Поскольку уже в части предыдущей герой фактически достиг «своего потолка» (как и в плане наград, должностей, так и в плане помолвки с … ) было очень интересно увидеть — куда же именно «повернет» автор дабы развить тему «с малыми перспективами»))
Ну а поскольку сам ГГ давным давно не довольствуется простой работой хирурга (пусть и даже «на высших командных должностях» приближенных «к его императорскому величеству»), то на первый
подробнее ...
план (в части третьей) выходят уже почти детективно-шпионские страсти (по типу «а мстя моя будет страшной»)). Здесь мы так же «вплотную прикоснемся» к теме «пламенных революционеров» (тов.Савинковых, Азефа и пр) и их расчетливых заказчиков...
Как ни странно — но этот «финт ушами» позволил и дальше продолжить свое повествование об этом «странном клоне» (мира царской России). В итоге — нетерпеливого читателя ждет почти Поселягинская история о взрыве «Биг-Бена»)) Почти... потому что Биг-Бен все же остался нетронутым, но … репутационный ущерб «наглам» был нанесен весьма значительный))
Далее «ответка на мстю», и акция «по устранению этого выскочки»... В конце — победа России, выздоровление (с неприятным сУрпризом) и долгожданная свадьба (с дочкой императрицы).
P.S по прошествии времени — думаю что этот вариант оказался совсем не хуже (подобных), а аудиоверсия не дала мне прочесть эту книгу (как сотню других) за пару-тройку дней (что бы ее отложив, навсегда позабыть о ней)). В остальном... все сделано вполне добротно, но без претензий на особую шедевральность (субъективная точка зрения))
P.S.S самое забавное при этом, оказалось то — что я тут же (по прочтению данного цикла) отыскал и начал заново слушать аудио-версию (несколько схожую по основному замыслу, но не по всему остальному) книгу Сапарова/Санфирова «Личный лекарь Грозного царя»)) Как говорится — что бы продолжить данную тему))
Во второй части автор явно достигает «потолка» (осыпав ГГ чинами и наградами, а так же в плане «иных перспектив» героя), плюсом идет «полный провал легенды Штирлица» (так что вопрос наличия «вопросов к попаданцу» / упс, тавтология / автоматически снят с повестки))
Неким же отвлечением от основной линии (судьба героя) становится «паралельная нить» повествования жизни друзей (будущего барона и «кавалерственной дамы» от медслужбы)).
подробнее ...
Далее героя (и иных упомянутых лиц) ожидает раскрутка шпионского заговора «против первых лиц»...
Вообще с одной стороны — в данной части наблюдается «некий спад интереса» и несколько чрезмерно пафосное восхваление ГГ всеми подряд... Так что я уже думал пойти почитать/прослушать что-то иное, но вот все же весьма интересная концовка (как впрочем и прежде у автора) полностью «убила это начинание»))
В итоге (как я уже и сказал) ГГ «достигает своего потолка» (в плане всяческих перспектив развития дальнейших ходов), однако (как ни странно) «у автора достает пороху» и на часть третью...
В остальном все тоже — порой есть «проходные моменты (или когда «все сделано НЕ ТАК»), но... в общем и целом (в формате аудиоверсии) написано вполне добротно...
Поскольку в последнее время меня основательно «унесло» в сторону аудиоверсий (а не бумажно-электронных вариантов произведений) для меня некоторой проблемой стала не сколько художественная часть, сколько озвучка книги (а именно чтец). Случайно же набрев на данную серию (нечитанную мной ранее), и уже имея некоторое впечатление об авторе — я без сомнений взялся за нее (ибо все остальные варианты были «не айс»))
В начале книги
подробнее ...
(вдумчивого читателя) встретит очередной «засланец по разнарядке» во времена «Царя и французской булки», правда несколько непривычное (в силу некой альтернативности Р.И). С одной стороны — это явный прием слабого автора (мол теперь не надо заморачиваться реальной хронологией и привязками, и городи что в голову придет»), с другой (в случае нешаблонного подхода к данной фантазии) иногда может получиться нечто несколько иное, но «не менее вкусное» (как например получилось в цикле Полищука «Магу»))
ГГ попавший в тело «пиджака» (вольноопределяющегося) чудестным образом воскрешает, и резво начинает карьеру «зауряд-врача» поражая окружающих недюженными талантами в сфере (военной и не только) медицины. ГГ сразу замечают, а наличие пары-тройки (совсем не «картинных») подвигов, еще больше «укрепляет авторитет попаданца».
