А счастье пахнет лавандой! [Бернадетт Стрэхн] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Бернадетт Стрэхн А счастье пахнет лавандой!

Я очень благодарна Пенни Уарнз, Джулии Тирелл, Аннетт Грин, Филиппе Прайд и Саре Кинселле. Если бы не они, эта книга не увидела бы свет, а ее автор не была бы так счастлива.

Эта книга посвящена Мэтью Стрэхну

1

Иви Крамп прямо-таки тошнило оттого, что у нее такое смешное имя[1]. Об этом говорили кассирши в банке. Им вторили телефонистки. Служащая химчистки твердила об этом вот уже несколько лет. Даже отец Иви считал точно так же, хотя сам и наградил ее такой фамилией.

В то утро театральный агент Иви — обладательница исключительно звучного имени — Мередит де Винтер — привязалась опять к тому же.

— Я прошу мне объяснить, — ее голос, уже полвека испытывавший на себе действие чрезмерной любви его обладательницы к джину с тоником, так и хрипел в трубке, — как я могу найти работу для актрисы с именем Иви Крамп? Посмотри на себя в зеркало, моя дорогая! Кто перед тобой? Девушка, которой далеко за двадцать, с большими голубыми глазами, с горестно болтающимися, давно не мытыми волосами. Никакой ИВИ КРАМП!

На самом же деле, покосившись на треснутое зеркало в гримерной, Иви увидела Барсука с забавно потертым местами мехом; его пластмассовый левый глаз болтался на ниточке, а лапы чуть-чуть попахивали острой приправой. Боже, как ненавидела она этот костюм. Не говоря уж о том, какой отвратительно толстой казалась в нем ее задница.

Такого же вида, поеденная молью Белка, подпрыгивая, заскочила в гримерную и довольно злобно пробурчала:

— Бррр, бррр…

— О, Саймон… Побереги свое красноречие до лучших времен! — бросила Иви и устало впихнула глаз Барсука на прежнее место.

— Виноват. — В словах Белки не чувствовалось раскаяния. Из-за неопрятной маски показалась капризная, грубоватая улыбка, но скрывавшаяся за ней спровоцированная алкоголем драма яростно требовала выхода. И так было всегда.

— Я же сказал: ты пропустила свою реплику перед песенкой, и если это произойдет еще раз, ты вылетишь к чертовой матери!

— Только не это! — Меховые Ивины лапы в отчаянии обхватили меховую голову. — Не говорите мне этого! Не выгоняйте в лес меня одного! Как смогу я выжить там без вас и без всех этих дурацких, неврастеничных, милых зверей!

За кулисами всегда так бывает: дружеское подшучивание. Но это подшучивание — не дружеское. Уже не раз «милые» звери, уйдя со сцены, пытались отколошматить друг друга, невзирая на декорации.

— Я же говорил тебе, что в этой роли ты все делаешь не так! — кричала Белка, роясь в рюкзаке и извлекая из него бутылку «Джек Дэниэльс».

— Снова ты все проливаешь на свое накладное пузо, — спокойно сказала Иви.

Главное, а возможно, и единственное удовольствие в этой работе — поиздеваться над Саймоном.

— Не суйся! — резонно ответил Саймон, с громким звуком отрываясь от бутылки. — Почему ты не изучала барсуков? Я же тебе велел!

Иви почесала массивную пушистую голову пластмассовым когтем.

— Гммм… Я играла почти как в сериалах. Разве не похоже?

Саймон в гневе швырнул орех из папье-маше на пол.

— Почему ты так несерьезно относишься к работе?

— Может, это оттого, что мы ставим дерьмовый спектакль в дерьмовых костюмах по дерьмовому сценарию?

Иви, сдержавшись, не добавила, что и Саймон — порядочное дерьмо, хотя дело обстояло именно так.

Большая Белка вся дрожала от гнева. И как же просто оказалось вывести ее из себя! Теперь в любую минуту можно ждать ее любимой тирады: «В-театре-нет-места-цинизму…»

— В театре нет места цинизму, — завизжал он, на этот раз попав в точку.

— Мы не в театре, — устало заметила Иви, — мы в общественном учреждении в какой-то глухой дыре играем спектакль до такой степени антисексуальный, антирасистский, вневозрастной и внеклассовый, что он, к сожалению, получился просто никаким, прямо-таки антивеселым. А наши зрители — скучающие пятилетние малыши, на лицах которых ясно написано, что они скорее согласились бы вытерпеть любую прививку, чем сидеть здесь.

Она помолчала и добавила:

— Твой хвост опять отвалился.

— О черт… Черт, черт, ЧЕРТ! — завизжал Саймон. Бегая кругами по комнате, он вдребезги разбил бутылку о ржавую раковину именно в тот момент, когда в дверях показалась голова директора школы.

Будучи человеком опытным, она сумела взять себя в руки и заявила:

— Вы не могли бы вернуться на сцену? Ваш друг Крот в самом разгаре зажигательного танца поскользнулся и пробил головой дерево из фанеры. Он все забрызгал кровью, а кроме того, я категорически против громких разговоров: дети не должны слышать такие речи!


В один прекрасный день можно будет за бокалом вина посмеяться над тем, что произошло, но сегодняшний день явно не заладился. В травмпункте Иви, конечно, могла понять каждого, кто при взгляде на гигантскую Белку и гигантского Барсука, поддерживающих истекающего кровью такого же гигантского Крота, не мог не улыбнуться. Но ей было не до смеха. По крайней мере сейчас.

— Может, можно хоть голову с него снять? — упрашивала Иви Саймона, неуклюже продвигаясь по проходу к двум оранжевым пластмассовым стульям, которые, видимо, были специально сконструированы так, чтобы на них было неудобно сидеть.

— Чтобы испортить всю прелесть костюма? Ты с ума сошла?

Иви вздохнула и закрыла глаза. В подобных заявлениях Саймона не было и намека на иронию. Иви стала актрисой, потому что она любила играть. Это просто как правда. Вся эта чванливая дребедень об истине и красоте ее не трогала. В те минуты, когда она была честна перед собой (а эти минуты приходили неожиданно, как будто ветерок подул в нужном направлении), она сама себе признавалась, что стала актрисой именно потому, что ей захотелось славы. Однако все это казалось таким банально пустым, что она не очень-то любила себе в этом признаваться, и для всех, кто ее знал, это было очевидной истиной. Но Саймон стал артистом из более высоких соображений. Проблема же его заключалась в том, что в первую очередь он был артистом, а вот симпатичным человеком, увы, только во вторую.

Ну а в третью очередь — он был Белкой.

— Я же должен быть на другом спектакле, — бормотал, хныча, Крот. — Я же подвел их. О, дурак я дурак… глупый, сумасшедший дурак.

— Шшш… Иви поглаживала его синтетическую голову, когда он неуклюже к ней прислонялся. Она старалась не обращать внимания на электронные часы, извещавшие, что впереди еще три часа и сорок минут ожидания, а возвращалась мысленно к словам Мередит, рисовавшей ей картину этой самой работы: «Праздник! Веселье! Улыбающиеся детские личики! И ты — счастливый участник разъезжающей актерской труппы!» Реальность же состояла из допотопного тесного форда «Транзит» и всевозможных выпадов со стороны актерской братии, которая для поддержания сил пила, пакостничала и сквернословила, умудряясь при этом относиться к своему делу предельно серьезно. Но последнее было выше понимания Иви! Как может человек, хоть чуть-чуть обладающий чувством юмора, относиться серьезно к тому, что они вытворяли с беззащитными пятилетними детками этого округа!

Саймон, конечно, исключение. Она заметила, как он демонстративно открыл «Короля Лира» и читал его с таким упорством, на какое только способен был человек, читающий сквозь лохматые прорези беличьей головы.


Однако электронные часы были настроены более оптимистично. И четыре часа, после которых им было разрешено забрать забинтованного трагика и засунуть его в свой фургончик, все-таки подошли к концу. Когда их уникальное средство передвижения, достигнув угрожающей скорости — тридцати миль в час, неслось по направлению к Лондону, дому, ванной и мягким полотенцам, Иви, прижатая к окну, сидела на переднем сиденье. Ее совсем не было видно за теми предметами, что пришлось переложить вперед, чтобы освободить сзади место для обессилевшего Крота. Пронянчившись всю дорогу с огромным кустом, поставленным ей на колени, Иви чувствовала себя слишком измотанной, чтобы поддразнивать Саймона.

Глядя на мокрое от дождя шоссе, она пыталась выбросить из головы назойливо засевшие там вычисления. В последние дни стоило ей освободиться от работы, как они сразу приходили на ум. Примеры, которые требовалось решить, выглядели примерно так: «Зарплата, минус плата за квартиру, минус оплата счетов, минус небольшая сумма на развлечения, равняется…» Но ей никогда не удавалось решить их так, чтобы это хоть чему-нибудь равнялось. Практически, ответ все время получался числом отрицательным и до обидного большим.

Если в ближайшее время не произойдет никаких изменений, уже в сотый раз грустно подумала Иви, мне придется найти нормальную работу. От одной этой мысли она покрывалась холодным потом. Она представляла себе, что такое нормальная работа. Она восхищалась людьми, каждое утро направлявшимися к станциям метро, почти так же, как в старой кинохронике толпа восхищалась отправлявшимися на фронт британскими солдатами. Сказать по правде, Иви просто не умела делать ничего полезного. По способности сосредоточиваться она находилась где-то на уровне малыша, оперирующего числами первого десятка, а на начальство она реагировала примерно так же, как стал бы реагировать питбуль, если в него тыкать заостренной палочкой. Кроме того, ей необходимо было стать актрисой, чтобы все члены ее семьи не выстроились ради удовольствия в очередь, чтобы, потрясая пальцем у нее над головой, заявить: «Ну что я тебе говорил(а)!» Нет, никогда она не доставит своей мамочке такой радости; ей не дождаться столь часто предрекаемого провала собственной дочери!

Только вот эти вычисления… Нельзя же их вечно игнорировать. Можно немного схитрить и освежить прошлогоднюю одежду. Можно убедить себя, что на обед ты очень любишь пюре с подливкой. Можно даже взять бокал для вина поменьше. Но вот плата за квартиру…

— Тебя подвезти до подъезда? — спросил Саймон. Так он спрашивал каждый день.

— Да. Таковы ведь условия контракта, — ответила Иви. Так она отвечала каждый день. Оставшуюся часть поездки скрасили плохие слова в адрес Саймона, которые Иви бурчала кустику на коленях, пока Саймон — опять-таки, как каждый божий день, — не затормозил излишне резко и не проворчал:

— Вот и приехали. Ваш элегантный домик.

Иви одарила его долгим, тяжелым взглядом.

— Какой же ты зануда, — сказала она и спрыгнула на тротуар.

Фургон укатил прочь, оставив Иви один на один с ее «элегантным домиком». Все его двадцать шесть этажей светились на фоне темнеющего неба. На его элегантных ступеньках лежало элегантное собачье дерьмо, украшенное бычками и прочим мусором.

«Да, что-то в моей жизни не так, раз я даже не могу заработать на квартиру в каком-нибудь местечке почище», — размышляла про себя Иви. В лифте трудно было нажать кнопку нужного этажа — пришлось снять одну лапу. В награду за точно нажатую кнопку — в нос ударил древнейший из запахов. Пришлось задержать дыхание аж до восьмого этажа.

Вставив в дверь первый из пяти ключей (безопасность в нашем королевстве — превыше всего!), она позволила себе на секунду расслабиться: представив, что сейчас зазвучит низкий, ласкающий слух мужской голос: «Иви, дорогая! Наконец-то! Я так по тебе скучал…»

Вместо этого она почувствовала, что вся, вместе с костюмом Барсука, насквозь пропитывается запахом чеснока, а из крошечной гостиной раздался мужской крик:

— И где ты пропадал, наглая свинья? Давай сюда, поживее! Открой бутылку вина!

Однако увидев Иви в кухне, Бинг, разделявший с ней трудности жизни в «элегантной» квартире, воскликнул:

— О, дорогая! Не стоит и спрашивать, как прошел у тебя денек!

Иви плюхнулась в расшатанное кресло и с жадностью схватила предложенный бокал красного вина.

— Крот попал в травмпункт, я на грани нервного срыва из-за отсутствия настоящей роли… Все остальное можешь представить сам.

— Ну, твоему Саймону я засажу поглубже. Я им сыт по горло.

Бинг представлял собой загорелую, с блестящим золотистым отливом гору мускулов. Удивительное дело, ему удавался завидный трюк: быть ярым гомосексуалистом и при этом ни на йоту не утрачивать мужественности; и это отчасти благодаря его исключительным физическим данным и присущей ему мужской выдержке. Единственным в этой жизни достойным занятием, кроме секса, он считал рассматривание себя, любимого, светловолосого, в зеркале. Это ему удавалось делать даже за приготовлением болонского соуса благодаря тому, что блестящая поверхность гриля была как раз на уровне его глаз.

— А что, готовить необходимо в голом виде? — отхлебнув добрую порцию дешевого вина, спросила Иви.

— Люблю, когда кожа дышит. Ты не волнуйся, я же всегда ношу фартук. Мой могущественный прибор никак не окажется рядом с твоим обедом.

— Окажи мне любезность, не употребляй слово «прибор» в таком извращенном значении, да еще рядом со словом «обед». А ему ты не сможешь засадить, я имею в виду Саймона. Я же объясняла тебе — он гетеросексуал. Просто чурбан бесчувственный, который еще обзывает других артистов!

— Он у меня пообзывается. Я живо разверну его на все сто.

Посылая своему отражению в гриле воздушный поцелуй, Бинг бросил горстку нарезанной мяты на сковородку.

— Он опять приставал к тебе, дорогая? Да я его оттрахаю сначала, а потом отобью ему бока. И все ради тебя.

— Откуда такая сентиментальность? Он делал непристойные замечания по поводу этого места.

— Ублюдок, — выразился Бинг незамысловато. — Это же наш маленький дворец! Да всех его мозгов не хватит, чтобы это понять!

Подняв глаза над кромкой бокала, Иви улыбнулась, глядя на своего жильца. Его ягодицы забавно приплясывали точно в такт с ревущей в приемнике песней «Карпентерз». Иви любила Бинга. В нем и преданность, и веселье, и приятная наружность. Он остается мужчиной, во что его ни одень. Конечно, он иногда чертовски расстраивает ее своим развязными, извращенными высказываниями.

Но и он любит Иви. Вначале было решено, что Бинг будет жить с ней в одной квартире, а платить — поменьше, так как все мелкие неполадки в хозяйстве будет устранять он.

План был хороший. Одно в нем было не учтено: за целые шесть месяцев единственным усовершенствованием оказался новый сверкающий шарик, свисающий с потолка над расшатанной мебелью.

— Давай посмотрим правде в глаза, — заявил как-то вечером Бинг, поглядывая на Иви поверх стоявших бутылок. — Я слишком занят сексом, а ты слишком страдаешь от недостатка секса, чтобы уделять внимание этому DIY[2]. Плюс ко всему у нас обоих — аллергия на физический труд.

— Ты абсолютно прав, — согласилась она, и оба расхохотались, счастливые просто оттого, что они вместе, что напились в стельку и что принадлежат к тому типу людей, которые способны быть выше повседневности. Сегодня же, замерзшая, трезвая, усталая, лишенная прежних иллюзий, Иви не могла найти в себе сил, чтобы быть выше растрескавшегося старого линолеума, окон, наглухо заклеенных сто лет назад прежними жильцами, и даже исключительно точной картой Индии в кухне на стене, где сырость уже прокладывает свои тропинки. Да, это трудно назвать дворцом, но даже это убогое пристанище будет для нее недоступно, если в ее жизни в ближайшее время не произойдет крутого поворота. Тяжелый выдох наполнил теплом ее опустевший бокал и замер на дне.

— Просто замечательная музыка, она заставляет тебя постоянно двигаться, — заметил Бинг. — Но что-то такое я забыл сказать… — Фартук как нельзя лучше соответствовал глубокомысленной позе, которую он принял. — Ах да… — Он покружился на месте и указал на Иви деревянной ложкой в горячей томатной пасте. — Звонил адвокат! Ты должна ему перезвонить!

— Адвокат? — отозвалась Иви глуховатым эхом. — Звонил мне?

— Да. Да. Номер записан около телефона. И побыстрее, уже скоро шесть.

Иви медленно поднялась. Что от нее может быть нужно адвокату?

— Думаешь, кто-то подал на меня в суд? — спросила она Бинга.

— Как всегда. Видишь во всем только темную сторону.

Бинг провел ее в гостиную, где мебель, проиграв войну за свободное пространство, была вытеснена телевизором с широченным экраном.

— Никто на тебя в суд не подает, — заверил он Иви, набирая номер и протягивая ей трубку. — Просто они еще не посмотрели «Леди Макбет» в «Лемингтон Спа», только и всего.

Он вернулся к своим кастрюлькам, рассеянно бормоча:

— Что же еще я должен вспомнить?..

Еще одна порция спагетти отправилась в бурлящую воду.

Через минуту в кухню, с трудом переставляя ноги, вошла Иви:

— Я…

— Что я?

— Я… — Казалось, что ее контузило.

— Не вынуждай меня применять силу — Бинг поднял вверх деревянную ложку. — Что — я? Не спи на ходу!

— Мне кое-что оставили… По завещанию… Кое-что очень существенное… Да, он употребил именно это слово: существенное.

Иви уставилась на Бинга широко раскрытыми глазами.

— Мне оставили…

— Берем, берем! Просто фантастика! Так что это такое?

Иви слишком сильно была поглощена мыслью о том, кто же это мог услышать ее отчаянные молитвы, чтобы размышлять еще и о том, что же это было такое существенное. На данный момент самого факта было достаточно. Где-то на небесах должен же быть главный покровитель всех отчаявшихся актрис.

— Мне нужно принять ванну, — произнесла она.

— Побыстрее, — сурово ответил Бинг.

Все еще погруженная в свои размышления, она открыла дверь и, к своему удивлению, обнаружила, что ванна уже наполнена теплом, паром и запахом ее любимой дорогой пены.

— Привет! — просиял улыбкой из этой пены темнокожий паренек ангельского вида; с его идеальных курчавых волос стекали остатки пены.

— Я — Рауль.

Из кухни донесся голос Бинга:

— Ну да, вот что еще я забыл!

2

Во что нужно облачаться, когда идешь к адвокату? В серое от «Марка энд Спенсера» — если ты Иви, и в полосатое от «Пола Смита» — если ты Бинг. И все-таки в антисептической приемной конторы «Снайл и сын» они казались нелепейшей парой. Иви сжимала руку Бинга. Она была рада, что у нее есть такая поддержка. При всей его склонности к забавам с Раулем здесь он был неотразим. Просто блеск!

— Мисс Крамп? — Мистер Снайл-младший стоял у открытой двери своего офиса. Все детали в полном соответствии, вплоть до лысой куполообразной головы и очков овальной формы. — Пожалуйста, заходите.

Кое-что существенное — так и звенело у Иви в голове, пока ее и ее сопровождающего вводили за тяжелые дубовые двери.


Близлежащий парк принес большое облегчение после духоты конторы. Иви сидела у пруда на скамейке, а Бинг расхаживал перед ней туда-сюда, распугивая местных уток, которые выпрашивали у них хлеб с таким чувством собственного достоинства, что оно исключало любую мысль о возможном отказе. Вид у Иви был ошарашенный, будто она только что выпала из вертолета, а Бинг хихикал от возбуждения.

— Дом! — воскликнул он в пятнадцатый, а может, в сто пятнадцатый раз. — Откуда ни возьмись! Целый дом, черт меня дери! — Носком мокасин он отшвырнул с дорожки обнаглевшую утку. — Двери, окна, стены, целая хибара!

— Полы, потолки… — вторила ему Иви.

— Возможно, даже и крыша. Ты хоть понимаешь, что все это значит? Ты богата, бэби!

Иви отстраненно улыбнулась.

— Ты забыл об условиях, Бинг, — заметила она ласково, поднимая руку с конвертом. — Я не так уж разбогатела…

— Какие условия? — Бинг выхватил у нее письмо. — После того, как он объявил, что какая-то милая старушка оставила тебе дом, я ничего не слушал. — Он уставился в текст.

Иви закрыла глаза. Милой старушкой была Белл О'Брайен. Такая отзывчивая, смешливая, озорная, всегда источавшая аромат роз и едва уловимый запах джина. Она была частью Ивиного детства. Когда-то давно, в двадцатые годы, Ивина бабушка и Белл сидели за одной партой в дублинской школе при женском монастыре; потом также рядом — на пароме, увозящем их в Англию, но уже двадцатилетние, хихикающие, голубоглазые.

Однако цели у этих двух молодых дам были совсем разные. Бабушка хотела стать просто медсестрой. Ее мастерство и навыки оказались невостребованными из-за замужества и груза материнских забот. А Белл ничто не мешало осуществить ее мечту. После первого же похода в пантомиму, будучи еще крошкой, она решила, что будет артисткой. Там, где не хватало таланта, спасали красота и задор, и так она исколесила всю страну, не пропустив ни одной театральной площадки. Постоянно в гастрольных поездках, в пьесах и мюзиклах, она не теряла связи со старой подругой. Так и не став звездной, карьера актрисы пошла на убыль еще до того, как бабушка, овдовев и вырастив детей, вновь обрела свободу.

Теперь две старушки вновь смогли проводить вместе много времени; Иви узнала Белл именно в этот период. Щедро усыпанной веснушками, с вечно торчащими вихрами семилетней Иви разрешалось наряжаться во все старые театральные костюмы Белл, накладывать толстый слой театрального грима, который все еще хранился в хрупких блестящих упаковках.

Белл и бабушка были единственными людьми, которых Иви посвятила в свою мечту стать актрисой. Старушки признали эту идею великолепной и составили ту самую восторженную аудиторию, которая восхищалась мелодраматическими импровизациями на темы принцесс, ведьм, грабителей банков и наследниц Викторианской эпохи. Представления проходили в подвале дома Белл, который в Ивиных воспоминаниях остался по-театральному меблированным, с вельветовыми шезлонгами и страусовыми перьями; где все утопало в ярких и насыщенных красках. Три верхних этажа, разделенные на отдельные квартиры, сдавали жильцам, и Иви помнила, как иногда бабушка по дороге домой, держа ее за руку в варежке, сетовала по поводу того, что эти жильцы «сосут Беллину кровь». Иви дрожала от страха и восторга, недоумевая, что бы это могло значить.

Потом ее любимая, забывчивая, со своей вечной сумочкой и необъяснимой преданностью Тэрри Вогану бабушка уехала и умерла. Ивина мама смертельно обиделась на Белл (проявив при этом такую активность, которая необходима разве что для победы на Олимпийских играх). А все из-за того, что Белл не пришла на похороны, объяснив это тем, что ей хотелось бы вспоминать свою любимую подругу живой и счастливой. Все понятно даже ребенку. Но разобиженная Ивина мама оседлала своего любимого конька, и с тех самых пор Иви никогда больше не видела Белл. Если уж быть до конца честной, то даже не вспоминала о ней в течение нескольких лет.

До сегодняшнего дня.

Бинг сворачивал письмо. Плечи его уныло опустились.

— Гммм… Странное условие. Что за забавная старушенция?!

— Она была замечательная, — сказала Иви просто. — Кажется, я поняла, что она имела в виду.

— Не могу сказать того же о себе. У меня создается впечатление, что она, оставив тебе кое-что ценное, постаралась все так ловко обстряпать, чтобы ты от этой ценности не получила никакой выгоды.

Но Иви полагала, что ей виднее.

— Слушай. Мне нужно кое-что сделать. Ты занят сегодня вечером?

— Да. Сегодня вечером я отдаю всего себя лондонской сцене.

Бинг пел в хоре в последней обновленной постановке «Джозефа». Он добавил:

— Я вернусь домой с пиццей, и мы все это как-нибудь обмозгуем. Идет?

Очень даже идет. Поцелуй, легкий аромат «Пако Рабана» — и Бинг исчез.

Иви отыскала станцию метро и купила билет до Сурбитона. Или, как она про себя называла это местечко, до Ворот Ада. Именно в Сурбитоне проживали ее родители.

Однако не истолкуйте превратно мысли Иви о Бриджит и Джоне Крампах. Никто из окружающих не связывал Виллоудинские Сады с преддверием подземного царства. Да и сама Иви была рабски предана своему курящему трубку и облаченному в удобный кардиган папе. Но упрямой, мало чего достигшей младшей дочери, Бриджит Крамп просто невозможно было разглядеть в матери всеми уважаемую даму, непреклонную, но с хорошими манерами, то есть такую, какую умудрялись видеть в ней окружающие. Иви она казалась посланцем Ада.

— Привет, чужестранка! — открыв дверь, агрессивно выкрикнула Бриджит. — Чем обязаны такой чести?

— Привет, мам. Мне нужно кое о чем поговорить с тобой и папой.

— О чем? — Бриджит в тревоге схватилась за дверь, тряпка выпала у нее из рук. — Что-то с работой? Денег нет? Мужчина? Ты, случайно, не…? — Она в ужасе оглядела Ивин живот.

— Э-э… мне можно войти?

Производя всестороннее предварительное очищение обуви на коврике у порога (что было непреложным условием для пожелавшего войти в дом номер двадцать пять), Иви пыталась успокоить маму:

— Не волнуйся. Я полагаю, у меня все в порядке.

— Тогда проходи. Ты застала меня врасплох, поэтому все в таком беспорядке.

По ее представлениям, все было в идеальном порядке. Судмедэкспертам, наверно, пришлось бы очень туго, если бы потребовалось доказать, что в этом помещении живут люди.

— Чай? — В вопросе Бриджит звучала уверенность ирландки во втором поколении; вопрос больше походил на приказ. — Присаживайся, а я пока посмотрю, что у нас имеется…

Стиль и язык — чисто дублинские, перешедшие от бабушки, а вот акцент — по-местному сглаженный.

В ирландском доме никогда не подают просто чай. Он сопровождается кулинарными изделиями или маленькими бутербродиками. В этот необычный день перспектива выпить чашечку чая со всякими такими штучками показалась Иви довольно заманчивой. Гораздо меньше успокаивал провоцирующий мигрень ковер в завитушках, несметное количество скляночек с ароматизаторами и мистическое мерцание оранжевых лампочек внутри фальшивого камина с искусственными угольками. Иви опустилась на удобную до неприличия софу, стараясь не нарушить порядок артистично разложенных подушек. Отчаянная борьба Бриджит Крамп за порядок в доме сводилась к тому, чтобы сделать жизнь шикарной, а изобилие подушек представлялось ей настоящим шиком. Ароматизаторы же хоть шиком и не считались, стояли на каждой отполированной до блеска поверхности.

— Будешь булочку с сосиской? — крикнула Бриджит через жалюзийную дверь, которая вела в кухню.

— О нет, мам, это слишком много.

— Ничего, съешь. Она крошечная. Ее и не видно. Посмотри! — Бриджит высунула булочку из-за двери.

— Ну давай. — Сопротивление бесполезно. Бриджит стремилась накормить каждого оказавшегося под ее крышей, будто он прибыл из голодного края. Сантехники, мойщики окон, свидетели Иеговы — все выходили от нее отяжелевшими, с крошками на губах.

Пустое продавленное кресло у камина красноречиво свидетельствовало о том, что мужской половины нет дома.

— Где папа? — поинтересовалась Иви, в то время как ее мама лавировала с подносом между столиками и всевозможными пуфиками.

— Сегодня его очередь работать в саду.

В ранг сада было возведено не что иное, как небольшой поросший травой кусочек земли, на территории которого разместились мусорные бачки и обвисшие бельевые веревки. Иви быстро перевела эту информацию на нормальный язык: «Отец улизнул на улицу, чтобы выкурить трубку, так как я, бессердечная старая карга, не разрешаю ему курить в доме».

— Ну а теперь, — сказала Бриджит примиряюще, — что за важная новость?

— Генри! — Иви соскользнула на колени и обвила руками толстую шею старой черной дворняги, которая только что неспешно вошла в комнату. Она была глуха к мамочкиным воплям:

— Ах нет! Сейчас весь джемпер будет в волосах! Даже если вещь недорогая, зачем же ее портить!

— О Генри, Генри, Генри! — повторяла Иви, которая не встречала в своей жизни особи мужского пола, способной на такую преданность и верность, как Генри.

Но что-то было не так. Какая-то грусть в глазах Генри. Он казался подавленным, почти пристыженным.

— Генри, что случилось? — Иви отстранилась, охваченная паникой, и как следует рассмотрела Генри. — Боже, Генри, ты — чист!

— Насколько тебе известно, он всегда чистый, — бросила Бриджит. — Можно есть из его тарелки. Он самый чистый лабрадор в Сорбитоне.

Итак, Генри тоже получил повышение. Может, в нем и было что-то от лабрадора, но уж очень сильно разбавленное. Он был самой обыкновенной чистокровной дворнягой. Более того, он был дворнягой, никогда ранее не имевшей представления о воде и мыле. Фактически, присущее исключительно Генри благоухание было катализатором разраставшейся коллекции скляночек с ароматизаторами. Вымытый, он выглядел маленьким и провинившимся.

Иви кольнуло неприятное предчувствие.

— Мам, я надеюсь, ты не…

Одним прыжком она подскочила к месту Генри, которое находилось за софой.

— Ах, мама, ну зачем же ты…

Это было жестоко даже по завышенным стандартам Ивиной мамы. Она выстирала джемпер Генри, тот самый, на котором он спал, еще будучи щеночком. И этот ветхий, старый, полосатый джемпер теперь лежал так аккуратненько сложенный, как будто он находился не в корзинке Генри, а на полке магазина «Гэп».

Всему этому могло быть только одно объяснение:

— Кто должен пожаловать в гости?

— Бет с близнецами. И Маркус.

Маркус у нее прозвучало как Персидский шах, хотя на самом деле он был всего лишь зубным врачом и мужем Ивиной сестры. Бриджит боготворила Маркуса за его представительный вид, безупречно шикарный акцент и, конечно же, за то, что если бы не он, Маркус, жизнь ее старшей дочери не протекала бы в четырех гостиных, пяти спальнях, трех ваннах (одна с бассейном) и в саду внушительного размера близ Хенли. Иви никогда не заходила с Маркусом дальше короткой беседы (для нее мужские галстуки были непреодолимым препятствием), однако он ей нравился.

— Спасибо за приглашение.

В присутствии Бриджит кожа Иви становилась тоньше прямо на глазах.

— А тебе и не нужно приглашений, — сказала небрежно Бриджит. — Это будет в воскресенье. Я приготовлю говядину.

— Всего лишь традиционный ростбиф? — Иви насторожилась. Ее мамочка имела привычку пробовать рецепты из последних телепередач.

— Конечно. Еще только немного запеченных яиц и подливка из крапивы.

Веселый, низкий голос прогремел на всю комнату:

— Нельзя было подождать немножко?

— Папа! — Иви вытянулась, подставив щеку для усатого поцелуя. — О, папа, я так рада тебя видеть!

Так оно и было. Весело было смотреть на его густые седые волосы, в его теплые голубые глаза (такие же, как у Иви), видеть эту спокойную радость на его лице и впитывать весь этот особый, одному ему присущий, неповторимый отцовский дух. В свои двадцать семь Иви была на целых десять лет моложе Бет, и ее родители всегда были немного постарше родителей других детей. До последнего времени она этого не замечала. В маминых густых ирландских волосах, плохо подчинявшихся постоянным попыткам их приручить, появились серебристые пряди. Они оба стали как-то ниже ростом. Отец даже казался — или это только ее воображение? — немного уменьшившимся, менее значительным. Эти неприятные мысли одолевали ее, в то время как он удобно расположился в своем любимом кресле и тайком угостил Генри целой булочкой с сосиской.

— Мне достался дом!

Как это похоже на Иви — брать быка за рога! После того, как «что-ты-хочешь-этим-сказать» было произнесено, она стала объяснять все подробно. Бриджит многозначительно вздыхала.

— Ну и ну! Белл! Эта женщина была безумна как шляпник[3]. Здесь не без подвоха. Сколько лет она водила за нос мою бедную мамочку! Им было за семьдесят! Все могло случиться! — визжала Бриджит в запоздалой ярости. — Это она втягивала ее в среду прожигателей жизни!

— Гммм. А ты уверена, что никого никуда не втягивать это такое уж благо? — пробурчал Джон, прерывая поток обвинений. — Когда твоей матери было одиноко, она была ей верной подругой. И коль она решила сделать такой щедрый подарок нашей дочери, мы должны быть ей благодарны.

Казалось, Бриджит смирилась, но, быстро восстановив силы, все-таки придумала, к чему еще можно прицепиться.

— Конечно же, ты не собираешься жить в этой старой развалюхе? Ты продашь ее?

Джон Крамп так и светился.

— Вот тебе и решение всех материальных проблем! Тебе повезло, моя девочка!

Подмигнув своей маленькой девочке, он подумал о том, что давно уже отказался от попыток оказывать ей финансовую поддержку. Неимоверная гордость была одной из тех черт, которую Иви в полной мере унаследовала от матери.

— Не совсем так, — вздохнула Иви и извлекла письмо. Она разгладила его на коленях и продолжала: — Здесь говорится об одном условии.

Не обращая внимания на фырканье Бриджит, из-за которого повсюду разлетались крошки миндального печенья, Иви приступила к чтению письма, переданного ей мистером Снайлом-младшим, того самого письма, которое Белл написала перед смертью.

Особый, присущий только дублинцам стиль повествования чувствовался в каждой строчке.


Дорогая Иви!

Как странно писать письмо, зная, что его прочтут только после того, как ты умрешь. И вот я умерла, и пора распределить то, что после меня осталось. Самую большую и значительную часть моего достояния я целиком завещаю тебе, внучке моей любимой подруги. В тебе я нахожу многие ее черты и (возможно, это лишь плод моего воображения!) какие-то свои собственные черточки — тоже. С возрастом ко мне пришло легкое (обрати внимание — легкое!) сожаление о том, что у меня нет собственной семьи. Я так любила, когда ты приходила ко мне, любила все твои забавные истории и милое твое щебетанье. А потом, когда ты объявила о своем намерении стать актрисой, меня так и осенило: «Эта маленькая девочка — такая же, как я». Какое наслаждение мы с твоей бабушкой получали от тех импровизированные представлений, которые ты нам устраивала, играя по очереди всех героев. Особенно я запомнила твою версию «Ромео и Джульетты». Твоя Джульетта бросала Ромео и убегала на дискотеку. Но даже тогда я понимала, с какой любовью ты это делала, и видела в твоей игре признаки настоящего таланта.

Но годы отнимают у нас близких людей, и я потеряла связь с тобой после постигшей нас тяжелой утраты. Но я слышала, что ты пробуешь себя как актриса и как-то случайно увидела тебя по телевизору в рекламах и заставках. Понятно, тебе приходится преодолевать трудности; увы! — это именно то, чем актрисе приходится заниматься, пока она не стала звездой. И лишь немногим из нас везет, как Мерил Стрип или хотя бы как Клэр Свинси. Поэтому-то я и оставляю тебе свой дом как островок безопасности в той непростой, но волшебной жизни, которой ты отдала предпочтение. Отнесись к нему как к некоей субсидии, которая поможет тебе на пути к твоей мечте.

Моя дорогая, вместе с ключом от дома номер восемнадцать на Кемп-стрит я передаю тебе и некоторые обязательства. Этот дом я приобрела в пятидесятые годы на сумму, которая по сегодняшним меркам кажется ничтожно малой. Эти деньги я накопила в молодости, так как никогда не верила в сказку о прекрасном рыцаре в сияющих доспехах. У меня был план. Когда я останусь без работы — было ясно, что мой слабенький талант иссякнет раньше, чем ямочки на щеках — у меня будет доход от сдачи внаем свободной части дома.

Так и получилось, я живу теперь здесь, на теплом первом этаже, а жильцы мои обитают в квартирах наверху. Не сочти меня глупой старой сплетницей, но они все мне очень дороги. С того самого дня, как я первый раз отправила в местную газету открытку с объявлением о сдаче квартир, я поняла, что ко мне стали приходить именно те люди, которые и должны были прийти.

Поэтому, вступив в право владения домом, ты берешь на себя ответственность за его жильцов. Ни один из них не может быть выдворен из дома, а сам дом не может быть продан до тех пор, пока последний из них не покинет его по собственному желанию.

Я понимаю, что плата за квартиры низкая, поэтому ты можешь повышать ее на свое усмотрение. Постарайся только принимать в расчет особые обстоятельства каждого из проживающих.

Ну вот, я уже устала и должна отложить ручку. Надеюсь, ты примешь мой подарок. Я от всего сердца желаю, чтобы он помог тебе.

Любящая тебя вне зависимости от того, где я сейчас нахожусь,

Белл О'Брайен.


Бриджит открыла было рот, но муж одарил ее одним из тех взглядов, к которым прибегал только в случае крайней необходимости; рот пришлось закрыть, не издав ни звука.

— Ясно, она о тебе беспокоилась, Иви, — сказал Джон. — И что ты теперь собираешься делать? Как думаешь, справишься ты с домом, полным жильцов?

— Да. — Убежденность, прозвучавшая в этом ответе, удивила даже саму Иви. — Да, да, да… Не могу понять, почему… — запинаясь проговорила она, — но я справлюсь.

Она на самом деле не знала, почему. Одна подававшая надежды, но не хватавшая звезд с неба, преданная театру, немного сумасшедшая актриса взывает к другой через преграду лет, через границу, отделяющую жизнь от смерти. Это был вотум доверия.

Бриджит нельзя было заставить молчать долго.

— Все это продолжение того же самого глупого представления, — объявила она, возвращаясь к своей излюбленной теме. — Если ты продашь дом, то будешь материально независима и сможешь приобрести другую профессию. Например как Бет.

— А я даже и не знала, что у Бет ученая степень Супруги Дантиста, — пробурчала Иви, засовывая письмо в набитый битком замшевый карман своей сумки.

— Можно подумать, что ты не знаешь, что Бет — адвокат высокой квалификации, — сказала Бриджит. — Может, послушаешь меня хоть раз в жизни и продашь этот чертов сумасшедший дом?

И когда ты начнешь меня слушать? К Иви вновь вернулось мрачное воспоминание об условии Белл.

— Есть некое дополнительное распоряжение (не знаю, правильно ли я употребляю этот термин): если я не принимаю условия Белл, то дом передается в ведение местной администрации с условием защиты прав его жильцов.

— Удачи тебе! — сказал отец, поднимаясь. — Тебе и старушке Белл. Сейчас я принесу немного шерри и выпьем за вас обеих.

Бриджит вздохнула, когда ее муж наполнил три миниатюрных бокала ликером из доисторической бутылки, составлявшей гордость бара Крампов.

— Джон, — мрачно заметила она, — что-то твой аппетит очень разгулялся.


Не так-то просто было выудить из Бриджит хоть какую-то информацию, но после того как Иви все же выяснила, что полученное известие о похоронах было оставлено без внимания, она решила сходить на могилу Белл.

— Не имею ни малейшего представления, где была похоронена Белл О'Брайен, — заявила Бриджит.

Но после того, как ее бокал несколько раз искусно наполнили до краев, она выболтала не только адрес кладбища, но и рассказала, где расположена могила. (Если уж Бриджит кого-то не любила, то делала это с размахом: она не просто игнорировала человека, а игнорировала всю имеющуюся о нем информацию. Это было профессиональное презрение.)

Еще одна станция метро, еще одна спешащая толпа, но на этот раз в Эрлз Корт. Если верить Бриджит, Белл заранее позаботилась об этом местечке в католическом уголке Бромптонского кладбища. Бриджит усмотрела в этом какую-то патологию, а Иви — практичность и мудрость. Естественно, что привлекательной молодой актрисе хотелось, чтобы ее тело, в свое время заслужившее столько аплодисментов, покоилось не где-нибудь, а в самой шикарной части города. Южный Кенсингтон был районом богемным на французский манер; причем богема, нашедшая здесь свое последнее пристанище, отличалась и туго набитыми кошельками.

Почему на кладбище так тихо? Оказавшись здесь, Иви невольно подумала, что весь лихорадочно снующий за стеной транспорт вдруг встал на цыпочки. Она рассмотрела план для входящих сюда впервые и уверенно направилась по асфальтовой дорожке, поблескивающей от июльской жары. Прижимая к груди букет пыльных роз в хрустящем целлофане, Иви миновала плачущих над Библией ангелочков, каменные, скорбные фигуры. Бромптонские постояльцы не любили себя ограничивать. Личности, бесспорно, незаурядные — не простые смертные, думающие о заработке — они могли позволить себе такие надгробия.

В уголке, под тенью старых тисов, Иви обнаружила свежую могилку. Она замедлила шаги. Нельзя сказать, что кладбище — ее стихия. Иви не часто посещала могилы дедушки и бабушки. Это даже было поводом к ссорам с Бриджит. Но в этот раз все было по-другому: она шла сказать «спасибо» старому другу. Это было не так просто. Ведь старый друг сейчас разлагается вот под этим холмиком земли. Она подошла ближе. Очень уж жарко! Дорога, грохочущие машины, автобусы, все эти дома, полные нормальных живых людей… Все это так далеко… Даже если убежать отсюда…

— Боже мой, я никуда не собираюсь убегать! — взывала Иви к своему актерскому дару, чтобы он помог ей справиться с этой вполне мирной сценой.

Она встала на колено. Никакой надгробной плиты, никаких украшений, только сухие кладбищенские венки и букеты, чьи выцветшие краски оживлялись трепетными тенями широкого доброго тиса.

— Привет, Белл.

Глупое чувство неловкости. Но оно не уходило. «Ты же все дни проводишь в костюме Барсука, распевая детские песенки в ритмах рэпа, — напомнила сама себе Иви. — А тут не можешь справиться с простенькой благодарственной речью». Она откашлялась и заговорила:

— Это я, Иви. Я стала немножко старше. — Она помолчала, не зная, как продолжить. — Мне очень жаль, что ты умерла. — «Боже! Что за глупость! Насколько социально корректно, — подумала Иви, — затрагивать тему смерти в разговоре с мертвым? Все равно, что говорить с немцем о войне!» — Это такое тихое местечко, здесь так хорошо лежать… покоиться… — поспешно добавила Иви. — Я пришла сюда, чтобы поблагодарить тебя, Белл. Поблагодарить от всего сердца. Я понимаю, почему ты оставила мне дом, и постараюсь быть достойной. А о жильцах не беспокойся. Со мной они будут в полном порядке.

Иви нагнулась и положила розы. Их бледно-розовый цвет замечательно сочетался с другими чахлыми букетиками.

— О! — Там лежал еще один свеженький подарок. Маленький букетик лаванды, неловко перевязанный тоненькой ленточкой, какие вплетают в косы младшие школьницы; голубой лентой, разрисованной улыбающимися желтыми мордашками. Иви отбросила комок земли с прикрепленной к лаванде записочки. «Мне не хватает тебя», — прочитала она.

Горячие слезы потекли по щекам Иви. Кто-то тосковал по Белл. Как прекрасно, когда кто-то по тебе тоскует. Иви вздрогнула: она ведь тоже была одинокой женщиной и тоже актрисой, совсем как Белл, но разве кто-нибудь стал бы тосковать по ней?

Краешком глаза Иви заметила какое-то движение в кустах. Оглянувшись, она заметила промелькнувшую за деревом темную ткань. Кто-то пожелал остаться незамеченным, поняла Иви, и вскочила на ноги.

— Привет? — плавно произнесла она, стараясь, чтобы голосне звучал тревожно. Мелькнувшая ткань появилась снова в виде девочки с корзинкой, быстро убегавшей между деревьями и статуями.

Изумленная, Иви все смотрела ей вслед. Неприятное беспокойство отступило под шелест ветвей и освежающим ветерком, обдавшим Иви прохладной волной. Она закрыла глаза и прислушалась. Казалось, деревья зашумели громче. Их листья заиграли музыку. Иви показалось, что они рассказывают ей о том, что Белл ее услышала.

3

В северной части Лондона Иви чувствовала себя чужестранкой. Рожденная в Фулхаме, она считала Белсайз-Парк запретной территорией, рядом с которой высились уродливые дома, населенные совсем другими, северными лондонцами.

Одним из таких уродливых домов она теперь и владела.

— Дом номер восемнадцать, Кемп-стрит, — объявил Бинг без особой необходимости, разглядывая трехэтажный дом из серого кирпича, который неколебимо возвышался перед ними. — Он очарователен.

— Он разваливается, — поправила его Иви.

Каждый из них был прав. Белл избегала (или не могла себе позволить) всевозможных усовершенствований, как-то: пластиковые окна, новые входные двери, спутниковые антенны, пристройки и тому подобное. Дальше косметического ремонта дело не доходило. На высоких, простой конструкции окнах краска полопалась и облезла, кирпичи потемнели, на входной двери можно было разглядеть цвета всех трех красок, когда-либо ее покрывавших. Самая последняя была бледно-голубой, за ней проглядывала ярко-желтая, подчеркивавшая мрачность самого дома.

— И садик перед домом приличного размера, — заявил Бинг.

Застревая по колено в кустах ежевики, Иви прокладывала себе путь к крыльцу, бросая на ходу Бингу:

— Что ты агитируешь меня как агент по торговле недвижимостью? Здесь как на Борнео. Почему только три идиота, которые живут здесь практически даром, не могут приложить к этому руки?

— А вот и одна из них, — протянул Бинг. — Почему бы не спросить непосредственно у нее?

Иви повернулась и оказалась лицом к лицу с девушкой (угораздило же!), только что появившейся из-за входной двери и хмуро смотревшей на нее с прогнившей верхней ступеньки; прямо у ее ног сидела малышка. Ее хмурый вид, как со временем узнала Иви, не был вызван тем, что Иви назвала ее идиоткой; он был присущ ей постоянно, как смерть, налоги или «Коронейшн Стрит»[4].

— Вы новая хозяйка? — спросила девушка с сильным ланкаширским акцентом. Ей удавалось быть одновременно и агрессивной, и безразличной.

— Да, меня зовут Иви Крамп.

Удивительно, но лицо девушки не изменилось. Иви почувствовала облегчение. Все от ее имени давились со смеху. Она поднялась по ступенькам и протянула руку для пожатия — совсем как настоящая хозяйка дома.

Девушка бросила на нее недоверчивый взгляд и прошла мимо как ни в чем не бывало.

— Я Кэролайн, а это Милли, — бросила она через плечо, преодолевая бурную растительность местного Борнео на пути к покосившимся воротам. — Я задолжала старухе за полторы недели. Не парься. Я заплачу.

После паузы, глядя на ее удаляющуюся по Кемп-стрит фигуру, Бинг заметил:

— Мне она понравилась.

Иви рассмеялась, но быстро вернулась в прежний образ.

— И что это Белл так за нее беспокоилась? С ней явно все в порядке.

— Может, она окажется другой, когда ты ее получше узнаешь? — философски предположил Бинг и одним прыжком оказался рядом с Иви. — Может, ей приходится очень много работать, чтобы заработать хоть на это?

Он склонился вперед и потянул до отказа скрипучую входную дверь.

— Нет, ни в какую. Для начала придется воспользоваться ключами, мисс Домовладелица.

— Идет, — согласилась Иви.

— Не-ет, отвали, — игнорируя ее новый статус, Бинг подхватил Иви на руки как какую-нибудь беспомощную старушку. — Позволь мне сделать все как следует. Ты открываешь дверь, а я заношу тебя через порог. Может, кто-то о такой минуте мечтает всю жизнь!

— Благодарю. Так что, открывать дверь?

— Хоть я и первоклассный танцор с выносливостью отлично натренированного спортсмена, мне никогда не приходилось поднимать что-либо более тяжелое… Разве что настоящий крест в школьном спектакле, где я играл Иисуса…

Иви не удосужилась посмеяться над его шуткой. Она наклонилась с ключом, но как раз в этот момент дверь неожиданно отворилась.

— О! — воскликнул появившийся из-за нее растрепанный человек.

— Ого! — отозвалась Иви. — Я хотела сказать: здравствуйте. Я — Иви Крамп, ваша новая хозяйка. О Боже, не ваша, конечно же, а хозяйка дома. Извините, так глупо получилось.

По всей видимости, ее постоялец очень смутился. Из него посыпались бессвязные слова:

— Довольно. Хорошо… Ах… А теперь…

Это был высокий, живописно неопрятный мужчина с рыжими волосами. Любой отдельно взятый предмет его одежды — будь то твидовая куртка, клетчатая рубашка, грубые башмаки, в конце концов! — казалось, должен был принадлежать человеку либо значительно превосходящему его по размеру, либо намного уступающему по габаритам. Мягкий голос делал его похожим на немного спятившего с ума ученого. Его бесцветную одежду оживлял румянец смущения.

— Я ужасно сожалею, — выдохнул он наконец без запинки, — что испортил вам начало медового месяца!

Иви быстро замигала. Бинг грубо захохотал.

— Чтобы я на ней женился! — выкрикнул он, забыв о галантности. — Слушай. Пойми ты, наконец. Сегодня Иви сюда въезжает. Она — новая хозяйка этого дома. Я ее друг, Бинг, и я — стопроцентный гей.

От последнего слова на лице человека застыло выражение ужаса. Как будто, как припоминал позднее Бинг, что-то электрическое всадили ему в задницу. Когда он все-таки пришел в себя, то сообщил, что его зовут Бернард Бригз.

— Да-да, все в порядке, вас так именно и зовут, а теперь позвольте нам войти, — сказал Бинг.

Бернард так вжался в стену, будто мимо него должно было промчаться стадо рогатого скота.

Иви оглядела мрачную коммунальную прихожую, высокий потолок с лепниной, тяжелые двери и деревянный пол в темных разводах.

Бинг закрыл дверь за Бернардом, который поспешил выскользнуть наружу, и ликующе прокричал:

— Это все твое!

— Да, вся эта рухлядь — моя. Все эти сгнившие дверные косяки — тоже мои. И даже мышиные какашки, которые я вижу вон там в углу — тоже мои!

Широкие плечи Бинга поникли.

— Развеселила, как всегда, — сказал он. — А ты хоть представить себе можешь, как я тебе завидую?

— Ты? Завидуешь? Мне? — тупо переспросила Иви.

— Да. Хоть я и наделен природной красотой, неуемным талантом, хоть я знаю толк в сексе, но у меня нет никакой собственности. О своем будущем мне известно только одно: «Джозеф» закрывается через шесть месяцев, и меня ждет новая череда прослушиваний и скитаний. Как бы ни сложилась твоя карьера, тебе принадлежат эти кирпичи с известкой. Это фантастически безопасное гнездышко. Как же тебе повезло! — Бинг хлопнул руками, как заправский оратор. — Лекция закончена. Я начинаю заносить коробки.

Иви понимала, что он прав. Она вела себя как последняя нахалка. На нее свалился с небес неожиданный дар; такое случается только с дамами Викторианской эпохи в дневных воскресных сериалах. А она еще недовольна, что в доме сыро и темно. В ее доме! Ее, видите ли, тяготит груз ответственности?!

Пока она пыталась сформулировать вразумительный ответ, Бинг уже затаскивал в холл переполненную коробку с надписью «Одежда».

— Открой эту дурацкую дверь на первом этаже! Что у тебя там такое?

Иви неуверенно осматривала мрачный коридор. И какая же из этих дверей ведет в комнаты первого этажа? В коридоре были две двери, на бронзовых табличках которых значилось: «А» и «В». Но это ни о чем не говорило. Разве что намекало на то, что на втором этаже будет квартира «С», a «D» располагается на самом верху. Она тупо уставилась на лестницу, где в античном воздухе грациозно, как в балете, кружились пылинки.

— Определенно, я не могу долго удерживать весь этот груз, — предупредил Бинг, у которого стали подгибаться ноги.

— Извини, — пробормотала Иви, теребя незнакомую связку ключей. Она с трудом открыла дверь с буквой «А» и отступила, позволяя Бингу пройти вперед и… и скатиться вниз, пересчитав при этом все восемнадцать ступенек лестницы, которая оказалась сразу же за дверью. О существовании тех замысловатых проклятий, которые он при этом изрек, Иви ранее и не подозревала.

— Я просто давно здесь не была! Я же забыла! — завопила Иви, бросаясь вниз с раскаянием и сочувствием и подавляя приступы обезьяньего смеха. Она всегда хохотала, когда кто-нибудь падал.

Бинг быстро пришел в себя и огляделся. Все двери в квартире первого этажа были открыты, так что сразу были видны две маленькие спаленки, старая ванна, облезлая кухня и темная гостиная. Насыщенный красно-коричневый цвет стен, встретивший их наверху, по-видимому, был излюбленным Беллиным цветом, так как внизу он повторялся в разнообразных оттенках. За каждой, теперь уже осторожно открываемой дверью Иви встречала то пурпурный, то розово-лиловый, то сиреневый или индиго, и все эти цвета поглощали слабый свет, проникавший сюда с улицы через аляповатые занавески. К счастью, какая-то добрая душа вынесла отсюда все Беллины пожитки, но театральные афиши, фотографии и рецензии в аккуратных рамочках все еще украшали темные стены.

Даже ванная комната была насыщенно-бордового цвета, на фоне которого очень странно смотрелся паровой котел в стиле пятидесятых. Иви не могла сдержать улыбку. Белл была актрисой до мозга костей — статья о ее Джульетте висела даже в ванной.

Кухня была отделана в таком же духе. Понятно, какого она была цвета; все та же эксцентричная смесь картин и фотографий над допотопной плитой и холодильником такого же типа.

— Иди подержи вот это. — В голосе Бинга, казалось, звучал благоговейный трепет. Он, как всегда, опередил Иви, и она направилась к нему в гостиную. Это была длинная комната, во всю длину дома, и ее бордовое пространство завершалось большим зимним садом, из которого, в свою очередь, три ступеньки вели в широкий, дико и пышно разросшийся зеленый сад с кустарником и живописными старыми деревьями. Пульсирующее в ветвях июльское солнце заливало сад.

Иви была изумлена. Она не помнила сада. И все же она нахмурилась и открыла было рот, но Бинг был уже тут как тут, он успел приложить палец к ее губам.

— Нет! Только не говори этого! Только не говори. — И он изобразил жалобный писк: — «Но это же все бордовое… И стекло треснуло… и на полу линолеум… и мне некогда ухаживать за садом…» — Он вернулся к своему нормальному баритону: — Пожалуйста, не надо. Хорошо?

— А я и не собиралась, — сказала Иви, которая на самом деле собиралась сказать именно это.

Бинг полетел по лестнице за остальными коробками.

— Несколько движений кистью, занавески из «Икеи» — и ты не узнаешь эту комнату. Честное слово, Крамп, и что бы ты без меня делала?

Ответ на это, возможно, был такой: «Не зарабатывала бы себе цирроза печени и спокойненько спала, не просыпаясь от громких выкриков наслаждающихся сексом мужских особей». Но был и другой вариант. Иви заскочила на ступеньки, удивляясь, как это подобная мысль не пришла ей в голову вчера, во время их долгой ночной оргии со слезами и клятвами хранить дружбу.

— Бинг! — пронзительно закричала она с разваливавшейся верхней ступеньки.

— Что?

Сейчас Бинг не отличался элегантностью, так как в данный момент пытался засунуть вывалившиеся женские трусики обратно в прорвавшуюся коробку. В таком виде — руки по локоть в женском белье — он не казался импозантным…

— Посмотри на меня! Я не могу разговаривать с твоим задом, — скомандовала Иви.

— Сколько угодно.

Бинг послушно распрямился; флюоресцирующая гитарная струна — в одной руке и пара видавших виды больших панталон — в другой.

— Что надо?

— ЖИВИ У МЕНЯ! — выкрикнула Иви, запрыгав от восторга. — БРОСЬ ЭТУ ДУРАЦКУЮ ЧУЖУЮ КВАРТИРУ И ЖИВИ ЗДЕСЬ, У МЕНЯ!

Несколько секунд Бинг пытался показать, что он этого не хочет. Но, несмотря на всю свою актерскую выучку, не выдержал и, подбросив в воздух панталоны, завопил:

— А Я УЖ ДУМАЛ, ЧТО НИКОГДА НЕ УСЛЫШУ ОТ ТЕБЯ ЭТОЙ ЧЕРТОВОЙ ПРОСЬБЫ!


Единственным человеком, кто, услышав Ивину новость, испытал радость, лишенную каких бы то ни было примесей, была ее подруга Саша, хотя вообще-то для Саши были характерны самые неожиданные реакции. Несмотря на то, что она вместе с Иви получила актерское образование, ей не удалось добиться успеха на этом поприще — а все из-за эмоций, которые у нее вечно выходили за рамки, предусмотренные ролью. Простой поход в «Теско» вызывал у Саши больше волнений, чем того требовала трагическая речь леди Макбет. Ее пригласили всего лишь один раз сыграть в простенькой, натуралистической пьесе о монотонной жизни подростков среднего городского сословия. Саша играла так, как играла бы Мария Каллас в угнетенном состоянии предменструального синдрома, и так напугала первый ряд добропорядочной публики, что мало кто из них отважился остаться на второе действие.

— Теперь ты будешь совсем рядом, — весело прокричала Саша. — Мы сможем каждый день видеться!

— Да. — Иви неестественно улыбнулась. Если бы ей приходилось встречаться с Сашей каждый день, то последние свои дни она провела бы в психушке. Как бы сильно она ни любила свою подругу, за эти годы Иви научилась ограждать себя от ее притязаний. Саша была из тех, кто мог убедить самого несговорчивого друга разрешить ей «просто заскочить ненадолго посмотреть телевизор — ты даже меня не заметишь». И в воскресенье, часа в три, можно было обнаружить, что они все еще здесь, все еще щелкают пультом телевизора. Заметьте: не только Саша, но и ее родичи.

Итак, Иви с облегчением узнала, что теперь Сашин внутренний метроном постукивает в медленном темпе. Позвякивающая музыка «Нью Эйдж» наполняла Сашин крохотный магазинчик на Кадмен-Маркет. «Калмер Карма», напичканная безделушками в стиле нью-эйдж, по замыслу хозяйки, должна была напоминать о безмятежности и мудрости, которыми наслаждалась сама Саша. Попавшаяся на удочку Сашиной доброты и красноречия, Иви помогла ей нарисовать яркую вывеску, улыбаясь про себя Сашиному заявлению, что ее карма — спокойствие. Сашина карма скорее походила на ящик Пандоры. Иви больше не старалась понять, почему удары судьбы так и сыпались на всех вокруг, в то время как Саша плавно скользила по поверхности, забыв о синяках и наивно упиваясь мыслью, что светом своей духовности она озаряет чужую жизнь.

— Пройди в ту комнату и сними все с себя, — сказала Саша вместо приветствия.

— Э… Это обязательно? — устало спросила Иви.

С нее станется, она еще организует Встречу Всех Обнаженных Соседей.

— Я хочу испробовать на тебе мое новое средство. Иди же, иди. — Саша в нетерпении затрясла руками. — Я просто демонстрирую завсегдатаям, как лечиться с помощью хрусталя.

Лежа под тоненькой и не очень-то чистой простыней на оклеенном обоями столе, напоминавшем ложе пыток, Иви содрогалась от страха и принюхивалась. Невозможно было догадаться, каким именно видом целительства увлекается Саша в настоящий момент, но, как правило, все они предполагали использование ароматических масел. Иви ненавидела все эти чертовы ароматические масла. Это было одной из основных причин, из-за которых она так ненавидела и Кадмен-Маркет. В этом месте всегда сновали подозрительные личности в выцветших одеждах, в головных уборах кавказских жителей и сандалиях, годных разве что для того, чтобы демонстрировать их отвратительные ноги. На своих пустых головах они носили сосуды с иланг-иланг, пачулями и другими пахучими составами. Они быстро убегали, чтобы расставить свои таблички «Продается» и разложить знаки Зодиака, сделанные из покореженных ложек или из отжившего свой век тряпья, преобразованного в буддийские символы удачи, и впаривали все это доверчивым французским студентам.

Нет, Иви не любила Кадмен-Маркет. И его близость к Кемп-стрит ее совсем не радовала.

Сашин голос выплывал откуда-то из глубины.

Голубой хрусталь — лучшее средство от боли в области паха, — объясняла Саша с уверенностью девушки, имеющей официальные права на немалую собственность.

Сашины сомнительные родственники были по-настоящему, ошеломляюще шикарны, каждый по-своему. Бриджит о таком могла только мечтать. Ивина мама настолько была уверена в их принадлежности к высшему обществу, что была ужасно разочарована, встретив Сашу в джинсах и куртке, то есть в таком же точно виде, как и ее дочь. Сашу несколько смущал такой семейный достаток, однако она тратила довольно значительную его часть во славу «Калмер Кармы», дела, хоть и подверженного постоянным нападкам, но окончательно не погибающего, пока не опустошались папины карманы и не ослабевали его руки.

— Рэйки! — сказала Саша, отдернув расшитую бисером занавеску.

— Рэйки! — выкрикнула Иви, решив, что это модное новое приветствие.

— Да нет. — Саша казалась раздосадованной. — Рэйки — это название того, что я собираюсь сейчас проделать. Горячие камни, — пояснила она.

— Ароматические масла на горячих камнях? — поинтересовалась Иви. Страшное подозрение закралось внутрь.

— Боже, ты что, с луны свалилась? — закатывая рукава рубашки, отчитывала ее Саша. — Рэйки — это древнее искусство наложения горячих камней на энергетические точки тела. Благодаря этому из человека выходит негативная энергия и преобразовывается его чакра.

— И насколько они горячие? — Иви натянула простыню повыше. — Ты уже с кем-то это проделывала?

— И да, и нет.

Даже по Сашиной спине было понятно, что она плохая актриса.

— Но сначала — массаж с ароматическими маслами.

Как ни странно, Саша была хорошей, умелой массажисткой, поэтому, лежа с закрытыми глазами на животе, Иви старалась так распределить силы, чтобы в нужный момент можно было вскочить, оттолкнуть подругу и выбить из ее цепких рук горячий камень.

Саша спустила шторы, зажгла восковые свечи и поставила CD с записью звуков, издаваемых китами. Считалось, что они помогают расслабиться, но Иви от этих звуков так стискивала зубы, что все ее внутренности начинали дрожать.

В это время Саша ворковала низким сипловато мягким голосом:

— Интересно бы узнать, что же говорят друг другу эти величественные океанские животные…

— Наверно, что-то вроде: «Представь себе, люди выбрасывают за это дерьмо такие деньги!»

За репликой Иви последовал не очень-то расслабляющий хлопок по мягкому месту, после которого Саша вернулась в свою ауру безмятежности и спросила:

— Может, расскажешь лучше про дом и его обитателей?

Зажмурив глаза, пока Сашины маленькие сильные руки растирают спину, Иви отчитывалась томным голосом:

— Я живу на первом этаже, — начала она, — с Бингом. Он взял в Палладиуме два выходных, чтобы покрасить кое-что в белый цвет. На втором этаже дома восемнадцать в квартире «В» живет Кэролайн Миллбэнк со своей годовалой дочкой Милли. Милли очаровательна. Это точно. А вот ее мама хамит при любом удобном случае. Это, видимо, оттого, что торчит в такой дыре. Хотя, по-моему, она довольно мила, такое кукольное китайское личико и длинные, как в рекламе шампуня, черные волосы, но с людьми она общаться не может. Нужно ее чакру подправить. Ой! — При открытой демонстрации недоверия Саша никого не щадила. — Чертовски больно! Далее. Этажом выше, в квартире «С», живет молодой человек, холостой, по имени Бернард. И, можешь не спрашивать, он тебе не понравится.

— А я и не собиралась ничего спрашивать.

— Нет, собиралась. Он весь такой помятый, с ученым видом, но совсем не романтичный. Без всякой задней мысли должна сознаться, что в нем есть что-то милое. Все в нем нелепо — застенчивый, неуклюжий, сутулый, в одежде, место которой на помойке. Да еще и рыжеватый.

— Твои плечи очень напряжены.

— Да это все из-за разговора о горячих камнях. И на самом верхнем этаже — в комнате «D» — живет П. Уарнз. Еще не видела ее, или его, если это он. И ничего о нем не знаю. А может, о ней. Так что тебя это может заинтересовать. Если, конечно, это он. Полагаю, ты не стала лесбиянкой?

— Если даже это и он, я не могу тебя заверить в том, что у меня автоматически возникает интерес, — сказала Саша, по голосу которой можно было заключить, что она с трудом себя сдерживает. — То, что мне двадцать семь, совсем не означает, что мне интересен каждый мужчина, о котором я слышу. Хочешь сделать из меня клише?

— А каким образом, ты полагаешь, клише превращаются в клише? Они для этого становятся правдой.

— Ладно, я разогреваю камни. Лежи и расслабляйся.

Что это: намек на угрозу или ласковое предложение?

— В любом случае, — затараторила Иви, чтобы не было слышно ужасное шипение из угла, — намечается небольшой фуршет в саду, и там мы все познакомимся. Я всем отправила приглашения. Завтра в семь. Ты заглянешь?

— О-о-о, да.

От приглашений Саша никогда не отказывалась.

— А сейчас я положу первый камень на главную чакру. Тебя будет переполнять ощущение радости бытия…


Гораздо позже, когда Иви перестала плакать от боли и они вылили на нее целую бутылку ланолина, Саша призналась, что она потеряла инструкцию.

4

Ни одно застолье, будь оно маленьким или большим, не обходится без предшествующей ему традиционной паранойи. И то, ради чего Бинг в тот теплый вечер разрывал блестящие упаковки, не было исключением.

До этого он элегантно прошелся с косой через весь садик за домом, в то время как Иви в компании с Саймоном и новым Кротом, заменявшим прежнего, наводила тоску на детишек начальной школы. (Кстати, этот новый Крот, попавший к ним по случаю, если верить Саймону, внес «новую и свежую струю» в их постановку. Хотя, по наблюдениям Иви, он мало того что не знал всех слов песенки, но еще и лапал ее, когда все резвились на полянке из гофрированной бумаги.)

— Я уже принял душ, — заметил Бинг, когда Иви, держа коробки с вином, появилась в дверях зимнего сада. Она была в своем единственном хорошем платье черного цвета.

— Нет уж. Я скорее соглашусь еще на одну рэйки, чем останусь с глазу на глаз с этим котлом в ванной. Он старше моей мамочки.

— И выглядит получше. Посмотри, хватит закусок?

Кухонный стол, вытащенный на улицу и накрытый свежевыстиранной старинной скатертью, был заставлен изысканными закусками. Здесь были и традиционные колбаски на палочках, и на таких же палочках ломтики сыра с ананасом, и всевозможные копчености из магазинчика за углом, разложенные в окружении морковок, которые Бинг тоже не оставил в покое, порезав кусочками и пронзив палочками. Разнообразие деликатесов из «Твиглетс» пришлось бы по душе любому их почитателю.

— А что, если никто не придет? — изрекла Иви, стараясь разложить сырно-ананасное яство так искусно, чтобы замаскировать трещину на блюде.

— Да мы же пригласили всего четырех человек. Куда ж они денутся?

— Нет, пятерых. Еще Саша.

Лицо Бинга вытянулось, его правильные черты сложились в мрачную гримасу. Иви знала, что он и Саша просто органически друг другу не соответствовали, что все, что бы ни сделала и ни сказала Саша, вызывало у Бинга бешеное желание тут же купить винтовку. К тому же Иви понимала, что Саше это, как правило, даже в голову не приходило, и она считала Бинга своим другом.

— Вот она придет точно. Сама Черная Смерть не удержит ее за дверью, если у кого-то откупоривают бочонок с вином.

— Но если остальные не придут, то мы будем здесь сидеть, как три алкоголика, затерявшиеся в море закусок от «Твиглетс».

— Остальные придут. Им понадобится всего лишь спуститься на несколько ступенек, и даже не надо выходить на улицу. Даже самый асоциальный ненавистник дружеских пирушек не смог бы не прийти.

— Допустим.

Иви очень хотелось, чтобы хоть частичка беззаботности Бинга передалась и ей. Всему она придает такое большое значение! Неужели так у всех? Но им же не приходит в голову, как ей, выискивать в каждом событии особый смысл. Бинг тем временем демонстрировал чудеса уверенности в себе, открывая бутылку вина и элегантно наполняя бокалы.

— Поехали! — Казалось, он прочитал ее мысли. — Уверенность на дне.

Ивино лицо вытянулось, но она приняла предложение.

— Кто-то стучит.

— Я ничего не слышу.

Но она уже летела через бордовую гостиную, ясно слыша стук.

Прямо на лестнице, под дверью, лежал конверт. «Мисс Крамп» — было выведено на нем аккуратными крошечными буквами. Нахмурившись, Иви разорвала его. Внутри был чек, а на листке бумаги, подписанном «П. Уарнз», она прочла: «Это плата за квартиру. Не смогу присутствовать на вечеринке. Тысячу извинений».

— Странно, — произнесла Иви вслух. Шаги затихали в коридоре. Можно было поймать П. Уарнз и хотя бы поздороваться. Она распахнула дверь, но именно в этот момент входная дверь захлопнулась. Она бросилась к ней, опять замешкалась с замками и в результате успела только увидеть, как захлопнулась садовая калитка. Иви помчалась по лестнице, ни капли не расплескав вино (годы тренировок!), и выглянула на улицу. Никаких следов П. Уарнз.

Когда она вернулась в сад, то застала там уже прибывших Сашу и Бернарда. Они мило болтали. Вернее, болтала Саша, а Бернард все свои усилия направлял на то, чтобы по его внешнему виду нельзя было подумать, что он только что вылез из помойки. «Бедняжка ведет себя ужасно скованно», — приближаясь к ним, подумала Иви.

— Ох! Ах! Наша хозяйка… — Бернард широко улыбнулся и протянул руку с видом обреченного.

— Привет, Бернард! — Иви пожала его руку, неуклюжую как грабли.

— Бернард — Лев, — энергично объявила Саша, — поэтому он полон страсти и огня. Настоящая большая кошка. — Она прерывала свои комментарии громким рычанием. Бернард смеялся, хотя его смех можно было принять за кашель, и даже сам попытался издать рык, который скорее походил на мяуканье котенка, и Иви решила, что он ей определенно нравится.

Но вот, как часто случается в компании, где один чувствует себя неловко, наступило молчание. Смущение Бернарда так губительно подействовало на всю группу, что они начали как-то бессмысленно улыбаться, поднимая бокалы и неловко оглядываясь, пока Иви не спасла положение, проговорив, однако, излишне громко:

— Смотрите, вот и Кэролайн!

— А есть у вас какие-нибудь безалкогольные напитки? — По всей видимости, к любого рода приветствиям Кэролайн питала недоверие. — Я же не смогу поить Милли вином.

— О Боже, конечно же, нет. — Бинг присел на корточки перед маленькой гостьей. — Извини, детка. Совсем о тебе забыл. Чего бы тебе хотелось?

Милли что-то пробормотала на сербскохорватском, потом засмеялась и ткнула пальцем Бингу в глаз. Мама перевела ее пожелания.

— Хорошо, — понял все Бинг. — Не успеете и глазом моргнуть.

— Все уладим! — воскликнула Иви в пылу хозяйской гостеприимности.

— Меня это, конечно, не касается, — произнесла Кэролайн с отвращением, — но этот твой знакомый, он что, гомик?

— Да.

— Ну и отлично.

Иви могла только гадать, что означал этот обмен мнениями. Такое проявление внимания нужно было чем-то компенсировать.

— А вы не хотели бы немного вина?

— Можно.

Она произнесла это так, как будто делала Иви одолжение.

Незаметно, прижав свой бокал к щеке, подошла Саша и уверенно сказала:

— Мне кажется, что ты Дева.

— В чем дело? — Почерневшее лицо Кэролайн стало под стать ее гетрам и футболке. — Что ты хочешь этим сказать? А кто же тогда она? Плод непорочного зачатия? — Она показала на темные кудряшки Милли. Малышка в это время с важным видом изучала муравья.

Саша невозмутимо продолжала гнуть свою линию:

— Да я всегда точно определяю. Ну сознайся?

Не дожидаясь, пока Кэролайн окончательно выйдет из себя или начнет демонстрировать им свою разорванную девственную плеву, Иви пояснила:

— Она хочет сказать, что вы — Дева по гороскопу, родились в сентябре… Это Саша. Звезды — предмет ее гордости.

— О, — только немного успокоившись (а всех остальных повергнув в отчаяние своими заявлениями), Кэролайн объяснила, что она Близнец. — К тому же я не верю во всю эту астрологическую чепуху.

— Понятно, Близнецы никогда не верят, — продолжала Саша, ожесточаясь.

Между тем, вдохновленный новой темой, Бернард собрался с духом и высказался:

— Разве не увлекательно размышлять о движении небесных тел, руководствуясь законами, со времени открытия которых прошли целые столетия, и осознавать, что они руководят нашими судьбами?

— Фигня, — отрезала Кэролайн.

До того как Саша начала защищаться, Иви сменила тему:

— П. Уарнз, — сказала она, — просил передать… Или это она?

Все тупо переглянулись. Кэролайн не удосужилась дать пояснения, поэтому Бернард помялся и неуклюже проговорил:

— Я не знаю. Может, это он. Но не исключено, что она. Или нет…

— Вы хотите сказать, что никогда не видели П. Уарнз? В платежной книге указано что… данный квартиросъемщик живет здесь уже два года.

— Никогда не видел, — сказал Бернард извиняющимся тоном.

Кэролайн помотала головой.

— Знаешь, — проговорила она с набитым закусками ртом, — мы все время слышим, как он ходит. И стучит, и чечетку отбивает. Или катает что-то без конца.

Иви не на шутку забеспокоилась. Особенно насчет чечетки. Ей никогда не приходилось встречать приятного человека, который отбивал бы чечетку.

— И что же он там делает?

— Одному Богу известно. — Кэролайн протянула свой опустевший бокал. — Ну, видимо, что-то делает со всей этой ерундой, что ему вечно приносят.

Иви оставалось только спросить:

— Что именно ему приносят?

— Просто коробки. Большие коробки. Маленькие коробочки. — Кэролайн оказалась неспособной давать вразумительные объяснения. — Коробки средней величины, — добавила она после некоторого размышления.

— Ультрафиолетовый свет сначала всех приводил в замешательство, — сказал Бернард, — но постепенно все привыкли.

— Ультра… — Иви прервал Бинг, вернувшийся с двумя большими бутылками.

— Исключительный напиток для мадемуазель Милли! — закричал он, вызвав тем самым аплодисменты и громкий визг Милли. — Пожалуйста, еще аплодисменты! Разве не ради них я живу?!

— О, вы трагический актер… Бинг?

Необычное имя не могло не вызвать трудности произношения у Бернарда, но он мужественно их преодолел.

Бинг наполнил все бокалы.

— Я танцор и певец. На данный момент я занят в «Джозефе». Я хочу сказать, что я поочередно исполняю там разные небольшие партии.

— Ты поешь и вертишься на сцене и тебе еще за это платят деньги? Вот везуха! — высказалась Кэролайн.

— Так оно и есть. — Бинг поднял бокал без улыбки. — Но ради этой «везухи» я много тренировался и напряженно работал.

За время этого маленького торжества небо успело затянуться темно-розовой краской, а от избытка вина и явного недостатка существенной закуски Ивина досада только возрастала, а голова переставала работать.

— Тост! — внезапно воскликнула она, прервав рассказ Бернарда о том, что он не бывал в театре с тех самых пор, как мама водила его на любительский спектакль «Оклахома!» в 1987 году. Четыре слегка опьяневших лица уставились на нее. Милли была поглощена засовыванием листьев в свой любимый напиток.

— Мы собрались здесь сегодня все вместе по воле одной необыкновенной женщины. Одной удивительной женщины.

— Не заплачь, — прошептал Бинг, прекрасно знакомый со всеми стадиями Ивиного опьянения.

— Не волнуйся, — в ответ ему шепнула Иви; глаза ее заблестели. — Давайте поднимем наши бокалы за друга, который ушел от нас, но не забыт. За Белл О'Брайен!

— Белл О'Брайен, — эхом отозвались остальные, торжественно поднимая свои бокалы.

Одна Кэролайн хранила молчание, разглядывая вино.

Иви сделала было движение в ее сторону, но Бинг, давно выучивший, что за слезами следует агрессивность, жестом руки остановил ее.

— А вы не хотите выпить с нами за Белл? — обратился он к Кэролайн учтиво.

Кэролайн выставила вперед подбородок. Ее лицо порозовело.

— Ее больше нет, правда ведь? Она мертва. Конец. Какие могут быть тосты за нее? Все. Проехали. Она гниет в земле.

Пока вокруг сгущалась тишина, она нагнулась и взяла Милли за руку:

— Идем, Милли, тебе уже пора быть в кроватке.

Пока Кэролайн шла, Иви оттолкнула удерживающую ее руку Бинга и проговорила голосом излишне громким и излишне эмоциональным, чем того требовала ситуация:

— Проехали — не про нее. Ее любили. На ее могиле лежит маленькая записка, и там сказано, что кто-то тоскует по ней. А вот по такой, как ты, никто тосковать не станет!

Кэролайн не остановилась и не обернулась. Никто ничего не сказал, пока Саша печально не изрекла:

— С чакрой у этой девушки ничего не поделаешь.

Иви досчитала до десяти и снова обратилась к помощи друга. Пока Саша с подвыпившим Бернардом беседовала о духовном здоровье, она прислонилась к Бингу и жалобно спросила:

— И зачем я это сказала? Какая из меня после этого домохозяйка? Ну разве можно себе представить более неудачное начало?

Бинг обнял ее своими сильными загорелыми руками.

— Прекрати пищать, — успокаивал он, целуя Иви в макушку. — Утром можно извиниться. Честно говоря, она это заслужила. И вообще, вечер прошел на редкость успешно. Взгляни на Бернарда. Он надел свою самую бесформенную твидовую курточку исключительно ради тебя!

Иви улыбнулась, но вскоре опять помрачнела.

— П. Уарнз даже не пришел…

— Не расстраивайся. Мы поймаем его или ее. Мне даже кажется, что сейчас твой загадочный жилец — дома.

