Супермен III [Уильям Котцвинкл] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]


Уильям Котцвинкл «СУПЕРМЕН III»


ПРОЛОГ

Кларк Кент шел по улицам Столицы, как обыкновенный человек. В своем синем шерстяном костюме, с большими темными очками на глазах, он чувствовал себя так же, как любой из нас — ведь он давно привык к этому обману. Скромно прогуливаясь, слегка раздраженный и нервный, он занимался им и сейчас. Его жизнь на Земле, это двойное существование было уже очень долгим.

— Извините… Простите…

Из-за толстых, искажающих очков, которые он всегда носил, хотя ему, с его сверхзрением, они были нужны, как рыбке зонтик, он только что столкнулся на улице с женщиной. Удивительно ли, что он немного вышел из равновесия?

Женщина, на которую он налетел, взглянула на Кларка с гневом, потому что он вывернул ее хозяйственные сумки, и груда замороженных ужинов свалилась прямо на ее новенькие модные джинсы.

— Смотри, куда идешь, ты, четырехглазый идиот! Джинсы за полтораста долларов — и все в картофельном пюре!

Вот так, Кларк Кент! Двигай дальше, ускоряя шаг, пока женщина испепеляет взглядом твою удаляющуюся спину. Ей, конечно, не приходит в голову, что он и не почувствует этого сквозь свой крахмальный воротник, делающий его нелегкую жизнь еще тяжелее. Неужели люди никогда не поймут, что бывают несчастные случаи?

— Но помни, помни — ты Супермен!

И прежде всего — ты несешь свое бремя ради этих людей.

— Терпение, сын мой, — донесся из невидимых пространств голос его покойного отца. — Будь терпелив с Землей.

Кларк Кент продолжал поступать так и тогда, когда внутренний голос уже замер. Он будет стойко переносить оскорбления и от женщины с хозяйственными сумками, и от Лоис Лейн. Он всего лишь Кларк Кент, придурок.

— Простите… Виноват…

Теперь Кент налетел на мужчину в черных очках, еще более слепого, чем он сам. Слепой повернул за своей собакой-поводырем; пес с подозрением уставился на Кента, но не смог понять его запаха: его нос вдыхал какие-то странные флюиды. Слепой оттянул собаку. Неловкость Кента не рассердила его; тот, кто всегда во тьме, привыкает быть устойчивым.

— Все о'кей, приятель. Только ходи не так быстро, понятно?

— Да, сэр, конечно. Мне, наверное, нужны новые очки.

Кент с извинениями отступил назад, повернулся и стукнулся о счетчик на автомобильной стоянке. Но ведь это может с любым иной раз случиться, верно?

Слепой продолжал свою прогулку по деловой части Столицы. Мрачноватое утро понедельника, серенькая погода. Его собака еще думала о странном запахе этого парня в синем костюме, но ее хозяин свернул уже на другую улицу, уверенный, что собака ведет его куда надо.

— Вот так, малыш… действуй так, что бы ни случилось…

И действительно случилось: маляр, наносивший свежую разметку на мостовую, катил по улице с вращающимся колесом, полным быстро сохнущей краски. Не слишком ли толстый слой получается? Маляр слегка прикрутил кран, не желая, чтобы краска сохла слишком медленно. Движимый стремлением сохранить свою работу в этом неустойчивом мире, он был так поглощен ее качеством, что не заметил собаку-поводыря. Сделай он хоть одну ошибку в разметке деловой части города, и ему придется отправиться работать на шоссе в Эйрширт, штат Миссисипи, где ребята будут швырять в него красными пивными бутылками.

— Хорошая собачка, славная… — сказал слепой, привычно идя по городскому маршруту в том же направлении, что и маляр.

Собака дремала на ходу.

Все способствовало столкновению, но тут в дело вступили и другие компоненты. На том углу, где они были, пересекались траектории нескольких людей. Одна из них была линией движения мисс Лорели Амброзиа, чье удивительное тело было одарено таким изобилием, что преградило дорогу безработному автослесарю. Не в силах оторвать взгляд от Лорели и ее платья, похожего на наряд Барби, он завертел головой и попятился, налетев на продавца пингвинов.

Этот джентльмен накануне вечером украл своих пингвинов из товарного вагона на редко посещаемой стороне реки. Это были весьма веселые птички с пластмассовыми перьями и механическими лапками, передвигавшими их по кругу на столе.

— Берите хорошеньких пингвинов!..

Он говорил так, будто людям действительно нужно было купить этих пингвинов, прежде чем войти в метро. И, может быть, он был прав.

— Берите птичек, пока они есть…

Он завел еще несколько игрушек и пустил их по кругу.

— Покупайте, пока они с пылу, с жару… Пусть птички покрутятся…

Его глаза, с большими мешками под ними, закрывались, потому что он нередко до самой ночи таскал свой краденый мелкий товар по улицам Столицы.

— Берите же птичек… Продаются механические птички…

Лорели Амброзиа, сама похожая на красивую механическую игрушку, шагнула к пингвинам, покачивая бедрами.

Продавец пингвинов проводил ее взглядом из-под тяжелых век:

— Как насчет птички, бэби? Возьми одну, похожую на тебя!

Безработный автослесарь, идя по пятам Лорели к столику с пингвинами, наткнулся на него и уронил. Двадцать пингвинов разбежались в разных направлениях.

Продавец начал устало их собирать — ведь в подобных ситуациях протекала большая часть его жизни.

— Это пустяки… Берите птичек… Выбирайте, какая понравится…

Распрямляясь, он изо всей силы ударился о девчушку, которая попыталась схватить одного из пингвинов. Но так как она была на роликовых коньках, то откатилась назад и помчалась вниз по улице.

По дороге она уничтожила завтрак некоего Джимми Олсона, фоторепортера из газеты «Дейли Плэнет», который остановился у своего излюбленного фургончика, чтобы поесть до работы горячих сосисок.

— Чего тебе, горчицы, кислой капусты?

Продавец сосисок равнодушно тыкал вилкой в свои гарниры, вынимая, развертывая, предлагая и в то же время прикидывая, сколько сосисок он продаст сегодня, сможет ли купить себе новые тапочки и въедет ли к нему в квартиру теща. Эти размышления были внезапно прерваны, потому что его фургончик укатил от него: колеса были приведены в движение врезавшейся в фургон девочкой на роликовых коньках.

Кислая капуста взлетела в воздух, горчица потекла на Джимми Олсона, который был единственным очевидцем всего этого.

— Эй… эй… а моя сосиска?

Однако продавец сосисок был занят не завтраком Джимми, а всеми своими сосисками, ибо они вели теперь независимое существование, катясь вниз по улице в струях пара. Если фургончик опрокинется, он пропал!

— Остановите этот фургон… Кто-нибудь, держите, держите их!..

Туфли продавца были грязными и скользкими, а бегал он всегда плохо. Его фургончик с сосисками убегал от него.

— Держите его! Держите его! Мои горячие сосиски!..

Но никто не собирался преградить путь набиравшему скорость фургону, из которого во все стороны сыпалась кислая капуста и лилась горчица. Ну, и как же далеко мог укатиться этот фургончик по улице большого города? Впереди был ряд телефонных будок. В каждой из них находился какой-нибудь типичный столичный житель, забывший обо всем, кроме трубки телефона в руке и нежного голоса на другом конце провода. Вообразите теперь изумление этих людей, когда в девять тридцать утра в них врезался фургон с горячими сосисками, а будки вместе со своими обитателями повалились одна на другую, как домино.

— Эй! Что за черт?! Оператор, минутку! Меня сшиб фургон с горячими сосисками!

В последней из свалившихся будок была женщина со своим любимым пуделем, которого внезапно почти задушил очень тугой поводок. Он свернул в колечко свое нервное тельце, извернулся и, совсем освободившись, побежал по улице, таща за собой поводок.

— Микки! О, Микки… Вернись!..

Не привыкший к падению на него телефонных будок, Микки бешено лаял. Его ожесточенный лай привлек внимание собаки-поводыря, и она, уже до этого испуганная запахом Кларка Кента, пустилась бежать во все лопатки.

Слепой остался с пустыми руками посреди оживленной транспортной магистрали.

Останки фургончика с горячими сосисками разбились о маляра, успевшего за это время сделать лишь несколько оборотов своего колеса с краской. На него свалилась сперва кислая капуста, за ней пудель и догонявшая его собака-поводырь. Он выпустил рукоятку колеса. Слепой принял ее за наконечник своего поводка, взял ее в руку и покатил колесо вниз по улице.

— Ну, мой дружок, ты не должен так поступать… теперь успокойся…

Уверенный, что его снова ведет собака, он нанес на мостовую самую причудливую линию, какая когда-либо была изображена в деловой части Столицы. По такой линии мог бы следовать разве что заводной пингвин.

— Покупайте птичек… возьмите пару… разве они не хороши для вас, почтенная леди?

Продавец пингвинов собрал уже свое переваливающееся с ноги на ногу стадо и рассовал пингвинов по карманам. Но один, самый быстрый, ускользнул от него и продолжал топать прямо, пока не угодил в костер, разведенный на краю какой-то стройки. Пингвин загорелся, но продолжал идти.

Кларк Кент, замученный своими очками, с сомнением смотрел на приближающийся к нему предмет. Действительно ли это маленькая горящая птица? Неужели какой-нибудь ребенок мог ради забавы поджечь птицу? Сдвинув роговую оправу очков, он, наконец, разглядел все, как следует.

— Хм… горящий пингвин…

Как положено хорошему гражданину, Кент потушил птицу.

— Ладно, приятель, он твой…

Продавец пингвинов был тут как тут:

— Он немного поврежден, но я продам и горелого. Возьми его за двадцать центов.

— О, да… Да, конечно…

Кларк Кент вытащил из кармана монетки и пошел дальше со своей обгоревшей птичкой.

— А дальше что? — размышлял он, как все мы часто делаем в большом столичном городе.

Банковский охранник в конце улицы размышлял точно так же, когда ему скрутили руки на спине, а второй грабитель вошел в парадную дверь банка. Охранник покачал головой, взволнованный проблемой, застрелят ли кого-нибудь в процессе ограбления, в особенности его самого.

— Полегче, парень, у меня ревматизм в этой руке…

— Тогда не двигайся! — проворчал сзади бандит.

— Я и не двигаюсь. Тебе, наверное, кажется, что я двигаюсь, а я стою тихо, как мышка…

Где же Супермен? Разве это не его дело?

Он рассматривает обуглившуюся пластмассовую птицу.

Между тем откуда-то послышался голос директора банка, к голове которого приставили дуло пистолета:

— Не стреляйте в меня, мистер, особенно в голову!

— Открывай подвал!

— Он открыт, это все ваше… Берите все, как есть, в беспорядке…

Подвал банка — уютное местечко, где спят деньги, часть в серебре, часть в золоте, славная кучка денег. Грабитель быстро собирал их, сердце его выскакивало из груди, пальцы летали над самой большой в его жизни добычей. Господи, помоги мне выйти отсюда с полными руками!

Банковский охранник принял трудную позу йоги, наклонив плечи назад, так что лопатки сомкнулись, как крылья цыпленка.

— Только двинься, и я влеплю тебе заряд в уши!

— Я окаменел, приятель… как пластмассовая какашка, о'кей? Не ломай мне кости!

Охранник уставился на открытую дверь банковского подвала, откуда уже выбегал другой грабитель с мешком за плечами. Охранник попытался подняться, но бандит толкнул его на землю. Быстрым маневром охранник откатился налево, потом, не слыша выстрелов, встал. Банк уже опустел. Охранник подул в свой свисток, ткнул пальцем в воздух и начал думать, какие подготовительные действия мог бы еще сделать.

Грабители бежали к своей машине, один с мешком на спине. Наконец-то ему повезло! Он заграбастал добычу, достаточную, чтобы открыть собственный видеосалон где-нибудь в хорошеньком маленьком городке…

Его торжествующая мечта была тут же разбита в результате ужасного совпадения. Как раз позади него рабочий спускал из своего громоздкого фургона висячий трап. Не подозревая о происходящих драматических событиях, он слегка вертел им, и зубцы сцеплений попав на мешок с добычей, выдернули его из рук грабителя.

— Ты, сукин сын!..

— Что я тебе сделал?

Рабочий с удивлением глядел на грабителя. Тот потянулся за деньгами, повисшими на конце трапа. Подобные вещи случаются, ничего особенного… Однажды это была кучка мелких монет на улице, но теперь… Проклятый трап!

Он уже почти достиг своего сокровища, но в этот момент вмешалась Судьба в облике большого строительного крана. Кран стащил мешок с трапа и поднял его вверх.

— Это… это… К дьяволу!! Я завязал с этим делом! Грабитель повернулся и вскочил в спасающуюся бегством машину, на миг затормозившую рядом с ним.

— Где деньги?

— На крыше, — вздохнул грабитель и плотнее уселся на свое место.

В довершение всего, банковского охранника не было на месте. Он скорчился на краю тротуара, подняв свое оружие. Это был один из тех дней, когда за что ни возьмись, ничего не удается. Может быть, это из-за полнолуния или еще чего-нибудь…

— Стреляйте, офицер О'Хулиген! — крикнул директор банка.

— Да, сэр, — сказал О'Хулиген, хотя вовсе не собирался стрелять. Он хотел действовать осторожно, задержать автомобиль, а потом увидеть свой портрет в «Дейли Плэнет». Он тщательно прицелился и нажал курок.

На линии огня оказалось такси, и пуля офицера О'Хулигена ударилась в его бампер, рикошетом отлетев к шине. Такси некоторое время воевало со своим колесом, но скорость его, как у всех такси, была слишком велика. Таксист беспокоился о своей выручке, и в конце концов его занесло к тротуару.

— Черта с два мне позволят тут ездить… — сказал он, столкнувшись с пожарным краном. Это происшествие заставило его призадуматься, ибо кран выбросил фонтан воды, который начал сразу наполнять машину.

Таксист ринулся к двери, но ее, как всегда в таких случаях, заколодило.

— Меня ранило… Меня подковали…

Он яростно схватился за ручку окна, но она вылетела из его руки.

— Тону в этом чертовом…

Он подполз к счетчику, а вокруг него все выше поднималась вода. Флажок на счетчике выстрелил вверх и сразу затонул. Шофер схватил свою рацию:

— Диспетчера!

Вода прибывала, она уже доходила ему до шеи.

— Я тону… на Сорок седьмой… тону в фонтане… Вы можете прислать ремонтную машину?

Он уронил рацию в бурлящий водоворот и погрузился в воду.

Увидев человека, тонущего в собственной машине, Кларк Кент сразу включился в дело. Он повернул обратно, к телефонной будке, где хотел переодеться в свою форму мощи и мужества. К несчастью, все будки были повалены фургоном с горячими сосисками, и он вынужден был нырнуть в будку фотоавтомата. Здесь он осуществил необходимую ему метаморфозу.

Автомат сфотографировал его четыре раза, на четырех стадиях его переодевания и превращения в СУПЕРМЕНА! Эти разоблачающие фотографии машина выбросила из щели, и их сразу присвоил один из тех испорченных детей, которые не могут пройти равнодушно мимо фотоавтомата. Едва мальчик начал разглядывать эти снимки, рассказывающие целую историю, как их вырвали из его рук. Супермен разорвал верхние три, представлявшие Кларка в нижнем белье, и оставил у мальчика одну фотографию — изображение СУПЕРМЕНА, которым он мог вдохновляться всю жизнь!

Потом он полетел вниз по улице.

Таксист уже в третий раз погружался в воду, его тянул вниз кошелек с выручкой за двенадцать часов работы. Он упал в глубину, под приборный щиток, беспомощно махая руками.

— Утонуть… в собственной машине…

Супермен постучал в окно, чтобы успокоить его. Таксист сделал слабую попытку всплыть. Супермен оторвал крышу машины и вытащил тонущего человека. Он положил его на тротуар и вернулся к погруженному в воду такси.

— Да брось ее…

Мокрый таксист встал на ноги.

— Все равно она пропала…

Но Супермен занимался ливнем из пожарного крана. Он отцепил от него поврежденное такси, потом воткнул сломанный кран обратно в землю, как пробку в бутылку.

— Счастливого пути, Супермен! — крикнул юный Джимми Олсон из «Дейли Плэнет». Его лицо все еще было в горчице, а в волосах застряла кислая капуста, что еще усиливало его обычное сходство с горячей сосиской.

— Привет, Джимми, — сказал Супермен, — как дела?

Величайший из людей намеревался вернуться в будку фотоавтомата, переодеться, забрать своего горелого пингвина и продолжить путь на работу. Но что-то внутри шепнуло ему: «Подожди, через десять секунд тебе снова придется переодеваться».

— В чем дело? — удивился Супермен. — Я должен что-то почувствовать…

Он быстро оглядел улицу, вверх, вниз и поперек, вплоть до расположенного в тупике детского парка, который городские власти обдуманно разместили посреди города, так что невинные смеющиеся голоса могли целый день напоминать нам о веселье, хотя прогуляться туда ночью можно было лишь с риском для жизни. А в данный момент болтающая языком нянька поставила своего питомца, недавно начавшего ходить, на один конец качелей.

— Вот так, мой маленький Натаниэл. Теперь я стану на другой конец, и мы славно покачаемся.

Продолжая болтать, она обошла вокруг качелей и приготовилась поставить ногу на качели. А высоко над этим простодушным существом строительный кран опустил мешок с деньгами на крышу. Там он и лежал возле бригады клепальщиков и сварщиков с 30-го этажа.

— Ты видел вчера вечером Реджи на скачках? Один бросок — и сенсация…

— Да, он классно обставил их. Дай мне этот мешок с заклепками… нет, не этот, вон тот, другой…

— Ух, ты, какой тяжелый! Кто втащил сюда эту штуку? Кинг-Конг[1]?

— Смотри лучше, куда идешь!

— Ты будешь меня учить, как… как… Ой, ой!

— Берегитесь! Эй, вы, внизу!

Мешок с драгоценным металлом уже летел вниз и казался сверху смутным пятном. Нянька, все еще старавшаяся уравновесить ногой второй конец качелей, находилась прямо на траектории его полета. Ее жизнь была спасена только благодаря недостаточной точности этого трудного маневра.

— Сейчас, Натаниэл, мы немного покачаемся… вверх и вниз…

Мешок ударил рядом с ней по качелям, опустив ее конец вниз и отправив маленького Натаниэла в воздух со скоростью ракеты. Малыш вопил в экстазе, он не мог и ожидать такой прекрасной игры — взлететь так высоко в воздух!

Дети никогда не задумываются о том, как спустятся. Если их вдруг подбросят вверх на сотню футов, это хорошо. И поэтому, достигнув вершины кривой своего полета, маленький мальчик засмеялся. Но потом он уже падал, и это видел только СУПЕРМЕН!

Стальной Человек, конечно, подхватил малыша, но его пролетевшая мимо тень привлекла внимание двух маляров, работавших на другой стороне здания.

— Майк, посмотри, кто здесь!

— Эй, Супермен, как дела?

Поток воздуха от летящего Супермена отбросил одного из маляров к его подмости, так что он повис, обвитый канатами.

— Не раскачивай… Ни в коем случае не раскачивай…

— Я не раскачиваю. Давай понемножку… освобождайся… держись за мою руку…

Качающийся маляр медленно дополз до своего товарища.

— Этому ублюдку нравится так летать!

— Ну, не ворчи, он спасал ребенка.

— А я должен висеть на своем ремне?

— Теперь все в порядке. Успокойся… бывает…

Маляр восстановил свое равновесие на дальнем конце подмостей, отряхнулся, пристегнул ремни.

— За четырнадцать лет такого не было!

— Ладно, все в порядке.

Ни тот, ни другой не заметили, что пока они воевали с подмостями, одно из ведер с краской сдвинулось к краю. Несчастливое ведро решилось прыгнуть вниз; пока оно раскачивалось взад и вперед, с него скатилось несколько капель краски.

— Похоже, дождь начинается…

Далеко внизу мужчина предусмотрительно открыл зонтик, но, не видя продолжения дождя, закрыл его. И тогда ведро краски вылилось ему на голову.

Замечательная цепь событий могла бы на этом и закончиться, но время еще не настало, ибо человек с ведром краски на голове был склонен что-нибудь предпринять. После нескольких бешеных оборотов вокруг своей оси, он смог наконец стукнуть по машине, изготовляющей резиновые мячики. Это его немного утешило, но из машины выскочило и покатилось по тротуару довольно много мячиков.

Как всем нам известно, катящиеся мячики опасны.

— А теперь, леди и джентльмены, я хотел бы вам представить моего коллегу, любимого уличного мима Джо-Джо Молчаливого!

Посетители соседнего кафе, хотели ли они того или не хотели, вынуждены были теперь смотреть на пантомиму Джо-Джо, с раскрашенными щеками, болтающимися штанами и самодовольной ухмылкой.

Можно терпеливо взирать на любые зрелища в ожидании своего утреннего кофе, но терпеть мима Джо-Джо с его претензиями было уже слишком. Шуршали газеты, нервно звенели чайные ложечки, а один посетитель уронил голову на руки и пытался поспать. Но любимый мим Джо-Джо продолжал свое блистательное представление: шляпа летала, руки двигались так, что если наблюдать за ними во время завтрака, начинала кружиться голова. Он был так поглощен тончайшими оттенками своей техники, что не заметил подкатившихся ему под ноги резиновых мячиков.

— Что за черт… черт… черт!

Потеряв равновесие, Джо-Джо Молчаливый заговорил, покатился вниз и упал на спину.

— Эй! Вот это неплохо!

— Да, покажи это еще раз, Джо-Джо!

Пущенные дальше в ход летящими ногами Джо-Джо, резиновые мячики продолжали свободно катиться вниз по улице. Всякий, кто знаком с нравом резиновых мячиков, знает, что они не остановятся, пока не встретят разносчика с лотком, полным горячих пирожков.

— У меня была адская ночь сегодня, голова раскалывалась.

— Правда? Сколько тебе пирожков?

— Давай дюжину.

Эта беседа между усталым разносчиком и подручным булочника происходила в доме, находившемся как раз рядом с катящимися резиновыми мячиками. Разносчик взял лоток с двенадцатью пирожками и вышел на улицу; он мог бы обойти мячики, но, как уже говорилось, прошлой ночью у него раскалывалась голова, и утром он был сам не свой. Он наступил на мячик, и его пирожки разлетелись.

Летящий пирожок — это превосходная вещь.

Лорели Амброзиа с ее свежей, естественной, земной красотой — тоже превосходная вещь. Вообразите ее ужас, когда она увидела летящий прямо на нее по воздуху пирог.

— Я целые часы занималась этим макияжем, — сказала она себе, когда пирог устремился к ней. — Если он попадет в мои накладные ресницы, то все пойдет прахом!

Но рядом с ней появилась ловкая рука, сверкнула синяя шерсть рукава. Это был Кларк Кент, как обычно безупречный джентльмен, всегда готовый защитить молодую леди от прямого попадания пирожка в ее глазки. Так молниеносно двинулась эта рука, так быстро она отбросила прочь пирожок, что Лорели была уверена, будто все это ей примстилось. Потому что если не так, то где же теперь этот пирожок?

А он попал прямо в лицо человеку, стоявшему позади Кларка Кента.

— Что та-та-та-кое?

Человек в отчаянии оторвал от себя пирог.

— О, — сказал Кент, — простите, пожалуйста…

— Простить? Ты, ссукин ссын!

Человек попытался швырнуть злосчастный пирог в Кента, но тот отскочил на угол, где ожидал теперь зеленого цвета светофора.

— Ужасно, конечно, с моей стороны залепить пирожком в лицо этому человеку, — размышлял Кент в спокойном уединении под желтым светом. — Подумать только, что он должен был чувствовать с начинкой на носу…

Светофор замигал, и Кент готов был уже шагнуть на мостовую. Но в тот же миг вперед рванулся грузовик, стараясь проскочить до перемены светофора. Зрение водителя было малость нарушено тумаком в левый глаз, полученным им за завтраком от жены, и он промчался по грязной луже, окатив с ног до головы Кларка Кента, которого заметил лишь тогда, когда тот уже был весь мокрый.

— Извини, парень, — сказал, ухмыляясь, водитель грузовика, но сама эта ухмылка свидетельствовала, что на самом деле этот шофер и не думает раскаиваться.

Подумайте: если бы вы были самым могущественным человеком на Земле и безмозглый грубиян окатил вас грязной водой, разве вам не захотелось бы поучить его хорошим манерам? Например, сунуть его сигару ему же в ухо? Или разорвать на мелкие кусочки его майку с надписью: «Пей пиво!»?

Такие желания у Кента бывали. Но он подавлял их, что, как вам известно, вредно для здоровья.

— Все это подавление эмоций сказывается на тебе, Кларк. Сколько ты еще сможешь глотать обиды? Когда-нибудь ты взорвешься…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В сердце делового центра Столицы человек играл со своим йо-йо[2], колесико игрушки крутилось на полу в Бюро по безработице. Он отметил свое продвижение в очереди и продолжал крутить йо-йо.

— Что ты делаешь, братишка?

Другой человек, из соседней очереди, тоже остро нуждающийся во внимании правительства, приводил в порядок дырки в карманах своих штанов. Человек с йо-йо повернулся и запустил колесико по более широкой орбите.

— Крутится и крутится, — сказал он, сверкнув золотым зубом, единственным на всем пространстве своей широкой улыбки, ослепительной на фоне его темно-ореховой кожи. К тридцать шестой неделе он далеко продвинулся вперед по очереди. Те, кто наблюдал вблизи его манипуляции с йо-йо, могли заметить, что он слегка пошатывается. Впрочем, это случается со всеми безработными на тридцать шестой неделе.

Очень скоро он стал перед сотрудницей Бюро, сидевшей за стойкой. Она слышала тысячи историй, овладела искусством вертеться во всех возможных направлениях и теперь ее уши, как и ее сердце, были из камня.

— Имя?

— Гас Горман.

Перед глазами женщины вертелась и жужжала йо-йо. Гас следил за тем, как она раскрывала свою папку. Она нахмурилась, как будто обнаружила там доказательства заговора с целью украсть ее детей.

— Вы искали работу, мистер Горман?

— Искал день и ночь.

Игрушка Гаса за его спиной налетела на маятник стенных часов, продолжала тихонько жужжать под звуки большой конторы и скользнула к носкам его рваных ботинок.

— Какую работу?

— Кухонного рабочего. Мойщика посуды.

Женщина перелистывала дело.

— Мистер Горман, согласно нашим документам, вы уже тридцать шесть недель без работы.

— Тридцать пять.

— В прошлом июне вас наняли на должность курьера и уволили на следующий день.

Она посмотрела на него, брови ее медленно поднялись; заговор о похищении детей был теперь дополнен намерением отравить ее собаку и истоптать клумбу с тюльпанами.

— И что же?

— Они сказали, что я потерял это в метро, но это не так.

Йо-йо была теперь у него в кулаке.

— У меня его вытащил карманник.

— Телевизор?!

Гас невинно улыбнулся. Конечно, он продал телевизор для нужд своей семьи. Такие возможности редко появляются, и Гас всегда пользовался ими.

Сотрудница Бюро снова посмотрела в дело. Судя по выражению ее лица, оно превратилось для нее в кусок пергамента, сделанного из кожи стоящего перед ней человека.

— Единственная работа, какую вы нашли, была в закусочной. Вы работали там двадцать восемь минут.

Она подняла глаза.

— Я думаю, это рекорд в нашем офисе.

Игрушка Гаса прыгнула на кончик его ботинка, маленькая бархатка для сапог, придающая им блеск. Его голова была тогда занята другим, а не этой закусочной; он думал о более возвышенных вещах, чем добавочная порция лука и уксуса для маринада. Он мечтал о самом замечательном йо-йо, какого еще не бывало. Не может человек раскладывать французское жаркое в минуту такого вдохновения!

— Мистер Горман, — сотрудница постучала о край папки с его делом, — вы провели тридцать шесть недель, живя на налоги с тяжело работающих граждан.

Ноздри ее дрогнули.

— Вы знаете, кто вы?

— Не называйте меня лодырем. Не говорите так…

Ее губы проронили:

— Вы больше не имеете права на пособие.

Человек позади Гаса сказал мягко:

— Это их способ отделываться, не правда ли?

Гас повернулся со своей игрушкой, оставляя за собой документы и дела, уже не имеющие для него значения, и все здание, теперь не участвующее в его жизни. Сперва его охватило чувство свободы, и это могло бы продлиться до времени ленча, когда его сменило бы чувство голода. Он направился к выходу, вынул из кармана помятую пачку сигарет, вытащил последнюю сморщенную сигарету, взял ее в рот, но вспомнил, что нет спичек. И тут на сцену выступил Рок в лице безработного оператора подъемника. Этот оператор, рассказывавший своим дружкам о жизни в шахте, заметил, что Гас ищет, у кого бы прикурить, протянул ему коробок спичек, а сам вернулся к своему рассказу.

— Так вот, в штольне я открыл дверь подъемника, и в нем были гигантские крысы, только и ждавшие, чтобы выскочить. Я и должен был покончить с этой работой…

Эта история, как и многие эпические повествования, которые слушают в вестибюле Бюро по безработице, дошла только до середины, когда Гас спустился с лестницы. Он вынул последнюю спичку из коробка и хотел было выбросить его в урну, но машинально прочел напечатанное на этикетке.

Его умственная йо-йо завертелась, струна зазвенела в его мозгу и стала описывать столь сложные кривые и так прекрасно действовать, что Гас продолжал разглядывать текст; тысячи струн звенели в его голове, йо-йо разбегались в замечательном порядке во всех направлениях. Там было написано:


Зарабатывай много денег.

Стань программистом компьютера!


Гас нежно взял пальцами коробок и сунул его в карман.

— Надо рассмотреть это хорошенько, — сказал он, — ибо если Большая Йо-йо что-то говорит, то только дурак не станет слушать.


— Как шеф-инструктор Школы программистов Арчибалд, я имею честь представить вас нашей машине Генри. Поздоровайся, Генри!

Инспектор что-то напечатал на клавиатуре компьютера, и на экране вспыхнуло приветствие:

— Хелло класс!

— Далеко, далеко от дела… — подумал Гас Горман.

Когда-то, очень давно Гас бывал уже в таком классе. Он был совершенно равнодушен к этому, но когда учитель командовал начинать, Гас был уже на середине страницы.

— …компьютеры, как известно, способны к замечательным действиям, главные из них…

Инструктор нажал на кнопку.

— …память… — сказал Компьютер Генри. — Я умею

— Память, — подумал Гас.

Все это уже было у него в голове, там же, где струны его йо-йо. Его рука раскрылась, колено двинулось, йо-йо моментально взлетела в воздух.

— Я уже знаю кое-что об этом…

Мальчишкой Гас конструировал коротковолновые приемники для оснащения соседней полиции; когда его дядя принес домой краденый арифмометр, Гас его полностью разобрал и потом опять собрал; когда его отец швырнул саксофон в экран телевизора, он сумел заменить трубку; потом он смастерил собственный подслушивающий аппарат и провел его в спальню жившей под ними проститутки по вызову, что привлекло к нему внимание ее друга, главы местной шайки, который дал ему работу перехватчика телефонных разговоров. Гас мог бы сделать на этом карьеру, но когда его работодателя выбросили из здания, Гас покончил с электроникой. Его природные инженерные способности отошли на второй план, если не считать его поразительной ловкости в видеоиграх, хитрые дорожки которых для него были ясны как на ладони. Он феноменально считал, но это мало ценилось. Его профессией стала работа на кухне. Но компьютер, на который он смотрел, был двоюродным братом игорных автоматов…

— …в которых есть струны, ведущие к данным…

— Струны, — думал Гас, поглядывая вниз, на свою йо-йо. — Я всегда знал, что эта игрушка пытается что-то мне сказать.

— …различные струны отмечены знаками…

— Это имеет смысл, — подумал Гас.

— …это мы называем запускать его…Гас запустил свою йо-йо кругом.

— Да, сэр, все это совершенно ясно, машина работает.

