Мертвые души [Николай Васильевич Гоголь] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

ТОМ ПЕРВЫЙ 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

 ***
В во­ро­та гос­ти­ни­цы гу­бернс­ко­го го­ро­да NN въеха­ла до­вольно кра­си­вая рес­сор­ная не­большая брич­ка, в ка­кой ез­дят хо­лос­тя­ки: отс­тав­ные под­пол­ков­ни­ки, штабс-капита­ны­, по­ме­щи­ки, име­ющие око­ло сот­ни душ крестьян, - сло­вом, все те, ко­то­рых на­зы­ва­ют гос­по­да­ми сред­ней ру­ки. В брич­ке си­дел гос­по­дин, не кра­са­вец, но и не дур­ной на­ружности, ни слиш­ком толст, ни слиш­ком то­нок; нельзя ска­зать, что­бы стар, од­на­ко ж и не так, что­бы слиш­ком мо­лод. Въезд его не про­из­вел в го­ро­де со­вер­шен­но ни­ка­ко­го шу­ма и не был соп­ро­вож­ден ни­чем осо­бен­ным; только два рус­ские му­жи­ка, сто­яв­шие у две­рей ка­ба­ка про­тив гостиниц­ы, сде­ла­ли кое-ка­кие за­ме­ча­ния, от­но­сив­ши­еся, впро­чем, бо­лее к эки­па­жу, чем к си­дев­ше­му в нем. "Вишь ты, - ска­зал один дру­го­му, - вон ка­кое ко­ле­со! что ты ду­ма­ешь, до­едет то ко­ле­со, ес­ли б слу­чи­лось, в Моск­ву или не до­едет?" - "До­едет", - от­ве­чал дру­гой. "А в Ка­зань-то, я ду­маю, не до­едет?" - "В Ка­зань не до­едет", - от­ве­чал дру­гой. Этим раз­го­вор и кон­чил­ся Да еще, ког­да брич­ка подъеха­ла к гос­ти­ни­це, встре­тил­ся мо­ло­дой че­ло­век в бе­лых канифа­совых пан­та­ло­нах, весьма уз­ких и ко­рот­ких, во фра­ке с по­кушеньями на мо­ду, из-под ко­то­ро­го вид­на бы­ла манишк­а, зас­тег­ну­тая тульскою бу­лав­кою с брон­зо­вым пистоле­том. Мо­ло­дой че­ло­век обо­ро­тил­ся на­зад, пос­мот­рел эки­паж, при­дер­жал ру­кою кар­туз, чуть не сле­тев­ший от вет­ра, и по­шел сво­ей до­ро­гой.