Бинг указал на окна верхнего этажа. Их голубоватый свет призрачно мерцал в сумерках. Слабый, какой-то цыплячий звук был едва различим за словами Саши, объясняющей Бернарду причины его депрессии.

Над входной дверью раздался звонок.

— У меня же свидание!

Бинг бросил Иви и полетел открывать.

Слишком пьяная, чтобы обижаться из-за его дезертирства, Иви раздумывала над тем, кто бы это мог быть. Ее изумляли не только крики гостей Бинга, но и их количество. Бинг придерживался того мнения, что ни один мужчина не может устоять от соблазна подобного рода, что даже самый последовательный гетеросексуал подвластен его чарам. Иви надеялась, что это не так, но свита обожателей Бинга приводила ее в ужас.

Он любил повторять: «Весь мир голубой, и ты это знаешь», — и если судить по таксистам, боксерам, полицейским, охранникам и даже одной звезде телеэкрана, которые оказались под его пуховым одеялом, то с ним трудно было не согласиться.

Человек, который сейчас, застенчиво улыбаясь, спускался по неровной лужайке, был еще одним тому доказательством. Сверхмодные, неудобные, обтягивающие бедра кожаные брюки не позволили Иви ни на минуту усомниться, что мистер Снайл-младший — гей.

После того, как Бинг поторопился увлечь своего нового друга-адвоката под яркие огни Кэмптон-стрит, Бернард заторопился домой.

Иви стало смешно. Саша разошлась вовсю, и Бернард не знал, что делать. Его участие в разговоре теперь было сведено к минимуму: от него требовалось только кивать головой и говорить «В самом деле?», а Саша продолжала просвещать его в вопросах буддизма и китайского гороскопа и доказывать, что Иисус на самом деле был космическим путешественником.

Веки Бернарда отяжелели. Даже его непокорные волосы поникли. Пора было его выручать.

— Кончай, Саша. Отпусти человека спать.

Это было не очень-то деликатно, но эффективно. Бернард вежливо промямлил: «О нет, нет. Это так увлекательно», — и заспешил, пошатываясь, к дому.

— Спокойной ночи. Большое спасибо за приятный вечер.

— О, бедняжка. — Саша с сожалением покачала головой при виде его поспешно удаляющейся спины.

— Точно, бедняжка, — рассмеялась Иви. Бернард в допотопной потертой одежде, торопливо бегущий через гостиную с развязанными шнурками, действительно выглядел весьма комично.

— Как? Ты это тоже заметила? — хватая ртом воздух, выпалила Саша. — Боже, что же мне теперь делать? Неужели опять? Это ужасно.

— Что такое? О чем это ты?

Иви, вопреки всем правилам, которым обучали ее долгие годы в семействе Крамп, подняла скатерть за четыре угла, соединив их посередине, отчего стол очистился одним махом.

— Я ему понравилась. Я ему по-настоящему понравилась. — Саша улыбнулась с сожалением. — Мне придется как-то осторожно отказать ему.

Иви смотрела на нее во все глаза. В конце концов она проговорила:

— Да, так будет лучше.


В первую очередь Бинг закончил Ивину спальню. В ней все еще пахло краской, но с открытым окном было вполне сносно. Звуки, которые жителям Лондона кажутся привычными и успокаивающими, витали в спокойном воздухе: хлопали дверцы машин, любители вечерних прогулок пели и спорили, возвращаясь домой. Фотографии и афиши были перевешаны на посвежевшие стены, и с них везде улыбается Белл. Из коробок торчат скомканная одежда, книги, косметика, даже плюшевый медвежонок. Все раскидано по гладким доскам пола. Эта работа — на завтра, подумала Иви, опускаясь на высокую, довольно скрипучую, латунную кровать. Она дрожала. Старое стеганое одеяло, все в пионах, лежало свернутым на шкафу. Если встать на кровать, то можно дотянуться. Она так и сделала, и одеяло свалило ее на кровать своей мягкой тяжестью.

Иви зарылась в него; вдыхая слабый аромат лаванды, сирени, роз. Сладкий, поднимающий настроение, смешанный с пылью запах.

— Спокойной ночи, Белл, — прошептала она.

5

«Привет! Детки!» Фургон остановился ровно настолько, чтобы сбросить Иви, и с ревом покатил дальше.

— Ты просто дрянь, Саймон, — высказалась Иви на всю пустую улицу, хотя раньше за ней такой привычки не водилось.

Бинг спускался по лестнице дома номер восемнадцать.

— А вот и ты, мерзкий приставала, — сказала Иви; такой привычки за ней тоже раньше не водилось.

— Ты, конечно, хотела сказать: «А вот и ты! О, сексуальнейший и привлекательнейший, который всегда добивается успеха на сексуальном поприще, вместо того чтобы просто о нем мечтать!

— Как поживает мистер Снайл-младший? — поинтересовалась Иви.

— Довольно весело после восьмой «Пина Колады». До слез занудно — после десятой. Хорошо, что во время девятой я успел…

— Лучше бы я не спрашивала.

Иви пулей влетела в дверь прихожей.

— Да, между прочим, позвони своему агенту. Она сказала, что это срочно.

Иви была у телефона уже до того, как Бинг произнес последний слог. Как и все артисты, она ждала этих слов примерно так же, как ждет собака, пока ты открываешь консервы с ее обедом. Голодное желание — не маскируется, оно всепоглощающее и довольно отвратительное.

Нажимая на кнопки, Иви посмотрела на часы. Черт, шесть двадцать. После шести ни один доктор не охарактеризовал бы состояние Мередит как трезвое. «Только, пожалуйста, не читай мне снова лекцию по поводу моего имени», — молила Иви про себя, слушая гудки в трубке.

— «Дэ Винтер Ассошиэйтс». Добрый вечер.

Голос в трубке звучал прямо как на довоенной RADA[5].

— Мередит, это Иви.

— Иви?

— Да, Иви. Не вынуждай меня произносить мою фамилию.

— Я не знаю Иви. Пожалуйста, набирайте правильно номер.

— Мередит, это Иви Крамп. Ты просила меня перезвонить. Ты для меня что-то нашла?

— А как, черт подери, могу я что-то найти для актрисы с таким именем? Пора от него избавиться. Я хочу сказать, неужели ты действительно ощущаешь себя этой чертовой Крамп, дорогая? Вот, например, Рэдгрейв — это имя. Даже с именем Дэнч еще можно жить. Куда ни шло какое-нибудь типа Хейдз, но, дорогая моя, Крамп…

В словарь Мередит все эти острые словечки прочно вошли еще много лет назад, и она обильно снабжала ими свою речь, с кем бы ни разговаривала: будь то старушки, викарии или другие персоны с изнеженным слухом. Даже мамочка прекратила общение с Иви в тот вечер, когда Мередит за кулисами во время пробы повернулась и прокричала резким голосом: «Эта твоя маленькая сучка — просто суперактриса».

— Что ты хотела, Мередит? — спокойно спросила Иви.

— Бог его знает.

За этим последовал звон всяких женских побрякушек и шелест бумаги. Контора Мередит всегда была в таком виде, как будто грабители только что перевернули там все вверх дном, однако хозяйка объясняла, что всегда может отыскать то, что ей надо.

— Ну вот, все нашла. Прослушивание.

Иви подскочила.

— Правда? — прошептала она.

— Гмм… Да, это тебе не просто «сходи-посмотри». Для рекламы.

Иви присела.

— Хорошо.

«Сходи-посмотри» назывались приглашения на участие в массовках. Сотни актеров приглашались кастинг-директором для участия в одной, максимум двух ролях в рекламном ролике. Вам приходилось ждать довольно долго в комнате, битком набитой другими артистами, как нарочно собранными в одном месте, чтобы накалить обстановку. Если окружавшие ее девушки подбирались одна к одной красавицы, Иви сразу же осознавала, что ее шанс получить работу очень невелик, и то начинала приглаживать свои упрямые волосы как послушная девочка, то тянуть свою слишком короткую юбку на коленки, которые вдруг начинали казаться ей похожими на корявые корнеплоды. Если же соперницы оказывались слишком простенькими, она чувствовала себя униженной. За кого это принял ее этот кастинг-директор? За работницу с фабрики? Кроме всего прочего, всегда существовала опасность встретить в толпе знакомое лицо. «О, что ты тут делаешь?» — автоматически спрашивали они друг друга в таком случае, со страхом ожидая ответа. Каждый опасался, что работа другого окажется лучше твоей. Но Детский образовательный театр, насколько знала Иви, не мог оказаться лучше ни одной работы. Он был джокером в действующей колоде.

— С твоими «Привет! Детки!» я все уладила! Они дают тебе выходной! Как тебе это нравится? — вопрошала Мередит с искренностью королевы, спрашивающей размахивающих флажками девочек-скаутов, не зашла ли она слишком далеко.

— Это хороший опыт, — сказала Иви серьезно.

— Опыт хоть куда, почище аборта. Что, понаслаждаешься?

— Конечно.

— Когда театральный агент тебе что-то предлагает, не смотри ему в рот. Как бы скверно он ни выражался.

— Хорошо, хорошо.

За этим последовал оглушающий треск, как будто рухнула полка с картотекой.

— О черт! Этот идиот Барри поставил полку с картотекой прямо наверх. Убить его мало! Пока.

Иви рассмеялась. Что за неподражаемый образ! Этот Барри, ассистент театрального агентства, будучи старше Мередит, лицом походил на невинного школьника. А все это, судя по его же объяснениям, благодаря тому, что с самого 1963 года он ни разу не был трезвым. О его ошибках в конторе ходили легенды,и часто, заглянув туда на минутку, Иви обнаруживала, что Мередит, со сползшими очками и в съехавшем парике, пытается собрать с его костюма содержимое чайного подноса или старается вызволить его из запертого шкафа. Одной из причин, по которой Рождественские вечера «Дэ Винтер Ассошиэйтс» пользовались такой популярностью, было сумасшедшее желание каждого посмотреть, что Барри выкинет на этот раз. Любимый анекдот большинства клиентов был связан с эпизодом, когда Барри, в панталонах (причем не своих!) и в одном носке, рассказывал Шекспировские сонеты. Но Иви отдавала предпочтение Рождеству 1999-го, когда любимец публики пытался свести счеты с жизнью при помощи пустого стэплера.

Оглядевшись как следует, Иви решила, что их этаж выглядит помолодевшим. Гостиная теперь была наполовину белой. Она прошла в кухню. К сожалению, все еще бордовую. Мысль о тостах с сыром показалась ей неплохой, и она вступила в схватку с допотопным грилем. Он в конце концов сдался. На гриле красовался листок бумаги с надписью «ИЗВИНИСЬ ПЕРЕД КЭРОЛАЙН», выведенной Бингом небрежным почерком.

Повздыхав, Иви все-таки распрямила плечи. Это необходимо сделать. А что, если грубиянка захлопнет дверь у нее перед носом? «А я возьму с собой бутылку вина», — подумала она. Никто не захлопывает дверь перед бутылкой вина. Она вспомнила про Милли. Нужно ей тоже взять что-нибудь вкусненькое. Что же любят дети? Несмотря на существование двух племянников-близнецов, у Иви с детьми было очень мало общего. Она в отчаянии оглядела кухню. Кусочек сыра? Кусочек булочки? Ах! На столе остался любимый напиток Милли. Отлично!

— Кто там? — Голос за дверью квартиры «В» звучал ни на йоту менее агрессивно, чем вчера вечером.

— Иви. — Никакого ответа. — С мирным предложением.

Через пару стуков дверь приоткрылась на маленькую щелочку.

— Гммм… Опять это дурацкое вино. — Однако дверь открылась полностью.

Войти в квартиру «В» означало вступить в малышкино королевство. Игрушки ярких цветов разбросаны по всему полу, в ванной виднеется череда крошечных платьиц и колготок, сохнущих на веревке, и через все это со скоростью, которой никак невозможно ожидать от такого крошечного существа, на четвереньках мчится Милли.

— Правда она всегда смеется? — спросила Иви, присаживаясь возле нее на корточки и улыбаясь.

— Можно посмеяться, когда у тебя нет проблем, — парировала Кэролайн, проходя в крошечную кухню. — Кофе?

Иви была слегка разочарована оттого, что ей не предложили ее же собственного вина, но постаралась этого не показывать.

— Не может быть! — воскликнула Иви, оглядываясь вокруг. — Эта кухня как новенькая!

Аккуратненькие буфеты из светлого дерева, весь набор электроприборов и блестящая хромированная плита очень сильно отличались от примитивных кухонных принадлежностей нижнего этажа.

— Это все Белл. — Кэролайн была не из тех, кто перегружает вас информацией, однако она добавила: — Она считала, что для Милли хорошо, если у меня будет такая кухня…

А сама при этом обходилась старой. Устроившись на протертом диване посреди моря игрушечных рыб, Иви приступила к речи, которую она наспех приготовила, пока поднималась по лестнице.

— Я пришла извиниться за вчерашнюю грубость. Я немного перенервничала из-за всей этой ответственности за дом и за жильцов, которая внезапно на меня свалилась, и, наверно, из-за этого выпила лишнего. Если вам не хотелось выпить за Белл, это ваше личное дело. — Иви немного помолчала и затем добавила: — Щедрость Белл очень много для меня значит, и я знаю, как она заботилась о своих постояльцах. — В конце концов, проглотив подступавший к горлу комок, она произнесла: — Очень сожалею о происшедшем. Кэролайн, давай начнем все сначала?

Кэролайн смотрела куда-то в пространство — в излюбленной своей манере — и после громкого причмокивания произнесла:

— Что ж не начать? Давай.

Милли в это время вела серьезные деловые переговоры по игрушечному телефону. Она была просто прекрасна.

— Да. Она для меня — все.

Кэролайн тут же опустила глаза в кружку, обеспокоенная собственной чрезмерной откровенностью.

Иви, которой вся жизнь представлялась одним длинным сериалом, ужасно хотелось узнать, где же Миллин папа и почему Кэролайн воспитывала дочку без его участия, но из-за болезненной обидчивости Кэролайн приходилось довольствоваться безобидными общими вопросами. К сожалению, и они не встречали особого отклика.

— Откуда у тебя такой акцент? — спросила Иви и, почувствовав недовольство, поспешила с оправданиями: — Мне часто по работе приходится добиваться естественного акцента, поэтому я всегда проявляю интерес к подобным вещам.

— Из Бери.

Односложные ответы были коньком Кэролайн, даже при том, что «р» она произносила весьма специфически.

— Что заставило тебя приехать в Лондон? Наверно, в Бери очень хорошо.

Иви не способна была отличить Бери[6] от Венеции или от любого захолустья подобного рода. Для нее вся остальная Великобритания казалась просто яркими задворками Лондона, заселенными танцорами в народных костюмах и продавцами лаванды. По ее представлениям, по улицам Бери бродили львы, а излюбленным блюдом местного населения было китовое мясо.

— Неужели тебе так нужны эти акценты для работы?

Кэролайн вела себя на самую капельку менее агрессивно, чем фашистский диктатор с местным населением. Достучаться до нее было не так-то легко.

— Нет, просто интересно. — Иви оставалась доброжелательной. — А твоя семья все еще там?

— Вся моя семья умерла.

Тупик, в который зашел их разговор, был прямо великолепен. Иви потерпела крах.

— О Боже. Я очень тебе сочувствую, Кэролайн. — Ничего удивительного в том, что бедняжка не желает об этом говорить.

Никакой попытки ослабить напряжение со стороны Кэролайн не последовало. Она просто сидела на краю дивана и дула на свой кофе.

Минутку или две Иви поерзала на месте, дожидаясь, пока малиновая краска сойдет с ее лица, затем поднялась и сказала:

— Пойду вниз, приготовлю обед. Завтра у меня прослушивание.

— Правда… — После этого слова Кэролайн забыла поставить вопросительный знак.

Иви попятилась к двери.

— Ну вот, начали все по-новому… Если что-нибудь понадобится, стучи прямо в мою дверь… ну если действительно что-то нужно… Знаешь, сантехник, например… — Иви судорожно пыталась вспомнить, что же еще может понадобиться. «Чушь собачья!» — едва не прокричала она, поняв, что никак не может показать себя человеком практичным, который знает, какие неполадки могут случиться в хозяйстве.

— Не поступай так с моей дочерью, — ровным голосом предупредила Кэролайн.

Иви обернулась и увидела рядом с собой Милли, выжидательно протягивающую ей ручку.

— Ах, ты пойдешь со мной до двери? — Иви старалась казаться обрадованной, но на самом деле она никогда не умела обращаться с детьми. Не понимала, в чем причина. Была, конечно, надежда, что в один прекрасный день ее материнские чувства заявят о себе, но пока дети казались ей обузой. С ними не выпьешь, спать они ложатся до смешного рано, их шутки примитивны. Неуклюже обняв Милли, она взяла ее на руки. Боже, какой же тяжелой оказалась Милли! Можно подумать, у нее кирпичи в подгузниках!

А вот пахла она здорово. А смешной поцелуй, с которым девочка прильнула к ее щеке, оказался на удивление приятен. Иви улыбнулась своей пассажирке, которая к динамике совместного движения сразу же приспособилась лучше, чем сама Иви, и удобно пристроилась у нее на руках, совсем как коала на эвкалиптовом дереве.

— Все, мы уходим!

О существовании голоса, которым Иви произнесла сейчас эту фразу, она сама раньше и не подозревала. Это было похоже на «Цирк приехал в детский сад» в 1973-м. Кэролайн последовала за ними, по-видимому, чтобы убедиться, что Иви не покалечит ее дочь, пока дойдет до двери.

— Ну, пока.

Иви вернула Милли маме. Впервые до нее дошло, как они похожи. Это сходство никак не распространялось на одежду. Кэролайн была в своей обычной темной униформе, состоявшей из выцветших черных джинсов и такой же выцветшей черной футболки, тогда как Милли вся была облачена в чистенькую, отглаженную льняную одежду. Ее маленькие носочки были ослепительно белы и отделаны таким же полосатым материалом, из которого был сшит весь ее наряд. Смешные темные кудряшки завязаны сзади ленточкой. Голубой ленточкой с улыбающимися желтыми мордашками…


В резюме говорилось: «Молодая, беззаботная, игривая». Осмотрев себя в зеркале, Иви осталась довольна: белые брюки и кофта небесно-голубого цвета создавали ощущение молодости, беззаботности, игривости. Но после сорокапятиминутной поездки в переполненном, то и дело застревающем поезде метро, которое предоставляло те же чувственные наслаждения, что и посещение сауны в каком-нибудь приюте девятнадцатого века, она пробиралась через Сохо, чувствуя себя убийственно уставшей и старой.

Иви вышла из дома с большим запасом времени, но теперь все равно опаздывала. Неожиданно эта пустяковая работа стала казаться ей чуть ли не наградой. Еще вчера вечером, лежа в кровати, она смотрела на это предложение, как на простую рекламу собачьих консервов. Теперь, когда она опаздывала и еще имела шанс провалиться, работа превратилась в РЕКЛАМУ СОБАЧЬИХ КОНСЕРВОВ! С ПОВТОРАМИ!!!

Ох уж эти повторы! Для артиста слово «повторы» звучит музыкой. Через пару месяцев после появления рекламного ролика эти «повторы» (то есть гонорар за них) начинают накручиваться на твой истощившийся банковский счет. Но и они тоже, бывает, то накручиваются, то текут тоненькой струйкой, а то просто застревают на подходе. Вознаграждения бывают самые разные, случаются и такие, которые прямо-таки ошеломляют. Так что за актерским презрением к участию в рекламных роликах стоит судорожный, с трудом скрываемый интерес к денежкам, которые за них можно получить. Мередит всегда изъяснялась туманно на этот счет, и ее женское непостоянство проявлялось именно в этом вопросе, поэтому догадаться, что было хорошим, а что плохим признаком, было просто невозможно.

Остановившись, чтобы хоть немного остыть перед входом в Зеленый зал, Иви с радостью заметила, что опоздала всего на пять минут. Она пригладила волосы, которые очень плохо перенесли длительное пребывание в доведенной до белого каления атмосфере метро среди охваченных паникой разного рода пассажиров. Но волосы вновь встали дыбом, как у кошки, приготовившейся к драке. «Прекратите!» — взмолилась она, но не была услышана.

К счастью, в зале ожидания работали кондиционеры. Тридцать девушек, примерно ее возраста, в напряжении ждали своей участи. Некоторые были очень симпатичные, другие простоватого вида, но кому отдаст предпочтение рекламное агентство, было неизвестно.

Иви назвала свое имя секретарше, которая господствовала над всеми с видом полного Безразличия и Глубочайшей Тоски (что вполне отвечало нормам поведения секретарш), и уселась на ручку дивана. Она быстро осмотрела комнату и, обнаружив, что здесь (хвала Богу!) нет ни единой знакомой души, облегченно вздохнула.

Но как раз в этот момент дверь распахнулась и вошла Миранда.

Они была знакомы. Если бы у Иви в рюкзаке вместо кошелька, пачки прокладок и старого журнала была винтовка, она скорее бы пустила себе пулю в лоб, нежели стала бы разговаривать с Мирандой. Но в данный момент никакого огнестрельного оружия не имелось, поэтому их диалог развивался в своем обычном традиционном стиле.


МИРАНДА (отбрасывая непослушные льняные локоны, снимая козырек от солнца): Иви! О Боже! Ты выглядишь фантастически!

ИВИ (отбрасывая торчащие, как мочалка, каштановые пряди, снимая солнцезащитные очки): Миранда! Сколько лет, сколько зим! Ты прекрасно выглядишь!

МИРАНДА: Ты похудела?

ИВИ (сквозь сжатые зубы — прекрасно понимая, что со времени их последней встречи она поправилась на семь фунтов): Нет.

ИВИ: Как поживает твой очаровательный поклонник?

МИРАНДА: Мы помолвлены (поблескивает бриллиантами размером с теннисный мяч).

ИВИ: О, великолепно! Я так за тебя счастлива! Вы просто созданы друг для друга.

МИРАНДА: А как у тебя с тем милым артистом, помнишь, с которым ты встречалась (чье имя я не потрудилась запомнить)?

ИВИ: А, с тем. Все получилось довольно забавно (было смешнее, когда новичок-косметолог удалял ей воском волосы на ногах).

МИРАНДА: Бывает. (Чего и следовало ожидать.) Ты работаешь?

ИВИ: О да. А ты?

МИРАНДА: Так, кое-что крошечное. (Останавливается перед главным ударом.) Новый фильм Хью Гранта. Три строчки. Крупным планом.

ИВИ (подавляя в себе страстное желание закричать: «Я тебя ненавижу!» и ударить Миранду головой о стену): Великолепно! Вот это я понимаю!

МИРАНДА: Да, это помогло мне найти агента в LA[7], а это уже кое-что. А ты что делаешь?

ИВИ: Все время разъезжаю. Знаешь, такие маленькие остроумные новые пьески… Стоппард.

МИРАНДА: Боже, ты серьезно?

ИВИ: Вполне. (Она не поясняет, что это шуточный Стоппард, надуманная аллегория, со смешным мехом.)


Иви вызвали раньше, чем она успела углубиться в эту веселенькую тему.

Комната прослушиваний была маленькой, пустой и длинной, со стулом в тюремном стиле, поставленным у одной стены. На него были направлены осветительные приборы, видеокамера на треноге и внимание троих мужчин, разместившихся на трех других стульях. Один из них, бородатый, лысый, в модных брюках, поднялся и устало произнес:

— Я — Грег, директор. Садитесь, пожалуйста, и расскажите нам что-нибудь.

Иви послушно уселась на стул, стараясь выглядеть профессионально и как можно непринужденнее. Представляя себя молодой, беззаботной и игривой, она сказала в камеру:

— Я, Иви Крамп, представляю Мередит дэ Винтер из «Мередит дэ Винтер Ассошиэйтс».

— Ясно. — Грег вел себя как человек, который последние сорок лет ждал на остановке свой автобус. — Вы видели сценарий?

— О Боже. Конечно же, нет! — Иви не любила испытывать чужое терпение, но сейчас замять дело было просто невозможно.

— Господи! — Грег обратил взор к небесам. Точнее, к полистироловым плиткам потолка. — Дайте же девочке сценарий, хоть кто-нибудь!

Грег все бубнил и бубнил:

— Отлично, ты играешь «Женщину». «Мужчину» уже выбрали, это будет Дэн. Ты оставайся на месте, а Дэн будет читать с тобой из-за кадра. Идет?

— О да… Да.

Иви можно было простить за такой рассеянный ответ: когда Дэн поднялся, улыбаясь, из темного угла комнаты, его облик можно было соотнести разве что с небесным хором, поющим под аккомпанемент арф.

Дэн был… в общем, сказать о нем «красивый» — значило не сказать ничего. Просто все писатели отбросили бы ручки и, не в силах описать его, признали бы свое поражение. Его волосы — действительно как вороново крыло, мужественный подбородок — выточен рукой мастера, глаза — два кусочка неба, и еще — потрясающая улыбка. Обтягивающая его мускулистую грудь белая футболка заставила бы монашку пересмотреть свое решение.

И он сейчас шел к ней.

— Величественное имя, — сказал он, — Крамп. Мне нравится.

Иви не ответила. Она просто смотрела на него во все глаза и могла бы просидеть вот так в полной тишине до самой смерти, если бы Грег не щелкнул пальцами:

— Алло, пожалуйста, включаем мотор!

Впоследствии она не могла вспомнить ни одного слова сценария. Она была слишком занята, представляя себе, как Дэн выглядел бы в ванной.

— Мы дадим вам знать. Будьте доступны с двадцатого по двадцать второе. Мы определимся. И свяжемся с вашим агентом, если вами заинтересуемся. Спасибо, милая, до свидания.

Рука Грега потихоньку развернула ее и выпроводила из комнаты.

Иви пришла в себя. На Арджил-стрит — жара. Перед ней высился белый фасад Палладиума. Бинг. У него же сегодня дневной спектакль. Она найдет убежище в его гримерной.

Окруженная восемью практически совершенными, почти обнаженными, несомненно, склонными к гомосексуализму мужскими телами, Иви сидела на столе и расписывала Бингу со всеми подробностями это прослушивание.

— И теперь я должна, я должна, Я ДОЛЖНА получить эту роль, но, думаю, я недостойна, — закончила она.

— О чем ролик? — спросил Бинг, поправляя свою флуоресцентную зеленую набедренную повязку.

— О собачьих консервах.

— Класс.

— Не цепляйся, ты, мальчик с зеленой повязкой. Я сегодня утром опять решала примеры. Белл брала такую низкую плату за квартиру, что ее вообще едва ли стоило собирать. Нужен крутой поворот, если уж я хочу выполнить все, что мы наметили.

— Не будем говорить о том, чего ты хочешь больше всего, ты уже и так слишком много нам об этом сейчас порассказала. А я-то думал, что после последнего провала ты приняла решение не связываться с артистами.

— Это так, но…

— Потрясающая сила характера. Все как обычно.

Маленьким старым карандашом Бинг нарисовал в уголках глаз по маленькой красной точечке. Затем, как бы следуя дикому зову природы, он и его семеро коллег-хористов упорхнули на сцену для исполнения большого танцевального номера во втором акте. Оставшись одна среди всех этих шнурков, косметики, запаха ног, Иви уже не в первый раз подумала, что это веселье старо как сама жизнь.

6

И вот они снова в саду, и снова у них пир горой. Солнце уже давно зашло, а Иви с Сашей все еще потягивают вино, сидя в теплом воздухе на нелепых стульях. Их покачивающиеся фигуры залиты мягким светом китайских фонариков, которые они соорудили у входа в зимний сад.

— Поздравляю, — говорит Саша. Она уже поздравляла Иви много-много раз. Они пили, чтобы отпраздновать тот факт, что Иви, несмотря на все заморочки, пригласили сниматься в рекламе. (Если бы ее не пригласили, они бы тоже пили, но тогда бы — с горя. Были известны случаи, когда они отмечали просто то, что у них есть бутылка вина.)

— И что же, он действительно по-настоящему красив? — допытывалась Саша.

— Видит Бог, он так прекрасен, что я стояла как дура, — на полном серьезе заверяла ее Иви.

— Ужасно сексуален?

Напившись, красноречивая Саша начинала расспрашивать как сладострастная школьница или героиня из порнофильма «Знаменитая пятерка».

— Ты собираешься… сама знаешь что?

— Если у меня будет шанс, то я намерена с ним сама знаешь что, до упора, пока не наступит момент, когда этого сама знаешь чего больше не будет.

После такого всплеска остроумия они раскудахтались как обезумевшие курицы. Саша при этом свалилась со стула, и это прямо-таки довело их до истерики. По засохшей траве к ним приблизился Бинг.

— Не может быть! Что за очаровательное зрелище — какая женственность наших дней! — заметил он. — Я склонен предположить, что вы пропустили по глоточку винца.

— О, Бинг! — взревела Саша прямо с того места из нескошенной травы, где она лежала. — Ты великолепен в этом ракурсе. И почему ты не как все мужчины?

— Просто во мне избыток хорошего вкуса. Вставай.

Бинг водрузил ее на неустойчивый стул. Но она тут же опять соскользнула вниз. Бинг вздохнул. Обе подруги теперь хохотали так, будто только что услышали официально признанный самый смешной анекдот в мире.

— Оставь ее, — наконец проговорила Иви. — Когда она доходит до этой стадии, то уже не может оставаться в вертикальном положении. Ой, Саш, — ее снова душил смех, — а помнишь, как мы тогда… — она почти не могла продолжать, — … смешная шляпа… одна растяпа…

Невероятно, но Саша помнила. Последовал новый приступ душераздирающего смеха, при котором Саша лупила ногами воздух, а Иви, казалось, задыхалась в руках исключительно энергичного маньяка-убийцы. Бинг порядком уставший после двух шоу и жарких объятий с новым дублером, отправился в дом за новой бутылкой вина. Когда он вернулся, то застал двух пьяниц, сидящих в зловещей тишине. Он перешагнул через Сашу и сел на ее место. Внезапно Иви спросила его голосом маленькой девочки, который, как она знала, он ужасно не любил:

— Я буду последней стервой, если подниму плату за квартиры?

— Да, — категорично изрекла из травы Саша, — если ты поднимешь плату за квартиры, ты будешь последней стервой, — и заснула.

Бинг был дипломатичнее.

— На какое-то время оставь все как есть. Дай им к тебе привыкнуть. Волнуешься из-за денег, глупышка?

— Так, для разнообразия.

Они сидели в тишине, дружеской тишине, легкий ночной воздух, казалось, смягчал отдаленные гудки транспорта и настойчивую басовую линию Сашиного храпа. Неожиданно Бинг сказал:

— Этот дом нравится мне все больше и больше.

— Ммм… — Иви отклонилась назад и посмотрела на дом. Все окна были темными, а силуэт крыши расплывчат, отчего казалось, что она просто тает в небе.

— Он создает ощущение прочности, хотя сам едва держится. — Бинг потер лицо руками. — Ты понимаешь, что я хочу сказать? Просто сегодня был такой трудный день…

— Да, да. Я очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду. Он прочен. Он… как пристанище.

Подыскивая нужное слово после такого обилия выпитого, Иви даже нахмурила лоб. Хоть дом и стоит посередине мрачной старой улицы, сад, со своими беспорядочными деревьями и изгородями, хранит в себе какую-то тайну. Единственная дверь, через которую сюда можно пройти, — это дверь из ее квартиры, поэтому нечего бояться встретить прокравшегося сюда постояльца.

— Знаешь, мама против того, чтобы я жила на первом этаже. «Там будет сыро, там будет темно, воры полезут первым делом именно туда…» Но здесь же так уютно. Я сама кажусь себе маленьким пушистым зверьком, свернувшимся калачиком в маленькой норке.

— Да, — согласился Бинг. — Но у меня, видишь ли, есть яйца, поэтому я не способен чувствовать себя точно так же.

— А благодаря тебе этот дом становится белее день ото дня.

Бинг вздохнул.

— А вот с плитой я ничего не могу поделать. Она на последнем издыхании. А холодильник вполне может представлять ценность для археологов. Что касается ванной комнаты…

— Я знаю, знаю. Поэтому-то я и заговорила об оплате, — скорбно изрекла Иви. — Белл брала так мало, что выручки не хватит ни на какие переделки, я уж не говорю о той финансовой независимости, которую она мне прочила.

Глаза Бинга сузились.

— Она оставила тебе дом не только по этой причине. И, возможно, эта причина — не самая главная.

— Как это? — Иви искоса посмотрела на него. Волевые черты его лица стали мягче в рассеянном свете китайских фонариков.

— Видишь ли…

Казалось, он раздумывает, стоит ли затевать серьезный разговор с человеком, который опередил тебя на целых две бутылки. И все-таки он решился:

— Я не знал тебя такой, какой ты была давным-давно, когда вы разгуливали с Белл и бабушкой, но подозреваю, что ты не очень-то изменилась с тех пор. Сейчас ты зануда, и тогда, думаю, была занудой, только маленькой.

— Ну ты… Я сейчас слишком пьяна, чтобы выслушивать такие убийственные характеристики. Я сейчас заплачу.

Такое Бинг наблюдал и раньше, и зрелище было не из приятных.

— Давай поставим вопрос по-другому. Ты любишь все про всех узнавать, любишь давать советы, любишь всех расставлять по своим местам, ты привыкла собирать вокруг себя неудачников.

Иви шмыгнула носом.

— Не шмыгай, Крамп. Я прав. Не бывает случая, чтобы в твоей гримерной на работе не собирались все эти несчастные артисточки, которые поссорились со своими любовниками. Сколько раз, придя домой, я находил здесь какую-нибудь распухшую от слез идиотку, которая «сейчас переживает очень трудный момент в жизни» и из-за этого занимает нашу софу. Что уж говорить вот об этом явлении… — Бинг указал на фигуру на земле, чей храп перемежался с хрюканьем и бульканьем. — Ты шла с ней рука об руку через все ее кошмарные любовные приключения, через все их фазы и кризисы, мирясь с такой непроходимой тупостью, от которой все нормальные люди бежали бы сломя голову. А что ты сделала со мной? — Бинг ткнул пальцем себя в грудь. — Ты хоть помнишь, в каком разобранном состоянии я пребывал, когда мы встретились?

Вот это Иви помнила прекрасно. Огромная пирушка в крошечной квартирке. Дюжина артистов с хорошо тренированными диафрагмами кричали, смеялись, пили и флиртовали. Торт был размазан по стене, кровь — по полу, а парочка, ранее никогда не встречавшаяся, пыталась соединиться в одно целое под кучей пальто на свободной кровати. Самая типичная провинциальная вечеринка в Эдинбурге.

В тот самый день Бинга отверг любовник, голландец, с которым он был три года и который сделал это (страшно сказать) ради женщины. Он был бледной копией Джека Дэниэлса и ужасный проныра.

— Я рыдал, как новая Мисс Вселенная, и вокруг меня образовалась мертвая зона: все считают, что несчастье — вещь заразная. А ты подошла и, помнишь, что ты сказала?

— Ты можешь пожить у меня, если хочешь.

— Точно. — Бинг поцеловал Иви в лоб. — Ты любишь проблемы. Я въехал, оплакал прошлое и через две недели был в полном порядке. Трахался, как зайчик на батарейках «Дюрасел», и благодарил Бога, что встретил тебя.

— Не может быть…

— Да, все именно так. И что это у тебя опять глаза на мокром месте? Никакой пьяной сентиментальности. Я трезв как стеклышко. Я всего лишь пытаюсь тебе объяснить, что у Белл своя коллекция неудачников. Иначе зачем бы она стала делать такую новенькую кухню для человека с манерами Кэролайн, оставляя при этом свою — в таком запустении. Она просто знала, что бедняжки будут у тебя в надежных руках.

— Хо-хо, нет. Только не это. — Иви так размахалась бокалом, что пролила часть его содержимого на брюки Бинга от Армани.

— Это все не ко мне.

— А как насчет такого податливого, сырого материала, как Бернард? — поддразнивал Бинг.

Иви задрала нос.

— Бернард хорош таким, каков он есть, — заявила она.

— Отлично. Значит, это не ты думала: «Если бы только Бернард немного привел себя в порядок, он смог бы найти себе подружку»? И это не ты жаждешь заглянуть в его квартиру?

— Конечно же, нет, — солгала Иви. Прозвучало довольно неубедительно для актрисы. — Мне даже абсолютно не важно, кто или что такое П. Уарнз.

В тот же миг как по невидимому сигналу зажегся и замигал ультрафиолетовый свет на верхнем этаже.

— А вот и он, — сказал Бинг.

— Но сегодня звуки совсем другие: больше похоже на камни, перекатывающиеся в стиральной машине, — прокомментировала Иви со знанием дела.

Пока они смотрели наверх, вспыхнула голая лампочка на втором этаже.

— Вот и проснулась наша морская свинка, — прошипел Бинг и закричал: — БЕРНАААААРД!

— Шшш! Он никакая не морская свинка. Он меня совсем не интересует. Заткнись! — разошлась Иви, но в окне уже появился силуэт Бернарда, похожий на растрепанную хризантему.

— Эй, привет! — осмелился выкрикнуть он с отвагой школьника довоенной поры.

— Это мы, Бинг и Иви. Выходи, присоединяйся!

Ясно, что Бернарду этого так сильно не хотелось, что он скорее съел бы свои ноги, но силе убеждения Бинга сопротивляться было невозможно, и вскоре несчастный сидел между ними на собственном стуле, принесенном (как велели!) сверху.

— Мы хотим все о тебе узнать, Бернард, — заявил Бинг без преамбулы.

— Оох! — Бернард содрогнулся всем телом, но безропотно спросил: — А что бы вам хотелось узнать? Мне и рассказывать-то нечего.

Иви, не забывшая еще, как противилась она подобной мысли, не находила в себе сил противиться соблазну. Ей не терпелось знать все. Почему он так бледен? Отчего до сих пор не научился причесываться? Что заставляет его одеваться так, как будто он только что выбежал из пылающего дома (в 1940-м)? И что это он так страшно застенчив с ровесниками, даже не может поднять на них глаза? Однако, решила она, ему может помочь только вопрос, поставленный ребром:

— Чем вы зарабатываете себе на жизнь?

Бернард быстро закивал:

— А, да. Все очень просто. Я сопоставляю статистические данные.

За этим последовала почтительная пауза, во время которой Бинг и Иви пытались придумать, что же интересного можно сказать по поводу статистики.

— Вам это нравится? — спросила Иви в конце концов.

— О да! — Бледное лицо Бернарда запылало. — Статистика — вещь изумительная. Сплошная информация. Изумляющая, но и обнадеживающая.

— Отлично. — Бинга ответ не убедил. — А как ты развлекаешься, Бернард? — Бинг склонился над жертвой, его острые передние зубы отливали лунным светом. Бинг был Королем Развлечений. Это — его территория.

Брови Бернарда сошлись посередине.

— Э… — Немедленного ответа не последовало.

— Кто жмет на твои клапаны? Кто дергает тебя за веревочки?

Бернард смотрел, не понимая. Если у него и были какие-то веревочки, то никто за них никогда не дергал.

Бинг упростил свои вопросы:

— Чего ты ждешь с нетерпением?

— Когда пойду на работу, — сказал Бернард сконфуженно.

Иви заулыбалась. Было в Бернарде что-то очень трогательное. Он был похож на артефакт, засунутый в угол и забытый в музейной пыли, ни у кого не вызывающий восхищения, никем не замеченный. Возможно, Бинг был прав. Может, Бернард и нуждался в том, чтобы его отполировали и вытолкнули на солнечный свет?

— У вас нет… подруги?

— Нееееет. — Бернард нервно захихикал. — Я не очень-то нравлюсь женщинам.

— Ах, ну что вы! — Иви рискнула похлопать его по руке. — Такой высокий. Голубые глаза. — Она порылась в памяти. — Способности в интерпретации статистики. Держу пари, вам приходится отбиваться от них палкой.

Бернард проглотил слюну.

— Нет, нет. Честное слово. У меня на самом деле… э… никогда не было, в общем, вы знаете, не было того, что вы называете взаимоотношениями такого рода.

В этот миг у Бинга и Иви промелькнула одна и та же мысль, как будто китайские фонарики внезапно перестроились и зажглась надпись: «БЕРНАРД ДЕВСТВЕННИК».

— А вы бы хотели взаимоотношений такого рода? — От вина Иви осмелела.

— Ну еще бы, чертовски хотел бы, — отрезал Бинг. — Скажи ей, Бернард, — подбадривал он, как будто уговаривал восьмидесятилетнего старца не отказываться от предложенного угощения.

— Не знаю, — мягко сказал Бернард. — Я не тоскую по тому, чего никогда не имел. — И он продолжил с неожиданной вспышкой красноречия: — Мама всегда старалась, чтобы я был чем-нибудь занят, а когда она умерла, я оказался предоставленным самому себе.

— Ты тоскуешь по маме? — Голос Бинга на этот раз был как-то необычно нежен.

— Каждый день, — сказал он искренне и очень печально. — Знаете, она все для меня делала. Я немного растерялся после… Иногда я жалею, что она не показала мне, как делать некоторые вещи, например, готовить или кое-что другое.

— А ты не умеешь готовить? — спросила Иви.

— Нет. Она ведь все делала сама. После того, как она умерла, мне приходилось спрашивать у тети, сколько кусочков сахара класть в чай…

Нужно отдать должное Иви и Бингу: они не смеялись над Бернардом. Иви докапывалась до истины, прямо как этимолог, изучающий новый вид:

— А ты умеешь варить яйца?

Отрицательное покачивание растрепанной головой.

— Варить макароны?

Еще одно покачивание.

— Делать бутерброды?

— Нет.

— Тогда чем же, черт возьми, ты питаешься?

— Я покупаю очень приличные колбаски и чипсы в магазинчике за углом.

Бинг, для которого собственное тело было храмом (довольно популярным), с надеждой спросил:

— Но не каждый же вечер?

— О да, каждый вечер. И еще с большой бутылкой газировки.

Вот в чем была причина его страшной бледности.

— Бернард, — решительно начала Иви, — я уезжаю на три дня, но когда я вернусь, ты приходишь ко мне на обед. Идет?

Бернард закивал. Скорее испуганно, чем благодарно.

— И весь фокус в том, что приготовишь его — ты!

Проводив Бернарда до двери, Иви и Бинг, держась за руки, медленно направились на свой этаж.

— Девочка, ты что-то уже держишь в зубах, — сказал Бинг. — И получаса не прошло, как ты оседлала своего конька. И вот ты уже планируешь, как будешь проводить уроки кулинарии для этого бедняжки.

— И не только уроки кулинарии, — заявила Иви. — Если я когда-нибудь встречала мужчину, которому позарез необходима женщина, так это Бернард.

— Пожалуйста, только не это! Чувствую, что дело пахнет сватовством. — Бинг высвободил руку.

— Все выйдет отлично. На обеде будет еще один гость. Кое-кто очень симпатичный и к тому же очень нуждающийся в воспитанном, честном, зарабатывающем мужчине. И этот «кто-то» живет здесь. — Иви жестом указала на квартиру «В».

— Кэролайн? — Бинг понизил голос. — Да она сожрет его живьем.

— Ерунда. На поверку она мягка, как шелк. Вся ее семья умерла, и ей нужен мужчина, который бы ее поддерживал и помогал воспитывать Милли.

Бинг покачал головой.

— Ты уверена, что ей действительно нужен мужчина, который не сможет самостоятельно сварить яйцо? Который занимается статистикой? Мужчина, выросший под неустанным контролем мамы, убедившей его, что для приготовления чашечки кофе необходимо овладеть черной магией?

— Над этим мы поработаем. — Иви отмахнулась от мелочей.

— Тебе придется поработать и над одеждой, волосами, пластикой движений. И еще одна вещь: у меня есть подозрение, что в постели наш друг совсем не герой.

— Боже, ты и это можешь представить? — засмеялась Иви. — Несколько извинений и восклицаний — и он будет на высоте.

— Что я наделал? — сокрушался Бинг, снисходительно глядя на свою пьяную даму. — Ты же на самом деле подхватила мячик и теперь бежишь с ним. Спокойной ночи, моя девочка.

— Спокойной ночи.

Однако еще не менее часа ушло на то, чтобы, не переставая истерически хохотать и бегать туда-сюда, им удалось вытащить из влажной травы спящую Сашу.

7

Воскресенья теперь уже не те. На центральных улицах вовсю идет торговля, шумные пары заполняют парки, театры, автостоянки, агентства по продажи недвижимости, сексшопы и магазины «Мир кожи» — и все это ради нашего же удовольствия. (Конечно, сюда нужно добавить церкви.) И все же сядьте у тарелочки с ростбифом и разными гарнирами, и внезапно, как по волшебству, воскресенье станет точно таким же, каким было когда-то в детстве, со всякими расползшимися по дому вкусными запахами и улыбающимися родными лицами.

«Не будем вспоминать о скуке, от которой сводит челюсти, и страстном желании сжечь дотла это семейное гнездышко», — подумала неблагодарная Иви, досадуя, что ей сейчас приходится сидеть на диване между двумя трехлетними близнецами с огромным альбомом фотографий на коленях. Бриджит склонилась над ними, с энтузиазмом рассказывая о самых захватывающих моментах их путешествия по Нормандии.

— Вот здесь папа с омаром… А здесь я с маленькой кошечкой, которую мы встретили… — и так далее.

Разгоряченные Чарльз и Джулиус плотно прижались к Иви и, казалось, поглощены были рассматриванием нечетких снимков, где их бабушка, словно на показе мод, демонстрировала не скрывающие ее недостатки платья без рукавов. Все же на этот раз Иви было с малышами проще, чем обычно, и она подумала, что это сказывается благотворное влияние Милли. Ее переполняла гордость оттого, что после восстановления дружеских отношений с Кэролайн Иви научилась поднимать, кормить и даже забавлять малышей, совсем не опасаясь им навредить.

— Бабуска касивая, — неразборчиво лепетал Чарльз, рассматривая фотографию, на которой Бриджит по-мужски жестикулировала на автостоянке; в кадр при этом попала только половина ее головы.

— Ты прямо-таки создан для карьеры пиарщика, Чарльз.

Иви потискала своего племянника и в стотысячный раз подумала с недоумением, почему это Бет, прошедшая через длинный ряд Марисов, Джонов, Кэтрин и Робертов, стоя около купели, совсем обезумела и назвала детей Чарльзом и Джулиусом. «Мы не хотим, чтобы у них были такие же имена, как у многих других», — заявляла она в то время, но, если пораскинуть мозгами, это скорее всего была заслуга Маркуса. Несомненно, в его родословной не хватало еще и Гермионесов с Джонквиллами. Тогда бы уж… О нет, если бы у нее были дети, подумала Иви, она назвала бы их самыми простыми и красивыми именами. Ханни, может быть, или Молли, или Дейзи, или… Милли.

— Не могу я здесь весь день с вами стоять. — Бриджит казалась недовольной, как будто кто-то приколотил гвоздями к ковру ее выходные туфли. — Мне нужно пойти посмотреть мясо.

Кусок говядины она воспринимала как коварного противника. Она обязательно должна была продемонстрировать, кто в доме хозяин, постоянно заглядывая в духовку и тыкая ножом или вилкой говядину, гремя дверкой плиты. В предвкушении подливки у Иви потекли слюнки, и она осмелилась спросить:

— А пить мы что-нибудь будем?

— Фруктовый напиток? — Он всегда был наготове, причем комнатной температуры. — Или кока-колу?

Эта кока-кола новой марки из супермаркета была в такой большой бутылке, что для ее размещения потребовалась отдельная комната. В теплом состоянии вкус у нее был отвратительный.

— Я подумала о чем-нибудь покрепче. — Безрассудная просьба, но Иви не теряла надежды, что в результате ежегодных путешествий через канал немного французского вина осело в Сурбитоне.

Не тут то было. Ей в руку всунули очень маленькую порцию шерри. После этого близнецов в срочном порядке удалили, предусмотрительно позаботившись, чтобы их одуревшая от ликера тетя ничего плохого с ними не сотворила.

Бет уселась напротив Иви, и пока Иви восхищалась ее дорогими, исключительного покроя брюками, выхватила бокал из руки сестры и вылила его содержимое в свой.

— Ты же не пьешь, — прошептала изумленная Иви.

Бет вернула бокал в застывшую от изумления руку сестры, пока не заметила Бриджит. Иви хмуро посмотрела на сестру, которая одними губами произнесла: «Извини».

Точно так же, как Иви была шатенкой, Бет была блондинкой, и ее гибкий стройный стан совсем не походил на мягко округлую фигурку Иви. О таком загаре, как у Бет, можно было только мечтать, и вот сегодня ее коричневатые плечи так лоснились, оттененные безукоризненно белой кофточкой, что казалось, что она только что сошла с яхты. Бет всегда была элегантной, взрослой, с тем «богатым» видом, что определяется безошибочно, поэтому не было ничего удивительного в том, что на фоне такой красоты и ума Иви, проходя тяжкие пути взросления и гормонального созревания, увязла в трясине зависти. Произошло это в значительной степени и благодаря их маме, представления которой о детской психологии были весьма поверхностными; в то время как на Бет обрушивались целые горы похвал, Иви довольствовалась лишь краткими замечаниями в адрес собственных недостатков.

А уж их у нее хватало.

Иви могла в этом признаться даже сама себе, и самым большим достижением ее школьных лет был постоянный страх. Приобщение к мудрости в Воскресной школе не развило в ней уважения к власти. Когда папа открыл конверт с результатами ее школьных экзаменов, в глазах у него зарябило от сплошных «G»[8].

Так что Иви было за что ненавидеть эту красавицу и отличницу — свою старшую сестричку. Но она ее не ненавидела, и, вероятнее всего, по той простой причине, что Иви мало волновали ученые степени. А может, еще и из-за того, что все молодые люди, которых привлекала Бет, были, по мнению Иви, до того красивы, богаты и неимоверно скучны, что она, завидев их, старалась побыстрее улизнуть из дома. Маркус оказался тем, в ком воплотились все их черты. Он был смугл, обеспечен и умел заговаривать зубы. Иви всегда считала, что от зубных врачей нужно держаться подальше, и посещала их только тогда, когда боль становилась нестерпимой; Бет же выбрала себе дантиста в спутники жизни. Иви просто не способна была раздеться перед человеком, который проводит весь день, засунув руки в чужие рты, в какой бы кругленькой сумме ни выражалась его зарплата.

Возможно, прочность отношений супругов основывалась на том, что у Бет была холодная голова и если не горячее, то доброе сердце. Сестры не были близки. Насколько старшая была хладнокровна и расчетлива, настолько младшая — безалаберна и неорганизованна. Но это не омрачало их отношений, которые оставались дружелюбно простыми. Бывали времена, как, например, при повторении «Уолтонов»[9], у Иви возникало желание быть с Бет хоть немного поближе. Бет никогда не проявляла интереса к актерской судьбе сестры; Иви не заразилась от нее интересом к образцовому ведению домашнего хозяйства и к идиллической семейной жизни в Хенли[10]. К тому же «Уолтонов» показывали не так-то часто.

— Поздравляю, — заговорила Бет. — Мама мне все рассказала про дом.

— Она не одобряет.

— Мама никогда ничего не одобряет. Можешь из-за этого не беспокоиться. Ты уже въехала?

Никогда раньше Иви не замечала, чтобы ее старшая сестра относилась к чему бы то ни было с таким неподдельным интересом. О чем бы ни шла речь, она краешком глаза всегда следила за близнецами, которые могли натворить гораздо больше разрушений, чем выражали их безмятежные личики.

— И что же, там полно жильцов? — спросила Бет.

— Да.

— Я по-настоящему рада за тебя, сестренка. Ты теперь хозяйка целого дома?

Иви пожала плечами.

— Ты же тоже хозяйка дома, насколько мне известно.

— Не-е-е-т. — Бет растянула это слово так, как растягивают толстый эластик. — Он — хозяин. — Она кивнула в сторону своего мужа, который благодаря своему шикарному акценту и исключительному пенису удостоился особой благосклонности Бриджит в виде большого бокала ликера.

— Не вижу никакой разницы.

— Что ж…

Бет сменила тему разговора, обратившись к излюбленной в семье проблеме:

— Когда ты приведешь молодого человека и познакомишь его с нами?

— Опять ты начинаешь! — Иви так хлопнула по подушке, что разбудила Генри, который испортил воздух в комнате и был тут же выдворен поджавшей губы Бриджит на улицу.

— Когда мне было столько, сколько тебе сейчас, я уже семь лет как прожила с мужем, — заметила Бет мечтательно.

— Можно подумать, я этого не знаю. Весь день твоей свадьбы я провела, не смея пошевелиться, в одеянии из тафты. К тому же пояс мне был ужасно тесен.

— И ты все сокрушаешься по поводу этого платья?

— Да. И никогда не перестану. Я возьму его с собой в могилу: «Здесь лежит Иви Крамп. Пояс ее платья ей очень тесен».

Бет вздохнула.

— В последний раз тебе говорю: тогда это было очень модно. И не уходи от разговора. Почему у тебя никого нет?

Иви медленно проговорила:

— Пояс. Ну почему, ради всего святого?

— Ты очаровательно выглядела. Все так говорили.

— Нет, — произнесла Иви непреклонно, как будто давала показания в суде присяжных. — Так говорили только дряхлые тетушки. Никто моложе восьмидесяти, схорошим зрением, так не говорил. Они-то прекрасно видели, что я выгляжу как старая кошелка.

— Может, все-таки хватит об этом. С тех пор прошло семнадцать лет! Ради того, чтобы тебя утешить, я готова облачиться в шапочку Джульетты и мотоциклетные перчатки.

Иви рассмеялась, сдалась и вернулась к больному вопросу о противоположном поле.

— Видишь, меня положили на полку. Я не пользуюсь спросом. Желающих на горизонте не видно. Остаток. Излишек. Когда вырастут Чарльз и Джулиус, я буду эксцентричной старой девой, и они даже не захотят целовать свою тетю, потому что я буду вынимать вставные челюсти, чтобы пососать ириски.

— Да ты не любишь ириски.

— Ну, значит, я буду их вынимать, чтобы пососать куриные косточки.

— Прекрати Иви, ты в самом соку.

— Если бы кто-нибудь объявил об этом мужской половине населения старого Лондона…

— Боже! — Бет облокотилась на спинку и мечтательно уставилась непонятно на что. — Если бы я была сейчас на твоем месте, с твоей-то молодостью и свободой, я бы трахалась, как крольчиха.

— Э… — Невозможно было предположить, чтобы старшая сестра так разговаривала. Она была такой респектабельной. Такой скрытной. Она никогда не говорила «трахалась». — Не может быть!

— Ты так полагаешь? — проговорила Бет с лицом удивительно печальным и таинственным. — Видимо, так думают и все остальные.

Иви нахмурилась и проследила, как Бет после этого взглянула на Маркуса, который игриво хвалил vol-au-vent[11] с ветчиной и джемом.

— Я все вижу, — сказала она голосом, каким говорят женщины-детективы. — Скандал в раю?

Взгляд, которым одарила ее Бет, был слишком уж мрачен.

— Не говори о вещах, которых ты не понимаешь, — сказала она. Затем встала и большими шагами вышла из комнаты. Иви смотрела ей вслед с видом полнейшего недоумения. Бет не только никогда не пила и не говорила слова «трахаться», она еще и никогда не выходила из комнаты большими шагами. Что-то разъедало старшую сестру изнутри. Что-то очень важное.

Маркус обошел стол и направился к Иви, убежав таким образом от подноса с сушеными креветками и бананами, которыми насильно потчевала гостей Бриджит. Он уселся на софу и улыбнулся широкой улыбкой (как и положено дантисту) сестренке своей жены.

— Как успехи?

Иви ответила не сразу. Неотступная мысль жужжала у нее в голове, как надоедливая муха. У тебя появился кто-то на стороне.

— Хорошо, все хорошо, — ответила она в конце концов.

— Как думаешь, Генри поможет мне справиться с vol-au-vent? Ах да, его же удалили.

Маркус заливался соловьем, но Иви его не слушала. Она смотрела на него другими глазами. Она разглядывала в нем мужчину, а не мужа своей сестры.

Да, он все еще был красив, с удивлением отметила она. И эта проседь, появившаяся в черных волосах, только прибавляла ему мужественности. Если быть объективным и не оценивать Маркуса с позиций рассерженной младшей сестры, он, несомненно, был привлекательным мужчиной. Руки его были ухоженными (несмотря на то, что все дни проводили в чужих ртах), от него приятно пахло, у него были широкая улыбка и ясные голубые глаза, которые до сих пор сохранили мальчишески невинное выражение.

Но он не невинен. Известное дело, Иви всегда спешила с выводами. Бинг так прямо и сказал, что только в этом она преуспела. Но в отношении Маркуса у нее не было сомнений. Только одна вещь могла стать причиной горьких сожалений ее сестры — это разочарование в собственном муже. Это должно было быть предательство. Ничто кроме него не ранит так глубоко.

— Обед на столе! — пронзительно объявила Бриджит.

— Ням-ням! — откликнулся Маркус.

От его шутки Иви затошнило. Подумать только, ее безобидный зять превратился в изменника.

— Пошли, пошли.

Бриджит нельзя было назвать терпеливой.

Ох уж этот стол. Распростершийся на полную свою длину, он был убран и разукрашен Бриджит, как греческая невеста. Скатерть с тяжелыми кружевами — ее стелили только по воскресеньям — была практически не видна из-за обилия разрисованных ковриков, вязаных салфеточек, керамических подставочек, подаренных когда-то на свадьбу хрустальных бокалов, старинных подсвечников (свечи горели, несмотря на яркое послеполуденное солнце) и невероятного количества роз.

Иви сидела в окружении своих племянников, напротив Маркуса и Бет. Она посматривала на сестру, пытаясь обнаружить следы слез, но Бет была очень занята разливанием и раскладыванием еды по тарелкам, так что прочитать на ее лице что-либо было невозможно. Да и непростой задачей было наполнить тарелки всеми теми закусками, что наготовила Бриджит, выслушивая ее нервные замечания, что мужчинам не хватает мяса.

— Горошек, Маркус! — истерично кричала она. — Иви, передай Маркусу горошек! Бет, передай папе свинину! СВИНИНУ!

В итоге на каждой тарелке лежало всего понемногу, и Джон сказал:

— Бриджит, может, ты наконец усядешься и снимешь свой передник?

Бриджит фыркнула. Этот ее фартук за воскресным столом был самой главной приметой. Символом ее всевластия, знаком того, что только она имеет право удалиться на кухню и не собирается ни на кого перекладывать эту ответственность.

Осторожно потыкав вилками и убедившись, что перед ними нормальное жареное мясо без всяких безумных изысков, все жадно принялись за еду. Слышен был вздох облегчения.

— Очень вкусно! — заявил Маркус.

Бриджит притворилась скромной.

Иви страшно захотелось вылить ему на голову банку с хреном.

— Иви! — От пронзительного окрика Бриджит Иви подскочила на стуле. — Смотри же, Джулиус натирает себе голову картофельным пюре!

Ну и возни с этими детьми! Почему они не могут просто сидеть и есть?

— Извините, извините, — захлопотала Иви, вытирая салфеткой перепачканного малыша.

— Ничего, ему идет, — засмеялась Бет.

Иви улыбнулась ей в ответ. Она была рада, что сестра так хорошо держится.

— Что, скоро увидим тебя по ящику? — спросил Джон.

— Да! — успела выкрикнуть Иви до того, как Бриджит заявила:

— Всего лишь в рекламе.

Немного раздосадованная, Иви продолжила:

— Собачьих консервов. Снимать будут на природе. Во вторник уезжаю в Дорсет[12]. Две ночи — в отеле!

Бриджит повернулась к Бет.

— С пристройкой дело продвигается? Крышу будете стеклить?

Бет сделала вид, что рассматривает рисунок на скатерти, и Джон между тем спросил Иви:

— А когда это выйдет на экран?

— Не знаю. Наверно, через пару недель. Они мне скажут, и я тебе позвоню, пап.

Маркус перегнулся через стол:

— Кучу денег получишь? Я слышал, это очень выгодное дело.

— Возможно, что так.

— Речь идет о сотнях? Или тысячах? Или десятках тысяч? Меньше десяти или больше?

Бет резко вставила:

— Мне хотелось бы знать, когда ты вернешься к настоящей, актерской работе?

— Кто знает? — Голос Иви звучал непринужденно, но она чувствовала себя поверженной. Зачем Бет сорвала на ней свою злость? И только немного позже, вытирая близнецов после небольшой неприятности с соусом, она поняла: Бет набросилась на прагматизм собственного мужа, а совсем не на ее карьеру. Тем самым Бет пыталась подчеркнуть, что Иви — профессиональная актриса, а не девочка, зарабатывающая деньги на рекламе.

А может, ей только так показалось?


На станцию Иви провожали двое. Отец держал ее под руку, а Генри легко бежал рядом. Иви так повисла у Джона на руке, что тот пошатывался.

— Полегче, девочка. А то соседи подумают, что я на ногах не стою.

Иви любила отца и тянулась к нему по разным причинам. Но особенно из-за того, что он прожил с ее матерью уже более сорока лет и все-таки выстоял.

Как будто прочитав ее мысли, он сказал мягким голосом:

— Сегодня мама была в хорошей форме. Скажи мне, — проговорил он, вопросительно поглядывая на Иви, — вы с Бет бываете вместе где-нибудь еще? Я хочу сказать, неужели вы видитесь только у нас дома?

— Нет, то есть да. Мы видимся только у вас.

— Это же безобразие.

Они уже дошли до станции. Генри обнюхивал кучу мусора, облизывая все самое противное. Иви порывисто обняла отца. Она поняла, что он имел в виду. Ты очень нужна сестре.

— Не умирай, — прошептала она в его шею.

— Э? — Джон отстранил ее на расстояние вытянутой руки. — Это еще что такое?

— Ох, не обращай внимания. Я говорю глупости.

Уже в электричке, увозящей ее обратно в Лондон, Иви терялась в догадках, понял ли из всего этого отец, как он ей дорог. Она надеялась, что да.

8

— ЗАТКНИСЬ И ПРОВАЛИВАЙ! — орал Бинг, стоя на верхней, разваливающейся ступеньке лестницы.

Иви медленно удалялась через Борнео. Положив руку на ворота, она обернулась и открыла было рот, чтобы что-то сказать.

Но Бинг, как всегда, оказался проворнее:

— НЕТ! И НИЧЕГО БОЛЬШЕ! САДИСЬ НА ЭТОТ ЧЕРТОВ ПОЕЗД И НЕ ВСПОМИНАЙ О НАС ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ПРИЕДЕШЬ ОБРАТНО!

Иви поежилась от всех его «чертовых» слов. Даже если ты в Северном Лондоне, это еще не означает, что можно во всю глотку кричать такие слова. И все-таки он прав. Ей необходимо прекратить дергаться. За это утро она задала такое количество вопросов, которого хватило бы на целую жизнь. «А за котлом посмотришь? Не забудешь всех предупредить, что на ступеньках отходит ковер? Не забудешь сказать сантехнику про раковину у Кэролайн? У нас хватит краски для пола?» Никогда ранее Иви не уделяла столько внимания своему дому и никогда так из-за него не переживала. Ее прежняя квартира была свалкой мусора, гнили, оберточной бумаги, а ковровые покрытия отходили сплошь и рядом. И она весело сидела на корточках посреди всего этого, заботясь только о том, чтобы в квартире были три вещи: холодильник, кровать и телевизор. Собственный же дом и три обитавших в нем жильца теперь не шли у нее из головы. Она поежилась.

Иви никогда раньше не была в Лайм-Риджисе. Она предполагала, что он был переполнен престарелыми дамами с букетами болезней, но это не меняло дела. В действительности было очень свободно, потому что съемки шли на природе. Наконец-то это была нормальная работа с нормальным гонораром. И весь он, подумала Иви со вздохом, придется ухнуть в эту бездонную бочку — дом на Кемп-стрит.

Предварительно Мередит выдала ей билет на поезд первого класса (первого!), двадцать фунтов на такси до отеля «Бейсайд» и памятку, где было точное расписание съемок и имена всех участников. Осторожно наведя справки, Иви выяснила, что Дэн, Дэн-Красавец, приезжает на день позже и встретится с остальными участниками съемок в отеле. Ознакомившись с сомнительным комфортом первого класса (все казалось точно таким же, как и в других вагонах, за исключением маленьких изящных абажуров на лампочках), Иви обрадовалась, что у нее еще есть время причесаться, почистить зубы и собраться с силами до того, как появится он. Перед отъездом Бинг наставлял ее по-отечески сурово: «Теперь, юная леди, я жду, что вы вернетесь со следами любовных ласк. Не дайте мне в вас обмануться». Да, Бинг всегда считал секс величайшей панацеей. Нет проблемы настолько запутанной, чтобы самый простой секс на скорую руку ее не разрешил. Или, по меньшей мере, не отодвинул бы ее на то самое время, пока длится он сам.

Иви в этом не была настолько уверена. Для нее планировать сексуальный контакт было все равно, что планировать полет на Луну. Мужские тела (их головы не имеются в виду) были территорией чужой страны. А паспорт для проезда туда Иви потеряла давным-давно. Мысль о сексе с артистом приводила ее в смятение. Актрисы постарше всегда предостерегали ее от связей с коллегами. Однако сама атмосфера, когда двое изображают, что они любят друг друга, кружила голову, как вино: за кулисами любовные связи разрастались, как плесень, но и длились они не дольше. Незащищенное сердце ничего не стоило ранить, и ее, в частности, уже было разбито одним из актеров.

Имя Джонатан запрещено было произносить в радиусе ста ярдов от Иви после того, как прошлым летом они с Джонатаном появились вместе в постановке (никаких гонораров, одни затраты, естественно) «Сна в летнюю ночь» на театральном фестивале.

Джонатан заметил Иви, когда она нахлобучила себе на голову блин вместо парика. Он заявил, что не встречал никогда такой девушки, как она. И еще сказал, что ничего подобного никогда не испытывал.

Иви же такое уже испытывала: она понимала, что сейчас ей начнут вешать лапшу на уши, лишь бы поскорее стащить с нее трусики.

Но Джонатан был настойчив. Он был искренен. Он просто вышел из себя, когда понял, что она в нем сомневается, и начал колошматить по стене, как Марлон Брандо в «Трамвае «Желание»».

В результате она расслабилась, стала целоваться вовсю, и неизбежно последовал за этим секс. Джонатан был смел и дерзок, и не раз заходившие случайно в гримерную заставали их раскрасневшимися, покашливающими и поправляющими прически.

Джонатан был страстным, преданным и надежным. До последней заключительной вечеринки. После нее она о нем ничего никогда и нигде больше не слышала.

Саша и Бинг никогда не забудут Темные Времена, наступившие после этого. Слезы, пьяные выкрики, ругательства типа «Негодяй!» начинались уже до завтрака. «Позвонить ему?» — допытывалась она без конца. И если ответ был положительным, раздавался визг: «Что ты хочешь этим сказать? Ты же понимаешь, я не могу ему звонить! Он тогда поймет, что со мной происходит!» Если же ответ был отрицательный, раздавался крик другого содержания: «Но я же должна с ним поговорить! Так дальше не может продолжаться!» Она провела долгие ночи под промокшим от слез одеялом, глядя на разводы на потолке спальни и отчаянно стараясь разрешить вопрос, что из того, что он говорил, действительно было правдой.

Из-за поступка Джонатана ее чувство собственного достоинства рухнуло, как дуб, и Саше с Бингом пришлось с утра до ночи выкладываться на полную катушку, чтобы восстановить его до нормального, приемлемого уровня.

И несмотря на пьяную браваду, с которой она заверяла Сашу, что Дэн ей уже понятен до кончиков ногтей, Иви не хотела делать и из этого артиста новоиспеченного монстра. Бинг справедливо заметил после эпизода с Джонатаном: «Конечно, он сделал так, чтобы ты поверила, будто он тебя любит. ОН ЖЕ АРТИСТ».

Иви четко продумала, как быть с Дэном. Все просто, но для нее это единственный выход. Она узнает его как следует. Она даже будет с ним беседовать. Может, он еще ей и не понравится, когда она поймет, что он собой представляет. Может, у него есть девушка. Но, вероятнее всего, он будет очень мил и увлечется ею, Иви. И тогда они дойдут до… — как это называется? — серьезных отношений. Да, именно так.

Какой-то инстинкт подсказывал Иви из самой что ни на есть глубины, что это могло бы оказаться гораздо более содержательным, чем простой секс. Проблема была только в том, что этого-то она никогда и не могла добиться. Однако понять, чего ты хочешь, — это уже хорошее начало. Правда?


Отель «Бэйсайд» был старомоден и разместился на самом изгибе бухты. Он смотрел прямо на знаменитый Кобб — огромный каменный палец, простиравшийся далеко в море. Здесь стояла Мерил Стрип, мрачная, в черной накидке с капюшоном, снимаясь в «Женщине французского лейтенанта». Иви нравилось все, что она видела в окно своего (оплаченного для нее!) такси. На удивление маленькие, милые домики жались к круто спускающимся к бухте дорогам, а далее виднелись ровные ряды рыбацких домиков, магазины, торгующие рыбой и чипсами, и отель.

Иви не привыкла к отелям. B&Bs[13] больше соответствовали ее стилю. Она надеялась увидеть отель в стиле самого современного модерна, минимализм, последний писк. Гостиная была большая, обитая панелями, с настоящим камином (при такой-то жаре!), украшенная завитушками, изображающими поникшие бутоны — стиль 1950-х. Была там и высокая деревянная конторка с бронзовым колокольчиком и книгой учета в кожаном переплете. Тишина нарушалась лишь тиканьем часов, которые на десять минут опаздывали.

Этот колокольчик подействовал на Иви удручающе. Она должна позвонить в него? Или это стилизация? Насколько она помнила, люди звонили в колокольчики только в пьесах Агаты Кристи.

Она решилась. Результатом мелодичного позвякивания стало немедленное появление дородной женщины.

— Да? — обратилась она в знак приветствия.

— Я — Иви Крамп и, думаю, мне зарезервирован номер студией «Джем продакшн».

— Да, — служащая отеля с официальным видом заглянула в книгу и добавила: — да, да, — для большей убедительности. — Распишитесь, пожалуйста, здесь.

Иви нацарапала свое имя, и ей сообщили, что ее комната номер тридцать четыре и что если ей что-нибудь понадобится, нужно набрать номер сто один.

— Хорошо, — сказала Иви, и добавила: — Да, — стараясь завоевать ее расположение. Она нагнулась было к своей сумке, но чья-то рука ее опередила. Другой представитель обслуживающего персонала появился точно так же неожиданно, по-видимому, из какой-нибудь кладовки.

— Позвольте мне.

Носильщик был примерно ее возраста, с простым, но дружелюбным лицом, и Иви послушно последовала за ним к лифту.

В лифте всегда заговорить непросто. Иви решила придерживаться общепринятой тактики и уставилась на зажигающиеся поочередно номера этажей; можно подумать, что здесь ее ожидал какой-то сюрприз.

Носильщик провел ее по узкому, оклеенному обоями коридору к комнате тридцать четыре и отошел назад, пока она открывала дверь. Это была маленькая, простая, но довольно приятная комната в том же стиле, что и гостиная внизу, но розовая и приветливая.

«О Боже! — подумала Иви, когда носильщик поставил сумку и с улыбкой повернулся к ней. — Чаевые». С этим у нее всегда была проблема. Она никогда не знала, сколько нужно давать, и, как в кошмарном сне, пыталась с помощью каких-то подсчетов представить себе размер суммы.

Решив сохранять хладнокровие и элегантность, как и положено актрисе при съемках на натуре, она сунула руку в свой огромный замшевый рюкзак, и, сама того не ожидая, сразу попала на кошелек. Она извлекла из него монету в один фунт (достаточно ли этого? Или очень много? Не будут ли его дети голодать из-за ее невежества и жадности? А может, он расхохочется за ее спиной, когда увидит, какую сумму она ему выложила за то, что он донес ее совсем не тяжелую сумку до лифта?), протянула ему, улыбаясь, и сказала:

— Большое спасибо.

Носильщик стоял и смотрел. О Боже! Он почувствовал себя оскорбленным. Теперь он расскажет всему персоналу гостиницы, и они станут плевать в ее суп и сморкаться в ее занавески.

Но он совсем не казался обиженным. Он улыбался. Приветливой улыбкой, от которой смеялись его зеленые глаза.

— Кажется, мы не совсем друг друга поняли. Меня зовут Аден. Я помощник режиссера. — Он протянул руку и взял монету. — И все же большое спасибо.

Дверь за ним закрылась. Иви опустилась на кровать и зарылась лицом в подушку. Да, бывают глупые ситуации, но до тех, в которые попадает она, им далеко.


Бинг поинтересовался по телефону:

— Одет-то он был как носильщик?

Поскольку носильщики не ходят в джинсах с рубашкой, ее ответ был отрицателен. Она посмотрела в свою памятку. Вот он, Аден Блэк, помощник режиссера. Важная фигура во время съемок. Помощники режиссера делают все, чего не хочет делать важный главный режиссер. А сюда входят и расстановка актеров, и освещение, и беготня за ними по сцене, и проверка видеокамер, и связи с нужными людьми, и прочее, и прочее. Их работа сложна и чрезвычайно важна для актеров, если последние хотят, чтобы освещены они были выигрышно, чтобы направляли их в нужное русло и обращались с ними как с людьми, а не как со скотом.

Он кажется приятным человеком, думала про себя Иви, подкрашивая губы и готовясь к «Предварительной встрече участников» в гостиной, как было указано в ее памятке. Не похож на тех, кто обижается, когда их принимают за носильщиков. В конце концов, мне плевать, что он какой-то там помощник режиссера. Помада размазалась по подбородку.

Может, он даже и не сказал никому, успокаивала Иви себя в лифте. Когда двери открылись, то среди шума толпы, приналегшей на бесплатные напитки, первым, кого она увидела, оказался, как это было ни ужасно, Дэн.

— Донести ваши сумочки, мисс? — сказал он на исключительном кокни, и все рассмеялись.

Иви, должно быть, выглядела глуповато. Дэн устремился к ней и обнял ее так, будто они были знакомы всю жизнь.

— Извини. Не мог устоять перед соблазном. Рад тебя видеть, дорогая, — хрипловато прошептал он ей прямо в ухо. Затем запечатлел поцелуй на ее щеке. Он был исключительно теплый и на какое-то время лишил Иви дара речи. «Что бы я ни делала, — подумала она, — я не должна пить».

С извиняющейся улыбкой Аден протянул ей стакан вина, и она осушила его так, как будто последние сорок дней и ночей провела в пустыне.

* * *
У них подобралась хорошая компания, ну просто замечательная, решила Иви, когда они рассаживались в столовой за столом. Однако любая компания покажется замечательной, если рассматривать ее через призму стеклянного бокала. Слабый голос разума все-таки победил, надоумив Иви закрыть свой бокал рукой, когда официант разливал напитки.

А причина, пробудившая этот голос, сидела рядом с ней. Дэн был эталоном мужчины, сопротивляться которому Иви была не в состоянии. Это были не только завораживающие взгляды, дьявольская улыбка и заразительное веселье. В нем были и уверенность, и чуткость. Хуже всего было то, что он ее все время смешил. Он действительно был очень опасен. Мимолетный секс (если бы о нем шла речь) был в высшей степени соблазнительным. А вот серьезные отношения… Как можно представить себе серьезные отношения с человеком, при виде которого ты покрываешься испариной страстного желания и который к тому же заставляет тебя все время хохотать. Итак: «Минеральной воды, пожалуйста».

Аден сидел напротив, не очень-то весело поглядывая на тарелку с не поддающимся описанию коричневым супом. Он тоже был очень мил. Такой тихий, вероятно, счастливый супруг. Он казался очень надежным, со своими короткими коричневыми волосами и неброской одеждой. Иви была ему благодарна за то, что он превратил ее ошибку в веселую шутку: это никак не повлияет на их работу.

У Дэна все было как надо: и одежда, и прическа. Зеленая льняная рубашка навыпуск гармонировала с прекрасного покроя брюками цвета хаки.

Нехорошо было только то, что по другую сторону сидела раскрашенная девица по имени Мелоди. Уже это претенциозное имя, ехидно подумала Иви, о многом говорит. Посмотрите, какая грудь, просто не верится, что она настоящая (а это так!), взгляните, какие ноги! Моя мини для того и микромини, чтобы вы на них смотрели. И — что было хуже всего — все пялились на нее, на эту раскрашенную куклу.

Мелоди хохотала. Очень много.

— Над чем смеемся? — Иви наклонилась к ней через стол, вино уже прибавило ей смелости.

— Ах, это все он! — сказала Мелоди низким томным голосом с валлийским выговором. — Один он. Я не могу устоять!

Иви с Дэном обменялись едва заметными взглядами, и это прибавило Иви уверенности.

— Вот здорово. Именно это я ищу во всех мужчинах, — сказала она.

— А меня может каждый рассмешить. Я обожаю смеяться. Думаю, мир стал бы гораздо лучше, если бы политики собрались все вместе и стали бы рассказывать анекдоты, — пустилась в рассуждения Мелоди.

Ухмылка, появившаяся на лице Дэна на этот раз, убедила Иви, что у Мелоди нет ни малейшего шанса. И с прелестями, и без них.

— А я и не знал, что политики умеют шутить, — сказал Дэн. — Только представьте себе Маргарет Тэтчер. — Его лицо приняло зловеще-серьезное выражение. — Тук-тук-тук! Кто там? Маргарет Тэтчер. Какая такая Маргарет Тэтчер? ЗАТКНИСЬ, ДУРАК! Я ПРИШЛА, ЧТОБЫ ЗАКРЫТЬ ШАХТЫ!

— Или Билл Клинтон. — Иви очень насмешил озадаченный вид Мелоди. — Тук-тук. Кто там? У меня не было с этой женщиной никаких сексуальных контактов…

— Великолепно! — Дэн просто давился от смеха.

