По поводу VII тома «Истории России» г. Соловьева [Константин Сергеевич Аксаков] (fb2) читать постранично, страница - 14

только, что мы совершенно иначе смотрим на отношения государства к народу, или к земле, как выражается наша Русь, – нежели почтенный профессор. Мы думаем, что в народе живет начало внутренней правды; государство же представляет начало внешней правды. Оставляем до более благоприятного случая полнейшее изложение нашей мысли об этом вопросе, как вообще, так и в отношение к русской истории в особенности^[10].

Теперь мы укажем, подкрепляясь свидетельствами, приводимыми самим же г. Соловьевым, на образ мыслей русского народа, который не худо было бы заметить г. историку.

Идея земли, так ясно сознанная в московскую эпоху, высказывается кроме тех случаев, где прямо говорится о земле, о земском деле (как на Земском Соборе, и во многих грамотах), высказывается стороною и в сношениях России с иностранными государствами. Так бояре наши отвечали Гарабурду, польскому послу, предложившему съезд для постановления вечного мира: «Михаила! Это дело великое для всего христианства; государю нашему надобно советоваться о нем со всею землею, сперва с митрополитом и со всем освященным Собором, а потом с боярами и со всеми думными людьми, со всеми воеводами и со всею землею. На такой совет съезжаться надобно будет из дальних мест»^[11]. На новые требования о том же предмете послы наши отвечали, что нужно много времени для совещания со всею землею. На это поляки отвечали: у вас в обычае ведется, что сдумает государь да бояре, на том и станет, а земле до того и дела нет^[12]. Понятно, что поляки, вдавшись в государственные аристократические формы и подавив шляхтою простой народ, не понимали уже славянского значения земли и не понимали великой нравственной силы свободного общественного мнения, силы всенародного совета, а следовательно и важности Земского Собора, имевшего лишь нравственное совещательное значение. Со своей стороны, Россия не могла понять польского устройства. В царской грамоте, посланной в Литву, говорится: «Вы бы паны Рада, светские и духовные, смолвившись между собою и со всею землею, о добре христианском порадели, нашего жалованья к себе и государем нас на корону польскую и великое княжество литовское похотели» и проч.^[13] Кроме того, Россия высказывает этот свой взгляд, как общую истину, и Австрии. Когда один из дворян посольской австрийской свиты объявил Щелкалову, что Максимилиан хочет добиваться польского королевства и надеется, что государь русский ему поможет в том, – Щелкалов отвечал: «Великий государь радел и промышлял об этом, что вам и самим видимо; да если на то воли Божией не было, и то не сталось. И теперь государь наш хочет, чтобы Максимилиан был на королевстве польском, да ведь сам знает: на государство силою как сесть? Надобно, чтобы большие люди, да и всей землей захотели и выбрали на королевство; а только землей не захотят, и того государства трудно доступать»^[14].

Древняя Россия выразила также свой взгляд на сношения международные и на торговлю. Она признает полную свободу сношений торговых и всяких. Московские послы говорят шведам: «Сотворил Бог человека самовластна и дал ему волю сухим и водяным путем, где ни захочет, ехать: там вам против воли Божией стоять не годится, всех поморских и немецких государств гостям и всяким торговым людям, землею и морем задержки и неволи чинить непригоже»^[15]. Шведы отвечали на это в противоположном смысле. В грамоте царя Федора к Елизавете королеве английской изъявляется неудовольствие относительно того, что англичане (члены компании) не пропускают кораблей других и иностранных купцов к московскому государству, и говорится: «Мы этому и верить не хотим, а если так делается в самом деле, то это твоих гостей правда ли, что за наше великое жалованье, иноземцев отгоняют? Божию дорогу, Океан море, как можно перенять, унять и затворить!»^[16]

Россия высказывает также, уже известный, признанный и другими за нею, ее взгляд, что каждый имеет право исповедовать свою веру. На просьбу Елизаветы, чтобы англичане могли жить по своей вере, отвечали в России: «Государю нашему до их веры дела нет; многих вер люди живут в нашем государстве, и никого государь от веры отводить не велит, всякий живет в своей вере»^[17].

В приведенных нами примерах достаточно, кажется, высказывается высокий взгляд русского народа. Это – русское воззрение, которое в то же время есть истинное, общечеловеческое.

Мнение наше о VII томе «Истории России», думаем, ясно. Этот том не может называться не только историей, но даже историческим исследованием, даже историческим извлечением. Первая половина его состоит большей частью из отрывочных выписок почти без разработки. Во второй рассказаны события непоследовательно. Нередко встречается небрежность рассказа и самого слога. Вообще, отсутствие