Шкура оборотня [Роберт Лоуренс Стайн] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Роберт Лоуренс Стайн Шкура оборотня
1
Я вышел из автобуса и чуть не ослеп от яркого света. Прикрыв глаза ладонью, я оглядел небольшую автостоянку, надеясь увидеть там дядю Колина и тетю Марту. Я не помнил, как они выглядят: я видел их восемь лет назад, когда мне было четыре годика. Но автобусная остановка Волчий Ручей была совсем маленькой. Небольшой деревянный навес посреди большой площадки. Потеряться здесь было негде. — Сколько вещей? — процедил сквозь зубы водитель автобуса. Несмотря на октябрьский холод, на спине его серой форменной куртки расплывалось мокрое пятно. — Одна сумка, — ответил я. На Волчьем Ручье выходил я один. Напротив автостанции виднелась бензоколонка и ряд маленьких магазинчиков. За ними начинался лес. Желтые, красные и коричневые осенние листья дрожали на ветвях. Автостоянка была усыпана разноцветной опавшей листвой. Водитель, что-то бормоча себе под нос, поднял дверцу бокового багажника. Достав черную сумку, он спросил: — Это твоя, приятель? Я кивнул. — Да. Спасибо. Холодный порыв ветра заставил меня поежиться. Я подумал, не забыли ли мама и папа положить в сумку побольше теплых вещей. Они собирали меня в страшной спешке. Они не рассчитывали уехать за границу до Хэллоуина. Все это оказалось для них самих неожиданностью. Им понадобилось срочно лететь во Францию, и поэтому нужно было спешно куда-то пристроить меня на пару недель. А может, и больше. Выбор пал на дядю и тетю. Я поправил ремешок фотоаппарата на плече. Всю поездку я держал его на коленях. Я не хотел, чтоб он трясся в багажнике. Моя фотокамера — это самое ценное, что у меня есть. Я без нее шагу не делаю. И обычно глаз с нее не спускаю. Водитель поставил мою сумку на землю, захлопнул дверцу багажника и пошел назад в автобус. — Тебя кто-нибудь встречает? — Да, — ответил я, ища глазами дядю Колина и тетю Марту. На автостоянку, сигналя, подлетел забрызганный грязью синий фургон. С места, расположенного рядом с водителем, кто-то махал рукой. — Вот и они! — показал я водителю, но он уже залез в автобус и захлопнул дверцу. Автобус заурчал и тронулся с места. — Алекс! Привет! — крикнула из фургона тетя Марта. Я подхватил сумку и рысцой помчался к ним. Колин выбирался из-за руля. Тетя Марта вышла с другой стороны. Я их вообще-то совсем не помню. Я думал, молодые, темноволосые. А они, как оказалось, довольно преклонного возраста. Оба под стать друг другу, высокие и стройные. Пока неслись ко мне по площадке для машин, я глядя на них, подумал, что они напоминают пару тощих кузнечиков с пучками седых волос на макушке. Тетя Марта с ходу заключила меня в объятия. Руки у нее были костлявые. — Алекс, милый, как же я рада тебя видеть! Вот ты и добрался до нас! — воскликнула она. Она тут же выпустила меня из своих объятий и отшатнулась. — Ух, никак, я тебе футляр камеры смяла? Я передвинул камеру. — Да нет, он очень прочный. Все в порядке. Подошел дядя Колин и, улыбаясь, поздоровался со мной за руку. Его вьющиеся седые волосы шевелились на ветру. Щеки у него были красные и все в бороздках. Старческие морщины, решил я. — Ух ты, да ты совсем большой. Ты прямо уже взрослый, — развел он руками. — Я буду называть тебя не Алексом, а мистером Хантером. Я рассмеялся. — Никто еще меня не называл мистером Хантером. — Как долгая поездка на автобусе? — спросил он. — Укачало, — сказал я. — По-моему, наш водитель не пропустил ни одной ямы! А мой сосед икал всю дорогу. Тетя Марта засмеялась. — Ну, стало быть, поездка была замечательной. Дядя Колин посмотрел на мою камеру: — Что, любишь фотографировать? Я кивнул головой. — Да. Я хотел бы стать фотографом. Как вы. Оба широко улыбнулись. Им это явно был бальзам на душу. Правда, у дяди Колина улыбка тут же исчезла. — Фотографу не так легко зарабатывать на жизнь. Приходится все время разъезжать. Мы никогда долго в одном месте не задерживаемся. Тетя Марта вздохнула: — Потому-то мы и не видели тебя столько лет. — И она снова прижала меня к себе. — Я все мечтал сходить поснимать вместе с вами, — сказал я. — Уж вы-то могли бы кое-чему меня научить! Дядя Колин рассмеялся. — Ну, мы тебя обучим всем нашим секретам. — Ты же пробудешь у нас не меньше двух недель, — добавила тетя Марта. — У нас уйма времени для уроков фотографии. — У нас совсем не будет времени, если будем торчать на этой автобусной остановке, — заявил дядя Колин. Охнув, он схватил мою сумку и понес ее в багажник фургона. Мы забрались в машину и через пару секунд уже катили в город. Сначала мы промчались мимо почты. Затем мимо магазинчика и химчистки. Проехали улицу, и вокруг нас с двух сторон встал глухой лес. — Это что, все? — ахнул я. — Алекс, — провозгласила тетя Марта, — ты только что совершил большое турне по Волчьему Ручью. — Надеюсь, ты не помрешь со скуки в таком местечке, — кивнул дядя Колин, делая крутые повороты, поскольку дорога петляла в дремучем лесу. — Вот еще! — воскликнул я. — Я вообще-то хотел исследовать леса. Я, конечно, городской ребенок. Не помню даже, приходилось ли мне дотрагиваться до деревьев. Пожить в лесной глуши, думалось мне, это так здорово — все равно что побывать на другой планете. — Я собираюсь отснять в лесу сотню пленок! — сообщил я. Фургон подбросило на ухабе, и я врезался головой в крышу. — Да не гони ты так, Колин! — бросила дяде тетя Марта и обернулась ко мне. — Твой дядя знает только одну скорость — скорость света. — Кстати, о свете, — подхватил дядя Колин как ни в чем не бывало и еще сильнее нажимая на газ. — Мы покажем тебе кое-какие профессиональные фокусы съемки на пленэре. — Я в этом году участвую в фотоконкурсе, — сообщил я, — и хотел бы сделать какой-нибудь особенный снимок Хэллоуина. Что-нибудь по настоящему крутое, чтоб получить приз. — Молодец. Хэллоуин как раз через пару дней, — бросила тетя Марта, переглянувшись с дядей Колином. — Кем бы ты хотел нарядиться на Хэллоуин? Мне и думать не надо было. Я об этом подумал раньше, еще дома. — Оборотнем, — говорю. — Нет! — закричала вдруг тетя Марта. Дядя Колин тоже закричал. Фургон проскочил на красный свет. Я вылетел с сиденья и врезался в дверцу и с ужасом смотрел сквозь прыгающее видовое стекло, как мы резко свернули на узкую дорожку, а навстречу нам с ревом несется тяжело груженный лесовоз.2
— А-А-А-А-А! Это что, я так вопил? Фургон резко затормозил. Меня снова выбросило с сиденья, и я приземлился на четвереньки на полу. Дядя Колин успел свернуть в заросшую бурьяном обочину. Перед глазами мелькнуло какое-то красное расплывчатое пятно, и лесовоз с ревом промчался мимо, гудя как безумный. Дядя Колин остановился под деревьями. Его морщинистое лицо побагровело. Он обхватил руками голову. — Колин, что случилось? — негромко спросила тетя Марта. — Простите, — пробормотал он и тяжело вздохнул. — Боюсь, я малость отвлекся. Тетя Марта только охнула. — Да ты ж нас чуть не убил. — Она повернулась и посмотрела в мою сторону. — Алекс, ты как? — Да ничего, — говорю. — Вот уж не думал, что здесь все так клево! — попытался пошутить я, но голос выдавал мое смятение. Футляр с камерой свалился на пол. Я поднял его, открыл и осмотрел фотоаппарат. Но все вроде было в порядке. Дядя Колин переключил на заднюю передачу, и мы вернулись на дорогу. — Вы уж простите, что так вышло, — бормотал он извиняющимся голосом. — Больше такого не повторится. Даю слово. — Ты опять думал об этих Марлингах, ну признайся, — укоряла его тетя Марта. — Когда Алекс сказал об оборотне, тебе сразу в голову полезли эти Марлинги и… — Уймись, Марта, — фыркнул дядя Колин. — Лучше не упоминай их. Алекс только приехал. Или ты хочешь напугать его еще прежде, чем мы доедем до дома? — А кто такие эти Марлинги? — поинтересовался я. — Выкинь из головы, — чуть не сердито бросил дядя Колин. — Садись на место. — Да это все не так уж важно, — сказала тетя Марта и кивнула в ветровое стекло. — Ну вот, мы почти уже и дома. Стало гораздо темнее. Старые деревья так плотно стояли по обеим сторонам дороги, что их сплетающиеся кроны не пропускали солнечный свет. Глядя на желто-красные стены деревьев, остающиеся позади, я задумался. «Дядя и тетя ведут себя как-то странно, — подумал я. — Почему дядя Колин так резко оборвал тетю, когда она упомянула этих Марлингов?» — А почему это место назвали Волчьим Ручьем? — спросил я. — Потому что в Америке уже есть город под названием Чикаго, — пошутила тетя Марта. — Когда-то в этих лесах водились волки, — негромко пояснил дядя Колин. — Когда-то! — воскликнула тетя Марта. Она понизила голос почти до шепота, но я отчетливо слышал каждое ее слово. — Почему бы не сказать Алексу всю правду, Колин? — Да успокойся! — процедил дядя сквозь стиснутые зубы. — Зачем пугать его? Тетя Марта отвернулась и стала смотреть в окно. Некоторое время мы ехали молча. Дорога поворачивала, и взору предстала небольшая лужайка. На ней полукругом, прижавшись друг к другу, стояли три дома. За домами темнел лес. — А вот и наш дом — в центре, — нарушил молчание дядя Колин и показал одной рукой. Я с любопытством посмотрел вперед. Небольшой белый квадратный домик на свежескошенной лужайке. Справа стоял длинный дом в стиле ранчо — серый с черными ставнями. Дом слева был почти полностью скрыт неухоженными кустами. Вся лужайка перед домом поросла бурьяном. На подъездной дорожке валялась сломанная ветка. Колин повел фургон по дорожке к среднему домику. — Он небольшой, но мы же здесь не так уж часто бываем, — бросил он. — Да, вечно в пути, — со вздохом подтвердила тетя Марта. Она снова обернулась. — Здесь у нас есть соседка — милая девочка. — Она указала рукой на ранчо справа. — Ей двенадцать. Она тебе ровесница, так вроде? Я кивнул. — Ее зовут Ханна. Она очень миленькая. Вы, наверное, подружитесь, так что тебе не придется скучать. Миленькая? — А мальчики есть? — Кого нет, того нет, — ответила тетя. Жаль, но что поделаешь. Дядя притормозил в конце дорожки. Мы вышли из фургона. Я потянулся. Все тело ныло. Я провел в пути уже шесть часов! Я поглядел направо на обшитый серыми досками дом. Дом Ханы. Может, мы и вправду подружимся? Дядя Колин вытащил мою сумку из машины. Я повернулся к тому дому, что стоял слева. Что за зрелище! Дом был погружен во тьму. Ставни кое-где отвалились. Часть крыльца осела. Я перешел дорожку и сделал несколько шагов в сторону странного обветшавшего дома. — А кто там живет? — спросил я тетю. — Держись подальше от этого дома, Алекс! — воскликнул дядя Колин. — И не задавай никаких вопросов! Просто держись от него подальше!3
