Треснувшее зеркало [Агата Кристи] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Агата Кристи Треснувшее зеркало

Маргарет Резерфорд — в знак восхищения

ГЛАВА 1

Мисс Джейн Марпл сидела у окна. Окно выходило в сад, некогда бывший предметом ее гордости. Но то было в прошлом. Теперь же, выглядывая из окна, она каждый раз недовольно морщилась. Активно заниматься садом ей не так давно запретили: ни наклоняться, ни копать, ни сажать ей теперь было нельзя. Самое большее — подстригать кусты, да и то особо не увлекаться. Приходивший трижды в неделю старый Лейкок делал, конечно, все возможное. Но делал только то немногое, что считал возможным он сам, а вовсе не хозяйка. Однако его хозяйка имела на этот счет иное мнение. Мисс Марпл всегда знала точно, что и когда должно быть сделано, и поэтому все растолковывала садовнику должным образом. И в этот момент старый Лейкок проявлял особый дар: горячо соглашался со всем, а потом оставлял все как есть.

— Понятно, хозяйка! Эти самые штуки — маки — посадим там, а колокольчики пойдут вдоль стены, и, как вы говорите, этим надо заняться не позднее следующей недели…

Оправдания Лейкока всегда были обоснованы и сильно смахивали на те, к которым прибегал капитан Джордж из романа Джерома «Трое в лодке, не считая собаки», объясняя свое упорное нежелание выходить в море. У капитана во всем и всегда был виноват ветер, который дул то с берега, то с моря, то с ненадежного запада, то с еще более коварного востока. У Лейкока же все упиралось в погоду: то слишком сухо, то влажно или сыро, а то и вовсе заморозки. Или находилось что-то более важное, чему он отдавал предпочтение. Обычно это было связано с кочанной или брюссельской капустой, которую он любил выращивать в неимоверных количествах. Сам Лейкок придерживался простейших правил садоводства, и ни одна хозяйка, сколь бы сведуща она ни была в этом деле, не могла заставить его нарушить их.

Правила эти заключались в том, что необходимо пить побольше крепкого сладкого чая для вдохновения, осенью почаще сметать опавшие листья, а летом высаживать определенное количество своих любимых растений, главным образом астр и шалфея, чтобы, как он говорил, «было покрасивше». Он ни в коей мере не возражал против опрыскивания роз составом против тли, но делать это не торопился, а требование поглубже вскопать грядку под душистый горошек обычно парировал замечанием, что неплохо бы хозяйке посмотреть, какой душистый горошек бывает у него на участке. Вон в прошлом году какой вымахал, а никаких заумных штучек.

Справедливости ради следует сказать, что он был привязан к своим хозяйкам, потакал их прихотям в отношении сада, правда, пока дело не касалось действительно трудной работы. Овощи, по его понятиям, были единственно стоящей вещью в жизни, например отменная савойская или кудрявая капуста. Цветы же он считал блажью, которая уж больно по душе благородным дамам, не знающим, чем бы еще заняться. Его расположение находило свое выражение в подарках в виде клумб из астр и шалфея, из лобелий и летних хризантем.

— Работал я тут у хозяек в этих самых Новых Домах. Все хотят, чтобы участок был красивый, посадить побольше хотят. Вот я и притащил им всего понемногу и насажал в тех местах, где старозаветные розы не смотрятся ну никак…

Думая обо всем этом, мисс Марпл отвела взгляд от сада и взяла в руки вязание.

Да, приходится смириться с фактом: деревушка Сент-Мэри-Мид уже не та, что раньше. В каком-то смысле, конечно, весь мир стал не тот, что был раньше. Можно винить в этом войну, (и одну, и другую), или молодежь, или то, что женщины стали работать, или атомную бомбу, или хоть то же правительство, — но все это значило просто-напросто одно: наступает старость. Будучи весьма здравомыслящей пожилой дамой, мисс Марпл прекрасно это знала. Все дело было именно в том, что, как бы странно это ни казалось, наиболее остро она ощущала это в Сент-Мэри-Миде, поскольку она так долго здесь прожила. Сент-Мэри-Мид, вернее ее первоначальная сердцевина, еще сохранилась. И «Голубой кабан» стоял на месте, и церковь, и дом священника, и небольшая кучка домов времен королевы Анны и Георгов[1], среди которых был и ее собственный дом. И дом мисс Хартнелл стоял на своем месте, и сама мисс Хартнелл была еще жива и полна решимости бороться с прогрессом до последнего вздоха. Мисс Уэзерби уже переселилась в мир иной, и теперь в ее доме проживал управляющий банком со своей семьей. Дом немного подновили, покрасив ярко-синей краской двери и рамы окон. В большинстве других старых домов жили новые люди, но вид самих домов мало изменился, потому что нынешние жильцы как раз и купили их из-за того, что им нравилось в них то, что жилищный агент называл «очарованием старины». Они лишь оборудовали еще одну ванную комнату и потратили кучу денег на сантехнику, электроплиты и посудомоечные машины.

И хотя дома выглядели почти как прежде, о самой улице это вряд ли можно было сказать. Когда магазин переходил в другие руки, новый хозяин стремился незамедлительно и основательно его модернизировать. Рыбная лавка изменилась до неузнаваемости благодаря огромным новым витринам, за которыми поблескивала замороженная рыба. Мясник же остался консерватором — хорошее мясо ведь всегда хорошо, если у вас есть деньги.

Если же у вас их нет, вы купите обрезки подешевле, пожестче, с костями и тоже будете довольны! Лавка бакалейщика Барнса стояла на том же месте, не претерпев никаких изменений, за что мисс Хартнелл, мисс Марпл и другие не уставали благодарить бога. У прилавка там стояли такие соблазнительные удобные стулья, устроившись на которых покупательницы отводили душу, беседуя о разных частях бекона и различных сортах сыра. Правда, в конце улицы, где когда-то была лавка плетеных изделий господина Томса, теперь стоял новенький сверкающий супермаркет — объект анафемы пожилых благородных дам Сент-Мэри-Мида.

— Сколько бесконечных упаковок с товарами, о которых мы и слыхом не слыхивали! — восклицала мисс Хартнелл. — И все эти огромные коробки с хлопьями для завтрака, которые все хватают вместо того, чтобы приготовить ребенку настоящий завтрак из яичницы с ветчиной. Да еще надо самой брать корзину и ходить искать то, что нужно, а это порой занимает не менее четверти часа. Упаковки же чаще всего неудобные: или слишком большие, или слишком маленькие. А потом еще на выходе нужно стоять в длинной очереди, чтобы расплатиться. Ужасная морока! Что, конечно, вполне нормально для этой публики из Новых Домов…

Тут она умолкала.

Потому что по сложившемуся обычаю на этом предложение заканчивалось. Новые Дома — и точка, как теперь принято говорить. За этим стояло целое понятие, и писать его следовало с большой буквы.


Мисс Марпл громко вскрикнула от досады. У нее опять спустилась петля. И если бы сейчас, а то ведь давно спустилась. Она же обнаружила это только теперь, когда нужно было сделать спуск на горловину и считать петли. Взяв свободную спицу, она поднесла вязание к свету и начала искоса внимательно вглядываться в него. Но даже ее новые очки, кажется, были бесполезны. «И это, — размышляла она, — очевидно, потому что наступило время, когда уже и окулисты бессильны помочь, несмотря на все их роскошные приемные, современные инструменты, яркий свет, слепящий глаза, и высокую плату, которую они берут». С каким-то ностальгическим чувством мисс Марпл думала о том, какое хорошее зрение было у нее всего несколько (впрочем, может быть, и не несколько) лет назад. С выгодной позиции в ее саду, расположенном так, что можно было видеть все, что происходит в Сент-Мэри-Миде, как же мало ускользало от ее внимательных глаз! А с помощью специальных очков для наблюдения за птицами (интерес к птицам оказался полезным!) она видела такое… Здесь она внезапно прервала ход своих мыслей и направила их в прошлое. Энн Протероу в летнем платье направляется к саду викария. А полковник Протероу, по правде говоря, очень скучный и неприятный человек, но бедняга. Умереть такой смертью… Она покачала головой, и перед ее мысленным взором предстала Гризельда, прелестная молоденькая жена викария. Милая Гризельда — такая преданная подруга — каждый год присылает ей к Рождеству открытку. А ее очаровательный малыш, теперь уже высокорослый молодой человек, на хорошей должности. Кажется, инженер. Он всегда любил разбирать игрушечные поезда на мелкие части. За усадьбой викария через изгородь был перекинут мостик, а от него начиналась полевая тропинка, которая убегала к лугам, где пасся скот фермера Джайлза и где теперь…

Теперь там были Новые Дома.

«А почему бы и нет?» — строго спросила себя мисс Марпл. Дома ведь необходимы, к тому же они очень хорошо построены, во всяком случае, ей так говорили. «Спроектированы», или как там это у них называется. «Только вот почему нужно все называть клоуэами[2], — недоумевала она. — Обри-Клоуз и Лонгвуд-Клоуз, и Грандисан-Клоуз, и все остальные. Никакие это и не клоузы». Мисс Марпл прекрасно знала, что такое настоящий клоуз. Ее дядя в свое время был священником в Чичестерском соборе. В детстве она гостила у него в этом самом клоузе.

Точно как Черри Бейкер, которая всегда называла старомодную, заставленную мебелью гостиную мисс Марпл «салоном». Мисс Марпл деликатно поправляла ее: «Черри, это гостиная». И Черри, оттого что была молода и добродушна, старалась запомнить, хотя было видно, что ей странно произносить слово «гостиная», а слово «салон» так и слетало с языка. Однако в последнее время она пошла на компромисс и говорила «зала». Мисс Марпл очень любила Черри. Звали ее миссис Бейкер, жила она в Новых Домах. Она была из тех молодых женщин, которые делали покупки в универсаме и прогуливались с колясками по тихим улочкам Сент-Мэри-Мида. Все они были подтянуты и со вкусом одеты, с завитыми и тщательно уложенными волосами. Они смеялись, разговаривали, окликали друг друга, напоминая оживленную стайку птиц. Из-за хитрых силков, которые расставляла торговля в кредит, им всегда не хватало наличных, несмотря на то, что мужья хорошо зарабатывали, и поэтому они нанимались в дома помогать по хозяйству и готовить еду. Черри быстро и вкусно готовила, была неглупа, умела правильно ответить на телефонный звонок и мгновенно замечала погрешности в записях, которые вносили лавочники в свои долговые книги. Правда, перины она толком взбивать не умела. Что же касается мытья посуды, то теперь, проходя мимо буфетной, мисс Марпл старалась отвернуться, чтобы не видеть метод, который применяла Черри: сваливала всю посуду в раковину и обрушивала на нее лавину моющего средства. Мисс Марпл тихонько изъяла из повседневного пользования свой старинный вустерский чайный сервиз и убрала его в угловой шкаф, откуда он появлялся теперь лишь по особым случаям. Вместо этого она купила современный сервиз с бледно-серым рисунком на белом фоне и без всякой позолоты, которая смывается в раковину.

А раньше все было совсем иначе… Взять хотя бы Флоренс, преданнейшую горничную гренадерского роста, или Эми, Клару и Алису — этих «прелестных камеристочек», приезжавших на «практику» из детского приюта Сент-Фейтс, а потом уехавших куда-то на высокооплачиваемую работу. Некоторые из них были довольно простенькие и нередко аденоидные, а Эми — так просто слабоумная. Они сплетничали и болтали с остальными горничными в деревне и ходили гулять с приказчиками из рыбной лавки, или с подручным садовника из Госсингтон-Холла, или с одним из многочисленных приказчиков бакалейной лавки мистера Барнса. Теперь все они предстали перед мысленным взором мисс Марпл. Она с нежностью вспоминала все те крохотные пушистые платьица, которые когда-то вязала для их будущих малышей. Они не умели правильно ответить по телефону, были абсолютно слабы в арифметике, но зато знали, как мыть посуду и стелить постель. У них было больше навыков, чем знаний. Как странно, что теперь именно образованные девушки почему-то нанимаются вести домашние дела. Иностранные студентки и просто девушки, нанимающиеся в прислуги ради изучения языка, студентки университета, желающие подработать во время каникул, и молодые замужние женщины вроде Черри Бейкер, живущие в этих ненастоящих клоузах нового района.

Правда, все еще попадались и такие, как мисс Найт. Эта мысль пришла неожиданно, когда от шагов мисс Найт наверху вдруг предупреждающе зазвенели стеклянные подвески лампы, стоявшей на камине. Очевидно, отдохнув, как всегда, после обеда, мисс Найт отправлялась на послеобеденную прогулку. Через минуту она войдет к мисс Марпл и спросит, не нужно ли ей принести чего-нибудь из города. Мысль о мисс Найт вызвала в душе мисс Марпл привычную реакцию. Конечно, со стороны милого Реймонда (ее племянника) это было очень великодушно, и нельзя было найти человека добрее мисс Найт; конечно же, этот приступ бронхита очень ослабил мисс Марпл, а доктор Хейдок твердо сказал, что ей нужна помощница не только в дневное время, но и ночью ей не следует оставаться одной в доме, но…

Тут она остановилась. Потому что бесполезно продолжать мысль: «Ах, кто угодно другой, только не мисс Найт!» Но какой может быть выбор у пожилой дамы в наше время. Преданные слуги теперь не в моде. Если вы всерьез заболели, можно за солидные деньги, и то с трудом, пригласить сиделку из больницы или лечь в больницу самой. Но как только кризис пройдет, вы неминуемо попадаете в руки вот такой мисс Найт.

«Ничего плохого в этих мисс Найт нет, — размышляла мисс Марпл, — кроме того, что они ужасно действуют на нервы. Они добродушны, готовы любить своих подопечных и выполнять все их прихоти, быть с ними веселыми и бодрыми и вообще обращаться с ними как с душевнобольными детьми. Но я, — сказала про себя мисс Марпл, — может, и пожилой человек, но не душевнобольной ребенок».

В этот момент, как обычно, тяжело дыша, мисс Найт бодро ввалилась в комнату. Это была крупная, довольно рыхлая женщина пятидесяти лет с желтеющими седыми, затейливо причесанными волосами, в очках, с длинным тонким носом, под которым помещались добродушный рот и безвольный подбородок.

— А вот и мы! — воскликнула она громко, нарочито излучая веселье, чтобы подбодрить и оживить печальные сумерки пожилого человека. — Надеюсь, мы немного вздремнули?

— Я вязала, — ответила мисс Марпл, делая некоторый акцент на местоимении «я», — и, — продолжала она, сознавая с горечью и досадой свою слабость, — упустила петлю.

— Ах ты боже мой, — засокрушалась мисс Найт. — Ну, мы это вмиг поправим, не так ли?

— Вы поправите, — уточнила мисс Марпл. — Я же, увы, не могу этого сделать.

Ее резковатый тон остался совершенно незамеченным. Как всегда, мисс Найт была полна желания помочь.

— Вот, — сказала она через несколько секунд… — Получите, милочка, теперь все в порядке.

Мисс Марпл не имела ничего против, когда ее называла «милочкой» (или даже «голубушкой») продавщица зеленной лавки или девушка в магазине канцтоваров, но когда такое обращение исходило от мисс Найт, это ее безумно раздражало. Однако и это приходится, видно, терпеть в ее возрасте. Она вежливо поблагодарила мисс Найт.

— А теперь я сделаю небольшой променад, — игриво объявила мисс Найт. — Я ненадолго.

— Только, ради бога, не торопитесь, — чистосердечно попросила мисс Марпл.

— Но мне бы не хотелось, милочка, оставлять вас одну слишком надолго, а то вы захандрите.

— Уверяю вас, я прекрасно себя чувствую, — сказала мисс Марпл. — Возможно, — она закрыла глаза, — я немного вздремну.

— Вот и замечательно. Вам что-нибудь купить?

Мисс Марпл открыла глаза и задумалась.

— Не могли бы вы зайти к Лонгдону и узнать, не готовы ли занавески? И, может быть, купить еще один моток голубой пряжи у миссис Уислей, а в аптеке — коробочку черносмородиновых пастилок. Да, еще поменяйте мою книгу в библиотеке, но проследите, пожалуйста, чтобы они не подсунули вам чего-нибудь, чего нет в моем списке. Последняя книга была совершенно ужасна. Я не смогла ее читать. — Она протянула мисс Найт книгу под названием «Весна пробуждается».

— Ах ты боже мой! Неужели она вам не понравилась? А я думала, вам понравится. Такая интересная книга.

— И если вас не затруднит, не дойдете ли вы до Галлетса и не посмотрите ли у них сбивалку для яиц, только не такую, у которой нужно крутить ручку, а ту, которая ходит вверх-вниз. (Она прекрасно знала, что ничего подобного там в продаже нет, но это был самый дальний от ее дома магазин.) Если это не слишком для вас обременительно, — тихо добавила она.

Но мисс Найт ответила с неподдельной искренностью:

— Ну что вы! Я буду только рада.

Мисс Найт обожала ходить по магазинам. Для нее это было как глоток свежего воздуха. В магазинах можно встретить знакомых, поболтать, посплетничать с продавцами, а заодно и изучить ассортимент товаров.

За этими приятными занятиями можно провести немало времени без всякого чувства вины из-за того, что нужно спешить домой.

И мисс Найт с нескрываемым удовольствием отправилась в путь, бросив прощальный взгляд на хрупкую пожилую даму, мирно отдыхавшую у окна.

Переждав несколько минут на случай, если мисс Найт вернется за сумкой или кошельком, или носовым платком (она часто что-нибудь забывала и возвращалась), а также чтобы прийти в себя от легкого умственного утомления, вызванного придумыванием такого огромного количества ненужных вещей, о которых она просила мисс Найт, мисс Марпл бодро встала, отложила в сторону вязание и решительно направилась в прихожую. Она сняла с крючка свое летнее пальто, взяла трость из корзины в прихожей и, сменив комнатные тапочки на пару крепких прогулочных туфель, вышла из дому через боковую дверь.

«На все это у нее уйдет минимум полтора часа, — прикинула про себя мисс Марпл. — Не меньше, если учесть, сколько сейчас народу из Новых Домов заполняет магазины».

Мисс Марпл мысленно представила, как мисс Найт безуспешно пытается получить у Лонгдона занавески. Ее предположения были в высшей степени верны. Именно в эту минуту мисс Найт восклицала:

— Конечно же, я была совершенно уверена, что они еще не готовы, но обещала зайти и узнать, когда моя старушка о них заговорила. Бедняжки, у них ведь в жизни почти ничего не осталось. Нужно потакать их прихотям. А она очень милая старушка. Сейчас немного сдала, но чего еще ждать в таком возрасте, способности их притупляются. Какой у вас вон там хорошенький материальчик. А у вас нет других расцветок?..

Прошло добрых двадцать минут. Когда мисс Найт наконец ушла, старший продавец презрительно фыркнула:

— Сдала, как бы не так! Я поверю в это только тогда, когда увижу собственными глазами. Мисс Марпл всегда была чертовски проницательной, я бы сказала, что она такой и осталась.

И она занялась новой покупательницей. Это была женщина в облегающих брюках и ветровке. Ей нужен был полиэтиленовый материал, разрисованный крабами, для занавеса в ванную комнату.

«Эмили Уотерс, — вот кого она мне напоминает, — подумала мисс Марпл с тем удовольствием, которое обычно испытывала, когда удавалось установить сходство какого-нибудь человека с кем-то из тех, кого она знала в прошлом. — Точно такие же птичьи мозги. Минуточку, а что произошло с Эмили?.. Ничего особенного, — заключила она. — В свое время она чуть было не обручилась со священником, но после нескольких лет раздумий брак не состоялся».

Мисс Марпл прогнала от себя мысли о сиделке и сосредоточила свое внимание на том, что ее окружало. Она быстро пересекла сад, попутно краем глаза заметив, что Лейкок подрезал ее «старозаветные» розы на манер, более подходящий гибридным камелиям, но не позволила себе расстроиться из-за этого и отвлечься от того несказанного удовольствия, которое доставляла ей эта прогулка, совершаемая самовольно и в полном одиночестве. Ею овладела романтическая жажда приключений. Она свернула направо, вошла в калитку викария, прошла по дорожке через сад и, выйдя из него, свернула направо. На месте прежнего прохода через изгородь теперь была железная калитка на шарнирах, распахивавшаяся на просмоленную асфальтовую дорожку, которая вела к аккуратному маленькому мостику через ручей, по другую сторону которого теперь красовались Новые Дома. А некогда были луга и паслись коровы…

ГЛАВА 2

С чувством Колумба, отправляющегося на поиски Нового Света, мисс Марпл перешла через мостик, вышла на тропинку и через четыре минуты оказалась наконец на Обри-Клоуз.

Конечно же, мисс Марпл уже видела Новые Дома с Маркет-Бейсинг-Роуда, то есть видела издали и клоузы, и ряды аккуратно выстроенных домов с телевизионными антеннами, дверями и окнами, покрашенными голубой, розовой, желтой и зеленой краской. Но до сих пор этот район был для нее чем-то вроде географической карты. Она еще не была ни внутри него, ни около. И вот теперь она здесь, наблюдает нарождающийся неистовый новый мир. Мир, по всей видимости, чуждый всем тем, кого она знала. Он словно был аккуратно сложен из детских кубиков. Мисс Марпл он казался почти нереальным, как макет. И люди здесь тоже казались ненастоящими. Молодые женщины в брюках, довольно мрачного вида молодые люди и подростки, пышногрудые пятнадцатилетние девушки. Мисс Марпл не могла отделаться от мысли, что все это выглядело ужасно порочно. Никто не обращал особого внимания на устало бредущую по улице старушку. Она свернула с Обри-Клоуза и очутилась на Дарлингтон-Клоузе. Шла она медленно и на ходу жадно прислушивалась к доносившимся до нее обрывкам разговоров мамаш, гулявших с колясками, девушек и юношей, мрачных стиляг (как она их про себя называла), которые перебрасывались непонятными фразами. Матери выходили на порог, чтобы загнать в дом детей, которые, как и во все времена, были заняты именно тем, что им было запрещено. «Дети всегда остаются детьми», — с удовлетворением отметила мисс Марпл. Но вдруг она заулыбалась и сосредоточилась на своем любимом занятии: стала отмечать про себя случаи сходства попадающихся ей навстречу людей с теми, кого хорошо знала.

«Вот та женщина — копия Керри Эдвардс, а эта темноволосая — ни дать ни взять дочка Хуперов и тоже наломает дров с замужеством, точь-в-точь как Мэри Хупер. А эти мальчуганы — темненький похож на Эдварда Лика: много вздорной болтовни, но по натуре безобидный — неплохой парнишка; а светленький — вылитый Джош, сын миссис Бедвел. Хорошие ребятки — и тот и другой. А вон тот, похожий на Грегори Бинза, боюсь, не преуспеет в жизни. Наверняка ему досталась такая же вздорная мамаша…»

Она свернула на Уолсингем-Клоуз, настроение у нее поднималось с каждой минутой.

Новый мир был такой же, как и старый. Дома были иные, улицы назывались клоузами, одежда была иная, голоса иные, но сами люди были такими же, какими были всегда. И хотя они пользовались немного иной фразеологией, темы разговоров были те же.

Из-за того, что в ходе своей экспедиции мисс Марпл несколько раз сворачивала за угол, она немного заблудилась и снова оказалась на окраине района. Теперь она стояла на Керрисбрук-Клоузе, который был застроен еще только наполовину. На втором этаже почти законченного дома у окна стояла молодая пара. Сверху доносились их голоса, они обсуждали достоинства и недостатки своего нового жилья.

— Согласись, Гарри, очень хорошее расположение.

— Тот дом был не хуже.

— Но здесь на две комнаты больше.

— За них надо платить.

— Ну а мне больше нравится здесь.

— Еще бы тебе не нравилось!

— Не будь таким занудой. Ты знаешь, что сказала мама.

— Твоя мама только и делает, что говорит.

— Не смей так говорить о моей маме. Что бы я делала без нее? А ведь она могла, поверь мне, обойтись с тобой намного хуже. Она могла подать на тебя в суд.

— Ладно, хватит, Лили.

— Какой прекрасный вид открывается отсюда на холмы. Я даже вижу… — Она высунулась побольше из окна, развернувшись влево. — Я даже вижу пруд…

Она еще больше высунулась из окна, не замечая, что опирается всем телом на незакрепленные доски, лежащие на подоконнике. Под ее тяжестью доски стали сползать наружу, увлекая ее за собой. Она закричала, пытаясь удержать равновесие:

— Гарри!..

Молодой человек стоял, не двигаясь, в шаге или двух от нее. Он даже отступил назад… Отчаянно цепляясь за стену, девушка удержалась и выпрямилась.

— О-о-ох, — испуганно перевела она дух. — Я чуть не выпала. Почему ты меня не держал?

— Я не ожидал. Ну ладно, все ведь обошлось?

— Больше ты ничего не можешь сказать? Ведь я чуть не упала! Ты это понимаешь? Смотри, я совсем испортила джемпер.

Мисс Марпл прошла немного вперед, но затем что-то заставило ее оглянуться.

Лили уже стояла на дороге и ждала, пока молодой человек запрет дверь дома.

Мисс Марпл направилась к ней и быстро заговорила приглушенным голосом:

— На вашем месте, дорогая, я бы не стала выходить замуж за этого юношу. Вам нужен человек, на которого можно положиться во всех случаях жизни. Простите, что говорю вам это, но я чувствую, что вас следует предупредить.

Она повернулась и пошла, а Лили смотрела ей вслед.

— А с какой стати…

Молодой человек подошел к ней.

— Что она тебе сказала, Лили?

Лили открыла было рот, но тут же закрыла.

— Так, цыганское предсказание, если тебе это интересно.

Она задумчиво разглядывала его.

Желая поскорее исчезнуть, мисс Марпл свернула за угол, споткнулась о разбросанные на тротуаре камни и упала. Какая-то женщина выбежала к ней из соседнего дома.

— Ох, дорогая, как же это вы так. Надеюсь, не очень ушиблись?

С несколько даже чрезмерным усердием она обхватила мисс Марпл и помогла ей встать на ноги.

— Надеюсь, вы ничего себе не сломали? Ну вот вы и встали. Наверное, сильно ушиблись?

Говорила она громко, но доброжелательно. Это была полная, коренастая женщина лет сорока, седеющая шатенка с голубыми глазами и большим добродушным ртом, в котором, как показалось еще не оправившейся после падения мисс Марпл, было неправдоподобно много ослепительно белых зубов.

— Давайте-ка зайдем ко мне, посидите, немного отдохнете. А я приготовлю вам чайку.

Мисс Марпл поблагодарила. Она позволила провести себя через голубую дверь в маленькую комнату, заставленную стульями и диванами с яркой кретоновой обивкой.

— Вот так будет хорошо, — сказала благодетельница, усаживая мисс Марпл в кресло с подушками. — Посидите спокойно, а я поставлю чайник.

Она торопливо вышла из комнаты, которая казалась блаженно тихой после того, как хозяйка удалилась. Мисс Марпл глубоко вздохнула. Она не ушиблась, но падение вывело ее из душевного равновесия. Падение в ее возрасте — явление нежелательное. Если ей повезет, подумала она виновато, мисс Найт никогда об этом не узнает. Она осторожно пошевелила руками и ногами. Все цело. Только бы благополучно добраться до дому. Может, после чая…

Чай появился как раз в тот момент, когда она о нем подумала. Хозяйка внесла его на подносе, на котором стояла тарелочка с четырьмя печеньицами.

— Пожалуйста, угощайтесь! — Она поставила поднос на маленький столик, стоявший перед мисс Марпл. — Позвольте, я налью вам? Вам надо побольше сахару.

— Спасибо, мне без сахара.

— Вам нужен сахар, уверяю вас. Во время войны я работала за границей на «Скорой помощи». Сахар — прекрасное средство от шока. У вас ведь шок. — Она положила в чашку четыре кусочка и принялась энергично размешивать. — Теперь выпейте, и вы снова будете как огурчик.

Мисс Марпл уступила настояниям хозяйки. «Добрая женщина, — подумала она. — Кого-то она мне напоминает, но кого?»

— Вы очень добры, — сказала она, улыбаясь.

— Ну что вы. Я просто маленький ангел-хранитель. Люблю помогать людям. — Она выглянула из окна, услышав, как щелкнула щеколда входной калитки. — А вот и муж пришел. Артур! У нас гости.

Она вышла в прихожую и вернулась с Артуром, у которого был довольно смущенный вид. Это был худой бледный мужчина, не очень бойкий на язык.

— Эта дама упала. Прямо напротив нашей калитки, ну и я, конечно, пригласила ее в дом.

— Ваша жена — очень добрая женщина, мистер?..

— Моя фамилия Бэдкок.

— Мистер Бэдкок! Боюсь, что причинила ей массу хлопот.

— О! Для Хетер это не хлопоты. Хетер любит помогать другим. — Он посмотрел на мисс Марпл со странным любопытством. — Вы куда-то шли?

— Нет, я просто прогуливалась. Я живу в Сент-Мэри-Миде, за домом викария. Моя фамилия Марпл.

— Вот это да! — воскликнула Хетер. — Так, значит, вы и есть мисс Марпл? Я слышала о вас. Вы та самая дама, которая занимается всеми убийствами.

— Хетер! Что ты такое…

— Ой! Ну вы понимаете, что я имею в виду. Конечно, вы не совершаете убийств, а раскрываете их. Ведь правда?

Мисс Марпл скромно призналась, что пару раз действительно имела дело с убийствами.

— Я слышала, что в этой деревне случались убийства. На днях об этом говорили в Бинго-Клабе[3]. Одно произошло в Госсингтон-Холле. Никогда не купила бы дом, в котором совершено убийство. Я была бы уверена, что в нем есть привидения.

— Убийство произошло не в Госсингтон-Холле. Тело убитой туда подбросили.

— Говорят, ее нашли в библиотеке на коврике перед камином.

Мисс Марпл утвердительно кивнула.

— А вы не слыхали, может, они собираются делать об этом фильм? Может, поэтому Марина Грегг и купила Госсингтон-Холл?

— Марина Грегг?

— Да. Она и ее муж. Не помню, как его зовут. Он или режиссер, или постановщик. Джейсон — фамилии не помню. А Марина Грегг — она очаровательна, вы согласны? Правда, в последние годы она мало снималась — болела долго. Но я все же считаю, что равных ей нет. Вы видели ее в «Карманелле»? А в «Цене любви» и «Марии Стюарт»? Она уже не так молода, но всегда останется прекрасной актрисой. Я всегда была ее страстной поклонницей. Девчонкой я просто бредила ею. Огромным событием в моей жизни был большой прием в поддержку Ассоциации Святого Иоанна[4] на Бермудах, который Марина Грегг открывала. Я была вне себя от волнения, но в самый день приема вдруг свалилась с температурой, и доктор запретил мне выходить. Но я не собиралась сдаваться. По правде говоря, я чувствовала себя не так уж плохо. И вот я встала, как следует накрасилась и пошла. Меня представили ей, она целых три минуты разговаривала со мной и дала мне свой автограф. Это было бесподобно. Я на всю жизнь запомнила тот день.

Мисс Марпл пристально смотрела на нее.

— Надеюсь, потом не было никаких неприятных последствий? — озабоченно спросила она.

Хетер Бэдкок рассмеялась.

— Что вы! Никогда не чувствовала себя так хорошо, как тогда. Только хочу сказать, что, когда чего-то очень хочешь, нужно рисковать. Я всегда так и поступаю.

И она снова весело и громко рассмеялась.

Артур Бэдкок с восхищением заметил:

— Хетер просто невозможно удержать. Она своего всегда добьется.

— Элисон Уайльд, — пробормотала мисс Марпл и удовлетворенно кивнула.

— Что вы сказали? — не понял Бэдкок.

— Ничего. Просто когда-то я знала одну женщину…

Хетер вопросительно смотрела на нее.

— Вы напомнили мне ее, вот и все.

— Я? Надеюсь, она была хорошая?

— Она действительно была очень хорошая, — медленно произнесла мисс Марпл. — Добрая, пышущая здоровьем, жизнерадостная.

— Но, наверное, у нее были и какие-нибудь недостатки? — засмеялась Хетер. — У меня они есть.

— Видите ли, Элисон была всегда так поглощена собственной деятельностью, что иногда это мешало ей увидеть, как это выглядит со стороны или как это может отразиться на других людях.

— Как в тот раз, когда ты приютила ту семью, эвакуированную из разрушенного коттеджа, а потом они уехали, прихватив наши чайные ложки, — сказал Артур.

— Но… Артур! Не могла же я оставить их на улице. Это было бы невеликодушно.

— Это были фамильные ложки, — мрачно заметил мистер Бэдкок. — Георгианские, принадлежащие еще бабке моей матери.

— Ах, Артур, забудь эти старые ложки. Заладил одно и то же.

— Боюсь, мне не удастся забыть.

Мисс Марпл в раздумье посмотрела на него.

— А чем занимается ваша подруга сейчас? — любезно поинтересовалась Хетер.

Мисс Марпл ответила не сразу.

— Элисон Уайльд? О, она умерла.

ГЛАВА 3

— Как я рада снова оказаться здесь, — сказала миссис Бэнтри. — Хоть я и прекрасно провела время.

Мисс Марпл понимающе кивнула и приняла чашку чая из рук подруги.

Когда несколько лет назад умер ее муж, полковник Бэнтри, миссис Бэнтри продала усадьбу Госсингтон-Холл и почти все прилегающие к ней земли. Себе она оставила только Ист-Лодж — Восточную обитель — построенный в свое время для садовника прелестный крошечный домик с портиком, но без всяких удобств, в котором даже садовник отказался бы жить. Миссис Бэнтри дополнила его всем необходимым для современной жизни, надстроила кухню новейшего образца, провела новый водопровод от магистрали и электричество, оборудовала ванну. Все это стоило ей немалых денег, но все же не столько, сколько бы стоило ей проживание в Госсингтон-Холле. К тому же ей удалось сохранить необходимую изолированность от окружающего мира — садовый участок в три четверти акра, красиво окаймленный деревьями, так что, по ее словам, «что бы они там ни делали с Госсингтон-Холлом, я этого не увижу и не расстроюсь».

Последние несколько лет она большую часть года разъезжала, навещая детей и внуков в различных частях света, и время от времени возвращалась, чтобы насладиться уединением в собственном доме. За это время Госсингтон-Холл успел пару раз поменять хозяев. Одно время он использовался как гостиница, она потом закрылась, и усадьбу купили сразу четыре человека. Они поделили ее на четыре части, но вскоре перессорились. Наконец, усадьбу приобрело министерство здравоохранения для какой-то непонятной цели, для которой она в конце концов ему так и не понадобилась. Министерство перепродало ее, и вот именно эту продажу обсуждали теперь подруги.

— До меня, конечно, уже дошли эти слухи, — сказала мисс Марпл.

— Разумеется, — подхватила миссис Бэнтри. — Ходили даже слухи, что здесь собирается поселиться Чарли Чаплин со всеми своими детьми. Было бы ужасно здорово, но, к сожалению, в этом не оказалось ни слова правды. Нет, несомненно, это будет Марина Грегг.

— Какая она была красавица, — вздохнула мисс Марпл. — Я помню ее ранние фильмы. «Перелетная птица» с красавцем Джоэлем Робертсом. Или «Мария Стюарт». А «Тропинка во ржи»? Он, правда, слишком сентиментальный, но мне очень нравился. Господи, как давно это было!

— Да, — согласилась миссис Бэнтри. — Ей должно быть уже — как ты думаешь? — лет сорок пять или пятьдесят.

По мнению мисс Марпл, Марине Грегг было ближе к пятидесяти.

— А в последнее время она где-нибудь снималась? Я теперь не так часто бываю в кино.

— Кажется, только в небольших ролях, — сказала миссис Бэнтри. — Она уже давным-давно не звезда. У нее был сильный нервный срыв. После одного из разводов.

— У них у всех такое количество мужей, — заметила мисс Марпл. — Это, наверное, должно быть утомительно.

— Это не для меня, — призналась миссис Бэнтри. — Влюбиться в человека, выйти за него замуж, привыкнуть к нему, создать в доме уют и потом вдруг все бросить и начинать сначала! Сумасшествие, по-моему!

— Я не беру на себя смелость судить, — произнесла с легким смущением старой девы мисс Марпл, — поскольку сама не была замужем. Но все-таки, знаешь, жаль ее.

— Я думаю, они просто ничего не могут с собой поделать, — неуверенно предположила миссис Бэнтри. — При том образе жизни, который им приходится вести. Они ведь все время на виду. Я встречала ее, — добавила она, — Марину Грегг, я имею в виду, когда была в Калифорнии.

— Ну и как она? — с интересом спросила мисс Марпл.

— Очаровательна, — ответила миссис Бэнтри. — Такая естественная и неиспорченная. — И задумчиво добавила: — Это вроде как пожизненное членство в гильдии.

— Что?

— Естественность и неиспорченность. Сначала овладеешь этим ремеслом, а потом уже вынужден все время держать марку. Подумать только, как должно быть ужасно — не иметь права отмахнуться от кого-то, сказав: «О, ради бога, оставьте меня в покое». Мне даже кажется, что в целях уже одной только самозащиты им никак не обойтись без попоек и оргий.

— Кажется, у нее было пять мужей? — спросила мисс Марпл.

— Как минимум. Самый первый, который не в счет, затем иностранный князь или граф, затем еще одна кинозвезда — Роберт Трескотт, так, кажется? Брак разрекламировали как неземную любовь, но продлился он всего четыре года. А потом был Исидор Райт, драматург, брак с ним был довольно серьезный и спокойный, и от него у нее был ребенок. Очевидно, она всегда очень хотела иметь ребенка, она даже усыновила, было, несколько беспризорных детей. Как бы то ни было, это было уже серьезно. Растрезвонили на весь мир: «Материнство с большой буквы!» А потом… Кажется, он был слабоумный, или со странностями, или что-то в этом роде, и у нее был нервный срыв, и она пристрастилась к наркотикам и прочим подобным вещам и стала отказываться от ролей.

— Похоже, ты о ней много знаешь, — заметила мисс Марпл.

— Естественно, — ответила миссис Бэнтри. — Когда она решила купить Госсингтон-Холл, я заинтересовалась ею. Она вышла замуж за своего теперешнего мужа около двух лет назад и, говорят, уже совершенно поправилась. Он продюсер. Или он все же режиссер? Я всегда путаю. Он был влюблен в нее, когда они были еще совсем молодые, но в то время он ничего из себя не представлял. А теперь, кажется, стал довольно известным. Как же его все-таки зовут? Джейсон… не помню фамилии… Джейсон Хадд? Нет, Радд. Да, точно. Они купили Госсингтон-Холл, потому что отсюда удобно добираться до… — Она запнулась. — «Элстри»? — рискнула произнести она.

Мисс Марпл отрицательно покачала головой.

— Вряд ли, — сказала она. — «Элстри» в северной части Лондона.

— А эта студия довольно новая. «Хеллинг-форт» — вот как она называется. Мне всегда кажется, что звучит как-то очень по-фински. Около шести миль от Маркет-Бейсинга. По-моему, она собирается снимать фильм о Елизавете Австрийской.

— Ты так много знаешь, — заметила мисс Марпл, — о частной жизни кинозвезд. Ты все это узнала в Калифорнии?

— Не совсем, — призналась миссис Бэнтри. — По правде говоря, я узнала обо всем из тех восхитительных журналов, которые читаю у своей парикмахерши. Большинство кинозвезд даже не знаю, как зовут, но, как уже говорила, Мариной Грегг я заинтересовалась, потому что они с мужем купили Госсингтон-Холл. Чего только не пишут в этих журналах! Думаю, что там нет и половины правды, а может быть, и четверти. Я не верю, что Марина Грегг нимфоманка, не думаю, что она пьет, а возможно, и наркотики не употребляет, и вполне возможно, что она просто уезжала куда-нибудь, чтобы хорошенько отдохнуть, и никакого нервного срыва у нее не было. Но то, что она приедет сюда жить, — правда.

— Я слышала, на следующей неделе, — уточнила мисс Марпл.

— Так скоро? Я знаю, что она предоставляет Госсингтон-Холл для проведения большого праздника в помощь Ассоциации Святого Иоанна. Говорят, они очень переделали дом?

— Практически все, — уточнила мисс Марпл. — Проще и дешевле было бы снести его и построить все заново.

— И ванные тоже?

— Говорят, они оборудовали шесть новых ванных комнат, зимний сад и бассейн. И, как они называют, пейзажное окно, из которого открывается прекрасный вид. Еще они объединили кабинет твоего мужа и библиотеку в один музыкальный салон.

— Артур перевернется в гробу. Ты ведь знаешь, как он ненавидел музыку. Ему, бедняжке, медведь на ухо наступил. Видела бы ты его лицо, когда какой-нибудь благожелатель приглашал нас в оперу! Думаю, его дух будет преследовать их в этом доме. — Она вздохнула и неожиданно спросила: — Не намекал ли кто-нибудь, что в Госсингтоне водятся привидения?

Мисс Марпл отрицательно покачала головой.

— Там их нет, — заверила она.

— Это не помешает людям говорить, что они там есть, — сказала миссис Бэнтри.

— Никто никогда ничего подобного не говорил. — Мисс Марпл помолчала, потом добавила: — Ты знаешь, люди не такие уж дураки. Тем более в деревне.

Миссис Бэнтри бросила на нее быстрый взгляд.

— Ты всегда придерживалась этого мнения, Джейн, и я готова с тобой согласиться. — Она вдруг улыбнулась. — Марина Грегг очень ласково и тактично спросила, не будет ли мне больно увидеть, что мой дом заселен чужими людьми. Я заверила ее, что меня это нисколько не огорчит. Она, кажется, не до конца мне поверила. Но ты ведь знаешь, Джейн, Госсингтон не был нашим домом. Мы выросли не здесь, что самое главное. Просто это был дом с прекрасными угодьями для охоты и рыбалки, который мы купили, когда Артур уже вышел в отставку. Я помню, нам тогда казалось, что за домом будет легко и приятно ухаживать. Не представляю, как только такое могло прийти в голову! Столько лестниц и коридоров. И всего четыре слуги! Четыре! Да, были времена, ха-ха! — И вдруг она спросила: — А что это за разговоры о твоем падении? Найт не должна отпускать тебя одну на улицу.

— Бедная мисс Найт здесь ни при чем. Я поручила ей сделать массу покупок, а сама…

— Нарочно сбежала от нее? Понимаю. Нет, Джейн, тебе не следовало это делать. В твоем возрасте.

— А ты-то как узнала?

Миссис Бэнтри простодушно улыбнулась.

— В Сент-Мэри-Миде невозможно ничего скрыть. Ты ведь сама не раз это говорила. Мне рассказала миссис Мэви.

— Миссис Мэви? — растерянно переспросила мисс Марпл.

— Она приходит сюда каждый день. Из Новых Домов.

— А-а-а, из Новых Домов…

Наступила обычная пауза.

— А ты что там делала? — с любопытством спросила миссис Бэнтри.

— Просто хотела посмотреть. Посмотреть, что там за люди.

— Ну и что же там за люди?

— Такие же, как и везде. Даже не пойму, разочаровало это меня или успокоило.

— Наверное, разочаровало.

— Нет, все же, думаю, успокоило. Это помогает подметить, например, определенные типы людей, так что, если что-нибудь случится, легче будет понять, почему и зачем.

— Ты имеешь в виду убийство?

Вопрос застал мисс Марпл врасплох.

— Не знаю, почему ты уверена, что я только и думаю, что об убийствах.

— Но все так нелепо, Джейн. Почему ты не заявишь о себе открыто и не объявишь себя криминалистом?

— Потому что никакой я не криминалист, — решительно возразила мисс Марпл. — Просто немного знаю человеческую природу, что вполне естественно, если учесть, что всю жизнь прожила в небольшой деревушке.

— Вероятно, ты что-то в этом находишь, — задумчиво произнесла миссис Бэнтри, — но многих это, конечно, не привлекает. Твой племянник Реймонд всегда говорил, что наши края — сущее болото.

— Милый Реймонд, — нежнопроговорила мисс Марпл И добавила: — Он всегда был таким добрым. Ты знаешь, ведь он платит за меня мисс Найт.

Упоминание о мисс Найт направило мысли в новое русло. Она встала и объявила:

— Пожалуй, мне пора домой.

— Надеюсь, ты не пешком сюда пришла?

— Конечно, нет. Я приехала «в Инче».

Ее несколько загадочное заявление было воспринято с полным пониманием. В давно минувшие времена мистер Инч был владельцем двух кебов, которые подавались к прибытию пассажирских поездов на здешнюю станцию и которые местные дамы нанимали, когда выезжали с визитами, на званый чай, а иногда и для того, чтобы вывезти своих дочек на такие легкомысленные увеселения, как танцы. Когда пробил час, Инч, бодрый краснолицый мужчина, которому перевалило за семьдесят, передал бразды правления сыну, известному как «молодой Инч» (ему тогда было сорок пять лет), но сам и после этого продолжал подвозить тех пожилых дам, которые считали его сына слишком молодым и безответственным. Чтобы идти в ногу со временем, молодой Инч отказался от конной тяги в пользу автомобиля. Но он был не в ладах с техникой, и в один прекрасный день дело перешло к некоему мистеру Бардвелу. Однако фамилия Инчей осталась. В свою очередь, мистер Бардвел продал дело мистеру Робертсу, хотя в телефонной книге фирма по-прежнему официально называлась «Таксомоторные услуги Инча», а местные пожилые дамы, говоря о своих поездках, называли это «ехать в Инче», будто они были библейским Ионой, а Инч — китом.


— Приходил доктор Хейдок, — с укоризной сообщила мисс Найт. — Я сказала, что вы ушли на чай к миссис Бэнтри. Он обещал зайти завтра утром.

Она помогла мисс Марпл раздеться.

— Кажется, мы вконец устали, — заметила она с упреком.

— Может быть, вы, а я нет, — огрызнулась мисс Марпл.

— Проходите и усаживайтесь поудобней у камина, — продолжала давать указания мисс Найт, как обычно, не обращая внимания на возражения. («Не надо придавать значения тому, что говорят эти милые старушки. Надо просто ублажать их».) — А не выпить ли нам чашечку оувалтина[5]? Или, может, для разнообразия немного хорликса[6]?

Мисс Марпл поблагодарила и сказала, что предпочла бы рюмочку сухого хереса. Мисс Найт посмотрела неодобрительно.

— Не знаю, как бы к этому отнесся доктор, — заявила она, возвращаясь с рюмкой.

— А мы его спросим завтра утром, — съязвила мисс Марпл.

На следующее утро мисс Найт встретила доктора Хейдока в прихожей и что-то взволнованно стала нашептывать ему на ухо.

Утро было прохладное, поэтому, войдя в комнату, доктор, уже довольно пожилой человек, стал растирать свои руки.

— А вот и доктор пришел навестить нас, — весело объявила мисс Найт. — Позвольте, я возьму ваши перчатки, доктор?

— Путь полежат здесь, — сказал Хейдок, небрежно бросая перчатки на стол. — Довольно прохладное утро.

— Может, рюмочку хереса? — предложила мисс Марпл.

— Я слышал, вы пристрастились к вину. Но вы никогда не должны пить в одиночку.

Графин и рюмки были уже на столике около мисс Марпл. Мисс Найт вышла из комнаты.

Доктор Хейдок был старинным другом мисс Марпл. Он уже практически вышел на пенсию, но все еще навещал кое-кого из своих старых пациентов.

— Я слышал, что вы падаете на улице, — начал он, осушив рюмку хереса. — Это никуда не годится, вы уже не в том возрасте. Делаю вам предупреждение. И еще я слышал, что вы не хотели посылать за доктором Сэндфордом. (Сэндфорд был компаньоном Хейдока.) Эта ваша мисс Найт все же послала за ним и была совершенно права.

— Я всего лишь слегка ушиблась и немного испугалась. Так сказал доктор Сэндфорд. Я вполне могла подождать до вашего возвращения.

— Послушайте, дорогая. Я ведь не вечен. А у Сэндфорда, должен вам заметить, квалификация получше моей. Он первоклассный врач.

— Молодые врачи все одинаковы, — возразила мисс Марпл. — Они измеряют ваше давление и, что бы с вами ни было, прописывают вам какие-нибудь новые таблетки фабричного производства. Розовые, желтые, коричневые. Нынешняя медицина похожа на супермаркет — все только в упаковках.

— А вам бы надо, чтобы я прописал пиявки, микстуру и растирал вам грудь камфарным маслом?

— Я делаю это сама, когда у меня кашель, — не сдавалась мисс Марпл, — и очень помогает.

— Нам неприятно, что мы стареем, — вот в чем беда, — с грустью заметил Хейдок. — Мне это тоже не очень нравится.

— По сравнению со мной вы просто молодой человек, — возразила мисс Марпл. — Я, собственно, не имею ничего против старости самой по себе. Меня выводят из себя мелкие унижения.

— Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду.

— Нельзя остаться наедине с собой. Нельзя просто выйти одной из дому на несколько минут. И даже вязать — что всегда было одним из моих любимых занятий (я и в самом деле неплохая вязальщица) — нельзя: у меня теперь спускаются петли, и очень часто я даже не замечаю этого.

Хейдок задумчиво смотрел на нее.

Глаза его вдруг заблестели.

— Всегда существует альтернатива.

— На что вы намекаете?

— Если вы не можете вязать, вы могли бы для разнообразия заняться распутыванием. Как Пенелопа.

— Вряд ли мы с ней в одинаковом положении.

— Но ведь распутывание как раз по вашей части, не так ли?

Он встал.

— Я должен идти. Что бы я прописал вам, так это какое-нибудь необыкновенно загадочное, колоритное убийство.

— Как вы можете говорить такое! Это кощунство!

— Кощунство? Однако вам обычно не надо погружаться на слишком большую глубину. Достаточно той глубины, на которую в один прекрасный летний день погрузилась петрушка в тающее масло. Что меня всегда поражало — наш добрый старый Холмс. Персона теперь несовременная, как мне кажется. Но его никогда не забудут.

Мисс Найт не замедлила явиться, как только доктор ушел.

— Ну вот, — закудахтала она, — мы выглядим намного веселее. Ну что, доктор порекомендовал вам что-нибудь укрепляющее?

— Он порекомендовал мне заинтересоваться убийством.

— Каким-нибудь интересным детективом?

— Нет, — ответила мисс Марпл, — самым что ни на есть натуральным.

— Боже мой! — воскликнула мисс Найт. — Но ведь это же невероятно, чтобы убийство произошло в таком спокойном месте.

— Убийства могут происходить где угодно, — сказала мисс Марпл. — И происходят.

— Может быть, в Новых Домах, — размышляла мисс Найт. — Многие из тамошних парней ходят с ножами.

Но когда убийство произошло, случилось это не в Новых Домах.

ГЛАВА 4

Отступив шага на два от зеркала, миссис Бэнтри внимательно себя осмотрела, поправила шляпу (она не привыкла носить шляпы), натянула перчатки из хорошей кожи и вышла из своего домика, тщательно закрыв за собой дверь. Она предвкушала самые приятные события. Прошло примерно три недели после их разговора с мисс Марпл. Марина Грегг и ее муж уже прибыли в Госсингтон-Холл и более или менее обосновались в нем.

