Любовь, обман и бриллианты [Сергей Витальев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Сергей Витальев Любовь, обман и бриллианты

1

Никогда не знакомьтесь с женщинами на улице.

Нет, конечно, если она моложе пяти или старше семидесяти пяти, то познакомиться можно. Но если она выглядит лет на двадцать с небольшим, если она невысокого роста, с длинными, светлыми волосами, приятным, я бы даже сказал, миленьким личиком с огромными голубыми глазами, то бегите и не оглядывайтесь. Если, разумеется, не хотите оказаться на моем месте. Я не побежал. Не побежал — и обрел свое место в углу не слишком комфортабельной камеры, среди малоинтеллигентной публики.

Все началось с того, что у меня закончились сигареты.

Отложив паяльник и плату с недовыпаянной микросхемой, я потянулся к пачке, но, увы, она оказалась так же пуста, как глаза спившегося грузчика из соседнего молочного магазина. Минут пять глядя на пачку, я размышлял, что проще: бросить курить вообще или сходить за сигаретами в ближайший киоск. Подумав, я предпочел киоск. Во-первых, потому что, промучившись с полчаса-час, пойти все равно придется, а во-вторых, несмотря на мелкий дождик за окном, мне не мешало бы проветриться.

Накинув куртку и выйдя во двор, я скорым шагом отправился за вожделенным зельем, прикидывая в уме, как проще, не повредив, выпаять злосчастную микросхему. Наивный, я полагал, что через десять минут снова окажусь за своим столом, но она уже стояла у подъезда соседнего дома, выбирая свою жертву. Этой жертвой и оказался я.

— Молодой человек! — услышал я приятный, мелодичный голос. — Извините, пожалуйста, вы не очень спешите?

Подумав о том, что спешу и очень спешу, я внимательно посмотрел на незнакомку. Окажись здесь завсегдатай ближайшей пивной Похмелыч, он, прищурив левый глаз, обычно подбитый, сказал бы о девушке сиплым голосом: «Аппетитная бабенка». Я же оставил свои наблюдения при себе и просто ответил:

— Да нет, не очень.

— Вы не поможете мне? — жалобно спросила девушка и сделала движение левой рукой, будто собиралась поправить прическу, но, лишь дотронувшись до волос, тут же опустила руку и принялась теребить пальчиками, затянутыми в перчатку, пояс плаща.

— Почему бы и не помочь, — легко согласился я.

— Понимаете, я забыла дома ключи и не могу попасть в свою квартиру. Взяла у соседки топорик, но там нужна мужская сила. Помогите, пожалуйста. — Она посмотрела на меня взглядом, который мог бы разжалобить палача в расцвете его творческой деятельности, и протянула небольшой, изящный топорик.

Поднявшись вслед за хозяйкой на третий этаж, я оглядел дверь. Очевидно, жильцы не в первый раз забывали ключи — судя по планке, прибитой к дверному косяку, квартиру уже когда-то вскрывали с помощью топора.

— Подождите, я попробую своим ключом. У меня стоит точно такой же замок. — Я попытался отпереть дверь, но тщетно: мой ключ вошел, но проворачиваться не захотел.

— Давайте я попробую. Этот замок иногда заедает. — Сняв перчатку, девушка взяла у меня ключи и попробовала сама отпереть дверь. У нее тоже ничего не получилось.

— Ладно, ломайте, — сказала она трагическим голосом, в котором слышалась такая отчаянность, словно весь мир был обречен рухнуть через минуту, и только она одна знала об этой неприятности.

Поддев планку, я легко ее оторвал, почувствовав себя при этом лихим взломщиком.

— Как у вас ловко получилось, — польстила мне незнакомка.

— Да это совсем не трудно. — Про себя я подумал, что с этим справился бы и ребенок, но решил пока не открывать девушке эту тайну.

К счастью, нижний замок не был заперт, иначе пришлось бы потрудиться подольше. Мы вошли в квартиру. Я хотел сразу же взяться за дело и прибить планку на место, но девица почему-то предложила мне пока пройти на кухню, а дверью заняться чуть позже.

Оставив топорик в прихожей, я прошел на кухню. И первым, что засек мой натренированный глаз, была пепельница на подоконнике с несколькими окурками и начатая пачка «Примы» без фильтра. Мне некогда было раздумывать над довольно странным вкусом девицы — у каждого свои причуды, я просто жадно затянулся, позаимствовав из пачки сигарету.

Стоя у окна, я пытался вспомнить: выключил я перед уходом паяльник или нет. Неожиданно мои воспоминания были прерваны.

— Вы что, опять дверь сломали? — услышал я за спиной чей-то голос.

Обернувшись, я увидел, что девица вдруг постарела лет на сорок — пятьдесят и успела переодеться во что-то не слишком броское. Она же, взглянув на мое лицо, задала новый, не совсем понятный вопрос:

— Что-то я вас раньше вроде как не видела. Вы им кем доводитесь, родственником?

— Да нет, — спокойно ответил я. — Меня хозяйка попросила открыть дверь. Она забыла ключи.

— А где она сама?

Я пожал плечами, а старушка скрылась в комнатах и вскоре снова появилась на пороге кухни, на этот раз разглядывая меня с нескрываемым подозрением.

— Никого нет, — сообщила она мне. — Вы кто, не вор ли? Я сейчас, пожалуй, милицию вызову.

— Послушайте, — попытался я как можно спокойнее объяснить непонятно откуда взявшейся бабушке ситуацию. — Меня и в самом деле попросила открыть дверь хозяйка этой квартиры. Во всяком случае, она так представилась. Я открыл и пошел на кухню перекурить, а она прошла в комнату. Можете вызывать милицию, я не собираюсь никуда сбегать. И живу я вон там, — показал я в окно, — в соседнем доме. Подождите, она, наверное, сейчас придет. Может, она понесла топорик обратно соседке, — вспомнил я слова девицы.

Старушенция снова посмотрела на меня с подозрением, но, увидев, что я не собираюсь ни набрасываться на нее с топором, ни засовывать ей в рот кляп, снова вышла из кухни. Спустя мгновение она вернулась с топориком в руках и спросила:

— Этот топор? Как он сюда попал?

Я кивнул головой в знак согласия. Бабка на сей раз выглядела несколько озадаченно и снова задала вопрос:

— А зачем вы комод сломали?

— Не знаю. Я не трогал вашего комода. Я даже в комнату не заходил.

Черная тень подозрения снова легла на бабушкино лицо. Я увидел, что она собирается-таки что-то предпринять и, вполне возможно, вызвать милицию. Те, конечно, разберутся во всей этой нелепой ситуации, но когда они разберутся?.. А мне совсем не хотелось терять время понапрасну. Помянув про себя девицу, втянувшую меня в эту идиотскую историю, а потом куда-то испарившуюся, недобрым словом, я рассказал бабке о том, как попал в квартиру, а для достоверности описал ей хозяйку.

Похоже, старушка не сильно поверила моему рассказу. Во всяком случае, сомнение явно читалось в ее глазах все то время, что я описывал ей свое знакомство с девицей. Но стоило мне перейти к ее внешности, как на лице старушки вновь появилась озадаченность. Видно было, что девица ей хорошо известна. И, когда я закончил свое повествование, бабуля вполне прониклась ко мне доверием и даже попросила прибить оторванную мною планку на место, что я незамедлительно и сделал под ее бдительным взором. А затем добрая бабушка отпустила меня восвояси, наказав впредь не очень-то доверять «разным прохиндейкам». Я с благодарностью принял ее совет и, тепло попрощавшись, отправился по своим делам.

Возвращаясь с сигаретами домой и проходя мимо знакомого подъезда, я немного пожалел, что вряд ли когда-нибудь еще увижу незнакомку и смогу ей высказать все, что о ней думаю. А потом забыл и незнакомку, и бабку, и взломанную дверь. Но вот когда я поднялся к своей квартире, то был вынужден снова вспомнить о приключившемся со мной десять минут назад недоразумении, поскольку, пошарив по всем карманам, обнаружил, что ключей у меня нет. В голове промелькнула мысль, что бабка — старая карманница и, пока я прибивал планку, выудила у меня из кармана ключи, еще и нагло заговаривая при этом мне зубы.

Однако стоять, развесив уши и разгадывая странное поведение подозрительной старухи и еще более подозрительной девицы, мне было некогда — следовало каким-то образом проникнуть в собственную квартиру. Я в отчаянии ударил кулаком в дверь. Дверь бесшумно отворилась. Я, недоумевая, вошел в квартиру и с еще большим недоумением уставился на вышедшую из кухни давешнюю девицу, попросившую меня всего лишь час назад взломать непонятно чью квартиру.

— Вы так и будете стоять, разглядывая меня? — дошел до меня ее приятный, мелодичный голос.

Должен сказать, я был поражен. В голове не было ни единой мысли. Я просто стоял и разглядывал улыбающуюся незнакомку. Причем я даже не сразу сообразил, что эта незнакомка не только без всякого спроса, тайком вломилась в мой дом, но еще и, явно самовольничая сверх всякой меры, разделась, сняв плащ и повесив его на вешалку, и, мало того, еще и сапоги сняла и стояла передо мной в моих тапочках, ведя себя совсем не как в гостях, а будто у себя дома. Впрочем, все эти нюансы я осознал позже. А в первые секунды или минуты просто стоял и молча глазел на нее.

— Что вы здесь делаете? — наконец выдохнул я. — И как вы попали в мою квартиру? Попросили кого-нибудь взломать для вас дверь?

— Нет, — не переставала она улыбаться. — Я открыла дверь вашими ключами, и она на ладони протянула мне мои же ключи, сняв их с крючка у дверей.

— Так это вы сперли мои ключи? — Я зачем-то торопливо сунул их в карман.

— Вы сами дали их мне, когда пытались открыть мою квартиру.

— Вашу? Насколько я понял, квартира не совсем ваша. И я даже подозреваю, что она совсем не ваша.

Незнакомка пожала плечами и отправилась на кухню. Прямо как у себя дома!

Не знаю. Может, будь на моем месте другой человек, не такой слабохарактерный, как я, он бы уже выставил ее за дверь. Признаться, у меня тоже возникла такая мысль. И один Бог знает, почему я этого не сделал. Возможно, я был просто ошарашен такой наглостью. А может, мне любопытно было узнать, что ей от меня нужно. В любом случае, я ее не выставил. Вместо этого я разделся и, не заметив пропажи из комнаты ценных вещей, пошел в ванную вымыть руки.

— Вы что будете: кофе или чай? — услышал я из кухни ее звонкий голос.

Я прошел к ней на кухню и недовольно посмотрел на ее подозрительные манипуляции с закипающим чайником.

— Я буду водку. И много.

Девица взглянула на меня и, кивнув на холодильник, сообщила новость:

— Там ее немного, только на донышке.

— Значит, остальную выпили вы!

Это уже не лезло ни в какие рамки! Холодильник — дело святое. Это не только кошелек, не только желудок, но и душа человека, его «я», его все. Об этом я и не преминул сообщить совсем распоясавшейся гостье. Она же только повела плечами и как ни в чем не бывало поведала мне, что взглянуть на содержимое холодильника — лучший способ узнать его хозяина. Затем налила себе кофе и уселась на мое место у окна. Я демонстративно налил себе чаю.

Минуты две мы молчали. Наконец, я не выдержал, поднял глаза от своей чашки и, встретившись с насмешливым взглядом моей визави, как можно более жестко сказал:

— Я не люблю людей, которые так бесцеремонно вламываются в мою жизнь и шарят в моем холодильнике, да еще перед этим ставят меня в идиотское положение. Я надеюсь, у вас есть какое-нибудь вразумительное объяснение всему произошедшему?

Безо всякой тени смущения девица ответила:

— Может, сначала познакомимся? Меня зовут Оля.

— А меня, допустим, Казимир Бенедиктович. Я жду объяснений.

— Неправда. Вас зовут Саша. Я видела ваш паспорт на столе.

— В чужих вещах рыться нехорошо.

— Я не рылась. Он действительно лежал на столе, — пожала она плечами.

— Хорошо. Допустим. Это неважно. Я жду объяснений: что вы здесь делаете.

Девица, назвавшаяся Ольгой, глотнула кофе и спокойно ответила:

— Я же сказала — вы сами дали мне свои ключи, когда пытались открыть бабушкину квартиру, а забрать забыли. И я в суматохе забыла отдать их вам. А потом, когда вышла на улицу, вспомнила о них. Я не знала, сколько вы пробудете в нашей квартире, а ждать на улице под дождем было глупо. Из какого подъезда вы вышли, я видела. Поэтому найти дверь с замком, похожим на бабушкин, было несложно. Первая же дверь, которую я попыталась открыть, открылась. Я зашла и решила подождать вас. Естественно, взглянула на паспорт, попавшийся мне на глаза, чтобы убедиться в том, что вы и в самом деле здесь живете. Вы познакомились с моей бабушкой? Что она вам сказала?

— Посоветовала не связываться с прохиндейками. И я всерьез собираюсь последовать ее совету. Тем более, что очень сомневаюсь, что это ваша бабушка. Я даже сомневаюсь, что та квартира — ее, потому что она упоминала каких-то жильцов и не очень сильно удивилась моему присутствию. Мне сейчас уже вообще кажется, что целая шайка жуликов пытается втянуть меня в историю с какими-то неясными мне целями. И вам, как представителю этой шайки, я решительно заявляю: не выйдет!

По глазам девицы я пытался понять, насколько проняла ее моя речь и не раскаивается ли она уже в том, что связалась со мной. Черта с два! Ни тени раскаянья я не заметил. Она по-прежнему улыбалась невинной улыбкой младенца.

— Да-а, — медленно произнесла она. — Вижу, вы и в самом деле познакомились с моей бабушкой. Прохиндейка — ее словцо. И далеко не последнее словцо в ее лексиконе. Ну, так что она сказала вам еще?

— Неважно. Я жду сначала ваших объяснений.

Похоже, девица поняла, что будет лучше, если она мне объяснит свое странное поведение. Думаю, что немалую роль в этом сыграла моя непреклонная воля и нотки металла, прозвучавшие в моем голосе. Так или иначе, но она сделала уже знакомый мне жест, будто хотела откинуть со лба челку, но, передумав, подперла голову кулачком и, проигрывая ложечкой в пустой чашке, поведала мне свою историю.

А история эта оказалась совсем простой.

Выяснилось, что квартира, которую я взломал, принадлежит ее бабке. Сама бабка там не живет и сдает квартиру. Поэтому она и не очень удивилась, застав там незнакомого человека — очевидно, приняла меня за родственника или знакомого кого-нибудь из жильцов. А Ольге нужно было «срочно забрать в квартире одну вещицу», но она забыла ключи и поэтому попросила меня помочь ей «открыть» дверь. Когда же мы вошли, она неожиданно увидела в окно свою «бабулю», тоже направлявшуюся к себе домой. Ольга растерялась, ей «сделалось жутко неудобно, что она, не предупредив бабушку, пошла за своими вещами в ее квартиру, да еще и сломала при этом дверь». Именно поэтому она оставила меня наедине со своей бабкой, запаниковав и предоставив мне возможность самому с ней объясниться. На мое замечание, что ей все равно придется объяснять бабке свое странное поведение, да еще и куда более чем странное бегство с места преступления, Ольга ответила, что, конечно, придется, но «бабушка уже успокоится, ведь это оказались не грабители, плюс ко всему пройдет какое-то время, а время все сглаживает, и через несколько часов вся эта ситуация уже не будет выглядеть такой неприличной, какой выглядела час назад».

Что ж, я был готов согласиться с тем, что в словах девицы есть свой резон. Мог бы. Если бы ей верил. Но я не верил ни единому слову. Не верил, потому что во время своего рассказа она избегала встречаться со мной взглядом, тщательно пряча свои синие глаза за опущенными густыми и пушистыми ресницами. А во-вторых, она так монотонно произносила слова, словно рассказывала зазубренный урок, и было ясно, что этот свой рассказ она чуть ли не отрепетировала заранее. И когда она закончила свое повествование словами:

— Вот и вся история, — и подняла на меня глаза, я ее спросил:

— И вы хотите, чтобы я поверил вашему рассказу?

Она не стала с пеной у рта клясться мне в правдивости своих слов Просто посмотрела на меня задумчиво и, пожав плечами, не спеша ответила:

— Какой мне смысл вас обманывать? Просто правда часто выглядит не слишком убедительно, а ложь порой можно принять за истину. В общем, дело ваше — верить мне или нет, но я рассказала, как все было на самом деле.

Мы немного помолчали. Затем я из чистой вежливости предложил незваной гостье еще кофе, но она отказалась и спросила:

— Так что вам бабушка еще сказала?

— Да ничего особенного. — Я кратко рассказал о том, что произошло после ее бегства, когда она бросила меня на произвол своей бабки.

Задумчивость с лица Ольги улетучилась, уступив место улыбке. Потом она рассмеялась и произнесла:

— Представляю, какой будет у нас сегодня дома разговор!

Я же, чтоб малость отбить у нее охоту смеяться, спросил:

— А зачем вы комод сломали?

Девица пожала плечами и заверила меня, что никакого комода она не ломала.

Не знаю. Если честно, то мне тогда было ровным счетом все равно: ломала или не ломала. Меня волновал другой вопрос: почему я? Вполне допускаю, что наша встреча была случайной. Но вот продолжение знакомства произошло исключительно по инициативе моей гостьи. И в то, что ее интересовала только реакция бабки на идиотскую выходку, я как-то не очень верил. Конечно, как и всякий представитель мужской части рода человеческого, я склонялся к мысли, что симпатичная незнакомка «запала» на меня с первого взгляда, но что-то мне подсказывало, что это не совсем так. Впрочем, особо долго раздумывать на эту тему мне было некогда. И я спросил у девицы напрямик:

— А зачем вы проникли ко мне домой? Хотели поблагодарить за взлом чужой квартиры?

— Должна же я была как-то объяснить вам все, — улыбнулась она. — И к тому же мне не нужны ваши ключи.

— А вы не боялись, что вас могли бы принять за квартирную воровку, окажись кто-нибудь дома?

— Кто? Вы же один живете. И потом, я сначала позвонила в дверь. А если бы кто-то позже пришел, то объяснила бы, что вы сами меня впустили. Мне бы поверили.

Взглянув на нее, я подумал, что ей действительно поверили бы, но все же решил немного ее проучить.

— Ну, допустим, поверили бы. Ну, а вдруг я сам по себе какой-нибудь маньяк-одиночка? Вам не кажется, что не совсем осмотрительно вламываться в квартиру незнакомого вам человека, пусть и чертовски привлекательного, но который может сотворить с вами что угодно?

Не переставая улыбаться, девица ответила:

— На маньяка вы не сильно похожи — я в людях разбираюсь. К тому же у вас глаза по-собачьи честные. Я заметила это еще у бабушкиного подъезда, когда вы согласились мне помочь.

Вот так вот. Мне захотелось повилять хвостом.

А гостья между тем посмотрела на часы, встала и заявила, что ей пора идти. Разумеется, я не стал допытываться, куда она торопится, и предлагать ей посидеть еще. Я вежливо вышел вслед за ней в прихожую и молча стал наблюдать за тем, как она одевается, и за тем, чтобы эта девушка по ошибке не прихватила что-нибудь из моих вещей — телевизор, там, или холодильник — народ-то сейчас ведь разный пошел.

Пока девица прихорашивалась у зеркала, мы с ней немного поболтали. Причем до меня только потом, после ее ухода, дошло, как ловко она вела разговор. Так ловко, что ей удалось узнать обо мне если и не все, то достаточно много: чем я занимаюсь, как живу, а я не узнал о ней практически ничего.

Закончив свои приготовления перед выходом на улицу, Ольга сделала знакомый мне жест, будто хотела поправить прическу и, улыбнувшись, сказала:

— Ну, я пошла. Надеюсь, мы станем друзьями.

— Вас проводить? Хотя бы до метро? Вы далеко живете? — спросил я из чистой вежливости.

Ольга вытащила из кармана плаща связку ключей с брелоком в виде пистолетика и, покрутив их на пальчике, ответила, с любопытством глядя на меня:

— Не стоит беспокоиться. У меня внизу машина.

— Подарок мужа? Отца? Дядюшки? Любовника?

Она улыбнулась:

— Любовника. Пока, Шурик. Мы еще увидимся.

Я закрыл за ней дверь. В квартире стало пусто и тихо.

Пройдя на кухню, я взглянул на чашку со следами губной помады, которую гостья не посчитала нужным вымыть за собой, и увидел забытые ею сигареты. Я подумал, что она еще может вернуться за ними. Она не вернулась.

Я закурил и задумался о сегодняшнем приключении. Бывает так, что какое-то событие в своей жизни ты считаешь знаменательным и ожидаешь, что после него твоя жизнь круто переменится, но ничего не происходит. А бывает, что какое-то самое заурядное событие, на которое ты и внимания-то поначалу не обращаешь, переворачивает всю твою жизнь. А какое событие произошло сегодня со мной? Не знаю. Время, наверное, покажет. Нельзя сказать, что девица меня не заинтересовала. Скорее наоборот. Но, пожалуй, будет лучше, если я сразу выкину ее из головы. Слишком уж она эффектно выглядит, а от таких особ ничего хорошего ждать не приходится. Вот, например, я как-то познакомился с одной такой эффектной особой, а потом… Впрочем, это уже совсем другая история.

Чтобы как-то отвлечься, я решил разделаться со злосчастной микросхемой, которую должен был выпаять еще пару часов назад. Но почему-то работа не пошла. И весь остаток дня я потратил непонятно на что. В конце концов я решил пораньше завалиться спать, чтобы с утра, посвежевшим и бодрым, взяться за дело.

Перед сном я подумал, что где-то сейчас происходит любопытный разговор одной внучки со своей бабушкой, и я был бы совсем не прочь поприсутствовать при этом разговоре. А вообще, черт с ней. Хватит! Баба с возу — кобыле легче, с глаз долой — из сердца вон! Довольно!

И ресницы у нее наверняка накладные…

2

Проснулся я рано и не по своей воле. Проснулся я по воле неизвестного негодяя, не переставая нажимавшего на дверной звонок.

Продрав глаза, я вскочил и под непрерывный звон направился в прихожую, предвкушая, как выскажу раннему посетителю все, что о нем думаю. Подыскивая подходящие слова, я открыл дверь. На пороге стояла уже знакомая мне девица. Она улыбалась.

— Привет, Шурик! Я так тебя буду звать, ладно? Это я. Все дрыхнешь?

— Мы уже на «ты»? — вынужден был я посторониться под натиском гостьи.

— А что церемониться? Надеюсь, мы станем друзьями. — Гостья сунула мне в руки пакет неизвестно с чем.

— Зачем вы пришли, да еще в такую рань?

— Соскучилась, — не переставала она улыбаться. — Так соскучилась, что не было никаких сил ждать дня или вечера.

Девица сняла на этот раз кожаную куртку и осталась в умопомрачительно обтягивающем ее довольно стройную фигурку свитере. Она протянула в мою сторону ножку, тоже довольно стройную, в черных вельветовых джинсах, тоже обтягивающих, и в сапожке до колен.

— Помоги мне снять сапоги и скажи, что ты тоже по мне скучал.

— Мы еще не настолько знакомы. — Я перестал вертеть в руках непонятный пакет и, повесив его на вешалку, игнорируя улыбку гостьи, прошел в ванную умыться, а точнее, смыть это утреннее наваждение.

Войдя на кухню, я увидел, что гостья, как и вчера, уже расположилась на моем месте у окна. Чайник закипал, и мы приступили к завтраку, который эта самая гостья принесла с собой в загадочном пакете.

— Плата за взлом? — кивнул я на разложенные на столе бутерброды с сыром, ветчиной, паштетом, связку бананов и пирожки пока еще неизвестно с чем. — Или взятка за то, чтобы я не сдал вас правоохранительным органам, как налетчицу на чужие квартиры?

— Просто я видела вчера твой пустой холодильник.

— Я умилен и до чертиков растроган вашей заботой обо мне, — надкусил я пирожок, оказавшийся с мясом. — Однако, как сказал один известный персонаж, меня терзают смутные подозрения, что все это неспроста. Кстати, как прошла разборка? Судя по этим общепитовским пирожкам, — кивнул я на принесенные дары, — бабушка не бросилась после ваших объяснений печь для любимой внучки ее любимые ватрушки.

— С ней все нормально, — сделала гостья знакомый жест, будто хотела поправить прическу. — Шурик, мне нужна твоя помощь.

— Так я и думал, — кивнул я. — Чью квартиру на этот раз вы намереваетесь обчистить?

— Ничью, — улыбнулась Ольга. — Я уже обчистила квартиру, которая меня интересовала. Так ты можешь мне помочь?

— Смотря в чем.

В это время зазвонил телефон, и, чтобы моя гостья не осталась без присмотра и не сунула незаметно за пазуху чайную ложку, я был вынужден принести аппарат на кухню и разговаривать, не спуская с нее цепкого, пытливого взора.

Звонил мой клиент, интересовавшийся, когда он может забрать отремонтированную магнитолу. Я сообщил, что работал всю ночь, буду работать целый день и, возможно, еще и следующую ночь, чтобы завтра закончить. На самом деле, там была пустяковая поломка, но, как вы сами понимаете, за мелкую работу и платят мелко, а мой клиент был человек состоятельный, судя по его ботинкам за сотню долларов, так что от него не убудет. Я вообще не понимаю, зачем ему приспичило делать этот ремонт, если он наверняка в состоянии купить себе новую игрушку. Впрочем, закидоны клиента в тот момент интересовали меня меньше всего. Меня интересовала Ольга, которая, как я заметил, усиленно о чем-то размышляла. Выражалось это в том, что она напряженно морщила лобик и забыла стряхнуть пепел в пепельницу, отчего тот упал ей на свитер.

— Ну, так чем я могу помочь? — спросил я у девицы и, не дожидаясь ответа, сразу же принялся помогать: возложив на себя нелегкие обязанности заботливой няньки, я попытался стряхнуть упавший пепел с высокого бюста моей новой знакомой.

Дамочка невежливо оттолкнула мою руку и, отряхиваясь и по-прежнему нахмурившись, серьезным голосом сказала:

— Я подумала…

— Это хорошо. Мне симпатичны люди, которые сначала думают.

— Не перебивай меня. Я не терплю, когда меня перебивают. Так вот, Шурик. Мне нужно съездить в пару мест, и я подумала, что было бы неплохо, если бы ты съездил со мной. Ты съездишь со мной?

— Смотря куда и зачем. — Я не отрываясь смотрел в ее глаза, стараясь прочитать в них тайные и явные намерения моей гостьи.

Ничего прочитать я не смог. Она просто взирала на меня своими синими глазищами и продолжала:

— Понимаешь, мне нужно съездить за город. Я могла бы и одна поехать, но вдвоем как-то надежнее и веселее.

— Вы ждете, что я всю дорогу буду травить анекдоты?

— Нет, — улыбнулась Ольга. — Просто с мужчиной ехать за город спокойнее.

— Ну хорошо, допустим. Но я пока не вижу особых причин, по которым должен бросить работу и сломя голову куда-то мчаться с малознакомой мне особой.

— Перестань, — шлепнула меня дамочка по руке ладонью, а затем, не удовлетворившись этим, стала скрести по моему запястью своими наманикюренными коготками. — Ты все равно сидишь дома. А так съездим за город, на природу, развеешься. Ты еще должен быть благодарен мне за то, что я приглашаю тебя поехать со мной. На самом деле, это тебе надо меня просить, чтобы взяла с собой.

— Я дома не просто так сижу, а работаю. Ты слышала? Клиенты уже звонят вовсю.

— Никуда не денутся твои клиенты.

Я посмотрел в окно. Погода, похоже, начала налаживаться — тучи рассеялись и солнце проглядывало из-за редких облаков. Дождя не было. Для осени денек стоял совсем неплохой. Затем я вспомнил лежащую в комнате плату с до сих пор невыпаянной микросхемой. Вспомнил, что мне должен позвонить товарищ и подбросить очередную халтуру. Возможно, сегодня придет за приемником клиент с деньгами, а вечером я должен отнести отремонтированный магнитофон родителям одного оболтуса. В общем, забот у меня хватало с избытком.

— Не знаю, — неуверенно начал я. — У меня дел полно. Тебе что, обратиться больше не к кому?

— Не к кому, — уставилась она на меня своими глазищами. — Иногда легче довериться чужому человеку, чем знакомому, который в курсе всех событий. Ну пожалуйста, ну Шурик, поехали, — не переставала она терзать мою руку и канючить плаксивым голосом, каким маленькие и не очень маленькие дети просят купить им понравившуюся игрушку.

— И не капризничай. Достаточно того, что я подрядился взломать для тебя дверь в чужую квартиру, а работа между тем стоит. К тому же я ничего о тебе не знаю. Не знаю, куда ехать, зачем ехать. И вообще, причем здесь я? Почему ты именно меня выбрала в свои попутчики?

— Я к тебе прониклась доверием. Правда.

Ее взгляд мог заставить немого читать стихи. Я был недоволен собой. Я привык все делать по плану, по строгому распорядку, в котором никогда не смешивались дела и развлечения. Во всяком случае, я старался никогда их не смешивать. И сейчас время работы. И никаких гвоздей! В общем, глядя в эти завораживающие глаза, я согласился все бросить и ехать с ней, чертов недоумок. Но перед этим я поставил Ольге условие:

— Ладно, я готов поехать с тобой. Но я не люблю, когда мною управляют, да еще управляют втемную. Мне нужно знать, по крайней мере, куда мы едем и зачем. Хотя бы в общих чертах.

— Конечно, — вскочила девица и потянула меня за рукав из кухни. — По дороге я все тебе расскажу.

Спускаясь по лестнице, я, скорее для порядка, сделал еще одну попытку отвертеться от предстоящей экскурсии.

— Не знаю. Куда ехать, зачем ехать? Чем я могу тебе помочь?..

— На что-нибудь сгодишься, — улыбнулась девица.

Мы подошли к вишневой «восьмерке», и Ольга, открыв дверцу со стороны водителя, уселась за руль и открыла дверцу мне.

— А как на мое присутствие в машине посмотрит твой любовник? — полюбопытствовал я, усаживаясь рядом.

— Никак не посмотрит. Он далеко, он не узнает, — с улыбкой ответила Ольга, трогая машину с места.

