Поэма огня [Вадим Астанин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Поэма огня фантастический рассказ

В понедельник Шуктомова вызвали по прямой связи к заместителю Председателя Совета Министров, непосредственно курирующему весь цикл подготовительных работ, ведущихся в рамках проекта "Гермес-Астролябия". Референт генерала Безысходного нашёл Петра Александровича у стапелей сборочной линии посадочных модулей. Шуктомов отчитывал бригадира ночной смены, инспекторов ОТК, умудрившихся пропустить несколько деталей внешней обшивки модулей с явными огрехами штамповки. Бригадир своей вины и вины своих подчинённых не признавал, отчего разговор напоминал больше выяснение отношений между соперничавшими за внимание девушке ухажёрами, нежели беседу между начальником и подчинённым. Бригадир вторую неделю спал урывками, питался на ходу тёплым чаем и засохшими булочками, ел кашу из саморазогревающихся банок и не успевал добраться до прачечной, чтобы постирать накопившееся в корзине под кроватью грязное бельё. В городе у него была молодая жена, столичная штучка, привыкшая к комфорту и красоте быта, отправившаяся за ним по глупости и велению молодого любящего сердца. Бригадир жил в общежитии инженерно-технического персонала и квартира его ничем не напоминала маленькие тесные комнатёнки обычных трудовых общежитий прошлого. Это было просторное девятиэтажное здание с тремя подъездами, фирменными лифтами, широкими лестницами и панорамными окнами на лестничных пролётах, удобно и элегантно вписанное в окружающий общежитие пейзаж сосновой рощи. Дорожки, дороги и стояночные площадки отнимали у сосен минимум полезного пространства, архитекторам удалось сохранить нетронутыми ягельные полянки, травяные пятачки и муравьиные кучи, источающие жаркими полднями пьянящие запахи муравьиной кислоты, смешанные с запахом нагретой смолы и сосновой хвои. Бригадиру досталось просторное двухкомнатное помещение, с отдельной кухней и туалетом. В туалете были все достижения санитарно-гигиенических удобств: унитаз, раковина, ванна, душевая кабина, похожая на стакан с изогнутой закрывающейся пластиковой шторкой дымчато-серого цвета, холодная, горячая вода и самый писк моды - насадка ионного душа.

Остальные удобства: кинотеатр на четыре зала, оснащенных современными широкоформатными киноэкранами и шестнадцатиканальными звуковыми системами, универсальный магазин, финские сауны, драматический театр, спортивный зал и бассейн с пятидесятиметровым водоёмом и десятиметровой вышкой для прыжков в воду находились неподалёку от места проживания бригадира, чуть дальше ста метров от общежития.

Бригадира терзали определённые сомнения относительно честности выбора его жены ехать в такую даль, от родителей, подруг, развлечений, гула и притягательной магии столичного мегаполиса, отчего у него портилось настроение и он становился внезапно груб и безразличен к собственной репутации. К тому же от хронического недосыпания у него болела голова, ломило в затылке и неприятно билась кровяная жилка в висках. Бригадир отвечал Петру Александровичу на повышенных тонах, все сильнее раздражаясь от задаваемых сухим неприятным тоном вопросов Шуктомова.

Пётр Александрович заметил возникшую напряжённость, но не сделал каких-либо попыток сгладить появившийся неприятный осадок в беседе. Его замечания были принципиально важны для дела, от качества и точности их исполнения зависели судьбы многих людей, в том числе и стоящего перед ним человека, поэтому он оставался твёрд и беспощаден в предъявляемых упущениях и недочётах.

Его обличительную речь прервал референт Безысходного. Пётр Александрович отошел подальше от референта и разозлённого учинённым разносом бригадира, включил видеотактор и приложив трубку к уху, выслушал конфиденциальную просьбу заместителя Председателя Совета Министров явиться к нему на приём.

- Вылетаю немедленно, Аркадий Георгиевич, - сказал Шуктомов, - внеочередным рейсом. Он разорвал соединение и возвратился к ожидавшим его бригадиру и референту.

- Станислав Леонидович, - обратился Шуктомов к референту, - передайте, пожалуйста, Анатолию Дмитриевичу, что мне необходимо срочно организовать внеплановый суборбитальный перелёт в столицу.

- Я передам, - сказал референт и быстрым шагом направился к подъёмнику.

- Юрий Кириллович, - Шуктомов посмотрел на бригадира, - могу я рассчитывать на то, что впредь вы не допустите повторения подобной ситуации?

- Можете, - пробурчал в ответ бригадир.

- Благодарю вас, Юрий Кириллович. И ещё. Я вас отлично понимаю, Юрий Кириллович. Вам может показаться что я непробиваемый болван, лишённый всяческих чувств, бездушная машина, бульдозер, прущий напролом, автомат, не разбирающий кто прав, кто виноват, подминающий под себя всех, кто оказывается рядом, что у меня нет сострадания, совести, уважения и жалости к людям. Поверьте, Юрий Кириллович, это неправда. В других, более спокойных обстоятельствах, вы могли бы на практике убедиться в моих позитивных моральных, нравственных и душевных качествах и попытаться изменить негативное отношение ко мне. Однако в нашем нынешнем состоянии мне приходиться быть требовательным, жестким и отчасти жестоким руководителем. Я не собираюсь каким-то образом извиняться и объяснять глубинные смыслы моих поступков, я просто напоминаю вам о той мере ответственности, которую нам с вами приходится нести. Вы и ваши сотрудники устали. Я вижу это, понимаю, но не способен изменить. Людей катастрофически не хватает. Вы и сами это знаете. Мы все устали, Юрий Кириллович. Мы все работаем на износ, недосыпаем, недоедаем и не бываем дома. Единственное, что я могу сделать - это предоставить вам и вашим людям сутки отдыха, по скользящему графику - покамест один отдыхает, остальные трудятся. Согласны с таким моим предложением, Юрий Кириллович?

Бригадир круговым движением помассировал висок.

- Согласен, Пётр Александрович, - устало вздохнув, сказал он. - Спасибо вам.

- Не за что, - ответил Шуктомов. - Однако не думайте, что этим всё и закончится. Сострадание не отменяет наказание, Юрий Кириллович. Надеюсь, вы это понимаете.

- Понимаю, Пётр Александрович, - вздохнув, сказал бригадир. - Виноват, наказывайте.

- Накажу всенепременно, Юрий Кириллович. - Для начала, вы заработали выговор, с занесением в личное дело, коей я вам и объявляю. Засим, вы и ваша бригада лишаетесь квартальной премии. Кроме того, вы можете быть лишены тринадцатой зарплаты по итогам года. Предупреждаю, что выплата или невыплата тринадцатой зависит с этого момента прежде всего от вашего отношения к возложенным на вас и вашу бригаду обязанностям. В связи с чем искренне рассчитываю на то, что в будущем вы не допустите повторения такой откровенной и вопиющей недобросовестности, Юрий Кириллович.

- Простите, Пётр Александрович, - сказал бригадир, прикладывая руку к сердцу. - Больше такого не повториться. Обещаю!

- Словам и обещаниям я не верю с тех пор, как получил удостоверение личности. После этого, меня убеждают исключительно поступки, товарищ Ермилов.


Сверхзвуковой высотный лайнер "Туполев-274" совершил посадку в правительственном аэропорту "Липатовский-Восемь" с отставанием от расписания в тридцать семь с половиной секунд. Капитан воздушного судна, лётчик первого класса товарищ Георгиевский Валентин Аксентьевич оставил кабину управления лайнером и принёс пассажирам личные извинения за допущенное экипажем опоздание. Пассажиры, а ими были Шуктомов и директор Аэродинамического института Сибирского Наукограда Решетовский, оказавшийся на борту внепланового рейса в последнюю минуту и летевший на внеочередное заседание Расширенного Президиума Комитета по ускоренному модернизированию народохозяйственного комплекса страны, к опозданию отнеслись легкомысленно и почти одновременно поздравили капитана Георгиевского с успешным завершением суборбитального перелёта. Капитан Георгиевский тотчас сбросил с лица маску суровости и унылой официозности, заулыбался и пожелал товарищам Шуктомову и Решетилову успешного и результативного завершения дня. В ответ пассажиры дружно рассмеялись и в хорошем расположение духа покинули лайнер. У трапа их уже ждали легковые автомобили. Пётр Александрович и Валериан Николаевич сердечно попрощались, сели в чёрные представительские "волги" и отправились каждый по своим направлениям: Шуктомов в Дом Правительства на Большую набережную, Решетовский в Академию Наук.


Заместитель Председателя Совета Министров сердечно обнял вошедшего Петра Александровича и трижды, по старому русскому обычаю, расцеловал. Пётр Александрович неопределённо хмыкнул и ответно приложился к щекам заместителя Председателя Совета Министров.

- Здравствуйте, голубчик, - сказал заместитель Председателя Совета Министров, - как долетели?

- Долетели нормально, Аполлинарий Иванович - сказал Шуктомов. - Изумительно быстро. Без неприятностей.

- Один? Или с попутчиками?

- С попутчиком, Аполлинарий Иванович. С Решетовским. Михаилом Константиновичем.

- С директором Сибирского Аэродинамического института?

- С ним, Аполлинарий Иванович.

- Крепкий учёный. И талантливый организатор. Куда он?

- На заседание Комитета по ускоренной модернизации.

- Значит, решились всё-таки собрать Президиум? И правильно. Слишком много проблем накопилось, слишком много задач, требующих первоочередного рассмотрения отложено в долгий ящик. Волынят, забалтывают, откровенно саботируют. Проголодались?

- Не так, чтобы очень. Пообедал в самолете. Но от чая не откажусь.

- Может быть, кофе?

- Нет, Аполлинарий Иванович, кофе не буду. Чай, чай и только чай. крепкий, горячий, свежезаваренный чай. С маковыми бубликами. Или с теми ванильными булочками, облитыми глазурью. Которыми так любит угощать гостей ваша секретарша. Некоторые осведомлённые товарищи утверждают, что достаёт она их по великому блату, для особо уважаемых и почётных визитёров.

- Скажете тоже, по блату. Да ещё и по великому! К вашему сведению, Пётр Александрович, эту чудесную сдобу пекут на нашем городском хлебокомбинате и продают в совминовском кафе, на третьем этаже. Откуда их моя секретарша приносит и вас, моих визави, угощает.

Аполлинарий Иванович жмёт на кнопку интеркома: "Екатерина Гордеевна, соорудите нам, пожалуйста, чайку... м-м-м, Пётр Александрович, вы какой предпочитаете: китайский, индийский, цейлонский, африканский?