Во второй половине дня должно состояться собрание основных участников подготовки праздника в помощь Ассоциации Святого Иоанна. Миссис Бэнтри не входила в подготовительный комитет, но получила записку от Марины Грегг, в которой та приглашала ее поучаствовать в чаепитии перед собранием. В записке упоминалась их встреча в Калифорнии, а внизу стояло: «Сердечно ваша Марина Грегг». Записка написана не на машинке, а от руки, что, безусловно, было и приятно, и лестно для миссис Бэнтри. Что и говорить, знаменитость есть знаменитость, а пожилые дамы, сколь бы влиятельны они ни были в местных масштабах, прекрасно сознают, что они абсолютно ничего не значат в мире знаменитостей. Так что миссис Бэнтри испытывала то радостное чувство, какое испытывает ребенок, для которого приготовили сюрприз.

Подходя по аллее к дому, миссис Бэнтри внимательно смотрела по сторонам, фиксируя свои впечатления. Усадьба имела более ухоженный вид, чем в те времена, когда переходила из рук в руки. «Да, денег не пожалели», — отметила про себя миссис Бэнтри, удовлетворенно кивнув. Из аллеи цветник не был виден, и миссис Бэнтри осталась даже довольна этим. Цветник с оригинальным цветочным бордюром был для нее источником особого наслаждения в те давние дни, когда она жила в Госсингтон-Холле. Она позволила себе немного взгрустнуть, вспомнив о своих ирисах. «Лучшие ирисы во всей Англии», — с гордой уверенностью сказала она себе.

Оказавшись перед новенькой парадной дверью, поблескивавшей свежей краской, она нажала кнопку звонка. С похвальной проворностью дверь открыл дворецкий, внешность которого не оставляла сомнений в его итальянском происхождении. Он проводил ее прямо в комнату, бывшую когда-то библиотекой полковника Бэнтри. Она, как ей уже рассказывали, была объединена с кабинетом. Результат получился впечатляющим. Стены обшиты панелями, пол покрыт паркетом. В одном конце салона стоял рояль, посередине у стены красовался великолепный проигрыватель для пластинок. В другом конце комнаты устроен как бы маленький островок из персидских ковров, чайного столика и нескольких стульев. За столиком сидела Марина Грегг, а у камина, опершись о каминную доску, стоял человек, который с первого взгляда показался миссис Бэнтри самым некрасивым из всех, кого она до сих пор встречала.

Всего за несколько мгновений до того, как миссис Бэнтри нажала кнопку звонка, Марина Грегг говорила мужу восторженно-мягким голосом:

— Это место — как раз то, что мне нужно, Джинкс. Именно то, к чему я всегда стремилась. Тишина. Английская тишина и английская деревня. Я вижу, что могла бы здесь жить, жить всю жизнь, если потребуется. Мы усвоим английский образ жизни. Каждый день у нас будет послеобеденное чаепитие, будем пить китайский чай из моего любимого георгианского сервиза. Будем любоваться из окна этими газонами и этим английским цветочным бордюром. Наконец-то я дома — вот что я ощущаю. Чувствую, что могу жить здесь, что могу быть спокойна и счастлива. Это место непременно станет нашим домом — вот что я чувствую. Домом.

И Джейсон Радд (которого жена звала Джинксом) улыбнулся ей. В его улыбке были признательность, снисходительность, но и сдержанность, потому что он слышал это много раз и прежде. Может быть, на сей раз мечта сбудется. Может быть, это действительно то самое место, где Марина Грегг могла чувствовать себя дома. Но уж больно хорошо ему известна ее преждевременная восторженность. Каждый раз она была уверена, что наконец-то нашла именно то, что хотела.

— Замечательно, дорогая. Просто замечательно. Рад, что тебе здесь нравится, — сказал он своим низким голосом.

— Нравится? Да я просто в восторге от него. А ты разве не в восторге?

— Конечно, в восторге, — поддакнул Джейсон Радд. — Конечно.

«Дом не так уж плох, — размышлял он про себя. — Хорошо, прочно выстроен, довольно уродлив и старомоден. В нем есть что-то прочное и надежное, — признал он. — Теперь, когда самые худшие из его вопиющих неудобств устранены, он вполне приемлем для жилья. Неплохое место, куда время от времени можно возвращаться. Если повезет, — думал он, — в течение ближайших двух, двух с половиной лет у Марины не появится чувство неприязни к нему… Время покажет.»

Марина тихо вздохнула:

— Как прекрасно снова почувствовать себя здоровой. Здоровой и сильной. Способной со всем справиться.

И он опять отозвался:

— Конечно, дорогая, конечно.

И именно в этот момент дверь отворилась и итальянский дворецкий ввел миссис Бэнтри.

Марина Грегг была само очарование. Она вышла вперед с распростертыми руками и сказала, что ей ужасно приятно снова встретиться с миссис Бэнтри. И какое счастливое стечение обстоятельств, что они встретились тогда, в Сан-Франциско, а двумя годами позже ей и Джинксу суждено купить дом, который когда-то принадлежал миссис Бэнтри. И она надеется, очень надеется, что миссис Бэнтри не очень раздосадована тем, как бесцеремонно они переделали дом, и она надеется, что миссис Бэнтри не считает, что здесь поселились какие-то жуткие самозванцы.

— Ваш переезд сюда — самое волнующее событие из всех имевших место в этих краях, — весело заверила миссис Бэнтри и обратила свой взор в сторону камина. После чего, как бы спохватившись, Марина Грегг спросила:

— Вы ведь не знакомы с моим мужем, не так ли? Джейсон, это миссис Бэнтри.

Миссис Бэнтри посмотрела на Джейсона Радда с определенным интересом. Ее первое впечатление о нем как об одном из самых некрасивых из всех когда-либо встречавшихся ей мужчин теперь смягчилось. У него интересные глаза. Ей показалось, они как-то слишком глубоко посажены. Таких она раньше не видела. «Глубокие тихие заводи», — отметила про себя миссис Бэнтри, чувствуя себя в этот момент романтической писательницей. Остальная часть его лица была почти до комичности непропорциональной. Нос у него так вздернут вверх, что небольшое количество красной краски могло легко превратить его в нос клоуна. Его большой печальный рот тоже клоунский. Она даже не поняла, был ли он в этот момент сердит или у него всегда такое выражение лица. Голос его, когда он заговорил, оказался неожиданно приятным. Низкий и сочный.

— О муже, — произнес он, — всегда забывают. Но позвольте мне повторить вслед за женой, что мы очень рады приветствовать вас здесь. Надеюсь, вы не думаете, что могло быть иначе.

— Вы должны выбросить из головы мысль, — заверила миссис Бэнтри, — что меня выгнали из моего старого дома. Он никогда не был моим старым домом. С тех пор как его продала, я все время поздравляю себя. За ним было неимоверно трудно ухаживать. Я любила сад, а сам дом становился для меня все большей обузой. С той поры прекрасно провожу время, путешествуя за границей и навещая замужних дочерей, внуков и друзей в разных частях света.

— Дочерей?! — воскликнула Марина Грегг. — Так у вас есть дети?

— Да, у меня два сына и две дочки, — похвасталась миссис Бэнтри. — Рассеяны по всему свету. Один — в Кении, другой — в Южной Африке. Третья — под Техасом, а четвертая, слава богу, в Лондоне.

— Четверо, — удивилась Марина Грегг. — Четверо. И внуки?

— Сейчас их девять, — уточнила миссис Бэнтри. — Знаете, какое удовольствие быть бабушкой. Ведь не нужно больше волноваться по поводу родительской ответственности. Можно баловать их совершенно беспредельно.

— Боюсь, солнце слепит вам глаза, — прервал ее Джейсон Радд и подошел к окну, чтобы приспустить жалюзи. — Вы должны рассказать нам все о вашей милой деревушке, — попросил он, вернувшись на прежнее место.

Он подал ей чашку чая.

— Что вы желаете — горячую лепешку, сандвич или это пирожное? У нас итальянская кухарка, у нее получаются неплохое печенье и пирожные. Видите, мы уже пристрастились к вашему английскому обычаю пить чай в пять вечера.

— И чай очень вкусный, — отпив глоток ароматного напитка, похвалила миссис Бэнтри.

Марина Грегг улыбнулась и, казалось, была довольна. Внезапное нервное дрожание пальцев, которое Джейсон Радд заметил у нее минуты две назад, прекратилось. Миссис Бэнтри смотрела на хозяйку своего дома с большим восхищением. Расцвет творчества Марины Грегг пришелся на те годы, когда антропометрические параметры кинозвезд еще не стали фактором первостепенной важности. Ее нельзя было назвать секс-бомбой, «мисс Бюст» или «мисс Торс». Она была высокая, стройная и гибкая. Чертами лица и формой головы она напоминала Грету Гарбо. В свои фильмы она привносила скорее индивидуальность, чем просто секс. Неожиданный поворот головы, прелестные голубые глаза, легкий изгиб губ — все вызывало чувство упоительного восхищения, причем не столько правильными чертами лица, сколько неожиданным очарованием плоти, которое застает зрителя врасплох. Это качество все еще присутствовало в ней, хотя теперь уже не так очевидно. Как и у многих актрис театра и кино, у нее, казалось, была привычка отключаться от собеседника, когда ей этого хотелось. Она могла уйти в себя, стать спокойной, мягкой, отрешенной, вызывая разочарование страстных почитателей. Но потом внезапный поворот головы, движение рук, неожиданная улыбка — и очарование снова возвращалось.

Одной из ее самых значительных работ был фильм «Мария Стюарт», и теперь, когда миссис Бэнтри разглядывала ее, ей на память пришла именно эта роль. Миссис Бэнтри перевела взгляд на мужа. Он тоже наблюдал за Мариной. Застигнув его врасплох, миссис Бэнтри увидела, какие чувства написаны у него на лице. «Господи! Да этот человек в ней души не чает».

Она не знала, почему это так удивило ее. Возможно, потому что кинозвезды, их любовные связи и их преданность так подробно комментируются прессой, что уже не ожидаешь увидеть что-нибудь действительно настоящее. Поддавшись внезапному порыву, она сказала:

— Я очень надеюсь, что вам здесь понравится и что вы сможете остаться здесь на некоторое время. Как долго вы собираетесь жить в этом доме?

Марина широко раскрыла удивленные глаза и слегка повернула голову.

— Хочу остаться здесь навсегда, — пояснила она. — О, я не хочу сказать, что мне не придется часто отлучаться. Конечно же, придется. Возможно, в будущем году мы будем снимать фильм в Северной Африке, хотя ничего еще не решено. Но мой дом будет здесь. Сюда я буду возвращаться. Я всегда смогу возвращаться сюда. — Она вздохнула. — Вот что прекрасно. Вот что в высшей степени прекрасно — наконец-то обрести дом.

— Понимаю, — поддержала ее миссис Бэнтри, но подумала про себя: «Все равно не поверю ни на минуту, что так оно и будет. Не верю, что такого рода люди способны когда-нибудь угомониться».

Она снова тайком бросила взгляд на Джейсона Радда. Он больше не был сердит. Наоборот, он улыбался очень доброй и неожиданной улыбкой, но не веселой. «Он тоже это знает», — подумала миссис Бэнтри.

Дверь отворилась, и вошла женщина.

— Джейсон, вас просят к телефону Бартлеттсы, — сообщила она.

— Скажите, что я перезвоню.

— Они говорят, это срочно.

Он вздохнул и встал.

— Позвольте мне представить вас миссис Бэнтри, — сказал он. — Элла Зелински, мой секретарь.

— Выпейте чашечку чая, Элла, — предложила Марина, а Элла Зелински улыбнулась и произнесла:

— Рада с вами познакомиться… Я, пожалуй, съем сандвич, а китайский чай мне не очень нравится.

Элле Зелински на вид можно дать лет тридцать пять. На ней хорошего покроя костюм, блузка с кружевным воротником, а сама она казалась воплощением самоуверенности. У нее коротко остриженные черные волосы и широкий лоб.

— Мне рассказывали, что вы здесь жили, — обратилась она к миссис Бэнтри.

— Да, это было уже довольно давно, — пояснила миссис Бэнтри. — После смерти мужа я продала этот дом, и с тех пор он поменял уже нескольких хозяев.

— Миссис Бэнтри уверяет, что ее не раздражает то, что мы сделали с домом, — заметила Марина.

— Я была бы ужасно разочарована, если бы вы его не перестроили, — заверила миссис Бэнтри. — Я пришла сюда сгорая от любопытства. Должна вам сказать, что в деревне ходят самые невероятные слухи.

— Никогда не знала, что в этой стране так трудно найти водопроводчиков, — вставила мисс Зелински, деловито откусывая бутерброд. — Не то чтобы это было моей непосредственной работой… — продолжала она.

— Здесь все ваша работа, — возразила Марина, — и вы это знаете, Элла. Домашний персонал, водопровод, споры со строителями.

— Кажется, в этой стране никогда не слышали о пейзажных окнах. — Элла посмотрела в сторону окна. — Прекрасный вид, должна вам сказать.

— Милый старомодный английский сельский пейзаж, — поддержала Марина. — Дом обрел атмосферу.

— Если бы не деревья, он не выглядел бы таким сельским, — заметила Элла Зелински. — Эта новостройка растет прямо на глазах.

— В мое время ее не было, — пояснила миссис Бэнтри.

— Вы хотите сказать, что, когда вы здесь жили, ничего, кроме деревни, не было?

Миссис Бэнтри утвердительно кивнула.

— Должно быть, тогда очень трудно было что-либо купить.

— По-моему, нет, — ответила миссис Бэнтри. — По-моему, наоборот, очень легко.

— Я еще понимаю — иметь цветник, — сказала Элла Зелински, — но ведь вы, местные, кажется, выращиваете еще и овощи. Не проще ли покупать их? Ведь есть супермаркет.

— Похоже, все идет к тому, — вздохнула миссис Бэнтри. — Хотя у них совсем другой вкус.

— Не портите нам атмосферу, Элла, — потребовала Марина.

Дверь отворилась, и заглянул Джейсон.

— Дорогая, — обратился он к Марине, — мне не хотелось тебя беспокоить, но не подойдешь ли ты к телефону? Они хотят знать твое личное мнение.

Марина вздохнула и неохотно направилась к двери.

— Вечно что-нибудь, — пробурчала она. — Извините, миссис Бэнтри. Я уверена, это займет не больше одной-двух минут.

— «Атмосферу», — передразнила Элла Зелински, когда Марина вышла и дверь закрылась. — Вы считаете, в доме есть атмосфера?

— Право, никогда не думала об этом, — ответила миссис Бэнтри. — Это был просто дом. Довольно неудобный в некотором отношении, но, с другой стороны, очень милый и уютный.

— Именно этого и следовало ожидать, — сказала Элла Зелински. Она в упор посмотрела на миссис Бэнтри. — Кстати, об атмосфере. Когда здесь произошло убийство?

— Здесь никогда не было никакого убийства, — запротестовала миссис Бэнтри.

— Бросьте вы. Я слышала разговоры. От них никуда не денешься, миссис Бэнтри. На коврике перед камином — вон там, не так ли? — Мисс Зелински кивнула в направлении камина.

— Да, — согласилась миссис Бэнтри, — именно там.

— Так, значит, было убийство?

Миссис Бэнтри покачала головой.

— Убийства здесь не было. Убитую девушку принесли и положили в эту комнату. Мы к ней не имели никакого отношения.

Мисс Зелински смотрела с любопытством.

— Наверное, вам стоило больших усилий заставить людей поверить в это? — не унималась она.

— Вы абсолютно правы, — согласилась миссис Бэнтри.

— И когда вы это обнаружили?

— Горничная вошла утром, — сказала миссис Бэнтри, — с утренним чаем. Знаете ли, мы тогда держали горничных.

— Знаю, — перебила ее мисс Зелински, — в ситцевых платьях, которые шуршали.

— Насчет ситцевого платья не уверена, — возразила миссис Бэнтри, — может, к тому времени носили уже форму. Во всяком случае, она вбежала и сказала, что в библиотеке лежит тело. Я сказала, что это вздор, затем разбудила мужа, и мы спустились вниз посмотреть.

— И оно там лежало, — выпалила мисс Зелински. — Боже, бывает же такое. — Она быстро оглянулась на дверь. — Не рассказывайте, пожалуйста, об этом миссис Грегг, — попросила она. — Такого рода истории не для нее.

— Разумеется. Я не скажу ни слова, — пообещала миссис Бэнтри. — Я, в общем-то, об этом никогда не говорю. Все это было так давно. Но она ведь может — я имею в виду миссис Грегг — услышать от кого-нибудь другого?

— Она довольно далека от действительности, — ответила Элла Зелински. — Кинозвезды ведут обособленную жизнь. Их многое расстраивает. Ее тоже многое расстраивает. Вы знаете, она ведь была серьезно больна последние год или два. Она вернулась в кино всего год назад.

— Кажется, ей нравится этот дом, — заметила миссис Бэнтри, — и она чувствует, что будет здесь счастлива.

— Думаю, это продлится год или два, — сказала Элла Зелински.

— Не дольше?

— В этом я очень сомневаюсь. Марина из тех людей, которым всегда кажется, что они нашли именно то, что желали. Но жизнь не такая простая штука, не правда ли?

— Конечно, — энергично подтвердила миссис Бэнтри, — конечно.

— Очень многое зависит от того, будет ли она здесь счастлива, — проговорила мисс Зелински. Она съела еще два бутерброда, как-то жадно заглатывая их; так иногда люди набивают себя пищей, будто боятся опоздать на поезд. — Джейсон Радд гениален, понимаете, — продолжала она. — Вы видели что-нибудь из его фильмов?

Миссис Бэнтри слегка растерялась. Она принадлежала к тому типу женщин, которые ходят в кино только ради самого фильма. Длинные же титры с фамилиями исполнителей, продюсеров, постановщиков, операторов и прочих ее не интересовали. Очень часто она даже не обращала внимания на имена кинозвезд. Однако старалась не привлекать внимания к этой своей оплошности.

— У меня они все перепутались, — смущенно сказала она.

— Конечно, ему со многими приходится сражаться, — объясняла Элла Зелински. — Помимо всего прочего у него еще есть Марина. Приходится все время заботиться о том, чтобы она была счастлива. А это ведь совсем не просто — поддерживать в ком-то ощущение счастья. Если, конечно, он, то есть они… — Она запнулась.

— Если этот человек несчастлив по своей натуре, — подсказала ей миссис Бэнтри. — Есть люди, — добавила она задумчиво, — которым нравится быть несчастными.

— О, Марина не из таких, — отрицательно покачала головой Элла Зелински. — Дело скорее в том, что ее настроение резко колеблется. Понимаете, то она безумно счастлива, необыкновенно довольна, всем восхищается и прекрасно себя чувствует. То вдруг из-за какого-нибудь пустяка настроение ее резко меняется на сто восемьдесят градусов.

— Наверное, все дело в темпераменте, — неуверенно предположила миссис Бэнтри.

— Совершенно верно, — поддержала ее Элла Зелински. — В темпераменте. У них у всех темперамент, в той или иной степени, а у Марины Грегг его больше, чем у остальных. Мы-то знаем! Я бы могла вам такое рассказать! — Она съела последний сандвич. — Слава богу, что я всего лишь секретарь по общественным делам.

ГЛАВА 5

Открытый доступ в парк Госсингтон-Холла по случаю праздника в пользу Ассоциации Святого Иоанна привлек совершенно небывалое количество народа. Сборы от продажи входных билетов превзошли все ожидания. Прежде всего, конечно, повезло с погодой: был ясный солнечный день. Но главной причиной, несомненно, было огромное любопытство местной публики, желавшей поскорее увидеть, что эти «киношники» сделали с Госсингтон-Холлом. И вот теперь их самые невероятные предположения подтверждались. В частности, громадное удовлетворение вызвал плавательный бассейн. По представлениям большинства людей, голливудские звезды обязательно должны загорать возле бассейна в экзотическом окружении и в экзотической компании. То, что климат Голливуда больше приспособлен для плавательных бассейнов, чем климат Сент-Мэри-Мида, из виду почему-то упускалось. В конце концов, летом в Англии всегда бывает хотя бы один настолько жаркий день, что воскресные газеты выходят со статьями о том, «Как избежать жары», «Как приготовить холодный ужин» и «Как приготовить прохладительные напитки». Бассейн оказался почти таким, каким его себе представляли. Он был большой, вода в нем лазурной, при нем экзотического вида раздевалка, а вокруг красовалась в высшей степени манерно подстриженная живая изгородь. Публика реагировала именно так, как можно было ожидать, а комментарии колебались в очень широких пределах.

— У-у-у, как здорово, да?

— А, все это дешевая показуха!

— Похоже на нашу турбазу.

— По-моему, это преступная роскошь. Такое надо запретить.

— Посмотри на весь этот цветной мрамор. Это, наверное, целое состояние.

— Не понимаю, почему люди считают, что могут вот так приехать и тратить деньги, как им заблагорассудится.

— Может, когда-нибудь это покажут по телеку. Вот будет хохма!

Даже мистер Сэмпсон, старейшина Сент-Мэри-Мида, гордо заявлявший, что ему уже девяносто шесть, хотя его родня уверяла, что ему всего восемьдесят восемь, приковылял на ревматических ногах, опираясь на палку, чтобы своими глазами взглянуть на небывалое зрелище. И высказал высочайшую похвалу.

— Срамотища! — сладострастно причмокнул он губами. — Да, я уверен, здесь будет много срама. Голые мужчины и женщины будут пить вино и курить то, что в газетах называют «травкой». Не сомневаюсь, все это будет. Да-да, — добавил мистер Сэмпсон с огромным удовольствием, — здесь будет много срама.

У всех было чувство, что мероприятие получило окончательное одобрение. За дополнительную плату в размере шиллинга можно войти в дом и осмотреть новый музыкальный салон, гостиную, изменившуюся до полной неузнаваемости столовую, отделанную мореным дубом и испанской кожей, и другие прелести.

— Кто бы мог подумать, что Госсингтон-Холл так изменится! — воскликнула невестка мистера Сэмпсона.

Миссис Бэнтри явилась довольно поздно и с удовлетворением узнала, что выручка превосходная и что наплыв публики феноменальный.

Огромный павильон, в котором пили чай, был до отказа заполнен людьми. «Хоть бы булочек хватило на всех», — подумала про себя миссис Бэнтри. Впрочем, кажется, всем здесь заправляют по-настоящему опытные женщины. Она прямиком направилась к цветочному бордюру и стала рассматривать его ревнивым глазом. Ей было приятно, что на цветочный бордюр денег не пожалели. Настоящий цветочный бордюр, отлично спланированный, тщательно ухоженный, засаженный дорогими цветами. Она была уверена, что все сделано чужими руками. Вне всякого сомнения, поработала какая-нибудь первоклассная садоводческая фирма. Благодаря полной свободе действий и хорошей погоде они выполнили работу на славу.

Все происходившее здесь слегка напоминает королевский прием в саду Букингемского дворца. Каждый горел желанием увидеть все, что только можно, и время от времени избранных уводили в дом, в скрытые от посторонних глаз покои. Вскоре и к ней подошел тонкий, как тростинка, молодой человек с длинными вьющимися волосами.

— Миссис Бэнтри? Вы миссис Бэнтри?

— Да, я миссис Бэнтри.

— Меня зовут Хейли Престон. — Он пожал ей руку. — Я служу у мистера Радда. Вы не подниметесь наверх? Мистер и миссис Радд приглашают туда близких друзей.

С гордым сознанием оказанной ей чести миссис Бэнтри последовала за ним. Они вошли в дом через дверь, которая в ее времена называлась садовой. Перед входом на лестницу стояло ограждение с натянутым красным шнуром. Хейли Престон отстегнул шнур, пропуская ее. Прямо перед собой миссис Бэнтри увидела советника Эллкока и его жену, полную женщину, страдавшую одышкой.

— Здорово они все сделали, как вы считаете, миссис Бэнтри? — спросила миссис Эллкок, тяжело дыша. — Признаюсь, мне бы очень хотелось взглянуть на ванные, но, боюсь, это вряд ли удастся. — В голосе ее звучала слабая надежда.

На верху лестницы Марина Грегг и Джейсон Радд встречали тщательно отобранную элиту. То, что когда-то было спальней для гостей, стало продолжением лестничной площадки, в результате образовалось некое подобие гостиной. Дворецкий Джузеппе колдовал над напитками.

Грузный человек в ливрее представлял гостей.

— Советник Эллкок с супругой! — провозгласил он.

Марина Грегг была такой, как миссис Бэнтри описала ее мисс Марпл, — совершенно естественной и очаровательной. Миссис Бэнтри, казалось, слышала, как миссис Эллкок будет впоследствии рассказывать: «…И такой неиспорченной! Представьте себе. Несмотря на такую известность…»

Как мило, что миссис Эллкок удостоила их своим вниманием. И, конечно же, господин советник. Она надеется, они не будут скучать.

— Джейсон, займись, пожалуйста, миссис Эллкок.

Советник и миссис Эллкок были переадресованы Джейсону и официантам с напитками.

— О, миссис Бэнтри, как мило, что вы пришли!

— Такой шанс я не могла упустить ни за что на свете, — ответила миссис Бэнтри и решительно направилась к бокалам с мартини.

Молодой человек по имени Хейли Престон заботливо поухаживал за ней, а затем ушел, заглядывая на ходу в список, — наверняка, чтобы привести очередную партию удостоенных высокой чести. «Четко все организовано», — подумала миссис Бэнтри и, держа мартини, повернулась, чтобы лучше видеть вновь прибывающих. Священник, худой, аскетичный человек, смотрел растерянно и немного смущенно. Он с серьезным видом обратился к Марине Грегг:

— Очень любезно с вашей стороны, что вы меня пригласили. У меня самого, к сожалению, должен признаться, телевизора нет, но я, конечно, это… я… конечно, моя молодежь держит меня в курсе.

Никто не понял, что он хотел сказать. Мисс Зелински, тоже помогавшая обслуживать гостей, с мягкой улыбкой подала ему стакан лимонада. Следующими по лестнице поднялись мистер и миссис Бэдкок. Хетер Бэдкок, С раскрасневшимся торжествующим лицом, шла чуть впереди своего мужа.

— Мистер и миссис Бэдкок! — провозгласил человек в ливрее.

— Миссис Бэдкок, — подхватил священник, поворачиваясь к ней с лимонадом в руке, — неутомимый секретарь ассоциации. Одна из наших самых самоотверженных тружениц. Честно говоря, не знаю, что бы Святой Иоанн делал без нее.

— Не сомневаюсь, что вы правы, — сказала Марина Грегг.

— Вы меня не помните? — с лукавством в голосе спросила Хетер. — Хотя как вы можете меня помнить, вы общаетесь с сотнями людей. Да и было это уже много лет назад. И где бы вы думали? На Бермудах! Я была там с одним из наших санитарных подразделений. Ах, как давно это было!

— Да, конечно, — согласилась Марина Грегг, само обаяние и любезность.

— А я помню все, будто это было вчера, — не унималась миссис Бэдкок. — Я вся трепетала, вы знаете, буквально вся. Я ведь тогда была еще девчонка. От одной мысли, что могу увидеть Марину Грегг живьем. О-о-о! Я всегда была вашей горячей поклонницей.

— Большое вам спасибо, я вам в самом деле очень благодарна, — с вежливой улыбкой проговорила Марина, в то время как ее взгляд скользнул поверх плеча Хетер и остановился на следующей партии гостей.

— Я вас не задержу, — успокоила Хетер, — но я должна…

«Бедняжка Марина Грегг, — подумала про себя миссис Бэнтри. — Наверное, она с этим сталкивается сплошь и рядом. Какое же нужно терпение!»

Хетер с невозмутимым видом продолжала свою историю. Миссис Эллкок тяжело дышала в плечо миссис Бэнтри.

— Как они здесь все изменили! Невозможно поверить, пока сам не увидишь. Сколько же это стоило…

— Я чувствовала себя не так уж плохо и решила, что просто обязана…

— Это водка. — Миссис Эллкок подозрительно рассматривала свой бокал. — Мистер Радд спросил, не хочу ли я попробовать. Звучит очень по-русски. Но я бы не сказала, что она мне очень нравится…

— Я сказала себе: нет, я не сдамся! Взяла и накрасилась как следует…

— Это, наверное, неприлично, если я ее куда-нибудь поставлю. — В голосе миссис Эллкок звучало отчаяние.

Миссис Бэнтри участливо ее успокоила:

— Абсолютно прилично. Вообще-то водку пьют залпом, — в глазах миссис Эллкок появился испуг, — но для этого нужна практика. Поставьте ее на стол и возьмите себе мартини вон с того подноса у дворецкого.

Она повернулась и услышала последний торжественный аккорд излияний Хетер Бэдкок:

— Никогда не забуду, как прекрасны вы были в тот день. Мне сторицей воздалось мое упрямство.

Реакция Марины на этот раз была не столь автоматической. Ее взгляд, скользивший поверх плеча Хетер Бэдкок, казалось, был прикован к стене в средней части лестницы. Она смотрела не мигая, и выражение ее лица было настолько ужасным, что миссис Бэнтри невольно подалась вперед. «У нее сейчас будет обморок! Что такое она могла увидеть?» Но, прежде чем она приблизилась к Марине, та овладела собой. Ее взгляд, отсутствующий и блуждающий, снова остановился на Хетер, она опять казалась обворожительной, хотя — ах! — в ее манере чувствовалась какая-то машинальность.

— Какая прелестная история. Ну а что вы будете пить? Джейсон! Коктейль!

— Вообще-то обычно я пью лимонад или апельсиновый сок.

— Вы должны попробовать что-нибудь покрепче, — сказала Марина. — Не забывайте, сегодня праздник.

— Позвольте порекомендовать вам американский коктейль дайкири[7], — подоспел Джейсон с двумя бокалами. — Он, кстати, Маринин любимый.

Один бокал он протянул жене.

— Мне больше не стоит пить, — попыталась возразить Марина. — Я уже выпила три бокала.

Но бокал все-таки взяла.

Хетер приняла из рук Джейсона второй бокал. Марина отошла встречать следующего гостя.

Миссис Бэнтри обратилась к миссис Эллкок:

— Хотите, сходим посмотрим ванные?

— О, вы думаете, это возможно? Это не будет выглядеть неприлично?

— Уверена, что нет, — успокоила миссис Бэнтри и обратилась к Джейсону Радду: — Мы хотели бы осмотреть ваши чудесные новые ванные, мистер Радд. Вы не позволите нам удовлетворить это чисто женское любопытство?

— Конечно, — ответил Джейсон, смеясь. — Идите развлекайтесь, барышни. Можете помыться, если хотите.

Миссис Эллкок направилась по коридору следом за миссис Бэнтри.

— Как любезно с вашей стороны, миссис Бэнтри. Сама бы я, признаться, ни за что не осмелилась.

— Надо осмеливаться, если хочешь чего-нибудь добиться, — наставительно заметила миссис Бэнтри.

Они шли по коридору, заглядывая в разные двери. Вскоре миссис Эллкок и две другие женщины, присоединившиеся к ним, разохались и разахались.

— Мне нравится розовая, — говорила миссис Эллкок. — Ах, как мне нравится розовая!

— А мне нравится та, где на кафеле дельфины, — не соглашалась одна из незнакомок.

Миссис Бэнтри исполняла роль хозяйки с нескрываемым удовольствием. На минуту она и в самом деле забыла, что дом ей уже не принадлежит.

— Какие души! — восклицала миссис Эллкок с благоговением. — Правда, я их особо не люблю. У меня никак не получается, чтобы голова оставалась сухой.

— Вот бы здорово заглянуть еще и в спальни, — мечтательно промолвила одна из незнакомок, — но, наверное, это будет уже слишком. Вы как считаете?

— О, думаю, этого нам делать не следует, — сказала миссис Эллкок.

Обе с надеждой посмотрели на миссис Бэнтри.

— Пожалуй, — заулыбалась миссис Бэнтри, — нет, думаю, не следует. — И тут же сжалилась над ними: — Но мне кажется, никто не узнает, если мы разок заглянем. — Она взялась за ручку одной из дверей.

Но спальни были закрыты на ключ. Все ужасно расстроились.

— Думаю, они имеют право что-то и утаить от посторонних глаз, — с пониманием объяснила миссис Бэнтри.

Они пустились в обратный путь по коридорам. Миссис Бэнтри выглянула в одно из окон над лестницей. Внизу она увидела свою знакомую миссис Мэви (из Новых Домов) в потрясающе нарядном кисейном платье с оборками. Рядом с миссис Мэви она заметила горничную мисс Марпл Черри, фамилию которой не могла вспомнить. Обе были явно в хорошем настроении, о чем-то оживленно беседовали и хохотали.

И вдруг дом показался миссис Бэнтри старым, изношенным и каким-то удивительно неестественным. Несмотря на свежую поблескивающую краску, несмотря на все переделки, он остался, в сущности, старым, уставшим от жизни особняком викторианской эпохи. «Как я правильно сделала, что ушла, — подумала миссис Бэнтри. — Дома ничем не отличаются от всего остального в этом мире. Приходит время, когда и им пора умирать. Этот дом отжил свое. Ему подтянули лицо, но мне кажется, ничего хорошего это ему не дало».

Вдруг в гуле голосов ее ухо уловило легкий всплеск. Женщины, шедшие рядом, подались от неожиданности вперед.

— Что-то случилось? Похоже, там что-то случилось.

Они поспешили назад по коридору в направлении лестницы. Мимо них быстро пробежала Элла Зелински. Она попыталась открыть дверь одной из спален и воскликнула:

— О черт! Конечно, они все позапирали.

— Что-нибудь случилось? — спросила миссис Бэнтри.

— Гостье стало плохо, — лаконично ответила мисс Зелински.

— О боже, простите. Нужна какая-нибудь помощь?

— Мне кажется, где-то здесь был врач.

— Я не видела тут наших врачей, — ответила миссис Бэнтри, — но кто-то из них почти наверняка должен быть здесь.

— Джейсон звонит по телефону, — сообщила Элла Зелински, — но ей, кажется, совсем плохо.

— А кто она? — поинтересовалась миссис Бэнтри.

— Кажется, некая миссис Бэдкок.

— Хетер Бэдкок? Но она только что была совершенно здорова.

Элла Зелински ответила с раздражением в голосе:

— У нее апоплексический удар, или приступ, или что-то вроде этого. Вы не знаете, у нее ничего не было с сердцем или чего-нибудь в этом роде?

— Я о ней, по сути, ничего не знаю, — призналась миссис Бэнтри. — Они здесь недавно. Живут в Новых Домах.

— В Новых Домах? А, вы имеете в виду район новостроек. Я даже не знаю, где ее муж и как он выглядит.

— Средних лет, светлый, очень скромный, — объяснила миссис Бэнтри. — Он пришел вместе с ней, так что должен быть где-то поблизости.

Элла Зелински зашла в одну из ванных комнат.

— Я даже не знаю, что ей дать, — сказала она. — Нюхательная соль. Как вы считаете, подойдет?

— У нее обморок? — спросила миссис Бэнтри.

— Если бы только это, — ответила Элла Зелински.

— Пойду посмотрю, может, чем-то смогу помочь, — сказала миссис Бэнтри. Она повернулась и быстро пошла в сторону лестницы. Свернув за угол, она чуть не столкнулась с Джейсоном Раддом.

— Вы не видели Эллу? — спросил он. — Эллу Зелински?

— Она была в одной из ванных комнат. Искала что-то. Нюхательную соль или что-то еще.

— Не надо беспокоиться, — сказал Джейнсон Радд.

Что-то в его тоне поразило миссис Бэнтри. Она резко вскинула брови.

— Дела плохи? — спросила она. — Совсем плохи?

— Можно назвать это так, — ответил Джейсон Радд. — Бедняжка умерла.

— Умерла?! — Миссис Бэнтри была буквально потрясена. Она повторила то, что уже недавно говорила: — Но она только что была совершенно здорова…

— Знаю, знаю, — повторил Джейсон. Он стоял, мрачно глядя перед собой.

— Как это могло случиться?

ГЛАВА 6

— А вот и мы, — пропела мисс Найт, ставя поднос с завтраком на тумбочку рядом с мисс Марпл. — Как мы себя чувствуем сегодня? Я смотрю, мы занавесили окна, — добавила она с легкой укоризной в голосе.

— Я рано просыпаюсь, — объяснила мисс Марпл. — Вам это тоже грозит, когда доживете до моих лет, — добавила она.

— Звонила миссис Бэнтри, — сообщила мисс Найт, — полчаса назад. Хотела с вами поговорить, но я сказала, чтобы она перезвонила, когда вы позавтракаете. Я не собиралась тревожить вас так рано, вы еще даже не попили чаю и не позавтракали.

— Когда мне звонят подруги, — упрекнула мисс Марпл, — я предпочитаю, чтобы мне докладывали.

— Простите, виновата, — извинилась мисс Найт, — но звонить так рано слишком нетактично. Когда вы попьете чайку и съедите вареное яйцо и тост с маслицем…

— Полчаса назад, — задумчиво проговорила мисс Марпл. — Это получается… минуточку… в восемь часов.

— Рановато, — заключила мисс Найт.

— Не думаю, чтобы миссис Бэнтри звонила так рано, не будь у нее на это особой причины, — задумчиво сказала мисс Марпл. — Обычно она не звонит по утрам.

— Господи ты боже мой, ну зачем забивать себе головутакими вещами, — старалась успокоить ее мисс Найт. — Я думаю, она скоро опять позвонит. Или хотите, я сама ей позвоню?

— Нет, спасибо, — сказала мисс Марпл. — Я предпочитаю есть завтрак горячим.

— Надеюсь, я ничего не забыла, — оживилась мисс Найт.

Нет, она ничего не забыла. Чай был заварен, как надо, крутым кипятком, яйцо варилось ровно три минуты сорок пять секунд, тост был равномерно подрумянен, масло лежало аккуратненьким кусочком, а рядом с ним стояла баночка меда. Во многих отношениях мисс Найт, несомненно, была сокровище. Мисс Марпл позавтракала с удовольствием. Но тут внизу загудел пылесос. Это означало, что прибыла Черри.

Звонкий мелодичный голос пытался перекрыть гул пылесоса, исполняя одну из самых модных мелодий. Мисс Найт, пришедшая забрать поднос, неодобрительно покачала головой.

— Мне не нравится, что эта молодая особа распевает на весь дом, — проворчала она. — По-моему, это неуважительно.

Мисс Марпл едва заметно улыбнулась.

— Черри бы и в голову не пришло, что она должна вести себя уважительно, — заметила она. — С какой стати?

Мисс Найт фыркнула и сказала:

— Раньше все было совершенно иначе.

— Естественно, — согласилась мисс Марпл. — Времена меняются. С этим надо мириться. — И добавила: — Может, вы теперь позвоните миссис Бэнтри и узнаете, чего она хотела?

Мисс Найт поспешно удалилась. Через минуту-другую раздался стук в дверь и вошла Черри. Она выглядела бодрой, возбужденной и необыкновенно симпатичной. Поверх темно-синего платья на ней был клеенчатый фартук, лихо разрисованный моряками и морскими эмблемами.

— У вас красивая прическа, — заметила мисс Марпл.

— Вчера сделала перманент, — объяснила Черри. — Волосы еще немного жесткие, но будет нормально. Вы слыхали новость?

— Какую новость? — удивилась мисс Марпл.

— О том, что вчера произошло в Госсингтон-Холле. Вы ведь знаете, что там был большой прием в честь Ассоциации Святого Иоанна?

Мисс Марпл кивнула.

— И что случилось? — спросила она.

— В самый разгар праздника умерла женщина. Некая миссис Бэдкок. Живет рядом с нами, за углом. Вряд ли вы ее знали.

— Миссис Бэдкок? — Мисс Марпл насторожилась. — Но ведь я ее действительно знаю. Подождите… Точно. Это ее фамилия. Она подобрала меня на улице, когда я недавно упала. Такая любезная.

— Да, Хетер Бэдкок очень любезная, — перебила Черри. — Слишком даже любезная, говорят. Это называется назойливая. Но, как бы там ни было, она умерла. Раз, и нету.

— Умерла! Но от чего?

— Понятия не имею, — ответила Черри. — Я думаю, ее пригласили в дом, потому что она секретарь в «Скорой помощи» Святого Иоанна. Ее, и мэра, и многих других. Как мне сказали, она выпила бокал какого-то напитка, а через пять минут ей стало худо, и она умерла, никто не успел и глазом моргнуть.

— Какой кошмарный случай, — перевела дух мисс Марпл. — У нее было больное сердце?

— Здорова как бык, говорят, — ответила Черри. — Конечно, никогда не знаешь, правда? Я думаю, у любого может быть больное сердце и никто об этом может не знать. Короче, могу вам сказать одно. Домой ее не повезли.

Мисс Марпл смотрела непонимающе.

— Что вы этим хотите сказать — домой не повезли?

— Тело, — пояснила Черри невозмутимо-бодрым голосом. — Врач сказал, должно быть вскрытие. Аутопсия… или как это называется. Он сказал, что она никогда к нему не обращалась и поэтому нет никакой зацепки, чтобы объяснить причину смерти. Мне кажется, это смешно, — добавила она.

— А этим что вы хотите сказать? — возмутилась мисс Марпл.

— Да так. — Черри подумала. — Смешно. Что-то, может, кроется за этим.

— Ее муж очень переживает?

— Белый как полотно. Никогда не видела таких… убитых горем. С виду, конечно, я имею в виду.

Уши мисс Марпл, давно научившиеся различать тонкие нюансы, заставили ее наклонить голову слегка набок, что делало ее похожей на любопытную птицу.

— Насколько он был предан ей?

— Он делал все, что она ему говорила, и давал ей полную волю, — поведала Черри. — Но это не всегда означает, что человек предан, так ведь? Это может означать, что у него просто не хватает духу постоять за себя.

— Вы ее недолюбливали? — спросила мисс Марпл.

— Я ее почти не знаю, — ответила Черри. — Я имею в виду — не знала. Я не недолюбливаю… не недолюбливала ее. Она просто не мой тип. Деловая больно.

— Вы хотите сказать — любопытная? Дотошная?

— Нет, не хочу, — возразила Черри. — Я вовсе не это хочу сказать. Она была очень доброй женщиной и всегда помогала людям. И всегда была уверена, что знает, что надо делать. Что другие думают об этом, не имело для нее значения. У меня была такая тетка. Она обожала печенье с тмином, пекла его в диких количествах и угощала всех налево и направо, и ей в голову не приходило спросить, нравится оно людям или нет. А есть такие, которые терпеть не могут, ну, напрочь не выносят запаха тмина. Короче, Хетер Бэдкок была в этом роде.

— Да… — задумчиво произнесла мисс Марпл. — Я тоже знала одну в этом роде. Такие люди, — добавила она, — ведут опасную жизнь. Хотя и не подозревают об этом.

Черри уставилась на нее.

— Странно вы говорите. Я не очень поняла, о чем это вы.

В комнату стремительно вошла мисс Найт.

— Миссис Бэнтри, кажется, вышла, — доложила она. — И не сказала куда.

— Догадываюсь куда, — сказала мисс Марпл. — Она направляется сюда. Пора, пожалуй, вставать, — добавила она.


Едва мисс Марпл устроилась в своем любимом кресле у окна, как объявилась миссис Бэнтри. Она слегка запыхалась.

— У меня для тебя столько новостей, Джейн!

— О приеме? — спросила мисс Найт. — Вы ведь вчера были на приеме, не так ли? Я и сама провела там некоторое время пополудни. В палатке, где подавали чай, было не протолкнуться. Удивительно много народу! К сожалению, мне не удалось даже мельком увидеть Марину Грегг. — Она смахнула со стола пылинку и весело сказала: — Теперь уверена, вам обеим хочется немного посекретничать. — И вышла из комнаты.

— Похоже, она еще ничего не знает, — заключила миссис Бэнтри и проницательно посмотрела на подругу. — Джейн, я надеюсь, ты-то знаешь?

— Ты имеешь в виду вчерашнюю смерть?

— Ты всегда все знаешь. Как тебе это удается?

— Очень просто, дорогая, — ответила мисс Марпл, — так же, как всегда и все обо всем узнают. Мне эту новость сообщила Черри Бейкер. Полагаю, что и мисс Найт вот-вот обо всем узнает от мясника.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — спросила миссис Бэнтри.

— О чем? — переспросила мисс Марпл.

— Не хитри, Джейн, ты прекрасно знаешь, что́ я имею в виду. Подумать только, эта женщина… как ее зовут?

— Хетер Бэдкок, — подсказала мисс Марпл.

— Она явилась туда в прекрасном настроении. Я была там, когда она пришла. И вдруг всего четверть часа спустя она садится в кресло, говорит, что ей нездоровится, начинает задыхаться и умирает. Что ты думаешь по этому поводу?

— Нельзя торопиться с выводами, — сказала мисс Марпл. — Все зависит от того, что́ думает по этому поводу врач.

Миссис Бэнтри кивнула в знак согласия.

— Будет проведено дознание и вскрытие, — сказала она. — Это свидетельствует о том, что́ они думают по этому поводу, не так ли?

— Не обязательно, — ответила мисс Марпл. — Любой может внезапно заболеть и скончаться, и для установления причины смерти должно быть проведено вскрытие.

— Но здесь совсем другое дело, — возразила миссис Бэнтри.

— Откуда ты знаешь? — спросила мисс Марпл.

— Доктор Сэндфорд, придя домой, позвонил в полицию.

— Кто тебе это сказал? — спросила мисс Марпл с большим интересом.

— Старый Бриггз, — ответила миссис Бэнтри. — Вообще-то, он сказал не мне. Ты ведь знаешь, он ходит по вечерам после работы присмотреть за садом доктора Сэндфорда, и тут он стриг кусты под окнами кабинета и услышал, как доктор звонил в полицейский участок в Мач-Бенгэме. Бриггз рассказал об этом своей дочери, она обмолвилась почтальонше, а та уже рассказала мне, — поведала миссис Бэнтри.

Мисс Марпл улыбнулась.

— Я вижу, Сент-Мэри-Мид не сильно изменился.

— Виноградное вино почти такое же, как было, — согласилась миссис Бэнтри. — Ну, Джейн, теперь расскажи, что ты обо всем этом думаешь.

— Конечно, первым в голову приходит муж, — задумчиво произнесла мисс Марпл. — Он был там?

— Да, был. А ты не думаешь, что это было самоубийство? — спросила миссис Бэнтри.

— Разумеется, не самоубийство, — решительно заявила мисс Марпл. — Она была не тем человеком.

— А как ты с ней познакомилась, Джейн?

— Это было в тот день, когда я вышла на прогулку к Новым Домам и упала около ее дома. Она была олицетворением доброты, действительно добрая женщина.

— Ты видела ее мужа? По нему не было заметно, что он хотел ее отравить? Ты знаешь, что я имею в виду, — продолжала миссис Бэнтри, заметив, что мисс Марпл сделала слабую попытку возразить ей. — Не напомнил ли он тебе майора Смита, или Берти Джонса, или еще кого-нибудь из тех, кого ты когда-то знала и кто впоследствии отравил свою жену или пытался это сделать?

— Нет, — сказала мисс Марпл. — Он не напомнил мне никого из тех, кого я знала. — И добавила: — А вот она напомнила.

— Кто? Миссис Бэдкок?

— Да, — сказала мисс Марпл, — она напомнила мне одну особу по имени Элисон Уайльд. Она совершенно не знала жизни, — медленно произнесла мисс Марпл. — Она не знала людей, никогда о них не думала. И поэтому, понимаешь, не могла защитить себя от всяких неожиданностей.

— Мне кажется, я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь, — призналась миссис Бэнтри.

— Все это очень трудно объяснить, — извиняющимся тоном произнесла мисс Марпл. — Речь об эгоцентризме, но я под этим не подразумеваю эгоизм. Можно быть добрым, неэгоистичным и даже чутким. Но если ты похожа на Элисон Уайльд, ты никогда не знаешь, что же, собственно, делаешь, и потому никогда не знаешь, что с тобой может случиться.

— Ты не можешь сказать немного понятней, — попросила миссис Бэнтри.

— Хорошо, мне кажется, я могла бы привести тебе пример. В действительности ничего этого не было. Я просто придумаю ситуацию.

— Понимаю, — приготовилась слушать миссис Бэнтри.

— Допустим, ты отправилась в магазин и тебе известно, что у владелицы магазина есть сын, этакий юный правонарушитель, склонный к спекуляции и мошенничеству. Он стоит тут же, в магазине, и слушает, как ты рассказываешь его матери о деньгах, которые лежат в твоем доме, или о каких-нибудь серебряных вещах, или ювелирных украшениях. Ты приятно взволнована, и тебе не терпится кому-нибудь об этом рассказать. И ты также, возможно, упоминаешь о том, что в один из вечеров собираешься отлучиться из дому. Ты даже говоришь, что никогда не запираешь дом. Ты вся поглощена тем, что говоришь. И после этого, скажем, в тот самый вечер, ты возвращаешься домой, потому что забыла что-то, а там уже орудует этот гадкий мальчишка, и, застигнутый врасплох, он пристукивает тебя.

— В наше время это может случиться с кем угодно, — промолвила миссис Бэнтри.

— Не совсем, — возразила мисс Марпл. — Большинство людей обладают защитным рефлексом. Они понимают, когда неразумно говорить или делать что-то в присутствии посторонних людей. Но, как я сказала, Элисон Уайльд никогда не думала ни о ком, кроме как о самой себе. Она относилась к той породе людей, которые расскажут вам все: что они делали, что видели, что чувствовали и что слышали. Они никогда не упомянут о том, что сказали или сделали другие. Жизнь для них дорога с одной колеей, именно той, по которой движутся они. Другие люди значат для них не больше, чем… обои на стене. — Она выдержала паузу и сказала: — Мне кажется, Хетер Бэдкок была таким человеком.

Миссис Бэнтри спросила:

— Ты считаешь, она из той породы людей, которые могут влипнуть в неприятную историю, сами того не ведая?

— И не осознавая, что это опасно, — добавила мисс Марпл. — Это единственная причина, которая приходит мне в голову, когда я думаю о том, почему ее убили. Разумеется, если наше предположение, что ее убили, правильно.

— А ты не думаешь, что она могла кого-то шантажировать? — предположила миссис Бэнтри.

— О нет, — заверила ее мисс Марпл. — Она была доброй, порядочной женщиной, неспособной на такие поступки. — С некоторой досадой мисс Марпл добавила: — Мне кажется весьма невероятным… Вряд ли это могло быть…

— Что? — Миссис Бэнтри сгорала от любопытства.

— Я просто подумала, а не могло ли это быть убийством по ошибке, — задумчиво сказала мисс Марпл.

Дверь отворилась, и вошел доктор Хейдок в сопровождении мисс Найт, которая что-то возбужденно говорила за его спиной.

— А, с вами все ясно, — сказал доктор, глядя на двух женщин. — Я пришел справиться о вашем здоровье, — обратился он к мисс Марпл, — но задавать вопросы излишне. Вижу, вы начали пользоваться предложенным мною средством.

— Средством, доктор?

Доктор указал пальцем на вязание, лежавшее на столе перед мисс Марпл.

— Распутываете, — сказал он. — Разве я не прав?

Мисс Марпл едва заметно подмигнула, и сделала она это как-то по-старомодному застенчиво.

— Все шутите, доктор Хейдок, — сказала она.

— Не стоит пытаться провести меня, дорогая. Я знаю вас слишком давно. Внезапная смерть в Госсингтон-Холле — и все языки в Сент-Мэри-Миде лихорадочно заработали. Так? Предположение об убийстве высказано задолго до того, как кому-нибудь стали известны результаты дознания.

— Когда будет проводиться дознание? — спросила мисс Марпл.

