В грозовом небе [Николай Александрович Гунбин] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]




Гунбин Николай Александрович

В грозовом небе



Сорокалетию великой Победы посвящается



Глава I. Боевое крещение

Учебу закончим на фронте



Начало июля 1941 года. Во второй эскадрилье 220-го авиационного полка предстоит боевой вылет бомбардировщиков.

После завтрака адъютант эскадрильи привел нас, летчиков и штурманов, на стоянку самолетов, где комэск капитан Кулаков уже давал указания техническому составу готовить самолеты к выполнению предстоящего задания.

Вторую неделю идет кровавая битва с фашистскими захватчиками, вероломно напавшими на нашу Родину, а мы, так рвавшиеся в бой, не сделали еще ни одного боевого вылета.

…Война застала нас в Иванове, во 2-й высшей школе штурманов, где с января 41-го мы, летчики и штурманы, находимся на восьмимесячных курсах переподготовки. Экипажи бомбардировщиков дальнего действия готовят здесь к работе в сложных полетных условиях. Школа еще только делает первые шаги. Начальником ее стал прославленный штурман, Герой Советского Союза генерал-майор авиации И. Т. Спирин, заместителем - прибывший из Приморья лучший на Дальнем Востоке командир авиационного полка полковник Е. Ф. Логинов, будущий маршал, министр гражданской авиации.

На учебу все слушатели явились из строевых частей, а некоторые - уже с опытом боевых полетов в финской кампании и на Халхин-Голе. Многие из нас прибыли сюда с Дальнего Востока и уже немало полетали над бескрайними просторами страны.

Теоретический курс подкреплялся практическими полетами сначала на ТБ-3 - тяжелых бомбардировщиках, а затем на ДБ-3ф - дальних бомбардировщиках последней модификации, к серийному производству которых наша промышленность приступила недавно. Нас планируют выпустить в августе 41-го. Но… сбыться этому не суждено… [6]

…Раннее утро 22 июня. Сегодня воскресный день. С подъемом можно бы и не спешить, но дежурный бегает между койками и будит тех, кто еще не проснулся. Боевая тревога!

Быстро одевшись, бежим на аэродром. Причина тревоги пока не ясна. Только чуть позже узнаем - началась война. Известие не из приятных. Но мы люди военные и ко всему должны быть готовы.

Весь день находимся на аэродроме - роем щели, рассредоточиваем самолеты. На второй день новость: нас вызывают в кабинет И. Т. Спирина. Обрисовав сложившуюся обстановку, он объявил приказ о немедленной отправке на фронт первой девятки экипажей с предварительным заездом на воронежский завод.

Там, в кабинете начальника школы, судьба свела меня с человеком, который стал потом моим боевым другом. Вместе с ним, летчиком, командиром экипажа Степаном Харченко, голубоглазым, добродушным украинцем из-под Чернигова, мне довелось около 300 раз вылетать на боевые задания, выполнить сотни учебных полетов в военном и мирном небе… Но это будет позже, а пока все мы готовились к отъезду на фронт.

Первые дни войны. Они лишили буйное июньское цветение ярких красок, смешав их в одну, черную. Повсюду, на какой бы железнодорожной станции ни останавливался наш поезд, видим страдание, людское горе. Сердце сжимается от горьких сцен расставания матерей с сыновьями, жен с мужьями… Сколько таких нам пришлось увидеть за войну! Вот на полустанке, мимо которого проходит наш поезд, провожают близких на фронт. Высокого юношу обнимают и никак не могут оторваться от него, может быть, мать и жена, или сестры… И плачут, и улыбаются сквозь слезы. Мы до боли стискиваем зубы, а в голове одна только мысль: «Скорее отомстить врагу, бить его беспощадно!» И мы верим в свои силы, в то, что сможем одолеть его. Правда на нашей стороне. К тому же мы молоды, полны сил, энергии и умеем неплохо летать.

Среди тех, кто едет со мной на фронт, - Степан Харченко, летчики Александр Смирнов и Михаил Чуносов, штурманы Николай Стебловскнй, Леонтий Глущекко, Анатолий Булавка… Позднее они станут моими боевыми товарищами, с ними накрепко свяжет меня суровая военная служба.

В Москву приехали в полдень. До отправления вечернего поезда на Воронеж оставалось еще много времени. У Николая Стебловского жила здесь жена со своими родителями, [7] и штурман пригласил нас заехать к теще. Мы с удовольствием приняли приглашение. Каждому из нас хотелось хоть немножко домашнего тепла, уюта, хотелось по-русски отметить свой отъезд и вспомнить родных и близких. В доме на Большой Грузинской встретили нас как родных, и вскоре мы уже сидели за накрытым столом…

Но вот наступили минуты прощания. Для нас, холостяков, все было проще. А как тяжело женатому Стебловскому расставаться с любимой! Тогда никто из нас не предполагал, что