Секрет моей любви [Сандра Мэй] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Сандра Мэй Секрет моей любви

Пролог

Дверь квартиры хлопнула, отгораживая их от мира, и женщина устало потянула с ноги узкую туфлю на высоком каблуке. Хорошим вечер мог бы быть бы… если бы они провели его с другими людьми. А еще лучше — врозь.

На бедро легла горячая тяжелая ладонь. Хорошо, что Карлос не может видеть выражения ее лица. Ему бы оно не понравилось, точно…

Саманта резко выпрямилась, посмотрела на мужа с упреком.

— Карлос, ты же знаешь, я не люблю этих кабацких шуточек!

В черных глазах мужа пьяная похоть мешалась пополам со злостью. Саманта тихонько вздохнула. Интересно, куда это деваются после свадьбы те милые, обаятельные парни, с которыми было так весело? Откуда берутся эти мрачные чудовища с налитыми кровью глазами, выпирающим пузом (это в двадцать пять лет!) и замашками пьяного матроса?

— Карлос, я устала. Если ты не против…

— Против! Не знаю, что ты выдумаешь на этот раз — но голова не может болеть три недели подряд. Ну, или ты действительно больна.

— Почему ты злишься?

— Потому что ты весь вечер сидела с таким лицом, словно перед тобой не мои друзья, а нечто, принесенное котом с помойки. Потому что ни слова не произнесла. Потому что… потому что я знаю, о ком ты все время думаешь!

— Карлос, не начинай, а?

Он рывком развернул ее к себе, в глазах полыхнула самая настоящая ненависть.

— Ты со мной не разговаривай так, стерва, поняла? Это у вас в Штатах принято, здесь не пройдет! Женщина должна знать свое место.

— Отпусти, мне больно. Карлос…

— Ах, больно?!

Он подхватил ее на руки и потащил в спальню. Она пыталась сопротивляться, но это было практически бесполезно. Карлос был силен, как бык. Наследственная черта. Дед Аройя до девяноста лет вязал железные пруты бантиками и гнул подковы. И Рауль…

Нет, нельзя. Даже думать нельзя. Вспоминать нельзя…

Карлос швырнул ее на кровать, навалился сверху, нетерпеливо срывая дорогое платье, жадно целуя шею и плечи. Саманта затихла, равнодушно отвернулась, уставилась в стену. Это ничего. Это надо просто перетерпеть. Представить, что все это не с ней происходит, а еще с кем-то…


Много позже, ночью, когда она лежала, отвернувшись к окну, и делала вид, что спит, Карлос мрачно произнес в потолок:

— Тебе все равно придется привыкнуть к мысли, что ты никогда не будешь с ним. И что ты — моя жена, а не его. Кроме того, не забудь — нас многое связывает. Так просто ты не уйдешь…


Утром ее долго и бурно рвало в ванной. Через пару часов Саманта Аройя узнала, что беременна. Нельзя сказать, что эта новость привела ее в дикий восторг — но определенный плюс, несомненно, был. Теперь можно с чистой совестью переехать в другую комнату и избавиться от приставаний Карлоса.


Через восемь месяцев родилась Эсамар Анжела Конча ди Аройя.


Еще через полгода Саманту арестовали…

1 ЖЕНСКАЯ ТЮРЬМА САНТА-КРОЧЕ. ЗАЛ СВИДАНИЙ

— …в следующий раз принеси курева побольше — я задолжала девкам…

— …как он кушает? Не плачет? Ты уж не ругай его, мама, ладно? Он каждую ночь мне снится…

— …не понимаю, ведь я же сделала все, как вы говорили, сеньор адвокат, я написала жалобу…

— …в груди давит — по ночам от кашля захожусь…

— …и если, сука, я, сука, узнаю, что ты, сука, без меня путался с этой hija del puta…

— …пожалуйста, привези в следующий раз двухтомник Борхеса, он стоит у меня в книжном шкафу на третьей полке, ближе к окну…

В зале свиданий стоял обычный для этого места и времени гул голосов. С двух сторон замызганной стеклянной перегородки (пуленепробиваемое стекло, само собой) сидели люди. С одной — только женщины. Молодые и старые, поблекшие и красавицы, рыжие и брюнетки, блондинки и шатенки… Все в одинаковых джинсовых рубахах — мешковатых и плохо пошитых. Напротив них, за стеклом, сидели мужья, матери, любовники, дочери, подруги, сыновья, адвокаты, соседки — посетители.

Все сжимали в руках черные эбонитовые трубки — как на старых телефонных аппаратах — и переговаривались с их помощью. Зрелище диковатое — но пуленепробиваемое стекло было еще и звуконепроницаемым. Обе стороны слышали только свои реплики.

С самого края ряда женщин в джинсовых рубахах сидела молодая девушка с изможденным и бледным до синевы лицом. Золотистые прядки волос обрамляли осунувшееся личико, в громадных синих глазах застыла тоска. Она сидела и молча смотрела перед собой. Трубки у нее в руках не было. Не было и собеседника — ее вызвали на свидание, но тот, кто просил о нем, еще не подошел.

Девушка тупо уставилась в одну точку.

Сегодня, готовясь к часу свиданий, она впервые за долгое, очень долгое время посмотрелась в зеркало — и почти равнодушно отметила, как сильно изменилась за последние две недели. Две недели, прошедшие с того ужасного дня, когда она, стоя в железной клетке зала муниципального суда города Алькой, выслушала обвинительный приговор. И тогда, и сейчас она не