— Успокойся, Колин, — сказала тетя Марта. — Алекс вовсе не собирается туда. — Она повернулась ко мне. — В этом доме живут Марлинги, — пояснила она почти шепотом. — И больше не спрашивай, договорились? — Просто держись от него подальше, — строго сказал дядя Колин. — Иди помоги мне разгрузить машину. Я бросил последний взгляд на полуразвалившийся дом и побежал помогать дяде. Разгрузка не заняла много времени. Тетя вела меня в отведенную мне комнату для гостей, а дядя Колин на кухне начал делать сандвичи с индейкой. Моя комнатка оказалась совсем крошечной и узкой, совсем как мой стенной шкаф у нас дома. Маленький чуланчик насквозь пропах нафталином. Тетя Марта сказала, что запах быстро выветрится, если открыть дверь и окно. Я пошел открывать окно. Оно выходило прямо на дом Марлингов. К боковой стене дома была привалена тачка. Окна были темные и покрытые толстым слоем пыли. Я глянул в окно напротив и стал думать о предостережениях дяди Колина. Почему он так беспокоился из-за этих Mapлингов? Я поднял раму и повернулся спиной к тете. Она перекладывала мою последнюю тенниску в ящик комода. — Комнатка маленькая, но, думаю, здесь будет уютно, Алекс, — заметила тетя. — Я убрала все ненужное со стола, так что тебе будет где делать уроки. — Уроки? — переспросил я. Потом вспомнил. Я же обещал, что буду ходить в местную школу, пока живу здесь, в Волчьем Ручье. — В понедельник утром Ханна отведет тебя в школу, — пообещала тетя Марта. — Она в шестом классе. Она тебе все здесь покажет. Мне даже думать не хотелось о чужой школе. Я взял камеру. — Мне не терпится сходить в лес и пощелкать, — сказал я тете. — Давай сначала перекусим, — предложила она. Откинув со лба седые волосы, она повела меня по небольшому коридорчику на кухню. — Со всем разобрались? — спросил дядя Колин. Он разливал в стаканы апельсиновый сок. На небольшом круглом столике были разложены сандвичи. Я не успел ответить. В заднюю дверь постучали. Тетя Марта открыла, и вошла девочка моего возраста. Это была Ханна. Ханна была тонкая, высокого роста, немного повыше меня. Тетя Марта оказалась права. Она была действительно милая. У нее были прямые черные волосы, серо-зеленые, как маслины, глаза и очень приятная улыбка. На ней были просторный зеленый свитер и черные штаны. Тетя Марта познакомила нас. Мы поздоровались. Вообще-то я не люблю знакомиться с чужими людьми. Всегда стесняешься. Тетя Марта предложила Ханне сандвич с индейкой, но Ханна поблагодарила и отказалась. — Я уже поела. Мне понравился ее голос. Не писклявый, низкий, немного хрипловатый. — Автобус Алекса пришел совсем недавно, — объяснила тетя Марта. — Поэтому у нас такой поздний ленч. Я мигом разделался со своим сандвичем. Оказывается, я здорово проголодался. — Ханна, почему бы вам с Алексом не побродить по лесу, — предложил дядя Колин. — Он городской мальчик. Покажешь ему, как растут деревья! Все засмеялись. — Ну, я видел их в кино, — пошутил я. У Ханны и смех был под стать ее голосу, очень приятный. — Я хочу сделать миллион снимков, — сказал я ей, хватая свою камеру. — Ты увлекаешься фотографией? — поинтересовалась Ханна. — Хочешь быть фотографом, как твои тетя и дядя? Я кивнул. — Надеюсь, у тебя цветная пленка. Осенняя листва — что-то потрясающее. Мы попрощались с дядей Колином и тетей Мартой и пошли к входной двери. Kpacное вечернее солнце садилось за кроны деревьев. От этого тени наши были длинными-предлинными. — Эй, ты наступил на мою тень! — закричала Ханна и дернула ногой так, чтобы ее тень лягнула мою. — Ах, так! — крикнул я и двинул кулаком по воздуху, а тень моего кулака ударила тень Ханны. У нас получился славный бой теней. Они колотили друг друга почем зря. Наконец она встала обеими ногами на мою тень. Я бросился на землю, и моя тень покатилась по траве. Я поднялся с земли. Ханна заливалась смехом. Ее черные волосы разметались во все стороны. Я выхватил камеру из футляра и быстро снял ее. Она тут же перестала смеяться и подняла руки, чтобы пригладить волосы. — Ты зачем это сделал? Я пожал плечами: — Да так просто. Я вскочил на ноги и поднес камеру к глазу. Повернувшись, я направил ее на дом Марлингов. Я сделал несколько шагов в сторону дома, пытаясь ввести его целиком в кадр. — Ой! — закричал я от неожиданности. Это Ханна схватила меня за руку. — Алекс, не снимай! — крикнула она, и в ее голосе звучала тревога. — Они могут увидеть! _ — Ну и что? — отмахнулся я, но в тот же момент невольно вздрогнул, увидев, как в окне что-то мелькнуло. Кто-то на нас смотрит? Я опустил камеру. — Пойдем, Алекс. — Ханна подтолкнула меня в спину. — Мы идем в лес или нет? Я бросил взгляд на дом Марлингов. — Почему дядя так встревожился, когда я расспрашивать об этом доме? — спросил я Ханну. — В чем здесь дело? — Я и сама толком не знаю, — ответила она, отпустив мою руку. — Марлинги — это такая супружеская пара. Я их никогда не видела. Но… я слышала о них всякие истории. — Какие истории? — Страшные, — прошептала она. — Да нет, правда. Какие истории? Она не ответила. Она, прищурившись, смотрела на осевшее крыльцо, на обшарпанные, осыпающиеся доски обшивки. — Держись-ка лучше подальше от них, Алекс. Она побежала вокруг дома к заднему дворику, но я не последовал за ней. Я пересек подъездную дорожку и пошел по заросшей бурьяном лужайке, расположенной перед домом Марлингов. — Алекс, куда ты? Остановись! — закричала Ханна. Держа камеру у пояса, я быстро шел к дому. — Я городской ребенок, — сказал я Ханне. — Меня не так легко напугать. — Алекс, прошу тебя… — позвала Ханна. — Марлинги не любят детей. Они не любят, когда посторонние приближаются к их дому. Прошу тебя. Пошли в лес. Я вступил на полусгнившие доски переднего крыльца и поднял глаза к окну на фасаде. Стекло заливал поток багрового солнечного света. На какое-то мгновение мне показалось, что окно охвачено пламенем. Я вынужден был отвести взгляд. Когда солнечный свет чуть померк, я оглянулся и — замер. Занавески на окне были в клочья изодраны. Словно какой-то зверь острыми когтями разорвал их на тонкие полосы.4
— Ханна, ты видела? — крикнул я, не в силах оторвать глаз от разорванной в клочья занавески. Она стояла на дорожке, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене дома тети и дяди. — Даже подходить не хочу, — негромко отозвалась она. — Но ты посмотри на занавески… — начал я. — Я же тебе говорила, что это чудные люди, — резко возразила Ханна. — И они не любят, когда заглядывают в их окна. Пошли, Алекс. Я пошел прочь, но зацепился ногой о доску полусгнившего крыльца и чуть не упал. — Так мы идем в лес или нет? — нетерпеливо спросила Ханна. — Ну ладно. — Я выбрался с крыльца и пошел вслед за ней. — Расскажи мне о Марлингах, — попросил я, бегом догоняя ее. — Расскажи мне эти ужасные истории, которые ты слышала о них. — Не хочу, — глуховатым голосом заявила Ханна. Мы побежали трусцой к заднему двору дядиного и тетиного дома. Предвечернее солнце стояло низко, и высокие деревья с красной и желтой листвой отбрасывали тень на лужайку. — Ну пожалуйста, — просил я. — Может, потом, после Хэллоуина, — сказала Ханна. — Когда кончится полнолуние. Я вслед за ней поднял глаза к небу. Ярко-белая луна — круглая, почти как теннисный мячик — вставала над лесом, хотя до вечера было еще далеко. Ханна передернула плечами. — Ненавижу полнолуние, — проговорила она. — По мне лучше, когда луна идет на убыль. — Почему? — спросил я. — Подумаешь, полнолуние, ну и что? Она бросила взгляд назад на дом Марлингов и ничего не ответила. Мы вошли в лес. