Мамка искать будет? [Алексей Венедиктович Кожевников] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Мамка искать будет?
Вчера весь день Наташка просила хлеба, одну только корочку. Брат Авдейко уговаривал потерпеть, не мучить мамку. Сегодня Наташка замолчала и только тусклыми глазами смотрела на мать. — Голову больно, — жаловалась девочка. Засни, Наташунька. Ложилась девочка, ворочалась. — Спи, спи… Неохота. И девочка вставала. Когда видела — кто-нибудь ел, — голодом загорались глаза, блестели, как острые тонкие гвоздики. Авдейко ходил, тянул руку. Дали много денег, целую кучу денег, а торговка на все эти деньги дала только несколько обрезков хлеба. — Эти не ходят, бери назад… — вернула она часть бумажек. Авдейко развёл руками, удивился он, что хлеб так дорог. — Да-да… Деньги — все мелочь, рубли, пятерки, а фунт стоит 450 рублей. И дала немного хлебных обрезков. Ели Наташка, Авдейко. Мать не ела. Гладила по волосам ребят, ласкала их. — Ешьте, ешьте… Поели — и не наелись. У Наташки только разболелся живот, а Авдейко жевал пустым голодным ртом и ворчал голодным щенком: — Хочу, хочу… Мать ушла доставать хлеба. Ребята сидели на Рязанском вокзале. — Хлеба, корочку одну… — тянула Наташка. — Пойдем просить, надоела. Клянчишь! Ходили вдвоем по вокзалу и просили. Наташка из-за Авдейкиного плеча тянула ручонку и неслышно шептала: — Подайте… Возвращались на свое место. Матери не было. Не пришла она и поздней ночью, когда всех выгнали с вокзала на площадь, закрыли двери, но не потушили огней. Наташка и Авдейко жались снаружи к дверям, тянулись к пылающим электрическим лампам в вокзале. Не открывалась дверь. — Пойдем, Наташка, попросимся ночевать. Ночной мороз пробирал Авдейку в легком картузишке, холодными стрелками покалывал тело через ветошный пиджак. Снег лизал, голые ноги через дырья в разбитых валенках. Наташка куталась в одеяло. Большие мамкины башмаки на ногах замерзли и холодили льдом. — Мамка придет… — В вокзал и ее не пустят… завтра найдём мамку. За голую холодную ручонку вел Авдейко сестренку. Трусцой бежала она, маленьким прыгающим шариком по рытвинам улицы. На темной бесфонарной Рязанской улице прохожие неожиданно появлялись, пугали… — Дяденька, ночевать бы где? — спросил Авдейко. — Не знаю я, вы чего — беспризорные? — Вокзальные мы… Ночевать бы, ей холодно. — Не знаю. И прохожий скоро затушевался в темноте, так скоро, будто нарочно спешил… Освещенные окна дома манили. Толкнулись ребята в ворота, калитка приоткрылась, загремела цепью и разбудила дворника. — Чего здесь делаете, надоть вам что? — Спать… Она замерзла. — Не постоялый здесь, не ночуют. — Холодно, дяденька! Распахнул дворник тулуп, ворот откинул и глянул на ребят. — Да какие маленькие, откуда вы? — Вокзальные. — Вот оно… Некуда у меня, — идите в Ермаковку. — Не знаю, где. — Назад иди. К вокзалу придешь, под мост налево, там спросишь — прохожие будут… Мать-то где? — За хлебом ушла. — И не пришла. Бросила, знать… Неподвижной каменной фигурой стоял дворник, а ребята уходили: две маленькие фигурки маячили в темной ночи. Маленькие черные тени. — Эй, посторонись! Извозчик промчался, снежная пыль брызнула от лошадиных копыт. Часто и настойчиво гремел трамвайный звон с дребезгом. — Это трамвай, Авдейко? Я ездила с мамой, поедем теперь. Тогда мы ехали далеко далеко, там лес и дома уже маленькие. Нас чаем напоили и накормили, а мне конфет на дорогу дали. Авдейко помнил это: мамка ездила поступать на службу, не поступила, чаем только напоили. Гремел трамвай, синие огни стругал с проводов. Загляделись на них ребята. — Сгорит, пожар? — Погорит, а не сгорит… Железо не горит. — Хорошо, стой, погляжу я… Засмотрелись на убегающий трамвай, как он в глубине Каланчевки сыпал световые брызги, загорался и потухал — не сгорал. У инвалида, вокзального попрошайки, узнали, где Ермаковка. За длинной очередью оборванцев и нищих, темных и молчаливых людей, пришли к кассе. — Деньги. По 20 копеек в день золотом… по курсу дня! Задрожала рука Авдейки, протянутая в кассу. — Деньги плати… не задерживай… — торопил кассир. — Нету. — Скорей там поворачивайся! — закричали задние. — Не дают, деньги надо. — Не дают?.. И непонимание отразилось в часто замигавших глазах Наташки. Вышли в Орликов переулок. Танцевали тонкие острые плечики Наташки, и рука ее в руке Авдейки сжалась в ледяной кулачок. — Может, мама пришла — сходим?.. — попросила она. На озябших, несгибающихся ножонках добежали до Рязанского вокзала. Опять бессильные толкались в закрытую дверь. В вокзале немерцающие электрические огни… Не пустили. Парой прыгающих комочков спускались по Рязанской улице дальше, глубже, мимо темных неосвещенных домов, под свет единственного фонаря в- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
37 минут 23 секунд назад
8 часов 41 минут назад
9 часов 1 минута назад
9 часов 27 минут назад
9 часов 30 минут назад
19 часов 1 минута назад