— Послезавтра, — ответил доктор Хейдок. — И к этому времени вы, дамы, проанализируете всю историю, вынесете свой вердикт и, я полагаю, вынесете решение по целому ряду вопросов. Ну, — добавил он, — не буду терять здесь время. Не стоит тратить время на пациента, который не нуждается в моих услугах. У вас румяные щечки, глаза блестят, вы приходите в себя. Нет ничего лучше, чем интерес к жизни. Я пойду заниматься своими делами.

С этими словами он вышел.

— Я бы предпочла обращаться к нему, чем к Сэндфорду, — сказала миссис Бэнтри.

— Я тоже, — согласилась мисс Марпл. — К тому же он хороший друг, — задумчиво добавила она. — Думаю, он пришел дать мне понять, что я на правильном пути.

— Значит, это было убийство, — заявила миссис. Бэнтри. Они переглянулись. — Во всяком случае, так, кажется, считают врачи.

Мисс Найт внесла кофе. Обе женщины были настолько увлечены беседой, что не обрадовались ее приходу. Как только мисс Найт вышла, мисс Марпл продолжила разговор.

— Да, но, Долли, ты ведь была там…

— Это произошло фактически у меня на глазах, — отозвалась миссис Бэнтри со сдержанной гордостью.

— Великолепно, — оживилась мисс Марпл. — Я имею в виду… ну ты знаешь, что я имею в виду. Значит, ты можешь рассказать мне точно, что произошло с момента ее прихода.

— Меня пригласили в дом, — сказала миссис Бэнтри. — В числе нескольких избранных.

— Кто провел тебя в дом?

— О, очень стройный молодой человек. Полагаю, секретарь Марины Грегг или что-то в этом роде. Он ввел меня и проводил по лестнице. Наверху у них было что-то вроде оргкомитета.

— На лестничной площадке? — удивилась мисс Марпл.

— Они все переделали. Они сломали гардеробную и спальню, так что получилось что-то вроде большого алькова, практически комната. Выглядит очень привлекательно.

— Понятно. И кто там был?

— Марина Грегг, такая естественная и милая, она выглядела очаровательно в своем облегающем серо-зеленом платье. Еще, разумеется, ее муж и эта женщина, Элла Зелински, о которой я тебе рассказывала. Она у них секретарь. И еще там находилось, я полагаю, человек восемь-десять. Некоторых из них я знаю. Те, которые мне незнакомы, я думаю, были со студии. Там были викарий и жена доктора Сэндфорда. Сам доктор пришел позже. Еще были полковник Клиттеринг с женой и главный шериф. И, кажется, кто-то из прессы. И еще молодая женщина с большой камерой делала снимки.

Мисс Марпл кивнула.

— Продолжай.

— Хетер Бэдкок с мужем прибыли сразу после меня. Марина Грегг наговорила любезностей мне, потом еще кому-то, ах, да, викарию, и потом пришли Хетер Бэдкок и ее муж. Она, ты знаешь, работала секретарем Ассоциации Святого Иоанна. Кто-то стал рассказывать о том, как много она работает и какой она ценный работник. И Марина Грегг сказала что-то приятное. Затем миссис Бэдкок, которая, должна тебе, Джейн, сказать, произвела на меня впечатление довольно утомительной женщины, несла какой-то вздор о том, как много лет назад встречалась где-то с Мариной Грегг. Что выглядело довольно бестактно, поскольку она настойчиво пыталась установить, как давно это было, в каком году и тому подобное. Уверена, что актрисы и кинозвезды да и вообще люди не любят, когда им напоминают об их возрасте. Однако, я полагаю, ей это не пришло в голову.

— Да, — подтвердила мисс Марпл, — она из тех людей, которые не думают о таких вещах. Ну и?

— В общем-то ничего особенного в этом не было, если не считать того, что Марина Грегг повела себя немного странно.

— Ты хочешь сказать, она была раздражена?

— Нет-нет. Просто я совсем не уверена, что она вообще ее слушала. Она смотрела как бы через плечо миссис Бэдкок, и когда миссис Бэдкок закончила свою довольно глупую историю о том, как она, будучи больной, встала с постели и убежала из дому, чтобы увидеть Марину и получить ее автограф, наступило тягостное молчание. И тогда я увидела ее лицо.

— Чье лицо? Миссис Бэдкок?

— Нет, Марины Грегг. Казалось, она не слышала ни слова из сказанного миссис Бэдкок. Она неподвижно смотрела поверх плеча миссис Бэдкок прямо в противоположную стену. Смотрела так… я не могу объяснить тебе…

— Ну постарайся, Долли, — попросила мисс Марпл, — думаю, это может оказаться важным.

— У нее был как бы застывший взгляд, — продолжала миссис Бэнтри, с трудом подбирая слова, — как если бы она увидела нечто такое, что… о боже, как трудно описать такие вещи. Ты помнишь леди Шэлотт? «Треск зеркала раздался вдруг. „Проклятье мне!“ — сковал испуг прекрасную Шэлотт». Вот именно так она выглядела. Сейчас люди смеются над Теннисоном, однако леди Шэлотт всегда вызывала у меня трепет, когда я была молодой, и до сих пор вызывает у меня дрожь.

— Застывший взгляд, — повторила мисс Марпл задумчиво. — И она смотрела через плечо миссис Бэдкок на стену. Что было на той стене?

— О, кажется, какая-то картина, — сказала миссис Бэнтри. — Знаешь, итальянская живопись. Думаю, копия «Мадонны» Беллини, но не ручаюсь. Дева Мария держит на руках смеющегося младенца.

Мисс Марпл нахмурилась.

— Не понимаю, почему картина могла вызвать такую реакцию.

— Особенно если учесть, что она видит ее ежедневно, — согласилась миссис Бэнтри.

— В это время еще прибывали люди?

— Да.

— Не помнишь, кто там был?

— Ты имеешь в виду, что она могла смотреть на кого-то из поднимавшихся по лестнице?

— Но это ведь возможно? — заметила мисс Марпл.

— Да, конечно. Дай-ка вспомню. Там был мэр, весь увешанный цепями и прочими регалиями, его жена. Еще мужчина с длинными волосами и с такой смешной бородкой, какие теперь носят. Довольно молодой человек. И девушка с камерой. Она устроилась на лестнице так, чтобы фотографировать гостей, когда они поднимаются по лестнице и обмениваются рукопожатиями с Мариной. И, погоди-ка, еще двое каких-то незнакомых. Наверное, со студии. Еще были Грайсы с Нижней фермы. Может, был и еще кто-нибудь, но сейчас не помню.

— Звучит не очень многообещающе, — подвела итог мисс Марпл. — Что произошло потом?

— Кажется, Джейсон Радд подтолкнул Марину локтем или что-то в этом роде, потому что она как-то сразу подобралась и улыбнулась миссис Бэдкок, а потом стала говорить обычные вещи. Ну, ты знаешь, обычный набор из милых, невинных и обворожительных фраз.

— А потом?

— А потом Джейсон Радд подал им напитки.

— Какие?

— Кажется, дайкири. Он сказал, что это любимый напиток его жены. Он подал один бокал жене, а другой Бэдкок.

— Очень интересно, — отозвалась мисс Марпл. — Действительно очень интересно. И что было потом?

— Не знаю, потому что я повела нескольких женщин взглянуть на ванные комнаты. И тут как раз прибежала секретарша и сказала, что кому-то стало плохо.

ГЛАВА 7

Освидетельствование было кратким и не дало ничего утешительного. В опознании участвовал муж, и была проведена медицинская экспертиза. Причиной смерти Хетер Бэдкок явилась смертельная доза диэтил-гексил-барбо-квинделоритата или, будем откровенны, чего-то в этом роде! Установить, как вещество попало в организм, оказалось невозможным.

Дознание было отложено на две недели.

После освидетельствования инспектор сыскной полиции Фрэнк Корниш подошел к Артуру Бэдкоку.

— Я могу с вами поговорить, мистер Бэдкок?

— Да, конечно.

Артур Бэдкок выглядел еще более жалким, чем обычно.

— Не могу понять, — твердил он, — просто не могу понять.

— Я на машине, — сказал Корниш. — Мы можем поехать к вам домой, хотите? Там нам будет уютнее и спокойнее.

— Спасибо, сэр. Да-да, конечно, так будет лучше всего.

Они подъехали к аккуратненькой, выкрашенной в голубой цвет калитке дома № 3 по Арлингтон-Клоуз. Артур Бэдкок шел впереди, инспектор следом за ним. Бэдкок достал из кармана ключ от дома, но, прежде чем он успел вставить его в замочную скважину, дверь открыли изнутри. Женщина, открывшая дверь, слегка попятилась от неожиданности. Артур Бэдкок был заметно удивлен.

— Мэри, — выдохнул он.

— Решила приготовить тебе чаю, Артур. Подумала, будет кстати, когда ты вернешься после освидетельствования.

— Это очень мило с твоей стороны, — с благодарностью в голосе сказал Артур Бэдкок. — Э-э-э, — в нерешительности замялся он. — Это инспектор Корниш. А это — миссис Бейн. Соседка.

— Понимаю, — кивнул инспектор Корниш.

— Я принесу еще чашку, — засуетилась миссис Бейн.

Она исчезла, и Артур Бэдкок нерешительно провел инспектора в гостиную с обитой ярким кретоном мебелью, расположенную направо от прихожей.

— Она очень любезна, — сказал Артур Бэдкок. — Всегда очень любезна.

— Давно вы с ней познакомились?

— Нет. Уже здесь.

— Здесь вы живете, кажется, два года. Или три?

— Около трех, — подтвердил Артур. — Миссис Бейн перебралась сюда всего около полугода назад, — объяснил он. — Ее сын работает недалеко отсюда, поэтому после смерти мужа она переехала жить сюда, и сын у нее столуется.

В этот момент вошла с подносом миссис Бейн, темноволосая, довольно колоритная женщина лет сорока. У нее была смуглая, как у цыганки, кожа, очень гармонировавшая с цветом волос и глаз. Глаза смотрели настороженно. Она поставила поднос на стол, и инспектор Корниш сказал ей что-то приятное и ни к чему не обязывающее. Что-то у него внутри, какой-то профессиональный инстинкт был начеку. Настороженность во взгляде женщины, ее легкий испуг в тот момент, когда Артур его представлял, не ускользнули от его глаз. Ему было знакомо то едва заметное беспокойство, которое вызывало присутствие полицейского — своего рода естественного раздражителя и источника опасности — как у тех, кто, возможно, нечаянно совершил прегрешение перед его величеством законом, так и у еще одной категории лиц. И он был уверен, что именно этот второй случай имел место здесь. Наверное, миссис Бейн в свое время имела опыт общения с полицией, оставивший у нее неприятные воспоминания и сделавший ее подозрительной. Он решил подробнее разузнать о Мэри Бейн.

Поставив поднос на стол и отказавшись участвовать в чаепитии под предлогом, что ей срочно нужно домой, она ушла.

— По-моему, приятная женщина, — похвалил инспектор Корниш.

— Да, вы правы. Она очень любезная, очень хорошая соседка, очень добрая женщина, — подхватил Артур Бэдкок.

— Она была подругой вашей жены?

— Нет. Нет, я бы не сказал. Они общались по-соседски, были в хороших отношениях, но и только.

— Понятно. А теперь, мистер Бэдкок, нам хотелось бы получить от вас как можно больше информации. Я полагаю, результаты дознания явились для вас неожиданностью?

— О да, безусловно, инспектор. Конечно, я понимал, что вы, по-видимому, подозреваете, что что-то не так, да я и сам готов был заподозрить что-то неладное, потому что Хетер всегда была очень здоровой. Она практически ни дня не болела. Я сразу сказал себе: «Здесь что-то не так». Но это кажется настолько невероятным, не знаю, понимаете ли вы, что я хочу сказать, инспектор. Поистине совершенно невероятным. Что за вещество — этот би-этил-гек-са… — Он запнулся.

— У него есть другое название, — пришел на помощь инспектор. — Оно продается под названием «кальмо». Знаете о таком?

Артур Бэдкок отрицательно покачал головой. Он был растерян.

— Оно больше известно в Америке, — продолжал инспектор. — Там, как я понял, его прописывают совершенно свободно.

— А от чего оно?

— Оно, насколько я понял, создает радостное и безмятежное настроение, — объяснил Корниш. — Его прописывают людям в стрессовых ситуациях, тем, кто страдает от страхов, депрессий, меланхолии, бессонницы и тому подобных вещей. В умеренных дозах оно не опасно, но передозировка не рекомендуется. Кажется, ваша жена приняла раз в шесть больше нормальной дозы.

Бэдкок смотрел широко раскрытыми глазами.

— Хетер в жизни не принимала ничего подобного, — сказал он. — Я в этом уверен. Она вообще не любила лекарств. У нее никогда не было депрессии или страхов. Она была одной из самых жизнерадостных женщин, каких только можно представить.

Инспектор кивнул.

— Понятно. И ни один врач ей ничего подобного не прописывал?

— Нет. Решительно — нет. Я в этом уверен.

— У кого она лечилась?

— Она приписана к доктору Симсу, но, по-моему, за все время, что мы тут живем, не была у него ни разу.

Инспектор Корниш задумчиво сказал:

— Выходит, она была человеком, которому вряд ли могло понадобиться такое средство и который не стал бы его принимать.

— Она не принимала, инспектор, я в этом уверен. Это какое-то недоразумение.

— Странное недоразумение, — не согласился инспектор Корниш. — Что она ела и пила в тот день? — Гм. Сейчас вспомню. На завтрак…

— Не стоит начинать с завтрака, — остановил его Корниш. — В таком количестве это лекарство действует быстро. Полдник. Начните с полдника.

— Значит, так. Мы зашли в павильон в парке Госсингтон-Холла. Там было настоящее столпотворение, но нам все же удалось взять по булочке и по чашке чая. Мы мигом все проглотили, поскольку в павильоне оказалось очень душно, и вышли на воздух.

— И больше она ничего там не ела — только булку и чашку чая?

— Так точно, сэр.

— И вы пошли в дом. Так?

— Да. К нам подошла девушка и сказала, что Марина Грегг будет очень рада видеть мою жену, если той будет угодно подняться в дом. Естественно, моя жена очень обрадовалась. Она целыми днями только и говорила, что о Марине Грегг. Ажиотаж был всеобщий. Да что там, инспектор, вы это знаете не хуже меня.

— Да-да, конечно, — признался Корниш. — Моя жена тоже сгорала от любопытства. Да и народ со всей округи готов был заплатить любые деньги, чтобы попасть на прием, посмотреть на Госсингтон-Холл, на то, как его переделали, надеясь хоть мельком увидеть Марину Грегг живьем.

— Девушка провела нас в дом, — продолжал Артур Бэдкок, — поднялась с нами по лестнице. Именно там и проходил прием. На верху лестницы. Но все выглядело, как я понял, совершенно не так, как раньше. Это была как бы огромная ниша, в которой стояли стулья и столы с напитками. Приглашенных было, по-моему, человек десять-двенадцать.

Инспектор Корниш кивнул.

— И там вас встретили. Кто?

— Сама миссис Марина Грегг. И ее муж. Не помню его имени.

— Джейсон Радд, — подсказал инспектор Корниш.

— Да-да. Правда, я его вначале не заметил. Короче, миссис Грегг очень мило поздоровалась с Хетер и была явно рада ее видеть, и Хетер стала рассказывать, как она когда-то, много лет назад, встречалась с миссис Грегг в Вест-Индии, и все, казалось, было в полном порядке.

— Все казалось в полном порядке, — повторил инспектор. — А потом?

— А потом миссис Грегг спросила, что мы будем пить. А муж миссис Грегг, мистер Радд, принес для Хетер какой-то коктейль. Диккери, или что-то в этом роде.

— Дайкири.

— Так точно, сэр. Он принес два. Один ей и один миссис Грегг.

— А вы, вы что пили?

— Я пил херес.

— Понятно. И вы втроем стояли наверху и пили из своих бокалов?

— Не совсем так. Видите ли, по лестнице поднимались новые гости. К примеру, мэр и другие люди — какой-то важный американец, кажется, с дамой. Так что нам пришлось отойти немного вглубь.

— И тут ваша жена выпила свой дайкири.

— Нет, не тут, не тогда.

— Гм. Когда же?

Артур Бэдкок мучительно припоминал, наморщив лоб.

— Мне кажется, она поставила его на один из столиков. Она там встретила подруг. По-моему, связанных с Ассоциацией Святого Иоанна, приехавших из Мач-Бенгэма или что-то в этом роде. Короче, они разговорились.

— И когда же она выпила свой коктейль?

Артур Бэдкок снова наморщил лоб.

— Вскоре после этого, — сказал он. — К тому моменту наверху скопилось уже много народу. Кто-то толкнул Хетер под руку, и она расплескала свой коктейль.

— Как-как? — Инспектор Корниш вскинул брови. — Ее коктейль расплескался?

— Да, так мне помнится… Перед этим она взяла его со стола и отхлебнула его, сделав удивленное лицо. Она, знаете, не очень любила коктейли, но все равно сдаваться не собиралась. Короче, в этот момент ее кто-то толкнул, и коктейль пролился ей на платье и, кажется, на платье миссис Грегг. Миссис Грегг была сама любезность. Она сказала, что ничего страшного, что пятен не останется, и дала Хетер свой носовой платок, чтобы та вытерла платье, а затем протянула бокал, который держала в руке, и сказала: «Возьмите, я еще из него не пила».

— Значит, она отдала свой собственный бокал? — уточнил инспектор. — Вы в этом уверены?

Артур Бэдкок на минуту задумался.

— Да, совершенно уверен, — подтвердил он.

— И ваша жена приняла бокал?

— Да, вначале она отказывалась, сэр. Она сказала: «О нет, как я могу», но миссис Грегг засмеялась и сказала: «Я уже выпила слишком много».

— И, значит, ваша жена взяла бокал и что с ним сделала?

— Она повернулась чуть боком и выпила его, довольно быстро, мне кажется. Затем мы немного прошлись по коридору, рассматривая картины и портьеры. Они из какой-то необычной ткани, мы такой никогда не видели. Потом я встретил приятеля, советника Эллкока, и как раз в тот момент, когда мы с ним болтали, я вдруг заметил, что Хетер сидит на стуле и как-то странно выглядит. Я подошел к ней и спросил: «Что с тобой?» Она ответила, что ей немного не по себе.

— В каком смысле не по себе?

— Не знаю, сэр. Мне было не до того. Ее голос звучал как-то странно и хрипло, а голова слегка подергивалась. И вдруг она судорожно стала ловить ртом воздух, и голова ее упала на грудь. Она была мертва, сэр, мертва.

ГЛАВА 8

— Вы сказали — Сент-Мэри-Мид? — Старший инспектор Крэддок вскинул брови. Помощник комиссара был немного удивлен.

— Да, — подтвердил он, — Сент-Мэри-Мид. А что? Это…

— Ничего особенного, — успокоил Дермот Крэддок.

— Это, насколько я знаю, совсем небольшая деревушка, — продолжал его собеседник. — Хотя там сейчас идет большое строительство. Практически, насколько мне известно, на всем протяжении от Сент-Мэри-Мида до Мач-Бенгэма. Киностудия «Хеллинг-форт», — продолжал он, — расположена по другую сторону от Сент-Мэри-Мида, ближе к Маркет-Бейсингу. — Он все еще вопросительно смотрел на Дермота Крэддока. Старший инспектор нашел нужным объясниться.

— У меня там живет знакомая, — сказал он, — в Сент-Мэри-Миде. Старая дама. Теперь уже очень старая. Может, она уже умерла, не знаю. Но если нет…

Помощник комиссара понял, куда клонит его подчиненный, или, во всяком случае, думал, что понял.

— Да, — поддержал он, — это помогло бы вам войти в обстановку. Немного местных сплетен необходимо. Вся эта история выглядит очень странно.

— Вы получили судебное поручение от графства? — поинтересовался Дермот.

— Да. Вот письмо от начальника полиции. Они, кажется, считают, что это дело, по всей вероятности, выходит за местные рамки. Недавно самый большой дом в округе, Госсингтон-Холл, был продан в частное пользование Марине Грегг, кинозвезде, и ее мужу. На тамошней новой киностудии «Хеллингфорт» снимается фильм, где она занята в главной роли. В парке Госсингтон-Холла был организован благотворительный праздник в пользу Ассоциации Святого Иоанна. Покойная — ее звали миссис Хетер Бэдкок — была секретарем местного отделения ассоциации и взяла на себя почти всю организационную работу. Она, кажется, была знающей, разумной женщиной, пользовавшейся среди местных жителей большим авторитетом.

— Эдакая предводительница? — предположил Крэддок.

— Вполне возможно, — согласился помощник комиссара. — И все же, по моему личному опыту, такие женщины редко становятся жертвой убийства. Не знаю почему. На праздник собралось, как мне известно, рекордное число участников, была отличная погода, все шло по плану, Марина Грегг с мужем устроили своего рода небольшой частный прием в Госсингтон-Холле. На нем было десятка три-четыре приглашенных. Местная знать, разные люди, связанные с Ассоциацией Святого Иоанна, несколько личных друзей Марины Грегг и кое-кто с киностудии. Все мирно, мило и весело. Но самое фантастичное и невероятное то, что Хетер Бэдкок была отравлена именно там.

Дермот Крэддок задумчиво прокомментировал:

— Странное выбрали место.

— Именно так считает начальник полиции. Если кто-то хотел отравить Хетер Бэдкок, почему выбор пал именно на этот вечер и это место? Есть тысячи более простых способов это сделать. Все же, как ни крути, рискованное дело — подсыпать дозу смертельного яда в коктейль, когда вокруг вертится десятка два-три людей. Могли что-нибудь заметить.

— А яд точно был в коктейле?

— Да, у меня здесь подробный отчет. Одно из тех длинных непонятных названий препарата, от которых врачи без ума. В Америке это довольно распространенное средство.

— В Америке.

— У нас, впрочем, тоже. Но по ту сторону Атлантики такие средства отпускаются свободно, в малых дозах они помогают.

— Продаются по рецептам или есть в свободной продаже?

— Нет, рецепт нужен.

— Да, странно, — сказал Дермот. — Хетер Бэдкок имела какое-нибудь отношение к этим киношникам?

— Никакого.

— Кто-нибудь из ее родственников был на приеме?

— Муж.

— Муж… — задумчиво повторил Дермот.

— Да, на ум всегда приходят такие мысли, — согласился его начальник, — но тамошний инспектор, кажется, Корниш, считает, по-моему, что здесь все в порядке, хотя докладывает, что Бэдкок казался смущенным и нервным. Он считает, что порядочные люди часто так ведут себя, когда приходится отвечать на вопросы полиции. Похоже, покойная и ее муж были вполне преданы друг другу.

— Другими словами, местная полиция считает, что это не ее дело. Добро. Я так понимаю, вы меня туда посылаете, сэр?

— Да. Вам лучше отправиться туда и как можно скорее, Дермот. Кого вы хотите взять с собой?

Минуту-другую Дермот размышлял.

— Думаю, Тиддлера, — сказал он задумчиво. — Он отличный парень и, что еще важнее, кинозвезда. Это может пригодиться.

Помощник комиссара одобрительно кивнул.

— Желаю вам удачи, — сказал он.


— Боже! — воскликнула мисс Марпл, розовея от удовольствия и неожиданности. — Вот это сюрприз! Как вы поживаете, мой мальчик? Хоть вы теперь, наверное, вовсе не мальчик. Кто вы — старший инспектор или, как это теперь по-новому называют, старший следователь?

Дермот сообщил свое звание.

— Я думаю, вряд ли надо спрашивать, что вы здесь делаете, — продолжала мисс Марпл. — Происшедшее у нас убийство посчитали достойным внимания Скотленд-Ярда.

— Ваши передали его нам, — сообщил Дермот, — и совершенно естественно, что я, как только сюда прибыл, явился в штаб.

— Вы имеете в виду… — мисс Марпл слегка смутилась.

— Да, тетушка, — фамильярно подтвердил Дермот. — Я имею в виду — к вам.

— Боюсь, — с сожалением в голосе промолвила мисс Марпл, — я теперь совершенно не в курсе. Я почти не бываю на улице.

— Однако достаточно для того, чтобы падать и чтобы вас подобрала на улице женщина, которую через десять дней после этого убивают, — возразил Дермот Крэддок.

Мисс Марпл издала звук, который в прежние времена передали бы на письме как «фу ты».

— Не знаю, где вы такого наслушались, — не сдавалась она.

— А надо бы знать, — продолжал Дермот Крэддок. — Вы сами мне говорили, что в деревне все знают все. И — вопрос не для печати, — добавил он. — Вы поняли, что ее должны убить, едва взглянув на нее?

— Конечно же, нет! — воскликнула мисс Марпл.

— Вы не заметили в глазах ее мужа взгляда, который напомнил бы вам о Гарри Симпсоне, или Дэвиде Джонсе, или о ком-то другом, кого вы знали много лет назад и кто впоследствии столкнул жену с обрыва?

— Нет, не заметила, — отрицала мисс Марпл. — Я уверена, мистер Бэдкок никогда бы не смог совершить ничего дурного. Во всяком случае, — добавила она задумчиво, — я почти уверена.

— Но поскольку человеческая природа такова… — лукаво подсказал Крэддок.

— Совершенно верно, — согласилась мисс Марпл. И добавила: — Беру на себя смелость предсказать, что, когда первое естественное чувство утраты пройдет, он не очень будет о ней убиваться…

— Почему? Она его третировала?

— О нет! — воскликнула мисс Марпл. — Но мне кажется, что она… была невнимательной женщиной. Доброй — да. Внимательной — нет. Она его, конечно, любила, и ухаживала за ним, когда он болел, и готовила ему, и была хорошей хозяйкой, но мне кажется, она никогда, да, никогда не знала, что он чувствует и что думает. В таких случаях мужчина чувствует себя довольно одиноко.

— И нет ли оснований полагать, — подвел итог Дермот, — что в будущем его жизнь будет менее одинокой?

— Я полагаю, он снова женится, — сказала мисс Марпл. — Возможно, довольно скоро. И вероятнее всего, что очень-очень жаль, на женщине почти того же типа. Я хочу сказать, он женится на человеке с более сильным характером, чем у него.

— Есть кто-нибудь на примете? — спросил Дермот.

— Мне это неизвестно, — ответила мисс Марпл и с сожалением добавила: — Я очень мало знаю.

— Ну а что вы думаете? — продолжал Дермот Крэддок. — Вы никогда не жаловались на недостаток свежих мыслей.

— Я думаю, — неожиданно оживилась мисс Марпл, — что вам следует встретиться с миссис Бэнтри.

— Миссис Бэнтри? Кто это? Одна из киношниц?

— Нет, — сказала мисс Марпл, — она живет в Восточной обители в Госсингтоне. Она была на приеме в тот день. Когда-то она владела Госсингтоном. Она и ее муж полковник Бэнтри.

— Она была на приеме и что-то видела?

— Думаю, она должна сама вам рассказать, что она видела. Вам, может, покажется, что рассказанное не имеет к делу никакого отношения, но я считаю, это могло бы — я подчеркиваю: могло бы — навести на кое-какие мысли. Скажите, что это я вас прислала, и… еще одна вещь… Было бы хорошо, если бы вы просто упомянули в разговоре леди Шэлотт.

Дермот Крэддок смотрел на нее, слегка склонив голову набок.

— Леди Шэлотт, — повторил он. — Это что, пароль?

— Не уверена, что я бы назвала это так, — сказала мисс Марпл, — но имя напомнит ей о том, что я имею в виду.

Дермот Крэддок встал.

— Я еще зайду, — предупредил он.

— Очень любезно с вашей стороны, — отозвалась мисс Марпл. — Может быть, если будет время, вы как-нибудь зайдете ко мне на чашку чая. Если вы по-прежнему пьете чай, — добавила она глубокомысленно. — Сейчас многие молодые люди предпочитают более крепкие напитки, считая, что вечерний чай — слишком старомодный обычай.

— Я не такой уж молодой, — возразил Дермот Крэддок. — Непременно как-нибудь зайду к вам. Попьем чайку, посплетничаем и поговорим о деревне. Кстати, вы знаете кого-нибудь из кинозвезд или кого-нибудь с киностудии?

— Никогошеньки, — призналась мисс Марпл. — Если не считать того, что я о них слышала.

— Ну, обычно вы слышите не так уж мало, — сказал Дермот Крэддок. — До свидания. Был очень рад вас видеть.


— Очень приятно, — немного удивленно сказала миссис Бэнтри, когда Дермот Крэддок представился и объяснил, кто он такой. — Ужасно рада с вами познакомиться. А разве вас обычно не сопровождают сержанты?

— Действительно со мной приехал сержант, — ответил Крэддок. — Но он сейчас занят.

— Обычными следственными делами? — с надеждой в голосе спросила миссис Бэнтри.

— Да, чем-то в этом роде, — с серьезным видом подтвердил Дермот.

— И Джейн Марпл прислала вас ко мне, — сказала миссис Бэнтри, вводя его в свою небольшую гостиную. — А я тут занималась цветами. Сегодня один из тех дней, когда цветы ведут себя совсем не так, как надо. Они то опадают, то стоят торчком. И не сгибаются, когда хочешь, чтобы они согнулись. Но я даже рада, что у меня есть занятие, да еще такое интересное. Значит, действительно было убийство?

— Вам уже приходило в голову, что это убийство?

— Вполне мог быть и несчастный случай, — сказала миссис Бэнтри. — Никто, по крайней мере официально, ничего определенного так и не сказал. Только вечную присказку о том, что нет никаких улик и свидетельств относительно того, кто и как подсыпал яд. Но мы все, конечно, говорим об убийстве.

— И о том, кто это сделал?

— Вот здесь загвоздка, — отвечала миссис Бэнтри. — Об этом мы не говорим. Потому что я просто не понимаю, кто бы это мог сделать.

— Вы хотите сказать, что не понимаете, кто физически мог бы это сделать?

— Нет-нет, в другом смысле. Думаю, это было бы трудно, но все же возможно. Нет, я имею в виду, что не понимаю, кому бы это могло понадобиться.

— Вы полагаете, никому не надо было убивать Хетер Бэдкок?

— Честно говоря, — сказала миссис Бэнтри, — ума не приложу, кому. Я много раз встречалась с ней в связи с нашими местными делами. Герл-Гайды[8], Ассоциация Святого Иоанна и разные приходские дела. Мне она казалась довольно утомительной. Она с энтузиазмом относилась буквально ко всему, была несколько склонна к преувеличениям и очень словоохотлива. Но за это людей не убивают. Она принадлежала к тому типу женщин, завидев которую хозяева в старые времена бросались к горничной (а их было принято иметь, что было, кстати, совсем недурно), велев сказать: «Нет дома». Или: «Нет дома для гостей», — если вы совестливы и не могли заставить себя солгать.

— Вы хотите сказать, что могло возникнуть желание любым способомизбежать встречи с миссис Бэдкок, но не настолько сильное, чтобы решиться избавиться от нее навсегда?

— Очень точно сказано, — одобрительно кивнула миссис Бэнтри.

— Денег особых у нее не было, — размышлял вслух Дермот, — так что никому никакой выгоды от ее смерти. И никто, кажется, не испытывал к ней неприязни, граничащей с ненавистью. Вряд ли она кого-нибудь шантажировала?

— Ей бы и в голову никогда не пришло такое, — подтвердила миссис Бэнтри. — Она относилась к типу добропорядочных людей с высокими моральными принципами.

— И муж ее ни с кем не находился в любовной связи?

— Не думаю, — сказала миссис Бэнтри. — Я видела его в тот вечер. Он был какой-то никакой. Приятный, но какой-то жалкий.

— Не густо… — проговорил Дермот Крэддок. — Остается предположить, что она знала что-то…

— …что-то?

— …компрометирующее. Кого-то компрометирующее.

Миссис Бэнтри отрицательно покачала головой.

— Сомневаюсь, — сказала она. — Сильно сомневаюсь. Она производила на меня впечатление женщины, которая непременно рассказала бы все другим.

— Значит, и это исключено, — заключил Дермот Крэддок. — Теперь мы, с вашего позволения, перейдем к причинам моего визита к вам. Мисс Марпл, к которой я испытываю чувство глубочайшего восхищения и почтения, велела напомнить вам о леди Шэлотт.

— Ах, это! — воскликнула миссис Бэнтри.

— Да, — ответил Крэддок, — это! Хотя и не знаю, о чем речь.

— Теперь редко кто читает Теннисона, — промолвила миссис Бэнтри.

— И все же кое-что я помню, — сказал Дермот Крэддок. — Она выглянула из окна, чтобы посмотреть на Камелота, так?

И ветер вырвал шаль из рук.
Треск зеркала раздался вдруг.
«Проклятья знак!» — сковал испуг
Прекрасную Шэлотт!
— Вот именно. Все так и было, — сказала миссис Бэнтри, — именно так.

— Простите, не понял. Что было? С кем?

— У нее был такой вид…

— У кого?

— У Марины Грегг…

— Ах, у Марины Грегг. Когда это было?

— А разве Джейн Марпл не рассказала вам?

— Она ничего мне не рассказывала. Она послала меня к вам.

— И напрасно, — сказала миссис Бэнтри, — потому что она всегда рассказывает лучше меня. Мой муж всегда говорил, что у меня все так бессвязно, что он не понимает, о чем я рассказываю. И вообще, может, мне все только показалось. Но когда видишь человека с таким выражения лица, на память невольно приходят эти строки.

— Пожалуйста, расскажите подробнее, — попросил Дермот Крэддок.

— Так вот, это было во время приема. Я называю все это приемом, потому что как еще можно назвать? В общем, был как бы прием на втором этаже, где у лестницы они устроили нечто вроде холла. Марина Грегг и ее муж находились там. Туда они пригласили нескольких гостей. Меня, я думаю, пригласили потому, что раньше дом принадлежал мне, а Хетер Бэдкок и ее мужа — потому что она занималась подготовкой и организацией празднества. И мы совершенно случайно поднялись наверх почти одновременно, так что я стояла уже наверху, когда вдруг заметила это.

— Ясно. Когда заметили что?

— Видите ли, миссис Бэдкок разразилась длинной восторженной тирадой, как часто бывает с людьми, когда их представляют знаменитостям. Ну знаете, о том, как замечательно познакомиться, как интересно и что всю жизнь мечтала увидеть их воочию. А затем она принялась рассказывать, как однажды, много лет назад, видела Марину и как была тогда взволнована. Тогда я, знаете, еще подумала про себя, как, должно быть, наскучило бедным знаменитостям отвечать, как принято в таких случаях. И тут заметила, что Марина Грегг не говорила то, что принято. Она не мигая смотрела перед собой.

— Не мигая смотрела — на миссис Бэдкок?

— Нет-нет, со стороны казалось, она вообще забыла о миссис Бэдкок. По-моему, она даже не слышала, что говорила миссис Бэдкок. Она просто не мигая смотрела прямо перед собой, с таким выражением, какое, по-моему, могло быть у леди Шэлотт. Будто она только что увидела нечто ужасное. Нечто кошмарное, совершенно невероятное и невыносимое.

— «Проклятье знак»? — пришел ей на помощь Дермот Крэддок.

— Да, именно. Вот почему я назвала это выражение лица леди Шэлотт.

— Но на что она смотрела, миссис Бэнтри?

— Мне и самой хотелось бы это знать, — промолвила миссис Бэнтри.

— Вы сказали, она стояла на верху лестницы?

— Она смотрела поверх головы миссис Бэдкок, нет, вернее, я думаю, поверх ее плеча.

— Точно в середину лестницы?

— Ну, может быть, чуточку вбок.

— А по лестнице поднимались люди?

— Да… мне думается, человек пять или шесть.

— Она что, смотрела конкретно на кого-то?

— Точно сказать не могу, — ответила миссис Бэнтри. — Понимаете, я стояла лицом не туда. Я смотрела на нее. А к лестнице была спиной. Мне показалось, она смотрит на одну из картин на стене.

— Но, живя в этом доме, она должна очень хорошо знать все картины.

— Ну конечно. Нет, наверное, она все-таки смотрела на кого-то на лестнице. Вопрос в том, на кого.

— Это мы и должны попытаться выяснить, — сказал Дермот Крэддок. — А вы помните, кто там был?

— Во-первых, помню, что там был мэр с женой. Потом там еще, кажется, какой-то журналист, рыжеволосый такой, но не помню, как его зовут. Позже меня ему представили… Гэлбрейт или что-то в этом роде. Затем еще один крупный черный мужчина. Не негр, конечно, просто очень темный, мужественного вида. С ним какая-то актриса. Слегка ярковатая блондинка с лисьей мордочкой. И старик генерал Барнстэпл из Мач-Бенгэма. Он уже совсем того, бедняжка. Он-то уж вряд ли смог бы сыграть роковую роль в чьей-то жизни. А, и еще чета Грайс с Нижней фермы.

— Больше никого не помните?

— Возможно, был и еще кто-то. Но дело в том, что я, как бы это сказать, не особенно обращала на них внимания. Знаю только, что мэр, генерал Барнстэпл и американцы прибыли как раз в это время. И еще там были фотографы. Один, по-моему, местный и девушка из Лондона, богемного вида девица с длинными волосами и каким-то громадным фотоаппаратом.

— И вы думаете, кто-то из этих людей заставил Марину Грегг так измениться в лице?

— Честно говоря, я ничего не думаю, — совершенно искренне сказала миссис Бэнтри. — Просто я недоумевала, что же могло так исказить ее лицо? А потом больше над этим не задумывалась. Но со временем невольно возвращаешься в мыслях к таким вещам. Хотя, конечно, — откровенно призналась миссис Бэнтри, — мне все это могло показаться. В конце концов, ее могла пронзить внезапная зубная боль, она могла уколоться булавкой, или могли вдруг начаться колики. А когда при этом пытаешься делать вид, что все нормально, на лице невольно появится странное выражение.

Дермот Крэддок засмеялся.

— Рад, что вы, миссис Бэнтри, реально смотрите на вещи, — заметил он. — Действительно, могло быть и что-нибудь в этом роде. Но это, несомненно, интересная деталь, которая, быть может, подскажет нам разгадку.

Он протянул ей на прощание руку и отправился в Мач-Бенгэм.

ГЛАВА 9

— Итак, опрос местных жителей ничего не дал? — спросил Крэддок, протягивая свой портсигар Фрэнку Корнишу.

— Абсолютно ничего, — ответил Корниш. — Ни врагов, ни ссор, в прекрасных отношениях с мужем.

— Другая женщина или другой мужчина исключаются?

Его собеседник покачал головой.

— Полностью. Никакого намека на скандал. Соблазнительной ее никак не назовешь. Она состояла членом множества комитетов и разных организаций, какое-то соперничество местного масштаба присутствовало, но ничего серьезного.

— И муж не собирался жениться на другой? И на работе у него никого не было?

— Он служил в фирме «Бидл и Рассел» агентом по продаже недвижимости. С ним работают некая Флори Вест, с аденоидами, и мисс Грандл, которой по меньшей мере пятьдесят, совершенно невзрачная.

Ни одна из них для мужчин интереса не представляет. Хотя я лично не очень-то удивлюсь, если он действительно скоро женится.

Крэддок вопросительно посмотрел на него.

— Соседка, — объяснил Корниш. — Вдова. Когда мы вернулись к нему домой после судебной экспертизы, она была там, заваривала ему чай и вообще обхаживала его как могла. Он казался удивленным и благодарным. По-моему, она решила женить его на себе, но он, бедняга, еще об этом не знает.

— А что она за женщина?

— Недурна собой, — признал Корниш. — Не молода, но привлекательна. Цыганского типа. Яркая. Темноглазая.

— Как ее зовут?

— Бейн. Миссис Бейн. Мэри Бейн. Вдова.

— А чем занимался ее муж?

— Представления не имею. У нее есть сын, который работает недалеко и живет с ней. Она производит впечатление выдержанной, добропорядочной женщины. Мне кажется, я видел ее раньше. — Он посмотрел на часы. — Без десяти двенадцать. Я договорился о встрече в Госсингтон-Холле на двенадцать часов. Нам пора двигаться.


Взгляд Дермота Крэддока скользил с видимым равнодушием по Госсингтон-Холлу, но в действительности очень цепко отмечал все подробности. Инспектор Корниш представил его молодому человеку по имени Хейли Престон и тактично удалился. Теперь Дермот Крэддок, вежливо кивая, внимал потоку слов, извергаемому мистером Престоном. Как он понял, Хейли Престон отвечал за связи с прессой, был личным помощником или секретарем, а вероятней всего — и тем, и другим, и третьим при Джейсоне Радде. Он говорил. Говорил легко и пространно, без особого выражения, умудряясь каким-то чудом не повторяться. Он был приятным молодым человеком, которому очень хотелось, чтобы его взгляды разделил тот, с кем он общался. А взгляды его совпадали со взглядами Панглосса, которые сводились к тому, что все к лучшему в этом лучшем из миров.

Несколько раз и в разных выражениях он повторил, как все ужасно, как все огорчены происшедшим, что Марина — в полной прострации, а мистер Радд неописуемо расстроен, и что совершенно непостижимо, как такое могло случиться. Не так ли? Может быть, это аллергия на какое-то вещество? Он просто выдвигает предположение — аллергия такая непредсказуемая штука. Старший инспектор Крэддок может полностью рассчитывать на всяческое содействие со стороны студии «Хеллингфорт» и ее сотрудников. Он может задавать любые вопросы, осмотреть все, что сочтет нужным. Если они хоть в чем-то смогут помочь, они непременно это сделают. Они все с величайшим уважением относились к миссис Бэдкок и высоко ценили ее общественную активность и большой вклад в работу Ассоциации Святого Иоанна.

Затем то же самое он начал по второму кругу, но другими словами. Они будут просто счастливы ему помочь. В то же время он пытался дать понять, как далеко все случившееся от целлулоидного мира киностудий, от мира Джейсона Радда и миссис Марины Грегг или любого другого в их доме. Но все они готовы сделать все, чтобы помочь ему. Затем он раз сорок вежливо кивнул. Дермот Крэддок воспользовался паузой, чтобы вставить: «Благодарю вас».

Он сказал это ровным спокойным голосом, но как бы подводя черту, и это заставило мистера Хейли Престона, вздрогнув, прервать свою тираду.

— Вы сказали, я могу задавать вопросы?

— Да-да, конечно. Задавайте.

— Она умерла здесь?

— Миссис Бэдкок?

— Миссис Бэдкок. На этом самом месте?

— Да. Именно здесь. Во всяком случае… Я даже могу показать вам кресло…

Они стояли в холле наверху лестницы. Хейли Престон сделал несколько шагов по коридору и указал на кресло, довольно грубую имитацию под дуб.

— Она сидела вот здесь, — показал он, — потом вдруг сказала, что ей плохо. Кто-то пошел за лекарством, а она тем временем умерла. Вот здесь.

— Понятно.

— Не знаю, обращалась ли она в последнее время к врачу. Если бы ее предупредили, что у нее что-то не в порядке с сердцем…

— С сердцем у нее все в порядке, — перебил Дермот Крэддок. — Она была вполне здорова. А умерла от шестикратно превышенной максимальной дозы вещества, название которого даже не буду пытаться произнести, но которое, насколько я знаю, широко известно под названием «кальмо».

— Знаю, знаю, — ответил Хейли Престон. — Я сам иногда его принимаю.

— Вот как? Любопытно. Ну и как оно, помогает?

— Просто великолепно. Бодрит и успокаивает, если вы понимаете, что я имею в виду. Естественно, — добавил он, — принимать его надо в соответствующих дозах.

— Оно хранилось в доме в большом количестве?

Он знал ответ на этот вопрос, но задал его, будто бы в неведении. Хейли Престон являл собой саму искренность.

— Я бы сказал — в огромных количествах. В любой из ванных комнат в шкафчике найдется хотя бы один пузырек.

— Что ни в коей мере не облегчает нашу задачу.

— Конечно, — сказал Хейли Престон, — она сама могла пользоваться этим лекарством, и на этот раз, как я уже говорил, у нее могла возникнуть аллергия.

Предположение явно не убедило Крэддока. Хейли Престон вздохнул и спросил:

— А вы уверены насчет дозы?

— Конечно. Доза была смертельной, а миссис Бэдкок такие лекарства не принимала. Насколько нам удалось выяснить, она принимала питьевую соду и аспирин, и все.

Хейли Престон покачал головой.

— Да, действительно, куда ни кинь — загадка.

— Где мистер Радд и миссис Грегг встречали гостей?

— Вот здесь. — Хейли Престон подошел к площадке у лестницы.

Старший инспектор Крэддок стоял рядом с ним. Он посмотрел на противоположную стену. В центре висела мадонна с младенцем итальянской школы живописи. Насколько он мог судить, неплохая копия с известной картины. Мадонна в свободно ниспадающих голубых одеждах держала перед собой младенца Христа, и оба они — мать и дитя — смеялись. По обе стороны от них — небольшие группы людей, глаза которых устремлены на младенца.

«Душевная картина», — подумал Крэддок. Справа и слева от картины было два узких окна. Все выглядело очень мило, и казалось решительно не с чего выглядеть, как леди Шэлотт, на которую неожиданно обрушилось проклятие.

— По лестнице, естественно, поднимались люди? — спросил он.

— Да. Не сплошным потоком, а так, маленькими группками. Некоторых провожал наверх я, других — Элла Зелински, секретарь мистера Радда. Мы хотели, чтобы все было мило и непринужденно.

— А когда миссис Бэдкок поднялась наверх, вы были здесь?

— Стыдно сказать, господин старший инспектор, но я просто не помню. У меня был список приглашенных наверх гостей, и я провожал их туда. Представлял их, угощал напитками, а затем опять выходил, чтобы привести следующую партию. Я не знал миссис Бэдкок, а ее имени в моем списке не было.

— А миссис Бэнтри?

— О да, она ведь бывшая владелица этого дома. Мне кажется, она и миссис Бэдкок с мужем действительно поднялись почти одновременно. — Он помолчал. — А мэр появился сразу же вслед за ними. Его грудь украшала большая золотая цепь, а его жена с соломенными волосами была в чем-то ярко-синем с оборками. Их я всех помню. Я не разливал им напитки, спеша вниз за очередной группой.

— А кто же тогда подавал им напитки?

— Точно сказать не могу. Нас дежурило трое или четверо. Помню только, что когда я спускался вниз, как раз поднимался мэр.

— А вы не помните, кто еще шел вверх по лестнице, когда вы спускались?

— Джим Гэлбрейт, один из газетчиков, которые освещали это событие, и еще трое и четверо незнакомых. Было два фотографа, один местный, не помню, как его зовут, и богемная девица из Лондона, которая специализируется на оригинальных ракурсах. Ее фотоаппарат был установлен как раз в том углу, так что в ее поле зрения была миссис Грегг, встречавшая гостей. А, подождите-ка, кажется, как раз в это время прибыл Ардвик Фенн.

— Ардвик Фенн? А кто это?

Хейли Престон был явно удивлен.

— Он большая шишка, господин инспектор. Очень большой человек в мире кино и телевидения. Мы даже не знали, что он сейчас в Англии.

— Его появление было неожиданностью?

— Я бы сказал, да, — ответил Престон. — Очень мило с его стороны, что он пришел, и совершенно неожиданно.

— Он старый друг миссис Грегг и мистера Радда?

— Он был близким другом Марины много лет назад, когда она была второй раз замужем. Не знаю, насколько хорошо с ним знаком Джейсон.

— Во всяком случае, его приход — приятная неожиданность?

— Безусловно. Мы все были очень рады.

Крэддок кивнул и перешел к другим темам. Он очень подробно расспросил о напитках, их компонентах, как их подавали, кто подавал, кто из слуг и кто из нанятых на вечер людей. Из ответов складывалось то же впечатление, которое возникло у него в разговоре с инспектором Корнишем: с одной стороны, любой из тридцати присутствующих мог без особого труда отравить Хетер Бэдкок, с другой стороны, любого из них легко было поймать с поличным. То есть, размышлял Крэддок, человек этот шел на крупный риск.

— Спасибо, — сказал он наконец, — а теперь, с вашего позволения, я хотел бы поговорить с миссис Мариной Грегг.

Хейли Престон отрицательно покачал головой.

— Сожалею, — сказал он, — очень сожалею, но это совершенно исключено.

Крэддок поднял брови.

— Неужели?

— Она в прострации. В полной прострации. У нее сейчас ее личный врач. Он написал медицинское свидетельство. Оно у меня с собой. Могу показать.

Крэддок взял свидетельство и прочел его.

— Понятно, — сказал он. Затем спросил: — Марина Грегг всегда держит при себе врача?

— Они все живут в страшном напряжении, все актеры и актрисы. Их жизнь требует больших усилий. У большинства людей всегда свой врач, который знает особенности их организма и нервной системы. У Мориса Гилхриста очень солидная репутация. Он уже много лет консультирует миссис Грегг. Может, вы читали, она в последние годы много болела, долго лежала в клинике. И только год назад к ней вернулись силы и здоровье.

— Понятно.

Хейли Престон, казалось, испытал облегчение оттого, что на сей раз его ответ удовлетворил Крэддока.

— Вы, наверное, захотите поговорить с мистером Раддом, — предложил он. — Он будет… — Престон посмотрел на часы, — он приедет со студии минут через десять, если вас это устроит.

— Отлично, — ответил Крэддок. — А пока скажите мне, доктор Гилхрист сейчас здесь?

— Здесь.

— Я хотел бы поговорить с ним.

— Да-да, конечно. Я сейчас позову его.

Молодой человек вышел. Дермот Крэддок в задумчивости стоял на верхней площадке лестницы. Разумеется, выражение лица, описанное миссис Бэнтри, могло быть плодом ее воображения. Эта женщина, думал он, склонна к поспешным выводам. С другой стороны, продолжал размышлять Крэддок, вполне вероятно, что вывод, который она сделала, был верным. Даже если Марина Грегг и не выглядела, как леди Шэлотт, увидевшая страшное знамение, она вполне могла обнаружить нечто, вызвавшее ее гнев и досаду. Нечто, что заставило ее забыть о гостье, с которой она разговаривала. Вероятно, по лестнице поднимался некий неожиданный гость. Или незваный гость.

Он обернулся на звук шагов. Возвратился Хейли Престон вместе с доктором Морисом Гилхристом. Доктор Гилхрист выглядел совсем не так, как представил его себе Дермот Крэддок. Никакой вкрадчивости, ничего театрального. Он производил впечатление человека прямого, мягкого, суховатого. Одет он был в костюм из твида, на английский вкус несколько пестроватого. Густые темные волосы и наблюдательные, проницательные темные глаза.

— Доктор Гилхрист? Старший инспектор Крэддок. Можно пару слов наедине?

Доктор кивнул. Повернувшись, он прошел по коридору почти до конца, отворил дверь и пригласил Крэддока войти.

— Здесь нас никто не побеспокоит, — произнес он.

Очевидно, это была его комната, довольно уютно обставленная. Доктор Гилхрист указал гостю на стул, а затем сел сам.

— Как я понял, — начал Крэддок, — миссис Марина Грегг не в состоянии беседовать с кем бы то ни было. Что с ней, доктор?

Гилхрист слегка пожал плечами.

— Нервы, — ответил он. — Если бы вы сейчас стали задавать ей вопросы, минут через десять она была бы на грани истерики. Я этого допустить не могу. Если хотите, можете прислать полицейского врача. Я готов поделиться с ним своими соображениями. На предварительном дознании она не присутствовала по той же причине.

— Как долго это может продлиться? — спросил Крэддок.

Гилхрист посмотрел на него и улыбнулся. Улыбка у него была приятная.