- Цейлонский, - не задумываясь, отвечает Шуктомов.

- Цейлонского, - говорит заместитель Председателя Совета Министров, и снова обращается к Шуктомову, - листового или гранулированного?

- Листового, - отвечает Пётр Александрович и уточняет, - красного, крупнолистового, если можно.

- Отчего же нельзя, конечно можно, - смеётся Аполлинарий Иванович и продолжает, - Красного, крупнолистового, Екатерина Гордеевна. И не забудьте нашу фирменную сдобу.

- Бублики закончились, Аполлинарий Иванович, - сообщает секретарша.

- Бубликов не осталось, - прикрыв микрофон, заговорщицки шепчет Шуктомову заместитель Председателя Совета Министров.

- Согласен на булочки, - также шёпотом произносит Пётр Александрович.

- А что с булочками, Екатерина Гордеевна? - спрашивает Аполлинарий Иванович.

- Булочки в наличии, - серьёзным голосом подтверждает секретарша.

- Значит, так, Екатерина Гордеевна. Крепкого красного чаю с булочками для товарища Шуктомова и чашку китайского зелёного для меня.

- Сейчас принесу, Аполлинарий Иванович.

- Присядем, Пётр Александрович, - заместитель Председателя Совета Министров указывает на кожаные кресла и низкий журнальный столик, стоящие в углу обширного кабинета под развесистой кроной растущего в кадке пальмового дерева.

- Закуток душевного отдохновения. В минуты редко выпадающего безделья.

Шуктомов опускается в кресло, Аполлинарий Иванович садиться напротив, вполоборота к Петру Александровичу.

- Зачем он меня вызвал? - думает Шуктомов, расслабляя мышцы тела. Усаживаясь, он не догадался поставить бриф-кейс на пол и теперь вынужден сидеть с этим заграничным бизнес-портфелем на коленях, являя собой образец провинциального недотёпы, ходока-просителя из глубинки.

- Вам "дипломат" не мешает? - участливо спрашивает Аполлинарий Иванович.

- Извините, - несколько резко говорит Шуктомов, убирая бриф-кейс с колен.

- Волнуетесь?

- Нет, с чего бы? - произносит Шуктомов, - хотя, может быть, пожалуй, что и волнуюсь. Немного.

- Как обстоят дела на объекте?

- В график укладываемся. В чём-то идём с опережением. Я привёз последние отчёты.

- Не беспокойтесь, Пётр Александрович. У нас к вам нет никаких фундаментальных претензий. В Правительстве вами весьма довольны. А что с подготовкой экипажа?

- Готовность экипажа нулевая, - без колебаний отчеканил Шуктомов и внезапно побледнел (глупость сморозил - испуганной птицей мелькнула мысль).

- Нулевая? - неприятно колюче переспрашивает Аполлинарий Иванович.

- Ну, - тушуется Пётр Александрович, - экипаж завершил курс обучения и полностью готов к выполнению поставленного государством задания. Готовность экипажа полная, - повторяет он, теперь уже предательски краснея.

- Ох, Пётр Александрович, - хлопнув по подлокотнику кресла, укоризненно говорит Аполлинарий Иванович, - что же вы, голубчик, право слово! Нельзя же так пугать! Нулевая готовность! У меня аж сердце чуть из груди не выскочило!

- Простите великодушно, Аполлинарий Иванович, вырвалось непредумышленно. Это на сленге, на нашем местном профессиональном наречии. Отчасти шутливо, а отчасти...

- Я догадался, - лукаво усмехается заместитель Председателя Совета Министров. - Итак, экипаж подготовлен...

Секретарша принесла чай и булочки. Аполлинарий Иванович умолкает, ожидая пока секретарша сервирует стол. Секретарша ловко расставила чашки, блюдца, сахарницу, плетёную корзинку с булочками.

- Спасибо, Екатерина Гордеевна, - говорит Аполлинарий Иванович. - Я попрошу вас не соединять меня ни с кем следующие двадцать пять минут, кроме как в экстраординарных случаях, либо если это будут звонки от высшего руководства. Внутреннюю связь переведите на себя, интерком отключите, посетителей гоните в шею или просите их подождать. У меня совещание. Экстренное, внеплановое совещание по вопросам, не терпящим отлагательств. Всё ясно, Екатерина Гордеевна?

- Ясно, Аполлинарий Иванович, - секретарша забирает поднос и выходит в приёмную, плотно затворив за собой дверь.

- Кушайте, кушайте, не стесняйтесь, - Аполлинарий Иванович придвигает корзинку к Шуктомову.

- Спасибо, попробую, - благодарит Пётр Александрович, размешивая сахар в кружке мельхиоровой чайной ложечкой.

- Изумительно вкусно, - Аполлинарий Иванович выразительно причмокивает губами.

- Да, и впрямь вкусно, - соглашается Шуктомов.

- Нектар и амброзия, - шутливо изрекает заместитель Председателя Совета Министров. - Нажористый розанчик, пальчики оближешь.

- Розанчик?

- Ну да, розанчик, - подтверждает Аполлинарий Иванович, - это такая булочка с верхушкой в виде сходящихся лепестков. Впрочем, к существу нашего с вами разговора розанчик отношения не имеет. Пётр Александрович, как вы посмотрите на то, чтобы ненадолго сменить квалификацию?

- Меня снимают с проекта?

- Вас? Снимают? - малость опешил Аполлинарий Иванович. - С чего вы так решили, Пётр Александрович? Есть предпосылки?

- Я не знаю, - говорит Шуктомов, - вам виднее.

- Пётр Александрович, - заместитель Председателя Совета Министров укоризненно качает головой, - неужели вы всерьёз полагаете, что я могу что-либо от вас скрывать? Если бы существовали объективные причины для вашего отстранения и было принято соответствующее решения, я бы никоим образом не стал его от вас скрывать. Я сказал именно то, что хотел сказать.

"Не взыщите, Аполлинарий Иванович. Честно говоря, я всё больше запутываюсь и теряюсь в догадках. В последний год я вообще уже мало что понимаю. Меня держат на коротком поводке, меня ни о чём не информируют, мне ничего не объясняют. За этот год я занимался чёрт знает чем, кроме "возложенных на меня обязанностей". Знаете, что я делаю сейчас? Конечно, вы это знаете, но тем не менее... Я возглавляю цех по сборке посадочных модулей! А чем я был занят шесть месяцев назад? Спросите меня, где я был шесть месяцев назад?! Осваивал технологию гидропоники на учебном полигоне, устроенном в гобийской пустыне и обводнял засушливые районы Центральной Африки. Ладно, чёрт с ней, с этой гидропоникой. Согласен, знание гидропоники мне необходимо, способы поиска воды в пустыне тоже могут пригодиться, но управление службой перлюстрации почты?! Это не в какие ворота не лезет! Для чего мне надо было изучать метод не повреждающего клеящий слой вскрытия конвертов, вместо того, чтобы, к примеру, отрабатывать действия при возникновении нештатной ситуации на борту. Меня назначили на должность начальника экспедиции и вы, Аполлинарий Иванович, желали мне всяческих успехов и жали руки в присутствии членов Государственной комиссии, в этом самом кабинете, два с половиной года назад. За эти два с половиной года я провёл в Центре подготовки максимум четыре месяца, с перерывами и отъездами для выполнения сверхсрочных и неотложных поручений, заключавшихся в развертывании производственных мощностей, налаживании производственных цепочек и руководстве отстающими участками. Помимо орошения-осушения, выращивания растений на искусственных питательных, средах и чтения чужих писем. И дурацких докладов о готовности основного и дублирующего экипажей, об уровне подготовки которых меня лично информируют посредством детальных докладов, напечатанных мелким шрифтом, через один интервал, копии которых, я уверен, лежат в вашем сейфе, или где вы их там храните. Впрочем, аналогичные претензии могут предъявить вам, уважаемый заместитель Председателя Совета Министров не только я, но и остальные гражданские специалисты, включенные в экспедицию. Что заставляет всех их ( и меня в том числе) серьёзно задуматься о своём месте и дальнейшей перспективе в грядущем межпланетном перелёте. Не выполняют ли они (и я в том числе) роль обманки, а я, к тому же, не занимаю ли пост зиц-председателя Фукса в неведомо кем и неизвестно во имя чего затеянных политических играх? Что вы на это можете возразить, Аполлинарий Иванович?"

- Почему вы молчите, Пётр Александрович?

- Я слушаю вас, Аполлинарий Иванович.

- Слушаете? Вот как. А мне показалось, что вы хотели мне что-то серьёзно высказать. Нечто наболевшее и очень важное для вас.

- Нет, Аполлинарий Иванович, я просто ждал, что вы скажете дальше.

- Стало быть, я ошибся, Пётр Александрович. Добро. Однако, как бы то ни было... Ежели вам вдруг захочется поговорить по душам, я всегда готов выслушать вас, Пётр Александрович. В любое удобное время, без предварительной регистрации и на условиях полной конфиденциальности.

- Приму это к сведению, Аполлинарий Иванович.

- От сказанного не отрекаюсь. Теперь о насущном. Положение дел таково, что нам катастрофически не хватает работников. Сами представляете, каков масштаб и размах осуществляемых мероприятий. Отсюда острая и хроническая нехватка кадров. Буквально все специалисты задействованы, все в разгоне. Представляете, у меня в Контрольном управлении из всего штата на месте остаются уборщица и программист, по совместительству завхоз. Остальные мотаются по командировкам. Возвращаются, отдыхают сутки-вторые дома, потом снова направление и в путь-дорогу, на несколько недель. Как их жёны терпят? И ведь терпят, терпят, Пётр Александрович, не ропщут. Понимают, что обстановка текущего момента требует всемерной отдачи, абсолютного напряжения сил. Задача стоит грандиозная, соревнование развёрнуто бескомпромиссное. Кто кого, без скидок и взаимных уступок. Никаких реверансов, никакого галантного рыцарства. Наша цель - победить! Мы обязаны доказать всему цивилизованному миру наше безусловное превосходство, чтобы навсегда смыть со страны пятно позорного отставания и устоявшуюся репутацию сырьевого придатка. Мучительное загнивание, застой, спад, стагнация, тотальная коррупция и правовой нигилизм, десятилетиями разъедавший ткань социального организма, коверкавший души и убивавший надежду. Вот от какого наследия мы отказываемся! Отбрасываем без сожаления! Ломаем и переделываем! Врачуем застарелые язвы, вскрываем нарывы, чистим, если необходимо, до кости, отсекаем бестрепетно загнившие, усохшие члены. Иначе нельзя. Иначе болото, трясина, распад, гибель!