— Сам Клинтон так не говорил, — сказал Аден.

— О, перестань! — Как рьяно Дэн бросился защищать Ивино мастерство! — На какой-то момент мне просто показалось, что рядом со мной сидит сам Билл Клинтон.

Иви замахала на него салфеткой. Дэн схватил ее в охапку и зажал под мышкой. Она завизжала, забыв, что они в столовой отеля. Несколько человек повернулись в их сторону.

— Ой, нужно немного убавить звук, — прошептала она Дэну.

— От артистов ничего другого и не ждут, — напомнил он ей.

У Иви перехватило дыхание. Она никак не ожидала, что все произойдет так быстро. Их только что представили, а они уже понимают друг друга с полуслова. Одно ясно: больше никакого вина.

— Слушай, а над чем ты работаешь? — спросил Аден, пытаясь разделаться с французским десертом. — Кроме этого, я имею в виду.

— Я занята в детской образовательной программе под названием «Привет! Детки!». — Иви чувствовала себя здесь настолько хорошо, что не боялась посмеяться над своей жалкой работой.

— Насколько я понимаю, в таком заявлении должно быть два восклицательных знака? — спросил Аден.

— Что и говорить. Если бы они немного меньше тратились на восклицательные знаки и немного больше на костюмы, то я могла бы спокойнее бегать по сцене, зная, что мой зад не торчит из-под барсучьего хвоста.

— Между прочим, это не так уж и плохо, — пробормотал Дэн так, чтобы было слышно только Иви.

Ее щеки запылали, она сама заерзала на жестком стуле. Это было сигналом. И сигнал этот поступил от Дэна. Он ею увлекся! Она сама стала одним большим восклицательным знаком!

Это соображение так ее занимало, что Адену пришлось повторить свой вопрос:

— А как ты думаешь, что хотели бы смотреть дети, для которых ты играешь, на самом деле? Что бы ты поставила для них, будь у тебя такая возможность?

Вопрос был хороший, интересный вопрос, заставляющий думать, но Иви хотелось закричать: «Отстань! Дэн положил руку мне на колено!», поэтому она только смогла ответить каким-то чужим тоненьким голоском, сама себя не узнавая:

— Что-нибудь смешное и подвижное! Им не нужно без конца читать мораль. Кроме того, все должно как-то соответствовать их личному опыту.

Аден серьезно закивал.

Рука Дэна, поглаживавшая ее ногу, вдруг внезапно сжала ее.

Иви пискнула, но притворилась, что закашлялась.

Она встретила взгляд Дэна. Блеск его глаз, который она увидела, мог бы озарить стадион Уэмбли.

— И что это за десерт, — подозрительно протянула Мелоди. — Я не ем мучного.

— Французские десерты всегда мучные, — отрезала Иви.

— В них практически одна мука, — предупредил Дэн.

— Они шутят, Мелоди, — вставил Аден, — там нет ни капли муки.

— Но они же говорят…

— Не обращай внимания. Я сам готовлю такой десерт и не кладу ни капли муки, — Аден уныло посмотрел на Дэна.

Что-то в этом взгляде подсказало Иви одну важную вещь: Аден болезненно воспринимает успехи Дэна. Он завидует. Однако ей захотелось выяснить кое-что еще.

Аден отставил кофе.

— Теперь насчет завтрашнего дня…

— Да не спеши. Ночь еще не наступила. Завтра может подождать, — возразил Дэн.

— Мне просто хочется убедиться, что вы все знаете расписание съемок. Такая уж у меня работа, — Аден был неумолим.

Дэн обернулся к Иви.

— Вот и в школе он всегда был таким же. Прямо как зубрила.

— Вы вместе учились в школе? — Вот так сюрприз. А Иви-то думала, что они познакомились только во время съемок. — Ого!

— Да. Понимаю, в это трудно поверить. Такая заурядность, как я, и такой герой, как он. Но это правда, — сказал Аден с улыбкой.

— Да нет, я бы так не сказала, — усмехнулась Иви, — то есть, не совсем так…

Дэн отклонился назад и в порыве отчаяния обхватил голову руками. Льняная рубашка плотно обтянула его грудь. Его загорелую, мускулистую грудь. Иви впилась ногтями в собственную ладонь, когда он произнес:

— Даже тогда Аден предпочитал смотреть на все через увеличительное стекло.

— А Дэн всегда предпочитал смотреть в зеркало. — Аден ухватил еще одну предложенную порцию десерта, — Вы заставляете нас все время жевать! Мы же в Лайм-Риджисе, а не в Сохо.

— Хорошо, хорошо, умный мальчик! — Дэн поднялся быстро и точно, с кошачьей грацией. — А почему бы нам не обследовать ночной Лайм-Риджис? Посмотрим, что может предложить нашему вниманию блестящее южное побережье!

Аден заметил с сомнением.

— У всех нас по расписанию съемки завтра в шесть утра. И все мы должны выглядеть отдохнувшими. Я не совсем уверен, что самый отличный макияж скроет тени под глазами.

Дэн не обратил на него никакого внимания. Он смотрел в глаза Иви.

— Что ты скажешь? Хочешь пройтись?

Предложи он ей искупаться в помойной яме, он получил бы тот же самый ответ:

— Да!

Мелоди не отставала и последовала за ними в гостиную. Аден скрестил руки и смотрел, как они выходят на улицу.

— Все-таки не забудьте, что вам надо выспаться. И еще, Дэн, — прокричал он уже в закрывающуюся тяжелую стеклянную дверь, — присмотри за дамами!


Было холодно. Море забрало себе все тепло ночи и ни капли о них не заботилось. Пенистые волны доходили прямо до дорожки. И все казалось довольно романтичным, если бы не кое-какие мелочи.

Не закрывавшая рот Мелоди так и цеплялась за руку Дэна, как будто могла без него утонуть. Иви шла рядом. Она хотела бы — и это было бы очень естественно — взять его за вторую руку. Она отчаянно желала выяснить, была ли его гладкая загорелая кожа действительно так гладка, как казалось. Но не чувствовала в себе уверенности и все время отставала, несмотря на негласное приглашение, полученное в отеле.

Обхватив себя руками, чтобы как-то защититься от влажного бриза, Иви чувствовала себя ужасно трезвой. Казалось бы, она должна быть довольна. Это означало, что она не наделает глупостей. И что же? Больше всего на свете ей сейчас хотелось наделать каких угодно глупостей с Дэном. Она поймала его взгляд, когда он помогал пошатывающейся Мелоди подняться на ступеньки. Она улыбнулась ему точно так же, как улыбалась каждый раз, глядя на него, и напомнила сама себе, что из-за глупостей могут сорваться запланированные серьезные отношения. А между ними ведь действительно что-то было, и ей не хотелось это «что-то» подвергать опасности.

Боже, Иви, сказала она сама себе, может, ты действительно, в конце концов, повзрослела.

Залить город красным светом было не так-то просто. Пабы четко делились на два типа. Те, что для туристов, предлагали омаров в изобилии и осаждались скучающими местными юнцами, не успевшими еще узнать, почем фунт лиха; те, что для людей бывалых, были полны табачного дыма и старичками лет семидесяти. Но и у тех, и у других пабов была одна общая черта: все они уже закрывались.

Винных баров нигде не было, все рестораны меняли «open» на «closed». Торговля в магазинчике шла слишком шумно, так что угрожала вылиться в настоящую потасовку около него на улице. Даже в бинго[14] негде было поиграть.

На темной улочке с маленькими потушившими свет домиками, в которых уже похрапывало местное население Лайм-Риджиса, Дэн остановился и поежился:

— А не пойти ли нам?

— Обратно? — закончила за него Иви. — Да. Почему бы и нет.

— О-о-о-о, меня тошнит.

Речь Мелоди, лишенная поэтичности ее предков, была предельно насыщена информацией.

Тащить ее обратно в отель по морскому побережью им пришлось вдвоем. Такое приключение с пьяной раскрашенной актрисой было не совсем обычным занятием для Иви. По крайней мере будет что внукам рассказать, думала она, затаскивая Мелоди в лифт.

— Иди спать. — Дэн удерживал обмякшую Мелоди. — Я ее дотащу.

— Ты уверен?

Иви вздохнула с облегчением. Нести ответственность за девушку, в любую минуту угрожавшую обдать все фонтаном брызг, ей совсем не хотелось. Хоть и жаль было оставлять Дэна.

— Что ж, спокойной ночи, — неловко, как четырнадцатилетняя девочка, проговорила она и на третьем этаже вышла из лифта.

— Спокойной ночи, милая.

Двери лифта закрылись, теперь хоть кричи, хоть танцуй.

Когда Иви влетела в свою маленькую комнатку, Кемп-стрит со своими наскучившими каждодневными проблемами отодвинулась сейчас на сотни миль. «Спокойной ночи, милая», — пропищала она девушке в зеркале. Было похоже, что у этой девушки с розовыми щечками могут (только лишь могут!) получиться серьезные отношения.

9

Две престарелые дамы в ярких нейлоновых кофточках окинули взором скопление видеокамер, прожекторов и людей на песке.

— Нет, — сказала одна, наморщив нос, — никого из известных нет, — и они засеменили дальше.

На пляже Иви зевнула. Очень рано. Для Иви это слишком рано.

— Ничего подобного, — добродушно ворчал Аден, стоя за огромной видеокамерой. Он выглядел исключительно здоровым и румяным.

— Мелоди, ты не можешь припудрить Иви нос?

Мелоди нетвердой походкой прошла по песку и, не без усилия, поднесла пудреницу с кисточкой к лицу Иви.

— Я чувствую себя просто ужасно, — простонала она голосом хоть и приятным, но прозвучавшим на несколько октав ниже, чем вчера. — И выпила ведь самую капельку. — Она перешла на шепот: — Вчера я вела себя ужасно?

Это как посмотреть, подумала Иви со злостью. Но, зная по собственному опыту, что такое утреннее похмелье, она сжалилась. От алкоголя заметно пострадало внешнее великолепие Мелоди, так что красавица не представляла сейчас и половины вчерашней той угрозы.

— Нет, не беспокойся, ты была в порядке.

— Правда? — Мелоди обдала Иви дыханием, подобное которому могло появиться лишь из пасти дракона, и удалилась по песку шатающейся походкой.


Снимать рекламу для телевидения — не такое уж великое событие, но для его осуществления требуется собрать очень много людей. Конечный результат — реклама собачьих консервов «Тоби Смол» — длится всего девяносто секунд, но для ее съемок на пляже Лайм-Риджиса томились ожиданием два кинооператора, два осветителя, девушка-секретарь, гример, две портнихи, два поставщика провизии, три курьера, два писателя, художественный руководитель, три помощника режиссера, один специалист по собакам и помощник режиссера. Плюс, конечно же, два актера.

Отсутствовали только две фигуры. Одной из них был Грег, главный режиссер. В данный момент он вел жаркие дебаты в отеле по телефону с клиентом — представителем компании по производству собачьих консервов «Тоби Смол», который требовал изменений в сценарии, напомнив, что компания, выделяющая на съемки рекламы кругленькую сумму с семью нулями, стоит выше режиссера. Второй фигурой была Тутси — главная звезда съемок, белый шотландский терьер, снявшаяся уже в четырех рекламных роликах и двух сериалах. Тутси была… собственно, где же Тутси?

— А где собака? — невинно поинтересовалась Иви, пока они стояли и ждали возвращения Грега.

— Ш-ш-ш, — обернулся к ней Аден. — Не хочу поднимать паники, но, похоже, что Тутси… куда-то ненадолго отлучилась.

Дэн не смог сдержать удивления:

— О, Аден, мы делаем рекламу собачьей еды, а ты потерял собаку.

— Я не потерял собаку, — прошипел Аден, не теряя самообладания и не поддаваясь на провокацию. — У собаки есть хозяин, то есть женщина, которая за ней присматривает… О Боже! Вот и Грег!

Иви испугалась за Адена. У Грега был вид человека, которому сейчас море по колено; солнце поблескивало в его очках, как у Джона Леннона. Аден подскочил к нему на полпути и прошептал ему что-то в ухо. Эхо рокотом разнесло по бухте:

— ТЫ ПОТЕРЯЛ ЭТУ ЧЕРТОВУ СОБАКУ?

Минута в минуту приходят только настоящие профессионалы. Точно так же из-за утеса появилась Тутси и, весело лая, влетела в самую середину съемочной группы.

Бетти, отвечавшая за нее, шла сзади; лицо все в слезах. Иви видела, как Аден отвел ее в сторону, внимательно выслушал и обнял.

— Бетти, — сказал он, — тебе нужна чашечка горячего сладкого чая. Я сейчас попрошу, чтобы принесли.

Иви попыталась увильнуть от невнятного вопроса Мелоди:

— А почему это Бетти плачет?

У Адена дрожал рот, но он старался выглядеть внушительно.

— Она расстроена, — сказал он ровным голосом. — Возможно из-за того, что у Тутси было небольшое романтическое приключение без специального на то разрешения. — Тут он не смог не засмеяться, продолжив: — Вот с этим. — Аден указал на волнорез, где сидел самый что ни на есть вонючий, мохнатый, беспородный пес, наглым образом вылизывая себе одно место.

— О, ужас! — Иви прикрыла рот рукой. — И теперь Бетти опасается, что Тутси станет матерью-одиночкой? Уж от этого не дождешься никакой поддержки.

Дэну, конечно же, вся история показалась забавной.

— Итак, главная леди сбежала и на скорую руку перепихнулась непонятно с кем в дюнах. — При этих словах он одарил Иви довольно дерзким взглядом. — Жаль, что мы не можем последовать ее примеру.

Иви не могла сообразить, заслуживал он пощечину или жаркий поцелуй за такое замечание.

Аден нашелся сразу:

— У тебя нет времени. Даже на твой собственный стиль, Дэн.

— Не твое дело, — проговорил Дэн, довольный своей грубостью.

Иви стояла рядом с ним, держа Тутси на грязном поводке.

— А вы, двое, держитесь за руки, — прорычал Грег. — Вы же любите друг друга, черт побери!

Маленькая рука Иви утонула в теплой, сексуальной ладони Дэна. Да, даже руки могут быть сексуальными.

А Грег все раздавал указания:

— Вы должны пройти от этого места вон до той отметки. Пожалуйста, беззаботно и весело. Забыв обо всем, потеряв голову от счастья. А Тутси, я вас уверяю, сама побежит рядом как надо. Ладно. Пошли.

Щелчок, и Иви с Дэном побежали.

— Стоп! — завопил Грег. — Вы что, на китайских похоронах? Быстрее! Пошли!

Еще один хлопок, и снова Иви с Дэном побежали.

— Стоп! Извините, вы что, на поезд опаздываете? А мы вас не пускаем?

Они пробежали эти тридцать ярдов десять, двадцать, и еще несчетное количество раз. Они бегали и быстро, и медленно, и с промежуточными скоростями. Ивино лицо устало от улыбок, а ноги натерли выданные для съемок сандалии. Дэн шептал все более угрожающие и изощренно инквизиторские угрозы в адрес Грега.


Ланч устроили на свежем воздухе, прямо на камнях. Казалось, на берегу выложили все содержимое лондонского гастронома. Козий сыр соседствовал рядом с пармезаном, бутылки газированной воды торчали из расставленных на камешках ведерок со льдом.

Мелоди подсела прямо к Иви.

— Теперь я чувствую себя лучше, — сказала она. — Уже так не крутит.

— Очень хорошо, — сказала Иви. Она искала взглядом Дэна, и состояние внутренностей Мелоди ее не очень занимало.

— Если тебя интересует, где наш красавец, — сказала Мелоди с кислой гримасой, — он вон там, с Аденом. Похоже, о чем-то спорят.

Дэн уже развернулся и шел к ним с багетом в руке и по-мальчишески злобным выражением на красивом лице.

— Наш главный только что меня отчитал.

— За что? Вот индюк надутый.

— За флирт с коллегой. — Дэн поднял бровь. У Иви упало сердце. — Очевидно, для съемок это плохо.

— Не знаю, — еле вымолвила Иви. — Может, так и есть.

Они задержали друг на друге взгляд дольше обычного. Вдруг Дэн быстрым, резким движением закрыл лицо рукой.

— А ты опасна, — проговорил он.

Дэн полагал, что она опасна! От этой новости Иви прямо выросла на дюйм. Воздух стал плотным от страстного желания.

Они сидели застывшие в абсолютной тишине, тогда как вокруг гудел людской муравейник.

Дэн нарушил молчание, и сразу стало легче.

— Проголодалась? — спросил он и встал, чтобы принести ей бутерброд. Иви смотрела на его удаляющееся совершенное тело, и ее переполняла уверенность, что в скором времени она увидит его обнаженным. Не все сразу, подумала она безмятежно.


Сюжет — если только действие длиной в девяносто секунд может иметь сюжет — был прост. Влюбленная пара идет по берегу со своей обожаемой собакой. Парень извлекает металлоискатель, который сразу же что-то фиксирует. Обожаемая ими собачка возбужденно это «что-то» откапывает и… Что бы это могло быть? Не иначе как банка с собачьими консервами, специально подобранными для его молодого щенячьего возраста. Последняя сцена показывает ту же пару, удобно усевшуюся рядышком у костра и лакомящуюся куриной ножкой. У их ног расположилась собака, засунувшая морду в миску с «Тоби».

Чтобы добиться нужного освещения, ясности, беззаботного настроения эпизода, Грег вел себя как африканский тиран.

— Нет! Нет! Нет! Все люди — кретины! — было одно из его самых мягких замечаний съемочной группе. — Ты счастлива! — кричал он Иви в лицо. — Ты хоть помнишь, что значит счастлива?

Так же как и у большинства актрис, самой трудной задачей для Иви во время съемок было не показать, что режиссер ей осточертел.

Аден был на подхвате, учитывал все варианты непредсказуемо развивающихся событий и периодически успокаивал Грега. А Грег был непревзойденным образцом режиссера рекламных роликов. Талантливый, изобретательный, оригинальный, он страдал от недостатка мужества, поэтому не рисковал и боялся сломать себе шею в большом и страшном мире кино и телевидения. Вот почему в свои сорок с лишним он все еще снимал рекламы о достоинствах собачьих консервов. Из-за двух разводов, потребовавших немалых затрат, он был вынужден держаться за денежное место. Из-за всего этого он и был таким злым. А данная ему крупица власти нужна была для того, чтобы распространять вокруг себя ту самую злость, которая в нем накапливалась.

От его вспышек гнева и оскорбительных выпадов Иви только улыбалась про себя: «Делай что хочешь, думала она. Я росла с начальником покруче — Бриджит Крамп».

Ливень, по традиции, вопреки прогнозу погоды, разогнал собравшихся. Дэн, Иви и Аден забрались в покосившуюся купальную кабинку. Ни окон, ни дверей, зато, сбившись в кучу, вполне можно переждать дождь.

— Ну вот, — проговорил Аден. — Песок будет мокрый. Снимать будет чертовски трудно.

— Нам не принесут сухую одежду? — Иви потрясла головой, обрызгав обоих мужчин.

— А должны ведь, еще как должны! — Аден взглянул на ее футболку. Что-то изменилось в его лице.

Иви проследила за его взглядом. Майка намокла и соски ее торчали прямо как круглые кнопки.

— Я лучше выйду… э… поищу, кто там займется сухой одеждой… — проговорил он и выбежал прямо под ливень.

Смущение Адена было Иви очень приятно.

Зато Дэн вовсе не был смущен.

— Боже, — медленно проговорил он, испепеляя ее своим гипнотическим взглядом. — Как сексуально ты выглядишь!

Он не дотрагивался до нее. И ничего не говорил. Не раздавалось ни одного звука, кроме дождя. Ужас, до чего сексуально. И несмотря на этот чувственный трепет, Иви была слегка разочарована. «Сексуальна» —было какое-то общее слово, в нем не было ничего индивидуального. Просто она выглядела сексуально, потому что соски у нее торчали так, что на них можно было вешать пальто, или она была сексуальна именно для Дэна?

Но то, что он произнес после этого, заставило ее сердце подпрыгнуть и отбросить любые сомнения.

— А что ты скажешь насчет того, чтобы встретиться как-нибудь вечером и поужинать вместе, когда приедем в Лондон?

— Я скажу — да, с большим удовольствием.


Тутси приходилось дубль за дублем переигрывать сцену откапывания банки, пока Грег, наконец, не решил, что выжал из нее все, что возможно. Это очень задержало весь процесс, так как перед каждой новой попыткой Тутси необходимо было вымыть, высушить и причесать; влажный песок прилипал к ее жесткой белой шерсти.

Иви сидела на камне, обняв колени. В этой сцене она не участвовала. А вот ноги Дэна были в кадре, поэтому ему приходилось стоять рядом с Тутси.

Мелоди уже определенно пришла в себя и примостилась рядом с Иви. Она зажгла сигарету.

— Я бросаю, — объявила она точно так же, как делают в наши дни все курильщики. — Когда у меня стресс, мне просто необходима сигарета.

Иви рассматривала банку консервов «Тоби».

— И что это означает: «специально предназначенные для маленьких собак»? — размышляла она вслух.

— Да просто их здесь поменьше, а цена такая же, что и за большую банку, — рассудительно заявила Мелоди. — И все порезано на маленькие кусочки, чтобы маленьким собакам легче было жевать.

— Очень сомнительно. Собаки жадные и сразу на все набрасываются. — Иви указала на этикетку и заметила с насмешкой: — Ты только посмотри сюда! «С добавлением макаронных кубиков». И почему это собакам должны нравиться макаронные кубики?

— Может, итальянским собакам, — резонно заметила Мелоди.

— Наша собака, Генри, ест абсолютно все, вплоть до соплей. И никакие макароны ему не нужны для разжигания аппетита, — продолжила Иви.

— Фу-у-у. — Мелоди наморщила свой маленький носик. — Говорить о том, что происходит у нее в животе она считала приличным. А вот о собаках, поедающих сопли, — это уж слишком! Эффектно выпустив сигаретный дым, она сменила тему: — Кажется, у вас с Дэном все идет как надо.

— С ним легко работать.

— И это все? — Да, детектива из Мелоди никак бы не получилось. Глядя на нее, сразу было ясно, что она просто жаждет узнать побольше. — Мне кажется, ты премиленькая.

— У меня нет ни времени, ни сил быть со всеми премиленькой, — солгала Иви в проверенной временем традиционно актерской манере. Уж ей-то давно известно, что означает вся эта болтовня. Годам к сорока актриса устраивает показуху в своей залитой ярким светом лондонский квартире (которую она снимает!), разглагольствуя о независимости, которую она обрела. Ее жизнь, видите ли, так полна, что мужчинам в ней не хватает места! А не та ли это самая женщина, что сидит потом, сгорбившись, в баре над бокалом вина с двумя такими же подругами и кусает ногти оттого, что Роджер, Адам или Максимилиан давно уже ей не звонят? Скорее всего это она.

— Ясно.

Было не похоже, что такой ответ убедил Мелоди, но грозный окрик Грега освободил Иви от дальнейших расспросов:

— И где шляется эта чертова кукла, когда она должна быть на месте?

Мелоди вскочила на ноги и выбросила в песок сигарету.

— Еще посмотрим. Я и не с такими справлялась. — Эти слова она бросила через плечо, поспешно направляясь к Грегу.

Нет, этот не в ее вкусе, сообразила Иви. Она нацелилась на Дэна. Тут все ясно.

Иви достала мобильник и проверила сообщения. Одно было от Бинга: «Просто хочу удостовериться, что у тебя все в порядке. Надеюсь, дела идут. О нас не беспокойся. Все под контролем, прямо как у пожарной команды. Привет».

Иви нахмурилась. Он же ничего не написал о котле в ванной! Может, что-то случилось? Иви разозлилась сама на себя. И почему это молодой мужчина в расцвете сил должен писать о котле? И разве должна молодая женщина в расцвете сил и в самом разгаре любовного романа с мистером Секс думать о котле?

Еще одно сообщение пришло от Саши: «ВСЕ ПЛОХО. АУРА ПЛОХОГО ЦВЕТА. ДЭН ГОТОВ?»

Иви, которая всегда была настолько безрукой, что разрешить ей открывать банку сардинок можно было, только имея поблизости санитаров, неожиданно ловкими пальчиками набрала следующий текст: «НЕТ. ВЫЖИДАЮ. ПОКА ОН СТАНЕТ МИСТЕРОМ БИГ».

Сашин ответ последовал незамедлительно: «!!!!! ТВОЯ АУРА ДОЛЖНО БЫТЬ РЕЗКО ИЗМЕНИЛАСЬ».

На это не последовало ответа. Иви отключила телефон, надеясь, что тем самым не прервала сеанс рэйки и не навлекла тем самым на одного из сгорающих изнутри представителей богемы никакой беды.


Вечерние съемки прошли гладко. Изрядно уставшая после трудного дня, так неожиданно начавшегося со скандального совокупления и включавшего в себя четырнадцать купаний, Тутси, однако, вела себя безупречно. Иви не приходилось себя пересиливать, чтобы оказаться в объятиях Дэна. Около десяти вечера Грег заявил:

— Все, народ. Я удовлетворен. — И направился прямо к машине с поджидавшим его шофером. Он сразу уезжал в Лондон как персона особой важности. У остальных впереди была еще одна ночь в отеле.

Или, если точнее, в баре отеля. Их сильная, как на подбор, команда практически заполнила все помещение бара. Бармен, медлительный, как ленивец, теперь не успевал поворачиваться, стараясь управиться со своими профессиональными обязанностями и как можно быстрее обеспечить алкогольными напитками всех без исключения.

— Газированной минералки, пожалуйста, — таково теперь было Ивино заклинание.

Дэн выпучил глаза.

— А я-то принимал тебя за алкоголика, — сказал он с ноткой разочарования.

Иви сделала такое лицо, которое, по ее представлениям, должно было показаться загадочным.

Заключительные вечера всегда буйные. Как бы коротки ни были съемки, после них начинаешь чувствовать освобождение. Тебя отпустили! Честно говоря, хочется напиться и со всеми расцеловаться. Осторожное заявление о минеральной воде означало, что Иви, оторвавшись от коллектива, удобно расположилась на крутящемся кожаном стуле и не собирается танцевать на столе перед восхищенной публикой. Как Мелоди.

— Высший балл за энтузиазм. Однако техника требует доработки, — пробубнила Иви Дэну на ухо, когда Мелоди поскользнулась и сделала незапланированный подскок. Дэн подсел к ней на стул с хозяйским видом. Он переоделся в ярко-синюю рубашку, которая выгодно оттеняла цвет его глаз, точно как у Пола Ньюмена. Иви уже думала о том, как она представит его Бингу. Он произведет впечатление: ее бой-френд, и одет как с иголочки.

Пожилая барменша была растрогана до слез. Никогда раньше не приходилось ей видеть живьем столько звезд сразу. Дама, ответственная за костюмы, распевала на всю катушку: «До завтра, Мэтью!» и покачивала пучком страусовых перьев, торчащих из ее прически.

— До завтра, Мэтью, — повторил Аден, присев на другую ручку Ивиного кресла. — Теперь уж я напьюсь в стельку, потому что чертовски рад, что эти съемки закончились. Из-за Грега я уже начал подумывать о том, чтобы сменить профессию. Спасибо вам обоим! — Он чокнулся с Дэном и Иви. — Спасибо, что работали так профессионально и были так добры, спасибо за то, что с вами легко и просто.

— Ах! — Иви почувствовала, как по ней разлилось тепло. Как приятно, когда тебя хвалят, особенно после того, как на тебя все время кричали и без конца обижали эти греги и саймоны.

— Ты слишком добр для режиссера, Аден. Тебе нужно взять несколько уроков хамства.

Аден слегка порозовел и заспешил, чтобы попросить бармена не смешивать сидр с ликером.

— Он хороший парень, мой друг, — задумчиво произнес Дэн. — Слишком хороший.

Иви решилась на дерзость:

— Ты тоже неплохой.

— Э, пацан, ты что, меня неправильно понял?! — Засмеялся Дэн, глядя в ее изумленное лицо. — Шутка, — произнес он отчетливо. — Если бы ты не сидела на минеральной воде, то посмеялась бы вместе со мной. — Он потащил ее за собой. — Пошли посмотрим. Бетти, которая ухаживает за собачкой, сейчас кое-что покажет. Мы должны это видеть.


Толпа поредела, остались только самые нагрузившиеся, плюс Иви, которая выпила столько, что хватило бы, чтобы поднять со дна «Титаник». Дэн не отходил от нее весь вечер. Она слышала обрывки сплетен, которые накатывались на нее, как за стенами отеля — набегавшие волны. А ей так нравилось, что ее имя упоминается радом с именем Дэна.

Еще больше ей нравилось, когда она ощущала его руку за своей спиной, там, где никто не мог ее видеть.

К ним нетвердой походкой подошел Аден.

— Такси до станции ровно в девять. Не опаздывайте, или уедем без вас. — Его серьезный тон был просто великолепен, если принять во внимание, что он никак не мог ни на чем сосредоточиться.

— Есть, сэр! — отрапортовал Дэн, салютуя одной рукой и ущипнув в это время другой Иви за мягкое место.

Иви взвизгнула. Аден склонил голову набок и посмотрел неодобрительно.

— А вам, пуританка, пора в кровать.

Дэн подтолкнул его к лифту. Потом повернулся к Иви и произнес:

— Он нас неправильно понял. Мы — сама невинность.


Иви открыла один глаз. Как только улетучились ночные призраки, он закрылся. Утреннее солнце слепило немилосердно. Ее ноги были тяжелыми, как будто зажаты с двух сторон, как дикие цветы среди камней. Трудно было сдвинуть их с места. А зачем ей их, собственно говоря, сдвигать? Гораздо проще вот так и лежать, пока не умрешь.

И с какого момента все стало не так? Сначала были веселые лица, смех, шутки, завораживающие взгляды Дэна.

Вот. Она вспомнила, с какого именно момента все пошло под откос. С того самого, когда бармен поднялся из-за стойки и закричал: «Еще и текила нашлась!»

В ее восприятии остались лишь смутные обрывки, переходящие один в другой. Моментальные кадры, к ее ужасу, безостановочно сменялись в памяти. Она видела себя почему-то с солью в руке. Потом себя, засовывающей в рот кусочек лимона и опрокидывающей после этого рюмку текилы… Она слышала, как смеялись вокруг нее все эти пьяные дураки, как будто она показывала исключительный фокус. Как она говорила: «Нет, с меня хватит одной», — а следом шла вторая порция текилы. Потом еще и еще. Видела раскрасневшееся лицо Дэна, орущего от восторга, что она выпила четвертую.

Дэн, о Дэн! Иви поморщилась. Как раскалывается голова!

И еще одна партия воспоминаний тут как тут. Неужели это она проложила свою коньячную кривую в туалет и обратно? Да, было такое. Это она, как сумасшедшая, звонила в медный колокольчик и кричала: «Эй, кто там в отеле главный!»

Иви бросило в жар, когда она вспомнила, как Дэн крепко сжал ее и целовал, не отпуская. Эта часть ночи запомнилась совсем смутно. Его настойчивый теплый язык, ее энергичный ответ. Если бы у нее остались силы сбросить пелену с воспоминаний, она бы еще увидела, как все безмолвно расступились, освобождая им дорогу. Все это было так предсказуемо.

Как она разделась? Запомнились отдельные детали. Может, память специально отключилась, чтобы не свести ее с ума? Иви массировала голову, тщетно пытаясь восстановить последовательность событий, которые происходили наверху. (Вернулось какое-то странное воспоминание, связанное со слишком энергичными действиями Дэна.) О Боже, пожалуйста, скажи, не докатилась ли она вчера до стриптиза? Сделай так, чтобы никто не видел ту булавку, которой она закалывала лифчик. А в каких же она была штанах? О ужас! В этих, с резинкой. Пожалуйста, очень прошу, сделай так, чтобы Дэн не видел ее сзади в этих штанах, когда был включен свет. Иначе он подумал бы, что попал во Флориду и у него рябит в глазах от апельсиновой кожуры.

Иви застонала. А потом… потом они занимались сексом. Решимость созрела в воздухе бухты и приплыла на плоту текиловых испарений.

Поцелуи были чисты, они так и горели в ее сознании. В воспоминаниях причудливо смешались мука и удовольствие. Поцелуи легкие, трепещущие, как бабочки на ее спине. Жгучие — на бедрах. Бесстыдно-голодные — на ее губах. «О, Дэн», — шептала она в муке, стоило ей вспомнить его лицо, стоило ей представить, что он чувствовал, когда лежал на ней, все глубже и глубже входя в нее с каждым прерывистым вздохом. Все это должно было быть необыкновенно. Она должна была бы ощутить с полной силой каждый миг, а вместо этого была пьяна как сапожник.

И все это безвозвратно испортило «серьезные отношения», так и не успевшие начаться.

Слишком опустошенная, чтобы плакать, Иви лежала до тех пор, пока другое воспоминание, немного более приятное, не выплыло на поверхность.

Ей припомнилось, вначале довольно смутно, но потом яснее, что в их славной потасовке был такой момент, когда она взяла верх, отбросив его назад на подушки. Приложив палец к его губам, она заявила о том, что то, что произошло между ними, не должно было случиться.

— О, но это же произошло! — Голос его был глубок от страстного желания, и он пытался привлечь ее к себе, но она грубо оттолкнула его во второй раз.

— Нет-нет! Ничего подобного! Мы просто узнали друг друга поближе, но мы зашли слишком далеко. Это все испортило.

Настал черед Дэна перехватить инициативу в свои руки. Ему стоило небольшого труда повалить ее на спину, подняться над ней, опершись на один локоть, и посмотреть на нее сверху. Взяв ее одной рукой за подбородок (с поразительной нежностью для мужчины, который только что перед этим отбрасывал ее от одной стены к другой), он посмотрел прямо в ее испуганные глаза.

— Слушай внимательно, — начал он очень медленно. — Я не умею произносить речи, поэтому говорю только один раз. Это не просто так. Я восхищался тобой с того самого момента, как впервые тебя встретил, и я всегда буду восхищаться тобой. То, что произошло, должно было произойти, и мы оба это знаем. И мы встретимся в Лондоне и пообедаем вместе. Все так, как я обещал. У меня есть чувство, что мы много будем значить друг для друга. А теперь замолчи, — он поцеловал ее, — и дай мне тебя трахнуть.

Иви вздохнула. Хорошо еще, что ей удалось вытащить из памяти именно этот эпизод. Она несколько раз прокрутила его в голове, нервно отмечая самые важные места.

Не просто так — есть.

Восхищался — есть.

Обед — есть.

Будем много значить друг для друга — есть, есть, есть, есть!

Итак, их сумасшедшая борьба с раздеванием ничего не испортила. Как ни парадоксально, она даже почувствовала, что благодарна Дэну за то, что он выбил ее из привычной колеи и дал отдых ее голове. Получилось так, будто он знал, о чем она думает. В какой-то мере это делало факт его отсутствия сейчас около нее менее удручающим…

И она начала думать о предстоящем обеде.

Если, конечно, удастся до него дожить. Издав стон, Иви сделала над собой усилие и повернула свою гудящую голову набок, чтобы увидеть, который час. До отправления на вокзал оставалось полчаса.

10

Борнео выглядел уже не так дико. Лежавшая на гравии коса была явным свидетельством того, что Бинг во время отсутствия Иви усердно работал. Когда она распахнула входную дверь, результаты его трудов стали еще более очевидны: прихожая была яркой, ослепительно-белой. Иви заглянула на лестницу. Он закончил все до последнего этажа. Вот это мужчина!

Продолжая продвигаться, как пенсионер в бассейне (любители текилы поймут почему!), Иви пыталась открыть дверь в свою квартиру, как будто делала это впервые. Ее занятие прервал бойкий стук в дверь.

На крыльце, радостно улыбаясь, стоял почтальон в шортах. Иви почувствовала себя такой слабой, что даже блеск его зубов резал ей глаза.

— Посылка для П. Уарнз. — Он проверил в своем блокноте. — Точнее — две посылки. Ответ не требуется. Вы не могли бы за них расписаться, милая?

— Да, конечно.

То, что она нацарапала на его квитанции, с большой натяжкой можно было принять за ее имя.

— Годится.

Он танцующей походкой спустился со ступенек и вернулся, уже гораздо медленнее, с огромной посылкой размером не менее трех квадратных футов.

— Не представляю, что там такое, но чертовски тяжело.

Вспотевший (но все же улыбающийся), он опустил ее на паркет и собрался было уходить…

— Подождите! Вы ведь сказали, что посылок — две!

— Вот вечно я так! — Пустился в рассуждения почтальон. — Держите.

Он извлек из кармана крошечную коробочку, в которой могло бы уместиться разве что колечко, и торжественно водрузил ее на поверхность не соответствующей ей по размеру огромной коробки.

Иви уставилась на посылки. И что в них такое? И что этот П. Уарнз собирается с ними делать в своем флюоресцирующем логовище? Ради эксперимента она потрясла маленькую коробочку. Никакого звука. Она была до того легка, что казалась пустой. Иви попыталась сдвинуть огромную коробку. Она была так тяжела, что в ней вполне могла находиться наковальня. Ей пришло в голову, что если поднимать ее вверх по ступеням, то без шума не обойдешься. А если подойти к делу с умом, то можно и на загадочного жильца мельком взглянуть.

Но именно с умом подойти сейчас было очень трудно, особенно после того, как Иви споткнулась на лестнице, ведущей на первый этаж. Спустившись, наконец, она посмотрела на переполненную грязным бельем корзину, с грязной посудой раковину, гору нераспечатанной корреспонденции и решила, что самое лучшее, на что она сейчас способна, это пойти и лечь спать.

Какие-то маленькие человечки с молоточками так и продолжали свою проклятую работу у нее в голове. Руки и ноги ее болели так, будто по ним только что проехал каток. Подушки и одеяло влекли ее, как сирены мореплавателя. Никогда не были они так воздушны и соблазнительны. Она задернула занавески, предвкушая покой, глубоко вздохнула и отбросила покрывало.

Стук, настойчивый и громкий, эхом разнесся по квартире. Иви почти удалось его проигнорировать, но он был слишком уж навязчив. Постанывая, она поплелась в прихожую, плохо представляя себе, откуда исходит этот настойчивый грохот.

Из зимнего сада! Не на шутку встревожившись, Иви, дико озираясь, старалась сообразить, какой из окружающих ее предметов подойдет для обороны. В кино у беззащитных женщин всегда есть револьвер, припрятанный в тумбочке около кровати, или в последний момент они откуда-то выхватывают изящного вида кочергу. Единственный предмет, на который Иви смогла положить глаз и руку, оказался тяжелый телефонный справочник.

Она прокралась через темную гостиную. Бинг оставил шторы спущенными. Иви пришло в голову, что одна из жертв его сексуальных забав могла оказаться случайно где-нибудь запертой и потом забытой. Она надеялась, что перед ней не предстанет сейчас мистер Снайл-младший в своем праздничном костюме.

Стучали уже неистово. Это сумасшедший, решила Иви с какой-то панической убежденностью. Зловеще подняв над собой телефонную книгу, она отдернула штору в бутонах.

Перед ней стояла Саша, улыбающаяся как идиотка.

— Боже! — Иви отперла стеклянную дверь. — Я думала, что это грабитель!

— Разве грабители стучат?

— Что ты делаешь на заднем дворе?

— Я просто хотела облегчить тебе жизнь. Так тебе пришлось бы подниматься по ступенькам, чтобы меня впустить, поэтому я обошла вокруг.

— Да… — Невозможно было ворчать в ответ на такое логически завершенное заключение, но Иви все-таки возразила: — Ты хоть что-нибудь можешь сделать как нормальный человек?

— Я закрыла магазин. Хочу услышать все о Дэне.

Маленькие человечки в голове достали молотки потяжелее.

— О, Саша! Только не сейчас!

— Нет, сейчас. Именно сейчас! — Сашина жадность до сенсационных романтических подробностей заставила ее забыть о правилах хорошего тона. — За этим я и пришла. И уходить не собираюсь.

Иви решительно скрестила руки.

— Отлично. Не уходи. А я ложусь в кровать.

Саша завиляла хвостом, пресмыкаясь и заискивая.

— Ну пожалуйста, пожа-а-луйста! Я посижу на краю кровати. Ты и не почувствуешь, что я здесь.

Сидеть на краешке — это, собственно говоря, и был Сашин стиль, и вскоре они уже вдвоем лежали в кровати, натянув одеяло до самых подбородков.

— Так очень удобно, — пищала Саша.

— Нет, это чертовски досадно и ужасно противоестественно. Ни капли не удобно!

Иви удивлялась, как это получается, что Саша, несмотря на все свои сумасшедшие выходки, всегда берет над ней верх.

— Ты только портишь постельное белье.

— Извини. — Саша пристроилась поудобнее. — А теперь расскажи мне все про мистера Бинга.

— Я не говорила, что он мистер Бинг.

— Говорила.

— Ну, говорила, может быть. — Никуда не денешься, это было слабое место.

Но Саша донимала Иви до тех пор, пока та не сдалась и не выложила все последние новости. Она не могла не признать, что ей приятно было рассказывать обо всех этих дерзких намеках и тайных взглядах. Саша была прекрасным слушателем; она дрожала от восторга в том месте рассказа, когда Дэн сказал: «Спокойной ночи, милая», — и ущипнул Иви за мягкое место. Она заставила Иви дважды пересказать эпизод с приглашением на обед с просьбой точно воспроизвести его фразу вплоть до интонации.

И только когда рассказ дошел до эпизода с текилой, Иви поняла, что у нее не хватает духу продолжать.

— Ну а дальше! — Саша толкнула ее под одеялом. — А что потом?

Но того, что было потом…. Иви изо всех сил старалась не вспоминать Это Потом всю дорогу домой.

— А дальше я все испортила, — прошептала она.

— Нет! — Саша так и подпрыгнула на кровати. — Тебе не удалось создать запоминающийся образ?

— Что? Я не создавала никакого образа. — Сашины мысли иногда скакали так непредсказуемо, что Иви выходила из себя. — Замолчи, Саша, дай мне сказать. Я спала с ним.

Настала Сашина очередь изумиться.

— И почему это могло что-то испортить? — Она понизила голос. — У него, что… ничего не получилось?

— Поверь мне, проблема не в этом, — ответила Иви страдальчески.

— Что за чепуха? Тебе что, было нельзя?

— Если бы так. — Щеки Иви горели. — Секс был прекрасен. Прямо как у спортсменов. Я думаю, он раза три кончил.

— Оооо! — Саша смотрела с завистью. — Это больше, чем было у меня с самого Рождества. — Она на минутку задумалась. — С предпоследнего Рождества. Так чем же тогда ты все испортила?

— Ты прекрасно понимаешь чем. Теперь это просто очередное траханье, а могло бы все стать чем-то другим.

— Оно еще сможет стать чем-то другим, — настаивала Саша со страстностью проповедника Дальнего Юга. — Посмотрим, как пройдут ваше свидание и обед.

— Думаешь, он позвонит? — так и выпалила Иви. Для обсуждения этого вопроса она сейчас была слишком измучена. — Теперь, после того как он получил все, что хотел?

— Но ты же ему действительно понравилась. Это же был не просто секс. Тебе недостает уверенности в себе.

— И он ведь сказал об обеде во второй раз! — Иви возбужденно воспроизвела все обнадеживающие детали той ночи, когда Дэн повторил свое предложение пообедать в Лондоне.

— И вот, — она подходила к заключительной сцене, — он взял меня вот так. — Иви поднялась в своей старенькой фланелевой пижаме, пригвоздила Сашу к земле и уставилась ей прямо в глаза: — И он стал говорить, что все это не просто так, и что он всегда будет мной восхищаться, и что все так и должно было случиться. А потом он сказал — о, Саша, это было так великолепно! — он сказал, что мы все-таки пойдем с ним обедать, и что, ох, у него есть такое чувство, что он и я, что мы оба будем много значить друг для друга! — Тут они обе запищали, как пьяные мыши. — А потом он сделал вот так: Иви прижала Сашины плечи к кровати, грозно над ней нависла и, подражая Дэну, произнесла низким страстным голосом: — А теперь дай мне тебя трахнуть!

Из двери раздался спокойный голос Бинга:

— И как давно это у вас продолжается, девочки?

Не важно, сколько раз они впоследствии разъясняли Бингу, что означала эта сцена, ему доставляло удовольствие ссылаться на «этот ваш лесбиянский утренник».

Сашу очень расстроил его легкомысленный отказ выслушать их объяснения по поводу того компрометирующего положения, в котором он их застал. Иви-то знала, что ему просто нравится их реакция на его слова, но Саша не могла спокойно выносить его отговорки, типа: «Уж чем вы там, девочки, занимаетесь в свое свободное время, это ваше личное дело», или: «Должно быть, очень жарко от такой близости». Саша стояла на кухне со слезами на глазах и, уперев руки в бока, кричала:

— Я не лесбиянка! Я гетеросексуальна!

— Что бы там ни было, — Бинг разлил чай по чашкам, — все при вас и останется. Нужно только немного подкрепиться. — Иви захихикала, а Саша в отчаянии заломила руки.

— Мы ничего не делали! — Она зло смотрела на Бинга. — Если бы я и была лесбиянкой, я едва бы выбрала Иви.

— Так-так, — обиженно расправила плечи Иви, — и что это могло бы означать?

— О, ты понимаешь, о чем я говорю, — бросила Саша.

— Да. Ты говоришь, что если бы ты была лесбиянкой, ты бы никогда не обратила на меня внимания. Огромное спасибо.

Не зная, как выкрутиться, Саша пробормотала:

— Ну, может, и обратила бы… Я хочу сказать, в тебе нет ничего плохого.

— Спасибо, успокоила.

А Бинг был в восторге от достигнутого результата:

— О леди, леди! А совсем недавно вы так мило ладили…

— Успокоишься ты, в конце концов? — завизжала Саша, чаша терпения которой была переполнена дьявольской невозмутимостью Бинга. — Я не лесбиянка!

— Ты хочешь сказать, — спросил Бинг, — что есть что-то плохое в том, что человек гомосексуален?

Сашин рот сначала открылся, потом закрылся. Она настраивала себя на максимальную политическую корректность. Она опустилась в кресло-качалку.

Иви была в восхищении. Бингу удалось достичь того же, чего раньше можно было добиться только при помощи двух бутылок «Джека Дэниэлса»: Саше было нечего возразить.


Кэролайн с грохотом спускала коляску вниз по ступенькам, Милли подскакивала внутри, как фасолинка в стручке.

— Давай я помогу. — Иви поставила ногу на ступеньку.

— Нормально. Не нужно никакой помощи.

— Хорошо. — Иви убрала ногу со ступеньки. — Как тебе стены? — Сделав соответствующий жест, она попыталась обратить внимание Кэролайн на свежую белизну стен.

— Нормально, — повторила Кэролайн, пропихивая коляску через входную дверь.

— Ты будешь дома в пятницу вечером? Придешь на ужин? — спросила Иви, не увидев в ее глазах никакой реакции.

— О да.

— Я ради такого случая приобретаю новую плиту. — Иви прекрасно понимала, что в присутствии Кэролайн она говорит слишком много. — Старая плита уже просто опасна для жизни. Не хочу никого отравить.

Перед тем как выйти на солнце, Кэролайн остановилась.

— Белые стены действительно хорошо смотрятся, Иви, — заявила она вызывающим тоном, не соответствующим замечанию. — Кажется, что дом просыпается после долгой спячки.

Дверь за ней с грохотом захлопнулась.


— Онезвонил?

За последние два дня Саша уже так много раз повторяла эту фразу в прошедшем времени, что теперь в Ивиных ушах она звучала как одно, утратившее смысл слово.

— Нет.

Иви уже готова была выслушать горячую защиту Дэна, которая у Саши всегда за этим следовала.

— Ясно, он занят. Возможно, он очень рано уходит из дома, забывает взять твой номер телефона, а возвращается так поздно, что не хочет тебя беспокоить. Это очень хороший знак — он серьезный человек. А ты вообще-то уверена, что дала ему правильный номер телефона? Я как-то слышала, что ты перепутала тройку с девяткой. Кстати, а он не упоминал о том, что собирается за границу?

Они сидели в недавно облюбованном ими кафе, и Иви, хоть и знала Сашу хорошо, испытывала сильное желание заткнуть ей рот кляпом.

— Слушай внимательно, — сказала она негромким, но грубым голосом, — Дэн не собирается мне звонить. Уже прошло целых два дня.

— Прошло всего лишь два дня, — поправила ее Саша с убежденностью выведенного из себя человека. — Он же специально выделил эту фразу. И ты сама мне говорила, что он был при этом искренен.

К ним подсел Бинг с чашкой крепкого чая.

— Он же артист, — терпеливо объяснял он. — Он специально тренировался, чтобы все, что он говорит, звучало искренне.

Иногда Иви очень хотелось, чтобы Бинг отключил свой неподкупно-честный анализатор.

— В любом случае меня не волнует, звонил он или нет. Он больше теряет!

Саша чокнулась с Иви кружкой и сказала:

— Точно! — а затем добавила: — Спорим, он просто обдумывает, куда тебя повести.

Бинг отставил свой чай.

— Леди, позвольте мне внести в ситуацию хоть элемент реальности. Дэн сексуально привлекательный мужчина, прекрасно осведомленный о своих достоинствах. Он положил глаз на Иви и пришел в восторг от того, что привлекательная девица будет с ним еще и работать. Она тоже его приметила, но сохраняла дистанцию. Однако вышеупомянутая девица наклюкалась, и Дэн воспользовался моментом. Сексуальный контакт был прекрасен. Но в самом разгаре полового акта дева подскакивает и набрасывается на него со словами: спорим-ты-думаешь-я-какая-нибудь-проститутка. Он ее, естественно разуверяет, потому что ему не хочется прерывать процесс. На следующее утро он улепетывает так быстро, будто его ботинки смазали жиром. Именно так и действуют дэны в этом мире. — И после финальной паузы со звоном в голосе заключил: — Он не позвонит.

Иви выглядела тяжелораненой.

— А зачем ему тогда было беспокоиться и приглашать ее на обед? — потребовала ответа Саша. — Наверно, он этого хотел, иначе зачем ему было об этом говорить?

— Вы что, обе только что приземлились с планеты, где нет мужчин? Он пригласил ее отобедать с ним, потому что решил, что именно этого она от него жаждет услышать. И он не просчитался, как, по-вашему? Этот парень — не промах.

Иви затихла, придавленная достоверным изложением событий в откровенном рассказе Бинга.

— Что ж, он даже и не собирается звонить?

Не дав Саше влезть со своей оздоровительной версией, Бинг изрек:

— А понимаешь ли ты, что это не имеет никакого значения? Ты была чертовски права, когда сказала, что это потеря для него, а не для тебя. Это стало бы лучшим временем в его жизни, если бы он пригласил тебя на обед. Однако он к этому не стремится — таков его выбор. Он не должен становиться твоим бой-френдом, если сам этого не хочет. — Он потянулся и взял Иви за руки. — Из всей этой переделки ты вышла не с такими уж большими потерями, как думаешь? Два дня ты пофлиртовала и слегка обожглась, завершив при этом все удачной сексуальной церемонией. Не страшнее, чем глаз уколоть.

Иви воспрянула духом.

— Ты прав, — сказала она, и даже сама при этом подумала почти так же.

— Но он же пообещал пригласить на обед, — как упрямый попугай твердила Саша. — Он ведь сам обещал.

Бинг помахал рукой у нее перед лицом.

— Ради всего святого, мужчина старался добиться своего. Он пообещал бы ей хоть исцеление от рака, если был бы уверен, что именно это заставит ее раздвинуть колени. Он не подписывал контракта — Я, нижеподписавшийся, обещаю сводить ее в какое-нибудь шикарное местечко и покормить. Не было клятвы на Библии. Оставьте парня в покое.

— Но он же сказал, что пригласит ее на обед.

Бинг уставился на Сашу таким взглядом, который любое человеческое существо с более тонкой кожей истолковало бы как надвигающуюся опасность, причем истолковало бы правильно.

— От этого Иви не легче, — процедил он через свои плотно сжатые, совершенные зубы.

Иви решила, что пора разрядить обстановку. Они очень любили эту облезлую маленькую забегаловку с расписанными фломастерами блестящими карточками-памятками. И тут Иви заметила новое изречение.

— Посмотрите, — показала она на квадратик с загнувшимися краями, предупреждавший: «Помните: приближение опасности страшнее самой опасности».


Двое дородных мужчин затаскивали в кухню новую плиту. Прислонившись к двери и скрестив на груди руки, Иви пыталась понять, как же это она дошла до того, что потратила изрядную часть своих телегонораров на эту плиту. Конечно, следовало бы купить туфли на высоком каблуке, или сексуальное нижнее белье, или хоть наркотики какие-нибудь.

Из-за блестящей новой плиты оставшаяся часть кухни выглядела еще позорнее. Еще обшарпаннее, чем раньше. Иви с сожалением призналась себе, что в кухне необходимо навести порядок. До чего она дошла? Она натянула пару резиновых бинговских перчаток.

Проблема уборки, как отметила для себя Иви, состоит в том, что как только ты отмываешь одну вещь, так сразу же другая, стоящая с ней по соседству, начинает казаться грязнее, чем раньше. Следовательно, тебе приходится отмывать и ее. И тогда ты попадаешь в непрерывную карусель губок и щеток. Она только что приступила к плинтусам, — а у нее осталось всего каких-нибудь полчасика до того, как приедет Саймон, чтобы схватить ее и бросить в этот театральный ад.

Плинтусы! Вот до чего она докатилась. Подумать только — актриса скоблит плинтусы у себя в кухне!

Но помощь пришла и, что совсем невероятно, в лице Кэролайн:

— Просто зашла посмотреть, может что нужно?

— Ты, случайно, не специалист по плинтусам?

Через несколько минут Кэролайн сгорбилась над своим собственным ведерком. Милли (в ее-то возрасте!) было невозможно противиться соблазну залезть в ведро с грязной водой, поэтому она была оставлена в коляске накрепко связанной.

А что, очень даже неплохо, размышляла между тем Иви, когда тебя окружают молчаливые люди. Особенно, если ты вдоволь наслушалась непрекращающейся болтовни Бинга. Они дружно трудились, пока не зазвонил телефон.

Иви окаменела. Как она ненавидела себя за то, что под выцветшей футболкой ее сердце внезапно начало скакать, как птичка в клетке.

— Трубку-то будешь брать? — Кэролайн посмотрела на нее странным взглядом.

— Конечно!

Иви подскочила и бросилась в комнату, где мобильник спокойно утопал в страшном беспорядке у ее кровати. В воздух полетели газеты, трусы, меню и новые домашние тапочки. Иви извлекла мобильник и впилась глазами в крошечный экран. Номер не определен. Уговаривая себя ни на что не надеяться, она откашлялась и нажала кнопку ОК. Она произнесла маленькое слово «привет» так, что в нем прозвучали и сексуальность, и философская глубина, и интеллект, и остроумие и ощущение упругости всего ее тела.

— Иви? Это Бет. Это ты? Какой-то голос смешной.

— О… — Ощущение краха, разочарования до кончиков ногтей внезапно уступило место панике. Бет ей никогда не звонила. — Что случилось? Кто-нибудь умер?

— Что-что? Конечно же, нет. Ничего не случилось.

— Хорошо, извини. Как у тебя дела?

— Хорошо. А у тебя?

Не было никакого смысла рассказывать Бет о катастрофе с Дэном: она так далека была от подобных проблем в своей чистой, упорядоченной жизни в Хенли.

— Все отлично. — Внезапно она со всей остротой вспомнила свою последнюю встречу с сестрой. — А как Маркус?

— А он… Ты же знаешь, Маркус как Маркус.

От Иви не ускользнула болезненная нотка: ей стало жаль сестру.

— Я хотела тебя кое о чем попросить. — Такое заявление прозвучало еще более неожиданно. Раньше Бет никогда ничего не было нужно от Иви. — У меня на пятницу в Лондоне назначена встреча. Можно к тебе забросить малышей на часик? Около десяти?

— Какая встреча? — Ее антенны ловили волну.

— Это имеет какое-нибудь значение?

Теперь антенны гудели вовсю, как телеграфные провода во время бури.

— Ты идешь к адвокату?

За вопросом последовало напряженное молчание, затем раздраженные слова Бет:

— Послушай, сможешь ты посидеть с ними или нет?

Иви ответила, что, конечно же, сможет, и на этом разговор закончился. Иви почувствовала себя неловко. Этот вопрос про адвоката был как выстрел в темноте. Ей совсем не хотелось попасть в цель. Чертов Маркус! Нужно очень постараться, чтобы довести такого мирного человека, как ее сестра, до развода. Одна часть Иви отчаянно захотела позвонить маме и представить дело в таком свете, чтобы можно было перемыть косточки этому Маркусу. Но желание прошло. Это дело Бет, а не ее. Может, они все обсудят в пятницу? Тут она со стыдом подумала, что такая перспектива ее несколько пугает. Крампы никогда не умели обсуждать личные вопросы.

Засунув поглубже в горшок переросшие бархатцы, она присоединилась к Кэролайн.

— Это сестра звонила. — У Иви не было никаких оснований считать, что самодостаточная Кэролайн может питать хоть какой-то интерес к ее словам, но, несмотря на это, она продолжала: — Она зайдет в пятницу. Она никогда меня не навещает, видимо, что-то не так. Мне кажется, что у нее какие-то неприятности с мужем, и я не знаю, что предпринять. Уж эти мне семьи! Иногда от них больше неприятностей, чем радостей!

Губка Кэролайн упала в ведро, злобно разбрызгав воду. Она поставила моющее средство прямо на новую плиту, резко развернула коляску и удалилась в мгновение ока.

Иви чуть было не назвала Кэролайн очень плохим словом, но вовремя спохватилась: у Кэролайн ведь не было семьи, на которую можно было бы злиться. Она была одна в целом мире. Иви схватилась за голову руками в резиновых перчатках, покрытых слоем жирной мыльной пены. Она поняла, что вполне это заслужила.

Пронзительно зазвонил телефон. Иви прижала его к уху.

— Алло! — задыхаясь произнесла она, забыв о сексуальности и интеллигентности.

— Онезвонил? — в одно слово произнесла Саша. Иви подумала, что это она заслужила тоже.

11

Супермаркет был огромен, доверху забит всякой едой, но Иви все никак не могла решить, какое же блюдо заставить приготовить Бернарда. В этом деле серьезно мешало ее собственное плохое знание кулинарных проблем. Один вид поваренной книги вызывал у нее зевоту, а единственной телепрограммой, которую она ненавидела больше, чем «Ваш сад», была программа про новости кулинарии. Она небрежно осматривала гастрономические секции, раздумывая о том, что же такое корнишоны, черт побери, когда зазвонил мобильник.

Она уронила свою проволочную корзину и стала рыться в сумке с маниакальной настойчивостью. Мудрые слова Бинга по поводу Дэна не сотворили чуда.

— Алло?

— Ты где? Я стою перед входной дверью. Они оба хотят писать! — Бет не сохраняла столь свойственного ей хладнокровия.

— О Боже! Я в… здесь рядом, за углом. — Иви не хотелось обижать сестру признанием, что она совсем забыла об их уговоре. — Сейчас буду, и глазом не успеете моргнуть. — Если, конечно, моргать очень-очень медленно.

Иви обвела прилавки диким взглядом. В глаза ей бросился ряд толстеньких бледных птичек. Цыплята! Конечно же. Цыплят трудно испортить. И они дешевые.

Очевидно, с тех пор, когда Иви интересовалась ценами на цыплят, прошло довольно много времени. Бройлерные были до смешного дороги, выращенные на обычных кормах — ненамного дешевле. Она загрузила в корзину обычных.

Из быстро промелькнувших овощных прилавков Иви нахватала всякой зелени. «Начинка!» — пробормотала она на ходу, потом: «Соус». Ее подгоняло время, которое она заклинала не торопиться. И как только нормальные женщины управляются со всем этим изо дня в день?


Когда Иви пришла, близнецы стояли со скрещенными ногами и выпученными глазами.

— Красивый костюм, — заметила она Бет, в то время как трехлетки понеслись в туалет со скоростью ракеты.

— Спасибо. — Бет казалась рассеянной. — Я задержусь не больше двух часов.

— Желаю удачи. — Иви была горда оттого, что удержалась от расспросов. Она дала себе клятву, что будет молчаливо помогать и ждать, пока Бет сама не захочет все рассказать. Могу я вести себя разумно или нет? Сейчас она могла себя поздравить.

Осторожный стук в дверь возвестил о появлении Бернарда. На этот раз он щеголял в чистом, без единого пятнышка, полосатом фартуке, который все же был на нем слишком в обтяжку. Его рыжие волосы, вымытые, по-видимому, шампунем, торчали еще строптивее, чем обычно. Иви обуревало желание усадить его и взять в руки ножницы.

Но всему свой черед.

— Идем на кухню, посмотрим на твою жертву.

Цыплята, сложенные посередине стола, казались нахально голыми без своих оберток.

— Какой ужас, — с чувством произнес Бернард.

— Мне скучно, — проговорил Чарльз, потянув Иви за джинсы.

— Мне тоже. Почитай нам сказку, — настаивал Джулиус.

К счастью, в дверях в это время появилась только что поднявшаяся из кровати, шаркающая ногами в штанах от Кевина Кляйна фигура.

— Вы только посмотрите, — радостно защебетала Иви. — Это дядя Бинг. Идите поиграйте с ним! — Близнецы рванулись вперед. — К тебе это не относится! — прошипела она Бернарду, который послушно начал развязывать фартук.

Дядя Бинг не побрился. От дяди Бинга пахло алкоголем и сигаретами.

— Дядя Бинг! Дядя Бинг! — Близнецы весело запрыгали вокруг уже напрыгавшегося за ночь дяди.

— Убери их! — настойчиво заявил он.

Иви объяснила, в каком трудном положении она оказалась.

— Будущее счастье Кэролайн и Бернарда зависит сейчас от твоего согласия, — заключила она. — Пожалуйста. Просто поразвлекай их часик. Пока Бет не придет.

Бинг не мог отказать. И все же отказал.

И так он отказывался до тех пор, пока Иви не согласилась забыть про двадцать фунтов, которые он ей был должен.

— На чем мы остановились? — спросила Иви, войдя в кухню.

— Мы рассматривали цыплят, — напомнил Бернард.

— Сначала мы должны их помыть.

— А разве они не чистые?

— Мы их помоем в любом случае.

— Возьми и помой их под краном.

— Я не могу! — Бернард был в отчаянии. — Я же тогда должен буду до них дотронуться.

— А как же ты собираешься готовить цыплят, ни разу до них не дотронувшись?

— Нет-нет, я не могу. — Бернард убрал руки за спину.

— О, прекрати! — Иви подняла птицу и ткнула ею прямо в Бернарда. Он автоматически схватил ее руками.

— Уррр! — Его бледное лицо пошло пятнами от невыносимой муки.

Иви открыла кран с холодной водой и подтащила к нему Бернарда.

— Споласкивай! — скомандовала она, как повелитель.

Наслаждаясь своей ролью, она точно так же заставила Бернарда последовательно пройти через все остальные этапы подготовки цыплят к жарке. Он был покорным и мягким, скорее всего сказались годы, прожитые под маминой опекой. Иви была изумлена полнейшим отсутствием практических знаний.

Из-за двери показалась голова Бинга.

— Им не понравилась книга, — сообщил он. — Может, они слишком малы для Коллинза? — Что мне теперь с ними делать?

— Э-э-э… Побегайте по саду и покричите. Им это должно понравиться.

Внимание Иви переключилось на Бернарда.

— Теперь почисти картошку вот этой штукой и порежь ее на маленькие кусочки.

Зазвонил телефон. Иви сунула картошку Бернарду и бросилась в комнату. Она сделала глубокий вздох и произнесла «алло» просто совершенно. Она тренировалась. Незнакомый голос попросил Джеральдину. Иви вернулась на кухню.

Бернард в ужасе застыл над раковиной. На картошке расплывались пятна крови.

— Не смог справиться с этой картофелечисткой. Просто средневековая пытка, — сказал он, извиняясь.

Иви преподала ему краткий курс на тему «Как чистить картофель», и он завершил работу, умудрившись даже не повредить себе жизненно важных артерий. Затем она познакомила его с такими предметами, как лук и шалфей, и посвятила его в секреты приготовления чая.

Появился Бинг, грациозно балансируя с близнецами на плечах.

— Это слишком жестоко, — взмолился он. — Они не употребляют наркотики. Их, вероятно, и порнография не интересует.

— А как насчет пряток?

Ее предложение было принято с восторгом. Пока Бинг медленно считал до десяти, Иви помогла мальчикам забраться в кладовку. Когда он перестал считать, она произнесла одними губами: «Они там», — и указала пальцем на кладовку. Бинг одобрительно поднял вверх большой палец и улегся на софу, выкрикивая «Где же это они могут быть?» через определенные интервалы. Из-за двери кладовки периодически раздавалось приглушенное хихиканье.

— Соус мы приготовим сейчас, а потом его только разогреем. — Иви достала из буфета банку с многообещающими гранулами нового экономного образца. Для гостей — только самое лучшее.

— Никогда не думал, что соусы нужно готовить, — признался Бернард, осторожно наполняя водой чайник, который держал на вытянутой руке.

* * *
Брови Бет поднялись от удивления, когда ее драгоценные отпрыски были извлечены из кладовки. От их светлых вихров исходил сильный запах пыли.

— Все в порядке? — Во взгляде сестры Иви уловила следы усталости.

— Конечно. — Бет деревянно улыбнулась и ушла. — Я твоя должница, — прокричала она в окно машины.

— Да, в следующий раз, когда мне нужно будет уйти, присмотришь за Бингом.


Как показалось Иви, телефон в тот день звонил раз двадцать. На самом деле, он звонил всего пять раз, но такое преувеличение вполне простительно, так как от каждого звонка сердце Иви начинало так бешено колотиться, что давление поднималось до предела. Но это всегда был не Дэн.

Один звонок был от Мередит.

— Дорогая, звонили из рекламного агентства и просили тебе передать, что ты была чертовски хороша, и они непременно пригласят тебя еще. Между прочим, показывать твой ролик начнут с субботы.

Это крошечное свидетельство того, что она теперь занесена в лучшие списки Мередит, прибавило Иви храбрости, и она спросила:

— А больше ничего не появилось на горизонте? Какой-нибудь настоящей, актерской работы?

— На горизонте, дорогая? Откуда мне знать? Сто лет прошло с тех пор, как я послала свой телескоп ко всем чертям.

Нечего задавать глупые вопросы.


Для Бернарда было настоящим открытием сообщение о том, что перед тем, как заложить дичь в духовку, последнюю нужно разогреть. Он уже двигался по кухне более уверенно, бесстрашно играя с кухонной утварью. Он даже позволил Иви немного приручить его волосы, и она заставила его облечься в простую синюю рубашку Бинга.

— Она делает твои глаза выразительнее, оттеняет волосы и выгодно подчеркивает бледность.

— Правда? — Бернард смущенно разглядывал мужчину в зеркале.

— Да-да. — Иви была настойчива. Если уж Бернарду суждено было найти свою любовь, то он должен был научиться причесываться и обращаться смелее с пастельными тонами.

Однако Бернард далеко не на все соглашался беспрекословно.

— А разве нам не пора поставить вариться фасоль? Мама всегда часами варила овощи.

— О нет. Ее добавляют в последнюю минуту.

Иви пришло в голову, что и Кэролайн, и Бернард ужасно одиноки. И это было еще одной причиной, для того, чтобы подтолкнуть их друг к другу. Но другой причины и не было вовсе, если не считать, что сама эта мысль ей просто понравилась. Зазвонил звонок у входной двери.

— Вот и первый гость. — От радости Иви обняла Бернарда. Ощущение было такое же, как если бы она обняла гладильную доску. — Бернард! Обними меня в ответ! — скомандовала она.

Бернард придал своему жесту видимость объятий, явно при этом страдая. Да, с этим странным одиноким мужчиной еще придется много поработать.

Уже положив руку на задвижку, Иви сообразила, что их гость проживает на верхнем этаже и никак не должен прийти через входную дверь. Она распахнула дверь и увидела Адена.

Он протянул ей бутылку вина.

— Я пришел извиниться, — сказал он. В хлопчатобумажной куртке и с блестящими волосами он выглядел совсем как мальчишка.

— За что извиняться? — спросила Иви, сбитая с толку его неожиданным появлением на крыльце ее дома. Она не вспоминала об Адене с момента окончания съемок. — Ах, привет! — Она взяла бутылку. — Спасибо.

— Извини, что оставил тебя одну в то последнее утро в отеле. Не очень-то галантно получилось. И еще за то, что не предупредил тебя.

— О чем не предупредил?

Аден переминался с ноги на ногу, отчего еще более походил на мальчишку.

— О Дэне.

Иви обдало холодом. Ее одолело страстное желание захлопнуть дверь и заткнуть пальцами уши. Вместо этого она спокойно произнесла:

— Проходи.

Кэролайн с зажатой в руках Милли спускалась по ступенькам. Она немного подкрасилась и завязала в хвост свои блестящие черные волосы. Из-за всего этого, да еще из-за кофточки в народном стиле она выглядела очаровательно.

Иви представила Адена и сказала:

— Мы как раз сейчас будем обедать. Будешь с нами?

— О да. Отличная мысль.

— Конечно. — Иви направилась вниз, обдумывая, хватит ли ее маленьких цыпляток, чтобы накормить еще одного гостя.

— Тебе передали, что я звонил? — спросил Аден. — Я разговаривал с твоим квартирантом. Это он высказал предположение, что бутылка вина может сотворить чудо, если я хочу добиться твоего прощения.

— Поверь, ему приходится прощать слишком многое. Но он даже не сказал, что ты звонил.

На самом деле, он, может, и говорил, но окутавшую Иви мрачную завесу в то время могло пробить лишь одно сообщение. О том, что звонил Дэн.

Бинг перетащил в гостиную кухонный стол и накрыл его необычайно изысканно. Откуда-то была извлечена скатерть, бокалы блестели, свечи горели. Выглядело заманчиво, и он быстро организовал еще одно место.

Из кухни появился Бернард с тарелкой сухариков в руках. Он так мрачно на них уставился, будто перед ним не сухарики, а ядерные отходы.

Иви всем представила Адена. На самом деле ей ужасно хотелось ему прокричать: «Что это значит — предупредить о Дэне?» — но она вынуждена была ждать. Целью ее сегодняшнего вечера было спровоцировать хоть какие-то отношения между двумя постояльцами, и этому ничто не должно было помешать.

Чтобы Кэролайн смогла расслабиться, Иви подхватила Милли на руки. Аден серьезно пожал малышке руку, из-за чего она весело захихикала, и попросил Иви передать девочку ему. Хотя ему с Милли было явно нелегко, он не жаловался.

Иви вышла проверить цыплят. На кухне она, понурившись, прислонилась к стене. И надо же было Адену появиться именно сейчас! В ней даже поднялась к нему жаркая волна неприязни, которая (если б она подумала хоть немного, то поняла бы!) относилась совсем не к нему, а к той страшной новости, которую он собирался ей сообщить. Но сейчас ей было не до самоанализа! Она так громко захлопнула дверку плиты, что цыплятки внутри затрепетали.

Снова звонок в дверь. Обрадовавшись, что ей не нужно прямо сейчас возвращаться в гостиную, Иви побежала открывать, прыгая через две ступеньки.

— Саша?

— Привет-привет! — Саша вошла очень целеустремленно, суетливо расцеловала Иви и протянула бутылку. Губы у Саши были накрашены ее излюбленной красной, как мак, помадой, которая оставляла несмываемые следы необычайных размеров на ничего не подозревавших расцелованных. — Я не опоздала?

— На что ты не опоздала?

— На обед.

— Но я не приглашала тебя на обед.

— А разве мне нужно особое приглашение?

Саша спустилась в гостиную, чтобы оставить алые отметины на лицах всех присутствующих.

Еще раз все переставляя на столе, Бинг поглядывал на Иви.

— Мы будем стиснуты, как селедки в банке, — шептал он Иви. — Ты ничего не сказала о том, что придет твоя закадычная подруга.

— Моя закадычная подруга не была приглашена, — сказала Иви. — Бернард — фасоль! — повелительным тоном приказала она, и Бернард послушно вскочил, растирая на ходу помадные пятна на лице.

Саша спокойно относилась к любому недовольству в свой адрес. Насколько Иви понимала, она просто была глубоко убеждена, что ее аура настолько великолепна, что общение с ней приятно всегда и всем. Стараясь вставить пробку обратно в бутылку, которую она принесла, Саша объясняла:

— Это не настоящее шампанское. Просто шипучий напиток. Я не могу позволить себе шампанское.

Как и многие подобные ей люди, никогда в жизни по-настоящему не сидевшие без денег, Саша пускалась в бесконечные рассказы о том, какая она бедная. Экономия, к которой ей всегда приходилось прибегать, распространялась преимущественно на сферу подарков. На эксцентричные личные вещи и модельные туфли денег всегда хватало.

Бернард, со следами усталости от физических и моральных терзаний сегодняшнего вечера, робко наклонился к Иви.

— Я сжег подливку, — признался он.

Иви, в сопровождении Саши, последовала за ним на кухню.

— Твои волосы смотрятся сегодня намного лучше, — проговорила Саша Бернарду чарующим голосом.

— Правда? — Бернард нервозно провел рукой по голове.

— Замолчи, Саша, и не путайся под ногами. — Иви торопилась: подливку нужно было спасать. — Бернард, вынь цыплят из духовки и положи на большое блюдо, чтобы мы смогли их разделать.

Можно без труда догадаться, что цыплята после этого оказались на полу.

— Это он из-за меня нервничает, — прошептала Саша, которая все продолжала крутиться под ногами, пока они поднимали с пола бедных птиц.

Сраженная наповал Сашиной самоуверенностью, Иви в молчании уставилась на подругу.

— Выйди отсюда, — проговорила она в конце концов, — и никому не рассказывай о том, что здесь произошло.

Между тем они с Бернардом стали раскладывать всевозможные начинки и приправы на дополнительные тарелочки (не удосужившись их, кстати, предварительно разогреть).

— А как ты относишься к Кэролайн, — мимоходом спросила Иви. — Правда, она симпатичная?

Все внимание Бернарда было сосредоточено на фасоли.

— Да, мне кажется, она очень милая девушка.

Иви улыбнулась про себя. Для начала этого было вполне достаточно. Она подхватила блюдо с дымящимися, идеально зажаренными цыплятами и, подняв вверх, понесла в гостиную.

— Обед готов! — провозгласила Иви.

Гости, сидевшие за столом так близко, что касались друг друга коленями, весело заулыбались.

— Никогда и не подумаешь, что цыплята побывали на полу, — со смехом заметила Саша, стоило ей пригубить игристого вина.

Улыбки застыли на лицах.

— Ты не на том месте сидишь. — Бинг заменил Сашину тарелку на потрескавшуюся и подставил ей стакан, который подставляли под протекавший бачок.

Блюда передавали по кругу. Милли примостилась на софе со своей детской мисочкой, пока взрослые трудились за столом. Маленькими цыплятами накормили всех, даже сокрушителей дверей.

Аден заявил, что вкус изысканный.

Бинг определил это как «самый лучший жареный цыпленок, которого он когда-либо пробовал!»

Кэролайн прибавила: «Гм, вкусно».

Все подняли бокалы и провозгласили хором: «За Бернарда!»

— О нет. Нет — нет-нет. — Бернард растерянно мигал, заявляя, что недостоин, но не переставал улыбаться. — Спасибо. Спасибо. Вы слишком любезны… Слишком.

Иви гордилась своим учеником. В этот вечер ей было очень тяжело, но она была довольна собственной игрой, которая помогла ей все скрыть. Ей даже удалось сделать так, что Бернард, теребя очки, заговорил с Кэролайн. Она весь вечер шутила и смеялась над чужими шутками. Она слушала несуразные анекдоты Бернарда о странном мире статистики с неподдельным вниманием. Она даже заменила Сашин стакан на более гигиеничный.

Но все это время глыба льда у нее внутри упорно не хотела таять. Никто не догадывался, как она себя чувствовала. Если бы она хоть половину такого мастерства внесла в программу «Привет! Детки!», Саймон был бы счастлив. Иви посмотрела на Адена, который кивал в такт рассказу Кэролайн о последних шалостях Милли. Он казался таким невинным, но это он пришел убить ее мечту. Иви не позволяла себе слишком уж много мечтать, и теперь она еще раз вспомнила, почему.

— У тебя бывает возможность сходить куда-нибудь? Кто присматривает за Милли, если тебе хочется уйти вечером? — Аден задавал вопросы с неподдельным интересом.

— Мне негде взять сиделку. — И она ушла в свое привычное мрачное молчание.

— Мы с Бингом можем посидеть, — с энтузиазмом предложила Иви и проигнорировала резкий пинок под столом. Она обернулась к Бернарду: — Почему бы тебе не пригласить Кэролайн куда-нибудь вечером?

Кэролайн избавила его от необходимости отвечать.

— Видите ли, я сама могу устроить социальную сторону своей жизни.

В ее словах не прозвучало особого желания провести вечер с увлеченным статистикой девственником.

Иви готова была признать, что она проиграла сражение, но вся война еще не была проиграна. Она рассудила, что лучше не ставить условие, будто она посидит с Милли только в том случае, если Кэролайн будет проводить время с Бернардом, и сказала кротко:

— Конечно, можешь. Это было всего лишь предложение.

— Время десерта.

Бинг нарушил опустившуюся над столом тишину. Бернарда охватила паника.

— На десерт — мороженое, — сказала Иви и встала: — Я принесу.

Бернард вздохнул с облегчением.

Саша начала убирать со стола. Иви посмотрела на нее неодобрительно. Сашина помощь была показной, она все только усложняла. После одной пьяной вечеринки Саша составила все тарелки в буфет, так и не помыв их.

Пока Иви справлялась со своей раздражительностью, Саша проглотила залпом все, что оставалось в ее стакане, и прошептала:

— Ты заметила, как Бернард на меня смотрел? Я не знала, куда деваться.