От греха подальше, я накинул на себя ремень безопасности и из чистого любопытства поинтересовался:

— Ты давно шоферишь?

— Права получила около трех лет назад, а водить научилась еще в шестнадцать.

Вопреки моим ожиданиям, мы ринулись не в сторону кольца, а к центру. Движение было достаточно оживленное, и я, не желая оказаться в институте Склифосовского с переломанными костями, не стал докучать своему водителю вопросами. Насупившийся же водитель, с сосредоточенным видом управляя автомобилем, тоже не спешил поддержать беседу. Так мы молча и ехали.

Машину девица вела довольно сносно и, я бы даже сказал, уверенно, так что мои опасения быстро развеялись и я смог пустить мысли в другом направлении. И в этом другом направлении я снова стал испытывать некий дискомфорт.

Без лишней скромности должен сказать, что обладаю огромным чувством такта. И вот из-за этой своей врожденной тактичности я не решился еще в самом начале нашего знакомства расспросить Ольгу о некоторых сторонах ее личной жизни. Например, о таком пустяке, как замужество. С некоторых пор я стараюсь не иметь ничего общего с замужними дамами, женами, собирающимися развестись и с только что разведенными особами. Это один из моих принципов, которого я неукоснительно придерживаюсь. Думаю, что ничего странного в этом нет, поскольку не все же любят острые ощущения. Я был уверен, что Ольга не замужем, и совсем не потому, что не заметил на ее пальчике обручального кольца. Скорее, просто не мог ее представить замужней дамой. Но вот то, что где-то поблизости может вращаться субъект, претендующий на ее руку и все прочее, а может даже и не один такой субъект, вполне допускал — для этого достаточно посмотреть на нее. А если еще учесть, что подобные субъекты почему-то на дух не переносят представителей мужского пола рядом с объектами своих устремлений, даже если эти представители являются кузенами или племянниками и их же будущими родственниками, то вы можете понять, какой я испытывал дискомфорт.

Мне, конечно, глубоко плевать на всех этих претендентов. И при нашей встрече, если такая состоится, я спокойно, не теряя чувства собственного достоинства, объясню, что никому в попутчики не набивался и не имею никаких далеко идущих планов. Беда в том, что все эти собственники плохо слушают аргументы. Они вообще плохо слушают. Сразу начинают действовать, причем действовать напористо. А меня раздражает, когда люди сначала действуют, а потом думают. А впрочем, ладно — разберемся по ходу дела, — посмотрел я на синеглазый объект, сидящий слева.

За всю дорогу девица только один раз проворчала себе под носик, что надо было надеть кроссовки, а не сапоги на каблуках-шпильках. И только когда мы благополучно добрались до места назначения, Ольга озабоченно сказала:

— Ну, вот и приехали. Шурик, ты подожди меня, я быстренько смотаюсь домой.

Я посмотрел на ее довольно респектабельный дом на Б. Дорогомиловской. Во всяком случае, выглядел он гораздо представительней моей пятиэтажки.

— Пожалуй, я тоже пойду прогуляюсь. Лучше запри машину, — посоветовал я, тоже выбираясь из «восьмерки».

— Ты далеко пойдешь?

— Схожу сигарет куплю…

В этот день я понял, что курить вредно. Даже не столько вредно курить, сколько ходить за сигаретами. Поскольку второй раз подряд поход за сигаретами преподнес мне легкое нервное потрясение.

Сообразив, что ближайший киоск находится на площади у Киевского вокзала, я и направился туда, вспоминая, как менее суток назад тоже пошел за сигаретами и что из этой затеи вышло. Впрочем, снаряд дважды в одну воронку не попадает, и я спокойно купил пачку «Явы», спокойно повернулся от киоска и… нос к носу столкнулся с Ольгой.

— Ты что…

Я хотел спросить ее: «Ты что, следишь за мной?», но осекся. Это была не она. Совсем другая одежда. Но лицо, глаза, волосы — все ее. Хотя с волосами было что-то иначе, но в тот момент я ничего не заметил. Я был просто огорошен… Нет, такое невозможно, или это она, или ее двойник.

Наверное, у меня был ошалелый вид — незнакомка внимательно посмотрела, очевидно, припоминая, не меня ли она просила вчера взломать дверь, и посторонилась.

— Извините, ошибся, — машинально извинился я и прошел мимо, чувствуя на себе ее подозрительно-внимательный взгляд.

Еще толком не отойдя от потрясения, я подошел к машине, где меня ждал еще один сюрприз. Сюрприз этот держал Ольгу за рукав, и они, стоя возле подъезда, о чем-то беседовали. Я не слышал слов, но, судя по оживленной жестикуляции девицы, бившей своей сумочкой по удерживающей ее руке, можно было догадаться, что дискуссия была весьма бурной. Я предположил, что это один из соискателей, и решил не вмешиваться. А Ольга, громко крикнув «да пошел ты…», отбилась от своего друга, скорым шагом подошла к машине, уселась в нее, открыла дверцу с моей стороны и приказала мне голосом, не терпящим возражений:

— Садись, поехали.

Посмотрев на ее решительное личико, я не стал возражать и молча сел рядом. Я заметил, что друг Ольги направился в нашу сторону, но Ольга рванула машину прямо на него, так что он вынужден был отскочить, а мы, не замедляя движения, покинули двор.

Немного погодя я спросил у нахмурившейся девушки безразличным голосом:

— Поклонник?

Она молчала минуты две, а потом коротко бросила:

— Так, один мерзавец.

Я не стал уточнять, что это за мерзавец. Меня волновало совсем другое и я поинтересовался:

— У тебя нет двойника? Или ты сама научилась раздваиваться?

Ольга посмотрела на меня непонимающе. Я пояснил:

— Я видел тебя только что возле киоска. Как тебе это удалось?

Непонимание в ее взгляде сменилось любопытством, и она оживилась:

— И как я была одета?

— Не помню… Не так, как сейчас… Точно! Ты была одета, как вчера. Такой же плащ, сапоги. Только на шее что-то другое. Ну а под плащ мне сегодня заглянуть не удалось.

— Значит, ты принял ее за меня, — удовлетворенно произнесла девица.

— ?..

— Это была моя сестра. Правда, мы похожи?

— У тебя есть сестра? Вы близнецы?

— Нет. Светка старше меня на год. Но внешне мы очень похожи.

— Да уж… А внутренне?

— Внутренне тоже, — улыбнулась Ольга, — а вот характеры совсем разные.

— И в чем же это выражается?

— Во всем. Как говорит наш папа, она — лед, а я — огонь. В детстве я была сорвиголова, а она — тихоня. Я переодевалась в ее платье, и все думали, что это она набедокурила. Кошмар! Мы очень часто ссорились с ней тогда… — Ольга замолчала, предавшись воспоминаниям детства.

Я задумался, что могла натворить в детстве эта девица, чтобы у кого-то поднялась рука ее наказать, и, прервав ее мечтания, задал новый вопрос:

— И сейчас вы тоже ссоритесь?

— Сейчас почти нет, — посмотрела она на меня и сделала знакомый жест рукой. — Светка добрая. Она простила мне все выкрутасы детства. Мы очень любим друг друга. Только вот в последнее время ее понесло не в ту сторону. Она встретила одного немца и собирается за него замуж.

— Ну и что здесь такого? За немца же, не за немку. Осторожнее! — Мы чуть не пронеслись на красный свет.

А Ольга между тем попросила:

— Прикури мне сигарету… Спасибо… Не нужно ей за него выходить.

— Почему?

— Не подходит он ей, — безапелляционно заявила Ольга.

— Ну, наверное, это ей решать — кто ей подходит, а кто нет?

— Поверь мне, я чувствую людей. Вот тебя я сразу поняла — ты безвредный.

От такого комплимента я не знал, то ли снова повилять хвостом, то ли тяпнуть ее зубами за палец.

— А он хлюст напыщенный, — продолжала Ольга. — С виду весь такой чопорный, а сам на каждую юбку заглядывается. Даже ко мне клеился. Типичный немец.

Про себя я подумал, что на то он и немец, чтобы выглядеть типичным немцем. Вот если бы австралийский абориген выглядел типичным немцем, это было бы странно. Еще более странным было бы, если б он не «клеился» к моему водителю, — взглянул я на нее.

— Светка — дура. Совсем голову потеряла. Даже о бабушкиной шкатулке ему рассказала.

— Какой еще шкатулке?

Ольга немного помолчала, словно раздумывая о чем-то, и затем нехотя ответила:

— Так, ерунда. У бабушки есть шкатулка с кое-какими драгоценностями, а Светка хочет ее за границу увезти, в Германию. Это ее немец надоумил.

— Что значит — увезти? А бабушка что говорит?

— Бабушка ничего не знает. У нее больное сердце, и ей нельзя волноваться. Вот мы и договорились ничего ей не рассказывать.

Мы немного помолчали. Я посмотрел на Ольгу, уверенно ведущую машину, и заметил:

— Значит, обыкновеннейшее воровство сейчас называется «вывезти тайком»?

Ольга недовольно ответила:

— Неважно, как это называется. Важно, что Светка куда-то спрятала шкатулку, а куда — не говорит. И мы теперь должны ее найти.

— Мы? — посмотрел я на девицу.

— Да. Ты ведь поможешь мне?

— Не думаю, что мне стоит влезать в ваше семейное дело… А сколько она стоит, что вы не можете ее поделить?

Ольга нехотя заявила, что стоит эта шкатулка сущую ерунду, но дорога как память, как семейная реликвия. Просветила меня, что негодяй-иноземец на днях прилетит в Москву и у нас совсем мало времени. Я в свою очередь спросил, как ее сестрица объяснила пропажу шкатулки своей бабушке, и Ольга сказала, что и сама этого не знает. А на мое предположение, что шкатулка уже, возможно, за границей, Ольга ответила, что, нет — шкатулка еще в Москве. Затем, под моим нажимом, она созналась, что именно шкатулку искала вчера в бабкиной квартире и именно из-за нее я был вынужден сломать дверь. На это я заметил, что было глупо искать ценную шкатулку в квартире, которую снимают незнакомые люди. Потом поинтересовался, как их родители на все это реагируют, и она поведала, что родители сейчас в загранкомандировке и не стоит их всем этим беспокоить. Я подумал, что, когда одна из дочерей собирается выйти замуж на иностранца, это все же какой-никакой повод побеспокоить родителей, где бы они ни находились. Хотя не знаю. В каждой семье свои традиции. Я, например, на месте папаши этой девицы был бы совсем не против побеспокоиться по такому поводу. А впрочем, может он спит и видит, как сбагрить их куда-нибудь подалее и, желательно, именно за границу. Может, он сам удрал от них за рубеж и ждет не дождется, когда сможет вернуться обратно, а его славных дочурок уже и след простыл. Любопытная семейка с любопытными нравами — единственное, что можно пока о них сказать. Ладно, поживем — увидим.

После всех этих раздумий я спросил у Ольги:

— А сейчас куда мы направляемся? Ты решила, что твоя сестра зарыла шкатулку в лесу, и собираешься перекопать все Подмосковье?

— Нет. Я собираюсь искать шкатулку на даче. Светка могла ее там спрятать. Она сказала, что держит ее в таком месте, где я не догадаюсь искать.

— А почему, по ее мнению, ты не догадаешься искать на даче?

— Там мы будем искать на всякий случай. Может, на даче шкатулки и нет, но поискать ее там стоит.

Мы уже въехали в дачный поселок, и мне оставалось только сидеть и молча глазеть по сторонам. Вскоре мы остановились у симпатичного двухэтажного домика, который, конечно, не походил на дворец нувориша, но и жалкой лачуге латиноамериканского бедняка тоже мало соответствовал. Оглядев снаружи сие скромное жилище, я присвистнул.

— Ничего дачка. Ожидал увидеть что-нибудь более скромное. В последнее время гордые владельцы заветных шести соток даже обшитые фанерой коробки из-под телевизоров с достоинством именуют дачами. Поэтому для меня понятие дачи несколько исказилось. А здесь и зимой можно жить. Вас тут не обкрадывают?

— Соседи живут на даче круглый год, они и за нашей присматривают.

Мы поднялись на крыльцо. Ольга отперла два замка, и мы уже собирались войти внутрь, когда с дороги раздался голос:

— Здравствуйте, Светочка. Что-то вас давно не было видно. Как бабушка?

Обернувшись, я увидел стоявшую на дороге пожилую женщину, одетую так, как обычно одеваются люди на дачах для работы на свежем воздухе, то есть в то, что не жалко. В тряпье, одним словом.

— Здравствуйте, Софья Николаевна, — ответила Ольга, чуть изменившимся голосом. — Да все некогда. С трудом вот выбрались проведать, все ли здесь в порядке.

Женщина спросила, что у нее с голосом — не простудилась ли, а названная Светочкой Ольга ответила, что все в порядке, и они еще минут пять болтали о здоровье бабушки, погоде, урожае яблок и прочих дачных делах, которые интересовали меня так же, как эскимоса достижения мелиораторов в пустыне Гоби.

— Она меня за Светку приняла. Видишь, не ты один ошибаешься, — сказала Ольга, распрощавшись с соседкой, и мы вошли в дом. — Слушай, Шурик. Здесь, через улицу, есть магазинчик, сходи, пожалуйста, купи что-нибудь поесть.

— Понятно. Хочешь избавиться от меня, чтобы я не увидел найденных тобою сокровищ.

— Нет, — улыбнулась она, — просто жрать хочется. Я же почти не завтракала сегодня.

После этого мне ничего не оставалось делать, как отправиться за провизий в местный шоп.

Когда я вернулся с провиантом, поиски шли полным ходом, и, решив не мешать хозяйке, я занялся приготовлением легкого обеда, состоявшего из традиционных бутербродов, кока-колы для дамы и пива для меня. Примерно через час искательница драгоценностей притомилась и вспомнила, что почти не завтракала. Мы сели перекусить.

Во время еды, как и полагается, девушка молчала. Я невольно ею залюбовался: было в ней что-то трогательное, когда она, взяв обеими руками огромный бутерброд с колбасой и сыром, методично откусывала от него и, сосредоточенно пережевывая, внимательно наблюдала, как этот бутерброд медленно, но неуклонно тает.

Под конец трапезы девушка задумчиво сказала:

— Ума не приложу, куда она ее засунула?

— Ну,если вскрыть полы, перекопать весь участок, пройтись с металлоискателем по окрестностям, то когда-нибудь что-нибудь здесь можно будет найти.

— Все шутишь, а мне не до смеха, — ответила Ольга, неодобрительно посмотрев на меня и отпивая колу прямо из бутылки, несмотря на то что я сервировал стол парой эмалированных кружек.

Подкрепив едой истощенный поисками организм, хозяйка продолжила обыск, а я после осмотра участка и домовладения присоединился к ней, давая ценные советы, на которые она не очень обращала внимание. Наконец после бесплодных попыток найти семейную реликвию Ольга выдохлась и уставшим голосом подытожила:

— Нет здесь ничего.

— Как это, ничего? Смотри, сколько вещей, — ответил я, показывая на кучу нужных и ненужных предметов быта в избытке разбросанных по всему дому.

— Как я сразу не догадалась — здесь нет шкатулки, — не обратила внимания Ольга на мою реплику. — Софья же сказала, что Светки давно здесь не было. Целый день потратили впустую.

Потеряв еще час на то, чтобы все разложить по своим местам, мы уже под вечер собрались в обратный путь, но неудачи решили сегодня с нами не расставаться, поэтому машина не захотела заводиться.

Пришлось в дело вступить мне. Разумеется, как крупный специалист по электричеству, я легко справился с задачей и через час нашел-таки причину, по которой агрегат отказывался работать. Нашел, потому что не обращал внимания на советы девицы. И, за пятнадцать минут исправив поломку, сказал Ольге:

— Ты не ошиблась в своем выборе. Надеюсь, я оправдал твои надежды?

— Поехали быстрее, нужно заехать еще в одно место.

— Нет уж. Прошу доставить меня домой. У меня и так уже все планы срываются.

— Ну ладно. Отложим до завтра, — легко согласилась Ольга, видимо поняв, что гороскоп предписывал ей сегодня целый день просидеть дома.

Всю обратную дорогу мы молчали, как недовольные друг другом супруги. Лишь под конец пути Ольга, что-то решив про себя, сказала мне:

— Шурик, я к тебе с утра заеду. Сходим еще в одно место?

— Не знаю. Все зависит от того, какую работу мне подкинет сегодня товарищ.

— Да не думай ты о деньгах. Я тебе все возмещу.

— Все?

— Да, — улыбнулась Ольга.

— Ты такая богатая?

— Кое-что имеется, — сообщила она мне загадочным голосом.

— Ни за что, я не могу брать деньги. Тем более с женщин.

— А не деньги? — улыбнулась она обещающе.

— Тут надо подумать, чем это может для меня обернуться.

— Подумай до утра.

— А чем ты вообще занимаешься? Тебе что, не нужно с утра на работу, на учебу, на курсы домохозяек, в конце концов?

— Я свободный художник, веду аморальный образ жизни, — посмотрела она на меня широко раскрытыми глазами.

Мы остановились возле моего подъезда, когда часы показывали уже половину десятого вечера. Как прошел этот день, я и не заметил.

— Так ты подумаешь? — не дала она мне узнать подробности своего аморального образа жизни.

— Обязательно. Зайдешь на чашку чая, кофе?

— Вот видишь, ты уже сам приглашаешь меня в гости. Спасибо. Может, в другой раз — сегодня я что-то устала.

— Ну тогда до свидания, — выбрался я из машины.

— Пока, — улыбнулась мне Ольга на прощание, и машина тронулась с места, а я отправился к себе домой, подозревая, что клиент с деньгами, наверняка, не ждет меня у дверей.

Как я и догадался, клиента не было. Не было ни клиента, ни денег, ничего. Сначала я хотел усесться за работу, но дело не пошло. Эта кладоискательница совсем выбила меня из колеи. Я немного подумал, осмыслил прошедший день, пришел к выводу, что за сутки с небольшим моего знакомства с этой девицей я о ней толком так ничего и не узнал, и решил пораньше завалиться спать.

Моим грандиозным планам сбыться было не суждено, поскольку их нарушил звонок в дверь. Похоже, как начался этот несуразный денек, так он и закончится. Я нехотя поплелся открывать, не подозревая даже, что день для меня еще совсем не закончился и основное веселье впереди…

3

На пороге стояла она. Та, с которой мы так тепло распрощались каких-то двадцать минут назад, вернулась. Мое сердце учащенно забилось, и я понял, что она влюблена в меня окончательно и бесповоротно и не может расстаться даже на час. Что ж я готов был ответить тем же и незамедлительно заняться ее перевоспитанием, согласно моим требованиям.

— Шурик, ко мне пристают какие-то мерзавцы, — выпалила Ольга, и только тут я заметил встревоженное, даже испуганное выражение ее личика.

— Где эти негодяи? Я сейчас достану пулемет и разнесу их в клочья.

— Ко мне, правда, пристают! — нервно выкрикнула девушка, и из ее дальнейших, довольно сумбурных объяснений, я понял, что возле ее подъезда к ней прицепились «два ужасных типа», которые предлагали с ними «покататься». Ей удалось, благодаря вмешательству прохожих, отбиться, и она поехала ко мне.

Что мне оставалось делать? Разумеется, я был растроган тем, что оказался защитником моей новой знакомой, и, как всякий порядочный джентльмен, предложил даме переночевать у меня. В ответ на мое искреннее предложение дама капризно наморщила носик и заявила, что моя однокомнатная квартира, набитая разными железяками, — последнее место, где хотела бы видеть сны одинокая, порядочная, чистоплотная девушка. Меня покоробило такое отношение к моему жилищу. Я сказал, что, конечно, кровати с балдахином в моей скромной спальне нет, да и самой спальни, по большому счету, тоже нет, и если она желает устроиться на ночлег в более подходящем для нее будуаре, то ей нужно обратиться к кому-нибудь другому, а раз уж она пришла ко мне, то я могу предложить ей на выбор: либо диван со мной, можно в одежде, либо ванная без меня. Ольга потребовала, чтобы я проводил ее домой. Решив, что такой не в меру привередливой особе трудно угодить, я согласился.

В машине я посетовал на то, что не прихватил с собой ни бейсбольной биты, ни гири на веревочке, ни, на худой конец, завалящего кастета. Ольга же в ответ на мои слова заметила, что настоящий мужчина и голыми руками сможет разогнать пару мерзавцев. Мне, конечно, польстила ее уверенность, но я все же надеялся, что «мерзавцы» уже покинули окрестности ее дома в поисках других приключений. А может, они уже нашли то, что искали, и давно сидят в камере. Пожалуй, это был бы наилучший выход для нас всех.

Больше ни о чем подумать я не успел: за считанные минуты мы добрались от моей Семеновской до Бауманской, и Ольга, остановив машину в переулке возле церквушки, заявила, что дальше мы пройдем пешком. Я удивился. Ольга пояснила, что она живет здесь недалеко — снимает квартиру.

Мы прошли немного до ее четырнадцатиэтажки и уже собирались войти в подъезд, как навстречу нам вышли два гражданина. По тому, как крепко Ольга вцепилась в мой рукав, я понял, что это те самые мерзавцы, которые оказались совсем не в камере, а вот они — перед нами.

— Смотри, Химик, она хахаля своего приволокла, — промолвил один из них, коротышка, что в длину, что в ширину, подстриженный ежиком.

Такого свалить с ног без специальной подготовки будет затруднительно. А у меня, увы, подготовки не было. Второй же субъект — высокий, худощавый, с руками, висящими почти до колен, по имени Химик — особой симпатии тоже почему-то не внушал.

Я подивился про себя, каким образом эти две противоположности нашли друг друга и что у них может быть общего и, решив ни в какие дискуссии не вступать, попытался пройти мимо, полностью их игнорируя. Взяв Ольгу за локоть, я двинулся вперед. Однако далеко уйти у меня не получилось.

Кубический коротышка схватил меня за руку и стал ее выворачивать, а долговязый длиннорукий облюбовал Ольгу. Между нами завязалась возня.

Я почувствовал, что коротышке удалось защелкнуть на моей руке невесть откуда взявшиеся наручники и изо всех сил пытался свободной рукой нанести ему как можно больший ущерб. С таким же успехом можно было бить в обшитую стену камеры сумасшедшего дома. Эффект тот же — мягко и непробиваемо. И, нанося своему противнику сокрушительные удары, которые, к сожалению, его не сокрушали, я краем глаза видел, как Ольга боролась за свою свободу и независимость.

Действовала она умело. Сначала притопнула ножкой. Длинный взвыл от боли и запрыгал на одной ноге, что и неудивительно — его жалкие кроссовки вряд ли могли устоять перед каблуком-шпилькой. Затем эта фурия с видом знатока ударила длинному коленом в самое уязвимое место, отчего тот схватился за ее рукав еще сильнее, не столько для того, чтобы удержать добычу, сколько для того, чтобы не упасть самому. Ольге удалось вывернуться, и в руке у длинного остался только ремешок от ее сумочки, она же не растерялась, полоснула по щеке жертвы коготками, оставляя кровавые следы, и высвободила свою собственность.

Коротышка в это время пустил в ход тяжелую артиллерию — свои кулаки, и я получил сильный удар в скулу. Я попытался ответить тем же, но вдруг раздался выстрел и я оторопел. Мой противник оторопел еще больше и выпустил меня. Я увидел Ольгу, направившую пистолет на коротышку и кричавшую, чтобы он меня отпустил. Я схватил ее за руку, и мы бросились почему-то не к ней домой, а назад, к машине. Пара человек, появившихся поблизости незадолго до окончания этой свары, не стали нас удерживать и молча расступились, а наши преследователи немного замешкались. Но, когда мы поворачивали за угол Ольгиного дома, я увидел, как прихрамывающий длинный заковылял к машине, а коротышка вроде бы увязался за нами.

Возле «восьмерки» Ольга бесконечно долго копалась в сумочке, доставая ключи, бестолково положив их перед всей этой суматохой не в карман, а в сумку. Наконец мы уселись, и она рванула с места, чуть не сбив выскочившего из-за угла коротышку. Я увидел, что коротышка плюхнулся в затормозивший рядом с ним «опель». Из-за темноты я не заметил, кто сидел за рулем, но догадался, что это был долговязый.

Мне нравится этот район из-за его архитектуры. Здесь царит полное смешение времен и направлений: постройки чуть ли не екатерининских времен соседствуют с особняками прошлого века и над всем этим возвышается модерн семидесятых-восьмидесятых годов. Но сейчас мне было не до градостроительных изысков. И даже не до расспросов, откуда у Ольги взялся пистолет. Я еще раз оглянулся и сообщил водителю, что «опель» не отстает. Ольга, сосредоточенно ведя машину, коротко бросила:

— Вижу.

Я же видел, что она, как небезызвестный фокс, устремилась в сторону Сокольников, очевидно, с той же целью — затеряться в тамошних переулках. Но я ошибся. Неожиданно Ольга резко свернула в сторону Яузы, потом еще, и мы попали в лабиринт заборов, за которыми возвышались цеха каких-то заводов. Когда наша машина оторвалась от преследователей, Ольга остановилась в неприметном тупичке, заглушив мотор и погасив все огни.

Мы относительно долго просидели в интимной темноте. Однако первый вопрос, который я задал девушке, интимным можно было назвать с большой натяжкой.

— Откуда у тебя пистолет? — спросил я вполголоса.

— Он всегда со мной в машине для защиты, — также вполголоса ответила девушка. — Он газовый.

Я не стал спрашивать, почему она не воспользовалась им раньше, при своей первой встрече с нашими преследователями, решив, что Ольга просто хотела показать мне свою готовность пустить в ход оружие. В мировой политике такой трюк называется демонстрацией силы. Очевидно, она и мне хотела явить свою силу, рассчитывая на продолжение нашего знакомства. Что ж, я был отнюдь не против, но без применения приемчиков, которыми она воспользовалась при знакомстве с длинным Химиком. А еще мне хотелось бы знать об этой девушке чуть больше, чем сейчас. Поэтому я задал следующий вопрос:

— А что это за типы? Ты и правда никогда их раньше не видела?

— Конечно, не видела, — возмущенно ответила Ольга. — Если бы я их раньше видела, они не посмели бы ко мне сегодня приблизиться.

Я потрогал опухшую скулу и разбитую губу и поинтересовался:

— Почему это, интересно, они не посмели бы к тебе приблизиться?

— Потому что я бы им глаза выцарапала.

— Тоже мне, Никита нашлась, прыткая какая.

Почему же это, интересно, ты тогда ко мне примчалась за помощью?

— Мы же теперь вместе. Что же, только мне что ли рисковать своей шкурой на темных улицах, пока ты будешь спокойно дрыхнуть у себя дома? — услышал я веселые нотки в ее голосе. Видеть ее лица в темноте я не мог, но очень хорошо представлял ее милую улыбочку. — И потом, — продолжала девица, — я хотела, чтобы ты стал более активным.

— Я активен в другом месте, а здесь спешка не нужна.

Вкус крови на губах мне не нравился и, несмотря на ее слова, что «мы теперь вместе», которые мне понравились, я решил поставить девицу на место: негоже ей улыбаться в то время, когда близкий ей человек истекает кровью. Поэтому я задумчиво произнес:

— Не знаю. Как-то это все подозрительно.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему они привязались именно к тебе? Я понимаю, что у обладательницы такой… — я немного замялся, подыскивая подходящее определение, — несколько выпирающей внешности…

— Меня еще никто не догадался так обозвать! Это надо же придумать — выпирающая внешность! — запротестовала Ольга с неподдельным возмущением в голосе.

— Хорошо, неординарной внешности.

— Почему бы просто не сказать — красивой?

— Ладно, — сдался я. — Симпатичной внешности. Не важно. Почему они к тебе привязались? Ну, в первый раз, может быть, случайно. Но после того как ты от них сбежала, они бы ушли. Что же, они почти целый час тебя ждали? Откуда им было знать, что ты вернешься? Да и вообще, на уличных хулиганов, пристающих к прохожим, они не очень похожи. У них машина. Будь они простыми хулиганами, сразу бы после твоего бегства поехали искать приключения. И почему они в первый раз не бросились за тобой в погоню?

— Я же говорила тебе. Шли люди, они за меня заступились, завязалась перепалка, а я воспользовалась этим и смылась к тебе, потому что в подъезд было не проскочить.

— Ну, ты попытайся вспомнить: может, эти типы живут где-нибудь поблизости, может, ты запала им в душу?

— Да я же говорю тебе — я в первый раз их вижу, а память у меня на лица хорошая. Уж эти-то рожи я бы наверняка запомнила. Я не знаю, какого черта им от меня нужно.

После недолгого молчания я заметил, что можно уже и ехать. Ольга со мной согласилась и завела мотор.

Когда мы выбрались из укрывших нас закоулков, я заметил, что Ольга повернула не в сторону моего дома.

— Ты собралась ехать к себе? — поинтересовался я.

— Нет, конечно. Мне нужно позвонить, а потом, может быть, поедем в одно место.

Я помахал рукой, на которой болтался наручник.

— Если ты заметила, я сижу в кандалах. И совсем не прочь от их избавиться. Поэтому отвези меня домой и езжай себе с миром хоть в одно место, хоть в два.

Девица повернула ко мне личико и, не обращая внимания на дорогу, с возмущением спросила:

— Ты хочешь оставить меня одну после всего случившегося?

— Ты и без меня неплохо управляешься. Думаешь, я не видел, как ты покалечила человеку ногу своим каблуком?

— Жаль, что я ему обе ступни не проткнула, — проворчала себе под носик девушка, даже не думая разворачиваться в сторону моего дома.

Я решил не спорить с ней, пока у нее из головы не улетучатся воспоминания о недавней борьбе, и на всякий случай отодвинул свои ступни подальше в сторону.

Как и было запланировано, по дороге в «одно место» Ольга остановилась и пошла позвонить. Перед тем как выйти из машины, она, глядя сквозь меня, задумчиво вопросила, не стоит ли ей кое-кого приковать наручниками к рулю. Я не мешал девушке общаться с собой и сидел молча. Признаюсь, у меня была мысль выйти из машины и вернуться к себе домой, но представив, как я буду путешествовать с побитым лицом и наручником на руке, я отказался от этой заманчивой идеи.