- Я понял, Аполлинарий Иванович. Чем мне предстоит заняться?

- Не волнуйтесь, Пётр Александрович, ничего сложного я вам поручать не стану. Достаточно необременительное задание, по сравнению с проблемами озеленения пустынь. Я хочу поручить вам инспекцию части Северо-Западного пускового куста. Десятая-Четырнадцатая стартовые площадки, плюс дополнительно Карташевский полигон экспериментальных технологий. Съездите, проинспектируете. По результатам проверки составите подробнейший отчёт. С акцентом на выявленные недочёты, промахи и упущения. Справитесь?

- Думаю, справлюсь. По крайней мере, постараюсь.

- А почему так осторожно? Не уверены? Или сомневаетесь?

- Размыто как-то, Аполлинарий Иванович. Неопределённо. Езжайте, поглядите. С какой целью? Что я должен искать? Что-то конкретное? Или меня отправляют для перманентного устрашения, этакой зубастой щукой, чтобы карась не дремал? И с какими полномочиями я поеду?

- О полномочиях не беспокойтесь. Полномочиями мы вас не обидим, Пётр Александрович. Полномочия у вас будут увесистые. Железобетонные. Можете карать, можете миловать, а можете сразу отправлять на гильотину, - шутливо заверяет Шуктомова заместитель Председателя Совета Министров. - Однако поедете вы туда не в качестве контролёра-надзирателя. Ваша главная миссия заключается в том, чтобы объективно, непредвзято оценить общее положение дел на проверяемых объектах. После чего изложить обо всём увиденном на бумаге. Обстоятельно и методично.

- Насколько я понял, - говорит Шуктомов, - важно не то, что я сделаю, а то, что напишу.

- Вы правильно поняли, Пётр Александрович.

- Следовательно, предоставленная мне власть скорее номинальна, чем реальна.

- Пётр Александрович, - со вздохом произносит заместитель Председателя Совета Министров, - вопрос о власти суть вопрос второстепенный. Полномочия не цель, они средство, гарантирующее выполнение основной задачи. Хотя никто не запрещает вам использовать их без каких-либо ограничений. Но не этого я от вас ожидаю. Охотников помахать шашкой направо и налево вполне хватает, а мне нужен вдумчивый, терпеливый, скрупулёзный, ответственный и честный наблюдатель. Предупрежу заранее: подробности личных взаимоотношений, слухи, кляузы, доносы меня не интересуют. Это к тому, что возможно вы решите, будто вас заставляют шпионить. Подглядывать за людьми и собирать компромат. Отнюдь. Но обзор морально-нравственного климата в коллективах в целом был бы весьма кстати. Развеял я ваши сомнения, Пётр Александрович?

- Как раз сомнений-то и не было, Аполлинарий Иванович. А была и остаётся недосказанность и непонимание лично моей роли в проекте. Впрочем, это лирика, не имеющая отношения к настоящему состоянию дел. Я готов исполнить возложенную на меня миссию. Когда мне выезжать?

- Ну, не выезжать, а вылетать, Пётр Александрович. Рейс на Вышегорск через полтора часа. Затем вертолётом доберётесь до Мглистого Материка. А уж оттуда исключительно автомобильным транспортом. По всей Усть-Карташевской пади. Дороги там, не приведи господь. Времянки. Песок, щебёнка, бетонные плиты. Жуткая чересполосица: где песок, где щебёнка, где бетонка. В жару пыль, в дождь грязь, слякоть. А места в округе прекрасные, чудесные, удивительные природные ландшафты. Озера, речка, тайга, поляны. Наше северное великолепие. Сами увидите, и влюбитесь, несмотря на тотальное и безраздельное засилье гнуса. Долить вам чайку?

- Не откажусь, Аполлинарий Иванович.

- Ай-я-яй, а чай-то остыл, - говорит заместитель Председателя Совета Министров, включая интерком. - Екатерина Гордеевна, принесите-ка нам ещё горячего чая.


Мглистый Материк, вполне оправдывая своё название, встречает Петра Александровича ветром и нудным моросящим дождём. Шуктомов спрыгивает на асфальтовое покрытие вертолётной площадки. Пилот за его спиной втаскивает в салон лесенку и захлопывает люк. Вертолёт суматошно бьёт лопастями, подпрыгивает и полого уходит в небо, задирая вверх хвост. Пётр Александрович вздергивает бегунок молнии на куртке до самого подбородок, закидывает на плечо спортивную сумку, накрывает голову бриф-кейсом и быстрым шагом направляется к ожидающим его у "уазика" людям. Шуктомова встречает уполномоченный Гражданской Администрации тылового обеспечения.

- Овчинников Матвей Валентинович, - представляется уполномоченный. - Советник второго класса. Партикулярный.

- Шуктомов Пётр Александрович, инженер. Электронщик.

- Не удивляйтесь, Пётр Александрович, - объясняет Овчинников, замечая, как у Шуктомова непроизвольно дергается бровь, - тому, как я представился. Администрация у нас, конечно, гражданская, но гражданская она больше по названию. Половину нашей службы составляют прикомандированные военные. Одежда на них, в целях конспирации, цивильная, а манеры и поведение соответствующее. Казарменное. Я против нашей доблестной армии ничего плохого не имею, однако армейский контингент здесь, прямо говоря, интеллектом не блещет. Дуболомы редкостные, не в обиду будь сказано. Интенданты.

- И что? - с интересом спрашивает Шуктомов.

- Да по разному случается, - хитро усмехается Овчинников. - У некоторых приезжающих товарищей складывается превратное отношение, некоторые товарищи жалуются, сигнализируют в вышестоящие органы. Возмущаются, строчат докладные, требуют проверить, расследовать, наказать. Давеча, вот, квалифицированный специалист чуть в реанимации не оказался. Занимательная ситуёвина с товарищем приключилась. Прелюбопытнейший, можно сказать, казус. Неординарный. Из ряда вон выходящий.

Овчинников разворачивается и стучит кулаком в борт "уазика": - Заводи свой шарабан, Валя.

Шофёр кивает и послушно лезет за руль.

Овчинников предупредительно распахивает заднюю дверцу: - Садитесь, товарищ Шуктомов. А я, с вашего разрешения, устроюсь на переднем сидении.

- Ну, вот, - говорит Овчинников, когда машина трогается. - Встречает нашего специалиста майор Варакушин. Личность сама по себе колоритная. Представьте: худющий мужик, ростом под метр девяносто, руки длинные, как у обезьяны, носит обувь сорок шестого размера. Ходячее недоразумение, одним словом. При этом силища у него невероятная. Железный прут в узлы сворачивает играючи. Вдобавок ко всему, не дурак выпить. В отличие от специалиста. Специалист, оказывается, не пьёт. Совсем. Он вообще трезвенник. Варакушин достаёт из портфеля бумажную салфетку, бутылку водки, гранёный стакан, ножик и помидорину. Раскладывает это богатство на портфеле, располовинивает помидор, откупоривает бутылку, наливает в стакан филигранно, с "горкой", выпивает, закусывает половинкой помидора, разливает остаток и протягивает стакан специалисту. Тот в смятении. Не пить нельзя, но и пить не хочется. Отказаться невозможно, не ровен час хозяев обидишь. Чорт его знает, может здесь у них традиция такая. Согласиться? Это как предательство совершить. Прилюдно отречься от установленных принципов. Что делать, как поступить? Варакушин на него смотрит, водитель на него смотрит и под их гипнотическими взглядами наш специалист ломается. Высасывает в три глотка водку, заедает помидором и попадает в больницу с острым алкогольным отравлением. Представляете?!

- Представляю, - улыбается Пётр Александрович. - А что Варакушин?

- Майор был строго наказан. Семь дней домашнего ареста, выговор с занесением в личное дело, предупреждение в неполном служебном соответствии, понижение в должности и перевод на место заведующим складом.

"Уазик" проезжает мимо огромной стройплощадки. Овчинников оборачивается к Шуктомову: - Оцените, Пётр Александрович. Какой размах! Расширяемся в авральном порядке. Старых мощностей катастрофически не хватает. Склёпаны по временной схеме. Мы же собираемся возвести суперсовременный грузовой комплекс. Автомобильные, железнодорожные, воздушные терминалы, сортировка, складирование, хранение, оптимизированная загрузка материальных ценностей. Строим с прицелом на будущее, для последующего обеспечения всестороннего социально-экономического развития региона. Уже разработан детальный план. Перспективы - дух захватывает! Главное - не очередное сотрясение воздусей. Конкретная, до копейки рассчитанная программа.

- Впечатляет, - Шуктомов согласно кивает.

- Не то слово, - "уазик" катит по крупному гравию. Овчинников хватается за скобу, прикрученную к панели. - Не то слово, Пётр Александрович. Аж душа от счастья вибрирует и на осколки крошится. Надоело задницу в конторах протирать. Захотелось настоящей созидательной работы, чтобы реально видеть плоды общей трудовой деятельности.

Шуктомов молчит, глядя в боковое стекло. Недавно и он был полон энтузиазма, по-юношески восторженного задора, желания творить и геройствовать. Он вспомнил, как горячая волна радости захлестнула его, когда председатель Государственной комиссии сказал, пожимая ему руку: "Поздравляю, товарищ Шуктомов, с успешным преодолением отборочного этапа. Рад сообщить вам, что ваша фамилия внесена в список кандидатов, из которых впоследствии будет сформирован экипаж для межпланетного перелёта".

Мечталось, он крепко схватил удачу за хвост, и нет больше никого в мире, кто сумел бы его задержать, не то что остановить. Он оседлал волну и волна помчала его вперёд, сокрушая возникающие на пути препятствия. Он успешно завершил курс общей и специальной подготовки, сдал положенные экзамены и был назначен (неожиданно, но вполне закономерно, с его точки зрения) руководить всей научной частью предстоящей экспедиции. Его представили отобранным в научную группу учёным. Они занимались по отдельной программе и были коллективом, сплоченным единой задачей. Физик, астроном, геолог, метеоролог, гидролог и биолог. Каждый из них, при прочих равных условиях, мог стать начальником, и каждый, без сомненья, втайне хотел бы занять эту, пока остающуюся вакантной должность. Не удивительно, что встретили его с плохо скрываемым недовольством. Он был чужаком, поставленным кем-то сверху в обход установленного порядка, варягом, наглецом, выскочкой, никчёмным аппаратным выдвиженцем, ни на что не способным карьеристом, чьей-то доверенной креатурой. В их взглядах читалось раздражение и откровенная насмешка. Ему пришлось сильно постараться, чтобы изменить их отношение к себе. В конечном счёте он доказал им, что они ошибались в своих предположениях относительно него, он добился их расположения и почти заслужил их уважение, как непредвиденный случай разрушил почти налаженное взаимопонимание. Его отозвали в распоряжение Комитета по техническому сопровождению Проекта и направили спецпредставителем в Петрозаводский научно-исследовательский институт точного машиностроения, где он просидел около шести месяцев. Потом было лесоводческое хозяйство в Сибири, водно-мелиоративное строительство в Гоби, сборочное производство в Калуге. И, наконец, Инспекция Контрольно-ревизионного управления Совета Министров. "Господа, я вынужден сообщить вам пренеприятное известие. К нам едет ревизор!"

