Разум цветов [Морис Метерлинк] (fb2) читать постранично, страница - 40

Книга 310044 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

вопросах мы повинуемся нелогичным капризам той силы воображения, которую некогда называли "сумасшедшим членом семьи". Кто из нас, если бы

он должен был заснуть сегодня вечером с научной, доказанной на опыте

уверенностью, что он проснется через сто лет точно таким, каков он теперь, со

своим нетронутым телом, лишь под условием, что он потеряет воспоминание о

прежней жизни (разве эти воспоминания не были бы бесполезны?), - кто из нас

не принял бы этого векового сна так же доверчиво, как он принимает сладкий

короткий сон каждой ночи? Многие из нас не только не боялись бы такого

испытания, но прибегли бы к нему с жадным любопытством. Разве мы не

видим, как многие обращаются с мольбою к раздавателю феерического сна и

как милости просят того, что им кажется чудесным продолжением их жизни? А

между тем в течение этого сна что сохранилось бы от них самих и при

пробуждении что нашли бы они от своего я? В минуту, когда они закрыли бы

глаза, какая связь соединила бы их с существом, которое должно проснуться, неведомое, среди нового мира? А тем не менее их согласие и все их надежды

при вступлении в долгую ночь зависели бы от этой несуществующей связи. В

самом деле, истинная смерть отличается от подобного сна только

пробуждением по прошествии столетия, пробуждением, столь же чуждым тому, кто заснул, как было бы чуждо ему рождение ребенка после его смерти.

VIII

С другой стороны, как отвечаем мы на этот вопрос, когда речь идет уже не о

нас, но о тех, кто вместе с нами живет на земле? Заботимся ли мы, например, о


загробной жизни животных? Самая верная, самая преданная, самая разумная

собака с гой минуты, как она умерла, становится для нас отвратительным

отбросом, от которого мы хотим избавиться как можно скорее. Мы даже не

задаем себе вопроса, сохранилось ли где-нибудь, кроме нашей памяти, нечто от

разумной жизни, которую мы любили в ней, и существует ли загробный мир

для собак? Нам показалась бы забавной мысль, что время и пространство могут

бережно сохранить в течение вечности среди звезд, в беспредельном дворце

эфира, душу бедного животного, состоявшую из пяти или шести трогательных, но наивных привычек - из желания пить, есть, спать в тепле и приветствовать

себе подобных известным образом. Впрочем, что могло бы сохраниться от этой

души, созданной из нескольких потребностей несложного тела, после того, как

это тело перестало существовать? Но по какому праву воображаем мы себе, что

между нами и животным существует бездна, которой даже нет между

минералом и растением, между растением и животным? Прежде всего нужно

было бы исследовать, имеем ли мы право считать себя столь далекими, столь

отличными от всего, что живет на земле. Разумна ли наша претензия относить

себя к такой категории, к такому царству, куда и сами боги, созданные нами, не

всегда имели доступ?

IX

Трудно было бы изложить все ложные суждения нашего воображения по

занимающему нас вопросу. Так, мы довольно легко миримся с разложением

нашего тела в могиле. Мы нисколько не стоим за то, чтобы оно сопровождало

нас в бесконечности времени. По зрелом размышлении мы были бы даже

опечалены, если бы оно последовало за нами со своими неизбежными недугами, со своими недостатками, со всем, что в нем есть уродливого и смешного. Мы

хотели бы туда явиться в сопровождении лишь нашей души. Но что бы мы

ответили тому, кто сказал бы нам, что мы можем мыслить нашу душу только

как собрание наших умственных и моральных способностей, соединенных, для

полноты счета, с теми способностями, которые вытекают из инстинкта, из

области бессознательной или подсознательной? Когда, при приближении

старости, мы замечаем в себе или других ослабление этих способностей, мы

нисколько не беспокоимся, мы не предаемся отчаянию, как не беспокоимся и не

отчаиваемся, когда речь идет о медленном упадке телесных сил. Мы сохраняем

нетронутой нашу смутную надежду на загробную жизнь. Нам кажется вполне

естественным, что состояние одних из этих способностей зависит от состояния

других. Даже когда первые из них вполне разрушены в любимом нами

существе, нам не кажется, что мы его потеряли или что оно само потеряло свое

я, свою нравственную личность, от которой однако ничего не сохранилось. Мы

не стали бы оплакивать его утрату, мы не думали бы, что его нет с нами, если

бы смерть сохранила эти способности в состоянии разрушения. Но если мы не