Ольга отсутствовала минут двадцать. О чем можно говорить столько времени, в такой обстановке и в такой момент, я лично представлял с трудом. Когда же она вернулась, молча завела машину и мы поехали дальше, я не стал ни о чем спрашивать — все равно от нее ничего не добьешься, пока сама не расскажет.

Ольга не выдержала первая. Как бы между прочим, скорее даже не мне, а самой себе она сообщила, что мы переночуем у ее подруги, чтобы завтра рано утром съездить еще в одно место. Поскольку девица оказалась любительницей поговорить сама с собой, я не стал встревать в беседу. Просто молча сидел в машине и думал о своем бытие.

А бытие мое неожиданно стало непредсказуемым. Еще вчера я не подозревал о существовании сидящей рядом девицы, а сегодня мчусь с ней по ночному городу неизвестно куда и неизвестно зачем. На руке у меня болтаются наручники, физиономия побита, работа стоит, и я ничего не решаю. И последнее обстоятельство беспокоило меня больше всего.

Я терпеть не могу, когда за меня решает кто-то другой. И когда наше НИИ село на мель, я, наверное, оказался единственным сотрудником, воспринявшим такую катастрофу с облегчением и без кисло траурной маски на лице. Не надо было с утра вскакивать и бежать, чтобы через девять часов, а точнее через восемь часов сорок пять минут снова вскакивать и бежать, но уж в обратном направлении. А самое главное, не надо было больше выслушивать невразумительные распоряжения начальника нашего отдела — Миклована, как называли мы его между собой. Конечно, иногда я скучал по прежней работе — создавать новое интереснее, чем ремонтировать старое, но что поделаешь, если ремонт позволяет более или менее жить, а созидание не дает возможности даже выжить. В общем, все это к делу не относится. Тем более, что я безнадежно утонул в синих глазах полузнакомой эксцентричной девицы, непонятно каким образом подчинившись ее воле.

— У тебя голова не болит? Может, тебя в травмопункт отвезти? — спросила Ольга.

— С чего ты взяла, что мне нужно в травмопункт?

— Ну, ты приумолк. И потом, я видела, как он тебя трахнул по голове.

— Он меня не трахнул. Не волнуйся, со мной все в порядке, — успокоил я девушку. — А примолк я, потому что задумался.

— О чем?

— Например, о том, что ты живешь в снимаемой квартире. Почему?

— Как-нибудь расскажу. Приехали, — умело увильнула девица от расспросов.

Мы действительно приехали. Во всяком случае остановились у ничем не примечательной пятиэтажки на Давыдковской улице.

— Пошли, — собралась Ольга покинуть машину и уже приоткрыла свою дверцу.

— Погоди, — остудил я ее пыл. — Во-первых, я не думаю, что это хорошая идея. Я не люблю ночевать вне своего дома. А во-вторых, я не хочу появляться в гостях как беглый каторжник — в кандалах и со следами борьбы на лице. Мне нужно снять хотя бы наручники.

В ответ на мои слова Ольга улыбнулась и сообщила, что подруга сейчас уйдет и оставит квартиру в нашем распоряжении, и к тому же, ее побитой физиономией не удивишь и не испугаешь, так что я могу успокоиться и не нервничать.

— Тем более, — снова помахал я наручниками в воздухе. — Из-за них я не смогу снять рубашку, а в постели она, согласись, будет нам мешать.

— Насчет постели можешь не надеяться, — не переставала улыбаться Ольга. — Вытаскивайся.

Мне пришлось «вытащиться» из машины вслед за хозяйкой, и мы отправились в гости…

Я мысленно поблагодарил себя за мудрую и дальновидную привычку всюду таскать с собой небольшой, компактный и изящный наборчик миниатюрных отверток. Должен сказать, что, впервые увидев его на прилавке магазина, я влюбился с первого взгляда: сюда входила масса необходимейших и полезнейших предметов: отвертки разных размеров и конфигураций, шило, буравчик, надфили и прочее. И все это блестящее великолепие отвечало мне взаимностью, то есть всегда было готово прийти на помощь. Вот и сейчас наборчик сослужил мне добрую службу, избавив от наручников.

Когда мы вошли в подъезд, и на свету Ольга, внимательно посмотрев на меня, сообщила, что мой свитер в крови, а скулу раздуло, я снова засомневался в целесообразности своего знакомства с ее подругой. Но Ольга уже позвонила, за дверью тут же послышалось мелодичное «иду», и я забыл обо всем на свете, поскольку открывшаяся перед нами дверь явила нечто.

Про таких говорят «роковая женщина» или «та еще штучка». И это была действительно штучка. Ольга, впрочем, не терялась в свете ее ауры, в отличие от меня…

Хоть я и не могу сказать о себе, что я горбатый карлик, и она была примерно одного роста со мной, но все же я почувствовал себя рядом с ней, будто Квазимодо на конкурсе Мисс Вселенная.

Это рыжеволосое, зеленоглазое чудо природы удивленно посмотрело на нас и неожиданно громко расхохоталось высоким и довольно приятным голосом. А потом с улыбкой, которая вполне могла рекламировать зубную пасту, произнесло:

— Ольга! Что за маскарад?! Это он тебя преследует? Проходите! — Хозяйка широко распахнула перед нами дверь, впуская в квартиру.

— Лена, я же сказала тебе: не удивляйся, — проговорила Ольга, с тревогой глядя на хозяйку.

— А он ничего, — оценивающе посмотрела на меня хозяйка и слегка дотронулась пальчиками до моей скулы, когда я, повесив куртку, повернулся к ней. — Это ты его так? За что?

— Лена, перестань, — разогнулась Ольга, сняв сапоги, и встала рядом со мной. — Нас, правда, преследуют. Мы останемся на ночь у тебя.

Хозяюшка вновь рассмеялась.

— Не могу на вас спокойно смотреть.

Она снова одарила меня взглядом, от которого меня бросило в жар, и сказала Ольге:

— У тебя всегда был вкус. — Я принялся рассматривать календарь, висящий в прихожей. — Я, пожалуй, не прочь, чтобы он и меня попреследовал. К сожалению, вынуждена вас покинуть, — наконец-то перестала она меня разглядывать. — Проходите на кухню, или вы торопитесь сразу в постель? — снова расхохоталась она.

Мы прошли на кухню. Хозяйка с улыбкой, кажется никогда не покидавшей ее лица, дала Ольге инструктаж относительно холодильника, ужина и чистых простыней. Они еще поболтали, не обращая на меня внимания, и вышли в прихожую.

У меня в голове не было никаких мыслей, так что ничего особенного Лена прервать не могла, снова появившись на кухне уже в плаще.

— Шурик, я пошла. Заглядывай, особенно если бросишь Ольгу. И смотри, чтобы она не съела весь борщ, а то водится за ней такой грешок.

Я встал, ибо не мог позволить себе сидеть в присутствии хозяйки, и не нашел ничего лучшего, как ответить:

— Всенепременно. И с превеликим удовольствием.

— Я вижу, вы уже тут спелись за моей спиной, — встала между нами появившаяся на кухне Ольга. — Пока, подруга. Ты уже опаздываешь.

Хозяйка еще раз рассмеялась и, подмигнув нам, удалилась.

— Она всегда была немного взбалмошной, — сообщила мне Ольга, когда мы остались одни.

— А ты? — посмотрел я на нее с интересом.

— Может быть, тоже, — улыбнулась она вдруг застенчиво и легко коснулась моей ладони.

Во время нашей трапезы раздался телефонный звонок. Будучи гостем, я не стал брать трубку. А Ольга трубку взяла и, явно самовольничая, решила поговорить с неизвестным абонентом. И поскольку аппарат стоял на кухне, я мог слышать, как Ольга разговаривает с людьми.

Взяв трубку, она сразу же, даже не узнав, кто звонит, сказала, что Лены нет дома, а потом вдруг непечатно послала абонента на том конце провода в нехорошее место и потребовала от него, чтобы он всех их оставил в покое. После такого разговора ужин у нас пошел вяло, а лицо у сидящей напротив девицы приняло печальное выражение. Спрашивать ничего я у нее не стал, поскольку меня беспокоили другие мысли.

После ужина я принял освежающий душ и вошел в комнату. Ольга уже застелила разобранный диван, и я поинтересовался, где мне предстоит сегодня спать. Она, загадочно посмотрев на меня и кивнув на диван, сказала, что меня ждет сюрприз. Про себя я подумал, что сюрпризами уже сыт по горло, но ничего не сказал, тем более, что она уже исчезла из комнаты.

С наслаждением уложив в свежезастланную постель свои помытые мослы, я попытался еще почитать перед сном найденную в комнате газету, но никак не мог сосредоточиться, поскольку мозг сверлила назойливая мысль, что за сюрприз приготовила мне плескавшаяся в ванной личность.

Догадавшись, что в награду за спасение от уличных хулиганов она решила предоставить мне диван, а сама готова спать на кухне на разостланных на полу газетках, я малость успокоился и хотел уже погасить свет и уснуть, как в комнату вошла незнакомка. Это и в самом деле был сюрприз…

4

Такого со мной еще не случалось. Бывало, конечно, что люди меня за что-то упрекали или даже обвиняли. И кое в чем я с ними согласен — а кто без греха? Но вот такого, чтобы мне поставили в вину мое хорошее воспитание, еще не было.

Напротив меня за кухонным столом сидела незнакомка, пила кофий и недовольным голосом выговаривала мне свои претензии, обвиняя в том, что я «специально проспал все на свете».

Я говорю «незнакомка», потому что Ольга с коротко остриженными, черными как смоль волосами была просто неузнаваема. Я ей доказывал, что, как хорошо воспитанный человек, не привык лазить по чужим квартирам, брать чужие вещи и заводить чужие будильники. Я ей напомнил, что вчера, когда она появилась передо мной в новом обличье, мне было совсем не до будильника, а уж когда она оказалась со мной в одной постели, о будильнике я думал меньше всего. А уж когда… Впрочем, скажу коротко — мы проспали. И вот теперь Ольга совершенно необоснованно обвиняла меня в том, что по моей милости мы не успели съездить в одно место и семья потеряет то, что принадлежит ей по праву.

А потом пришла Лена и присоединилась к нам. В смысле, к нашему завтраку. А потом мы ее оставили и поехали к Ольге. И хотя на мне уже не было наручников и разбитая скула не так сильно бросалась в глаза, как вчера, я не настаивал на том, что мне нужно домой. Сначала я этому и сам удивлялся, но потом понял, что, как и всякий порядочный человек, чувствую на себе ответственность за судьбу девушки, которую отбил у бандитов. Я должен был проводить ее домой. И проводил.

Когда мы поднялись к Ольге на тринадцатый этаж, вот тут-то нас и ждал сюрприз. Хотя, если быть точным, сюрприз нас не дождался, зато вся квартира была разгромлена. Я-то сначала решил было, что у девушки, живущей в этой квартире, просто такая привычка — выбрасывать содержимое шкафов на пол и переворачивать все, что можно перевернуть, но, увидев ее опечаленное личико с огромными глазами, полными слез, понял, что шутки неуместны. Ольга прижалась ко мне и тихо прошептала:

— Что им всем от меня нужно?

Я как мог успокоил девушку и не стал у нее допытываться, кому это «всем»?

Нехотя мы приступили к уборке квартиры.

А затем зазвонил телефон, и из Ольгиного разговора я понял, что бабушка просит ее срочно приехать.

Ольга положила трубку, сообщила, что у бабули плохо с сердцем, и попросила поехать с ней. Я же предпочел остаться и завершить уборку. Ольга, в общем-то, особенно и не настаивала, понимая, видимо, что я не кардиохирург, а может, и по какой другой причине. Но, как бы то ни было, я проводил ее до машины и вернулся в квартиру. По дороге я понял, насколько широкая натура у этой девушки: она и сама запросто ходит по чужим квартирам без разрешения, и в свою квартиру пускает всех подряд. Впрочем, хотелось бы надеяться, что меня она чужим не считала.

Минут через пятнадцать, как раз в тот момент, когда я призадумался, не попить ли чайку, в дверь позвонили. В моей голове пронесся вихрь мыслей, но думать было некогда, и я открыл дверь. На пороге стояла Ольга, снова в парике.

И только я начал:

— Ты что, опять… — как понял, что снова ошибся — это не Ольга, а ее сестра.

Как быстро складывается наше мнение о незнакомом человеке? С первой секунды? Минуты? А если заочно вы человека уже немного знаете? То, что я слышал о Светлане, к знакомству не располагало. Я имею в виду ее предстоящее замужество, да еще замужество с иностранцем. Я вообще считаю, что отток красивых женщин за границу — трагедия для страны большая, чем отток мозгов в черепах некрасивых женщин. Впрочем, на мой взгляд, умные не уезжают, у них хватает ума и на родине с комфортом устроиться. Но я не о том. Просто я не имел ни малейшего желания знакомиться с сестрой Ольги. А после того, как эта девица посмотрела на меня… Отчужденно, с долей раздражения, высокомерия и холодности. Так, словно я влез без очереди и увел у нее из-под носа последнего синего цыпленка и теперь ей нечем накормить дома голодных детей. Темные глаза Светланы смотрели так холодно, будто собирались заморозить меня и превратить в ледяную статую, чтобы спустя мгновение разбить ее на множество мелких осколков. Вот такое впечатление сложилось у меня в первые секунды нашей встречи. А потом… Потом произошло чудо.

— А Ольги нет? — спросила она.

А может, она и не так спросила. Я не слышал ее слов. Только голос, и лишь каким-то чудом понял смысл вопроса.

Ее голос. Голос, который преследовал меня всю жизнь. Голос, которого я никогда не слышал, но подсознательно знал о его существовании. Кто говорил, что нельзя влюбиться в человека по голосу? Я не утверждаю, что влюбился, нет. Просто я был потрясен.

Ее голос невозможно описать. Его нужно слышать. И он свел меня с ума. Я готов был простить ей и замораживающий взгляд, и бегство за границу, и все ее недостатки, грехи, пороки, страсти. Я готов был простить все на свете, все, кроме замужества. Впрочем, в тот момент я об этом не думал. Просто вслушивался в ее голос с чуть уловимой хрипотцой. И это чуть делало его неповторимым. Это даже не хрипотца, а какая-то бархатность, что ли. И этот удивительный тембр сводил, наверное, с ума всех мужчин, слышавших ее. В нем чудился какой-то уют, вечерний интим при свечах, красное вино и еще черт-те что. И контрастом к этому голосу — обжигающий морозом взгляд темно-синих глаз. В общем, я испытал непередаваемые ощущения.

— Ольги нет? — повторила она нетерпеливо и посмотрела на меня как на слабоумного.

— Нет, — очнулся я. — Вы проходите, она скоро придет. Ее бабушка попросила приехать.

— Бабушка?

Я объяснил гостье, что случилось. Не дослушав, она подошла к телефону и принялась набирать номер.

— Никого нет, — посмотрела она на меня с подозрением. — Что вы еще задумали?

Я пожал плечами.

— Ничего. Разве что угостить вас кофе или чаем. Полагаю, хозяйка не стала бы возражать.

Девица с сомнением посмотрела на меня и, словно о чем-то вспомнив, ответила:

— Она не стала бы возражать. Особенно, если бы вы добавили мне в кофе стрихнина.

— Ну, не думаю, что это пришлось бы ей по душе. Во всяком случае, я вам могу обещать, что из моих рук вы не получите ни стрихнина, ни кокаина.

— И на том спасибо, — хмыкнула девица и стала снимать плащ.

Я бросился ей на помощь, но она повернулась вполуоборот и справилась без меня. Я почувствовал себя круглым дураком.

— А я вас сразу узнала, — сообщила Светлана, после того как уселась за стол, а я обслужил ее, налив кофе. — Только вчера щека у вас была невредима.

— Я вас тоже сразу узнал. — Я посчитал неуместным говорить ей, что щечки у нее и вчера, и сегодня одинаково приятны на вид и, очевидно, восхитительны на ощупь.

— Кто это вас так? — спросила гостья, которой, видимо, не давала покоя моя изуродованная внешность.

Исключительно для того, чтобы поддержать разговор, я рассказал о нашем с Ольгой знакомстве с двумя негодяями. Похоже, моя страшилка возымела действие, и я с удовлетворением мог наблюдать, как высокомерие на ее личике сменилось испугом.

— А что им от вас было нужно?

— Ну, возможно, они хотели отобрать у нее бабушкину шкатулку, — ляпнул я совершенно некстати.

Светлана посмотрела на меня с подозрением.

— Вы так близки с Ольгой, что она рассказала вам о бабушкиной шкатулке?

Я счел не совсем уместным говорить с девицей о своей близости с ее младшей сестрой и с ловкостью жонглера парировал:

— А что, это такой большой секрет? Вы, кажется, тоже не шибко храните семейную тайну, если это действительно тайна.

— Да, это секрет. О бабушкиной шкатулке известно только в нашей семье. Узнаю Ольгу — готова первому попавшемуся… человеку все выболтать. Она в постели вам об этом рассказала?

— Причем здесь постель? — Я был искренне возмущен. — Да она мне толком ничего и не говорила. Сказала только вскользь о какой-то бабушкиной шкатулке с драгоценностями. И вы, кстати, первая открыли эту тайну своему жениху.

Подозрение на лице девушки сменилось удивлением.

— Какому еще жениху?

Я подивился про себя ее потрясающему умению притворяться невинной овечкой и рассказал ей о ее же женихе-немце. И после этого произошло то, чего я менее всего ожидал. Девица рассмеялась и переспросила:

— У меня есть жених-немец?

Должен сказать, мне ее смех понравился, хоть и прозвучал он несколько несвоевременно, если учесть окружающую обстановку и некоторую нервозность нашего разговора. Поэтому я хмуро посмотрел на девицу — мне смеяться было не над чем и повторил ей свои сведения о ее женихе. В ответ на это Светлана сказала:

— Да-а, наша Оля далеко пойдет. Она у нас большая выдумщица. Чего только не придумает, чтобы затащить кого-нибудь в постель. Послушайте, как вас зовут?

Я назвал свое имя, и Светлана уже абсолютно серьезно рассказала мне свою версию происходящих у них в семье событий. И надо сказать, эта версия была ничуть не менее занимательна, чем версия ее сестренки.

Итак, если верить Светлане, это не она собралась стащить бабкину шкатулку с драгоценностями и сбежать за границу, а Ольга, это не у Светланы появился немец-жених, а у «нашей Оленьки завелся какой-нибудь новый ухажер — такой же проходимец, как и она».

Признаться, я не очень поверил рассказчице. Очевидно, мое неверие солдатским сапогом отпечаталось у меня на лице, и Светлана, внимательно посмотрев, сказала:

— Послушайте, Саша. Я вижу, вы мне не верите. Мне жаль, что вы попались в Ольгины сети. Если бы вы знали, какая она авантюристка, вы бы мне поверили. У вас лицо порядочного человека, в отличие от массы Ольгиных дружков, которых мне довелось повидать. Наверняка, вы с ней знакомы дня два-три и еще не успели ее раскусить, но поверьте мне, она принесет вам много бед, а потом вас бросит. Вы знаете, чья это квартира?

Я отрицательно покачал головой.

— Это квартира друга нашего папы. В семнадцать лет она стала его любовницей, а он ей в отцы годится. У него жена, двое детей. Они жили чуть ли не впроголодь, а он совсем голову потерял и одаривал Ольгу ценными вещами. Хотел бросить из-за нее семью. Нашему папе с трудом удалось вразумить его. А потом папа выбил для него командировку за границу, и они уехали, «сдав» квартиру Ольге.

— А машина? — удрученно спросил я.

— «Восьмерка»? Машина наша. Папа купил, а Ольга ездит. Для того, как она говорит, чтобы чаще с нами видеться — со мной и бабушкой. Она и живет поэтому отдельно — к нам же она не может приводить кого угодно и когда угодно. Институт не закончила, с работы ушла. Все для того, чтобы заниматься ночным ремеслом. А теперь хочет украсть бабушкины драгоценности и уехать с ними за границу. Вы знаете, какая у нее мечта?

Я снова отрицательно покачал головой и закурил.

— Жить на берегу синего моря. Но, конечно, не в каком-нибудь грязном Сочи, а где-нибудь на Канарах или Багамах. И уж, конечно, не в рыбацкой лачуге, а в собственной вилле.

Я молчал. В голове было пусто. Разумеется, я не очень-то верил этой девице. Понятно, раз сестры в ссоре, они могут наговаривать друг на друга. И синее море — звучит очень уж по-сказочному. Да и то, что Ольга вскружила голову солидному отцу семейства и лишила детей куска хлеба, смахивало на слезоточивую мелодраму. Прямо какая-то злодейка-разлучница. Но ведь, если смотреть на вещи объективно, мне она тоже вскружила голову. А иначе, что бы я делал в этой квартире? А может, я не слишком-то верю словам ее сестры именно потому, что не хочу верить? Ведь, положа руку на сердце, я действительно хочу видеть Ольгу, и желательно каждый день. А еще я хочу ее видеть прямо сейчас и здесь, чтобы устроить сестрам очную ставку и разобраться, кто из них говорит правду, а кто — нет. Или хотя бы, кто из них говорит больше правды.

Светлана внимательно посмотрела на меня и привела последний аргумент:

— Как вы думаете, почему она пошла в квартиру в своем дурацком парике? Если она говорила вам правду, то зачем ей было выдавать себя за меня? Только из детской прихоти? Она уже взрослая. Она готова по трупам шагать к своей цели и выдавать ложь за правду. Честному человеку незачем менять свою внешность. Она не шпион. Просто хотела поссорить меня с бабушкой и выманить у нее драгоценности или надавить на меня через нее, вот и все. Я специально сегодня зашла к ней, чтобы, глядя в ее бесстыжие глаза, высказать все, что думаю о ее позавчерашней выходке, да жаль, что не застала дома.

Посмотрев на часы, Светлана встала, вымыла свою чашку и, даже не предложив вымыть мою, взглянула на меня с таким состраданием, словно я только что узнал о внезапно поразившей меня болезни. А потом она вспомнила о себе и озабоченно спросила:

— Так вы говорите, хулиганы дожидались вас у Ольгиного подъезда?

Я подтвердил и, глядя на свою немытую чашку, добавил, что «хулиганы» могут и сейчас здесь кого-нибудь поджидать — такая уж у них профессия хулиганская.

— Вы не проводите меня до метро? — явно занервничала девушка.

— Да, конечно.

Пока я мыл свою чашку, девица так же тщательно, как и ее сестрица, готовилась к выходу на улицу и к возможной встрече с «хулиганами». Я не думал, что они такие идиоты, что захотят встретиться со мной еще раз, а уж тем более с Ольгой, поэтому не сильно верил в вероятность подобной встречи. Но почему бы не проводить девушку до метро?

А вот когда мы вышли на улицу, меня всерьез взволновал другой вопрос, а именно: почему всегда, когда я кого-нибудь из этой семейки провожаю, со мной случаются неприятности? А то, что неприятности у меня не за горами, я понял, когда на выходе из подъезда увидел знакомую длинную и сутулую фигуру. Когда же я увидал физиономию этой фигуры, я не исключил, что неприятности, вдобавок ко всему, могут быть еще и крупными.

Я схватил Светлану за руку, чтобы скоренько вместе с ней ретироваться в Ольгину квартиру. Однако моей задумке не суждено было сбыться. Сзади я услышал уже знакомый голос кубического коротышки и понял, что мы окружены врагами со всех сторон…

5

Я люблю бывать на природе осенью. Впрочем, и летом, и зимой тоже люблю бывать. Здесь многое зависит от сопутствующей компании. Вот, например, вчера я был на даче в компании Ольги. А на следующий день оказался за городом в компании ее сестры — очаровательной блондинки с чудным голосом. И такое обстоятельство меня совсем не радует. То есть я не имею ничего против поездки за город в компании Светланы. Но вот то, что кроме Светланы меня сопровождали еще два не слишком дружелюбно ко мне настроенных товарища, меня совсем не радовало, как и то обстоятельство, что на даче я оказался против своей воли.

Похоже, Светлана тоже была не в восторге от нашей загородной прогулки на импортном автомобиле. Когда два знакомых мне негодяя возле Ольгиного дома предложили нам проехаться в лес, я увидел, что Светлана восприняла это без особого энтузиазма. Я тоже был против, но что я мог поделать, если предложение подкреплялось пистолетом, упертым мне в спину? Призвать на помощь двух школьниц лет 10–11, проходивших мимо нас?

Так мы и оказались за городом в симпатичном чудо-теремке, куда я вошел без всякой радости в душе, несмотря на то что архитектура жилища радовала глаз.

Мы со Светланой сидели в комнате на втором этаже. Сидели уже достаточно долго. Я даже захотел курить, но меня смущало присутствие девушки. В конце концов я не выдержал и спросил у нее разрешения. Светлана обреченно посмотрела на меня и со вздохом сказала:

— Дайте тогда уж и мне сигарету.

— Вы курите?

— Изредка.

Мы закурили и стали демонстративно стряхивать пепел на пол. Увы, на наш демарш никто не обратил внимания.

Во время перекура мы молчали. Не знаю уж, о чем думала Светлана, но я думал о ней. А точнее, о ней и о ее сестрице, невольно сравнивая их. Я не заметил, когда перешел с Ольгой на «ты». Это случилось как-то естественно, будто мы были с ней знакомы уже не один десяток лет. А Светлана… Хотя она больше и не смотрела на меня отчужденно, я очень хорошо помнил тот взгляд, впрочем, в любом случае у меня язык бы не повернулся ей «тыкать». Что-то в ней было такое, что не позволяло приблизиться и держало на солидной дистанции. И ощущалось это даже без ее «ласковых» взглядов. Черт ее знает, что это за девица.

За всеми этими мыслями, я и не заметил, как за окном начало темнеть. А нужно сказать, что сидели мы в наручниках, скованные, как поется, одной цепью. По всей видимости, наши похитители испытывали страсть к этим аксессуарам и имели изрядный их запас — они даже не поинтересовались, куда я дел их предыдущий подарок. И поскольку в кармане у меня покоился мой драгоценный наборчик инструментов, а хозяева «теремка» болтались неизвестно где, я предложил своей спутнице бежать.

Как большому мастеру своего дела, мне не составило никакого труда освободить нас от оков. И все же я видел в глазах у Светланы сомнение. Когда же я открыл окно и предложил ей перелезть через подоконник, встать на карниз и спрыгнуть вниз на кусты, она жалобно сказала:

— Я боюсь. Думаете, у нас получится? Посмотрите, как тут высоко.

Я подумал, что ее сестрица наверняка бы уже сиганула в окно раньше меня, и предложил:

— Давайте попробуем. Это только кажется, что высоко. К тому же кусты смягчат удар.

И пока я ее уговаривал, а девица кочевряжилась, придумывая разные смешные отговорки, за дверью послышались шаги. Что было делать? Один бежать я не мог — не оставлять же бедняжку наедине с похитителями! Можно было бы, конечно, выпрыгнуть и рвануть за помощью, но вдруг при падении я сломал бы ногу? Если бы первой прыгнула Светлана и сломала ногу, то я, учтя ее опыт, спустился бы как-то иначе и вынес ее на себе. Поэтому я и настаивал, чтобы она прыгала первой — она-то не смогла бы меня вынести. Но что уж сейчас говорить, раз мы не прыгнули. Пришлось быстренько закрыть окно, сесть рядом со Светланой и пристегнуться к ней наручником.

В комнату зашел прихрамывающий длинный с поцарапанной физиономией.

— И долго вы собираетесь нас здесь держать? Немедленно отвезите назад, — решительно потребовала девушка, оказавшаяся не робкого десятка.

Однако она не знала, с кем имеет дело. У длинного либо был иммунитет на девиц такого рода, либо другая ориентация, либо память об Ольгином каблуке затмила все его остальные чувства. Хромоногий Химик ответил ей так:

— Заткнись, стерва. Жалко, что не велено тебя трогать, а то бы тыуже ответила за свой паршивый каблук.

Затем этот джентльмен подошел к нам, освободил мою руку от наручника и сковал обе руки девушки. Та начала возмущаться, но длинный ее оборвал:

— Увянь. Посиди одна, сучка. — После чего своими немытыми пальцами потрепал Светлану по щечке.

И вот этим своим наглым действием он окончательно вывел меня из душевного равновесия. Я вспомнил одну мою школьную учительницу, обожавшую бить учеников линейкой по рукам, и горько пожалел, что я — не она, а Химик не мой ученик. Длинный же, даже не подозревая о моем возмущении и предполагаемой каре, которой я готов был его подвергнуть, предложил мне пойти с ним. Я посмотрел в испуганные глаза Светланы и из чистого любопытства пошел с длинным.

Внизу я понял, почему они так настойчиво приглашали нас в гости. Оказалось, им понадобилось спустить в подвал огромный письменный стол, и, ясное дело, без меня с такой задачей справиться им было не под силу. Непонятно, правда, почему они и Светлану не позвали тягать мебель. Но как бы то ни было, я счел, что с моей стороны будет верхом неблагодарности не отплатить людям, предоставившим нам свой кров. Я выслушал от коротышки, что от меня требуется, и с готовностью предложил свою помощь.

Стол оказался тяжелым не только на вид. Мы с длинным с трудом приподняли его с одного края, в то время как амбал-коротышка в одиночку сделал это с другой стороны. Потом мы протиснули этот ужасный стол в узенькую дверь и стали спускать его вниз по такой же узкой и достаточно крутой лестнице. Мне некогда было думать над тем, зачем им понадобилось оборудовать подвал письменным столом, кто их знает, может они решили реконструировать его в дыбу. Я собирался проверить готовность моих новых друзей к экстремальным ситуациям. Именно поэтому, когда мы с длинным спустились на пару ступенек, а коротышка прошел уже половину лестницы, я отпустил одну руку и толкнул пыхтевшего рядом длинного, после чего отпустил и вторую руку. Реакция у моих друзей оказалась неважнецкой, поскольку вся эта композиция, состоявшая из матерившегося внизу коротышки, не способного удержать лавиной обрушившийся на него стол, самого стола и оседлавшего его Химика, с грохотом рухнула вниз. Мне, если честно, любопытно было посмотреть, что там внизу получилось после моей шутки. Но еще больше хотелось взглянуть на Светлану, и я выскочил из подвала, погасил там свет и припер дверь плетеным креслицем, стоявшим в холле.