Инструктор улыбнулся классу, радуясь работе машины, главной славы Школы программистов Арчибалд, альма-матер для немногих, расположенной двумя этажами выше бакалейной лавки.

— Обратите внимание на плавающий децимальный пункт…

— Ясно вижу, — сказал Гас, смотря вместе с инструктором.


Где-то в Столице, в офисе «Дейли Плэнет», происходила другая серьезная конференция, которую вел издатель «Плэнет» Перри Уайт, твердолобый мужчина, хорошо разбиравшийся в превратностях мира и очень мало знавший о таких людях, как Кларк Кент. Или как Джимми Олсон, похожего на сосиску и стоявшего рядом с Перри Уайтом.

— Кто это? — рявкнул Уайт, указывая на фото в газете, которую только что развернул перед ним Олсон. На рукаве у Джимми все еще была кислая капуста.

— Это Росс Уэбстер, сэр. Победитель на ежегодном конкурсе гуманистов.

Уайт стряхнул пепел со своей сигары, его нижняя губа придавала ему циничное выражение.

— Олсон, ты когда-нибудь научишься соображать? Если этот парень — призер Гуманитарного года, то почему у меня только один его снимок и пятнадцать снимков этой, другой персоны?

Перри Уайт откусил кончик сигары и выпустил кольца дыма.

— Это Лорели Амброзиа. Она… женщина Уэбстера…

— Она — женщина Уэбстера, — прервала Лоис Лейн. — Оставим это так.

Джимми Олсон стряхнул капусту с рукава и еще раз показал на Уэбстера.

— Ему принадлежит фирма «Уэбко Индастриз».

Не подозревая о том, что и нос у него в горчице, Олсон предъявил Уайту еще одну фотографию.

— Это его сестра.

— На вид крутая девка, — сказал Уайт. Он поднял снимок и внимательно его рассмотрел. — Она не в фокусе, ты, дурень!

— С этой женщиной было что-то неясное, — возразил Олсон. — Какая-то дымка вокруг нее.

— Вокруг тебя дымка, Олсон. Ты что — шел сквозь завесу из горящего вазелина?

— Простите, сэр, не понял…

— Помалкивай, — Уайт раскуривал сигару, рассматривая Веру Уэбстер, сестру Росса Уэбстера. — Эта женщина — классическая старая дева.

Он постучал по фотографии пальцем.

— Я прав, Лоис?

— Правы, шеф.

Перри Уайт сдвинул сигару в другой угол рта.

— Она выглядит как замерзшая обезьяна…

Дверь открылась, и вошла мисс Гендерсон из Отдела распространения. От нее тоже мерзли бы обезьяны, если бы они у нее были. Это была сердитая дама средних лет, толкавшая перед собой лототрон для игры в Бинго. Возможно, она оттого и сердилась: машина была тяжелая, полная белых пластмассовых шаров. Перри Уайт обернулся к ней.

— Вам чего?

— Пришло время вам тащить выигрышный номер Бинго-Джинго за этот месяц, — сказала мисс Гендерсон.

— Почему я должен? — заворчал Перри Уайт, но мисс Гендерсон уже придвинула машину к его сигаре. Она повернулась к Лоис Лейн.

— Первый приз — бесплатная поездка в Южную Америку.

Мисс Гендерсон исполнила одно па румбы совсем на заграничный манер.

— Присядьте, мисс Гендерсон, — сказал Уайт. Он неохотно взялся за рукоятку лототрона Бинго. — Почему они в Отделе распространения не могут найти идиота, который мечтал бы заниматься этим дурацким состязанием?

— Давайте я выстрелю за вас, шеф, — сказал Джимми Олсон. — Я вам дам 2 доллара.

— Я тебе сам дам, Олсон, — сказал окутанный клубами дыма Уайт, нажимая на рукоятку.

— Это вам не печатная машина, шеф, — хихикнула Лоис Лейн.

Уайт быстрее завертел рукояткой, и белые шарики закрутились в барабане. Они с веселым треском стукались друг о друга, и его начинало увлекать это зрелище.

— Извините, мистер Уайт, — сказал, входя в кабинет, Кларк Кент.

— Не теперь, Кент, я пытаюсь все же выпустить газету.

Уайт изучал траектории крутящихся шаров, размышляя, можно ли удерживать их всех одновременно в воздухе или собрать их в центре.

Кларк Кент повернулся к Джимми Олсону.

— У тебя на носу горчица.

— Я снимаю, мистер Уайт, смейтесь.

— Я никогда не смеюсь, Олсон, это портит мой образ.

— Привет, Лоис, — сказал Кларк Кент, прилаживая свои очки и улыбаясь искаженному изображению Лоис Лейн.

— Привет, Кларк, — сказала она равнодушно, находя пластмассовые шары более интересными. — Какой же номер выигрышный, шеф?

— Почем я знаю, черт возьми! — Уайт замедлил вращение барабана, и один шар выпал. Он взял в руки маленький предмет размером с яйцо и прочел вслух:

— Пятьдесят три.

— Пятьдесят три! — прокричала мисс Гендерсон Отделу распространения, вытянув шею, как страус.

— Держите себя в руках, мисс Гендерсон, — Уайт толкнул лототрон обратно к ней. — И увезите это отсюда!

Брови мисс Гендерсон поднялись, демонстрируя железную решимость.

— Вы должны вытащить три номера!

— О, Бога ради! — запротестовал Уайт.

— По-моему, это удача, шеф, — сказал Джимми Олсон. — Я даю вам…

— Заткнись, Олсон.

— Да, сэр.

Кларк Кент шагнул вперед. Накануне вечером, когда все уже спали, он обсуждал с Перри Уайтом идею одной статьи и, как наивный глупец, все еще горел этой мыслью.

— Мистер Уайт, насчет статьи, о которой мы говорили…

— Я еще не знаю, Кент.

— Я лично думаю, сэр, что может получиться замечательная статья, — сказал Кент в своей мальчишеской манере.

— О какой замечательной статье речь? — спросила Лоис Лейн, опасаясь, чтобы Кларк не опередил ее в чем-либо. Как все журналистки, она поглощала неимоверное количество кофе и не могла допустить, чтобы кто-нибудь ее обскакал.

Уайт оторвался от лототрона и послал Лоис один из своих взглядов, означавший: «Пусть тебя не тревожит этот бой-скаут!»

— Кента пригласили на встречу выпускников его класса.

Он взглянул на Кента:

— Ну, и в чем же дело?

— Посещать сбор выпускников своей школы — это просто американский ритуал, — сказал Кент. Он обратился за поддержкой к Олсону:

— Верно, Джимми?

— Не знаю, мистер Кент. Большинство тех, с кем я ходил в школу, все еще там учится.

Мисс Гендерсон обратила к Уайту свое сердитое лицо.

— Будете вы вынимать следующий номер?

Перри Уайт снова завертел барабан и вынул еще один шар.

— Это ваше пластмассовое яичко, мисс Гендерсон, высиживайте его!

— Тридцать три! — заорала мисс Гендерсон, обращаясь к Отделу распространения.

— У нее куча цыплят, — сказал с восхищением Уайт и продолжал вертеть рукоятку. Кент снова попытался вступить в разговор. К кончику его туфли прилип порванный резиновый мячик.

— Статья в сущности о том, как изменился за последние пятнадцать лет типичный маленький город. Возьмите, например, меня…

— Я беру вас, Кент. Каждый день. Принимаю как лекарство, — Уайт раздраженно нагнулся к лототрону, мисс Гендерсон следила за ним, а Кларк Кент продолжал что-то бубнить насчет своей школы.

— Как я могу вернуться назад в среднюю Америку, — спросил Кент, — после того, как меня испортила Столица?

Он многозначительно посмотрел на Лоис. Та взглянула на него с удивлением: почему ему кажется, что он испорчен? Казалось, что очки он купил в магазине стандартных цен, а покрой его костюма напоминал старую одежду, какую раздает Армия Спасения. Она ничего не сказала, не желая задевать чувства бедного дурачка.

Кларк взял свой портфель, положил его на колени и открыл. Внутри был сложен какой-то рыжий предмет.

— Я вчера вечером рылся в шкафу и нашел мой старый школьный свитер.

Он развернул свитер и гордо показал его всем. На середине груди была вышита большая белая буква С.

— Супермен? — с легкой насмешкой в голосе спросила Лоис.

— Смоллвилль[3], — сказал Кент и на миг ностальгически задумался о своей школе, где его всегда унижали.

— У меня начинает болеть плечо, — сказал Перри Уайт.

— Мистер Уайт, — сказала мисс Гендерсон раздраженно, — пожалуйста! Можем мы, наконец, назвать Отделу распространения следующий номер?

— А как дела с вашим кровообращением[4], мисс Гендерсон? — сказал Уайт с безжалостным смешком. — Машина может проверить это.

— Это не смешно, мистер Уайт, — сказала мисс Гендерсон, ноги которой всегда были холодны, особенно ночью.

— Дайте-ка, я поверчу за вас, мистер Уайт, — сказал Кларк Кент шагнув к машине. Он схватил рукоятку со всей своей потусторонней силой и заставил барабан крутиться.

— Так как же, мистер Уайт? Могу я готовиться к поездке?

Лоис Лейн стала между ними.

— Перри, я тоже хотела бы отправиться в поездку.

Она дотронулась плечом до плеча Кларка, отчего его рука завертелась еще сильнее, рукоятка барабана вырвалась из нее. Рукоятка от Бинго-Джинго стала бесполезной из-за его неловкости.

— Почему, ну почему я такой лопух? — удивлялся Кларк Кент. — В конце концов, я ведь СУПЕРМЕН!

Но как только я надеваю этот синий костюм и нацепляю эти очки, я сразу становлюсь безмозглым.

Ему хотелось бы сбросить свою синюю тройку, облечься в одежду акробата и взлететь к небесам с этой рукояткой, рукояткой СУПЕРМЕНА. Но это было бы нескромно.

— Нет, я должен оставаться здесь, где все смеются над тем, как я держу эту рукоятку, а моя мысль со страшной скоростью улавливает каждый оттенок насмешек Перри Уайта!

— Я всегда знал, что вы чудак, Кент, — сказал, хихикнув, Уайт. Он обернулся к мисс Гендерсон:

— Ладно, уберите из моего кабинета эту машину.

— Мистер Уайт, вы же должны вытащить еще один номер, — сказала мисс Гендерсон, одеревеневшими пальцами указывая на барабан.

— Хорошо, хорошо…

Уайт знал, что пока он не выставит из кабинета эту помешанную на Бинго женщину, покоя ему не будет.

— Поставьте на место ручку, Кент.

— Не могу, сэр. Она сломалась.

Лоис Лейн повернула голову к Кенту, пытавшемуся приладить на место сломанный кусок металла, который он гнул как спичку. Она ощутила что-то странное, как будто там, высоко, вдруг пронесся порыв ветра.

— Вы сломали лототрон, Кент, — сказал Перри Уайт. — Не знаю, как вас благодарить.

Он повернулся к мисс Гендерсон:

— Верните ее производителю.

— Мистер Уайт, мне нужен третий номер!

Ее крючковатый нос устремился прямо в лицо издателя, один глаз зажмурился, а все лицо сразу стало похожим на мордочку мангуста.

— Но я же не могу повернуть эту проклятую штуку!

Уайт стукнул по барабану.

— Извините, сэр, — сказал Кент, — как же насчет статьи о встрече старых друзей в родном городе?

— Хорошо, Кент, блудный сын возвращается. Убирайтесь и скажите им, что вы поедете.

Он рассматривал машину Джинго.

— Согласен на что угодно, кроме этой машины…

Кларк Кент пошел к выходу, счастливый, что получил согласие. Через минуту он еще больше обрадовался, услышав, как Перри Уайт сказал:

— Надеюсь, вы понимаете, как трудно отпускать лучшего репортера.

Это было истинное счастье для Кларка Кента, и простодушная улыбка расцвела на его лице. Как приятно хоть небольшое признание!

— О, благодарю вас, мистер Уайт, это…

Он обернулся и понял, что Уайт обращался не к нему, а к ЛоисЛейн.

— Вы заслуживаете отпуска, Лоис.

— О, — сказал пораженный Кент, — ты тоже уезжаешь?

— Некоторые едут в Смоллвилль, — сказала Лоис, — а другие отправляются… — она запустила руку в сумку и вынула оттуда самый крошечный в мире купальник, — на Бермуды.

Кларк Кент медленно закрыл глаза и постоял так. Безумием было бы начинать все сначала с Лоис. Да, она хороша и привлекательна, особенно в том платье, которое на ней сегодня, и уж конечно — в этом миниатюрном купальнике. Он открыл глаза.

— Очаровательный купальник, Лоис.

— Рада, что он тебе нравится, Кларк.

Лоис намотала его на палец.

— Зачем я верчу им подобным образом? — подумала она. — Ведь он просто бедная рыбка, которую вытащили из воды

ГЛАВА ВТОРАЯ

«Уэбко Индастриз — Центр программирования».

За этим названием, нанесенным по трафарету на двойную стеклянную дверь, сидел Гас Горман. Сочетание йо-йо Гаса с компьютерами привело его в сердце промышленности, признавшей его необыкновенный талант в обращении с инструментами. Вдоль стен были расположены массивные консоли, их электроника то работала, то останавливалась, пока другие машины выдавали результаты. У машин находились контролирующие их люди, и среди них Гас. Его пальцы быстро двигались. Это был мозг огромного компьютерного лабиринта.

Гас умел обращаться с программами, умел совершенствовать их до тех пор, пока они не начинали действовать, как йо-йо в его голове. Но что бы он ни делал, он мог в любое время снова оказаться на улице, потому что не он делал большие деньги. Большие деньги проплывали мимо него на экране, но когда он пытался ухватить их, маленькие белые цифры скакали прочь.

— Чек… вот ваш чек…

Через компьютерный зал проходили кассиры со своей тележкой, подвижной кассой компании.

— Гас Горман?

Гас подставил ладонь, и на нее упал конверт с его зарплатой. Он открыл конверт и испуганно посмотрел на чек.

— Я-то думал, что это будет 225 баксов в неделю, а этот жулик… Знаешь, что тут написано? 143.80.

Соседний программист, повернулся на своем вращающемся стуле.

— Федеральный налог, налог штата и социальное обеспечение. Зато ты сможешь получать деньги и тогда, когда тебе стукнет шестьдесят пять.

— Не хочу в шестьдесят пять лет жить на 143.80, — сказал Гас.

С чеком в кармане и бурей в душе он подъехал к другой машине. Так же катались на своих стульях и другие программисты, передвигаясь на подшипниках от консоли к консоли. Они были довольны своими 143-мя долларами и 80-ю центами в неделю, потому что им нравилось играть на клавиатуре. Но Гасу нужна была новая йо-йо с золотой струной и с фальшивыми бриллиантами на ней.

Отправившись во время перерыва в служебный кафетерий, Гас все еще обдумывал проблему денег. Люди стояли в очереди, ожидая своей ежедневной порции, выдаваемой компанией — немного несъедобного французского жаркого и куска резинового пирога. Гас покачал головой, как делал всегда, становясь в эту очередь.

— В тюрьме и то лучше кормят.

Он продвигался вперед, держа перед собой поднос. Сначала Гас думал, что для него лучше работать в какой-нибудь большой корпорации. Но эти 143.80 меняли дело.

— На самом деле, — сказал коллега, стоявший рядом, — это на полцента больше, чем 143.80..

Гас взял тарелку с картофельным пюре и волокнистым, как дерево, бифштексом, потом обернулся к коллеге:

— Как это?

— В чеках всегда остаются доли доллара, но они округляют до меньшего числа.

— И никогда до большего? Чтобы их…

Гас внезапно понял. Он посмотрел на своих товарищей в очереди: в эту смену их были сотни, а за ними еще две смены.

— Каждый теряет в их пользу часть своей зарплаты, — сказал он задумчиво.

— Фактически не теряют, — сказал его коллега, кругленький программист с красноватыми, как морковка, глазами. — Они где-то здесь плавают. Компьютер знает, где они.

Гас добавил к своему обеду кусок хлеба, но задержался у кофейного автомата. Его коллега взял чашки для обоих.

— Сколько сахара, Гас?

— Полтора куска, — сказал Гас, наблюдая за тем, как растворяются белые кубики.

— Компьютеры знают, куда деваются эти половинки центов, — размышлял Гас, возвращаясь к длинному рабочему столу, столь похожему на столы в тюремной столовой.

— За то время, что я в тюрьме, — подумал Гас, — я мог бы уже украсть что-нибудь.


По далекому шоссе ехал автобус и, как все автобусы, угрожал своим блестящим рылом всей мелочи на дороге. Пассажиры, оцепеневшие от долгой езды, тупо смотрели на проплывающие мимо пейзажи. Иные читали, другие сладко спали. А еще один пассажир, юный Джимми Олсон, без конца болтал о жизни, о фотографии, о появляющихся у него время от времени прыщах и еще о разном, что беспорядочно приходило ему на ум.

— …но мой дядя Эл, с отцовской стороны, не желал есть ее начинку…

Кларк Кент, сидя рядом с Джимми, удивленно воззрился на него, как будто он был внезапно заговорившей рыбой.

— Он говорил, что это надо готовить из кожи птицы.

Кларк Кент не мог избавиться от чувства, что Олсона тоже когда-то давно состряпали из кожи птицы.

— Тогда моя мама сказала тете Эллен — тетя Эллен, это сводная сестра моего отца…

Кларк Кент вежливо подавал реплики, а шоссе летело мимо. Однообразный горизонт притуплял его мыслительный процесс, а сага о начинке индейки совсем доконала. Ему казалось, будто он поднимает автобус в воздух и по своей воле опускает его вниз.

— Терпение, — сказал внутренний голос, — в конце концов ты бессмертен.

Кент зевнул и через голову Олсона взглянул на небо. Длинная бледно-голубая полоса медленно становилась красной, потому что они ехали на запад; но краснота сгущалась, как будто солнце вдруг стало тропическим. И автобус вдруг свернул к краю дороги, повинуясь сигналу полицейского, указывавшему, что шоссе перекрыто.

Джимми Олсон вскочил со своего места.

— Мы попали в историю…

Дверь открылась, и водитель автобуса спрыгнул вниз. Олсон и Кент были позади него и слышали, как ему предложили на выбор:

— Поворачивайте назад или ждите, пока это кончится.

— А долго это продлится?

— С пожаром никогда не скажешь.

Полицейский повернулся к отсвечивающему пламенем горизонту.

— Это пожар.

Водитель застегнул ремень вокруг своего толстого живота, как бы показывая, что он постоянно водит свой автобус сквозь кольцо огня.

— Это химический завод, — сказал полицейский Кларку Кенту, предъявившему свое удостоверение прессы. — Дела могут пойти плохо.

— На заводе есть люди?

— Конечно.

Он смотрел на красные бушующие языки пламени, когда Джимми Олсон вскочил в автобус и вернулся со своей камерой. Он потихоньку отвел Кента в сторону.

— Пусть они поговорят, задержи их.

— Джимми, — вяло сказал Кент, — это опасно.

Олсон бросил ему улыбку превосходства; видно было, что начинка индейки испарилась из его головы.

— Опасно? Это зависит оттого, где находишься, мистер Кент.

Он умчался, а к этому месту подъезжали и останавливались все новые и новые машины. Возбужденные водители выскакивали из них, и Кент потихоньку влез в одну машину, присев на мгновение на заднее сиденье, чтобы сменить свой костюм. И вышел через другую дверь — СУПЕРМЕНОМ!

Когда ему случалось так поступать, он особенно любил самый первый миг, когда взмывал в пространство и чувствовал, что летит; на секунду вспыхивала молния и его вызывал большой корабль с направленными во все стороны острыми кристаллами, тот корабль, что доставил его на Землю с Криптона. А потом он сам был этой молнией, летящей ввысь.

Он влетел в лавину красных облаков. Их опаляющий жар Супермен ощущал просто как тепловатую духоту, но там, в огне, были люди, воспламеняющиеся легче, чем он. Он теперь их видел, планируя вниз к плоской крыше.

Он сделал круг, направляясь к огромной алюминиевой трубе, возвышавшейся над крышей. Изящным, легким толчком он свалил ее, превратив в покатый спуск на землю. Люди, попавшие наверху в ловушку огня, бросились к импровизированному спуску и легко оказались внизу. Изумленные пожарники смотрели, как рабочие соскакивают с этого настила, и только потом увидели его, кружащего наверху с головой, сверкающей в языках пламени.

— Он нашел выход, — подумал брандмайор, — он всегда находит.

Старый брандмайор стряхнул воду со своего шлема и пошел назад командовать брандспойтами, а люди продолжали скатываться по настилу с облегчением на лицах и благодарностью на устах.

— …Такого судебного процесса они еще не видывали…

— …У меня огромный ожог на спине из-за этого…

В конце концов крыша была очищена от людей, но брандмайор продолжал наблюдать за той частью здания, на которую ему указали его люди — там хранилась кислота.

Но, помимо этого, у него сразу возник другой повод для тревоги, так как Джимми Олсон перескочил через заграждение и побежал прямо к пылающему огню. Два пожарника пытались его догнать.

— Эй, эй, ты, сопляк!

— Он там зажарится!

Они не могли знать, что Олсона состряпали из кожи птицы, а он был слишком глуп, чтобы испытывать страх. Одна рука на заграждении, другая на камере — и вот он уже бежит вперед, надеясь отснять неплохой материал в ревущем пламени, обжигавшем уже кончики его юношеских усов.

— Мистер Уайт говорит, что репортер всегда прибывает, когда все уже кончилось.

Повторяя себе это дурное предсказание, он побежал выше, в самый дым.


Где-то в здании сумасшедший ученый в белом халате стоял посреди лаборатории без окон, где он при помощи правительственных грантов создал комбинацию самых разрушительных химических веществ, какие только можно вообразить — с тем, чтобы использовать их в детском питании, питьевой воде и очистителях воздуха в туалетах. Он нервно смотрел на составленные, как соты, в центре лаборатории белые канистры. Это была единственная еще не охваченная огнем комната, но и туда уже медленно проникал дым.

— Я мог бы получить Нобелевскую премию… а теперь…

Он хотел защитить, спасти свои канистры. Но что он мог сделать?

— Вы бы поскорее уходили отсюда, сэр! — Супермен стоял в дверях, а пламя уже лизало холл за его спиной. — Давайте, я покажу вам самый безопасный путь…

— Я не могу их оставить!

Сумасшедший ученый метался взад и вперед перед своими канистрами. Он потратил годы, совершенствуя свои тайны, и теперь, благодаря новому законодательству, позволившему ему сбрасывать тысячи тонн химических отходов в близлежащую реку, был накануне еще одного значительного прорыва.

— Это концентрированная кислота N8. Если ее нагреть свыше 180 градусов… — он вытер влажный лоб, — она улетучится в воздух. Ее облака поднимутся вверх…

— Ядовитый газ?

— Конденсированные облака этого газа уничтожат бетон, сталь, все, что угодно.

Огонь уже проникал в дверь, и стены комнаты без окон начали трещать и шелушиться от жара. Сине-зеленая кислота в канистрах стала красноватой, и на жидкости кое-где появились пузыри.

— Началось, — побледнев, сказал химик.

В дверь вбежала пожарная команда, таща брандспойт.

— Отойдите назад, мы сейчас начнем.

Подняв шланг, пожарник крикнул в холл:

— Давайте жидкость!

Тонкая струйка воды закапала из конца шланга.

— Что за дьявол?

— Рукав порван!

Голос раздался из дыма, и пожарники посмотрели друг на друга, потом на ближайшую стену, уже горевшую: известка крошилась, гвозди обугливались, металлические баки раскалились.

Сумасшедший ученый смотрел на свои пузырящиеся канистры.

— Всю кислоту — на восточную сторону!

С этими словами Супермен повернулся и полетел к земле рядом со зданием, где пожарники в бешенстве пытались заставить работать свои пустые шланги.

— Супермен! — крикнул брандмайор, — Я не могу покончить с этим без воды.

— Где ближайший резервуар?

— Пять миль отсюда. Мы никогда им не пользуемся.

Супермен повернулся было, чтобы лететь, но его сверхчеловеческий слух уловил в огне чьи-то стоны. Он полетел назад и нашел Джимми Олсона почти без сознания на полу здания, с разбитой вдребезги камерой и расплавившимися ботинками. Супермен схватил юношу на руки и отнес его к карете скорой помощи. Рентгеновский луч из его глаз сейчас же просветил ногу Олсона.

— Простой перелом малой берцовой кости.

Оставив его на попечение ошеломленных медиков, Супермен взвился в воздух над окружавшей здание завесой из дыма и огня. Его сверхзрение позволило ему сразу осмотреть окружающую местность и остановить взгляд на озере, которое компания загрязняла уже много лет; к нему никакая гадина не подошла бы близко, но Супермену оно годилось для сегодняшней высокой цели. В его необыкновенном существе происходили непостижимые химические изменения, дыхание его стало ледяным. Направив его на озеро, он заморозил всю воду до дна. Потом, подлетев к краю озера, он расколол его замерзшую поверхность, одним рывком поднял вверх большой кусок льда, блестящую пластину, и унес с собой.

Удерживая лед в равновесии на руке, Супермен заторопился по воздуху назад и сбросил его вниз, на горящий завод. Лед растаял и погасил пламя. Здание превратилось в мокрую, шипящую грязь. Кислота в канистрах остыла, и глаза сумасшедшего ученого наполнились слезами благодарности. Его научная карьера была спасена. Он обратился к брандмайору:

— Я знаю, что это противоречит науке, но этот человек — чудо.

Потом он сказал одному из сотрудников своей лаборатории:

— А теперь вернемся к работе над этой зеленой плесенью.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Когда Кларк Кент подошел к старому школьному зданию, где в мучительной неуверенности в себе провел так много счастливых часов, его приветствовал транспарант, приглашающий на встречу выпускников.

Вечерний ветерок развевал бело-коричневую ткань, и Кларк долго стоял, глядя на нее. Он снова был здесь, в Смоллвилле. Он почувствовал комок в горле — в каком-то смысле он был обычным человеком, как в те дни, когда его высокое призвание еще не было ясно ему.

— Великий Смоллвилль, — сказал он себе, глядя на облупившийся кирпичный фасад школы. Это здание так много говорило ему. Оно говорило:

— Посмотри, кто позади тебя — подкрадывается твой класс.

— Но все это изменилось теперь, — сказал себе Кларк, расправив свои широкие плечи и поправляя галстук, — я достиг этого в Столице.

Вам непонятно, наверное, что Стального Человека могли занимать эти пустые тревоги? Разве он, в конце концов, не был способен перемахнуть через это здание одним прыжком?

Проблема была вот в чем: роль, которую он так долго играл, роль тупоголового недотепы, сформировала мнение людей о нем; он говорил и делал вещи, ему несвойственные, но помогавшие ему жить, смешиваясь с остальным человечеством. Люди нуждаются в лести? Прекрасно, он будет льстить им. Они хотят чувствовать свое превосходство над кем-нибудь? Ладно, пусть чувствуют превосходство над ним. Им нужно время от времени сваливать все на кого-нибудь? Очень хорошо, пусть сваливают на Кларка Кента.

Но все это не проходило бесследно для Стального Человека. Он ненавидел себя за эту мягкую манеру поведения. Разве не приятно было бы вздохнуть полной грудью и бросить Смоллвилльскую школу в следующий же месяц? Нет, он должен идти своим путем молчаливого унижения, никогда не давая им понять, что он мог бы согнуть лбом железные ворота школы.

Он медленно поднялся по ступеням здания школы, прошел под транспарантом и вошел в двери. Внутри по-прежнему была толпа и, как всегда, эти люди радовались загадочным для него вещам. Как легко они болтают, танцуют и общаются друг с другом! Он вошел в комнату, пол которой был натерт до опасного блеска. Шаги его были неуверенными, как будто он катился на роликах. Да, это был старый гимнастический зал, в котором, казалось, звучало еще эхо приветствий, воплей, победных песен и неумеренной жестокости подростков. Смоллвилль, о, Смоллвилль, как ты мне дорог!

Кент двигался вперед, чувствуя себя смущенным, как будто явился в нижнем белье или с накладным носом. Все было в тумане, лица неузнаваемы, но весь тон был прежним — в смеющейся толпе, в местном высшем свете Кларк Кент ерзал, бормотал что-то себе под нос и указательным пальцем поправлял свои очки.

Играла музыка, и воздух был полон веселой болтовни.

— Знаю ли я этих людей? — спросил себя Кларк Кент. — Знал ли я их когда-либо?

Дистанция между ними все росла и становилась такой же, как расстояние от Земли до Криптона; и он осознавал, что всегда был занят чем-то другим, слабо ощущаемым внутри его странного облика. Никогда у него не было такого смеха или таких задушевных бесед. Он всегда в глубокой тайне размышлял о значении общей жизни и бессмертия.

— Кларк, о, Кларк… Кларк… Ты ли это?

Он посмотрел налево, направо, потом вниз — на маленькую старушку-учительницу со сморщенным личиком куропатки. Да, это была она, мисс Баннистер, Минни, как они ее обычно называли. Безумная Минни.

— Это ты, не правда ли? Я помню твое сочинение о… о…

Минни вертела в руках свои бусы, те самые пластмассовые вишни, издававшие при этом тот же звук, что когда-то давно. И она такая же чокнутая, как была тогда…

— Ты вырос, — сказала она, ничего не помня, как всегда.

Самая путаная личность, какую он знал, переваливающаяся по комнате, как надувной пингвин, говорящая бессвязно и вечно смешивающая воедино похвалу и порицание. Она, без сомнения, была уже чокнутой в течение его четырех лет в Смоллвилле, и легенда гласила, что она всегда была психопаткой — однако и сегодня она была налицо и продолжала преподавать в школе английский язык.

— Но я хожу по лестнице немного медленнее, — сказала она, без всякого перехода меняя предмет разговора и показывая странными жестами, как взбирается по лестнице. Все в том же платье, которое носила семнадцать лет назад, и те же выцветшие цветочки узора на нем колыхались вокруг этого странного существа.

— И, конечно, у меня бывают эти приступы

— Ее приступы! — подумал Кент и все вспомнил. У нее и тогда бывали приступы.

— Вы хорошо выглядите, мисс Баннистер.

— Сегодня здесь так много народу… они отдают мне дань.

Она коснулась своих редеющих волос (говорили, что она расчесывает их сапожной щеткой), и Кент огляделся, пытаясь найти способ бегства от старой сумасшедшей. И нашел его в глазах Лины Ланг.

— Извините меня, мисс Баннистер. Я должен кое с кем поздороваться.

Он попятился от Минни, и без него продолжавшей разговор, жестикулируя с самой собой. Он отвернулся, и там была Лина, державшая в одной руке пачку пластинок, а в другой — стопку бумажных тарелок. Ее золотистые волосы развевались, каблучки деловито звучали, но деловитость эта казалась чуть-чуть излишней, может быть, ограждая ее одинокую натуру. Кент сам носил такую же мантию одиночества.

— Кларк?

Ее глаза вопросительно смотрели на него. Она не совсем была уверена, что этот высокий, скромно одетый мужчина — тот самый мальчик, которого она знала.

— Лина?

— …Я не могу пожаловаться, — сказала Минни Баннистер, говоря позади них сама с собой, — …если не считать моих приступов…

Она обращалась со своими жестами к невидимому слушателю. Кент и Лина Ланг осторожно отодвинулись от безумной старушки.

— Ты замечательно выглядишь, Лина, — сказал Кларк.

— И ты, Кларк.

Несмотря на свою красоту, Лина казалась не уверенной в себе здесь, среди музыки прежних лет, воздушных шаров и плакатов. Здесь, где никто не назначил ей свидания, а в руках ее были только долго играющие пластинки и бумажные тарелки.

— Ты пришел с кем-нибудь?

— Нет. Только я и моя тень, — сказал Кларк.

