Явился паук [Джеймс Паттерсон] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

имел я их всех, — пробурчал Сэмпсон. — Воображаю, на что это похоже. Иногда я ненавижу свою работу.

— Зато я обожаю, просто тащусь от убийств, — съязвил я. — Глянь, какая славная подобралась компания: вон патологоанатомы в клевых прорезиненных костюмах, а там ребята из лаборатории. А это кто идет?

К нам вразвалочку приближался белый сержант в толстой сине-черной куртке с меховым воротником, державший руки в карманах.

— Сэмпсон? А, и вы здесь, детектив Кросс. — Он подвигал челюстью, как будто ему заложило уши. Он отлично знал, кто мы и откуда. Просто проверял на вшивость. Но Сэмпсон совершенно не переносит такого обращения.

— Старший детектив Сэмпсон, — поправил я. — А я, с вашего позволения, — начальник сыскного отдела Кросс.

— Холодрыга — у всех кое-что поотмерзало, — доверительно сообщил сержант. — Такие дела.

— А звякни своей Дженни — пусть отогреет, — посоветовал Сэмпсон.

— Пошел ты.

Внешне сержант походил на ирландца времен Гражданской войны: рыжий, с круглым увесистым пузом, с физиономией, походившей на раскисший от дождя свадебный пирог. Мой элегантный твидовый пиджак его явно разозлил.

Мы с Сэмпсоном постоянные посетители гимнастического зала, всегда в хорошей форме и весим пятьсот фунтов на двоих. В случае чего можем и припугнуть. В нашем деле это подчас необходимо. Мой рост шесть футов три дюйма, а Джона Сэмпсона — шесть футов девять дюймов, причем он, похоже, все еще растет. Его излюбленный головной убор — какая-нибудь кричащая шляпа или ярко-желтая косынка. Иногда его называют «Джон-Джон», поскольку тут вполне хватило бы на двоих Джонов.

Мы гордо продефилировали мимо сержанта в дом. Нам, элитной силовой команде, не следует опускаться до стычек с каким-то слабаком. По дому уже разгуливала пара копов. Началось все с того, что в четыре тридцать утра в участок позвонила нервозная соседка, мучимая бессонницей. Ее взбудоражил подозрительный шум — она решила, что в доме развлекаются бродяги. Прибывший патруль обнаружил три трупа. Они вызвали специальную группу расследований, состоящую из восьми чернокожих полицейских, которым и предстояла вся грязная работа.

Я распахнул настежь дверь в кухню. Каждая дверь скрипит особым голосом — эта по-стариковски захныкала. Внутри стояла зловещая тьма. Откуда-то потянуло сквозняком, и мне почудилось слабое шевеление.

— Мы не включали свет, сэр, — произнес коп позади меня. — Вы ведь доктор Кросс, да?

Я кивнул.

— Когда вы прибыли, дверь в кухню была приоткрыта? — Я обратился к патрульному, белокожему юноше с детским личиком, на котором едва пробивались мягкие усики. Ему не больше двадцати трех, и, похоже, парнишка напуган.

— А? Нет. Не было следов взлома, сэр. Дверь оставалась незапертой.

Паренек нервничал.

— Какой ужас, сэр. Целая семья убита. Один из копов зажег электрический фонарик, и мы принялись осматривать кухню. Дешевый столик с зелеными виниловыми стульями, настенные часы, какие можно купить в любом универмаге, запах животного жира, которым пользовались для жарки, не такой уж, впрочем, неприятный. В домах, где произошло убийство, обычно пахнет намного хуже. Какую картину застал убийца, пришедший сюда несколько часов назад?

— Он прошел через кухню и стоял на этом самом месте, где сейчас стоим мы, — предположил я.

— Не надо, Алекс, — умоляюще произнес Сэмпсон. — Ты прям как Джин Диксон. Аж мурашки по коже.

Сколько бы ни занимался такими вещами, к ним не привыкаешь. Нет никакого желания идти дальше, зная, какие жуткие картины предстоят.

— Они наверху, — проговорил молоденький полицейский с усиками.

Погибла семья по фамилии Сандерс: две женщины и маленький мальчик. Пока парнишка рассказывал, его напарник, ладно сложенный невысокий негр по имени Батчи Дайкс, не произнес ни слова. Я и раньше встречался с ним: он, похоже, очень чувствительный.

Затаив дыхание, мы вчетвером вошли в эту обитель смерти. Сэмпсон мягко положил руку мне на плечо — он знал, что я не могу спокойно переносить вида убитых детей. Три тела лежали в первой спальне, справа от лестницы. На лице тридцатидвухлетней Джин Сандерс по прозвищу Пу и после смерти сохранилось затравленное выражение. Полные губы открытого рта были искажены криком. Дочь Пу, Сьюзетт Сандерс, прожила на свете всего четырнадцать лет: миловидная, курносая девочка, обещавшая стать красавицей. В волосы вплетена лиловая ленточка. В рот вместо кляпа убийца засунул темно-синие колготки. Вверх личиком с еще непросохшими слезами лежал трехлетний Мустафа Сандерс, в таком же пижамном конверте, какой и мои дети надевают на ночь.

Верно сказала бабуля Нана: именно политиканы довели наш город до этого, через их попустительство зараза распространилась по всему городу, да и не только по городу: похоже, вся наша огромная страна больна дурной болезнью.

Мать и дочь были привязаны к спинке металлической кровати при помощи сетчатых чулок и разорванных цветастых простыней.

Достав карманный диктофон, я принялся наговаривать первые