— Ты уверена? — Иви не впервые выслушивала подобные признания и по опыту знала, что убедить Сашу в том, что Бернарду нет до нее дела, невозможно.

— Я все время ловила на себе его взгляд и подумала, что лучше всего вести себя естественно.

— Да. Это лучше всего.

— Но все-таки я должна быть честна перед ним. Он меня не привлекает. Ты думаешь, как он это воспримет?

— Он справится.

Пока они собирали ложки с тарелками, Саша подтолкнула Иви локтем в бок:

— Аден просто душка.

— Аден? — Иви в этом плане об Адене никогда не думала. — Слишком мягкий, как мне кажется.

— Нет, он милый.

Они вошли в гостиную как раз в тот момент, когда Бинг распахнул дверь в зимний сад:

— Предлагаю есть мороженое на свежем воздухе.

Это была хорошая идея. Вечерний воздух был теплый и сладкий, насыщенный ароматом магнолии и запахами ближайшего кафе. Саша зажгла китайские фонарики.

— Разве вам не хочется, чтобы вся ваша жизнь была освещена китайскими фонариками?

Бернард и Кэролайн, вынося свои стулья, обходили Сашу стороной. Оба старались держаться от Саши подальше.

Тем временем Аден изучал цветы в каменной урне около дома. Иви подошла к нему, не чувствуя под собой ног. Пришло время выслушать, что он скажет. У нее внутри все сжалось.

— Анютины глазки, — сказал он.

— А?

Аден указал на цветы.

— Анютины глазки. Красивое старое английское растение. Ты увлекаешься садоводством?

— Нет. — Ответ прозвучал излишне эмоционально. Иви никогда ни за что не стала бы увлекаться садоводством, даже если бы сам Роби Уильямс ходил по саду с газонокосилкой в чем мать родила.

— А я увлекаюсь. Мне очень нравятся цветы. Иви это не удивило.

— Помнишь, ты говорил, что хотел меня предупредить? — Она вернулась к своему несчастью. — Что ты имел в виду?

— Ох, — Аден тяжело опустился на большой пустой цветочный горшок. — Это не так просто объяснить. Видишь ли, у тебя сейчас гости. Мне не хочется все испортить.

— Должна сказать тебе новость: ты уже испортил.

Аден казался расстроенным.

— Я очень многое обдумал, перед тем как зайти. Я говорил себе, что это не мое дело, что тебе не нужно всего этого знать, и я, конечно же, уверен, что тебе самой решать, что тебе нужно, а что нет. Но… — Он остановился, очевидно, подбирая наиболее точные слова. — Ты этого не заслужила. — Он посмотрел прямо на нее. — Я лезу не в свое дело? Мне уйти?

— Нет, Аден. Говори.

— Хорошо. Мы с Дэном были друзьями целые годы. Он отличный парень, я люблю его, но у него есть один большой недостаток: его отношение к женщинам. В семь лет Дэн был такой же красавец, как и сейчас. По нему страдали все девочки в нашем дворе. Примерно так же обстоит дело до сих пор.

— Я по нему не страдала, — солгала Иви.

— Хорошо. — Было непохоже, что Аден ей поверил. — У Дэна никогда ни с кем не было серьезных отношений. Он думает, что если влюбится, то это помешает его карьере. Он очень честолюбив. Я не могу к этому относиться спокойно — таков уж я. Не могу я спокойно смотреть, как он обращается с женщинами! Ему нужна… — Аден запнулся, не в силах смотреть Иви в глаза, — победа. Чем больше побед — тем лучше. Он гордится тем, что может подцепить девушку в любой ситуации. Хоть бы и на работе. Поэтому я был так расстроен во время съемок. Я знал, что это не безобидное ухаживание. Я знал, что он преодолеет все препятствия, чтобы затащить тебя в кровать. Но я увидел, как ты на него смотришь, и сразу понял, что для тебя это значит гораздо больше. Я был прав?

Иви проглотила подступивший к горлу комок.

— Ты очень сильно заблуждаешься. — Иви даже попыталась улыбнуться.

— Правда? — Аден посмотрел на нее удивленно, но с недоверием. — Ну, хорошо. Короче говоря, зная, какой он есть на самом деле, я попросил его тебя не трогать. Не делать очередную зарубку на своем столбе. По твоему смущенному виду в последнее утро и по темным кругам у Дэна под глазами можно было догадаться, что произошло. Я жалею, что тогда тебя не дождался. Мне нужно было усадить в поезд всю группу, а Дэн объяснил, что ты еще не скоро проснешься.

— Здорово! — Только этого ей еще не хватало.

— По дороге домой он сказал мне, что пригласил тебя пообедать.

Аден замолчал.

— И он этого делать не собирался. Так, что ли? — Иви сделала попытку выбраться из этого ужаса.

— Да, Иви, не собирался. И вот это-то меня и мучило все это время. Я понимал, что ты ждешь его звонка. Я уже видел все это раньше, видел, сколько боли причинял этот идиот. И подумал, что тебе нужно это знать. Тогда тебе легче будет с этим справиться и выбросить его из головы.

У Иви было такое ощущение, как будто ее со всей силы ударили сковородой по голове. Последняя капля столь тяжело давшейся ей надежды, кружась, уходила в слив. Но ее актерская жилка была при ней:

— Очень любезно с твоей стороны, что ты мне все рассказал, но в этом не было необходимости. Я думаю, все это было очень даже забавно.

— Хорошо. А я оказался идиотом.

— Да нет, ты действительно очень любезен. — Так оно и было. Только она предпочла бы всего этого никогда не слышать.

* * *
Тем временем вечеринка подошла к концу, и Кэролайн была первой гостьей, собравшейся уходить.

— Спасибо. Очень приятный вечер, — сказала она ничего не выражающим голосом.

И все-таки она казалась менее напряженной, чем обычно. Иви заметила, как весело она болтала с Аденом и даже несколько раз ему улыбнулась. Затем Бернард с Сашей направились к выходу. Или, если быть точным, стоило лишь Бернарду начать церемонно прощаться, как Саша сразу же вскочила и схватила его за руку.

— Как думаешь, Бернарду понравился урок домоводства? — спросила Иви Бинга, когда они с помощью Адена расставляли все по местам.

— Мне стыдно признаться, но я думаю, что ты кое в чем ему помогла, — ответил Бинг. — Уж очень он отчаянно старался не показывать, как он горд, когда мы хвалили его цыплят.

— Если мы сможем отвадить его от этого магазинчика на углу, то цвет лица у него обязательно улучшится, — рассуждала Иви. — Хоть не будет похож на подземного жителя.

— Однако не думаю, что сватовство окажется удачным. — Бинг нес от раковины раскачивающуюся гору вымытых тарелок.

— Какое сватовство? — полюбопытствовал Аден. — Не Кэролайн ли и Бернарда?

— Посмотрим, — сказала Иви таинственно. Сдаваться она не собиралась. Кэролайн нужен был человек, который взял бы на себя заботу о ней и о Милли, а Бернарду была необходима спутница жизни, и тогда он бы расцвел. — Ну что, закончили?

Аден натягивал куртку.

— Спасибо. Завтра рано вставать.

— Боже, я даже не спросила, над чем ты сейчас работаешь?

— Небольшой низкобюджетный фильм. Несерьезный. Но здесь я режиссер. Можно спокойнее спать по ночам. — Аден поцеловал Иви в щеку. — Не провожай, я найду дорогу. Извини, что я оказался таким занудой. Можно мне как-нибудь зайти без церемоний?

Иви кивнула. С Аденом было легко.

— В любое время.

— Тогда спокойной ночи. — Аден ткнул в Иви пальцем. — И, чур, никаких разговоров о Дэне.

— О каком еще Дэне? — Именно в этот момент раздался звонок ее мобильника. — Видишь? Я даже не подскочила. — Она приложила телефон к уху и сказала «алло» совсем без налета сексуальности и интеллигентности.

Слышно было плохо, но сквозь шум и щелчки до нее все же донеслось:

— Привет, дорогая. Это Дэн.

12

Когда Иви чувствовала себя несчастной, она наедалась. Когда счастливой — наедалась по-настоящему.

— Еще печенья! — кричала она Бингу. — Теперь с джемом, а не эти, обыкновенные.

Было уже два часа ночи, а они все еще не ложились. Иви не могла идти спать, потому что была слишком возбуждена, а Бинг не мог лечь спать, потому что Иви была слишком эгоистична, чтобы отпустить его.

— Спроси меня еще раз, — командовала она, и Бинг подсаживался к ней на софу с наполненной доверху печеньем вазочкой и проговаривал без пауз:

— Онезвонил?

— Да! — И она засовывала в рот восточное печенье. — И что же, ты был прав?

Бинг таращил глаза.

— Я был не прав. И я повторяю это в последний раз, — добавил он мрачно.

— Он звонил, он звонил, он звонил, он звонил, — напевала Иви импровизированную мелодию, осыпая своего друга градом крошек.

— Я уже даже не рад, что ты, наконец-то, занималась сексом, раз это так на тебя влияет. — Бинг взял апельсин. — Если я буду вести себя так каждый раз, когда кому-нибудь очень понравлюсь, я просто не удержусь на работе.

— Он не просто «кто-нибудь». Он Дэн. Разве это не прекрасное имя? Мужественное. Сильное. Дэн. — Чтобы подчеркнуть все эти качества, Иви рубанула кулаком по воздуху. — Ты бы только посмотрел, как он одевается.

— Очень за него рад.

— И он мой, весь мой!

Бинг одарил ее, что называется, укоризненным взглядом.

— Отстань, детка. Он пригласил тебя на тарелку макарон, а не замуж.

— Знаю. Но уже это что-то да значит.


Она не могла поверить, что это его голос. Вместо ответа «Здравствуй, дорогой», она сказала: «Это Дэн», обращаясь к Адену, на лице которого, так же как и на ее, было выражение крайнего изумления. Его куртка зависла в воздухе, одетая лишь наполовину, и они стояли друг против друга как застывшие восковые фигуры.

— Ты здесь? — спросил Дэн.

— Да, я здесь. Извини. Э…. Просто тут кое-что произошло, — добавила Иви не к месту. — Как у тебя дела? — наконец-то пришла в себя Иви.

— Выжатый, как лимон. Был еще на одной съемке в Испании. Только вчера вернулся. Поэтому не позвонил тебе раньше. Оставил дома твой телефон.

Иви залила волна теплоты. Объяснение сразу излечило ее исстрадавшееся сердце. Помахав рукой Адену, который слушал внимательнее, чем ей того хотелось, она удалилась в свою спальню и закрыла дверь.

— А я уж подумала, что ты про меня забыл, — поддразнивала она.

— Если бы. Никогда раньше не занимался сексом на комоде. Тебя не так-то просто забыть.

Иви не стала включать свет. Мир сжался до двух вещей: темноты и низкого голоса Дэна.

— Правда?

— Правда. А ты обо мне думала?

— Время от времени. Хоть я и веду жизнь современной молодой женщины, но ты запал мне в душу.

— Рад слышать. Надеюсь, ты не приглашала больше никаких молодых людей проверить на прочность мебель в отеле.

— Нет, — засмеялась она. — Да, сегодня видела Адена. Он приходил сюда обедать.

— Аден? — Казалось, Дэн удивлен и не очень-то обрадован. — А тебе не кажется, что вы вдвоем как-то слишком удобно устроились.

— Это был всего лишь обед. — Нотка ревности в голосе Дэна привела Иви в трепет. Ей это очень понравилось, но она не хотела злоупотреблять. — Нас было шестеро. Аден зашел случайно.

— Ну, хорошо. — Дэн вернулся к своей раскованной неотразимости. — Где ты сейчас?

— В спальне.

— Надеюсь, ты в кровати.

— Твоя надежда сбылась. — Иви поспешно прыгнула на кровать.

— Ляг на спину, моя прелесть.

Прелесть улеглась на спину. Даже ее ухо трепетало от томных ноток его голоса. Все ее тело дрожало и ерзало.

— Ты тоже лежишь?

— Ммм… Хмм… Мне бы так хотелось быть с тобой. Я чувствую запах твоих волос. Мне хотелось бы их поднять и поцеловать тебя прямо под маленьким прекрасным ушком.

— О-о-о. Мне тоже очень хочется, чтобы ты был сейчас здесь, — проговорила Иви низким голосом, в нем зазвучало страстное желание.

Дверь резко распахнулась. Стоваттная лампочка вмиг осветила комнату.

— Я уже ухожу, — прокричала Саша, раскачиваясь в проходе. — С кем это ты разговариваешь? И почему в темноте?

— Отвяжись! — взревела Иви, моментально превратившись в другого персонажа.

Саша была человеком, от которого нелегко избавиться и в более удобных ситуациях. Море было ей по колено.

— Кто это? — настаивала она. Подушка угодила ей прямо в лицо.

— Нет, правда, кто это?

Еще одна подушка, на этот раз потяжелее.

— Так кто это?

Бинг оттащил Сашу назад с помощью ее же шарфа (прием, которым он овладел с момента их первого знакомства) и плотно закрыл дверь.

— Кто это был? — смеялся в трубке Дэн.

— Моя лучшая подруга.

— Даже если бы это был твой злейший враг, теперь не имеет значения. Настрой пропал.

Иви сжала кулаки. Она только что могла первый раз попробовать, что это такое — секс по телефону. Черт!

— В любом случае, ты понимаешь, почему я звоню. За мной — обед. Когда ты свободна?

Если не считать данные Бингу обещания, она была свободна каждый вечер, начиная с сегодняшнего и до скончания дней.

— Дай подумать… Сейчас важно было показать, что ты из тех девушек, кого все куда-то приглашают, а не из тех, кто лежит на диване и смотрит сериалы. — Ну, если понедельник подходит…

— Нет. А как насчет следующей субботы?

Следующей субботы. Но это же только через неделю. Ведь суббота была только сегодня. Субботний вечер особенный. Его оставляют для особенной встречи. Ее так и подмывало заявить: «Мне придется кое-что передвинуть, но, я думаю, это возможно», однако она почувствовала, что это был бы перебор: он вполне мог попросить ее не беспокоиться.

— Было бы отлично.

— Куда бы тебе хотелось пойти?

Куда угодно. С тобой — хоть в любую дыру.

— Даже и не знаю. Почему бы тебе просто не заехать за мной, а там мы придумаем.

— Идет. Найдем уж, где поесть. — Дэн записал адрес. Даже «Кемп-стрит» он произнес ужасно эротично. — Свидание назначено. Я заеду за тобой в семь.

Разговор подходил к концу.

— До встречи, — сказал он тем сексуальным и интеллигентным голосом, на который она собиралась взять патент.

— Теперь можешь вставать с кровати.

— Думаю, я еще немного полежу.

— Спокойной ночи, моя прелесть.

— Спокойной ночи.

Он пропал, и Иви осталась одна в удобной кровати Белл, но на самом деле она парила выше крыши. Она была несказанно счастлива. Ее настроение сейчас могла улучшить только одна вещь. Печенье.


— Пожалуйста, отпусти меня спать. Я больше не хочу здесь жить. — Бинг был измучен вконец. — Я больше не способен разговаривать о Дэне. Я его даже никогда не видел. Сейчас три часа утра! Если ты не дашь мне пойти спать, то, по крайней мере, прояви снисходительность и убей меня выстрелом в упор.

Иви сдалась. Пока она чистила зубы — строжайшая гигиена зубной полости с сегодняшнего дня и до следующей субботы! — она вспомнила, что у нее завтра утренний спектакль в «Привет! Детки!». Но даже мысль о Саймоне не могла омрачить ее настроения.

Дэн думал, что она — прелесть, и только это имело сейчас значение.


Вопрос весьма спорный: мог ли Дэн считать своей прелестью то взъерошенное неумытое существо, которое, наполовину проснувшись и ровно настолько же открыв глаза, плелось на следующее утро к фургончику Саймона.

— Боже, постарайся сдержаться, когда увидишь это лицо, — усмехнулся Саймон.

— И вам доброе утро, сэр.

— Вы не спали всю ночь, милая? Или спали под забором?

— Рули и не болтай. — Несмотря на недосыпание, Иви была слишком счастлива, чтобы любой Мистер Обидчик мог испортить ей настроение.

— Доброе утро, Крампочка! — Крот, заменявший прежнего Крота, всунул голову с переднего сиденья. — Хочешь булочку с беконом?

И тут Иви осознала, что ей в руки сунули самую прекрасную вещь в мире, если не брать в расчет Дэна.

Этого новейшего Крота звали Терри. Он был маленький, квадратный и легкий на подъем. Его можно было по ошибке принять за сантехника, но на самом деле он был талантливым актером. Поначалу Саймон был от него в восторге, но когда до него дошло, что Терри был вдвое лучше его, а выпендривался вдвое меньше, его охватила злость. В результате он стал еще более деспотичен и претенциозен, чем раньше.

— Предпочел бы, чтобы в тебе сидел вегетарианец, — заявил Саймон высокомерно. — Запах убитой свиньи невыносим.

— Я знаю, — посочувствовала ему Иви. — Тебе тоже хочется.

— Нет! — отрезал Саймон. — Меня от него тошнит. Я не потерплю чужую плоть в моем теле.

Иви подумала, что Бингу такой ответ не понравился бы.

— Куда сегодня держим путь?

— А разве есть смысл давать тебе расписание? Сегодня мы ставим нашего политически корректного «Вини-Пуха» в Гайвардс-Хиф. — Он нервно повернулся к Иви: — Ты, случайно, не забыла костюм Пятачка?

— Конечно, нет. — На самом деле она его забыла. И Саймон испортил ее булочку с беконом. Как она его ненавидела!

Бесконечные пробки Саймон воспринимал как личную обиду.

— Алло! Алло! — кричал он раздраженно на всю дорогу. — Театр едет. Или для вас, люди, это ничего не значит?

В ее перегруженной голове, боролись за место две вещи. Одной, естественно, был Дэн. Второй был ее поросячий костюм, оставшийся висеть у нее в шкафу.

— Я посижу сзади, с Терри, — внезапно заявила она.

— Почему? — заинтересовался Саймон.

Не будучи готовой к честному ответу («таким образом я смогу упросить его состряпать мне поросячий костюм из какого-нибудь барахла, что валяется в задней части фургона, и постараюсь избежать смерти, которая мне грозит оттого, что ты будешь меня бить «Полным собранием произведений Шекспира»»), Иви сказала просто:

— Мне так хочется.

— Хорошо. Подожди, пока я смогу остановиться.

— Остановиться? Да вот уже десять минут, как мы стоим без движения. — Иви открыла дверцу и выпрыгнула наружу. Когда она залезла назад и рассказала о своей проблеме Терри, он побледнел.

— Что-нибудь придумаем, — храбро заверил он, отбрасывая крышку плетеной корзины, содержащей мелочи для импровизаций — Посмотри! — Он извлек купальный костюм эпохи королей Эдуардов, сделанный из полосатого материала. Тот состоял из штанишек и маечки. — У поросенка ведь было полосатое тело?

— Да, но размер явно не поросячий, — сказала Иви.

— Сделаем лямочки. — Было ясно, что в кризисной ситуации Терри ведет себя как настоящий мужчина. Еще немного покопавшись, он извлек купальную шапочку и резиновые перчатки и торжественно потряс ими над головой.

— Извини. Это никак не подходит, — нахмурилась Иви.

— Мы срежем кончики пальцев, затем засунем перчатки в шапочку, и они будут совсем как поросячьи ушки! — Терри даже развеселился.

Но с Иви этого не произошло. Она уже пожалела, что впутала его в это дело.

— Не думаю, что из всего этого что-нибудь получится. Я буду глупо выглядеть. Может, просто сказать Саймону, что я забыла костюм?

Именно в этот момент Саймон проревел из окна:

— Эй вы, бездушные твари, двигайтесь же, в конце-то концов! Дайте дорогу артистам! Нет больше сил это выносить!

Иви схватилась за резиновую шапочку.

— И покрасим тебя в розовый цвет! — произнес торжественно Терри.


Нам всем известно, что Пух маленький и круглый, что Тигр большой и гибкий. Несмотря на это шестифутовый Саймон играл Пуха, а маленький, круглый Терри — Тигра. А все из-за того, что у Пуха было больше слов.

А что это были за слова! Программа «Детки! Привет!» видела проявление политкорректности в том, что Пуха никто не должен дразнить, хоть он и ест много меда.

Дразнить Пуха — предрассудок. Дом Пуха уже не располагался под корнями большого дуба. Он был устроен над уборочной машиной. Программа «Детки! Привет!» воспитывала урбанизированных детей — в этом был ее ужас. Тигр произносил длинную речь о зверском истреблении тигров и животных других видов, подвергающихся смертельной опасности. Не очень-то заботясь о настроении шестилеток, им тут же демонстрировали фотографии умерших зверей. Неудивительно, что следовавшая за этим веселая песенка Тигра обычно шла под аккомпанемент рыданий бедных деток.

Пятачок, что и говорить, казался феминизированной лесбиянкой. Вместо того чтобы бегать, пританцовывая, по всему лесу, он распространялся по поводу женской независимости и настаивал на том, что каждая женщина имеет право родить ребенка.

Когда они, наконец, прибыли в школу, на переодевание осталось всего несколько минут. Саймон быстро застегнул молнию на своем желтом меховом облачении и со своим монологом рванулся на сцену.

Терри натянул свою резиновую маску. На превращение Иви в Пятачка у них оставалось всего четыре минуты.

Краска попадала в глаза. Голова чесалась: резиновая шапочка оказалась какого-то детского размера и налезла с трудом.

— Твои ноги я тоже раскрашу. Для реалистичности, — сказал преисполненный энтузиазма Терри, присаживаясь на корточки.

— Реалистичности? — изумилась Иви. Купальник эпохи Эдуардов стянули ремешком, но все же он висел складками. Со сцены раздался сигнал, и она побежала.


Мередит смеялась не часто. Поначалу Иви даже не поняла, что означают булькающие звуки на другом конце провода.

— Что ж, дорогая, — выговорила, наконец, Мередит. — Тебя рассчитали, но ты это, похоже, чертовски заслужила.

Бинг никак не мог перестать хохотать. Нужно признать, что, рассказывая, она все еще стояла в поросячьем костюме.

— И ты вот так выбежала на сцену? Что же сделали детки?

— Большинство смеялись, некоторые визжали. — Она еще рассказала ему, что один маленький мальчик написал на пол, из опасения, что с Бингом может произойти то же самое.

— Ой, ну ты же вся в розовой краске! И эта резиновая шапочка, нахлобученная на макушке! — Из его глаз ручьями брызнули слезы.

Иви со злостью стянула шапочку.

— Краска застыла, как клей. Одно ухо отвалилось.

— И это уши! Держите меня! — Бинг снова расхохотался.

Публику пришлось выводить осторожно. Половина заливалась хохотом, половина — слезами.

Вытерев глаза, Бинг постарался сделать все, чтобы успокоить Иви.

— По крайней мере, ты получила реакцию зала. А разве не этого хотят все артисты?

Иви вздохнула.

— Но я не хотела, чтобы меня уволили.


Пока Иви успокаивалась в душе, Бинг открыл бутылку вина.

— Качество — не очень-то. Дешевое.

По разгоряченному лицу появившейся домовладелицы он понял: не стоит напоминать, что краска до конца не отмылась.

— Я заказал еще пиццу. Экстра. С большим количеством чеснока.

— Я не могу себе это позволить, — заявила несчастная Иви.

— Зато я могу, так что помолчи. — Бинг держал конверт. — Не думаю, что сейчас подходящий момент показывать тебе вот это, но необходимо посмотреть правде в глаза, милая.

— Что это такое? — Иви уставилась на листок бумаги. — Мне что-то не нравится. Похоже на счет.

— Это смета. Чтобы устранить протечку.

— Какую протечку? — взмолилась Иви. — Черт! Штука! У меня нет штуки. Где я ее возьму? Целую тысячу фунтов? Тысячу фунтов стерлингов? Как я могу себе позволить…

— Знаю. Штука. — Бинг прислонил стакан к ее губам. — Выпей. Сейчас тебе это необходимо. Поверь доктору Бингу.

Она немного успокоилась. По крайней мере смогла слушать.

— Я пригласил этих ребят, чтобы они составили нам смету, потому что на всей задней стене дома видны признаки сырости. Я не хотел тебя беспокоить, пока не выяснил все окончательно. Это, конечно, может подождать, но хуже всего обстоят дела в квартире Кэролайн.

— Милли! — сразу же сказала Иви.

— Точно. Для маленьких это вредно. Поэтому мы каким-то образом должны найти деньги. Мы — а не ты. Ты не должна это делать одна. — Бинг говорил это просто, укладывая при этом в сумку свою спортивную одежду.

Иви оценила его слова. И все-таки он был не прав. Это был ее дом, и ответственность лежала на ней. Она не могла принять от него никаких денег.

Уходя, Бинг остановился, чтобы лишний раз убедиться в совершенстве своего тела.

— Впрочем, имеет ли это такое уж большое значение? Ты ведь в следующую субботу обедаешь с Дэном.

Вот это был фокус. Иви снова смеялась.


Саша и Иви стояли в спальне Кэролайн. В ней были обои с ярким цветочным узором, что придавало комнате уютный и слегка старомодный вид. Обе они внимательно рассматривали на стене коричневое пятно неправильной формы. Обои около него отошли, и штукатурка на вид казалась влажной.

— Да, это протечка, — энергично кивала Саша.

— Это мы поняли, — ответила Кэролайн безучастно.

— С ней нужно что-то делать, — опять закивала Саша.

— Это мы тоже поняли, — мрачно отозвалась Иви.

— Она увеличивается, — сказала Кэролайн. — Раньше Милли спала в этом углу, но теперь мне приходится укладывать ее на диване. Она часто плачет по ночам.

У Иви раскалывалась голова. Всего лишь час тому назад ее уволили с работы, а сейчас она стоит здесь и выслушивает речь, которая очень похожа на обвинение. У Кэролайн это отлично получается — то ли из-за резкости высказываний, то ли из-за ее беспристрастного взгляда. Иви чувствовала себя задетой за живое. Она прекрасно понимала, что протечка — это Очень Плохая Вещь, и не было никакой необходимости повторять ей это сотни раз.

Однако Кэролайн еще не закончила:

— Милли стала часто кашлять.

Боже! Как у Диккенса.

Саша опять закивала:

— Может развиться туберкулез.

Иви смотрела на нее во все глаза, заклиная не продолжать. Но она продолжила:

— В этом, несомненно, повинен ши[15]. Это очень опасно.

— Ши? — Кэролайн наморщила нос. — Что это такое? Вы никогда не говорили ни о каком ши. Сырость — это уже плохо, не хватало еще какого-то ши.

Иви поняла, что ее чертовски злит, что эта вечно мрачная, надутая, необщительная, крайне проблемная девица, которой она, Иви, изо всех сил старается помогать с первой секунды их знакомства, называет ее Эве.

— Иви, — поправила она. — Не волнуйтесь. Я все улажу. Я же хозяйка дома, в конце концов. — Она подтолкнула Сашу к выходу, продолжая: — Я возьму все эти ши и повешу их на твою вечно вмешивающуюся во все шею.

— У тебя, между прочим, — заметила Кэролайн ей вслед, — что-то розовое на бровях.


Бриджит, как всегда с непогрешимой точностью, выбрала для телефонного разговора самый неподходящий вечер.

— Как у тебя с работой? А с домом? — Именно эти вопросы задала она Иви, хотя обычно проявляла и к тому, и к другому не больше интереса, чем к молекулярной физике.

— Мама, меня уволили, а задняя стена дома вся отсырела.

Когда Иви закончила чтение статьи об «Ист-Эндерз», она держала телефонную трубку на расстоянии вытянутой руки, однако это не помешало ей услышать заключительную мамину фразу:

— Когда-нибудь ты хоть чему-то научишься?

— Нет, я обречена на неудачи, — просто заявила Иви. Она уже наслушалась достаточно.

— В общем-то я хотела поговорить не о тебе.

— А я на это и не надеялась.

— А что у тебя с голосом? Поговорить я хотела о твоей сестре.

— Как? Что случилось? — Иви сразу отбросила обиды.

— Она как-то странно себя ведет. Может, я, конечно, только придумываю…

— И что же ты придумываешь? — Иви пыталась выудить у матери хоть какую-то информацию. Сама она сохраняла принцип невмешательства.

— Когда я звоню, ее не бывает дома.

«Правильно делает», — подумала Иви.

— А когда я спрашиваю, где она была, она никогда не дает вразумительного ответа. А потом она как-то странно стала говорить о Маркусе. Не так, как всегда.

— И как же она о нем говорит? — продолжал допрос Детектив Крамп.

— Просто называет его «этот замечательный супруг» каким-то ироничным голосом. И все в таком роде. Может, я и напрасно поднимаю панику.

Бриджит Крамп напрасно поднимала панику каждый день по самому ничтожному поводу, но в этот раз основания для паники были. В счастливой до сих самых пор жизни Бет определенно что-то происходило. Однако Иви была человеком привычки, а она доросла до двадцати семи лет, никогда и ни в чем со своей мамой не соглашаясь. Начинать это делать сейчас — было уже поздно. А кроме того, если Бриджит только учует, что Маркус стал смотреть на сторону, она будет на полпути к Хенли, не успеет Иви и трубку положить.

— Все нормально, мама. Не так давно она приезжала ко мне, и мы отлично провели время. Не волнуйся за нее, за меня побеспокойся.

— За тебя? Разве я за тебя не волнуюсь с тех самых пор, как акушерка похлопала тебя по попке?

Так, Святая мученица Иви самоотверженно отвела на себя гнев своей матери, прямо как телохранитель президента, заслоняющий его своим телом от летящий пули. Бет необходима была свобода, чтобы самой разобраться со своими проблемами.

— Самое время пойти в бортпроводницы, — продолжала свое мама, — или в агенты по недвижимости. А может, из тебя получится хороший собаковод: ты так любишьвозиться с Генри…

Подставить свою грудь под пули было бы гораздо легче…

13

Посылки из холла исчезли. П. Уарнз перенес/ла их наверх с помощью неведомой силы, так и не показав себя. Это объявление войны, вздохнула Иви, заглядывая наверх. Теперь верхний этаж стал таинственным местом, причудливым гнездом под крышей дома. «Моего, между прочим, дома», — напомнила она себе, смело поднимаясь по лестнице наверх. Ее быстрые шаги становились заметно медленнее по мере приближения к верхнему этажу.

Здесь было холодновато, совсем не так, как на прогретом первом этаже. Лондонская жара не доходила до двери П. Уарнз/а.

Иви помедлила, потом собралась с духом и постучала в дверь костяшками пальцев. Ой! Только сейчас она заметила, что это была не обычная деревянная дверь, а обшитая металлом и вся в заклепках. Она постучала снова.

— П. Уарнз! — прокричала она. — Вы мне нужны по срочному делу!

Она решила воспользоваться проблемой с сыростью, чтобы проникнуть, наконец, в жилище П. Уарнз/а.

— Пожалуйста. Позвольте мне войти! — Иви прижала ухо к холодному металлу. Невероятно тихо. Такой должна быть дверь у края вселенной. Иви напрягла слух. Как из бездонного колодца, до нее донесся слабейший звук, который могла бы издать разве что ножка деревянного стула, если ею царапать пол. Иви прислушалась изо всех сил. Ничего, кроме тишины. Разочарованная, она отступила назад, чтобы постучать еще раз.

Именно тогда она заметила эти отметины с левой стороны двери. Они проходили по краю, как будто острые, как бритва, когти скреблись в дверь, чтобы открыть ее.

Из-за двери раздалось шарканье, сопровождаемое странным звуком, будто что-то волокли по полу. Шарканье приблизилось. Стало зловещим, неумолимым. Иви захотелось взять свои слова назад. Она не могла оторвать глаз от отметин. Она дрожала.

Шарканье прекратилось. Уже ничего не волокли. Единственным звуком, нарушавшим тишину, стало шлепанье своих ног, бегущих вниз по ступеням.


— И ты убежала? — Бинг сильнее затянул полотенце вокруг шеи, пока Иви натирала его голову ядовитой липкой мазью. — А могла бы выяснить, кто он, или она, или оно такое.

— Я сваляла дурака. То есть я хотела сказать, там было очень холодно. Весь Лондон изнывает от ужасающей жары, а я дрожала. Тебе не кажется, что это классический признак… знаешь чего? — Иви не хотелось произносить этого слова.

— Привидений? — бесстрашно вставил Бинг.

— Да. А что, если мой дом населен привидениями?

— Привидения обычно не получают посылок.

— Может, он здесь жил да жил, пока не умер, а посылки продолжают прибывать.

— О нет. Об этом нечего и говорить серьезно.

Иви пожала плечами и обвязала шевелюру Бинга целлофановым пакетом. Наверно, он был единственным человеческим существом, которое хорошо выглядело даже в таком наряде.

— Допустим. А чем тогда объяснить отметины? Уж очень они похожи… на дьявольские.

Бинг усмехнулся.

— А почему не на терьерские?

— Дьявол может вселиться и в йоркширского терьера, — согласилась Иви. — Они очень глубокие. Какая-то сила пыталась открыть дверь. А звуки?! Шлепанье? Лязг? Стоны?

— Стонов ты раньше не упоминала.

— Ну хорошо, стоны я вставила сейчас. Подай на меня в суд. Ты должен признать, были стоны, или их не было — все это чертовски похоже на привидения.

— Нет, я должен признать, что ты слишком часто смотришь фильмы ужасов. И в этом единственное всему объяснение.

Бинг был последователен и тверд. Он никогда не видел призрака, а если бы и увидел, то стал бы развивать теорию, что он — плод его воображения.

— У нас нет никакого мертвеца наверху. У нас там живет человек со странностями. И ни за что не передавай эту дурь Саше. Она возьмет шар и пробьет стену.

— В общем-то я ей уже рассказала, — призналась Иви. — У нее на этот счет свои соображения.

— Иначе и быть не могло.

Бинг осмотрел себя в зеркало и поправил пакет на голове таким образом, чтобы вид его был еще более привлекателен.

— Она сказала, что необходимо изгнать нечистую силу.

Бинг обернулся.

— Нет! Ни за что! Вас запугают до смерти.

— Мы найдем подходящего специалиста, — льстиво уговаривала Иви. — Священника соответствующей квалификации.

— О, подходящего. — Бинг перешел на обычный ироничный тон. — А я-то думал, что вы поищете что подешевле.

— Ты только подумай, Бинг. Разве это поможет?

— Ты знаешь, что я думаю по этому поводу. В этом П. Уарнз/е нет ничего потустороннего, он/а просто любит лампы дневного освещения, издает странные звуки и необычно проводит время. Он шутник, но изгнания — не заслужил.

— Ты прав.

С тем же усердием, с каким она только что уговаривала себя, что П. Уарнз из другого мира, она стала убеждать себя в противоположном.

— Если уж начать изгонять нечистую силу, то потом будет трудно остановиться. В каждой квартире этого дома есть жильцы со странностями. И почему бы не приписать сатане мрачность Кэролайн?

Но Иви уже забыла, как обижала ее Кэролайн.

— Ты ужасен.

— Ни капельки я не ужасен. Мне очень нравится эта девочка, но с ней чертовски трудно.

— Она одна во всем мире, — драматично заявила Иви и уже менее драматично добавила: — Хочешь, я займусь твоими ногтями?

— О да! — Такому предложению Бинг не мог сопротивляться. — Что значит одна во всем мире? Ты превращаешь ее в героиню какой-то классической мелодрамы.

— С этим ничего не поделаешь. Она действительно одна во всем мире. У нее в семье все умерли. Все до одного.

— Бедная детка, — сказал Бинг с чувством.

— Она гораздо мягче, чем ты думаешь. — Иви опустила руку Бинга в мисочку с теплым молоком и ланолином. — Помнишь, как я рассказывала тебе о своем походе на могилу Белл?

Бинг не помнил, и за этим последовало краткое, леденящее кровь отступление.

Иви: И какой смысл рассказывать, если ты не удосуживаешься послушать?

Бинг: Ты говоришь, не переставая, и получается ни капли не увлекательно.

Иви: Больше ничего тебе не буду рассказывать.

Бинг: Если бы.

Немного подувшись, Иви, в отместку излишне энергично используя пилки и ножницы, продолжила:

— В тот день, когда мы получили ключи от дома, я пошла на могилу Белл. Я немного нервничала — понимаешь, кладбище, и все такое, — но там было действительно хорошо. Так мирно, и я почувствовала, будто я приблизилась к самой Белл. Но я была там не одна. Своим появлением я спугнула какую-то девушку. Она оставила на могиле букет, очень простой. На нем была надпись: «Я тоскую по тебе».

— Ах, — растаял Бинг.

— И этой девушкой была Кэролайн.

— Откуда ты узнала?

— Цветы были перевязаны ленточкой с маленькими улыбающимися личиками. Кто, по-твоему, носит такие ленточки?

— Например, я.

Этот ответ Иви проигнорировала.

— Милли. У нее всегда ими завязаны хвостики.

— Гмм… Шерлок Крамп. Вы меня не убедили. Совсем не в стиле Кэролайн. Она самый несинтиментальный персонаж, который я когда-либо встречал. Она и не вспомнила о Белл ни разу за обедом. Единственный раз сказала о ней, что старушка мертва и нам пора о ней забыть.

— Самоотречение, — сказала Иви с уверенностью человека, который слушает беседы по психологии в утренних телепрограммах. — Она вспомнила о Белл во время другого вечера. Помнишь, она сказала, что раньше было на кого оставить Милли, и было ясно, что она имела в виду Белл.

— А я подумал, что она говорит о девочкином папе.

— Нет, я уверена, она говорила о Белл. И потом, Белл так отремонтировала ее кухню.

— А свою оставила в руинах.

— Точно. Я думаю, Белл заботилась о Кэролайн, как мать. Она жалела ее всем сердцем, потому что Кэролайн одинокая мама и у нее нет родственников, на которых можно было бы опереться.

— Да, конечно. Кэролайн ее недостает. — Бинг с восторгом посмотрел на свои ухоженные пальцы. — Что, можно уже споласкивать?

— О да, поторопись. Иначе тебе придется бежать как угорелому.

Бинг вскочил, бросая через плечо:

— Белл знала, что делает, когда передавала тебе эстафету.

Иви надеялась, что он прав.


В понедельник утром весь первый этаж пребывал в необычайном волнении. Производился тщательный осмотр Бернарда и принесенной им сумки из магазина мужской одежды. Честно говоря, осмотр был довольно беглым, так как он быстро улизнул к себе в комнату, но Иви готова была поклясться, что сумка была полным-полна одежды из «Топ Мэна».

— Лучше бы он заглянул в «Хьюго Босс», — Бингу очень хотелось к чему-нибудь придраться.

— Для начал а и «Топ Мэн» очень хорош после того гардеробчика, который, похоже, перешел ему по наследству от прадедушки. Неужели ты не понимаешь, что все это означает? Мои ласковые увещевания начинают приносить плоды!

— Ласковые увещевания? Ты имеешь в виду психологический террор. На прошлой неделе я видел все, что творилось под ширмой приготовления цыпленка, и не могу это назвать ласковыми увещеваниями.

— Красота требует жертв. — Иви открыла упаковку «Монстр Манч».

— Это третья, — предупредил Бинг зловеще, прямо как Мать Настоятельница.

— Кто считает?

— Я. Иначе я не смог бы объявить тебе, что это твоя третья пачка.

— Если меня это не волнует, то что ты дергаешься?

— Потому что именно мне потом придется выслушивать твои стенания по поводу размеров твоих частей тела, которые начнутся, как только ты будешь рыться в своем гардеробе и выискивать, в чем бы тебе пойти на свидание с Дэном. После слез начнутся упреки, типа: «Почему же ты не остановил меня, когда я поедала эти «Монстр Манчи», ты, бессердечный лицемер?» За ними последует физическая атака. У меня до сих пор остались шрамы от той примерочной перед помолвкой твоей сестры. Девушка может нанести серьезные увечья, особенно если у нее туфли на платформе.

Возражения Бинга были обоснованными, но Иви ответила сурово:

— Я уже через все это прошла. Если я сейчас сяду на диету, то к субботе все равно не похудею, а вот отказ от маленьких, но жизненно важных удовольствий, — она показала жестом на «Монстр Манч», «Вотситсы» и «Флейксы», — сделает меня несчастной, что сразу же отразится на моем лице. Я же придерживаюсь теории, что мужчин привлекают счастливые женщины, а не худые.

— Женщина с большой задницей не может быть счастливой.

— Благодарю вас, Конфуций. Подай-ка мне вон тот пакетик, пожалуйста. Я сейчас перекушу, а потом все это во мне сгорит.

— Каким образом? — засомневался Бинг. — Ты что, посмотришь по телевизору особые упражнения для утренней разминки?

— Нет. Я начинаю бегать. Теперь, когда я осталась без работы, у меня появилась масса времени, которую я могу использовать для похудения. Видишь, я уже надела спортивный костюм!

Иви покрутилась, демонстрируя серые гетры и футболку. Они были совсем не ношеными, точно так же, как и ее кроссовки. Она купила все это после своего последнего заявления о намерении похудеть, ровно год тому назад. Она еще тогда все померила и пробежалась вокруг кровати, нанося удары по воображаемой боксерской груше. После этого она наградила себя красивой шоколадкой «КитКэт» и с тех пор этот наряд не надевала. Зато часто о нем вспоминала — моя спортивная одежда! — и чувствовала себя при этом немного спортсменкой.

— Я добегу до Сашиного магазина.

— И почему бы тебе не отправиться прямо сейчас?

— Я должна дождаться этих рабочих, по поводу протечки.

— Не беспокойся, я их встречу. Беги спокойно.

Иви прищурилась и подозрительно посмотрела на своего квартиранта.

— Ты их встретишь! А может, ты помнишь, для чего мы их сегодня пригласили?

— Это прекрасные ребята. Тот парнишка, что составлял смету, был просто сногсшибательный, — расчувствовался Бинг. — Прямо как игрушка, а когда я сказал, что я не стеклянный и меня можно потрогать, он так мило заулыбался.

— Значит, надеешься, что любовь расцветет прямо на шпаклевке?

— Ну зачем же — любовь? — Лицо Бинга вытянулось. — Мне кажется, более легкие отношения будут больше соответствовать процессу ремонта.


Бинг бросился вниз, как только подъехала машина с рабочими. Вернулся он угрюмым и подавленным. Иви выглянула на улицу. Было ясно одно: сногсшибательного рабочего между ними определенно не было. Один был очень толстый, второй — очень маленький, а у третьего не было передних зубов.

— С этими я тебя оставляю, — беспечно заявила Иви, вприпрыжку спускаясь по лестнице. — Постарайся не перевозбудиться. По-моему, тот, что без зубов, сейчас за домом.

Иви бежала по тротуару легкой трусцой. И все равно, добежав до угла Кемп-стрит, она устала. А уж у любимого магазинчика Бернарда она совсем задыхалась. Это был тот самый пустячок, о котором она всегда забывала, принимая решение похудеть: нужно приложить усилие. И все же в Сашин магазин она прибыла здоровой и невредимой: случайно подошел тридцать шестой автобус.

Саша была рада ее видеть.

— Я нашла нужную книгу! — сказала она, отталкивая американского туриста, который изучал кусок хрусталя размером с кулак. Она нагнулась под прилавок и извлекла откуда-то огромный том. Когда она хлопнула им по столу, китайские палочки с благовониями задрожали от внезапного сквозняка.

— Демонология, — прочитала Иви.

— Если мы сможем определить, какой злой дух обитает в квартире «D», мы будем знать, как освободить его и разорвать его земные оковы.

Бинг был прав. Оседлав своего конька, Саша будет скакать до тех пор, пока не достигнет цели. Иви сейчас стыдно было признать, что тогда утром она очень испугалась. При теплом солнечном свете П. Уарнз хоть и казался ей персонажем необычным, но никак не походил на гостя с того света.

— А почему бы тебе самой все это не изучить, а потом уж мне рассказать?

— Хорошо. — Саша казалась гордой оттого, что ей доверили такое важное дело, и казалось, не осознавала, что ее просто-напросто обманывают.

— Э-э-э… Извините, мадам. Сколько это стоит? — робко спросил американский турист.

— Семьдесят фунтов, — ответила Саша рассеянно, даже не взглянув в его сторону.

— Семьдесят фунтов? — переспросила Иви, не поверив своим ушам и стараясь обратить Сашино внимание на покупателя.

После того, как семьдесят фунтов перекочевали из кошелька легковерного туриста в Сашин ящик, Иви вспомнила о настоящей цели своего визита.

— Туфли.

— Нет.

— Ты же даже не знаешь, что я собираюсь сказать.

Но Саша знала.

— Ты хочешь попросить у меня мои красные туфли.

Это знание не имело никакого отношения к исключительным психическим способностям Саши; оно базировалось на том, что каждый раз от вида фирменных красных туфель у Иви начинали течь слюнки, а в ее голосе появлялись высокие ласково мяукающие нотки.

Саша заключила:

— У тебя ноги больше моих, поэтому — нет.

Это было не похоже на Сашу. Ее никогда не приходилось упрашивать. Но туфли — дело особое. Одолжить своего молодого человека — это возможно, а вот туфли — никогда.

— Мои ноги совсем на капельку побольше, — клянчила Иви, поджимая пальцы в белых кроссовках.

— Помнишь, я давала тебе на свадьбу свои туфли на шпильках? Они вернулись ко мне галошами.

— Это было так давно! Мы тогда еще учились! И твои ноги с тех пор, наверно, выросли и сравнялись с моими.

Такие преисполненные патетики логические умозаключения никогда ни к чему не приводили. На бегу к автобусной остановке она пережила панический ужас от мысли, что до сих пор не представляет, в чем же она пойдет в субботу на свидание.


— Тебя показывают! Тебя показывают!!! — Бинг вопил с той самой минуты, как она вставила ключ в замочную скважину. Забыв притвориться задыхающейся после бега на длинную дистанцию, она влетела в гостиную как раз в тот момент, когда на весь экран показывали их с Дэном, бегущих по песку.

— Черт побери! — элегантно отметил Бинг. — Пожалуй, я понял, что ты имела в виду. Он любому даст фору.

Голос за кадром рассказывал о важности макаронных изделий в собачьем питании. Иви придирчиво и серьезно рассматривала себя на экране. Не толстая ли она?

— Я не толстая? — приставала она к Бингу.

— О, остынь немного.

— Это значит, что «да»!

Не оставалось никакого сомнения, что эти хлопчатобумажные штаны, которые они на нее напялили, ей не шли. Однако несмотря на всю присущую ей в полной мере как женскую, так и актерскую паранойю, она вынуждена была признать, что выглядела здорово.

— Ур-р-р… — При показе сцены у костра ее лицо вытянулось. — Я ведь не такая противная, когда улыбаюсь.

— Они просто особенно старались подчеркнуть с помощью освещения твой второй подбородок. А вот собака — бесподобна!

Тутси, несомненно, была звездой. Иначе и быть не могло, если судить по ее гонорарам.

— А, черт! Не сыпь мне соль на раны!


Весь Ивин гардероб был выложен на кровать. Но надеть было нечего.

— И почему ты не женщина? — кричала она на Бинга, проходящего мимо с чашкой зеленого чая.

— Обычно этот вопрос задают мне таксисты. — Бинг освободил место, чтобы присесть среди груды ее никуда не годных тряпок. — А ты-то почему хочешь, чтобы я был женщиной?

— Потому что в таком случае я смогла бы попросить что-нибудь из твоего гардеробчика на субботний выход.

— Если бы я был девушкой, то очень сомнительно, что мы с тобой были бы одинаковых размеров, детка. А чем тебе вот это не подходит?

Он извлек из кучи шифоновую цыганскую юбку.

— Цыганский стиль делает меня похожей на попрошайку из подворотни, которая клянчит деньги для своего дитяти.

— Гм-м-м… А как насчет этого?

Бинг поднял платье с вышивкой.

— А в этом я похожа на старую кошелку. Очень старую.

— Отлично. А это?

— Слишком старомодно, только для монашки.

— Это?

— Слишком короткое. Мои колени — не для дневного света.

— Это?

— Длинновато. Я в нем похожа на шпионку.

— А это? Это? Хотя бы это, в конце концов?

— Это немного тянет на спине.

Бинг отбросил хлопчатобумажную юбку, как будто она укусила его за руку.

— Ты права, мы доказали это научно, раз и навсегда. Тебе нечего носить.

Иви оторвалась от черной дыры, именуемой ее гардеробом, и пошла наверх посмотреть, как там справляются со своей задачей работяги.

Большая часть квартиры «В» утопала в облаке пыли. Мужчины сверлили, перекрикиваясь, в спальне. Кэролайн мрачно сидела в своей крошечной кухне, а Милли обедала.

— Сколько это еще будет продолжаться?

«Никакого приветствия, но, по крайней мере, она не называет меня Эве».

— Должно быть, недолго.

— Надеюсь. У меня от этого шума трещит голова.

— Дело того стоит.

— Будем надеяться.

Иви направилась обратно. Всю эту работу затеяли ради Милли. Каждое жужжание дрели съедает еще одну частичку ее, Ивиного, гонорара. И что это она так старалась и выгораживала Кэролайн? Эту дерьмовую страдалицу! Да, это ужасно, что вся ее семья умерла, но Иви начинала подозревать, что они вполне могли сами себя поубивать, только бы не жить вместе с Кэролайн.


— Встретимся на канале и выпьем по стаканчику вина. — Сашино предложение прозвучало очень заманчиво: летний вечер, отблески на воде и прохладный приятный напиток.

Однако Кадмен есть Кадмен. Мимо проплывали вонючие утки и усаживались на ржавых балках. Заходящее солнце освещало снующих в траве бродяг и бросало отблески на разбитые окна полузаброшенного здания напротив.

— Сколько молодых людей! — возбужденно прошептала Саша, когда один из них нечаянно задел ее локоть.

— Меня не интересуют молодые люди. Меня интересует только Дэн и субботнее свидание.

Иви провела Сашу к двум по непонятной причине свободным железным стульям. (Они оказались свободными из-за того, что на одном из сидений какая-то невероятно большая птица оставила о себе напоминание. Это, конечно, поняли не сразу, а только когда Иви пришла домой и с ужасом закричала: «Она испортила мои джинсы!», — на что Бинг сурово возразил: «Нет, твои джинсы испортил твой зад».)

— Не будь такой ханжой. Не всем выпадают свидания с такими сексуальными молодыми людьми, как тебе.

— Всем — нет, а мне — да, — сказала радостно Иви.

— Ты хочешь встретиться с Дэном просто для того, чтобы повеселиться, или чего-то ждешь от этой встречи? — поинтересовалась Саша.

— Чего-то жду. — Это так естественно.

— И это после того, что Аден рассказал тебе о его отношении к женщинам? — Саша, не отрываясь, смотрела на Иви поверх своих грязноватых очков.

— Но он же не относился так ко мне! О чем это говорит? Это говорит о том, что я значу для него гораздо больше. Он так мне тогда и сказал.

У Иви появилось ощущение, что они приоткрыли дверь в ту область ее мыслей, в которую ей не хотелось бы никого впускать. Аден был абсолютно уверен, что Дэн не позвонит, но Дэн позвонил! Это что-нибудь да значит.

— Аден не очень-то хорошо его описал, — сказала Саша, стараясь тщательно подбирать слова. — Он не похож на такого парня, с которым я бы захотела встречаться.

Это все из-за того, что он тебя и не приглашал, — подумала про себя Иви со злостью.

— Аден преувеличивал. Он просто сделал из него чудовище. Просто, чтобы я не очень расстраивалась, если он не позвонит.

— Аден все рассказал честно, как порядочный человек, — возразила Саша. — Дэн из тех, кто играет людьми.

— Как ты можешь так говорить о человеке, которого никогда не встречала? — разгорячилась Иви.

— Ну, хорошо, хорошо! — Сашу встревожила страстность, прозвучавшая в ее ответе. — Я просто пытаюсь защитить тебя.

— Премного благодарна, меня не нужно защищать! — Иви одернула себя: слишком уж она разошлась; Саша этого не заслужила. Необходимо было сменить тему: — Как обстоят дела с твоей аурой?

— Великолепно! — Сашу было так же легко переключить, как котенка — клубком шерсти. — Теперь мне ясно, как божий день, что я обладаю даром видеть ауры людей.

Моя аура — самая хорошая из всех. Это, прямо сказать, смешно.

14

— Иви, ты можешь говорить с красивым Йоркским акцентом[16]? — кричала Мередит в трубку.

— Могу я делать что? Извини, пожалуйста, Мередит, не могу разобрать, что ты говоришь, тебя едва слышно из-за какого-то ужасного шума. Что там происходит? — Казалось, что в конторе ревет обезумевший морской лев.

— Это всего лишь Барри, строит из себя умирающего лебедя. Откашляйся же ты, в конце концов! Он специально меня дразнит. Так что, как насчет акцента? Сможешь?

— Йоркский? Да. — Иви почувствовала уверенность. Она присутствовала на съемках «Кес», и звукорежиссер был восхищен ее Йоркским акцентом.

— Это хорошо. Значит, ты получаешь озвучивание.

— Я никогда раньше не озвучивала. Ты уверена, что… — Иви не договорила из-за грохота в трубке. — Что там такое?

— Это Барри грохнулся для пущего эффекта. — Мередит, казалось, разозлилась. Немного покричав на Барри, она вернулась к ее вопросу. — Завтра, в полдень. Подойди в «Миракл Саунд Студио», Литл-роуд, четырнадцать. В Сохо. Попроси Дерека. — Мередит остановилась. — О черт! Он стал какого-то странного цвета. Барри, мерзавец, не умирай!

В трубке наступила мертвая тишина. Иви оставалось только надеяться, что такая же тишина не нависла и над бедным Барри. Не хватало ему войти в историю как жертва шоу-бизнеса.

В озвучивании Иви видела много подводных камней. Она понимала, что это должно было бы быть просто — говори себе в микрофон, и все. Однако многие актеры так страдали после озвучиваний, что начинали пить по-черному после той камеры пыток, которой начинала казаться им звуконепроницаемая будка.

Иви смущало в этой работе то, что работать-то практически было не с чем. Большинство рекламных сценариев содержали не больше двух строчек, а Иви давно привыкла к репетициям в течение нескольких дней, когда она вместе с режиссером билась над созданием характера, и в результате эти сокращенные до минимума строчки заводили ее в тупик. Она часто слышала от других, что ты либо можешь это делать, либо нет, и вот в скором времени ей предстояло выяснить, в каком из двух противоположных лагерей она находится.

Для тех, кто умел это делать, были готовы горы денег. Она встречала массу актеров, которые хвалились, что преуспели в озвучивании, но на поверку оказывалось, что это как раз те, кому озвучивание не предлагают. Актеров, которые в этом участвовали, мало заботило внимание окружающих: они обычно были слишком заняты организацией жизни своего второго дома где-нибудь в жарком климате.

Иви радовала перспектива получения работы. Она постарается, как может, и посмотрит, что из этого выйдет. С ее обычным невниманием к мелочам, Мередит забыла сказать, будет эта работа на радио или на телевидении. На телевидении работа оплачивается выше, но, как бы то ни было, Иви был гарантирован гонорар в сто восемьдесят фунтов стерлингов за работу в студии. А это само по себе не так уж плохо.


Наряд для свидания был выбран и подготовлен уже за два дня до этого события. Иви и так и сяк крутилась перед зеркалом, изучая свой внешний вид с такой тщательностью, которая уместна разве что при судебно-медицинской экспертизе.

Она вся была в черном, выбранном отчасти из-за того, что в черном ты всегда кажешься стройнее, отчасти из-за его торжественности и отчасти из-за того, что вся одежда ее гардероба была черного цвета. Обтягивающая кофточка джерси с V-образным декольте привлекала внимание ровно настолько, насколько это необходимо для того, чтобы сексуальность не вызывала воспоминаний о витрине мясника. Она отлично сочеталась с удлиненной черной юбкой, тоже джерси, и, если немного прищуриться, казалось, что это один костюм. Ноги ее прекрасно себя чувствовали в паре остроносых замшевых черных ботинок, которые она отхватила на распродаже. (Да, конечно, ей не следовало тратить деньги на замшевые ботинки, если учесть, что она была безработной, но она это сделала.)

Но главной составляющей ее наряда, которая связывала его в единое целое и придавала всему шарм, был сидящий на ней как влитой кожаный пиджак, который застегивался на талии и выгодно подчеркивал ее грудь. Это была победа Саши.

Бедная Саша, исстрадавшаяся из-за того, что отказалась дать Иви свои красные туфли (но, обратите внимание, не настолько исстрадавшаяся, чтобы все-таки дать их!), практически уговорила Иви взять ее новый пиджак.

Как же ты должна переделать свою чакру, чтобы позволить себе подобное, подумала Иви, поглаживая пиджак. Можно только благодарить Бога, что у Саши такие представительные предки.

Бинг должен был посмотреть наряд. Было уже почти десять, а он все еще не выходил из своей комнаты. Когда Иви распахнула его дверь, она поняла почему. Он был не один.

— О, виновата. Извините!

— Не говори глупостей. — Бинг восседал на подушках, как восточный владыка. — Поздоровайся с Джорджем.

— Привет, Джордж. Эээ… Красивая шляпа.

Джордж, стоя на коленях на кровати в набедренной повязке, развлекался с соломенной шляпой с широкими полями, усыпанной огромными шелковыми розами.

— Очень… очень… — Джордж не мог прекратить смеяться. Похоже, здесь не обошлось без наркотиков.

Иви попятилась назад.

— Увидимся позднее, ребята.

— Нет, подождите! — Джордж так сильно смеялся какой-то невидимой шутке, что его шляпа слетела, обнаружив еще одного человека, который незамедлительно вылез из-под одеяла. — С Миком вы еще не встречались.

— Доброе утро, Мик, — вежливо сказала Иви. — Всем по чашечке чая?

* * *
Смеющегося Джорджа усадили в такси.

— Надеюсь, он не доставит бабушке много неприятностей, — прокомментировал его отъезд Бинг.

— Он живет с бабушкой? И с такими-то волосами?

От Ивиной бабушки скрывали даже тот факт, что внучка проколола уши.

— Его бабушка не обращает внимания на волосы, но за то, что он стащил ее шляпу, она может и убить, — заявил Мик, чье присутствие на кухне сразу же уменьшило ее до размеров лифта. Он был огромен. Его грудь и руки были бронзового цвета, блестящие и сверхмускулистые. Бинг очень долго возился с бутербродами, потому что Мик без конца останавливал его, чтобы проявить свою нежность.

Когда с бутербродами было покончено, а молодые люди обменялись лицемерными заверениями о будущих встречах, Мик собрался уходить.

— Не могу же я так уйти, — заявил он, напрягая для пущей выразительности грудные мышцы, и отправился в будуар Бинга, чтобы одеться как следует.

Появился Бернард, с деньгами в руке.

— Мне очень неудобно, что я на несколько дней задержался с оплатой квартиры. Так был занят на работе, что совсем об этом забыл.

— Все нормально, Бернард, — доброжелательно отозвалась Иви, несмотря на то, что весь вчерашний вечер потратила на обзывание кого-то самыми плохими прозвищами в алфавитном порядке. — Лучше поздно, чем никогда.

Он был облачен в вельветовый костюм, однако покрой был модным, и пыль предшествующих поколений на нем не была видна. Синевато-серый цвет хорошо сочетался с бледно-голубой рубашкой, еще носившей следы магазинных складочек. Видимо, он прислушивался, когда Иви убеждала его в преимуществах голубого цвета.

— Только ты не должен заправлять ее внутрь, — заворчал Бинг. Он вытащил рубашку Бернарда из брюк и разгладил ее руками.

Бернард остолбенел. На его лице застыло выражение сосредоточенности и ужаса. Любые контакты с людьми приводили его в страшное замешательство.

— Ну вот, гораздо лучше. — Уперев руки в бока, Бинг осматривал свою работу.

— Спасибо. — Голос Бернарда казался слабее женского.

Иви всем сердцем была на его стороне в этой ужасной битве за то, чтобы стать «нормальным».

Снова появился Мик. Чтобы нарядиться, ему не пришлось прикладывать много усилий. Тонкая трикотажная рубашка выгодно подчеркивала его необъятный торс.

Бернард взглянул на него исподлобья.

— Да, мне пора идти на работу, — пробормотал он. Но никуда не ушел. Он был заворожен последовавшими за этим действиями Мика.

— До свидания, тигр, — сказал Мик, обнимая Бинга своей мясистой рукой. — Нам с тобой есть что вспомнить. — Он поцеловал Бинга прямо в рот, глубоко и страстно, но необыкновенно нежно для человека с таким телосложением. Потом он отстранился и, весело распрощавшись со всеми, удалился, успев на ходу похлопать Бинга по спине.

— Пока, — ответила ему Иви.

Бернард превратился в каменную статую алого цвета. Он пылал, пылал так неистово и смотрел на пустое место, где только что был Мик, так неподвижно, что за него стало страшно.

— Бернард, с тобой все в порядке? — спросила Иви.

— Бернард, дорогой, — постучал Бинг ему по спине, — тебе нужно почаще выходить из своей квартиры!


Все-таки есть что-то особенное в этом ощущении, когда едешь на втором этаже лондонского автобуса. Ты разглядываешь головы ничего не подозревающих, снующих внизу прохожих, во время движения поглядываешь на пассажиров нижнего этажа, следя за пьяной походкой, пробирающихся между рядами. Здесь Иви всегда чувствовала себя школьницей. Может, из-за того, что большая часть ее школьных дней прошла в автобусах. Или в парке. Или в торговом центре. В местном здании учебно-образовательного комплекса она проводила довольно мало времени.

Чтобы еще более впасть в детство, она сосала леденец. Она собиралась на свое озвучивание, а Бинг — на дневное представление «Джозефа». Они обсуждали Бернарда. Говорила Иви:

— Он отреагировал так, будто никогда не видел голубых.

— Не может такого быть. Они же везде есть. — Бинг развел руками.

— Но Бернард почти не выходит из дома. Может, он и видел геев по телевизору, но живых, очевидно, не встречал никогда.

— Да, более живого, чем Мик, трудно себе представить.

Неожиданная мысль пришла Иви в голову, когда она дожевывала последние кусочки своего ароматизированного лакомства:

— Тебя не обидело то, как он отреагировал?

— Нет. — Бинг был достаточно уверен в себе, чтобы не обращать внимания на такие вещи. Кроме того, Иви не имела представления и о половине тех неприятностей, которые ему пришлось вынести, чтобы утвердиться с присущим ему пламенным темпераментом в этом мире. — Бернард и не помышлял ни о чем плохом. Когда я сталкиваюсь с проявлением ненависти к гомосексуалистам, я сразу это чувствую. А Бернард просто немного провинциален. У него это пройдет.

— Да как же иначе, раз он живет двумя этажами выше тебя. Излечить или убить. О, да ты же ничего не сказал по поводу моего наряда для свидания.

— Очень хорошо. Просто отлично. И грудь достаточно подчеркнута, и остроносые ботинки добавляют некоторой напряженности в сексуальность образа. На некоторое время останься в пиджаке, а потом медленно сними его, соблазняюще медленно расстегивая молнию. Только никаких украшений, никаких этих дурацких ремней, которые ты так любишь.

— Спасибо провидению, что есть мужчины-гомосексуалисты. — Иви слегка сжала руку Бинга. От папы она только и слышала: «Очень красиво, дорогая. А ты уверена, что не замерзнешь?» — в ответ на мамино: «Ну, как я выгляжу?» Та поддержка, которую щедрым потоком изливал на нее Бинг, была бесценна.

— Нервничаешь? — спросил он.

— Из-за субботы? — Иви подумала над ответом. — На самом деле — нет. Так, легкое возбуждение. Радостное возбуждение. Такое возбуждение, что пот прошибает.

Бинг заерзал на красном сиденье лондонского автобуса.

— И какие у тебя планы? Поиграть с ним, а потом бросить? Заведи его, а потом скрести ноги.

Ее лицо вытянулось.

— Почему это я должна так себя вести?

Бинг посмотрел на нее изучающе.

— Ты что… рассчитываешь на что-то серьезное?

— Не на серьезное, — поправила его Иви. — Но и законченной проституткой меня не считай. Мы с ним так мало знаем друг друга. И конечно же, я хочу с ним повстречаться хоть какое-то время, посмотреть, как все дальше пойдет. Мне не нужен мужчина на одну ночь.

— Кстати, эта ночь уже была. — Бинг покачал головой. — Не понимаю этого, девочка. Аден, который как раз похож на надежного парня, предоставил тебе о Дэне такую информацию, хуже которой редко услышишь. И ты, несмотря на это, собираешься встретиться с ним в субботу и снова переспать?

— Имею на то право, черт побери!

— Но он же даже не позвонил, чтобы спросить, как ты себя чувствуешь, после того как бросил тебя в деревенской гостинице!

Бинг обрисовал ситуацию ужасно.

— Он был в Испании, — напомнила она.

— Да-да. И у него не было ни одной минутки, чтобы тебе позвонить перед отъездом?

— Это всегда бывает известно в последнюю минуту. Ты сам прекрасно знаешь.

Иви начинала переходить на крик. Женщина с шарфом на голове, сидевшая на два сиденья впереди, осторожно поворачивала голову, стараясь незаметно подслушать их разговор. Иви понизила голос:

— Главное — он сдержал свое слово. Он ведет меня обедать. Если он оказался честен в этой мелочи, то почему не считать, что его заверения в том, что я для него много значу, тоже не лишены оснований?

— И все это из-за того, что он такой красавчик! — обвинял ее Бинг. — Ты только подумай: ты не приняла ухаживания Адена, но прельстилась на то, что этот мистер Секс возвращается к тебе на минутку, и уже готова опять раздвинуть ножки.

Женщина в шарфе подпрыгнула и решилась даже бросить на них быстрый взгляд, чтобы оценить, как они выглядят.

— Зачем мне весь твой дерьмовый психоанализ? — спросила Иви. — Мне для начала разрешается хоть немного повеселиться?

Она уже не могла сдерживаться. Теперь ее голос звучал так громко, что у обладательницы шарфика не было необходимости напрягать слух.

— Начнем с того, что моя карьера — в тупике, что мой дом разваливается на глазах и пожирает все деньги, которые у меня только появляются, что мои жильцы — настоящие психопаты, от которых у меня нет надежды избавиться. Но это не все. Мои так называемые самые лучшие друзья хотят, чтобы я отвергла самого прекрасного мужчину из тех, кого я когда-либо встречала, и стала монашкой!

Автобус подъехал к Оксфорд-стрит. Она встала и резко рванулась вперед, минуя Бинга, хоть и знала, что ему выходить на той же остановке.

— Не могу поверить, что выслушиваю всю эту пуританскую болтовню от мужчины, который прошлую ночь провел в обществе бодибилдера и хохочущего гномика! — Иви резко затопала по ступенькам вниз.

Перед тем как спуститься за ней, Бинг нагнулся и прошептал в самое ухо обладательницы шарфика:

— Эпизод второй — в этом же автобусе, в это же время, на следующей неделе.


Бинг не отставал от Иви до самой двери «Миракл Саунд».

— Дай мне только сказать тебе кое-что, и я умолкну, честное слово.

— Хорошо, — бросила Иви, так и не успокоившись. — Все, чего я жду сейчас, — это суббота, а ты все разрушаешь.

— Я совсем не хочу испортить тебе праздник. Я пристаю к тебе только потому, что переживаю за тебя, мерзкая ты, старая дурочка! Дэн прекрасно подходит тебе, но только на одну ночь, такие люди не бывают друзьями. Это понимает любая разумная женщина. Белл оставила тебе свой дом, потому что она верила, что ты будешь сильной и поддержишь всех ее неудачников. А что бы она о тебе подумала, если бы узнала, что ты влюбилась в Дэна?

— Может, она бы поняла. Может, она сама бы в него влюбилась. — Иви не собиралась сдаваться. Она полагала, что Дэн из тех, за кого стоит бороться.

— А разве не правда, что она умерла в одиночестве?

Это был удар ниже пояса. Иви вдруг поняла, что сейчас расплачется.

— Вы с Сашей одного не принимаете в расчет. Вам не важно, что я чувствую! — выпалила она. — Я схожу по нему с ума! Быть с ним — для меня счастье! Я не могу дождаться минуты, когда снова его увижу! Почему вы мне запрещаете все это чувствовать?

— О, моя девочка! — Бинг мог быть мягок, как масло. Он заключил Иви в большие теплые объятия и окутал запахом дорого лосьона после бритья. — Прости меня. В субботу у тебя все будет замечательно, и наплюй на нас и на все наши советы. Если уж мы с Сашей на одной стороне, то значит — я не прав. Поняла?

Иви постаралась улыбнуться.

— Нет! — скомандовала она, когда Бинг собрался было разжать руки. Так они и стояли, тихонечко покачиваясь, а вокруг бурлила толпа Сохо.

* * *
— Я Иви Крамп, меня пригласил Дерек.

— Дерек… — Из-за обилия косметики взгляд секретарши казался пустым. — Присядьте! — сказала она, обрадовавшись, что временный выход найден.

Иви пересекла комнату по светлому паркетному полу и опустилась в низкое, мягкое кресло, обтянутое черной кожей. Очень низкое. Ее колени оказались почти у самых ушей. Встать из него будет не так-то просто.

Две актрисы, которых, как она смутно припоминала, показывали по ящику, и подвыпивший мужчина с впечатляющим, в мелких сосудиках, красным носом, гораздо удобнее пристроились напротив. Телезвезды были среднего возраста, знакомые по рекламным роликам. По загадочной причине здесь они выглядели эффектнее, чем их телегероини. Обе были безупречно подкрашены, обе — с идеально подстриженными и уложенными блестящими волосами. Одна — худая, как доска, с торчащими, как ножи, лопатками. Вторая — аппетитно пухленькая и прекрасно это сознающая; она все время одергивала футболку, которая плотно обтягивала ее, особенно в талии.

Они обе посмотрели на Иви, у которой при опускании в кожаное кресло получился звук очень похожий на пуканье. Они вернулись к своему оживленному разговору, оставив Иви, занятую еще раз воспроизведением того же звука (для доказательства природы его происхождения из недр черного кресла), без внимания.

— На прошлой неделе у меня было всего четыре, — жаловалась тощая, медленно жестикулируя ухоженными руками. — Тампоны, «Санди таймс», дом Бориса и Шредди.

— И никаких каламбуров? Нет! На это они меня тоже уговаривали! Слишком много времени уходит. Не хватает изюминки!

— Да, дорогая, ты права. А что у тебя сегодня?

— Женское недержание.

Они обе рассмеялись.

— А у меня йогурт.

— Сто лет не рекламировала машины. Это лучше всего оплачивается.

— Все машины расхватали мужчины, ты не заметила? Я измучилась с гигиеническими полотенцами.

— Я потеряла туалетного Утенка из-за Ричарда Брайерса.

— Но ты же рекламируешь туалетного Утенка.

Дерек неожиданно навис над Иви, протягивая руку. Кстати, он оказался Эриком.

— Ваш агент туговата на ухо, — сказал он.

— Да уж, туговата, — согласилась Иви, с усилием поднимаясь с кресла и снова извлекая из него вышеупомянутый звук.

За Эриком она последовала вниз, в третью студию. Это была маленькая, темная комната, в которой из-за отсутствия окон и гудения кондиционеров возникало ощущение безвременья и бессезонья. У одной стены стоял кожаный диван, напротив которого располагался микшерный пульт. Писатель, модный, умного вида молодой человек, и заказчик, большой мужчина в костюме, имевший большую долю в «Сауфен Кросс Эарлайнз», сидели на диване. Иви представили сначала им, потом инженеру по звуку, который отличался худобой и бледностью. Все инженеры худые и бледные (это называют студийным загаром), потому что они проводят всю свою жизнь за микшерным пультом. Этот пульт был ультрасовременным и казался взятым из фантастического фильма.

— Так много кнопок, — прокомментировала Иви и добавила: — и так мало времени!

Она усмехнулась, но ее никто не поддержал.

Пукающие кресла, кнопки — пора, наконец, замолчать! — Сама себя инструктировала Иви, пока Эрик провожал ее в дикторскую. Это место точно способствовало развитию клаустрофобии; стеклянное окно, располагавшееся в студии над микшерным пультом, выходило в дикторскую. Иви села, надела наушники, просмотрела четыре строчки сценария и отпила глоток воды, не отпуская глупых шуток и не производя неприличных звуков. Может, дело еще пойдет.

Эрик включил переговорное устройство, которое позволяло общаться со студией через наушники. После его первых же слов стало ясно, что дело не шло. Совсем не шло.

— Хорошо, дорогая, если вы готовы, почитайте нам немного с американским акцентом, как в Нью-Йорке[17].

Как испуганный заяц уставилась Иви через стекло на Эрика и на остальных членов команды. Теперь, когда переговорное устройство было выключено, ей не было слышно, что они говорили, но они были довольны и спокойны и ждали, когда она начнет зарабатывать свои сто восемьдесят фунтов стерлингов.

Со своим лучшим нью-йоркским акцентом. Жаль только, что ее лучший нью-йоркский акцент ничем не отличался от ее самого худшего нью-йоркского акцента. У нее его не было. И все тут.

Иви очень хотелось бы остановиться на промелькнувших в ее голове образах: замученная Мередит, ее заторможенный помощник, но она была вынужденасконцентрировать внимание на тексте.

— Скажите, когда будете готовы. — Эрик ободряюще улыбался через стекло.

Сознайся! — кричал в голове голос разума.

Блефуй! — вопил голос глупости, который был громче и больше привык настаивать на своем.

Иви, которая почувствовала во рту такую же сухость, как если бы она оказалась в пустыне Сахара, посмотрела на страницу, озаглавленную «Сауфен Кросс Эарлайнз 30». Слова танцевали перед глазами, как парализованные муравьи. «Сосредоточиться!» — сказала она себе, чувствуя, что потеет, как насильник, несмотря на холодок кондиционера.

Щелкнуло переговорное устройство.

— Вам что-нибудь нужно?

Нотка сомнения слышна была в ее шутке, когда она проплывала через переговорник:

— Чашку чая? Быстрый массаж?

Иви услышала, как там вежливо посмеялись перед тем, как нажать кнопку и оставить ее наедине с этим ужасным безмолвием.

Думай. Думай. Как разговаривают в Нью-Йорке? Она представила Роберта де Ниро, Вуди Алена, девушек из «Секса в большом городе», но все они лишь безмолвно открывали перед ней рты, как звезды немого кино.

Хорошо. С этим уже ничего не поделаешь. Иви придется открыть рот и начать. С акцентом целеустремленного американца, который они с Бингом тренировали для произнесения речи на получении Оскара, она прочла рукопись, вложив в свои слова всю энергию, уверенность и проницательность, на которые только была способна. Особое внимание она обратила на темп чтения. Она исхитрилась и внесла в текст все ньюансы тонкого юмора. Она рекламировала «Сауфен Кросс Эарлайнз» безупречно и с полной выкладкой.

Закончив, она медленно посмотрела через окно, надеясь, что все то старание и умение, что она вложила в свое чтение, поразят их настолько, что они забудут о нью-йоркском акценте.

Казалось, они смущены. Похоже, Эрик тщательно подбирал слова, прежде чем нажать кнопку переговорника.

— Можно повторить еще раз, именно так, как было — все отлично прочитано, — только теперь с нью-йоркским акцентом?

Иви смотрела прямо на него с мольбой во взоре.

Эрик был человек неглупый.

— Значит, это и был ваш нью-йоркский акцент?

Иви кивнула. Щелчок — и она снова одна в своей тишине. Фигуры за стеклом поднялись одновременно и заговорили все разом. Сейчас она была рада, что не слышала ничего, и особенно тех слов, которые произносил тучный мужчина от авиалиний. Не похоже было, что ее проникновенное чтение произвело на него впечатление — очень уж сильно вздулись вены у него на лбу.

Инженер проскользнул к ней в будку.

— Будет лучше, если вы выйдете вот здесь, — предложил он, открывая запасную дверь.

Уже в приемной он выслушал, как получилось, что Иви предполагала, будто от нее требуется Йоркский акцент. Он пожал ей руку:

— Задали вы мне задачу, — сказал он, сдерживая улыбку. — А все подумали, что вы читаете с акцентом коренного валлийца.

Способствовать поднятию ее духа, столь сильно пострадавшего после попытки озвучивания, могло только срочное внутриутробное шоколадовливание. Она разместилась за столиком у окна в ближайшем кафе и заказала кусочек шоколадного торта с большой порцией горячего шоколада.

— Побыстрее!

Быстро расправившись с куском торта, размеры которого явно превышали возможности ее кошелька, Иви заметила на узенькой улочке знакомое лицо.

Аден казался рассеянным, чем-то озабоченным, но, заметив ее, широко улыбнулся.

— У тебя шоколад на кончике носа, — сказал он, разместившись на пластмассовом стульчике напротив Иви.

— Немного промахнулась.

Иви заметила круги у него под глазами.

— Ты устал?

— Не то слово. Очень много работы, забыл, когда отдыхал. А ты, кажется, повеселела?

— Спасибо. Торта хочешь? Я собираюсь заказать еще кусок. Ем, чтобы забыться.

Иви рассказала все, что произошло в студии.

Аден и смеялся, и сочувствовал. Он даже отдал ей еще половинку своего торта.

— А как идут дела с детским театром?

— Все кончено. — Иви рассказала ему, что произошло, с сожалением признавая, что ее жизнь катится под откос.

— А как у тебя дела со съемками фильма?

— Только что закончил. Поэтому я и работал без перерыва. Теперь я буду режиссером довольно большого телевизионного сериала. Интересная, насыщенная событиями драма, снимается у нас и в Штатах.

Иви почувствовала укол зависти и сразу себя за это возненавидела.

— Тебе везет, — сказала она, но тут же исправилась: — Впрочем, дело не в этом. У тебя большие способности, и ты умеешь как следует работать.