- Товарищ Шуктомов! Пётр Александрович!

Шуктомов ощутимо вздрагивает и отрывается от окна.

- Слушаю, Матвей Валентинович.

- Подъезжаем, Пётр Александрович.

"Уазик" тормозит у двухэтажного здания, выложенного из красного и белого кирпича. Над высоким козырьком, опирающимся на кирпичные колонны, прикреплена вывеска: "Гостиница "Таёжная"". Овчинников выскакивает из уазика и бежит под спасительную плоскость козырька. Шуктомов выпрыгивает следом, с разлёта попадает ботинком в неглубокую ямку, брызгает мутной, грязной водой на элегантные серые брюки, матерится и вслед за Овчинниковым спешит заскочить под козырёк. Хляби небесные стремительно разверзаются и мелкий частый дождик враз сменяется бурным ливнем. Крупные капли ударяют Шуктомова в спину. Объёмная сумка больно колотит в бок. Он ускоряется и с разбега преодолевает расстояние, отделяющее его от кромки навеса. Крупные капли шумно колотят по крыше, разлетаются брызгами от выщербленного асфальтового покрытия, пузырятся в бурно разливающихся лужах.

Овчинников ведёт Петра Александрович в холл гостиницы.

- Здравствуйте, Алечка!

Сонная девушка-администратор за стойкой регистрации поднимается и меланхолично здоровается в ответ.

- Алечка, отчего вы такая грустная? - заботливо вопрошает Овчинников вкрадчиво-бархатным тоном провинциального ловеласа.

- Так, - отвечает девушка, - скучно, Матвей Валентинович.

- Ах, Алечка, вы даже представить не можете, как мне это знакомо. Тучи на небе, дождь на дворе. На улице мокро и слякотно. Гостиница пустует, все жильцы в разъездах. Но я вас развеселю, печальная царевна. К вам новый постоялец. Прошу любить и жаловать.

Девушка обращает взор на Петра Александровича.

- Шуктомов, - говорит Пётр Александрович, вытаскивая паспорт. - Бронь Совета Министров.

Девушка забирает документ, раскрывает и кладёт около клавиатуры. Щёлкая клавишами, набирает фамилию.

- Шуктомов Пётр Александрович, - громко произносит девушка. - Двадцать седьмая комната. Вверх по лестнице, второй этаж, в конце коридора, налево. Заполните, пожалуйста, листок заселения. Разрешите паспорт...

Овчинников терпеливо ждёт, разглядывая висящие на стене плакаты. Наглядная агитация выполнена в стиле знаменитых "Окон РОСТа". Молодые здоровые мужчины и женщины, облачённые в демократичные спецовки и строгие деловые костюмы, олицетворяют смычку рабочего класса и трудовой интеллигенции. Надписи на на плакатах призывают углублять и бороться, выполнять и перевыполнять, не страшиться брать повышенные обязательства, следить за качеством, искоренять вредные привычки, перевоспитывать тунеядцев, соблюдать правила техники безопасности, быть бдительным и держать язык за зубами. Особенно выделяются постеры, являющиеся перепечатками с агиток двадцатых-тридцатых годов прошлого (двадцатого) века: работница в красной косынке прижимает указательный палец к губам и красного цвета рука с выставленным вверх большим пальцем на черном фоне. Один, с работницей, предостерегает: "НЕ БОЛТАЙ!", и разъясняет: "БУДЬ НАЧЕКУ", ибо "В ТАКИЕ ДНИ / ПОДСЛУШИВАЮТ СТЕНЫ / НЕДАЛЕКО ОТ БОЛТОВНИ / И СПЛЕТНИ / ДО ИЗМЕНЫ!", другой без предисловий, экивоков и объяснений требует: "ДАЙ КАЧЕСТВО!"

Шуктомов возвращает паспорт с вложенным в него листком заселения девушке и получает взамен ключ, болтающийся на внушительном грушевидном брелоке.

Овчинников изящно склоняется к девушке, целует ручку, громко, с придыханьем шепчет: - Алечка, нам бы чайку, горяченького, согреться, и чего-нибудь на закуску...

- Чая нет, - холодно отвечает Алечка, - есть только кофе, бразильский, растворимый. А на закуску сушки с маком.

- Давайте, - моментально соглашается Овчинников, - несите, Алечка, кофе. И сушки ваши тоже несите.

- Сушки не мои, - Алечка насмешливо фыркает, - сушки казённые.

- Алечка, вы прелесть, - умиляется Овчинников и тянется приложиться к узкой алечкиной ладошке. Алечка притворно хмуриться, выдергивает ладошку и шлёпает Овчинникова по губам. Овчинников мычит, тряся головой. Шуктомов тихо обалдевает и старается незаметно смыться в номер. Овчинников отлипает от стойки. Алечка удаляется за сушками. Шуктомов вскользь замечает у нее золотую змейку кольца, обвившую безымянный пальчик. Маленькая корона, держащая в изогнутых зубчиках гранёный розовый бриллиант, венчает изящную змеиную головку. Точная копия алечкиной бриллиантовой змейки блестит и сверкает на безымянном пальце Овчинникова.

- Чёрт, супруги, - соображает, успокаиваясь, Шуктомов. - Устроили представление...

- Идемте, товарищ Шуктомов, - Овчинников перехватывает у Петра Александровича спортивную сумку и устремляется к лестнице.

- Лифт не работает, - объясняет он на ходу. - Лифтёры, - он смеётся, - ну, те, кто лифты чинит, заняты на монтаже складского лифтового хозяйства. Катастрофическая нехватка трудовых резервов. Обещали починить к концу этой недели. Однако надежды мало. Придётся терпеть.

- Для меня это не критично, - Пётр Александрович вставил ключ в замочную скважину, - Мне бы ночь пролежать, да день продержаться.

- И то верно, - Овчинников водружает сумку на обувную тумбочку. - Никто не жалуется. Гостиница для командирского состава. Весь командирский состав в поле. Гостиница пустует. Жаловаться некому. Скажите, Пётр Александрович, вы женаты?

- М-м-м, - обескураженно тянет Шуктомов, - собственно говоря, нет. А к чему этот интерес, Матвей Валентинович?

- Так, ни к чему, - мрачнеет лицом Овчинников. - Вырвалось...

- Сочувствую, - дипломатично хмыкая, говорит Шуктомов.

Овчинников задергивает шторы в комнате, включает освещение. Не свет, а именно освещение. Помпезная люстра хрустальной пирамидой свисает с потолка.

- Куплена по заказу бывшей областной администрации, - разъясняет Овчинников, - богемский хрусталь, золотое напыление, платиновые вставки. Он равнодушно отворачивается от люстры. Пятьсот тысяч буржуйских евро за за единицу заказа, всего было куплено десять люстр.

- Богато жили клептократы, - Шуктомов восхищённо щурится.

- Это ещё что, - Овчинников приглашающе указывает на ванну. - Золотые ручки на водяных краниках с накладными гербами области. Финифть, эмаль перегородчатая, мать их в качелю.

- Шикарно, - жмурится Пётр Александрович. Справедливое перераспределение общественного продукта. Хотя, если вдуматься, широким массам трудящихся...

- Широкие массы трудящихся не останутся внакладе, - щедро успокаивает Овчинников, - предметы клептократического быта честно распределены по всем общественно значимым учреждениям города. Гостиницам, общежитиям и очагам культы. Общим числом девять.

- Одобряю, - Пётр Александрович осматривает номер.

Овчинников следует за ним. В спальне он открывает форточку. С улицы тянет сыростью и дымом.

- Леса горят, - поясняет Овчинников. - Издержки напряжённого графика.

За окном ослепительным отсверком вспыхивает огонь. Бом-б-р-р-р - нарастая, доносится звук отдалённого взрыва. Дребезжат стёкла.

- Ракета взорвалась. Неудачный запуск.

- И часто так у вас ракеты взрываются?

- Пятая за сегодня. Из-за этого у нас постоянно где-нибудь, что-нибудь горит. Тушим без передышки, отвлекаем на пожары бесценный трудовой ресурс. Редкая неделя проходит без аварий. Побочный эффект космической гонки.

- Дождь погасит.

- Дождь? Это дождь?! Я вас умоляю! Кругом повсеместная жара! Тридцать два градуса в тени! Засуха. Реки обмелели, ручьи пересохли. Воду на точки доставляют цистернами. Дождь! Это не дождь, Пётр Александрович, это природная аномалия. Случайное отклонение, выпадающее из обычной картины дня. Завтра проснётесь, сами увидите. На небе ни облачка, температура выше среднего. - Апропо!, - обеспокоенно восклицает Овчинников, - учтите, кондиционеры тут, как и лифты, не функционируют.

- Не страшно, Матвей Валентинович, я здесь долго не задержусь. Переночую, и дальше.

- Верно. Забыл, - хохотнул Овчинников. - Я вниз, потороплю Алечку с кофе. Не взыщите, Пётр Александрович, за скудость угощения. Столовая уже закрыта. Правда, можно выбраться в город и там поужинать. Если желаете.

- Спасибо, Матвей Валентинович, не хочу. Желаю кофе и на боковую. Спать, спать, спать.

- Я мигом, Пётр Александрович...


Пробудился Шуктомов от стука в дверь. Стучали громко и настойчиво. Пётр Александрович откинул одеяло, сгрёб с тумбочки наручные часы и пошлёпал открывать. За дверью стоял Матвей Валентинович в походном камуфляже. Шуктомов зевнул, поскрёб волосатую грудь.

- Шесть ноль-ноль, - сказал Овчинников, - мы договаривались.

- Минута в минуту, - Пётр Александрович отступил, пропуская Матвея Валентиновича в номер. - А я что-то разоспался.