Светлана, очевидно заинтересовавшись поднявшимся шумом, стояла у дверей своей комнаты заточения.

— Спускайся быстрее, — крикнул я ей, и она в ту же секунду оказалась внизу, вопросительно глядя на меня. — Бежим! — Схватив девушку за скованные руки, я повлек ее за собой из этого чертова «теремка».

Мы выскочили во двор и по дорожке побежали к воротам. Уже выбегая на улицу, я услышал хлопнувшую входную дверь. Очевидно, преследователи бросились за нами в погоню. Мы рванули в лес. На наше счастье, были уже глубокие сумерки, а сумерки в лесу, это не в городе с фонарями, если они, конечно, светят, а не служат только насестом для ворон. К тому же наши преследователи не видели, в какую сторону мы побежали, и я очень надеялся, что нам удалось от них оторваться.

Минут пятнадцать мы бежали.

— Не могу больше, — запыхавшись, простонала Светлана и остановилась.

— Хотите вернуться назад? — обернулся я к ней.

— Нет, но и бежать больше не могу, — задыхаясь, ответила она и протянула мне руки: — Снимите с меня это.

— Они вам идут, очень уж трогательно вы в них выглядите, — заметил я, снимая с нее наручники и засовывая их в карман. — Да вы и сами могли их снять, без моей помощи: у вас же руки не молотобойца. Ну ладно, отдышались? Бежим дальше, — вновь потянул я ее за собой.

Она же особого энтузиазма не проявила, и, упираясь, заявила мне:

— Не могу. Думаете, легко бегать на каблуках по лесу? — показала она на свои сапоги, точь-в-точь как у Ольги.

— Да, обувка у вас не подходящая для таких прогулок. Но все равно, надо идти, — потянул я ее дальше, подозревая, что ее сестрица сейчас, наоборот, меня тянула бы за собой…

Мне нравилась наша прогулка по лесу. Во-первых, я был не один, а с очаровательной спутницей. И если нам повстречаются дикие звери, они съедят сначала ее, поскольку она моложе и не успела до такой степени пропитаться никотином. А во-вторых, уже несколько дней не было дождя и в лесу было относительно сухо. Во всяком случае, на нас не капало с деревьев.

Но в этой прогулке по лесу были и минусы. Хотя моя спутница и была очаровательна, даже несмотря на свое хныканье, а я все же ничего о ней не знал. Вернее, знал, но сведения были слишком противоречивые. Ее сестра говорила о ней одно, а она сама о себе совсем другое. А что, если она закружит меня по лесу до смерти, чтобы досадить своей сестрице? К тому же я не представлял, в какую сторону нам нужно двигаться.

Примерно через полчаса, после того как я снял с нее наручники и мы перешли на шаг, я спросил у Светланы:

— Как вы думаете, мы правильно идем?

— Не знаю. А мы что, идем наугад?

— Я плохо помню дорогу после всех этих поворотов по лесу, да я на нее и внимания мало обращал, придумывая, как нам отделаться от наших похитителей.

Мы остановились, и я прикурил, предложив сигарету спутнице, но она отказалась и просто стояла рядом, отдыхая и озираясь по сторонам.

— Я думала, вы знаете, куда идти.

— А я думал, что вы знаете, — парировал я, наугад выбирая направление движения. Мне показалось, что девушка посмотрела на меня с подозрением, впрочем, не уверен — было уже темно.

— Только я с вами познакомилась, как вы втянули меня в жуткую историю, да еще не знаете, как отсюда выбраться.

— Простите, я не виноват. Это меня самого втянула в историю ваша милая сестренка. Так что я, можно сказать, невинная жертва вашей семьи, а следовательно, и ваша.

— Не упоминайте эту мерзавку. Что же теперь делать, куда идти?

— Думаю, туда, — махнул я рукой в сторону и, потушив окурок, отчего, кажется, стало еще темнее, пошел в выбранном направлении.

— Почему вы так решили? — с сомнением в голосе спросила Светлана.

— Куда-то же надо идти.

— Подождите! — Согласившись с моими железобетонными доводами, она догнала меня и, точь-в-точь как сестрица, вцепившись в мой рукав, пошла рядом.

Мы шли около часа, а конца пути не было видно. Я уже начал было опасаться худшего, но потом успокоился, решив, что наши пограничники зорко стоят на страже рубежей нашей Родины и где-нибудь на китайской границе наверняка нас остановят.

Тем временем моя спутница полюбопытствовала, что произошло в подвале и как нам удалось выбраться из этого дома. Когда я рассказал ей о своем подвиге, она, вместо того чтобы сердечно поблагодарить меня за спасение, заволновалась:

— Он не очень пострадал?

Меня немного удивила ее забота о кубическом коротышке, и я равнодушно ответил:

— Не знаю. У меня не было времени разглядывать. Надеюсь, он свернул себе шею.

Светлана попеняла мне на мою жестокость, похныкала, что мы бредем в неизвестность, а ведь она меня совсем не знает, и пообещала разобраться с Ольгой.

Благодаря моему умению ориентироваться в пространстве, нам все-таки удалось выйти на шоссе. Я посмотрел на часы. Была уже половина двенадцатого ночи…

— Как же мы будем добираться до дома? — устало спросила меня девушка.

— Вы не любите прогулки под луной? — удивился я, показав на небо.

Светлана огляделась, как я догадался, в поисках подходящего сиденья и, ничего не обнаружив, капризно пожаловалась:

— Я сейчас упаду от усталости.

— Постойте здесь, а я пойду ловить грузовик — в нем меньше шансов нарваться на наших преследователей, — предложил я, оставляя ее в кустах у обочины и уже собираясь выйти на дорогу, но она, вцепившись в мой рукав, запротестовала.

Сначала она не хотела, чтобы я оставлял ее одну. Доказав ей, что это отвечает целям нашей безопасности, поскольку бандиты ищут нас двоих, а не только меня, я уже подумал, что убедил ее, но она заявила, что в грузовиках ездить не привыкла, как будто я собирался закинуть ее в кузов на мешки с цементом.

В конце концов я все же вышел на дорогу, заверив бедняжку, что волк ее не съест и Баба-яга не утащит в свою избушку.

Минут через пятнадцать показался грузовик, и я попросил подбросить нас до города. Водитель поинтересовался, до какого? Я ему торопливо объяснил, что мне нужно в Москву. Тогда он сказал, что в Москву поедет через неделю, а если мне приспичило сегодня, то лучше перейти на другую сторону дороги. Я его вежливо поблагодарил, и мы расстались.

Следующая машина шла в нужную нам сторону. Водитель не очень удивился двум путникам, среди ночи вышедшим из леса. Пока мы ехали, он страстно рассуждал о дорогах, бандитах на дорогах и гаишниках, тоже иногда похожих на бандитов. По глазам своей спутницы я видел, что ей не терпится о чем-то меня спросить, но она не решалась: не хотела, вероятно, прерывать словоохотливого хозяина машины.

В город наш спаситель не поехал — ему требовалось обогнуть его по Кольцевой, и мы вынуждены были ловить очередную попутку.

— Вы проводите меня до дома? — спросила Светлана, когда мы остались с ней вдвоем.

— Придется. Правда, не знаю, когда мы доберемся до вашего дома. У меня осталось совсем немного денег — я не думал, что буду сегодня путешествовать.

— У меня есть, правда тоже немного. Вам есть где ночевать? К Ольге же нельзя возвращаться, судя по всему.

— У меня есть своя квартира. Честно говоря, меня сейчас мало волнует, где я буду спать. Я хочу знать, что это за типы нас похитили и что им от вас нужно?

— Почему от меня? — удивилась она. — Может, они за вами гоняются.

— Вы на самом деле так думаете? — удивился я в свою очередь.

Девица отвернулась якобы от порыва ветра и пожала плечами:

— Не знаю. — Она немного помолчала и сказала: — Если у вас не останется денег добраться до своего дома, то вы можете переночевать у нас.

— А просто зайти к вам и одолжить денег я не могу?

— Можете, — пожала Светлана плечами. — Но пока вы ходите туда-сюда, вся ночь пройдет. И потом… Я тут подумала… Ведь если они знают адрес Ольги, то и наш адрес им может быть известен. И бабушка с Ольгой куда-то пропали. Вам не кажется, что все это не случайно? — посмотрела она на меня, и я заметил в ее глазах легкий испуг.

— Давайте пока не будем строить никаких предположений, а просто доберемся до вашего дома и уже на месте разберемся, что к чему. Хотя мне, честно говоря, не очень хочется встречаться с вашей бабушкой в три часа ночи. Это будет наша вторая встреча, и снова при не совсем обычных обстоятельствах. Она может заподозрить меня черт-те в чем.

— Бросьте, — махнула девушка ручкой. — Бабушка ничего не скажет. — Немного помолчав, она добавила: — И не съест вас, — очевидно посчитав, что только это опасение и удерживало меня от продолжения знакомства с ее бабушкой.

— Хорошо. Доберемся до вашего дома и посмотрим, что к чему. У меня только один вопрос: вы не боитесь впускать к себе ночью незнакомого человека? Вдруг я Ольгин агент и действую по ее заданию? А все, что сегодня произошло, — инсценировка, выполненная по ее дьявольскому сценарию?

— Все может быть, — кажется, впервые после нашего похищения улыбнулась она. — Но на агента Ольги вы не очень похожи. Я уже говорила, что в отличие от массы ее дружков, у вас лицо порядочного человека, а я в людях разбираюсь.

Еще один знаток человеческих лиц! Почему она не упомянула про мои собачьи глаза, интересно?

В это время рядом с нами остановился уазик и водитель спросил, куда нам нужно. Я ответил, и он согласился подвезти нас до самого дома. Не знаю уж, что тут сыграло роль: то ли мое побитое лицо порядочного человека, то ли вид измученной Светланы. Впрочем, я подозреваю, что толкнуло его на такой подвиг, — наше обещание хорошо заплатить.

Около подъезда Светланы нас, к счастью, никто не попытался затолкать в машину, и мы спокойно поднялись к ней на пятый этаж. В квартире нас тоже никто не ждал, даже беспорядок. Бабушка почему-то не кинулась к нам на шею с распростертыми объятиями.

Девушка шепотом предложила мне раздеться и пройти на кухню, что я и сделал. Честно говоря, несмотря на позднее время, я не отказался бы проглотить что-нибудь съестное. В последний раз, помнится, я делал это утром, в гостях у Елены Прекрасной.

Помыв руки, я сел за стол. В это время на кухню вошла хмурая Светлана с листком бумаги в руках.

— Бабушка в больнице, — протянула она мне записку.

На вырванном из записной книжки листочке я прочитал текст, написанный четким, но, как сразу было видно, женским почерком: «Свет! Ба-шку пол. в 23 гор. бол. позв. мне».

Под довольно сдержанным текстом стояла залихватская подпись, именуемая в народе «министерской». Такой подписи, действительно, мог позавидовать любой чиновник, а то и сам президент.

— Вы уверены, что ее положили в больницу?

— Конечно, — снова вошла на кухню Светлана с телефоном в руках. — Саша, позвоните вы, я не хочу с ней разговаривать, — попросила она и принялась на скорую руку сооружать поздний ужин или уже ранний завтрак.

Догадаться, чья это записка и о ком идет речь, было нетрудно, и я набрал номер, продиктованный мне Светланой, что еще раз показало, насколько мало я знал девушку, с которой провел ночь. А Ольгин голос с автоответчика сообщил мне, что хозяйки нет дома и я могу оставить ей сообщение. Я положил трубку и спросил у Светланы, какое сообщение оставить Ольге. Она пожала плечами и предложила мне перекусить.

Во время еды мы молчали. Посмотрев на усталую, опечаленную хозяйку, я не стал докучать ей вопросами. Да и мне не мешало подумать. Несмотря на то, что мне наговорила про Ольгу ее родная сестричка, я все же о ней беспокоился. И не последнюю роль тут играла ночь, проведенная у Лены. Хотя и не первую.

Решив никого сейчас не беспокоить ночными звонками, а начать поиски с утра, я спросил у хозяйки:

— У вас есть будильник? Я хочу встать завтра пораньше.

Она хмуро на меня взглянула.

— Завтра суббота, и все нормальные люди встают попозже. Беспокоитесь за эту мерзавку?

— Нехорошо так говорить о своей сестричке. Она о вас лучше отзывается.

— Отзывается, может, и лучше, а думает хуже. Я же поступаю наоборот.

— Тем более. Я не хочу, чтобы она попала в руки пострадавших идиотов.

— Ничего с ней не случится.

— А вдруг случится?

— Я дам вам будильник, — сверкнула хозяйка глазами, встала из-за стола и вышла из кухни.

Минут через десять она вернулась, сообщила, что постелила мне в гостиной на диване, будильник на столе, и я могу отправляться спать. Тон ее голоса и выражение лица не располагали к шуткам, и я молча повиновался, рискнув лишь пожелать ей спокойной ночи.

Засыпая, я подумал о том, что предыдущая ночь была куда веселей. А еще я успел подумать, что с кубическим коротышкой мне лучше никогда больше не встречаться, и уснул, чтобы тут же проснуться от настойчивого звонка…

6

Кто-то очень умный, кажется Наполеон, сказал, что женщина должна спать шесть часов в сутки, мужчина — семь, а идиот — восемь. Я не Наполеон, не идиот и не женщина. Я спал всего четыре часа, а это половина того необходимого минимума, который требуется для полного восстановления моих умственных и прочих способностей.

Именно поэтому, когда прозвенел будильник и я вскочил, полагая, что это Светлана решила доконать меня, придумав такой изощренный способ, а потом, взглянув на часы, увидел, что на самом деле уже наступило утро, я понял, что сегодня мне действительно не стоит рассчитывать на свои умственные способности, не говоря уже про остальные.

Чувствуя себя немного виноватым из-за своих темных мыслей относительно хозяйки, приютившей меня, я решил ее не беспокоить и тихонько покинуть квартиру.

Беззвучно одевшись, я уже собрался было воплотить свой план в жизнь, как вдруг совершенно неожиданно для себя услышал из кухни требовательный голос:

— Решили смыться, не попрощавшись? Идите сюда.

Пришлось подчиниться. И, войдя на кухню, я увидел стол с завтраком и в придачу хозяйку в роскошном белом махровом халате.

— Не хотел будить вас и поэтому оставил записку. Выглядите прекрасно, несмотря на веселый вечерок.

— Не подлизывайтесь, — хмыкнула она. — Садитесь.

За едой мы обсудили погоду, вспомнили вчерашний день и вечер, которые Светлане уже не казались такими ужасными, и поделились своими планами на день сегодняшний.

После завтрака, пока хозяйка одевалась, я позвонил по известному мне уже телефону Ольги, но безрезультатно. А перед уходом посмел дать Светлане маленький совет:

— Когда вернетесь домой, на всякий случай накиньте цепочку и запритесь на все замки. А если пойдете куда-то, внимательно смотрите по сторонам и постарайтесь входить и выходить из подъезда с кем-нибудь из соседей, желательно вооруженных злющими псами.

Девушка беспомощно посмотрела на меня и жалобно спросила:

— Что же, мне и выйти никуда нельзя?

— Можно. Только осторожно и внимательно глядя по сторонам.

В лифте Светлана, опустив голову, задала мне вопрос:

— Вы позвоните мне, когда найдете эту мерзавку?

— Наверное. Нужно будет устроить вам очную ставку и разобраться, почему и кто вас преследует. Вчера я от вас ничего не добился, а позавчера — от Ольги. Может быть, когда вы будете вместе, мне удастся что-нибудь узнать.

Она сверкнула глазами и ледяным тоном заявила, что не имеет ни малейшего желания встречаться и разговаривать со своей мерзавкой сестрой, особенно после вчерашнего. Но когда мы выходили из подъезда, девушка вцепилась в мой рукав и не выпускала его, пока нам не пришлось расстаться возле метро.

Должен честно признаться, мне не слишком хотелось с ней расставаться. Да, в отличие от Ольги, я чувствовал себя с ней скованно. Не то чтобы я ее опасался, но мне с ней было как-то несвободно, и временами, несмотря на то что она моложе меня лет на пять, я ощущал ее более старшей, но не в смысле возраста, а в смысле ума, жизненного опыта, что ли. С ней я терял естественность, мне хотелось произвести впечатление, а точнее, не упасть в ее глазах или хотя бы удержаться на том уровне, на каком она, как мне казалось, меня представляла. С ней мне было тяжелее, чем без нее. Но все равно расставаться было жаль. И не последнюю роль в этом играл ее голос, который хотелось слушать и слушать, даже не вникая в то, что она говорит. Но как бы то ни было Светлана поехала к бабке в больницу, ну а я, проводив ее, отправился на автобусе к Елене Прекрасной — единственной нашей общей с Ольгой знакомой. А поскольку телефона Лены я не знал, я решил нанести ей визит, надеясь застать там Ольгу…

Позвонив, я услышал знакомое «иду», и вскоре дверь гостеприимно распахнулась передо мной.

— Вот уж не ожидала! — Она была так же очаровательна, со своей неизменной улыбкой.

— Извините, я на секундочку, — снова почувствовал я себя Квазимодой.

— Входи, Сашуля, — втянула меня Лена в квартиру, причем я не посмел сопротивляться такому насилию.

— Я ищу Ольгу. Ее нет у вас?

— Сашенька! Да зачем тебе Ольга?! Неужели я не смогу ее заменить?!

— Ну, смотря в чем. Так получилось, что мы с ней потерялись, и я не могу ее найти. Ее…

— Найдется твоя Ольга, раздевайся, — перебила меня Лена.

— Да, нет, Лена, спасибо за приглашение, но я пойду. Боюсь, не случилось ли с ней что-нибудь, — протянул я руку к замку.

— Раздевайся, ничего с ней не случилось, — принялась она стаскивать с меня куртку, и я снова вынужден был подчиниться.

— Позавтракай со мной, — взяла она меня за руку, увлекая за собой на кухню. — Я только что встала.

— Спасибо, я выпью чашку кофе или чая. И можно мне позвонить?

— Конечно можно, — пододвинула мне Лена телефон и стала наливать кофе, причем, как я успел заметить, не какой-то там растворимый, а свежесваренный.

Позвонив, и снова безрезультатно, я спросил у севшей напротив хозяюшки:

— Она сегодня не ночевала здесь?

— Нет. Как вы ушли вчера, так я ее больше и не видела. Да я и сама вчера поздно пришла.

Кофе оказался отменным и вполне соответствовал человеку, его приготовившему.

— Куда же она могла подеваться? — задал я вопрос скорее себе, чем Лене.

— Найдется, — беспечно махнула та ручкой. — Может, она дома у бабки.

— Да нет. Я только что оттуда.

— Тебе бабка сказала, что ее нет, или никто квартиру не открыл?

Я чуть было не ляпнул, что ночевал там, но вовремя остановился.

— Я с ее сестрой только что разговаривал.

Не знаю уж почему, но мне не хотелось, чтобы Лена знала, что я ночевал дома у Ольги в ее отсутствие, но в присутствии сестры. Лена удивленно спросила:

— Ты знаком со Светкой?

— Вчера случайно познакомились, — ответил я, посчитав, что наше столкновение у киоска можно назвать знакомством только с очень большой натяжкой.

— А Ольга знает о вашем знакомстве?

— Не знаю. Думаю, еще нет. А что в этом такого?

— Да ничего, — хитренько усмехнулась Лена. — Просто чревато.

— Чем?

— Так. У них сейчас отношения накалены из-за одной истории, — снова махнула она ручкой и предложила мне еще кофе.

Я не мог отказаться от такого напитка и спросил, пока хозяйка наливала мне вторую чашку:

— И что же это за история накалила их отношения?

Лена снова уселась напротив меня и заговорщически сказала:

— Хорошо. Только я тебе ничего не говорила. Тайны в этом нет никакой, но не хотелось бы прослыть сплетницей.

Я заверил ее, что нем как рыба, даже как целый косяк рыб. Лена же, посмотрев на меня, как бы в раздумье, можно ли мне доверить такую тайну, в которой никакой тайны нет, и, очевидно решив, что можно, рассказала:

— Светка недавно где-то познакомилась с одним типом по имени Эдуард. А потом познакомила его с Ольгой. Этот Эдуард увлекся Ольгой, а Светку бросил. И хотя Ольга сразу же его отшила — он абсолютно не в ее вкусе, — тот к Светке не вернулся. Ну и она, естественно, обвинила во всем Ольгу. Якобы та специально ей напакостила, дескать, ни себе, ни людям. Как в детстве с переодеванием. Она тебе еще об этом не рассказывала?

— Про переодевание рассказывала, — не понял я о ком речь, — даже обе рассказывали. А про Эдуарда я слышу впервые.

— Ну, естественно, Ольга и вспоминать его имени не хочет, а Светке неприятно, что у нее мужика увели, и она тоже об этом не говорит. Я вообще ее не понимаю. Что она в нем нашла? Я его видела пару раз — жуткий тип.

— Что же в нем такого жуткого? — Я показал Лене на сигареты и, получив утвердительный кивок, закурил.

— Все, — сказала она решительным тоном. — От его показной вежливости и до неприкрытого хамства. Я вообще думаю, что он бы в любом случае ушел от Светки. А когда она его с Ольгой познакомила, решил просто позабавиться, сравнить их во всех отношениях, ну, ты понимаешь, о чем я говорю?

Я согласно кивнул — что ж тут не понять, — дело житейское, мужское.

— А чем он занимается?

— Бандитизмом, — улыбнулась Лена. — Вообще-то, я не знаю, но не удивлюсь, если он по ночам раздевает прохожих на улице. Ольга говорила, что он занимается какими-то грязными делишками, а Светка считала, что он бизнесмен. Как же! — скорчила Лена забавную рожицу. — Бизнесмен с большой дороги.

— Так вы их давно знаете?

Лена пожала плечиками и, тоже закурив, ответила:

— Со школы еще, лет с двенадцати. Мы, можно сказать, выросли в одном доме и даже в одном подъезде. Только я на год старше Светки и на два — Ольги. А мои родители и сейчас там живут.

Я собрался было задать девушке новый вопрос, но Лена перебила меня и попросила обращаться к ней на «ты», мотивируя это тем, что чувствует себя старухой, когда я ей «выкаю». Я не мог позволить девушке чувствовать себя старухой.

— А ты не знаешь, почему Ольга снимает квартиру, а не живет с сестрой и бабкой? — задал я свой вопрос так, что девушка, надеюсь, старухой себя не почувствовала.

— Да как ей не снимать квартиру, если они под одной крышей ужиться не могут? Ольга мне, конечно, ничего не говорит, она вообще скрытная, но, думаю, с такой сестренкой и бабулей ей просто жить невыносимо. Бабка вообще всегда больше Светку любила, а теперь, после этой истории, Ольгу еще больше стала шпынять.

— А родители что?

— Родители далеко. Мать тоже все Светке. Единственный человек в их семье, кто Ольгу любит, так это ее отец. Он и на машину ей доверенность дал, да и купил эту машину практически специально для Ольги, и деньгами ей помогает.

— Да-а, значит, на бабушкино наследство ей рассчитывать не приходится.

— Да какое там наследство! Может, есть пара каких-нибудь колец. Естественно, она оставит их Светке.

— Ну а если что-нибудь крупное было бы? Да та же квартира?

— Если что-то крупное было бы, все равно оставила бы все Светке. И квартиру ей оставит. Я просто уверена в этом.

— Бедная Ольга. Теперь мне понятна ее мечта. Ты знаешь какая?

Лена отрицательно покачала головкой.

— Мне Светлана говорила, что Ольга мечтает жить на берегу синего моря.

— Не знаю. Может, и мечтает. А кто не мечтает? Только не думаю, что она стала бы делиться этим со Светкой.

— А нового жениха Светланы ты не видела? Немец. Чопорный такой.

— У Светки есть жених? Немец? Впервые слышу. Это она тебе сказала? — удивленно посмотрела на меня Лена.

— Да нет, Ольга. Говорила, что даже видела его.

— Сомневаюсь что-то, — покачала Лена головой. — Даже если у Светки и есть жених, то держится это в глубокой тайне, и уж тем более от Ольги.

— Ну а что тут такого? Светлана же не урод хотя у нее и нет такой улыбки.

Лена заулыбалась и дотронулась пальчиками до моей ладони, совсем как Ольга.

— Спасибо, Сашуль. А насчет Светки ты ошибаешься. У нее улыбка тоже ничего, но она ею очень редко пользуется. Вот поэтому-то я и сомневаюсь, что у нее есть жених. Она своими взглядами, от которых у людей мороз по коже, всех мужиков от себя отпугивает. Да и сама очень уж разборчивая. Одного Эдуарда только где-то и подцепила, да и того сестренка увела. А как тебе ее суперсексуальный голос? Эх, мне бы такой. Ей большие деньги люди предлагали за работу на секс-телефоне — отказалась.

А вот голос Светланы я не стал бы обсуждать ни при каких обстоятельствах, ни с кем и никогда. Я посмотрел на часы и спросил:

— Можно мне еще позвонить?

— Конечно. — Лена встала из-за стола, предложила мне еще кофе, но, получив отрицательный ответ, принялась убирать посуду.

Я позвонил Ольге. У нее срабатывал автоответчик. У Светланы к телефону никто не подходил. Я позвонил себе домой, и, на мое удивление, Ольги там тоже не оказалось. Больше мне звонить было некуда.

Лена, тихонько что-то напевая, мыла посуду, а я, закурив, стал обдумывать, что делать дальше. Из слов разговорчивой хозяйки мне стало ясно, что во всей этой истории я ровным счетом ничего не понимаю. Кто врал мне больше — Ольга или Светлана, я так и не разобрался. Где искать Ольгу и стоит ли ее искать — тоже неизвестно. Если она попала в руки негодяев, то выручать ее нужно, тут и вопросов быть не может. А если отправилась развлекаться в компании Эдуарда, то мне ее и искать не стоит.

— Лена, а у вас с Ольгой есть общие знакомые? У которых она может скрываться от назойливых поклонников?

Подумав пару минут, Лена ответила:

— Да нет, пожалуй. У Ольги, конечно, много знакомых — она девушка общительная, но я мало кого знаю. А телефонов и адресов тем более не имею. Есть, правда, один чудак-старичок. Художник. Даже ее портрет нарисовал. Живет в центре. Я пару раз была у него с Ольгой, он меня еще Еленой Прекрасной назвал, — улыбнулась Лена. — Могу объяснить, как его найти, а вот телефона не знаю. Ольга частенько у него бывает, когда, как она говорит, ей нужно убежище от ударов судьбы.

— Объясни мне, пожалуйста, на всякий случай.

Пока я в прихожей одевался, Лена на листочке бумаги нарисовала мне, как найти старичка-художника.

— Уже уходишь? Может, еще посидишь? — спросила Лена, передав мне план, и объяснила, что к чему. Спрятав драгоценный листок в карман, я ответил:

— Не смею вас больше задерживать, мадам.

На что Лена, широко улыбнувшись, сказала:

— Да ты меня совсем не задерживаешь, Сашуля. Надо будет отбить тебя у Ольги.

— Эй, Елена Прекрасная! Если бы я не был нищ, как погорелец из деревни Малые Козявки, я бы сам тебя похитил и женился бы на тебе.

— Так в чем же дело? — ослепительно улыбнулась она.

— Дело в извечном вопросе — в содержании. Я не в состоянии содержать такую дорогую игрушку.

— Деньги не главное.

— А что же главное?

— Главное, что ты не маленький, толстый, лысый и с глазами-изюминками.

— Весьма польщен, но зато у него бумажник под стать ему самому.

— Пусть он засунет его в одно место.

Мы еще немного поболтали на тему человеческой внешности, богатства, судьбы-злодейки и здоровья и расстались добрыми друзьями, причем я получил в дополнение к плану еще и номер телефона отзывчивой хозяйки.

Выйдя от Лены, я решил, что ехать к художнику не стоит. Навряд ли там может быть Ольга. Я ее как-то представить не мог, сидящей в гостях у старичка, пусть и художника. Не иначе, она отправилась в то самое «одно» место, о котором столько мне талдычила и куда так стремилась попасть. А что это за место, я как-то не удосужился у нее спросить. Да и она могла бы быть со мной пооткровенней, а вот теперь пусть сидит одна в этом месте. В общем, я решил ехать к себе домой, тем более, что у меня после ночных разъездов в кармане вместо денег была дыра, да и устал я что-то от всех этих похождений, если честно.

По пути домой я на всякий случай заехал к Ольге, поскольку ключи у меня от ее квартиры были, она сама меня ими снабдила. Похоже, после нашего со Светланой ухода, больше здесь никого не было. Я оставил Ольге записку и продолжил путь домой.

А дома, раздумывая, чем бы заняться, неожиданно для себя заснул.

Разбудил меня снова звонок. На этот раз телефонный. Это оказался мой приятель, интересовавшийся, куда я пропал. Мы с ним немного поболтали, договорились о новой работе, которую он мне подкинет, и распрощались. Его звонок натолкнул меня на одну мысль.

Я понял, что меня тревожило целый день. Хоть я и старался выбросить из головы эту девицу, но оказалось, что это не так-то легко сделать. И главным образом из-за того, что меня беспокоила ее встреча с Кубиком и Химиком. Мало того, что она нанесла физическую травму одному из них, но ведь может им обоим нанести и психическую травму, и запросто. А они хоть и враги мне, но все-таки не заслужили такого мучения, как общение с этой девицей.

Я снова попытался найти Ольгу. У нее в квартире, как всегда, сработал автоответчик, а у сестры трубку взяли мгновенно, и я услышал голос Светланы — ни с чьим другим я бы его не спутал. Голос был тревожный.

— Саша, я боюсь. Внизу стоит вчерашняя машина. Что мне делать?

— Успокойтесь. Запритесь на все замки и цепочку обязательно накиньте.

— Я заперлась, но все равно боюсь.

— Вы уверены, что это та самая машина? В Москве полно таких «опелей».

— Мне кажется, это она.

— Сколько в ней человек?

— Двое. Или трое. Я не заметила.

— Они вас видели?

— Не знаю. Я возвращалась домой и заметила эту машину. Дождалась соседей, как вы мне советовали, вместе с ними вошла в подъезд и почувствовала, как те, из машины, смотрели на меня. Я боялась оглянуться в их сторону… Что мне делать? Мне страшно.

