко и подрисовала сочащиеся из него капли крови. Большие, блестящие, совсем как настоящие. Интересно, тот другой человек, чьи карие глаза разбили ей сердце… ждал ли он ее в среду вечером перед домом Дарси?

Скорее всего нет, решила Молли. Ведь он участвовал в обмане. Он знал, что должно последовать. Ведь, с острым чувством унижения вспомнила она, ему даже была предоставлена возможность просмотреть ее личное дело.

— Молли Кларк? — юная секретарша просунула голову в двери.

— Да, — сказала Молли. — Я здесь.

— Вас к телефону, — сказала секретарша. — Из главного офиса, — добавила она, стараясь говорить спокойно и небрежно, словно такие звонки раздаются у нее каждый день. — Это Кевин Донован.

Молли обратила внимание, что в комнате наступила мертвая тишина, и все внимательно проводили ее взглядами, когда она направилась вслед за секретаршей.

— Говорите с этого аппарата, — сказала та, показывая на телефон на своем рабочем столе. — А я пойду выпью кофе.

Молли уставилась на телефон, как птичка на змею. Она не имела представления, который из двух Кевинов Донованов на другом конце линии и что любой из них мог бы сказать ей.

— Алло? — еле прошептала она, чувствуя себя подобно школьнику, которого пригласили в кабинет директора, где его будут отчитывать за какое-то непонятное преступление.

— Миссис Кларк? Молли Кларк?

То был настоящий, тот самый элегантный голубоглазый плейбой. С чувством внезапного облегчения Молли осознала, что он вызывает у нее меньше опасений, чем другой.

— Да, мистер Донован?

— Очутившись в своем кабинете, я обнаружил нечто странное. Вы посылали мне на неделе письмо?

Молли торопливо проглотила комок, застрявший в горле.

— Я… да, наверно, так оно и было, — прошептала она, пытаясь создать впечатление, что она постоянно рассылает дюжины писем и речь может идти об одном из них.

— В нем заключалось что-то важное?

Молли охватила волна почти невероятной надежды.

— О нет, — сказала она. — Отнюдь. Мне кажется, в нем было… что-то вроде отчета о том, как прошел недавний День святого Валентина, вот и все.

— Тогда я очень рад. Видите ли, моя секретарша получила письмо, но оно каким-то образом исчезло до того, как я его прочел, и мы нигде не можем его найти. Секретарша не исключает, что случайно выкинула его вместе с бумажным мусором в среду днем.

Молли испытала головокружительное чувство облегчения.

— В таком случае… это просто прекрасно! — сказала она, представляя, как ее непрочитанное письмо погребено под грудой разного сора.

— Простите?

— Я хочу сказать, — смутилась Молли, — что очень любезно с вашей стороны дать мне знать о пропаже письма.

— Найти вас оказалось несколько сложновато. Ваш заведующий отделом не имел представления, что вы отправились по делам в другой город.

— Но я оставила записку, — сказала Молли.

В самом ли деле она оставила ее? Или у нее уже окончательно крыша поехала?

— Но в любом случае, — мягко продолжил Донован, — не произошло ничего страшного. Моя секретарша позвонила вам домой, и ей сообщили, где вы находитесь, после чего она дала знать вашему руководству. Как долго вы предполагаете быть в Орегоне, миссис Кларк?

— Наверное… скорее всего, до конца следующей недели. До возвращения я хотела бы закончить на месте все подготовительные работы, потому что нас сразу же ждет много дел в главном магазине.

— Хорошо. Мы ждем вашего возвращения. И еще, миссис Кларк…

— Да?

— Если в том письме было нечто важное, пожалуйста, не стесняйтесь, не сочтите за труд написать мне еще одно.

— Благодарю вас. — Молли перевела дыхание, сжимая трубку телефона. — Мистер Донован?

«Кто он?» — готова была заорать Молли. Кто тот человек с красивым рисунком рта и веселыми карими глазами, тот мужчина, который обнимал меня, целовал и заставил весь мой привычный мир перевернулся вверх ногами? Вы должны знать, как его зовут! Скажите мне, кто он такой. Объясните, почему он так поступил со мной. Пожалуйста, прошу вас…

— Миссис Кларк?