А вот комплименты Аден принимать не умел. Он провел рукой по своим немытым светлым волосам.

— Послушай, а как у тебя с Дэном? Какой счет? Со времени вашего телефонного разговора я о нем ничего не слышал.

— И ты с ним с тех пор не разговаривал?

— Я закрутился с работой.

— Так вот, в субботу мы встречаемся и вместе обедаем. — Иви улыбнулась. — Спасибо, что ты так обо мне беспокоился, но оказалось, что в этом не было необходимости.

Аден закашлялся. По его движениям Иви безошибочно поняла, что эта тема ему очень неприятна.

— Извини. Иногда я становлюсь отвратительным ханжой.

Потом Иви выложила доверительно:

— Для тех слов у тебя были все основания. Можно будет их вставить в торжественную речь на нашей свадьбе.

Аден поднял брови.

— Шутка. Это всего лишь шутка! Чтоб мне провалиться! И почему это девушки не имеют права пошутить насчет своей свадьбы, даже если их поклонники и не воспринимают их серьезно? — Разошлась девушка, которая уже продумала, какое будет платье, какие свидетели и какие имена у ее будущих детей.

— Желаю успеха. Расскажешь потом, как все пройдет.

Было очевидно, что Аден, несмотря на свою сдержанность, делает над собой усилие, чтобы сохранять спокойствие.

— Мне пора идти. — Он поднялся и поцеловал Иви в щеку своими мягкими, нежными губами.

— Успехов в работе! — пропела ему вслед Иви.

Но Аден не уходил. Он как-то неуверенно крутил в руках свой мобильник.

— Знаешь, — сказал он, — я был слишком резок, говоря о Дэне. Не обращай на меня внимания. Так получилось из-за того… — Он не договорил. — В общем, много было на то причин.

Иви улыбнулась.

— Я понимаю. У вас двоих есть своя история. Ты просто старался меня защитить. Хотя, — она ткнула в него пальцем с веселым упрямством, — мог бы и сказать мне, что с тех пор, как мы вернулись из Лайма, он был в Испании. Тогда бы я так не переживала.

Аден произнес «да» очень весомо:

— Мне следовало сказать тебе об этом.

И вот он ушел. А Иви больше ничего не оставалось, как вылизать тарелки и помечтать о том времени, когда она сможет рассказать Саше и Бингу сказку о том, что плохая оценка Дэна была ими слишком занижена.

И заказать еще торта.

15

— Конечно, Барри не умер. Что за странный вопрос?

Мередит отклонила все попытки Иви завязать приличный разговор.

— Почему ты мне наврала, что можешь говорить с нью-йоркским акцентом? Некрасиво и глупо. Ты выставила меня полной дурой. Я с трудом отвертелась от ответственности за потраченное впустую студийное время. Разве ты не в курсе, что в таком деле преувеличение своих реальных возможностей — большой грех?

Иви мужественно восприняла телефонный нагоняй, хотя она могла бы и припомнить случай, когда Мередит послала ее на пробное прослушивание, заверив всех, что она искусный пожиратель огня.

— Извини, Мередит. Я тебя не расслышала.

— Тогда постарайся расслышать следующее: сделаешь так еще раз — и тебе не миновать серьезных неприятностей! — прокричала Мередит, и добавила: — Дорогая! — для пущего устрашения.

— Это все? — с надеждой спросила Иви.

— Нет. Удивительно, но на тебя есть запрос. То, что ты называешь, настоящая работа.

— А? — Иви не верила своим ушам.

— Вполне настоящая. Деталей я не знаю, так что не расспрашивай. Знаю только, что это большой телесериал. Престижный. Костюмированная драма. И все такое прочее. Режиссер Хью Томас, который, кстати, тобой интересовался.

— Хью Томас? — закричала Иви.

Это имя было знакомо ей по титрам различных высокобюджетных фильмов, но она никогда лично этого человека не встречала.

— Как же так получилось, что он мной заинтересовался?

— Черт тебя знает. — Мередит выразительно покашляла. — Дорогая!


Загадочный новый мужчина — есть! Проба, по всей видимости, тоже загадочная — есть!

На Кемп-стрит дела пошли в гору.

— Ой! — завопил Бинг прямо оттуда, где стоял в застывшей позе, ожидая, пока высохнет его поддельный загар. — Твоя мама звонила.

Отказ позвонить твоей родительнице — есть!

Саша была тут как тут. В одной руке — купленная на распродаже бутылка вина, в другой — Лучшая музыка в мире, выпуск 107. Она уселась на кровать.

— Иди в душ! Да поживее!

Иви сполоснула все свои места, как нежные, так и не очень нежные. Потом намазалась лосьоном от Кельвин Кляйн. Этот дорогостоящий продукт редко употреблялся при свете дня, но сегодняшний день того стоил. Потом она с таким рвением начистила зубы, в точности, как советуют зубные врачи, и подправила брови, содрогаясь от каждого вырванного с корнем волоска.

— Поторопись, — кричала Саша, — пора делать маникюр!

Расчесывая спутавшиеся влажные волосы, Иви увеличила скорость. Все статьи, которые она читала в журналах на тему «Вы готовитесь к важному свиданию», представляли героиню в виде модели в наичистейшем пушистом белом халате. Ее же халат находился в стирке, весь залитый стихийно выплеснувшимся горячим шоколадом. Она стянула с крючка в ванной укороченный халат Бинга и проверила его на прочность, натянув на себя.

— Ты выбиваешься из графика, — ворчала Саша, поглядывая не на Иви в халате, непосредственно рассевшуюся перед ней, а на план действий.

— Лак французский? — спросила она.

— Да. — Иви вытянула руку и позволила Саше приняться за дело. Держа стакан в другой руке, она понемногу потягивала вино. Было решено, что для большей уверенности в себе ей нужно быть слегка под хмельком, но не набраться так, чтобы захотелось наброситься на Дэна и стащить с него зубами брюки, как только он войдет.

— А знаешь ли ты, — начала Саша, тщетно пытаясь скрыть досаду, — что с самого Рождества меня приглашал куда-либо только один-единственный мужчина? Тот самый парень со стрижкой под горшок из газетного киоска.

— Да.

— Но он просто псих.

— Очевидно.

— Нет, это действительно важный вопрос. Почему меня никто не приглашает?

В это время мимо открытой двери проходил Бинг.

— Тебе выстроить причины в алфавитном порядке, по возрастающей, или как можно проще?

Саша решила достойно промолчать.

— Бинг! — возмутилась Иви, стараясь не рассмеяться.

— Извините. У меня новость!

Оказалось, он только что видел Бернарда, облаченного в еще более новую одежду.

— Я же тебе говорила. Мы до него добрались! — Иви захлопала в ладоши.

Бинг изложил подробности:

— Красивые хлопчатобумажные брюки. Белые и элегантные. Одно но: он держал путь к магазинчику на углу.

— О нет! — в отчаянии вскричала Иви. — Ты должен за ним проследить. Если он вернется с чипсами, я на него наброшусь и конфискую все пачки до единой.

— Что? Мир создан для Иви? — запел Бинг. — Кто дает тебе право отбирать у Бернарда чипсы? Он может их есть, сколько влезет, если ему этого хочется.

— Может, мне просто везде ходить вместе с ним? — мрачно заметила Саша, подправляя ее ногти.

Иви и Бинг обменялись красноречивыми взглядами над ее склоненной головой, но благоразумно притворились, что не расслышали ее предложения. Иви сказала:

— Я имею на это все права. Я его квартирная хозяйка.

— И что из того? — рассмеялся Бинг.

— И Белл хотела, чтобы я присматривала за жильцами. Из этого вытекает, что я должна защищать Бернарда от его собственных вредящих здоровью пагубных привычек.

— Мы сейчас говорим о чипсах, а не о героине, — напомнил ей Бинг.

— Бернард никогда не встретит любовь и не сможет самореализоваться, если не изменит своих привычек. С одеждой у нас все получилось, теперь нужно поработать над чипсами.

— Ты помешалась на власти.

— Зарой голову в песок и не высовывайся.

— Хорошо. — Бинг удалился.

— Тебе уже давно пора сушить волосы, — ворчала Саша.

Волосы слушались, как это ни парадоксально. Иви стояла перед большим, обшарпанным трюмо Белл и открывала свою косметичку. Она смотрела в зеркало на свое ненакрашенное лицо. Она думала про себя, сколько же раз смотрела в это самое зеркало Белл. Она потрогала его холодную стеклянную поверхность. Странно, что отражения не оставляют никаких следов. Слава Богу, никаких пятен на лице. Немного припухло под глазами, немного встревоженное выражение.

Постепенно стала появляться настоящая Иви. Только не перестараться, предупреждала она себя. Можно все испортить, если слишком грубо обвести губы.

— Ооо, ты выглядишь очень мило, — ворковала Саша, заглядывая через плечо.

— Думаешь?

— Определенно.

— Так ли это? — задавала себе вопрос Иви, наблюдая в зеркале вертевшуюся в счастливой раскованности Сашу. Может, пора уже вести другую, взрослую жизнь? Стать более ответственной? Иви смутила печальная мысль, что двум девицам, которым давно перевалило за двадцать, пора бы уже перестать так восторгаться оттого, что одну из них пригласили на свидание, и так долго ломать голову над тем, что надеть.

Не было никакого смысла ставить сейчас этот вопрос перед Сашей. В этом она вся: в руке расческа вместо микрофона, а она знай себе распевает. Ее ответ известен: «Да, конечно, так оно и есть».

На том лишь основании, что Саша впечатляюще жаловалась на недостаток кавалеров, нельзя заключить, что она недовольна своей жизнью. Поболтать и посмеяться она всегда могла с Иви, да и сколько еще приятных мелочей можно извлечь из дружбы. У нее была «Калмер Карма» — чтобы заполнить день. Она получала удовольствие от того, что на ней не лежит груз ответственности. Ей всегда нравилось заходить в магазины по пути домой. Ей нравилось сидеть весь день в кровати с включенным телевизором и с единственным компаньоном — пультом переключения программ. Ей нравилось красить комнаты под цвет баклажанов, потому что она их любила. Ей нравилось напиваться в стельку. А вся эта так называемая взрослая жизнь могла подождать.

Тем временем Иви, облачаясь в бюстгальтер, была в себе не очень уверена. И разве это очень здорово выйти вот так, хоть разочек, выставив грудь колесом? Может, приятнее было бы остаться дома, трезвой, с человеком, которого она знает так хорошо, что сможет закончить каждое его предложение?

Глядя, как Саша продолжает на кровати свой бесконечный танец, она почувствовала легкие угрызения совести из-за подобных мыслей. Она извлекла из упаковки новую пару дорогих, очень нежных колготок. Спрятанный между ними кусочек бумаги выскользнул и приземлился на полу. Это был счет за устранение протечки.

— Шшш, — выразительно проговорила Иви. — И при этом я мечтаю о еще большей ответственности. Да я забыла, что на мне целый дом.

— О, не надевай черное, — взмолилась Саша, подбегая, чтобы вырвать юбку из ее рук.

— Мы не можем ничего менять в одежде, когда я уже практически за дверью!

— Черные вещи порождают плохую вибрацию! Это цвет тьмы! Это зло!

— Но я в нем выгляжу стройнее.

— О да. — Саша ослабила хватку.

Из прихожей раздался крик:

— У меня в руках пленник! Идите забирайте его, девочки!

Бернард стоял со скрученными за спиной руками, вид у него был еще более жалкий, чем обычно.

— Это… — начал было он, но продолжения не последовало.

— Тишина. — Бинг не отпускал его руки. — Может, ты еще этого не знаешь, мальчик мой, Бернард, но твоя квартирная хозяйка имеет на тебя определенные права. И одно из них — перерыть твои сумки. И если только в них найдутся чипсы — она имеет право подвесить тебя за шею, пока не умрешь…

Бернард потерял дар речи:

— Э…

— Не обращай на него внимания, — успокоила Иви Бернарда, залезая в его сумку. Оказалось, что он был в «Сэйнзбериз», и никаких чипсов не обнаружилось. — Ооо! — Иви вытащила пакет яблок и немного брокколи. — Это очень хорошо! — Она извлекла упаковку печенья, пакетик риса, немного колбасы и… цыпленка. — О, Бернард, я так горжусь тобой! — Она держала его, как олимпийскую медаль.

Бернард удалился, ошеломленный, прижимая свои покупки к груди.

— Он делает настоящие успехи, — радостно вздохнула Иви.

— Ты заметила, как он пожирал меня своими глазами? — прошептала Саша.

— Это должны быть чертовски большие глаза, — отозвался Бинг.

— О, мать родная! — Иви подтолкнула Сашу. — Мой стакан пуст!

— Извини, — Саша полетела отыскивать вино.

— Не волнуйся, я пройдусь сама, — сказала Иви в ответ на укоризненный взгляд Бинга. — Пожалуйста, не произноси речь о вреде пьянства, как в Институте благородных девиц. Тебе это абсолютно не подходит.

— А тебе совсем не подходит разбивать свое сердце. — Бинг вовремя увернулся, и от расплаты его спас звонок мобильного телефона.

— Это Дэн, сейчас отменит свидание! — высказала свое пророчество Саша, уже вернувшаяся с вином.

— Не смей этого говорить! — Иви схватила телефон. Наверно, впервые за всю жизнь она была рада слышать мамин голос.

— Привет, мам. Бинг сказал мне, что ты звонила. Извини, я не успела тебе перезвонить.

— Слышала, у тебя появился молодой человек, — заявила Бриджит без всякого вступления.

Иви мрачно взглянула на Бинга:

— Могу догадаться, какая птичка тебе это напела. Маленькая птичка с большим клювом. Нет, мам, я до такого еще не дошла.

— Не будь букой. В твоем возрасте уже пора. Бинг мне все рассказал. Ты с ним сегодня встречаешься, так что я тебя не буду задерживать. Я понимаю, нужно время, чтобы узнать друг друга получше. Папа купил все для барбекю.

— О, очень хорошо.

Бриджит вечно сводит разговор к бытовым мелочам.

— Так что пригласи его, и мы устроим приятный вечер в следующую субботу. Как в «Соседях».

Иви не могла представить себе сексуального, таинственного, мужественного Дэна балансирующим с тарелкой на крошечной маминой лужайке.

— Мама, об этом еще рано говорить!

— Рано? Я жду этого годы!

Дело как-то уладили.

— Я в ужасе, — проговорила Иви, выключая телефон и потянувшись к стакану побольше, который Саша предусмотрительно наполнила вином.

— Если ты хочешь, чтобы у тебя были с ним серьезные отношения, ты должна сделать так, чтобы он встретился с твоими родителями, — сказал Бинг.

— Почему? Я даже сама не хочу с ними встречаться. Он никогда больше не захочет сексуальной близости со мной после того, как пообщается с моей мамочкой и посмотрит на ее химическую завивку.

— Может, ваши отношения и не продлятся так долго, — высказала предположение Саша.

— Что? Что это ты сказала?

Саша была сражена наповал взглядом.

— Я только попыталась посмотреть на все философски…

Иви предоставила Саше самой решать, что же она попыталась сделать, и пошла завершать процесс одевания.

Прямо после того, как она нанесла последний штрих губной помадой, зазвонил звонок в дверь. Она подавила в себе желание сразу же вскочить и побежать, завизжав, к двери. Вместо этого она сделала глубокий вздох и расправила плечи. Началось.


Модный бар полон. Стеклянные столы были с подсветкой, оставлявшей таинственные отсветы на лицах Дэна и Иви, когда те чокались бокалами.

— За тех, кто держит свои обещания, — сказал Дэн.

— Очень приятный, мягкий напиток, — прокричала Иви, стараясь прорваться через оглушающий шум наслаждающихся жизнью, разодетых людей.

— Ты, между прочим, смотришься по высшему разряду, — проревел Дэн прямо ей в ухо. — Хотел тебе об этом сказать сразу, как только ты открыла дверь.

— Спасибо. — Иви засияла, как ребенок.

Даже в этом переполненном людьми, гудящем как улей месте она чувствовала и желала Дэна, его тела. От предвкушения близости у нее кружилась голова. Она показала на стеклянно-металлический интерьер бара:

— Интересный стиль.

— Да. Очень романтично.

Дэн, прищурившись, посмотрел на нее. Это тонкое умение шутить в нем не исчезло.

— Этот твой сосед по квартире, — продолжал Дэн, — что, играет за другую команду?

— За какую другую команду?

— Ну, можно сказать, льет воду на чужую мельницу?

— Как это?

— Фальшивая конфетка?

— Ты хочешь сказать, что он гомосексуалист?

Дэн снисходительно рассмеялся.

— Хорошо сказано. Однако не сразу дошло.

— Я никогда не думала о Бинге в таком смысле… — Иви не могла заставить себя повторить определения Дэна. Казалось, они никак не подходили для описания человека, с которым она делила свой кров. — Да, он гомосексуалист.

— Я их всегда могу отличить.

— А он этого и не скрывает. — Когда Бинга представляли Дэну, на нем была блестящая розовая шапочка.

— Точно, не скрывает, — согласился Дэн. — Называть меня «сладенький мой»… Это уж чересчур.

В наступившей за этим тишине появились явные признаки неловкого молчания. Некоторые люди чувствуют себя в такой тишине, как дома, но Иви относилась к молчанию во время свидания так же, как фермер к картофельной плесени. Он избавляется от нее любой ценой.

— А над чем ты собираешься теперь работать? — Она воспользовалась старыми, проверенными методами.

— Небольшая роль в пьесе. — Он состроил гримасу. — Думаю, мешают какие-то профессиональные интриги. К тому же я не умею ждать.

— Не так страшен черт, как его малюют.

— А как ты? Работаешь?

— Нет. Мой черт страшнее, он уже подобрался ко мне вплотную.

— Ему крупно повезло.

— Такая уж у него работа.

Они обменялись многозначительными взглядами. Вокруг них было так много мерцаний и блеска, что можно было обеспечить электроэнергией целый провинциальный городок.

Дэн пододвинул свое кожаное кубообразное сиденье поближе к Иви. Их бедра соприкасались. Его рука проскользнула на ее колено и медленно его сжала. Она улыбнулась:

— Похоже, чертенок последовал за мной в город.

— Думаю, овечья шкура, которую он на себя накинул, не будет долго вводить тебя в заблуждение.

Иви наслаждалась этой близостью, но, испугавшись следующего неловкого молчания, которое уже просовывало голову в дверь, она спросила:

— А где ты живешь? — Она ведь так мало знала о Дэне.

— В Чисвике.

— Здорово!

— Маленькая квартирка, но неплохая. Впрочем, она не моя. Она принадлежит Астрид.

— Астрид? — переспросила Иви, надеясь, что ее голос звучит так непринужденно, как ей того бы хотелось.

— Шведская пташка. Дом ее, и я плачу за аренду.

— И как она, хорошая хозяйка? — Иви представила себе светловолосую нордического типа богиню с длиннющими ногами и грудью, на которой может расположиться поднос с чаем.

— Она сводит меня с ума.

Бедная старушка Астрид. Скорее всего ее ноги сморщились, а грудь обвисла.

— Каким это образом?

— Все не так, не так, не так! Я с таким же успехом мог бы жить в казарме. Каждый раз, когда я ставлю чашечку с кофе на пол, я выслушиваю шведское проклятие. — Дэн разошелся. — За мной постоянно следят. Почему это я не помыл сковородку? Почему не вынул белье из стиральной машины? Когда я научусь опускать сиденье в туалете? Жить с женщинами вредно для здоровья.

Иви постаралась успокоить его.

— Не со всеми женщинами. Я никогда не ворчу, — сказала она, притворяясь, что защищается.

— Не может быть? — Дэн поднял брови.

— Не думаю, что миссия каждой женщины — наводить блеск в кухне. У меня кое-что другое на уме.

— Спорим, ты заговорила бы по-другому, если пожила бы с мужчиной. С настоящим мужчиной, а не с этим твоим Блингом, или, забыл, как там его…

— Бинг. — Хотя Иви и улыбалась, поправляя Дэна, она не могла позволить ему продолжать в том же духе.

— Ах, простите — мистер Бинг, — продолжал Дэн. — Ты ведь тоже не позволяешь ему класть ноги на кофейный столик, не разрешаешь не споласкивать после себя ванну, бросать трусы на пол. Это на генетическом уровне. — Он заговорщически ей подмигнул. — Женщины все одинаковы.

— Да, конечно. Я и Флоренс Найтингейл[18], и Елена из Трои, и Королева — мы все одинаковы.

Дэн хмыкнул:

— Да, Елена Прекрасная заставляла всех вытирать ноги у двери, а Флоренс Найтингейл заботилась о чистоте простыней. Все женщины одинаковы.

— Так чем же они тогда так тебе нравятся?

— Кому как не тебе это знать?

— Должно же быть что-то еще.

Он посмотрел на нее ласково, и впервые за все время — серьезно.

— Я думаю, с тобой — это может быть.

— Это хорошо, — сказала Иви, стараясь не выдать своего восторга. — Между прочим, вытри стол. От бутылки осталось пятно.

Дэн рассмеялся и вновь сжал ее колено.

— Давай поднимемся и поищем, где бы перекусить.

— Неплохая мысль.

Когда они вышли на улицу, у Иви звенело в ушах. Она застегнула свой убийственный пиджак, затянув себя так, чтобы руке Дэна было удобно обхватить ее за талию. Но никакая рука по этому маршруту не последовала. Дэн шел на несколько шагов впереди, рассматривая сообщения на мобильном телефоне. Иви не отставала, но шла на расстоянии.

— Извини. — Он щелкнул кнопкой мобильника. Они продолжали идти дальше. А Зловещая Смертельная Тишина разрасталась между ними.

Иви охватила паника. Она была на каком-то другом уровне, ее удавалось подавлять, но это была настоящая паника. Первые свидания — такие деликатные создания. Может, она сказала что-нибудь не то? Внезапно она почувствовала себя одинокой, и это несмотря на то, что Дэн был в двух шагах от нее. Его лицо казалось закрытым именно для нее.

Он обернулся так резко, как будто она его окликнула, и застыл как вкопанный. Потом выбросил вперед руки, схватил ее за плечи и внезапно втолкнул в темный проход обувного магазина. Он изо всей силы прижал ее к своей груди и хрипло выдохнул прямо в испуганное лицо Иви, которое теперь было так близко:

— Ты прекрасна. Я рад, что мы встретились.

Дэн поцеловал ее и жестко, и нежно, именно так, как ей того хотелось.

После этого Иви не чувствовала себя ни покинутой, ни одинокой.

Он обнял ее еще раз и поцеловал в кончик носа.

— Пошли. Поищем ресторан. Черти тоже бывают очень голодны.

16

— Суши?

Стоя на тротуаре, Иви рассматривала светящиеся неоном японские палочки.

— Это моя любимая еда. — Дэн опустил руку. — О нет. Ты ее наверняка терпеть не можешь.

— Да нет же. Я ее люблю. Ммм… Любимое, любимое-разлюбимое суши. — Иви взяла его за руку. — Позволь мне наесться этой сырой рыбы.

Честно говоря, Иви собиралась спокойно дожить до самой смерти и ни разу не зайти в этот самый суши-ресторан. Там были такие вещи, которые она не хотела пробовать. Да еще очень дорогие.

В ресторане все было по-деловому ярко. Около стен — маленькие кабинки, а большой овальный прилавок, окруженный высокими табуретами, располагался в самом центре.

Дэн усадил ее на табурет, заботливо повторяя:

— Тебе удобно? Может, пойдем в другое место?

Иви была растрогана.

— Здесь замечательно, — заверила она его, забравшись на сиденье, ноги болтались, как у певца в стиле кантри. Ее внимание было приковано к небольшой движущейся ленте, которая проходила вдоль всей стойки и провозила у тебя прямо под носом тарелки со всевозможной странной едой. Она была так поглощена созерцанием путешествия ансамбля креветок и еще чего-то, напоминающего сперму, что расстегнула свой пиджак, совсем забыв о собственной соблазнительности.

Ни одно из прокатившихся мимо блюд не казалось привлекательным. Даже съедобным ни одно не выглядело.

— Все это так вкусно, я даже не знаю, с чего начать, — порол чепуху Дэн. — Думаю, с кальмаров. — Он потянулся за проезжавшей мимо тарелкой. — А ты что будешь?

Немного отодвинувшись при упоминании о кальмарах, Иви не нашлась что ответить.

— Э, а вот это что такое? — Она указала на ближайшую странную штуку бледного вида.

— Сырой угорь.

— Аиии. — Иви издала необычный звук, абсолютно ей не свойственный, и быстро отдернула пальцы. Сырой? Японцы сумасшедшие? Или у них просто не хватает сковородок?

— Может потихоньку начать с риса с овощами? — Дэну плохо удавалось скрывать свое удивление.

— Я не испытываю ни испуга, ни отвращения. Ничего подобного. — Иви приняла мисочку, которую он для нее выбрал.

— Ну, конечно же, нет. Тот звук, что ты издала, означал чистейшей воды радость!

— Что это произошло с этими овощами?

— Их замариновали.

— Замариновали? — Иви с отвращением рассматривала серые скользкие кубики и вздыхала. Чего бы она ни отдала за обычный пирожок с сыром!

— Думаю, тебе необходимо выпить. — Дэн нажал красную кнопочку в верхней части стола. — Немного сакэ создаст тебе настроение.

Глядя, как Дэн со счастливым видом поедает своих кальмаров, Иви испытывала такую смесь ужаса и интереса, какие обычно присущи наблюдающим за автокатастрофой.

— Ой! — Что-то ударило ее по ноге. В нее врезалась крошечная тележка.

— Робот-официант, — проинформировал ее Дэн и нагнулся, чтобы взять глиняный кувшинчик и два малюсеньких кубка.

— Правда здорово? — заметил Дэн и добавил: — Он на радиоуправлении.

— Боже. Как же мальчишки любят всякие устройства!

— Как и девчонки не любят суши.

— Это что, вызов, Дэниэл?

— Я только хочу сказать, что большинство девушек, которых я знаю, тошнит от суши-баров.

— Это вызов! Подай мне вот тот кусочек сырого… как его там? — Иви жестом показала на кусочек плоти цвета шпаклевки.

— Э… Я бы не советовал…

— Бери скорей, пока не уехало!

Дэн в замешательстве поставил перед ней тарелку.

— Это морской еж. Даже я так не рискую.

— Значит ты — как девчонка. — Иви засунула ежа себе в рот.

То, что Дэн наблюдал за ней с неподдельным интересом, было неудивительно: на ее лице отобразился ужас, какой редко можно увидеть.

— О Боже! — Иви схватилась за питье. Она никогда до этого не пробовала сакэ, а это был не самый подходящий момент.

— Яргххх! — Она изобрела слово, достойное ситуации, если бы пробовала выпить растворитель.

— О, Дэн, — прошептала она.

Его лицо, приблизившись к ее лицу, широко улыбалось.

— И как, милая?

— Мне не нравится суши.


Иви удовлетворенно вздохнула при виде большой тарелки спагетти и толстого парня, сидящего напротив на потертой табуретке. Они были в «Петито», где официанты толсты, а цены низки, и где отравиться можно почти даром.

— Мне очень жаль, — сказала Иви.

— Чего? Когда я с тобой, я сам не понимаю, что делаю. — Дэн посмотрел на свои тефтельки в густом соусе. — А кроме того, я никогда не испытывал ничего подобного. Интересно.

Иви засмеялась:

— Когда везде все занято, можно найти свободный столик в «Петито».

— Как думаешь, почему?

Официант, не переставая, кашлял над корзинкой с булочками. Иви с Дэном переглянулись и отставили в сторону свои тарелки с хлебом.

— Кое-что мне пришло в голову.

Ее вилка со спагетти остановилась на пути ко рту, застигнутая врасплох словами Дэна.

— Что именно?

— Мне нужен ответ на один вопрос, иначе я не смогу расслабиться. Для меня это очень важно. В данный момент это для меня самая важная вещь в мире.

Иви не знала, что за этим последует, но волосы у нее на шее сзади встали торчком. Она чуть было не улыбнулась:

— Спроси меня.

— Ты пойдешь сегодня ко мне домой?

И опять оно наступило, это невыносимое, наэлектризованное спокойствие, которым Дэн умел окутывать их обоих, как плащом. Чертовски подозрительное. Которого неимоверно трудно добиться. Этот мужчина пронимал ее до костей.

— А ты сможешь меня остановить?

— Оооо, хорошая моя. — Дэн произносил слова своим глубоким, мечтательным голосом, напоминающим потягивающегося кота. — У меня есть на тебя виды.

Виды? Сексуального плана или насчет серьезных отношений? Иви почему-то подозревала, что это скорее может быть связано с ее раздеванием и обмазыванием ее тела каким-нибудь кремом, а не с открытием текущего счета в банке. И это было замечательно. Она готова была хоть сейчас броситься к нему через стол и заключить его в объятия. Если бы только скатерть не была такой грязной.

— Я хочу видеть тебя в игре, — сказал Дэн. — Эти съемки дали нам очень мало. Я знаю, как ты хороша.

— А я знаю, как прекрасен ты.

— Нет, нет. Я сказал это не для того, чтобы ты ответила комплиментом на комплимент. Я считаю, что ты хорошая актриса. Я вижу это по твоему лицу. Я чувствую твою душу.

— Перестань, я краснею.

— Хорошо. Мне нравится, как розовеет твое лицо. Женское лицо вспыхивает, когда женщина испытывает оргазм. Ты это знаешь.

— Правда?

— Конечно, ты это знаешь.

— Дэн! — Иви оглянулась посмотреть, не подслушивают ли их тучные официанты.

— И узнаешь снова примерно через… — Дэн посмотрел на часы —…часа через полтора. Если не захочешь десерт.

Иви засмеялась, смущенная, но довольная.

— Видишь ли, я тоже имела в виду, что ты хороший артист.

— Ты ошиблась, милая.

— Что?

— Ты ошиблась. Я не могу играть. Я — дерьмо. Я стараюсь, но ничего не получается.

— Но… — Иви смутилась. Она встречала сотни актеров, которые не умели играть, но ни один из них в этом не признавался.

— Не пойми меня превратно. Я сделаю себе чертовски удачную карьеру. Буду знаменит. Да у меня и сейчас уже все идет неплохо. Я понимаю, кто я и что я могу сделать. И я продаюсь. Я использую свою внешность. Но играть я определенно не умею.

— Ты очень откровенен. А что, если я тебе не верю?

— И все же это правда. В любительских драмтеатрах на южном побережье есть много престарелых дам с артритом, которые рады будут вывести меня на большую сцену, но у меня есть чувство собственного достоинства и вера в свои силы.

— И прекрасное тело.

— Спасибо. Твое тоже неплохо смотрится.

Иви притворно улыбнулась и почувствовала, как что-то заурчало у нее внутри.

— Это способствует успеху, хотим мы того или нет. — Она подняла бокал и чокнулась с Дэном.

— За то, чтобы стать знаменитыми и богатыми! — Дэн залпом осушил бокал. — Давай еще по одному на дорожку, и отправимся ко мне.

— Насколько я понимаю, в твоем плане нет изъяна. — Иви стала изъясняться витиевато — явный признак того, что она выпила лишнего. — Однако я предпочла бы кофе на дорожку.

Лицо Дэна вытянулось, но Иви твердо стояла на своем. Ей хотелось, чтобы их встреча осталась в памяти, чтобы потом не искать на теле «подсказок», которые могли бы помочь воспоминаниям, как в прошлый раз.

Когда потный официант поставил перед ней кофе, она сказала:

— Вчера я случайно встретила Адена.

Дэн выдавил из себя смешок.

— Правда? Очень уж часто ты его случайно встречаешь.

Она подумала о том, как это смешно, что Дэн чувствует себя неудобно, стоит ей только заговорить об Адене. И как это такая звезда, как Дэн, может завидовать ее дружбе с таким незаметным человеком, как Аден? Однако ей нравилось быть между ними.

— Мы выпили кофе и поговорили. Было очень хорошо.

Дэн рассматривал стол.

— Поговорили обо мне?

Сопротивляться было бесполезно. Иви сделала серьезное лицо:

— О да, конечно же, мы говорили о тебе.

Дэн продолжал мрачно разглядывать скатерть.

Иви прикусила губу. В ее намерения входило только подразнить его, а не разрушить атмосферу.

Дэн хранил мрачное молчание, разглядывая пирожное так, будто оно нанесло оскорбление его матери. Иви отчаянно рылась в памяти, стараясь отыскать какой-нибудь пустяк, который помог бы поднять настроение, что-нибудь веселое, но не связанное с Аденом.

Ах, есть! Нашла!

— А как было в Испании?

Невозможно было себе представить, что реакция Дэна будет настолько сильной и настолько неожиданной.

— Так я и знал! — взревел он и ударил по столу с такой силой, что чашка подпрыгнула. — Опять он влез со своим дерьмом! Разве мог он поступить иначе? — кричал, склонившись к ней, Дэн. — Святой Аден. Так его и прозвали в школе. Но пришло время, и он чертовски вырос. Я убью его за это!

Иви отстранилась. Лицо Дэна, перекошенное от гнева, испугало ее. Он оскалился, как злая собака. Но в чем причина?

Последовавшая за этим тирада все объяснила.

— И почему это он не может держать язык за зубами? Да, я не ездил в Испанию. Но это не его дело. Это касается только нас с тобой.

Иви почувствовала себя так, будто на нее только что выплеснули ведро холодной воды. Все изменилось. Ей казалось, что она рассматривает фотографию и видит на ней себя с Дэном: Соблазнитель и Жертва; Лжец и Идиот. Она проглотила застрявший в горле комок. САМОУВЕРЕННЫЙ НЕГОДЯЙ, ГОТОВЫЙ СКАЗАТЬ ЧТО УГОДНО, ЛИШЬ БЫ ЗАТАЩИТЬ В ПОСТЕЛЬ ОТЧАЯВШУЮСЯ ПТАШКУ, КОТОРАЯ ЕМУ ВЕРИТ.

Иви не знала, что сказать. Она поднялась, подхватила свой взятый напрокат пиджак, свою сумочку и пошла к двери неровной, но почти свободной походкой. Она молчала, но знала, что слезы на подходе. Когда они брызнут, она должна быть как можно дальше от Дэна.

Дэн бросился за ней, вытаскивая из карманов деньги и швыряя их официантам.

— Подожди! Остановись, дорогая!

Он поравнялся с Иви, теперь маршировавшей как солдат на плацу, только на углу. Она не собиралась произносить ни слова. Комок в ее горле превратился в камень, и она не могла говорить, как бы ни захотела.

Дэн бежал около нее вприпрыжку, тараторя:

— Дай мне объяснить, в конце концов! Да, с Испанией я все придумал! Ох! — вскрикнул он от боли, налетев на фонарный столб. Он пришел в себя и побежал за Иви, которая уже выскочила на обочину, стараясь остановить такси.

— Послушай, я солгал насчет Испании, потому что не хотел тебя расстраивать. Сначала я был занят, чертовски много всего навалилось, и я все хотел тебе позвонить, но три недели проскочили так незаметно… Я понимал, что ты расстроена из-за того, что я так долго не звонил, поэтому я пошел на эту невинную ложь. Безобидную ложь. Я сделал это ради тебя. Пойми, ради тебя!

Иви продолжала высматривать такси, стараясь удержать слезы все на той же глубине.

— О, подожди! Дай только время, — клянчил Дэн. — Ты ведешь себя как девчонка.

Это было последней каплей. Иви вновь обрела язык.

— И как ты смеешь? Я веду себя, как я! Ты мне лгал, а когда люди мне лгут, я веду себя именно так! — кричала она. — А теперь ты пытаешься меня убедить, что делал это ради моего же блага! Тебе просто-напросто нужно убедиться, что цель сегодняшнего вечера от тебя не ускользает. — Воспоминание о Лайм-Риджисе всплыло в ее сознании. Она проговорила: — Мелоди была права в отношении тебя.

— Великолепно. — Дэн вскинул вверх руки. — Аден рассказал тебе и об этом.

У Иви рот так и открылся.

— Она для меня ничего не значила. — Дэн продолжал, даже не понимая, что сам роет себе яму. — Она была пьяна. Ей было плохо. Это не в счет. Так, небольшое развлечение.

Больше, чем когда-либо, больше всего на свете Иви сейчас хотела, чтобы появилось такси. Так и случилось. Она распахнула дверцу, уклонившись от попытки Дэна ее остановить, и проговорила:

— Аден мне ничего не сказал, — и уже в такси — водителю: — Кемп-стрит, Кадмен, пожалуйста. — Первые слезы потекли только теперь.

Такси рвануло вперед, оставив на тротуаре ошеломленного Дэна. Иви опустила стекло и высунулась наружу; ее каштановые волосы заструились по ветру.

— И меня зовут не «милая», а Иви!

17

Стали бы вы искать утешение разбитому сердцу на ярмарке народных ремесел? Конечно же, нет. Не стала бы этого делать и Иви, но получилось так, что именно там она очутилась на следующий день, в воскресенье, потому что именно туда привела ее Саша.

Заметим, факт действительно разбитого сердца не был подтвержден. Иви была человеком достаточно здравомыслящим, чтобы признать, что разбито было что-то другое. Долгая ночь, проведенная и без Бинга, и без бутылки красного вина, над которой можно было бы склонить голову, неожиданно привела ее к простому и ясному заключению. Один или два неприятных вопроса возникли сами собой. Во-первых, невозможно было объяснить, как могла она не видеть абсолютно очевидных, не менее двенадцати футов в высоту, освещенных неоновыми лампами недостатков Дэна? Неужели ее действительно так ослепили его совершенный торс и смазливая улыбка?

И как это ни удивительно, ответ был: «Да!» Сколько бы раз ни возвращалась она мысленно к проведенному с Дэном вечеру, каждый раз убеждалась, что все его промахи были очевидны с самого начала. Он ворвался в ее жизнь как скорый поезд. Он бросал на нее страстные взгляды, подкалывал и пощипывал ее с веселым озорством. И как это могла она вообразить, что так он ведет себя только с ней? Конечно, Мелоди тоже своего не упустила — но она, по крайней мере, понимала, в какую игру играет.

Стыд охватывал Иви, забравшуюся в кровать только с одним гигантским «Сникерсом», когда она вспоминала, как подсмеивалась над пьяной Мелоди. Ей казалось, что они с Дэном заодно, когда они потешались над напившейся вдрызг девицей из Уэльса, хотя на самом-то деле он дурачил их обеих.

Хуже, гораздо хуже было еще то, что безмозглая Мелоди врубилась в происходящее гораздо быстрее, чем Иви. Она не купилась ни на какие невинные сказки про «серьезные отношения». Она и так знала, что следующей мишенью будет Иви. Очередная зарубка на его столбе побед.

— Я неисправима, — с горечью заключила Иви. Слово это было некрасивым, и она попыталась как-нибудь от него избавиться. — Может быть, я не неисправима. — Она развернула еще один «Сникерс». — Может, я просто легковерна.

— Нет, ты именно неисправима, — подтвердил Бинг, когда она утром поделилась с ним своими соображениями.

— Нет, ты не неисправима, — развивала Саша эту же мысль, пока они расхаживали по ярмарке народных ремесел.

С ее плеч как гора свалилась эта тяжесть. Со своей стороны она считала неисправимой саму Сашу. Абсолютно. Стопроцентно, высшего качества, безнадежно неисправимой. Так что же, могла ли она доверять мнению абсолютно неисправимого человека в вопросе ее собственного статуса неисправимости?

К счастью, именно в этот момент ее внимание привлекла распродажа джемперов из собачьей шерсти.

— И как ты находишь такие места? — спросила она Сашу.

Саша, не любившая риторических вопросов, кокетливо заявила:

— У меня свои источники информации.

— Может, нам где-нибудь выпить?

— Несомненно. Здесь где-то неподалеку есть бар и кафе, где продаются молочно-соевые коктейли. — Саша проверила по путеводителю.

— С каких это пор при слове «выпить» тебе приходит в голову мысль омолочно-соевых коктейлях? Где там твой бар?

— Глупышка, это не настоящий бар! — Казалось, Саша потрясена. — Это альтернативный стиль жизни. Ты сама знаешь, есть разные способы, чтобы повлиять на твое сознание. Один раз можно попробовать и медитацию, а не тянуться сразу за бутылкой.

Иви подошла ближе и заглянула Саше прямо в глаза:

— Извините, я принимала вас за свою подругу Сашу.

— Все понятно. Ты пытаешься высмеивать все, что тебя пугает.

— Нет, Саш. Молочно-соевый коктейль меня не пугает. Он наводит на меня тоску.

— Ты понимаешь только алкоголь и тянешься только к нему.

— Но обычно ты сама это приветствовала.

Они проходили мимо прилавка с футболками «Прошлая жизнь».

— Посмотри-ка! — восторженно воскликнула Саша. — Давай возьмем одну!

— Зачем они? — раздраженно сказала Иви, понимая, что после Сашиного отступления ей еще больше захотелось выпить.

— Эта женщина возвращает тебя в прошлую жизнь, а потом отображает ее на футболке. Идем. Всего за десять фунтов.


Они зашли в гастропаб недалеко от ярмарки, где очаровательные молодые профессионалы готовили морского окуня с зеленью.

— И почему это у них в меню нет жареного мяса? — раздосадованно спросила Иви, потягивая вино из бокала.

— Может, мне нужно было взять размер побольше? — Саша оттянула свою небесно-голубую футболку, на которой было написано: «Я ухаживала за сиротами в средневековой Норвегии».

— Нет, выгодно подчеркивает грудь, — сказала Иви, которая считала, что подчеркивать грудь очень важно. Ее собственная голубая майка с надписью «В Викторианскую эпоху я была неудачницей» выгодно подчеркивала ее фигуру. — Может, пойдем поесть куда-нибудь в другое место? Здесь все слишком изысканно. Мне нужны углеводы и калории.

— А я думаю стать вегетарианкой, — объявила Саша с долей высокомерия. — Это дает более целостное ощущение жизни. Я хочу сказать, что если я действительно люблю эту планету, то зачем же я тогда буду есть этих прекрасных животных, которые живут на ней вместе со мной?

— Вот этого я действительно не знаю, — ответила Иви, вставая и закидывая на плечо сумку. — Я иду есть мясо. Ты со мной?


— Иногда ты просто-напросто меня не слушаешь, — говорила Саша, пока официантка расставляла их заказ на маленьком пластмассовом столике.

— Я всегда слушаю. Просто иногда я тебя игнорирую. — Иви казалось, что это звучит вполне резонно.

Саша, по-видимому, думала то же самое.

— Мне очень тебя жаль, прекрасная корова, — произнесла она торжественно.

На какой-то миг Иви решила, что ее подруга обращается к ней, на самом же деле Саша извинялась перед полуфунтовым кусочком мяса перед тем, как сомкнуть над ним свои челюсти.

Потом они медленно шли домой, разморившись на солнышке. Белые террасы на Кадмен были похожи на престарелых дам, желавших от жары ослабить корсеты. Лондонцы грелись под лучами солнца; бледные руки и ноги мелькали во двориках и около мусорных корзин.

— Я навела справки. Как мы договаривались, — сказала Саша.

— Какие справки? — мозги Иви постепенно плавились на солнце. — Ах, ты имеешь в виду изгнание нечистой силы?

— Я нашла человека.

— Гмм… Может, это не такая уж хорошая идея.

— Но П. Уарнз — злой дух! Ты же сказала, что с этим нужно что-то делать!

— Когда я рассказала Бингу, он ответил, что это неадекватная реакция. И я с ним согласилась. Он сказал, что мы просто сходим с ума.

— Другого он и не мог сказать, — воскликнула Саша. — В нем очень мало духовного начала. Если у него вообще была когда-нибудь прошлая жизнь, в чем я очень сомневаюсь, то он в ней был… ужасным человеком. — Саша никогда не умела выдумывать что-нибудь обидное. — Я уже договорилась с Дымящимся Орлом, так что нам придется через это пройти, — сказала она тоном, не допускающим возражений.

— Дымящийся Орел?

— Он Коренной Американец.

— Краснокожий Индеец?

— Коренной Американец. С такими демонами он имел дело много раз.

— С какими это демонами?

— Я описала это холодное место, отметины на двери, зловещие звуки и все такое. Изгнание злого духа — не такое уж сложное дело. Он придет в среду в три.

Иви чувствовала себя прижатой к стене. Энергия, с которой Саша взялась за осуществление проекта, не допускала сопротивлений. Она осторожно спросила:

— И сколько же это стоит? Если слишком дорого, придется отменить, потому что я сейчас не работаю, а деньги не падают с неба.

— Он всего лишь просит сделать пожертвования в «Благотворительный фонд коренного населения Америки».

— Тогда, думаю, можно.

Однако успокаиваться было рано, так как Саша добавила:

— Пожертвование фунтов в триста.


Телепрограмма воскресного вечера была непретенциозной и успокаивающей, как добрая тетя; одним словом, то, что доктор прописал. Иви устроилась на диване, чтобы погрузиться в телепередачу, и усилила звук, чтобы заглушить вопли, которые, как она полагала, издавал от восторга маленький пуэрториканец из комнаты Бинга.

Телевизор работал так громко, что она поначалу не расслышала стука в дверь. При виде Кэролайн сразу стало ясно, что ей пришлось ждать на лестнице.

— Ты оглохла?

Теперь уже Иви привыкла к таким приветствиям.

— Добрый вечер, Кэролайн!

— Хочу поговорить насчет моей квартиры.

— Пожалуйста. Проходи.

В это время пуэрториканец взвыл:

— Я люблю тебя, чудовище!

— Нет, я уж лучше здесь постою, — сказала Кэролайн. — Это все из-за протечки, которую починили.

— Меня не нужно благодарить. Я твоя хозяйка, и я всего лишь выполняла свои обязанности. Честное слово, — сказала Иви великодушно.

— Это я знаю. Я пришла сказать, что теперь в моей спальне необходимо сделать косметический ремонт, потому что там отвалились все обои, и мне непонятно, почему я должна этим заниматься.

Иви была потрясена. Она совсем не думала, что не заслуживает благодарности.

— Отлично, — произнесла она сквозь сжатые зубы. — Отлично — преотлично — препреотлично! Я все отремонтирую. И почему это ты должна брать в руки кисть, в конце-то концов! Ты уже заплатила свои пятьдесят процентов той платы, которую в действительности должна платить. Не беспокойся. Предоставь все это мне. Сделаем белые стены с золотыми листочками. Спокойной ночи.

Иви пошла к своему гнездышку на софе.

— Заткнитесь! — прокричала она, проходя мимо комнаты Бинга.

Чертова Кэролайн. Будь проклята ее невоспитанность, ее недовольство, ее… одиночество. Будь проклята ее бедность, ее незащищенность оттого, что она одна-одинешенька на целом свете. А кроме всего прочего, это именно она вытаскивает из меня всякую гадость и именно из-за нее меня гложет ужасное чувство вины. И Иви постучалась в дверь Кэролайн.

— Да?

— Я думаю, косметический ремонт необходим всей квартире.

— Понятно.

Иви пошла обратно. От этой квартиросъемщицы не дождаться воплей восторга. «Хорошо. Понятно. Договорились. Увидимся».

Когда она была уже на нижней ступеньке, до нее долетели слова Кэролайн:

— Эй, я не хочу, чтобы на стенах был узор из золотых листьев.


Саша не сомневалась, что прослушивание у Иви прошло успешно, так как обращение к рунам Калмер Кармы предсказало ей, что этот день благоприятен для творчества. Иви знала, что прослушивание удалось, так как для чтения ей предложили хорошо написанный текст и руководил делом умный и тонкий режиссер. Хью Джеймс был маленьким, круглым, бородатым человечком, который, смеясь, показывал все зубы. А смеялся он часто. Он уделил ей массу времени. Не было замысловатых рассуждений о мотивации, они просто обсуждали образ героини. К моменту представления строчки текли как по маслу. Реакция Хью позволяла надеяться, что она понравилась.

Бинг был потрясен: как далеко она зашла! Прослушивание у самого Хью Джеймса. Он настаивал, чтобы весь остаток дня ее называли Джуди Денч[19].

— О, твоя мама звонила, когда тебя не было, Джуди.

— Что она хотела?

— Ей непременно хотелось знать, как прошло субботнее свидание с Дэном.

— Нуу… — Мамино «сколько-раз-я-тебе-говори-ла» Иви вынести будет не в силах.

— Не волнуйся. Я не раскрыл ей ужасной правды. Я очень здорово тебя выручил и рассказал ей, что вечер прошел великолепно, вы были очень счастливы, а он — просто очарователен и все в таком роде.

— Спасибо. Ты прямо герой.

— Она сказала: «Не забудь про субботу».

— К черту! — Иви тут же поправилась: — Ко всем чертям! Она же ждет, что я приведу ей своего очаровательного бойфренда на ее барбекю. Эх ты, Бинг, голова садовая!

— Голова садовая?

— Как я расстроена! Только об этом я и мечтала. Как бы то ни было, а ты — голова садовая.

— Минуту назад я был героем.

— Такова жизнь. Ничего не поделаешь! Что мне теперь делать?

Бинг взял телефон и протянул его Иви.

— Позвони ей и все объясни. Скажи, к примеру, что ты узнала, что он наемный убийца. Или сексуальный извращенец. Или что он любит марципаны. В общем, что угодно. Действуйте, Джуди! Вы не просто так получили свой почетный титул!

Иви мрачно взяла телефон и набрала номер.

— Мам, это я.

— Я все о нем знаю! Бинг его так хвалил! — Это была единственная тема, которая интересовала Бриджит.

— Это еще не все. — Иви глубоко вздохнула.

Она допустила грубейшую ошибку: нельзя было показывать Бриджит, что ты вздыхаешь. Бриджит сразу сделала собственные выводы.

— Я уже все сказала папе. Я так горжусь тобой, наконец-то ты нашла достойного человека, с которым сможешь идти по жизни. Мы ждем не дождемся, когда ты приведешь его к нам. Мы готовимся…

Бриджит болтала с необузданной энергией пустоголовых. Иви перестала слушать уже после «Я так горжусь тобой». Этих слов от своей мамочки она никогда еще не слышала. Типичной присказкой было: «Мне так за тебя стыдно», а тут появилось что-то новенькое.

А все-таки приятно. Она почувствовала себя выше ростом: ее мама ею гордится. И как же быть, если она гордится ею за то, что она на самом-то деле не сделала? Но Иви хотелось продлить это ощущение. Пусть хоть и ненадолго.

Бриджит спросила:

— Как думаешь, он любит картофельный салат? Приготовить побольше?

В состав картофельного салата у Бриджит по непонятной причине входили и острая приправа, и лакрица, но Иви сейчас готова была ко всему проявить снисходительность.

— Я уверена, он ему понравится. Он очень хочет с тобой познакомиться, — добавила Иви совсем безрассудно.

Повесив трубку, она растерянно обратилась к Бингу:

— К субботе найди мне мужчину.

— Дорогая, я могу найти тебе сотню мужчин, но ни один из них не подойдет для субботнего барбекю.


За день до изгнания злого духа произошли две важные вещи. Первой была охватившая Иви паника — она очень боялась, как отреагирует на ее затею Бинг. Второй — невероятное увеличение всевозможных странных звуков, доносившихся с верхнего этажа.

Бернард смущенно рассказал, что слышал доносившийся оттуда рев диких зверей, когда чистил в ванной зубы.

— Это даже интересно, — добавил он поспешно, — я вовсе не жалуюсь.

Во второй половине дня из окон П. Уарнз/а показался странный яркий свет.

— Похоже, он устраивает там фейерверки, — заметил без особой радости Бинг. Он стоял в саду, держа одной рукой шланг, а другую — уперев в бок.

Иви решила, что наступил благоприятный момент для того, чтобы представить изгнание духов в выгодном свете.

— Это очень опасно, — изрекла она, сидя в плетеном кресле. — Он может сжечь весь дом.

Она попала в точку, так как Бинг на это ответил:

— Нужно что-то предпринять.

— Вполне с тобой согласна. Поэтому-то я и договорилась на завтра с одним человеком.

— С человеком?

— Да.

— Что это за человек, Иви?

— Человек… который может помочь.

— Нам может помочь заклинатель духов?

Иви кивнула и уткнулась в журнал.

Бинг сразу направил шланг прямо на нее.


Дымящийся Орел был у входной двери ровно в три. Впуская его внутрь, Иви прошептала Бингу:

— У тебя сегодня, случайно, нет дневного концерта?

— Брось. Неужели ты действительно думаешь, что есть такая сила, которая может увести меня от этого зрелища?

Саша нахмурилась.

— Человек, который не верит, может блокировать энергию Дымящегося Орла.

— А я как раз человек, который верит, — успокоил ее Бинг. — Я очень даже верю, что это чистой воды надувательство.

Дымящийся Орел был высоким, худощавым и, как ни странно, облаченным в черный костюм со следами перхоти. Его удлиненное серьезное лицо носило печать усталости.

— Добро пожаловать, Дымящийся Орел, — торжественно изрекла Саша, по всей видимости, наслаждаясь собственной ролью. — Для нас это большая честь.

— Это для меня большая честь, — ответил Дымящийся Орел измученным голосом.

Бинг протянул руку:

— Привет, мистер Орел. А можно мне называть вас вашим настоящим именем?

— Я не разглашаю имени моего настоящего воплощения, — надменно ответил Дымящийся Орел. Он обернулся к Иви: — Мне нужно где-то подготовиться.

Иви проводила его в ванную.

— Он над нами смеется. — Бинг кратко сформулировал свою точку зрения.

— Бинг, прошу тебя, достаточно лестных замечаний, — взмолилась Иви. — Это очень мешает. Раз уж он здесь, давай извлечем из этого максимальную пользу.

— Изви-ни-те, — пропел Бинг без малейших следов раскаяния.

Саша зафырчала на него:

— Он заслужил хоть немного уважения. Он прямой потомок известного вождя Коренных Американцев!

— И какого же именно?

— Он не любит об этом говорить.

Тут Бинг не смог сдержаться:

— Спорим. Это очень смешно. Может, это был Брызгающийся Орел, или Большой Мастурбирующий Орел.

— Бинг! — вскричала Саша. Затем: — Иви! — От последнего замечания Бинга разозлилась даже Иви.

— Иви, подумай, сколько тебе лет. Ты платишь этому человеку три сотни фунтов, так мне кажется, что нужно хотя бы дать ему возможность приступить к работе.

Смех прекратился моментально.

— Разве ты говорила о трех сотнях фунтов? — спросила Иви.

Саша, поморщившись, кивнула.

На то, чтобы побить ее, не было времени, так как дверь ванной комнаты медленно и со скрипом открылась, показав Дымящегося Орла во всей красе.

Позже они сошлись на том, что в своем пышном убранстве Орел выглядел совсем иначе. На нем была крошечная замшевая набедренная повязка, бирюзовое ожерелье и замшевые ботинки, отороченные разноцветными перьями. Он стоял, бесстрастный и величественный, скрестив на груди руки и устремив взгляд вперед. Венцом его славы был головной убор — удивительное сочетание черных и белых орлиных перьев, торчавших из ленты, обвязанной вокруг головы и сходившей вниз к лодыжкам. Все было точно так же, как в многочисленных ковбойских фильмах.

Дымящийся Орел величественно направился вперед, при этом взгляд его был сфокусирован на каком-то отдаленном невидимом таинственном предмете.

— Ведите меня к месту зла. — Голос его тоже изменился: стал резким и хриплым.

Это был явный признак того, что его вел древний дух, который и взял под контроль его телесную оболочку. Об этом шептала всем Саша, когда они поднимались по лестнице. Дело шло медленно, отчасти из-за того, что он отдавал предпочтение походке медленной и тяжелой, а la Франкештейн, а отчасти из-за того, что он останавливался на каждой площадке, чтобы исполнить короткую песенку.

Слова были достаточно просты. Хайе, хайе, какой-то ритмичный напев. За его спиной клубился желтый дым.

Пока они пережидали на втором этаже, Бинг прошептал Иви:

— Нужно отдать ему должное: спрятать сухой лед в такой набедренной повязке не так-то просто.

Иви пригрозила ему. Саша бросила на них суровый взгляд. Дымящийся Орел был невозмутим: он пребывал в своем собственном мире, в мире шума и замедленного движения.

Кэролайн распахнула дверь:

— Не могли бы вы потише, я… — и тут она увидела индейца во всех регалиях, поднимающегося по лестнице в клубах дыма. Она сразу сообразила, что дверь лучше побыстрее захлопнуть.

В конце концов они дошли до верхнего этажа. Нельзя сказать, чтобы там было особенно много места. Иви, Бинг и Саша распластались вдоль станы. Орел усиленно сосредоточивался, свирепо вдыхая и выдыхая воздух.

Иви сожалела о том, что она все это затеяла. А что, если П. Уарнз — человек злобный? Демон он или нет, но в любом случае может привлечь ее к ответственности за то, что по отношению к нему проводили процедуру изгнания нечистой силы. А что, если он внезапно откроет дверь?

— А что, если П. Уарнз внезапно откроет дверь? — потянула она Сашу за рукав.

— Не осмелится, — ответила придвинувшаяся к ней вплотную Саша.

Теперь Дымящийся Орел жужжал. Иви покашляла как можно незаметнее. Этот жуткий дым проникал ей в легкие.

— Я боюсь, — прошептала она.

— Чего? — прошептал Бинг. — Это интереснее, чем пантомима.

— Мне не нравится здесь наверху! Ты чувствуешь, как снизилась температура?

— Не будь гл… О да! Черт подери! — Бинг вздрогнул, что еще больше напугало Иви.

— Тишина! — проревел Дымящийся Орел с новым акцентом. Его аудитория подскочила. Непонятно откуда (откуда же?) он извлек громадную хлопушку, покрытую бусинками.

— Хуууух, хууух, — пыхтел он. Потом начал пританцовывать, шаркая ногами, но постепенно перешел к прыжкам. Все это время он постукивал хлопушкой через определенные интервалы. Подъемы и падения его песни таинственно совпадали с танцем.

Саша застыла в изумлении. При таком раскладе даже Иви попала под гипнотическое заклятие Дымящегося Орла. Бинг приложил свой рот прямо к ее уху:

— Удивительно красивое тело!

— Хааах, — взревел Дымящийся Орел. Он всплеснул руками. Ноздри его раздулись, глаза горели, он стоял, расставив ноги и повернувшись лицом к двери П. Уарнз/а.

— П. Уарнз, — взревел он. — Изыди! Оставь нас с миром, злобное создание!

В тот самый момент, когда Иви подумала, что ей, после того, что сейчас происходит, уже не получить плату за квартиру от П. Уарнз/а, ее ослепила резкая вспышка и лестничная площадка озарилась белым светом. Когда ее глаза приспособились, Дымящийся Орел стоял, опустив руки, понурив голову и ссутулив плечи. Он сказал полушепотом: «Его больше нет».

И рухнул на пол.

— Давайте отнесем его вниз и постараемся оживить, — сказала Иви.

— Лучше пока обследуем его набедренную повязку и выясним, как он все это устроил, — сказал Бинг.


Дымящийся Орел быстро пришел в себя, облачился в свой гражданский костюм и вернулся к своей повседневной индивидуальности.

— Скользкий чертенок, — прокомментировал он, — но больше у вас не будет с ним проблем.

Дрожащей рукой Иви подписала чек, и он исчез. Иви посмотрела, что там на лестнице наверху. Безусловно, там теперь было очень тихо.

Так все и оставалось. Казалось, дом затаил дыхание. От П. Уарнз/а не было ни слуху ни духу.

— Сработало! — объявила Саша с уверенностью, свойственной тем, кто в сотне подобных случаев оказывался в дураках.

— Да, похоже, что это могло бы сработать. — Иви была более осторожна, в голове ее крутился вопрос, сколько же она теперь сможет потребовать от нового жильца. Здесь уже правила Белл не подействуют. Она сможет поднять цену и не лезть в жизнь нового квартиросъемщика.

Как всегда, Бинг прервал ее рассуждения не самым приятным, но более реалистичным замечанием:

— Если Дымящийся Орел действительно изгнал оттуда П. Уарнз/а, то я клянусь съесть свою шляпу, твою шляпу и шляпы всех прохожих.

— У тебя нераскрепощенное сознание, — печально объявила Саша.

— Зато у него очень раскрепощенное…

— Иви!


Нет ничего лучше краснокожего индейца, изгоняющего злых духов, чтобы отвлечь девушку от сердечных проблем, и Иви была чрезвычайно удивлена, обнаружив, что она не вспоминала о Дэне почти целый день. Не была она удивлена и тем, что такая мысль могла прийти ей в голову.

Нельзя сказать, что она хотела увидеть Дэна. Он доказал, что еще тот проходимец — поэтому она просто не могла по нему скучать. Хуже этого было сознание, что она превратилась в такую женщину, каких сама же и презирала. Иви становилась среднестатистической, типичной, обыкновенной девицей, которая принимает секс за настоящую близость, «одиночкой», которая сама себя обрекает на такой путь, и плачется над бутылкой вина своему единственному приятелю.

Нет. Иви не хотела быть такой, какой ее сделал Дэн. Возможно, стакан вина поможет ей прогнать прочь подобные мысли. Она взялась за телефон, чтобы узнать, не придумала ли Саша чего-нибудь на вечер.

Только она собралась набрать номер, как телефон зазвонил.

— Да! — выкрикнула Иви.

— Привет. Это Аден. Хотел узнать, как там у тебя с Дэном.

— Ох…

— В общих чертах я в курсе. Мне просто было интересно, что ты сама обо всем этом думаешь.

— Отвратительно, — сказала Иви. — Он… Извини, Аден, я не настолько хорошо тебя знаю, чтобы говорить тебе те скверные слова, которые сейчас у меня на уме.

Аден перевел дух.

— Может, ты собираешься его защищать? — спросила Иви не без раздражения.

— Нет, ни в коем случае. Но ты понимаешь…. Он же мой друг, и ты это знаешь.

— Да, и хорошо, что не мой. Он вообще не был в Испании! Представляешь, что со мной было, когда я это поняла?!

— Об этом я должен был тебе сказать, но мне тогда показалось, что слишком уж я вмешиваюсь в ваши дела.

— Да я бы тогда все равно не послушала. Я просто не хотела знать правды о Дэне, — призналась Иви, понизив голос. — Сама сделала из себя настоящую дуру.

— Да уж, — согласился Аден.

Иви ждала от него немного больше снисходительности.

— Но это не страшно, — продолжал он. — Все знают только твои друзья. Да еще я, — добавил он с коротким смешком. — Дэн — специалист высшего класса. Он столько раз проделывал это раньше и прекрасно знал, на какие кнопочки нужно нажать. Но не одна из его жертв не отреагировала так, как ты.

— Правда?

— Он позвонил мне, как только вы расстались. Он был безутешен.

— На самом деле?

Иви не могла отрицать, что ей это приятно.

— Женщины не уходят от Дэна, всегда происходит наоборот. Он получил по заслугам. Так что ты, может, и не такая уж дурочка, как тебе кажется.

— Может, и так.

— Но Дэн не закоренелый негодяй. Знаю, тебе трудно поверить, но многие годы он был мне хорошим другом.

Вспомнив, как Дэн поливал Адена грязью, Иви поняла, что из этих двоих только один был настоящим другом.

— А впрочем, хватит о Дэне, — решительно проговорил Аден. — Что у тебя нового? Не появилось новой работы?

— Ой! У меня была фантастическая проба. Работа, о которой можно только мечтать.

— Как думаешь, ты прошла?

— Трудно сказать… — Иви отвлекла совсем неожиданная мысль. Опыт так и не научил ее, что гораздо безопаснее не попадать на удочку таких внезапных озарений. — Аден, а как насчет того, чтобы стать моим бойфрендом в следующую субботу?

На какое-то время воцарилась тишина.

— Ты не хочешь объяснить понятнее?

Иви не терпела объяснений, поэтому спешно перечислила ключевые моменты:

— Моя мама сумасшедшая. Она думает, что у меня есть бойфренд. Она приглашает меня с ним на барбекю в субботу. Предполагалось, что это Дэн. Но его нет. Так что мне нужен представительный молодой человек для барбекю. Да или нет?

— Значит, я представительный. Это уже кое-что.

— Ну, пожалуйста, Аден! Там будут колбаски, и ты сможешь поиграть с моей собакой.

— Да уж, ты знаешь, чем соблазнить мужчину. Даже не знаю, Иви. А будет ли это удобно?

Иви готова была зарычать. Аден как Аден: осторожный, подозрительный, никакого веселья.

— Это для смеха. Мы повеселимся у меня дома. Посмотришь на их лица! Ты же привык играть.

— Это не в моем характере.

— Ты вытащишь меня из большой неприятности. Иначе моя мама совсем разойдется. Ее не остановишь.

— Не думаю, что я смогу чем-то помочь.

— И никто не сможет ее остановить…

— Ну хорошо, хорошо. В субботу я буду твоим бойфрендом.

Уххх! Славный старина Аден. Иви всегда нравились мужчины, которыми она могла управлять…


На коврике лежал конверт. Открыв его, Иви обнаружила пачку двадцатифунтовых банкнот и аккуратно напечатанную записку: «ПРИНОШУ ИЗВИНЕНИЯ ЗА ЗАДЕРЖКУ С ОПЛАТОЙ В СВЯЗИ С ОТЪЕЗДОМ В ДЕРЕВНЮ НА НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ. С НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ, П. УАРНЗ».

Иви скомкала листок. Сверху раздавались звуки охотничьего рожка.

18

— Эта краска цвета магнолии дешевле, чем белая с оттенком, — спорила Иви в одном из бесконечных проходов «Ви энд Кью». Но Бинг был непреклонен.

— Ты не можешь допустить, чтобы Кэролайн жила в квартире со стенами цвета магнолии. Этот цвет слишком тусклый. Он слишком… напоминает о квартирах, которые сдаются внаем.

— Но это и есть такая квартира.

— Постой. А что бы сказала Белл, если бы узнала, что ты экономишь на краске для жильцов?

Вот как Иви дошла до того, что ранним субботним утром окунала кисть в веселую белую с оттенком краску.

— Как тебе этот цвет? — рискнула она поинтересоваться у Кэролайн.

— Хорошо.

Шлеп. И кисть пошла по стене. Иви совсем не хотелось быть сейчас здесь. Ей не нравилось делать ремонт. Она скорее снесла бы дом, чем подкрасила карниз. И зад ее казался огромным в этих рабочих штанах, которые Бинг где-то откопал для нее. А впереди ее ждал только вечер с подставным любовником под родительским кровом. Шлеп.

Подошел Бинг с кофе на подносе.

— Свежие новости о Бернарде! — сказал он, сияя. — Его засекли на пути в парикмахерскую на центральной улице.

— Не может быть! — Иви чуть не расплескала содержимое кружки. — В какую? «Тони и Гай»?

— Боюсь, что нет.

Однако эта новость все равно была очень хорошая. С Бернардом у них действительно все шло успешно. Может, настало время для осуществления нового плана.

— Когда ты в последний раз куда-нибудь ходила вечером? — спросила Иви у Кэролайн.

— Не припомню. Я же говорила, не с кем Милли оставить. Не могу тратить деньги на сиделок.

— Просто нужно найти кого-то, кому ты можешь доверять. Мое предложение остается в силе. Мы с Бингом можем присмотреть за Милли. Я просто на этом настаиваю. Тебе необходимо немного развлечься.

— Развлечься. — Это слово Кэролайн повторила как пещерный человек, который раньше его никогда не слышал.

— Почему ты не хочешь оставить ее нам хоть на один вечер на следующей неделе?

— Возможно.

Иви отложила кисть и поставила ногу на ступеньку лестницы.

— Этого недостаточно. Назови конкретный день. Когда?

Кэролайн смотрела на нее сверху со стремянки. Иви тоже не отводила от нее взгляда. В конце концов Кэролайн проговорила:

— В пятницу.

— Отлично. Куда ты пойдешь? — спросила Иви лукаво.

— Не знаю.

— А я знаю. Возьми с собой Бернарда. И не смотри на меня так. Он обновил гардероб и пошел в парикмахерскую. Внешний вид у него теперь превосходный. Он интеллигентен, добр и любит детей. — Иви не имела никаких свидетельств в пользу этой последней добродетели, но взгляд Кэролайн, в котором ужас смешивался с яростью, заставил ее попридержать язык. — Я побуду с Милли весь вечер, а ты, по крайней мере, сможешь предоставить Бернарду шанс…

Ужас в глазах Кэролайн исчез, уступив место ярости. Она слезла с лестницы и теперь стояла с Иви нос к носу.

— Всех построила? Значит, будешь смотреть за Милли до тех пор, пока я буду ходить туда, куда ты мне укажешь, и с тем, с кем ты разрешишь? Как думаешь, кто ты после этого?

Именно в этот момент Иви осознала, как она напугана.

— Я всего лишь попросила тебя немного подтолкнуть его. Я совсем не хотела тебя обидеть. И не собиралась командовать, честное слово, просто подумала, что Бернард может быть очень подходящим для тебя человеком, и хорошо бы дать ему шанс.

— Леди! — Бинг широко распахнул дверь. Обе леди повернулись к нему как на шарнирах. — Разрешите представить вам Мистера Бернарда Бриггса с его новой модельной стрижкой.

Как описать то, что представляла собой прическа Бернарда? Никакие слова не передадут ее своеобразия. Достаточно сказать, что она выходила за рамки общепринятых представлений, была очень короткой, и сзади волосы торчали, как солома. Нельзя сказать, что такого Иви раньше никогда не видела или что это невозможно было воспроизвести. И все же она была из ряда вон выходящей. Иви тут же осыпала его градом похвал. Она поняла, что если сейчас говорить и говорить, то можно предотвратить тот приступ истерического смеха, который готов уже был ею завладеть.

— Большое спасибо, а я совсем не был в этом уверен, — сказал Бернард слабым голосом.

— Нет, нет, нет, нет, это замечательно, — так и лилось из Иви.

— Пошли, Бернард. Не будем отвлекать дам от работы. — Бинг проводил его за дверь, выразительно взглянув на дам у Бернарда за спиной.

Когда их шаги на лестнице смолкли, Иви взяла руку Кэролайн в свою и чистосердечно проговорила:

— Я была очень, очень, очень не права.


— Почему тебя так удивило, что у меня есть машина? — спросил Аден, когда они неслись по дороге на Сурбитон.

— Меня удивило не это. Странно, что у тебя такая классная машина.

— Это хуже.

— Я не имею в виду ничего плохого. — Иви наслаждалась ездой; ее волосы сумасшедше закружились, когда они проскочили через крышку люка.

— Разве она классная? — поинтересовался невинно Аден. — Просто у нее минимальный расход топлива, а система безопасности соответствует стандарту.

— Аден, прекрати все портить. Следующий поворот — налево.

— Отличная дорога.

— Правда, ты шутишь?

Чистенькие домики с милыми лужайками перед входом и свежевыкрашенными гаражами вызывали у Иви приступы тошноты.

— Нет, мне здесь нравится. Я люблю пригород. Здесь так спокойно.

— Прямо хочется завизжать. Вот тот дом, с розами впереди.

— А кто эта женщина, которая так прыгает на тротуаре?

— Это моя мама. — У Иви екнуло сердце. — Она точно так же не умеет перепрыгивать с ноги на ногу, как все нормальные люди, как и я не могу привезти бойфренда, как положено.

— О Боже! — сказал Аден, когда машина остановилась и Бриджит Крамп набросилась прямо на них.

— Вы давно уже встречаетесь? Хорошо ли вы узнали друг друга? Это серьезно? Да, нужно через все пройти.

— Тебя зовут Дэн, — сказала Иви, когда ее мама на минутку замолчала.

— Он сам знает, как его зовут! — Бриджит грубо отстранила дочь и пожала руку Адену. — Можешь звать меня Бриджит. Или мама! — Она громко расхохоталась.

— Привет, мама! — сказал Аден с мальчишеской улыбкой, которая всегда была у него наготове для подобных случаев.

— Слава Богу, он так мило разговаривает, — прошептала Бриджит в ухо дочери, пока та вылезала из машины.

— А ты ждала другого?

— Ну, он мог оказаться одним из таких диджеев, которые вечно кричат, сама знаешь как.

Иви покачала головой. Ее мама питалась поп-культурой, черпая сведения из глянцевого журнала «Сегодня утром» и у соседки, в голове которой все давно перемешалось.

— Заходите же, заходите! — Бриджит подхватила под руки Иви и Адена и потащила их к входной двери.

Иви с ужасом поняла, что на крыльце собралась целая толпа. Она почувствовала себя уязвленной: неужели это было таким необычным и интересным событием?

— Привет! — прокричали все хором, подняв бокалы с шипучкой, как будто они приветствовали вернувшегося с войны моряка.

— Привет, — пробурчала Иви.

— Всем привет! — сказал Аден, весело подмигнув Иви.

Иви увидела здесь своего отца, сестру, тетю Би, подругу своих родителей, этого свинского Маркуса, свою кузину Пиппу, у которой косил глаз, Боба, который работал в гараже неподалеку, и соседку. Прямо какая-то искаженная версия старого фильма. И все они приветствовали Иви и Адена, проходивших мимо них в дом.

— Все проходим в сад за домом! — напевала Бриджит веселым голоском, который раздавался в доме Крампов только тогда, когда там собирался народ. — Давайте вонзим зубки в папины колбаски!

— Вот, — прошептала Иви Адену, — все это она выкладывает, невзирая на то, что ты ее об этом не просил.

В саду были еще люди, некоторых Иви и вовсе не узнала. Бриджит увлекла их к новому барбекю.

— Встроенный! — Она так и сияла.

— Это самое величественное устройство для приготовления барбекю, которое я когда-либо встречал! — провозгласил Аден.

Иви была поражена. Видимо, Аден очень подходил для таких мероприятий.

— Ты любишь колбаски, приготовленные особенным образом, Дэн? — поинтересовалась Бриджит.

— А вам какие больше нравятся? — спросил Аден.

— Я прихожу в восторг от хорошей традиционной свинины, — объявила Иви.

— Удивительно. Это и мое любимое блюдо.

— О-о-о-о-о! — Бриджит просто дрожала от такой исключительной новости. Иви отошла в сторонку, когда мама стала с воодушевлением расписывать Адену достоинства салатов.

Кто-то сзади похлопал ее по плечу, и она услышала голос Бет:

— Он очень мил.

— Знаю.

Аден и действительно выглядел очень милым, когда он терпеливо выслушивал лекцию о достоинствах картофельного салата, салата из цыплят с горошком и из горошка с цыплятами…

— Хорошо устроилась.

— Не особенно, — сказала Иви, не далеко уйдя от истины.

— Он на самом деле так же хорош, как кажется, или двулик, как и прочие представители его пола? — спросила Бет ровным голосом.

Иви постаралась ускользнуть от ответа и сменить тему разговора:

— А где же все напитки?

— Вот, я принесла тебе.

— Ммм… Газировка.

— Ты попробуй.

— Ой, это газировка с…

— С мармеладом. Ты привыкнешь.

Иви осмотрела размахивающую колбасками толпу.

— Я не ожидала, что будет так много народу. Хотя тетю Би я очень рада видеть. — Вернулась атмосфера их детства. Когда оно прошло, Би уехала в Шотландию и с тех пор не появлялась.

— Она почти не изменилась. Разве что чуть-чуть поправилась.

Би всегда была, что называется, женщиной, «выходящей за жизненные рамки». Всегда хохочущая, в неизменной горжетке, не кто иной, как она позволяла Иви курить в своем доме и обеспечивала ее алиби, когда ей было необходимо ускользнуть с одноклассниками в парк.

— Мне кажется, она отлично выглядит, — произнесла Бет с любовью.

— И я так считаю. Да она всегда была такая. Только теперь поняла, как нам ее не хватало.

Бет понизила голос:

— Можно я снова оставлю с тобой близнецов на неделе?

— Конечно. — Иви понравилась эта шипучка с мармеладом. — Как идут дела?

Бет посмотрела на нее озабоченно:

— Дела… — Она рассеянно провела рукой по волосам: — Дела ужасно плохи, Иви.

Иви решила вмешаться:

— Ты встречалась с адвокатом по поводу развода?

Бет слегка смутилась.

— Да, — произнесла она устало. — Я не думала, что до этого дойдет, но у меня нет другого выбора.

Иви потащила Бет за сарай. Правда, Бриджит называла его застекленной пристройкой.

— Причина — адюльтер?

Бет вздрогнула:

— И что ты еще знаешь?

— Я так и чувствовала, что что-то происходит. Только не понимала, с кем. Здесь замешана другая женщина, точно?

— Да, да. — Бет опустошила стакан и смахнула с губ прилипший кусочек апельсиновой корки. — Ты в шоке?

— Я в ярости.

— Пожалуйста, не заводись. Постарайся понять. Некоторым людям не стоит вступать в брак.

— Это едва ли может служить оправданием, — многозначительно произнесла Иви. Временами и хорошие люди могут быть ужасно бесхарактерными. — Меня от этого тошнит.

— Мне тяжело слышать, что ты можешь так об этом говорить, — сказала печально Бет.

— А как еще, ты полагаешь, могу я реагировать, когда в нашей семье происходят подобные вещи?

— Можно немного потише, — с опаской проговорила Бет. — Она здесь.

Кто? Эта женщина? Разлучница, из-за которой страдает ее сестра, расхаживает сейчас по их саду?! Иви начала было возмущаться, но Бет ее утихомирила.

— Ради всего святого, Иви, остынь! Мы же у мамы с папой. Не надо устраивать сцен! — Бет перевела дух. — Веди себя нормально. Вон идет Маркус со своей… девушкой.

Иви развернулась. Маркус, в одном из своих несчетных замечательных костюмов, держал путь прямо к ним со своей изящной, стройной, обворожительно милой девушкой. А вот и сучка, подумала Иви и почувствовала, как ногти у нее стали расти прямо на глазах.

Бет схватила ее за руку.

— Веди себя как ни в чем не бывало. Я не хочу на публике стирать свое грязное белье, Иви.

Маркус уже подошел к ним, широко улыбаясь.