Они обошли стол, где под взглядом любителя пластинок, чья коллекция плохой музыки составлялась лет двадцать назад, крутился диск проигрывателя. Теперь этот коллекционер перебирал свои диски, ища одну из старых мелодий, звучащих как ключ к душам некоторых престарелых любителей. Да вот она, это действительно тронет их…

Он склонился над своими пластинками, когда подошли, спокойно беседуя, Лина и Кларк. Лина нервничала, так как Кларк всегда привлекал ее своим странным, сдержанным обликом; не слишком блестящий, но надежный человек.

— Никогда не думала, что увижу тебя здесь…

Занятая своими мыслями, Лина положила бумажные тарелки рядом с проигрывателем, а затем устремилась с пластинками к буфетному столу, положив их возле нарезанной холодной закуски.

— Но я так рада, что ты пришел, иначе я пропала бы.

— Я слышал, что ты разошлась с Дональдом.

— Ты уже ел? — спросила Лина, будто не слыша его, и взяла верхнюю пластинку, собираясь положить на нее немного картофельного салата.

— О, это не то! Подержи, пожалуйста.

Она протянула Кларку салатницу, схватила пластинки и понесла их к столу с проигрывателем. Кент остался с салатницей и задумчиво смотрел ей вслед. Почему Лина так нервна?

— Эй, Кент, как поживаешь?

Пара бывших питомцев школы с женами заметила Кларка и направилась к нему. Оба эти одноклассника радовались своему материальному успеху, их одежда и стиль ясно указывали на быстрое продвижение в жизни; они протягивали руки Кенту. Он протянул было в ответ салатницу, но, заметив свою ошибку, быстро переложил ее в левую руку.

— Привет, приятно вновь увидеть вас!

Они засмеялись с легким превосходством и переглянулись, как бы говоря: «Некоторые ребята никогда не меняются». Кларк Кент, недотепа, как и прежде, заставил их почувствовать это в тем большей степени, чем больше они продвинулись в жизни; они представляли процветающие фирмы, оперировали большими цифрами и никогда не здоровались салатницей.

— Хотелось познакомить тебя с нашими женами… Синтия и Грейс… Кларк Кент, наш однокашник.

Кент попытался завязать живую беседу, но ему вполне хватило ядовитых улыбочек женщин; они смотрели на него как на дурачка, и он, соответственно, так и вел себя: говорил слишком быстро, засовывал руку в чипсы и демонстрировал разнообразный нервный тик — один из его видов, из-за постоянного переодевания, и проявляющегося сейчас в проверке, застегнута ли молния на брюках.

— Ладно, приятно было поговорить с тобой, Кент.

Обе четы, явно заинтересованные в контактах с более влиятельными одноклассниками, чем Кларк Кент, отошли, оставив его наедине с картофельным салатом. Притворяясь равнодушным, он осмотрелся, ища Лину Ланг. Вместо этого его взгляд упал на Брэда Уилсона, некогда прославленного полузащитника, в данную минуту вновь переживавшего одну из своих великих прошлых игр.

— Эту игру против МИД-Сити я никогда не забуду! Четвертый тайм, счет равный…

В наступающих сумерках голос Брэда Уилсона был похож на голос спортивного комментатора; игра была вечной, и он думал, что его слушает весь мир…

— Мы отступили на нашу линию в 25 ярдов. Тренер заменяет нам правофлангового игрока…

Кларк Кент избрал тот же род действий, пытаясь обойти справа Уилсона, чьи поступки он всегда находил угнетающими. Сам он мог закинуть футбольный мяч с этой линии на планету Марс, но отказался от футбольной карьеры и в школе, и в колледже, так как это казалось ему бессмысленным использованием его сверхчеловеческой силы.

Избежав Брэда, он опять увидел Лину Ланг, которая сама шла к нему с той же ласковой улыбкой на лице. Но Брэд Уилсон, защищаясь от воображаемого противника и отступая назад с невидимым футбольным мячом в руке и с шестью выпитыми стаканами мартини в крови, загородил ему дорогу.

— Но я знал, что могу дать длинный…

Он обернулся и увидел Лину. Ему казалось, что тысячи людей приветствуют его триумф. Сам себя короновав, упоенный победой, он окликнул ее:

— Я здесь, милая, я весь твой! Помнишь, как ты была королевой выпуска? Все ребята стояли в очереди, чтобы потанцевать с тобой!

Он взял ее за руку и повлек к музыке.

— Я не могу, — сказала она. — Я обещала Кларку.

Брэд Уилсон повернулся и посмотрел на стоявшего перед ним Кента, вечного мальчика на побегушках. Брови Уилсона поднялись, и он протянул руку Кенту.

— Привет, Кент, давно тебя не видел. Думаю, что ты никогда не мог меня видеть.

Он указал на очки Кларка.

— Привет, Брэд, ты хорошо смотришься.

Кларк уставился на распухшую от пьянства рожу Уилсона. Бывший чемпион покачнулся на своей вечной воображаемой 25-тиярдовой линии и ухмыльнулся Кенту.

— Я хорошо себя чувствую. Я еще посещаю игры.

Он жестикулировал, как будто вокруг него была толпа, готовая по его команде объехать весь мир. В действительности он торговал местным пивом; вкус этого варева, напоминающий о потных кроссовках, был популярен в некоторых барах, куда старые болельщики до самой смерти приходили его пить.

— Я всегда смотрю на дальнюю часть поля, Кент. Знаешь, что я имею в виду?

Кент кивнул, хотя никто, включая самого Уилсона, не знал, что он имеет в виду; но такие смутные упоминания о чем-то в игре давали Уилсону ощущение, что телевизионные камеры ловят каждое его движение.

— И когда я сделал этот длинный удар, Кент, когда мяч полетел, я знал, что кто-нибудь его там схватит…

Но его никто уже не слушал, потому что стоило Уилсону отступить чуть-чуть в сторону к воображаемому противнику, как Кларк и Лина Ланг двинулись рука об руку к танцевальной площадке.

— Я не помню, чтобы ты танцевал, — сказала мягко Лина.

— Я и не танцую, — сказал Кент, который, если бы захотел, мог бы протанцевать сверхзвуковое испанское фанданго или, взлетев до потолка, изобразить любой старинный танец. Но он скрывал эти свои таланты, как и все прочие. Теперь он повел Лину в тустепе, которого достаточно было, чтобы оказаться глубже в толпе танцующих, подальше от Уилсона. Вокруг них нежно звучала музыка, они легко двигались вместе, и каждый из них думал о том, что может принести им ночь.

— Я не вправе этого допустить, — думал Кларк Кент. — Я с Криптона, а она — землянка. Но оркестр заиграл «Земного Ангела».


В окружении гигантских чудовищ из стали и силикона Гас Горман занимался своими данными; отделения хранилищ с визгом выдавали информацию. Его товарищ с морковными зрачками подкатился к нему.

— Мне нравится эта фирма, — сказал он.

Издалека послышался звук едущей на своих колесиках кассы.

— Код одежды научил меня одеваться, команда менеджмента научила меня действовать, и звук этой штуки мне по душе.

Он похлопал по Большой Машине, а Гас медленно покачал головой. С головой его напарника что-то было не в порядке; ее система явно была не столь совершенна, как голова Гаса.

— Ты тоже сможешь продвинуться в этой компании, — продолжал его коллега, — если научишься правильно играть.

Он подмигнул товарищу, вынул из кармана виниловую шариковую ручку и помахал ее кончиком в сторону Гаса.

— Знаешь, о чем я?

— Будь уверен, бэби, — сказал Гас, отъезжая в сторону, так как касса уже приближалась.

— Конечно, — сказал коллега. — Я не против сидеть в этом садке, но большие деньги делают только в менеджменте.

— И я так слышал, — сказал Гас, когда колеса кассы звякнули совсем близко.

— Ясно. Мне нравится программирование, и в душе я инженер, но моя цель, — коллега с рыжими зрачками почесал авторучкой нос, — моя цель — это менеджмент.

— Выгодный расчет, — кивнул Гас, — теперь я это вижу.

Коллега тепло улыбнулся и сунул ручку обратно в карман. Стеклянные двери «садка» открылись, и кассиры в униформе вкатили внутрь свои тележки. Спрятанные в них конверты с чеками были розданы.

— Должен быть еще один чек для Уолтера Дж. Морриса, — сказал Гас, улыбнувшись кассиру, — он представил отчет в расходах.

Кассир взглянул еще раз и вынул второй конверт.

— Где он?

— Не беспокойтесь, — сказал Гас. — Он на компьютере. Я отдам ему.

Таким образом Гасу отдали чек на 85.789 долларов и 80 центов, что также вело его к цели.


Танцы кончились, гимнастический зал опустел. Безумную Минни Баннистер повлекла домой очередная галлюцинация, а Брэд Уилсон отправился на старое футбольное поле, где некогда завоевал такую славу; там, на своем любимом конце поля он забросил длинный, потом еще один и наконец свалился на землю и уснул.

В старой школе стало тихо. Но из гимнастического зала все еще доносились мягкие звуки «Земного Ангела». Окна зала слабо светились, а внутри, на лестницах, снимая транспаранты, находились Лина Ланг и Кларк Кент.

— Спасибо тебе за помощь, — сказала Лина. Ее голос гулко раздавался в пустом зале.

Стоявший на другой лестнице в дальнем конце зала Кларк повернулся к ней. На плечах у него была бумажная лента. Он посмотрел на Лину, вытянувшуюся, чтобы отцепить транспарант.

— Здесь, наверное, была куча ребят, мечтавших теперь оказаться на моем месте.

— Ты удивился бы, узнав, сколько предложений я отклонила, — сказала Лина. В волосах у нее были конфетти, а над головой покачивался воздушный шар, потом упавший на пол. — Даже Брэд попробовал.

Брэд в это время спал на футбольном поле, и ему снились обнаженные болельщицы, встречавшие его рукоплесканиями.

Лина снова вытянулась, пытаясь снять длинный бумажный флаг.

— Это действительно трудно.

— Транспаранты? — Кларк дернул. — Нет проблем. Надо только…

— Я не про плакаты, — сказала Лина. — Про все.

— Что-нибудь не в порядке, Лина? — Кларк повернулся, воздушные шары медленно опускались рядом с его лестницей.

— Я не жалуюсь, — сказала Лина, — просто… Она остановилась и посмотрела на него через зал. — Почему я чувствую, что могу сказать тебе?

— Что? — спросил Кларк, стараясь услышать сквозь бумажную завесу.

— Я чувствую, что могу тебе сказать, — повторила Лина громко, и голос ее эхом отдавался от стен пустого зала.

На лице Кларка появилась глупая улыбка.

— Ну, я всегда так хотел, чтобы ты говорила со мной. Когда-то, когда ты была…

Лина протянула руку вверх, чтобы снять помещенную там Оргкомитетом Встречи большую фотографию, где она красовалась как Королева Выпуска. Рядом с ней на фотографии был Король, юноша, в которого она была тогда влюблена.

— Королевская чета, — сказала Лина, глядя на себя и на мальчика, который должен был впоследствии стать ее мужем — в романтической атмосфере этого вечера — мягком свете, музыке, флагах, лопнувших воздушных шарах, один из которых порвался в эту ночь из ночей на заднем сиденье машины юноши по дороге к ее дому.

— А через три года после Королевской Свадьбы король отрекся от престола, — сказала Лина, спускаясь с лестницы. — Разве это не ужасно?

Она отвернулась от Кларка к буфетному столу.

— Несомненно, — сказал с сочувствием Кларк, тоже спускаясь с лестницы.

— Здесь должна была остаться целая кастрюля картофельного салата, — сказала Лина, тряхнув головой. — Ты знаешь, в чем проблема?

Кларк стал рядом с ней.

— Слишком много майонеза?

— Дональд любил майонез, — сказала Лина, бросив взгляд на фотографию своего бывшего мужа, потом на Кента. — Почему ты думаешь, что проблема в этом?

— Нет, я не думал… — Кент прервал себя, взволнованный ее скачущими мыслями, ее глазами, ее ароматом.

— Проблема в том, — продолжала Лина, — почему я остаюсь в Смоллвилле?

Она пристально посмотрела на Кларка, ее голос потеплел.

— Я сотни раз задавала себе этот вопрос. Ты знаешь, какое счастье, что ты живешь в Столице?

Сквозь свои толстые линзы Кларк встретил ее взгляд. Как хороша она была, несмотря на что-то униженное в ней, в отличие от Лоис Лейн, такой самоуверенной и резкой. Не для того ли он излечился от Лоис, чтобы найти Лину?

— В Столице для всех есть место, Лина. Ты могла бы…

— Легко сказать. Но как?

Голос Лины стал тоскливым.

— И как быть с Рики?

— Рики?

— Мой сынишка. Здесь у нас, по крайней мере, есть дом. И у меня работа. Да, я просто секретарша, но мне платят.

— Я уверен, что ты не просто секретарша, Лина.

— Да, я еще расхаживаю и разношу кофе, — она взглянула еще раз на фото, на себя в картонной короне. — Когда-то, однажды, я была королевой…

Она вздохнула и стащила вниз еще один плакат.

— А прошлой зимой, когда кончилось топливо, я продала свое бриллиантовое кольцо.

— Мне жаль.

— И я ничего не могу поделать с этим.

Кларк уже обнял было ее за плечи, чтобы утешить, но понял, что она имеет в виду не пропавшее кольцо, а связку воздушных шаров, летавшую под потолком гимнастического зала.

— Разве что мы взлетим, чтобы достать их, — сказала она, кивнув на шары.

По лицу Кларка пробежала тайная улыбка. Ему, как всегда, хотелось взлететь с земли, поднять вверх все здание, повертеть им на одном пальце, а потом положить его к ногам Лины.

— Да, — подумал он, — я снова готов оступиться.

Он должен следить за собой! Удивительно, как женщина с Земли могла так глубоко проникнуть в него; прежде, чем он узнал ее, ее образ был в его мозгу и ночью являлось ее лицо. Лина Ланг была уже там, ее мягкая натура трогала его, вызывая слабые предположения, что она тоже с какой-то звезды, а теперь она в такой опасной близости к нему, так близок аромат ее сводящих с ума духов. Она скользнула теперь к нему с озорством в глазах.

— Ты никогда не был женат?

Кент вздохнул:

— Я был близок к этому.

Ему совестно было теперь за безумие прежней близости с Лоис Лейн; он отбросил бы свою великую силу, как старый костюм, ради объятий одной ночи, для ощущения себя мужчиной, а не Суперменом. Таков был суровый закон: тот, кто действительно полюбил смертную женщину, должен отказаться от своей космической силы. Он готов был с радостью отказаться от нее ради Лоис Лейн, но первый же водитель грузовика на следующий день вышиб бы из него жизнь.

Нет, он не должен допустить этого снова.

Но музыка, восхитительная тема, снова нашептывала ему: «Земной Ангел, Земной Ангел, будь моей!» И глаза Лины блуждали теперь с фотографии того, другого юноши, висящей над ними, на юного Кларка, подростка, близоруко щурящегося на камеру в центре снятой давным-давно фотографии их класса.

— Ты знаешь, — сказала спокойно Лина, — спустя годы ты можешь посмотреть на кого-нибудь и подумать: я хочу вот этого, именно этого, который ушел далеко.

— Осторожно, — сказал себе Кларк в колеблющемся лунном свете.

— Кто-нибудь уходил от тебя, Кларк? — Лина повернулась к нему.

— Да, Лина, уходили, — он нежно прикоснулся к ее запястью. — Собака ушла от меня.

Лина поглядела на него, слегка подняв брови. Может быть, она ошибается в Кларке Кенте? Плакаты, воздушные шары, музыка снова ее обманывают? Может быть, он действительно простофиля?

Они сложили плакаты в большую коробку, размышляя друг о друге, а Брэд Уилсон спал в это время посреди футбольного поля и циркулировавший в нем алкоголь вызывал во сне обнаженных болельщиц, которые вели его через пылающую пустыню, где он умирал от жажды с болью во всех членах. На заре он проснется, чувствуя себя переполненным аплодисментами…

Но теперь на него падал мягкий лунный свет — как и на весь Смоллвилль, и на Минни Баннистер, безумный способ преподавания которой порождал комплексы у всех ее учеников; она как-то нашла дорогу домой и влезла в постель, стащив с себя и разбросав по всей комнате белье. Устремив глаза в потолок, она произнесла весь алфавит и закрыла глаза.

— Я — королева выпуска, — сказала она себе и, вероятно, была в эту минуту права.

Лунный свет проникал в ее окно и во все окна Смоллвилля, где провел свою юность Супермен. Этот город хранил величайшую тайну Луны и тайну более далекой звезды, солнца давно умершего Криптона. Тайна играла в серебряных лучах света и в опавших листьях.

Два человека вышли из гимнастического зала школы в Смоллвилле и пошли вместе по пустынным улицам.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Росс Уэбстер, Гуманист Года, владел фирмой «Уэбко Индастриз», где работал Гас Горман.

— Я люблю называть моих служащих по имени, — было его любимой гуманистической фразой.

Кабинет Уэбстера на верхнем этаже здания представлял собой вылизанный до блеска зал. Стены были сделаны из серебристой стали и завершались широким ярким сводом, расположенным прямо над его столом. Глядя на этот свод, он мог бы думать о благе человечества, но им владела всегда одна мысль: как выгоднее продать что-то, в чем он не нуждался или чего он не хотел.

В трех углах металлической комнаты поблескивали игровые компьютеры, а в четвертом тикала и звякала большая индустриальная скульптура, двигая рычагами, качая маятником, сверкая проводами. В ней не было никакой пользы, но это был эффектный символ «Уэбко Индастриз».

В данный момент добродушие на лице Росса Уэбстера сменилось маской суровости. Он смотрел через стол на главного бухгалтера «Уэбко», мистера Симпсона, чей дух Уэбстер давным-давно сокрушил.

— Повторите-ка мне это еще раз, друг мой, — сказал Уэбстер, подвигаясь вперед на стуле. — Дайте мне побольше времени.

Симпсон, кадык которого нервно двигался вверх и вниз, выговорил со страхом:

— Восемьдесят пять тысяч… долларов…

— Недостает?

— Похищены, мистер Уэбстер. Украдены у фирмы.

— Симпсон, — сказал Уэбстер, — я управляю этой компанией на основе невыгоды и выгоды. Вашей невыгоды и моей выгоды. Вы хотите сказать мне, что кто-то перевернул этот порядок? Моя невыгода и его выгода?

— Я… я… не знаю, сэр. Я вне себя весь день… пытаюсь понять…

Росс Уэбстер медленно встал со стула. Он был грубоватым человеком, но предпочитал выглядеть демократом. Суровое выражение его лица сменилось теперь товарищеской улыбкой. Он положил руку на плечо Симпсона, и голос его снова стал спокойным.

— Симпсон, я хочу, чтобы вы узнали, кто это. Если не узнаете, я переведу вас в Бейрут.

Уэбстер поощрительно хлопнул Симпсона по плечу.

— Это ясно?

— Да, сэр.

— Хорошо, Симпсон, превосходно.

Гуманист Года снял свою дружескую руку с плеча Симпсона и, покачав головой, пробормотал:

— Восемьдесят пять тысяч долларов… украдены…

— Кем!

Из передней комнаты прозвучал резкий женский голос. Молоко, которое пил мистер Симпсон из-за своей больной печени, выплеснулось из стакана, когда в кабинет вошла Вера Уэбстер, сестра Росса Уэбстера. Увидев ее фотографию, Перри Уайт из «Дейли Плэнет» заметил, что она — классическая старая дева. Он только упустил сказать, что у нее, кроме этого, было несчастное сходство с Иосифом Сталиным. Будь у нее усы, история никогда не признала бы, что он умер.

— Украдены кем! — повторила она, направляясь к брату и Симпсону. — Вот что я хочу знать! Кем?

— Занимайся своими делами, Вера, — сказал Росс Уэбстер, про себя добавив: «Никто другой никогда не будет этого делать». Уже долгие годы он пытался выдать ее замуж: то в арабский королевский дом, то за какого-нибудь миллионера, и, наконец, даже за Симпсона, который отказался, предпочтя Вере бухгалтерские книги в Бейруте.

Теперь она накинулась на беднягу:

— Восемьдесят пять тысяч долларов! Это ужасно! Кто это сделал? Кто?

— Не знаю, — сказал Симпсон, съежившись от страха, подобно улитке, втягивающейся в свою раковину. Липкий пот катился по его лбу. Потом вся его желчь взволновалась, и он с горечью сказал:

— В старые времена мы вели книги, у нас были гроссбухи, мы всегда видели, что поступило и что выдано. Если кто-нибудь намеревался вас ограбить, он приходил с ружьем и говорил: «Руки вверх!» А теперь они используют для своих грязных дел эти чертовы компьютеры…

— Симпсон, — сказал Росс Уэбстер, — вы — человек вчерашнего дня. Кто бы ни совершил этот грабеж, это человек завтрашнего дня.

Вера Уэбстер с отвращением смотрела на обоих мужчин. Судьба, даровавшая ей лицо, похожее на лицо Иосифа Сталина, дополнила свой труд, одарив ее нетерпением, следствием которого является агрессивность. Казалось, она собиралась сломать стол или ударить бедного Симпсона в самое чувствительное место его живота. Возможно, она и сделала бы это, если бы не величественное явление Лорели Амброзиа.

Лицо Лорели не имело ничего общего с Иосифом Сталиным, и одного этого было достаточно, чтобы Вера Уэбстер ненавидела ее. Это, впрочем, усугублялось особым положением Лорели в компании «Уэбко», которое Вера склонна была объяснять ее способностью лежать распростертой на кушетке в кабинете ее брата.

— Что тебе надо? — Вера бросила на Лорели ненавидящий взгляд, но та просто игнорировала его и подошла к Уэбстеру.

— Росс, милый, уже время твоего массажа.

Лорели нежно положила руку на шею Уэбстера сзади.

— Ты знаешь, как он тебе полезен…

— Да, конечно.

Вера Уэбстер гусиным шагом ринулась вперед.

— Как ты смеешь позволять этой женщине врываться во время такого важного совещания?

— Я делаю очень чувствительный массаж, — сказала Лорели, поглаживая шею Росса.

— Да, — сказал Уэбстер, — он меня расслабляет в минуты кризиса.

Вера остановилась перед Лорели и рявкнула так, будто обращалась к войскам в Ленинграде:

— Мы пытаемся провести здесь совещание!

— Постарайтесь успокоиться, — ласково сказала Лорели.

— Смотрите! — сказала Вера, оборачиваясь к Симпсону. — Я ее сейчас убью.

Симпсон, мечтавший о том, чтобы кто-нибудь вывел отсюда Веру и утихомирил ее, смотрел только на свое молоко.

— Росс! — заорала Вера, — я не потерплю здесь этой оскорбляющей меня женщины!

— Скажи ей, — возразила Лорели, — чтоб она перестала оскорблять меня.

Уважая права человека, Великий Гуманист вмешался:

— Закрыть рты! Слушать! Подчиняться!

— Вот это диктатура, — подумал Симпсон, видевший, как Вера Уэбстер командовала мужчинами; но ему были неизвестны причины, по которым она отступала перед Россом: в юности ее брат, под влиянием одного из своих первых гуманитарных инстинктов, мучил ее тогдашним электронным прибором, отчего у нее волосы часами стояли дыбом. Воспоминание об этом и других подобных случаях и теперь подчиняло ее Россу.

— Прости, Росс.

— Так-то лучше, — сказал Уэбстер, — теперь поцелуйтесь и помиритесь.

— Я никогда не целуюсь, — сказала Вера.

— Тогда пожмите друг другу руки.

Враги обменялись таким крепким рукопожатием, что суставы побелели, но Лорели смастерила при этом улыбку, а Вера только показала несколько зубов. Росс Уэбстер с удовлетворением кивнул: ему нравилось, чтобы вокруг него создавалась иллюзия доброй воли.

— Вот так, мои лучшие девушки.

Он снова обратился к Симпсону.

— Ну, дружище, что же дальше? Простимся с этими восемьюдесятью пятью тысячами? Будем платить какому-то вору зарплату, пока он придумает новые способы сбивать монеты с нашего дерева?

— Рано или поздно он споткнется, —неуверенно сказал Симпсон.

— Он никогда не споткнется, — сказал Росс Уэбстер, принимаясь ходить по комнате. — Он намерен спокойно вынимать кусок хлеба у нас изо рта. Если он не совсем слабоумный, он будет сидеть тихо и не делать ничего, что может привлечь к нему внимание.

Резкий звук с площадки, где парковались машины компании, заставил всех вздрогнуть. Бросившись к окну, они, разинув рот, смотрели, как ярко-красная «Феррари» лихо вывернула на одну из дорожек, сделала невероятный поворот и с визгом шин стала на место.

Дверца открылась, и вышел Гас Горман, вертя на пальце ключи от «Феррари».

— Славно выглядишь, бэби, — сказал он своему отражению в блестящем окне новой машины, повернув к башне «Уэбко», в наружных стеклах которой отражение было еще ярче. — И никто ничего не подозревает.

Росс Уэбстер смотрел на эту дерзкую фигуру, шагающую по площадке к зданию, построенному им своим собственным трудом.

— Кто этот тип?

Гас весело шагал с йо-йо, вертящейся на пальце, и с ключами от машины на другом.

— Своим компьютером я угроблю этих людей!

Он занимался своей игрушкой, идя к небоскребу «Уэбко» и представляя себе, как он войдет туда и вычислит еще один платеж, после которого смоется.

— Все идет точно по расписанию.

Он вошел и направился к лифту, пощелкивая пальцами и напевая про себя. Ему казалось, что он — глава мира, медленно движущегося вокруг него.

Мир, как хороший компьютер, тикал каждую 220-миллиардную секунды, двигаясь самым различным образом, но для Гаса это были просто колечки дыма.

— Пока я во главе этих неудачников…

Он вошел в лифт, погруженный в свои мысли, не замечая людей вокруг, которым, однако, показались странными его новые брюки из крокодиловой кожи.

Гас был занят своей мечтой, какой не было ни у кого другого. Он был счастлив.

Они были служащими компании «Уэбко».

Они отмечались на контрольных часах.

Они с механической регулярностью катались на своих стульях на подшипниках.

Глядя на их правильные костюмы и аккуратно приглаженные волосы, на ряд этих голов, Гас думал про себя:

— Эти неудачники не могут даже увидеть меня

Его йо-йо упала, превратилась в маленькую тряпочку, полировавшую носки его ботинок. Все глаза в лифте следили за этим процессом. Гас мурлыкал себе под нос, не обращая внимания на далекий размеренный ритм. Любой в «Уэбко» был для него теперь лишь серебристой прозрачной тенью — а в голове его звучала невероятная музыка компьютера.

Его губы задвигались, издавая странные жужжащие звуки. Им вторили шумы компьютера, 220 миллиардов действий за этот день — день, принадлежавший ему.

То, что человек может играть с йо-йо в лифте «Уэбко», было, конечно, неслыханно. А в йо-йо Гаса была батарея, отчего игрушка светилась. Его товарищи следили за этим светящимся предметом, двигавшимся то вверх, то вниз.

— Я загипнотизировал этих людей…

Светящаяся йо-йо Гаса была оборудована микропроводкой, издававшей однотонную мелодию, а вокруг нее Гас строил что-то вроде губного саксофона, и служащие «Уэбко» следили за всем этим, хлопая глазами.

— Я так задурил им головы, что они видят только мой смутный облик

Щелкнув пальцами, продолжая крутить йо-йо, он дождался, пока лифт открылся у его двери, и вышел. Он посмотрел на часы. Касса будет с минуты на минуту. Он возьмет свой последний чек на 143.80. Это немного, и Гас мог бы оставить его им. Но он видел пару шведских носков, которые хотел купить, и модный ремень из кожи боа-констриктора.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Далеко в Смоллвилле много ребят собралось на кегельбане. Это были просто смолльвиллские мальчишки и, как множество мальчишек их возраста по всей Америке, это были маленькие садисты. Два капитана уже набрали членов своих команд, а последним игроком, которого еще никто не взял, был Рики Ланг, робкий сын Лины Ланг. Один из капитанов посмотрел на него и фыркнул:

— Ладно, так и быть, возьму этого размазню.

— Тем хуже для тебя, — насмешливо сказал капитан другой команды, отцу которого принадлежала самая большая незаконная юридическая контора в городе.

— Ладно, — вздохнул первый капитан, — пусть идет.

Он подтолкнул Рики к своим ребятам, которые, как всегда бывает в американском городке, старались взять над ним верх и по возможности противодействовать его желаниям.

— Я просто не могу этого вынести, — сказала Лина Ланг, наблюдая происходящее из-за стола счетчика.

— Все у него будет в порядке, — сказал Кларк Кент. — Я знаю, Лина, я сам был последним лопухом.

В баре кегельбана несколько таких же специалистов помаленьку выпивали.

— Я забивал шары до самого конца, — сказал один из них, помахивая палкой.

— Нет, ты послушай… — его товарищ поднял палец. — Я тебе покажу, как надо делать…

Никто из них со дня рождения не катал ничего, кроме бутылок с пивом. Рядом с этими выдающимися спортсменами сидел Брэд Уилсон, тоже наслаждавшийся выпивкой, но при виде Лины Ланг его страсть медленно разгоралась и наконец он вышел из бара и направился к ней, на звук падающих шаров.

— Привет, душечка.

Он указал на ее сына Рики.

— Малыш подрастает, верно?

Уилсон взглянул на Кларка Кента:

— Ты все еще здесь?

— Вроде бы, — сказал мягко Кент.

Уилсон оглянулся на группу ребят, насмехавшихся над Рики Лангом, когда он пытался толкнуть шар. Уилсон придвинулся к Лине.

— Мальчику нужна только пара указаний опытного игрока, — он перевел взгляд на Кента:

— Спорю, тебе неизвестно, что я выигрывал приз всего округа по кеглям два года подряд?

— Нет, я не знал этого, Брэд.

— Настоящий атлет должен играть во все спортивные игры.

С этими словами он повернулся и пошел к Рики Лангу.

— О, нет, — сказала Лина Кларку Кенту, — ему будет еще хуже.

Хрупкий мальчик сражался с шаром. Руки его дрожали, колени подгибались, низ живота напрягался, предвещая грыжу. Он мужественно занял свою позицию и бросил шар. Тот подскочил и вяло вкатился в желоб.

— Это результат, — сказал один из членов команды Рики, подбадривая его.

Глаза Рики вспыхнули, в его душе была проложена еще одна тропинка к неврастении, а Брэд Уилсон поспешил вперед, чтобы сделать ее железобетонной.

В своем инструктивном стиле, столь любимом обществом, он сказал:

— Эй, друг, ты не так держишь. Давай, я покажу тебе…

Рики воевал с другим шаром, а его товарищи по команде продолжали хихикать. Брэд попытался вырвать шар из рук Рики, задев и сильно поцарапав его палец.

— Позволь старому дяде Брэду показать тебе, как это делается…

— Вот что, Брэд, — раздался за ним спокойный голос, — я думаю, что ему лучше делать это самому.

Брэд обернулся с изумлением на лице:

— Парню, который всегда был в хвосте команды, лучше бы заткнуться, Кент!

В баре кегельбана двое пьяных обменивались репликами на своих высоких стульях:

— Глянь, похоже, эти двое сейчас начнут боксировать.

— Я участвовал в матчах по боксу по всему этому округу, — сказал другой, которого каждый, на кого он повышал голос — на ринге или вне его — бил до потери сознания.

На кегельбане Кларк Кент заговорил потише, стараясь избавить Рики от новых неприятностей.

— Я думаю, что не следует давать Рики уроки игры в кегли при других ребятах.

— Нужен мужчина, чтобы научить его, — спорил Уилсон, намекая, что Кларк Кент не мужчина, а что-то вроде увядшего цветка.

Кент не обращал внимания на его слова.

— Рики сам прекрасно справится.

Он повернулся к мальчику:

— Покажи свой лучший удар, Рики.

Рики отбежал от мужчин и снова направился к линии. Кларк Кент повернулся обратно к Лине, успокаивающе ей улыбнулся и нагнулся над сосудом со смазкой. Когда Рики бросил свой второй шар, мел поднялся в воздух. Шар слабо катился к кеглям. Кларк Кент, с носом в мелу, чихнул. Это был необыкновенный чих. Мощный порыв ветра вылетел из его божественных ноздрей, домчался до шара и с невиданной силой вкатил его прямо на линию кегель. Сверхскоростной шар сбил все кегли и расшвырял их, как китайские чашки. Они упали, и когда шар врезался в желоб, приставленный к шарам малый вынужден был отскочить, спасая свою жизнь.