— Успокойтесь. Ничего страшного нет. Если они начнут ломиться в вашу дверь, вызывайте милицию.

— Я все равно боюсь… Вы не могли бы приехать?

— Честно говоря, в этом нет никакой необходимости.

— Я прошу вас. Мне страшно одной.

— Света, ну вам же не пять лет — вы уже большая девочка. Пойдите в гости к соседям. Или пригласите к себе подругу.

— Мне некого пригласить, и я ни за что не выйду из квартиры. Я прошу вас, приезжайте.

— Света, но я в самом деле, если даже приеду, не смогу вас защитить. У меня нет ни черного, ни белого, ни фиолетового в крапинку пояса каратиста, и пулемета под кроватью я тоже не держу.

— Мне страшно. Приезжайте! — Я представил, как она в этот момент запрыгала на месте, словно капризный маленький ребенок.

— Ну хорошо. Приеду, как смогу.

— Нет. Приезжайте прямо сейчас.

— Хорошо. Я приеду прямо сейчас. Позвоню три коротких и один длинный звонок. Вы запомнили?

— Да. Спасибо!

— Пожалуйста, — почти в сердцах бросил я трубку.

Мне хотелось громко выругаться. Секунду помедлив, я так и сделал.

Посмотрев на лежащие на столе и медленно покрывающиеся пылью плату и паяльник, я подумал о том, как быстро иногда меняется жизнь человека. То, чем я занимался всего пару дней назад, мне казалось уже нереальным, и я даже сомневался, а было ли это вообще. Впрочем, должен сказать, меня это все уже почти и не заботило. Другие, другие мысли одолевали меня.

Вот, например, почему Светлана так настойчиво просила меня приехать? Она действительно боялась таинственных преследователей и обратилась ко мне за защитой? Если это так, тогда, что ж, тогда надо ехать.

А вдруг она хочет лишь досадить Ольге? Естественно, я не желал быть чьей-то игрушкой и уж тем более становиться причиной раздора двух сестер, хотя бы потому, что предпочитаю выбор обоюдный, а не односторонний. Я не хотел ехать к Светлане. Но в то же время и хотел. Ну что тут поделаешь? Но если учесть, что за пару дней столь непривычных похождений я малость подустал, то желание остаться дома перевешивало.

Собрав кое-какие вещички, которые при такой бурной жизни могли пригодиться и в джунглях экваториальной Африки, и на Северном полюсе, я отправился к Светлане.

Возле ее дома и впрямь стоял какой-то «опель» и в нем действительно сидели какие-то люди. Я счел, что будет не совсем тактично подходить к машине, заглядывать в нее, пересчитывать людей и интересоваться, что они здесь делают. Вместо этого я прошел в компании молодых людей, бурно обсуждавших преимущества группы «Роллинг-стоунз» перед группой «Секс-пистолз», в подъезд к Светлане и без всяких приключений поднялся к ее квартире.

После моего условного сигнала дверь приоткрылась на цепочку, и я увидел испуганные глаза девушки. Они мне понравились гораздо больше, чем холодно-высокомерные. Удостоверившись, что это я, а не Дед Мороз и не троюродный кузен из Талды-Кургана, глаза скрылись за прикрывшейся дверью, и секунду спустя я мог уже обозревать всю девицу целиком.

— Спасибо, что вы приехали, — поблагодарила она меня, снова запирая дверь на все засовы.

Раздеваясь и всем своим видом показывая, что меня оторвали от важных дел, я, словно не замечая тревожного взгляда хозяйки, спросил:

— А вы сами давно пришли?

— Часа два назад.

— Значит, эта машина стоит там уже не менее двух часов.

— Они еще там? — ужаснулась девушка, и, похоже, ее тревога была искренней.

— Да, все еще там, — подтвердил я, отмечая про себя, что хозяйка, вернувшись из больницы, успела переодеться в более короткую юбку и соорудить на голове что-то замысловатое. Не иначе, собралась на свидание с Эдуардом, но недруги в автомобиле нарушили ее планы.

Мы прошли в комнату и Светлана предложила мне пообедать или, скорее, поужинать. Немного подумав и прикинув, что при такой жизни нужно насыщаться про запас, как верблюд, я не отказался. К тому же мне захотелось оценить ее кулинарные способности. Перебазировавшись на кухню, я уселся за стол, и Светлана, доставая из духовки курицу, спросила:

— Вы видели Ольгу?

Посмотрев на румяную курицу и подумав, что к приходу телохранителя хозяйка подготовилась основательно, я ответил:

— Нет. До сих пор не знаю, где она, и уже не на шутку встревожен.

— Не пропадет, — положила она мне на тарелку кусок курицы и жареную картошку. — Я думала, она придет сегодня к бабушке в больницу, но она и там не появлялась.

— Тем более нужно ее найти, — заметил я, когда девушка, сняв фартук, уселась напротив. — Вы не знаете, где она может быть?

— Да что вы так беспокоитесь-то за нее?! — возмущенно взмахнула Светлана рукой, и ломтик картошки улетел с вилки прямо в мойку. — Не пропадет. Бегает где-нибудь по мужикам, — покраснев, опустила она голову.

Минуты три я в молчании наблюдал, как Светлана сосредоточенно смотрит в свою тарелку, а затем спросил:

— Почему вы так не любите свою сестру? Она увела у вас жениха?

Светлана рассмеялась.

— Это она вам так сказала?

— Нет, это просто мое предположение.

— Скорее, было наоборот.

— Что значит «наоборот»?

— Не хочу об этом вспоминать. Впрочем, если вам интересно… Однажды она познакомилась с одним человеком и решила, вероятно, похвастать. Привела его к нам домой. А он начал увиваться вокруг меня. Мне это было неприятно. Да и вообще он мне не понравился. Короче говоря, я от него с трудом отделалась, а Ольга с тех пор на меня дуется.

— А чем он занимается?

— Не знаю. Деньги у него водятся, и не похоже, что он их заработал в поте лица своего.

— А Ольга была с ним в близких отношениях?

— Я свечку не держала, но, зная характер Ольги, думаю, что в достаточно близких.

— В таких близких, что могла рассказать ему о бабушкиных драгоценностях?

— Вам же рассказала. И причем тут драгоценности?

— Мне она рассказала в силу обстоятельств, да и то не сразу и далеко не все. И уж, во всяком случае, не в постели. А драгоценности тут при том, что мне почему-то кажется, что именно из-за них мы оказались вчера на загородной прогулке.

— Может быть, — пожала девушка плечами. — Она кому угодно могла рассказать о шкатулке.

Светлана хотела еще что-то добавить, но ее перебил телефонный звонок. Девушка почему-то не торопилась брать трубку, а я был какой-никакой, а все-таки гость. А телефон звонил.

— Вы не хотите взять трубку? — не выдержав, спросил я у хозяйки.

Но было уж поздно. Каким бы терпеливым ни был субъект на том конце провода, но всякому терпению есть предел. Разговор не состоялся, но телефон натолкнул меня на одну мысль. И пока мы пили кофе после ужина, я поделился с девушкой своим планом. Она отнеслась к нему скептически, но все же в конце концов согласилась со мной.

Нельзя сказать, что мой план был очень сложным — все гениальное просто. Я предложил посмотреть в окно подъезда, стоит ли во дворе еще «опель», и, если стоит, сообщить в милицию о подозрительной машине. Если в нем наши преследователи, то они наверняка загремят за ношение оружия, а если нет, то и опасаться нам нечего. Вот и все. Только вот во дворе «опеля» уже не было. Что ж, можно ехать домой.

О чем я и сообщил, когда вернулся в квартиру, Но Светлана все равно не хотела меня отпускать. С трудом мне удалось заверить ее, что опасность ей больше не угрожает.

Но вся соль заключалась как раз в том, что уговаривать мне пришлось не только ее, но и себя. Нелегко уйти, когда очаровательная блондинка с синими глазами и суперсексуальным голосом просит вас остаться. И потом, как мне показалось, наши отношения немного изменились, стали более теплыми, что ли. Чуть-чуть, но все же потеплели. Светлана была уже не настолько холодной и высокомерной со мной. И мне хотелось, чтобы процесс потепления продолжался и дальше. А, с другой стороны, из-за этого своего хотения я чувствовал себя виноватым перед Ольгой. Где она? Что с ней? Может она уже… А я тут думаю о потеплении своих отношений с ее сестрой. Нет, надо ехать. Если уж я не смогу найти Ольгу, то, по крайней мере, не воспользуюсь ее отсутствием.

Напоследок Светлана одарила меня своим, наверное, самым холодным взглядом, и, поняв, что процесс потепления окончился, я покинул очаровательную блондинку, ломая голову над тем, где же мне найти не менее очаровательную брюнетку.

Уже в метро, спускаясь вниз по эскалатору, я услышал знакомый звонкий голос:

— Шурик, ты куда пропал?

Посмотрев на соседний эскалатор, я увидел поднимающуюся наверх Ольгу.

— Подожди меня наверху, — крикнул я ей и побежал вниз…

7

Ольга кинулась мне на шею.

— Шурик, где ты был? Куда ты подевался?

— Это ты пропала, подружка! — обнял я ее, забыв слова Светланы о том, какая передо мной мерзавка.

— Бабушку положили в больницу, я машину разбила, звонила тебе, звонила себе, а тебя нигде нет, Светка тоже пропала. Где ты был? Что случилось? — вылился на меня целый поток слов.

— Ничего не случилось, просто я вчера встретился с нашими друзьями.

— С какими еще друзьями, теми мерзавцами? Что им нужно? Что ты им сказал? — тревожным голосом спросила девушка, заглядывая мне в глаза.

— Ничего не сказал, они ни о чем не спрашивали. Может пойдем куда-нибудь?

— Пошли к нам. Бабушка в больнице, а Светка пропала куда-то, — потянула он меня за собой.

— Я знаю, что бабушка в больнице: читал твою записку, а Светлана, надеюсь, дома. Во всяком случае, она была там десять минут назад.

— Ты читал мою записку? — остановилась Ольга. — Ты видел Светку? Она дома? Что ты у нас делал? Что она тебе сказала? — полился на меня второй поток вопросов.

— Постой, не так быстро. Ты что остановилась? — оглянулся я, тоже притормаживая.

Нас стали обтекать люди, выходящие со станции, и вид у них был не очень довольный из-за такого препятствия. Взяв Ольгу за руку, я отвел ее в сторонку, где нам никто не мешал.

— Я туда не пойду.

— Почему?

— Не хочу. — Вся ее веселость пропала, и своей коротко стриженной головой она напомнила мне нахохлившегося, синеглазого воробышка.

Так! Очередной дамский каприз, подумал я и сказал:

— Ну, не знаю. Делай тогда что хочешь. До свидания. Все равно я собирался домой, — повернул я обратно в сторону метро, но не успел сделать и пары шагов, как услышал:

— Саша, подожди.

Остановившись и обернувшись, я заявил:

— Оля, я устал за эти дни. Возможно, для тебя это привычный образ жизни, но не для меня. Может быть, со временем я и привыкну, а сейчас сыт всем этим по горло. Я только что отделался от твоей сестры, наслушался от вас обеих черт-те чего и не знаю, что правда, а что вранье. Я скитаюсь непонятно где, попадаю в руки неизвестно кого, и в конце концов я хочу домой! — снова повернул я в сторону метро.

— Саша! Да подожди же ты! — уцепилась Ольга за мой рукав и пошла рядом. — Я просто не хочу сейчас встречаться со Светкой. Давай пойдем куда-нибудь в другое место.

— Я хочу домой.

— Я боюсь, вдруг там опять те мерзавцы. Ты же сам говорил, что видел их сегодня.

Я полез в карман за жетоном, но тот — чтобы его черти взяли — куда-то подевался. Пока я шарил по карманам, Ольга, покопавшись в сумочке, извлекла оттуда пару, один протянула мне, а второй опустила в турникет, из чего я сделал вывод, что она тоже собралась куда-то ехать.

— Ну, а вдруг мы их снова встретим? — ступив на эскалатор, она вцепилась в мой рукав.

— Очень хорошо. Мне надоело от них бегать.Расставим, наконец, все точки над «i».

— Что же ты сделаешь? — проворковала она мягким голоском.

— Не знаю… Пойду напролом… Я хочу домой…

Ольга молчала минут пятнадцать. А может, и двадцать. Лишь когда мы проехали «Бауманскую», она вопросительно посмотрела на меня и тихонько спросила:

— Мы едем к тебе?

— Я еду к себе. — Я удивленно посмотрел на Ольгу: только теперь до меня дошло, что она почему-то решила, что когда я говорил, что хочу домой, то подразумевал ее квартиру.

Почти всю дорогу до моего дома мы молчали. Лишь изредка Ольга задавала вопросы, но я их игнорировал.

Раздевшись в прихожей, мы прошли на кухню, и я предложил Ольге перекусить чего-нибудь, если она голодна. Поставив чайник на плиту и заглянув в холодильник, я убедился, что «чего-нибудь» почти не осталось. Ольга же, закуривая, сказала, что есть не хочет, но от кофе не откажется.

— Я тоже не хочу есть — поужинал с твоей сестрой. Курица была нестарая и довольно вкусно приготовлена. Жаль, что ты не пришла раньше — тебе бы тоже достался маленький кусочек.

— Ты ужинал со Светкой? Зачем ты к ней пошел? Что она тебе сказала? — Ольга смотрела на меня с подозрением и каким-то замешательством, на которое я и рассчитывал.

— Много чего. Например, она сказала, что это ты хочешь увезти драгоценности за границу, что это не у нее немец-жених, а у тебя. Сказала, что ты хочешь жить у синего моря. Что специально спрятала шкатулку от тебя, чтобы ты ее не увезла и не продала, а в понедельник она положит ее в банковский сейф. — Последнее было правдой — Светлана за ужином поделилась со мной такой идеей.

Во время своей обвинительной речи я внимательно смотрел на Ольгу, ожидая ее реакции на мои слова. Но никакой реакции не последовало. Не произошло ни бурного взрыва негодования, ни истерики, ни тихого плача раскаявшегося грешника. Ольга просто улыбнулась какой-то, я бы сказал, стервозной улыбочкой, которую я и раньше замечал, но определение смог дать только сейчас. И вот, улыбаясь этой самой улыбочкой, она тихо, чуть слышно, спросила:

— А что еще она тебе сказала?

Я встал и открыл форточку. Не ожидая такой реакции, я растерянно, уже без напора общественного обвинителя, закуривая, ответил:

— Она сказала, что отбила у тебя жениха по имени Эдуард, и поэтому ты на нее злишься. Что ты живешь в квартире своего пятидесятилетнего любовника, у которого из-за тебя нищенствовали дети.

Ольга встала, подошла ко мне, обняла и заглянула в глаза своими огромными, синими, смеющимися глазищами.

— И ты ей веришь? — спросила она вкрадчиво.

— Не смотри на меня так.

— Как? — не переставала она улыбаться.

— Вот так… Не знаю… Вы мне обе врете или чего-то не договариваете, — повернул я голову к окну, стараясь разглядеть, что там происходит на улице.

Ольга развернула мою голову к себе, отобрала сигарету и выбросила ее в открытую форточку.

— Смотри мне в глаза. Зачем ты пошел к ней?

— Она позвала. Просила защитить от уголовников.

— Почему она тебя позвала?

— Потому что один раз я уже спас ей жизнь.

— Когда?

— Вчера. Когда вывел ее из леса и не дал растерзать диким зверям.

— Что вы делали в лесу и как туда попали?

— Скрывались от преследователей.

— Каких преследователей?

— Которые схватили нас в твоей квартире и увезли в свое убежище.

— А что она делала в моей квартире?

— Пришла поговорить.

— Зачем ты ее пустил в мое отсутствие? Я разве разрешала тебе это делать?

— Она твоя сестра. И потом, я думал, что это опять ты в парике.

— Что было потом?

— Ничего, — попытался я снова посмотреть в окно, но мерзавка, схватив меня за волосы, вновь развернула к себе мою бедную голову.

— Я же тебя просила смотреть мне в глаза. Почему вы не поднимали трубку? Чем вы занимались?

— Мы ужинали, а Света почему-то не захотела брать трубку.

— Света? Она для тебя уже Света? — пребольно ущипнула меня эта несносная девица. — Почему это она не хотела брать трубку?

— Не знаю. Спроси об этом у нее сама.

— Ты спал с ней?

— Я спал у нее, точнее, у вас, но не с ней.

— Не ври.

— Хорошо. Я спал с ней. У нас была фантастическая ночь.

— Вот гад! Я не верю тебе! — сказала девица удовлетворенно, отпустила мою голову, отлипла от меня и уселась на мое место у окна. Налей мне кофе! — требовательно попросила она.

Чайник у нас уже давно кипел, и я выполнил ее приказ. Отпивая горячий кофе, Ольга деловито спросила:

— Она сказала тебе, где прячет шкатулку?

— Я не спрашивал. — Я налил себе горячего чая и уселся напротив нахалки.

— Почему не спрашивал?

— Потому что это не мое дело.

Я почувствовал, как чья-то нога под столом стала тереться о мою голень.

— Это мое дело. А ты со мной ее ищешь.

— Я ее не ищу. И не собираюсь участвовать в ваших авантюрах, — отодвинулся.

— А если я тебя попрошу? — снова нашла меня чья-то назойливая нога.

— Все равно. Мне некогда. У меня работа стоит и деньги уже на исходе.

— Деньги не проблема.

— Я уже слышал, что ты богатая, — решил я не отодвигать ногу, посчитав это бессмысленным занятием.

— Да. И я нанимаю тебя в свои помощники.

— Я не продаюсь. Найми Эдуарда.

Ольга улыбнулась и вкрадчиво сказала:

— Зачем? Пусть его Света нанимает. Может, она его уже и наняла.

— Мне это все равно, — постарался я придать своему голосу побольше железа. — В любом случае, мне надоело бегать за чужими сокровищами, я не Индиана Джонс.

Посчитав, очевидно, что ноги недостаточно, Ольга дотронулась до моего запястья.

— Шурик, расскажи, что вчера произошло, — попросила она ангельским голоском.

Посмотрев на нее, я сдался и рассказал обо всем, что случилось после того, как я проводил ее до машины. Единственное, о чем я умолчал, это о своем сегодняшнем посещении Елены Прекрасной и о нашем с ней разговоре.

Посерьезнев, Ольга задумчиво произнесла:

— Значит, она мне не хочет простить…

— Эдуарда?

— Причем тут этот дегенерат?! — фыркнула она.

— Так кто у кого его увел?

— Какая тебе разница? — посмотрела она на меня.

— Ну а все-таки?

Улыбнувшись и в очередной раз удивив меня своей способностью мгновенно переходить с минора на мажор, Ольга промурлыкала:

— А ты ревнуешь?

На этот раз фыркнул я:

— Вот еще! Просто подозреваю, что кто-то из вас рассказал ему или кому-то еще о драгоценностях.

— Во всяком случае, не я. Я никому ничего не рассказывала. А тем более, такому дебилу. Просто я видела, куда он может втянуть Светку, и постаралась это предотвратить. Она совсем не разбирается в людях. Вот и связалась с этим идиотом.

— А ты, значит, спасла свою старшую сестру?

— Она только по возрасту старше меня. Это с виду она такая взрослая, а на самом деле еще совсем ребенок. Стеснительный, застенчивый ребенок. У нее даже… Ладно, это тебе знать необязательно. И, конечно, я ее спасла от этого дебила, — уверенно ответила мне Ольга и, чуть помедлив, добавила: — От одного спасла, а от другого не смогла. И теперь она уедет с ним и со шкатулкой.

— Она сказала, что у нее нет никакого немца.

— И ты ей поверил?

— Не знаю. Она производит впечатление серьезного человека. И взрослого, — вспомнил я взгляд Светланы, от которого мороз по коже, по словам Лены. — В отличие от некоторых несерьезных и не совсем взрослых личностей. — Мы помолчали, и, закурив, я спросил: — А где ты была все это время? И что случилось с машиной?

Посмотрев на меня так, словно решая, достоин я ее рассказа или нет, Ольга подперла кулачком щеку и поведала, что, когда она приехала к бабушке, той было плохо. Ольга вызвала «скорую» и бабушку увезли в больницу. Ольга поехала с ними и провела в больнице около двух часов, пока не миновал кризис. Потом позвонила мне, но ей никто не ответил. Светланы не было тоже. Тогда она вернулась к бабушкиному дому, села в машину и поехала к подруге, поскольку Светланка могла прийти домой со своим немцем, а у ее дома могли «дежурить» вчерашние негодяи. У Лены тоже никто не отвечал. Она посидела у подруги, потом поехала к знакомому художнику, который всегда готов ее приютить. В арке его дома она каким-то чудом не вписалась в проем и помяла левое переднее крыло. С утра Ольга отогнала машину одному знакомому шаромыжнику в ремонт, после обеда навестила бабушку, снова всем звонила, но безрезультатно. В конце концов решила ехать к Светке, раз там никого нет. И если бы знала, что там я и ее родная сестра, то очень бы поторопилась, чтобы застать нас тепленькими.

— Складно, — заметил я после Ольгиного рассказа.

— Угу. Шурик, — снова дотронулась девушка до моей руки, — давай поедем ко мне или еще куда-нибудь.

— Зачем? Мне нравится мой дом.

— У тебя даже холодильник пустой, а кругом одни сломанные магнитофоны да старые приемники, — отмахнулась она. — И потом, мне надо посмотреть, все ли в порядке дома.

— У тебя все в порядке. Я был там недавно и даже оставил тебе записку.

— Ну вот, поедем ко мне.

— Давай, ты поедешь к себе, а я останусь.

— Ну, Шурик! — шлепнула она ладошкой по моей руке. — Перестань ломаться. Я этого не люблю.

Посмотрев на часы и подумав, что из мерзавки, может быть, удастся вытянуть еще что-нибудь, я согласился.

— Ну хорошо, поехали. — Я встал и, положив руки на плечи Ольге и не давая ей встать, предупредил стальным голосом, глядя прямо в удивленные глаза: — А если ты меня еще хоть раз ущипнешь, то я с тобой такое сделаю, что ты своих не узнаешь и горько пожалеешь, что повстречала меня на своем жизненном пути.

Посмотрев на меня снизу вверх и застенчиво как-то улыбнувшись, она согласилась нежным, покорным голоском:

— Хорошо, Шуричек. — И, встав, потянула меня с кухни.

Как только мы вошли в квартиру пятидесятилетнего любовника, Ольга сразу же накинула цепочку, заперла дверь на все замки и попросила меня принести из спальни «для надежности» тумбочку. Тогда я предложил действовать наверняка и вообще замуровать вход. Остаток вечера прошел в бесплодных попытках выяснить, насколько она откровенна со мной. Она отмалчивалась или отшучивалась. Я так и не смог разобраться, какая из сестер врала мне больше.

А когда мы легли спать, к допросу приступила Ольга. Я не смог выдержать ее изощренных пыток и рассказал все, что знал. К счастью, знал я немного. Я сдался на милость победительницы и согласился на все ее условия. А кто устоял бы под натиском этих умелых ручек, жадных губ, проворного язычка и острых зубок?

День прошел. Я снова спал вне дома…

8

За завтраком я поймал себя на мысли, что начинаю уже привыкать к тому, что во время утренней трапезы вижу не дворничиху из соседнего дома, а свежее синеглазое личико. И это мне нравится гораздо больше. Да что там, я не прочь был и впредь смотреть по утрам в бездонные синие глаза. Впрочем, не только поутру, но и днем, вечером, ночью — короче говоря, всегда. Нельзя сказать, что я не думал о том, что когда-нибудь это со мной произойдет, конечно же, думал. И даже надеялся, что в один прекрасный день произойдет. Но все равно это случилось неожиданно. Вот только я не был уверен, долго ли продлится. С этой ведь особой всего можно ожидать.

Особа же, держа перед собой обеими руками чашку, внимательно смотрела на меня и с удовольствием отхлебывала кофе.

— А почему ты институт бросила?

Ольга удивилась:

— С чего ты взял, что я бросила институт?

— Слухами земля полнится.

— Я покажу тебе диплом. Он дома, у бабушки, — пожала она плечиками и добавила: — Может, тогда ты начнешь мне верить больше, чем Светке.

— И какой же институт ты закончила?

— Тот же, что и Света.

— А она какой?

Ольга посмотрела на меня с любопытством.

— А она что, тебе не сказала?

Я отрицательно покачал головой, на что Ольга загадочно ответила:

— Вот и спросишь у нее когда-нибудь. Может, она тебе и скажет, если будешь себя хорошо вести.

Посчитав тему исчерпанной, она дала мне телефон своего знакомого шаромыжника, чтобы я по-мужски поторопил его с ремонтом. Я попробовал было отказаться, но быстро сдался и набрал номер. Правда, не мастера, а Светланы, но трубку никто не снял. Ольга, словно что-то почувствовав, отобрала у меня трубку и сама принялась названивать. Я собрался было пойти в комнату посмотреть телевизор, но остался на кухне, услышав, что говорит она с Леной.

Болтали они минут пятнадцать, сначала о каких-то пустяках, а потом по Ольгиным взглядам в мою сторону я понял, что речь идет обо мне. Положив трубку, Ольга впилась в меня как змея и снова приступила к допросу с пристрастием.

— Зачем ты ходил вчера к Ленке?

— Просто не знал ее телефона, — сделал я попытку встать.

— Сиди! Зачем она тебе понадобилась?

— Тебя искал.

— И о чем же вы говорили? — стала она поглаживать меня по голове.

— О погоде, о политике, о проблемах сельского хозяйства.

— Не ври, — схватила она меня за волосы. — Что она тебе сказала?

— А что она должна была мне сказать?

— Она говорит, что вы «очень мило побеседовали». О чем?

— Да ни о чем! — попытался я снова встать, но безуспешно. — Я спрашивал, где ты можешь быть, потому что беспокоился за тебя. А сейчас понял, что зря беспокоился. В следующий раз, когда ты исчезнешь, я вздохну с облегчением.

— Почему ты мне сразу не рассказал?

— Потому что не придал этому значения. И не хотел лишних эксцессов, — добавил я с горечью.

— Ты мне должен все рассказывать. И сразу. Понял? — поцеловала меня мерзавка в лоб и, улыбаясь, спросила, когда будет готова машина. Я ответил, что завтра, но можно забрать и сегодня, если ее не слишком интересует качество.

Ольга постановила забрать сегодня.

Ближе к вечеру девица погнала меня за машиной, не дав спокойно посмотреть телевизор, в который я не заглядывал, кажется, целую вечность. Свою спешку она мотивировала тем, что надо будет еще заехать к Лене за вещами. Насчет Лены я не возражал.

На моих часах было уже без четверти восемь, когда мы подъехали к дому Лены.

— Подожди меня здесь, я быстро, — сказала Ольга, припарковав машину невдалеке от подъезда.

— Будет невежливо, если я не поздороваюсь с человеком, предоставившим нам кров и стол в трудную минуту, — заметил я.

— Ничего, она не обидится, — захлопнула Ольга дверцу и упорхнула, оставив меня в одиночестве.

Минут через двадцать Ольга вернулась с большим пакетом в руках. Забросив его на заднее сиденье, она уселась на свое место, и мы отправились дальше.

— Лена обиделась, что я не поднялся?

Ольга, внимательно следя за дорогой, ответила:

— Даже не спросила, где ты. Она уже давно забыла о твоем существовании.

— А вот сейчас ты точно врешь.

— Все вы мужики — мерзавцы, — метнула она в меня испепеляющий взгляд. — Как увидите смазливую рожицу, так и вскакиваете, забыв штаны натянуть.

— Это точно, — легко согласился я. — Наверное, именно поэтому я сейчас и сижу без штанов.

Вот так мы и пикировались, пока не оказались у дома дяди Миши. Он жил в переулке недалеко от улицы Дурова, в двухкомнатной квартире. Одна комната была его мастерской, а другая — картинной галереей. Точнее, даже не галереей, а складом-запасником. Сам он обретался на кухне — там спал, ел и гостей принимал. На вид ему было лет шестьдесят, но Ольга еще в машине мне сказала, что ему семьдесят четыре. Это был веселый, жилистый старичок с седой бородкой, громовым голосом, и с каким-то, я бы сказал, молодецким озорством.

Ольга сообщила ему, что мы только на минутку — она забыла у него свои серьги, но дядя Миша ее и слушать не стал. Он взял Ольгу за руку и повел на кухню, приглашая и меня следовать за ними, что я из любопытства и сделал. На кухне он легонько подтолкнул Ольгу к дивану и заявил, что мы должны разделить с ним праздник. Ольга, смеясь, спросила, что это за праздник, на что дядя Миша, загадочно подмигнув ей, вытащил из холодильника бутылку «Пшеничной» и, так же загадочно подмигнув мне, объяснил, что благодаря Светланиному знакомому — показал он пачку немецких марок, а Ольга посмотрела на меня многозначительно — продал сегодня две картины. В общем, мы остались «разделить с ним праздник».

Ольга пить отказалась, сославшись на то, что она за рулем. Поэтому нам с дядей Мишей пришлось уничтожить бутылку вдвоем. После чего он достал еще одну и заявил Ольге, что мы сегодня ночуем у него, потому что он начнет ее новый портрет. Я сказал, что не видел еще старого, и дядя Миша принес его на кухню. Ольга была на нем как живая, и я даже стал путаться — где она настоящая, а где ее портрет. В середине банкета настоящая Ольга, сказав «ну, это надолго», ушла спать. Мы с дядей Мишей не заметили ее отсутствия, поскольку на кухне остался портрет, который нас внимательно слушал, самое главное, молчал, не мешая мужскому разговору. После второй бутылки дядя Миша достал третью.

Что было дальше, помню очень смутно, а проснулся я от настойчивых и нахальных толчков в бок. Открыв глаза, я увидел Светлану, собирающуюся поливать меня из художественно расписанного ковшика, и вежливо спросил:

— Что вы делаете? Вы с ума сошли!

— Вставай, алкоголик, — раздраженно ответила она и плеснула в меня водой.

— Да вы и вправду рехнулись, — возмутился я. — А где Ольга?

— Ты что, уже не узнаешь меня? Допился? — плеснула она в меня еще порцию до отвращения холодной воды.

— Ты! Вы! Тьфу, с ума сошла?! Что ты еще выдумала? Зачем опять этот парик?