— Мое почтение, сестрички! — проговорил он. Маркус всегда смеялся, а вот на веселую шутку его не хватало.

В ответ Иви стала смотреть на него дерзко, не отводя взгляда. Этому приему она научилась у Кэролайн.

То ли Маркус был слишком толстокожий, чтобы это заметить, то ли слишком доволен собой и тем, что может дефилировать со своей девицей перед публикой, но он в ответ спокойно произнес:

— Это Тамсин, моя медсестра.

— Всем привет! — Тамсин была яркой, как сигнальная кнопка, и свежей, как маргаритка.

— И вам привет! — Иви произнесла это, как ей казалось, очень многозначительно.

Но было похоже, что Тамсин ничего не почувствовала.

— Боже, я так рада с вами познакомиться. Вы ведь актриса? Это же изумительно!

— Да-да, конечно. Думаю, что и в стоматологии есть свои прелести.

Тамсин была глуха к любому подтексту.

— О да. Особенно, когда рядом Маркус. — Она бросила на него заговорщический взгляд. Иви сжала в руках бокал, а Тамсин между тем хихикала, как кривляющаяся школьница.

Иви взглянула на сестру. Бет спокойно и бесстрастно смотрела куда-то вдаль, как всегда преисполненная чувства собственного достоинства. У Иви возникло инстинктивное желание сначала изо всей силы ударить Маркуса, а потом Тамсин. Нет, сначала Тамсин, а потом Маркуса. Как бы там ни было, необходимо было убираться подальше от этой наводящей на мрачные мысли парочки, пока желание не перешло в действие.

— Пойду поищу моего жениха, — заявила она и удалилась.

Аден прочно обосновался у Бриджит под крылышком. Она представляла его своим «замечательным подругам», или, как проходился на их счет Джон Крамп, ведьмочкам. Аден кивал и улыбался. Судя по вспышкам их чудаковатой веселости, буря прошла стороной.

— Мам, ты решила утащить моего молодого человека? — Иви веселилась от комедии, которую она затеяла. Она вцепилась во вторую руку Адена с такой же силой, как и ее мама.

В таких тисках Аден содрогнулся от боли.

— Если бы я была лет на двадцать помоложе, — захныкала Бриджит.

«Ты была бы такой же психованной», — про себя подумала Иви.

— Я хочу познакомить Дэна с папой.

Джон стоял немного в стороне от толпы, одной ногой в клумбе, со смущенным видом.

— Разве так должен выглядеть глава семьи? — спросил он Иви. — Нужно мне было объяснить, что что-то затевается, перед тем как заставлять меня влезть в эти шорты.

— Пап, шорты просто замечательные! — Иви потянулась поцеловать его в небритую щеку. — Это Дэн.

Вдруг Иви почувствовала себя ужасно неловко. Отцу она не любила вешать лапшу на уши.

— Ах, — Джон протянул руку. — Кажется, это из-за вас мы все это затеяли. Моя жена слишком горячится из-за поклонников Иви. У нее их всегда было полно, но домой она никогда никого не приводила, — сказал он непосредственно и честно. — Как идут дела, сынок? Мы вам очень рады.

— Мне приятно, что я здесь.

Искренность слов Адена произвела на Иви впечатление.

— Чем ты занимаешься? — спросил Джон и добавил: — Не беспокойся, я не спрашиваю, какие у тебя планы на будущее. Мне просто интересно.

— В настоящее время я помощник режиссера в рекламных съемках и в телефильме, но я начал снимать свой первый самостоятельный фильм и надеюсь в скором времени стать независимым режиссером.

— Это очень хорошо. Да. Это очень важно для тебя.

Джон, по всей видимости, не мог придумать, какой еще вопрос уместнее всего задать теперь Адену, наверно, из-за того, что его собственная деятельность в банке была так далека от того, чем занимался Аден.

— А какие у тебя увлечения? — спросил он, запинаясь.

Иви улыбнулась. У людей ее возраста нет увлечений. Они не коротают время как старики, они только с горя могут усесться перед телевизором и смотреть сериалы. Она с интересом посмотрела на Адена. До сих пор он попадал в точку. А сможет он еще и о хобби поболтать с папой, как положено?

— Я люблю наблюдать за птицами.

У Джона и Иви перехватило дыхание. У Джона — по той причине, что наблюдение за птицами было одной из главных составляющих всей его жизни. У Иви — оттого, что такое совпадение произошло прямо у нее на глазах.

— И где же вы этим занимаетесь? — спросил Джон, затаив дыхание, прямо как дебютант перед первым броском.

— В Суффолке. Там лучшие птицы со всех Британских островов.

Если бы Джон был итальянцем, он тотчас же заключил бы Адена в объятия. Вместо этого он ограничился фразой:

— Где же, как не в Суффолке, больше всего перелетных птиц!

— На прошлой неделе видел там удода, — сказал Аден, заважничав.

— Не может быть! — изумился Джон.

Иви тоже не могла прийти в себя. Подумать только, она привела в семью любителя птиц, да еще представила его своим бойфрендом.

— И как же он выглядит, этот удод?

Он был (как она поняла позднее, после того как Аден и отец пытались превзойти друг друга, стараясь описать ей удода) большой черно-белой птицей, которая посещает наши края каждое лето и издает звук, похожий на хуууупууу.

Иви приметила тетю Би невдалеке на садовой скамеечке и предоставила мужчинам самим обмениваться своими птичьими впечатлениями.

— Иви, Иви, Иви! — радостно загудела тетя Би своим театральным голосом.

— Тетя Би, тетя Би, тетя Би! — обняла ее Иви. — Сколько лет прошло! Как это вы решились вернуться из Шотландии?

— Захотелось перемен, дорогая. Ты же меня знаешь, я люблю быть там, где что-то происходит.

— Так вы здесь из-за этого?

— Трудно сказать, милая дама. У твоей мамы забот предостаточно.

— Я понимаю. — Иви выглядела растерянной. Тетя Би всегда умела подсказать ей выход. Сколько раз в детстве приходила Иви в голову нечестивая мысль, как было бы хорошо, если бы ее мамой была тетя Би.

— Когда я начала называть вас тетей? — спросила Иви с ностальгическим оттенком в голосе.

— Начала не ты, а Бет. Она только-только начала ходить, а из-за того, что я жила совсем близко и то и дело выходила из дома и приходила обратно, она решила, что я была тетей. Мне это очень понравилось. Она склонила голову набок, как будто присматривалась к тем прошедшим годам. — И кто бы мог подумать… — Она повернулась к Иви с усмешкой. — Помнишь, как ты пришла ко мне, рыдая, в полнойуверенности, что ты беременна? Сколько тебе тогда было лет?

— Двенадцать. Откуда мне тогда было знать, что нельзя забеременеть, подержав мальчика за руку на уроке танцев?

— А почему бы и нет?

— Когда у тебя такая мама, как наша, то начинаешь думать, что забеременеть можно, просто посмотрев на постер «Дюран Дюран». Или после передачи по телевизору об их поклонниках.

— Помнишь, через несколько лет ты опять пришла ко мне?

Иви состроила гримасу.

— Однако в тот раз опасения не были лишены оснований. Я была так напугана, что не знала, что делать и к кому обратиться. Вы были единственным взрослым человеком, с которым я могла поделиться. — Она посмотрела на широкое, в тоненьких морщинках лицо Би, обрамленное густыми, абсолютно белыми волосами. — Слава Богу, вы были рядом. Иначе я могла бы наделать глупостей. В нашем доме тема секса была под строжайшим запретом.

— А мы с тобой просто сходили в аптеку и купили тест на беременность.

— И проблема отпала сама собой! Я помню, вы уделили тогда мне минут десять, рассказывая, каким прекрасным может быть секс, если им занимаются двое зрелых людей, испытывающих друг к другу подлинные чувства. У моей мамы одно упоминание о сексе вызывало желание продезинфицировать весь дом.

Тетя Би переменила тему разговора.

— Бет говорила, что ты знаешь, что творится у нее в семье, — сказала она со столь присущими ей сочувствием и прямотой.

Иви была несколько удивлена, что тетя Би и эту новость узнала раньше всех, но потом сообразила, что Бет, так же, как и она сама, в молодости всегда полагалась на опыт тети. Тогда ясно, почему она обратилась к ней и сейчас.

— Да, у нее неприятности. Я пробовала не вмешиваться, но оказалось, что это не так просто.

Би посмотрела на Иви изучающе.

— Помнишь, что я сказала, когда мы беспокоились, не беременна ли ты?

— В который раз? Таких случаев было полно!

— Тогда я сказала: что бы ни случилось, ты сама должна принимать решение, уметь решать за себя, основываясь на своих чувствах и представлениях. И нельзя никому позволять оказывать на тебя давление, потому что в конечном итоге единственный путь, который даст тебе удовлетворение, будет тот, который выбрала ты сама, честно себе во всем признавшись. И не стоит тратить время на волнения по поводу того, что о тебе подумают другие.

— Теперь я вспомнила это, — нахмурилась Иви. — А почему вы говорите об этом именно сейчас?

— Я просто хочу тебе напомнить, что, стараясь помочь Бет, нельзя забывать одну вещь: как бы сильно мы ни любили человека, нельзя требовать от него, чтобы он вел себя так, как хочется нам. Каждый должен следовать за своей путеводной звездой.

— Я это знаю, — сказала Иви чистосердечно. — Не поймите меня превратно. Я думаю, она права, что оставляет его.

— Значит, тебе проще. — Би опять обняла Иви, обдав запахом ванили и муската. — И как это мне тогда удалось обратить тебя в маленькую хиппи в самом центре Сурбитона?

— Не представляю. Но хорошо, что так вышло. Иначе со мной сейчас творилось бы примерно то же, что и с Бет.

В этот момент уши Иви подверглись внезапной атаке латиноамериканской музыки. О ужас! Мама перешла от угроз к действию: начинаются танцы!

Во дворе собралась толпа улюлюкающих женщин, бесцеремонно вовлекающих в действие и мужчин, одним из которых, как заметила Иви, был Аден. Скрипели разбитые артритом суставы, вздымались в воздух руки, и все это под аккомпанемент диких восторженных криков престарелых участников.

— Похоже на какой-то ритуальный обмен женами, — заговорщически изрекла Би. — Только посмотри на них: каждый так и демонстрирует свое желание перед соседкой.

— И правда, — усмехнулась Иви. — У женщин в преддверии климакса остается только такой способ самовыражения.

— Осторожней! — Би с силой пихнула Иви в бок. — Женщины в преддверии климакса не нуждаются в вашем сочувствии, милая леди.

— Вас я никак не имела в виду. — Иви была абсолютно убеждена, что у Би сексуальная жизнь более гармонична, чем ее собственная. — Надо же, вы только посмотрите!

Порядком раскрасневшийся Рики Мартининг отплясывал чрезвычайно весело для человека, у которого заменен тазобедренный сустав. Соседка из ближайшего дома сотрясалась всем телом. Однако гвоздем программы была Бриджит, которая вращалась по всему кругу и выкрикивала «Хай, карамба!» через определенные промежутки времени.

— Не похоже, что твой молодой человек чувствует себя совсем как дома, — подмигнув, сказала Би.

— На самом-то деле… — Иви подавила в себе желание признаться. — Нельзя сказать, что он хороший танцор.

Бедного Адена было почти не видно в грохочущем море танцующих. Бриджит так и крутилась вокруг него.

— Пора идти к нему на помощь. — Иви присмотрелась и, наметив цель, нырнула в толпу. — Видишь, я вовремя. — Она схватила Адена за руку и увлекла его прочь, пока ее мама отвлеклась замысловатым па в общем кругу танцующих.

— Доверься мне и будешь спасен. — Она втащила его в сарай за домом и захлопнула дверь. — Извини, нужно было вызволить тебя пораньше, но я очень заболталась…

— Ужас, я просто испугался. — Аден едва стоял на ногах. — Только что они все сидели и мирно беседовали о садоводстве и вдруг, ни с того ни с сего, запрыгали, будто совершают магический обряд.

Иви рассмеялась:

— Устраивайся поудобней и успокойся. Когда придешь в себя, мы разработаем план побега.

— Ну надо же! Кресло! — Аден устало опустился.

— Здесь отец находит спасение от длинной маминой длани. Это его убежище.

— А мне твоя мама понравилась. — Он сказал это так, как будто произнес самую важную новость. — В самом деле! — настаивал он в ответ на недоверчивый Ивин взгляд. — Она энергичная, в ней есть задор. И доброжелательная.

— Доброжелательная. Гмм… Так же доброжелателен был Гитлер, когда оккупировал Польшу.

— Нужно отдать ей должное, — сказал Аден, раздражаясь и все более настаивая на своем, — ко мне она очень добра.

— А все это из-за того, что она думает, будто ты мой бойфренд. Не очень-то к этому привыкай. Мы же с тобой пропитаны ложью, — драматично закончила она, взобравшись на шаткий стульчик.

— А разве не смешно, что мы сейчас здесь с тобой?

Иви вздохнула:

— Я понимаю, но чувствую себя немного…

— Подлой?

Иви кивнула.

— Папе ты действительно понравился. И тетя Би тебя одобрила.

— Но мы в любой момент можем признаться.

— О, не смей об этом и думать. — Иви пришла в ужас. — Я такого никогда не переживу. Нет, вот на следующей неделе мы с тобой можем серьезно поссориться и поклясться никогда больше не встречаться. К тому же я могу застать тебя в кровати, ну, например, с Сашей.

— Это несправедливо, — возразил Аден. — Тогда меня все возненавидят.

— А какой же из всего этого выход?

Казалось, Аден не имел об этом даже смутного представления.

— Ты можешь умереть, — сказала Иви.

— А не слишком ли это крайняя мера? А что, если я наткнусь на кого-нибудь из них на улице?

— Близнец! Злодей-близнец!

Аден покачал головой.

— Это же не сюжет для телефильма. Нет, нам просто придется разойтись из-за… из-за…. Из-за того, что много работы.

— Получится, что это у тебя много работы. Потому что у меня — ее совсем нет.

— Но это же только выдумка.

— Хорошо. Твоя работа занимает все твое время и нам некогда встречаться, поэтому наши отношения постепенно ухудшаются и умирают.

Наступила тишина.

— Это слишком грустно, — сказал Аден.

— Не глупи.

— Хочу, чтобы ты знала, что из всех фальшивых отношений, которые у меня когда-либо были, эти оказались самыми лучшими. Я никогда не забуду тебя и все те вещи, которые мы на самом деле не пережили вместе.

— А также все те прекрасные слова, которые ты мне не сказал и которые не запечатлелись в моем сердце.

— И вот теперь, когда наше фальшивое любовное приключение закончилось, давай останемся фальшивыми друзьями навеки.

Иви засмеялась:

— Да, навеки.

Аден горестно усмехнулся.

— Давай будем настоящими друзьями, Иви. У меня от таких шуток мурашки по коже. Разве мы не друзья?

— Конечно, друзья. — Иви засуетилась. Она никак не ожидала такого серьезного поворота в разговоре здесь, в сарае. — И что это здесь за вонь?

— Как будто пахнет псиной.

— Генри? — Иви расцеловала черную морду, высунувшуюся из-за скамейки. — Вот ты и пришел, мой мальчик!

За этим последовало усиленное вилянье хвостом, вытягивания, фырканье и пыхтенье, а после этого — возбужденное облизывание и исступленное радостное прыганье.

— О, Генри, как я тебя люблю!

— Привет, Генри! — Аден протянул руку для приветствия, которая тут же была вежливо облизана. — Хороший мальчик. И такой красавец!

— Ты ему тоже понравился. — Когда кто-нибудь хвалил Генри, Иви радовалась, прямо как приемная мама. — Жаль, конечно, что от него исходит такой запах. Раньше я никогда не замечала. В первый раз я поняла причину маминых переживаний.

— Да кто обращает внимание на собачий запах? — сказал Аден, играя с обвислыми ушами Генри.

Внезапно раздался громкий треск. Музыка прекратилась, и вместо нее послышались вопли. Аден с Иви переглянулись и бросились вон из сарая.

Во дворе царил хаос. Несколько распростертых тел сурбитонцев корчилось среди перевернутой садовой мебели. Картофельный салат живописно размазался по обширной груди соседки. Колбаски раскатились по траве. Кто-то поднимался на колени, отряхиваясь от крошек. Крики и визг постепенно затихали.

— Никогда не предполагал, что стану свидетелем такого бурного окончания танца, — сказал Аден с благоговейным трепетом.

Бриджит, со сбившейся набок прической и остатками пиццы на груди, истерически закричала на Иви:

— Что стоишь и смотришь! Помогай!

Иви поставила на место парочку стульев, пока Аден помог встать на ноги тяжеловесной даме.

— Где Джон? И куда он умудряется исчезать, когда он больше всего нужен? — кричала Бриджит с истерическими нотками в голосе.

Иви был виден отец: он скрывался за задней стеной сарая; плечи его тряслись. Стало ясно, откуда у Иви эти неподдающиеся контролю приступы смеха. По щекам отца струились слезы.

Бет, непостижимым образом не задетая разлетевшейся во все стороны пищей, обняла мать рукой и увела в дом. Через несколько минут она вернулась.

— Маме нужно ненадолго прилечь. Почему бы нам не выпить чего-нибудь покрепче?

Раздались одобрительные возгласы, и вскоре обычная для жителей Сурбитона атмосфера была восстановлена.

Джон вернулся во двор и невинно поинтересовался:

— Что случилось? Я что-нибудь пропустил?

Самообладание, продемонстрированное сестрой, произвело на Иви большое впечатление. Такое большое, что она даже стала помогать раздавать джин с тоником раскрасневшимся дамам. Бет была спокойной и грациозной; она вовремя поняла, что самое лучшее сейчас — успокоить всех этих растрепанных, помятых и взвинченных гостей. Иви неожиданно для себя открыла, что она гордится Бет. Она знала, какое смятение царит у сестры внутри, но внешне это никак не проявлялось. Вот чем мы отличаемся, подумала Иви, наблюдая исподтишка, как Тамсин оживленно хихикает с Маркусом около компостной кучи. Аден уловил блеск в ее глазах.

— Иви, что это ты затеяла? — спросил он.

— Пришло время удалить некоторых садовых вредителей.

Иви так резко бросилась вперед, что не услышала его неодобрительного возгласа.

— Ну как дела? — леденящий душу сарказм был направлен на Маркуса и Тамсин.

— Большое спасибо, — весело проворковала Тамсин. — Все дамы в порядке?

Проигнорировав ее вопрос, Иви обратилась к Маркусу:

— Ну что, Маркус, тебе есть что сказать?

Маркус казался растерянным.

— По какому поводу?

— Я думаю, в данный момент повод может быть только один. А ты и не знаешь? — всплеснула руками Иви.

Аден подошел сзади и положил свою ладонь Иви на руку.

— Отойди. — Иви обернулась к Тамсин. — Я все о тебе знаю, милая. Я знаю твой мерзкий маленький секретик. И как смела ты сюда заявиться? Да еще вместе с ним? — Она так воинственно ткнула пальцем в сторону Маркуса, что тот вынужден был попятиться.

— Подожди… Послушай… — начал Маркус. Он замолчал из-за резкого крика Тамсин.

— Она знает, она все знает! Какое унижение!

Идеальное маленькое личико Тамсин сморщилось, как скомканная салфетка.

— Извините меня, пожалуйста, все, все! — выпалила она, захлебываясь от хлынувших слез. Затем бросилась в дом и дальше, прямо через него, на крыльцо. Хлопнувшая входная дверь побудила Маркуса к действию. Всегда мягкие черты его лица исказились гневом.

— Неужели ты не можешь не лезть не в свое дело? — бросил он Иви в лицо и выбежал следом за Тамсин.

Иви была в шоке от того эффекта, который произвели ее слова. Она ожидала триумфа, но его не было. Она испытывала только лишнюю нервозность, как будто минуту назад выпустила тигра из клетки.

В дальнем углу притихших, уставившихся на нее во все глаза гостей она поймала взгляд Бет. Ее сестра стояла с пустым подносом. К ней приблизилась Би и, стараясь успокоить, положила руку ей на плечо. Бет отвела взгляд.

Этот взгляд так и остался у Иви в памяти. Взгляд боли и панического ужаса.

— Аден, нам пора уходить, — проговорила Иви пересохшими губами.

Ни с кем не попрощавшись, они прошли к машине и уехали.

19

Машину остановили около реки, усеянной утками, беспрестанно резко и требовательно крякавшими.

— Они надеются, что ты их покормишь, — заметила Иви.

— Им крупно повезло. — Аден производил ртом какие-то странные манипуляции, пытаясь справиться с острыми вкусными чипсами, за которые только что принялся.

— Если уж говорить о чипсах, то нужно выбирать «Королевские».

— Ты права. Это и есть чипсы моей мечты.

Далее последовала пауза, периодически заполняемая кряканьем пернатых и пережевыванием жареного картофеля.

— Спасибо тебе за сегодняшний день, — сказала Иви.

— Я отлично провел время.

— А теперь, пожалуйста, не надо все портить, пускаясь в банальности.

— А я этого и не делаю.

— Знаешь, Аден, тебе очень легко дается искренность.

— Это потому, что я действительно искренен. Тут нечему «даваться».

— Ты хочешь сказать, что отлично провел время, получая удовольствие от того, что моя мама чуть не затискала тебя до смерти, или разговаривая о птичьих повадках, или, может, наблюдая, как все попадали во время зажигательного танца? Тебе понравилось наблюдать за семейным скандалом?

— Да, — терпеливо объяснял Аден. — Мне было приятно, что меня тискают. Потому что она хотела только хорошего. Мне понравилось говорить о птицах — может, это сейчас и не модно, но вопрос моды меня меньше всего волнует. И мне понравился этот латиноамериканский танец. Не каждому доведется такое увидеть. И я не считаю, что это был семейный скандал.

— Бет была очень расстроена.

— Ты преувеличиваешь. — Аден умел говорить подобные вещи очень доброжелательно, Иви даже не заводилась от его слов. Если бы Бинг изрек что-либо подобное, она сразу же заняла бы оборонительную позицию. Она только сказала:

— Хотелось бы мне думать, что это действительно так.

— В том, что ты сделала, был бы смысл, если бы ты действовала немного… обдуманнее.

— Я так поступила потому, что не умею не совать свой нос в чужие дела, — призналась Иви в не свойственном ей порыве откровенности. — Бет четко мне объяснила, что единственное, чего хочет она от сегодняшнего дня, это провести его без осложнений. А я ворвалась, как Анни Оукли.

— Нет уж, как Лара Крофт.

— О ужас! — Иви закрыла лицо руками, пропахшими солью и уксусом.

— Бет — твоя сестра. Она все поймет. Просто поговоришь с ней об этом.

— Вот этого-то мы и не делаем. — Иви глубоко вздохнула, не убирая рук от лица. — Крампы не разговаривают. Мы увиливаем от разговора, избегаем друг друга, иногда на что-то намекаем, но поговорить — никогда!

— Значит, пришло время тебе начать. Богу известно, что ты прекрасно разговариваешь с чужими людьми.

Иви с несчастным видом запихнула в рот горстку чипсов. (Заметьте, она никогда не несчастна настолько, чтобы перестать есть.)

— Мне очень жаль, Аден, что я затащила тебя во все это дерьмо. Зачем тебе чужие проблемы!

— Ты что, не слышала, что я говорил? Мне очень понравилось. Моя семья не очень-то любит собираться вместе.

— Почему?

— О, отец живет во Флориде, мама вышла замуж во второй раз. Мы с ее новым мужем не очень-то ладим. Да и с братом у меня отношения непростые. Он работает в Сити. Думает, что делать фильмы — это так, мальчишеское увлечение. Поэтому семейных обедов не бывает: никому и не приходит в голову их организовывать. — Он ударил рукой по рулю.

Иви была растрогана. Разве могла она предположить, что такой рассудительный, правильный Аден на самом деле очень одинок?

— Поэтому-то тебе и понравилось у моих родителей. Что поделать, уж такая она и скучная, и невероятно притягательная эта обычная семейная жизнь.

— Да, что-то в этом роде.

— Что же, добро пожаловать на все последующие дни рождения и рождественские праздники, — улыбнулась Иви, — а также на все разводы, — добавила она уныло.

— Я отвезу тебя домой.

Неожиданно взревевший мотор испугал уток, и они с разобиженным видом поспешно засеменили к воде.


— Прямо до двери. Вот это я называю сервис. Хочешь зайти на чашечку кофе или что-нибудь перекусить? Не могу обещать, что найдется что-то похожее на барбекю…

— Мне пора возвращаться.

— Что ж, пока-пока! О Боже, как же мне… — Иви родилась без того важного гена, благодаря которому люди умеют открывать дверцы машин. Аден вытаращил от удивления глаза и нагнулся, чтобы ей помочь. — Большое спасибо, — проговорила она, — за то, что ты притворился моим молодым человеком.

— Нет проблем. Это очень просто.

И тут она появилась. Та самая тишина. Молчаливая тишина между ними, которую Иви тотчас узнала. Эта тишина возникает между двумя людьми перед тем, как они поцелуются. Невидимая эластичная нить, прикрепленная у каждого на груди, в такой тишине притягивает людей друг к другу. Она даже почувствовала, как на миллиметр придвинулась к Адену.

— Дай знать, когда будут известны результаты прослушивания! — вдруг небрежно сказал Аден, поворачивая в замке ключ зажигания.

— Да-да, конечно! — Иви почти так же небрежно выскочила наружу и захлопнула дверцу. — Пока!

И что это на нее нашло, раздумывала она, забегая на ступеньки? Раньше для того, чтобы поцеловать мужчину, в которого она не влюбилась, нужно было здорово напиться. Конечно, получилось бы очень некрасиво!


— Но ты же обещал, — настаивала Иви.

— Ничего подобного. — Бинг стоял на своем.

— Черт побери, ты обещал!

— Какие прекрасные выражения!

— Отвяжись. Все же ты обещал. — Иви не очень-то прельщала перспектива одной сидеть с ребенком, и поэтому она собиралась заарканить Бинга.

— У меня свои планы.

— Ты сказал, что будешь дома.

— У меня свои планы дома. Сегодня вечером я занят. Тебя никто не тянул за язык, но ты наобещала. Я тут ни при чем. Я не делаю детей.

Итак, Иви пошла наверх, в квартиру «В» в одиночестве, стараясь не обращать внимания на клавесинную музыку, раздававшуюся из-за исцарапанной двери П. Уарнз/а.

Дверь в квартиру Кэролайн была открыта. Иви заглянула внутрь. Было слышно, как плачет Милли — может, Кэролайн никак не может ее успокоить? Она на цыпочках пошла в кухню, откуда раздавались всхлипывания.

Но, просунув голову в дверь, она увидела за столом одну Кэролайн. В руке у нее был скомканный лист бумаги.

— Что стряслось, Кэролайн? — Иви обошла стол, чтобы заглянуть ей в лицо. — Плохие новости?

— Ничего, — сказала Кэролайн, отбросив бумагу. Она пошмыгала носом и вытерла глаза уже увлажненной салфеткой. — Я в порядке.

— Ты уверена? — Иви осторожно протянула руку, чтобы дотронуться до Кэролайн. Хоть она и знала, что та не питает особой любви к прикосновениям, но не представляла, как еще можно ее сейчас успокоить.

Кэролайн насмешливо посмотрела на протянутую к ней руку, как будто это был зверек, однако не оттолкнула ее.

— Я уверена, — сказала она ясным и сильным голосом. — Милли спит. Я долго не задержусь. — Она поднялась.

— Ты прекрасно выглядишь, — восхищенно произнесла Иви. Она раньше не видела Кэролайн такой разодетой и ухоженной.

— Гммм… — Кэролайн отнеслась к комплименту подозрительно. — Пока.

— А куда ты идешь? — Иви бежала за ней, как маленькая собачка, выпрашивающая лакомый кусочек.

— В кино.

Что ж, Кэролайн была скупа на подробности.

— И что ты будешь смотреть?

Кэролайн взвилась:

— Я иду одна! Это тебя интересует?

Иви неубедительно пожала плечами.

— Да нет, что ты, ничего подобного. Я просто так спросила. Иди и веселись, пожалуйста, и ни о чем не беспокойся.

Пока Кэролайн проверяла Милли и уходила, Иви расположилась на продавленной кушетке. Через минуту она вскочила с дивана не хуже любой борзой и полетела в кухню. Черт! Смятое письмо исчезло. Характеру Кэролайн можно было позавидовать! Сама себя презирая, Иви все-таки поставила ногу на педаль, открывающую мусорную корзину… И здесь — ничего!

Ничего не оставалось, как усесться в выкрашенной новой краской комнате и смотреть новости. Собственно говоря, ее интересовали только эксцентричные новости в конце программы, поэтому ее взгляд медленно блуждал по комнате. Она рассмотрела маленький книжный шкаф, заполненный руководствами по уходу за малышами и блокбастерами. Везде, где только можно, стояли фотографии Милли в рамочках. Никаких фотографий семьи Кэролайн Иви не заметила, что еще сильнее преисполнило ее жалостью.

Что-то мучительно-горькое было в том, что она ушла в кино одна. Хотя Кэролайн была из тех, кто самостоятельно справляется со своими неприятностями. И эта черта в ней восхищала Иви. Однако кому-то все же удалось пробить ее защитную оболочку.

В разделе «Невероятно» было сообщение о кошке, которая умеет отвечать на телефонные звонки, но Иви едва обратила на это внимание. Ее голова была занята мыслью о том, что же это могло довести Кэролайн до слез. Деньги, решила Иви. Долги.

В этом плане Иви мало чем могла помочь.


Какие у Бинга были планы на этот вечер, стало ясно, как только Иви вернулась к себе немного раньше, чем она предполагала. Эти планы включали в себя ванну, большое количество пузырьков и здоровенного гостя.


— Дорогая, — кричала в трубку Мередит, — Хью Джеймс дал мне ответ по поводу той пробы, на которую ты ходила.

Иви скрестила пальцы, ноги, глаза.

— И что?

— Он сказал… Барри! — Голос Мередит перешел в пронзительный крик: — Нет! Никакого вина! Ты и так уже поднабрался! — Она опять обратилась к Иви: — В общем, дорогая, поговорим в ближайшее время. Пока!

— Нет! Мередит! Нет!

— Черт побери, ты визжишь как резаный поросенок, а не как профессиональная актриса. Не издавай таких звуков!

— Ты же не сказала мне, что ответил Хью Джеймс.

— О, разве нет? Все в порядке. Ты получила роль, дорогая.

Иви окаменела. Она так старательно подготовила себя к разочарованию, что теперь не представляла себе, как пережить успех.

Мередит, как всегда, о всех важных мелочах имела весьма и весьма смутное представление. Съемки начнутся через несколько недель. Сценарий прибудет через несколько дней. Вопрос гонорара решат по договоренности. Мередит могла только подтвердить, что сериал называется «Закат солнца», а героиню зовут Хепсиба.

— Хепсиба! — проворковала Иви, вальсируя по комнате. — Какое очаровательное имя! — Увидев себя в зеркале, она остановилась. Она показалась себе совсем другой. Она провела пальцами по своему лицу, замирая от восторга. — О, Белл! — прошептала она. — Я на правильном пути. Наконец-то я — настоящая актриса!


Замечательной новостью не с кем было поделиться. Бинг ушел на вечерний спектакль. У Саши был вечер посланий в «Калмер Карме». Маме и сестре Иви не отваживалась позвонить после того, что произошло два дня назад в Сурбитоне. Аден! Он же просил ее дать знать, как только будет известно.

— Мне дали роль! Мне дали! Мне дали!

— Отлично! Успокойся! — смеялся Аден, который оказался как раз свободен и предложил отпраздновать событие.

— Прекрасная мысль! Давай куда-нибудь завалимся.

«Цветок в руке» — это не что иное, как паб, ни больше и ни меньше. Столы и большие пивные кружки. Австралийский бармен, который на самом деле из Новой Зеландии.

— Я не очень-то знаком с необычными заведениями. Это подойдет? — сказал Аден, извиняясь.

— Здесь здорово. — Иви была в таком радостном настроении, что ей понравилось бы даже на скотобойне. Она подскакивала на месте, как тигрица, когда Аден поставил на стол их напитки.

— За тебя! — Аден церемонно поднял бокал.

— За Хепсибу! — Иви подняла водку с тоником. — Ты потерпишь, если я сегодня буду слишком много болтать?

— О чем говорить. Ты мой гость. — Аден облокотился на спинку стула и с хитроватой улыбкой сцепил руки за головой.

— Я пока не знаю всех подробностей, но мне известно, что это сериал по роману, действие которого относится к Викторианской эпохе, и называется он «Заход солнца». По-моему, там шесть серий. Это история молодой женщины, которую насильно выдали замуж за ворчливого старика. Он умирает и оставляет ее одну с двумя маленькими детьми. Она переезжает в деревню и вынуждена все взять в свои руки. Конечно, окружающее ее общество ждет, что она будет сломлена и растеряна, но она находит особую прелесть в тяжелом физическом труде и радость в том, что ей приходится принимать ответственные решения. Итак, мы наблюдаем расцвет и становление этой независимой и стойкой женщины. И в то же время история очень сентиментальная. — Иви отклонилась со вздохом назад. — Кажется, все это так интересно, что я сама бы посмотрела такой фильм, если бы в нем не играла. — Она опять подалась вперед. — Я играю не саму героиню (Боже! Если бы!), а ее служанку, Хепсибу. Я очень преданная, и наша дружба тем крепче, чем больше трудностей мы преодолеваем. О, Аден, и за все это мне еще и платить будут!

— Надо думать.

— Я бы рада была играть и бесплатно! — разошлась Иви. — Я бы им сама заплатила! А вообще за это можно получить кучу денег, если Мередит будет внимательна, когда будет подписывать контракт.

— Думаю, они оценят твою работу по заслугам.

— Я теперь самая настоящая актриса! Настоящая актриса!

— Да. Конечно.

— Правильно, и хватит об этом. А что ты сегодня делал, Аден?

— Давай посмотрим. Часть дня я потратил на просмотр фотографий местности для предстоящего фильма. Потом вернулся в монтажную аппаратную, чтобы еще раз взглянуть на уже готовый фильм.

— Извини Аден, я, оказывается, еще не все высказала. Нужно дать этому выход, а то как бы тебе не пришлось отвезти меня в больницу.

— Хорошо. Продолжай. Мне очень приятно тебя слушать. Честное слово. Тебе, похоже, не приходится подпитываться от сети.

Иви открыла пакетик сухариков.

— Я все думаю, будут ли там какие-нибудь известные актеры. — Иви резко выпрямилась. — Раньше я об этом и не подумала. Может, Рейф Файнес или Эван Макгрегор!

Аден склонил голову набок.

— И что, если будут?

— Они могут в меня влюбиться без памяти! — произнесла Иви с полным ртом сухариков.

— А я-то думал, что ты уже сыта актерами по горло, — сказал Аден, рассматривая что-то интересное на дне стакана.

— Я сыта неизвестными актерами, — подтвердила Иви. — Но от известных актеров никто в здравом уме еще никогда не отказывался. А может, будет Шон Бин?

— Известный артист — точно такой же, как и неизвестный. Разница только в том, что он… более известен, — упорствовал Аден.

— Я смогу устроить свадьбу в шикарном ресторане!

Аден поморщился.

— Я же шучу! — Иви вдруг стала очень серьезной. — Не делай такое лицо. Теперь мне разрешается влюбиться в любого известного актера, раз мой фальшивый бойфренд покидает меня из-за уймы работы.

— Вон там какой-то мужчина со странной прической что-то хочет тебе сказать, — сообщил ей Аден.

— Это, должно быть, Бернард.

Точно, это был он. Стоял около стойки бара не в самом удачном наряде. Ему явно не шли кожаные брюки, хоть они были и недешевые. Аден позвал его, и Бернард, скрипя и шурша одеждой, направился к ним. Головы подвыпивших посетителей поворачивались в поисках источника странных звуков.

— Всем привет, — сказал Бернард, раскачивая головой. — Полагаю, я вам не помешаю, если сяду с вами? — Он был похож на щенка, которого отовсюду гонят.

— Конечно. Рады тебя видеть. Садись.

Бернард залез на табурет и из-за этого стал гораздо выше Иви и Адена. Посмотрев на них сверху вниз со своего насеста, он спокойно произнес:

— Пойду, поищу стул — я быстро обернусь. — Последние слова он произнес так, как будто заключил их в кавычки, явно гордый тем, что разговаривает совсем как завсегдатай подобных заведений.

После того как он отошел, Аден прошептал:

— Я его даже не узнал. Что у него с волосами? На него кто-то напал?

— Нет. По всем виновата стрижка. Бедняжка. Он старается изо всех сил быть современным и кое-что ему удается. — Иви задумчиво посмотрела вслед Бернарду. — А волосы у него отрастут, — добавила она мечтательно.

Бернард втиснулся между ними.

— Я заказал себе гиннес[20], — признался он.

— Отлично. — Аден, казалось, не знал, как вести себя с Бернардом. Он немного отклонился от него с озадаченным видом. — Очень хорошо.

Бернард понизил голос:

— Я в пивном баре впервые.

— Значит, пей потихоньку, а потом подумай о чем-то своем.

— Я чувствую себя ужасно виноватым. — Бернард обхватил бокал рукой, но так и не поднял его. — Моя мама ненавидела пиво. Она вообще отрицательно относилась к алкоголю, но к пиву — особенно, так как считала, что его пьют только те, кто совсем низко пал.

У Иви мелькнула догадка, что маму Бернарда не очень-то часто куда-нибудь приглашали.

— Так значит, ты у нас совсем низко пал? — спросила она Адена.

— О Боже! Я не это имел в виду… О, простите…

— Перестань, Бернард. — Иви подняла руку, как полицейский на перекрестке. И зачем она привязалась к Бернарду? Лучше было обращаться с ним попроще, ну, как с Генри. Уверенно и по-доброму, но не допуская сомнений относительно того, кто из них хозяин. — Мы прекрасно поняли, что ты никого не хотел обидеть. А теперь принимайся за свой гиннес.

Бернард со страхом поднес бокал к губам. Сделал глоточек. Проглотил. Улыбнулся.

После четырех бокалов гиннеса Бернард разговорился.

— Конечно, я хочу с кем-нибудь познакомиться, — сказал он гораздо громче, чем всегда. — Я хочу серьезных взаимоотношений больше всего на свете. Но у меня этого никогда не получится.

Аден сидел удрученный, понурив голову. Иви, совсем наоборот, вертелась, как на электрическом стуле.

— И почему это ты так думаешь? Ты такой же, как все мужчины, — утешала она его.

Аден, который был рядом, поднял брови.

Иви разглагольствовала, как духовный наставник.

— Все в твоих руках, Бернард. Не задавай вопроса «почему?», задай вопрос «а почему нет?» Ты можешь влюбиться и стать счастливым. Ты это заслужил. Если ты этого действительно хочешь.

— Да. Да! Это то, чего я действительно хочу!

— Тогда мы с тобой куда-нибудь отправимся завтра же вечером.

Бернард отстранился, с ужасом стараясь понять, что к чему. Аден выпрямился, вопросительно глядя на Иви.

— Нет, я не назначаю тебе свидания. — Оба вздохнули с облегчением, а Иви продолжала (конечно же, Бернард заслуживает серьезных взаимоотношений, но не с ней): — Мы куда-нибудь с тобой пойдем, и я подскажу тебе, как вести себя, чтобы познакомиться с девушками, как их разговорить.

В мгновение ока гиннес прекратил свое действие, и Бернард боязливо проговорил:

— Нет, я не смогу.

— Значит, ты хочешь остаться один навеки?

— Иви, не надо так сильно на него давить, — проговорил Аден.

— Без этого вопроса не обойтись. — Иви была непреклонна. — Бернард, ты хочешь умереть в одиночестве или пойти со мной завтра и, что не исключено, встретить свою судьбу?

Бернард повесил голову. Когда Иви в таком настроении, он был перед ней безоружен.

— Я хочу пойти с тобой завтра и встретить свою судьбу, — сказал он очень тихим голосом.

Бернард отправился за новой порцией пива в противоположный конец бара. Аден поднялся:

— Мне пора идти. Бернард тебя проводит.

— Может, еще немного посидим, — упрашивала Иви.

— Нет. Не выдумывай.

— Подожди хотя бы, пока Бернард подойдет.

— Лучше я пойду сейчас. Если честно, я как-то неудобно себя чувствую в его присутствии.

— Почему? Он же абсолютно безобидный. — Иви бросилась на защиту своего протеже.

— Так-то оно так. На самом деле я чувствую себя неудобно из-за тебя. — Аден перебросил сумку через плечо.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила растерявшаяся Иви.

— Ты продолжаешь дело его мамы-драконихи.

Иви почувствовала себя уязвленной.

— Я же пытаюсь ему помочь.

— Ты так думаешь? Да ты наслаждаешься той властью, которую над ним имеешь, и пользуешься ею, чтобы заставить его делать то, что лучше для него, по твоим представлениям!

Иви продолжала свое:

— Я пытаюсь ему помочь. — Но теперь ее слова звучали жалобно.

— Почему же ты тогда обращаешься с ним, как с Генри?

Ошеломленная, Иви смотрела на такого приземленного Адена и удивлялась его способности читать чужие мысли.

Аден пожал плечами.

— Слушай, не обращай на меня внимания. Это не мое дело. Похоже, я всегда порчу тебе настроение. — С этим он и ушел.

Иви смотрела ему вслед. И почему все так получилось? Она совсем не наслаждалась своей властью над Генри, ой… Бернардом. Нет-нет, и правда, наслаждалась. Но она же использовала свою власть ему во благо! Иви чувствовала себя неправильно понятой.

А она и не думала, что Аден так умеет кусаться. Какая-то ее часть рвалась за ним вслед, умоляя: «Пожалуйста, не разочаровывайся во мне!», в то время как другая хотела прокричать: «Ну и проваливай, индюк надутый!»

Иви никак не могла сделать и то и другое, поэтому она не сделала ничего. Она просто осталась одна на перепутье, правда, с пакетиком чипсов, да еще с Бернардом.

По дороге домой их головы проветрились. Оба затихли, погруженные в собственные мысли. Брюки Бернарда музыкально поскрипывали на замысловатых поворотах Ивиной мысли.

— Снова здесь эта машина, — сообщил Бернард, когда они завернули на Кемп-стрит.

— Какая машина?

— Вот эта белая, посреди дороги. Она то приезжает сюда, то уезжает вот уже целую неделю.

Через желтоватый туман уличных фонарей Иви пыталась присмотреться получше.

— В ней кто-то есть.

— Да. Так обычно и бывает. Только не знаю, леди это или джентльмен. — Бернард посеял колючки страха, и они тут же пронзили Иви. — Кто бы там ни был, он определенно наблюдает за нашим домом.

— Пошли скорее внутрь. — Иви ускорила шаги. Сознание, что за ней следят, мешало ей нашарить в рюкзаке ключи.

— Позволь мне, — галантно предложил Бернард. Он достал ключи и тут же их уронил. — О ужас! Перебор с гиннесом!

Ключи ему удалось не просто уронить, а уронить за лестницу, так что они упали прямо в разросшийся куст.

— О, Бернард! — Иви была возмущена и напугана. А что, если фигура выйдет сейчас из машины, пересечет дорогу и захочет им представиться? С ножом? Темнота способствовала разрастанию страха у Иви. — Достань свои ключи, да побыстрее!

— Ах да. Сейчас! — Бернард тщательно изучал содержимое своих карманов.

Иви закусила губу. Даже если она сейчас разорвет на нем всю одежду, это, наверно, не поможет, но у нее возникло сильное желание это сделать. Она опасливо поглядывала через дорогу.

— Вот они! — Бернард извлек ключи на цепочке. Они походили на те, что носят тюремщики. — Это у меня мамины остались, — объяснил он.

— ОТКРЫВАЙ СКОРЕЕ ДВЕРЬ!

Трудоемкая процедура опробования каждого из ключей началась. Иви между тем подпрыгивала на месте от страха.

На тропинке послышались шаги, и она вскрикнула, когда фигура подошла к ним.

— Бинг! Слава Богу!

— Это гораздо лучше, чем твое традиционное: «А… Это ты!» Что тут у вас происходит?

— Он напился гиннеса, я потеряла ключи, а в машине сидит шпион, который нас выслеживает, поэтому открой поскорее дверь!


— Ты не можешь здесь оставаться всю ночь, — твердо заявил Бинг. Иви стояла у края его кровати с чашкой горячего шоколада. — Ты создашь мне плохую репутацию. Не хочу, чтобы все говорили, будто я гетеросексуален.

— Я боюсь этого шпиона.

— Ты только подумай! — Бинг молил ее, глядя в потолок. — Почему ты решила, что он нас выслеживает? На данный момент это просто какой-то человек, сидящий в машине. О том, что машина там не первый день, мы знаем только со слов Бернарда. Честно говоря, в таких брюках и с такой прической он еще больше наделает бед.

Иви слушала.

— А вдруг это человек, который посмотрел рекламу собачьих консервов? И теперь сходит по мне с ума?

Бинг взревел:

— И почему это все должно быть именно из-за тебя? Почему все это не может быть из-за кого-то другого?

— Я только выдвинула предположение, — раздраженно сказала Иви.

— А как насчет другого предположения? Ты обезумела! Теперь слезай с моей кровати. Если твой шпион запрыгнет внутрь, ты закричишь, и я тут же напишу заявление в полицейский участок. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — сказала Иви, но не сдвинулась с места.

Бинг поерзал под одеялами и стал извиваться как червяк, стараясь выпихнуть Иви.

— Аден не очень-то со мной счастлив, — внезапно проговорила Иви.

— О? — Бинг перестал ерзать. — Как это так?

— Прямо налетел на меня. А все из-за того, как я обращаюсь с Бернардом. Говорит, что я им манипулирую и что я стремлюсь ему помочь только потому, что упиваюсь собственной властью над ним. — Она искоса посмотрела на Бинга, пытаясь уловить его реакцию. — Ну разве это справедливо?

— Что и говорить, детка.

— Нет, это несправедливо. Никакая я не ужасная. — Иви зевнула. — Можно мне поспать у тебя?

— Никогда больше такого не говори. — Бинг поежился. — Ну и что ты почувствовала, когда Аден сделал попытку все тебе объяснить?

Вопрос застал Иви врасплох.

— Я почувствовала себя… странно.

— А если точнее, милая дама?

— Хорошо. Смотри. Я почувствовала… Ну, если честно… Я почувствовала себя немного расстроенной, потому что у Адена испортилось обо мне мнение, а он такой хороший, порядочный человек. — Иви закивала. — Да, именно это я и почувствовала. Конечно, Аден немного зануда и пай-мальчик, но мне он нравится. А теперь он считает, что я мерзавка. — Внезапно Иви изменила тон: — Ну и ладно.

— А если я тебе скажу об Адене нечто необыкновенное, ты пойдешь спать как послушная девочка?

— Нет.

— Значит, ты этого никогда не узнаешь. — Бинг опять свернулся под одеялом.

— Будь что будет. — Иви допила остатки шоколада и сказала обидчиво: — Хорошо. Я обещаю.

Бинг сел, поправил подушки и начал:

— Это откровение состоит из двух частей. — Он определенно наслаждался своей ролью. — Часть первая: это Аден устроил тебя сниматься в «Заходе солнца».

Иви нахмурила брови:

— Нет, это не он.

— Хо-хо! Да, это он. Один из хористов из «Джозефа» подрабатывает у Хью Джеймса. Так вот, Хью Джеймс часто приглашает Адена для разных съемок. В один прекрасный день Аден пришел и предложил тебя на роль Хепсибы. Сказал, что ты просто звезда.

— Охх… — Иви была сбита с толку. — Почему же он тогда не сказал мне об этом? — Где-то у нее внутри зашевелилось смутное ощущение собственной неправоты. — Я ведь ему все об этом выложила. Черт, Бинг, он в это влез ради меня, а теперь считает, что я неблагодарная свинья. Просто ужас.

— Прекрати ныть. Переходим ко второй части откровения.

— Я еще не переварила первую. Почему, черт побери, он держал все это в секрете?

— Потому что, и именно это является второй частью моего откровения, он от тебя без ума.

Нельзя забывать, что Иви была такой же самовлюбленной, как и любая другая девчонка, и иногда заблуждалась на свой счет не хуже Саши, но от этого предположения она рассмеялась.

— Да нет же! Ты с ума сошел!

— Мне это всегда было известно. Я понял это по тому, как он на тебя смотрит.

— Он на всех так смотрит. У него просто такое лицо приятное.

— Да нет же. Послушай меня, девочка. Аден влюблен в тебя по уши.

У Иви было много доказательств, чтобы выставить против такого аргумента серьезную защиту.

— Он ведь сам подбивал меня на свидание с Дэном. Он даже покрывал его, не сказав об Испании.

— В этом весь Аден. Он вел себя, как подобает вести другу. Хотя это и было больно.

— Чепуха! — без обиняков заявила Иви. — Если б я ему нравилась, он сделал бы так, чтобы я узнала, что роль Хепсибы я получила благодаря ему.

— И как это ты умудряешься так много говорить о мужчинах, а понимать их лишь чуточку лучше, чем квантовую физику? Сейчас я тебе объясню. Аден — порядочный и скромный молодой человек. Ты никогда не давала ему ни малейшего повода. На самом деле, ты ему довольно ясно дала понять, что считаешь его посредственностью, правда посредственностью симпатичной, надежной, стабильной и сексуально непривлекательной. Аден и не думает, что он может хоть на что-то надеяться. Он сказал о тебе Хью Джеймсу не для того, чтобы добиться твоей благосклонности, а для того, чтобы тебе помочь, просто потому, что он о тебе заботится. Потому что он один из так редко встречающихся в наше время по-настоящему порядочных молодых людей.

Озадаченная словами Бинга, Иви уставилась на него, не в силах отвести взгляда. Неужели она действительно была так слепа? Если Аден к ней питал хоть какие-то чувства, то все их отношения приобретают совсем другой смысл.

— Так почему же он тогда не сделал в мою сторону ни одного движения? Мы провели вместе так много времени, а он никогда даже… — Она внезапно остановилась. Тот несостоявшийся поцелуй в машине… Иви не стала продолжать…

— Я доволен, что тебе это понравилось, — сказал Бинг. — Итак, самый насущный вопрос состоит в том, что ты сама сейчас испытываешь к Адену?

— А разве это что-то меняет? — спросила Иви, не расставаясь с мыслью о необходимости самозащиты. — Он все равно скучный, напыщенный и не умеет радоваться.

— Ах, когда же ты повзрослеешь! — в сердцах выкрикнул Бинг. — Уж я-то на всех наших радостях собаку съел, но не нахожу его ни капельки скучным. Он умный, интеллигентный, а ты с ним всегда хохочешь. Да уж, онне мелет языком как идиот и не нагромождает горы комплиментов, но это совсем не означает, что с ним скучно. А что касается умения радоваться… А стоило ли радоваться, когда тебе позвонил Дэн? Или, если быть откровенным, разве не был он чертовски прав, когда говорил о твоем отношении к Бернарду?

С другого конца кровати ответа не последовало.

20

Раннее утро не было тем временем суток, когда Иви могла сделать хоть что-нибудь путное.

— Иди поспи еще, — сказал Бинг вместо более традиционного «доброе утро». До десяти утра квартира была в его безраздельном пользовании, о чем он бесцеремонно поставил Иви в известность. Он любил почитать газетку и съесть свое яйцо всмятку в полном одиночестве.

— Я выбита из колеи, — сказала Иви, наполняя чайник и закладывая в тостер последний кусочек хлеба. — Не знаю, что теперь и думать.

— Почему бы тебе не подумать о том, чтобы лечь спать и оставить меня с миром?

— Но это ты меня выбил из колеи. Если бы ты не сказал, что я нравлюсь Адену, сейчас все было бы в порядке. Я бы весело храпела вместо того, чтобы демонстрировать тебе, как отвратительно я выгляжу по утрам.

— Ты не выглядишь отвратительно, ты выглядишь прекрасно. Ты забыла, что мои глаза еще не совсем проснулись.

— А где это заварочный чайник?

— В раковине.

— Боже, неужели мы не помыли посуду?

— Мы никогда ее не моем.

Иви развернулась, прислонилась к раковине и скрестила руки на груди.

— Ты знаешь, в чем моя настоящая проблема?

— Та, что кроме всех очевидных? Нет.

Иви восприняла ответ как проявление интереса и продолжила:

— Теперь я даже не знаю, как я отношусь к Адену. Я ни капельки не была в него влюблена до вчерашнего вечера, и как же мне теперь переключиться совсем на другую волну? А все из-за того, что ты сказал, что он влюблен в меня?

Бинг решительным движением отбросил газету.

— А может, тебе просто-напросто на него переключиться, потому что он достоин любви? Он очень хороший парень. Уж мне-то можешь поверить.

— Может, ты сам в него влюбился?

— Нет, не говори глупостей. Я настоящий голубой. Я не влюбляюсь в мужчин. Для меня Аден слишком гетеросексуален, чтобы вскружить мою прекрасную голову. Его привлекательность замечает каждый, кто его ни встретит. Кроме тебя.

— Твоя правда, — мечтательно ответила Иви. — И Бет, и Саша прожужжали мне все уши о том, как замечательно он выглядит.

— Если бы у тебя была хоть капелька здравого смысла, ты бы увлеклась им с самого начала, а не этим подлецом Дэном.

— Это им-то! — рассмеялась Иви, с легкостью позабыв, как она совсем недавно теряла голову.

— У тебя нет вкуса.

— Может, ты и прав.

Иви задумчиво побрела в свою комнату. А Бинг вернулся к своему завтраку.


Машина опять была там. Саша, как только пришла, постаралась определить, что в ней за шофер, одной ей ведомыми тайными способами.

— Это определенно сильная личность. Носит темные очки и поэтому нельзя определить, мужчина это или женщина. Или большой ребенок, — добавила она после некоторого размышления.

Бинг насмешливо присвистнул:

— Как это может большой ребенок сам приехать на машине? Упаси Боже!

— Хорошо, я не во всем права, — сказала Саша обиженно. — Я всего лишь пытаюсь помочь.

— Он не хотел тебя обидеть. — Иви как следует ущипнула Бинга за бок, чтобы он не стал доказывать, что именно этого он и добивается. — Понимаешь, наши нервы на пределе. Возникают какие-то мрачные предчувствия, когда чувствуешь, что за тобой следит незнакомец. Если бы мы только смогли вычислить, кто это может быть! Думайте!

— Остается только надеяться, что это не пришедший отомстить бывший любовник, — сказал озабоченно Бинг.

— Боже, так круг наших поисков никогда не сузится, — простонала Иви.

— Молю Бога, чтобы это никак не было связано со мной, — сказала Саша с выражением огорчения. — Я буду чувствовать себя такой виноватой, если окажется, что это я привела к вашему дому этого типа.

Бинг прикрыл глаза и сказал, не пытаясь скрыть раздражения:

— И почему это, скажи на милость, твой преследователь будет следить за нашим домом?

— Кто может понять, что творится в их сумасшедших головах? — философски заметила Саша.

— В общем, кто бы там ни был, все это не сулит нам ничего хорошего, — резонно заметила Иви. — Я хочу сказать, что никто не станет сидеть около вашего дома в темных очках дни напролет, чтобы сообщить вам приятную новость. Согласны?

— Возможно, — предположил Бинг, — он каким-то образом связан с П. Уарнз/ом. — Девушки ничего не ответили, но сразу притихли. — Вы, конечно, помните П. Уарнз/а. Неправда ли, милые леди? Это тот самый жилец, которого вы так старательно изгоняли некоторое время назад?

Можно было различить, как с верхнего этажа доносятся слабые звуки молотилки.

— Не думаю, что это как-то связано с П. Уарнз/ом, — решительно заявила Иви.

— И я не думаю, — согласилась Саша. — Пора мне возвращаться в «Калмер Карму». У меня ожидается наплыв покупателей.

— Будь осторожна. Я сейчас надену шлепанцы и провожу тебя. На всякий случай.

Иви направила свое внимание под кровать, грустная оттого, что загадочный наблюдатель расстроил все их планы. Дом англичанина — его крепость, — повторяла она про себя, шаря пальцами ног в неизведанных дебрях под своей кроватью. Вскоре оттуда были извлечены два шлепанца, правда, оба на левую ногу, но они вполне подходили, чтобы проводить Сашу до дверей.

Внезапно какой-то пыльный запах, сладкий, несмотря на свою застарелость, разбудил Ивины чувства. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула воздух. Ностальгический аромат, разворошивший смутные воспоминания где-то в дальнем уголке ее сознания… Иви широко открыла глаза. Запах исходил от большой черной кожаной сумки, которой Белл разрешала играть Иви, когда та была еще ребенком.

Аромат был слабым, ускользавшим, как уходящая от берега волна. Иви не хотела ее отпускать, но она все же отхлынула.

О, Белл, подумала она, большое тебе спасибо. Все как-нибудь уладится. Это дом Белл, а она за ним присматривает.

* * *
Мередит сообщила Иви, что репетиции должны начаться с первого сентября. Съемки займут восемь недель. Главные роли исполняли Анна Фрил и Тоби Стэфенз. Гонорар был, кстати, высокий.

Попрыгав, покричав и выпустив пар после этого разговора, Иви решила, что теперь она сможет покрасить фасад дома.

— Бет! — Иви никак не ожидала увидеть на пороге сестру. — Заходи! И побыстрее! — Она затащила Бет через порог и захлопнула дверь. — У нас тут шпион.

— Ты и вправду девушка, у которой есть все.

Сев на софу рядом с Бет, Иви затараторила:

— Прости меня! Пожалуйста, прости! Прости еще за то, что я не позвонила и не попросила прощения. Я не должна была устраивать эту сцену у мамы.

— Ничего страшного. — Бет печально улыбнулась. — Об этом я сейчас как раз беспокоюсь менее всего. Честно говоря, я даже не совсем поняла, что ты тогда наговорила.

— Ох, — Иви была рада, что на нее не держат зла. — Значит, ты пришла не для того, чтобы меня отчитать?

— Нет, я к тебе за помощью.

Было ясно, что теперь речь идет не просто о том, чтобы посидеть с близнецами.

— Надеюсь, я смогу что-нибудь для тебя сделать.

Иви прекрасно понимала, что она мало что может предложить человеку, такому собранному и зрелому, как ее сестра. Но она готова была сделать все, что от нее зависело.

— Это «сама знаешь что» произвело настоящий переполох, — сказала Бет. — Я сказала, что Маркус просит развода. Он совсем из-за этого несчастный.

— Ничего. Это ему урок.

— Пожалуйста, не говори так. Он не уходит из дома, поэтому ухожу я. Больше не могу жить во лжи. Вот здесь-то ты и нужна. Нет ли возможности снять у тебя квартиру для меня и малышей?

И почему это Бет никогда не задавала ей вопроса, на который она могла бы ответить: «Да»? Этого Иви не могла понять. Она очень хотела помочь, но не могла.

— Мне совсем ненадолго, только пока мы не решим финансовые вопросы. Пожалуйста, Иви!

Иви развела руками.

— Все квартиры заняты. — Она покачала головой. — Я ничего не могу поделать.

Бет кивнула.

— Я просто… Ничего, нужно было попробовать.

— Но ты можешь пожить у нас с Бингом! — воскликнула Иви. — Близнецы еще маленькие, мы можем пристроить их на софе. Мы с тобой будем вдвоем спать на моей кровати. Вот здорово!

Бет рассмеялась и покачала головой.

— Это так мило, — сказала она, — но я должна создать детям ощущение стабильности. А сюда входят и собственные кроватки, и своя комната. Однако за предложение большое спасибо.

Иви обрадовала и благодарность Бет, и ее отказ. Иначе было бы тесновато.

Бет отклонилась назад и вытерла глаза.

— Нужно мне тогда прямо сейчас приступать к поиску квартиры. Би мне помогает. Стоит ей захотеть, и она может творить чудеса.

— И когда же Би потеряла слово «тетушка»? — спросила Иви.

— Разве я могу ее теперь звать «тетушка»? — сказала Бет, рассмеявшись.

— Я всегда буду звать ее тетушка Би, — ответила Иви упрямо.

— Это другое дело, — улыбнулась Бет. — Я теперь собираюсь жить в Лондоне, так что как только устроюсь, ты должна привести своего очаровательного Дэна. Останетесь с детьми, будете весь вечер сидеть на диване, целоваться и обниматься.

— Что? А… Да! — Иви наконец-то вспомнила, что Бет полагала, что Аден был Дэном. И еще она думала, что он Ивин бойфренд. А кроме того, она считала, что он очарователен.


Еще позавчера Иви звонила Адену, не задумываясь. Просто брала телефон и набирала номер. Теперь она смотрела на свой мобильник, как будто в нем заключался секрет вселенной. Она не знала, что сказать, и не знала, как сказать это неизвестно что.

Обрадуется ли Аден, когда услышит ее голос? Бинг давно уговаривал ее позвонить и пригласить куда-нибудь Адена. Но ведь все прогнозы Бинга могли быть неверны. Раньше такое случалось: один раз он спал с кондуктором автобуса в полной уверенности, что он Стинг. Она ничего не слышала об Адене с тех самых пор, как они поговорили про Бернарда. Может, он вообще решил с ней больше не встречаться. Что касается ее чувств к Адену — с этим была полная неразбериха.

— О, ради всего святого! — увещевал ее Бинг. Он подошел и схватил телефон. Посмотрел номер в записной книжке Иви и нажал кнопки. — Звонит. На! — Он впихнул телефон ей в руку.

С готовым вырваться из груди сердцем Иви прослушала, как включился автоответчик. Слава Богу!

У нее есть время успокоиться и оставить элегантное, остроумное сообщение. Прозвучал сигнал: «О, привет. Да. Это я. Я — значит Иви. Привет! Э… Я звоню, чтобы сказать… да… чтобы сказать: привет. Как у тебя дела? А как насчет… ну, в общем…. Позвони мне. Пока. Если хочешь. Я имею в виду: позвони мне, если хочешь. Спокойной…» — Тут прозвучал второй сигнал. Иви ударилась головой о полку. И почему теперь это все стало так трудно?


Научить Бернарда знакомиться с девушками — задача не простая, и для ее решения требовались две женщины. Сашу это чрезвычайно обрадовало. Она считала, что это поможет ему разобраться и в своем отношении к ней. Была у Саши и еще одна причина.

— У меня есть фантастическая книжка, которая помогает найти себе друга или подругу. И мы все будем делать, как там написано.

— Почему ты считаешь, что она фантастическая? — спросила Иви, нетерпеливо дожидавшаяся появления Бернарда.

— Она точно такая же, как на телешоу, где показывают, как найти идеального партнера.

— Да, должно быть, на самом деле фантастическая. БЕРНАРД! ВЫХОДИ!

С лестничной площадки послышался шум. Бернард суетливо сбежал вниз с извинениями. Через несколько минут он уже следовал в сопровождении своих проводников по теплой летней улице.

— Куда вы меня ведете? — спросил он, видимо, с ужасом ожидая ответа.

— Сначала мы зайдем в бар за углом, а потом направимся в «Мечты Манхэттена», — сообщила ему Иви.

— «Мечты Манхэттена»? В Кадмен? — переспросил Бернард.

— Да. Не беспокойся! Это лучше, чем ты полагаешь.

То была ложь. «Мечты Манхэттена» были хуже, чем он полагал. Иви и Саша отдали им предпочтение на том лишь основании, что там всегда было много молодых девушек; к тому же многие из них обычно были до такой степени под хмельком, что у Бернарда был шанс произвести на них впечатление.


— Как ты себя чувствуешь? — Иви по-матерински осмотрела Бернарда при свете мерцающих лампочек, окружавших «Мечты Манхэттена».

— Я чувствую себя… решительно. — Бернард сжал свои узкие ладони в кулаки.

— Вот так, мой мальчик. — Иви смахнула пушинку с его воротника.

— Но мне хочется домой.

— Не время, Бернард. — Иви тронула его откровенность. — Мы с тобой. Будет здорово.

— Да. — Бернард неуверенно улыбнулся. Так улыбается приговоренный, пытаясь получить удовольствие от последней трапезы.

Саша поцеловала его в щеку, и алая волна румянца залила все его лицо.

— Меня забудь, — сказала она хрипло, — в ночном клубе полно всякой рыбешки.

Итак, до смерти напуганный и ничего не понимающий Бернард шагнул в мир «Мечты Манхэттена».


Усевшись на вызывающей зуд красной банкетке, потягивая напитки из разноцветных стаканчиков, Иви, Саша и Бернард при свете мерцающих фонарей разглядывали разложенную на коленях книгу.

Сейчас уже не открывают такие клубы, как «Мечты Манхэттена». Не изменившиеся с тех пор, как вошли в моду годах в восьмидесятых, они так и сохранили крошечный танцевальный зал, освещаемый нижним светом. Вокруг блестящего бара, длинного и неудобного, снуют прыщавые мальчики в блестящих красных жилетах и мягких серебристых бабочках. Бледные руки из темных углов лезут к стойке прямо через головы разодетых в пух и прах местных девушек. Теперь количество расхаживающих обезьяноподобных вышибал явно превышает количество ищущих легкой наживы проходимцев. К полуночи все обычно заполняется до отказа.

— Ну и свалка, — сказала Саша, переведя дух.

— Здесь просто замечательно. — Иви обожала ночные клубы. Ей нравилась сама их сомнительность, а также возможность рассмотреть целые толпы людей, которые ведут себя предосудительно. Для нее чем более вызывающе, тем лучше.

— Я не вынесу, если мы пригласим его в какое-нибудь приличное место. Это должен быть вопль души.

— Ты права. Здесь прекрасно. — Иногда Сашу было слишком легко переубедить. Она между тем преодолевала трудности текста:

— «Три главные составляющие, необходимые для того, чтобы разговорить собеседника, — читала она, — состоят в следующем…»

— Бернард, ты слушаешь? — ворчала Иви.

— Да. Но только, пожалуйста, давайте не будем это называть «разговорить собеседника».

— Почему же?

— Потому что… На такие вещи я не способен… — Бернард принял свою любимую позу Несгибаемого Упрямца. — С мамой я разговаривал каждый день, но, на самом-то деле, из женщин я могу разговаривать как с друзьями только с вами двумя, больше ни с кем. Я не уверен, что смогу вести серьезный разговор с какой-то еще дамой, а уж тем более «ее разговорить».

— Послушай, Бернард. — Иви сжала его руку очень осторожно, чтобы не испугать. — Очень приятно, что ты считаешь нас своими друзьями. Но раз уж мы твои друзья — доверься нам. Не думай, что твоя задача сегодня вечером — непременно найти себе девушку, нет, просто попробуй: окуни палец в воду и все.

— Да. Палец. В воду. — Бернард покачивался, руки зажаты коленями. — Хорошо.

Саша откашлялась и продолжала немного громче, чем раньше. Народ прибывал, и бритоголовый ди-джей прибавил громкость.

— Итак, «три главные составляющие следующие: первая — уверенность в себе…»

Иви и Саша обменялись взглядами над головой Бернарда.

— Сделай еще глоточек, Бернард, — посоветовала Иви. — Это прибавит тебе смелости.

— «… вторая — расспросите выбранного вами человека о его жизни».

— Вот это хороший совет. О себе все любят говорить, — заметила Иви.

— А какие вопросы нужно задавать? — спросил охваченный паникой Бернард. — Я не могу задавать даме вопросы о ее личной жизни.

— Совсем необязательно начинать с размера бюстгальтера, — сказала Иви. — Заставь работать свое воображение. Узнай, где она работает, где живет, любит ли музыку.

— Часто ли она сюда приходит, — внесла свою лепту Саша.

— О Боже! — Узнав о второй составляющей, Бернард, казалось, полностью утратил то качество, которое требовала первая.

Но Сашу было не остановить:

— «Третья — не забывай о языке тела».

— О языке тела? — взвизгнул Бернард, уставившись на свои ноги, как будто именно они могли его подвести. — Что это значит?

— Не волнуйся. Сейчас я найду соответствующую главу.

Иви заметила, что на них внимательно смотрит черноволосый молодой человек. Она отвела глаза, а потом незаметно взглянула еще раз в его сторону. Он все еще смотрел.

— Вот, нашла. — Саша просмотрела страницу и изложила Бернарду ее краткое содержание: — Например, ты должен часто облизывать губы или дотрагиваться до них. Это явный сексуальный сигнал.

— Сексуальный сигнал, — взвился Бернард. — Но я совсем не уверен, что хочу посылать явные сексуальные сигналы.

— Нужно быть похитрее, Бернард. Просто немного облизывай губы. Вот так. Попробуй, — подбадривала его Иви.

Бернард высунул язык не хуже ящерицы.

— Гм… Ладно, над этим мы еще поработаем.

Иви украдкой взглянула на темноволосого парня. Он так и смотрел на них.

— Старайся держать руки на бедрах, — сказала Саша, — и выдвигать по направлению к девушке область половых органов.

— Я пошел домой.

Иви и Саша ухватились за Бернарда и усадили его обратно.

— Саша хотела сказать, что тебе нужно просто чуть-чуть выставлять это место вперед, вот и все.

— Но это начинает походить на порнографию! — Бернард готов был расплакаться.

— Совсем нет. Получается что-то в этом роде. — Саша встала, положила руки на бедра и выставила это свое место прямо на Бернарда. Нельзя сказать, что это подействовало на него успокаивающе, так как упражнение практически происходило на уровне его лица.

— Отодвинься, Саша, отодвинься, — скомандовала Иви.

Темноволосый парень поднял бокал и посмотрел на нее, она покрутила головой, и волосы закрыли ее лицо.

— Еще одна важная вещь — зеркальное копирование. Нужно повторять за девушкой все ее движения. Она нагибается вправо — ты делаешь то же самое. Она кладет ногу на ногу — и ты тоже, — объяснила Саша.

— А зачем? — спросил изумленный Бернард.

— Задавать вопросы руководству бесполезно! — Саша похлопала по дешевой мягкой обложке. — Зеркало — так зеркало!

Иви не терпелось начать.

— Посмотри вокруг, Бернард. Тебе кто-нибудь понравился?

— Думаю, мне нужно еще выпить.

— Мысль хорошая. — Саша так и подпрыгнула. — Я принесу нам три коктейля. На этот раз разные.

Иви изучала Бернарда. Этот взгляд она видела раньше: у Генри во время фейерверка. Обвинения Адена, отодвинутые событиями последнего времени на задний план, опять о себе напомнили. Он так ей и не перезвонил. Иви почувствовала себя уязвленной. И где там Саша со своими коктейлями? Она прошептала Бернарду:

— Если захочешь домой — скажи.

Бернард посмотрел на нее так, как будто не поверил своим ушам.

— Правда?

— Конечно, — засмеялась она.

Его плечи опять ссутулились.

— Нет, ты права, что привела меня сюда. Где-то я должен начать. У тебя и так было столько неприятностей из-за меня. Я остаюсь.

— Молодец!


Было одиннадцать часов. Развалившись на банкетке в позе полной безнадежности, Иви говорила с наигранным спокойствием:

— Должна же здесь найтись хоть одна девушка, на которую тебе было бы приятно смотреть, Бернард.

Саша, отличавшаяся большей энергией и проявившая на этот раз больше изобретательности, указала на крутившуюся в центре девушку в юбке с бахромой:

— Вон та тебе не нравится?

— Она слишком… серьезная. — Бернард уже истощил все запасы прилагательных из своего словаря. Блондинка с пышной прической казалась ему «слишком беззаботной». Девушка с блестящим шарфом вокруг шеи — «слишком хитрой». Другая, в шортах, была «слишком высокомерной», а четвертая, с «Пина Коладами» в обеих руках — «слишком напористой». Любой, понаблюдавший за Бернардом, решил бы, что он просто-напросто увиливает.

Темноволосый парень так и поглядывал в их сторону. Он даже пересел поближе вместе со своими дружками.

Иви решила взять дело в свои руки.

— Бернард, она — само совершенство! — указала Иви на одинокую девушку.

Девушка сидела всего в нескольких футах, довольно неловко, на низенькой табуреточке и застенчиво рассматривала танцующих. Казалось, она не участвует в том, что происходит, и именно это делало ее подходящей как раз для Бернарда с его первой попыткой завязать разговор.

Бернард разглядывал бедняжку с неописуемым ужасом. Она была милой, но без того яркого макияжа, который отличал других девушек. Бернард сделал глубокий вдох.

— С чего же мне начать? — пробурчал он.

— Представься и спроси, можно ли сесть рядом, — проинструктировала его Иви.

— Хорошо. Хорошо, — закивал Бернард.

Саша вмешалась в разговор:

— Помни: ты уверен в себе, расспрашиваешь о ее жизни и не забудь про язык тела, — сказала она с легким пренебрежением.

— Хорошо. — Бернард положил руки на бедра.

— Не сейчас, — поправила его Иви. — Это когда ты будешь стоять. А теперь — хватит размышлять. Действуй!

Бернард поднялся, пригладил свои тревожно торчавшие волосы разной длины и направился к девушке, сидевшей на пуфике. Иви с Сашей бросились к концу сиденья, откуда было удобней наблюдать за действиями Бернарда.

Темноволосый парень с одним из своих приятелей оставили свою компанию, чтобы подсесть к их столику. Краешком глаза Иви все подмечала и усмехалась про себя.

Бернард склонился к девушке на пуфике, она подалась назад.

— Привет, я Бернард Бригз, — прокричал он, выставив вперед руку.

— Я Кэти, — девушка залилась румянцем.

— Язык тела, — подсказывала Саша таким дискредитирующим свистящим шепотом, что его было слышно в туалете.

Бернард упер руки в бока и придвинул нижнюю часть тела прямо к носу Кэти.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь? — рявкнул он с обаянием допрашивающего нациста.

Голос, раздавшийся сзади, прервал их наблюдение:

— С вами все в порядке, милые леди? Не возражаете, если мы к вам подсядем?

Иви обернулась и посмотрела прямо в карие глаза темноволосого юноши.

— У нас свободная страна, — ответила она игриво.

— Шшш… — Саша потянула Иви назад наблюдать за Бернардом.

Иви улыбнулась глазами темноволосому парню и повернулась к девушке, которая в этот момент неуверенно посматривала на Бернарда, развязно заявлявшего:

— Можно мне присесть?

— Я, между прочим, Гарет. — Парень подсел к Иви поближе, склонил голову набок. — Смогу я угадать твое имя?

— Попробуй, — ответила Иви кокетливо.

— Лиз или Харли? Или Памела, как Андерсон?

— Смотри! Смотри! Черт! — внезапно затараторила Саша.

Иви перевела взгляд на Бернарда. Кэти, которая была, по-видимому, скованна и застенчива не меньше, чем их подопечный, разрешила ему присесть. Бернард, потерявший голову от собственного успеха, оглядывал все диким взором в поисках другого стула, но, не найдя такового, решил потеснить Кэти, чтобы сесть вместе с ней на пуфике, явно рассчитанном на одного.

— О Боже! — взмолилась Иви.

— Мэрилин, как Монро, — настаивал Гарет.

Был только один способ разместиться на пуфике: сесть спиной к спине.

Держа спину как жалящее насекомое, Бернард выкрикивал через плечо:

— Какая твоя любимая еда?

— Что? — кричала в ответ Кэти.

— Что? — ревел Бернард.

— Знаешь, я могу и уйти, — добродушно заявил Гарет, — не очень-то весело разговаривать с чьим-то затылком.

— Извини, — Иви улыбнулась своей самой очаровательной широкой улыбкой.

Последний раз на нее кто-то обращал внимание в ночном клубе уже очень и очень давно. И вообще, он гораздо больше соответствовал ее представлениям о привлекательном молодом человеке, чем Аден. Непонятно, по какой причине, но ей хотелось выкинуть Адена из головы. Последние двадцать четыре часа она только и делала, что думала о нем. Влюбился ли он в нее? А она в него? Каждый раз, когда она собиралась разобраться в своих чувствах, у нее возникало ощущение, что перед ней безнадежно запутавшееся вязание.

— Я — Иви, а это — Саша.

При упоминании ее имени Саша обернулась и затараторила:

— Ой, откуда это вы взялись?

Друг Гарета, очевидно уже нацелившийся на нее по их мужскому, сохраняемому в секрете договору, спросил:

— Девочки, вы не будете возражать против коктейля?

Конечно же, они не возражали, и пока Гарет с другом направились к бару, Иви твердо сказала:

— Кэти с Бернардом пора спасать.

Все так же сидя спиной к Кэти, Бернард продолжал диалог:

— Извини, я спросил: «Какая твоя любимая пища?»

Иви подошла к ним и весело сказала:

— Ах вот ты где, Бернард! Ну-ка пошли, непослушный ты мальчик!

Она уверенно схватила его за руку, потащила к себе и извинилась перед Кэти, которая явно почувствовала облегчение.

— Гмм… Что, плохо получилось? — Бернард наморщил вспотевший лоб.

— Это было только начало, — ободрила его Иви. — В следующий раз перед тем, как разговаривать с девушкой, убедись, что ты видишь ее лицо.

— Это помогает, — глубокомысленно заметила Саша.

— А что, должен быть еще и следующий раз?

— Мужайся, Бернард Бригз! — Саша вцепилась ему в плечо. — Посмотри, какой там лакомый кусочек, и около нее достаточно свободного места. — Иди же!

Бернард направился вперед.

— Как быстро ты его направила, — восхищенно сказала Иви.

— Я должна ему помочь, — Сашин взгляд затуманился. — Я себе не прощу, если он всю оставшуюся жизнь так и будет ходить за мной хвостом.

Иви была достаточно пьяна, чтобы не пускаться в возражения по этому поводу, а кроме того, появился Гарет с другом и с необыкновенными коктейлями.

— За встречу! — все четверо сдвинули бокалы, но так как Саша и Иви вскоре вновь показали им свои спины, молодые люди переключили свое внимание.

— Он садится, — прошептала Иви одними губами.