— Вот это да! — в один голос вскричала команда Рики, отступив назад из страха перед хрупким товарищем, которого они так терзали.

— Будь здоров! — сказала Лина.

— Спасибо, — сказал Кларк Кент, вынимая свой носовой платок.


Гас Горман работал за компьютером, когда по голубому полю дисплея побежали белые точки и тире.

— Что-то касса сегодня опаздывает, — сказал себе Гас, прислушиваясь, нет ли отдаленного звука колес.

Его товарищ, программист с рыжими зрачками, посмотрел на Гаса.

— Ты мне что-то сказал? — спросил он дружески.

— Слушал, не едет ли касса, — сказал Гас, приложив руку к уху. — Не слышно, чтоб ехали.

— Конечно, не едет, — сказал коллега, — сегодня ведь не день выплаты.

— Не день выплаты? — Гас быстро включил компьютер, чтобы проверить день, и выяснил, что какая-то часть его программы не работает.

Прекрасное чувство свободного полета, которому он так радовался, вдруг исчезло. Он попался. Через секунду дверь «садка» отворилась и в нее заглянул начальник отдела.

— Гас, босс хочет вас видеть.

— Какой босс?

— БОСС!

Гас с трудом сглотнул. В его голове всплыли глубоко запрятанные, но слишком знакомые мрачные предчувствия: его снова выгонят.

— Бо… бо… босс? — нервно повторял он, откатываясь назад на своем стуле. Ему показалось, что в здании полно полицейских, расследующих обман и грабеж.

— Бо… бо… босс?

Он плохо обращался со своей йо-йо, щелкал ею по-дурацки, сделал тысячу неосторожных поступков, а главное, он хорошо помнил о своем пребывании в тюрьме, куда не хотел бы еще раз вернуться. Он мгновенно почувствовал себя глупее, чем шимпанзе, его йо-йо прыгала в разные стороны, как и его мысли.

— Обожемойбожемой тольконетюрьмаопятьобожемой

Он перевернулся на своем стуле и откатился от рядов машин, чьи красные и черные квадраты показались ему вдруг гигантской шахматной доской.

— Обожемойбожемой

Он покатился дальше, не понимая, чему удивляются его коллеги-программисты — ведь никто никогда не катился так далеко на своем стуле на подшипниках. Гас хотел проехать за дверь, через холл, в лифт и к своему автомобилю.

— На стуле я выиграл бы немного времени, а они не на колесах.

Поэтому Гас направил свой путь к массивной шахматной доске компьютеров. Он кружил возле нее, пока до него наконец не дошло, что он действует немного странно.

У двери, где, нахмурясь, стоял начальник отдела, Гас встал со своего стула и пошел дальше без него, расправив складку на своих брюках из крокодиловой кожи.

— Босс хочет видеть меня? Сам мистер Росс Уэбстер?

— Вы бы лучше шли, — сказал начальник отдела.

За дверью ждали два охранника компании с ухмылками на бульдожьих рожах.

— Сюда, Гас.

— Уводят меня… Я мог бы рвануть, но если я это сделаю, эти грубияны выстрелят мне в спину.

— Ладно, ребята, пошли, — сказал Гас развязно, но его выдала йо-йо, струна которой натянулась, и она потеряла скорость.

— Может, вы подождете секунду, ребята, пока я заскочу в туалет?

— Мистер Уэбстер не любит, чтобы его заставляли ждать.

Гас взглянул на своих стражей, лица которых были как два ломтя розовой ветчины. Кобуры револьверов щелкнули, и Гас обнаружил, что считает маленькие серебряные дырочки на их ремнях. Что у него было против них? Только его большая скорость. Но позволит ли она ему достичь двери лифта и выхода внизу? Сомнительно.

Когда дверь лифта открылась, стражи взяли его за плечи.

— Иди, Гас, — сказали они, помогая ему войти.

— Иди в тюрьму

Дверь лифта закрылась. Другие служащие, спускавшиеся на этом лифте, увидели человека, на пальце которого неподвижно висела струна йо-йо, а палец был поднят вверх.

— Босс Росс? — Гас посмотрел на охранников. Те, улыбаясь, кивнули.

Гас выдавил из себя болезненную улыбку. Лифт продолжал идти вниз, оттуда доносилось слабое жужжание, и Гас понял, что это.

— Я иду работать на тюремном компьютере. Значит, теперь для меня самое время рвануть, как только двери откроются. Я выскочу, как обезумевший кролик, и пусть они стреляют в обе половины моего зада…

Гас спокойно вышел из лифта на тот этаж компании «Уэбко», который занимал ее владелец и президент. К кабинету его он сейчас и направлялся с полицейскими дубинками за спиной.

— Мистер Горман? — любезно спросила секретарша. — Мистер Уэбстер ждет вас.

— Послушайте, где у вас ванная? Я хотел бы немного освежить лицо…

Выскочить из окна, скользнуть в сторону от здания, заползти в кусты, спрятаться там, пока не стемнеет, потом сбежать…

— Он уже здесь, мисс Коллинз? — рявкнул селектор.

— Да, сэр, — сказала мисс Коллинз, нажав кнопку селектора. — Я направляю его к вам.

Охранники подтолкнули Гаса вперед, открыли дверь в кабинет Уэбстера и дали ему войти. Гас вошел. Его неподвижная игрушка свисала на ковер с его потной, дрожащей руки.

Перед ним был Росс Уэбстер, восседавший за своим массивным столом.

— Мистер Огаст Горман?

Гас посмотрел на сверкающие стальные стены и почувствовал, что они с лязгом смыкаются над ним.

— Прошу вас, мистер Уэбстер… Вы знаете, что такое тюрьма? — Гас размахивал в воздухе своей безжизненной йо-йо. — Вы сажаете туда невинного человека вместе с грабителями, насильниками и убийцами, а потом, однажды, он выходит и убивает вас.

Росс Уэбстер играл своей ручкой с золотым пером.

— Мистер Горман, вы вели себя дурно.

Уэбстер благодушно засмеялся. В его смехе проглядывали теплые чувства гуманности, и душа Гаса Гормана ушла в пятки от страха: он знавал тюремного надзирателя, который всегда так же дружески улыбался, когда сажал заключенного без штанов в карцер на бетонный пол.

— Мистер Уэбстер, пожалуйста, не делайте того, что вы задумали!

Гас двинулся вперед, таща йо-йо по ковру. Уэбстер продолжал дружески улыбаться, как будто Гас украл лишь несколько листков бумаги.

— Ну, признайтесь — ведь вы вели себя очень плохо?

Гас чувствовал, что его глаза наполняются влагой. Этот человек играл с ним точно так же, как тот тюремщик, прежде чем запереть его в бетонную клетку на шесть недель.

Росс Уэбстер встал и подошел к книжному шкафу, стоявшему позади его стола. Он легко притронулся к корешку одного из томов, и весь шкаф повернулся, открыв находившийся с обратной стороны бар с напитками.

— Я понимаю, Гас. Я знаю, откуда вы, — Уэбстер налил себе. — Вы хотите разбогатеть?

Гас уставился на Уэбстера. Видения бетонного пола еще теснились у него в голове; он слышал звон ключей от камер и, казалось, чувствовал еще особый вкус тюремных бобов.

Опять есть эту пищу… Если не выскочу, не разобью это стекло и не приземлюсь там, внизу… Кажется, план хорош!

— А я, — сказал Уэбстер, — я родился богатым. Я никогда не надевал два раза одни и те же носки.

— Что же вы делаете с ними?

— Наверное, их стирают и отсылают в какое-нибудь благотворительное заведение. Я не знаю, что с ними делают. Может быть, ими стирают пыль или чистят перья?

— Носками?..

— Да. Это никогда не занимало меня, — Уэбстер протянул Гасу напиток. — Пей, приятель, это с солодом, тебе понравится.

Уэбстер снова улыбнулся.

— Гас, друг мой, ты — гений. Дурной гений, но, черт возьми, кто без недостатков?

Гас чокнулся бокалом и снова посмотрел на Уэбстера.

— Потому что я понял, как добывать эти полцента?

— Потому что в наше время компьютеры движут миром.

Уэбстер говорил так, будто обращался к собранию гуманистов, расхаживая по комнате, выразительно жестикулируя.

— И человек, умеющий дурачить компьютер, будет владеть миром!

При этих словах Уэбстера Гас почувствовал себя уютнее:

— У этого человека душа вора…

Гас подошел к бару и налил себе еще бокал, но, поворачиваясь, задел плечом бар. Бар перевернулся и втолкнул его в полость стены. Его окутал мрак, и бокал в его руке задребезжал.

— Одиночная тюремная камера, прямо у него в кабинете. Ловкий мужик!

— …я долго искал человека, который может заставить эти машины делать непредсказуемые вещи. Ты улавливаешь смысл моих слов!

Голос Уэбстера доходил до Гаса через стену. Гас взывал о помощи, но Уэбстер по-прежнему обращался к воображаемой аудитории и не подозревал, что Гас заперт за стеной.

— Да, я знаю, что ты — именно такой человек. У тебя легкая рука, ты почти избег разоблачения. С поддерживающей тебя мощью моей организации ты можешь совершить что угодно…

Гас метался внутри бара, поворачивая краны, ломая кубики льда, ударяясь головой о внутреннюю стену. Наконец он нащупал кнопку и оказался в комнате в тот момент, когда Росс Уэбстер повернулся и шагнул к двери кабинета.

— Гас, у промышленного комплекса «Уэбстер» есть разная собственность: здесь немного магния, там немного цинка. Несколько железных дорог, кроме этого — сельскохозяйственные машины. Ты следишь за мной?

Гас перебежал к нему по ковру.

— Пытаюсь.

Росс обернулся.

— Знаешь, Гас, чего я хочу сейчас? Я хочу кофе.

Гас повернулся на каблуках и спросил тоном официанта:

— Черный или со сливками?

— Ты, по-моему, не понял, — сказал Росс, по-товарищески взяв Гаса за плечо и вместе с ним двигаясь вперед, — под именами разных компаний я контролирую цену кофейных бобов в Бразилии, Венесуэле, Боливии, на Яве и в Республике Габон.

Гас кивнул и задумчиво пустил в ход свою йо-йо; к драгоценной игрушке возвращалась жизнь, ее радуга снова крутилась.

Этот парень, — подумал Гас, — предлагает мне сделку: он использует мой необыкновенный талант, а потом упрячет меня обратно в стену.

Но я не вчера родился, приятель.

Я упрячу тебя в стену.

И ускользну через заднюю дверь, став богаче, чем сейчас, примерно на миллион долларов.

— …но, видишь ли, — гудел Уэбстер, — проблема в том, что одна страна не хочет сотрудничать со мной. Ты сможешь их напугать, верно?

— Разумеется. Я могу разрушить страну которая не хочет сотрудничать с вами, завтрак, ленч и обед. Что это за страна?

— Колумбия, — помрачнев, сказал Уэбстер. — Я пытался договориться с ними.

Он развел руками с тем видом благородства, какое демонстрировал на банкете в честь Гуманиста Года, с жестами, свидетельствующими о величии души и безграничном терпении.

— Но теперь я их уничтожу.

— Уничтожите?

— Уничтожу весь урожай колумбийского кофе до последнего зерна.

— До последнего зерна? Вы уверены, что не можете позволить этой маленькой стране делать свое дело?

— Некогда очень мудрый человек, — думаю, что это был вождь гуннов Аттила, — сказал: победить недостаточно, каждый может потерпеть поражение.

Уэбстер обнял Гаса за плечи.

— Знаешь, как я собираюсь это сделать, Гас?

— По-го-да! — голос Веры Уэбстер наполнил воздух. Через мгновение она вышла из-за угла, прямо к Гасу.

— Эта сука похожа на Сталина, — подумал Гас.

— Вот как? — сказал он, обернувшись к Россу Уэбстеру. — Я не знал, что ваша мама здесь.

— Я его сестра! — крикнула Вера Уэбстер, — Его младшая сестра!

Крокодиловые штаны Гаса, казалось, зашевелились, проявив родственный интерес к Вере.

— Спокойнее, — сказал им Гас. — У леди есть зубы и чешуя, но она все-таки не крокодил. Впрочем, неизвестно…

Росс Уэбстер заговорил снова.

— Скажи мне, Гас, ты когда-нибудь слышал о вулкане?

Гас взглянул на Веру:

— Они так вас называют?

Эполеты на милитаристском костюме Веры встали дыбом. Ее выправка, напомнившая Гасу муштровавшего его когда-то сержанта, стала еще более твердой. Она направилась к нему, говоря сквозь зубы:

— Вулкан — это погодный спутник, который наше правительство запустило на орбиту, чтобы контролировать погоду. Но если кто-нибудь даст ему другую программу, он сможет сделать гораздо больше. Он сможет менять погоду.

Вера Уэбстер улыбнулась, ее узенькие глазки-бусинки сияли, выражая ту же мысль, какую Гас увидел в глазах ее брата: богатство ходит по земле, и оно должно быть наше.

— Это тяжелый случай, — подумал Гас. — Большой путь я прошел за пять минут, верно?

— Погода! — повторила Вера. — Мы можем контролировать небо.

— Бури! Наводнения! — руки Росса Уэбстера летали в воздухе, как маленькие гуманитарные молнии.

— Снежные бури! — Вера придвинулась к Гасу. — Сильные жары!

Она была уже совсем близко, и его крокодиловые штаны снова начали двигаться независимо от его воли, поблескивая чешуей.

— Как же вы собираетесь все это делать? — спросил Гас, отступая от Веры.

Росс Уэбстер стал между своей сестрой и Гасом и поднял руку в воздух.

— Как и все в двадцатом веке, Гас. Нажимая кнопки. Гас спустил на ковер свою йо-йо и наблюдал за вертящейся радугой.

— Следующий шаг контролирую я, — подумал он, совсем забыв, что лишь полчаса назад пытался удрать из здания на своем катающемся стуле.

С помощью йо-йо он почистил носки своих ботинок, ибо день, кажется, становился на место. В его голове создавалась уже большая схема, но теперь это была схема гораздо более высокого уровня.

— Продолжай, — сказал он себе, — все идет по порядку.

Он не помнил уже о своих недавних намерениях выпрыгнуть из окна и приземлиться на зеленые насаждения компании. Теперь он видел впереди только большие деньги.

— Мой ум свободен, — сказал себе Гас.

Он расслабился, зная, что у него есть куча точек — точка, отделяющая в десятичной дроби целое от его части, проносилась над сотнями, тысячами, миллионами, сотнями миллионов. Он смотрел, как крутится его йо-йо.

Он уже видел себя живущим в замке на скале над океаном. У входа в замок был лимузин, длинный, как универмаг. Из него выходил сам Гас в светлых крокодиловых брюках и темных очках. На его пальцах сверкали бриллианты, и даже в правую ноздрю был вставлен скромный драгоценный камень.

— Расскажите мне побольше о погоде, — сказал он, глядя на Веру.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Смейтесь! — сказал Джимми Олсон, берясь за свою камеру.

Несмотря на свою сломанную ногу, он стоял в офисе «Дейли Плэнет». Перед ним в парадной одежде находились мистер и миссис Стокис, выигравшие главный приз в Бинго-Джинго. Они и без указаний Олсона скалились, как пара хомяков.

— Я до сих пор не верю в это, — сказал мистер Стокис, — я впервые что-то выиграл.

Миссис Стокис, охваченная необычным возбуждением, положила голову на плечо мужа.

— Ты выиграл мою руку, Мори, — сказала она с глупой сентиментальной улыбкой.

— Да, конечно, — сказал Стокис, — но я впервые выиграл стоящее.

Джимми Олсон ковылял по кабинету, натыкаясь на мебель в поисках подходящего ракурса для съемки победителей в Джинго. Перри Уайт, издатель, курил за своим столом, стараясь не замечать происходящего. Неутомимая мисс Гендерсон потянула его за рукав.

— Пусть вас тоже снимут с ними, мистер Уайт.

— У меня нет времени.

Уайт указал сигарой на стол, на заголовок, который он пытался написать.

— И с сомбреро на голове…

Мисс Гендерсон принесла для супругов огромные головные уборы. Они по-дурацки засмеялись и запели латиноамериканскую мелодию, а Олсон щелкнул камерой.

— Теперь, мистер Уайт, вы должны сфотографироваться с ними, протягивая им билеты на самолет!

— Ну, почему я должен это делать? — заныл Уайт, отбрасывая страницу.

Мисс Гендерсон потянула его за ворот и улыбнулась чете Стокис:

— Мистер Уайт так рад за вас, друзья.

— Да, я очень рад, — сказал Уайт с вымученной улыбкой, а мисс Гендерсон поправляла узел его галстука.

— Смейтесь! — сказал недоумок Джимми Олсон.

— Южная Америка! — воскликнул мистер Стокис. — Просто не верю в свою удачу!


Гас Горман сидел на совещании с Россом и Верой Уэбстерами. Его йо-йо была у него на ладони, выключенная, но еще теплая от вращения. Он слушал Росса Уэбстера.

— Компьютеры переговариваются с другими компьютерами, правда, Гас?

Гас повернулся к Вере, говорившей:

— Я думаю, что ваши хитрые мозги могут придумать, как работать на главном компьютере в Аэроцентре, чтобы достичь Вулкана.

— Очень просто, — сказал Гас. — С помощью телефонной линии терминала.

— О, Бубба! — завизжала Вера. — Подумай о возможностях!

— Как она вас назвала? — поинтересовался Гас.

— Она назвала меня Бубба, — смущенно сказал Росс Уэбстер. — Когда ей было три года, она не могла произнести слово «брат», и у нее выходило «бубба». С тех пор я вынужден носить это имя.

Он взглянул на сестру:

— Вера, если ты не перестанешь называть меня так, я оборву твои эполеты.

— Прости, Росс, — моментально смирилась Вера, хотя это, по-видимому, было не так легко ее тиранической натуре. Однако, боясь гнева брата, она села, положив руки на колени, в мало шедшей ей роли покорной младшей сестры (ведь у людей всегда возникало ощущение, что она естественнее выглядела бы с усами).

Дверь открылась, и вошла Лорели Амброзиа, неся горелого пингвина.

— Посмотри, что я тебе принесла, милый, — сказала она, подходя к Уэбстеру.

При виде Лорели йо-йо Гаса упала на пол; он увидел, как она выходит из его лимузина, когда он станет миллионером. Он возьмет ее в свой замок над океаном и подарит ей собственного пингвина.

Вера Уэбстер поймала взгляд Гаса и цинично подмигнула ему.

— Она тоже не его мама, — сказала она с раздражением.

— Мне это и в голову не приходило, — сказал спокойно Гас, не отрывая глаз от сладострастного профиля Лорели, заставлявшего его йо-йо прыгать вверх и вниз.

Росс Уэбстер показал на Лорели горелым пингвином:

— Гас, это моя Психическая Кормилица.

Лорели шагнула к Гасу:

— Вы очень милы.

— Что она пытается сделать со мной? — подумал Гас и сел за кофейный стол, на котором была разложена большая шахматная доска. Он двинул черного слона, просто чтобы показать ей, кто есть кто. К его удивлению, доска ответила на его ход, фигуры автоматически окружили его и поставили ему мат. Он овладел собой и снова взглянул на нее.

— А что делает Психическая Кормилица?

— Я питаю это, — ласково сказала Лорели.

— Как только у меня будет первая сотня миллионов, я заведу себе такую Психическую Кормилицу, — подумал Гас, — и заставлю ее питать мое эго три… нет, четыре раза за ночь.

— Положи моего пингвина в стол, — сказал Уэбстер.

Лорели взяла обгоревшую птичку и открыла ящик его стола. Пока ее рука была внутри, Вера изловчилась дотянуться до нее своей чудовищной лапой, прищемив ящиком пальцы Лорели. Та вздрогнула, но не издала ни звука, не желая, чтобы Росс узнал, что эта гадина, его сестра, выиграла очко. Однако Уэбстер, заметив какие-то движения лап Веры, обернулся:

— Что там происходит?

Лорели трясла пострадавшим пальцем в воздухе.

Вера улыбнулась:

— Она сушит свои ногти.

Росс Уэбстер, перекормленное эго которого снижало его догадливость, улыбнулся Лорели:

— Всегда хочешь быть красивее для меня, правда?

Лорели жалобно улыбалась, а Вера триумфально злорадствовала. Гас Горман дал себе слово никогда не класть свою йо-йо или какую-нибудь часть своего тела в открытый ящик, если поблизости есть Вера Уэбстер. Потом он повернулся к Россу Уэбстеру, спрашивавшему:

— Так вот, Гас, ты можешь заставить Вулкан делать то, чего я хочу? Ты мне еще не ответил, дружище.

Гас колебался. Ему не очень нравился тон Росса Уэбстера, в котором звучало убеждение, что Гас Горман — мелочь, готовая за доллар сделать все, что угодно.

— Видите ли, мистер Уэбстер, мне не очень нравится то, что я здесь услышал о моем участии в деле…

— А ты слышал на прошлой неделе насчет бунта в тюрьме? — спросил Уэбстер с ласковой улыбкой. — Кажется, заключенные жаловались на засилье крыс в камерах?

— Насчет Вулкана, мистер Уэбстер, я полагаю, что смогу это сделать: нажать кнопку и удрать, прежде чем кто-либо узнает, что случилось.

Гас небрежно махнул рукой.

— Такую вещь запросто сделает любой опытный программист.

Он щелкнул пальцами, а в голове его пронеслась мысль о тюремных крысах, огромных крысах, несущих обед с гарниром из пальцев закоренелых преступников.

— Да, я отвечаю вам, сэр. Я могу это сделать.

— Когда? — спросил Уэбстер.

Лорели прервала его:

— Твой первый вопрос должен быть: где!

Росс Уэбстер обернулся к ней с изумлением, но увидев, что эта реплика принадлежит лишь великолепной Лорели, он покровительственно улыбнулся ей:

— Дорогая, почему бы тебе не уйти?

Лорели приветливо кивнула и направилась к выходу, но взгляд, которым она мимоходом скользнула по Гасу, показал, что она совсем не так глупа, как все думают. Гас посмотрел на нее в ответ — и глаза его говорили, что когда он разбогатеет, то возьмет ее к себе в замок и покажет, как работает его йо-йо в любых условиях.

Потом он властно сказал Уэбстеру:

— Кстати, ваша Психическая Кормилица права. Вы должны продумать, где вы это сделаете, если не хотите, чтобы вас выследили. Надо проделать это в таком месте, какое никому не придет в голову. Какая-нибудь пустяковая игра на компьютере с Микки-Маусом.

— Нет проблем, — сказал Уэбстер, — у компании сто двенадцать филиалов, и каждый подключен к нашей центральной компьютерной системе. Как насчет… хм… какого-нибудь совсем маленького местечка?


— Следующая остановка — Смоллвилль, — сказал водитель автобуса.

Гас выглянул из окна. Сперва его тревожила мысль о смоллвилльских правоохранительных органах, но по мере приближения к городку тревога исчезала. Пара полицейских регулировала движение на дороге, и они выглядели так, как будто у них в мозгу извилины совсем отсутствовали. Проезжая мимо них. Гас засмеялся за своим занавешенным окном. Они не могли бы распознать преступление с компьютером, даже если бы его совершили в их собственном полицейском участке.

— Я все хорошо делаю. Беспокоиться нечего…

Автобус въехал в черту города и подъехал к маленькой грязной конечной станции. Гас встал и взял свой чемодан с несколькими модными рубашками и крокодиловыми брюками. Напевая про себя, он прошел по проходу к двери автобуса.

— Прогуляюсь по этому городку. Засуну его в задний карман, застегну молнию и исче-е-зну! Потому что здесь нет ни одного умника, способного остановить меня.

Гас спустился из автобуса на тротуар. Дверь стоявшей там машины открылась и стукнула его по ноге.

— Ох! Дьявол!

— О, — сказал смущенно Кларк Кент, — простите, пожалуйста!

Гас, ворча, заковылял прочь. В обычных условиях он подал бы в суд, потому что повреждение ноги, которое могло остаться хроническим, давало повод для иска. Но при данных обстоятельствах лучше было бы пренебречь этим.

Он шел, преодолевая боль в ноге, и осматривался в деловой части города. Его внимание привлек магазин готового платья, в витрине которого красовался мужской костюм. При более внимательном взгляде он понял, что это костюм для досуга из зеленого с белым полиэстера — таким костюмом Гас не стал бы даже протирать свою «Феррари».

Болван, только что стукнувший его по ноге, был в похожем костюме.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кларк Кент и Лина Ланг выехали на машине из Смоллвилля за город на пикник. Рики Ланг ехал с ними, прижимая к себе маленького щенка, а заднее сиденье было занято скатертями и корзиной с едой. Рики с увлечением играл со щенком, а на передних сиденьях Кларк и Лина занимались своей щенячьей игрой, без всякого повода взглядывая в глаза друг другу.

— Так странно снова быть здесь, — сказал Кларк, — возобновлять старые знакомства…

— Какие-нибудь конкретные? — спросила Лина.

— О, например, эта старая ферма впереди, — сказал Кент. — Мальчишкой я часто играл возле нее. Эта старая ферма много значит для меня.

— Играет он со мной, — думала Лина, — или он действительно такой сентиментальный дурень?

— Я тебе вот что скажу, — предложил Кент, — я знаю маленькую грязную дорогу, ведущую прямо к ферме. Мы можем там устроить пикник с массой воспоминаний.

Он свернул на маленькую дорогу и ехал по ней, пока они не нашли солнечную лужайку с видом на ферму и на большое поле пшеницы, по которому Кларк Кент бегал, когда был мальчиком.

— Здесь очень хорошо играть, Рики, — сказал он, указывая на ряды волнующейся пшеницы. — Почти как в джунглях.

Лина Ланг расстелила скатерти и открыла корзину. Появилось множество пластмассовых коробок с едой. Рики и его щенок весело прыгали вокруг.

— В Столице устраивают пикники, мистер Кент?

— Не такие, как здесь, — сказал Кент, глядя на небо и на поля, где он провел свое детство, и удивляясь тому, что он мог одним прыжком перемахнуть через силосную яму.

— Мы с мамой всегда это делаем, — сказал Рики. — Иди сюда, Бастер!

Мальчик убежал, щенок мчался за ним, махая хвостом. Они мигом исчезли в поле, оставив Кларка и Лину одних на подстилке.

— Это хорошо для Рики, — сказала Лина, открывая коробки. — И еще лучше, когда рядом мужчина. Это бывает не часто.

Кларк рассматривал припасы.

— Здесь большой выбор.

— Нет, все хорошие давно женаты.

Лина отвинтила пробку термоса.

— Я имею в виду выбор вот этого, — сказал Кент, указав глазами на коробки. — Капустный салат, телятина — это настоящий пикник!

Он ткнул вилкой в коробку и подцепил кусок содержимого.

— И этот паштет великолепен, — сказал он, облизываясь.

— Паштет? — Лина придвинулась к нему и заглянула в коробку. — Я не делала паштета… О, Кларк! Это же собачий корм для Бастера!

Кларку Кенту снова пришлось осознать, что он — не совсем землянин, а чужеземец, для которого паштет и корм для собаки одно и то же. Но Лина Ланг могла сделать из этого случая лишь один вывод: что он болван. Но все-таки его вид, когда он вынимал вилку изо рта, заставил ее добродушно засмеяться, а его слабая попытка скрыть свое смущение заставила смеяться еще больше, и, смеясь, она прижалась к нему.

Стараясь взять себя в руки, Кент тоже засмеялся: как будто собачий корм всегда помогал ему завязать разговор.

— Я не помню, когда так смеялась, — Лина подняла голову с его груди.

— И я, — сказал Кент, готовый съесть полную коробку рациона Бастера, лишь бы это ей понравилось.

И все же что-то подсказывало ему, что его роман с этой женщиной безнадежен, что в решающий момент вмешается другая, более высокая ответственность. Он знал, что это правда, что его роковая судьба велит ему пулей лететь отсюда. Но другой своей частью он жаждал быть смертным и познать простое, ничем не отягощенное счастье быть в объятиях любимой, смертной женщины.

Возможно, Лина подсознательно почувствовала этот конфликт в нем. Она отодвинулась от него.

— Сколько ты думаешь еще пробыть в Смоллвилле?

— Знаешь, я как раз думал, Лина, что такому человеку, как ты, может быть хорошо в Столице.

— Такому, как я? — спросила Лина, подняв брови.

Кент погрузился в какой-то салат из макарон. Хорошо ли с его стороны тянуть Лину туда? Может ли тот, кто взлетает в воздух на высоту шесть тысяч миль, надеяться вести нормальную жизнь женатого человека?

— Я должна прямо сказать тебе, что не нахожу в Смоллвилле того, чего хочу, — призналась Лина. — Но добьюсь ли я этого в Столице? Я хочу сказать — что я там буду делать?

— Видеться со мной, — сказал Кларк, не в силах обуздать свою игру на ее чувствах. Взяла ли снова верх над ним его мужская сущность? Необходимо ли ему обладание женщиной, хотя он поклялся избегать близости с ними? Мысль об этом его волновала, а это значило, что дело было не только в Лине Ланг. Дело было в царившем в его душе божественном женском образе с Земли!

— Но Лина — особенная, — сказал другой внутренний голос. — Она так похожа на тебя, так скромна, так нетребовательна. Ты ей прекрасно подходишь и любишь ее.

— Но почему, — спросил другой голос, — ты всегда так терпелив и добр именно к красивым женщинам? Ты подумал об этом?

— О, — сказала Лина, — я не стала бы обращаться к тебе. Я хотела бы видеться с тобой, но не хочу быть тебе в тягость.

— Ты никогда не можешь быть мне в тягость!

— Это любовные речи, — сказал себе Кент. — Это снова со мной, и я это знаю, потому что это рвется из меня. Я говорю как землянин, каким я был бы, если бы жил здешней жизнью. Но, может быть, Лина будет это тонко чувствовать…

Лина подошла к нему и тронула его за колено.

— Кларк, я хочу тебе что-то сказать: мое старое корыто потекло.

Множество образов промчалось в голове Кента, еще больше его взволновав. Его бросило в жар, и он взглянул ей в глаза.

Она повернулась и показала на свою машину:

— Видишь?

Из-под машины медленно стекали темные капли.

— Могу я помочь? — спросил он, а про себя сказал: — Лина, я могу поднять эту машину одним пальцем на воздух, одним только сверхзрением залить трещину в твоем старом корыте и через три минуты вернуть ее тебе как новенькую.

Лина открыла багажник машины.

— Нет, спасибо. Все неприятности с этой машиной заставили меня научиться ее ремонтировать.

Говоря это, она скользнула под машину и начала стучать гаечным ключом.

Кенту оставалось только стоять рядом с ней и восхищаться тем, как смело она применяет свои скрытые таланты, и видом ее стройных ног.

Но, несмотря на это приятное созерцание, Кларк Кент заметил, что его мысль обретает высшее состояние. Где-то близко была опасность, — понял он.

Вглядываясь в хлебное поле, он заметил, что в ряды пшеницы въехала жатка. Ее большие вращающиеся лопасти-ножи крошили тонкие стебли. А суперслух донес до него лай щенка, находившегося близко от жатки.

Суперзрение мгновенно показало ему дальний конец поля, где Рики с мальчишеской непринужденностью развалился на земле. Повизгивающий щенок сидел рядом с ним и лизал лоб ребенка, а жатка подходила все ближе и ближе.

— Я, пожалуй, пойду, поиграю с Рики, — сказал Кент.

Он быстро пошел к забору, окружавшему ферму. Едва он оказался за ним, его обычная одежда спала с него, мощная сила наполнила его вены, несравненное ощущение, что он — Супермен!

Он взлетел в воздух и облетел хлебное поле. Через мгновение он уже пикировал к лопастям машины.