— Ничего. Прошу прощения. Будьте здоровы, мистер Донован, — только и проговорила Молли.

Она повесила трубку и медленно вернулась в конференц-зал, где ее встретили заинтересованные взгляды коллег.

8

Молли на машине вернулась домой в пятницу днем, испытывая нескрываемое облегчение при мысли, что ее ждут горячая ванна, сон в своей постели после девяти дней вне дома и тихий уик-энд в кругу родных перед возвращением к привычным рабочим обязанностям.

Хотя уик-энды вряд ли можно было назвать тихими, подумала она, рассматривая большой дом, где она жила, как бы со стороны, когда ей пришлось остановиться за фургоном, припаркованным у обочины. Дом выглядел как-то странно, еще более обветшавшим, словно она была в отлучке не несколько дней, а год. Но она дважды звонила домой, и Чарли заверил ее, что все в норме, поэтому она надеялась, что за время ее отсутствия не произошло ничего особенного.

Молли вылезла из старой машины, открыла багажник, чтобы взять сумку и, подняв глаза, удивленно воззрилась на голову в ярко-красной вязаной шапочке, которая вынырнула из-за конька крыши. Рядом с ней появилась и другая, в бейсболке. Головы о чем-то совещались между собой, пока Молли, открыв рот, глазела на них.

— Алло! — окликнула она их. — Эй, алло!

Две физиономии, повернувшись, уставились на нее.

— Кто вы? И что вы делаете на моей крыше?

— Сдираем покрытие, — крикнул ей тот, что был в шапочке с козырьком.

— Ни к черту не годится, — весело добавил другой в вязаной шапочке. — Совершенно поизносилось.

— Но вы не можете… почему вы… — растерянно озираясь, стала путаться в словах Молли.

Постепенно взгляду ее открылось и кое-что другое. На борту грузовика, стоящего по другую сторону улицы, красовалось название строительной компании, а рядом с домом был аккуратно сложен новенький кровельный материал коричневого цвета.

— Ох, Боже мой, — ничего не понимая, пробормотала она, хватая свою сумку и направляясь по дорожке к дому. — Что тут происходит?

Оказавшись за входной дверью, Молли торопливо миновала прихожую и остановилась в полном изумлении. На диване в гостиной сидела Селма Кларк, попивая чай из кружки, украшенной цветочной росписью. Она была облачена в элегантный твидовый костюм. На ней были ее лучшие перламутровые украшения, волосы завиты и уложены в прическу, губы подкрашены, лицо припудрено.

Напротив нее сидела светловолосая женщина в зеленом платье, на коленях которой лежал планшет с подколотыми к нему листами бумаги, а пара длинноволосых молодых людей в джинсах нацеливала телевизионную камеру на Селму, которая демонстрировала, как изящно она пьет чай.

Увидев застывшую на пороге дочь, она слегка кивнула ей и вернулась к своим занятиям. Появилась Грейс в шелковой блузке, улыбнулась в камеру и с царственной непринужденностью села на диван.

Камера, уделив внимание и Грейс, вернулась к Селме.

— Миссис Кларк, каким образом вы пришли к своим идеям? — спросила блондинка.

Сверху донесся ужасающий скрежет, эхом разнесшийся по всему дому, вслед за которым последовал ряд глухих ударов где-то высоко над головой.

— Мама, там на крыше какие-то люди, — торопливо прошептала Молли. — Кто они такие?

— Стоп! — сказал один из молодых операторов.

Все, повернувшись к Молли, уставились на нее.

— Это кровельщики, дорогая, — спокойно объяснила Селма. — В комнате Чарли протекает крыша. Уолтер сказал, что покрытие прохудилось, так что я попросила их явиться и заняться ремонтом.

Молли перевела взгляд на блондинку в кресле, на молодых людей с телекамерой, а затем уставилась на бесстрастное лицо тети.

— Так. И кто же будет платить за все это? — осведомилась она, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Я, — ответила Селма. — И надеюсь, я не сделала никаких ошибок, дорогая, — обеспокоенно добавила она, увидев, как ошеломлена Молли всем происходящим. — Просто комната Чарли настолько отсырела, что я решила поберечь здоровье бедного малыша.