— Хотите знать мое мнение не как врача, а просто как человека? В ближайшие двое суток непременно наступит момент, когда она не только будет готова встретиться с вами, но и будет умолять об этом. Ей захочется задавать вопросы. Она захочет сама отвечать на ваши вопросы. Все они такие! — Он подался вперед. — Я попытаюсь по мере возможности объяснить вам, инспектор, что заставляет этих людей вести себя подобным образом. Жизнь в мире кино — это жизнь в постоянном напряжении, и чем больше тебе сопутствует удача, тем больше напряжение. Живешь все время, весь день на виду у публики. Работа на съемочной площадке тяжелая, монотонная, растягивающаяся на долгие часы. Приходишь с утра, сидишь, ждешь. Отрабатываешь свой эпизод, который снимают и переснимают бессчетное число раз. Если репетируешь в театре, чаще всего приходится репетировать целый акт или по крайней мере часть акта. Там все выдержано в логической последовательности и все более или менее ясно и понятно. На съемках в кино нет никакой последовательности. Это очень монотонное, изнуряющее занятие. Изматывает до предела. Конечно, при этом живешь в роскоши, есть успокоительные средства, ванны, кремы, присыпки и врачебный уход, есть возможность пойти на прием, вокруг тебя люди, и ты постоянно на виду у всех. Но нет времени отдохнуть, нет времени хоть когда-нибудь расслабиться…

— Это понятно, — вставил Крэддок. — Да, я все прекрасно понимаю.

— И еще одно, — продолжал Гилхрист. — Если тебе удается сделать карьеру, значит, ты принадлежишь к определенной породе людей, которых, как я знаю по опыту, постоянно мучает неуверенность в себе. Ужасное чувство несостоятельности, страха, что не сможешь сделать того, что от тебя потребуется. Говорят, актеры и актрисы тщеславны. Неправда. Они не самовлюбленны, они одержимы собой. И им постоянно нужно одобрение. Их нужно непрерывно ободрять. Спросите Джейсона Радда. Он вам скажет то же самое. Надо заставить их поверить, что у них все получится, прогонять бесконечно одно и то же, подбадривая до тех пор, пока не добьешься нужного эффекта. Но они всегда сомневаются в себе. Все это делает их, говоря обычным, не профессиональным языком, нервными. Ужасно нервными! Просто ком нервов. И чем хуже у них нервы, тем лучше они работают.

— Любопытно, — проговорил Крэддок, — очень любопытно. — Он помолчал и добавил: — Хотя я не совсем понимаю, почему вы…

— Почему я стараюсь помочь вам понять Марину Грегг, — подхватил Морис Гилхрист. — Вы, разумеется, видели ее фильмы?

— Она отличная актриса, — признал Крэддок, — отличная. У нее есть индивидуальность, красота, гармоничность.

— Да, — подтвердил Гилхрист, — все это в ней есть. Но ей пришлось чертовски много работать, чтобы добиться успеха. Когда она работает, нервы у нее совсем сдают, а она женщина физически не очень крепкая. Во всяком случае, недостаточно крепкая для такой работы. Людей с ее темпераментом охватывает то отчаяние, то восторг, и она ничего поделать с этим не может. Ей в жизни пришлось много выстрадать. По большей части по своей вине, но не только. Ни один из ее браков не был счастливым, за исключением, пожалуй, последнего. Она замужем за человеком, который нежно ее любит на протяжении уже многих лет. Она нашла убежище в этой любви и счастлива. По крайней мере сейчас. Трудно сказать, сколько это продлится. Вся беда в том, что либо она думает, что наконец дошла до тихой гавани или того момента в жизни, когда все, как в сказке, исполняется, тогда ей кажется, что она никогда больше не будет счастлива. Либо ее охватывает глубокая хандра, она воображает себя женщиной с разбитой жизнью, не познавшей любви и счастья, испытать которые ей уже не суждено. — Он сухо добавил: — Если бы она смогла остановиться где-то посередине, это было бы замечательно для нее, но мир потерял бы великолепную актрису.

Он умолк. Крэддок не спешил нарушить молчание. Он пытался понять, зачем Морис Гилхрист говорит все это. Гилхрист смотрел на него. Казалось, он ждет от инспектора какого-то вопроса. Крэддок терялся в догадках, какого же. Наконец он медленно, как человек, идущий на ощупь, произнес:

— Она очень расстроена происшедшей здесь трагедией?

— Да, очень, — подтвердил Гилхрист.

— Может, даже слишком?

— Как посмотреть…

— На что посмотреть?

— На причину ее расстройства.

— По-моему, — промолвил Крэддок как бы наугад, — это был шок, вызванный внезапной смертью. Вот так, в самый разгар приема…

Лицо доктора осталось невозмутимым.

— Или, — продолжил Крэддок, — нечто большее?

— Разумеется, трудно предвидеть, — отозвался Гилхрист, — реакцию людей. Как бы хорошо вы их не знали. Марина вполне могла отнестись к этому более спокойно. Она человек мягкий. Она могла воскликнуть: «Ах, бедняжка! Как ужасно! Как это могло случиться?» Она могла проявить сочувствие, не принимая, однако, близко к сердцу. В конце концов, во время приемов на киностудиях люди, случается, умирают. Или она могла, если ничего интересного в этот момент не происходило, решить — при этом, заметьте, подсознательно — разыграть сцену. Закатить истерику. Но не исключено, что ее реакция вызвана чем-то совершенно другим.

Дермот решил взять быка за рога.

— Мне бы хотелось услышать, — произнес он, — что вы сами думаете обо всем этом.

— Не знаю, — ответил Гилхрист. — Я ни в чем не уверен. — Он помолчал. — Существует ведь профессиональная этика. Существуют определенные взаимоотношения между врачом и пациентом.

— Она вам ничего не рассказывала?

— Мне кажется, я не имею права говорить об этом.

— Марина Грегг знала Хетер Бэдкок? Они встречались до этого?

— По-моему, Марина не имела о ней ни малейшего представления. Нет, дело не в этом. Хотите знать мое мнение? Хетер Бэдкок не имеет к этому никакого отношения.

Дермот поинтересовался:

— Это лекарство… кальмо… Марина Грегг когда-нибудь его принимает?

— Можно сказать, только на нем и живет, — признал доктор Гилхрист. — Так же, как и все остальные, — добавил он. — Элла Зелински принимает, Хейли Престон принимает, половина всей этой братии принимает его — оно нынче в моде. Но все они, эти лекарства, мало чем отличаются друг от друга. Одно надоедает, начинают пробовать другое, только что появившееся, полагая, что это именно то, что надо, и что все теперь будет иначе.

— И что, действительно, становится иначе?

— Знаете, — сказал Гилхрист, — в каком-то смысле — да. Оно делает свое дело. Успокаивает, взбадривает, дает ощущение, что можно справиться с тем, что раньше казалось невыполнимым. Я стараюсь выписывать эти таблетки в минимальных дозах и только в крайних случаях. Но они и неопасны, если принимать их правильно. Они помогают тем, кто сам себе помочь не может.

— Хотел бы я знать, — перебил его Дермот Крэддок, — что вы пытаетесь сказать мне?

— Я пытаюсь решить, — ответил Гилхрист, — в чем заключается мой долг. Есть два вида долга. Один — долг врача по отношению к пациенту. Все, что врач узнает от пациента, должно храниться в строгой тайне. Но есть и другая точка зрения. Врачу может показаться, что пациенту грозит опасность. Тогда он обязан принять меры, чтобы предотвратить эту опасность…

Он замолчал. Крэддок выжидательно смотрел на него.

— Да, — продолжил Гилхрист, — кажется, я знаю, что делать. Должен просить вас, инспектор Крэддок, сохранить то, что я вам скажу, в тайне. Разумеется, не от ваших коллег, а от остального мира, особенно от прочих обитателей дома. Обещаете?

— Не могу связывать себя подобным обещанием, — ответил Крэддок. — Я не знаю, как сложатся обстоятельства. Но в общем и целом, конечно, согласен. Я тоже считаю, что все сведения, которые вы мне сообщите, должны быть совершенно конфиденциальными.

— Тогда слушайте, — начал Гилхрист. — Может быть, это ничего не значит. Женщины, если у них нервы в таком состоянии, как у Марины Грегг, могут сказать все что угодно. Я скажу вам, что она мне сказала. Может быть, это не столь важно.

— И что же она сказала?

— Происшедшее ее совершенно подкосило. Она вызвала меня. Я дал ей успокоительное. Посидел немного рядом, держа ее за руку, велел успокоиться, убеждая, что все будет хорошо. И вдруг она, прежде чем впасть в забытье, сказала: «Это предназначалось мне, доктор!»

Крэддок недоуменно посмотрел на доктора.

— Так и сказала?

— А на следующий день, когда я пытался завести разговор на эту тему, она заявила: «Вам, наверное, померещилось. Я не могла этого сказать, я ведь была почти в бессознательном состоянии».

— Но вы полагаете, она сказала это серьезно?

— Совершенно серьезно, — ответил Гилхрист. — Я вовсе не хочу сказать, что ее слова всегда соответствуют действительности, — поспешил добавить он. — Предназначалась смертельная доза ей или Хетер Бэдкок — мне неизвестно. Вам, пожалуй, видней. Я только хочу сказать, Марина Грегг абсолютно уверена, что кто-то хотел ее смерти.

Крэддок некоторое время молчал. Затем сказал:

— Благодарю вас, доктор Гилхрист. То, что вы мне сообщили, очень важно, и я очень ценю ваш порыв. Если слова Марины Грегг имеют под собой какую-либо почву, это значит, что ей по-прежнему угрожает опасность, не так ли?

— В том-то и дело! — воскликнул Гилхрист. — В том-то и дело!

— У вас есть основания предполагать, что это не просто ее фантазии?

— Нет.

— И ни малейшего представления, почему она так считает?

— Нет.

— Благодарю вас.

Крэддок поднялся с кресла.

— Еще один вопрос, доктор Гилхрист. Вы не знаете, сказала ли она мужу то, о чем говорила вам?

Гилхрист задумчиво покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Абсолютно уверен в этом. Мужу она не говорила.

Несколько мгновений он смотрел Дермоту прямо в глаза, потом спросил:

— Я вам больше не нужен? Пойду посмотрю, как там моя пациентка. Вы побеседуете с ней при первой же возможности.

Он вышел из комнаты. Крэддок, оставшись один, стал насвистывать что-то себе под нос.

ГЛАВА 10

— Джейсон вернулся, — возвестил Хейли Престон. — Пожалуйста, пройдите со мной, господин инспектор. Я отведу вас в его комнату.

Комната, служившая Джейсону Радду одновременно и кабинетом, и гостиной, находилась на втором этаже. Она была обставлена удобной, но недорогой мебелью. Комната, лишенная индивидуальности, ничем не примечательная и не отражавшая личных вкусов и пристрастий хозяина. Сидевший за письменным столом Джейсон Радд поднялся навстречу Дермоту.

«Этой комнате, — подумалось Крэддоку, — совершенно ни к чему индивидуальность, индивидуальностью с избытком наделен ее владелец». Если Хейли Престон производил впечатление делового и суетливого болтуна, а в Гилхристе чувствовались сила и магнетизм, то сейчас перед Крэддоком был человек, которого понять будет нелегко. По роду службы Крэддоку приходилось знакомиться со многими людьми и оценивать их. Он умел почти безошибочно определять потенциальные возможности человека и очень часто угадывал мысли людей, с которыми имел дело. Однако сейчас он почувствовал, что постороннему человеку будет дозволено заглянуть в мысли Джейсона Радда ровно настолько, насколько сам Джейсон Радд позволит это сделать. Глаза, глубоко посаженные и задумчивые, все видели, но старались ничего не говорить. Неправильной формы череп свидетельствовал о недюжинном уме. Лицо клоуна одновременно и отталкивало, и привлекало. «Сейчас, — подумал про себя Дермот Крэддок, — важно не упустить ни одной мелочи».

— Простите, инспектор, что заставил вас ждать. Мне пришлось заниматься улаживанием небольшого недоразумения на студии. Хотите выпить?

— Благодарю, не сейчас, мистер Радд.

Клоунское лицо Радда неожиданно сморщилось в иронической усмешке.

— Вы, наверное, думаете, что в этом доме лучше вообще ничего не пить?

— Честно говоря, я об этом не подумал.

— Извините, неудачная шутка. Итак, инспектор, чем могу быть полезен?

— Мистер Престон очень обстоятельно ответил на все мои вопросы.

— И это вам помогло?

— Не так, как хотелось бы.

Лицо Джейсона Радда, казалось, выражало интерес.

— Кроме того, я говорил с доктором Гилхристом. Он считает, что ваша жена еще слишком слаба, чтобы отвечать на вопросы.

— Марина, — произнес Джейсон Радд, — очень чувствительна. Откровенно говоря, она предрасположена к эмоциональным всплескам. А убийство, да еще случившееся так близко, согласитесь, вполне может вызвать настоящую эмоциональную бурю.

— Да, переживание не из приятных, — сухо подтвердил Дермот Крэддок.

— В любом случае вряд ли моя жена сообщит вам больше, чем я. Когда это случилось, я был рядом с ней, а я, должен вам прямо сказать, более наблюдателен, чем моя жена.

— Первый вопрос, который я хотел бы вам задать, — сказал Дермот, — и на этот вопрос вы, очевидно, уже отвечали, но я все же еще раз задам его. Были ли вы или ваша жена знакомы с Хетер Бэдкок?

Джейсон Радд отрицательно покачал головой.

— Нет, ни в малейшей степени. Точно знаю, что никогда раньше не видел эту женщину. В свое время я получил от нее два письма от имени Ассоциации Святого Иоанна, но лично познакомился с ней минут за пять до ее смерти.

— Но она утверждала, что была знакома с вашей женой.

Джейсон Радд кивнул.

— Да, как я понимаю, лет двенадцать или тринадцать назад, на Бермудах. На каком-то грандиозном приеме в пользу службы «Скорой помощи», который Марина по их просьбе открывала. И миссис Бэдкок, едва ее представили, стала распространяться о том, как, хотя была больна гриппом, встала с постели и сумела явиться на прием, а потом попросила у жены автограф, и Марина ей что-то написала. — И опять его лицо сморщилось в иронической улыбке. — Должен заметить, инспектор, это совершенно обычное явление. Огромные толпы людей хотят получить автограф моей жены; и это такой момент, память о котором им очень дорога, целое событие в их жизни. Совершенно естественно, что моя жена вряд ли способна запомнить кого-то из сотен любителей автографов. Она действительно совершенно не помнила, что когда-то видела миссис Бэдкок.

— Вполне понятно, — заметил Крэддок. — Еще, мистер Радд, я слышал от одного свидетеля той сцены, что те несколько минут, пока Хетер Бэдкок разговаривала с вашей женой, та была несколько не в себе. Вы могли бы подтвердить это?

— Вполне возможно, — промолвил Джейсон Радд. — Марина женщина не особенно крепкая. Она, безусловно, привыкла к своей, так сказать, общественной работе и могла бы выполнять свои обязанности почти автоматически. Но к концу длинного дня она иногда сдает. Это мог быть один из таких моментов. Лично я могу сказать, что ничего особенного не заметил. Хотя, погодите… Сейчас я действительно припоминаю, что она не сразу ответила миссис Бэдкок. Мне даже пришлось, помню, толкнуть ее локтем в бок.

— Может, что-то отвлекло ее внимание? — спросил Дермот.

— Возможно, она так устала, что сознание её на какое-то мгновение отключилось.

Несколько минут Дермот Крэддок молча смотрел в окно, откуда открывался мрачноватый вид на лес вокруг Госсингтон-Холла, на картины на стене и, наконец, на Джейсона Радда. Лицо Джейсона Радда выражало внимание, но не более. Ничто не выдавало его чувств. Он казался любезным и невозмутимым. Но вполне вероятно, подумал Крэддок, что только казалось. Перед ним был человек в высшей степени незаурядный. Дермот понимал, что заставить его сказать то, чего он не собирался говорить, можно, только выложив свои карты на стол. Дермот решился.

— Мистер Радд, а вам не приходило в голову, что Хетер Бэдкок отравилась по чистой случайности? Что на самом деле жертвой должна была стать ваша жена?

Воцарилось молчание. Лицо Джейсона Радда нисколько не изменилось. Дермот ждал. Наконец Джейсон Радд глубоко вздохнул и, казалось, расслабился.

— Да, — проговорил он ровным голосом, — вы совершенно правы, инспектор, я все время был в этом уверен.

— Но вы ничего об этом не говорили, во всяком случае ни инспектору Корнишу, ни на предварительном следствии?

— Да.

— А почему, мистер Радд?

— Я мог бы ответить на ваш вопрос, сказав, что с моей стороны это всего лишь уверенность, не подкрепленная никакими доказательствами. Факты, заставившие меня прийти к этому выводу, были равно доступны представителям закона, которые могли принять более квалифицированное, по сравнению с моим, решение. О самой миссис Бэдкок я ничего не знал. У нее ведь могли быть и враги, кто-то из них мог решиться подсыпать ей смертельную дозу именно на этом банкете, хотя подобное решение может показаться весьма странным и противоестественным. Но выбор мог пасть на этот день хотя бы по той простой причине, что при таком стечении народа будет царить полная сумятица, соберется много незнакомых друг другу людей и поэтому труднее будет связать преступление с человеком, его совершившим. Все так. Но хочу быть с вами откровенным, инспектор. Я молчал не по этой причине. Скажу вам, в чем дело. Мне не хотелось, чтобы жена хоть на минуту заподозрила, что ей чудом удалось избежать смерти.

— Благодарю за откровенность, — сказал Дермот. — Правда, не совсем понимаю мотивы вашего молчания.

— Не понимаете? Наверное, это не так просто объяснить. Чтобы это понять, надо знать Марину. Она человек, которому очень нужны счастье и уверенность в завтрашнем дне. В материальном отношении жизнь ее сложилась чрезвычайно удачно. Она добилась признания как актриса, но в личной жизни была глубоко несчастна. Не раз ей казалось, что она наконец нашла свое счастье, и она пребывала в состояний бурного восторга, и каждый раз ее надежды рассыпались в прах. Она, мистер Крэддок, не способна относиться к жизни трезво и благоразумно. Всякий раз, выходя замуж, она, как ребенок, читающий сказку, наивно верила, что теперь будет счастлива до конца своих дней.

И снова ироническая улыбка неожиданно и странным образом осветила и украсила уродливое клоунское лицо.

— Но в браке, инспектор, восторженность вечно длиться не может. Если вам действительно повезет, можно рассчитывать разве что на умиротворенность, привязанность и спокойствие, трезвое счастье. Вы, наверное, женаты, инспектор?

— Пока не имел этого счастья. Или несчастья, — признался Крэддок.

— В нашем мире, мире кино, брак — это прямо-таки настоящее профессиональное бедствие. Кинозвезды часто вступают в брак, иногда удачно, иногда неудачно, но редко на всю жизнь. В этом отношении, я бы сказал, у Марины нет особых причин жаловаться на судьбу, но ей с ее темпераментом такого рода вещи далеко не безразличны. Она вбила себе в голову, что она невезучая, что у нее уже никогда ничего не будет как надо. Она всю жизнь отчаянно хотела одного: любви, счастья, привязанности, защищенности. Ей безумно хотелось иметь детей. По мнению некоторых врачей, сама неистовость этого желания мешало его осуществлению. Один очень известный врач посоветовал ей усыновить ребенка. Он рассказал, что часто в случаях, когда страстное желание материнства в какой-то степени удовлетворяется приемным ребенком, вскоре может последовать рождение собственного ребенка. Марина усыновила сразу троих детей. На время она обрела определенное счастье и покой, но это было все не то. Можете себе представить ее восторг, когда одиннадцать лет назад она узнала, что станет матерью. Ее радость и восторг были просто неописуемы. Она прекрасно себя чувствовала, и врачи уверяли ее, что есть все основания надеяться на благополучный исход. Не знаю, известно вам или нет, но все обернулось трагедией. Ребенок, мальчик, родился умственно неполноценным, слабоумным. Это было катастрофой. Нервы у Марины сдали, несколько лет она серьезно болела, лежала в лечебнице. Выздоровление шло медленно, но ей удалось выкарабкаться. Вскоре после этого мы поженились, и она опять начала проявлять интерес к жизни, почувствовала, что, может, и она будет счастлива. Вначале ей трудно было получить стоящий контракт на картину. Все сомневались, что состояние здоровья позволит ей выдержать напряжение. Мне пришлось за нее сражаться. — Джейсон Радд плотно сжал губы. — В общем, битва окончилась успешно. Сейчас мы уже приступили к съемкам. А пока все решалось, мы купили этот дом и занялись его переустройством. Буквально две недели назад Марина говорила мне, как она счастлива, что наконец чувствует: она сможет начать счастливую семейную жизнь, и все ее беды позади. Я немного волновался за нее, как всегда, она была слишком оптимистично настроена. Но она была, несомненно, счастлива. Все симптомы нервного заболевания прошли, она дышала спокойствием и умиротворенностью, которых я раньше в ней не знал. Все было хорошо до тех пор… — Он умолк. В голосе его неожиданно зазвучала горечь. — … до тех пор, пока это не случилось. Надо же было той женщине умереть именно здесь. Уже само по себе это шок. Рисковать я не мог. Сознательно не хотел рисковать. Марина ни в коем случае не должна знать, что покушались на ее жизнь. Это могло вызвать еще один шок, возможно, с роковыми последствиями. Привести к новому нервному срыву.

Он не мигая смотрел на Дермота.

— Теперь понимаете?

— Я понимаю вашу позицию, — проговорил Дермот, — но, простите, мне кажется, вы при этом упускаете один важный момент. Вы говорите о своей уверенности в том, что предпринята попытка отравить вашу жену. А разве эта опасность устранена? Если отравителю не удалось осуществить задуманное, разве не естественно предположить, что он попытается сделать это снова?

— Конечно, я думал об этом, — согласился Джейсон Радд. — Но я убежден, что, получив, так сказать, предупреждение, смогу обеспечить безопасность жены. Буду держать ее в поле своего зрения и сделаю так, чтобы она постоянно была в поле зрения других людей. Самое главное, я считаю, чтобы она сама не знала, что ей угрожает опасность.

— И вы полагаете, — осторожно вставил Дермот, — что она ничего не знает?

— Разумеется, нет. Не имеет ни малейшего представления.

— Вы в этом уверены?

— Совершенно. Ей бы эта мысль никогда не пришла в голову.

— Но она ведь пришла вам, — заметил Дермот.

— Это совсем другое дело, — парировал Джейсон Радд. — С точки зрения логики вывод напрашивался сам собой. Но жена не сильна в логике. Да и вообще она и представить себе не могла, чтобы кто-то захотел свести с ней счеты. Такая возможность просто не могла прийти ей в голову.

— Возможно, вы и правы, — медленно проговорил Дермот. — Но тогда возникает еще нескольковопросов. Опять же, позвольте мне говорить напрямик. Кого вы подозреваете?

— Этого я не могу вам сказать.

— Простите, мистер Радд, вы хотите сказать, что не можете или не желаете?

Джейсон Радд торопливо проговорил:

— Не могу. Хотел бы, но не могу. Мне, как и ей, представляется совершенно невероятным, чтобы кто-то мог затаить против нее такую злобу. С другой стороны, факты свидетельствуют о том, что произошло именно это.

— Не могли бы вы обрисовать мне эти факты так, как они видятся вам?

— Если угодно. Обстоятельства совершенно очевидны. Я налил из кувшина дайкири в два бокала и подал их Марине и миссис Бэдкок. Что сделала миссис Бэдкок после этого, сказать затрудняюсь. Думаю, отошла поговорить с кем-нибудь из знакомых. Жена держала свой бокал в руке. В этот момент появился мэр с женой. Марина поставила свой бокал, еще не тронутый, и направилась к ним, чтобы поздороваться. Затем подошли другие гости. Один старый приятель, которого мы не видели много лет, кто-то из местных и один или два человека со студии. Все это время бокал с коктейлем стоял на столике, который оказался теперь у нас за спиной, так как мы подошли ближе к лестнице. По специальной просьбе представителей местной газеты была сделана пара снимков моей жены, разговаривающей с мэром, которые, мы надеялись, должны были понравиться местной публике. Пока все это происходило, я принес свежие напитки вновь подошедшим гостям. В это время кто-то, очевидно, и подсыпал яд в бокал жены. Не спрашивайте меня, как это было сделано, это было явно не так просто. С другой стороны, просто поразительно — если у человека хватит дерзости совершить что-то на виду у всех и с беззаботным видом, — как мала вероятность, что кто-нибудь это заметит. Вы спрашиваете, есть ли у меня подозрения. Могу лишь сказать, что по крайней мере один из двух десятков человек вполне мог это сделать. Понимаете, гости передвигались небольшими группками, беседуя, иногда кто-то отлучался, чтобы взглянуть на переделки в доме. Все было в движении, в непрерывном движении. Я уже тысячи раз думал об этом. Не переставая, ломаю себе голову, но не нахожу ничего, совершенно ничего, что могло бы направить мои подозрения на какого-то определенного человека.

Он умолк, и у него вырвался вздох отчаяния.

— Понимаю, — произнес Дермот. — Продолжайте, пожалуйста.

— Продолжение, как я подозреваю, вы уже слышали.

— Я бы хотел еще раз услышать его от вас.

— Так вот, я опять стоял у лестницы. Жена повернулась к столику, чтобы взять свой бокал. В этот момент миссис Бэдкок негромко вскрикнула Очевидно, кто-то толкнул ее под руку, она выронила свой бокал, он упал и разбился. Марина сделала то, что на ее месте сделала бы любая хозяйка Ей на платье тоже попало немного коктейля. Однако она сказала, что ничего страшного не произошло, собственным платком промокнула юбку миссис Бэдкок и настояла на том, чтобы та взяла ее бокал Насколько я помню, она сказала: «Я и так уже хлебнула больше чем достаточно». Вот и все. Могу вас в этом заверить. Смертельная доза не могла быть подсыпана после этого, так как миссис Бэдкок тут же стала пить из бокала. Как вы знаете, через четыре-пять минут она была мертва. Хотел бы знать — о, как бы я хотел знать! — что должен был чувствовать отравитель, когда увидел, что его замысел так бездарно сорвался.

— Все это пришло вам в голову уже тогда?

— Конечно, нет. В тот момент я, вполне естественно, решил, что у этой женщины какой-то приступ. Может, сердце, инфаркт или что-то в этом роде. Мне даже не могло прийти в голову, что речь идет об отравлении. А вам или кому-нибудь другому пришло бы такое в голову?

— Вероятно, нет, — согласился Дермот. — В общем, вы изложили все достаточно четко и, судя по всему, уверены в приводимых вами фактах. Вы говорите, что никого конкретно не подозреваете. Вот в это я никак не могу поверить.

— Уверяю вас, это правда.

— Давайте посмотрим на все под другим углом. Кто мог желать зла вашей жене? Можно сформулировать и по-другому. Звучит несколько мелодраматично, но все же: есть у нее враги?

Джейсон Радд сделал очень выразительный жест.

— Враги? Гм… Очень трудно определить, кого можно назвать врагом. В том мире, в котором мы с женой живем, много зависти и злобы. Всегда есть люди, готовые вас оклеветать, развернуть за вашей спиной кампанию сплетен, способные из зависти, если представится возможность, сделать вам маленькую пакость. Что вовсе не означает, что любой из них убийца или даже потенциальный убийца. Вы не согласны?

— Согласен. Для этого нужно что-нибудь посерьезнев мелкой неприязни или зависти. А не могла ваша жена, скажем, обидеть кого-либо в прошлом?

Джейсон Радд не пытался с ходу отмести предположение. Он нахмурился.

— Честно говоря, думаю, что нет, — наконец промолвил он. — Признаться, я и об этом много думал.

— А как насчет любовного романа, связи с каким-нибудь мужчиной?

— Безусловно, романы были. Можно наверняка предположить, что Марина обходилась с некоторыми мужчинами довольно жестоко. Но не было ничего, что могло вызвать постоянную неприязнь. В этом я уверен.

— А как насчет женщин? Не могла ли женщина затаить обиду на миссис Грегг?

— Вообще, — произнес Джейсон Радд, — про женщин ничего не знаешь наверняка. Но вот так, сразу, ни одна из них мне не приходила в голову.

— А кто бы материально выиграл в случае смерти вашей жены?

— В ее завещании названы многие, но никто из названных особо не разбогатеет. Полагаю, что материально бы выиграл, как вы выразились, я как ее муж. Возможно, в известном смысле это было бы на руку актрисе, которая бы заменила ее в фильме. Хотя, возможно, съемки вообще были бы прекращены. Трудно сказать.

— Хорошо, оставим это, — сказал Дермот.

— Значит, я могу положиться на вас — Марине не скажут о возможной опасности.

— Это нам надо обсудить, — ответил Дермот. — Хочу, чтобы вы осознали, что идете на большой риск. Однако в течение ближайших дней это будет неактуально, поскольку ваша жена находится под врачебным контролем. Теперь мне бы хотелось, чтобы вы как можно точнее перечислили всех, кто находился в холле у лестнице на втором этаже или кого вы видели поднимающимся по лестнице в момент убийства.

— Постараюсь, хотя сомневаюсь, что мне это удастся. Вам лучше справиться у моего секретаря Эллы Зелински. У нее превосходная память. К тому же у нее есть список всех, кто тогда был. Если вы хотите увидеть ее сейчас…

— Я бы очень хотел побеседовать с мисс Зелински, — подхватил Дермот.

ГЛАВА 11

Бесстрастно глядевшая сквозь большие роговые очки Элла Зелински произвела на Дермота Крэддока впечатление чересчур правильного человека. Спокойно и деловито она извлекла из ящика письменного стола отпечатанный на машинке список и протянула его Дермоту.

— Могу ручаться, что список полный, — произнесла она. — Но весьма возможно, что я включила в него одного-двух человек из местных, которых в действительности не было. Тех, кто ушел раньше или кого не нашли и не пригласили наверх. Вообще я уверена, что ошибок в списке нет.

— Вы проделали очень тщательную работу, — заметил Дермот.

— Благодарю вас.

— Я полный профан в таких делах, но, насколько понимаю, в вашей работе необходим высокий профессионализм?

— Да, надо, чтобы все было напечатано четко и правильно.

— А в чем конкретно заключается ваша работа? Вы выполняете обязанности как бы связного между киностудией и Госсингтон-Холлом?

— Нет. К студии я фактически не имею никакого отношения, хотя принимаю их телефонограммы или сама звоню, чтобы что-то передать. Моя работа состоит в том, чтобы организовывать светскую жизнь миссис Грегг, ее общественные и личные дела и в определенной степени управлять домом.

— Вам нравится эта работа?

— Она очень хорошо оплачивается, и я нахожу ее довольно интересной. Правда, насчет убийства в моем контракте не сказано, — сухо добавила она.

— Оно показалось вам невероятным?

— Настолько, что даже хочу спросить вас, действительно ли вы уверены, что это убийство?

— Шестикратную дозу диэтил-мексина и т. д. и т. п. вряд ли можно объяснить как-нибудь иначе.

— Это могло быть результатом ошибки…

— Как, по-вашему, могла произойти такая ошибка?

— Намного легче, чем вам может показаться. Вы ведь не знаете нашей обстановки. Дом буквально начинен всевозможными таблетками. Я не имею в виду наркотики, когда говорю «таблетки». Я имею в виду лекарства, прописанные врачом по всей форме. Но в большинстве случаев то, что называется смертельной дозой, мало чем отличается от терапевтических доз.

Дермот утвердительно кивнул.

— У людей из мира театра и кино бывают крайне странные причуды. Иногда мне кажется, что чем более гениален человек в искусстве, тем меньше у него здравого смысла в обычной жизни.

— Вполне возможно.

— Взять хотя бы все эти флакончики, пузырьки, порошки, капсулы и коробочки, которые они повсюду таскают с собой. В одно место сунут успокоительное, в другое — тонизирующее, в третье — стимулирующее. Не кажется ли вам, что при такой ситуации нетрудно все перепутать?

— Не понимаю, какое отношение это имеет к данному случаю.

— Я считаю — самое прямое. Кто-то из гостей захотел принять успокоительное или тонизирующее и извлек свою аптечку, с которой они не расстаются. И если он в тот момент с кем-то разговаривал или точно не помнил дозы, он мог положить его в бокал слишком много. Затем его отвлекли, он отошел куда-то, в этот момент миссис (не помню, как ее звали) подходит и, полагая, что бокал ее, берет его и выпивает. Поверьте, этот вариант более вероятен, чем любой другой.

— Вы думаете, что такой вариант не прорабатывался?

— Может, и прорабатывался. Но было очень много народу и много бокалов с напитками. Знаете часто бывает что берешь чужой бокал.

— Значит, вы считаете, что Хетер Бэдкок не умышленно отравлена? Что она просто выпила из чужого бокала?

— Мне это кажется наиболее вероятным.

— В таком случае, — медленно проговорил Дермот — она могла выпить только бокал Марины Грегг. Марина вручила ей свой собственный бокал

— Или бокал, который она посчитала своим, — поправила его Элла Зелински. — Вы ведь еще не говорили с Мариной? Она потрясающе рассеянна. Она может взять любой бокал и выпить из него. Не раз это видела.

— Она принимает кальмо?

— Да, конечно. Мы все его принимаем

— И вы тоже, мисс Зелински?

— Иногда приходится, — ответила Элла Зелински. — Как говорится, с кем поведешься.

— Буду рад, — промолвил Дермот, — возможности поговорить с миссис Грегг. Она, кажется гм в прострации?

— Или играет, — уточнила Элла Зелински. Она, знаете, любит разыгрывать сцены. А тут — убийство. Как она могла отнестись к нему спокойно?

— Как, например, сделали вы, мисс Зелински?

— Когда все вокруг тебя находятся в состоянии постоянного возбуждения, — сухо заметила Элла, — появляется желание удариться в другую крайность.

— Начинаешь даже гордиться, что удается сохранить полное спокойствие?

Она задумалась.

— Наверное, это не очень хорошая черта. Но мне кажется, если не развивать ее в себе, можно самой свихнуться.

— Вам было… трудно вам работать с миссис Грегг?

Вопрос, пожалуй, чересчур личный, но Дермот Крэддок рассматривал его как своего рода тест. Если бы Элла Зелински удивленно вскинула брови и спросила, какое отношение это имеет к убийству миссис Бэдкок, он был бы вынужден признать, что ровным счетом никакого. Но он не исключал, что Элле Зелински будет приятно высказать все, что она думает о Марине Грегг.

— Она великая актриса. Магнетизм ее проявляется на экране совершенно удивительным образом. Поэтому работа с ней — это своего рода честь. Но в чисто личном плане она, конечно, кошмарна!

— Гм… — пробормотал Дермот.

— Видите ли, у нее нет чувства меры. Она либо парит в облаках, либо впадает в хандру. И все всегда ужасно преувеличивает. Она без конца меняет свои решения, и очень многие вещи при ней нельзя упоминать или даже намекать на них, чтобы ее не расстроить.

— Например?

— Ну, естественно, нервные расстройства или лечебницы для душевнобольных. По-моему, совершенно естественно, что она болезненно реагирует на такие вещи. И на все, что связано с детьми.

— В каком смысле?

— Например, она расстраивается, когда видит детей или слышит о счастливых родителях. Если она слышит, что кто-то ждет или только что родил ребенка, это ее моментально повергает в уныние. Видите ли, у нее детей уже быть не может, а единственный ребенок, которого она родила, ненормальный. Не знаю, слышали ли вы об этом.

— Да, слышал. Все это очень прискорбно. Но ведь прошло столько лет. Можно было бы ожидать, что она перестанет реагировать столь болезненно.

— Да нет. Это как мания. Она с этим живет.

— А как относится ко всему мистер Радд?

— Это ведь не его ребенок. Ребенок от предыдущего мужа, Исидора Райта.

— Ах да. Предыдущий муж. А где он сейчас?

— Женился, живет во Флориде, — с готовностью ответила Элла Зелински.

— Как вы думаете, у Марины Грегг много врагов?

— Не больше, чем у других. Всегда полно скандалов из-за женщин или мужчин, из-за контрактов или из ревности — всего этого хватает.

— А вы не знаете, она кого-нибудь боялась?

— Марина? Не думаю. С какой стати?

— Не знаю, — признался Дермот. Он взял со стола список приглашенных. — Благодарю вас, мисс Зелински. Если понадобится, я снова обращусь к вам. Можно?

— Конечно. Буду рада… все мы будем только рады хоть чем-нибудь помочь.


— Ну как, Том, есть что-нибудь новенькое?

Сержант Тиддлер из сыскной полиции понимающе ухмыльнулся. Звали его совсем не Том, а Уильям, но слишком уж соблазнительным казалось коллегам сочетание Том Тиддлер[9].

— Какие золотые и серебряные россыпи ты для меня приготовил? — продолжал Дермот Крэддок.

Они находились в номере гостиницы «Голубой кабан». Тиддлер только что вернулся со студии, где провел целый день.

— Золота мало, — признался Тиддлер. — Сплетен почти нет. Никаких сногсшибательных слухов. Один или два намека на самоубийство.

— Какое самоубийство?

— Они считают, что она могла поругаться с мужем и решить его попугать. Что-то в этом духе. Но лишать себя жизни она вовсе не собиралась.

— Не вижу, чем бы это могло нам помочь, — проговорил Дермот.

— Я тоже. Ясно только, что они ничего не знают. Они знают только то, чем они занимаются в данный момент. Во всем сугубый профессионализм, все проходит под девизом «Спектакль должен продолжаться» или «Съемки должны продолжаться». Все, что их волнует, так это когда Марина Грегг снова появится на съемках. Она уже завалила один или два фильма по причине нервного расстройства.

— А вообще они хорошо к ней относятся?

— Я бы сказал так: все считают ее чертовски взбалмошной, но невольно подпадают под ее чары. Ее муж, кстати, без ума от нее.

— А как они относятся к нему?

— Считают, что он самый замечательный продюсер или режиссер — или кто он там у них — за всю историю кино.

— И никаких слухов о его связях с другой «звездой», с другой женщиной?

Том Тиддлер удивленно посмотрел на него.

— Нет, — сказал он. — Ни намека. А вы думаете, это возможно?

— Предположение, — ответил Дермот. — Марина Грегг убеждена, что та смертельная доза предназначалась ей.

— Убеждена? И есть основания?

— Почти наверняка, — ответил Дермот. — Но дело в том, что мужу она об этом не сказала. Только своему доктору.

— Вы думаете, она бы сказала ему, если бы…

— Я просто подумал, не подозревает ли она, что это дело рук ее мужа? — сказал Крэддок. — Поведение доктора было несколько странным. Мне могло померещиться, но вряд ли.

— Вообще-то на студии таких слухов нет, — промолвил Том. — О таких вещах, как правило, узнаешь быстро.

— А у нее самой нет какого-нибудь романа?

— Да нет, она вроде предана Радду.

— И никаких пикантных подробностей о ее прошлом?

Тиддлер ухмыльнулся.

— Ничего сверх того, что можно прочесть в любом популярном журнале о кино.

— Мне придется пролистать пару журналов, — сказал Дермот, — чтобы проникнуться атмосферой.

— Чего они там только не пишут! — воскликнул Тиддлер.

— Интересно, — задумчиво произнес Дермот, — моя мисс Марпл читает журналы о кино?

— Это та дама, что живет в доме у церкви?

— Она самая.

— Говорят, ей палец в рот не клади. Говорят, мисс Марпл мгновенно узнает обо всем, что бы ни происходило. Может, о киношниках она много и не знает, но уж наверняка выложит всю подноготную Бэдкоков.

— Теперь все не так просто, как раньше, — возразил Дермот. — Жизнь здешнего общества меняется на глазах. Новый жилой квартал, новостройки. Семья Бэдкоков переехала сюда сравнительно недавно и живет в одном из этих новых домов.

— Я не очень много разузнал о местных, — сообщил Тиддлер. — В основном сосредоточился на интимной жизни «звезд» и тому подобном.

— Да, улов небольшой, — проворчал Дермот.

— А как насчет прошлого Марины Грегг?

— Она несколько раз выходила замуж, но не больше, чем другие. Ее первому мужу не понравились ее штучки. Так по крайней мере говорят. Он совсем простой парень. Был дилером или что-то в этом роде. Кстати, что значит дилер?

— По-моему, тот, кто занимается операциями с недвижимостью.

— Ясно. В общем, он показался ей недостаточно шикарным, она от него быстренько избавилась и вышла замуж за иностранного графа или князя. Этот брак распался еще быстрее, но, кажется, достаточно бескровно. Она просто стряхнула его с себя и сошлась с номером третьим — кинозвездой Робертом Траскоттом. Говорят, на этот раз была страстная любовь. Жене не очень-то хотелось его отпускать, но в конце концов пришлось смириться. Содрала огромные алименты. Как я понял, все киношники живут бедновато, потому что каждый должен платить кучу алиментов всем бывшим женам.

— Этот брак тоже распался?

— Да. Я так понял, что с разбитым сердцем осталась она. Но через год или два подоспел новый роман. Исидор — не помню фамилии, — драматург.

— Не жизнь, а сплошная экзотика, — изрек Дермот. — Ну ладно, на сегодня хватит. Завтра нам предстоит тяжелая работа.

— Какая?

— Проверить вот этот список. Из двадцати с лишним имен постараться какую-то часть вычеркнуть, а среди оставшихся поискать мистера или миссис Икс.

— И кто, по-вашему, Икс?

— Понятия не имею. Конечно, если это не Джейсон Радд. — И, иронически усмехнувшись, Крэддок добавил: — Придется идти к мисс Марпл, чтобы она ввела меня в курс местных дел.

ГЛАВА 12

Мисс Марпл шла в следствии своим путем. — Очень любезно с вашей стороны, миссис Джеймсон, очень любезно. Не знаю, как вас благодарить!

— Ну что вы, мисс Марпл. Я всегда рада вам услужить. Наверное, вам нужны самые свеженькие?

— Нет, не обязательно, — ответила мисс Марпл. — Даже думаю, лучше взять что-нибудь из старых номеров.

— Вот, пожалуйста. Здесь целая кипа, и, поверьте, они нам не нужны. Держите их, сколько нужно. Только, боюсь, вам не донести. Дженни, как там у тебя с перманентом?

— Нормально, миссис Джеймсон. Я ей сполоснула волосы, и сейчас она в сушке.

— В таком случае, милая, проводи-ка мисс Марпл и отнеси ей журналы. Нет, нет, мисс Марпл, никакого беспокойства. Всегда рады вам помочь.

«Как добры люди, — подумала мисс Марпл, — особенно когда знают тебя почти всю жизнь».

Миссис Джеймсон, в течение многих лет владевшая салоном-парикмахерской, решила ни за что на свете не отставать от прогресса и, набравшись храбрости, перекрасила свою вывеску и стала теперь называться «Диана. Модные прически». В остальном заведение почти не изменилось и почти так же, как раньше, удовлетворяло потребностям своих клиенток. Они покидали его с отличным перманентом. Тут брались за сложную стрижку и укладку и довольно плачевные результаты этих дерзаний не приводили, как ни странно, к конфликтам между сторонами. Впрочем, основную часть клиентуры миссис Джеймсон составляла группа респектабельных дам средних лет, безнадежно отставших от моды, которым было бы чрезвычайно трудно сделать любимую прическу где-нибудь еще.

— Вот это да! — воскликнула на следующее утро Черри, уже готовая пылесосить гостиную, которую она мысленно продолжала называть салоном. — Откуда это у вас?

— Я пытаюсь немного просветиться в области кинематографии, — объяснила мисс Марпл.

Она отложила в сторону «Новости кино» и взяла «Среди „звезд“».

— Действительно очень интересно. Столько вспоминаешь из прошлого!

— Все-таки у них потрясная жизнь, — заявила Черри.

— Специфическая, — поправила мисс Марпл. — Ужасно специфическая. Очень напоминает то, о чем мне когда-то рассказывала одна моя приятельница. Она работала в больнице медсестрой. Та же простота нравов, те же слухи и сплетни. И симпатичные доктора, прущие напролом, как танки.

— Как-то странно, что вы вдруг этим интересуетесь, — заметила Черри.

— Мне все труднее вязать, — объяснила мисс Марпл. — Конечно, шрифт в журналах для меня мелковат, но я могу пользоваться увеличительным стеклом.

Черри с любопытством смотрела на нее.

— Вы меня всегда удивляете, — сказала она. — Чем вы только не интересуетесь!

— Я интересуюсь всем, — заявила мисс Марпл.

— Я имею в виду новые увлечения. В вашем возрасте…

Мисс Марпл покачала головой.

— Они, по сути, не такие уж новые. Видите ли, меня интересует человеческая природа, а она в основном одна и та же, будь то кинозвезды, медсестры, жители Сент-Мэри-Мида. Или, — задумчиво добавила она, — публика, живущая в Новых Домах.

— Что-то не вижу ничего похожего между мной и кинозвездой, — рассмеялась Черри. — К сожалению… Наверное, вы стали интересоваться этим потому, что Марина Грегг и ее муж переехали в Госсингтон-Холл.

— И из-за печального события, которое там произошло, — подтвердила мисс Марпл.

— Вы о миссис Бэдкок? Да, плохо все получилось.

— А что думают об этом у вас в… — Мисс Марпл осеклась, не решаясь выговорить «в Новых Домах». — А что думаете вы и ваши друзья об этом? — изменила она свой вопрос.

— Странная история, — начала Черри. — Смахивает на убийство, хотя, конечно, полицейские, как всегда, напустили туману и прямо об этом не говорят. И все равно — похоже на убийство.

— Похоже, — согласилась мисс Марпл.

— Это не самоубийство, — заявила Черри. — Не такой была Хетер Бэдкок.

— А вы ее хорошо знали?

— Да нет, не очень. Можно сказать, совсем не знала. Она была больно деловая. Все агитировала вступить то туда, то сюда, то уговаривала идти на какие-то собрания. Слишком энергичная. По-моему, ее мужа от этого иногда мутило.

— Но настоящих врагов у нее, кажется, не было.

— Иногда она порядком надоедала. Вообще-то я не понимаю, кто, если не муж, мог ее убить. А он для такого жидковат. Но, как говорится, всякому терпению приходит конец. Много раз слышала, какой милый человек был Криппен, а тот же Хей, который стольких утопил в кислоте, — говорят, ужас какой был обаятельный! Так что ни в ком нельзя быть уверенным, правда?

— Бедный мистер Бэдкок, — вздохнула мисс Марпл.

— А еще говорят, в тот день он был расстроен и нервничал во время праздника, ну, до того, как все случилось. Но так всегда говорят, когда что-то случится. Хотите знать мое мнение? Он сейчас выглядит так, как не выглядел уже много лет. И настроение улучшилось, и сил прибавилось.

— В самом деле? — удивилась мисс Марпл.

— По-настоящему никто не верит, что это сделал он, — продолжала Черри. — Хотя если не он, то кто? Я сама, правда, думаю, что, наверное, это все-таки несчастный случай. Несчастные случаи тоже не редкость. Кажется, знаешь все о грибах и спокойно идешь собирать их. А среди них попадется какая-нибудь поганка — и, пожалуйста, корчишься в агонии. И еще хорошо, если врач подоспеет.

— Мне кажется, коктейли и бокалы с хересом не представляют особой опасности, — заметила мисс Марпл.

— Ну, не знаю, — возразила Черри. — По ошибке могла попасть бутылка с какой-нибудь гадостью. Одни мои знакомые как-то выпили концентрированного ДДТ. Чуть богу душу не отдали.

— Несчастный случай… — задумчиво произнесла мисс Марпл. — Да, конечно, на первый взгляд это наилучшее объяснение. Признаться, не верю, что в случае с Хетер Бэдкок могло иметь место преднамеренное убийство. Не скажу, что это исключено. Произойти может все что угодно, но в данном случае на убийство не похоже. Нет, все-таки правда должна быть где-то здесь. — Пошуршав лежащими перед ней журналами, она взяла один из них.

— Вы что, ищете что-то про кого-то?

— Нет, — ответила мисс Марпл. — Просто смотрю, что тут написано про разных людей, об их образе жизни. И еще ищу что-нибудь такое… какие-нибудь мелочи, которые могли бы пригодиться. — Она стала снова просматривать журналы, а Черри перенесла свой пылесос на второй этаж.

Лицо мисс Марпл порозовело от удовольствия, и она не услышала шагов, поскольку была глуховата. Между тем, кто-то шел по садовой дорожке в направлении окна гостиной. И только когда на страницу журнала упала легкая тень, мисс Марпл подняла голову. Перед ней, улыбаясь, стоял Дермот Крэддок.

— Вижу, вы выполняете домашнее задание, — улыбнулся он.

— Инспектор Крэддок, как я рада вас видеть! И как любезно с вашей стороны, что вы нашли время навестить меня. Хотите чашечку кофе или, может быть, рюмочку хереса?

— Рюмочку хереса было бы замечательно! Не вставайте, — добавил он, — я сам попрошу прислугу.

Он завернул за угол дома, вошел в боковую дверь и вскоре предстал перед мисс Марпл.

— Ну как? — спросил он. — Эта макулатура наводит вас на какие-нибудь мысли?

— Я бы даже сказала, слишком. Вы знаете, меня не так-то просто шокировать, и все же они меня немного шокируют.

— Частная жизнь кинозвезд?

— О нет, — ответила мисс Марпл, — не это! Это как раз совершенно естественно, если учесть условия их жизни, обилие денег и возможности для сближения. Вполне естественно. Я имею в виду то, как о них пишут. Знаете, я довольно старомодна, и все же мне кажется, такое нельзя позволять.

— Это ведь хроника, — возразил Дермот Крэддок. — Даже если стараться комментировать бесстрастно, трудно удержаться от резких оценок.

— Знаю, — согласилась мисс Марпл. — Иногда меня это очень злит. Вы, наверное, считаете, я глупо поступаю, читая всю эту пошлость. Но так хочется быть в курсе событий, а я, сидя дома, конечно же, не могу узнать всего, что бы мне хотелось.

— Именно так я и думал, — признался Дермот Крэддок. — И именно поэтому пришел вам кое-что рассказать.

— Но, дорогой мой, простите, вы думаете, ваши начальники одобрят это?

— Почему бы и нет? — успокоил ее Дермот. — Вот у меня есть список. Список тех, кто был на лестнице в короткий промежуток времени между появлением Хетер Бэдкок и ее кончиной. Мы вычеркнули уже много народу, возможно, напрасно, хотя не думаю. Мы вычеркнули мэра с женой, некоего Альдермана с женой и очень многих местных. Правда, оставили мужа. Если мне не изменяет память, вы всегда весьма подозрительно относились к мужьям.

— Зачастую они внушают явные подозрения, — объяснила мисс Марпл извиняющимся тоном, — а явное так часто бывает единственно верным.

— Абсолютно с вами согласен, — сказал Крэддок.

— Но какого из мужей, дорогой мой, вы имеете в виду?

— А как вы думаете — какого? — спросил Дермот, испытующе посмотрев на нее.

Мисс Марпл подняла глаза.

— Джейсона Радда? — спросила она.

— Вот видите! — воскликнул Крэддок. — Наши мысли работают в одном направлении. Не думаю, что это был Артур Бэдкок. Потому что, знаете ли, вряд ли хотели убить Хетер Бэдкок. Я считаю, что жертвой должна была стать Марина Грегг.

— Да, это представляется наиболее вероятным, — подхватила мисс Марпл.

— В таком случае, — продолжал Крэддок, — рамки поиска раздвигаются. Информация о том, кто там был, что видел или утверждает, что видел, равно как и о том, где кто был или утверждает, что был, — это всего-навсего то же, что вы могли наблюдать, окажись вы там. Так что мои начальники вряд ли стали бы возражать против нашей встречи.