Водитель, усталый и тупой рабочий с фермы, лениво мечтал о водке и сексе. Он представлял себе, как движутся к нему голые девки с большими кувшинами водки. Такие, как на календаре в гараже. Он уже мысленно подносил кувшин к губам. Понятно, что поглощенный этими приятными видениями, уютно устроясь на своем сиденьи, он через минуту, не подозревая об этом, искрошил бы мальчика и его собаку.

Он немного пришел в себя, хмыкнул, прибавил скорость и вдруг…

— Дьявольский ураган!

Ураганом был Супермен. Он схватил вращающиеся лопасти жатки и остановил их. Водитель свалился вперед и высунул голову из машины.

— Эй, какого черта ты это делаешь?

Супермен опустился на поле и, подняв Рики и Бастера, держал их так, чтобы водитель увидел. Рот водителя открылся, и сигарета выпала на грязный комбинезон.

— Боже правый! — это было все, что он смог сказать.

Вот был бы денек, если бы он убил мальчика и собаку. Допрос и тюрьма для него были бы хуже смерти…

— Спа… спа… спасибо, мистер… — пролепетал он, ударив себя по лбу и попытался снова пустить в ход свою машину.

Между тем Супермен поднялся в небо с Рики и Бастером на руках.

— Вы — Супермен? — спросил Рики.

— Так меня называют, — ответил Стальной Человек.

Он позволил малышу полетать с ним еще минуту высоко в небе и показал ему оттуда смутный облик Земли. И в то же время мощное тело Супермена начало вливать силу в тело Рики, придавая его хрупкой анатомии изящество, гибкость и физическую ловкость. Теперь он сможет успешно защищаться от своих жестоких друзей и, если пожелает, задать им трепку. Все это произошло моментально, и радостный крик Рики взлетел к небу. А потом они снова были на земле, рядом с машиной Лины Ланг.

Она как раз вылезала из-под нее, показывая свои красивые колени — может быть, нарочно, чтобы Кларку было о чем подумать, кроме собачьего паштета. Но, к невероятному ее удивлению, рядом с ней был не Кларк, а Супермен, и с ним Рики.

— Рики? Где… Что это?

Супермен указал на царапину на лбу Рики.

— Я бы намазал ее йодом.

— Спасибо, — сказала Лина, онемевшая от немыслимого зрелища: похожий на бога Супермен в светлом костюме, легендарный звездный Одиссей.

— К вашим услугам, — сказал он тихо.

— Я Лина Ланг. Это Рики.

— Мы знакомы, — сказал Супермен.

Лина повернулась, чтобы представить Кларка Кента.

— Кларк? — она взглянула на Супермена. — Мой друг где-то здесь, поблизости. Я посмотрю, где он…

— Извините, — ласково сказал Супермен. — Я очень спешу.

Он повернулся к Рики:

— Еще увидимся, дружок!

Приветственно махнув рукой и улыбнувшись, он взлетел в воздух. Сверхзвуковой свист раздался над хлебным полем, и Супермен исчез.

— Мы летали! — Рики подпрыгивал от радости, — В небе!

— Но где он вас нашел? Вы заблудились?

— Я играл с… — Рики огляделся и позвал: — Бастер!

Лай щенка эхом отдавался от лежавшей вблизи трубы. Оттуда шел Кларк Кент, держа на руках щенка.

— Я нашел его!

Рики подбежал к Кларку:

— Мистер Кент! Здесь был Супермен!

Лина присоединилась к ним:

— Он действительно был здесь.

Ее лицо пылало от возбуждения — и от чего-то другого, что Кларк не раз замечал на женских лицах, когда появлялся Супермен. На миг им овладела смехотворная ревность.

— Лина, я ведь из Столицы. Я каждый день вижу Супермена.

— Вы можете достать мне его автограф? — спросил Рики, все еще подпрыгивая. Если бы кто-нибудь из них обратил на него внимание, они заметили бы, что сам он легок, как воздушный шар, а в ногах его стальные струны.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда на Смоллвилль спустилась ночь, Гас Горман ехал на взятой напрокат машине. Казалось, что и его одежда взята напрокат из витрины магазина на Главной улице, потому что на нем теперь был костюм из зеленого с белым полиэстера, и он полагал, что выглядит точно так, как обычный здешний парень.

— Прямо не отличишь, — сказал он себе, поймав свое отражение в зеркале заднего обзора, и выехал на улицу.

Ему понадобилось только пять минут, чтобы оказаться на краю города. В центре расположенного там промышленного района на одном из зданий была вывеска: «Компания Уэбко. Сельскохозяйственные машины». Он поставил машину у входа в него и вышел с портфелем в руке.

— Спокойно и незаметно, — сказал себе Гас, идя по площадке и ступая на тротуар перед входом в дом. Он нашел ночнойзвонок и позвонил.

В коридоре зажегся свет и стала приближаться тень ночного сторожа, шаги которого гулко звучали в темноте.

Если бы здесь находился кто-нибудь из смоллвилльских спортивных болельщиков, походка сторожа показалась бы им знакомой, ибо это был Брэд Уилсон, бывший их кумир, потерявший уже свою привилегию на пиво и работавший сторожем, благодаря доброте владельца фирмы Эдди Рубуша. Когда-то Рубуш был дружком Уилсона, да и теперь часто с ним встречался в пивной, которую в Смоллвилле называли Клубом Спортсменов. Благодаря этим частым встречам, Уилсон, естественно, мог попросить Рубуша о работе. Таким образом, всего несколько дней назад он был зачислен в фирму, дав торжественное обещание не пить на работе. Теперь, весьма плохо соображая, он шел по коридору к подъезду.

Поводив несколько секунд руками по стене, он нащупал микрофон, соединявший его с подъездом, и хрипло спросил:

— Да-а, чего вам?

— Приятель, — сказал Гас, — у нас беда.

— Что?

— Во-первых, — сказал Гас, — снабженец не смог найти накладную. Поэтому распоряжение пришло поздно. Потом я опоздал на четырехчасовой самолет из Кливленда и вынужден был нанять машину, а затем у меня лопнула шина.

— О чем вы говорите? — спросил Уилсон, голова которого шла кругом.

Гас проговорил сквозь оконное стекло, делая вид, что сообщает страшную тайну:

— Речь о твоем боссе!

— Мистере Рубуше? Эдди?

— Именно Рубуше! Он велел прибить ваш йо-йо к стене. Это Особый Приказ. Он сказал, что это нужно сделать до… какой завтра день?

— Думаю, вторник.

— Вторник? Значит, я должен сделать это сегодня ночью, раньше, чем эти большие шишки соберутся здесь завтра на собрание.

— Хорошо, — сказал Уилсон. — Покажите мне ваше удостоверение личности.

Гас открыл портфель и показал ему ряд бутылок водки.

Немного позже они вместе сидели за столом, уставленным полупустыми бутылками. Гас сбивал коктейль для Брэда.

— Вот этот — самое оно!

Он налил в стакан Брэда и немного пролил. Уилсон поднес напиток ко рту.

— Неплохо… Даже очень хорошо…

— Надо назвать его в твою честь.

— Знаешь, как меня называли в школе? — Уилсон взмахнул стаканом, пролив часть коктейля на рубашку. Он пил его медленно, чтобы почувствовать вкус и расслабиться. — Меня называли Смоллвилльской Молнией!

— Прекрасное название для коктейля, — сказал Гас и налил еще стакан. — Действуй, Молния. У тебя удивительные способности. Ты это знаешь?

Уилсон взял коктейль.

— Я могу выпить, сколько угодно. Перепить всех.

— И никогда не пьянеешь?

— Никогда, — Брэд закрыл глаза. — Никогда!

Его голова упала на стол. Гас встал, внимательно рассматривая Уилсона.

— Кажется, Молния готова.

Он поднял руку Уилсона, и она тяжело упала на стол. Гас снял с пояса бессознательного сторожа связку ключей.

— Теперь посмотрим.

Он изучал ключи, тоже не вполне трезвый, но Гас всегда мог действовать, сколько бы ни выпил. Тренировка с шестилетнего возраста.

Он вышел из офиса и пошел по коридорам. Свернув за угол, он неожиданно увидел свое отражение в зеркале — в костюме из зеленого с белым полиэстера. Оно привело его в ужас.

— Кошмарное уродство! Хоть бы скорее сделать свое дело и вернуться к какой-нибудь нормальной одежде.

На заработанные деньги он сможет купить ту пару туфель из рога носорога, которую видел недавно. Чудные туфли…

— Но надо посмотреть, где я нахожусь.

Он двигался от двери к двери, пока не нашел того, что искал, с надписью: «Компьютерный центр». Там, как он надеялся, находился пустяковый компьютер. Но все равно, чтобы привести его в действие, нужны были два ключа, ключ А и ключ Б. И ими надо было пользоваться одновременно.

Он вставил ключ А и попытался одновременно вставить ключ Б.

— Слишком далеко… придется поднимать Молнию… Он вернулся вниз, в офис, где спал Уилсон.

— Эй, братец! Молния! — он потряс полумертвого Уилсона, но сон Молнии был слишком глубок.

— Черт… тебя… возьми! — Гас сунул руки подмышки Брэду и выпрямил все его спящее тело; потом потащил его из офиса через холл.

— Этот мужик — как железная болванка. Дотащить его — сам помрешь…

Гас втолкнул Уилсона в компьютерный зал и прислонил его к консоли Б с ключом в пальцах. Уилсон, все еще во сне, сильно всхрапнул и чуть не свалился. Гас привязал к нему струну от йо-йо и с ее помощью заставил его стоять. Сам он стал перед своей консолью, потянул за струну, и ночной сторож наклонился, вставив ключ в консоль Б в тот же момент, когда Гас вставил свой в консоль А.

В машине зажегся свет, и она сказала: «Алло!»

— О'кей, — сказал Гас, — мы с тобой подружимся.

Он начал трогать ключи, и программа пошла. Пусковые ключи и компьютеры, спавшие где-то далеко, проснулись и тоже сказали: «Алло!».

Гас пробежался по клавиатуре, сто миллионов йо-йо летали под его пальцами.

— О'кей, я нашел то, что мне нужно, чтобы сделать погоду.

Когда он нащупал то, что, по его мнению, было Программой Воздушного Пространства, далеко оттуда заработал компьютер. Он находился в банке, а снаружи, возле этого банка, человек вынул из кармана пластиковую кредитную карточку и подошел к автоматической кассе на стене банка. У него на счету осталось только пятьдесят долларов, и он хотел взять их, чтоб в последний раз бессмысленно истратить, прежде чем прыгнуть с моста с грузом, привязанным к ноге.

— Набрать мой код… нажать кнопку выдачи…

Он стоял, ожидая, пока банковский компьютер проверит его карточку и выдаст его последние пятьдесят долларов. Через несколько минут сигнал кассы сообщил, что деньги поступили. Когда он открыл и опустошил кассу, в нее вылетела пачка пятидесятидолларовых банкнот. И еще одна… За ней еще одна…

— Сукины… дети…

Он быстро схватил пачки, рассовывая их по карманам, а в кассе раздавались все новые звуки, когда туда падали пачка за пачкой.

В Компьютерном центре «Сельскохозяйственных машин» Гас покачал головой и исправил свою ошибку. Его пальцы снова летали, проникая в главный центр и пуская в ход другой отдаленный компьютер.

Немного позже некий человек вскроет за завтраком свою утреннюю почту и обнаружит компьютерный счет за товары, очевидно, приобретенные его женой в местном магазине, на общую сумму 176.784 доллара 57 центов. Он швырнет грейпфрут ей в лицо.

— Это снова не то, — сказал себе Гас, пальцы которого продолжали нащупывать связь с компьютерами по всей стране и по всему земному шару, вплоть до того, который управлял переходом на углу, где пешеходы ожидали возможности перейти улицу по дороге на работу.

Красный человечек на светофоре сменился зеленым, и люди пошли, но на полпути увидели, что снова выскочил красный человечек с поднятой рукой.

— Что за дьявольщина?!

Красный человечек стал зеленым, потом повесил голову и исчез совсем.

На экране Гаса появился ряд коридоров, образующих пространство, имеющее три измерения. Он повернул ключ, вынул его и начал работать.

— Алло! — сказал экран. — Это Вулкан, спутник погоды.

— …самое время…

Пальцы Гаса спокойно работали в Компьютерном центре «Сельскохозяйственных машин». Рядом с ним спал Брэд Уилсон, и ему снилось, что он, снова встречаемый овацией кумир, одетый только в ковбойские сапоги, шествует, распевая, через море рассола.

— Сообщите координаты, — сказал Компьютер.

Гас быстро печатал, вызывая из памяти нужное и заставляя те или иные ворота открываться, перебрасывая мосты от одних к другим.

— Полный порядок, — засмеялся Гас. Струны йо-йо высокого и низкого напряжения мелькали перед ним. Сто сигналов пробежали и замерли.

— Программа Вулкан. Кругосветная. Командуйте.

— На ключе командует Горман: 98 градусов долготы… речь идет о погоде… 175 градусов широты. Дай-ка молнии и пару ударов грома. Направление — Колумбия, Южная Америка.


В маленькой южноамериканской деревне, спрятавшейся в джунглях, крестьянин правил парой ослов. На ослах ехала другая пара ослов — мистер и миссис Стокис, продолжавшие там выигранную ими в Бинго-Джинго бесплатную поездку. Их закусали тропические насекомые, а раньше осел наступил на сумку миссис Стокис, разбив ее солнечные очки.

— Это не такой уж замечательный отпуск, Мори, — пожаловалась миссис Стокис, когда ее вьючное животное споткнулось под ней, погруженное в свои мысли.

— El burro es muу perezoso[5], — сказал себе осел. И навострил уши. Потому что ему показалось, что идет дождь. И, значит, он не сможет больше возить этих толстых гринго.

— Смотри, Мори, — сказала миссис Стокис, — здесь туземная свадьба.

— Что? — спросил мистер Стокис. — Остановись! Стой!

Он окликнул индейца, правившего ослами.

— Эй, Панчо, останови-ка. Спасибо, спасибо, хорошо.

Девяностолетний патриарх удерживал животных, пока мистер и миссис Стокис соскакивали с них, вооружаясь своими камерами.

— Это так удивительно красиво, — вздохнула миссис Стокис, когда свадебная процессия начала выходить из церкви. Она установила свою тяжелую камеру так, чтобы сделать один из своих излюбленных боковых снимков.

— Я думаю, я здесь многому научусь. Мори…

Уши осла насторожились. Сегодня было что-то очень странное в воздухе. Что-то там, высоко в небе.

— Сделай два снимка, — сказал мистер Стокис, любивший командовать как кинорежиссер, — так, чтоб виден был туземец на заднем плане.

Он будет потом целый год показывать слайды своей жены и все время чувствовать себя путешественником.

— И пусть попадет в кадр один из этих кустов, они выглядят достоверно.

Мистер Стокис вернулся к своему ослу и ждал, пока жена кончит снимать.

— Поехали домой, выпьем немного. Будет чудный вечер.

Он был умиротворен, потому что все это не стоило ему ни гроша.

— Это нечто, Панчо, верно? То, что мы с женой выиграли такую бесплатную поездку?

Престарелый погонщик ослов посмотрел на мистера Стокиса, потом на небо.

— Конечно, мне не следовало есть этих цыплят с кокосовым маслом. Теперь я вижу, как они их выращивают.

Мистер Стокис показал на мусорную кучу, где, как он полагал, выращивались все южноамериканские куры.

— Ты давно этим занимаешься, старина?

Он посмотрел на патриарха, державшего поводья, но старик не ответил. Его глаза были устремлены на небо. Небо покрылось такими тучами, каких он никогда не видел за свои девяносто лет.

Темные, грозные тучи…

— Санта Мария

— Мне было не по себе, когда я ел этих цыплят, поэтому мы нашли ресторанчик, где подают американскую еду…

— Ai Chihuahua[6]!

— Кто-то говорил мне, что Ава Гарднер[7] из этих мест. Это верно?

Мистер Стокис надел свое сомбреро и взглянул на небо.

— Собирается дождь, Панчо? Один из ваших сезонных ливней.

— Caramba[8]!

Небо раскололось. Поток воды хлынул в сомбреро мистера Стокиса. В одно мгновение он оказался за завесой воды, толстой как, Ниагарский водопад.

— Один из ваших тропических ливней… кончится через секунду…

— Мори, где ты? Моригдеты

Голос его жены исчез. Деревенская улица превратилась в бушующее море. Со всех сторон люди бежали к укрытию, а крутящийся водяной смерч догонял их.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Метеорологи ошеломлены ураганом и проливными штормовыми дождями, обрушившимися сегодня на Колумбию, угрожая уничтожить весь урожай кофе в этой стране на следующие пять лет.

Представитель Метеорологической службы заявил, что это, — я цитирую, — «самое ужасное проявление сил природы со времени всемирного потопа». Он добавил, что этот ураган, кажется, не подчиняется всем известным законам погоды.

На телевизионном экране проходили снимки разрушений. Разрушенная страна… Гуманист Года засмеялся.

— Я пытался договориться с ними, — Росс Уэбстер покачал головой, удивляясь стране, столь глупой, что могла бросить вызов лидеру в той области, от которой зависит ее благосостояние.

Он надел свои лыжные брюки — простой человек со скромными вкусами, чьи слова в архивах Гуманизма гласили: «…руководить миром, показывая пример скромности…»

Он вышел на террасу своей надстройки, превращенной в личный лыжный курорт. Двадцать семь тонн снега покрывали широкое пространство, часть которого была поднята, создавая наклонную лыжню. Теперь он подошел к ней и поднялся на механическом кресле наверх, к простому, но очаровательному домику для отдыха после лыж, построенному им на крыше.

— Я честно договаривался с ними… Я говорил им о моих чувствах к их стране…

Он надел лыжи и взял палки. Город внизу изнемогал от жары. А здесь, наверху, Росс Уэбстер занимался скромными физическими упражнениями. Он оттолкнулся и заскользил по склону. Лыжня мягко привела его вниз, взметнув снег возле Лорели Амброзиа, которая загорала под кварцевой лампой. Когда на нее попал снег, она взвизгнула:

— Я тебе задам, дурачок!

Она скатала снежок и бросила в него. Уэбстер потешался над броском своей Психической Кормилицы, неловким, как у всех девчонок. Лорели было все равно: теперь у нее были акции основного капитала «Уэбко», что делало чудеса с ее собственной психикой.

— Дурачиться с Уэбстером на крыше — не такая уж большая цена за это, — думала она, бросая в него еще один снежок.

Спина находившейся поблизости Веры Уэбстер покрылась гусиной кожей от ненависти, когда она увидела своего брата и эту визжащую глупую золотоискательницу. Вера позвала одного из слуг и приказала ему вылить на лыжню несколько галлонов воды.

— Но это превратит ее в ледяной спуск. Там будут падать.

Слуга посмотрел на далекий конец террасы.

— Не задавайте вопросов, — сказала Вера, так как очередь Лорели кататься на лыжах двадцатью этажами выше улицы уже приближалась.

— О'кей, — сказал слуга, устало отправляясь за шлангом. — Хотят воды… Пожалуйста, он даст им воду… хоть залейся…

Он взял шланг.

— Они получат воду…

Между тем Вера присоединилась к Россу и Лорели у телевизора, где продолжали появляться сообщения о катастрофе в Колумбии. Вера посмотрела на людей, плавающих у своих домов, и захихикала, как девочка.

— Росс, ты понимаешь, что мы сделали?

— Вся торговля кофе теперь наша, — кивнул Уэбстер. — Всякий раз, когда человек пьет кофе, он пьет кофе Уэбстера.

Глазки-бусинки Веры заблестели. Обычная жадность в них сменилась безумной алчностью.

— Зачем ограничиваться кофе? Людям до ухода на работу нужна утренняя чашка кофе. Но что нужно, чтобы люди работали?

— Содовая вода? — отозвалась Лорели.

— Глупое существо! — фыркнула Вера. Она надеялась, что ее брат оценит разницу между ее острым умом и жалким менталитетом Лорели.

Лорели усмехнулась про себя. Основной капитал «Уэбко» сегодня поднялся на десять пунктов. Росс Уэбстер смотрел на Веру.

— Что же нужно, чтобы весь мир работал? — спрашивал он себя. Как Главный Гуманист мира, он всегда считал, что все вертится на эксплуатации рабочей силы и техническом прогрессе. Но теперь ему пришло в голову, что за всем этим стоит сырье.

— Вера… Ты думаешь…?

Он хлопнул себя по лбу.

— Это самое важное!

— Сегодня кофе, — сказала Вера.

— Завтра нефть!

Росс Уэбстер встал со своего кресла.

— Они хотят воды, — говорил слуга, поворачивая шланг к склону. — Они ее получат.

Он смотрел, как она льется по наклонной плоскости, мгновенно превращая ее в ледяную.

— Нефть! — кричал Уэбстер, глядя на небо и видя перед собой фантастические образы богатства и власти.

— Нефть? — спросила Лорели, поворачиваясь к рефлектору другим боком, чтобы все тело загорело одинаково.

— Ты — маленькая шлюха, думающая только об удовольствиях, — сказала Вера, которая не загорала из-за склонности ее кожи покрываться розовыми пятнами.

— Росс, — сказала она, снова обращаясь к брату, — если твой программист сумеет нажимать нужные кнопки…

Росс Уэбстер уселся обратно в свое кресло, где обычно отдыхал после лыж.

— Вся нефть! Все танкеры! Все насосы! Я буду контролировать все это!

Он скромно склонил голову. Весь мир будет лизать ему пятки.

Он повернулся к экрану телевизора, чтобы еще раз порадоваться известиям о Колумбии. Эта страна в следующий раз хорошенько подумает, прежде чем отказать в чем-нибудь Великому Гуманисту.

Там показывали семью, цепляющуюся за плавающую дверь, людей, погруженных в жидкую грязь до шеи… Летящего Супермена…

— Супермен?

— СУПЕРМЕН!


Стальной Человек, сжав кулаки, влетел с космической грацией в самый центр дьявольской бури.

— Я рожден для этого, — думал он, пробиваясь вниз сквозь пенящийся вихрь. Перед ним был сильный противник, могущественный гигант, невообразимо бесчеловечный и жестокий ветер.

Ветер пытался разорвать его, как отрывал от земли дома, автомобили, целые улицы и большие здания. Но для него этот водоворот урагана был не больше, чем легкий летний бриз.

Он добрался до его бешено крутящегося основания; к его телу взлетали разнообразные обломки — каменных стен, железных балок, машин, но он отмахивался от них, как от мошкары. Его мощная рука поднялась, ухватила хвост урагана и дернула.

Смерч съежился и в одну секунду потерял свою силу.

Он разогнал остатки туч, и воцарилось спокойствие.

— Super Hombre[9]! — кричали люди внизу, висевшие на флагштоках, вылезавшие из подземных убежищ, с изумлением бежавшие через свои деревни.

Но Супермен еще не кончил свое дело. Он полетел к кофейным плантациям, где все еще лились потоки воды. Прикрыв их сверху завесой, он опустился в реки грязи и воды и включил огни Криптонической силы. Два луча звездного пламени вырвались из его глаз на воду, высушив ее и направив пар из джунглей вниз, так что земля очистилась и кофейные бобы были спасены.

— Super Gringo[10]! — кричали благодарные труженики, кидая в воздух свои шляпы. Теперь им по-прежнему будут платить их 2 доллара 45 центов за месяц и они не умрут с голода!

Супермен поспешил к следующей плантации, потом к следующей, высушивая их беду, как слезы ребенка; для разнообразия он поднял в воздух всю воду, заливавшую одну плантацию, и вылил ее в ближайший кратер, превратив его в прекрасное озеро.

— El Super Comerciante[11]! — кричал местный предприниматель, который, благодаря этому кратеру и прилегающей к нему земле, мог теперь создать там сверхдорогой курорт.


Несчастен был только Росс Уэбстер. Увидев все это в телевизоре, он тяжело упал в кресло.

— Нет, нет, нет!

Он в отчаянии ломал руки.

— Это был превосходный план! Верное дело!

— Мы были дураками, — сказала Вера, у которой поднялось кровяное давление, а розовые пятна, выступившие от волнения, превратили ее лицо в плохо прожаренный гамбургер.

— Он разрушил его! Этот подлый благодетель разрушил его!

Уэбстер погрозил кулаком экрану, с которого Супермен, улыбаясь, взирал на мир.

— Не плачь, Бубба, — сказала Вера.

— Не называй меня Буббой! — Росс потряс головой. Поражение тяжело подействовало на него.

Лорели Амброзиа решила утешить его кружкой глинтвейна, над которой вился пар. Она протянула ее Россу, сперва резко отодвинув горячую кастрюлю и плеснув Вере на руку.

— А-а-а-й! — закричала Вера, тряся рукой.

Росс Уэбстер сердито оглянулся.

— Вера практикуется в каратэ, — сказала Лорели.

Вера могла бы преуспеть в спорте, потому что у нее были несокрушимые колени и однажды, в бешенстве, она прокусила ремешок своих часов. Теперь она попыталась бы добраться до Лорели, но Росс Уэбстер вмешался с более важными проблемами.

— Супермен сунет свой нос и в мой нефтяной план, — сказал он. — Мне нужно от него избавиться. Я должен это сделать!

— Но как? — спросила Вера.

Дверь на террасу открылась, и вошел Гас Горман. Уэбстер накинулся на него:

— Ты видел, что сделал Супермен? Почему ты не предвидел этого?

— Ну, нечего обвинять меня, — возразил Гас. — Супермен — крепкий мужик.

Сказав это, Гас ушел и спрятался за лыжным склоном, чтоб до него не доходил крик Уэбстера. Он не любил таких сцен.

— Это не моя вина, если что-то не удалось. Я сделал то, о чем меня просили. Но так было всегда, даже в школе. Учительница случайно порезала руку открытой бритвой. Кто ее оставил? Гас Горман.

Он взобрался на верх лыжного склона и посмотрел вокруг, а Росс и Вера внизу продолжали жаловаться друг другу на Супермена.

— Должен же кто-то остановить этого здорового самоуверенного болвана, — сказал Уэбстер.

— Как? — спросила Вера. — Застрелить его? Ты знаешь, что он неуязвим для пуль. Не говоря уже о ножах, танках, бомбах.

— Криптонит, — сказала весело Лорели, намазывая на щеки крем для загара.

— Что?! — рявкнул Уэбстер.

— Или Криптонем… или Криптонгаймср… Я забыла, как это называется, — сказала Лорели, снова входя в свою роль дурочки-блондинки, смеси беззаботности и вялости, которой она искусно прикрывала свои незаурядные амбиции: придет время, когда она будет контролировать компанию «Уэбко».

— Во всяком случае, как бы оно ни называлось, есть лишь одно вещество, которое может нанести вред Супермену.

— Откуда ты знаешь? — прошипела Вера.

— Я многое знаю, — небрежно парировала Лорели.

— Это я поняла по настенному рисунку в умывальной, — сказала Вера. На изображенном там ее портрете она нежно обнималась с грубо намалеванным пожарным краном.

— Да прекратите вы! — сказал Росс Уэбстер. — Она права! Криптонит. Я читал об этом в интервью с Суперменом.

На лицо его набежала тень:

— Но Криптонита больше нет. Последний кусок, который был на Земле, исчез пару лет назад.

— А откуда он взялся? — спросила Вера.

— С той планеты, откуда сам Супермен. С Криптона.

— Где этот Криптон?

С вершины склона ответил Гас Горман:

— Он взорвался. Супермена высадили на Землю младенцем.

Гас воткнул в снег лыжную палку и, сняв покрывавшую ее тряпку, обернул ее вокруг шеи, как капюшон.

— С тех пор этот человек летает вокруг…

Он помахал руками, как крыльями.

Вера хотела предупредить Гаса насчет склона, но Уэбстер отвлек се внимание.

— Когда планета взрывается, ее обломки продолжают летать в пространстве. Нам только нужно разыскать этот Криптон. Потом Гас, наш добрый старый Гас войдет в контакт со спутником Вулканом…

Вставляя лыжные ботинки в крепления, Гас посмотрел вниз на Уэбстера:

— Подождите минутку, я кое о чем подумал.

— Хорошо, — сказал Уэбстер, — для этого я тебя и держу.

— Вот об этом-то я и думал. О том, за сколько вы меня держите. За такие дела я получаю недостаточно. Не могу даже купить туфли из рога носорога.

— Гас, — сказал Уэбстер, — если я что ненавижу, так это жадность.

— Жадность? — Гас замахал лыжной палкой. — Позвольте вам сказать о жа-а-ад-но-сти… и… и… и…

Гас заскользил вниз по лыжному склону, лыжи мчались по ледяной поверхности.

— Эй, что происходит? Что за безумная скорость?!

Он мгновенно долетел до конца склона и оказался в воздухе. Он перелетел через столы, стулья и стены террасы. За ним летела большая тряпка, а он уже падал к земле с высоты двадцати этажей.

— Боюсь, что это твой первый и последний прыжок на лыжах, братец! Проклятая тряпка не дает мне сохранить равновесие.

Он справился со своими палками, отбросил капюшон и глянул вниз.

— Я падаю скорее, чем хотелось бы.

Мимо него продолжали пролетать окна. Он так быстро падал, что немногие в здании «Уэбко» могли его заметить. Из-за этой скорости восприятие Гаса обострилось и появилась необычная наблюдательность.

— …хорошенькая секретарша склонилась над своим столом.

— …а вот другая со славными ножками…

— …жаль, что меня не будет там во время перерыва. Ведь когда я достигну земли, я разобьюсь на 220 миллионов кусков.

— …может быть, провалюсь сквозь тротуар…

— …и конец мой придет где-нибудь в метро…

— …дьявольский конец, не правда ли?

— …для человека с моим потенциалом…

Он посмотрел на движение внизу, детали которого с каждой секундой укрупнялись.

Прямо на траектории его полета одна деталь начала вырисовываться яснее. Это была стеклянная крыша, наклонно свисавшая над улицей. Он взмахнул лыжными палками, как крыльями, снова расправил свой капюшон и спланировал на нее.

Его лыжи пролетели по ней до края, этот новый спуск направил его к улице под оптимальным углом. Он соскочил вниз, разбрасывая лыжами искры, и остановился как раз посреди уличного движения, а люди собирались толпой вокруг него.

— Господи, видишь ли ты это?

— Парень спустился с двадцатого этажа на лыжах…

Гас приветственно помахал лыжной палкой, пытаясь выглядеть равнодушным.

— Практика! Я — олимпийский прыгун с трамплина.

Он пошел вперед по улице.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Над чем ты сейчас работаешь? — спросил Гаса коллега в Компьютерном центре «Уэбко».

— Главным образом над космосом, — сказал Гас, скользя пальцами по клавиатуре своего компьютера.

— Установите местонахождение и исследуйте галактику Икс на расстоянии 3500 световых лет.

— Сейчас перерыв на кофе, — сказал коллега.

— Иди, — сказал Гас, — я догоню.

— Проанализируйте компоненты частиц Криптонита.

Экран Гаса сразу погас. Потом машина ответила:

— Инструкции приняты.

— Ну ладно, — сказал коллега, сунув в карман вечную ручку, — я, пожалуй, пойду. Не надо так надрываться, Гас. Это на тебя не похоже.

— …слышу, что ты говоришь. Ищу галактику Икс.

Спутник Вулкан, подчиняясь команде Гаса, направился к той области космоса, где была когда-то мощная планета, теперь исчезнувшая. Там летали зеленые обломки Криптонита, фрагменты древней мозаики, которую никогда уже не удастся сложить.

В Вулкане открылась дверца, и его лазерный луч устремился прямо к галактике Икс. Сверкающий луч поискал и нашел обломок погибшей планеты. Луч мягко ощупал его, направляя в пространство по эксцентрической орбите.


Криптонит. Сплав из:

Плутония 15,08 %

Тантала 18,06 %

Ксенона 27,71 %

Промеция 24,02 %


Лазерный луч проник во внутренний состав фрагмента и остановился. Экран компьютера Гаса слабо гудел, пока он ждал окончания анализа.