— Не могу поверить. — Не обращая внимания на присутствие в комнате чужих людей, Молли поставила сумку на пол и направилась к матери. — Новая крыша обойдется в несколько тысяч долларов, мама, — прошептала она. — Как ты могла себе позволить…

— Твоя мать продала свою книгу, Молли. — Грейс взяла руку Селмы и с искренней теплотой пожала ее.

Молли уставилась на них, пораженная не столько демонстрацией добрых отношений между двумя женщинами, сколько словами Грейс.

— Книгу? Она продала свою книгу? Я не… я ничего не понимаю.

— Послушайте, — торопливо вмешалась блондинка. — Думаю, что материала у нас уже хватит. Давайте сворачиваться, а если понадобится что-то доснять, приедем еще раз. Благодарю вас обеих, — с ослепительной улыбкой обратилась она к Селме и Грейс. Она коротко кивнула молодым людям в джинсах, которые, торопливо собрав оборудование, последовали за ней к фургону, стоящему у обочины.

Молли, подойдя к окну, проводила их взглядом, а потом повернулась к матери.

— Это получилось… видишь ли, дорогая, я… — путаясь в словах, начала было объяснять Селма и, переведя дыхание, сделала глоток чая. — Мне всегда нравились исторические изыскания, и я все время думала, как бы вдохнуть в них жизнь и сделать интересными для других людей. Поэтому стала выдумывать разных лиц, вводя их в подлинные исторические ситуации; они обрели чувства и эмоции и стали совершать поступки, понимаешь?

Молли растерянно покачала головой.

— Не совсем, мама.

— И вот в прошлом году я послала кое-что из своих набросков своему редактору, и та посоветовала написать нечто… вроде романа, — неловко закончила объяснения Селма.

— Романа?

— Исторического романа, — решительно вмешалась Грейс. — Потрясающая вещь. Тебе стоило бы ознакомиться с тем, что вышло из-под пера этой женщины, Молли. А мы даже не подозревали об этом, хотя должна сказать, что карты предсказывали мне нечто подобное.

— Но я не… — Молли, широко открыв глаза, уставилась на мать. — И кто-то купил твой роман? И тебе заплатили настоящие деньги?

— Десять тысяч долларов, — небрежно сказала Селма.

— Десять тысяч! — воскликнула Молли.

— Это, конечно, всего лишь аванс в счет гонорара. За остальные два аванс составит…

— За остальные два?! — прервала ее Молли, безуспешно пытавшаяся справиться с чувством нереальности всего происходящего. — То есть у тебя больше чем один роман?

— Ну, мне еще надо внести последние исправления во вторую и третью книги, но издатель готов заключить контракт на основе сюжета и знакомства с несколькими главами.

— И потом ты еще получишь… еще по десять тысяч долларов? За каждую из них?

Грейс просияла.

— Ну не потрясающе ли?

У Молли закружилась голова, и ей пришлось присесть на одно из кресел с истертым велюром.

— По сути, — задумчиво сказала Селма, — Фил считает, что с каждой последующей книгой гонорар должен расти. Сегодня он собирается поговорить на эту тему с одним из своих друзей.

Ничего не понимая, Молли посмотрела на мать.

— Фил? Кто такой Фил?

Молчание было нарушено грохотом на крыше. В комнату влетел Чарли, выразительно вздохнул и бросил к ногам тяжелую сумку с пачками газет.

— Набегался сегодня, — объявил он. — Прямо умираю.

Он остановился рядом с диваном и с нескрываемым интересом уставился на блюдо с пирожными рядом с чайником. Молли улыбнулась ему.

— Привет, радость моя. Иди сюда и крепко обними меня.

— Зачем? — спросил Чарли, слизывая шоколадный крем и засовывая несколько печений в карман куртки.

— Ну, потому что я давно тебя не видела, — сказала Молли. — Я была в отъезде почти десять дней.

— Ах, да, — вспомнил Чарли. — Ты уехала как раз перед тем, как пришел Фил, точно?

— Кто такой Фил? — снова спросила Молли.

— Мне тоже кажется, что Фил появился как раз в тот день, когда Молли уехала, не так ли? — спросила Грейс у Селмы. — Или на другой?

— На другой, — уточнила Селма. — В тот день еще со мной связался издатель. Я помню, что показывала Филу письмо.

— Да кто такой Фил? — заорала Молли.

