Слушать [Вероника Рот] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Вероника Рот Слушать

Рассказ из антологии «Осколки и пепел»
— Черный или красный?

Женщина в лабораторном халате держала два маленьких контейнера: в одном было затвердевшее красное вещество, а в другом — черное. Казалось, это вопрос вкуса, а не предопределение будущего Дарьи. Единственный вопрос, имеющий столь большое значение, считала Дарья.

Вопрос был не «Черный или красный?» Вопрос — «Жизнь или смерть?» И до этого момента Дарья ответить на него не могла.

Ей было семь, когда ее отец впервые понял, кем она может стать. Ее старшая сестра Кали играла старинную пьесу Шуберта на пианино в гостиной. Дарья сидела на диване с книгой и напевала в такт музыке.

Мать дремала в кресле, широко разинув рот. Дарья думала нарисовать ей на лице усы. Проснувшись, она бы и не заметила, ведь алкоголь еще бы действовал. Даже семилетняя Дарья это знала. Из-за ситуации в мире это стало нередким явлением. У родителей половины ее друзей была та же проблема.

Отец Дарьи стоял в дверном проеме с кухонным полотенцем в руке и слушал. Он протирал тарелку в соответствии с ритмом мелодии, все время прерывающейся, пока Кали пыталась прочесть ноты. От раздражения Дарья перестала напевать. Музыка должна была быть ровной, а не звучать так, будто Кали дробила ее на кусочки.

Кали перевернула страницу и положила руки на клавиши. Дарья оживилась и положила книгу на колени. Мать захрапела. Сестра начала играть, а Дарья встала, подошла к ней и уставилась на ее руки. Музыка звучала неправильно… интервалы были то слишком большими, то слишком маленькими; вместе это было совсем не то, что нужно.

— Это неправильно, — поморщившись сказала она.

— А вот и нет, — ответила Кали. — Откуда тебе знать?

— Я это слышу, — сказала она. — Должно быть вот так.

Она протянулась и переместила указательный палец сестры на ноту выше. Затем она переместила мизинец и средний палец.

— Вот так, — сказала Дарья. — Теперь играй.

Кали закатила глаза и начала пьесу. Дарья улыбнулась, когда соприкасавшиеся ноты мелодично зазвенели.

— Ой, — воскликнула Кали. На ее темной коже румянец видел не был, но сконфуженный вид ее все равно выдал. — Ты права. Я не правильно прочла. Нужно играть в си миноре.

Дарья слабо улыбнулась, вернулась к дивану и взяла свою книгу. Отец продолжал тереть тарелку кругами, даже когда она высохла и послышался скрип.

Через несколько недель он записал Дарью в музыкальную школу. Там определили, что у Дарьи идеальный слух — одно из необходимых условий для того, чтобы стать Слушающей.

Кали бросила уроки пианино после того, как Дарья стала играть лучше; это случилось всего через год. Было бесполезно пытаться играть, имея в семье Слушающую.

— Поспеши. Сегодня тот самый день!

Дарья зевнула над своей кашей. Было еще слишком рано, чтобы проголодаться, но отец предупредил, что нужно хорошо позавтракать, ведь день будет длинным. Ее будут тестировать в Миннесотской Школе для Слушающих, чтобы узнать подходит ли она, и тест может продлиться несколько часов. Для восьмилетней это было очень много.

Ее мать притащилась на кухню в старом халате с изорванными от дерганья манжетами. В руках у нее была кофейная чашка, на которую Дарья посмотрела с подозрением. Несколько минут назад мать заходила с ней в спальню.

Несколько недель назад Дарья нашла коричневую бутылку под умывальником в родительской ванной комнате. Она понюхала ее — от того, что было внутри, жгло в носу, а запах, казалось, задержался на несколько минут. Бутылка, и кофе, и неотчетливая речь вместе составляли знакомую для девочки картину, хотя раньше она могла найти слов, чтобы описать ее.

Глаза матери блуждали по лицу Дарьи.

— Куда вы идете? — спросила она.

— Я веду Дарью на тестирование, — чересчур жизнерадостно сказал отец Дарьи.

— На какое еще тестирование?

— У Дар идеальный слух, — отец положил руку на макушку Дарьи и взлохматил ей волосы. — Однажды она может стать Слушающей.

Для матери Дарьи быть Слушающим означало две вещи: работать на правительство — то есть постоянную работу; и носить дорогостоящий аппарат, имплантат, в своей голове — то есть сиюминутную эвакуацию в случае карантина в стране. Она фыркнула.

— Ты правда считаешь, что должен подавать ей такие идеи? — Глаза ее были холодными и осуждающими. — Почти никто не становится Слу… Слушающим.

Дарья уставилась в тарелку. Тот пузырек счастья, появившийся в ее груди, когда она проснулась, исчез, будто улетел.

Ее отец встал и взял мать за руку.

— Тебе следует вернуться в постель, Реги. Ты не очень-то хорошо выглядишь.

— Я только имела ввиду, — зло сказала ее мать, — что не хочу, чтобы она расстраивалась…

— Я знаю, — ответил он.

Он вывел ее из комнаты. Дарья услышала, как закрылась дверь в спальню и приглушенные голоса становились все громче до тех пор, пока что-то с треском не захлопнулось. Аппетит пропал и она засунула тарелку в мойку