Далее начинается карусель весьма интересных ситуаций — в результате которых ГГ становится «кандидатом в светилы медицины», кавалером орденов и почти профессором «на полставки».
Вообще — все изложение здесь получилось весьма «плотным» (на что порой у другого коллеги автора ушло бы пара-тройка томов), но не «пафосно-торопливым» (как у других, таких же авторов). Плюсом пошла некая интрижка с дочерью «местного Абрамовича» и (о боже) наследницей рода (блин, чуть не написал Романовых)).
Как бы там ни было — но книга «вполне удачно зашла» на слух (в результате чего я тут же принялся случать часть следующую). Единственно — некоторые моменты получились (у автора) несколько упрощенно (так что я в приступе субъективной гордыни «сделал бы их чуть иными»)) А в остальном — все вышло просто «на отлично».
P.S Да — и в плане «общения персонажа с княжной» тов.Ланцову (с его «Ротмистром») явно следует брать пример с тов.Дроздова (так в «Ротмистре» в аналогичной ситуации вышло гораздо более примитивно)). Несколько похожее произведение (по духу, но не по периоду вселения) можно найти у Санфирова/Сапарова (см.«Царев врач»)
P.S.S Соглашусь с другим читателем: «...если бы герой так и остался обычным хирургом в прифронтовом госпитале, то читать было бы интереснее. но этот его неуместный рост все портит»
Вторую часть (как собственно и первую) я прочел «уже на бумаге», благо доставка (на сей раз) сработала весьма оперативно... По части второй (коя так же была прочитана «влет»)) нельзя не отметить некоторое (пусть и весьма вынужденное) отступление от центрального персонажа, в пользу второстепенных фигур (царь, царевич, король и королевич)) + «по ходу пьесы» пошло весьма долгое описание «всяких там сражений» времен «завоевания Кемской
подробнее ...
волости»))
Данный факт «отступления» — это похоже единственно что тут можно «предъявить» автору)), однако если все же не развивать «всю атмосферу» (и сосредоточиться только «завоеваниями возле трона»), думаю все моло получиться несколько однобоко... А так идет «плавное расширение ареала»: царь (с польским коллегой) рубится против «орд Батыя и их наследников», в России и Польше «вызревает некий консенсус», бояре и прочие недовольные (шляхта, соратники вождя и пр) «не щыбко борзеют», плюс будущие бунтовщики (а именно тов.Сенька Разин) заняты делом (т.е «построением крепкой централизованной власти», а не всякими там бунтами как в Р.И))
В общем... с одной стороны все получилось «...не так плохо как оно могло бы быть», ...но и не так феерично (как в части первой)) Что ж... будемпочитатьдальше))
Яркое освещение Невского подавлял густой туман, такой холодный и пронзительный, что у полицейского офицера, управлявшего на углу Владимирской водоворотом надвигавшихся друг на друга карет, саней и глазастых автомобилей, усы казались седыми, белыми. Возле Палкина отчаянно бил и ерзал по скользкой мостовой копытами, силясь справиться и вскочить, упавший на бок, на оглоблю, вороной жеребец, которому торопливо и растерянно помогал бегавший вокруг него лихач, очень странный в своей чудовищной юбке, и кричал, махая рукой в нитяной перчатке, разгоняя народ, краснолицый великан-городовой, плохо двигавший одеревеневшими от стужи губами... От электрических столбов падали в дым тумана угольные тени. Густо, с однообразным топотом катились в этом дыму заиндевевшие извозчичьи лошади; рысаки неслись среди них, выделяясь силой и нахальством, кидая из ноздрей пар, мешавшийся с летевшими по ветру дымными волнами; вихрем промелькнула бешено мчавшаяся пара — молоденький офицер, крепко охвативший талию дамы, прижавшейся к нему и спрятавшей лицо в каракулевую муфту... В ледяной мути огромного потока, которым казался Невский, терялась бесконечная цепь винно-красных трамвайных огней и вспыхивали зеленоватые зарницы... Ветром и туманом понесло сильнее, вдали, в темной и мглистой высоте, означился красноватый глаз часов на башне городской думы... За ним было громадное зеркальное окно запертого, печально, по-ночному, освещенного магазина, откуда недвижно смотрели восковые красавцы блондины с большими редкими ресницами, в дорогих пальто и шубах, с деревянными ножками, мертво торчащими из-под модных, великолепно заглаженных панталон... Ночью в туман Невский страшен. Он безлюден, мертв, мгла, туманящая его, кажется частью той самой арктической мглы, что идет оттуда, где конец мира, где скрывается нечто непостижимое человеческим разумом и называемое Полюсом‟.