— Вставай быстрее. Надо ехать.

— Никуда я не поеду, я только что уснул, — прикрыл я глаза с призрачной надеждой, что Ольга отвяжется от меня хотя бы на час.

Но я ошибся. Ольга принялась с таким ожесточением тормошить меня, щипать и поливать водой, что встал я очень быстро. Можно даже сказать, вскочил.

Поставив Ольге ультиматум, что либо я попью воды, либо умру у нее в машине, я просочился на кухню и глотнул холодного чая. Счастливчик дядя Миша, которого никто никуда не волок и не поливал, лежа на спине, залихватски храпел. Ольга стояла у входной двери, нетерпеливо покручивая вокруг пальчика ключи от машины.

— Поехали быстрее.

— Да куда ты так спешишь? — недовольно спросил я, проходя мимо нее в открытую дверь.

— По делам, — подтолкнула она меня в спину.

В машине я осведомился, что это за идиотская спешка и какие это дела могут быть у нее, а тем более у меня в такую рань. Ольга ответила, что знает, где лежит шкатулка, и сейчас мы едем за ней. Еще она сказала, что ей понадобится моя помощь.

Вскоре мы подъехали к дому Светланы и остановились, не доезжая до подъезда.

— А к чему этот маскарад?

— Узнаешь.

Из подъезда вышла Светлана и направилась в сторону метро. Я даже не сразу ее узнал: было в ней что-то необычное, а что, я тогда и не сообразил.

Ольга завела машину, и, развернувшись, мы выехали со двора.

Минут через двадцать мы подъехали к издательству, где, как оказалось, работала Светлана.

— Слушай меня внимательно, Шурик, — обратилась ко мне Ольга деловым тоном. — С той стороны, — она показала пальчиком, — скоро появится Светка. Постарайся, чтобы она тебя не заметила. Не перебивай. Когда она зайдет в подъезд, посигналь два раза. Я побежала, — выскочила она из машины, проигнорировав мои многочисленные вопросы.

Тогда я решил не забивать свою голову разной ерундой. Она у меня в это утро и без того плохо соображала. Я вышел из машины, купил в ближайшем ларьке бутылку пива и вернулся на место, наслаждаясь живительной влагой.

Когда бутылка почти опустела, из подъезда выскочила Ольга и, подбежав к машине, быстренько нырнула в салон.

— Ничего нет, — сказала она упавшим голосом.

— Чего нет? — спросил я, допивая пиво.

Посмотрев на меня, она возмутилась:

— Мерзавец. А если бы я погорела из-за тебя?

— А если бы я скончался, пока ты отсутствовала?

— Светка еще не появлялась? Что-то ее долго нет, — посмотрела Ольга на часы.

— Кто же будет спешить на работу в понедельник? Разве что какой-нибудь трудоголик, но она, кажется, к этой категории не относится, впрочем, как и ее сестренка. Может, пробки где-нибудь?

— Какие пробки? Ей всего-то четыре остановки на метро с одной пересадкой. Да тут и пешком-то пройти — полчаса времени. Странно, куда она пропала?

— Ты-то откуда знаешь, что полчаса?

— Сколько раз ходила, — произнесла Ольга, насупившись.

— Зачем?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — улыбнулась она. — Ладно, поехали.

Ольга завела машину, и, когда мы отъезжали со стоянки, из-за угла вышла Светлана. И тут я понял, что мне показалось в ней странным.

Она была одета точно так же, как и сидящая рядом со мной Ольга. Такая же куртка, джинсы, сапоги на каблуках-шпильках. Только волосы у Светланы были заколоты сзади, а Ольга сидела в своем парике. До этого я видел Светлану в плаще и рядом с собой, а тут, глядя со стороны, отметил, как гордо она вышагивает. И эта куртка, сапоги и джинсы только подчеркивали ее величественную поступь. Я даже подивился про себя, что одежда может так дополнять походку, а заодно и раскрывать характер человека. Пожалуй, к девице, так независимо шествующей по улице, не каждый решится подойти.

— Вы что, специально выбираете одинаковую одежду? — повернулся я к Ольге, ловя на себе ее изучающий взгляд.

— Когда как. Иногда мы вместе ходим по магазинам, а иногда, не сговариваясь, покупаем похожие вещи. У нас одинаковые вкусы.

— Во всем?

— Почти. Но можешь успокоиться — ты не в ее вкусе. Ей нравится немец. Интересно вот, что у нее за пакет в руках? Когда она выходила из дома, никакого пакета не было. — Поникнув, Ольга сосредоточенно вела машину.

— Да не кручинься ты так. Что уж теперь. Тем более, Светлана обещала, что положит сегодня ваш раритет в банковский сейф, чтобы ты его не увезла за рубеж.

Ответом мне было молчание.

— Ну что, куда теперь? — спросил я.

— Не знаю, — печально ответила она.

Я был поражен. Кажется, впервые с момента нашего знакомства эта девушка не знала, что делать…

9

Понедельник — день тяжелый. Лично я на своих плечах почувствовал всю тяжесть этого «замечательного» дня.

Началось все с того, что Ольга задумалась над тем, куда нам податься. В результате бурной мыслительной деятельности она приняла-таки решение. Прямо скажу, незамысловатое — мы отправились к ней домой. Но туда нам попасть, увы, не удалось.

На этот раз Ольга решила поставить машину не в переулке, возле церквушки, а прямо у подъезда. И как только мы к нему приблизились, я увидел знакомый «опель». Реакция у Ольги оказалась отменной. Она ударила по газам, и мы пронеслись мимо «опеля» на такой скорости, что я даже не могу с уверенностью сказать: были это наши «друзья» или нет. В любом случае, мы решили не проверять, кто там сидит. И даже то, что незнакомцы не рванули за нами в погоню, мало нас успокоило. А отъехав подальше от Ольгиного дома, мы снова задумались, куда податься.

Неподалеку я заметил небольшое кафе, уже открытое в такую рань, и предложил девушке позавтракать. Она немедленно со мной согласилась, что случалось не так часто.

— От такой беспокойной жизни у мня скоро возникнут проблемы с пищеварением, — посетовал я, когда мы уселись за столик с чистой скатертью и сделали заказ в меру расторопной, но не в меру любопытной официантке.

На мои слова Ольга ответила, что нужно поменьше водки жрать, тогда с пищеварением все будет в порядке. Ничего другого я от нее и не ожидал.

У девицы с пищеварением, в отличие от меня, проблем не было: она заказала себе на завтрак огромный бифштекс, жареную картошку и маринованные огурчики.

Пока мы ждали заказ, я вновь попытался выяснить, кем были наши таинственные и слишком уж назойливые преследователи, но Ольга клялась и божилась, что не знает. А потом принесли заказ, и мы увлеклись едой, так что нам было не до разговоров.

За завтраком время пролетело быстро, и пришла пора вставать из-за стола. А жаль. Кормили здесь довольно сносно, зальчик был тихий и уютный, спешить нам особо было некуда, и поэтому уходить, несмотря на то что мой бумажник заметно похудел, совсем не хотелось. Я чувствовал себя уставшим путником, наконец-то получившим миску горячей похлебки в придорожной корчме.

Мои мечтания прервала Ольга.

— Не знаю, что делать. Надо и шкатулку найти, и бабушку навестить в больнице, — пожаловалась она на свое затруднительное положение, прихорашиваясь возле зеркала в фойе.

Как всегда, мне пришлось ее выручать.

— Где находится шкатулка — неизвестно, а где бабушка — ты знаешь. Следовательно, нужно навестить ее.

Мы молча вышли из кафе и направились к машине, оставленной неподалеку. По пути Ольга сказала:

— Надо, конечно, навестить бабушку. Но она снова расстроится из-за того, что мы со Светкой не ладим. Неизвестно, что та ей наговорила.

— А ты скажи просто, что все у вас в порядке.

Ольга ловко отфутболила ножкой пустой спичечный коробок, чуть не угодив им в проходящего мимо солидного мужчину, который в ответ на такую наглость лишь укоризненно покачал головой. Она же, словно не замечая своего позорного промаха, повернулась ко мне и спросила с вызовом:

— Да? Ты предлагаешь огорошить ее потом, когда она убедится, что Светка всего-навсего сперла ее драгоценности?

— А ты хочешь прямо сейчас доконать ее этим известием? — ответил я с железной мужской логикой.

Задумавшись, Ольга открыла машину и уселась на свое место, оставив меня на улице. С минуту постояв, я постучал по стеклу. Она встрепенулась, непонимающе посмотрела на меня и, в конце концов, догадалась открыть дверцу. Я решил не мешать напряженной работе ее головного мозга и, закурив, молча сидел рядом, разглядывая редких прохожих. Так продолжалось минут десять. Потом Ольга глянула на часы, включила зажигание и, попросив прикурить ей сигарету, тронула машину с места. Я с неудовольствием заметил, что покурить она могла и раньше — когда мы просто сидели, а не во время движения. Она же, никак не отреагировав на мои слова, сообщила, что сейчас мы поедем к бабушке, а по пути заскочим в магазин за гостинцами. Я только подивился неподражаемому умению этой девицы не слышать того, чего слышать не хотелось.

Добравшись до больницы, мы около часа просидели в машине — время посещений и передач еще не подошло. По моему настоянию Ольга сняла парик. А может, вовсе и не по моему настоянию. Не знаю.

Как и у всякого нормального человека, от долгого сидения у меня затекла спина. Решив немного размяться, я на всякий случай вынул ключи из замка зажигания и сунул их в «бардачок», полностью оправдывающий свое название. На базе его содержимого можно было бы открыть небольшой парфюмерный магазин.

Купив в киоске пару газет, я уже собирался вернуться в машину и узнать хотя бы вкратце, что произошло в стране и мире за последние дни, как вдруг увидел вышагивающую от остановки Светлану.

Волосы ее по-прежнему были заколоты, а в руках она несла тот самый пакет, который возбудил в Ольге жгучее любопытство и, видимо, предназначался для любимой бабушки.

Глядя на ее гордую поступь, я подумал, что так может идти только аристократка чистых кровей. Не знаю, Ольга, наверное, тоже смогла бы так пройти, разыграть из себя аристократку. Но то была бы игра. Талантливая, но игра. Светлана же не играла. Она была самой собой. Глядя на нее, я тут же вспомнил обжигающий морозом взгляд и решил не подходить — пусть сестрички встретятся у бабушкиной койки. И я бы не подошел к ней, если бы не самый обыкновенный снобизм.

Я заметил, что мужчины, кто украдкой, а кто и в открытую глазеют на Светлану. Нетрудно было догадаться, о чем они при этом думают. И мои ноги, несмотря на протесты разума, понесли меня к ней.

— Здравствуйте, Света. Тоже решили навестить бабушку?

— Здравствуйте, — посмотрела она на меня с подозрением. — А вы что здесь делаете?

— То же, что и вы, — кивнул я на пакет. — Ольга сейчас у нее. Все утро гадала, что скрывается в этом пакете.

Явно мой мозг сегодня плохо функционировал, и язык мой — враг мой. Воистину так.

— Утром? — переспросила Светлана с еще большим подозрением. — Вы видели меня утром?

— Да мы случайно проезжали мимо вашей работы, — попытался я исправить положение.

— Случайно проезжали? Понимаю, — медленно произнесла девушка. — Вы следите за мной. Что еще? А записей моих телефонных разговоров у вас нет? А как вам мой стол? Это вы копались в нем сегодня? Где вы еще лазили?

— Да нигде мы не лазили, — сделал я еще попытку, но Светлана не слушала меня.

— Вы такой же хам, негодяй, мерзавец и авантюрист, как и моя сестра. Я не желаю видеть ни ее, ни вас. Так ей это и передайте.

Резко развернувшись, Светлана быстрым шагом отправилась обратно к остановке. Я ее окликнул, но удерживать силой не решился.

Вернулся я к машине в дурном расположении духа под насмешливыми взглядами свидетелей этой сцены, что, естественно, не улучшило моего настроения.

Вскоре появилась Ольга, и я рассказал ей последние новости. Реакция была полностью в ее духе — она заливисто рассмеялась.

— Представляю, — выдавила она сквозь смех, а немного успокоившись, сказала: — Не переживай, Шурик, Светка быстро отойдет, она у нас отходчивая, как и я.

— Мне все равно, отойдет она или нет, — ответил я раздраженно. — Мне с ней детей не крестить.

— Как знать, как знать, — снова рассмеялась Ольга, посмотрев на меня загадочно, а потом как-то сразу посерьезнела и, нахмурившись, спросила: — Ты вот что, Шурик, лучше скажи, где нам искать шкатулку. Это во-первых. И где мы будем сегодня спать, это во-вторых.

Мы немного подумали. Потом Ольга решила:

— Ладно. Сейчас съездим ко мне, потом пообедаем и я созвонюсь с Ленкой — может она снова нас приютит.

Возле Ольгиного дома никакого «опеля» не было. Или преступники отдыхали, или у нашего страха глаза были непропорционально велики.

— Шуричек, — ласково обратилась ко мне девушка. — Сходи, пожалуйста, за моими вещами. Я тебе сейчас объясню, где что лежит, а я пока посижу на стреме. А это тебе для защиты, — достала она из сумочки свою газовую игрушку.

Я удивленно спросил, чего она боится — бандитов нет и в помине. Но Ольга, как всегда, заупрямилась и наотрез отказалась идти домой, сказав, что, как только я принесу ее вещи, мы сразу же «свалим в безопасное место». Я возразил, что могу «свалить» и домой. И в результате, еще немного покапризничав, она все же отправилась вместе со мной в свою квартиру.

Дома Ольга кинулась спешно собирать свои вещи. Она набила ими огромную сумку, потом, вдруг вспомнив, что хотела переодеться, вытряхнула все обратно, надела свой умопомрачительный свитер и снова принялась запихивать вещи в сумку.

Я молча наблюдал за этой суматохой и думал, что всего лишь неделю назад у меня в жизни не было никаких проблем. То есть проблемы-то, конечно, были, но абсолютно другого свойства. А сейчас… Сейчас мне казалось смешным, что мы куда-то должны бежать и прятаться непонятно от кого. Ерунда какая-то…

Додумать не дала Ольга. Она сунула мне в руки огромный баул, чуть поменьше ее самой, и потянула прочь из квартиры.

Запихивая ее вещички в машину, я полюбопытствовал:

— Ты что, собрала весь свой гардероб?

— Нет, только самое необходимое.

По ее лицу я понял, что она не шутит, и подумал, что в ее положении на случай чрезвычайной эвакуации нужно иметь под рукой грузовик. Эта мысль повлекла за собой другую, и я решил на досуге как следует ее обмозговать.

И вот второй раз за день, мы оказались в уже знакомом нам кафе.

Из чистого любопытства, можно ли этой девушке хоть чем-то подпортить аппетит, я сказал:

— А знаешь, ведь эти идиоты и за Светланой охотятся. Ты вот тут сидишь, обедаешь, а ее, может быть, уже поймали и отобрали ваше приданое.

Ольга прожевала мясо, постучала ножом по тарелке и ответила:

— Надо предупредить Светку. — И она принялась отрезать от бифштекса новый кусочек.

Я мысленно поздравил себя с тем, что хоть одна из сестер побеспокоилась о другой.

Поскольку Светлана не желала меня ни видеть, ни слышать, я настоял на том, чтобы Ольга сама ей позвонила. Девушка с сожалением посмотрела на мороженое, но отправилась-таки поговорить с сестрой. А когда вернулась, то с тревогой в голосе сообщила мне, что Светланы нет на работе — отпросилась с самого утра.

— Не иначе, у нее встреча с этим мерзавцем, — заключила она, имея в виду, как я понял, немца.

— Я заметил, что слово «мерзавец» — ваше любимое.

— Это мое словечко, а Светка просто у меня его переняла.

— Не знал, что можно одалживать слова.

Ольга ничего не ответила — была занята мороженым.

Покончив в конце концов с обедом, Ольга расплатилась, заявив, что я у нее на службе — помогаю искать сокровища, и оставила официантке щедрые чаевые. Наверняка из женской солидарности.

Дело в том, что, когда мы второй раз появились в кафе, официантка меня сразу узнала, а Ольгу в новом обличье — нет. И вы бы видели взгляд этой официантки, увидевшей меня с другой, по ее мнению, дамой через несколько часов, после того как я побывал у них с первой. Думаю, она была готова просветить на этот счет мою спутницу, если бы, приглядевшись, не поняла, что это та самая девица, но уже без парика.

После обеда Ольга снова попыталась дозвониться до своей сестры и до своей подруги. Я стоял рядом и наблюдал, как терпеливо она набирала номер Светланы и Лены на телефоне-автомате. Никто нигде не отвечал.

Очевидно, Ольга малость подустала от поисков шкатулки. А может, тоже плохо выспалась. Или до нее дошло, что понедельник — не лучший день для поисков сокровищ. Как бы то ни было, совещание в машине постановило: ночевать будем на даче. Что ж, я не возражал против такого решения. Я уже давно ни в чем не перечил. Я только настоял на том, что нужно заехать к Светлане и оставить ей записку, чтобы она была как можно осторожнее, а если она дома, то и ее забрать на дачу. Ольга нехотя со мной согласилась.

Когда мы приехали к дому Светланы, Ольга накарябала записку и уже собиралась подняться наверх, я сказал ей:

— На всякий случай напиши, что мы можем быть на даче или у Лены.

— Ты что, сказал ей, что мы ночуем у Ленки?

— Нет. А если бы и сказал, что в этом такого? Вы строите тайны из ничего, скрытничаете, не досказываете, переворачиваете каждая по-своему… Я сыт этим по горло!

— Ладно, Шуричек, успокойся, — чмокнула меня Ольга в нос. — Такие уж мы со Светкой уродились. Смирись, раз уж связался с нами. Я скоро, не скучай, — выпорхнула она из машины.

Это я с ними связался!

Вскоре девица вернулась и с тревогой на личике сообщила, что Светки нет. Мы еще немного постояли возле подъезда и, как и было решено, отправились на дачу.

По пути, по настоянию Ольги, мы заехали в магазин за продуктами. И вот тут случилась неожиданность.

Я уже в общем-то привык за время нашего знакомства видеть Ольгу разной: гневной и смеющейся, печальной и несносной, в меру развратной и даже ласковой. И все эти настроения могли сменяться в течение нескольких минут. Но я никогда не видел ее плачущей. И именно я стал виновником ее слез. А всего-то и сделал, что пошутил по поводу ее чрезмерного аппетита, когда она набрала огромную сумку продуктов. Хотя, может быть, шутка вышла не совсем удачной. Но, как бы то ни было, едва мы уселись в машину, Ольга неожиданно расплакалась.

Сквозь ее всхлипывания я с трудом разобрал:

— Вы все смеетесь надо мной из-за того, что я много ем. И ты такой же. Один папа никогда надо мной не смеялся.

Глядя на ее взъерошенную головку, на размазанную по щекам тушь, которая ничуть не портила ее лица, а, наоборот, делала его более трогательным, я как мог стал успокаивать девушку. Даже осмелился предложить ей свой носовой платок, но Ольга сначала оттолкнула мою руку, воспользовавшись своим тончайшим платочком, в уголке которого я заметил вышитые инициалы «С.К.», а потом все-таки приняла и мой. Мы помирились, и я искренне попросил у нее прощения.

Погода для осени стояла совсем неплохая, и мы отлично провели остаток дня. На даче было тихо и спокойно. К нам в гости никто не ломился, и на какое-то время я забыл и о своей работе, и о наших таинственных преследователях, и вообще обо всем на свете. Единственное, что нас с Ольгой беспокоило, так это Светлана.

Спать мы улеглись пораньше, и я уже почти заснул, когда услышал на улице шум машины. Решив, что кто-то из соседей приехал проведать свои владения, я не стал обращать на это внимания, но, когда раздался стук, а потом грохот вышибаемой двери, я понял, что обратить внимание все-таки придется. И, как всегда, оказался прав…

10

Вскакивая с постели и натягивая брюки, я увидел ввалившихся в нашу комнату уже знакомого мне Химика и двух незнакомцев: амбала — в два обхвата не обхватишь — и типа с донельзя слащавой улыбкой, в хорошем плаще и приличном костюме.

Показывая, очевидно, что он старший и самый образованный, Слащавый открыл рот:

— Светлана Станиславовна? Мы вас не очень побеспокоили? А мы вас ищем уже который день.

— Не ваше собачье дело, кто я, — ласково откликнулась девушка, прикрываясь в постели одеялом от незваных гостей. — Кто вы такие? Убирайтесь отсюда немедленно! Шурик, выгони их!

Я бы, конечно, с превеликим удовольствием спустил мерзавцев с лестницы. Кабы мог это сделать. Но я не мог. Ну не Шварценеггер я, не Чак Норрис, и даже не капитан Пронин, в конце концов.

И все, на что я был способен в данный момент, так это осведомиться у Слащавого, глазевшего на Ольгу:

— Может, мы все-таки выйдем и дадим девушке одеться?

Он посмотрел на меня, на Ольгу, повернулся к ней спиной, дав знак Химику и амбалу сделать то же самое и, когда те с неохотой подчинились, сказал:

— Вам придется проехаться с нами в одно место. Думаю, что не стоит просить моих парней торопить вас.

— Я никуда с вами не поеду. Убирайтесь отсюда! — Прыгая на одной ножке, Ольга надевала джинсы.

— Очень жаль, но поехать придется, — ответил ей вежливый бандит. — И дело даже не в том, что вы нанесли нам ущерб, а в том, что ваша очаровательнейшая сестра жаждет увидеть вас и поговорить. Вы, наверное, догадываетесь, о чем.

— Оставьте нас в покое — и меня, и мою сестру. Вы ничего от нас не получите. — Ольга была уже одета. Наносить на лицо косметику, чтобы понравиться гостям, она, вероятно, не посчитала нужным.

— Все вопросы к вашему другу. Мне лишь поручено вас доставить, — не унимался настойчивый гость.

И я, посмотрев в пустые глаза амбала, понял, что Слащавому есть чем подкрепить свою настойчивость.

В конце концов, мы все вышли на улицу. Я хотел было дать деру, чтобы, оставаясь на свободе, каким-то образом выручить девицу, но не смог этого сделать, поскольку эта самая девица цепко вцепилась в мой рукав и только усилила хватку, почувствовав, что я пытаюсь от нее освободиться, а с другой стороны амбал положил мне на плечо руку весом в полцентнера и внятно произнес:

— Даже и не думай.

Так что все мы расселись в знакомом уже «опеле» и отправились в неизвестность.

Дорога привела нас прямиком в чудо-теремок, где меня ждало много неожиданностей. Во-первых, в комнате, куда нас проводил Слащавый, оставив на попечение охранника-амбала, мы увидели сидящую на диване Светлану. Во-вторых, вопреки моим прогнозам, сестры не бросились драть друг друга за волосы, и я не оказался между двумя разъяренными фуриями. Ольга подсела к Светлане, и они стали мило болтать о здоровье бабушки.

Решив, что сейчас не время для подобных разговоров, я тихо, чтобы не услышал охранник у дверей, обратился к девицам:

— Может, мы лучше решим, что делать, а уж потом поговорим о бабушке? Думаю, сейчас не мешало бы побеспокоиться о собственном здоровье.

Ольга тут же переключилась на заданную тему и спросила у сестры:

— Кто это такие? Что им нужно? — А потом задала свой коронный вопрос: — Ты сказала им, где прячешь шкатулку?

— Я им вообще ничего не говорила. Я и сама не знаю, кто это и что им…

Договорить она не успела. В комнату вошел Слащавый, а за ним, судя по всему, его начальник — безо всякой улыбки на лице. Реакция девиц на его появление была разной: Ольга не сильно удивилась или же очень хорошо собой владела, а Светлана была явно удивлена. Даже привстала от неожиданности и, запинаясь, произнесла:

— Ты? Что тебе надо? — Но тут же взяла себя в руки, включила свой фирменный взгляд и гневно потребовала: — Немедленно отвези нас назад!

Незнакомец уселся за небольшой столик у окна и, пока Слащавый метался по комнате в поисках места, молча нас разглядывал.

Я тоже смотрел на него. И мне он не нравился. А то, что Светлана обратилась к нему на «ты», мне показалось просто отвратительным. Я уже догадался, что это знаменитый Эдуард и, следовательно, бывший друг Ольги. Да и Светланин тоже… Нет. Мне он не нравился. Я не собственник, но все же было неприятно.

— Ну вот, наконец-то все в сборе, — произнес предполагаемый Эдуард. — Мне пришлось затратить массу сил и времени на ваши поиски. Отрывать людей. Я думаю, что…

О чем он думает, я не узнал. Только понял, что он совершенно не знает девушку, за которой когда-то ухаживал. А девушка эта просто физически не могла молчать, когда кто-то первым начинал разговор.

— Сейчас же, немедленно отвези нас всех назад и не показывайся мне на глаза — я никогда больше не хочу тебя видеть. И Света — тоже! — возопила она.

О том, что и я тоже не желаю видеть бедного Эдика, Ольга почему-то не сказала.

— Заткнись, — скорчил он физиономию, как от зубной боли. — Шлюхам я еще слова не давал. Так вот, я думаю…

— Маньяк, — вновь перебила его Ольга. — Да лучше быть шлюхой, чем таким уродом, как ты.

— Если ты, дрянь, сейчас не заткнешься, я тебе самолично все зубы повыбиваю. А мои люди — всем остальным и в первую очередь твоему новому прыгуну.

Страх, что «прыгун» потеряет зубы, заставил Ольгу замолчать, и мы наконец-то узнали, о чем думает маньяк.

— Так вот, я думаю, что затраты на ваши поиски нужно тоже отнести на ваш счет, это будет справедливо. Прячетесь от меня, как нашкодившие крысята. Так дело не пойдет. По счетам надо платить. Теперь вы отдадите мне бабкину шкатулку, и, если она действительно стоит «лимон», я, может быть, вас и прощу. А если меньше, то отдадите мне все остальное: машину, квартиру, а потом еще и на панели будете отрабатывать, а ваш дружок, — кивнул негодяй на меня, — станет вам сутенером. Или тоже пойдет на панель. Не хотели по-хорошему, будем по-плохому.

— Ты от нас ничего не получишь, — решительно заявила Ольга.

— Ты так думаешь? — посмотрел на нее главарь. — Я получу все, что мне нужно. И шкатулку с драгоценностями — тоже. Или тот «лимон» зеленых, что она стоит. И вы сами мне ее принесете.

— Нет у нас никаких драгоценностей, что за бред ты несешь? — нагло врала ему Ольга.

— Есть, — отрезал ее бывший дружок. — Итабакерка из шкатулки по каталогам «Кристи» и «Сотбис» стоит «лимон» полновесных американских долларов. Это ваши слова, а за свои слова нужно отвечать. Все, — хлопнул он ладонью по столу. — Как только побрякушки будут у меня, я вас отпускаю. Где они? Даю три минуты подумать: время пошло, — взглянул он на блеснувшие золотом часы.

— Можешь резать меня на кусочки, — ответила твердым голосом Ольге еще до истечения назначенного срока, — от меня ты ничего не получишь. А если до меня кто хоть пальцем дотронется, я тому мерзавцу глотку перегрызу и глаза выцарапаю.

— Можешь забрать ее в подвал и делать все, что захочешь, — кивнул Эдуард амбалу.

Тот встал и направился к Ольге. Я напрягся и приготовился к бою, понимая, что мои шансы спасти Ольгу — не то что мизерные, а просто нулевые. Но и отдавать ее вот так, за здорово живешь в руки этого идиота мне тоже совсем не хотелось. Впрочем, Ольга тоже просто так сдаваться не собиралась. Я увидел, как она сунула руку в сумочку. Идиотка! У нее же там пистолет! Пусть газовый, но все же. Какого черта она не дала мне его тихонько в машине?

Амбал между тем подошел к Ольге сзади и протянул к ней свою ручищу, но его остановил крик Светланы.

— Стойте! У нее нет шкатулки.

Амбал вопросительно взглянул на своего шефа и вернулся на место.

— Шкатулка у меня. Точнее, я ее спрятала, — тихо, опустив голову, сказала Светлана.

После короткого молчания Эдуард спросил с ленцой в голосе:

— И куда ты ее спрятала?

— Света, не говори. Они ничего не сделают, — вмешалась Ольга.

Пожалуй, этот Эдуард был так же одержим поисками шкатулки, как и Ольга. Почему они расстались? Вместе они уже нашли бы все сокровища мира.

— Сначала отпусти нас, тогда я все скажу, — подняла Светлана на вымогателя свои небесно-голубые глаза и тут же их опустила, спрятав за густыми, как и у Ольги, ресницами.

— Я отпущу вас тогда, когда посчитаю нужным. Где шкатулка?

— Нет. Сначала отпусти, — на поднимая головы, тихо, почти шепотом, но упрямо потребовала Светлана.

— Я же сказал — отпущу, когда шкатулка будет у меня и я увижу, что это не фуфло. Ты хочешь, чтобы с тобой первой развлеклись? Ну, что молчишь? Где шкатулка?

Эдуард кивнул амбалу, и тот снова поднялся из кресла.

— Нет! Подождите! — в глазах девушки было отчаянье, даже ужас. — Я скажу, где она! Она у Оли!

Эдуард еще раз кивнул громиле. Светлана заплакала и сквозь слезы прокричала:

— Я правду говорю! Я спрятала ее у Оли в квартире!

— Мерзавцы! Перестаньте измываться над нами! Света, не говори им ничего! — завопила Ольга, пытаясь заглушить сестру.

— Заткнись, грязная шлюха, — лениво бросил мерзавец. — Мои люди там были и ничего не нашли.

— Я спрятала уже после этого.

Эдуард дал знак амбалу, и тот отправился на место.

— И когда же это было? — спросил Эдуард, кажется поверив испуганной жертве своих дьявольских козней.

Светлана, тихонько всхлипывая, рассказала:

— На прошлой неделе. До этого я несколько дней носила ее с собой в сумочке. Потом пришла к Оле, там был Саша. Он рассказал, что кто-то залез в квартиру, а до этого на них напали прямо возле подъезда… Я испугалась… А потом, пока была в туалете, спрятала ее там в шкафчик за стиральным порошком… Я собиралась в ближайшее время забрать ее оттуда и положить в более надежное место, но не было возможности еще раз попасть в квартиру.