- Не волнуйтесь, - Овчинников бросил на стол рюкзак, - успеем. Тридцать минут туда, полчаса сюда. Русская народная традиция.

- В таком случае я приму душ. И побреюсь. Горячая вода, надеюсь, есть?

- Была, когда я мылся, - неуверенно изрек Овчинников. - но вы проверьте.

- Есть вода, - крикнул из ванной Шуктомов, - горячая.

- Я счастлив, - ответно крикнул Овчинников, - быть хоть в чём-то полезным. Но всё-таки, Пётр Александрович, не плескайтесь там слишком долго.

- Как можно, Матвей Валентинович, - сказал Шуктомов, растирая спину казённым вафельным полотенцем, - не извольте беспокоиться, сей момент выйду.

Он появился в комнате, облачённый в боксёры и тёмно-синюю футболку. Полотенце ленивым удавом висело на шее. Овчинников наскоро сервировал стол.

- Завтрак готов, Пётр Александрович.

Шуктомов извлёк из сумки свежий комплект формы, проворно оделся и стал неотличим от Овчинникова. Затянул шнурки на высоких ботинках, сунул под левый погон сложенную кепи.

- Присаживайтесь, Пётр Александрович.

Овчинников разливал в кружки обжигающий, густо заваренный чай.

- Бутерброды. Колбаса, сыр, ветчина, красная рыба. Сёмга. Откушайте, чем богаты.

- Спасибо, Матвей Валентинович.

- Не за что. Приятного аппетита.

- А вы? Берите, мне одному не справиться.

- Не беспокойтесь, Пётр Александрович, я позавтракал, дома. Так что, кушайте, не стесняйтесь. А я, если вы не против, выпью чаю.

- Пейте, Матвей Валентинович, я не против, - великодушно разрешил Шуктомов, приступая к утренней трапезе.

Овчинников пил чай и смотрел, как ест Шуктомов. Пётр Александрович не скупился. Он съел последовательно бутерброды с сёмгой и ветчиной. Допил чай и попросил добавки. Овчинников открыл термос. Шуктомов заполнил чаем кружку и взялся за сыр и колбасу.

- Это по-нашему, - одобрительно сказал Овчинников. - Дают - бери, бьют - беги.

Он отодвинул термос и пустую кружку в сторону, достал из полевой сумки сложенную карту.

Шуктомов поспешно доел бутерброд. Овчинников расстелил карту, прижал края освободившейся посудой.

- Расписание намечается следующее, Пётр Александрович. Исходя из вашего статуса ревизора, находящегося на проверяемой территории инкогнито, уполномоченные вышестоящими органами товарищи, своевременно проинформированные осведомленными источниками и заинтересованными инстанциями о вашем прибытии, взяли на себя ответственность за составление ориентировочного маршрута выездной проверки, базирующегося на критериях оптимальности перемещения по местности и полноты охвата интересующих вас объектов. Разумеется, вы вправе от него отказаться, либо внести свои коррективы.

- Можно вопрос?

- Задавайте, Пётр Александрович.

- Я не ошибусь, если предположу, что информация исходит от...

- Не ошибётесь. Маршрут составлен по личному указанию.

- Продолжайте.

- Инспектируемые объекты разбросаны на площади в двести восемьдесятдевять квадратных километров. Наиболее удалены от исходной точки, за которую мы принимаем Мглистый Материк, Десятая и Тринадцатая стартовые площадки. Они расположены у линии условной демаркации Второй и Пятой охраняемой зоны на расстоянии сто двадцать восемь и сто двенадцать километров соответственно. Максимально приближены к исходной точке следующие объекты: Карташевский полигон экспериментальных технологий, Девятая, Одиннадцатая и Четырнадцатая стартовая площадки. Кроме того, здесь же развёрнут Временный грузовой железнодорожный узел и сеть железнодорожных пакгаузов, образующая Полевой складской комплекс. ПСК и ВГЖУ находятся буквально в километре от Мглистого Материка. Карташевский полигон отстоит от них на расстоянии двадцать три с четвертью километров. От полигона до Одиннадцатой стартовой шесть километров, от Одиннадцатой стартовой до Девятой сорок два километра, от Девятой до Четырнадцатой семнадцать с половиной. Как видите, Пётр Александрович, всё отмеченные пункты соединены проложенными грейдерами в довольно удовлетворительном состоянии, что позволяет без лишних проблем ревизовать означенный куст. Чего не скажешь о Десятой и Тринадцатой площадках. Видите? Автомобильная трасса их не соединяет, следовательно, чтобы попасть с Десятой на Тринадцатую, вам придётся сначала побывать на одной из них, возвратиться обратно в Мглистый Материк и отсюда добираться до следующей.

- А по железной дороге? Или вертолётом?

- Не получится, товарищ Шуктомов. Ни на поезде, ни на вертолёте. Любые полёты в границах периметра, без острой надобности запрещены приказом Исполнительной Дирекции. Поезда ходят преимущественно литерные товарные, под усиленной охраной. Эксплуатационным бригадам и ремонтникам воспрещена транспортировка пассажиров на подвижных составах. Всякое нарушение карается неотвратимо, по всей строгости уголовного законодательства. Единственно разрешённый и доступный вид транспорта внутри периметра - автомобильный. Без вариантов.

- Насколько я себе уяснил, Матвей Валентинович, предполагается, что вначале мне следует осмотреть объекты, находящиеся в непосредственной близости от Мглистого Материка, - Шуктомов очертил на карте черенком ложки неровную окружность, - после чего отправиться к наиболее удаленным?

- Таков замысел, - подтвердил Овчинников.

- Хреновая задумка, - сказал Шуктомов, бросая ложку. - И реализация не ахти. Давайте-ка оперативно исправим диспозицию, Матвей Валентинович. Начнём отсюда, - Пётр Александрович ткнул в помеченную синим точку, - Десятая стартовая площадка, продолжим здесь, - он отчеркнул следующую, - Тринадцатая стартовая, - и завершим тут, - Шуктомов накрыл скопление синих точек окрест выделенного черным Мглистого Материка. Понятна диалектика инверсии?

Овчинников задумчиво нахмурил брови.

- Мне надо позвонить, - сказал он.

- Звоните, - учтиво проронил Шуктомов.

Овчинников ушёл в коридор. Пётр Александрович склонился над картой, изучая определённые ему неназванными товарищами пути следования.

Овчинников вернулся.

- Каково решение, Матвей Валентинович?

- Положительное, Пётр Александрович. Ваши изменения приняты и одобрены. Вам выделяется автобус. Водитель соответствующим образом проинструктирован. Он получает суточный сухой паёк с расчётом на двух человек, запасные канистры бензина, подъезжает к гостинице и забирает вас. С этой минуты водитель и автобус находятся в полном вашем распоряжении.

- В каком часу?

- В тринадцать тридцать.


За три минуты до назначенного срока Шуктомов спустился в вестибюль, сдал ключ администратору и вышел на улицу. День обещал быть знойным. Сладко и тревожно пахло дымом. Синеватая дымка стелилась над землей, предвещая близкий апокалипсис. Малиновый диск светила дополнял сюрреалистическую картину надвигающегося конца света. Появился обещанный Овчинниковым автобус. Вспотевший Шуктомов нетерпеливо шагнул "пазику" навстречу.

Автобус был новый, с иголочки, только что выпущенный с конвейера, пахнущий свежей краской, незатёртой, незахватанной множеством ладоней пластмассой, свежей резиной колёс и постеленных на пол рубчатых половичков, спиртовым ароматом обтянутых бордовым дерматином пассажирских сидений и морозно-пряным запахом, исходящим от болтающегося на выпуклом зеркале заднего вида автомобильного освежителя в форме рождественской елочки.

Затормозив рядом с Петром Александровичем, автобус резво присел на амортизаторах, обдав Шуктомова душным клубом мелкой песчаной взвеси, мгновенно забившей ноздри Петра Александровича. Пётр Александрович громко чихнул и полез в нагрудный карман форменной куртки за платком. Передняя дверца автобуса шумно раскрылась и Пётр Александрович с элегантным бриф-кейсом в левой руке и платком в правой расторопно взбежал по обтянутым резиной ступенькам в кондиционированную прохладу салона.

- Категорически приветствую, - воскликнул счастливо улыбающийся шофёр Никодимов и приподнялся навстречу Шуктомову, вытягивая крепкую, мускулистую руку.

Шуктомов высморкался, запихнул скомканный платок обратно в карман.

- Неожиданная встреча, Никодимов, - ответно улыбнулся он, радостно сдавливая твёрдую лопатообразную, мозолистую ладонь шофера.

- Рад снова свидеться, Никодимов. А мне говорили, что тебя отправили в Казахстан, в длительную командировку.

- Какое там, Пётр Александрович. Отправляли, отправляли и не отправили. Выдали сухим пайком на четыре месяца, подъёмные, командировочные, напарника дали, Петьку Хмарова из второй спецавтколонны. Езжай, говорят, дорогой товарищ Никодимов, уважаемый Анатолий Валентинович, возить бригады обслуживания по засушливой казахской степи. Посылаем мы тебя, как передовика производства, примерного семьянина и заслуженного наставника молодёжи. Ладно, говорю, поеду. Если родина приказывает, без лишних соплей и рассусоливаний. Собрались мы с Петькой, попрощались с родственниками, сходили в баньку в выходные, на грудь приняли, не без этого, проспались и тут, на тебе, отменилась наша с Петькой командировка. Ввиду чрезвычайности возникших обстоятельств. Петьку на грузовоз посадили, а меня вот, на этот автобус. Выходит, снова с вами будем, Пётр Александрович?

- Со мной, со мной, Никодимов, - рассмеялся Шуктомов, усаживаясь на боковое сиденье, предназначенной для кондуктора.

- Куда едем, Пётр Александрович? - спросил Никодимов, включая первую передачу.

- Разве тебе не сообщили, Никодимов? - Пётр Александрович щёлкнул замками бриф-кейса, доставая потрёпанный томик избранных произведений Рея Бредбери.

- Никак нет, товарищ Шуктомов. Сказали, подъехать к дому двадцать пять по Ореховой улице ровно в тринадцать тридцать. Остальное на усмотрение пассажира.

- Секретчики, - усмехнулся Пётр Александрович, - перестраховываются.

- Ещё бы, - сказал Никодимов, разгоняя автобус, - в свете остроты текущего момента и принципиальности развернувшегося соревнования.