Диалия 10,62 %

Серы 4,08 %


Текст прервался, и потом на экране появилась последняя строка:


Неизвестного вещества 0,57 %.


— Неизвестного? — Гас посмотрел на экран. — Какого рода? Что же делать, если ты не знаешь этого?

Он уставился на экран. Там ничего больше не появилось.

Гас посмотрел на свой стол и начал размышлять:

— Босс Росс не будет удовлетворен без этих 0,57 %. Ему нужно все.

Глаза Гаса упали на этикетку пачки сигарет, лежавшей на столе: «Никотина 8 %, смолы 5 %».

Гас вернулся к экрану, стер слова «Неизвестного вещества 0,57 %» и внес: «Смолы 0,57 %».

— Никто не будет курить эту смесь, так что я не думаю, чтобы это имело большое значение.

Он включил принтер, получил анализ Криптонита в письменном виде и понес его в холл Отдела исследований и Развития.

Сумасшедший ученый в белом халате посмотрел на входящего Гаса. Гас улыбнулся и протянул ему анализ Криптонита.

— Этого хочет Босс.


Мистер Мори Стокис со сломанной рукой и ногой в гипсе сердито осматривался, везя через прихожую «Дейли Плэнет» кресло на колесах, в котором сидела миссис Стокис. У нее не только обе ноги, но и шея была в гипсе. Напомним, что оба супруга чуть не погибли во время бури, настигшей их во время поездки за счет приза, выигранного в Бинго-Джинго.

— Где он? — кричала миссис Стокис, глядя прямо перед собой: иному положению головы препятствовал гипс на шее. Двигались только ее глаза, губы и толстые щеки.

— Он заплатит за это! Доставайте ваш бумажник, мистер издатель!

Мистер Стокис поддержал речь своей жены жестом сломанной руки.

— Сломана летящим кирпичом, — сообщил он проходившему мимо юноше, как бы представляя факты судье.

Он плелся по прихожей, все еще полный воспоминаний об урагане; даже ночью он видел во сне куриные перья и плавающие балки. Неудивительно, что его адвокат сможет настаивать в суде на неизлечимом умственном повреждении.

— Мы взяли лишних пятнадцать уроков танцев, — сказала миссис Стокис, не обращаясь ни к кому в отдельности и имея в виду Танцевальную Программу Осеннего Урожая, в рамках которой она и ее муж учились танцам в Столице, в местном танцевальном зале, где пожилые супружеские пары входили в невообразимые расходы, чтобы овладеть танго. Теперь миссис Стокис не могла танцевать из-за гипса и особенно гипсового воротника, препятствовавшего ей драматически склонять голову во время поворота в танго.

Она взыщет с «Дейли Плэнет» за потерянные уроки танцев и больше, гораздо больше. Во время бури пропала ее колумбийская шаль, блузка с индейской вышивкой и лифчик. Кроме того, она перенесла личное унижение, оказавшись полуголой у какого-то публичного здания, где множество мужчин, занесенных туда ураганом, насмехались над ней. Ее адвокат все это ей объяснил.

— А я — скромная женщина, — говорила она теперь, способная смотреть только прямо перед собой.

К ней направлялась мисс Гендерсон из Отдела распространения.

— Открывайте ваш бумажник! — повторила миссис Стокис, устремив взгляд на мисс Гендерсон.

— Простите, миссис и мистер Стокис, это же не вина «Дейли Плэнет»! — Гендерсон сочувственно положила руку на плечо миссис Стокис.

— Не притрагивайтесь ко мне, — сказала с горечью миссис Стокис, думая о пропавших зря уроках танго, о сломанных ногах и шее, о сомбреро, которое подарила ей мисс Гендерсон, а ремешок его почти задушил ее, когда шляпа слетела с ее головы от ветра, мчавшегося со скоростью 200 миль в час.

— Мистер Стокис, — сказала мисс Гендерсон, оборачиваясь к Стокису, — вы же знаете, что это не наша вина.

— Я знаю, что меня сбил летящий кирпич, — Стокис снова поднял руку и хлопнул мисс Гендерсон по плечу. — А теперь отодвиньтесь…

Он вкатил суровую миссис Стокис в дверь кабинета Перри Уайта.

— Какого дьявола? — спросил Уайт, обернувшись и не узнавая ни мистера Стокиса, ни его жену.

Миссис Стокис сердито стукнула пальцами своих голых ног, торчавшими из гипса.

— Бинго-Джинго! — Ее щеки ходили ходуном. — Конкурс!

Мистер Стокис выступил из-за инвалидного кресла, стукнув гипсом.

— Мистер издатель, шея моей жены находится в таком положении всю дорогу от Колумбии. Она ест через соломинку, и вам придется дышать так же, когда мы выиграем процесс.

Стокис кивнул, и его плечо поднялось в воздух, как ласт.

— Они попали в этот ужасный ураган в Колумбии во время призовой поездки Джинго.

— Это все вы с вашим Джинго, — пробурчал Уайт, вслед за тем немедленно перейдя к обороне, ибо ему постоянно предъявляла претензии масса народу.

— Это не вина «Дейли Плэнет»! — рявкнул он на Стокиса. — Это было Божье Деяние.

Мистер Стокис гордо смотрел вперед, пытаясь в тоже время смотреть на Уайта:

— Случилось так, что мы были в церкви…

— Это верно, — сказала миссис Стокис. — Так что не пытайтесь связывать это Божье Деяние с нами. Мы — налогоплательщики-пресвитерианцы.

Мистер Мори Стокис закрыл глаза, в его уме всплыло печальное воспоминание о церкви, внезапно исчезнувшей за завесой ливня, и о миссис Стокис, взлетевшей в воздух вместе с сомбреро; потом замелькали куриные перья, двери, упряжь ослов и множество других летавших над ним вещей, и в том числе индейский лифчик миссис Стокис с вышивкой.

— Я никогда не была так оскорблена и унижена…

Миссис Стокис пыталась жестикулировать своим подбородком, выдвигая его вперед над металлическим ошейником.

— Вы не можете стоять на сломанной ноге, — сказал Уайт.

— Вы правы, черт вас возьми, — подтвердил мистер Стокис, выдвигая вперед свой гипс. — И Милдред не может. Бедная женщина сидит весь день в заключении как канарейка, в клетке. О, вы заплатите за это, не беспокойтесь!

Напротив окон кабинета Перри Уайта Кларк Кент поднял глаза, оторвавшись на минуту от своей пишущей машинки. Но вряд ли он обратил внимание на зрелище, которое представляли собой мистер и миссис Стокис. Он печатал статью, имевшую для него большое значение.

«Старые знакомые вдруг кажутся такими же, как когда-то. Самая красивая девочка в школе — и сейчас самая красивая девушка…»

Зазвонил его телефон, и на проводе была самая красивая девушка собственной персоной.

— Кларк, — сказала Лина Ланг, находясь в своей кухне в Смоллвилле, далеко от Столицы, — Рики ужасно возбужден. Он сказал всем ребятам, что на его день рождения в следующую среду придет Супермен.

Бедный мальчик, чей волнующий полет с Суперменом стал осуществившейся мечтой его жизни, стоял рядом с ней. Он хотел еще, жаждал неба в свой день рождения и думал: спросить-то можно… А его мать, кажется, была совсем не прочь позвонить мистеру Кенту.

— О'кей, я знаю, что поступаю плохо, — сказала Лина, — но если наступит среда, а Супермена не будет? Ты знаешь, какими жестокими могут быть дети.

Кларк знал, как часто в детстве в него швыряли камни, как те, кого он считал друзьями, смеялись над ним. Как ни силен он был Стальной Ребенок, это все-таки было больно. Камень мог пролететь мимо, но обида оставалась.

— Если так, Лина, — сказал он, — я думаю, что смогу поговорить с Суперменом. Ты же знаешь, я хорошо с ним знаком.

Он помолчал, обдумывая, правильно ли поступает, потом решился:

— Супермен будет у вас в среду.

Лина подпрыгнула от радости на своем кухонном стуле.

— Прекрасно, мы угостим его такой домашней пищей, какую он давно не ел. Скажи Супермену: мы думаем, что он замечательный!

Она помолчала, тоже обдумывая, правильно ли поступает, потом решилась:

— Но ты лучше всех, Кларк!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сумасшедший ученый, работавший в компании «Уэбко», принес поднос из своей лаборатории в комнату ожидания, где сидел Гас Горман. Ученый поставил поднос на стол перед ним. На подносе было блестящее зеленое вещество, поверхность которого напоминала лаву.

— Вот, пожалуйста. Не могу представить себе, зачем оно вам.

Он ждал, что Гас хоть намекнет. Насколько он мог судить, вещество было почти так же бесполезно, как лапка лягушки.

Но Гас жадно смотрел на вещество. Хотя его создали в лаборатории, оно казалось чуждым, как то, что в его повторяющихся снах бросалось на него из темноты в туннеле метро.

Гас легко прикоснулся к нему, его нервные пальцы дрожали. Сумасшедший ученый вернулся в свою лабораторию. Он делал уже много странных вещей для Росса Уэбстера и иной раз предпочитал не знать, зачем они. И теперь было так же. Во всяком случае, он мог вернуться к своей исследовательской работе над низкокалорийным хлебом — белый хлеб должен был создаваться целиком из бумаги.

Дверь лаборатории закрылась. Гас Горман остался один с Криптонитом.

— Несимпатично выглядит эта штука.

Он покачал головой, взял вещество в руку и вышел из Исследовательского отдела. В отличие от сумасшедшего ученого он хорошо знал, для чего оно предназначено, и ему не очень приятно было думать об уничтожении Супермена. Супермен был хороший парень, носил легкие ярко-красные туфли.

— Но если меня спросят, я только выполнял приказы. Я ведь просто служащий.

Его йо-йо, экземпляр из грецкого ореха, крутилась у пола. Он прошел с ней вниз через холл, где на него смотрел весь персонал «Уэбко», пластмассовые головы вертелись в своих кабинах. Праздничная рубашка Гаса развевалась, а его крокодиловые штаны поскрипывали. Йо-йо жужжала, и он уходил.

— Просто еще одно лицо в толпе, и все. Такое же, как все в «Уэбко».


Супермен несся над аграрными областями Америки, вызывая у замечавших его фермеров крики удивления, а диспетчеров воздушного транспорта, и без того свихнувшихся, доводя до полного безумия.

На этот раз это не была сверхчеловеческая миссия, и она вообще не соответствовала его величию. Она просто доказывала, какой он хороший — ибо он летел на день рождения Рики Ланга. Хотя, возможно, он делал это вовсе не ради Рики.

Он начал спускаться к Смоллвиллю, его красный капюшон похож был на хвост кометы. Лина сказала Кларку Кенту, что встретит Супермена на углу Главной улицы в центре города; оттуда, сказала она, они пойдут с Рики покупать подарок. Теперь, когда Супермен спускался к главной улице, он видел весь город, всех его граждан и должностных лиц, в том числе мэра Эдварда Фогарти (Честного Эда). Мэр Эд, увидев спускающегося Супермена, снял шляпу и замахал ею: это был сигнал оркестру Смоллвилльской школы начинать играть.

Супермен сейчас же поднялся вверх, смущенный криками, приветствиями, флагами, какофонией оркестpa, в прошлом месяце занявшего предпоследнее место в музыкальном конкурсе шести штатов.

Супермен взлетел еще выше, чтобы не слышать звона колокольчиков и гудения труб. Инстинкт самосохранения советовал ему немедленно возвратиться назад, так как внизу он окажется в глупейшем положении. Но, проникнув суперзрением в гущу толпы, он обнаружил серьезное личико Рики Ланга, рядом с ним взволнованное лицо его матери, а за ее спиной весь город. Если Супермен не спустится с неба, это будет унижением для нее.

Он снова устремился вниз и приземлился рядом с ней на платформу для гостей под оглушительные аплодисменты.

— Извините, — сказала Лина, — люди собрались сами, когда услышали…

У микрофона мэр Эд Фогарти прочистил глотку.

— Супермен, — сказал он, повернувшись к Стальному Человеку, — все мы знаем, что вы не стремитесь к почестям и наградам.

Мэр Эд тоже не искал почестей. Привлеченный недавно Большим жюри к допросу в связи с заключенными им контрактами на строительство, Честный Эд заботился только о том, чтобы отвлечь внимание от себя, направив его на кого-нибудь другого.

— Но когда я услышал, что вы собираетесь навестить нашего друга Рики, я понял, что у нас есть случай поблагодарить вас. Во-первых, за то, что вы погасили пожар на озере Чануга. Во-вторых, за спасение маленького Рики от жатки и, наконец, за тысячи и тысячи услуг, которые вы оказали всей Америке. Моими слабыми словами я пытаюсь подчеркнуть ваше честное, рыцарское служение человечеству, и я уверен, что каждый, находящийся сегодня здесь, разделяет мои чувства. Вы уже подобрали ключ к нашим сердцам, Супермен, и теперь я могу подарить вам ключ от нашего города.

Он открыл коробку. Этот громоздкий и бесполезный предмет был преподнесен Супермену вместе с маленьким подарком от Общества помощи женщинам — изданием их поваренной книги, рецепты которой восходили ко времени революции и довели бесчисленное количество смоллвилльцев до гипертонии, болезней пищеварения и раннего облысения.

— Благодарю вас, — сказал Супермен и поднял эти предметы, чтобы их можно было сфотографировать.

Когда вспышки фотокамер погасли, Супермен обернулся к Лине и успокаивающе ей улыбнулся.

— Все в порядке, — казалось, говорили его глаза, — я счастлив быть здесь.

— У меня здесь некоторые трудности, — втолковывал с другой стороны Супермену мэр Фогарти. — Я думаю, вы помните моего отца Джорджа Фогарти, который всегда катал шары с отцом Кларка Кента. Я знаю, что вы близко знакомы с Кларком… мы помогли ему поступить в колледж… Иные здешние негодяи пытаются бросить тень на доброе имя Фогарти, и я подумал, что вы можете…

Монолог мэра прервал внезапно раздавшийся рев еще одного оркестра. Он грянул из громкоговорителей, приделанных к джипу цвета хаки с надписью «Армия США». В джипе сидела Вера Уэбстер в мундире военно-воздушных сил. Вел машину Гас Горман в мундире со знаками различия полного генерала, в белом тропическом шлеме, с пестрым платком на шее, в брюках для верховой езды и с тростью в руках. Когда джип проезжал мимо выстроившейся толпы, Гас встал. Вера повернулась к толпе, скомандовав:

— Смирно!

Приучившиеся за многие годы к военным действиям добрые граждане Смоллвилля, и в их числе мэр Фогарти, доблестно служивший во время Второй мировой войны, ссужая расквартированным в Нью-Джерси солдатам деньги за 200 %, навострили уши.

Гас вышел из джипа и поднялся на платформу. Толпа молча ожидала, пока он дойдет до центра и обратится к ней.

— Внимание! Я командирован сюда из Пентагона, чтобы сказать вам, что Бог сделал нам самый большой в мире подарок — химию.

Толпа знала: Гас сейчас скажет о том, как Супермен недавно спас восточное побережье от химического взрыва.

Гас же, стоя на эстраде, продолжал вести свои милитаристские речи:

— Если мы не защитим нашу химию, это будет наша величайшая глупость!

Он посмотрел вниз, на сверкавшей трубами школьный оркестр.

— И поражение демократии! — продолжал он, прорезая воздух тростью. — И поражение свободного мира!

Он повернулся к Помощи Женщинам:

— Вы хотите ходить в церковь по воскресеньям и давать отдых вашим упитанным задницам на пластмассовых стульях? Не так ли? А почему у нас такой высококачественный пластик? Потому что у нас лучшая химия в мире!

— Переходи к сути, — прошипела Вера.

Вся предыдущая военная карьера Гаса состояла в попытке разморозить на Аляске двигатель грузовика, который ему предстояло водить. Грузовик так и не завелся, и Гас не продвинулся по службе. Его претензия на награду за отмороженную ноздрю не была удовлетворена, а, по словам его командира, ему еще повезло, что он не оказался на остаток жизни в каторжной тюрьме. Нельзя поэтому не понять его стремления разглагольствовать сегодня подольше в мундире и в стиле полного генерала.

— Переходи к делу, дурак! — шептала Вера.

— Теперь, на прошлой неделе, — невозмутимо продолжал Гас, — эта великая нация была почти сражена горячей кислотой, пролившейся на наш скот. Мы, военные, ничего не могли сделать — мы были заняты тогда защитой наших границ. И если это выглядело как покушение из-за занавеса — я имею в виду не Железный Занавес, а все занавесы вообще…

— Переходи к одобрению, — шепнула Вера, ущипнув Гаса за ногу.

— …явился Супермен и спас наш бекон. Супермен, мы принесли вам кое-что в знак благодарности.

Гас протянул руку и Вера вложила в нее маленький деревянный ящик. Гас повернулся к Супермену:

— Этим наше правительство хочет сказать: «Спасибо, Супермен, вы творите подлинно добрые дела!»

Гас отдал Супермену деревянный ящик. Супермен открыл его и увидел лежащий в нем кусок блестящего зеленого Криптонита. Уродливая обгоревшая форма, спрятанная где-то внутри него, заговорила сним своим темным языком зла и гибели. Это дыхание зла сразу охватило его, как только до него дошла мрачная радиация камня, но, возможно, свежий воздух немного ее рассеял, потому что через мгновение он овладел собой.

— Спасибо, генерал. Это отлично.

Гас пристально смотрел на Супермена, ожидая, что он упадет или, по крайней мере, проявит признаки нездоровья — ведь вещество было почти безупречно, достаточно безупречно, чтобы нанести Супермену какой-то ущерб. Но взгляд Супермена был тверд, как всегда, и это смущало Гаса.

— Хорошо… У меня нет времени пить с вами водку, или танцевать на площади, или делать еще что-нибудь. Нам пора отправляться, потому что после ленча у нас очень секретное совещание.

Гас нервно отскочил от Супермена и побежал к своему джипу, где уже ждала Вера. Она скомандовала толпе:

— Вольно! Садись!

Ее удивительное сходство со Сталиным, подчеркнутое военной формой, заставило толпу снова подчиниться. Все сели, а она помчалась через городскую площадь, подняв тучи пыли. Супермен потихоньку закрыл деревянный ящик и отбросил его от себя.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Что? — кричал Росс Уэбстер в телефонную трубку. — Он не умер? Я просил тебя уничтожить Супермена, а ты говоришь мне, что не смог сделать такого пустяка?

— Отправляюсь за неизвестным веществом, — сказал Гас в трубку телефона-автомата на окраине Смоллвилля.

— О чем ты говоришь, черт тебя возьми?

— Я говорю о 0,57 %.

Но 0,57 % — не такая уж большая часть любой смеси…


Супермен сидел с Линой Ланг, его мощное тело и сверкающий костюм казались неуместными в маленькой, изящной гостиной. Обычно его грациозные манеры и простая элегантность позволяли ему везде быть как дома, но в этот вечер он явно был сам не свой и глаза его, обращенные к темному окну, блуждали далеко от альбома фотографий, который показывала ему Лина.

Она встала с дивана.

— Мне нужно взглянуть на Рики.

Она прошла в спальню мальчика и нашла его крепко спящим. Ему снился полет. Она закрыла дверь и вернулась к Супермену.

— Он заснул раньше, чем положил голову на подушку, — она улыбнулась своему гостю. — Это был величайший день в его жизни. Не знаю, как благодарить вас.

Супермен обвел взглядом гостиную: ее стены показались ему чужими и угрожающими, как будто на него давила атмосфера маленького дома.

— Что за ерунда, — сказал он себе. — Ничто не может повредить мне. Я бессмертен.

— Хотите кофе? — спросила Лина. Она встала и пошла на кухню. Она тоже волновалась, но меньше, чем должна была бы, принимая в своем доме самое легендарное существо на Земле. Но в нем было что-то такое знакомое, что казалось, будто она давно его знает.

Супермен еще раз оглядел комнату, суперзрением он проник в самые мелкие и незначительные детали. Что он ищет? Почему ему так не по себе?

Зазвонил телефон, и он вскочил со стула. Его движение было таким сильным, что вся комната, казалось, пошатнулась. Услышав, что Лина взяла трубку в кухне, он начал ходить по комнате, как зверь в клетке, и потом, в изнеможении, сел на диван.

Лина вбежала из кухни и выпалила:

— Супермен, там, на Старом мосту, несчастный случай. Прицеп грузовика отскочил и перевалился через парапет. Он висит на той стороне, а шофер все еще в кабине.

Супермен посмотрел на нее, но не двинулся с места.

— Некуда торопиться, — сказал он, и Лина взглянула на него с изумлением.

— Но мост…

— Разве я не поспею туда вовремя? — улыбнулся он и похлопал рукой по дивану. — Садитесь, отдохните.

Лина поняла: Супермен знает свое дело. Настойчивость, с которой она просила его поторопиться, наверное, была очень наивной. Обладая такой скоростью, он, конечно, мог не спешить.

Он обвил ее рукой.

— О, — подумала она, — он действительно очень скор.

— Трудно поверить, — сказал он, — что к такой великолепной девушке, как вы, никто не рвется в дверь на свидание.

Она взглянула на него. Его голубые глаза, всегда казавшиеся такими глубокими и бесконечно спокойными, стали теперь другими, более близкими.

— Я не могу себе этого представить, — сказал он, крепче ее обнимая.

— Послушайте, вы уверены, что ничего не должны сделать с этим мостом?

Почему она вдруг испугалась его? Разве его внимание страшно? В конце концов, он же Бог, разве не так? Он ведь не человек! А глаза его стали вдруг странными, такими далекими и холодными. Они были уже не голубыми, скорее, зелеными.

Зелеными, как эта штука, которую они дали ему сегодня. Ее нервный страх еще усилился.

— Мост, — повторила она. — Разве вы…

— Мост?

Он рассеянно взглянул на нее. Потом зеленый оттенок исчез из его глаз и откуда-то изнутри вернулось голубое.

— Да, мне пора отправляться!

Он выбежал из дома и взвился в небо. Великий момент ускорения наступил, но он тут же испугался, что упадет, проснется и обнаружит, что летит без крыльев к своей смерти.

— Возьми себя в руки, — сказал он себе, ввинчивая кулак в плотно упакованную атомную силу. Облака разошлись и над Смоллвиллем прогремел гром, когда он молнией промчался по небу.

Он подлетел к мосту и начал спускаться в тот момент, когда пара водолазов вытаскивала из воды полумертвого шофера, а сам грузовик ушел на дно реки.

Он спустился рядом с спасательной командой.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Теперь уже мало чем, — сказал шериф, глядя на водителя грузовика, сплевывавшего воду и мало-помалу приходившего в себя.

— Он прямо пропорол меня, — шофер посмотрел вокруг, на зияющую дыру в мосту. — Я потерял его?

— Потерял, — подтвердил шериф.

— Босс с меня взыщет за убытки, — сказал шофер. — Я буду работать даром следующие десять месяцев.

Шериф посмотрел на Супермена:

— Если бы вы появились минутой раньше, вы спасли бы этот грузовик. Ну… — он вздохнул, поняв, что не смеет упрекать Супермена, который, вероятно, где-то еще спасал кого-то, — что-то потеряешь, что-то выиграешь.

— Я потерял его, — сказал водитель грузовика, все еще лежа в луже воды и грязи, — 8 тонн продуктов… салат… помидоры…

— Успокойся, не бери в голову.

— Сколько-то цветной капусты… и много другого…

Стальной Человек вдруг повернулся и улетел.

Он летел по ночному небу над океаном, через разные пояса времени, пытаясь привести в порядок свои мысли. Под ним лежал Великий океан, такой же мощный, как он сам, бесконечный, таинственный, как таинственно его происхождение и судьба. Он летел и любовался его бурной природой и радовался, что сам он такой же — непредсказуемый и недоступный руке человека.

— Я правлю этой планетой, — сказал он себе на лету.

Глаза его были зелеными, как море, и по ним пробегали бури эмоций, налетавших и исчезавших жестокими волнами. Он никогда не позволял себе наслаждаться своим величием, всегда подавлял это чувство. Но почему?

Почему не вести себя так, чтобы Земля помнила? Почему не поступать, как властелин, каким он является?

Его сверкающие зеленые глаза хорошо сочетались с другой зеленью — цветом его одежды, так как ее яркие синие и красные цвета стали зелеными после близости с мрачным куском Криптонита.

Он пересек Атлантику и начал спускаться к Италии. Его путь был бесцельным, но он наслаждался именно этой бесцельностью. Стальной Человек может делать, что хочет. Бог поступает, как ему угодно, без всякой причины.

Внизу, на улице города Пизы, гораздо более простой человек как раз открывал свою лавку сувениров. Внутри стояли рядами пластмассовые Пизанские башни, наклонные, как настоящая.

— Привет, друзья, — сказал он башням, раздумывая о том, сколько туристов купит их сегодня. Его престарелой матери нужен был новый слуховой аппарат, а жена хотела моторную лодку.

— Купите сувенир — башню, — сказал он, обращаясь к улице, где появились уже ранние утренние туристы, рыскавшие вокруг. — Возьмите домой хорошенькую башню, падающую, как настоящая…

Он указал на свои обожаемые сувениры, источник его дохода.

В небе появилась синевато-зеленая тень.

Туристы завертелись со своими камерами, чтобы сделать снимки. Это же СУПЕРМЕН!

— Что он здесь делает?

— Спасает кого-нибудь, можете быть уверены!

Но он, со странной ухмылкой на лице, летел прямо к Башне. Одним движением руки он. выпрямил давно падающее здание. Оно хрустнуло и застонало, но осталось в прямом положении, и даже линия неба из-за нового силуэта Башни показалась искаженной.

— Mama mia, — простонал продавец сувениров, все достояние которого мгновенно потеряло цену — его башни не воспроизводили более оригинал.

Зеленовато-синий контур Супермена взвился над ним в вихре ветра.

— Суперкретин! — заорал продавец, грозя небу кулаком. — Stronzo[12]!

Продавец истерически бросился к своему стенду сувениров и, издав вопль, начал сбрасывать свой товар на пол.

— Хлам… куча хлама…

Он сел посреди обломков башен и заплакал, а туристы и горожане продолжали таращить глаза на безупречно прямой символ города Пизы.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Следующие несколько дней были самыми странными в жизни Супермена. В Мельбурне он с идиотской улыбкой на лице исполнил чечетку и ускорил тем землетрясение. В Англии, над Дартмуром, где происходил международный фестиваль девочек-скаутов, он написал кое-что на небе, наполнив голубое пространство гигантскими непристойными изображениями.

В Греции, на открытии Олимпийских игр, последний бегун получил факел и начал подниматься с ним по ступеням. Неприкосновенный в течение десятилетий огонь путешествовал в течение семи дней, пройдя расстояние 970 миль. Теперь настал великий момент — пламя должно было зажечь Церемониальный Пьедестал. Но когда бегун наклонился с факелом, появился самый сильный человек в мире, Супермен, и задул факел. Смущенный и расстроенный бегун вынужден был вернуться, сбежать вниз по ступеням и снова поджечь факел.

Ненормальные поступки такого рода заставили весь мир недоумевать: что случилось с Суперменом?

— Я скажу вам, что с ним случилось, — сказал Росс Уэбстер, обращаясь к своим помощникам, заседавшим за столом. — Это действует Криптонит. О'кей, он не убил его, но превратил в эгоистичное, неуживчивое, коварное, полусумасшедшее существо. Иначе говоря…

— Он нормален, — сказала Вера.

— Это верно, — подтвердил Уэбстер. — И теперь, когда Супермен бросил свое занятие Доброго Человека…

— Мы можем приступить к делу с нефтью, — продолжила Вера.

В комнате, примыкавшей к залу заседаний, сидела Лорели Амброзиа, занимаясь своим ежедневным чтением. Она только что подчеркнула абзац в «Критике чистого разума» Канта, а теперь взялась за другую книгу — «Бытие и небытие» Сартра. У большинства людей, которые попытались бы прочесть эти книги, очень скоро возникло бы чувство унижения и глубокой депрессии. Сложность мысли в любом отрывке из Канта или Сартра может вызвать морскую болезнь, а через несколько страниц вам покажется, что на вас напали муравьи.

Как же тогда могла читать эти книги Лорели Амброзиа? Ясно, что она была гораздо умнее, чем старалась казаться. Из соседней комнаты до нее донесся голос Росса Уэбстера. Она быстро спрятала тяжелые тома в сумку и приняла вид дремлющей бездельницы.

Вошел Росс Уэбстер в сопровождении Веры и Гаса.

— Привет, милый, — сказала Лорели. — Я тебе мешаю?

— Нет, оставайся, — сказал Уэбстер, — может, научишься чему-нибудь.

В центре комнаты была светящаяся карта с изображением всех морей и океанов мира. На этих мерцающих водах были рассеяны миниатюрные изображения нефтяных танкеров.

— Каждый танкер контролируется компьютером. Компьютеры говорят им, куда идти, сколько взять нефти и куда ее доставить.

— Разве у них нет капитанов? — спросил Гас, когда-то мечтавший только о том, чтобы самому отправиться в море с блондинкой на борту, а потом поплыть на гордом маленьком судне с пятью тоннами марихуаны; он отказался от этого плана, когда его партнер был найден с хорошенькой дыркой от пули во лбу.

— У них есть капитаны, — ответил Уэбстер, — но они получают распоряжения от компьютеров.

— А ты, — сказала Вера, указывая на Гаса, — прикажешь всем танкерам плыть к центру Атлантического океана и оставаться в окружности с диаметром в пятьдесят миль.

— И что делать?

— Ничего не делать, — сказал Уэбстер, — просто плавать там.

— А как же тогда разные страны получат свою нефть?

— Ты быстро соображаешь, старина, — сказал Росс Уэбстер. Он повернулся к сестре:

— Скажи ему про насосы.

Вера повернула выключатель, и камин в зале заседаний раскололся пополам, открыв две освещенных панели. На них оказалась электронная карта Соединенных Штатов. Миниатюрные нефтяные вышки двигались, изображая работу насосов.

— Каждый нефтяной насос в Америке управляется компьютером, — пояснила она Гасу. — Ты прикажешь насосам перестать качать.

— А потом заткнуть все скважины, — прибавил Росс.

Гас кивнул головой.

— Это высокие ставки.

Он посмотрел на Уэбстеров, сказавших ему, что его доля фонда будет выдана ему к Рождеству в виде премии. Он обдумывал, не обманут ли они его.

— Я хочу, — сказал Росс Уэбстер, — чтобы ты составил особую команду для всех систем. Скажи им, что приказы не могут быть отменены. Надо, чтобы никто не мог вмешаться. Ты сможешь это сделать, дружище?

Гас встал, затянул ремень и обратился к Россу:

— Вы все время получаете все, что хотите. А когда я получу что-нибудь по моему вкусу?

— Я думаю, тебе достаточно вкуса свободы. Или ты предпочитаешь тюрьму?

Гас расстегнул воротник своей неоновой рубашки, сшитой лучшим портным.

— Хватит угрожать мне тюрьмой. Вы нуждаетесь во мне — чтобы я был здесь и делал то, что вам требуется. И вам ни к чему, чтобы я сидел в тюрьме, не делая ничего ни для кого.

Будучи бизнесменом-гуманистом, Росс Уэбстер хорошо усвоил, что должен позволять своим служащим время от времени побунтовать, прежде чем сломить их волю, разорвать на куски и уничтожить.

— Чего ты хочешь?

Гас немедленно выложил из своих карманов все, что в них было: спички, бумажные носовые платки, конверты, какие-то куски бумаги.

Уэбстер взглянул на кучу этого барахла, потом на Гаса:

— Тебе нужна корзина для бумаг?

— Это проекты, — ответил Гас. — Синьки.

— Синьки чего?

— Компьютера, — сказала Лорели, придвигаясь ближе. Но, заметив, что выдала себя, отпрянула. — А, может быть, сушилки для волос.

— У нас уже есть компьютеры, — сказал Росс Уэбстер. — Самые большие и самые дорогие в стране.

— Такого у вас нет, — сказал Гас. — Ни у кого в мире такого нет, потому что он еще не существует. Мы должны его построить.