Читатель, наверное, не посетует на меня за длинную цитату. Я не знаю в русской литературе описания, равного этому.
Оно взято из „Петлистых ушей‟. Напомню содержание рассказа Бунина. „Необыкновенно высокий человек, который называл себя бывшим моряком Адамом Соколовичем‟, проводит вечер в петербургском трактире. Там, в разговоре с двумя матросами, высказывает он странные мысли: „У выродков, у гениев, у бродяг и убийц уши петлистые, то есть очень похожие на петлю, — вот на ту самую, которой и давят их‟. Потом этот человек долго ночью ходит по Невскому, приглашает проститутку и увозит ее в меблированные номера „Белград‟. Утром он из гостиницы выходит. После его ухода коридорный находит в номере задушенную женщину.
Мизантропический рассказ? Тяжелый сюжет? Да, сюжет нелегкий. Толстой его не взял бы. Он не любил выводить людей, „самое существование которых есть обвинительный акт против Провидения‟. Предпочитал „исторических преступников‟. Отчего не уничтожить Наполеона, — благо и противник по плечу. Но обыкновенное уголовное убийство! Мы знаем заранее: тут у Толстого виноватого не будет. Виноваты будут власть тьмы, институт брака, музыка, Крейцерова соната, Бетховен — что угодно, только не лицо, пойманное и уличенное полицией, судом, государственными учреждениями. Однако уж если б Толстой остановился на такой теме, он осветил бы Адама Соколовича изнутри, „вылизал‟ бы его гениально. Никаких петлистых ушей, конечно, не оказалось бы. Был бы человек Адам Соколович, не хуже и не лучше других людей: так как, слава Богу, все хороши. В сущности, именно толстовский подход к сюжету и был бы глубоко мизантропическим по существу.
Для Достоевского, напротив, этот сюжет был точно создан. Он связал бы Соколовича с большой социальной проблемой. Убийцу судил бы суд присяжных (социальная проблема) и приговорил бы его к каторжным работам. Впрочем, нет: к каторжным работам суд присяжных, по ошибке, приговорил бы кого-нибудь другого. Ведь в двух величайших созданиях русского искусства, в которых описывается уголовный суд, — в „Воскресении‟ и „Братьях Карамазовых‟, — в основу фабулы положена судебная ошибка. И тут был бы „трюк‟ — одновременно и художественный, и идейный. В „Преступлении и наказании‟ преступление занимает страниц десять (правда, перед силой этих десяти страниц меркнет чуть ли не вся литература). Остальное — наказание.
Но наказание настоящее — каторга — появляется в самом конце, в эпилоге. И описано оно так сдержанно, так уклончиво! Вскользь, правда, упомянуто об „ужасах каторжной жизни‟, но именно вскользь, почти незаметно. На каторге день был „ясный и теплый‟, ‟с высокого берега открывалась широкая окрестность, с дальнего другого берега чуть слышно доносилась песня‟. Раскольников даже „рад был работе‟. Уж кто другой, а Достоевский знал, что такое каторга. „Те четыре года, — писал он своему брату — считаю я за время, в которое я был похоронен живой и закрыт в гробу. Что за ужасное было это время, не в силах я рассказать тебе, друг мой. Это
Последние комментарии
13 минут 53 секунд назад
36 минут 45 секунд назад
1 час 28 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 4 часов назад
1 день 17 часов назад
2 дней 6 часов назад