Я посмотрел на Ольгу — она была ошеломлена. Такой я ее еще никогда не видел. Бедняжка застыла в оцепенении, во все глаза, не мигая, уставившись на родную сестренку, словно та воскресла из мертвых. Пожалуй, это был сильный удар: затратить столько времени на поиски того, что лежит у тебя за спиной, в то время как ты сидишь в туалете… Нет, такое не каждый перенесет…

— Хорошо. Давно бы так. По чужим квартирам шнырять мы все мастера, а как расплачиваться… — сказал после некоторого молчания Эдуард.

Потом он встал, кивнул Слащавому, не проронившему за все представление ни слова, и они удалились на совещание.

— Зачем ты ему все рассказала? — с отчаяньем спросила Ольга у старшей сестрицы.

— А что было делать? — тихо, не поднимая глаз, ответила Светлана.

— Придумали бы что-нибудь. Шурик, ну что ты молчишь?

Если бы я в этот момент что-то пил, я бы поперхнулся. Интересно, что я мог придумать?

Вернувшийся вскоре Эдуард сообщил, что мы все сейчас поедем за шкатулкой, и приказал следовать за ним.

Мы двинулись в холл. Здесь я увидел Слащавого, о чем-то беседующего с типом, от которого Ольга отбивалась в то время, когда я знакомился возле киоска со Светланой. Слащавый явно давал ему какие-то инструкции и, когда тот согласно кивнул, переспросил:

— Ты все понял, Панкрат?

Похоже, Панкрат все понял. Мы вышли на улицу, где, кроме «опеля», стояла еще и «вольво» чуть ли не последней модели. Слащавый пригласил садиться. И тут меня с девицами разлучили, причем довольно ловко. Девушки оказались со Слащавым и Эдуардом в «вольво»: Эдуард сел спереди с водителем-амбалом, а Слащавый сзади, рядом со Светланой. Ну а я расположился в «опеле» с Химиком за рулем, еще одним амбалом впереди и давишним Панкратом сзади. Не хватало только кубического коротышки, но я по нему не слишком скучал.

«Вольво» двигалась вперед, «опель» за ней. И вдруг за одним из поворотов лесной дороги мы остановились. Сидевший впереди амбал вылез из машины и открыл дверцу с моей стороны.

— Выходи, — внятно произнес он.

— Зачем?

Он не стал мне объяснять зачем. Просто вынул из машины, отбросил в кусты на обочине, сел обратно, и они уехали. Я считаю, это было самое настоящее свинство с их стороны. Что мне было делать посреди ночи и посреди леса?

Я принял самое разумное решение — стал пробираться в сторону города, благо некоторый опыт у меня уже был…

11

Я открыл дверь и испытал облегчение, как человек, потерявший очки и нашедший их на своем собственном лбу. Не нужно было больше гадать, беспокоиться, ломать голову. Не нужно было никуда бежать, заявлять и даже обрывать провода телефонов. И искать было не нужно — обе сестренки стояли передо мной.

Если честно, я не очень-то о них и беспокоился. Даже несмотря на те изуверства, которые приберег для них незабвеннейший Эдуард. И это совсем не потому, что я такой бесчувственный. Просто еще вчера, добираясь до города, я понял, что девицам, скорее всего, не грозит ничего страшного, поскольку если бы добрый Эдик и в самом деле решил воплотить в жизнь свои угрозы, то лучшего места для этого, чем загородный дом с подвалом, и не придумать. Можно было, конечно, и в московской квартире заняться истязанием сестер, но на даче это все-таки безопаснее. А раз так, то, добравшись до города, я отправился домой, куда и попал уже под утро. Хотя, безусловно, некоторое беспокойство за судьбу сестер я испытывал, пока не открыл дверь.

— Рад вас видеть здоровыми и невредимыми. Или я ошибаюсь? — посмотрел я на них с любопытством.

— Салют, Шурик! — приветствовала меня Ольга, входя в мое скромное жилище как к себе домой. — С тобой все в порядке? Этот мерзавец сказал, что тебе каюк, но мы не очень-то ему поверили. Правда, Светик?

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Светик, просачиваясь вслед за сестрой.

— Ну, что ты молчишь? Как воды в рот набрал. Рассказывай, что с тобой было, — не переставая, тараторила девушка. — А у нас этот мерзавец шкатулку отобрал. Представляешь? Шурик, надо что-то делать.

— Может, разденетесь? — спросил я. — Или вы куда-то торопитесь?

Догадавшись, что отвечать на их вопросы в прихожей я не расположен, девушки разделись и прошли на кухню. Причем Ольга не переставала меня теребить, не желая замечать, что я ее щебетание воспринимаю просто как некий шумовой фон.

На кухне я предложил девицам чай или кофе, подозревая, что от доисторического куска окаменевшего сыра, каким-то чудом сохранившегося в моем холодильнике, они наверняка откажутся. Ольга на мое предложение заявила, что кушать не хочет, чему я немало удивился, не припоминая, чтобы предлагал ей покушать. Ставя чайник на плиту, на стол чашки, я заметил, что Светлана с интересом разглядывает мое жилье. Я старался угадать, что она о нем думает, но так ничего и не понял. Ее личико хранило секреты не хуже швейцарского банка.

Сев между девушками, расположившимися напротив друг друга, причем Ольга, как обычно, заняла мое место у окна, я спросил:

— Может, вы расскажете, что с вами произошло и почему вы примчались ко мне?

Мой вопрос какое-то время оставался без ответа. Светлана, с тех пор как переступила порог моей квартиры, не проронила не звука, мои слова повисли в воздухе, и разговаривала за столом одна Ольга. В конце концов ей это, видимо, прискучило и, поняв, что собеседника можно заполучить, только ответив на пару его вопросов, она кратко поведала, что с ними произошло.

Оказалось, что из «теремка» они всей честной компанией отправились в квартиру к Эдуарду. В скобках замечу, что я к нему в гости не набивался, и, скажи он мне, что я там лишний, я бы и сам ушел — для этого совсем не нужно было так по-свински вышвыривать меня из машины. Как справедливо подметила Лена, культурки ему действительно не хватает. Я с такими не дружу.

Так вот, они отправились в квартиру к Эдуарду, где и провели почти всю ночь, пока он стращал их, чтобы они не вздумали обратиться в милицию. А потом явились хмыри, с которыми я был в машине, но без меня. Зато они привезли шкатулку, и Эдуард уже под утро выгнал девиц на улицу, отобрав у них все деньги. Добравшись до Ольгиного дома, они немного поспали и решили рвануть ко мне.

Я заметил, что Ольга ни разу не назвала своего бывшего дружка по имени — только «этот», «мерзавец» и прочие, в основном нецензурные, эпитеты. На мой вопрос, почему бы им действительно не обратиться в милицию, Ольга замялась и ответила, что доказать все равно ничего нельзя, поскольку шкатулку и в глаза-то никто не видел.

Я с сомнением посмотрел на нее и спросил:

— Ну, а еще что он вам сказал?

— Да ничего, — пожала она плечами. — Гадости всякие говорил, обзывался, угрожал. Шурик, — обратилась она ко мне безо всякой паузы. — Нам нужна твоя помощь. Мы тут со Светой подумали. Знаешь, сегодня выписывают бабушку. Вообще-то, ее не хотели выписывать, но бабуля не любит лежать по больницам со стариками да убогими, как она говорит. В общем, было бы неплохо, если бы ты с нами поехал, встретил ее. Да еще надо машину с дачи забрать. Поехали?

Я с подозрением уставился на нее — больно уж кротко она на меня смотрела и голосок был слишком уж ангельский.

— Ну, насчет дачи я, пожалуй, не против. Но не вижу особого смысла в том, чтобы встречать вашу бабушку из больницы. Думаю, вы и без меня с этой задачей успешно справитесь, тем более, что вашей бабушке после больницы будет совсем не до меня.

— Понимаешь, Шурик, — уже совсем ангельски обратилась ко мне Ольга и поскребла своими коготками мое запястье. — Мы тут со Светой подумали: надо бабушке как-то сказать о шкатулке. Мы решили, что у тебя это лучше получится.

— Да? Вы вот, значит, как решили? — посмотрел я на Светлану, прячущую глаза за пушистыми ресницами. На Ольгу я не смотрел, поскольку уже по опыту знал, что она так на меня сейчас взирает своими огромными глазищами, что обижаться и тем более злиться на нее под этим по-детски наивным и бесхитростным взглядом просто невозможно.

— Понимаешь, Шурик, нам неудобно говорить с ней о шкатулке, а тебе проще это сделать.

— Ну конечно. Мне это будет удобней. Я так ей и скажу: вашу шкатулку с драгоценностями, эту великую тайну веков, о которой мне ничего неизвестно, сперли негодяи, а им, в отличие от меня, о ней все известно от ваших дорогих внучек. Вот что я ей скажу.

— Шурик, перестань, — шлепнула меня Ольга по руке. — Они случайно узнали о драгоценностях.

— Да? — уставился я на нее. — Уж не от тебя ли? Тебя, наверное, пытали перед этим. Впрочем, мне, в общем-то, все равно. Хотя, если честно, человеку, с которым ты собралась быть вместе, не очень приятно все узнавать последним.

— Это я ему все рассказала, — неожиданно подала голос Светлана, продолжавшая разглядывать узор столешницы моего кухонного стола. — Так получилось. Я не хотела этого делать, но так получилось.

— Вот оно! — откликнулся я на ее слова. — И вроде бы никто не виноват, а все по уши в дерьме.

— Перестань, Шурик. Поехали, — снова дотронулась до меня Ольга уже не только над столом, но и под столом.

Я посмотрел на нее, посмотрел на Светлану и пожал плечами. Мы поехали на дачу.

На даче кое-кто первым делом вспомнил, что еще не кушал, и мы сели уничтожать привезенные накануне припасы. А потом этот кое-кто заявил, что ему необходимо поспать перед дорогой, чтобы не уснуть за рулем. Мне же было предложено заняться починкой двери, выбитой вчера негодяями. Что ж, ремонтировать двери мне было не впервой.

Ликвидировав последствия разрушений и немного послонявшись по даче, я решил, что пора уже и будить кое-кого.

Когда я вошел в комнату, моим глазам предстала умилительная картинка: две кисы, совсем недавно говорившие друг про друга разные пакости, спали на разложенном диване, укрывшись одним пледом. Конечно, нарушать такую идиллию мне совсем не хотелось, но я набрался мужества и стал их настойчиво будить.

— Вставайте, труба зовет. Так вы всех женихов проспите.

Светлана подняла голову и посмотрела на меня вполне осмысленным взглядом. Я потормошил Ольгу, продолжавшую сопеть и пускать пузыри, и она, недовольно бормоча, тоже открыла глаза, посмотрела на часы и недовольно пробурчала:

— Шурик, еще совсем рано. Можно было поспать.

— Лучше недоспать, чем переспать. Или наоборот? — подмигнул я ей и, ловко увернувшись от пролетевшей подушки, пошел снимать закипающий чайник.

По дороге к больнице Ольга продолжила начатый еще на даче разговор.

— Шурик, ну ты придумал, как нам вернуть шкатулку?

— Конечно. Есть один простейший способ.

— Какой? — с энтузиазмом спросила Ольга.

— Выход, как всегда, прост. Кому-нибудь из вас, а может, и обеим нужно снова подружиться с Эдиком. Попросить у него прощения, ну и, разумеется, заплатить. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Ни за что! — перебила меня Ольга. — Такому никогда не бывать. Да я лучше удавлюсь, чем лягу с ним в постель, а если, не дай Бог, все-таки лягу, то удавлю его.

— Света? — повернулся я к Светлане.

Похоже, мое предложение возмутило ее не меньше, чем сестру, и она подарила мне такой взгляд, словно недоумевала, как подобное вообще могло прийти в мою голову. Что ж, меня такая реакция нисколько не огорчила.

У больницы девицы выбрались из машины, о чем-то посовещались, похихикали и чуть ли не взявшись за руки отправились за бабушкой. Я остался в машине размышлять над тем, как же меня угораздило во все это влипнуть.

Мои размышления прервали вернувшиеся под ручку, улыбающиеся девицы, явно спевшиеся за моей спиной.

— Ну что, почему вы одни?

— Сказали, подождать минут сорок, — ответила Ольга, усаживаясь на свое место. Светлана молча устроилась на заднем сиденье.

— А с чего это вам так весело? Жизнь медом показалась?

— Конечно, Шуричек, — улыбнулась Ольга.

— Ну ладно. Веселитесь. Только сначала просветите меня, что я должен сказать вашей бабушке о драгоценностях.

— Скажи, что у нас их украли.

— Это вы и сами можете сказать. Лучше ответьте, кто из вас собрался уехать с ними за границу.

— Шурик, ну какое теперь это имеет значение? Скажи ей просто, что шкатулку украли, а о подробностях можешь не говорить. Правда, Светик? — обернулась Ольга к сестре.

— Да, Саша. Скажите просто, что шкатулку украли. Не надо больше волновать бабушку, — поддержала ее та.

— Ну хорошо. Бабушку волновать не будем. А я-то могу узнать, кто из вас собрался за бугор? Со мной ничего не случится, я волноваться не стану, — взглянул я на Ольгу, закурившую и смотревшую в окно, и обернулся на ее сестрицу, тоже избегавшую моего взгляда.

— Никто не собрался. Теперь это уже не важно, — как всегда, заупрямилась Ольга, а сестренка ее поддержала.

— Ну и черт с вами, — махнул я рукой. — И она в самом деле стоит миллион долларов?

Ольга, по-прежнему глядя в окно, ответила:

— Приблизительно. Самая ценная вещь в шкатулке — табакерка, подаренная императрицей Анной Иоановной Петру Ласси за Крымский поход. Золотая. На крышке выложена рубинами буква «А», а вокруг изумруды. По углам тоже четыре больших изумруда, а по периметру в два ряда бриллианты. Одни только камни тянут штук на пятьсот-семьсот. А если учесть, что это историческая реликвия, то «лимон» запросто может набежать Во всяком случае, судя по каталогам, там и за худшие вещицы дают большие деньги.

— А откуда она у вас?

— Долгая история. Расскажу как-нибудь на досуге. Она еще в революцию попала в нашу семью.

В это время Светлана сообщила, что им пора, и внучки пошли встречать бабушку, чьи драгоценности так преступно проворонили.

Вскоре они вернулись с тепло одетой старушкой, и мне пришлось снова выбираться из машины, чтобы дамы могли сесть назад. Но перед этим старушка цепким взором окинула «восьмерку» и, заметив ободранное Ольгой крыло, не преминула отреагировать соответствующим образом:

— Ты что, опять отцову машину разбила? Гоняешь как ненормальная. Я с тобой ездить-то боюсь. И мне ведь ничего не сказала. Вся в мать. Нашкодите, а потом прячетесь по углам.

— Бабушка! Перестань! — улыбнулась Ольга. — Ты компрометируешь нас перед Сашей. Не выдавай ему семейные тайны. Что он о нас подумает?

— Узнает, какие вы есть, — ответила бабушка, с трудом усевшись на сиденье. — Пусть уж лучше раньше узнает, чем позже.

Поднявшись в квартиру, бабушка сурово отчитала внучек за то, что в доме не убрано, обеда нет и они не подготовились к встрече старого, больного человека. Сестры молча, как провинившиеся школьницы, стояли перед ней, опустив головы. Ольга попыталась было оправдаться тем, что у них совсем не было времени, на что бабуля ответила:

— Бегать, крутить хвостами у вас всегда есть время, а приготовить квартиру к приходу бабушки из больницы времени нет.

Я не вмешивался в семейные неурядицы. Молча стоял в прихожей и представлял, как лет через сорок-пятьдесят Ольга станет такой же доброй старушенцией, гоняющей внуков. Эта картина меня позабавила, и Ольга, взглянув на меня, ущипнула за руку, тихонько прошипев:

— Ты что ухмыляешься? Тебе смешно? Не забыл еще, что должен сообщить ей о шкатулке?

— Ты, вместо того чтобы шептаться со своим кавалером, сходила бы в магазин и в аптеку. — Слух у бабули оказался совсем неплохой. — А ты, — обратилась она к Светлане, — принимайся за уборку. — А ты, — ткнула она пальцем в меня, — иди на кухню и поставь чайник, нечего истуканом в коридоре стоять.

Старушка скрылась в своей комнате, а мы бросились выполнять ее распоряжения.

Когда она появилась на кухне, я решил начать издалека — как-никак у человека больное сердце. В конце концов ей надоело слушать мое вступление, и она решительно потребовала, чтобы я сказал, что случилось.

— В общем, вашу шкатулку с драгоценностями украли, — выдохнул я и приготовился оказать первую помощь или хотя бы подать стакан воды.

Как всегда при моем общении с этой семейкой, я ошибся. Против ожидания никакой истерики не случилось. Бабушка даже не запустила в меня кружку с горячим чаем. Вместо этого она рассеянно помешивала в ней ложечкой и задумалась, подперев голову рукой, точь-в-точь как это делали ее внучки. Наконец она произнесла:

— Ну и шут с ней. Я всегда знала, что это случится когда-нибудь. Хорошо хоть, что никого не зарезали. — Еще немного помолчав, она спросила: — Как это случилось-то? Воры сюда залезли?

Я кратко рассказал, как все произошло. А поскольку Эдик был скорее другом Светланы, чем Ольги, то старушка предположила, что Светлана и виновата в краже. Я пытался ее переубедить, но бабушка ответила:

— Она тихоня-тихоня, а способна на все. Это Ольга — огонь. Быстро вспыхивает и скоро гаснет.

Я ей и доверяю больше, потому что она ничего не скрывает — что на уме, то и на языке. Захотела быть самостоятельной — живет отдельно. А Светка все исподтишка.

— А зачем вы квартиру сдаете? — перебил я бабушку. — Вы сдаете, а Ольга снимает. Она могла бы и в вашей жить.

— Не захотела в моей жить. Район ей мой не нравится. Да и квартира тоже. А отцов друг тоже за границу уехал. Вот Ольга как бы и приглядывает за квартирой, и живет в ней. Платы он с нее не берет, только за коммунальные услуги она сама платит. Так вот мы и живем. Да родители еще помогают. А Светке все не нравится. Я ее и утром разбужу и вечером спать уложу. И покушать всегда приготовлю. Чуть ли не горшок за ней выношу. И слова лишнего сказать боюсь. Она как зыркнет, бывает, так мне и не по себе становится, а взгляд нехороший. Ума же нисколько нет. С кем ни свяжется, все негодяй окажется. И немец этот, Пауль. Что за человек, разве поймешь, если он по-нашенски ни слова не говорит.

— Ни слова? — переспросил я, удивляясь не столько неумению немца говорить по-нашенски, сколько вообще его появлению после клятв Светланы, что она знать не знает никакого немца. — А как же они общаются?

— На евонном тарабарском языке и общаются. Он ее все фру называет, а она смеется.

— Значит, Светлана знает немецкий язык?

— Конечно, знает. И она и Ольга. Они же все детство за границей провели. До двенадцати лет там прожили. Они и не один язык знают.

Это все было для меня новостью, и я спросил скорее сам себя, чем свою собеседницу:

— Значит, Светлана могла бы уехать за границу со шкатулкой?

— Конечно, могла бы. Втихаря бы все подготовила и уехала.

— А Ольга способна уехать?

— И Ольга способна. Только если бы она собиралась уехать, то уже бы уехала — только ее и видели.

— А чем она вообще занимается?

— Ольга-то? Со Светкой работала в одном издательстве, пока не уволилась. А сейчас работу ищет.

— Уволилась? Работу ищет? — спросил я недоуменно, вспомнив, как Ольга уже вторую неделю искала работу.

— И правильно сделала. Чем под таким начальником быть, лучше уж по миру ходить, побираться.

— А чем ей начальник досадил?

— Проходу не давал, старый дурак. У самого дочь уж на выданье, а он к Ольге лезет.

— А к Светлане?

— А что к Светлане? К ней он не пристает.

— Почему? Они же похожи.

— А кто вас, мужиков, знает, почему вам одна больше нравится, а другая меньше? Вот и он — вцепился в Ольгу и проходу ей не дает, словно она околдовала его. Даже жены не стеснялся, а она тоже там работает. Каково ей на это смотреть? Вот Ольга и не выдержала. Написала заявление, подошла к нему при всех, схватила за нос, притянула к себе, поцеловала в лысый лоб, плюнула и отдала заявление. Он неделю поцарапанный ходил — когти-то у нее, что у кошки. Мне когда об этом соседка рассказала — она с ними работает, их туда и устроила — так я чуть со смеху не померла.

Услышав такой рассказ про Ольгу, я тоже чуть не помер, представив себя на месте начальника и вспомнив допросы с пристрастием.

Бабушка же, немного помолчав, вздохнула:

— Что с этими дурехами делать. За ними глаз да глаз нужен. Когда они дуются друг на друга — ничего хорошего не получается. А когда в дружбе и согласии живут, то еще хуже — сообща глупости делают.

В этот момент на кухню тихонько вошла Ольга и стала строить мне вопросительные гримасы. Я сделал вид, что ничего не замечаю. Ольга начала злиться, и в тот момент, когда она скорчила самую уморительную рожицу, старушка, что-то почувствовав, обернулась к ней.

— Ты что крадешься как кошка, да еще и обезьянничаешь? Где твоя сестра? Она что, голодом вздумала меня морить?

— Бабуль, она у тебя в комнате пылесосит. Я сейчас приготовлю что-нибудь поесть. На нас тут разные неприятности свалились. Шурик тебе рассказал? Что ты будешь кушать?

— Ничего. Я ничего не хочу после рассказа твоего Шурика. Стоило мне только отлучиться на три дня, как вы все профукали.

— Бабуль, ну извини, так получилось, — пожала Ольга плечами, загружая холодильник.

— Да мне-то что. У меня камень с души упал. Все равно вам бы все осталось.

На кухню заглянула Светлана и, тревожно посмотрев на меня и на Ольгу, которая, сделав себе бутерброд с колбасой, с аппетитом его уплетала, сообщила:

— Бабушка, я убрала в твоей комнате. Можешь идти отдыхать.

— Ты меня, голодную, с кухни гонишь?

Отпихивая Ольгину руку с огрызком бутерброда от своего рта, я успел подумать, что с этой старушкой не соскучишься, как вдруг раздался звонок в дверь. У меня от этого звонка возникло какое-то нехорошее предчувствие, и я был просто вынужден заглушить его Ольгиным бутербродом. Звонок вякнул еще раз. Глядя на сестричек, я понял, что им почему-то не по себе. На кухне воцарилась тишина…

12

Удобное мягкое кресло больше подходит для размышлений, нежели жесткий табурет с торчащими из сиденья гвоздями. Чтобы принять эту истину, не требуется проводить эксперимент и подвергать опасности важнейшую часть своего тела.

Для того чтобы понять загадочные натуры двух сестер, требовался острый ум, тонкая наблюдательность, дьявольское терпение и много-много времени.

Именно этим, разгадыванием загадочных натур двух щебетавших пташек, я и занимался, сидя в удобном мягком кресле, после того как мы удалились в комнату, оставив бабулю на кухне наедине с соседкой, зашедшей справиться о ее здоровье.

Девушки занимались тем, что придумывали всевозможные пытки, кары и мучения, которым следовало бы подвергнуть их бывшего воздыхателя и ухажера. Потом они стали строить всевозможные планы возвращения своего приданого, отобранного этим самым воздыхателем. И поскольку обе проблемы носили чисто теоретический характер, я в разговоре не участвовал, занимаясь своими размышлениями.

Ольга — девушка веселая. Этого у нее не отнимешь. Она готова прийти на выручку. Любит хорошо питаться, и ее спутник никогда не останется голодным. Но зато настроения у нее меняются так часто, что, когда собеседник начинает смеяться ее шутке, она уже заливается слезами. Короче говоря, Ольга — психически неуравновешенная особа. Хотя и чертовски привлекательная. К тому же в ее важнейшей части тела торчит длинная заноза, не давая хозяйке ни секунды сидеть спокойно. В общем, с такой девушкой, как Ольга, весело, приятно, но уж больно утомительно.

У Светланы чудный голос. За этот голос я готов заложить свою широкую незапятнанную душу. В остальном… В остальном мне было с ней тяжело. Я испытывал робость, неуверенность и желание казаться не таким, каков есть. А всю жизнь притворяться не будешь. Конечно, такая девушка, как она, никогда не станет маячить перед мужем в засаленном халате, стоптанных тапочках и с бигуди на голове. Это безусловный плюс. Но уж больно она властно-холодная, когда мы бываем с ней наедине. В присутствии Ольги Светлана несколько раскрепощается, становится веселой и совсем не холодной, но нельзя же всегда быть втроем. Хотя… Тьфу, что-то я размечтался, совсем забыв, что всегда выбирает женщина. Даже если выбор делает мужчина, то это только свидетельствует, насколько умная ему досталась жена.

— Шурик, — донесся до меня нетерпеливой голос Ольги. — Куда ты пропал? Вечно о чем-то мечтает. Что ты думаешь об этом?

— О чем?

— Ну здрасьте! — удивилась Ольга. — О письме!

— О каком письме?

— Вот балда! О письме, в котором мы расскажем обо всех художествах этого дегенерата и пригрозим, что если он не отдаст нам шкатулку, то мы отправим это письмо ментам. Ты что, ничего не слышал?

— Я не думал, что вы это серьезно.

— А что, мы будем шутки шутить?

Я действительно считал их идею не то чтобы абсурдной, но… В общем, как человек здравомыслящий, я понимал, что одно дело мечтания в уютной гостиной вечером перед сном и совсем другое — осуществление этих планов утром. Поэтому я даже не стал спорить, зная, что завтра утром они будут смотреть на реальность совсем другими глазами. Я просто махнул рукой и сказал, что идея любопытная. Ольга удовлетворенно кивнула и стала собираться домой.

В прихожей сестры обсудили еще кое-какие нюансы, а потом между ними легкой трусцой пробежал холодок неприязни.

Светик, наблюдая, как мы одеваемся, надув губки, сказала Ольге, что с ее сторон не совсем порядочно оставлять их с бабушкой одних в такой день. Ольга беспечно отмахнулась.

— Ты всегда была эгоисткой. Живешь в свое удовольствие и знать не желаешь, что у тебя больная бабушка и сестра, которой тоже хочется иногда отдохнуть, — возмутилась Светлана.

В ответ Ольга повисла у нее на шее, облобызала, разукрасив помадой, обнадежила, что удовольствия никуда не денутся, и потянула меня из квартиры. Инцидент был исчерпан до дна.

В машине я заметил:

— Жаль, что у тебя нет еще одной сестры. Возможно, она была бы нормальным человеком, если бы взяла от вас только положительные качества.

— И Светин голос, — улыбнулась Ольга.

— Это в первую очередь.

— Мерзавец, — ущипнула она меня. — Жаль, у меня такого нет, а то бы ты у меня перестал спокойно спать по ночам. Но ничего, скоро и так перестанешь, — пообещала она загадочно, как-то сразу посерьезнев и насупившись.

Девица словно в воду глядела. Кабы мне знать, где придется спать через сутки… Да что уж сейчас говорить.

Доставая ключи от квартиры, Ольга нечаянно вытянула какой-то конверт. Когда тот упал на пол, показался листок глянцевой разноцветной бумаги. Я нагнулся поднять и увидел, то это авиабилет авиакомпании «Люфтганза» на имя Корсаковой Светланы Станиславовны на завтрашний вечерний рейс до Лондона с промежуточной посадкой в Вене.

— Извини, я не хотела тебе показывать, — тихо сказала Ольга, взяла у меня конверт и открыла дверь.

— Значит, Пауль на самом деле существует?

— Откуда ты знаешь про Пауля?

— Ваша бабушка сказала. — Я подумал, что ему-то она своих холодных взглядов не дарила.

— Не расстраивайся, Шурик. Все будет нормально, — мягко произнесла Ольга.

— Думаешь, раз ты сперла билет, она не улетит?

— Может, и не улетит.

— Сомневаюсь.

Остаток вечера у нас прошел невесело.

Перед сном Ольга сказала:

— Плохая все-таки из Светки врунья. Правда?

— Из тебя тоже не очень-то.

— Из меня-то как раз врунья и хорошая, — ответила Ольга, прижимаясь ко мне.

— Спи давай, врунья, — обнял я ее покрепче.

А утром я понял, что все их вечерние мечтания были совсем не химерами.

Перед тем как отправиться за Светланой, Ольга взяла с меня слово, что я буду молчать и ничего не скажу ее сестрице о том, что Ольга стащила билет. Я обещал. В конечном счете, мне все равно. Не удерживать же девушку силой. А от такой сестренки я бы и сам сбежал.

Светлана стояла у подъезда, поджидая нас. Ясное дело, на работу она не спешила, да и кто же будет спешить на работу, если у него через несколько часов самолет в Лондон. Сестры поздоровались так, будто ничего не произошло и ни о каком билете никто ничего не знает. Я тоже поздоровался сдержанно, тем более, что она просто кивнула мне, как малознакомому человеку, даже не подарив своего замораживающего взгляда.

Усевшись, Светлана протянула Ольге отпечатанное на машинке письмо, которое мы должны были показать Эдуарду. Меня она игнорировала. Ну и ладно. Прочитав, Ольга передала письмо мне. И поскольку мне было все равно, я, не читая, сунул его обратно в конверт и положил в карман.

Следуя намеченному плану, девицы решили первым делом посетить один ночной клуб. Я подумал, что в ночной клуб надо ходить ночью, а не днем, но ничего им не сказал. Только настоял на том, чтобы сначала мы заехали ко мне домой. Ольга поворчала, но все же поинтересовалась, почему это мне приспичило. Я ответил, что хорошие мысли всегда приходят неожиданно и это в их же интересах. Ольга, видимо уже по опыту познавшая, что я всегда все делаю правильно, направила машину в сторону моего дома.

У себя в квартире я взял одну вещицу, которую мне оставил один клиент, как плату за ремонт телевизора. Мне она была ни к чему, и я намеревался либо продать ее, либо пустить на запчасти, но все как-то не получалось. А вот сейчас пришло время ею воспользоваться.

Когда я вернулся в машину, Ольга посмотрела на меня с любопытством. Но я собирался показать, что тоже могу быть таинственным, и ничего ей не сказал. Она была явно разочарована.