— Ты создал этот проект?

— В свободное время. Это Суперкомпьютер. Струны в голове Гаса звенели при мысли об этом.

Он стремился к нему всю жизнь, когда играл со своей йо-йо, поднимался и падал, отдавал команды компьютерам.

Теперь уже Росс Уэбстер заинтересованно смотрел на него.

— Что он сможет делать?

— Все.

— Что это даст мне?

— Все, что угодно.

— Расскажи поподробнее, — сказал Росс Уэбстер, добродушно улыбаясь.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

На нефтяных промыслах день и ночь работали буровые вышки. Веселые нефтяники кричали, смеялись, били друг друга кулаками за ленчем, и хотя глаза их почернели от усталости, решили работать на полчаса дольше. Это были крепкие ребята, они делали большие деньги и надеялись всегда их делать. Если появлялись какие-либо чужаки, не пришедшиеся им по вкусу, они сбивали их грузовиками. Никто не должен был вмешиваться в их трудовой распорядок! Как же они удивились, когда все их вышки сразу перестали работать!

Над трубой нефтепровода, идущего по пустыне, склонились двое служащих, пытаясь понять, что происходит.

— …ни капли не течет из этой проклятой трубы…

Они посмотрели друг на друга, потом на свой «Лендровер». Они смотрели на трубу и на обширную, безлюдную плоскость пустыни.

— Я уверен, они свалят это на нас.

— Поедем обратно в город и выпьем.

— Хорошо, возможно, это самое лучшее.

Они влезли в свой «Лендровер» и уехали. К тому времени, когда они добрались до города, очереди у каждой бензоколонки растянулись уже на две мили.

— Действуйте на широте 241, долготе 73. Ждите дальнейших команд.

Далеко в море нефтяные танкеры сбились на пространстве в 50 квадратных миль, а экипажи их не могли понять, что они здесь делают, плавая кругом и глядя друг на друга.

Компьютеры щелкали, повторяя команду:

— Действуйте на широте 241, долготе 73.

— Это посреди Атлантического океана, — сказал один непослушный капитан. — И что бы ни приказывал этот проклятый компьютер, я не поведу мой корабль туда, чтобы просто там сидеть. Мы должны идти в Столицу, и мы пойдем в Столицу, черт возьми!


Вера Уэбстер с пылающими щеками смотрела на светящуюся карту, где движущаяся фигурка представляла этот корабль.

— Что делает этот корабль в нижнем правом углу?

— Это танкер! — крикнул расстроенный Росс Уэбстер. — И он идет не туда!

Лорели Амброзиа подняла веки и встала с кушетки. Ее руки ласково обняли шею Уэбстера.

— Сколько акций «Уэбко» вы мне дадите, если я остановлю его?


— Мисс! — крикнул сержант полиции в свой рупор. — Вы слышите меня? Не прыгайте!

На короне Статуи Свободы сидела молодая женщина, собираясь прыгнуть. Ее длинные волосы развевались по ветру, ноги свесились с короны. Это была Лорели.

Она сидела в этом опасном и вызывающем положении, и ветер раздувал ее юбку. Полицейский внизу, направив бинокль на ее ноги, убедился, что она обладает всем, необходимым для жизни. Наверху уже направлялись ее спасать другие полицейские силы. А по небу, совершенно не задумываясь о спасении, летел Супермен.

Он взволновал уже весь мир. Недавно в «Тайм» появился его портрет под заголовком: «Божество на распутье».

А теперь он кружил вокруг Статуи Свободы, глядя на Лорели, которая, казалось, намерена была покончить жизнь самоубийством. Силы привычки или что-то иное заставило его броситься вниз, к ее развевающейся юбке, и опуститься на корону рядом с ней.

— Я думала, вы никогда не прилетите, — шепнула Лорели, вздохнув.

— Не надейтесь, что я спасу вас, — холодно сказал Супермен. — Я больше этим не занимаюсь. Хотите прыгать — вперед!

Она отодвинулась от края короны и встала рядом с ним. Закат освещал ее сзади или, если хотите, спереди. Во всяком случае, ее обольстительная фигура четко вырисовывалась перед Суперменом.

Стальной Человек почувствовал, что легкая дрожь прошла по его могучему телу, как будто где-то ударил гром. Его глаза загорелись зеленым цветом, напоминающим нефрит.

Лорели потянулась к нему и прикоснулась к его одежде.

— Не позволяйте мне задерживать вас, вам некогда!

— Я не тороплюсь, — сказал он, откидывая растрепанные ветром волосы. — Что вы задумали?

— Всякое… — Лорели скромно потупилась, если можно принять такую позу, когда стоишь на краю статуи на высоте 300 футов над морем в обществе полицейской команды, примчавшейся к тебе через звезды с веревками и сетками.

— Всякое? — спросил Супермен. — Расскажите мне об этом.

— Я покажу вам. Но у меня дома. Если вы окажете мне маленькую услугу.

Она прижалась к нему как кошка.

— О'кей. Какую услугу? — Супермен поднял глаза к заходящему солнцу. — Вы хотите прокатиться?

— Я боюсь летать. Да и вам это не понравится.

— Это верно, — сказал Супермен, чей костюм слишком часто пачкали нервные люди, спасенные им во время катастроф. И вообще это теперь был другой Супермен.

— Чего же вы хотите?

— Пустяк. Видите вон там маленькое судно? На самом деле оно не такое уж маленькое. И не идет, куда надо.

Супермен выслушал, кивнул и умчался. А полицейские добрались уже до короны Статуи Свободы и крепко держали Лорели, чтоб она не упала вниз.

— Спасибо, офицеры, — говорила Лорели, идя между ними. — Я не знаю, что на меня нашло.

— Из-за какого-нибудь парня, малышка? — спросил добрый сержант. — Он, наверное, настоящее ничтожество. Пошли, выпьем кофе и вы нам расскажете.

Нет, объяснила она, это был просто глупый порыв, больше она не собирается кончать с собой. Казалось, они поверили.

— Все-таки, может, ее надо обыскать, сержант? У нее может быть спрятано оружие.

— Нет, Маллигэн, нет необходимости. Я отвезу молодую леди домой на своем крейсере.

Пока Лорели любезно доставляли домой, Супермен с диким блеском в глазах покрыл уже сотни морских миль. Внизу был Атлантический океан с белыми гребнями волн, на закате отливавшими зеленым. Супермен издал громкий крик и опустился там, где на волнующемся зеркале вод колыхался нефтяной танкер.

— Эй, — крикнул рулевой, — летит Супермен, чтобы помочь нам!

Все на палубе приветствовали его, махая беретами, а когда Супермен поравнялся с корпусом судна, побежали на корму.

— Что он делает?

— Господи Иисусе!

На судне прозвучала тревога, и люди заметались как безумные, потому что корпус корабля был прорезан стальным лезвием, и весь груз нефти вылился наружу.

— Он сошел с ума!

— Он погубил корабль!

— Суперпаразит! Суперсукин сын!

Они в бешенстве поносили его, но он уже исчез в потемневшем небе.


Лорели жила в надстройке «Уэбко»; точнее, она жила в построенном там домике, вид из которого мог соперничать с пейзажами Швейцарских Альп. К нему сейчас приближался Супермен, похожий на блестящий осколок зеленого камня и с каждой минутой становившийся больше и яснее.

Он опустился на террасу, и Лорели открыла дверь. Она была одета в обтягивающую фигуру теплую трикотажную пижаму. Внутри пылал камин.

— Вам нравится отдых после лыжной прогулки? — спросила она.

Ступив через порог, он увидел, что постель приготовлена.


Где-то далеко, на другой кровати, сидела и читала Вера Уэбстер, похожая в пижаме на заключенного в Архипелаге Гулаг. Постель была спартанской: матрас из конского волоса, твердый, как кирпич.

Она читала книгу «Компьютерная технология для подготовленных пользователей». Так же, как и книги, которые читала Лорели, эта книга вызывала зуд в мозгу, но Вера была поглощена ею. Губы ее шевелились.

— Если этот болван Гас Горман может это понять, то и я могу…

Лицо ее было сосредоточенным и полно гордой решимости. Она взялась за следующий, трудный для нее параграф; он поддался ее проницательному уму. Напомним, что в детстве у Веры был некоторый научный опыт, полученный в ходе электронного проекта ее брата, когда волосы ее становились дыбом. Теперь она перелистывала страницы «Компьютерной технологии», читая всю ночь, а кончики ее волос, схожих с шевелюрой Иосифа Сталина, слабо дрожали.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

По всей стране на бензоколонках было написано: «Полбака в одни руки».

Американцы, всегда готовые к таким тяготам, терпеливо выстраивались у каждой бензоколонки в очереди на целую милю.

— Ну, двигайся же ты, косой! Двигайся!

— Я двигаюсь, отстань!

Спокойно, терпеливо они продвигались дюйм за дюймом, радиаторы закипали, иногда взрывались, моторы перегорали, но добрый народ Америки относился к этому легко.

— Я сейчас как двину тебе, вот что я сделаю, дерьмо!

— Да-а, ты двинешь, а кто еще?

— У меня тут еще шесть парней, вот кто еще!

Бамперы ломались, в решетках появлялись дыры, драки становились все чаше. В кафе «Обед у Джо» возле бензоколонки Джо только покачивал головой, когда водители, стоявшие в очереди, вламывались к нему, чтобы выпить кофе с его твердыми, как камень, пирожками.

— Видывал я дефицит, но такого как сейчас — никогда!

Он бросил на тарелку пирожок и нацедил чашку своего знаменитого варева, на вкус напоминавшего тормозную жидкость.

— Пожалуйста… хорошо… Кто следующий?

— Два пирожка и кофе, — сказал Гас Горман, усевшись на угловой стул у стойки. Его «Феррари» был на улице, сорок пятый в очереди.

Джо бросил на тарелку пирожок и посмотрел в окно на длинную извивающуюся очередь.

— Все-таки происходит что-то непонятное. Не станете же вы меня уверять, что нефти вообще нет?

— По-моему, немного есть — в этом кофе, — сказал Гас. — Как вы думаете, можно его слить в мой бак?

— Следующий… Что поделаешь… — говорил Джо, наклонясь над стойкой. — Здесь всегда кто-то богатеет, а кто-то страдает.

Гас посмотрел вокруг, на всех людей, которым он доставил столько неприятностей, таких же простых людей, как он, желающих добраться из пункта А в пункт Б по своим делам.

— Что же я сделал с этими людьми? — спросил он себя. — И ради чего?

Он взглянул на свой «Феррари», стоявший уже сорок четвертым. Ради дурацкой спортивной машины, которой он пользовался от силы пятнадцать раз? Ради пары носорожьих туфель? Со мной происходит что-то очень плохое…

— Включи ящик, Джо, — сказал водитель грузовика.

Джо за стойкой включил телевизор, и на экране появилось искаженное изображение диктора.

— Представитель Пограничной Службы заявил сегодня, что волнение на морях должно задержать пролившуюся нефть по крайней мере на две недели, прежде чем она достигнет течения Нантукет. Какая часть восточного побережья после этого примет на себя главный удар нефтяного потока, пока неизвестно.

— Вот вам ваша нефть, — сказал Джо, сердито выключая экран.

Дверь кафе открылась, и вбежала женщина, истерически размахивая шапкой.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите! Вызовите полицию! Моего мужа избили! Вызовите «Скорую помощь»!

За ней вошел мужчина, прижимая к лицу носовой платок.

— Все в порядке, Дотти, они только… сломали мне нос…

Джо снова покачал головой и посмотрел на Гаса Гормана:

— Сегодня это третий… А ночью еще хуже…

— Со мной решительно происходит что-то дурное, — подумал Гас.


— Радуйся, Гас, — сказал Росс Уэбстер. — У меня для тебя хорошие новости. Как мы договорились, твой суперкомпьютер строится.

— Да? Как он выглядит?

— Это уникальная технология. Гас. Мы называем это неограниченной мощностью. Он может все.

Росс Уэбстер весело ходил взад и вперед по своему кабинету, подсчитывая свои доходы. Но потом на его лицо медленно набежала тень тревоги, когда он задумался о другой стороне дела:

— Такая могучая машина будет иметь могучих врагов, людей, которые захотят ее разрушить.

— Никто не сможет справиться с моей машиной, — сказал Гас, идя за Уэбстером.

— Я… я…

Йо-йо снова закрутились у него в голове. Он взглянул на Уэбстера:

— Я построю самозащиту. Любая атака вызовет контратаку. И противник будет стерт с лица земли.

— Любой противник?

— Какую бы вещь вы ни сделали, у нее есть слабое место. Но… — Гас начал писать каракули на промокашке Уэбстера. — Можете идти на пари: в любом сражении вы выиграете.

Великий инженерный ум Гаса уже крутился, как йо-йо, продумывая детали. Он включил свет и пошел по коридору к компьютерам, а Росс Уэбстер смотрел ему вслед, в восхищении от того, что обладает таким ученым идиотом.


В своей кухне в Смоллвилле Лина Ланг говорила по телефону.

— Нет, я не смогу пойти с тобой сегодня вечером. И завтра я тоже занята.

На другом конце провода, в баре, Брэд Уилсон улыбался своему отражению в зеркале; он был необыкновенно развязен с женщинами, особенно если учесть, что никто не хотел иметь с ним дела.

— Ты занята? И что же ты делаешь?

— Я думаю кое о чем, — сказала Лина.

— Тебе следует больше ценить меня, — сказал Уилсон. — Кто еще есть у тебя в Смоллвилле?

Лина повесила трубку, а Брэд Уилсон продолжал тупо смотреть на телефон. Он не мог постичь, что женщина способна отключиться, когда он говорит с ней по телефону.

— Плохо соединяют… Этому оператору надо дать в морду.

Он снова бросил монетку и набрал номер. Ведь женщины в его руках как воск…

— Вы набрали неверный номер, — сказала Лина, — и перестаньте мне звонить.

Она опять повесила трубку, а Брэд Уилсон выпустил свою из рук. Она так и качалась на шнуре, пока он шел к стойке. Соседний пьяница, допивавший свой эль, повернул к нему опухшее лицо:

— Уже налакался, приятель?

— Конечно, — сказал Уилсон, — я всегда налакавшись.

— Это правда, — сказал его собутыльник, усаживаясь прочнее на стуле, который, как он заметил, имел тенденцию валиться набок и сбрасывать его на пол. Он сдвинулся на край и слегка покачался, чтоб восстановить равновесие.

— Я тебя задерживаю, парень, — пробормотал он, подавшись вперед на стоявшую рядом вешалку и вместе с ней оказываясь на полу.

Смоллвилльская Молния поднял его на ноги, и они вместе доплелись до дверей, как и многие другие смоллвилльцы, уже ошалевшие от скуки в этот вечер в своем добром старом городе.

Кроме Лины Ланг, которая не могла больше этого выносить. Она позвонила во все офисы «Дейли Плэнет» в Столице. Когда не ответил и тот телефон, который стоял на столе Кларка Кента, она сделала следующий шаг.

— Аэропорт? Какие рейсы в Столицу будут у вас завтра?


Конечно, и в Столице люди изнемогали от скуки и для поправки отправлялись вечером в свои бары. Среди них, что весьма примечательно, находился и Супермен.

Стальной Человек, который, как всем было известно, никогда не пил больше стакана вина за обедом, а к концу его иной раз бренди, сидел теперь в «Столичном отдыхе» и пил, как обыкновенный пьянчужка.

Его костюм из зеленого стал черным и блестел, как мрачный костюм вампира. Лицо его было угрожающим, и ближайшие к нему посетители бара оставались рядом только потому, что были слишком пьяны. Все остальные держались на расстоянии от него, даже сам хозяин.

— Еще одну! — рявкнул Супермен и проглотил новую порцию, едва она оказалась перед ним. Чтобы криптонянин напился, нужно много земного пойла, но он шел сюда за этим с решительным и глупым выражением на лице. Если бы сидевший рядом с ним не уткнулся уже носом в свою тарелку с арахисом, он мигом сбежал бы.

Супермен смотрел на свою тарелку. Он набрал горсть орехов и бросил их в бутылки, стоявшие за стойкой бара. Орехи, как очередь из автомата, разбили бутылки и зеркало.

Супермен захохотал, потом поймал свое отражение в оставшемся осколке зеркала: его прежнее благородное лицо было теперь искаженным и чужим. Рассердившись, он выпустил из глаз два жарких луча, и зеркало расплавилось. Исчезло и отражение.

— Он готов, — сказала женщина, стоявшая в дверях.

— Теперь никто не будет доверять этому придурку, — сказал кто-то рядом с ней.

— Чего вам здесь надо? — Супермен отбросил свой стул, и дверь тут же освободилась. Он шагнул к ней, угрожающе надвинув свой черный капюшон.

Выйдя на улицу, он увидел, что на него смотрят Лина и Рики Ланг.

— Супермен! — закричал мальчик, вне себя от радости при виде своего кумира.

— Осторожно, мальчуган, — сказал прохожий, один из многих наблюдавших за зрелищем перерождения Супермена.

Супермен глянул на Рики и пошел прочь, как будто этот мальчик никогда не был в его объятиях и вообще что-то значил для него.

— Супермен! — кричал Рики, идя за ним. — Это я, Рики! Рики из Смоллвилля!

— Не подходи к нему близко, сынок, — сказал голос из толпы. — Он опасен.

— Супермен, — сказал Рики дрогнувшим голосом, — скажи им, что ты никогда никому не делал плохого!

Супермен обернулся, и в его глазах, казалось, на миг блеснула искра понимания. Но этот миг прошел, и он двинулся дальше по улице. Люди расступились перед ним.

Лина Ланг положила руку на плечо Рики.

— Рики, он изменился.

— Нет, — сказал мальчик. — Должно быть, он болен.

Он отбежал от матери и бросился догонять Супермена.

— Супермен, пожалуйста, стань лучше!

Стальной Человек опять заколебался и повернулся, но снова волчье выражение вернулось на его лицо — такое беспощадное и холодное, как будто он никогда не летел с этим ребенком, не вливал в него силу и способности. Вокруг него были только чуждые ему, враждебные и насмешливые существа.

— Ты услышишь меня, Супермен, не правда ли? — звал Рики, следуя за ним по улице.

— Он не слышит тебя, Рики, — сказала Лина Ланг.

— Слышит! У него суперслух! Супермен, я знаю — с тобой все будет в порядке! Это просто временный срыв. Ты снова будешь великим! Ты сможешь это сделать!

Глаза мальчика были полны слез, но глаза Супермена блестели, как холодные угли, как глаза хищной птицы. Он поднялся в воздух и улетел, оставив внизу испуганную и потрясенную толпу.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Голос Рики следовал за Суперменом, эхом отдаваясь в его измученном мозгу.

— …это просто временный срыв. Ты снова будешь великим!

Он содрогнулся при звуке этих слов и, быть может, вспомнил другие времена, времена доброты и служения людям.

— …снова великимснова великим

Он на лету пожал плечами и отмахнулся от этого голоса. В этом чужом мире доброта была иллюзией.

Он летел, не глядя, но потом его внимание привлек пейзаж, такой же мрачный, как состояние его души. Повсюду были разбросаны покореженные металлические балки, полыхали огоньки. Он опустился на автомобильной свалке. Везде была грязь, разложение, обломки.

— Великимты снова будешь великим

Отзвук мальчишеского голоса заставил его вздрогнуть, и он заревел, как раненый бык. Рев пронесся над автомобильной свалкой, испугав рабочих, разбежавшихся в разные стороны.

Супермен был один среди стальных листов, раздавленных, грязных корпусов машин. В воздухе стоял дым и, как будто приветствуя, обволакивал его. Тело его налилось свинцом, а в голове путались обрывки мыслей, как рассыпанная мозаика из обрезков железа. Ясность не возникала, и он побрел по автомобильному кладбищу, задыхаясь от его безобразия.

И тут случилось нечто необычное.

Из тела Супермена появился Кларк Кент — сперва как слабо светящаяся фигура, постепенно уплотнявшаяся, и наконец он встал перед Суперменом, как равный.

Супермен с изумлением смотрел на него; он понял, что часть его мощи ушла из него и воплотилась в этом очкарике.

— Я — не галлюцинация, — сказал Кларк Кент, отступив назад.

— Это мы еще посмотрим, — фыркнул Супермен, чья сила, пусть вдвое меньшая, была еще значительной.

— Уступи! — сказал Кларк Кент.

— Черта с два! — ответил Супермен.

Кларк Кент, Супермен — все это было просто слова, имена сгустков кинетической энергии Криптона, могущественной силы, которая воевала сама с собой. Она могла распасться пополам, как ночь и день — и это было лишь одной из ее блистательных возможностей. Но она могла и уничтожить себя. Одна половина, Супермен в черном, была мрачной стороной природы Криптона; другая половина, Кларк Кент, воплощала собой нечто совсем иное, солнечную сторону этого мира. Далеко, далеко, в Галактике Икс, судьба породила это двойное единство, а Земля вмешалась в него, проникнув в смесь и нарушив равновесие.

— Ты всегда был надоедливым ничтожеством, — сказал Супермен, шагнув к Кенту. Выражение легкого превосходства на лице противника привело его в бешенство. Он нанес удар, отбросивший журналиста с его мягкими манерами к развалившейся под ним куче обломков. Кент, пошатываясь, медленно встал, но и Супермен был в шоке, ибо его кулак натолкнулся на что-то более твердое, чем железо — и он понял, что перед ним динамическая сила Криптона с такой же, как у него, плотностью молекул.

Кларк Кент пошел к нему навстречу.

— Теперь мой черед ударить. Хочешь рискнуть?

— Попробуй, — с явным недоверием сказал Супермен.

Кларк Кент опустил голову и ударил Супермена с такой силой, что побежденный герой отлетел назад и упал в бак с кислотой. Брызги металла разлетелись в стороны, жидкость сомкнулась вокруг него, кипя и пузырясь, стремясь сорвать мясо с его костей. Но на Супермена она, напротив, подействовала как горячая ванна, дав отдых его мускулам. Он выскочил из кислоты с новыми силами и направил на Кента поток обжигающего вещества. Оно покрыло все тело Кента, сжигая его одежду, но нисколько не повредило кожу: эта жидкость для него была не опаснее вазелина. Однако он не успел еще порадоваться этому, как Супермен бросился на него с тяжелым бампером в руке.

— Я никогда не поступал, как ты, — прошипел Супермен. — Ты всегда действовал мне на нервы.

В ответ Кент поймал в воздухе и бросил в противника блок, удар которого утащил обоих на ленту движущегося конвейера. Там они схватились друг с другом. Лента трещала под ними, ломались подшипники… Охваченный ненавистью Супермен сбросил Кента в яму, где были сложены машины, расплющенные до толщины картона. Потом он включил гидравлический пресс, надеясь точно так же расплющить Кента.

Пресс двинулся вниз, на Кларка навалилась многотонная тяжесть, но он оттолкнул его с такой легкостью, как будто это была просто гантель, сделанная специально для укрепления мускулатуры. Он приподнял пресс, вылез из-под него и вышел из ямы, расправляя члены. Через секунду он, все ускоряя темп, уже швырял в Супермена шины. Супермен напряг свои мускулы, разорвал резиновую ленту конвейера, и они снова начали драться — подъемными кранами, огромными магнето и ободьями колес, летавшими в воздухе, как обручи от серсо. На свалке звенел металл и раздавались дикие крики. Если эту битву гигантов наблюдали духи Криптона, они должны были очень страдать, видя, как их звездное дитя яростно сражается с самим собой, как Супермен пытается втолкнуть Кларка Кента в дробилку для металла.

Зубцы машины разошлись и сомкнулись над телом Кента. Но она не смогла раскусить его, а лишь потеряла свои зубы. Супермен, все еще полный безумной жажды убийства, снова бросился на Кента, и они покатились по свалке, стремясь уничтожить друг друга.

— Сдавайся! — крикнул Кент, катаясь со своим двойником в пыли и стремясь его деморализовать. Смотревшие на него глаза были как бы зловещим напоминанием об исчезнувшей расе. Это был мрачный Криптон, его войны, его злодейства.

— Как же мне сокрушить такую силу? — спрашивал себя Кент. Его ум был в смятении, ясность исчезала, сил было не больше, чем у противника.

Он воззвал к своему престарелому отцу, исчезнувшему духу, который много раз указывал ему верный путь между добром и злом. Близко ли был этот дух? Может ли одна планета сноситься с другой? Вместо зрелища пылающего кладбища машин Кент увидел язычок пламени в себе самом. Если дух отца существовал, то он именно здесь, в его сердце. Пламя быстро разгоралось, но потом исчезло за клубами дыма, поднявшимися из злобной души Супермена. Кларк Кент задыхался, но крепко держал его за горло, зная, что должен разогнать дым. Он держал, умоляя отца вмешаться, и сквозь дым снова увидел ярко-желтое, отливавшее чистым золотом пламя.

— Это мы, глупец! — закричал он на своего маниакального двойника, падшего ангела.

Пламя росло, охватывая их обоих. Более мощное, чем кислота, оно растворяло их обоих, их враждебность, сваривало их в единый, пляшущий поток света. Кент почувствовал, что сливается с ангелом в черных одеждах, что прекращается их парадоксальное единоборство.

Супермен со всей своей чернотой исчез в теле Кента, и внутреннее противостояние становилось теперь только тенью, призраком внутри него. Он один лежал теперь в пыли кладбища машин, победитель себя самого.

Кент медленно поднялся над кучей обломков и посмотрел вокруг. Безобразие этого места таило теперь в себе некую мрачную красоту, а серый дым окутывал его, как священное покрывало. Оно поднялось над ним и исчезло высоко в воздухе. Он расстегнул рубашку: на его груди была буква С, красная с золотом. Через мгновение он оказался в своем обычном костюме, соответствующем его высокому призванию: прежние цвета вернулись, опять сверкал капюшон.

— Бессмысленная битва, — сказал он себе и поклялся, что это никогда не повторится. Даже бессмертный может утратить свой дар, если не будет осторожен.

Он взлетел в небо и повернул к Северной Атлантике.

— О, только не это, — крикнул первый матрос на накренившемся танкере. — Он возвращается!

Команда танкера со страхом наблюдала, как Супермен кружит над ним в небе.

— Он хочет совсем нас потопить…

Супермен заметил наконец разлившуюся нефть, большое озеро, плавающее на поверхности волн. Сверхдыханием он превратил нефть в поток, направленный к зияющему боку судна. Нефть вливалась туда галлон за галлоном, пока море совсем не очистилось.

— Ура! Ура! — кричали моряки, поняв, что Стальной Человек пришел в себя, что он больше не скоростная торпеда, стремящаяся уничтожить их, а друг, тот таинственный друг, которого хоть раз видели все, кто проводит жизнь на море — будь то дельфины или Бог верхом на одном из них[13]. Они смотрели, как Супермен направил свою тепловую радиацию на корпус судна и соединил две его половины.

— Боже мой! — сказал капитан, глядя на самую невероятную сварку, какая когда-либо происходила в море.

— Простите за беспокойство, сэр, — сказал Супермен, взлетая над ним и сейчас же исчезая за горизонтом.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В Суперкомпьютере Гаса Гормана было четыре этажа, и он был помещен в огромной впадине в Большом Каньоне. Это был действующий гигант, машина, большая, как дом, говорившая звучным языком радиосигналов, разносившихся по лощине.

Над ним возносились пилоны и силовые линии, а перед ним на разных уровнях находились площадки, к которым вели лестницы и эскалаторы. Это была мечта Гаса, ставшая реальностью — компьютер величиной со школу, из которой его когда-то выгнали. Теперь он показал им, кто есть кто!

— Да, сэр, — сказал он, посмотрев с края Каньона на впадину, — это действительно Машина!

В руках его были вожжи ослика, на котором он намеревался спуститься по тропинке, чтобы познакомиться со своим созданием.

Позади него стояли Росс и Вера Уэбстеры и Лорели Амброзиа. Они собирались спускаться не на ослах, а на надутых горячим воздухом шарах, к которым были прикреплены велосипедные сиденья.

— Это забавно, — сказала Лорели, чей шар был неприличного розового цвета.

— Забавно? — переспросил Росс Уэбстер. — Забава только начинается. Подожди, пока нас найдет Супермен, тогда увидишь забаву.

Гас шагнул вперед, не выпуская из рук вожжи.

— Вы хотите встретиться с Суперменом?

— Просто не дождусь, приятель, — ответил Росс. — Я даже оставил ему записку в надстройке, на случай, если он раньше заглянет туда.

— Пошли! — нетерпеливо сказала Вера. — Я хочу быть на месте к тому времени, когда он попадет в нашу ловушку.

Сев на свое велосипедное седло и приготовившись отправляться, она с раздражением обернулась к Гасу:

— Непонимаю, почему ты не можешь спуститься на шаре, как мы?

Гас вернулся к ослику.

— Мне не нравятся эти шары-велосипеды. Отправляйтесь, я догоню вас через полчаса.

С этими словами он повел своего ослика вниз по тропинке. Его фигура казалась крошечной на фоне этого огромного ландшафта — просто уличный паренек, который хотел совершенствовать себя, но заблудился. Теперь он все глубже спускался в Каньон со своим ослом к самому мощному в мире компьютеру — и что это ему принесло? Около тысячи акций основного капитала и новую йо-йо из массивного золота.

— Я не так плохо заработал…

Спускаясь, он разговаривал с осликом и наблюдал за тем, как остальная компания преодолевала свой путь. Проплывая над ним, они помахали ему.

Гас покачал головой. Эта Лорели сама была розовым шаром.

— Осторожно, Лорели, без меня не нажимай никаких кнопок!

Воздушные шары исчезли из поля зрения, опустившись в Каньон. Такой способ передвижения не входил в программу Гаса. Скоро, когда кончится дефицит бензина, он сможет летать на собственном реактивном самолете. Пара квалифицированных пилотов и собственный психотерапевт — чтобы подавать шампанское и поправлять подушки.

— Слетаю на уик-энд в Тиа Хуану, — он похлопал осла по шее. — Ты бывал там, братишка? Достанем несколько горячих мулов, и ты почувствуешь себя лучше.

Осел кивнул, седло его скрипнуло. Гас продолжал свой долгий путь к концу этого дня — конец этот был ближе, чем он предполагал. Внизу воздушные шары приземлились у входа в темную пещеру. Лорели и Уэбстеры слезли со своих седел и вошли туда.

— Где здесь выключатель? — спросила Лорели.

— Ну, где обычно ищут выключатель? — злобно ответила Вера. Она злилась, что Росс взял с собой эту глупую девку, но он утверждал, что ему нужно каждые четыре часа массировать ногу.

Свет зажегся, и перед ними предстал компьютер, подающий сигналы, разговаривающий сам с собой, выполняющий свою гигантскую программу.

— Ох, — вздохнула Лорели, — вот это пианола!

Росс Уэбстер скромно развел руками.

— Предел совершенства! Я его создал! Я снова сделал величайшее! Я потряс мир!

Великий гуманист сиял от радости. Он ни разу не был так счастлив — с тех самых пор, когда во время голода продал испорченный рис.

— Пойдем, — серьезно сказала Вера. — Попробуем его.

— Мы должны подождать Гаса, — возразил Росс Уэбстер. — Только этот полоумный может работать на нем.

Вора Уэбстер гордо выпрямилась.

— Подумаешь, уникум! Я достаточно знаю о компьютерах, чтобы посрамить доктора наук.

— Ты, Вера? — спросил заинтригованный Уэбстер. В детстве она проявляла весьма мало интереса к электронике, если не считать того, что была живым трансформатором. Ему частенько хотелось ввернуть ей в рот электрическую лампочку и взять ее с собой на шоу, но она отказывалась. Может ли быть, чтоб та же Вера шла теперь уверенно к контрольной панели компьютера? Она начала подниматься по ведущей туда лестнице. Росс Уэбстер следовал за ней, подавленный ее осведомленностью. Он упрекал себя, что не ввернул когда-то лампочку ей в рот.

— Вера, это замечательно, ты просто удивляешь меня, — сказал он.