Шуктомов многозначительно хмыкнул и спросил Никодимова:

- Когда это вы, Анатолий Валентинович, успели стать таким чрезмерно политизированных товарищем? Раньше за вами подобной осторожности не замечалось. Наверное, газеты много читаете, на всех политинформациях безоговорочно присутствуете, конспекты ведёте?

- А что, Пётр Александрович, - Никодимов сбил промасленную кепку на затылок, - осторожность нам нынче совсем даже не помешает. В разумных пределах, разумеется.

- Верно мыслите, Никодимов. Разумная предосторожность нам, безусловно, необходима. Однако, разумность охранительных мер зачастую начинает перехлестывать через край и превращается в ничем необоснованную подозрительность, приносящую скорее вред, чем пользу. Мы с тобой находимся внутри особо защищённого и тщательно охраняемого периметра, и у меня, по-крайней мере, нет поводов сомневаться в его надёжности и безопасности. Хотя, конечно, ты, Никодимов, ни в чём не виноват... Ладно, замнём эту тему для ясности. Не тот уровень, Никодимов. Это мои заморочки. Только ты не обижайся, шофёр.

- Обижаться? - удивился Никодимов. - На что мне обижаться, товарищ Шуктомов. Я, как вы правильно отметили, шофёр, Пётр Александрович, обыкновенный водила. Моя работа баранку крутить и пассажиров развлекать, если они не против моей болтовни.

- Обиделся, - сказал Пётр Александрович, прихлопывая книгой по коленке, - ну, извини, брат Никодимов, ничего личного, только одна голая констатация факта.

- Есть немного, - после недолгого молчания признался Никодимов. - Совсем чуть-чуть, - он показал, насколько мизерна была его обида и переспросил: - Так куда едем, товарищ Шуктомов?

- На Десятую Стартовую, Никодимов, - сказал Шуктомов и раскрыл томик Бредбери, заложенный спичкой на "Марсианских хрониках".

- Что читаете, Пётр Александрович?

- Рэя Бредбери, Никодимов, американского писателя-фантаста. Роман читаю. "Марсианские хроники".

- Злободневная тема, Пётр Александрович.

- Актуальнейшая. В свете накала борьбы. За первенство в освоении планет Солнечной системы.

- От сказанного не отрекаюсь, - гордо провозгласил Никодимов. - И о чём пишет этот Бред-бери?

- О разном. О Земле, о Марсе, о людях. О ракетах пишет.

- Во, - воскликнул Никодимов. - Прочтите, Пётр Александрович. Про ракеты...

- Про ракеты, - сказал Шуктомов. - Добро, Никодимов. Прочту я тебе про ракеты. Он начал перелистывать страницы в поисках нужной.

- Вот, нашел. Глава называется "Ракетное лето". Слушай, Никодимов.


"Только что была огайская зима: - декламировал Шуктомов, - двери заперты, окна закрыты, стекла незрячие от изморози, все крыши оторочены сосульками, дети мчатся с горок на лыжах, женщины в шубах черными медведицами бредут по гололёдным улицам.

И вдруг могучая волна тепла прокатилась по городку, вал горячего воздуха захлестнул его, будто нечаянно оставили открытой дверь пекарни. Зной омывал дома, кусты, детей. Сосульки срывались с крыш, разбивались и таяли. Двери распахнулись. Окна раскрылись. Дети скинули свитера. Мамаши сбросили медвежье обличье. Снег испарился, и на газонах показалась прошлогодняя жухлая трава.

Ракетное лето. Из уст в уста с ветром из дома в открытый дом - два слова: Ракетное лето. Жаркий, как дыхание пустыни, воздух переиначивал морозные узоры на окнах, слизывал хрупкие кружева. Лыжи и санки вдруг стали не нужны. Снег, падавший на городок с холодного неба, превращался в горячий дождь, не долетев до земли.

Ракетное лето. Высунувшись с веранд под дробную капель, люди смотрели вверх на алеющее небо.

Ракета стояла на космодроме, испуская розовые клубы огня и печного жара. В стуже зимнего утра ракета творила лето каждым выдохом своих мощных дюз. Ракета делала погоду, и на короткий миг во всей округе воцарилось лето..."


- Как написано, - выдохнул Никодимов, с чувством ударяя ладонью по рулю. - Силища. Правильный товарищ, Пётр Александрович. Ракетное лето. В самое нутро целит, аж до печёнок забирает. Видите, что кругом твориться. Горит всё вокруг! Вон, смотрите! Ещё одна взлетает!

Шуктомов навалился на разогретый капот.

- Что делается! Взорвалась к чёртовой матери! Семнадцатая ракета упала! Горит всё вокруг! - возбуждённо крикнул Никодимов, отворачиваясь от лобового стекла к Шуктомову. - Семнадцатая ракета за неделю падает, товарищ Шуктомов! Леса горят вокруг, не переставая. Ужас, что творится, не успевают тушить! Едва погасят, как снова полыхать начинает. А по мне, всё просто! Горит?! Чёрт с ним, пускай горит! Главное - вперёд, вверх, не оглядываясь! Главное - не останавливаться! На Марс, товарищ Шуктомов! На Марс, без оглядки на окружающие разрушительные последствия. Пожары мы потушим, леса взамен сгоревших насадим!

- Экий вы... нетерпеливый, товарищ Никодимов.

- И на Марсе будут яблони цвести!

- До яблонь ещё далеко, товарищ Никодимов.

- Куда далеко! Товарищ Шуктомов, дайте только зацепиться за планету, и такое устроим! Пустим воду, оживим атмосферу, разобьём цветников, понастроим домов. Красота!

- Фантазёр вы, товарищ Никодимов.

- Да, фантазёр, - хохотнул Никодимов, - фантазёр! Разве только я фантазёр, товарищ Шуктомов? А вы разве не мечтатель, разве вы не грезите о всемирном освоении космического пространства, разве не мечтаете о далёких планетах, разве не влечёт вас мечта в космические дали?!

- Увы мне, товарищ Никодимов. Я практик, скучный, предсказуемый, занудливый инженерно-технический работник.

- Наговариваете, товарищ Шуктомов. Скучный... Верю, мечтаете. А ракеты? Ракеты - что! К чертям! Сгорят эти, запустим следующие. Следующих у нас полные ангары! Правильно я рассуждаю, товарищ Шуктомов?

- Глупо рассуждаете, товарищ Никодимов, - Пётр Александрович заложил спичкой страницу, - глупо, недальновидно и чрезвычайно преступно. Вы забываете о полезной массе груза, который разрушается вместе с не взлетевшей в околоземное космическое пространство ракетой. Той массой, которую ожидают наши товарищи, рабочие-сборщики на орбите.

- А! Будет вам, товарищ Шуктомов, - залихватски рубанул ладонью воздух Никодимов, - разве не собрано этого груза на складах? Сгорит, разрушится этот, отправим запасной.

- К тому же, Никодимов, вы забываете о разрушениях, причиняемых окружающей среде.

- Окружающей среде?! - вскричал Никодимов. — Какой окружающей среде?! Кто думает об окружающей среде в годы великих свершений?! Когда прогрессивное и всё остальное человечество включилось в бескомпромиссное соревнование за первенство в полёте на Марс, товарищ Шуктомов. Для нас важно, кто станет первым, кто выйдет победителем, чья нога первой ступит на красный песок, кто первым оставит в марсианской пыли отпечаток своего ботинка, чей флаг первым будет развиваться на марсианских ветрах!

- Как просто у вас получается, товарищ Никодимов, пошло и примитивно. А что прикажете делать с нашими гражданами, страдающими от последствий нашей с вами космической горячки? Как прикажете с ними поступить? Не обращать на них внимания? Отбросить, как ненужный хлам? Разве не для них все наши свершения и победы? Разве не ради их светлого будущего мы с вами, Никодимов, стараемся, рвём из себя все жилы и выжигаем свои распрекрасные души до основания разума? Что скажете, товарищ Никодимов, на такие соображения, чем сможете ответить, как возразите?

- К чертям, к чертям, товарищ Шуктомов. Вперёд, не оглядываясь и ни о чём не сожалея! Жалеть станем после! На Марс, товарищ Шуктомов, и пусть несознательные граждане трепещут! Кто они такие, эти граждане, как не банальные мещане?! Жалкие черви, забившиеся в норы своих домов, высохшие пауки, запутавшиеся в тухлых сетях мелкособственнических инстинктов, никчёмные приобретатели материальных благ, забывшие о детских мечтах. К чёрту их интересы. Задачи страны и прогресса, вот что по настоящему важно!

- Максимализм, товарищ Никодимов, волюнтаризм и безответственное шапкозакидательство в одном флаконе. Социал-дарвинизм деревенского разлива.

- Максимализм? - запальчиво произносит Никодимов. - Вспомните, товарищ Шуктомов, что было совсем недавно? Смотрите, были олигархи, грабили природные ресурсы, гуляли в куршавелях, эксплуатировали трудовое население, жрали балыки с чёрной икрой, пили виски и французское шампанское, играли в казино, хранили деньги в иностранных банках, покупали собственность, дворцы всякие, особняки, газеты, яхты, отмывали деньги, содержали любовниц. Были чинуши-взяточники, была власть хуже вражеской. Сельское хозяйство - развалено, промышленность - развалена, медицина - развалена. Культура, образование - в заднице. Нефть, газ полезные ископаемые - всё гнали на Запад. Люди из страны уезжали. Даже не уезжали - бежали. Умные, предприимчивые. Светлые головы! Затем пришли мы, вернули награбленное трудовому народу, пересажали всех этих кровососов и мздоимцев к чёртовой матери, собрали их деньги в государственном бюджете. Поднимаем экономику, строим дороги, даём бесплатное жильё нуждающимся, отправляем корабли в космос. Их богатства снова работают на трудящегося человека. Вот на кого мы рассчитываем. Рабочий, труженик. Он нас прекрасно понимает. Диалектика!

- В чём же тогда наше отличие от прежних воров и казнокрадов, губивших страну?

- Кардинальное, товарищ Шуктомов. Они грабили и разоряли ради личной выгоды, мы же причиняем временный ущерб во имя общественного блага. Заметьте, Пётр Александрович, временный. Им было целиком наплевать на последствия их деятельности, а мы сполна ликвидируем нанесённый природе урон и восстановим причинённые ей разрушения.

- Восстановим? - с подковыркой спросил Шуктомов.

- Обязательно, - убеждённо ответил Никодимов.