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, золотыми потоками изливаясь на землю. Мы шли, шурша опавшими листьями и веточками. Я увидел причудливо изогнутое старое дерево, напоминавшее старика. Грубая потрескавшаяся кора была как морщинистая кожа. Жилистые корни выпирали из земли. — Вот это клево! — с восторгом крикнул я, вынимая камеру из футляра. Ханна рассмеялась. — Вот уж правда — городское дитя. — Но ты только посмотри на это дерево! — показывал я. — Оно… оно как живое! Она снова рассмеялась. — А деревья — живые, Алекс. — Ты же понимаешь, о чем я. Я начал фотографировать старое, согбенное, как старик, дерево. Я отступил назад, прижавшись спиной к березе. Я пытался найти такой ракурс и так отснять дерево, чтобы оно напоминало старика. Потом я стал обходить его кругом, снимая трещины и наросты. Одна ветка опускалась до самой земли, совсем как рука утомленного человека. Я отснял и ее. Встав на колени, я снял выпирающие из земли корни, они казались костлявыми ногами. Тихое жужжание над головой вынудило меня оторвать глаза от земли и посмотреть наверх. Это была колибри, порхающая над поздним цветком. Я попытался поймать в кадр и ее, но крохотная птичка оказалась слишком проворной для меня. Она вспорхнула и улетела, прежде чем я успел нажать затвор. Я поднялся с земли. Ханна, скрестив ноги, сидела на земле, перебирая опавшие листья. — Разве эта колибри не знает, что лето кончилось? Она с недоумением уставилась на меня, словно забыла о моем существовании. — Прости, Алекс. Я ее не видела, — смущенно проговорила она, вскакивая на ноги. — А что там, если идти все время вперед? — спросил я, указывая в глубь леса. — Придешь к Волчьему Ручью, — ответила Ханна. — Я покажу тебе ручей в следующий pаз. А сейчас нам лучше возвратиться. Надо выбраться из леса до захода солнца. Я вдруг вспомнил о волках, о которых говорил дядя Колин. О волках, от которых пошло это название — Волчий Ручей. — А волки, которые раньше здесь водились, — спросил я, — они перевелись? Ханна кивнула головой. — Да, перевелись. И в тот же миг раздался пронзительный вой — совсем рядом, прямо за спиной. Тонкий, пронзительный волчий вой. Я невольно закричал.5
Я отпрянул и стукнулся спиной о березу. Камера звякнула о ствол, но я ее не выронил. — Ханна?… — с трудом выдавил я из себя. Глаза ее были широко открыты. Видно было, что она сама изумлена. Не успела она ответить, как из-за колючего куста выпрыгнуло двое мальчишек. Запрокинув головы, они выли по-волчьи. — Так это вы! — воскликнула Ханна, неприязненно посмотрев на ребят. Оба были невысокого роста и худенькие, у обоих прямые черные волосы и темно-карие глаза. Кончив выть, они взглянули на меня кровожадно, будто волки. — Ну что, напугали? — сверкнув почти черными глазами, насмешливо спросил один из них. На нем был темно-коричневый свитер, спускавшийся на холщовые брюки, вокруг шеи красный шерстяной шарф. — Я от одного вашего вида всегда трясусь! — съязвила Ханна. — Мне в страшных снах являются ваши рожи. На другом мальчике был мешковатый серый свитер и просторные брюки цвета хаки, они явно были ему длинны. Он закинул голову и снова завыл. Ханна обернулась ко мне. — Они из нашего класса. Это Шон Кайнер, — показала она на мальчика с шарфом. — А это Арджун Косла. — Арджун? — с трудом повторил я имя. — Это индийское имя, — пояснил он. — Ханна говорила нам, что ты должен приехать, — усмехаясь, бросил Шон. — Ты что, правда, настоящий горожанин? — спросил Арджун. — Ну, в общем, да. Я из Кливленда, — кивнул я головой. — Ну и как тебе Волчий Ручей? — поинтересовался Арджун. Это прозвучало не как вопрос, а, скорее, как вызов. Оба уставились на меня своими темными глазами, изучая меня, будто я какая-то подозрительная букашка. — Да… я… только приехал, — запинаясь, проговорил я. Они переглянулись. — В лесу необходимо знать кое-какие вещи, — начал Шон. — Это какие? Он показал пальцем мне под ноги. — А вот такие. Скажем, нельзя стоять на ядовитом плюще! Я подскочил как ужаленный и уставился под ноги. Никакого ядовитого плюща и в помине не было. — У вас, ребята, шуточки хуже рвотного порошка, — съязвила Ханна. — Ну, это тебе лучше знать. Ты же принимаешь его за завтраком, — не остался в долгу Шон. Арджун с Шоном покатились со смеха и хлопнули друг друга по спинам. Ханна вздохнула. — Ладно, в следующий раз угощу и вас. Шонг и Арджун ни с того ни с сего вдруг снова завыли. Кончив выть, они обратили внимание на мою камеру. — Можно посмотреть? — спросил Шон, протянув к ней руку. — Осторожнее, — сказал я, отступая назад. — Это очень дорогая камера. Я ее никому не даю. — Ах, дорогая! — протянул он. — Это из картона? Дай посмотреть! — и снова потянулся за фотоаппаратом. — Сними меня, — попросил Арджун. Засунув в рот два пальца, он растянул губы и высунул язык. — Так ты симпатичнее, — ввернула Ханна. — Сними меня, — повторил Арджун. — Да отстань ты от Алекса, — перебила его Ханна. — Что вы насели на человека? Арджун притворился, что обиделся. — А чего он не хочет сфотографировать. — Потому что он не снимает животных, — выпалила Ханна. Шон засмеялся и выхватил у меня из рук камеру. — Эй, ты, отдай! — вскрикнул я и протянул руку, чтобы отнять, но промахнулся. Шон перекинул камеру Арджуну. Арджун поднял ее и сделал вид, что хочет снять Хану. — Ой, от твоей физиономии треснул объектив! — воскликнул он. — Это я тебя сейчас тресну по физиономии! — пригрозила ему Ханна. — Ребят, это правда очень дорогая камера, — повторил я. — Если с ней что-нибудь случится… Ханна выхватила камеру из рук Арджуна и отдала ее мне. Я прижал ее к груди обеими руками. — Спасибо. Оба мальчишки угрожающе надвинулись на меня. Глаза у них сверкнули. Глядя на то, как они надвигаются, как исказились их лица и холодно сверкают их глаза, я невольно подумал о диких животных. — Да оставьте вы его в покое, — крикнула им Ханна.. — Да брось ты, мы же валяем дурака, — сказал Арджун, — ничего мы его камере не сделаем. — Правда, чего вы, ребята, мы шутим, — добавил Шон. — Чего вы взъелись? — Да ничего мы не взъелись, — сказал я, продолжая прижимать к себе камеру. Арджун поднял глаза к темнеющему небу. Сквозь деревья уже не светило солнце. — Похоже, время уже позднее, — проговорил Арджун. У Шона сбежала с губ улыбка. — Пожалуй, пора сматывать отсюда. — Он бросил взгляд на деревья. Тени стали темнее, воздух явно посвежел. — Говорят, в лесу появились какие-то дикие звери. Рыщут тут… — почти шепотом проговорил Арджун. — Господи, Арджун, да можешь ты помолчать, — чуть не простонала Ханна, закатив глаза. — Да я не вру, — настаивал Арджун. — Какие-то хищники оторвали голову оленю. Прямо как срезали. — Мы сами видели, — подтвердил Шон. Его темные глаза возбужденно блестели в начинающихся сумерках. — Только представьте себе! — Оленьи глаза так и уставились на нас, — подхватил Арджун, — а в окровавленной шее копошатся какие-то твари. — Ой, — вскрикнула Ханна, прикрыв ладонью рот. — Вы все выдумали, так ведь? — Да нет, правда. — Шон поднял глаза на луну. — Луна почти полная. В полнолуние все существа выходят из своих укрытий, — продолжал он негромко, почти шепотом. — Особенно на Хэллоуин. А нынче полнолуние приходится на самый Хэллоуин. У меня по коже мурашки побежали, а по спине пошел холодок. Это что, от ветра? Или от страшного рассказа Шона. Я живо представил себе отрезанную голову оленя с остекленевшими глазами. — Ты кем будешь на Хэллоуин? — спросил Арджун Ханну. Ханна передернула плечами: — Еще не знаю. Он повернулся ко мне: — А ты уже придумал, кем ты будешь на Хэллоуин, Алекс? Я кивнул головой: — Я хочу быть оборотнем. Арджун в упор посмотрел на меня. Потом они с Шоном переглянулись. Оба перестали улыбаться. Лица у них стали вдруг серьезными. — Вы чего? — с недоумением спросил я. Оба молчали. — Ребята, в чем дело? — снова спросил я. Арджун опустил глаза в землю. — У нас здесь в Волчьем Ручье и так oборотней хватает, — пробурчал он. — Ты это о чем? — воскликнул я. — Ну, ребята, говорите! Но никто не ответил. Вместо этого оба, как по команде, повернулись и скрылись в лесу.6
Тетя Марта пригласила Ханну пообедать с нами. Мы вчетвером пристроились за маленьким столом в кухне и ели дымящийся куриный суп из больших мисок. — Не суп, а фантастика, — сказала Ханна тете. Тетя Марта улыбнулась. По подбородку у нее стекал жир. Она потянулась за салфеткой. — Спасибо, Ханна. Рецепт простой — кидай все, что есть под рукой. — Извините, что мы опоздали к обеду, — сказал я. — Это все из-за меня. Я потерял представление о времени. Меня просто никакой силой из леса вытащить нельзя было. Все так интересно. Дядя Колин подошел к кухонному окну и посмотрел на встающую луну. Потом перевел взгляд на дом Марлингов. — Я снимал потрясающее дерево, — рассказывал я ему. — Все морщинистое и согнулось — ну вылитый старик. Дядя Колин не ответил. Он все еще не отрываясь смотрел в окно. — Колин, Алекс с тобой говорит, — окликнула его тетя Марта. — А? Что? — Он отошел от окна и тряхнул головой, будто отгоняя навязчивые мысли. — Извини! О чем ты? Я снова рассказал ему о старом дереве. — Я помогу тебе проявить эту пленку, — предложил он. — Может, завтра. Я сделал небольшую фотолабораторию в бывшей ванной на чердаке. У нас, конечно, дом маловат. При нашей-то нынешней работе надо бы побольше. — А что вы сейчас снимаете? — спросил я. — Существа, ведущие ночной образ жизни, — ответил он. Глаза его опять устремились к окну. Я невольно проследил за его взглядом. Он смотрел в заднее окно дома Марлингов. Оно было абсолютно черным. — Мы снимаем ночных животных, — пояснила тетя Марта. — Это существа, выходят из своих укрытий только по ночам. — Вы говорите о совах? — спросила Ханна. Тетя Марта кивнула. — Мы нашли в лесу несколько прекрасных сов, правда, Колин? Дядя Колин оторвался от окна. Яркий свет луны залил серебром оконный переплет. — Ночные создания не любят, чтобы их