— Она с ним разговаривает, — мягко сказала Саша. — Бинг! — Они помахали друг другу.

— А почему вы не танцуете? — поинтересовался Гарет. Рука его беззаботно легла на спинку сиденья. Ему явно не нужна была книга наставлений.

— Нет настроения. Мы просто зашли… освежиться. — Игра глазами явно шла Иви на пользу.

Саша же не имела склонности к легкому флирту. Она предпочитала идти напролом.

— Не подумай, что мы пришли сюда целоваться, — сообщила она приятелю Гарета. — Мы пришли сюда с конкретной целью и не можем терять время.

У Иви внутри все сжалось. И почему это Саша вечно влезает в разговор и все портит?

— Я и не собираюсь целоваться, — проговорил опешивший приятель Гарета.

— А я собираюсь, — сказал Гарет, приблизившись к Ивиному уху.

— Правильно сказано: мы проветриваемся. — Иви постаралась улыбнуться обнадеживающе, но не слишком. Присутствие Гарета не помогало. Она думала об Адене.

Бернард же, напротив, уставился, не отрываясь, на прекрасную брюнетку, пока та весело щебетала и свободно жестикулировала.

— Не очень-то он разговорился, — хмурилась Саша.

— Он ею увлекся! — восторженно сказала Иви. — Она его зацепила!

Дружок Гарета заметил:

— Повезло плутишке. — Он уже не смотрел в Сашину сторону, а мрачно разглядывал танцующих.

— Как вкусно ты пахнешь! — Гарет понюхал воздух вокруг Ивиной шеи. — Чем это?

Правда состояла в том, что это был гель для душа «Сейнсбери», но, стараясь показаться загадочной, Иви сказала:

— «Шанель» номер пять.

— Классно! — Гарет поднес к губам коктейль.

Прекрасная брюнетка внезапно подпрыгнула, жестом призывая Бернарда остаться на месте. И побежала по направлению к туалету.

Иви и Саша сразу же подозвали Бернарда.

— Что это значит? — спросила Иви.

— Что это? — спросила Саша.

Казалось, Бернард боится вымолвить слово. В конце концов он произнес:

— Я не мог понять ни слова из всего, что она говорила. Она иностранка.

Иви издала настоящий рев:

— Зачем же ты тогда там сидел, если не мог ее понять?

Смирение Бернарда не знало границ:

— Уходить было невежливо.

Саша заявила:

— Она бы поняла. Это называется прерванный процесс знакомства. В любовных делах и ночных клубах такое допускается.

Иви полностью согласилась:

— Обрывай концы. Она тебя оставила, чтобы сходить в туалет. А ты просто не возвращайся, когда она придет. Останься здесь. — И тут она указала ему на рыжеволосую девушку, одиноко скучающую около колонны.

— У нее красивые волосы, — заключил Бернард.

— Так действуй!

И он пошел действовать. Точно как Генри, — с горечью подумала Иви.

Казалось, девушка была рада отвлечься от своих мыслей. Она тепло пожала руку Бернарда. Насколько могли понять Иви с Сашей, она говорила по-английски.

Иви уселась поглубже.

— Что может такой приятный молодой человек, как ты, делать в подобном заведении? — спросила она Гарета.

— Надеяться встретить такую красивую девушку, как ты.

— Она совсем не красивая, приятель, — проговорил голос так близко, что они от неожиданности подпрыгнули, расплескав напитки.

— Бинг!

Блестя совершенной, совсем чуть-чуть похожей на волчью улыбкой, прямо за их спинами стоял на коленях Бинг.

— Извини, друг, извини. — Гарет с излишней поспешностью убрал руку и отклонился на подушки.

— Да что ты, сиди, как раньше, — торопливо заверил его Бинг. — Я ее квартиросъемщик, а не бой-френд.

Гарет поспешил придвинуться, но не так близко, как раньше.

— Что это ты здесь делаешь? — спросила Иви, когда Бинг устроил свои совершенные ягодицы на низеньком столике перед ней. — Пришел помогать Бернарду?

— Похоже, он сам отлично справляется.

— Мы радуемся его успехам, — заявила Иви покровительственно.

Бинг обратил ее внимание на маленькую иностранку, которая вернулась совсем не из туалета, а из бара. Озадаченная, она стояла и оглядывалась вокруг, держа в каждой руке по коктейлю.

Бинг между тем держал руки на бедрах, как и положено по инструкции. Все, что положено, было выдвинуто вперед в меру, тоже по инструкции. Прекрасный ученик!

Но Саша все равно не была удовлетворена. Опершись на плечо приятеля Гарета, она выкрикивала:

— Зеркало, Бернард, зеркало!

— Оставь его в покое. Все прекрасно. — Иви с радостью обнаружила, что Гарет пришел в себя настолько, что опять положил руку у нее за спиной.

— Он должен использовать прием зеркала. Так сказано в книге!

Приятель Гарета отчаянно старался поймать взгляд друга, но Гарет старательно этого избегал.

Бинг дал свою оценку «Мечтам Манхэттена»:

— Меня здесь ничего не прельщает, — заявил он с сожалением. — Это пристанище гетеросексуалов. Я чувствую себя как алкоголик на молочной ферме.

Брюнетка между тем заметила Бернарда. Если раньше он не догадывался, что она испанка, то теперь это вполне могло прийти ему в голову. Она гневно топала ногами и не пыталась скрыть своего раздражения. Правда, Бернард в это время был очень занят эффектом зеркала. Саша победно улыбалась, а у Иви сжалось сердце: он понял задачу слишком буквально. Девушка дотронулась до волос — то же самое сделал Бернард. Девушка наклонила голову набок — Бернард тоже. Девушка чихнула — Бернард за ней следом!

— Он слишком сильно старается, — прошептала Иви Саше.

— Такая работа! — Саша питала к книге огромное доверие.

Испанка осушила свой бокал одним залпом. Она бросила на Бернарда убийственный взгляд и послала второй бокал следом за первым. Затем она обхватила себя руками и угрожающе затопала ногами, ни на минуту не отрывая от Бернарда своих черных глаз.

Приятель Гарета бросал сигналы не хуже семафора. Его желание уйти переходило в отчаяние. Саша продолжала этого не замечать, неотрывно следя за Бернардом.

Бернард тем временем исполнял все, что положено, около колонны. Он скрестил на груди руки, потому что так сделала рыжеволосая девушка. Одна нога его была неловко выставлена вперед, точно так же, как ее.

Внезапно внимание Гарета, Иви, Бинга, Саши и даже мрачнеющего с каждой минутой приятеля Гарета привлек шум. Это был грубый громкий смех, который свидетельствовал о полной потере самоконтроля со стороны маленькой испанки.

Она устремилась на Бернарда. Прямо перед пятью ошеломленными лицами, глядящими на нее с банкетки, она со всей силы ударила Бернарда по лицу. Все замерли от неожиданности. Внезапно Бернард ударил ее в ответ.

Казалось, разверзлись двери ада. Со всех углов сбежались охранники. Рыжеволосая девушка завизжала. Испанка завизжала по-настоящему. Подвыпившие молодые люди зловеще окружили Бернарда, повторявшего одно и то же:

— Я очень сожалею. Я не хотел. Это же прием зеркала!

Бинг был уже на ногах.

— Присмотри за птичкой, — скомандовал он Иви. — Я должен увести Бернарда подальше, иначе его разорвут на части.

Иви ринулась вперед, обвила руками рыдающую испанскую девицу и повела ее к своему столику. Она видела, как Бинг, высокий и умевший повелевать, врезался в середину того, что называют толпа. Ей не было слышно, что он сказал, но толпа расступилась, а он, взяв Бернарда, последовал с ним к выходу.

Иви и Саша успокаивали и обхаживали испанку, которая, сидя между ними, постепенно приходила в себя. Дружок Гарета не преминул воспользоваться возможностью, чтобы улизнуть. Гарет на деле продемонстрировал, какой он хороший парень, раздобыв стакан воды и заботливо на всех поглядывая.

Во всем этом виновата я. Это была единственная мысль, которая назойливо жужжала сейчас в Ивиной голове.


Как только они расстались с Сашей у дверей «Калмер Кармы», Гарет взял Иви за руку.

— Можно, я провожу тебя домой?

Он улыбался. Иви сейчас было не до него. Ей хотелось побыть одной. Аден так и не перезвонил. Она чувствовала себя не в своей тарелке, как будто Аден каким-то образом узнал о той неприятности, которая приключилась сегодня вечером в баре из-за нее. Теперь, подумала она печально, я еще ниже упаду в его глазах.

А раз уж на то пошло, то лучше не отвергать предложенную руку Гарета.

Они шли вдоль по улице, в ушах так и грохотала музыка из «Мечты Манхэттена».

Гарет становился все смелее. Руку он уже убрал для того, чтобы обнять ею Иви за талию. И это было совсем неплохо. Разве не так? И что это я извожу себя вопросами, недоумевала Иви. К черту Бинга с его открытиями. Она направила все внимание на Гарета. Он был здесь и сейчас, и никаких комплексов у него не было.

— Чем ты занимаешься? — Она даже не задала тех основных вопросов, которым обучала Бернарда.

— Математикой, химией, историей.

— Ты что, учитель? — Иви была поражена.

— Нет, — усмехнулся он загадочно. Они остановились под фонарем. При его тусклом свете Иви разглядела юношеские прыщики у Гарета на подбородке, а потом и нежный юношеский пушок на его скулах.

Гарет начал было:

— Я занимаюсь…

— НЕ ПРОДОЛЖАЙ!

Весь сегодняшний вечер Иви провела, кокетничая со школьником, которому следовало бы вместо этого готовиться к экзаменам. И сейчас ее обнимал за талию школьник!

— Я гожусь тебе в… старшие сестры.

— Мне нравятся женщины постарше, — ответил настойчивый тинейджер.

— Женщины постарше! Да мне все двадцать семь! — сопротивлялась Иви.

— Почти тридцать! Bay!

— Ты хоть понимаешь, что это противозаконно! Твоя мама хоть знает, где ты сейчас? — Иви отпихнула своего малолетнего поклонника. Ну и сильный же он был. — И чем это они вас теперь кормят в школах?

21

— И как чувствует себя наша соблазнительница сегодня утром? — спросил Бинг, когда нахмуренная Иви вошла, шаркая шлепанцами, в кухню.

— Совсем не смешно.

— Тебе так только кажется. — Бинг разогревался перед утренней пробежкой, задирая ноги над кухонным столом. — Очень даже смешно.

— Ты забыл надеть шорты. — Иви тяжело опустилась около стола. — Ах нет. Они, оказывается, на тебе.

Шорты, в которых Бинг занимался бегом, вошли в легенду. Они демонстрировали образец кроя при максимальной экономии ткани.

— Что, они коротковаты? — спросил Бинг. — Я надену другие.

— Не может быть! — изумилась Иви.

Но вскоре Бинг действительно вернулся в шортах нормального размера. Иви и не подозревала, что у него имеется нечто подобное.

Пока он разминал и разогревал мышцы, Иви спросила о Бернарде:

— Как он?

— Успокоить его было не так-то просто. — Бинг дотягивался до кончиков пальцев ног с удивительной легкостью. — Не мог поверить, что ударил женщину. Ты же знаешь, какой он джентльмен.

— Он просто зеркально все копировал. Мы его на это подбили, и он действовал чисто автоматически. Я во всем виновата, — проговорила Иви.

— Да уж! — Бинг сделал пару прыжков, от которых задребезжало содержимое Беллиных буфетов.

— Как это тебе удалось вызволить его из «Мечты Манхэттена»? Что ты им такое сказал? Ведь могла разразиться настоящая буря.

— Я сказал, что он сейчас проходит курс лечения и ему нельзя было пить. Если говорить что-то громко и в достаточной степени уверенно, то люди тебе поверят.

— Ты очень смелый, — сказала Иви, немного смутившись. — Слава Богу, ты оказался рядом.

— Гораздо труднее было сделать так, чтобы он перестал плакать.

Иви была убита:

— Бернард плакал? Это ужасно!

— Он себя возненавидел. Избавлю тебя от необходимости произносить следующее заключение: в этом виновата тоже ты.

Иви положила голову на стол. Он был прохладный, но это не помогало.

Бинг поцеловал ее сзади в спутанные волосы.

— Не расстраивайся. По какой-то странной причине я все же люблю тебя. И уверен, что Бернард — тоже. — И Бинг запрыгал к двери, отправляясь на пробежку.

«Зато я не люблю себя, — подумала безутешная Иви. — «Присмотри за моими жильцами», — вот о чем просила меня Белл». Иви разрыдалась и от ненависти к себе, и оттого, что едва не была растерзана пьяной толпой.

— К тебе там почтальон! — прокричал Бинг уже от входной двери.

Мрачные мысли одолевали Иви, когда она плелась вверх по ступеням.

На коврике, держа в руках большой конверт, стоял Аден.

— Ты же не почтальон. — У Иви засосало под ложечкой, и она дотронулась рукой до того ужаса, который царил у нее на голове. Нужно было хоть взглянуть на себя в зеркало — она была почти уверена, что тушь у ее глаз размазалась до самых коленей.

— Твоя правда. Я встретил почтальона на лестнице. И он передал мне вот это. Для тебя. — Он вытянул руку и протянул ей конверт. — Кажется, это сценарий.

Несмотря на неприятные воспоминания о потасовке со школьником и неудачах, связанных с заботами о жильцах, в Иви зажглась искра радости:

— Отлично! — Она помолчала. — А ты получил мое сообщение?

— Да. Поэтому я здесь.

— Понятно. — Очень трудно вести себя нормально, когда понимаешь, что ты выглядишь как неубранная кровать. — Послушай, а ты не хочешь выпить чашечку кофе, пока я приведу себя в порядок?

— Не могу. Нет времени. Я только заскочил на минутку.

— Ах… — Значит, он уже хочет уходить. Но зачем же, спрашивала себя Иви, он пришел, если сразу же хочет уходить? Может, его напугал ее утренний халат? Бинг часто говорил, что сам Казанова, взгляни он на Иви утром, захотел бы изменить свою сексуальную ориентацию.

— Ну что, мы опять друзья? — вырвалось у Иви.

Аден слегка поморщился:

— Конечно.

— Так вот, должна сообщить тебе, что вся эта идея с Бернардом закончилась полным провалом. Ты был прав. Я действительно обращалась с ним, как с Генри.

— Ты могла мне об этом не говорить, — сказал Аден. — Забудем. Я вел себя слишком сурово.

— Нет-нет. Ты был прав. Ты даже был со мной недостаточно суров. — Иви готова была взвалить на себя вину за все неприятности.

— В общем, это не важно. Друзья.

Они улыбнулись друг другу.

— Я знаю, это ты устроил мне роль, — вставила Иви.

Аден уставился в пол.

— Так что… спасибо.

— Я рад. — Аден посмотрел на нее неуверенно — Ты ее заслуживаешь. Мы об этом уже говорили достаточно.

Говорили они, однако, явно недостаточно.

— А почему же ты мне ничего не сказал?

— Было как-то неудобно. — Аден пожал плечами. — Даже и не знаю, почему. Просто я хотел, чтобы ты ее получила.

— Это самое лучшее, что кто-либо для меня делал, — сказала Иви просто.

Аден улыбнулся и отвернулся.

— Пока. — Иви сказала это мягким голосом, каким она говорила не очень-то часто.

Через перила лестницы перегнулась Кэролайн:

— У меня вода в котле не нагревается, — прокричала она.

Иви очень хотелось ответить «Ну и что?», но вместо этого она услышала свой усталый голос:

— Я вызову мастера.

Аден пересек холл.

— Кэролайн, это ты? — Он посмотрел наверх. — Привет! Хочешь, я посмотрю, что там с котлом? Я в них разбираюсь. — Он полетел вверх по лестнице, прыгая через ступеньку.

Трудно сказать, почему Иви при этом так недовольно поджала губы. Может, это было связано с тем, что Кэролайн выглядела прекрасно, или с той готовностью, что проявил Аден, бросившись ей помогать. И это после того, как отказался выпить с Иви чашечку кофе…

* * *
По ее лицу оказалось размазано гораздо больше туши, чем она истратила на ресницы. Она умылась, провела щеткой по волосам и отправилась в квартиру «В».

— Он только что ушел, — сообщила Кэролайн. — Все починил.

— Хорошо. — Иви обратила внимание, как замечательно смотрелась фигура Кэролайн в черных джинсах и черной футболке. Теперь она припомнила, как Аден ею восхищался, утверждая, что для Бернарда она слишком уж хороша.

— Он ничего не сказал? — задала Иви глупый вопрос.

Кэролайн одарила ее удивленным взглядом:

— По поводу?

— По поводу того, что он увлекся тобой, а не мной!

Иви с трудом взяла себя в руки.

— Сегодня там нет машины, — сказала она невпопад.

— Я ничего не знаю ни про какую машину. — Этой фразой Кэролайн дала понять, что разговор завершен. Оставалось только захлопнуть за Иви дверь.

Иви благоговейно вынула сценарий из конверта и положила себе на колени. Потом она положила на него руки и закрыла глаза. Дрожа, она упивалась своим ощущением. Первый телесценарий. Она подняла бокал вина.

— Это за тебя, Белл. Ты понимаешь, как для меня это важно.

Открыв первую страницу, она отогнала все мысли об Адене и о том, что они испытывают или не испытывают друг к другу. Она должна полностью сосредоточиться на сценарии. Она —профессионал, а это — ее ответственная работа.

Иви сделала глубокий вдох через нос, как йоги, потом глубокий выдох через рот, освобождаясь от напряжения и чувствуя, как ею овладевает духовная сосредоточенность. Она уже готова была выпрыгнуть из собственной кожи, но в этот момент зазвонил мобильник.

— Да?

— Иви, мое сердце разбито.

— Привет, мам. — Иви были хорошо знакомы мелодраматические вступления собственной мамы, но это было очень многообещающим. — Что стряслось?

— Твоя сестра лишилась рассудка.

Ага.

— Я об этом знаю, мама. Старайся сохранять спокойствие.

— Ты знаешь? — Из мамы с разбитым сердцем Бриджит моментально превратилась в маму разобиженную. — Значит, я узнаю последняя? Это хорошо, по-твоему? Мои собственные дети все от меня скрывают?

Иви не собиралась оправдываться. Бриджит вернулась к тому, с чего начала:

— Лишилась рассудка, только так это и можно назвать. Сошла с ума. Свихнулась. У нее крыша поехала.

— Она знает, что делает.

— Ты так думаешь? — злобно бросила Бриджит. — Все из-за того, что у нее такой прекрасный дом? Или из-за милых деток? Может, из-за преданного ей мужа?

Итак, Бриджит не знала всей правды. Иви продолжала осторожно, что для нее было совсем не просто.

— Бет знает, что делает.

— Может, она знает, что разбивает Маркусу сердце? Вчера этот бедный человек проплакал у меня в доме весь вечер. Он в отчаянии, в полнейшем отчаянии из-за того, что его семейная жизнь разрушена.

— Может, если бы он ценил ее немного больше, этого бы не произошло?

— Теперь ты еще хочешь сказать, что это его вина? — Бриджит перешла на визг.

Она не пользовалась традиционной партизанской тактикой, к которой прибегают тещи. Казалось, она полностью на стороне Маркуса. Иви подумала, что она знает, в чем причина.

— Я знаю, мама, ты считаешь, что развод — это грех, но Бет должна делать так, как сама считает нужным. Когда ты по-настоящему в чем-то убежден, ты должен решать сам, как бы ни реагировали на это окружающие.

Сознательно или нет, но Иви повторяла сейчас назидание Би.

— Я сгораю от стыда! — Голос Бриджит дрожал. — Мы все видели, как она венчалась в церкви. И что я теперь скажу всем родственникам?

— Вообще ничего не говори. Это не их дело.

— Ты знаешь, как она все это мне объяснила? — Маятник Бриджит опять качнулся в сторону гнева. — Она сказала, что ей нужно найти себя. Найти себя? Так она найдет себя под забором, если не одумается.

Иви не переносила, когда Бриджит вела себя в стиле разгневанной провинциальной матроны. Все остальные излияния она выслушала, стиснув зубы, пока в конце речи не пришла в изумление от следующего заявления:

— Благодарение Богу, у нас есть ты. По крайней мере, благодаря тебе мы можем ходить с высоко поднятой головой.

Иви не поверила своим ушам. До сих пор она, по всем стандартам коротающих время за сериалами мам, была для семьи обузой.

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя все идет, как надо. Тебя скоро будут показывать по телевизору, и ты нашла себе респектабельного молодого человека. Я всегда считала, что ты сможешь себя проявить.

Вот это уж слишком! С того самого момента, как Иви начала понимать речь взрослых, она слышала только ужасные пророчества Бриджит. Слушать же, как она высыпала на ее голову кучу незаслуженных похвал, было еще труднее.

— Знаешь, мам. Хотела тебе кое-что сказать. Я больше не встречаюсь с Дэном.

— Пресвятая дева Мария, одни напасти на нашу семью! Почему не встречаешься?

— Очень много работы.

— И что это значит?

— Ну, это значит, что есть работа… и ее очень много. Это сложное дело. А сейчас мне пора уходить, мам.

— Подожди! — потребовала Бриджит. — Папа хочет сказать пару слов.

Пока телефон передавался из рук в руки, Иви слышала мамины наставления: «Не дыши слишком сильно в трубку, дорогой. Она будет засаленной».

После едва заметного, выстраданного вздоха, Джон проговорил:

— Здравствуй, моя хорошая!

— Пап!

— Неприятное это дело, дочка. Очень уж неприятное. — Его голос звучал устало. — Никогда не думал, что так получится.

— Все это потому, что Бет все тщательно скрывала. Никто из нас не представлял. Не принимай так близко к сердцу. Она сама во всем разберется.

— Как же мне не расстраиваться. Все, чего я хочу, так это чтобы вы, мои девочки, были счастливы… — Джон постарался взять себя в руки. — Теперь уж ничего не поделаешь. Я предложил ей пожить какое-то время у нас, но она — ни в какую. Такая вот независимая дама эта наша Бет.

В голосе отца Иви услышала гордость с примесью тревоги. Сейчас он казался гораздо старше обычного. Он между тем продолжал:

— А вот еще и ты.

— И что же я? — Иви никогда не смотрела на себя его глазами.

— Ты знаешь, чего хочешь, и идешь к цели. Меня это восхищает, детка. Одно меня беспокоит: жизнь в наши дни предлагает так много вариантов. И разобраться, чего ты действительно хочешь, порой бывает очень трудно.

— Пап, мы иногда сами придумываем себе проблемы.

Джон заговорил громче:

— Что ты там говорила, Иви? В «Заходе солнца» есть сцена, где ты играешь обнаженной?

Среди криков и воплей, которые за этим последовали, Иви со смехом закончила:

— Пока, пап. Скоро увидимся.

Слишком много соблазнов. Это точно. Иви была как натянутая струна, стараясь разобраться в своих чувствах к Адену. Это больше, чем дружба. В этом она уверена. Я все время о нем думаю. Она не могла даже спокойно помыть посуду: его лицо сразу же появлялось перед ней. Разве он занимал так много места в ее сознании до рассказа Бинга? Нужно было признать, что это не так; она считала, что он — не ее тип. Слишком правильный. И недостаточно мускулистый.

Теперь все стало совсем по-другому. Тогда он стоял здесь в холле абсолютно другой, преобразившийся, по-новому увиденный. Его светлые волосы были шелковисты, до них так и хотелось дотронуться. Зеленоватые глаза не казались больше тусклыми: они светились.

Я влюбилась в Адена. Иви созналась себе в этом. Совсем не потому, что мне сказали, будто он увлечен мной, а потому что я поняла, что он чертовски хорош.

Он к тому же был еще и неплохой парень. Порочный круг был разорван.


— Ненавижу воскресенья, — хныкала Иви, лежа на софе под одеялом. — Вот уже десять лет, как я закончила школу, а меня до сих пор преследует чувство, что я не сделала домашнюю работу.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. — Бинг был тоже под одеялом, только в кресле.

Небо за окном совсем нахмурилось, и мрачная атмосфера нависла над Лондоном. После недели ужасающей жары это действовало угнетающе.

— Я чувствую себя как перед менструацией, — тихо проговорила Иви.

— Я тоже, — поддержал разговор Бинг.

— На самом-то деле мне нужно читать сценарий.

— По-моему, тебе лучше перестать повторять эту фразу. И начать читать, вместо того, чтобы без конца говорить об этом.

— Но я плохо себя чувствую.

— Чепуха.

— Тоже мне, врач! — Иви вяло отодвинула одеяло.

— Перестань вздыхать. Я не могу сосредоточиться на чтении.

— Да это бульварная газетка.

— Здесь есть очень важные публикации. — Бинг многозначительно потряс яркие страницы. — Откуда, по-твоему, я еще смогу узнать, какие читатели любят, чтобы их хлестали кнутом, и кто из футболистов любит фальшивые сиськи?

— А что это там насчет футболистов? — полюбопытствовала Иви. — Каждый из них готов рискнуть всем ради того, чтобы провести полчаса в комнате отеля с некой Черил, у которой невероятный размер бюстгальтера и губы как у уточки.

— Только не мой Бек. — Бинг безмятежно улыбнулся. — Он из однолюбов.

— Все уже знают продолжение… пока не встретит тебя.

— Ноги Бека… Я могу сложить о них поэму.

— Прочти лучше, что там есть интересного.

— Ничего особенного. Одна заметка о любви втроем, вторая — о том, стоит ли ей спать с ее боссом, третья — о том, что чей-то пенис очень маленький и девушки принимают его за виноградинку.

— Ерунда. А что там за фотографии?

— Да здесь все про девушку, которая каждый раз, когда муж уходил на работу, занималась сексом со своим сводным братом. Ужасный зеленый бюстгальтер и штаны; и такой целлюлит, прямо как овсяная каша.

— Дай посмотреть! — заинтересовалась Иви. Ей всегда доставляло удовольствие рассматривать целлюлит у других женщин.

Бинг перебросил ей нужную страницу.

— Приготовь нам по чашечке чая, — льстиво попросила Иви.

— Ты сегодня готовишь чай, — Бинг был непреклонен.

— Последний раз я готовила.

— Что за наглая ложь. Ты даже не знаешь, где у нас хранится чай. — Бинг устроился под одеялом поудобнее. — Интересно, именно так все происходит после двадцати пяти лет супружеской жизни?

— Думаю, да, — сказала Иви.

— Боже! — вскрикнул Бинг. — Посмотри на время! Уже началось!

— Быстрей! Быстрей! — запаниковала Иви.

— Не могу найти этот чертов пульт! — Бинг ерзал под одеялом. — Да вот он. — Он отклонился, направил пульт на экран телевизора, и пространство заполнили звуки труб вместе с надписью «Салон антиквариата», возвестившие о начале передачи.

— Ненавижу эту заставку, — страдальческим голосом сказала Иви. — И кому интересно смотреть на эти замшелые величественные жилища и выслушивать, какие битвы проходили у их стен? Давайте уже перейдем поскорей к этим жадным старушкам и к тому наследству, которое они получили от своих отвратительных предков.

Ужасного вида вешалка для шляп, на которой были вырезаны косоглазые медведи, стоила три сотни фунтов стерлингов.

— Я бы разрубил ее на дрова, — язвительно проговорил Бинг.

— А это, наверно, стоит целое состояние, — затаила дыхание Иви, когда во весь экран показали золотое ожерелье с опалами. И когда было объявлено, что оно стоит всего сто пятьдесят фунтов, она была расстроена, как если бы ожерелье было ее собственное.

— Вот это важная персона, — определил Бинг со знанием дела. Маленькая женщина с седыми волосами сидела около мрачного пейзажика с уныло пасущимися коровами.

— Ее дедушка купил это фунтов за десять, — повторял Бинг возбужденно, — а теперь она стоит тысячи.

Бинг и Иви сидели на самых краешках стульев, когда эксперт по картинам произнес:

— Вы мне поверите, если я объявлю, что стоимость этой картины колеблется между шестьюдесятью и восьмьюдесятью тысячами фунтов стерлингов?

— Ого! — воскликнул Бинг.

Старушка, казалось, потеряла голову. Но вскоре овладела собой и прошептала:

— О! Но я все равно никогда не смогу с ней расстаться.

— Да-да, конечно! — закричал Бинг прямо в ее невинное розовое личико на экране. — Не успеешь ты оказаться на улице, как побежишь прямо с ней на аукцион.

Иви засмеялась.

— Она все обсудит с таким же маленьким дедушкой и потом напьется до смерти сладкого шерри.

— Неужели нам с тобой нечего туда отнести? — Бинг с надеждой оглядел комнату.

— Нет. Каждый раз мы начинаем один и тот же разговор. Все эти важные старушки получили в наследство и украшения, и мебель, которая стоит целое состояние. Не то что мы. И о чем только думали наши прадедушки и прабабушки! Не оставили нам ни одной дерьмовой вещички! Ах, мисс Крамп! — Иви заговорила занудным голосом официального лица. — Вот эта представляющая интерес шляпная коробка полна старых пуговиц. Они пользуются большим спросом. Я сам недавно наблюдал, как некая старая плутовка получила за них два фунта на аукционе!

— Я так рад, что вы принесли ее с собой, — сказал Бинг дрожащим старческим голосом. — Нам предоставляется теперь редкая возможность использовать подлинные атрибуты важной исторической персоны, каковой являлась няня Беси. Мне посчастливилось взглянуть однажды в отчет о путешествии на остров Шеппи. Одна очаровательная деталь бросилась мне в глаза… железы внутренней секреции сыграли с маленьким Бертом злую шутку. И теперь мне с трудом верится, что вы являетесь обладательницей огромной старой пахучей сумки с этими самыми документами. Лондонский дилер оценит ее не менее чем в восемнадцать пенсов…

— Если уж говорить о сумках… — Иви вспомнила, что отчетливо различила этот характерный Беллин запах после того, как испугалась загадочной машины у дома. — Я успокоилась, как будто почувствовала, что она следит за нами. — Она озабоченно посмотрела на Бинга. — Я, случайно, не схожу с ума? Это не то, что старается уловить Саша?

— Не думаю, что ты сошла с ума, девочка, — успокоил ее Бинг. — Почему бы Белл и не посмотреть на нас? Я не настолько невежествен, чтобы считать, что мне все известно о вселенной и ее законах. Если такое представление о Белл делает тебя счастливой, то не надо от него отказываться.

— Какой ты молодой и в то же время — такой мудрый.

Иви призадумалась. Была еще одна вещь, которой ей не терпелось поделиться с Бингом, но она была настолько личной и дорогой ее сердцу, что Иви не могла решиться. Ведь если Бинг над ней посмеется, то все рухнет.

— Знаю я, когда у тебя такое лицо. — Бинг, как всегда, был на шаг впереди. — Выкладывай, что ты там наделала!

— Ничего не наделала. Пока.

— Расскажи своему дяде Бингу. Возможно, лучше выложить все сразу.

— Я хочу пригласить Адена на свидание. — Иви застыла, ожидая взрыва смеха.

Но Бинг не засмеялся.

— Пора уже, — сказал он и вернулся к «Международным новостям».


— Ты не против китайского колорита?

— Мы говорим о еде или о твоем следующем сексуальном поединке? — поинтересовалась Иви.

— О еде. Я угощаю, если ты собираешься разделить трапезу со мной.

— Бинг, у меня же сценарий! — Иви потрясла перед ним кипой бумаг. Она еще до этого переползла на другой конец софы. Из-под одеяла торчали только ее голова и одна рука.

— Можешь мне этого не рассказывать. Ты не читаешь. Ты не ушла дальше первой страницы. Ты сворачивала ее в трубочку и забавлялась.

— У каждого свой способ знакомства с текстом.

— Пошли. Подумай о свиных фрикадельках. О воздушных булочках. О подливках.

— Знаешь, это действительно очень увлекает. Эти бутерброды за целый день ужасно надоели. — Иви соскочила, чтобы сменить свои смешные меховые шлепанцы на что-нибудь более подходящее для прогулки по тротуару. — Слушай, — прокричала она из своей комнаты, — а как это получилось, что ты сегодня вечером дома? Ты же всегда очень ценил воскресные вечера!

— Не бери в голову!

Но сам Бинг всегда все «брал в голову». Иви последовала за ним в замешательстве. Нависшее над ними небо было темным и желтоватым, таинственно предвещавшим шторм. Иви, дрожа, подошла к воротам и внезапно застыла на месте.

— Что случилось? — поспешно подскочил к ней Бинг.

— Машина снова здесь.

22

Казалось, что теперь вся их жизнь зависит от машины. «Она там!» — были первые слова, которые выкрикивал один из них. Или: «Сегодня ее нет!»

Среда оказалась тем днем, когда машины не было. Хорошее начало. Иви разбирала почту. Или, точнее, сортировала добровольные и никому не нужные предложения, когда дверь отворилась и вошел Бернард.

Солнце, которое опять вернулось к своему огненно-раскаленному состоянию, так и струилось за Бернардом, пронизывая светом его буйную прическу, совсем как огонь, охватывающий лес.

— Доброе утро! — сказал он с живостью ведущего детской телепередачи.

— Бернард. Я рада, что мы случайно столкнулись. — Иви склонила голову; в одной руке — флаер агентства недвижимости, в другой — приглашение в «Пицца Хат». — Я очень сожалею о том, что произошло тогда вечером.

— Когда вечером? — Бернард, казалось, забыл и о хаосе, и о слезах, и о пощечине испанке в «Мечте Манхэттена». — Ах, тогда. Но тебе не за что извиняться. Тот вечер открыл мне глаза.

— Ты говоришь правду? — Иви была ошеломлена.

— Конечно. Изменил мою жизнь. — Он усмехнулся ей. Энергия так и исходила от него, он не мог устоять и едва не подпрыгивал на месте.

— Тогда мы должны это повторить! — Иви была просто сбита с толку неожиданным успехом своего предприятия.

Смеялся Бернард теперь новым, не задавленным, веселым смехом.

— Думаю, что нет. Мне больше это не понадобится. Ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду.

Иви сокрушенно сказала:

— Хорошо. Это хорошо. Моя победа в том, что ты почувствовал уверенность в себе.

Внезапно появившийся прежний Бернард взял Иви за руку, пожал ее сердечно и сказал:

— Я никогда не смогу отблагодарить тебя сполна, — и сразу же Бернард-новый запрыгал вверх по лестнице, как кенгуру.


Раскладывая все по полкам в «Калмер Карме», Иви не могла не похвалиться своим триумфальным успехом.

— Он так и запрыгал по лестнице. Прямо невероятно. Не менее энергично, чем какой-нибудь дамский убийца. А если еще и волосы уложить…

— Я так не думаю. — Саша передала Иви, стоявшей наверху лестницы, шлепанцы с загнутыми кверху носками, которые попахивали кислятиной. — Не похоже, что тот вечер удался. Его чуть не линчевали.

— О, ты несправедлива! С последней девушкой он действовал прямо как на пожаре, а испанка ударила его из-за того, что приревновала. Разве это не успех?

— Вспомни, что было, когда он только и делал, что сидел дома и думал о своей умершей маме.

— Ну, если так на все посмотреть…

В этот день Саша отправлялась на конференцию «Откройте ваш третий глаз», поэтому Иви согласилась присмотреть за магазином. Здесь она вполне могла почитать сценарий. Он лежал перед ней в открытом виде, и она даже подчеркнула свои строчки фломастером, но думала она только об Адене. Практически, она думала о том, как она ему позвонит. Дальше этого ее планы не заходили.

Иви ничего не сказала Саше. Ей совсем не хотелось без конца обсуждать эту тему. Ее чувство к Адену было глубоко личным, и она сжимала его в своих объятиях. Бинг даже не упоминал о ее плане с того самого момента, как она ему все выложила, и Иви была ему за это благодарна. (Конечно, вполне возможно, что он об этом просто забыл.)

Иви долго смотрела на большой красный телефон на прилавке. Если он скажет «нет», она этого не вынесет… Страх парализовал ее.

Колокольчик на двери зазвенел, выведя Иви из оцепенения, и сотня визжащих деток влетела в магазин. Ах нет, их было только двое. И она их знала.

— Чарльз! Джулиус! — Иви посмотрела мимо них, на утомленную фигуру, шедшую следом. — Вы, должно быть, Бет?

— Я то, что осталось от Бет. — Она опустилась на стул.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Иви и протянула близнецам по карамельке с изюмом.

— Что называется, подыскиваю квартиру. Сиделка от нас ушла, так что мне приходится водить с собой эту парочку. Я думала, все будет нормально, но…

— Фу, — Чарльз выплюнул карамельку. — Вкус, как у какашек.

Джулиус закричал:

— Я ем какашки!

Взгляд Бет отражал только усталость.

— Представь себе: и они, и квартирный агент.

Иви поступила благородно:

— Оставь их мне. Джулиус, не трогай этот хрусталь!

— О Боже! Ты просто ангел. — Плечи Бет немного расслабились. — Я зашла к вам домой, но Бинг сказал, что ты здесь. Я бы попросила его побыть с ними, но он как раз уходил в «Палладиум». Я понимаю, это ужасная наглость, но я просто не знаю, что мне делать.

— Не беспокойся. Все меняется. Нам всем приходится как-то крутиться. Чем быстрее ты найдешь квартиру, тем быстрее сможешь оставить п-р-е-л-ю-б-о-д-д-е-я. — Последнее слово Иви произнесла по буквам, чтобы поберечь невинные уши близнецов.

— Прелюбодея? — переспросила Бет озадаченно.

— Опс! Нет. Прелюбоддея, — прошептала Иви.

— Но там только одна буква «д». — Бет изучающе рассматривала лицо сестры. — Что ты имеешь в виду, Иви?

— Что я имею в виду, что я имею в виду? — Иви засмеялась. Затем произнесла одними губами: — Маркус, — с наигранной веселостью показывая на детей. — Он же П-Р… и так далее.

Бет смотрела на нее во все глаза.

— Ну что? — сказала Иви, когда уже больше была не в силах это выносить.

— Но Маркус не прелюбодей, — сказала Бет просто. — Это все я.

Забыв о Чарльзе и Джулиусе, Иви завизжала:

— Что? Это ты трахаешься направо и налево?

— Нет. Я придумала кое-что другое. Мне казалось, что ты поняла.

Земля уходила у Иви из-под ног.

— Ты же сказала, что не можешь с ним больше жить!

— Но это совсем не из-за того, что он мне изменил. Маркус никогда не был способен на такой интересный шаг.

Бет медленно вздохнула. Теперь она говорила с видом человека, который повторял свои слова за последнее время уже очень много раз.

— Я вышла за Маркуса замуж, потому что он казался мне идеалом для создания семьи. К тому же я была слишком молода и решила, что я в него влюблена. У меня было все, что только может пожелать женщина, но я все больше и больше сходила с ума, потому что мне не с кем было поговорить. У нас с Маркусом никогда не получалось нормального разговора. Когда я встречала кого-нибудь, то не могла наговориться. Мне казалось, что меня заперли в склепе на многие годы, а потом внезапно вывели на свет. Решение развестись пришло само собой. Оно не было результатом измены Маркуса.

— Как же я…

— Шшш… И так слишком много неприличных слов сказано в присутствии детей. Теперь-то я поняла, почему ты тогда набросилась на Маркуса. А раньше просто и вообразить себе такого не могла. Конечно, Маркус не всегда такой обходительный джентльмен, как кажется, но все-таки он не п-о-д-л-е-ц.

— А я-то что о нем подумала! — сказала опечаленная Иви. — Я полагала, что он тебе изменяет.

— Нет. — Казалось, Бет что-то неожиданно испугало. — Слушай, сестренка, а ты все так же относишься ко всему, что случилось? Если ты после этого не захочешь мне помогать, то я все пойму.

— Ах, замолчи! — Это был не первый раз, когда Иви пожалела, что Крампы не умеют обниматься. Но тут она прижала руку ко рту. — Тамсин! — сказала она, краснея. — Она же плакала из-за меня. Я ей сказала, что все о ней знаю.

— Сейчас мне не до этого. — Бет поднялась. — У меня нет времени разбираться, что там случилось с Тамсин. Нужно искать крышу для этих двух мальчиков. Можешь с ними посидеть до семи?

— Конечно. К этому времени мы уже придем домой.

Итак, Бет оставила Иви с неприятным чувством, что вот она опять, в который уже раз, не смогла разобраться в том, что творится у нее прямо под носом.

* * *
Обмотав бусы вокруг пухлой шеи, Джулиус исполнял симфонию собственного сочинения на маленьких колокольчиках. Чарльз, пересилив себя, все-таки жевал карамель с изюмом, срок употребления которой, кстати, давно истек.

Ни один посетитель так и не заходил и никто не отрывал Иви от дела, но сценарий давно уже был убран в сумку, чтобы до него не добрались грязные маленькие пальчики. А думала Иви теперь исключительно об Адене.

И вот от раздумий она перешла к действию. Без промедления, пока не закралось в душу трусливое сомнение, она набрала его номер.

— Алло.

Ой. Это был он. Иви напомнила себе, что ей уже двадцать семь.

— Привет, Аден. Это я.

— Иви?

Плохое начало. Если бы он сходил по ней с ума, сразу узнал бы ее голос.

— Да.

— Извини. Связь отвратительная.

Она склонилась к самой трубке.

— Сейчас лучше?

— Намного. Ты читала сценарий?

— О да. Я его залпом проглотила.

— Значит, помнишь, третий эпизод?

— Гмм… — Что-то Иви не очень нравилось, куда шел разговор. Требовались специфические знания…

— Тебе понравилось? Думаю, ты об этом раньше не знала. Правда?

— Нет… Да… Мне понравилось, — медленно проговорила Иви.

Нужно было срочно сменить тему. Конечно же, необходимо сразу брать быка за рога, иначе можно так никогда и не решиться и умереть старой девой, оставив все деньги, которых, кстати, у нее еще нет, своим кошкам. Или чьим-то чужим кошкам, так как своих она никогда заводить не собиралась.

— Слушай, Аден, дело обстоит так. В общем, ты пойдешь со мной в воскресенье? — Вопрос прозвучал довольно агрессивно.

— Да, конечно же. А что это ты затеяла?

— Ох. — Она не была уверена, что он ее правильно понял. — Нет, Аден. Ты не так понял. Я хотела сказать: пойдешь со мной куда-нибудь просто как… — она перевела дух, — на свидание.

Именно в этот момент заводные колокольчики упали прямо на Джулиуса. Чарльз, напуганный шумом, бросился на помощь брату, и тут его вырвало. В результате на братике, кроме колокольчиков, оказались еще все двадцать четыре карамельки с изюмом.

— О Боже! — закричала Иви. Все еще прижимая к уху телефонную трубку, она нагнулась, пытаясь извлечь Джулиуса из-под груды спутанных колокольчиков, залитых рвотой.

— Что происходит? — взмолился Аден. — Высадились инопланетяне?

— Все запуталось, — проговорила Иви, за ногу подтягивая к себе орущего Чарльза. — Понимаешь, здесь заводные колокольчики и вырвало прямо на них… о нет!

Чарльза еще не до конца стошнило. Рыдая, он изрыгал остатки на кучу японских сладостей.

— Аден, здесь нужно разобраться двумя руками. Мне пора идти, — быстро проговорила она. — Так ты хочешь пойти со мной в воскресенье на свидание или нет?

— Да.

— Хорошо. Пока.

Когда Саша вошла, Иви закричала громче, чем близнецы. Саша безумно устала, и голова у нее раскалывалась из-за неимоверного усилия, которое она направляла на то, чтобы открылся ее третий глаз. Она поклялась раз и навсегда больше никогда в жизни не просить Иви присмотреть за магазином.


— Я весь противный, — жаловался Чарльз. Его совсем недавно ослепительно белая футболка теперь была вся в желто-коричневых разводах.

— От него воняет. — Джулиус был прав.

Пока они ждали у светофора, их тетя решила превратить все в игру.

— Давайте петь про это песенку. Такую вот вонючую песенку. — И она бурно начала: — Фу! От кого-то воняет. От кого? От тебя! Это от Чарльза несет! Фу!

После этого Чарльз шел не только противный, вонючий, но еще и рыдающий.

— Я не хотела тебя обидеть, дорогой! Ты совсем не вонючий, честное слово!

Зажав в каждой руке по маленькой ладошке, Иви повернула на Кемп-стрит.

Вдруг она застыла как вкопанная, и дернула к себе крошечные ручки изо всех сил.

Машина опять была здесь.

Сердце заработало как мотор. Она еще крепче сжала детские ладошки. Если наблюдатель, сидящий в машине, представляет опасность, он может выместить свою злость на детях. Он просто может их схватить и украсть. Однако, посмотрев вниз, Иви подумала, что никто в здравом уме не захочет похитить детей в таком состоянии, в каком они сейчас находятся.

Ее гнев перекрыл страх. Она шла по своей улице и еще должна была кого-то остерегаться! Невыносимо думать, что она не может гарантировать безопасность собственным племянникам!

Бернард появился внезапно, как кавалерия. Он увидел Иви, застывшую на углу как статуя, весело помахал рукой и направился к ней.

— Бернард, я так рада тебя видеть.

— Я тоже.

— Возьми их. — Иви передала Чарльза и Джулиуса под его опеку. Отведи их домой как можно быстрее. Мне кое с кем нужно переговорить.

Бернард подчинился Иви беспрекословно. Отчасти из-за того, что послушание было его врожденным качеством, отчасти из-за того, что ее тон ни у кого не мог вызвать сомнений.

Иви на полной скорости побежала через дорогу. Она была настроена так решительно, что забыла о страхе. Подойдя к белой машине, она увидела, что следила за ними женщина. Довольно полная, лет, пожалуй, шестидесяти.

Иви резко постучала в окно.

— Мне нужно с вами поговорить!

Окно поехало вниз. Лицо женщины приняло обеспокоенное выражение. Похоже, она не была вооружена, хотя на коленях у нее лежала шотландская фляжка.

— Здравствуйте, — сказала она голосом доброй тети, совсем не похожей на лунатика-шпиона.

— Что за игру вы здесь затеяли? — Иви впилась глазами в свою мучительницу.

— О, милая.

Поведение незнакомки опять не соответствовало стилю сумасшедшей извращенки.

— О, милая? — передразнила ее Иви. Теперь, поняв, что за ней следила эта тетя, Иви еще больше разозлилась. — Вы не собираетесь объясниться? Вы всех нас запугали до смерти, сидя здесь все время и рассматривая наш дом. Кто вы такая?

Женщина неловко потрогала пальцами термос.

— Я мама Кэролайн.

23

— Но мама Кэролайн мертва, — настаивал Бинг, усадив на каждое плечо по близнецу.

— Она не мертва. Она сейчас сидит у нас на софе и плачет, — прошептала Иви, прикрывая кухонную дверь.

— Кэролайн считает, что она умерла.

— Она на-вра-ла. — Иви растягивала слова из уважения к зловонным, хнычущим мальчикам. — У Кэролайн семья побольше, чем у всех нас, вместе взятых. У нее столько мам, пап, братьев, нянь, дедушек и бабушек — хоть пруд пруди. Но она наотрез отказывается с ними знаться.

— Это хорошо, — одобрил Бинг. — Слушай, ты не можешь вот этого помыть? — Он протянул Чарльза Иви.

— Это придется сделать тебе. — Иви увильнула от предлагаемого ей ребенка. — Я завариваю чай для миссис Милбэнк. У нее треснула фляжка, и с самого утра, когда она покинула Бери, она съела всего одну булочку.

— Почему бы тебе не испечь для нее пирог? Ты уже забыла, как эта женщина нас терроризировала?

— Когда ты с ней поговоришь — ты все поймешь.

Действительно, Бинг все понял. Он то и дело передавал миссис Милбэнк (Зовите меня Дирдре) салфеточки, пока она, со слезами на глазах, рассказывала им свою историю, сидя на потертой софе в гостиной.

Детей вытерли влажной фланелевой тряпочкой, и теперь они сидели в углу и смотрели телевизор с приглушенным звуком. Чарльза облачили в футболку Бинга с надписью «Возьми это!».

— Еще кусочек, Дирдре? — Иви размахивала у нее перед носом тарелкой с бутербродами огромного размера.

— Нет, спасибо. — Дирдре расправлялась еще только с первым. — Я так сожалею, что всех вас перепугала. — И она снова начала плакать.

— А теперь перестаньте обо всем жалеть. — Бинг похлопал ее по руке и всунул ей еще одну салфетку. — Вы нам не причинили никакого вреда. Нам просто было о чем поговорить.

— Вы очень добры.

— Мы всего лишь хотим вам помочь, — сказала Иви.

— Здесь никто не сможет мне помочь. — Дирдре скорбно покачала головой. — Кэролайн полностью порвала все связи с нами. Я потеряла дочь.

За этим последовали обильные потоки из носа и глаз. Когда их удалось остановить, Бинг осторожно попросил:

— Давайте вернемся к самому началу. Почему так все получилось?

Дирдре вздохнула. Ее акцент был столь же сочный, что и у Кэролайн, но голос звучал мягче и менее уверенно. Она казалась смущенной из-за того, что выкладывала все начистоту двум молодым людям, которых только что встретила.

— Ну вот, давайте посмотрим. Кэролайн всегда бунтовала, пока росла. Вся эта черная одежда и косметика… Как это называется? Готика? Она поздно приходила домой. Хоть на двадцать минут — но позже, чем положено. Ее отец — человек строгий. Может, он и был слишком требователен к детям, но человек он хороший. Кэролайн все время настаивала на своем.

Бинг и Иви обменялись взглядами. Все верно, на Кэролайн это очень похоже.

— Видите ли, мы католики, — сказала Дирдре.

— И мы тоже, — подпевала ей Иви.

— Правда? Значит, вы знаете, какие высокие требования предъявляют родители в католических семьях к своим детям.

Бинг многозначительно покашлял.

— Мы не такие уж ярые католики, — призналась Иви.

— А вот отец Кэролайн — из таких. Он не одобрял то, что она красила лицо и поздно приходила домой. Один раз он учуял, что от нее пахнет спиртным, и тут-то все и началось. Не могу сказать, что мой муж не прав, но просто слишком… — она подыскивала слово и остановилась на маленьком и коротеньком… — суров.

— Кэролайн сбежала? — спросила Иви.

— Не тогда. Она начала жить своей жизнью. Почти перестала с нами разговаривать. Мне это не очень нравилось, но, по крайней мере, скандалов стало меньше. И однажды она не пришла домой с работы. Я нашла на ее подушке записку. Она была совсем коротенькая. Кэролайн написала, что уходит и больше не вернется.

— Сколько времени прошло с тех пор? — осторожно спросила Иви после целого ряда всхлипываний.

— Больше года. — Дирдре запричитала. — Мы прямо сошли с ума. Наша любимая доченька… Мы не знали, что и думать. И вот около месяца тому назад ко мне зашла ее давняя подруга. Она узнала, в каком отчаянии мы пребываем, и сжалилась надо мной. Она дала мне этот адрес. Я написала Кэролайн письмо. Трудно представить, что можно было написать лучше.

Кэролайн рыдала тогда над этим самым письмом, подумала про себя Иви. Это его она смяла, когда Иви пришла посидеть с Милли.

— Ответа не последовало, — продолжала Дирдре. — Во мне что-то оборвалось. Я села в машину и ехала до тех пор, пока не очутилась у этой двери. — Она смущенно замолчала. — Я сама не знала, что делаю. У меня не было никакого плана. Ничего. Я просто должна была увидеть ее собственными глазами.

Один из близнецов рыгнул, но никто не обратил внимания.

— И здесь меня ожидало самое невероятное. — От воспоминания об этом глаза Дирдре даже расширились. — Маленькая девочка!

— Вы имеете в виду Милли? — спросила Иви.

— Ее так зовут? — поинтересовалась Дирдре. — Такая куколка.

— Вы хотите сказать, что ничего не знали о Милли? — изумилась Иви.

— Не имела ни малейшего представления. Теперь все обретает смысл. Кэролайн убежала, потому что ждала ребенка. Она была слишком напугана, чтобы прийти к нам, ее собственным родителям.

— А вы сказали об этом мужу? — спросил Бинг.

— Да, сначала он был в шоке, но теперь он больше всего на свете хочет увидеть свою маленькую внучку.

После этого Иви отозвала Бинга в соседнюю комнату под тем предлогом, что нужно срочно приготовить еще чаю для Дирдре.

— И ты можешь себе такое представить? — зашептала Иви. — Кэролайн могла так поступить со своей бедной мамой!

— Ха! Лучше подумай, какова была ее жизнь в этом доме, если она укатила оттуда в Лондон и стала сама зарабатывать себе на жизнь, будучи беременной. «Суров!» — это единственное слово, которое смогла подобрать Дирдре, чтобы охарактеризовать своего мужа. Что-то мне подсказывает, что это слишком мягкая характеристика.

— Допустим, — согласилась Иви. — Что тогда, по твоему мнению, мы должны делать с Дирдре?

— Я не хочу вмешиваться. — Бинг оставался непреклонен.

— Хорошо. Так что ты предлагаешь? Мы посадим ее обратно в машину и будем ей махать ручкой время от времени?

Бинг растерялся. Потом с силой стукнул по матрацу.

— Черт! Ты опять собираешься лезть не в свое дело?

— Не я, а мы, — поправила его Иви. — Мы поговорим с Кэролайн. Попытаемся убедить ее встретиться с мамой. Хотя бы на несколько минут. Идет?

— Хорошо. Думаю, нам действительно нужно что-то предпринять. — Бинг не горел энтузиазмом.

Иви стала энергично принюхиваться…

— Это не я! — стал отпираться Бинг.

— Да нет, не ты. Это сумка Белл! — Иви просияла. — Чувствуешь запах?

Бинг побледнел:

— Боже, действительно чувствую.

— Она одобряет. Все будет хорошо.


Ужасающая. Это слово лучше всего подходит для описания того выражения всего облика Кэролайн, поднимающейся в свою квартиру с неумолимо сжатыми руками.

— Моя семья умерла, — повторяла она.

— Кэролайн! Почему бы не уделить своей маме несколько минут? — Бинг мог быть очень убедительным, когда старался. Будь у него немного больше времени, и ему удалось бы одолеть строптивую приверженку Готики. — Она ведь проделала такой длинный путь.

— Я ее никогда не приглашала.

— Ты не можешь ее так обидеть, — сказала Иви.

— Не могу? — выкрикнула Кэролайн. — Да что ты вообще об этом знаешь?

— Понимаешь, — осторожно продолжала Иви, — я просто вижу, что твоя мама в большом горе, и, вероятно, заслуживает, чтобы ее выслушали.

— Ты не знаешь, что мне всегда говорил отец. — Кэролайн смотрела поверх их голов. — Какие слова он употреблял. Он считает, что матери-одиночки — шлюхи. Он и глазом бы не моргнул, окажись я на костре. Не хочу, чтобы он обзывал Милли. — Она встретила взгляд Иви. — А он будет. Сама знаешь. Он…

— Суров, — закончила Иви.

— Скажи ей, чтобы проваливала и оставила меня в покое. Моя семья умерла.


Иви передала все, но немного другими словами.

— Она непреклонна, Дирдре. Она не хочет с вами встречаться.

— Нам очень жаль. — Бинг сел рядом с миссис Милбэнк и положил свою руку на ее.

Ожидаемые слезы не появились. Дирдре пассивно приняла новость.

— Она упрямая девочка. Всем сердцем я бы хотела, чтобы она изменила свое решение. Но я знаю ее лучше, чем саму себя.

Иви пришлось добавить:

— Кажется, она боится, что отец будет плохо относиться к Милли.

Дирдре поджала губы.

— Мой муж много чего говорил о незамужних мамах. Так он их называет. Думаю, он просто старался предостеречь Кэролайн, подсознательно, конечно. Не хотел, чтобы она попала в беду. Самое грустное в этом то, что он умирает, как хочет видеть внучку. После того, как он пережил это потрясение и мы с ним обо всем поговорили, он свыкся с этой мыслью. Милли… — Дирдре запнулась на незнакомом имени —… его плоть и кровь. Больше всего на свете он сейчас хотел бы дать им дом и все исправить. Я мечтала, что привезу их обратно с собой. — Она с признательностью похлопала Бинга по руке и поднялась, отряхивая крошки с колен. — Этому не суждено было случиться. — И тут она в изумлении остановилась, глядя на появившуюся в дверях фигуру. Это была Кэролайн с Милли на руках. Милли протягивала вперед ручки и лепетала смешные детские слова.

— Мам, — сказала Кэролайн, выдавливая из себя слова так, будто рот ее был забит камнями, — ты хочешь со мной подняться на минутку?

Дирдре молча кивнула и последовала за своей дочерью. Бинг и Иви застыли в изумлении. Глаза у Бинга заблестели. По Ивиной щеке скатилась слеза. Они обнялись.

— Как здесь скучно… — громко высказался Джулиус, выглянув из-за софы.


— Это просто ужасно. — Бинг натягивал на себя чистые джинсы. — Я пропущу первый номер. Они же меня убьют.

— Давай я позвоню и скажу, что тебя травмировали во время слишком сильных объятий.

— Не стоит беспокоиться. — Бинг путался со шнурками кроссовок.

— Ты видел лицо Бет, когда она засовывала близнецов в машину, а я ей сказала, что у меня для нее появилась квартира.

— Да. — Бинг был лаконичен. Он раскладывал по карманам ключи и деньги.

— А знаешь, я буду скучать по Кэролайн, — сказала Иви.

— Черт! — Бинг показал свой пиджак. По спине расползлось большое бесформенное шоколадное пятно.

Иви попыталась оправдаться:

— Да. Видимо, мне не следовало давать Джулиусу эту банку «Нутеллы».

Бинг здорово опаздывал, чтобы тратить время на критику ее способностей ухаживать за детьми.

— Можешь мне одолжить твой свободный белый джемпер?

— Конечно. — Иви последовала за Бингом в свою комнату, чтобы понаблюдать, как он роется в ее гардеробе. — А что у тебя запланировано после спектакля? — громко спросила она. — Какой-нибудь исключительный рабочий сцены? А может, билетер или сразу двое?

— Я сразу вернусь домой, — ответил Бинг отстраненно.

— Опять? Ты себя хорошо чувствуешь, Бинг?

— Да.

— Но ты на этой неделе все ночи провел дома. Я даже не заметила ни одного нового знакомого. Серьезно, ты не заболел?

— Я здоров как бык, — сообщил Бинг. — Не могу найти этот чертов джемпер. У тебя там все навалено, как на дешевой распродаже. Где он, в конце концов?

— Посмотри под кроватью.

Бинг бросил на Иви красноречивый взгляд и нырнул под кровать.

— Почему это ты так внезапно стал вести жизнь затворника?

— Затворники не выступают в «Палладиуме» по вечерам.

— Мне это не нравится, — пожаловалась Иви. — Я чувствую себя неудобно, когда ты не такой, как всегда.

— Нашел! — Торжествующий Бинг появился с джемпером в руке. — Хочешь знать, что я еще нашел?

— Да.

— Боюсь, тебе это не понравится.

Иви прижалась к стене не свойственным ей быстрым движением.

— Что-то живое?

— Нет. Совсем не то, что ты думаешь. Боюсь, что тебе придется расстаться с одной из твоих иллюзий. — Бинг бросил на одеяло старомодную черную кожаную сумку. — Призрак не имел отношения к запаху. Просто сумка Белл валялась в открытом виде под твоей кроватью.

— Ой. — Иви прикусила губу. А Белл сделала шаг назад, в таинственную тень.

24

Такое событие решено было отпраздновать.

— Встретимся в «Блэкс», и я куплю тебе большой бокал шампанского, — сказала Бет. — Не можешь себе представить, как я рада, что переезжаю на Кемп-стрит.

— А где этот «Блэкс»? И что это за «Блэкс»? — спросила Иви. — Единственный «Блэкс», о котором я знаю, это шикарный клуб в Сохо.

— О нем и речь. Недавно я стала его членом.

— Черт побери! И когда это ты успела? Стоило отпустить тебя всего один раз на несколько часов, и ты уже влезла в такое исключительное заведение. — Иви была поражена. К тому же она завидовала. Она не могла не опуститься до такой, например, мысли: «Я уже сто лет прожила в Лондоне, но так и не стала членом клуба «Блэкс». Даже членом какого-то там «Блокбастера» я не стала. И где справедливость?»

Вот и сейчас, прохаживаясь по мозаичному, в жевательных резинках полу платформы «Морнингтон Кресчент», она продолжала испытывать уколы зависти. Одним махом она должна была спустить Бет с небес на землю. По мере того как платформа заполнялась людьми, Иви мысленно с ожесточением репетировала предстоящую речь. Ну, что-то вроде этого, импровизировала она: «Непредвиденные обстоятельства вынуждают меня отказаться от сделанного мной предложения». — Нет, слишком официально. — «Ты не сможешь переехать в эту квартиру». — Слишком резко. — «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, прости меня! Не презирай меня и всегда присылай мне на Рождество в подарок «Ойл оф Олэй». — Слишком подобострастно.

Воздух загудел, и с грохотом подъехал поезд. Иви не настолько была поглощена своими мыслями, чтобы не успеть занять местечко. У лондонцев есть исключительная способность пихаться, толкаться и лететь вперед, как на автопилоте. Метро было бы таким удобным видом транспорта, если бы сюда не пускали всех этих мешающихся пассажиров!

Бет поймет. Она из тех, кто умеет понимать. Обратите внимание, Ивино представление о старшей сестре значительно улучшилось за последнее время. Она больше не была обычной домохозяйкой из пригорода, она теперь была свободной женщиной, распивающей шампанское с загадочным любовником в Сохо. Хотя, возможно, Иви чего-то недопонимала…

— А что я могу сделать? — Иви жаловалась, выискивая себе оправдание. Главная причина в том, что Кэролайн не захотела никуда уезжать. Иви содрогалась, припоминая сегодняшний утренний разговор с ней. Кэролайн что-то напевала, спуская Милли в коляскепо лестнице.

— Привет. Кто-то у нас повеселел, — улыбнулась Иви.

— Ах! — Кэролайн покраснела, как будто ее застали на месте преступления.

Иви помогла ей спуститься с последних двух ступенек.

— Я видела, как уходила твоя мама. Было уже поздно. Она выглядела совсем другим человеком.

— Да. Точно. — Улыбку очень трудно было подавить, хотя Кэролайн и прилагала к этому неимоверные усилия.

— Я так за тебя рада. — Иви говорила очень искренне, хотя ее так и подмывало добавить: «И это несмотря на то, что ты несколько месяцев пудрила нам мозги».

— Спасибо, — пробормотала Кэролайн, застенчиво разглядывая свои ботинки. — Я… — она сбилась.

— Да? — ободряюще произнесла Иви. Кэролайн сделала отчаянное усилие, чтобы высказать то, что хотела:

— Я очень сожалею, что столько вам наврала.

Иви кивнула и не стала ничего говорить — она ждала продолжения.

— Очень много было всяких обид, — неловко вставила Кэролайн. — Все, что происходило дома, между мной и отцом, так больно было вспоминать, вот и не хотелось об этом говорить. Самое простое было сказать, что все прошлое умерло.

— Ты хотела все вычеркнуть и начать сначала?

— Вот именно, — Кэролайн искренне закивала. — Я представляла себе все так, как будто мы с Милли вдвоем против всего белого света.

— Теперь-то уж ты так не думаешь. У тебя опять есть семья.

— Да. — Кэролай о чем-то задумалась. — Это просто фантастика… Я опять увидела маму, увидела, как она держит на руках Милли. — Она покачала головой, как бы стараясь прогнать расслабляющую сентиментальность. — Но все должно идти своим чередом. Некоторые раны еще свежи.

— Боже, как ты чувствительна! — восхищенно сказала Иви. — Мне очень жаль, что ты уходишь, хотя и по очень радостной причине.

— Ухожу? А куда я ухожу? — резко сказала Кэролайн с внезапно вернувшейся вредностью.

— Домой. Разве нет? А я думала…

— Это из-за задолженности? Мама оставила мне денег, я заплачу все.

— Конечно же, причина не в этом. — Иви очень на себя рассердилась. — Я думала, ты захочешь переехать поближе к родителям.

— К этому я еще не готова. — Кэролайн содрогнулась всем телом. — Отец иногда говорил мне такое… Нужно, чтобы все успокоилось.

В этом был свой резон. Несомненно, лучше всего было действовать именно так. Но это расходилось с тем, что ожидала и хотела услышать сейчас Иви.

— Появились какие-то проблемы? — в вопросе Кэролайн послышались опасения.

— Нет, нет-нет-нет-нет, — ответила Иви чересчур поспешно. — Боже, абсолютно никаких проблем.

Кэролайн изучающее всматривалась в ее лицо.

— Ты уверена?

— Сколько нужно, столько и живи. Эта квартира твоя, на сколько потребуется. — Иви проявила настойчивость. Кэролайн была одной из постоялиц Белл, в конце-то концов.

— Хорошо. А-то я просто не могу представить, что бы я делала, не будь у меня этой квартиры. Спасибо… — Кэролайн опять запнулась. — Спасибо, что меня терпите.

Теперь был самый подходящий момент для объятий, но Кэролайн не настолько еще изменилась, чтобы дойти до такого, поэтому она ограничилась тем, что провезла коляску прямо по Ивиным ногам.


Железные ступеньки, ведущие в «Блэкс», были скользкими от дождя. Спускаясь, Иви постаралась сконцентрироваться на том, чтобы не упасть. Она и ступеньки — две вещи несовместимые даже в более благоприятные времена: она и мокрые ступеньки — могли дать в результате серьезные увечья ни в чем не повинным стоящим поблизости людям.

— Я должна здесь встретиться с Бет Лауренсон. Она член клуба, — сказала Иви величественной как изваяние и ужасающе прекрасной валькирии у входа.

— Хорошо. — Богиня едва на нее взглянула, но подвинулась, приглашая Иви пройти внутрь.

Интерьер не отличался тем лоском и элегантностью, которые Иви ожидала увидеть. Неровные деревянные полы и грубые серые стены выглядели так, будто к ним не прикасались с того самого времени Георгианской эпохи, когда это здание было построено. За массивной каминной решеткой бушевал настоящий огонь, а все посетители расположились на деревянных скамьях. Если бы не бриллиантовые колечки в животах постоялиц и не их походные брюки, Иви могла бы представить, что вернулась во времена Хогарта[21].

— Забыли заплатить за электричество? — сострила Иви, обращаясь к мрачного вида супермодели, маячившей за стойкой бара.

— Что?

— Я хотела сказать: кругом одни свечи и так темно. Может, вы забыли… Ах, забудьте об этом. Белого вина, пожалуйста. — Оставалась надежда, что, будучи плохим слушателем, девушка может оказаться неплохой барменшей.

Зажав бокал в руке, Иви начала обследовать мрачное помещение. Узкий, со множеством закоулков, клуб изобиловал маленькими комнатами, освещаемыми тусклым светом свечей, обставленными мебелью в стиле барокко. Иви подумала, что все в нем незнакомо и страшно, как будто души тех, кто когда-то здесь жил, могли подсесть к тебе на стаканчик вина.

Скорее это был не страх, а настоящий ужас. Где же Бет? Иви нахмурилась в темноте.

— Потерялись? — спросил невероятно красивый молодой человек. — Пройдите в диванную. Там всегда что-нибудь происходит.

— Спасибо, — с притворной улыбкой произнесла Иви, неуверенно отправившись в указанном им направлении.

Она подошла к тяжелой занавеси с бахромой, закрывавший арочный проход, и заглянула внутрь.

— Бет! — обрадовано воскликнула она. Диванная состояла из одного дивана с намеком на комнату. Матрацы устилали все пространство от одной стены до другой. Их дополняли роскошные подушки из бархата и шелка. Бет сидела, облокотясь с небрежностью эпохи времен декаданса. Она смеялась. Ее волосы свободно ниспадали на плечи. Она выглядела лет на десять моложе и в тысячу раз веселее.

— Изумительное место, — завизжала Иви, запрыгивая на диван и обрызгивая и себя, и Бет вином.

Голос раздался из глубины:

— Мне больше нравится, когда вино во мне, а не на мне.

Иви отпрянула назад в полном недоумении. В сказках «Тысячи и одной ночи» Бет была не одна. Выпрямившаяся полноватая фигура приняла реальные очертания. Иви поправляла волосы, а ей прямо в лицо смеялась Би. Легкую, хорошо маскируемую нерешительность трудно было уловить в ее глазах.

— Тетушка Би. — Это было утверждение. — Тетушка Би? — А теперь прозвучал вопрос. Иви видела, как бледная рука ее сестры змейкой проползла по бархату и легла на руку Би. — Тетушка Би. — Это было осознание того, что происходило.

Бывают картины, которые красноречивее слов. То же можно сказать о зрелище, которое увидела Иви. На бархате дивана Бет и Би — держащиеся за руки, раскрасневшиеся, потупившие взоры. Хотя шесть слов были все же необходимы: Бет и Би любили друг друга.

Две женщины в напряжении смотрели на Иви, пытаясь что-то прочесть в ее взгляде. Она посмотрела сначала на одну, затем на другую, одним глотком допила оставшееся в стакане вино и сказала:

— Теперь я поняла.

— И? — нервно поинтересовалась Бет.

— Шшшш… — сказала Би спокойно и мягко. — Пусть все образуется. Бедняжка только что пришла. Пусть для начала устроится поудобнее. — Би передала Иви подушку. — Положи за спину. Чувствуй себя как дома, милая.

Иви автоматически сделала то, что ей сказали. «Моя сестра — лесбиянка», — подумала она. Это было похоже на порнографический фильм.

— Шампанского? — Би решила взять дело в свои руки, так как обе сестрицы Крамп застыли в полном молчании. — Вылей свое ужасное вино под юкку и попробуй вот этого.

Иви подчинилась и завороженно смотрела на шампанское. Би заговорщически наклонилась вперед.

— Это для того, чтобы пить, а не смотреть. Тогда пузырьки помогут тебе справиться с шоком.

Иви вымученно улыбнулась, потом залпом осушила бокал. От этого они все разразились хохотом, который тут же усилился, так как пузырьки от шампанского стали выходить незамедлительно.

— Значит, вы… вместе! — выкрикнула Иви.

Бет энергично закивала.

— Но вы же тетушка Би… Вы же всегда были моей тетушкой Би.

— Она еще и женщина, — вмешалась Бет.

Би положила на руку Бет свою миротворческую руку.

— И я остаюсь твоей тетушкой Би. — Ее тон сразу вернул Иви к ужасам подросткового возраста. — Но у меня еще много других лиц. Для Бет я больше не тетушка. Для нее я совсем другой человек. Она в моей жизни занимает особое место. Мы хотим, чтобы ты это знала, так как ты очень дорога нам обеим.

Иви туповато улыбнулась.

— Все нормально? — спросила нерешительно Бет. Она готова была защищаться.

Иви посмотрела на сестру. Раньше она никогда не видела Бет подвыпившей, а ей это шло. И состояние влюбленности ей тоже было к лицу. Хотя это состояние всем идет.

— Конечно, нормально. Это замечательно!

Иви запрыгала на диване, создавая волны, которые чуть не опрокинули Би и Бет.

Шампанского не осталось. Би неловко слезла с ложа и отправилась за следующей порцией. Теперь Бет могла присмотреться к Иви и подтолкнуть ее локотком. (Только так умели Крампы общаться друг с другом, дальше этого дело не шло.)

— Что, правда нормально?

Погрозив пальцем, Иви проговорила строго:

— Ты спрашиваешь меня об этом уже во второй раз, и пусть он будет последним. Ты выглядишь такой счастливой, что я тебе просто завидую. Просто я никогда не представляла себе Би…

— В этой роли?

Краска залила Иви лицо:

— Прекрати! — услышала она свой голос.

— Би любит повторять: «Наша любовь с тем, кому она выпала». Прекрасно, правда? — сказала Бет. — Нам не приходится выбирать, на кого она выпадает. Мы не можем сами составить подходящую пару. Я хочу сказать, что на бумаге Маркус был для меня идеальным партнером, а на самом деле даже его манера есть вызывала во мне желание закричать. А Би… Она меня изумляет день ото дня, проявляя столько доброты, понимания и уважения. Моя любовь с тем, на кого она выпала, а выпала она на старого друга нашей семьи.

— Того же пола, — не могла не ввернуть Иви, да еще и добавила: — к тому же на тридцать лет тебя старше.

— Да, того же пола и на тридцать лет меня старше. Моя любовь с тем, на кого она выпала.

Иви слегка подтолкнула Бет. Они улыбнулись. Они поняли друг друга.

— А Маркус знает? — спросила Иви.

Длинный, выразительный вздох.

— Да, он знает. Он сказал, что лучше бы я стала проституткой.

— Ты и с этим бы прекрасно справилась.

— Он был в ярости. Таким я его никогда не видела. Угрожал упрятать меня за решетку. Сказал, что лучше отдаст детей под присмотр няни, чем оставит их со мной.

— Злодей! — взорвалась Иви. — Пусть только попробует нападать на тебя. Будет иметь дело со всеми Крампами. — Она помолчала. — За этим стоит реальная угроза?

— Да нет, — рассмеялась Бет. — Ничего подобного я не допущу. Мальчики останутся со мной. Он может приходить к ним когда угодно. Я всегда была с ними, со дня их рождения, и не собираюсь расставаться с ними.

Иви поежилась. По спине Бет тоже прошел легкий холодок.

— Если он вызовет тебя в суд, ты расскажешь о его измене, и его признают плохим отцом.

— Что ты говоришь, Иви. Разве ты забыла, что никакой измены не было? Это я изменила. Незаконная связь Маркуса с его медсестрой существует только в твоей воспаленной голове.

— О да. Извини. От шампанского я всегда глупею.

— Тогда вот тебе еще для глупости. — Би вернулась с дорогой красивой бутылкой.

Иви поспешно выпила еще шампанского. К хорошему быстро привыкаешь.

— Что мне непонятно, так это…

— Придется составить целый список, — прошептала Бет.

— Почему это Тамсин расплакалась и убежала, когда я обвинила ее в соблазнении Маркуса?

— Ах да. Здесь все просто, — сказала Би.

— Если ты помнишь, — начала объяснение Бет, — ты не обвиняла ее в… — давайте назовем это любовной связью — в любовной связи с Маркусом.

— Как это?

— Ты просто сказала, что все про нее знаешь. Это меняет дело.

— Но я подразумевала, что все знаю о том, что она соблазнила (не имеет никакого значения, как это называть!) Маркуса.

Бет была терпелива. Куда там: с ее-то опытом!

— Бедная Тамсин не могла этого знать. Из нее не получился бы отгадчик чужих мыслей. Она решила, что ты узнала о ее собственном темном деле.

— Тамсин? У этой маленькой птички на высоких каблучках есть собственное темное дело? — Иви не могла в это поверить.

— Так точно. У нее поддельный диплом помощника стоматолога.

Разочарованная, Иви проговорила:

— И всего-то? Я уж подумала, что она состоит в секте сатанистов или танцует в стриптиз-клубе. А ее дело совсем не такое уж ужасное.

— В среде конкурирующих стоматологов все по-другому, — объяснила Бет. — Бедняжка подумала, что ты раскопала тот факт, что она не имеет достаточно опыта, чтобы работать в серьезной стоматологической фирме.

— Но мне на это пришлось бы потратить массу времени.

Итак, загадка была разгадана. Дамы сдвинули бокалы и прокричали: «За Тамсин!» Потом Би добавила: «Чтобы на ее накрахмаленном халатике никогда не было ни одной складочки!»

Иви спросила:

— А вы сказали об этом маме?

Пташки обменялись взглядами.

— А ты как полагаешь? — спросила Би.

— Думаю, что нет.

Иви стало смешно от одной мысли, что ее ультраконсервативная, ультрарелигиозная мамочка попытается осознать подобную информацию.

— Не знаю, как это сделать. — Хотя Бет и беспокоилась о том, как преподнести эту новость родителям, ей с трудом удавалось сохранять на лице серьезное выражение. — Стоит мне только это представить, как я сразу вижу, как заводится мама.

— Зато отец все поймет.

— Надеюсь. — Бет нахмурилась. Она совсем не надеялась, что все произойдет так просто.

— Да нет, обязательно. Он ведь либерал до мозга костей.

— Однако речь идет о его собственной дочери… — У Бет задрожали губы.

— Он любит тебя. Не забывай об этом. — Би во всем умела находить хорошую сторону. — И Бриджит в конце концов успокоится. Мы с ней долгое время были друзьями.

Это только хуже, подумала Иви. Уж в чем она им точно не завидовала, так это в том, что им придется посвящать Бриджит Крамп в прелести гармоничной жизни лесбиянок.

— Одно я поняла точно, — сказала она радостно, — что Бет одним махом перешла в разряд плохих дочек в семье и заняла тем самым мое место.


Захмелевшая, Иви вышла из метро не на той остановке. Бредя по темным улицам, она удивлялась, как это Би с такой легкостью удалось вытянуть из нее признание о Величайшем Обмане — подмене Дэна Аденом.

После того как затихли возмущенные крики Бет, Би проявила особую дальновидность, иронично предсказав, что здорово было бы теперь Иви влюбиться в Адена.

— Да, неплохо бы, — ответила Иви уклончиво, но не очень убедительно. Из-за этого-то она и пала жертвой хитроумных вопросов Би и в результате во всем призналась. Если бы они с Бет были одни, такого никогда бы не случилось, а вот Би умела докапываться до сути дела. Это Крампы любили бродить вокруг да около.

При этом еще более удивительным оказалось то, что в самом насущном вопросе — о предстоящем свидании — преуспела Бет. Возможно, она уже чему-то научилась у Би.

— Если Аден тебя любит по-настоящему, — сказала Бет, облокачиваясь на подушки, — то ты не имеешь права с ним встречаться, пока не убедишься, что ты его тоже любишь. Иначе ты поступишь с ним несправедливо.

