Спор об унтере Грише [Арнольд Цвейг] (fb2) читать постранично, страница - 2

тревожила писателя еще с 1917 года тема, которой в 1927 году он посвятил свою книгу «Спор об унтере Грише».

Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах. Из общей массы романов о войне, выходивших в 20-е годы, «Спор об унтере Грише» выделялся принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном. Лион Фейхтвангер и Стефан Цвейг с большою похвалой отозвались о романе — в сущности, первом значительном произведении автора. Роман вскоре же получил широкое распространение — и в немецком оригинале и в переводах, которых в настоящее время существует уже около двух десятков.

Книга «Спор об унтере Грише» — это настойчивое и страстное осуждение германского милитаризма и военщины. Однако, хотя действие романа происходит на фронте, хотя почти все действующие лица его — люди, непосредственно связанные с войною, — солдаты, офицеры, генералы, сестры милосердия, чиновники военно-полевого суда, но изображение самой войны отодвинуто писателем на задний план. Здесь нет ни пространных батальных описаний, ни сколько-нибудь значительных военных эпизодов. Казалось бы, все внимание писателя, так же как его главных персонажей, направлено на частный жизненный случай, на единичный судебный казус, связанный с унтером Гришей.

Унтер Григорий Папроткин, бежав из германского плена и пробираясь лесами к линии фронта, чтобы перейти на русскую сторону, получает от полюбившей его литовской женщины Анны паспорт некоего Бьюшева, перебежавшего с русской стороны в родные места, занятые немцами, и нашедшего здесь свою гибель. Анна рассчитывает, что, в случае поимки Папроткина, он, воспользовавшись паспортом Бьюшева, не понесет наказания, которое угрожало ему за бегство из лагеря для военнопленных. Ее расчеты не только не оправдались, а, напротив, навлекли на Гришу еще большую беду: объявив Бьюшева шпионом, немецкий военный суд приговорил Гришу к расстрелу.

Но, повествуя о судьбе Григория Папроткина, писатель сосредоточивается не на этом сплетении роковых обстоятельств, они интересуют его не сами по себе, они служат лишь предпосылкой для сложной и трудной борьбы нескольких честных немцев за отмену смертного приговора, — недаром роман называется не «Трагедия унтера Гриши» или «Гибель унтера Гриши», но именно «Спор об унтере Грише» («Der Streit um den Sergeanten Grischa»), — то есть даже и самим заглавием внимание читателя направляется на столкновение между добровольными защитниками Григория и бездушным механизмом немецкого военного суда. Если сюжет романа вначале строится на ряде случайностей, то с момента, когда возникает спор об унтере Грише, случайностям принадлежит уже самое второстепенное место в ходе повествования. Здесь уже все сводится к борьбе между теми, кто поддерживает смертный приговор, и теми, кто добивается его отмены. Мало того, сами роковые обстоятельства, связанные с тем, что Григорий Папроткин воспользовался чужим паспортом, легко сводятся на нет: его немецким друзьям удается разыскать людей, знавших Гришу по лагерю военнопленных, и установить при помощи свидетельских показаний, что он — Папроткин, а не Бьюшев, тем самым снимая с него обвинение в шпионаже, за который он приговорен был к расстрелу.

С роковыми случайностями, таким образом, покончено. Казалось бы, русский унтер может считать свою жизнь спасенной и печалиться лишь о том, что придется ждать в плену окончания войны — впрочем, уже близкого. Казалось бы, и защитники Папроткина могут считать свою миссию законченной и только радоваться за хорошего русского человека, чуть не ставшего жертвой судебной ошибки. Казалось бы, здесь и должен замкнуться сюжетный круг произведения. Но все это не так.

Замыкается лишь малый сюжетный круг романа. История судебной ошибки, приведшей к смертному приговору, на этом, правда, заканчивается, но начинается история судебного беззакония. Тут-то и открывается основной сюжетный круг произведения. Игра несчастных случайностей военного времени сменяется действием закономерностей холодного, жестокого и бесчеловечно расчетливого мира немецкой военщины. И закономерности эти — в полном попрании законов, в полном пренебрежении к требованиям элементарной судебной справедливости.

Защитникам Григория Папроткина — молодому писателю Вернеру Бертину, юристу Познанскому, штабному офицеру Винфриду, сестрам милосердия Барб и Софи и прусскому генералу фон Лихову