фотографировали, — сказал он, выуживая ложкой морковь и отправляя ее в рот. — Они не любят вмешательства в свою жизнь. — Иногда нам приходится часами сидеть в одном месте и ждать, пока эти звери не высунутся из своей норы, — добавила тетя. — А можно как-нибудь пойти с вами? — живо заинтересовался я. — Я могу сидеть тихо. Правда. Дядя Колин прожевал кусок курятины. — А что, недурная мысль, — согласился он. Потом лицо его стало серьезным, и он добавил: —Как-нибудь после Хэллоуина. Я обернулся и заметил, что тетя Марта не отрывает взгляда от дома Марлингов. — Луна еще низко, — задумчиво произнесла она. — Но сегодня она такая яркая. — Светло как днем, — подтвердил дядя Колин. Что-то непередаваемое промелькнуло на его лице. Что это было? Страх? «Дядя с тетей так странно ведут себя сегодня, — подумал я. — Нервничают, что ли? И чего глазеют в окно? Что они пытаются высмотреть в доме Марлингов? Мне стало не по себе. — Что-нибудь случилось? — спросил я их. — Случилось? — переспросил дядя и прищурился. — Как сказать… — Вы оба придумали себе костюмы на Хэллоуин? — обратилась к нам с Ханной тетя Марта, явно пытаясь переменить тему. — Я решила и в этом году нарядиться пиратом, — сообщила Ханна. Она допила шоколадное молоко и слизнула остатки из стакана. — Надену бандану на голову и завяжу глаз. — У нас есть старые тряпки, если хочешь, — предложила тетя Марта и повернулась ко мне. — А ты как, Алекс? Я не переменил своего решения. Я хотел нарядиться волком-оборотнем. Только я помнил, к чему привело упоминание об этом в последний раз, когда дядя Колин чуть не угробил нас! Поэтому я улыбнулся и, доедая суп, бросил: — А что, если и мне нарядиться пиратом? Мог ли я подумать, что через несколько часов, когда луна достигнет апогея, я чуть не нос к носу столкнусь с настоящим оборотнем!7
После того как Ханна ушла домой, я отправился к себе в комнату. Я немного прибрался и разложил одежду по ящикам комода. Не подумайте, что я образец аккуратности. Если на то пошло, я неряха. Но я же понимаю: устрой я в этой крошечной комнатке бедлам, я никогда и носка не найду. Я сел за стол и написал письмо маме и папе. Я писал, что, когда они вернутся из Франции, у меня будет добрая тысяча фотографий. Когда я написал адрес и заклеил конверт, мне все еще не хотелось спать. Все же я решил, что надо лечь. Я сунулся в стенной шкафчик в поисках пижамы и тут остановился у окна. Меня привлек бледно-оранжевый свет. Свет в боковом окне дома Марлингов! Свет слабо мерцал между двумя склонившимися деревьями с колышущейся на ветру листвой. Бледно-оранжевый прямоугольник светился на первом этаже дома. Окно спальни? Я прижался к оконному стеклу и начал приглядываться. Не мигая всматривался в тусклый оранжевый прямоугольник. Неужели я сейчас увижу Марлингов? Я ждал, затаив дыхание. Долго ждать не пришлось. Я чуть не вскрикнул, когда в окне замаячили силуэты. В оранжевом прямоугольнике показалась серая фигура. Человеческая или нет? Я бы не мог сказать наверное. Силуэт задвигался. Нет, это животное, решил я. Нет. Человек. Мистер Марлинг? Я еще крепче прижался к стеклу, пытаясь ничего не упустить. Огромная собака? Mужчина? Трудно было сказать что-то определенно. И тут я услышал долгий, пронзительный звериный вой. Вой исходил из окна напротив. В узком пространстве между двумя домами он звучал отчетливо. Этот пронзительный звериный вой заполнил мою каморку. Он звенел у меня в ушах. Отвратительный, пугающий вой. Получеловеческий, полузвериный. Такого воя я никогда в жизни не слыхал. У меня холодок пробежал по спине. Вой повторился. От этого воя у меня засосало под ложечкой. Я не отрываясь смотрел. Вот не то зверь, то человек вернулся к окну. Непонятное существо с запрокинутой головой, исторгавшее такие страшные звериные вопли. Надо успеть снять, подумал я. Надо сфотографировать этот воющий силуэт. Я отпрыгнул от окна. Быстро добежал до комода. Хотел взять футляр с камерой. Камеры не было. Она исчезла.8
— А-а-а-а-а! — вырвалось у меня. Я лихорадочно шарил по столу. Я же здесь оставил камеру. Я ведь помню. Но ее нет как нет. Я обвел глазами комнату. Я же только-только навел порядок. Все разложил по местам. Всюду прибрал. И на столе. И в ящиках. Камеры нет. Я опустился на колени и стал шарить под кроватью. Камеры нет. Я переполз к стенному шкафу. Распахнул дверцу и обшарил все внизу. Пока я шарил повсюду в поисках камеры, завыл кто-то еще. Еще выше. Еще пронзительнее. А потом я услыхал вой двух существ. Это был словно дуэт сирен, неистовые звуки сплетались, расходились и вновь сливались в какой-то странной нечеловеческой гармонии. Неужели это мистер и миссис Марлинг? Я вскочил на ноги, и в этот момент услышал царапающийся звук, будто терли деревяшку о деревяшку. Словно открывали окно. Я услышал, как тяжелая туша шлепнулась о землю и встала на ноги. И тут до меня донеслось низкое ворчание. Тяжелый топот. Шаги. Шаги прямо рядом с моей комнатой. Я снова прилип к стеклу. Не дыша, с бешено бьющимся сердцем, я выглянул в окно. Слишком поздно. Там уже никого не было. Все погружено во тьму. Оранжевый свет в окне Марлингов потух. Дом снова погрузился во мрак. Только черные деревья время от времени сверкали на фоне темно-синего неба при ярком свете луны. Какое-то время я смотрел и ждал, когда успокоится сердцебиение. Прислушивался к пронзительному вою, тяжелым шагам. И вдруг все стихло. Моя камера… Я с неимоверным трудом оторвался от окна и чуть ли не бегом бросился из комнаты в гостиную по короткому коридору. Может, я оставил там камеру, когда мы с Ханной вернулись из леса? Нет. Ничего подобного. Я проверил кухню. Здесь тоже ее нет. — Тетя Марта! Дядя Колин! — крикнул я. Мой голос прозвучал тише, чем мне хотелось бы. Я вернулся в коридор. Пробежал мимо своей комнаты, мимо ванной, туалета и кладовки. Их комната в конце коридора.; — Вы видели мою камеру? — закричал я. Я распахнул дверь их спальни. Темно. Темно и пусто. В комнате еще стоял запах духов тети Марты. И острый запах проявителя. Они ушли в лес снимать животных. Я один в доме. Я глубоко вдохнул и задержал дыхание. «Спокойнее, Алекс, — говорил я себе. — Все в порядке. Ты в полной безопасности. Найдешь камеру, как только успокоишься. Она, может лежит на самом виду, но ты в таком состоянии, что не способен увидеть ее. Успокойся!» Я сделал еще один глубокий вдох. Я немного успокоился. Закрыв дверь в комнату дяди и тети, я пошел назад по коридору. Я почти дошел до своей комнаты, как вдруг услышал странные звуки. Будто кто-то скребся. А затем тяжелые шаги. Я замер и прислушался. Снова шаги. Тяжелая поступь. Откуда они доносятся? Сверху? Да, сверху. Я посмотрел на потолок. Снова скрип. Снова тяжелые шаги. На чердаке! Кто бы ни были существа, издающие эти звуки, они здесь, в доме!9
Я прислонился к стене. Я дрожал всем телом. С трудом проглотил комок, подступивший к горлу и стал прислушиваться к тяжелым шагам над головой. Надо выбираться отсюда! Надо выбраться из дома! Надо сказать тете Марте и дяде Колину! Ноги вдруг стали что твое фруктовое желе. Я даже не знал, смогу ли я сделать шаг. Я все-таки попробовал. Шаг. Ноги дрожат меньше. Еще шаг. И тут сверху до меня донесся какой-то новый звук. Я остановился и прислушался. Никак пение? Кто это поет? Собравшись с духом, я бросился наверх и схватился за дверь, ведущую на чердачную лестницу. Распахнув ее, я крикнул вверх: — Кто это? — Это я, Алекс, — раздался знакомый голос. — Ханна?… — с трудом выдавил я из себя, глядя вверх на лестницу. — Ч-ч-что ты там делаешь? — Разве тетя не сказала тебе, что я вернулась? — отозвалась Ханна. — Нет, не сказала, — откликнулся я. — Она сказала, что тут у нее навалом старой одежды, из которой можно сделать отличный костюм на Хэллоуин. Вот я и пришла выбрать что-нибудь. Голова Ханны появилась на верхней площадке. — А чего у тебя такой голос? — Я… я подумал, — начал я, но слова застряли у меня в горле. Я стал подниматься по лестнице. — Сюда нельзя, — закричала Ханна. — Не ходи сюда! Я остановился на третьей ступеньке. — А в чем дело? — Я не одета. Примеряю всякое барахло, — объяснила она. И с улыбкой добавила: — А кроме того, я хотела тебя удивить. Здесь такие потрясные тряпки. Похоже, в молодости твои дядя и тетя носили презабавные костюмы. Голова ее скрылась из вида. До меня донесся шорох материи. Я спустился вниз. — Да, слушай, ты не видела мою камеру? Я весь дом облазил и… — Ой! — вскрикнула вдруг Ханна, вновь высовывая голову в люк. На этот раз она не улыбалась. — Ты что? — крикнул я ей. — Да твоя камера, Алекс. Тебе не кажется, что ты оставил ее в лесу? У меня дыхание остановилось. — Быть того не может. Мне кажется… Я замолчал, чувствуя, как страшно засосало под ложечкой и перед глазами все поплыло. — Она была у тебя в руках, когда Шон и Арджун ушли. — сказала Ханна. — Но когда мы пришли домой, я не припомню, чтобы я ее видела. — Этого только не хватало, — замотал я головой. — Надо бежать искать ее, Ханна. Нельзя оставлять ее на ночь в лесу. — Ты что! — испуганно закричала Ханна. — Послушай, Алекс. Не вздумай ходить туда. — Но мне надо! — Но ночной лес — это тебе не игрушка! — горячо убеждала меня Ханна. — Там правда опасно. Я повернулся и побежал в коридор. Я достал из стенного шкафа куртку и заодно нашел на полу в стенном шкафу в коридоре фонарь. Проверил, как он горит. Свет был ровный. — Я на несколько минут! — крикнул я Ханне. — Алекс, не надо, — послышался ее голос. — Прошу тебя, не ходи. Не ходи сегодня ночью в лес. Ты хоть подожди меня. Я сейчас оденусь. Подожди, не уходи, ладно? Но я не мог оставить камеру в лесу. Там она погибнет. Я захлопнул за собой входную дверь. Все вокруг было залито лунным светом.10