Все присутствующие с немым удивлением повернулись к ней. Чарли прислонился к ее креслу, улыбаясь до ушей.

— Фил устроил меня продавать газеты, — сказал он. — Каждые две недели я зарабатываю по сорок долларов, и Фил говорит, что к каникулам я уже смогу купить себе скейтборд.

— Но я по-прежнему не понимаю…

— Молли! — влетела в комнату Хелен с раскрасневшимися от радости щеками и сияющими темными глазами. — Мне послышался твой голос!

— Здравствуй, Хелен, — сказала Молли, удивленная цветущим видом сестры. — Ты прекрасно выглядишь. Что случилось?

— Я только что вернулась с собеседования, — еле переводя дыхание, ответила она. — Надо еще подождать до следующей недели, но заведующий потихоньку шепнул мне, что, по его мнению, я, конечно же, получу эту работу! Естественно, мне придется начать с должности второго клерка, — добавила она, поворачиваясь к матери и тетке, и обе они торжественно закивали, подтверждая ее слова. — Но, учитывая мою квалификацию, я быстро продвинусь. И, добавила она, — восторженно разводя руки, — я уже начинаю чтение сказок детям! Потрясающе!

Молли лишь покачала головой, ибо с каждой секундой ситуация становилась все непонятнее, и у нее возникло ощущение нереальности происходящего.

— Послушайте, сколько меня тут не было? Кто-нибудь понимает, на каком я свете? — жалобно спросила она.

— В чем дело, Молли? — обеспокоилась Хелен. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Чувствую я себя отлично. Только вроде слегка голова кружится. Хелен, — осторожно спросила она, — как тебе удалось… то есть, каким образом ты обрела столько уверенности в себе, что решила устроиться на работу? Разве ты больше не опасаешься… м-м-м…

— Того человека? С ним покончено! — радостно объявила Хелен. — Смотри, Молли!

Она открыла сумочку, порылась в боковом кармане и вытащила сложенную газетную вырезку. Молли с растущим изумлением пробежала ее глазами. На фотографии была изображена мрачная бородатая физиономия, а текст гласил, что данная личность приговорена за нападения сексуального характера к девятнадцати годам тюремного заключения без права на условно-досрочное освобождение.

— Это нашел Фил, — сообщила Хелен, — и в прошлый уик-энд показал мне. Этот человек больше не опасен, Молли! Он за решеткой и не угрожает мне. Наконец я свободна.

Молли держала в руках вырезку, поражаясь простоте, с какой было найдено решение. Почему оно не пришло в голову никому из членов семьи? Если вид любого бородатого человека вызывал у Хелен приступ страха, то достаточно было показать ей фото какого-нибудь бородача, взятого под стражу, как всем ее страхам пришел бы конец.

Она медленно подняла глаза, видя перед собой сияющее лицо сестры.

— Кто такой Фил? — спросила она.

— Сейчас он явится, — с неподдельным удовольствием объявил Чарли, глядя в окно. — Эй, вы все, Фил только что подъехал.

9

Едва только Молли увидела появившегося в дверях человека, как забыла обо всем на свете. И книга ее матери, и работа Хелен, и новая крыша, иудивительное, свалившееся на ее семью преуспевание — все вылетело у нее из головы, когда, потрясенная, она молча смотрела на него.

— Привет, Молли, — сказал он, стягивая с плеч куртку и улыбаясь ей из дверей. — Как приятно снова увидеть вас.

Свет полуденного солнца золотил его волосы, а темные глаза, когда он смотрел на нее, были полны самых теплых чувств. Родственники Молли сгрудились вокруг гостя, и чувствовалось, что каждый жаждет его внимания. Чарли чуть ли не в лицо ему тыкал альбом для марок и демонстрировал заработанную им горсть мелочи. Хелен, схватив его за руку, рассказывала о только что прошедшем собеседовании, а Грейс энергично обняла его, излагая историю о появлении тут телевизионной команды, пока Селма пыталась привлечь его внимание к контракту с издателем.

— Эй, — смеясь сказал гость, — все по очереди, ладно? А то я еще даже не успел толком поздороваться с Молли.

