Тысяча девятьсот восемьдесят пятый [Евгений Семенович Бенилов] (fb2) читать постранично, страница - 3

товарища Григория Васильевича Романова поделится Родион Свинарчук.» В левой половине экрана появился молодой человек в черном костюме и розовом лице, стоявший в фойе Кремлевки. «Что нового, Родион?» — спросил диктор, сместившийся на правую половину. «Хорошие новости! — лучился Свинарчук, — Лавинное отмирание нейронов в центральной зоне левого полушария удалось остановить!» «А ослабление деятельности гипофиза?» «Гипофизом занимается группа академика Ватикяна — результат обещают не позже послезавтра.» «Отлично! — обрадовался диктор, снова появляясь во весь кадр. — А теперь — новости из геронтологического отделения Кремлевки, где наблюдается Первый Заместитель Генерального Секретаря ЦК КПЕС, товарищ Василий Григорьевич Романов.»

Украдкой скосив глаза, Эрик опустил взгляд на зажатую в руке газету: «На четвертой минуте второго периода спартаковцы, наконец, вышли вперед и под сводами Дворца Спорта раздался клич …»

«… Молодцы геронтологи! А теперь — краткий обзор почечной недостаточности Второго и вялотекущей шизофрении Третьего Заместителей Генерального Секретаря ЦК КПЕС, товарищей Григория Васильевича и Василия Григорьевича Романовых.»

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Шаболовская.»

«… наш спецкор в Кабуле Мулдыкхан Размулдыев ознакомит нас с достижениями Афганского Республиканского Комитета Политической Гигиены. Раскрыт крупный антикоммунистический заговор!.. Арестованы шестнадцать лиц голландской национальности!.. Изъяты десятки книг, изданных до 1985 года!.. Обнаружены сотни листовок, прославляющих великодержавный нидерландизм!..»

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Ленинский Проспект.»

«Что ж, молодцы гигиенисты … Передаю слово спортивному комментатору Владимиру Тараторину … Здравствуйте товарищи. Болельщики Спартака ждали этого матча с нетерпением …»

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Академическая.»

«… и заменили вратаря шестым полевым игроком, однако счет остался прежним.»

«… и заменили вратаря шестым полевым игроком, однако счет остался прежним.» — дочитав отчет, Эрик поднял глаза и стал слушать.

«В заключение, погода. Кислотность снега 0.5 %, диоксин в Москве-реке — 0.2 %. Нервно-паралитическая компонента воздуха варьируется от 0.03 % внутри Садового Кольца до 0.01 % в районе Измайловского Парка. Аммиак — 0.5 %. Жителям северо-западных районов столицы синоптики рекомендуют сегодня носить защитные очки из-за повышенной концентрации в воздухе летучих цианидов. — диктор испустил прощальную улыбку, — Желаю вам хорошо поработать, дорогие товарищи.»

«Следующая станция — Профсоюзная.» — вмешалась механическая женщина.

Сунув газету в карман, Эрик стал пробираться к выходу. Над дверью вагона висел плакат № 4 из серии «Товарищ, бди! Антипартиец может оказаться твоим папой!» (пухлый румяный мальчик в клетчатых шортах указывает пальцем на худого мужчину с подлым извилистым лицом).

Двери с шипением раздвинулись, Эрик вышел на платформу. В ноздри ему ударил резкий запах аммиака — он надвинул на лицо респиратор (дышать незащищенными легкими на неглубоко расположенных станциях не стоило). Он поднялся по лестнице, прошел по подземному переходу и вышел на поверхность. По Профсоюзной улице мела поземка. Угрюмые люди в тяжелых шубах роились около автобусных остановок. Утопая по щиколотку в снегу, Эрик свернул на улицу имени античного революционера Красикова и поплелся в направлении маячившего вдали серого куба института п/я 534ц. Стало чуть светлее. Москва задыхалась в зловонии собственного дыхания — низкая пелена туч душила ее, как подушка на лице. По извилистым кишкам города протискивались стада заляпанных грязью машин. Через четыре минуты Эрик вошел, преодолевая встречный поток воздуха, в фойе института. Снял шубу и повесил на вешалку в гардеробе (шапка, шарф и респиратор засунуты в рукав). Переложил черновики с вычислениями из сумки во внутренний карман пиджака и встал в очередь на проходную. Сзади пристроились два сотрудника отдела обеспечения.

«Товарищу Товсторукову — пламенный привет!» — «Здорово, Разгребаев.»

«Следующий!»

«Как дела?»— «Не жалуюсь.» — «Про Кеонджанишвили слыхал?» — «Нет.»

«Следующий!»

«Говорят, сняли его.» — «За что?» — «Не знаю. Я думал …

«Следующий!»

… ты знаешь.» — «Не знаю.»

«Следующий!»

Подойдя к перегородке, отделявшей вахтерскую от остального мира, Эрик нажал кнопку против своего номера. Бамс! — было слышно, как его пропуск, вытолкнутый из ячейки, упал по ту сторону перегородки на стол. Из окошка, звеня медалями за победу в Афганистане, высунулось обрюзгшее тело Ивана Ильича. «Товарищ Иванов Э.К., — с гнусной ухмылкой сказал вахтер, — позвольте сумочку вашу проверить — не несете ли опять секретных бумаг без разрешения Первого Отдела!» Эрик молча раскрыл пустую сумку — на лице вахтера отразилось сначала недоумение, потом мышление и наконец