Я обогнул дом и побежал через задний двор. Плотные черные тучи вдруг затянули луну. Ночной воздух оказался гораздо прохладнее, чем я ожидал. И такой влажный. На бегу я застегнул молнию куртки. Пробегая мимо дома Марлингов, я посмотрел на окно. Но там ничего не было видно. Боковое окно все так же открыто. Но весь дом погружен во тьму. Света нигде не видно. Трава была скользкой и мокрой от обильной росы. На лоб капнуло что-то холодное. Неужели дождь? Я застонал, подумав о камере, валяющейся где-то в лесу. Это такая дорогая камера. Я молился о том, чтобы успеть найти ее до дождя. Какие-то мелкие зверюшки беззвучно бросились врассыпную у меня из-под ног. Я остановился. Нет. Не зверюшки. Опавшие листья. Порыв ветра нес их по траве. Задний двор примыкал к лесу. Я наклонил голову, чтобы не стукнуться о низкие сучья. Старые большие деревья скрипели и раскачивались на ветру. Где-то вдалеке ухал филин, и я подумал о тете и дяде. Они где-то здесь в лесу со своими камерами. Может, я наткнусь на них. Я бежал по извилистой тропинке. Еще одна капля упала мне на лоб. По дорожке забарабанил дождь. Я остановился, увидев согнутое дерево-старика. То самое, что мы с Ханной фотографировали днем… Я поводил лучом по его искривленному стволу. — По крайней мере, я не сбился с дороги, — вслух проговорил я. Перешагнув через упавшую ветвь, я двинулся вглубь леса. Деревья издавали странные звуки, листва шелестела под порывами ветра. Где-то далеко раздавалось все такое же четкое уханье филина. Свет фонарика вдруг ослаб, затем вспыхнул так же ярко. Его узкий круг освещал мне дорогу среди деревьев. — Ура! — крикнул я, когда луч выхватил футляр камеры. Я оставил камеру на плоском пне. И как это меня угораздило забыть ее здесь? Издав еще один победный клич, я взял ее в руки и прижал к себе. Как же я был счастлив. Она снова со мной! Я внимательно осмотрел ее, осветив фонариком. Аккуратно стер капли дождя, попавшие на футляр. Потом сунул ее под мышку и отправился в обратный путь. Дождь прекратился. По крайней мере, хоть ненадолго. Я весело напевал песенку. Мне хотелось проделать весь путь в один прыжок! Камера была мне слишком дорога. Я обещал себе больше никогда не выпускать ее из рук. Я перестал напевать, расслышав злобный рык. Так рычат хищные звери. Свирепый низкий рев. Я уронил фонарик. Зверь снова зарычал. Где он? Откуда он движется? Он прямо у меня за спиной!11
Я нагнулся и поднял фонарик. Колени подгибались. Меня охватывала паника. Раздался громкий звериный рев. Затем сердитое ворчание. Надо рвать отсюда когти. Убираться подобру-поздорову. Я дунул что было сил. На пути вырос пышный кустарник. Прижимая к груди камеру, я бросился за кусты и опустился на колени. Укрывшись под сенью кустов, я пытался отдышаться. Сердце билось как сумасшедшее. Сквозь листву ничего не было видно. Но зато было слышно, как рычит и урчит зверь. Я приник к землe, надеясь, что меня не видно. Надеясь, что зверь не учует меня. И тут послышались тяжелые шаги и злобный рев, словно зверь готовился к прыжку. Послышалось жалобное блеяние. Тоненькое, слабое. И крик ужаса, тут же смолкший. Слышно было только сопение. Ноги уменя дрожали, меня всего трясло. Звуки борьбы раздавались совсем рядом. Казалось, достаточно встать и протянуть руку, чтобы коснуться нападающего и его добычи. Все было настолько близко, что до меня доносился каждый шорох, каждое движение и тяжелое дыхание зверя. Топот. Рев. Урчание. Снова тонкое жалобное блеяние. Страшный звук разрываемой плоти. Чавканье. Клацанье челюстей. Опять чавканье. Рыгание. Снова звук отрываемого куска мяса. Я закрыл глаза, пытаясь представить картину происходящего в двух шагах от меня. Тяжелые шаги. Тишина. Свист ветра стал как будто громче. Свист ветра… тишина. Я открыл глаза. Я встал. Ноги едва держали меня. И услышал тяжелую поступь. Треск ломающихся сучков. Шелест опавшей листвы под лапами. Звук шагов приближался. Зверь шел в мою сторону. Он шел за мной! Это страшное существо — голодный хищник — шел ко мне. По мою душу! — О-о-о-о! — помимо воли вырвалось у меня из горла. Вцепившись в футляр с камерой, я отпрыгнул в сторону подальше от куста. Развернулся и бросился бежать. За спиной раздавалось рычание хищника. Я бежал не оглядываясь. Я мчался в глубь леса. Мне казалось, что справа слышатся плеск и журчание. Волчий ручей? Но я бежал, боясь остановиться. Сучок царапал мне щеку. Я поднял руку над головой, продолжая нестись вперед. Я бежал куда глаза глядят. Бежал во тьме. Где мой фонарик? Этого еще не хватало! Я забыл его под кустом. Хотя пользы от него что от козла молока. Какой тут фонарь. Я несся, не разбирая дороги. Впереди выросла стена осоки. Нагнув плечи, я прокладывал путь по высокой осоке. Острые стебли хлестали меня, словно плети. Я споткнулся о чуть выступавший над землей камень. Едва не грохнулся, но чудом удержал равновесие. Перепрыгнул через вздыбившийся корень дерева. И все бежал и бежал. Я шумно дышал, но все равно слышал тяжелый топот за спиной и звериное рычание. Неужели он преследует меня? Обхватив влажный ствол дерева, я остановился. Крепко обнял ствол, чтобы не упасть. Ноги еле держали меня. Я дышал с трудом. Оглянулся. Ничего. Ни рычания. Ни сопения. Ни тяжелого топота. Каждый вдох давался тяжело. Легкие горели. Горло резало. Во рту пересохло. Все в порядке, убеждал я себя. С тобой все порядке. Жив и здоров. Чего еще? Я вглядывался во тьму. И зверь ударил меня сзади.12
— А-а-а! Я вскрикнул от неожиданности и рухнул на землю. Оглянулся, чтобы увидеть нападающего. Никого. Ничего. И снова из воспаленного горла вырвался крик. На этот раз крик облегчения. Я попытался вскочить на ноги и увидел, что ударило меня в затылок. Птичье гнездо. Высохшее, полуразвалившееся птичье гнездо. Оно, должно быть, свалилось над моей головой. Наверное, его снесло порывом ветра. — Уф! — Я стряхнул с головы мелкие веточки. Потом, держа камеру под мышкой, оглянулся. Где я? Возвышавшиеся надо мной деревья изогнули ветки, словно подпирая друг друга. На краю полосы осоки громоздилась груда камней. Я понял, что заблудился. Я поднял голову вверх. Луны не было. Небо затянуто тяжелыми облаками. Как выбраться отсюда? Я стал всматриваться в темноту, пытаясь отыскать тропинку или хоть что-то знакомое. Ничего. Если выбраться к ручью, подумал я, может, я смог бы найти то место, где была камера? Только в какой стороне ручей? Я совсем потерял ориентацию. Я вздрогнул. Холодная капля дождя упала на плечо. Я подпрыгнул от неожиданности. После этого птичьего гнезда я стал бояться всего, что падает сверху. Что делать? Я лихорадочно думал. Позвать на помощь? Может, услышат дядя и тетя? Если кричать во всю глотку, услышат? Нет уж. Если я подам голос, первым меня услышит то существо, что идет за мной по пятам. Оно все еще преследует меня? Затаилось где-то поблизости? Нет, лучше не кричать. Но что делать? Что? Двигаться в одном направлении? Идти и идти, не обращая ни на что внимания? Нет. Не пойдет. Я читал книгу про мальчика, заблудившегося в пустыне. Он пытался идти все время прямо. А ходил по кругу. Он все кружил и кружил, сам того не понимая, пока не наткнулся на собственные следы. Может, лучше переждать, пока взойдет солнце. В этой тьме мне ни за что не найти дорогу. Когда рассветет, будет легче разобраться. Хотя мне не очень улыбалась перспектива провести ночь в этой непроглядной тьме, ничего лучше я придумать не мог. Дождаться рассвета и попытаться найти дорогу — это не так уж глупо. Раздался мерный стук. Начинался дождь. Ледяной ливень. Порывы ветра швыряли потоки воды мне в лицо. Здесь оставаться нельзя, понял я. Надо во что бы то ни стало пробираться домой. Я шел и шел, пытаясь выйти на собственные следы. И вздохнул с облегчением, когда наконец наткнулся на пышный куст, за которым прятался. Там лежал и фонарик. Я взял его. Теперь надо было сообразить, куда держать путь. Нагнув голову от дождя, я двинулся дальше. Через минуту я на что-то наткнулся. На что-то мягкое. Опустившись на колени, я стал разглядывать, что это было. И закричал от ужаса.13