Оцепенев, она сидела в кресле, лихорадочно прикидывая, что ей сказать. Она видела и воспринимала только его, и в голове у нее не было места ни для слов, ни для мыслей. В последнюю их встречу он удаляется от нее по коридору в доме Дарси. А теперь, не отрывая глаз, смотрел на нее поверх голов трех женщин и малыша, а она неподвижно застыла, вцепившись в подлокотники кресла, и от смущения у нее кружилась голова.

— Я пришел к вам, Молли, — сказал он, не в силах справиться с хрипотцой в голосе.

— Кто… кто вы? — прошептала она, не обращая внимания на то, с каким изумлением уставились на нее домашние. Для Молли исчез весь мир, остался только этот высокий светловолосый мужчина, который пересек комнату и протянул ей руки.

— Идемте со мной, — прошептал он. — Больше никакой лжи!

Она с трудом встала и последовала за ним через холл в кухню.

Закрыв дверь, он обнял ее и издал блаженный вздох удовлетворения.

— Ох, Молли, как хорошо, — шепнул он, прижавшись к ее щеке. — Мне казалось, что прошло не менее года с тех пор, когда я последний раз обнимал вас.

Молли напряглась в его объятиях, едва не теряя сознание от знакомого запаха духов и тепла обнимающих ее рук.

— Пустите меня! — наконец резко сказала она, отстраняясь от него. Он сразу же разжал объятия, и она остановилась рядом со столом, нервно ломая пальцы и боясь поднять на него глаза. — Я даже не знаю, как вас зовут, — пробормотала она.

— Я Фил Рендалл, — мягко сказал он. — Двоюродный брат Сары, что работает в отделе мужской одежды, — уточнил он, когда Молли подняла на него глаза.

— Но как вы…

— Я старший бухгалтер у Донована, — продолжил он. — И работаю в офисе в даунтауне.

Молли начала что-то понимать.

— И когда проводилась жеребьевка… — Она запнулась, и лицо ее залило горячим румянцем.

— И когда я узнал, что Кевин вытащил ваше имя, то влетел в его кабинет и спросил, не могу ли я занять его место.

— Почему? — прошептала она.

— Потому что понимал, что только таким образом может состояться наше с вами свидание, — спокойно объяснил Фил.

— Но почему вам нужно было врать? Почему бы просто не обратиться ко мне как любому нормальному человеку?

— Что я и делал, — напомнил он ей. — Строго говоря, дважды, начиная с лета. Я позвонил, представился и осведомился, не согласитесь ли вы встретиться со мной и пообедать. Вы же просто отшили меня, сказав, что очень заняты.

Несколько секунд Молли в упор смотрела на него.

— Я даже не помню этого, — наконец сказала она. — Но я всегда так отвечаю, когда со мной хотят встретиться.

Фил легко коснулся ее щеки.

— Я знал об этом. Сара мне все рассказала. Так что, когда состоялась жеребьевка и вы «достались» Кевину, я решил, что не могу упустить эту возможность.

— А он… он все время был в курсе?

— Конечно. И даже одолжил мне свою машину и дал свои кредитные карточки, чтобы я мог произвести на вас впечатление.

— Я почувствовала себя такой дурой, когда поняла, что вы не Кевин Донован, — сдавленным голосом проговорила Молли. — Решила, что вы оба потешались надо мной у меня за спиной.

Фил удивленно посмотрел на нее.

— Никто не собирался потешаться над вами, Молли. Откровенно говоря, — с улыбкой добавил он, — когда Кевин увидел вас, он даже слегка расстроился. Знай он, насколько вы привлекательны, сказал он, то вряд ли бы мне удалось занять его место.

У Молли снова порозовели щеки.

— Он позвонил мне в Орегон и сказал, что мое письмо так и не попало ему на глаза. Это тоже было вранье?

— Кевин — настоящий джентльмен, — тихо ответил Фил. — Когда письмо пришло в его офис, он понял, что оно предназначено мне, и передал его не распечатывая. Затем позвонил вам и сказал, что оно исчезло, потому что мы оба понимали, насколько вы будете смущены, если поймете, что он по ошибке прочел его.

Молли продолжала смотреть на него, понемногу приходя в себя от нового потрясения.

— И вы получили это письмо?

Фил, улыбнувшись, похлопал себя по нагрудному карману.

— Молли, когда я прочел его, то почувствовал себя счастливейшим человеком на свете.