Оказалось, что в ночном клубе работал один из дружков Эдуарда. Он действительно был еще там, но, когда пришло время осуществлять грандиозный план, разработчики растерялись. Они не знали, как к этому знакомому подступиться и расспросить о своем бывшем ухажере. Немного посовещавшись в полевых, а точнее в машинных условиях, девицы решили на передовую послать меня. А я вежливо, но твердо отказал, сославшись на полное незнание ночной клубной жизни и субъектов, вращающихся в сфере шоу-бизнеса. Пришлось девицам скорректировать планы, и мы отправились в бар.

— Одного не могу понять, — сказал я, когда мы уже подъезжали к бару. — Зачем вам с кем-то встречаться, если у вас есть письмо, прочитав которое прокурор тут же засадит Эдика на полую катушку, а самого Эдика это письмо способно довести до инфаркта.

— В письме все только в общих чертах. Мы не собираемся его никуда засаживать, хотя это было бы и неплохо. Мы пока хотим только напугать его и заставить отдать нам шкатулку. Он должен понять, что нам известно что-то такое, от чего ему не поздоровится. Для этого нужны факты. И тогда мы создадим видимость, что нам все известно о его махинациях.

— А если у него вовсе и нет никаких махинаций?

— Ты видел его дом и говоришь, что у него нет махинаций? Да за один такой дом ему можно впарить лет десять. А за рожу — пожизненно.

— Может, он все честно заработал, — не сдавался я.

— Что же ты тогда себе такого домика не построишь? — задала мне Ольга вопрос, припарковывая автомобиль недалеко от бара, в который они так стремились.

Мне нечего было ответить.

В зале было пусто, чему я не очень-то и удивился: кто же будет в девять утра рассиживать в баре? Впрочем, я ошибся. Когда мы, немного потоптавшись у пустой стойки, собрались покинуть помещение, в зал вваливалась небольшая компания, состоявшая из двух молодых людей и трех девушек. У стойки мгновенно появился бармен, подскочивший именно к вновь прибывшим, а не к нам. Ольга со Светланой переглянулись.

— Кажется, она, — кивнула Ольга на одну из девиц, которая громко заказывала себе виски.

Светлана неопределенно повела плечиками, отошла и села за свободный столик. Я присоединился к ней, а Ольга направилась к девице.

О чем она с ней разговаривала, я не слышал, только видел на лице ее собеседницы усиленную работу мысли. Вскоре они подошли к нашему столику и расселись: Ольга слева от меня, а девица — напротив. Отхлебывая из своего стакана виски и даже не морщась, она спросила:

— Ну, что вы хотели мне сказать? — Поочередно обвела нас всех взглядом и зафиксировала его на мне.

Пришлось брать инициативу в свои руки, и я спросил:

— Вы знаете Эдуарда?

Сделав хороший глоток и почти опустошив стакан, она ответила:

— И ни одного. Какой нужен вам?

Я замялся — мне никакой не был нужен. За столом воцарилось молчание, которое принято называть неловким. Впрочем, я лично никакой неловкости не чувствовал. Как выяснилось Ольга тоже.

— Нам нужен Эдуард из Крылатского, — впервые при мне она назвала своего бывшего дружка по имени. — Помните, мы с вами здесь встречались?

Девица перевела взгляд на Ольгу, потом внимательно рассмотрела Светлану, потребовала сигарету и, отвернувшись от моей «Явы», взяла предложенный Ольгой «Ротманс».

— Я знаю, кто вы, — заявила она. — Это вас Эд хотел кинуть и забрать какие-то фенечки.

— Он украл их у нас, — поддержала Ольга разговор.

— Ну и что вы хотите от меня?

— Мы хотим их вернуть.

— Не советую с ним связываться, — покачала девушка головой. — Не боитесь, что он вас пристукнет? — Немного помолчав, она снова спросила: — А что вам от меня-то надо?

— Нам нужно кое-что узнать о нем.

Девица посмотрела на меня сквозь пустой стакан и пустила его мне по столу, явно насмотревшись ковбойских фильмов или идиотской рекламы.

— Наполни-ка мне его тем же, — потребовала она.

Я взял ее стакан, принял заказы: виски, сок для Ольги и два кофе — для меня и Светланы — и прогулялся до стойки.

Получив свой напиток, девица выдала нам тайну Эдика.

Оказалось, что Эдик был всего-навсего организатором и вдохновителем мелкой шайки изготовителей синтетических наркотиков и по нему уже давно плакала кутузка. Вот и все сведения. Мне, правда, было непонятно, почему того, что мы узнали за стакан виски, не могут узнать правоохранительные органы, а если они все знают, то в чем трудность накрыть лабораторию. Хотя, с другой стороны, можно ли доверять сведениям, полученным у полупьяной девицы в девять утра в баре за стакан виски? Я бы таким сведениям не очень доверял. Но я же не Ольга. Она, напротив, скорчила серьезную мордашку, кивнула головкой и поблагодарила осведомительницу. А когда мы покинули бар, все с тем же серьезным видом подытожила, что этого достаточно.

Мы поехали в гости к Эдику. Меня, признаться, разбирал смех, когда я глядел на серьезные личики своих попутчиц. Но когда Ольга заявила, что я пойду с ней, мне стало не смешно. Но что мне оставалось делать? Только проклинать себя за свою мягкотелость.

— Мне уже надоела вся эта канитель, — заметил я, поднимаясь с ней в лифте на седьмой этаж.

В ответ она сунула мне в руки свой газовый пистолет.

Позвонив в дверь, девица скорчила озабоченную физиономию и замерла перед глазком. Дверь отворилась, и мы увидели слегка удивленную физиономию хозяина квартиры.

— Не ожидали? — вежливо спросил я, сунув ему под нос пистолет. — А мы вот к вам в гости. Надеюсь, вы один?

Я медленно наступал на хозяина до тех пор, пока мы не прошли в комнату и позади него не оказался диван, на который он и плюхнулся. Краем глаза я видел, что Ольга, как девушка, поднаторевшая в налетах, уже закрыла дверь и заперла ее на все засовы. Потом она встала рядом со мной, подозрительно озираясь по сторонам и переминаясь с ноги на ногу, словно ожидая команды на разгром квартиры. Я же начал свою обвинительную речь.

— Нам известно, что вы занимаетесь производством синтетических наркотиков. Мы знаем, где находится лаборатория и знаем сеть распространителей. Всю информацию мы изложили в письме, которое немедленно отправится в компетентные органы, если с нами что-нибудь произойдет и если мы не получим обратно известную вам шкатулку. Надеюсь, я ясно изложил ситуацию?

— Ясно, — произнес после короткого молчания обвиняемый. — Мне ясно, что скоро, — посмотрел он на часы, — приедут мои парни и вы будете горько сожалеть, что явились ко мне.

— Очень хорошо, что они явятся сюда. Милиция как раз всех и накроет.

— Руки у них коротки, — усмехнулся Эдик. — За мной такие люди стоят, что менты мне только честь отдадут и сами будут моим товаром торговать. Я на наркоте имею столько башлей, что все МВД куплю. Вы еще пожалеете, что связались со мной. Вход в мою квартиру под наблюдением скрытой камеры. На вашем месте я бы рвал отсюда.

— Ну хватит нести ахинею, — перебила его Ольга. — Где наша шкатулка?

— А ты-то что так беспокоишься? — удивился Эдик. — Боишься, что твоя двинутая сестренка ограбит тебя и сбежит со шкатулкой, как собиралась?

— Я не желаю тебя слушать. Где наша… Шурик, да вот же она! — метнулась Ольга к небольшому столику в углу и схватила какую-то вещицу.

Я отвлекся, посмотрев на девушку, и в этот момент ненормальный Эдуард бросился мне под ноги. Я не удержал равновесия и рухнул на спину. Между нами завязалась возня, во время которой опрокинулся тот самый столик, на котором Ольга обнаружила шкатулку, а вместе со столиком и стоявший на нем подсвечник — тяжелый, бронзовый, старинный подсвечник. Мой противник дотянулся до него быстрее, чем я до выпавшего из моих рук пистолета, и в тот миг, когда Эдуард занес над мой головой тяжелый канделябр, Ольга ударила его хрустальной вазой по хребту. Эдик оглянулся, и в этот момент, словно наказывая за чрезмерное любопытство, хрустальная ваза обрушилась на его голову. Ваза раскололась надвое. Голова, кажется, нет — из-за обильной крови, хлынувший на ковер, я ничего не могу утверждать. Мой противник замер на полу.

— Я убила его! — ошеломленно произнесла девушка.

— Ты спасла мне жизнь, — нагнулся я над распростертым телом, стараясь понять, тело это еще или уже труп. — Надо вызвать «скорую», — сказал я, так и не разобравшись. — Ты слышишь? — посмотрел я на Ольгу.

Она меня услышала и, направив свой газовый пистолет мне в грудь, тихо произнесла:

— Прости меня, Саша, но ты останешься здесь.

— Ты с ума сошла?

Сказать, что я был ошеломлен, значит ничего не сказать. Ольга явно не шутила…

13

Публика в нашей камере подобралась наимилейшая и представляла все возрастные категории.

Словоохотливый старичок благообразного вида рассказал мне, что сам он сидит за драку с соседкой, случившуюся из-за ее нахальной кошки. Он же поведал, что угрюмый гражданин средних лет пострадал за сопротивление работникам милиции, поле того как те попытались совершенно необоснованно отправить его в медицинский вытрезвитель. А покашливающий молодой человек с тихой гордостью сознался, что попал в камеру за хулиганство, не раскрыв, правда, в чем же оно выражалось. Он попросил меня сделать ему наколку на пальцах и груди, на что я неопределенно покивал головой и похлопал его по плечу, дескать, посмотрим, братан.

Встретили меня сокамерники весьма дружелюбно. А узнав непонятно каким образом, что меня обвиняют в зверском убийстве, вошли в мое положение, не стали докучать назойливыми вопросами и даже старались вести себя потише, не мешая моему мыслительному процессу. А мне было над чем подумать после всего приключившегося за прошедшую неделю. Старичок, правда, успокоил меня, сообщив, что в СИЗО, куда меня скоро отправят, отношение ко мне тоже будет неплохое, как и ко всякому, кто ходит под «вышкой». Но подумать мне все же не мешало, тем более, что выдалась такая прекрасная возможность никуда не спешить.

В буквальном смысле сидя на нарах, я вновь и вновь вспоминал наше с Ольгой знакомство, все эти поездки, метания. Ночи тоже вспоминал… Ее улыбки — такие разные — от застенчивой до стервозной. Ее бесподобные словечки и наше с Олей прощание…

Увижу ли я ее еще когда-нибудь? И что станет теперь со мной? А с ней? И со Светланой?

Я не мог и не хотел поверить, что потерял Ольгу, что не услышу больше ее звонкого голоса и не встречу взгляда широко распахнутых глаз, то смеющихся, то печальных, то гневных, то любящих. Я немог ошибиться, я видел ее любящие глаза. Я не мог поверить в то, что расстался с Ольгой навсегда, вспоминая все снова и снова.

Когда Ольга направила на меня пистолет и сказала, чтобы я к ней не приближался, я воспринял это как глупую, неуместную шутку.

— Ты с ума сошла? Убери пистолет, он и выстрелить может, — спокойно заметил я.

— Прости, Саша, но ты останешься здесь, — твердо повторила Ольга, глядя на меня с отчаянием и даже не с жалостью, а с непередаваемой болью и тоской в глазах. — Прости, но так нужно.

— Кому нужно? Что ты несешь? — До меня вдруг стало доходить, что она совсем не шутит. — И что значит останешься? — сделал я еще шаг.

— Не подходи. Прошу тебя, умоляю, Сашенька, не подходи. Не вынуждай меня стрелять, — со слезами на глазах взмолилась она.

Я остановился. И испугала меня не ее «игрушка», я боялся, что она расплачется. В тот миг я меньше всего думал о пистолете. Просто я обещал, что никогда больше не доведу ее до слез. И дело тут совсем не в моей сентиментальности. Не настолько уж я чувствителен. Я просто не хотел, чтобы она плакала. Я не вынес бы ее слез. И я остановился.

— Ну хорошо, Оля, я стою, успокойся. Но нужно вызвать «скорую».

— Потом, Саша, — все так же жалобно смотрела она.

— Когда, потом? Нужно срочно…

— Нет, — перебила она. — Посмотри на него — ему уже не поможешь. А я не хочу в тюрьму. Я знаю, что я плохая, что я дрянь, но в тюрьму не пойду. Ты знаешь меня — я лучше умру. Я не хотела его убивать. Я и сама не знаю, как это получилось, но он замахнулся на тебя…

— Мы так и скажем, — перебил я ее. — Это была необходимая оборона. Найдем лучших адвокатов.

— Нет, Саша, не уговаривай меня. Пусть даже все так, но я не пойду в тюрьму даже на час.

— Все будет хорошо, я обещаю тебе это. Ты же знаешь, что я всегда выполняю свои обещания. Скажем, что это я расколол ему череп, защищаясь, выкрутимся.

— Нет, Сашенька, — помотала Ольга головой. — Ты ни в чем не виноват. Это я тебя втянула, мне и отвечать… Так даже лучше… Я скроюсь, и меня никто никогда не найдет. Не перебивай меня, Саша. Ты прости, но пришло время расстаться. Я так решила, а ты всего не знаешь. Прости меня. Это ведь я собралась сбежать с бабушкиными драгоценностями. Придумала Светка, а я вот сбегаю. Ты не думай о ней плохо, она это не со зла. Просто она очень застенчивая и всегда завидовала тому, что я бойкая. Вот она в одной компании, где был и этот Эдуард… Вообще-то она не любительница компаний. Ты уж будь с ней понежнее, она хорошая, и ты ей очень нравишься… Так вот, она в той компании, чтобы как-то выделиться, ляпнула, что у бабушки есть жутко дорогие драгоценности, а она собралась их выкрасть и сбежать, мол, вот она какая авантюристка. Даже тогда сказала ему, что она — младшая сестра, а я — старшая. Ну, а я не стала его в этом разубеждать. А потом, когда он всерьез хотел затащить ее в постель, она испугалась и стала самой собой и притворилась такой холодной и недоступной, а на самом деле это все ее застенчивость. Он так и не узнал, кто из нас на самом деле старше… Когда Светка рассказала мне о своем плане, мы с ней только посмеялись. А недавно мне в руки попал каталог «Сотбис». И на меня как нашло что-то, когда мы с ней прикинули настоящую стоимость табакерки. А тут еще к нам в издательство приехал партнер из Германии — Пауль. Мы готовим для них перевод одной книги о культурных ценностях России XVIII века. Ну я ему и намекнула, что есть не только книга, но и сами ценности. А он оказался тот еще тип. У него свои перекупщики по всему свету. В общем, связи большие. Он ждет меня сегодня в Вене. Так-то вот, Саша. Если можешь, не держи зла. И пусть Светка простит меня за то, что я ее подставила, стащила загранпаспорт, купила билет на ее имя и под ее именем улечу. Ты скажи ей, что я потом вышлю паспорт. Не перебивай меня, Саша. Это все, чтобы замести следы… Она не хотела, чтобы я уезжала. Я и сама не знаю, как теперь буду одна — без нее, без бабушки… С родителями-то я там увижусь, найду способ… Без тебя… знаешь, еще сегодня утром, еще вчера я сомневалась — стоит ли уезжать. Я так привыкла к тебе. Мне с тобой так хорошо, спокойно. У меня никогда еще так не было. Это правда.

Ольга замолчала, перевела дыхание.

— Если бы не он, — кивнула она на Эдуарда, — я, может, и не уехала бы. А теперь все. Отступать некуда. Или менты посадят, или его дружки пришьют. Видишь, Саша, какая я дрянь — и тебя подставила, и Свету, и себя. Прости меня, Сашенька, если сможешь.

— Да черт с ним. Не нужно тебе никуда уезжать. Ну подумай сама, Оля. Куда ты поедешь, зачем? — Я снова шагнул к ней.

— Нет, Саша, — отступила она назад. — Я уже все решила. Помоги мне еще раз. Пока они будут с тобой разбираться, я скроюсь. Ты не бойся, Сашенька, я напишу ментам и объясню, что одна во всем виновата. Все, прости и прощай, Саша.

Она ушла. Я остался.

Я слышал, как Оля заперла дверь снаружи. Я знал, что не смогу ее удержать. Все мои слова не имели значения. Потому что она так решила. И все тут. И точка. Это — Ольга. В тот момент я готов был все взять на себя, лишь бы она не пострадала. Я не представлял ее в клетке. Я не хотел, чтобы она уходила. Не хотел разлучаться даже на миг. Мне всегда трудно расставаться с людьми, к которым я привыкаю. Наверное, потому, что я очень долго схожусь с людьми и ценю эту близость. Близость с Ольгой в тот момент я ценил больше всего на свете. Но нам, видимо, не суждено быть вместе. Она поняла это раньше меня. А я… Мне ее не хватало. Столько осталось недосказанным. Да все главное!

Я плохо помню, что было дальше. Словно провал в памяти. Кажется, я кинулся к окну, чтобы увидеть ее еще раз, прокричать те слова, которые должен был сказать раньше, которые люди всегда оставляют на потом, не подозревая, что это «потом» никогда не наступит. Я видел, как она нырнула в машину и рванула ее с места. Затем я, кажется, звонил или пытался открыть дверь? Я не знал, мертв ли Эдуард, впрочем, это — да простит он меня — в тот момент не сильно волновало. Да. Я попытался открыть дверь, беспокоясь, что врачи не смогут попасть в квартиру и возникнет глупая ситуация. Меня тогда волновала глупость ситуации!

А потом появился Слащавый. За ним — люди в камуфляже. И врачи. Откуда они взялись все сразу? Эдуарда унесли на носилках, и я еще удивился, что его не засунули в пластиковый пакет, как это показывают по телевизору. И я отвечал на какие-то вопросы, мои руки оказались в наручниках, я что-то говорил, объяснял, а мой мозг сверлила только одна мысль — где Ольга, что с ней?

Утром меня вызвал на допрос следователь, походивший своим круглым усатым лицом на довольного жизнью кота. Он благосклонно — во всяком случае, мне хотелось так думать — кивнул на стул и, показав на лежащий на столе предмет, спросил:

— Это ваше?

Узнав свой диктофон, за которым мы заезжали утром ко мне домой и с помощью которого я намеревался получить доказательства виновности Эдуарда, я утвердительно кивнул головой, удивляясь, как забыл о нем во время заварухи. Следователь посмотрел на меня, полистал протоколы предыдущих допросов и, закуривая, спросил:

— И что вы скажете по этому поводу?

Я попросил у него сигарету и тоже закурил.

— Он записал хоть что-нибудь? — кивнул я на диктофон, вспоминая, что первый раз включал его в баре, а второй — в начале своего разговора с Эдуардом.

Следователь перемотал пленку на своей старенькой «Электронике», и мы, затаив дыхание, прослушали увлекательнейшую запись.

Конечно, фонограмма была не студийная, звук иногда уплывал, но слышно было все — и бахвальство Эдуарда, собирающегося купить все МВД, и Олины признания, и наше с ней прощание.

Наконец следователь выключил магнитофон и повторил вопрос:

— Ну, так что вы на все это скажете?

Что я мог сказать? Естественно, задал самый волнующий меня на протяжении последних суток вопрос:

— Ее поймали?

После того как следователь, помолчав и сокрушенно разведя руками, ответил: «нет», я почему-то испытал некоторое облегчение. Очевидно, от него это не ускользнуло, и он, внимательно посмотрев на меня, сказал:

— Гражданин Макарчук не имеет к вам претензий, несмотря на явное покушение на убийство и нанесение тяжких телесных повреждений. Думаю, у него есть на это свои соображения. Он, кстати, сейчас в больнице под нашей пристальной опекой. В общем, это уже дело прокуратуры решать — привлекать вас к ответственности или нет. Пока я вас отпускаю, но впоследствии у меня к вам будут еще кое-какие вопросы. Как и к гражданкам Корсаковым. Одну из их, мы, возможно, объявим в розыск.

От сообщения, что меня отпускают, на душе стало еще легче, чем от сообщения об удачном побеге Ольги. Следователь задал мне еще несколько вопросов, на которые я ему ответил, честно глядя в глаза. А перед уходом, когда со всеми формальностями было покончено, я спросил:

— А что с его дружками? Я могу спать спокойно?

Не поднимая головы от бумаг, следователь коротко ответил:

— Можете. Они пока задержаны за незаконное хранение и ношение огнестрельного оружия и наркотических средств.

Я был удовлетворен.

Я покинул заведение и даже не поинтересовался дальнейшей судьбой моих сокамерников. Самоуверенно посчитав, что со всеми лишениями и неожиданностями покончено раз и навсегда, я расслабился и спокойно зашагал по улице. А зря. Разве можно расслабляться хоть на секунду, связавшись с этой очаровательной семейкой?

Едва выйдя за двери своего последнего пристанища, я нос к носу столкнулся с Ольгой Станиславовной, которая не то что не удосужилась надеть какой-нибудь дурацкий парик, но даже не переоделась и была все в той же куртке и своих любимых джинсах. От такого нахальства я слегка опешил и, схватив ее за руку, быстро потащил подальше от узилища. Она послушно и молча семенила за мной. Отойдя метров за пятьдесят, я развернул ее лицом к себе и ласково спросил:

— Ты рехнулась, милая? Тебя вся международная полиция разыскивает, а ты нагло разгуливаешь под носом у ментов.

— Это я, Саша, — жалобно произнесла девица, и до меня наконец-то дошло, что это совсем не Ольга, а Светлана в ее обличие.

— Вы с ума сошли! — нашелся я. — Что это еще за маскарад? Хотите запутать следствие, пустив их по ложному следу? Пока вы будете доказывать, кто вы есть на самом деле, Ольга исчезнет за тридевять морей? Чтобы спасти сестру, вы решили временно пожертвовать свободой?

— Нет, просто решила сменить внешность. Я рада, что вы живы.

Я внимательно посмотрел на девушку.

— Там, где я оказался по милости вашей сестренки, конечно, не так комфортно, как в санатории для престарелых членов Политбюро, но это все-таки и не концлагерь. Почему, собственно, я должен быть мертвым?

— Мне Оля сказала, что вы погибли в перестрелке, и я ей поверила…

— Подождите, — перебил я Светлану. — После битком набитой камеры я испытываю острую нужду в горячем душе и полноценном питании. Если вы не против, то давайте поедем ко мне, а по дороге вы мне все расскажете.

— Конечно, не против, я специально приехала встретить вас. Мне сказали, что вас сегодня выпустят, — взяла Светлана меня под руку, не побрезговав моим помятым видом. — Я и сама хотела предложить поехать к вам домой. Оля сказала, что оставила мне у вас какие-то вещи и машину. Если вы не против, я их заберу, чтобы они вам не мешали.

— Она что же, сама не могла их вам отвезти? Как она вообще объяснила вам с бабушкой свои действия? — Посмотрел я на серьезное личико Светланы.

— Никак не объяснила, — пожала она плечами. — Когда она выскочила из того подъезда, я сразу поняла, что что-то случилось. Оля сказала, что в квартире была драка с перестрелкой, вы погибли и надо скорее уезжать. Я так растерялась, что даже сказать ничего не могла. Оля отвезла меня домой, а по дороге она вызвала милицию и «скорую помощь».

— Я понял, почему так быстро приехали мои спасители от дружков Эдика.

— Когда мы вернулись домой, — продолжала ровным голосом Светлана, — Оля сказала, что ей надо еще куда-то съездить и что мы с ней можем не скоро увидеться. Я тогда ничего не поняла. Спрашивала у нее все время, не нужна ли вам помощь. Она отвечала, что не нужна. Потом она заплакала. Я думала, что по вас… Полезла ко мне целоваться… Я тоже отчего-то заплакала… А вечером к нам домой пришли из уголовного розыска. Поинтересовались, знаю ли я вас. Я ответила, что знаю, и спросила, в каком вы морге. Они удивились, причем тут морг. Я сказала, что раз вы убиты, то должны же где-то лежать. Они спросили, когда я видела вас в последний раз. Я сначала не хотела им ничего говорить, но они настаивали, и в конце концов вытянули все из меня.

Я подумал, что из меня они «вытянули все» гораздо быстрее. Хотя, зная упрямство этих сестричек, стражам закона можно только посочувствовать. Впрочем, им еще повезло, что они имели дело со старшей сестрицей, а не младшей.

Дальше Светлана рассказала, что, распрощавшись с Ольгой у дома, больше ее не видела и узнала о том, что та уехала за границу только сегодня утром, когда сестра позвонила ей почему-то из Венеции, а совсем не из Вены.

Пока мы добирались до моего дома, я вслушивался в голос Светланы и, не переставая, корил себя. Наверное, это было предательством с моей стороны, но, когда я был с Ольгой, то почти забывал о Светлане, а, будучи со Светой, мало думал об Ольге. Стыдно сказать, но это так. Хотя боль за Ольгу меня не покидала. И когда я думал о том, что она так далеко, одна, может быть, подвергается опасности или в чем-то нуждается, сердце мое сжималось.

Во дворе, рядом с моим подъездом действительно стояла запертая и малость побитая «восьмерка». Мы поднялись в квартиру.

Первое, что я увидел, была огромная сумка в прихожей — та самая, которую Ольга когда-то в спешке собирала. Я предложил девушке раздеться и прошел на кухню. А там, рядом с телефоном красовался Ольгин автоответчик с запиской на нем. Я узнал листок из изящной записной книжки Ольги с интересом прочитал в меру разборчивые каракули, которые она набросала, по всей видимости, в большой спешке.

«Сашуля! Прости меня еще раз. Я сегодня улетаю. Надеюсь, что у тебя все в порядке. Автоответчик оставляю тебе на память, а мои вещи отдай Свете — тебе они ни к чему. Не бросай ее. Ты ей очень нравишься, только она застенчивая и скрывает это от тебя. А ты бы видел, как она рыдала, узнав о твоей смерти. Не удивляйся, она тебе все расскажет. С ней тебе будет спокойней, чем со мной. Может быть, ты ее даже отучишь врать, только будь с ней построже, но тоже в меру. Вообще, вы подходите друг другу. Я это сразу поняла, как только увидела вас вместе здесь, на кухне. Так что будьте счастливы. Целую вас обоих. Не скучайте и не думайте обо мне очень уж плохо. У тебя в холодильнике бутылка шампанского — выпейте за ваше счастье. И пожелайте мне удачи. Оля.

P.S. Светик! Шубки — тебе. Береги Шурика».

Я протянул записку Светлане и открыл холодильник. Там действительно лежала бутылка шампанского. Но мое внимание привлекла не она, а ярко-красный отпечаток губ на дверце морозилки. Я ее открыл и за древней банкой тушенки увидел кусок окаменевшего сыра. Это обстоятельство меня заинтересовало — зачем Ольге понадобилось класть мой сыр в морозилку? Вытащив его, я увидел еще какой-то пакет. Достав пакет, я заметил немного покрасневшей после чтения записки Светлане:

— Ваша сестра обожает делать сюрпризы.

Девица гордо вскинула головку и посмотрела на меня нехорошим, по определению ее бабушки, взглядом, спросив ледяным голосом:

— Надеюсь, вы не воспринимаете всю эту ахинею всерьез? — бросила она на стол смятую записку своей любимой сестренки.

— Конечно, не воспринимаю, — успокоил я ее, разворачивая загадочный сверток, и уставился на распечатанную пачку отечественных купюр, несколько пар сережек, кольца и еще какие-то брошки. Ольгины права и документы на машину были завернуты еще в одну записку.

«Саша, эти деньги твои, как компенсация за доставленные тебе неприятности. Драгоценности — Свете. Пусть не думает, что я собираюсь ограбить родную сестру. Это только часть того, что было в шкатулке. Остальное пока полежит у меня — сохранней будет. Права — тоже ей. Водить она умеет. Надеюсь, этих денег вам хватит, чтобы начать совместную жизнь. Целую еще раз, ваша О».

Я протянул записку разглядывающей сережки Светлане. Прочитав ее и снова покраснев, она тихонько прошептала:

— Мерзавка.

— Может, она не такая уж мерзавка? — внимательно посмотрел я на девушку.

Немного помолчав, избегая моего взгляда и не поднимая головы, Светлана спросила вполне нормальным голосом:

— Саша, неужели ты простишь ее за то, что оказался из-за нее в тюрьме?

— Благодаря ей я прожил захватывающую неделю и теперь имею возможность слушать самый завораживающий голос в мире. Ночь в тюрьме стоит этого.

А что еще я мог сказать? Я всегда говорю правду.

Ну или почти всегда.


Незадолго до Нового года я получил по почте конверт с экзотическими марками. Присев к столу и разглядев, что письмецо отправлено с Сейшельских островов, я, догадываясь, от кого сие послание, вскрыл его.

Внутри оказалась только фотография, довольно занятная: на фоне моря раскинулась в шезлонге синеглазая платиновая блондинка в крохотном купальнике. Она, улыбаясь, протягивала руку с высоким стаканом какого-то неизвестного питья, словно собиралась чокнуться со мной. На обороте фотографии я прочитал:

«Привет, ребята!

Поздравляю с Наступающим! Желаю всего самого-самого. Надеюсь скоро встретимся — что-то я по вам соскучилась. Наверно, как и вы по мне. Народ здесь совсем бестолковый и уже порядком утомил меня. Так что ждите скорых известий. Целую вас обоих крепко-крепко. Пока. Ваша О.».

Посмотрев еще раз на блондинку и несколько усомнившись в натуральности распущенных по плечам волос, я заметил, что улыбочка у нее все такая же стервозная, а когда вкладывал фото обратно в конверт, мне показалось, что девица еще и нахально мне подмигивает.

Вечером, когда с работы пришла Светлана, я, протягивая ей конверт, заметил:

— Вы снова стали похожи, как две капли воды. Если бы не марки и не штемпель на конверте, я бы решил, что это ты вздумала меня разыграть и отправила свое фото. Сознайся, что вы заранее договариваетесь делать одинаковые прически, а купальники покупали вместе в одном сельпо.

Посмотрев на фото и ущипнув меня, Светлана промурлыкала:

— Конечно, милый! — и улыбнулась такой же стервозной улыбочкой, да к тому же еще и подмигнула. Или мне это все-таки показалось?..

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.


Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13