Именно об этом размышляла Иви, когда опять повернула не туда, в сторону, противоположную Кадмен-стрит. Она любила Адена по-настоящему, и чувство это нахлынуло на нее неожиданно. До этого времени все отношения, оставившие след в сердце Иви, складывались только с так называемыми «плохими мальчиками». В их недостатках и заключалась привлекательность. Но и эта их «отрицательность» не могла спасти от уныния, несмотря на то, что для Иви их недостатки высвечивали яркими неоновыми лампочками тоску повседневности. Би назвала это боязнью близости: Иви выбирала мужчин, чья «отрицательность» неизбежно приводила к драматической развязке уже до начала настоящей близости.

Адена нельзя было назвать «плохим» даже с натяжкой. Он был на самом деле хорошим человеком, в полном смысле этого слова. Не совершенным, конечно, тогда это было бы невыносимо и устраивало бы только монашек, которые сбежались бы к нему отовсюду. Просто хорошим.

Хороший — это нормально. Хороший — это просто замечательно. Так думала девушка, которую раньше привлекали только картежники и наглецы. Для разнообразия может быть очень весело и с хорошим. Ничего не поделаешь, наша любовь с тем, кому она выпадает.


Пьяный человек безошибочно определяет, где можно добавить. У Иви не было необходимости спускаться на кухню и читать прижатую сахарницей к столу, накарябанную как курица лапой записку. Привлеченная звуками непринужденной беседы и смеха, она поднялась по лестнице к двери Кэролайн.

Бинг сразу всунул ей в руки бокал чего-то крепкого и дешевого. Нельзя сказать, что во всем этом было что-то необычное, но то, что в комнате был еще и Бернард, действительно удивляло. Было очевидно, что процесс раскрепощения продолжается.

— А П. Уарнз не с вами? — поинтересовалась Иви.

— Нет, — ответила Кэролайн, — хотя он у себя. Сегодня весь день сверху доносится скрежет.

На трезвую домохозяйку такое известие подействовало бы угнетающе, а Иви просто захихикала, и кусочек торта с заварным кремом, который она запихнула в рот, попал не в то горло.

— Всегда хотел показать вам маневр Геймлиха[22]! — прокричал Бинг, обвивая своей мускулистой рукой ее талию.

Иви оттолкнула его, стараясь объяснить:

— Это маневр Геймлиха.

Бинг не знал, как это называется, не было надежды, что он знает, как действовать. После минутного приступа кашля, во время которого все стояли вокруг и смотрели на нее как на выступающего на арене тюленя, удалось все-таки откашляться.

— Слава Богу, — торжественно заявил Бернард. — Я не смог бы себе простить, если бы кусок моего торта свел тебя в могилу.

Бинг так увеличил громкость бьющих прямо по барабанным перепонкам «Пет Шоп Бойз», что Иви пришлось кричать:

— Что значит моего торта? Разве это ты его испек?

Бернард кивнул.

— Это же великолепно! — Иви показалось, что она важная домохозяйка, и сейчас она должна произнести речь. Бернард продвигался вперед гигантскими шагами. Если бы только они смогли что-то сделать с его прической…

— Боже! — Бернард не мог оторвать глаз от танца Бинга. — Только посмотри, как он прекрасен!

— О да! — засмеялась Иви. — Невероятно пластичен. Каждый из «Джозефа» может это подтвердить.

Бинг был, как он сам провозгласил, рожден танцором. Он купался в лучах всеобщего восхищения, растворяясь в музыке. Все было прекрасно, и он это знал.

Милли, уютно дремавшая на маминых коленях, проснулась и хлопала в ладоши. Иви нагнулась и поцеловала ее в щечку. Милли наморщила нос. Двухлетняя малышка пахла детской присыпкой, и запах этот никак не вязался с алкогольными парами.

— Это все не я придумала, — сказала Кэролайн поспешно, как будто боялась, что ее в чем-то обвинят. — Это Бинг решил, что хорошо бы отпраздновать.

— В этом он мастер. Однажды он закатил вечеринку после того, как у него отвалилась бородавка. Но на этот раз он абсолютно прав. Нам нужно отпраздновать твое примирение с семьей.

— Да. Возможно. — Кэролайн, казалось, боялась спугнуть свое счастье.

— Смотрю, ты достала некоторые фотографии. — На каминной доске Иви заметила снимок в рамочке: родители Кэролайн. — А что это за девочка с ними?

— Это я.

— Не может быть.

Смеющаяся девочка-подросток стояла с родителями на крылечке простого одноквартирного домика, который так и лучился чистотой. Блестящие каштановые волосы были собраны наверху бархатной ленточкой. Какую же дисгармонию должна была внести в эту семью незаконная беременность и вызывающий макияж.

— Тогда я еще была нормальная, — сказала Кэролайн грубовато.

— Ты и сейчас нормальная, — мягко заверила ее Иви, рассматривая традиционное черное облачение Кэролайн. Она взглянула на Бинга, который, оставшись в одних серебряных брюках, кругами вертелся вокруг Бернарда. Последний, абсолютно сбитый с толку, прирос к месту как фонарный столб. — Мы все нормальные.

Силы у зрителей иссякли гораздо быстрее, чем у танцора. Усевшись вплотную друг к другу на маленьком диване, Кэролайн, Иви, Бернард и Милли притихли, наблюдая за замысловатыми па. Стремительные движения танца не мешали, однако, Бингу разговаривать со зрителями.

— У меня появилась идея.

— Что за идея? — Иви чувствовала себя лет на восемьдесят, завороженно наблюдая за ягодицами Бинга.

— У Бернарда необходимо произвести косметический ремонт. Он живет в квартире старенькой дамы, а не молодого хулигана.

Иви посмотрела на Бернарда, не обиделся ли он. Но он точно так же, как она, был загипнотизирован представлением Бинга, и ничего кроме недоумения нельзя было прочесть на его лице. Он никак не мог поверить, что человеческое тело может двигаться с такой быстротой.

— Ты продолжишь свою мысль?

— Я собираюсь изменить облик его квартиры. Сделать ее более живой. Новому, сексуальному Бернарду нужно новое, располагающее к сексу жилище.

Иви со своего места было видно одно: Бернарду нужен сейчас напиток покрепче. Однако она закивала. Ведь если Бернарду, наконец, удастся завлечь милую незнакомку противоположного пола, он же не сможет привести ее в гостиную, сохранившую свой облик с середины семидесятых, и в спальню, где полно старого хлама.

— Это одна из лучших твоих идей, — поздравила Иви Бинга. — Я снимаю с тебя плату за один месяц.

— Нет необходимости. — Бинг покрутил задом с бешеной скоростью прямо перед ее носом. — Для меня это — одно удовольствие.

25

Просто необходимо было устроить так, чтобы Саша не появлялась у Иви в день свидания. Она неизбежно стала бы анализировать, выдвигать гипотезы, пророчествовать и, в конце концов, обязательно испортила бы все дело. Люди, у которых никогда не было продолжительных и серьезных отношений с противоположным полом, очень любят рассуждать и давать советы на эту тему. Иви, обычно такая открытая, ни с кем не хотела сейчас разговаривать. Здесь важно все.

Решено было устроить пикник. Много еды и напитков под еще пригревающим солнцем уходящего лета. В парке у Иви было любимое дерево, недалеко от летнего домика, где они с Бингом частенько останавливались, чтобы выпить по бутылочке пива и поиграть в игру «Умри — а трахни», самую жестокую и неприличную из всех игр. Один игрок предлагал другому двух равно отвратительных кандидатов, чтобы этот второй согласился с ним переспать. Нужно было выбрать одного из них и представить серьезные причины, побудившие его сделать такой выбор. Отказавшегося ждала смерть. Иви как-то однажды убила Бинга тем, что предложила ему кандидатуру Саши и ее отца.

С ее безошибочным умением угадывать самое неудачное время, Саша позвонила по мобильнику около одиннадцати утра.

— Я забегу по дороге, — пропищала она. — Очень уж солнечно сегодня, и я закрыла магазин.

— Ты так никогда ничего не заработаешь! — закричала охваченная паникой Иви. — А что, если кому-нибудь очень понадобится… э…френологический бюст? Ты можешь неисправимо испортить их чакру.

— Такого не случится. — В голосе Саши не прозвучало особой уверенности. — С какой стати?

— Тут никогда не угадаешь. Работая в магазине, ты служишь людям. Ты — крошечная частица духовности в этом материальном мире. У одной тебя на много миль существуют лунные календари. Ты не можешь бросить своих покупателей, Саша. Ты нужна «Кадмену»!

— Ты права! — Саша изменила направление, решительно взяв курс на «Калмер Карму», где и провела остаток дня за чтением старых журналов «Еженедельник экстрасенса». Всего один раз ее побеспокоила престарелая дама, которую интересовало, как пройти на почту.

Итак, квартира была полностью в распоряжении Иви. Бинг уже давно удалился наверх в одежде для ремонта, состоящей из штанов, напоминающих розовые полотенца, и медальона. Вместе с собой он прихватил несколько больших банок белой краски и связку досок для пола.

— Тебе можно будет смотреть только после того, как я закончу, — сообщил он. Представь себе, что это просто один из эпизодов под названием «Изменение комнат».

И вот она, Иви, с вымытыми и высушенными волосами, выбритыми и побрызганными спреем подмышками, с фальшивым загаром, нанесенным на молочно-бледные ноги, эта самая Иви глубоко вздохнула и открыла дверцу своего гардероба.

Его содержимое ее никак не вдохновило. Аден видел ее в разных нарядах, а зачастую в таких, которые ее совсем не красили, так что не было смысла представать перед ним во всем блеске; получилось бы нелепо. Однако на свидания Иви всегда ходила при полном параде — иначе, какое же это свидание. Но ведь она не ставила перед собой задачи его увлечь. Им нужно просто лучше узнать друг друга.

Что обычно надевают, чтобы получше узнать мужчину? Каковы секреты зрительного восприятия партнера? Наверное, существуют какие-то общепринятые рекомендации на этот счет, но Иви в этом плане была абсолютно невежественна. Казалось, в ее гардеробе не было промежуточного звена между тем, в чем валяются на диване и смотрят «Ист Эндерз», и тем, что она красноречиво заявляет: «Вот, мальчики, я какая, подходите побыстрее!»

А что это за небесно-голубой материал выглядывает из глубины? Иви отодвинула сгрудившиеся плечики и извлекла платье, которое никак не могла узнать. Это было бледно-голубое платье с простым облегающим лифом и прямой юбкой до колен. Оно одновременно и подчеркивало привлекательность, и не было вызывающим, но Иви никак не могла вспомнить, где она его покупала. Видимо, оно принадлежало Белл. Она еще раньше распихала некоторые из ее вещей по шкафам и ящикам, надеясь разобраться с ними позднее.

Обрадованная, Иви натянула его, надеясь, что размер подойдет. Молния на боку легко застегнулась. Вот уж точно, в те времена знали, как шить платья, подумала Иви, весело крутясь перед зеркалом. Хотя вырез не открывал грудь, но из-за покроя она как-то приподнялась. Юбка в форме тюльпана придала особую прелесть ее по-мальчишески узким бедрам. Она чувствовала себя легко и весело, и ей все время хотелось прыгать. Это пробудило в ней Дорис Дэй[23]. Хотя для желудка Адена было бы гораздо полезнее, если бы хоть что-то могло пробудить в ней Дэлию Смит. Увы, это было невозможно. Ее корзинка для пикника вовсе не была заполнена деликатесами домашнего приготовления, способными разжечь аппетит. Иви в спешке обежала супермаркет, прихватив шотландских яиц, пирожков со свининой, бутербродов и две бутылки шампанского местного розлива. Литр молока с шоколадом завершал замысловатое меню.

Засунув все внутрь, Иви подняла свой груз. Ужас, как же оказалось тяжело. Элегантно взгромоздив корзину себе на плечо, она обнаружила внизу сценарий.

Несмотря на свой потрепанный вид (где только он с ней не путешествовал — из автобуса в ванну, а затем в кровать), он так и не был прочитан. Две недели — есть еще уйма времени, утешала она себя, перевернув его титульным листом вниз. Последний его лист, как она теперь заметила, совсем ничего не содержал, за исключением портрета Роби Уильямса. Когда приедет домой, она прочтет его от корки до корки, пообещала она сама себе.


Переполненные автобусы никак не соответствуют древним корзинкам для пикника. Когда вспотевшей Иви удалось, наконец, проложить себе путь к выходу из автобуса, ее внутренняя Дорис Дэй отошла на задний план, уступив место Чарльзу Мэнсону[24]. «Извините», — рявкнула она тоном серийного убийцы, обращаясь к маленькому мальчику, чтобы проложить себе путь к выходу на остановке у парка.

Иви проследовала через ворота. Ей нравилось это ощущение, которое она испытывала при входе в парк. Казалось, будто за спиной у нее опустился тяжелый невидимый занавес, одним махом отгородивший ее от гудящих лондонских улиц. Внезапно запели птицы, появились цветы, а легкий ветерок откуда-то издалека донес звуки музыки. Бабочки, как будто осознавая, что только их не хватает для полноты картины, запорхали вокруг. Казалось, что некоторые из них, как в ловушке, забились в ее груди. Неугомонные, они бились там так сильно, что ей было трудно справиться с собственным дыханием. Ведь увидев его впервые, она подумала, что он носильщик. Она напоминала это сама себе, не желая признать, что перспектива встречи с Аденом наполняет ее таким трепетом.

Плетеные ручки сумки оставили на ее руке уродливый отпечаток. Иви перебросила корзину на другую руку и чуть не упала. Платье само по себе, может, и было элегантным, а вот о его обладательнице этого не скажешь.

Дойдя до намеченного дерева, она расстелила на траве скатерть. Аккуратно, но ненавязчиво она расставила свои незамысловатые продукты. «Чертовы шотландские яйца, — пробурчала она, — выглядят так, будто их изнасиловали». Она покрутила тарелочкой с пирожками со свининой и размешала куриный салат с майонезом. «Прекрати сейчас же, — прошептала она сама себе. — Это всего лишь Аден. Ему плевать, в каком состоянии твои булочки с сосисками. Это всего лишь Аден».

— Что такое? — Это был всего лишь Аден. Аден собственной персоной. Он стоял, загораживая солнце.

— О! — Иви вскочила на ноги, как будто от травы ее ударило током. — Ты!

— Да. Я. — Аден скорчил гримасу. — Приглашенный на свидание.

Бабочки проскользнули куда-то в пятки.

— Ах! Ну и смешно звучит: Приглашенный на свидание! — Иви и не заметила, как сама скорчила гримасу.

— У нас же свидание? Боже, может, я чего-то не понял?

— Да нет, все верно! Это свидание! — Громкость ее голоса несколько вышла за рамки допустимого. — Садись!

Аден послушно опустился на землю.

— О, какая прелесть. Обожаю пирожки со свининой!

Сосредоточив все внимание на правильных глубоких вздохах, Иви удалось, наконец, взять себя в руки.

Несомненно, Аден был таким, как всегда. Мягкие волосы, задумчивые зеленые глаза, добрая улыбка — все, как раньше. Для волнения нет причин. Она и раньше видела эти темные джинсы и футболку цвета хаки. Аден не превратился ни в кого другого по той лишь причине, что пришел к ней на свидание.

Из корзины соблазнительно торчала бутылка шампанского.

— Вот. Открой шампанское. — Иви протянула ее Адену.

— Отличное дополнение к булочкам с сосисками. — Аден взял бутылку. — В этом я не спец. — Через минуту скатерть была залита шипучей жидкостью. — И все-таки мне удалось немного разлить по стаканчикам. — Аден, извиняясь, нагнулся и передал Иви один из них.

Она с благодарностью выпила все одним махом. Шампанское заполнило пустоту в ее желудке и разлилось легкой волной до самых кончиков пальцев.

— Открой еще одну. — Иви решила, что небольшое опьянение не помешает.

— Нет-нет. Не стоит. Вы же не хотите подмочить свою репутацию, милая леди. Если у нас настоящее свидание, то мы хоть чуть-чуть должны об этом помнить.

Иви нахмурилась. Аден рассмеялся.

— От того, что вы будете на меня так смотреть, ничего не изменится. Давай лучше посмотрим, что здесь еще пригодно в пищу?

— По-моему, немногое. Однако рискнуть стоит. Ты согласен?

— Абсолютно. Единственное, чего не хватает, так это мясных консервов.

— Придется взять на заметку.

— Когда я был маленький, у нас во время пикника всегда были мясные консервы.

— А у нас никогда не было пикников, — призналась Иви. — Мама никогда не могла упаковать все свои неврозы в корзинку для пикника.

— Не надо. Я видел твою маму. Не хочу слышать ничего плохого о ней. Чертовски приятная женщина.

— И она о тебе очень хорошо отзывается. — Иви подняла брови. — Даже несмотря на то, что, по ее представлению, тебя зовут Дэн. — Она умело расправлялась с шотландским яйцом.

— Мне нравится, как ловко ты управляешься с провизией, — восхищенно заметил Аден. — Ни крошечки не уронишь. Думаю, мне тоже стоит усадить сальмонеллу на палочку.

На траве трудно сидеть прямо. Кажется, тело так и клонится вниз. Скоро они уже лежали на боку. Иви успокаивалась, нерв за нервом, клеточка за клеточкой. Адену было хорошо оттого, что она была рядом. А может, они чувствовали себя легко, потому что их разделяла скатерть с остатками пиршества. Они еще не дотронулись друг до друга.

— Думаю, нам нужно задать друг другу вопросы, которые принято задавать на свидании, — сказала Иви.

— Валяй. — Аден улегся на спину, скрестив руки за головой. — Я весь внимание.

— Последние близкие отношения с женщиной.

— Тамара Денскович. Сложное имя сложной девушки. Она занималась наукой.

Это было совсем не то, что Иви хотелось бы услышать.

— Очень красивая.

— Отлично.

Очевидно, Аден уловил ее интонацию.

— Но слишком много макияжа.

— Это ужасно. Терпеть не могу. Теперь, пожалуйста, честно. Почему вы расстались?

— Наши отношения зашли в тупик. Нам было больше нечего сказать друг другу. Это противоестественно?

— По сравнению с теми причинами, по которым я разрывала отношения, это звучит по-взрослому.

— Например?

— Если не считать Дэна…

— Давай больше никогда не будем вспоминать Дэна.

— Хорошо. Так вот, парень, который был перед ним… мы расстались, потому что он не переставая говорил о Лиз Харли, поэтому я запустила в него его симпсоновской кружкой. А она разбилась.

— Абсолютно ясно.

— А тот, который был до него… Мы расстались, потому что ему показалось, что будет смешно, если с меня свалится юбка прямо на Оксфорд-стрит.

— А что, разве не было смешно? — поинтересовался Аден.

— На этот вопрос я не буду отвечать.

— Хорошо. Моя очередь. Ты когда-нибудь целовалась с девушкой?

Это был хитрый вопрос. Чтобы выиграть время, Иви медленно прожевала мини-пирожное. Правда состояла в том, что она действительно целовалась с девушкой. Но разумно ли было в этом сознаваться? Привлечет это Адена или оттолкнет?

— Ну…

— Это похоже на «да».

— Да. Ты угадал. — Иви поторопилась продолжить. — У нас был вечер, еще когда я училась. Я напилась, как свинья. Девочка постарше пригласила меня пойти с ней. Я никогда не отказывалась — не хотела никого обидеть. И мы с ней целовались.

— Тебе понравилось?

О Боже! Иви закрыла глаза.

— Да. — Она открыла глаза, чтобы проверить его реакцию.

Аден притворно улыбался. Смешно было видеть, что ему нравилось, что Иви чувствует себя неловко.

— Однако, — заключила она чистосердечно, — у меня никогда не возникало желания сделать это снова. Мне не хватало мужской щетины. — Иви начала собирать помятую скатерть. — Прогуляемся? — Это тоже был атрибут романтики. В фильмах именно так и происходит.

— Конечно. — Аден встал и потянулся к корзине. — О, что это? Она из свинца?

— Что поделать…

Они пошли по траве легкой походкой. Тела их не касались друг друга. Из-за плетеной ноши Аден клонился набок.

— Между прочим, отличное платье. — Аден проговорил это быстро, даже не взглянув на Иви. — Тебе идет, — добавил он кратко, с легким поклоном в ее сторону.

Как это не похоже на его друга Дэна, который уже давно забросал бы ее цветистыми комплиментами и приставал бы со своими поцелуями, как с ножом к горлу. Иви улыбнулась. Она верила Адену. И никогда до конца не верила Дэну.

— Думаю, мне следует взять тебя под руку, — объявила она тоном, которым разговаривают в армии с новобранцами.

Аден казался удивленным.

— На свиданиях все так делают. — Рука Иви проскользнула под согнутую руку Адена. Она почувствовала его напряжение и поменяла руки, просунув его — под свою.

— Как продвигаются дела со сватовством твоих жильцов? — спросил Аден.

— Ты имеешь в виду Бернарда и… Кэролайн? — При упоминании имени Кэролайн вспыхнули ее старые подозрения. — Почему? — спросила она напористо. — Почему тебя это так интересует?

— Кто сказал, что меня это очень сильно интересует? — спросил озадаченно Аден. — Я просто поддерживаю разговор.

— Они никогда не будут вместе, но у обоих жизнь стала веселее. Кэролайн погасила длительную семейную вражду, а Бернард уже перешел на одежду нашего века. Он знакомится с женщинами, и мы меняем облик его квартиры.

— Когда ты вмешиваешься в чужую жизнь, тебя это действительно увлекает?

Предположение Адена было высказано с улыбкой, но Иви решила, что его стоит принять в штыки.

— Я не собираюсь ни во что вмешиваться. Ты думаешь, что я люблю командовать, но это совсем не так. — Она взглянула на разыгравшуюся гладь озера. — Мы должны взять лодку! Вот что делают во время настоящего свидания. — Она заторопилась, увлекая за собой Адена.

— Любишь командовать? Командовать? Ну конечно же, нет, — твердил Аден, пока Иви рылась в его карманах в поисках мелочи.


Посреди озера было тихо.

— Можно представить, что мы в сотне миль от Лондона, — мечтательно проговорила Иви. Она набросила на плечи белую кофту и откинула назад голову, с наслаждением подставив лицо солнцу.

— Наконец-то одни.

Аден перестал грести. Их колени соприкоснулись. Иви посмотрела в серо-зеленые глаза Адена.

— Эй, — сказала она тихо, — думаю, нам пора взяться за руки. Иди сюда.

— Да, мисс. — Аден встал, покачиваясь, на ноги и перепрыгнул на ее сторону. Он с шумом грохнулся рядом с ней, и крошечная лодочка тревожно закачалась. Иви ухватилась за сиденье.

— Прямо как «Титаник!»

— Очень низкобюджетный «Титаник», — заметил Аден и протянул ей свою ладонь.

Иви положила на нее свою руку.

— Как себя чувствуешь? — спросил Аден.

— Хорошо.

Он ухмыльнулся. Маленькие морщинки вокруг глаз вдруг показались Иви очень привлекательными. Их носы почти соприкасались.

— Теперь надо обязательно поцеловаться. — Голос Иви был очень спокоен, она почти не дышала.

— Нет. — Аден отстранился.

— Нет? — вскричала Иви. Она выпустила его руку. — Что ты хочешь этим сказать? Что случилось? Я думала…

Аден приложил палец к губам. Когда она успокоилась, он сказал ровным голосом:

— Не начинай командовать человеком, когда он готов тебе повиноваться, Иви. Я поцелую тебя, когда буду к этому готов.

Он встал и тяжело пересел на другое сиденье. Иви молчала, но выражение ее лица было красноречивее слов. Широко раскрытыми глазами она уставилась на своего так называемого приглашенного на свидание молодого человека, и комок застрял у нее в горле. Аден вздохнул. Снова он встал и перешел к Иви.

— Я готов, — сказал он и дотронулся до ее подбородка.

Его губы крепко прижались к ее губам. Ракеты не взлетели в воздух, и не раздались звуки ангельского хора, но Иви очень захотелось, чтобы он никогда ее не отпускал.

Руки Адена обвились вокруг нее, а губы его прижимались все сильнее к ее губам. От его поцелуев ее дыхание стало коротким и прерывистым. Наконец они отстранились друг от друга, но совсем ненадолго. Глаза в глаза, нос к носу, они улыбались друг другу. И опять она увидела эти его сексуальные морщинки.

Когда они сдавали лодку, дежурный получил двойную плату, а Ивина кофточка была застегнута не на те пуговицы.


Несмотря на тяжесть корзины, ни один из них не хотел отправляться домой. Солнце уже садилось, когда они неспешно брели по улицам, держась за руки. Этот день был особенный, и они делали все, чтобы он не кончался. Их объятия в лодке все изменили, как будто черно-белый фильм неожиданно стал цветным. С этого момента их свидание стало таким сверкающим и нежным, что они боялись нарушить его прелесть нечаянным громким звуком или поспешным движением.

— Хочешь пиццу? — Аден кивнул на витрину «Пицца экспресс», мимо которой они проходили.

— Ммм… Да! — Иви вдруг почувствовала, что она ужасно проголодалась. Последняя клятва больше никогда не есть была тут же забыта.

— Я обычно заказываю «Четыре времени года», — сказал Аден, когда они уселись за миниатюрный мраморный столик.

— А я «Американскую острую», — улыбнулась ему Иви.

Их отношения бежали вперед семимильными шагами: еще через несколько минут они уже знали, каким известным пиццам каждый из них отдает предпочтение. Несомненно, теперь между ними не должно быть секретов.

— Так значит, тебе понравился сценарий? — спросил Аден.

Черт. Вот вам и секрет. Иви была вынуждена продолжать притворяться, как раньше. Гммм… Хммм…

— Тебе очень подходит роль Хепсибы. Ты затмишь всех.

— Ну что ты… — неловко заметила Иви, мысленно умоляя его продолжать.

— Первоначально Хепсиба была задумана как персонаж второго плана. Но в сценарии ее роль приобрела гораздо большее значение. Ее образ живой и естественный.

— А ты видел первоначальные наброски? — Иви и не представляла, что Аден в таких приятельских отношениях с Хью Джеймсом.

— Да, мы это раньше обсуждали. Какой ужас, Крамп, неужели ты ничего не слушала?

Вопрос был риторический, но если бы уж Иви взялась отвечать на него честно, она бы сказала: «На самом деле я ничего не слышу, когда ты говоришь о работе». Хотя тактичнее было бы посоветовать ему повторять ей важные вещи по три раза. И если можно — погромче.

— С тобой все ясно. Я это учту. — И Аден сжал под столом ее коленку.

И вот они уже планируют, как все будет «теперь и впредь». Иви это так понравилось, что она даже разлюбезничалась с официантом и, не задумываясь, положила свою руку на руку Адена на мраморном столике. Ей было так удобно и легко сидеть вот так рядом с ним. Сегодня Лондон принадлежал им двоим.

— Я давно хочу поцеловать тебя, — сказал Аден серьезно.

— Это плохо?

— Это совсем даже не плохо.

Они целовались так долго, что когда закончили, то заметили, что чесночный хлеб давно прибыл и укоризненно разместился между ними.

— Не могу дождаться этой поездки в Лос-Анджелес. — Аден оторвал кусочек хлеба.

На ее празднике появилась тучка и стал накрапывать довольно сильный дождик. Когда и на сколько ее новый бойфренд (кем, определенно, он теперь ей был) собирается в этот Лос-чертов-Анджелес?

— Один раз я там был. — Аден только увеличил нависшую над его гёрлфренд (кем, определенно, она теперь ему была) грозовую тучу. — Но то была короткая деловая поездка. В этот раз можно будет внимательно все осмотреть, по-настоящему почувствовать очарование этого места. Восемь недель — это, можно сказать, не просто поездка, а кусочек жизни!

Прибыла пицца. Пока Аден благодарил официанта, в ее мозгу все лихорадочно прокручивалось. Восемь недель! И как это он может так веселиться, понимая, что покинет ее на целых восемь недель после всего, что с ними произошло! Она смотрела на него во все глаза, покаон аккуратненько разрезал свою пиццу «Четыре времени года» на ровненькие кусочки.

Иви представляла его в окружении голливудских красавиц в бикини, у которых размеры груди соперничают с пышностью причесок.

— Видимо, — продолжал он, помахивая вилкой с пиццей и анчоусом, — самое главное во всем этом то, что там будешь ты.

— Я буду там?

В том, что он говорил, не было никакого смысла.

— Я так не думаю, — сказала Иви злобно. — Я буду сниматься в телесериале. Или ты об этом забыл?

Аден уставился на нее так, как будто она сошла с ума. Кто знает, может, она и привыкла так себя вести, но он никак не мог одобрить подобную манеру поведения.

— Да-да, — согласился он голосом, которым говорил всего один раз в своей жизни, а именно: когда пытался уговорить свою обезумевшую бабушку перестать петь. — Ты снимаешься в телесериале, в Лос-Анджелесе. Со мной.

Ивина нижняя челюсть выдвинулась вперед, а все лицо приняло чрезвычайно мрачное выражение. Это не добавило ей привлекательности, а скорее, вызвало воспоминание об обезьянах, но она не в силах была что-либо с этим поделать. В конце концов она тихо произнесла:

— Ты хочешь сказать, что «Заход солнца» будут снимать в Лос-Анджелесе и ты над ним работаешь?

Было ясно, что Аден делает все, что в его силах, чтобы не расхохотаться.

— Тебе что, нужно все повторять по три раза и громким голосом? Да, дорогая, я действительно помощник режиссера на этих съемках, и мы летим именно туда, куда я сказал, на восемь недель вместе с тобой. Что же, твой агент не прочитал тебе условия контракта?

И все же, только когда Аден обнял ее, Иви почувствовала, что мрачная туча рассеялась. Значит, она отправляется в самый блестящий уголок на планете, это все оплачивают, со своим любимым, прекрасным, добрым, веселым бойфрендом, который еще и так прекрасно целуется!

И еще — он назвал ее «дорогая».


Спокойной прогулкой такие события закончиться не могли. Полночь застала Иви и Адена на крыльце, открывающими замок и целующимися так, будто они были рождены только для этого.

Когда они наконец вошли, то столкнулись с Бингом, который тащил вниз стремянку. Его волосы, руки и ноги были испещрены белыми полосочками. По удивительной причине его сверхэлегантные розовые штаны остались невредимыми.

— Как прошло свидание? — лукаво спросил он, когда все собрались в кухне в ожидании, пока закипит чайник.

— О, ну ты же знаешь. Свидание — оно и есть свидание. — Выражение лица Иви ни в коей мере не соответствовало ее словам.

— Пицца была нормальная, — высказался Аден.

— Хорошо прокатились на лодке.

— Во время пикника все было очень вкусно, — улыбнулся Аден.

— А как же обнимания и поцелуи? — взревел Бинг.

— А вот так, раз уж ты спросил. — Аден кинулся к Иви и крепко ее поцеловал.

— Я думал, ты скажешь, что он был нерешителен.

— Он спокоен, — сказала Иви умиротворенно.

Она направилась в свою комнату. Бинг последовал за ней с выражением озабоченности на лице.

— Мне кажется, это судьба, — говорил он. — Я хочу сказать, никаких проблем. Никаких препятствий. Никаких мрачных тайн. Понимаю, рано делать выводы, но ты выглядишь… — Он внимательно присмотрелся к ней. — Ты выглядишь счастливой, девочка.

— Думаю, так оно и есть. — Она постаралась прислушаться к себе. Да. Я чертовски счастлива!

— Смотри теперь не подкачай. — Бинг обнял ее так, что косточки захрустели.

— Как трогательно ты в меня веришь. — Иви вдруг застыла и начала втягивать носом воздух. — Ты чувствуешь запах? Сумка Белл! Прямо как пару дней назад, — усмехнулась она. — Я могу утверждать, что Белл одобряет Адена. — Она похлопала Бинга по боку. — Теперь я уверена.

— Ну надо же, — проговорил Бинг.


Сидя близко друг к другу, как котята на календарях, Иви и Аден забыли про чай и внимательно прислушивались друг к другу. Дверь гостиной скрипнула, и вошел Бинг, свежий после душа, с крошечным полотенцем, прикрывавшим лишь самое необходимое. Он заглянул в кухню и сказал:

— Знаю, вам сейчас не до меня, но мне необходимо кое-чем с вами поделиться, так как я в некотором роде нервничаю. Иви, вчера я выбросил Беллину сумку. Вот и все. Спокойной ночи. — Бинг удалился.

— Что это значит? — спросил Аден.

Иви, которая совсем не нервничала, проговорила:

— Он хотел сказать, что ты одобрен на высшем уровне.

26

Существовали вещи, в которых Бриджит могла быть очень даже полезна, как-то: присмотр за детьми, советы в вопросах католической веры, узколобые обвинения и решение проблемы с чемоданами. Иви дожила до двадцатисемилетнего возраста, не научившись всем этим нужным вещам и не купив за всю жизнь ни одного приличного чемодана. В те редкие случаи, когда она покидала страну, ей всегда приходилось перед поездкой наведываться в Сурбитон, чтобы стянуть что-нибудь из маминой впечатляющей коллекции дорожных принадлежностей.

На Ивиной стороне, в качестве моральной поддержки и для демонстрации хороших манер, выступала Саша. Бриджит нравилась Саша из-за ее шикарного вида, а также из-за того, что всегда носила хорошую обувь. Эти два ценных качества гарантировали человеку высокую оценку в глазах Бриджит. В ее представлении шикарный вид означал мудрость, смелость, талант, находчивость, а возможно, и принадлежность к королевской семье. Осмелься только Иви заикнуться, что с помощью хрусталя можно вылечить геморрой или высказать предположение, что Иисус был астронавтом, ее бы тут же высмеяли и отругали. А Сашин беспорядочный бред воспринимался мамашей Крамп с восхищенным вниманием.

По случаю отъезда три женщины уселись вокруг клинически стерильного стола на кухне у Бриджит и слушали Сашу, объяснявшую тонкости ароматерапии.

— И кто бы мог подумать, — восклицала Бриджит с нотками восхищения в голосе, — что запах лаванды может облегчить боли при родах?

— О да, — уверенно заявляла Саша, — это уже доказано неоднократно.

Иви, которая помнила рассказы о том, как ее мама пинала акушерку, помогавшую при родах, чрезвычайно устала от подобной ерунды.

— А почему бы нам это не проверить, — раздраженно предложила она. — Вон там, в горшочке на подоконнике стоит лаванда. Я привяжу ее веревочкой прямо у Саши под носом, а ты, мам, попробуешь пилить ее ногу электропилой. Интересно, закричит она или нет?

— Твоя проблема в том, что ты все превращаешь в шутку, — ядовито заметила Бриджит, отрезая Саше еще один кусок (магазинного!) бисквитного торта.

— Это одна из моих проблем, — мрачно согласилась Иви.

— Не на всех нас лежит благословение высшего разума, миссис Крамп, — сказала Саша невозмутимо, принимая торт с королевским поклоном.

Прекрасно осознавая, что высший разум ее мамы сопоставим разве что с куклуксклановским, Иви попридержала язык.

— И куда ты опять собираешься? — Вопрос Бриджит вызвал у Иви недовольство: не ее вина, что она никак не может удержать информацию, которую ей сообщали уже не один раз.

— LA, мам. Это сокращение от Лос-Анджелес. Голливуд.

— Голливуд! — взревела Бриджит. Она подпрыгнула так, что задрожали столовые приборы.

Генри перевернулся в своей корзине и с шумом испортил воздух. Иви помахала рукой под носом, чтобы отогнать волну собачьих запахов.

— Саша, помаши хрусталем около Генри.

— Извини, у меня его с собой нет.

— Что же ты нам раньше не сказала, что отправляешься в Голливуд, милая леди?

Бриджит стала бордово-красной. Такой цвет ей никогда не шел.

— Но Голливуд же в Лос-Анджелесе. Я полагала, что вы об этом знаете.

Иви поразил не только цвет лица матери, но и ее голос.

— Откуда это, по твоим предположениям, могла я знать, где находится Голливуд? — выкрикнула Бриджит. Вопрос довольно логичный для женщины, никогда не выезжавшей за пределы Уэйтроуза. — Я думала, что Лос-Анджелес в Нью-Йорке.

На это нечего было ответить, поэтому Иви отщипнула кусочек от своей порции торта, ожидая, пока мама продолжит.

— Иви, обещай мне, что ты не будешь сниматься без верха.

— Мама, успокойся, Бога ради! Я снимаюсь в сериале Британской телекомпании. Это никакой не порнофильм. Кроме того, я очень сомневаюсь, что моя грудь представляет для них хоть какой-то отдаленный интерес.

— Но тебя могут приобщить к алкоголю и наркотикам, там все этим занимаются.

Очевидно, Бриджит никогда и в голову не приходило, что и к алкоголю, и к наркотикам, и еще кое к чему при желании можно было приобщиться и в Лондоне. Сейчас не время было открывать ей на это глаза.

— Я буду каждый день работать с утра до вечера все восемь недель. У меня просто не будет времени предаваться порокам. Кроме того, со мной будет мой бойфренд, он-то и защитит меня от соблазнов разврата.

— Дэн? А я-то думала, что у вас все кончено. Ты же сказала, что у него очень много работы, — заявила Бриджит, доказав тем самым, что кое-что она все-таки умудряется расслышать. Цвет ее лица постепенно становился мягче.

— Разве я тебе об этом не говорила? — Иви придумывала на ходу. К сожалению, они остались сейчас с глазу на глаз. — Я просто притворялась. Смеха ради. Мы вместе. Правда.

— Смеха ради? Очень веселая идея. Сообщить матери, что ты рассталась с таким приятным молодым человеком! — Да, это было выше понимания Бриджит.

— Я пробовала притворяться, разыгрывала роль, — сказала Иви с видом человека, который даже не надеется, что ему поверят. — То, что ты мне поверила, означает, что я хорошая актриса, — сбивчиво закончила она.

— Значит, ты действительно хорошая актриса. Слишком хорошая. Только вчера вечером я говорила отцу, что мы уже и не доживем до твоей свадьбы, а оказалось, что у тебя все в порядке с твоим милым Дэном.

— Есть, правда, еще одна маленькая деталь, — весело проговорила Иви, надеясь воспользоваться абсурдностью ситуации, чтобы высказать уже все до конца. — Дэн поменял свое имя. С этого момента он хочет, чтобы мы все называли его Аденом.

— Зачем это? — Голос Бриджит прозвучал на очень высоких нотах, выдав тем самым ее полную растерянность.

— Ну просто… он считает, что оно ему подходит.

— Но ему и Дэн подходит. Этим именем назвали его родители. — Бриджит никак не могла понять поколение ее дочери и не желала идти на уступки. — Если хотите знать мое мнение, это ужасно глупо. Нужно оставаться с именем, которое вам дали при крещении. Если мы все начнем выбирать имена, которые, на наш взгляд, нам подходят, чем тогда все это закончится? Вы не сможете запретить мне потребовать, чтобы все называли меня Мэрилин, — скромно закончила она.

— Как Монро, — поинтересовалась Иви, — или как Мэнсон?

— Кто это такая? — Бриджит поднялась и стала вытирать стол. — Не мешайтесь под ногами, девочки. На кухне, как в свинарнике, а мне нужно привести все в порядок к трем часам. Здесь сегодня будет проходить собрание «Сурбитонские матери против комедий с ненормативной лексикой». — Бриджит провела их в садик за домом.

Развалившись в кресле, Иви, прищурившись, смотрела на солнце.

— Уже не так греет, как раньше, — сообщила она. — Дело идет к осени. Саша, ты чувствуешь?

— Да, все меняется. Особенно для тебя.

— Что ты хочешь этим сказать? — Иви рукой заслонила от солнца глаза и посмотрела на разлегшуюся в кресле подругу.

— Да ты сама знаешь, — сказала неохотно Саша, не открывая плотно зажмуренных глаз. — Новая работа. Новый бойфренд. А я остаюсь здесь ходить каждый день до «Калмер Кармы» и обратно. Все как всегда.

— У меня же сто лет не было настоящей работы и настоящего бойфренда. И разве ты за меня не рада? — спросила Иви.

— Конечно, рада, — страстно заверила ее Саша. — Ты же знаешь, я рада. Просто мне немного… Ох, я и сама не знаю. Забудь, что я говорила…


— Хочешь зайти ненадолго?

Саша наморщила нос.

— Нет. Мне лучше вернуться в магазин.

Две девушки находились на углу Кемп-стрит, огромный монолитный чемодан на колесиках стоял между ними.

— Хорошо. А почему бы тебе не зайти попозже? Принеси видеокассету, — предложила Иви.

— Ладно, — сказала Саша, просветлев. — Я подумала, что Аден придет.

— Да, придет. А может, и нет, — схитрила Иви. — Это имеет какое-то значение?

— Нет. Нет-нет. — Было ясно, что имеет. — Я еще не знаю, что буду делать.

Трудная ситуация. Иви знала Сашу достаточно хорошо, чтобы понять, как одиноко она себя сейчас чувствует. Ей хотелось прокричать: «Ты же моя лучшая подруга. И я никогда тебя не брошу. Ты для меня слишком много значишь». Но вместо этого она только легонько подтолкнула ее и, заискивая, проговорила:

— Давай заходи. Мы расстелем одеяло, усядемся на нем и посмотрим.

— А Аден не будет против?

— Почему это он будет против? У него будут две очаровательные девушки вместо одной.

— Хорошо. Около восьми. — Саша направилась вперед, и вдруг обернулась, и, взглянув дерзко, добавила: — Может, я все же попытаю счастья с Бернардом, на худой конец.

* * *
Тем временем ничего не подозревавший Бернард вышел из дома именно в тот момент, когда Иви подошла к воротам. Как всегда галантный, он схватил ее чемодан и настоял на том, что отнесет его в комнату. Со столь характерной для него рассеянностью Белого Кролика он чуть было не промахнулся, но Иви его направила в ворота. Осмотрев его с головы до пят, она подвела удовлетворительный итог:

— Очень красиво. Льняные брюки. Льняная рубашка. Открытые, но не слишком, сандалии. Я одобряю, Бернард. И я уверена, что все молодые леди на Кадмен-стрит со мной согласятся.

Бернард, конечно же, незамедлительно покраснел с ног до головы.

— Да что ты, что ты, — промямлил он.

— Как продвигается ремонт?

— Все закончено. Бинг совершил чудо.

— А мне можно посмотреть? — Полагая, что квартира как-никак является ее собственностью, Иви в большей степени руководствовалась праздным любопытством, нежели чем-то еще. Ей было интересно, смог ли Бинг сгладить следы незримого маминого присутствия в квартире Бернарда. Миссис Бригз очень уж любила разного рода ситцевые занавесочки, кружева, орнаменты, салфеточки и абажурчики. Покрашенных в белый цвет стен, казалось, будет недостаточно, чтобы изменить стиль престарелой дамы.

Бернард распахнул дверь квартиры «С» и произнес:

— Прошу!

— Вот это да! — Иви переступила порог и вытаращила глаза. — Какая красота!

Стены были гладкие и спокойные, все коврики исчезли, а вместо них блестели гладкие, лакированные доски пола. Большая гостиная была свободной, за исключением длинной кремовой софы в современном стиле и ковра из овчины. Книги Бернарда выстроились вдоль одной стены.

— Как здесь чисто, свежо и современно! — Иви даже позавидовала. Если бы такой была вся квартира, можно было бы поднять плату.

— А это была комната твоей мамы? — спросила Иви, оказавшись в веселой комнате в японском стиле. Прямо как в модном журнале!

Бернард кивнул:

— Думаю, мне нужна теперь двуспальная кровать.

— Полностью согласна. А где же все мамины вещи?

— Настало время их вывезти. — Это была тема, которую Бернарду, судя по всему, трудно было обсуждать. — Большую часть я отдал в благотворительный магазин. — Тут он расправил плечи и проговорил: — Теперь я холостяк. А это мой дом.

— Кроме того, — ласково добавила Иви, — для того чтобы ее помнить, тебе не нужна вся эта старая пыльная мебель. Твоя мама все равно останется в твоей памяти, Бернард.

Как далеко он зашел, обрадовалась она. Стоя в своей шикарной квартире в хорошо сшитой одежде, Бернард выглядел что надо!

Если не считать прически.


Ах, зачем, зачем, зачем только я на это согласилась? Устраивать вечеринку перед самым отъездом! Иви никак не могла найти ответа на этот вопрос, засовывая впопыхах невыглаженную одежду во взятый напрокат чемодан.

— Дай я тебе помогу. — Саша сделала попытку подняться с кровати.

— Нет! — Иви встала в позу каратиста. — Извини, Саш, но у меня сейчас все на пределе. Если ты попытаешься мне помогать, я применю силу.

— Хрусталь тебе нужен? — спросила Саша, раздражаясь.

— Мне нужна еще пара рук, мне нужны еще двадцать четыре часа на сборы, мне нужно красивое нижнее белье вместо вот этой унылой серой коллекции, но хрусталь, увы, хрусталь мне совсем не нужен!

Последним предметом, уложенным в багаж, был потрепанный сценарий с загнутыми углами. Покрытый кофейными пятнами, замусоленный жирными пальцами, но так и не прочитанный! «Почитаю в самолете!» — заверила сама себя Иви.

Все молнии, как ни странно, застегнулись. При сборах философия Иви была проста. Она заключалась в такой вот фразе: «Ты никогда не знаешь…» Так что за восемь недель в разгаре лета в Лос-Анджелесе вполне могли пригодиться и зимние ботинки. После последнего неимоверного физического усилия, потребовавшегося для того, чтобы застегнуть последнюю, главную молнию, Иви распласталась на полу и проговорила:

— Пора мне уже одеваться. Гости могут прийти в любую минуту.

— Я думала, ты наденешь красное платье, — заметила Саша мимоходом, рассматривая себя в зеркале.

— Я и собиралась.

— Но ты же упаковала его. Оно на самом дне.

Иви уставилась на подругу.

— Почему же ты меня не остановила?

Саша пожала плечами.

— Вместо того чтобы рассказывать мне с исключительной точностью все подробности о парне, который, возможно (заметь, только — возможно!), обратил внимание на твою задницу в спортивном зале сегодня утром, ты могла бы сказать: «Нет, лучшая моя подруга, не делай этого! Не упаковывай свое единственное приличное платье, потому что тебе придется его надеть сегодня вечером!»

— Ты просто в плохом настроении.

— Не может быть! — ответила Иви.

— Почему бы не надеть вот это?

— Потому что оно… — Причины для отказа не нашлось. Голубое Беллино платье было действительно очаровательно. И Иви поскорее в него влезла.

— Очень мило выглядишь, — сказала Саша.

— Вот еще.

Прозвенел звонок в дверь. Вечеринка началась.


— Мы что, первые? Черт!

— Привет, Мередит. Можно мне взять твою… — Может, это пелерина? Или накидка? Или кожух? Мередит была в столь свойственной ей дорогой и непонятной оболочке.

— Мвааа… — Она расцеловала воздух в нескольких дюймах от Ивиной щеки. — Набрала несколько фунтов. Правда, милая? — Она носила на себе все, что имела. Звеня побрякушками, как целая группа музыкантов, Мередит на своих тонюсеньких каблучках проследовала в сад.

Мередит создана была не для того, чтобы на нее смотреть при дневном свете. Услужливое солнце так освещало рельеф ее лица, что делало его похожим на карту Бен Невиса. Ее огненные волосы сползли набок.

— Несколько старомодно, — вынесла она свой приговор, оглядевшись кругом.

Иви же казалось, что сад выглядел замечательно. Трава была скошена. Между деревьями виднелись китайские фонарики. Стол, накрытый цветной скатертью, предлагал разнообразие вполне съедобных закусок. Стулья были составлены аккуратными группками. Иви проигнорировала замечание своего агента и ласково обратилась к другому лицу:

— Как идут дела, Барри?

— Можно и получше. — Барри чихнул, и на его сутулые плечи слетела лавина перхоти. — Очень много работы, да еще несчастная любовь.

— Смени же, наконец, эту дурацкую пластинку, — оборвала его Мередит, тряся сигаретой. Барри привык к такому поведению, но у Иви реакция была замедленной и ее нос немного скривился.

— Я приготовлю тебе что-нибудь выпить, Мередит. — Иви хотелось побыстрее выйти из облака сигаретного дыма. — Джин подойдет? С чем?

— Просто джин. И побольше, — отрезала Мередит. — Барри будет лимонад.

— Водку, — произнес Барри умоляюще.

Барменом был Бинг. Он расставил бокалы, бутылки и ведерки со льдом в зимнем саду.

— Только что я пытался склонить Бернарда к «Сексу на пляже», — размеренно проговорил он.

— Это коктейль так называется, — нервно вставил Бернард.

— Да, и к нему тоже.

— Ты с Бернардом не перестарайся, — приказала Иви. — Можно мне один джин и одну водку для моего театрального агента и ее раба?

И тут, словно стадо коров, друг за другом последовали Бет, Би, Кэролайн, Милли, Дердри, Джулиус и Чарльз. Сразу начались знакомства, приветствия, восхищения, а Бинг, в свою очередь, протягивал каждому свой бокал.

— А уж для мадемуазель Милли у нас есть кое-что особенное.

Бинг пошарил под столом и извлек откуда-то бутылку любимого Миллиного напитка.

— Что нужно сказать доброму дяде, Милли? — наставительно произнесла Дирдри.

— Дррр…

— Ах! — заворковала терпеливая бабушка. — Совсем как Кэролайн в этом возрасте.

Бинг и Иви обменялись взглядами. Кэролайн и в своем теперешнем возрасте не очень-то изменила свои привычки.

Резкий голос, безошибочно отличающий Мередит, раздавался из сада:

— Никто меня и не предупредил, что здесь будут дети.

— Это что, ведьма? — доверчиво спросил Джулиус, выглядывая из-за пыльной рамы.

— Да, — просто ответил Бинг, отчего близнецов охватило радостное возбуждение.

— Давай позовем Милли посмотреть на ведьму! — Чарльз, влюбившийся в девочку с первого же взгляда, схватил ее за руку.

— Не уверена, что можно. Лучше сначала спросить у ее мамы. — Бет вопросительно взглянула на Кэролайн.

— Думаю, ничего страшного они не сделают, — сказала новая, смягчившаяся Кэролайн.

Бинг заметил:

— Сразу ясно, что ты никогда раньше с Мередит не встречалась.

Когда вновь прибывшие вышли в сад, к Иви робко подошел Бернард.

— Боюсь, мне придется уйти, — проговорил он.

— Нет! — В Иви заговорило глубоко сидящее опасение, что если кто-то уходит, то вечеринку можно считать испорченной. — Ведь все только началось. Ты никак не можешь уйти. Нет!

— Ты никогда не думала о том, как делают карьеру дипломаты? — поинтересовался Бинг, убирая ноготки Иви с плеча Бернарда. — Он вернется.

— Да, я вернусь. — Бернард сделал шаг в сторону. — Честное слово. Просто мне нужно кое-что сделать.

— Конечно. Извини. Иди на сколько нужно. — Иви вспомнила кое о чем и схватила Бернарда за локоть. — Я написала приглашение П. Уарнз. Оно на столе, в гостиной. Ты не сунешь ему под дверь? Было бы так здорово, если бы все сегодня были, наконец, в сборе.

— Да, конечно.

Милли тем временем немного устала от преданных ей всем сердцем близнецов и расплакалась. Би усадила ее на колени. В ее ласковых руках малышка вскоре снова засмеялась. К ней сразу же приблизилась Дирдре и взмолилась:

— Можно мне ее взять? Ей нужна бабушка.

Би ничего не знала об истории Дирдре, но она прекрасно умела читать по лицам людей.

— Вы абсолютно правы, — ласково сказала она, передавая девочку бабушке.

— Собачка!

Это слово было очень сложным и совсем новым для словаря Милли.

— Здесь нет никаких собачек, дорогая, — заметила Иви.

Но она ошиблась, так как в этот момент в саду появился Генри в сопровождении ее родителей.

— Би, что это ты здесь делаешь? — Бриджит была и удивлена, и обрадована от неожиданной встречи со своей старой подругой. — Определенно, не могу понять, как это ты оказалась в компании этих молодых людей.

— О, некоторые из них наши старые знакомые, Бриджит.

Би слегка подмигнула Бет, которая при этом чуть не поперхнулась.

— Ах, здесь Саша. Как поживаешь, милая?

И Бриджит сконцентрировала свое внимание в этом направлении. Слегка покачиваясь, Саша объяснила, что у нее все хорошо и что она очень благодарна Бриджит за проявленный интерес.

— Что это ты разыкалась? — спросила встревоженно Бриджит. — Попало что-нибудь не в то горло?

Не в то горло попало немного водки, но Саша только кивнула в знак согласия.

Позвякивающий вихревой поток, который произвела Мередит, ринувшаяся к бару с опустевшим стаканом, произвел впечатление.

— О, Мередит, — замахала рукой Бриджит, — как поживаете? Мы — Ивины родители, разве вы нас не помните?

— Как же не помнить. Очень рада. Вы должны очень гордиться, и так далее, и тому подобное. — Мередит не останавливалась на полпути. Она протянула Бингу стакан. — Наполни той же гадостью, которую я только что выпила, — приказала она и добавила «пожалуйста» исключительно из-за того, что Бинг был красив.

— Где он? — заговорщически спросила у Бинга Саша.

— Кто он?

— А ты думаешь, кто? — Саша никак не могла поверить, что Бинг действительно не представляет, о ком идет речь. — Бернард, конечно же. Я собираюсь ему отдаться.

— Гмм… — Он взял ее за плечи. — Не надо, — сказал он громко и четко. — Не надо!

— Но я хочу! — Саша была на той стадии опьянения, когда в ней просыпалась дерзость. — Имею право! Разве мы с Бернардом не заслуживаем любви, как и все остальные?

— Ты заслуживаешь очень многого, но что-то мне подсказывает, что Бернард не тот мужчина, который тебе нужен. — Бинг налил ей лимонаду с одной капелькой водки. — Вот твой напиток.

— Откуда ты знаешь? — Саша собиралась с духом для обидной фразы. — Ты голубой.

— Ты заметила? — Бинг был невозмутим.

Внезапно все звуки в саду заглушил рев фанфар, возвестивший о существовании П. Уарнз/а. Все лица обратились наверх.

— Я полагаю, сейчас появится если не человек, то дух собственной персоной, — сказала Иви, содрогнувшись.

Яркие огни пронзили сумерки. Бинг включил погромче музыку. Из зимнего сада, с коктейлем в руке, появился Аден. Он светился чистотой и новизной. Но, как отметила про себя Иви, был сексуален, красив и, вдобавок, загадочен.

— Хватит уже смотреть на дверь, — прошептала ей Бет в самое ухо.

«Что это, разве я смотрю на дверь?» Об этом подумала Иви, отходя в сторону Дирдре, которая покачивала на коленях Милли. Балансирование на границе серьезных отношений и старой дружеской привязанности требовало акробатического мастерства.

— Привет, Аден.

— Здравствуй.

Аден поцеловал ее, и рот его был как теплая пуховая кроватка в морозное утро, и очень не хотелось с ним расставаться.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Я — да. А ты?

Их диалог прервала Бриджит.

— Дэн! — проговорила она скрипучим голосом. Затем, для ровного счету, так как долго трясла его руку: — Дэн Дэн Дэн Дэн Дэн. — И выпустила ее с финальным драматическим: — Дэн!

Ее муж, отвлекшись от рукава Барри, с которого он счищал капустный салат, сказал громко и отчетливо:

— Аден! Рад новой встрече с тобой, сынок.

Пожимая его руку, Аден радостно улыбался. Возможно, он и надеялся, что Бриджит после этого отойдет, но не тут-то было. Она схватила Адена за руку и нарочно повела в сторону от Иви:

— Послушай, Дэн или Аден, — затараторила она, — раз уж так получилось, что вы с Иви — как это теперь у вас называется — в общем, едете вместе, я думаю, нам нужно кое о чем поговорить.

— Понимаю. Вы хотите узнать, каковы мои планы?

— Нет, я хочу, чтобы ты помог убедить мою дочь в том, что ей нужно кое-что для себя приобрести из одежды. Если уж ее будут показывать в телесериале, то ее портрет может и в газете появиться. А мне совсем не хочется, чтобы она в таком виде показалась в местных газетах. Хороший костюм с юбкой и пара красивых туфелек сотворят с ней чудеса.

Бернард вернулся. Пытаясь унять расплакавшегося Барри, Иви заметила краешком глаза, что Бернард вернулся, и, посмотрев на него, застыла от изумления.

— Бернард? Твоя прическа?

— Хорошо? — смущенно спросил Бернард.

— Хорошо? Просто восхитительно! Ты выглядишь другим человеком!

Простая короткая стрижка с задорными вихрами на затылке удачно подчеркивала правильные черты его бледного лица. Кроме того, выгодное впечатление стал производить медный оттенок его волос.

— Это Бинг мне подсказал, какие указания нужно дать парикмахеру. Надеюсь, я все сделал правильно.

— Несомненно. Теперь девушки слетятся к тебе отовсюду. Придется тебе взять в руки большую метлу, чтобы отгонять их прочь.

Впервые за все время она заметила, какие у Бернарда большие голубые глаза.

— Бернард, все замечательно! — Иви засмеялась и похлопала своего нового, удивительно привлекательного жильца по спине. Бернард невероятно преобразился всего за какие-то несколько недель. Изменение, произошедшее с ним, было не менее заметно, чем то, что происходит с женщиной, когда она за год теряет килограмм десять и приводит тем самым в изумление своего мужа, о чем Иви неоднократно читала в маминых журналах о похудении.

— Знаешь, Бернард, я и сама могу тобой увлечься, — сказала она и добавила «почти», так как Бернард весь сжался от смущения.

Новая прическа Бернарда стала основной темой разговоров. Волна комплиментов так и захлестывала Бернарда, а Мередит засвидетельствовала свое восхищение яркими следами губной помады. Разительное изменение, происшедшее с Бернардом, не могло не пробить дурман Сашиного опьянения.

— Теперь он хорош и для меня! — сообщила она Бингу.

Бинг остался непреклонным, как сфинкс, не проронив ни слова. А Саша неустойчивой походкой направилась в сторону Бернарда, но в конце пути свалилась в кусты.


— Нужно ей помочь. — Би считала, что оставлять ее одну в кустах не совсем удобно.

— Пусть ей поможет кто-нибудь другой, — остановила ее Бет.

— Ты эгоистка.

— В отношении всего, что касается тебя.

Бет и Би задержали друг на друге взгляд. Любой сторонний наблюдатель задумался бы над вопросом, отчего это молодая женщина так и сияет счастьем, а пожилая так и светится умиротворенностью и спокойствием. И любой сторонний наблюдатель пришел бы к заключению, что эти женщины любят друг друга. Конечно, если этим сторонним наблюдателем не была Бриджит.

— Что это у тебя такое лицо? Опять желудок тебя подводит? — спросила она Бет, умудряясь сделать так, чтобы даже ее предположения прозвучали как обвинения. — Ох, ох, — наморщилась она, сгибая свои затекшие колени, чтобы присесть к ним на траву. — Как вам кажется, можно было бы нам предоставить места, соответствующие нашему возрасту?

— Да, к нам, скрюченным старушкам, нужно проявлять побольше внимания.

— Би! — Судя по всему, Бет терпеть не могла, когда так разговаривали, пусть и в шутку.

— Ну, до такого я еще не дошла, — возразила Бриджит. — Мне приятно думать, что во мне еще есть какая-то жизнь. Сегодня утром я даже записалась на курсы эсперанто.

Она хмуро посмотрела на куст.

— Что это там делает Бернард? Похоже, он сражается с этим кустом. О Боже! — Бриджит с удивлением обнаружила, что из куста вдруг появилась Саша. — Наверно, они тренируются, чтобы показать всем фокус. Смотрите, Саша притворяется, что ее ноги совсем ослабли. — По теории Бриджит, шикарные люди не бывают пьяными. — Приятно видеть, что они так дружны. Наверно, она устала больше, чем этот Бернард.


Это был именно тот момент, когда Саша пыталась объясниться с Бернардом, а он тащил ее через лужайку.

— Мне всегда казалось, что ты идиот, — признавалась она, пачкая слюной его грудь, — но теперь я изменила о тебе свое мнение.

— Хорошо. Хорошо.

На то, чтобы поддерживать Сашу в вертикальном положении, уходило столько энергии, что Бернард больше ни о чем не мог думать.

— Очень мило с твоей стороны, — автоматически повторял он, направляя ее в сторону кресла.

— Не оставляй меня! — взмолилась Саша.

— Гм… Хорошо.

Бернард не горел желанием оставаться с Сашей, но ничего другого ему не оставалось.

— О, Бернард! — вздыхала, глядя на него, Саша, а ее тайному эротическому очарованию слегка мешали, с одной стороны, размазанная по лицу тушь, и с другой стороны — налипшая на него трава.

* * *
Аден и Генри искали Иви и, в конце концов, обнаружили ее на кухне.

— Этому старику нужно попить, — Аден указал на Генри, — а вот этого нужно поцеловать.

На себя он не успел показать, так как Иви уже сжимала его в своих объятиях.

— Давай отправим всех по домам, — предложила Иви, шепча ему прямо в ухо, — и будем целоваться и обниматься, пока не взойдет солнце.

— Какая милая идея, так прекрасно изложена, но не думаю, что она осуществима.

— Ну и ладно. Тогда остается дожидаться, пока они сами разойдутся.

Они стали целоваться снова, тела их сплетались, как плющ вокруг каменной колонны. Громкое завывание, раздавшееся снизу, напомнило им, что они не одни.

— Генриии! — Иви покрыла старую морду поцелуями и налила в миску воды.

— Слушай! — Аден поставил ее на ноги. Посмотрел на нее серьезно. По-доброму, но серьезно. Отстранил ее на расстояние вытянутой руки. — Послушай меня внимательно. Я повторяю это еще раз. Я не Генри.

— Конечно же, нет! Ты абсолютно другого цвета. И уши у тебя не висячие. Я никогда не видела тебя в кожаном ошейнике, и у тебя изо рта не пахнет собачьими консервами.

Иви попыталась опять обвить его руками, но Аден отстранился.

— Я хочу сказать, что ты никогда не будешь делать попыток обращаться со мной, как с Генри. Проделывать со мной те же фокусы, играть со мной в те же игры. Близость — это союз двух честных людей, в котором они партнеры. — Аден слегка потряс Иви, чтобы она стояла спокойно. — Ты это поняла? И никаких поспешных теорий. Никакой посторонней помощи. Только я и ты. И ни один из нас — не хозяин. Согласна?

— Согласна.

— Хорошо. И еще одна вещь. — Аден произнес серьезно: — Будет очень весело.

Тут он заключил ее в свои объятия и сжал с силой.

И даже когда его объятия ослабли, Иви все твердила сама себе: никаких игр, никакой стратегии…

В дверях кухни появился Джон Крамп.

— Идемте, мои дорогие! Сейчас Бинг будет произносить речь.

В саду раздавался звук, который ни с чем невозможно было перепутать: паровой двигатель на полных оборотах лил свои трели из окон верхнего этажа.

Со столь не свойственной ей услужливостью Кэролайн разливала всем шипучий напиток, вкус которого был великолепен, но только до того момента, как попадал в горло.

Собравшись в маленький полукруг, они все замечательно выглядели, благодаря спокойно освещавшему их, заходящему, жемчужно-розовому солнцу. Легкий ветерок освежал открытые плечи. Лето ласково прощалось с ними.

Иви оторвала себя на какое-то время от Адена, чтобы посмотреть назад, на дом номер восемнадцать. Она оглядела все изменения, которые претерпело старое здание с тех пор, как Белл передала его ей, Иви. Много нанесено на него краски, шпатлевки, наклеено бумаги. Но изменился не только облик самого дома. Иви посмотрела на Бернарда, уверенного, с новой стрижкой, на Кэролайн, с нетерпением ожидавшую, когда ее мама причешет Милли. Она повернулась и взяла Адена за руку. Многое изменилось, но многое осталось по-старому. Она вспомнила отрывок из письма Белл, которое ей передал мистер Снайл-младший: «Только те, кто должен был жить здесь, остались со мной». Белл одобряет все, что я сделала, прошептала Иви. И я это знаю.

Бинг постучал по стеклу, призывая к тишине, и поднялся на возвышение.

— Мы собрались сегодня здесь, чтобы сказать аи revoir[25], а не до свидания человеку, который очень много значит для всех нас.

— Кто это? — выкрикнула Мередит. От резкости ее голоса Барри снова расплакался.

Не обращая на них внимания, Бинг продолжил:

— Мы будем по ней скучать. Может, я и не буду, но некоторые из нас будут. Непременно. — Он посмотрел на свою жертву, которая не могла, конечно, в этот момент не показать ему язык. — Хорошо. Я признаюсь. Она мне как сестра, которой у меня никогда не было.

— У тебя их четыре, — поправила его Иви.

— Кто произносит эту речь? — зашипел на нее Бинг, после чего заключил: — Это серьезный шаг для Ивиной карьеры. Она замечательно сыграет в «Заходе солнца», и у меня такое предчувствие, что в скором будущем она будет известной актрисой. Лучше нам сейчас ухватить от нее побольше, так как потом, на вершине славы, она будет от нас гораздо дальше.

Все засмеялись, подтвердив, что так оно и будет (хотя на Мередит это точно распространялось).

— Она всегда была мне настоящим другом, — проговорил Бинг с чувством, — поэтому мне вдвойне радостно оттого, что не только ее карьера пошла вверх, но еще она встретила замечательного парня. — Он обернулся к Адену. — Это крепкий орешек, друг, но кто-то должен его разгрызть.

Пока гости смеялись, а Аден обнимал Иви, Бинг поднял бокал.

— За Иви! — проговорил он с дикцией профессионального актера. — Пусть восемь незабываемых недель пройдут для тебя как в фантастическом сне, но не забудь вернуться назад!

— За Иви!

Слышать свое имя на устах такого количества людей было удивительно трогательно. Иви обнаружила, что у нее даже не хватает сил выкрикнуть как можно громче в ответ:

— За тебя!

Смущенная, она вытирала глаза, а все улыбались ей, за исключением Кэролайн и Мередит, которую больше занимал сейчас джин.

Не торопясь спускаться со своего возвышения, Бинг, подождав, пока все наполнят бокалы, продолжил. Его голос был так насыщен эмоциями, что Иви забывала о своей задаче не сводить глаз с Адена и, не отрываясь, смотрела на своего друга-оратора.

— Бывали такие моменты, когда Иви произносила незабываемые слова. И вот сейчас я хочу ее процитировать. Однажды она сказала мне, что любовь — с тем, на кого она выпадает. Думаю, мы все знаем, что так оно и есть. За любовь! — сказал он с таким артистизмом, который всегда ему был присущ.

Подняв бокал вместе с другими, Иви проследила за взглядом Бинга. Он смотрел на Бернарда. И Бернард ему подмигнул. У Иви от изумления открылся рот, а Бинг сделал шаг вперед и направился к Бернарду. Он протянул ему руку. Бернард взял ее и прижал к сердцу. Они вместе прошли через толпу и встали перед Иви. Впервые за всю их долгую-долгую жизнь Бинг казался смущенным.

— Почему же ты ничего мне не сказал? — не могла удержаться от такого бестактного вопроса Иви.

— Есть вещи, которыми не стоит делиться. Пока время не пришло. — Бинг склонил голову набок. — Может, ты не смогла бы этого понять тогда, моя девочка.

— Нет, обязательно смогла бы, дурачок. — Иви встала на цыпочки, чтобы обнять Бинга за шею. Она стиснула его так крепко, чтобы задушить свое собственное неприятное ощущение оттого, что он ей не доверился. — Я все могу понять. — Она отстранилась. — Бернард, а ты еще тот хитрец!

— Да нет, едва ли! — проговорил Бернард.

— А когда же все это началось? Впрочем, я сама знаю. — Иви прищурила глаза. — Это было в ночь неудачи в «Мечте Манхэттена». Точно?

Бинг и Бернард энергично закивали. Потом Бинг рассказал:

— Бедный Бернард был в тяжелом состоянии. Я сидел с ним, пока он не успокоился. А потом мы разговаривали. Несколько часов. До этой ночи я его почти не замечал. Я не искал себе партнера. Я пошел туда в тот день просто повеселиться. Но когда мы разговорились… Часы пролетели как мгновения, и я понял, какой он привлекательный, внимательный, интересный…

Иви восхищало то, что, описывая мужчину, Бинг ни разу не упомянул о его заднице.

— А задница у него просто фантастическая!

Разочарованная последним замечанием, Иви сказала:

— Так вот почему каждый вечер после спектакля ты сразу приходил домой. Я-то думала, что ты заболел, а ты просто стал преданным.

— Да. Это ново для меня, и мне это нравится. Каждый раз, после того как ты закрывала дверь своей спальни, я летел наверх со скоростью ракеты.

— И все же у меня голова от вашего заявления идет кругом. — Иви не отрываясь смотрела на пару, стоявшую перед ней бок о бок. — Я хочу спросить, как же так получилось, что ты, Бернард, зная, что ты гомосексуалист, согласился тащиться с нами в этот кошмарный ночной клуб и знакомиться там с девушками?

— Я просто сам себя не понимал. — Бернард старался преодолеть свою природную нерешительность, чтобы объяснить, в чем дело. — Я был просто собой… пока не появился Бинг. Когда он сидел рядом и мы разговаривали, я понял, что вот появился, наконец, тот, кто мне действительно нужен. — Он отчаянно жестикулировал своими бледными руками. — Наверное, я не смогу это лучше описать…

— Это и не нужно. — Иви захотела быть поближе к Адену.

— Я тебе еще кое-что должен сказать, и ты при этом не должна закричать, — проговорил Бинг. — Я съезжаю.

— Ты не можешь этого сделать. Я не позволю! — Такие заявления были неразумны и эгоистичны, но Иви это и раньше никогда не останавливало.

— Я всего лишь переезжаю наверх. Мы с Бернардом должны попробовать. Слушай, тебе нравится, когда он вот так заливается краской?

— О! — Иви почувствовала, что она начинает нащупывать почву под ногами. — А ты будешь приходить и смотреть со мной «Антикварный магазин»?

— Да.

— И ты так и будешь надо мной смеяться и делать саркастические замечания в мой адрес и говорить мне, что я одеваюсь так, будто в моей комнате не горит свет?

— Верь мне, это никогда не изменится.

— Тогда можешь идти.

— Мадам, благодарю.

Аден заметил, что если Бинг переедет, то квартира освободится на целых восемь недель.

— И? — тупо спросила Иви.

— Этим сможет воспользоваться Бет.

— Бет! Бет! — Иви помахала сестре. — Ты еще не нашла, где жить?

Бет еще не нашла, и предложение пожить восемь недель на первом этаже ее чрезвычайно порадовало.

— Я вырвусь из Хенли, смогу надышаться свободой, — сказала она восторженно. — Спасибо, сестричка.

— Ерунда. Ничего особенного, — сказала Иви. — Раз уж Бернард превратил сегодняшний вечер в вечер сюрпризов, может, и вы последуете его примеру?

Они, не сговариваясь, обернулись, чтобы посмотреть, где же их мама. Она в этот момент читала Дирдре лекцию об отрицательном влиянии на общество рекламы алкогольных напитков. Однако в конце разговора они обе пришли к заключению, что в этом, в общем-то, нет ничего страшного.

Аден между тем вернул Иви в тот мир, где они только вдвоем.

— Все изменилось для Иви. И как ты себя теперь чувствуешь?

Иви заверила его, что все в порядке. Так оно и есть, убежденно повторила она сама себе, упорно не желая признавать, что немного растерянна. Она очень сочувствовала Саше, хорошо представляя себе, что она сейчас переживает.

— А где Саша?

Плетеное кресло опустело. Куст оказался более привлекательным. Саша опять пребывала в его зеленых объятиях, только ее ноги были на виду. Их-то и заметила Бриджит и кивком указала Иви.

«Вот это да! — изумилась Иви. — Моя мама уже близка к интересному открытию. Теперь у нее, наконец-то, есть шанс понять, что шикарные люди тоже иногда напиваются».

Бриджит, однако, была тертым калачом. Переубедить ее было не так-то просто. Согнувшись, чтобы рассмотреть получше Сашины ноги, она проговорила диктаторским тоном:

— Я хочу тебя видеть именно вот в таких туфлях.

— Хорошо, мама. Завтра же куплю себе точно такие.

Она отвлекала мамино внимание, пока Аден и Бинг опять усаживали Сашу в плетеное кресло.

— Извини, мам. — Иви прервала поток ее красноречивого объяснения того факта, какие невероятные выгоды сулит Иви приобретение элегантного плаща. Она пошла убедиться, все ли в порядке с Сашей.

Как следует закутывая храпящую фигуру в поеденное молью старенькое одеяло, Иви переживала прилив нежности к своей старой, незадачливой подруге.

— С ней все будет в порядке, — сказал беззаботно Бинг. — Она крепка, как старые башмаки. Побеспокойся лучше об одеяле.

— Ей будет не очень приятно, когда она проснется и узнает о тебе и Бернарде. — Иви убрала с Сашиного лба прядь влажных волос. — Ты очень жадный. Знаешь об этом? Не можешь оставить хоть немного мужчин для бедных гетеросексуальных женщин?

— Чем же я виноват, что действую на них, как кошачья мята на котов? — сказал Бинг, поигрывая бицепсами.

— Что происходит? — сказала, нахмурившись, Иви. — Все люди вокруг меня меняют сексуальную ориентацию. Почему я ничего не замечаю? Я не понимала, что и моя сестра, и Би стали лесбиянками. А теперь еще и Бернард… Видимо, я плохо слушаю своих друзей, — горестно заключила она.

— А может, просто все в мире гомосексуалы, за исключением тебя, — высказал предположение Бинг.

— Я — нет. — Аден стоял около двери в зимний сад.

— Это вызов? — Бинг любил смелые заявления.

— Да ты ведь теперь моногамный. А кроме всего прочего, он мой, — предупредила Иви.

— Ах да, — вздохнул Бинг. — А я и забыл.

— И еще кое о чем мы забыли. — Иви поднялась на возвышение. — Леди и джентльмены! И Бинг, — сказала она громко. Все лица обратились к ней в ожидании. — Есть еще один тост. За Белл!

— За Белл! — Все выпили за старенькую леди, которой сейчас не было вместе с ними, а деревья в это время перешептывались о том же над их головами.

Иви почувствовала едва различимый запах…

— Эй!

В самый торжественный момент в воздухе раздался крик маленького толстенького человечка с растрепанными волосами, приближающегося к ним яростными прыжками.

— П. Уарнз? — Иви соскочила со своего пьедестала. — Вы действительно П. Уарнз?

— Он самый. — П. Уарнз, облаченный в заляпанный костюм рабочего-сантехника, подлетел так быстро, что едва не упал, резко остановившись перед своей квартирной хозяйкой.

— Я так рада, что мы, наконец, с вами встретились, — воскликнула Иви и протянула руку.

Не обратив на нее никакого внимания, П. Уарнз выпалил:

— Не могли бы вы убрать отсюда весь этот чертов шум? — Он развернулся и, бросив отрывистое «благодарю», ринулся обратно к дому.

После немой сцены раздались смешки, перешедшие в неудержимый хохот. И где-то в нем, затерявшись среди гогота Бинга, флегматичного кудахтанья Мередит и захлебывающегося свободой смеха Иви, звучал хитроватый и деликатный, мудрый смех Белл О'Брайен.

Примечания

1

Crump — одно из значений этого слова в английском языке — «чавкающий». — (здесь и далее прим. переводчика).

(обратно)

2

DIY — «Сделай сам».

(обратно)

3

Имеется в виду Шляпник из сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране Чудес».

(обратно)

4

«Coronation Street» — популярный в Великобритании телесериал.

(обратно)

5

RADA (Royal Academy of Dramatic Art) — Королевская академия театрального искусства в Великобритании.

(обратно)

6

Бери — небольшой город в Северной Англии.

(обратно)

7

LA — Los-Angeles — г. Лос-Анджелес.

(обратно)

8

G — низкий показатель успеваемости в Великобритании, соответствующий оценке «удовлетворительно».

(обратно)

9

«Уолтоны» — популярный в Великобритании сериал.

(обратно)

10

Хенли — район в пригороде Лондона.

(обратно)

11

Vol-au-vent (фр.) — воздушные булочки.

(обратно)

12

Дорсет — графство на юго-западе Англии.

(обратно)

13

B&Bs — Bed&Breakfast — вид услуг, предоставляющих жилье в частном секторе.

(обратно)

14

Бинго — игра с призами, современный вариант лото.

(обратно)

15

Ши (Chi) — термин из китайской философии, обозначающий сопротивление.

(обратно)

16

Иви поняла это так, будто речь идет об акценте, характерном для англичан, проживающих в графстве Йорк на востоке Англии.

(обратно)

17

Здесь возникло недоразумение. Мередит говорила о Йоркском акценте, однако имела при этом в виду нью-йоркский акцент.

(обратно)

18

Флоренс Найтингейл (1820–1910) — британская медсестра, ставшая олицетворением доброты и самоотречения, положившая начало движению сестер милосердия.

(обратно)

19

Денч, Джуди — известная английская актриса. Снималась в фильмах «Уэзерби» (1985), «Комната с видом» (1985), «Генрих V» (1989) и др.

(обратно)

20

Гиннес — крепкий ирландский портер.

(обратно)

21

Хогарт, Уильям — выдающийся британский живописец начала XVIII века.

(обратно)

22

Маневр Геймлиха — прием, впервые примененный американским хирургом Геймлихом для спасения человека от удушья.

(обратно)

23

Дэй, Дорис — известная актриса, создавшая в американском кино образ идеальной американской женщины пятидесятых годов. Позднее — ведущая популярного телешоу.

(обратно)

24

Мэнсон, Чарльз — серийный убийца, основатель религиозно-культовой группировки «Семья», на счету которой убийство жены известного режиссера Романа Полански актрисы Шарон Тейт.

(обратно)

25

Au revoir (франц.) — до свидания.

(обратно)

Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • 17
  • 18
  • 19
  • 20
  • 21
  • 22
  • 23
  • 24
  • 25
  • 26
  • *** Примечания ***