— Звучит весьма убедительно, дорогой мой, — согласилась мисс Марпл.

— Вкратце перескажу вам, что мне удалось выяснить, а затем вернемся к списку.

Он кратко изложил все, что успел узнать, потом достал список.

— Должно быть, кто-то из них, — сказал он. — Мой крестный, сэр Генри Клиттеринг, рассказывал мне, что у вас здесь был клуб, который назывался «Во вторник вечером». Вы по очереди приглашали друг друга поужинать в нем, и кто-нибудь рассказывал историю — реальный случай из жизни, закончившийся загадочным образом. Разгадку знал только рассказчик. И каждый раз — говорил мой крестный — правильно угадывали только вы. Поэтому я решил заглянуть к вам в надежде, что вы поможете мне разгадать маленькую тайну.

— Мне кажется, это звучит довольно легкомысленно. — В голосе мисс Марпл прозвучал упрек. — Но я бы хотела задать вам один вопрос.

— Да?

— Как насчет детей?

— Детей? Ребенок только один. Имбецильный ребенок, который живет в специальном пансионате в Америке. Вы это имеете в виду?

— Нет, — ответила мисс Марпл, — я имею в виду другое. Конечно, это очень прискорбно. Одна из трагедий, которые иногда случаются, и винить здесь некого. Нет, я имела в виду детей, упоминание о которых встретила в одной из этих статей. — Она постучала рукой по лежащим перед ней журналам. — Детей, которых Марина Грегг усыновила. Кажется, два мальчика и девочка. В одном случае мать, у которой было много детей и очень мало средств, чтобы их вырастить при нынешней дороговизне, написала Марине письмо с предложением взять на воспитание одного из ее детишек. По этому поводу в журналах много псевдосентиментальной ерунды. О материнской жертвенности, о новом чудесном доме, прекрасном воспитании и сказочном будущем, которое ожидало ребенка. О двух других я пока разузнала мало. Один, кажется, из семьи иностранных беженцев, другой — американец. Марина Грегг усыновила их в разное время. Хотела бы я знать, что с ними стало.

Дермот Крэддок смотрел на нее с любопытством.

— Странно, что вы этим заинтересовались, — сказал он. — Сам я не придал детям особого значения. Какое они, по-вашему, имеют отношение к этой истории?

— Видите ли, — начала мисс Марпл, — судя по слухам и по тому, что мне удалось разузнать, они сейчас с ней не живут, так ведь?

— Думаю, они материально обеспечены, — предположил Крэддок. — Более того, думаю, закон об опекунстве это предусматривает. Возможно, на них по доверенности переведены какие-то деньги.

— Значит, когда они ей… надоели, — мисс Марпл сделала едва уловимую паузу перед словом «надоели», — от них избавились! После того как окунули в роскошь со всеми вытекающими отсюда прелестями. Так?

— Вероятно, — ответил Крэддок. — Точно не знаю. — Он продолжал смотреть на нее с любопытством.

— Дети все чувствуют, поверьте мне, — продолжала мисс Марпл, кивая в такт. — Они чувствуют все гораздо глубже, чем могут представить себе взрослые. Чувство обиды, отверженности, отчуждения. Пережить их не помогут никакие привилегии. Ни образование, ни благополучие, ни гарантированный источник доходов, ни удачная работа. Такого рода вещи могут, как заноза, терзать всю жизнь.

— Да, но все равно, по-моему, предполагать, что… а, собственно, что вы предполагаете?

— Пока ничего, — ответила мисс Марпл. — Просто задалась вопросом: где они сейчас и сколько им сейчас лет? Судя по тому, что я тут прочла, они должны быть уже взрослыми.

— Я мог бы, наверное, выяснить это, — медленно проговорил Дермот Крэддок.

— О, мне совершенно не хочется доставлять вам лишние хлопоты. Я не уверена, что мое предположение вообще заслуживает внимания.

— Ничего страшного, — успокоил ее Дермот Крэддок. — Мы это проверим. — Он сделал запись в блокноте. — А теперь хотите взглянуть на списочек?

— По правде говоря, не думаю, что смогу извлечь из него что-нибудь полезное. Я не знаю этих людей.

— Но я могу комментировать по ходу дела, — заверил Крэддок. — Пожалуйста. Джейсон Радд, муж (мужья всегда вызывают наибольшие подозрения). Все утверждают, что Джейсон Радд свою жену обожает, что уже само по себе подозрительно, вы не находите?

— Не обязательно, — с достоинством произнесла мисс Марпл.

— Он очень активно пытался скрыть тот факт, что объектом покушения была его жена. Полиции он даже не намекнул на свои подозрения. Не знаю, почему он считает нас ослами. Мы эту версию прорабатываем с самого начала. Как бы то ни было, он утверждает, что боялся, как бы его подозрения не стали известны жене и не повергли ее в панику.

— А она принадлежит к женщинам, которые впадают в панику?

— Да, она неврастеничка, у нее бывают нервные срывы, перепады настроения.

— Это не обязательно говорит о недостатке мужества, — заметила мисс Марпл.

— С другой стороны, — продолжал Крэддок, — если она знает, кто был на самом деле объектом покушения, не исключено, что ей известно и то, кто его совершил.

— Вы хотите сказать, что она знает, но… не хочет, чтобы об этом узнали другие?

— Я только хочу сказать, что это возможно, и в таком случае возникает вопрос: почему? Похоже, она не хочет, чтобы мотивы, вся подоплека стали известны мужу.

— Воистину интересная мысль, — одобрила мисс Марпл.

— Вот еще несколько имен. Секретарша Элла Зелински. Чрезвычайно компетентная и энергичная молодая особа.

— Влюбленная в мужа. Вам не показалось? — спросила мисс Марпл.

— Показалось, совершенно определенно, — ответил Крэддок. — Но почему это вам пришло в голову?

— Просто так очень часто бывает, — объяснила мисс Марпл. — И поэтому она, подозреваю, не очень-то любит бедняжку Марину Грегг.

— Что могло явиться мотивом для убийства, — подхватил Крэддок.

— Многие секретарши и ассистентки влюбляются в мужей своих патронесс, — сказала мисс Марпл, — но очень, очень немногие пытаются их отравить.

— Да, но мы не должны сбрасывать со счетов и исключения, — заметил Крэддок. — Далее. Там были двое местных и один лондонский фотограф и два представителя прессы. Никто из них подозрений не вызывает, но мы их проверили. Еще была бывшая жена второго или третьего мужа Марины Грегг. Ей не очень понравилось, когда Марина Грегг увела ее мужа. Хотя с тех пор прошло одиннадцать или двенадцать лет. При данных обстоятельствах представляется маловероятным, чтобы она заявилась в гости с целью отравить Марину. Еще был человек по имени Ардвик Фенн. Когда-то он был очень близким другом Марины Грегг. Они не виделись много лет. Все знали, что он где-то за границей, поэтому, когда он появился на банкете, это было для всех большой неожиданностью.

— Значит, его появление должно было сильно удивить ее?

— Полагаю, да.

— Удивление и, возможно, испуг.

— «Проклятие мне», — процитировал Крэддок. — Все правильно. И наконец, молодой человек по имени Хейли Престон. В тот день ему пришлось много побегать, он дежурил. Ужасно разговорчив, но ничего существенного не слышал, ничего не видел, ничего не знает. Слишком навязчиво проталкивал эту идею. Вам о чем-нибудь это говорит?

— Пока ничего, — призналась мисс Марпл. — Масса интересных возможностей. Но мне все же хотелось бы подробнее узнать о детях.

Крэддок испытующе посмотрел на нее.

— Мне кажется, вы зациклились на этом, — сказал он. — Хорошо, я наведу справки.

ГЛАВА 13

— Вряд ли это могло быть делом рук мэра. — В голосе инспектора Корниша звучала слабая надежда.

Он постучал карандашом по листу бумаги со списком имен. Дермот Крэддок широко улыбнулся.

— А вам бы так этого хотелось, — не удержался он.

— Трудно возразить, — признался Корниш. — Напыщенный, лицемерный старый фарисей, — продолжал он. — Все на него имеют зуб. Держится высокомерно, изображает из себя святошу, а сам давно по уши погряз во взяточничестве!

— И вы никак не можете его уличить?

— Нет, — сознался Корниш. — Он слишком скользкий. Всегда докажет, что действовал в рамках закона.

— Да, согласен, соблазн велик, — сказал Дермот Крэддок, — но, боюсь, вам придется выкинуть из головы эту заманчивую идею, Фрэнк.

— Знаю, знаю, — вздохнул Корниш. — Возможно, но крайне невероятно. Кто тут у нас еще?

Оба инспектора склонились над списком.

Оставалось еще восемь имен.

— Мы никого не упустили? — В голосе Крэддока прозвучала едва уловимая неуверенность, и Корниш это понял.

— Вы можете быть абсолютно уверены, что здесь все. Вслед за миссис Бэнтри пришел священник, а следом за ним Бэдкоки. В этот момент на лестнице было восемь человек. Мэр с женой, Джошуа Грайс с Нижней фермы с женой, Дональд Макнейл из местной газеты «Геральд энд Аргус», Ардвик Фенн из США, мисс Лола Брюстер, кинозвезда из США. Вот и все. Кроме них была одна претенциозная фотокорреспондентка из Лондона, которая водрузила свой аппарат на перила лестницы. Если, как вы предполагаете, «застывший взгляд» Марины Грегг, о котором рассказывает миссис Бэнтри, был вызван тем, что она увидела кого-то на лестнице, вам придется выбирать из этих восьми. Мэр, к сожалению, отпадает. Грайсы тоже. Кажется, они вообще никогда не выезжали за пределы Сент-Мэри-Мида. Остаются четверо. Местный журналист — маловероятно. Фотокорреспондентка появилась там за полчаса до событий, с какой бы стати Марина вдруг на нее так прореагировала? Кто остается?

— Таинственные чужестранцы из Америки? — подсказал Крэддок, слегка улыбнувшись.

— Вы это сказали.

— Согласен, что они вызывают наибольшие подозрения, — признал Крэддок. — Они явились неожиданно. Ардвик Фенн — старая любовь Марины, она его не видела много лет. Лола Брюстер когда-то была женой третьего мужа Марины Грегг, который с ней развелся, чтобы жениться на Марине. Развод, как я понял, был не слишком полюбовный.

— Я бы поставил ее среди подозреваемых на первое место, — заключил Корниш.

— В самом деле, Фрэнк? По прошествии пятнадцати лет, или около того, и после еще двух замужеств?

Корниш ответил, что от женщин всего можно ожидать. Дермот согласился в принципе, но заметил, что ему это представляется по крайней мере странным.

— А как насчет приглашенных официантов, которые разносили коктейли?

— То есть забудем о «застывшем взгляде», о котором мы столько наслышаны? Мы навели самые общие справки. За все отвечала местная фирма по обслуживанию приемов, филиал «Маркет-Бейсинга». Я имею в виду, отвечала за праздник. А вообще-то в доме всем заправляли дворецкий Джузеппе и две девушки из местных, работающие в столовой на киностудии. Обеих я знаю. Не бог весть что, но вполне безобидные.

— Придется встретиться и поговорить с этим журналистом. Возможно, он что-нибудь заметил. Потом Ардвик Фенн, Лола Брюстер и фотокорреспондентка — как ее? — Марго Бенс. Она тоже могла что-нибудь заметить.

Корниш кивнул.

— Больше всего подозрение падает на Лолу Брюстер, — сказал он, с любопытством глядя на Крэддока. — Вы, кажется, не очень верите в эту версию?

— Я думаю о том, как трудно… — задумчиво проговорил Дермот.

— Трудно?

— …как трудно было насыпать яд в бокал Марины, оставаясь незамеченным.

— Но трудно любому, не так ли? Безумная затея.

— Согласен, безумная, но в особенности для такого человека, как Лола Брюстер.

— Почему? — спросил Корниш.

— Потому что она была важным гостем. Важная персона, знаменитость. Люди с нее не спускали глаз.

— Справедливо, — согласился Корниш.

— Местная публика наверняка толкала друг друга в бок, перешептывалась и пялилась, а после того, как Марина Грегг и Джейсон Радд с ней поздоровались, ее, несомненно, отдали на попечение секретарей. Фрэнк, какой бы ловкой она ни была, она не могла быть уверенной, что ее не увидят. Вот в чем здесь загвоздка, и загвоздка большая.

— Я ведь уже сказал: какая разница, Брюстер или другой — любому трудно…

— Нет, — возразил Крэддок, — разница очень большая. Возьмите, к примеру, дворецкого Джузеппе. Он возится с бутылками и бокалами, разливает напитки, раздает их. Он мог бы совершенно незаметно бросить в бокал щепотку или таблетку-другую кальмо.

— Джузеппе? — Фрэнк Корниш задумался. — Думаете, это он?

— Нет причины так думать, — сказал Крэддок, — но как знать?.. Есть какой-то серьезный, веский мотив. Да, он мог бы это сделать. Или кто-нибудь из обслуги. К сожалению, в тот момент их не было. Убийца мог (или могла) с этой целью устроиться на работу в фирму.

— Думаете, все было тщательно и заранее продумано?

— Мы ничего об этом не знаем, — сказал Крэддок, слегка раздражаясь. — Мы абсолютно не знаем главного в этой истории. И не узнаем, пока не вытащим то, что нам нужно, из Марины Грегг или из ее мужа. Они должны знать или хотя бы подозревать кого-то. Но они молчат. А мы даже не знаем, почему они молчат. Мы пока в начале пути.

Он помолчал, затем продолжил:

— Если игнорировать «застывший взгляд», который мог быть чистой случайностью, были и другие, кто мог довольно легко подсыпать яд. Секретарь Элла Зелински. Она тоже возилась с бокалами, разносила коктейли. За ней-то уж никто не наблюдал. Это же относится и к юному заморышу — забыл, как его зовут. Хейли… Хейли Престон? Более того, если бы кто-то из них захотел свести счеты с Мариной Грегг, безопаснее сделать это как раз при большом стечении народа.

— Еще кто?

— Нельзя, пожалуй, забывать и о муже, — напомнил Крэддок.

— Опять вернулись к мужьям, — усмехнулся Корниш. — Мы подозревали беднягу Бэдкока, пока не обнаружилось, что предполагаемой жертвой должна была стать Марина. Теперь мы перенесли свои подозрения на Джейсона Радда. Но, должен сказать, он производит впечатление преданного мужа.

— Да, так считают, — сказал Крэддок, — но кто его знает.

— Если бы он хотел избавиться от Марины, не легче бы было просто развестись?

— Было бы гораздо более естественно, — согласился Дермот, — но мы пока еще многого не знаем.

Зазвонил телефон. Корниш поднял трубку.

— Да? Соедините меня с ними. Да, он здесь. — С минуту он слушал, потом закрыл трубку рукой и посмотрел на Дермота. — Миссис Марина Грегг, — сказал он, — чувствует себя гораздо лучше и готова ответить на вопросы.


В Госсингтон-Холле Дермота Крэддока встретила Элла Зелински. Она была, как всегда, подтянута и деловита.

— Миссис Грегг ждет вас, мистер Крэддок, — сообщила она.

Дермот смотрел на нее с интересом. С самого начала Элла Зелински показалась ему загадочной личностью. Еще тогда онсказал себе: «Более бесстрастного лица я, пожалуй, не видел». На все вопросы она отвечала с величайшей готовностью. Никаких признаков, что она что-то утаивает. Однако до сих пор он понятия не имел о том, что она на самом деле думает, чувствует или хотя бы знает обо всем этом деле. Казалось, в броне ее вежливой деловитости не было ни единой трещины. Она вполне могла знать не больше, чем утверждала, и вполне могла знать очень многое. Единственное, в чем он был уверен (правда, без всяких доказательств), так это в том, что она влюблена в Джейсона Радда. Это, по его выражению, было профессиональным заболеванием секретарш.

Возможно, это ничего не значило. Но сам по себе факт уже предполагал мотив. К тому же Крэддок был почти уверен, что она что-то скрывает. Это могла быть любовь, а могла быть и ненависть. Или, наконец, чувство вины. Она вполне могла воспользоваться возможностью, предоставившейся ей в тот день, а могла и тщательно спланировать задуманное. Ему нетрудно было представить ее в этой роли. Как она проворно, но несуетливо движется, переходя с места на место, ухаживая за гостями, как передает бокалы одним, забирает их у других, а взгляд ее отмечает на столике место, куда Марина поставила свой бокал. И как затем, может быть, как раз в тот момент, когда Марина приветствовала прибывших американских гостей, а вокруг раздавались удивленные и радостные возгласы, и взоры всех присутствующих были устремлены на них, она спокойно и незаметно подсыпала смертельную дозу лекарства в этот бокал. Это, правда, требовало дерзости, самообладания и проворства. Но этого ей не занимать. Это было бы блистательно выполненное преступление, без лишних затей. Преступление, почти обреченное на успех.

Но случаю было угодно распорядиться иначе. В толчее кто-то нечаянно толкнул Хетер Бэдкок. Ее коктейль расплескался, и Марина Грегг с присущей ей непосредственностью и тактом сразу же предложила ей свой бокал. Таким образом погиб другой человек.

«Сплошная теория, притом, возможно, бредовая», — отметил про себя Дермот Крэддок, обмениваясь вежливыми фразами с Эллой Зелински.

— Мисс Зелински, я хотел спросить вас еще об одном. Как я понимаю, все угощение поставила фирма «Маркет-Бейсинг»?

— Да.

— А почему выбор пал именно на эту фирму?

— Честно говоря, не знаю, — призналась Элла. — Это не входит в мои обязанности. Знаю, что мистер Радд считал, что тактичнее обратиться к кому-то из местных, чем привлекать лондонскую фирму. Нам это не представлялось столь уж важным.

— Да, возможно…

Он не отрывал взгляда от Эллы. Та немного нахмурилась и опустила глаза. Высокий лоб, решительный подбородок, фигура, которая при желании могла выглядеть довольно соблазнительной, плотно сжатые, властные губы. Глаза? Веки красноватые. Любопытно. Она что, плакала? Похоже на то. И все же, он мог поклясться, эта молодая женщина не склонна к слезам.

Будто прочитав его мысли, она подняла на него взгляд, достала платок и громко высморкалась.

— Вы простужены, — заметил он.

— Это не простуда. Сенная лихорадка. Своего рода аллергия. Она у меня всегда в это время года.

Раздался приглушенный звонок. В комнате стояло два телефона: один — на столе, другой — на столике в углу. Звонил второй. Элла Зелински сняла трубку.

— Да, — сказала она, — он здесь. Сейчас приведу.

Она положила трубку.

— Марина готова принять вас.


Марина Грегг приняла Крэддока в комнате на втором этаже. Очевидно, это была ее личная гостиная, смежная со спальней. Наслушавшись о прострации и никудышных нервах Марины, Дермот Крэддок ожидал увидеть нечто беспомощное и трясущееся. Но, хотя Марина и полулежала на кушетке, голос был бодрым, а глаза ярко блестели. На лице почти не было косметики, но выглядела она моложе своих лет. И его необычайно поразил приглушенный свет ее красоты. В глаза бросался изящный овал лица в естественном обрамлении свободно ниспадающих волос. Миндалевидные, цвета морской волны глаза, тонко очерченные брови, ее теплая и милая улыбка — все излучало неизъяснимую притягательную силу. Она улыбнулась ему.

— Старший инспектор Крэддок? Я вела себя ужасно. Умоляю, простите меня. Просто не могла справиться с собой после этого кошмара. Можно было и не придавать всему такого значения, но мне не удалось. Мне, право, стыдно.

Уголки рта слегка приподнялись, сделав ее улыбку горестной и одновременно трогательной. Она протянула ему руку, и он пожал ее.

— Совершенно естественно, — успокоил он ее, — что вы расстроились.

— Но ведь все расстроились, — возразила Марина.

— У меня не было оснований принимать это ближе к сердцу, чем все остальные.

— Не было?..

Она пристально посмотрела на него, затем кивнула.

— Да, — согласилась она. — Вы очень проницательны. Основания были. — Она опустила глаза и длинным указательным пальцем медленно, едва касаясь, провела по подлокотнику кушетки.

Он видел этот жест в одном из ее фильмов. Внешне он казался бессмысленным и все же был полон какой-то значительности. Что-то задумчивое и кроткое…

— Я трусиха, — проговорила она, все еще не поднимая глаз. — Кто-то хотел меня убить, а я не хотела умирать.

— Почему вы думаете, что кто-то хотел убить вас?

Она широко раскрыла глаза.

— Потому что все это было проделано с моим бокалом. Просто по ошибке он достался той бедной женщине. Вот в чем весь ужас и трагизм. Кроме того…

— Да, миссис Грегг?

Казалось, она немного колеблется, стоит ли продолжать.

— Наверное, есть и другие причины, заставившие вас поверить, что именно вы должны были стать жертвой?

Она кивнула.

— Какие, миссис Грегг?

Она минуту помолчала, потом сказала:

— Джейсон говорит, я должна вам все рассказать.

— Значит, вы ему открылись?

— Да. Не хотела, но доктор Гилхрист убедил меня в том, что надо. Оказалось, Джинкс думает так же. Он все время так думал, только — вообще-то это все довольно смешно, — опять горестная улыбка заставила подняться уголки ее рта, — только не хотел пугать меня. Подумать только! — Марина вдруг энергично распрямилась. — Милый Джинкс! Неужели он считает меня совсем дурочкой?

— Вы еще не сказали мне, миссис Грегг, почему вы решили, что кто-то хотел вас убить.

Какое-то мгновение она молчала, потом резким движением потянулась к сумочке, открыла ее, вынула листок бумаги и протянула его Крэддоку.

Он прочел записку. В ней была напечатана на машинке всего одна строчка: «НЕ ДУМАЙ, ЧТО ТЕБЕ УДАСТСЯ УЦЕЛЕТЬ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ».

Крэддок резко спросил:

— Когда вы получили записку?

— Она лежала на моем туалетном столике, когда я вернулась из ванной.

— Значит, кто-то в доме…

— Не обязательно. Могли взобраться на балкон за моим окном и оттуда подкинуть. Думаю, они хотели напугать меня еще больше, но не получилось. Я просто ужасно разозлилась и попросила пригласить вас.

Дермот Крэддок улыбнулся.

— Вероятно, довольно неожиданный результат для автора записки, кем бы он ни был. Это первое послание подобного рода?

Опять Марина помедлила, а затем призналась:

— Нет, не первое.

— Вы не расскажите мне о предыдущих?

— Это было три недели назад, когда мы только переехали. Не сюда, а на студию. Оно было какое-то дурацкое. Просто записка, написанная от руки. Причем одними заглавными буквами. Там стояло: «ГОТОВЬСЯ К СМЕРТИ». — Она засмеялась. В ее смехе чуть угадывались истерические нотки. Но веселье было явно не наигранным. — Это было так глупо, — объяснила она. — Довольно часто приходится получать бредовые записки, угрозы и тому подобное. Я тогда подумала, что записка написана религиозным человеком, порицающим профессию киноактрисы. Я ее разорвала и выбросила.

— Вы кому-нибудь рассказали об этом, миссис Грегг?

Марина отрицательно покачала головой.

— Нет, никому ни слова. Вообще мы все тогда были озабочены эпизодом, который снимался. Ни о чем другом я просто не могла думать. К тому же, как уже говорила, я решила, что это либо глупая шутка, либо дело рук одного из религиозных фанатиков, которые пишут возмущенные письма.

— И была еще одна?

— Да. В день самого праздника. По-моему, мне принес ее один из садовников. Он сказал, что мне передали записку, и спросил, не будет ли ответа. Я решила, что это, наверное, по поводу приготовлений, и сразу ее распечатала. Там было написано: «СЕГОДНЯ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ НА ЗЕМЛЕ».

Я просто скомкала листок и сказала: «Ответа не будет». Но потом подозвала садовника и спросила, кто ему передал. Он сказал, что какой-то человек в очках, приехавший на велосипеде. Ну что, по-вашему, можно было предпринять? Я подумала, как им не надоели глупые шуточки? Но ни секунды не думала, что это самая что ни на есть настоящая угроза.

— А где эта записка, миссис Грегг?

— Понятия не имею. В тот день на мне был итальянский длинный шелковый хитон, и, насколько помню, я скомкала записку и сунула в карман. Но сейчас ее там нет. Может, выпала.

— И вы понятия не имеете, кто писал эти записки, миссис Грегг? Даже сейчас?

Она широко раскрыла глаза. Он отметил в них долю искреннего удивления, что восхитило, но отнюдь не убедило его.

— Откуда мне знать?

— Мне кажется, вы вполне могли это знать, миссис Грегг.

— Нет, уверяю вас, не знаю.

— Вы очень известная личность, — продолжал Дермот. — На вашу долю часто выпадал успех. Успех профессиональный и чисто личный. Мужчины влюблялись в вас, хотели на вас жениться и женились на вас. Женщины ревновали и завидовали вам. Мужчины влюблялись в вас, а вы их отвергали. Согласен, выбор довольно большой, но склонен думать, что у вас должны быть свои соображения относительно того, кто мог писать эти записки.

— Им мог быть кто угодно.

— Нет, миссис Грегг, кто угодно не мог. Только один человек из довольно большого числа людей. Например кто-нибудь совсем незаметный: костюмерша, электрик, слуга. Или кто-нибудь из числа ваших друзей или так называемых друзей. Но у вас должны быть свои соображения. Вы должны назвать какое-нибудь имя, даже несколько.

Дверь открылась, и вошел Джейсон Радд. Марина умоляюще протянула к нему руку.

— Джинкс, дорогой, мистер Крэддок настаивает на том, что мне должно быть известно, кто писал эти ужасные записки. А мне это неизвестно. Ты ведь знаешь, нам обоим это неизвестно. Мы не имеем ни малейшего понятия…

«Пережимает, — подумал Крэддок, — слишком. Марина Грегг боится, что муж может сказать что-то лишнее?»

Джейсон Радд с потемневшими от усталости глазами и с более хмурым, чем обычно, видом подошел к ним. Он взял Маринину руку в свои ладони.

— Я знаю, инспектор, для вас звучит невероятно, — произнес он, — но, честное слово, ни Марина, ни я не имеем ни малейшего представления обо всем этом.

— Значит, вы находитесь в счастливом положении людей, у которых нет врагов, — так я вас понял?

В голосе Дермота звучала явная ирония. Джейсон Радд слегка покраснел.

— Врагов? Очень библейское слово, инспектор. В этом смысле, могу вас заверить, мне в голову не приходят никакие враги. Люди, которые тебя недолюбливают, хотели бы подмять тебя, сделать при случае какую-нибудь пакость по злобе и бессердечию, — такие люди есть. Но подсыпать яд?..

— Я спросил вашу жену, кто мог написать или спровоцировать эти записки. Она сказала, что не знает. Но если обратиться к самому действию, выбор заметно сужается. Кто-то ведь действительно подсыпал яд в бокал. И тут выбор, право же, очень мал.

— Я ничего не видел, — заявил Джейсон Радд.

— Я-то уж точно, — подхватила Марина. — Если бы я увидела, что кто-то что-то сыплет мне в бокал, я бы ни за что не стала пить из него, так ведь?

— Знаете, мне почему-то кажется, — мягко заметил Дермот Крэддок, — что вам известно больше того, что вы мне рассказываете.

— Неправда! — воскликнула Марина. — Скажи же ему, Джейсон, что это неправда!

— Уверяю вас, — сказал Джейсон Радд, — что я в полнейшей растерянности. Какая-то фантастика! Склонен думать, что это шутка. Пусть в каком-то смысле не удавшаяся, оказавшаяся опасной, но подстроенная человеком, у которого и в мыслях не было, что она опасна… — В голосе его слышался вопрос. — Но я вижу, эта мысль вам не нравится.

— Я хотел спросить вас еще об одном, — сказал Дермот Крэддок. — Вы, конечно, помните появление мистера и миссис Бэдкок, сразу же после викария. Вы, миссис Грегг, как я понимаю, встретили их столь же любезно, как и всех остальных гостей. Но, как мне сказал очевидец этой сцены, после того как вы с ними поздоровались, вы посмотрели куда-то поверх плеча миссис Бэдкок и увидели нечто, по всей вероятности, встревожившее вас. Правда? Что это было?

Марина, не задумываясь, ответила:

— Конечно, неправда. Встревожившее… что, собственно, могло меня встревожить?

— Именно это нам бы и хотелось узнать, — терпеливо пояснил Дермот Крэддок. — Очевидец, знаете ли, очень твердо стоит на своем.

— А кто он, очевидец? Что он или она, по их утверждению, видели?

— Вы смотрели на лестницу, — начал Дермот Крэддок. — По лестнице поднимались люди. Там был журналист, затем мистер Грайс, местные старожилы, еще мистер Ардвик Фенн, только что прибывший из Штатов, и, наконец, миссис Лола Брюстер. Вы расстроились, увидев кого-то из них, миссис Грегг?

— Говорю же вам, я не расстраивалась. — Ее слова прозвучали отрывисто, как лай.

— И все же в тот момент, когда вы приветствовали миссис Бэдкок, ваше внимание было чем-то отвлечено. Она сказала вам что-то, на что вы не ответили. Вы не мигая смотрели куда-то мимо нее.

Марина Грегг взяла себя в руки. Она заговорила быстро и убедительно:

— Сейчас объясню, сейчас я вам все объясню. Если бы вы имели представление об актерстве, вы бы все поняли. Бывают моменты, даже если хорошо знаешь роль, — собственно, это случается именно тогда, когда действительно хорошо знаешь роль, — моменты, когда все делаешь автоматически. Улыбаешься, делаешь нужные движения и жесты, говоришь текст с нужной интонацией. Голова отключается. Но бывает, что наступает ужасный момент, когда не знаешь, где ты, в каком месте пьесы и какой текст следует дальше! Мы называем это отключкой. Так со мной и случилось. Я не очень вынослива, это вам подтвердит муж. У меня был довольно напряженный период и очень много нервотрепки со съемками фильма. Мне хотелось, чтобы праздник удался, хотелось быть любезной, милой и приветливой со всеми. Но ведь механически приходится без конца повторять одно и то же людям, которые снова и снова твердят одно и то же тебе. О том, как всю жизнь мечтали с тобой познакомиться. Или как однажды видели тебя у кинотеатра в Сан-Франциско, или летели с тобой в одном самолете. Или какую-нибудь чушь, самую настоящую, а ты должна оставаться любезной и что-то говорить в ответ. И, как я уже сказала, начинаешь делать это совершенно механически. Даже не надо думать, что сказать. И тут, наверное, на меня внезапно навалилась усталость. Голова полностью отключилась. Но потом я поняла; что миссис Бэдкок рассказала мне какую-то длинную историю, которую я фактически полностью пропустила мимо ушей, и теперь выжидательно смотрела на меня, а я не ответила ей и не сказала того, что полагается. Это просто усталость.

— Просто усталость, — задумчиво повторил Дермот Крэддок. — Вы настаиваете на этом, миссис Грегг?

— Конечно. Не понимаю, почему вы мне не верите.

Дермот Крэддок повернулся к Джейсону Радду.

— Мистер Радд, — сказал он, — думаю, вы скорее поймете меня, чем ваша жена. Меня крайне беспокоит безопасность вашей жены. Уже была попытка покушения на ее жизнь, уже были угрожающие письма в ее адрес. Значит, есть человек, который был здесь во время праздника и который, возможно, до сих пор здесь. Вероятно, он близок вашему дому. Этот человек, кто бы он ни был, возможно, до известной степени ненормальный. Он не ограничился угрозой. Была сделана сознательная попытка отравить вашу жену. Разве вы не видите, что, по логике вещей, попытка будет предпринята вновь? Устранить опасность можно только одним способом — предоставить в мое распоряжение все имеющиеся у вас факты, которые могут привести к разгадке. Я не утверждаю, что вы знаете, кто этот человек. Но думаю, что должны быть какие-то предположения или смутные догадки. Очень прошу сказать мне правду. Или же, если вы сами, что весьма вероятно, не знаете правды, я прошу вас повлиять на жену, чтобы она сделала это. Ведь я прошу вас об этом в интересах ее безопасности.

Джейсон Радд медленно повернул голову.

— Марина, ты слышишь, что говорит инспектор Крэддок? — спросил он. — Он говорит, что ты, возможно, знаешь что-то, неизвестное мне. Если это так, то, ради бога, не глупи. Если у тебя есть малейшие подозрения в отношении кого-нибудь, скажи нам сразу.

— Но у меня их нет, — жалобно взмолилась она. — Ну почему вы мне не верите!

— Кого вы испугались в тот день? — спросил Дермот.

— Да никого я не испугалась.

— Послушайте, миссис Грегг, среди тех, кто стоял в тот момент на лестнице или поднимался по ней, было двое ваших друзей, увидев которых вы удивились. Вы давно их не видели и не ожидали увидеть. Мистер Ардвик Фенн и миссис Брюстер. Вызвало ли у вас их неожиданное появление какие-то особые эмоции? Вы ведь не знали, что они придут?

— Мы даже не знали, что они в Англии, — вставил Джейсон Радд.

— Я была в восторге! — воскликнула Марина. — Просто в восторге!

— В восторге, что увидели миссис Брюстер?

— А что… — Она метнула в его сторону быстрый, слегка подозрительный взгляд.

Крэддок произнес:

— Насколько я понимаю, Лола Брюстер была когда-то замужем за вашим третьим мужем?

— Да, это так.

— Он развелся с ней, чтобы жениться на вас.

— Ну, это всем известно, — нетерпеливо бросила Марина Грегг. — Не воображайте, что вы открыли что-то новенькое. Тогда вокруг этого было много разговоров, но в конце концов все уладилось.

— Она вам угрожала?

— Некоторым образом… Не знаю, как бы вам это объяснить. Никто такие угрозы не воспринимает всерьез. Дело было на вечеринке, она к тому времени изрядно выпила. Могла бы и пальнуть в меня, если бы под рукой оказался пистолет. К счастью, у нее его не было. Но все это было сто лет назад. Все быстро проходит, все эти страсти. Поверьте, это действительно так. Правда, Джейсон?

— Думаю, что так и есть, — подтвердил Джейсон Радд. — И могу заверить вас, мистер Крэддок, что в день праздника у Лолы Брюстер не было возможности бросить яд в бокал моей жены. Почти все время я находился рядом с ней. Да и вообще сама мысль, что Лола после стольких лет дружбы могла приехать в Англию и явиться к нам в дом с намерением подсыпать яд в коктейль моей жены, — знаете, эта мысль совершенно абсурдна.

— Ценю ваше благородство, — заметил Крэддок.

— Дело не в благородстве, все действительно обстоит именно так. Она даже не приближалась к Марининому бокалу.

— Ну а другой ваш гость — Ардвик Фенн?

Крэддоку показалось, что Джейсон Радд слегка помедлил с ответом.

— Это очень старинный друг, — проговорил он. — Мы много лет не виделись, хотя изредка переписываемся. Он довольно влиятельная фигура на американском телевидении.

— Он и ваш старинный друг? — спросил Дермот Крэддок у Марины.

Она порывисто вздохнула:

— Да-да. Он… он всегда был моим хорошим другом, но в последние годы я как-то потеряла его из виду. — Неожиданно слова полились из нее сплошным потоком: — Если вы думаете, что я подняла глаза и, увидев Ардвика, испугалась, то это вздор. Полнейший вздор. С какой стати мне пугаться его, какие у меня могут быть причины его бояться? Мы всегда великолепно дружили. Мне было очень, очень приятно, когда я его вдруг увидела. Я ведь вам уже говорила, это был чудесный сюрприз. Да, чудесный сюрприз. — Она подняла голову, вызывающе и выразительно посмотрев на него.

— Благодарю вас, миссис Грегг, — спокойно произнес Крэддок. — Если у вас вдруг возникнет желание немного больше довериться мне, настоятельно рекомендую вам это сделать.

ГЛАВА 14

Миссис Бэнтри стояла на коленях. Прекрасный день для рыхления грядок. Земля мягкая, сухая. Но рыхление — еще не все. Остаются одуванчики и чертополох. Она принялась энергично вырывать сорняки.

Она встала на ноги, запыхавшаяся, но безмерно довольная собой, и посмотрела поверх живой изгороди на дорогу. Она была несколько удивлена, увидев, как темноволосая секретарша, имени которой она не могла припомнить, выходит из телефонной будки на противоположной стороне шоссе, рядом с автобусной остановкой.

Как же ее зовут? Начинается с Б… или с Р? Нет, Зелински — вот как. Миссис Бэнтри вспомнила как раз вовремя, потому что Элла пересекла шоссе и пошла по аллее мимо Обители.

— Доброе утро, мисс Зелински, — приветливо поздоровалась она.

Элла Зелински аж подпрыгнула. Даже скорее не подпрыгнула, а дернулась, как испуганная лошадь. Это удивило миссис Бэнтри.

— Доброе утро, — ответила Элла и быстро добавила: — Ходила звонить. У нас сегодня что-то с телефоном.

Миссис Бэнтри удивилась еще больше. Непонятно, зачем Элле Зелински понадобилось объяснять свои действия. Она вежливо отреагировала:

— Какая досада. Приходите и звоните от меня, если понадобится.

— О, большое спасибо… — Не договорив, Элла стала чихать.

— У вас сенная лихорадка, — мгновенно поставила диагноз миссис Бэнтри. — Попробуйте слабый раствор соды.

— О, не волнуйтесь. У меня есть очень хорошее патентованное средство в аэрозоли. Спасибо, не беспокойтесь.

Отойдя от нее и быстро зашагав по аллее, она опять чихнула.

Миссис Бэнтри смотрела ей вслед. Затем взор ее снова обратился к саду. Она посмотрела на него с некоторым недовольством. Нигде ни единого сорняка.

— Мавр сделал свое дело, — рассеянно пробормотала миссис Бэнтри. — Наверное, я просто любопытная старуха, но все же мне бы хотелось знать…

Мгновение нерешительности, и миссис Бэнтри поддалась искушению. Пусть она будет любопытной старухой. Плевать! Она вошла в дом, подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер. В трубке послышался бодрый голос с заокеанской интонацией.

— Госсингтон-Холл.

— Говорит миссис Бэнтри из Восточной обители.

— А, доброе утро, миссис Бэнтри. С вами говорит Хейли Престон. Мы с вами познакомились в день праздника. Чем могу быть полезен?

— Я думала, может, я могу быть полезной вам. Если у вас не в порядке телефон…

Ее прервал его удивленный голос.

— Наш телефон? Нет, он работает нормально. Почему вы так решили?

— Я, должно быть, ошиблась, — сказала миссис Бэнтри. — Я не всегда хорошо слышу, — объяснила она, не моргнув глазом.

Миссис Бэнтри повесила трубку, минуту выждала, затем снова набрала номер.

— Джейн? Это Долли.

— Да, Долли. Я слушаю.

— Знаешь, все как-то очень странно. Эта секретарша звонила из автомата на шоссе. Да еще без всякой надобности стала мне объяснять, что она это делала, потому что телефон в Госсингтон-Холле не в порядке. Но я туда позвонила, у них все в порядке…

Она умолкла в ожидании компетентного мнения.

— Однако… — задумчиво протянула мисс Марпл. — Интересно.

— Как ты думаешь, в чем причина?

— Ясно одно: она не хотела, чтобы ее кто-нибудь подслушал…

— Точно.

— А этому может быть целый ряд причин.

— Да.

— Интересно, — снова повторила мисс Марпл.


Трудно представить себе более разговорчивого человека, чем Дональд Макнейл. Приветливый рыжеволосый молодой человек, он встретил Дермота Крэддока с радостью и любопытством.

— Как дела? — весело поинтересовался он. — Нет ничего интересненького для меня.

— Пока нет. Возможно, будет позже.

— Как всегда, темните. Все вы одинаковы. Вежливые устрицы! Вы еще не дошли до той стадии, когда призывают население «оказывать помощь следствию»?

— Пока что я пришел к вам, — ухмыльнулся Дермот Крэддок.

— В этом замечании есть какой-то неприятный подтекст? Вы что, действительно, подозреваете, что я убил Хетер Бэдкок, и думаете, что я убил ее по ошибке, вместо Марины Грегг? Или же что я и хотел убить именно Хетер Бэдкок?

— Я еще не высказывал никаких предположений, — заметил Крэддок.

— Конечно, это ведь не в вашем стиле. Вы всегда очень корректны. Хорошо. Давайте ближе к делу. Я там был. Я имел возможность, но был ли у меня мотив? Ага, как раз это вы и хотели бы знать. Какой у меня был мотив?

— Пока что я его не смог обнаружить, — в тон ему заметил Крэддок.

— Очень обнадеживает. Я чувствую себя спокойнее.

— Я просто интересуюсь тем, что вы могли заметить в тот день.

— Это вы уже знаете. Я все сразу рассказал местной полиции. Это так унизительно. Я очутился буквально на месте убийства. Фактически видел, как было совершено убийство, не мог не видеть и тем не менее понятия не имею, кто это сделал. Стыдно признаться, но лично я заметил неладное лишь тогда, когда увидел, как бедняга сидит на стуле, судорожно хватая воздух, а затем умирает. Конечно, я дал прекрасный материал с места события, мы намного опередили остальные газеты, ну и все такое прочее. Но сознаюсь, мне просто стыдно, что я больше ничего не знаю. Мне бы следовало знать больше. И вы ни за что не убедите меня, что яд предназначался Хетер Бэдкок. Она была приятной женщиной, чересчур болтливой, но за это ведь не убивают — если только ты не выболтал секрета. Но думаю, никто никогда не доверил бы Хетер Бэдкок никакого секрета. Да и она не принадлежала к тем женщинам, которых интересуют чужие секреты. Насколько я ее знаю, она всегда говорила только о себе.

— Это, по-видимому, общее мнение, — согласился Крэддок.

— Значит, остается знаменитая Марина Грегг. Уверен, найдется масса прекрасных мотивов для убийства Марины. Зависть, ревность, любовные интриги — все эти театральные штучки. Но кто это сделал? Думаю, какой-нибудь ненормальный. Вот и все. Таково мое компетентное мнение. Этого вы от меня хотели?

— Не только. Насколько я понял, вы прибыли и поднимались по лестнице одновременно с викарием и мэром?

— Совершенно верно. Но прибыл я раньше.

— Этого я не знал.

— Да. Вроде как разведка местности, вживание в обстановку. Со мной был фотограф. Я спустился, чтобы сделать несколько крупных планов, а с при бытием мэра снять, как он набрасывает кольцо на разыгрываемые призы, выуживает спрятанный сюрприз и тому подобное. Затем снова пошел наверх, не столько по делу, сколько пропустить пару глотков. Это было совсем недурно.

— Понятно. А вы можете сейчас вспомнить, кто еще был на лестнице, когда вы по ней поднимались?

— Марго Бенс из Лондона со своим аппаратом.

— Вы хорошо ее знаете?

— Нет, но довольно часто сталкиваюсь с ней по работе. Она молодец, умеет хорошо подать материал. Снимает все престижные мероприятия — премьеры, торжественные представления — и специализируется на снимках с оригинальным ракурсом. Эстетство! Она устроилась в углу промежуточной лестничной площадки, откуда удобно снимать тех, кто подымается по лестнице, и то, как обмениваются приветствиями наверху. Передо мной поднималась Лола Брюстер. Вначале я не узнал ее. У нее новая прическа, с темной рыжиной. Самая сейчас модная прическа, под аборигенов острова Фиджи. Когда я последний раз видел ее, волосы ее мягко ниспадали, обрамляя лицо. А цвет был приятным, золотисто-каштановым. С ней был крупный темный мужчина, американец. Не знаю, кто он такой, но на вид очень важный.

— А на Марину Грегг вы не смотрели, когда поднимались?

— Смотрел, конечно.

— Она не показалась вам расстроенной, потрясенной или испуганной?

— Странно, что вы об этом говорите. Мне действительно на какое-то мгновение показалось, что она вот-вот упадет в обморок.

— Понятно, — задумчиво протянул Крэддок. — Спасибо. Вы больше ничего не хотите мне сказать?

Макнейл невинно посмотрел на него широко раскрытыми глазами.

— А что может быть еще?

— Я не верю вам, — объяснил Крэддок.

— Но вы вроде вполне уверены, что я тут не при чем. Какая жалость. Предположим, я оказался ее первым мужем. Никто не знает, кто он, за исключением того, что он был настолько незначителен, что даже имя его забылось.

Дермот не смог сдержать улыбки.

— Женились в первом классе? — спросил он. — Или, может, в детском саду? Я должен идти. Мне надо успеть на поезд.


На столе в кабинете Крэддока в Нью-Скотленд-Ярде лежала аккуратная стопка бумаг. Он бегло просмотрел их и, оглянувшись через плечо, быстро спросил:

— Где остановилась Лола Брюстер?

— В «Савое», сэр. Люкс 1800. Она ждет вас.

— А Ардвик Фенн?

— Он в «Дорчестере». Второй этаж, номер 190.

— Отлично.

Он взял несколько телеграмм и снова перечитал их, прежде чем сунуть в карман. Читая последнюю из них, он сам себе улыбнулся. «Так что, тетушка Джейн, не говорите, что я не делаю свое дело», — пробормотал он вполголоса.

Он вышел на улицу и направился в «Савой».

В своем люксе Лола Брюстер изо всех сил старалась оказать ему радушный прием. Он внимательно изучал ее, не забывая о только что прочитанной докладной записке. «Все еще довольно красива, — подумал он, — в броском стиле, может, даже чересчур, но людям все еще нравится. Тип, конечно, совершенно отличный от Марины Грегг». После обычных приветствий Лола откинула назад свои экзотические волосы, жеманно надула полные, ярко накрашенные губы и, часто моргая широко раскрытыми карими глазами с подведенными веками, спросила:

— Вы пришли, чтобы опять задавать мне кошмарные вопросы? Как тот местный полицейский инспектор?

— Надеюсь, они будут не столь кошмарными, миссис Брюстер.

— Но я уверена, что так и будет. И вообще уверена, что все случилось из-за какой-то ужасной ошибки.

— Вы действительно так думаете?

— Да. Все какая-то чушь. Неужели вы и вправду думаете, что кто-то пытался отравить Марину? Кому могла бы прийти в голову мысль отравить Марину? Она же такая очаровательная. Ее все обожают.

— Включая вас?

— Я всегда души не чаяла в Марине.

— Ну-ну, миссис Брюстер, а как насчет небольших трений лет одиннадцать или двенадцать назад?

— Ах, это, — Лола небрежно махнула рукой. — Я была тогда вся на нервах, как помешанная, жуткие скандалы с Робом. Тогда мы были оба не в себе. Марина просто безумно влюбилась в него, и это его, бедного, совершенно выбило из колеи.

— Что вам было далеко не безразлично?

— Вообще тогда я думала, что да, инспектор. Конечно, сейчас я понимаю, что для меня это самый удачный поворот в судьбе. Видите ли, я очень беспокоилась за детей. Развал семьи. Я, к сожалению, уже тогда понимала, что мы с Робом несовместимы. Думаю, вам известно, что сразу после развода я вышла замуж за Эдди Гроувза? Мне кажется, я к тому времени уже давно была влюблена в него, но, разумеется, ради детей, не хотела разрушать семью. Ведь так важно, чтобы у детей был дом, правда?

— Однако, говорят, вы тогда очень расстроились.

— А, люди всегда что-нибудь говорят, — неопределенно сказала Лола.

— Вы тогда тоже много чего говорили, миссис Брюстер. Насколько мне известно, угрожали даже застрелить Марину Грегг?

— Я же сказала вам, что говорить можно многое. От тебя даже ждут подобных вещей. Разумеется, я бы никогда никого не застрелила.

— Хотя несколькими годами позже все же стреляли в Эдди Гроувза?

— А, это мы с ним просто поругались, — объяснила Лола, — и я вышла из себя.

— У меня есть вполне достоверные сведения, миссис Брюстер, что вы сказали — и, как мне сообщили, это ваши точные слова — (он открыл свою записную книжку): — «Пусть эта мерзавка не думает, что все сойдет ей с рук. Если не пристрелю ее сейчас, я так или иначе разделаюсь с ней. Не важно, сколько придется ждать, пусть даже годы, но я с ней все равно рассчитаюсь».

— О, уверена, что ничего подобного никогда не говорила, — рассмеялась Лола.

— А я, миссис Брюстер, уверен, что говорили.

— Люди все так преувеличивают. — На лице у нее появилась очаровательная улыбка. — Тогда я, знаете, была просто ужасно зла, — призналась она воркующим голосом. — А когда злишься на кого-то, можешь сказать все что угодно. Но неужели вы действительно думаете, что я выжидала четырнадцать лет, приехала в Европу, явилась в гости к Марине и подсыпала яд ей в бокал через три минуты после нашей встречи?

Дермот Крэддок действительно так не думал. Это казалось ему крайне невероятным. Он просто сказал:

— Я всего лишь хотел напомнить вам, миссис Брюстер, что в прошлом с вашей стороны были угрозы и что Марина Грегг занервничала и испугалась, увидев в тот день кого-то на лестнице. Естественно предположить, что этим кем-то были вы.

— Но Мариночка была в восторге, увидев меня. Она расцеловала меня и воскликнула, что это просто замечательно, что я пришла. Нет, инспектор, я все же считаю, вы рассуждаете ужасно глупо.

— По-вашему, вы все были как одна большая счастливая семья?

— Во всяком случае, это намного больше похоже на правду, чем все, что вы тут напридумали.

— И у вас нет никаких соображений, которые могли бы пролить хоть какой-то свет? Никаких соображений относительно того, кто хотел бы убить Марину?

— Говорю вам, никому бы и в голову не пришло убивать ее. Она все же ужасно глупая женщина. Вечно носится со своим здоровьем, меняет свои решения, хочет то одно, то другое, то третье, а когда добивается своего, все равно недовольна! Не могу понять, почему она так нравится людям. Джейсон всегда по ней просто сходил с ума! И чего только ему не приходилось терпеть. Но факт остается фактом. Все терпят причуды Марины, разбиваются ради нее в лепешку. А она после всего мило и печально улыбается им и благодарит. И, очевидно, это вселяет в них уверенность, что их старания не напрасны. Даже не знаю, как она это делает. Так что мой вам совет: выкиньте из головы мысль о том, что кто-то хотел убить ее.

— Хотелось бы, — сознался Дермот Крэддок. — Но, к сожалению, выкинуть из головы я не могу, поскольку, как видите, это произошло.

— Что вы хотите сказать этим «произошло»? Никто ведь Марину не убил, правда?

— Не убил, но попытка была.

— Ни капли не верю! Думаю, кто бы он ни был, он хотел убить только ту женщину — ту, которую действительно убили. Думаю, кто-то после ее смерти получит большие деньги.

— У нее не было денег, миссис Брюстер.

— Ну, значит, была какая-то другая причина. Во всяком случае, на вашем месте я бы не беспокоилась за Марину. У Марины всегда все в порядке!

— Все ли? Мне она не кажется такой уж счастливой.

— Ну, это потому, что она все так накручивает. Неудачи в любви. Невозможность иметь детей.

— У нее ведь были приемные дети? — поинтересовался Дермот, отчетливо вспомнив настоятельные нотки в голосе мисс Марпл.

— Кажется, были когда-то. Однако вроде бы из этого ничего хорошего не вышло. Она иногда делает такие необдуманные вещи, а потом жалеет.

— А что стало с ее приемными детьми?

— Не имею представления. Они как бы испарились через какое-то время. Думаю, они ей надоели, как и все остальное.

— Понятно, — произнес Дермот Крэддок.