Фонарик дрожал у меня в руках. Трясущийся луч осветил жуткую картину. Мой взгляд уперся в тушу животного. Вернее, в туши. Их было две. Два животных. Кто это был? Я даже не могу сказать. Они были разорваны на куски. Просто разорваны на мелкие кусочки. Я вспомнил жуткие звуки раздираемой плоти. Это хищник рвал их на куски. Меня чуть не вывернуло. Что же это за хищник, который способен на такое? Что же это за зверь и какая это силища, чтобы вот так разорвать на куски другое существо? У меня по спине пробежал холодок. Я поднялся и заставил себя оглядеться по сторонам. Дождь лил как из ведра. Я спрятал камеру под курткой и припустил. Бежать! Бежать! Лишь бы подальше от этого страшного зрелища. Удастся ли когда-нибудь забыть его? Порывы ветра обрушивали на меня потоки дождя. У меня было такое ощущение, что я бегу по дну океана. Но я бежал не останавливаясь. Страх подхлестывал меня. Это чудовище где-то здесь в лесу, оно рыщет поблизости. Кроссовки у меня насквозь промокли. Я спотыкался и скользил по размокшей земле. Не знаю, сколько я так бежал. Я остановился только тогда, когда чуть не угодил в ручей. От ливня он поднялся и вышел из берегов. Тогда я повернул и побежал вдоль берега. Теперь я немного успокоился: вид ручья вселил в меня надежду. Через некоторое время я наткнулся на узкую тропу, извивающуюся среди покосившихся деревьев. Я повернул на эту тропу. Выведет ли она меня из этого леса? Посмотрим. Дождь немного утих. Теперь просто моросило. Я бежал по щиколотку в грязи по извилистой тропке. Вскоре добежал до старого, согбенного, как старик, дерева. — Ура! — во всю глотку закричал я. — Ура! — Я подпрыгнул и потряс кулаком над головой. До дома отсюда рукой подать. Я прибавил шагу. Через несколько минут я пулей выскочил из леса и очутился на заднем дворе дома дяди и тети. Господи, как же я был счастлив! У меня словно крылья выросли от радости! Скорее бы в дом, где тепло и уютно. Сбросить промокшую до ниток одежду и переодеться во что-нибудь сухое. Но посреди двора я остановился как вкопанный. Я тупо уставился на желтый круг от фонаря. Он выхватывал странные следы на мокрой траве. Дорожку из глубоких следов, к дому Марлингов. Я наклонился к земле, чтобы лучше видеть отпечатки ног или… Это не были не человеческие следы. Они были слишком длинные и широкие и по форме отличались от человеческих. Следы животного. Я повел фонарем, чтобы посмотреть, куда они ведут. Дорожка следов тянулась через поросший бурьяном задний двор дома Марлингов. Я застыл в оцепенении, когда понял, куда они ведут. Прямо к открытому окну спальни Марлингов.14
Когда на следующее утро я вышел к завтраку на кухню, тетя Марта говорила по телефону. Она стояла у стойки спиной ко мне, но сразу повернулась, когда я поздоровался с дядей, и бросила на меня сердитый взгляд. — Да, понимаю, — говорила она в трубку. — Нет, нет, этого больше не повторится. Я сел за стол рядом с дядей Колином. Он пил кофе из большой кружки и посматривал в сторону тети Марты. — Нет, нет, конечно, не повторится, — снова сказала тетя, нахмурившись. — Я сама этим займусь, мистер Марлинг. Он больше близко не подойдёт. Нет-нет, он за вами не шпионил, мистер Марлинг. Так вот с кем она говорит. Дядя Колин недовольно покачал головой. — Я же просил тебя держаться подальше от этого дома, Алекс. Еще не хватало, чтоб эти люди названивали сюда. — Простите, — пробормотал я, — но… Я хотел рассказать ему о прошлой ночи, обо всем, что случилось со мной и что я видел. Но он поднес палец к губам, показывая, чтоб я помолчал, пока тетя Марта говорит по телефону. — Нет-нет. Мой племянник не снимал ваш дом, мистер Марлинг, — продолжала тетя Марта, качая головой. — Обещаю. Мы вас больше не потревожим. Я поговорю с ним. Обязательно. Прямо сию минуту. Да-да. Конечно, конечно. Всего хорошего. Она повесила трубку и повернулась к Колину. — Эти люди, — со вздохом проговорила она. — Надо быть поосторожнее, — откликнулся дядя Колин, бросив взгляд на меня. — Их лучше не трогать. — Но… но… — пробормотал я. — Я видел такое… — Они видели тебя, Алекс, — прервала меня тетя. — Они видели, как ты бродил вокруг их дома. Они просто вне себя. Она налила себе кофе и направилась к столу. Присев на стул, она отбросила волосы со лба. — А что ты делал там ночью? — спросил дядя. — Мне правда неприятно, что все так вышло. Но у меня не было другого выхода. Я оставил в лесу камеру, — стал объяснять я. — Пришлось бежать туда за ней. Не мог же я оставить ее там на ночь. Да еще накрапывал дождь. — Но нельзя было подходить близко к дому Марлингов, понимаешь? — строгим голосом сказала тетя Марта. — Но я слышал, как из их дома раздался звериный вой, — выпалил я. — И видел странные следы, которые вели к окну спальни. Дядя Колин спокойно кивнул головой и добавил, сделав большой глоток кофе: — Это, наверное, следы их псов. — Он бросил взгляд на тетю Марту. — Псов? — вскрикнул я. Они оба кивнули. — У них две огромные немецкие овчарки, — пояснил дядя Колин, качая головой. Взяв со стола тост, он стал намазывать его маслом. Я вздохнул. Мне стало немного легче. Две немецкие овчарки. Тогда понятно, откуда этот дикий вой и следы на мокрой траве. — Ты все приготовил для школы? — спросила тетя Марта. — Ханна зайдет с минуты на минуту. — Почти все, — ответил я и допил свой апельсиновый сок. — Когда я вчера ночью был в лесу… Оба уставились на меня. — Я видел растерзанных животных. Убитых. Дядя Колин кивнул. — В лесах по ночам небезопасно, — негромко заметил он. — Да, Алекс, мы не хотим, чтоб ты болтался по лecy, — присоединилась к нему тетя Марта, смахнув с моего плеча пушинку и погладив меня по затылку. — Обещай, что ты больше не будешь так делать. — И обещай, что к Марлингам на пушечный выстрел не подойдешь, — добавил дядя Колин. Я не успел ответить. В дверь позвонили. На кухню вошла Ханна, сгибаясь под тяжестью школьной сумки. — Готов? — обратилась она ко мне. Я кивнул и поднялся из-за стола. — Готов, готов, — говорю. — Странно все-таки идти в чужую школу. — Что ты. Тебе наш учитель понравится. Мистер Шейн такой интересный. С ним не соскучишься. Он очень милый. Я схватил свою сумку и куртку. Попрощавшись с тетей и дядей, мы пошли к выходу. По дороге на улицу я глянул на дом Марлингов и заметил, что окно в боковую спальню было закрыто. Дом, как обычно, был погружен во тьму. — Нашел камеру? — спросила Ханна. Я кивнул головой. — Нашел. Только это оказалось нелегким делом. — Я рассказал ей о своих ночных приключениях. Ханна только щелкала языком. — А я же тебя предупреждала. Меня так никакой силой в лес после захода солнца не заманишь. Мимо проехал желтый школьный автобус. Ребятишки, высунувшись из окон, что-то кричали Ханне и махали руками. Она тоже помахала им. Утреннее солнце было еще невысоко. Лужайки серебрились от инея. Был утренник и щеки холодил легкий морозец. — Еще вот эти дома — и школа, — бросила Ханна. — Ты как? Я ничего не ответил. У меня все из головы не выходили Марлинги. Я рассказал Хане о зверином вое, который доносился из их дома. — Дядя Колин говорит, у них две немецкие. Огромные и злые. — Да нет у них никаких овчарок, — возразила Ханна. Я даже остановился. — Как так нет? — У Марлингов сроду не было собак, — повторила она. — Сколько живу здесь, никаких собак у них не видела. — Почему же дядя сказал, что есть? — Чтобы не пугать тебя. — Я… я ничего не понимаю, — в полной растерянности проговорил я. — Но если у Марлингов нет собак, то откуда эти жуткие следы до самого окна? Ханна только головой покачала и пристально посмотрела на меня своими блестящими, как маслины, серовато-зелеными глазами. — А ты так и не врубаешься? — А во что я должен врубаться? — Да что Марлинги — оборотни! — воскликнула Ханна.15
«В этом Волчьем Ручье все просто одержимы оборотнями», — подумал я. Весь оставшийся путь до школы я смеялся и потешался над Ханной. Это ж надо, в наше время верить в оборотней! — Ты просто хочешь попугать меня, — говорил я. — Только меня не так-то просто напугать. Я своими глазами видел одну из немецких овчарок Марлингов. Забыла? Она выла в окне Марлингов. — Верь во что хочешь, — бросила Xанна, пожимая плечами. — И больше не вздумай морочить мне голову этими оборотнями, — раздраженно закрыл я эту тему. Только закрыть ее не удалось. К моему немалому изумлению, даже мистеру Шейну, классному руководителю шестого класса, не терпелось поболтать об оборотнях. Он говорил о них все утро! Ему было где-то около сорока. Такой толстенький, рыхлый, с редеющими темными волосами. На носу тяжелые черные очки. А лицо круглое и румяное. На нем был желтый свитер, и он выглядел в нем как спелая груша. Но Ханна оказалась права. Он действительно был милым. Очень добрым. Он приветливо и тут же познакомил со всеми ребятами. Благодаря ему я сразу почувствовал себя как дома. Он посадил меня за парту у окна. Ханна сидела на первой парте. Шон с Арджуном сидели у окна на другой стороне класса. Они кивнули мне, но ничего не сказали. Оба были какие-то взъерошенные и усталые на вид. Их мешковатая одежда вся была помятая, будто ее жевали. Можно было подумать, что они не спали всю ночь. Странная мысль… Задав обычные вопросы насчет отсутствующих и прочее, мистер Шейн уселся на краешке стола и обвел глазами класс. Он подождал, пока все усядутся и угомонятся. — Кто из вас знает, что изучает ликантропия? — спросил он. Его темные глаза блеснули за стеклами очков. Я даже слова-то такого не слыхивал. Но, к моему удивлению, поднялось сразу несколько рук. Он вызвал Арджуна. — Людей, превращающихся в волков, — ответил Арджун. — Оборотней! — воскликнул Шон. Мистер Шейн кивнул. — Правильно. Оборотней, — повторил он. — Именно их изучает ликантропия. — Он прокашлялся. — Поскольку Хэллоуин на носу, давайте поговорим о ликантропии. — Нынче в Хэллоуин полнолуние! — подал голос высокий мальчик спортивного сложения. — Правильно, — снова кивнул мистер Шейн. — Многие считают, что только в полнолуние оборотни превращаются в волков, но это неправильно. Хотя сила оборотней в полнолуние действительно возрастает. Он закинул ногу на ногу, чуть откинулся назад и начал рассказывать. Он говорил о том, как два столетия назад в Европе зародились легенды о вервольфах. Обыкновенный