Они замолчали. Пётр Александрович раскрыл книгу. Читать не получалось. Автобус трясло и раскачивало. Шуктомов убрал томик Бредбери в бриф-кейс и принялся смотреть на дорогу. Дорога и впрямь была ужасна. Трассу сквозь тайгу расчищали в спешке бульдозерами, оставляя по обочинам безобразные нагромождения вывороченных с корнем стволов. Проезжая часть напоминала лоскутное одеяло: гравийное покрытие, проплешины серой шлаковой отсыпки, железобетонные плиты, уложенные в две неровные нитки, бревенчатый настил и вновь гравийка. Деревья за рукотворным валом росли сплошной зеленой стеной. Слева, где растительность была не столь густа и враждебна, в просветах между деревьями мелькала железнодорожная насыпь. Дымный полог висел над верхушками елей.


Пётр Александрович закрыл глаза. Мысли его, лишенные конкретики насущного действования, текли затейливым извивом. Он думал об отравленном водкой командировочном, о сгоравших в огне птичках, об очистительном смерче, обрушившемся на представителей загнившего плутократического режима (заголовок газетной статьи, повествующей об инициативе коллективных люстраций), о кампании против иностранных легковых автомобилей (сдай иномарку в обмен на машину отечественного производителя), о Никодимове, о посещении Реактивного института. Их провели в аудиторию и лектор, расположившись за кафедрой, говорил им о магнито-плазменном двигателе Батищева: "Магнито-плазменный геликонный двигатель (М-П.Г.Д.) был разработан в начале 1990-х годов российским учёным, кандидатом физико-математических наук Олегом Батищевым, работавшем в Институте прикладной математики им. М. В. Келдыша РАН, где он занимался численным моделированием систем кинетических уравнений для электронов, ионов и нейтральных атомов для Курчатовского института в рамках проекта по созданию международного термоядерного экспериментального реактора (ITER). В процессе исследований Батищев был приглашён Министерством энергетики Северо-Американских Соединённых Штатов в Центр ядерного синтеза (MIT Plasma Science and Fusion Center), где вошёл в состав отдельной группы учёных, занимавшихся проблемой дивертора - пластины, отводящей энергию от реактора. Незадолго до приглашения он познакомился с Франклином Чанг-Диасом, выпускником MIT, физиком и астронавтом, который в конце 1980-х годов в том же MIT Plasma Science and Fusion Center разрабатывал пробкотроны - магнитные ловушки для плазмы, в конечном счёте не оправдавшие связанных с ними ожиданий вследствие того, что плазма из них вытекала. Однако неудача с пробкотронами натолкнула Чанг-Диаса на идею разгона и выбрасывания плазмы в нужном направлении. То есть на возможность изготовления плазменного двигателя.

Свой проект он назвал Variable Specific Impulse Magnetoplasma Rocket (VASIMIR) - магнитоплазменный двигатель с изменяемым удельным импульсом. Позже название было изменено на VASIMR. До 2005 года работа над плазменным двигателем велась в Лаборатории перспективных космических двигателей NASA (Advanced Space Propulsion Laboratory), затем в в лабораториях собственной компании Ad Astra Rocket неподалеку от Хьюстона и на родине учёного - в Коста-Рике.

Конструкция перспективного двигатель VASIMR состояла из трёх ступеней. Первая ступень представляла собой геликонный источник плазмы, где осуществлялась ионизация газа радиочастотным излучением специальной антенной при наличии магнитного поля. Вторая ступень ускоряла ионы резонансным высокочастотным полем. При этом ионы вращались в плоскости поперечного сечения, аналогично вращению в циклотроне. Отсюда другое название процессу - "циклотронный разогрев". Третья ступень - магнитное сопло, преобразующее движение поперечно вращающихся частиц в продольное, создающее выброс разогнанной плазмы с образованием реактивной тяги.

Итогом названного проекта должен был стать мощный двигатель с тягой порядка ньютонов, отличающийся от прочих плазменных движителей тем, что позволял менять удельный импульс в широком диапазоне, способствуя достижению максимальной эффективности ракеты, которая напрямую зависит от скорости истечения рабочего тела. В идеале скорость истечения рабочего тела равна скорости ракеты, что способствует оптимальному расходу энергии.

При этом, в ходе разработки геликонного источника плазмы была выведена примечательная теоретическая закономерность, суть которой заключается в следующем: при закачивании энергии в геликонный источник после того, как в нём образовалась плотная холодная плазма, наблюдается резкий скачок в его эффективности, так как после полной ионизации ("выгорания") вся энергия идёт на разогрев электронов плазмы, делая потери на излучение ничтожно малыми. Эта теоретическая выкладка получила экспериментальная подтверждение и легла в основу простого и эффективного плазменного двигателя Батищева (ППБ).

Прототип такого плазменного двигателя, названный мини-геликонным двигателем (mHT, mini-Helicon Thruster) был в конструктивном отношении незатейлив. Он представлял собой кварцевую трубку с навитой на неё обмоткой, создающей магнитное поле и антенной для возбуждения геликонной волны. В отличие от плазменного двигателя VASIMR Чанг-Диаса, mHT одноступенчатый, ибо для него не требуется циклотронный нагрев ионов и магнитное сопло, что, в свою очередь, что позволяет сделать его достаточно компактным. Кроме того, VASIMR использует в качестве рабочего тела аргон. Это связано с тем, что более тяжелые газы снижают удельный импульс, но зато повышают тягу. А двигатель Батищева способен работать практически на чём угодно - от азота до обычного воздуха. При этом можно непрерывно менять состав рабочего тела без ущерба для нормального функционирования mHT.

Принцип работы магнито-плазменного геликонного двигателя Батищева таков: поступающий в геликонную трубку газ ионизируется высокочастотным излучением, образующаяся плазма разогревается, а магнитное поле направляет плазменную струю в нужном направлении.

Этот тип плазменного двигателя обладает рядом несомненных достоинств по сравнению с альтернативными разработками. Все, известные нам устройства, не позволяют в полной мере задействовать сечение канала, используют в качестве рабочего тела редкий и дорогой ксенон, ионы которого, будучи разогнанными, вызывают эрозию стенок, требуют высокое напряжение и оснащены двумя катодами, потому как катод является их самым уязвимым конструктивным недостатком, снижающим надежность и увеличивающим габариты.

Двигатель Батищева лишён названных недостатков: плазма не касается стенок камеры, следовательно, эрозия минимальна, катод отсутствует, зажигание автоматическое. Конструкция позволяет изготавливать разнообразную спецификацию изделий: от миниатюрных двигателей точной коррекции, до главных маршевых двигателей планетолётов. Для примера: по расчётам самого Олега Батищева, диаметр магнито-плазменного геликонного двигателя мощность в один МВт составляет всего около трёхсот мм, с расходимостью плазменного пучка около десяти градусов, в противовес сорока пяти градусам для двигателей, основанных на эффекте Холла".

Физик спросил: - Это теория?

- Нет, это практика, - нажатием кнопки лектор перевёл интерактивную ЖК-панель в режим видеопросмотра. - Запись с испытаний действующей модели магнито-плазменного геликонного двигателя Батищева оптимизированного (М-П.Г.Д.Б.о.) мощностью в десять МВт. Энергия на ионизирующую антенну и магнитную обмотку подаётся от действующего образца ходового ядерного реактора РБЗ-1/15 - реактор бортовой защищённый, тип один, модификация пятнадцать. В качестве рабочего тела используется азот, с последовательным переходом на аргон, гелий, воздух.

- Каков окончательный итог эксперимента? - осведомился заинтригованный увиденным астроном.

- Двигатель готов к запуску в серийное производство, - лаконично информировал лектор.

- Грандиозно, - сказал астроном, - а как обстоят дела у наших заклятых друзей-соперников?

- Насколько мне известно, - отчеканил хорошо поставленным голосом лектор и отключил панель, - они создают СПД, основанный на эффекте Холла, одновременно с программой по модернизации традиционных жидкотопливных двигателей...

Автобус в ту поездку был несравнимо комфортабельней. "Саяны Dreamliner". Туристический, двухэтажный, с глухо тонированными стёклами. Мягкие кресла, встроенные в спинки телевизионные экраны, минибар с прохладительными напитками.


- Пётр Александрович, - сказал Никодимов. - Приехали.


Въезд на Десятую стартовую был перекрыт шлагбаумом. У будки охраны расхаживал часовой с автоматом. Дежурный сержант поднялся в салон.

- Ваши документы, пожалуйста.

Шуктомов протянул ему пропуск и удостоверение личности. Никодимов подал шофёрскую книжку, пропуск и путевой лист. Сержант придирчиво осмотрел документы, сверил фото лиц с оригиналами.

- Всё в порядке, товарищи. Проезжайте.

Шлагбаум поднялся. Никодимов суетливо воткнул первую передачу, нажал на газ. Сержант, отступив на обочину, проводил отъезжающий "пазик" пристальным взглядом. Шуктомов убрал удостоверение с пропуском в карман.

Автобус миновал внушительных размеров информационный щит, гласивший, что Вспомогательный стартовый комплекс № 10 принадлежит Государственному Аэрокосмическому Консорциуму (ГАКК) и остановился у таблички с угрожающей надписью: "Проезд любыми видами транспорта строго воспрещён".

- Дальше пешком, товарищ Шуктомов.

Пётр Александрович соскочил на землю и огляделся. ВСК-10, или Десятая стартовая, представляла собой внушительных размеров поле, очищенное от леса. С неё велась целевая заброска на орбиту всевозможных расходных материалов, необходимых для эффективного и безаварийного функционирования космической верфи, на которой сооружался первый российский модульный межпланетный корабль "Арес". Доставка грузов в околоземное пространство осуществлялась посредством трёхступенчатых МБР "Туя" РТТ-32У1-ГМ4 , запускаемых с мобильного ракетного комплекса "Папоротник-Д", при помощи полуторатонных маневрирующих контейнеров, загружаемых в отделяемые головные части ракет. На обширном участке, размещалась батарея пусковых установок "Папоротник-Д", в количестве четырёх штук, смонтированных на десятиосных шасси Кременчугского завода специализированных шасси высокой проходимости КЗСШВП-97446, блиндажи ПУС (пункта управления стартами) и ТС (телеметрического сопровождения), внушительный ангар сборки и комплектования, пакгаузы складирования и хранения, заправочная станция, железнодорожный тупик, маневровый тепловоз, подъездные железнодорожные пути к пусковым установкам и четыре грузоподъёмных крана, задействованных при смене отработанных стеклопластиковых транспортно-пусковых контейнеров снаряженными к запуску. Судя по кранам, отведенным от пусковых установок на безопасное расстояние, батарея была приведена в боевую готовность.