— Я сделала это для тебя, Бубба, — ответила она дрогнувшим голосом. Наконец-то она сможет показать ему свою компетентность. Она сошла с лестницы на площадку перед центральконсолью. Там было полно ручек настройки, сотен кнопок, светящихся шкал, дисплеев. Глаза Веры блеснули: ради этой минуты она ночь за ночью читала на своем матрасе из конского волоса.

Она села на стул в центре, где был доступ ко всему управлению. Росс и Лорели встали за ней. Даже на капризную Лорели мастерство Веры произвело сильное впечатление. Вера повернула ручку, и низкий гул машины сразу усилился.

— Бубба, включи эти рычаги справа от тебя. Они приведут в действие контур Альфа и закроют управляющую сетку.

Росс Уэбстер выполнил се приказание, и левая сторона четырехэтажной структуры осветилась. Огни мигали, электроды щелкали, ожили числовые шкалы.

— Ты! — Вера ткнула пальцем в Лорели. — Включи контур 29 через W7 и введи в действие координаты мощности Внешних Защитных Систем.

— Другими словами, — сказала Лорели, к которой вернулась уже ее самоуверенность, — нажми эту красную кнопку.

Она сделала это, и осветилась правая сторона Самого Совершенного компьютера. И в тот же миг прозвучала электронная тревога, разносясь по всей пещере. Росс Уэбстер подскочил:

— Он здесь!

— О, Супермен! — простонала Лорели, вспомнив ту ночь, которую он провел с ней в надстройке, обезумевший и обольстительный в своем безумии. Ей не приходило в голову, что она прикоснулась лишь к призраку величия, что подлинный Супермен — нечто совсем иное. Поэтому она была уверена, что после этого сможет обвести его вокруг пальца.

— О, Супермен, где ты? Это я, Лорели.

— Прекрати этот вздор, дура, — злобно сказала Вера, понимавшая, что Супермен явится не со светским визитом. — Ему нужны наши шкуры.

— Мою он может взять в любое время, — сказала Лорели, потягиваясь, как кошка, и поднимая юбку выше колен.

Вера сплюнула от отвращения. Вся поглощенная делом, она указала брату на закрытую панель.

— Порадуйся, Бубба, — сказала она и открыла ее. За ней был большой экран с ручками управления. На нем появилась крошечная схематическая фигурка Супермена, и это значило, что он уже близко к ним. Росс Уэбстер у панели управления нажимал кнопки с надписями «Внешняя защита».

— Начинаем игру, — сказал он возбужденно.

Вера нажала другую кнопку, и на осветившейся панели они прочли:

«Ракета готова».

Помещение наполнил низкий вибрирующий звук, а внизу, на дне Каньона, отошли штанги, освободив готовую к запуску ракету. Она медленно поднялась в исходную позицию, защищая вход в Каньон. На экране Росса Уэбстера росло изображение Супермена, а под ним — изображение нацеленной на него ракеты.

— Огонь! — с восхищением вскричал Росс, и ракета пролетела через экран.

Наверху Стального Человека внезапно встретил залп, попавший прямо в него и сдувший его к Каньону. Экран Росса Уэбстера осветился на отметке 13000.

— Я достал его! — завопил Уэбстер. — Я свалил Супермена!

Вера улыбнулась брату. Они давно так не играли.

Но снаружи ко дну Каньона планировал очень сердитый Супермен. Одно дело — остановить летящую пулю, но совсем другое, когда прямо в грудь тебе летит ракета. Ну ладно, они хотят крутой игры? Он тоже.

Очевидцем этого залпа был Гас Горман, почти добравшийся уже до места со своим ослом.

Мимо него в пещеру пролетел Супермен, и Гас поспешил за ним, надеясь выступить посредником — он был уверен, что сделает это мастерски. Очередное его заблуждение…

Промчавшись через пещеру, Супермен нашел дорогу к панели управления компьютера и приземлился среди своих врагов.

— Вот что, Уэбстер, кончайте эти глупости.

— Привет, милый, — сказала Лорели, принимая завлекательную позу.

— Я вас не знаю, леди, — сказал Супермен.

— Но той ночью… — настаивала девушка.

— Это был не я, — сказал Супермен. — Того больше нет.

Он повернулся к Уэбстеру:

— Теперь ваша очередь.

Вера истерически закричала и метнулась назад к панели управления.

— Не смей угрожать моему Буббе!

Она нажала еще одну кнопку, и ужасный залп синей и белой электрической энергии швырнул Супермена на землю.

— Эти люди испытывают мое терпение, — подумал Супермен.

Росс Уэбстер захихикал:

— Добро пожаловать в удивительный мир компьютеров, Супермен! Как вам нравится эта Супермашина?

Супермен сдерживался, надеясь проучить их мудростью, а не жестокостью. Он указал на машину.

— Типично для людей, подобных вам, Уэбстер. Вместо того, чтобы использовать ее для помощи другим, вся ваша четверка хочет помогать только себе.

Гас Горман, только что оказавшийся на площадке, отпрянул, услышав, что его включают в эту компанию.

— Почему четверка? Я не при чем, парень!

— Его так не называют, — сказала Лорели. — Он любит, чтобы его называли Суперменом.

Все еще не оставляя надежды на благосклонность Супермена, она придвинулась поближе к нему, но вмешался Гас:

— Эй, я не с ними!

— Ты способен обмануть меня, — сказал Супермен, глядя на Гаса сверху вниз таким взглядом, который заставил его устыдиться всего, что причинил его роковой дар.

— Если бы Супермен появился в годы моей юности, — подумал Гас, — я не оказался бы теперь в таком чертовски неприятном положении. Но увы, я только играл в кости, бездельничал, позволял укорениться дурным привычкам, и чем это кончилось? Постройкой проклятого величайшего на свете компьютера, от которого никуда нельзя спрятаться.

— О'кей, Супермен, мне все ясно. Сейчас вытащим вилку из этого паразита.

Он двинулся вперед вместе с Суперменом, но Вера была уже у панели управления и опять с лихорадочной быстротой нажимала кнопки.

— У нас кое-что есть для вас. Супермен! — кричала она с истерическим повизгиванием в каждом слове.

Из машины начало выходить поле невидимых волн, и Супермен рухнул в него с глухим звуком; волны обвились вокруг него, превращая его в толстый пузырь. Температура внутри него стремительно поднималась, и разноцветные газы начали пениться.

— Теперь мы вас поймали, большой болван! — крикнула Вера.

— А ну, выдай ему это! — сказал Росс Уэбстер, и Вера нажала следующую кнопку. Капсула поднялась и закрутилась, готовая бросить Супермена в океан и утопить его там навеки.

Но его лучезарные глаза налились мощью, в них запылала частица солнца Криптона, и молекулярная структура капсулы рассеялась.

До Росса Уэбстера впервые дошло, что он избрал для игры не равного себе противника. Великий Гуманист тут же продемонстрировал свое мужество в минуту опасности:

— Он приближается! — завопил он, прячась за сестру. — Он хочет добраться до меня!

— Это еще не факт, — сказала Вера и пустила в ход свою заветную карту. Ее жесткие пальцы нажали еще одну кнопку, и из недр машины пошел зеленый луч.

— Это Криптонит! — крикнул Гас. — Нет!

— Да! — заорала Вера. — На этот раз он составлен верно!

Голос Росса Уэбстера заглушил голос его сестры. Он повернулся к Гасу:

— Это твой гений, парень! Ты создал машину, которая может найти слабину у любого. Ты войдешь в историю как человек, который убил Супермена!

Зеленый луч достиг Супермена, и он упал, чувствуя, что безмерная слабость овладевает его членами.

— Они убили меня…

Опустошающий луч проникал в каждую пору его сверхчеловеческого организма. Он задыхался в клубах этой зелени, цвета его смерти, его гибели.

Гас Горман помчался к краю площадки, вырвал из машины ее исполнительный механизм, перебросил его через ведущий провод и спрыгнул сам. Он стянул провод вниз, на пол, к области Источника Энергии.

— … вот сейчас разберем эту кучу барахла и спасем Супермена…

Он быстро проследил за каждым известным ему убежищем зла в этом монстре, вынул из кармана маленькую отвертку и одним ее движением нарушил всего одно соединение. Машина мгновенно замолчала, источник энергии исчез.

— Предатель! — крикнул сверху Росс Уэбстер. Он спустился по лестнице и бросился к генератору, где стоял Гас с простой отверткой в руке.

— Соедини обратно! — заорал Уэбстер.

— Нет, я спрячу ее туда, где она не сможет принести вреда, — сказал Гас и сунул отвертку в рот. Она тут же оказалась у него в глотке.

— Боже милостивый, — подумал Гас. Глаза его вылезли на лоб от честных усилий проглотить отвертку. — Вот и все, чего я добился: отвертка, застрявшая в дыхательном горле и бросающийся на меня Росс Уэбстер…

— Выплюнь ее!

Пытаясь заставить Гаса открыть рот, Росс швырнул его на пол, а там, по случайному совпадению, какой-то рабочий оставил пачку сигарет и пол бидона выдохшегося пива. Гас схватил его и глотнул.

— Иди, иди, бэби… иди вниз…

Он умолял, как никогда никого не умолял, даже любимых женщин.

— Иди же вниз…

Взбешенный Росс Уэбстер начал наносить Гасу жестокие удары по спине. Но отвертка уже прошла, и Гас, развернувшись, двинул Росса в челюсть. Гуманист свалился на пол.

— Давно хотелось это сделать, — сказал Гас, отряхивая свои крокодиловые штаны и переступая через упавшего Уэбстера.

Вверху, на площадке, медленно поднимался на ноги Супермен, действие Криптонита было уже нейтрализовано. Он держался за балку и кивнул Гасу:

— Спасибо за…

Неземной звук наполнил пещеру, так как машина вновь ожила, сверкая ярче, чем прежде. Ее огромный каркас наполнился энергией.

Лорели, которой на всю жизнь хватило теперь пережитых волнений, повернулась к Вере:

— Заставь ее остановиться!

Вера неистово нажимала кнопки на пульте управления.

— Не могу! Она вышла из-под контроля!

— Но откуда же теперь берется энергия?

Вера смотрела через ее голову на дикие зонды энергии, исходившие из верха машины. Взрывы, подобные молниям, проникали сквозь свод пещеры и дальше, сквозь пилоны и силовые линии. Чудовищное создание Гаса само питало себя.

Силовые линии раскалились докрасна от непрерывного поглощения энергии и внезапно вся энергия страны устремилась к одной машине — Самому Совершенному Компьютеру.

Погасли экраны телевизоров, вызвав массовую истерию и психозы. Остановились фабрики, лишились освещения больницы.

— Хорошо, сестра, теперь я прохожу в мозг. Если я сделаю одно неверное движение, этот человек до конца своей жизни останется мычащим идиотом.

— Доктор, Боже мой, доктор! Света нет!

Света не было нигде, кроме Компьютера. Он снова сверкал в своей пещере и снова испускал поток смертельного зеленого Криптонита.

Ослабленный первым нападением Стальной Человек был теперь уязвим и при новом ударе съежился, как тряпичная кукла. Он упал в море зеленого кошмара.

Гас, видевший все это снизу, был в ужасе. Он не хотел войти в историю как человек, убивший Супермена. Его семья была бы опозорена, а предстоящий ему тюремный срок — бесконечным.

— Двести лет стирать носки тюремщиков…

Он схватил пожарный топор и побежал к площадке. На его лице было страдальческое выражение, когда он ударил по машине — ведь он разрушил свою электронную мечту. Но это было лучше, чем смотреть на жизнь через электрифицированное ограждение Карательной Системы Колорадо.

— Разжалуем тебя, бэби, выбьем твои мозги…

Куски стекла и стали падали на пол, криптонитовый луч почернел, но машина все еще сопротивлялась своему создателю. Еще один энергетический зонд поднял Гаса в воздух.

— Эй, бэби, отпусти меня! Эй ты, ведь это я сделал тебя! Это я дал тебе твой… Бросает меня прямо в яму… переломает мне все кости… я падаю, падаю…

Гас медленно опускался, а Супермен встал на ноги. Сила его вернулась. Испуганная безумной жестокостью компьютера, Лорели бросилась к нему.

— Спаси нас, Супермен! Вытащи нас отсюда!

Другого она могла бы очаровать. Но для Супермена она была просто незначительным пятном. Он отвернулся и взлетел из пещеры к небу.

— Супермен! — крикнула снова Лорели. — Не оставляй нас одних здесь! Супермен!

Беспомощная девушка, привыкшая делать все по-своему, в ужасе смотрела, как потрясают компьютер каскады электронной мощи. Какое-то время она была парализована. Перед ней прошла вся ее жизнь, и она вспомнила, что ей надо было сдать только шесть зачетов, чтобы получить степень доктора философии. Почему-то это придало ей силы, и она ринулась к лестнице.

— Убирайся с моей дороги, шлюха! — Вера Уэбстер бежала за ней, тоже пытаясь спастись. Но перед этим она нажала одну лишнюю кнопку. Панель открылась и втянула бедную Веру внутрь.

— Росс! Помоги, Росс!

С ней начала происходить чудовищная трансформация, прообразом которой было случившееся давным-давно, в детстве, когда брат подключал к ней провод. Она стала частью огромной управляющей сетки Суперкомпьютера, частью контура. Тело ее засветилось, а из горла раздался неземной звук. Рука Веры затрещала и испустила серебряный шар магнитной энергии, схвативший Лорели и поднявший ее в воздух.

— Нет… нет…

Магнит отбросил ее к стене пещеры и держал ее там, бьющуюся и плачущую. Ее туфли упали с ног, прическа развалилась; она поняла всю ошибочность своей жизни: ей следовало продать акции «Уэбко», как только ей их дали, оторваться от этих дел, удрать в Палм-Спрингс…

А Вера в это время стала живой флюоресцентной трубкой. Ее тело светилось как, реклама на 42-й авеню, из головы исходили желтые лучи, распространяя энергию по всему помещению. Хотела ли она теперь отомстить брату за то, как он мучил ее в детстве, но только когда он вскочил на ноги, желтый луч остановил его. Он попытался бежать, но оказался внутри желтого потока, как в куске маргарина. Перед ним прошла вся его жизнь, и он тоже увидел свою ошибку: он должен был покончить со своей сестрой в раннем детстве. Теперь это электронное чудовище держало его в плену.

— Вера, — взмолился он, — отпусти меня… я отдам тебе компанию…

Но до Веры уже не доходил его голос. На ее лице блуждала странная улыбка, когда 220 миллиардов пульсаций в секунду пробегали сквозь нее. Одинокая женщина, она, возможно, принимала эти электронные ласки за любовь, зубы ее светились, волосы свивались кольцами.

Лорели, прикованная магнитом к стене, била в воздухе своими хорошенькими ножками и кричала:

— Супермен! Супермен, помоги мне! Разве наша ночь ничего не значит для тебя?

Может быть, и значила. Но Супермен никогда бы не признался в этом. И, кроме того, его просто не было поблизости. Он стремительно летел теперь над озером Чануга и спускался к химическому заводу, который спас месяц назад.

Секретарша с изумлением подняла глаза, когда он вошел в приемную:

— Супермен?

— Мне нужно сейчас же увидеть вашего старшего химика.

Благодарный персонал проводил Супермена в лабораторию сумасшедшего ученого, углубленного в исследование хлебной плесени, растущей на его собственном пальце, и не заметившего появление Стального Человека.

— Сэр, — сказал Супермен, — мне нужна ваша помощь.

— Правда? А это как вам нравится?

Он показал Супермену свой палец. Лучи, вырвавшиеся из глаз Супермена, выжгли плесень. В лаборатории запахло так, как пахнет резиновый плащ, если его поджечь.

— Спасибо, — сказал сумасшедший ученый. — Иначе у меня все тело покрылось бы этой плесенью.

— Мне нужно немного этой вашей кислоты, — сказал Супермен.

— Концентрированной N8? Пожалуйста.

Сумасшедший ученый вынул канистру кислоты из шкафа и протянул ее Супермену. Стальной Человек сунул ее под капюшон, грациозно поклонился и снова взлетел в небо.

Под ним проплывала страна, пустыни и фермы, ландшафты стремительно менялись. Он снова был самим собой, служил человечеству, был его ангелом-хранителем и другом. Он ненадолго терял свой рассудок и строил из себя пьяного дурака; этот дикий промежуток помог ему понять, что он — не просто добряк, как о нем все думали. У него тоже есть тень, полная жестокой решимости. Он должен теперь жить с этим знанием и быть милосердным к человеческому эгоизму.

— Но только не к Россу Уэбстеру. Его я исключаю.

С канистрой кислоты, спрятанной под капюшоном, он спустился в Большой Каньон и снова проник в пещеру. Войдя туда, он увидел Росса Уэбстера, задыхающегося в желтом потоке. Супермен стал перед лучом, поглотив его и освободив Уэбстера. Гуманист слабо пополз по полу, чувствуя себя остывшей яичницей.

Отвернувшись от своего беспомощного противника, Супермен стал перед Самым Совершенным Компьютером. На его взгляд компьютер ответил, выбросив пару гигантских рук — след бесчисленных часов, потраченных Гасом Горманом в юности на создание таких рук в соседних погребках. Гигантские руки потянули Супермена внутрь, к святящемуся контуру, где Вера Уэбстер была старой радио-трубкой. Магнитное поле втянуло его в недра машины. Паутина электричества обволакивала его, пытаясь лишить человеческого облика. Но он бросил на кон свою козырную карту: вылил в сердце машины канистру кислоты.

Ярко-оранжевая кислота закипела. Она растекалась по стенам и внутренним механизмам, проникала в провода, растворяя их контакты. По всей машине прошли короткие замыкания.

— А теперь, уродливое чудовище, — сказал Супермен, — само уничтожь себя!

Взрывы и выбросы потрясли машину снизу доверху, этаж за этажом. Лорели оторвалась от стены в лохмотьях своей шикарной спортивной одежды и рваных колготках. Вера без сознания выпала из контура. Тело ее больше не светилось, а волосы опять висели прямыми прядями.

Все было кончено. Великий Компьютер уничтожил сам себя, и некогда элегантная машина превратилась в груду обломков.

Вера, Росс и Лорели сидели среди обгоревших панелей и громоздившихся вокруг них проводов. Росс Уэбстер слабо царапал рукой по стене, спрашивая себя, чем он заслужил такой день, как сегодня.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Насосы опять работали, и газолин тек из бензоколонок по всей Америке. Над великим и процветающим народом летел Супермен, сжимая в кулаке обанкротившегося Гаса Гормана. Гас изо всех сил старался цепляться за Супермена. Тот взглянул на Гаса.

— Вы в полной безопасности.

— Странно, но я не чувствую себя в безопасности.

Гас открыл один глаз и глянул на пустыню далеко внизу.

— Мне нужно отвлечься от того факта, что я вишу здесь как йо-йо…

Он решил, что ему поможет легкая беседа.

— Скажите, как вам удалось убить мою машину?

— Я не убил ее, Гас. Она умерла от кислотного несварения желудка.

— У этого человека есть чувство юмора, — подумал Гас. — Может быть, он не намерен отправлять меня в тюрьму. Может быть, он просто спустит меня где-нибудь в пустыне, дав мне шанс погибнуть самому от голода и жажды, пока койоты будут идти по моим следам.

— Спустите меня во двор ближайшей тюрьмы, Супермен. Оттуда я сам найду дорогу.

Супермен ничего не ответил и продолжал лететь. Скоро пустыня осталась позади. Гас попробовал зайти с другого конца.

— Что же будет с боссом Россом и этими леди?

— Это дело суда, Гас. Это уже не ваша проблема.

Они пролетели над горным хребтом, и Супермен начал спускаться.

— Моя проблема в том, что он оставит меня на вершине горы, где до меня будут добираться медведи-гризли. Должна же быть где-то здесь местная тюрьма.

Гас глянул через плечо:

— Что вы думаете о таком предложении?

Но взгляд Супермена был устремлен на горизонт, гораздо дальше цепи гор, и Гас мог только снова закрыть глаза и молиться о том, чтобы показались огни какого-нибудь большого города, той единственной пустыни, где он мог бы выжить, работая на кухне.

Так хорошо мыть тарелки. Опустить руки в горячую воду, видеть, как они становятся красными, как рак. Вести хорошую жизнь, прийти вечером домой, выпить пива и смотреть телевизор…

— Эй, эй, что происходит?

Они спускались к холмам Западной Виргинии. Через минуту Гас стоял уже на земле, посреди шахтерского поселка. Пара шахтеров выглянула из дверей, с удивлением обнаружив, что мимо кучи угля к ним идет Супермен.

— Ребята, можно мне взять кусочек этого?

— Конечно, Супермен, — сказал один из них. — Ведь вы Супермен?

— Ну, — сказал Гас, — кто же это еще? Посмотрите на его красные сапоги.

Он расхаживал по двору с таким важным видом, как будто именно он доставил сюда Супермена.

— Это Стальной Человек, усекаете? Мы летели весь проклятый день и не прочь теперь поваляться.

Пока Гас валялся, Супермен сжал в кулаке кусочек угля. Его суперсила сжала его до такого состояния, что он начал светиться. То, на что природе нужны столетия, он совершил в считанные секунды, превратив уголь в большой сияющий бриллиант.

— Слишком кричащий, — сказал он себе и снова сжал его, до более скромного размера. — Вот так хорошо.

Он обратился к шахтерам:

— Ваш босс использует в работе компьютер?

— Да, маленький есть. А что?

— Передайте ему: я сказал, что для него будет не так плохо предоставить эту работу Гасу Горману.

Он улыбнулся на прощанье и улетел. Гас следил за тем, как удаляется красный капюшон, становится меньше, исчезает совсем…

— Не принимай к сердцу, Супермен. Ты — прекрасный парень, хотя и оставил меня здесь, в Западной Виргинии.

Он повернулся к шахтерам, руки которых были как угольные лопаты, а глазки косые как у летучих мышей. Это были крепкие мужики.

— Они могут сломать меня. Принести автоматы, лежащие в кабине их грузовика. Использовать меня для практики в стрельбе по утрам.

— Ладно, — сказал один из шахтеров, — у тебя хорошие рекомендации. Так что если ты хочешь здесь работать…

— В данный момент мне нужна только автобусная станция, — сказал Гас.

— Вон туда — около десяти миль.

Гас без всяких колебаний повернулся в ту сторону.

— Эй, — сказал один из шахтеров, — ты действительно прилетел с Суперменом?

Гас повернулся на каблуках.

— Ну, Суп и я, мы давно знакомы. Мы всегда помогаем друг другу, как, например, вчера, в этой пещере…

Он замолчал и окинул взором безнадежный ландшафт.

— Самое лучшее для меня — спасти свою шкуру. Пока она еще есть у меня.

Он зашагал прочь, в сумерки.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Тележка проехала через дверь, везя ужин для троих. Лина Ланг и Рики помогли официанту, обслуживающему столы в номерах отеля. За окном мерцали огни Столицы, и Лина старалась не смотреть на небо, ожидая прибытия гостя.

— Это все? — спросил официант.

— Да, спасибо, — сказала Лина. Официант выкатил тележку и закрыл дверь. Спустя минуту в дверь постучали.

— Привет, — сказал Кларк Кент.

— Мистер Кент! Представьте, кто будет ужинать с нами сегодня!

Кларк извиняющимся тоном обратился к Лине:

— Я именно из-за этого и пришел. Супермен очень сожалеет — он хотел прийти, но у него возникли проблемы.

Кент знал, что посещение Супермена, несмотря на волнение Рики, стало бы некоторой проблемой для Лины. Даже его собственное присутствие начинало становиться для нее чем-то вроде проблемы. Он знал: все, что он может сделать для нее — это помочь ей начать новую жизнь в городе и надеяться, что она встретит кого-нибудь подходящего, а не такого, который ведет двойную жизнь и хранит тайну, столь же древнюю, как звезды.

Лина была явно разочарована.

— Я думаю, он отказывается от множества обедов.

— Ладно, — сказал Кларк, — если ты не против договориться со мной…

— В любое время, — тепло сказала Лина.

— Отнесись к этому спокойнее, — сказал себе Кент. — Ты отдал себя всем на Земле, и ни одна женщина не может надеяться заполучить тебя. Хотя эта женщина… у нее такие мягкие глаза…

Он сунул руку в карман.

— Супермен просил меня отдать тебе кое-что. Мы с ним все время разговариваем, и когда он услышал, что ты потеряла свой бриллиант — он где-то нашел это и подумал, что тебе захочется иметь его.

Он протянул ей бриллиант, оправленный в простое кольцо. Она долго смотрела на него, а когда посмотрела на Кларка, глаза ее были влажными. Она попыталась что-то сказать, но не смогла и только обняла Кларка.

— Ого! — вскричал Рики. — Кольцо от Супермена! Дай мне посмотреть, мам!

Он подпрыгнул, рассыпав сладости с тарелки.

— Сейчас я их соберу, — сказал Кларк, обрадовавшись возможности избегнуть объятий Лины. Он стал на колени у ног Лины на ковре, по которому разлетелись конфеты.

Дверь открылась, и ворвался Брэд Уилсон, слонявшийся по Столице целый день, вбив себе в голову, что должен спасти Лину Ланг от опасностей большого города, сделав ей предложение. Вместо этого он нашел ее со сверкающим новым бриллиантом на пальце и Кларком Кентом на коленях перед ней.

— Ты, сукин сын! — Брэд бросился на Кента, но он был по обыкновению пьян и удар пришелся мимо. Неловко повернувшись, он набросился на Кларка:

— Кент, я ненавижу тебя! Я всегда тебя ненавидел! И знаешь, почему?

Туманное сознание Уилсона пыталось найти подходящую причину. Она медленно всплывала вверх, как маслина в мартини.

— Потому что ты хороший. А хорошие ребята кончают…

Он нагнул голову и пошел на Кента с трубным звуком, как буйвол. Кларк ударил, и Уилсон перелетел через него прямо в открытую дверь, свалившись на стоявшую рядом с ней тележку. Пьяная инерция увлекла его вместе с тележкой в холл. Лежавшая там дорожка неслась под его налитыми кровью глазами, и когда он ввалился в открытый лифт, ему показалось, что он снова летит на линию гола под восторженные крики толпы. Ехавшая вниз пожилая супружеская чета смотрела на него с явным осуждением. Голова Уилсона стукнулась о стенку лифта, отбросив его на тележку уже почти без сознания.

Женщина с отвращением посмотрела на него:

— Надо думать, его отовсюду уволили.


В офисе «Дейли Плэнет» Перри Уайт приветствовал свою лучшую журналистку:

— Лоис, я преклоняюсь перед тобой! Кто еще может использовать трехнедельный отпуск в тропиках, чтобы привезти статью на первую полосу, которая покончит с коррупцией в Карибском море?

Лоис скромно улыбнулась.

Вошел Кларк Кент.

— Ты лучше всех, Лоис.

— О, твоя статья о встрече выпускников школы тоже была замечательной, Кларк, — сказала она с некоторым лукавством в голосе. — Особенно отрывок про девушку. Я приглашу тебя на ленч, а ты расскажешь мне побольше об этом.

— Извини меня, Лоис. Но я уже договорился о свидании за ленчем. С новой секретаршей мистера Уайта.

— Вот как?

Дверь кабинета Уайта открылась, и вошла Лина Ланг с какими-то бумагами для него. Она положила их на стол издателя, и Уайт встал между двумя женщинами.

— Лоис, познакомься с Линой Ланг. Она — последний дар Смоллвилля Столице.

Лина протянула руку.

— Мне так приятно познакомиться с вами, мисс Лейн. Мне очень нравятся ваши статьи.

— Спасибо, — сказала Лоис, глядя на кольцо Лины. — Мне нравится ваш камень.

— Мне тоже, — сказала радостно Лина, — я просто не могла поверить, когда Кларк дал его мне.

— Кларк? — Лоис оглянулась в недоумении. Но прежде, чем она успела получить какое-нибудь объяснение, в кабинет вошла мисс Гендерсон.

— Мистер Уайт, посмотрите, что я для вас достала! — кричала она, пятясь.

— О, Господи, чего еще хочет эта женщина? — проворчал Уайт.

— Новую машину! — прочирикала, как птица, мисс Гендерсон, вкатывая в комнату новый аппарат Бинго-Джинго. — Он полностью на электронике.

Уайт угрюмо смотрел на широкий пластмассовый свод. Он только что уладил дело с сумасшедшей женщиной, сломавшей себе шею в Южной Америке.

— Хорошо, — буркнул он, неохотно подходя к машине. — Где рукоятка?

— Здесь нет рукоятки, — хихикнула, как девочка, мисс Гендерсон. — Вы просто нажимаете кнопку.

— Кто-нибудь должен устранить вас, мисс Гендерсон, — подумал Перри Уайт, положив палец на кнопку. — Что теперь?

Под сводом начали крутиться шары. Раздался назойливый звук, и из-под машины показался дым.

— Боже мой…

Мисс Гендерсон склонилась над кнопками.

— Уберите отсюда эту машину для изготовления воздушной кукурузы! — рявкнул Уайт.

Машина взорвалась, шары разлетелись по кабинету.

— Что за черт…

Уайт поднял руки, но поздно: шар влетел в его открытый рот.

Наблюдая за этим саморазрушением машины, Кларк Кент вдруг вспомнил, что не закончил одно дело. Он отскочил от летящих шаров.

— Извините меня, пожалуйста…

— Кент! — крикнул Уайт, считая себя в опасности от неистового механизма Бинго. Но кабинет был в дыму, и под прикрытием его Кларк Кент исчез. Его путь лежал к любимой телефонной будке. Через несколько секунд он был уже в небе.

В Пизе бедный продавец сувениров только что занял денег у мафии, чтобы вложить их в изготовление Пизанских башен новой модели. Он стоял теперь перед ними и восхищался. Потом он повернулся к Башне.

Они были в точности такие, как она, прямые, как стрела.

— …Купите сувенир, башню… точно такую, как настоящая.

Он кричал это проходящим мимо туристам, которые вдруг застыли, направив вверх свои камеры.

— Смотрите! Там, в небе!

Супермен подлетел к вершине Башни и положил на нее свою стальную руку. Медленно, медленно он установил знаменитый символ этого города под знакомым углом.

— Вот так. Так гораздо лучше.

— Cretino! Stronzo[14]!

Продавец сувениров плакал от бешенства, грозя небу кулаками. Он сбросил на пол все свои прямые, как стрела, башни, прыгнул на них и стукнул себя по голове.

— Что же мне теперь делать? Мама миа

Толпа ликовала, а Супермен приветствовал ее. Мир был в безопасности в его руках.

Он взлетел в облака.

Примечания

1

Кинг-Конг — персонаж одноименного голливудского фильма, гигантская обезьяна (здесь и далее примечания переводчика).

(обратно)

2

Йо-йо — шпулька, присоединенная к струне, манипуляции с которой заставляют ее вращаться, двигаясь вверх и вниз.

(обратно)

3

Смоллвилль — по-английски значит: Маленький город.

(обратно)

4

Игра слов: на английском языке слово circulation означает и распространение и кровообращение.

(обратно)

5

Осел слишком пуглив (исп.)

(обратно)

6

Проклятие! (исп.)

(обратно)

7

Ава Гарднер — знаменитая американская киноактриса (род. в 1922 г., начала сниматься в кино в конце 1940-х гг.)

(обратно)

8

Черт возьми! (исп.)

(обратно)

9

Супермен (исп.)

(обратно)

10

Суперамериканец! (исп.)

(обратно)

11

Суперкоммерсант! (исп.)

(обратно)

12

Дерьмо! (итал.)

(обратно)

13

В римской мифологии дельфин — атрибут морского бога Нептуна.

(обратно)

14

Кретин! Дерьмо! (итал.)

(обратно)

Оглавление

  • Уильям Котцвинкл «СУПЕРМЕН III»
  • ПРОЛОГ
  • ГЛАВА ПЕРВАЯ
  • ГЛАВА ВТОРАЯ
  • ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  • ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  • ГЛАВА ПЯТАЯ
  • ГЛАВА ШЕСТАЯ
  • ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  • ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  • ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  • ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  • ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
  • *** Примечания ***