человек, укушенный оборотнем, в полнолуние становится оборотнем. — Это проклятие, и его нельзя снять, — продолжал мистер Шейн негромким монотонным голосом. Он явно хотел, чтоб его рассказ был жутким. — Сколько бы ни пытался человек с таким проклятием вести нормальную жизнь, он все равно превратится в волка, когда полная луна прольет на него свой свет. — А девочки тоже? — спросила Ханна. Кто-то хихикнул. — Да. Девочки тоже, — совершенно cepьезно ответил учитель. — И будет рыскать по лесам в поиске добычи. — Клево! — воскликнул рыжий мальчик, сидящий передо мной. Все засмеялись. — На рассвете волчья шкура с оборотня спадает, — продолжал свои объяснения мистер Шейн. — Он снова принимает человеческий облик. Он может спрятать шкуру до следующей ночи. Ведь если кто-нибудь найдет шкуру оборотня и сожжет ее, оборотень умрет. — Клево! — снова громко сказал рыжий мальчик. Снова многие засмеялись и оживленно загалдели. Мистеру Шейну не сразу удалось угомонить класс. Он спрыгнул со стола, подтянул свой свитер и зашагал перед доской. — Кто-нибудь в классе верит в существование оборотней? — задал он вопрос. Я засмеялся. Я ни на секунду не сомневался, что таких нет. Но каково же было мое изумление, когда поднялся лес рук. Все подняли руки. — Вы все верите в оборотней! — воскликнул мистер Шейн. — Конечно, — подтвердил Арджун. — Конечно— поддакнул Шон. Я повернулся в их сторону. Оба внимательно смотрели на меня. У меня вдруг по спине пробежал холодок. Что это значит? Что здесь происходит?16
Как только уроки кончились, Шон с Арджуном подошли ко мне. В коридоре хлопали дверцы шкафчиков. Кафельные стены усиливали крики и смех. Шон и Арджун с любопытством смотрели на меня. — В чем дело? — спросил я, застегивая молнию на своей сумке. Мистер Шейн помахал рукой и вышел из класса, неся тяжело набитый портфель. В классе остались только мы. — Ну, как тебе здесь? — спросил Шон. — Чудно оказаться в чужой школе, правда? — подхватил Арджун. — Типа того, — промычал я. — Особенно когда знаешь, что будешь тут всего несколько недель. — Везет же некоторым, — пошутил Арджун. — А мы вот с Шоном надолго застряли здесь. — В Волчьем Ручье не так уж плохо, — заметил я, вешая сумку на плечо. Шон и Арджун ничего не ответили и все же внимательно смотрели на меня. Шон сунул руку в карман своих просторных джинсов, Арджун изучал серебряное колечко у себя на мизинце. — Так ты не веришь в оборотней? — первым нарушил молчание Шон. — Я? Да знаешь… — вдруг смутился я. — Ты не поднял руку, — пояснил Арджун. — А все подняли. — Ах, вот что. Да я и в самом деле не верю в эту чушь. Вы о чем, ребята? Мы уже на пороге двадцать первого века. Вы что, на каждом шагу встречаете людей, обросших волчьей шерстью? Не пудрите мне мозги. Я хотел превратить все в шутку, но они не смеялись, а все также не сводили с меня глаз и физиономии у них были серьезные. — Оборотни существуют, — негромким голосом, но твердо заявил Арджун. — Мы можем тебе это доказать. — Не сомневаюсь, — с иронией поддакнул я, выкатив глаза. — Дед Мороз тоже существует. Я видел его в автобусе в Кливленде. — Мы можем это доказать, Алекс, — повторил Арджун — Мы можем показать тебе оборотня. — Настоящего, — поддакнул Шон. — Нет уж, спасибо. Я и в самом деле… — Ты можешь сфотографировать его, — перебил меня Арджун. — Конечно. Хоть целую пленку снимай! — подхватил его дружок. Тут я задумался. Я вспомнил о фотоконкурсе. Мне позарез нужна была забойная хэллоуинская фотография для этого конкурса. Что-нибудь по-настоящему крутое. Шон и Арджун придвинулись ко мне вплотную и все надвигались, а я пятился, пока не наткнулся спиной на подоконник. — Ну так что, Алекс, хочешь увидеть настоящего оборотня? — как с ножом к горлу пристал Шон. — Хочешь снять настоящего оборотня? — вторил ему Арджун. Они не сводили с меня глаз и ждали ответа. — А что я должен сделать? — спросил я.17
Тетя Марта рассмеялась. — Ханна, ты просто неотразима! — воскликнула она, прижав ладони к щекам. — Спасибо. — Ханна присела в реверансе. — Спасибо! Ханна пришла похвастать своим хэллоуинским нарядом. Она раздумала наряжаться пиратом. Тот костюм, в котором она пришла, был совершенно неописуемым. Она взяла много старой одежды, разорвала ее на куски и сшила как попадя. Одна штанина на ее непомерных штанах была коричневой, а другая зеленой, да еще с пестрыми заплатами на коленях. Блузка, или как это называть, была сшита из лоскутов всех цветов радуги — желтых, голубых, красных… А поверх этой немыслимой блузки она напялила какую-то хламиду — уж совсем несусветную и тоже пеструю-препеструю. Всю эту фантазию венчала непомерная шляпа из разноцветных лоскутков, которая падала ей на лицо. — Кем это ты вырядилась? Старьевщиком? Она не рассмеялась. — Я тряпичная кукла. Ты что, не видишь? — Она изо всех сил потянула свою хламиду. Тетя Марта и дядя Колин дружно засмеялись. Я был рад, что они развеселились. За обедом они выглядели такими усталыми и вялыми. Они через силу поддерживали разговор. — Была такая песенка о тряпичной кукле, — сказала тетя Марта. — Помнишь, Колин? Дядя отрицательно покачал головой. — Я давно уже ничего не помню. Хорошо, хоть помню, что надо встать утром. — О, ради бога, Колин, — засмеялась тетя и игриво ткнула его пальцем, а затем запела песенку о тряпичной кукле. Ханна стала, дурачась, танцевать под ее пение, воздев руки над головой. Один из рукавов ее хламиды оторвался, и мы все покатились со смеху. — А твой костюм где, Алекс? — спросила тетя. — Иди надень его. Давайте устроим генеральную репетицию. — Я… я еще не соорудил, — растерялся я. — Ну так давай выберем что-нибудь из старого тряпья и сошьем вечером костюм. — Да нет… я еще не придумал. Мне было совсем не до костюмов. Я все время посматривал из окна на темнеющее небо и думал о том, что должен буду сделать, когда совсем стемнеет.18
Я думал о том, как мне встретиться с Шоном и Арджуном в лесу у ручья. В школе они велели мне взять камеру и ждать их там. Они сказали, что оборотень приходит на это место каждую ночь, когда луна восходит до своей высшей точки на небе. — Он воет на луну, — объяснял Арджун шепотом, выпучив глаза. — А потом опускает голову и лакает из ручья. — Подожди, сам увидишь! — подхватил Шон. — Это человек и волк одновременно. Получеловек, полуволк. Я смотрел на них, чуть прищурившись, пытаясь понять, дурачат они меня или нет. Выражение лиц у них было совершенно серьезное и очень возбужденное. И я решил, что они говорят правду. Неужели такое возможно и оборотни действительно существуют? В моем сознании промелькнули картины: воющее существо в окне Марлингов, два растерзанных животных в лесу. Кем они были растерзаны? Оборотнем? У меня по спине пробежал холодок. Я никогда не верил в оборотней. Но я, в сущности, никогда не бывал за пределами города. В этом маленьком городишке, окруженном со всех сторон лесами, они вдруг обретали жизнь и становились реальными. — Ну так как? — пристал ко мне Шон. — Придешь в полночь? Попасть еще раз ночью в лес мне не хотелось. Спасибо! После всего того, что я видел! С другой стороны, мне, конечно, не хотелось показать им, что я испугался. Ну а главное, мне так хотелось сделать забойный снимок на фотоконкурс. Фото оборотня — вот это да! Первое место обеспечено. Что может соперничать с таким снимком? Словом, я согласился как-нибудь выбраться из дома и в полночь встретиться с Шоном и Арджуном. И вот сейчас, когда дело шло к ночи, я почувствовал, как начинаю нервничать. Я смотрел на сгущающуюся тьму за окном, и у меня начинало сосать под ложечкой. Руки стали холодными и влажными.19
— Алекс, о чем ты задумался? — перебила мои мысли тетя Марта. — Что-что? — очнулся я и тряхнул головой. Все засмеялись. — Ты уставился в окно, глаза остекленели, смотреть страшно, — заметила Ханна. — Да брось ты, я просто смотрел на луну, — отмахнулся я, передернув плечами. — Это лунное безумие! — пошутил дядя Колин. — О-о-о-о! Тяжелый случай! — А это еще что такое? — спросил я. — А я откуда знаю. Я только что это выдумал, — ответил дядя. Мы все снова засмеялись. Все были в таком хорошем настроении. Мне даже стало завидно. Мне и самому хотелось быть, как все, но из головы не шли мысли о том, что придется выбираться из дома и брести в ночную чащу. Скоро Ханна ушла домой. Я сказал дяде «Спокойной ночи» и ушел к себе в комнату. На часах было четверть одиннадцатого. Я осмотрел камеру. Убедился, что зарядил ее высокочувствительной пленкой. Потом сел почитать фотожурнал, надеясь, что так время пролетит быстрее. Я смотрел на страницы журнала и ничего не видел. Я был не в силах сосредоточиться. Каждые две секунды я помимо воли смотрел на часы. Почему, когда ждешь, время тянется так медленно? Наконец без десяти двенадцать я захлопнул журнал. Надел еще один свитер и сверху куртку. Схватил футляр с камерой и повесил на плечо. Потом на цыпочках подошел к двери. Тетя и дядя, скорее всего, ушли в лес на съемки ночных животных. Но на всякий случай я все же шел так, чтоб меня не было слышно. Вдруг они никуда не пошли! Я выключил свет в комнате. Потом взялся за ручку и потянул. — Ай! Я повернул ручку и снова потянул. Повернул в другую сторону и дернул изо всех сил. — Быть того не может! — ахнул я. Меня заперли!20
