Кирилл и Мефодий [Юрий Михайлович Лощиц] (fb2) читать постранично, страница - 3

будет перестраиваться, расширяться, но мозаика эта, к счастью, уцелеет, и в сознании благочестивых солунян возникнет и укрепится легенда, что рядом с Димитрием изображены не кто иные, как святые братья: Мефодий — тот, что повыше ростом, и Константин — совсем маленький. Конечно, в иконописи нередко случается, когда на одном изображении соседствуют святые, жившие в разные эпохи и даже в разных странах. Но как и другие мозаики с ликом Димитрия, отчасти сохранившиеся под сводами базилики, эта была создана задолго до рождения наших солунских братьев. Утешимся тем хотя бы, что дети Льва не раз к этой настенной троице подходили и, может быть, тоже озадачивали родителей вопросом: а кто они всё же — те двое, стоящие под руками великомученика?

И так уж получится, что небесный покровитель града Со-луни станет образцом поведения для Мефодия и Константина на всю их жизнь. Именно они утвердят в славянских землях почитание Димитрия Солунского как великого Христова воина. Через их слово о Димитрии он войдёт в сонм святых, особо почитаемых и на Руси.

«Общие места» и поступки

Из Византии через болгарское посредничество на Русь пришли два самые первые жития, написанные не греческим, а славянским, только что явленным миру письмом, то есть напрямую предназначенные их авторами для славянского слуха и разумения. Это и были рукописные сочинения о двух братьях из византийской Солуни — «Житие Константина-Кирилла Философа», младшего из двоицы, и «Житие Мефодия». Поскольку в нашем рассказе о солунских братьях понадобится много-много раз обращаться к страницам их жизнеописаний, первое из них для краткости мы будем впредь называть «Житием Кирилла» (Кирилл — монашеское имя Константина, принятое им незадолго до кончины).

Некоторые исследователи называют эти жития (по месту возникновения и первоначального их распространения) «мораво-паннонскими», или «паннонскими». Такие географические привязки не вполне бесспорны. Работа над «Житием Кирилла» была начата Мефодием и учениками братьев не в Моравии или Паннонии, а в Риме, вскоре после кончины младшего солунянина. А «Житие Мефодия», задуманное учениками в Моравии, свой окончательный вид приобрело уже в Охриде, городе на ту пору болгарском.

Иногда возникает необходимость называть оба жития — и «Житие Кирилла», и «Житие Мефодия» — ещё и пространными. Дело в том, что, независимо от пространных, существуют и так называемые прóложные жития братьев. В русской традиции последние входили в состав «Прóлогов» — рукописных, а затем и старопечатных сборников. «Прологи» составлялись для ежедневного чтения в течение целого года. Для удобства расположения статей «Пролог» мог делиться на четыре книги, по временам года, иногда на две. В редких случаях книга умещала под одной обложкой житийные чтения на весь год. Поэтому тип проложных житий отличался предельной сжатостью. Это не значит, что они обязательно представляли собой сильно сокращённые разновидности пространных повествований. Авторы проложных статей могли черпать свои сведения и из каких-то других источников. В поисках достоверных сведений мы будем прибегать и к их свидетельствам. Но всё-таки чаще всего нашими главными источниками останутся пространные повествования — «Житие Кирилла», «Житие Мефодия».

Все, кто в разные века изучал обширнейшее кирилло-мефодиевское наследие, не сговариваясь, признают исключительное значение двух этих житийных памятников для постижения смысла земных трудов, совершённых святой двоицей. По сути, во всём кирилло-мефодиевском наследии, как бы оно ни пополнялось вплоть до сего дня (прежде всего, за счёт громадного числа исследований по тем или иным частным вопросам и работ популярного типа), жития Солунских братьев остаются и навсегда уже останутся на первом месте как главный и самый надёжный источник наших сведений о событии чрезвычайной значимости, враз обогатившем тогда, в IX столетии, мировую культуру. Ибо тогда народился новый литературный язык — славянский. Новая письменность явила себя миру. Евангелие, Апостол, Псалтырь и ещё целая библиотека богослужебных книг, обретя славянскую речевую и буквенную плоть, зазвучали сначала в одной земле, а вскоре и в разных пределах Центральной и Восточной Европы. Более того, по-славянски же в этих двух житиях и было впервые поведано, как именно всё происходило: где, когда, при чьём соучастии, при каких противодействиях задуманному.

И «Житие Кирилла», и «Житие Мефодия» сообщают совсем немного о родителях братьев. Но из немногого явствует, что это были, скажем так, образцово добродетельные родители. В недавние времена первенства в гуманитарных науках гиперкритической школы над подобной образцовостью принято было подтрунивать. Мол, автор жития пишет по шаблону, использует жанровый трафарет, в соответствии с которым у святого и родители обязаны быть почти святыми.

Но разве так не бывает,