Под звездами Фракии [Петр Константинов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (26) »
Под звездами Фракии Современная болгарская проза
Петр Константинов ЗОИ
…Эта гяурка родом была из Филибе, и сын падишаха увидел ее в этом городе…Махмуд-хан со своей свитой въезжал в Филибе. Он уже побывал во многих местах санджака[1] посетил все казы к югу от Балкан и теперь решил отдохнуть в большом румелийском городе. Сын Абдул-Хамида, наследник турецкого престола, медленно ехал впереди свиты, хмурил густые темные брови, старался не смотреть по сторонам. А улицы, как всегда, были запружены шумными толпами. Аяны — именитые почетные граждане — в праздничных одеждах; бедные дервиши, ожидавшие у фонтанов крика муэдзина; иноземные купцы и монахи-капуцины у ворот постоялых дворов; нищие — очень много нищих — рядом с богадельней под высоким, стройным, как свеча, минаретом Имарет-джами. Вокруг был город: каменные дворцы правителей вилайета и местной знати на склонах трех холмов, торговые склады вдоль улиц, богатые, усыпанные алтынами витрины лавок сарафов[2] и золотых дел мастеров… а за ними — кварталы бедняков, серые приземистые домишки ютились даже на другом берегу Марицы. Кавалькада проезжала мимо мечети Мурада Второго, направляясь к дворцу муллы Керим-паши, где должна была остановиться, когда Махмуд-хан впервые увидел Зои. Это случилось неожиданно. На углу, напротив мечети, собралась пестрая толпа: ремесленники, торговцы, простолюдины — правоверные и гяуры. Завидев сына падишаха, все пали на колени. Махмуд-хан повернул голову и встретился взглядом с молодой женщиной в зеленом бархатном платье. Гяурка спокойно стояла на пороге лавки и рассматривала его умными, лишь слегка удивленными глазами. Она даже не шевельнулась, в ее осанке были достоинство и легкая надменность. Махмуд-хан наклонился в седле и спросил едущего рядом Керим-пашу: — Чья это лавка, паша? Кернм-паша насмотрел в указанную сторону и тотчас ответил: — Сарафа Мавродня Маво-оглу, повелитель. — Он грек? — Нет, болгарин. Просто имя у него такое. Самый богатый я влиятельный меняла в Филибе. У него торговые связи даже в Калькутте — в индийских землях. Махмуд-хан кивнул и, отвернувшись, стал смотреть вперед. Самолюбие его было задето. Хотелось еще раз встретить взгляд гяурки, но шестьдесят пашей и три отряда спахиев[3] за спиной не позволяли ему этого сделать. Отдохнув во дворце муллы, гости спустились с холма — день уже перевалил на вторую половину — и два часа провели на молитве под сводами голубого купола Имарет-джами. Из мечети вышли поздно — над Филибе уже спускался вечер. На склонах холмов зажглись золотистые мерцающие огни. Торговая улица, ведущая к базару, опустела, вершины минаретов, как погасшие свечи, терялись в темной дымке неба. Тихое спокойствие окутало город. Махмуд-хан пожелал вернуться во дворец пешком. С ним шел Керим-паша, свита двигалась поодаль. Только сейчас Махмуд-хан решился поделиться мыслями, которые занимали его все послеполуденное время. Начал он издалека — с того, как богат город, какие искусные здесь золотых дел мастера, и наконец завел речь о Мавродии. — Его дочь, Зои, которую видел повелитель, — сказал Керим-паша, — месяц, как вернулась в Филибе. Ее не было пять лет, она жила у родственников в Липиске. — Сколько детей у этого сарафа? — спросил Махмуд-хан. — Одна только дочь, потому и дрожит над ней Мавродий. Год назад пришло известие, что Зои заболела, так отец ходил как в воду опущенный, пока она не поправилась… — Почему отец разрешает такой молоденькой девушке показываться на улице, учитель? — снова спросил Махмуд-хан, помолчав. — Она так привыкла, повелитель. И одежда, и обхождение у нее на иноземный манер, как в Липиске. Керим-паша долго рассказывал о сарафе, и Махмуд-хан много узнал о домочадцах Мавродия Мано-оглу. Сказал он и о том, что в доме его есть такие золотые украшения, которым подивился бы сам падишах, что каждый год сараф жертвует на благотворительные цели — церквам, богадельням, постоялым дворам для нищих странников и приютам по сорок румелийских кеси, то бишь по два миллиона грошей. — Мавродий Мано-оглу — человек открытый, приветливый, уважающий других, но и к своему имени требующий уважения, — закончил мулла. Тогда Махмуд-хан пожелал, чтобы в тот же вечер после ужина они вдвоем с Керим-пашой навестили сарафа, посидели с ним за дружеской беседой. Керим-паша не стал ни о чем больше спрашивать, только подозвал начальника стражи и распорядился предупредить Мавродия о желании сына падишаха, потом нагнал Махмуд-хана, и они уже молча продолжили путь вверх, ко дворцу муллы. Дом Мавродия Мано-оглу стоял на восточном склоне холма Джамбаз, над кварталом католиков, и был огорожен высоким дувалом. Это было двухэтажное солидноеИз турецкой хроники XVIII в.
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (26) »
Последние комментарии
6 часов 14 минут назад
23 часов 35 минут назад
23 часов 58 минут назад
1 день 13 минут назад
1 день 13 минут назад
1 день 14 минут назад