— Но я писала… писала вам совсем другое.

Он отмахнулся.

— Я-то знал, что все это неправда. Главное для меня было то, что я прочел в конце вашего письма. Молли, дорогая…

Фил снова притянул ее к себе. Молли в отчаянии закрыла глаза, стараясь справиться с неодолимым желанием замереть в его объятиях.

— Прошу вас, — прошептала она, — пожалуйста, не надо так делать.

Высвободившись из его рук, она отошла на другой конец кухни и глазами, полными слез, уставилась в окно. Фил приблизился к ней, но на этот раз он даже не прикоснулся к ней.

— Это было так ужасно и так глупо, — сдерживаясь, чтобы не заплакать, сказала она. — Зная все, вы не остановили поток моего вранья, и теперь я чувствую такое… такое унижение.

— Ох, Молли, — хрипло прошептал он, кладя руки ей на плечи, — не стоит так переживать. Я-то понимал, почему вы выдумали себе такую жизнь, радость моя, и еще больше полюбил вас за это.

Она повернулась и взглянула на него, не скрывая слез, катящихся у нее по щекам.

— Что вы хотите сказать? Как вы можете полюбить такую обманщицу, как я?

— Нет, на самом деле вы не врали. Вы просто мечтали вслух, вот и все. Послушайте, Молли, — серьезно сказал он. — Я влюбился в вас с первого взгляда, увидев на пикнике компании прошлым летом, и решил как можно больше узнать о вас. Я знаю, какую нелегкую жизнь вам приходится вести, и скольким вы пожертвовали ради благополучия своих близких. Когда вы стали рассказывать мне о своем шикарном безбедном существовании, я понял, что именно вами руководит, и испытал к вам огромное сочувствие. И, — добавил он, снова заключая ее в объятия, — кроме того я был польщен.

— Польщен? — смущенно пробормотала она, уткнувшись лицом ему в грудь. На этот раз она уже не пыталась освободиться.

— Я понял, что вы должны испытывать хоть какую-то симпатию ко мне, в противном случае не пытались бы произвести на меня впечатление. Думаю, именно поэтому я продолжал поддразнивать вас разговорами о ваших апартаментах и картинах и всем прочем: мне хотелось посмотреть, как долго вы будете играть свою роль.

Молли застыла в кольце его рук.

— И когда же вы собирались выложить мне всю правду, Фил? Как долго предполагали врать?

— Не знаю, — признался он. — Я ведь тоже словно ходил по канату, потому что не хотел терять вас. А так могло случиться, если бы я поставил вас в неудобное положение. И мне лишь оставалось ждать подходящего момента. Получив письмо, я понял, что у меня появилась надежда. Я тут же позвонил вам домой, где мне сказали, что вы уехали в Орегон. Я не хотел искать вас там и объясняться по телефону, но чуть не умер с тоски, дожидаясь, пока вы вернетесь домой.

— И решили потратить это время на знакомство с моей семьей, — сухо уточнила Молли.

Фил ухмыльнулся.

— Я объяснил, что у нас с вами серьезные отношения, но вы стесняетесь рассказать о них, так что мне пришлось явиться самому и представиться, пока вы были в отлучке.

— И вам все поверили?

— Абсолютно. Ваши родные приняли меня и дали понять, что считают членом семьи. Грейс сказала, что вообще несколько раз видела меня в чайной заварке в вашей чашке.

Молли не могла удержаться от улыбки, глядя на него.

— И похоже, вы тут же организовали ряд чудес, — заметила она. — За столь короткое время, пока меня не было. Я не удивлюсь, если увижу Андреа в бальном платье и туфлях на высоких каблуках.

И словно услышав ее, на пороге возникла дочка Молли, облаченная в замасленные джинсы, бейсбольную шапочку и клетчатую рубашку дедушки, которая доходила ей чуть ли не до колен.

Фил расхохотался, и Молли присоединилась к нему, хотя в первую секунду смутилась. Но комизм ситуации одержал верх над ее серьезностью.

— Привет, мама, — сказала Андреа. — Привет, Фил. Чего вы так веселитесь?

— Да ничего особенного, — поспешно ответил Фил, справившись с приступом смеха. — Я только что рассказал твоей матери анекдот.

