Дар ученичества [Епископ Варнава Беляев] (fb2) читать постранично, страница - 3

чье-то молодое сердце. Пусть это будет только единственное сердце, но, по таинственным законам духа, и оно может зародить цепь исторических преобразований, которые приведут народ в храм веры.

И дядя Коля писал, запечатлевая основы и внутренние пружины православной культуры России. Впрочем, он был не дядя Коля, и даже не Николай Никанорович (Николаевич — дань конспирации) Беляев, каковым он значился в том далеком ушедшем мире, а епископ Варнава, полутайно, полуявно живший в СССР. Выпускник Московской духовной академии, чью дипломную работу похвально отметил в 1915 году о. Павел Флоренский. Преподаватель Нижегородской семинарии, он в 1920 году принимает епископский сан, а уже через два года остригает волосы и представляется всему городу сумасшедшим ради того, чтоб оставить высокое положение и епископскую кафедру.

Наступали десятилетия беспросветного террора, и, по благословению старцев: духовного отца своего, затворника Зосимовской пустыни иеросхимонаха Алексия (Соловьева) и др. — он таким необычным образом, через имитацию психической болезни, а говоря языком религиозным, через подвиг юродства, удалился в затвор, пустыню мира, в его уголки, чтоб созерцать происходящее, осмысливали” его и писать Энциклопедию Православного Миросозерцания (получившую позже название “Основы искусства святости”).

В 1933 году он был арестован, осужден по 58 статье за контрреволюционную организацию (маленький монастырек из его духовных детей) и направлен в концлагерь на Алтае, откуда его, как больного, сплавила в психушку, из которой он и освободился на поруки своей духовной дочери В. В. Ловзанской в 1936 году. Изменив отчество, он до 1948 года жил в Сибири, пока, получив откровение о грядущих общественных переменах и о будущей возможности опубликовать свои труды, не переехал в Киев. Здесь, в начале 50-х годов, он работает над сборником статей под названием “Изумруд”, посвященных раскрытию таинственной красоты евангельского учения. Красоты — спасающей человеческую душу и самый мир. (Само наименование ставит произведение в цепь древнерусской книжной традиции — “Измарагд”, “Златоуст”, “Маргарит”, — осмысляющей человека и творение в свете любви Божией.)

В приводимом ниже рассказе из сборника описана беседа на пароходе, плывущем по Волге, между ученым монахом и юной красавицей студенткой. Действие происходит в год, знаменательный для России, — 1913. Это точка не только предгрозовая, но и наивысшая в развитии страны и общества (недаром в этот год смотрится, на него равняется и никак не обгонит колоннами цифровых достижений современный СССР), Это одна из вершин отечественной истории, достигнутая благодаря христианству, увенчанная и прекрасными человеческими типами, и тонким укладом общенародной жизни.

Рассказ является притчей о трагическом развитии современной цивилизации. О распутье, которого достиг мир и на котором застыла, не умея выбрать путь, фигура современного Адама.

В изображении первоклассного парохода, безукоризненного обслуживания представительными официантами, колоритных характеров пассажиров проступает образ высокоорганизованного мира, созданного творческим гением человека.

Атмосфера почтительности к индивидууму, бережности, терпимости к его двойственности и странности тщательно выписана автором.

Толстый купец, погрязший в чрево- и самоугодии, не забывает о спасении души и при виде бедной монахини с кружкой бросает сотенную на весы милосердия Божия.

Органчик цивилизации тихо играет свою изысканную мелодию. Для всех есть местечко на корабле демократии, все добротно, все предусмотрено, чтобы избежать крушения.

И вот катастрофическую раздвоенность и внутреннюю подпорченность общества, взлелеянного дарами христианства, выражает в рассказе фривольная партия маркиза, пропетая студенткой:

“Весь мир земной

Ждал охотно

хоть мимолетной

Встречи со мной”.

Смысл жизни в страсти — этот гордый вызов бросала девушка окружающим добропорядочным лицам.

Эмансипированная барышня? Но, по словам автора, она — “вдумчивая и серьезная, простая душа”. Почему же ей предназначено в рассказе олицетворять общую болезнь европейского духа?

Юная красавица ищет любви. В ее возрасте естественно быть влюбленной, но — весь вопрос — в кого? Ошибка в выборе грозит искалеченной судьбой.

“Наука страсти нежной”, разлитая в мире, философия, искусство, достижения разума кажутся многообещающим избытком сил, кажутся мудростью. А любовь к Богу, на которой вырос христианский мир, представляется пресной водой, чем-то прошлым и уже необязательным.

Подобное опасное и обманчивое состояние присуще расцветающему