— Теперь — отель «Дорчестер». Люкс 190.

— Гм, старший инспектор… — Ардвик Фенн посмотрел на визитную карточку, которую ему вручили.

— Крэддок.

— Чем могу быть полезен?

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?

— Конечно, нет. Это по поводу дела в Мач-Бенгэме? Нет, в Сент-Мэри-Мид?

— Да, верно. Госсингтон-Холл.

— Не могу понять, зачем Джейсону Радду понадобилось покупать это поместье. В Англии полно прекрасных домов в стиле короля Георга и даже королевы Анны. Госсингтон-Холл — типичная усадьба викторианской эпохи. Что в ней может привлекать?

— Ну хотя бы викторианская стабильность.

— Стабильность? Знаете, здесь вы, возможно, попали в точку. Думаю, у Марины к стабильности особое отношение. У нее, бедняжки, этого в жизни никогда не было, и поэтому она всегда так к ней стремится. Может, это место хоть на время удовлетворит ее.

— Вы хорошо знаете ее, мистер Фенн?

Ардвик Фенн пожал плечами.

— Хорошо? Не знаю, можно ли так сказать. Я знаю ее много лет. То есть мы периодически общались.

Крэддок смотрел на него изучающе. Смуглая кожа, крепкое телосложение, проницательные глаза за толстыми стеклами очков, мощная челюсть и тяжелый подбородок. Ардвик Фенн тем временем продолжал:

— Предполагается, как я вычитал из газет, что эту миссис — как ее там звали — отравили по ошибке. Что яд предназначался Марине. Так?

— Да. Так. Яд был в коктейле Марины Грегг. Миссис Бэдкок свой пролила, и Марина отдала ей свой бокал.

— Н-да. Выглядит довольно убедительно. Хотя, честно говоря, ума не приложу, кому понадобилось отравить Марину. Особенно если учесть, что там не было Линетты Браун.

— Линетты Браун? — Крэддок несколько обескураженно посмотрел на него.

Ардвик Фенн улыбнулся.

— Если Марина нарушит контракт, откажется от этой роли, ее получит Линетта. А для Линетты заполучить такую роль значило бы очень многое. Но я отнюдь не думаю, что она могла подослать туда кого-нибудь с ядом. Слишком мелодраматично.

— Да, кажется несколько притянутым за уши, — сухо согласился Дермот.

— О, вы бы удивились, на что способны женщины, когда их обуревает честолюбие, — заметил Ардвик Фенн. — Учтите, что смертельный исход мог и не планироваться. Хотели просто напугать ее. Вывести ее из строя, но не убивать.

Крэддок покачал головой.

— Доза не была пограничной, — заметил он.

— В дозах можно ошибиться. И прилично.

— Вы действительно придерживаетесь такой теории?

— О, нет-нет. Просто предположение. У меня нет никакой теории. Я оказался всего лишь невольным очевидцем.

— Марина Грегг очень удивилась вашему появлению?

— Да, для нее это было полной неожиданностью. — Он с видимым удовольствием рассмеялся. — Она просто не поверила своим глазам, когда увидела, что я поднимаюсь по лестнице. И, должен вам сказать, встретила меня очень мило.

— Вы давно не видели ее?

— Года четыре-пять, наверное.

— А до того был период, когда вы были с ней, насколько я знаю, довольно близкими друзьями?

— Вы намекаете на что-то конкретное, инспектор Крэддок?

Голос его почти не изменился, но в нем появилось нечто новое. Какая-то стальная, угрожающая нота. Дермот понял, что этот человек мог быть очень жестоким противником.

— По-моему, будет лучше, — заявил Ардвик Фенн, — если вы четко скажете, что имеете в виду.

— Вполне готов к этому, мистер Фенн. Мне по долгу службы приходится заниматься выяснением отношений всех, кто был там в тот день, с Мариной Грегг. Насколько мне известно, в свое время ходило много слухов о том, что вы были безумно влюблены в Марину Грегг.

Ардвик Фенн пожал плечами.

— У каждого бывают увлечения, инспектор. К счастью, они проходят.

— Говорят, что вначале она завлекла вас, а потом отвергла, и вы с этим не хотели смириться?

— «Говорят, говорят»! Думаю, вы вычитали все это в «Конфиденшиал».

— Это сообщили мне хорошо информированные и достойные люди.

Ардвик Фенн откинул голову назад, так что стала отчетливо видна бычья крутизна его шеи.

— Да, одно время я питал к ней слабость, — признал он. — Она была, да и осталась, красивой и привлекательной женщиной. Но чтобы я когда-нибудь угрожал ей — это уж, знаете, слишком. Не люблю, когда мне путают карты, инспектор, и большинство людей, перебегающих мне дорогу, обычно жалеют об этом. Но это касается в основном моей деловой жизни.

— Насколько я понимаю, вы все же воспользовались своим влиянием, чтобы снять ее с картины, в которой она тогда участвовала?

Фенн пожал плечами.

— Она не годилась для той роли. Между нею и режиссером возник конфликт. В картину были вложены мои деньги, и я не собирался ими рисковать. Уверяю вас, это было сделано из чисто деловых соображений.

— Но Марина Грегг, возможно, восприняла это иначе?

— Естественно, она восприняла иначе. Ей вечно кажется, что такие дела носят личный характер.

— О на даже, кажется, жаловалась некоторым своим друзьям, что побаивается вас.

— Неужели? Какое ребячество. Надеюсь, она насладилась произведенной сенсацией.

— Вы считаете, у нее не было оснований бояться вас?

— Конечно, нет. Как бы глубоко я ни был тогда расстроен, я скоро забыл об этом. В отношениях с женщинами я всегда придерживаюсь одного правила: в море столько хорошей рыбы, что на наш век хватит.

— Очень удобный принцип, мистер Фенн.

— Да, по-моему, тоже.

— Вы отлично знаете мир кино?

— Я в нем экономически заинтересован.

— И поэтому поневоле обязаны много о нем знать?

— Пожалуй.

— Вы человек, чье мнение может быть весьма ценным. Не могли бы вы назвать мне человека, у которого могло накопиться так много зла против Марины Грегг, что он захотел бы разделаться с ней?

— Возможно, таких людей наберется целая дюжина, — ответил Ардвик Фенн. — Если бы все сводилось к простому нажатию кнопки в стене, боюсь, пальцев, стремящихся нажать такую кнопку, нашлось бы немало.

— Вы были там в тот день. Вы видели ее и говорили с ней. Как вы думаете, среди людей, которые окружали вас то недолгое время — с момента вашего прибытия до смерти Хетер Бэдкок, — как вы думаете, среди них был кто-то, кто мог отравить Марину Грегг? Я прошу вас всего лишь высказать догадку.

— Мне бы не хотелось этого говорить, — заявил Ардвик Фенн.

— Это значит, что у вас есть какие-то соображения?

— Это значит, что мне вам больше нечего сообщить. И что это, инспектор Крэддок, все, что вы из меня вытянете.

ГЛАВА 15

Дермот Крэддок посмотрел в своей записной книжке имя с адресом и телефоном. По его просьбе по этому телефону звонили уже дважды, но никто не брал трубку. Он еще раз набрал номер. Пожал плечами, встал и решил отправиться туда сам.

Фотостудия Марго Бенс находилась в тупике рядом с Тоттнем-Корт-Роуд[10]. Кроме фамилии Марго на табличке рядом с входной дверью никаких опознавательных знаков студии на доме не было. И, естественно, полностью отсутствовала реклама. Держась за перила, Крэддок поднялся на второй этаж. На белой вывеске черными буквами было написано: «Марго Бенс. Фотограф-портретист. Входите, пожалуйста».

Крэддок вошел. За дверью небольшая приемная, но в ней никого. Он постоял в нерешительности, затем нарочито громко кашлянул. Поскольку это не возымело никакого действия, он повысил голос:

— Есть здесь кто-нибудь?

За плюшевым занавесом послышалось хлопанье шлепанцев, занавес раздвинулся, и из-за него выглянул молодой человек с пышной шевелюрой и румяным лицом.

— Прошу прощения, дорогой, — произнес он. — Я вас не слышал. У меня тут возникла совершенно потрясная идея, и я пытался ее осуществить.

Он еще шире распахнул занавес, и Крэддок прошел за ним во внутреннее помещение. Оно оказалось неожиданно большим. Было ясно, что это рабочий павильон. Повсюду стояли фотоаппараты, прожекторы, дуговые лампы, экраны на колесиках, лежали кипы драпировок.

— У нас ужасный беспорядок, — попытался оправдаться молодой человек, изяществом фигуры напоминавший Хейли Престона. — Но, по-моему, и работать без настоящего беспорядка трудно. Итак, чем мы можем быть вам полезны?

— Я хотел повидаться с мисс Марго Бенс.

— Ах, с Марго. Надо же, какая жалость. Если бы вы пришли на полчаса раньше, вы бы застали ее. А сейчас она уехала снимать манекенщиц для журнала «Мечта и мода». Вам надо было позвонить и договориться о встрече. Марго сейчас страшно занята.

— Но я звонил. Никто не брал трубку.

— Ах да, конечно, — понимающе кивнул молодой человек. — Теперь вспомнил. Мы просто сняли трубку, чтобы нам не мешали. — Он расправил на себе сиреневатого цвета халат. — Что могу для вас сделать? Записать вас на прием? Я частенько помогаю Марго в организации деловых встреч. Вы хотели договориться о фотосъемке? Частным образом или по службе?

— По службе, но не о съемке, — ответил Дермот Крэддок, протягивая молодому человеку свою карточку.

— О, это просто бесподобно! — воскликнул молодой человек. — Скотленд-Ярд! Вы знаете, мне кажется, я видел вас на фотографиях. Вы член Большой Четверки или Большой Пятерки? Или, может, теперь это уже Большая Шестерка? Сейчас такая преступность, что они, видно, вынуждены увеличивать число? Простите, я, наверное, слишком фамильярен? Боюсь, что да. Но я вовсе не хотел фамильярничать. А зачем вам, собственно, Марго? Надеюсь, не для ареста?

— Просто хотел задать ей пару вопросов.

— Она не занимается неприличными фотографиями или подобными делами, — с жаром ответил молодой человек. — Не думаю, что вам могли такое сказать, потому что это неправда. Марго — настоящий художник. Она делает много постановочных и павильонных съемок. Но все ее этюды ужасно, ну просто ужасно целомудренны, я бы даже сказал, пуританские.

— Я могу вам очень просто объяснить, зачем мне надо поговорить с мисс Бенс, — без обиняков заявил Дермот. — Она была свидетелем преступления, совершенного недавно около Мач-Бенгэма, в местечке, которое называется Сент-Мэри-Мнд.

— Ах, боже мой, ну конечно! Об этом я знаю. Марго все мне рассказала, когда вернулась оттуда. В коктейль была подмешана какая-то трава, да? Или что-то в этом роде. Звучит совершенно дико! Но замешана Ассоциация Святого Иоанна, которая вроде не такая уж дикая. А разве вы еще не беседовали с Марго? Или это были не вы?

— По мере выявления новых фактов всегда возникают и новые вопросы, — пояснил Дермот.

— Вы имеете в виду — по мере проявления? Понимаю. Убийство проявляется. Как фотография, да?

— Да, действительно очень похоже на фотографию, — согласился Дермот. — Очень удачное сравнение.

— Вы мне, конечно, льстите. Кстати, насчет Марго. Вы бы хотели связаться с ней прямо сейчас?

— Да, если вы можете мне помочь.

— Так, сейчас она, — начал вслух рассуждать молодой человек, глядя на свои наручные часы, — сейчас она должна быть у дома Китса в Хампстед-Хите[11]. Моя машина внизу. Отвезти вас туда?

— Было бы очень любезно с вашей стороны, мистер?..

— Джетроу, — подсказал молодой человек. — Джонни Джетроу.

Когда они спускались по лестнице, Дермот спросил:

— А почему у дома Китса?

— Дело в том, что мы теперь больше не снимаем манекенщиц в павильоне. Мы хотим, чтобы они смотрелись естественно, чтобы одежда развевалась на ветру. И по возможности чтобы все было снято на каком-нибудь совершенно неожиданном фоне. Типа: Платье в стиле «Аскот»[12] на фоне Уондзуотской тюрьмы или смелого покроя костюм у входа в дом поэта.

Мистер Джетроу на большой скорости, но весьма искусно промчался по Тоттнем-Корт-Роуду, через Камден-Таун[13] и вскоре уже въезжал в Хампстед-Хит. Перед домом Китса глазам Крэддока предстала не совсем обычная сценка. Удерживая обеими руками поля огромной шляпы, на тротуаре стояла изящная девушка в полупрозрачном кисейном платье. Немного позади нее еще одна девушка, стоя на коленях, оттягивала назад подол юбки первой девушки, так что та облипала ей ноги. Всем этим действием руководила стоявшая у фотоаппарата девушка с низким сиплым голосом.

— Джейн, ради бога, опусти свой зад. Он высовывается из-за ее правого колена. Пригнись ниже к земле. Так. Нет, немного левее. Вот так, хорошо. Теперь тебя закрывает куст. Так нормально. Не двигайся. Снимаем еще раз. Подыми голову, Элен. Хорошо. Теперь повернись. Нагнись вперед. Еще. Ниже. Ниже. Тебе надо поднять портсигар. Вот так, хорошо. Бесподобно! Готово! Теперь сдвинься влево. Поза та же, только поверни голову и посмотри через плечо. Есть.

— Не пойму, зачем тебе фотографии моего зада, — ворчливо заметила девица, которую звали Элен.

— Дорогая, у тебя великолепный зад. Смотрится потрясающе, — ответила девушка-фотограф. — А когда ты поворачиваешь голову, твой подбородок поднимается, как восходящая луна над горной вершиной. Думаю, на сегодня хватит.

— Привет, Марго, — окликнул Джетроу.

Она обернулась.

— А, это ты. Что ты здесь делаешь?

— Привез человека, который хочет с тобой поговорить. Старший инспектор Крэддок из Скотленд-Ярда.

Девушка быстро перевела взгляд на Крэддока. В ее глазах промелькнули настороженность и подозрительность, что его нисколько не удивило. Довольно обычная реакция на инспектора из Скотленд-Ярда. Девушка была худой, угловатой, но все же в ее фигуре было что-то пикантное. Тяжелые пряди черных волос обрамляли ее лицо. Она показалась ему неухоженной, болезненно-бледной и, на его взгляд, не очень привлекательной. Но, что он был вынужден признать, незаурядной. Она подняла брови, уже и без того искусно приподнятые умелой рукой, и бросила:

— И чем же я могу быть полезна вам, инспектор Крэддок?

— Здравствуйте, мисс Бенс. Я бы хотел попросить вас быть столь любезной и ответить на некоторые вопросы в связи с той неприятной историей в Госсингтон-Холле, близ Мач-Бенгэма. Если мне не изменяет память, вы ездили туда фотографировать.

Девушка кивнула.

— Конечно. Прекрасно все помню. — Она бросила на него быстрый вопросительный взгляд. — Я вас там не видела. Точно, там был кто-то другой. Инспектор… инспектор…

— Инспектор Корниш, — подсказал Дермот.

— Да, точно.

— Нас вызвали позже.

— Вы из Скотленд-Ярда?

— Да.

— Вы вмешались и забрали это дело у местной полиции?

— Как вам сказать. Это в общем-то не назовешь вмешательством. Обычно решение принимает главный констебль графства. Хочет ли он вести дело сам или же считает, что будет лучше, если им займемся мы.

— Что влияет на его решение?

— Очень часто все зависит от того, имеет ли преступление местные корни или же оно носит более общий характер. Иногда, бывает, и международный.

— И он, значит, решил, что это как раз случай международного характера?

— Скорее, я бы сказал, трансатлантического.

— На это ведь в газетах намекали, да? Что, мол, убийца, кто бы он ни был, хотел свести счеты с Мариной Грегг, но по ошибке отравил несчастную женщину из местных. Это правда или пишут просто ради рекламы их фильма?

— Боюсь, что это почти не вызывает сомнений, мисс Бенс.

— Что же вы хотите узнать у меня? Я должна ехать в Скотленд-Ярд?

Он отрицательно покачал головой.

— Разве что вам самой этого хочется. Но если вы не возражаете, мы можем поехать к вам в студию.

— Хорошо, давайте так. Моя машина стоит здесь, рядом.

Она быстро зашагала по пешеходной дорожке. Дермот направился за ней. Джетроу крикнул вдогонку:

— Пока, дорогая! Не буду вам мешать. Уверен, у вас с инспектором большие секреты. — Он подошел к манекенщицам и начал что-то оживленно обсуждать с ними.

Марго села в машину, отперла дверцу с противоположной стороны, и Дермот Крэддок сел на переднее сиденье. Всю обратную дорогу до Тоттнем-Корт-Роуда не было сказано ни слова. Она свернула в тупик и в конце его въехала в открытые ворота.

— У меня здесь персональная стоянка, — объяснила она. — Вообще-то здесь мебельный склад, но я плачу им за место. Найти стоянку в Лондоне проблема не из легких. Да вы, наверное, и сами прекрасно это знаете, хотя, думаю, с транспортом вам иметь дело не приходится, верно?

— Да, это не моя работа.

— Наверное, вам гораздо интереснее заниматься убийствами, — съязвила Марго Бенс.

Она привела его в студию, жестом указала на стул, предложила сигарету, а сама опустилась на большой пуф напротив и серьезно и вопросительно посмотрела на Крэддока из-под темных волос.

— Валяйте, незнакомец, — сказала она.

— Как я понял, вы делали фотоснимки в тот момент, когда произошло это печальное событие?

— Да.

— Вас наняли как профессионала?

— Да. Им хотелось, чтобы кто-нибудь сделал несколько оригинальных снимков. Я много занимаюсь подобными вещами. Иногда работаю по заказу киностудий, но в этот раз просто снимала праздник, а потом должна была сделать несколько снимков кое-кого из гостей в момент их встречи с Мариной Грегг и Джейсоном Раддом. Местные светила и прочие знаменитости. Что-то в этом духе.

— Да. Понятно. Как я понимаю, ваш аппарат был установлен на лестнице?

— Какое-то время — да. Там очень хороший обзор. Можно было снимать людей, подымающихся снизу, и, развернувшись, снять, как Марина пожимает им руки. Можно было снимать в совершенно разных ракурсах, почти не двигаясь с места.

— Я знаю, что у вас уже спрашивали, не обратили ли вы внимания на что-нибудь необычное, что-нибудь, что могло бы помочь нам. Это вопросы общего характера.

— А у вас есть более конкретные?

— Думаю, немного более конкретные. Вы хорошо видели Марину Грегг со своего места?

— Отлично.

— И Джейсона Радда?

— Временами. Но он больше двигался. Напитки, и все остальное, и представление гостей друг другу. Местных — приезжим знаменитостям. Ну и все такое прочее. Я не видела, как эта миссис Бэдли…

— Бэдкок.

— Простите, Бэдкок. Я не видела, как она сделала смертельный глоток. Честно говоря, даже не знаю, как она выглядела.

— Вы помните прибытие мэра?

— Да. Мэра хорошо помню. У него на шее цепь и парадная мантия. Я сняла его, когда он подымался по лестнице, крупный план — довольно жесткий профиль, а затем сняла, как он пожимает руку Марине.

— Значит, вы можете хотя бы мысленно восстановить тот момент. Миссис Бэдкок с мужем поднялись по лестнице к Марине Грегг перед мэром.

Она отрицательно покачала головой.

— Мне очень жаль, но я так и не могу ее вспомнить.

— Это не существенно. Полагаю, что вам было хорошо видно Марину Грегг и что вы все время держали ее в поле зрения и наводили на нее объектив довольно часто.

— Совершенно верно. Большую часть времени. Я ловила удачный момент.

— Вы знаете, как выглядит человек по имени Ардвик Фенн?

— Да. Я знаю его довольно хорошо. Телевидение. И кино.

— Вы его сняли?

— Да, сняла его, когда он поднимался с Лолой Брюстер.

— То есть сразу же после мэра?

Она на минутку задумалась, потом утвердительно кивнула.

— Да, примерно так.

— Примерно в это время Марине Грегг неожиданно стало плохо. Вы не заметили странного выражения у нее на лице?

Марго Бенс наклонилась вперед, открыла пачку и достала сигарету. Закурила. Она не ответила на вопрос, но Дермот не торопил ее. Он ждал, стараясь угадать, над чем она сейчас размышляет. Наконец она отрывисто произнесла:

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Потому что это вопрос, на который я очень хочу получить ответ. Ответ, на который можно положиться.

— А вы думаете, на мой ответ можно положиться?

— Признаться, да. У вас наверняка есть привычка очень внимательно наблюдать за лицами людей в ожидании появления определенного выражения, каких-то удачных моментов.

Она утвердительно кивнула.

— Вы не заметили чего-нибудь в этом роде?

— Значит, это заметил кто-то еще?

— Да. И не один человек, но описывают они все по-разному.

— Как?

— Один сказал мне, что ей стало плохо.

Марго Бенс медленно покачала головой.

— Другой, что она была испугана. — Он немного помолчал, затем продолжил: — А еще один утверждает, что у нее было застывшее выражение лица.

— Застывшее, — задумчиво повторила Марго Бенс.

— Вы согласны с последним утверждением?

— Не знаю, может быть.

— Это было сформулировано даже более романтично, — продолжал Дермот. — Словами старого поэта Теннисона: «Треск зеркала раздался вдруг: „Проклятья знак!“ — сковал испуг прекрасную Шэлотт».

— Зеркала там не было, — проговорила Марго Бенс, — но если бы было, вполне могло треснуть. — Она резко встала. — Подождите, — сказала она. — Я не стану описывать, я сделаю кое-что получше. Я вам покажу.

Она откинула дальний край занавеса и на несколько мгновений исчезла. Он слышал, как она что-то бормочет себе под нос.

— Черт ногу сломит, — сказала она, появляясь из-за занавеса. — Никогда не найдешь, что надо. Но я нашла.

Она подошла к нему и протянула блестящий глянцем снимок. Это была очень хорошая фотография Марины Грегг. Ее руку сжимала рука другой женщины, стоявшей перед ней спиной к камере. Но Марина Грегг не смотрела на женщину. Взгляд ее был устремлен не прямо в объектив, а чуть левее, в сторону. Самым интересным, как показалось Крэддоку, было то, что лицо ее ровным счетом ничего не выражало. На нем не было страха или боли. Женщина на снимке не мигая смотрела на что-то, находившееся перед нею. И это что-то вызвало в ней такое сильное чувство, что она просто физически не могла отразить его на лице. Раз в своей жизни Дермот Крэддок видел такое выражение лица у человека, которого секундой позже сразила пуля…

— Вы довольны? — спросила Марго Бенс.

Крэддок глубоко вздохнул.

— Да, спасибо. Трудно, знаете ли, прийти к какому-то решению, когда свидетели преувеличивают или им что-то кажется. Но в данном случае действительно было что-то, и она это «что-то» увидела. Можно мне взять снимок? — спросил он.

— Да, конечно. У меня есть негатив.

— Вы его не посылали в газеты?

Марго Бенс отрицательно покачала головой.

— Странно. Почему? Ведь снимок очень выразительный. За него могли недурно заплатить.

— Я бы ни за что этого не сделала, — сказала Марго Бенс. — Если ты случайно заглянул в чью-то душу, неловко получать за это деньги.

— А вообще вы знакомы с Мариной Грегг?

— Нет.

— Вы ведь из Штатов?

— Я родилась в Англии. Правда, училась в Америке. Вернулась оттуда года три назад.

Дермот Крэддок понимающе кивнул. Он знал ответы на свои вопросы. Они лежали среди прочих сведений на его рабочем столе. Девушка, казалось, отвечает искренне. Он спросил:

— А где вы учились?

— На студии «Рейнгарден». Какое-то время занималась в мастерской Эндрю Куилпа. Он мне очень много дал.

«Студия „Рейнгарден“ и Эндрю Куилп»… — Крэддок вдруг насторожился. Имена показались ему знакомыми.

— Значит, вы жили в Севен-Спрингсе?

Она смотрела на него с интересом и удивлением.

— Вы неплохо обо мне осведомлены. Вы что, наводили справки?

— Вы очень известный фотограф, мисс Бенс. О вас, между прочим, писали в газетах. Почему вы приехали в Англию?

Она пожала плечами.

— Просто люблю перемены. Кроме того, я ведь вам говорила, что родилась в Англии, хотя еще в детстве попала в Штаты.

— Наверное, в совсем раннем детстве?

— В пять лет, если вас это интересует.

— Да, интересует. Мне кажется, мисс Бенс, вы могли бы рассказать мне больше того, что рассказали.

Лицо ее приняло более жесткое выражение. Она смотрела на него не мигая.

— Что вы хотите этим сказать?

Дермот Крэддок взглянул на нее и рискнул. Для начала у него было совсем немного: студия «Рейнгарден», Эндрю Куилп и название города. Но у него было чувство, будто за спиной его стоит старая мисс Марпл и подзадоривает его.

— Мне кажется, вы знаете Марину Грегг лучше, чем пытаетесь мне это внушить.

Она рассмеялась.

— Докажите. Это ваши фантазии.

— Фантазии? Не думаю. И доказать можно, это только вопрос времени. Ну, мисс Бенс, не лучше ли рассказать правду? Что Марина Грегг в детстве удочерила вас и что вы прожили у нее четыре года.

Она резко, со свистом втянула в себя воздух.

— Разнюхал, мерзавец, — прошептала она.

Он был слегка ошарашен, насколько это отличалось от ее прежней манеры. Она встала, тряхнув своими черными волосами.

— Ну, хорошо, хорошо, правда! Да. Марина Грегг забрала меня с собой в Америку. Нас у матери было восемь. Она жила в какой-то трущобе. Она была, наверное, одной из сотен женщин, которые пишут первой попавшей кинозвезде, которую случайно увидели или о которой слышали краем уха, и рассказывают душещипательную историю, умоляя усыновить ребенка, которому родная мать ничего не может дать. Меня от всего этого просто мутит.

— Вас было трое, — подсказал Дермот. — Трое детей, взятых на воспитание в разное время и в разных местах.

— Да, верно. Я, Род и Ангус. Ангус был старше меня, а Род почти младенцем. Мы жили замечательно. Просто замечательно! У нас было все! — Она с издевкой повысила голос. — Одежда, машины, роскошный дом, слуги, великолепное образование, воспитание и превосходная еда. Всего в избытке! И она сама, наша «мамочка». «Мамочка» в кавычках, которая играла свою роль и кудахтала над нами, как наседка, позируя перед фотографами! Ах, какая милая, сентиментальная картина!

— Но она действительно хотела иметь детей, — вставил Дермот Крэддок. — Это не было просто рекламным трюком.

— Возможно. Да, наверное, это действительно было так. Она хотела детей. Но она не хотела нас! Во всяком случае, по-настоящему. Это просто был великолепно разыгранный спектакль. «Моя семья». «Как восхитительно иметь свою семью». А Иззи ей потворствовал, хотя он-то должен был понимать, что к чему.

— Иззи… Это кто — Исидор Райт?

— Да, ее третий или четвертый муж, забыла какой. Вообще-то отличный человек. Думаю, он понимал ее и иногда тревожился за нас. Он был добр с нами, но не прикидывался отцом. Он не чувствовал себя отцом. По-настоящему его волновала только его писательская работа. Я потом прочла кое-какие его вещи. Мрачные и довольно жестокие, но сильные. Думаю, когда-нибудь его назовут великим писателем.

— И как долго это продолжалось?

На губах Марго Бенс вдруг появилась кривая ухмылка.

— До тех пор, пока ей эта роль не надоела. Нет, не совсем так. Она узнала, что у нее будет собственный ребенок. — Марго вдруг горько рассмеялась. — И все кончилось! Мы были больше не нужны. Мы хорошо сыграли свою роль живых кукол, но по-настоящему ни капли ее не волновали. Ни капли. Она, конечно, щедро от нас откупилась. У нас были и дом, и приемная мать, и деньги на образование, и приличная сумма для выхода в жизнь. Никто не может упрекнуть ее в том, что она вела себя некорректно или некрасиво. Но мы никогда не были ей нужны. Единственное, что ей было нужно, — это собственный ребенок.

— Ее нельзя осуждать за это, — мягко заметил Дермот.

— Я не осуждаю ее за то, что она хотела иметь собственного ребенка! Но как же мы? Она забрала нас у родителей, вырвала нас из нашей среды. Если хотите знать, моя мать продала меня за миску похлебки, без всякой выгоды для себя. Она продала меня потому, что была ужасно глупой и думала, что у меня «будет все». Она думала, что делает лучше. Лучше… Если бы она знала!..

— Вы до сих пор ожесточены…

— Нет, теперь уже нет. Но горько вспоминать те дни. Мы все тогда были полны горечи.

— Все?

— Пожалуй, кроме Рода. Его вообще ничто никогда не волновало. И он ведь был еще совсем маленьким. Ангус чувствовал то же, что и я, но, по-моему, был настроен более мстительно. Говорил, что когда вырастет, придет и убьет ребенка, которого она родит.

— A вы знали о ребенке?

— Ну, конечно, знали. И все знают, что произошло. Она просто с ума сходила от радости, что он родится, а он оказался дебилом! Так ей и надо. Дебил — не дебил, но она не хотела, чтобы мы вернулись.

— Вы ее ненавидите?

— А за что мне ее любить? Она сделала по отношению ко мне самое ужасное, что можно сделать по отношению к другому человеку. Уверить его в том, что вы его любите и он вам нужен, а затем дать понять, что все это было ложью.

— А что стало с вашими… назовем их для удобства братьями?

— О, нас потом разбросало в разные стороны. Род занимается фермерством где-то на Среднем Западе. У него счастливый характер, он всегда был таким. Ангус? Не знаю. Потеряла его из виду.

— Его так и не оставила жажда мести?

— Не думаю, — ответила Марго. — Это чувство трудно носить в себе долго. Когда мы с ним виделись последний раз, он сказал, что собирается стать актером. Не знаю, удалось ли ему это.

— Однако вы ничего не забыли, — заметил Дермот.

— Да. Я все помню, — согласилась Марго Бенс.

— Марина Грегг удивилась, увидев вас в тот день, или сама предложила, чтобы снимали именно вы?

— Она? — Девушка презрительно усмехнулась. — Она ничего не знала об этом. Мне было любопытно посмотреть на нее, так что я разными окольными путями получила этот заказ. Я ведь говорила, что у меня есть связи с киношниками. Интересно было посмотреть, как она сейчас выглядит. — Она провела пальцем по столу. — Она даже не узнала меня. Как вам это нравится? Я прожила с ней четыре года. С пяти до девяти лет, а она меня даже не узнала.

— Дети меняются, — попытался успокоить ее Дермот Крэддок, — меняются настолько, что их почти невозможно узнать. У меня есть племянница, и на днях я, представьте, чуть не прошел мимо нее на улице.

— Вы говорите, чтобы меня утешить? Меня это вообще не волнует. Хотя, господи, чего уж там скрывать! Волнует. Волновало. В ней была некая притягательная сила. Марина! Необыкновенная, колдовская, притягательная сила, против которой невозможно устоять. Можно ненавидеть человека и при этом быть к нему неравнодушным.

— Вы ей не сказали, кто вы?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, не сказала. Этого мне хотелось меньше всего.

— Вы пытались отравить ее, мисс Бенс?

Настроение Марго изменилось. Она рассмеялась.

— Какие все-таки дурацкие вопросы вы задаете. Но, думаю, вам по-другому нельзя. Это входит в ваши обязанности. Нет. Могу вас уверить, что я ее не убивала.

— Я вас спросил не об этом, мисс Бенс.

Она смотрела на него нахмурившись, недоумевая.

— Марина Грегг, — продолжал он, — еще жива.

— Надолго ли?

— Что вы хотите этим сказать?

— Вам не кажется вероятным, инспектор, что кто-то сделает новую попытку и на этот раз… на этот раз она, возможно, окажется успешной?

— Будут приняты меры предосторожности.

— Ну да, конечно. Обожающий ее муж присмотрит за ней и позаботится о том, чтобы ни один волос не упал с ее головы.

Он внимательно вслушивался в издевательские нотки в ее голосе.

— А что вы имели в виду, когда сказали, что спросили меня не об этом? — неожиданно поинтересовалась она.

— Я спросил, не пытались ли вы убить ее. Вы ответили, что не убивали ее. Это так, но человек-то умер, человек был убит.

— Вы хотите сказать, что я пыталась убить Марину, а вместо этого убила миссис… не помню, как ее звали. Отвечаю на ваш вопрос: я не пыталась отравить Марину и не я отравила миссис Бэдкок.

— Но, возможно, вы знаете, кто это сделал?

— Я не знаю ничего, инспектор. Уверяю вас.

— Но у вас есть какие-то соображения?

— Ну, соображения есть у всех. — Она улыбнулась ему насмешливо. — Среди такого множества народу… может, эта черноволосая секретарша, похожая на робота, и элегантный Хейли Престон, и слуги, и служанки, и массажистка, и парикмахер, и кто-нибудь с киностудии — столько людей! И кто-то из них мог оказаться не тем, за кого себя выдавал.

Крэддок невольно сделал шаг в ее сторону, но она энергично замотала головой.

— Успокойтесь, инспектор, — примирительно сказала она. — Я вас просто дразню. Кто-то жаждет Марининой крови, но я представления не имею, кто бы это мог быть. Ни малейшего, клянусь вам.

ГЛАВА 16

В доме номер 16 по Обри-Клоуз молодая миссис Бейкер беседовала со своим мужем. Джим Бейкер, симпатичный блондин гигантского роста, сосредоточенно собирал игрушечную модель.

— Соседи! — воскликнула Черри и тряхнула своими черными кудрями. — Соседи! — еще раз крикнула она со злостью.

Она осторожно сняла с плиты сковородку, аккуратно выложила ее содержимое на две тарелки, разделив его на две неравные порции. Большую она поставила перед мужем.

— Поджарка-ассорти, — объявила она.

Джим поднял голову и одобрительно потянул носом.

— Вот это да, — протянул он. — А что у нас сегодня? Мой день рождения?

— Тебе надо хорошо питаться, — объяснила Черри.

На ней был очень нарядный светло-вишневый в белую полоску фартук с оборками. Джим Бейкер сгреб детали сборного стратоплана, освобождая место для еды. Он широко улыбнулся жене и спросил:

— Кто это сказал?

— Хотя бы моя мисс Марпл, — ответила Черри. — Но если уж на то пошло, — добавила она, усаживаясь напротив Джима и пододвигая к себе свою тарелку, — то ей-то уж точно более полноценное питание не повредило бы. А то эта старая драная кошка, мисс Кис-Кис Найт, не дает ей ничего, кроме углеводов. На большее она не способна! «Чудесный заварной крем», «чудесный хлебный пудинг», «чудесный сыр с макаронами». Квелые пудинги с розовой сладкой подливкой. И целый день сплошная трескотня. Говорит без умолку, честное слово.

— А может, — предположил Джим, — это просто такая диета для больных?

— Диета для больных! — фыркнула Черри. — Мисс Марпл не больная, она просто старая. И вечно во все встревает.

— Кто? Мисс Марпл?

— Да нет. Эта мисс Найт. Все дает мне полезные советы. Даже пытается учить меня, как готовить. Я разбираюсь в этом в сто раз лучше, чем она.

— Да, Черри, по части готовки ты мастак, — одобрительно подтвердил Джим.

— Надо еще знать, что готовить, — продолжала Черри, — чтобы было что жевать.

Джим рассмеялся.

— Мне уж точно есть что жевать. А почему твоя мисс Марпл говорит, что мне надо лучше питаться? Ей что, показалось, что я плохо выглядел, когда на днях заходил прибить ей полку в ванной?

Черри рассмеялась.

— Сейчас расскажу тебе, что она мне сказала. Она сказала: «У вас, дорогая, красивый муж. Очень красивый муж». Прямо как в старых романах, которые читают по телевизору.

— Надеюсь, ты с ней не спорила? — спросил Джим с улыбкой.

— Я сказала ей, что ты ничего.

— Что значит — ничего? Ты меня определенно недооцениваешь.

— А потом она сказала: «Вы должны заботиться о своем муже, дорогая. Смотрите, кормите его как следует. Мужчинам необходимо обилие вкусно приготовленных мясных блюд».

— Правильно, согласен!

— И еще она мне велела готовить тебе все свеженькое, а не покупать готовые запеканки и прочее, что можно просто всунуть в духовку для подогрева. Да я этого обычно и не делаю, — добавила Черри с достоинством.

— По-моему, ты можешь делать это и чаще, — заверил Джим. — У них у всех совершенно разный вкус.

— Это когда ты замечаешь, что ешь, — ворчливо сказала Черри, — а не занят своими стратопланами и другими штуками, которые вечно собираешь. И не говори, что купил этот набор, чтобы подарить своему племяннику Майклу на Рождество. Ты купил его, чтобы самому играть с ним.

— Он еще не дорос до него, — попытался оправдаться Джим.

— А я так думаю, что ты провозишься с ним весь вечер. Может, музыку послушаем? Ты купил ту новую пластинку, о которой говорил?

— Да, купил. «Чайковский, 1812 год».

— Это та громкая, где бой, да? — спросила Черри. Она скорчила гримасу. — Нашей миссис Хартвелл она вряд ли понравится. Соседи! Как они мне все осточертели. Вечно ворчат и жалуются. Не знаю, кто из них хуже — Хартвеллы или Барнабы. Хартвеллы начинают стучать в стену уже без двадцати одиннадцать. Это они уж слишком. Даже телек и Би-би-си кончают позже. Почему, собственно, мы не можем послушать музыку, если нам хочется? И вечно пристают, чтобы сделали потише.

— Такие вещи нельзя слушать тише, — авторитетно изрек Джим. — Если не будет достаточной мощности, не будет и нужного тембра. Это все знают. Те, кто разбирается в музыке. А соседская кошка вечно залезает в наш сад и портит клумбы.

— Знаешь, Джим, мне здесь все надоело.

— Ты же не выступала против соседей в Хаддерсфильде, — заметил Джим.

— Там было по-другому, — возразила Черри. — Там мы ни от кого не зависели. Если у тебя неприятности, тебе помогали, а ты помогал другим. Но никто ни во что не вмешивался. А в новых районах есть что-то такое, что заставляет людей косо смотреть на соседей. Думаю, это из-за того, что все мы тут недавно. А сколько здесь ходит сплетен, слухов, сколько пишут жалоб в муниципалитет и тому подобное — просто уму непостижимо! В настоящих городах у людей на это просто нет времени.

— Может, ты и права, малыш.

— Тебе здесь нравится, Джим?

— Работа хорошая. И дом совсем новый. Жаль, что места маловато, не развернешься толком. Но если бы у меня была мастерская, было бы здорово.

— Вначале мне здесь все нравилось, — сказала Черри, — а сейчас все не так. Дом хороший, и краска голубая мне нравится, и ванная отличная, но люди и вся атмосфера здесь не по мне. Некоторые еще ничего. Я тебе говорила, что Лили Прайс разошлась со своим Харри. Интересно получилось, когда они пошли смотреть новый дом. Помнишь, когда она чуть не выпала из окна. Она говорит, что Харри стоял рядом, как бревно.

— Ну и правильно сделала, что разошлась. Паршивый он человек, ей-богу, — проронил Джим.

— Последнее дело — выходить замуж только из-за того, что должен быть ребенок, — заметила Черри. — Он ведь не хотел на ней жениться. Неприятный парень. Это и мисс Марпл сказала, — задумчиво добавила она. — Она говорила о нем с Лили. Лили решила, что она чокнутая.

— Мисс Марпл? Я даже не знал, что она его видела.

— Ну да, она у нас здесь гуляла в тот день, когда упала, а миссис Бэдкок подняла ее и привела к себе. Как ты думаешь, Артур и миссис Бейн сойдутся?

Джим нахмурился. Он взял деталь стратоплана и сверился с чертежом.

— Почему ты меня никогда не слушаешь? — возмутилась Черри.

— О чем ты говорила?

— Об Артуре Бэдкоке и Мэри Бейн.

— Побойся бога, Черри, его жена только что умерла! Ну вы, женщины, даете! Я слышал, нервы у него все еще ни к черту — дергается, если с ним заговорить.

— Интересно, с чего бы это… Никогда бы не подумала, что он все это так воспримет, правда?

— Ты не можешь освободить мне место на этом краю стола? — перебил ее Джим, уводя разговор в сторону от соседских дел. — Чтобы я мог разложить все детали.

Черри безнадежно вздохнула.

— Чтобы в этом доме обратить на себя внимание, надо быть сверхзвуковым или турбовинтовым самолетом, — в сердцах бросила она. — Только и носишься со своими моделями!

Она собрала на поднос остатки ужина и поставила все в мойку. Но посуду решила не мыть и, накинув как попало вельветовый жакет, направилась к выходу, на миг остановившись, чтобы бросить через плечо:

— Схожу проведаю Глэдис Диксон. Хочу взять у нее выкройку из «Вог’а»

— Давай, мать, — Джим склонился над своей моделью.

Проходя мимо соседей, Черри бросила враждебный взгляд на входную дверь. Она свернула на Блэнхейм-Клоуз и остановилась перед номером 16. Дверь была не заперта. Черри вошла в переднюю и окликнула Глэдис:

— Ты дома?

— Это ты, Черри? — выглянула из кухни миссис Диксон. — Она у себя наверху, шьет.

— Отлично. Я поднимусь к ней.

Черри поднялась наверх в маленькую спальню, где Глэдис, пухленькая простушка, ползала на коленях, накалывая бумажную выкройку на разложенный на полу материал. Щеки у нее раскраснелись, во рту несколько булавок.

— Привет, Черри. Смотри, я купила симпатичный отрез на харперовской распродаже, в Мач-Бенгэме. Хочу сделать платье с запа́хом и оборками, как то, что сшила из терилена.

— Будет здорово, — одобрила Черри.

Глэдис поднялась, немного запыхавшись.

— Что — то живот крутит, — пожаловалась она.

— Не надо кроить сразу после ужина, — сказала Черри, — да еще так сильно напрягаться.

— По-моему, мне надо немного похудеть, — сказала Глэдис, опускаясь на кровать.

— Что новенького на студии? — спросила Черри, всегда жадная до новостей из мира кино.

— Ничего особенного. Все еще никак не успокоятся. Марина Грегг вышла вчера на съемку и устроила целый скандал.

— Из-за чего?

— Ей не понравился кофе. Знаешь, они в первой половине дня всегда пьют кофе. Она сделала один глоток и заявила, что кофе какой-то не такой. Конечно, это чепуха. Ничего там не могло быть. Он был в кофейнике прямо из буфета. Правда, я всегда наливаю ей в шикарную фарфоровую чашку, не так, как всем, но кофе тот же. Так что ничего такого с ним быть не могло.

— Это у нее нервы, — предположила Черри. — Ну и что было дальше?

— Да ничего. Мистер Радд тут же всех успокоил. У него это здорово получается. Он взял у нее чашку и вылил в раковину.

— По-моему, это довольно глупо, — задумчиво проговорила Черри.

— Почему?

— Если что-то действительно было не так, теперь уж никто этого не узнает.

— Ты что думаешь, там действительно что-то могло быть? — спросила Глэдис с тревогой в голосе.

— Как тебе сказать, — Черри пожала плечами. — Ведь было же что-то в коктейле в день праздника, так ведь? Так почему бы и не в кофе? Если сразу не получается, надо пробовать снова, снова и снова.

Глэдис зябко поежилась.

— Не нравится мне все это, Черри, — призналась она. — Кто-то в самом деле хочет с ней разделаться. Знаешь, она ведь опять получила письмо с угрозами, а еще на днях этот случай с бюстом.

— С каким бюстом?

— С мраморным. На съемочной площадке. Там у них есть комната в австрийском дворце со смешным названием — что-то вроде Шотбраун. Везде картины, фарфор и мраморные бюсты. Один из них стоял на подставке. Наверное, его не очень хорошо укрепили. Короче, мимо по улице проехал тяжелый грузовик, и от сотрясения бюст свалился прямо на стул, на котором Марина сидит во время важной сцены с каким-то там графом. Стул разлетелся на куски. Счастье, что в это время не было съемок. Мистер Радд ни слова ей об этом не сказал и поставил туда другой стул. Когда она вчера спросила, почему заменили стул, он сказал, что прежний стул был не той эпохи, а с этим угол съемки лучше. Но ему это совсем не понравилось — это я тебе точно говорю.

Они посмотрели друг на дружку.

— С одной стороны, вроде интересно, — протянула Черри, — а с другой — не очень…

— Я, наверное, брошу эту работу, — заявила Глэдис.

— Почему? Не тебя же хотят отравить или бросить на голову мраморный бюст!

— Но не всегда убивают того, кого хотят. Могут укокошить и кого-нибудь другого. Как Хетер Бэдкок в тот день.

— Да, ты права, — согласилась Черри.

— Знаешь, — продолжала Глэдис, — я тут думала… Ведь в тот день я помогала в Госсингтон-Холле и была совсем рядом с ними…

— Когда Хетер умерла?

— Нет, когда она разлила коктейль и намочила платье. Красивое, кстати, платье, из ярко-синей нейлоновой тафты. Она его специально для этого случая сшила. И так странно все получилось.

— В каком смысле странно?

— Тогда я над этим не задумалась. А теперь, когда вспоминаю все, действительно кажется как-то странно.

Черри выразительно смотрела на нее. Она восприняла слово «странно» именно в том смысле, в каком оно было употреблено. Отнюдь не в смысле «забавно».

— О господи, что же ты там увидела интересного?

— Я почти уверена, что она сделала это нарочно.

— Нарочно разлила коктейль?

— Да. И, по-моему, это на самом деле интересно, правда?

— На совершенно новое платье? Ни за что не поверю.

— Я вот все думаю, — размышляла вслух Глэдис, — что Артур Бэдкок сделает с одеждой Хетер? Платье прекрасно почистится. Я могла бы заузить его наполовину. Там отличная широкая юбка. Как ты думаешь, Артур Бэдкок меня очень осудит, если я попрошу продать его мне? Оно почти не требует переделки, а материал отличный.

— И тебя… — Черри заколебалась, — это не смущает?..

— Что не смущает?

— Ну, носить платье, в котором умерла другая женщина, я хочу сказать — умерла такой смертью.

Глэдис уставилась на нее.

— Я об этом не думала, — призналась она. Минуту-другую она размышляла. Затем лицо ее прояснилось. — Не вижу ничего страшного, — заявила она. — В конце концов, когда покупаешь что-нибудь в комиссионке, обычно это вещи умерших людей, разве не так?

— Так. И все же немного не по себе.

— По-моему, ты мудришь, — заявила Глэдис. — Такой красивый ярко-синий цвет, и материал по-настоящему дорогой. А что касается этого интересного дела, — продолжала она задумчиво, — то я думаю завтра утром по дороге на работу зайти в Госсингтон и поговорить об этом с мистером Джузеппе.

— Это кто, итальянец-дворецкий?

— Да. Ужасно красивый. Глаза так и сверкают. Но характер у него ужасный. Когда мы приходим помогать, он нас, девушек, ужасно достает. — Она захихикала. — Но мы на него не сердимся. Иногда он бывает ужасно приятным… Во всяком случае, я могу просто все ему рассказать и спросить, что мне делать.

— Не понимаю, что ты ему можешь рассказать, — удивилась Черри.

— Нет, история все равно ужасная, — Глэдис явно не желала отказываться от любимого эпитета.

— А я думаю, — сказала Черри, — тебе просто нужен предлог, чтобы пойти поболтать с мистером Джузеппе. И я бы посоветовала тебе, дорогая, быть осторожнее. Ты ведь знаешь этих итальяшек! Сплошные повестки по поводу установления отцовства. Кровь у них у всех горячая, страсти прямо так и кипят.

Глэдис мечтательно вздохнула. Черри взглянула на полное прыщеватое лицо подруги и поняла, что ее предостережения излишни. «У мистера Джузеппе, — подумала она, — есть ягодки и послаще».


— Ага, — воскликнул доктор Хейдок, — распутываете!

Он перевел взгляд с мисс Марпл на ворох белой пушистой шерсти.

— Вы сами советовали мне заняться распутыванием, коль скоро вязать я не могу, — объяснила мисс Марпл.

— И делаете это весьма усердно.

— Я сделала ошибку в расчетах. Все пошло наперекосяк, и мне пришлось распускать. Тут очень сложный узор.

— Что вам сложные узоры! Пустяк.

— Наверное, мне с моим зрением надо бы заниматься только простой вязкой.

— Вам бы это скоро наскучило. А знаете, мне льстит, что вы последовали моему совету.

— Разве я не всегда следую вашим советам, доктор Хейдок?

— Только когда вас это устраивает, — сказал доктор Хейдок.

— Скажите, доктор, вы действительно имели в виду вязание, когда давали этот совет?

Он заметил лукавую искорку в ее глазах и тоже улыбнулся.

— Как дела с распутыванием убийства? — спросил он.

— Боюсь, мои способности уже не те, — сокрушенно вздохнула мисс Марпл.

— Чепуха, — возразил доктор Хейдок. — Только не говорите, что вы еще не сделали кое-каких выводов.

— Конечно, сделала. И очень даже определенные.

— Например? — с любопытством спросил Хейдок.

— Если с бокалом в тот день производили какие-то манипуляции, а я пока не очень четко представляю себе, как это могло быть…

— Может, яд был заранее приготовлен и набран в пипетку, — предположил Хейдок.

— Вы так профессиональны, — с восхищением сказала мисс Марпл. — Но все равно мне кажется очень странным, что никто ничего не заметил.

— Мало совершить убийство. Надо еще, чтобы кто-то это видел. Так, по-вашему?

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — отмахнулась от его иронии мисс Марпл.

— Убийца вынужден был идти на риск, — заметил Хейдок.

— Да, совершенно верно. Но там, как я выяснила путем расспросов и простого сложения, было человек восемнадцать-двадцать. И мне кажется, что из двадцати человек хотя бы один должен был заметить, как это было сделано.

Хейдок кивнул.

— Конечно, по идее, так и должно быть. Но, очевидно, этого не случилось.

— Любопытно, — задумчиво произнесла мисс Марпл.

— О чем вы?

— Понимаете, есть три возможности. Я исхожу из того, что по крайней мере один человек должен был что-то заметить. Один из двадцати. По-моему, предположение вполне логично.

— Мне оно кажется весьма спорным, — сказал Хейдок. — Я уже предвижу одну из тех ужасных задач по теории вероятностей, где есть шестеро мужчин в белых шляпах и шестеро в черных и надо математическим путем определить, как они поменяются шляпами. Если вы начнете думать над такими вещами, вы свихнетесь. Уверяю вас.

— Я ни о чем подобном и не думала, — возразила мисс Марпл. — Просто подумала, что вполне вероятно…

— Да, — задумчиво произнес Хейдок. — У вас хорошо получается. И всегда получалось.

— Но ведь действительно вполне вероятно, — продолжала мисс Марпл, — что из двадцати человек попадется хотя бы один наблюдательный.

— Сдаюсь, — взмолился Хейдок. — Давайте ваши три возможности.

— Боюсь, придется изложить их очень схематично, — пояснила мисс Марпл, — я еще как следует все не продумала. Инспектор Крэддок, а до него, наверное, Фрэнк Корниш опросили, конечно, всех, кто там был. Так что естественно предположить, что, если бы кто-то заметил что-нибудь подозрительное, он бы об этом сказал.

— Это одна из ваших возможностей.

— Нет, конечно, нет, — ответила мисс Марпл, — по той простой причине, что никто ничего не сказал. И надо попытаться понять, почему, если кто-то видел, он не сказал об этом?