Дверь заело, решил я. Я дернул еще сильнее. Дергал и дергал. Я пробовал толкать, хотя помнил, что она открывается внутрь. Она не поддавалась ни так, ни эдак. Она была заперта. Заперта снаружи. Я отступил от двери. Я был вне себя. Почему тетя и дядя заперли меня? Чтобы я не ходил в лес поздно ночью? Из-за вчерашних приключений? — Как они смели так поступить со мной, — возмущался я. Я бросился к окну. Раздернув занавески, я схватился за оконные шпингалеты. Рама чуть поддалась… и я невольно вскрикнул. Снаружи стояла металлическая решетка. Когда они успели поставить ее? Сегодня днем? Я узник! Меня заперли в этой комнате, как птичку в клетке! — Как они посмели! — снова крикнул я. — Этого быть не может! Я поднял раму и схватился за железный переплет решетки, пытаясь сломать ее. Но железные прутья не поддавались. Я все еще тряс решетку как безумный. Руки у меня бессильно опустились, и пронзительный вопль вырвался из моего горла. Я замер. И услышал новый рев. Еще более громкий. И близко. Совсем рядом. Вой, от которого холодела кровь, становился громче. Откуда он доносился? Из дома Марлингов? Прижавшись лицом к прутьям решетки, я вглядывался во тьму. Окно в спальню было снова открыто, но дом погружен в кромешную тьму. Света нигде не видно. Я вглядывался и вглядывался. Луна скрылась за облаками. С трудом можно было разглядеть очертания дома. Послышалось звериное ворчание. Затем звук тяжелых шагов. В открытом окне спальни Марлингов появился какой-то силуэт, вот он выскользнул на улицу. Снова топот. Еще одна фигура выпрыгнула за окно и опустилась на четыре конечности. Одно из существ запрокинуло голову и зашлось в долгом, печальном вое. А потом оба помчались через задний двор к лесу. Псы? Волки? Люди? В этом непроницаемом мраке рассмотреть что-либо было невозможно. Я смотрел им вслед, и в этот момент серебристый свет залил дом: облака рассеялись, и взошла луна. Но было поздно. Слишком поздно. Непонятные существа исчезли. Я со злостью ударил кулаками по решетке. Шон и Арджун ждут меня у ручья. А я не могу выбраться из дома. Что они подумают? Что я сдрейфил? Что я слабак? Теперь мне не сделать забойную фотографию! Вне себя от злости, я с грохотом опустил окно. — Завтра ночью, — поклялся я. — 3aвтра ночью я отправлюсь туда, и никакие тети и дяди меня не остановят. Завтра ночью я отправлюсь в лес и узнаю правду об оборотнях!21
— Как вы могли такое сделать? — возмущенно набросился я утром на тетю с дядей, ворвавшись на кухню. — Как это вам в голову пришло запирать меня, ничего мне не сказав? Тетя Марта поставила на стол кружку с кофе и встревоженно посмотрела на меня. Потом повернулась к дяде Колину. — Может, лучше все рассказать Алексу, — обратилась она к нему. Дядя Колин, прищурившись, посмотрел на меня. — А ты пытался выбраться сегодня ночью, Алекс? Я не сразу нашелся что ответить. Мне не хотелось рассказывать им о том, что я задумал. — Кому понравится оказаться в клетке! — все так же возмущенно бросил я. — Я не маленький. Мне двенадцать, и я полагаю… — Ты извини нас, — перебила меня тетя. Она бросила взгляд на кухонные часы и поставила передо мной чашку с кукурузными хлопьями. — Но мы сделали это ради твоего же блага, — добавил дядя Колин, смяв салфетку. — У нас не было другого выхода. Мы не могли позволить тебе шляться по ночам в лесу, как это уже раз случалось. Это очень опасно. — Мы ведь отвечаем за тебя, — подхватила тетя Марта, толкнув через весь стол чашку с хлопьями. — Мы же обещали твоим родителям, что вернем тебя в целости и сохранности Мы не хотели запирать тебя, Алекс. Но что мы могли придумать, чтобы… — Но… но… — пытался возразить я. — Не говоря уж о том, что Марлинги вчера звонили в полицию, — с мрачным видом сообщил дядя Колин. — Чего-чего? — опешил я. — Они звонили в полицию из-за меня? Он кивнул. — Они пожаловались, что ты шпионил за ними. Я с негодованием закричал. — Но это же чушь какая-то! Я вовсе не шпионил за ними! Откуда они это взяли? — Ладно, ладно. Не горячись, — пpoговорила тетя Марта, положив руку мне на плечо. — Выброси из головы этих Марлингов. Просто не приближайся больше к их дому — вот и все. Я повернулся к ней. — Они оборотни? — выпалил я. Дядя Колин чуть не поперхнулся. Тетя Марта издала короткий смешок. — Это тебе Ханна наговорила? — спросила она. — А хоть и Ханна. Она неодобрительно покачала головой. — У Ханны своеобразное чувство юмора. — Марлинги просто с причудами, старые, очень необщительные чудаки, — вмешался дядя Колин, бросив взгляд в окно на дом напротив. — Пapa злых людей и пара злых собак. — Ханна говорит, что у них нет собак. Дядя Колин скорчил недовольную мину. — Скажи Ханне, чтоб не наседала на тебя. — Да что ты хочешь сказать? — Да она пытается напугать тебя, Алекс. Непонятно, что ли? Ты ее не слушай. Раздался звонок. На пороге появилась Ханна, Она зашла за мной, чтобы идти в школу. Я был рад уйти из дома дяди и тети. Я все еще сердился за эту историю с запиранием, но Ханне об этом не рассказал. Она просто посмеялась бы над всем этим. Да еще разболтала бы всем в школе: дескать, вот как тетя с дядей беспокоятся за меня — даже на ночь запирают, как ребенка. Я ни словом не обмолвился и о собаках Марлингов. Мне не хотелось опять спорить об оборотнях. Я хотел сам узнать всю правду. В школе я повесил куртку в шкафчик и отправился в класc мистера Шейна. Но только я повернул за угол, дорогу мне преградили Шон и Арджун. Они подкарауливали меня. Обступив меня с двух сторон, они прижали меня к стене. Глаза у них горели от нетерпения. — Привет, Алекс, — хлопнул меня по плечу Шон. — Ну как, видел ночью оборотней?22
— Да… я… — растерянно забормотал я, не зная, что сказать. — Понимаете… тетя с дядей. Чего это они на меня так уставились? Опять хотят запугать меня? Шон как-то странно усмехнулся. — Понравилось в лесу ночью? — спросил. — Как тебе там? — подхватил Арджун, — Поймал оборотня? Я отпихнул их и отошел от стены. — Так вы не приходили? Оба так и прыснули и стали хлопать друг друга в ладоши. — А ты что думал? — хохотал Арджун. — Мы что, чокнулись, что ли, чтобы по ночам по лесу шляться? — Я дрых без задних ног, — подхватил Шон. Они снова засмеялись и захлопали друг дружку по плечам. Так это была шутка! Они просто пошутили. Они меня не ждали. Они и не думали ходить в лес! — Ну, расскажи, как там было? — поинтересовался Шон. — Ты испугался, когда не нашел нас с Арджуном? — Да мне как-то не до вас было, — говорю. — И знаете почему? Я просто очень занят был — снимал оборотня! — Чего? — выпучил глаза Шон. Теперь настал их черед удивляться. Конечно, я врал напропалую. Только им-то все равно не проверить, ходил я ночью в лес или нет. — И что же ты видел? — недоверчиво глядя на меня, спросил Арджун. — Я шел за оборотнем, — продолжал я, стараясь не рассмеяться. — Он добрался до ручья и лакал воду. Все, как вы говорили. — Слушай, перестань молоть чушь, — взмолился Шон. — Чего ты несешь, правда, — выпучил глаза Арджун. — Тебе все это приснилось. — Я могу доказать. У меня отснята целая пленка. — Ну покажи, — потребовал Шон. — Я ее еще не успел проявить. Два дружка уставились на меня, пытаясь понять, дурачу я их или нет. Я чувствовал, что сейчас лопну от смеха, но пересилил себя и сохранял серьезную мину. Прозвенел звонок. — Опоздали! — закричал Арджун. Мы бросились в класс и успели сесть за две секунды до прихода мистера Шейна. Не спрашивайте, о чем говорил учитель. Я ни слова не слышал. Я все думал о Шоне и Арджуне. Что я им скажу завтра, когда они потребуют от меня фотографии с оборотнем? Неужели придется признаться, что я морочил им головы? Нет, решил я. У меня есть план получше.…— Я хочу сегодня ночью выбраться из дома и поснимать дом Марлингов, — шепотом говорил я в трубку. — Алекс? Ты что? Чего ты шепотом говоришь? — звенел в трубке голос Ханны. Я говорил шепотом, потому что у тети с дядей был только один телефон. Старомодный черный телефон на столике в гостиной. А сами дядя и тетя готовили обед на кухне. Я слышал их голоса из своего кресла. — Ханна, я хочу спрятаться за домом, — шептал я. — И снять того, кто выпрыгивает по ночам из окна. — У тебя что-то с горлом или что? — никак не врубалась Ханна. — Я ничего не слышу. Я открыл рот, чтобы повторить то, что говорил, но в этот момент в комнату вошла тетя Марта. — Обед на столе, Алекс. С кем это ты разговариваешь? — С Ханной, — ответил я тете, а в трубку бросил: — Ну ладно, мне надо идти. Позвоню попозже, — и повесил трубку. Я рассчитывал, что Ханна захочет присоединиться ко мне ночью. Вдвоем было бы веселее. Я решил перезвонить ей попозже. Зевая и всячески показывая, как хочу cпать, я отправился к себе в комнату сразу после десяти. Через несколько минут я услышал, как щелкнул замок в моей двери. Это тетя с дядей снова заперли меня. Но на сей раз я оказался хитрее и провел их. Я успел подготовиться. Еще перед обедом я засунул в щель, куда входит язычок замка, жвачку, так что замок не мог полностью закрыться. Я опять натянул еще один свитер, проверил камеру и стал ждать, поглядывая на часы. Незадолго до полуночи я повесил через плечо камеру, осторожно открыл дверь (она легко поддалась) и выскочил из дома на залитый лунным светом двор. Я был готов раскрыть тайну Марлингов.
Последние комментарии
4 часов 59 минут назад
5 часов 3 минут назад
5 часов 15 минут назад
5 часов 16 минут назад
5 часов 31 минут назад
5 часов 47 минут назад