Две тайны Аптекаря [Ирина Вадимовна Трофимова] (fb2) читать постранично, страница - 2

вести. Так я себя успокаивала. Любая история начинается не просто так.

Вцепившись в руль и почти вплотную прижавшись лбом к стеклу, я всё дальше забиралась в темноту и глушь. У каждого кошмара есть свои правила. Он должен развиваться. Лавинообразно или вспышками. Когда думаешь, что самое ужасное уже случилось, судьба приложит все усилия, чтобы тебя разубедить.

Машина заглохла. Нет, она даже не глохла. Она просто затихла и остановилась. И я осталась одна. Неизвестно где. Я ненавижу пробки, но в тот момент я отдала бы всё, лишь бы оказаться в пробке. Чтобы кругом были люди.

Мне стало так страшно, что я даже не могла заплакать. Чтобы успокоиться, надо заставить себя думать о чем-то другом, так меня учили. О чем другом? Во-первых, я заехала в самую середину своего тайного страха. Во-вторых, я как раз и согласилась на эту поездку, чтобы хоть на время выкинуть из головы всё другое, что творилось в моей жизни. Иногда я была уверена, что моя судьба целенаправленно надо мной издевалась.

Попытки вызвать эвакуатор не увенчались особым успехом. Самое раннее — через три часа, сказали мне. Скандалить было бесполезно. Я сидела, уставившись в одну точку, считала свои вдохи и выдохи и пыталась хоть что-то сообразить. Точка вдалеке то приближалась, то удалялась, то становилась ярче, то исчезала совсем. Подожди-ка, сказала я сама себе и впечаталась носом в стекло. Огонек не был отражением лампочки с приборной доски. Он горел там, далеко, по-настоящему. И вполне мог оказаться окном обещанного мотеля. В машине стало совсем холодно. Мне вовсе не хотелось сидеть так еще три часа. Я высунулась на улицу, огонек светился не так и далеко. Минут за двадцать я бы вполне до него добралась. Хотя я никогда не умела оценить расстояние на глаз. К тому же бродить в одиночку по ночам тоже не было моим любимым занятием. В этот момент зазвонил телефон. Эвакуатор обязательно к вам приедет, радостно сказали мне. Утром. Вместо того чтобы закричать на них, я как-то странно икнула. Телефон тоже икнул и отключился. Совсем. С утра я зарядила его как положено и специально посмотрела на полоску батарейки. Он не мог отключиться. Кто-нибудь, разбудите меня, пожалуйста!

Но такой дождь вряд ли мог мне сниться. Я закрыла дверцу и стала рыться в сумке. Вы никогда не замечали, что большинство женщин в стрессовых ситуациях хватаются за сумку и начинают в ней что-то искать? Хотя, наверное, это правильно. Я сама никогда не знаю, что может найтись в моей сумке. В этот раз там нашлось практически мое спасение — маленькая фляжка с коньяком. Поскольку в этой ситуации никто не мог запретить мне пить за рулем, да и назвать это «за рулем» было весьма сложно, я изрядно приложилась к металлическому горлышку с холодной резьбой. И опять уставилась на огонек. Очень скоро я почти согрелась, почти успокоилась и основательно осмелела. А огонек в поле стал значительно ближе. В конце концов, чем я рискую? В такую погоду психованные убийцы вряд ли забредут сюда по причине полного отсутствия потенциальных жертв. Хороших людей на свете больше, чем плохих, да и плохие люди тоже иногда делают добрые дела. Я доберусь до этого дома, мотеля, кафе или заправки, мне дадут телефон, я позвоню, и за мной приедут мои знакомые. И не надо будет всю ночь сидеть под дождем в холодной машине.

Идти безоружной я всё-таки не решилась. В багажнике обнаружилась довольно большая доска, из которой торчал толстый ржавый гвоздь. Я очень удивилась, что именитая фирма по прокату автомобилей оснащает их именно такими техническими средствами, но всё равно обрадовалась. Я надела перчатки, вытащила из багажника доску, пару раз замахнулась, оценивая силы, и осталась довольна — при желании ею можно было нанести серьезные травмы. Пусть и моральные. Я забрала сумку, закрыла машину на ключ и пошла на огонек.

Принято считать, что скрыться от людей сложнее, чем от одиночества. Но что такое одиночество? Нежная, хрупкая субстанция. Его не надо бояться. Прежде чем бояться, надо просто понять. Полюбить свое одиночество сложно. Но гораздо сложнее посвятить себя ему, отдать ему себя полностью. Виной всему — люди. Они назойливы и бесцеремонны. Они врываются в чужую жизнь, шумят, рушат порядок и хрупкое настроение грубыми вопросами, кидаются помогать, спасать. От чего? Что они знают об одиночестве? Что оно ранимо, что похоже на ранний утренний туман. Что только в нем можно общаться с человеком, которому доверяешь, прощаешь, которого знаешь, — с собой.

Мой дом видел многих людей. И это было совсем неправильно. Я хотел, чтобы это был одинокий дом. Но что значили мои желания… Я всё равно впускал их. Они делали вид, что приходили ко мне ради меня, но они все приходили с целью. Когда-то за мой талант меня лишили моей работы. Хотя я и сам не хотел работать на массовом производстве, с правилами и рецептурой. Что толку в рецептуре, если конечный результат далеко не идеален? Зачем нужны правила, если они