Оценив ситуацию, Шуктомов, инстинктивно пригибаясь, торопливой походкой направился к блиндажу ПУС. Над блиндажом взвился зеленый флажок и голос, усиленный мегафоном угрожающе провозгласил: "Внимание по космодрому. Объявляется двухминутная предстартовая готовность. Всему персоналу незамедлительно покинуть стартовую зону и перейти в укрытие. Повторяю. Объявляется двухминутная предстартовая готовность. Всему персоналу безотлагательно покинуть зону старта и перейти в укрытие. Обратный отсчёт начинается по красному сигналу семафора. Даю предварительный..." Зелёный флажок сменился жёлтым.

Шуктомов побежал. Из блиндажа выскочил мужчина, требовательно махнул рукой. Шуктомов ускорился и влетел в блиндаж, миновав успевшего посторониться мужчину. Мужчина затворил за ним тяжёлую дверь. В блиндаже, кроме Петра Александровича и впустившего его мужчины, находились три человека. Двое сидели за пультами, третий приник к нарамнику перископа. Горел приглушённый свет.

- Василий Леонидович, - сказал мужчина.

- Вы кто? - отрывисто бросил названный Василием Леонидовичем, отворачиваясь от перископа.

- Шуктомов, - Пётр Александрович вытащил удостоверение.

- Понятно, - Василий Леонидович нетерпеливо пощёлкал пальцами.

Шуктомов развернул бордовую корочку. Василий Леонидович дотошно изучил предъявленное свидетельство.

- Представитель КРУ Совета Министров. Понятно, - повторил Василий Леонидович. - Проверяющий. Мне докладывали о вашем прибытии. Гайворонский Василий Леонидович. Начальник Вспомогательного стартового комплекса номер десять. Рад знакомству.

- Взаимно, - сказал Шуктомов.

- Не обольщайтесь, - скупо улыбнулся Гайворонский. - Вру. Ваша братия у меня вот где, - Гайворонский остервенело похлопал себя по загривку. - Шастает по площадке, суётся в запретные зоны без сопровождения, вопросы задаёт дурацкие, от работы отвлекает. Шучу.

- Василий Леонидович, начался предстартовый отсчёт, - напомнил Гайворонскому мужчина.

- Мой заместитель, - сказал Гайворонский, - Быстров Алексей Григорьевич. - Хотите видеть пуск?

- Хочу.

- Алексей, уступи товарищу проверяющему место у перископа.

Шуктомов отрегулировал верньерами чёткость изображения. Выпуклая кнопка на ребристой рукояти позволяла изменять масштаб картинки и Пётр Александрович не преминул воспользоваться опцией виртуального панорамного построителя так, чтобы следить за всеми пусковыми установками одновременно и в наибольшем приближении.

- Следите за ближайшей парой, - уточнил Гайворонский. - Семьдесят шестой и двести пятнадцатой. Прочие - дублирующие.

- Пуск семьдесят шестой осуществлён! - громко произнёс сидящий за пультом оператор. - Пять секунд, полёт нормальный. Десять секунд, полёт нормальный... Тридцать секунд, - полёт нормальный, отработала первая ступень. ... ... ... Отделилась головная часть... Контейнер выведен на расчётную орбиту.

- Поздравляю, Виталий Маркович, с успешным запуском.

- Двухминутная предстартовая готовность. Даю предварительный минутный отсчёт. Повторяю... ... ... Предварительный отсчёт закончен. Начинаю предстартовый... 60... 59... 58... Пуск двести пятнадцатой осуществлён. Пять секунд, полёт нормальный. Десять секунд, полёт нормальный. ... Неполадки в системе наведения. Ракета отклонилась от курса... Высота... Отклонение...

- Команду на самоуничтожение.

- Команда на самоуничтожение прошла. Ракета самоуничтожена.

- Благодарю, Виталий Маркович. Сергей Данилович, готовьте к запуску дублирующую восемьдесят пятую. Пуск по согласованию с Диспетчерской стартового куста. Алексей Григорьевич, свяжитесь с координирующим диспетчером. Пойдемте на воздух, Пётр Александрович.

Они выбрались из блиндажа. Гайворонский закурил, поперхнулся, сплюнул густую тягучую слюну и фыркнул насмешливо.

- Ирония судьбы. Кругом дымина, вдыхай бесплатно, сколько душе угодно, а я.., - он швырнул сигарету и втоптал её каблуком в дёрн. - Снизим процент смертельно опасных канцерогенов на кубический сантиметр объёма.

- Восемнадцатая ракета горит, товарищ Шуктомов - Гайворонский указал на столб чёрно-бурого дыма, поднимавшегося над лесом. - Отправляем конвейерным способом. Выдираем ракеты со складов, перевозим спецсоставами, и в сборочные ангары. Разгружаем, собираем, запускаем. Прямо с колёс. Сборочные бригады работают в авральном режиме, посменно, с минимальными перерывами на сон, еду и помывку. Отсюда брак! Восемнадцатая сошла с траектории и взорвалась на высоте ста семидесяти метров. Отказ электроники. Ракеты с твердотопливными двигателями, но ущерб всё равно огромен. Пришлось временно эвакуировать местное население за пределы пятидесятикилометровой охранной зоны.

- Сколько полезной массы ушло на орбиту? И сколько уничтожено в результате разрушения ракетных носителей?

- Сводка за трое суток, - Гайворонский передал Шуктомову планшетник.

Прозвучал сигнал вызова. Гайворонский выдернул из наплечного чехла рацию.

- Говорите.

- Дублирующий назначен на шестнадцать тридцать, Василий Леонидович.

- Принято. До связи. Насколько планируете здесь задержаться, товарищ Шуктомов?

- Во времени я не ограничен, однако ночевать не собираюсь.

- Категорично.

- Зато правдиво.

- Посему предлагаю: дальнейшие расшаркивания, реверансы прекратить и приступить, не мешкая, к доскональному осмотру вверенного мне подразделения. В запасе у нас час и двадцать три минуты. Оп, извиняюсь, двадцать две.

- Договорились. Ведите, показывайте.

- Начнём с ангара сборки и комплектования.

Гайворонский вызвал дежурного. Спустя минуту к блиндажу подъехал открытый электромобиль, наподобие тех самокатных тележек, что возят игроков в иностранную забаву толстосумов, гольф.

- Залезайте, товарищ Шуктомов, - сказал Гайворонский, устраиваясь за рулём. - Эх, прокачу! С ветерком.

- График запусков плотный, - продолжал объяснять он, выруливая к ангару, - стреляем поочередно: мы, Одиннадцатая, и так далее. Четыре установки в комплексе, две головные, две резервные, на случай различных ЧП. Дублирующие запускаем в промежутках между ключевыми стартами, после согласования между кустовой диспетчерской и орбитальной верфью. КПД загруженности комплекса - на семьдесят процентов. Оставшиеся тридцать уходят на поддержание ритмичности отправки грузов на орбиту. Заряжание, разряжание и перезаряжание резервных пусковых установок...


Заместитель Председателя Совета Министров собрал карточки с написанными тезисами речи в аккуратную стопку.

- Таким образом, товарищи, вопрос о приоритете окончательно снимается с повестки дня. Мы готовы поступиться сиюминутным успехом ради достижения стратегического превосходства.

- Неужели сдаёмся?

- Напротив, Валерий Игоревич. Высшее руководство страны приняло принципиальное решение о развертывании на долгосрочной основе постоянно действующей марсианской базы. В рамках объявленных изменений предполагается начать перепрофилирование межпланетного корабля "Арес" под автоматический транспортный корабль сопровождения, имея в виду его трансформацию в орбитальную марсианскую базу и форсировать сооружение дублера "Арес II", становящегося средством доставки межпланетной экспедиции к Марсу.

- Я разделяю чувства Валерия Игоревича, но вопрос о том, сдаёмся мы, или не сдаёмся, представляется мне несущественным. Куда большее значение имеют последствия озвученного членам Государственной комиссии заместителем Председателя Совета Министров решения. Я не касаюсь самого механизма принятия, а оно, давайте признаем, крайне сомнительно по форме, ибо принято а) кулуарно, б) минуя обсуждение на заседании Государственной Комиссии, и неприемлемо по содержанию. Согласитесь, товарищи, подобный казус вызывает, по-крайней мере, сомнения в нашей компетентности. Не говоря уже о сомнениях в нашей с вами надобности. Я не преувеличиваю, товарищи. Если любой вопрос, имеющий первостепенное значение для Проекта, может быть обсуждаем и принимаем без учёта мнения лиц, назначенных этим Проектом руководить, то для чего нужно это высокое собрание? Чтобы служить громоотводом в случае неудачи? Не знаю, как вы товарищи, а меня роль мальчика для битья не устраивает. И зиц-председателем Фуксом я быть тоже не намерен. Увольте!

- Георгий Григорьевич немного погорячился, хотя высказанные им претензии лично я считаю правомерными. Однако, товарищи, Георгий Григорьевич в своём полном благородного пафоса спиче забыл упомянуть о небольшой, но существенной мелочи. Я сказал "предполагается начать". Не начато, товарищи, а предполагается. Из этого уточнения следует, что принятое высшим руководством страны решение в настоящем больше политическое, чем практическое. Его дальнейшая судьба полностью зависит от нас, ибо не следует забывать, что ваш покорный слуга является полноправным членом Государственной комиссии.

- Мы об этом и не забывали, Аполлинарий Иванович.

- Назначаем внеочередное заседание, Дмитрий Владимирович?

- На завтра, Аркадий Михайлович. В расширенном составе. Оповестите всех. Транспортные средства по литере "А". Начало в двадцать два ноль-ноль. В случае невозможности приехать обеспечьте режим он-лайн видеоконференции.

- А замысел потрясающий!

- Замысел-то потрясающий, идея авантюрная. Как бы исполнение не подкачало. И так работаем на пределе сил и возможностей. Штурмовщина в таком серьёзном деле недопустима.

- Аполлинарий Иванович, что с начальником марсианской станции?

- Есть кандидатура на примете, Георгий Григорьевич. Психологически устойчив, целенаправлен, терпелив, обладает несомненными качествами лидера. Я устроил ему основательную проверку, своеобразное испытание. Экзерсис неопределённости. Парень покамест справляется. Однако не будем загадывать наперед. Варианты допустимы...


Всего этого Шуктомов не знал, да и не мог знать. Уезжая с Десятой стартовой, он оглянулся и всё, что сумел разглядеть, был начертанный на дорожном щите лозунг. Большими печатными буквами на нём было выведено белой масляной краской: "ВПЕРЁД, ТОВАРИЩИ, НА МАРС!"