— Я вас слушаю.

— Возможность первая. — Щеки мисс Марпл порозовели от волнения. — Человек, видевший это, не понял, что он увидел. Им может быть очень недалекий человек, который воспринимает все только зрением, а не умом. Человек такого типа на вопрос «Вы видели, как кто-нибудь опустил что-то в бокал Марины Грегг?» ответил бы: «О нет!», но на вопрос «Вы видели, что кто-то подносил руку к бокалу Марины Грегг?» ответил бы: «Да-да, конечно, видел!»

Хейдок рассмеялся.

— Признаю, что мы неохотно допускаем, что кто-то из нас может быть полным кретином. Ну ладно. Первую возможность я принимаю. Кретин видел, но не понял смысла действия. А вторая возможность?

— Вторая возможность не столь очевидна, но все же, полагаю, теоретически она существует. Человек, который положил что-то в бокал, мог это сделать, не вызывая ни у кого недоумения.

— Простите, не понял…

— Мне кажется, — пояснила мисс Марпл, — сейчас все что-то добавляют в еду и питье. В дни моей молодости было признаком дурного тона за едой принимать лекарство, всеравно что высморкаться за обедом. Просто так не делали. Если действительно надо было принять таблетку, пилюлю или ложку лекарства, выходили из комнаты. Сейчас все по-другому. Когда я гостила у своего племянника Реймонда, я заметила, что его гости имеют при себе целый набор пузырьков с пилюлями и таблетками. Они принимают их и во время, и до, и после еды, они носят аспирин и прочие лекарства в сумочках и принимают их за чашкой чая или с послеобеденным кофе. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— О да, — кивнул доктор Хейдок. — Теперь я вас понял, и мне это кажется интересным. Вы хотите сказать, что кто-то… — он остановился. — Сформулируйте лучше вы.

— Я хочу сказать, что вполне возможно — хотя и рискованно, но возможно, — что кто-то взял тот бокал, и бокал в руках этого человека воспринимался уже как его собственный. Он подсыпал туда что-то, совершенно не таясь. Никто на это даже не обратил внимания.

— И все же риск слишком велик, — возразил Хейдок.

— Да, — согласилась мисс Марпл, — это игра ва-банк, но это вполне возможно. И наконец, — продолжала она, — есть еще третья возможность.

— Возможность первая — полный кретин, — сказал доктор. — Возможность вторая — игрок. А третья возможность?..

— Кто-то видел, что произошло, и намеренно держит язык за зубами.

Хейдок нахмурился.

— По какой причине? — спросил он. — Вы предполагаете шантаж? Если так…

— Если так, — подхватила мисс Марпл, — то это крайне опасная затея.

— Да уж. — Он с любопытством смотрел на благообразную старую даму с белой шерстяной кофтой на коленях. — И именно третью возможность вы считаете наиболее вероятной?

— Нет, — ответила мисс Марпл. — Я не столь категорична. Для этого у меня еще нет достаточных оснований. Если только, — осторожно добавила она, — не убьют еще кого-нибудь.

— Вы думаете, должны убить еще кого-то?

— Надеюсь, нет, — поспешно сказала мисс Марпл. — Хочу верить и молю бога, чтобы этого не произошло. Но ведь это случается так часто, доктор Хейдок. Вот в чем весь ужас и несчастье. Это случается так часто.

ГЛАВА 17

Элла повесила телефонную трубку, загадочно улыбнулась и вышла из телефонной будки. Она была довольна собой.

«Всемогущий Крэддок! — пробормотала она себе под нос. — Я в сто раз лучше могу делать его работу. Вариации на тему „Смывайся, тебя застукали!“»

С немалым удовольствием она представила себе муки, которые только что испытал человек на другом конце провода. Этот еле слышный угрожающий шепот в трубке: «Я все видела…»

Она беззвучно рассмеялась, и ее рот скривился в злорадной и жестокой усмешке. В этот момент за ней было бы интересно понаблюдать ученому-психологу. Всего несколько дней назад она впервые ощутила чувство власти, хотя вряд ли осознавала, насколько это пьянящее чувство овладело ею.

Она прошла мимо Восточной обители. Миссис Бэнтри, как всегда копавшаяся в саду, помахала ей.

«Чертова старуха», — подумала Элла. Уходя по аллее, она спиной чувствовала взгляд миссис Бэнтри. Ни с того ни с сего ей в голову пришла фраза: «Повадился кувшин по воду ходить…» Чепуха. Никто не смог бы заподозрить, что именно она шептала эти угрозы…

Элла чихнула.

«Черт бы побрал эту сенную лихорадку!» — воскликнула она.

Войдя в свой кабинет, она застала там Джейсона Радда, стоящего у окна.

Он резко обернулся.

— Не могу вас нигде найти.

— Мне надо было поговорить с садовником. Там… — Она вдруг осеклась, заметив выражение его лица. — Что случилось? — коротко спросила она.

Казалось, его глаза запали еще глубже. На клоунском лице не осталось и следа веселья. Это был человек в состоянии стресса. Она и раньше видела его в стрессовых ситуациях, но таким — никогда.

Она опять спросила:

— Что случилось?

Он протянул ей листок бумаги.

— Результаты анализа того кофе. Кофе, на который Марина пожаловалась и отказалась пить.

— Вы посылали его на анализ? — спросила она встревоженно. — Но вы ведь вылили его в раковину. Я же видела.

Его широкий рот расплылся в улыбке.

— Я довольно ловок на руку, Элла, — объяснил он. — Вы не знали? Да, я вылил большую часть, но оставил немного и отдал на анализ.

Она посмотрела на листок, который держала в руке.

— Мышьяк? — В ее голосе слышалось удивление.

— Да, мышьяк.

— Значит, Марина была права, сказав, что кофе горчит?

— В этом как раз она была не права. У мышьяка вообще нет вкуса. Но инстинкт ее не обманул.

— А мы-то думали, что у нее просто истерики!

— Конечно, истерики! А у кого бы их не было? Практически у ее ног замертво падает женщина. Одно за другим приходят письма с угрозами. Сегодня, надеюсь, ничего еще не пришло?

Элла отрицательно покачала головой.

— Кто их подбрасывает? Впрочем, это не так уж трудно: все окна открыты. Влезть может кто угодно.

— Вы считаете, надо запереться на все замки и засовы? Но ведь такая жара. И потом, у нас же есть человек, охраняющий дом.

— Да. И мне бы не хотелось пугать Марину еще больше. Все эти записки гроша ломаного не стоят. Но мышьяк, Элла, мышьяк — совсем другое дело…

— Здесь, в доме, за пищу можно не беспокоиться.

— Вы уверены, Элла? Уверены?

— Во всяком случае, это сразу заметят. Никто посторонний…

Он перебил ее:

— За деньги, Элла, люди пойдут на что угодно.

— Но не на убийство.

— Даже на это. Они могут и не понять, что совершают убийство. Слуги…

— В слугах я уверена.

— А взять Джузеппе. Вряд ли можно доверять Джузеппе. Если бы дело дошло до денег… Он работает у нас довольно долго, но…

— Стоит ли себя так мучить, Джейсон?

Он тяжело опустился в кресло, наклонился вперед, свесив длинные руки между коленями.

— Что же делать? — тихо и задумчиво проговорил он. — Господи, что же делать?

Элла молчала, наблюдая за ним.

— Она была счастлива здесь, — промолвил он.

Джейсон Радд разговаривал скорее с самим собой, чем с Эллой. Не мигая он смотрел на ковер под ногами. Если бы он поднял голову, его, вероятно, удивило бы выражение ее лица.

— Она была счастлива, — повторил он. — Она надеялась на счастье и была счастлива. Так она говорила в тот день, когда миссис… как ее?..

— Бэнтри?

— Да, когда миссис Бэнтри пришла на чашку чая. Она сказала, что здесь все так спокойно. Сказала, что наконец нашла место, где могла бы осесть, быть счастливой, чувствовать себя в безопасности. Бог мой, в безопасности!

— Жить счастливо до конца своих дней? — В голосе Эллы слышалась легкая ирония. — Похоже на сказку.

— Во всяком случае, она в это верила.

— Но не вы, — не унималась Элла. — Вы ведь никогда не верили, что так будет.

Джейсон Радд улыбнулся.

— Нет, конечно, но действительно думал, что на время — на год, на два — наступят тишина и покой. Она могла бы стать другим человеком, обрести уверенность в себе. Она ведь умеет быть счастливой. Когда она счастлива, она как ребенок. Сущий ребенок. И на тебе…

Элла заерзала на стуле.

— Случается всякое, — резко сказала она. — Такова жизнь. Надо принимать ее как есть. Кто-то из нас это умеет, кто-то нет. Она принадлежит к последним.

Она чихнула.

— У вас опять обострение?

— Да. Кстати, Джузеппе уехал в Лондон.

Джейсон слегка удивился.

— В Лондон? Зачем?

— Какие-то семейные неприятности. У него родственники в Сохо, и кто-то из них серьезно болен. Он спросил разрешение у Марины, и она разрешила, так что я дала ему выходной. Он вернется сегодня поздно вечером. Вы не возражаете?

— Нет, — ответил Джейсон. — Не возражаю…

Он встал и принялся расхаживать по комнате.

— Если бы я мог увезти ее… сейчас… немедленно.

— Начать все с нуля? Вы только подумайте…

Он повысил голос:

— Я не могу думать ни о чем, кроме Марины. Как вы не понимаете? Она в опасности.

Элла хотела было что-то сказать, но передумала. Еще раз чихнула и встала.

— Пойду возьму ингалятор.

Она вышла из комнаты и направилась в свою ванную комнату, а в голове ее, как эхо, звучало одно и то же. Марина… Марина… Марина… Вечно Марина… В ней закипал гнев. Она старалась подавить его. Вошла в ванную, взяла ингалятор, вставила наконечник в ноздрю и нажала. Сигнал опасности запоздал на секунду… Ее мозг отметил незнакомый запах горького миндаля…

ГЛАВА 18

Фрэнк Корниш положил телефонную трубку. — Мисс Брюстер уехала из Лондона на весь день, — сообщил он.

— Вот как? — удивился Крэддок.

— Вы думаете, она…

— Не знаю. Нет оснований так думать, но… А Ардвик Фенн?

— Его нет. Я просил передать, чтобы он позвонил вам. А Марго Бенс, фотограф, выехала по вызову куда-то за город. Ее приятель не знает куда, по крайней мере он так сказал. И дворецкий срочно умотал в Лондон.

— Интересно, — задумчиво произнес Крэддок, — не навсегда ли умотал дворецкий. Мне всегда подозрительны эти умирающие родственники. Почему именно сегодня ему приспичило отбыть в Лондон?

— Он вполне мог подсыпать цианид в ингалятор до отъезда.

— Это мог сделать кто угодно.

— Но, по-моему, он вызывает наибольшие подозрения. Вряд ли это мог сделать кто-то посторонний.

— Еще как мог. Надо лишь выбрать удобный момент. Можно было оставить машину на одной из боковых аллей, дождаться, пока все соберутся в столовой, влезть в окно и подняться наверх. Кустарник подходит к дому.

— Но это дьявольски рискованно.

— Знаете, этот убийца не пасует перед риском, что было ясно с самого начала.

— Но ведь в парке дежурит наш человек.

— Знаю, но одного человека мало. Пока речь шла об анонимных записках, я не беспокоился. Сама Марина Грегг под надежной охраной. Мне даже не приходило в голову, что в опасности может оказаться кто-то еще. Я…

Зазвонил телефон. Корниш снял трубку.

— Это из «Дорчестера». Звонит Ардвик Фенн.

Он передал трубку Крэддоку.

— Мистер Фенн? С вами говорит Крэддок.

— А, отлично. Мне сказали, что вы мне звонили. Меня весь день не было на месте.

— Мне очень неприятно, мистер Фенн, но должен вам сообщить, что сегодня утром скончалась мисс Зелински. Отравление цианидом.

— В самом деле? Я потрясен. Несчастный случай?

— Это не несчастный случай. В ингалятор, которым она обычно пользовалась, кто-то подсыпал синильную кислоту.

— Да, понимаю… — Последовала небольшая пауза. — А могу я спросить, почему вы звонили мне? Чтобы сообщить об этом неприятном событии?

— Вы знали мисс Зелински, мистер Фенн.

— Разумеется. Я знал ее в течение нескольких лет, однако она не была моим близким другом.

— Мы рассчитывали на вашу помощь.

— В каком плане?

— Мы предполагали, что вы можете предложить какую-нибудь мотивировку ее смерти. Она приехала сюда из другой страны. Нам очень мало известно о ее друзьях и знакомых, а также об обстоятельствах ее жизни.

— Думаю, на эти вопросы лучше ответит Джейсон Радд.

— Конечно. Мы уже обращались к нему. Но, может быть, есть шанс узнать у вас о ней что-то, чего он не знает.

— Боюсь, что нет. Мне почти ничего не известно об Элле Зелински, кроме того, что молодая женщина была очень способной и превосходно справлялась со своими обязанностями. О ее личной жизни мне вообще ничего не известно.

— Значит, у вас нет никаких предположений?

Крэддок был готов к отрицательному ответу, но, к его удивлению, такого ответа не последовало. Пауза. На другом конце провода было слышно довольно тяжелое дыхание Ардвика Фенна.

— Алло, вы слушаете, инспектор?

— Да, мистер Фенн, слушаю.

— Я решил рассказать вам кое-что, что может вам пригодиться. Когда вы меня выслушаете, вы поймете, что у меня были причины не распространяться об этом. Но я считаю, что, в конце концов, молчать дальше было бы неразумно. Дело вот в чем. Пару дней назад мне позвонили. Со мной говорили шепотом. Текст я передаю дословно: «Я все видела… Я видела, как вы положили в стакан таблетки… Вы не знали, что был свидетель, не так ли? Пока все, но очень скоро вам скажут, что надо делать».

Крэддок не мог сдержать возгласа удивления.

— Удивительно, не правда ли, мистер Крэддок? Заявляю категорически, что обвинение совершенно нелепо. Ни в чей стакан никаких таблеток я не клал. Ручаюсь, что никто не может доказать противное. Такое предположение совершенно абсурдно. Однако это можно расценить как шантаж со стороны мисс Зелински.

— Вы узнали ее голос?

— Трудно узнать голос по шепоту, однако это была она.

— Почему вы так решили?

— Шепчущий громко чихнул перед тем, как повесить трубку. А мне известно, что мисс Зелински страдала сенной лихорадкой.

— И что вы об этом думаете?

— Думаю, что с первой попытки, мисс Зелински напала не на того человека. Мне кажется, что впоследствии ей могло повезти больше. Шантаж может быть очень опасной игрой.

Крэддок взял себя в руки.

— От всей души благодарю, мистер Фенн, за ваше заявление. Небольшая формальность, но мне надо проверить, где вы сегодня были.

— Да, конечно. Мой шофер сможет дать вам самую точную информацию.

Крэддок положил трубку и кратко изложил сказанное Фенном. Корниш присвистнул.

— Либо это ставит его полностью вне подозрений, либо…

— Либо это гениальный блеф. Что тоже возможно. Он похож на человека, который способен на блеф. Если есть хоть малейший шанс, что Элла Зелински оставила записку и в ней написала о своих подозрениях, это попытка взять быка за рога.

— А его алиби?

— На своем веку мы сталкивались с очень добротными, но фальшивыми алиби, — сказал Крэддок. — Он может себе позволить хорошо заплатить за любое алиби.


Джузеппе вернулся в Госсингтон после полуночи. Он взял такси от Мач-Бенгэма, поскольку последний поезд в сторону Сент-Мэри-Мида уже ушел.

Он был в очень хорошем расположении духа. Рассчитавшись с таксистом у ворот, он пошел самым коротким путем — через кустарник. Дверь с черного входа открыл своим ключом. В доме было темно и тихо. Джузеппе закрыл дверь и запер ее на засов. Повернувшись к лестнице, ведущей в его уютную спальню с ванной, он заметил, что откуда-то дует. «Очевидно, где-то открыто окно». Он не придал этому значения и стал подниматься по лестнице, улыбаясь. Подойдя к двери, вставил ключ в замок. Он всегда запирал свою дверь. Повернув ключ и открыв дверь, он почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в спину.

— Подними руки и не кричи, — сказал чей-то голос. Джузеппе быстро поднял руки. Рисковать было ни к чему. Впрочем, что он мог предпринять?

На спусковой крючок нажали раз, другой. Джузеппе упал ничком…

Бьянка оторвала голову от подушки. «Стреляют, что ли?» Она была почти уверена, что слышала выстрел… Выждав несколько минут, она решила, что ошиблась, и снова легла.

ГЛАВА 19

— Это ужасно, — сказала мисс Найт. Она положила свои свертки и перевела дух. — Что-нибудь случилось? — спросила мисс Марпл.

— Мне, право, не хотелось бы рассказывать вам, дорогая. Это может быть для вас ударом.

— Если не расскажете вы, — сказала мисс Марпл, — это сделает кто-нибудь другой.

— Да, дорогая, — согласилась мисс Найт. — Все слишком много болтают. Но я никогда ничего не передаю. Я очень осторожна.

— Вы сказали, — перебила ее мисс Марпл, — что случилось нечто ужасное.

— Я действительно в полном расстройстве, — сказала мисс Найт. — Вы уверены, что вам не дует из окна, дорогая?

— Я люблю свежий воздух, — успокоила ее мисс Марпл.

— Да, но ведь нам нельзя простужаться, верно? — спросила мисс Найт лукаво. — Вот что я вам скажу. Я сейчас сбегаю и приготовлю вам хороший гоголь-моголь. Нам это должно понравиться, правда?

— Не знаю, понравится ли это вам, — ответила мисс Марпл. — Я была бы рада, если бы вы его сами выпили, если вам нравится.

— Ну, ну, — сказала мисс Найт, грозя пальцем, — опять ваши шуточки, да?

— Но вы собирались мне что-то рассказать, — напомнила мисс Марпл.

— Только вы не должны волноваться, — сказала мисс Найт. — Потому что я уверена, что к нам случившееся не имеет никакого отношения. Но развелось столько всяких американских гангстеров и прочих, что, думаю, тут нечему удивляться.

— Еще кого-то убили, — сделала вывод мисс Марпл. — Угадала?

— О, дорогая, вы так проницательны. Не знаю, как вам пришло в голову.

— По правде говоря, — призналась задумчиво мисс Марпл, — я ожидала этого.

— В самом деле? — удивилась мисс Найт.

— Кто-нибудь всегда что-нибудь заметит, — произнесла мисс Марпл. — Но требуется какое-то время, чтобы понять, что же ты видел. Кто же жертва?

— Итальянец-дворецкий. Его застрелили сегодня ночью.

— Понятно, — задумчиво сказала мисс Марпл. — Да, конечно, мне следовало сообразить, что он успеет раньше понять важность того, что он видел…

— Удивительно! — воскликнула мисс Найт. — Вы говорите так, будто вы все знали. Почему же его убили?

— Полагаю, — задумчиво ответила мисс Марпл, — что он пытался кого-то шантажировать.

— Говорят, он вчера ездил в Лондон.

— Вот как? Это очень интересно и, я думаю, позволяет сделать некоторые предположения.

Мисс Найт направилась на кухню, полная решимости приготовить подкрепляющие напитки. Мисс Марпл продолжала сидеть в задумчивости, пока ее мысли не нарушило громкое жужжание пылесоса, сопровождаемое пением Черри. Самая модная песенка месяца: «Я сказала тебе, и ты мне ответил».

Мисс Найт выглянула из кухни.

— Черри, пожалуйста, не так громко, — взмолилась она. — Ты ведь не хочешь побеспокоить дорогую мисс Марпл, правда? Нельзя быть такой невнимательной.

Она закрыла дверь кухни, и Черри сказала то ли сама себе, то ли в пространство:

— А кто тебе сказал, что меня можно называть Черри, старая перечница?

Пылесос продолжал гудеть, но Черри стала петь потише. Мисс Марпл позвала громким звонким голосом:

— Черри, зайдите ко мне на минутку!

Черри выключила пылесос и открыла дверь гостиной.

— Я не хотела беспокоить вас своим пением, мисс Марпл.

— Ваше пение куда приятнее, чем этот ужасный шум пылесоса, — сказала мисс Марпл. — Но я сознаю, что нужно идти в ногу со временем. Бесполезно просить кого-нибудь из вас, молодых, пользоваться щеткой и совком, как в старину.

— Как? Ползать на коленях со щеткой и совком? — изумилась Черри.

— Совершенно неслыханно, понимаю, — сказала мисс Марпл. — Войдите и прикройте дверь. Я позвала вас, потому что хочу поговорить с вами.

Черри послушно выполнила просьбу и подошла к мисс Марпл, вопрошающе глядя на нее.

— У нас мало времени, — сказала мисс Марпл. — Эта старуха — я имею в виду мисс Найт — может в любой момент войти со своей яичной болтушкой.

— Я считаю, вам полезно. Это вас взбодрит, — авторитетно сказала Черри.

— Вы слыхали, — начала мисс Марпл, — что прошлой ночью в Госсингтон-Холле застрелили дворецкого?

— Как, этого итальяшку? — воскликнула Черри.

— Да. Кажется, его звали Джузеппе.

— Нет, — сказала Черри, — не слыхала. Слыхала, что вчера был сердечный приступ у секретарши мистера Радда, и кто-то даже сказал, что она умерла, но подозреваю, это всего лишь слухи. А кто вам сказал о дворецком?

— Мисс Найт.

— Я никого утром не видела, с кем бы можно было поговорить, — объяснила Черри. — Думаю, новость еще совсем свеженькая. Значит, его убрали? — неожиданно резко спросила она.

— Скорее всего так, — ответила мисс Марпл.

— У вас здесь прекрасное место для разговоров, — сказала Черри и добавила задумчиво: — Интересно, Глэдис успела с ним увидеться?

— Глэдис?

— А, моя подружка. Она живет рядом с нами. Работает в столовой на студии.

— И она говорила с вами о Джузеппе?

— Да, ей что-то показалось интересным, и она собиралась спросить его, что он об этом думает. Но, по-моему, это был просто предлог — она немножко влюблена в него. Конечно, он довольно красив, а итальянцы вообще умеют охмурять. Хотя я ее предупреждала, чтобы была с ним поосторожнее. Вы же знаете итальянцев.

— Он вчера ездил в Лондон, — сказала мисс Марпл, — и вернулся, как я поняла, только ночью.

— Интересно, успела она встретиться с ним до отъезда?

— Черри, а зачем она хотела с ним увидеться?

— Там было что-то, что показалось ей довольно странным, — сказала Черри.

Мисс Марпл смотрела на нее с любопытством. Она знала, в каком смысле слово «странный» употребляют такие девушки, как Глэдис.

— Она тоже помогала во время приема, — пояснила Черри. — В день праздника. Ну, когда миссис Бэдкок отравили.

— Ну? — Мисс Марпл насторожилась больше обычного, напоминая фокстерьера у крысиной норы.

— И она увидела что-то такое, что показалось ей довольно странным.

— А почему она не заявила в полицию?

— Понимаете, она не думала, что это имеет какое-то значение, — объяснила Черри. — Во всяком случае, решила, что лучше сначала поговорить с мистером Джузеппе.

— И что же она там увидела?

— Если честно, — сказала Черри, — то, что она рассказала, показалось мне чушью. Я даже подумала, что она меня дурачит, а на самом деле просто хочет встретиться с Джузеппе.

— Что же она вам сказала? — Мисс Марпл была терпелива и настойчива.

Черри нахмурилась.

— Она говорила о миссис Бэдкок и ее коктейле. И сказала, что стояла довольно близко в тот момент и видела, как она сама это сделала.

— Что сделала?

— Вылила весь коктейль себе на платье и испортила его.

— Вы хотите сказать, по неловкости?

— Нет. Глэдис сказала, что она сделала это нарочно. По-моему, это полная чушь, как ни крути, верно?

Мисс Марпл недоуменно покачала головой.

— Да, — сказала она. — Да, конечно. Я не вижу с этом смысла.

— Да и платье на ней было новое, — продолжала Черри. — Поэтому и возник вопрос. Глэдис подумала, а не купить ли ей это платье. Сказала, что пятна должны прекрасно отойти, но ей не хотелось идти и самой просить мистера Бэдкока. Глэдис — отличная портниха, и она говорит, что платье из прекрасного материала. Ярко-синяя искусственная тафта. Глэдис говорит, что, даже если материал испорчен в тех местах, куда попал коктейль, она могла бы его забрать в шов, скажем, половину ширины, потому что юбка широкая.

Мисс Марпл поразмышляла некоторое время над портновской проблемой и отмахнулась от нее.

— Вы не считаете, что ваша подружка Глэдис могла что-то скрыть?

— Да, мне было любопытно, потому что сомневаюсь, что она увидела только это — как Хетер Бэдкок нарочно пролила на себя коктейль. Я не понимаю, о чем в таком случае спрашивать Джузеппе. А вы?

— Я тоже, — призналась мисс Марпл и, вздохнув, добавила: — Но всегда любопытно, когда непонятно. Если не можешь понять, что означает та или иная вещь, значит, ты смотришь на нее не с той стороны. Или не все о ней знаешь. Вероятно, это тот самый случай, — вздохнула она. — Жаль, что Глэдис сразу не заявила в полицию.

Дверь открылась, и в гостиную торопливо вошла мисс Найт, неся высокий стакан с роскошной шапкой из бледно-желтой пены.

— Ну вот, дорогая, — сказала она. — Небольшое угощение. Нам это должно понравиться.

Она передвинула маленький столик к хозяйке. Затем взглянула на Черри.

— Пылесос, — сказала она ледяным тоном, — стоит в самом неподходящем месте. Я чуть о него не споткнулась.

— В самом деле, — спохватилась Черри. — Я лучше займусь делами.

Она вышла.

— Ох уж эта миссис Бейкер! — вздохнула мисс Найт. — Я должна выговаривать ей то за одно, то за другое. Оставляет пылесос где попало и приходит сюда болтать с вами. А вам нужен покой.

— Я сама позвала ее, — объяснила мисс Марпл.

— Надеюсь, вы сказали ей, что постель застилается не так? — не унималась мисс Найт. — Я была просто потрясена, когда вчера вечером пришла приготовить вашу постель. Мне все пришлось переделать.

— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила мисс Марпл.

— О, я никогда не жалею усилий, чтобы быть полезной, — сказала мисс Найт. — Для этого я здесь, правда? Создать близкому нам человеку как можно больше удобств и покоя. О, милочка, вы так много распустили!

Мисс Марпл откинулась назад и закрыла глаза.

— Я хочу немного отдохнуть, — сказала она. — Поставьте стакан сюда. Спасибо. И прошу вас, не входите и не беспокойте меня по крайней мере минут сорок.

— Конечно, дорогая, — заверила мисс Найт. — И скажу миссис Бейкер, чтобы она угомонилась.

Она с решительным видом покинула комнату.


Приятный молодой американец озадаченно огляделся. Расположение домов сбило его с толку.

Он вежливо обратился к пожилой даме с седыми волосами и румянцем во всю щеку:

— Прошу прощения, мэм, не могли бы вы сказать, как мне пройти к Блэнхейм-Клоуз?

Дама несколько секунд разглядывала его. Он уже решил, что дама глуховата, и намеревался громче повторить свой вопрос, но та вдруг заговорила:

— Сейчас направо, потом налево, второй поворот опять направо и прямо. Какой номер дома вам нужен?

— Шестнадцатый. — Он сверился с бумажкой. — Глэдис Диксон.

— Все верно, — подтвердила пожилая дама. — Мне кажется, она работает на студии «Хеллингфорт». В столовой. Если она вам нужна, вы найдете ее там.

— Она сегодня утром не вышла на работу, — объяснил молодой человек. — Я хотел попросить ее прийти в Госсингтон-Холл. У нас нехватка рабочих рук.

— Конечно, — понимающе сказала пожилая дама. — Ведь вчера ночью убили дворецкого, не так ли?

Молодой человек был слегка ошеломлен ее осведомленностью.

— Похоже, у вас здесь новости разлетаются быстро, — сказал он.

— Верно, — согласилась пожилая дама. — Секретарша мистера Радда, насколько я понимаю, тоже скончалась вчера от какого-то приступа. — Она покачала головой. — Ужасно. Просто ужасно. Куда мы идем?

ГЛАВА 20

Немного позже в тот же день еще один посетитель искал дорогу к Блэнхейм-Клоуз, 16. Это был агент сыскной полиции сержант Уильям Тиддлер, которого друзья звали Томом.

В ответ на его резкий стук аккуратно выкрашенную желтой краской дверь открыла девочка лет пятнадцати. У нее были длинные светлые, плохо расчесанные волосы, а одета она была в узкие брюки и оранжевый свитер.

— Мисс Глэдис Диксон здесь живет?

— Вам нужна Глэдис? Вам не повезло. Ее нет.

— А где она? Ушла на весь вечер?

— Нет, она уехала. Что-то вроде каникул.

— И куда она уехала?

— Это будет разглашением тайны, — сказала девочка.

Том Тиддлер улыбнулся ей своей самой обаятельной улыбкой.

— Могу я войти? Мама дома?

— Мама на работе. Вернется не раньше половины восьмого. Но она не расскажет больше, чем я. Глэдис уехала на каникулы.

— О, понимаю. И когда она уехала?

— Сегодня утром. Ни с того ни с сего. Сказала, что появилась возможность бесплатно попутешествовать.

— Может, ты дашь мне ее адрес?

Белокурая девочка покачала головой.

— У меня нет ее адреса, — сказала она. — Глэдис сказала, что пришлет свой адрес, как только будет знать, где остановится. Но, думаю, вряд ли. Прошлым летом она ездила в Ньюки и ни разу не прислала даже открытки. Она в этом смысле легкомысленная, и потом, она говорит — почему матери вечно беспокоятся?

— Кто-то оплатил ей эти каникулы?

— Наверное, — сказала девочка. — У нее сейчас очень туго с деньгами. На прошлой неделе она ходила на распродажу.

— И ты не догадываешься, кто устроил ей это путешествие или… э-э… оплатил ее поездку?

Белокурая девочка вдруг ощетинилась.

— Только, пожалуйста, не фантазируйте. Наша Глэдис не такая. Она имеет полное право в августе поехать с другом на каникулы, и в этом нет ничего плохого. Она сама за себя платит. Так что, мистер, не фантазируйте.

Тиддлер смущенно ответил, что фантазировать он не будет, но что хотел бы знать адрес, если вдруг Глэдис Диксон пришлет открытку.

После своего многотрудного поиска он вернулся в участок. На студии он узнал, что Глэдис Диксон позвонила утром и сказала, что примерно в течение недели не сможет выйти на работу. Узнал он и кое-что еще.

— Час от часу не легче, — сказал он. — Почти каждый день у Марины Грегг истерика. Говорит, что ее кофе отравлен. Говорит, у него горький привкус. Нервы в ужасном состоянии. Муж взял ее кофе, выплеснул его в раковину и просил ее не делать из этого шума.

— В самом деле? — удивился Крэддок. Было ясно, что сейчас последует главное.

— Однако пополз слух, что будто мистер Радд выплеснул не весь кофе, а немного оставил и сдал на анализ. И кофе-таки оказался отравлен.

— Мне это кажется маловероятным, — сказал Крэддок. — Придется спросить его самого.


Джейсон Радд был нервным и раздраженным.

— Уверяю вас, инспектор Крэддок, — сказал он, — я делал лишь то, на что имел полное право.

— Если вы заподозрили, что с кофе что-то не так, мистер Радд, было бы гораздо разумнее обратиться к нам.

— Все дело в том, что в тот момент у меня и в мыслях не было ничего дурного.

— Несмотря на то, что ваша жена нашла вкус кофе странным?

— О, господи! — По лицу Радда скользнула печальная улыбка. — С самого дня приема все, что моя жена ест или пьет, имеет странный привкус. Из-за этого и из-за записок с угрозами, которые приходят…

— Что, были еще?

— Две. Одну подбросили в окно. Другую опустили в почтовый ящик. Вот они, если вы желаете взглянуть.

Крэддок взял записки. Как и первая, они были отпечатаны на машинке. В одной было написано:

«ТЕПЕРЬ УЖ НЕДОЛГО. ГОТОВЬСЯ».

В другой — рисунок, изображающий череп и перекрещенные кости, и ниже подпись: «ЭТО ТЫ, МАРИНА».

Брови Крэддока поползли вверх.

— Слишком по-детски, — сказал он.

— Следует понимать так, что вы не считаете их опасными?

— Отнюдь, — возразил Крэддок. — Убийца всегда рассуждает, как ребенок. У вас действительно нет никаких соображений относительно того, кто автор этих записок, мистер Радд?

— Абсолютно, — сказал Джейсон. — Не могу отделаться от чувства, что все это — мрачная шутка. Я уже думал, может… — Он засмеялся.

— Что, мистер Радд?

— Может, кто-то из местных, кто… ну, на кого болезненно подействовало это отравление. Может быть, кто-то из тех, кто ненавидит актеров. Есть такие глухие места, где актерское ремесло считается орудием дьявола.

— И вы, стало быть, считаете, что миссис Грегг на самом деле ничто не угрожает? А эта история с кофе?

— Не представляю, как вы об этом узнали, — сказал Радд с некоторой досадой.

Крэддок покачал головой.

— Земля слухом полнится. Рано или поздно всем все становится известно. Но, получив результаты анализов, вы не дали нам знать.

— Да, — согласился Джейсон. — Но у меня было много других забот. Взять хотя бы смерть бедной Эллы. А теперь еще эта история с Джузеппе. Инспектор Крэддок, когда я смогу увезти свою жену отсюда? Она почти обезумела.

— Я понимаю. Однако необходимо ваше присутствие на дознании.

— Ее жизнь по-прежнему в опасности!

— Надеюсь, что нет. Будут приняты все меры предосторожности.

— Все меры? Это я уже слышал, и… я должен увезти ее отсюда, Крэддок. Должен.


Марина лежала в шезлонге в своей спальне. Глаза были закрыты. От напряжения и усталости кожа ее приобрела сероватый оттенок.

Муж постоял некоторое время рядом с нею. Марина открыла глаза.

— Крэддок?

— Да.

— По какому поводу он приходил? Из-за Эллы?

— Эллы и Джузеппе.

Марина нахмурилась.

— Джузеппе? Они выяснили, кто его застрелил?

— Еще нет.

— Все это похоже на кошмар… Он не сказал, что мы можем уехать?

— Сказал, что пока нельзя.

— Но почему? Мы должны. Почему ты не убедил его, что я не могу ждать, пока меня убьют. Какая-то фантасмагория!

— Будут приняты все меры предосторожности.

— Они говорили это и раньше. А убийство Эллы? Джузеппе? Неужели ты не понимаешь, что в конце концов они уберут и меня… Тогда, на студии, что-то было в моем кофе. Я уверена, там что-то было… Если бы ты не вылил кофе! Если бы мы его оставили, мы могли бы отдать его на анализ… или как это называется. Тогда бы мы знали наверняка…

— И что, стало бы легче?

Она уставилась на него, зрачки ее сильно расширились.

— Если бы они знали наверняка, что кто-то пытался меня отравить, они бы разрешили нам уехать.

— Не уверен.

— Но я не могу так больше! Не могу!.. Не могу!.. Ты должен помочь мне, Джейсон. Ты должен что-то сделать. Я боюсь. Я ужасно боюсь… Здесь есть враг. И я не знаю, кто он… Им может оказаться любой, кто угодно. На студии или здесь, в доме. Кто-то, кто меня ненавидит. Но почему?.. За что?.. Кто-то, кто хочет моей смерти… Но кто это? Кто? Я думала, была почти уверена, что это Элла. Но теперь…

— Элла? — удивился Джейсон. — Но почему?

— Потому что она ненавидела меня, да, ненавидела. Неужели вы, мужчины, не понимаете таких вещей? Она была безумно влюблена в тебя. Хотя ты ничего не замечал. Но Элла мертва. О, Джинкс, Джинкс, помоги мне, увези меня отсюда, дай мне выбраться отсюда живой… живой…

Она вскочила с шезлонга и стала быстро ходить взад и вперед, заламывая руки.

Режиссер в Джейсоне пришел в восторг от полных страсти и муки движений. «Надо запомнить эти жесты, — подумал он. — Может, они пригодятся для Гедды Габлер». Но вдруг, ужаснувшись, он вспомнил, что перед ним его жена.

Он подошел и обнял ее.

— Все хорошо, Марина. Все хорошо. Я не дам тебя в обиду.

— Мы должны уехать из этого ужасного дома. Немедленно. Я ненавижу этот дом. Ненавижу!

— Послушай, мы не можем так вот взять и уехать.

— Ну почему? Почему?

— Потому что, — сказал Радд, — все осложняется смертями… и еще… Что нам даст это бегство?

— Мы скроемся от того, кто меня ненавидит!

— Если есть кто-то, кто так тебя ненавидит, ему ничего не стоит последовать за тобой.

— Ты хочешь сказать… хочешь сказать, я никогда от него не скроюсь? Никогда не буду в безопасности?

— Дорогая, все будет хорошо. Я буду заботиться о тебе. Я обеспечу твою безопасность.

Она прильнула к нему.

— Правда, Джинкс? Ты постараешься, чтобы со мной ничего не случилось?

Она обмякла в его руках, и он бережно уложил ее в шезлонг.

— Ах, какая я трусиха, — бормотала она, — трусиха… Если бы я только знала, кто и почему?.. Дай мне мои таблетки. Желтые, не коричневые! Я должна принять что-нибудь успокаивающее.

— Ради бога, Марина, не принимай слишком много.

— Хорошо, хорошо… Иногда они уже совсем не действуют. — Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась прелестной нежной улыбкой. — Ты будешь заботиться обо мне, Джинкс? Поклянись, что будешь обо мне заботиться…

— Всегда, — ответил Джейсон Радд. — До самого конца.

Она широко раскрыла глаза.

— Ты выглядел так… так странно, говоря это.

— Разве? Как же я выглядел?

— Не могу объяснить. Как… как клоун, смеющийся над чем-то ужасно грустным, что ведомо лишь ему одному…

ГЛАВА 21

На следующий день инспектор Крэддок, усталый и подавленный, пришел навестить мисс Марпл.

— Усаживайтесь поудобнее, — сказала она. — У вас было много забот.

— Не люблю поражений, — признался инспектор Крэддок. — Два убийства за сутки. Увы, я менее силен в своем деле, чем предполагал. Дайте, пожалуйста, чашечку крепкого чаю, тетушка Джейн, несколько ломтиков хлеба и утешьте меня своими воспоминаниями о добрых старых временах в Сент-Мэри-Миде.

Мисс Марпл сочувственно причмокнула.

— Так дело не пойдет, мой мальчик. Я считаю, чай с бутербродами совсем не то, что вам сейчас нужно. Мужчинам, познавшим разочарование, необходимо что-нибудь покрепче, чем чай.

Как обычно, мисс Марпл произнесла слово «мужчина» так, словно речь шла о некой малоизвестной породе животных.

— Я бы рекомендовала вам доброго крепкого виски с содовой, — сказала она.

— В самом деле, тетушка Джейн? Что ж, не откажусь.

— И я сама налью его вам, — сказала мисс Марпл, вставая.

— О нет, что вы! Позвольте, я сам. А где, кстати, мисс… как ее зовут?

— Нам не надо, чтобы здесь суетилась мисс Найт, — возразила мисс Марпл. — В ближайшие двадцать минут, пока она не принесет мне чай, мы спокойно посидим вдвоем. Вы умно сделали, что подошли к окну, а не прошли через парадную дверь. Теперь мы можем немножко побыть вдвоем.

Она подошла к угловому шкафчику, открыла и извлекла из него бутылку, сифон с содовой и стакан.

— Вы полны сюрпризов, — удивился Дермот Крэддок. — Совершенно не предполагал, что вы храните в своем шкафчике. А вы, тетушка Джейн, не тайный пьяница?

— Что вы, что вы, — запротестовала мисс Марпл. — Хотя никогда не была поборницей трезвости. Стаканчик крепкого напитка в домашней обстановке всегда полезен после душевного потрясения или происшествия. И, конечно же, в тех случаях, когда внезапно приходит мужчина. Вот!

С этими словами мисс Марпл с победоносным видом протянула ему свое спасительное средство.

— И довольно подшучивать. Просто сядьте и расслабьтесь.

— В ваше время, наверное, были прекрасные жены, — сказал Дермот Крэддок.

— Уверена, мой мальчик, по нынешним меркам, любая из тогдашних барышень показалась бы вам довольно плохой спутницей жизни. Раньше не поощрялось, чтобы юные леди занимались умственной деятельностью, очень немногие из них имели университетское образование или академические степени.

— Есть вещи поважнее академических степеней, — не согласился Дермот. — К примеру, знать, когда мужчина нуждается в виски с содовой.

Мисс Марпл нежно улыбнулась.

— Ну, — сказала она, — расскажите мне все, что узнали. Или хотя бы все, что вам позволено мне рассказать.

— Вы наверняка знаете столько же, сколько я. И, вполне вероятно, у вас уже припасено кое-что посерьезнее. А что ваш верный страж, ваша дорогая мисс Найт? Может быть, все это ее рук дело?

— С какой стати? — удивленно воскликнула мисс Марпл.

— Потому что она самый неподходящий человек, — ответил Дермот. — По-моему, очень часто в ваших разгадках фигурируют именно такие люди.

— Ничего подобного, — живо отозвалась мисс Марпл. — Я всегда говорила — и не только вам, дорогой Дермот, если вы позволите мне так вас называть, — что преступление всегда совершается людьми, вызывающими наибольшие подозрения. Подозревают жену или мужа, и очень часто оказывается, что правильно подозревают.

— Вы имеете в виду Джейсона Радда? — Крэддок покачал головой. — Этот человек обожает Марину Грегг.

— Я говорю вообще, — сказала мисс Марпл с достоинством. — Сначала было очевидно, что убили миссис Бэдкок. Возникал вопрос, кто мог это сделать, и первый ответ, который, естественно, приходил на ум, — ее муж. Нужно было проверить эту версию. Затем мы решаем, что истинным объектом преступления была Марина Грегг, и снова ищем человека, наиболее близко с ней связанного, начиная, как я уже сказала, с мужа. Потому что мужья часто были бы рады избавиться от своих жен, хотя, конечно, не делают этого. Но я согласна с вами, мой дорогой мальчик, Джейсон Радд действительно искренне заботится о Марине Грегг. Что может быть очень тонкой игрой, хотя я верю в это с трудом. И невозможно понять, почему бы он мог хотеть избавиться от нее. Если бы он хотел жениться на ком-то другом, то, должна сказать, это было бы проще простого. Разводы, кажется, стали второй натурой кинозвезд. Мотивов практического порядка также не видно. Он ни в коем случае не беден. Он сам сделал себе карьеру, и, насколько я понимаю, очень удачную. Так что надо идти дальше. Но это очень трудно.

— Да, — согласился Крэддок, — особая трудность в том, что мир кино для вас абсолютно нов. Вам неизвестны их внутренние распри, скандалы и все такое прочее.

— Мне известно немного больше, чем вы думаете, — возразила мисс Марпл. — Я довольно тщательно изучила номера журналов «Конфиденшиал», «Жизнь кино», «Новости кино» и «Новинки экрана».

Дермот Крэддок рассмеялся:

— Меня ужасно забавляет, что вы словно бы отчитываетесь о прочитанной литературе.

— Я нашла ее весьма интересной, — призналась мисс Марпл. — Написано не особенно хорошо, если можно так выразиться. Но удивительно, что все это очень похоже на то, что было в мои юные годы. Тогда были журналы вроде «Современного общества», «Пикантных новостей» и тому подобного. Масса сплетен. Масса скандальных историй. Огромный интерес к тому, кто в кого влюблен, и подобным вещам. И, знаете, практически все то же, что мы наблюдаем в Сент-Мэри-Миде. И в Новых Домах. Я хочу сказать, что человеческая природа везде одинакова. Но пора вернуться к вопросу о том, кто хотел убить Марину Грегг — и настолько хотел ее смерти, что стал после неудавшейся попытки посылать записки с угрозами и предпринял новые попытки. Вероятно, этот человек немного… — Она легонько постучала пальцем по лбу.

— Да, — сказал Крэддок, — похоже. Хотя, впрочем, не явно выражено.

— О, я знаю, — с жаром согласилась мисс Марпл. — Второй сын миссис Пайк, Альфред, казался абсолютно разумным и нормальным. Почти патологически прозаичным, если вы понимаете, что я имею в виду. Но у него, похоже, абсолютно ненормальная психика. Он был попросту социально опасен. Миссис Пайк говорила мне, что, с тех пор как он находится в психиатрической больнице в Фэйруэйзе, он выглядит совершенно счастливым и довольным. Там его понимают, а врачи считают, что это исключительно интересный случай, что, разумеется, ему льстит. Да, все закончилось благополучно, но ей едва удалось избежать опасности.

Крэддок попытался мысленно провести параллель между кем-то из окружения Марины Грегг и вторым сыном миссис Пайк.

— Итальянец-дворецкий, — продолжала мисс Марпл, — тот, которого убили. Насколько я знаю, в день своей смерти он ездил в Лондон. Кто знает, что он там делал? Если, разумеется, вы можете мне об этом рассказать, — скромно добавила она.

— Он прибыл в Лондон в половине двенадцатого, утром, — сказал Крэддок. — И никто не знает, что он делал в Лондоне до без четверти двух, когда он посетил свой банк и внес на свой счет пятьсот фунтов наличными. Могу сказать, что история о визите к больному родственнику или родственнику, попавшему в беду, не подтвердилась. Никто из родственников не видел его в тот день.

Мисс Марпл понимающе кивнула.

— Пятьсот фунтов, — удивилась она. — Весьма интересная сумма, не так ли? Мне представляется, что это был первый взнос в ряду других кругленьких сумм, а?

— Похоже на то, — согласился Крэддок.

— Это, вероятно, была предельная сумма, которую он смог получить. Он мог сделать вид, что удовлетворен ею, или взять эту сумму как аванс. Похоже, это исключает версию о том, что убийцей Марины Грегг мог быть человек, находящийся в стесненных обстоятельствах.

— Вы спрашивали меня о детях, — сказал Дермот. — Тех детях, которых Марина Грегг взяла на воспитание.

— Да, спрашивала.

Крэддок рассказал ей о том, что ему удалось узнать.

— Марго Бенс, — прошептала мисс Марпл. — Знаете, у меняс самого начала было чувство, что все это как-то связано с детьми…

— Не могу поверить, что после стольких лет…

— Знаю, знаю. Никто не поверит. Но, скажите, мой дорогой Дермот, много ли вы знаете о детях? Вспомните свое детство. Какой-нибудь случай, причинивший вам горе или вызвавший взрыв чувств, несоразмерных с его реальной значимостью? Породивший глубокие переживания или чувство обиды, сильнее которых с тех пор у вас не было? Знаете, есть умная книга, написанная прекрасным писателем Ричардом Хьюзом. Забыла название этой книги, но она про детей, которые попали в ураган. Да, в ураган на Ямайке. Так вот, самое неизгладимое впечатление произвела на них кошка, которая, как сумасшедшая, носилась по дому. Единственное, что они запомнили. Весь ужас, волнение и страх, пережитые ими, сконцентрировались в этом эпизоде.

— Странно, что вы это говорите, — задумчиво произнес Крэддок.

— Почему? Вам это что-то напоминает?

— Я вспомнил момент, когда умерла моя мать. Мне было лет пять. Пять или шесть. Я обедал в детской. Ел пудинг с джемом. Я очень любил пудинг с джемом. Вошел один из слуг и сказал моей гувернантке: «Ужасно, произошел несчастный случай, и миссис Крэддок погибла». Знаете, что я вижу, когда думаю о смерти своей матери?

— Что?

— Пудинг с джемом на тарелке, и я смотрю на него. И с одного боку вытекает джем. Я не плакал и не сказал ничего. Помню только, что я словно оцепенел и сидел, уставившись на пудинг. И знаете, до сих пор при виде пудинга с джемом меня окатывает волна ужаса, страдания и отчаяния. Вам это не кажется диким?

— Нет, — сказала мисс Марпл. — Мне это кажется абсолютно естественным. Да, и очень интересным. И это наталкивает меня на одну мысль…

Открылась дверь, и появилась мисс Найт с чайным подносом.

— Милочка моя! — воскликнула она. — О, я вижу, у вас посетитель? Как мило. Здравствуйте, инспектор Крэддок. Сейчас принесу еще одну чашечку.

— Не беспокойтесь! — крикнул Дермот ей вдогонку. — Я уже выпил кое-что вместо чая.

Мисс Найт обернулась в дверях.

— Вот как? Не могли бы вы выйти на минутку, мистер Крэддок?

Дермот вышел за ней в холл. Она провела его в столовую и закрыла за собой дверь.

— Вы, конечно, будете осторожны? — спросила она.

— Осторожен? В каком смысле, мисс Найт?

— Наша дорогая старушка. Знаете, она так всем интересуется, но ей не очень полезно волноваться из-за убийств и тому подобных неприятностей. Мы не хотим, чтобы она размышляла надо всем этим и видела дурные сны. Она ведь старенькая и слабенькая, и ее, право же, надо оберегать от тревог и забот. Что мы всегда и делали. Все эти разговоры об убийствах, гангстерах и тому подобном — я уверена, ей очень вредны.

Дермот смотрел на нее с удивлением.

— Не думаю, — сказал он вежливо, — чтобы что-то из того, что вы или я можем рассказать об убийствах, могло чрезмерно взволновать или шокировать мисс Марпл. Уверяю вас, дорогая мисс Найт, мисс Марпл может размышлять об убийствах, внезапной смерти и любых преступлениях абсолютно спокойно.

Он пошел назад в гостиную, и мисс Найт, кряхтя от возмущения, последовала за ним. За чаем она оживленно говорила о политических новостях, почерпнутых из газет, и веселых событиях, приходивших ей на память. Когда она наконец ушла и закрыла за собой дверь, мисс Марпл с облегчением вздохнула.

— Наконец-то несколько минут покоя, — сказала она. — Надеюсь, эта женщина не доведет меня до убийства. Послушайте, Дермот, теперь я хотела бы кое-что узнать.

— Да? Что именно?

— Я хочу во всех подробностях восстановить события того дня, когда был прием. Пришла миссис Бэнтри и вскоре вслед за ней викарий. Затем мистер и миссис Бэдкок, а на лестнице находились мэр с женой, Ардвик Фенн, Лола Брюстер, репортер газеты «Геральд энд Аргус» из Мач-Бенгэма и эта девушка-фотограф, Марго Бенс. Вы говорили, что Марго Бенс установила свой аппарат на лестнице и снимала все происходившее. Вы видели ее снимки?

— Я даже захватил один, чтобы показать вам.

Он достал из кармана фотографию. Мисс Марпл стала внимательно ее разглядывать. На фото были засняты Марина Грегг и Джейсон Радд, стоявший сбоку и чуть позади нее. На втором плане был видел Артур Бэдкок, поднесший руку к лицу и выглядевший слегка смущенным, а его жена, держа в руках руку Марины Грегг, смотрела на нее и что-то говорила. Марина глядела не на миссис Бэдкок, а куда-то поверх ее головы, казалось, прямо в объектив или, возможно, чуть левее.