Когда эки­паж въехал на двор, гос­по­дин был встре­чен трак­тир­ным слу­гою, или по­ло­вым, как их на­зы­ва­ют в рус­ских трак­ти­рах, жи­вым и верт­ля­вым до та­кой сте­пе­ни, что да­же нельзя бы­ло рас­смот­реть, ка­кое у не­го бы­ло ли­цо. Он вы­бе­жал про­вор­но, с сал­фет­кой в ру­ке, - весь длин­ный и в длин­ном де­ми­ко­тон­ном сюр­ту­ке со спин­кою чуть не на са­мом за­тыл­ке, встрях­нул во­ло­са­ми и по­вел про­вор­но гос­по­ди­на вверх по всей де­ре­вян­ной га­ле­рее по­ка­зы­вать нис­пос­лан­ный ему бо­гом по­кой. По­кой был из­вест­но­го ро­да, ибо гос­ти­ни­ца бы­ла то­же из­вест­но­го ро­да, то есть имен­но та­кая, как бы­ва­ют гос­ти­ни­цы в гу­бернс­ких го­ро­дах, где за два руб­ля в сут­ки про­ез­жа­ющие по­лу­ча­ют по­кой­ную ком­на­ту с та­ра­ка­на­ми, выг­ля­ды­ва­ющи­ми, как чер­нос­лив, из всех уг­лов, и дверью в со­сед­нее по­ме­ще­ние, всег­да зас­тав­лен­ною ко­мо­дом, где уст­ро­ива­ет­ся со­сед, мол­ча­ли­вый и спо­кой­ный че­ло­век, но чрез­вы­чай­но лю­бо­пыт­ный, ин­те­ре­су­ющий­ся знать о всех под­роб­нос­тях про­ез­жа­юще­го. На­руж­ный фа­сад гос­ти­ни­цы от­ве­чал ее внут­рен­нос­ти: она бы­ла очень длин­на, в два эта­жа; ниж­ний не был вы­ще­ка­ту­рен и ос­та­вал­ся в тем­но-крас­ных кир­пи­чи­ках, еще бо­лее по­тем­нев­ших от ли­хих по­год­ных пе­ре­мен и гряз­но­ва­тых уже са­мих по се­бе; верх­ний был вык­ра­шен веч­ною жел­тою крас­кою; вни­зу бы­ли ла­воч­ки с хо­му­та­ми, ве­рев­ка­ми и ба­ран­ка­ми. В угольной из этих ла­во­чек, или, луч­ше, в ок­не, по­ме­щал­ся сби­тен­щик с са­мо­ва­ром из крас­ной ме­ди и ли­цом так же крас­ным, как са­мо­вар, так что из­да­ли мож­но бы по­ду­мать, что на ок­не сто­яло два са­мо­ва­ра, ес­ли б один са­мо­вар не был с чер­ною как смоль бо­ро­дою.

Пока при­ез­жий гос­по­дин ос­мат­ри­вал свою ком­на­ту, вне­сены бы­ли его по­жит­ки: преж­де все­го че­мо­дан из бе­лой ко­жи, нес­колько по­ис­тас­кан­ный, по­ка­зы­вав­ший, что был не в пер­вый раз в до­ро­ге. Че­мо­дан внес­ли ку­чер Се­ли­фан, ни­зенький че­ло­век в ту­луп­чи­ке, и ла­кей Пет­руш­ка, ма­лый лет трид­ца­ти, в прос­тор­ном по­дер­жан­ном сюр­ту­ке, как вид­но с барс­ко­го пле­ча, ма­лый нем­но­го су­ро­вый на вз­гляд, с очень круп­ны­ми гу­ба­ми и но­сом. Вслед за чемода­ном вне­сен был не­большой лар­чик крас­но­го де­ре­ва с штуч­ны­ми вык­лад­ка­ми из ка­рельской бе­ре­зы, са­пож­ные ко­лод­ки и за­вер­ну­тая в си­нюю бу­ма­гу жа­ре­ная ку­ри­ца. Ког­да все это бы­ло вне­се­но, ку­чер Се­ли­фан отп­ра­вил­ся на ко­нюш­ню во­зиться око­ло ло­ша­дей, а ла­кей Пет­руш­ка стал уст­ро­иваться в ма­ленькой пе­ред­ней, очень тем­ной ко­нур­ке, ку­да уже ус­пел при­та­щить свою ши­нель и вмес­те с нею ка­кой-то свой собст­вен­ный за­пах, ко­то­рый был со­об­щен и при­не­сен­но­му вслед за тем меш­ку с раз­ным ла­кей­ским ту­але­том. В этой ко­нур­ке он при­ла­дил к сте­не узенькую трех­но­гую кро­вать, нак­рыв ее не­большим по­до­би­ем тю­фя­ка, уби­тым и плос­ким, как блин, и, мо­жет быть, так же за­мас­лив­шим­ся, как блин, ко­то­рый уда­лось ему выт­ре­бо­вать у хо­зя­ина гос­ти­ни­цы.

Покамест слу­ги уп­рав­ля­лись и во­зи­лись, гос­по­дин от­правился в об­щую за­лу. Ка­кие бы­ва­ют эти об­щие за­лы - вся­кий про­ез­жа­ющий зна­ет