Андреа взяла из холодильника стакан молока.

— Эй, мам, — сказала она, — а как колоссально получилось с книгой бабушки, верно?

— Действительно колоссально, — согласилась Молли, вытирая слезы и улыбаясь дочке.

— Андреа, каков последний рекорд? — с интересом спросил Фил.

— Шестнадцать часов и одиннадцать минут, — сообщила Андреа, опустошив стакан с молоком и вытерев рот.

Фил лишь присвистнул, вскинув брови.

— Вечный двигатель, — объяснила Андреа, заметив непонимающее выражение на лице матери. — Мы классно отладили его, но глупый хомяк Чарли, как идиот, залез в него, и он остановился. И нам с дедушкой пришлось опять центровать маховик. — Поставив пустой стакан, она снова исчезла в подвале.

Нежно улыбаясь, Фил проводил ее взглядом.

— Как мне тут нравится.

— А где же вы живете? — спросила она его. — Я же о вас ничего не знаю.

— Ох, не надо. Вам известно обо мне более, чем достаточно, — сказал он, бросив такой взгляд, что у нее внезапно ослабели колени.

— Я имею в виду…

— Я знаю, что вы имеете в виду. — Фил сел в кресло и, с нежной осторожностью притянув Молли, посадил ее к себе на колени. — Я живу примерно в миле отсюда, и мой дом чем-то напоминает этот.

Молли, откинувшись, удивленно уставилась на него.

— В самом деле?

— В самом деле. Фактически наши образы жизни очень схожи, Молли. Мы ходили в одну и ту же школу, и все такое, но поскольку я на пару лет старше, мы никогда не обращали внимания друг на друга.

Покачав головой, Молли расслабилась в его руках.

— И у вас есть семья?

— Небольшая. Точнее, это семья Сары, моей двоюродной сестры. Я единственный ребенок. Мать умерла, когда я был подростком, а в прошлом году от рака скончался отец. Я вернулся в Сиэтл ухаживать за ним, когда он заболел, а после его смерти так и остался в доме.

— В таком же большом и старом, как этот?

Фил усмехнулся.

— Он в лучшем состоянии, но чем-то похож. Сейчас и у меня на крыше трудятся кровельщики, — весело добавил он, вскидывая голову и прислушиваясь к отдаленному треску и грохоту наверху.

Молли улыбнулась.

— И у вас тоже проблемы с новым покрытием?

Фил отрицательно покачал головой.

— Мне отремонтировали крышу еще в прошлом году.

— Тогда что же у вас делают кровельщики?

— Я решил врезать пару световых люков, — пробормотал он, целуя ее. — Выходят они на север, как вы… ты хотела. Я прикинул, что из моего чердака может получиться отличная студия.

Молли потрясенно уставилась на него вытаращенными глазами.

— Фил… — прошептала она.

Он с нескрываемым желанием еще раз поцеловал ее.

— Это все… все так быстро происходит, — запротестовала она.

— Быстро? — недоверчиво переспросил он, не отрывая от нее губ. — Неужели для тебя это быстро?

Наконец Молли решилась ответить на его поцелуй.

— Вот так, — прошептал он. — Я искал тебя всю жизнь, и она мне казалась от этого вечностью. А теперь я хочу ждать тебя каждый вечер дома и каждый день тосковать по тебе…

Молли поудобнее устроилась у него на коленях. Теплое чувство нежности переполнило ее. Она поняла, что так дает о себе знать счастье. И испытала удивительную радость, равной которой не знала.

— Молли, — пробормотал он.

— М-м-м?

— Мне бы хотелось, чтобы ты переоделась. Надень то восхитительное красное платье, ладно? И мы с тобой выберемся в город.

— Мы с тобой?

— Я заказал столик в «Бочонке» — сказал Фил.

Откинувшись назад, Молли улыбнулась ему.

— По какому случаю?

— В честь Дня святого Валентина, — хмыкнув, сказал он.

— Он прошел. Уже март на дворе.

Фил зарылся лицом в кудрявой копне ее волос.

— Может, и так. Но сегодня вечером, моя дорогая, я хочу, чтобы ты почувствовала, что День святого Валентина не кончится для тебя никогда.

И на этот раз Молли поняла, что он говорит ей чистую правду.

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9