— Очень интересно, — сказала мисс Марпл. — Знаете, мне описывали это выражение ее лица. Застывший взгляд. Да, точное определение. Роковой? Тут я не совсем уверена. Скорее похоже на паралич чувств, чем на предчувствие рока. Вам не кажется? Я бы не сказала, что это явный страх, хотя, конечно, страх мог проявиться и так. Парализовать. Но не думаю, что это страх. Скорее шок. Дермот, дорогой мальчик, я хочу, чтобы вы рассказали мне, не знаете ли вы, что именно говорила Хетер Бэдкок Марине Грегг в тот момент? Я примерно знаю, о чем шла речь, но мне нужны как можно более точные формулировки. Кажется, у вас есть на этот счет показания различных людей.

Дермот кивнул.

— Да. Минуточку. Ваша подруга миссис Бэнтри, затем Джейсон Радд и, кажется, Артур Бэдкок. Как вы и сказали, они несколько расходятся в формулировках, но суть сводится к одному.

— Именно расхождения мне интересны. Думаю, это может нам помочь.

— Не понимаю, как, — сказал Дермот. — Хотя, вероятно, вам виднее. Ваша подруга миссис Бэнтри, пожалуй, наиболее точно описала этот момент. Насколько я помню… погодите… я таскаю с собой кучу заметок.

Он достал из кармана небольшую записную книжку и стал листать, чтобы освежить память.

— Точных слов нет, — сказал он, — но я кое-что записал. По всей видимости, миссис Бэдкок была очень весела, даже игрива и упивалась собой. Она сказала примерно следующее: «Не могу выразить вам, как мне это приятно. Вы, конечно, не помните, но много лет назад на Бермудах я встала с постели, несмотря на то что болела ветряной оспой, и пришла посмотреть на вас. Вы дали мне автограф, и это был один из самых счастливых дней в моей жизни, который я всегда помню».

— Ясно, — сказала мисс Марпл. — Она назвала место, но не назвала даты, так?

— Да.

— А что сказал Радд?

— Джейсон Радд? Он сказал, что миссис Бэдкок рассказала его жене, как она встала с постели, когда у нее был грипп, и пришла взглянуть на Марину и что до сих пор хранит ее автограф. Это показание короче, чем то, что дала ваша подруга.

— А он упомянул место и время?

— Нет, не думаю. Кажется, он упомянул вскользь, что это было лет десять-двенадцать назад.

— Ясно. А мистер Бэдкок?

— Мистер Бэдкок сказал, что Хетер была крайне возбуждена и горела желанием увидеть миссис Грегг, что она была большой поклонницей Марины Грегг и что рассказывала ему, как однажды в юности, будучи больной, ухитрилась встать с постели, встретиться с миссис Грегг и получить ее автограф. Он не вдавался ни в какие подробности, поскольку это явно относилось к тем дням, когда они еще не были женаты. У меня сложилось впечатление, что он не придает той истории особого значения.

— Ясно, — сказала мисс Марпл. — Да, все ясно…

— И что же вам ясно? — спросил Крэддок.

— Пока не так много, как хотелось бы, — откровенно призналась мисс Марпл. — Но у меня такое чувство, что если бы узнать, зачем она испортила свое новое платье…

— Кто? Миссис Бэдкок?

— Да. Мне это кажется настолько странным, настолько необъяснимым… Если только, конечно… О господи, я глупа!

Мисс Найт открыла дверь и вошла, включив свет.

— Думаю, нам не помешает немного света, — весело сказала она.

— Да, — согласилась мисс Марпл, — вы совершенно правы, мисс Найт. Именно этого нам не хватало. Немного света. Думаю, наконец-то забрезжил свет…

Беседа с глазу на глаз явно закончилась, и Крэддок встал.

— Остался еще один момент, — сказал он. — Скажите мне, какое воспоминание из прошлого дало толчок вашим мыслям?

— Все дразнят меня этим, — сказала мисс Марпл, — но, должна сознаться, мне это вдруг напомнило горничную Лористонов.

— Горничную Лористонов? — Крэддок был совершенно заинтригован.

— Ей приходилось записывать телефонные звонки, — начала свой рассказ мисс Марпл, — что ей не очень хорошо удавалось. Общий смысл она передавала верно, но то, как она записывала сообщения, превращало их порой в совершенную бессмыслицу. Думаю, это объяснялось плохим знанием грамматики, почему возникали весьма печальные инциденты. Один из них мне особенно запомнился. Некий мистер Барроуз — так, кажется — позвонил и сказал, что он имел разговор с мистером Элвастоном по поводу сломанного забора, но тот сказал, что ремонт забора не его дело. Забор стоял на границе владений, и, прежде чем продолжать дело, он хотел бы знать, действительно ли это так, поскольку все будет зависеть от того, располагает он полномочиями или нет, и ему важно знать действительное положение дел перед тем, как инструктировать адвокатов. Как видите, весьма невразумительное сообщение. Оно скорее запутывает, чем информирует.

— Если вы говорите о горничных, — хихикнула мисс Найт, — это, вероятно, было очень давно. Вот уже много лет я не слышала, чтобы упоминали о горничных.

— Очень много лет назад, — согласилась мисс Марпл. — Но тем не менее человеческая природа тогда была той же, что и нынче. Ошибки совершались в основном по тем же причинам. Слава тебе, господи, что эта девушка в безопасности в Борнмуте.

— Девушка? Какая девушка? — спросил Дермот.

— Та девушка, которая шьет и которая в тот день встречалась с Джузеппе. Как ее зовут? Глэдис…

— Глэдис Диксон?

— Да, она.

— Вы говорите, она в Борнмуте? Черт побери, откуда вы это знаете?

— Потому что это я ее туда отправила, — сказала мисс Марпл.

— Что? — Дермот уставился на мисс Марпл. — Вы? Но зачем?

— Я пошла ее навестить, — сказала мисс Марпл, — дала ей немного денег и сказала, чтобы она устроила себе каникулы и не писала домой.

— Черт побери, почему вы это сделали?

— Разумеется, потому, что не хотела, чтобы ее убили, — ответила мисс Марпл, невозмутимо глядя на Крэддока из-под полуопущенных ресниц.

ГЛАВА 22

— Такое душевное письмо от леди Конвей, — похвасталась мисс Найт спустя два дня, ставя перед мисс Марпл поднос с завтраком. — Помните, я говорила вам о ней? Только немного… — Она постучала себя по лбу. — Иногда заговаривается, и память плохая. Уже не узнает своих родственников и прогоняет их.

— Может, это на самом деле хитрость, — воз разила мисс Марпл, — а не потеря памяти.

— Ай-я-яй, — с укоризной покачала головой мисс Найт. — Какая же вы проказница — такие предположения! Она проводит зиму в отеле «Белгрейв» в Ландудно. Прекрасный пансионат. Великолепный парк и чудесная застекленная терраса. Она очень хочет, чтобы я приехала и пожила там с ней. — Мисс Найт вздохнула.

Мисс Марпл села на постели.

— Ну и пожалуйста, — сказала она. — Если вы там нужны, если вас там ждут и вы хотите поехать…

— Нет-нет, даже слышать об этом не хочу, — воскликнула мисс Найт. — Нет-нет. Да и что бы сказал мистер Реймонд Уэст? Он предупреждал меня, что, может быть, мне придется находиться здесь постоянно. Я и помыслить не могу о том, чтобы нарушить свои обязательства. Я просто так, между прочим, упомянула об этом. Не волнуйтесь, дорогая, — добавила она, нежно похлопав мисс Марпл по плечу. — Нас никто одних не оставит! Нет-нет, конечно же, нет! За нами всегда будут присматривать и ухаживать, будут заботиться о нашем благополучии и удобстве.

Она вышла из комнаты. Мисс Марпл сидела с отсутствующим видом, уставившись в поднос и забыв про еду. Наконец она сняла телефонную трубку и решительно набрала номер.

— Доктор Хейдок?

— Да?

— Это Джейн Марпл.

— Что-нибудь случилось? Вам нужна моя помощь?

— Нет, — ответила мисс Марпл. — Но я хотела бы встретиться с вами как можно скорее.

Когда пришел доктор Хейдок, мисс Марпл еще была в постели, но ждала его.

— Вы являете собой картину полного здоровья, — выразил он свое неудовольствие.

— Именно поэтому я и хотела повидать вас, — сказала мисс Марпл. — Чтобы сказать вам, что я абсолютно здорова.

— Довольно необычная причина для вызова врача.

— Я совершенно окрепла, совершенно здорова, и поэтому ни к чему, чтобы еще кто-то жил в доме. Ко мне каждый день приходят убирать, и незачем кому-то еще постоянно жить здесь.

— Я так не считаю, — возразил доктор Хейдок.

— Мне кажется, вы превращаетесь в суетливого занудливого старика, — разозлилась мисс Марпл.

— Не навешивайте на меня ярлыки, — возмутился доктор Хейдок. — Для вашего возраста вы очень крепкая женщина. Вас немного подточил бронхит, что, конечно, нежелательно в пожилом возрасте. Но жить одной в ваши годы рискованно. Представьте, в один прекрасный вечер вы упали с лестницы, или с кровати, или поскользнулись в ванной. И будете лежать, и никто об этом не будет знать.

— Можно представить что угодно, — не сдавалась мисс Марпл. — С лестницы может упасть и мисс Найт, а я, кинувшись посмотреть, что случилось, споткнусь о нее и тоже упаду.

— Незачем меня пугать, — сказал доктор Хейдок. — Вы пожилой человек, и за вами нужен надлежащий уход. Если вам не нравится эта женщина, возьмите кого-нибудь другого.

— Это не так просто.

— Разыщите кого-нибудь из ваших прежних служанок, ту, которая вам нравилась. Вижу, эта старая наседка раздражает вас. Она и меня бы раздражала. Этот ваш племянник стал популярным писателем. Он мог бы платить, сколько нужно, если бы вы нашли подходящего человека.

— Конечно, мой дорогой Реймонд сделает все, что нужно. Он удивительно добрый, — сказала мисс Марпл. — Но не так-то легко найти подходящего человека. У молодежи своя жизнь, а многие из моих преданных старых служанок, к сожалению, уже умерли.

— Но вы-то живы, — сказал доктор Хейдок, — и еще долго проживете, если будете заботиться о себе.

Он встал.

— Ладно, — сказал он. — Не имеет смысла вас задерживать. Вы выглядите как огурчик. Незачем тратить время на то, чтобы измерять давление, щупать пульс, задавать вопросы. Вам явно на пользу вся эта местная суета. До свидания, мне нужно идти. У меня сейчас восемь или десять случаев краснухи, полдюжины коклюша, один случай с подозрением на скарлатину, не считая постоянных клиентов.

Доктор Хейдок быстро вышел. А мисс Марпл нахмурилась. «Что-то он такое сказал… что-то важное… Пациенты… обычные деревенские заболевания… деревенские заболевания?» Мисс Марпл решительным жестом отодвинула поднос с завтраком и набрала номер миссис Бэнтри.

— Долли? Это Джейн. Я хочу у тебя спросить. Слушай внимательно. Ты говорила инспектору Крэддоку, что Хетер Бэдкок рассказывала Марине Грегг длинную бессмысленную историю о том, как она, будучи больна ветряной оспой, все же встала с постели и пошла на прием, чтобы встретиться с Мариной и получить ее автограф.

— Да, примерно так.

— Ветрянкой?

— Ну что-то в этом роде. В тот момент миссис Эллкок говорила мне что-то о водке, и я не очень-то внимательно слушала.

— Ты уверена, — мисс Марпл перевела дыхание, — что речь шла не о коклюше?

— Коклюш?! — удивленно воскликнула миссис Бэнтри. — Конечно, нет. Ей не пришлось бы пудрить и подкрашивать лицо, будь это коклюш.

— Ясно. Значит, ты исходила из того, что она упомянула свой макияж?

— Да, она подчеркнула это. Она не из тех, кто обычно подкрашивается. Но думаю, ты права, это была не ветрянка… Может, крапивница?

— Ты говоришь так, — холодно заметила мисс Марпл, — только потому, что у тебя самой однажды была крапивница и по этой причине ты не смогла пойти на чью-то свадьбу. Ты, Долли, абсолютно неисправима.

Она бросила трубку и как-то очень по-женски фыркнула с досады — так фыркает кошка, выражая глубокое презрение. Ее мысли вернулись к проблеме собственного домашнего комфорта. Верная Флоренс? Можно ли уговорить Флоренс, бывшую горничную гренадерского роста, оставить свой уютный маленький домик и вернуться в Сент-Мэри-Мид, чтобы присматривать за бывшей хозяйкой? Флоренс всегда была очень ей предана. Но верная Флоренс очень привязана к собственному домику. Мисс Марпл с досадой тряхнула головой. В дверь весело и громко постучали. На приглашение мисс Марпл: «Войдите» — вошла Черри.

— Пришла за вашим подносом, — объяснила она. — Что-нибудь случилось? Вы, по-моему, чем-то расстроены?

— Я чувствую себя такой беспомощной, — пожаловалась мисс Марпл. — Старой и беспомощной.

— Не беспокойтесь, — успокоила ее Черри, убирая поднос. — Вы далеко не беспомощны. Вы не знаете, сколько я тут о вас слышала. Да что говорить, практически все в Новых Домах знают теперь о вас. Обо всех удивительных делах, которые вы проделали. Они не считают вас старой и беспомощной. Это все она вам это вдалбливает.

— Кто «она»?

Черри энергично кивнула на дверь.

— Кис-Кис, — пояснила она. — Ваша мисс Найт. Неужели вы позволите ей унижать вас?

— Она очень добрая, — возразила мисс Марпл. — Право же, очень добрая, — добавила она тоном человека, желающего убедить самого себя.

— Говорят, заботы и кошку уморят, — сказала Черри. — Вам ведь не надо, чтобы вам, так сказать, втирали в кожу чью-то доброту.

— Думаю, у каждого из нас свои трудности, — вздохнула мисс Марпл.

— Это уж точно, — согласилась Черри. — Иногда я чувствую, что, если и дальше жить рядом с миссис Хартвелл, все может кончиться печально. Старая кошка с кислой миной, вечно сплетничает и жалуется. Джим тоже сыт по горло. Вчера вечером он страшно с ней поцапался. Только из-за того, что мы чуть громче включили «Мессию»! Как можно возражать против «Мессии»? Я имею в виду, что это же религиозная вещь.

— А она возражала?

— Она устроила ужасную сцену, — ответила Черри. — Стучала в стену, кричала и чего только не делала.

— А что, вам обязательно включать музыку так громко? — спросила мисс Марпл.

— Джим так любит, — ответила Черри. — Говорит, что нет нужного тембра, если не включить на полную мощность.

— Но ведь это может раздражать людей, если они не любят музыки.

— Все дело в том, что в этих домах смежные стены, — пояснила Черри. — Да еще такие тонкие. Я вовсе не в восторге от новых домов, если честно. Выглядит прилично и красиво, но стоит попробовать дать волю своим привычкам, и кто-нибудь обрушивается на вас, как тонна кирпича.

Мисс Марпл посмотрела на нее с улыбкой.

— В вас индивидуальности хоть отбавляй, Черри, — сказала она.

— Вы считаете? — обрадовалась Черри и засмеялась. — Интересно, — начала она и вдруг смутилась, поставила поднос и вернулась к постели. — Не покажется ли вам дерзким, если я спрошу вас кое о чем? Вы просто скажите: «Об этом не может быть и речи» — вот и все.

— Ты хочешь попросить меня…

— Не совсем. Я имею в виду те комнаты, что над кухней. Ими ведь не пользуются, правда?

— Нет.

— Я слышала, что когда-то в них жил садовник с женой. Давно. И я подумала… Мы с Джимом подумали, не могли бы вы нам их отдать. Я хочу сказать, разрешить в них поселиться.

Мисс Марпл удивленно смотрела на нее.

— А как же ваш прекрасный новый дом?

— Мы оба сыты им по горло. Нам нравятся всякие современные штучки, но их можно иметь где угодно. Можно купить их в рассрочку, а здесь достаточно места, особенно если бы Джим мог поселиться в комнате над конюшней. Он сделал бы из нее конфетку и разместил в ней все свои модели, и ему не пришлось бы каждый раз их убирать. А если бы мы там установили стереосистему, вы бы ее и не услышали.

— Вы это серьезно, Черри?

— Конечно. Мы с Джимом обсуждали это много раз. Джим мог бы все вам ремонтировать, например, сантехнику или что-то из мебели. А я бы заботилась о вас не хуже, чем мисс Найт. Знаю, что вы считаете меня неаккуратной, но я буду стараться застилать постель и мыть посуду, и с готовкой у меня скоро все будет в полном порядке. Вчера вечером я приготовила бефстроганов, это проще простого, клянусь.

Мисс Марпл изучающе глядела на нее. Черри была похожа на игривого котенка — она так и лучилась радостью и энергией. Мисс Марпл еще раз подумала о верной Флоренс. Безусловно, верная Флоренс вела бы хозяйство намного лучше. (Мисс Марпл не верила обещаниям Черри.) Но ей ведь уже по крайней мере шестьдесят пять, а может, и больше. И захочет ли она бросить собственный дом? Вероятно, она бы приняла приглашение, но только из преданности мисс Марпл. Но зачем мисс Марпл такая жертва? Она и без того страдает из-за того, что мисс Найт так предана долгу.

Черри же, как бы она ни выполняла домашние дела, хочет переехать. И к тому же у нее есть качества, которые в данный момент представляются мисс Марпл жизненно необходимыми: сердечность, энергия, живой интерес ко всему, что происходит.

— Конечно, я ни в коем случае не хочу действовать за спиной мисс Найт, — оправдывалась Черри.

— Не беспокойтесь о мисс Найт, — сказала мисс Марпл, принимая решение. — Она поедет к своей знакомой по имени леди Конвей, проживающей в отеле в Ландудно, и очень хорошо проведет время. Нам нужно обсудить множество подробностей, Черри, и я хочу поговорить с вашим мужем. Но если вам действительно кажется, что вы были бы счастливы…

— Нам бы это подошло по всем статьям, — сказала Черри. — И я, действительно, буду вести хозяйство как следует. Даже пользоваться совком и щеткой.

При последнем заявлении мисс Марпл рассмеялась.

Черри взяла поднос.

— Мне пора приниматься за работу. Я сегодня опоздала… из-за известия о бедном Артуре Бэдкоке.

— Артуре Бэдкоке? А с ним что случилось?

— Разве вы не слышали? Он сейчас в полицейском участке, — сказала Черри. — Они попросили его прийти и «помочь в расследовании», а вы же знаете, что это обычно означает.

— Когда это произошло? — строго спросила мисс Марпл.

— Сегодня утром, — ответила Черри. — Полагаю, стало известно о том, что он когда-то был женат на Марине Грегг.

— Что?! — Мисс Марпл даже привстала. — Артур Бэдкок был женат на Марине Грегг?

— В том-то и дело, — подтвердила Черри. — Никто ничего об этом не знает. Об этом рассказал мистер Апшоу. Он пару раз ездил в Штаты по делам своей фирмы и привез оттуда кучу сплетен. Это было очень давно. Еще до того, как началась ее карьера. Они были женаты всего год или два, а потом она получила приз за какой-то фильм, и, естественно, он стал для нее недостаточно хорош, и они быстренько развелись — в Америке это легко сделать. После чего он, как вы бы сказали, просто испарился. Артур Бэдкок как раз из той породы людей, которые испаряются. Он не будет делать шума. Он изменил фамилию и вернулся в Англию. Все это было очень давно. Никто бы и не подумал, что та история может теперь что-то значить, ведь правда? Оказывается, для полиции этого достаточно.

— О нет, — вскричала мисс Марпл. — О нет! Этого не должно произойти. Если бы я знала, что делать… Дайте мне подумать. Унесите поднос, Черри, и пришлите ко мне мисс Найт. Я хочу встать.

Черри послушно вышла. Мисс Марпл стала одеваться, пальцы ее слегка дрожали. Ее раздражало, когда она чувствовала, что ею овладевает волнение. Она уже застегивала крючки на своем платье, когда вошла мисс Найт.

— Вы меня звали? Черри сказала…

Мисс Марпл оборвала ее на полуслове:

— Вызовите Инча! — скомандовала она.

— Простите, мисс…

— Инча, — повторила мисс Марпл. — Вызовите Инча. Позвоните ему, чтобы он приехал немедленно.

— О да, понимаю. Вы имеете в виду такси. Но ведь его фамилия Робертс?

— Для меня он Инч, — отрезала мисс Марпл, — и всегда им останется. Но как бы там ни было, вызовите его. Скажите, чтоб приезжал немедленно.

— Вы хотите немного покататься?

— Просто вызовите его, вы можете это сделать!? — потребовала мисс Марпл. — И, пожалуйста, побыстрее.

Мисс Найт недоверчиво посмотрела на нее.

— Мы себя хорошо чувствуем, дорогая, а? — участливо спросила она.

— Мы обе чувствуем себя неплохо, — съязвила мисс Марпл, — а я так просто превосходно! Инертность мне не по вкусу и никогда не была по вкусу. Действие — вот чего мне долго не хватало.

— Эта миссис Бейкер чем-нибудь вас расстроила?

— Я ничем не расстроена, — ответила мисс Марпл. — Я себя превосходно чувствую. Я злюсь на себя за собственную глупость. Но пока сегодня утром я не получила подсказку от доктора Хейдока… Только вот, правильно ли я помню? Где мой медицинский справочник?

Она отстранила мисс Найт и решительно направилась вниз. На одной из полок в гостиной она нашла нужную книгу. Вынув ее, она открыла нужную страницу, прочитала и удовлетворенно покачала головой.

— Замечательно, — проговорила она, — чрезвычайно любопытно. Сомневаюсь, что кому-нибудь это пришло в голову. Я и сама об этом не подумала, пока не сошлись, так сказать, две вещи.

Она покачала головой, и тонкая морщинка легла меж бровей. «Если бы как-нибудь…»

Она мысленно стала перебирать описания той сцены, которые дошли до нее…

Глаза ее расширились.

«Должен же быть кто-то, но толку-то? — рассуждала она. — Никогда не знаешь, чего ждать от викария. Он совершенно непредсказуем».

И все же она подошла к телефону и набрала номер.

— Доброе утро. Это мисс Марпл.

— Да-да, мисс Марпл, я могу быть вам чем-нибудь полезен?

— Я тут подумала, не сможете ли вы мне помочь в одном маленьком деле. Это касается того приема, во время которого умерла бедняжка миссис Бэдкок. Вы стояли совсем рядом с Мариной Грегг, когда прибыли мистер и миссис Бэдкок?

— Да-да, кажется, я пришел чуть раньше их. Такой трагический день.

— Да, несомненно. И, кажется, миссис Бэдкок старалась напомнить Марине Грегг, как они однажды встретились на Бермудах. Она была больна и лежала в постели, но ради той встала.

— Да-да, я помню.

— А вы не помните, миссис Бэдкок не называла болезнь, которой болела?

— Мне кажется… минуточку… да, корь. Но не настоящая корь, а краснуха — гораздо менее серьезное заболевание. Некоторые при этом заболевании даже не чувствуют себя больными. Я помню, моя кузина Каролина…

Мисс Марпл решительно прервала воспоминания о кузине Каролине:

— Большое спасибо, викарий, — и положила трубку.

На ее лице было написано благоговение. Одна из величайших загадок Сент-Мэри-Мида состояла в том, что заставляло викария помнить определенные вещи. Загадочнее этого было лишь то, как он ухитрялся забывать почти все остальное!

— Такси прибыло, дорогая, — доложила мисс Найт, торопливо входя в гостиную. — Машина очень старая и не очень чистая, должна вам заметить. Мне не нравится, что вы поедете в такой машине. Вы можете подхватить какую-нибудь инфекцию.

— Вздор! — отрезала мисс Марпл.

Поправив шляпу и застегнув летнее пальто, она вышла к ожидавшему ее такси.

— Доброе утро, Робертс, — поздоровалась она.

— Доброе утро, мисс Марпл. Вы сегодня рано. Куда вас отвезти?

— Пожалуйста, в Госсингтон-Холл, — ответила мисс Марпл.

— Мне лучше поехать с вами, не так ли, дорогая? — спросила мисс Найт. — Через минуту я буду готова, только надену уличные туфли.

— Нет, спасибо, — твердо сказала мисс Марпл. — Я поеду одна. Трогайте, Инч, я имею в виду — Робертс.

Мистер Робертс тронулся с места со словами:

— Да, Госсингтон-Холл. Теперь и там, и везде столько перемен. Все строят. Никогда не думал, что подобное произойдет в Сент-Мэри-Миде.

Прибыв в Госсингтон-Холл, мисс Марпл позвонила в дверь и спросила мистера Джейсона Радда.

Преемник Джузеппе, довольно ветхий старик, засомневался.

— Мистер Радд, — сказал он, — никого не принимает без предварительной договоренности, мадам. А сегодня особенно…

— У нас не было договоренности, — призналась мисс Марпл. — Но я подожду, — добавила она.

Она проворно прошмыгнула в холл и села на стул.

— Боюсь, что сегодня утром это совершенно невозможно, мадам.

— В таком случае, — сказала мисс Марпл, — я подожду до полудня.

Совершенно сбитый с толку, новый дворецкий удалился. Вскоре к мисс Марпл подошел молодой человек. У него были приятные манеры и бодрый, слегка американский говор.

— Мы с вами встречались, — сказала мисс Марпл. — В районе новостройки. Вы спрашивали у меня, как пройти к Блэнхейм-Клоуз.

Хейли Престон добродушно улыбнулся.

— Не сомневаюсь, что вы хотели, как лучше, но направили меня совершенно не туда.

— Вот как, неужели? — удивилась мисс Марпл. — Там так много клоузов. Могу ли я видеть мистера Радда?

— Видите ли, сейчас это очень некстати, — замялся Хейли Престон. — Мистер Радд весьма занятой человек, он… будет… очень занят все утро, и его никак нельзя беспокоить.

— Прекрасно понимаю, что он очень занятой человек, — сказала мисс Марпл. — Я пришла сюда с твердым намерением подождать.

— Ну что вы, — возразил Хейли Престон, — я предлагаю вам сказать мне, зачем вы пришли. Я веду дела мистера Радда. Понимаете?

— К сожалению, — заявила мисс Марпл, — мне нужно встретиться лично с мистером Раддом. И, — добавила она, — буду ждать здесь, пока не увижусь с ним.

Она поудобнее уселась на большом дубовом стуле.

Хейли Престон хотел что-то сказать, но в конце концов развернулся и пошел наверх.

Он вернулся с высоким человеком в твидовом костюме.

— Это доктор Гилхрист, мисс…

— Мисс Марпл.

— Так вы — мисс Марпл? — сказал доктор Гилхрист. Он посмотрел на нее с заметным интересом.

Хейли Престон удалился.

— Я слышал о вас, — сообщил доктор Гилхрист. — От доктора Хейдока.

— Доктор Хейдок — мой очень давний друг.

— Безусловно. Значит, вы хотите повидаться с мистером Джейсоном Раддом?

— Мне необходимо с ним увидеться, — сказала мисс Марпл.

Доктор Гилхрист оценивающе посмотрел на нее.

— И вы окопались здесь до победного? — спросил он.

— Так точно.

— Иначе и быть не могло, — сказал доктор Гилхрист. — В таком случае я вам популярно объясню, почему вы не сможете увидеть мистера Радда. Прошлой ночью его жена умерла. Во сне.

— Умерла?! — воскликнула мисс Марпл. — Как?

— Чрезмерная доза снотворного. Мы не хотим, чтобы эта новость в ближайшие часы просочилась в прессу. И поэтому прошу вас держать пока эту информацию при себе.

— Разумеется. Это несчастный случай?

— Я лично уверен, что да, — ответил Гилхрист.

— Но могло быть и самоубийство.

— Могло… но это маловероятно.

— Ее могли отравить?

Гилхрист пожал плечами.

— Еще менее вероятно. — И уверенно добавил: — И совершенно недоказуемо.

— Понимаю, — сказала мисс Марпл и глубоко вздохнула. — Очень жаль, но теперь мне тем более необходимо повидаться с мистером Раддом.

Гилхрист пристально посмотрел на нее.

— Подождите здесь, — сказал он.

ГЛАВА 23

Когда вошел Гилхрист, Джейсон Радд поднял голову.

— Там внизу пожилая дама, — сказал доктор. — На вид лет сто. Она желает видеть вас. Отказа не принимает и говорит, что подождет. Думаю, она будет ждать до полудня, а может, и до вечера. По-моему, она способна прождать здесь и всю ночь. Ей обязательно надо сказать вам что-то. На вашем месте я бы принял ее.

Джейсон Радд сидел за письменным столом. Лицо его было бледным и изможденным.

— Она что, сумасшедшая?

— Нет, ни в коей мере.

— Не понимаю, почему я… ну хорошо, пришлите ее сюда. Все равно.

Гилхрист кивнул, вышел из комнаты и позвал Хейли Престона.

— Мистер Радд может уделить вам несколько минут, мисс Марпл, — сказал Хейли Престон, вновь появившись перед ней.

— Благодарю вас. Это очень любезно с его стороны, — сказала мисс Марпл, вставая. — Вы давно работаете у мистера Радда? — спросила она.

— Два с половиной года.

— Понятно. — Мисс Марпл задумчиво посмотрела на него. — Вы очень напоминаете мне одного моего знакомого, которого звали Джеральд Френч.

— В самом деле? А кто такой Джеральд Френч?

— Не бог весть кто, — ответила мисс Марпл, — но говорить он умел хорошо. — Она вздохнула. — У него было неудачное прошлое.

— Надо же, — сказал Хейли Престон, слегка смутившись. — Что же это за прошлое?

— Не буду повторять, — сказала мисс Марпл. — Он не любил разговоров на эту тему.

Джейсон Радд встал из-за стола и с некоторым удивлением смотрел на приближавшуюся к нему сухопарую пожилую даму.

— Вы хотели меня видеть? — спросил он. — Чем могу быть полезен?

— Мне очень жаль, что ваша жена умерла, — сказала мисс Марпл. — Понимаю, какое это для вас горе, и, поверьте, не стала бы тревожить вас сейчас или надоедать вам соболезнованиями, если бы не крайняя необходимость. Но есть вещи, которые обязательно надо выяснить, пока не пострадал невинный человек.

— Невинный человек? Не понимаю.

— Артур Бэдкок, — пояснила мисс Марпл. — Он сейчас в полиции, его допрашивают.

— Допрашивают в связи со смертью моей жены? Но это абсурд, совершенный абсурд. Он ни разу здесь не появлялся. Он даже не знал ее.

— По-моему, знал, — сказала мисс Марпл. — Он когда-то был на ней женат.

— Артур Бэдкок? Но… он был… он был мужем Хетер Бэдкок. Вы, наверное… — он говорил доброжелательным и извиняющимся тоном, — немного ошибаетесь?

— Он был женат на обеих, — сказала мисс Марпл. — Он женился на вашей жене, когда она была совсем молодой, до того, как она начала сниматься.

Джейсон Радд покачал головой.

— Первым мужем моей жены был человек по имени Альфред Бидл. Он занимался продажей недвижимости. Они не сошлись характерами и расстались почти сразу же.

— После чего Альфред Бидл сменил фамилию на Бэдкока, — сказала мисс Марпл. — Здесь он тоже работал в фирме по продаже недвижимости. Удивительно, как некоторые люди не любят менять работу и предпочитают заниматься одним и тем же. Думаю, что именно поэтому Марина Грегг почувствовала, что он ей не подходит. Он не мог за ней угнаться.

— То, что вы рассказали, в высшей степени невероятно.

— Смею вас уверить, что я не преувеличиваю и не выдумываю. То, что я говорю вам, — лишь сухие факты. Как вам известно, такие вещи быстро распространяются в деревне. Хотя, — добавила она, — до Госсингтон-Холла они доходят немного позднее.

— Да-а… — Джейсон Радд замялся, не зная, что сказать, но наконец принял решение. — И чего вы хотите от меня, мисс Марпл? — спросил он.

— Я хочу, если можно, постоять на лестнице, на том месте, где вы с женой принимали гостей в тот день, во время приема.

Он бросил на нее быстрый взгляд, полный сомнения. Неужели это просто-напросто очередная искательница сенсаций? Но лицо мисс Марпл оставалось спокойным и серьезным.

— Да-да, конечно, — спохватился он, — если хотите. Пойдемте.

Он провел ее к верхней площадке лестницы и остановился в нише, устроенной наверху.

— Вы многое изменили в доме с тех пор, как отсюда уехали Бэнтри, — сказала мисс Марпл. — Мне нравится. Так, дайте подумать. Столы, полагаю, стояли здесь, а вы с женой должны были стоять…

— Моя жена стояла здесь, — показал Джейсон. — Люди поднимались по лестнице, она обменивалась с ними рукопожатиями и направляла их ко мне.

— Она стояла здесь, — повторила мисс Марпл.

Она передвинулась и стала на то место, на котором в тот день стояла Марина Грегг. Какое-то время она стояла неподвижно, не говоря ни слова. Джейсон Радд наблюдал за ней с недоумением и в то же время с интересом. Мисс Марпл чуть приподняла правую руку, как бы здороваясь, и посмотрела на лестницу, нарисовав в своем воображении поднимающихся по ней людей. Затем взглянула прямо перед собой. На стене в середине лестничного марша висела большая картина — копия с работы старого итальянского мастера. По обеим сторонам от картины узкие окна, одно из которых выходило в сад, а другое открывало вид на заднюю стену конюшни и флюгер. Но мисс Марпл это не интересовало. Ее глаза были прикованы к картине.

— Конечно же, первое впечатление — самое правильное, — сказала она. — Миссис Бэнтри говорила мне, что ваша жена не отрываясь смотрела на эту картину и ее лицо, как она выразилась, застыло. Она смотрела на богатые пурпурно-голубые одежды мадонны, слегка откинувшей голову и улыбающейся младенцу, которого она держит на руках. «Смеющаяся мадонна» Джакомо Беллини, — сказала она. — Предмет культа, но вместе с тем и произведение искусства — образ счастливой матери с ребенком. Не так ли, мистер Радд?

— Я бы сказал — да.

— Теперь понимаю, — сказала мисс Марпл. — Прекрасно понимаю. Вся эта история в действительности чрезвычайно проста, верно? — Она взглянула на Джейсона Радда.

— Проста?

— Думаю, вы знаете, насколько она проста, — ответила мисс Марпл.

Внизу раздался звонок.

— Кажется, — сказал Джейсон Радд, — не совсем понимаю.

Он посмотрел вниз. Оттуда доносились голоса.

— Я знаю этот голос, — оживилась мисс Марпл. — Голос инспектора Крэддока, верно?

— Да, похоже, это инспектор Крэддок.

— Он тоже хочет вас видеть. Вы не очень будете возражать, если он присоединится к нам?

— Отнюдь. Если только он согласится…

— Думаю, согласится, — заверила мисс Марпл. — Времени осталось не так уж много, верно? Мы подошли к моменту, когда остается понять, как именно все произошло.

— Кажется, вы сказали, что все очень просто, — напомнил Джейсон Радд.

— Все было настолько просто, — сказала мисс Марпл, — что никто этого даже не заметил.

На лестнице появился старик дворецкий.

— К вам инспектор Крэддок, сэр, — сообщил он.

— Пожалуйста, попросите его подняться, — распорядился Джейсон Радд.

Дворецкий снова исчез, и вскоре по лестнице поднялся Дермот Крэддок.

— Вы?! — воскликнул он, обращаясь к мисс Марпл. — Как вы здесь оказались?

— Я приехала «в Инче», — ответила мисс Марпл, вызвав всеобщее недоумение, что было обычной реакцией на эту фразу.

Стоя чуть позади нее, Джейсон Радд озадаченно потер лоб. Дермот Крэддок покачал головой.

— Я тут говорила мистеру Радду… — начала мисс Марпл. — Дворецкий ушел?

Дермот Крэддок посмотрел вниз.

— Да, — ответил он, — он не услышит. Сержант Тиддлер проследит за этим.

— Тогда все в порядке, — сказала мисс Марпл. — Мы, конечно, могли бы пройти куда-нибудь в комнату, но я предпочитаю остаться здесь. Мы находимся на том самом месте, где все произошло, и это значительно облегчит мою задачу.

— Вы говорили, — напомнил Джейсон Радд, — о том дне, когда был прием и когда Хетер Бэдкок была отравлена.

— Да, — подтвердила мисс Марпл. — И говорю, что все очень просто, если правильно посмотреть на вещи. Все началось с того, что Хетер Бэдкок была такой, какой она была. Пожалуй, это было неизбежно, нечто подобное должно было случиться с Хетер.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Джейсон Радд. — Совершенно не понимаю.

— Да, кое-что стоит пояснить вам. Видите ли, когда моя приятельница миссис Бэнтри, которая была на приеме, описывала эту сцену, она процитировала отрывок из поэмы лорда Теннисона «Леди Шэлотт», очень известную во времена моей юности. — Мисс Марпл слегка возвысила голос:

Треск зеркала раздался вдруг.
«Проклятья знак!» — сковал испуг
Прекрасную Шэлотт.
— Именно это увидела миссис Бэнтри или думала, что увидела. Правда, она ошиблась в цитате, сказав «проклятье мне» вместо «проклятья знак», хотя, может, это больше подходит к данным обстоятельствам. Она видела, как ваша жена разговаривала с Хетер Бэдкок, и слышала все, что говорила Хетер Бэдкок вашей жене, и видела застывший взгляд вашей жены.

— Не слишком ли часто мы возвращаемся к нему? — спросил Джейсон Радд.

— Да, но придется вернуться еще разок, — сказала мисс Марпл. — На лице вашей жены было именно такое выражение, и смотрела она не на Хетер Бэдкок, а на вот эту картину. На картину, изображавшую счастливую, смеющуюся мать, держащую на руках счастливого ребенка. Ошибка состояла в том, что, хотя на лицо Марины Грегг и легла тень смерти, это был знак не ее смерти. Смерть склонилась над Хетер. Хетер была обречена с того самого момента, как начала говорить и описывать случай, имевший место в прошлом.

— Не могли бы вы объяснить чуть понятнее? — попросил Дермот Крэддок.

Мисс Марпл обернулась к нему.

— Конечно, могу. Вы ведь об этом совершенно ничего не знаете. Вы и не могли знать, потому что никто не сказал вам, что на самом деле говорила Хетер Бэдкок.

— Как это не сказал? — запротестовал Дермот. — Мне об этом все уши прожужжали. Несколько человек рассказывали.

— Да, — кивнула мисс Марпл, — и все же вы не знаете, потому что Хетер Бэдкок вам этого не рассказывала.

— Едва ли она могла мне рассказать, если учесть, что к моему приезду она уже умерла, — сказал Дермот.

— Вот именно, — ответила мисс Марпл. — Вам известно только то, что когда-то она была больна, но встала с постели и пришла на какое-то торжество, где встретила Марину Грегг, разговаривала с ней, попросила автограф и получила его.

— Знаю, — сказал Крэддок с легким раздражением. — Все это я уже слышал.

— Но вы не слышали решающей фразы, потому что никто не обратил на нее внимания, — возразила мисс Марпл. — У Хетер Бэдкок была тогда краснуха.

— Краснуха? А что это меняет?

— Собственно, довольно безобидное заболевание, — сказала мисс Марпл. — Вы почти не чувствуете, что больны. Появляется сыпь, которую легко припудрить, и повышается температура, но не очень. Вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы при желании выйти из дому и пообщаться с людьми. И, конечно, тот факт, что это была краснуха, не произвел ни на кого особого впечатления. Миссис Бэнтри, например, сказала только, что Хетер лежала больная, и упомянула ветрянку и крапивницу. Присутствующий здесь мистер Радд сказал, что у нее был грипп, но он, разумеется, сделал это умышленно. Я думаю, что Хетер Бэдкок сказала Марине Грегг, что у нее была краснуха. Что, пожалуй, все объясняет, поскольку, да будет вам известно, краснуха чрезвычайно заразна. И это вам следует крепко запомнить. Если женщина заразится ею в течение первых четырех месяцев… (следующее слово мисс Марпл произнесла со смущением, достойным викторианской эпохи)… — э-э… беременности, это может иметь весьма серьезные последствия. Ребенок может родиться слепым или с психическими отклонениями.

Она повернулась к Джейсону Радду.

— Думаю, мистер Радд, я права, говоря, что у вашей жены был ребенок, который родился с психическими отклонениями, и что она так и не оправилась от того потрясения. Она всегда хотела иметь ребенка, и когда наконец ребенок появился, радость обернулась трагедией. Трагедия, о которой она никогда не забывала, о которой она не позволяла себе забыть, которая постоянно разъедала ее, как глубокая язва, какнаваждение.

— Совершенно верно, — сказал Джейсон Радд. — Марина заразилась краснухой в начальной стадии беременности, и доктор сказал ей, что психические отклонения ее ребенка вызваны этим. Не наследственное слабоумие или что-то в этом роде. Доктор пытался ее всячески успокоить, но бесполезно. Она так и не знала, как, когда и от кого могла заразиться той болезнью.

— Совершенно верно, — подхватила мисс Марпл, — не знала до того самого дня, когда совершенно незнакомая женщина поднялась по ступенькам и рассказала ей. Мало того, рассказала с огромным удовольствием. С чувством гордости за содеянное! Она-то думала, что проявила решительность и силу духа, поднявшись с постели, накрасив лицо и отправившись на встречу с актрисой, от которой была без ума, и получив ее автограф. Этим она хвасталась всю свою жизнь. Хетер Бэдкок не хотела причинить никакого вреда. Она вообще никогда никому не желала зла, но нет сомнения в том, что такие люди, как Хетер Бэдкок (или моя старая знакомая Элисон Уайльд), способны причинить много вреда, потому что им недостает… не добра, нет, — они добры, — а реального ощущения того, как их поступки отражаются на других. Она всегда думала только о том, что ее поступок значит для нее, и никогда не задумывалась над тем, что этот поступок означает для окружающих.

Мисс Марпл слегка наклонила голову.

— Так что она умерла по собственной вине, которая осталась в далеком прошлом. Вы только представьте себе, что значил этот момент для Марины Грегг! Думаю, мистер Радд прекрасно это понимает. Наверное, многие годы она вынашивала в душе ненависть к неизвестному виновнику ее трагедии. И вдруг она встречает его, лицом к лицу. И человек весел, беззаботен и доволен собой. Это было выше ее сил. Если бы у нее было время подумать, успокоиться, уговорить себя расслабиться… Но она не стала ждать. Перед ней стояла женщина, которая разрушила ее счастье, отняла рассудок и здоровье у ее ребенка. Она должна была ее наказать. Она должна была убить ее. И, к сожалению, средство оказалось под рукой. При ней было хорошо известное лекарство «кальмо». Довольно опасное средство, потому что нужно быть очень осторожным в дозировке. Остальное было делом техники. Она бросила лекарство в свой бокал. Если бы кто-то случайно и заметил этот жест, то решил бы, что она, как обычно, бросила в свой бокал нечто бодрящее или успокоительное, и просто не придал бы этому никакого значения. Возможно, один человек все заметил, хотя я в этом сомневаюсь. Думаю, что у мисс Зелински возникла только догадка, не больше. Марина Грегг поставила бокал на столик и, улучив момент, толкнула Хетер Бэдкок под руку, так что Хетер пролила свой коктейль на новое платье. Вот здесь и возникла головоломка, связанная с тем, что люди часто не дают себе труда правильно употреблять местоимения. Это мне страшно напоминает горничную, о которой я вам говорила, — добавила мисс Марпл, обращаясь к Дермоту. — Беда в том, что у меня было только свидетельство Глэдис Диксон, которая сказала Черри лишь то, что она была расстроена, когда на платье Хетер Бэдкок пролился коктейль и испортил его. Она сказала, что самое интересное заключалось в том, что «она» сделала это с умыслом. Но слово «она» Глэдис употребила применительно не к Хетер Бэдкок, а к Марине Грегг! По словам Глэдис, «она сделала это нарочно!» Она толкнула Хетер под руку. Не нечаянно. Мы точно знаем, что она очень близко стояла к Хетер, поскольку она вытерла платье Хетер и свое собственное, прежде чем навязать свой коктейль Хетер.

— Действительно, — продолжала мисс Марпл задумчиво, — абсолютно безупречное убийство, потому что оно было совершено экспромтом, без раздумий и колебаний. Она пожелала, чтобы Хетер Бэдкок умерла, и несколько минут спустя Хетер Бэдкок оказалась мертва. Вначале она, возможно, не осознавала серьезности сделанного и не чувствовала опасности. Но потом до нее дошло. Она испугалась, ужасно испугалась. Боялась, что кто-нибудь видел, как она подмешала лекарство в свой коктейль, что кто-нибудь видел, как она умышленно толкнула Хетер, боялась, что кто-нибудь обвинит ее в отравлении Хетер. Она видела только один выход — настаивать на том, что убийца преследовал ее, что жертвой должна была стать она. Эту идею она вначале проверила на докторе. Она не разрешила ему говорить об этом мужу, поскольку, я думаю, она знала, что мужа обмануть не удастся. Она проделывала невероятные вещи. Она писала записки себе самой и делала вид, что находит их в самых неожиданных местах и в самые неожиданные моменты. В один прекрасный день на киностудии она подсыпала яд в свой кофе. Она делала вещи, раскусить которые не составляло особого труда, если сообразить, в каком направлении нужно думать. И один человек ее все же раскусил.

Она взглянула на Джейсона Радда.

— Это всего лишь ваша версия, — сказал Джейсон Радд.

— Если хотите, можете называть так, — ответила мисс Марпл, — но вы прекрасно знаете, мистер Радд, что я говорю правду, не так ли? Вы знаете, потому что знали все с самого начала. Знали и безумно хотели защитить ее от слишком многого. Вы не предполагали, что дело не сведется к сокрытию одного убийства — убийства женщины, которая, можно сказать, сама накликала свою смерть. Что будут и другие смерти… Смерть Джузеппе — да, он был шантажистом, это верно, но он был человеком. И смерть Эллы Зелински, которую, я полагаю, вы любили. Вы яростно защищали Марину и старались удержать ее от совершения еще большего зла. Единственное, чего вы хотели, — увезти ее куда-нибудь в безопасное место. Вы старались, чтобы она все время была у вас на виду, чтобы быть уверенным, что больше ничего не случится.

Она сделала паузу и затем, подойдя к Джейсону Радду, осторожно коснулась его руки.

— Мне очень жаль вас, — сказала она. — Очень. Я прекрасно представляю себе те душевные муки, через которые вы прошли. Вы так ее любили, ведь правда?

Джейсон Радд слегка потупился.

— Это, — сказал он, — по-моему, известно всем.

— Она была таким милым созданием, — вкрадчиво продолжала мисс Марпл. — У нее было столько любви и ненависти, но не было постоянства. А это большое несчастье — когда в человеке от рождения нет постоянства. Она цеплялась за прошлое и не могла в реальном свете увидеть будущее, она видела его только таким, каким рисовала ее фантазия. Она была великой актрисой, красивой и очень несчастной женщиной. Как хороша она была в роли Марии Стюарт! Я этого никогда не забуду.

Внезапно на лестнице появился сержант Тиддлер.

— Сэр, — сказал он, — можно вас на минуточку?

Крэддок обернулся.

— Я скоро вернусь, — бросил он Джейсону Радду, направляясь к лестнице.

— Помните, — сказала ему вдогонку мисс Марпл, — что бедняга Артур Бэдкок не имеет к этому никакого отношения. Он пришел на прием, потому что хотел взглянуть на женщину, на которой когда-то был женат. Думаю, она даже не узнала его. Так ведь? — обратилась к Джейсону Радду мисс Марпл.

Джейсон Радд кивнул.

— Думаю, да. Она, правда, никогда мне не говорила об этом. Но думаю, — добавил он задумчиво, — что она бы его вряд ли узнала.

— Будем считать, что нет, — сказала мисс Марпл. — Но как бы там ни было, — добавила она, — он и не помышлял о том, чтобы убивать ее. Помните об этом, — повторила она, обращаясь к Дермоту Крэддоку, который уже спускался по лестнице.

— Уверяю вас, никакой серьезной опасности для него нет, — оглянулся Крэддок. — Но, конечно, когда мы установили, что он действительно был первым мужем Марины Грегг, мы, естественно, должны были допросить его. Не волнуйтесь за него, тетушка Джейн, — успокоил он ее, понизив голос, и сбежал по ступенькам.

Мисс Марпл повернулась к Джейсону Радду. Он стоял в полном оцепенении, с отсутствующим взглядом.

— Вы позволите мне взглянуть на нее? — спросила мисс Марпл.

Он глядел на нее несколько мгновений, потом кивнул.

— Да, можете посмотреть на нее. Кажется, вы… очень хорошо ее поняли.

Он повернулся, и мисс Марпл последовала за ним. Джейсон Радд пропустил мисс Марпл в большую спальню и слегка раздвинул шторы.

Марина Грегг лежала в огромной белой постели, как жемчужина в раковине. Глаза ее были закрыты, руки сложены на груди.

«Вот так же, — подумала мисс Марпл, — могла лежать и леди Шэлотт в лодке, которая несла ее к Камелоту». А рядом в задумчивости стоял человек с суровым некрасивым лицом, который мог бы сойти за Ланцелота наших дней.

— Для нее было счастьем, — тихо сказала мисс Марпл, — что она… приняла повышенную дозу. Смерть для нее воистину единственное избавление. Да, счастье, что она приняла смертельную дозу… или ей дали смертельную дозу?

Глаза Джейсона Радда встретились с ее глазами, но он промолчал.

— Она была так прекрасна, — выдавил он из себя чуть погодя, — и так несчастна…

Мисс Марпл вновь посмотрела на застывшее тело и вполголоса прочла последние строки поэмы:

И молвил он: «Чудесный лик!
Бог в милости своей велик:
Всем одарил Шэлотт».

Примечания

1

Королева Анна правила с 1702 по 1714 г.; эпоха королей Георгов относится к XVIII — началу XIX в. (Здесь и далее примеч. пер.).

(обратно)

2

Close (англ.) — территория собора, включающая прилегающие к собору постройки, сад, лужайки и т. п.

(обратно)

3

Игорный клуб для бинго — игры типа лото.

(обратно)

4

Благотворительная организация по оказанию первой помощи пострадавшим в результате пожаров, наводнений и т. п.

(обратно)

5

Фирменное название порошка для приготовления шоколадномолочного напитка.

(обратно)

6

Фирменное название укрепляющего молочного напитка.

(обратно)

7

Коктейль из рома с лимонным соком и сахаром.

(обратно)

8

Организация девочек-скаутов.

(обратно)

9

Ведущий в детской игре «Дом Тома Тиддлера».

(обратно)

10

Улица в центральной части Лондона.

(обратно)

11

Дом-музей английского поэта Джона Китса (1795–1821) в лондонском лесопарке Хампстед-Хит, известном праздничными ярмарками.

(обратно)

12

Ипподром близ Виндзора, место проведения ежегодных скачек — важного события в жизни английской аристократии.

(обратно)

13

Район Лондона.

(обратно)

Оглавление

  • ГЛАВА 1
  • ГЛАВА 2
  • ГЛАВА 3
  • ГЛАВА 4
  • ГЛАВА 5
  • ГЛАВА 6
  • ГЛАВА 7
  • ГЛАВА 8
  • ГЛАВА 9
  • ГЛАВА 10
  • ГЛАВА 11
  • ГЛАВА 12
  • ГЛАВА 13
  • ГЛАВА 14
  • ГЛАВА 15
  • ГЛАВА 16
  • ГЛАВА 17
  • ГЛАВА 18
  • ГЛАВА 19
  • ГЛАВА 20
  • ГЛАВА 21
  • ГЛАВА 22
  • ГЛАВА 23
  • *** Примечания ***